Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Иностранные покупатели толкают вперёд рынок недвижимости Португалии

На рынках недвижимости Алгарве и Лиссабона наблюдается сильный рост продаж и цен, чему способствует схема «Золотая виза», согласно докладу Knight Frank. Стоимость премиум-недвижимости в Алгарве выросла на 6,5% в 2017 году, а средние цены в Лиссабоне - на 24% выше «дна» рынка в 2012 году.

Программа «Золотая виза», которая позволяет иностранным гражданам из-за пределов Европейского Союза претендовать на ВНЖ в стране путём покупки недвижимости, привлекла более 6 300 инвесторов с момента её начала в 2012 году и особенно популярна среди покупателей из Китая, России и Южной Африки, сообщает PropertyWire https://www.propertywire.com/news/europe/foreign-buyers-seeking-golden-visas-boost-property-market-portugal/ . Хотя сейчас Евросоюз призывает ввести ограничения на программу «Золотая виза» https://prian.ru/news/37050.html .

По словам главы португальского офиса Knight Frank Алекса Коха де Гуоринда, в отличие от ряда стран, португальское правительство не ужесточило правила в отношении иностранной собственности и не повысило налоги на недвижимость. Вместо этого отсутствие налога на наследство сыграло решающую роль в привлечении новых покупателей. К тому же, порог входа - всего €500 000.

Специалист добавил, что Лиссабон отличается высоким качеством жизни из-за низкой преступности, хорошего транспортного сообщения, международных школ и здравоохранения, и это также привлекает инвесторов.

С 2000 года иностранное население Португалии выросло вдвое: с 207 000 для 416 000, по данным правительства. Туризм часто является ведущим индикатором международного спроса на жилье, и в 2017 году поток отдыхающих в страну вырос почти на 12%. Страна приняла 12,7 млн туристов в общей сложности, среди которых лидировали жители Великобритании, Испании, Германии, Франции и Бразилии (в сумме - 57% прибывающих).

Северные европейские покупатели из Скандинавии, Германии и стран Бенилюкса в настоящее время наиболее активны, а доля британцев снижается. Наиболее заметной тенденцией стал всплеск запросов от французов в последние два года.

Prian.ru

Конец демократического века и глобальный подъем авторитаризма

Яша Мунк Роберто Стефан Фоа

Перевод с английского Екатерины Захаровой

Яша Мунк — преподаватель теории и практики управления Гарвардского университета.

Роберто Стефан Фоа — преподаватель политологии Университета Мельбурна.

[стр. 130—139 бумажной версии номера]

В разгар Второй мировой войны основатель журнала «Time» Генри Люс заявил, что колоссальный объем богатства и политического влияния, аккумулированный Соединенными Штатами Америки, сделает ХХ век «американским». Предсказание сбылось: сначала США одержали победу в противостоянии с нацистской Германией, а потом — с Советским Союзом. На рубеже тысячелетий положение США как наиболее могущественного и влиятельного государства планеты оставалось незыблемым. В результате определяющим для ХХ века стало доминирующее положение не только одного государства, но и самого государственного строя, им продвигаемого: а именно, либеральной демократии.

Вывод о том, что победоносное шествие демократии по планете есть лишь проявление притягательной силы, органически присущей демократической идее, напрашивался сам собой. Если граждане Индии, Италии или Венесуэлы лояльны своей политической системе, это сугубо из-за того, что они одинаково искренне верят в ценность индивидуальных свобод и идею коллективного самоопределения. А граждане Польши и Филиппин инициируют процесс перехода от диктатуры к демократии исключительно потому, что они, как и все человечество, разделяют естественное желание жить в либеральном и демократическом обществе.

Однако существует и совершенно иное объяснение событий второй половины ХХ века. Либеральная демократия казалась привлекательной не столько из-за ее норм и ценностей, сколько из-за сопутствующего ей экономического и геополитического преуспевания. Возможно, идеалы гражданственности и сыграли определенную роль в превращении подданных авторитарных режимов в ревностных демократов, но не меньшее значение имели бурный экономический рост Западной Европы в 1950–1960-е, а также победа сторонников демократии и поражение ее авторитарных противников в «холодной войне».

Если принять во внимание материальный аспект демократической гегемонии, история общемировой победы демократии предстанет в несколько ином свете, изменив наше представление о кризисе, который демократия переживает ныне. По мере того, как жизненные стандарты населения в либеральных демократиях совершенствуются все медленнее, повсюду — от Брюсселя до Бразилии и от Варшавы до Вашингтона — наблюдается подъем популизма, всеми силами дискредитирующего либерализм. Все больше граждан начинают с равнодушием относиться к тому, является ли их государство демократическим. В то время как две трети американцев старше 65 лет говорят, что для них факт проживания в демократическом государстве имеет первостепенное значение, в возрастной категории до 35 лет такой позиции не придерживается даже треть респондентов. Увеличивающееся меньшинство, открыто заявляющее о готовности жить в авторитарном государстве, становится все более многочисленным: с 1995-го по 2017 год число французов, немцев и итальянцев, готовых видеть у власти военных, утроилось.

Итоги выборов последних лет, независимо от места их проведения, показывают, что подобные взгляды не являются просто абстрактными предпочтениями — за ними стоит нарастающее недовольство истеблишментом, которое с легкостью может использоваться радикальными партиями и кандидатами. В результате в последние двадцать лет авторитарные популисты, пренебрежительно относящиеся к фундаментальным правилам и основам демократической системы, сумели значительно укрепить свои позиции в Западной Европе и Северной Америке. Параллельно с этим процессом авторитарные лидеры Азии и Восточной Европы сводят на нет успехи демократии в своих регионах. Можно ли объяснить столь непредвиденное положение дел просто изменением мирового баланса экономических и военных сил?

Вопрос становится все более актуальным, поскольку близится конец долгого периода, который отличался преобладанием на мировой арене ряда политически устойчивых и экономически развитых демократий, а также альянсов, которые их объединяли. Демократические государства Северной Америки, Западной Европы, Австралии и послевоенная Япония, выступившие единым фронтом против Советского Союза в «холодной войне», контролировали бóльшую часть мирового дохода. В конце XIX века приверженные демократии Великобритания и США производили основную часть общемирового ВВП. Во второй половине ХХ века границы демократического мира и поддерживающая его структура государственных союзов, возглавляемая США, расширились за счет Японии и Германии, что заметно усилило альянс либеральных демократических государств. Но теперь впервые за столетие на долю этого альянса приходится меньше половины мировой экономики. По прогнозам Международного валютного фонда, через десять лет он будет производить лишь треть мирового ВВП.

В то время, как вес демократий на международной арене снижался, вклад авторитарных стран в мировую экономику стремительно увеличивался. В 1990 году «несвободные» страны (самая низкая категория рейтинга «Freedom House», не включающая «частично свободные» страны, к числу которых принадлежит, в частности, Сингапур) располагали 12% мирового дохода. Сейчас их показатель составляет 33%, что соответствует уровню, который был достигнут ими в начале 1930-х, когда Европа переживала подъем фашизма, и превышает показатели времен «холодной войны», когда могущество Советского Союза находилось в зените.

Таким образом, мир вот-вот пересечет роковой рубеж: в течение ближайших пяти лет наступит день, когда доля глобального дохода, принадлежащая «несвободным» странам — Китаю, России и Саудовской Аравии, — превысит долю демократических государств. Всего за четверть века либеральные демократии перешли из состояния небывалой экономической мощи в состояние небывалой экономической уязвимости.

При этом кажется все менее и менее вероятным, что государства Северной Америки и Западной Европы, традиционно выступавшие оплотом либеральной демократии, смогут вернуть себе былое величие, поскольку их демократические системы подвергаются атакам прямо у себя дома, а их вклад в мировую экономику продолжает сокращаться. Таким образом, будущее открывает перед нами два вполне реалистичных сценария: либо некоторые из наиболее могущественных авторитарных государств начнут переход к либеральной демократии, либо же эра господства демократии, казавшаяся вечной, в итоге окажется лишь прологом к новой эпохе противостояния враждебных друг другу политических систем.

ПРОЦЕНТЫ С КАПИТАЛА

Существуют различные объяснения того, каким образом экономическое процветание связано с властью и влиянием того или иного государства, но наиболее важным соображением все же можно считать, что оно гарантирует стабильность в его внутренних делах. Политологи Адам Пшеворский и Фернандо Лимоньи доказали, что бедные демократии неустойчивы и часто рушатся. По их подсчетам, стабильны только богатые демократии, то есть те, где ВВП на душу населения составляет не меньше 14 тысяч долларов. С момента образования послевоенного союза, связавшего США с их западноевропейскими партнерами, ни в одной из этих экономически преуспевающих стран демократический режим не потерпел поражения.

Помимо обеспечения стабильности у себя дома, сильная экономика представляет также возможности для влияния на развитие других стран — например для культурного воздействия. Пока западная либеральная демократия переживала расцвет, Соединенные Штаты — и в меньшей степени государства Западной Европы — были «домом» для самых знаменитых писателей и музыкантов своего времени, на их земле создавались самые популярные телешоу и кинофильмы, а также находились наиболее технологически развитые предприятия и самые престижные университеты. В сознании многих молодых людей, взрослевших в Африке и Азии в 1990-е, эти факторы сливались воедино: желание получить доступ к неисчерпаемым богатствам Запада сопровождалось готовностью перенять его уклад жизни, а утверждение западного уклада жизни требовало, как тогда считалось, заимствования соответствующей политической системы.

Сочетание экономической мощи и культурного престижа облегчало возможности для политической экспансии. Когда в самом начале 1990-хв СССР начали транслировать американский телесериал «Даллас», советские граждане не могли не заметить, насколько их собственная жизнь беднее жизни американского пригорода, и не задаться вопросом, почему экономика их страны настолько слабее. «Мы прямо или косвенно в ответе за падение [советской] империи», — хвастался годы спустя Ларри Хэгмэн, звезда той «мыльной оперы». По его мнению, отнюдь не идеализм советских людей, но «старая добрая корысть» побуждала их «задавать вопросы своему руководству».

Иногда экономическое могущество западных демократий выглядело более жестким. Запад мог влиять на политические процессы в других странах, обещая включить их в глобальную экономическую систему или, наоборот, изгнать их оттуда. В 1990-е годы и в первом десятилетии нынешнего века перспектива членства в таких структурах, как Европейский союз или Всемирная торговая организация, выступала мощнейшим стимулом для демократических преобразований в Восточной Европе, Турции и некоторых регионах Азии, например в Таиланде и Южной Корее. Одновременно санкции Запада, направленные на исключение определенных государств из мировой экономики, помогали сдерживать амбиции иракского президента Саддама Хусейна после «войны в заливе» и, как полагают многие, способствовали падению сербского президента Слободана Милошевича после войны в Косово.

Наконец, экономическое могущество легко конвертируется в военную мощь. Это обстоятельство также сыграло немалую роль в усилении глобального господства либеральных демократий, поскольку поддерживало гарантии того, что другие страны не смогут свергнуть демократические правительства силой. Кроме того, военная несокрушимость либеральных демократий повышала их престиж в глазах собственных граждан. Одновременно подобное положение дел подталкивало распространение демократии как дипломатическими методами, так и через военное присутствие демократических армий на определенных территориях. Страны, которые, подобно Польше или Украине, были географически зажаты между ведущими демократическими и ведущими авторитарными державами, находились под сильнейшим воздействием от ожидания экономических и военных выгод, какие сулил им союз с Западом. Между тем бывшие колонии перенимали политические системы прежних метрополий, утверждая парламентские республики повсюду — от островов Карибского моря до равнин Восточной Африки. Наконец, такие крупные государства, как Германия и Япония, приняли демократические конституции в результате военной оккупации.

Иначе говоря, демократический век имел под собой прочную экономическую основу: нельзя недооценивать того значения, которое сильная экономика имела для распространения идеалов либеральной демократии по всему миру. Соответственно, всякие прогнозы относительно будущего либеральной демократии должны учитывать последствия экономического спада, который, похоже, предстоит пережить демократическим странам в предстоящие годы и десятилетия.

ОПАСНОСТИ УПАДКА

На первый взгляд может показаться, что финансовое благополучие гарантирует дальнейшее светлое будущее для государств Северной Америки и Западной Европы, где институты либеральной демократии традиционно были наиболее сильны. Ведь даже если их сила постепенно убывает, едва ли уровень богатства Канады или Франции снизится настолько, что демократические режимы в этих государствах окажутся под угрозой. Проблема, однако, в том, что уровень достатка является лишь одним из многих экономических факторов, обеспечивавших стабильность западных демократий после Второй мировой войны. На деле устойчивые демократические системы того периода характеризовались еще тремя особенностями, которые в совокупности могут дать правдоподобное объяснение их процветания: относительным равенством, стремительным ростом доходов большинства граждан и осознанием факта, что авторитарные противники демократий живут гораздо беднее.

В последние годы все три позиции начали разрушаться. Рассмотрим пример США. В 1970-е на 1% самых богатых американцев приходились 8% всех доходов страны до уплаты прямых налогов, а сейчас этот показатель достигает 20%. На протяжении почти всего ХХ века каждое следующее поколение трудящихся получало зарплату, номинально почти вдвое превышавшую зарплату предыдущего поколения, причем с учетом инфляции, а за последние 30 лет зарплаты почти не выросли. В годы «холодной войны» экономика США в виде ВВП, рассчитанного с учетом паритета покупательной способности, была в два или в три раза крупнее экономики главного американского соперника в лице Советского Союза, а сегодня она на одну шестую меньше экономики Китая.

Нынешняя способность авторитарных режимов составить экономическую конкуренцию либеральным демократиям — важнейший новый фактор. В период своего расцвета коммунизм конкурировал с либеральной демократией на идейном фронте во многих развивающихся регионах мира, но даже тогда он едва ли мог предложить реальную альтернативу капитализму. Наивысший показатель доли мирового дохода, приходившийся на СССР и его сателлитов, был достигнут в середине 1950-х: он составлял тогда 13%. В последующие десятилетия этот показатель неуклонно снижался и к 1989 году остановился на отметке в 10%. Уровень жизни в капиталистических странах был несравнимо выше, чем в коммунистических государствах. С 1950-го по 1989 год доход на душу населения в СССР в относительном выражении неуклонно сокращался: если в начале указанного периода он составлял две трети от уровня дохода в Западной Европе, то в его конце уже меньше половины. Обыгрывая знаменитую формулировку Ленина, немецкий писатель Ханс Магнус Энценсбергер говорил, что социализм в СССР стал «наивысшей стадией недоразвитости».

Конечно, новые формы капитализма в авторитарных государствах также могут стагнировать. Однако на данный момент капитализм, сложившийся, скажем, в государствах Персидского залива или в Восточной Азии, для которого характерны ощутимое государственное регулирование рынка при соблюдении прав собственности, находится на подъеме. Из 15 стран мира с наиболее высоким среднедушевым доходом две трети не являются демократиями. Даже относительно неуспешные авторитарные режимы, такие, как Иран, Казахстан и Россия, могут похвастаться среднедушевым доходом на уровне 20 тысяч долларов. Китай, где указанный показатель был значительно ниже всего два десятилетия назад, сейчас начинает стремительно подтягиваться к общему уровню. И хотя доходы населения в сельских районах по-прежнему остаются низкими, способность государства обеспечивать более высокий уровень жизни в городах налицо. На сегодняшний день в прибрежных районах Китая проживают около 420 миллионов человек, средний доход которых составляет 23 тысячи долларов на душу населения и продолжает расти. Иными словами, сотни миллионов людей сейчас живут в условиях «модернизированного авторитаризма». А для менее успешных последователей авторитарной модели их достижения выступают подтверждением того, что либеральная демократия больше не является единственной дорогой к экономическому процветанию.

МЯГКАЯ СИЛА АВТОРИТАРИЗМА

Среди результатов пережитой трансформации оказались возросшая идеологическая самоуверенность авторитарных режимов и, соответственно, их усилившееся желание вмешиваться в дела западных демократий. Наиболее известной иллюстрацией этого в последнее время стала попытка России повлиять на президентские выборы США 2016 года. Этому предшествовало наращивание российского влияния в Западной Европе. Например, Россия десятилетиями оказывала финансовую поддержку радикальным партиям Италии и Франции, причем как левым, так и правым. Она также преуспела в вербовке ушедших на покой европейских политиков: так, лоббистами пророссийского толка стали бывший канцлер Германии Герхард Шрёдер и бывший канцлер Австрии Альфред Гузенбауэр.

Отсюда возникает вопрос: останется ли Россия одинокой в своих попытках влиять на политику либеральных демократий? Скорее всего, нет: кампании России против разрозненных демократий оказались настолько эффективными и малозатратными, что подобный способ ведения дел становится чрезвычайно привлекательным для ее коллег по авторитарному лагерю. В частности, Китай усиленно работает над упрочением своего идеологического влияния на китайцев, проживающих за рубежом, и открывает при крупных зарубежных университетах филиалы Института Конфуция. А Саудовская Аравия в последние два года значительно увеличила объемы выплат своим официальным лоббистам в США: если раньше на нее работали 25 американских фирм, имеющих статус «иностранных агентов», то теперь их стало 145.

Авторитарные государства опережают западные демократии на экономическом и технологическом уровнях — в результате последние становятся более уязвимыми перед попытками вмешательства в их политику, а первые с большей легкостью распространяют по миру свои ценности. Действительно, мягкая сила авторитаризма все более зримо проявляет себя в академической среде, в поп-культуре, иностранных инвестициях, помощи развивающимся странам. Всего несколько лет назад все ведущие мировые университеты находились на Западе, но теперь авторитарные государства пытаются исправить этот недостаток. Согласно результатам последнего исследования компании «Times Higher Education», посвященного состоянию высшего образования в мире, 16 из 250 ведущих университетов теперь расположены в недемократических государствах, включая Китай, Россию, Саудовскую Аравию и Сингапур.

Вероятно, самым ярким проявлением мягкой силы авторитаризма следует считать расширение потенциала недемократических режимов в подготовке и распространении новостей. Газета «Правда», рупор советских коммунистов, никак не могла рассчитывать на широкую аудиторию читателей в США; зато видеосюжеты финансируемых авторитарными государствами каналов — катарской «Аль-Джазиры», китайского CCTV и российской «Russia Today» — ежедневно смотрят миллионы американских телезрителей. Монополии Запада на создание новостных сюжетов больше не существует, как нет и абсолютной гарантии от вмешательства иностранных правительств в его внутренние дела.

НАЧАЛО КОНЦА?

На протяжении долгого периода демократической стабильности США сохраняли положение сверхдержавы как в культурном, так и в экономическом плане. Их авторитарные соперники, например СССР, довольно скоро перешли в состояние экономической стагнации, а их идеология была дискредитирована. Казалось, что демократия не только дает больше свободы индивидам и создает возможности для самоопределения человеческих коллективов, но и открывает прозаическую перспективу повышения материального благосостояния. Пока эти фоновые условия оставались неизменными, были все основания предполагать, что государства, традиционно считавшиеся оплотом демократии, останутся таковыми и впредь. Кроме того, имелись веские основания для надежд на то, что некоторые из авторитарных стран, число которых неизменно увеличивается, перейдут на сторону демократии.

Но теперь, похоже, эра экономического и культурного доминирования западных либеральных демократий подходит к концу. Причем в то время, как их институты переживают упадок, авторитарные популисты разрабатывают идеологическую альтернативу в виде нелиберальной демократии, а авторитарные правители обеспечивают своим гражданам такой же уровень жизни, как и в богатейших странах Запада.

Хочется надеяться, что западные либеральные демократии смогут отвоевать утраченные позиции. Один из путей к восстановлению их былого величия лежит в экономической плоскости. Свежие успехи авторитарных государств могут оказаться эпизодическими и краткосрочными. Россия и Саудовская Аравия полностью зависят от добычи углеводородного сырья. Китай обязан своим экономическим ростом огромному долговому пузырю и благоприятной демографической ситуации. Cо временем, вероятно, Китаю придется уменьшить долю заемного капитала и столкнуться с последствиями старения населения. Наряду с этим экономическая ситуация в западных странах может улучшиться. С завершением недавнего «великого экономического спада» экономическая жизнь государств Европы и Северной Америки стремительно набирает обороты, и со временем бастионы либеральной демократии, в принципе, могут вновь обогнать модернизированные автократии.

Следовательно, любые прогнозы относительно того, с какой скоростью и насколько существенно меняется баланс сил демократических и авторитарных государств, следует воспринимать с осторожностью. Беспокоит, однако, что даже поверхностное изучение динамики ВВП западных стран за последние тридцать—сорок лет позволяет сделать вывод, что из-за демографического спада и замедлившегося роста производительности труда их экономика уже находилась в стагнации задолго до нынешнего финансового кризиса. Между тем, в отличие от западных стран, в Китае и других развивающихся государствах все еще есть обширные и удаленные от промышленных центров районы «догоняющего» экономического развития — эти резервы помогут им поддержать нынешнюю модель экономического роста.

Также есть надежда, что молодые демократии, в частности Бразилия, Индия и Индонезия, со временем начнут играть более активную роль в распространении ценностей либеральной демократии и укрепят союз демократических государств. Но для этого им потребуется радикальная смена курса. Как отмечает политолог Марк Платтнер, для этих государств идея «защиты либеральной демократии» исторически никогда не была «важным компонентом внешней политики». Так, Бразилия, Индия и ЮАР воздержались от голосования по резолюции Генеральной ассамблеи ООН, осуждавшей аннексию Крыма Российской Федерацией. Они также выступают против санкций в отношении России и солидаризируются с авторитарными режимами, когда речь заходит об ужесточении государственного контроля над Интернетом.

Усугубляет ситуацию и то, что «молодые» демократии, как показывает опыт, не так устойчивы, как «старые» демократии Северной Америки, Западной Европы и некоторых регионов Восточной Азии. Недавний рецидив авторитаризма в Турции, как и признаки ослабления демократии в Аргентине, Индонезии, Мексике и на Филиппинах, повышают вероятность того, что некоторые из этих стран в недалеком будущем превратятся в мнимые демократии или вообще вернутся к авторитарному правлению. Вместо того, чтобы поддержать слабеющий лагерь демократии, кто-то из них может вступить в союз с авторитарными странами.

Мы проявим излишнюю самонадеянность, если будем рассчитывать, что демократии обязательно вернут себе мировое лидерство. Более вероятным сегодня представляется тот сценарий, согласно которому демократические системы продолжат терять свою привлекательность, поскольку перестанут ассоциироваться с богатством и властью, погрязнув в неразрешимых внутренних проблемах.

В то же время остается вероятность того, что граждане авторитарных государств, приобщившись к высоким жизненным стандартам либеральных демократий, «заразятся» и их ценностями. Если такие крупные авторитарные государства, как Иран, Россия и Саудовская Аравия, когда-нибудь возьмутся за демократические преобразования, сила демократии возрастет в разы. А если то же самое произойдет и в Китае, на будущем авторитаризма будет поставлен крест.

Впрочем, все вышеизложенное не отменяет главного: долгий век всемирного господства западных либеральных демократий подошел к концу. Осталось лишь найти ответ на вопрос, покинет ли идея демократии традиционные пределы своего обитания на Западе, в результате чего произойдут действительно эпохальные перемены и наступит общемировой демократический триумф, или же демократия превратится в пережиток прошлого, характерный для экономически и демографически деградирующих регионов планеты.

Перевод с английского Екатерины Захаровой

Перевод осуществлен по изданию: Mounk Y., Foa R.S. The End of the Democratic Century: Autocracy’s Global Ascendance // Foreign Affairs. 2018. Vol. 97. № 3 (May-June).

Король-доллар: мир платит за возрождение Америки

Как Дональд Трамп делает Америку снова великой и рушит остальной мир

Экономика США растет невиданными темпами, а президент Дональд Трамп хвастается еще более невиданным притоком средств в долларовые активы. Все это происходит на фоне развязанных им торговых войн, а также шторма на развивающихся рынках. Аргентина, Турция, Россия — список «жертв» восстановления американского величия будет только увеличиваться.

Президент США Дональд Трамп похоже решил, что сильный доллар ему нравится больше чем слабый. Было бы удивительно, если бы он с его культом силы сделал в итоге иную ставку. В последнее время он и его советники говорят об американской валюте исключительно в превосходных эпитетах.

«Наша экономика работает лучше, чем когда-либо. Деньги вливаются в наш заветный доллар, как никогда раньше, доходы компаний выше, чем когда-либо, инфляция низкая, бизнес-оптимизм на самом высоком уровне. Впервые за многие десятилетия мы защищаем наших работников!», - написал он недавно в своем твиттере.

На самом деле слово «доллар» было написано заглавными буквами – «our cherished DOLLAR». Экономический советник президента Ларри Кудлоу в интервью CNBC использовал еще более сильное выражение «король-доллар» (king dollar). «Деньги текут в США. Это потрясающе», - сказал он.

По первой оценке, экономика США выросла во втором квартале на 4,1%. Это многолетний максимум. Фондовый рынок США показывает рост с начала года порядка 6%, отмечает Ален Сабитов, аналитик ИК «Фридом Финанс».

На этом фоне в буквальном смысле трясет страны с развивающимися рынками. У них дешевеют национальные валюты, растет инфляция, падают фондовые индексы. Если так продолжится, то глобальный кризис окажется неизбежным.

Первая половина 2018 года стала ударом для emerging markets, констатирует Сергей Королев, начальник отдела по работе с клиентами ИК «Церих Кэпитал Менеджмент». Укрепление доллара к основным валютам, которое началось на фоне повышения ключевой ставки ФРС США (с начала года она выросла с 1,375% до 1,875%), подтолкнуло инвесторов пересмотреть свои портфели.

А торговые войны, которыми сейчас занимается президент США, и вовсе привели к тому, что аналитики из крупных инвестиционных домов, призывают к бегству из рисковых активов, добавляет он.

«Реализация в начале года налоговой реформы в Штатах и более высокие доходности на американском денежном рынке (по сравнению с большинством стран с развитой экономикой) способствовали возвращению капитала на рынок США в последние пару кварталов», - соглашается главный аналитик Промсвязьбанка Михаил Поддубский.

По данным EPFR Global, в мае-июне был зафиксирован отток из прямых фондов и фондов облигаций, специализирующихся на развивающихся рынках. Потери составили $36,2 млрд.

В августе мы видим скорее очередное бегство инвесторов, отмечает Ален Сабитов. Ситуация может изменится, если наметятся признаки стабилизации. По бумагам развивающихся рынков установилась очень привлекательная доходность, что может привлечь спекулянтов вроде крупных хедж-фондов, считает он.

Правда, по прогнозам, ФРС продолжит повышать ставку на фоне роста инфляции в США и сделает это уже на заседании 26 сентября. Поэтому условия кредитования для развивающихся стран продолжат ухудшаться, говорит Сабитов. Страны с высоким уровнем задолженности (Чили, Южная Африка, Малайзия) могут пострадать больше других.

Наиболее уязвимыми являются те страны, которые находятся в состоянии двойного дефицита - дефицита бюджета и счета текущих операций, поясняет Михаил Поддубский. Турция является наглядной иллюстрацией такой ситуации — отрицательное сальдо текущего счета при большом объеме госдолга заставляет падать турецкие активы опережающими темпами, отмечает он.

Страны с развивающимися рынками получают двойной удар. Дешевеют их валюты и растет доходность по их долгам.

Сабитов говорит, что больше других с начала года подешевел аргентинский песо (37,3%). Турецкая лира потеряла 35,08%, южноафриканский ранд упал на 15,74%.

Долларовая доходность по 10-летним евробондам Аргентины подскочила до 9,5%, по турецким бумагам до 8,5%, южноафриканским до 5,9%.

Штормит и лидеров развивающихся стран – китайский юань слабеет к доллару, а страна находится на грани полномасштабной экономической войны с США. Если переговоры между сторонами не дадут эффекта, то может начаться обмен серьезными ударами. Например, США введут пошлины на товары стоимостью $200 млрд, а Китай в ответ начнет распродажу американских казначейских облигаций, которых у него почти на $1,2 трлн.

Индия тоже не тихая гавань. Рупия подешевела с начала года примерно на 9%, а инфляция перешагнула за целевой показатель в 4%.

У России хороший платежный баланс, маленький долг, растущая экономика (пусть и невысокими темпами), да и цены на нефть стабильно выше $70 за баррель. Ее «новое американское величие» достало через санкции. В итоге в августе рубль подешевел более чем на 6%, а с апреля на все 15%.

Кроме того, иностранцы вывели с начала апреля с российского долгового рынка порядка $6 млрд, указывает Сабитов. А чистый отток капитала вырос в январе-июле 2018 года в 2,5 раза по сравнению с показателем за аналогичный период предыдущего года и достиг $21,5 млрд.

Доллар укрепляется по отношению к валютам EM, «игроков по всему миру продолжает пугать нарастающий дефицит валютной ликвидности», констатируют аналитики «Алор брокер».

Последнее, что может сделать Дональд Трамп, чтобы добить мировую экономику, это обрушить цены на нефть. Конгресс США готовится рассмотреть законопроект, позволяющий американцам преследовать участников глобальных сырьевых картелей, таких как ОПЕК. Это может разрушить существующее статус-кво на рынке, поскольку нефтедобывающие страны не смогут координировать свои действия, и рынок сначала захлебнется черным золотом, а потом оно станет дефицитом.

Сможет ли Америка сохранить свое величие в этом рушащемся мире? По крайней мере, у Трампа на этот счет нет сомнений. Он уверен, что уже снова сделал Америку великой.

«Я уже сделал Америку снова великой, посмотрите только на рынки, работы, военные рекорды, и мы покажем себя еще лучше», - прокомментировал президент США в конце прошлой недели слова губернатора Нью-Йорка Эндрю Куомо. Последний усомнился в том, что Америку можно «сделать снова великой».

На пороге второго «золотого десятилетия» БРИКС

Ду Шанцзэ, Ху Цзэси, корреспонденты газеты «Жэньминь жибао»

С 25 по 27 июля председатель КНР Си Цзиньпин вновь оказался на авансцене саммита БРИКС

Ежегодно в определенное время проводится саммит БРИКС. В этом году, как и пять лет назад, когда председатель КНР Си Цзиньпин только вступил в свою должность, местом проведения саммита стала Южно-Африканская Республика. Тогда встреча руководителей стран — членов БРИКС была первым международным форумом, на котором присутствовал Си Цзиньпин.

После повторного вступления в должность председатель КНР Си Цзиньпин впервые показался на публике на Деловом форуме БРИКС в Йоханнесбурге. Тема его выступления отчетливо подчеркнула стремление Китая к активному развитию сотрудничества в рамках БРИКС: «Соответствие тенденциям эпохи». В своей речи Си Цзиньпин отметил, что «появление и развитие механизма БРИКС является результатом изменений в мировой экономике и международной структуре».

10 лет назад, когда механизм БРИКС только появился, страны с зарождающейся рыночной экономикой и развивающиеся государства начали массово активно подниматься. На 10-й юбилейной неофициальной встрече руководителей стран — членов БРИКС участники привели конкретные данные. «Вклад стран с зарождающейся рыночной экономикой и развивающихся государств в общий рост мировой экономики уже достиг 80%. По методологии „Атласа“, доля экономического объема этих стран в глобальной экономике достигает 40%».

Что касается мирового развития и эволюции международной структуры, сотрудничество в рамках БРИКС активно способствует изменению управления глобальной экономикой, повышает представительность и закрепляет право голоса стран с зарождающимися рынками и развивающихся государств, направляет международный порядок в русло справедливого и рационального развития. Если говорить о собственном и совместном развитии пяти стран организации, то сотрудничество в рамках БРИКС нацелено на торгово-инвестиционные рынки, свободное денежное и финансовое обращение, тесную инфраструктурную взаимосвязь и гуманитарные обмены. Оно дает пример международных отношений нового типа, которые основаны на взаимодействии и обоюдном выигрыше.

Современный мир стоит перед большими переменами. Каким образом продвигать сотрудничество в рамках БРИКС в историческом процессе изменений международной структуры? Как стремиться к собственному развитию стран БРИКС на фоне мирового развития и совместного развития государств — членов объединения? Выступая на встречах БРИКС, председатель КНР Си Цзиньпин представил свое видение развития мира в последующие 10 лет. Президент ЮАР Сирил Рамафоса, выслушав Си Цзиньпина, сказал: «Ваши идеи обращены в будущее».

В ходе саммита в ЮАР основное внимание было уделено «четвертой промышленной революции». Одной из тем встречи была «Новая индустриализация Африки». Продвижение «четвертой промышленной революции», внедрение новых методов управления и новых моделей — все это ставит страны перед исключительно важным выбором, от которого зависит наше будущее.

Руководители разных государств с различных точек зрения объяснили политические концепции. 26 июля в ходе заседания саммита БРИКС в расширенном составе президент ЮАР Рамафоса подчеркнул необходимость комплексного использования ресурсов. Президент Бразилии Мишел Темер особое внимание уделил научно-технической конкурентоспособности. Президент РФ Владимир Путин рассказал о стратегии стимулирования роста цифровой экономики, а премьер-министр Индии Нарендра Моди надеется, что Индия станет «создателем новых рабочих мест, а не их соискателем».

Председатель КНР Си Цзиньпин с позиции обновления модели экономического развития проанализировал мощный и развивающийся эпохальный подъем: «Тот, кто не успевает за подъемом, будет устранен. Нам необходимо воспользоваться возможностями, делать то, что нам можно и что следует, увеличивать вложения в инновации, прикладывать усилия для развития новых точек экономического развития, осуществлять смену старого драйвера экономического роста на новый».

В настоящее время в мире усиливаются тенденции унилатерализма и протекционизма. Председатель КНР Си Цзиньпин четко обозначил позицию Китая: «Торговая война неприемлема, потому что в ней не будет победителя. Экономический гегемонизм также неприемлем, поскольку он наносит ущерб общим интересам международного сообщества, а в конце концов и инициатору».

Необходимо придерживаться открытости, взаимной выгоды и обоюдного выигрыша, защищать мультилатерализм, бороться с политикой односторонних действий — именно такого твердого выбора придерживается Китай, это также общее мнение стран — членов БРИКС, в этом проявляется соответствие концепций развития стран — членов объединения. Президент ЮАР Рамафоса отметил, что странам — членам БРИКС необходимо укреплять сотрудничество, защищать многосторонний порядок, ключевую роль ООН, а также правила ВТО. По словам руководителя Бразилии Темера, странам — членам БРИКС следует усиливать сплоченность, совместно отвечать на современные риски и вызовы. Российский президент Владимир Путин заявил, что участникам объединения необходимо координировать действия, придерживаться мультилатерализма и международных правил, совместно защищать мировой экономический порядок. Премьер-министр Индии Моди сказал, что в условиях нарастающего протекционизма нужно принимать активное участие в совершенствовании глобального управления, распространять мультилатерализм, продвигать свободную торговлю.

26 июля страны — члены БРИКС приняли Йоханнесбургскую декларацию, в которой говорится: «Мы осознаем беспрецедентные вызовы, перед которыми стоит многосторонняя торговая система, подчеркиваем важность строительства мировой экономики открытого типа, для того чтобы все страны и народы могли пользоваться выгодами от экономической глобализации». Следует предотвращать вхождение мировой экономики в замкнутую ловушку, на БРИКС лежит большая ответственность.

В то же время неравномерность экономических показателей стран БРИКС стала поводом для высказываний об «ослаблении БРИКС» на международной арене. В этой связи председатель КНР Си Цзиньпин с твердостью сказал: «Потенциал и тенденции постоянного развития вперед стран — членов БРИКС не изменились. Мы в этом уверены».

Китай добился исторических успехов, которые вызывают все больший интерес в мире. Инновации, координация действий, экологичность, открытость, совместное пользование — в речи Си Цзиньпина была раскрыта логика концепции нового развития КНР.

На Деловом форуме БРИКС председатель КНР Си Цзиньпин заявил: «Мы совместно будем строить партнерские отношения между странами — членами БРИКС в эпоху новой промышленной революции, укреплять координацию макроэкономической политики, способствовать инновациям и сотрудничеству в индустриализации, прикладывать усилия для смены старого драйвера экономического роста на новый, а также экономической трансформации и модернизации».

Изучая новый путь сотрудничества на базе основных тенденций развития, выдвинутый Китаем проект получил общее одобрение. В Йоханнесбургской декларации отмечается: «Мы высоко оцениваем строительство партнерских отношений между странами — членами БРИКС в эпоху новой промышленной революции». «Мы запустили всестороннее функционирование партнерских отношений в эпоху новой промышленной революции». Президент ЮАР Рамафоса дал следующую оценку: «Партнерские отношения на базе индустриализации, инноваций, инклюзивного роста, инвестиционного сотрудничества превратят план второго десятилетия БРИКС в реальность».

Значимость сотрудничества в рамках БРИКС уже давно вышла за рамки пяти стран. БРИКС+ позволяет «кругу друзей» объединения расширяться. На саммите в Йоханнесбурге вновь прошла встреча руководителей механизма БРИКС+, начало которому было положено на саммите в китайском Сямэне в прошлом году. Более 20 лидеров из стран с зарождающейся рыночной экономикой и развивающихся государств, в том числе и Африки, обсудили вопросы, представляющие взаимный интерес.

«На сямэньском саммите была утверждена концепция сотрудничества БРИКС+, ее значение заключается в постоянном усилении сплоченности и взаимодействия пяти стран, одновременно с повышением центростремительной силы сотрудничества и единства в рамках БРИКС. Продолжается расширение „круга друзей“ БРИКС, осуществляется совместное развитие и процветание во взаимодействии со странами с зарождающимися рынками и развивающимися государствами».

После принятия Йоханнесбургской декларации по партнерским отношениям в новую промышленную революцию председатель КНР Си Цзиньпин на встрече руководителей БРИКС+ совместно с представителями стран с зарождающимися рынками и развивающихся государств выступил со следующей инициативой: «Китай предлагает создать партнерские отношения между странами — членами БРИКС в эпоху новой промышленной революции. Они позволят охватить как государства БРИКС, так и страны с зарождающимися рынками и развивающиеся страны. Необходимо найти пути взаимодействия, содействовать внедрению инноваций, взаимосвязи и инклюзивного развития».

Что сказал председатель Си

«Последующие 10 лет станут десятилетием стремительного изменения международной структуры и пропорции сил, глубокой трансформации системы глобального управления».

«На сямэньском саммите была утверждена концепция сотрудничества БРИКС+, ее значение заключается в постоянном усилении сплоченности и взаимодействии пяти стран одновременно с повышением центростремительной силы сотрудничества и единства в рамках БРИКС, продолжается расширение „круга друзей“ БРИКС, осуществляется совместное развитие и процветание со странами с зарождающимися рынками и развивающимися государствами».

«Социализм с китайской спецификой вступил в новую эпоху, статус КНР в качестве крупнейшей развива-ющейся страны в мире не изменился. Вне зависимости от будущего развития Китая КНР всегда будет относиться к разряду развивающихся государств, будет поддерживать развитие развивающихся стран, прикладывать усилия для продвижения тесных партнерских отношений».

Создавать открытую экономику

Си Цзиньпин: В текущем году отмечается 40-летие политики реформ и открытости Китая

Председатель КНР Си Цзиньпин 25 июля в Йоханнесбурге принял участие в Деловом форуме БРИКС, а также выступил с важной речью на тему «Идти в ногу со временем, совместно развиваться». Китайский лидер подчеркнул, что страны БРИКС должны адаптироваться к историческим тенденциям, твердо придерживаться принципов сотрудничества на базе общего выигрыша, инновационного руководства, инклюзивности, всеобщей системы преференций и мультилатерализма, а также играть конструктивную роль в создании международных отношений нового типа, формировании сообщества с единой судьбой для всего человечества.

Си Цзиньпин отметил, что рождение и развитие механизма БРИКС является результатом изменений мировой экономики и международной структуры. За первые 10 лет своего существования объединение внесло выдающийся вклад в стабильное возрождение глобальной экономики и возвращение на путь роста.

Си Цзиньпин выразил надежду на то, что в ближайшие 10 лет лидеры БРИКС совместно воспользуются шансами развития и вместе будут преодолевать вызовы, играть конструктивную роль в создании международных отношений нового типа и формировании сообщества с единой судьбой для всего человечества. Он выдвинул следующие предложения:

Во-первых, твердо придерживаться принципа сотрудничества на базе общего выигрыша и создавать открытую экономику. Странам БРИКС необходимо решительно создавать мировую экономику открытого типа, придерживаться четкой позиции противодействия унилатерализму и протекционизму, содействовать либерализации торговли и инвестиций и упрощению их процедур.

Во-вторых, отстаивать инновационное руководство и использование шансов на развитие. Странам БРИКС необходимо усиливать внедрение инноваций, всеми силами продвигать структурные реформы и углублять международные обмены и сотрудничество в области инноваций.

В-третьих, отстаивать принципы инклюзивности и всеобщей системы преференций на благо народов стран мира. Странам БРИКС нужно углублять сопряжение Повестки дня в области устойчивого развития на период до 2030 года со стратегиями собственного развития, а также координировать экономическое, социальное и экологическое развитие.

В-четвертых, решительно придерживаться принципов мультилатерализма и совершенствовать глобальное управление. БРИКС должна поощрять соблюдение странами совместно установленных международных правил, отстаивать равноправие крупных и небольших стран. Необходимо поддерживать структуру многосторонней торговли, продолжать продвижение реформы глобального экономического управления, повышать представительность и право голоса стран с зарождающимися рынками и развивающихся стран, заявил председатель КНР.

Си Цзиньпин напомнил, что в текущем году отмечается 40-летие политики реформ и открытости Китая. За это время КНР пережила необычный опыт и успешно проложила путь социализма с китайской спецификой. Китай будет активно развивать сотрудничество по линии Юг — Юг, усиливать защиту прав на интеллектуальную собственность, инициировать расширение импорта и продолжать всеми силами содействовать строительству «Пояса и пути».

По словам Си Цзиньпина, Китай является естественным хорошим другом, верным братом и надежным партнером для стран Африки, а китайско-африканское сотрудничество — это классический пример взаимодействия по линии Юг — Юг. В сентябре текущего года Китай и африканские страны совместно проведут в Пекине Форум по китайско-африканскому сотрудничеству, где на более высоком и качественном уровне определят пути реализации китайско-африканского сотрудничества на основе общего выигрыша и совместного развития.

Си Цзиньпин указал, что экономическое сотрудничество является наиболее важной и плодотворной сферой взаимодействия стран БРИКС. Он выразил надежду, что предприниматели будут одновременно учитывать экономические и социальные интересы, стимулировать взаимную выгоду и общий выигрыш стран БРИКС, а также реализовывать совместное развитие.

На форуме присутствовали президент Того Фауре Гнассингбе, вице-президент ЮАР Дэвид Мабуза, министры торговли и промышленности стран БРИКС, а также представители торгово-промышленных кругов, всего около 1200 человек.

Михаил Задорнов: уверен и сегодня — альтернатив дефолту в 1998 году не было

Ровно 20 лет назад – 17 августа 1998 года – россияне узнали новое слово "дефолт", в результате которого обесценилась национальная валюта, а люди лишились сбережений. Михаил Задорнов, который в тот период возглавлял Минфин, вспоминает, что решение об отказе государства выполнять долговые обязательства принималось с большим трудом и в условиях полной секретности, чтобы не допустить паники в стране. В интервью РИА Новости он рассказал, из-за чего не удалось избежать "черного понедельника", какие выводы сделали власти и почему сейчас в России невозможно повторение той ситуации. Беседовали Диляра Солнцева и Гульнара Вахитова.

— Как вы можете охарактеризовать события августа 1998 года? Какие ошибки, на ваш взгляд, были тогда допущены властями, можно ли было их избежать? Явились ли они скорее результатом внутренней политики государства, почему правительство и ЦБ не смогли отразить внешние шоки?

— В целом у девальвации и частичного отказа государства от выполнения обязательств было четыре группы причин. Во-первых, это непоследовательность экономической политики правительства в 1996-1998 годах. Победа Бориса Ельцина на выборах 1996 года не была использована для того, чтобы добиться финансовой стабилизации и окончательно сбалансировать бюджет, напротив, бюджетный дефицит де-факто был увеличен и финансировался за счет заимствований – как внешних, так и внутренних, через механизм государственных краткосрочных облигаций (ГКО).

Второй причиной была курсовая политика ЦБ: в то время считалось, что можно подавить инфляцию путем привязки курса национальной валюты к курсу твердой валюты, например доллара. Эта практика широко применялась в международных финансах в 1990-х годах, позднее этот подход был пересмотрен. В 1995-1998 годах рубль находился в так называемом валютном коридоре, не выходя за его границы.

Третья причина — у России в 1998 году был колоссальный государственный долг. Прежде всего наша страна унаследовала все обязательства по внешнему долгу СССР, и для того чтобы их обслуживать, правительству пришлось занимать за границей и наращивать внутренний долг за счет выпуска ГКО. В результате до девальвации совокупный государственный долг приближался к 80% ВВП страны, а после девальвации – осенью 1998 года – превысил 120%. Совершенно очевидно, что этот долг было невозможно выплачивать.

И наконец четвертая причина, которая стала триггером, это внешние шоки, когда резко упали цены на сырье. Я напомню, что цена нефти в 1998-начале 1999 года колебалась в районе 9,5-12 долларов, что сейчас сложно представить. В связи с этим упали цены на другие сырьевые товары и прежде всего азиатские рынки испытали сильнейшее падение. Кризис начался в Юго-Восточной Азии осенью 1997 года и повлек за собой отток капитала с развивающихся рынков, что привело к удорожанию и российского долга.

Если говорить не о причинах, а об ошибках, то, по сути, это не отдельные ошибки, а непоследовательная политика российского государства в первой половине 1990-х годов.

— Вы в августе 1998 года занимали пост министра финансов. Какая царила атмосфера в правительстве тогда? Был ли это единственный вариант решения либо рассматривались другие варианты, какие?

— Безусловно, это было не спонтанное решение, правительство и ЦБ боролись до конца, чтобы избежать девальвации и не идти на столь тяжелые меры, как отказ от части своих обязательств, поскольку этот шаг серьезно подрывал доверие к государству.

Правительство боролось более полугода, чтобы смягчить внешние шоки. Но, во-первых, правительство поменялось, эта пересменка сама по себе затруднила проведение последовательной политики. Кроме того, Госдума не поддержала предложенный новым правительством пакет налоговых и бюджетных инициатив, направленных на устранение дефицита бюджета.

Но российским властям летом 1998 года все же удалось пролонгировать часть своих внешних обязательств, это была рыночная реструктуризация, и долг был сдвинут на 20 лет. Кроме того, России был выдан очередной транш от международных финансовых организаций и поначалу казалось, что этого хватит, чтобы пройти острый период, но кризис, прежде всего внешний, обострялся. Где-то в июле стало понятно, что этот пакет мер недостаточен и не соответствует ожиданиям рынка.

С этого момента мы в Минфине и Центральном банке РФ стали готовить варианты альтернативных действий, их было несколько. Само по себе решение 17 августа было довольно сложным, это был, безусловно, отход от фиксированного обменного курса. Девальвация происходила путем установления новых, гораздо более широких границ валютного коридора, но эти границы рынок очень быстро преодолел. Государственные обязательства были частично реструктурированы, по некоторым Минфин продолжал платить.

— Расскажите, пожалуйста, как непосредственно принималось решение об объявлении дефолта?

— Само по себе решение, его детали готовились в течение последней недели, прежде всего в пятницу, субботу и воскресенье – 14-16 августа, когда рынки уже были закрыты, и его можно было подготовить без утечки информации. Еще его нужно было согласовывать с президентом. В выходные ему было об этом доложено, и уже вечером 16 августа в Белом доме были собраны руководители крупнейших российских банков и компаний, на этой встрече мы довели до них основные элементы предполагаемых изменений в валютной политике и обслуживании долга.

— То есть у банков не было возможности подготовиться?

— Не было. О решении и последующих шагах они узнали непосредственно в воскресенье, 16 августа 1998 года. Все разговоры о том, что кто-то что-то знал, от лукавого. По сути, такое решение готовилось несколькими людьми в Минфине и несколькими в Центральном банке, оно корректировалось по ходу, инсайд в этой ситуации был просто невозможен.

Соответственно, само решение правительства РФ было публично объявлено утром 17 августа, и началась его реализация. К сожалению, мы учились на собственных ошибках. Но я и сегодня абсолютно уверен, что по ситуации на июль-август альтернатив не было, разве что можно было несколько иначе структурировать выплаты по тем или иным государственным обязательствам.

Это решение в равной степени затронуло всех – и государство, и олигархов, и рядовых граждан: вся страна расплачивалась за непоследовательную политику первой половины 1990-х годов. Однако власти практически сразу извлекли уроки из кризиса и уже бюджет 1999 года был принят фактически без дефицита.

— Возможно ли повторение ситуации 1998 года в нынешнее время на фоне обострения ситуации на валютном и финансовом рынках РФ? Достаточно ли у ЦБ и правительства инструментов для хеджирования рисков?

— Если говорить о сегодняшних колебаниях на внешних рынках, они не идут ни в какое сравнение с ситуацией 20-летней давности. Не только потому, что цена на нефть сейчас 70, а не 7 или 8 долларов за баррель. Во-первых, российский федеральный бюджет исполняется с профицитом в 2,5% ВВП, а не с дефицитом в 4-6%, как в 1990-е годы. Урок выучен, бюджет балансируется.

Второе, был создан Стабилизационный фонд, который потом распался на ФНБ и Резервный фонд. Этот механизм удачно применялся для смягчения предыдущих кризисов и продолжает работать, позволяя наращивать международные резервы.

Объем уже накопленных Россией резервов в 458 миллиардов долларов позволяет правительству иметь полтора-два года времени для корректировки экономической политики государства на случай неблагоприятных внешних условий.

Сегодня общий долг России – внутренний и внешний – менее 30% ВВП, а внешний — на уровне 10-12% ВВП. То есть Россия, по сути, сейчас почти не зависит от внешнего долга, тем самым гарантируя устойчивость рубля и обязательств государства.

Сейчас волатильность наблюдается на всех развивающихся рынках, но Россию они затронули гораздо меньше, чем Аргентину, ЮАР, Бразилию или Турцию.

— Можно ли уже сказать, что Россия отошла от сырьевой модели? Насколько развитие ненефтяного сектора и финансовой системы позволяет назвать экономику гибкой и устойчивой к внешним шокам?

— Макроэкономическая и бюджетная политика у нас одна из лучших в мире, это признанный факт, но, к сожалению, от сырьевой модели развития отойти пока не удалось. Это видно по доле экспорта с низким уровнем передела в структуре ВВП.

У нас по-прежнему 85% экспорта приходится на сырье (не только нефть и газ, но и металлы, удобрения, зерно, лес), а не на высокотехнологичную продукцию, как, например, смартфоны, которых в прошлом году было продано в мире почти полтора миллиарда штук.

Что сильно изменилось за 20 лет? Значительно вырос сектор услуг — финансовых, IT, ритейл, гостиничный и ресторанный бизнес. Но все равно доминируют сырьевые сектора – прежде всего добыча и переработка нефти и газа, что, безусловно, сильно подвергает нашу экономику риску внешних шоков.

— Стабильной ли выглядит сейчас позиция России с точки зрения обслуживания внутренних и внешних долговых обязательств?

— В настоящее время внешний долг России легко обслуживается и рефинансируется, но с повышением долларовых ставок придется больше тратить на его обслуживание.

Ситуация осложняется угрозой новых санкций в отношении России, которая добавляет неопределенности для инвесторов и заставляет их выходить из российских бумаг. Неопределенность отбивает желание инвестиционных решений не только у иностранных инвесторов, но и у многих российских.

У населения и у предприятий есть большие свободные средства, но они не хотят их вкладывать именно из-за этой неопределенности. Она у нас не только внешняя, но и внутренняя: если бы правительство более четко обозначило свои экономические приоритеты и программу на три-пять лет, это помогло бы инвестиционному климату. Но определенности в экономической политике у нас пока нет.

— Насколько, на ваш взгляд, могут оказаться реальными угрозы США ввести санкции на покупку госдолга РФ?

— Давайте четко расставим точки над i — в нашей Госдуме рождается очень много депутатских инициатив, но не все доходят до реализации. Так же и в США: есть инициативы, которые выдвигаются для внутриполитической игры и стремления заявить о себе. Не надо забывать, что в ноябре в США пройдут промежуточные выборы в Конгресс, поэтому и республиканцам и демократам надо показать свою активность перед избирателями.

Плохо, конечно, что политики соревнуются, как сделать России хуже, лишь бы обратить на себя внимание. Это в целом отражает отношение к нам американской политической элиты. Но я все-таки не верю, что пакет, заявленный несколькими конгрессменами, будет принят в нынешнем виде.

Самое печальное, что рынки уже начинают реагировать на эти ожидания. Видимо, осенью еще в каком-то виде стоит ожидать новый виток санкций США.

— На ваш взгляд, может ли ухудшившаяся финансово-экономическая ситуация в Турции оказать дополнительное давление на российский рынок, ведь наши страны связаны множеством совместных проектов?

— Нас с Турцией действительно связывают серьезные экономические отношения. Турция вошла в десятку стран-основных торговых партнеров России, но я не думаю, что колебания обменного курса турецкой лиры повлияют на основные товарные и денежные потоки между нашими странами.

Туризм, поставки продовольствия, равно как и поставки российского газа в Турцию, проекты Росатома все равно будут продолжаться. Серьезно колебания лиры повлияют на наших соседей, прежде всего на Азербайджан и Грузию, поскольку их валюты сильно привязаны к турецкой.

— Август традиционно является плохим месяцем для рубля, а восьмой месяц года, заканчивающегося на цифру восемь, особенно. Не стал исключением и август 2018 года, когда на фоне санкций и бегства капитала с развивающихся рынков рубль к доллару обновлял минимум 2016 года. С чем связано, по вашему мнению, устоявшееся опасение россиян того, что август – "черный месяц" для финансового рынка страны? Насколько это оправдано?

— Как бы это ни было смешно, но в России очень часто какая-то турбулентность на финансовых рынках происходит именно в августе. Трудно сказать, почему, но это факт. Но я не вижу, чтобы это сильно испортило отпускные настроения российских граждан. Однако финансисты к августу относятся несколько настороженно. Хоть мы и не суеверны.

— И последний вопрос. Ваш совет, в чем россиянам хранить сбережения, чтобы защитить свои деньги от колебаний курса?

— Здесь нет каких-то универсальных советов. Ясно, что надо распределять свои деньги и риски между разными валютами, инструментами. Многие россияне этому правилу и следуют. Главное, чтобы было, что сберегать.

Россия > Финансы, банки > ria.ru, 17 августа 2018 > № 2712074 Михаил Задорнов

НЕУПРАВЛЯЕМАЯ АФРИКА

Президент Южно-Африканской Республики Джейкоб Зума выступил с инициативой изменить конституцию страны, чтобы разрешить экспроприацию земель у белых владельцев без выплаты компенсации, передав их беднейшему черному большинству.

Если Африканский национальный конгресс поддержит идею национального лидера, это приведет все еще удерживающую хоть какой-то порядок и законность страну к катастрофе.

Белые фермеры продолжают владеть большей частью земель, на которых ведут высокоэффективное сельское хозяйство, позволяющее стране не умереть с голоду. Пока что ЮАР является крупнейшим в Африке производителем кукурузного зерна и занимает второе место в мире по экспорту цитрусовых.

Если этих фермеров, обеспечивающих продовольственную безопасность, изгонят, то ЮАР превратится в еще одно Зимбабве. Воцарится анархия, и без этого в стране происходит около 20 тысяч убийств в год. В ряде районов полиция отказывается вмешиваться в вооруженные схватки.

В соседнем Зимбабве более или менее сносная жизнь закончилась после захвата земель белых фермеров. Местные революционеры привели к власти диктатора Роберта Мугабе, которого измученный народ в прошлом году свергнул.

На днях состоялись выборы президента, но долгожданного спокойствия они не принесли. Их победителем объявил себя Эммерсон Мнангагва, но и другой кандидат Нельсон Чамиза тоже настаивает на своей победе.

По его словам, полиция нагрянула в штаб-квартиру его партии, захватила компьютеры и уничтожила все свидетельства подтасовки голосов в пользу соперника. Страна вновь в состоянии вооруженного противостояния. На улицы вышли несколько тысяч манифестантов, вооружившихся железными прутьями и камнями, войска открыли огонь по людям, застрелив шесть человек.

Африка огромна, численность ее населения приближается к 1,3 млрд человек. Однако краю бескрайних саванн и пустынь выпала самая незавидная судьба. Во второй половине XIX века континент превратился в колониальные владения, поделенные между Великобританией, отхватившей самый большой и лакомый кусок землицы, наиболее богатой полезными ископаемыми, Францией, Германией, Бельгией, Италией, Португалией и Испанией.

Территория Центрально-Африканской Республики, где недавно были убиты российские журналисты, досталась Франции. В 1960 году она ушла из ЦАР, и с тех пор здесь нет мира. В стране находится более 2000 французских солдат, однако они бессильны остановить гражданскую войну.

Сегодня полевой командир группировки «Народный фронт возрождения», закрепившейся в городке Нделе, собирает силы для штурма столицы Банги. Повстанцы захватили золотые и алмазные месторождения. ЦАР поделена между 15 группировками, которые бьются с правительством, миротворцами и друг с другом.

Вместе с Францией вину за африканский ад несет Великобритания, чьи владения протянулись от Египта до ЮАР. Колонизаторы оставили после себя зерна кровавого хаоса, ведь границы между странами были искусственными и обозначены без всякого учета расселения народов и племен. И сегодня в Африке нет ни одного более или менее благополучного государства. Эксперты фиксируют, что уровень стабильности понижается здесь с каждым годом, возникают обширные неуправляемые центральной властью территории.

Самые горячие точки сейчас находятся в Конго, Центрально-Африканской Республике и Нигерии. В настоящее время вооруженные конфликты фиксируются в 15 африканских государствах.

Николай Иванов

Дубай, ОАЭ. Emirates SkyCargo, грузовое подразделение авиакомпании Emirates Airline, улучшило сервис комфортабельной и удобной перевозки домашних животных Emirates Pets. В числе новых услуг – транспортировка от двери до двери и бронирование обратного рейса для питомцев (для тех, кто берет их с собой на каникулы).

В частности, перевозчик заключил соглашение с компанией Snoopy Pets, которая профессионально занимается международной транспортировкой домашних животных из ОАЭ. Совместная услуга доставки домашних любимцев от двери до двери получила название Emirates Pets Plus. Компания Snoopy Pets оформляет все документы, проводит ветеринарный осмотр и осуществляет доставку животных от аэропорта до аэропорта в 16 странах мира, включая Бахрейн, Бразилию, Кипр, Францию, Германию, Ирландию, Италию, Малайзию, Нидерланды, Португалию, Сингапур, Южную Африку, Испанию, Швейцарию, ОАЭ и Великобританию.

В рамках базовой услуги Emirates Pets перевозка животных осуществляется по более чем 160 направлениям, документы оформляет владелец. За прошедшие два года Emirates SkyCargo перевезла более 11 тысяч животных, в основном кошек и собак. Около 60% из них начинали либо заканчивали свое путешествие в ОАЭ. Более трех тысяч животных были отправлены в Великобританию. Сервисы доступны в международном аэропорту Дубая и авиатерминале Аль Мактум.

Источник: Russian Emirates

Лифт сломался: почему стать нищим все легче

Милена Бахвалова, редактор Банки.Ру

Социальные лифты застряли. Сегодня вырваться за пределы своего социального слоя и найти достойную работу сложнее, чем 20 лет назад. В том числе и в России. Почему так?

Твое будущее предопределено: ты повторишь путь родителей. У тебя по-прежнему есть шанс вырваться вперед, подняться по социальной и имущественной лестнице. Но с каждым годом сделать это все труднее. Социальный лифт хорошо работал для тех, кто родился в период с 1955 по 1975 год, а для более молодых он функционирует куда хуже. Таковы результаты исследования «Сломанный социальный лифт? Как стимулировать социальную мобильность», подготовленного экспертами Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Сегодня людям гораздо легче провалиться в бедность и нищету, чем улучшить свое положение. Есть ли выход?

«Липкий пол»

Мы дети своих родителей, и забудьте про общество разных возможностей — таков посыл исследования ОЭСР. Неравенство сопровождает нас всю жизнь. Сначала — на уровне образования. Лишь каждый четвертый ребенок из рабочей семьи со временем занимает менеджерскую позицию. Если же кто-то из родителей был менеджером, то вероятность занять аналогичный пост у ребенка поднимается до 50%. В свою очередь, лишь 10% детей, чьи родители имеют высшее образование, ограничиваются средним. Остальные также получают высшее. Если же родители не получили даже полного среднего образования, то шанс, что их ребенок поступит в университет, не превышает 15%.

Более низкое образование, как правило, означает более низкую зарплату. Причем на всю оставшуюся жизнь. Что важно, неравный доступ к образованию означает не только неравенство в доходах, но еще и неравенство в здоровье и в продолжительности жизни. Сегодня в странах ОЭСР 25-летний мужчина, окончивший университет, проживет в среднем на восемь лет дольше, чем его малообразованный ровесник. Среди женщин эта разница составляет 4,6 года.

Авторы исследования вводят термин «липкий пол»: если ты родился в бедной семье, то и свою жизнь проведешь в бедности. Эти данные касаются стран ОЭСР — экономической организации, объединяющей 36 развитых стран мира. Но аналогичная ситуация сегодня складывается и в России. Ведущий эксперт Института образования НИУ ВШЭ Валерия Малик и преподаватель университета Эксетера (Великобритания) Алексей Бессудов изучили, какую образовательную стратегию выбирают выпускники 9-х классов российских школ и насколько их выбор зависит от семей, в которых они растут.

Выбор, стоящий перед выпускником 9-го класса, — это первая важная развилка, первый выбор, определяющий будущее. Остаться в школе, а потом поступить в вуз? Или же ограничиться рабочей специальностью? По сути, социальный лифт как раз и начинает действовать с 10-го класса. Но в этот лифт еще надо постараться запрыгнуть, отмечают авторы исследования. Шансы не равны.

В семьях, где оба родителя имеют высшее образование, 87% детей продолжили обучение в старшей школе. Там, где вуз закончил только один из родителей, этот показатель уже ниже — 70%. Если в институте не учились ни мать, ни отец, шансы перехода в десятый класс для ребенка составляют 47%.

Прослеживается и зависимость от достатка в семье: самые низкие шансы перейти в 10-й класс у детей из семей с доходом 20 тыс. рублей в месяц и ниже. С ростом дохода растет и вероятность продолжить учебу в школе. Самая высокая она у детей из семей с доходом более 80 тыс. рублей в месяц — на 16 процентных пунктов выше, чем у детей из наиболее бедных семей.

Однако проблема не только в том, что между социальными классами существуют стеклянные стены. Проблема в том, что эти стены становятся все выше и прочнее: имущественное расслоение растет.

Неравенство: разрыв нарастает

10% самого богатого населения стран ОЭСР сегодня имеют доход, который в 9,5 раза превышает доход 10% самого бедного населения. Для сравнения: 25 лет назад эта разница составляла 7 раз, приводят данные в ОЭСР. Сегодня 10% самых богатых обладают половиной всего благосостояния в мире, в то время как 40% самого бедного населения — только 3%.

В обществе нарастает пессимизм. Если в 1992 году 27% людей считали, что их финансовое положение улучшится со временем, то в 2015 году — только 22%. Все больше людей думают, что главный секрет продвижения вперед — это «правильные» ( то есть образованные и обеспеченные) родители. Такого мнения придерживались 31% жителей стран ОЭСР в 1987 году и 36% — в 2009 году. Реальность подтверждает эти мысли: в среднем 38% детей (в некоторых странах ОЭСР — до 70%) имеют тот же уровень доходов, что и их родители.

На днях американский телеканал CBS провел опрос на тему, как изменилась напряженность между афроамериканским и белым населением США. 61% ответивших считают, что за последний год напряженность возросла.

55 лет назад, 28 августа 1963 года, в Вашингтоне прошел марш Мартина Лютера Кинга против дискриминации людей по расовому признаку. В 1965 году в США приняли «Закон о гражданских правах» и «Закон об избирательных правах», сделав белокожее и темнокожее население де-юре равными. Де-факто разрыв не уменьшается, а по некоторым параметрам даже растет. Согласно журналу The Economist, медианный доход афроамериканского домохозяйства составлял в 2000 году 64% от медианного дохода домохозяйства белых. В 2011 году это отношение было 58%. В 2008 году, когда на американском рынке лопнул ипотечный пузырь, именно афроамериканцы оказались самой многочисленной группой пострадавших.

Проблема опять-таки родом из детства: 17-летний темнокожий подросток демонстрирует такую же технику чтения и такой же уровень владения математикой, как и 13-летний белый ученик. Следовательно, шансов поступить в колледж у белых учеников значительно больше. Следовательно, у них больше шансов получить качественное образование, лучшую работу и в итоге более высокий социальный статус и более высокий доход.

Российская статистика также свидетельствует о росте бедности. «По данным Росстата, в 2016 году доходы 19,5 миллиона (13,3%) россиян не превышали величины прожиточного минимума, — говорит руководитель департамента по работе с персоналом QBF Светлана Белодед. — На тот момент в нашей стране было зарегистрировано максимальное количество бедных, начиная с 2006 года. В 2017 году показатель несколько уменьшился — доходы ниже прожиточного минимума были зафиксированы у 19,3 миллиона человек (13,2% населения)». Говорит это изменение об уменьшении бедности или просто о погрешности расчета, покажут данные за 2018 год.

Счастье родиться богатым

Растущая экономика — по всему миру это превращается в прерогативу богатых. Именно в их карманах и на их счетах оседает то самое «растущее благосостояние», о котором пишут аналитики каждый год. Особенно явственно поломка социального лифта при одновременном росте неравенства стала просматриваться с 1990-х годов.

Эксперты ОЭСР, помимо термина «липкий пол», вводят также термин «липкий потолок», говоря о том, что 40% детей из самых богатых 20% населения стран ОЭСР сохраняют уровень дохода родителей. «Липкий пол» и «липкий потолок» одинаково крепко держат подрастающее поколение. Эксперты ОЭСР на протяжении четырех лет наблюдали, как меняется уровень дохода у представителей пяти имущественных групп. Оказалось, что 60% самых бедных (нижние 20% по уровню дохода) и 70% самых богатых (верхние 20% по доходам) остались с тем же уровнем дохода. Более того, те малообеспеченные, которые смогли увеличить свой доход, сделали это вовсе не благодаря социальному лифту: в большинстве случаев сыграли роль какие-то неожиданные внешние обстоятельства, а вовсе не продвижение по карьерной лестнице.

Причем наиболее крепко «липкий пол» и «липкий потолок» держат в США и Германии. Авторы доклада сделали некий условный расчет: сколько поколений потребуется ребенку из бедной семьи, чтобы достичь среднего дохода по данной стране. В США и Германии этот показатель составил шесть поколений. Средняя цифра по ОЭСР — 4,5. Безусловно, есть страны, где социальный лифт работает еще хуже, чем в США и Германии, но это экономики другого типа. Например, в Китае и Индии этот процесс займет семь поколений, а в Бразилии и ЮАР — девять. Самые низкие показатели характерны для стран Северной Европы. В Дании это два поколения, в Финляндии, Норвегии и Швеции — три.

По сути, некоторая социальная мобильность сохраняется сегодня в среднем классе. И то, речь идет больше о движении вниз, чем вверх. На протяжении четырех лет наблюдений одна семья из семи, принадлежащих среднему классу, опустилась в группу самых бедных (нижние 20% по доходам). Среди семей, относящихся к категории «нижний слой среднего класса», такая вероятность составила уже один к пяти.

Социальный лифт в России: застряли или приехали?

Поломка социального лифта заметна и в России. СССР, как и другие страны, где преобладал социалистический строй, при всех недостатках системы, давал больше шансов пробиться через рамки сословий, считает совладелец и директор по развитию компании «Экоокна» Нина Филоненко. «Для отдельных регионов и групп граждан существовали льготы на поступление в самые престижные вузы страны, например в МГУ, МГИМО», — приводит она пример.

То, что сейчас социальный лифт фактически перестал работать, Светлана Белодед связывает со стихийными процессами в экономике в 1990-е годы. «В нашей стране чрезвычайно быстро произошло расслоение общества на богатых и бедных, тогда как на Западе элита формировалась постепенно, — говорит Белодед. — Кроме того, важно учитывать, что основная часть российского населения психологически привыкла оставаться на одном месте, вести такой образ жизни, который был характерен для их родителей».

В России социальный лифт работает по-прежнему неплохо, полагает управляющий партнер Swiss Consulting Partners Юлий Сомсиков. «Особенно в больших городах, где молодой человек из любой социальной среды может получить неплохое образование и вполне успешно продвинуться вверх по карьерной лестнице, — считает эксперт. — Спрос на толковых специалистов по-прежнему велик».

Так или иначе, отсутствие или снижение социальной мобильности несет в себе угрозу как социальной стабильности, так и экономическому развитию страны. «Прежде всего, при большом количестве бедных повышается уровень социальной напряженности. В частности, развивается преступность, — говорит Белодед. — Отсутствие социальных лифтов препятствует развитию рынка труда».

Когда неравенство не пугает

На самом деле напряженность в обществе создает не неравенство как таковое, а отсутствие социальных лифтов, то есть возможности изменить свое положение. К такому выводу пришли директор Центра трудовых исследований НИУ ВШЭ Владимир Гимпельсон и старший научный сотрудник Лаборатории сравнительных исследований массового сознания НИУ ВШЭ Галина Монусова в исследовании «Отношение к неравенству и социальная мобильность».

Причем важна не мобильность сама по себе, а способ, ее обеспечивающий. Широкое использование немеритократических способов обогащения (взятки, коррупция, «нужное» семейное положение) в любой стране значительно снижает терпимость к неравенству. Если же инструменты успеха легитимны и справедливы, например упорный труд, то население гораздо в меньше степени считает неравенство серьезной проблемой.

Как же обеспечить эту мобильность? Эксперты ОЭСР дают политикам следующие рекомендации:

1. Высокие стандарты среднего образования, которое дает возможность поступить в университет для всех слоев населения.

2. Социальная помощь родителям должна быть скорректирована таким образом, чтобы учитывать образовательные способности детей. Необходима поддержка при непредвиденных временных шоках, как, например, потеря работы или рождение ребенка. Причем такая поддержка должна быть доступна также семьям среднего класса, которые находятся в зоне риска скатиться в нижную страту.

3. Налоговая шкала должна быть прогрессивной и не иметь исключений.

4. Градостроительная политика и планирование транспортной инфраструктуры должны не допускать появления гетто.

5. Политика на рынке труда должна защищать работников из социальных низов и делать процесс найма честным и прозрачным.

Нина Филоненко добавляет в этот перечень пункт про российскую специфику: важно, чтобы государство открывало возможности в том числе и для смены должностей в государственном секторе. С этим в стране пока проблемы.

Впрочем, социальный лифт может быть запущен и без участия политиков, просто благодаря развитию технологий, уверены некоторые эксперты. Распространение Интернета и онлайн-образования может дать те самые равные возможности. «Ты можешь получить знания любого порядка, которые ранее стоили каких-то сумасшедших денег и продавались только избранным, — считает основатель EvoDesk.ru, профессиональной социальной сети на технологии Blockchain Вячеслав Золотухин. — Да, есть люди, которым сложно получить доступ в Интернет, например жители Северной Кореи или совсем бедные слои населения. Но Google работает и над этой проблемой тоже, чтобы предоставить свободный Интернет всем на Земле. Сейчас при должном усердии, если не лениться, ты можешь обучаться на уровне того же Гарварда, находясь у себя дома, изучая их лекции, курсы, тесты».

«Цифровые копии» вместо Гарварда

Да и Гарвард не обязателен. «Всеобщая цифровизация открывает совершенно новые горизонты, позволяя зарабатывать на взрывном росте интереса к контенту в блогах и социальных сетях, — говорит Юлий Сомсиков. — Возможности социального лифта в этой сфере сейчас настолько велики, что некоторые молодые люди сознательно отказываются от классического вузовского образования и сосредотачивают усилия на «раскрутке» своих цифровых копий».

«Конечно, освоение отдельных профессий остается прерогативой богатых (например, врачи и юристы в США — образование по этим направлениям традиционно очень дорогое), — говорит член совета по взаимодействию с институтами гражданского общества при председателе Совета Федерации Евгений Корчаго. — Но в целом таких проблем нет, поэтому говорить о поломке социального лифта в век мобильности и Интернета достаточно странно».

Безусловно, Интернет дает возможность получить много знаний, особенно в рамках общего среднего образования, а многочисленные платформы для онлайн-образования позволяют прослушать и курсы лучших университетов мира. Но, радуясь доступности, которую дает Интернет, не стоит игнорировать того факта, что речь идет о лишь об ограниченном круге гуманитарных, общественных и некоторых точных наук. Профессии врача, инженера и многие другие по-прежнему передаются «от человека к человеку» и подразумевают много практики. А значит, остаются внутри университетских стен. Куда попасть детям из бедных семей становится все труднее.

Тоталитарные и авторитарные режимы

Хуан Линц

Опубликовано в журнале: Неприкосновенный запас 2018, 4

Перевод с английского Ольги и Петра Серебряных

Хуан Линц (1926—2013) — социолог и политолог, автор трудов по теории тоталитарных и авторитарных политических режимов.

[стр. 16—62 бумажной версии номера]

I. ВВЕДЕНИЕ [1]

Многообразие и широкая распространенность недемократических режимов

Все знают, что формы правления бывают разными и что быть гражданином или подданным одной страны совсем не то же самое, что быть гражданином другой — даже на повседневном уровне. Но известно также и то, что почти все правительства занимаются примерно одним и тем же, так что порой легко уподобиться чистым анархистом, для которых все государства одинаковы, просто потому что они государства. Это противоречие и является отправной точкой в общественно-политической науке.

Понятно, что при Сталине или Гитлере жизнь обычного гражданина — не говоря уже о верхушке общества — сильно отличалась от жизни в Великобритании или Швеции[2]. Даже если не брать крайние случаи, можно смело утверждать, что для многих, пусть даже и не для подавляющего большинства, жить в Испании при Франко совсем не то же самое, что жить в Италии — для глав коммунистических партий этих стран уж точно. Наша задача как ученых описать во всей его сложности отношение людей к правительству и понять, почему это отношение столь сильно меняется от страны к стране. Мы не будем рассматривать личные документы — мемуары политиков, генералов, интеллектуалов, заговорщиков и узников концлагерей, а также литературные произведения, посвященные столкновению человека с властью, зачастую жестокой и непредсказуемой. Мы ограничимся научными исследованиями общества, основанными на наблюдении, анализе законов, судебных и административных решений, бюрократических документов, на интервью с главами стран и опросах населения — то есть будем основываться на трудах, в которых предпринята попытка описать и объяснить функционирование разных политических систем в разных обществах.

Благодаря работам политических философов, у нас уже есть некоторое представление о том, какие вопросы следует задавать. Однако чисто дескриптивных исследований политической жизни в конкретном обществе в конкретное время, пусть даже очень хороших, нам будет мало. Нам, как и Аристотелю, который столкнулся с разнообразием правлений в греческих полисах, будет нужно свести всю эту сложность к ограниченному числу типов — достаточно разных, чтобы охватить весь спектр режимов, присутствующий в реальности, но в то же время позволяющих описать черты, общие для тех или иных сообществ. Классификация политических систем, как и других аспектов реальности — социальных структур, экономических систем, религий, структур родства, — составляет ядро социальных наук с момента их зарождения. Появление новых форм политической организации, учреждения власти и властных компетенций, распоряжения ими, а также изменение точки зрения, связанное с появлением новых ценностей, неизбежно приводит к созданию новых классификаций. Эта интеллектуальная задача не так проста, как может показаться, поскольку мы имеем дело с изменчивой политической реальностью. Старые понятия утрачивают адекватность. Как отмечает Токвиль, говоря об «опасной для демократических государств форме угнетения, не похожей ни на одну из ранее известных в мире форм»: «Это нечто новое, поэтому я попытаюсь описать ее, ибо имени у нее нет». К сожалению, нам всегда приходится как-то именовать реальность, которую мы пытаемся описать. Хуже того — мы в этом не одиноки, поскольку те, кто контролирует политическую жизнь в государствах ХХ века, тоже хотят определять, описывать и именовать свои политические системы, даже если при этом они выдают желаемое за действительное или просто хотят пустить пыль в глаза окружающим. Разумеется, подходы ученых и политических деятелей не всегда совпадают, одни и те же слова часто имеют разный смысл. Соответственно, ясность в понятиях — дело принципиальной важности. Кроме того, общества различаются не только тем, как в них организована политическая жизнь, но и устройством властных отношений в иных сферах. Естественно, те, кто считает, что внегосударственные аспекты общества для жизни людей важнее, будут стремиться к такой концептуализации разновидностей обществ, в которой политика будет лишь одним из аспектов и, наверное, даже не самым важным. Нас, однако, будет занимать именно проблема многообразия политических систем.

Простейший способ определить какое-либо понятие — указать, чем оно не является. Это, очевидно, предполагает, что мы знаем, чем является нечто другое, и, соответственно, можем сказать, что оно не совпадает с нашим понятием. В данном случае мы будем исходить из предположения, что мы знаем, что такое демократия, и сосредоточимся на политических системах, которые не подпадают под наше определение демократии. Джованни Сартори, анализируя примеры использования таких понятий, как тоталитаризм, авторитаризм, диктатура, деспотизм и абсолютизм, которые традиционно противопоставляются демократии, отмечает[3], что сейчас все сложнее понять, чем же не является демократия. Тем не менее присутствует ощущение, что благодаря работам множества ученых у нас все-таки есть описание демократии, соответствующее большому числу политических систем, достаточно схожих между собой по способу организации политической жизни и в отношениях между гражданами и правительством, чтобы подпадать под одно определение. Соответственно, здесь мы будем иметь дело с политическими системами, имеющими как минимум одну общую черту: все они не похожи на общества, к которым приложимо наше определение демократии. То есть мы будем иметь дело с недемократическими политическими системами.

Двойственность политических режимов традиционно описывалась противопоставленными терминами поликратия — монократия, демократия — автократия. С XVIII века дескриптивными и идеологическими понятиями для описания неограниченной власти (legibus solutus) стали абсолютизм и деспотизм, даже если это порождало такие неоднозначные выражения, как «просвещенный деспотизм». В конце XIX — начале ХХ века, когда в большинстве западных стран, по крайней мере на бумаге, установилось конституционное государство, а либерализм и правовое государство (Rechtstaat) стали символом политического прогресса, новые автократические формы правления обычно называли диктатурами. В 1920-е Муссолини заявляет о своей приверженности неоидеалистической концепции Джованни Джентиле об «этическом» и «тоталитарном» государстве: «Вооруженная партия ведет к тоталитарному режиму… Партия, тоталитарно управляющая нацией, — факт, новый в истории»[4]. В Германии это понятие найдет отклик лишь некоторое время спустя, причем не столько среди нацистского руководства, сколько у политических философов вроде Карла Шмитта, писавшего о повороте к тотальному государству в 1931 году[5]. Успех этого слова тесно связан с известной работой генерала Людендорфа «Тотальная война»[6], которая переворачивала старую формулу Клаузевица «война есть продолжение политики иными средствами», чтобы определить мир как подготовку к войне, а политику как продолжение войны иными средствами. Другой влиятельный автор, Эрнст Юнгер, примерно в это же время придумал выражение Totale Mobilmachung[7]. Вскоре эта идея тотальной мобилизации войдет в политический дискурс и даже в юридические документы — например в указы испанской правящей партии, где этот термин имел положительные коннотации. Уже в 1930-е политолог Джордж Сэбин использует это понятие для новых мобилизационных однопартийных режимов — и фашистских, и коммунистических[8]. Роберт Михельс в 1928 году отмечает сходство между фашистскими партиями и большевиками[9]. Троцкий пишет в 1936 году: «Сталинизм и фашизм, несмотря на глубокое различие их общественных основ, представляют собою симметричные явления. Многими чертами своими они убийственно похожи друг на друга»[10]. Многие фашисты, особенно фашисты левые, ощущали близость своих идеалов к сталинскому коммунизму[11]. Так что выявить это сходство и обнаружить, насколько полезно понятие, описывающее сразу оба политических феномена, выпало отнюдь не либеральным критикам фашизма и Советского Союза. Как мы увидим, борьба с излишне широким или неправильным толкованием этого понятия, а также сомнения в его интеллектуальной плодотворности возникли лишь недавно. Тем не менее еще в 1930-е ряд теоретиков, симпатизировавших авторитарным, антидемократическим политическим решениям, но при этом враждебно относившихся к активистским мобилизационным концепциям тоталитарного государства и видевших проблему в автономии государства от общества, ясно указали на разницу между авторитарным государством, тоталитарным государством и тем, что они называли нейтральным либерально-демократическим государством[12]. В послевоенной политологии их идеи отклика не нашли. Когда в ходе «холодной войны» отдельные автократические режимы вроде Турции и Бразилии перешли к демократии, а обретшие независимость страны выбрали демократическую форму правления, считалось, что дихотомия демократии и тоталитаризма может описать все многообразие политических систем или как минимум два полюса, к которым все эти системы тяготеют. Именно тогда режимы, которые нельзя было отнести ни к демократическим, ни к тоталитарным, считались либо покровительствующими демократии (то есть режимами, где демократические нормы формально приняты, а элиты стремятся демократизировать свои общества, даже если они не вполне представляют, что для этого требуется), либо сохранившимися до настоящего времени традиционными олигархиями[13]. Но и в данном случае для режимов, оказавшихся между этими двумя типами и ориентировавшихся либо на демократическое будущее, либо на традиционалистское прошлое, требовалось создать особый тип модернизирующихся олигархий. Примечательно, что описание в этом случае в большей мере сосредоточивалось на целях экономического развития, чем на природе политических институтов, которые нужно было создать и работу которых необходимо было поддерживать.

Всего несколько лет спустя рухнули огромные надежды на демократию в Латинской Америке — в первую очередь в более развитых южноамериканских республиках и странах, созданных путем успешного переноса британских и французских демократических институтов в бывшие колонии. Вместе с тем авторитарные режимы в Испании и Португалии неожиданно для всех пережили разгром стран «оси». Ученым стало ясно, что такие режимы нельзя понимать как безуспешные примеры тоталитаризма, поскольку многие — если не все — их основатели не разделяли тоталитарных взглядов на государство и общество, а сами эти режимы функционировали совсем не так, как нацистский или сталинский; при этом сами правители, особенно в странах «третьего мира», даже не делали вида, что авторитаризм — лишь временный этап подготовки страны к демократии. Они все чаще отвергали либерально-демократическую модель и при строительстве нового государства нередко прибегали к несколько видоизмененной ленинской модели правящей партии как авангарда пролетариата. Вскоре ученые обнаружат, что идеологические выступления и декларируемые схемы управления партий и массовых организаций почти никогда не соответствуют действительности, как в прошлом псевдофашизм балканских, восточноевропейских и балтийских государств не был похож на немецкий национал-социализм или итальянский фашизм. Эти наблюдения неизбежно привели к тому, что был описан — с теми или иными нюансами — третий тип режимов, то есть именно отдельный тип, а не точка на оси между демократией и тоталитаризмом. На основании анализа режима Франко, особенно после 1945 года, мы сформулировали понятие авторитарного режима, который отличается и от демократического правления, и от тоталитарной системы[14].

Наш анализ будет сосредоточен на тоталитарных и авторитарных режимах, имеющих как минимум одну общую черту, — это недемократические режимы. Поэтому мы должны начать с краткого эмпирического определения демократии, чтобы очертить область нашего исследования. Мы обратимся к многочисленным теоретическим и эмпирическим исследованиям тоталитарных политических систем, появившимся в последние десять лет, а также к недавней критике этого понятия, чтобы наметить типы режимов, которые мы от противного считаем тоталитарными. Однако упомянутыми тремя типами режимов многообразие политических систем ХХ века не исчерпывается. До сих пор существует ряд режимов, основанных на традиционной легитимности, и мы неверно поймем их природу, если будем классифицировать их по тем же признакам, что и современные авторитарные режимы, сложившиеся после слома традиционной легитимности или после периода демократического правления. Нам представляется, что отдельные виды тирании и деспотизма, осуществляемые лично правителем и его клиентами — с помощью преторианской гвардии при отсутствии каких-либо форм организованного участия населения в государственных институтах и сколь-нибудь значимых попыток легитимации на фоне преследования режимом своих частных целей, — будет не вполне плодотворно относить к той же категории, что и более институализированные авторитарные режимы, в которых правители считают, что действуют ради общего блага. Поэтому такие режимы — назовем их «султанскими» — мы рассмотрим отдельно, пусть даже у них есть общие черты с авторитарными. Отдельную проблему представляют общества, в которых один слой навязывает свою власть остальным — при необходимости и силой, — но при этом позволяет им участвовать в политической жизни в соответствии с демократическими нормами, исключая лишь возможность дискуссии об отношениях с правящей группировкой, причем по этому вопросу имеется широкий консенсус. Мы называем такой вид режимов «расовой демократией», поскольку они столь же парадоксальны, как и сочетание демократии с расовой дискриминацией. Недавние события в Восточной Европе, связанные с десталинизацией, и даже некоторые тенденции в Советском Союзе поставили отдельный вопрос о природе постсталинистских коммунистических режимов. Мы обнаружили, что режимы, развивающиеся в Восточной Европе, имеют много общего с теми, которые мы определяем как авторитарные, однако их более или менее отдаленное тоталитарное прошлое и приверженность элит отдельным элементам тоталитарной утопии наделяют их известным своеобразием. Мы будем говорить о них как о частном случае авторитаризма — посттоталитаризме.

Два главных измерения в нашем определении авторитарных режимов — степень или вид ограничения политического плюрализма, а также степень, в какой режим основывается на политической апатии и демобилизации, либо ограниченной и контролируемой мобилизации населения. На их основании можно выделить множество подтипов, различающихся тем, кто участвует в ограниченном плюрализме и как эти участники организованы, а также уровнем и типом их участия. Мы будем различать: бюрократическо-милитаристские авторитарные режимы; формы институционализации авторитарных режимов, которые мы называем «органическим этатизмом»; мобилизационные авторитарные режимы в постдемократических обществах, примером которых во многих отношениях является итальянский фашизм; мобилизационные авторитарные режимы в государствах, только что обретших независимость; наконец, посттоталитарные авторитарные режимы. Разумеется, эти идеальные (в веберовском смысле) типы не описывают в полной мере ни одного конкретного режима, поскольку в реальности политические режимы возникают усилиями лидеров и общественных сил, имеющих противоречивые представления о государственном устройстве, причем приоритеты и общие представления о цели у них постоянно меняются. Любой режим — результат явных и скрытых разнонаправленных тенденций, поэтому всегда представляет собой смешанную форму. Тем не менее близость к той или иной форме всегда имеется. В этом смысле в рамки нашей типологии трудно точно поместить даже какую-то одну страну в каждый конкретный момент.

Ученые предпринимали попытки[15] классифицировать независимые государства в соответствии с некоторыми операционными критериями[16]. Из-за политических изменений, особенно в неустойчивых странах «третьего мира», эти классификации быстро устаревают. Кроме того, немногочисленные попытки переработать классификацию политических систем в более сложную типологию не находят широкой поддержки в научном сообществе — главным образом из-за отсутствия систематического сбора материалов, относящихся к параметрам, на которых такие типологии строятся, а также потому, что политическая ситуация в ряде стран вообще не становилась предметом научных исследований. При этом существует довольно широкий консенсус в отношении стран, которые Данкварт Растоу считал демократическими, Роберт Даль — полиархиями, а авторы обзора 1960 года «Политика развивающихся регионов» — конкурентными. Многие из этих исследований показывают, что в любой момент времени не более четверти или даже трети мировых политических систем являются демократическими. Роберт Даль, Ричард Норлинг и Мэри Фрейз Уильямс, взяв за основу данные из «Кросс-политического обзора»[17] и других источников, касающиеся права на занятие государственной должности и допустимости нахождения в оппозиции к власти (всего семь показателей, связанных с выдвигаемыми для этого условиями), разбили 114 стран на 31 вид[18]. На основании этих данных, собранных примерно в 1969 году, 29 государств оказались полиархиями и шесть — близкими к полиархии. В списке Данкварта Растоу (за исключением Мексики, Цейлона, Греции и Колумбии, он совпадает со списком Даля) указана 31 страна[19]. В обоих списках не упоминаются некоторые карликовые государства, которые можно считать полиархиями.

Из 25 государств, население которых превысило к 1965 году 20 миллионов человек, лишь восемь относились на тот момент к полиархиям, при этом Даль считал Турцию близкой к полиархии, а Растоу добавлял к этому списку еще и Мексику[20]. Если принять во внимание, что из этих 25 стран Япония, Италия и Германия не были демократическими на протяжении существенной части первой половины XX столетия, а из пяти крупнейших государств мира только в США и Индии демократическое правление не прерывалось с момента обретения независимости, важность изучения недемократических политических систем станет очевидной. Вообще говоря, в определенных частях земного шара демократии находятся в меньшинстве. Из 38 африканских государств, обретших независимость после 1950 года, лишь в семи сохраняется многопартийная система и проводятся выборы, на которых партии могут конкурировать между собой. В 17 из этих 38 стран по состоянию на 1973 год главой государства был военный; под властью военных живут 64% 266-миллионого населения этих стран[21]. Даже в Европе, за вычетом СССР и Турции, лишь 16 из 28 государств были стабильными демократиям, а будущее еще трех — Португалии, Греции и Кипра — оставалось неопределенным. 61,5% населения Европы, за вычетом СССР, жили при демократии, 4,1% — при неустойчивых режимах, 34,4% — в недемократических политических системах.

Демократии могут существенно отличаться друг от друга: в США всеобщие выборы непрерывно проводятся с 1788 года, а Федеративная Республика Германии была основана лишь в 1949-м, после 12 лет нацистского тоталитаризма и иностранной оккупации; в Великобритании правление большинства, а в Ливане — сложная система договоренностей между этнорелигиозными меньшинствами, сочетающими конкурентную политику и принцип государственного единства; в Скандинавии эгалитарное общество, а в Индии царит неравенство. При всех этих различиях политические институты этих стран похожи в достаточной мере, чтобы мы могли считать их все демократиями. Основное сходство будет особенно хорошо заметно, если посмотреть на неоднородный список 20 крупнейших недемократических стран. Вряд ли кто-то усомнится, что Советский Союз, Испания, Эфиопия и ЮАР отличаются друг от друга больше, чем США и Индия (если брать крайний случай) или Испания и Восточная Германия (если брать только европейские страны). Задача этой главы — попытаться разработать понятийный аппарат, отражающий разнообразие политических систем, которые мы даже в самом широком смысле не можем назвать демократическими и в которых живет как минимум половина человечества.

Конечно, богатейшие страны, а именно 24 страны, где ВВП на душу населения составлял в 1965 году более 1000 долларов [на душу населения], были демократиями — за исключением Чехословакии, Советского Союза, Восточной Германии, Венгрии и Кувейта (представляющего собой особый случай); но уже из 16 стран с подушевым ВВП более 500 долларов демократиями можно было считать только семь. Таким образом, мы имеем дело не только с бедными, неразвитыми странами или странами с остановившимся экономическим ростом, ведь из 36 стран со средним экономическим ростом более 5,1% в 1960—1965 годах лишь 12 входят в составленный Далем список полиархий и близких к ним режимов. А если взять только страны с высоким ростом душевого дохода — то есть более 5%, — то из 12 стран в этот список входят лишь две.

Соответственно, несмотря на существенную связь между стабильностью демократии в экономически развитых странах и более высокой вероятностью, что страны с более высоким уровнем социального и экономического развития станут демократиями, количество отклонений от этой тенденции требует отдельного анализа различных типов политических, общественных и экономических систем. Некоторые формы политической организации и легитимации власти, несомненно, более вероятны в определенных типах общества и при определенных экономических условиях, а какие-то отдельные сочетания практически невозможны. Однако мы считаем крайне важным не смешивать две эти сферы и сформулировать отдельные типологии для общественных, экономических и политических систем. В противном случае мы не сможем поставить целый ряд важных теоретических вопросов: какой вид общественной и экономической структуры с большей вероятностью приведет к появлению режимов определенных типов и обеспечит их стабильность? Как тот или иной режим влияет на конкретную общественно-экономическую структуру и ее развитие? Повышается ли вероятность развития той или иной общественной, а может, и экономической системы при данном политическом режиме?

Разумеется, никаких однозначных соответствий между всеми этими аспектами социальной реальности не существует. Демократическое правление вполне совместимо с целым рядом общественных и экономических систем, и то же самое можно сказать об автократических режимах. Достаточно вспомнить недавнюю немецкую историю: в течение полувека общество находилось последовательно под властью нестабильной веймарской демократии, нацистского тоталитаризма и стабильной боннской республики. Несомненно, все эти режимы оказали глубокое влияние на социально-экономические структуры — хотя были и другие факторы, — однако политические различия между ними были явно сильнее, чем экономически и социальные. Поэтому мы сосредоточимся на всем многообразии политических систем и не будем в нашей классификации учитывать параметры, которые в больше степени относятся к типологии общественных и экономических систем.

Невозможно переоценить важность этих аналитических различий для осмысленного исследования связей между государством, обществом и экономикой (сюда следовало бы добавить и четвертый аспект — культурно-религиозный).

Демократическое правление и недемократические государственные устройства

Дать определение демократии, не пытаясь описывать общественные структуры и отношения в демократическом государстве, относительно просто[22]. Демократической мы будем называть политическую систему, которая позволяет свободно формулировать политические предпочтения посредством права на свободу собраний, информацию и коммуникацию с целью регулярного ненасильственного (пере)избрания лидеров на основании открытой конкуренции. Демократическая система при этом не исключает активных политических организаций из конкурентной борьбы, не запрещает членам политического сообщества выражать свои предпочтения и не вводит ради этого никаких норм, требующих применения силы. Либеральные политические права являются необходимым условием для этой общественной дискуссии и конкуренции в борьбе за власть, а также для расширения права участвовать в выборах для все большего числа граждан как неизбежного следствия. Условие регулярности выборов исключает любые системы, в которых правители в какой-то момент получили легитимность и поддержку избирателей в рамках открытой конкуренции, однако впоследствии воспрепятствовали осуществлению контроля над своими действиями. Это явным образом исключает некоторые основанные на плебисците авторитарные режимы, даже если мы принимаем, что выборы, приведшие их к власти, были честными и открытыми. Требование того, что все действующие политические посты должны прямо или косвенно зависеть от результатов всенародных выборов, исключает системы, в которых правитель получает власть через традиционное наследование и осуществляет ее без контроля или участия выборного органа, либо системы, где имеется пожизненный и несимволический пост, как в случае Франко на посту главы государства или Тито на посту президента республики. Чтобы назвать ту или иную систему более или менее демократической, в ней непременно должен наличествовать целый ряд политических свобод, гарантирующих право меньшинств на создание организаций и мирную, конкурентную борьбу за поддержку населения, даже если при этом действуют какие-то юридические или даже фактические ограничения[23]. Недемократические же режимы не просто de facto ограничивают свободу меньшинств, но и, как правило, четко прописывают юридические ограничения, оставляя простор для интерпретации таких законов не объективным независимым органам, а самим правителям, которые к тому же применяют их крайне избирательно. Требование того, что гражданам не может быть отказано в участии в выборах, если такой отказ сопряжен с применением силы, связано с тем, что расширение гражданских прав было процессом медленным и конфликтным: от имущественного ценза к всеобщему избирательному праву для мужчин до включения женщин и молодежи — по мере того, как эти общественные группы начинали требовать распространения избирательного права, в том числе и на них самих. Таким образом, исключаются системы, которые в какой-то момент допускали более или менее ограниченное участие в выборах, но отказались, прибегнув к силе, расширить это право на другие группы. ЮАР является ярким примером политической системы, которая несколько десятилетий назад могла считаться демократией, однако перестала быть таковой, полностью отказав в избирательном праве темнокожему и цветному населению. Даже если в условиях однопартийной системы в партии происходит некоторая демократизация, эксклюзивное предоставление гражданских прав членам одной партии — а именно тем, кто принимает основные политические ценности, подчиняясь партийному уставу под угрозой исключения из нее, — не позволяет считать такого режима демократическим. Безусловно, система с внутрипартийной демократией более демократична, чем без нее, когда партия управляется по принципам вождизма или «демократического центризма», однако недопуск к выборам тех, кто не хочет вступать в партию, не позволяет нам определить такую политическую систему как демократическую.

В нашем определении отсутствует упоминание политических партий, потому что теоретически можно представить, что борьба за власть осуществляется без них, даже если нам не известны такие системы, подпадающие под определение демократических. Теоретически конкурентная борьба за лидерство может иметь место в рамках мелких избирательных округов при отсутствии организаций, действующих на постоянной основе, приверженных определенным ценностям и объединяющих повестку множества избирательных округов, — а именно такие организации мы называем партиями. Это теория органической, или корпоративной, демократии, и она утверждает, что представителей надо выбирать в первичных социальных группах, в которых люди знают друг друга и объединены общими интересами, что делает политические партии ненужными. Ниже, говоря об органическом этатизме, мы подробно рассмотрим теоретические и эмпирические трудности в организации открытой конкурентной борьбы за власть в так называемых органических демократиях, а также авторитарные черты подобных режимов. Соответственно, право свободно образовывать политические партии и право партий бороться за власть во всей полноте, а не только частично, является первым признаком демократичности политической системы. Зато исключается любая система, в которой партия de jureобладает особым конституционным или юридическим статусом, ее отделения отвечают перед отдельным партийным судом, а закон наделяет их особой защитой так, что другие партии должны признавать за ней лидерство при том, что сами они могут участвовать в управлении, только если не оспаривают ее исключительного положения, либо обязательно поддерживают определенный общественно-политический порядок (помимо конституционного порядка, задающего свободную конкурентную борьбу за власть в рамках регулярных мирных выборов). Крайне важно четко отличать правящие de facto партии, регулярно получающие на выборах подавляющее большинство голосов в равной борьбе с другими партиями, от партий-гегемонов в псевдомногопартийной системе. Именно поэтому различие между демократическими и недемократическими режимами не совпадает с различием между однопартийными и многопартийными системами. Еще один часто выдвигаемый критерий отличия демократических режимов от недемократических — регулярная передача власти, однако это условие не является необходимым[24].

Приведенные выше критерии позволяют практически однозначно определить государство как демократическое, при этом не упуская из виду элементов демократии в государствах других типов или присутствия de facto адемократических либо антидемократических тенденций в демократических государствах. Сомнения возникали лишь в редких случаях, да и то в силу несогласия ученых в оценках фактического положения дел, касающихся свободы политических групп[25]. Дальнейшее свидетельство правильности нашего определения — это сопротивление недемократических режимов, называющих себя демократиями, введению перечисленных нами элементов и те идеологические изощрения, на которые они идут, чтобы это оправдать. Еще одно подтверждение состоит в том, что ни одна демократия не трансформировалась в недемократический режим, не изменив хотя бы одной из указанных нами характеристик. Лишь в редких случаях нетрадиционные режимы преобразовывались в демократические без конституционного переворота и насильственного свержения действующей власти. Таковыми можно считать Турцию после Второй мировой войны[26], Мексику (если принять аргументы тех, кто считает ее демократией) и, возможно, Аргентину после выборов 1973 года. Таким образом, граница между недемократическими и демократическими режимами довольно жесткая, ее нельзя преодолеть посредством медленной и незаметной эволюции; для этого требуется резкий слом, неконституционные действия, военный переворот, революция или иностранная интервенция. При этом черта, отделяющая тоталитарные системы от других недемократических режимов, гораздо менее четкая, известны наглядные примеры, когда система теряла определенные характеристики, позволяющие считать ее тоталитарной, но при этом не становилась демократией, причем процесс этот проходил малозаметно, и точно зафиксировать переход чрезвычайно сложно. Несмотря на всю важность сохранения различия между тоталитарными и недемократическими типами политического устройства, они походят друг на друга больше, чем на демократические формы правления, что позволяет выделить их в отдельную, пусть и обширную, категорию недемократических режимов. Рассмотрению таких режимов и посвящена эта работа.

Примечание о диктатуре

В специальной литературе[27] и повседневной речи для обозначения недемократических режимов и государства с особым типом, нетрадиционным, легитимации часто используется термин «диктатура». Если в Древнем Риме оно возникло в форме dictator rei gerundae causaдля обозначения чрезвычайного правления, предусмотренного конституцией на ограниченный срок в случае экстренной ситуации и ограниченного 6 месяцами без права продления или исполнением конкретной задачи, то теперь слово «диктатор» стало использоваться для осуждения и поругания. Неслучайно Карл Шмитт[28] и Сартори[29]отмечают, что Гарибальди и Маркс все еще употребляли это слово без негативных коннотаций.

Если этот термин и имеет смысл сохранить для современного научного использования, его употребление следует ограничить описанием чрезвычайного правления, приостанавливающего или нарушающего на время конституционные нормы, касающиеся исполнения и передачи власти. Конституционная диктатура как тип правления основывается на статьях конституции, описывающих чрезвычайное положение (например массовые беспорядки или война) и по решению легитимного конституционного органа расширяющих полномочия отдельных органов власти или дающих им право исполнять их, когда их срок уже истек и должны состояться новые выборы. Такая экстраконституционная власть не обязательно становится антиконституционной, навсегда меняя политический строй. Она вполне может служить его защите в кризисной ситуации. Из-за неоднозначности выражения «конституционная диктатура» Сартори и другие ученые предпочитают термин «кризисное управление»[30]. Вообще говоря, революционные комитеты, которые берут на себя власть после падения традиционного строя или авторитарного режима с целью проведения свободных выборов и восстановления демократии, пока они остаются временным правительством, не утвержденным путем выборов, можно считать диктатурой в узком смысле слова. Многие военные перевороты против традиционных правителей, автократических правительств или разваливающихся демократий ради поддержания видимости преемственности власти путем фальсификации или задержки выборов получают широкую поддержку именно на основании этого шага — при том, что изначально отдельные лидеры таких переворотов могли искренне желть восстановить конкурентную демократию. Трудность выхода из режима правления военных, как показывает прекрасный анализ Самюэля Файнера[31] и Самюэля Хантингтона[32], позволяет понять, почему в большинстве случаев военные создают авторитарные режимы, а не обеспечивают возвращения к демократии. Еще один очень особый случай — явное принуждение из-за рубежа с целью установления демократии путем изгнания недемократических правителей. Япония, Австрия и Западная Германия после Второй мировой войны — уникальные тому примеры, поскольку главнокомандующие и администрации союзников не являлись демократическими правителями этих государств[33]. Однако их успех может быть связан с уникальными обстоятельствами, сложившимися в данных обществах, — других подобных примеров скорее всего нет. В этом узком смысле мы говорим только о тех диктатурах, которые Карл Шмитт[34] называл Kommissarische Diktatur, в отличие от «диктатур суверенных».

Однако в реальном политическом мире возвращение к конституционной демократии после разрушения демократической легитимности — даже путем так называемой конституционной диктатуры или вмешательства монархов или армий, действующих в качестве модернизирующего инструмента в чрезвычайной ситуации, — остается весьма сомнительным. Исключением, пожалуй, может считаться правительство национального единства во время войны, когда все основные партии соглашаются перенести выборы или не допустить подлинно конкурентных выборов, чтобы обеспечить почти единодушную поддержку правительству, ведущему общую для всех войну. Диктатуру как чрезвычайную власть, временно ограничивающую гражданские свободы и/или усиливающую власть отдельных органов, трудно отличить от иных типов автократических режимов, когда она выходит за рамки конкретной ситуации. Ученые не могут не принимать во внимание заявлений того, кто принимает на себя такую власть, даже если они сомневаются в его искренности или реалистичности его намерения вернуть власть народу, поскольку эти заявления скорее всего будут иметь необратимые последствия для легитимности устанавливаемого подобным образом недемократического правления. Ученый не a priori, а только ex post factoделает вывод о том, действительно ли правление индивида или группы было диктатурой в узком, римском, смысле. Как правило, подобные диктатуры — лишь переходные этапы к иным формам автократического правления, поэтому неслучайно ситуацию балканских государств, где короли отошли от конституционного правления, следует считать королевскими диктатурами, а не возвращением к абсолютной монархии. Как только от преемственности традиционной легитимации отказываются ради демократических норм, возвращение к ней кажется невозможным. Диктатура как промежуточная, чрезвычайная власть слишком часто переходит в более или менее институализированные формы авторитаризма. Не будем забывать, что уже римское конституционное правление было разрушено и преобразовано в авторитарное, когда Сулла в 82 году до нашей эры стал dictator reipublicae constituendae, а Цезарь в 48 году до нашей эры стал диктатором на ограниченный срок, а в 46-м — на десять лет. С тех пор свержение конституционного правительства выдающимся лидером называют цезаризмом.

Мы закрепим термин «диктатура» за временным кризисным правительством, которое не институализировало себя и представляет собой разрыв с институциональными правилами передачи и отправления власти, принятыми предыдущим режимом, будь он демократическим, традиционным или авторитарным. Временную приостановку этих правил в соответствии с конституцией такого режима мы будем называть кризисным правительством или конституционной диктатурой.

II. ТОТАЛИТАРНЫЕ СИСТЕМЫ

К определению тоталитаризма

В свете того, что тоталитаризм занимает центральное место в изучении современных неконкурентных демократических режимов, полезно будет начать с некоторых уже ставших классическими определений тоталитарных систем, после чего попытаться продвинуться в нашем понимании их, прислушавшись к критике, которой они подвергались[35]. Не так давно Карл Фридрих следующим образом переформулировал описательное определение, к которому они с Бжезинским первоначально пришли в 1965 году:

«Шесть черт отличают этот режим как от других, более старых автократий, так и от гетерократий. На сегодня это в целом общепринятый набор фактов: 1) тоталитарная идеология; 2) единственная партия, приверженная этой идеологии, во главе которой обычно стоит один человек, диктатор; 3) разветвленная секретная полиция и три типа монополии, или, точнее, монопольного контроля, а именно: а) над массовыми коммуникациями, б) над боевым оружием и в) над всеми организациями, в том числе экономическими, что включает в себя всю плановую экономику. [...] Следует добавить, что ради простоты эти шесть черт можно свести к трем: тоталитарная идеология, партия, подкрепленная секретными службами, и монополия на три основные формы межличностного взаимодействия в массовом индустриальном обществе. Эта монополия не обязательно находится в руках партии — это следует подчеркнуть с самого начала, чтобы избежать недоразумений, уже возникших в критических замечаниях к моим предыдущим работам. Здесь важно, что этот монопольный контроль находится в руках элиты (какой бы она ни была), управляющей данным конкретным обществом и, соответственно, олицетворяющей собой режим»[36].

Бжезинский предлагает более сущностное определение, указывающее на конечную цель таких систем:

«Тоталитаризм — это новая форма правления, подпадающая под общее определение диктатуры; система, в которой центральное руководство элитного движения, имеющее в своем полном распоряжении высокотехнологичные инструменты политического влияния, употребляет их ради совершения тотальной социальной революции (затрагивающей базовые условия человеческого существования) на основе некоторых произвольных идеологических принципов, провозглашенных этим самым руководством в атмосфере насажденной силой единодушной поддержки всего населения»[37].

Франц Нейман представил[38] похожий набор определяющих характеристик.

Следует подчеркнуть, что во всех этих определениях элемент террора — роль полиции и принуждения — не является ключевым (каковым он был, например, для Ханны Арендт[39]). В самом деле, можно показать, что до тех пор, пока власть может рассчитывать на лояльность вооруженных сил, тоталитарной системе для существования в относительно закрытом обществе вполне достаточно того, что громадная часть населения идентифицирует себя с властью и принимает активное участие в контролируемых ею и служащих ее целям политических организациях; власть может пользоваться распыленным контролем над обществом, возможным благодаря добровольному манипулируемому участию и тактике кнута и пряника. В некоторых отношениях именно к такому типу тоталитаризма приблизился коммунистический Китай; этой же модели соответствует и хрущевский опыт популистской рационализации партийного контроля, как его описывает Пол Кокс[40].

Явно или неявно эти определения указывают на постепенное стирание границы между государством и обществом, на возникновение «тотальной» политизации общества через политические организации — чаще всего партию и связанные с ней объединения. Тем не менее эта черта, отличающая тоталитарные системы от различных типов авторитаризма и особенно от демократического правления, никогда не проявляется в реальности в чистом виде — соответственно, трения между обществом и политической системой обязательно будут присутствовать, пусть и в усеченной форме, и в тоталитарных системах. Еще менее вероятно в реальности тотальное формирование индивида, полное усвоение идеологии массами и возникновение «нового человека», о котором постоянно вещают идеологи, хотя следует признать, что мало каким общественным системам, если не считать религий, удалось продвинуться в этом направлении так же далеко, как тоталитаризму.

Чертами, без которых политическую систему нельзя назвать тоталитарной, являются идеология, единственная партия с массовым членством вкупе с иными мобилизационными организациями и власть, сосредоточенная в руках одного человека и его сподвижников или небольшой группы, которые неподотчетны никаким сколь-нибудь широким кругам и не могут быть смещены со своих позиций институциализованными, мирными методами. Каждую из этих черт в отдельности можно обнаружить и в других типах недемократических систем, но тоталитарную систему создает лишь их совместное присутствие. Это означает, что не все однопартийные системы являются тоталитарными, что какая бы то ни было система не является тоталитарной, если в ней наличествует честная борьба за власть между свободно создаваемыми партиями, и что нельзя называть тоталитарной недемократическую систему, которая не является однопартийной — точнее, не находится под контролем одной активно действующей партии. Как признает в своем уточненном определении Карл Фридрих, суть не в том, что окончательные решения всегда принимает партийная организация или что у нее достаточно власти, чтобы их предопределить, пусть даже нам трудно поверить, что единственная массовая партия этого типа вместе с контролирующей ее бюрократией не является самой могущественной институцией в обществе — по меньшей мере, когда речь идет об отдельных ее членах и обычных гражданах.

Конечно, бывают диктаторы — цезаристские вожди, мелкие олигархии вроде военных хунт или объединения элит в разных институциональных областях, неподотчетные институциям и собственным членам, — но правление этих диктаторов тоталитаризмом мы называть не будем. Если их власть не реализуется во имя идеологии, так или иначе подчиненной каким-то коренным идеям или Weltanschauung, если они не прибегают к определенным формам массовой организации и вовлечения членов общества, отличным от военной угрозы или полицейского давления, то речь идет вовсе не о тоталитарной системе, а, как мы увидим позже, об авторитарных режимах. Каким бы прочным ни было единство верхушки, между приближенными к правителю и в среде его непосредственных подчиненных вполне может идти борьба за власть — равно как и между организациями, этим самым правителем и созданными. Подобного рода групповая политика не возникает из потребностей общества, в ней не участвуют институции или организации, существовавшие до захвата власти. Власть вовлеченных в эту борьбу людей, фракций или организаций не имеет корней в общественных структурах, не являющихся в строгом смысле политическими, даже когда сами участники этой борьбы за власть оказываются тесно связанными с какими-то определенными слоями общества. В этом смысле, когда речь идет о тоталитаризме, говорить о классовой борьбе в марксистском понимании невозможно. Исходные государственные позиции — заняв которые, конкурирующие за власть лица начинают бороться за расширение своего влияния путем установления связей с разными существующими в обществе запросами, — являются частью политической системы, то есть политических организаций вроде партии или связанных с ней массовых организаций, региональных партийных структур, партийных военизированных ополчений, правительства или полицейского чиновничества. В стабильных тоталитарных системах традиционные институции — например деловые объединения, церковь или даже армия — в борьбе за власть играют лишь вспомогательную роль, и если они вообще в ней участвуют, то лишь в той мере, в какой их привлекают для поддержки того или иного лидера или группы внутри политической элиты. На политическую власть их руководство претендовать не может — в лучшем случае оно может влиять на определенные решения и крайне редко получает даже в этой сфере право вето. В этом отношении одной из черт, отличающих тоталитарные системы от других недемократических систем, является подчиненное положение армии. На сегодняшний день ни одна из тоталитарных систем не пала благодаря военному перевороту, вмешательство военных еще ни разу не привело к фундаментальным переменам в тоталитарных системах, даже когда в момент кризиса одной из враждующих фракций удавалось усилить свое влияние благодаря поддержке армейской верхушки.

Подобную роль могла бы сыграть лишь крайне политизированная Народно-освободительная армия Китая (НОАК)[41] или же армия на Кубе[42]. Говорить, что какие-то отдельные включенные во властные структуры лидеры, фракции или бюрократические группы представляют интересы управленцев, сельхозпроизводителей, отдельных языковых или культурных образований, интеллектуалов и так далее, можно лишь в очень относительном смысле. Даже если каким-то лидерам или группам случается до некой степени представлять интересы отдельных сегментов общества, они остаются этим социальным сегментам неподотчетными, эти общественные слои не становятся фундаментальным источником их власти, сами лидеры чаще всего не являются выходцами из этих слоев и даже во властные элиты попали отнюдь не в силу своего высокого положения внутри одного из таких слоев. Разрушение или как минимум решительное ослабление всех институций, организаций и групп влияния, существовавших до захвата власти новой политической элитой и создания ею собственных политических структур, — одна из важнейших отличительных черт тоталитаризма, если сравнивать его с другими недемократическими системами. В этом смысле можно говорить о монополии на власть, о монизме, однако будет большой ошибкой считать монолитной эту концентрацию власти в политической сфере, в руках людей и организаций, назначенных политическим руководством. Плюрализм тоталитарных систем — это не общественный плюрализм, а плюрализм политический, причем исключительно внутри правящей политической элиты. Один пример: конфликты между SA и SS, DAF (Германским трудовым фронтом) и партией, четырехлетним планом Геринга и Организацией Тодта (впоследствии перешедшей под начало Шпеера) были конфликтами внутри нацистской элиты, столкновениями между разными ее организациями. Разумеется, участники этих конфликтов искали и находили союзников среди военных, бюрократов и бизнесменов, но было бы большой ошибкой считать перечисленных выше людей или организации представителями донацистских структур германского общества. То же самое, вероятно, можно сказать и о борьбе разных фракций Политбюро или ЦК после смерти Сталина.

Тем не менее можно показать, что в полностью установившейся тоталитарной системе, удерживающей власть в течение долгого времени, отдельные члены политических организаций, особенно партии, начинают ассоциироваться — в процессе дифференциации и разделения труда — с особыми участками административной работы и могут все чаще и чаще отождествляться с конкретными экономическими или территориальными интересами, представлять их чаяния и мнения при выработке каких-то административных мер — особенно в мирное время, когда перед всеми без исключения не стоит какой-то одной задачи первостепенной важности, а также в моменты передачи власти или кризиса в руководстве. Как только приняты все базовые решения о природе политической системы, все существовавшие ранее общественные структуры уничтожены или решительно ослаблены, а их наиболее влиятельные лидеры смещены, в тоталитарной системе может произойти трансформация, дающая возможности для возникновения плюрализма, ограниченного в своих пределах и автономности. В этот момент решающее значение в том, останется ли система по сути своей тоталитарной или превратится в нечто другое, будет иметь степень жизнеспособности идеологии, а также партии или других организаций, занимающихся поддержанием ее господства, плюс устойчивость высшего руководства. Разумеется, подобные преобразования внутри тоталитарных систем не происходят без трений и напряженности, поэтому их следует понимать скорее как циклические изменения, а не как гладкую последовательную эволюцию.

Всякой типологии тоталитарных систем придется учитывать относительную важность идеологии, партии и массовых организаций, а также политического правителя или правящих групп, присвоивших себе власть, а также сплоченность или разобщенность руководства. Кроме того, при типологизации необходимо проанализировать, как эти три параметра соотносятся с обществом и его структурой, историей и культурными традициями. Разные тоталитарные системы или одна и та же система в разных своих фазах могут оказаться в большей или меньшей степени идеологизированными, популистскими или бюрократизированными в зависимости от типа единственной партии — или в большей или меньшей степени харизматическими, олигархическими или даже феодальными в зависимости от внутреннего устройства высшей власти. Отсутствие одного из этих трех факторов или их достигшее определенного предела ослабление приводят к коренному изменению самой природы системы. При этом разнообразие самих этих факторов, конечно же, допускает возникновение самых разных типов тоталитарных систем.

Именно сочетание трех этих факторов объясняет многие другие черты, вероятность столкнуться с которыми в тоталитарных системах гораздо выше, чем в иных недемократических системах. Тем не менее какие-то из этих черт не являются ни достаточными, ни необходимыми для того, чтобы признать систему тоталитарной, и могут быть обнаружены также и в других типах политических систем.

Итак, я буду считать систему тоталитарной, если она удовлетворяет следующим условиям:

1. Наличествует единый, однако не монолитный центр власти, и любой плюрализм институций или групп, если он существует, получает свою легитимность именно из этого центра, им опосредуется и возникает в большинстве случаев в силу политической воли центра, а не является результатом развития общества в дототалитарный период.

2. Имеется единственная, автономная и более или менее проработанная в интеллектуальном плане идеология, с которой идентифицирует себя правящая верхушка или вождь, а также обслуживающая высшее руководство партия. Политика, которую проводит правительство, опирается на идеологию, любые проводимые меры оправдываются ссылкой на нее. Идеология имеет определенные границы, и преступить их — значит вступить в сферу инакомыслия, которое не остается безнаказанным. Идеология не сводится к какой-то конкретной программе или определению общего политического курса, но претендует на окончательное осмысление общества, понимание его исторической цели и объяснение всех общественных явлений.

3. Звучат постоянные призывы к активной мобилизации и широкому участию граждан в реализации политических и коллективных общественных задач; это участие реализуется через единственную существующую партию и множество подчиненных ей групп, оно поощряется и награждается. Нежелательными считаются пассивное подчинение и апатия, отход на позиции маленького человека, «хата которого с краю», характерные для авторитарных режимов.

Именно последняя из перечисленных черт сближает тоталитарное общество с идеалом, да в общем, и с реальностью многих демократий и в корне отличает его от большинства «нетоталитарных недемократических систем». Именно это участие и чувство сопричастности обществу так восхищает в тоталитарных системах демократически мыслящих наблюдателей, именно благодаря ему они начинают думать, что имеют дело с демократией — демократией, даже более совершенной, чем та, в условиях которой граждане вспоминают об общественных проблемах только (или главным образом) в преддверии выборов. Однако фундаментальное различие между политическим участием в условиях мобилизационного режима и в условиях демократии состоит в том, что в первом случае для каждой сферы жизни и каждой задачи имеется лишь один возможный канал участия, а общие цель и направление задаются из центра, который определяет и цели, возможные для общественных организаций, и, в конечном счете, их контролирует.

Тоталитарную систему характеризует именно это постоянное взаимодействие между господствующим и более или менее монистическим центром принятия решений, опирающимся в своей работе на идеологические постулаты или ссылающимся на них для оправдания собственных действий, с одной стороны, и гражданами, участвующими в работе контролируемых организаций ради реализации идеологических целей.

Прочие черты, на которые часто указывают при описании тоталитарных систем, можно вывести из указанных нами трех, что мы и сделаем, когда перейдем к подробному обсуждению важнейших научных работ, посвященных анализу отдельных тоталитарных систем. Здесь стоит привести лишь несколько элементарных примеров. Причиной напряженных отношений между интеллектуалами, художниками и политической властью[43] является, очевидно, помимо личных пристрастий и неприязни вождей вроде Гитлера и Сталина, упор на идеологию: требование приверженности этой идеологии исключает все прочие идейные системы, а ставить под вопрос лежащие в основе этой идеологии ценности попросту страшно — в особенности, когда речь идет о противопоставлении коллективных, общественных целей целям, индивидуальным и частным. Частный, замкнутый на себя человек представляется скрытой угрозой, а многие формы эстетического выражения обращены как раз к такому человеку. То же самое можно сказать и об эскалации обычных конфликтов между церковью и государством до конфликта между религией и политикой[44]. Важность идеологии имеет и позитивные стороны: огромной ценностью наделяется образование, возникает большая потребность в определенных культурных инициативах и последующем их массовом распространении. Это резко отличает тоталитарные системы от большинства традиционных автократий, где поддержкой пользуется лишь внушение религиозных идей (в случае религиозных автократий) или естественно-научное и техническое образование (в светских автократиях). Пропаганда, образование, обучение кадров, дальнейшая проработка и развитие идеологии, вдохновленная ею научная деятельность, награды интеллектуалам, идентифицирующим себя с системой, чаще оказываются важными именно в тоталитарных, а не в иных недемократических системах. Если не принимать во внимание ограниченность этих усилий и забыть об ограничении или полном отсутствии свободы, можно обнаружить здесь определенное совпадение с демократическими системами, где массовое участие в политической жизни тоже требует массового образования и массовых коммуникаций и где интеллектуалам предназначается важная роль, которой они не всегда, впрочем, рады.

Сосредоточенность власти в руках вождя и его приближенных или обособленной группы, сформировавшейся благодаря общему участию в борьбе за власть и в создании режима, обязательная социализация в политических организациях или кооптация из других секторов (по критериям лояльности и/или идеологической благонадежности) неизбежно приводят к ограничению автономии других организаций: промышленных предприятий, профессиональных групп, вооруженных сил, интеллектуалов и так далее. Приверженность идеологии, признание ее символов и убежденность, что любые решения должны приниматься с оглядкой на идеологию или ею обосновываться, отделяет эту группу от людей, испытывающих определенный скептицизм или вообще не интересующихся идеологией, а также от тех, кто в силу своего призвания, как например интеллектуалы, склонен ставить под вопрос лежащие в основе идеологии принципы. В то же время властная группа сближается с теми, кто готов развивать идеологию, не претендуя при этом на власть. Элемент элитизма, на который постоянно указывают при анализе тоталитарных систем, есть лишь логическое следствие стремления к монополизации власти. Тем же объясняется и ожесточенность конфликтов внутри элиты, а также чистки и гонения на тех, кто эту битву за власть проиграл. Власть — в большей степени, чем в демократических обществах, — становится здесь игрой на выбывание.

Приверженность идеологии, стремление к монопольному контролю и страх утраты власти, разумеется, объясняют и тенденцию к использованию в таких системах насильственных методов, а также высокую вероятность непрекращающегося террора. Соответственно, именно террор — особенно террор, направленный на саму элиту, а не на противников или потенциальных оппонентов системы, — и отличает тоталитарные системы от других недемократических систем. При объяснении характерной для тоталитарных систем тяги к полной вовлеченности, когда власть не удовлетворяют ни апатичность подданных, ни простое соглашательство бюрократов, идеологическое рвение имеет более важное значение, чем размер общества, который подчеркивает Ханна Арендт, или степень модернизации в смысле технологической развитости, связанной с индустриализацией.

Очевидно, что при анализе влияния (в поведенческих терминах) тоталитарных систем на разные общества важнейшим параметром оказывается природа и роль единственной партии. Важность, которой наделены партийная организация, возникающие из недр партии специализированные политические организации и связанные с партией массовые организации, объясняет многие основные характеристики этих систем. В первую очередь их способность проникать в общество, присутствовать во многих институциональных сферах и оказывать на них влияние, мобилизовывать людей для решения масштабных задач на добровольной или псевдодобровольной основе (а не в ответ на материальные стимулы и поощрения) дает тоталитарным системам возможность осуществлять важные изменения при ограниченных ресурсах, в силу чего они служат инструментом для определенного типа экономического и общественного развития. Кроме того, партийные структуры сообщают тоталитарным системам некоторый демократический характер — в том смысле, что они дают желающим (то есть всем тем, кто разделяет основные цели, сформулированные руководством страны, а не выдвигает собственные) шанс принять активное участие в жизни страны и ощутить сопричастность с ней. Несмотря на бюрократический характер государства, многих организаций и даже самой партии, массовое членство в партии и организациях, которые она поддерживает, может дать смысл, цель и чувство сопричастности многим гражданам. Этим тоталитарные системы разительно отличаются от многих других недемократических систем — авторитарных режимов, где правители полностью полагаются на бюрократов, экспертов и полицию, отделенных от всего остального населения, имеющего мало шансов (или вообще никаких) почувствовать себя активными участниками общественных и политических событий (им остается только работа и личная жизнь).

Партийная организация и масса существующих внутри нее невысоких руководящих должностей дают многим людям шанс причаститься власти — порой даже над людьми, стоящими выше них в других социальных иерархиях[45]. Это очевидным образом привносит элемент равенства, подрывающий другие общественные стратификации, но вводящий при этом новый тип неравенства. Кроме того, активная партийная организация, члены которой искренне вовлечены в ее деятельность, способствует резкому росту возможностей для контроля и неявного принуждения по отношению к тем, кто не желает в нее вступать или оказывается из нее исключенным. Тоталитарные системы ставят себе на службу всю ту массу энергии, которая в демократических обществах направляется не только в политическую жизнь, но и распыляется по множеству добровольных объединений, направленных на достижение общего блага. Едва ли не весь идеализм, связанный с ориентацией на коллектив, а не на себя лично (идеализм, в прошлом находивший свою реализацию в религиозных организациях, а в современных либеральных демократиях реализующийся в добровольных объединениях), в тоталитарных системах уходит в партийную деятельность и работу в связанных с ней организациях — как, очевидно, и оппортунизм тех, кого привлекают щедрые награды, связанные с партийной активностью, или доступ к власти и надежда ее обрести. Этот мобилизационный аспект является важнейшим для тоталитарных систем и отсутствует во многих (если не в большинстве) других недемократических системах. Люди определенного типа, при тоталитаризме с энтузиазмом решающие задачи, поставленные перед ними руководством, в других недемократических системах были бы пассивными подданными, которые интересовались бы лишь реализацией своих узких личных целей или переживали бы отчужденность в виду отсутствия каких-либо возможностей для участия в работе, направленной на перемены в обществе. Соответственно, привлекательность тоталитарной модели во многом объясняется именно этим мобилизационным, поощряющим всеобщее участие характером партии и массовых организаций. В то же время причина отчужденности и чувства неприятия, которые такие системы вызывают, чаще всего состоит в том, что выбор общественных целей обычному гражданину недоступен, свобода в выборе руководства организаций либо ограничена, либо точно так же недоступна в силу бюрократизма, существование которого оправдывается принципами коллективного руководства или демократического централизма.

Другие характеристики, часто встречающиеся в описаниях тоталитарных систем — например их тенденция к экспансии, — вывести из ключевых свойств тоталитаризма не так просто. Некая косвенная связь здесь, очевидно, присутствует, поскольку упор на единственно верную идеологию превращает в скрытую угрозу существование всех прочих идеологий и систем убеждений. Тем не менее здесь многое будет зависеть от конкретного содержания идеологии — как минимум природа и направление экспансии будут определяться этим в большей степени, чем другими структурными характеристиками[46].

В тоталитарных системах практически неизбежны стремление подчинять, запрет едва ли не на любые формы несогласия (особенно на те, что способны захватить сравнительно большие сегменты населения и предполагают какую-либо попытку самоорганизации), сжатие сферы частного и значительный объем полусвободного, если не прямо насильственного, участия в общественной жизни. При этом масштабный и произвольный террор в форме концлагерей, чисток, показательных процессов, коллективного наказания целых социальных групп или сообществ обязательной чертой тоталитаризма вовсе не является. Тем не менее мы можем сказать, что подобные формы при Гитлере и Сталине возникли не случайно, что они были характерны для этих режимов и широко распространены, чего ни в одной демократической системе не случалось никогда, и, наконец, что они наверняка отличались качественно и количественно от форм принуждения, практиковавшихся в других недемократических системах, если не считать периодов консолидации власти, гражданской войны и времени непосредственно после нее. Террор не является ни необходимой, ни достаточной характеристикой тоталитарных систем, однако вероятность его применения в таких системах, судя по всему, выше, чем в любых других, причем определенные формы террора представляются характерными для определенных форм тоталитаризма. Тем не менее целый ряд авторов совершенно верно говорят о тоталитаризме без террора.

В первых исследованиях тоталитаризма, особенно в «Перманентной революции» Зигмунда Ноймана[47], особо подчеркивалась роль лидера. Фашистская приверженность вождизму (Führerprinzip) и возвеличивание Duce, а также культ личности Сталина сделали эту черту очевидным элементом любого определения тоталитаризма. Тем не менее в последние годы мы видим примеры систем, в целом подпадающих под определение тоталитарных, однако не обнаруживающих бесспорного лидера, какого-либо культа или персонификации высшего руководства. И есть масса недемократических систем, не соответствующих описанному нами типу, в которых при этом центральное место занимает вождь со сложившимся вокруг него культом. Соответственно, мы смело можем сказать, что единственный лидер, который сосредотачивает в своих руках огромную власть, вокруг которого складывается культ личности и харизматический авторитет которого так или иначе признается как членами партии, так и населением в целом, появляется в тоталитарных системах с очень высокой вероятностью, однако его появление не является неизбежным или необходимым для сохранения стабильности таких систем. Кризисы передачи власти, которые, по мысли многих исследователей, угрожали стабильности или даже самому существованию таких режимов, на практике не привели к падению или упадку тоталитарных систем, хотя были в этом отношении очень опасными[48]. Можно было бы думать, что упор на вождизм характерен для тоталитарных режимов фашистского типа, что со всей очевидностью верно в случае Италии, Германии и еще некоторых мелких фашистских систем, однако роль Сталина в Советском Союзе показывает, что эта черта характерна не только для них. Понятно, что, если мы станем доказывать на манер некоторых диссидентствующих коммунистов и левых фашистов, что чисто функционально сталинизм был русским эквивалентом фашизма, эта сложность сама собой разрешится. Но такое решение больше похоже на софизм. В настоящий момент можно ответственно утверждать лишь, что в тоталитарных системах такого рода лидерство появляется с большей вероятностью, чем в других недемократических системах. Изменения в отношении между лидерством, идеологией и организованным массовым участием — те переменные, на основании которых следовало бы строить типологию тоталитарных систем и за счет которых можно было бы попытаться понять процессы консолидации, стабилизации, изменения и — возможно, развала — таких систем. Выдвигать какие-либо предположения относительно взаимосвязи этих относительно независимых переменных в любой тоталитарной системе было бы, пожалуй, слишком смело; только теоретико-эмпирический анализ конкретных типов, или даже отдельных случаев, может помочь справиться с этой теоретической проблемой на более высокой ступени абстракции.

[…]

IV. АВТОРИТАРНЫЕ РЕЖИМЫ

К определению авторитарного режима

В одной из предыдущих работ я обозначил все многообразие недемократических и нетоталитарных политических систем как авторитарные при условии, что они являются политическими системами с ограниченным, не подотчетным политическим плюрализмом без выраженной правящей идеологии, но с определенной системой ценностей, без широкой или интенсивной политической мобилизации, за исключением отдельных периодов развития, где лидер или иногда небольшая правящая группировка управляет в рамках формально плохо определенных, но вполне предсказуемых границ[49].

Это определение было сформулировано так, чтобы противопоставить эти системы конкурентным демократиями и типичным тоталитарным системам[50]. Оно четко отделяет авторитаризм от демократий, тогда как разница с тоталитаризмом кажется более размытой, поскольку под это определение вполне подходят до- и посттоталитарные ситуации и режимы. Дальнейшее разграничение требует исключения традиционных законных режимов, отличающихся источником легитимации правителей, и авторитарных олигархий. Режимы, которые мы назвали «султанским авторитаризмом», во многом похожи на те, что подпадают под наше определение авторитарных; их отличие — в произвольном и непредсказуемом применении власти и слабости пусть даже ограниченного политического плюрализма (а это важная черта «султанского авторитаризма»). По ряду причин нам удобнее исключить из определения авторитарных режимов полуконституционные монархии XIX века, сочетающие в себе элементы традиционного легитимного и авторитарного правления, где монархические, сословные и даже феодальные элементы смешиваются с зарождающимися демократическими институтами, и цензовых демократий, в которых ограниченное избирательное право — шаг вперед в сторону современных конкурентных демократий, основанных как минимум на всеобщем избирательном праве для мужчин. Олигархические демократии, сопротивляющиеся — особенно в Латинской Америке — попыткам дальнейшей демократизации, настаивая на ограничении избирательного права из-за неграмотности, контроля или манипуляции выборами через касиков, регулярного обращения за помощью к военным и создания почти идентичных партий, часто оказываются на грани между современными авторитарными режимами и демократией. Они ближе к демократии конституционно и идеологически, однако социологически схожи с авторитарными режимами. Но даже при более жестком определении, исключающем все лишнее, мы обнаруживаем множество современных политических систем, под него подпадающих, — что потребует, как мы увидим, введения нескольких подвидов авторитаризма.

Наше определение авторитаризма сосредоточено на способе употребления и организации власти, на связях с обществом, природе коллективных представлений, на которые опирается власть, а также на роли граждан в политическом процессе; при этом за пределами рассмотрения остается само содержание политики, цели и raison d'êtreподобных режимов. Мы практически ничего не узнаем из него об институтах, группах или социальных слоях, составляющих ограниченный плюрализм этого общества, или о тех, кто из него исключен. Акцент на строго политических аспектах дает почву для обвинений этого определения в формализме, которые уже звучали, когда речь заходила о наших определениях тоталитаризма или даже демократии. Нам, однако, кажется, что характеризуя режимы отдельно от проводимой ими политики, мы более четко видим проблемы, стоящие перед любыми политическими системами, — например отношения между политикой, религией и интеллектуалами. Условия их возникновения, стабильности, трансформации и возможного упадка тоже в таком случае видятся более явственно. Общий и абстрактный характер этого определения заставляет нас спуститься по лестнице абстракций к изучению множественных подвидов, чем мы здесь и займемся.

Мы говорим скорее об авторитарных режимах, а не об авторитарных правительствах, чтобы показать относительно низкую выраженность политических институтов: они проникают в жизнь общества, препятствуя — порой силой — политическому выражению интересов некоторых групп (например духовенства в Турции и Мексике после революции или рабочих в Испании) или формируя их путем политического вмешательства, как это происходит в корпоративистских режимах. В отличие от некоторых исследователей тоталитаризма, мы говорим не об обществах, а о режимах, потому что даже сами правители не хотят полностью отождествлять государство и общество.

Наиболее характерной чертой таких режимов является плюрализм, однако крайне важно подчеркнуть, что, в отличие от демократий с их почти неограниченным и политически институализированным плюрализмом, здесь мы имеем дело с плюрализмом ограниченным. Звучали даже предложения считать такие режимы ограниченным монизмом. На самом деле эти два обозначения задают довольно широкий диапазон, в котором могут действовать такие режимы. Ограничение плюрализма может достигаться за счет соответствующих законов, а может обеспечиваться de facto, оно может быть более или менее строгим, касаться только определенных политических групп или более широких слоев интересантов — главное, чтобы оставались группы, не созданные государством или не зависящие от него, несмотря на явное вмешательство государства в политический процесс. В некоторых режимах допускается институализированное политическое присутствие ограниченного числа независимых групп и даже поощряется создание новых, однако ни у кого не возникает сомнений, что правители сами решают, каким группам позволено существовать и на каких условиях. Кроме того, даже если власти реагируют на деятельность таких объединений граждан, они им de jure и/или de facto не подотчетны. Это отличает их от демократического правления, при котором политические силы формально зависят от поддержки на местах при всех возможных фактических отклонениях, описываемых «железным законом олигархии» Михельса. В авторитарных режимах представители различных групп и институций попадают во власть не просто потому, что они пользуются поддержкой соответствующей группы, а потому что им доверяет правитель или властная группировка, и они, безусловно, учитывают статус и влияние последней. У них может быть поддержка на местах — назовем ее потенциальной избираемостью, — но это не единственный, и даже не главный, источник их власти. Посредством постоянной кооптации лидеров разные секторы или институции становятся элементами системы, и это определяет природу элиты: разнородное происхождение и карьеры, а также меньшая доля профессиональных политиков — тех, кто строил карьеру только в политических организациях, — по сравнению с бывшими бюрократами, технократами, военными, лоббистами и иногда религиозными деятелями.

Как мы увидим, в некоторых из таких режимов одна правящая или привилегированная партия — это единственный более или менее важный компонент ограниченного плюрализма. На бумаге такие партии часто заявляют, что обладают такой же монополией на власть, что и тоталитарные партии, и как будто бы исполняют те же функции, но в реальности их следует четко различать. Отсутствие или слабость политической партии часто делает спонсируемые церковью или связанные с ней светские организации (например «Католическое действие» или «Opus Dei» в Испании) колыбелью лидеров для таких режимов; подобным же образом поставляют кадры для элит христианско-демократические партии[51]. Однопартийная система обычно строится на parti unifié, а не на parti unique, как говорят в Африке, то есть на партии, в которой переплетаются различные элементы и которая не является, таким образом, единым жестко организованным органом[52]. Такие партии часто создаются сверху, а не снизу, причем не в тоталитарном захватническом стиле, а некой находящейся у власти группой.

В определении авторитарных режимов мы используем понятие менталитета, а не понятие идеологии, имея в виду различение, проведенное немецким социологом Теодором Гайгером[53]. Он считал идеологии более или менее проработанными системами мысли, часто изложенными на письме интеллектуалами или псевдоинтеллектуалами (или с их помощью). Менталитет же — это способ мышления и чувствования, скорее эмоциональный, чем рациональный; он лежит в основе непосредственной, некодифицированной реакции на различные ситуации. Гайгер использует яркое немецкое выражение: менталитет он определяет как subjektiver Geist, субъективный дух (даже когда речь идет о коллективе), а идеологию — как objektiver Geist. Менталитет — это интеллектуальная позиция; идеология — интеллектуальное содержание. Менталитет — психическая склонность; идеология — рефлексия, самоинтерпретация. Сначала менталитет, потом идеология. Менталитет бесформен и подвижен — идеология четко оформлена. Идеология — это понятие из социологии культуры; понятием менталитета пользуются при изучении общественного характера. В идеологиях заключен сильный утопический элемент; менталитет ближе к настоящему или прошлому. Для тоталитарных систем характерны идеологические системы, основанные на неизменных элементах, имеющие мощное воздействие и закрытую когнитивную структуру, а также серьезную сдерживающую силу, важную для мобилизации масс и манипуляций ими. Консенсус в демократических режимах, напротив, основан на согласии по поводу процедуры его достижения, приверженность которой имеет некоторые черты идеологической веры.

Боливар Ламунье ставит под сомнение действенность и полезность различения идеологии и менталитета[54]. Он отмечает, что если взять их как реальные политические переменные, как когнитивные формы сознания, действующие в реальной политической жизни, особенно в процессе коммуникации, то обнаружить разницу между ними будет сложно. Ему представляется, что это различие вводится лишь для того, чтобы показать: господствующие в авторитарных режимах идеи не представляют никакого интереса для политической науки. Но это как раз совершенно не входило в наши намерения! Ламунье верно отмечает эффективность символической коммуникации, множественность референциальных связей между символом и общественной реальностью в авторитарных режимах.

Разногласия во многом зависят от философских соображений, касающихся определения идеологии, и этот вопрос мы здесь обсуждать не будем. Как идеологии, так и описанные выше ментальности являются частью более широкого феномена идей: они ведут к идеям, ориентированным на действие, что в свою очередь является аспектом институализации властных отношений, для обозначения которой Ламунье предпочитает пользоваться термином «идеология».

Важный вопрос звучит так: почему идеи принимают разные формы, разную последовательность, артикуляцию, охват, разную степень эксплицитности, интеллектуальной проработанности и нормативности? По всем перечисленным выше параметрам, идеологии и ментальности различаются, и различия эти часто имеют последствия для политического процесса. Ментальности сложнее описать как обязывающие, требующие безоговорочной приверженности и со стороны правителей, и со стороны подданных, даже если их реализация достигается ценой принуждения. Ментальности сложнее распространить в массах, труднее включить в процесс образования, они с меньшей вероятностью вступят в конфликт с религией или наукой, ими сложнее воспользоваться для проверки на лояльность. Сильно различаются спектр вопросов, ответы на которые можно извлечь из идеологий и ментальностей, точность этих ответов, логика процесса их извлечения, а также наглядность противоречий между проводимой политикой, ментальностями и идеологиями. Они, кроме того, в совершенно разной степени способны сдерживать или ограничивать законные или незаконные действия. При исследовании авторитарных режимов нам будет трудно найти ясные отсылки к идеям, ведущим и направляющим режим, в правовых теориях и судебных решениях по неполитическим делам, в художественной критике и научных спорах; свидетельств использования таких идей в образовании будет очень немного. Мы совершенно точно не обнаружим богатого и специфического языка, новой терминологии и эзотерического использования идеологии — трудного для понимания со стороны, но очень важного для участников процесса. Не столкнемся мы и с длинными полками книг и других публикаций идеологического характера, посвященных бесконечному и всестороннему разбору этих идей.

Имеет смысл признать, что идеология и ментальность — вещи разные, но что разницу эту нельзя описать четко и однозначно; скорее это крайние точки, между которыми имеется огромная серая зона. Естественно, военно-бюрократические авторитарные режимы с большей вероятностью будут отражать ментальность своих правителей. В других типах мы скорее всего обнаружим то, что Сьюзен Кауфманн называет программным консенсусом[55], а в третьих — набор идей, взятых из самых разных источников и перемешанных между собой случайным образом ради того, чтобы они создавали впечатление идеологии в том смысле, в каком о ней говорится применительно к тоталитарным системам. Естественно, авторитарные режимы, находящиеся на периферии идеологических центров, часто бывают вынуждены имитировать господствующие идеологические стили, так или иначе их инкорпорировать и приспосабливать к своим нуждам. Часто это приводит к серьезным недоразумениям при изучении таких режимов, когда акценты расставляются совсем не там, где требуется. В действительности вопрос следует ставить так: какие особенности внутреннего устройства власти мешают внедрить четкую идеологию в таких режимах? С моей точки зрения, сложная коалиция сил, интересов, политических традиций и институтов — а все это и составляет ограниченный плюрализм — вынуждает правителей отсылать как к символическому референту к наименьшему общему знаменателю этой коалиции. Таким образом правителям в процессе захвата власти удается нейтрализовать максимальное число потенциальных оппонентов (при отсутствии высокомобилизованной массы сторонников). Размытость ментальности смягчает расколы в коалиции, в силу чего правители получают возможность сохранять лояльность в корне несхожих между собой элементов. Что ментальность не утверждает раз и навсегда каких-то особых, четко сформулированных и однозначных постулатов, облегчает задачу приспособления к меняющимся обстоятельствам в условиях отсутствия поддержки со стороны окружения — особенно это характерно для авторитарных режимов, находящихся в сфере влияния западных демократий. Ссылки на предельно общие ценности вроде патриотизма и национализма, экономического развития, социальной справедливости или порядка, а также прагматичное и незаметное включение идеологических элементов, заимствованных у главных на данный момент политических центров, позволяет правителям, добившимся власти без поддержки мобилизованных масс, нейтрализовать оппонентов, кооптировать самых разных сторонников и принимать административно-политические решения исходя из чисто прагматических соображений. Ментальности, полу- или псевдоидеологии ослабляют утопическую устремленность политики, а вместе с ней и конфликт, который иначе потребовал бы либо институализации, либо более масштабных репрессий, — чего авторитарные лидеры не могут себе позволить. Тогда как некоторая доля утопичности вполне совместима с консервативным уклоном.

За отсутствие идеологии авторитарным режимам приходится расплачиваться тем, что они практически лишают себя возможности мобилизовать массы, чтобы заставить их эмоционально и психологически отождествить себя с режимом. Отсутствие проработанной идеологии, ощущения общей осмысленности общественной жизни, далеко идущих замыслов, априорной модели идеального общества снижает привлекательность таких режимов для людей, ставящих во главу угла идеи, смыслы и ценности. Отчуждение от таких режимов — при всей их успешности и относительном (по сравнению с тоталитарными системами) либерализме — интеллектуалов, студентов, молодежи и глубоко религиозных людей отчасти объясняется как раз отсутствием или слабостью идеологии. Одно из преимуществ авторитарных режимов, имевших серьезный фашистский элемент, состояло в том, что характерная для них вторичная идеология оказывалась привлекательной для каких-то из этих групп. Однако это преимущество превращалось в источник напряженности, как только становилось очевидным, что для определяющих режим элит эти идеологические элементы ничего не значат.

В теории мы должны уметь различать идейное содержание режима, в том числе его стиль, от идей, направляющих или оформляющих политический процесс в качестве реальной политической переменной. Можно было бы показать, что первый аспект, в связи с которым мы будем искать объективизации, в конечном счете не так важен, как субъективно схваченное и усвоенное, то есть многообразие форм сознания, действующих в реальной политике. Нам тем не менее кажется, что разница между ментальностью и идеологией вполне приложима и к тому, как они влияют на действия и процессы коммуникации в политике и обществе. Сложность взаимодействия между этими двумя уровнями анализа не дает возможности априори предсказать направление, в котором будут развиваться эти отношения. Вероятно, в тоталитарных системах содержание идеологии оказывает гораздо более глубокое влияние на реальные политические процессы, тогда как в авторитарных режимах ментальности правителей, которые не обязательно формулируются столь же ясно и четко, вероятно, в большей степени отражаются общественные и политические реалии.

В силу неуловимости ментальностей, из-за подражательности и вторичности так называемых идеологий авторитарных режимов ученые сравнительно мало занимались этой стороной авторитаризма. Придать этой теме важность можно лишь путем интервьюирования элит и проведения опросов среди населения, что сильно затруднено в силу ограниченности свободы выражения и создаваемых при авторитаризме коммуникационных препятствий. Типология авторитарных режимов, которую предлагаем мы, опирается в большей степени не на анализ типов ментальностей, а на характер ограниченного плюрализма и степень апатии или мобилизации масс.

***

В нашем изначальном определении авторитаризма мы подчеркивали фактическое отсутствие широкой и интенсивной мобилизации, однако признавали, что на определенном этапе развития таких режимов подобная мобилизация возможна. Соответственно, низкая и ограниченная мобилизация — общая для всех таких режимов характеристика, и на это есть ряд причин. Когда мы ниже перейдем к обсуждению подтипов, мы увидим, что в некоторых режимах деполитизация масс входит в намерения правителей, совпадает с их ментальностью и отражает содержание ограниченного плюрализма, на который они опираются. В других типах систем правители имеют исходные намерения мобилизовать тех, кто их поддерживает, и население в целом, чтобы добиться активного участия в жизни режима и его организациях. К этому их подталкивают публичные обещания, часто вытекающие из каких-то идеологических предпосылок. Исторический и социальный контекст установления режима благоприятствует такой мобилизации или прямо требует ее через массовые организации в рамках однопартийной системы. Борьба за независимость страны от колониальной державы или за полную самостоятельность, желание включить в политический процесс те слои общества, до которых не дотягивались руки ни у одного из прежних политических лидеров, или победа над сильно мобилизованным оппонентом в обществах, где демократия допускала и поощряла такую мобилизацию, приводит к возникновению мобилизационных авторитарных режимов националистического, популистского или фашистского толка. На практике такие режимы со временем становятся неразличимыми, несмотря на разные стартовые условия и пути развития. Однако это не должно заслонять крайне важных различий в их происхождении с точки зрения типа возникающего плюрализма, выбранной формулы легитимности, реакции на кризисные ситуации, способности к трансформации, источников и типов оппозиции и так далее.

В конечном счете, степень политической мобилизации и, соответственно, возможности участия в режиме для поддерживающих его граждан являются результатом двух других аспектов, которые мы рассматривали при определении авторитарных режимов. Мобилизацию и участие со временем все труднее и труднее поддерживать, если режим не начинает развиваться в сторону большего тоталитаризма или большей демократии. Эффективная мобилизация, особенно посредством массовых организаций в рамках однопартийной системы, будет восприниматься как угроза другими составляющими ограниченного плюрализма — обычно армией, бюрократией, церковью или лоббистскими группами. Для преодоления подобных сдерживающих обстоятельств потребуются шаги в сторону тоталитаризма. Неудачные попытки такого прорыва и способность ограниченного плюрализма препятствовать возникновению тоталитаризма хорошо проанализировал Альберто Аквароне. Он приводит примечательный диалог Муссолини с его старым другом-синдикалистом:

«Если бы вы могли представить, сколько сил у меня ушло на достижение баланса, чтобы не сталкивались соприкасающиеся друг с другом антагонистические ветви власти, ревнивые и не доверяющие друг другу правительство, партия, монархия, Ватикан, армия, милиция, префекты, лидеры партии в регионах, министры, глава Confederazioni [корпоративных структур], крупнейшие монополисты и т.д., вы поняли бы, что они остались не переваренными тоталитаризмом, в них я не смог сплотить то “наследие”, что мне без всяких ограничений досталось в 1922 году. Патологическую ткань, связывающую традиционные и случайные дефекты этих великих маленьких итальянцев, после двадцати лет непрестанной терапии удалось изменить лишь на поверхности»[56].

Мы уже описывали, как поддержание равновесия между ограниченными плюрализмами сдерживает эффективность мобилизации в рамках единой партии и, в конечном счете, приводит к апатии ее членов и активистов, поскольку такая партия дает лишь ограниченный доступ к власти по сравнению с другими каналами. Недоразвитость — особенно большой массы сельского населения, живущего в изолированных частях страны и занятого натуральным сельским хозяйством, что часто связано с традиционными и непотическими властными структурами в рамках единой партии, — несмотря на все идеологические заявления, организационные схемы и механизмы плебисцита, не создает основанной на участии политической культуры, даже если речь идет о контролируемом или фиктивном участии.

Как мы детально покажем далее, авторитарные режимы, возникающие после периода конкурентной демократии, приведшей к появлению неразрешимого конфликта в обществе, порождают деполитизацию и апатию среди населения, которое воспринимает это с облегчением после всех трудностей предыдущего периода. Изначально апатия охватывает проигравших новому режиму, но в отсутствие террора и осуществляющих его дисциплинированной тоталитарной массовой партии и ее организаций никто и не пытается интегрировать их в систему. По мере того, как уменьшаются напряженность и ненависть, изначально способствовавшие мобилизации, сторонники режима тоже впадают в апатию — часто к радости правителей, поскольку в такой ситуации им больше не нужно выполнять обещания, которые они раздавали в ходе мобилизации.

Отсутствие идеологии, неоднородность и компромиссный, а часто и подражательный характер главной идеи и — главным образом — менталитет правителей, особенно военных элит, бюрократов, экспертов и допущенных во власть политиков из прорежимных партий оказываются серьезным препятствием для мобилизации и привлечения к участию в общественной жизни. Без идеологии трудно мобилизовать активистов для добровольных кампаний, регулярного посещения партийных собраний, индивидуальных пропагандистских мероприятий и так далее. Без идеологии с ее утопическими компонентами сложно привлечь тех, для кого политика есть цель сама по себе, а не просто средство для достижения сиюминутных прагматических задач. Без идеологии молодежь, студенты, интеллектуалы с меньшей вероятностью будут заниматься политикой и обеспечивать кадры для дальнейшей политизации населения. Без утопического элемента, без привлечения широких слоев населения, которым требуется реально работающий, а не ограниченный, контролируемый плюрализм допущенных в элиты, призывы, основанные на бесконфликтном обществе консенсуса (за исключением моментов всплеска национализма или ситуаций прямой угрозы режиму), сводят политику к администрированию общественных интересов и фактическому выражению чьих-то частных интересов.

Ограниченный плюрализм авторитарных режимов и разная доля допустимых для них плюралистических компонентов в отправлении власти в разные моменты создают сложные системы полу- и псевдооппозиций в рамках режима[57]. Полуоппозицию составляют группы, не занимающие доминирующего положения и не представленные в правительстве; они критикуют режим, но при этом готовы участвовать во власти, отказавшись от фундаментальной критики режима. Не будучи институализированными, такие группы не являются нелегитимными, даже если для их деятельности нет законных оснований. Они могут выступать с резкой критикой правительства и некоторых институтов, однако проводят четкую разницу между ними и лидером режима и принимают историческую легитимацию или как минимум необходимость авторитарной модели. Есть группы, которые ратуют за иные политические приоритеты и способы их достижения, они поддерживают установление режима, но при этом надеются достичь целей, которых не разделяют их партнеры по коалиции. Бывает несогласие между теми, кто изначально отождествлял себя с системой, но не участвовал в ее становлении (обычно это радикальные активисты, своего рода «младотурки режима»), и теми, кто находится внутри режима и хочет достигнуть целей, не являющихся нелегитимными, — например восстановить прежний режим, возвращение к которому было объявлено, но так и не состоялось. Бывают приверженцы идеологии, на время отказавшиеся от нее ради победы над врагом; встречаются сторонники иностранной модели и/или даже иностранного государства, от которых стараются дистанцироваться правители; на поздних этапах развития такого режима появляются и те, кто противится его трансформации, а точнее, либерализации и отказу от его ограничительного характера. Полуоппозиция обычно возникает среди старшего поколения, участвовавшего в установлении режима ради реализации целей, которые они поставили перед собой еще до всякого переворота. Однако встречается она и среди интеллектуалов и молодежи, особенно студентов, всерьез воспринявших риторику руководства, но не обнаруживших действенных каналов участия во власти. Нередко полуоппозиция внутри режима становится не подпадающей под действие законов, алегальной, оппозицией. Отказавшись от надежды реформировать режим изнутри, она не готова перейти к нелегальной или подрывной деятельности и пребывает в состоянии неустойчивой терпимости, нередко основанной на прежних личных связах. Слабость попыток политической социализации и индоктринации в авторитарных режимах объясняет и тот факт, что, когда третье поколение, у которого не было шанса стать частью режима, открывает для себя политику, оно может обратиться именно к алегальной оппозиции. Автономия, допускаемая режимом для определенных общественных организаций, ограниченные попытки либерализации и повышения участия в институциях режима, а также относительная открытость другим обществам создают условия для появления алегальной оппозиции, которая иногда служит ширмой для нелегальной оппозиции и готова проникать в институты режима, не испытывая, в отличие от других его оппонентов, моральных сомнений по этому поводу. Часто оппозиция действует через формально неполитические организации — культурные, религиозные, профессиональные. В многоязыковых, мультикультурных обществах, где режим отождествляется с одной из национальных групп, выражением оппозиционности становятся такие культурные жесты, как использование неофициального языка. Особое положение католической церкви во многих обществах с авторитарным правлением и легальный статус многих ее организаций на основании соглашений между Ватиканом и правителями дают священникам и некоторым представителям светского общества определенную автономию, позволяя им стать каналом для выражения оппозиционных настроений определенных социальных классов и культурных меньшинств или трансляции поколенческих проблем, что также может способствовать появлению новых лидеров. В случае католической церкви роль религиозных групп в авторитарных режимах определяет ее транснациональный характер, моральную легитимацию относительно широкого диапазона идеологических позиций из-за отказа папы их осудить, легитимацию морально-профетического гнева по поводу несправедливости, особенно после Второго Ватиканского собора, а также озабоченность церковной верхушки гарантиями автономии религиозных организаций и свободы священников. Парадоксальным образом церковь обеспечила авторитарные режимы элитами через светские организации, но в то же время занималась защитой диссидентов и время от времени, как указывает Ги Эрме[58], играла роль трибуна, выступая против коррумпированного режима с позиций носителя моральных ценностей. Являясь организацией, которая переживет любой режим, даже если она отождествляется с ним в какой-то исторический момент, церковь имеет тенденцию дистанцироваться от режима и восстанавливать свою автономию при первых же признаках кризиса. То же самое относится к другим постоянным институтам, способным сохранять существенную автономию при авторитарном режиме — например судейству и даже профессиональным чиновникам.

Здесь следует подчеркнуть, что полуоппозиция — алегальная, но дозволенная оппозиция, относительно автономная роль различных институтов в условиях полусвободы — создает сложный политический процесс, имеющий далеко идущие последствия для общества и его политического развития. Либерализация авторитарных режимов может зайти далеко, но без изменения природы режима, без институционализации политических партий она все равно останется довольно ограниченной. Полусвобода, гарантированная при таких режимах, имеет свои последствия (несравнимые, конечно, с преследованием нелегальной оппозиции), и это объясняет фрустрацию, разобщенность, а иногда и готовность сотрудничать с режимом, что порой способствует устойчивости этих режимов в ничуть не меньшей степени, чем репрессии. Неопределенное положение оппозиции при авторитарных режимах резко отличается от четкого разграничения режима и его врагов в тоталитарных системах. Подчеркнем, однако, что ограниченный плюрализм, процесс либерализации и существование дозволенной властями оппозиции в отсутствие институциональных каналов для участия оппозиции в политике и получения доступа к населению в его массе ярко отличают авторитарные режимы от демократических.

Завершая общее обсуждение авторитарных режимов, обратим внимание на одну трудность их изучения. В мире, где крупными и наиболее успешными державами были либо стабильные демократии, либо коммунистические или фашистские политические системы — с их уникальной идеологической привлекательностью, организационными возможностями, видимой стабильностью, успехами в индустриальном развитии или в преодолении экономической отсталости, а также способностью преодолеть статус страны «второго сорта» на международной арене, — в таком мире авторитарные режимы находятся в неоднозначном положении. Ни один из них не стал утопическим образцом для других — за исключением, пожалуй, насеровского Египта для арабского мира в силу особых исторических обстоятельств. Наверное, таким образцом могла бы оказаться Мексика с ее революционным мифом в сочетании с прагматической стабильностью режима гегемонии одной партии. Ни один авторитарный режим не захватил воображения интеллектуалов и активистов за пределами своей страны. Ни один не вдохновил на создание международных партий в свою поддержку. Лишь оригинальные решения югославов вызывали у интеллектуалов определенный некритический интерес. В таких обстоятельствах авторитарные режимы и их лидеры не впадали в искус и не начинали воспроизводить привлекательные тоталитарные образцы, поскольку не хотели или не могли воспроизвести их ключевые черты. Лишь 1930-е с их идеологией корпоративизма в сочетании с различным идеологическим наследием и связью с консервативной социальной доктриной католицизма предложили действительную нетоталитарную и недемократическую идеологическую альтернативу. Наблюдаемый нами крах таких систем, тот факт, что ни одно крупное государство не пошло по этому пути, размытые границы между консервативным и католическим корпоративизмом и итальянским фашизмом и, наконец, отход церкви от своей приверженности органическим теориям общества свели на нет эту третью политическую модель. Авторитарные режимы, как бы они ни были укоренены в обществе, каких бы успехов они ни добивались, в итоге всегда сталкиваются с двумя привлекательными альтернативами, что ограничивает возможности их полной и уверенной в себе институционализации и дает силу их противникам[59].

Перевод с английского Ольги и Петра Серебряных

[1] Перевод выполнен по изданию: Linz J.J. Totalitarian and Authoritarian Regimes. Boulder; London: Lynne Riener Publisher, 2000. P. 49—63, 65—75, 159—171. Первоначально эти главы были опубликованы в 1975 году.

[2] Превосходное сравнительное исследование двух обществ в условиях разных политических режимов, а также анализ того, как они отражались на жизни отдельных советских и американских граждан, см. в: Hollander G.D. Soviet Political Indoctrination. New York, 1972. Впрочем, в посвященных Америке разделах чувствуется чрезмерное влияние поколенческого либерального радикализма, характерного для интеллектуального протеста 1970-х.

[3] Sartori G. Democratic Theory. Detroit, 1962. P. 135—157.

[4] О Муссолини и значении термина «тоталитаризм» в Италии см. Jänicke M. Totalitäre Herrschaft. Anatomie eines politischen Begriffes. Berlin, 1971. S. 20—36. Эта работа также является лучшим обзором истории употребления термина, его вариантов и связанной с ним полемики и, кроме того, содержит исчерпывающую библиографию. Следует отметить, что для обозначения сразу и фашистских, и коммунистических режимов этот термин использовали не только либералы, католики или консерваторы, но и социалисты вроде Хильфердинга, который писал об этом уже в 1939 году. В 1936-м Хильфердинг отошел от марксистского анализа тоталитарного государства (см.: Ibid. S. 74—75; Hilferding R. StateCapitalism or Totalitarian State Economy // Modern Review. 1947. Vol. 1. Р. 266—271).

[5] Schmitt C. Die Wendung zum totalen Staat // Positionen und Begriffe im Kampf mit Weimar—Genf—Versailles 1923—1939. Hamburg, 1940.

[6] Ludendorff E. Der Totale Krieg. München, 1935. О понятии тотальной войны см.: Speier H. Ludendorff: The German Concept of Total War // Earle E.M. (Ed.). Makers of Modern Strategy. Princeton, 1944.

[7] Jünger E. Die totale Mobilmachung. Berlin, 1934.

[8] Sabine G.H. The State // Seligman R.A., Johnson A. (Eds.). Encyclopedia of the Social Sciences. New York, 1934.

[9] Michels R. Some Reflections on the Sociological Study of the Oligarchical Tendencies of Modern Democracy. New York, 1928. P. 770—772.

[10] Trotsky L. The Revolution Betrayed. New York, 1937. P. 278.

[11] Сходство в восприятии советского и фашистского режимов у итальянских фашистов и Троцкого обсуждается в книге: Gregor A.J. Interpretations of Fascism. Morristown, 1974. P. 181—188. Еще один пример подобного анализа у испанского левого фашиста см.: Ledesma Ramos R. ¿Fascismo in España? Discurso a las juventides de España [1935]. Barcelona, 1968.

[12] Ziegler H.O. Autoritärer oder Totaler Staat. Tübungen, 1932; Vögelin E. Der Autoritäre Staat. Vienna, 1936.

[13] Shils E. Political Development in the New States. The Hague, 1960.

[14] Linz J.J. An Authoritarian Regime: The Case of Spain // Allard E., Littunen Y. (Eds.). Cleavages, Ideologies and Party Systems. Helsinki, 1964.

[15] Shils E. Op. cit.; Almond G., Coleman J.S. (Eds.). The Politics of the Developing Areas. Princeton, 1960; Almond G., Powell G.B. Comparative Politics: A Developmental Approach. Boston, 1966; Hungtinton S.P. Social and Institutional Dynamics of One-Party Systems // Huntington S.P., Moore C.H. (Eds.). Authoritarian Politics in Modern Society. New York, 1970; Hungtinton S.P., Moore C.H. Conclusion: Authoritarianism, Democracy, and One-Party Politics // Ibid; Moore C.H. The Single Party as Source of Legitimacy // Ibid; Lanning E. A Typology of Latin American Political Systems // Comparative Politics. 1974. Vol. 6. P. 367—394.

[16] Обзор существующих типологий политических систем см. в: Wiseman H.V. Political Systems: Some Sociological Approaches. London, 1966. Указанная выше работа Габриэла Алмонда и Джеймса Коулмана была первой в своем роде: эти соавторы, а также их коллеги Вайнер, Растоу и Бланкстен занялись изучением политики в Азии, Африке и Латинской Америке. Разработанную Шилсом типологию Алмонд использует в связи с функциональным анализом. В указанной выше работе (главы 9—11) Алмонд и Пауэлл строят свою типологию в зависимости от структурной дифференциации и секуляризации — от примитивных политических систем до современных демократических, авторитарных и тоталитарных. У Файнера можно найти еще одну интересную попытку классификации (Finer S.E. Comparative Government. New York, 1971. P. 44—51). У Блонделя сравнительный анализ построен на различении традиционных консервативных, либерально-демократических, коммунистических, популистских и авторитарных консервативных систем (Blondel J. Comparing Political Systems. New York, 1972). Растоу выделяет системы: 1) традиционные, 2) модернизирующиеся — персонально-харизматические, военные, однопартийные авторитарные, 3) современные демократические, тоталитарные и 4) системы, в которых отсутствует какое-либо управление (Rustow D. A World of Nations: Problems of Political Modernization. Washington, 1967). Предложенная Органским типология режимов (Organski A.F.K. The Stages of Political Development. New York, 1965) берет за основу стадию экономического развития, на которой они находятся, роль политики в этом процессе, а также тип элитных альянсов и классовых конфликтов. Среди прочих у него присутствуют «синкратические» режимы (от древнегреческого σ?ν — вместе, и κρ?τος — власть) в среднеразвитых странах, где промышленные и аграрные элиты достигли компромисса под давлением снизу. Аптер, много изучавший Африку, создал очень интересную и получившую широкое признание типологию политических систем на основе двух основных параметров: типа власти и типа ценностей, к которым конкретная система стремится (Apter D.E. The Politics of Modernization. Chicago, 1965). По первому признаку системы разделяются у него на иерархические (где центр контролирует все) и пирамидальные (системы с конституционным представительством), по второму — на преследующие консумматорные (сакральные) и инструментальные (секулярные) ценности. Соответственно, возникают два типа систем с иерархической властью: 1) мобилизационные системы (как в Китае) и 2) либо модернизирующиеся автократии, либо неомеркантилистские общества (примерами, соответственно, будут Марокко и кемализм в Турции); типы с пирамидальным распространением власти подразделяются на: 3) теократические или феодальные системы и 4) примирительные системы (reconciliation system). Мобилизационные и примирительные системы противопоставляются по степени принуждения/информирования, находящихся в обратных отношениях друг с другом. К сожалению, в силу сложности проблемы здесь не место разбирать, как Аптер применяет эти умозрительные типы при анализе конкретных политических систем и проблем модернизации.

[17] Banks A.S., Textor R.B. A Cross-Polity Survey. Cambridge, 1963.

[18] Dahl R.A. Polyarchy: Participation and Opposition. New Haven, 1971. Р. 331—349.

[19] Rustow D. A World of Nations…

[20] В этом разделе я пользуюсь рейтингом стран по численности населения, валовому национальному продукту и темпам его роста, а также данными о количестве населения, живущего в условиях разных режимов в Европе, представленными в таблицах 5.1, 5.4 и 5.5 в: Taylor C.L., Hudson M.C. World Handbook of Political and Social Indicators. New Haven, 1972.

[21] Young W.B. Military Regimes Shape Africa’s Future. The Military: Key Force [неопубл.].

[22] Наши определения и разграничения, связанные с демократией, опираются на следующие основные источники: Sartori G. DemocraticTheory; Kelsen H. Vom Wesen und Wert der Democratie. Tübingen, 1929; Schumpeter J.A. Capitalism, Socialism, and Democracy. New York, 1950; Dahl R.A. Op. cit. О вкладе Даля в теорию демократии или, как он сам теперь предпочитает ее называть, полиархии, см. критический обзор: Ware A. Polyarchy // European Journal of Political Research. 1974. Vol. 2. P. 179—199. Там идет речь о критических замечаниях, высказанных в связи с так называемой «элитистской теорией демократии» (cм., например: Bachrach P. The Theory of Democratic Elitism: A Critique. Boston, 1967). Поскольку эта критика касается в основном «демократизации» полиархий, а не их отличий от неполиархических систем, мы не станем углубляться в эти важные дискуссии. Наше понимание демократии мы более подробно изложили в контексте обсуждения пессимистического и в конечном счете неверного анализа Михельса (см.: Linz J.J. Michels e il suocontributo alla sociologia politica // Michels R. La sociologia del partitopolitico nella democrazia moderna. Bologna, 1966).

[23] Dahl R.A. Op. cit.

[24] Sartori G. Democratic Theory. P. 199—201.

[25] Самым спорным случаем является Мексика, где кандидат в президенты лишь в 1952 году получил меньше 75% голосов, а обычно получает свыше 90%. Лидеры оппозиции прекрасно понимают, что они обречены на поражение — будь то в борьбе за одно из 200 губернаторских мест или за одно из 282 сенаторских кресел. Единственная надежда оппозиционной партии (и это относительно новое явление) в том, чтобы добиться, в обмен на депутатское кресло или муниципальные административные позиции, признания их лидеров со стороны правительства — в форме контрактов, займов или услуг. Во многих случаях партии финансируются правительством и поддерживают правительственных кандидатов или заранее вступают с ними в борьбу, чтобы получить преференции для своих сторонников. «Таким образом они принимают участие в политической игре и в ритуале выборов», — как выразился один мексиканский политолог (см.: González Casanova P. Democracy in Mexico. New York, 1970). Другой пример критического анализа: Cosío Villegas D. El Sistema político mexicano: las posibilidades de cambio. Mexico City, 1972. Более ранняя работа, подчеркивающая олигархические характеристики режима: Brandenburg H.-C. HJ-Die Geschichte der HJ. Köln, 1968. Лучшая монография об авторитаристском процессе принятия политических решений в Мексике: Kaufman S.B. Decision-making in an Authoritarian Regime: The Politics of Profit-sharing in Mexico. PhD dissertation. Columbia University, 1970. Выборный процесс анализируется в: Taylor P.B. The Mexican Elections of 1958: Affirmation of Authoritarianism? // Western Political Quarterly. 1960. Vol. 13. P. 722—744. Тем не менее есть и другие интерпретации, указывающие на демократический потенциал — либо внутри партии, либо в долгосрочной перспективе: Scott R.E. Mexican Government in Transition. Urbana, 1964; Scott R.E. Mexico: The Established Revolution // Pye L.W., Verga S. (Eds.). Political Culture and Political Development. Princeton, 1965; Needler M. Politics and Society in Mexico. Albuquerque, 1971; Padgett V. The Mexican Political System. Boston, 1966; Ross S.R. (Ed.). Is the Mexican RevolutionDead? New York, 1966. Тот факт, что выборы не дают доступа к власти и что Partido Revolucionario Institucional занимает привилегированное положение, не означает полного отсутствия свободы выражения и создания ассоциаций. Ведущей оппозиционной партии, ее электорату и препятствиям, с которыми она сталкивается, посвящена работа: Marby D. Mexico's Acción Nacional: A Catholic Alternative to Revolution. Syracuse, 1973. P. 170—182. О разногласиях ученых по поводу природы политической системы в Мексике см.: Needleman C., Needleman M. WhoRules Mexico? A Critique of Some Current Views of the Mexican Political Process // Journal of Politics. 1969. Vol. 81. P. 1011—1084.

[26] Karpat K.H. Turkey's Politics: The Transition to a Multiparty System. Princeton, 1959; Weiker W.F. The Turkish Revolution: 1960—1961.Washington, 1963; Idem. Political Tutelage and Democracy in Turkey: The Free Party and Its Aftermath. Leiden, 1973.

[27] Sartori G. Dittatura // Enciclopedia del Diritto. Vol. 11. Milano, 1962.

[28] Schmitt C. Die Diktatur: Von den Anfängen des modern Souveränitätsgedankens bis zum proletarischen Klassenkampf. München, 1928.

[29] Sartori G. Dittatura. P. 416—419.

[30] Rossiter C. Constitutional Dictatorship: Crisis Government in the Modern Democracies. Princeton, 1948.

[31] Finer S.E. The Man on Horseback: The Role of the Military in Politics.New York, 1962.

[32] Hungtinton S.P. Political Order in Changing Societies. New Haven, 1968. P. 231—237.

[33] Gimbel J.H. The American Occupation of Germany: Politics and the Military, 1945—1949. Stanford, 1968; Montgomery J.D., Hirschman A.O. (Eds.). Public Policy. Vol. 17. 1968 (см. опубликованные в этом сборнике статьи Фридриха, Кригера и Меркля о правлении военных и реконструкции).

[34] Schmitt C. Die Diktatur….

[35] См.: Jänicke M. Op. cit.; Friedrich C.J. (Ed.). Totalitarianism: Proceedings of a Conference Held at the American Academy of Arts and Sciences, March 1953. Cambridge, 1954; Friedrich C.J., Brzezinsky Z.K. Totalitarian Dictatorship and Autocracy. New York, 1965; Neumann S. Permanent Revolution: Totalitarianism in the Age of International Civil War.New York, 1942; Aron R. Democracy and Totalitarianism. London, 1968; Buchheim H. Totalitarian Rule: Its Nature and Characteristics. Middletown, 1968; Schapiro L. Totalitarianism. New York, 1972; Seidel B., Jenkner S. (Hg.). Wege der Totalitarismus-Forschung. Darmstadt, 1968.

[36] Friedrich C.J. The Evolving Theory and Practice of Totalitarian Regimes// Friedrich C., Curtis M., Barber B. (Eds.). Totalitarianism in Perspective: Three Views. New York, 1969. P. 126.

[37] Brzezinski Z. Ideology and Power in Soviet Politics. New York, 1962.

[38] Neumann F. The Democratic and the Authoritarian State. Glencoe, 1957. P. 233—256.

[39] Arendt H. The Origins of Totalitarianism. New York, 1966.

[40] Cocks P. The Rationalization of Party Control // Johnson C. (Ed.). Change in Communist Systems. Stanford, 1970.

[41] Joffe E. Party and Army-Professionalism and Political Control in the Chinese Officer Corps, 1949—1964. Cambridge, 1965; Idem. The Chinese Army under Lin Piao: Prelude to Political Intervention // Lindbeck J.M.H. (Ed.). China: Management of a Revolutionary Society. Seattle, 1971; Pollack J.D. The Study of Chinese Military Politics: Toward a Framework for Analysis // McArdle C. (Ed.). Political-Military Systems: Comparative Perspectives. Beverly Hills, 1974; Schurmann F. Ideology and Organization in Communist China. Berkley, 1968. P. 12—13; Gittings J. The Role of the Chinese Army.London, 1967.

[42] Domínguez J.I. The Civic Soldier in Cuba // McArdle C. (Ed.). Op. cit.; Dumont R. Cuba est-il socialiste? Paris, 1970.

[43] Об интеллектуальной и культурной жизни в Советском Союзе см.: Pipes R. (Ed.). The Russian Intelligentsia. New York, 1961; Swayze H. Political Control of Literature in the USSR, 1946—1959. Cambridge, 1962; Simmons E. The Writers // Skilling H.G., Griffiths F. (Eds.). Interest Groups in Soviet Politics. Princeton, 1971; Johnson P., Labedz L. (Eds.). Khrushchev and the Arts: The Politics of Soviet Culture, 1962—1964. Cambridge, 1965. Восточной Германии посвящена книга: Lange M.G. Wissenschaft im Totalitären Staat: Die Wissenschaft der Sowjetischen Besatzungszone auf dem Weg zum «Stalinismus». Stuttgart, 1955; коммунистическому Китаю: MacFarquhar R. The Hundred Flowers Campaign and the Chinese Intellectuals. New York, 1960; Chen S.H. Artificial Flowers During a Natural «Thaw» // Treadgold D.W. (Ed.). Soviet and Chinese Communism: Similarities and Differences.Seattle, 1967; случай Лысенко интересно разбирает Жорес Медведев: Medvedev Z. Rise and Fall of T.D. Lysenko. New York, 1969; нацистской Германии посвящены книги: Brenner H. Die Kunstpolitik des Nazionalsozialismus. Reinbek bei Hamburg, 1963; Mosse G.L. Nazi Culture: Intellectual, Cultural and Social Life in the Third Reich. New York, 1966; Wulf J. Literatur und Dichtung im Dritten Reich: Ein Dokumentation. Güterlosh, 1963; Idem. Die Bildenden Künste im Dritten Reich: Ein Dokumentation.Güterlosh, 1963; Idem. Musik im Dritten Reich: Ein Dokumentation.Güterlosh, 1963; Idem. Theater und Film Musik im Dritten Reich: Ein Dokumentation. Güterlosh, 1964; Strothmann D. Nazionalsocialistische Literaturpolitik. Bonn, 1963. Дальнейшая, очень поучительная библиография, касающаяся образования и сферы производства знания, представлена в: Tannenbaum E. The Fascist Experience: Italian Society and Culture, 1922—1945. New York, 1972. Теоретически не очень сильная работа, хотя представленные в ней иллюстрации прекрасно показывают разнородность и эклектичность официального итальянского искусства, что резко отличается от положения дел в Германии и еще раз ставит под вопрос тоталитарный характер итальянского фашизма: Silva U. Ideologia у Arte del Fascismo. Milano, 1973. Разница культурной политики при тоталитаризме и авторитаризме хорошо видна в исследовании интеллектуальной жизни франкистской Испании: Díaz E. Pensamiento español 1939—1973. Madrid, 1974.

[44] Об отношениях религии и государства в Советском Союзе см.: Curtis J.S. Church and State // Black C.E. (Ed.). The Transformation of Russian Society. Cambridge, 1960. Позднейшие изменения анализируются в: Bourdeaux M. Religious Ferment in Russia: Protestant Opposition to Soviet Religious Policy. New York, 1968; Idem. Patriarch and Prophets: Persecution of the Russian Orthodox Church Today. London, 1969. О коммунистическом Китае см.: Busch R.C. Religion in Communist China. Nashville, 1970; MacInnis D.E. Religious Policy and Practice in Communist China. New York, 1972; Welch H. Buddhism under Mao. Cambridge, 1972. Германии посвящены исследования: Conway J.S. The Nazi Persecution of the Churches, 1933—1945. New York, 1968; Zipfel F. Kirchenkampf in Deutschland. Berlin, 1965; Lewy G. The Catholic Church and Nazi Germany.New York, 1965; Buchheim H. Glaubenskrise im Dritten Reich: Drei Kapitel Nationalsozialistischer Religionspolitik. Stuttgart, 1953. Хорошо документированное региональное исследование: Baier H. Die Deutschen Christian Bayerns im Rahmen des bayerischen Kirchenfampfes. Nürenberg, 1968. Сравнить с Италией можно на материале: Webster R.A. The Cross and the Fasces: Christian Democracy and Fascism in Italy. Stanford, 1960.

[45] Уже в SA звания раздавали без учета армейских званий, до которых человек дослужился в военное время, см.: Gordon H.J. Hitler and the BeerHall Putsch. Princeton, 1972. Эта идеология прорыва сквозь все структуры общества нашла свое отражение в клятве SA: «Клянусь, что в каждом члене организации — невзирая на его классовое происхождение, профессию, богатство и собственность — я буду видеть только брата и настоящего товарища, с которым я буду связан и в радости, и в печали». Впоследствии это привело к тому, что высокопоставленный чиновник стал серьезно опасаться собственного дворника, занимающего в партии должность квартального (Blockwart).

[46] Здесь не место обсуждать сложную проблему взаимоотношений между политическими системами и внешней политикой. Разумеется, агрессивные действия, вмешательство во внутренние дела других стран, а также политический или экономический империализм не являются исключительными атрибутами какого-то одного режима. Но в то же время нельзя не согласиться с тем, что национал-социализм, его идеология и внутренняя динамика германского режима вели к агрессивной экспансии, войне и созданию гегемонистской системы эксплуатируемых и угнетенных стран и зависимых стран-сателлитов. В этой политике есть чисто нацистские элементы, особенно в том, что касается расистской концепции — ее не следует путать с идеями, восходящими к немецкому национализму (восстановление полного суверенитета после Версаля, аншлюс, аннексия приграничных территорий соседних государств с преимущественно немецким населением), и к политике обеспечения экономического господства Центральной Европы (Mitteleuropa). См.: Bracher K.D. The GermanDictatorship. New York, 1970. P. 287—329, 400—408 и библиографию на р. 520—523; Jacobsen H.-A. Nationalsozialistische Aussenpolitik 1933—1938. Frankfurt a.M., 1968; Hillgruber A. Kontinuität und Diskontinuität in der deutschen Aussenpolitik von Bismarch bis Hitler. Düsseldorf, 1971; Hildebrand K. The Foreign Policy of the Third Reich. London, 1973. Отношения между Гитлером и Муссолини прекрасно проанализированы в: Deakin F.W. The Brutal Friendship: Mussolini, Hitler and the Fall of Italian Fascism. Garden City, 1966; Wiskemann E. The Rome-Berlin Axis. London, 1966. Несомненно, фашистская Италия тоже проводила политику экспансии в Адриатике и Африке, однако, если абстрагироваться от чисто риторических заявлений, легко показать, что этот экспансионизм лежал целиком в русле еще дофашистского итальянского империализма. Обостренный национализм характерен для всех фашистских движений, но для них столь же характерны интернационализм, антипацифизм, одержимость военным величием, ирредентизм и часто даже паннационализм, которые противопоставляют идеологии левых и центристских демократических партий, даже когда некоторые из этих партий не оказывают никакого сопротивления колониализму, курс на рост национальной мощи и упор на политику престижа.

Вопрос о внешней политике коммунистических государств сталкивается с той же проблемой отделения национальных интересов СССР (унаследованных от Российской империи) от интересов, порожденных динамикой режима (главным образом опытом гражданской войны, иностранной интервенции, изоляции и блокады), и, наконец, от интересов, исходящих из соображений международной революционной солидарности и соответствующих продиктованному идеологией пониманию международного положения. Разные точки зрения на эту проблему см. в: Hoffmann E.P., Fleron F.J. (Eds.). The Conduct of Soviet Foreign Policy. Chicago, 1971. Part 3; а также в: Shulman M.D. Stalin’s Foreign Policy Reappraised. New York, 1969; Ulam A.B. Expansion and Coexistence: The History of Soviet Foreign Policy from 1917—1967. New York, 1968. Литература по советско-китайскому конфликту (Zagoria D.S. The Sino-Soviet Conflict 1956—1961. New York, 1969) демонстрирует сложное переплетение национальных интересов и политических трений. Вполне ожидаемо, работы, касающиеся коммунистических стран Восточной Европы (Seton-Watson H. Eastern Europe between the Wars 1918—1941.New York, 1967; Ionescu G. The Politics of the European Communist States.New York, 1967; Brzezinski Z. The Soviet Block. Cambridge, 1960), демонстрируют неотделимость формирования внешней и внутренней политики от советской гегемонии. В силу связей восточноевропейских коммунистических партий с КПСС, особенно когда Советский Союз был образцом социалистического государства, то есть в сталинскую эпоху, было невозможно отделить политику мирового революционного движения от политической линии единственной страны, где у власти находилась коммунистическая партия. Полицентризм очевидным образом поменял и усложнил эту ситуацию. Фашистские партии при всем их сходстве, взаимном влиянии и подражании друг другу никогда не связывала общая дисциплина, как это было в случае коммунистов. Идеологически связанные партии, не принимающие в расчет инстанции, от которых они зависят более прямым образом, несомненно, являются важным фактором внешней политики для опирающихся на массовые движения режимов. Режимы, обязанные считаться со свободной публичной критикой и открытым несогласием, не могут позволить себе тот же стиль и тот же тип международных политических реакций, что и режимы, подобным ограничением не обремененные. Тем не менее было бы ошибкой выводить внешнюю политику любого режима из идеологических убеждений, как наглядно показал пакт между Сталиным и Гитлером или отношения между США и коммунистическим Китаем, однако принимать их во внимание при анализе долгосрочных внешнеполитических стратегий вполне разумно. Связанная с этим тема, которой почти не уделяется внимания (и, пожалуй, зря), — это связь между внешнеполитическими кризисами и проблемами или полным упадком демократических режимов, особенно в случае подъема фашизма, но так же и при повороте к авторитаризму в странах «третьего мира». Упускается также и связь между готовностью к войне, а именно — тотальной войне, и разворотом к тоталитаризму.

[47] Neuman S. Permanent Revolution: Totalitarianism in the Age of International Civil War. New York, 1942.

[48] Проблема преемственности лидеров в недемократических конституционных режимах всегда рассматривалась как одна из их слабостей по сравнению с наследственными монархиями и парламентскими или президентскими демократиями (Rustow D.A. Succession in the Twentieth Century // Journal of International Affairs. 1964. Vol. 18. P. 104—113). На обсуждение этого вопроса серьезно повлияла последовавшая за смертью Ленина борьба за власть, а также личный характер власти и пожизненное руководство во многих однопартийных режимах. Уже в 1933 году Роберто Фариначчи в письме к Муссолини отмечал, что вопрос передачи власти от единственного в своем роде лидера, в окружении которого никакие другие лидеры возникнуть просто не могли, станет огромной проблемой для такого типа режимов (Aquarone A. L’organizzazione dello Stato totalitario. Torino, 1965. P. 173—175). По сути, считалось, что в отсутствие прямого наследника ожидать мирной передачи власти попросту не приходится и что можно институализировать действенный и законный метод смены пожизненных лидеров или ограничить их срок пребывания у власти. История не дала нам возможности проследить, как передают власть основатели фашистских режимов, а долголетие других основателей тоталитарных государств оставляет нам лишь возможности для спекуляций о будущем их режимов. При всех сопровождавших его конфликтах, приход к власти Хрущева (Swearer H.R., Rush M. The Politics of Succession in the U.S.S.R.: Materials on Khrushchev’s Rise to Leadership. Boston, 1964; Rush M. PoliticalSuccession in the USSR. New York, 1968) показал, что передача власти не обязательно приводит к краху системы и даже не сопровождается дополнительными чистками или новым периодом террора. Проблемы, связанные с передачей власти после смерти Мао, описаны в: Robinson T.W. Political Succession in China // World Politics. 1974. Vol. 27. P. 1—38. Тем не менее относительно институализированная передача власти от Хрущева, Хо Ши Мина, Насера или Салазара показывает, что институции в таких режимах способны справляться с этой проблемой лучше, чем предполагалось в политической науке. Еще более заметной является тенденция новых авторитарных режимов (как например в случае военной диктатуры в Бразилии) предотвращать появление вождей и ограничивать пребывание у власти определенным сроком. Предстоящий в недалеком будущем уход целого ряда основателей авторитарных режимов наверняка даст нам материал для сравнительного анализа в связи с этой проблемой.

[49] Linz J.J. An Authoritarian Regime: The Case of Spain // Allard E., Rokkan S. (Eds.). Mass Politics: Studies in Political Sociology. New York, 1970. P. 255.

[50] Ibid; Linz J.J. From Falange to Movimiento-Organización: The Spanish Single Party and the Franco Regime 1936—1968 // Hungtinton S.P., Moore C.H. (Eds.). Op. cit.; Linz J.J. Opposition In and Under an Authoritarian Regime: The Case of Spain // Dahl R.A. (Ed.). Regimes and Oppositions. New Haven, 1973; Linz J.J. The Future of Authoritarian Situation or the Institutionalization of an Authoritarian Regime: The Case of Brazil // Stepan A. (Ed.). Authoritarian Brazil: Origins, Policies, and Future. New Haven, 1973.

[51] Hermet G. Les fonctions politiques des organisations religieuses dans les régimes à pluralisme limité // Revue Française de Science Politique. 1973. Vol. 23. P. 439—472.

[52] Foltz W.J. From French West Africa to the Mali Federation. New Haven, 1965.

[53] Geiger T. Die soziale Schichtung des deutschen Volkes. Stuttgart, 1932.

[54] Lamounier B. Ideologia ens regimes autoritários: uma crítica a Juan J. Linz // Estudos Cebrap. Vol. 7. Sãn Paulo, 1974. P. 69—92.

[55] Kaufman S.B. Op. cit.

[56] Aquarone A. Op. cit. P. 302.

[57] Linz J.J. Opposition In and Under an Authoritarian Regime: The Case of Spain.

[58] Hermet G. Op. cit.

[59] Linz J.J. The Future of Authoritarian Situation or the Institutionalization of an Authoritarian Regime: The Case of Brazil.

Роскосмос подтвердил Анголе планы в срок изготовить и запустить спутник Angosat-2, создающийся взамен утраченного, сообщили РИА Новости в пресс-службе госкорпорации.

В конце апреля РКК "Энергия" признала потерю космического аппарата связи Angosat-1, построенного для Анголы и запущенного на орбиту в конце 2017 года. Как сообщалось, связь со спутником была потеряна практически сразу после запуска. Аппарат был застрахован на 121 миллион долларов при стоимости в 252 миллиона долларов. Взамен потерянного аппарата Россия обещала за свой счет построить новый спутник.

"Состоялись переговоры генерального директора госкорпорации "Роскосмос" Дмитрия Олеговича Рогозина с министром связи и информационных технологий Республики Ангола Жозе Карвалью да Роша. С российской стороны во встрече приняли участие представители госкорпорации "Роскосмос", АО "Рособоронэкспорт", ПАО "РКК "Энергия". Стороны подтвердили нацеленность на исполнение обязательств по запуску спутника "Ангосат-2" в установленные сроки", — сообщили в пресс-службе.

Там рассказали, что в ходе переговоров обсуждались и другие вопросы, в том числе связанные с формированием необходимой нормативно-правовой базы для развития двустороннего сотрудничества в области исследования и использования космического пространства в мирных целях.

Как ранее сообщалось, запуск Angosat-2 планируется провести в течение 30 месяцев с момента признания 24 апреля 2018 года факта потери первого аппарата.

Ранее сообщалось, что производитель спутника РКК "Энергия" направила в страховую компанию необходимые документы для получения страховой выплаты за вышедший из строя спутник Angosat-1.

Экспортный контракт на Angosat-1 суммой 327,6 миллиона долларов был заключен 26 июня 2009 года между министерством телекоммуникаций и информационных технологий Анголы и Рособоронэкспортом. Исполнителем работ была назначена корпорация "Энергия". В 2011 году Внешэкономбанк, Росэксимбанк, ВТБ и Газпромбанк заключили с минфином Анголы кредитное соглашение, согласно которому африканской стране была предоставлена кредитная линия на 278,46 миллиона долларов сроком на 13 лет. В итоге 252,5 миллиона долларов пошло на изготовление самого спутника, еще 20,8 миллиона долларов — на аренду орбитальной позиции. Полномасштабная разработка спутника началась в конце 2013 года. В 2015 году в Луанде началось строительство центра управления полетом спутника. Наземная инфраструктура строилась за счет Анголы и обошлась в 54,3 миллиона долларов.

Предыдущий спутник производства РКК "Энергия" вышел из строя в 2015 году. Это был изготовленный для Египта космический аппарат дистанционного зондирования Земли EgyptSat-2. Он вышел из строя из-за отказа бортового компьютера менее чем через год после запуска, находясь на управлении египетских специалистов. В настоящее время предприятие строит спутник ему на замену. Помимо EgyptSat-2, в 2015 году из строя вышли еще два спутника российского производства, построенных для иностранных заказчиков. Это были AMOS-5, созданный компанией "Информационные спутниковые системы" имени Решетнева" для Израиля, а также "Кондор-Э", изготовленный для ЮАР в корпорации "НПО машиностроения".

Разрушение демократии: как неолиберализм преобразовывает государство и субъекта

Венди Браун

Опубликовано в журнале: Неприкосновенный запас 2018, 4

Перевод с английского Софьи Лосевой

Венди Браун (р. 1955) — политолог, профессор Калифорнийского университета (Беркли, США).

[стр. 99—129 бумажной версии номера]

Моя работа представляет собой теоретическое рассуждение о тех способах, которыми неолиберализм — особый тип рациональности, определяющий структуру всех аспектов существования в экономических терминах, — исподволь разрушает базовые элементы демократии [1]. Среди этих элементов: словари описания, принципы справедливости, политические культуры, модели гражданственности, практики власти и, главным образом, демократическое воображаемое. Мой тезис состоит не просто в том, что рынки и деньги искажают и разрушают демократию, что политические институты и решения все больше подавляются финансами и корпоративным капиталом или что демократию вытесняет плутократия — власть богатых для богатых. Я утверждаю, что неолиберальная рациональность, ныне повсеместная в государственном управлении и на рабочих местах, в юриспруденции, образовании, культуре и широком поле повседневной деятельности, преобразует отчетливо политические характер, смысл и действие фундаментальных элементов демократии в экономические. Либерально-демократические институты, практики и модели могут не пережить такого преобразования. То же самое касается и радикальных демократических устремлений. Таким образом, я описываю тревожное современное состояние дел и возможное бесплодие будущих демократических проектов, содержащихся в нынешнем проблемном настоящем. Институты и принципы, направленные на сохранение демократии, культурная среда, необходимая для ее взращивания, энергии, призванные наполнять ее жизнью, и граждане, практикующие ее, заботящиеся о ней и стремящиеся к ней, — все они оказываются под угрозой неолиберальной «экономизации» политической жизни и других, до сих пор не экономических, сфер и видов деятельности.

Какова связь между неолиберальным выхолащиванием современной либеральной демократии и той опасностью, которую оно несет более радикальному демократическому воображаемому? Либерально-демократические практики и институты почти никогда не оправдывают возложенных на них надежд, а иногда и жестоко обманывают их, но при этом либерально-демократические принципы придерживаются идеалов всеобщей свободы и равенства, политической власти народа в интересах народа и настаивают на этих идеалах. Большинство других вариантов демократии также разделяют эти идеалы, но понимают их иначе и часто пытаются воплотить их более явно, чем это позволяют сделать либеральные формализм, приватизм, индивидуализм и относительная удовлетворенность капитализмом. Однако, если, как я предполагаю, неолиберальная рациональность исключает эти идеалы и стремления из ныне существующих либеральных демократий, на какой почве могут развиться более амбициозные демократические проекты? Как стремление к лучшей, большей демократии сможет вспыхнуть на пожарище ее буржуазной формы? Как смогут народы стремиться к демократии и добиваться демократических свершений в отсутствие даже ее сомнительного либерально-демократического воплощения? И что в субъектах и субъективностях, лишенных демократического духа, будет способно помыслить такой политический строй, если мысль о нем не является ни врожденной, ни заданной существующими историческими условиями? Эти вопросы напоминают нам, что вопрос, какие народы и культуры будут стремиться к демократии или строить ее, далекий от того, чтобы относиться исключительно к незападному миру, представляет критическую важность для современного Запада. Демократия может быть разрушена, выхолощена изнутри, а не только явным образом побеждена своими противниками. А стремление к демократии не является ни изначально данным, ни неуязвимым; в самом деле, даже теоретики демократии, такие, как Руссо и Милль, признают сложность созидания демократического духа на материале европейской модерности[2].

***

Любое усилие по теоретизации отношений демократии и неолиберализма сталкивается с проблемой неопределенности и многозначности обоих терминов. «Демократия» — одно из наиболее спорных и неустойчивых понятий в нашем политическом словаре. В общественном воображаемом «демократия» может означать что угодно — от свободных выборов до свободных рынков, от протестов против диктаторов до закона и порядка, от непреложности прав до стабильности государств, от претворения в жизнь мнения большинства до защиты индивидуальности и понимания возможной ошибочности воли толпы. Для некоторых демократия — жемчужина в короне Запада; для других — то, чего на Западе никогда по-настоящему не было, или лишь позолота на его имперском оружии. Но демократия существует в стольких обличьях — социальная, либеральная, радикальная, республиканская, представительная, авторитарная, прямая, партиципаторная, делиберативная, плебисцитарная, — что высказывания в ее адрес порой лежат в совершенно разных плоскостях. Политические исследователи-эмпирики стремятся стабилизировать значение этого термина с помощью количественных и качественных методов, которые политические теоретики оспаривают и ставят под сомнение. В политической теории представлен весь спектр настроений — от оптимизма до недовольства — по отношению к нынешнему засилью в «теории демократии» единственной формулировки (либеральной) и метода (аналитического).

Даже греческая этимология слова «демократия» предполагает двусмысленность и споры. Demos/kratia переводится как «народ властвует» или «власть народа». Но кем был «народ» древних Афин? Собственниками? Бедняками? Массами? Большинством? Это было предметом споров и в самих Афинах, поэтому для Платона демократия близка к анархии, в то время как для Аристотеля это власть бедных. В современной континентальной теории Джорджо Агамбен трактует вечную двусмысленность — «которая не может быть случайной» — понятия «народ» так, что оно относится одновременно и ко всему политическому телу, и к бедным[3]. Жак Рансьер возражает (на основании «Законов» Платона), что «народ» относится не к этим двум множествам, а к тем, кто не способен править, к «массам». Так, для Рансьера демократия — это всегда причастность людей, которые «ни в чем не имеют своей доли»[4]. Этьен Балибар усиливает мысль Рансьера, утверждая, что присущие демократии равенство и свобода «навязаны восстанием исключенных», но затем всегда «реконструируются остальными гражданами и этот процесс бесконечен»[5].

Для этой работы важно принять открытое и спорное определение демократии, потому что я намереваюсь освободить демократию от тисков какой-либо определенной формы, при этом настаиваю на ценности ее ассоциирования с политическим самовластием народа, кем бы этот «народ» ни был. В этом демократия противопоставлена не только тирании и диктатуре, фашизму и тоталитаризму, аристократии, плутократии или корпоратократии, но также и современному феномену, в котором власть трансформируется в управление и менеджмент в рамках той структуры, которую привносит неолиберальная рациональность.

«Неолиберализм» — тоже вязкое и трудноуловимое означающее. Общим местом в науке является тот факт, что у неолиберализма нет устойчивых, фиксированных координат, что его дискурсивным формулировкам, политическому влиянию и материальным практикам присуща временнáя и географическая разнородность[6]. Эта распространенная идея преувеличивает разнородность истоков неолиберализма и тот факт, что термин этот в основном используется критиками неолиберализма, что делает само его существование сомнительным[7]. Неолиберализм как экономическая политика, модель управления и тип рациональности — это одновременно и общемировой феномен, и нечто крайне неустойчивое, разнородное, несистемное, нечеткое. В Швеции он соседствует с устойчивой узаконенностью государства всеобщего благосостояния (welfarism), в Южной Африке — с постапартеидными надеждами на государство демократизации и перераспределения, в Китае — с конфуцианством, постмаоизмом и капитализмом, в США — со странной смесью давно устоявшегося антиэтатизма и нового менеджеризма. Кроме того, неолиберальные процедуры исходят от разных агентов и через разные каналы. Неолиберализм изначально был «экспериментом», поставленным над Чили Аугусто Пиночетом и чилийскими экономистами, известными как «чикагские мальчики», после свержения Сальвадора Альенде в 1973 году. Но в следующие два десятилетия Мировой валютный фонд утвердил «структурные изменения» на Мировом Юге. Похожим образом, в то время как Маргарет Тэтчер и Рональд Рейган, оказавшись у власти, пытались снизить вмешательство государства в функционирование рынков, неолиберализм исподволь действовал на евроатлантические государства с помощью управленческих техник, подменяя демократические словарь и социальное сознание экономическими. Более того, сама по себе неолиберальная рациональность изменилась со временем, в особенности (но не только) в процессе перехода от индустриальной ко все более финансовой экономике[8].

Итак, перед нами парадокс. Неолиберализм — это четко определенный тип рациональности и производства субъектов, «управление поведением» и схема оценивания[9]. Это название конкретной исторической, экономической и политической реакции против кейнсианства и демократического социализма, но одновременно и имя более общей практики «экономизации» сфер и действий, до сих пор управляемых другими системами ценностей[10]. При этом в своих разнородных воплощениях по странам, регионам и секторам, в своих пересечениях с существующими культурами и политическими традициями и, главным образом, в своем слиянии с другими дискурсами и проектами, поглощении их, неолиберализм принимает самые разные формы и множит самые разные смыслы и нормативные элементы, даже разные идиоматические выражения. Он повсеместен, но внутренне не един и вариативен во времени и пространстве.

Невзирая на эту разнородность своих воплощений, по причинам, которые прояснятся далее, в этой работе меня будет больше интересовать определение «неолиберализма», чем «демократии». Однако указанные аспекты неолиберализма — его нестабильность, нехватка самотождественности, вариативность во времени и пространстве и, главным образом, его способность к реконфигурации — необходимо подчеркнуть в дискуссии, касающейся его видоизменений во времени, которое мы можем назвать современностью, и в пространстве, которое можно назвать Евро-Атлантическим миром. Осознание непоследовательности и пластичности неолиберализма предохраняет нас от принятия его нынешнего воплощения за его истинную природу и от превращения предмета моего рассуждения в телеологический, в мрачный рассказ о движении к концу времен.

***

Платон в «Государстве» предполагает строгую гомологичность между городом и душой. Они состоят из одних и тех же частей — разум (философы), дух (воины) и вожделение (рабочие), — и обоими можно одинаково правильно или неправильно управлять. Если над индивидуальной или политической жизнью главенствует не разум, а корыстолюбие и честолюбие, то ущемляется справедливость или добродетель. Политические теоретики достаточно часто ставили под сомнение эту аналогию Платона, однако она все время возникает вновь. Я предполагаю, что неолиберальная рациональность возродила ее со мстительным чувством: и люди, и государства устроены по образцу современной компании, и те и другие должны в своем поведении стремится к максимизации своего капитала в настоящем и в будущем, и те и другие практикуют с этой целью предпринимательство, саморазвитие и(или) привлечение инвесторов. Любой режим, держащийся другого курса, сталкивается как минимум с фискальным кризисом, снижением кредитного рейтинга, кризисом национальной валюты, сложностями с обслуживанием долга, утраченной легитимностью; как максимум — с банкротством и распадом. Таким же образом индивид, преследующий иные цели, рискует как минимум состоянием, репутацией и кредитоспособностью, а как максимум — жизнью.

Самое удивительное в этой новой гомологии государства и души в том, что ее координаты являются экономическими, а не политическими. По мере того, как одно и другая становятся проектами менеджмента, а не власти и экономические рамки и цели вытесняют политические, многие вопросы или поглощаются этим проектом увеличения капитала, или отступают перед ним, или радикально видоизменяются по мере «экономизации». Эти вопросы включают правосудие (и его элементы — такие, как свобода, равенство, справедливость), суверенитет индивидов и народов и главенство закона. Они также включают знание и культурную направленность на, пусть самые скромные, практики демократического гражданства.

Эту идею я подтвержу двумя примерами: одним о душе, другим о государстве.

Преобразование души. Не новость, что европейские и североамериканские университеты в последние десятилетия подверглись радикальной трансформации и переоценке. Растущая стоимость обучения, падающая поддержка государства, развитие коммерческого и онлайн-образования, преобразование университетов под стандарт корпоративных «лучших практик» и растущая бизнес-культура «компетенций» сделали башню из слоновой кости тридцатилетней давности анахроничной, дорогостоящей и невзыскательной. В Англии большинство государственных институтов наполовину приватизированы, а оставшееся государственное финансирование привязано к набору параметров академической производительности, которые оценивают знание по его «воздействию». В США трансформация происходит несколько иначе: через распространение менее формальных рейтинговых систем, близких к краудсорсингу. Старые критерии качества обучения (тоже сомнительные в своей тесной связи с качеством и количеством поступающих и с университетскими фондами) быстро вытесняются доминированием новых рейтингов «лучшего капиталовложения»[11]. Эти алгоритмы, предлагаемые разными изданиями — от «Kiplinger’s Personal Finance» до «Princeton Review» и «Forbes Magazine», — могут быть весьма сложными, но культурный сдвиг в них очевиден: измерение качества образования сменяется показателями, ориентированными исключительно на окупаемость вложений (ROI) и сфокусированными на последующем трудоустройстве и увеличении дохода, которых студенты-инвесторы могут ожидать от данного института. Вопрос этот не то чтобы аморален, но очевидно приравнивает ценность высшего образования к индивидуальным экономическим рискам и выгоде, исключая старомодную заботу о развитии человека и гражданина — или как минимум сводя это развитие к способу экономического превосходства. Что еще более важно, правительство США разрабатывает проект привязки 150 миллиардов долларов государственной финансовой поддержки к этим новым показателям, позволяя университетам с более высоким рейтингом предоставлять студентам больше финансовой помощи. Если данный проект станет реальностью, что весьма вероятно, эти показатели будут не просто апеллировать к институциям и студентам или стимулировать их, но насильственно трансформировать — по мере того, как университеты, как любой другой объект инвестиций, станут оцениваться в показателях величины рисков и ожидаемой доходности[12]. Рейтинговая система вызовет институциональные изменения гораздо большего масштаба, чем постулируемая ее защитниками забота о сокращении расходов на университеты: стремительное снижение общих требований к образованию и времени на получение диплома и, как следствие, подрыв того, что еще осталось от модели Liberal Arts и образования для исторически ущемленных групп населения. Еще шире: эти изменения повлияют на педагогику, методы и стандарты получения знаний, требуемые от выпускников колледжей. Короче говоря, новые показатели одновременно и описывают, и производят революцию в высшем образовании. Когда-то высшее образование создавало эрудированную, вдумчивую элиту и воспроизводило культуру; позже оно проводило в жизнь принцип равных возможностей и культивировало широкообразованных граждан. Теперь же оно производит «человеческий капитал», тем самым переворачивая классические ценности гуманизма с ног на голову.

Преобразование государства. Барак Обама начал свой второй срок на посту президента, вновь выразив беспокойство по поводу тех, кто оказался на обочине американской мечты по причине принадлежности к определенным классу, расе, сексуальной ориентации, полу, инвалидности или иммиграционному статусу. Это беспокойство явно прозвучало в его инаугурационной речи «Мы — народ», произнесенной в январе 2013 года. Учитывая также его послание Конгрессу «О положении страны», сделанное три недели спустя, можно сделать вывод, что президент вернулся на свои левые позиции или даже к свойственному ему духу справедливости после центристского, компромиссного, полного вынужденных сделок первого срока. Возможно, движение «Occupy Wall Street» даже могло бы похвастаться своим небольшим вкладом в смену общественного дискурса о том, для кого и для чего существует Америка.

Несомненно, обе речи отразили эволюцию взглядов Обамы на гей-браки и намерение вывести США из трясины боевых операций на Ближнем Востоке. Они также выражают его беспокойство о тех, кто остался за бортом неолиберальной гонки за богатством, в то время как «корпоративные доходы… взлетели до небывалых высот»[13]. Казалось, что в этих вопросах луч «надежды и перемен», благодаря которому Обама вознесся на свой пост в 2008 году, зажегся вновь. Однако внимательное изучение послания Конгрессу выявляет несколько иную расстановку акцентов. Когда Обама призывает к защите системы «Medicare»; введению прогрессивной шкалы налогов, к увеличению государственных инвестиций в научные и технологические исследования, чистую энергию, домовладение и образование, к реформе иммиграционных законов, к борьбе с сексуальной дискриминацией и домашним насилием, к увеличению минимальной зарплаты — каждое из этих предложений облекается в форму его возможного вклада в экономический рост или конкурентоспособность Америки[14].

«Растущая экономика, которая создает хорошие рабочие места для среднего класса, — вот путеводная звезда наших усилий», — подчеркивает президент. И добавляет: «Каждый день мы, как нация, должны задавать себе три вопроса»[15]. Каковы же эти дополнительные указания, которыми должны руководствоваться законодательная сфера и сфера конкретной политики, общественное и индивидуальное поведение? «Как нам создать больше рабочих мест? Как нам обеспечить своих людей навыками, необходимыми для этой работы? И как нам гарантировать то, что усердный труд приведет к достойной жизни?»[16].

Привлекать инвесторов и развивать достойно вознаграждаемую, квалифицированную рабочую силу — таковы цели старейшей в мире демократии, ведомой справедливым президентом в XXI веке. Успех в этих областях в свою очередь приведет к достижению главной цели нации и правительства, которое за нее в ответе: «всеохватный рост» экономики в целом. Что еще более важно, Обама представил каждую прогрессивную ценность — от снижения домашнего насилия до замедления изменений климата — не просто как сопутствующую экономическому росту, но как обусловливающую его. Чистая энергия поддержит нашу конкурентоспособность: «Если такие страны, как Китай, переходят на чистые источники энергии, мы тоже должны это делать»[17]. Обновление нашей устаревшей инфраструктуры должно «доказать, что для бизнеса нет лучше места на земле, чем Соединенные Штаты Америки»[18]. Более доступные ипотечные сделки позволят «ответственным молодым семьям» купить свой первый дом, что в результате «поддержит экономический рост»[19]. Инвестиции в образование снизят влияние факторов, сдерживающих экономический рост (подростковая беременность, преступления, связанные с насилием), выведут «детей на путь к хорошей работе», позволят им «проложить себе дорогу в средний класс» и обеспечат им навыки, делающие экономику конкурентоспособной. Следует поощрять объединение школ с «колледжами и работодателями» и создание «курсов, посвященных науке, технологии, инженерии и математике — областям, которые интересуют сегодняшних работодателей»[20]. Реформа иммиграционных законов призвана «поставить на службу стране таланты и знания иммигрантов, полных надежд и энергии», и привлечь «высококвалифицированных предпринимателей и инженеров, которые создадут рабочие места и сделают вклад в нашу экономику»[21]. Экономический рост усилится, «когда наши жены, матери и дочери смогут жить без угрозы дискриминации [...] и [...] страха перед домашним насилием», когда «мы будем вознаграждать честный труд честной платой» благодаря реформе минимальной заработной платы, когда мы восстановим разрушенные промышленные города и укрепим семьи, «убрав финансовые ограничители браков для пар с невысоким доходом и сделав больше для поощрения отцовства»[22].

Послание Конгрессу, которое Обама произнес в январе 2013 года, таким образом, восстанавливало либеральную повестку, преподнося ее как экономически обоснованную и обещая, что она увеличит конкурентоспособность и благосостояние, обеспечит стабильное восстановление после кризиса, вызванного коллапсом финансового капитала в 2008 году. Некоторые могут возразить, что подобная формулировка была призвана кооптировать оппозицию, не просто нейтрализовав, но обратив себе на пользу обвинения против демократов — партии высоких налогов и высоких же госрасходов (tax-and-spend). Обама сделал это, назвав социальную справедливость, государственные инвестиции и защиту окружающей среды «топливом» для экономического роста. Согласимся, что эта цель очевидна. Но фокусировка на ней одной не принимает в расчет вопрос: каким образом экономический рост стал единственным стремлением и оправданием правительства и, по иронии судьбы, в тот самый момент, когда честные экономисты признали, что накопление капитала и экономический рост несовместимы — отчасти потому, что изъятие ренты, облегченное финансиализацией, не способствует росту?[23] В неолиберальную эпоху, когда рынок в целом неплохо работает сам по себе, речь Обамы постулирует, что правительство ответственно как за укрепление экономического здоровья, так и за подчинение всех прочих своих обязательств (кроме национальной безопасности) задаче поддержания экономическому здоровью. Эта формулировка, удивительная своей прямотой, означает, что обещания демократического государства, касающиеся равенства, свободы, конституционализма и борьбы с дискриминацией, отныне подчинены проекту экономического роста, конкурентного позиционирования и накопления капитала. Эти политические обещания больше не способны существовать сами по себе и, как это подразумевается в речи президента, будут отброшены, если встанут на пути достижения экономических целей — вместо того, чтобы ему способствовать.

Кроме того, речь Обамы недвусмысленна в том, что множество задач и приоритетов государства и какой-нибудь современной компании неразличимы, особенно на фоне того, что компании сегодня все больше внимания уделяют вопросам справедливости и бережного использования ресурсов. Для компаний и для государства в первую очередь важны конкурентное позиционирование, курсы их ценных бумаг и размер долга. Иные задачи — от практик устойчивого развития производства до справедливости по отношению к рабочим — преследуются в той степени, в которой позволяют достичь этих целей. По мере того, как социальное обеспечение становится рыночной нишей, экологические практики и честная торговля наряду с (минимальным) перераспределением прибылей в пользу благотворительности стали публичным лицом и маркетинговой стратегией многих современных фирм. Послание Обамы Конгрессу лишь немного корректирует устоявшуюся семантическую структуру, выводя на передний план вопросы справедливости, неотрывно связанные с конкурентным позиционированием. Курсы государства и компаний отныне фундаментально схожи между собой; они озабочены справедливым бизнесом и устойчивым развитием — но лишь по необходимости. Скорее «социальная ответственность», которая превращается в элемент предпринимательства, становится средством привлечения потребителей и инвесторов[24]. В этом отношении речь Обамы одновременно и отображает неолиберальный этатизм, и становится блестящим маркетинговым ходом, позаимствованным у бизнеса, — повышая свои «кредитный рейтинг» и «рыночную стоимость» через привлечение инвестиций (в том числе повторных) со стороны части населения, озабоченной вопросами экологии или справедливости.

Я привожу лишь два из множества примеров того, как неолиберализм в наши дни трансформирует субъектов, государства и их отношения: что происходит с властью народа в интересах народа, когда неолиберальная рациональность конструирует души и государства как коммерческие фирмы, а не как политические единицы? Что происходит с составными элементами демократии — ее культурой, субъектами, принципами и институтами, — когда неолиберальная рациональность захватывает политическую жизнь?

Начав с этих примеров, я спешу добавить, что моя работа прежде всего выполнена в рамках политической теории и ее цель — осветить широкий спектр и основные механизмы, с помощью которых нынешнее неолиберальное конструирование индивидов и государств избавляется от демократических принципов, размывает демократические институты и выхолащивает демократическое воображаемое европейской модерности. Моя работа представляет собой критику в классическом смысле этого слова — попытку понять составляющие элементы и динамику нашей ситуации. Она не разрабатывает альтернатив описываемому порядку и лишь эпизодически указывает на возможные стратегии сопротивления его развертыванию. Однако затруднения и силы, которые она вскрывает, могут сделать вклад в развитие тех альтернатив и стратегий, которые имеют жизненное значение для будущности демократии.

***

Неолиберализм обычно понимается как воплощение множества экономических процедур, соответствующих его базовому принципу утверждения свободных рынков. Среди них: ослабление контроля за производством и движением капитала; радикальное снижение объемов социального обеспечения и мер защиты уязвимых групп; приватизация и аутсорсинг производства общественных благ, начиная с образования, парков, почтовых служб, дорог и социального обеспечения до тюрем и военной службы; замена прогрессивных налоговых и тарифных схем регрессивными; прекращение перераспределения ресурсов в рамках экономической или социально-политической стратегии; трансформация любой человеческой потребности или стремления в прибыльное предприятие — от подготовки к поступлению в колледж до трансплантации органов, от усыновления до прав на загрязнение окружающей среды, от решения проблемы очередей до резервирования места для ног в самолетах — и, с недавних пор, — финансиализация всего и вся и растущее преобладание финансового капитала над производственным в экономической динамике и повседневной жизни.

Критики этих политических процедур и практик обычно концентрируются на четырех пагубных последствиях. Первое — увеличение неравенства, при котором наиболее обеспеченный слой аккумулирует и удерживает все больше богатств, тогда как наименее обеспеченный буквально оказывается вытеснен на улицы или в городские и пригородные трущобы, а средний слой работает все больше при меньших зарплатах, страховых выплатах и возможностях продвижения и пенсионного обеспечения, чем когда-либо за последние 50 лет. Хотя эти критики редко употребляют слово «неолиберализм», именно эти факторы они подчеркивают в своих работах о западной государственной политике, как это делают экономисты Роберт Райх, Пол Кругман и Джозеф Стиглиц, и о политике развития, как это делают Амартия Сен, Джеймс Фергюсон и Бранко Миланвич[25]. Растущее неравенство — одно из следствий, которое Тома Пикетти считает основным для недавнего прошлого и ближайшего будущего посткейнсианского капитализма.

Второй аргумент критики экономической политики дерегуляции неолиберального государства — грубая и неэтичная коммерциализацияобъектов и видов деятельности, ранее считавшихся нерыночными. Этот аргумент состоит в том, что их вывод на рынок ведет к эксплуатации или деградации человека (например суррогатное материнство в странах «третьего мира» в пользу обеспеченных пар «первого мира»), потому что ограничивает или усложняет доступ к тому, что должно принадлежать всем и быть широко доступно (образование, дикая природа, инфраструктура), а также потому, что способствует ужасающим процессам и действиям, разрушающим планету (торговля органами или правами на загрязнение, вырубка лесов, добыча сланцевого газа). И, хотя эти критики так же не используют термин «неолиберализм», именно в этом заключается суть претензий, сформулированных Деброй Затц в книге «Почему некоторые вещи не должны продаваться» и Майклом Санделом в работе «Что нельзя купить за деньги»[26].

В-третьих, критики неолиберализма, понимаемого как экономическая политика государства, выражают недовольство растущей близостью корпоративного и финансового капитала и государства, а также корпоративным влиянием на политические решения и экономическую политику. Шелдон Волин подчеркивает это в книге «Акционерная демократия», хотя он тоже избегает понятия «неолиберализм»[27]. Эти темы характерны и для режиссера Майкла Мура; несколько иначе их разрабатывают Пол Пирсон и Джейкоб Хакер в книге «Политика по принципу “Победитель получает все”»[28].

Наконец, критики неолиберальной государственной политики часто высказывают обеспокоенность губительным воздействием на экономику возрастающего влияния и свободы финансового капитала, особенно разрушительными последствиями «финансовых пузырей» и других резких флуктуаций финансовых рынков. Эти последствия, наглядно проявившиеся в начальном потрясении и долгом послевкусии финансового коллапса 2008—2009 годов, усложняются и растущим разрывом между судьбами Уолл-стрит и так называемой «реальной» экономики. Эти процессы описаны Жерером Дюменилем и Домиником Леви в книге «Кризис неолиберализма», Майклом Хадсоном в работе «Финансовый капитализм и его неудовлетворительность», Ивом Смитом в «Экономизированные: как неограниченный интерес к себе подрывает демократию и разлагает капитализм», Мэттом Таиби в «Грифтопия: история о банкирах, политиках и самом неслыханном захвате власти в истории Америки» и Филипом Мировски в «Никогда не позволяйте серьезному кризису пройти впустую: как неолиберализм пережил финансовую катастрофу»[29].

Увеличивающееся неравенство, грубая коммодификация и коммерциализация, растущее корпоративное влияние в правительстве, экономическая разруха и нестабильность — несомненно, все это последствия неолиберальной политики, которые становятся объектами ненависти и массовых протестов: именно им противостояли движение «Occupy Wall Street», южноевропейские протесты против мер жесткой экономии, а до них — движение антиглобалистов. Однако здесь я смотрю на неолиберализм несколько иначе, и мое внимание обращено на другие его разрушительные последствия. Не соглашаясь с точкой зрения на неолиберализм как на государственную политику в разных сферах, фазу капитализма или идеологию, освобождающую рынок для восстановления доходов капиталистического класса, я присоединяюсь к Мишелю Фуко и другим теоретикам, которые воспринимают неолиберализм как нормативный тип рациональности, который, став господствующим, распространяет особую форму экономических ценностей, практик и показателей на все сферы человеческой жизни[30].

Этот господствующий тип рациональности включает то, что Корэй Калискани и Мишель Каллон называют «экономизацией» прежде неэкономических сфер и практик — процессов трансформации знания, формы, содержания и образа действий, характерных для этих сфер и практик[31]. Важно, что такая экономизация не обязательно включает в себя монетизацию. То есть мы можем (а неолиберализм интерпеллирует нас как субъектов, которые могут) думать и действовать как современные агенты рынка, на котором получение денежной прибыли не является непосредственной задачей: например, решая вопросы образования, здоровья, физической культуры, семейной жизни или выбора района проживания[32]. Говорить о неотступной и всеохватной экономизации неолиберализмом всех сфер жизни, таким образом, не означает утверждать, что неолиберализм буквально превращает эти сферы в рынок, хотя маркетизация, безусловно, является одним из его важнейших следствий. Скорее, идея в том, что неолиберальная рациональность распространяет рыночную модель на все области и типы деятельности — даже те, которые вовсе не связаны с деньгами, — и конструирует человеческие существа исключительно как рыночных акторов: всегда, везде и только как homo oeconomicus.

Например, можно обходиться со своей личной жизнью на манер предпринимателя или инвестора, при этом не пытаясь напрямую извлечь, накопить или инвестировать денежные средства в этой области[33]. Многие популярные приложения для знакомств определяют своих клиентов и предложения именно в таких терминах, указывая на важность максимизации доходов на инвестиции в чувства — а не только во время или деньги[34]. Верховный суд может понимать свободу речи как право, позволяющее повысить или рекламировать свою стоимость на рынке без ее прямой монетизации; мы видим намек на это в деле «Объединенные граждане против Федеральной избирательной комиссии». Студент может поступить в волонтерскую службу, чтобы усилить свое резюме для поступления в колледж; однако такая работа не оплачивается, а учеба в определенном колледже может не оправдать надежд на увеличение дохода. Схожим образом родители могут выбирать для ребенка начальную школу на основании рейтинга, характеризующего шансы выпускника на поступление в средние школы, которые в свою очередь имеют хорошие рейтинги по поступлению в элитные колледжи. При этом родители не будут первым делом подсчитывать денежные издержки на образование ребенка и сравнивать их с его будущими доходами во взрослом возрасте.

Масштабная экономизация прежде неэкономических областей, действий и субъектов, — без необходимого условия их маркетизации или монетизации, — таким образом, становится отличительным признаком неолиберальной рациональности. Однако «экономизация» — тоже широкое определение, не имеющее постоянного содержания и влияния в разных исторических и пространственных воплощениях «экономики». Сказать, что неолиберализм конструирует субъектов как единственно экономических акторов, не означает определить, в каких конкретно ролях он их конструирует. Производителей? Продавцов? Предпринимателей? Потребителей? Инвесторов? Таким же образом экономизация общества и политики может происходить в парадигме домашнего хозяйства, государства работников, государства клиентов и потребителей или мира человеческого капитала. Таковы несколько путей, по которым шла экономизация в условиях государственного социализма, государства всеобщего благосостояния, социальной демократии, национального социализма и неолиберализма. В самом деле, уже Карл Шмитт указывал на то, что либеральная демократия сама по себе является способом экономизации государства и политики, а для Ханны Арендт и Клода Лефора экономизация общества, политики и человека была типичным примером марксизма в теории и на практике[35]. В чем же особенность именно неолиберальной экономизации?

Отчасти в растущем масштабе экономизации, в ее доселе невообразимой способности вбирать в себя различные практики и потаенные желания. Но этот переход не сводится к увеличению масштаба. Современная неолиберальная рациональность не то чтобы берет в оборот некую вечную фигуру «человека экономического» и пропускает ее через увеличитель. Homo oeconomicus не имеет никакой постоянной формы, неизменной веками. Фигура, обрисованная Адамом Смитом двести лет назад, изображала купца, торговца, который неотступно стремился к личной выгоде путем обмена. Сто лет назад принцип homo oeconomicusбыл пересмотрен Иеремией Бентамом и сформулирован как избегание страдания и стремление к удовольствию, то есть как бесконечный подсчет рентабельности. Тридцать лет назад, на заре неолиберальной эпохи, homooeconomicus еще искал для себя выгоды, но уже стал превращать себя в предприятие и постулировать себя как человеческий капитал. Как пишет Фуко, субъект стал подчинен «диффузии и мультипликации формы “предприятия” внутри социального тела»[36]. Сегодня homo oeconomicusсохраняет черты этого предпринимательского духа, но реконструирован как монетизированный человеческий капитал: его проект заключается в том, чтобы инвестировать самого себя, увеличивая свою ценность и привлекая инвесторов, непрестанно занимаясь своим действительным или метафорическим кредитным рейтингом во всех сферах своего существования[37].

Так, современная «экономизация» субъектов неолиберальной рациональностью имеет как минимум три отличительные черты. Во-первых, в отличие от ситуации классического экономического либерализма, мы повсюду являемся homo oeconomicus, и только homooeconomicus. Это одно из нововведений неолиберализма в политическую и социальную мысль и один из ее наиболее подрывных элементов. Адам Смит, Нассау Сениор, Жан-Батист Сэй, Давид Рикардо и Джеймс Стюарт посвятили много внимания вопросу отношений экономической и политической жизни, и никогда не сводили последней к первой, и не могли себе представить, чтобы экономика подчиняла себе другие сферы существования с помощью своих терминов и показателей[38]. Некоторые из этих авторов даже указывали, насколько опасно и ошибочно дозволять экономике осуществлять слишком большое влияние на политику, не говоря уже о морали и этике.

Во-вторых, неолиберальный homo oeconomicus скорее принимает форму человеческого капитала, стремящегося увеличить свою конкурентоспособность и сделать более привлекательной свою ценность, нежели становится фигурой обмена или дохода. Это также ново и отличает неолиберального субъекта от субъекта классической и неоклассической экономики, от субъекта Иеремии Бентама, Карла Маркса, Карла Поланьи и Альберта Хиршмана.

В-третьих, и это связано с предыдущим аргументом, особая структура человеческого капитала и сфер его деятельности становится все больше схожа со структурой финансового и инвестиционного капитала — а не только производственного или предпринимательского. Выход на рынок на основе выгодного обмена и запуск в оборот своих ценных качеств и активов еще практикуются и остаются частью природы и деятельности человеческого капитала. Однако, как утверждает Мишель Фейе, homooeconomicus в качестве человеческого капитала становится все больше озабочен увеличением стоимости своего портфолио во всех сферах своей жизни — это поведение выражается через практики как самоинвестирования, так и привлечения инвесторов[39]. Образование, повышение квалификации, досуг, воспроизводство, потребление и другие сферы все в большем объеме рассматриваются как стратегические решения и практики, связанные с повышением будущей стоимости субъекта; будь то путем повышения рейтинга в социальных сетях — «фолловеры», «лайки», «ретвиты», участие в разнообразных рейтингах и списках, оценивающих различные сферы деятельности, или через напрямую монетизированные практики.

Разумеется, многие современные компании все еще ориентируются на выгоду, доходность и рыночный обмен; коммодификация и предпринимательство никуда не делись из капиталистической экономики. Однако суть в том, что финансовый капитал и финансиализация несут в себе новую модель экономического поведения, которая предназначена уже не только для инвестиционных банков и корпораций. Даже компании, занимающиеся предпринимательской деятельностью и стремящиеся к повышению дохода путем сокращения расходов, развития новых рынков и адаптации к изменениям среды, начинают использовать стратегии управления рисками, улучшения структуры капитала, инвестирования заемных средств, спекуляции и практики, нацеленные на привлечение инвесторов и повышение кредитных рейтингов и стоимости портфеля. Таким образом, поведение и субъективность homo oeconomicus в эпоху финансового капитала существенно отличаются и от смитовских торговли, бартера и обмена, и от бентамовских стремления к удовольствию и избегания боли. По мере того, как неолиберальная рациональность трансформирует человеческое существо в человеческий капитал, предыдущее воплощение homooeconomicus как субъекта, стремящегося к увеличению прибыли, уступает место субъекту как одновременно и работнику компании, и компании как таковой — и в обоих случаях этот субъект оказывается должным образом управляем теми практиками, которые приняты в компаниях. Эти практики заменяют вертикальные (сверху вниз) методы управления государствами, компаниями и субъектами на новые, бесконечно эволюционирующие техники менеджмента. Централизованные власть, закон, процедура, правила и квоты дают место сетевым, ориентированным на практику и командную работу техникам, в которых акцент делается на стимулирование, наборы рекомендаций и критерии анализа.

Когда конструирование человеческих существ и человеческого поведения по типу homo oeconomicus распространяется на все сферы жизни, в том числе и на жизнь политическую, происходит радикальная трансформация не только организации, но и цели, и характера этих сфер, а также их взаимоотношений. В политической жизни неолиберализация преобразует демократические политические принципы справедливости в экономические термины, превращает государство в менеджера народа по модели компании (премьер-министр Таиланда Таксин Чиннават в 1990-е называл себя «гендиректором корпорации Таиланд») и выхолащивает саму суть демократического гражданства, и даже народного суверенитета. Одним из важнейших следствий неолиберализации становится подавление и без того анемичного homo politicus либеральной демократии — подавление, имеющее огромные последствия для демократических институтов, культур и воображаемого.

***

Каким образом происходит трансформация человеческих существ в homooeconomicus и в человеческий капитал во всех сферах жизни? Каким образом определенный тип рациональности, неолиберализм, становится всеохватным, определяющим практики бытовых институтов и дискурсов повседневной жизни? Если в 1970-е и 1980-е неолиберальная политика часто насаждалась принуждением и силой, то сегодняшняя неолиберализация евроатлантического мира скорее происходит через специфические техники управления, через применение «лучших практик» и юридических манипуляций — одним словом, с помощью «мягкой силы» консенсуса, долевого участия и подкупа, а не через насилие, диктат или открытые политические платформы. Неолиберализм правит в форме тщательно обоснованного здравого смысла, принципа реальности, трансформирующего институты и человеческие существа повсюду, где он появляется, укореняется и расцветает. Конечно, случаются проблемы, протесты и стычки с полицией по поводу приватизации общественных благ, подавления профсоюзов, снижения выплат, урезания коммунальных услуг и так далее. Но неолиберализация действует скорее, подобно термиту, а не льву… Этот тип рациональности просачивается по капиллярным сосудам на рабочие места, в школы, органы исполнительной власти, социальные и политические дискурсы — и, главным образом, в самого субъекта. Даже метафора термита недостаточно точна: Фуко напомнил бы нам, что любая новоявленная политическая рациональность не только разрушительна, но и способна создавать новые типы субъекта, поведения, отношений и миров.

В рамках неолиберальной рациональности в понятии человеческого капитала заключены одновременно наша сущность и наше долженствование — то, кем нас называют, кем мы должны быть, чем нас делает рациональность посредством своих норм и конструирования среды. Мы уже рассмотрели одно из свойств, благодаря которому неолиберализм отличается от классического экономического либерализма: все сферы жизни становятся рынком, и всюду мы должны существовать в качестве рыночных акторов. Еще одно отличие, на которое указывал Фуко, заключается в том, что в неолиберальной рациональности основным принципом и базовым элементом рынка, вместо обмена, становится конкуренция[40]. (Фуко также утверждает, что неолиберальная рациональность формулирует конкуренцию как нормативную, а не как естественную рамку, поэтому ей требуются содействие и законодательная поддержка.) Этот неявный переход от обмена к конкуренции как сущности рынка означает, что все рыночные акторы существуют в качестве маленьких капиталов (а не владельцев, рабочих и потребителей), которые не обмениваются между собой, а конкурируют. Неотступная и повсеместная цель человеческого капитала, будь он вовлечен в учебу, стажировку, работу, планирование жизни на пенсии или изобретение себе новой жизни, заключается в том, чтобы пустить в оборот свои проекты, повысить свою стоимость и место в рейтинге. В этом стремлении он копирует задачи современных компаний, стран, академических подразделений и изданий, университетов, медиа и Интернет-сайтов: выход на рынок, повышение конкурентоспособности и ценности, максимизация рейтингов.

Восприятие человека как совокупности производительного и инвестиционного капиталов явно видно в каждой процедуре приема на работу или в колледж, в каждом курсе по технике обучения, в каждой стажировке и в каждой новой программе диет и упражнений. Лучшие ученые университетов выбираются по их навыкам предпринимательства и инвестиций: не только по умению получить грант или стипендию, но так же и по способности генерировать новые проекты и публикации на основании прежних исследований, рассчитывать количество публикаций и выступлений, пускать себя и свою работу в академический оборот в стремлении повысить свою стоимость[41]. Практику налаживания связей (networking), ныне столь распространенную во всех сферах, Мишель Фейе называет практикой «привлечения инвесторов»[42]. Эти примеры вновь напоминают нам, что способы, с помощью которых неолиберальная рациональность распространяет рыночные ценности и показатели на все новые сферы, не всегда принимают напрямую денежную форму; области, люди и практики экономизируются в масштабах, намного превышающих буквальное увеличение прибыли. Эта мысль будет центральной для понимания того, каким образом неолиберализм преобразовывает демократию.

Восприятие человеческих существ как человеческого капитала имеет много последствий. Далее я перечислю лишь те из них, что имеют отношение к моему аргументу.

Во-первых, мы являемся человеческим капиталом не только для себя, но так же и для компании, государства и постнационального образования, членами которых являемся. Так, хотя от нас требуют нести ответственность за самих себя в конкурентном мире других человеческих капиталов, до тех пор, пока мы являемся частью капитала компаний и государств, озабоченных нашей конкурентоспособностью, у нас нет никаких гарантий безопасности, защиты или хотя бы выживания. Субъект, понятый и сконструированный как человеческий капитал — свой собственный и принадлежащий компании или государству, — постоянно подвержен риску неудачи, ненужности и отказа, который никак не зависит от его действий, сообразительности и ответственности. Фискальный кризис, сокращение, аутсорсинг, увольнение — эти и другие события могут нас затронуть, невзирая на наши качества инвесторов и предпринимателей. Эта опасность касается всего, вплоть до минимальных потребностей в крове и пище, при том что разнообразные программы социальной защиты разрушаются неолиберализмом. Разложение социального на предпринимательское и самоинвестиционное уничтожает те убежища, которые дает принадлежность — будь то пенсионным программам или гражданскому сообществу. Лишь семейственность остается допустимым социальным пристанищем, невзирая на разрушение неолиберализмом общественной поддержки семейной жизни — от доступного жилья до образования. Более того, в качестве материи политического и морального значения человеческие капиталы не имеют статуса кантианских индивидов, представляющих собой цель, а не средство. К человеческому капиталу также неприменимы чисто политические права — их статус становится слабым и неотчетливым. Эти права сами по себе могут быть экономизированы, а их содержание и применение принципиально переработаны. В качестве человеческого капитала субъект одновременно сам несет ответственность за себя и является инструментом, элементом целого, который может стать не нужен. В этом отношении либерально-демократический общественный договор выворачивается наизнанку.

Во-вторых, посредником и модусом отношений между конкурирующими капиталами, вместо равенства, становится неравенство. Когда мы воспринимаемся как человеческий капитал во всех сферах своей деятельности, равенство перестает быть нашим предзаданным, естественным отношением друг к другу. Таким образом, в демократии неолиберального типа равенство не является ни условием, ни основанием. В законодательстве, юриспруденции и общественном воображаемом неравенство становится не просто нормальным, но нормативным. В демократии, образованной человеческими капиталами, действуют победители и проигравшие, а не равное обращение и равная защита. Общественный договор и в этом отношении выворачивается наизнанку.

В-третьих, когда все вокруг становится капиталом, труд пропадает как категория — вместе со своей коллективной формой, классом; пропадает также аналитическое основание отчуждения, эксплуатации и солидарности рабочих. В то же время разрушается сам принцип существования профсоюзов, групп потребителей и других форм экономического сотрудничества — кроме синдикатов между капиталами. Результаты нескольких веков развития трудового права и других форм гарантий и благ в евроатлантическом мире оказываются под угрозой, и, что не менее важно, размываются основания для этих гарантий и благ. Одна из причин такого размывания — растущее общественное противостояние пенсиям, гарантиям занятости, оплачиваемым отпускам и другим достижениям, которых государственные служащие США добились с огромным трудом. Другой признак — отсутствие в обществе сочувствия последствиям угрожающих жизни мер жесткой экономии, примененных к южноевропейским странам во время кризиса Европейского союза в 2011—2012 годах. Печально известная речь канцлера Германии Меркель о «ленивых греках», произнесенная во время этого кризиса, сыграла не только роль топлива для реакционных популистских настроений в северной Европе, но также и способствовала укоренению идеи о том, что испанские, португальские и греческие рабочие не заслуживают достойной жизни ни пока они трудятся, ни на пенсии[43].

В-четвертых, если существует только homo oeconomicus, если область политического формулируется в экономических терминах, исчезает основание гражданственности как заботы об общественных благах. Проблема состоит не только в том, что неолиберальная рациональность лишает основания общественные блага и обесценивает общие цели, хотя это действительно так, но и в том, что гражданственность как таковая теряет свою политическую значимость и область применения. Значимость: homo oeconomicus действует всюду, как на рынке, и знает только рыночное поведение; он не может мыслить общественных целей и проблем в сугубо политическом ключе. Область применения: неолиберальная рациональность преобразовывает политическую жизнь — и в частности государство. Замена гражданственности как заботы об общественном благе на гражданственность, сведенную к гражданину как homo oeconomicus, исключает саму идею народа, демоса, утверждающего свою коллективную политическую власть.

Объявляя войну общественным благам и самой идее общественного, включая гражданственность, не сводящуюся к членству в тех или иных организациях, неолиберализм существенно обедняет общественную жизнь, не убивая политику как таковую. При этом схватки за власть, гегемонные ценности, ресурсы и траектории развития продолжаются. Сохранение политики среди обломков общественной жизни, особенно характерной для хорошо образованной публики, вкупе с маркетизацией политической сферы составляет одну из причин того, что современная политика особенно непривлекательна и токсична — полна демагогии и позерства, лишена интеллектуальной серьезности, угождает необразованному, легко манипулируемому электорату и жадным до знаменитостей и скандалов корпоративным медиа. Неолиберализм создает условия для существования политики в отсутствие демократических институтов, которые поддерживают демократическую публику и все, что эта публика собой представляет: информированную страсть, участие, построенное на взаимном уважении, стремление к независимости и строгое сдерживание власти, которую можно свергнуть или подорвать.

В-пятых, когда легитимность и задачи государства оказываются связаны исключительно с экономическим ростом, глобальной конкурентоспособностью и поддержанием высоких кредитных рейтингов, снижается свойственная либерально-демократическому государству забота о справедливости. Экономика становится принципом организации и регулирования государств и постнациональных образований, таких, как Европейский союз. Это стало ясно из послания к Конгрессу президента Обамы в январе 2013 года: правосудие, отсутствие войны и бережное обращение с окружающей средой могут быть целью государства только в той степени, в которой они позволяют достигать экономических целей. Это также стало очевидно из характера кредитной помощи ЕС южноевропейским странам: чтобы предотвратить нарушение долговых обязательств и сдержать инфляцию, пожертвовали благополучием миллионов людей — такова судьба гражданина, обращенного в человеческий капитал. Таким же образом осенью 2013 года, во время приостановки работы правительства США и скандалов в Конгрессе по поводу повышения лимита государственного долга экспертов беспокоили не перебои в работе общественных служб, а положение на фондовой бирже, кредитный рейтинг Америки и темпы роста.

На успех неолиберальной рациональности в преобразовании гражданства и субъекта указывает отсутствие возмущенной реакции на новую роль государства в тех предпочтениях, обслуживании и поддержке, которую оно оказывает экономике якобы свободного рынка. Экономизация всего и вся, включая политическую жизнь, лишает нас чувствительности к явному противоречию между будто бы свободно-рыночной экономикой и государством, полностью подчиненным ей и находящимся под ее контролем. Когда государство приватизируется, покрывается и вдохновляется рыночной рациональностью во всех своих функциях и когда его легитимность все больше основывается на высвобождении, спасении и подпитывании экономики, государство оценивается по тем же показателям, что и любая другая компания. В самом деле, один из парадоксов неолиберальной трансформации заключается в том, что государство преобразовывается по модели компании, но при этом должно обслуживать и поддерживать экономику, в которую ему запрещено вмешиваться, не говоря уже о том, чтобы что-то ей противопоставлять.

Отсутствие возмущенной реакции на роль государства в поддержке капитала и в снижении значимости справедливости по отношению к гражданам и их благополучию также является следствием неолиберальной переноса базовых принципов демократии из политического порядка в экономический. Более того, сам процесс воплощения государством принципов справедливости трансформируется неолиберальной рациональностью, когда, по словам Фуко, «неолиберализм моделирует всю практику политической власти по принципам рынка… и экономическая сетка оценивает действие и измеряет его значимость»[44]. Когда такая экономизация конструирует государство как менеджера компании, а субъекта — как единицу предпринимательского и самоинвестиционного капитала, результатом становится не просто сужение функций государства и гражданина или расширение сферы экономически определяемой свободы за счет совместного инвестирования в общественную жизнь и блага. Скорее происходит переложение значения и практики демократической мысли о равенстве, свободе и суверенитете с политического регистра на экономический. Вот как это происходит.

Когда свобода перемещается из политической жизни в экономическую, она подвергается воздействию неравенства, внутренне присущего последней, и сама становится элементом, закрепляющим это неравенство. Гарантия равенства через главенство закона и участие в народовластии заменяется рыночной терминологией удачливых и неудачников. Свобода как таковая сводится к рыночному поведению, лишается смысловой связи с возможностью управлять условиями жизни, с экзистенциальной свободой или поддержанием власти народа. Свобода, понимаемая в узком смысле как самоуправление, а в более общем — как участие в народовластии, уступает место правилам поведения, оснащенным инструментарием рыночной рациональности, которая радикально ограничивает оба варианта и связанные с ними амбиции. После преодоления homo politicus — существа, властвующего над самим собой и правящего как часть демоса, исчезает вопрос о том, как создавать себя или какие жизненные пути избрать. Это одна из причин, по которым институции высшего образования теперь испытывают трудности с набором студентов, обещая им в будущем раскрыть их способности в рамках обучения по модели Liberal Arts. В самом деле, ни один капитал, если он себе не враг, не может свободно выбирать, чем ему заняться и каким путем последовать, или быть безразличным к инновациям своих конкурентов и показателям успешности в мире дефицита и неравенства. Так, в неолиберальном политическом воображаемом происходит поворот в отношении ответственности: мы больше не являемся существами, обладающими моральной автономией, свободой и равенством. Мы больше не выбираем своих целей и средств, ведущих к ним. Мы даже перестали быть существами, неустанно ищущими выгоды и удовлетворения[45]. В этом отношении конструирование homooeconomicus как человеческого капитала расправляется не просто с homopoliticus, но с самим гуманизмом.

Когда область применения и значение свободы и равенства перекраиваются из политических в экономические отношения, политическая власть становится их врагом, помехой им обоим. Эта открытая враждебность политическому в свою очередь скрадывает обещание современного либерально-демократического государства защищать инклюзивную социальную модель, равенство и свободу как базовые измерения народовластия. И вновь, когда каждое из этих понятий перемещается в сферу экономики и становится экономической идиомой, инклюзия преображается в конкуренцию, равенство в неравенство, свобода в неконтролируемый рынок, а народная власть исчезает вовсе. В этой формуле собраны те способы, которыми неолиберальная рациональность выхолащивает и либерально-демократическую рациональность, и более широкое демократическое воображаемое.

Более того, неолиберальные государства в своей новой, экономизированной, форме будут стремиться сбросить со своего баланса стоимость развития и воспроизводства человеческого капитала. Для этого они заменяют государственное высшее образование индивидуальными кредитами на учебу, социальное обеспечение — личными накоплениями и бесконечной занятостью, общественные услуги — индивидуально приобретаемыми, общественное исследование и знание — частным спонсорством в области науки, вводят плату за пользование общественной инфраструктурой.

Каждый из этих факторов усиливает неравенство и все больше урезает свободу неолиберализованных субъектов, от которых требуют самостоятельно добиваться того, что раньше предоставлялось всем.

Сложно переоценить значимость для демократии этого преобразования целей и горизонтов деятельности государств и граждан. Разумеется, она влечет за собой критическое урезание производства общественных благ и народного участия в политической жизни. Она способствует усилению влияния больших корпораций при разработке законов и проведении политики в соответствии с их нуждами, не просто отодвигая на второй план, но напрямую игнорируя общественный интерес. Кроме того, очевидно, что правление в соответствии с рыночными показателями противоречит целям классической либеральной демократии: справедливости и соизмерению различных интересов. Но неолиберализация уничтожает и еще кое-что. Когда экономические параметры становятся единственными критериями для любого действия и проблемы, ограниченная форма человеческого существования, которую Аристотель, а позже Ханна Арендт называли «обычной жизнью», и что Маркс называл жизнью, «ограниченной необходимостью» — заботой исключительно о выживании и приобретении благ, — эта ограниченная форма и воображаемое становится повсеместной и охватывает все классы[46]. Неолиберальная рациональность исключает то, что эти мыслители называли «хорошей жизнью» (Аристотель) или «истинным царством свободы» (Маркс), под которыми они понимали не роскошь, праздность или привилегии, а культивацию и выражение истинно человеческих способностей к этической и политической свободе, творчеству, неограниченному мышлению и изобретению. Маркс пишет:

«Как первобытный человек, чтобы удовлетворять свои потребности, чтобы сохранять и воспроизводить свою жизнь, должен бороться с природой, так должен бороться и цивилизованный человек... Свобода в этой области может заключаться лишь в том, что… ассоциированные производители рационально регулируют этот свой обмен веществ с природой, ставят его под свой общий контроль, вместо того, чтобы он господствовал над ними как слепая сила; совершают его... при условиях, наиболее достойных их человеческой природы и адекватных ей. Но тем не менее это все же остается царством необходимости. По ту сторону его начинается развитие человеческих сил, которое является самоцелью, истинное царство свободы, которое, однако, может расцвести лишь на этом царстве необходимости, как на своем базисе»[47].

Для Аристотеля, Арендт и Маркса потенциал человеческого вида реализуется не в схватке за существование и накопление благ, а по ту их сторону. Для доказательства этой идеи не приходится даже выходить за рамки либерализма: для Джона Стюарта Милля то, что делает человечество «благородным и прекрасным объектом созерцания», — индивидуальность, оригинальность, «полнота жизни», а более всего культивация нашей «высшей природы»[48]. Неолиберализм стирает это пространство «по ту сторону» и игнорирует эту «высшую природу»: внутри каждой сферы бытия подразумевается, что не существует стимулов, надежд и чаяний, отличных от экономических, что для человеческого существа нет ничего, кроме «обычной жизни». Неолиберализм — это тип рациональности, с помощью которого капитализм, наконец, проглатывает человечество, не только благодаря машинерии обязательного потребления и экспансии стремления к прибыли, но и через систему оценивания. Когда повсеместность этой системы изгоняет содержание из либеральной демократии и перекраивает ее смысл, она подавляет демократические устремления и угрожает демократическим мечтам.

Разумеется, либеральная демократия никогда не была вполне свободной от капиталистических власти и смысла. Это известный факт: систематически отстраняя или ассимилируя разнообразные республиканские и радикально демократические движения и эксперименты, либеральная демократия состоялась в современной Европе и Северной Америке как очень ограниченная и вынужденная форма демократии. Содержание этой формы, заданное властью национальных государств, капитализмом и буржуазным индивидуализмом, повсеместно изобиловало (хотя и по-разному) внутренними исключениями и иерархиями, относящимися, помимо класса, к полу, сексуальности, расе, религии, этнической принадлежности и происхождению. Либеральная демократия основана как на имперских, так и на колониальных предпосылках. Она защищала частную собственность — и вместе с тем отсутствие собственности, способствовала накоплению капитала — и эксплуатации масс, обеспечивала и укрепляла привилегии буржуазного белого гетеросексуального мужского субъекта. Все это не новость.

Однако на протяжении нескольких веков либеральная демократия также несла в себе или монополизировала — это зависит от взгляда — язык и обещание инклюзивного и всеобщего политического равенства, свободы и народовластия. Что произойдет, если этот язык исчезнет или сменится на противоположный? Что станет с надеждой на власть народа, если демос подвергнется дискурсивному разложению? Как субъекты, сведенные к человеческому капиталу, смогут достичь, или хотя бы стремиться, к народовластию? На что опираются радикальные надежды на демократию, на человека, создающего и контролирующего свою судьбу — на субъективные желания, реализуемые в форме парадокса или легитимирующего предписания? Что будет, если неолиберальная рациональность сумеет полностью перекроить государство и душу на свой манер? Что тогда?

Перевод с английского Софьи Лосевой

[1] Перевод выполнен по: Brown W. Undoing the Demos. NeoliberalismStealth Revolution. New York: Zone Books, 2015. P. 17—45.

[2] О признании Руссо сложности в создании демократических субъектов из материала модерности можно судить по переходу от «Рассуждения о происхождении и основаниях неравенства между людьми» к «Общественному договору». В «О свободе» Милль прямо заявляет о том факте, что мы все хотим свободы, индивидуальности и терпимости по отношению к себе, но не так склонны предоставлять их другим (Милль Дж. О свободе // Наука и жизнь. 1993. № 11. С. 10—15; № 12. С. 21—26).

[3] Агамбен Д. Homo Sacer: суверенная власть и голая жизнь. М.: Европа, 2011. С. 223—228.

[4] Рансьер Ж. Несогласие: политика и философия. СПб.: Machina, 2013. С. 30.

[5] Balibar E. Equaliberty: Political Essays. Durham: Duke University Press, 2014. Р. 207. К сожалению, великолепный текст Балибара был издан на английском в тот момент, когда моя книга уже была отдана в печать. Он заслуживает гораздо более тщательного обсуждения, чем я даю здесь.

[6] Peck J. Constructions of Neoliberal Reason. New York: Oxford University Press, 2010; Clarke J. Living With/in and Without Neo-Liberalism // Focaal — European Journal of Anthropology. 2008. Vol. 51. № 1. Р. 135—147; Barchiesi F. Precarious Liberation: Workers, the State and Contested Social Citizenship in Post-Apartheid South Africa. Albany: State University of New York Press, 2011.

[7] Существует ряд прекрасных исследований истории неолиберализма, в том числе: Peck J. Op. cit.; Jones D.S. Masters of the Universe: Hayek, Friedman, and the Birth of Neoliberal Politics. Princeton: Princeton University Press, 2012; Dardot P., Laval C. The New Way of the World. New York: Verso, 2014; Mirowski P. Never Let a Serious Crisis Go to Waste. New York: Verso, 2013; Burgin A. The Great Persuasion: Reinventing Free Markets since the Depression. Cambridge: Harvard University Press, 2012. Каждая из этих работ делает вклад в понимание того, как неолиберализм зародился в послевоенный период из нескольких нонконформистских источников мысли, а затем постепенно отошел от них и стал господствующим типом рациональности. Каждый из авторов по-своему дополняет теорию новообразовавшихся сил и категорий неолиберальных политических режимов и субъективностей. Все эти исследования косвенно оспаривают более традиционную, марксистскую, точку зрения, выраженную, например в: Harvey D. A Brief History of Neoliberalism. New York: Oxford University Press, 2005, утверждавшую, что неолиберализм был реконструкцией капитализма в ответ на падение нормы прибыли в 1970-х. Детальный анализ возникновения и распространения политики жесткой экономии, выходящий за рамки этой теории, см. в: Blyth M. Austerity: The History of a Dangerous Idea. New York: Oxford University Press, 2013. Исследование того, как неолиберальные эксперты конструируют неолиберальную политику и рациональность см. в: Zuidhof P.W. Imagining Markets: The Performative Politics of Neoliberalism[готовится к публикации]. Идею о том, что термин «неолиберализм» стал означать слишком многое и лишился смысла, см. в: Boas T.C., Gans-Morse J. Neoliberalism: From New Liberal Philosophy to Anti-Liberal Slogan // Studies in Comparative International Development. 2009. Vol. 44. № 2. Р. 137—161.

[8] Детальный анализ важности этого перехода см., среди прочего см. в: Feher M. Rated Agencies: Political Engagements with Our Invested Selves[готовится к публикации]; Davis G.F. Managed by the Markets: HowFinance Reshaped America. New York: Oxford University Press, 2009; Idem. After the Corporations // Politics and Society. 2013. Vol. 41. № 2; Idem. Finance Capitalism 2.0: How BlackRock Became the New J.P. Morgan. Labor and Employment Relations Association Conference. January 7, 2012. University of Michigan (http://webuser.bus.umich.edu/gfdavis/Presentations/Davis%20LERA%20tak%201-7-12.pdf).

[9] Фуко М. Рождение биополитики. Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1978—1979 учебном году. СПб.: Наука, 2011.

[10] Caliskan K., Callon M. Economization, Part 1: Shifting Attention from the Economy towards Processes of Economization // Economy and Society. 2009. Vol. 38. № 3. Р. 369—398; Mitchell T. Rule of Experts: Egypt, Techno-Politics, Modernity. Berkeley: University of California Press, 2002; Idem. Carbon Democracy: Political Power in the Age of Oil. London: Verso, 2011.

[11] См.: Kaminer A. Lists that Rank Colleges’ Value Are on the Rise // New York Times. 2013. October 27. Р. 1.

[12] Хотя рейтинговая система явно ориентирована на студентов как инвесторов в высшее образование, помощник заместителя министра образования США Джемьен Стадли на собрании президентов колледжей сравнила ее с потребительской услугой: «Это похоже на рейтинг блендеров», — заявила она (Shear M.D. Colleges Rattled as Obama PressesRating System // New York Times. 2014. May 25 (www.nytimes.com/2014/05/26/us/colleges-rattled-as-obama-presses-rating-system.html)). Стадли также сравнила выбор колледжа с выбором ресторана, гостиницы или машины, где «мы пользуемся оценками экспертов и других пользователей, чтобы понять предпочтения потребителей и стоимость и сравнить с другими вариантами» (Lederman D. Key Addition to U.S. Higher Ed Team // Inside Higher Ed. 2013. September 22 (www.inside-highered.com/news/2013/09/22/jamienne-studley-named-key-education-department-post#sthash..... См. также: Field K. Obama Plan to Tie Student Aid to College Ratings Draws Mixed Reviews // Chronicle of Higher Education. 2013. August 22 (http://chronicle.com/article/Obama-Proposes-Tying-Federal/141229); Lewin T. Obama’s Plan Aims to Lower Cost of College // New York Times. 2013. August 22 (www.nytimes.com/2013/08/22/education/obamas-plan-aims-to-lower-cost-of-college.html).

[13] Remarks by the President in the State of the Union Address. White House Office of the Press Secretary. February 12, 2013. P. 1 (www.whitehouse.gov/the-press-office/2013/02/12/remarks-president-state-union-address).

[14] Ibid. P. 1—9. Единственным исключением стал контроль за оборотом оружия, что может быть одной из причин, по которым Обама так легко отказался от борьбы по этому вопросу в 2013 году.

[15] Ibid. P. 2.

[16] Ibid. P. 4.

[17] Ibid. P. 5.

[18] Ibid. P. 6.

[19] Ibid.

[20] Ibid. P. 7.

[21] Ibid. P. 8.

[22] Ibid. P. 8—9.

[23] См.: Пикетти Т. Капитал в XXI веке. М.: Ad Marginem, 2016; а также интервью с Пикетти: Dynamics of Inequality // New Left Review. 2014. № 85. Многие спорят с политическими рецептами Пикетти, но лишь немногие — с его основным утверждением о том, что накопление капитала без роста является основной причиной усиливающегося неравенства.

[24] Есть много других примеров неолиберализации сферы социальной справедливости со стороны администрации Обамы. Взять, к примеру, личную инициативу Обамы «My Brother’s Keeper» («Сторож брату моему»), которая направлена на улучшение возможностей в сфере образования и работы для небелых мальчиков и мужчин за счет привлечения государственных и частных «инвесторов» к нуждам этой группы населения. Президент описал свой проект так: «У нас много детей, гораздо более одаренных, чем был я, но никто в них не вкладывается» (Vega T. Administration Lays Out Ways Groups Can SupportProgram for Minority Men // New York Times. 2014. May 30 (www.nytimes.com/2014/05/31/us/politics/white-house-releases-report-on-helping-minority-men-and-boys.....

[25] Stiglitz J.E. The Price of Inequality: How Today’s Divided Society Endangers Our Future. New York: Norton, 2012; Idem. Freefall: America, Free Markets, and the Sinking of the World Economy. New York: Norton, 2010; Reich R. Aftershock: The Next Economy and America’s Future. New York: Vintage, 2010; см. также интервью с Райхом в снятом Джейкобом Корнблатом фильме «Inequality for All» (2013); Krugman P. Hunger Games, U.S.A // New York Times. 2013. July 15. Р. 15 (www.nytimes.com/2013/07/15/opinion/krugman-hunger-games-usa.html); Idem. End This Depression Now! New York: Norton, 2012; Idem. The Return of Depression Economics and the Crisis of 2008. New York: Norton, 2009; Idem. The Great Unraveling: Losing Our Way in the New Century. New York: Norton, 2003; Ferguson J. Global Shadows: Africa in the Neoliberal World Order. Durham: Duke University Press, 2006; Milanovic B. The Haves and the Have-Nots: A Brief and Idiosyncratic History of Global Inequality. New York: Basic Books, 2010; Sen A. Development as Freedom. New York: Random House, 1999; Stiglitz J., Sen A., Fitoussi J.-P. Report by the Commission on the Measurement of Economic Performance and Social Progress (www.stiglitz-sen-fitoussi.fr/documents/rapport_anglais.pdf).

[26] См.: Satz D. Why Some Things Should Not Be for Sale: The Moral Limits of Markets. New York: Oxford University Press, 2010; Sandel M. What Money Can’t Buy: The Moral Limits of Markets. New York: Farrar, Strauss and Giroux, 2012; см. также мою рецензию на эти книги в: Political Theory. 2014. Vol. 42. № 3.

[27] Wolin S.S. Democracy Incorporated: Managed Democracy and the Specter of Inverted Totalitarianism. Princeton: Princeton University Press, 2008.

[28] Hacker J.S., Pierson P. Winner-Take-All Politics: How Washington Made the Rich Richer — and Turned Its Back on the Middle Class. New York: Simon and Schuster, 2011. В ноябре 2013 года Национальное общественное радио выпустило прекрасный материал о тонких механизмах корпоративного управления государственной политикой, в котором было подробно описано, как именно неолиберальная экономизация правительства приводит к подчинению законодателей корпоративным интересам. Один из экспертов рассказал, как лоббисты пишут законы и добиваются их утверждения. Он привел в пример законопроект банка «Citigroup» об отмене одного из механизмов финансового регулирования, внедренного после финансового кризиса 2008 года. Ли Дратман из группы наблюдения за работой правительства «Sunlight Foundation» говорит: «На мой взгляд, это просто очередной поворот старой истории о том, как Конгресс передал права на политические решения частному сектору». Дратман отмечает, что при всей возмутительности этой истории она весьма типична для Конгресса в наши дни. «Теперь люди на Капитолийском холме не задерживаются, особенно хорошие люди. Процессы законотворчества все больше переходят в частный сектор и начинают отражать интересы тех организаций и компаний, которые могут за них платить, — то есть не ваши и не мои. Это интересы крупных банков и нефтяных компаний». В 2009—2010 годах Дратман был сотрудником аппарата по банковской политике и занимался вопросами пересмотра финансовой политики, и видел, что участие представителей Конгресса в этих процессах было крайне малозначительным. Он говорит, что лоббистам это известно, поэтому они предлагают законодателям проекты типа «все включено»: они готовы помочь привлечь дополнительных спонсоров к законопроекту, написать его текст и разработать терминологию. См. об этом: Chang A. When Lobbyists Literally Write the Bill // National Public Radio. 2013. November 11 (www.npr.org/blogs/itsallpolitics/2013/11/11/243973620/when-lobbyists-literally-write-the-bill).

[29] Duménil G., Lévy D. The Crisis of Neoliberalism. Cambridge: Harvard University Press, 2011; Hudson M. Finance Capitalism and Its Discontents. Dresden: Islet Verlag, 2012; Smith Y. E-CONned: How Unrestrained Self Interest Undermined Democracy and Corrupted Capitalism. New York: Palgrave MacMillan, 2010; Taibbi M. Griftopia: A Story of Bankers, Politicians, and the Most Audacious Power Grab in American History. New York: Random House, 2010; Mirowski P. Never Let a Serious Crisis Go to Waste: How Neoliberalism Survived the Financial Meltdown. New York: Verso, 2013.

[30] Мои ранние усилия по дальнейшей разработке взглядов Мишеля Фуко на неолиберализм как тип политической рациональности можно найти в: Brown W. Neoliberalism and the End of Liberal Democracy // Theory and Event. 2003. Vol. 7. № 1 (перепечатано в: Idem. Edgework: Critical Essays on Knowledge and Politics. Princeton: Princeton University Press, 2005); Idem. American Nightmare: Neoconservatism, Neoliberalism, and De-Democratization // Political Theory. 2006. Vol. 34. № 6. Р. 690—714. В этой книге переработаны ранние формулировки, которые были не критичны по отношению к некоторым утверждениям Фуко, неверно их интерпретировали, не учитывали влияние финансового капитала и финансиализации и сводили процесс разрушения демократии неолиберализмом к снижению ее значимости и замещению некоторых ее сфер, не принимая во внимание существенной замены либерально-демократических принципов экономическим формами и смыслами.

[31] Caliskan K., Callon M. Op. cit.

[32] См., например: Feiler B. Programming Families: How Kids Are Like Software, and What the Government Could Learn From It // The Secrets of Happy Families. New York: William Morrow, 2013 (www.wnyc.org/story/programming-families-how-kids-like-software-what-the-government-could-learn). Фейлер применяет язык, показатели и техники бизнеса к описанию и анализу семейной жизни. Среди прочего процесс принятия семейных решений приравнивается к собранию акционеров, семья создает свой бренд и декларацию о намерениях. В газете «The Week» это формулируется так: «Признать, что могут возникнуть проблемы, и внедрить систему для их решения — метод, подходящий как бизнесу, так и семье» (http://theweek.com/article/index/252829/the-secrets-of-happy-families). Таким же образом, на платформе «TED Talks» Фейлера рекомендуют как автора, создающего «семейные практики, которые поощряют гибкость, аккумуляцию идей снизу вверх, постоянную обратную связь и отчетность» (www.ted.com/talks/bruce_feiler_agile_programming_for_your_family.html). Благодарю Шанталь Тома за указание на эту работу. Другой пример — совет врача и писателя Рида Таксона своим пациентам: «Станьте гендиректором своего здоровья». На заглавной странице его сайта сказано: «Как мы работаем вместе над повышением качества нашей жизни? Мы привлекаем все доступные активы; практикуем привычки, лучшие для нашего здоровья; делимся инновациями в сферах профилактики и оказания медицинской помощи» (www.tucksonhealthconnections.com).

[33] См. также: Fayman S. 7 Ways Finding Investors for Your Startup Is Just Like Dating // Forbes. 2013. August 19 (www.forbes.com/sites/stellafayman/2013/08/19/7-ways-finding-investors-for-your-startup-is-just-like-...; Bosari J. Is Dating a Good Investment? // Forbes. 2013. January 3 (www.forbes.com/sites/moneywisewomen/2013/01/03/is-dating-a-good-investment).

[34] Тренер по знакомствам говорит в интервью «New York Times»: «На сайте Match.com вы, может быть, за месяц встретитесь с меньшим количеством людей, зато вам будет доступен тщательный отбор. Онлайн-сервисы знакомств дают лучшую доходность по инвестициям» (Kennedy P. Who Made Speed Dating? // New York Times. 2013. September 29. Р. 17 (www.nytimes.com/2013/09/29/magazine/who-made-speed-dating.html)). Другой сайт знакомств также позиционирует знакомство как инвестицию: «В современном мире с его быстрым ритмом жизни профессионалы высокого уровня ищут экспертов, которые помогают им во всех сферах личной и профессиональной жизни. Однако, когда речь идет о поиске любви, многие занятые, успешные одинокие люди продолжают искать романтических партнеров устаревшим методом случайного отбора и поиска иголки в стоге сена… Если вы действительно хотите найти те самые долгосрочные отношения, действуйте стратегически: наймите службу, у которой есть необходимый опыт, репутация и время, — инвестируйте в свое будущее! […] Мы обнаружили, что наш сервис The Premier Match 360TM, основанный на методах корпоративной оценки, позволяет нашим клиентам максимизировать свой потенциал по успешным знакомствам и найти те самые долгосрочные отношения, которых они желают» (www.premiermatchmaking.com/About.php). Еще один сайт знакомств предлагает «аутсорсинг вашей личной жизни»: «Время — деньги, и если вы одинокий богатый мужчина, то вы скорее всего уже разорились на усилиях познакомиться с красивой женщиной. Вам случалось тратить время на попытки перекричать музыку в барах и клубах, чтобы поговорить с женщиной, годящейся вам в дочери, и вы больше не хотите этого. Если вам удается привлечь женщину, но не удается привлечь правильную женщину и завести с ней долгосрочные отношения, обращайтесь в наше брачное агентство высшего уровня. Бесплодные попытки найти любовь несут разочарование. Угадывание, игры и надоедливые разговоры, сопровождающие свидания, могут быть очень утомительными — не говоря об их стоимости. С нашим сервисом вы сможете сэкономить много времени и сил: поручите решение своей проблемы опытным профессионалам из Model Quality Introductions, самого надежного в стране брачного агентства под мужским руководством» (www.modelqualityintroductions.com/why-use-an-upscale-dating-service). В том же духе рекламируются службы быстрых свиданий — как способ повысить производительность: «Быстрые свидания — это веселый и эффективный способ познакомиться со множеством одиноких людей за один вечер… В отличие от встреч в барах или на свиданиях вслепую, здесь вы можете быть уверены, что все люди одиноки, успешны — и что на каждое знакомство вы потратите не больше пяти минут» (www.theivyconnection.com/contents/whyspeeddating).

[35] Schmitt C. The Crisis of Parliamentary Democracy. Cambridge: MIT Press, 1988. Р. 24—26; Арендт Х. Vita activa, или О деятельной жизни. СПб.: Алетейя, 2000. С. 79—100; Lefort C. Democracy and Political Theory. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1988. Р. 2—4, 10—12.

[36] Фуко М. Указ. соч. С. 191.

[37] Мишель Фейе, исследователь, наиболее полно разработавший последствия перехода от производительного капитала к финансовому для субъекта и субъективности, утверждает, что этот переход радикален и повсеместен. Я допускаю, что сегодня эти модальности сосуществуют, что человеческий капитал, аккумулируемый по предпринимательской модели, не ушел в прошлое и может существовать в рамках одного индивида одновременно с человеческим капиталом, работающим по инвестиционной модели. См.: Feher M. Rated Agencies…; Idem. Self-Appreciation; or, the Aspirations of Human Capital // Public Culture. 2009. Vol. 21. № 1.

[38] См. главу 4 в великолепной книге: Milgate M., Stimson S.C. After Adam Smith: A Century of Transformation in Politics and Political Economy. Princeton: Princeton University Press, 2009.

[39] Feher M. Self-Appreciation… Р. 21—41.

[40] Фуко М. Указ. соч. С. 121—123.

[41] См., например, историю молодого профессора кафедры университета Виктории в Канаде, который искусственно повысил себе рейтинг на сайте Academia.edu до максимального среди пяти миллионов пользователей: http://blog.academia.edu/post/53204075764/kindling-impact. Особую пикантность достижению начинающего ученого придает неприкрытая гордость, которую он выражает по поводу достигнутого рейтинга (http://people.geog.uvic.ca/Springer). Кроме того, следует отметить, что этот молодой человек идентифицирует себя с движением Occupy и возрождением анархистского движения; в его научных работах содержатся критические высказывания по поводу неолиберализма, насилия, правительственности и биополитики.

[42] Feher M. On Credit, Self-esteem, and Sharing: An Introduction to the Neoliberal Condition. Lecture, Cornell University, November 2013; а также: Idem. Rated Agencies…

[43] Gathmann F., Medick V. German Chancellor on the Offensive: Merkel Blasts Greece over Retirement Age, Vacation // Der Spiegel Online International. 2011. May 18 (www.spiegel.de/international/europe/german-chancellor-on-the-offensive-merkel-blasts-greece-over-ret...).

[44] Фуко М. Указ. соч.

[45] Повышение субъективной ответственности и капитализм, действующий в режиме жесткой экономии, требуют от нас инвестиций в себя внешне заданными способами, однако эти инвестиции и ответственное поведение никоим образом не гарантируют нам процветания, ведь мы являемся элементами более крупного организма, в чьи цели наша защита не входит.

[46] Арендт Х. Op. cit.; Аристотель. Политика. М.: АСТ, 2010; Маркс К. Капитал. М.: Эксмо, 2011. Т. 3. Когда я представляла фрагменты этой книги научному сообществу, мое использование аристотелевского понятия «обычной жизни» часто путали с «голой жизнью» Агамбена, поэтому я считаю важным объяснить, почему эти утверждения Агамбена не относятся к делу. В «Homo Sacer» он использует термин «голая жизнь», чтобы описать особое положение человеческого существа по отношению к власти и закону. Аристотель же использует термин «обычная жизнь» для обозначения ограниченности существования тех, кто привязан к производству и воспроизводству человеческого существа; он противопоставляет такой жизни жизнь гражданина, который может реализовывать человеческие устремления через политическую и интеллектуальную сферы, имеющие отчетливо человеческую природу, будучи свободными (освобожденными) от необходимости, понимаемой как воспроизводство жизни. Разумеется, эти формулировки Аристотеля онтологизируют порядок несвободы, основанный на рабстве, неравенстве полов и классов, и разделяют человечество на тех, кто обречен вести «обычную жизнь», и тех, кто свободен стремиться к «хорошей жизни». Арендт, как известно, была печально некритична к аристотелевской онтологии. Однако Маркс усмотрел в неравенстве Аристотеля предпосылку для освобождения: все люди должны освободиться от обычной жизни и иметь возможность стремиться к жизни хорошей.

[47] Маркс К. Указ. соч. Гл. 48.

[48] Милль Дж. Указ. соч. С. 59—64.

Госкорпорация "Росатом" представила проект сооружения Центра ядерной науки и технологий в Лусаке (Замбия) на завершившейся 6 августа 92-й ежегодной сельскохозяйственной выставке. Об этом говорится в сообщении пресс-службы частного учреждения "Русатом - Международная Сеть".

Выставку, которая является крупнейшим торгово-промышленным мероприятием страны, за шесть дней работы посетили несколько тысяч человек. Многие из них побывали на стенде будущего Центра ядерной науки и технологий Замбии (ЦЯНТ), представленном Министерством высшего образования Замбии в сотрудничестве с Росатомом.

Посетители стенда ЦЯНТ получили информационные материалы об иррадиационных технологиях для обработки продуктов питания, материаловедении и производстве изотопов, а также ядерной медицине, которая уже используется в госпитале раковых заболеваний в Лусаке. Материалы были подготовлены Росатомом, ISNST и Международным агентством по атомной энергии (МАГАТЭ).

Гендиректор регионального центра "Русатом - Международная Сеть" в Центральной и Южной Африке Дмитрий Шорников пояснил: "Подобные объекты в течение более 60 лет помогают более чем 50 странам мира. В настоящее время в мире работают 245 исследовательских реакторов, из которых 58 эксплуатируются в России".

Национальный координатор ISNST Рубен Катебе отметил, что центр будет способствовать устойчивому развитию сельскохозяйственного сектора и обеспечению продовольственной безопасности: "Использование радиации для сохранения пищевых продуктов улучшит их безопасность и создаст условия для увеличения экспорта сельскохозяйственной продукции. Мы надеемся, что наш информационный стенд помог многим фермерам понять все преимущества, которые им даст центр".

По словам Р.Катебе, здравоохранение также выиграет от деятельности центра. В частности, станет доступна одноразовая стерилизация медицинских продуктов. Создаваемые в центре радиоизотопы будут использоваться для диагностики и лечения, прежде всего, рака и сердечно-сосудистых заболеваний. Благодаря работе центра, высокотехнологичная медицина станет доступнее для населения Замбии.

"Русатом - Международная Сеть" является некоммерческой организацией, входящей в структуру ГК "Росатом", и занимается задачами развития сети зарубежных региональных центров и управления ими. Структура компании включает в себя 11 региональных центров. В число главных задач компании и региональных центров входит развитие бизнеса, продвижение продукции и услуг российской атомной промышленности на мировом рынке, равно как и поддержка международных коммуникаций Росатома. Одной из основных функций организации является координация внешнеэкономической деятельности компаний, входящих в Росатом.

Названы города с наибольшим ростом цен на элитное жильё

Стоимость роскошной недвижимости в мире выросла на 2,6% за год до июня 2018 года. Это самый слабый годовой темп роста с последнего квартала 2012 года, согласно отчёту Knight Frank. Торможение обусловлено не увеличением числа городов, регистрирующих ежегодный спад, а замедлением развития рынков передовых центров.

Ко второму кварталу 2018 года всего в трех городах зарегистрирован двузначный ежегодный рост цен на роскошное жильё: Гуанчжоу (+11,9%), Сингапур (+11,5%) и Мадрид (+10,3%). Разрыв между самым сильным и самым слабым центром сократился с 33% до 20%. Внедрение новых и укрепление существующих мер регулирования рынка наряду с увеличением стоимости финансирования и степени политической неопределенности приводят к более умеренному росту цен в сегменте элитной недвижимости, согласно отчёту Knight Frank.

Гуанчжоу возглавляет рейтинг, хотя Пекин и Шанхай оказались на 10 и 22 месте соответственно с ростом цен на 7,3% и 3,3%. Ожидается, что недавнее решение китайских властей вернуть крупную программу субсидирования жилья увеличит объёмы продаж и подтолкнёт цены на премиум-жильё к умеренному росту.

Сингапур в этот раз поднялся до второго места в рейтинге. Девелоперы строят всё больше высококлассных комплексов, а власти в попытке сдерживать инфляцию цен объявили о дальнейшем увеличении гербового сбора на дополнительное жильё (ABSD) до 20% для иностранных покупателей и до 30% для застройщиков, а также о введении более жестких правил кредитования.

Гонконг также представил новые меры охлаждения – налог на свободную недвижимость. В соответствии с новыми правилами, девелоперы должны заплатить штраф в 200% от годовой стоимости аренды, если новостройку не удастся продать или сдать в течение полугода после возведения.

Города с самым стремительным ростом цен на элитное жилья за год к концу второго квартала 2018 года:

   1.Гуанчжоу – 11,9%.

   2.Сингапур – 11,5%.

   3.Мадрид – 10,3%.

   4.Сан-Франциско – 9,5%.

   5.Токио – 9,4%.

   6.Эдинбург – 9,4%.

   7.Берлин – 8,5%.

   8.Кейптаун – 8,2%.

   9.Лос-Анджелес – 7,8%.

   10.Пекин – 7,3%.

О стоящих перед конкурентными ведомствами вызовах и достижениях ФАС России рассказала заместитель начальника Управления – начальник отдела Управления международного экономического сотрудничества Анна Позднякова

1 августа 2018 года в г. Пекин (Китайская Народная Республика) в рамках 7-го Китайского форума по конкурентной политике состоялся Круглый стол по вопросам правоприменения. ФАС России на этом мероприятии представляла заместитель начальника Управления – начальник отдела Управления международного экономического сотрудничества Анна Позднякова.

Первый раунд вопросов был посвящен вызовам, стоящим перед конкурентными ведомствами в современную эпоху. Анна Позднякова отметила, что в последние годы ФАС России наблюдает тенденции, которые являются вызовами не только для российского ведомства, но и для всего конкурентного сообщества. Речь идет о широком распространении цифровых технологий и увеличивающемся количестве глобальных сделок экономической концентрации.

«Тенденции, которые обсуждаются сегодня на многих международных площадках, требуют эффективных средств антимонопольного реагирования. Очевидно, что в настоящее время международное сотрудничество конкурентных ведомств играет как никогда важную роль. В этой связи ФАС России предпринимает усилия по институционализации такого взаимодействия путем закрепления механизмов и инструментов сотрудничества на международном уровне. Такой инициативой является разработка Инструментария по международному сотрудничеству конкурентных ведомств по противодействию ограничительным деловым практикам крупных ТНК, которая обсуждается на площадке ЮНКТАД», - заявила спикер.

Второй круг вопросов участникам Круглого стола был посвящен отдельным правоприменительным действиям, которые конкурентные ведомства считают своими достижениями. В рамках ответа на этот вопрос замначальника Управления международного экономического сотрудничества рассказала о новых подходах при рассмотрении сделки экономической концентрации между агротехнологическими гигантами Bayer и Monsanto. ФАС России применила принципиально новые механизмы анализа агротехнологического рынка, учитывала не только фактическое присутствие компаний на рынке, но и стратегии развития объединенной компании в краткосрочной и среднесрочной перспективе. Принимая во внимание высокий инновационный потенциал сливающихся компаний, ФАС России одобрила сделку с рядом условий, среди которых обеспечение недискриминационного доступа российских игроков к цифровым платформам объединенной компании и передача ключевых технологий с целью развития конкуренции на данном рынке в Российской Федерации.

В завершение выступления Анна Позднякова отметила, что при рассмотрении сделки Bayer/Monsanto осуществлялось эффективное сотрудничество с конкурентными ведомствами стран БРИКС на основе полученных от компаний отказов от конфиденциальности.

«Рассмотрение сделки между компаниями Bayer и Monsanto сопровождалось проведением множества консультаций с нашими партнерами по БРИКС, в рамках которых мы обменивались идеями и мнениями как по использованию методологических подходов к рассмотрению этой глобальной сделки, так и относительно возможных условий, которые могут быть выставлены компаниям с целью развития конкуренции на агротехнологическом рынке наших стран», - резюмировала спикер.

В Круглом столе также приняли участие Марин Олаусен, глава Федеральной торговой комиссии США, Роджер Алфорд, заместитель генерального прокурора Департамента юстиции США, Чарльз Эстева Моссо, Заместитель генерального директора Европейской Комиссии по вопросам слияний, Всю Лефу, заместитель генерального директора Антимонопольного бюро Главного управления по надзору за рынком Китая, Тембинкоси Бонакеле, руководитель Комиссии по конкуренции ЮАР, Алешандре Кордейро Македу, суперинтендант Административного совета по экономической защите Бразилии, Эстебан Греко, председатель Национальной комиссии по защите конкуренции Аргентины, Смита Джингран, секретарь Комиссии по конкуренции Индии, Брент Шнайдер, глава Конкурентного ведомства Гонконга. Модератором мероприятия выступил профессор и директор Центра по конкурентной политике Университета международного бизнеса и экономики Китая г-н Ванг Йонг.

В период с 31 июля по 1 августа 2018 года в г. Пекин (Китайская Народная Республика) проходил 7-й Китайский Форум по конкурентной политике. Мероприятие открылось Пленарной сессией, которая была посвящена вопросам развития конкурентного законодательства и правоприменения.

С докладом в рамках Пленарной сессии выступила начальник Управления международного экономического сотрудничества Леся Давыдова. Она рассказала о функциях и структуре ФАС России, подчеркнула отличие российской антимонопольной службы от «классических» конкурентных ведомств. Кроме того, докладчик сообщила участникам Форума о принятии Указа Президента Российской Федерации «Об основных направления государственной политики по развитию конкуренции» и Национального плана развития конкуренции.

Спикер отметила, что «важность установления справедливых правил конкуренции на рынках осознается в настоящий момент на всех уровнях системы российского государственного управления. Эти документы имеют важнейшее значение для развития конкуренции в российской экономике».

В продолжение презентации были представлены наиболее значимые дела ФАС России, такие как Google, а также итоги рассмотрения глобальных сделок - Yandex/Uber и Bayer/Monsanto.

«В ходе рассмотрения глобальных дел о нарушении антимонопольного законодательства и сделок экономической концентрации мы сделали два основных вывода. Во-первых, необходимо изменение антимонопольного законодательства с учетом глобализации растущей диджитализации рынков. Во-вторых, сотрудничество с зарубежными конкурентными ведомствами, рассматривающими аналогичные дела и сделки, приобретает ключевое значение для принятия наиболее эффективных решений», - заявила Леся Давыдова.

В заключение своего доклада начальник Управления международного экономического сотрудничества отметила эффективное сотрудничество конкурентных ведомств в рамках объединения БРИКС. С момента подписания Меморандума о взаимопонимании в области сотрудничества по конкурентной политике БРИКС ведомства осуществляют взаимодействие в практической плоскости: эффективно функционируют Рабочие группы в формате БРИКС (по фармацевтике, автопрому, глобальным продовольственным цепочкам и цифровым рынкам), а также проводятся консультации по конкретным делам (наиболее ярким примером взаимодействия является рассмотрение сделки Bayer/Monsanto).

В Пленарном заседании 7-го Китайского форума по конкурентной политике также приняли участие Марин Олаусен, глава Федеральной торговой комиссии США, Роджер Алфорд, заместитель генерального прокурора Департамента юстиции США, Чарльз Эстева Моссо, Заместитель генерального директора Европейской Комиссии по вопросам слияний, Ким Сан-Джо, руководитель Комиссии по справедливой торговле Кореи, Такаши Ямамото, комиссионер Комиссии по справедливой торговле Японии, Тембинкоси Бонакеле, руководитель Комиссии по конкуренции ЮАР, Алешандре Баррето де Соуза, президент Административного совета по экономической защите Бразилии, Эстебан Греко, председатель Национальной комиссии по защите конкуренции Аргентины, Роджер Фитерсон, комиссионер Комиссии по конкуренции Австралии, Майкл Гренфелл, директор по вопросам правоприменения Ведомства по торговле и рынкам Великобритании, Смита Джингран, секретарь Комиссии по конкуренции Индии. Кроме того, со специальными докладами выступили Уильям Ковасик, профессор Университета Джорджа Вашингтона, Фредерик Женни, председатель Комитета по конкуренции ОЭСР, Алан Феллс, профессор Университета Мельбурна.

Многие участники Форума в своих выступлениях отметили происходящую в Китае трансформацию конкурентных ведомств: до марта 2018 года их было три, теперь они объединяются в один мегарегулятор – Государственную администрацию по надзору за рынком.

«Мы рады принимать участие в 7-м Китайском Форуме по конкурентной политике. Конкурентные ведомства Китая всегда оставались для ФАС России ключевыми партнерами. Наше взаимодействие длится уже более 20 лет и мы надеемся, что в настоящее время, когда происходит трансформация институциональной системы защиты конкуренции Китая и создание нового конкурентного ведомства, наши двусторонние контакты, а также сотрудничество в рамках БРИКС, будут еще более эффективны, в том числе в рамках расследования конкретных трансграничных дел», - прокомментировала Леся Давыдова.

Международная летняя школа по радиохимии в МГУ приняла 40 специалистов из стран-партнеров Росатома

Участники мероприятия приехали в Москву из стран-партнеров Росатома: Белоруссии, Боливии, Венгрии, Египта, Нигерии, Словакии, Турции, Чехии и ЮАР. Более 40 специалистов познакомились на лекциях и практических занятиях с современными методами радиохимии, радиационных технологий и ядерной медицины.

Подвела итоги своей работы Международная летняя школа по радиохимии, организованная химическим факультетом МГУ им. М.В. Ломоносова при поддержке госкорпорации «Росатом».

С лекциями по лучшим российским практикам выступили сотрудники кафедры «Радиохимия» химического факультета МГУ, предприятий и департаментов Росатома, ФМБЦ - ФМБА России, НИЦ «Курчатовский институт», а также специалисты ядерно-медицинских производств. Международный опыт был представлен экспертами МАГАТЭ и Imperial College London (Великобритания).

«Для того, чтобы создавать не только производственную и лабораторную базу, но и развивать научный потенциал, у Росатома возникла потребность в создании целого комплекса обучающих курсов, учебников, а также магистратуры и аспирантуры, — рассказал и.о. декана химического факультета МГУ член-корр. РАН Степан Калмыков. — Химический факультет МГУ выполняет в этой программе роль основного организационного, экспертного и обучающего центра с точки зрения подготовки по радиохимии».

«Летняя школа по радиохимии стала первым из цикла образовательных курсов, который МГУ и Росатом проведут для преподавателей ведущих технических вузов стран-партнеров и специалистов и руководителей Центров ядерных наук и технологий, — отметил директор образовательных программ департамента кадровой политики Госкорпорации «Росатом» Валерий Карезин. — Такие центры Росатом планирует создавать на разных континентах».

Цель данного комплекса образовательных мероприятий — подготовить элитные кадры по управлению ядерными проектами. Благодаря этому к открытию Центра в стране-партнере будет готова не только производственная и лабораторная база, но и будет внедрена система подготовки квалифицированных специалистов, способных вести научные исследования, управлять современным оборудованием и применять новейшие производственные технологии».

Московская элитная недвижимость дорожает

Кроме того, петербургский рынок пока не выбрался из отрицательной зоны, но все же восстанавливается. Столица же поднялась в мировом рейтинге на 30 позиций

Однако элитка-то московская дорожает, причем конкретно. По данным исследования Prime Global Cities Index международной консалтинговой компании Knight Frank, за год — со II квартала прошлого года по II квартал нынешнего — в мировом рейтинге изменения цен на элитное жилье Москва поднялась аж на 30 позиций и заняла 11-ю строчку с положительной динамикой цен в 6,6%. Годом ранее российская столица располагалась на 41-м месте с отрицательной динамикой в минус 11,8%.

Кстати, питерский рынок хотя пока и не выбрался из отрицательной зоны, но тоже потихоньку восстанавливается: его прошлогодние почти минус 8% теперь трансформировались всего в минус 0,7%, так что с 40-й строчки рейтинга Петербург поднялся на 34-ю.

Вообще, в нынешнем рейтинге только три города показали двузначную динамику изменения цен на элитное жилье. В лидерах (+11,9) Гуанчжоу — дитя китайского экономического бума, ныне самый богатый город материкового Китая по уровню ВВП на душу населения. На втором месте Сингапур (+11,5) — и снова ничего удивительного: компания Economist Intelligence Unit пятый год подряд признает Сингапур самым дорогим городом мира.

А вот третье место с показателем +10,3% вдруг занял Мадрид. Кроме него, в списке мировых лидеров еще только два «европейца» — Эдинбург и Берлин. Остальные члены золотой десятки — Сан-Франциско, Токио, Кейптаун, Лос-Анджелес и Пекин.

И 11-я — Москва, где, по подсчетам компании Knight Frank, в первом полугодии этого года элитных сделок было почти на треть больше, чем за первые шесть месяцев года прошлого. Другие эксперты эти выводы подтверждают: так, по данным компании Savils в России, +52% — это прирост числа сделок летом 2018 года по сравнению с прошлым летним сезоном.

Валерия Мозганова

1968/89: исторический пик и надлом модерна

Георгий Дерлугьян

Опубликовано в журнале: Неприкосновенный запас 2018, 4

Георгий Дерлугьян — социолог, профессор Нью-Йоркского университета в Абу Даби и Московской высшей школы социальных и экономических наук («Шанинка»).

[стр. 166—187 бумажной версии номера]

Если всерьез задуматься о происхождении сегодняшней ситуации в мире и в отдельно взятой стране, поражает, во-первых, глубина и внезапность изменений в геокультурном «климате», произошедших около рубежной даты 1968 года и их прямого продолжения в 1989-м, прокатившихся волной от Пекина до Берлина, в зоне коммунистических государств. Во-вторых, обескураживает, хотя едва ли изумляет, насколько никому теперь не хочется обо всем этом вспоминать. Однако именно в 1968 году, вернее, из его последствий, возникает то состояние, которое затем будет названо «постмодерном в культуре», «неолиберализмом в политической экономии власти» и в целом — «глобализацией». Попытаемся связать все это в целостную картину.

Начнем со столь явного и вездесущего показателя смены эпох, как мода. Наблюдательнейший историк современности Эрик Хобсбаум заметил, что «модельеры, совершенно не склонная к аналитическому мышлению порода людей, порою оказываются способны предугадывать контуры будущего лучше профессиональных футурологов»[1]. В самом деле, эпоха абсолютистских монархий, с которой начинался ранний модерн, удивительно четко обозначена напудренными париками на головах мужчин из высших сословий. Парики делаются непременным атрибутом аристократов при королевских дворах Европы в 1630-е, в следующие затем полтора столетия проходят череду итераций длины и степени завивки и стремительно исчезают в ходе Французской революции[2]. В долгом XIX столетии расцвет и торжество буржуазного общества отмечены деловыми костюмами и цилиндрами, ухоженными бородами и усами, плюс гаванскими сигарами. Эпоха мировых войн 1914—1945 годов принесла моду на кожанки механиков, шинели, гимнастерки и пилотки, наручные часы и наскоро выкуриваемые сигареты, офицерские сапоги и брюки-галифе, плащи-макинтоши и мягкие фетровые шляпы, а также полувоенные френчи всевозможных вождей и начальников.

По шкале смены мод, ХХ век продлился совсем недолго. В 1960-х возникает глубокий разрыв, gap — по знаковому названию магазина молодежной одежды, открывшегося в Сан-Франциско в августе 1969-го. Джинсы и майки — прежде рабочая одежда американских фермеров, резиновые шлепанцы с показательным названием «вьетнамки», чилийские пончо и прочая экзотика из «третьего мира» теперь носятся обоими полами. Парни отращивают длинные патлы назло всем военным, девушки стригутся вызывающе коротко. Татуировки и самокрутки с «травкой», некогда отличавшие портовую матросню и мелких люмпенов-жиганов, проникают в передовые слои. И все это надолго, по сей день остается с нами. Редко кому сегодня предоставляется случай явиться на публике в густо наложенной косметике и с массой драгоценностей. Усыпанными брильянтами айфонами теперь щеголяют лишь нувориши с периферии: арабы, китайцы, латиноамериканцы, новые русские. Отметим особо, что впервые в истории стало престижным выглядеть молодым, а не солидным и степенным. Значительные усилия и средства тратятся на поддержание «незрелого» юношеского вида и необязательного, игрового поведения. В моде йога и фитнес, низкокалорийные и органические продукты, а сигареты и крепкое спиртное отныне отмечают низкий вкус. Венчурные капиталисты и банкиры (но не клерки, которым по-прежнему полагаются пиджак и галстук) наряжаются в офис, будто на пикник или на пробежку. И доставляют их туда не «кадиллаки», а вроде с гор спустившиеся внедорожники.

Пока это все лишь внешние проявления. Каковы могли бы быть причины и внутренние системные сдвиги, производящие эти явления? И главное: почему все теперь выглядит настолько противоречиво? Если в 1968-м и в 1989-м в самом деле случилась мирная социальная революция, ознаменовавшаяся подрывом прежних авторитетов и иерархий, радикальным упрощением вкусов и политической демократизацией, то каким образом реальные показатели социального неравенства в большинстве регионов мира ныне вернулись к уровням раннего капитализма, а то и феодализма?

При этом, заметьте, в наши дни стало более, чем когда-либо, критики и осмеяния существующего порядка, акций сопротивления, вплоть до восстаний и революций. Эти строки пишутся в Армении, где студенты, в апреле свергавшие засидевшегося президента и коррупционную олигархию, теперь захватывают актовый зал Ереванского государственного университета, требуя отставки ректора и полного аудита университетских финансов. Студенческий праздник непослушания полон надежд и задора, хотя старшее поколение настроено более скептично. Они-то все это уже проходили. Но что именно проходили в 1968-м и 1989-м? Почему надежды тогда вспыхнули так быстро и так вскоре перегорели?

Наступившие после 1968 года времена выглядят скорее путаными и нестабильными, чем революционными. Наиболее громкая критика и угрожающие протестные движения носят реакционный характер. В их идеологиях и политических программах в различных пропорциях смешиваются ксенофобский национализм, демонстративно навязываемая религиозность и ностальгия по былому статусу некогда доминантных этнических и гендерных групп. При ближайшем рассмотрении выясняется, что реакционные популисты — будь то на Западе, в Восточной Европе или в исламских странах — заимствуют организационные и дискурсивные тактики протестов 1968 года. В мире сегодня столько самых разных движений протеста именно потому, что их инструментарий был широко освоен[3]. Прекрасно известно, как организовывать выступления, мобилизовать участников и заряжать их эмоциональной энергией. Однако заметьте главное: никто при этом не знает, как добиться какого угодно революционного или реакционного успешного исхода, как это будет работать в случае победы над «системой». Много движений — но мало достижений.

Неясность и путаница наших времен наглядно проявляется в трудности подбора названия для того, что наступило с концом ХХ века. Названий-то как раз появилось много, слишком много. В большинстве своем предлагалось добавить к старому существительному какое-то новое прилагательное, что есть первейший сигнал теоретического тупика, как некогда в бесконечных марксистских дебатах о феодализме — «кочевом», «данническом», «потестарном», «азиатском» и так далее. Так и теперь у нас — капитализм, но только когнитивный, глобальный, спекулятивный или коррумпированный, как будто все это не было в той или иной мере присуще капитализму западноевропейских купцов и мореплавателей уже в эпоху раннего модерна. Почитайте именно с этой, современной, точки зрения классический труд Фернана Броделя[4]. Текущий момент в истории предлагалось обозначать приставками пост- или нео-, подразумевающими что теперь не совсем то, что было раньше, однако настоящее не вполне обладает собственным качеством, отчего оно: постиндустриальное, постфордистское, постколониальное, постсоветское, неофеодальное, неопатримониальное, а в целом — неоконсервативное и неолиберальное.

Постмодерн выглядит на этом фоне более предпочтительным определением, если просто принять, что по итогам протестов 1968/89 годов мы оказались в периоде после исчерпания прогрессивных политических проектов модерна: социал-демократии, коммунизма, антиколониализма. Протесты несли в себе обличительный подрывной заряд, направленный на выявление лицемерия, недостатков и морального банкротства «обронзовевшего» истеблишмента. Однако протесты не ставили задачи полного переустройства существующей системы, потому что и не могли их поставить. От государственно-бюрократического руководства коммунистических партий требовали социализма с человеческим лицом, а от западных корпоративных и политических элит требовали более честного, щедрого и гуманного капитализма. Иначе говоря, со всех сторон требовали продолжения того же самого, только больше и по-настоящему. В переломных точках 1968-го и 1989 года возникла коллизия, которая в советской литературной критике обозначалась сакраментальной фразой «борьба лучшего с хорошим».

Западные консервативные критики в 1968 году справедливо замечали, что атакуемые и изобличаемые режимы были вовсе не фашистскими, как и в СССР времен перестройки их идейные собратья приговаривали «Сталина на вас нет». Протесты конца ХХ века оттого и могли быть настолько массовыми и мирными, что противостояли они не жестоким диктатурам межвоенной эпохи, а послевоенным стабилизационным элитам, вставшим на путь исправления. И, надо сказать, добившимся немалых успехов на пути своих реформ: социал-демократических мер обеспечения всеобщего благосостояния на Западе, возрождения «ленинских норм законности» и достижения того же массового благосостояния в советском блоке государств. Сегодня требуется напомнить, что начиналось все с — по сути своей ультралевых — требований интеллигенции, студенчества и (если повезет) примкнувших к ним передовых рабочих и этнических меньшинств. Мишенью критических выступлений служили власти, проводившие умеренно левые реформы. Слишком умеренно и слишком самоуверенно, замкнув доступ в политическую и управленческие элиты.

Чего конкретно требовать, когда уже давно достигнуты 8-часовой рабочий день, пенсии и ежегодный отпуск, суббота стала выходным, зарплаты более-менее растут, женщины получают высшее образование и массово занимают средние, если пока не высшие, эшелоны, прекратились массовые репрессии и империалистические войны? Разве что творческой свободы, избавления от мелочной бюрократической опеки и лицемерного морального надзора, в целом — соблюдения конституционных гарантий и обещаний. Иными словами, оставалось требовать невозможного.

Впервые в истории революция происходила не по Марксу, а по Веберу. Протесты были направлены не на свержение существующего строя, а на утверждение ценностных ориентаций. Не захват власти, а ее сущностное изменение, не уничтожение правящих классов, а их трансформация в соответствии с ожиданиями «гражданского общества». Само это знаковое понятие наших дней относится не к марксистскому классу, а к веберовской статусной группе. Наряду с гражданским обществом появились множество других коллективных акторов с ярковыраженными признаками статусных групп или, как теперь стали выражаться, этнических, расовых, гендерных, молодежных, субкультурных и каких угодно прочих идентичностей. Не способы производства, а образы жизни и самосознания выдвинулись в центр анализа и политической полемики. Содержательная повестка формируется вокруг слов «дискурс» и «смыслы» (теперь непременно во множественном числе). Противник и одновременно объект воззваний — застегнутый на все пуговицы мундира или бюрократического пиджака статусный образ авторитарно-покровительственного Начальника, Босса, Патрона, Вождя. Вот откуда такая политизация моды. Впрочем, какого Вождя? К 1968-му и 1989 году вожди остаются еще разве что в странах «третьего мира». В мире первом (Запад) и втором (советский блок) к тому времени харизматический вождизм был давно преодолен рутинной бюрократизацией политики и самого облика власти.

Здесь мы подходим к главному. В результате послевоенного экономического роста и щедро сопровождавших его социальных реформ в индустриально развитых капиталистических, равно как и в коммунистических, государствах были достигнуты допустимые пределы бюджетного перераспределения благ и (в целом символического) политического участия масс. Дальше и больше — это уже должна была быть какая-то другая система. Но какая? Конвергенция у некоей золотой середины улучшенного социально-кейнсианского капитализма с гуманизированным социализмом советского образца?

Именно так в душе и надеялись умеренно реформаторские элиты с обеих сторон «железного занавеса». Во многом из 1968 года проистекает «разрядка международной напряженности» и грандиозное по идее Хельсинкское совещание 1975-го[5]. Оптимистично, хотя и на ощупь, к конвергенции двигалась горбачевская перестройка, что и обеспечило нам всем неожиданно мирный распад СССР и избавление от атомной войны[6]. К «последнему и решительному бою» совершенно не стремились ни правящие элиты, ни критиковавшие их бунтари по обе стороны «холодной войны». Потому-то война и оставалась «холодной» — слишком комфортной стала жизнь после Второй мировой, и всем стало, что терять.

***

Попробуем дополнить эту схематичную теоретическую реконструкцию плотью более-менее знакомых эмпирических реалий. Никакой глобальный тренд не может обладать реальностью, пока не наблюдается в конкретных ситуациях. Бывший СССР представляется одной из важнейших и эмпирически насыщенных площадок для исследования происхождения и дальнейшего протекания постмодерна. Советский Союз некогда возник в самом центре коллизий короткого ХХ века и сделался мощным проявлением того, что политолог-анархист Джеймс Скотт описал как попытку воплощения идеи Высокого Модерна — с ее брутальным стремлением к построению мира по прямолинейным планам во имя достижения высочайшей эффективности и рациональности, — обернувшейся бесчеловечными результатами и, в конечном счете, моральным провалом[7]. Книги Джеймса Скотта, помимо их замечательно метких названий («Моральная экономика крестьянства», «Оружие слабых», «Господство и искусства сопротивления», «Против зерна: глубинная история ранних государств»), отличаются мастерским подбором и прорисовкой ярких примеров.

Два десятилетия назад моя первая монография, писавшаяся по-английски, выглядела прежде всего как свидетельство очевидца о недавних тогда событиях распада СССР[8]. С тех пор она сдвинулась в область истории, многие из черт которой не вызывают интуитивного понимания у молодых поколений читателей, не сталкивавшихся с реалиями советской жизни. В этой книге одновременно использовались три набора аналитических линз: общая макроисторическая эволюция миросистемы модерна, конкретные дилеммы антисистемного проекта построения крупного социалистического государства на восточноевропейской полупериферии и его внезапный распад, прослеживаемый в микроситуациях с этнической периферии.

Связующий лейтмотив повествования был найден в длительной жизненной траектории Юрия Шанибова, так же известного как Муса Шаниб в своей перестроечной ипостаси президента Конфедерации горских народов Кавказа. Особая аналитическая ценность этого персонажа виделась, во-первых, в том, что Шанибов не принадлежал к обычному кругу столичной интеллигенции. Он был, по его собственным словам, «простой советский черкес», точнее — кабардинец. В яркой личности Шанибова воплотилось множество типичных парадоксов его времени. В 1989—1993 годах он прославился как Гарибальди Кавказа, воодушевлявший протестные митинги во всем регионе, особенно у себя в Нальчике, а затем и батальоны добровольцев в сепаратистских войнах за независимость в Абхазии и Чечне. Гладко выбритый и неизменно в костюме с галстуком, Шанибов вполне мог сойти за советского провинциального функционера, кем он некогда и являлся, если бы не роскошная папаха серебристого каракуля, которую он гордо носил, не снимая и в помещении, в знак своей горской идентичности. Самым большим сюрпризом оказался энтузиазм Шанибова по поводу политической социологии Пьера Бурдьё. Все-таки не самый ожидаемая черта у бывшего секретаря Кабардино-Балкарского обкома комсомола по агитации и пропаганде, у которого в пору абхазской войны в подчиненных ходили чеченские боевики Шамиль Басаев и Руслан Гелаев. Сам Пьер Бурдьё, в изумлении от такой истории, повесил фото Шанибова (конечно, в папахе) у себя над письменным столом и запросил дальнейших разъяснений о своем дальнем читателе с Кавказа.

Как способный и напористый нацкадр, Юрий-Муса Шанибов в молодости вступил на головокружительную карьерную лестницу, приведшую его в обком комсомола и на должность районного прокурора, а затем в преподаватели научного коммунизма. Однако в 1970-е его карьера застопорилась из-за политических подозрений, обострившихся после чехословацких событий 1968 года. Как и многие советские провинциальные шестидесятники, Шанибов жадно и без разбору интересовался всем интеллектуально престижным и увлекательным, от Гегеля и Фрейда до современного кино и модных тогда кибернетики и поисков снежного человека на Кавказе. Круг его интересов включал в себя и неортодоксальные рассуждения об экономических реформах, о рыночном социализме и югославском эксперименте с самоуправлением. Энергия Шанибова привлекала к нему массу студентов, но также внимание местного начальства и КГБ, хотя никаким диссидентом он не был. Это был типичный социалистический реформатор местного масштаба. Моей задачей было объяснить, почему к 1989 году он стал не либералом в духе столичной интеллигенции, а яростным кавказским националистом.

Коллега Шанибова по Кабардино-Балкарскому госуниверситету точно указал на ответ: «Не судите нашего Юру строго. Всю свою жизнь он боролся фактически за один и тот же принцип демократического самоуправления; только референтные группы его проектов менялись от студенчества и социалистических рабочих к национальным меньшинствам». В результате объяснение личной траектории Шанибова приобретало структурное и макроисторическое измерение. В его биографии отразилась смена эпох в новейшей истории Восточной Европы.

Родившись в 1936 году, наш герой принадлежал к осиротевшему поколению, которому тем не менее достались основные плоды советской модернизации. Его отец, в сущности горский крестьянин, еще в середине 1920-х вступил в партию по ленинскому призыву, рассчитывая получить современное техническое образование на русском языке и выдвинуться в кадровый состав. Однако его вскоре вычистили из партии за сокрытие своего происхождения из традиционного мелкого черкесского дворянства и приверженность к бытовому исламу. Репрессии 1937 года Мухамед Шанибов переждал в горном селе, однако в 1942-м был призван на фронт и вскоре погиб. Его вдова осталась с четырьмя сиротами и подрабатывала прачкой. Все четыре ее сына со временем получили высшее образование и, став национальной интеллигенцией, переехали в современный советский город. Здесь уместно привести еще одну замечательную цитату из Эрика Хобсбаума: «Для 80% человечества Средневековье вдруг окончилось в 1950-х»[9].

Юрий Мухамедович (по паспорту; традиционное имя Муса бытовало до поры только в семье) с готовностью признает, что в ранние годы был искренним сталинистом. Тогда Сталин олицетворял для него громадный скачок к современной жизни в великой победоносной стране. Разочарование наступило в начале 1960-х, когда молодой прокурор Шанибов обнаружил в архиве дело с доносами соседей на его семью. Это личное переживание вполне в русле рефлексии растущих советских элит тех лет, которые искали пути преодолеть воспоминания о терроре и судьбе родителей, сохраняя при этом верность советскому государству. Под искренне воспринимавшимися лозунгами возрождения ленинских норм и социалистической законности советская правящая элита и ее молодая поросль оставляли позади харизматическую диктатуру времен революционной модернизации и переходили на новый этап предсказуемой бюрократической нормализации.

Однако нормализация очень скоро выявила и типично бюрократические патологии кумовства, местничества, снисходительного отношения к неэффективности, прикрываемого лицемерно помпезной риторикой и бухгалтерскими приписками. На постах прокурора и комсомольского работника молодой Шанибов пытался бороться против того, что становилось сущностью обновленного режима. Тут его карьерный рост и прекратился с переводом в преподаватели, где он застрянет надолго. Мы же посмотрим, какие структурные сдвиги тем временем подготовили Шанибову трибуну вождя горских народов.

***

Распыление и ведомственная сегментация советского государства в годы «застоя» протекало весьма комфортно. Однако это воспринималось многими с глубокой тревогой, если не с отвращением, на всех уровнях громадной системы, которой теперь управляла стареющая бюрократическая олигархия. Командная экономика должна быть командной. В вождистской системе динамизм и управляемость обеспечивает воля вождя. В противном случае должно появиться что-то другое. Быть может, в порядке эксперимента допущение рыночных стимулов и соревновательности? Но об этом говорить вслух после 1968 года стало небезопасно. Одним из первых эту проблему ясно диагностировал Андрей Амальрик, талантливый стихийный социолог, вытесненный в диссидентство, а затем в эмиграцию. В написанном в 1969 году самиздатском памфлете «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?» Амальрик доказывал, что подавление всякой публичной дискуссии в СССР лишило правящий слой рациональной оценки положения дел и предложения политических альтернатив[10]. Много позднее американский политолог Валери Банс афористично сформулировала дилемму, вставшую перед Москвой после 1968 года: «Глубокие реформы сделались столь же необходимы, насколько и политически невозможны»[11].

Питер Эванс, изучавший процессы экономического развития в странах «третьего мира», в 1980-х писал о преодолении модернизационных диктатур и демократизации в Южной Корее и Бразилии, а вовсе не в СССР. Тем не менее его классовая теория лучше множества других применима к анализу дилемм позднего советского общества. Эванс заметил, что все успешные государства ускоренного развития (developmental states) со временем накапливают внутри себя три вида социально-политического давления, ведущего к их «самодемонтажу»[12].

В первую очередь это сами управленческие элиты, которые начинают тяготиться бешеными нагрузками и непредсказуемостью своего личного положения в условиях авторитарного модернизационного рывка. Капитанам индустрии хочется стать ее хозяевами, насладиться плодами своих достижений и положения, сплотить собственный класс и затем передать дело по наследству. Контролируемая либерализация политической сферы и приватизация индустриальных гигантов составляют генеральную линию подобного директорского корпуса на пути к капиталистической власти. Напомню, это писалось до распада СССР и по поводу южнокорейских «Хёндэ» и «Самсунга», а не «Газпрома» и «АвтоВАЗа».

Во-вторых, промышленные рабочие снизу начинают оказывать давление, направленное на улучшение условий труда и зарплат, как только с завершением демографического перехода иссякает приток в индустриальный сектор дешевого труда женщин и недавних крестьян[13]. Сами по себе требования рабочих не идут далее экономического тред-юнионизма, о чем хорошо знал в свое время еще Ленин. Горькая ирония в том, что в позднем СССР даже остатки доставшейся по наследству от большевиков идеологии и политической практики не допускали никакой легальной самоорганизации рабочего класса. Если же профсоюзам не дозволяется совершать организованные коллективные действия ради повышения реальных зарплат, то самим рабочим остается исподволь понижать затраты своего труда. Стихийные забастовки все же происходили, но в этом был серьезный риск. Бракоделие, прогулы и простои, пьянство, мелкое воровство с предприятия — любимые мишени советской сатиры — сделались основной и по факту победной стратегией советских низкоквалифицированных пролетариев. Вот что стояло за пресловутой поговоркой «Они притворяются, что нам платят, а мы — что работаем». За пределами особого надзора и материальных стимулов военно-промышленного комплекса советские управленцы и местное партийное руководство мало что могли поделать с этой хронической ситуацией. В начале 1980-х гулял угрожающий стишок: «Ну, а если станет больше, будет то, что было в Польше» — имелся в виду независимый профсоюз по типу «Солидарности». Приходилось терпеть и как-то сглаживать последствия снижения производительности труда. В западном контексте философ Герберт Маркузе называл нечто подобное «репрессивной терпимостью»[14].

Наконец, третьим источником давления становятся средние слои специалистов: инженеров, ученых, преподавателей, врачей, журналистов и всевозможной творческой интеллигенции. Их численность и значение в социальном и экономическом воспроизводстве быстро растут по мере модернизации страны. Как только высшая управленческая олигархия в силу собственных интересов и интересов бесперебойного производства вынужденно ограничивает действия репрессивных органов, средние слои начинают все более открыто стремиться к профессиональной автономии и признанию собственного статуса. Специалисты, в идеале признаваемые лишь признанными собратьями по профессии, требуют ценить свое мнение и квалифицированный труд. Отсюда недалеко до непосредственно политических требований участия в принятии решений и избрания на руководящие посты. Данный политический вектор стремится к демократизации. Однако реализация политического вектора интеллигенции где угодно в мире всегда нуждалась в идейно-политическом блоке с гораздо более многочисленными нижними классами, или попросту — с «народом».

Идея Народа как суверена современной государственности впервые становится конституционным и конституирующим принципом в 1776 году в США и после 1789 года во Франции. Тем самым была прервана длительная историческая традиция социальной иерархии аграрных обществ с ее ярко выраженным неравенством наследственных рангов. Волна европейских революций 1848 года заставила считаться с необратимостью произошедшей модернизации политики всех, включая новых консерваторов — канцлера Бисмарка, императора Франца-Иосифа и царя Александра II[15]. Из революций 1848 года возникли две соперничающие программы мобилизации народа: национализм и социализм. Первым во имя стабилизации и легитимации государственной власти в XIX веке стал широко использоваться национализм. Затем мировые войны ХХ века, политически подготовленные самим процессом национализации «великих держав», находящихся в центре миросистемы, заставили в какой-то мере принять и социалистические требования[16].

В Российской империи и СССР последовательность, однако, оказалась другой. Большевики как верные марксисты до 1917 года были противниками национализма. Но в ходе гражданской войны Ленин быстро понял, что национализм «отсталых народов» (тех же кавказских горцев) надо привлекать на свою сторону, пока им не воспользовались «буржуазные» противники. Большевикам это удалось парадоксальным образом именно в силу их интернационализма, централизованной наднациональной организации, пронизанной ультрамодернистской романтизацией технологического прогресса. По емкому выражению американского политолога Стивена Хэнсона, ленинисты изобрели гибридную форму власти, которую не мог бы вообразить сам Макс Вебер, — харизматическую бюрократию[17].

И вот пятьдесят лет спустя, к 1968 году, Советский Союз становится зрелой военно-индустриальной сверхдержавой, в которой непоколебимо главенствует бюрократическая олигархия, уже начисто лишившаяся революционной харизмы. Тем временем капиталистический Запад вопреки всем идеологическим ожиданиям процветает и щедро предоставляет своим пролетариям потребительские блага в рамках социал-демократических или кейнсианских реформ и фордистского режима регуляции. При такой прекрасной жизни кому захочется попытать удачи в войне, тем более атомной?

Рискуя нарваться на обвинения в технологическом детерминизме, все-таки не могу не заметить, что парики и камзолы офицеров абсолютистских монархий — это внешнее и показное, пусть и показательное. Офицеры появились на заре модерна, потому что возникли новые регулярные армии с огнестрельным оружием. Европейский модерн есть по сути множественные последствия пороховой революции в военном деле. В таком случае постмодерн есть множественные последствия изобретения атомного оружия.

Войны между великими державами, владевшими атомным оружием, выглядели гарантированно самоубийственными. Конвергенция двух систем делается тем более привлекательной идеей по обе стороны «железного занавеса». Хотя в условиях советской идеологической цензуры слово «конвергенция» звучало подозрительно, тем не менее оно приобрело довольно широкий оборот в столичных технократических кругах СССР и даже проникало в провинциальные города, например в Ставрополь, где по соседству с Шанибовым жил и делал карьеру пока мало кому известный Михаил Горбачев. Почетный компромисс двух идеологических систем, закрепляющий состояние мира и процветания и притом снимающий множество идеологических ограничений с обеих сторон, выглядел еще более привлекательно для значительной массы интеллигенции. В начале 1960-х, на пике всеобщего оптимизма (вспомните иконографические улыбки Гагарина и Джека Кеннеди), конвергенция выглядела для многих думающих людей, занимавших определенное положение в обществе, логическим венцом истории. Но затем с обеих сторон грянули молодежные протесты 1968 года, еще более полные надежд и оптимизма. Это как раз и доказывает, что конвергенция в самом деле происходила.

В биологии термином «конвергенция» описывается появление в совершенно разных линиях эволюции аналогичных адаптаций к сходной среде обитания, как например форма тела у стремительно плавающих дельфинов, акул и пингвинов. За громко провозглашаемыми политическими отличиями между США и СССР проступало множество приобретенных сходств. Обе сверхдержавы второй половины ХХ века стремились приписать исключительно себе победу над фашизмом и установление мира; обе с облегчением оставили позади и предпочли забыть свои страхи и бедствия 1930-х; обе с гордостью считали достижение послевоенной стабильности и благосостояния подтверждением разумности своих политических систем, все более руководствующихся научными методами управления. На самом деле в ходе двух мировых войн и межвоенного экономического рывка обе сверхдержавы создали гигантские бюрократические иерархии мобилизационного планирования (включая крупные капиталистические корпорации в США и множество ведомств в СССР), которые после 1945 года отнюдь не сократились, а продолжали наращиваться. Но теперь оправданием беспрецедентного роста госбюджетов и инвестиций служили наряду с гонкой вооружений также исторически беспрецедентный рост научно-образовательных организаций (численность ученых, преподавателей, и особенно студентов в послевоенные годы росла едва не по экспоненте) и, главное, — массового потребления новых средних классов образованных специалистов. При этом обе сверхдержавы провозглашали себя маяками мирового прогресса, готовыми делиться своими версиями модернизации с остальным человечеством.

США первыми почти нечаянно угодили в вязкую и бесперспективную войну на мировой периферии, пытаясь защитить от национально-коммунистических партизан своих клиентов-модернизаторов в Южном Вьетнаме. В следующем десятилетии СССР повторит в Афганистане и ряде стран Африки ту же нечаянную ошибку, на самом деле подготовленную идеологическими и геополитическими представлениями «холодной войны». Периферийные войны, непосредственно отдававшиеся в центре, вызвали множественную эскалацию издержек — политических, финансовых, людских и в особенности моральных. Во второй половине ХХ века по обе стороны «железного занавеса» уже мало кто был готов воевать и тем более умирать за идею. Сказался колоссальный успех послевоенного умиротворения обществ с обеих сторон.

Первой, почти автоматической реакцией и Вашингтона, и Москвы стало ранее прекрасно срабатывавшее дальнейшее увеличение инвестиций одновременно в военно-промышленный комплекс и гражданский сектор, в образование, массовое потребление и международную помощь. Однако сочетание «пушек и масла» вскоре привело к перенапряжению даже бюджетов сверхдержав — тем более, что войны более не воспринимались людьми в качестве законного оправдания материальных трудностей. Вашингтон, первым обнаруживший у себя признаки нарастающего кризиса, ответил упреждающими обещаниями внутренних реформ и поиском путей к разрядке международной напряженности — причем сделал это от лица столь неубедительного реформатора, как жуликоватый циник Ричард Никсон. Москва со временем ответит гораздо более воодушевляющим романтиком Горбачевым, хотя и он вскоре сделается неубедительным перед лицом возникающих проблем.

Далее события развивались по хорошо известной из истории последовательности кризисных реформ, оборачивающихся революционной ситуацией[18]. Элиты начинают дробиться на фракции по двум измерениям: «мягкие» адаптационные реформисты против «жестких» сторонников устоев, плюс «централисты» против всевозможных «локалистов». Расколы в правящих элитах вызывают активизацию интеллигенции, причем со всех сторон (что редко замечается прогрессивными современниками). В отсутствие легких решений и авторитетных концентраций власти нарастает градус и публичность дебатов, которые захватывают уже и ранее в целом пассивное общество. Ощущение кризиса и тупика вызывает появление все более радикальных требований и «неформальных» движений, стремящихся мобилизовать массовую поддержку и одновременно воздействовать на официальных политиков в ту или иную сторону.

Политическая мобилизация масс происходит на основе двух программ — социальной справедливости и национализма в самом общем толковании. При этом обе программы могут по обстоятельствам причудливо сочетаться и приниматься как прогрессивными, так и реакционными силами. Первая, более универсалистская, программа предлагает широкое социальное перераспределение, направляемое и финансируемое государством, которое берется под демократический контроль «всеми и ради всех». Легитимирующим принципом и главным действующим лицом здесь выступает обобщающее понятие «народ» (в единственном числе). Но госбюджет и без того перенапряжен, поэтому предлагаются дальнейшие налоговые изъятия вплоть до централистской национализации средств крупных экономических концентраций, будь то капиталистические монополии или более богатые ресурсами сектора и территории. В ответ возникает сопротивление уже не только идеологических реакционеров и милитаристов, но и прежде умеренно центристских губернаторов и директоров богатых секторов и территорий. Обеспокоенные перспективой роста перераспределения, они вступают в борьбу, либо продвигая своих политических сторонников в центральном государственном аппарате, либо, если это не удается, угрожая отделением и уходом из-под центрального контроля.

Другая программа мобилизации массовой поддержки как раз и находится в русле сегментации и локализации власти. Национализм в широком смысле предполагает коллективные права всевозможных «народов» (во множественном числе). Отныне это не обязательно этнические народы. Одним из основных последствий 1968 года стала пестрая множественность «народов» или идентичностей: расовых, гендерных, религиозных, субкультурных. Не «народ» как единство низших классов, а «народы» как бесконечно открытый набор статусных групп.

Оказавшись среди множащихся конфликтных требований и источников давления, политический курс США в начале 1970-х и СССР в конце 1980-х начинает выписывать причудливые зигзаги. И здесь сказалось их решающее различие в уровнях богатства и положении в миросистеме. Все-таки есть разница, иметь ли в качестве сателлитов ФРГ и Японию — или Польшу и Монголию. Хотя обе сверхдержавы превратились к моменту кризиса в достаточно похожие бюрократизированные машины, американский мощный «Форд» все-таки вырулил на вираже, где советский полувоенный УАЗик слетел в кювет.

***

Точнее говоря, СССР разобрали на части его собственные элиты во время хаоса и паники, наступивших с 1989 годом. По известной ленинской фразе, «генеральная репетиция» произошла в 1968 году и в ходе последующих мировых сдвигов. Поэтому все и свершилось так ошеломляюще быстро и как бы само собой. Вот где кроются структурные источники и общетеоретическое объяснение странных перевоплощений как советских правящих элит, так и их внутренних оппонентов вроде Мусы Шанибова — маленькой, но показательной частицы в водовороте мировых процессов.

Здесь мы подошли к той громадной роли, которую в наступлении постмодерна сыграли глобализация и неолиберализм. Оба эти явления возникли из последствий 1968 года на Западе в качестве двойной реакции капиталистических элит на мировой кризис, грозивший им утратой контроля над сферой политики и идеологии, чреватой неприемлемыми уступками и дальнейшими экспроприациями.

Напомню, в 1970-е в Великобритании активизируются тред-юнионисты и левое крыло Лейбористской партии; обновленные и омоложенные «еврокоммунисты» в Италии, постфранкистской Испании и даже во Франции показывают впечатляющие результаты на выборах; в ФРГ формируется альтернативная Партия зеленых. Требуется также напомнить, как мощно в 1970-е выступили периферийные элиты «третьего мира»: пятикратное повышение цен на нефть по инициативе ОПЕК; волна национализации иностранных компаний; требование установления «нового экономического порядка» в отношениях Севера и Юга; революции в Латинской Америке, Эфиопии и Иране; победа коммунистических партизан в Индокитае; переворот левых военных в Португалии и радикальная деколонизация в Анголе и Мозамбике, под боком у режимов белых поселенцев Родезии и ЮАР. В сумме эти драматичные события ознаменовали исторический пик социалистических и левонационалистических тенденций, берущих начало в революциях 1848 года.

За пиком, однако, последовал глубокий и длительный провал. Антикапиталистические революции и реформы 1970-х, возникавшие из громадных успехов 1950-х, объективно столкнулись с ситуацией исчерпания лимитов перераспределения прибавочного продукта в капиталистической миросистеме модерна. Наглядно это можно проследить по динамике цен на нефть и другие предметы сырьевого экспорта преимущественно из стран периферии, рухнувших разом в 1980-х[19].

Пик левых проектов вызвал политическую и идейную контрактивизацию капиталистических элит. Отчасти были использованы традиционные методы подрывных операций: подпитка гражданских войн в Анголе, Мозамбике, Афганистане, Камбодже; перевороты в Чили и других странах Латинской Америки. Но это лишь арьергардные действия. Куда более важную роль сыграло главное капиталистическое оружие — инвестиционный бойкот и бегство капиталов. Не случайно в 1970-е плодятся оффшорные зоны, транснациональные корпорации, более не регулируемые национальными правительствами валютные рынки «евродолларов» и «петродолларов». Распространяется бизнес-практика, впоследствии названная аутсорсингом, — вынос производства в страны с дешевой рабочей силой и авторитарными режимами, не допускающими забастовок.

По удачному совпадению и с изрядной долей исторической иронии крупнейшей из подобных стран в начале 1980-х оказался коммунистический Китай. Сегодня также приходится напоминать, что не так уж давно маоистский Китай выглядел куда более фанатичным левацким режимом, чем Северная Корея сегодня. Председатель Мао претендовал на роль нового Сталина, деспотического военно-индустриального модернизатора и одновременно вождя мирового революционного движения. Однако среди мировых последователей маоизма оказались лишь Албания Энвера Ходжи, полпотовская Кампучия, плюс недолговечные левацкие секты на Западе. Уморив голодом десятки миллионов китайских крестьян и едва не поголовно выслав интеллигентов в лагеря перевоспитания, Мао так и не добился превращения Китая в военно-индустриальную сверхдержаву, подобную СССР. Китайский сталинизм к 1970-м оказался на грани краха.

Одним из первых это оценил хитроумный Генри Киссинджер, разглядевший в зашедшем в тупик Китае двойной потенциал: дополнительного геополитического противовеса в борьбе с Вьетнамом и Советским Союзом, а также громадной емкости для выгодного переразмещения промышленных инвестиций из тех стран, где американский и японский капиталы столкнулись с реальной угрозой роста политических издержек и налогового бремени, если не полной национализации.

Наряду с этим на рубеже 1970-х и 1980-х произошел подлинный переворот в официальной идеологии и политике Запада: от классового сотрудничества к конфронтации на внутриполитической арене, от кейнсианского реформизма к консервативному рыночному неолиберализму, от международной разрядки и конвергенции к новой «холодной войне» против советской «империи зла». Срывались регуляционные механизмы и ограничители, некогда выстроенные национальными правительствами стран Запада в период Великой депрессии и послевоенного восстановления. Перед лицом угрожающего полевения стольких правительств в 1970-е капитал пробивал себе запасные выходы в свободное глобальное пространство.

Тем временем все больше стран попадают в ловушку внешнего долга, вдруг оказавшегося непосильным. В 1970-е горячая масса нефтедолларов, ищущих вложения, вкупе с панически щедрой перед лицом кризиса эмиссией долларов и других ведущих валют вызвали понижение мировых банковских ставок. Набирая соблазнительно дешевые тогда кредиты, политики различных стран мира — от Мексики до Египта и Польши с Югославией — рассчитывали пережить последствия народных выступлений 1968 года путем немедленного увеличения субсидий и — в более долгосрочном плане — формирования основ новых индустриальных отраслей. Надежды на экономическое развитие в долг столкнулись с нехваткой рынков сбыта — ведь собственной электроникой и автопромом бросились одновременно обзаводиться Бразилия, Югославия, шахский Иран, Турция и (в итоге единственный действительно успешный пример) Южная Корея.

В своей борьбе с инфляцией 1970-х американская администрация Картера, и уже в полной мере администрация Рейгана после 1980 года, совершила крутой поворот к монетаристской политике и наращиванию учетных ставок. Как теперь видно из ставших доступными документов Федеральной резервной системы США, в Вашингтоне тогда гораздо больше беспокоились о внутриполитическом рейтинге, чем о международных последствиях. Хотя сознательного заговора империалистов тут не обнаруживается, причины эпидемии долговых кризисов 1989-х были заложены в самой структуре капиталистической миросистемы и центральной роли доллара США. Фидель Кастро призвал было ко всеобщей забастовке стран-должников, однако, учитывая, кому и сколько задолжал сам Остров Свободы, едва ли удивляет, что даже в Москве призывы кубинского вождя проигнорировали. Сам же СССР начнет стремительно набирать долги только во второй половине 1980-х, с резким падением цен на нефть и бездумной раздачей перестроечных обещаний[20]. Одна за другой страны-должники были вынуждены искать пути в Международный валютный фонд. Показательно, что соглашения о предоставлении средств МВФ, прежде умещавшиеся, как правило, на 3—5 страничках, теперь вырастают до 50 и более страниц за счет различных условий и обязательств правительств-должников по сокращению расходов и структурным реформам[21]. С этого времени и по сей день бюджетная политика абсолютного большинства стран будет определяться соображениями жесткой экономии (английским знаковым словом austerity) и мерами по привлечению ставшего весьма привередливым иностранного капитала.

На фоне исторического возобновления глобализации капитала к статусу неоспоримой гегемонии взлетает идеология неолиберализма. Приставка нео- здесь вполне уместна, поскольку происходило возвращение капитализма к его изначально космополитической форме времен Ротшильдов и даже более ранних генуэзских банкиров и голландских купцов[22]. Более лукаво в контексте наших дней выглядит использование слова «либерализм», которым во времена Адама Смита и британских фритредеров XIX века обозначалось революционное движение промышленной буржуазии против аристократических монополий. Неолиберализм же означал консервативный ответ на проекты поколения 1968 годов, один за другим приходившие в замешательство от столкновения с реальностью капиталистической миросистемы.

***

Впрочем, не везде все происходило так прямолинейно. В советском блоке государств после всплеска энтузиазма 1960-х сложилась патовая ситуация: правящая бюрократия никак не могла восстановить свою моральную гегемонию, а интеллигенция не могла сформулировать и донести до масс убедительного проекта контргегемонии. Оставались паллиативные меры ограниченного преследования диссидентов и в целом предотвращения смычки интеллигенции с народным большинством. Постепенное повышение зарплат и предоставление материальных благ рядовым рабочим лишь отчасти поддерживало их веру в существующий порядок, при этом порождая все новые издержки бюджета. Тем более множило издержки и деморализовало общество и саму власть негласно терпимое отношение к падению трудовой дисциплины. Использование антисемитизма и консервативно-популистского отвращения ко всем прочим отщепенцам, «абстракцистам и пидорасам» ограничивалось официальной идеологией и ее стражами. Ревнители советских устоев совершенно справедливо опасались пробудить русский великодержавный национализм и спровоцировать выступления остальных народов СССР. Не менее прозорливо, но и трусливо-близоруко они стремились заглушить всякие эмоциональные порывы, даже лояльно-патриотические и полные социалистического энтузиазма. Это прекрасно видно на примере доцента Юрия Шанибова с его идеями студенческого самоуправления как школы социалистической демократии.

Патовая ситуация порождает динамику радикализации. Давление ищет выхода и до поры находит хотя бы символическую компенсацию в осмеянии и переворачивании с ног на голову официозных икон. В пику социалистическому реализму и идейности в искусстве — тот же абстракционизм, абсурдизм, соцарт, из которых затем вырастет постмодернизм. В пику интернационализму — национализм, почвенничество, поиски духовных истоков. Молодые экономисты 1980-х начинают зачитываться работами Карла Поппера и Фридриха Хайека, откуда возникает культ Маргарет Тэтчер и даже Пиночета.

Постмодерн пронизан иронией, удельный вес которой в позднейшей траектории СССР просто зашкаливает. Анархичное отрицание официозных авторитетов подорвало геокультуру модерна, и это выглядело здорово! Осмеянию и отрицанию подвергся бюрократический модернизм Большого Государства. Но с провалом анархо-футуристических альтернатив что еще могло прийти на смену Большому Государству, если не этнический сепаратизм и рыночный неолиберализм?

В случае с распадом СССР главная ирония видится в том, что национальная суверенизация бывших республик в большинстве случаев обеспечила подавление демократизации, а коррупционная инсайдерская приватизация под прикрытием неолиберальных реформ задала огромный уровень неравенства. Глобализация помогла новым/старым элитам догнать и перегнать западные стандарты элитного потребления, а также обеспечила отмывание денег и пути к эмиграции в случае периодически возникающей необходимости, поскольку новые политические режимы оказались довольно брутальны и притом нестабильны.

Могло ли быть иначе? У истории всегда находятся другие пути, хотя результат редко оказывается совершенно иным. Задолго до перестройки, еще в 1968 году, американский социолог Иммануил Валлерстайн предсказывал, что у следующего поколения советских реформаторов может быть только одна успешная цель — интеграция Советского Союза в клуб капиталистических стран Европы на почетных условиях[23]. В этом случае глобализация имела бы другую геополитическую форму — соперничающих экономических блоков США с Китаем против Европы и СССР/России. Этому сценарию, помимо наивности Михаила Горбачева, серьезно препятствовали институциональная сложность Советского Союза с его национальными республиками и иерархией индустриальных ведомств, но главным барьером было геополитическое соперничество с Америкой. На этом фоне организационная простота, самоизоляция и бедность Китая выглядели преимуществами. И тем не менее достаточно реалистична была вероятность, что Советский Союз стал бы для Германии и Франции гигантским источником ресурсов и рынком сбыта. Конечно, в отличие от Китая, Советский Союз был индустриальной сверхдержавой с мощной современной армией и образованным населением. Но именно это удачно соответствовало экономическим, геополитическим и социокультурным притязаниям Европы 1970—1980-х. Если Китай смог стать одним из маховиков глобализации, сохраняя у власти коммунистическую партию, почему этого не мог Советский Союз? Вопрос не риторический, а требующий серьезного анализа и обсуждения. Состоялось бы в таком случае неолиберальное возрождение англо-американской гегемонии? Что могло бы организовывать капитализм сегодня? Распалась бы, к примеру, Югославия и как выглядел бы Ближний Восток? Что мы тогда считали бы состоянием постмодерна? Однако уже в июне 1991 года, глядя на распад СССР, Валлерстайн дал другой прогноз: «Эта дорога приведет [сторонников перемен], по крайней мере, большинство из них, не в обетованные земли Северной Америки, а в суровые реалии Америки Южной, а может быть, и куда-то похуже»[24].

Что остается нам от 1968-го? По меньшей мере точная точка отсчета окружающей нас «постсовременности», от которой следует наносить на карту события, социальные силы и политические проекты актуальной истории. Аналитически важны для исследования как реальные, так и иллюзорные цели, обернувшиеся разочарованиями. В нашем регионе мира особо необходимо осознать, что 1989-й в Восточной Европе стал прямым продолжением 1968-го. Сегодня мы живем посреди последствий краха революционной ситуации, которая, судя по всему, не могла иметь положительного результата в пределах капиталистической миросистемы. И тем не менее произошли какие-то глубинные сдвиги, что подтверждается сохранением 1968-го в моде, эстетике, искусстве, в повседневных ценностях, в изменившемся характере коммуникации и, не в последнюю очередь, в активности множества социальных движений. Почему все это актуально? Хотя бы потому, что история явно не кончается.

[1] Hobsbawm E. The Age of Extremes: A History of the World, 1914—1991. New York, 1991. Р. 178.

[2] Элиас Н. Придворное общество. Исследования по социологии короля и придворной аристократии. М.: Языки славянской культуры, 2002.

[3] Collins R. Social Movements and the Focus of Emotional Attention // Goodwin J., Jasper J.M., Polletta F. (Eds.). Passionate Politics. Chicago, 2001. Р. 27—44.

[4] Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV—XVIII вв.: В 3 т. М.: Прогресс, 1986, 1988, 1992.

[5] Suri J. Power and Protest: Global Revolution and the Rise of Detente. Cambridge: Harvard University Press, 2009.

[6] Kotkin S. Armageddon Averted: The Soviet Collapse 1970—2000. Oxford; New York: Oxford University Press, 2008.

[7] Скотт Д. Благими намерениями государства. Почему и как проваливались проекты улучшения человеческой жизни. М.: Университетская книга, 2011.

[8] Дерлугьян Г.М. Адепт Бурдьё на Кавказе: эскизы к биографии в миросистемной перспективе. М.: Территория будущего, 2010.

[9] Hobsbawm E. Op. cit. Р. 288.

[10] Амальрик А. Просуществует ли Советский Союз до 1984 года? (www.vehi.net/politika/amalrik.html).

[11] Bunce V. Subversive Institutions: The Design and Destruction of Socialism and the State. Cambridge, 1998. Р. 37.

[12] Evans Р. Embedded Autonomy: States and Industrial Transformation. Princeton, 1995.

[13] Silver B. Forces of Labor: Workers’ Movements and Globalization since 1870. New York, 2003.

[14] Moore B.Jr., Marcuse H., Wolff R.P. A Critique of Pure Tolerance. New York, 1965.

[15] О конфликтах, произведших в итоге классическое либеральное государство, писал Иммануил Валлерстайн: Валлерстайн И. Мир-система модерна. Т. 4: Триумф центристского либерализма. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2016.

[16] Только что появился русский перевод ставшего уже классическим труда: Манн М. Источники социальной власти. Т. 2: Становлениеклассов и наций-государств, 1760—1914. М.: Дело, 2018.

[17] Hanson S. Time and Revolution: Marxism and the Design of Soviet Institutions. Chapel Hill, 1997.

[18] Голдстоун Д.А. Революции. Очень краткое введение. М.: Издательство Института Гайдара, 2015.

[19] Ергин Д. Добыча: всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть. М.: Альпина Паблишер, 2011.

[20] Гайдар Е.Т. Гибель империи: уроки для современной России. М.: РОССПЭН, 2006.

[21] Babb S. Behind the Development Banks: Washington Politics, World Poverty, and the Wealth of Nations. Chicago: University of Chicago Press, 2009.

[22] Арриги Д. Долгий двадцатый век: деньги, власть и истоки нашего времени. М.: Территория будущего, 2007.

[23] Подробнее см.: Дерлугьян Г.М. Чем коммунизм был // Валлерстайн И., Коллинз Р., Манн М., Дерлугьян Г., Калхун К. Есть ли будущее у капитализма? М.: Издательство Института Гайдара, 2017.

[24] Валлерстайн И., Арриги Д., Хопкинс Т. 1989-й как продолжение 1968-го // Неприкосновенный запас. 2008. № 4(60). С. 18.

Африканский Крокодил: куда новый лидер поведет Зимбабве

Оппозиция не признает итоги выборов в Зимбабве

Александр Братерский

Эммерсон Мнангагва — бывший соратник, а затем противник многолетнего авторитарного лидера Зимбабве Роберта Мугабе — одержал победу на президентских выборах. Его главный соперник — Нельсон Чамиза — не признал результаты, что ставит страну на грань нового конфликта. Это осложняет позиции Мнангагвы, которому предстоит проводить реформы в стране, находящейся в состоянии экономического коллапса.

За кандидатуру Эммерсона Мнангагвы проголосовали более 2,46 млн избирателей Зимбабве, в то время как его соперник — лидер оппозиции, священник и юрист Нельсон Чамиза — заручился поддержкой чуть более 2 млн человек. Подсчет голосов занял четыре дня, однако, несмотря на мечты оппозиции, второго тура не будет.

Выборы стали первыми после ухода со своего поста 90-летнего Роберта Мугабе, который правил Зимбабве на протяжении многих лет. В последние годы режим Мугабе превратился в откровенную диктатуру, а сам президент начал мешать даже ближайшим соратникам. Весной Мугабе был свергнут при поддержке военных и руководства собственной партии, которая выдвинула своим лидером Мнангагву.

Стоит отметить, движимый неприязнью к своему оппоненту, Мугабе заявил, что поддержит на выборах главного соперника Мнангагвы — представителя оппозиционной партии «Движение за демократические перемены», которое возглавляет Чамиза.

Мугабе объяснил, что после того как по вине правящей партии оказался в таком положении, он не может поддерживать ее кандидатов. Он даже заявил, что ему импонируют выступления Чамизы и он будет рад встретиться с ним, если тот победит.

Впрочем, Мугабе дипломатично отметил накануне выборов, что желает «всего хорошего» любому победителю.

Выборная кампания проходила в сложных условиях. В конце июня на стадионе в VIP-секторе, где выступал на тот момент исполняющий обязанности президента Эммерсон Мнангагва, произошел взрыв, передает Reuters. Инцидент произошел, когда глава государства сходил с трибуны после выступления. В результате покушения пострадали 50 человек, в том числе травму ноги получил вице-президент страны Кембо Мохади. Также легкие ранения получили экс-министр обороны страны Константино Чивенга с супругой.

Президент «второй республики»

После оглашения результатов Мнангагва выступил с примиренческой речью, назвав себя президентом «второй республики». «Мы можем быть разделены в своих политических предпочтениях, но нас объединяет мечта. Это новое начало, давайте объединим наши усилия, чтобы построить новое Зимбабве для всех», — сказал тогда он.

Мнангагва также заявил, что гражданам страны необходимо проявить терпение и спокойствие во время подведения окончательных итогов выборов главы государства. «Мы все должны продемонстрировать терпение и зрелость», — написал Мнангагва в социальных сетях.

Однако его главный оппонент Чамиза не признал результаты выборов, заявив, что обнародованные результаты являются «фальшивыми».

Эксперты отмечают, что неприятие результатов выборов со стороны оппозиции может привести к гражданскому противостоянию в Зимбабве. В некоторых частях города оппозиционные активисты, недовольные результатами выборов, вступили в вооруженное противостояние с военными, несколько человек были убиты.

В МИД России сразу после выборов выразили обеспокоенность «провокационными действиями представителей зимбабвийской оппозиции, приведшими к человеческим жертвам», и призвали стороны действовать в рамках конституции.

Несмотря на то, что Мнангагва — экс-силовик по прозвищу «Крокодил», открестился от наследия авторитарного президента, он полностью не порвал с прошлым политической системы страны.

У власти в Зимбамбве по-прежнему находится «руководящая и направляющая» сила режима Мугабе партия Zanu-PF (Африканский национальный союз Зимбабве — Патриотический фронт). При этом руководство партии тактически отмежевалось от Мугабе и считает, что это даст возможность сохранить свою власть при новом президенте.

Став главой государства, Мнангава должен будет предложить пути для выхода из тяжелой экономической ситуации. Одному 75-летнему президенту сделать это будет тяжело, и экономические реформы будут проводиться командой из молодых технократов, которых не так много среди нынешнего руководства страны.

При этом действовать надо без промедления — экономика богатой ресурсами страны на грани коллапса. Как отмечает издание The Washington Post, для улучшения экономической ситуации руководству страны необходимо добиться снятия экономических санкций, которые были введены ЕС и США против нескольких ключевых лиц правительства Мугабе и правящей партии Zanu-PF.

Чтобы это произошло, руководство страны должно убедить мировую общественность, что выборы в стране прошли демократически.

Как отмечает дипломатический корреспондент британского издания The Guardian Патрик Винтур, прошедшие выборы посетило большое число наблюдателей, среди которых — сенатор от американского штата Аризона Джеф Флейк, бывший дипломат Эндрю Янг, представители ЕС.

Улучшение обстановки в Зимбабве выгодно и России, где эту богатую природными ископаемыми страну считают перспективной для инвестиций. Президент РФ Владимир Путин уже успел пообщаться с лидером Зимбабве в кулуарах саммита БРИКС в ЮАР, однако завоевать серьезные экономические позиции в этой стране Москве будет тяжело — главный инвестор в Зимбабве сегодня Китай, и руководство этой африканской страны опирается на поддержку Пекина.

Китайские проекты в Зимбабве оцениваются приблизительно в $1 млрд. Западная пресса обвиняла Пекин в том, что он способствовал отстранению Мугабе. Переворот произошел почти сразу после визита главы минобороны африканской страны генерала Чивенги в столицу КНР. Именно он был одним из главных участников заговора против Мугабе.

ПАГУБНЫЙ КОНСЕРВАТИЗМ

Недавно от одного из крупнейших ледников Гренландии откололся гигантский айсберг.

За каких-нибудь полчаса в Атлантический океан попала ледяная глыба общей протяженностью около 6,5 км. Эксперты утверждают, что это прямое следствие глобального потепления, чреватого для человечества фатальными последствиями.

Тают не только гренландские ледники, аналогичные процессы происходят и в Арктике, и в Антарктике. Все тоньше становятся ледяные «шапки» земных полюсов. В результате повышается уровень Мирового океана. Подсчитано, что под водой в ближайшем обозримом будущем могут оказаться территории, на которых проживает более миллиарда человек.

Во многом люди сами приближают конец света. Сжигая нефть, газ, уголь, человечество насыщает земную атмосферу углекислым газом, усиливающим парниковый эффект. Не пора ли наконец взяться за ум и попробовать избежать самоистребления?

Давно пора, считают сторонники экологически чистой энергетики, использующей вместо традиционного минерального топлива возобновляемые источники энергии (ВИЭ), главным образом солнце и ветер.

Около 130 ведущих корпораций мира планируют полностью перейти на использование экологически чистых ВИЭ, что выяснилось на международном конгрессе «Возобновляемая энергетика - XXI век: энергетическая и экономическая эффективность», состоявшемся недавно в Москве.

Участникам конгресса был представлен мировой отчет по возобновляемым источникам энергии, подготовленный экспертами международного агентства REN21. Исследователи пришли к выводу, что идея развития энергетики, основанной на использовании ВИЭ, овладела научным сообществом и правительствами многих стран. Особенно отличился Китай: в прошлом году по сравнению с 2016-м власти Поднебесной на треть увеличили инвестиции в энергетику ВИЭ, в основном использующую солнечное излучение и силу ветра.

Впечатляющих успехов в развитии альтернативной энергетики добились в Индии, Мексике, ЮАР, Ирландии, Германии и во многих других странах.

Выступившая на конгрессе заместитель гендиректора по международной энергетической политике министерства экономики и энергетики ФРГ Урсула Борак сообщила, что в прошлом году доля ВИЭ в немецкой генерации электроэнергии достигла 36%. По словам г-жи Борак, тенденция доказывает, что задача довести долю возобновляемых источников в немецкой энергосистеме до 82-95% вполне решаема.

Модернизация технологий привела к тому, что стоимость фотогальванических панелей и ветроустановок методично сокращается, повышая эффективность такого рода источников энергии. Все больше корпораций планируют полностью перейти на ВИЭ. Кое-кто уже перешел от слов к делу.

Например, крупная французская энергетическая компания Engie продала угольные и газовые активы стоимостью 15 млрд евро и к концу нынешнего года намеревается инвестировать 22 млрд евро в энергетику ВИЭ.

Россия вроде бы тоже интересуется ВИЭ. Однако интерес этот носит преимущественно абстрактный характер. «Мы не гонимся за объемом мощности, это не является основной задачей в России. И понятно почему: у нас есть традиционные источники энергии, они пока более дешевы и для наших потребителей являются более эффективными», - объясняет первый замминистра энергетики РФ Алексей Текслер.

Более чем странно! Как можно всерьез толковать о более высокой эффективности традиционной энергетики, если ее не с чем сравнить?

Эксперты едины в своем мнении: энергетика, основанная на использовании ВИЭ, в России практически не развивается. Власти по-прежнему полагаются на природную кладовую. Но ведь ее запасы небесконечны.

Пребывая в ничем не оправданной эйфории, власти РФ, похоже, совершенно не задумываются о пагубных последствиях сжигания на ТЭЦ минерального топлива. После нас хоть потоп - примерно так они, по-видимому, рассуждают.

Подобный консерватизм, нежелание или неумение заглянуть в завтрашний день могут дорого всем нам обойтись.

Георгий Палашевский

Антон Инюцын: «На долю стран БРИКС приходится почти 40% общемирового потребления энергоресурсов».

Заместитель Министра энергетики Российской Федерации Антон Инюцын в интервью телеканалу РБК рассказал о сотрудничестве со странами БРИКС и его значимости в обеспечении глобального устойчивого энергетического развития.

«Страны БРИКС являются одними из самых крупнейших экспортеров, производителей энергоресурсов и потребителей. На долю стран БРИКС приходится почти 40% общемирового потребления энергоресурсов», - отметил замминистра.

По его словам, в странах БРИКС огромное внимание уделяется инвестициям в различные энергетические проекты, в частности, в возобновляемые источники энергии. «Многие страны ставят перед собой задачу сделать свой топливно-энергетический баланс более экологичным. Китайцы поставили себе задачу к 2030 году нарастить до 25% долю ВИЭ, газовой генерации и атомной генерации, в Индии - увеличить к 2022 году долю возобновляемых источников до 15 %», - пояснил Антон Инюцын, отметив, что в России один из самых экологически чистых энергобалансов.

Антон Инюцын также рассказал о создании платформы энергетических исследований стран БРИКС. «Несколько лет мы с партнерами искали гибкую форму взаимодействия, где нет четкой привязки к какой-то структуре, где нет жестких правил участия, где нет обязательств по финансированию», - сказал он.

Замминистра добавил, что на сегодняшний день договорились о том, что каждая из стран формирует свою собственную часть из экспертов, которые будут принимать участие в работе по созданию энергетической платформы. «Мы уже сделали первый шаг, сформирована группа, куда вошло порядка 40 экспертов по различным направлениям», - сказал он.

Кроме этого, Антон Инюцын отметил, что реализуется достаточно много проектов с партнерами по БРИКС в рамках двустороннего сотрудничества. С Китаем это такие проекты как «Сила Сибири», проект крупнейшего НПЗ и проект Ямал-СПГ, с Индией - это сотрудничество в нефтепереработке, а с Южноафриканской Республикой идет обсуждение проектов на территории их страны в части атомной генерации и газификации.

Комментируя деятельность Нового Банка БРИКС, замминистра отметил, что энергетическим проектам уделяется особое внимание: «По совокупности и доле профинансированных проектов энергетика занимает первое место и составляет порядка 30%».

В заключение интервью Антон Инюцын рассказал о том, что в 2020 году председательство БРИКС перейдет к России.

Саммит Путин — Трамп в Хельсинки прошел, но осадок остался

Перед тем как сказать об осадке, хотел бы отметить наиболее важные итоги этого саммита. Во-первых, никто не ждал от этой встречи никаких прорывов, и считалось (об этом даже заявил Джон Болтон, помощник Трампа по национальной безопасности), что сама встреча — уже успех.

Во-вторых, следует отметить, что пресс-конференция все же дала богатую пищу для размышлений как в среде политиков и специалистов двух стран, так и широкой общественности. В-третьих, президент Трамп сделал ряд заявлений и на пресс-конференции после саммита, и во время своего европейского турне. Эти заявления дают общее представление о том, насколько изменились внешнеполитические взгляды Трампа по сравнению с теми, что он высказывал в ходе избирательной кампании.

Первое: больше всего критики Трамп получил от американских и западных СМИ и политиков. Когда он, по их мнению, отвечал на вопрос о том, кому он больше доверяет — Путину или своим спецслужбам — по вопросу о вмешательстве России в избирательный процесс в США в 2016 году, то не дал однозначного ответа в пользу своих спецслужб.

Мне кажется, что Трамп на самом деле высоко ценит американские спецслужбы. Однако он очень скептически относился и, вероятно, продолжает относиться к их руководителям. И это немудрено. Его опыт работы в Белом доме, бесконечные утечки через представителей этих служб в СМИ, неоднозначное отношение их к расследованию нарушений Хиллари и вовлеченность в стряпание компромата и дезинформации о кандидате в президенты Трампе — все это вызвало у него недоверие к руководителям ведомств, доставшимся ему от Обамы. Которые действовали, по мысли Трампа, скорее политически мотивированно и продемократически, чем профессионально и нейтрально. Неслучайно он очень многих из них уволил.

Есть еще одно обстоятельство, которое подчеркнул Трамп: доводы, приведенные спецслужбами в пользу версии о российском вмешательстве, не представляли собой твердые доказательства. Вот почему объяснения и логика рассуждений Путина по этому поводу оказались для Трампа весьма убедительными.

Таким образом, Трампу следовало отметить во время пресс-конференции, что вопрос, составленный американским журналистом, был некорректно сформулирован. Дело не в том, кому он доверяет. Конечно, он доверяет априори абстрактно своим спецслужбам, но он не идиот и может сравнить предоставленные этими спецслужбами данные и выяснить, что даже его любимые ведомства предоставляют не совсем качественные и убедительные информацию и факты.

Второе. Трамп впервые открыто заявил, что он против "Северного потока — 2", так как американские компании будут бороться за европейские рынки газа, а "Газпром" и Россия являются их конкурентами. Было знаменательно, что на это вполне миролюбиво среагировал российский президент. Да, конкуренция это хорошо. Пусть рынок решит, чьи предложения более выгодны. Но, понимая, что в Европе рынок достаточно емкий как для российского газа, так и для определенной части американского, Путин отметил, что эта конкуренция не должна превращаться в игру с нулевой суммой, когда победитель берет все, а проигравший все теряет. Можно договориться о более эффективном дележе рынков энергоносителей, с тем чтобы обе стороны были в выигрыше.

Третье. Во время встречи, скорее всего, были достигнуты определенные предварительные договоренности по Сирии — в части формы и возможных масштабов присутствия иранских вооруженных сил в этой стране после полного окончания гражданской войны. И здесь, как мне кажется, трудно переоценить роль России в достижении определенного взаимопонимания интересов сторон. Неслучайно перед саммитом осуществили краткосрочные визиты в Москву и Нетаньяху, и представитель духовного лидера Ирана Велаяти. Трампу и Путину предстоит очень сложная и филигранная работа, с тем чтобы при решении этого вопроса были учтены и интересы Израиля, который не хочет иранских военных баз на своей границе, и иранской стороны, несшей на своих плечах все тяготы наземных операций (в лице подразделений Стражей исламской революции и отрядов "Хезболлы", ориентированных на Иран), и интересы сирийских властей. При этом долгосрочные интересы России и США в Сирии и регионе в целом также, естественно, не могут быть проигнорированы.

Четвертое. Следует обратить внимание на еще одно заявление Трампа, которое он сделал во время своего европейского турне, до встречи с Путиным. Отвечая на вопрос, кого он считает противниками Америки, он, к изумлению европейцев и многих американских политиков и журналистов, первым назвал Евросоюз, а затем уже Россию и Китай. Это говорит о том, что старые отношения, когда европейцы говорили: "у нас общие ценности свободы, демократии и прав человека" (но Европа может не платить в полной мере в бюджет НАТО свою долю расходов и может иметь огромный профицит торгового бюджета с США), уходят в прошлое. На ум приходят многолетние отношения между СССР и социалистическим лагерем. Социалистические страны клялись в верности идеям и высоко оценивали ведущую роль КПСС и СССР в мировых делах — и на халяву получали огромные субсидии и на миллиарды энергоносителей. Это означает, что Трамп, видимо, ознакомился с известным высказыванием Дэн Сяопина: если западники начинают говорить о ценностях, свободе, демократии и правах человека, будьте бдительны — они наверняка собираются что-то у вас украсть. Видимо, вооруженный этой мудростью Трамп сказал европейцам: все, хватит, ребята, халява кончилась.

Всем казалось, что после такого саммита Трампа растерзают в Вашингтоне. Истерия либеральных СМИ все еще зашкаливает. Сумасшедшие заявления бывших руководителей спецслужб и демократической прессы о том, что Трамп изменил Америке и Западу в угоду России и Путину, казалось, должны были обвалить рейтинг президента США и заставить его свернуть с избранного пути нормализации отношений двух стран. Однако произошло прямо противоположное. Рейтинг Трампа подскочил до 45% — очень солидный результат для любого президента после почти двух лет в Белом доме. Республиканский электорат консолидировался вокруг главы государства: он имеет 88% поддержки среди сторонников партии. Это дает ему возможность смотреть оптимистически на ожидаемые результаты промежуточных выборов в ноябре этого года.

Не дав остыть политическим страстям, Трамп объявил о приглашении Путина в Вашингтон. Правда, потом, на свежую голову, как он сам, так и его советники решили, что это лучше делать после промежуточных выборов, в 2019 году. Об этом уже заявили американские официальные лица и на это уже дал ответ российский лидер. Во время общения с журналистами на саммите БРИКС в ЮАР он сообщил, что готов встретиться с Трампом — и, в свою очередь, пригласил его в Москву.

Из всего этого можно сделать вывод бессмертными словами вождя мирового пролетариата В. Ленина: "Верной дорогой идете, товарищи".

…Осадок остался, но, вопреки тому, как это обычно бывает, он оказался вполне удобоваримым.

Андраник Мигранян

Президент Маурисио Макри посетил в Кордобе презентацию новой линии пикапов Ниссан аргентинского производства, на которой совместно с министром промышленности Данте Сика, анонсировал новую кредитную линию для сельскохозяйственного оборудования с процентной ставкой 23% сроком на 5 лет, предоставляемой Банком Инвестиций и Внешней Торговли (BICE) и Банком Насьон.

Также было объявлено о прогрессе в переговорах с Секретариатом по торговле Бразилии и Национальным Банком Развития Бразилии (BNDES) по вопросу экспорта аргентинских грузовых автомобилей.

Тема финансирования была центральной для аргентинской Национальной Палаты производителей сельскохозяйственной техники (CAFMA): природные явления усложняли работу, но понижение курса национальной валюты в мае и отсутствие доступа к кредитам оказало большее влияние. Президент СAFMA Рауль Крусианелли подчеркнул, что в нынешних условиях собственные средства компаний могут обеспечить финансирование на 6,9 или 12 месяцев.

На встрече также отметили значительное присутствие предпринимателей из ЮАР на недавней сельскохозяйственной выставке Rural de Palermo, которые выразили заинтересованность в приобретении сельскохозяйственной техники.

«Эль Крониста»

Иран хочет обменивать нефтепродукты на золото с африканскими странами

Поскольку санкции США против Ирана вырисовываются в большом масштабе, Исламская Республика ищет потенциальные решения для поддержания торговли с другими странами. Так высокопоставленный чиновник из Тегерана предлагает обменивать нефтепродукты на золото с Африкой.

По словам представителя Совета по экономическому сотрудничеству между Ираном и Африкой Хасана Хосроверди, банковские проблемы, которые могут возникнуть в результате санкций, скоро могут стать самой серьезной проблемой Ирана в торговле с другими странами.

Хосроверди рассказал, что эту проблему можно решить путем создания бартерных механизмов с другими странами, в том числе с африканскими.

"Африканские страны хотят получать наличные деньги за продукцию, которую они продают другим, но иранские торговцы хотят покупать необходимые им товары через рассрочку", - отметил он на форуме по вопросам торговли между Ираном и Африкой в Тегеране, в котором также приняли участие послы Кении, Алжира, Кот-д'Ивуара, Мавритании и Ганы, как сообщает IRNA.

Чиновник подчеркнул, что использование бартерных схем является наилучшим способом облегчения торговли между Ираном и Африкой, особенно когда возвращаются санкции.

Хосроверди сказал, что одним из ключевых пунктов, в которых Иран был бы особо заинтересован для решения проблем, было бы золото. Другие предметы, добавил он, включали бы мясо и сельскохозяйственную продукцию.

Хосроверди не упомянул с какой конкретно страной Иран собирается торговать своей продукцией в обмен на золото. Тем не менее, Гана - второй по величине экспортер золота в Африке после ЮАР - может стать основной целью реализации подобной схемы.

На основе предыдущих отчетов иранских СМИ, Иран экспортирует в Гану широкий ассортимент нефтепродуктов, включая смолы и различные виды промышленной нефти.

Иран, в основном, покупает золото из ОАЭ и в ЮАР, и в последние годы в средствах массовой информации уже появлялись сообщения о том, что страна активизировала закупки драгоценного металла.

За последние несколько дней, цены на золото выросли до рекордных уровней на иранском рынке. По данным СМИ, каждая контрольная золотая монета "Emami", которая имеет коэффициент чистоты 90 процентов и весит 8,13 грамма, по итогам торгов в понедельник была оценена по новому рекордному максимуму выше 47 000 000 риалов (394 долларов США при курсе одного доллара на уровне 119 000 риалов).

Центральный банк Ирана (CBI) разработал ряд механизмов, чтобы успокоить лихорадку на иранском рынке золота. Они включают в себя план предварительной продажи золотых монет с различными периодами льгот по доставке, которые варьировались от одного месяца до года.

Этот план помог ослабить напряженность на рынке, но цены на золото в последнее время росли в тандеме с ростом курса доллара США против риала.

Подведены результаты первого дня конкурсов в рамках Армейских международных игр-2018 (АрМИ), сообщил пресс-центр соревнований.

Отмечается, что сегодня на полигоне "Алабино" состоялся брифинг главного судьи соревнований Александра Перязева для СМИ по итогам прошедшего соревновательного дня.

"В первый день конкурса "Танковый биатлон", 28 июля, состоялись два заезда восьми танковых экипажей из Кувейта, Китая, Казахстана, Уганды, ЮАР, Зимбабве, Азербайджана и Индии. Лучшее время показал экипаж Китайской Народной Республики. На втором месте Казахстан, на третьем Азербайджан", — рассказал он.

По словам судьи конкурса "Танковый биатлон" Романа Бинюкова, экипажам пока не удалось побить прошлогодний рекорд времени.

Кроме того, на полигоне "Песочное" в Ярославской области прошли первые соревнования конкурса "Безопасная среда" в котором принимали участие экипажи из России, Республики Беларусь, Китая, Ирана, Египта и Армении. По результатам заезда первых экипажей лидирует команда из России, второе место занял экипаж Белоруссии, тройку лидеров замыкает экипаж из КНР.

"С большим отрывом вырвалась вперед Россия на конкурсе "Эльбрусское кольцо", который стартовал вчера на полигоне "Терскол". Конкурсанты выполнили две специальные задачи – индивидуальное лазанье на искусственном рельефе и ориентирование в горной местности. Российские военные альпинисты набрали 1765 баллов, повысив результат прошлого года на 47 баллов. Второе место занимает китайская сторона (1387 баллов), третье – Казахстан (1308 баллов). В соревновании также принимали участие Индия, Узбекистан, Иран и Марокко", — также добавляется в сообщении.

В пресс-центре игр также отметили, что в рамках конкурса "Полевая кухня" состоялся мастер класс, который, по словам судьи Максима Антонова, посетили более 5 тысяч человек, а всего на полигоне "Алабино" побывали более 40 тысяч человек.

С кондачка не решается: почему БРИКС не расширяется

Почему лидеры БРИКС не стали принимать в объединение новых членов

БРИКС пока не будет прирастать новыми странами, решили лидеры на саммите в ЮАР. Некоторые эксперты сомневаются, что расширение объединения произойдет в принципе. Но страны клуба и их партнеры могли бы противостоять волне протекционизма и развязанным США торговым войнам.

В конце этой недели в Йоханнесбурге, деловой столице Южно-Африканской республики, состоялся саммит БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, ЮАР). В повестке традиционно было все, что только можно было обсудить: от создания «женского делового альянса» до последствий четвертой промышленной революции.

Накануне саммита глава МИД РФ Сергей Лавров намекал на возможное расширение БРИКС. Клуб в настоящее время расширяет свой глобальный охват, формирует круг единомышленников, и обладает хорошим потенциалом для того, чтобы стать площадкой для сопряжения интеграционных процессов, отмечал он. А помощник президента РФ Юрий Ушаков подчеркивал, что «лидеры БРИКС обменяются своими взглядами на возможные процессы расширения, подключения новых участников».

И они действительно обменялись взглядами. Президент Владимир Путин на пресс-конференции по итогам саммита, отвечая на вопрос «Газеты.Ru» про отсутствие прогресса в расширении альянса, подчеркнул, что кандидаты в альянс «проявили готовность и желание работать в рамках БРИКС в полном формате».

«Но на сегодняшней встрече в узком составе все-таки все мои коллеги подошли к этому, скажем, осторожно, желая, конечно, сотрудничать с другими странами, не исключая в ближайшее время расширения БРИКС», — отметил он, добавив, что двери не закрыты, но вопрос «с кондачка не решается, нужно как следует это проработать».

В итоге на саммите в ЮАР лидеры-основатели БРИКС договорились, что будут пока использовать в работе с партнерами форматы типа «БРИКС плюс».

С президентами Аргентины и Турции (эти страны могут стать новичками БРИКС) Маурисио Макри и Реджепом Эрдоганом Владимир Путин провел двусторонние встречи.

Формат БРИКС + появился на предыдущем саммите в китайском Сямэне. Тогда неофициально говорилось, что число участников клуба может удвоиться. Плюсовать предлагалось тех единомышленников, которые разделяют экономические и политические взгляды БРИКС и чья экономика является развивающейся. Именно под эту неформальную повестку прошлогоднего саммита глава КНР Си Цзиньпин пригласил лидеров пяти стран — Египта, Гвинеи, Мексики, Таджикистана, Таиланда.

Расширения БРИКС в Китае в итоге не состоялось, задача перекочевала на нынешний саммит, и снова не была реализована.

Отвечая на вопрос «Газеты.Ru», почему расширения не состоялось и в Йоханнесбурге, министр экономического развития Максим Орешкин, принимавший участие в саммите, пошутил: «Наверное, просто еще не придумали благозвучного названия».

Часть экспертов считают, что расширение БРИКС в принципе невозможно. Хотя бы в силу внутренних противоречий. Например, между Китаем и Индией.

«Это и без того аморфное объединение, появившееся благодаря креативности инвестбанкира Джима О'Нила. Нет никаких четких критериев, на основании которых организацию можно расширять. В БРИКС и без новых членов немало противоречий — достаточно упомянуть конфликт вокруг плато Доклам», — пояснял ранее «Газете.Ru» Александр Габуев, эксперт Московского центра Карнеги.

Между тем, если БРИКС не будет расширять границы своего присутствия и продолжит топтание на месте, то маловероятно, что он сможет стать альтернативой «большой двадцатке» или «большой семерке». И уж тем более не сможет претендовать на то, чтобы стать базовым лагерем для создания многополярного мира и ухода от гегемонии США в экономике и политике. Эти цели не однократно декларировались Кремлем, в том числе и на форумах БРИКС.

Потенциал БРИКС еще не раскрыт до конца в свою очередь уверен программный директор Валдайского клуба Ярослав Лисоволик. Клуб обречен на то, чтобы расширяться и наиболее значимые кандидаты – это Турция и Индонезия.

Он не исключает, что к союзу БРИКС в перспективе нескольких лет могут присоединиться, например, страны, входящие вместе с Россией в Евразийский экономический союз — Казахстан, Белоруссия, Армения и Киргизия.

Казахстан даже агитировать не надо. Эта страна экономически уже вросла в экономику восточного соседа. Прокладывает железные дороги и автобаны под маршрут Шелкового пути. За Бразилией, считают эксперты, подтянутся входящие в торгово-экономический союз MERCOSUR: Аргентина, Парагвай, Уругвай, Боливия и Венесуэла. За ЮАР — Ботсвана, Лесото, Намибия и Свазиленд.

Следующий саммит БРИКС состоится в Бразилии и в одной только Латинской Америке насчитывается несколько международных объединений, с которыми БРИКСу ничего не мешает наращивать взаимную торговлю. Лисоволик называет такой формат сотрудничества «интеграция интеграций».

Внутри пятерки БРИКС товарооборот растет. По крайней мере, между Россией и партнерами. По итогам 2017 года объем торговли России с Китаем увеличился на 31,5% (до $86,9 млрд), с Бразилией — на 21,4% (до $5,2 млрд), с Индией — на 21,4% (до $9,3 млрд), с ЮАР — почти на 16% (до $832 млн).

С другой стороны, пока так и не заработали в полную силу новые форматы экономического сотрудничества внутри клуба.

Например, Новый банк развития БРИКС, сформированный фактически Китаем, с 2016 года и по настоящее время одобрил всего 21 проект на сумму немногим более $5 млрд.

БРИКС в потенциале может эффективно противодействовать протекционизму, тарифным войнам, либерализуя собственные рынки. Сначала в формате «БРИКС плюс», затем за счет усиления сотрудничества с другими региональными объединениями стран на всех континентах, отмечает Лисоволик. Для того, чтобы открыть рынки не обязательно вводить членство и иметь жесткую экономическую и политическую структуру, какой является, например, Евросоюз.

Проблема лишь в том, что масштабные интеграционные процессы требуют много времени, годы и даже десятилетия и не должны, как выразился Путин, решаться с кондачка. Договориться по ключевым вопросам не всегда получается даже у G7, отмечает Лисоволик.

«Добавьте букву «Т»: как Турция попросилась в БРИКС

Турция попросила принять ее в БРИКС. Хотя Россия и намекала на возможное расширение объединения, но на последнем саммите в Йоханнесбурге новых членов в БРИКС решили не принимать. Впрочем, в 2019 году число членов БРИКС может увеличиться. Потенциал объединения не раскрыт, клуб «обречен» на то, чтобы расширяться, а Турция входит в число наиболее вероятных кандидатов, отмечают эксперты.

Турецкий президент Реджеп Тайип Эрдоган в ходе саммита БРИКС в Южно-Африканской Республике (ЮАР) призвал лидеров стран, входящих в союз, рассмотреть вопрос о принятии Турции в состав организации. Об этом пишет газета Hurriyet Daily News.

По данным издания, страны-члены БРИКС «тепло приветствовали» предложение президента Турции добавить к названию союза «Т».

«Я сказал, если вы примите нас в альянс, блок будет называться БРИКСТ», — заявил Эрдоган.

Турецкий лидер также подчеркнул, что его страна вместе с пятью странами БРИКС входит в G20, и поэтому «хотел бы, чтобы они предприняли необходимые шаги, чтобы принять нас, и мы заняли свое место в БРИКС».

На данный момент в организацию входят пять стран: Бразилия, Россия, Индия, Китай и ЮАР. Первые буквы их названий на английском языке образуют аббревиатуру БРИКС (BRICS).

Саммит БРИКС проходил с 26 по 27 июля в Йоханнесбурге. В ходе встречи лидеры стран подписали Йоханнесбургскую декларацию по итогам десяти лет работы организации. Под документом свои подписи поставили президент России Владимир Путин, председатель КНР Си Цзиньпин, премьер-министр Индии Нарендра Моди, президент Бразилии Мишел Темер и хозяин нынешнего юбилейного саммита — лидер ЮАР Сирил Рамафоса.

Накануне саммита глава МИД РФ Сергей Лавров намекал на возможное расширение БРИКС. Клуб в настоящее время расширяет свой глобальный охват, формирует круг единомышленников, и обладает хорошим потенциалом для того, чтобы стать площадкой для сопряжения интеграционных процессов, отмечал он. А помощник президента РФ Юрий Ушаков подчеркивал, что «лидеры БРИКС обменяются своими взглядами на возможные процессы расширения, подключения новых участников».

Однако в итоге решения о включении новых членов принято на этом саммите не было.

Так, президент Владимир Путин на пресс-конференции по итогам саммита, отвечая на вопрос «Газеты.Ru» про отсутствие прогресса в расширении альянса, подчеркнул, что кандидаты в альянс «проявили готовность и желание работать в рамках БРИКС в полном формате».

«Но на сегодняшней встрече в узком составе все-таки все мои коллеги подошли к этому, скажем, осторожно, желая, конечно, сотрудничать с другими странами, не исключая в ближайшее время расширения БРИКС», — отметил он, добавив, что двери не закрыты, но вопрос «с кондачка не решается, нужно как следует это проработать».

В итоге на саммите в ЮАР лидеры-основатели БРИКС договорились, что будут пока использовать в работе с партнерами форматы типа «БРИКС плюс».

С президентами Аргентины и Турции (эти страны могут стать новичками БРИКС) Маурисио Макри и Реджепом Эрдоганом Владимир Путин провел двусторонние встречи.

Как стало известно по итогам встречи двух президентов, Турция и Россия обсуждают возможность перехода к расчетам в электронных денежных средствах. Заявление Эрдогана о такой возможности приводит газета Hürriyet.

«Во время моей поездки (в Африку — «Газета.Ru») расчеты в национальных валютах стали очень важной темой переговоров. Я обсуждал этот вопрос с лидером каждой страны, с которым проводил переговоры. Впрочем, с Китаем и Россией мы уже договорились. Главы наших центробанков, министры финансов эту тему также очень сосредоточенно прорабатывают. У нас с Россией даже есть мысли о переходе на электронные денежные средства. Об аналогичных мерах мы думаем и вместе с Индией», — заявил Эрдоган.

Президент Турции Тайип Эрдоган впервые предложил президенту России Владимиру Путину «заниматься торговлей в национальных валютах» еще в декабре 2016 года.

При этом в последнее время расстроившиеся ранее отношения России и Турции сильно потеплели. Кризис в отношениях двух стран начался в 2015 году, когда турецкие ВВС сбили российский бомбардировщик Су-24. После этого Москва ввела эмбарго на турецкую сельскохозяйственную продукцию.

Еще в 2017 году в Россию возобновились поставки турецких томатов. А недавно был снят запрет Турции на ввоз российского мяса. Турция ввела его в 2016 году в ответ на российское эмбарго.

Как рассказал вице-премьер России Алексей Гордеев в ходе своей рабочей поездки по Тверской области, Россия начала поставки говядины в Турцию. «Я могу сказать, первые партии мяса говядины поставлены на рынок Турции. Большая перспектива по мясу птицы», — сказал он.

Так что вопрос с приемом Турции в БРИКС вполне может появиться на следующем саммите.

Лидеры стран БРИКС соберутся на следующий саммит в 2019 году в Бразилии.

«Россия, Индия, Китай и ЮАР готовы оказать всяческую поддержку Бразилии в ходе ее председательства в БРИКС в 2019 году и в проведении одиннадцатого саммита БРИКС», — отмечалось в декларации, подписанной странами-участниками.

Потенциал БРИКС еще не раскрыт до конца, уверен программный директор Валдайского клуба Ярослав Лисоволик. Клуб обречен на то, чтобы расширяться и наиболее значимые кандидаты – это Турция и Индонезия.

Эксперт не исключает, что к союзу БРИКС в перспективе нескольких лет могут присоединиться, например, страны, входящие вместе с Россией в Евразийский экономический союз — Казахстан, Белоруссия, Армения и Киргизия.

Саммит БРИКС: незападные страны создают свой мир

Итоги юбилейного, десятого саммита БРИКС в Йоханнесбурге (ЮАР) выглядят так: пять самых мощных из "незападных" стран создают инфраструктуру новой системы мировой экономики. Той системы, которая нарисуется после нынешних торговых схваток на выживание. Прежде всего, после экспортно-импортной войны двух главных мировых экономик — США и Китая, члена БРИКС.

Упрощенный взгляд на саммит мог бы выглядеть так: Китай приехал за поддержкой партнеров по БРИКС, то есть России, Индии, Бразилии и Южной Африки. Но то же самое нужно и России, и всем прочим членам этого клуба, постепенно перерастающего в организацию.

Вопрос в том, что такое "поддержка". БРИКС существует десять лет, и вначале его оружием было только слово. То есть декларации об общих позициях по множеству вопросов.

Вот и сейчас в Йоханнесбурге приняли документ — юбилейную декларацию, из которой видно, что позиции России по практически всем мировым проблемам (Сирия, терроризм, но и торговля) разделяют ее друзья.

И все же БРИКС создавался не только для того, чтобы раз в год что-то заявлять. Деклараций в мировой политике сколько угодно, но какой в них толк, если в центре мировой экономики — банки, фонды, правила, которыми рулят не из Москвы, или Пекина, или Дели и далее по списку?

Так что с самого начала БРИКС пытался путем проб и ошибок создать инфраструктуру экономической устойчивости, независимости от "экономики вашингтонского консенсуса".

Начали с финансов, и сейчас в Йоханнесбурге стало ясно, что система заработала, дальше остается лишь поддерживать и укреплять ее. С учетом того, что финансовые институты растут медленно. Это и Новый банк развития, и пул условных валютных резервов, и прочие механизмы. По линии банка Россия, кстати, получила или получает финансирование для пяти проектов. Это не глобальная альтернатива МВФ или Всемирному банку, а скорее касса взаимопомощи для своих — пока что.

А сейчас наступил новый этап для БРИКС, совместное вхождение пяти стран в четвертую индустриальную революцию.

Можно было подумать, что для всех нас важнее немедленная реакция на залпы торговой войны, когда (вместо "свободной торговли") мир получает замкнутые торговые блоки. К этому, кстати, сводится заключенное в среду — в день открытия саммита БРИКС — перемирие между США и ЕС, по которому Америка пробила (вроде как) силой экспорт своих товаров в Европу. Но с Китаем и прочими членами БРИКС никакого перемирия нет.

Китай не сильно надеялся на заключение экономического альянса с Европой против США, и правильно делал. Но вот со всеми остальными такой альянс выстраивается, что и было заметно в Йоханнесбурге.

Главная тема, которой был посвящен саммит… здесь надо читать упомянутую декларацию начиная с пункта 56, где говорится о партнерстве БРИКС по вопросам новой (она же — четвертая) промышленной революции. Это, в сущности, поощрение взаимных инвестиций членами БРИКС в самые передовые и инновационные отрасли. Перед нами возникновение сложной инфраструктуры такого сотрудничества, следуя успешному опыту финансовой инфраструктуры устойчивости в БРИКС. Эта программа надолго.

Новые экономики мира (БРИКС и не только) хорошо знают, что ключ к успеху не только в способности остановить товары конкурента на таможне, а еще в умении произвести высокотехнологичную продукцию нового поколения, чтобы у тех же США не было на это монополии. Эту революцию мы и организуем, терпеливо выискивая внутри БРИКС сферы общих интересов.

Но никаких замкнутых систем учреждать не планируется, наоборот — чем шире круг, тем лучше. Поэтому БРИКС вызывает интерес множества других стран. Что мы и видели в пятницу, когда пятерка лидеров встречалась с гостями саммита — лидерами Турции, Аргентины, африканских и других государств.

Все это накладывается на бурные события на международной арене — и внутри самих стран БРИКС. У южноафриканского правительства, которое только что пришло к власти после долгого кризиса, явно пока не доходят руки до международных дел, что и было заметно по организации саммита.

Однако именно этот саммит показал, что Африка в целом сегодня оказалась нужна всем. Глава китайского государства ехал в Йоханнесбург не торопясь, с остановками на Ближнем Востоке (это отдельная тема), а потом в Сенегале и Руанде. Его коллега, премьер-министр Индии Нарендра Моди, проделал то же самое — без Ближнего Востока, но через ту же Руанду и еще Уганду. Владимир Путин обсуждал на полях саммита с руководством ЮАР, так же как Си и Моди, деловые проекты: сельское хозяйство, водные ресурсы… С прочими новая власть еще разбирается.

В последний день саммита Москва также показала, что весьма заинтересована в работе со всеми африканскими странами, в том числе на базе программ БРИКС.

Остается вспомнить, как в 1980-е годы в СССР было модно кричать, что мы "кормим Африку". Так вот, теперь надо наверстывать упущенное. Заметим, что былые властелины мира, страны Запада, в Африке вообще уже не просматриваются, а вместо них там конкурируют друг с другом совсем другие державы, при этом стараясь не ссориться, а координировать свои планы, в том числе через беседы на саммитах БРИКС.

Есть еще Бразилия, где кризис начался раньше ЮАР и осенью может как-то разрешиться на президентских выборах. Но пока политика в Бразилии бурлила, Китай закреплялся там в качестве главного торгового партнера страны. Дальше — очередь Индии, с ее выборами, которые тоже могут оказаться нелегкими.

Но отметим закономерность: как бы ни были сложны отношения между членами БРИКС (особенно между Индией и Китаем), как бы ни пытались внешние силы подорвать те или иные страны изнутри, все и любые лидеры пяти государств держатся за клуб, понимая, что этот механизм нужен. И машина саммитов и множества встреч между ними работает.

Когда эпоху назад БРИКС только зарождался, в мировой экономике уже шумела буря, но в мировой политике было еще относительно тихо. Тогда настрой был такой: давайте будем встречаться и смотреть — что мы можем сделать вместе? Не для того, чтобы сделать хуже Западу, а для того, чтобы сделать лучше себе, повысить собственную устойчивость. Начнем с деклараций, но продолжим созданием механизмов совместной работы. И пошел мозговой штурм, а затем настоящий вал предложений. Дальше некоторые идеи начали воплощаться в конкретику, но это долгий процесс.

Представим себе, что первый саммит БРИКС прошел бы только сегодня, когда он так нужен, но без этих лет уже проделанной работы. Заявить об общих позициях пять лидеров смогли бы.

Но сейчас, когда за словами стоят конкретные действия, будущее мира выглядит надежнее.

Дмитрий Косырев

Партнерство, а не союзничество

Чэнь Тин, Цю Ся, корреспонденты Синьхуа

Новое «золотое десятилетие» БРИКС укрепит веру в сообщество с единой судьбой для всего человечества

Саммит БРИКС состоится в Йоханнесбурге (ЮАР) 25-27 июля. 10 лет назад сотрудничество в рамках БРИКС зародилось на фоне многополярности мира и экономической глобализации, открывая эпохальные страницы сплочения и сотрудничества стран с формирующимися рынками. Более чем 10 лет сотрудничество БРИКС шло по пути, установленному главами пяти стран, формировались три основы взаимодействия: политическая безопасность, экономика и финансы, а также гуманитарные обмены. В этих сферах уже удалось достичь существенного прогресса. Председатель КНР Си Цзиньпин отметил, что страны БРИКС шаг за шагом углубляли сотрудничество, БРИКС стал влиятельным международным механизмом и добился больших результатов.

Новаторство, авторитет, развитие

БРИКС вступает во второе «золотое десятилетие», страны БРИКС уже стали ключевыми силами стимулирования мировой экономики, продвижения реформ мирового порядка, а также защиты мира на всей планете. Дух БРИКС, характеризующийся открытостью, инклюзивностью, сотрудничеством и обоюдным выигрышем, освещает дорогу совместного развития. Страны БРИКС прилагают общие усилия для содействия строительству нового международного порядка, основанного на взаимном уважении, справедливости и взаимовыгодном сотрудничестве, для продвижения создания сообщества с единой судьбой для всего человечества, вносят вклад в дело мира и развития человечества.

В июне 2017 года на встрече с министрами иностранных дел стран БРИКС председатель КНР Си Цзиньпин отметил, что сотрудничество в рамках объединения является новаторским. В рамках БРИКС пять стран преодолели старую модель военно-политических альянсов, выстроили новые отношения партнерства, а не союзничества, отбросили устаревшую идею о выстраивании идеологической линии, открыли новый путь на основе взаимного уважения и совместного прогресса, отказались от игры с нулевой суммой и устаревшего принципа «победитель получает все». Они применили новую теорию о в-заимовыгодном сотрудничестве. Эти инновации стали проявлением духа БРИКС, а также обогащением и развитием концепции сообщества с единой судьбой для всего человечества.

Партнерство во имя прогресса

«Партнерство, а не союзничество» — инновация в создании структуры безопасности на принципе «справедливости, совместного строительства и совместного использования». На основе уроков истории и четкого понимания факта углубления взаимозависимости нынешнего мира страны БРИКС отказались от устаревшего мышления в духе абсолютной безопасности, игры с нулевой суммой и двух противоборству-ющих лагерей, развили и углубили партнерство для совместного развития. Цель этого механизма заключается не в борьбе с Западом, а в содействии созданию прочного мира и общей безопасности путем поиска лучшего подхода к сосуществованию крупных государств друг с другом и с небольшими странами на принципе «партнерство, а не союзничество».

«Взаимное уважение и совместный прогресс» демонстрируют стремление к ценностям единой судьбы для всего человечества — поиску общего, несмотря на существующие различия, усилению действий в общих интересах и устранению разногласий. Предварительным условием и гарантией создания сообщества с единой судьбой для всего человечества служит уважение к многообразию мировых цивилизаций и моделей развития. Страны БРИКС отличаются друг от друга исторически и культурно, а также по уровню развития экономики, политическому и общественному строю, политико-географической среде. Но единогласно выступают за право государств на самостоятельный выбор пути развития, твердо соблюдают принцип мультилатерализма и основные нормы международных отношений, способствуют укреплению партнерских отношений взаимопонимания, прилагают усилия для активизации обменов между разными цивилизациями. Механизм сотрудничества БРИКС служит для мирового сообщества примером взаимного уважения, доверия и поддержания дружеских связей, а также содействует демократизации международных отношений.

«Взаимовыгодное сотрудничество» — неустанное стремление сообщества с единой судьбой для всего человечества к совместному процветанию. В последние годы наблюдается подъем антиглобализма и торгового протекционизма, что усиливает риски и нестабильность в мировой экономике. «Один из основных вопросов для стран БРИКС — это борьба с протекционизмом и с односторонними действиями в мировой экономике и политике. Речь идет прежде всего о соблюдении правил и признанных международных режимов ВТО и других международных правил. Я думаю, что в этом вопросе страны БРИКС будут едины», — отметил Георгий Толорая, исполнительный директор Национального комитета по исследованию БРИКС, заведующий Центром российской стратегии в Азии Института экономики РАН.

Мир и развитие по-прежнему крайне важны, глобальное сообщество не может вернуться от взаимосвязанности к изоляционизму, необходимо идти вперед — навстречу трудностям, активно искать новый путь на основе принципа «сотрудничества в условиях конкуренции, взаимного выигрыша в сотрудничестве». На протяжении более чем 10 лет страны БРИКС непрерывно продвигали реформы и углубляли практическое сотрудничество, используя преимущества каждого государства. С 2006 по 2016 год доля стран объединения в глобальном ВВП увеличилась с 12 до 23%, качество жизни 3 млрд человек непрерывно улучшалось. Страны БРИКС служат примером и играют ведущую роль в создании сообщества с единой судьбой для всего человечества и достижении совместного процветания.

«Ключ к быстрому развитию сотрудничества в рамках БРИКС в том, что страны нашли четкий путь сотрудничества. Это взаимное уважение и помощь на пути развития в соответствии с реальным положением дел в каждой из стран; дух открытости, инклюзивности, сотрудничества и обоюдного выигрыша, неуклонное продвижение сотрудничества в экономической, политической и гуманитарной сферах; отстаивание справедливости в мире, сотрудничество с другими государствами с формирующимися рынками и развивающимися странами с целью совместного строительства благоприятной внешней обстановки», — объяснил Си Цзиньпин.

Цели БРИКС: экономика, политика, гуманитарная сфера

Страны БРИКС — это и сообщество с единой судьбой, где все члены дышат одним духом, и сообщество единых действий, которое идет вперед плечом к плечу. Вступая в новое десятилетие развития, страны БРИКС должны:

— углублять деловое экономическое сотрудничество, способствовать совместному развитию пяти стран. На фоне бурного развития новой промышленной революции стороны готовы реализовать «Стратегию экономического партнерства БРИКС», содействовать выстраиванию «партнерства БРИКС в эпоху новой индустриальной революции», совместными силами ускорить трансформацию и модернизацию экономики. Мы должны укреплять координацию в м-акроэкономической политике, вместе со всеми странами с формирующимися рынками и развивающимися странами защищать авторитет многосторонней торговой системы, защищать совместные интересы и пространство развития, усиливать влияние в сфере глобального экономического управления;

— укреплять сотрудничество в области политической безопасности, вместе защищать справедливость в мире. Следует координировать позиции по важным международным и региональным вопросам в области мультилатерализма, глобального управления, борьбы с терроризмом, защиты мира, кибербезопасности и т. п., защищать основную цель и принципы Устава ООН, способствовать выстраиванию международных отношений нового типа, содействовать развитию мирового порядка в справедливом и рациональном русле;

— расширять гуманитарные обмены, укреплять основу взаимодействия. Главы пяти государств на саммитах в Гоа и Сямэне достигли консенсуса по инновациям в области гуманитарных обменов. Китайская сторона высоко оценивает и поддерживает проведение в ЮАР в нынешнем году ряда мероприятий, таких как конференция по госуправлению, межпартийный диалог, спортивные состязания, кинофестиваль, культурный фестиваль и т. д., призванных укрепить общественную основу сотрудничества БРИКС;

— опираясь на «БРИКС+», постоянно расширять круг друзей. Встреча руководителей стран БРИКС во второй раз состоится на Африканском континенте. Предстоящий саммит в ЮАР соединяет в фокусе внимания Африку с «БРИКС+», что обогатит сотрудничество «БРИКС+» и посодействует развитию Африки. В сентябре 2018 года в Китае пройдет пекинский саммит в рамках Форума по китайско-африканскому сотрудничеству. Эти два саммита, как ожидается, вместе будут способствовать миру и процветанию в странах Африки.

«Механизм сотрудничества БРИКС — важная платформа сотрудничества „Юг — Юг“. Он помогает развивающимся странам высказывать свое мнение и защищать международный порядок на основе мультилатерализма. Углубление взаимодействия в БРИКС и налаживание сотрудничества „Юг — Юг“ станут важным вкладом в совершенствование глобального управления», — заявила Чэнь Фэнъин, научный сотрудник китайского Института по изучению современных международных отношений.

Укрепление сотрудничества с партнерами в рамках БРИКС неизменно является одним из приоритетов внешней политики Китая. «В настоящее время поднимает голову торговый протекционизм, что нанесло серьезный удар по международной торговле и процессу оживления мировой экономики. Парт-неры по БРИКС и международное сообщество уделяют пристальное внимание позиции Китая, который твердо защищает мировую экономику открытого типа», — заявил Маурисио Санторо, декан факультета международных отношений бразильского Университета штата Рио-де-Жанейро.

Значение и ценность партнерства заключаются не только в сотрудничестве в благоприятной обстановке, но и в оказании взаимной поддержки в трудное время. Придерживаясь духа сообщества с единой судьбой для всего человечества, Китай готов прилагать совместные с другими странами усилия, чтобы углубить сотрудничество в рамках БРИКС и внести новый вклад в содействие миру, стабильности, развитию и процветанию на планете, а также в совместное противодействие глобальным вызовам.

Глобальная система, где все важны

Главный экономист Goldman Sachs Джим О'Нил: Экономическое развитие Китая превзошло все ожидания

Экономическое развитие Китая за прошедшие десятилетия превзошло все ожидания и идет в «правильном направлении» — к инновации и предпринимательству. Об этом заявил бывший главный экономист Goldman Sachs Джим О’Нил.

В интервью Синьхуа он сказал, что не предполагал, что Китай пойдет «настолько далеко», когда он создал акроним БРИК в 2001 году. Тогда термин подразумевал Бразилию, Россию, Индию и Китай — быстрорастущие развивающиеся экономики с большим потенциалом. Позднее к группе присоединилась Южная Африка, и акроним превратился в БРИКС.

Джим О’Нил, которого называют «отцом БРИКС» за создание термина, работал в Казначействе Великобритании, является почетным профессором экономики Манчестерского университета. В апреле этого года он был избран руководителем Королевского института международных отношений.

Подписан меморандум о взаимопонимании по региональному авиационному партнёрству между странами БРИКС

26-27 июля министр транспорта Евгений Дитрих в составе российской делегации во главе с Президентом России Владимиром Путиным принял участие в мероприятиях 10-го Саммита БРИКС в Йоханнесбурге (ЮАР).

Глава Минтранса участвовал во встрече лидеров БРИКС в расширенном составе и во встрече лидеров БРИКС с приглашёнными руководителями ряда государств Африки и международных организаций.

В присутствии лидеров стран-членов БРИКС Евгений Дитрих подписал Меморандум о взаимопонимании по региональному авиационному партнёрству, который предусматривает расширение пятистороннего сотрудничества в сфере региональной авиации. Также министр принял участие во встречах Президента России с Председателем Китайской Народной Республики Си Цзиньпином и с Президентом Аргентинской Республики Маурисио Макри.

СТРАНЫ БРИКС ПОДПИСАЛИ МЕМОРАНДУМ О ВЗАИМОПОНИМАНИИ ПО СОТРУДНИЧЕСТВУ В СФЕРЕ ОХРАНЫ ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ

Документ был подписан 26 июля 2018 г. в Йоханнесбурге (ЮАР) на деловой площадке 10-го Саммита БРИКС в присутствии президентов России, ЮАР и Бразилии, а также Председателя КНР и Премьер-министра Индии.

С российской стороны документ подписал Министр природных ресурсов и экологии Российской Федерации Дмитрий Кобылкин.

Подписание Меморандума стало важным шагом в укреплении природоохранного сотрудничества стран БРИКС по ряду направлений, в их числе: качество воздуха, водные ресурсы, биоразнообразие, изменение климата и адаптация к его изменениям, реализация целей и повестки дня в области устойчивого развития территорий на период до 2030 года.

Меморандум придаст необходимый импульс к реализации конкретных планов и проектов, а также позволит продвинуться на пути к достижению общей цели стран БРИКС – перейти к практическим шагам по улучшению состояния окружающей среды наших стран. Инициативы, которые зарождаются в рамках экологического партнерства стран БРИКС, являются практически ориентированными и имеют большой потенциал, правильная реализация которого будет определять их успешность и результативность.

Меморандум создает правовую оболочку для дальнейшего укрепления формирующихся механизмов взаимодействия, в числе которых, ставшие регулярными ежегодные Встречи министров окружающей среды стран БРИКС, а также заседания Рабочей группы по окружающей среде стран БРИКС.

Сотрудничество в области окружающей среды было инициировано российской стороной в период ее председательства в БРИКС в 2015 г.

В частности, был предложен формат объединения, который приобрел регулярный характер. Наряду со встречами министров окружающей среды стран БРИКС и встречами старших должностных лиц стран БРИКС по вопросам охраны окружающей среды продолжается формирование российской инициативы «Платформы экологически чистых технологий БРИКС». Платформа является уникальным механизмом международного государственно-частного партнерства, предполагающего сотрудничество стран БРИКС в сфере экологии с представителями правительственных, научных, финансовых и деловых кругов, а также международных организаций.

В ходе майской 4-й Встречи министров окружающей среды стран БРИКС, было решено назвать эту Платформу «The BEST Platform» (the BRICS Environmentally Sound Technology (BEST) Cooperation Platform).

В рамках этой Платформы российская сторона инициировала зонтичную программу «Чистые реки БРИКС». В свою очередь, китайская сторона предложила развивать сотрудничество в рамках Инициативы Партнерства городов БРИКС в целях их устойчивого развития.

«Подписание Меморандума – это очередной качественно новый этап взаимодействия и еще один шаг на пути к укреплению природоохранного сотрудничества стран БРИКС. Мы объединили нашу созидательную энергию для реализации задуманного», - заявил Д. Кобылкин.

«Мы готовы пригласить Трампа в Москву»

Путин ответил на вопрос о дальнейших встречах с Трампом

Рафаэль Фахрутдинов

Президент России Владимир Путин в ходе пресс-конференции по итогам саммита БРИКС в ЮАР выразил готовность проводить дальнейшие встречи с главой Белого дома Дональдом Трампом, если у лидера США есть такое желание. В ответ на это Белый дом заявил, что положительно оценивает возможность дальнейших контактов лидеров двух стран.

Президент России Владимир Путин в ходе пресс-конференции по итогам саммита БРИКС в ЮАР выразил готовность проводить дальнейшие встречи с главой Белого дома Дональдом Трампом, если у лидера США есть такое желание.

«Но нужно, чтобы были соответствующие условия, чтобы они создавались, эти условия. В том числе и в наших странах мы готовы к таким встречам. Мы готовы пригласить президента Трампа в Москву, пожалуйста», — сказал российский лидер.

Он отметил, что Трамп знает об этом приглашении, передает ФАН. Путин также обратил внимание на возможность встречи с американским лидером на международных площадках.

В ответ на это Белый дом заявил, что положительно оценивает возможность дальнейших контактов лидеров двух стран, передает Reuters.

«Президент Трамп с нетерпением ожидает, что президент Путин нанесет визит в Вашингтон, и [Трамп] открыт для посещения Москвы после получения официального приглашения», — говорится в заявлении пресс-секретаря Белого дома Сары Сандерс.

16 июля 2018 года в Хельсинки состоялся саммит Россия — США, на котором Трамп и Путин обсудили большой спектр двусторонних отношений, а также вопросы международной повестки, передает НСН.

Последний раз Трамп был в российской столице в 2013 году — он приезжал, чтобы посетить конкурс красоты Мисс Вселенная. Факт этого визита всплыл в ходе расследования ФБР дела о якобы «российском вмешательстве» в президентские выборы в США в 2016 году.

В свою очередь, министр обороны США Джим Маттис, сказал, что рассматривает возможность первых за последние несколько лет переговоров со своим российским коллегой.

Заместитель министра иностранных дел России Сергей Рябков заявил, что советник президента США по нацбезопасности Джон Болтон может провести встречу с секретарем Совета безопасности России Николаем Патрушевым до конца лета. По его словам, МИД России уже прорабатывает встречу Патрушева и Болтона, но точная дата еще подлежит дальнейшему согласованию.

А глава «Роскосмоса» Дмитрий Рогозин пригласил американских политиков в тир.

«В Сенате США потребовали сведения о встречах членов Американской стрелковой ассоциации с Рогозиным. Что делают люди в тире? Вообще-то стреляют. Приезжайте, господа сенаторы, к нам в гости в тир!» — написал глава российской госкорпорации у себя в фейсбуке.

Днем ранее бывший глава Госдепартамента США Генри Киссинджер посоветовал Дональду Трампу сотрудничать с Россией, чтобы сдерживать растущий Китай.

Потенциальная стратегия предполагала более тесные отношения с Россией и другими странами региона, чтобы сдерживать набирающий силу и влияние Пекин, указал экс-дипломат.

Помимо этого, он рекомендовал эту стратегию в общении с зятем и советником президента США Джаредом Кушнером, который занимается вопросами внешней политики. Ранее к советам экс-госсекретаря прислушались ведущие советники Трампа из Госдепа, Пентагона и Совета по национальной безопасности.

В тот же день Джон Болтон заявил, что следующая встреча между Дональдом Трампом и Владимиром Путиным пройдет после завершения расследования «российского вмешательства» в выборы 2016 года, которое проводит команда специального прокурора Роберта Мюллера.

Чиновник администрации Трампа отметил, что встреча президентов РФ и США должна состояться не раньше 1 января 2019 года. Трамп, по словам советника по нацбезопасности, ждет окончания «охоты на ведьм» — американский лидер неоднократно называл так расследование Мюллера.

За два дня до этого помощник президента России по внешней политике Юрий Ушаков заявил, что подготовительные работы для нового саммита Путина и Трампа пока не начинались. Он отметил, что американская администрация предлагала провести следующую встречу в Вашингтоне в конце 2018 года — это предложение также было озвучено Джоном Болтоном.

Ушаков добавил, что очередная встреча Владимира Путина и Дональда Трампа может произойти на полях саммита G20 в Аргентине или же на иных международных форумах, где будут присутствовать российский и американский лидеры.

Между тем лидер Республиканской партии в Сенате США Митч Макконел заявил, что визит Владимира Путина в Капитолий не приветствуется, и посоветовал Москве избегать попыток «вмешательства в будущие выборы» в США.

Его однопартиец — спикер палаты представителей США Пол Райан — заявил, что если Путин примет приглашение Трампа о визите в Вашингтон, то российскому президенту не предложат выступить на совместном заседании конгресса. По словам Райна, такая честь оказывается только союзникам.

Китай намерен инвестировать в экономику Южной Африки $14,7 млрд, сообщил президент ЮАР Сирил Рамафоса. Кроме того, КНР активно расширяет импорт из Южной Африки.

Власти Поднебесной стремятся поддерживать развитие ЮАР и других регионов Черного континента. Например, в 2017 г. Китай заключил соглашение с Нигерией, в соответствии с которым китайские специалисты построят в африканской стране мощнейшую гидроэлектростанцию стоимостью $5,8 млрд. Ее мощность оценивается в 3050 МВт.

Ранее сообщалось, что китайское правительство выделило кредитные средства в объеме $20 млрд для помощи другим странам в восстановлении экономики. В Китае разработана и реализуется "Программа по особым объектам для стимулирования экономического восстановления за счет отраслевого развития".

В частности, речь идет о проектах развития экономики арабских стран. Например, власти КНР планируют предоставить помощь Палестине – в размере 100 млн юаней ($15 млн). Кроме того, Иордании, Йемену, Ливану и Сирии выделено 600 млн юаней ($90 млн) на гуманитарные проекты и программы по восстановлению экономики.

Государства Северной Африки могут получить 1 млрд юаней ($151 млн) на реализацию ряда важных проектов.

«Русатом Хэлскэа» и NECSA развивают ядерную медицину в рамках международного сотрудничества

АО «Русатом Хэлскэа» (Rusatom Healthcare, интегратор госкорпорации «Росатом» в области радиационных технологий в медицине) и Корпорация по атомной энергии ЮАР (NECSA) подписали соглашение о сотрудничестве в сфере использования ядерных неэнергетических технологий.

Документ подписан на полях саммита стран-членов ассоциации БРИКС, проходящего в Йоханнесбурге с 25 по 27 июля 2018 года. Основными сферами сотрудничества станут ядерная медицина, в частности, диагностика и лечение рака в Африке и на других континентах.

Доктор Келвин Кемм, глава совета директоров NECSA заявил: «Это новый шаг в нашем развитии, мы давно планировали расширение своей работы в области ядерной медицины и надеемся, что совместно с нашими русскими партнерами мы успешно его реализуем».

Генеральный директор Rusatom Healthcare Денис Чередниченко отметил, что обе стороны обладают необходимыми знаниями в этой области и считают, что сотрудничество откроет для них новые рынки и ускорит технологическое развитие в области атомных технологий. «Ядерная медицина стремительно расширяет свое применение по всему миру и играет ключевую роль в ранней диагностике рака и других неинфекционных заболеваний», - заявил Чередниченко.

Учитывая этот факт и последние достижения в области ядерной медицины, Rusatom Healthcare и NECSA планируют начать сотрудничество с целью строительства двух инновационных растворных реакторов на территории ЮАР. Они имеют небольшие размеры и относительно невысокую стоимость. Растворные реакторы разработаны специально для экономически эффективного производства радионуклидов, применяемых в области ядерной медицины.

Стороны также планируют создание коммерческого циклотрона в ЮАР с целью дальнейшего наращивания производственных мощностей для нужд ядерной медицины в африканском регионе. Использование циклотрона является еще одним низкозатратным способом производства различных радионуклидных фармпрепаратов.

Доктор Кемм отметил, что стороны также планируют создание стандартизированных онкологических центров в странах Африки, в ЮАР и Российской Федерации. «Ранняя диагностика рака очень важна для эффективного лечения рака, но до сих пор только очень маленькая доля населения Африки имеет доступ к этим жизненно важным технологиям. Мы будем работать в сотрудничестве с местными властями, бизнесом и медицинскими организациями в каждой из стран планируемой деятельности, чтобы это изменить».

«Вместе с нашими опытными южноафриканскими партнерами мы считаем, что сможем изменить к лучшему жизни миллионов людей на всей планете», – сказал в заключение Чередниченко.

Министр сельского хозяйства РФ Дмитрий Патрушев на полях саммита БРИКС в ЮАР принял участие в ряде переговоров, а также подписал соглашение между Правительствами РФ и Южно-Африканской Республики о сотрудничестве в области сельского хозяйства. Об этом говорится в сообщении Минсельхоза.

Данный документ затрагивает взаимодействие по целому ряду направлений: животноводство и ветеринария, растениеводство и фитосанитария, подготовку кадров, инвестиции и пр.

Также в ближайшее время ожидается подписание соглашения между Правительствами РФ и ЮАР о сотрудничестве в области рыбного хозяйства и аквакультуры.

Взаимная торговля между Россией и ЮАР показывает положительную динамику. За первое полугодие 2018 года рост по сравнению с аналогичным периодом 2017 годом составил 25%. В настоящее время Россия является лидером по поставкам пшеницы в ЮАР, на ее долю приходится около 30% импорта в страну.

Глава Минсельхоза отметил, что наша страна также заинтересована в экспорте в ЮАР мясной и рыбной продукции, масла, сахара. "В данный момент мы ожидаем со стороны ветеринарной службы ЮАР аккредитации российских производителей рыбной и мясной продукции. Планируем в ближайшее время подписать Соглашение о сотрудничестве между правительствами России и ЮАР в области рыбного хозяйства и аквакультуры", - сказал Д.Патрушев.

Россия и ЮАР хотят плотнее сотрудничать по рыбе.

Российская Федерация и Южно-Африканская Республика намерены активизировать взаимодействие в сферах судостроения и рыбного хозяйства. Инициативы отражены в заявлении, которое подписали главы государств Владимир Путин и Сирил Рамафоза.

На полях саммита БРИКС в Йоханнесбурге президент Владимир Путин провел переговоры с главой Южно-Африканской Республики Сирилом Рамафозой. По итогам консультаций лидеры двух стран подписали Совместное заявление о стратегическом партнерстве России и ЮАР.

Стороны подтвердили намерение активизировать взаимодействие в областях судостроения и рыбного хозяйства по линии российско-южноафриканского Смешанного межправительственного комитета по торгово-экономическому сотрудничеству и Делового совета Россия–ЮАР, сообщает корреспондент Fishnews.

В заявлении также говорится, что страны продолжат сотрудничество в области сохранения биоразнообразия, устойчивого использования биологических ресурсов, справедливого доступа к ним и выгодного распределения. Стороны обязуются поощрять взаимодействие по линии международных конвенций и форумов в области биологического разнообразия, в том числе по исчезающим видам. В связи с этим ЮАР поддерживает проведение встречи Постоянного комитета Конвенции о международной торговле видами дикой фауны и флоры, находящимися под угрозой исчезновения. Мероприятие состоится в октябре в Сочи.

Пресс-конференция по итогам саммита БРИКС

Владимир Путин сделал заявление для прессы и ответил на вопросы российских журналистов по завершении двухдневного саммита БРИКС в Йоханнесбурге (ЮАР).

В.Путин: Добрый день!

Коротко проинформирую вас о том, чем мы занимались и что было сделано за эти два дня работы. Прежде всего напомню, что БРИКС складывался, и мы сегодня с коллегами это отмечали, естественным образом.

Первая встреча объединения в более узком составе состоялась, по-моему, в 2005 году в Петербурге, когда встретились руководители Китая, России и Индии. Тогда аббревиатура была РИК: Россия, Индия, Китай. Потом присоединилась к этому нарождающемуся объединению Бразилия, затем и Южная Африка. Получился БРИКС.

Первоначально наши цели и задачи были очень скромными. Мы говорили об объединении усилий, прежде всего в сфере экономики, говорили, что и как можно координировать, для того чтобы добиваться больших результатов в этой важнейшей сфере деятельности.

По мере расширения числа членов организации это объединение стало приобретать формы именно организации, и начали появляться новые и новые направления деятельности, и совместные интересы стали более широкими.

Одно из приоритетных направлений (мы обсуждали это и на предыдущих встречах, и на этой так или иначе затрагивали) – это борьба с терроризмом, координация нашей деятельности в сфере политики, торговли, экономики в самом широком смысле этого слова.

Позволю себе сейчас коротко пройтись по тому, чем мы занимались. Начну с того, что это, как вы знаете, десятый, юбилейный саммит. Основные темы были такие: противодействие односторонним подходам в мировых делах, защита многосторонности, использование преимуществ четвёртой цифровой промышленной революции.

Утверждена Декларация Йоханнесбурга, основной смысл которой заключается в неприятии экономических санкций и применения силы в нарушение Устава Организации Объединённых Наций, недопущении гонки вооружений в космосе, а также поддержке Астанинского процесса по урегулированию в Сирии и сохранении СВПД.

В Декларации закреплены российские инициативы о разработке соглашения по информационно-коммуникационным технологиям, создании платформы энергетических исследований и женского делового альянса.

Новая российская инициатива – возникла она, честно говоря, спонтанно, но была очень активно поддержана всеми участниками сегодняшней встречи – это взаимодействие БРИКС в сфере культуры, спорта, кинематографии. Утверждён даже эскиз приза за победу на кинофестивале стран БРИКС, который мы наметили организовать и провести в ближайшем будущем.

В ходе саммита направлен мощный сигнал в пользу сохранения ВТО, против протекционизма, изменения правил мировой торговли, подписаны межправмеморандумы по сотрудничеству в области региональной авиации и экологии, соглашение о создании офиса нового Банка развития в Бразилии, в Сан-Паулу.

Проведено, только что закончилось или заканчивается сейчас, объединённое заседание «аутрич» БРИКС-плюс. Темы здесь тоже уже известны – это укрепление позиции БРИКС в мире, налаживание сотрудничества в Африке. БРИКС получил поддержку со стороны многосторонних международных объединений.

Саммит, как вы знаете, пришёлся на 100-летие Нельсона Манделы. Он защищал принципы равенства, достоинства, справедливости. На этих принципах работает, собственно говоря, и БРИКС.

Состоялись у меня и двусторонние встречи – с Президентами ЮАР, Аргентины, Анголы, Турции, Замбии, Председателем Китайской Народной Республики, Премьер-министром Индии, а также контакты с другими лидерами – Зимбабве, Того и некоторыми другими участниками последней встречи БРИКС-«аутрич».

Пожалуй, в самом общем виде итоги и темы, которые обсуждались. Если у вас есть вопросы, попробую на них ответить.

Пожалуйста, прошу Вас.

Вопрос: Владимир Владимирович, Вы сейчас обратили внимание, что изначально БРИКС задумывался как формат более экономический, но со временем это начало обрастать другими сферами. Как Вам видится дальнейшее будущее этой организации? Какие, может быть, ещё направления сотрудничества могли бы быть в неё включены?

И опять же, Вы тоже говорили, что изначально это был БРИК, потом присоединилась Южная Африка. Насколько известно, на сегодняшнем саммите обсуждался вопрос возможного расширения БРИКС. И хотя никакого решения принято не было, Ваше мнение насчёт того, может ли БРИКС быть расширен за счёт каких-то других государств и за счёт каких?

И если позволите, ещё вопрос один. Ранее сообщалось, что Вы на саммите БРИКС планировали обсудить сирийское урегулирование, в частности оказание гумпомощи, со своими коллегами по БРИКС и предложить им активнее подключиться к этой деятельности. Какова была реакция на это предложение?

В.Путин: Вы знаете, преимущество БРИКС заключается в том, что здесь гораздо меньше бюрократии, чем во многих других подобных объединениях. Как сегодня отмечал Президент Бразилии Темер, это естественное объединение государств, у которых много общего: много общих интересов и много общего в подходах к решению проблем, перед которыми стоит всё человечество, и наша страна в том числе.

У нас ведь реально нет, скажем, какого-то формального лидерства. Все вопросы принимаются на основе консенсуса с полным уважением к интересам всех участников этой организации. В этом её огромные преимущества. И мы сегодня тоже говорили о том, что очень большой интерес проявляется к работе БРИКС со стороны многих стран.

Выработаны уже форматы – БРИКС-плюс, «аутрич». Мы договорились, что будем пока использовать именно эти форматы, для того чтобы расширять зону нашего влияния, вовлекать в орбиту нашей деятельности те государства, которые разделяют принципы и ценности, на основе которых функционирует организация.

Увеличивать сейчас формально число членов БРИКС мы пока не планируем, потому что те форматы, которые сложились, показывают свою эффективность. Что касается тем, предметов обсуждения, вопросов, которые мы собираемся решать, – это все те вопросы, с которыми сталкивается подавляющее большинство стран и экономик мира. У нас нет ограничений. Это же касается сферы политики, сферы безопасности.

Я сейчас перечислил темы, над которыми мы работали и по которым приняты так или иначе какие-то решения или согласованы позиции. Вы видите, что касается неразмещения оружия в космосе – это вопросы безопасности, гонки вооружений или предотвращение гонки вооружений в данном случае.

Мы говорим о борьбе с терроризмом, но разве это не важнейшая задача, перед решением которой стоят многие страны мира? В этом контексте говорили, конечно, о Сирии, и коллеги положительно восприняли наше предложение активнее участвовать в гуманитарных операциях в помощь сирийскому народу, это абсолютно естественная вещь.

Четвёртое – промышленная революция. Это то, перед чем стоит и Россия, и ведущие, и развивающиеся экономики. И конечно, почему так активно коллеги поддержали наше предложение по поводу расширения нашего взаимодействия в гуманитарных сферах, в сфере культуры, кинематографии, спорта? Это сближает, создаёт естественную базу общения между людьми.

Премьер-министр Индии говорил, что это очень хорошая идея, потому что можно было бы организовывать спортивные мероприятия, скажем, таким образом, чтобы они выглядели как мини Олимпийские игры стран – участниц БРИКС, спортивный мини-фестиваль, где могли бы быть представлены и национальные виды спорта, которые мало известны в других странах, но могли бы представлять интерес для народов наших государств.

Это всё абсолютно естественная база, которая сближает миллионы людей и, я бы сказал, даже не миллионы, а сотни миллионов и миллиарды, имея в виду, что население стран БРИКС составляет почти половину человечества.

А второй вопрос, я на него тоже ответил, по поводу Сирии…

Да, пожалуйста.

Вопрос: Вы неоднократно выступали и говорили о том, что Россия должна снизить зависимость от американского доллара. И в последнее время Россия продавала американские казначейские облигации, снизив их долю в своих резервах почти до нуля. На этом всё?

И можно ли это считать какой-то новой государственной политикой, или же это некая защита от возможного расширения санкций? И если Россия отказывается от доллара, то какая альтернатива? Могут ли это быть валюты стран БРИКС, в частности юань, потому что Банк России уже увеличивает долю активов в юанях.

И если можно, ещё один вопрос, не могу не спросить.

В.Путин: Давайте я на этот отвечу, а потом Вы следующую часть своего вопроса сформулируете.

Россия не отказывается от доллара, доллар – это универсальная резервная валюта. Более или менее на это может претендовать и евро, но и то не в полном объёме. Поэтому мы прекрасно отдаём себе отчёт в том, что из себя доллар представляет сегодня.

Что касается резервных валют вообще, то уже появляются региональные резервные валюты. В известном смысле такую роль играет и российский рубль применительно к странам СНГ или ЕАЭС. Вообще любая национальная валюта, она настолько сильна и хороша, насколько сильна и хороша экономика, которая за ней стоит. Поэтому из этих фундаментальных вещей мы должны исходить.

Что касается – ещё раз – доллара. Мы должны минимизировать риски. Мы же видим, что происходит с этими санкциями, с незаконными, по сути дела, ограничениями, и мы осознаём эти риски и стараемся их минимизировать.

Что касается резервной валюты, доллара как резервной валюты, об этой проблеме, а это становится проблемой, говорим не только мы. Если вы думаете, что это инициатива России, вы заблуждаетесь. Очень многие страны в мире сейчас говорят именно об этом – о том, что нужно расширять возможности мировых финансов, мировой экономики и создавать новые резервные валюты. Это будет делать мировую экономику и мировые финансы более устойчивыми. Это абсолютно очевидная вещь.

Что касается наших американских партнёров и ограничений, которые они вводят, в том числе в расчётах в долларах, я полагаю, что это большая стратегическая ошибка наших американских партнёров, потому что они подрывают тем самым доверие к доллару как резервной валюте – вот в чём дело.

Ведь совсем недавно, ещё несколько лет назад, никому в голову не приходило, что такие инструменты могут быть использованы в политической борьбе, в сфере политической конкуренции. Все исходили из того, что политика политикой, или как у нас, знаете, шутят: «Война войной, а обед – по расписанию». Вот так и здесь: противоречия противоречиями, а в сфере экономики есть некоторые вещи абсолютно стабильные и неприкасаемые.

Оказалось, что это не так: и платёжные системы используются как политический аргумент в политических спорах, при разрешении противоречий, и валюта используется, и так далее. На мой взгляд, совершенно очевидная вещь, это наносит ущерб доллару как резервной мировой валюте и подрывает доверие к ней – вот в чём всё дело. Если бы этого не было, не было бы желания уже не у одной, а у десятков стран задумываться о других вариантах.

Какие это могут быть, сейчас трудно сказать, но юань, конечно, приобретает такие качества. Если он будет свободно конвертируемым с экономической точки зрения, то думаю, что этот процесс будет ускоряться. Но уже сегодня он включён в пул МВФ, поэтому ничего здесь особенного нет – это естественный процесс. Повторяю ещё раз, значимость той или другой валюты зависит от значимости объёмов экономики, которая за ней стоит.

Повторяю, мы не собираемся делать никаких резких движений, не собираемся никак отказываться от доллара, мы применяем его и будем применять настолько, насколько финансовые власти Соединённых Штатов не будут препятствовать использованию доллара в расчётах.

Вопрос: И вторая часть вопроса, собственно, тоже связана со Штатами.

После Вашего визита в Хельсинки американская сторона направила приглашение о следующем саммите – Вашей встрече с Дональдом Трампом в Вашингтоне в конце этого года. Сегодня, насколько я понимаю, американская сторона пожелала перенести эту встречу на следующий год. Собственно, вопрос такой: когда, Вы ожидаете, состоится эта встреча и Вы примете приглашение? И в принципе такие разнонаправленные движения, как Вы считаете, может ли Трамп выполнить своё обещание по улучшению российско-американских отношений?

В.Путин: Вы знаете, большим плюсом Президента Трампа является то, что он стремится к выполнению своих обещаний, прежде всего данных избирателям – американскому народу. Это, кстати говоря, такая специфика действующего Президента (положительная, я считаю), потому что, как правило, после выборов те или иные лидеры быстро забывают то, что они обещали народу, когда шли на выборы. Трамп – нет. Можно критиковать его за то, что он делает, и многие занимаются этой критикой, но одно совершенно очевидно, что он стремится к выполнению своих предвыборных обещаний.

Что касается наших встреч, то они полезны, я считаю, уже говорил и ещё раз могу повторить: мы в Хельсинки говорили о том, в чём кровно заинтересованы наши государства. Вот в 2021 году заканчивается действие Договора СНВ-III. И что, мы будем его продлевать или не будем?

В этом заинтересованы Соединённые Штаты и Россия, в этом весь мир заинтересован – в сдерживании гонки вооружения. Если сегодня не начать переговоры, то в 2021 году этот Договор СНВ-III прекратит своё существование, потому что нам не удастся разрешить некоторые вопросы, которые возникли в ходе его использования и применения.

Также и другие проблемы, связанные, допустим, с урегулированием конфликтов, в том числе в Сирии. Да, у нас есть контакты на рабочем уровне, но этого иногда недостаточно, нужны контакты на высшем политическом уровне. Нам нужно удовлетворить интересы всех государств региона: и самой Сирии, и Ирана, и Израиля, и Турции, и многих других государств региона – Иордании, Ливана, Египта и так далее.

Но мы будем об этом говорить на высоком политическом уровне или нет? Или мы считаем, что это вопрос второстепенного характера? Думаю, что это не так, это не второстепенный вопрос, так же как, скажем, вопрос СВПД (иранской ядерной программы). Он что, касается только Ирана, касается только Соединённых Штатов?

Нет, он касается очень многих государств мира и всей Европы в том числе, и многих, многих других, имея в виду, что я считаю, что СВПД – это эффективный инструмент сдерживания гонки вооружений и расползания оружия массового уничтожения. Это предмет споров, предмет, может быть, переговоров, но как они могут быть реализованы, если их нет реально? По телефону обо всём не скажешь.

Что касается встреч. Я прекрасно понимаю, что сказал Президент Трамп. У него есть желание проводить дальнейшие встречи, и я готов к этому, но нужно, чтобы были соответствующие условия, чтобы они создавались (эти условия), в том числе и в наших странах.

Мы готовы к таким встречам, мы готовы пригласить Президента Трампа в Москву. Пожалуйста, он имеет, кстати говоря, такое приглашение, я ему об этом говорил. Я готов и в Вашингтон приехать. Но повторяю ещё раз, если там будут созданы соответствующие условия для работы.

А в целом у нас будут контакты в ближайшее время, в том числе на площадках различных международных мероприятий, скажем, на «двадцатке», есть ещё планы возможных контактов на других международных форумах. Так что, несмотря на все сложности, в данном случае на сложности во внутриполитической жизни Соединённых Штатов, жизнь продолжается, и контакты наши продолжаются.

Вопрос: Продолжу тему в отношении США. Насколько стало известно, на встрече с господином Трампом Вы предлагали, озвучили идею о референдуме на территории республик Донбасса. Интересно, как он отреагировал на это предложение? Уже стало известно, что Киев к этому плохо отнёсся. На Ваш взгляд, можно этот референдум провести, быть может, под эгидой России и некоторых других стран?

В.Путин: Я пока воздержусь от комментариев, это очень тонкая, чувствительная сфера, которая требует дополнительного изучения и проработки.

Вопрос: Уточните, пожалуйста: Вы сказали, что воздержались вроде бы лидеры от расширения союза – объединения БРИКС. Мне не очень понятно – это так лидеры решили или решили немножко притормозить, сдать назад те потенциальные страны-кандидаты, которые не первый год заявляют о том, что они вроде готовятся вступить? Чья была инициатива не расширяться?

В.Путин: Кандидаты ничего назад не сдавали. Наоборот, проявили готовность и желание работать в рамках БРИКС в полном формате. Но на сегодняшней встрече в узком составе всё-таки все мои коллеги подошли к этому, скажем, осторожно, желая, конечно, сотрудничать с другими странами, не исключая в ближайшее время расширения БРИКС. Но всё-таки считают, что это вопрос, требующий дополнительной проработки.

Это не значит, что организация является закрытой, что двери закрыты. Нет. Просто этот вопрос, как у нас в народе говорят, с кондачка не решается, нужно как следует это проработать. А так организация открыта для всех.

Всё, спасибо большое.

ЮАР. Россия. БРИКС > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 27 июля 2018 > № 2686015 Владимир Путин

Встреча лидеров БРИКС с главами делегаций приглашённых государств.

Владимир Путин принял участие во встрече участников саммита БРИКС с приглашёнными представителями ряда государств Африки и действующими председателями отдельных международных объединений.

Среди приглашённых – лидеры африканских стран: Анголы, Ботсваны, Габона, Замбии, Зимбабве, Лесото, Маврикия, Мадагаскара, Малави, Мозамбика, Намибии, Руанды, Сейшельских островов, Сенегала, Танзании, Того, Уганды и Эфиопии.

Во встрече приняли также участие главы Аргентины (действующий председатель «большой двадцатки»), Турции (действующий председатель Организации исламского сотрудничества) и Ямайки (действующий председатель Карибского сообщества).

Перед началом встречи состоялась церемония официального фотографирования.

* * *

Выступление на встрече лидеров БРИКС с главами делегаций приглашённых государств.

В.Путин: Уважаемые коллеги!

Хотел бы поприветствовать гостей нашего саммита – африканских лидеров и глав стран, председательствующих в « Краткая справка Группа двадцати (Group of Twenty – G20) Группе двадцати», Организации исламского сотрудничества и Карибского сообщества.

Признателен господину Президенту Южно-Африканской Республики за организацию такого представительного форума. Пять лет назад в Дурбане состоялась первая встреча лидеров БРИКС и африканских государств. С тех пор наша «пятёрка» и страны Африки значительно укрепили и расширили своё взаимодействие в экономике, политике, гуманитарной сфере.

Африка сегодня является одним из наиболее динамично развивающихся регионов. По оценкам ООН, к 2050 году число жителей континента составит 2,5 миллиарда человек. Повышается уровень урбанизации: по прогнозам, доля населения, живущего в городах, увеличится до 60 процентов к 2050 году.

Расширяется внутренний африканский рынок и потребительский спрос. Перед БРИКС и государствами Африки стоят во многом схожие задачи развития. В 2015 году на саммите БРИКС в России принята масштабная стратегия экономического партнёрства БРИКС.

Следует подумать о подключении наших африканских партнёров и друзей к работе по каждому из этих выбранных нами тогда направлений: экономика, финансы, продовольственная безопасность.

Россия всегда уделяла приоритетное внимание развитию отношений с государствами Африки. Эти отношения основываются на многолетних традициях дружбы и взаимопомощи. В последнее время провели целый ряд контактов на высшем уровне, в том числе со многими из присутствующих в этом зале лидерами.

По итогам прошлого года товарооборот России с государствами Африки вырос более чем на 25 процентов. Объём поставок продовольственных товаров увеличился на 38 процентов, металлов – на 30, машин и оборудования – на 24.

Российский бизнес проявляет интерес к работе с африканскими партнёрами по самым разным направлениям, в том числе промышленности, сельском хозяйстве, здравоохранении, развитии массовых коммуникаций, геологии и недропользовании.

Приведу лишь несколько примеров взаимодействия российских компаний со странами, представленными на данном форуме.

Только вчера мы с президентом Анголы говорили о совместной работе ангольских компаний и российской компании «Алроса», занимающихся освоением алмазного месторождения Катока, которое обеспечивает шесть процентов мировой алмазодобычи.

В Бурунди запущено совместное предприятие по производству светотехнической продукции, в том числе для экспорта в другие страны Восточной Африки.

В Сенегале реализуются проекты в сфере агропромышленного комплекса, строятся заводы по птице- и рыбопереработке.

Особо отмечу, что Россия планирует наращивать свою помощь развитию национальной энергетики государств Африки. С целым рядом стран – например с Анголой, Мозамбиком, Габоном – ведётся реализация перспективных нефтегазовых проектов.

В сфере атомной энергетики, где Россия является технологическим лидером, мы предлагаем африканским партнёрам создание под ключ целой индустрии. Соглашения о сотрудничестве по мирному атому подписаны с целым рядом стран региона, а с некоторыми работа уже перешла в практическое русло.

Все эти проекты будут иметь для Африки стратегическое значение, ведь на континенте, по разным оценкам, без электричества живут до 600 миллионов человек. Значительная часть российских инициатив предусматривает локализацию производств на территории Африки, включая, среди прочего, строительство заводов комплектующих и сборочных предприятий.

Реализация таких совместных проектов послужит укреплению промышленного потенциала, поддержке местного бизнеса, созданию новых и хорошо оплачиваемых рабочих мест. В целом приведёт к повышению уровня жизни населения и решению социальных проблем африканских государств.

Россия заинтересована в углублении взаимодействия с африканскими региональными и субрегиональными организациями, в первую очередь с Африканским союзом, Сообществом развития Юга Африки.

Объём российского содействия Африке в 2017 году превысил миллиард долларов. Постоянно растут российские взносы в фонд Всемирной продовольственной программы. Россия – пятый крупнейший плательщик в фонд промышленного развития ЮНИДО.

Значительные средства перечисляются Всемирной организации здравоохранения на борьбу с неинфекционными заболеваниями на Африканском континенте. И в высшей степени эффективной оказалась наша работа по борьбе с вирусом Эбола.

Россия многие годы готовила профессиональные национальные кадры для стран континента. В настоящее время тысячи африканцев обучаются в России. Будем и далее наращивать сотрудничество в этой области.

В заключение хотел бы проинформировать, что мы прорабатываем идею проведения саммита Россия – Африка с участием глав африканских государств. Этому могли бы предшествовать соответствующие встречи видных предпринимателей, экспертов, общественных деятелей, имею в виду обсудить это с представителями африканских стран.

Благодарю вас за внимание.

ЮАР. Россия. БРИКС > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 27 июля 2018 > № 2686013 Владимир Путин

Ведутся переговоры о размещении на территории ЮАР российской станции мониторинга космического мусора «ОЭК ОКМ»

Об этом стало известно в ходе рабочей встречи Министра природных ресурсов и экологии РФ Дмитрия Кобылкина с Министром международных отношений и сотрудничества ЮАР Л. Сисулу, которая прошла 25 июля 2018 г. в Йоханнесбурге (ЮАР).

Напомним, главы министерств являются сопредседателями Смешанного межправительственного комитета (СМПК) по торгово-экономическому сотрудничеству между Россией и ЮАР. Стороны отметили позитивную динамику в деловых отношениях: товарооборот между Россией и ЮАР за первые 5 месяцев 2018 г. увеличился почти на 50% по сравнению с аналогичным периодом 2017 г. и составил 370 млн. долл. США.

На совещании также были рассмотрены перспективы дальнейшего расширения сотрудничества, принято решение продолжить взаимодействие по совершенствованию нормативно-правовой базы.

Отмечено развитие сотрудничества в области нефтегазовых проектов. В частности, «Росгеология» ведёт совместную работу с государственной нефтегазовой корпорацией ЮАР «ПетроСА» (PetroSA) по проекту разведки, освоения и разработки месторождений углеводородного сырья на блоках 9 и 11а южного шельфа Республики. Общие ресурсы по двум блокам оцениваются в объёме 113 млрд. куб. метров по газу и более 70 млн. тонн по нефти.

По линии геологии и недропользования стороны намерены добиваться эффективности в области добычи и переработки природных ресурсов, обмене инновациями. В качестве удачного примера Д.Кобылкин назвал взаимодействие в области металлов платиновой группы.

Участники встречи высоко оценили результаты проведенной накануне третьей Российско-южноафриканской конференции по ПНГ, по итогам которой была подготовлена «дорожная карта» сотрудничества.

В настоящее время АК «Алроса» продолжает поставки в ЮАР продукции для обогащения алмазоседержащей руды.

Подготовлена к подписанию в рамках Саммита БРИКС Программа среднесрочного сотрудничества в области геологии и недропользования до 2025 года. В области науки, технологий и космических исследований Госкорпорация «Роскосмос» при исполнении контрактных обязательств завершила на территории ЮАР монтаж беззапросной измерительной системы «Сажень-ТМ».

Ведутся переговоры о размещении на территории ЮАР российской станции мониторинга космического мусора «ОЭК ОКМ».

Стороны обменялись мнениями и заявили о готовности находить решения самым сложным вопросам сотрудничества, в том числе по минимизации рисков внешней санкционной политики.

Россия и ЮАР подписали межправительственный Меморандум о сотрудничестве в области водных ресурсов

Свои подписи в документе поставили глава Минприроды России Дмитрий Кобылкин и Министр водных ресурсов и коммунальных услуг ЮАР Г. Нквинти

Подписание документа состоялось «на полях» Саммита БРИКС 26 июля 2018 г. в Йоханнесбурге (ЮАР) в присутствии президентов России и ЮАР.

В соответствии с Меморандумом, Россия и ЮАР будут осуществлять совместную работу по таким направлениям, как: управление в области использования и охраны водных ресурсов, комплексное использование водных объектов, охрана и восстановление водных объектов.

Кроме того, стороны будут вести сотрудничество в области управления качеством воды и очисткой сточных вод, мониторинга и информационного обеспечения использования и охраны водных ресурсов, гидрологических информационных систем, а также проводить подготовку специалистов в области водного хозяйства и водоочистки в специализированных высших учебных заведениях.

Напомним, ранее Россия и ЮАР договорились о разработке «дорожной карты», реализуемой в рамках Меморандума и содержащей список проектов, конкретные показатели и сроки их выполнения. Российская сторона предложила включить в проект «дорожной карты» проекты, касающиеся программы «Чистые реки БРИКС», которая направлена на развитие и укрепление сотрудничества стран БРИКС по экологической реабилитации рек и осуществляется в рамках «Платформы зеленых технологий БРИКС».

В составе официальной делегации Российской Федерации Глава Минприроды России Дмитрий Кобылкин присутствует на всех мероприятиях, проходящих в рамках Саммита БРИКС.

Александр Новак принял участие в расширенном заседании лидеров стран БРИКС.

Министр энергетики РФ Александр Новак в составе делегации Президента Российской Федерации Владимира Путина принял участие в заседании лидеров стран БРИКС в расширенном составе.

В ходе юбилейной десятой встречи участники обсудили вопросы дальнейшего совершенствования деятельности объединения и развитие сотрудничества по приоритетным направлениям, в том числе в торговле, экономике и финансах.

Особое внимание стороны уделили вопросам цифровизации экономики и возможностям, которые она предоставляет: снижение издержек, повышение производительности и эффективности труда.

Лидеры «пятёрки» также поддержали российскую идею создания Центра энергетических исследований БРИКС, обзоры и прогнозы которого должны будут конкурировать с материалами мировых аналитических агентств.

Владимир Путин подчеркнул, что для России укрепление торговых и инвестиционных связей с партнёрами по БРИКС является одним из приоритетов. «По итогам 2017 года наш товарооборот с другими участниками Объединения вырос почти на 30 процентов, превысив 102 миллиарда долларов. И мы настроены делать все возможное для дальнейшего роста торговли в рамках БРИКС», - сказал Президент.

EVRAZ plc за первое полугодие 2018 года сократил производство стали на 2.3% до 6.832 млн т с 6.99 млн т годом ранее. Об этом говорится в материалах компании.

Общий объем добычи рядового коксующегося угля упал на 2.2% до 11.391 млн т с 11.651 млн т, объем продаж стальной продукции - на 5.1% до 6.216 млн т с 6.55 млн т.

Общий объем производства концентрата коксующегося угля вырос на 11.7% до 8.061 млн т с 7.217 млн т.

Во II квартале 2018 года консолидированное производство стали выросло на 3.9% до 3.5 млн т, в первую очередь вследствие роста объемов производства чугуна. Продажи стальной продукции выросли на 10.3%, в основном благодаря укреплению спроса на строительный прокат и железнодорожную продукцию на внутреннем рынке, а также росту рынка Северной Америки. Тренд был частично компенсирован снижением на 7.8% объемов реализации полуфабрикатов, в связи с изменением структуры продаж. Производство рядового коксующегося угля сократилось на 9.2% до 5.4 млн т в основном в следствие планового перевода добычи на шахте Распадской с трех на две лавы.

Продажи угольной продукции выросли на 6.3%, в основном благодаря завершению перемонтажа лавы в шахте Усковской, а также улучшению погодных условий, влияющих на перевозку угля. Продажи железорудной продукции третьим лицам снизились на 13.2% на фоне роста потребления окатышей на ЕВРАЗ НТМК после запуска доменной печи N7. Продажи ванадиевой продукции выросли на 7.7% в основном из-за того, что продажи были перенесены на более ранний срок, со второго полугодия на второй квартал, чтобы воспользоваться текущей благоприятной ситуацией на рынке.

Evraz Group S.A. является одной из крупнейших вертикально-интегрированных металлургических и горнодобывающих компаний, включает три ведущих российских сталелитейных предприятия - Нижнетагильский, Западно-Сибирский и Новокузнецкий металлургические комбинаты, а также компании Evraz Palini e Bertoli в Италии, Evraz Vitkovice Steel в Чехии и Evraz Inc. NA, объединяющий производства в США и Канаде. Кроме того, компании принадлежат металлургические и рудные активы на Украине, южноафриканская Highveld Steel and Vanadium Corporation.

Прибыль EVRAZ по МСФО за 2017 год составила $759 млн против убытка $188 млн годом ранее. Выручка выросла на 40.4% до $10.827 млрд с $7.713 млрд, консолидированный показатель EBITDA - на 70.2% до $2.624 млрд с $1.542 млрд. Прибыль на акцию составила $0.49 против убытка $0.15.

Президент России Владимир Путин прибыл в Йоханнесбург для участия в саммите БРИКС.

Саммит проходит с 25 по 27 июля. По завершении форума лидеры стран БРИКС подпишут Йоханнесбургскую декларацию по итогам десять лет работы организации.

По традиции, программа саммита предусматривает проведение отдельной встречи лидеров БРИКС с приглашенными главами ряда стран. Как ожидается, главы стран-участниц встретятся с главами ряда африканских государств, а также Аргентины, Турции и Ямайки.

Кроме того, Путин проведет ряд двусторонних встреч на полях саммита. Помимо встречи с президентом ЮАР предполагаются переговоры с президентом Турции, председателем КНР, главами Анголы, Аргентины, Замбии, премьером Индии.

Президент России Владимир Путин и его южноафриканский коллега Сирил Рамафоса по итогам двусторонних переговоров подписали совместное заявление о стратегическом партнерстве РФ и ЮАР.

В присутствии глав государств было подписано еще два документа — межправительственное соглашение о сотрудничестве в области сельского хозяйства и меморандум о взаимопонимании по сотрудничеству в области водных ресурсов. Первое со стороны России подписал глава Минсельхоза Дмитрий Патрушев, второе — министр природных ресурсов и экологии Дмитрий Кобылкин.

Во время подписания документов произошла небольшая заминка — Путин обратил внимание на то, что Рамафоса поставил свою подпись в неправильном месте.

Российский президент с улыбкой указал лидеру ЮАР на эту неточность. По жестам Путина было понятно, что он не видит в этом ничего критичного. Российский лидер предложил Рамофосе поставить подпись в "свободной" графе. Тот, рассмеявшись, перечеркнул свою прежнюю подпись, поставив новую в графе под собственной фамилией.

Совместное заявление о стратегическом партнерстве Российской Федерации и Южно-Африканской Республики.

Российская Федерация и Южно-Африканская Республика, далее именуемые Сторонами,

основываясь на исторических традициях дружбы, взаимного уважения и конструктивного сотрудничества между народами двух государств;

принимая во внимание заключенные между двумя государствами соглашения, включая Договор о дружбе и партнерстве между Российской Федерацией и Южно-Африканской Республикой, подписанный 5 сентября 2006 г. в Кейптауне, Совместную декларацию об установлении всеобъемлющего стратегического партнерства между Российской Федерацией и Южно-Африканской Республикой, подписанную 26 марта 2013 года в Дурбане;

памятуя о годах совместной борьбы с апартеидом;

стремясь к дальнейшему укреплению отношений дружбы, сотрудничества и стратегического партнерства;

подтверждая свою приверженность принципам международного права в том виде, как они отражены в Уставе Организации Объединенных Наций и Декларации 1970 года о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества государств в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций, а также международным договорам, участниками которых являются две страны;

руководствуясь целью построения более безопасного, справедливого и демократического международного миропорядка, основывающегося на взаимопонимании и взаимовыгодном сотрудничестве и отражающего культурно-цивилизационное многообразие мира, заявляют о следующем.

1. Стороны приветствуют продолжающееся развитие системы международных отношений в более демократическую и полицентричную, с возрастающей ролью государств с формирующимися рынками и развивающихся стран. Сдерживающим фактором на пути формирования справедливого мироустройства являются попытки ряда государств исповедовать устаревшие подходы к международным отношениям, построенные на логике времен «холодной войны», с целью сохранения своего доминирования, навязывания своих моделей развития другим народам, в одностороннем порядке и с опорой на силовые методы, продвижения своих геополитических интересов. Это усугубляет глобальные и региональные противоречия, оставляя неразрешимыми застарелые региональные конфликты и сохраняя несбалансированность развития.

2. Стороны убеждены в безальтернативности многостороннего подхода к решению вопросов, представляющих глобальный и региональный интерес, и противодействию стоящим перед человечеством вызовам.

3. Стороны подтверждают обоюдную приверженность установлению более справедливого и равноправного международного порядка, базирующегося на коллективном подходе к решению актуальных проблем, соблюдении международного права, включая Устав ООН, широком взаимодействии государств на основе принципов суверенного равенства, территориальной неприкосновенности, невмешательства во внутренние дела государств, права народов на самоопределение и неприменения силы или угрозы силой. Утверждение такой системы международных отношений должно быть нацелено на укрепление глобального и регионального мира и безопасности, стабильности и развития с должным учетом интересов всех государств.

Стороны полностью поддерживают принцип невмешательства во внутренние дела государств и осуждают как нарушение этого принципа любое вмешательство в целях смены законных властей. Стороны осуждают экстерриториальное применение государствами национального права в нарушение международного права как еще один из примеров нарушения принципа невмешательства во внутренние дела государств.

Стороны разделяют мнение о том, что добросовестная имплементация общепризнанных принципов и норм международного права исключает практику двойных стандартов или навязывание некоторыми государствами собственной воли другим государствам. Стороны считают введение односторонних принудительных мер (также известных как «односторонние санкции») примером такой практики. Принятие односторонних принудительных мер государствами в дополнение к санкциям Совета Безопасности ООН может поставить под угрозу цели и задачи этих санкций, а также подорвать их целостность и эффективность.

4. Стороны отмечают, что ООН является универсальной, наиболее представительной и авторитетной международной межправительственной организацией, которая должна играть центральную роль в глобальной системе управления, нести ответственность за поддержание международного мира и безопасности, содействовать совместному развитию, а также равноправному международному сотрудничеству. Стороны подтверждают необходимость всеобъемлющей реформы ООН, включая ее Совет Безопасности, в целях повышения его представительности, эффективности и действенности, а также обеспечения представленности в нем развивающихся стран, включая страны Африканского континента, чтобы он мог надлежащим образом реагировать на глобальные вызовы.

5. Стороны выразили удовлетворение уровнем координации действий Российской Федерации и Южно-Африканской Республики на ведущих международных площадках, включая ООН, и подтвердили готовность и впредь оказывать взаимную поддержку на выборах в международные организации и их исполнительные органы в духе Совместной декларации об установлении всеобъемлющего стратегического партнерства между Российской Федерацией и Южно-Африканской Республикой от 26 марта 2013 г.

Российская Федерация поздравила Южно-Африканскую Республику с избранием в Совет Безопасности ООН на период 2019–2020 гг. в качестве непостоянного члена.

Стороны выразили обоюдную готовность к укреплению двусторонней координации по вопросам международного мира и безопасности на различных международных площадках – где это возможно – как в двустороннем формате, так и в рамках БРИКС.

6. Стороны осуждают терроризм во всех его формах и проявлениях, где бы и кем бы он ни практиковался. Они призвали к скоординированным усилиям по противодействию терроризму под эгидой ООН на прочной основе международного права и выразили убеждение в необходимости комплексного подхода к обеспечению эффективной борьбы с терроризмом. Они напомнили об ответственности всех государств за предотвращение финансирования террористических сетей и террористических действий со своих территорий. Они выражают поддержку усилиям, направленным на укрепление международно-правовой основы, обеспечивающей многостороннее сотрудничество в сфере противодействия ОМУ-терроризму, в том числе посредством недопущения приобретения, распространения и использования ядерного, химического и биологического оружия и средств их доставки негосударственными субъектами.

7. Стороны подтвердили важность и востребованность оптимальной работы действующего механизма ООН по разоружению, включающего в себя Первый комитет Генеральной Ассамблеи ООН, Конференцию по разоружению и Комиссию ООН по разоружению, для своевременной выработки соответствующих многосторонних договоренностей, направленных на укрепление системы глобального управления и содействие достижению международного мира и безопасности.

8. Стороны поддерживают усилия, направленные на укрепление целостности Конвенции о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и его уничтожении и недопущение политизации деятельности Организации по запрещению химического оружия. Южноафриканская сторона приветствовала досрочное завершение Российской Федерацией процесса полного уничтожения своих запасов химического оружия, что является значительным вкладом в достижение цели построения мира, свободного от химического оружия.

9. Стороны выражают озабоченность в связи с нарастающей угрозой использования космического пространства в военных целях, включая появление оружия в космосе, что может привести к новой гонке вооружений и превращению, таким образом, космического пространства в арену вооруженного противостояния. С учетом современных реалий важное значение будет иметь запуск переговоров по соответствующим международно-правовым документам, включая подготовленный Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой проект договора о предотвращении размещения оружия в космическом пространстве, применения силы или угрозы силой в отношении космических объектов, с целью предотвращения гонки вооружения в космическом пространстве. В ожидании заключения международных юридически обязывающих соглашений в данной сфере особую актуальность приобретает осуществление конкретных многосторонних практических мер по сохранению космоса свободным от оружия. В этой связи южноафриканская сторона подчеркнула необходимость предотвращения в целом размещения любых вооружений в космическом пространстве, отметив взятые на себя рядом государств, включая Российскую Федерацию, обязательства не размещать первыми оружие в космосе.

10. Стороны отметили необходимость укрепления многостороннего взаимодействия в сфере международной информационной безопасности, в том числе посредством выработки в рамках ООН общепризнанных норм ответственного поведения государств в сфере использования информационно-телекоммуникационных технологий (ИКТ) в целях обеспечения мирной, безопасной, открытой, благоприятной для сотрудничества, стабильной, упорядоченной, доступной и равноправной среды ИКТ. Стороны считают необходимым принятие Генеральной Ассамблеей ООН резолюции о нормах, правилах и принципах ответственного поведения государств в информационном пространстве.

Стороны подчеркнули ключевое значение принципов международного права, закрепленных в Уставе ООН, в частности принципов неприменения силы или угрозы силой, суверенного равенства государств, невмешательства во внутренние дела государств, а также принципов политической независимости, территориальной неприкосновенности, уважения прав и основных свобод человека.

Стороны отметили необходимость активизации международного сотрудничества в борьбе с использованием ИКТ в преступных целях в любых формах и проявлениях, и поддержали инициативу выработки под эгидой ООН обязательного для всех нормативно-правового документа по противодействию использованию ИКТ в преступных целях. В целях запуска политической дискуссии по данному вопросу, стороны рассмотрят возможность представления резолюции стран – членов БРИКС в Третьем комитете Генеральной Ассамблеи ООН в ходе ее 73-й сессии.

Стороны признают важность установления основы сотрудничества между странами – членами БРИКС в сфере обеспечения безопасного использования ИКТ и в связи с этим будут работать с целью подготовки межправительственного соглашения между странами БРИКС в этой сфере.

Стороны подчеркивают их приверженность приоритетному рассмотрению вопросов международной информационной безопасности в двустороннем порядке, в том числе посредством нормативно-правовых документов и в рамках ООН.

Стороны выступают за усиление координации их приоритетов на международном уровне по вопросам глобального управления сетью «Интернет» в рамках ООН.

11. Стороны продолжат сотрудничество в сфере международного права в области прав человека и гуманитарного права. Стороны убеждены, что международное сотрудничество в области продвижения, защиты и реализации всех международно-признанных прав и основных свобод человека должно строиться на основе целей и принципов Устава ООН, Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН и Декларацией о праве на развитие от 1986 г.

12. Стороны заявили о своей приверженности задаче формирования мировой экономики открытого типа, намерении содействовать либерализации и облегчению условий осуществления международной торговли и инвестиций, принимая во внимание потребности развивающихся стран в области развития. Отмечая, что ВТО сталкивается с серьезными вызовами со стороны односторонних подходов, стороны договорились более тесно работать в рамках ВТО с целью противодействия любым формам торгового протекционизма и односторонних подходов, защищать легитимность и авторитет многосторонней системы торговли и вместе содействовать построению открытой мировой экономики. Стороны выразили поддержку прозрачной, недискриминационной, открытой и инклюзивной многосторонней системы торговли при центральной роли Всемирной торговой организации.

13. Стороны подчеркивают необходимость объединения усилий всех государств в целях обеспечения инклюзивного экономического роста и устойчивого развития, в том числе путем налаживания координации между национальными, региональными и глобальными проектами, направленными на продвижение широкой, открытой и взаимовыгодной кооперации. Стороны подтверждают намерение и далее содействовать реализации Повестки дня в области устойчивого развития на период до 2030 года, обеспечивать центральную роль ООН в процессе ее имплементации.

14. Стороны приветствуют прогресс в направлении завершения подготовки сбалансированной Программы работы в рамках Парижского соглашения и выражают готовность продолжать конструктивную работу с другими участниками с тем, чтобы завершить соответствующие переговоры на Конференции стран – участниц Рамочной конвенции ООН об изменении климата, которая пройдет в Польше в г. Катовице в декабре 2018 г. Решающее значение имеет обеспечение адекватного финансирования, передачи технологий и создания потенциала развивающихся стран.

15. Стороны нацелены на углубление сотрудничества в области сохранения биоразнообразия, устойчивого использования биологических ресурсов, справедливого доступа к ним и их выгодного распределения и берут на себя обязательства поощрять взаимодействие по линии международных конвенций и форумов в области биоразнообразия, в том числе по исчезающим видам. В этой связи ЮАР полностью поддерживает проведение встречи Постоянного комитета Конвенции о международной торговле видами дикой фауны и флоры, находящимися под угрозой исчезновения, которая состоится в Российской Федерации в г. Сочи в период с 1 по 5 октября 2018 г.

16. Стороны приветствуют поступательное развитие механизмов сотрудничества в формате БРИКС, устойчивое укрепление влияния «пятерки» на международную политическую и экономическую повестку дня, весомый вклад объединения в стимулирование роста мировой экономики, совершенствование глобального управления и демократизацию международных отношений. Стороны с удовлетворением отмечают положительные результаты сотрудничества в рамках БРИКС, включая создание Пула условных валютных резервов, успешную деятельность Нового банка развития, запуск работы его Африканского регионального центра в Йоханнесбурге. Стороны намерены всемерно содействовать практической реализации запущенных в рамках «пятерки» инициатив, в том числе имплементации стратегии экономического партнерства БРИКС.

Стороны будут активно работать в формате БРИКС в присущем этому форуму духе взаимного уважения и взаимопонимания, равенства, солидарности, открытости, инклюзивности и взаимной выгоды в целях дальнейшего развития стратегического партнерства и практического сотрудничества в политической, экономической и культурно-гуманитарной сферах. Российская сторона всемерно поддерживает работу южноафриканского председательства в БРИКС и высоко оценивает усилия ЮАР по успешному проведению саммита лидеров стран объединения 25–27 июля 2018 г. в Йоханнесбурге. Стороны выступают за углубление диалога БРИКС–Африка, начало которому было положено в ходе саммита объединения в Дурбане в 2013 г.

17. Стороны высказались в пользу повышения ответственности африканских государств за будущее континента в соответствии с целями Повестки дня Африканского союза до 2063 года. Стороны приветствовали усилия африканских стран, Африканского союза и субрегиональных организаций по разрешению региональных проблем и поддержанию мира и безопасности в регионе и подчеркнули важность сотрудничества между Организацией Объединенных Наций и Африканским союзом в соответствии с Уставом ООН. Стороны отметили ведущую и инструктивную роль, выполняемую ЮАР по поручению Африканского союза, в институционализации сотрудничества между Афросоюзом и ООН в области мира и безопасности, в целях дальнейшего вывода сотрудничества Афросоюза и ООН на стратегический уровень.

Российская сторона отмечает вклад Южно-Африканской Республики в развитие региональных интеграционных процессов, индустриализацию в Африке, повышение потенциала региональных организаций по реагированию на кризисы и мирному урегулированию конфликтов. Российская Федерация подтверждает свое стремление к наращиванию сотрудничества с Африканским союзом, Сообществом развития Юга Африки и другими субрегиональными интеграционными объединениями на континенте. Российская сторона продолжит оказывать содействие африканским государствам в достижении целей Повестки дня в области устойчивого развития на период до 2030 года, в том числе посредством реализации проектов содействия развитию.

18. Стороны отмечают успешную реализацию задач в различных сферах взаимодействия, намеченных в Совместной декларации об установлении всеобъемлющего стратегического партнерства между Российской Федерацией и Южно-Африканской Республикой, подписанной 26 марта 2013 года, и заявляют о необходимости определения дальнейших направлений двустороннего сотрудничества.

19. Приветствуя всестороннее поступательное развитие политического диалога, стороны подчеркнули заинтересованность в укреплении межпарламентского сотрудничества между парламентами двух стран.

20. Стороны признали необходимость вывода двусторонних торгово-экономических, инвестиционных и банковских связей на качественно новый уровень, соответствующий стратегическому партнерству двух стран. Соответственно,они согласились увеличить объем двусторонней торговли таким образом, чтобы оказывать поддержку друг другу в достижении целей в области индустриализации и развития. Стороны дали позитивную оценку их развивающемуся взаимодействию в области автомобиле- и машиностроения, геологии и недропользования, а также переработки природных ресурсов. Они отметили важность ведущегося переговорного процесса по развитию сотрудничества в энергетической сфере, в том числе в нефтегазовой области и электроэнергетике. Стороны подтвердили обоюдный настрой на активизацию взаимодействия в области судостроения, авиационной промышленности, транспорта, водных ресурсов, таможенных вопросов, сельского, лесного и рыбного хозяйства и других тем по линии российско-южноафриканского Смешанного межправительственного комитета по торгово-экономическому сотрудничеству и Делового совета Россия–ЮАР.

21. Стороны поддержали тезис о важности дальнейшего развития и укрепления системы договора об Антарктике, отметили особую ответственность России и ЮАР, входящих в число создателей Договора об Антарктике 1959 г., за обеспечение неуклонного соблюдения его основных целей и принципов.

Стороны также заявили о необходимости углубления и диверсификации существующего сотрудничества между Россией и ЮАР в южном полярном регионе.

22. Стороны договорились о продолжении совместной работы в плане укрепления научно-технических связей, в том числе в сфере информационной безопасности, космических, инновационных и высоких технологий, связи и массовых коммуникаций.

23. Стороны констатировали готовность к дальнейшему развитию взаимодействия в гуманитарной сфере, включая расширение образовательных, культурных, молодежных, спортивных и туристических обменов.

24. Стороны признали необходимость наращивания военно-технического и межрегионального сотрудничества.

25. Стороны констатировали, что в 2018 году отмечается столетний юбилей со дня рождения бывшего Президента Южно-Африканской Республики Нельсона Манделы – важный этап выдающейся истории бывшего Президента, позволяющий проанализировать и продвинуться вперед в реализации целей международного мира и безопасности, которым посвятил себя этот великий государственный деятель.

Выступление на заседании саммита БРИКС в расширенном составе.

В.Путин: Уважаемый господин Президент Рамафоза! Уважаемые друзья! Председатель Си Цзиньпин, Президент Темер, Премьер-министр Моди! Уважаемые коллеги!

Совсем недавно – только что в узком составе мы отмечали, и я хотел бы сейчас в самом начале ещё раз вспомнить об этом, – в эти дни мы совместно отмечаем столетие выдающегося государственного деятеля Южной Африки Нельсона Манделы. Всю свою жизнь он продвигал и защищал принципы равенства, открытости и справедливости.

Думаю, мы имеем полное право сказать, что идеи Нельсона Манделы находят отражение и в деятельности нашего объединения. Именно на таких принципах строится сотрудничество государств БРИКС, и оно уже приобрело характер подлинно стратегического партнёрства.

Страны БРИКС сообща противодействуют наиболее острым вызовам и угрозам миру и стабильности, сотрудничают в вопросах борьбы с терроризмом и экстремизмом, нелегальным наркотрафиком, трансграничной преступностью.

Отмечу, что объединение занимает уникальное место в глобальной экономике. Это самый большой рынок в мире. Совокупный валовой продукт достиг 22,3 процентов от общемирового объёма и продолжает расти.

В экономической сфере государства «пятёрки» коллективно решают такие важные задачи, как модернизация промышленности, развитие высоких технологий, повышение конкурентоспособности, улучшение уровня жизни населения.

Все перечисленные направления сотрудничества были включены в число приоритетов южноафриканского председательства в БРИКС, и данные приоритеты учитывались странами объединения в ходе совместной работы в текущем году. Эта работа, безусловно, была успешной.

Это касается и темы, которая предложена для обсуждения на нынешнем заседании.

Происходящая в мире четвёртая промышленная, или, как её ещё называют, цифровая, революция действительно оказывает большое влияние на развитие всех стран мира, в том числе стран БРИКС.

Процесс цифровизации охватывает практически все сферы жизни общества, позволяет создавать новые отрасли экономики, сокращает издержки, существенно повышает производительность и эффективность труда. И задача наших государств – создавать комфортные условия для привлечения инвестиций в передовые отрасли экономики, стимулировать появление новых технологий, их активное внедрение.

Хотел бы отметить, что цифровизация является одним из приоритетов экономической политики и нашей страны, России. Принята и реализуется Национальная технологическая инициатива. Это комплекс мер по обеспечению технологического развития России до 2035 года.

Запущена программа «Цифровая экономика Российской Федерации». Ожидаем, что осуществление программы позволит повысить производительность труда в России к 2024 году на 30 процентов. При этом новые сектора российской экономики будут создавать более 10 процентов российского ВВП.

В условиях цифровой реальности важно обеспечивать безопасность общества, бизнеса и граждан. Предпринимаем необходимые законодательные и другие меры для того, чтобы построение открытой, надёжной и безопасной интернет-среды шло при чётком соблюдении гарантий защиты личных данных и частной жизни в цифровом пространстве.

Как представляется, налаживание более тесного партнёрского сотрудничества между странами БРИКС в вопросах строительства цифровой экономики поможет улучшать качественные и количественные показатели нашего общего взаимодействия.

Для России укрепление торговых и инвестиционных связей с партнёрами по БРИКС является одним из приоритетов. По итогам 2017 года наш товарооборот с другими участниками объединения вырос почти на 30 процентов, превысив 102 миллиарда долларов.

И мы настроены делать всё возможное для дальнейшего роста торговли в рамках БРИКС. Уделяем приоритетное внимание вопросам, связанным с установлением прямых контактов между предпринимателями наших стран.

Приветствуем выдвинутые Деловым советом БРИКС новые инициативы, в частности в сфере электронной торговли, малого и среднего предпринимательства, а также предложение об упрощении административных барьеров в целях стимулирования торговых обменов.

Позитивно оцениваем деятельность совета по реализации совместных многосторонних проектов. Эту деятельность необходимо вести в тесном сотрудничестве с Новым банком развития. Важно, чтобы бизнес подключился к наполнению кредитного портфеля банка.

В последнее время операционная деятельность Нового банка развития заметно расширилась. Совет директоров одобрил 21 проект, из которых пять будут реализованы в России, на общую сумму более миллиарда долларов.

Поддерживаем идею открытия региональных отделений банка. На этот счёт ведутся переговоры с Бразилией. Исходим из того, что после их завершения начнётся проработка вопроса об открытии офиса в России.

Позитивной оценки заслуживает факт создания в рамках БРИКС пула условных валютных резервов. Он стал важным механизмом для обеспечения оперативного финансирования банковского сектора наших стран для решения задачи по сбору и обработке статистических экономических данных о Бразилии, России, Индии, Китае и ЮАР.

В 2017 году в Сямэне мы приняли решение создать фонд облигаций в национальных валютах стран БРИКС. Это очень важно для развития финансовых систем наших государств. Поэтому практический запуск работы фонда в срок в 2019 году отвечает интересам БРИКС.

Благодарны партнёрам по объединению за поддержку российской идеи создания Центра энергетических исследований БРИКС. Уверен, что по качеству своих обзоров и прогнозов он сможет на равных конкурировать с ведущими мировыми энергетическими аналитическими агентствами.

Хотел бы также привлечь внимание коллег к российской заявке на проведение всемирной выставки «ЭКСПО-2025» в российском городе Екатеринбурге. Среди наших конкурентов нет городов Бразилии, Индии, Китая и ЮАР. Уважаемые друзья, очень рассчитываем на поддержку стран БРИКС.

Завершая выступление, хотел бы выразить признательность нашим южноафриканским друзьям, Президенту ЮАР господину Рамафозе за большой вклад в развитие практического взаимодействия в рамках БРИКС.

И конечно, я благодарен коллегам за то, что вы обратили внимание на идею расширения нашего сотрудничества в гуманитарной сфере, в частности в сфере спорта, кинематографии, может быть – по другим направлениям.

Большое спасибо за внимание.

ЮАР. Россия. БРИКС > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 26 июля 2018 > № 2685424 Владимир Путин

Саммит БРИКС.

В Йоханнесбурге проходит юбилейный, десятый саммит БРИКС.

После церемонии совместного фотографирования Президент России Владимир Путин, Президент ЮАР Сирил Рамафоза, Президент Бразилии Мишел Темер, Председатель КНР Си Цзиньпин и Премьер-министр Индии Нарендра Моди провели заседание в узком составе. Позже встреча продолжилась с участием членов делегаций.

Обсуждались шаги по дальнейшему совершенствованию деятельности БРИКС, развитие сотрудничества по приоритетным направлениям: политика и безопасность, торговля, экономика и финансы, культурно-гуманитарные связи. На повестке саммита также вопрос координации действий по региональным проблемам, включая положение дел в Сирии и на Ближнем Востоке в целом, урегулирование ситуации на Корейском полуострове и вокруг иранской ядерной программы.

По окончании заседаний саммита состоялась церемония подписания документов. Лидеры государств приняли Йоханнесбургскую декларацию Десятого саммита БРИКС. В рамках саммита подписаны также Меморандум о сотрудничестве в области охраны окружающей среды, Меморандум о взаимопонимании о партнёрстве в области региональной авиации стран БРИКС и Меморандум о взаимопонимании в области совместных исследований по вопросам распределённого реестра и технологии «блокчейн» в контексте развития цифровой экономики.

В рамках церемонии были заслушаны доклады председателя Делового совета БРИКС Икбала Сурве и президента Нового банка развития Кундапура Каматха о работе за год, а также прошла видеопрезентация научно-археологического комплекса «Колыбель цивилизации».

Йоханнесбургская декларация Десятого саммита БРИКС.

I. ПРЕАМБУЛА

1. Мы, главы государств и правительств Федеративной Республики Бразилии, Российской Федерации, Республики Индии, Китайской Народной Республики и Южно-Африканской Республики, встретились в Йоханнесбурге 25–27 июля 2018 года на Десятом саммите БРИКС. Десятый саммит БРИКС, ставший важной вехой в истории объединения, прошел под девизом «БРИКС в Африке: Сотрудничество для достижения инклюзивного роста и всеобщего процветания в эпоху Четвертой промышленной революции».

2. Мы встречаемся по случаю 100-летия со дня рождения Нельсона Манделы и отмечаем его ценности, принципы и приверженность служению человечеству, а также его вклад в борьбу за демократию на международной арене и продвижение культуры мира на всей планете.

3. Мы выражаем признательность Южно-Африканской Республике за то, что Йоханнесбургский саммит сфокусирован на вопросах развития, инклюзивности и всеобщего процветания в контексте индустриализации и экономического роста на основе технологического прогресса.

4. Мы, главы государств и правительств, c удовлетворением отмечаем успехи, достигнутые БРИКС за последние десять лет. Это убедительное доказательство того, что целью сотрудничества объединения является обеспечение мира, согласия, общего развития и процветания. Мы также обсуждаем пути дальнейшего укрепления нашего взаимодействия.

5. Мы вновь подтверждаем свою приверженность принципам взаимного уважения, суверенного равенства, демократии, инклюзивности и укрепления сотрудничества. Опираясь на итоги предыдущих саммитов БРИКС, мы обязуемся и далее расширять наше стратегическое партнерство во благо наших народов посредством обеспечения мира, более справедливого международного порядка, устойчивого развития и инклюзивного роста и намерены укреплять взаимодействие по трем ключевым направлениям – в сфере экономики, мира и безопасности и гуманитарных обменов.

6. Мы подтверждаем свою приверженность обеспечению всеобщего мира и стабильности и поддерживаем центральную роль Организации Объединенных Наций, цели и принципы, закрепленные в Уставе ООН, соблюдение норм международного права и продвижение демократии и верховенства права. Мы подтверждаем свою приверженность поддержанию принципов многосторонности, а также совместной работе по выполнению Целей в области устойчивого развития на период до 2030 года, в то время как мы продвигаем становление более представительного, демократического, равноправного, честного и справедливого международного политического и экономического порядка.

7. Мы вновь заявляем о своей решимости работать вместе с целью укрепления принципов многосторонности и верховенства права в международных отношениях, содействовать установлению честного, справедливого, равноправного, демократического и представительного международного порядка.

8. Мы вновь обязуемся поддерживать принципы многосторонности и центральной роли ООН в международных делах, поддерживаем честный, справедливый и равноправный международный порядок на основе целей и принципов, закрепленных в Уставе ООН, а также соблюдения норм международного права, поощрения приверженности принципам демократии и верховенства права в международных отношениях и обязуемся совместно противостоять общим традиционным и нетрадиционным вызовам безопасности.

9. Мы приветствуем проведение в ходе Йоханнесбургского саммита встречи БРИКС–Африка в формате «аутрич» и второго заседания «БРИКС-плюс» по сотрудничеству с государствами с формирующимися рынками и развивающимися странами.

10. Мы с удовлетворением отмечаем результаты состоявшихся министерских заседаний (Приложение 1) и ожидаем проведения оставшихся встреч в соответствии с календарем мероприятий БРИКС на 2018 год.

II. УКРЕПЛЕНИЕ ПРИНЦИПОВ МНОГОСТОРОННОСТИ, РЕФОРМИРОВАНИЕ СИСТЕМЫ ГЛОБАЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ И РЕАГИРОВАНИЕ НА ОБЩИЕ ВЫЗОВЫ

11. Мы вновь подтверждаем свою приверженность ООН как универсальной многосторонней организации, на которую возложен мандат по поддержанию международного мира и безопасности, содействию глобальному развитию, продвижению и защите прав человека.

12. Мы вновь подтверждаем свою приверженность целям и принципам, закрепленным в Уставе ООН, и поддержку ООН как универсальной межправительственной организации, на которую возложена ответственность по поддержанию международного мира и безопасности, содействию устойчивому развитию, а также поощрению и защите прав человека и основных свобод.

13. Мы вновь заявляем о своей приверженности укреплению многосторонних институтов глобального управления в целях обеспечения их потенциала в области комплексного решения глобальных проблем.

14. Мы также признаем несомненные преимущества региональных инициатив в поддержку широкой многосторонней системы.

15. Мы также вновь подтверждаем свою приверженность центральной роли универсальной системы коллективной безопасности, закрепленной в Уставе ООН. Мы признаем значимость работы над формированием международной системы, основанной на нормах международного права, краеугольным камнем которой является Устав ООН и которая способствует укреплению сотрудничества и стабильности в условиях многополярного мирового порядка. Мы отмечаем давно назревшую и нерешенную задачу по обеспечению надлежащего представительства африканских стран в ООН, особенно применительно к решению вопросов мира и безопасности.

16. Перед лицом международных вызовов, требующих наших совместных усилий, мы вновь заявляем о своей приверженности формированию более честного, справедливого и представительного многополярного мирового порядка в целях процветания всего человечества, при котором полностью соблюдается всеобщий запрет на применение силы и исключается использование односторонних принудительных мер, идущих в нарушение Устава ООН. Мы подчеркиваем неделимую природу мира и безопасности и вновь заявляем, что ни одна страна не должна укреплять свою безопасность за счет безопасности других.

17. Мы напоминаем о заключительном документе Всемирного саммита 2005 года и вновь подтверждаем необходимость всеобъемлющей реформы ООН, включая ее Совет Безопасности, в целях повышения его представительности, эффективности и действенности, а также более широкой представленности в нем развивающихся стран, чтобы он мог надлежащим образом реагировать на глобальные вызовы. Китай и Россия вновь заявляют о том, что они придают важное значение статусу и роли Бразилии, Индии и ЮАР в международных делах и поддерживают их стремление играть более весомую роль в ООН.

18. Мы подчеркиваем важность последовательных усилий, направленных на повышение результативности и эффективности ООН в осуществлении возложенных на нее мандатов. Мы поддерживаем дальнейшее сотрудничество стран БРИКС по вопросам более надлежащего финансирования ООН, по административным и бюджетным вопросам, сохранения роли государств-членов в качестве движущей силы ООН, а также ее укрепления и обеспечения лучшего надзора за ее деятельностью.

19. Мы поддерживаем продолжение сотрудничества между участниками БРИКС в областях, представляющих взаимный интерес, в том числе посредством регулярных встреч по линии наших постоянных представительств при международных организациях.

20. Мы вновь подтверждаем свое обязательство осуществлять в полном объеме Повестку дня в области устойчивого развития на период до 2030 года и способствовать реализации Целей в области устойчивого развития для сбалансированного и комплексного обеспечения равного, всеобъемлющего, открытого, всестороннего, инновационного и устойчивого развития в трех областях – экономике, социальной сфере и экологии – для достижения конечной задачи искоренения бедности к 2030 году. Мы поддерживаем важную роль ООН, в том числе Политического форума высокого уровня по устойчивому развитию, в деле координации и обзора осуществления Повестки-2030 в целях реформирования системы развития ООН, направленного на повышение ее потенциала в области оказания содействия государствам-членам в осуществлении Повестки-2030. Мы настоятельно призываем развитые страны своевременно и в полном объеме выполнять свои обязательства в рамках официальной помощи в целях развития и предоставлять развивающимся странам больше ресурсов для развития.

21. В области изменения климата мы приветствуем прогресс в завершении доработки Свода правил Парижского соглашения и выражаем готовность продолжать конструктивную работу с другими Сторонами для завершения соответствующих переговоров под эгидой Рамочной конвенции ООН об изменении климата (РКИК) к началу 24-й Конференции сторон РКИК ООН, которая пройдет в Катовице, Польша, в декабре 2018 года. Мы призываем все страны к выполнению в полном объеме Парижского соглашения, принятого в соответствии с принципами РКИК ООН, в том числе принципом общей, но дифференцированной ответственности и соответствующих возможностей, и настоятельно призываем развитые страны предоставлять развивающимся государствам финансовую и техническую поддержку, а также оказывать содействие в области наращивания потенциала в целях расширения их возможностей в деле предотвращения изменения климата и адаптации к нему.

22. Мы обязуемся укреплять энергетическое сотрудничество в БРИКС, особенно в рамках перехода к более экологически устойчивым энергетическим системам, направленным на поддержку глобальной повестки дня в области устойчивого развития, сбалансированного экономического роста и общего социально-экономического благополучия наших граждан. Мы по-прежнему стремимся к обеспечению универсального доступа к энергетике, обеспечению энергетической безопасности, доступности энергии, сокращению уровня загрязнения и сохранению окружающей среды. Мы вновь подтверждаем, что диверсификация источников энергии, включая возобновляемые и низкоуглеродные, инвестиции в энергетику и энергетическую инфраструктуру, развитие энергосектора и рынка энергоресурсов, а также сотрудничество в БРИКС по вопросу доступа к первичным источникам энергии будут и дальше служить основой нашей энергетической безопасности. Мы признаем необходимость ускорения перехода на использование альтернативных источников энергии, в том числе в сфере транспорта, теплоэнергетики и промышленности.

23. Мы признаем важное значение энергоэффективности и популяризации энергоэффективного образа жизни, поскольку это может способствовать укреплению энергетической безопасности, повышению конкурентоспособности промышленности, сокращению выбросов, экономическому росту, созданию рабочих мест и решению других вопросов.

24. Мы признаем, что министры энергетики стран БРИКС договорились о создании Платформы энергетических исследований БРИКС и разработке ее Регламента и отмечаем продолжающиеся консультации на этот счет.

25. Мы вновь подтверждаем и поддерживаем создание Платформы сельскохозяйственных исследований БРИКС по инициативе Индии в 2016 году. Мы признаем основополагающее значение НИОКР и инноваций для глобальной устойчивости и конкурентоспособности. Мы стремимся укреплять сети сотрудничества между странами БРИКС в области сельскохозяйственных исследований в целях повышения устойчивости коллективных сельскохозяйственных и продовольственных систем в связи с изменением климата. Мы признаем необходимость дальнейших шагов по выполнению целей и задач Платформы сельскохозяйственных исследований БРИКС. Мы обязуемся активизировать сотрудничество в рамках БРИКС, в том числе в рамках Платформы сельскохозяйственных исследований и системы обмена базовой сельскохозяйственной информацией стран объединения.

26. Мы признаем итоги 4-й встречи министров природных ресурсов и экологии стран БРИКС, посвященной теме: «Укрепление сотрудничества между странами БРИКС в области циркулярной экономики в контексте устойчивого потребления и производства». Мы отмечаем, что подход, основанный на принципах циркулярной экономики, представляет огромные возможности для сокращения отходов, создания более экологически устойчивых процессов и диверсификации наших экономик, одновременно содействуя экономическому росту и созданию рабочих мест.

27. Мы признаем итоги встреч министров природных ресурсов и экологии стран БРИКС, включая формирование «Платформы экологически чистых технологий БРИКС», осуществление зонтичной программы «Чистые реки БРИКС» и инициативы «Партнерство городов для экологически устойчивого развития». Признаем прогресс в создании Платформы сотрудничества стран БРИКС по вопросам экологически чистых технологий, которая будет ориентирована на достижение практических результатов и объединит партнеров, научные организации, гражданское общество, частный сектор и финансовые учреждения.

28. Мы приветствуем обязательства по укреплению сотрудничества в сфере водных ресурсов на основе комплексного подхода к устойчивому развитию, а также в деле рассмотрения вопросов доступа к воде, защиты от наводнений, борьбы с засухой, водоснабжения и санитарии, воды и климата, систематического предотвращения и контроля за загрязнением воды, восстановлении и защите экосистем рек и озер, сохранении экосистем и управлении водными ресурсами.

29. Мы отмечаем встречу министров по чрезвычайным ситуациям в г. Буффало, в рамках которой был принят План действий на период 2018–2020 гг., а также в целях дальнейшего расширения нашего сотрудничества в этой сфере состоялась первая встреча Совместной целевой группы БРИКС.

30. Мы вновь заявляем о своем намерении укреплять сотрудничество и взаимодействие между странами БРИКС в области сохранения биологического разнообразия, равного доступа к биологическим ресурсам, их устойчивого использования и распределения соответствующих выгод, а также обязуемся развивать наше сотрудничество в рамках профильных международных конвенций и форумов, имеющих отношение к проблематике биологического разнообразия, в том числе по вопросу находящихся под угрозой исчезновения видов и сотрудничества между администрациями национальных парков.

31. Мы признаем значительный потенциал сотрудничества и взаимодействия между странами БРИКС по продвижению экономики Мирового океана, которая охватывает различные сектора, в том числе такие стратегические направления, как морской транспорт, кораблестроение, морские нефтяные месторождения и морская разведка, аквакультура, развитие портов, исследования и технологии, сохранение и устойчивое использование морских ресурсов, морской и прибрежный туризм, финансовые и страховые услуги, а также развитие прибрежных промышленных зон.

32. Мы неизменно привержены дальнейшему осуществлению Повестки дня сотрудничества БРИКС в области народонаселения на 2015–2020 гг., которая была согласована в 2014 году ответственными за вопросы народонаселения министрами государств объединения, поскольку динамика изменения возрастной структуры населения в странах БРИКС создает одновременно и проблемы, и возможности, особенно в привязке к вопросам равенства полов и прав женщин, развития молодежи, занятости и будущего сферы труда, урбанизации, миграции и старения населения.

33. Мы решительно осуждаем продолжающиеся террористические атаки, в том числе в некоторых странах БРИКС. Мы порицаем терроризм во всех его формах и проявлениях, независимо от того, где и кем был совершен террористический акт. Мы настоятельно призываем к объединению усилий по борьбе с терроризмом под эгидой ООН на основе прочной международно-правовой базы и убеждены, что необходим комплексный подход к эффективной борьбе с терроризмом. Мы напоминаем об обязательстве всех государств предотвращать финансирование террористических сетей и террористических актов с их территории.

34. Мы призываем международное сообщество к созданию подлинно широкой международной контртеррористической коалиции и в этой связи поддерживаем центральную координирующую роль ООН в этой области. Мы подчеркиваем, что борьба с терроризмом должна вестись в соответствии с международным правом, включая Устав ООН, международные нормы в области прав беженцев и международное гуманитарное право, права человека и основные свободы. Мы вновь подтверждаем свое обязательство повышать эффективность контртеррористической деятельности ООН, в том числе в области сотрудничества и обеспечения координации между соответствующими учреждениями ООН, включения террористов и террористических групп в специальные перечни, а также оказания технической помощи государствам-членам. Мы призываем к скорейшему завершению работы над всеобъемлющей конвенцией по борьбе с международным терроризмом и ее принятию Генеральной Ассамблеей ООН.

35. В ответ на угрозы химического и биологического терроризма мы подтверждаем и подчеркиваем необходимость запуска многосторонних переговоров по международной конвенции о борьбе с актами химического и биологического терроризма, в том числе в рамках Конференции ООН по разоружению.

36. Мы твердо убеждены, что лица, виновные в совершении, организации или поддержке террористических актов, должны быть привлечены к ответственности. Мы призываем все страны придерживаться всеобъемлющего подхода в борьбе с терроризмом, который должен включать в себя такие аспекты, как противодействие радикализации, вербовке и перемещению иностранных боевиков-террористов, блокирование источников и каналов финансирования террористов, включая, в частности, через организованные преступные группировки посредством отмывания денег, поставок оружия, наркотрафика и другой преступной деятельности, а также ликвидацию баз террористов и противодействие использованию Интернета террористическими организациями в преступных целях с применением новейших информационно-коммуникационных технологий (ИКТ).

37. Мы вновь подтверждаем важность разработки под эгидой ООН правил, норм и принципов ответственного поведения государств в информационном пространстве для обеспечения безопасности в сфере использования ИКТ.

38. Мы приветствуем неоспоримые преимущества и новые возможности, связанные с достижениями в области ИКТ, особенно в контексте Четвертой промышленной революции. Однако такой прогресс также приводит к появлению новых вызовов и угроз, связанных с растущим злоупотреблением ИКТ в преступных целях, злонамеренным использованием ИКТ государственными и негосударственными субъектами. В этой связи мы подчеркиваем важность международного сотрудничества в борьбе с использованием ИКТ в террористических и преступных целях и вследствие этого вновь подтверждаем необходимость выработки под эгидой ООН универсального, юридически обязывающего нормативно-правового документа по противодействию использованию ИКТ в преступных целях. Мы признаем прогресс, достигнутый в области развития кооперации в соответствии с дорожной картой практического сотрудничества БРИКС в обеспечении безопасности в сфере использования ИКТ и любыми другими согласованными механизмами. Мы также признаем значимость создания правовых рамок для сотрудничества между участниками БРИКС в области обеспечения безопасности в сфере использования ИКТ, и в этой связи государства объединения продолжат работу по рассмотрению и разработке соответствующего межправительственного соглашении БРИКС о сотрудничестве в этой сфере.

III. УКРЕПЛЕНИЕ И РАСШИРЕНИЕ СОТРУДНИЧЕСТВА СТРАН БРИКС В ОБЛАСТИ МЕЖДУНАРОДНОГО МИРА И БЕЗОПАСНОСТИ

39. Мы вновь заявляем о своей приверженности коллективным усилиям, направленным на мирное разрешение споров политическими и дипломатическими средствами и признаем роль Совета Безопасности ООН как органа, несущего основную ответственность за поддержание международного мира и безопасности.

40. Мы выражаем озабоченность в связи с продолжающимся конфликтом и ростом напряженности в Ближневосточном регионе и убеждены, что ни в одном конфликте не должно допускаться незаконное применение силы или вмешательство извне и что в конечном итоге долгосрочный мир может быть установлен путем широкого инклюзивного национального диалога при должном уважении независимости, территориальной целостности и суверенитета каждой из стран региона. Мы согласны с тем, что граждане каждой страны в регионе имеют законные основания рассчитывать на полное соблюдение своих гражданских, политических, экономических, социальных и культурных прав и основных свобод, особенно в контексте израильско-палестинской ситуации.

41. Мы согласны с тем, что любые конфликты в регионе Ближнего Востока и Северной Африки не должны использоваться в качестве причины для затягивания урегулирования давних конфликтов, особенно палестино-израильского. Мы вновь заявляем о необходимости возобновления дипломатических усилий для достижения справедливого, долгосрочного и всеобъемлющего разрешения израильско-палестинского конфликта в целях достижения мира и стабильности на Ближнем Востоке на основе соответствующих резолюций ООН, Мадридских принципов, Арабской мирной инициативы и предшествующих соглашений между сторонами, достигнутых в ходе переговоров по созданию независимого, жизнеспособного, территориально единого палестинского государства, живущего по соседству с Израилем в условиях мира и безопасности. Мы вновь заявляем, что статус Иерусалима является одним из «вопросов окончательного статуса», который предстоит определить в рамках переговоров между Израилем и Палестиной. Применительно к ситуации в секторе Газа мы вновь подтверждаем нашу поддержку резолюции Генеральной Ассамблеи ООН (A/RES/ES-10/20) о защите палестинского населения и призываем к ее полному выполнению.

42. Мы вновь заявляем о своей поддержке Ближневосточного агентства Организации Объединенных Наций для помощи палестинским беженцам и организации работ (БАПОР). Мы высоко оцениваем его важную роль в предоставлении услуг в области здравоохранения, образования и других базовых услуг для почти 5,3 миллионов палестинских беженцев и подчеркиваем его значимость для стабильности в регионе и необходимость обеспечения более адекватного, достаточного, предсказуемого и устойчивого финансирования агентства.

43. Продолжающийся конфликт и острейший гуманитарный кризис в Республике Йемен также по-прежнему вызывают беспокойство. Мы призываем предоставить беспрепятственный доступ для оказания гуманитарной помощи во всех частях Йемена и настоятельно призываем международное сообщество незамедлительно предоставить необходимое содействие. Мы настоятельно призываем все стороны в полном объеме соблюдать нормы международного права, прекратить боевые действия и возобновить мирные переговоры при посредничестве ООН для налаживания инклюзивного диалога под руководством самих йеменцев в целях достижения политического урегулирования конфликта.

44. Мы также призываем все стороны, напрямую вовлеченные в текущий дипломатический кризис в регионе Персидского залива, преодолеть свои разногласия путем диалога и приветствуем усилия Кувейта в этой связи.

45. Мы вновь подтверждаем свою поддержку мирному процессу и процессу национального примирения в Афганистане «при ведущей и определяющей роли» самого афганского народа. Мы обеспокоены ухудшением ситуации в Афганистане особенно в связи с увеличением числа и интенсивности связанных с терроризмом нападений на Национальные силы безопасности Афганистана, правительство и гражданских лиц. Мы призываем международное сообщество оказывать поддержку правительству и народу Афганистана в их усилиях по достижению мира. Мы также приветствуем проведение парламентских выборов, намеченных на октябрь 2018 года, и президентских выборов в 2019 году.

46. Мы вновь заявляем о своей приверженности политическому урегулированию конфликта в Сирии через инклюзивный политический процесс «по инициативе и под руководством и при ведущей и определяющей роли» самого сирийского народа, гарантирующий суверенитет, независимость и территориальную целостность Сирии, в соответствии с резолюцией 2254 (2015) Совета Безопасности ООН и с учетом результатов Конгресса сирийского национального диалога в Сочи. Мы вновь заявляем о своей поддержке Женевского процесса и посредничества со стороны ООН, а также Астанинского процесса, который уже приводит к положительным изменениям на местах, и подчеркиваем взаимодополняемость этих двух инициатив. Мы вновь подтверждаем свою приверженность мирному урегулированию конфликта в Сирии и выступаем против применения мер, идущих вразрез Уставу ООН и полномочиям Совета Безопасности ООН и не способствующих продвижению политического процесса. Мы также подчеркиваем важность единства в борьбе с террористическими организациями в Сирии при полном соблюдении соответствующих резолюций СБ ООН. Мы вновь заявляем о своем решительном осуждении использования химического оружия кем бы то ни было в каких бы то ни было целях и при каких бы то ни было обстоятельствах и вновь призываем проводить всеобъемлющие, объективные, независимые и прозрачные расследования всех предполагаемых инцидентов. Мы призываем к наращиванию усилий по предоставлению необходимой гуманитарной помощи сирийскому народу с учетом острой потребности в восстановлении страны.

47. Ссылаясь на Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД) по иранской ядерной программе, мы призываем все стороны выполнять в полном объеме свои обязательства и обеспечить полную и эффективную реализацию СВПД в целях укрепления мира и безопасности на международном и региональном уровне.

48. Мы приветствуем последние события по достижению полной денуклеаризации Корейского полуострова и поддержанию мира и стабильности в регионе Северо-Восточной Азии. Мы подтверждаем свою приверженность мирному, дипломатическому и политическому урегулированию ситуации.

49. Мы выражаем серьезную озабоченность в связи с возможной гонкой вооружений в космическом пространстве и превращением космического пространства в арену для военной конфронтации. Мы вновь подтверждаем, что предотвращение гонки вооружений в космическом пространстве, в том числе размещения там оружия, поможет избежать огромной опасности для международного мира и безопасности. Мы подчеркиваем первостепенное значение строгого соблюдения действующего нормативно-правового режима, предусматривающего мирное использование космического пространства. Мы также вновь подтверждаем необходимость консолидации и укрепления данного режима. Мы приветствуем созданную недавно Группу правительственных экспертов для обсуждения возможных элементов юридически обязывающего документа о предотвращении гонки вооружений в космическом пространстве, включая, в частности, вопроса предотвращения размещения оружия в космическом пространстве. Мы подчеркиваем, что практические меры обеспечения транспарентности и укрепления доверия могут также способствовать неразмещению оружия в космическом пространстве. Мы вновь подтверждаем, что Конференция ООН по разоружению, являясь единственным форумом для ведения многосторонних переговоров о разоружении, играет ключевую роль в переговорах о международном соглашении или международных соглашениях, при необходимости, о предотвращении гонки вооружений в космическом пространстве во всех ее аспектах.

50. Мы приветствуем проведение ЮАР встречи министров иностранных дел/международных отношений 4 июня 2018 года в г. Претории. Министры обменялись мнениями по ключевым глобальным политическим, экономическим и финансовым вопросам и проблемам безопасности, вызывающим общую озабоченность, и о перспективах укрепления сотрудничества в рамках БРИКС. Мы ожидаем встречу министров иностранных дел/международных отношений стран БРИКС на полях 73-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН.

51. Мы приветствуем 8-ю встречу высоких представителей стран БРИКС, курирующих вопросы безопасности, 28–29 июня 2018 года в г. Дурбане и высоко оцениваем их деятельность по углублению диалога стран БРИКС по вопросам глобальной безопасности, основных международных и региональных очагов напряженности, борьбы с терроризмом и транснациональной организованной преступностью, безопасности в сфере использования ИКТ, миротворчества, а также взаимосвязи между безопасностью и проблематикой развития.

52. Мы подчеркиваем важную роль миротворческих операций ООН для поддержания международного мира и безопасности, а также соответствующий вклад в этой области стран БРИКС. Мы признаем необходимость дальнейшей активизации связей и сотрудничества между участниками объединения по вопросам миротворческой деятельности в ООН и в этом контексте отмечаем инициативу ЮАР о создании рабочей группы БРИКС по вопросам миротворчества.

53. Мы приветствуем усилия Африканского союза по разрешению и урегулированию конфликтов на континенте и приветствуем укрепление сотрудничества между Советом Безопасности ООН и Советом мира и безопасности Африканского союза. Мы высоко оцениваем принятое Африканским союзом обязательство «заставить оружие замолчать к 2020 году» и поддерживаем усилия по укреплению африканской архитектуры мира и безопасности.

IV. ПАРТНЕРСТВО БРИКС В ЦЕЛЯХ ВОССТАНОВЛЕНИЯ МИРОВОЙ ЭКОНОМИКИ, РЕФОРМИРОВАНИЯ ИНСТИТУТОВ ГЛОБАЛЬНОГО ФИНАНСОВО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО УПРАВЛЕНИЯ И В ОБЛАСТИ ЧЕТВЕРТОЙ ПРОМЫШЛЕННОЙ РЕВОЛЮЦИИ

54. Мы приветствуем продолжающееся восстановление мировой экономики, отмечая при этом, что рост стал более неравномерным и что риски экономического спада по-прежнему сохраняются. Это отражается в ряде проблем, включая усиление торговых конфликтов и геополитических рисков, волатильность цен на сырье, высокую задолженность государственного и частного секторов, неравенство и недостаточно инклюзивный рост. Мы осознаем, что критически важно обеспечить более инклюзивное распределение благ между странами, получаемых благодаря росту. Мы по-прежнему подчеркиваем значимость благоприятных внешних условий для устойчивого роста мировой торговли.

55. Экономики стран БРИКС продолжают поддерживать рост и перспективы развития мировой экономики. Мы выступаем за дальнейшее скоординированное использование налогово-бюджетных, кредитно-денежных и структурных инструментов экономической политики в целях обеспечения быстрого, устойчивого, сбалансированного и инклюзивного роста. Мы выражаем обеспокоенность в связи с побочными негативными последствиями от макроэкономической политики ряда крупных развитых экономик, которые могут привести к экономической и финансовой волатильности в государствах с формирующейся экономикой и негативно повлиять на перспективы их роста. Мы призываем крупные развитые и развивающиеся страны с рыночной экономикой продолжать политический диалог и координацию в рамках «Группы двадцати», Совета по финансовой стабильности и на других площадках для реагирования на эти возможные риски.

56. Напоминая, что основное внимание Йоханнесбургского саммита уделено Четвертой промышленной революции, и ссылаясь на итоги встреч министров науки и техники и промышленности стран БРИКС, мы приветствуем создание Партнерства БРИКС по вопросам новой промышленной революции. Для налаживания полномасштабного функционирования Партнерства будет создана Консультативная группа, состоящая из представителей министерств промышленности стран БРИКС, целью которой на первом этапе будет разработка совместно с другими профильными министерствами и предоставление председательству в БРИКС соответствующих регламента и рабочего плана, опирающихся на приоритеты Четвертой промышленной революции. Задачей данного Партнерства является углубление сотрудничества в рамках БРИКС в области цифровых технологий, индустриализации, инноваций, инклюзивности и инвестиций для максимизации возможностей и решения вызовов, возникающих в связи с Четвертой промышленной революцией. Партнерство призвано усилить сравнительные преимущества, стимулировать экономический рост и содействовать экономической трансформации стран БРИКС, укрепить устойчивый потенциал промышленного производства, создать сети научных парков и технологических бизнес-инкубаторов, а также поддержать малые и средние предприятия высокотехнологичных секторов. Мы считаем, что инициатива по созданию Сети научных парков, технологических бизнес-инкубаторов и малых и средних предприятий стран БРИКС является многообещающим шагом в этом направлении.

57. Мы признаем важнейшую и положительную роль, которую Интернет играет в мире, содействуя экономическому, социальному и культурному развитию. В этой связи мы продолжим совместную работу в рамках существующих механизмов в целях обеспечения безопасного, открытого, мирного, совместного и упорядоченного использования ИКТ на основе равноправного участия всех государств в развитии и функционировании Интернета, а также в управлении им, принимая во внимание необходимость привлечения соответствующих заинтересованных сторон в определенном качестве и с определенными обязательствами.

58. Мы признаем значимость сотрудничества в рамках БРИКС в области науки, техники, инноваций (НТИ) и предпринимательства в целях устойчивого развития и укрепления инклюзивного роста. Мы приветствуем динамичное развитие сотрудничества в области НТИ в рамках БРИКС и придаем особое значение продвижению нашей совместной работы на этом направлении. Мы подтверждаем высокое значение реализации совместных научных проектов БРИКС, направленных на повышение потенциала БРИКС в области НТИ и выступающих в качестве одного из элементов наших общих усилий по реагированию на вызовы, вызванные Четвертой промышленной революцией.

59. Мы высоко оцениваем прогресс в области текущего сотрудничества в рамках БРИКС по вопросам прав интеллектуальной собственности. Мы признаем важное значение разработки и передачи технологий, в том числе развивающимся странам, что способствует долгосрочному устойчивому и сбалансированному глобальному росту, и в этой связи подчеркиваем значимость укрепления сотрудничества по вопросам прав интеллектуальной собственности, которое содействует инновациям и появлению новых технологий во благо общества в целом.

60. Мы убеждены, что торговля и технологии являются важными источниками инклюзивного роста, в том числе посредством устойчивой и равноправной экономической интеграции и укрепления глобальных цепочек добавленной стоимости. Технический прогресс окажет значительное влияние на производство товаров и услуг, а также доходы людей. Необходимо применить надлежащие стратегии и меры для того, чтобы развивающиеся страны получили выгоду от преимуществ технического прогресса и чтобы они не испытывали трудностей, связанных с задержкой в их применении. Важно разработать эффективные стратегии с целью сокращения цифрового разрыва, в том числе посредством оказания поддержки людям в сфере обучения и через применение новых технологий, а также обеспечить наличие эффективных механизмов передачи соответствующих технологий.

61. Мы решительно признаем, что развитие профессиональных навыков имеет важное значение для решения проблемы возникающего несоответствия между новыми навыками, которые требует глобальная экономика, основанная на технологиях и знаниях, и старым набором навыков, которыми владеют многие работники. Темпы, масштаб и охват сегодняшних экономических перемен усугубляют ситуацию. В этой связи мы поддерживаем меры, в том числе политические рекомендации, предложенные в Инициативе «Группы двадцати» по развитию качественного ученичества и Плане действий БРИКС по сокращению масштабов нищеты посредством развития профессиональных навыков и направленные на дальнейшее содействие получению профессиональной подготовки, непрерывному образованию и обучению, отвечающему быстро меняющимся требованиям растущих экономик и сферы труда.

62. Мы вновь подтверждаем центральную роль основанной на правилах, прозрачной, недискриминационной, открытой и инклюзивной многосторонней торговой системы, воплощением которой является Всемирная торговая организация (ВТО). Такая система способствует созданию предсказуемого торгового климата и поддерживает центральную роль ВТО. Мы признаем важность содействия развитию и приложим все усилия для укрепления многосторонней торговой системы.

63. Мы признаем, что многосторонняя торговая система сталкивается с беспрецедентными трудностями. Мы подчеркиваем значимость открытой мировой экономики, предоставляющей всем странам и народам возможность пользоваться благами глобализации, которая должна носить инклюзивный характер и поддерживать устойчивое развитие и процветание всех стран. Мы призываем всех членов ВТО соблюдать правила ВТО и свои обязательства в рамках многосторонней торговой системы.

64. Мы напоминаем, что механизм урегулирования споров ВТО является краеугольным камнем системы многосторонней торговли и создан для повышения безопасности и предсказуемости в сфере международной торговли. Мы отмечаем с озабоченностью, что процесс отбора новых членов Апелляционного органа ВТО зашел в тупик, что может парализовать работу системы урегулирования споров и подорвать права и обязанности всех членов организации. В этой связи мы призываем всех членов конструктивно участвовать в решении этой проблемы в приоритетном порядке.

65. Мы признаем необходимость сохранения переговорной функции ВТО. В этой связи мы договорились конструктивно участвовать в дальнейшем развитии существующей законодательной базы многосторонней торговой системы в рамках ВТО, учитывая озабоченности и интересы всех членов ВТО, включая особенности развивающихся стран.

66. Мы признаем важность вопросов развития и взаимосвязанности инфраструктуры в Африке и отмечаем успехи Африканского союза по выявлению и решению инфраструктурных проблем континента, в частности в рамках Нового партнерства в интересах развития Африки (НЕПАД) и Программы развития инфраструктуры в Африке. Мы подтверждаем значимость стимулирования инвестиций в инфраструктуру на взаимовыгодных условиях в целях поддержания промышленного развития, создания рабочих мест, развития навыков, обеспечения продовольственной безопасности и безопасности питания, искоренения бедности и обеспечения устойчивого развития в Африке. В этой связи мы вновь заявляем о своей поддержке устойчивого инфраструктурного развития в Африке, в том числе решения проблемы недостаточного финансирования развития инфраструктуры.

67. Осознавая необходимость индустриализации в Африке и реализации Повестки дня Африканского союза до 2063 года, мы приветствуем подписание странами Африки и Африканским союзом Соглашения о создании Африканской континентальной зоны свободной торговли, которое является важным шагом в деле экономической интеграции на континенте и раскрытия колоссального потенциала внутриафриканской торговли, а также в области решения его социально-экономических проблем. В этой связи мы вновь заявляем о своей поддержке Повестки дня на период до 2063 года и усилий по укреплению интеграции и развитию континента.

68. Мы выступаем за укрепление глобальной системы финансовой безопасности, при центральной роли Международного валютного фонда (МВФ), обладающего достаточными ресурсами и основанного на системе квот. В этой связи мы вновь подтверждаем свое обязательство завершить 15-й общий обзор квот МВФ, в том числе выработку новой формы расчета квот, учитывающую интересы наименее развитых стран, к весенним совещаниям 2019 года и не позднее ежегодных совещаний 2019 года. Реформа управления МВФ должна усилить голос и представительство наименее развитых членов МВФ, включая страны Африки южнее Сахары.

69. Мы приветствуем и поздравляем управляющего Южноафриканским резервным банком Лесетья Кганьяго в связи с его назначением председателем Международного валютного финансового комитета.

70. Мы отмечаем шаги, направленные на повышение и обеспечение операционной готовности Пула условных валютных резервов БРИКС и приветствуем завершение успешного тестирования его способности в части предоставления средств, который доступен стране – участнице Пула без наличия согласованной с МВФ стабилизационной программы. Мы поощряем сотрудничество между Пулом условных валютных резервов и МВФ.

71. Мы с удовлетворением отмечаем прогресс в деле создания Фонда облигаций в национальных валютах стран БРИКС и ожидаем начала его операционной деятельности.

72. Мы договорились о дальнейшем укреплении сотрудничества в области сближения стандартов бухгалтерского учета, и регулирования аудиторской деятельности в странах БРИКС в части выпуска облигаций, и о продолжении сотрудничества в этих сферах.

73. Мы приветствуем подписание Меморандума о взаимопонимании в области совместных исследований по вопросам распределенного реестра и технологий «блокчейн» в контексте развития цифровой экономики. Мы считаем, что эта работа будет способствовать нашему сотрудничеству в рамках адаптации к стремительно развивающейся Интернет-экономике.

74. Проекты по оказанию помощи в области инфраструктурного, инвестиционного и международного развития составляют основу устойчивого развития и экономического роста, они стимулируют производительность труда и повышают степень интеграции. Мы подчеркиваем значимость инфраструктурного развития и интеграции для налаживания более тесных экономических связей.

75. Мы подчеркиваем роль, которую играют многосторонние банки развития, в особенности Новый банк развития (НБР), в стимулировании финансирования государственной инфраструктуры и инвестиций по линии частного сектора.

76. Мы с удовлетворением отмечаем прогресс, достигнутый НБР в области предоставления ресурсов для содействия экономическому, социальному и экологическому развитию наших стран и ожидаем скорейшего начала работы Фонда подготовки проектов. Мы приветствуем предстоящее создание Регионального центра НБР для Америк в г. Сан-Паулу, Бразилия, который наряду с Африканским региональным центром поможет НБР укрепить свое присутствие на этих континентах. Мы отмечаем обсуждение Советом управляющих НБР инновационных подходов к финансированию развития в ходе 3-й ежегодной встречи, которая состоялась 28–29 мая 2018 года в г. Шанхае, Китай, а также вопросов будущего развития банка в меняющихся глобальных условиях.

77. Мы подчеркиваем важность укрепления финансового сотрудничества в рамках БРИКС в целях более эффективной поддержки реального сектора экономики и удовлетворения потребностей стран БРИКС в области развития. В этой связи мы вновь подтверждаем свою приверженность содействию интеграции финансовых рынков посредством расширения сети финансовых учреждений и распространения финансовых услуг в государствах БРИКС в соответствии с действующими правовыми нормами каждой страны и ее обязательствами в рамках Генерального соглашения по торговле услугами ВТО, а также укреплению связи и сотрудничества между органами, осуществляющими регулирование финансового сектора. Мы продолжим укреплять взаимодействие в валютной сфере в соответствии с мандатом Центрального банка каждой страны, а также изучать другие возможные формы сотрудничества. Мы также будем продолжать расширять «зеленое» финансирование в целях содействия устойчивому развитию в странах объединения.

78. Мы вновь заявляем о своей приверженности поддержке международного сотрудничества в борьбе с незаконными финансовыми потоками, включая сотрудничество в рамках Группы разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег (ФАТФ) и Всемирной таможенной организации. В этой связи мы подчеркиваем важность активизации взаимных обменов и обмена информацией. Мы акцентируем значимость поддержки основных целей ФАТФ и укрепления нашего сотрудничества в интересах реализации и совершенствования стандартов ФАТФ по противодействию отмыванию денег, финансированию терроризма и нераспространению.

79. Коррупция по-прежнему остается глобальной проблемой, имеющей долгосрочные последствия, в том числе подрывающие правовые системы государств. Она также представляет угрозу для экономического роста, поскольку препятствует привлечению в страну необходимых инвестиций – как внутренних, так и иностранных. Мы вновь подтверждаем свою приверженность международному сотрудничеству, как это предусмотрено Главой IV Конвенции ООН против коррупции. В этой связи мы обязуемся укреплять международное сотрудничество в рамках профильной Рабочей группы стран БРИКС по борьбе с коррупцией. В соответствии с требованиями наших национальных правовых систем мы будем сотрудничать по вопросам обеспечения соблюдения антикоррупционного законодательства, экстрадиции лиц, скрывающихся от правосудия и виновных в экономических и коррупционных преступлениях, и возвращения активов, а также по другим связанным с коррупцией вопросам, имеющим и не имеющим криминального подтекста. Мы призываем международное сообщество отказывать в предоставлении убежищ для лиц, виновных в коррупционных преступлениях, и доходов, полученных коррупционным путем. Мы считаем, что обмен опытом имеет ключевое значение для улучшения взаимопонимания и расширения сотрудничества БРИКС в области борьбы с коррупцией, и будем продолжать наши усилия в этом направлении, как и в предыдущие годы. Мы будем продолжать оказывать друг другу поддержку в осуществлении Конвенции ООН против коррупции посредством создания платформ для обмена информацией и поиска возможностей для сближения позиций на многосторонних площадках. Мы благодарим Африканский союз за выбор 2018 года в качестве года борьбы с коррупцией.

80. В рамках выполнения Стратегии экономического партнерства БРИКС мы приветствуем положительные итоги 8-й встречи министров торговли БРИКС, реализуемые в рамках текущей деятельности Контактной группы БРИКС по торгово-экономическим вопросам. Мы также приветствуем прогресс в области осуществления Плана действий БРИКС по торгово-экономическому сотрудничеству. Мы поощряем меры по поддержке расширения участия, повышения добавления стоимости и вертикальной мобильности в рамках глобальных цепочек добавленной стоимости для наших компаний, преимущественно из сферы промышленности и сельского хозяйства, в особенности малых, средних и микропредприятий (МСМП), в том числе посредством сохранения пространства для политического маневра в целях содействия промышленному развитию. Признавая важность увеличения объемов торговли между странами, создающей добавленную стоимость, мы благодарим министров торговли за решение возобновить работу Рабочей группы по развитию торговли в рамках Контактной группы БРИКС по торгово-экономическим вопросам, а также Рабочей группы БРИКС по электронной торговле. Мы приветствуем проведение обзора Совместного исследования взаимной торговли товарами с добавленной стоимостью. Мы приветствуем положительные итоги 8-й встречи министров торговли, посвященной пятистороннему сотрудничеству по вопросам прав интеллектуальной собственности, электронной торговли, торговли услугами и дальнейшего развития сотрудничества в сфере электронной торговли, стандартов и технических правил, МСМП и электронных портов.

81. Мы приветствуем подписание Меморандума о взаимопонимании о партнерстве в области региональной авиации стран БРИКС. Мы считаем, что это важный шаг в деле укрепления сотрудничества в рамках объединения в области взаимосвязанности и инфраструктуры.

82. Мы ценим результаты сотрудничества между таможенными службами государств БРИКС в рамках реализации Стратегической программы таможенного сотрудничества БРИКС, приветствуем заявленные в ней долгосрочные цели, в том числе скорейшее заключение и вступление в силу Межправительственного соглашения стран БРИКС о сотрудничестве и взаимной помощи по таможенным вопросам с тем, чтобы к концу 2022 года разработать и утвердить Программу БРИКС по уполномоченным экономическим операторам, включая взаимное признание процедур таможенного контроля и экономических операторов. В этой связи приветствуем дальнейшее выполнение Плана работы таможенных администраций стран БРИКС, определяющего совместную деятельность национальных таможенных служб на краткосрочную, среднесрочную и долгосрочную перспективу для достижения поставленных целей, а также создания Таможенных тренировочных центров БРИКС. Мы отмечаем деятельность Комитета по таможенному сотрудничеству стран БРИКС и призываем продолжать взаимодействие в рамках объединения и на соответствующих международных площадках по вопросам упрощения процедур торговли, контроля за соблюдением законодательства, использования современных технологий и наращивания потенциала.

83. Мы отмечаем стабильную поддержку налоговыми администрациями стран БРИКС международных инициатив, направленных на формирование более справедливой и прозрачной международной налоговой системы. Мы намерены продолжить заниматься решением вопросов, связанных с развитием цифровой экономики, и обеспечивать в данном контексте справедливость международной налоговой системы, особенно в целях противодействия размыванию налогооблагаемой базы и выводу прибыли из-под налогообложения, поощрения практики обмена налоговой информацией (по запросу и автоматического) и активизации деятельности по наращиванию необходимого потенциала в развивающихся странах. Мы твердо намерены продолжать развивать совместные образовательные программы, а также обмен опытом, лучшими практиками и кадрами в области таможенного сотрудничества. Мы приветствуем учреждение Механизма укрепления налогового потенциала БРИКС.

84. Мы признаем роль Делового совета БРИКС и представленного им 5-го Ежегодного отчета, а также Делового форума БРИКС в укреплении торгового сотрудничества и деловых связей в области инфраструктуры, производства, энергетики, сельского хозяйства, финансовых услуг, региональной авиации, сближения технических стандартов и развития навыков. Мы приветствуем создание Рабочей группы по электронной торговле в рамках Делового совета БРИКС.

85. Признавая значительный потенциал влияния туризма на устойчивое экономическое и социальное развитие, мы приветствуем инициативу создания Рабочей группы БРИКС по туризму в целях активизации сотрудничества между странами объединения, содействия экономическому развитию и наращивания контактов между людьми. Данная Рабочая группа станет площадкой для обмена знаниями, опытом и лучшими практиками в сфере туристской индустрии, воздушного сообщения, туристской инфраструктуры, культурного и медицинского туризма, устранения препятствий для ведения туристской маркетинговой деятельности, туристской безопасности и финансовой, страховой и медицинской поддержки. Мы с удовлетворением отмечаем, что туристический поток между странами БРИКС вырос, несмотря на мировой экономический спад.

V. СОТРУДНИЧЕСТВО МЕЖДУ ЛЮДЬМИ

86. Подчеркивая, что центральное место в БРИКС и его программах отведено людям, мы высоко оцениваем последовательный прогресс и обмены в области спорта, кинематографа, культуры, образования и туризма, а также среди молодежи.

87. Мы вновь заявляем о своей приверженности ориентированному на людей подходу в содействии развитию, который охватывает все слои нашего населения.

88. Мы отмечаем проведение в г. Бразилиа 8-го Всемирного форума по водным ресурсам, который стал крупнейшим мероприятием в мире, посвященным водным ресурсам и впервые проведенным в Южном полушарии. Форум способствовал признанию проблематики водных ресурсов в качестве приоритетного направления на глобальном уровне.

89. Мы подчеркиваем важное значение сотрудничества стран БРИКС по вопросам, касающимся космического пространства, и подтверждаем свою поддержку укреплению существующих инициатив в этой области.

90. Мы обязуемся укреплять координацию и сотрудничество в области исследования и разработки вакцин в рамках БРИКС и приветствуем предложение создать Центр БРИКС по исследованию и разработке вакцин.

91. Мы приветствуем состоявшуюся в Москве в 2017 г. Первую глобальную министерскую конференцию ВОЗ «Ликвидировать туберкулёз в эпоху устойчивого развития: многосекторальный подход» и ее итоговую Московскую декларацию по ликвидации туберкулеза, а также подчеркиваем важность предстоящего первого Совещания высокого уровня по ликвидации туберкулеза Генеральной Ассамблеи ООН и третьего Совещания высокого уровня Генеральной Ассамблеи ООН по профилактике неинфекционных заболеваний и борьбе с ними, которые намечены на сентябрь 2018 года.

92. Мы признаем значимость и роль культуры в качестве одной из движущих сил Четвертой промышленной революции и признаем экономические возможности, которые она предоставляет.

93. Мы высоко оцениваем организацию 3-го Кинофестиваля стран БРИКС и признаем необходимость дальнейшего углубления сотрудничества в этой сфере. Мы отмечаем предложение ЮАР относительно проекта Договора стран БРИКС о совместном кинопроизводстве с целью дальнейшего развития сотрудничества в этой области и демонстрации разнообразия культур государств объединения.

94. Мы подчеркиваем первоочередную роль Плана действий по реализации Соглашения между правительствами стран БРИКС о сотрудничестве в области культуры на 2017–2021 гг. на творческой и долгосрочной основе и отмечаем многочисленные текущие мероприятия и инициативы экспертов по вопросам культуры стран БРИКС.

95. Мы приветствуем проведение второго семинара БРИКС по вопросам управления в г. Йоханнесбурге в 2018 году и поддерживаем намерение Бразилии провести третью встречу в 2019 году с участием еще большего числа представителей различных научных и экспертных центров всех стран БРИКС.

96. Мы с удовлетворением отмечаем прогресс в укреплении сотрудничества и взаимодействия между нашими народами посредством гуманитарных обменов, включая Совет экспертных центров, Академический форум, Гражданский форум, Форум молодых дипломатов, Молодежный форум, Форум молодых ученых.

97. Мы признаем инициативу ЮАР о создании в рамках БРИКС формата взаимодействия официальных представителей внешнеполитических ведомств пяти стран.

98. Мы приветствуем успешное проведение Третьих спортивных игр БРИКС в ЮАР и отмечаем прогресс в создании Совета БРИКС по спорту.

99. Подчеркивая важность обменов парламентскими делегациями стран БРИКС, в том числе делегациями женщин-парламентариев, мы ожидаем дальнейшей активизации таких обменов между странами БРИКС.

100. Подчеркивая роль, которую играют женщины в придвижении инклюзивного развития, мы отмечаем проделанную работу по изучению вопросов о создании Женского форума БРИКС и Женского делового альянса БРИКС.

101. Бразилия, Россия, Индия и Китай высоко оценивают председательство ЮАР в 2018 году и искренне благодарят правительство и народ Южно-Африканской Республики за проведение Десятого саммита БРИКС в г. Йоханнесбурге.

102. Россия, Индия, Китай и ЮАР готовы оказать всяческую поддержку Бразилии в ходе ее председательства в БРИКС в 2019 году и в проведении Одиннадцатого саммита БРИКС.

* * *

Приложение 1: Йоханнесбургский план действий

Мы принимаем к сведению итоги следующих встреч, которые были проведены южноафриканским председательством в БРИКС в период до саммита в г. Йоханнесбурге.

Встречи министров

• Встреча заместителей министров финансов стран БРИКС (г. Буэнос-Айрес, 17–20 марта 2018 года);

• Встреча министров финансов и управляющих центральными банками стран БРИКС (г. Вашингтон, 18–20 апреля 2018 года);

• Встреча заместителей министров финансов стран БРИКС (г. Вашингтон, 18–20 апреля 2018 года);

• Встреча министров окружающей среды стран БРИКС (г. Дурбан, 18 мая 2018 года);

• Встреча министров иностранных дел/международных отношений стран БРИКС (г. Претория, 4 июня 2018 года);

• Встреча руководителей налоговых ведомств стран БРИКС (г. Йоханнесбург, 18–21 июня 2018 года);

• 8-я встреча министров сельского хозяйства и сельскохозяйственного развития стран БРИКС (Провинция Мпумаланга, 19–22 июня 2018 года);

• 8-я встреча Высоких представителей стран БРИКС, курирующих вопросы безопасности (г. Дурбан, 28–29 июня 2018 года);

• Встреча министров энергетики стран БРИКС (Провинция Гаутенг, 28–29 июня 2018 года);

• Встреча министров стран БРИКС по чрезвычайным ситуациям (г. Ист-Лондон, 29 июня – 1 июля 2018 года);

• 6-я встреча министров науки, технологий и инноваций стран БРИКС (г. Дурбан, 3 июля 2018 года);

• 3-я встреча министров промышленности стран БРИКС (Провинция Гаутенг, 4 июля 2018 года);

• 8-я встреча министров торговли стран БРИКС (г. Магалисбург, 5 июля 2018 года);

• Встреча министров образования стран БРИКС (г. Кейптаун, 10 июля 2018 года);

• Встреча министров финансов и управляющих центральными банками стран БРИКС (Аргентина, 19–22 июля 2018 года);

• 8-я встреча министров здравоохранения стран БРИКС (г. Дурбан, 20 июля 2018 года).

Встречи старших должностных лиц/рабочих групп/экспертов

• 1-я встреча шерп/сушерп стран БРИКС (г. Кейптаун, 4–6 февраля 2018 года);

• 1-я встреча Антикоррупционной рабочей группы БРИКС (г. Буэнос-Айрес, 26 февраля 2018 года);

• 17-я встреча Контактной группы БРИКС по торгово-экономическим вопросам (г. Йоханнесбург, 28 февраля – 2 марта 2018 года);

• 9-я техническая встреча национальных статистических ведомств стран БРИКС (г. Претория, 13–15 марта 2018 года);

• Встреча Рабочей группы Фонда облигаций в национальных валютах стран БРИКС (г. Буэнос-Айрес, 17–20 марта 2018 года);

• 2-я встреча таможенных экспертов БРИКС (г. Дурбан, 16–17 апреля 2018 года);

• Заседание Рабочей группы Фонда облигаций в национальных валютах стран БРИКС и Постоянного комитета Пула условных валютных резервов БРИКС (г. Вашингтон, 18–20 апреля 2018 года);

• Заседание Рабочей группы БРИКС по антитеррору (г. Уайт-Ривер, Нельспрейт, 19–20 апреля 2018 года);

• 2-я встреча шерп/сушерп стран БРИКС (г. Бела-Бела, Провинция Лимпопо, 24–26 апреля 2018 года);

• 1-я встреча Рабочей группы БРИКС по вопросам занятости (Провинция Мпумаланга, 7–10 мая 2018 года);

• 2-я встреча Механизма БРИКС по защите прав интеллектуальной собственности (г. Ист-Лондон, 10 мая 2018 года);

• 2-я встреча Рабочей группы БРИКС по электронной торговле (г. Ист-Лондон, 10 мая 2018 года);

• 1-я встреча Рабочей группы БРИКС по развитию торговли (г. Ист-Лондон, 10 мая 2018 года);

• Встреча технических экспертов в области технического регулирования, стандартизации, оценки соответствия, метрологии и сертификации (г. Ист-Лондон, 10 мая 2018 года) ;

• Семинар по статистике в сфере торговли услугами (г. Ист-Лондон, 10 мая 2018 года);

• 18-я встреча Контактной группы БРИКС по торгово-экономическим вопросам (г. Ист-Лондон, 11–12 мая 2018 года);

• Встреча Рабочей группы БРИКС по вопросам защиты окружающей среды (г. Претория, 14–16 мая 2018 года);

• Встреча Рабочей группы БРИКС по вопросам безопасности в сфере использования ИКТ (г. Кейптаун, 16–17 мая 2018 года);

• Встреча старших должностных лиц стран БРИКС по вопросам защиты окружающей среды (г. Дурбан, 17 мая 2018 года);

• Встреча Рабочей группы БРИКС по вопросам энергосбережения и повышения энергоэффективности (г. Кейптаун, 17–18 мая 2018 года);

• Встреча Совета экспертных центров стран БРИКС (г. Парктаун, 28 мая 2018 года);

• Академический форум БРИКС (г. Йоханнесбург, 28 – 31 мая 2018 года);

• Встреча представителей национальных органов по стандартизации стран БРИКС (Провинция Гаутенг, 16 мая 2018 года);

• Встреча старших должностных лиц стран БРИКС по вопросам здравоохранения на полях Всемирной ассамблеи здравоохранения (г. Женева, май 2018 года);

• 3-я встреча шерп / сушерп стран БРИКС (г. Претория, 2–3 июня 2018 года);

• Заседание экспертов налоговых администраций стран БРИКС (г. Кейптаун, 18–19 июня 2018 года);

• Консультации спецпредставителей стран БРИКС по Ближнему Востоку и странам Северной Африки (г. Претория, 19 июня 2018 года);

• 8-я встреча Рабочей группы БРИКС по сотрудничеству в области сельского хозяйства (г. Нельспрейт, 20 июня 2018 года);

• Выезды на сельскохозяйственные предприятия (22 июня 2018 года);

• Встреча организаций гражданского общества (г. Йоханнесбург, 25–26 июня 2018 года);

• Гражданский форум БРИКС (Парктаун, г. Йоханнесбург, 25–27 июня 2018 года);

• 3-е заседание Комитета по таможенному сотрудничеству стран БРИКС (г. Брюссель, 26 июня 2018 года);

• 2-е заседание Антикоррупционной рабочей группы стран БРИКС (г. Париж, 26 июня 2018 года);

• 4-й Форум молодых дипломатов стран БРИКС (г. Претория, 25–29 июня 2018 года);

• 3-й Форум молодых ученых стан БРИКС (г. Дурбан, 25–29 июня 2018 года);

• Форум породненных городов и муниципальных образований стран БРИКС (г. Ист-Лондон, 28–29 июня 2018 года);

• 4-я встреча финансирующих организаций по науке, технологиям и инновациям БРИКС (г. Дурбан, 30 июня 2018 года);

• 8-я встреча министров науки, технологий и инноваций стран БРИКС (г. Дурбан, 2 июля 2018 года);

• 3-я экспертная встреча по вопросам промышленного сектора (г. Магалисбург, 3 июля 2018 года);

• 2-й семинар БРИКС по вопросам управления (г. Йоханнесбург, 3–4 июля 2018 года);

• 19-я встреча Контактной группы БРИКС по торгово-экономическим вопросам (Провинция Гаутенг, 2–4 июля 2018 года);

• Конференция Сетевого университета стран БРИКС (г. Стелленбош, 5–7 июля 2018 года);

• Встреча старших должностных лиц стран БРИКС по вопросам образования (г. Кейптаун, 9 июля 2018 года);

• Международная ежегодная конференция по развитию транспортной инфраструктуры (г. Претория, 9–10 июля 2018 года);

• 4-й Молодежный саммит стран БРИКС (г. Блюмфонтейн, 16–21 июля 2018 года);

• 3-и Спортивные игры БРИКС (г. Йоханнесбург, 17–22 июля 2018 года);

• Встреча старших должностных лиц стран БРИКС по вопросам здравоохранения (г. Дурбан, 18–19 июля 2018 года);

• Заседание Рабочей группы Фонда облигаций в национальных валютах стран БРИКС и заседание Постоянного комитета Пула условных валютных резервов БРИКС (Аргентина, 19–22 июля 2018 года);

• Ежегодное заседание Делового совета БРИКС (г. Дурбан, 22–23 июля 2018 года);

• 3-й Кинофестиваль БРИКС (г. Дурбан, 22–28 июля 2018 года);

• 4-я встреча шерп / сушерп стран БРИКС (г. Йоханнесбург, 20–24 июля 2018 года);

• Энергетический форум Делового совета БРИКС (г. Йоханнесбург, 24 июля 2018 года);

• Деловой форум БРИКС (г. Сэндтон, 25 июля 2018 года);

• Ежегодная встреча Механизма межбанковского сотрудничества БРИКС (г. Кейптаун, 25–26 июля 2018 года);

• Финансовый форум БРИКС (г. Кейптаун, 25–26 июля 2018 года).

Мероприятия, запланированные к проведению в ходе южноафриканского председательства в БРИКС в 2018 году

• Неформальная встреча лидеров стран БРИКС (на полях саммита «Группы двадцати», г. Буэнос-Айрес, Аргентина).

Встречи министров

• Встреча министров спорта стран БРИКС;

• Встреча министров труда и занятости стран БРИКС (г. Дурбан);

• 4-я встреча министров связи стран БРИКС (г. Дурбан);

• Встреча министров иностранных дел / международных отношений стран БРИКС (г. Нью-Йорк);

• Встреча министров финансов и управляющих центральными банками стран БРИКС.

Встречи старших должностных лиц/рабочих групп/экспертов

• 2-я встреча Рабочей группы по вопросам занятости (г. Дурбан);

• Встреча старших должностных лиц по вопросам туризма (Провинция Гаутенг);

• Заседание Сети БРИКС по исследованию туберкулеза (г. Дурбан);

• 3-й Медиафорум стран БРИКС;

• 3-я встреча Рабочей группы БРИКС по вопросам сотрудничества в сфере ИКТ;

• Женский форум БРИКС по вопросам науки, технологий и инноваций (г. Претория);

• Презентация для инвесторов в сельскохозяйственной сфере;

• Конференция БРИКС по финансированию развития в Африке (Университет им. Нельсона Манделы, Порт-Элизабет);

• Юридический форум стран БРИКС (г. Кейптаун);

• Встреча старших должностных лиц стран БРИКС по вопросам культуры;

• Фестиваль культуры стран БРИКС (несколько городов);

• Встречи Рабочих групп БРИКС по антимонопольной политике;

• Встреча руководителей антимонопольных ведомств стран БРИКС (г. Претория);

• 3-й Форум БРИКС по вопросам управления и реформ госпредприятий (г. Дурбан);

• 4-я встреча предпринимателей сран БРИКС (отраслевой диалог В2В) (г. Дурбан);

• 3-я встреча Рабочей группы / старших должностных лиц БРИКС по вопросам сотрудничества в сфере ИКТ (г. Дурбан);

• 5-я встреча шерп / сушерп стран БРИКС (г. Нью-Йорк);

• 2-й конкурс профессионального мастерства стран БРИКС (г. Йоханнесбург);

• Встреча Совета управляющих Пула условных валютных резервов БРИКС и Рабочей группы Фонда облигаций в национальных валютах стран БРИКС (г. Бали);

• 2-я встреча Рабочей группы стран БРИКС по биотехнологиям и биомедицине (г. Кейптаун);

• 3-я встреча министров культуры стран БРИКС (г. Дурбан);

• 4-й раунд консультаций стран БРИКС по внешнеполитическому планированию;

• 3-я встреча Рабочей группы БРИКС по применению геопространственных технологий (г. Претория);

• 3-я встреча Рабочей группы БРИКС по предупреждению и мониторингу стихийных бедствий (г. Претория);

• Встреча национальных статистических ведомств стран БРИКС;

• Форум космических агентств стран БРИКС (г. Претория);

• Конференция БРИКС по астрономии (г. Сатерленд, Большой южноафриканский телескоп);

• 6-я встреча шерп / сушерп стран БРИКС (г. Буэнос-Айрес);

• Практический семинар БРИКС по НТИ;

• Диалог академий наук стран БРИКС (г. Йоханнесбург);

• 3-й Водный форум БРИКС (г. Претория);

• Круглый стол Консультативного совета БРИКС по НТИ (г. Претория);

• Форум БРИКС по вопросам передачи технологий в сфере НТИ и МСМП (г. Претория);

• 7-я встреча шерп / сушерп стран БРИКС;

• Встреча должностных лиц и экспертов стран БРИКС по вопросам народонаселения (Пиланесберг, г. Рустенбург).