Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Цветные металлы демонстрируют неоднозначную ценовую динамику, надеясь на Китай

В понедельник, 4 марта, цены на медь выросли в Лондоне до максимальных значений за неделю в канун съезда Всекитайского собрания народных представителей, на котором, как ожидается, будут продвинуты инициативы по дальнейшему стимулированию китайской экономики и проработаны проблемы кризиса на рынке недвижимости, углубления дефляции и роста госдолга. Вместе с тем рост цен на медь сдерживается устойчивыми опасениями сокращения спроса на металл в КНР. "Фокус внимания рынка сконцентрирован на Китае и том, решатся ли политики на какие-то серьезные шаги в плане стимулов", - отмечает один из трейдеров, добавляя, что слабый доллар является позитивным моментом.

Трехмесячный контракт на медь подорожал на LME на 0,2%, до $8525 за т.

По словам аналитиков, в прошлом году потребление меди в КНР было активным ввиду вложений в электросети и заказов со стороны секторов электротранспорта и солнечной энергетики.

"В текущем году строительство мощностей в солнечной энергетике в КНР будет не столь значительным, и, похоже, строительный сектор сохранит слабые позиции. Я не вижу оснований для роста спроса на медь в Китае на уровне прошлого года", - рассуждает аналитик BNP Дэвид Уилсон.

На цене меди также отражается затоваривание складов Шанхайской биржи. Выйдя на годовой максимум 214,487 тыс. т, они уже выросли на 300% с января минувшего года.

Запасы свинца на складах LME составили 183,1 тыс. т, увеличившись на 65% с конца января, что отразилось на спотовых ценах на металл. Трехмесячный контракт на свинец на бирже подорожал на 0,3%, до $2040 за т.

На утренних торгах вторника, 5 марта, большинство цен на цветные металлы демонстрировали негативную динамику на фоне укрепления доллара.

На данный момент в Пекине лишь утвердили ориентир роста ВВП на текущий год на уровне 5%, что снизило настроенность на риск на китайских и других азиатских фондовых площадках. "О новых мерах по стимулированию экономики пока не объявляли..., и я не питаю больших надежд на это", - констатирует один из металлотрейдеров. Съезд китайского парламента продлится до 11 марта. Наблюдатели ожидают от него "новых инициатив" в области экономики и финансов.

Оперативная сводка сайта Metaltorg.ru по ценам металлов на ведущих мировых биржах в 11:47 моск.вр. 05.03.2024 г.:

на LME (cash): алюминий – $2187.5 за т, медь – $8436 за т, свинец – $2021.5 за т, никель – $17573.5 за т, олово – $26607 за т, цинк – $2402.5 за т;

на LME (3-мес. контракт): алюминий – $2228 за т, медь – $8522.5 за т, свинец – $2037.5 за т, никель – $17805 за т, олово – $26735 за т, цинк – $2446.5 за т;

на ShFE (поставка март 2024 г.): алюминий – $2641 за т, медь – $9541.5 за т, свинец – $2211.5 за т, никель – $18886.5 за т, олово – $30231.5 за т, цинк – $2860 за т (включая НДС);

на ShFE (поставка май 2024 г.): алюминий – $2633.5 за т, медь – $9551 за т, свинец – $2209.5 за т, никель – $18870 за т, олово – $30340.5 за т, цинк – $2856.5 за т (включая НДС);

на NYMEX (поставка март 2024 г.): медь – $8505 за т;

на NYMEX (поставка май 2024 г.): медь – $8510 за т.

В Ташкенте проходит Узбекско-британский образовательный форум

В Международном Вестминстерском университете в Ташкенте проходит Второй Узбекско-британский образовательный форум.

В нем принимают участие представители престижных высших образовательных организаций Узбекистана и делегаты 8 ТОП университетов Великобритании, а также представители профильных министерств и ведомств обеих сторон.

На международной конференции, посвященной глобальным и национальным реформам, обсуждаются вопросы по достижению транснационального образования, качество и менеджмент в высшем образовании.

Стратегия высшего образования, лучшие практики и вопросы сотрудничества обсуждались в ходе переговоров в первый день мероприятия. В завершение был подписан меморандум о взаимопонимании между Министерством высшего образования, науки и инноваций Узбекистана и организациями Великобритании по обеспечению качества высшего образования.

Узбекистан. Великобритания > Образование, наука > yuz.uz, 5 марта 2024 > № 4597850

К индустрии моды подключат искусственный интеллект

Анастасия Мельникова (преподаватель кафедры предпринимательства и логистики РЭУ имени Г. Плеханова)

До 80 процентов сотрудников российских компаний к 2030 году должны овладеть навыками использования технологий искусственного интеллекта. Такая цель поставлена в обновленном варианте Национальной стратегии развития ИИ. Сама стратегия была утверждена Указом президента от 10 октября 2019 года N 490 "О развитии искусственного интеллекта в РФ", а недавно - 15 февраля - в нее были внесены изменения, которые уже вступили в силу.

Итак, обучить операциям с ИИ в ближайшие несколько лет нужно 80 процентов персонала организаций. Для сравнения: в 2022 году подобные компетенции имели только пять процентов россиян.

Также на федеральном уровне установлены целевые показатели по накопленному росту ВВП за счет использования искусственного интеллекта - до 11,2 триллиона рублей к 2030 году. В 2022-м этот рост составлял 200 миллиардов.

К тому же сроку вузы должны впятеро увеличить количество выпускников, освоивших образовательные программы в области ИИ. Предполагается, что данные меры должны привести к росту спроса со стороны работодателей на высококвалифицированные кадры, что в свою очередь приведет к реализации концепции "экономики высоких зарплат".

В некоторых вузах уже начали системно знакомить учащихся с технологиями ИИ. Например, в рамках федеральной программы "Приоритет 2030" на базе Госуниверситета промышленных технологий и дизайна в Санкт-Петербурге создана лаборатория генеративного дизайна. Она действует с начала 2022 года. Планируется внедрение технологий ИИ в обучение дизайнеров и проектировщиков одежды.

Применение искусственного интеллекта в индустрии моды во многом схоже с тем, как он используется в других отраслях. ИИ помогает в анализе целевой аудитории, настройке рекламы, копирайтинге и так далее. Однако существуют и специфические приложения на основе искусственного интеллекта - именно для фешен-индустрии. Они ориентированы, в частности, на анализ и предсказание трендов моды. Есть также 3D-примерочные, решения для генерации лукбуков и материалов для рекламных кампаний, а также разработки дизайна самих продуктов.

Основные достижения в этом направлении принадлежат зарубежным компаниям. Так, Алехандро Джакометти из компании UNITED разработал программу, позволяющую прогнозировать спрос с помощью искусственного интеллекта. Обучая нейронные сети на примерах продукции различных дизайнеров одежды, команда Алехандро смогла научить компьютер отличать модели конкретных художников, находить характерные элементы стиля. Более того, стало возможным прогнозировать появление новых коллекций, предвосхищать потребительский спрос.

Еще один пример - нейронная сеть американского программиста Робби Барретта. Обученный им ИИ создал модную коллекцию в стиле Демна Гвасалия - дизайнера модного дома Balenciaga. Для этого Барретт использовал фотографии с модных показов и из интернет-магазинов, информацию из журналов и книг. В результате получился набор одежды с элементами, действительно характерными для Balenciaga.

На российском рынке технологию ИИ одним из первых применил бренд одежды Kanzler. С помощью нейронной сети было создано несколько образцов принтов для футболок. Самые удачные модели поступили в продажу.

Воспользовался инновациями в сфере искусственного интеллекта и другой известный отечественный бренд - Gloria Jeans. Для создания одной из последних коллекций одежды его дизайнеры благодаря ИИ смогли значительно сократить время на разработку.

Однако на сегодняшний день Россия не входит в число лидеров по развитию таких технологий. Наиболее активны в этом направлении Китай, США, Великобритания, ОАЭ и страны ЕС. Например, объем инвестиций в решения на основе искусственного интеллекта в Китае превышает аналогичные вложения в технологию в нашей стране в 350 раз. Очевидно, что необходимо усиливать работу по развитию ИИ в целом. В числе пионеров становления отрасли в России - Плехановский университет. В РЭУ создан Центр перспективных исследований в искусственном интеллекте, который разрабатывает нейросеть "Plekhanov 1.0" с применением собственных разработок и алгоритмов. Продукт предназначен для контроля безопасности в стенах вуза.

Очень важно, что развитию ИИ в нашей стране уделяется внимание на государственном уровне. Как показывает практика, после внесения той или иной отрасли в Национальную стратегию развития наблюдается ее значительный рост. Например, после введения мер, предусмотренных стратегией развития легкой промышленности в РФ на период до 2025 года, данная отрасль прибавила по многим параметрам. Так, прирост объемов производства продукции легпрома с 2020 года по сентябрь 2023-го составил 20 процентов (согласно расчетам Министерства экономического развития). Таким образом, имея стратегию развития ИИ с такими амбициозными целями, можно рассчитывать на серьезные сдвиги в сфере развития и применения технологий искусственного интеллекта - как в индустрии моды, так и в других отраслях экономики страны.

В чем особенности беспилотника "Ланцет", используемого в зоне СВО

Иван Петров

В Министерстве обороны России рассказали о неоднократном успешном применении барражирующих боеприпасов "Ланцет" для уничтожения бронетехники, поставленной западными странами украинским военным.

"Расчеты боевого применения высокоточных дронов "Ланцет" подразделений беспилотной авиации мотострелков группировки войск "Восток" успешно поражают бронированную технику ВСУ, в том числе производства стран НАТО, в ходе ведения боевых действий на Южно-Донецком направлении СВО. Барражирующий боеприпас "Ланцет" работает в тандеме с беспилотником-разведчиком. Пока разведывательный дрон ищет цели, на катапульту устанавливают "Ланцет", на борту которого около трех килограммов взрывчатых веществ. Крейсерская скорость "Ланцета" - около ста километров в час, но, приближаясь к цели и пикируя на нее, он ускоряется примерно в полтора раза. Шансов увернуться от поражения барражирующим боеприпасом у противника практически нет", - рассказали в военном ведомстве.

Преимущество "Ланцета" еще и в том, что он менее подвержен воздействию средств радиоэлектронной борьбы противника. Что же касается гораздо более дешевых аналогов в виде FPV-дронов (first person view - вид от первого лица), то "Ланцет" превосходит их по высоте, ударной мощи и дальности эффективного действия.

Так, "Ланцет" способен поражать цели противника на расстоянии до 30 километров. Немаловажно, что "птички", как бойцы ласково называют такие беспилотники, абсолютно неприхотливы - работают и в туман, и в дождь, и в снег.

"За время работы нашим расчетом было уничтожено более десяти образцов вооружения и военной техники ВСУ, в том числе натовского образца", - рассказал начальник расчета БПЛА с позывным "Ирбис". "Поражали самоходную артиллерийскую установку Krab польского производства, зенитные ракетные комплексы Stormer и самоходные артиллерийские установки АS-90 британского производства", - пояснил военнослужащий.

По словам оператора беспилотника с позывным Ворон, кумулятивный снаряд пробивает струей бронированную часть толщиной до 30 сантиметров любой техники, на которую направлен барражирующий боеприпас.

При этом "Ланцет" запускается откуда угодно: хоть из кузова грузовика, хоть из здания, хоть просто с земли. По сути, это гибрид мощного и разрушительного снаряда с беспилотником. Дрон пикирует точно на цель, после чего взрывается вместе с ней.

У техники, ставшей целью таких боеприпасов, просто нет шансов на выживание, причем даже во время движения. "Ланцет" разрывает железные машины на куски прямо на ходу.

"Сетки-козырьки и ветки, которые обычно используют ВСУ для прикрытия техники, малоэффективны", - отметил боец с позывным Ирбис.

При этом "Ланцет" зачастую выступает и сам как разведчик. Ведь его практически невозможно услышать, бесшумный электродвигатель выступает как элемент акустический маскировки. Это делает беспилотник недосягаемым для вражеских ПЗРК (переносных зенитных ракетных комплексов), которые тщетно охотятся за ним. Каждая пораженная "Ланцетом" цель, по словам военных, это тяжелый удар по оставшимся боеспособным подразделениям ВСУ. И таких потерь у врага на фронте с каждым днем становится все больше.

Буквально на днях начальник пресс-центра группировки "Запад" рассказал о том, как операторы барражирующих боеприпасов "Ланцет" уничтожили шведскую БМП и американский Hummer.

Чуть ранее наши бойцы из группировки войск "Днепр", запустив такой дрон, уничтожили самоходную гаубицу Zuzana словацкого производства.

"155-мм натовская гаубица, из которой ВСУ обстреливали позиции российских войск, была поражена при помощи беспилотника "Ланцет". После попадания в самоходке воспламенились пороховые заряды, что привело к детонации снарядов и полному уничтожению орудия", - рассказали в военном ведомстве.

"Ланцеты" производятся в Ижевске компанией ZALA AERO, входящей в концерн "Калашников" (структура госкорпорации "Ростех"). Это ведущий российский разработчик и производитель беспилотных воздушных систем, которые используются не только для боевых действий, но и, к примеру, для охраны госграниц и проведения спасательных операций.

Хроника СВО: Под Авдеевкой уничтожили еще один американский танк "Абрамс"

Юрий Гаврилов

В понедельник пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков в очередной раз подтвердил: Верховный главнокомандующий прекрасно осведомлен о том, что происходит в зоне спецоперации. Это в том числе касается уничтожения на линии боевого соприкосновения переданных США Киеву танков "Абрамс".

"Президент в режиме онлайн получает информацию о том, что происходит на фронте и, конечно, о таких примечательных успехах ему докладывается по линии военных. Это делается регулярно, и президент обладает всей полнотой информации", - сказал журналистам представитель Кремля.

О том, что на Авдеевском направлении бойцы группировки войск "Центр" вывели из строя очередную 60-тонную американскую бронемашину, в понедельник сообщили в Минобороны России. По некоторым данным, наши штурмовики сначала ее обездвижили, повредив на танке гусеницу.

Затем к делу приступили беспилотники. Есть сведения, что "Абрамс" был сожжен оператором БПЛА с позывным Бык. В качестве средства поражения он использовал ударный дрон "Упырь".

Первый американский танк тоже подбили на Авдеевском направлении. 26 февраля в атаке на "Абрамс" также задействовали беспилотник, правда, другой модели. Это был FPV-дрон "Пиранья", которым управлял командир расчета БПЛА с позывным Рассвет.

В сегодняшней сводке Минобороны России с Авдеевского направления сказано, что за минувшие сутки подразделения группировки войск "Центр" в результате слаженных действий продолжили занимать более выгодные рубежи и позиции.

В боях с нашими частями противник потерял не только "Абрамс", но и другой танк. А еще ВСУ не досчитались более 490 боевиков, четырех БМП, в том числе трех Bradley, трех бронемашин и 12 автомобилей.

"В ходе контрбатарейной борьбы поражены самоходная артустановка "Акация", гаубица "Мста-Б", САУ "Гвоздика", а также три орудия Д-30", - добавили в ведомстве.

Горячо было и на соседних направлениях СВО - Донецком и Южно-Донецком.

Под Клещеевкой, Курдюмовкой, Георгиевкой и Максимильяновкой в ДНР бойцы "Южной" группировки войск хорошо потрепали 28-ю механизированную, 46-ю аэромобильную, 79-ю десантно-штурмовую бригады ВСУ и 214-ю бригаду теробороны Украины. Противник потерял до 360 человек, два бронетранспортера, два автомобиля, боевую машину РСЗО "Град", гаубицу FH-70 производства Великобритании, а также орудие "Мста-Б".

Около Урожайного, Владимировки и Водяного (Южно-Донецкое направление) подразделениям группировки войск "Восток" противостояли 72-я механизированная бригада ВСУ и 128-я бригада теробороны.

Это противостояние тоже обернулось для противника немалыми потерями. На поле боя он оставил свыше 320 военнослужащих, две боевые машины пехоты и семь автомобилей.

На Купянском направлении подразделения группировки "Запад" в минувшие сутки также улучшили тактическое положение. Под Макеевкой в ЛНР, у Ивановки, Чугуновки и Синьковки в Харьковской области были нанесены удары по скоплениям живой силы и техники 43-й, 66-й механизированных, 57-й мотопехотной бригад ВСУ и 115-й бригады теробороны.

Суточные потери противника на этом направлении - до 160 человек, три автомобиля и орудие "Мста-Б".

На Херсонском направлении основные события вновь разворачивались в Запорожье у Работино, Вербового и Пятихатки. Там подразделения группировки войск "Днепр" били по скоплениям живой силы и техники 65-й и 118-й механизированных, 128-й горно-штурмовой бригад ВСУ и 14-й бригады нацгвардии Украины.

В результате командиры ВСУ не досчитались 85 человек, трех автомобилей, двух пусковых установок РСЗО HIMARS, артиллерийской системы М777 производства США, а также самоходки "Гвоздика".

Наши летчики, операторы дронов, ракетчики и артиллеристы поразили два пункта управления беспилотниками ВСУ у Новокалинова в ДНР и под Антоновкой на Херсонщине.

Расчеты российских зенитных ракетных комплексов в течение суток сбили еще 81 вражеский дрон. Таким образом, общее количество уничтоженных с начала спецоперации украинских беспилотников приблизилось к 15 тысячам.

BHP реструктурирует некоторые глобальные корпоративные роли, стремясь сократить расходы

Как сообщает агентство Reuters, крупнейшая в мире горнодобывающая компания BHP Group заявила, что распускает некоторые глобальные команды и передает эти роли, охватывающие функции, включая планирование, защиту окружающей среды и наследия, управлению горнодобывающими активами.

В BHP работают более 80 000 сотрудников и подрядчиков по всему миру, и это заявление было сделано после того, как генеральный директор Майк Генри отметил отсутствие повышения производительности и высокие затраты на австралийскую рабочую силу. Изменения произойдут на операционных активах BHP в Австралии и Америке.

BHP не сообщила, сколько рабочих мест это повлияет, если таковые имеются, но издание Australian Financial Review сообщило, что некоторые должности, связанные с отдельным отделом планирования и технического обслуживания, а также подразделением по безопасности здоровья и окружающей среды, уже сокращены.

По данным BHP, изменения означают, что ответственность за решения, касающиеся здоровья, безопасности, окружающей среды, планирования, управления наследием, декарбонизации и восстановления, будет лежать в ведении каждого операционного актива.

В Австралии активы BHP включают железную руду Западной Австралии, Nickel West, медь Южной Австралии, металлургический уголь Квинсленда и энергетический уголь Нового Южного Уэльса. В Америке это чилийские медные рудники и канадские калийные рудники.

Среди других изменений функции складирования и логистики также станут специфичными для конкретного объекта, а не глобальными функциями, а операционная декарбонизация будет осуществляться национальной командой, поддерживающей активы каждой страны, заявили в компании.

Цветные металлы дорожают, надеясь на инициативы съезда

В пятницу, 1 марта, цены на медь в Лондоне демонстрировали позитивную динамику после некоторого отката, вызванного опубликованием данных о сокращении промышленной активности в КНР пятый месяц подряд, что вызывает озабоченность перспективами спроса на медь. Тем временем росту цены металла также поспособствовало ослабление доллара США после обнародования слабых данных по американскому промпроизводству, что увеличило вероятность снижения ключевой ставки в США.

Трехмесячный контракт на медь подорожал на LME на 0,3%, до $8521 за т.

Китайский официальный индекс менеджеров по закупкам (PMI) снизился в феврале до 49,1 пункта с 49,2 пункта в январе. Вместе с тем общее негативное послевкусие было смягчено данными частной компании Caixin/S&P Global, которые показали устойчивый рост производства в малом и среднем сегментах бизнеса на фоне увеличения объема новых заказов.

"В целом китайский промышленный сектор все еще не может похвастаться сильным здоровьем", - говорит один из металлотрейдеров.

"Недвижимость и инфраструктура пока являются традиционными опорами спроса на металлы; но если активность в данных сегментах будет продолжать снижаться, спрос на импортируемый металл также продолжит сокращение", - заявил аналитик Liberum Том Прайс. По мнению г-на Прайса, Пекин, вероятно, сохранит поддержку сектора возобновляемой энергетики, но этого может заметно не хватить для порождения свежего спроса на металлы. "Активность восстановления потребления после китайского Нового года несколько ниже сезонного среднего, - отмечают аналитики брокерской компании Jinrui Futures. В Jinrui полагают, что спотовые закупки меди могут активизироваться в марте.

Цена никеля снизилась в пятницу после выхода на 2-месячный максимум на предыдущей сессии, до $17675 за т (-1,2%).

Согласно последним данным, запасы никеля на LME выросли до 72630 т по состоянию на 28 февраля - самого высокого значения с мая 2022 г. С конца 2023 г. они увеличились более чем на 13%.

На утренних торгах понедельника, 4 марта, большая часть цветных металлов принялась усердно дорожать, переломив утренний негативный тренд ShFE, так как участники рынка надеются на новые стимулы для экономики, о которых будет заявлено на предстоящем 5-11 марта китайском политическом форуме.

Запасы меди на складах SHFE продолжили рост и составили 214,487 тыс. т - самый высокий показатель с марта прошлого года.

Оперативная сводка сайта Metaltorg.ru по ценам металлов на ведущих мировых биржах в 11:39 моск.вр. 04.03.2024 г.:

на LME (cash): алюминий – $2198 за т, медь – $8456.5 за т, свинец – $2037.5 за т, никель – $17474.5 за т, олово – $26660 за т, цинк – $2402 за т;

на LME (3-мес. контракт): алюминий – $2236 за т, медь – $8544 за т, свинец – $2046 за т, никель – $17695 за т, олово – $26830 за т, цинк – $2446.5 за т;

на ShFE (поставка март 2024 г.): алюминий – $2634.5 за т, медь – $9556.5 за т, свинец – $2213 за т, никель – $18824.5 за т, олово – $30260.5 за т, цинк – $2854 за т (включая НДС);

на ShFE (поставка май 2024 г.): алюминий – $2627.5 за т, медь – $9565 за т, свинец – $2210 за т, никель – $18896 за т, олово – $30332.5 за т, цинк – $2849 за т (включая НДС);

на NYMEX (поставка март 2024 г.): медь – $8542 за т;

на NYMEX (поставка май 2024 г.): медь – $8545 за т.

Доля Китая в мировом производстве кобальта может достичь 60% в следующем году

Китай к 2025 году будет производить почти 60% кобальта в мире на фоне рекордного профицита металла на мировом рынке в прошлом году. Об этом сообщила газетаFinancial Times.

Сейчас доля КНР в производстве этого металла, используемого в электронике, электромобилях и авиации, составляет 54%, что превысило прошлогодние оценки экспертов. Согласно их прогнозам, этот показатель в ближайшие два года должен был составить около 50%.

По информации британской торговой компании Darton Commodities, производство данного металла в мире выросло в 2023 году на 17% по сравнению с предыдущим, что привело к его переизбытку в условиях замедления спроса на электромобили. Тогда же в мировые лидеры по уровню производства вышла китайская горнодобывающая и металлургическая компания CMOC, которая обошла швейцарский торговый дом Glencore, говорится в отчете.

"Избыточное предложение кобальта, вызванное наращиванием производства на предприятиях ДР Конго и Индонезии, в сочетании с замедлением роста спроса на электромобили привело к рекордному его профициту в 2023 году", - отметил глава Darton Commodities Андрис Гербенс. Спрос вырос всего на 12%, добавил он.

Бундесвер готовится к дальним ударам

В командовании германских ВВС обсуждаются планы поставок крылатых ракет и уничтожения Крымского моста.

Страны Североатлантического альянса всё активнее принимают прямое участие в украинском конфликте. Примеров тому предостаточно. Одним из них является разговор высокопоставленных офицеров ВВС Германии о подготовке удара по Крымскому мосту, расшифровку которого опубликовала в пятницу главный редактор медиагруппы «Россия сегодня» и телеканала RT Маргарита Симоньян. Этот разговор и то, что за ним стоит, стали темой интервью, которое дал «Красной звезде» известный политолог и военный аналитик, член научного совета при Совете Безопасности РФ доктор военных наук Сергей ПЕЧУРОВ.

– Сергей Леонидович! Публикация Маргариты Симоньян вызвала широкий резонанс, и не только в России, но и за рубежом. Что вы скажете на этот счёт?

– Прежде всего хотел бы напомнить, что утром 1 марта Симоньян сообщила о наличии у неё 40-минутной перехваченной аудиозаписи состоявшейся 19 февраля беседы между инспектором германских ВВС генерал-лейтенантом Инго Герхартцем, начальником отдела операций и учений командования ВВС бригадным генералом Франком Грефе и сотрудниками центра воздушных операций космического командования бундесвера по фамилии Фенске и Фроштедте.

При этом она отметила, что участники беседы обсуждали планы ракетной атаки на Крымский мост и возможность её проведения без последствий для Берлина. Причём это происходило в тот день, когда канцлер Германии Олаф Шольц заверял в Берлине, что страны НАТО не участвуют и не будут участвовать в украинском конфликте. Симоньян также заявила, что обратилась за комментарием к властям Германии, и пообещала позднее опубликовать запись. А днём она обнародовала русскоязычную расшифровку беседы, подчеркнув, что германская сторона не ответила на её запрос.

Что касается резонанса, то это естественная реакция нашей страны на враждебные помыслы против неё. Ведь в обнародованной беседе немцы вновь открыто обсуждают, как они намерены наносить удары по нашей земле. А это неприемлемо для нашего народа, в исторической памяти которого сохраняются все ужасы фашистской агрессии.

– О чём конкретно шла речь в телефонном разговоре?

– Разговор начинается с того, что Герхартц информирует собеседников о том, что министр обороны Писториус поручил тщательно проработать вопрос передачи крылатых ракет воздушного базирования Taurus («Таурус») на Украину, хотя федеральный канцлер блокирует эти поставки. Затем участники беседы перешли к обсуждению вопроса, как избежать серьёзных последствий при принятии политического решения по передаче ракет Украине. Речь пошла и о способах поставки ракет.

Герхартц – он занимает пост, который по объёму полномочий соответствует должности командующего ВВС, – обратил внимание на то, как действуют англичане при поставке своих ракет.

«Они всегда перевозят их на бронеавтомобилях Ridgback, – говорит Герхартц. – У них есть несколько человек на местах. Французы так не делают. Они поставляют на Украину Q7 с ракетами Scalp. Storm Shadow и Scalp имеют схожие технические характеристики для их установки. Как мы будем решать эту проблему? Будем ли мы передавать ракеты MBDA с помощью Ridgback им в руки? Один из наших людей будет прикомандирован к MBDA?»

MBDA, поясню, это ведущий европейский разработчик и производитель ракетных систем, имеющий свои подразделения в Великобритании, Германии, Италии и Франции.

По словам Грефе, если канцлер всё же решит поставлять ракеты, то они будут передаваться из бундесвера, и на подготовку их к применению потребуется не меньше восьми месяцев. Сокращение сроков, подчеркнул он при этом, может привести к ошибкам при применении, когда «ракета может упасть на детский сад, снова будут жертвы среди гражданских». При этом он предложил не ждать, «пока накопится 20 штук, можно передавать по пять».

– А много у бундесвера таких ракет?

– В 2005–2010 годах ВВС получили 600 крылатых ракет совместной разработки Германии и Швеции. В прошлом году в западной печати промелькнули сообщения, что готовы к применению 150 из них. Ещё 43 ракеты были закуплены для ВВС Испании. Порядка 260 ракет есть у Южной Кореи…

Но вернёмся к записанному телефонному разговору. Герхартц предложил собеседникам прибегнуть к опыту англичан, которые, как он заметил, были на Украине и оснащали украинские самолёты своими ракетами.

«Наши эксперты сначала тоже просчитывали долгие сроки, однако им удалось справиться за считаные недели, – говорит он. – Им удалось настолько быстро и в таком количестве ввести всё в эксплуатацию, что наши сотрудники сказали: «Вот это да. Мы такого не ожидали». Мы сейчас ведём войну, в которой используется гораздо больше современных технологий, чем в нашем старом добром люфтваффе».

Со своей стороны Фенске поднял вопрос об обучении украинских военнослужащих. Если придётся иметь дело с теми, кто уже имеет соответствующую подготовку, то, по его словам, предварительно потребуется около трёх недель, чтобы изучить технику, и только затем приступить непосредственно к тренировкам в ВВС, которые продлятся около четырёх недель. Что касается боевого применения, то целесообразно оказать поддержку хотя бы первой группе украинских военнослужащих.

На взгляд Фенске, возможный вариант – оказывать плановую техническую поддержку, теоретически это можно делать из немецкой авиабазы в Бюхеле при условии налаживания защищённой связи с Украиной.

Однако Фенске тут же поправили, отметив, что наличие закрытой связи Бюхеля и Украины станет подтверждением прямого участия ФРГ в украинском конфликте, а потому следует найти какое-то место в Польше, куда немецкие специалисты могут добраться на автомобиле. Отмечается, что оснащённые немецкими ракетами самолёты смогут выполнить приказ на боевое применение в лучшем случае только через шесть часов после получения информации о цели.

Герхартц при этом допустил, что Украина самостоятельно сможет использовать поставленное оружие. Тем более что «там находится много людей в гражданской одежде, которые говорят с американским акцентом». Кроме того, у ВСУ есть спутниковые снимки, которые Германия передаёт Украине.

– Согласно публикации Симоньян участники беседы обсуждали и возможные цели для ракет Taurus…

– Этому вопросу была посвящена значительная часть беседы. По словам Фроштедте, у Украины есть две интересные цели: «мост на востоке и склады боеприпасов, которые находятся выше».

«Мост на востоке тяжело достать, это достаточно мелкая цель, но Taurus это может сделать, склады боеприпасов тоже может поразить», – отметил Фроштедте и стал рассуждать, на какой из двух целей нужно сосредоточиться.

«Я хотел бы ещё сказать по поводу уничтожения моста. Мы интенсивно занимались этим вопросом и, к сожалению, пришли к выводу, что мост из-за своей величины подобен взлётной полосе. Поэтому для него может понадобиться не 10 и даже не 20 ракет», – сказал Фенске. И добавил, что надо подумать, как облететь или же пролететь ниже сектора обзора РЛС. Герхартц заметил, что ракеты следует поставлять траншами. Сначала, возможно, 50, а потом ещё 50 ракет.

Относительно складов боеприпасов участники беседы высказали мнение, что в связи с очень активной ПВО не обойтись короткой подготовкой удара. «Мы должны знать, где установлены радары и где находятся стационарные установки, как их обойти. Это позволит разработать более точный план», – заключил Герхартц.

– И какие выводы вы сделали бы из всего этого?

– Прежде всего следует сказать, что содержание беседы немецких офицеров меня не удивило. Глава МИД России Сергей Лавров примерно так и прокомментировал ситуацию с этим обнародованным разговором: она, с одной стороны, поразительная, а с другой – нет. Дело в том, что коллективный Запад во главе с США вознамерился с помощью Украины сломить наше государство, поставить на колени и для достижения этой цели целеустремлённо предпринимает огромные усилия. Именно на это направлены и сознательное затягивание политического урегулирования, и поставки киевскому режиму всевозможного вооружения, и участие в боевых действиях натовских военнослужащих, которые маскируются под иностранных наёмников и неких технических специалистов. Беседа немецких офицеров, в которой говорится об участии в событиях английских, французских и американских военнослужащих, подтверждает это.

Не удивили меня и цели, которые выбирают немецкие офицеры для нанесения удара. С самого начала специальной военной операции наши противники говорят о необходимости уничтожения Крымского моста. Например, совсем недавно к этому призывал бывший командующий сухопутными войсками США в Европе американский генерал Бен Хождес. По его мнению, Киеву необходимо поставить большое количество управляемых ракет типа американских ATACMS или немецких Taurus.

Наконец, меня нисколько не удивило, что это делают представители Германии. Дело в том, что Германия в последние годы, особенно с формированием нынешнего коалиционного правительства, открыто демонстрирует свою русофобскую политику. Достаточно почитать выступления министра иностранных дел ФРГ Анналену Бербок, представителя партии «зелёных». В январе 2023 года на заседании ПАСЕ в ходе дебатов о поставках натовских танков Украине Бербок призвала Совет Европы к сплочённости со словами «Мы ведём войну против России…». Откровеннее не скажешь…

Кстати, минобороны Германии предварительно признало подлинность записи разговора своих офицеров, о котором мы ведём речь. По утверждению немецкого журнала «Шпигель», военное ведомство ФРГ исключило подделку записи с помощью технологий искусственного интеллекта. Отмечается, что немецкие военные опростоволосились, обсуждая деликатные темы не по защищённой линии, а через относительно легко прослушиваемую платформу WebEx.

В былые времена генералу Герхартцу за «болтливость» пришлось бы подать в отставку. Посмотрим, какое решение примут его начальники…

Складывается впечатление, что в Германии, да и на Западе в целом, полностью потеряли представление, с кем они имеют дело, и забыли уроки истории, полученные от России. А эти уроки учат, что какие бы потуги не предпринимали наши недруги, они обречены на провал. Победа и на этот раз будет за нами!

Владимир КУЗАРЬ, «Красная звезда»

Россия. Германия. НАТО > Армия, полиция > redstar.ru, 4 марта 2024 > № 4605001 Сергей Печуров

ИМО озаботилась вредом от пластиковых гранул

Профильный подкомитет Международной морской организации (IMO, ИМО) подготовил проект рекомендаций по очистке океана от пластиковых гранул. Документ включает как способы ликвидации таких загрязнений, так и вопросы ответственности за них.

Очередная сессия подкомитета ИМО по предотвращению загрязнения и реагированию прошла в штаб-квартире организации в Лондоне с 19 по 23 февраля. В заседаниях приняла участие российская делегация.

Как сообщили Fishnews в пресс-службе Минтранса РФ, особое внимание уделили вопросам предотвращения загрязнения моря пластиковыми гранулами, перевозимыми на судах в упаковке, и реагирования на подобные загрязнения.

Подкомитет подготовил проект рекомендательного руководства ИМО по лучшей практике очистки моря и побережья от пластиковых гранул. Документ разъясняет опасности для окружающей среды, связанные с попаданием этого загрязнителя в океан, содержит детальную информацию о наиболее эффективных способах организации реагирования и методах очистки, утилизации. Также в проект включены вопросы гражданской ответственности за загрязнение и компенсаций, рассказали в министерстве.

Отмечено, что дополнительно были разработаны и одобрены рекомендации по перевозке пластиковых гранул на судах в контейнерах.

Пакет рекомендаций призван содействовать государствам в деле сокращения инцидентов, связанных с загрязнением моря и побережья пластиковыми гранулами. Ожидается, что документы помогут эффективнее реагировать на такие загрязнения и создать основу для разработки последующих мер регулирования обязательного характера.

Fishnews

Ответы на вопросы Министра иностранных дел России С.В.Лаврова в ходе специальной сессии большой дискуссионной программы МГИМО, совмещенной с VII Глобальным форумом молодых дипломатов: «Россия и ее роль в формировании многополярного мира», Сочи, 4 марта 2024 года

Вопрос: Вы сказали, что в России дипломат как поэт. Если продлить эту логическую цепочку, правильно ли я понимаю, что российский дипломат – больше чем дипломат?

С.В.Лавров: Там сказано, что дипломат порой должен искать верное слово, так же как поэт – подходящее слово в рифму, размер. В дипломатии это шире. Тут необязательно рифмовать. Нужно искать ключ к собеседнику. Для этого необходимо расположить его к себе или заинтересовать его в себе (в зависимости от ситуации). Слово не воробей, вылетит не поймаешь.

Многие вещи сопряжены со случайно выскочившими словами или осознанно произнесенными провокационными «демаршами». Сейчас Европа в лице Президента Франции Э.Макрона в этом «упражняется»: «Все возможно, если это полезно для достижения нашей цели, в том числе и отправка на Украину сухопутных войск из стран НАТО, но консенсуса относительно официальной отправки сухопутных войск нет". Давно было известно, что англичане, французы и американцы в виде инструкторов действуют на территории Украины, помогая им обслуживать, заряжать, наводить дальнобойные и прочие системы, передаваемые этой стране в большом количестве. Помощь, оказанная Киеву за два года, уже составляет 250 млрд. долл. За этот же период все африканские страны получили от Запада и западных институтов 60 млрд. долл.

Приоритеты Запада понятны. Но интересны слова, вылетающие из уст западных деятелей, в том числе, реакция немецких политиков, когда вскрылась правда о записи беседы генералов ФРГ. Некоторые из них озабочены тем, что произошла утечка в сетях, обеспечивающих безопасность переговоров. Сам факт подготовки немецких вооружений и обслуживающих их специалистов для нападения на Российскую Федерацию, включая Крымский мост и склады с боеприпасами, не вызывает удивления. Переживают, как так могло случиться, что защищенная переговорная сеть оказалась не такой надежной. Это о многом говорит. Они тоже нашли верное слово для легализации в публичной сфере самой идеи направления сухопутных войск "отдельных стран НАТО".

Министр обороны США Л.Остин, недавно вышедший после лечения в госпитале, прояснил, о чем идет речь. Он заявил, что если Украина потерпит поражение, то альянс будет обязан выступить против России. Тем самым он до конца разъяснил те «мутные намеки», которые «плавали» в европейском дискурсе о том, что если дать России победить Украину, после победы она нападет на Финляндию, Польшу, Прибалтику. Президент России В.В.Путин неоднократно отвечал на эту бредовую риторику. Это абсолютно высосанная из пальца «страшилка» с единственной целью заставить американский Конгресс выделить деньги, требуемые нынешней Администрацией Президента Дж.Байдена. Это цена слов. Никто уже не удивляется тому, что такие планы обсуждаются. Это цена слова - либо оброненного случайно, либо сознательно выражающего опасные мысли.

Вопрос: В нынешних дискуссиях о многополярности мира очевидно, что все большая роль должна принадлежать международным организациям. В частности, Организации Объединенных Наций. Вы много лет работали в Нью-Йорке, бываете там регулярно, недавно принимали участие в заседании Совета Безопасности. Но с одной стороны, все больше критики звучит в адрес ООН, как института, который не справляется с возложенной на него миссией по поддержанию миропорядка, соблюдению норм международного права. С другой стороны, существует много разговоров о реформе ООН. Есть ли у всемирной организации будущее как уникального инструмента? Каким Вы видите эту реформу и какова роль организации в формировании многополярного мира?

С.В.Лавров: ООН родилась в пламени Второй мировой войны. До этого тоже были эксперименты с многополярностью. Вестфальский мир 1648 г. был основан на европейском равновесии и суверенитете государств. В XIX в. практиковался «концерт великих держав», исходивший из необходимости уравновешивания различных сил на европейском континенте. Затем были предприняты две попытки установить однополярный мир и мир гегемонии. Наполеон Бонапарт в начале XIX в. собрал под свои знамена практически всю Европу. В 20 в. А.Гитлер захватил большинство европейских стран, поставил их «под ружье» и, как и Наполеон, направил на Россию. Наполеон преследовал цель европейской гегемонии, А.Гитлер - мировой. Но оба плохо кончили.

Наш народ по праву гордится тем, какую роль РСФСР и народы Советского Союза сыграли в разгроме гитлеровской Германии. По итогам «провала» А.Гитлера в создании гегемонии одной расы во время Второй мировой войны была создана ООН.

Концепция многополярности была заложена в ней изначально в виде Совета Безопасности и его пяти постоянных членов. Державы-победительницы договорились, что если одна из них будет иметь какие-то сложности по той или иной теме, эта тема не будет выноситься на решение мировым сообществом, ООН.

Считаю, что эта концепция до сих пор жизнеспособна, если честно выполнять то, о чем договорились. Но о честности Запада стало понятно после Фултонской речи Премьер-министра Великобритании У.Черчилля во второй половине 1946 г. Там говорилось о «железном занавесе», врагах, разделении мира на два полюса. Но и до этой речи, когда война еще не закончилась, англичане и американцы обсуждали жуткие планы по нанесению бомбовых ударов по территории Советского Союза. Планировалось атаковать десятки и сотни городов. Поэтому искренность, которая вроде бы присутствовала на всех встречах великих держав в ходе войны, когда обсуждалось будущее мироустройство, оказалась ложной. По крайней мере, она быстро «слетела», и обнажился враждебный курс западного мира. Потом была создана НАТО.

Считаю, что Устав ООН и все его принципы абсолютно актуальны в сегодняшнем мире. Особенно выделю, что Организация основана на принципе суверенного равенства государств. Если вы пролистаете страницы послевоенной истории, не было ни одной ситуации или конфликта, в котором Запад уважал бы принцип суверенного равенства государств. Он в любых ситуациях продвигал свои односторонние узкокорыстные интересы в нарушение Устава всемирной Организации.

В ООН закреплен принцип невмешательства во внутренние дела, который Соединенные Штаты и многие их союзники многократно нарушали. Начиная с «авантюр» в латиноамериканском регионе. В Панаме и Гренаде «угрожали изнасиловать американскую журналистку», и это стало поводом для введения войск. Сделано было под лозунгом «Американских граждан мы не бросаем». Но когда Россия стала спасать русских, которым на Украине запретили говорить на своем языке, уважать своих героев и историю, а лишь заставляли почитать пособников А.Гитлера – С.Бандеру и Р.Шухевича. Напомню, что на Украине запретили образование и средства массовой информации на русском языке, культуру. Официальные лица украинского режима, пришедшего к власти после госпереворота в феврале 2014 г. громко, во всеуслышание заявляли о том, чтобы в Харькове и в Николаеве вообще забыли, что такое русский язык. О том, что после возвращения Крыма в состав Российской Федерации надо всех там арестовать и «проверить на лояльность». Почему, мол, они остались в Крыму, когда туда «пришла Россия». Про референдум никто не говорил. Путчисты заявляли о том, что русские должны быть истреблены как юридически, принятием собственных законов, так и физически.

В Уставе ООН содержится много принципов. Проблема в том, как их исполнять: по-честному или по-жульнически. Крымчане с большим количеством международных наблюдателей провели референдум и подавляющим большинством голосов высказались за возвращение в Российскую Федерацию. Это показывалось широко по телевидению, в соцсетях. Такую радость, которую испытали крымчане, сыграть, сымитировать невозможно. Все это понимали. Даже Госсекретарь США Дж.Керри, когда мы обсуждали дальнейшие возможные совместные шаги в отношении Донбасса, сказал, что про Крым «все понятно». Это было в апреле 2014 г. Тогда хотели наладить решение вопроса по провозглашенным народным республикам в Донецке и Луганске.

Запад тогда заявил, что референдум нелегитимен, потому что он нарушает принцип территориальной целостности, закрепленный в Уставе ООН. Но до этого, без проведения референдума в 2008 г. западные страны в одностороннем порядке объявили независимость Косово. Через 9 лет после того, как они без мандата СБ ООН разбомбили бывшую Югославию и отторгли у нее сербский край без всякого референдума. На совершенно обоснованные вопросы, почему они решили сделать это, нарушив территориальную целостность, страны «коллективного Запада» ответили, что это, мол, другое, здесь важно право наций на самоопределение.

Выполнять принципы Устава ООН нужно не «как меню прочитывать», а во всей их взаимосвязи и полноте. В доказательство того, что это возможно и будет справедливым, являются долгие разговоры, которые шли в ООН о том, что важнее: принцип самоопределения народов, который обозначен на первой странице Устава, или принцип территориальной целостности, который появляется там через две страницы. В самом Уставе между ними не установлена никакая связь. Специальный процесс по толкованию этих и других принципов Устава был начат вскоре после основания Организации. Он завершился уже после деколонизации, которая активно прошла в 1960-е гг. и освободила большинство бывших колониальных стран и народов. Но еще с полтора десятка остаются на совести колониальных держав – Франции, Британии, и ряда других. ГА ООН продолжает требовать выполнения своих решений по этим вопросам. В ходе этого процесса в части соотношения территориальной целостности и самоопределения народов был принят текст Декларации о принципах международного права 1970 г., единогласно одобренной всеми консенсусом на высшем уровне.

Там сказано, что каждая страна обязана уважать территориальную целостность любого государства, чье правительство уважает принцип самоопределения народов. В силу этого оно представляет всё население, проживающее на конкретной территории. Никто не станет спорить, что после кровавого путча в феврале 2014 г. пришедшие к власти ультрареакционеры и неонацисты не представляли ни крымчан, ни юго-восток Украины. Многополярность вполне выстраивается на нынешних справедливых принципах Устава ООН, если все будут готовы уважать то, что действует в качестве международного права. Нарушения международного права начались не сегодня и не вчера. Американцы уже давно навязывают свои «правила», на которых зиждется «миропорядок». Они заключаются в том, что где нужно осудить – нарушили суверенитет. Где нужно оправдать – реализовали право на самоопределение.

Необходимо вернуться к истокам, к Уставу. Работать так, как это делают возникающие сейчас новые компоненты, опоры многополярного мира, региональные структуры. На евразийском континенте – это Евразийский экономический союз, Шанхайская организация сотрудничества, АСЕАН, китайский проект «Один пояс, один путь», Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива. Большая часть стран входит в Лигу арабских государств. Отсюда заинтересованность в том, чтобы гармонизировать планы и программы развития этих интеграционных объединений. Многие из них между собой уже установили рабочие отношения, координируют свою повестку дня. Добиваются того, чтобы взаимодополняемость помогала избегать лишних действий, дублирования.

Именно такой процесс взаимодействия имел в виду Президент России В.В.Путин, когда сформулировал свое видение формирования Большого Евразийского партнерства. Это весь евразийский континент. Партнерство формируется объективно, от жизни. Не раз говорили, что оно открыто для всех без исключения стран Евразии.

В Послании Федеральному Собранию Президент России В.В.Путин подтвердил нашу заинтересованность в развитии такого торгово-экономического сотрудничества, а также предложил сформулировать новую концепцию евразийской безопасности. После создания Организации по безопасности сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) существовала концепция евроатлантической безопасности. Организация тогда подавала определенные надежды, учитывая инструментарий транспарентности в сфере военных расходов, мер доверия, ограничения вооружений. Было понимание того, что евроатлантическая архитектура безопасности поможет совместной работе и будет обеспечивать стабильность. Эта «затея» полностью провалилась.

Еще за несколько лет до начала специальной военной операции стало проявляться стремление Запада грубо нарушать принцип консенсуса в ОБСЕ. Председательствующие страны попирали принцип нейтральности. То же делали генеральные секретари и руководители структурных подразделений, занимающиеся правами человека, прессой, национальными меньшинствами и другими вопросами.

ОБСЕ полностью себя дискредитировала, как и в свое время в экономической сфере – концепция совместного развития двух частей Европы (западной и восточной). Тогда провозглашали общее экономическое и гуманитарное пространство сначала от Атлантики до Урала, а потом до Тихого океана. Всё, что нарабатывалось полезного, выброшено Западом «в утиль».

Они вновь заявили, что будут жить только по своим «правилам». На фоне того, как экономически, технологически, в военном плане поднимаются новые центры мощи и влияния в мире, понятно, что Запад больше никогда не будет доминировать. Нужно искать формы, которые будут справедливо отражать вес каждого государства в мировых делах. Запад может и понимает это, но хочет либо не допустить процесс формирования многополярного мира, либо максимально его затруднить. Отсюда проявление агонии – это осознание того, что господство и гегемония уходят. Отсюда резкие, агрессивные действия современного Запада. Они и в «лучшие» времена действовали методами диктата, шантажа, нарушения норм международного права. Вплоть до начала войн, как это было с Югославией, Ираком, Ливией, Сирией или по итогам их 20-летнего присутствия в Афганистане.

В результате этих «упражнений» появились террористические организации. После Афганистана – «Аль-Каида». После вторжения в Ирак (о котором потом сказали, мол, ошиблись, не было повода вторгаться, «с кем не бывает»), когда разогнали армию С.Хусейна, где преобладали сунниты, большинство офицеров этой армии, оказавшись без работы, образовали костяк «Исламского государства». Сирия – сформировалась террористическая структура «Джабхад ан-Нусра», теперь она называется «Хейат Тахрир аш-Шам». Это «плоды просвещения», которое цивилизованный Запад «нес» другим народам. Нигде из перечисленных стран жить лучше не стало. Ливии как государства нет, Ирак – на грани. В САР американцы создают квазигосударство курдов, ворует нефть и продовольствие, производимое на оккупированных им территориях.

Многополярность должна опираться на интеграционные структуры. Я упомянул про Евразию. У нас есть контакты с региональными организациями других регионов, прежде всего с Африканским союзом, Сообществом стран Латинской Америки и Карибского бассейна, Организацией исламского сотрудничества. Эти крупные структуры, в основном представляющие один географический регион, начинают всё больше брать на себя решение проблем своих территорий. Это здоровая тенденция.

Помимо региональных интеграционных процессов, есть и глобальный – БРИКС. Он долгие годы складывался исключительно на основе консенсуса, который является результатом баланса интересов. Именно этим занимается объединение. Еще в составе пяти стран по паритету покупательной способности оно превысило валовой внутренний продукт «семерки». С присоединением новых государств этот разрыв становится еще больше. Интерес к подключению к этому глобальному по охвату объединению в той или иной форме проявляют еще около 30 стран. Нам вполне по силам предложить различным региональным организациям наладить взаимодействие уже на межконтинентальном уровне. Может быть, сейчас это философское «видение», но оно реально.

Никто из стран Мирового большинства никогда не пытался работать против кого-то. В данном случае против мирового меньшинства в лице Запада. Совсем нет. Мы не против народов этих стран. Знаем, что у них в Европе и Северной Америке есть абсолютно законный интерес, своя история, которую они любят. Но элиты должны научиться продвигать повестку дня на основе взаимного уважения, а не на превосходстве своей нации над другими и не выдвигать ультимативные требования, отталкиваясь от этого высокомерия.

Что получается? Запад говорит про демократию. Но как только начинаешь с ними говорить о демократии на международной арене, а не «дома», они сворачивают беседу. Это как бы не обсуждается. На международной арене действуют «правила», которые обеспечивают «мир и порядок». Но если ты «большой демократ», то должен и в международных делах признавать большую гамму различных мнений.

Например, Украина. Мы десять лет объясняли, к чему всё приведет, если Запад продолжит расширение НАТО, «освоение» этой страны как плацдарма против России. Они создавали на наших границах угрозы безопасности, искореняли всё русское (включая историю и историческую память) из страны, которую Запад взял во «внешнее управление», организовав там госпереворот и посадив чиновников управлять практически всеми сферами деятельности этого государства. Подробнейшим образом объяснили, за что мы боремся и каковы причины и цели специальной военной операции. Запад осудил. Многословно, использовав выражения в крайней степени осуждения. Дайте развивающимся странам в Азии, Африке, Латинской Америке решать самим, что они думают про аргументы одной стороны и окрики с осуждением – другой. Надо уважать остальные страны, относиться к ним как к «взрослым», равным себе.

После этого наши послы по всему миру активно разъясняли причины, которые к этому привели. Просили, чтобы коллеги учли наши оценки при рассмотрении украинского вопроса в ООН. Запад не разъяснял свою позицию. Он всех своих представителей использовал для ультиматумов. Они везде ездили и говорили, что страны «должны» осудить Россию, присоединиться к санкциям. Я спросил у знакомого, который представлял государство, где Запад делал такие демарши, что западники обещали взамен? Ничего. Сказали, что если они их не послушаются, то накажут санкциями, отнимут какие-то кредиты из МВФ, на которые страны рассчитывали. А если сделают то, что просит Запад, тогда не накажут. Эквивалентный обмен. Это шантаж «чистой воды».

О демократии можно долго говорить. Формирование нового миропорядка, по моему глубокому убеждению, не требует изменения Устава ООН в его принципиальных положениях. Необходимо привести состав Совета Безопасности в соответствие с исторической реальностью, сложившейся после завершения процесса деколонизации. Страны, появившиеся в качестве центров роста в Азии, в Африке, в Латинской Америке заслуживают того, чтобы их представительство в Совбезе было увеличено, а историческая несправедливость была устранена. Нет никакого резона дополнительно передавать места в Совете западным странам. Сейчас из 15 членов этого органа 6 представляют Запад. Это не по численности населения, не по площади территории, не по справедливости – это неправильно.

Окончательный вывод – Устав ООН я бы не то что не трогал, а подумал бы, как сделать так, чтобы всем было выгодно его исполнять.

Вопрос: Когда наши уважаемые противники все-таки наберутся смелости и будут взаимодействовать с нами напрямую, а не через посредников?

С.В.Лавров: Противников уважают, когда они идут в бой с «открытым забралом». Нас постоянно уверяют, что Запад не воюет с Россией. Он «только» поставляет вооружение. Потом выясняется, что там есть граждане их стран. Говорят, что они наемники, уволившиеся с воинской службы. В подавляющем большинстве случаев это сомнительно. Затем стали говорить, что там должны находиться какие-то инструкторы, потому что нужно быстро осваивать слишком серьезные технологии и т.д. Вплоть до утечки о прямых признаниях немецких генералов, что им надо сделать как-то так, чтобы они стреляли с их помощью, но при этом про них никто не узнал. Все равно, как говорят, там есть французы, англичане и американцы.

Это не «открытое забрало», а жульничество. Постоянно говорят, что это они защищают Украину. Потом заявляют (приводил уже цитаты), что если Украина проиграет, то Россия, мол, пойдет войной на всю Европу. Это менталитет такой (в то время когда Наполеон Бонапарт и А.Гитлер собирали свои войска) – надо завоевать всю Европу.

Министр обороны США Л.Остин сказал, что если Украине позволить проиграть, то НАТО придется выступать против России. Для них это экзистенциальное поражение (как они считают), а на самом деле это будет отражать окончательное завершение попытки установить однополярный мир с доминированием Соединенных Штатов при полном послушании всего остального Запада .Этого по большому счету Вашингтон уже добился.

Насчет того, когда они начнут напрямую разговаривать с нами. Мы относимся к этому философски. Жалко этих людей. Дипломаты, которые, по сути, трусят. Выгоняют наших дипломатов из Европы и ряда других стран, например из Японии. Вообще прекращают все контакты. Как сказал А.В.Торкунов, даже академические связи сокращаются. Это стремление в озлобленности наказать, но одновременно это и проявление трусости в плане неготовности к честной конкуренции. Аргументов у Запада нет. Они врали нам про Минские договоренности, которые не собирались выполнять. Сознательно готовили госпереворот, запрещали оппозиции выполнять документ об урегулировании и все-таки осуществили госпереворот. Мы все это знаем.

Я сейчас скажу то, что мы пока еще не придавали гласности. У нас накопилось много материалов о том, как посольства ЕС в Москве готовятся к нашим выборам Президента. Механизмы вмешательства, создание каких-то «поддерживающих проектов» для наших несистемных оппозиционеров – в общем, вещи, которыми посольства не имеют права заниматься. Собрав такую информацию, мы полторы недели назад пригласили всех послов Евросоюза. Я как министр иностранных дел хотел рассказать руководителям дипломатических миссий о том, что мы из лучших побуждений советуем не заниматься этим. Что вы думаете? За два дня до назначенного мероприятия нам прислали ноту, в которой говорилось, что они решили не приходить. Вы можете себе представить отношения с государствами на дипломатическом уровне, чьи послы боятся прийти на встречу с министром страны, в которой они аккредитованы? Где это видано? Вот до чего доходят манеры этих заклятых «партнеров».

Президент России В.В.Путин уже не раз говорил, что мы никогда не отказываемся от серьезных предложений. Например, американцы говорят, что мы запускаем ядерное оружие в космос, и предлагают встречаться, чтобы мы им объяснили про стратегическую стабильность. Это не «взрослые» разговоры, а в пользу бедных. На это были даны исчерпывающие ответы.

Такая же ситуация и по остальным «делам». До этого они предлагали возобновить инспекции наших стратегических объектов по Договору о сокращении стратегических наступательных вооружениях. Мы им объяснили, что Договор был выстроен на следующих принципах – доверие, взаимная, неделимая безопасность, транспарентность. Американцы растоптали их, когда объявили нас врагом, которому нужно принести «стратегическое поражение» на поле боя. Сделав это, они на «голубом глазу» все-таки просят нас пустить их посмотреть, как у нас выглядит ядерный стратегический объект. Разве это по-честному?

Ни одна из западных стран пока не делала честных предложений. Есть различные идеи, продиктованные наилучшими побуждениями по вопросам безопасности в Европе со стороны африканских стран, Бразилии, ЛАГ, Китая. Все они призывают к тому, чтобы урегулировать вопрос миром. Главный аспект в их позиции (это особо четко зафиксировано в китайских инициативах), чтобы, во-первых, разбираться с причинами сложившейся в Европе ситуации, и во-вторых, искать решение через устранение этих причин и уважение законных интересов безопасности всех участников. На таких основах мы готовы взаимодействовать. Но Запад, как вы знаете, выдвигает какую-то «формулу» из 10 пунктов, «формулу мира».

Сейчас «охмурили» Швейцарию. Она пытается созывать у себя какие-то встречи, «мирную конференцию». Объявляют даже какой-то «саммит». Но говорят, что все будет проходить без России. Нашу страну позовут, когда они договорятся между собой, и передадут нам бумагу, которая уже будет просто ультиматумом. Разве это серьезно? Все понимают, что такого никогда не будет.

Они постоянно добавляют – «победить на поле». Значит, пусть стараются.

Вопрос: Я являюсь президентом Федерации стрельбы из лука в Геленджике. Одна из моих «направленностей» – это популяризация данного вида спорта. Считаю, что спорт объединяет как национальности, так и все возраста. На ваш взгляд, какие общие ценности объединяют людей всего мира?

С.В.Лавров: Вы хотели сказать, что спорт объединяет национальности и оба существующих гендера? Это верно.

Никогда не стрелял из лука. На Алтае в доме отдыха стрелял из арбалета. Это похоже.

Спорт, конечно, должен объединять. Это величайшее наследие человечества.

П. де Кубертен в конце XIX века возродил традиции, которым тысячи лет. В Древней Греции были Олимпиады. Церемония зажигания огня, принципы честности, равных условий. В зрелую эпоху человечества эти принципы были вновь подтверждены. Олимпийская хартия. Это было прекрасно и действовало долгие десятилетия.

Были случаи бойкотов. Запад бойкотировал игры в Москве (Московскую Олимпиаду-1980). Мы бойкотировали игры в Лос-Анджелесе 1984 г. Потом все вроде бы устоялось.

Считаю предательством всех идеалов олимпизма то, что сейчас происходит со спортивным движением, что делают руководители Международного Олимпийского комитета и лично Т.Бах. В одном из своих выступлений, реагируя на многочисленные инициативы допустить трансгендеров во все виды соревнований, он сказал, что нельзя политизировать спорт. Нужно создавать им необходимые равные права. Сколько уже анекдотичных случаев, когда в женском плавании участвует мужчина, всех побеждает, и женщины возмущаются. Навязывают такие «правила».

Когда его спросили, допустит ли он российских и белорусских спортсменов, если он против политизации?, Т.Бах ответил, что это «другое», это не политизация, они, мол, нарушили Устав ООН. Все долгие годы, когда бомбили Ирак, Ливию, Сирию противозаконным, ничем не объяснимым способом, все страны, занимавшиеся этой агрессией, спокойно направляли своих атлетов под флагами, гимном.

Сейчас в секторе Газа происходят жуткие вещи. Действительно, 7 октября 2023 г. состоялся возмутительный террористический акт, который мы немедленно осудили. В ответ на это против ХАМАС стали применять такие методы коллективного наказания населения как ковровые бомбардировки. Израильские генералы говорили, что там все террористы, «животные», там нет никаких гражданских. На этой волне ряд исламских стран предложили приостановить участие Израиля в олимпиаде этого года в Париже. Международный олимпийский комитет категорически отказался.

Значит, можно занимать разные позиции. Если брать статистику, за десять лет конфликта с 2014 г. после госпереворота на Украине, во время Минских договоренностей, служившими лишь прикрытием для накачивания Киева оружием, и по сегодняшний момент с обеих сторон на Украине в результате попыток киевского режима подавить бомбежками Донбасс, население которого отказалось принимать переворот и создало ополчение, погибло и ранено существенно меньше гражданских, чем за неполных пять месяцев операции Израиля в секторе Газа.

Сравните, каким тоном, вплоть до истерики, Запад описывает то, что он приписывает России. А реагируя на ситуацию в секторе Газа, он лишь призывает остановить войну. Страдание десятков тысяч гражданских (30 тыс. человек убито, 70 тыс. – ранено) не вызывает особых эмоций.

Спорт должен быть вне политики. В последние годы спорт начал политизироваться. Это в том числе относится и к Всемирному антидопинговому агентству, в котором 70-75 % сотрудников на руководящих должностях – представители стран НАТО и их союзников.

«Игры будущего», стартовавшие в Казани и проходящие с большим успехом, являются ответом на дискриминацию и искажение принципов олимпизма. Другие соревнования, в том числе «Игры БРИКС», которые летом этого года будут проводиться в Казани, «построены» на этом же принципе, чтобы устранить любые проявления, искажающие олимпизм, которыми «переполнены» сейчас решения, принимаемые Международным олимпийским комитетом.

Вопрос (перевод с английского): Как мы можем использовать такие факторы, как наследие СССР для установления и улучшения отношений между Западом и Россией? Наблюдаю за развитием конфликта между Россией и Украиной. Когда я учился, видел, что во время пандемии экономика России находилась на спаде. Сейчас, несмотря на санкции, экономика России на подъеме. Какова роль России? Как Индия помогает России в этот непростой период? Благодарен Вам за организацию таких мероприятий. Предложил бы также использовать сурдопереводчиков, поскольку у нас есть люди, которым такой перевод бы понадобился.

С.В.Лавров: Конечно, традиции, наследие, история СССР влияют на современные отношения. Во-первых, в том плане, что независимые государства, образовавшиеся на месте бывшего Советского Союза, были связаны общей экономикой, транспортной, логистической сетью. Было много предприятий, зависевших друг от друга поставками комплектующих, сырья. Эти хозяйственные связи пересекали все административные границы в СССР. Поэтому когда Советский Союз распался и было образовано Содружество Независимых Государств, стремились максимально сохранить эти естественные, десятилетиями создававшиеся связи и преимущества.

На этом пути были образованы и другие структуры: Союзное Государство России и Белоруссии, Евразийский экономический союз, Организация Договора о коллективной безопасности. Развивались связи и с соседями по континенту, прежде всего в виде Шанхайской организации сотрудничества. Это отвечало нашим коренным интересам.

Коренным интересам Запада отвечал принцип «разделяй и властвуй». Он с самого начала постсоветской эпохи стал «вклиниваться» в отношения между Россией и её соседями. До сих пор западники проводят такую же политику. Это видно и в Центральной Азии, в Закавказье (особенно на примере наших армянских друзей), в европейской части бывшего СССР – Украина, Молдова, которую открыто готовят стать «преемницей» Украины с точки зрения «прибирания к рукам» всего её руководства, Белоруссия, против которой задумывался целый ряд серьезных провокаций. В этом смысле наследие СССР как территории с новыми государствами, но обладающей огромным совокупным экономическим потенциалом, совершенно было не нужно Западу, прежде всего США.

Для них стало неприемлемым, когда же они увидели, что новая Россия вместе со своими соседями развивает отношения привилегированного экономического партнерства с Германией. Наши американские коллеги начали делать все, чтобы европейско-российская «связка» через германское лидерство не состоялась. Все прекрасно знают, что они взорвали газопроводы «Северные потоки», поставлявшие приемлемый по ценам газ, обеспечивавший прибыльность, эффективность, бурный рост германской экономики.

Сейчас, когда их «пересадили» на дорогой сжиженный природный газ из США (для него строили специальные заводы по регазификации), когда, по словам французского министра экономики, они платят за энергоносители в четыре раз больше, чем в США, когда американцы приняли закон о борьбе с инфляцией, в результате которого огромное количество немецкого и другого европейского бизнеса переезжает в США, происходит деиндустриализация Европы.

Европа – один из самых главных пострадавших в этой войне Запада против России. Попутно Европу заставили «выкачать» все свои вооружения на Украину и тут же стали продавать американские вооружения на замену тому, что было передано Киеву. Это большой, сугубо коммерческий проект. Как всегда американцы пытались делать прибыль на агрессии, которую сами же начинали в разных районах мира.

Индия всегда была нашим другом. За долгие годы отношения с Индией по-разному характеризовались в подписываемых нами документах. Начиналось с того, что отношения характеризовались «стратегическим партнерством». Потом был очередной саммит. Индийский премьер-министр предложил называть их «привилегированное стратегическое партнерство». Еще через какое-то время они стали «особо привилегированное стратегическое партнерство». Таковыми они сейчас и являются.

Мой друг, министр иностранных дел С.Джайшанкар как-то выступал в ООН. Его стали спрашивать, почему, мол, вы у России столько много нефти стали покупать и так далее. Он посоветовал им заниматься своими делами. Заодно напомнил, сколько Запад стал покупать нефти и продолжал её покупать у Российской Федерации.

Это и есть национальное достоинство, когда страна не хочет отказываться от выгодных проектов с партнерами, доказавших свою надежность, никогда её не подводивших. В те годы, когда Запад даже не думал передавать какие-то современные вооружения Индии, Советский Союз (и впоследствии Россия) не просто делал это, но и создавал совместные производства, скажем, тех же высокотехнологичных ракет «БраМос».

Мы помним дружбу. Своих никогда не забываем. Видим, что у индийского народа такие же качества.

Вопрос (перевод с английского): Мы молодежь. Мы хотим дружить, работать сообща и создавать новый мир, где мы не будем гегемонами, а все будем равными.

Мой вопрос будет связан с предстоящими выборами в США. Каковы Ваши надежды и чаяния на возобновление (я надеюсь) диалога между нашими сторонами?

Мы будем работать усердно над этим вопросом. Какова Ваша точка зрения?

С.В.Лавров: Во-первых, Соединенные Штаты – это великая держава. У неё великий народ, важная история борьбы за свою независимость.

История неоднозначная. Сейчас много разговоров о том, как она развивалась. Но в любом равноправном миропорядке (называя его многополярным, полицентричным), где существует несколько центров силы и влияния (а они уже появляются), конечно, Соединенные Штаты будут одним из ведущих государств.

В западной группе точно, но не только. И в некоторых других регионах мира – вполне, если Соединенные Штаты будут руководствоваться принципами, о которых вы сказали, они будут играть по-прежнему важную роль и в других частях земного шара.

Что касается перспектив американских выборов. Президент России В.В.Путин сказал, что естественно мы будем работать с любым президентом, которого выберет американский народ. Но все будет зависеть от того, с каким «набором идей» в отношении политики на российском направлении придет новое руководство.

Помним, когда Х.Клинтон проиграла Д.Трампу, экс-президент США Б.Обама в конце декабря 2016 г. (не сомневаюсь, для того, чтобы сорвать злость) выгнал российских дипломатов с их семьями. Всего 120 человек. В конце декабря, за три недели до инаугурации Д.Трампа. Причем дату, когда дипломаты должны были убыть из Вашингтона в Россию, специально назначили такую, когда не было прямого рейса самолета "Вашингтон - Москва", а был только рейс из Нью-Йорка. Они 500 километров ехали на автомобилях с детьми, с вещами. В общем, не очень гуманная была история.

Тогда нам будущие сотрудники республиканской администрации позвонили, сказали, что это даже больше удар по Д.Трампу, чем по нам. Что, мол, Президент Б.Обама специально сделал такой ход, чтобы уже с первых дней «заложить мину» под российско-американские отношения. То есть Д.Трамп только бы пришел в Белый дом, а отношения с Россией уже были бы испорчены.

Мы понимали, что Б.Обама сделал это специально, чтобы получить именно такой эффект. Стали вести диалог с Администрацией Д.Трампа с тем, чтобы как-то вернуться к нормальному состоянию наших дипломатических присутствий (нашего – в США и американского – в России), но ничего не получилось. Ко всему прочему, были отняты пять объектов дипломатической собственности, которые до сих пор не возвращены.

Потом пошла спираль. Продолжаем ехать по наклонной плоскости. Контакты есть на экспертном уровне. Прежде всего они посвящены как раз тому, чтобы дипломаты хоть как-то могли работать и получать финансирование. Там же банки отказывались обслуживать наших дипломатов. Сейчас нашли возможности, чтобы хотя бы жизнеобеспечение было нормальным.

Периодически американцы к нам обращаются. Мол, давайте не выводить оружие в космос. Давайте встречаться. Как будто ни в чем не бывало. Мол, на Украине мы обязаны вас победить «на поле боя», а так давайте обсуждать стратегические вопросы. Президент России В.В.Путин сказал, что это несерьезно и неестественно.

Никаких негативных чувств у нас к американскому народу нет. У меня много добрых товарищей в Соединенных Штатах.

Пусть народ решает. Сейчас многое на повестке дня Конгресса и Администрации президента США касается ключевых вещей, о чем нужно думать и чем необходимо заниматься тем, кто приходит к власти в Америке после выборов: проблемами миграции, проблемами нищеты, другими вопросами развития страны.

Мы же видели, в каком состоянии находится город Сан-Франциско, когда там проходило 30-е заседание саммита Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества, один из самых красивых городов. Корреспонденты показывали, как живется на улицах. Так что интересно либо решать эти вопросы для американских избирателей, либо вкачивать безумные деньги в украинский режим. До сих пор были подозрения, а теперь поехали инспекторы из Пентагона смотреть, куда эти деньги тратятся. Никто никаких отчетов не предоставляет.

В Европе – примерно то же самое. Когда министра иностранных дел Германии А.Бербок на какой-то конференции спросили, не переживает ли она, что понижается уровень жизни немцев, она подтвердила, что электричество и продукты дорожают, но сказала, что они должны жертвовать всем ради победы Украины. Если у американских политиков такая же позиция по отношению к собственному народу, тогда договариваться будет трудно.

Однако мы всегда открыты к диалогу, если он предлагается всерьез и на равноправных условиях.

Россия. ЦФО > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука > mid.ru, 4 марта 2024 > № 4599873 Сергей Лавров

Как девелоперы улучшают здоровье москвичей

Вопросы здоровья и комфортного проживания людей в городах имеют сейчас находятся в центре внимания городских властей и застройщиков. О внедрении приоритетов здорового образа жизни при проектировании и создании придомовой территории «Стройгазете» рассказали эксперты компании ASTERUS.

Парки и детские игровые площадки рядом с домом – факторы, которые рассматриваются покупателями в качестве важных при выборе недвижимости. Жилые кварталы, спланированные с учетом «здоровья», кроме всего прочего имеют и долгосрочный общественный эффект – там растут более крепкие дети, а взрослые реже обращаются к врачам, что снижает нагрузку на городское здравоохранение.

Дети, живущие рядом с парками, имеют более крепкие кости - к такому выводу пришли бельгийские исследователи из Университета Хасселта. Ученые выявили, что дети, у которых в радиусе тысячи метров от дома на 25% больше зеленых насаждений, обладают более прочными костями — а риск их развития с низкой плотностью уменьшается на 65%. Основной фактор, который укрепляет кости, — повышенный уровень физической активности на открытом воздухе. Среди других преимуществ — снижение риска избыточного веса, более низкое кровяное давление, улучшение умственных способностей и эмоционального состояния. Кроме того, проживание рядом с лесом или парком связано и с улучшением физического и психического здоровья взрослых. Например, в Великобритании подсчитали, что прогулки по лесу экономят 185 миллионов фунтов стерлингов в год на расходах на психическое здоровье.

Данный подход «принят на вооружение» московскими девелоперами, которые при проектировании новых ЖК все больше учитывают тяготение горожан к лесам, паркам и воде.

Согласно исследованию, проведенному девелоперской компанией ASTERUS среди потенциальных покупателей новостроек с чеком выше 15 млн рублей, экологичность района важна для 57% респондентов, а наличие всего необходимого для детей – для 48%. Люди все чаще говорят о том, что не хотят жить в бетонных «муравейниках».

В ASTERUS подтверждают, что экологичность локации и наличие зеленых зон в составе жилого проекта за последние годы стали важнейшими критериями выбора для покупателя, даже такой фактор, как транспортная доступность отошел на второй план. Покупатели осознанно отдают предпочтение более зеленым районам, пусть и более отдаленным. Этот тренд отражается на концепциях благоустройства современных жилых комплексов: девелоперы стремятся создавать природные оазисы внутри проектов, с богатым озеленением, максимально естественные, а не гладкие газоны. А если позволяет площадь застройки, то добавляют полноценные парки и скверы.

И немного про экономику. «Как правило, проекты, которые имеют в своем составе парк, большую зеленую зону или граничат с ними, стоят дороже аналогичных проектов примерно на 10%», - сообщила коммерческий директор ASTERUS Вера Стефан. «Конкуренция между девелоперскими проектами теперь буквально перешла во двор. Кто может предложить будущим жильцам района красивый ландшафтный парк или просторные зеленые зоны, тот остается в выигрыше: не только цена, но и темпы продаж в таких проектах заметно выше», - констатирует представитель девелопера.

Жилой проект ÁLIA, который реализует компания в Тушино, в полной мере отвечает понятию «здорового» района. Само местоположение – на полуострове в устье двух рек - Москвы и Сетуни, в окружении девяти городских парков (Покровское-Стрешнево, Москворецкий, Северного речного вокзала и др.) определяет район как один из самых экологически чистых в столице. Здесь легко дышится благодаря благоприятной розе ветров и большим зеленым зонам. Близость к реке – привлекательная, но редкая характеристика для новых ЖК, таких в Москве насчитывается не более двух десятков.

Девелопер по максимуму использовал экологический потенциал локации, заложив в проект все функции ее наилучшего использования для поддержания здоровья людей. Приоритетом стало сохранение экосистемы прибрежной территории Москвы-реки с ее вековыми деревьями. Проектом предусмотрена регенерация природной зоны площадью 7 гектаров: сохранение более 2 300 деревьев и высадка типичных для средней полосы растений, которые создают ощущение дикой природы.

Площадь благоустройство в жилом районе ÁLIA составляет 30 гектаров – это примерно 42% всей территории застройки и для сравнения - 2,5 парка «Зарядье». Центральным объектом является ландшафтный парка площадью 8 га, он задуман как главный пешеходный маршрут, который пройдет через всю жилую застройку к набережной Москвы-реки и соединится с природным зеленым массивом. Особый микроклимат парка создают многоярусный рельеф, «сухой» фонтан и антиаллергенные растения, которые подбираются для высадки в зонах ландшафтного дизайна. Для юных жителей здесь запроектирован детский плэйхаб площадью 400 кв. метров.

Игровая зона символизирует цифровой город, она включает увлекательные маршруты с многоуровневой полосой препятствий: сетки-паутины, канаты, подвесные качели и балансиры, лестницы и трубы для спуска и подъема. Также предусмотрены батуты, карусель и открытая горка на холме, а для малышей создадут сенсорный сад с природными материалами: камушки, галька, песок, кора деревьев.

Высокий процент озеленения, собственный парк, зоны для активного и уединенного отдыха, как и множество игровых площадок для детей – все эти детали появились в проекте не просто так. Общая концепция благоустройства для жилого района была разработана международным бюро Gillespies. Она опиралась, в том числе, и на научные обоснования того, что нужно для полного душевного равновесия и перезагрузки жителям современного города.

Национальный институт здравоохранения и улучшения качества медицинской помощи Великобритании (NICE) высказал положительное мнение о комбинированном лечении амилоидоза легких цепей (AL). Комбинированная схема с применением даратумумаба, бортезомиба, циклофосфамида и дексаметазона (DVCd) появилась в Шотландии и Северной Ирландии в 2022 году.

В Англии и Уэльсе пациенты с AL-амилоидозом могут получить лечение через Национальную службу здравоохранения (NHS). NICE рекомендовал назначение схемы DVCd пациентам с недавно диагностированной системной формой заболевания.

По данным NICE и фармацевтических компаний Janssen и Johnson & Johnson, DVCd можно рекомендовать для лечения AL-амилоидоза при прогрессировании заболевания после получения 24 курсов лечения даратумумабом или ранее. Данное решение должно быть отражено в соответствующем коммерческом соглашении.

По словам доктора Софи Кастелл, исполнительного директора Myeloma UK, это означает, что у пациентов с AL-амилоидозом впервые появится возможность получать данное комбинированное лечение. Она подчеркнула важность данной рекомендации с учетом того, что комбинация DVCd доступна в Шотландии и Северной Ирландии с 2022 года.

Историк Звягинцев: Французы назвали Александра I "царем-освободителем"

Борис Ямшанов

3 марта - особая дата в нашей истории. В этот день в 1861 году император Александр II подписал Манифест об отмене крепостного права, положивший начало бурному развитию России. И тоже 3 марта произошло другое событие, изменившее карту и жизнь Европы.

Об удивительных совпадениях в истории России и ее влиянии на мировое устройство мы говорим с историком и литератором, экс-заместителем Генерального прокурора России, заместителем Директора Института государства и права РАН, заслуженным юристом РФ Александром Звягинцевым.

Александр Григорьевич, на "диком Западе" Россию и ее правителей веками изображают не иначе, как опасных захватчиков. Но в народе царя Александра II любовно назвали "Освободителем", а народ не обманешь...

Александр Звягинцев: Александр II действительно вошел в историю как царь-освободитель. 3 марта (19 февраля по старому стилю) 1861 года он подписал Манифест "О всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей" и Положения о крестьянах, состоявшие из 17 законодательных актов. Крестьяне получили личную свободу и право распоряжаться своим имуществом.

Правление этого императора ознаменовалось беспрецедентными по масштабу великими реформами. Были проведены военная, судебная и ряд других реформ, расширивших границы гражданского общества и правового государства. Были учреждены земства, ограничена цензура, евреи получили право беспрепятственно расселяться по территории России. Это время считается золотым веком русского романа, всемирную известность получили шедевры Тургенева и Аксакова, Толстого и Достоевского.

Александра II считают освободителем не только в России, но и в Европе, прежде всего на Балканах. И причиной тому - тоже события 3 марта.

Александр Звягинцев: 3 марта 1878 г. был подписан Сан-Стефанский договор, поставивший победную точку в войне России с Турцией. Сербия и Болгария получили свободу от многовекового господства турок над славянами, а Александр II был удостоен особого эпитета - Освободитель.

По словам нашего знаменитого историка Василия Ключевского, этот император заметно отличался от других монархов "отсутствием наклонности играть царя". "Он оставался самим собой, говорил и действовал, как находил нужным в данную минуту. Он не хотел казаться лучше, чем был, и часто был лучше, чем казался", - заключил Ключевский.

Если вдуматься, Освободителем был и император Александр I, избавивший Европу от наполеоновской тирании. Французы, похоже, забыли, кто принес им свободу в Париж?

Александр Звягинцев: Это случилось, кстати, тоже в марте: 31 марта 1814 года коалиционные войска под предводительством Александра I вступили в Париж. Он стал одним из основателей Священного союза и руководителей Венского конгресса 1814-1815 годов, определившего на десятилетия вперед устройство и безопасность Европы. Не случайно Светлейший князь Александр Безбородко, удостоенный высшего звания канцлера Российской империи, так напутствовал молодых дипломатов: "Не знаю, как будет при вас, а при нас ни одна пушка в Европе без нашего позволения выпалить не смела!".

Французы также назвали Александра I "царем-освободителем", толпы парижан восторженно встречали каждое его появление на публике.

Император Александр III вошел в историю как "Миротворец" - при нем не было развязано в Европе ни одной войны. Можно сказать, он тоже освободил Европу от войн.

Александр Звягинцев: Как отмечали современники, "Россия, возведенная Александром III на высокую степень могущества, получила решающий голос в делах европейских и азиатских". Он заключил франко-русский союз, а когда в 1871 г. Германия стояла на пороге нападения на Францию, напрямую посоветовал Вильгельму I не делать этого и был услышан.

В его царствование было спущено на воду 114 новых военных кораблей, в том числе 17 броненосцев и 10 бронированных крейсеров; русский флот занял 3-е место в мире, его суммарное водоизмещение достигало 300 тыс. тонн. Настоящая техническая революция шла в металлургии; выпуск чугуна, стали, нефти, угля в период с середины 1880-х по конец 1890-х годов увеличивался рекордными темпами.

Главным недругом России была Великобритания, которая плела паутину интриг вокруг Балкан, втягивая в них и Австро-Венгрию. Весной 1881 года на обеде в Зимнем дворце австрийский посол заговорил о мобилизации "двух или трех корпусов" для Балкан. В ответ Александр III скрутил пальцами в петлю вилку и швырнул ее к прибору посла со словами: "Вот что я с ними сделаю!". Он мог позволить себе фразу в ответ на доклад, что его заждались иноземные послы: "Когда русский царь удит рыбу, Европа может подождать!".

Заслуги Александра III во внешней политике были высоко отмечены всей Европой, в том числе и Францией, его именем назван главный мост в Париже. А германский император Вильгельм II так отозвался на кончину русского царя: "Вот это действительно был самодержавный Император!"

Последнего царя Николая II принято считать слабым правителем, проигравшим войну и потерявшим великую империю. Но справедливо ли это? Он встал на защиту Сербии и не случись у нас революции и гражданской войны, тоже был бы в числе победителей...

Александр Звягинцев: Николая II можно с полным основанием считать освободителем - он вступил в Первую мировую для защиты Сербии от немецкой агрессии. Этот изначальный порыв был благородным и поддержан всем российским обществом: люди разных сословий шли добровольцами защищать братьев по вере и крови.

После аннексии Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией концепция панславизма и общей религии вызвала сильную общественную симпатию между Россией и Сербией. Во время Июльского кризиса 1914 г. Николай II поддержал Сербию, в ответ Германия 1 августа объявила России войну.

Располагая перед началом операции несущественным превосходством, русские уже за 3 недели вывели из строя более 50 процентов сил противостоящей им вражеской группировки. Ее потери составили 1 325 000 человек, в том числе Австро-Венгрии 975 000 (из них 416 924 пленных) и Германии 350 000 убитых, раненых, пленных. Юго-Западный фронт захватил 580 пушек, 448 бомбометов и минометов, 1795 пулеметов; продвинулся на глубину до 120 км, освободил почти всю Волынь, Буковину, часть Галиции и закончил активные действия в конце октября.

Фронтовая операция дала стратегические результаты: Италия была спасена, французы сумели сохранить Верден, англичане - выстоять на Сомме. Силы Германии были подорваны, общее положение изменилось в пользу Антанты, к ней перешла стратегическая инициатива. Но затем случилось то, что случилось и общую победу праздновали без России.

Сегодня опять в ходу извечные страшилки: теперь якобы уже Путин спит и видит, как захватить Варшаву, а там взять и Берлин.

Александр Звягинцев: Сколько можно? Русская армия уже трижды брала Берлин. Во время Семилетней войны Фридриха Великого дочь Петра I Елизавета послала на помощь австрийской союзнице Марии Терезии русские полки и те 9 октября 1760 года взяли Берлин. Командующий граф Тотлебен был награжден за это орденом Александра Невского.

Во время Заграничного похода при изгнании Наполеона Русская армия 4 марта 1813 года вошла в Берлин. При этом антинаполеоновской коалиции еще не было, русские войска действовали одни против французов. Конкретно освободил город от французов генерал-адъютант Чернышев, через неделю к нему подошли войска князя Винцингероде и графа Воронцова. Ну а в третий раз, завершая Великую Отечественную войну, с 25 апреля по 2 мая 1945 года Берлин, от окраин до Рейхстага, штурмовали и взяли войска маршалов Конева и Жукова.

Что касается Варшавы, то историки затрудняются точно посчитать, сколько раз русские брали ее. Если же вспомнить историю, то перед русской армией склоняли свои знамена Царьград (тогда еще Константинополь), не единожды - Хельсинки, Бухарест и София, а также Амстердам, Белград, Будапешт, Братислава, Вена, Прага, Бейрут, Рим, Харбин, Кабул и "столица мира" Париж. Всемирной славы удостоился генералиссимус Суворов, освободивший Милан и Северную Италию, покоривший альпийский Сен-Готард. К слову, на землю столицы Российской империи - Петербурга не ступала нога неприятеля, а Наполеон обгорел в Москве, когда она была уездным городом.

Одним словом, наши императоры не стремились никого покорить и обратить в рабство? Ведь из всех перечисленных столиц и стран русские войска уходили добровольно, исполнив свою благородную миссию...

Александр Звягинцев: Все российские государи и императоры были освободителями. Не захватчиками, не угнетателями, а именно освободителями. Люди гуманистических идеалов, они по своим внутренним убеждениям стали в той или иной мере освободителями окружающего мира от зла, порабощения и варварства.

Россия. ЦФО > СМИ, ИТ. Образование, наука > rg.ru, 4 марта 2024 > № 4596905 Александр Звягинцев

Британцы вычислили продавца яда из Украины

Николай Каштанов

Британские журналисты вычислили украинца, который торговал ядом через интернет.

Мужчина по имени Леонид Закутенко рассылал запрещенное вещество с ноября 2020 года тем покупателям, которые решили свести счеты с жизнью. Только на Альбионе его действия поспособствовали смерти более 130 человек. Сотрудники телекомпании BBC долгое время выслеживали преступника. Для этого они использовали адрес его электронной почты и учетную запись PayPal. Расследование продолжалось более двух лет.

В конечном итоге репортеры вышли на киевлянина и даже договорились с ним о встрече под видом покупателей химиката. В январе съемочная группа BBC через Польшу отправилась в Киев. Несколько попыток увидеться с мужчиной к успеху не привели. Но благодаря настойчивости и имеющейся у репортеров дополнительной информации они выследили украинца у одного из местных почтовых отделений, через которое мужчина регулярно отправлял посылки со смертельным снадобьем. Репортеры подошли к Закутенко с камерой и напрямую задали ему несколько вопросов о противозаконной деятельности. В ответ киевлянин назвал обвинения в свой адрес ложью и ретировался.

В мае 2023 года за аналогичное преступление был арестован 57-летний канадец по имени Кеннет Лоу. Прокуратура обвинила его в четырнадцати убийствах и причастности к сотне смертей. Полиции удалось установить, что злоумышленник отправил как минимум 1,2 тысячи посылок в более чем 40 государств.

При усилении нажима регуляторов рынок криптовалют уйдет полностью в "серую зону"

Политолог Георгий Бовт - о том, как регулировать оплату в "крипте"

На днях Центробанк разослал рекомендации банкам минимизировать взаимодействие с криптовалютами, назвав криптобиржи и обменные сервисы каналами проведения нежелательных операций. С другой стороны, готовится закон о майнинге и возможности использования криптовалюты для оплаты внешнеторговых операций. Правда, пока законопроект не рассмотрен даже в первом чтении, однако по замыслу там речь не о запрете, а о том, как оплату в "крипте" регулировать. Но как это можно все совместить?

Опасения ЦБ понятны: операции с "криптой" отслеживаются хуже, чем классические банковские проводки, они могут использоваться для отмывания денег, а также финансирования "нежелательных вещей", в том числе терроризма. Есть мнение, что недавний отзыв лицензии у банка QIWI был связан как раз с его активностью в операциях с криптой. ЦБ беспокоят так называемые "дропы", подставные физлица, на имя которых заводят банковские счета и карты и затем через них обналичивают "крипту". Банки и так часто сами блокируют таких "контрагентов", и тут не очень понятно, как эту борьбу можно еще усилить. Разве что вести дело к полному запрету хождения криптовалюты в стране. Хотя в законе о цифровых финансовых активах (2021 года) уже есть прямой есть запрет на использование криптовалюты в России для оплаты товаров и услуг. Ну а затем и майнинг запретить? Не будем спешить с выводами.

Потому что относясь настороженно (если не сказать отрицательно) к платежным операциям с криптовалютой внутри страны, ЦБ как раз не против использования "крипты" во внешнеэкономической деятельности. Тут тоже все логично: в условиях давления санкционеров на российскую финансовую систему платежи в "крипте" могут стать одним из средств противодействия санкциями, хотя считать это панацеей не стоит. Разработчики соответствующего законодательства договорились недавно, что для внешнеторговых расчетов следует использовать ту "крипту", которая "добыта" в России.

Пока же россияне активно используют "крипту" для перевода денег как за границу, так и оттуда в Россию, "делом" борясь с санкциями, которые простым гражданам РФ так же перекрыли "кислород", как и юрлицам. По некоторым данным, в прошлом году уже чуть менее 6% населения РФ пользовались "криптой". РФ на 11 месте в мире по объему валюты в криптокошельках. По оценке российского Минфина, около 13 млн россиян совершают операции с криптовалютами. ЕС активно прессует россиян по части трансграничных переводов, россиянам запрещено предоставлять криптовалютные услуги в Европе. Крупнейшие криптобиржи ушли из России и закрыли счета гражданам РФ. Однако для них пока еще доступны сотня разнообразных криптобирж и более пятисот обменников по всему миру.

А вот можно ли построить непреодолимую стену между использованием крипты "только для заграницы" и использованием ее дома для инвестиций и платежей? По моему личному мнению, если и можно, то ненадолго. А за это время следовало бы создать прозрачные и подотчетные (регулятору) собственные криптобиржи и криптообменники, продумать систему налогообложения цифровых активов. Потому что через короткое время стена эта неизбежно падет. Во всяком случае, в мире практически нет прецедентов, чтобы криптовалюта была разрешена "только для внешних операций", а внутри страны ее "и духу чтоб не было". Она, как правило, либо запрещена вовсе, либо разрешена с какими-то регуляторными вполне понятными ограничениями. Кстати, у Минфина, насколько известно, уже есть заготовки по поводу налогообложения майнинга. Известны и проработанные предложения по части разрешения операций купли-продажи "крипты" (как формы инвестиций) через российские банки. Скажем, для тех лиц, кто прошел полную идентификацию. Но окончательного решения пока нет. Тут есть ведь и обратная сторона: если "российская "крипта" будет четко помечена, то при нынешних технических возможностях отследить происхождение криптовалюты, она будет тут же отсечена от внешних рынков санкционерами, и смысл использовать ее для обхода санкций сразу будет утрачен.

К примеру, в Аргентине, Колумбии, Иран (да-да, в Иране "крипта" полностью не запрещена) и на Тайване существуют такие ограничения: физлица могут майнить "крипту", хранить, переводить другим лицам, но банкам (и только им) запрещено принимать "крипту" как средство платежа. В 19 странах криптовалюты запрещены как класс полностью. Самая крупная такая страна - Китай. Еще совсем недавно назад КНР была крупнейшей в мире майнинговой площадкой (75% мирового объема майнинга биткоина в 2018 году). Но сначала были запрещены торговые платформы "крипты", а в 2021 году и майнинг тоже. Впрочем, нелегальный остался (до 20% мирового объема). Власти КНР явно опасались упустить контроль за финансовой стабильностью. Но ведь и финансовая система КНР не под санкциями, с другой стороны.

"Крипта" запрещена в таких странах, как Афганистан, Бангладеш, Боливия, Египет, Гана, Ирак, Ливия, Марокко и ряд других. В этом списке нет ни одной высокоразвитой страны. В США, Канаде, Великобритании, Австралии и Евросоюзе никаких запретов нет, по сути. При этом "англосаксы" продвинулись в вопросе регулирования "крипты" куда дальше европейцев. Так, в США она регулируется так же, как оборот ценных бумаг, налогообложение отлажено - по ставке от 0 до 37%, основные платформы - под контролем регулятора, платежи криптой разрешены. В ЕС ЦБ пока признает, что не может в полной мере контролировать все криптоплатежи, однако уже в 2025 году заработает масштабное законодательство по регулированию цифровых активов. В нем не будет запретов на платежи в криптовалютах. В ряде стран ЕС (Дания, Германия, Испания), а также в Швейцарии уже есть развитое национальное законодательство на сей счет.

В мире "крутится", вопреки распространенному мнению, вовсе не один биткоин, а до 10 тысяч криптовалют (их могут создавать кто угодно - как физические, так и юрлица). Капитализация этого мирового рынка, хотя она скачет из-за волатильности курса "крипты", составляет около 2 трлн долл. (половина приходится как раз на биткоин). Ни один ЦБ мира не участвует в эмиссии этих валют, она, а также дальнейший учет криптовалюты, происходит с помощью децентрализованной системы алгоритмов. Криптовалюты функционируют на основе блокчейна - технологии шифрования и хранения данных, распределенных по множеству объединенных в общую сеть компьютеров. Просто так "убить" всю эту систему, даже в масштабах одной страны не удастся. При усилении нажима регуляторов рынок уйдет полностью в "серую зону" и продолжит функционировать там. Так что процесс лучше возглавить, разработав современное эффективное регулирующее законодательство, чем "плевать" против крипто-ветра.

Немецкие военачальники обсуждали, как уничтожить Крымский мост

Иван Петров,Евгений Шестаков

В пятницу была опубликована аудиозапись недавно прошедших переговоров военачальников германского бундесвера, на которой они обсуждают, как схитрить и помочь украинским военным, передав им дальнобойные ракеты Taurus, при этом не перейти пресловутые "красные линии". Самое важное, что иностранные военные в ходе этих переговоров планируют уничтожение Крымского моста с помощью тех самых ракет, которые Германия может передать ВСУ.

Доказательства причастности немецких офицеров к подготовке атаки на Крымский мост у себя в соцсетях опубликовала главный редактор RT Маргарита Симоньян. Перехваченная беседа прошла 19 февраля 2024 года. Ее участники - начальник отдела операций и учений командования ВВС бундесвера Франк Грефе, инспектор BBC бундесвера Инго Герхартц, а также два сотрудника центра воздушных операций космического командования бундесвера по фамилиям Фенске и Фроштедте.

Немецкие военачальники выдали много секретов. Естественно, основной из них о том, что они непосредственно задействованы в планировании ракетных атак по объектам на территории России. Значительная часть разговора немецких офицеров посвящена тому, как они могут помочь украинцам уничтожить Крымский мост.

"Каким образом будет выглядеть атака Taurus на мост?", - задается вопросом офицер по фамилии Фроштедте.

"Я хотел бы сказать по поводу уничтожения моста - мы интенсивно занимались этим вопросом. И, к сожалению, пришли к выводу, что мост из-за своей величины подобен взлетной полосе. Поэтому для него может понадобиться не 10 и даже не 20 ракет", - отвечает другой немецкий офицер по фамилии Фенске.

В разговор включается инспектор BBC Герхартц. По его словам, ракетами Taurus удастся уничтожить Крымский мост, если использовать французский истребитель Dassault Rafale. "Им удастся лишь сделать дырку и повредить мост", - не соглашается Фенске.

Из разговора ясно, что министр обороны Германии Борис Писториус всячески лоббирует поставки ракет Taurus Украине.

В то же время канцлер ФРГ Олаф Шольц пока блокирует поставки ракет ВСУ.

"Как вы уже слышали, министр обороны Писториус намерен тщательно проработать вопрос поставок ракет Taurus на Украину. У нас запланирована встреча с ним. Необходимо все обсудить, чтобы мы могли начать работу над этим вопросом. Пока я не вижу, чтобы был обозначен момент начала этих поставок. Не было такого, чтобы канцлер сказал ему: "Я хочу сейчас получить информацию, а завтра утром мы примем решение". Такого я не слышал. Наоборот, Писториус оценивает всю эту развернувшуюся дискуссию. Никто не знает, почему федеральный канцлер блокирует эти поставки", - сообщил инспектор BBC бундесвера Герхартц.

"Если федеральный канцлер решит пойти на это, то должно быть понимание, что только для производства креплений потребуется шесть месяцев. Кроме того, теоретически нас может коснуться вопрос обучения. Я уже говорил, что мы сотрудничаем с производителем ракет. Они обучают обслуживанию этих систем, а мы - тактическому применению. Здесь необходимо три-четыре месяца. Эта часть обучения может проходить в Германии. При поставке первых ракет нам нужно быстро принять решение касательно креплений и обучения. Возможно, придется обратиться по этим вопросам к британцам, воспользоваться их ноу-хау", - говорит офицер Грефе.

"Я знаю, как делают англичане. Они всегда перевозят боеприпасы на бронеавтомобилях Ridgback. У них есть несколько человек на местах", - поясняет суть "британского ноу-хау" офицер Герхартц.

Кроме того, становится понятно, как немцы намерены схитрить и вести контакты с украинскими военными по поводу применения ракет Taurus.

"Есть определенные опасения, если у нас будет прямая связь с украинскими вооруженными силами. Можно использовать такую хитрость и откомандировать наших людей в MBDA (компания - производитель ракетных систем. - Прим. "РГ"). Таким образом прямая связь с Украиной будет только через MBDA, это намного лучше, чем если такая связь будут существовать с нашими ВВС", - отмечает Герхартц.

Еще один важный момент - немецкие офицеры признают присутствие на Украине множества лиц "с американским акцентом".

"Как вы считаете, можно ли надеяться на то, что Украина сможет все сделать самостоятельно? (речь о применении ракет Taurus. - Прим. "РГ") - обращается Герхартц к коллегам. - Ведь известно, что там находится много людей в гражданской одежде, которые говорят с американским акцентом. Поэтому вполне возможно, что скоро они будут в состоянии сами использовать? Ведь все спутниковые снимки у них есть".

"Да. Они получают их от нас", - подтверждает сотрудник центра воздушных операций космического командования бундесвера Фенске.

При этом немецкие военные не раз оговариваются о том, что все необходимо сделать так, чтобы не перейти "красные линии".

"Нам нужно следить, чтобы с самого начала не было формулировок, делающих нас стороной конфликта. Я, конечно, немного утрирую, но, если мы сейчас скажем министру, что запланируем встречи и поедем на авто из Польши, чтобы никто не заметил, - это уже участие, мы этого делать не будем. Если мы говорим о производителе, то в первую очередь следует спросить у MBDA, могут ли они это сделать. При этом не имеет значения, будут ли наши люди затем заниматься этим в Бюхеле или в Шробенхаузене, - все равно это участие. И я думаю, что этого не следует делать. В самом начале мы определили это как основной элемент "красной линии", поэтому будем участвовать в обучении. Скажем, что подготовим "дорожную карту". Необходимо поделить процесс обучения на части. Длинный трек будет рассчитан на четыре месяца, обучим их основательно, в том числе и отработаем вариант с мостом. Короткий - будет рассчитан на две недели, чтобы они как можно раньше могли применить ракеты", - заявляет начальник отдела операций и учений командования ВВС бундесвера Грефе.

При этом немецкие офицеры признают, что за военной помощью Украине скрывается большая политика.

"Это не изменит ход военных действий. Поэтому мы не хотим их все передавать. И не все одновременно. Возможно, 50 - в первом транше, потом, возможно, будет еще один транш в 50 ракет. Это совершенно понятно, но все это большая политика. Я предполагаю, что на самом деле за этим скрывается. Мне стало известно от моих французских и британских коллег, что на самом деле с этими Storm Shadow и Scalp дела обстоят так же, как с винтовками системы "Винчестер", - они могут спросить: "Почему мы должны поставлять следующую партию ракет, ведь мы уже поставили, пускай теперь Германия это сделает", - говорит инспектор BBC бундесвера Герхартц.

После более чем суточного молчания министерство обороны ФРГ подтвердило подлинность аудиозаписи. Впрочем, это было формальным шагом - не дожидаясь реакции военных, немецкие СМИ, в свою очередь, занялись оценкой аутентичности состоявшейся беседы. И фактически сразу пришли к неутешительным для бундесвера выводам. "Голоса не звучат сфальсифицированными, военные кажутся знакомыми друг с другом, а также упоминается огромное количество деталей, касающихся многочисленных внутренних процессов", - объяснила, почему журналисты быстро признали запись подлинной, немецкая телекомпания ZDF.

И это не фейк

Не сложно представить шок, который испытали в министерстве обороны Германии, когда выяснилось: русские действительно обнародовали разговор высокопоставленных офицеров бундесвера и это не фейк. К тому же беседа была на сверхчувствительную для официального Берлина тему. После того, как стало понятным, что заблокировать в интернете взрывоопасную информацию, а именно так охарактеризовал утечку немецкий "Шпигель", не удастся, началась игра в "молчанку". Никто не решался первым прокомментировать происходящее. Все заинтересованные лица тянули время. На момент подписания номера, кроме расплывчатого обещания оперативно и тщательно расследовать инцидент, иных разъяснений от канцлера Олафа Шольца не последовало. Оно и понятно - то, о чем говорили на пленке немецкие военные, не только приоткрывает натовское закулисье и выдает его тайны, но также ставит под сомнение репутацию главы немецкого правительства.

Потому что СМИ и политики ФРГ теперь задаются вопросом, не лгал ли Шольц, когда на днях обещал избирателям, что немецкие ракеты Taurus на Украину не попадут? Но если канцлер никого не обманывал - а именно такую версию событий продвигают источники в федеральном правительстве - и он по-прежнему против поставок Киеву дальнобойных ракет, это означает наличие заговора внутри бундесвера. И в этом случае у Шольца не остается иного выбора, кроме отстранения главы оборонного ведомства Бориса Писториуса, чтобы не потерять лицо. Но такой сценарий чреват для Германии новыми потрясениями: Писториус - один из популярнейших политиков ФРГ, которого давно прочат на место канцлера, если Шольц уйдет в отставку.

Поэтому вопрос сегодня стоит так - обвинит ли министр обороны излишне разговорчивых генералов в "самодеятельности" и изобразит ли полнейшее неведение в отношении их планов по Крыму? Или, напротив, бросит вызов канцлеру, публично объявив о своем несогласии с проводимой Шольцем политикой в отношении украинских поставок.

В позе страуса

Ставшую достоянием гласности информацию о деятельности не только немецких, но также британских и американских военных на Украине невозможно проигнорировать в силу высокого статуса и очевидной информированности лиц, чьи голоса звучат на записи. Бригадный генерал бундесвера Франк Грефе возглавляет отдел операций и учений командования ВВС. Он - бывший военный атташе Германии в США, обладатель множества как немецких, так и натовских знаков отличия, кавалер американского ордена "Легион почета". За плечами - командировка в Афганистан. Его собеседник - генерал-лейтенант бундесвера Инго Герхартц, которого газета "Бильд" называла "лучшим немецким артиллерийским генералом", а FAZ - "генералом воздуха". Также побывал в Афганистане, работал в пресс-службе Урсулы фон дер Ляйен, когда та занимала пост министра обороны ФРГ. Имеет медали и кресты бундесвера, пользуется доверием в структурах НАТО. Так что это люди весьма информированные, узнаваемые, и представить их малозначащими фантазерами в военной иерархии не решилось ни одно немецкое СМИ.

А потому весь праведный гнев политологов и журналистов Германии растекся в двух генеральных направлениях. Первое - как они (то есть русские) посмели подслушать разговор таких уважаемых людей. Второе - ничего нового генералы не сказали, поскольку в последней резолюции бундестага допускаются поставки дальнобойного оружия Киеву. И хотя депутаты не называли конкретных вооружений, но нигде не исключали, что это будут ракеты Taurus. Такая вот казуистика.

В качестве характерного примера реакции немецкого мейнстрима приведем заявление генерала бундесвера в отставке Клауса Виттманна. Он не считает происходящее скандалом и называет "вполне естественным, что в качестве возможной цели в разговоре был назван Крымский мост".

В НАТО не комментируют

Утверждение немецких генералов, что военные Британии, Франции и США уже находятся на территории Украины, осталось "незамеченным" со стороны руководства упомянутых государств. Реакция легко объяснимая: признание, что бундесверовцы сказали правду, может вызвать международный скандал, поскольку на территории незалежной британских, американских и французских военнослужащих быть не должно. Однако называть публично лжецами и "агентами Москвы" уважаемых немецких генералов тоже выглядело не удачной идеей. Во-первых, это стало бы оскорбительным выпадом по отношению к бундесверу и могло спровоцировать на ответные резкие оценки официальный Берлин. А во-вторых, такие обвинения бросали бы тень на само НАТО, к которому проболтавшиеся военачальники были всегда весьма близки. Поэтому в Париже, Лондоне и Вашингтоне сделали вид, что ничего особенного не происходит. В этой связи агентство Блумберг, как бы между прочим, сообщило, что правительство Британии давно призывает канцлера Шольца передать Taurus Киеву. Или же отправить немецкие ракеты в распоряжение британской армии, чтобы та имела возможность увеличить собственные поставки Украине дальнобойных ракет с Альбиона.

В немецком парламенте оппозиционная "Альтернатива для Германии" подготовила обращение к немецкому правительству, где один из вопросов звучит так: верны ли заявления (в записи. - Прим. ред.) о помощи американского/британского персонала на местах в использовании западных крылатых ракет ВСУ? Впрочем, вероятность честного ответа на этот вопрос стремится к нулю.

Макрону обидно

Скандал вокруг предполагаемого (или уже осуществленного) присутствия на Украине французских военных стал причиной прошедшей антивоенной акции в Париже. Как утверждают СМИ, ставшую достоянием гласности запись разговора немецких генералов крайне болезненно восприняли в Елисейском дворце. Ведь ранее канцлер Германии Олаф Шольц фактически дезавуировал слова Макрона о возможном вводе военнослужащих НАТО на Украину, во всеуслышание объявив: "На Украине не будет ни немецких военных, ни войск НАТО". Не слишком дипломатично одернули французского лидера и из-за океана, отказавшись, по крайней мере публично, поддержать его планы. И вот теперь, благодаря утечке из бундесвера, стало понятным, что европейская партия войны давно проводит в незалежной секретные операции. К тому же неясно, какой еще чувствительной для Елисейского дворца информацией на этот счет обладают в Москве.

По мнению министра иностранных дел России Сергея Лаврова, записи разговоров офицеров бундесвера - "это кричащее саморазоблачение в военной сфере того же уровня, как в области политической было признание Меркель, Олланда и Порошенко, что никто не собирался выполнять минские соглашения". Заместитель председателя Совета Федерации РФ Константин Косачев назвал украинцев скорее "прокладкой", тогда как "планировщиками, а по сути исполнителями военных операций против России стали немцы (как, впрочем, и другие упомянутые иностранные военные)".

Между тем

Пока в Германии политики и военные договариваются, как с меньшими потерями свалить друг на друга вину за "утечку", детский телеканал KIKA выпустил ролик для самых маленьких с ракетой Taurus в главной роли. По сюжету она очень хочет попасть на Украину, но ее туда не пускает плохой канцлер. И далее все в том же духе. А глава минздрава Германии на днях объявил, что намерен активно готовить медицинскую систему страны к войне. С кем - объяснять не нужно. Соответствующий законопроект об увеличении финансирования такой работы в ФРГ появится уже летом.

В Великобритании будет создана организация студентов из Узбекистана

В рамках поддержки узбекской молодежи, обучающейся в вузах Великобритании, и стимулирования их активного участия в общественной жизни в этой стране будет создана молодежная организация «Союз студентов Узбекистана» (UzSU).

Данная инициатива, которая реализуется группой студентов-соотечественников при поддержке Посольства Узбекистана, направлена на объединение молодежи из нашей страны, обучающейся в вузах Великобритании, и создание благоприятной и универсальной платформы для их активного участия в различных сферах деятельности, сообщает ИА «Дунё».

В настоящее время в таких престижных университетах Великобритании, как Оксфордский, Кембриджский, Эдинбургский университеты, Лондонская школа экономики, Имперский колледж Лондона, обучается более 600 узбекских студентов, в том числе 120 по линии фонда «Эл юрт умиди».

Союз будет способствовать укреплению связей между молодежью, содействовать их профессиональному и личностному развитию, а также развитию культурного и образовательного обмена между Узбекистаном и Великобританией. Кроме того, создание организации предоставит студентам возможность эффективного взаимодействия, обмена опытом и знаниями, а также защиты своих прав и интересов.

Официальный запуск Союза состоится 2 марта в здании Посольства Узбекистана в Лондоне. В рамках мероприятия приглашенные студенты, разделившись на команды, примут участие в интеллектуальной игре «Заковат».

Создание «Союза студентов Узбекистана» отражает их стремление не только к получению качественного образования и профессионального развития, но и является свидетельством все более активной роли молодежи в популяризации культурного наследия и повышения узнаваемости Узбекистана, развитии и укреплении отношений между Узбекистаном и Великобританией.

«Русский иноходец» на азиатских бегах

Опыт истории и уроки на будущее

СЕРГЕЙ АГАФОНОВ

Журналист-международник, в прошлом собственный корреспондент газеты «Известия» в Восточной Азии.

ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:

Агафонов С.Л. «Русский иноходец» на азиатских бегах // Россия в глобальной политике. 2024. Т. 22. № 2. С. 230–245.

Многие представители экспертного сообщества (не только российского, но и международного) признают специальную военную операцию на Украине своего рода точкой невозврата, с которой начался процесс тотального пересмотра и коренной ломки формировавшегося десятилетиями мирового порядка. На первый взгляд с этим трудно не согласиться – именно после 24 февраля 2022 г. вся устоявшаяся конструкция пошла вразнос.

Такая оценка, однако, грешит излишней россиецентричностью, поскольку ситуация в мире начала выходить из привычной колеи много раньше и отнюдь не только по причине госпереворота на Украине в 2014-м, за которым последовала крымская эпопея и война на Донбассе. Речь о глобальном процессе, к истокам которого можно подобраться, отматывая исторический хронометр назад и выстраивая цепочку событий (в разных странах и разных регионах) в обратной последовательности. При использовании такого инструментария становится очевидным, что надлом предопределён не одним только прогрессирующим российско-западным разладом, представленным нынче в самых лютых формах, а тремя предыдущими десятилетиями. В течение этого времени «мировой оркестр», оказавшийся после распада СССР под управлением самонадеянного и не самого толкового дирижёра, решительно не сложился.

«Нескладушки» возникали по разным адресам и причинам, но практически в каждом конкретном случае (географическом или политическом) в основе дисгармонии оказывался дефект управленца, уверовавшего в собственное могущество и переоценившего свои возможности. Проще говоря, американские представления, как должен выглядеть однополярный мир и по каким правилам ему существовать, навязать не получилось, поскольку глобалистская максима «безопасно – это единообразно» категорически не воспринималась многими влиятельными участниками «мирового оркестра» как неизбежность. Очаговые операции по усмирению отдельных строптивцев, неоднократно явленные американцами за три десятка лет, ожидаемого эффекта не принесли нигде – становилось только хуже.

Вместо умиротворения гегемон получал конский ценник за предпринятые силовые акции, головную боль и новые проблемы, от которых было проще дистанцироваться, чем системно разрешить.

На фоне таких декораций безусловная, казалось бы, мощь единственной супердержавы всё чаще демонстрировала обидную немощь, которую ни изощрённый пиар, ни тотально контролируемые СМИ скрыть не могли. В итоге локальные неприятности разных масштабов на почве растущего недовольства неадекватностью новоявленного «царя горы» стали набухать повсюду, как грыжи на изношенной автомобильной резине. Что привело в конечном счёте к нынешней ситуации, описать которую достаточно просто. «Праздник непослушания» перешёл в открытую фазу, рвануть может где угодно, а купировать все потенциально взрывоопасные очаги невозможно – безусловного доминирования больше нет (глава ЦРУ Ричард Бёрнс признал это в конце января открыто), контроль над «мировой поляной» утрачен.

Задача вернуть его любой ценой – это идефикс для США и в целом Запада (который пока от американской колесницы неотделим), что вызывает шквал апокалиптических прогнозов: к каким сюрпризам и вывихам могут привести попытки удержать командные высоты, никому не ведомо. В этих условиях (без преувеличения – чрезвычайных) вопрос об альтернативе представляется ключевым для участников возникшего в последние годы «клуба несогласных» с авторитарным американским лидерством. Если считать население и совокупный вес экономик стран, входящих, например, в БРИКС, то в несогласных оказалось на сегодняшний день мировое большинство (в первую очередь благодаря Азии, вес которой на геополитических весах в обозримой перспективе несопоставим ни с каким другим регионом мира). Однако статистика и демография мало о чём говорят: тот же БРИКС ещё плохо структурирован и рыхло организован, а простое несогласие с гегемоном и защита национальных интересов от внешнего давления – это пусть и публичный, но всего лишь вызов существующему глобальному порядку, а не глобальная альтернатива ему.

Китайская инициатива «Один пояс – один путь» и российская концепция многополярного мира имеют шанс такой альтернативой стать как минимум по двум причинам: во-первых, ничего иного пока не предложено; во-вторых, одно другому не слишком противоречит и, стало быть, возможен синергетический эффект, если не возникнет толкотня по поводу координации процесса. То, что такой процесс запущен, сомнений нет. А вот как оно всё сложится, даже гадать трудно – слишком много неизвестных и непрост исторический опыт.

«Небелые белые»

Если присмотреться к истории, то обнаружится занятный момент: многополярность, которую Москва сегодня предлагает в качестве альтернативной концепции развития международных отношений, можно в определённом смысле полагать экстраполяцией на внешний мир того, что давно реализовано внутри самой России, – она веками прирастала народами и просторами, формируя диковинный внутренний сплав традиционных ценностей, представлений и поведенческих модулей, не подавляющих, а дополняющих друг друга. Идентичность (племенная, национальная, религиозная) не растворялась, а обустраивалась в России, иначе гигантские территории невозможно было собрать в страну. Судьба лимитрофов, случавшихся по пути, складывалась по типовому сценарию: с Россией либо дружили, либо (так уж повелось) становились её органичной частью.

Это в первую очередь касается азиатского направления, на котором, в отличие от европейского, Россия нередко действовала больше спонтанно, чем преднамеренно: чёткого понимания, до каких пределов добраться, у Москвы, а потом Санкт-Петербурга при движении на Восток не было – лимиты чаще определяла не державная стратегия, а предприимчивость и отвага первопроходцев, и география больше, чем дипломатия. Так сложилось со времён Ермака Тимофеевича, Владимира Атласова, Ерофея Хабарова…

Исключение составляли, пожалуй, только два южных маршрута – черноморский и каспийский, которые русское царство, а позже империя осваивали в течение нескольких веков вполне осмысленно. Сначала была потребность обеспечить безопасность границ от набегов степняков, потом возникла задача пробиться к морским торговым артериям, куда Россию добром не пускали. По мере решения этих задач расширялись и укреплялись новые рубежи. Когда на южных просторах российские интересы столкнулись с крупными соседями (Персией и Турцией) и с интересами ведущих европейских игроков – Швеции (ненадолго), потом Англии, Франции, Австро-Венгрии, а позже и Германии, оба направления стали частью большой континентальной игры, в которой доминировали уже не линейные решения, а сложные уравнения, размены и балансы. Это изрядно осложняло манёвр, но увеличивало операционное пространство. Именно так в российской повестке появилась, например, Средняя Азия – как вектор побочный, который возник в качестве асимметричного ответа на британские происки ещё при императоре Павле, а основные импульсы к развитию получал внешние: активные фазы российского продвижения на этом направлении исправно следовали за осложнениями на европейском театре, причём корреляция, как правило, была прямая.

Глубоко структурированной и стратегически обоснованной азиатской (или восточной?) политики у России вплоть до последней четверти ХIХ века, по сути, не было – она формировалась большей частью ситуативно и зависела от обстоятельств разного рода: причуд венценосного руководства, пристрастий сильных личностей и группировок при дворе, своеволия (подчас конструктивного) наместников, авантюризма (иногда чрезвычайно полезного) исполнителей. Представления о жёсткой имперской вертикали в Отечестве и нестерпимом самодержавном прессе с реальной российской действительностью сопрягались неважно – едва ли не все ключевые вехи продвижения на Восток обусловлены не указаниями сверху, а инициативами снизу, которые этим указаниям противоречили. Несанкционированным экспромтом, например, генерал Михаил Черняев взял Ташкент (известие вызвало растерянность в столице – что делать с нежданным призом в Петербурге размышляли целый год, в итоге включив приобретение в состав империи и… двинувшись дальше). Вопреки инструкциям и запретам, капитан-лейтенант Геннадий Невельской вошёл с моря в устье Амура и закрепился там, поставив под российский контроль обширные территории, прежде считавшиеся «неопределёнными по принадлежности» (его едва не разжаловали в матросы за самоуправство, но вступился Николай I, поставивший на докладной записке знаменитую резолюцию: «Гд? разъ поднятъ русскiй флагъ, тамъ онъ спускаться не долженъ»). 28-летний (!) генерал свиты Николай Игнатьев (прозванный «русским Макиавелли») без каких-либо консультаций и согласований на свой страх и риск расписал дипломатический покер с китайцами, англичанами и французами, сорвав банк на… посреднических услугах во время второй опиумной войны – он сумел расширить российские пределы до океана и границы с Кореей, выторговав за спасение Пекина от оккупации союзниками целый Уссурийский край с будущим Владивостоком (масштаб нежданных обретений вызвал шок в Петербурге).

Подобного рода сюрпризы и неожиданности, случавшиеся во множестве, составили России уникальную репутацию на азиатском Востоке: её нередко сравнивали с норовистым иноходцем, движения которого трудно угадать, а на скаку невозможно обойти.

Русских в Азии часто величали «небелыми белыми» за несхожесть с европейцами (и американцами) в манерах и повадках, а главное – в терпимости к локальной специфике, в целом благожелательном отношении к населению и редкостном среди пришельцев мягкосердечии. Впрочем, все эти достоинства не отменяли жёстких мер по подавлению вооружённого сопротивления и вынужденной (по обстоятельствам) административной суровости. Знаменитый генерал Михаил Скобелев, например, во время туркестанского похода любил повторять заимствованную у англичан формулу: «Азиатов надо бить не только по загривку, но и по воображению», а славный путешественник и генерал-майор Генерального штаба Николай Пржевальский настаивал, что для Азии хороши только три средства – деньги, винтовка и плётка. Но в Западном Туркестане, например, русские запомнились тем, что успешно боролись с бандитизмом (впервые сделав безопасным продвижение торговых караванов в Индию, Китай и обратно) и отменяли рабство, а беков мятежных племён при замирении утешали чином полковника и денежным содержанием. В Восточном Туркестане (нынешний китайский Синьцзян) российские войска и вовсе выполняли функцию миротворцев в межнациональных разборках – явление уникальное для здешних мест. Уникальным, отметим, был и уход отсюда после завершения экспедиционной миссии по одной только причине – так было обещано китайцам. Русские, в отличие от прочих цивилизованных европейцев, вероломством грешили не часто. И доверием (категория едва ли не романтическая на Востоке, особенно в краю песков и пустынь) дорожили.

Такой поведенческий модуль в здешних краях был в новинку: едва ли не впервые за многовековую историю пришельцы добивались не безропотного подчинения и покорности «партнёров по диалогу», а готовности мирно сосуществовать на компромиссных началах. Можно ли такой подход считать предтечей многополярности – вопрос дискуссионный, но отнюдь не нелепый: даже с лимитрофами Россия предпочитала скорее договариваться, чем воевать, и при достижении взаимопонимания силой не злоупотребляла. Неясным, правда, оставался ключевой вопрос целеполагания: Россия пришла, чтобы что? На ранних стадиях знакомства с «небелыми белыми» это невозможно было толком понять местным людям ни в Ближней Азии, ни в Средней, ни в Дальней. Впрочем, и на поздних этапах ясность не появилась. Более того, её не было не только во внешнем контуре, но и во внутреннем тоже – баланс выгод и издержек по ходу движения «русского иноходца» не сходился.

Чтобы что?

В самом деле, самим себе было трудно объяснить, отчего расширение российских пределов на азиатском треке чаще всего приводило не к бурному экономическому освоению приобретений (сбор ясака и пушной дани не в счёт), а к унылому и весьма затратному (в силу удалённости) удержанию новых территорий. И невозможно было понять, почему безразмерные, казалось бы, перспективы азиатской торговли, которые, по идее, должны были бы развиваться быстро и сами собой, не реализовывались вовсе: при движении империи на Восток уникальные логистические коридоры (как выразились бы сейчас) широко открывались на российских просторах, но веками (!) оставались невостребованными – основной грузопоток из Китая, Японии, Индии и даже Персии упрямо шёл в Европу чужими пустынями и морями-океанами, минуя Россию.

В старину в поисках обстоятельств, способных объяснить всю эту неустроенность, обычно указывали на то, что «англичанка гадит» (куда ж без неё) и что климат наш суров. Оба резона для всех слоёв российского общества были бесспорны, но ситуации не проясняли. Ещё ссылались на хронический отечественный порок, под которым подразумевалась неразвитость дорожной сети, и на малолюдье, особо заметное на окраинах империи. Приводили в пример Дальний Восток, где вплоть до середины XIX века власти не могли обеспечить собственными силами даже доставку почты (её развозили на собаках тунгусы), а продуманная комплексная программа переселения, пусть и скоротечная, случилась только в ХХ веке – при Петре Столыпине. Пример яркий, но ключ к разгадке феномена он не давал. И никто не интересовался, по каким причинам в течение столетий не развивалась эта самая дорожная сеть и почему буксовала переселенческая политика. Признать же корнем неблагополучия глубинную деформацию державной стратегии, со времён Московского царства ориентированной преимущество на европейский театр в ущерб Востоку и корнями вросшей в модель мироустройства, принятую Западом, не хватало духу – это означало бы покушение на устои.

Просвещённой элите оставалось рассуждать «о бедствиях России по неумению ею править» в приватных беседах (закавыченная фраза – фрагмент дневниковой записи 1844 г. видного исследователя Арктики Михаила Рейнеке после встречи с однокашником по Морскому кадетскому корпусу адмиралом Евфимием Путятиным) и воздействовать на государя и высших чиновников через докладные записки с изложением особого мнения, учёт которого мог уберечь от совершения роковых ошибок. Тот же Путятин, например, обращался на высочайшее имя с предложением принять меры к срочному укреплению позиций России на Тихом океане в благополучном 1843 г., но позитивный ответ от Николая I (после повторного обращения через великого князя Константина) получил только спустя десять лет – уже накануне Крымской войны. К злоключениям последней дальневосточные рубежи оказались не готовы, поскольку время было упущено. И вот что удивительно: о героической обороне Камчатки от англо-французского десанта в августе 1854 г. написаны горы книг (и о доблестном отражении штурма, и о том, что английский командующий после его провала застрелился). А вот о последующем оставлении Петропавловска ввиду невозможности его дальнейшей защиты и эвакуации гарнизона и населения с полуострова на материк (в городе, куда всё же вошли супостаты в мае следующего года, их встретили пустые дома и около пятисот собак) – только скупые архивные записи.

Картинка типовая: память о подвигах защитников Отечества жива, что естественно и закономерно, а иные подробности – словно бы несущественны. Между тем именно подробности заслуживают самого пристального исследования и взвешенных оценок. О той же Камчатке, например, в Москве впервые узнали ещё во времена Бориса Годунова, «охочие люди» добрались до неё при царе Алексее Михайловиче, а присоединили к России (после походов Дежнёва и Атласова) в самом начале XVIII века – при Петре, который в ту пору рубил «окно в Европу» и к восточным окраинам проявил интерес только на склоне лет, снарядив экспедицию Витуса Беринга в далёкие края. Славный датчанин на русской службе добирался до Камчатки через Сибирь два года – на лошадях, речных судах, пешком и на собаках. Но не для того, чтобы обустроить далёкий край, а чтобы пойти дальше – в Америку, предписания были таковы. Итог: о мужестве командора мы знаем, о его открытиях и деяниях помним, а вот понять, зачем понадобилась ещё и Америка, когда та же Камчатка оставалась заброшенной и неосвоенной вплоть до недавнего времени, не можем. А ведь была ещё и вторая экспедиция Беринга – при Анне Иоанновне, в год кончины которой (1740) командор заложил на полуострове город Петропавловск – тот самый, который спустя 114 (!) лет после основания так и не был отстроен и укреплён должным образом. Да, Россия пришла сюда, но чтобы что?

К слову, после окончания Крымской войны изменилось не многое: взошедший на престол Александр II продал Аляску и американские владения, признав невозможным их защищать, но в то же время благословил дальнейшее продвижение на других дальневосточных рубежах – «русский иноходец» двинулся на Амур, а потом, тесня Китай, и за Амур – в Маньчжурию, к Корейскому полуострову, Японии.

Почему-то сегодня мало вспоминают (точнее, не вспоминают совсем), что «поворот на Восток» как государственный приоритет был декларирован впервые больше ста лет назад – при государе Николае II.

Именно ему принадлежит фраза «Россия должна прирастать Азией» и идея воплотить в жизнь «Большую азиатскую программу». Правда, по пунктам и дотошно она сформирована так и не была, зато в контурах и описаниях представлена достаточно рельефно. В дневниках военного министра Алексея Куропаткина осталась запись разговора с министром финансов Сергеем Витте: «У нашего Государя грандиозные в голове планы: взять для России Маньчжурию, идти к присоединению к России Кореи. Мечтает под свою державу взять и Тибет. Хочет взять Персию, захватить не только Босфор, но и Дарданеллы…» Разумеется, такие подробности на широкую публику не выносились, в гостиных и салонах обсуждали в основном «генеральную линию» нового царствования – намерение «прорубить окно в Азию» сравнивалось по масштабу и значимости с планами Петра Великого «прорубить окно в Европу». Венценосцу это нравилось.

Как утверждают исследователи, мысль решительно свернуть с европейского на азиатский трек Николаю Александровичу пришла после памятного путешествия по Востоку (1890–1891), в ходе которого 22-летний цесаревич посетил 12 стран, дал старт строительству Великой сибирской магистрали во Владивостоке (для реализации колоссального проекта Александр III создал специальный комитет, назначив наследника его председателем) и сделал неожиданный вывод: в Азии к России относятся лучше, чем в Европе, возможностей здесь больше, перспективы шире, вести дела проще.

Такая категоричность простительна молодому впечатлительному путешественнику и, в принципе, объяснима – недостаток знаний всегда влечёт поверхностность суждений, да и элитный туризм деформирует оптику. Необъяснимо другое: когда все эти наивные представления были публично презентованы новым государем, спорить с ними никто не стал – на Восток значит на Восток. И не потому, что монарху перечить не представлялось возможным (Россия – свободная страна), а потому, что таково было общее настроение в правящем сословии. Готова ли к повороту империя, чего хочет на новых направлениях добиться и какой ценой, на чём успокоится – всё это широкую публику не занимало. Движение в очередной раз оказалось важнее цели, а сакраментальный вопрос – прийти, чтобы что? – так и не прозвучал.

Справедливости ради стоит отметить, что в Европе ко времени восшествия Николая II на престол было в самом деле душно – не только России, всем крупным игрокам. Бесконечное перекладывание коалиционных пасьянсов, неусыпный контроль за соблюдением балансов сил, застарелые обиды и склоки, неизжитая веками вражда монарших семейств, неизбывное стремление получить преимущество, переделив территории и перекроив политическую карту, – и всё это в ограниченном пространстве, в суете и толкотне.

Саркастический наблюдатель съязвил бы, конечно, что именно так и выглядит многополярность в стихийном изводе, но мы этого делать не будем, остановившись на очевидном: на фоне европейского гадюшника необъятная и неосвоенная Азия будоражила воображение и аппетит, обещая баснословные дивиденды при минимальных вложениях – на её просторах достойных противников Старый Свет не видел. Стоит ли удивляться, что для ведущих европейских держав, к которым, безусловно, принадлежала и Россия, экспансия и поиск колониальных «вакансий» на Востоке превратились в многообещающий промысел?

Японский казус

Японское направление представляется важным, поскольку именно здесь «русский иноходец» гонки не выдержал. Что к этому привело?

Формально хронология российских контактов с Японией ведёт отсчёт ещё с петровских времен и богата занятными эпизодами (вроде приёма Екатериной II японского торговца Дэмбея). Но это не стройная история последовательного развития отношений, а скорее летопись нечаянных встреч и череда малоуспешных попыток сначала добраться, а потом достучаться до закрывшегося в самоизоляции соседа, оказавшегося на пути российских исследовательских экспедиций и промысловых миссий. Факт малопубликуемый, но весьма занятный: марафон нереализованных намерений, растянувшийся почти на полтора века, был пресечён самым решительным образом императором Александром I в 1821 г., когда государь повелел прекратить всяческие мероприятия по налаживанию связей с Японией ввиду очевидной бесперспективности оных.

Период «воздержания» продлился более тридцати лет, и был прерван Николаем I в связи с меняющимися внешними обстоятельствами: в Европе клубок интриг привёл к изоляции России, назревала большая война, которая (и это было внове) впервые проецировалась и на Тихоокеанский театр. Недружественные флоты грозили блокадой морских коммуникаций и атаками на удалённые имперские территории, оберегать которые без доступа к незамерзающим портам в регионе было затруднительно, а такие порты имелись только на восточном побережье Китая, в Корее и Японии. Задача «распечатать» соседей превращалась из благого пожелания в приоритет, и весьма жёсткий – европейцы уже подгрызали Китай с юга, уступок от японцев под угрозой бомбардировок требовали американцы и англичане.

Россия включилась в процесс и единственной добилась (в 1855 г.) «открытия» Японии исключительно дипломатическими стараниями и без угроз применения силы, за что была вознаграждена: получила лучшие в сравнении с другими европейскими державами торговые тарифы (5 процентов на ввозимые товары в сравнении с 25–30 процентами для Англии и Франции, правда, ввозить особо было нечего – товарная номенклатура оставалась скудной) и гостеприимство японских незамерзающих портов (в Нагасаки, Иокогаму, Кобе корабли Тихоокеанского флота не просто заходили, некоторые и зимовали в них по восемь месяцев в году). Случались и попытки добиться большего: остров Цусима, например, в 1861 г. едва не стал российской военной базой, здесь даже началось строительство складских помещений, но, увы, не сложилось – прознали англичане, обвинившие японцев в предоставлении чрезмерных преимуществ русским и угрожавшие применить силу, осложнений испугался канцлер Александр Горчаков (он объявил цусимскую инициативу самоуправством и потребовал сместить командующего флотом).

От начинания, словом, отказались, а новых более не предпринимали. Хотя, казалось бы, происходящие перемены требовали совсем иного темперамента: Российская империя приросла (пусть во многом и случайно) солидными территориями в Приамурье и Уссурийском крае, а Япония, пробудившись от изоляционистской спячки после реформ императора Мэйдзи, развивалась бешеными темпами и начала открыто тяготиться своим скромным положением и стеснённостью в региональных делах. Одно с другим, однако, в Петербурге никак не сопрягалось – японский компонент в российские дальневосточные расчёты если и входил, то как фактор побочный, и за это пренебрежение и близорукость пришлось потом дорого заплатить. Когда это «потом» наступило, выяснилось, что бесславно растрачены три десятка лет, в течение которых отношения шли самотёком – на «ленивом позитиве».

Неожиданной встряской, правда, стало покушение на цесаревича Николая во время его визита в Японию в 1891 г., но серьёзных осложнений в контактах оно не вызвало. А сам наследник престола после поездки чаще вспоминал не шрам на голове от сабельного удара, а два парохода японских подарков и милых прелестниц из Нагасаки, общение с которыми, правда, было подпорчено строгостями Страстной недели, но сохранилось зримо – ростовую куклу, списанную с красавицы О-Мацу, торжественно презентовали гостю на борту крейсера «Память Азова». Более же всего Николай дорожил искусной японской татуировкой на правом предплечье: роскошный чёрный дракон с золотыми рожками, красным брюшком и зелёными лапами (творение мастера Хоритё из Нагасаки) по всем статьям превосходил блёклого дракона, которого какие-то ремесленники на ниве иглы набили английскому принцу Джорджу (будущему Георгу V) в Иокогаме десятью годами раньше. Ответ надменному кузену (на которого Николай был поразительно похож) был задуман заранее, и цесаревич полагал реализацию этой задумки важным делом.

Будущего императора не стоит упрекать за это в легкомыслии. Стоит за другое: к поездке в Японию он был совершенно не готов (даже переводчика с японского в свите не было), а знания о стране имел самые поверхностные, почерпнутые в основном из общения с родственниками (застольные рассказы двух великих князей о нажитых во время визитов в Японию впечатлениях и упомянутый уже английский кузен). Покушение предоставило ему уникальный шанс выстроить с микадо доверительные личные отношения (по японским традиционным представлениям, это высший уровень контакта, превосходящий любой писаный документ), но цесаревич им не воспользовался, точнее, такую возможность просто не заметил. Впрочем, не одного цесаревича в том вина: осознание того, что безоблачность отношений не означает их глубины, не приходило в голову ни его венценосному родителю, ни высоким чиновникам империи, ответственным за политику державы.

Быстрая и убедительная победа Японии в скоротечной войне с Китаем 1894–1895 гг. стала шоком для всех крупных игроков на тихоокеанском театре – такой прыти от недавнего аутсайдера никто не ожидал. Удивление быстро переросло в раздражение: японцы потребовали не только крупную контрибуцию, но и территории – острова Тайвань и Пэнху на юге, занятый в ходе боевых действий кусок Маньчжурии (Ляодунский полуостров с крепостью Порт-Артур) на северо-востоке, а ещё признание самостоятельности Кореи, что прокладывало дорогу к контролю над ней (по сути, японцы открывали новый раунд раздела Китая, не поспев к двум предыдущим, отмеченным опиумными войнами). В Токио понимали, что это вызовет противодействие и даже предполагали его со стороны Лондона (японский МИД консультировался с российским (!), что в таком случае предпринять). Но Лондон промолчал, а удар нанесли из других столиц – Берлина, Парижа и Петербурга. Японии предъявили жёсткий ультиматум с требованием отказаться от приобретений на континенте, и ей пришлось пойти на унижение – уступить (в стране после этого вспыхнули беспорядки).

Японцев участие России в «тройственной интервенции» взбесило. По всем меркам это был удар в спину: с российской стороной контакты были благожелательными и исключительно доверительными, ещё до начала войны велись секретные переговоры об учёте взаимных интересов в Китае и Корее. И вдруг в одночасье из надёжного партнёра Петербург превратился в коварного неприятеля, отнявшего кровью добытую победу, – такое невозможно было простить. Дальнейшие события горечь нанесённой обиды усугубили: Россия сама зашла в Маньчжурию (через неё от Читы потянули железную дорогу во Владивосток (КВЖД) с последующим ответвлением на Порт-Артур (ЮМЖД) – любимый проект министра финансов Витте, выдвинувшего идею «мирного проникновения» в Китай в рамках нового «восточного курса»); оставленный японцами Порт-Артур с прилегающими территориями (Квантунская область) сначала оккупировали (1897), потом оформили долгосрочную аренду (1898), а затем аннексировали (1903).

Токио, стоит отметить, пытался избежать лобового столкновения и договориться (предлагалось, в частности, признание особых российских интересов в Маньчжурии в обмен на признание японских в Корее), но российская сторона на это не пошла, увлечённая перспективами, открывавшимися после подавления боксёрского восстания в Китае (1898–1901): Маньчжурия поставлена под полный контроль, корпус генерала Николая Линевича взял Пекин, Россия получила львиную долю репараций (30 процентов, японцы – только 7), наложенных на цинское правительство коалицией восьми держав, принимавших участие в войне с повстанцами, – резона делиться Петербург не усмотрел.

Спустя годы всплыли пикантные подробности: вдохновителем и организатором интриги с ультиматумом и «тройственной интервенцией» был германский кайзер Вильгельм, буквально уломавший Николая II «проявить волю» и «дать желтолицым по рукам», он же спровоцировал кузена Ники на захват Порт-Артура и всячески поощрял царя предпринимать и далее «решительные шаги», развивая успех – в Корее. А вот в российском правительстве, как выяснилось позже, единодушия не было: генерал-адмирал великий князь Алексей Александрович, военный министр генерал Пётр Ванновский и начальник Главного штаба генерал Николай Обручев предостерегали от непродуманных шагов и поспешных действий в Маньчжурии и у границ Кореи, указывая на опасные их последствия, которым России будет трудно противостоять. Молодой император, увлечённый идеей «поворота на Восток» (но так Восток и не понявший), доверился, однако, не им, а Вильгельму и Витте, что стало прямой предпосылкой к войне с Японией, грянувшей в 1904-м.

После поражения в ней «Большая азиатская программа» словно рассосалась, о ней в России, да и в мире вспоминать стало неловко.

Хотя нет, помнили в Абиссинии, которую вмешательство Николая уберегло (пусть и ненадолго) от итальянской оккупации, и в Таиланде, где российское деятельное участие способствовало сохранению трона, на который посягали терзавшие Сиам французы. А ещё в Японии – по сей день не забыли…

Ловушки многополярности

С той поры прошло 120 лет, какой смысл ковыряться в отдалённой истории? Самый прямой – чтобы не повторять старых ошибок в новые времена. Нынешняя ситуация, конечно же, не зеркальна давно ушедшей, параллели если и просматриваются, то весьма условные. Но они есть: в Европе всё так же тесно и душно, Азия по-прежнему необъятна и открыта для самых амбициозных экспериментов (как, впрочем, и Африка), а вопрос «чем заняться» – решением внутренних проблем или поиском приключений на внешнем периметре – актуален во все времена. Движемся по спирали?

Вот, например, в современной российской повестке поворот на Восток обозначен одним из ключевых направлений государственной политики. Внутренней или внешней? При существующих раскладах это не просто уточняющий нюанс – развилка, с которой в очередной раз сталкивается страна. На фоне СВО и прогрессирующей деградации отношений с Западом акцент на внешнюю составляющую выглядит логичным, и в публикациях политологов и в федеральных эфирах всё чаще проскальзывает мысль, что на Востоке к России относятся лучше, возможностей здесь больше, перспективы – шире, вести дела – проще. Ничего из былого не напоминает?

Или другая модная тема – концепция многополярного мира. Это действительно уже концепция, и если да, то всё ли в ней до тонкостей продумано? Чаще всего упоминается принцип равенства сторон, основанный на признании национальных интересов. Сам по себе он хорош, но пропагандистски не сильно свеж и в реальной жизни трудно исполним. Равно как и призыв к отказу от жёстких лекал унификации, продвигаемой Западом, в пользу сосуществования народов, культур и укладов во всём их разнообразии – тезис тоже классный, но какими средствами это разнообразие уберечь от неприятностей и конфликтов, не очень понятно. Отрадно, что с российским вкладом в многополярный мир вроде бы ясность есть: зерно, нефть, газ, вода и прочие сырьевые ресурсы, военный компонент – всё, что может накормить и защитить. Для формирования конкурентной альтернативы это действительно необходимо, но достаточно ли? Ведь важны и такие опции, как серьёзные финансовые возможности, резервуар передовых технологий, ноу-хау – с ними как?

Вопросы справедливые, ответы на них печальные, и это раздражает безмерно. Что же делать? Двигаться дальше, но с оглядкой на приобретённый опыт и опираясь на него, чтобы не упустить открывшуюся впервые за многие сотни лет возможность избавиться от «европейского флюса» и наконец-то заняться не удержанием, а обустройством и развитием богатейших территорий прежде всего своей страны на Востоке. Объективности ради отметим, что это непросто, и даже энтузиастам закрадывается в душу червь сомнения: насколько реальна возможность, если плотность населения в Дальневосточном федеральном округе (по площади он чуть меньше Австралии или почти как две Индии – больше 40 процентов российских земель) сегодня составляет 1 (один) человек на квадратный километр (так и хочется представить, как одинокий россиянин, проснувшись поутру, гордо разворачивается теперь на Восток)?

Всё зависит только от нас самих.

Ведь нельзя не замечать, что много полезного уже делается, и перемены видны: в удалённых регионах ощутим не нитевидный, как прежде, а постоянный пульс жизни – появились работающие, а не бумажные перспективные программы, возникли инфраструктурные проекты, пошли в рост инвестиции, строятся новые предприятия. И всё это на кратком историческом отрезке всего-то в десяток лет, если считать стартовой точкой саммит АТЭС во Владивостоке в 2012-м. Этот форум сегодня как-то подзабылся, но в будущем (есть такое предположение) станет фигурировать в исследованиях всё чаще, поскольку новые приоритеты российского регионального развития обозначены именно здесь. И если такой вектор сохранится, значит, действительно начался исторический поворот – от внешнего к внутреннему контуру.

Занятная деталь: благодаря саммиту 2012 г. в столице Приморья спустя полтора столетия со дня основания появились… очистные сооружения. Местные жители считают это чудесным скачком из XIX в XXI век – символично.

Автор: Сергей Агафонов, журналист-международник, в прошлом собственный корреспондент газеты «Известия» в Восточной Азии.

Россия. Япония. Азия > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука. СМИ, ИТ > globalaffairs.ru, 1 марта 2024 > № 4619215 Сергей Агафонов

Смена эпох. Русское западничество и международные отношения

Русские смогли сохраниться как народ потому, что не утратили готовности к диалогу и защите своего понимания справедливости

АНДРЕЙ ЦЫГАНКОВ

Профессор международных отношений Калифорнийского университета Сан-Франциско.

ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:

Цыганков А.П. Смена эпох. Русское западничество и международные отношения // Россия в глобальной политике. 2024. Т. 22. № 2. С. 196–212.

Военный конфликт на Украине давно перерос статус регионального. По продолжающемуся воздействию и вероятным последствиям это – событие глобальное, меняющее политический облик не только Европы и Евразии, но и международных отношений в целом. Конфликт поставил под большой вопрос намерения Запада и далее писать правила мирового порядка, ведь к участию в устройстве мира и поддержании глобальной политико-экономической стабильности подключились активно развивающиеся незападные державы.

В ходе конфликта Москва столкнулась с мощным политическим, экономическим и опосредованно-военным сопротивлением со стороны поддержавшего Украину Запада. России удалось сохранить и продвинуть отношения со странами Глобального Юга и Востока, не только не разрушив, но и укрепив энергетические, продовольственные и иные рынки. В результате конфликта такие страны, как Турция, Китай, Индия, Южная Африка, Бразилия и другие, обрели возможность выступать с инициативами по укреплению мира и стабильности в международном масштабе. Россия вновь, вероятно, того не ожидая, оказалась державой, незаменимой в глобальных отношениях.

Будущее окончание военного конфликта на Украине может закрепить переход мира в качественно иное состояние. Завершается не только период американской «однополярности», начавшийся после холодной войны, но и эпоха западного доминирования в международных отношениях в целом. С активизацией участия незападных стран возникает соблазн продлить мир модерна с характерными для него жёсткими идеологическими, территориальными и экономическими границами. Имеется, однако, и другая возможность – выйти за пределы того мира, создав новую систему международных отношений без прежних разделительных линий и на других принципах взаимодействия.

В новом мире России, как бывало в истории, может быть уготована не последняя роль. Однако ей важно осознать себя в качестве державы, обладающей собственной картиной мира, целеполаганием и способом мышления.

Для этого предстоит переосмыслить доставшееся от прошлого интеллектуальное наследие – идеи и практики российского развития в рамках западного модерна последних трёх с половиной столетий. Постепенно будет переоценена и сама идентичность России как неразрывно связанной с Западом и находящейся с ним в неизменных отношениях циклического типа от конфликта к партнёрству и обратно. Став с XVI столетия лидером мирового развития, Запад получил возможность решать, принимать или стигматизировать Россию в качестве части «международного сообщества». Сегодня, когда мир пребывает в состоянии позднего модерна, многое в эпохе модерна классического видится иначе и открывает возможность для переоценки.

На каких основаниях выстраивать диалог и поиск совместных с другими державами решений, выходящих за пределы модерна, но сохраняющих базовые основания суверенитета и ценностно-цивилизационной самобытности? Есть ли у России исторические корни, на которые она могла бы опереться в решении новых задач? В статье суммируется опыт России в уходящую эпоху доминирования Запада и характер русского западнического мышления в области международных отношений.

Международные отношения, доминирование Запада и Россия

Современные международные отношения – детище западной цивилизации, и длительное время, после Возрождения и религиозных войн в Европе, они развивались на основе промышленного, технологического, военно-политического и идеологического доминирования Запада. Возникнув в Европе, классический модерн с его идеологией частной собственности, суверенитета, национальных границ и войн за территории постепенно распространился по всему миру. Формальное признание границ по завершении Тридцатилетней войны в Европе не остановило мировую экспансию Запада. Динамизм и амбиции предпринимательского класса послужили основой доминирования, а медийно-идеологический комплекс способствовал формированию представлений об универсальности и незаменимости западных ценностей. Западный рационализм и созданная на его основе теория международных отношений довершили эти процессы, сделав центральными понятия национального интереса и универсальных ценностей.

Россия вошла в мир западного модерна в начале XVIII века. Это произошло усилиями Петра Великого по модернизации страны и в результате обретения ею статуса великой державы после победы над Швецией. Стремясь стать частью Запада, обогнавшего остальной мир в развитии, Россия хотела сохранить не только политический суверенитет, но и сложившиеся под влиянием Византии и Московии духовные ценности, а также конструкцию патерналистского, мобилизующего государства. Эти ценности формировались задолго до европейского периода, что обещало России нелёгкое существование в нормативных рамках Запада. Вся русская история есть демонстрация трудностей адаптации славянской культуры, принявшей византийское крещение, к условиям сложного Евро-Азиатского региона.

У России не было выбора, кроме как взаимодействовать с западной и восточными цивилизациями, защищаясь одновременно от гегемонистских амбиций монголов, турок, поляков, шведов и других народов.

Россия заплатила высокую цену за подключение к западному модерну. Вхождение в Европу XVII–XVIII веков означало чрезвычайное напряжение народных сил и ресурсов в интересах поддержания и постоянной демонстрации державного и имперского статуса. Чтобы соответствовать тогдашним нормам Запада, российские правители должны были демонстрировать силу и соответствовать европейским экономическим и политическим стандартам. Всякий раз с опозданием, но русские цари проводили реформы, призванные создать новые условия для развития и обосновать сформулированную Екатериной II формулу «Россия есть европейская держава».

Само участие России в западном модерне обрекало её на цикличность развития, описанную в работах многих исследователей[1]. Реформы начинались ради получения западного признания, но не могли опираться лишь на внешнюю поддержку. Реформаторы, руководствовавшиеся западными идеями, наталкивались на противодействие как в элитных, так и в широких слоях общества. В одних случаях это вело к радикализации процессов вестернизации, утрате властью способности осуществлять преобразования или даже физической гибели правителя. В других – к переходу реформаторов на позиции консерватизма и сохранения стабильности, ради чего приходилось жертвовать самими реформами.

И в том, и в другом случае ожидаемых результатов не было. Возникавшие кризисы вели к откатам и попыткам отказаться от модерна в угоду традиции, что всякий раз вело к новому раунду трансформации. Задумавший либерализацию общества Александр I вскоре перешёл на позиции хранителя консервативных устоев. Инициатор великих реформ Александр II был убит левыми террористами. Николай II, добившийся успехов как в экономической, так и в политической вестернизации России, отрёкся от престола и был расстрелян. Глава Временного правительства Александр Керенский бежал из страны. Начавший перестройку Михаил Горбачёв потерял власть и влияние. Наследие первого президента постсоветской России Бориса Ельцина тоже трудно считать успехом. Владимир Путин, начав со сближения с Западом и проведения умеренно западнического курса, двинулся после первого президентского срока в противоположном направлении. Сегодня он позиционирует Россию как консервативное по своей идеологии «самобытное государство-цивилизацию».

Россия (как и некоторые другие государства) стремилась путём частичного заимствования западных норм просто не выпасть из считавшегося обязательным модерна. Запад же, по существу являвшийся его источником, всегда движим желанием создать выгодные для себя международные условия и не разрушить первоначальную конструкцию доминирования, постепенно включая в орбиту своих интересов и ценностей остальную часть мира. В основе действий Запада лежат по-своему понимаемые национальные интересы, связанные, по убеждению его лидеров, с поддержанием мирового господства.

Могущественные государства стремились и будут стремиться ослаблять позиции тех, кто угрожает их положению в глобальной системе.

Такого рода вторичная вестернизация вела к тому, что логика российских реформ во многом задавалась извне, неизбежно наталкиваясь на внутреннее сопротивление. Либеральные объяснения неудач западничества, указывающие на «автократический» режим или политическую культуру страны, не могут считаться удовлетворительными. В России «автократ» и реформатор чаще всего синонимы. За провалами же российских реформаторов скрывалась роль Запада, желающего такой России, которая воспринимает его ценности, но не ставит под сомнение его превосходство. На первом этапе реформ западные лидеры поощряют перемены в России, суля помощь и поддержку. Такие посулы отражают заинтересованность в подрыве или устранении потенциальной угрозы Западу, которая исходила бы от антизападной России. Западные лидеры искренне поддержали российские конституционные реформы начала XIX века, реформы Александра II, думский манифест Николая II, рост связей с европейскими государствами, инициативы Горбачёва по разоружению и сближению с Западом, а также радикальную политику Ельцина.

Однако по мере углубления реформ выявляется несовпадение ожиданий сторон и нежелание западных лидеров соответствовать запросам российских реформаторов. Многие обещания не сопровождаются реальной готовностью вкладываться в российские реформы и обеспечивать их успешное проведение необходимой финансовой и политической поддержкой. Это объяснимо – западные общества, естественно, озабочены своими, а не российскими интересами.

Ещё хуже, если деятельность Запада угрожала безопасности России. Реформы Александра I, инициированные Михаилом Сперанским, не пережили вторжения Наполеона. Первая мировая война поставила крест на умеренной вестернизации Николая II. Решение же о масштабном расширении НАТО на восток стало началом конца постсоветского западничества. Реформы Путина и Медведева не могли быть продолжены после решения Запада поддержать националистические и антироссийские режимы в Грузии и на Украине и их членство в НАТО. Естественно, всякая нормализация отношений с Западом исключена в условиях санкций против российской экономики и военной поддержки Киева.

Дилеммы русского западничества

Такое положение России в конструкции западного модерна задавало определённую модель мышления, именуемую западничеством. Оно предполагает следование тому видению международных отношений, которое принято на самом Западе. В сравнении с представителями самобытно-цивилизационной мысли, западники в основном разделяют ценности и внешнеполитические приоритеты стран Запада, особенно его европейской части. При этом они больше других склонны считать такие ценности и приоритеты соответствующими универсальным потребностям человечества в целом. Среди них есть поклонники различных сторон западной цивилизации – культурно-религиозной, экономической, политической и социальной.

Среди западников следует также различать представителей радикального и умеренно-консервативного крыла. Радикалы настаивают на необходимости глубоких и быстрых перемен в России. Умеренные хотят изменений, но постепенно и на основе широкого общественного согласия. Они – за движение к Западу при сбережении исторически сложившихся российских ценностей, сохраняющих, по их мнению, свою преемственность. Они готовы признать сближение с Западом приоритетным, но не ценой утраты национального своеобразия и суверенитета.

Проблема и трагедия западничества в целом – недооценка национального начала и вытекающей из этого хронической неспособности выработать приемлемую для широких общественных слоёв стратегию развития. Даже умеренные (не говоря уже о радикалах) неубедительны в готовности признать национальное своеобразие, поскольку в апеллировании к национальному преуспели не они, а державники и защитники цивилизационной самобытности.

Коротко взглянем на развитие идей западников с XIX столетия до наших дней. Одним из первых критиков российского развития с позиций, близких к католическим, был Пётр Чаадаев. В отличие от Николая Карамзина, считавшего Россию органической частью христианской Европы, Чаадаев не увидел в отечественном опыте ничего, достойного похвалы и подражания. По его убеждению, превосходство западной цивилизации не только над Россией, но и над Китаем и Индией заключается в христианской вере и в связанной с ней индивидуальной свободе. Православие мыслитель связывал с идейной косностью, крепостным правом и самодержавием. Однако он поддерживал не республиканскую, а монархическую форму правления, в которой личная свобода сочеталась бы с порядком и христианскими добродетелями. Чаадаев защищал европейскую внешнюю политику и считал неверным курс Николая I. Хотя его страшил подъём политического либерализма на Европейском континенте, Чаадаев был крайне критичен в оценках Крымской войны, в которой увидел противостояние неразвитого народа, «цивилизации в её целом».

Как известно, убеждения Чаадаева не нашли поддержки в политических кругах, а радикализм привёл к объявлению его умалишённым. Деморализованный, он попытался объясниться в неопубликованной при жизни «Апологии сумасшедшего», а после поражения России в Крымской войне даже подумывал о самоубийстве.

Позднее, в конце XIX – начале XX столетия взгляды, во многом близкие чаадаевским, высказывал Владимир Соловьёв. Его позиции оказались столь же непопулярны в официальных кругах. Как критик официальной церкви, Соловьёв был лишён права публиковать свои сочинения в России. Как и Чаадаев, он был противником идей суверенитета и национальных интересов, выступая за самопожертвование России ради человечества. Как и автор «Философических писем», Соловьёв желал объединения с Европой на духовных и моральных, а не политических и экономических основаниях. Последователи Соловьёва, подобно Николаю Бердяеву и Георгию Федотову, остались верны идеям христианского единства. После революции 1917 г. им пришлось защищать свои взгляды уже в эмиграции, критикуя и СССР, и Европу.

Среди экономических либералов радикальным западником был теоретик российских реформ 1990-х гг. Егор Гайдар. Сторонники либерализации экономики присутствовали в России и раньше, но Гайдар пошёл дальше многих и всецело посвятил себя обоснованию важности кардинального преобразования. Он считал образцовой западную систему рыночной экономики, в которой собственность отделена от власти, а экономика развивается на основе частной инициативы и уважения к личной свободе. Российский исторический опыт Гайдар, подобно Чаадаеву, видел преимущественно негативным. Он настаивал на укреплении института частной собственности, а также отказе от империи и сильной власти. Во внешней политике Гайдар выступал против развития связей с бывшими советскими республиками, что, по его мнению, было чревато восстановлением империи, но поддерживал всемерное укрепление политико-экономических отношений с Западом.

В отличие от Чаадаева, Гайдар работал в среде единомышленников и получил значительную политическую поддержку. Ельцинские реформы по модели шоковой терапии во многом воплотили замыслы Гайдара, которые нашли сторонников среди экспертов и учёных-экономистов. Однако уже во второй половине 1990-х гг. эти идеи утратили политическое влияние из-за социальной поляризации и обнищания общества. Свою роль сыграл и Запад, поддержавший реформы политически, но не выработавший плана интеграции России в мировую экономику.

В области политического либерализма важным представителем решительного подхода был один из лидеров партии конституционных демократов Павел Милюков. Подобно Чаадаеву, он считал российскую культуру «пластичной», несамостоятельной и готовой к усвоению европейского способа развития. Милюков полагал, что Россия идёт по пути Запада, но с отставанием в несколько десятилетий. Будучи противником самодержавия, он желал его преобразования в конституционную политическую систему. Во внешней политике Милюков выступал за развитие отношений с либеральными правительствами Англии и Франции, но защищал российские позиции на Балканах.

Ещё более радикальными оказались концепции академика Андрея Сахарова в период его борьбы с советской властью. Пересмотрев к середине 1970-х гг. свои первоначальные идеи социализма и конвергенции советской и западной систем, он выступил противником советского строя и приверженцем его преобразования по западному образцу. Симпатии к либеральной западной системе привели его и к поддержке внешней политики Запада, стремившегося подорвать устои СССР. Сахаров выступал за изоляцию собственной страны, сдерживание её внешнеполитических амбиций, принуждение к миру и внутренним переменам. Во время горбачёвской перестройки сахаровский радикализм выразился в критике реформ как недостаточных с точки зрения обеспечения прав личности.

После распада Советского Союза позиции, близкие сахаровским, занимали критики как ельцинского, так и путинского государства.

В эволюции российской политической системы они увидели движение к тоталитарному строю, а в попытках проводить независимую от Запада политику – намерение создать образ внешнего врага, необходимый Кремлю для укрепления диктаторского правления.

Наконец, среди российских сторонников социального государства радикальными западниками были те, кто хотел быстрого установления социальной справедливости. В их числе сторонники мировой революции, стремившиеся воплотить предсказания Карла Маркса не только в России, но и за её пределами. В первые послереволюционные годы Владимир Ленин, Лев Троцкий, Николай Бухарин и другие боролись за слом остатков прежнего государства и развитие отношений в мире на основе созданного для этих целей Коммунистического Интернационала. Спустя несколько лет им пришлось пересмотреть свои взгляды, отчасти восприняв критику умеренных социалистов. Радикальное западничество вновь потерпело поражение.

Эволюция умеренного западничества была более сложной, но и ему оказалось не под силу приспособить Россию к условиям западного модерна. Среди религиозных западников примером консервативного мышления может служить Карамзин, который считал Россию органической частью Европы и выступал за поступательное движение в одном с ней направлении. В отличие от Чаадаева, Карамзин был убеждён в самодостаточности русских православных начал и самостоятельной ценности их вклада в европейскую традицию. Поэтому и интеграция с Западом была для него возможна лишь при сохранении российского своеобразия. Поддержка западных ценностей, в том числе силой оружия, как война с Наполеоном, была для Карамзина возможной и необходимой, поскольку защищала и ценности самой России. Они подразумевали православие и сильную монархическую власть.

Карамзинская мысль отчасти продолжилась в рассуждениях той части русской интеллигенции, которая в XIX – начале XX столетия призывала не только учиться у Европы, но и сохранять верность основаниям своей духовности и сильной власти. Авторы сборников «Проблемы идеализма» (1902) и «Вехи» (1909) выступили в защиту русских начал православной духовности как основы постепенного освобождения страны. Эта линия впоследствии продолжилась усилиями Петра Струве, Семёна Франка и других в эмиграции, а также некоторыми российскими политиками и интеллектуалами после распада СССР.

Со второй половины XIX столетия в России окрепла традиция консервативного экономического либерализма. Одним из её последовательных защитников был Борис Чичерин, ратовавший за укрепление института частной собственности усилиями сильной самодержавной власти. Чичерин выступал за всемерное развитие отношений с Европой, однако защищал интересы России как самостоятельные, отличающиеся от европейских и иногда нуждающиеся в утверждении силой. После Чичерина сходные идеи консервативной либерализации развивали такие политики, как Сергей Витте и Пётр Столыпин.

В определённом смысле следы реализации идей экономической либерализации сверху можно найти и в советском опыте реформ, в частности в НЭПе, но лишь с поправкой на идеологическое и революционное происхождение власти в СССР. Более точным может быть сравнение идей Чичерина с попытками перехода от советской к западной либеральной экономической системе в горбачёвское и постсоветское время. Среди сторонников реформ хватало тех, кто хотел перемен под патронатом государства, которое Чичерин считал «вожатаем исторического развития». Экономисты Станислав Шаталин, Абел Аганбегян и Александр Аузан выступали за согласование реформ с особенностями российских культурных ценностей и инициативой государства.

Среди политических либералов к умеренным или консервативно мыслящим принадлежал Михаил Сперанский и его сторонники в России в XIX веке и позже. Будучи приверженцем западного пути реформ и Конституции, он считал необходимым проведение преобразований сверху и был искренне верующим православным христианином. По его убеждению, европейские законы могли заработать в России лишь при постепенном проведении их в жизнь в соответствии с русскими политическими и культурными традициями.

После Сперанского среди российских либералов XIX – начала XX столетия близкие к политическому западничеству позиции выражал не столько Милюков, сколько представители правого кадетства вроде Василия Маклакова и Петра Струве. В советское время с инициативами постепенной и ограниченной политической либерализации выступали Никита Хрущёв, Алексей Косыгин, а впоследствии – Михаил Горбачёв. Последний, по существу, преобразовал советскую политическую систему, когда отменил административную роль КПСС и ввёл пост избираемого съездом народных депутатов президента СССР. Попытки либерализации сверху предпринимались и в начале правления Путина при интеллектуальной поддержке Фонда эффективной политики Глеба Павловского и других экспертов. Подобно Карамзину, они отстаивали позиции второй Европы, равноположенной первой.

Умеренные западники присутствовали и среди сторонников социального государства. В ответ на распространение в России социалистических идей некоторые мыслители-кадеты вроде Павла Новгородцева выступили за развитие социального либерального государства. Они видели в нём продолжение европейских идей правосознания и утверждения «нового либерализма», выходящего за пределы старого принципа формально-юридического равенства перед законом. Новгородцев старался отмежеваться от социализма, но не отрицал важность провозглашаемой в нём идеи социального равенства. В разное время Георгий Плеханов, Николай Бухарин, Евгений Варга и другие высказывали вполне умеренные идеи постепенного вызревания социализма в России и необходимости диалога с социал-демократическими движениями Запада. В позднесоветское и постсоветское время принципы социального государства защищали сторонники Горбачёва и Григория Явлинского, призывавшие учиться не столько у США, сколько у социал-демократической Европы.

В основе провала попыток религиозной, экономической, политической и социальной интеграции с Западом – его неготовность к такой интеграции, серьёзное несовпадение стратегических интересов и нежелание всерьёз его обсуждать, недооценка радикальными и консервативными западниками русского национального опыта и непродуманность российских реформ.

Смена эпох и возможность преодоления (анти)западничества

Классический модерн стигматизировал саму возможность развития подлинно самобытных теорий, поощряя лишь различные варианты западничества. Но русская мысль сопротивлялась доминированию Запада, порождая концепции, опирающиеся на духовные, социально-политические и геополитические основания, не связанные с модерном. Правда, многие из них – в соответствии с доминирующим подходом модерна – во многом свелись к противостоянию Западу. Тем самым важнейшая задача выявления собственных основ развития решена лишь отчасти, оказавшись подчинена диктуемой модерном логике борьбы.

Сегодня классический модерн постепенно уходит в историю. На смену жёстким национальным границам, идеологическим «-измам» и проектному планированию постепенно приходят гибкость и умение адаптироваться к глобальному обществу. Поздний модерн сформировал и структурные ограничения, снижающие возможность возвращения в эпоху модерна классического. К этим ограничениям относятся ядерная революция, которая делает крайне опасным военный конфликт великих держав[2]. Другие ограничения связаны с экономической взаимозависимостью и информационной открытостью, которая препятствует идеологической мобилизации.

Постепенный уход эпохи модерна снижает шансы на разрушение уже созданного глобального мира и возвращение к временам идеологически нагруженного милитаризма и экономической автаркии государств. Снижает, но не исключает вовсе. Возврат к классическому модерну сегодня отстаивают сторонники консервативного популизма как в западных странах, так и за их пределами. Им противостоят глобально-имперские элиты Запада и прозападные клиентелы (западники) в остальной части мира. В интересах правящих западных элит – продолжение глобального контроля путём поддержания особых, постмодерных условий процветания для большинства жителей западных обществ и сдерживание национализма модерна в незападных обществах. Используя памятное выражение Жозепа Борреля, речь идёт о сохранении дихотомии западного «сада» и незападных «джунглей». (Противодействие национализму у себя дома тоже, естественно, актуально, что выражается в отчаянной кампании истеблишмента против национал-популистских традиционалистских сил в Европе и Северной Америке.)

Столкновение этих направлений сохранит ожесточённость, а в ближайшем будущем, вероятно, обострится. Но сегодня борьба крайностей имперского глобализма и модерного национализма, скорее, ведёт к ослаблению обоих течений и укреплению неимперского, плюралистического глобализма. В условиях позднего модерна у этих сил появилась возможность мыслить иначе, нежели в первой половине прошлого столетия или раньше. В мире, особенно за пределами стремящегося к доминированию Запада, немало политиков, выступающих за новый международный порядок на принципах гибкого многостороннего сотрудничества и без жёсткого деления на сферы военно-политического контроля.

Мировые позиции самого Запада слабеют. Всё меньше стран хотят в него интегрироваться, стремясь лишь налаживать равноправные и взаимовыгодные отношения.

Россия в силу рубежного географического и цивилизационного положения обладает благоприятными возможностями преодоления описанного выше модерного (анти)западнического мышления. Её «незаменимость» вытекает из особого исторического опыта взаимодействия с Западом и Востоком, в том числе в период развития до модерна[3]. Будучи тесно связанной с различными частями мира, Россия сохранила свои базовые ценности, политический суверенитет и внешнеполитическую манёвренность. Последняя, в частности, позволила ей минимизировать ущерб от наиболее жёстких в истории западных экономических санкций. Несмотря на состояние военного конфликта, у России сохраняются «сравнительные преимущества», которые могли бы быть использованы в дальнейшем. Как писал когда-то раскаявшийся в радикализме Чаадаев, «я считаю наше положение счастливым, если только мы сумеем правильно оценить его; я думаю, что большое преимущество – иметь возможность созерцать и судить мир со всей высоты мысли, свободной от необузданных страстей и жалких корыстей, которые в других местах мутят взор человека и извращают его суждения»[4].

Для движения в обозначенном направлении придётся преодолеть соблазн модерного (анти)западнического мышления. Один из таких соблазнов – сделать квазивоенное противостояние с Западом и военный конфликт с Украиной основами российского целеполагания на обозримый стратегический период. Сохранив и отстояв цивилизационный и политический суверенитет и безопасность, важно по-новому осмыслить вызовы, стоящие перед страной. Такое осмысление нуждается в новой картине мира, внешнеполитическом целеполагании и принципах формирования научного знания. Кратко, насколько позволяют рамки статьи, скажем о возможностях такого осмысления[5].

Новая картина могла бы строиться не на противопоставлении глобального и национального, а на их равноположенности и взаимозависимости. Это был бы мир не глобализма и глобального доминирования, а глобальности, формирующейся в результате постоянного взаимодействия цивилизаций, которые сохраняют как существенные различия интересов и ценностей, так и внутреннюю неоднородность. Такое взаимодействие, основанное на структурной взаимосвязанности и взаимном уважении, способствовало бы преодолению в международной системе анархического и иерархического начал, со временем увенчавшись формированием новых правил и институтов.

На обозримый период перехода от старого к новому миропорядку в качестве основного в международной системе сохранится конфликт между сторонниками западного статус-кво (США и страны Запада) и тех, кто стремится бросить ему вызов. Среди последних выделяются как националисты-модернисты, так и желающие установить новые глобальные нормы. Значимыми конфликтами, менее важными для стабильности международной системы, являются те, которые, во-первых, не затрагивают напрямую интересы сторон основного противостояния, а во-вторых, проходят внутри этих сторон. К первой группе могут быть отнесены разногласия, связанные с самим всеобщим выживанием и включающие в себя вопросы климата, контроля за распространением ядерных вооружений и другие. Вторая группа конфликтов затрагивает подчас серьёзные разногласия и внутри стран, приверженных сохранению статус-кво, и внутри лагеря сторонников перемен. Хотя в этих вопросах тоже есть мирополитическое измерение, прогресс в их решении возможен без принципиального изменения миропорядка в чью-то пользу. Такой прогресс будет определяться политическими коалициями, которые в силу длительности глобального перехода будут не системными, а ситуативными.

Внешнеполитическое целеполагание должно определяться стремлением приблизить формирование плюралистического мира. В решении этой задачи России благоволят сформировавшиеся на основе христианского мировоззрения ценности и компетенции межцивилизационного взаимодействия. В системе целеполагания, состоящей из аксиологии, онтологии и этики, именно ценности задают базовые поведенческие установки. Ценности и лежащие в их основании идеи создают мир, который является по этой причине идеоцентричным и словообразующим. В начале, как сказано в Писании, было Слово, и Слово было Бог, или идея морально-нравственного и целеполагающего. Православно-христианское начало может способствовать сохранению межнационального мира в стране и идеалов, выводящих за пределы мира модерна с его извечной борьбой за материальные ресурсы и границы. Понимание собственных историко-духовных корней способствовало бы и развитию отношений с другими цивилизациями, каждая из которых исходит из своего определения справедливости и осознаёт не только возможности, но и границы глобального взаимодействия.

Русские смогли выжить и сохраниться как народ не только потому, что отстояли великодержавные интересы, но и потому, что в тесном взаимодействии с соседями не утратили готовности к диалогу и защите своего понимания справедливости.

Обозначенные картина мира и внешнеполитическое целеполагание не могут задаваться априори, но должны формироваться в результате развития науки о международных отношениях. Современные теории международных отношений исходят из определённых ценностных допущений, но предлагают и систему эмпирических исследований и верификации выводов. Теория не может претендовать на статус научной, если не способна систематически проверять свои гипотезы фактами. Другое дело, что различные национальные теории международных отношений склонны использовать разные методы анализа и проверки фактов. В американской теории доминируют методы позитивизма, в китайской – исторического анализа, в постколониальной – социальной критики и деконструкции западного «эпистемологического» империализма. Ни одна из этих теорий в целом неприменима к российским реалиям, хотя российская теория, безусловно, выиграла бы от диалога и восприятия некоторых элементов иных теорий.

На наш взгляд, для российской теории международных отношений особенно важен метод диалога и герменевтического осмысления цивилизаций. В мире постепенно формируются новые условия для выстраивания глобального и евразийского сотрудничества. В этой системе интересы русских, как и ранее, требуют межцивилизационного диалога, экономической открытости и предотвращения гегемонии. Самопознание и выстраивание диалога с другими цивилизациями – необходимые составляющие российской системы ценностей. Без соотнесения с другими цивилизационными системами и нахождения областей соприкосновения с ними научный прогресс останется локальным и ограниченным. Теория может быть правильна в одном контексте и ложна в другом. Без соотнесения лежащих в основании цивилизаций ценностных допущений одна и та же теория может принимать совершенно разные обличья.

Подытоживая, подчеркнём, что для выхода за пределы (западного) модерна России необходимо поддержать ростки новых глобальных отношений. Одной из основ такой политики может стать припоминание и задействование российского исторического опыта в Евразийском регионе. Этот опыт складывался не только из освоения пространства и войн с соседними цивилизациями, но и межцивилизационного диалога, стремления укрепить безопасность и открытость региона и не допустить доминирования одной из цивилизаций, будь то монголы, турки или народы Запада. Русские научились отвечать на вызовы международного окружения задолго до вхождения в европейский Запад. Им не впервой решать задачи безопасности и развития без противопоставления внешнему миру и стремления интегрироваться в него ценой утраты своей исторической самобытности. Эти опыт и навыки с надлежащей корректировкой понадобятся и в постзападном мире.

Автор: Андрей Цыганков, профессор международных отношений Калифорнийского университета Сан-Франциско.

Идеи статьи частично обсуждаются в книге: Tsygankov A.P. The Promised West: Russian Westernizers and Change in International Relations (London, forthcoming in June 2024).

СНОСКИ

[1] См., например: Neumann I. Russia and the Idea of Europe. L.: Routledge, 2016. 232 p.; Malia M. Russia under Western Eyes. L.: Belknap Press, 2000. 514 p.; Янов А. Русская идея. От Николая I до Путина. В 3-х томах. М.: Новый хронограф, 2014–2015; Ахиезер А. Россия: критика исторического опыта. М.: Смарт Ридинг, 2020. 248 с.

[2] Цыганков А.П. Глобальный конфликт позднего модерна: логика и пределы эскалации // Россия в глобальной политике. Т. 20. No. 6. С. 10–21.

[3] Цыганков А.П. Незаменимая Россия: крепости и мосты «Русской идеи» // Россия в глобальной политике. 2023. Т. 21. No. 5. С. 156–165.

[4] Чаадаев П.Я. Апология сумасшедшего. СПб.: Лениздат, 2014. 285 с.

[5] Подробнее см.: Цыганков А., Цыганков П. Глобальность и самобытность: русская идея и теория международных отношений // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Международные отношения. 2022. No. 1. С. 7–16.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 марта 2024 > № 4619213 Андрей Цыганков

Публицистика и поиски стратегии

Российская империя после Крымской войны

АНДРЕЙ ТЕСЛЯ

Кандидат философских наук, старший научный сотрудник, научный руководитель Центра исследований русской мысли Института образования и гуманитарных наук Балтийского федерального университета имени Иммануила Канта.

ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:

Тесля А.А. Публицистика и поиски стратегии // Россия в глобальной политике. 2024. Т. 22. № 2. С. 168–182.

На протяжении всего XIX века вопросы внешней политики составляли в Российской империи прерогативу верховной власти – иными словами, публичное выражение несогласия с теми или иными внешнеполитическими решениями представало как сомнение в правоте самого императора. Такое положение дел сохранялась вплоть до начала XX века.

Если замечания в адрес Министерства внутренних дел, например, оставались критикой ведомства, то министр иностранных дел расценивался не как глава самостоятельного органа, а в буквальном смысле как исполнитель монаршей воли[1]. На нескольких примерах из достаточно позднего времени видно, насколько устойчивым оставался такой подход. Критика Иваном Аксаковым действий министра иностранных дел на страницах газеты «Русь» (1885 г.) была (и, следует отметить, справедливо) истолкована императором как лишь едва завуалированное несогласие с его собственным решением[2]. А выступления Михаила Каткова по вопросам внешней политики в следующем году и в начале 1887-го вызвали явное высочайшее недовольство. Лишь из уважения к заслугам публициста и его болезненному состоянию (в том же году он скончается от быстро прогрессирующего рака) публичная кара и публичное изъявление неблаговоления были заменены объяснением в порядке частной аудиенции[3].

Такое контекстуальное предуведомление значимо, поскольку вплоть до эпохи думской монархии (1906–1917) обсуждение вопросов внешней политики и в особенности внешнеполитической стратегии Российской империи носило довольно специфический характер. Избегая конкретики и рассуждений в среднесрочной перспективе, оно зачастую сводилось либо к суждениям совсем общего плана, либо к историческим наблюдениям, где прошлое настойчиво толковалось в перспективе современности.

Однако, если с юридической точки зрения статус вопросов внешней политики оставался неизменным на протяжении всего XIX века, на практике положение вещей существенно изменилось в 1850-е годы. Здесь наложились два события – каждое развивающееся в собственной логике, но в переживании истории соединившиеся затем в понятии «шестидесятых годов»[4]. Во-первых, Крымская война и завершивший её Парижский мирный договор (март 1856 г.) радикально изменили внешнеполитическое положение Российской империи и сделали невозможным продолжение прежней политики (а следовательно, вынуждали к поиску новых способов действия и определения средне- и долгосрочных целей). Во-вторых, возникновение публичной сферы и, соответственно, общественного мнения (public opinion)[5].

«Шестидесятые» станут первым временем активного обсуждения вопросов внешней политики и споров о возможной её стратегии. Общим местом публичного обсуждения этой эпохи становится отвержение прежней политики (обычно связываемое с именем канцлера графа Карла Нессельроде), обвиняемой в пренебрежении государственными/национальными интересами России и зачастую трактуемой как «плетущаяся в хвосте», «взятая в плен» политикой венского кабинета князя Клеменса фон Меттерниха[6].

Но независимо от того, как оценивать предшествующую политику, ситуация после Крымской войны для России в международном контексте изменилась в корне.

С Венского конгресса 1814–1815 гг. и вплоть до начала 1850-х гг. Российская империя неизменно действовала в логике сохранения существующего положения вещей в Европе, в том числе расценивая его как максимально выгодное для себя. В частности внешняя политика предполагала по возможности придерживаться принципа легитимизма, пренебрегая возможными сиюминутными выгодами, поскольку сам поддерживаемый общий порядок представлялся ценностью намного большей, чем любые допустимые случайные приобретения. Политика диктовала поддержание не только силового баланса, но во многом политической и социальной стабильности европейских держав (в связи с чем «Священный Союз» получил публицистическую характеристику «заговора государей против народов»). В 1830-е и последующие годы линия была далека от пуризма – так, июльская революция во Франции не породила интервенционистских планов и признание новой династии прошло достаточно гладко. Это было связано и с тем, что сама революция толковалась как вызванная безрассудными действиями прежнего правительства и короля Карла X, а новая династия обеспечивала относительный порядок и спокойствие Европы в отношении Франции.

Крымская война приведёт к разрушению, пожалуй, самого долговечного альянса в русской истории – с Австрией, который в разнообразных формах можно без особого преувеличения отсчитывать со времён правления царевны Софьи и вплоть до участия Российской империи в подавлении Венгерской революции в 1849 году. В итоге ставка на Пруссию (ещё один более чем долговечный альянс, просуществовавший от Петра III и Екатерины II до Александра III и скреплённый к тому же в XIX веке теснейшими династическими узами) делается намного более сильной, чем в предшествующие десятилетия. Этому способствует и линия прусского правительства, не только единственной из великих держав, придерживающейся в ходе Крымской войны строгого нейтралитета, но также однозначно поддержавшей Петербург в довольно сложной ситуации январского восстания в Царстве Польском в 1863 году. Для общественного мнения (в отличие от МИДа и верховной власти) в 1850-е гг. и далее собственно внутренние германские дела представляют слабый интерес. И здесь ещё одна из линий расхождения – если внимание внешнеполитического ведомства во многом направлено на Германию и перипетии взаимоотношений между двумя главными и десятком второстепенных государств Германского союза, то для публики в центре обсуждения Франция и Англия (и в 1850–1860-е гг. – Италия, но почти исключительно в логике объединительного движения).

Для XIX века и России в особенности проблема внешней политики – это прежде всего проблема экспансии. Понятно, что это относится именно к «великим» (отчасти к «средним») державам, что для них первостепенно. Из числа «великих» держав вопрос стоит в ином ракурсе по существу только для Великобритании и Австрии. Для последней – преимущественно вопрос удержания, сохранения, для первой – отчасти так (проблема Ирландии), но в первую очередь – внеевропейской экспансии.

Следует напомнить подзабытое: вплоть до 1870–1871 гг. экспансионистской в континентальном плане представлялась (отчасти де-факто, отчасти – потенциально) и политика Франции. Весь период 1830–1870 гг. будет так или иначе обсуждаться возможность присоединения к ней Бельгии, снятая лишь поражением в войне с Северогерманским союзом, неизменен сюжет со стремлением обеспечить «границу по Рейну», вернуть территории, утраченные по Венскому мирному договору 1815 года. В 1859 г. Франция получит от Пьемонта Ниццу как компенсацию за помощь в войне с Австрией, победа в которой стала решающим шагом на пути к объединению Италии. Экспансионистские устремления Пруссии вполне очевидны, для того времени – едва ли не декларативны. В период после «освободительной войны» (1813 г.) Пруссия рассматривается как реальный претендент на роль «объединителя» Германии. Австрийская империя, добившаяся для себя в рамках Венского конгресса наилучших из возможных условий, прежде всего заинтересована в максимальном его удержании, но в рамках территориальной экспансии других держав аналогично мыслит в ракурсе «компенсаций» (в этой логике в 1878 г. она заимеет Боснию и Герцеговину в качестве компенсации за перемены в политической карте Балкан, вызванных Русско-турецкой войной 1877–1878 гг., юридическое присоединение последует в 1908 г.).

Отсюда первостепенный вопрос для России – направление экспансии. Он тем более актуален в посткрымский период, потому что одновременно это способ изменить своё положение в системе отношений европейских держав, перевести ситуацию в более выгодную для себя.

Вокруг мир экспансии и, следовательно, тот, кто не возрастает территориально, ослабевает в сравнении с растущими соперниками.

Теоретически возможные направления на этот период суть следующие: Балканы, Закавказье, Средняя и Дальняя Азия. Как можно видеть, в Николаевскую эпоху реализованы они все: серия Русско-турецких войн, присоединение Азербайджана (Русско-персидская война 1826–1828 гг.), Хивинский поход Василия Перовского как первый шаг на пути к среднеазиатской экспансии 1860-х гг. и дальневосточная экспансия, начиная с экспедиции Геннадия Невельского, юридически завершившаяся Айгуньским и Пекинским договорами (1858 и 1860 гг., которые уже в новое царствование утвердят фактически сделанные в предшествующее десятилетие приобретения).

Дальневосточная экспансия не выглядит актуальной для 1860-х гг. и последующих – поскольку новоприсоединённые территории ещё только подлежат первичному хозяйственному освоению и до строительства Транссибирской магистрали на рубеже XIX–XX веков будут оставаться весьма труднодоступными. Это, наряду с внешнеполитическими соображениями, приведёт к соглашению о продаже Русской Америки США (дабы избежать в числе прочего утраты слабоконтролируемых территорий в пользу противника – Великобритании, угрозы более чем актуальной в ходе недавней Крымской войны). Южное направление также не выглядит перспективно – там империя намного более заинтересована в стабильных и предсказуемых отношениях с Персией, чем в возможности приобретения новых мусульманских подданных, непредсказуемых военных и политических осложнений без явных преимуществ. Среднеазиатская экспансия будет во многом осуществляться в «рутинном порядке» без больших общественных дебатов – за исключением сомнений в хозяйственной целесообразности новых владений, насколько приобретения в конце концов окупают себя.

Таким образом, балканский театр оказывается по определению основным в плане восстановления и укрепления влияния. Собственно, надежды на совместную политику на Балканах и обеспечат кратковременный франко-русский союз конца 1850-х – начала 1860-х гг., окончательно похороненный французской политикой в ситуации дипломатического кризиса, вызванного польским восстанием 1863 года.

Проблема, которая будет здесь существовать в рамках обсуждения стратегических альтернатив, фактически двояка: (а) есть ли потребность в самом европейском расширении и оправдывает ли оно связанные с ним риски, причём не только и не столько непосредственные, сколько общей дестабилизации Европы; (б) и если да, то каким образом можно удержать то, что будет приобретено в рамках экспансии?

Важной переменой по сравнению с предшествующими десятилетиями (и в этом сказывается влияние национальных движений как внешнеполитического фактора, к чему мы кратко обратимся в дальнейшем) является если не невозможность, то сложность прямой территориальной экспансии в пределах Европы. Отсюда воображение направляется по пути создания более или менее подконтрольных государств, с чем связана и устойчиво популярная тема федераций/конфедераций, одинаково привлекающая таких авторов, как Михаил Бакунин[7] и Александр Герцен, с одной стороны, и Николай Данилевский – с другой. Конфедеративная/федеративная тема важна и как инструмент соединения, разрешения противоречий между внутренней политикой и внешнеполитическими устремлениями – поскольку в стремлении опереться на «славянское движение», взывая к «славянской взаимности», Российская империя неизбежно сразу упиралась в «польский вопрос» и если не невозможность, то сложность совмещения внешнеполитической эмансипаторной роли с отказом Польше в политической автономии. Тем самым внешнеполитическая динамика оказывается стратегически соединена с внутренней трансформацией. С одной стороны, создание союза славянских государств преобразует положение Польши, с другой – изменение политических отношений внутри империи способно сделать её более привлекательной для потенциальных союзных держав[8].

Балканское направление плотно увязано со «славянским вопросом», однако это видение – устремление к образованию «славянского союза», «славянской федерации/конфедерации» – непосредственно обозначает как врага Австрию (с 1867 г. – Австро-Венгрию)[9]. Тем самым оно по определению предполагает ликвидацию двух больших политических субъектов – Османской империи (в смысле европейских владений) и Австро-Венгрии. Характерно, что вопрос, какова конфигурация, которая сделает это возможным, и что сделает её приемлемой для других великих держав, остаётся за пределами не столько обсуждения, сколько мышления: предполагается, что сами народные движения и военно-политическая мощь России окажутся достаточными, чтобы поставить прочих перед свершившимся фактом.

При этом с 1856 г. и далее МИД в ситуации ограниченности ресурсов и сложности внешнеполитического положения империи начинает достаточно активно взаимодействовать с общественными силами и инициативами, способными поддержать/укрепить влияние России на Балканах и среди западных славян[10]. Так, азиатский департамент МИДа горячо поддерживает основание славянофильской газеты «Парус», долженствующей уделять большое внимание славянским сюжетам, а после цензурного запрещения последней прилагает существенные усилия, чтобы добиться разрешения иного аналогичного издания[11]. С азиатским департаментом связана и судьба других славянофильских изданий – довольно близкие отношения завяжутся, в частности, у такого видного славянофильского публициста, как Иван Аксаков, сначала с графом Егором Ковалевским, а затем со сменившим его во главе департамента графом Николаем Игнатьевым. Большая неформальная поддержка будет оказываться и Славянскому благотворительному комитету (в дальнейшем – Славянскому обществу), основанному в 1858 г. под председательством Михаила Погодина и, в числе прочего, выплачивавшему стипендии студентам «славянских земель» на их обучение в учебных заведениях Российской империи[12].

После 1850-х гг. делается ставка на национальные движения. Так, в 1861 г. новый глава азиатского департамента граф Игнатьев отметит, что «опора на православие не должна быть единственным фактором российской политики на Востоке, <…> “лучше борьбу перенести на почву гражданскую – народности и языка”»[13]. Это имело отражение в том числе и в практически единодушной общественной поддержке болгар в столкновении с Константинопольской патриархией в деле об автономии национальной церкви, приведшей в итоге к 1870-м гг. к церковному расколу[14].

Важной компонентой «славянской» стратегии будет социальная составляющая, возникшая в рассуждениях Погодина ещё в 1840-е гг. и достаточно чётко звучащая и в «России и Европе» Данилевского (см. в особенности последнюю, XVII главу трактата, где сформулированы ожидания в отношении «славянского культурно-исторического типа»).

Здесь необходимо небольшое теоретическое отступление: в 1830-е гг. в фокус европейской мысли входит «рабочий вопрос», «четвёртое сословие» (по аналогии с «тремя сословиями» Франции старого порядка: духовенством, дворянством и буржуа) как новый субъект политического процесса – на тот момент ещё во многом потенциальный, но который уже невозможно игнорировать (в особенности после Лионского восстания 1834 г., когда в городе фактически велась открытая война с применением артиллерии).

Эти события, помимо прочего, сначала подтачивают, а после революции 1848 г. и Парижского восстания летом того же года окончательно обрушают триумфалистскую схему движения европейской истории, выработанную т.н. «доктринёрами» (историками эпохи Реставрации, в первую очередь Франсуа Гизо и Огюстеном Тьерри, первому из которых предстояло в дальнейшем играть одну из ключевых ролей в истории «июльской монархии», возглавляя правительство Луи-Филиппа с 1840 по 1848 г.). Согласно ей, весь европейский исторический процесс от момента крушения Римской империи и до последних дней приводился в движение классовой борьбой – выросшей из борьбы победителей и побеждённых, германских племён и оказавшихся под их властью прежних граждан Рима. Эта история борьбы находит завершение в Реставрации, когда прежние борцы примиряются во всеобщем гражданстве. Первоначально, на взгляд «доктринёров», этот компромисс, прекращающий историю борьбы и начинающий историю плавного развития, где главным становится экономика, виделся в Хартии 1814 г., но и революция 1830 г. не только не изменила их позицию, а скорее подтвердила. Последняя виделась ответом на попытку королевской власти изменить сложившуюся ситуацию, вернуться к прошлому, и потому представала в их глазах собственно борьбой как раз за утверждённый порядок, против королевской археореволюции.

1830-е гг. – выводя на сцену «пролетариат» – означают, что история (как раз в доктринёрском смысле как борьбы сословий) не закончилась: и европейская мысль ближайших десятилетий будет наполнена разнообразной рефлексией о перспективах, угрозах и упованиях, связанных с будущим, – и размышлением над социальными, политическими и культурными последствиями промышленной революции.

В логике Погодина это означало, что тем самым история Востока Европы определяется другими началами, в том числе потому, что здесь не было Римской империи, не было завоевания германскими племенами и, следовательно, не было и борьбы победителей и побеждённых. Россия принципиально избавлена от проблем, которые сотрясают Западную Европу (от революций и язвы пролетариата).

Тем самым в этой логике долгосрочная стратегия России оказывается связана и с тем, что она воплощает социальный идеал или, по крайней мере, приближается к нему.

Данилевский будет уповать на то, что «славянскому культурно-историческому типу» суждено стать творцом в социальной сфере, то есть выработать некоторую форму/формы, которые окажутся новыми в человеческой истории и войдут в быт других народов (подобно римскому праву как наследию Рима или философии, унаследованной от греков). Обетованием этого он, в частности, видит крестьянскую реформу 1861 г. как не только мирное освобождение крепостных (в противоположность американской войне Севера и Юга, происходящей в момент написания трактата), но в первую очередь – освобождение с землёй, то есть преодоление принципа частной собственности. Эта линия рассуждений в целом сойдёт на нет в 1870-е гг., так что рассуждения Данилевского являются скорее одним из последних отзвуков как ранних социалистических упований 1830–1840-х гг., которым он сам отдал дань как фурьерист и член кружка Михаила Петрашевского, так и надежд «шестидесятых», судорожной эпохи, о которой Лев Толстой сказал: все «писали, читали, говорили, составляли проекты, все хотели исправить, уничтожить, переменить, и все россияне, как один человек, находились в неописанном восторге»[15].

Если с точки зрения Данилевского и значительной части сочувствующих такого рода воззрениям носителей «панславистских» идей, Российская империя должна прежде всего взять на вооружению логику поддержки национальных движений (по существу, воспользоваться политикой Наполеона III, проводя её последовательно), то предлагаемая Погодиным стратегия (берем её крайнее, отчётливое выражение) предполагает использовать как орудие прежде всего социальный вопрос. Модернизируя понятия – сделаться носителем антикапиталистического движения, поддерживая разнообразные протестные силы внутри Европы, поскольку для самой России такая политика не представляет угрозы за отсутствием соответствующих конфликтов. Для русского консерватизма такая идея в разных изводах будет существовать на всем протяжении второй половины XIX – начала XX века, выражаясь, в частности, в рассуждениях Константина Леонтьева или Льва Тихомирова. Погодин в ходе Крымской войны, радикализируя свои идеи ещё рубежа 1830–1840-х гг., предлагал обратить социальный вопрос против держав европейской коалиции. И если раньше апеллировать к массам не позволяла забота о европейском порядке, то теперь Российская империя избавлена от неё[16].

Собственно, проблема, чем привлекать и удерживать в орбите собственного влияния сообщества/народы, которые в данный момент в той или иной степени симпатизируют России как эмансипаторной силе, – ставится достаточно редко или, точнее, после 1860-х гг. редко получает оригинальное разрешение, ограничиваясь обычно общими отсылками к экономическим и культурным связям, приходу русской торговли и промышленности. То, что ответ является именно «отсылочным», отчётливо осознаётся российской дипломатией, фиксирующей, что достаточного присутствия отечественного предпринимательства обеспечивать не удаётся[17]. Эта проблема отчётливо сформулирована Горчаковым в записке, направленной императору в 1866 г.: «Что укрепляет наше традиционное влияние на Востоке, так это ненависть к туркам. Будучи освобождены от их ига, христиане последуют дорогой своих материальных интересов. Мы для них прежде всего конкуренты, которым нечего продавать и у которых нечего покупать». А будущим балканским державам «угрожает внутренняя анархия, внешнее соперничество, открывающая широкое поле для иностранного влияния»[18]. Тем самым возникала своеобразная ситуация: с точки зрения собственных интересов и влияния, Россию устраивало поддержание на Балканах напряжения, которое не давало ситуации разрешиться в сторону окончательного устранения Османской империи, ведь вместе с ней Россия теряла бы основной инструмент влияния на регион[19].

Одна из характерных черт внешнеполитических дискуссий как этого, так и последующего времени – отсутствие более или менее развёрнутой проблематики поиска возможных союзников, образования временных или долгосрочных коалиций. По существу – единственным значимым исключением станет полемика вокруг переориентации России с Германии на Францию, прежде всего в политических выступлениях «Московских ведомостей» Каткова 1886–1887 годов[20].

Преобладающим способом рассуждения будет определение целей, некоего желаемого состояния – и восприятие окружающего именно как препятствующего ему. Примечательно, что дипломатическая подготовка вступления России в войну с Османской империей в 1876–1877 гг., включавшая обеспечение интересов Австро-Венгрии, будет воспринята публикой как нечто едва ли не унизительное.

Рамка обсуждения обычно предстаёт как одинокие действия России – способной именно самостоятельно, без создания той или иной системы альянсов, добиваться поставленных целей. За этим, на наш взгляд, кроется своеобразие большой исторической перспективы, в которой большинство участников обсуждают российскую внешнюю политику. XIX век видится как век упадка, сокращения относительной силы Российской империи после феноменального взлёта XVIII столетия: она пропускает промышленную революцию и масштабную социальную трансформацию западноевропейского общества, приходящуюся на конец XVIII – первую половину XIX века, обнаруживая себя к середине XIX века вновь в ситуации выросшего разрыва с Западом после вроде бы успешно осуществлявшегося догоняющего развития XVIII века. Отсюда несоответствие ожиданий (и стремления соответствовать), определяемых прошлым, и текущих возможностей. К тому же ожидания подкрепляются образами 1812 и 1814 гг., вступления в Париж, когда в политическом сознании публики Отечественная война затмевает заграничный поход русской армии и коалицию 1813–1814 гг., представая своего рода схваткой «один на один» с Наполеоном.

Важной особенностью общественно-политических дискуссий является практически полное пренебрежение Османской империей. Она рассматривается даже не как «больной человек Европы», а как нечто, что предстаёт почти исключительно объектом воздействия. Это вызовет столь острую реакцию на трудности Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., обнаружившей активность и высокие военные качества турецкой армии и далёкое от пассивности поведение турецкой политической сферы. Турция окажется игроком, пусть и относительно ослабленным, но тем, кого следует принимать в расчёт. Столь же примечательно, что русская общественная сфера окажется в этом плане довольно ригидной (продолжая обсуждать преимущественно действия других «великих держав», воспринимая позицию Константинополя и его действия как производную от влияний и воздействий)[21].

Экспансионистское видение, предполагающее кардинальную перекройку карты Европы, характерное отнюдь не только для российского внешнеполитического публицистического воображаемого, в итоге оказало влияние и на правительственное политическое мышление.

Достаточно вспомнить своеобразные планы раздела Европы и Ближнего Востока, которые обсуждались союзниками в ходе Первой мировой войны.

Они фактически не затрагивали вопросы динамики развития и будущего подобных конструкций.

И вот здесь обнаруживается относительное единство и власти (в меньшей степени), и публики: стремление именно к расширению в ситуации, когда актуальным является прежде всего вопрос о сохранении. И здесь мы возвращаемся к началу – стратегическое видение, во многом определяемое историей, грандиозным опытом экспансии XVIII века и поддерживаемое хоть и меньшим, но опытом экспансии XIX века. Он воспринимается как замедление, но принципиально не меняет логики (и не переключает в логику сохранения). Переход в модус сохранения в европейском контексте – это в целом политика Николая и Нессельроде, но она окажется принципиально опорочена, будучи идейно увязана с политикой внутренней – и Крымская война, и Парижский мир будут представляться закономерным итогом всей политики предшествующего тридцатилетия как таковой, самой политики баланса, а не её нарушения.

Русские пореформенные дебаты о внешнеполитической стратегии империи представляются актуальными прежде всего благодаря своим «слепым зонам», то есть вопросам, которые не были поставлены. Главный: насколько, собственно, Россия заинтересована в попытках модифицировать сложившееся соотношение или, напротив, должна стремиться поддерживать имеющийся баланс как оптимальный для неё. Это и тема цены масштабных перемен, если таковые действительно представятся возможными. Подобные вопросы долгое время не являются актуальными, поскольку рутина международных отношений поглощает амбициозные планы и отводит им пространство конкуренции за пределами Европы. Но, не сформулированные отчётливо, они тем самым не принимаются в расчёт. А когда 1914 г. резко аннулировал рутину и тонкие поиски всё новых балансов, не найдётся достаточных сдержек перед устремлением к радикальной перекройке европейской карты.

Автор: Андрей Тесля, кандидат философских наук, старший научный сотрудник, научный руководитель Центра исследований русской мысли Института образования и гуманитарных наук Балтийского федерального университета имени Иммануила Канта.

СНОСКИ

[1] «Иностранная политика всегда была личной политикой царствующего императора <…>». См.: Половцов А.А. Дневник государственного секретаря А.А. Половцова. Т. 2: 1887–1892 гг. / под ред. П.А. Зайончковского. М.: Наука, 1966. С. 27.

[2] См.: Тесля А.А. «Последний из “отцов”». Биография Ивана Аксакова. СПб.: Владимир Даль, 2015. С. 606–614.

[3] См.: Половцов А.А. Указ. соч. С. 9–10, 24–25 и сл.

[4] В общественно-политическом смысле «шестидесятые» охватывают период, не совпадающий с календарными 1860-ми, от 1856 до 1866 г., т.е. от момента объявления предстоящего освобождения крестьян от крепостной зависимости и вплоть до выстрела Каракозова.

[5] В самом начале 1862 г., например, Иван Аксаков иронично, но при этом метко комментировал следующее заявление, опубликованное в «Северной Почте», газете Министерства внутренних дел: «В некоторых статьях (опубликованных в различных повременных изданиях. – Прим. авт.) развивается мысль, что с отменою крепостного права русское дворянство утратило отдельное значение в ряду государственных сословий и само должно заявить об этой утрате. Подобные статьи не выражают мысли правительства <…>» (см.: Аксаков И.С. Собрание сочинений. Т. 2: Славянофильство и западничество / под ред. А.П. Дмитриева и Д.А. Фёдорова. СПб.: Росток, 2022. С. 26). «До сих пор, – писал Аксаков, – в официальных наших журналах и газетах печатались только указы, приказы и распоряжения правительства. <…> мысль правительственная сообщалась обществу не как мысль, а как воля правительства, не нуждавшаяся ни в объяснении причин, ни в доводах, ни в выводах». Правительственное заявление он истолковывает таким образом, что оно «вносит новое начало в область нашей журналистики и, сопоставлением мнения правительства с мнениями частными, подтверждает, таким образом, право существования и выражения себя – за последними» (Там же. С. 28).

[6] Отметим попутно, что с этим «играет» и сама перемена главы дипломатического ведомства, назначение на смену ушедшему Нессельроде кн. Горчакова – как победа над «немецкой партией» (о «немецкой партии» и связанной с нею образами применительно к более раннему периоду см.: Проскурин О.А. Литературные скандалы пушкинской эпохи. М.: ОГИ, 2000. C. 302–360; Бадалян Д.А. С.С. Уваров и журнальная борьба 1830–1840-х годов // Тетради по консерватизму. 2018. No. 1. С. 203–218).

[7] Борисёнок Ю.А. Михаил Бакунин и «польская интрига»: 1840-е годы. М.: РОССПЭН, 2001. 301 c.

[8] Отметим, что Польша будет проблемой в выстраивании отношений со славянскими деятелями, особенно после подавления восстания 1863 г. – что скажется и в ходе славянского съезда, приуроченного к Этнографической выставке в Москве 1867 г., который, в свою очередь, выступает преемником славянского съезда в Праге в эпоху «весны народов». Чешская депутация будет артикулировать польскую тему, а само отсутствие польских депутатов окажется зримым напоминанием о проблематичности заявляемого «славянского единства».

[9] См.: Павленко О.В. Панславизм: реальный и воображаемый. 1830 – 1860-е гг. – М.: РГГУ, 2003. Гл. 3.

[10] Одним из важнейших центров становится посольская церковь в Вене, настоятель которой о. М.Ф. Раевский на протяжении нескольких десятков лет был одной из ключевых фигур в связях славянских деятелей. См.: Зарубежные славяне и Россия. Документы архива М.Ф. Раевского. 40–80-e годы XIX века. М.: Наука, 1975. 576 с.

[11] Иван Сергеевич Аксаков в его письмах. Эпистолярный дневник 1838–1886 гг. с предисловием, комментариями и воспоминаниями А.Ф. Аксаковой. Т. 3: Письма 1857–1886 гг. / под ред. Т.Ф. Прокопова. М.: Русская книга, 2004. С. 193–202.

[12] В дальнейшем, сначала в обстановке Боснийского кризиса 1875 г. – и последующей Сербо-турецкой войны 1876 г. и Русско-турецкой 1877–1878 гг. – Славянский комитет в Москве станет едва ли не главной точкой общественного движения, вызванного этими событиями, политической мобилизацией русского общества. См.: Никитин С.А. Славянские комитеты в России в 1858–1876 годах. М.: Издательство Московского университета, 1960. 362 с.

[13] Хевролина В.М. Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат. М.: Квадрига, 2009. С. 115.

[14] В русской публицистике антиболгарскую позицию занимали совсем немногие авторы (в частности, К.Н. Леонтьев, Т.И. Филиппов), указывавшие в болгарском стремлении волю к образованию церкви на основе национального принципа, в противоположность христианскому универсализму, и отмечавшие, что в том числе и у многих из числа поддерживающих болгарские устремления сам вопрос о церкви носит подчинённый характер, первостепенным же выступает логика национального движения, где церковь – лишь инструмент последнего. См. о споре: Фетисенко О.Л. Гептастилисты: Константин Леонтьев, его собеседники и ученики. СПб.: Пушкинский Дом, 2012. 782 с.

[15] Цит. по: Полнер Т.И. Лев Толстой и его жена: История одной любви. М.: Наш дом – L’Age d’Homme; Екатеринбург: У-Фактория, 2000. С. 12.

[16] Погодин М.П. Историко-политические письма и записки в продолжение Крымской войны. 1853–1856. М.: Типография В.М. Фриша, 1874. 380 с.

[17] См., например: Кумани А.М. Воспоминания. 1878–1881 гг. М.: Новый Хронограф, 2019. 313 с.

[18] Виноградов В.Н. Балканская эпопея князя А.М. Горчакова. М.: Наука, 2005. С. 99.

[19] И как можно видеть из последующих событий 1880–1890-х гг., ситуация после Берлинского мирного договора 1878 г. довольно быстро и пришла к этому состоянию.

[20] См.: Твардовская В.А. Указ. соч. С. 229–230; Сказкин С.Д. Конец австро-русского союза: Исследование по истории русско-германских и русско-австрийских отношений в связи с восточным вопросом в 80-е годы XIX столетия. М.: Наука, 1974. 271 с.

[21] Впрочем, эта недооценка будет свойственна не только русской внешнеполитической публичной мысли – эффект от неудачи Дарданелльской операции, в т.ч. и сам план операции (как и последующие планы расчленения Турции союзниками).

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 марта 2024 > № 4619211 Андрей Тесля

«Вечный мир» и справедливый международный порядок

Три попытки государей разных эпох

ДЕНИС БОРИСОВ

Доцент кафедры мировой экономики, международных отношений и права Новосибирского государственного университета экономики и управления.

ТАТЬЯНА ЧЕРНОВЕРСКАЯ

Доцент кафедры мировой экономики, международных отношений и права Новосибирского государственного университета экономики и управления.

ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:

Борисов Д.А., Черноверская Т.А. «Вечный мир» и справедливый международный порядок // Россия в глобальной политике. 2024. Т. 22. № 2. С. 150–167.

От великих философов античности до классиков немецкой общественной мысли идея «Вечного мира» развивалась, приобретая новые черты и содержание, шаг за шагом формируя теоретический и практический фундамент отношений между народами и государствами. Возникавшие в разное время в Европе концепции мирного сосуществования государств со временем создали традицию в истории политической мысли, изучение которой проясняет общую эволюцию дипломатической культуры «международного сообщества»[1].

Идея «Вечного мира» рассматривается современными исследователями преимущественно в контексте двух больших сюжетов. Первый – историческая антология развития общественной мысли о мире и войне, где различные исследователи в рамках нарратива «как было бы хорошо, если бы…» рефлексируют по поводу наиболее значимых положений работ великих теоретиков общественной мысли Европы Пьера Дюбуа, Семёна Франка, Эмерика Крюсе, Уильяма Пенна, Шарля Сен-Пьера, Жан-Жака Руссо, Иеремии Бентама, Иммануила Канта[2]. Второй – изучение природы миропорядков в истории международных отношений, где идея «Вечного мира» уходит в тень размышлений об интересах, правилах и праве великих акторов[3]. Особое место уделяется Венской системе международных отношений, которая признаётся одной из наиболее работоспособных[4]. Генри Киссинджер в докторской диссертации высоко оценил Венские соглашения: «Удивительно… насколько разумными они были… насколько уравновешенными… они дали… период стабильности… без большой войны… был построен “законный” порядок… принятый всеми крупными державами, так что отныне они искали приспособления в его рамках, а не в его свержении»[5]. Мы предлагаем объединить два подхода, изучив развитие и влияние именно политических проектов, которые рассматривались как основа для политических действий по гармонизации межгосударственных отношений.

Чешская попытка построения «Вечного мира»

Одним из первых идею «Вечного мира» выдвинул чешский король Иржи Подебрад в «Трактате об установлении мира в мире христианском» (1464)[6]. Успех короля в Гуситских войнах (1419–1437) сделал Чехию первым протестантским королевством в Европе, что породило напряжение в отношениях между Иржи и католическими монархами во главе с Римским Папой[7]. Сложное положение чешский король попытался компенсировать с помощью международного проекта, призвав европейские государства сплотиться против турецкой экспансии, угроза которой стала очевидной после падения Константинополя в 1453 году[8]. В основу чешского проекта легла идея укрепления религиозного родства католических и протестантских государств через совместную борьбу с иноверцами. В преамбуле Трактата Подебрад формулирует ценностную основу инициативы: «Обращая свои надежды к Господу, за дело которого мы стоим, мы считаем, что не можем сделать ничего более угодного Богу в своём благочестии… как потрудиться над тем, чтобы между христианами воцарился подлинный, справедливый и длительный мир… чтобы вера Христова защищена была от свирепейших турок»[9].

План Иржи предполагал антитурецкую коалицию из ведущих королевств и княжеств Европы, прежде всего Франции, Священной Римской империи, итальянских городов, Кастилии. Необходимость союза обосновывалась задачей преодолеть раздробленность христианских государств и восстановить былое великолепие через примирение всех христиан и возвращение к религиозным заветам. Проект находился в русле общественного дискурса, который разрабатывался видными философами эпохи. В частности, мы можем увидеть пересечения с идеей Христианской республики Пьера Дюбуа, представленной в работе «Прекращение войн и споров в королевстве Франция» (1300). Критика папского престола была лейтмотивом и Марсилия Падуанского, который в трактате «Защитник мира» (1324) осудил теократические порядки и властные амбиции Папы Римского. И конечно же, работа Николая Кузанского «О замирении вер» (1453) явно определяла контуры инициативы Иржи Подебрада.

Политическая кооперация между крупными государствами базируется на следующих политических принципах: отказ от применения оружия; общие действия против незаконных действий других правителей; отказ от сговора против другого; выдача преступников со своей территории; материальная помощь пострадавшему участнику. Красной линией проходит идея учреждения специального политического института для координации, финансирования и решения споров между монархами и князьями коалиции. Для этого предлагалось создать в Базеле совещательный административный орган – парламент или консисторию из королей и князей с поочерёдным предводительством. Совместные дипломатические и военные действия предполагалось обеспечивать общей казной, а споры разрешать на базе новых правовых принципов и институтов: посредничество, арбитраж и суд. По факту замысел короля Подебрада предполагал создание союза монархов в Европе со своей субъектностью, поскольку инициируемый Совет должен был обладать всеми соответствующими атрибутами власти[10]. Таким образом, противоречия возникали не столько между европейскими суверенами, сколько между формами политической и идеологической власти: чешский проект бросал вызов папской власти, что становилось препятствием в реализации инициативы на практике.

Важная новелла мирного проекта Подебрада находилась в системе решения споров: преодоление противоречий между государствами на основе старой феодальной традиции признавалось устаревшим, провозглашался ориентир на более справедливые правовые основания. В 9 ст. проекта указывается: «Понеже забота о мире немыслима без справедливости… мы связываем справедливость с делом мира; но поелику закон, который был написан о судопроизводстве, в последующее время подвергся многим изменениям и потерял значение вовсе… мы считаем судебные правила совершенно перепутанными и полагаем, что соответственно с обычаями, обыкновениями и условиями нового времени и наших разных стран, королевств и княжеств следует ввести новые, из лона природы почерпнутые правила и с новыми злодеяниями бороться новыми средствами, которыми добродетельные люди вознаградились бы, и преступники молотом наказаний неустанно уничтожались»[11]. Чешскую инициативу можно рассматривать как попытку ренессанса в политике, где феодально-теократической системе ценностей противопоставлялась античная антропоцентрическая концепция, понимаемая как расширение роли личной власти монархов.

Такой акцент служил прямым вызовом устоявшимся порядкам, что также снижало возможности для претворения проекта в жизнь.

В итоге идеи Подебрада остались политическим лозунгом, а его дипломатия не смогла преодолеть энергию действующих форм европейской власти: католической церкви и феодально-теократической системы сдержек и противовесов. Ценность Трактата заключается в его новаторстве, он вывел идеи всеобщего мира между христианскими государствами из философского дискурса в поле реальной политики, а также стал отражением процесса усиления светской власти, поставив под сомнение эксклюзивный статус Папского Престола во властной иерархии Европы.

Французский вариант европейского мира

В начале XVII века при дворе французского короля Генриха IV герцог Сюлли также попытался реализовать идею союза европейских государств. Мысли об институционализации внутренней и внешней политики стран Европы он изложил в труде «Великий план»[12]. С одной стороны, герцог Сюлли, как и чешский монарх, предложил военно-политическую институционализацию против внешних конкурентов, но только как часть решения противоречий между государствами Европы. Другая часть уделяла большое внимание организации более гармоничных внутренних отношений через создание противовесов могущественной династии Габсбургов, чьи властные амбиции рассматривались в качестве главного провокационного фактора в Старом Свете. Француз чётко фиксировал взаимозависимость внутренних и внешних процессов в обеспечении жизнеспособности государства. Соответственно, идеи справедливой внутренней политики стран и поддержание всестороннего равенства между ними рассматриваются в качестве ключевых элементов лидерства Европы в международных отношениях[13].

В центре внимания «Великого плана» находилась идея разработки системы баланса власти между основными игроками. Основной противовес на двустороннем уровне – кооперация Франции и Англии против Империи; на многостороннем уровне предполагалось подключение Швеции и Дании к англо-французскому фронту против Габсбургов, вывод Испании из-под влияния Империи и лояльность Папы как духовного лидера католиков.

Изнутри скреплять эту архитектуру должна была амбициозная, даже идеалистическая, система равенства на основе географических, военных, политических и экономических факторов.

Географическое равенство понималось как необходимое условие для гармонизации межгосударственных отношений. Продвигалась идея бессмысленности захватнических войн между европейскими монархами, если удастся нормативно закрепить межгосударственные границы. Основная задача территориального переустройства Европы – исправление политической асимметрии между европейскими государствами для более справедливого распределения власти, чтобы новые географические основания послужили надёжным гарантом мирных отношений между 15 территориями: «Предмет нового сего плана: сиречь во уравнительном разделении всей Европы, между несколькими известными Державами, из которых каждая не имела бы причины завиствовать другой, в рассуждении взаимного равенства сил, ни устрашаться чего-либо в рассуждении повсюдного и общего равновесия»[14]. Сюлли негативно оценивал малые государственные формы, которые в силу объективных причин не могли противостоять внешним обстоятельствам, а значит, рано или поздно превращались в объекты политики крупных государств. Такое деление территорий явно расходилось с европейской политической картой XVII века и косвенно предполагало военные методы достижения поставленных целей.

Военное равенство базировалось на идее единогласного принятия европейскими монархами решений по вопросам применения коллективных вооружённых сил. Предполагалось пропорциональное распределение страновых квот на основные виды вооружений[15]. Квоты на армию рассматривались как важный аспект обеспечения баланса сил, решая парадокс безопасности, когда военный потенциал отдельного государства не мог стать угрозой безопасности для соседа или не давал возможности противостоять объединённым силам.

Политическое равенство обеспечивалось через углубление институционализации европейской политики от общего договора до союзного объединения. Первый шаг – принятие единого документа, прописывающего ключевые положения и обязательства в отношениях между странами по поводу религиозных свобод, свободы торговли и нового справедливого территориального деления. Шаг второй – создание всеобщего Совета для разрешения как непринципиальных разногласий, так и будущих разногласий в отношениях между пятнадцатью державами: шестью великими наследственными монархиями (Франция, Испания, Великобритания, Дания, Швеция, Ломбардия), пятью избирательными монархиями (Империя, Папское государство, Польша, Венгрия, Богемия), четырьмя самодержавными республиками (Венецианская, Неаполитанская, Швейцарская и Нидерландская).

Проект герцога Сюлли помещал деятельность Совета в центр европейской политики и предписывал ему на постоянной основе обеспечивать мирное решение внутренних споров и координацию общих дипломатических и силовых внешнеполитических действий европейских монархов. Членство в Совете также распределялось по специальной квоте: по четыре представителя от Императора, Папы, Франции, Испании, Англии, Дании, Швеции, Ломбардии, Польши и Венеции и по два от остальных держав – всего 60 представителей с ротацией каждые три года. Совет предлагалось либо разделить на три части по 22 члена, разместив по принципу географического и логистического удобства в ключевых городах Западной, Центральной и Восточной Европы, или поместить Совет без разделения в центре Европы. Помимо этого, предполагалось функционирование дополнительных совещательных органов для гармонизации отношений по наиболее сложным направлениям, прежде всего вопросам военной кооперации и формирования военных коалиций[16].

Заметно, что «Великий план» при распределении как квот на военные контингенты, так и представительских мест в общеевропейском Совете, допускает асимметрию и деление стран на более и менее влиятельные. Данные обстоятельства не могли не вызвать сомнений у современников Сюлли в искренности общеевропейских лозунгов Франции. Французская версия баланса сил, обеспечивая мир и безопасность, заметно укрепляла положение Парижа в европейских делах, а образ Франции как защитницы европейского равновесия был более привлекательным, чем французские претензии на гегемонию[17].

Экономическое равенство проработано в меньшей степени, выделялись такие категории, как порядок, хозяйство, различие достоинств, правосудие, согласование управленческих решений всеми участниками. Особенно оговаривалась свобода торговли как важное условие внутриевропейских отношений[18].

Сюлли осознавал основные препятствия. Во-первых, недостаток политической воли и нарушение установленных правил: «Великие предприятия не исполняются за непристальными и недовольно приложенными к ним силами; а недостаточно познаются и измеряются за неточностию употребляемых правил». Во-вторых, недоверие малых стран к проектам больших держав: «Владетели Европы, находящиеся во всегдашней опасности от чрезмерного Гишпанского могущества, начали бы тотчас страшиться и самыя Франции, как бы токмо скоро помогла она им помянутыя освободиться опасности; а сие единое являлося мне не преодолеваемым препятствием». В-третьих, экспансионистские замашки крупных государств[19].

Средство для разрешения противоречий Сюлли видит в самоограничении амбиций крупных государств: «Не внял я ещё тогда, как было должно, насколько будет рассуждено за благо, и мы к нашим приуготовлениям могли ожидать способов от времени, есть ли не оставим обращать его в нашу пользу»[20]. Против экспансионистской политики и единоличных планов крупного государства предлагаются коллективные действия больших и малых стран: «Естьли же бы оных от них не было, то как можно бы то устоять Аустрийскому Дому противу Держав возжелавших и находящих своё удовольствие во умалении того могущества, которого помощью были они от него утесняемы, подняв на него явных и тайных его неприятелей, то есть целую Европу?»[21] Подчёркивается также необходимость умеренной политики крупных государств, которую нужно публично декларировать и в виде манифестов, и во время дипломатических встреч.

Именно на великие державы возлагается груз ответственности за поддержание мира на континенте на основе баланса сил и коллективного ответа зарвавшемуся государству.

«Великий план» также уделяет внимание внешней идентификации объединённой Европы на основе принципа религиозного родства, призывая остановить дискриминацию между тремя течениями западного христианства: католиками, лютеранами и кальвинистами. Однако христианская терпимость носит ограниченный характер: Сюлли почти исключает возможность участия России в общеевропейском союзе, поскольку видит большие различия в подходах к интерпретации христианского учения: «Пребывают (Россия) ещё во мраке Идолопоклонения, заражены расколами Греческим и Армянским, принадлежа столько же ко Азии как и Европе… почитается от нас равно с Турками, Варварским народом»[22]. «Когда бы Великий Князь Московский, или Русский Царь… отрёкся приступить к всеобщему соглашению, о котором бы наперёд ему сделать предложение; то так же бы с ним поступить, как и с Султаном Турским»[23]. Религия становится идеологической основой для внешней идентификации миротворческого проекта Сюлли, а внешняя экспансия – важным мотивом единства, международной миссией, предписывающей изгнать с территории Европы всех государей, которые отказываются присягнуть на веру трёх конвенциональных течений христианства: «Другое политическое расположение надлежащее так же до закона, было в рассуждении неверных Государей в Европе, и состояло в совершенном изгнаны их из нашей света части, есть ли которого из них не было надежды обратить к коему либо из вышепомянутых трёх Христианских исповеданий»[24]. Помимо российского и турецкого направления для «освободительной» миссии общеевропейской армии рассматривались ближайшие азиатские территории и Северная Африка[25].

Конструкция мира в Европе в представлениях версальского политика получилась в высокой степени детализированной, с акцентом на организацию властных противовесов в ключевых моментах взаимодействия ведущих европейских стран. Как и чешский проект, французский предполагал высокий уровень институционализации и регламентации, особенно в сфере военно-политической кооперации, а также повышение роли надгосударственной бюрократии. В то же время «Великий план» имел явный недостаток – открытый вызов влиятельнейшей династии Габсбургов, что подразумевало очередной общеевропейский конфликт, а также продвижение французских интересов, что вызывало опасения у других суверенов Европы. Тем не менее в своё время Руссо высоко оценил работу Сюлли, признавая реалистичность предложенных решений. Убийство Генриха IV не позволило проверить жизнеспособность амбициозного политического проекта. Однако «Великий план» вызвал глубокую политическую и общественную рефлексию относительно межъевропейских отношений, оказав влияние на будущие попытки упорядочить европейскую дипломатию и снизить конфликтность в этих отношениях[26]. Следующей попыткой реализации стала инициатива англо-австрийско-российской дипломатии после Наполеоновских войн.

Роль личности в истории мира

После окончательной победы антифранцузской коалиции в войне против Наполеона Российская империя заняла лидирующие позиции в европейских делах, что создало условия для реализации внешнеполитических инициатив императора Александра I. Во внутренней и внешней политике он ориентировался на управленческий стиль в духе просвещённого абсолютизма, который унаследовал от бабки Екатерины II, взявшей под личный контроль воспитание внука. Он получил качественное и разностороннее образование под руководством Фредерика Лагарпа, которое включало последние достижения в области точных и гуманитарных наук. Наследный принц был хорошо знаком с установками набиравшей популярность либеральной парадигмы, а теоретические взгляды Монтескьё, Вольтера, Дидро повлияли на отношение Александра I к монархической власти. Монархия воспринималась им как институт, способный к обновлению и реконструкции, чтобы возглавить развитие общества в духе философии Просвещения[27].

Важным аспектом в личной системе ценностей Александра I являлась идея миротворчества – лейтмотив его царствования. Образ единой Европы на основе легитимизма и общих ценностей стал прямой антитезой попытке Наполеона объединить европейские страны силой оружия[28]. Влияние на внешнеполитические максимы российского императора оказало и ближайшее окружение (Адам Чарторыйский, Павел Строганов, Николай Новосильцев), которое способствовало включению европейских либеральных идей в управленческий стиль Александра I[29]. Впоследствии именно члены «Негласного комитета» сформулировали фундамент внешней политики Александра I – так называемый «проект Чарторыйского», в котором соратники императора под идейным руководством дипломата и будущего министра иностранных дел[30] наметили общую канву российской внешней политики, в том числе по вопросам реорганизации межгосударственных отношений в Европе[31]. В сочинении «Опыт дипломатии» Чарторыйский излагал идеи российско-английского миротворческого тандема как гаранта общеевропейского кодекса и освобождения угнетённых народов через их федеративное объединение. Прежде всего итальянских и немецких государств, а также славянских и греческих народов[32].

Первые внешнеполитические конструкты русского императора получили отражение в «Инструкции Александра I Н.Н. Новосельцеву» от 11–23 сентября 1804 года[33]. В ней прописаны дипломатические формулы, которые впоследствии лягут в основу внешней политики Александра Павловича: примат великих держав; право вмешательства во внутренние дела малых держав; поощрение внутренних конституционных преобразований европейских государств согласно «духу времени»; включение малых государств либо в состав великих держав, либо их объединение в крупные федеративные союзы; мир на основе общего договора; рациональное изменение границ по естественным преградам; принцип национальной однородности[34].

Формирование основных элементов Венского миропорядка

9 июня 1815 г. уполномоченные России, Австрии, Великобритании, Испании, Португалии, Пруссии, Франции и Швеции подписали Заключительный акт Венского конгресса. В течение пяти лет к нему присоединились ещё 33 государства. Система во многом стала результатом дипломатических усилий австрийского канцлера Меттерниха утвердить систему «концерта» держав для регулирования межгосударственных отношений[35]. Также исследователи отмечают значительный вклад министра иностранных дел Великобритании Каслри, дипломатия которого смогла установить «равновесие держав»[36]. Содержательно система «Меттерних—Каслри» мало отличалась от европейских политических конструктов на основе «баланса сил» и «дружбы против». Более того, тайный сговор Лондона, Вены и Парижа против Москвы на Конгрессе, сбивший переговорные позиции русского императора по польскому и прусскому вопросам, мог спровоцировать новый конфликт. Однако Александр I не стал реагировать на дипломатическую пикировку бывших союзников, а спустя несколько месяцев парировал этот демарш, предложив проект акта о Священном союзе, который после внесения в него австрийской стороной некоторых поправок был подписан 26 сентября 1815 г. в Париже императором Александром I, австрийским императором Францем I и прусским королём Фридрихом Вильгельмом III[37].

Три основных элемента акта о Священном союзе определили жизнеспособность Венского миропорядка. Во-первых, европейский мир опирался на традиционные идейно-идеологические формы власти на основе религиозной общности всех стран Европы. Подобно Подебраду и Сюлли, победители Наполеона попытались преодолеть религиозно-культурные и ценностные препятствия. Если первые два проекта пытались гармонизировать отношения между течениями западного христианства, то Священный союз предложил преодолеть «великую схизму» и начать примирение между западным и восточным христианством[38]. Таким образом, обеспечивалось общее идейно-идеологическое основание европейского порядка, а также поддерживалось включение России в общеевропейские дела, что оформило новый статус Российской империи как великой державы европейской цивилизации.

Во-вторых, Александр I выступает защитником монархической власти. Суверенитет монарха провозглашался в качестве главного правила взаимодействия между государствами, что оппонировало набиравшей популярность концепции народного суверенитета и связанной с этим революционной активности. Российский проект предложил в качестве мотива кооперации не внешнюю экспансию и не дружбу одних против других, а понятный для европейских элит внутренний мотив – борьба с революцией и антимонархическими движениями. С одной стороны, это отражало потребности старых элит, которые сплотились вокруг института монархии. С другой – российская инициатива вступала в противоречие с тенденциями общественного развития Европы, где укреплялись капиталистические общественные отношения.

Священный союз предлагал равняться на «улучшенную версию» монархической власти – просвещённый абсолютизм, который чётко увязывал ответственность монарха за реформы и социально-экономическое развитие страны и её народов. Российский проект продемонстрировал не только реакционные, но и превентивные и реформистские начала регулирования социальных отношений, созвучные европейской либеральной общественной мысли. Первые шаги в дипломатии Санкт-Петербурга стали непосредственной демонстрацией «просвещённого абсолютизма»: решение польского вопроса во время Венского конгресса, когда закрепление короны Польского царства за Александром I сопровождалось принятием польской конституции, одной из самых прогрессивных на то время.

В-третьих, предлагается особая форма отношений между европейскими монархами: братство с открытой формой членства, что также отличалось от чешского и французского проектов обустройства европейских отношений, которые выстраивались на жёстких обязательствах и «балансе сил». Предложенный формат позволил сохранить необходимый дипломатический люфт для конструирования системы сдержек и противовесов в нарождающейся Венской системе и заместить клубный великодержавный характер Четверного союза, который во многом укладывался в традиционную модель европейских отношений.

Именно этот документ можно считать важным вкладом Российской империи в оформление новой системы международных отношений.

Священный союз стал институциональной формой идеологической власти, которая способствовала легитимации Венского концерта и послужила амортизатором политического давления между великими державами. Аксиологическое содержание Акта стало фундаментальным дополнением Венского миропорядка, где российские идеологические постулаты на основе традиционных религиозных ценностей, священной ценности монархии и личной активности российского императора дополнили австрийско-английскую политическую конструкцию. Это обеспечило более лояльный режим отношений между державами.

Венский мир в дипломатической практике

На основе заложенных в акте Священного союза общих ценностей дипломатическая активность продолжилась на конгрессах в Ахене (1818), Троппау (1820), Лайбахе (1821) и Вероне (1822). Встречи способствовали развитию и закреплению новых принципов, норм, а главное — практики общей европейской политики не только по узким вопросам, но и по международным проблемам[39].

Конгресс в Ахене показал, что страны Европы не готовы к более обязывающим институциональным связям, но способны принять коллективные решения по широкому кругу проблем: о датско-шведско-норвежских разногласиях, об обеспечении безопасности торгового мореплавания, о мерах по пресечению работорговли, о гражданских и политических правах евреев и прочие[40]. Результаты ахенской встречи свидетельствовали, что конгрессы Священного союза стали действенным общеевропейским механизмом принятия решений.

Революционная активность в странах Западной Европы в начале 1820-х гг. стала первым стресс-тестом для Венской системы. Сообщения о мятежных выступлениях в Испании, а затем в Италии побудили Александра I провести дипломатическую мобилизацию для обсуждения ситуации на континенте[41]. Конгрессы в Троппау и Лайбахе стали ключевыми для развития принципов и моделей межгосударственного взаимодействия в рамках Венской системы. В частности, согласован и апробирован принцип вмешательства во внутренние дела европейских государств. Это предопределило на годы вперёд правила применения силы в европейском миропорядке и легитимность изменения баланса сил между державами с помощью военной силы. Протокол Троппауской конференции фиксировал последовательность вмешательства во внутренние дела исключительно государств — членов Европейского союза (Священного союза) в случае насильственного свержения законной (монархической) власти[42].

Конгрессы 1820 и 1821 гг. акцентировали внимание на неэкспансионистском характере нового порядка вмешательства. Публичность дипломатического процесса урегулирования и консенсус между крупными и малыми державами позволили сломить великодержавный закулисный стиль дипломатии. Российской стороне удалось обеспечить многосторонний формат обсуждения общих усилий для «успокоения Европы». Если в предварительном конгрессе в Троппау участвовали представители России, Австрии, Англии, Франции и Пруссии, то уже в Лайбахе, где принимались конкретные решения по неаполитанским мятежникам, за столом сидели представители итальянских королевств, которые согласились (кроме Папы) с действиями Священного союза на итальянской земле.

Конгресс в Вероне воплотил форматы всех предыдущих встреч. Во-первых, приняты решения о подавлении революционных волнений в Испании. Во-вторых, повестка веронской встречи включила и другие вопросы: независимость бывших испанских колоний в Америке; вывод австрийских войск из Италии; запрет работорговли; общая позиция Священного союза по Османской империи и её политике на Балканах; отмена введённых Нидерландами таможенных ограничений на Рейне.

Во внешней политике российский император следовал принципу «самоограничения амбиций великих государств», которому и Сюлли придавал важное значение. Данное обстоятельство прослеживается в сложном сюжете с греческими революционными волнениями, когда российская дипломатия отказалась от цивилизационных интересов и активных односторонних действий в поддержку антитурецких мятежей в Греции, пытаясь согласовать коллективный ответ христианских государств Европы на действия Турции[43]. По поводу греческих событий Александр I заявлял: «Я первый должен показать верность принципам, на которых я основал союз»[44].

В результате вместо несбыточной идеи «Вечного мира» англо-австрийско-российский союз предложил идею «Вечной борьбы за мир», но уже на полях дипломатических баталий в Ахене, Троппау, Лайбахе, Вероне. Российская часть формулы по-своему расставила акценты: ставка на более ассоциированные, свободные и распределённые институциональные связи и отказ от полномочного общеевропейского института, выполняющего функции арбитра; опора на господствующие властные институты – европейские монархии при сохранении их ответственности за общественное развитие; продвижение общих цивилизационных ценностей на основе религиозного родства западного и восточного христианства. Один из крупнейших мыслителей первой половины XIX столетия Сен-Симон высоко оценил Священный союз, непосредственно увязывая его со всеобщим миром в Европе, который позволил европейскому обществу развиваться мирным путём[45].

К сожалению, после неожиданной смерти Александра I происходит резкое снижение активности Священного союза. Однако заложенная им дипломатическая прочность позволила обеспечить один из самых мирных периодов в отношениях между европейскими государствами. По самым скромным оценкам, мир продлился до Крымской войны 1853 года. Кризис Венской системы начался прежде всего с намеренного подрыва её идеологических оснований. Именно дискриминация православной церкви в Палестине в пользу католического прихода и публичное оспаривание роли России как покровительницы единоверцев на Ближнем Востоке стали прологом конфликта между великими европейскими державами[46]. Однако вплоть до Первой мировой войны европейским государствам удавалось снимать противоречия, а применение военной силы не приводило к серьёзным изменениям на политической карте.

Сегодня мировая система отношений возвращается к многополярному формату, что во многом напоминает ситуацию XIX века.

По всем прогнозам, на протяжении текущего столетия процесс дробления международного пространства на различные экономические, политические и культурные сегменты продолжится. Множественность центров принятия решений в современном мире будет всё более заметна, что неизбежно ведёт как к кризисам отдельных государственных систем, так и к упадку прежних межгосударственных конструкций. Есть основания вспомнить и переосмыслить апробированный временем российский вклад в реализацию Венской системы, которая стала уникальным явлением. Дипломатический опыт на основе последовательного сближения позиций через дипломатию, учёт принципов легитимного неэкспансионистского вмешательства и самоограничения национальных амбиций, взаимного признания общих ценностно-идеологических знаменателей при активной высокоморальной позиции лиц, принимающих решение, – всё это пока рано списывать в архив. Отдельные принципы и приёмы внешней политики прошлого при определённых обстоятельствах могут быть использованы в строительстве мирового порядка XXI века.

Авторы:

Денис Борисов, доцент кафедры мировой экономики, международных отношений и права Новосибирского государственного университета экономики и управления;

Татьяна Черноверская, доцент кафедры мировой экономики, международных отношений и права Новосибирского государственного университета экономики и управления.

СНОСКИ

[1] Ни В.А. Особенности идеи «Вечного мира» в политических учениях XIX в. // Вестник Московского университета. Серия 12: Политические науки. 2006. No. 4. С. 60–68.

[2] См.: Richmond O.P. Peace: A Very Short Introduction. Oxford: Oxford Academic, 2014. 140 p.; Manning R. War and Peace in the Western Political Imagination: From Classical Antiquity to the Age of Reason. London: Bloomsbury Publishing, 2016. 392 p.; Seth C., Rotraud K. The Idea of Europe: Enlightenment Perspectives. Cambridge: Open Book Publishers, 2017. 178 p.; Орлов А.А., Сопленков С.В., Альбертина В.А. Идеи справедливого мирового порядка: исторический опыт Западной, Центрально-Восточной Европы и России (середина XV — начало XXI в.) // Локус: люди, общество, культуры, смыслы. 2016. No 4. С. 62–76.

[3] См.: Schröder P. The Concepts of Universal Monarchy and Balance of Power in the First Half of the Seventeenth Century – A Case Study. In: M. Koskenniemi, W. Rech, M.J. Fonseca (Eds.), International Law and Empire: Historical Explorations. Oxford: Oxford University Press, 2017. P. 87–100; Cutler A.C. Critical Reflections on the Westphalian Assumptions of International Law and Organisation: A Crisis of Legitimacy // Review of International Studies. 2001. No. 27. P. 133–150.

[4] Додолев М.А. Венский конгресс в историографии XIX и XX веков. М.: Институт всеобщей истории РАН, 2000. 253 с.

[5] Kissinger H. А World Restored: Metternich, Castlereagh and the Problems of Peace, 1812–22. Boston: Houghton Mifflin, 1957. P. 5.

[6] King George of Bohemia. The Universal Peace Organisation of King George of Bohemia a Fifteenth Century Plan for World Peace. Prague: Publishing House of the Czechoslovak Academy of Sciences, 1964. 120 p.

[7] Manning R. Op. cit. P. 142.

[8] Heymann F.G. George of Bohemia: King of Heretics. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1965. P. 124–146.

[9] King George of Bohemia. Op. cit. P. 91–92.

[10] Орлов А.А. Идея естественного права в «Трактате об установлении мира в мире христианском» (1464 год) // Локус: люди, общество, культуры, смыслы. 2010. No. 1. С. 42.

[11] King George of Bohemia. Op. cit. P. 94–95.

[12] Сюлли М. Записки Максимилиана Бетюна, герцога Сюлли, первого министра Генриха IV. Т. 10. М.: Императорский Московский университет, 1776. С. 307–428. В настоящее время большинство исследователей полагает, что Великий план скорее всего разработан герцогом Сюлли между концом правления Генриха IV и смертью самого Сюлли в 1641 году. При этом сам герцог называет автором этого плана Генриха IV, а его важным соавтором − Елизавету I Английскую (см.: Демичева Т.М. «Великий проект» Генриха IV как средство предотвращения войн в Европе // Труды кафедры истории Нового и Новейшего времени. 2015. No. 14. С. 126–136). Однако это не снижает ценности текста, поскольку «Великий план» писался в разгар большой европейской войны (впоследствии её назовут Тридцатилетней), и Сюлли предложил рефлексию государственного деятеля о прекращении войн в Европе, а его многие стратегические и тактические конструкты подтвердились при согласовании и функционировании Вестфальской системы международных отношений.

[13] Manning R. Op. cit. P. 254.

[14] Сюлли М. Указ. соч. С. 387.

[15] Император – 60 000 пехоты, 20 000 конницы, 5 осадных пушек, 10 галер или кораблей; Франция, Англия, Испания, Дания, Швеция, Польша – 20 000 пехоты, 4000 конницы, 20 пушек, 10 кораблей или галер; Венгрия – 12 000 пехоты, 5000 конницы, 20 пушек, 6 кораблей; Швейцария – 15 000 пехоты, 5000 конницы, 12 пушек; Нидерланды – 12 000 пехоты, 1200 конницы, 12 пушек и 12 кораблей; Итальянское королевство – 10 000 пехоты, 1200 конницы, 10 пушек, 8 галер; Папа Римский – 8000 пехоты, 1200 конницы, 10 пушек, 10 галер; Ломбардия – 8000 пехоты, 1500 конницы, 8 пушек; Венеция – 8000 пехоты, 1200 конницы, 8 пушек, 25 галер; Богемия – 5000 пехоты, 1500 конницы, 5 пушек (см.: Сюлли М. Указ. соч. С. 365–367).

[16] Сюлли М. Указ. соч. С. 387–392.

[17] Schröder P. Op. cit. P. 91.

[18] Сюлли М. Указ. соч. С. 375.

[19] Там же. С. 340–342, 375.

[20] Там же. С. 340–343.

[21] Там же. С. 355.

[22] Там же. С. 361.

[23] Там же. С. 364.

[24] Там же. С. 368–369.

[25] Seth C., Rotraud K. Op. cit. P. 11.

[26] Reza D.L., German A. The 1623 Plan for Global Governance: The Obscure History of Its Reception // Revista Brasileira de Política Internacional. 2015. Vol. 58. No. 2. P. 146–160.

[27] Ляшенко Л.М. Александр I. Самодержавный республиканец. М.: Молодая гвардия, 2014. 352 с.

[28] Василенко С.А. Внешняя политика Александра I и Николая I: преемственность и различия (1814-1855) // Общество: философия, история, культура. 2019. No. 11. С. 81–85.

[29] Чарторыйский А.Ю. Мемуары князя Адама Чарторижского и его переписка с императором Александром I. Т. 1. М.: Книгоиздательство К. Ф. Некрасова, 1912–1913. С. 137–138.

[30] Адам Чарторыйский возглавлял Министерство иностранных дел Российской империи в 1804–1806 годах.

[31] Рэй М.-П. Александр I / Пер. с франц. А.Ю. Петрова, А.Ю. Терещенко. М.: РОССПЭН, 2013. 495 с.

[32] Балуев Б.П. Миротворчество в России: церковь, политики, мыслители: от раннего Средневековья до рубежа ХIХ–ХХ столетий. М.: Наука, 2003. 503 с.

[33] Внешняя политика России XIX и начала XX века. Т. 2 / под ред. А.Л. Нарочницкого. М.: Госполитиздат, 1961. С. 146–148.

[34] Чернов А.В. Проекты «Вечного мира» и «Европейского союза» во внешней политике России в первой четверти XIX в. // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: История России. 2013. No. 4. С. 32–33.

[35] Кудрявцева Е.П. Венская система международных отношений и её крушение (1815–1854 годы) // Новая и новейшая история. 2014. No. 4. С. 92.

[36] Kissinger H. Op. cit. P. 81–86.

[37] Мартенс Ф.Ф. Собрание Трактатов и Конвенций, заключённых Россией с иностранными державами. Т. 4. СПб.: Типография Министерства путей сообщения, 1876. С. 1–7.

[38] Очевидно, что религиозный фактор сохранял значение для связей России со странами Европы, ибо не так давно именно он обострил отношения между Россией и Швецией, когда сорвалась помолвка короля Густава IV и великой княжны Александры: первый настаивал на переходе избранницы из православия в протестантизм; вторая отказалась (см.: Чарторыйский А.Ю. Указ. соч. С. 119).

[39] Жидкова О.В., Попова Е.А. Священный союз в оценках современной российской историографии // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Всеобщая история. 2019. Т. 11. No. 3. С. 235–246.

[40] Мартенс Ф.Ф. Собрание Трактатов и Конвенций, заключённых Россией с иностранными державами. Т. 8. СПб.: Типография Министерства путей сообщения, 1888. С. 282.

[41] Чернов А.В. Российская внешняя политика и конгрессы в Троппау и Лайбахе // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: История России. 2014. No. 4. С. 62.

[42] Мартенс Ф.Ф. Собрание Трактатов и Конвенций… Т. 8. С. 283.

[43] Там же. С. 323.

[44] Соловьёв С.М. Сочинения. Т. 17. М.: Мысль, 1996. С. 686.

[45] Сен-Симон А. де. Избранные сочинения. Т. 2. Ленинград: Издательство Академии наук СССР, 1948. С. 273–317.

[46] Кудрявцева Е.П. Указ. соч. С. 102.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 марта 2024 > № 4619210 Денис Борисов, Татьяна Черноверская

Декомпозиция искусства: историософия российской внешней политики

В России внешняя политика и политика как таковая находятся в постоянном диалектическом взаимодействии

ТИМОФЕЙ БОРДАЧЁВ

Доктор политических наук, профессор, научный руководитель Центра комплексных европейских и международных исследований Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай».

ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:

Бордачёв Т.В. Декомпозиция искусства: историософия российской внешней политики // Россия в глобальной политике. 2024. Т. 22. № 2. С. 132–149.

Происхождение внешней политики государства представляет собой один из самых важных, но одновременно наименее благодарных сюжетов в изучении международных отношений. Стремление избавить себя от необходимости обращаться к этому предмету, исключительно сложному в силу многообразия источников его происхождения, стало причиной появления науки о международной политике в том академическом изводе, который утвердился за полвека.

Основоположник системной теории (а именно она позволяет нам особенно не думать о том, как возникает внешняя политика) Кеннет Уолтц писал, что теория «может сказать нам, какое давление на государства оказывает структура международной системы и какие возможности она им предоставляет, но не то, как и насколько эффективно государства будут отвечать на это давление и пользоваться этими возможностями»[1]. Созданный им и последователями фундамент современной науки об отношениях между народами – естественный результат того, что в XX веке внешняя политика перестала быть персонифицированной, делом избранных представителей элиты, руководствующихся соображениями высшего государственного интереса. Решающее значение имеет не конкретный политический режим, а сама по себе необходимость общественной поддержки внешней политики и широкого в ней общественного участия (в форме массовых армий и необходимой для подъёма патриотических чувств пропаганды)[2].

Внешнеполитическое поведение государств зависит от невообразимого количества факторов. Пытаться учесть их в анализе означает колоссальный риск отправиться в путешествие, возврата из которого в реальность уже не будет. В лучшем случае исследователь окажется признанным специалистом по одному из вопросов, связанных с происхождением внешней политики, важность и даже реальность существования которого всегда может быть оспорена. В худшем – закончит дни, пополнив ряды гадателей, суждения которых скоро наскучат сколько-нибудь начитанной публике. Это, однако, не означает, что следует отказаться от попыток составить более структурированное представление, в силу каких причин внутреннего характера народы ведут себя по-разному в сравнительно схожих исторических обстоятельствах. Невозможно знать в точности, какими окажутся практические действия государства, но можно пытаться представить себе, в пределах каких представлений они будут находиться.

Тем более это важно сейчас. Последние десятилетия практической международной политики показали, что уже нельзя полагаться на абстрактные схемы, созданные в эпоху стабильных систем времён холодной войны и растерянно воспринимающие мир после её завершения[3]. Настолько растерянно, что позволительно предположение: теория международных отношений вообще изжила себя как предмет или по меньшей мере нуждается в коренном пересмотре под воздействием складывающихся политических реа­лий[4]. Суммируя результаты идущей дискуссии, можно сказать, что такая постановка проблемы оправданна в силу как минимум трёх обстоятельств.

Во-первых, современное государство сталкивается со столь серьёзными вызовами, что внешняя политика повсеместно подчиняется соображениям внутриполитического характера. Это касается стран Запада, России, Китая и всех остальных, и делает наиболее значимым то, чего существующие теории понять не в состоянии просто в силу имеющейся у них методологии.

Во-вторых, произошло невероятное расширение круга держав, имеющих значение в международной политике и опирающихся на разный исторический опыт.

В-третьих, исчезла возможность чётко определить критерии положения государств в международной системе, что является обязательным условием современной теории. Она в любом случае основана на выявлении соотношения сил как отправной точке, что трудно сделать с уверенностью применительно к современным условиям.

В результате мы имеем дело с совокупностью внешних политик государств, а не с международной политикой как сравнительно автономной сферой, о существовании которой можно было говорить с середины прошлого века. Внешняя политика, в свою очередь, – продукт деятельности человека и, соответственно, несёт на себе отпечаток индивидуальности. Последнее не позволяет относиться к ней с позиций сугубо абстрактной рационализации по принципу «один размер подходит всем», безотносительно к тому, какой именно теоретический «размер» выбирает исследователь. В этом смысле международные отношения переходят скорее в категорию искусства. Но искусство также доступно для того, чтобы его изучать и систематизировать, надо только определить, что может стать для этого отправной точкой. Здесь на первый план выходят вопросы эпистемологического характера, они призваны охарактеризовать наиболее важные элементы, формирующие базовые внешнеполитические навыки «художника», включая его индивидуальное восприятие окружающего мира.

С практической точки зрения это помогает понять встроенные в культуру ограничители способности государств к достижению компромисса «между мнением нации о себе и мнением о ней окружающих», необходимого, по мнению Киссинджера, для достижения сравнительно прочного международного порядка[5]. Сравнивая стратегические культуры народов, желательно понимать, при каких условиях они будут готовы смириться, что их возможности не безграничны, и насколько устойчивой окажется такая готовность в исторической перспективе.

Недавняя российская история даёт несколько убедительных примеров, когда признание собственной слабости не могло привести к прочному миру, поскольку наши «глубинные» представления о своём месте в мировых делах основаны на исключительно солидном фундаменте. Сейчас необходимо понимать ограничители, встроенные в политическую культуру оппонентов России на Западе, ориентируясь не только на их публичные заявления в условиях острого международного кризиса.

Самоотождествление как решающий фактор

Отправной точкой является историософия изучаемого явления. Она направлена на познание и осознание сущности национально-исторической судьбы, создающей эмпирическую основу объекта нашего исследования – внешней политики того или иного государства. Последовательность событий, их взаимосвязь и – как результат – обусловленность формируют идентичность, которую, если обратиться к определению Доминика Ливена, «можно в определённой степени рассматривать как вращающуюся вокруг двух полюсов: политического и культурного. В первом случае первостепенное значение имеют государство и его институты, возможно, прежде всего вооружённые силы, а также связанные с ними воспоминания, мифы и символы. Во втором на первый план выходят язык, народные обычаи, религия и ценности»[6]. Историзм, как мы видим, присутствует как в политическом, так и в культурном измерении этой категории: институциональная память, разделяемая мифология, обычаи и ценности формируются через усвоение определённого опыта. Можно предположить, что чем более тяжёлым для выживания государства является такой опыт, тем более важное место занимают созданные им паттерны поведения.

Приведём пример: на первый взгляд стратегические воззрения советских вождей – от Ленина до Горбачёва – имеют к русской внешнеполитической культуре примерно такое же отношение, как логика постапокалиптического «Безумного Макса» к Аристотелю или Фукидиду. Это сравнение не ставит целью принизить достижения эпохи СССР в общем течении российской истории. Более того, оно отвечает некоторым объективным особенностям советского периода, начало которого характеризуется наиболее резким разрывом формальных культурных связей с предшествовавшей традицией государственности.

Потому так велик соблазн рассматривать советский период «с чистого листа», отдельно от остальной русской истории, как будто стратегическая культура советских вождей – это сорняк, привнесённый неведомым ветром.

К этому, кстати, опосредованно призывали сто лет назад яростные реформаторы российской науки и образования Анатолий Луначарский и Михаил Покровский[7]. Такой подход соблазнителен и потому, что избавляет от необходимости думать о фундаментальной причинности событий в пользу абсолютизации человеческого волеизъявления, на чём настаивали модные в прошлом веке Исайя Берлин или Карл Поппер[8].

Однако более научным будет, понимая существующие особенности времени и действующих героев, учитывать и то, на что обращают внимание наиболее авторитетные авторы. Последние, кроме всего прочего, исходили из конкретных задач понимания внешней политики СССР на важнейшем для международного порядка этапе после Второй мировой войны. Речь о сохранении в этой политике моделей поведения, значимость фактической основы которых официальная советская историография игнорировала. Умевший их увидеть сторонний наблюдатель Джордж Кеннан чётко указывает в своём эссе на имплицитную связь исторических переживаний русского народа и стихийного стратегического замысла советских властей. Культура как продукт исторического процесса органично переплетается у него с теми особенностями поведения, что были присущи советским руководителям в силу их идеологических мотивов, социальной среды происхождения, образования и конкретных внешнеполитических обстоятельств[9].

Кеннан указывает на основные особенности политического режима Советского Союза, его сильные стороны и слабости применительно к внешней политике, но этим не ограничивается. Основные черты стратегической культуры руководителей сталинского СССР, согласно Кеннану, связаны с «уроками истории России, где на протяжении веков на обширных просторах неукреплённой равнины велись малоизвестные сражения между кочевыми племенами. Здесь осторожность и осмотрительность, изворотливость и обман были важными качествами; естественно, что для человека с русским или восточным складом ума качества эти имеют большую ценность»[10]. Заметим, что стратегия «Кремля» тем самым перестаёт быть делом исключительно персонифицированным – через связь с русской историей автор показывает не только её глубокую историческую причинность, но и национальную природу. Что, собственно говоря, помогает определить те самые базовые навыки «художника», а также взаимодействовать на абстрактном уровне с деперсонифицированной внешней политикой новейшего времени.

Ход мысли Кеннана не удивителен для представителя страны, где в центре внешнеполитической философии находится историософская концепция «града на холме», восходящая к духовному сочинению первой половины XVII века[11]. Американцы ведут себя тем или иным образом (отвечают на вызовы своему государству со стороны международной системы) в первую очередь потому, что их реакция детерминирована почвой, на которой произрастает дерево национальной «большой стратегии». Это самое убедительное доказательство «народности» американской внешней политики вне зависимости от конкретных политических фигур, принимающих решения: их воли, образования и тому подобного. Поэтому мы, сами не замечая того, с лёгкостью указываем на связь внешнеполитических решений в Соединённых Штатах с их внутренней политикой и национальной культурой.

В случае России дело обстоит так же. И всего через двадцать лет после драматических событий 1917 г. укоренённость проявляется в образах, которые становятся для государства наиболее приемлемыми в диалоге с народом по главным внешнеполитическим вопросам. Страна и политический режим готовятся вступить в новое, намного более жестокое военное противостояние, и уже в 1938 г. скачут по экрану инфернальные тевтоны Сергея Эйзенштейна, а в 1941 г. первая строфа «Священной войны» призывает русских людей на битву «с проклятою ордой». В принципе, этого было бы достаточно для того, чтобы убедиться в центральном значении нашей средневековой истории для формирования символов, на которых основана внешнеполитическая культура России.

Обращение к историософии внешнеполитического поведения государства позволяет приблизиться и к решению проблемы взаимосвязи между внешней политикой и конкретным политическим режимом: такой связи нет. Но присутствует чёткая связь между историческим опытом и внешней политикой, хотя она и может быть опосредована индивидуальными особенностями лидеров или их оценкой своих силовых ресурсов. Исторические особенности развития государственности формируют причинность поведения (Россия, Америка или Китай ведут себя так, потому что их история отношений с другими народами протекала в определённых уникальных условиях) и фундаментальные убеждения о себе, с перспективы которых лидеры смотрят на окружающую действительность. То, что Эдвард Луттвак определяет как «самоотождествление» правящей элиты, обеспечивающее её моральную стойкость в период кризисов, играет более важную роль, чем текущие обстоятельства и располагаемый силовой потенциал[12].

История России после 1991 г. – прекрасная иллюстрация значения данного феномена для внешнеполитической культуры. Она, как и поведение её предшественника СССР, насквозь детерминирована пространственно-историческими особенностями развития и сформировавшимся на этой почве «самоотождествлением» как великой мировой державы, при любых обстоятельствах заслуживающей особого места в глобальной иерархии. Примерно с такими же идеями Русское государство пришло в европейскую политику на исходе XV века – менялись только наши технические возможности доносить до других эту естественную для русской внешнеполитической культуры убеждённость.

Внешнеполитический аспект стратегической культуры

Мы видим, что интересующий нас феномен гораздо шире, чем популярное определение стратегической культуры в работе Джека Снайдера, связывающее её исключительно с проблематикой ядерного оружия[13]. Данная интерпретация имеет право на существование, поскольку в военно-стратегической сфере могут проявляться важнейшие черты всего стиля взаимодействия с другими народами. Но недостаточна, если мы хотим понять природу внешней политики как культурного феномена. В первую очередь потому, что данная сфера деятельности неизбежно подчинена политическому целеполаганию и общей политической культуре общества и государства.

В самом широком смысле внешнеполитическая культура представляет собой комплекс верований, практик и ожиданий, формирующий способность её носителей создавать допущения о пределах возможного и поступать на их основе, а также определяющий формы и символы, в которых выражается их поведение в отношениях с другими народами[14]. Формирование такого комплекса происходит в ходе исторического процесса. Он является атрибутом всех представителей определённой политической культуры безотносительно их положения в рамках конкретного социума и возникает в ходе накопления им исторического «жизненного» опыта.

Русскому человеку периода СССР «было трудно определить, где кончается Россия и начинается империя, поскольку он продолжал вековую миграцию своих предков через степь» точно так же, как это не удавалось его предкам на протяжении нескольких сотен лет, или не удаётся нам, когда мы сейчас пытаемся сформулировать подход к странам-соседям[15]. Добавим, что любимая всеми западными русистами степь в нашем случае не является отправной точкой, хотя и представляет собой наиболее романтически окрашенный образ. Формирование основы великорусского этноса происходило в XI–XII веках в результате миграции славянского населения с берегов Днепра в лесистое междуречье Волги и Оки[16]. Колонизация эта была одновременно крестьянской, княжеской и монастырской, что также вело к появлению общенародного восприятия пространства в развитии русской государственности. Вопрос, таким образом, не в конкретном ландшафте, а в том, что он даёт внешнеполитической культуре. В данном случае – отсутствие чувства границы, столь ярко выраженное у европейцев. Исторический факт состоит в том, что возникновение великорусской народности в XI–XII веках стало результатом не ограниченного естественными барьерами движения славянского населения на Северо-Восток от Днепра.

Реализация внешнеполитической стратегии государства является производной от комплекса верований, практик и ожиданий, «выступает выражением всей культуры в целом», примеры чему мы находим в работах, посвящённых стратегии отдельных великих держав[17]. Вряд ли можно убедительно обосновать, почему Россия здесь стала бы исключением из общих правил. Задача исследователя, таким образом, состоит в систематизации «верований, практик и ожиданий», которые свойственны именно уникальной, как и любая другая, российской внешнеполитической культуре. История отношений России с другими народами помогает определить происхождение этих связей на основе доступного фактического материала: того, чем «эмпирически была Россия» в международном окружении[18]. Тем более что выбор интерпретаторами следующих поколений фактов, достойных стать историческими событиями, зависит от унаследованной ими политической культуры.

Историософия российской внешней политики представляет собой предмет, важный для понимания положения России в международных делах, но напрямую недостаточно освещённый отечественными и зарубежными авторами. Сложно сказать, чем это обусловлено, но первое, что приходит на ум – присущая отечественной историографии связь общеполитического развития государства и его поведения на международной арене. В наиболее масштабных работах важнейшие вопросы эволюции внешней политики рассматриваются «по касательной», а основная задача – предложить читателю научную концепцию развития нашей государственности в целом, что впервые попытался сделать Сергей Михайлович Соловьёв в своей «Истории России с древнейших времен»[19]. В результате, однако, получается обратное: природа российской внешней политики обсуждается в рамках самой важной для всей историософии русской государственности дихотомии «Восток – Запад», имеющей объективно внешнеполитическое происхождение.

То же можно сказать и о других важнейших вопросах общей истории России – норманнском, монгольском и петровских преобразованиях, они также наиболее тесно связаны с международными факторами развития страны. В первом случае главный предмет споров – вероятность внешнего импульса происхождения древнерусской государственности, во втором – наличие или отсутствие ордынского влияния на её становление в современном географическом очаге, в третьем – значение иностранных институтов, привнесённых Петром Великим в русское общество.

Историософия страны-цивилизации выстроена вокруг обсуждения проблем почти исключительно внешнеполитического характера, имеющих фундаментальное значение для представлений о дальнейшем историческом процессе.

Другими словами, все основные дискуссии о том, что есть Россия, проистекают из её отношений с другими народами.

И сейчас наиболее живой интерес у российской аудитории вызывают международные вопросы. Это качественно отличает нас от соседей на востоке или западе: наибольшее впечатление на обывательском уровне традиционно производит то, что «там они совершенно не интересуются внешней политикой». В России это сложно понять, поскольку речь идёт о том единственном, что мы можем обсуждать действительно общенародно.

Рискнём предположить: для России развитие государственности и взаимодействие с соседями наиболее тесно связаны между собой, потому что государство оказалось продуктом внешнеполитической необходимости. Один из основоположников российской геополитики Матвей Любавский писал: «Природа страны с самого начала нашей истории вовсе не содействовала образованию из Руси единого и тесно сплочённого государства, а, наоборот, обрекла русское население на более или менее продолжительное время группироваться в мелких союзах, тяготеть к местным средоточиям, проникаться местными привязанностями и интересами, местными стремлениями»[20]. Единственной функцией сильного государства могла быть оборона народа от внешних врагов – все остальные задачи русский человек мог решать самостоятельно либо в составе небольших коллективов. Что, собственно говоря, и стремился делать вплоть до того момента, когда трагические последствия продолжения этой практики стали очевидны и последовала «божья кара» в виде Батыевых полчищ. После этого «земля Русская поручила свою защиту государству»[21], выполняющему самую необходимую функцию для сохранения рамки повседневности – решение внешнеполитических задач[22]. Вторгаясь в жизнь «земли», государство берёт то, что ему нужно для исполнения этой задачи в условиях постоянного недостатка собственных ресурсов.

В России внешняя политика (стратегия) и политика как таковая находятся в постоянном диалектическом взаимодействии. Связанная с историческим опытом русская одержимость идеей государства – продукт географических и исторических обстоятельств и одновременно мать подчинения внешнеполитической стратегии политике. По определению Николая Бердяева, в России «всё превращается в орудие политики», задача которой – сохранение государственности в пространственных условиях, которые этому совершенно не способствуют[23]. В свою очередь, внешняя политика является двигателем её развития.

Первый период расцвета русской духовной и материальной культуры в XIV – начале XV века, символами которого являются Сергий Радонежский и Андрей Рублёв, связан с осмыслением драматических событий середины XIII столетия. Появление доктрины «Москва – Третий Рим» и вытекающей из неё концепции государства в России в начале XVI века спровоцированы угасанием и гибелью Византийской империи за полвека до этого. Ферраро-­Флорентийский собор (1438–1445 гг.) привёл к автокефалии Русской православной церкви и избранию митрополита Ионы на соборе русских епископов в 1448 г.: важнейшему событию в истории нашей государственности. Самый значимый спор русской философии XIX века, между западниками и славянофилами, формально не связан с вопросом внешнеполитического происхождения – петровскими реформами, как инструментом военной победы над шведами. Такая интерпретация преобразований начала XVIII века появляется только в работах Ключевского. Однако он стал основополагающим для упомянутой выше главной дихотомии историософии русской государственности, имеющей внешнеполитическую основу.

Находящиеся в диалектическом взаимодействии внешняя политика (стратегия) и политика как таковая в России не просто связаны, но едины. Возможно, поэтому России свойственны «византийские» особенности стратегии как прикладной деятельности: подчинение военной силы дипломатии и политическим задачам, стремление избегать войны, но действовать так, будто она может начаться в любое время, замена «не-битвой» манёвров войны на уничтожение, стремление терпеливо подтачивать материальную и моральную силу врага уже в ходе конфликта[24]. И всё это помножено на заданную природой Великороссии монотонность и отсутствие чётко выраженных границ между сезонами.

Сам «московский» стиль боевых действий – неопределённо долгое изматывание противника в ожидании момента для атаки – всегда оставляет «окно возможностей» для мирного решения.

За исключением Отечественных войн 1812 и 1941–1945 гг. русская военная история практически не знает решительных побед в ходе одной кампании. Новый статус достигался в результате нескольких столкновений с неопределёнными результатами. Гибель противника, как это произошло с Польшей или Крымским ханством, была завершением не решительного военного похода, а совокупности политических действий, сопровождавшихся применением силы. Именно так прекратились даннические отношения Русской земли и Большой Орды в конце XV века: «благоразумнейшая, на дальновидной умеренности основанная для нас система войны и мира» Ивана III сочетала военные действия, политические отношения с противником и консолидацию русской государственности в меняющихся условиях[25]. И хотя внешнеполитическая стратегия советских вождей опиралась на негодное социально-экономическое устройство, во всём остальном она обнаруживала важнейшие паттерны, сформированные за несколько столетий, изменить которые невозможно.

От прототипа к постоянству

Проблематику внешнеполитической культуры России рассматривают в общеполитическом контексте выдающиеся историки начиная с «последних летописцев» Василия Татищева и Николая Карамзина, и далее через историософские труды Николая Данилевского, Василия Ключевского и Георгия Вернадского, философские работы Николая Бердяева к авторам советского периода и тем, кто стремится к пониманию различных мотивов внешней политики России на современном этапе развития историографии[26]. Среди последних необходимо отметить работы Андрея Цыганкова, уделяющего наиболее значительное внимание среди наших современников условно «цивилизационному» происхождению отечественной внешней политики[27].

Среди зарубежных исследований несколько наиболее выдающихся работ принадлежат британскому историку Доминику Ливену. В книге «Российская империя и её противники» он проводит сравнительный анализ развития нескольких крупных империй – Российской, Австро-Венгерской, Британской и Османской, стремясь выявить общее и различное в их развитии на основе сравнительной динамики в конкретных исторических и географических условиях[28]. Для автора, как и для любого историка, важнейшим является вопрос, почему империи поступают тем или иным образом в своей внешней политике и вопросах внутреннего управления.

Исторический период, рассматриваемый в этой работе Ливена, начинается с XVI века, когда Россия, по мнению уважаемого автора, перестала быть «улусом Золотой Орды» и вышла на европейскую политическую сцену. Но в реальности ограничиться очерченным отрезком времени у него не получается: большая часть базовых факторов, формирующих российскую имперскую государственность – отношения с пространством, способ управления полиэтничностью, формирование государства как администрации, – сопровождаются отсылками к более раннему периоду. Рассуждая о факторах, определявших развитие Российской империи, автор последовательно перечисляет то, что ей предшествовало.

Это и интересно в работе Ливена с историософской точки зрения. Сам не обязательно желая того, он буквально вытягивает санкт-петербургскую империю из первоначальной «московской» государственности, особенности внешней политики которой его мало интересуют. Хотя и упускает, ввиду недостаточного любопытства к соответствующему историческому материалу, такие важные события, как создание Касимовского царства в середине XV века – первый пример интеграции мусульманской аристократии в военную организацию Великого княжества Московского. Сам феномен этой аристократии он считает одним из центральных в русской имперской традиции. Для Ливена здесь важна империя и её элита.

Для историософского взгляда на российскую внешнюю политику значение имеет способность на равных интегрировать вчерашних противников.

Главное, что мы видим в блестящей работе Ливена, насколько непрерывна история российской внешней политики, причина чего – накапливаемая внешнеполитическая культура. К этому вопросу автор обращается в статьях «Российская империя и СССР как имперские политические организации» и «Русская, имперская и советская идентичности», которые мы цитировали выше. Прочтение этих работ позволяет рассмотреть интересный парадокс, характерный для всей историософии русской внешней политики: отмечая фундаментальные особенности русской политической культуры на каждом из интересующих его отрезков истории, автор неизбежно обращается к «вечным» факторам, заложенным на самом раннем её этапе.

Установить эти факторы не является задачей Ливена, но именно его работы наиболее системно позволяют увидеть то, что Василий Осипович Ключевский определяет как «встречную работу прошлого»[29]. Для Ливена – аксиома, что «российская государственность и российская политическая идентичность обязаны своим происхождением московской ветви династии Рюриковичей, созданному ими государству, аристократическим родам, господствовавшим в нём на протяжении веков, и территориям, над которыми они властвовали»[30]. Уникальное собственное положение автора помогает ему намного лучше, чем многим российским коллегам, увидеть преемственность русской политической культуры и её обусловленность историко-пространственными факторами, заложенными на самых ранних этапах развития нашей государственности.

Так, для работ Ливена не свойственны попытки запихать историю в теоретическую схему, что отличает большинство авторов в западном академическом сообществе[31]. Вместе с тем Ливен не является и частью российской культуры, которой порой свойственно либо ограничиваться взятыми у классиков оценками особенностей национальной внешней политики, либо вообще не уделять им существенного внимания. Рационализация того, чем (по выражению Николая Бердяева) «эмпирически была Россия», исходя из определённых для неё Творцом географических и исторических особенностей развития государственности, не присуща отечественной историографии.

Однако именно рационализация представляется верным путём в решении задачи, которую мы перед собой ставим: перекинуть устойчивый к конъюнктурным политическим веяниям мостик между русской историей и российской внешней политикой. Если мы сможем это сделать, реальные события будут намного реже вызывать разочарование у интеллектуального сообщества. Меньше станет и обид, связанных с несбыточными мечтаниями, как должна быть устроена практика отечественной дипломатии. Главное – не уйти в крайность теоретизирования, отличающую западных коллег, но уже с другой – национальной – перспективы. Право факта, о центральном значении которого пишет Александр Пресняков[32], состоит в том, что Москва расположена в районе истока множества рек, а первые несколько поколений её князей то воевали, то сотрудничали с татарами, которых искренне считали «погаными» и наказанием Божьим. Право факта состоит в том, что даже при отсутствии предварительного сговора между основными противниками Руси в середине XIII века они атаковали её практически одновременно в интервале 1237–1242 гг., а силовые возможности и демография Русского государства в середине XVI века требовали интеграции мусульманского населения из практических, а не абстрактных соображений. Право факта состоит в том, что петровские реформы решали задачи внутриполитического и внешнеполитического характера в едином комплексе. И так далее, включая обстоятельства, не самые приятные для патриотического сознания, либо противоречащие идеальным схемам евразийцев и либералов.

Эти факты мы собираем по крупицам в богатейшей отечественной историографии и самой древней в Восточной Европе и Северной Евразии литературе на национальных языках. На их основе можем надеяться создать сравнительно целостную систему представлений, что формирует способность носителей русской политической культуры «создавать допущения о пределах возможного и поступать на их основе» в международных отношениях. А поскольку исторический путь российской государственности с начала XIV века непрерывен, то за исключением создания прототипа все исторические факты и переживания дополняют предшествующие, но не заменяют их. Впечатления одних поколений становятся, по определению Ключевского, верой следующих за ними. И то, как Запад нарушил неформальные обещания, дававшиеся в конце холодной войны, будет впечатано в русскую внешнеполитическую культуру точно так же, как любой другой значимый исторический опыт. Задача, как можно предположить, просто «освоить и понять прошлое как ключ к пониманию настоящего»[33].

Именно в российском случае историософия внешней политики в тесной связи с её историей и географией представляется наиболее интересной. Во-первых, потому что она является одной из двух мировых держав с непрерывной на протяжении более чем 550 лет суверенной государственностью, возникшей на основе прототипа в виде Великого княжества Московского. Во-вторых, Россия пережила за это время четыре изменения формального стиля внешней политики как государственной деятельности. Первый раз от великокняжеского к царскому (середина XVI века), второй – от царского к имперскому (начало XVIII века), третий – от имперского к советскому (начало XX века) и, наконец, четвёртый – от советского – к современному российскому (конец XX века). Так что российская история предоставляет исследователю достаточно материала, позволяющего рассуждать о взаимодействии «старины и реформ»[34].

В силу того, что на два последних перехода в прошлом веке мы смотрим, как современники событий, они представляют наибольший интерес и актуальность. Мы неизбежно сталкиваемся с проблемой того, что помним (или считаем, что помним) возможности выбора и связываем неудачи или достижения с присущими только им историческими обстоятельствами. Необходимо признать, что это конкретное прошлое было наполнено живущим в нём собственным прошлым, как бы нам ни хотелось разделить историю на этапы, до начала которых «всё можно было бы исправить». Практическая значимость такого признания с точки зрения патриотического стремления повлиять на национальную внешнюю политику достаточно очевидна. Она состоит в том, что нашим рекомендациям крайне желательно учитывать состав почвы, на которой эта внешняя политика произрастает не меньше, чем текущие институциональные формы, предназначенные для её реализации.

Автор: Тимофей Бордачёв, доктор политических наук, профессор, научный руководитель Центра комплексных европейских и международных исследований Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Автор выражает благодарность Программе фундаментальных исследований НИУ ВШЭ за поддержку в 2024 г. проекта «Большое пространство в постглобальную эпоху: империя и мировое общество как социологические феномены и темы дискурсивных формаций» (реализуется Центром фундаментальной социологии НИУ ВШЭ), в рамках которого он смог сформулировать основные гипотезы и выводы, содержащиеся в этой статье.

СНОСКИ

[1] Waltz K. Theory of International Politics. Boston, MA: McGraw-Hill, 1979. P. 71.

[2] Carr E.H. The Twenty Years’ Crisis: 1919–1939. L.: Macmillan, 1939. 247 p.

[3] См.: Acharya A., Buzan B. Why is There No Non-Western International Relations Theory? An Introduction // International Relations of the Asia-Pacific. 2007. Vol. 7. No. 3. P. 287–312; Acharya A. Global International Relations (IR) and Regional Worlds: A New Agenda for International Studies // International Studies Quarterly. 2014. Vol. 58. No. 4. P. 647–659; Bleiker R. Forget IR Theory // Alternatives: Global, Local, Political. 1997. Vol. 22. No. 1. P. 57–85; Bilgin P. Thinking Past “Western” IR? // Third World Quarterly. 2008. Vol. 29. No. 1. P. 5–23.

[4] Караганов С.А. Искусствоведческое эссе о будущем российской внешней политики // Россия в глобальной политике. 2022. T. 20. No. 1. С. 52–69.

[5] Kissinger A. The Congress of Vienna: A Reappraisal // World Politics. 1956. Vol. 8. No. 2. Р. 264–280.

[6] Lieven D. Russian, Imperial and Soviet Identities // Transactions of the Royal Historical Society. 1998. Vol. 8. P. 254.

[7] Дворниченко А.Ю., Кривошеев Ю.В. Изгнание науки: российская историография в 20-е – начале 30-х гг. XX века. В кн.: Ю.В. Кривошеев (Ред.), Собранное. СПб.: Владимир Даль, 2010. С. 230–258.

[8] О том, насколько нужно быть бдительными при обращении к таким ярким мнениям об истории, напоминает комментарий Карра: «Даже когда Исайя Берлин говорит нелепицу, он заслуживает снисхождения из-за того, что говорит о ней таким занимательным и привлекательным образом. Ученики повторяют нелепицу, но в их устах она не звучит столь привлекательно». См.: Carr E.H. Op. cit. P. 109.

[9] Кеннан Дж. Истоки советского поведения // США: экономика, политика, идеология. 1989. No. 12. C. 42–52.

[10] Там же.

[11] Morgan E.S. John Winthrop’s “Modell of Christian Charity” in a Wider Context // The Huntington Library Quarterly. 1987. Vol. 50. No. 2. P. 145–151.

[12] Луттвак Э. Стратегия Византийской империи. М.: Университет Дмитрия Пожарского, 2010. С. 576.

[13] Snyder J.L. The Soviet Strategic Culture: Implications for Limited Nuclear Operations. Santa Monica, CA: RAND Corporation, 1977. P. 8.

[14] Keenan E.L. Moscovite Political Folkways // The Russian Review. 1986. Vol. 45. No. 2. P. 115–181.

[15] Lieven D. Op. cit. P. 261.

[16] Любавский М.К. Историческая география России в связи с колонизацией. М.: Типо-литография В.И. Титяева, 1909. С. 77.

[17] Луттвак Э. Указ. соч. С. 590.

[18] Бердяев Н.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли века и начала века. В кн.: М.А. Маслин (Ред.), О России и русской философской культуре. Философы русского зарубежья. М.: Наука, 1990. С. 43.

[19] Соловьёв С.М. История России с древнейших времен. М.: Соцэкгиз, 1959–1966.

[20] Любавский М.К. Указ. соч. С. 78.

[21] Записка К.С. Аксакова «О внутреннем состоянии России», представленная государю императору Александру II в 1855 г. В кн.: Русская социально-политическая мысль. 1850–1860-е годы. Хрестоматия. М.: Издательство Московского университета, 2012.

[22] Тесля А.А. Концепция общества, народа и государства И.С.Аксакова (Первая половина 1860-х годов) // Полития. 2013. No. 1. С. 65–79.

[23] Бердяев Н.А. Судьба России. М.: Издание Г.А. Лемана и С.И. Сахарова, 1918. С. 6.

[24] Луттвак Э. Указ. соч. С. 584–586.

[25] См.: Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 6. М.: Книжный сад, 1990. С. 218–219; Борисов Н.С. Иван III. Отец русского самодержавия. М.: Академический проект, 2018. 619 с.

[26] См.: Бердяев Н.А. Указ. соч.; Будовниц М.Н. Общественно-политическая мысль Древней Руси. М.: Издательство Академии наук СССР, 1960. 488 с.; Вернадский Г.В. Начертание русской истории. М.: Алгоритм, 2008. 336 с.; Гумилёв Л.Н. От Руси к России. М.: АСТ, 2003. 397 с.; Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М.: Книга, 1991. 573 с.; Каргалов В.В. Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси. Феодальная Русь и кочевники. М.: Высшая школа, 1967. 263 с.; Томсинов В.А. История русской политической и правовой мысли. X–XVIII века. М.: Зерцало, 2003. 255 с.

[27] См.: Цыганков А.П. Внешняя политика России от Горбачёва до Путина. Формирование национального интереса. М.: Научная книга, 2008. 270 с.; Tsygankov A. Russia’s Foreign Policy : Change and Continuity in National Identity. Lanham, MD: Rowman & Littlefield, 2006. 217 p.; Tsygankov A. Assessing Cultural and Regime-Based Explanations of Russia’s Foreign Policy. “Authoritarian at Heart and Expansionist by Habit”? // Europe-Asia Studies. 2012. Vol. 64. No. 4. P. 695–713.

[28] Ливен Д. Российская империя и её враги с XVI века до наших дней. М.: Европа, 2007. 678 с.

[29] Ключевский В.О. Памяти С.М. Соловьёва / В.О. Ключевский // Сочинения в восьми томах. Том 8. Исследования, рецензии, речи (1890–1905). М.: Издательство социально-экономической литературы, 1959. С. 117–132.

[30] Lieven D. Op. cit. P. 255.

[31] См.: Hedlund S. Russian Path Dependence. L.: Routledge, 2005. 394 p. Также коллекцию примеров подобных оценок можно найти здесь: Blank S.J. (Ed.) The Sacred Monster: Russia as a Foreign Policy Actor. Carlisle, PA: Strategic Studies Institute – US Army War College, 2012.

[32] Пресняков А. Образование Великорусского государства. М.: Центрполиграф, 2023. С. 7.

[33] Карр Э. Что такое история? М.: Прогресс, 1988. С. 33.

[34] Ключевский В.О. Указ. соч.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ > globalaffairs.ru, 1 марта 2024 > № 4619209 Тимофей Бордачев

Глобальный стасис как партийная система,

или Добро пожаловать на Первую мировую гражданскую войну

СВЯТОСЛАВ КАСПЭ

Доктор политических наук, профессор департамента политики и управления факультета социальных наук Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», главный редактор журнала «Полития».

ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:

Каспэ С.И. Глобальный стасис как партийная система // Россия в глобальной политике. 2024. Т. 22. № 2. С. 97–130.

Для человечества, принявшего идею равенства всех людей, всегда и повсюду, любая война становится гражданской войной.

Ойген Розеншток-Хюсси, 1938 год

Предлагаемое рассуждение устроено как серия последовательных импликаций, то есть логических связок «если…, то…». Каждую из них можно и нужно проверять на прочность, критиковать, уточнять и опровергать. Однако если признать их основательными, то заключительный вывод придётся признать основательным тоже. Если он окажется малоприятным, то… ничего не поделаешь.

Отправная точка рассуждения – тезис Майкла Хардта и Антонио Негри: «Сегодня по всему миру вспыхивают бесчисленные вооружённые конфликты, иногда краткие и ограниченные определённым местом действия, а порой – длительные и захватывающие всё более обширные пространства. Такие конфликты, вероятно, точнее всего воспринимать как случаи не войны вообще, а войны гражданской»[1].

Они спорят с Джорджо Агамбеном, (якобы) заявившим, что выражение «глобальная гражданская война» присутствовало ещё в работах Ханны Арендт и Карла Шмитта «О революции» и «Теория партизана» соответственно, по случайному (или нет?) совпадению опубликованных в одном и том же 1963 г.: «…в то время гражданская война была “мировой”, но ещё не “глобальной”. В сущности, эти авторы мыслили в категориях гражданской войны между капиталистическим и социалистическим миром, которая носила форму противостояния Советского Союза сначала со странами Западной Европы (включая фашистские государства), а затем и с Соединёнными Штатами»[2]. Разногласие мнимое. Да, слова “global civil war” есть в английском переводе «Чрезвычайного положения»[3], но в итальянском оригинале на этом месте значится «мировая гражданская война», “guerra civile mondiale”[4], что совсем не одно и то же. Между прочим, русский перевод, выполненный с итальянского оригинала, безошибочен: «гражданская война в мировом масштабе»[5]. Арендт называла «своего рода гражданской войной, охватившей всю землю»[6] только Вторую мировую войну, к борьбе капитализма и социализма никак не сводимую, причём эпитета “global” вовсе не употребляя. Что до Шмитта, тут та же история, что с Агамбеном. Словосочетание “global civil war” использовано в английском переводе «Теории партизана»[7] вместо немецкого “Weltbürgerkrieges”, то есть опять-таки «мировой гражданской вой­ны», или «всемирной», как в русском переводе[8], начало которой Шмитт связывает ещё с русской революцией 1917 г. (зато действительно с «революционной классовой враждой» и только с ней).

Вся эта путаница оказалась полезна тем, что помогла Хардту и Негри ясно сформулировать главное отличие их собственных построений от более ранних, приблизительных, к тому же не полностью совпадающих друг с другом аналогов. И Шмитт, и Арендт исходили из реалий ХХ века. В XXI веке Хардт и Негри предлагают считать гражданской войной не какой-то отдельно взятый конфликт, хоть бы и грандиозный. Гражданская война только одна; её фронты и сражения – все современные конфликты без исключения, независимо от их причин, содержания и пространственно-временных масштабов. Более того, само различение состояний мира и войны в условиях состоявшейся глобализации утрачивает смысл, причём в результате асимметричного смещения, а не равномерного смешения: не столько война становится похожей на мир, сколько мир – похожим на войну. «Поскольку сходит на нет локальный и временный характер боевых действий, который был присущ ограниченным конфликтам между суверенными государствами, война, как видно, просочилась обратно и затопила всю общественную сферу»[9]. Чего и следовало ожидать; ведь речь идёт об одном из аспектов более широкого процесса: «политическое в глобальном столетии не вымерло, но переселилось… Мировая политика превратилась во внутреннюю мировую политику»[10].

Если верен общий диагноз, то верно и следствие – какая политика, такая и война. Потому что война есть квинтэссенция политического.

Однако предложенное Хардтом и Негри определение гражданской войны (даже не предложенное, а поданное как само собой разумеющееся, не подлежащее обсуждению) сомнительно. «Вооружённый конфликт между суверенными и/или несуверенными комбатантами в пределах единой суверенной территории»[11]. Под это определение не подходят такие кейсы, как, например, римские гражданские войны (хотя именно они подтолкнули Марка Аннея Лукана (39–65), автора эпической поэмы “Bellum civile sive Pharsalia”, к изобретению самой формулы «гражданская война») или российская Гражданская война 1917–1922 годов. В первом случае – потому что понятие суверенитета рождается только в начале Нового времени и неприменимо к более ранним реалиям. Во втором – потому что не только о каком-либо суверенитете (и о ком бы то ни было как о его признанном носителе), но и о «единой суверенной территории» как чётко очерченной арене военных действий (кстати, как территория, будучи географическим понятием, может быть суверенна сама по себе?) тогда, в условиях почти полной деградации, уничтожения и распада прежнего политического единства, не было и речи.

Конкурирующих определений гражданской войны много[12]. Вникать в специализированные дискуссии для целей настоящего рассуждения не обязательно; вместо этого можно ограничиться определением простейшим, экономным, интуитивно понятным, буквалистским и потому соответствующим здравому смыслу, что всегда полезно. Гражданская война – это война, ведущаяся (хотя бы с одной стороны и независимо от общего количества таких сторон) гражданами. Не рабами, не подданными, не родами, племенами, кланами и кликами, не разбойничьими бандами, в конце концов, а гражданами.

Вопрос о том, что, собственно, такое гражданство и чем оно отличается от других политически референтных видов и подвидов солидарности, ещё более запутан (потому что более глубок), чем вопрос о природе гражданской войны[13]. Пусть бритва Оккама поработает ещё раз. Гражданин – это тот, кто связан с неким политическим образованием двусторонними отношениями обоюдной ответственности, включающими некоторые права и некоторые обязательства. Всё остальное вариативно, и в очень широких пределах. Такие отношения могут быть более или менее симметричными, более или менее конкретизированными в обычае, морали и юридических нормах, более или менее аскриптивными либо добровольно принятыми, более или менее интериоризованными либо экстериоризованными. Само политическое образование может иметь или не иметь форму государства (известны и другие политические формы), равно как и точно очерченную территорию. Оно может существовать здесь и сейчас, или в прошлом (как правило, относительно недавнем), или в ещё только чаемом будущем. Принципиальное значение имеет только двусторонний характер связи между человеческим и политическим, тем самым побуждающий граждан к политическим взаимодействиям как между собой, так и с действующей властью (точнее, властями предержащими), а этих последних – к политическим взаимодействиям с гражданами. И те, и другие взаимодействия выражаются в перераспределении властных ресурсов (также разнообразных) или в недопущении такого перераспределения. Цели и интенсивность таких взаимодействий, участники которых считают своим правом и долгом в них вступать, опять-таки широко варьируются, бывая как вполне созидательными, так и вполне разрушительными, как ненасильственными, так и насильственными etc.

Тогда что может означать распространяющееся всё шире ощущение, будто весь мир, по сути, охвачен одной и той же глобальной гражданской войной? Мечтающееся некоторым уже не первый век мировое гражданство[14] как опорная конструкция космополитического космополиса так и не возникло ни de facto, ни тем более de jure. Мирового гражданского общества тоже нет – только некоторые его зачатки, однако их институциональное и ресурсное обеспечение настолько слабо, что всерьёз конкурировать с государствами они не способны[15]. Но, похоже, возникло нечто другое: мировая гражданственность, то есть интериоризованная часть гражданства, опять-таки в очень разной степени рефлексируемая и рационализируемая, представляющая собой контингентный конгломерат представлений, эмоций и соображений, но всё чаще мотивирующая политическое действие.

Именно поэтому теперь любой конфликт, особенно в фазе вооружённого насилия, рассматривается и его непосредственными участниками, и стейкхолдерами (круг которых раз за разом оказывается неожиданно широк, всё менее завися от географической, исторической и культурной дистанции от арены основных событий) как затрагивающий – подрывающий, укрепляющий или меняющий – мироустройство в целом, а иногда и самые его основы, будь то законы или правила. Каждое его содрогание отзывается во всём мире – и рикошетом возвращается к тем, кто содрогание учинил, часто вопреки их ожиданиям и намерениям. Никто, даже Северная Корея, не может вовсе игнорировать других, разве что коренные жители Андаманских островов (да и тем удаётся лишь постольку, поскольку позволяется). Любые войны, и идущие давно, и только начинающиеся, вплетаются в контекст глобальной гражданской войны – потому что всем, причём и элитам, и массам, есть дело до всего. И это гражданское дело.

Если так, то различение войн «внутренних» и «внешних», уже давно зыбкое (по подсчётам Патрика Ригана, около двух третей гражданских войн, имевших место между 1945 и 2000 гг., сопровождались внешним вмешательством[16], а дальше этот показатель только рос), окончательно утрачивает смысл. Но дело не сводится к неограниченному (буквально) увеличению размеров шахматной доски войны, а также количества (в том числе количества цветов) участвующих в игре фигур. Размывается другое, более глубокое различение – модусов самой войны, проведённое ещё древними греками, но в последние полвека вспоминаемое всё чаще. Речь идёт о несовпадающей семантике терминов «полемос» (π?λεµ?ς) и «стасис» (στ?σις)[17]. Оба они обычно переводятся как «война», после чего их принимают за эквивалентные, и во многих контекстах это вполне допустимо. Но не в том, где применительно к войнам в качестве аналитического инструмента используется дихотомия «внутреннего» и «внешнего».

Греки думали, говорили и писали вовсе не о «внутригосударственных» и «межгосударственных» конфликтах – хотя бы потому, что не имели никакого представления о государстве как политической форме. Греки не в государствах жили, а в полисах.

На первый взгляд всё просто. Стасис – распря, раздор, смута. Он разделяет граждан полиса на враждебные группировки и сталкивает их в смертельной схватке. Естественно, он воспринимается и описывается во множестве источников как страшнейшее зло, угрожающее самому существованию солидарного политического сообщества[18]. Тут, правда, есть парадокс: в тех же источниках слово «стасис» нередко означает политическую стабильность, устойчивость, равновесие или, по крайней мере, способ их достижения и поддержания. Этому парадоксу[19] есть объяснения, и даже не одно. Агамбен, опираясь на книгу Николь Лоро «Разделённый город»[20], но прежде всего на её же малоизвестную и труднодоступную статью 1987 г. «Война в семье», в книгу почему-то не вошедшую, резюмирует её мысль о стасисе так:

«1) Прежде всего, stasis ставит под вопрос общее место, согласно которому греческая политика была решительным преодолением oikos[21] в полисе.

2) Stasis, или гражданская война, по своей сути является “вой­ной внутри семьи”, происходящей из oikos, а не откуда-то извне. Именно потому, что она соприродна семье, stasis функционирует в качестве её проявителя, она свидетельствует о нестираемом присутствии семьи в полисе[22].

3) Oikos сущностно амбивалентно: с одной стороны, оно является движущей силой разделения и конфликтов, с другой – это парадигма, позволяющая примириться тому, что было разделено»[23].

Сам Агамбен ещё больше усложняет дело: стасис «образует зону неразличимости между неполитическим пространством семьи и политическим пространством города. Пересекая этот порог, oikos политизируется, а polis, наоборот, “экономизируется”, то есть редуцируется к oikos. Это означает, что в системе греческой политики гражданская война функционирует как порог политизации или деполитизации, через который дом прорывается в город, а город деполитизируется в семье»[24]. «Стасис функционирует как реагент, проявляющий политическую материю в экстремальном случае, как порог политизации, который сам определяет политический или неполитический характер того или иного сущего»[25]. Любопытно, что стабилизирующая ипостась и функция стасиса здесь как-то затуманивается, отступает на второй план[26].

Другое объяснение (не альтернативное, просто другое, но более удобопонятное, потому что выраженное на более конвенциональном для социальных наук языке) предложено Моше Берентом: в условиях «относительно эгалитарного, не стратифицированного сообщества, в котором отсутствуют аппараты принуждения, то есть использование насилия не монополизировано каким-либо учреждением или правящим классом, способность применить силу более или менее равномерно распределена среди вооружённого или способного вооружиться населения. Страх stasis прямо связан с отсутствием публичных инструментов, пригодных для обуздания подрывной, крамольной партии. Stasis осуждали; но не элиминировали напрочь, потому что единственным способом сдержать такую партию было противопоставить ей другую. Следовательно, stasis оказывался полулегальным средством конституционных реформ (metabole politeias)»[27], а также, очевидно, и поддержания политической стабильности в более рутинном режиме.

Однако в стасисе есть ещё один парадокс, гораздо реже привлекающий внимание исследователей. Это понятие – не всегда, но нередко – применялось греками не только к внутриполисным, но и к межполисным конфликтам. Особенно подробно и отчётливо такая установка выражена Платоном[28]: «…есть два названия – война и раздор. Это два разных проявления, зависящих от двух видов разногласий. Двумя я считаю их вот почему: одно – среди своих и близких, другое – с чужими, с иноземцами. Вражда между своими была названа раздором, а с чужими – войной <…> Я утверждаю, что все эллины – близкие друг другу люди и состоят между собою в родстве, а для варваров они – иноземцы и чужаки <…> если эллины сражаются с варварами, а варвары с эллинами, мы скажем, что они воюют, что они по самой своей природе враги и эту их вражду надо называть войной. Когда же нечто подобное происходит между эллинами, надо сказать, что по природе своей они друзья, но Эллада в этом случае больна и в ней царит междоусобица, и такую вражду следует именовать раздором»[29].

Более того, чуть выше и чуть ниже Платон описывает серьёзные ограничения, которым в силу вышеизложенного подлежит межполисный стасис: «нашим гражданам нельзя иметь рабом эллина и другим эллинам надо советовать то же самое <…> надо отказаться от ограбления мёртвых и не препятствовать уборке трупов <…> мы будем опасаться осквернить святилища, принеся вещи, отнятые у наших родичей <…> Своих противников они будут благожелательно вразумлять, не порабощая их в наказание и не доводя до гибели <…> они не станут опустошать Элладу или поджигать там дома; они не согласятся считать в том или ином государстве своими врагами всех – и мужчин, и женщин, и детей, а будут считать ими лишь немногих – виновников распри <…> распрю они будут продолжать лишь до тех пор, пока те, кто невинно страдает, не заставят её виновников наконец понести кару»[30].

Разумеется, Платон, как это ему свойственно, описывает здесь не наблюдаемое, а идеальное положение вещей, и «наши граждане» суть граждане воображаемого города, идеальные, весьма отличающиеся от настоящих греков из плоти и крови. Он хорошо отдаёт себе отчёт в зазоре между должным и сущим: «наши граждане должны относиться к своим противникам именно таким образом, а к варварам – так, как теперь относятся друг к другу эллины»[31]. Но трудно предположить, чтобы его проект был полностью, исключительно спекулятивен, вымышлен, умозрителен, что он не имел никаких оснований, опор, отправных точек в греческом социальном и политическом праксисе (примечательно, что идеальный город мыслится Платоном как эллинский и только эллинский, а не составленный из каких-то абстрактных человеческих существ без роду и племени). В этом своём проективном представлении, как и в других, Платон конструирует должное из подручного материала, оспаривая сущее и отталкиваясь от него, но отнюдь не игнорируя (некоторые подтверждения тому, что платоновский образ межполисного стасиса не был ни вовсе беспочвенным, ни вовсе бесплодным, что он был извлечён из реальных практик и в них же находил не единичные отклики, собрал Эмилиано Буис[32]).

Таким образом, огонь стасиса пылал, то едва тлея, то разгораясь до небес, не только непосредственно в полисах (которых историки насчитали около 1500 – конечно, за всё время существования греческого мира, а не в какой-либо определённый момент), но и во всей Элладе как некоем… не сообществе, не целом, тем более не единстве, а гетерогенном, пронизанном напряжениями, амбициями, претензиями и конфликтами множестве, multitude – «открытой и расширяющейся сети, в которой все различия могут быть выражены свободно и равно»[33]. Но каков был политический компонент той нежёсткой связи, благодаря которой эта сеть вообще существовала? Факторы языка, религии, культуры, торговли очевидны, но они не дают исчерпывающего объяснения межполисному стасису как политическому состоянию.

Естественно, это та самая гражданственность – не отношение конкретного человека с конкретным полисом, а свойственный всем эллинам и эллинским полисам, неведомый и недоступный варварам (как диким племенам, так и вполне развитым деспотиям) тип такого отношения. Подразумевающий, как уже говорилось, двустороннюю ответственность человека и политического образования, тот или иной объём прав и обязанностей обеих сторон – а значит, определённую степень свободы первой стороны по отношению ко второй. Греки свободны, варвары – рабы[34]; эта оппозиция настолько часто встречается в источниках, что в видах экономии места вполне можно обойтись без иллюстрирующих её примеров.

Полемос же, то есть война stricto sensu, жестокость которой не ограничена никакими рамками и нормами, где хороши все средства, ведущие к победе, – это, в идеале и идеальном типе, только война эллинских полисов (хоть одного, хоть в составе коалиции) с варварами, с чужаками, с Другими. Война граждан с негражданами, свободных с несвободными. Собственно, именно Полемос[35], согласно 29-му (53-му в нумерации Дильса-Кранца) фрагменту Гераклита, «одних творит рабами, других – свободными».

Однако преувеличивать жёсткость оппозиции «стасис – полемос» не стоит. Скажем, в некоторых текстах, в частности в раннем платоновском диалоге «Менексен», встречается формулировка ο?κε?ος π?λεµος[36], буквально «семейная» или «домашняя война». В переводах на современные языки на этом месте – просто «гражданская война», без нюансов и пояснений. Впрочем, Агамбен полагает, что Платон здесь выражается «иронически»[37], что в контексте диалога в целом выглядит вполне правдоподобно[38]. Греки, и Платон в том числе, не столько противополагали, сколько, различая, тем не менее сополагали полемос и стасис, считая то и другое величайшими бедствиями. В «Законах» Платон делает это недвусмысленно, указывая, что идеал политического совершенства, пусть и отнесённый им, как положено, в невозвратимое прошлое, состоит в «совершенном исчезновении междоусобий и войн»[39].

Аналогия между древнегреческим и современным положением дел кажется убедительной – с той оговоркой, что сейчас совершенно чуждых, абсолютно Других варваров не осталось.

Даже самые непримиримые враги существующего миропорядка вроде исламистских террористических сетей действуют не извне, а изнутри его, грезя о полном его упразднении и замене всемирным халифатом лишь в самой отдалённой перспективе, а пока лишь пытаясь выгородить в нём какие-то собственные автономные зоны, причём без особого успеха. Полемос в чистом виде возможен (если не брать в расчёт тех же коренных жителей Андаманских островов) только между землянами in toto и инопланетянами или осознавшим себя Skynet. Аналогию можно дополнительно укреплять – например, сопоставив гипотезу Лоро и Агамбена о происхождении стасиса из семьи или из зоны неразличимости между пространствами семьи и города с ещё недавно весьма распространённым дискурсом «семьи цивилизованных[40] народов». В последние годы он выходит из употребления и осуждается как колониалистский[41], но «осадочек остался» – прежде всего у тех, кто так и не успел побывать признанным членом этой замечательной семьи, в лучшем случае только приёмышем. Но зачем эта аналогия нужна, в чём её польза? Так ли важно, что внутренних и внешних войн больше нет, что стасис и полемос перепутались друг с другом?

Важно. Потому что обычно в этом смешении обращают внимание на его негативные последствия – на то, что стасис и полемос обмениваются худшими своими свойствами. Относительно умеренный (ощущением родственной или квазиродственной связи с противником) стасис приобретает черты необузданного в своей дегуманизирующей жестокости полемоса, ведущегося вне морали, без милости и чести. Полемос, вместо того чтобы остаться в пределах холодного, бесчеловечного, тем и страшного расчёта выгод и издержек, когда людские жизни выступают как всего лишь один из учитываемых и располагаемых ресурсов, получает особую страстность стасиса, присущую распре между «своими» (и особенно между бывшими «своими», разрывающими узы «семейной» созависимости). Всё это правда. Но не вся.

Контаминацию двух модусов войны не обязательно полагать только пагубной – мембрана бывает проницаема в обе стороны. Западная политическая традиция вырабатывала (с тех же греческих времён начиная) и выработала некоторые способы придания стасису ограниченного, управляемого и даже – при некотором везении и только в конечном счёте – направляемого к общему благу характера. Если так, то не применимы ли подобные способы в ситуации стасиса глобального?

Чтобы описать один из таких способов, необходимо вернуться чуть назад. Кто такие субъекты, акторы, стороны стасиса? Кто в нём противоборствует? Ба, да это же партии!

То, что представители политической науки почти поголовно считают политические партии, сам феномен партийности и партийных разделений принадлежащим исключительно эпохе модерна, не должно смущать. Эта установка может быть поставлена под сомнение даже в тех же дисциплинарных рамках. Кеннет Джанда, стремясь максимально приспособить различные определения партий к нуждам сравнительного анализа, ранжировал их от более узких к более широким и в конце концов предложил собственное: партия есть «организация, преследующая цель замещения правительственных должностей своими признанными представителями»[42]. Но слово «организация» недвусмысленно отсылает к веберовскому идеальному типу рациональной бюрократии – притом что устроенные таким образом партии встречаются довольно редко. Институционализация партии – процесс с вариативным, не гарантированным и часто довольно слабым результатом[43]. Если так, если заменить слово «организация», например, словом «команда»[44], то партиями придётся признать и афинских демократов с аристократами, и римских популяров с оптиматами, и итальянских гвельфов с гибеллинами, и французских лигистов с гугенотами, и французских же фрондёров с мазаринистами, и английских «кавалеров» с «круглоголовыми» (с их собственными подразделениями), и английских же тори с вигами (тут, правда, сомнений нет уже ни у кого) etc. Историки ровно так и поступают, без оговорок и смущения описывая досовременные реалии при помощи слова «партия» (или “faction”, почти неизменно на протяжении веков, а нередко и сейчас выступающее его синонимом). Делают это и исследователи стасиса – Лоро, Агамбен, Берент (а также другие, здесь не упоминавшиеся).

Важнее другое сужение определения, у Джанды отсутствующее: партии кардинально отличаются от всевозможных дворцовых и околодворцовых камарилий (президенты, премьеры и диктаторы тоже обитают во дворцах), устраивающих интриги, комплоты и перевороты, однако стремящихся только к более или менее решительному пересмотру состава правящей элиты и к сопровождающему его перераспределению ресурсов – земель, богатств, титулов, должностей и прочих объектов вожделения. То же относится и к чисто династическим сварам вроде войны Алой и Белой розы. Потому что «обычное заблуждение современного социологизма – представлять себе партию как организацию, выражающую какие-то интересы. Любая партия – часть не только политического мира в узком смысле слова, но и общества в целом. В этом смысле она первична по отношению к любому интересу, в отстаивании которого её подозревают»[45]. Ещё раз: партии суть именно и буквально части (partes) общества, но не любые, а в силу тех или иных причин имеющие и отстаивающие свои взгляды на власть и по поводу власти – именно путём «замещения правительственных должностей своими признанными представителями»[46]. Это и позволяет им быть «одной из форм вертикальной организации общества и, в частности, одним из каналов вертикальной мобильности»[47], что, несомненно, относится ко всем перечисленным выше, а также многим иным случаям[48].

И само существование партий как акторов стасиса, и исходящая от них угроза политическому образованию веками воспринимались как зло, в том числе и в начале эпохи модерна. Томас Гоббс: «Лиги подданных… в большинстве случаев не нужны государству… и скрывают в себе противозаконные цели. Они поэтому противозаконны и обычно считаются крамолой (factions) и заговором»[49]. Дэвид Юм: партии – «сорняки», которые «подрывают систему правления, делают бессильными законы и порождают самую яростную вражду среди людей одной и той же нации», так что «дело редко кончается чем-либо иным, кроме полного распада той системы правления, при которой они были посеяны»[50]. Генри Сент-Джон Болингброк (один из немногих, усматривавших какую-то разницу между “party” и “faction”, но только количественную и, прямо сказать, небольшую): «Faction относится к партии как превосходная степень к положительной: партия есть политическое зло, faction – худшая из всех партий»[51]. Джеймс Мэдисон в принадлежащем его перу десятом письме Федералиста: «Под партией… я разумею группу граждан… которые объединились и движимы либо общим побуждением страсти, либо интересом, который ущемляет права других граждан или постоянные и совокупные интересы всей общины»; отсюда та «мутная накипь, которой дух партийной склоки покрыл наши правительственные институты»[52]. Джордж Вашингтон, прощальное послание к нации 1796 г. – документ, который вообще следовало бы цитировать страницами, но приходится ограничиться только самыми выдающимися пассажами: «…любые альянсы и ассоциации, созданные под каким-либо уважительным предлогом, но с действительным намерением осуществлять руководство или контроль над конституционными властями, разрушительны… Они способствуют возникновению faction, приданию ей чрезвычайной роли, замене делегированной воли нации волей партии… Чередующееся преобладание одной faction над другой, обострённое естественным для партийных расколов чувством мстительности, которое в разные времена и в разных странах влекло за собой наиболее чудовищные преступления, само является ужасным деспотизмом. А в конечном счёте это ведёт к деспотизму ещё более прочному и постоянному. Нарастающие разброд и лишения склоняют людей к тому, чтобы искать защиты и покоя в наделении одного лица абсолютной властью, и рано или поздно глава победившей faction, более умелый или более удачливый, чем его соперники, использует такое положение вещей для своего собственного возвышения на руинах общественной свободы»[53]. И Алексис де Токвиль: «Партии – это зло, свойственное демократическому правлению[54]… Великие партии потрясают общество, малые его будоражат; первые раздирают его на части, вторые его развращают»[55].

Вывод ясен. Партии и есть акторы стасиса. Партийные противоборства и есть стасис. Так было веками. На протяжении этих веков партийная политика, как и положено стасису, отнюдь не была жёстко отмежёвана от политического насилия, в том числе вооружённого и прямо смертоносного[56].

Прежде чем сделать следующий шаг, к рассуждению необходимо добавить ещё одну констатацию. Уже отмечалось, что в Древней Греции ареной стасиса могли оказываться не только взаимодействия внутри полисов, но и между ними. (Далее вместо термина «полис» лучше использовать термин «полития» – он шире, он входит в современный политический язык и потому применим не только к античным реалиям.) Соответственно, и партии как акторы стасиса бывали как внутри-, так и межполитийными. Демократическая и аристократическая (со временем ставшая скорее олигархической) партии действовали во всей Элладе, обычно ассоциируясь с проафинской или проспартанской ориентациями. Такой же межполитийный характер носили и профиванская партия, и проперсидская с антиперсидской, и промакедонская с антимакедонской, и проримская с антиримской – внешний референт как носитель того или иного политического проекта вполне может стать основанием для партийных разделений. Весьма современно звучит рассказ Полибия: «В наше время… во всех народных государствах есть две партии, из которых одна учит, что необходимо подчиняться идущим от римлян указаниям и почитать превыше законов, договоров и всего подобного волю римлян. Другая партия выдвигает вперёд законы, клятвы, договоры и убеждает народ не нарушать их без крайней нужды»[57]. Папская и императорская партии, получившие в Италии имена гвельфов и гибеллинов, действовали во всём пространстве Священной Римской империи. Затем, по мере консолидации в ходе процесса «территориализации пространства, которая стала предварительным условием современной политики как таковой»[58] современных государств, «почти истерически блюдущих собственные пределы»[59], функционирование межполитийных партий до крайности затруднилось. А потом они вернулись – в виде многочисленных Интернационалов разного толка, Партии арабского социалистического возрождения (Баас) или транснациональных партий Европарламента. В большинстве случаев структурными элементами межполитийных партий становились не только настроенные тем или иным образом, объединённые теми или иными ценностями, продвигающие тот или иной проект вертикально интегрированные (от элит до массовых слоев) политические группировки, но и те политии, над которыми им удавалось приобрести власть и контроль. Подобные альянсы также оказывались в той или иной степени вертикально интегрированными, иерархически организованными, со своими ведущими и ведомыми.

Теперь яснее, к чему направляется рассуждение. Упомянутые выше «способы придания стасису ограниченного, управляемого и даже… направляемого к общему благу характера» вырабатывались именно, так сказать, на партийном материале. Они состояли в усмирении партийной розни и ограничении её губительных эффектов, в укрощении, секьюритизации и «цивилизации» партий. Причём делалось это не только внепартийными и надпартийными силами, но и самими же партиями – скорее всего, в целях самосохранения ценой отказа от наиболее крайних своих амбиций и методов их осуществления. «Война всех против всех» оказалась слишком рискованной почти для всех. В выигрыше оказывалось и политическое целое – потому что тем самым его части, акторы стасиса, действующие по метонимической формуле pars pro toto и стремящиеся к узурпации pars власти над toto, принуждались к обоюдному сдерживанию. Столкновение частных пороков становилось, таким образом, на службу общему благу.

Первые признаки того, что восприятие партий делается менее негативным, стали заметны уже в XIX веке. Тот же Вашингтон в том же документе вдруг делает оговорку: «существует мнение, что в свободных странах партии представляют собой полезный инструмент контроля за отправлением власти и способствуют сохранению духа свободы. В каком-то смысле это, возможно, верно… Но в правительствах народного толка, в избранных правительствах такого рода дух не следует поощрять. Можно с уверенностью утверждать, что в каждой партии, естественно, будет всегда достаточно такого духа; а в условиях наличия постоянной опасности проявления крайностей общественное мнение должно использовать своё влияние для того, чтобы смягчить и умерить его. Чтобы поддерживать огонь, необходима всеобщая бдительность для предотвращения того, что он разгорится в пламя, иначе огонь не согреет, а поглотит»[60]. Тот же Токвиль в той же «Демократии в Америке» допускает, что хотя бы «великие партии, потрясая общество, тем самым нередко его спасают»[61]. Гарольд Ласки в 1925 г., перечислив все обычные претензии к партиям и согласившись с ними, пишет: «И всё же, несмотря на весь критицизм в отношении партий, услуги, оказываемые ими демократическому государству, неоценимы. Они предотвращают проникновение народных причуд и прихотей в законодательство[62]. Они суть главная наша защита от угрозы цезаризма»[63]. Далее перечисление преимуществ партийности продолжается; но в высшей степени важно, что начинается оно с указания на второе измерение (или ипостась) партийного стасиса – его способность быть ресурсом и гарантией стабильности политического порядка, причём уже демократического. Эта его функция постепенно выходит из тени, и вскоре после Второй мировой войны Морис Дюверже окончательно фиксирует совершившуюся перемену: «свобода совпадает с режимом партий»; «только рост партий… открыл возможность реального и активного сотрудничества всего народа с политическими институтами»; «если бы демократия и в самом деле была несовместима с партиями, это, бесспорно, означало бы, что она несовместима с условиями нашей эпохи»[64]. Затем убеждение в благотворности партий (и, что то же самое, партийного стасиса, только должным образом ограниченного) превратилось в общепринятый стандарт и отождествилось с политической свободой per se – до такой степени, что даже во многих странах социалистического лагеря завелась некая декоративная многопартийность, а требование многопартийности реальной стало одним из главных лозунгов освободительного движения в том же лагере (собственно, с ним и покончившего) на рубеже 1980–1990-х годов.

Важнейшим предохранителем от угрозы, порождаемой «мутной накипью партийной склоки» внутри той или иной политии (притом что с некоторого времени практически все они почти в обязательном порядке приняли вид государств), вполне основательно принято считать возникновение партийной системы. То есть – консистентного набора относительно устойчивых, предсказуемых, однако преимущественно неформальных паттернов, определяющих отношения и сценарии взаимодействия партий между собой (в том числе партий, находящихся на периферии системы либо вовсе в неё не входящих), а также с государством, различными его институтами, неполитическими элитами, церквями, гражданскими структурами etc. Корпус посвящённых партийным системам исследований необозрим, и обозревать его здесь совершенно излишне. Важно отметить лишь два обстоятельства.

Во-первых, выявлено множество факторов, оказывающих влияние на формат той или иной партийной системы. Однако среди них нет ни одного решающего, и даже избирательный порядок (см. знаменитый «закон Дюверже»: «…мажоритарная система в один тур ведёт к двухпартийности. И наоборот: мажоритарное голосование в два тура и система пропорционального представительства приводят к многопартийности»[65]) таковым не является, о чём со всей ясностью писал сам же Дюверже в той же главе «Политических партий» – отнюдь не возводя своё наблюдение в ранг непреложного «закона»[66]. Отсюда следует крайняя затруднительность (скорее невозможность) конструирования партийных систем с заданными параметрами «на заказ» – конструкторы просто не располагают инструментами, гарантирующими получение того или иного желаемого результата[67]. Даже использование очень схожих избирательных порядков порождает весьма разнородные эффекты, даже британская и американская двухпартийные системы функционируют по-разному (к тому же первую можно считать двухпартийной не без некоторых оговорок). Потому что в конечном счёте партийная система образуется (или так и не образуется) самими же партиями – в результате приводящей (или не приводящей) к относительному динамическому равновесию игры своевольных сил. «Партии образуют “систему” только в том случае, если они суть части (во множественном числе); строго говоря, партийная система есть… результирующая межпартийного соревнования. Вид конкретной системы определяется взаимосвязью партий, тем, что каждая партия есть функция (в математическом смысле) других партий»[68]. И равновесие это всегда колеблемо, временно или, по крайней мере, продолжительность его сохранения невозможно предсказать. Сеймур Липсет и Стейн Роккан констатировали состоявшееся в 1910–1920-х гг. «замораживание» большинства западных партийных систем, отметив, что даже те из них, которые подверглись во второй четверти века тяжёлым испытаниям, затем восстановились в виде, очень близком к исходному[69]. Однако в 1985 г. Липсет допустил возможность «размораживания» и переформатирования даже этих систем под влиянием новых социальных сдвигов[70], что вскоре и воспоследовало – кроме как в США и, с оговорками, в Великобритании.

Во-вторых, именно поэтому все партийные системы уникальны. Единственная их внутренне связная, внятно обоснованная, убедительная типология предельно примитивна, поскольку строится на одном и только одном критерии – количество партий, по каким угодно причинам оказавшихся включёнными в систему. Число акторов само по себе в некоторой (неполной) мере задаёт структуру взаимодействий внутри системы и поведение системы в целом. Как с велосипедами – их разновидностей множество, но навыки езды и прогнозируемое поведение в дорожном потоке принципиально различны только для велосипедов двух- и трёхколёсных (есть ещё вырожденный случай велосипедов одноколёсных, встречающихся, впрочем, только в цирке). Аналогичным образом выделяются системы однопартийные (тоже вырожденный случай), системы с доминирующей партией, или квазимногопартийные, двухпартийные, трёхпартийные, четырёхпартийные… и тут ряд заканчивается. «Никакая классификация уже невозможна там, где насчитывается свыше четырёх партий»[71].

Теперь пора свести все поочерёдно вводившиеся выше импликации к одной, предпоследней. Если глобальный мир находится в состоянии глобальной гражданской войны, то есть стасиса; если различение войн внутренних и внешних утрачивает смысл, а стасис и полемос обмениваются своими чертами, и не только худшими; если акторы стасиса могут быть с полным основанием названы партиями; если как сам стасис, так и его акторы способны иметь межполитийный характер; если признаком перехода партийного стасиса в контролируемый, предсказуемый режим и превращения его в средство обеспечения политической стабильности является возникновение партийной системы, то… нельзя ли в порядке мысленного эксперимента применить сложившийся в науке язык описания партийности и партийных систем к глобальной политической динамике последнего столетия?

За отправную точку разумно принять Interbellum (1918–1939 гг.). Первая мировая война, она же Великая – ещё полемос как он есть. Яростный, необузданный, бесчеловечный (одни отравляющие газы чего стоят), срывающий тонкие покровы цивилизованности со всех его участников, – хотя все они защитниками цивилизации и тщились себя представить. Попытки исключить повторение пережитого цивилизацией кошмара (Лига Наций, пакт Бриана-Келлога) с треском провалились. Не в последнюю очередь потому, что всё это время осуществлялся выдвинутый Владимиром Лениным ещё осенью 1914 г. лозунг «превращения современной империалистской войны в гражданскую войну»[72], причём войну интернациональную, которую «против буржуазии как “своей” страны, так и “чужих” стран»[73] поведут наконец-то соединившиеся пролетарии опять же всех стран. К одной лишь классовой борьбе дело не свелось, констелляции конфликтующих сил, государственных и негосударственных, оказались намного сложнее. Но пламя «интернациональной гражданской войны», “internationalen Bürgerkrieg”, как выразился внимательно читавший Ленина Шмитт в 1938 г.[74], – Эрнст Нольте в 1997 г. назвал её «европейской гражданской»[75] – разгоралось неуклонно.

Вторая мировая война – тоже полемос, несомненно. Но в ней уже начинают проступать черты стасиса как войны своих против своих же.

Братоубийственная война чудовищна, здесь нет и не может быть никаких смягчений; но происходить она, по определению, может только между братьями, знающими о собственном родстве и признающими его. А значит, происходит она особенным образом – в кружащем всех вихре беспощадности внимательному наблюдателю становятся видны области… чего-то иного.

Главное, что позволяет обнаружить во Второй мировой не только полемос, но и стасис, – появление в составе антигитлеровской коалиции Советского Союза, собственно, и внёсшего решающий вклад в победу союзников. Соответственно, в 1941 г. из публичного пространства «свободного мира» моментально исчезают весьма популярные до тех пор, глубоко укоренённые образы диких, кровожадных bolsheviks (ранее – cossacks). Сам дискурс «цивилизация против варваров» практикует только приверженная расовой теории нацистская Германия (а также, в менее радикальных формах и со своей спецификой, Италия и Япония), да и та применяет его к своим врагам с Востока (славянам, «азиатам» и т.п.), не с Запада. Со своей стороны, Уинстон Черчилль в знаменитой речи «Их звёздный час» (1940 г., сразу после дюнкеркской катастрофы) говорит о новых Тёмных веках, которые неизбежно наступят, если Британия падёт. Но описывает он их не как победу варварской архаики, наоборот: они окажутся ещё «более мрачными и, возможно, более долгими благодаря извращённой [нацистской] науке» – угроза исходит не извне, а изнутри цивилизации. Впрочем, сколько-нибудь массированного применения такого плода «извращённой науки», как химическое оружие, неожиданным образом не случилось, ни на полях сражений, ни против тыловых целей. В сопоставимой степени цивилизованные «братья» предпочли истреблять друг друга иными способами[76].

Первая серьёзная попытка переключить весь мир из режима ничем не умеренного полемоса в режим умеренного стасиса путём создания чего-то похожего на партийную систему – образование ООН. Точнее, Совета Безопасности ООН, закрытого картеля вето-игроков, по отношению к которому все прочие «объединённые нации» стоят ступенью ниже и которому субординированы[77]. Его постепенное превращение ещё и в единственно легитимный «ядерный клуб» изначально не планировалось, но привилегированный статус пяти постоянных членов дополнительно закрепило. Трудно сказать, верил ли кто-нибудь летом 1945 г., что отношения внутри этого картеля будут равноправными и гармоничными, – разве что завзятые мечтатели. Так и не заработав сообразно прекраснодушному замыслу, он переродился в биполярную, т.e. двухпартийную систему – Советский Союз с одной стороны, Соединённые Штаты, Британия и Франция (а также, до 1971 г., Китайская республика) – с другой. Оба полюса окружили себя сателлитами (партийный эквивалент – «младшие партнёры по коалиции», не имеющие права решающего голоса), оба соревновались в умножении их числа, перетягивая их из лагеря в лагерь. Количественный перевес одного из полюсов значения не имел – любое количество вето-игроков не сильнее одного, на то оно и вето. По той же причине передача места в Совете Безопасности от тайваньского правительства материковому Китаю мало что изменила; к тому же китайские коммунисты уже успели испортить отношения с советскими и заняли в биполярной системе позицию tertius gaudens, «третьего радующегося». Радоваться-то он, может, и радовался, но сколько-нибудь заметного влияния на ход глобальной (уже глобальной) «Большой Игры» не оказывал.

Тем не менее свою главную миссию ООН исполнять начала, и не без успехов; уже Корейская война (1950–1953) была самым настоящим стасисом, и не только во внутрикорейском измерении, но и по формату весьма ограниченной вовлечённости в неё США (под флагом той же ООН), СССР и КНР. Наиболее очевидное тому подтверждение – категорический отказ Гарри Трумэна удовлетворить настойчивые требования Дугласа Макартура о нанесении ядерных ударов (даже не по Северной Корее, а прямо по Китаю) и жёсткое увольнение легендарного полководца за инициативу, чреватую обратным сваливанием в полемос. И в дальнейшем всё происходило примерно так же. Иногда враждующие партии подходили к самому краю пропасти «взаимного гарантированного уничтожения», но так в неё и не сорвались, разделяя и признавая (то молчаливо, то открыто) общую ответственность за судьбу человеческой цивилизации. Иммануил Валлерстайн довольно сильно идеализировал ситуацию, заявив однажды, будто «“холодная война” была не игрой, которую следовало выиграть, а скорее менуэтом, который необходимо было протанцевать»[78]. Нет, эта война походила не столько на танец, сколько на бокс – кровь-то лилась, и немало. Но на бокс в перчатках, подчинённый определённым правилам, не только писаным. Как и партийный стасис.

В конце 1980-х – начале 1990-х гг. биполярность закончилась. Двухпартийная система распалась по причине деградации и самоликвидации одной из партий. На некоторое время мир стал однополярным. Но это была не однопартийная система, а полуторапартийная, или квазимногопартийная, или система с доминантной партией, или с гегемонистской, или с «естественной партией власти» (natural governing party) – в исследованиях партийности существует много определений таких режимов, расходящихся в нюансах, но сходящихся в главном. Партий в подобной системе может быть сколько угодно. Они не являются безвольными марионетками, в отличие от некоммунистических партий, существовавших в некоторых социалистических странах (Болгарии, Венгрии, ГДР, Польше, Чехословакии) и существующих в современном Китае. Однако значение имеет только одна партия, выступающая ядром любых коалиций (в тех случаях, когда их образование вообще оказывается необходимым), определяющая политический курс и раз за разом подтверждающая своё лидерство. Какими и насколько благородными методами оно обеспечивается, другой вопрос. Обычно разными. В одном лишь ХХ веке такие системы десятилетиями функционировали в Австрии, Италии, Ирландии, Люксембурге, Финляндии, Швеции (самые известные примеры за пределами Европы – Индия, Мексика, Япония). Объём и качество политических свобод в перечисленных странах весьма разнились, но ни одна из них не была полностью несвободной.

США, разумеется, с восторгом приняли свалившийся на них подарок судьбы, так хорошо согласовавшийся со старой, уже начавшей забываться идеей “Manifest Destiny”, «явного предназначения» Америки к мировому первенству, достигаемому путём распространения определённых ценностей и принципов политической организации[79]. Будто возродился – век спустя – дух сенатора Альберта Бевериджа, в 1900 г. произнёсшего речь «В поддержку Американской империи» (“In Support of American Empire”), в которой сама Конституция интерпретировалась как прямой «призыв к росту, к экспансии, если угодно, к империи, не ограниченной географией, климатом и вообще ничем, кроме жизненных сил и возможностей американского народа»[80]. То был именно подарок: Советский Союз вместе со всем своим лагерем рухнул сам, под грузом внутренних дефицитов и напряжений, а не под воздействием внешних шоков[81]. Американский политический класс такого поворота не ожидал и не был к нему готов. Соединённые Штаты (и Запад в целом) просто заполняли, действуя спонтанно и ситуативно, освободившиеся места, причём под бурные аплодисменты огромного большинства обитателей этих мест, в том числе России. Предложенная Гейром Лундестадом применительно к периоду между 1946 и 1952 гг. формула «империя по приглашению»[82] приобрела новую актуальность[83].

Безмятежное (хорошее слово, ёмкое) доминирование США продолжалось недолго. События 11 сентября 2001 г. и всё то, что за ними последовало в отношениях с глобальной исламской уммой, неуклонное восхождение Китая, движимое острым ресентиментом российское «вставание с колен», подъём антиамериканских настроений в Латинской Америке и Европе (чаще на левом, но иногда и на правом фланге), да ещё и быстро появившиеся у самих же американцев сомнения в соответствии национальным интересам единоличного принятия на себя столь тяжкого бремени[84]… эти и другие вызовы пока не сокрушили американскую гегемонию (может, и не сокрушат), но, не получая адекватных ответов, накапливаются и подрывают её всё больше. Глобальная квазимногопартийность в кризисе.

Чаще всего её противники пишут на своих знамёнах слово «многополярность». Не исключено, что некоторые из них на самом деле подразумевают возвращение к старым добрым биполярным временам (в той же или иной конфигурации), но заявлять об этом прямо себе не позволяют – чтобы не растерять союзников. Логика элементарна и привлекательна: раз не однопартийность (различия между однопартийными и квазимногопартийными системами адепты многополярности не проводят), тогда многопартийность. Точно так же, как уже упоминалось, многопартийность была основным лозунгом освободительного движения конца 1980-х – начала 1990-х годов. Какая многопартийность, тогда важным не казалось. Любая. Так и хочется сказать, перефразируя Владимира Соловьёва (не журналиста, а поэта и философа): «Полицентризм! Хоть слово дико, / Но мне ласкает слух оно, / Как бы предвестием великой / Судьбины божией полно».

Однако лозунг – ещё не программа. Сколько именно предполагается центров/полюсов в новом мироустройстве? Если больше четырёх, как тогда быть с предупреждением Дюверже о невозможности в таком случае какой-либо классификации, то есть о непредсказуемости предстоящих взаимодействий внутри настолько фрагментированной системы и их последствий? Да и можно ли будет назвать чаемое состояние системой? Какие именно силы (государства, альянсы) станут центрами/полюсами, какими будут критерии их отбора и признания? Откуда следует, что их отношения непременно окажутся взаимно уважительными? С какой стати и каким образом смягчатся, не говоря уж разрешатся, многочисленные нынешние конфликты между такими очевидными, непременными кандидатами в центры/полюса, как та же Америка, Европа, полный отрыв которой от США более чем сомнителен, Россия, Китай, Индия, Япония, исламская умма (сама по себе полицентричная, раздираемая противоречиями и не имеющая шансов на полную консолидацию)? Не превратится ли многополярный мир в арену войны если не всех против всех, то многих против многих? Глобальной войны, которая, подобно нынешнему противоборству Израиля и ХАМАС, будет вестись опять не как стасис, а как полемос – на уничтожение, с тем же расчеловечиванием врага и с тем же её представлением, по меньшей мере одной из сторон, как битвы цивилизации с варварами? Можно ли институционализировать многополярную конструкцию, закрепить её хоть каким-то правовым, обязывающим способом? Почему такая институционализация окажется более эффективной, чем первоначальный идеалистический замысел ООН и её Совета Безопасности? И куда, кстати, денется ООН, реформируемая лишь теоретически и только в частностях, но не принципиально – до тех пор, пока постоянные члены Совета Безопасности обладают правом вето, а отказываться от него дураков нет и не предвидится? Главная загадка даже не в том, какими окажутся ответы на эти вопросы, а в том, кто способен их дать.

Если вся предыдущая цепочка импликаций имеет право на существование, то полезно было бы вспомнить ещё об одной особенности по крайней мере некоторых известных партийных систем. Бывает так, что стабильность системы и предсказуемость происходящего в её рамках достигаются даже за пределами «порога Дюверже» – за счёт фиксации качественно неравного статуса отдельных партий, его непропорциональности их количественному весу. Такие системы могут быть названы изолирующими. Стабильность и предсказуемость обеспечиваются в них методом «все на одного» – подавляющее большинство акторов, и крупных, и мелких, делает всё, чтобы не допустить одного из них к процессу принятия решений, во всяком случае затрагивающих всю политию. Так поступали в своё время с коммунистическими партиями Италии и Франции, которые набирали «от одной четвёртой до одной трети всех голосов на выборах. Однако в течение прошедших 25 лет их коалиционный потенциал практически равнялся нулю»[85]. Так поступают уже давно и до сих пор в ФРГ с «Альтернативой для Германии» и «Левой», во Франции – с «Национальным фронтом»[86]. Как это делается, отлично видно по знаменитым выборам президента Франции 2002 г., когда во втором туре сошлись Жак Ширак и Жан-Мари Ле Пен. Ширак получил 82 процента голосов против 20 процентов в первом туре, Ле Пен – 18 процентов против 17 процентов, причём в межтуровой агитации за Ширака использовались такие выразительные призывы, как «Голосуйте в перчатках» и «Голосуйте за мошенника, не за фашиста». Показательными выдались и выборы 2017 г.: Ле Пен (уже Марин) – 34 процента во втором туре против 21 процента в первом, Эмманюэль Макрон – 66 процентов против 24 процентов. Буквально в прямом эфире тот же сценарий можно наблюдать, следя за попытками лидера нидерландской «Партии за свободу» Герта Вилдерса, опередившей все прочие партии на парламентских выборах 2023 г., сформировать дееспособное правительство.

Тут есть несколько весьма поучительных аспектов. Во-первых, стратегия (или инстинкт) изоляции успешна при двух условиях: а) претензии к изолируемому актору имеют не только политическую stricto sensu, но и метаполитическую, моральную природу; б) изолируемый актор должен быть достаточно велик (ещё одно хорошее, ёмкое слово), чтобы его изоляция оказала на остальных участников политического процесса сплачивающий эффект требуемой мощности, перевешивающий их собственные разногласия, но достаточно невелик, чтобы процесс без его участия мог бы в целом идти своим чередом.

Во-вторых, изоляция отличается и от официального запрета, под который подпадают экстремистские, прежде всего неонацистские партии, и от новомодной отмены[87]. Изолируемый актор отнюдь не поражается в правах, не окружается стеной молчания, игнорирования и невидимости. Он обладает и пользуется теми же или почти теми же легальными и легитимными возможностями для выражения и продвижения своей позиции, что и другие; его вполне замечают, информируют общественность о его заявлениях и действиях, полемизируют (sic!) с ним. Просто с ним, выражаясь по-детски, не хотят дружить, не принимают в компанию. Он может получать некоторую долю власти и влияния на местном, муниципальном или региональном, уровне. Его руки совершенно развязаны для критики совершаемых ошибок и разоблачения творящихся несправедливостей (не только по отношению к нему самому), в чём есть свои удобства – риск, что ответственность за положение страны когда-нибудь придётся принять на себя, минимален. Но в настоящую, высшую власть такого актора не берут – и точка.

В-третьих, обычная реакция изолируемого актора – опять же напоминающая детскую раздражённая обида. «За что? Как вы смеете? Такую партию, как наша, не просто организацию, но значимую, многочисленную часть общества[88] нельзя изолировать!» Напрашивающаяся ответная реплика «Почему, собственно, нельзя? Вот же, всё получается, хотим и изолируем» повисает в воздухе – потому что нечем крыть.

В-четвёртых, прецеденты выхода в неповреждённом виде изолированного актора из этого положения – ни в результате добровольного снятия бойкота другими акторами, ни в результате преодоления блокады им самим, своими силами, – отсутствуют. Возможно, пока; всё возможно; следим за Нидерландами. Но в данный момент их нет.

Эта любопытная стратегия уже тестировалась в глобальном масштабе. Первым кандидатом на роль того одного, против которого объединяются все или почти все остальные (не прекращая находиться в стасисе, но тем самым делая его умеренным, ограниченным, регулируемым), стал в начале 2000-х гг. «международный терроризм». Кое-что удалось – под эгидой США возникла грандиозная антитеррористическая коалиция, в неё по собственной инициативе, и не проформы ради, не с пустыми руками вошла даже Россия, режим талибов был снесён почти мгновенно, отношения России с Западом заметно улучшились. Россия извлекла тогда из ситуации и другую пользу, сумев доказать факт широкого присутствия международных террористов, в том числе самой «Аль-Каиды»[89], в мятежной Республике Ичкерия и резко снизив таким образом градус осуждения второй чеченской кампании. Но довольно скоро стало понятно, что в долгосрочной перспективе решение не работает. Потому что в XXI веке, в отличие от 1960–1970-х гг., «международный терроризм» на 99 процентов представляет собой, прямо говоря, терроризм исламский. Отделить исламских радикалов от глобальной уммы оказалось невозможно, повторить опыт сплачивания не получилось ни через «Исламское государство»[90], ни через ХАМАС (и даже талибы[91] по той же причине вернулись к власти в Афганистане). А умма в целом слишком велика, чтобы стать объектом изоляции.

Многих, особенно в Америке, обрадовала бы изоляция Китая. Но она заведомо неосуществима – Китай опять-таки слишком велик, его экономика слишком интегрирована с большинством других экономик мира, он использует слишком изощрённую и потому эффективную стратегию налаживания отношений с другими акторами, не предполагающую, в частности, выдвижения каких-либо политических или гуманитарных условий.

В последнее время роль и функция объекта изоляции всё активнее примеряются к России. Оба условия успешности стратегии – моральная окрашенность претензий и достаточная, но не чрезмерная величина – в её случае выполняются. Голоса, предостерегающие от какого-либо доверия к «этим русским» и от ведения с ними “business as usual”, раздавались давно. Действия России на Украине и её категорический, эксплицитный отказ принимать «миропорядок, основанный на правилах» (что представляет собой просто-напросто другое наименование для ограниченного, контролируемого стасиса) мощно стимулировали процесс, придав ему лавинообразный характер. Дело усугубляется тем, что со многих сторон звучат призывы перестать рассматривать российско-украинский вооружённый конфликт как стасис, как «спор славян между собою» и превратить его в подлинный, бескомпромиссный полемос, как по методам ведения боевых действий, так и по их целям, да ещё и непосредственно вовлечь туда же страны Запада, сейчас вовлечённые опосредованно. Высказываются в этом духе преимущественно маргиналы. С той же оговоркой – пока.

Тем временем изоляция России продвигается – медленно, но неуклонно. Каналы обхода санкций перекрываются один за другим. Обходиться без российских рынков и ресурсов большинство западных экономик научилось или продолжает учиться. Сплачивающий эффект налицо: ещё недавно немыслимый отказ Финляндии от нейтралитета и её вступление в НАТО состоялись, на подходе Швеция (и та задержалась лишь по недоразумению), не менее немыслимый дрейф в сторону от России Армении и даже (хотя и гораздо более осторожный) Казахстана происходит на глазах. Да, многие акторы (как страновые, так и субнационального уровня), в том числе отдельные члены НАТО и Европейского союза, занимают по отношению к тренду на изоляцию России фрондирующую позицию; но делают они это крайне осторожно и не скрывают, что преследуют исключительно собственные интересы, выторговывая для себя более выгодные условия присоединения к мейнстриму или – китайский вариант – надеясь сформировать собственный. Конечно, ядерный потенциал и постоянное членство в Совете Безопасности ООН делают полную, глухую изоляцию России неосуществимой; но только они. Основных своих целей изолирующая стратегия достигает и так. Она настолько удобна и эффективна, что нет никаких оснований рассчитывать на отказ от неё даже в случае вполне вероятного в ближайшем будущем перехода российско-украинского вооружённого конфликта – каким бы то ни было образом – в менее горячую фазу. Зачем ломать то, что совсем недавно наладилось и неплохо работает? Логически возможны только два сценария, предполагающие такой отказ. Первый – появление нового кандидата на роль изолируемого объекта, причём такого, что для его изоляции потребуется реабилитировать и привлечь самоё Россию. Что это может быть за актор, какой силы шок и какими средствами он должен произвести, a priori вообразить нельзя. И страшновато. Второй – изобретение нового метода сплачивания фрагментированной глобальной системы, превосходящего стратегию изоляции по балансу выгод и издержек. Гадать опять-таки a priori бесполезно.

Глобальный стасис может прекратиться только кардинальной переменой человеческой природы или полной деглобализацией мира.

Первое невероятно, по крайней мере в пределах рационального сознания. Второе гипотетически возможно, но без той же перемены человеческой природы гарантирует возвращение в полемос. Почти ничего утешительного тем в России или за её пределами, кому не нравится изоляция и кто всё же не хочет попробовать, каков настоящий полемос на вкус, прямо сейчас сказать нечего. Кроме разве что одного: ничто не навсегда, и даже то, что будто бы навсегда, однажды кончается. В фильме Джеймса Кэмерона «Терминатор 2» рефреном звучит фраза: «Будущее не предопределено». Я пытался завершить это рассуждение как-нибудь иначе. Не получилось.

Автор: Святослав Каспэ, доктор политических наук, профессор департамента политики и управления факультета социальных наук Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», главный редактор журнала «Полития».

СНОСКИ

[1] Хардт М., Негри А. Множество: война и демократия в эпоху империи / Пер. с англ. В.Л. Иноземцева. М.: Культурная революция, 2006. С. 13.

[2] Там же. С. 433.

[3] Agamben G. State of Exception. Translated from Italian by K. Atell. Chicago: The University of Chicago Press, 2005. P. 3.

[4] Agamben G. Homo sacer. Stato di eccezione. Torino: Bollati Boringhieri, 2003. P. 4.

[5] Агамбен Дж. Homo sacer. Чрезвычайное положение / Пер. с итал. М. Велижева, И. Левиной, О. Дубицкой, П. Соколова. М.: Европа, 2011. С. 10.

[6] Арендт Х. О революции / Пер. с англ. И. Косича. М.: Европа, 2011. С. 14.

[7] Schmitt C. Theory of the Partisan: Intermediate Commentary on the Concept of the Political. Translated from German by G.L. Ulmen. N.Y.: Telos Press Publishing, 2007. P. 95.

[8] Шмитт К. Теория партизана. Промежуточное замечание к понятию политического / Пер. с нем. Ю.Ю. Коринца. М.: Праксис, 2007. С. 143.

[9] Хардт М., Негри А. Указ. соч. С. 18.

[10] Бек У. Власть и её оппоненты в эпоху глобализма. Новая всемирно-политическая экономия / Пер. с нем. А.Б. Григорьева, В.Д. Седельника. М.: Прогресс-Традиция; Издательский дом «Территория будущего», 2007. С. 329.

[11] Hardt M., Negri A. Multitude: War and Democracy in the Age of Empire. L.: Hamish Hamilton, 2004. P. 3. Перевод, предложенный в русском издании, неудовлетворителен. «Гражданская война – это вооружённый конфликт между суверенной властью и/или не обладающими суверенными правами повстанцами в пределах территории некоего суверенного государства» (см.: Хардт М., Негри А. Указ соч. С. 13). В оригинале между тем написано: «armed conflict between sovereign and/or nonsovereign combatants within a single sovereign territory». Легко видеть, что ни слова «власть», ни, что ещё важнее, слова «государство» здесь нет. В ситуации гражданской войны и то, и другое в хоть сколько-нибудь различимом виде может попросту отсутствовать.

[12] См., например: Mack A. Civil War: Academic Research and the Policy Community // Journal of Peace Research. 2002. Vol. 39. No. 5. P. 515–525; Sambanis N. What Is Civil War? Conceptual and Empirical Complexities of an Operational Definition // The Journal of Conflict Resolution. 2004. Vol. 48. No. 6. P. 814–858; Kalyvas S.N. Civil Wars. In: C. Boix, S.C. Stokes (Eds.), Oxford Handbook of Comparative Politics. Oxford: Oxford University Press, 2007. P. 416–434; Cederman L.-E., Vogt M. Dynamics and Logics of Civil War // Journal of Conflict Resolution. 2017. Vol. 61. No. 9. P. 1992–2016; Florea A. Theories of Civil War Onset: Promises and Pitfalls. In: W. Thompson (Ed.), The Oxford Encyclopedia of Empirical International Relations Theory. Oxford University Press, 2017. DOI: 10.1093/acrefore/9780190228637.013.325

[13] Даже общие, обзорные работы могут быть перечислены лишь выборочно: Turner B.S. Citizenship and Social Theory. L.: SAGE Publications, 1993. 194 p.; Shafir G. (Ed.) The Citizenship Debates: A Reader. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1998. 316 p.; Heater D. A Brief History of Citizenship. N.Y.: New York University Press, 2004. 155 p.; Bellamy R. Citizenship: A Very Short Introduction. Oxford: Oxford University Press, 2008. 152 p.

[14] См.: Heater D. World Citizenship and Government: Cosmopolitan Ideas in the History of Western Political Thought. N.Y.: St. Martin’s Press, 1996. 259 p.; Carter A. The Political Theory of Global Citizenship. N.Y.: Routledge, 2001. 277 p.; Isin E.F., Nyers P. Routledge Handbook of Global Citizenship Studies. N.Y.: Routledge, 2014. 644 p.; Reysen S., Katzarska-Miller I. The Psychology of Global Citizenship: A Review of Theory and Research. Lanham, Boulder, N.Y., L.: Lexington Books, 2018. 200 p.

[15] Kaspe S. Life, Death, and the State // Russia in Global Affairs. 2021. Vol. 19. No. 3. P. 178.

[16] Regan P. Civil Wars and Foreign Powers: Outside Intervention in Intrastate Conflict. Ann Arbor: University of Michigan Press, 2000. 172 p.

[17] Впервые темы стасиса я коснулся в статье «“Любовь во время войны”: против автономии политического» (см.: Каспэ С.И. «Любовь во время войны»: против автономии политического // Философия. Журнал Высшей школы экономики. Т. 7. No. 1. С. 13–61). Когда публикуемая сейчас работа о глобальном стасисе уже была в основном написана, в журнале «Социологическое обозрение» состоялась публикация текста Владимира Бродского (см.: Бродский В.И. Война во время любви: размышление над статьей С.И. Каспэ в свете различения частной и публичной вражды в учении Карла Шмитта // Социологическое обозрение. Т. 22. No. 3. С. 147–171). Это блистательное, многоплановое исследование, обладающее самостоятельной ценностью. Его значение далеко выходит за пределы реакции на мои рассуждения. К сожалению, должным образом поддержать дискуссию я уже не успевал. Да и нужно ли это? Бродский пишет: «Реагируя на аргумент Каспэ, автор делает попытку предположить, как на него мог бы ответить один из главных «анти/героев “Любви во время войны” – немецкий мыслитель Карл Шмитт». Никаких возражений; очень возможно и даже вероятно, что примерно так Шмитт и ответил бы.

[18] См.: Lintott A. Violence, Civil Strife and Revolution in the Classical City, 750–330 BC. L., Canberra: Croom Helm, 1982. 289 p.; Finley M.I. The Athenian Demagogues. In: Finley M.I. Democracy Ancient and Modern. New Brunswick: Rutgers University Press, 1985. P. 38–75.

[19] Вообще-то и не очень парадоксальному: противостояние – это тоже стояние, то есть занятие и удержание определённых позиций, причём второе логически предшествует первому и является условием его возникновения.

[20] Лоро Н. Разделённый город. Забвение в памяти Афин / Пер. с франц. С. Ермакова. М.: Новое литературное обозрение, 2021. 360 с.

[21] Семьи прежде всего как домохозяйства, то есть не только кровнородственной, но и социально-экономической единицы.

[22] В переводе С. Ермакова учитывается, что в греческом языке слово «стасис» женского рода – как и, например, слово «кризис». Я не иду по этому пути, чтобы избежать способных вызвать ненужный комический эффект словесных конструкций вроде «город находится в состоянии стасисы и порождённой ею кризисы».

[23] Агамбен Дж. Stasis. Гражданская война как политическая парадигма / Пер. с итал. С. Ермакова. СПб.: Владимир Даль, 2017. С. 18.

[24] Там же. С. 24.

[25] Там же. С. 25–26.

[26] Мало внимания уделяется ей и в блестящей, ставшей одним из важнейших источников вдохновения для этого текста статье Артура Третьяка (см.: Третьяк А.Р. Stasis и политическая философия современной войны // Полития. 2023. No. 3. С. 6–22). Третьяк пишет в ней о том же предмете, что и я; но в отличающемся ракурсе и с иным фокусом, отчего и рассуждение его ведёт в другую точку. Сам тот факт, что проблематика стасиса в последнее время выходит в политических исследованиях на первый план, весьма показателен.

[27] Berent M. “Stasis”, Or the Greek Invention of Politics // History of Political Thought. 1998. Vol. 19. No. 3. P. 333. См. также: Berent M. Anthropology and the Classics: War, Violence, and the Stateless Polis // The Classical Quarterly. 2000. Vol. 50. No. 1. P. 257–289.

[28] «Война» и «раздор» в классическом переводе Андрея Егунова – π?λεµ?ς и στ?σις соответственно.

[29] Πολιτε?α. 470b, 470c.

[30] Ibid. 469c, 471a, 471b.

[31] Ibid. 471b.

[32] Buis E.J. Taming Ares: War, Interstate Law, and Humanitarian Discourse in Classical Greece. Leiden, Boston: Brill, 2018. P. 172.

[33] Hardt M., Negri A. Op. cit. P. 3. Имеющийся русский перевод здесь вновь неточен.

[34] Точнее, по выражению Еврипида, в деспотиях «свободен лишь один» (см.: ?λ?νη. 276).

[35] С прописной буквы, так как вообще-то в греческих мифах и литературе Полемос – имя одного из божков, или, скорее, демонов войны, самого из них беспощадного. Примечательно, что никакого его культа не было – о нём знали, но ему не поклонялись.

[36] Μεν?ξενος. 243e.

[37] Агамбен Дж. Stasis… С. 12.

[38] Не раз высказывалось предположение, что политической мысли Платона в целом вовсе не была свойственна та звериная серьёзность, которую ей веками приписывают последователи и интерпретаторы, что доля иронии в них достаточно велика. Для ученика Сократа это вполне вероятно.

[39] Ν?µοι. 628с.

[40] NB! От латинского слова «civis» – гражданин.

[41] См.: Kleinschmidt H. The Family of Nations as an Element of the Ideology of Colonialism // Journal of the History of International Law. 2016. Vol. 18. No. 2. P. 278–316; Schabas W.A. “Civilized Nations” and the Colour Line. In: Schabas W.A. The International Legal Order’s Colour Line: Racism, Racial Discrimination, and the Making of International Law. N.Y.: Oxford Academic, 2023. DOI: 10.1093/oso/9780197744475.003.0001

[42] Джанда К. Сравнение политических партий: исследования и теория. В кн.: Г.В. Голосов, Л.А. Галкина (Ред.), Современная сравнительная политология. М.: Московский общественный научный фонд, 1997. С. 92.

[43] Panebianco A. Political Parties: Organization and Power. Cambridge: Cambridge University Press, 1988. 318 p.

[44] Downs A. An Economic Theory of Democracy. N.Y.: Harper & Row, 1957. P. 25.

[45] Салмин А.М. Современная демократия: очерки становления и развития. М.: Форум, 2009. С. 255.

[46] Стоит попутно отметить, что такие части общества могут оформляться и в отсутствие формально-юридического института гражданства. Обязательным условием тут является гражданственность как дух, возникающий до (негарантированной, эвентуальной) институционализации гражданства и, собственно, являющийся её пререквизитом.

[47] Там же. С. 256.

[48] Более подробно этот взгляд на природу партий и сам феномен партийности изложен и обоснован здесь: Каспэ С.И. Центры и иерархии: пространственные метафоры власти и западная политическая форма. М.: Московская школа политических исследований, 2007. С. 187–202; Его же. Политическая теология и nation-building: общие положения, российский случай. М.: РОССПЭН, 2012.С. 84–97; Его же. Политическая форма и политическое зло. М.: Школа гражданского просвещения, 2016. С. 155–159.

[49] Гоббс Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского / Т. Гоббс // Сочинения. Т. 2. М.: Наука, 1991. С. 184.

[50] Юм Д. О партиях вообще / Д. Юм // Сочинения. Т. 2. М.: Мысль, 1996. С. 512.

[51] Bolingbroke H. The Idea of a Patriot King. In: The Works of the Late Right Honorable Henry St. John, Lord Viscount Bolingbroke. Vol. III. L.: David Mallet, 1754. P. 83.

[52] Американские федералисты: Гамильтон, Мэдисон, Джей. Избранные статьи / Пер. с англ. Г. Фрейдина. N.Y.: Chalidze Publications, 1990. С. 66. Цитируется чрезвычайно редкий русский перевод «Федералиста», выполненный Григорием Фрейдиным. Потому что в самом распространённом его переводе (Марии Шерешевской) вместо слова «faction» везде значится «крамольное сообщество», что тоже по-своему верно, но для неискушённого читателя затуманивает смысл текста и суть обсуждаемой Мэдисоном угрозы. См.: Федералист. Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея / Пер. с англ. М. Шерешевской. М.: Весь мир, 2000. С. 78–86.

[53] Washington’s Farewell Address to the People of the United States, 1796 // U.S. Government Publishing Office. URL: https://www.govinfo.gov/content/pkg/GPO-CDOC-106sdoc21/pdf/GPO-CDOC-106sdoc21.pdf (дата обращения: 08.01.2024).

[54] Вновь неточный перевод. В оригинале – «gouvernements libres», буквально «свободные правления». Свобода и демократия – не синонимы.

[55] Токвиль А. де. Демократия в Америке / Пер. с франц. В.Т. Олейника. М.: Весь мир, 2000. С. 144–145.

[56] Трудно отказать себе в удовольствии процитировать слова Атоса из романа Александра Дюма «Двадцать лет спустя»: «Мне снова приходится начать скитальческую, полную опасностей жизнь участника политической партии. С завтрашнего дня я пускаюсь в рискованное предприятие и могу быть убит». Действие романа отнесено к 1648 г.; но Дюма-то написал это в 1854 году. И перо его не дрогнуло.

[57] ?στορ?αι. XXIV, 8, 2–4.

[58] Balibar E. Europe as Borderland // Environment and Planning D: Society and Space. 2009. Vol. 27. No. 2. P. 192.

[59] Хабермас Ю. Европейское национальное государство: его достижения и пределы. О прошлом и будущем суверенитета и гражданства / Б. Андерсон, О. Бауэр, М. Хрох и др. // Нации и национализм. М.: Праксис, 2002. С. 377.

[60] Washington’s Farewell Address to the People of the United States, 1796 // U.S. Government Publishing Office. URL: https://www.govinfo.gov/content/pkg/GPO-CDOC-106sdoc21/pdf/GPO-CDOC-106sdoc21.pdf (дата обращения: 08.01.2024).

[61] Токвиль А. де. Указ. соч. С. 145.

[62] А оказывается, не способствуют ему, как считали прежде.

[63] Laski H. A Grammar of Politics. L., New Haven: Allen & Unwin, Yale University Press, 1925. P. 313.

[64] Дюверже М. Политические партии / Пер. с франц. Л.А. Зиминой. М.: Академический проект, 2000. С. 512–514.

[65] Там же. С. 300.

[66] См. также: Colomer J.M. It’s Parties that Choose Electoral Systems (or Duverger’s Law Upside Down) // Political Studies. 2005. Vol. 53. No. 1. P. 1–21; Benoit K. Electoral Laws as Political Consequences: Explaining the Origins and Change of Electoral Institutions // Annual Review of Political Science. 2007. Vol. 10. No. 1. P. 363–390.

[67] Ср., например, провальные попытки создания в России двухпартийной системы волею верховной власти и средствами политического администрирования – по Борису Ельцину: «Мы двинемся двумя колоннами!» (1995 г.) и по Владиславу Суркову: «Нет у общества “второй ноги”, на которую можно переступить, когда затекла первая. В России нужна вторая крупная партия» (2006 г.). Забавно, что образ «второй ноги» присутствовал ещё в направленной Ельцину записке Сергея Шахрая, с которой начался проект 1995 года. См.: Батурин Ю.М., Ильин А.Л., Кадацкий В.Ф. и др. Эпоха Ельцина. Очерки политической истории. М.: Вагриус, 2001. С. 536.

[68] Sartori G. Parties and Party Systems: A Framework for Analysis. Vol. I. Cambridge: Cambridge University Press, 1976. P. 44.

[69] Lipset S.M., Rokkan S. Cleavage Structures, Party Systems, and Voter Alignments. In: S.M. Lipset, S. Rokkan (Eds.), Party Systems and Voter Alignments: Cross-National Perspectives. N.Y.: Free Press, 1967. P. 50.

[70] Lipset S.M. Consensus and Conflict: Essays in Political Sociology. New Brunswick: Transaction Books, 1985. P. 115.

[71] Дюверже М. Указ соч. С. 298.

[72] Ленин В.И. Манифест ЦК РСДРП «Война и российская социал-демократия» / В.И. Ленин // Полное собрание сочинений. Т. 26. М.: Издательство политической литературы, 1969. С. 22.

[73] Там же. С. 17.

[74] Schmitt C. Die Wendung zum diskriminierenden Kriegsbegriff. Berlin: Duncker & Humblot, 1938. S. 42–58. (Я благодарен Александру Ф. Филиппову и Владимиру Башкову – они пояснили мне, о чём думал Шмитт в те годы. И о чём не думал, что ещё важнее). Впрочем, в том же 1938 г. Ойген Розеншток-Хюсси увидел больше, взглянул глубже и дальше, чем Шмитт, уместив очень многое в одной фразе, ставшей эпиграфом к этой статье (см.: Розеншток-Хюсси О. Великие революции. Автобиография западного человека. М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2002. С. 58). К сожалению, абсолютная неконвенциональность его способа мыслить и манеры изъясняться привела к тому, что этот незаурядный автор как остался незамеченным в своё время, так и остаётся игнорируемым до сих пор.

[75] Нольте Э. Европейская гражданская война (1917–1945). Национал-социализм и большевизм / Пер. с нем. А. Антоновского. М.: Логос, 2003. 527 с.

[76] Газовые камеры в «лагерях смерти», как и Холокост в целом, – отдельная история о борьбе с «абсолютным Чужим», но тоже по-своему, альтернативно цивилизованным, что и делает его, с нацистской точки зрения, смертельной опасностью для арийской расы, подлежащей только тотальной аннигиляции. Придуманная Филиппом Ленардом и Йоханнесом Штарком «еврейская физика» – полный функциональный аналог черчиллевской «извращённой науки».

[77] См. подробнее: Bosco D. Five to Rule Them All: The UN Security Council and the Making of the Modern World. Oxford: Oxford University Press, 2009. 310 p.

[78] Валлерстайн И. После либерализма / Пер. с англ. М.М. Гурвица. М.: Эдиториал УРСС, 2003. C. 181.

[79] См.: Merk F. Manifest Destiny and Mission in American History: A Reinterpretation. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1995. 278 p.; Stephanson A. Manifest Destiny: American Expansion and the Empire of Right. N.Y.: Hill and Wang, 1995. 160 p.

[80] Beveridge A. In Support of an American Empire. January 9, 1900. In: Congressional Record (56th Cong., 1st Session). Vol. 33. P. 708.

[81] Так, кстати, бывает и с доминантными партиями. Итальянская христианско-демократическая партия, полвека не имевшая конкурентов на политической сцене, в конце концов сгнила изнутри и в 1994 г. самораспустилась.

[82] Lundestad G. Empire by Invitation? The United States and Western Europe, 1945–1952 // Journal of Peace Research. 1986. Vol. 23. No. 3. P. 263–277.

[83] Lundestad G. The United States and Western Europe since 1945. From Empire by Invitation to Transatlantic Drift. Oxford: Oxford University Press, 2003. 344 p.

[84] Nye J.S. The Paradox of American Power: Why the World’s Only Superpower Can’t Go It Alone. Oxford; N.Y.: Oxford University Press, 2002. 240 p.

[85] Sartori G. Op. cit. P. 123.

[86] С 2018 г. – «Национальное объединение». Каковое переименование, впрочем, никого не обмануло и не особенно прижилось.

[87] См. о ней: Каспэ С.И. Не по Шмитту: политическая теология современных войн // Россия в глобальной политике. 2023. Т. 21. No. 5. С. 96–107.

[88] Что совершенно верно.

[89] Террористическая организация, деятельность которой запрещена в РФ.

[90] Террористическая организация, деятельность которой запрещена в РФ.

[91] Движение «Талибан» находится под санкциями ООН за террористическую деятельность.

США. Евросоюз. Россия. Весь мир. ЦФО > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука > globalaffairs.ru, 1 марта 2024 > № 4619208 Святослав Каспэ

Многообразие без полюсов

Международная система утратила герметичность

ИЛЬТЕР ТУРАН

Почётный профессор политических наук Стамбульского университета Бильги, президент Международной ассоциации политической науки (IPSA).

ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:

Туран И. Многообразие без полюсов // Россия в глобальной политике. 2024. Т. 22. № 2. С. 85–96.

Пытаясь интерпретировать происходящее, мы обычно используем когнитивные карты, разработанные на основе предшествующего опыта. Это неотъемлемая часть восприятия, интерпретации и использования наших наблюдений, но здесь кроется и проблема. Такой подход подталкивает нас к тому, чтобы сводить новые наблюдения к существующим картам, хотя иногда мы сталкиваемся с феноменами, требующими их пересмотра. Несоответствие когнитивных карт и наблюдений ведёт к когнитивному диссонансу.

Но чтобы ощутить его, человек должен осознать наличие описанного расхождения. Кое-кто, возможно, будет настаивать, что расхождения следует игнорировать, встраивая новые наблюдения в привычную карту.

Почему я решил начать статью именно с этого? Сегодня много говорят о возвращении глобальной системы к биполярности или о движении к многополярности. Прежде чем присоединиться к дискуссии, кратко рассмотрим концепции полюсов и полярности, чтобы оценить, подходят ли они для описания нынешней конфигурации.

Подъём и крах двухполярной системы

Слово «полюс» вошло в международный политический лексикон после Второй мировой войны. Разумеется, блоки государств и соперничество между ними имели место и в предыдущие исторические периоды, однако подобные отношения никогда не называли «полярными». Может быть, потому что никому не приходило в голову использовать такую метафору в данном контексте или потому что порядок, сформировавшийся после Второй мировой, обнаружил существенные отличия от предыдущих. Полагаю, второе утверждение справедливо. Особый порядок начал формироваться в конце войны, обретя определённую форму после её завершения, и два лагеря стали воплощением двух конкурирующих идеологий и мировоззрений. Политическая, экономическая и социальная жизнь в странах каждого лагеря была организована соответствующим образом.

Государствам, оказавшимся в зоне советской оккупации, пришлось принять систему, которая обеспечивала монополию на власть коммунистическим партиям. Коммунисты называли себя представителями марксизма, полагающего интересы рабочего класса высшей ценностью, и именно этим они руководствовались в управлении обществом. В такой схеме основные средства производства принадлежат государству, как и большая часть произведённых материальных благ. Несмотря на серьёзное сопротивление, коммунистам удалось заставить страны, превращённые в сателлиты СССР, принять эту модель. Как следствие, те, кто оказался в зоне советского доминирования, поощряли торговлю и разделение труда между собой, сведя к минимуму экономическое взаимодействие с конкурирующим блоком.

Предполагалось, что в регионах, которые в конце войны оказались под контролем американцев и британцев (и французов?), возобладает рыночная экономика, движимая частным предпринимательством в условиях либеральной демократии. На самом деле в оккупированных американцами Западной Германии и Японии такие системы поощряли Соединённые Штаты. В целом можно сказать, что США продвигали институты, которые стали фундаментом глобального экономического и политического управления. Международный валютный фонд (МВФ) сосредоточился на обеспечении стабильности валютных курсов, Всемирный банк реконструкции и развития (ВБРР, в дальнейшем — Всемирный банк) финансировал инвестиции в инфраструктуру, а Всемирная торговая организация (ВТО) занималась искоренением барьеров в международной торговле. Создание ВТО пришлось отложить из-за отсутствия консенсуса. Вместо неё был запущен процесс переговорных раундов в рамках Генерального соглашения по тарифам и торговле. Остальные структуры учредили достаточно быстро, хотя страны социалистического блока не принимали в них участия.

Основным институтом политического управления должна была стать Организация Объединённых Наций, однако вскоре после создания она превратилась в инструмент соперничества двух блоков, которые возглавляли США и Советский Союз. В сфере безопасности американцы собрали своих союзников в двух объединениях – Организации Североатлантического договора (НАТО) и Организации договора Юго-Восточной Азии (СЕАТО). В ответ СССР и его союзники учредили Варшавский договор.

Два лагеря стало принято называть восточным и западным блоками: они минимально взаимодействовали друг с другом экономически, совершенно по-разному строили внутреннюю политику и стремились экспортировать свою идеологию. Уровень внутреннего единства каждого из блоков был довольно высок. Те, кто остался за их пределами, называли себя Движением неприсоединения, которое пыталось держать дистанцию и развивать взаимовыгодные экономические отношения с обеими сторонами.

Когда основные проблемы между блоками были урегулированы и стороны привыкли к идее разделённой Европы, отношения между полюсами приобрели стабильность. Соперничество перенесли в другие регионы. Однако существование полюсов не подразумевало высокой степени солидарности и гармоничные отношения внутри блоков. Например, советский блок пережил несколько потрясений: антиправительственные восстания в Восточной Германии (1953), Венгрии (1956) и Чехословакии (1968). В западном блоке восстаний не было, но внутренние конфликты случались. В 1956 г. США едва удержали британцев и французов от военных действий в зоне Суэцкого канала. В 1964 г. они остановили турецкое вторжение на Кипр, где вспыхнули межэтнические столкновения. Но все эти конфликты воспринимались как внутриблоковые разногласия, и противоборствующая сторона не вмешивалась. Считалось, что лидер блока постарается разрешить проблему.

Достигнутая стабильность предполагала дальнейшие шаги по укреплению доверия и повышению предсказуемости. Отношения развивались, и стороны подписали соглашения об ограничении ядерных и обычных вооружений. Знаковым стало смягчение напряжения между ФРГ и ГДР – две республики оказались продуктом разделения Германии на советскую и союзническую зоны оккупации после войны.

Однако достигнутый прогресс не давал никому оснований полагать, что разделение мира может быть преодолено.

Оглядываясь назад, понятно, что советская экономика оказалась недостаточно мощной, чтобы выдержать конкуренцию с западным блоком. СССР распался из-за экономического истощения. Критическое воздействие оказали два фактора: ввод советских войск в Афганистан и гонка космических вооружений с американцами – так называемые «звёздные войны». Истощение ресурсов вынудило Москву распустить Организацию Варшавского договора, а затем наблюдать распад самого Союза. Нет смысла рассуждать, можно ли было избежать этих двух событий, будь приняты иные политические решения. Реальность такова: хотя даже советологи предсказывали Советскому Союзу долгую жизнь, он рухнул, а вместе с ним закончился и двухполярный мир.

Прежде чем двигаться дальше, давайте обобщим основные характеристики двухполярной системы:

Мир разделён на два блока – два лагеря с соперничающими идеологиями.

Каждый лагерь возглавляет супердержава. Остальные страны лагеря подчиняются решениям лидера, иногда неохотно. За это они получают гарантии защиты от нападения противоборствующего блока.

Экономические и политические отношения между блоками были ограниченными и находились под постоянным надзором двух супердержав.

Блоки старались уменьшить вероятность столкновения, но ожесточённо соперничали в разных регионах мира.

Однополярность – американская мечта

Наблюдатели, привыкшие мыслить категориями полярности, пришли к выводу, что, поскольку двухполярная система рухнула, мир вступит в однополярную фазу. Некоторые известные эксперты утверждали, что момент однополярности наступил для Америки. Но вскоре стало очевидно, что конец двухполярности привёл не к однополярности, а скорее, к упадку полярного статуса противоположного полюса. Если выразиться точнее, мир больше вовсе не воспринимался разделённым на полюсы. Когда двухполярная система прекратила существование, страны, входившие в западный блок, почувствовали свободу в реализации политики, которая отражает их собственные интересы, поэтому предпочтениям США стали придавать меньше значения. Ещё более интересно, что возникло ощущение того, что Америка с облегчением сняла с себя ответственность за союзников. Стало ясно, что биполярность – это диалектические отношения: когда один из полюсов исчез, трансформировалась вся система. В этих обстоятельствах уже не имело смысла говорить об однополярности.

Глобальное общество и его постепенное разрушение

Крах социалистической организации общества открыл путь для распространения в мире либеральных экономических ценностей. Вопросы безопасности отошли на второй план, главной темой стала глобализация. Идея заключалась в свободном перемещении товаров, капитала и предпринимательских талантов по всему миру для рациональной организации производства – предполагалось, что процесс даст благоприятные результаты для всех обществ. Товары станут дешевле и доступнее, в бедных регионах повысится уровень занятости. Неудивительно, что Всемирная торговая организация, призванная устранить барьеры в международной торговле после Второй мировой войны, но так и не созданная тогда из-за отсутствия консенсуса, наконец приступила к работе.

Результатом экономической глобализации стал быстрый подъём Китая как экономического актора глобальной системы. Показатели развития, достигнутые КНР, впечатляли. По прогнозам, в обозримом будущем китайская экономика должна была догнать, а потом и превзойти американскую, став крупнейшей в мире. В ответ Соединённые Штаты пытались разработать механизмы консолидации своей лидирующей роли в глобальной экономической системе. Американцы предложили всеобъемлющие торговые соглашения – НАФТА (Североамериканская зона свободной торговли, 1992), ТТИП (Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнёрство, 2014) и ТТП (Транстихоокеанское партнёрство, 2016) – для экономического объединения стран Атлантического и Тихоокеанского регионов. Последняя структура была призвана препятствовать экономическому доминированию Китая в мире и в особенности в Тихоокеанском регионе.

Глобализацию в основном поддерживали страны с развитой рыночной экономикой, чьи корпорации распространили свой капитал и своё производство по всей планете, чтобы наполнить мировой рынок дешёвыми товарами. Постепенно стало заметно, что производство уходит из развитых экономик в менее развитые, и в первых растёт безработица. Во многих государствах начали набирать популярность политические движения против глобализации. Все экономики пытались справиться с последствиями глобализации, которые оказались негативными, но самая драматичная реакция пришла из Соединённых Штатов – одного из флагманов этого процесса. Дональд Трамп провёл успешную президентскую кампанию под лозунгом «Вернём Америке величие», который означал, что США должны возобновить производство товаров для собственных нужд, а не импортировать дешёвую продукцию со всего мира, прежде всего из Китая. Свою программу Трамп дополнил темой безопасности: некоторые товары, которые закупаются за границей, имеют стратегическое значение для безопасности, поэтому необходимо производить их у себя.

Став президентом, Трамп начал вывод США из международных структур, которые, по его мнению, просто пользовались преимуществами его страны и тяжким бременем ложились на её экономику. В НАФТА запустили процесс реформирования, ТТИП и ТТП просто свернули, что привело к кризису доверия к американским международным обязательствам. Кризис только усугубился, когда Трамп пожаловался, что у Америки слишком много обязательств и бремя их исполнения нужно разделить с другими. Наиболее резонансным оказалось его стремление передать вопросы европейской безопасности в рамках НАТО самим европейцам.

Трамп проиграл выборы прежде, чем ему удалось реализовать лозунг о «величии Америки». Более того, американский политический истеблишмент сопротивлялся предложенным изменениям, замедляя задуманную президентом-бунтарём трансформацию. Джо Байден, сменивший Трампа на посту президента, попытался вернуть США ведущую роль в экономике и безопасности Европы и Тихоокеанского региона. Он убеждал европейцев и союзников в АТР, что Америка никуда не уходит и остаётся лидирующей силой, на которую можно положиться. Но сомнения в том, можно ли доверять американцам, сохраняются. Существует вероятность, что Трамп или кто-то ему подобный вновь придёт в Белый дом. Не стоит игнорировать и привлекательность изоляционистских идей для значительной части американского электората, который избирает президентов, чего последние не могут полностью игнорировать, каковы бы ни были их личные убеждения.

Как и Трамп, Байден считает КНР главным экономическим конкурентом и старается мобилизовать друзей в Атлантике и Тихоокеанском бассейне для сдерживания Пекина. Возможно, он надеется восстановить двухполярный порядок, в котором его страна возглавит один из полюсов. Но условий, необходимых для формирования биполярности, нет. Есть огромные объёмы торговли и инвестиций между Китаем и другими крупными экономиками мира. Китай не представляет альтернативную экономическую модель, способную бросить вызов западному миру. Скорее это частично капиталистическая экономика в стране, где Компартия сохраняет монополию на политическую власть. Поэтому фактически конкуренция и сотрудничество идут параллельно. Европа, Латинская Америка и другие регионы не хотят объединяться с США и провозглашать Китай одним из полюсов двухполярной системы. Напротив, многие страны надеются получить выгоду от иногда расплывчатых проектов инициативы «Один пояс – один путь», которую продвигает Китай.

Неожиданные действия России, которая взяла под контроль часть территории Украины, взбудоражили Европу. Бывшие участники Варшавского договора, вступившие в НАТО и Евросоюз, опасаются, что Россия хочет восстановить статус супердержавы и потому представляет угрозу для их безопасности. Сможет ли Россия, даже при самых благоприятных условиях, вновь стать супердержавой, ещё вопрос, но опасения бывших советских республик, как страны Балтии, и прежних сателлитов, как Польша и Румыния, понятны. Тем не менее следует отметить два фактора. Во-первых, некоторые члены НАТО – например, Франция и Турция – считают конфронтационные отношения с Россией нежелательными. Во-вторых, Китай не стремится расширять поддержку действий России на Украине. Следовательно, можно сделать вывод об отсутствии условий для возвращения к двухполярному миру.

Если вернуться к заголовку раздела о расцвете и упадке глобализации, можно сказать, что надежды на глобализированный мир, в котором капитал, товары и предпринимательские навыки будут свободно перемещаться, а отношения между государствами станут мирными, не оправдались. Крупные державы осознали проблемы неконтролируемой глобализации. Процесс замедлился. Вопросы безопасности вновь вышли на первый план, отношения между странами сегодня в равной степени связаны с конкуренцией, противоборством и сотрудничеством. К чему мы придём? К новому двухполярному миру, многополярному миру или характеристики нового мира будут вообще другими?

Как мир выглядит сегодня

Определяя направление развития глобальной системы, давайте сначала рассмотрим положение основных акторов. Как мы уже отметили, США хотели бы сохранить доминирующее положение и мобилизовать дружественные страны на совместное сдерживание Китая. Пока не ясно, заинтересованы ли европейцы выступить единым фронтом с Соединёнными Штатами в противодействии Китаю. Американцы также надеялись, что Россию удастся интегрировать в европейское сообщество государств, но этого не случилось. Совместно с европейскими партнёрами США сдерживают российскую экспансию.

Хотя существуют разные подходы к выстраиванию дальнейших отношений с Россией, сотрудничество в рамках НАТО с целью помешать Москве перекроить карту Европы, скорее всего, продолжится.

А что с Европой? Отметим для начала, что не все европейские страны, в частности Великобритания и Турция, являются членами Евросоюза. Сотрудничество между европейской частью НАТО и структурами безопасности ЕС затруднено, поскольку Анкара ветирует участие Кипра, а Кипр и Греция – участие Турции в совместных действиях. Эта проблема сама по себе представляет серьёзный источник разногласий и мешает Европе стать более значимой автономной силой в глобальной безопасности, но есть и другие сложности. Во-первых, Евросоюз – клуб стран разного калибра с несовпадающими внешнеполитическими интересами. Крупные государства не хотят передавать реализацию внешней политики и политики безопасности аппарату ЕС. Они предпочитают формулировать и осуществлять политику самостоятельно, подрывая позиции Европейского союза как международного актора, способного выстраивать отношения в мире. Во-вторых, изначально Евросоюз задумывался как инструмент, полностью исключающий возможность войны между Германией и Францией. Германия, осознавая опасения многих европейских государств по поводу её военной мощи, проявляла сдержанность в наращивании военного потенциала. Франция воображала себя главным гарантом безопасности Евросоюза, но на деле ни та ни другая страна не обладают возможностями выполнять эту роль, да и остальные члены сообщества сомневаются в устремлениях французов. Последние изменения в политике безопасности Германии вряд ли приведут к укреплению единства в этой сфере в ЕС, скорее вновь обретёт актуальность вопрос, кто должен руководить защитой Европы. А это ещё больше ослабит скромную роль Евросоюза как актора глобальной безопасности.

КНР пытается позиционировать себя как зрелая держава, заинтересованная в поддержании всеобщего мира. Так, Пекину удалось усадить за стол переговоров Саудовскую Аравию и Иран и добиться определённых успехов в нормализации отношений между ними. Возможно, Пекин предпримет подобные усилия и на других направлениях. В последние годы Китай стал более агрессивным вблизи своих границ – не только претендуя на спорные острова в Южно-Китайском море, но и в неоднократно напоминая о том, что Тайвань является частью Китая. Хотя Пекин наращивает присутствие своих ВМС в регионе, вряд ли он рискнёт осуществить вторжение на оспариваемые территории. Что касается Тайваня, здесь он может столкнуться с противодействием Соединённых Штатов. Кроме того, у Китая есть вопросы по границе с Индией, и там приходится задействовать ограниченные военные контингенты. Столкновения на китайско-индийской границе периодически возникают, но стороны не заинтересованы в их перерастании в полномасштабный конфликт.

На фоне ухудшения отношений с США и Западной Европой Россия попыталась сблизиться с Китаем. Стороны не раз подчёркивали нерушимость дружбы, но к подобным заявлениям стоит относиться с осторожностью. Китай не предложил безоговорочную поддержку России на Украине. Два фактора мешают им объединиться в один «полюс». Во-первых, Россия считает себя супердержавой и поэтому не согласится на второстепенную роль в альянсе с Китаем. Во-вторых, Россия – естественная цель экспансии Китая. Плюс китайский «Пояс и путь» проходит через страны, которые Россия считает своим «задним двором». Вряд ли Москва будет приветствовать усиление влияния Китая в регионе. Эти реалии неизбежно приведут к разногласиям, соперничеству и напряжённости в отношениях.

Соединённые Штаты надеялись привлечь Индию на свою сторону и объединить усилия против Китая. Индия готова сотрудничать, в том числе приобретать американское оружие, но не заинтересована в постоянных институциональных связях и совершенно не хочет стать американским клиентом. Индия, вероятно, нацелена на сохранение автономной роли крупной региональной державы. Недавно она обогнала Китай по численности населения. В то время как темпы экономического роста в КНР замедлились и многие страны не желают зависеть от китайских электроники и оборудования, Индия улучшила экономические показатели и может увереннее выступать в роли международного актора.

Региональные объединения с низким уровнем единства

Завершим наш тур, не останавливаясь на каждом регионе, крупной державе или группе стран. Можно определить некоторые общие аспекты поведения государств, характерные сегодня. Страны по-прежнему входят в региональные или даже общемировые структуры, т.е. составляют объединения, внутри которых более активно взаимодействуют друг с другом.

Тем не менее большинство государств действует автономно, преследуя собственные интересы и не желая принимать безоговорочное лидерство более мощного регионального или мирового игрока.

Это стало возможным, потому что полярность больше не характеризует отношения между государствами.

К примеру, Саудовская Аравия, исторически имеющая тесные связи с США, не колеблясь, стала сотрудничать с Китаем, чтобы наладить отношения с Ираном, и не исключает приобретения военной техники у России, хотя обычно закупает её у Соединённых Штатов. Страны Латинской Америки, в том числе тесно связанные с американцами, ищут варианты расширения экономического сотрудничества с Китаем. А НАТО не удалось согласовать единую политику против России. Венгрия выступила против. Турция, хотя и не бросает открытого вызова альянсу, пытается учитывать озабоченность Москвы.

Склонность к автономным действиям обусловила два тренда поведения государств в международной политике. Во-первых, страны могут входить в состав сразу нескольких объединений, пусть и при разной степени вовлечённости. Во-вторых, взаимодействие внутри этих объединений, даже таких интегрированных, как Евросоюз, приобрело характер деловых сделок.

Так как же мы определим нынешнюю международную систему? Надеюсь, вышеизложенное убедило читателей в том, что термины «полюс» и «полярность» не подходят. Мы движемся к негерметичной многоцентричной глобальной системе с низким уровнем единства. Под негерметичностью я имею в виду объединения стран, с которыми относительно легко устанавливать многомерные связи. Под низким уровнем единства подразумевается способность члена объединения проводить независимую политику, которая может совпадать или не совпадать с преференциями других участников группы. Полицентричность – наличие множества центров, некоторые страны могут быть аффилированы сразу с несколькими, в зависимости от вопросов и интересов.

Будет ли эта система постоянной или временной, и если временной, то как долго? Никто пока не знает ответа. Не стоит забывать, что порядок, возникший после Второй мировой войны, просуществовал почти полвека. Его эрозия продолжается, новый пока не появился. Мы переживаем период длительных изменений.

* * *

Что все эти наблюдения означают для внешней политики Турции? Говоря коротко, если мир движется в направлении полицентричности, Анкаре следует культивировать многоплановые отношения с различными центрами. Доверять одному партнёру в быстро меняющемся мире неразумно. Стоит также отметить, что, учитывая географическое положение, исторические связи и потенциальное многообразие экономических контактов, Турция может стать одним из центров такого распределённого мира. Разумеется, прежде чем занять такую позицию, ей необходимо восстановить здоровье экономики и вернуться к институционализированной профессиональной внешней политике, которая будет определяться национальными интересами, а не идеологией, или изменчивостью предпочтений одного человека.

Автор: Ильтер Туран, почётный профессор политических наук Стамбульского университета Бильги, президент Международной ассоциации политической науки (IPSA).

США. Турция. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука > globalaffairs.ru, 1 марта 2024 > № 4619207 Ильтер Туран

Реалистический интернационализм и проблема легитимности

Демократия в Америке может быть спасена только путём низвержения других правительств и государств?

АНАТОЛЬ ЛИВЕН

Ведущий научный сотрудник Института ответственного государственного управления им. Куинси.

ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:

Ливен А. Реалистический интернационализм и проблема легитимности // Россия в глобальной политике. 2024. Т. 22. № 2. С. 54–84.

Слабое правительство – это отрицание свободы.

Фрэнсис Либер

Опыт прошлого поколения со всей очевидностью продемонстрировал, что либеральное интернационалистское мышление в Америке по большей части не является «интернационалистским» в подлинном смысле. Интернационализм, если это понятие вообще подразумевает сущностное наполнение, должен означать мир и сотрудничество между нациями, имеющими не только разные интересы, которые необходимо примирить, но и разные политические системы, которым приходится сосуществовать.

В этой связи поразительно и символично, насколько за последнее поколение уменьшилось (или даже стало чем-то сенсационным) упоминание либеральными интернационалистами Организации Объединённых Наций. ООН остаётся единственной структурой, сохраняющей в мире какой-то авторитет. Через свои ассоциированные организации и органы, такие как Всемирная организация здравоохранения, Управление Верховного комиссара по беженцам и Межправительственная группа экспертов по изменению климата, она выполняет важную для человечества работу и обеспечивает хотя бы некоторое представительство всем странам мира. Именно по этой причине в состав Совета Безопасности и Генеральной Ассамблеи ООН входят недемократические государства, а значительное большинство членов Генассамблеи неоднократно выступало против интервенций США.

Кроме того, отмечает Питер Бейнарт и другие, слишком многие либеральные интернационалисты отказались от веры в международное право в пользу сомнительной концепции «порядка, основанного на правилах», в соответствии с которой правила устанавливаются и изменяются по желанию Вашингтона[1]. «Доктрина Буша» включала в себя обязательство Америки нести миссию распространения демократии с помощью давления и (при необходимости) военной силы (а потому была поддержана большинством либеральных интернационалистов). Сенатор Эдвард Кеннеди назвал её «вызовом американского империализма XXI века, который не может и не должна принять ни одна другая страна»[2].

В данном очерке содержатся доводы в пользу того, что основополагающим элементом любого истинно интернационалистского проекта должно быть полное, а не только формальное признание (за очень редкими и ограниченными исключениями) легитимности других политических систем. В свою очередь, это признание должно опираться на глубокое понимание истории – то, чего не хватает не только многим либеральным интернационалистам, но и, что крайне удивительно, теоретикам международных отношений в целом (это странно, потому что, начиная с Фукидида, все величайшие мыслители прошлого в области международных отношений основывали теории на глубоком знании истории).

Та форма «интернационализма», которая сегодня пропагандируется большинством американских (и многих европейских) либеральных интернационалистов, является мощным препятствием на пути создания международных коалиций для противодействия имеющимся угрозам. Она также способствует росту напряжённости в отношениях между Америкой и другими государствами, что грозит войной, способной положить конец современной цивилизации[3].

Неоконсерватор Макс Бут (ныне сторонник администрации Байдена) выступил с откровенным заявлением, каковы должны быть реальные цели США, если дело дойдёт до отрицания легитимности китайского государства во имя продвижения демократии: «За политикой сдерживания, устрашения и экономической интеграции [Китая] стоит стратегия, которую британцы никогда не применяли ни против Германии, ни против Японии, – подрывная деятельность внутри страны. Извините, можно, конечно, использовать более вежливые эвфемизмы типа “продвижение демократии” и “защита прав человека”, но суть от этого не меняется: чем свободнее станет Китай, тем меньше власти будет у его коммунистической олигархии»[4].

Истинные интернационалисты должны с большим скептицизмом относиться к телеологическим заявлениям, с которыми выступил перед австралийским парламентом в 2011 г. президент Барак Обама (впрочем, в той или иной форме такое повторяли все президенты со времён Второй мировой войны). Эта речь была частью программы его администрации под названием «Разворот в Азию»: «Были испробованы другие модели, и они потерпели неудачу: фашизм и коммунизм, правление одного человека и правление комитета. И они потерпели крах по одной и той же простой причине: в них игнорируется конечный источник власти и легитимности – воля народа… История знает много приливов и отливов, но все эти исторические течения однозначно направлены в одну сторону. Ход истории направляется к свободе – свободным обществам, свободным правительствам, свободным экономикам, свободным людям. И будущее принадлежит тем, кто твёрдо стоит на страже этих идеалов»[5].

Серьёзные опасности таятся в отказе США признавать это право за другими странами, а также в исторических и моральных аргументах в пользу подобного отказа.

Ведь в итоге, согласно традиции, восходящей к Иммануилу Канту и Французской революции, только те государства, которые соответствуют (или делают вид, что соответствуют) либеральным идеям, рассматриваются многими либеральными интернационалистами как действительно легитимные, а их интересы как достойные уважения Соединённых Штатов.

Это неизбежно стало подразумевать, кроме всего прочего, согласие других государств с американской повесткой дня. С точки зрения дипломатии единственное, что может быть хуже требования США к другим странам отказаться от их национальных интересов, так это покровительственное и нелепое предположение, будто Америка лучше знает, в чём заключаются кровные интересы остальных. Трудно преувеличить ущерб, который это предположение нанесло американской дипломатии.

Находясь в явной зависимости от расширения геополитической мощи своей страны, слишком многие американские либеральные интернационалисты (и их европейские единомышленники) невольно становятся либеральными империалистами, но с ещё большим пылом, обусловленным огромным эмоциональным зарядом и самоуверенностью, свойственной американскому гражданскому национализму (известному как «исключительность») и «американскому кредо»[6].

Луис Хартц писал о «принудительном национализме кредо» и «фиксированном, догматическом либерализме либерального образа жизни»[7]. Либеральные интернационалисты всегда утверждали, что их убеждения противоположны убеждениям националистов. Но должно быть очевидно, что «интернационализм», неразрывно связанный с американским национализмом и глобальной мощью, по своей природе не сможет избежать причастности к специфическим национальным амбициям США (или, по крайней мере, американского политического истеблишмента) и неприятия того, что для них неприемлемо.

Как писал Рейнхольд Нибур (который был страстным защитником либеральной демократии от нацистского и коммунистического тоталитаризма), современный западный либерализм «из-за своего бестолкового и поверхностного взгляда на человека считает, что у него есть лёгкое решение проблем анархии и хаоса как на международном, так и на национальном уровне. Либералы не хотят знать, что тот же самый человек, который якобы предан “общему благу”, может иметь желания и амбиции, надежды и страхи, способные рассорить его с соседями»[8].

Легитимность и государственное строительство

Признание легитимности других государств критически важно для любого подлинного интернационализма, поскольку легитимность – основа прочности и стабильности государства, его способности к социально-экономическому развитию. Она также является основой противостоянию внешним угрозам, не только потому, что население должно быть готово поддержать своё государство в вой­не, но, по словам Цицерона, важно и то, что pecunia nervus belli («деньги – нерв войны»). Деньги же поступают, если власти в состоянии собирать налоги. С момента возникновения государства готовность достаточного числа его жителей платить налоги без вооружённого принуждения является важнейшим и постоянным показателем легитимности, поскольку без адекватных налогов невозможно выполнять насущные государственные задачи.

Легитимность гарантирует, что достаточное число граждан в определённое время будет подчиняться законам и приказам автоматически и без сопротивления. Поэтому она тесно связана с «нормами процессуального права», когда люди соглашаются с неблагоприятным приговором или решением, потому что не оспаривают породившие его судебные, политические, административные или религиозные процедуры.

Не имея легитимности, государство либо придёт в упадок и потерпит крах, либо будет вынуждено стать так называемым (особенно в ближневосточном контексте) «свирепым государством», обеспечивающим повиновение посредством постоянного террора[9]. Как показала «арабская весна» 2011 г. на Ближнем Востоке, такие системы заведомо хрупки. Если народная вера в их способность применять принуждение хоть ненадолго пошатнётся, скорее всего, они будут сметены беспощадным бунтом всех униженных и оскорблённых, родню которых государевы люди убивали и мучили. Или, как вопрошал Томас Фридман в редкий момент озарения: «Является ли Ирак таким, каким он есть сегодня, потому что Саддам Хусейн такой, какой он есть? Или Саддам Хусейн такой, какой есть, потому что Ирак таков, каков есть?»[10].

Пример современных ближневосточных государств также поднимает важнейший исторический вопрос, который большая часть современной политологии полностью игнорирует. Практически все без исключения ранние этапы формирования государственности были крайне жестокими, неприятными процессами, длившимися, как правило, столетиями, они требовали разгрома, завоевания, а иногда и истребления соперников, племенных и этнорелигиозных групп. В Шотландии этот процесс завершился только в 1746 г. бойней, которую устроил «Камберлендский мясник»[11]. Объединённые Германия и Италия выиграли от многовекового упорядоченного и даже полуконституционного правления в своих составных частях, однако фактическое объединение в середине XIX века осуществлено посредством завоевательных войн, а региональные государства, вошедшие в состав новых наций, сами созданы в значительной степени благодаря войнам.

Либеральный прогресс описывается как «достижение Дании», но её путь отсчитывался не от эпохи Просвещения и даже не от протестантской Реформации. Он начался с объединения территорий, ныне составляющих Данию, королями Гормом Старым и Харальдом Синезубым в X веке – и я не верю, что их когда-либо называли либеральными гуманистами[12].

Очень многие государства в мире сегодня находятся на ранних (с исторической точки зрения) стадиях становления – либо потому, что возникли на месте распавшихся колониальных империй, либо (как, например, Афганистан) только недавно взялись за создание государственности.

Что касается современного государства в западной («вестфальской») форме, его становление также было тесно связано с развитием военной мощи. По известному выражению Чарльза Тилли, «война создаёт государство, а государство ведёт войны»[13].

Аналогичным образом формирование у населения сознания легитимности государства и даже чувства «государственности», по выражению Фрэнсиса Фукуямы, – чрезвычайно сложный процесс, часто длящийся сотни и даже тысячи лет и включающий крайнее насилие и репрессии (а возможно, и требующий их время от времени)[14]. Вот почему «религия прав человека», проповедуемая либеральным интернационализмом, может стать неосознанным рецептом сохранения государств в состоянии постоянной слабости и разделения, что в определённых случаях вполне согласуется с геополитическими целями США[15].

Теория демократического мира как угроза миру

Для либеральных интернационалистов легитимностью обладает только демократия и защита «свободы». Основополагающим документом либерального интернационализма и лежащей в его основе теории демократического мира является труд Иммануила Канта «Вечный мир: философский очерк», опубликованный в 1795 г. в эпоху Французской революции[16]. В этом документе раскрывается роковое противоречие, имеющее долгосрочные последствия. Первая определяющая статья «Вечного мира» Канта гласит: «Гражданская конституция каждого государства должна быть республиканской» – или, как мы бы сегодня сказали, демократической: «Единственная конституция, уходящая корнями к идее первоначального договора, на которой должно основываться правомочное законодательство каждого государства, – это республиканская конституция. Она основывается, во-первых, на принципе свободы членов общества как людей, во-вторых, на принципе зависимости всех, как подданных, от общего законодательства, и, в-третьих, на законе равенства членов общества как граждан. Таким образом, с точки зрения права это единственная конституция, фундаментальные принципы которой лежат в основе всех форм гражданского устройства…»

Стремясь к абсолютной и постоянной гегемонии своей идеологии, многие либеральные интернационалисты (или, по крайней мере, политики из их числа) сегодня не только настаивают на исключительной легитимности демократии как единственно законного политического строя, но и проецируют это утверждение на легитимность демократии в далёком прошлом, тем самым помогая утверждать (в чисто марксистской манере), что это неизбежный и вечный выбор человечества в будущем. Отсюда и заявление Тони Блэра: «Наши ценности – это не только западные ценности, но и универсальные ценности человеческого духа; и везде, где бы обычным людям ни предоставлялась возможность выбора, они всегда изберут путь свободы, а не тирании»[17]. Этим духом пронизаны и Стратегии национальной безопасности администраций Буша и Байдена, что имеет серьёзные последствия и проявления в «реальном мире»[18]. Однако на самом деле, как писал Бернард Уильямс, «либералы слабо сознают, а во многих случаях и вовсе не способны осмыслить историю либерализма как течения. У политической морали нет ответа на вопрос, почему то, что она считает поистине нравственным решением политических вопросов, а именно либерализм, впервые стало очевидным в европейской культуре начиная приблизительно с конца XVII века, и почему эти истины были скрыты от других людей»[19].

Наиболее известное интеллектуальное (в отличие от морального или политического) определение различных типов легитимности принадлежит Максу Веберу[20]. Он разделил легитимность на три вида, ни один из которых не является демократическим, хотя демократия может воплощать в себе элементы всех этих типов: традиционная, харизматическая и правовая/бюрократическая.

Легитимность, основанная на традициях, опирается на склонность общества принимать правила и формы правления, существующие длительное время и принятые родителями, бабушками и дедушками.

Такая форма легитимности часто тесно связана с унаследованной религией, она характерна как для некоторых античных и средневековых республик, так и для наследственных монархий (новая, мессианская религия также может быть источником легитимности, но харизматического и революционного типа).

В современной политической системе Соединённых Штатов сильны аспекты легитимности, основанные скорее на традициях, чем на демократии[21]. Так, ключевые положения Конституции США недемократичны (причём намеренно недемократичны, учитывая глубокое недоверие к демократии богатых патрицианских авторов документа) и регулярно дают результаты, прямо противоречащие желаниям большинства избирателей. В частности, речь идёт о коллегии выборщиков на президентских выборах и о распределении округов в палате представителей. Верховный суд США – явно антидемократический институт. Как писал Сэмюэл Хантингтон, ключевые положения Конституции имеют средневековое английское происхождение, связанное с верой в неизменные законы, дарованные предками: «Эта старая идея, лежащая в основе фундаментального закона, неподвластного человеку, снова стала авторитетной благодаря отождествлению её с письменной Конституцией»[22].

Сегодня внесение поправок в Конституцию действительно невозможно, чего бы ни пожелало большинство американцев. Тем не менее американцы продолжают уважать эти принципы и подчиняться институтам, потому что Конституция фактически неотделима от самого факта существования Соединённых Штатов, а время и влияние гражданского национализма придали ей в глазах большинства американцев почти сакральный характер. Действительно, для части религиозных фундаменталистов правого толка люди, разработавшие этот документ, были непосредственно вдохновлены Богом[23].

Харизматическая легитимность обычно коренится в конкретных личностях, которые традиционно создают династии, как это пытался сделать Наполеон, а Юлий Цезарь преуспел. Сегодня в Южной Азии ряд династических политических партий продолжает существовать во многом благодаря харизме их основателей. Западные демократии также породили харизматических лидеров, как правило, в результате вдохновляющего руководства войнами: Джордж Вашингтон, Авраам Линкольн, Уинстон Черчилль, Франклин Делано Рузвельт, Шарль де Голль. Долгие годы после смерти их имена сохраняют магическую харизму, на них «можно колдовать». Харизматические религиозные лидеры могут основывать режимы на идее обновления религии, мы видим это во многих мусульманских монархиях и до некоторой степени в раннем протестантизме.

По мнению Вебера, правовая/бюрократическая легитимность, напротив, зависит от соблюдения государством фиксированного, предсказуемого и писаного свода правил и законов, которым следуют чиновники (в основном назначаемые на регулярной основе благодаря заслугам, а не по протекции или личной прихоти правителя) и которые принимаются населением. Такой тип государства описывается в немецком языке термином Rechtstaat (правовое государство). Для Вебера это был важнейший аспект успешного современного государства. Оно может быть демократическим, хотя это совсем необязательно. Как правило, оно конституционное и в целом законопослушное, но полуавторитарное, то есть такое, при котором сам Вебер жил в Германской империи, либо конституционное и выборное, но в значительной степени олигархическое и авторитарное итальянское либеральное государство, существовавшее с 1860 по 1918 год.

Поскольку Вебер рассматривал постоянные, а не косвенные основания государственной легитимности (вытекающие из совокупности обстоятельств), он не включил в свои три типа очевидный и ключевой источник таковой (или её отсутствия): исполнение или фактическая работа государственных институтов. Можно сказать, что главная роль основных источников легитимности, названных Вебером, заключается в том, чтобы выиграть время, позволить государству пережить период неудач, которые развалили бы менее легитимные системы. В качестве примера можно привести династическую легитимность, позволившую французской династии Валуа и австрийской Габсбургов пережить неоднократные военные поражения, а также демократическую легитимность, благодаря которой американская, британская и французская (но не немецкая) демократии устояли в Великую депрессию.

Легитимность и порядок

В чём же государство должно преуспеть? В том, что население (или его доминирующие слои) в данный момент времени считают жизненно важными задачами государственной власти. Эти задачи могут сильно различаться в разных обществах и в разное время, а также в значительной степени зависеть от местной культуры, хотя для наших целей мы, вероятно, можем игнорировать такие отклонения, как необходимость для государства ацтеков обеспечить достаточное число человеческих жертв в день, чтобы убедить солнце взойти следующим утром.

Некоторые требования к успешному государству оставались постоянными для одних обществ (но не для других) на протяжении всей известной истории. Например, китайские государства должны были контролировать свои речные системы, чтобы ограничить наводнения и засухи. Это требование не предъявлялось к большинству западных государств (за очевидным исключением Голландии), поскольку они не благословлены и не прокляты такими гигантскими и непредсказуемыми речными системами, хотя в связи с изменением климата данное требование может стать ключевым условием легитимности для многих государств в будущем[24]. Предотвращение голода было условием легитимности, которое предъявлялось многим или большинству государств на протяжении всей истории. Однако лишь недавно население стало требовать предоставления пенсий, социальных гарантий и медицинских услуг.

В равной степени нет оснований воспринимать ожидания эффективности демократий – в том числе и на «Западе» – как существовавшие в более отдалённом прошлом или как несомненные в будущем.

Скорее, отправной точкой должен стать принцип, заложенный в V веке святым Винсентом де Леринским: Quod semper, quod ubique, quod ab omnibus (То, во что веруют везде, всегда и все)[25].

Среди этих постоянных запросов населения к деятельности государства как оснований для признания его легитимности наиболее древним, постоянным и универсальным является обеспечение физической безопасности жителей и их семей. Действительно, без минимальных стандартов в этой области нет смысла вообще иметь государство и исполнять навязываемые им обязанности в виде послушания, служения и выплаты налогов. Стремление к физической безопасности всегда распространялось и на защиту от неконтролируемого грабежа, который может резко перевести семью или общину из состояния изобилия в состояние обнищания или даже голода.

Угрозы личной, семейной и общественной безопасности человека всегда исходили из пяти различных, но часто пересекающихся источников: внешние захватчики; преступники, особенно организованные бандитские группировки; «подданные, наделённые чрезмерным могуществом» – местные феодалы, военачальники и политические бонзы; хищные государственные образования, мало отличающиеся от бандитов; репрессии, осуществляемые правительствами. Многое из того, что либеральный интернационализм включает в понятие «демократия», а также такие её элементы, как «свобода» и «права человека», фактически соответствуют требованиям безопасности человека и личности. Однако либеральный интернационализм серьёзно и последовательно рассматривает только угрозы человеческой безопасности со стороны государств, местных князьков и хищнических государственных образований (но не «отдельных» преступников). Это разрозненные факторы, которые к тому же смешиваются, сильно запутывая представления о природе государств и их легитимности.

Наиболее фундаментальный момент, связанный с этими угрозами, должен быть очевиден: с личной точки зрения жертвы или потенциальной жертвы убийства, изнасилования, грабежа или вымогательства с применением силы, наиболее важно не то, кто совершает преступление, а то, чтобы оно не произошло с ним или с ней. И в зависимости от обстоятельств для достижения этого может потребоваться применение значительной силы, судебно-правовой или иной. Второй момент заключается в том, что для большинства обществ в прошлом и для многих в настоящем угроза насилия и грабежа со стороны государства часто была несколько ограниченной, поскольку государство оставалось удалённым и слабым, а угроза бандитизма исторически и географически широко распространена и устойчива.

Даже деспотичное государство или социальная система зависят для выживания от поддержания элементарного мира и порядка. По словам Бернарда Уильямса, «категории упорядоченной в противовес беспорядочной социальной обстановки – беспорядка на грани анархии – применимы в любую эпоху; соответственно, то же касается представлений о легитимном политическом порядке, который необязательно означает то, что мы считали бы приемлемым политическим порядком сейчас, но то, что считалось таковым тогда, в ту эпоху»[26].

Однако необходимо добавить, что речь не только о том, что «мы» считали бы приемлемым «сейчас», но и о том, что мы считали бы приемлемым здесь и сейчас: в процветающем, респектабельном, мирном и хорошо управляемом Оксфорде начала XXI века, а не в филиппинских трущобах или загнивающем постиндустриальном российском городе того же времени. В сущности, Уильямс проводит различие, которое не меняется в истории, как мне представляется, – между хаосом, сопровождающимся насилием, и тем, что в XVIII веке назвали бы «должным образом сформированной властью».

Постоянная угроза бандитизма

Что касается преступлений местных начальников (царьков) и государственных представителей, то, хотя авторитарное государство может способствовать их совершению, они были и остаются скорее следствием слабости государства. Так, чудовищные бесчинства, часто творимые индийской полицией в условиях демократии (включая либеральное плюралистическое правительство Джавахарлала Неру), ни в коей мере не были санкционированы правительством. Они стали следствием его неспособности помешать собственным служащим следовать древним хищническим инстинктам (что, в свою очередь, привело к тому, что властям пришлось участвовать в сокрытии преступлений). То же можно сказать о местных боссах и доминирующих родственных кланах, в том числе и тех, которые осуществляют господство через якобы «демократические» и выборные институты, на которые оказывают влияние, манипулируя ими[27].

Недоумение по этому поводу в правозащитных кругах может иметь глубокие корни. Так, Николас Кристоф из «Нью-Йорк Таймс» написал целую серию статей, где обвинял президента Пакистана Первеза Мушаррафа, что он несёт ответственность за организованное групповое изнасилование женщины по имени Мухтаран Биби членами другого, «более высокопоставленного» местного родственного клана в отместку за предполагаемую связь её брата с одной из их соплеменниц[28]. Кристоф объясняет это «диктатурой» Мушаррафа, полностью игнорируя тот факт, что в соседней «демократической» Индии подобные изнасилования женщин из низших каст членами местных высших каст – очень часто в наказание за предполагаемое кровосмешение со стороны их сородичей – также трагически распространены, и опять же, конечно, не по воле или с санкции центрального правительства[29].

Очень странно, что этот синдром не получил более широкого признания среди либеральных интернационалистов (и политологов) в США, ведь он преобладает во многих электоральных демократиях по соседству с Америкой, начиная с Мексики. Наркобанды, терроризирующие население, вполне уже в состоянии взять под контроль значительную часть полиции и армии мексиканских штатов. Очевидно, что сила банд является как причиной, так и следствием слабости государства. Действительно, некоторые из этих штатов настолько слабы, что, по некоторым данным, вынуждены заключать договоры с наиболее могущественными бандформированиями, чтобы восстановить хоть толику общественной безопасности и порядка[30]. И эту ситуацию нельзя назвать временной или непредвиденной. В той или иной форме господство свирепых местных группировок длится уже очень давно (оно действительно было заложено в самой природе испанских колоний), и ему не видно конца.

Причины такого интеллектуального игнорирования соседней Центральной Америки либеральными интернационалистами, уделяющими пристальное внимание государственным преступлениям за тысячи километров от берегов Америки, двояки. Это ещё один признак переплетения либерального интернационализма с американской геополитической мощью и амбициями. После краха советского коммунизма не существует внешней угрозы гегемонии Соединённых Штатов в этом регионе, и поэтому его можно смело игнорировать. Однако гораздо важнее, что излишнее внимание к южным соседям Америки развеяло бы магию универсалистских претензий американского гражданского национализма и могло бы бросить тень сомнения на некоторые из фундаментальных предпосылок как либерального интернационализма, так и на притязания США, что легитимность их геополитической мощи основывается на священной миссии распространения демократии и свободы в мире.

Если уж на то пошло, то и в самих Соединённых Штатах присутствуют элементы хищнических и бесконтрольных государственных сил. Убийства и жестокость американских полицейских по отношению к гражданам, конечно, не заказываются федеральными властями или властями штатов, хотя некоторых из них можно обвинить в безразличии к таким преступлениям. Но американские полицейские чувствуют такую коллективную солидарность, а их профсоюзы (совершенно законно) установили такую правовую и административную защиту для своих членов, что за исключением самых крайних и широко освещаемых случаев неоправданного применения силы наказать или даже уволить их очень сложно.

Однако без понимания различных источников угроз безопасности для людей невозможно сформировать точное и реалистичное представление об источниках легитимности государства у многих групп населения – как в исторической перспективе, так и в наши дни. Народные настроения в Испании раннего периода Новой истории хорошо отражены в статье Джеральда Бренана о творчестве драматурга Лопе де Вега (1562–1635): «Тема тирана-феодала – излюбленная у Лопе, и обычно тирана наказывает сам король. Но она отнюдь не выражает революционных настроений, как иногда полагают, а проистекает из благодарности Лопе к монархии, что та положила конец поборам и вымогательствам местных деспотов, которые в таком количестве процветали в конце Средневековья. Под суровым правлением католических королей и их преемников на авансцену вышло новое сословие мелких дворян, крестьян и ремесленников, которые обрели если не благополучие и процветание, то, по крайней мере, свободу (выделено мной. – Прим. авт.) и достоинство. Для таких людей габсбургские короли были тем же, чем Август был для итальянцев своего времени, и Лопе, который сам был человеком из народа, вслед за Вергилием и Горацием воспевал их доблесть»[31].

Я сделал в этом отрывке акцент на слове «свобода», поскольку оно явно противоречит либеральному пониманию сильного автократического государства как неизбежной и неотъемлемой угрозы свободе. Конечно, зачастую так случается. Но эту угрозу могут нести и местные власти, которые сильное государство стремится контролировать. Более широкая и сложная реальность раскрывается при прочтении фрагмента Руссо, в котором он проводит различие между вынужденным сидением у тёплого камина в своём доме из-за сильного бурана (природной стихии) и насильственным удержанием взаперти человека кем-то другим. Что, если вы просто боитесь покинуть пределы своего дома из-за страха нападения преступников на улице?[32] Знаменитый очерк либерального мыслителя Джудит Шкляр «Либерализм страха» посвящён тому, как идея свободы подрывается исторической и современной реальностью: её страх вызван исключительно действиями государства и, более того, притеснение со стороны государства вызвано его силой, а не слабостью[33].

Культурная революция, хотя и была инициирована Мао для подавления противников внутри партии, на местах в значительной степени осуществлялась силами жестокого и анархического массового недовольства снизу (в некоторых районах переходящего в откровенный бандитизм), и память об этих преступлениях глубоко врезалась в сознание китайской элиты и трудовых масс. Сегодня китайцам может не нравиться гнёт со стороны компартии, но у них есть понимание, что он не идёт ни в какое сравнение с анархическими ужасами прошлого.

Как гласит старая арабская поговорка, «лучше шестьдесят лет тирании, чем одна ночь анархии».

У многих либеральных интернационалистов есть хронический импульс полагать, будто любое восстание или сопротивление авторитарному режиму мотивировано стремлением к «свободе» и «демократии». И, конечно, такие местные деятели, как Ахмед Чалаби из Ирака, желая получить поддержку для прихода к власти, умело общаются на этом языке в Вашингтоне. Реальность же часто оказывается совсем иной, и это порой гораздо лучше понимают люди в соответствующих странах.

В Китае есть недовольство угнетением со стороны центрального авторитарного государства, но и хищничеством со стороны местных чиновников, а также вера в то, что, если центральная власть серьёзно ослабеет, наместники смогут беспрепятственно строить тирании на местах. Недостаточно сказать, что в западных демократиях общественный порядок и свобода личности защищены лучше, чем в Китае. Несомненно, в основном это так и есть, но вопрос – как нынешнему Китаю перейти к идеализируемому Западу, не рискуя в какой-то момент скатиться до уровня Нигерии. Память о катастрофической попытке Советского Союза совершить подобный переход присутствует в сознании многих китайцев и, конечно, тщательно обыгрывается и раздувается государственной пропагандой.

Разные эпохи – бок о бок

Понимание этой исторической закономерности критически важно для осознания легитимности государства в современном мире, которое со времён промышленных революций и глобализации западного капитализма в XIX веке характеризуется тем, что Эрнст Блох назвал Die Gleichzeitigkeit des Ungleichzeitigen («одновременность неодновременного» или современность несовременного). В данном контексте это параллельное существование сверхсовременных и устаревших форм общества, включая политическое общество (часто носящее современные названия и маскирующееся под фасадами современных институтов).

Отрывок из книги Бренана не только показывает, почему многие люди в современном мире чувствуют себя не только безопаснее, но и свободнее, живя под властью эффективных авторитарных государств, нежели в хаосе конкурирующих местных мелких тираний. Он иллюстрирует идиотизм предположения, будто любое общество может стать основой успешной демократии. Если бы некая внешняя сила или влияние привнесла формы демократии в Испанию (или Англию) XVI века, неизбежным результатом стало бы возвращение к власти местных феодальных тиранов, которых осуждал Лопе де Вега, даже если бы они называли себя лидерами Испанского демократического фронта или Андалузской народной партии и с помощью кабельных сетей склоняли местное население голосовать за них.

Если бы в Шотландии XVI века были введены демократические институты, Кэмпбеллы и Макдональды образовали соперничающие племенные партии с такими названиями, как «Шотландский народный фронт» и «Шотландская партия народного освобождения», и боролись бы с помощью голосов избирателей и палашей за власть, чтобы сокрушить своих традиционных соперников. Не такая ли картина наблюдается сегодня во многих странах, называющих себя демократическими? Джудит Шкляр писала, что «негативная свобода» и «относительно свободный режим» означают «рассредоточение власти среди множества политически влиятельных групп». А что, если эти группы к тому же хорошо вооружены, ожесточённо враждуют друг с другом и имеют традиции набегов на чужую территорию за скотом и женщинами?[34]

Либерализм всегда испытывал серьёзные затруднения в решении проблемы «сверхвластного субъекта».

Вернее, у него не было сомнений по поводу уничтожения власти феодалов и племенных вождей путём отчасти правовых и политических изменений, отчасти капиталистического развития. Но как быть с новыми «всемогущими» субъектами, которые появляются именно благодаря законам, институтам и капиталистическому развитию – порождениями самого либерализма? Именно так возникли либеральные земельные элиты, эксплуатирующие труд крестьян. Они захватили конфискованные церковные и общинные земли в Италии, Испании и Мексике в XIX веке. И именно так помещики-землевладельцы в Англии значительно увеличили свои земли и богатства за счёт ликвидации монастырей и (законного, но глубоко несправедливого) огораживания сельских общинных земель.

Невозможно понять легитимность путинского режима в России среди большинства простых россиян или популярность нелиберальных популистских правительств в Польше и Венгрии без ссылки на современную версию этого захвата общинных земель. В 1990-е гг. представители бывшей коммунистической элиты и связанные с ними новые предприниматели приобрели по копеечным ценам огромное количество государственной собственности, которая, по словам коммунистических правителей, принадлежала народам этих стран, и всё это во имя «свободных рыночных реформ», вдохновлённых, поддержанных и зачастую проталкиваемых Западом.

В России и на Украине процесс сопровождался откровенным вооружённым бандитизмом: криминальные авторитеты устанавливали контроль над прибыльными предприятиями, убивали конкурентов, подкупали, запугивали или убивали полицейских и судей. У западного либерализма не было ответа на вопрос, как противостоять этому беспределу. Его представители лишь заявляли, что это временные проблемы или «болезни роста», связанные с «переходом к свободной рыночной демократии», а как только новые «олигархи» наворуют достаточно народного достояния, они успокоятся и станут «нормальными» законопослушными капиталистами[35].

Однако многие россияне не без оснований опасались, что Россия находится на пути к фактическому обнищанию и всесилию клептократии, что характерно для современной Нигерии, где такие процессы длятся уже шестьдесят лет, и света в конце тоннеля не видно. Одна из причин в том, что воровскому примеру экономической правящей элиты, несомненно, – и небезосновательно – последовали чиновники, полицейские, законодатели и медики всех уровней, что привело к безудержной коррупции всего государства и общества.

Россияне также считали – и не без оснований – что под прикрытием сетований по поводу коррупции в России Запад приветствовал процесс, который ослаблял её как государство и содействовал переводу огромных сумм украденных там денег в западные банки, недвижимость, инвестиции, футбольные команды и предметы роскоши. Это ещё одна иллюстрация того, как скомпрометировал себя либеральный интернационализм вследствие сращивания с западным капитализмом и геополитическими амбициями США.

Физическая безопасность также имеет решающее значение для легитимности путинского государства. Это очень чётко прослеживается в беседах с представителями малого российского бизнеса. Точно так же фундаментальная безопасность жизни и собственности имеет решающее значение для экономического роста – и это одна из причин, почему такого добились в Китае, но не добились в небезопасных и хаотичных «демократиях». Аналогичные, но ещё более жёсткие ответы я получил от филиппинцев из рабочего класса и нижней прослойки среднего (а ещё больше – от филиппинок), которых спросил, почему они поддерживают организованные президентом Родриго Дутерте убийства полицией подозреваемых в наркоторговле и участии в бандах. Острая угроза их семьям от этих группировок перевешивала любые соображения законности, а поскольку я не живу в манильских трущобах, мне показалось дурным тоном упрекать их в этом.

В Америке начала XX века президент Теодор Рузвельт попытался ограничить власть капиталистических «чрезмерно могущественных подданных» и «злоумышленников, обладающих огромным богатством». Эта политика была продолжена Франклином Делано Рузвельтом с его Новым курсом в 1930–1940-е годы. В условиях гегемонии слишком свободного рынка при полном отсутствии государственного регулирования, начиная с 1980-х гг., эта проблема вернулась с новой силой. Наиболее ярко она проявляется в самом древнем и фундаментальном показателе слабости государства – неспособности заставить влиятельные круги общества платить налоги[36].

Традиционно, да и во многих странах сегодня, это делается путём незаконного подкупа или запугивания сборщиков налогов. В США такое происходит совершенно легально через бесконтрольное финансирование толстосумами сенаторов, которые затем принимают законы, снижающие или отменяющие налоги для богатых[37]. Точно так же считается, что нет ничего противозаконного в действиях опытных и ловких адвокатов, которые позволили, например, семье Саклер избежать уголовного наказания за то, что она сознательно и ради огромной наживы способствовала созданию смертельно опасного опиумного кризиса в Америке, от которого погибли сотни тысяч американцев, тогда как сотни тысяч мелких наркодилеров сидят в американских тюрьмах.

Отрицание легитимности как посягательство на жизненно важные государственные интересы

До сих пор я рассматривал причины, по которым авторитарные государства могут пользоваться легитимностью у населения и, следовательно, заслуживать признания легитимности со стороны Соединённых Штатов и Запада (хотя это не должно лишать нас права осуждать конкретные злоупотребления, так же как и они имеют право осуждать отдельные аспекты нашей государственности). Но каковы последствия отрицания легитимности для мира и порядка во всём мире?

Либеральная (а затем и коммунистическая) оговорка о легитимности определённых типов государств началась в интеллектуальном плане с Руссо и Канта, а в политическом – с Французской революции. В случае Канта это было связано с так называемой теорией демократического мира: верой (опровергнутой сразу же после её появления), что «республиканские» или «демократические» государства по своей природе менее воинственны: «Теперь республиканская конституция, помимо основательности своего происхождения с учётом её чистого источника – концепции права – имеет также перспективу достижения желаемого результата – вечного мира. И причина заключается в следующем. Если, как это должно быть по данной конституции, для решения вопроса о том, начинать войну или нет, требуется согласие подданных, то нет ничего более естественного, чем то, что они должны хорошо взвесить этот вопрос, прежде чем браться за такое дурное предприятие»[38].

На самом деле, когда эти слова были написаны, республиканская Франция стремилась мобилизовать всё своё население для тотальной войны. Колоссальная квазирелигиозная легитимность, которую французские революционные власти черпали из сочетания демократии и национализма, позволила им принять закон о массовой мобилизации (Levee en masse) – то, чего не могла требовать от своих подданных ни одна традиционная монархия и что сознательно отсылало скорее к временам республиканских Афин и Рима или даже к франкам эпохи племенного строя: «С этого момента и до тех пор, пока враги не будут изгнаны с земли Республики, все французы постоянно требуются для службы в армии. Юноши будут сражаться, женатые мужчины будут ковать оружие и перевозить провиант, женщины – делать палатки и шить одежду, а также служить в госпиталях, дети – превращать старый лён в ворс, старики – выходить на площади, чтобы вдохновлять воинов на подвиг и проповедовать ненависть к королям и единство Республики»[39]. Вскоре после выхода этого декрета французские революционные армии пересекли границы, чтобы распространить революцию и национальную власть Франции – то, против чего выступал Кант, но чему способствовали его идеи.

Эли Кедури объяснил последствия таких убеждений для международного мира и стабильности в словах, которые весьма актуальны и применимы к настроениям и действиям США последних лет: «[По] принципу, отстаиваемому революционерами, права всех существовавших в то время правительств ставились под сомнение. Поскольку они не получали суверенитет от народа, они являлись узурпаторами, с которыми не нужно было заключать никаких соглашений и которым подданные не должны были хранить верность. Понятно, что такая доктрина могла лишь обострить международные распри и сделать их совершенно неподатливыми к методам традиционного государственного управления; она действительно подорвала бы все международные отношения в том виде, в каком они существовали до сих пор… Амбиции государства или замыслы группировки приобрели бы чистоту принципа, компромисс стал бы изменой, а тон раздражённой непримиримости – общим для соперников и противников»[40].

Взгляд на нынешнее отношение американской политической элиты и элиты в сфере безопасности к Китаю сразу пробуждает воспоминания об этих словах Кедури. С точки зрения реализма отрицание одним государством легитимности государственного устройства другого представляет собой угрозу наиболее важным жизненным интересам последнего, ведь что может быть более важным, чем само выживание государства? А в отношении жизненно важных (в отличие от второстепенных) интересов компромисса быть не может по определению. Государство, постоянно угрожающее жизненно важным интересам другого государства, неизбежно будет рассматриваться как враг. Хью Уайт комментирует процитированную выше речь Барака Обамы о демократической легитимности следующим образом: «Китай не упоминается, но ясно, что именно он является главной мишенью его речи. Первый абзац ставит под сомнение легитимность китайской политической системы и предвещает её крах. Во втором правительство Соединённых Штатов обязуется содействовать этому процессу. В третьем абзаце такой исход явно приветствуется… Правительства могут критиковать друг друга и при этом работать как равноправные партнёры. Правительства, оспаривающие легитимность друг друга и стремящиеся к свержению другого государства, не могут сотрудничать»[41].

Либеральные интернационалисты пытаются отрицать эту угрозу легитимности других систем, утверждая, что она относится не к государствам, а только к конкретным режимам. Однако игнорируются два важнейших фактора.

Первый – это опять-таки американские геополитические амбиции, направленные на сохранение глобального превосходства и ослабление или уничтожение конкурентов. С одной стороны, как уже не раз отмечалось, ассоциация с американской мощью вовлекает либеральных интернационалистов в бесконечные противоречия и лицемерие, когда речь заходит о поддержке со стороны США союзников, угнетающих свои народы. Либеральные интернационалисты пытаются утверждать, что эти союзы носят какой-то условный характер, и от них можно отказаться. Но это не так. Они играют важнейшую роль в обеспечении американской гегемонии в Центральной Америке, на Ближнем Востоке и в некоторых регионах Азии. Вероятность того, что Вашингтон откажется от Каира, не выше той, что Москва откажется от Минска, и по тем же самым причинам.

С другой стороны, не только соперничающие власти, но и население государств-конкурентов имеют все основания полагать, что американские попытки изменить их режимы направлены не на установление демократии, а на ослабление или разрушение самих государств, либо на превращение их в американских вассалов. Там, где местный национализм и национальные интересы противостоят господству Соединённых Штатов, такой либеральный интернационализм усиливает, а не ослабляет связь авторитарного государства с населением.

Во-вторых, во многих случаях не без оснований считается, что уничтожение того или иного режима чревато распадом самого государства. Так было в результате западных интервенций в Ираке и Ливии, а в некоторых случаях (например, в Сомали) режим пал вследствие восстания внутри страны. В Советском Союзе крах коммунистической легитимности привёл к распаду самого Союза, и легитимность путинского режима частично опирается на давнюю народную веру, что если он падёт, то вместе с ним падёт и Российская Федерация, США будут радоваться такому исходу и останутся абсолютно равнодушными к чудовищным человеческим страданиям, которые неизбежны.

В Китае легитимность коммунистического правления во многом опирается на огромный экономический прогресс последних четырёх десятилетий, который привёл к наибольшему улучшению благосостояния людей среди всех стран и периодов истории. Большой экономический успех как источник легитимности был также крайне важен для США.

Однако легитимность правления Коммунистической партии Китая также обусловлена убеждённостью, что она имеет решающее значение для национального единства и силы страны. На настроения китайского населения оказывает глубокое влияние ассоциация «столетия унижений» со стороны Запада и Японии с внутренним распадом Китая на конкурирующие между собой владения военачальников, а также взрыв бандитизма, причём не просто местного, а целых бандитских армий, штурмующих небольшие города, убивающих или насилующих местное население[42].

Это центральный элемент популярности Си Цзиньпина, уходящий корнями в тысячелетнюю историю. Традиционно местные элиты, стремящиеся освободиться от централизованного государственного контроля, использовали язык конфуцианской этики для оправдания своей власти и грабежей (разумеется, мало соотнося его с тем, чему на самом деле учил Конфуций). Легко представить, что в будущем они могут использовать язык демократии свободного рынка, подобно клептократическим российским олигархам 1990-х годов.

Если говорить об опасности, которую угрозы легитимности представляют для международного мира и порядка, наиболее ярким и интересным примером является Ближний Восток, где на протяжении многих десятилетий отношения между государствами остаются враждебными и нестабильными.

Главная причина в том, что каждое государство региона имеет все основания опасаться как отсутствия внутренней легитимности, так и того, что внутренний бунт станет поощряться и использоваться другими государствами в корыстных целях.

Всем им угрожает и местный этнический, этнорелигиозный и племенной сепаратизм, и движения панарабизма и панисламизма, поддерживаемые другими государствами.

Израиль, конечно, управляет миллионами недовольных и обозлённых палестинцев, которые теперь могут вновь составить большинство на территории между Иорданом и морем, и до недавнего времени они пользовались определённой поддержкой большинства мусульманских государств. Сирия, Иордания, Ирак, Ливан и Объединённые Арабские Эмираты (бывший Оман, после перемирия, навязанного британцами враждующим местным шейхам с их княжествами) – искусственные творения Британской и Французской империй. Саудовская Аравия представляет собой совокупность разрозненных племён и территорий, завоёванных домом Сауда. В Турции, Ираке, Сирии и Иране проживают многочисленные национальные меньшинства, которые имеются и в соседних государствах.

Население большинства крупных стран Ближнего Востока идеологически и религиозно разделено в представлениях о природе и идентичности своих государств. Это затрудняет, а то и делает невозможным создание работоспособного демократического правительства, ведь как можно менять базовую идентичность государства каждый раз после очередных выборов?

Хрупкость государств делает их свирепыми по отношению к собственному населению (арабы обычно называют их мухабаратами, или тайными полицейскими государствами). Она также заставляет их верить (обычно с полным основанием), что соперничающие соседние страны не только имеют иные интересы, но и угрожают уничтожить соседей путём подрывной деятельности и поддержки внутренних мятежей; и что поэтому они должны защищать себя, угрожая соперникам уничтожением теми же средствами. Эти страхи и ненависть, в свою очередь, используются и поощряются внешними великими державами для укрепления собственных позиций в регионе.

В последние годы значительно возросли опасения самих американцев по поводу внутренних противоречий и угроз легитимности их политической системы. В некоторых отношениях США становятся похожими на Турцию, Египет или Иран, где огромные слои населения кардинально расходятся во взглядах на природу и идентичность своего государства и общества, поэтому не могут смириться с поражением поддерживаемого ими кандидата на выборах.

Страх и ненависть, вызванные (чрезвычайно преувеличиваемым) влиянием России на выборы 2016 г., отчасти были обусловлены специфическими потребностями и импульсами Демократической партии, но также отражали гораздо более глубокие опасения относительно стабильности государственной системы Соединённых Штатов. С точки зрения Кремля, конечно, Россия просто отвечала на постоянные попытки США средствами пропаганды и влияния подорвать легитимность существующего российского государства и его союзников.

Китайская правящая элита тоже считает, что Соединённые Штаты нацелены на её уничтожение и разрушение Китая, а многие высказывания американских политиков и таких организаций, как Национальный фонд поддержки демократии и Международный республиканский институт, похоже, подтверждают эти опасения. В результате сотрудничество между Америкой и другими государствами для достижения важнейших общих целей значительно усложняется, и при наихудшем исходе это вызовет рост страха и недоверия, что в итоге приведёт к войне.

Будущее – это другая страна

Акцент на истории в данном очерке призван не только продемонстрировать неадекватность телеологического либерального понимания формирования государства и государственной легитимности в прошлом и настоящем, но и опасность, которую оно представляет для стратегии США и международного мира. Это также учит, что мы не можем знать будущее. В настоящее время либеральный интернационализм впал в почти шизофреническое состояние когнитивного диссонанса: с одной стороны, он навязчиво (но с полным основанием) беспокоится о внутреннем упадке американской демократии, с другой – продолжает настаивать на её обязательном экспорте по всему миру. Попытка замкнуть круг приводит к отождествлению внутренних угроз демократии с предполагаемым «альянсом авторитарных режимов», а значит, к опасному выводу, что демократия в Америке может быть спасена только путём свержения других правительств и государств[43].

Более глубокое понимание прошлого и будущего заключается в том, что экономические, военные, культурные, социальные, демографические и экологические изменения на протяжении истории неоднократно бросали новые вызовы существующим государственным системам. Некоторые из них адаптируются и развиваются в ответ на конкретные вызовы, тем самым устанавливая или укрепляя легитимность в глазах населения. Другие терпят неудачу, и их легитимность рушится. Некоторые оказываются великолепно приспособлены к решению одних задач, но – возможно, лишь спустя столетия – терпят крах, оказавшись бессильными перед лицом принципиально новых вызовов, на которые невозможно ответить в силу самой их природы. Классическим примером является разрушение «конфуцианской» государственной системы императорского Китая – безусловно, самой успешной в истории с точки зрения долголетия – ввиду её неспособности адаптироваться к западному капиталистическому и империалистическому натиску в XIX веке.

Сегодня все государства столкнулись с принципиально новым вызовом в виде изменения климата, и их будущая легитимность будет в значительной, а скорее всего, в главной степени зависеть от того, насколько успешно они с ним справятся. Возможно, такое удастся демократическим государствам. Быть может, так сделают некоторые авторитарные страны. Скорее всего, кто-то из каждой категории преуспеет, а кто-то потерпит неудачу. Вполне возможно, что мы все потерпим неудачу в этом деле[44].

Вплоть до последнего времени вопрос о мерах по ограничению изменения климата в значительной степени нивелировал различия между демократическими и авторитарными системами, союзниками и соперниками США. Китай при авторитарном правлении стал крупнейшим загрязнителем атмосферы парниковыми газами, но за последнее поколение, как по объёму выбросов на душу населения, так и по отказам, провалам и непоследовательности политики, главными нарушителями в целом были богатые энергоресурсами монархии Персидского залива и три «англосаксонские» демократии: Австралия, Канада и Соединённые Штаты. На момент написания статьи правительства США и Австралии взяли на себя обязательство принять решительные меры, но это может легко измениться на следующих выборах[45].

Поэтому мы не можем с уверенностью сказать, что только демократические страны добьются успеха и выживут. Но с большой долей вероятности допустимо утверждать, что перед лицом потенциального всеобщего хаоса стремиться подорвать или уничтожить существующие, достаточно хорошо организованные государства – верх не только безответственности, но и политической безнравственности[46].

Чтобы противостоять угрозе изменения климата и растущей угрозе катастрофической мировой войны, которая сама по себе препятствует действиям по ограничению изменения климата, нам необходимо перейти от того, что Бернард Уильямс называл «политическим нравственным либерализмом», к подходу, основанному на морали в силу приверженности идеалам мира и прогресса во всём мире, объединённым усилиям людей по преодолению общих угроз, но также следует признавать, что в нашем падшем мире даже кажущиеся моральными цели могут безнадёжно переплетаться с эгоистическими амбициями, что ещё больше усугубляется самодовольным морализаторством и высокомерием, а также отсутствием самоанализа.

Это соответствовало бы поиску того, что Ганс Моргентау назвал «космополитической этикой», основанной на морали и стремящейся к нравственным целям, но признающей как реалии и ограничения действительного мира, так и ограниченность нашего собственного интеллекта и нравственности. Хотя Моргентау традиционно изображается как мыслитель, придававший значение только государственной власти, его самая известная работа имеет подзаголовок «Борьба за власть и мир»[47]. Раньше стремление к миру считалось главной целью либеральных интернационалистов, но это было тогда, когда они не только помнили об ужасах войны, но и понимали, что война наносит страшный ущерб как непосредственному благополучию населения, так и прогрессу человеческой цивилизации, и это касается и войны, ведущейся во имя какой-то благородной цели.

По мере того, как в западных странах стираются воспоминания о великих войнах прошлого, изглаживается и память о том, что все стороны в этих войнах утверждали, будто сражаются ради защиты высокой культуры.

Как писал Рейнхольд Нибур (великий богослов и философ международных отношений), в Ветхом Завете «пророки не устают предупреждать как могущественные царства, так и Израиль, праведный народ, о суде, которому подвергнутся люди с их притязаниями… Притязания на добродетель так же оскорбительны для Бога, как и притязания на власть. Возникает неловкое чувство, что Америка, как могущественная и «добродетельная» нация, вовлечена в опасности, усугубляющие опыт Вавилона и Израиля, и в этом вся ирония»[48].

Автор: Анатоль Ливен, ведущий научный сотрудник Института ответственного государственного управления им. Куинси.

Мнения, выраженные в данном очерке, принадлежат автору и не обязательно отражают точку зрения Института. Перевод публикуется с любезного разрешения автора.

СНОСКИ

[1] Beinart P. The Vacuous Phrase at the Core of Biden’s Foreign Policy // The New York Times. 22.06.2021. URL: https://www.nytimes.com/2021/06/22/opinion/biden-foreign-policy.html (дата обращения: 11.01.2024).

[2] U.S. Imperial Ambitions and Iraq // Monthly Review. 01.12.2002. URL: https://monthlyreview.org/2002/12/01/u-s-imperial-ambitions-and-iraq/ (дата обращения: 11.01.2024).

[3] Этот аргумент относительно американо-китайских отношений очень убедительно излагает Хью Уайт. См.: White H. The China Choice: Why We Should Share Power. Oxford: Oxford University Press, 2013. P. 135.

[4] Boot M. Why China Should Worry Us // The Weekly Standard. 10.10.2005. URL: http://hnn.us/article/16916 (дата обращения: 11.01.2024).

[5] Remarks By President Obama to the Australian Parliament // The White House – President Barack Obama. 17.11.2011. URL: https://obamawhitehouse.archives.gov/the-press-office/2011/11/17/remarks-president-obama-australian-parliament. (дата обращения: 11.01.2024).

[6] Lieven A. America Right or Wrong: An Anatomy of American Nationalism. N.Y.: Oxford University Press, 2012. P. 47–80.

[7] Hartz L. The Liberal Tradition in America. N.Y.: Mariner Books, 1991. P. 9, 15, 175, 225–237.

[8] Niebuhr R. The Children of Light and the Children of Darkness: A Vindication of Democracy and a Critique of its Traditional Defense. In: R. Brown (Ed.), The Essential Reinhold Niebuhr: Selected Essays and Addresses. New Haven, CT: Yale University Press, 1986. P. 160–181.

[9] См.: Heydemann S. Beyond Fragility: Syria and the Challenges of Reconstruction in Fierce States // Brookings. June 2018. URL: https://www.brookings.edu/research/beyond-fragility-syria-and-the-challenges-of-reconstruction-in-fierce-states/ (дата обращения: 11.01.2024); Ayubi N.N. Over-Stating the Arab States: Politics and Society in the Middle East. L.: I.B. Tauris, 2001. P. 447–459.

[10] Friedman T. Iraq Without Saddam // The New York Times. 01.09.2002. URL: https://www.nytimes.com/2002/09/01/opinion/iraq-without-saddam.html (дата обращения: 11.01.2024).

[11] Принц Уильям Август, герцог Камберлендский (1721–1765) – третий сын короля Великобритании Георга II, военачальник. Получил прозвище за жестокое подавление якобитского восстания Карла Эдуарда Стюарта в Шотландии в 1745 году.

[12] Про «достижение Дании» см.: Fukuyama F. The Origins of Political Order: From Prehuman Times to the French Revolution. N.Y.: Farrar, Straus and Giroux, 2011. P. 321–436.

[13] См.: Tilly Ch. Reflections on the History of European State-Making. In: Ch. Tilly (Ed.), The Formation of National States in Western Europe. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1982. P. 3–83; Giddens A. The Nation-State and Violence. Berkeley, CA: University of California Press, 1987. 399 p.; Bruce D. Porter, War and the Rise of the State: The Military Foundations of Modern Politics. N.Y.: Free Press, 1994. 380 p.

[14] Про «государственность» см.: Fukuyama F. State-Building: Governance and World Order in the 21st Century. Ithaca, NY: Cornell University Press, 2004. 160 p.

[15] См.: Moyn S. Humane: How the United States Abandoned Peace and Reinvented War. N.Y.: Verso, 2022. 416 p.

[16] Kant I. Perpetual Peace: A Philosophical Essay. Translated from German by M.C. Smith // Project Gutenberg. 14.01.2016. URL: https://www.gutenberg.org/files/50922/50922-h/50922-h.htm#ToC (дата обращения: 11.01.2024).

[17] Transcript of Blair’s Speech to Congress // CNN. 18.03.2003. URL: https://edition.cnn.com/2003/US/07/17/blair.transcript/ (дата обращения: 11.01.2024).

[18] См.: The National Security Strategy. September 2002 // The White House – President George W. Bush. September 2002. URL: https://georgewbush-whitehouse.archives.gov/nsc/nss/2002/ (дата обращения: 11.01.2024); The National Security Strategy. October 2022 // The White House. 12.10.2022. URL: https://www.whitehouse.gov/wp-content/uploads/2022/10/Biden-Harris-Administrations-National-Security-Strategy-10.2022.pdf (дата обращения: 11.01.2024).

[19] Williams B. In the Beginning Was the Deed: Realism and Moralism in Political Argument. Princeton, NJ: Princeton University Press, 2007. P. 8. Бенжамен Констан отметил, что, хотя афинская демократия и рассматривается современными демократами в качестве прецедента и образца, афиняне не признали бы демократическим волеизъявление граждан, опосредованное выборными представителями (возможно, коррумпированными), а прямая демократия невозможна для огромных современных обществ, так же как мы сегодня не можем признать рабовладельческое общество подлинно демократическим. См.: Constant B. The Liberty of the Ancients Contrasted With That of the Moderns // Early Modern Texts. April 2010. URL: https://www.earlymoderntexts.com/assets/pdfs/constant1819.pdf (дата обращения: 11.01.2024).

[20] Weber M. The Types of Legitimate Domination. Translated from German by H.H. Gerth // Berkeley Publications in Society and Institutions. 1958. Vol. 4. No. 1. P. 1–11. См. также: Weber M. Politics as a Vocation. Translated from German by H.H. Gerth. In: H.H. Gerth, C.W. Mills (Eds.), Max Weber: Essays in Sociology. N.Y.: Oxford University Press, 1946. P. 77–128.

[21] Об аспектах Конституции США, на которые наложило отпечаток позднее Средневековье, см.: Huntington S.P. Political Order in Changing Societies. New Haven, CT: Yale University Press, 2006. P. 96–98. См. также: Humphreys R.A. The Rule of Law and the American Revolution. In: J.R. Howe (Ed.), The Role of Ideology in the American Revolution. N.Y.: Holt, Rinehart and Winston, 1970. P. 20–27.

[22] См.: Huntington S.P. American Politics: The Promise of Disharmony. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1983. P. 104; Bellah R.N. The Broken Covenant: American Civil Religion in a Time of Trial. N.Y.: Seabury, 1975. P. 5–8; Cobb W.W. The American Foundation Myth in Vietnam: Reigning Paradigms and Raining Bombs. Washington, D.C.: University Press of America, 1998. P. 21.

[23] Lieven A. Op. cit. P. 53–64.

[24] Lieven A. Climate Change and the Nation State: The Case for Nationalism in a Warming World. Oxford: Oxford University Press, 2020. P. 25.

[25] St. Vincent of Lérins // New Advent – Catholic Encyclopedia. URL: https://www.newadvent.org/cathen/15439b.htm (дата обращения: 11.01.2024).

[26] Williams B. Op. cit. P. 77.

[27] См.: Lieven A. Pakistan: A Hard Country. L.: Penguin, 2011. P. 3–40, 83–123.

[28] Kristof N.D. A Free Woman // The New York Times. 19.06.2005. URL: https://www.nytimes.com/2005/06/19/opinion/a-free-woman.html (дата обращения: 11.01.2024).

[29] См.: Attacks on Dalit Women: A Pattern of Impunity // Human Rights Watch. 1999. URL: https://www.hrw.org/reports/1999/india/India994-11.htm (дата обращения: 11.01.2024); Naguraj A. India’s Low-Caste Women Raped to “Keep Them in Their Place” // Reuters. 05.11.2020. URL: https://www.reuters.com/article/us-india-rape-caste-idUSKBN28509J (дата обращения: 11.01.2024).

[30] US Accuses El Salvador of Secretly Negotiating Truce with Gang Leaders // The Guardian. 08.12.2021. URL: https://www.theguardian.com/world/2021/dec/08/el-salvador-us-gang-leaders-truce (дата обращения: 11.01.2024).

[31] Brenan G. The Literature of the Spanish People. L.: Peregrine, 1963. P. 195.

[32] Williams B. Op. cit. P. 82.

[33] Shklar J. The Liberalism of Fear. In: N.L. Rosenblum (Ed.), Liberalism and the Moral Life. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1989. P. 21–38.

[34] Ibid. P. 28.

[35] См.: Lieven A. Chechnya: Tombstone of Russian Power. New Haven, CT: Yale University Press, 1999. P. 147–300; Cohen S.F. Failed Crusade: America and the Tragedy of Post-Communist Russia. N.Y.: W.W. Norton, 2001. P. 135–171; Reddaway P., Glinski D. The Tragedy of Russia’s Reforms: Market Bolshevism against Democracy. Washington, D.C.: US Institute of Peace Press, 2000. 745 p.

[36] Holmes S., Sunstein C. The Cost of Rights: Why Liberty Depends on Taxes. N.Y.: W.W. Norton, 1999. 255 p.

[37] Keefe P.R. The Family That Built an Empire of Pain // The New Yorker. 23.10.2017. URL: https://www.newyorker.com/magazine/2017/10/30/the-family-that-built-an-empire-of-pain (дата обращения: 11.01.2024).

[38] Kant I. Perpetual Peace: A Philosophical Essay. Translated from German by M.C. Smith // Project Gutenberg. 14.01.2016. URL: https://www.gutenberg.org/files/50922/50922-h/50922-h.htm#ToC (дата обращения: 11.01.2024).

[39] Stewart J.H. A Documentary History of the French Revolution. N.Y.: Macmillan, 1951. P. 472.

[40] Kedourie E. Nationalism. L.: Hutchinson, 1960. P. 15–18.

[41] White H. Op. cit. P. 145.

[42] Billingsley Ph. Bandits in Republican China. Palo Alto, CA: Stanford University Press, 1988. 375 p.

[43] Для сравнения см.: Nichols T. Trump, Putin and the Assault of Anarchy // The Atlantic. 03.10.2022. URL: https://www.theatlantic.com/newsletters/archive/2022/10/trump-putin-and-the-assault-of-anarchy/671641/ (дата обращения: 11.01.2024); Chait J. Trump, Orban and Putin are Forming an Authoritarian Alliance // The New York Magazine. 22.09.2020. URL: https://nymag.com/intelligencer/article/trump-orban-putin-endorse-authoritarian-color-revolutions-election.html (дата обращения: 11.01.2024).

[44] См.: Lieven A. Climate Change…; Klare M.T. All Hell Breaking Loose: The Pentagon’s Perspective on Climate Change. N.Y.: Metropolitan Books, 2019. 304 p.

[45] Freeman Ch.W. World Order: The Global Kaleidoscope in Repeated Motion // Chas W. Freeman, Jr. 21.09.2022. URL: https://chasfreeman.net/world-orders-the-global-kaleidoscope-in-repeated-motion/ (дата обращения: 11.01.2024).

[46] Williams B. Op. cit. P. 2–12.

[47] См.: Morgenthau H.J. Politics Among Nations: The Struggle for Power and Peace. N.Y.: McGraw-Hill, 2005. 102 p.; Murray A.J.H. The Moral Politics of Hans Morgenthau // The Review of Politics. 1996. Vol. 58. No. 1. Р. 81–108; Lebow R.N. The Tragic Vision of Politics: Ethics, Interests and Orders. N.Y.: Cambridge University Press, 2003. P. 257–309; Beardsworth R. Cosmopolitanism and Realism: Towards a Theoretical Convergence // Millennium: Journal of International Studies. 2008. Vol. 37. No. 1. P. 69–96.

[48] Niebuhr R. The Irony of American History. N.Y.: Scribner Reprint, 1985. P. 160.

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 марта 2024 > № 4619206 Анатоль Ливен

Возможность развития: о политике в условиях военного конфликта

Ситуация квазиперманентного военного конфликта на долгие годы будет определяющим фактором политики

ВИКТОР ТАКИ

Преподаватель департамента истории Университета Конкордия в Эдмонтоне (Канада).

ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:

Таки В. Возможность развития: о политике в условиях военного конфликта // Россия в глобальной политике. 2024. Т. 22. № 2. С. 10–20.

Мысль, что война – продолжение политики другими средствами, известна всем, включая и тех, кто Карла фон Клаузевица не читал[1]. Однако изучение культурной и политической истории русско-турецких войн[2] привело меня к заключению, что верно и обратное: политика является продолжением войны другими средствами.

Действительно, история европейских стран во второй половине XIX – первой половине XX века демонстрирует, насколько мощное влияние подготовка к масштабной войне, её ведение и необходимость справиться с её последствиями оказывала как на внутреннюю, так и на внешнюю политику Франции, Германии и даже Великобритании. Свидетельств такого влияния в истории предреволюционной и раннесоветской России ещё больше – достаточно вспомнить экономическую политику графа Сергея Витте или сталинскую индустриализацию. История же холодной войны – и вовсе апофеоз детерминированности политики войной, пускай и гипотетической. Хотя протагонисты избегали прямого военного столкновения, их действия во всех областях (внутри- и внешнеполитической, экономической, научно-технологической, культурной и т.д.) определялись как их военно-стратегическим противостоянием, так и серией опосредованных войн, которые Москва и Вашингтон вели в разных частях земного шара.

О войне и мире в постмодерную эпоху

Принимая во внимание эту обусловленность политики войной, рассуждения о будущей внешней политике России должны начинаться с анализа нынешнего конфликта. Его ход являет собой нарочитое опровержение всех основных элементов модерной культуры войны, порождённой несколькими столетиями великодержавного противоборства на Европейском континенте. Противоборства, в котором Россия c конца XVII – начала XVIII века принимала самое активное участие. Пожалуй, наиболее важным элементом этой культуры было само различие между войной и миром, которое обеспечивалось процедурой объявления войны и заключения мирного договора, чётко фиксировавших переход из одного состояния в другое. Уже здесь очевидно отличие нынешней ситуации от времён Льва Толстого. Хотя ни одна из сторон не объявляла войны другой, перспективы заключения подобия мирного договора весьма туманны в силу асимметричности противоборства. Контроль над принципиальными решениями Киева осуществляется поддерживающим его Вашингтоном, который отказывается признавать себя стороной конфликта.

В этом смысле нынешняя неопределённость относительно войны и мира продолжает международные отношения периода холодной войны. Последняя являет собой пример масштабного конфликта, в котором не было ни объявления войны, ни заключения мира, ни даже подписания кем-либо акта о капитуляции. Это, в свою очередь, создаёт как отмечавшуюся в историографии неопределённость относительно истинного момента начала холодной войны, так и дискуссию, когда и как она закончилась (и закончилась ли вообще)[3]. Несомненно лишь, что начавшийся восемьдесят лет назад закат европейской культуры войны и мира напрямую связан с резким геополитическим подъёмом Соединённых Штатов, страны, коллективное политическое мышление которой сформировалось в XIX столетии в условиях сознательного отказа от участия в европейских войнах, а также в «европейском равновесии» и «концерте» великих держав. Об этом отличии внешнеполитических культур США и России, отражавшем разницу их исторического опыта и базовых смыслов, автор уже размышлял на страницах «России в глобальной политике»[4].

Однако невозможность вписать нынешний конфликт в привычную для европейской и российской истории парадигму войны и мира объясняется не только эрозией смысловых границ между этими двумя состояниями, но и всё большей размытостью привычных контуров самой войны. Со всеми оговорками, генеральное сражение или наступательная операция занимали в европейской кампании центральное место. Все аспекты военного планирования и самих боевых действий так или иначе подчинялись цели нанести поражение армии противника в таком сражении, вне зависимости происходило оно в течение одного дня на поле, обозреваемом с вершины холма, или растягивалось на многие недели/месяцы и направлялось командованием лишь посредством карт и средств связи. Сражение или военная операция предполагали победу или поражение, причём и у участников боевых действий, и у сторонних наблюдателей, как правило, не было сомнений ни относительно исхода битвы, ни относительно возможности отличить победу от поражения[5].

И здесь мы наблюдаем ещё одно важное отличие нынешнего конфликта от европейских войн конца XVIII, XIX и первой половины XX века. Он не только являет собой неудачу наступлений и попыток нанести противнику решительное поражение на поле боя, но и демонстрирует практически неограниченное пространство для репрезентативной манипуляции реальным положением, складывающимся «на земле». Принимая во внимание невозможность решительного исхода боевых действий, обусловленную соотношением противоборствующих сил и состоянием военных технологий, а также преобладание медийно-политического компонента конфликта над его собственно военной составляющей, можно сделать вывод о необходимости пересмотреть сам смысл победы и поражения. Если в рамках модерной европейской парадигмы победа и поражение были терминами, которыми описывались результат наступления, сражения, операции и в конечном счёте – самой вой­ны, теперь их единственным возможным коррелятом становится характер военного конфликта.

Другими словами, о победе может говорить сторона, которой удаётся придать конфликту наиболее комфортный для неё характер.

Разумеется, усилия другой стороны сделать то же самое лишают любую победу и любое поражение окончательности. Тем самым они перестают быть эпохальными событиями и превращаются в тенденции или временные состояния, относительные, как и всё временное.

О географии конфликта

Это, в свою очередь, существенно меняет территориальный аспект конфликта. С одной стороны, очевидно позиционный характер, который приняло противостояние ВСУ и ВС РФ, не позволяет ожидать существенных изменений линии фронта. Отсюда, однако, вовсе не следует, что географическое измерение конфликта утратило значимость, особенно если речь идёт о российско-американском, а не о российско-украинском противоборстве. В каком-то смысле география важна, как никогда, однако выражается это не в возможности, или вероятности, непосредственных территориальных приращений или утрат, а в лишении противника контроля над определённым пространством. Под контролем в данном контексте надо понимать не просто нахождение войск одной из сторон конфликта на той или иной территории, а способность этой стороны использовать данную территорию для размещения на ней стратегических вооружений и обеспечения необходимого уровня их защиты. Именно из соотношения контролируемых в таком смысле пространств складывается в конечном счёте глобальный военно-стратегический баланс.

Нынешний конфликт – следствие многолетних усилий Вашингтона лишить Москву «стратегической глубины» и столь же длительных попыток последней её сохранить.

Планомерное расширение НАТО на восток в сочетании с выходом США из Договора о противоракетной обороне и созданием районов ПРО в Польше и Румынии, а также перспектива появления такого района на украинской территории объясняют, почему обеспечение той или иной формы «финляндизации» Украины столь принципиально для Москвы. Без этого простая заморозка боевых действий по модели «корейской ничьей», о которой вот уже более года говорят некоторые западные и российские комментаторы[6], была бы равнозначна стратегическому поражению. Не надо забывать, что спустя всего пять лет после прекращения в 1953 г. боевых действий вдоль 38-й параллели в Южной Корее было размещено американское ядерное оружие. Сходным образом реализация «корейского сценария» в отношении Украины, вероятно, приведёт к тому, что спустя несколько лет после заморозки боевых действий на принципах uti possidetis на оставшейся подконтрольной США и НАТО территории Украины будут размещены элементы американской ПРО и/или ударные системы[7].

Здесь, разумеется, могут возразить, что начало СВО не только не вынудило страны альянса демонтировать уже созданную в Восточной Европе стратегическую инфраструктуру, но спровоцировало очередной раунд расширения блока. В результате Россия теперь непосредственно граничит с ним не только в Прибалтике, но и на всём протяжении от Арктики до Белоруссии. Однако расширение НАТО не стоит понимать слишком механистически, то есть без учёта конфигурации включённых в него территорий. Вступление прибалтийских стран по большому счёту ничего не изменило в военно-стратегическом плане, поскольку отсутствие у этих стран стратегической глубины делает любые элементы стратегической ПРО (в случае, если бы они были там размещены) незащитимыми. То же самое, по сути, относится и к Финляндии, мало отличающейся от стран Балтии масштабом территории или количеством населения. И совсем другое дело – Украина, растянутая с Запада на Восток на тысячу километров в сочетании с сильнейшей в Европе армией, которая способна будет эти элементы американской ПРО прикрыть.

Рискну предположить, что именно предотвращение такого сценария было и остаётся главной целью российского руководства. Об этом свидетельствует как содержание стамбульских переговоров марта 2022 г., так и избранная после их провала стратегия Москвы, основанная на сочетании динамической обороны и систематических ударов по военно-значимой инфраструктуре. Смысл действий не в том, чтобы победить Украину и/или захватить сколько-нибудь существенную часть оставшейся у неё территории. Можно даже сказать, что объектом стратегии является вообще не Украина, а именно Соединённые Штаты, и главный эффект выражается понятием area access denial (недопущение доступа на территорию). Действительно, простое сохранение нынешней ситуации исключает саму возможность размещения на Украине каких-либо американских ударных систем, которые могли бы значительно изменить военно-стратегический баланс не в пользу России.

Логика данной стратегии позволяет предположить, что ВС РФ ни в ближайшем, ни в отдалённом будущем в наступление не пойдут, а продолжат держать фронт и наносить ракетные удары по всей территории Украины от Харькова до Львова. Эти действия вряд ли когда-либо вызовут коллапс ВСУ или смену режима в Киеве, который будут и дальше поддерживать западные страны, пусть и совсем не в заявленном изначально объёме. В рамках данного сценария можно ожидать, что борьба ВС РФ и ВСУ постепенно затухнет в силу исчерпания прежде всего людского потенциала последних, и конфликт всё больше будет напоминать нынешние взаимоотношения Израиля и Сирии. Напомню, эти страны находятся в состоянии войны с 1948 г., однако активных боевых действий между ними давно нет, есть только систематические удары Израиля по проиранским формированиям на сирийской территории. Стоит в этой формуле заменить Израиль на Россию, Иран – на США, а Украину – на Сирию, чтобы представить контуры американо-русско-украинских отношений через пять, десять или даже двадцать лет.

О времени конфликта

Сколь бы удручающей ни представлялась такая перспектива тем, кто ожидал быстрого разрешения нынешнего конфликта, она является ещё одной иллюстрацией отмеченного выше перехода от модерной парадигмы войны к её постмодерной форме. Как уже сказано, в постмодерном военном конфликте победа и поражение всё более определяются не исходом сражений, но тем, насколько приемлемый характер приобретает этот конфликт для сторон. Другой же особенностью современной войны является её принципиальная неограниченность во времени. При всей их частоте европейские войны второй половины XVIII, XIX и первой половины XX века оставались, как правило, быстротечными. Это было неизбежным следствием сражения как центрального элемента модерной европейской войны, её кульминационной точки, в которой нарастающая концентрация усилий оборачивалась победой одной из сторон[8]. Именно концентрация усилий и зависящий от неё решительный исход становятся всё более проблемными. Ввиду развития средств разведки, а также интеграции разведки и средств боевого поражения почти самоубийственными становятся сколько-нибудь значительные сосредоточения войск, обеспечивавшие прорыв фронтов в Первой и Второй мировых войнах. Позиционный характер, который неизбежно принимает в силу этого обстоятельства вооружённый конфликт противников, находящихся на одном технологическом уровне, заставляет, в свою очередь, пересмотреть место этого конфликта в жизни государства и общества.

В XIX и первой половине XX века война была тратой накопленных за время мира людских, экономических и военных ресурсов. Время подготовки росло по мере того, как сами войны становились всё более кратковременными и тотальными. Так, двум мировым войнам, разделённым двадцатилетней передышкой, предшествовал почти пятидесятилетний период подготовки, последовавшей за серией кратковременных войн середины XIX столетия (Крымской, Австро-итало-французской, Австро-прусской и Франко-прусской). Однако модерные войны велись государствами, этой самой войной и порождёнными[9]. Это остроумное наблюдение, сделанное историческим социологом Чарльзом Тилли по результатам историографической дискуссии о «военной революции» раннего Нового времени, наглядно иллюстрируется примером петровской модернизации, которая была во многом следствием двадцатилетней Северной войны[10]. Именно в силу своей изначальной неудачности и продолжительности Северная война обеспечивала тот длительный стимул, без которого преобразовательные усилия Петра могла постигнуть неудача. В некотором смысле созданная Северной войной послепетровская Россия не была уникальной. Она лишь в ускоренной форме повторила путь других великих держав, созданных квазиперманентной войной в Европе в XVI и XVII столетиях[11].

Это возвращает к сформулированному в самом начале тезису о детерминированности политики войной.

В современных условиях детерминированность представляется не в модерной форме политики как длительной «подготовки» к быстротечной тотальной войне, а именно в раннемодерной её разновидности, когда квазиперманентный вооружённый конфликт является непосредственным контекстом и стимулом государственной модернизационной политики. Как и любая война, нынешний конфликт не перестаёт быть тратой ресурсов, избежать чего хотел бы любой вменяемый человек.Но наряду с тратой в нём заключена и возможность устойчивого развития. Поскольку всё более вероятная неразрешимость противостояния не позволяет питать больших надежд на скорое прекращение траты, необходимо, по крайней мере, постараться воспользоваться импульсом, который данный конфликт объективно в себе содержит.

В первые десятилетия после распада Советского Союза России очевидно не хватало такого импульса. Торговля природными ресурсами с Европой, несомненно, способствовала улучшению материального положения населения, что во многом компенсировало социально-экономический провал 1990-х годов. Однако к началу 2010-х гг. потенциал компенсационного роста оказался, по сути, исчерпан, в то время как специфика политэкономической модели, основанной на экспорте энергоресурсов, вызывала вопросы относительно будущего большей части экономически активного населения, не задействованного напрямую или опосредованно в добыче и экспорте полезных ископаемых. Как и во многих других странах, неолиберальный макроэкономический подход, выразившийся в концепции «энергетической сверхдержавы», делал «ненужной» значительную часть населения.

Однако война санкций между западными странами и Россией, начавшаяся в 2014 г., сделала необходимым импортозамещение, которое способствовало позитивным изменениям прежде всего в сельском хозяйстве, впервые за сто лет надёжно обеспечив продовольственную безопасность страны. В последние же два года вооружённый конфликт с Украиной, поддержанной западными странами, оказал стимулирующее воздействие на российский ВПК, который традиционно играл роль локомотива индустриального развития России и СССР. В результате существовавшая ранее политэкономическая модель «энергетической сверхдержавы» начинает постепенно смещаться в сторону реиндустрализации. Соответственно, относительная избыточность трудовых ресурсов сменяется их относительной нехваткой, о чём свидетельствует и рекордно низкий уровень безработицы, зафиксированный в 2023 г., и обсуждение возможностей импорта рабочей силы из Азии.

Новые политэкономические реалии, разумеется, несут свои проблемы: нехватка экономически активного населения в условиях реиндустриализации будет в ближайшие годы обостряться наступлением очередной нисходящей фазы демографической синусоиды, запущенной ещё Великой Отечественной войной, а попытки компенсировать её путём поощрения трудовой миграции неизбежно ставят вопрос об интеграции самих мигрантов. Однако эти и другие возможные вызовы необходимо воспринимать, опять же, как стимулы для развития, историческую возможность значительно повысить качество управления, чему ранее препятствовали либо избыточность людского ресурса, либо порочность существовавшей политэкономической модели. И в этом смысле, опять же, полезно обращение к опыту Израиля, являющего собой пример того, как длительный, неразрешимый конфликт с соседями, выступающими в качестве «прокси» великой державы, не только оказывается совместим с поступательным развитием, но и становится фактическим условием такого развития.

* * *

Эти мысли пришли мне в голову в ответ на предложение редакции «России в глобальной политике» поразмышлять о возможной внешней политике страны после завершения острой фазы нынешнего конфликта. Мои рассуждения исходили из того, что не будет никакого «после», хотя я, разумеется, был бы рад ошибиться. Предпринятое сравнение современного конфликта с раннемодерными войнами, а также ситуацией арабо-израильского противоборства, то затухающего, то разгорающегося с новой силой на протяжении вот уже 75 лет, выявляет, на мой взгляд, необходимость пересмотреть модерный взгляд на войну как на максимальную концентрацию усилий и трату накопленных за время мира ресурсов для достижения победы. Вместо этого, в силу неразрешимости ни за столом переговоров, ни на поле боя, нынешний вооружённый конфликт приобретает характер квазиперманентного и становится базовой рамкой общественной жизни, а также длительным стимулом модернизационной государственной политики подобно тому, как это имело место в раннемодерной Европе или в современном Израиле.

Такое переосмысление отношения войны и мира может оказаться особенно непростым для страны, чья история отмечена несколькими Отечественными войнами (1812, 1914, 1941), каждая из которых была кратковременной и «тотальной»[12], то есть сопровождалась масштабной тратой накопленных за время мира ресурсов, прежде всего людских, для достижения победы. От победы же зависело участие страны в определении послевоенного мироустройства, которое представляло собой набор договорённостей между великими державами. Как отмечено выше, все основные элементы этой модерной европейской парадигмы военного конфликта – чёткая грань между состоянием войны и мира, возможность и центральная роль сражения, ведущего к победе, и, наконец, мироустройство как результат способности договориться – более не существуют. Вместо этого наблюдается новый пример «ни вой­ны, ни мира», позиционный вооружённый конфликт, в котором медийная картинка явно преобладает над реальностью, а также очевидна невозможность переговоров и договорённостей, которые не выглядели бы капитуляцией одной из сторон. Отсюда вывод, что ситуация квазиперманентного военного конфликта на долгие годы будет определяющим фактором политики в целом и внешней политики в частности, а успех или неуспех её будет измеряться способностью реализовать содержащуюся в этом конфликте возможность развития.

Автор: Виктор Таки, преподаватель департамента истории Университета Конкордия в Эдмонтоне (Канада).

СНОСКИ

[1] Clausewitz C. von. Vom Kriege. Buch 1. Kapitel 1: 24. Berlin: Ferdinand Dümmler, 1832. 462 S.

[2] См.: Таки В.В. Царь и султан: Османская империя глазами россиян. М.: НЛО, 2017. 320 с. Также речь идёт о моей последней книге, которая выйдет в апреле этого года и русское издание которой сейчас готовится: Taki V. Russia’s Turkish Wars: The Tsarist Army and the Balkan Peoples in the Nineteenth Century. Toronto, ON: University of Toronto Press.

[3] См., в частности, рассуждения о холодной войне крупнейшего британского историка-неоконсерватора Нила Фергюсона в его недавном интервью Джону Андерсону: Israel, Islam & the New Cold War [Видеоинтервью Н. Фергюсона] // YouTube. 14.11.2023. URL: https://www.youtube.com/watch?v=_DfTlPY_UQQ&t=18s (дата обращения: 01.02.2024).

[4] Таки В.В. Принуждение к равенству // Россия в глобальной политике. 23.02.2023. URL: https://globalaffairs.ru/articles/prinuzhdenie-k-ravenstvu/ (дата обращения: 01.02.2024).

[5] О центральной роли сражения в модерной европейской войне см.: Whitman J.O. Verdict of Battle: The Law of Victory and the Making of the Modern War. Cambridge, MA: Harvard University Press, 2012. 300 p.

[6] См., в частности, недавнее интервью Джеймса Ставридиса: Экс-командующий НАТО спрогнозировал начало переговоров по Украине // РБК. 28.01.2024. URL: https://www.rbc.ru/politics/28/01/2024/65b6b3f89a7947f1c6efc8ae?from=from_main_9 (дата обращения: 01.02.2024), а также статью Бориса Межуева: Межуев Б. Цивилизационный реализм и «корейская ничья» // Русская истина. 05.01.2024. URL: https://politconservatism.ru/blogs/tsivilizatsionnyj-realizm-i-korejskaya-nichya?fbclid=IwAR25jQtgqYWVCYjGsXNCaRI_-JJIbAlPTmxFr31ZIa64nRX6wxH-SxWB_To (дата обращения: 01.02.2024).

[7] Характерно, что сценарий «корейской ничьей» в описании Ставридиса предполагает вступление Украины в НАТО.

[8] Whitman J.O. Op. cit.

[9] Tilly Ch. Coercion, Capital, and European States, AD 990–1992. L.: Basil Blackwell, 1992. 271 p.

[10] О раннемодерной военной революции см.: Rogers C.J. (Ed.) The Military Revolution Debate: Readings on the Military Transformation of Early Modern Europe. Boulder, CO: Westview Press, 1995. 400 p.

[11] Небезынтересно взглянуть на процентные величины количества войн в Европе от столетия к столетию (представляющие собой совокупность частоты войн, их продолжительности, масштаба, интенсивности и концентрированности): 94 для XVI столетия, 95 для XVII, 78 для XVIII, и только 40 – для XIX (или же 89, 88, 64 и 24 соответственно, если принимать в расчёт только войны между великими державами). См.: Levy J. War in the Modern Great Power System, 1495–1975. Lexington: University Press of Kentucky, 1983. P. 139, 141.

[12] О «тотальности» войны 1812 года и Наполеоновских войн в целом см.: Bell D.A. The First Total War: Napoleon’s Europe and the Birth of Warfare as We Know It. Boston: Houghton Mifflin, 2007. 420 p.

Россия. Канада. Евросоюз. НАТО > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука > globalaffairs.ru, 1 марта 2024 > № 4619203 Виктор Таки

Цветные металлы проседают под давлением китайской статистики

В четверг, 29 февраля, цены на никель в Лондоне вышли на самые высокие значения более чем за 2 месяца на фоне убежденности ряда инвесторов, что проседание никелевого рынка уже прошло дно, тогда как сейчас обострилась обеспокоенность трейдеров поставками металла из Индонезии.

Трехмесячный контракт на никель на LME вырос в цене на 1,3%, до $17830 за т, выйдя в ходе сессии на отметку $17935 за т - самое высокое значение с 9 ноября.

"Люди спрашивают, насколько велики базовые издержки и достигли ли мы уже "дна" в данном сегменте. Похоже, "супермедвежьему" нарративу сейчас бросают вызов", - отмечает глава отдела исследований Amalgamated Metal Trading Дэн Смит. Он добавил, что цены на никель выросли благодаря комбинации факторов покрытия позиций "медведями" и активизации ряда "быков". Покрытие коротких позиций на минувшей неделе было вызвано опасениями инвесторов включения никеля в список объектов санкций Запада против РФ, однако в последнем пакете санкций о металле не упоминается.

"Если цена поднимется до $18000, $19000 или даже $20000 за т, тогда возникнет волна людей, которые вступят в биржевую игру и займутся хеджированием. Но пока сложно предвидеть значительный ценовой рост", - подчеркнул г-н Смит.

Тем временем поддержку рынку оказал ослабевший после опубликования показателя инфляции в США доллар. Прирост потребительских цен стал самым слабым за 3 года, что делает более вероятным снижение ключевой ставки в середине года Федрезервом.

Трехмесячный контракт на свинец подешевел на LME на 1,2%, до $2057,5 за т, тогда как запасы металла на LME увеличились на 11350 т, до самых высоких значений с мая 2017 г.

На утренних торгах пятницы, 1 марта, цены на никель в Лондоне снизились после опубликования внушающих пессимизм китайских данных по промпроизводству, которое в феврале снова сократилось, как и в предыдущие 4 месяца.

В Шанхае майский контракт на никель сначала вырос в цене на 0,8%, до 138010 юаней ($19177,11) за т, но затем потерял порядка $200 за т.

Аналитики Yinhe Futures тем временем заявляют, что в марте следует ожидать роста спроса на никель со стороны производителей нержавейки и аккумуляторов. Оптимизм в отношении цены никеля также внушают нарушения поставок металла на рынок на фоне задержек с выдачей квот на добычу никелевой руды в Индонезии, отмечают эксперты.

Согласно заявлению официального представителя властей Индонезии, прибыли индонезийских горнодобытчиков и плавильщиков все еще довольно неплохи несмотря на снижение цен на никель, тогда как более низкие цены на металл оказывают поддержку аккумуляторной отрасли страны. За прошедший год цены на никель снизились на 40%.

Оперативная сводка сайта Metaltorg.ru по ценам металлов на ведущих мировых биржах в 11:39 моск.вр. 01.03.2024 г.:

на LME (cash): алюминий – $2169 за т, медь – $8343 за т, свинец – $2044.5 за т, никель – $17173.5 за т, олово – $26273.5 за т, цинк – $2358.5 за т;

на LME (3-мес. контракт): алюминий – $2210.5 за т, медь – $8435 за т, свинец – $2045.5 за т, никель – $17400 за т, олово – $26465 за т, цинк – $2402.5 за т;

на ShFE (поставка март 2024 г.): алюминий – $2629 за т, медь – $9527 за т, свинец – $2210 за т, никель – $18917 за т, олово – $30206.5 за т, цинк – $2851 за т (включая НДС);

на ShFE (поставка май 2024 г.): алюминий – $2620 за т, медь – $9529.5 за т, свинец – $2209 за т, никель – $18962.5 за т, олово – $30207.5 за т, цинк – $2842.5 за т (включая НДС);

на NYMEX (поставка март 2024 г.): медь – $8409 за т;

на NYMEX (поставка май 2024 г.): медь – $8430 за т.

MEPS: план срочного восстановления может способствовать развитию нержавеющей стали в ЕС

Как сообщает аналитическое агентство MEPS InternationalLtd., лидеры сталелитейного сектора были среди высокопоставленных деятелей отрасли, представляющих 7,8 миллионов рабочих ЕС, которые призвали Европейскую комиссию в срочном порядке стимулировать экономику ЕС.

Почти 20 промышленных секторов были представлены 73 лидерами, которые совместно предложили план восстановления из 10 пунктов премьер-министру Бельгии Александру Де Кроо и президенту Комиссии Урсуле фон дер Ляйен в рамках «Антверпенской декларации о европейском промышленном соглашении».

Призыв к действию прозвучал после того, как руководители европейских производителей нержавеющей стали Aperam и Outokumpu назвали торговые условия в регионе «глубоко депрессивными» и «сложными», сообщая о финансовых результатах за 2023 год.

Результаты производителей нержавеющей стали

Исполнительный директор Aperam Тимотео Ди Мауло назвал текущую экономическую ситуацию в Европе в этом месяце «кризисом». Годовой финансовый отчет люксембургской сталелитейной компании за 2023 год показал, что доходы ее подразделения нержавеющей и электротехнической стали снизились с €5,5 млрд до €4,2 млрд в прошлом году, поскольку поставки снизились с 1,60 млн до 1,55 млн тонн.

Между тем поставки Outokumpu в 2023 году снизились на 9% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года и составили 1,37 млн тонн. Выручка компании снизилась с €9,49 млрд до €6,96 млрд , поскольку она понесла чистый убыток в €111 млн – по сравнению с прибылью в €1,09 млрд годом ранее. Генеральный директор Хейкки Малинен заявил, что рынок упал до самой низкой точки в третьем квартале прошлого года, добавив, что с тех пор восстановление шло медленно.

Отчет Бундесбанка предполагает, что Германия сейчас находится в рецессии. Тем временем Великобритания вступила в рецессию в феврале после того, как за снижением ВВП на 0,1% с июля по сентябрь последовало сокращение на 0,3% в четвертом квартале.

В течение февральского периода исследования европейские респонденты MEPS сообщили о вялой торговой активности. Повышенные затраты на сырье и перебои в поставках способствовали поддержанию цен.

Растущая потребность в плане восстановления ЕС

Антверпенская декларация призывает к действиям по преодолению нынешнего экономического спада, одновременно поддерживая переход к чистому нулю. Он призывает Европейскую комиссию: обеспечить обильную и доступную низкоуглеродную энергию; наращивать внутренние мощности по добыче, устойчивой переработке и переработке важнейших видов сырья; упростить государственную помощь отраслям с высоким уровнем выбросов, осуществляющим переход к зеленой экономике; и обеспечить более сильную поддержку проектов ЕС.

Многие респонденты MEPS подчеркивают, что снижение процентных ставок будет сигнализировать о начале подъема экономического роста, необходимого сектору нержавеющей стали. Однако это вряд ли произойдет до конца года, после периода стабильной инфляции на сниженных уровнях.

Подобно лидерам отрасли, поддержавшим Антверпенскую декларацию, другие надеются на более решительные действия по улучшению будущих торговых условий для европейских производителей стали. В феврале альянс 11 сталелитейных государств Германии поддержал продолжающиеся переговоры между ЕС и США по Глобальному соглашению по устойчивой стали и алюминию (GASSA). Соглашение будет направлено на решение проблемы избыточных мощностей, одновременно поощряя торговлю низкоуглеродными материалами.

В сочетании с механизмом корректировки границ выбросов углерода (CBAM) ЕС такая мера поможет защитить производителей стали в ЕС от более дешевого зарубежного импорта. Исследование MEPS, проведенное в этом месяце (см. ниже), выявило значительное сокращение импорта нержавеющей стали в ЕС в первом квартале. Материалы из третьих стран еще могут оказаться меньшей угрозой для сектора, чем слабеющая экономика.

В иностранных армиях

Великобритания

Новая неудача у британских подводников

ВМС Великобритании провели неудачный испытательный запуск баллистической ракеты Trident II D5 с атомной подводной лодки HMS Vanguard, которая прошла семилетний ремонт. После пуска ракета сразу уклонилась от курса и упала рядом с субмариной, на борту которой находились министр обороны Грант Шэппс и первый морской лорд (командующий ВМС) адмирал Бен Ки. По данным газеты The Sun, инцидент произошёл 30 января во время тренировочной миссии в Атлантическом океане недалеко от побережья американского штата Флорида. Изначально предполагалось, что Trident II D5 пролетит почти 6 тысяч км, чтобы достичь заданной точки в центральной части Атлантики между Бразилией и Западной Африкой. После неудачного пуска срочно была начата поисковая операция по извлечению фрагментов ракеты с морского дна. В британском минобороны подтвердили, что в ходе пуска «произошла аномалия». «HMS Vanguard и её экипаж продемонстрировали полную готовность управлять непрерывными морскими средствами сдерживания, пройдя все испытания в ходе недавних стандартных контрольно-тренировочных пусков, необходимых для подтверждения того, что подлодка может вернуться в строй после тщательных ремонтных работ. Тест подтвердил эффективность ядерного сдерживания Великобритании, в котором мы абсолютно уверены. Во время теста произошла аномалия. По соображениям национальной безопасности, мы не можем предоставить дополнительную информацию по этой теме», – говорится в заявлении военного ведомства. Вместе с тем утверждается, что «ядерное сдерживание Великобритании остаётся безопасным и эффективным».

В XXI веке британские ВМС лишь пять раз проводили запуски ракет Trident II D5, последний из которых состоялся в 2016 году. Тогда баллистическая ракета, выпущенная подлодкой HMS Vengeance недалеко от побережья Флориды, должна была пролететь 9 тысяч км до острова Вознесения в южной части Атлантического океана. Однако ракета производства американской компании Lockheed Martin уклонилась от курса и автоматически самоликвидировалась. Сейчас в составе британского флота четыре субмарины типа Vanguard, но только две из них пригодны к эксплуатации.

Германия

Немецкие моряки «отличились»

Фрегат «Гессен», прибывший в Красное море для защиты коммерческого судоходства, 26 февраля по ошибке попытался сбить американский беспилотник MQ-9 Reaper. Круживший над кораблём БпЛА был идентифицирован как враждебный. Но обе выпущенные им зенитные ракеты SM 2 по техническим причинам не достигли цели и упали в море. 27 февраля, через день после этого инцидента, фрегат всё же продемонстрировал свою способность решать задачи ПВО. Ему удалось сбить два йеменских БпЛА над Красным морем.

Тем не менее встал вопрос о скором свёртывании миссии этого бое­вого корабля. Депутат бундестага от баварского ХСС Флориан Хан выяснил, что часть боезапаса на фрегате «Гессен», очевидно, больше не может быть пополнена, «поскольку соответствующих промышленных мощностей больше не существует». Немецкие эксперты уже задаются вопросом, а знало ли министерство обороны ФРГ, что для выполнения ответственной бое­вой миссии командование ВМС направляет к берегам Йемена лишь условно боеготовый корабль.

Министерство обороны обвинили в расточительстве

Федеральная счётная палата подвергла критике проект министерства обороны по закупке новых бронетранспортёров для бундесвера. По данным журнала Der Spiegel, специалисты палаты предостерегают бюджетный комитет бундестага от одобрения планов военного ведомства, которое намерено заменить гусеничный БТР Wiesel на колёсную боевую машину типа Boxer (производители – немецкие концерны Rheinmetall и Krauss-Maffei Wegmann). Всего намечено приобрести свыше 120 БТР. Изначальная стоимость проекта оценивалась в два миллиарда евро, которые планировалось взять из спецфонда. Однако, по оценке счётной палаты, этих средств будет недостаточно, и для реализации плана потребуется минимум 2,69 миллиарда. Контролёры подвергли критике не только удорожание, но и сложность осуществления планов минобороны, которое намерено закупить новую технику через Австралию, где организовано её производство для австралийской армии.

Между тем бундесвер в срочном порядке нуждается в новой бронетехнике, чтобы правительство ФРГ выполнило своё обязательство перед союзниками по НАТО предоставить в распоряжение альянса до 2025 года полностью укомплектованную мотопехотную дивизию.

Индия

Немецкая промышленность подвела танкостроителей

Власти Германии уведомили индийских партнёров, что смогут поставить двигатели для танков Arjun не ранее чем через четыре года. «Немецкие производители двигателей сообщили, что им потребуется около 48 месяцев, чтобы возобновить производство двигателей, используемых на танках Arjun Mark 1A», – сообщило индийское агентство ANI ссылкой на источник в оборонных структурах. Это вынуждает индийских танкостроителей попытаться самим создать двигатель, который подошёл бы для танка национальной разработки. Ранее на машинах этого типа использовался немецкий дизельный двигатель MTU.

США

Учитывают украинский опыт

Сухопутные войска США объя­вили об аннулировании программы создания разведывательно-ударного вертолёта FARA (Future Attack Reconnaissance Aircraft), осуществлявшейся с 2018 года. В своём заявлении начальник штаба армии США генерал Рэнди Джордж отметил, что данное решение принято по результатам изучения опыта бое­вых действия на Украине, где стало видно, «что воздушная разведка фундаментальным образом изменилась». «Датчики и оружие, установленные на различных беспилотных системах и в космосе, стали более повсеместными, более дальнодействующими и более дешёвыми, чем когда-либо прежде», – пояснил он. Новый вертолёт должен был дополнить боевые вертолёты семейства Boeing AH-64 Apache. Армия США потратила два миллиарда долларов на НИОКР. Тем не менее работы по программе FARA решено продолжить до конца 2024 финансового года, чтобы дать промышленности «возможность завершить разработку технологий, которые можно будет перенести в другие программы». Теперь армия США намерена усилить работы в области создания новых разведывательных БпЛА. С учётом украинского опыта запланировано также ускоренное снятие с вооружения устаревших разведывательных БпЛА RQ-7 Shadow (сухопутные войска США имеют 575 таких дронов) и малых разведывательных БпЛА RQ-11 Raven (порядка 19 тысяч).

Саудовская Аравия

Закупают южнокорейские ЗРК

Министерство национальной обороны Республики Корея сообщило о подписании в Эр-Рияде межправительственного соглашения о поставке Саудовской Аравии 10 батарей южнокорейского ЗРК средней дальности Cheongung II (KM-SAM Block II). Это второй контракт на поставку за рубеж южнокорейского ЗРК этого типа – первый был заключён в 2022 году с Объединёнными Арабскими Эмиратами и предусматривает поставку 12 комплексов (батарей) Cheongung II («Железный орёл – 2»). ЗРК Cheongung II – модифицированный вариант ЗРК Cheongung I. Ракета комплекса имеет дальность стрельбы до 40 км. В состав батареи входят командный пункт, многофункциональная РЛС и четыре восьмиконтейнерные подвижные пусковые установки. Южнокорейская армия в 2015–2020 годы получила 18 ЗРК Cheongung I, что позволило снять с вооружения устаревшие американские ЗРК HAWK. С 2020 года осуществляется поставка 20 модифицированных комплексов – ЗРК Cheongung II.

Выступление и ответы на вопросы Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова в ходе специальной сессии Анталийского дипломатического форума, Анталья, 1 марта 2024 года

Вопрос (перевод с английского): В настоящий момент миропорядок и баланс сил меняются. Мы наблюдаем спад глобализации, движение в сторону многополярного мира, все возрастает значение небольших групп, интересами которых ранее пренебрегали… Могли бы Вы дать широкую оценку текущей ситуации на международной арене?

С.В.Лавров: Уважаемые дамы и господа, во-первых, хочу поблагодарить турецкие власти за приглашение на Анталийский дипломатический форум. Я был здесь два года назад. В прошлом году, к сожалению, нам не удалось собраться из-за катастрофы, постигшей Турцию. Было страшное землетрясение. Россия немедленно направила своих спасателей, необходимое медицинское оборудование, гуманитарную помощь. Сегодня Президент Турции Р.Эрдоган вспоминал о том периоде.

Действительно, многополярность – это реальность сегодняшнего дня. Не потому что кто-то вдруг решил «бросить вызов» Западу, а потому что естественный ход событий, прежде всего в сфере экономического развития, который вывел на авансцену новые, крупные и мощные государства. У всех на слуху Китай и Индия. У них рекордный рост экономики и они осваивают современные технологии.

По большому счету США сейчас называют КНР главным долгосрочным вызовом американскому доминированию. Но давайте не будем забывать, что Китай достиг сегодняшних результатов, играя по правилам, изобретенным американцами при поддержке других западных стран в контексте своей концепции глобализации: свободный рынок, честная конкуренция, уважение собственности, презумпция невиновности. Когда те увидели, что на основе созданных ими правил и институтов – Международный валютный фонд (МВФ), Всемирный банк, Всемирная торговая организация (ВТО) – Китай всё равно растёт быстрее и обыгрывает их в сфере экономического развития, американцы тут же стали тормозить, например, деятельность ВТО, где накопилось огромное количество справедливых жалоб со стороны КНР на недобросовестную конкуренцию. Блокируют перераспределение голосов и квот в МВФ, хотя страны группы БРИКС, особенно с учётом расширения этой структуры, уже давно, если применять изначальные правила, должны иметь больше голосов и квот, а американцы – утратить свою блокирующую квоту. И многое другое.

Самое интересное, что все эти принципы, каноны свободного рынка были один раз мгновенно перечёркнуты, когда Соединенные Штаты решили наказать Россию за то, что долгие годы мы предупреждали наших западных коллег о катастрофических последствиях расширения НАТО на восток, поглощения Украины, неприемлемости действий, которые совершал киевский режим, пришедший к власти в 2014 г. в результате государственного переворота, по уничтожению всего русского на Украине.

Русский язык, образование, средства массовой информации, культура – всё это запрещено. Даже в быту. Если вы обратитесь на русском языке в магазине к продавщице или продавцу, он или она могут вам отказать в обслуживании. Представьте на минуту, если бы в Ирландии запретили английский язык, или в Швейцарии – французский, или в той же Швейцарии – немецкий. Никто не может этого даже вообразить. А на Украине это было сделано при прямом потакании со стороны Запада.

Наши многочисленные обращения с призывом навести порядок в стране, которую Запад полностью контролирует, отменить эти абсолютно дискриминационные преступные законы, противоречащие к тому же Конституции Украины (там записано, что необходимо уважать права «русских» - прямо «русских» отмечено - и других национальных меньшинств, в том числе языковые права), никакого эффекта не возымели.

Сегодня Президент Турции Р.Эрдоган и Министр иностранных дел Турции Х.Фидан говорили о том, что мировой порядок переживает кризис, не справляется, управление процессами нарушено. Чаще всего приводили в пример Украину и Палестину. Действительно, наблюдаемый сейчас беспорядок имеет место. Виновата ли в этом ООН? Не уверен.

В случае с Украиной всемирная Организация выполнила свою работу. Когда стороны конфликта в Донбассе после госпереворота, кровавой войны, в феврале 2015 г., подписали соглашение под гарантией Германии и Франции, Совет Безопасности единогласно одобрил это, приняв резолюцию и тем самым сделав его обязательным к выполнению. И не вина СБ ООН (он изначально так и функционирует) в том, что эти соглашения никто не собирался выполнять. Потом в этом признались все, кто их подписывал, кроме Президента России В.В.Путина. Они сказали, что им незачем это делать. Им просто нужно было выиграть время, чтобы «накачать» Украину оружием против России. На самом деле так оно и было.

Все, что вы сейчас наблюдаете, подтверждает изначальный план не идти на компромиссы, идти до конца превращения Украины в «антиРоссию», даже в плацдарм нападения на Россию, создания угроз безопасности на границах (у натовцев уже такие планы были) и, как уже сказал, уничтожения всего русского, русской культуры на тех землях, которые осваивали русские, где они создавали города, строили дороги, корабли, порты.

Это не вина международного сообщества, воплощенного в ООН. Устав Организации – это идеальный документ для сегодняшнего дня. Там есть главный принцип, который Запад никогда не уважал. Там написано: Организация Объединенных Наций основана на суверенном равенстве государств. Назовите мне хоть один конфликт после создания ООН, в котором Запад обращался бы с участниками процесса, как с равными. Да никогда.

Как выясняется, в резолюции по Украине (Минские договорённости) Запад тоже не рассматривал Россию как страну, которую нужно уважать. В этих соглашениях речь шла всего лишь о том, что небольшая часть востока Украины будет иметь право говорить по-русски, учить своих детей на русском языке, может иметь собственную местную полицию, и с ними должны консультироваться, когда назначают судей и прокуроров. Это всё. Это примерно то же самое, что сейчас Президент Франции Э.Макрон хочет предоставить Корсике. Это гораздо меньше чем степень автономии, существующая во многих западных странах для национальных меньшинств.

По Палестине тоже есть решения о создании палестинского государства, которые принимались единогласно Советом Безопасности и Генеральной Ассамблеей ООН, но они саботировались. И они продолжают это делать, прежде всего Соединёнными Штатами, которые прекратили деятельность «квартета» международных посредников. Там кроме них, также участвовали Россия, ООН и ЕС. США взяли на себя функции «подпольной» переговорной работы. О ней никто ничего не знает, но которая, судя по всему, выльется в очередную «фикцию». И никакого государства палестинцы не получат. Будет какое-то красивое “объявление” о том, что, например, Палестину примут в члены ООН, а “на земле” всё останется точно так же. То есть красивая «картинка» есть, а статус-кво не меняется.

Ещё один пример на эту тему – политика США и их союзников по Тайваню. Они говорят во всеуслышание, на каждом углу, что признают один Китай, но, мол, не нарушайте статус-кво. А статус-кво – это что? Это отношения с Тайванем как фактически с независимым государством. Вот, пожалуйста, двойные стандарты. И таких примеров множество. Проблема не в фундаменте ООН, а в том, что прежде всего западные страны не выполняют многочисленные решения этой Организации.

Вопрос (перевод с английского): Вы много говорили об американской политике, о расширении НАТО на восток, о ситуации в США, о комментариях Президента Франции Э.Макрона, о ситуации в Газе. Будем обсуждать все темы.

В Вашей вступительной речи прозвучало много оценок на события в мире. Я бы хотел спросить, какой Вы видите политику Вашей страны и место России на карте через десять лет?

С.В.Лавров: В центре мира, конечно.

Вчера Президент России В.В.Путин выступал с посланием к Федеральному Собранию. Там он емко, но понятно отразил нашу сегодняшнюю философию.

Мы долгие годы после того, как исчез Советский Союз, после того как новая Россия переживала свое становление уже в новом качестве, верили тому, что Запад нам обещал. Нам говорили, что теперь наступила пора всеобщего благоденствия, нет идеологических противников, мы все в «одной лодке», и будем по-честному вместе жить и трудиться на благо всех нас.

Оказалось, что все эти обещания – это фикция. Никакого равноправия в экономических отношениях с Западом мы не почувствовали. Мы очень долго вступали во Всемирную торговую организацию. Евросоюз из нас (как говорят по-русски) «вытягивал все жилы», выторговывал уступки. Многое другое присутствовало в наших отношениях с тем же Евросоюзом, как с ближайшим соседом. Хотя мы и были крупнейшими торговыми партнерами, но любые экономические действия, шаги, договоренности давались с огромным трудом.

В конечном итоге нас обманули по главным для нас вопросам – равной, неделимой безопасности. Этот принцип записан в целом в ряде решений так называемой Организации по безопасности сотрудничества в Европе. Начиная с саммита в 1999 г. в Стамбуле, она провозгласила этот принцип, и потом не раз его подтверждала, в том числе и на высшем уровне.

В этом торжественном обязательстве записано, что ни одна страна или группа стран в Евроатлантике не будет претендовать на доминирование. А НАТО занималась тем, что одной рукой подписывала такое обязательство, а другой реализовывались договоренности о расширении, безостановочно нарушая все принципы, которые вроде бы по-честному согласовывали в рамках той же ОБСЕ.

Не буду говорить, как все дальше происходило с Украиной. Вы все это знаете. Госпереворот, полностью подчиненный американцам режим, которые еще до него сотнями “сидели” там в министерствах. Также, как они сейчас имеют якобы своих наемников, а на самом деле там есть кадровые офицеры (в т.ч. англичане, французы). Нам это хорошо известно. И закончилось это все тем, что сейчас имеем. Когда выполняли Минские договоренности, мы в очередной раз поверили, что так можно согласовать выход из того кризиса, в котором оказалась Украина, особенно ее восточные районы. Думали, что можно избежать каких-либо негативных последствий.

Дважды за период, когда НАТО начала расширяться, мы предлагали заключить Договор о европейской безопасности. В 2009 г. и в очередной раз в декабре 2021 г. Запад высокомерно отверг наше предложение, заключавшееся в том, чтобы «кодифицировать» то, что уже было принято в виде политической декларации на высшем уровне. Просто отверг. Сказал, что их отношения с Украиной это не наше дело. НАТО что хочет, то и будет делать. В лучшем случае, давайте поговорим о каких-то ограничениях на те ракеты средней и меньшей дальности, которые были запрещены договором (из которого США вышли), и которые они с нами будут строить, но, мол, ограничим их развертывание вблизи границ друг к другу.

ОБСЕ ничего не смогла сделать, хотя именно эта Организация была местом, где все эти торжественные, пафосные решения принимались. Поэтому для нас эта структура более не представляет собой какой-либо субстанции, на которую можно положиться. Нарушен принцип консенсуса. Генсекретарь и меняющийся ежегодно председатель ОБСЕ откровенно занимают одну сторону. Долгие годы, пока на Украине принимались законы по уничтожению русского образования, средств массовой информации и культуры, эта организация молчала. Так же, как она молчала десятилетия до этого по поводу того, что в Латвии и Эстонии до сих пор сохранился статус «неграждан», когда этническим русским, живущим в этих странах, и, кстати, голосовавшим на референдумах за независимость Латвии и Эстонии, не предоставляют гражданства. Сейчас этих людей вообще начинают «выкидывать» из упомянутых мной стран. И ОБСЕ молчит.

Президент В.В.Путин в своем послании к Федеральному Собранию обозначил нашу инициативу или осознание (если хотите) той реальности, которая сейчас складывается, а именно значение развития сотрудничества на евразийском континенте с участием всех расположенных здесь стран, организаций. Основу для этого процесса уже создают отношения, которые установились между, например, Евразийским экономическим союзом и Шанхайской организацией сотрудничества. Между ЕАЭС и АСЕАН, ШОС-АСЕАН. Видим перспективу в том, чтобы к этим усилиям подключился бы Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива. Лига арабских государств, целый ряд ее членов расположены тоже на евразийском континенте. Эта инициатива оставляет дверь открытой для европейцев. Если он поймут полную тупиковость своей нынешней политики по сохранению своего, по сути дела, колониального доминирования, высокомерия и отсутствия какой-либо ответственности перед своими избирателями, положения которых они приносят в жертву украинскому режиму и не просто приносят в жертву, а гордо, на весь мир, об этом публично говорят, тогда мы посмотрим.

Евразийская безопасность – это естественный процесс. Тем более, что центр мирового развития сместился в Азиатско-Тихоокеанский регион, прежде всего, в Южную, Восточную Азию. В целом, Евразия – это сейчас «мотор» развития мира. Евроатлантика эту роль уже утратила. Вот как мы примерно видим будущее.

Вопрос (перевод с английского): В начале своего ответа Вы сказали, что, разумеется, Россия в центре мира. Я бы хотел обратить Ваше внимание, что если Вы посмотрите на карты «Гугл», то увидите, что в центре - Турция.

С.В.Лавров: В Турции есть некоторые карты, которые неправильным цветом закрашивают большие части Российской Федерации. Надеюсь, Вы не эти карты имеете в виду?

Вопрос (перевод с английского): Вы упомянули Францию. Хочу спросить о комментарии, сделанном Президентом Франции Э.Макроном. В начале недели он сказал, что нельзя исключать возможную отправку западных военных на территорию Украины. США это быстро опровергли, сказав, что это не обсуждалось ни Великобританией, ни Германией.

Пару часов назад Вам задавал вопрос корреспондент турецкого СМИ о том, что Вы думаете об этом комментарии. Ваш ответ мне показался коротким и невербальным. Вы могли бы прокомментировать реакцию российской стороны на эти слова?

С.В.Лавров: Да, конечно. Это была не оговорка у Президента Франции Э.Макрона. Когда он это произнес, его подчиненные сразу «рванули» исправлять впечатление, произведенное на мировое сообщество и даже на Евросоюз как таковой. Там многие стали категорически отнекиваться, включая Канцлера ФРГ О.Шольца.

Подчиненный Э.Макрона новый министр иностранных дел С.Сежурне стал говорить, что он не совсем это имел в виду. И с другой стороны, как он сказал, можно туда ввести войска, но они будут не воевать, а обучать. И, мол, не обязательно это приведет к войне с Россией. То есть – а может и приведет. Само желание официально ввести войска зафиксировано. Неофициально они там находятся. Без этих «инструкторов» дальнобойные средства Украины не могли бы использоваться против российских городов. Мы это прекрасно понимаем. Этому есть масса доказательств, и появляются все новые.

Президент Э.Макрон после всех этих обменов репликами, вызванными его заявлением, сказал, что не отказывается от своих слов.

Вы упомянули, что Вашингтон стал отмежевываться от такой позиции. Это не совсем так. Действительно, Президент США Дж.Байден что-то сказал, что они не собираются воевать. Но министр обороны США Л.Остин, выйдя из больницы, заявил, что если Украина потерпит поражение от России, то НАТО придется вступать в борьбу с Россией. Есть его цитата. Смысл именно в этом. Дело серьезное.

Параллельно нас обвиняют в том, что мы выводим ядерное оружие в космос. На это Президент России В.В.Путин дал исчерпывающие разъяснения. Лучшим фактом является то, что уже 15 лет (а то и больше) «на столе» Конференции по разоружению в Женеве лежит наш совместный с китайцами проект договора о предотвращении гонки вооружений в космосе, запрещающий вводить любое оружие в космическое пространство. Американцы его блокируют. Теперь решили нас в этом обвинить. Это “старая схема”.

Когда им нужно было выйти из Договора по противоракетной обороне, Президент Дж.Буш-младший сказал, что им надо бороться с КНДР, Ираном, мол, у них есть всякие плохие, угрожающие американцам вооружения. Это была ошибка.

Потом им нужно было выйти из Договора о ракетах средней и меньшей дальности. Они просто захотели выйти и создавать (как они сейчас и делают) запрещенные данным договором ракеты наземного базирования. Но прежде чем выйти, они обвинили нас. Сказали, что мы якобы уже завели такой вид вооружений и они, по их словам, развернуты в Калининградской области. На это Президент В.В.Путин направил послание всем членам НАТО, официально пригласив их экспертов в Калининградскую область для осмотра находящихся там установок. В ответ попросил, чтобы нашим экспертам разрешили посетить Польшу и Румынию, где развертывались американские системы противоракетной обороны, которые могли использоваться в качестве ударных вооружений и с этой точки зрения подпадали под договор, о котором идет речь. Они даже не пытались обсуждать послание. Просто отказались. Сказали, что мы нарушаем, и им даже проверять нечего.

То же самое они сделали с Договором по открытому небу. Прежде чем выйти из него (а он серьезно укреплял доверие), они сказали, что Россия нарушает этот договор. И все. Хотя нарушения были прежде всего на западной стороне.

Наверняка, сейчас американцы накапливают лишние аргументы, чтобы отказываться от какой-либо договоренности по невыводу оружия в космос. Вчера Президент В.В.Путин в своем послании четко ответил на все подобные измышления. Это просто бред, как он выразился. И что те, кто гонит такую милитаристскую «волну», должны осознавать свою ответственность. Мы очень надеемся, что население этих стран понимает, с чем «играют» их избранники.

Вопрос (перевод с английского): Относительно заявления о том, что если Украина проиграет войну, то НАТО придется воевать с Россией. Неделю назад мы отметили вторую годовщину того, что Россия называет специальная военная операция на Украине. С точки зрения Запада, мнение которого полностью противоположно, Россия незаконно вторглась в соседнюю страну, грубо проигнорировав ее национальный суверенитет. В начале конфликта у России были определенные претензии и конкретные цели. Одна из них – расширение НАТО на восток, а также денацификация на Украине. Если Вы посмотрите на некоторые результаты действий Москвы, то протяженность границы НАТО с Россией увеличилась на 1300 км. Интересно, какова конечная цель России на Украине?

С.В.Лавров: Вернемся к высказыванию Министра обороны США Л.Остина, с которого Вы начали свой вопрос. Обращаю внимание на смысл этого высказывания: если Украина проиграет, то НАТО придется идти против России. У него вырвалось по З.Фрейду то, что у них на уме. До этого все говорили, что нельзя допустить, чтобы Украина проиграла, потому что В.В.Путин, по их мнению, на этом не успокоится и будет «захватывать» Прибалтику, Польшу, Финляндию. Оказывается, согласно открытому, недвусмысленному выражению Л.Остина, все совсем наоборот.

У нас таких планов нет и быть не может. У американцев – да. Они чувствуют, как Европа «уплывает» от них. Вернее, она пока является главным пострадавшим, главной жертвой их политики по «затаскиванию» Украины в НАТО. Все основные расходы «перекинули» на Европу. Народ там живет всё хуже и хуже. Энергоносители в несколько раз взлетели в цене по сравнению с тем, что могло бы быть, если бы американцы не взорвали газопроводы «Северный поток-1» и «Северный поток-2».

Вся эта «затея» с Украиной была предпринята не только против России, но и с целью, чтобы Европа была не слишком сильным конкурентом. Эта цель достигнута. ЕС сейчас уже совсем никакой не конкурент Соединённым Штатам. Весь основной бизнес, промышленность переезжают в США, где совершенно другие условия. И энергоносители значительно дешевле. Это нельзя скидывать со счетов.

Что касается причин происходящего. Те, кто сквозь все дискуссии проносит мысль, что Россия якобы напала на Украину, аннексировала, привержены тому, что на Западе называют «культура отмены». Отмена всего того, что не нравится. В данном случае это отмена ближайших лет, предшествовавших этому событию. В случае с Крымом Запад всегда говорил, что Россия аннексировала Крым и 16 марта 2014 г. история изменилась.

Они не хотят вспоминать о том, что был госпереворот. Он произошел на другой день после того, как оппозиция и тогдашний Президент Украины В.Ф.Янукович подписали документ об урегулировании, предполагавший проведение досрочных выборов и создание на период подготовки к выборам правительства национального единства. Под этим документом стоят подписи Польши, Франции и Германии в качестве стран-гарантов.

Наутро состоялся госпереворот. Оппозиция заняла правительственные здания. Один из ее лидеров А.П.Яценюк, впоследствии ставший премьер-министром, вышел на площадь («майдан») и в микрофон на весь Киев сказал: «Поздравьте нас, и мы вас поздравляем – мы создали правительство победителей». Разница есть? Правительство национального единства, подготовка к выборам, а тут «правительство победителей». Оно первым делом (это был самый первый инициативный вброс в публичное пространство) объявило, что будет отменять статус русского языка на Украине. В Крыму, на юго-востоке Украины никто никогда и не разговаривал на другом языке.

Вторым действием этого «правительства» было направление вооруженных боевиков в Крым штурмовать здание Верховного Совета. Тогда население полуострова и востока Украины сказало, что им не по пути. И приняли решение жить без Украины. Они ни на кого не нападали. Пришедшие к власти путчисты объявили их «террористами» и начали «антитеррористическую операцию» против них. Она включала в себя и такие эпизоды, как: сожжение заживо 48 человек в Доме профсоюзов в Одессе, бомбардировки боевой авиацией центра Луганска и других городов. Всё это было показано по телевидению, есть в соцсетях.

Запад предпочитает вообще не затрагивать часть истории, приведшую в итоге к референдуму в Крыму. Точно так же, как сейчас не затрагивает судьбу Минских договорённостей, о которых я уже сказал.

Через год после того, как путчисты начали свою «антитеррористическую операцию», они попросили помочь им установить мир. Минские договорённости сделали это. Потом их подписанты признали, что это было только уловкой (просто ложью) для того, чтобы вооружать Украину. Про эти «прелюдии», «увертюры», имеющие решающее значение в понимании всего «спектакля», на Западе никто не хочет говорить.

Кстати, когда после госпереворота в феврале 2014 г. мы стали обращаться к немцам, французам и напоминали им, что их министры гарантировали соглашения об урегулировании, оппозиция его перечеркнула. Просили воздействовать на нее и заставить выполнять то, о чем мы договаривались. Более того, речь шла о том, что через пять-шесть месяцев будут досрочные выборы, которые действовавший тогда президент точно бы проиграл. В ответ на наши увещевания Германия и Франция ответили, что соглашение было “неплохим”, но иногда демократия делает неожиданные «изгибы». Такой «демократический изгиб» в виде уничтожения людей был принят в итоге. А затем он был «отставлен» в сторону, как не имеющий последствий для дальнейшего развития событий.

Больше скажу, премьер-министр Италии Дж.Мелони во время обсуждения ситуации в секторе Газа сказала, что «если бы Россия не вторглась на Украину, то ХАМАС 7 октября 2023 г. не напал бы на Израиль». Слышал много интересных высказываний от прекрасной половины тружениц “на внешнеполитическом фронте”, но такое слышу впервые.

Вопрос (перевод с английского): Интересно увидеть корреляцию между этими двумя событиями. Поскольку мы уже упомянули Соединенные Штаты… Не буду спрашивать, кого Россия хотела бы видеть в качестве президента США. Но Д.Трамп в одном из своих комментариев заявил, что если бы он был президентом, то закончил бы войну на Украине за 24 часа. Мы также наблюдаем растущее нежелание республиканцев в американском Конгрессе продолжать финансировать Украину. Президент Джо Байден обратился к Конгрессу США с просьбой выделить 75 млрд долларов на оказание помощи Украине. Считаете ли Вы, что у России больше точек соприкосновения с республиканцами?

С.В.Лавров: На вопрос, кого мы предпочли бы видеть в Белом доме, уже ответил Президент России В.В.Путин. Причем не единожды. Но самое главное в его ответе было то, что мы готовы работать с любым президентом, которого изберет американский народ, если этот народный избранник будет готов действовать на основе равноправия и по-честному. Без попыток «выгадать» себе какие-то уступки с нашей стороны, а взамен ничего не менять в своей политике.

29 февраля с.г. В.В.Путин комментировал предложение американцев возобновить диалог по стратегической стабильности на основе Договора о стратегических наступательных вооружениях. Но в преамбуле договора написано, что он заключен на принципах равноправия, взаимного уважения, транспарентности, доверия и много чего еще хорошего. И уже потом все остальное. Американцы предлагают возобновить диалог по стратегической стабильности с тем, чтобы возобновить посещение наших стратобъектов, т.к. договором предусмотрены инспекции.

Во-первых, инспекции были согласованы в контексте тех отношений, которые были отражены в преамбуле договора. Соединенные Штаты считают, что преамбула не имеет значения. Почему? Без преамбулы не было бы всего остального.

Во-вторых, как американцы могут всерьез «проситься» на наши стратегические объекты, когда несколько атак, совершенных украинцами с использованием дальнобойных вооружений против наших стратегических аэродромов, не могли состояться без участия американских специалистов? В том числе в форме модернизации самих ракет, чтобы прибавить им дальность. Этот подход Президент В.В.Путин и описывал в своем Послании Федеральному Собранию 29 февраля с.г., когда говорил, что США будут пробовать добиться желаемого разными путями: через МИД России и другие структуры. Все это только для того, чтобы получить одностороннюю выгоду.

Не ждем перемен, которые принесут выборы в Соединенных Штатах. Если говорить о Д.Трампе, он уже был президентом. В период его руководства были приняты одни из самых тяжелых, как тогда казалось, санкций. Но Администрация Дж.Байдена всех «переплюнула».

Но начал всё Президент Б.Обама. На излете своей «каденции», за три недели до инаугурации Д.Трампа, Президент США выслал наших дипломатов вместе с семьями, с детьми. Всего их было 120 человек. Он сделал это накануне Нового года. Приказал отправиться их на Родину в день, когда не было прямых рейсов между Вашингтоном и Москвой. И наши сотрудники с детьми, вещами, чемоданами на автобусе ехали в Нью-Йорк в плохую погоду. Это было сделано с особым «изяществом» Администрацией Б.Обамы. А их последователи продолжили дело.

Вопрос (перевод с английского): Вы уже упоминали премьер-министра Италии Дж.Мелони заявившую, что если бы Россия не вторглась на Украину, то ХАМАС не атаковал бы Израиль. Москва открыто заявила, эскалация на Ближнем Востоке – это прямое следствие попытки Вашингтона монополизировать посреднические усилия. Какие действия предпримет Россия для обеспечения устойчивого и жизнеспособного урегулирования конфликта на Ближнем Востоке помимо прямого осуждения атаки, совершенной ХАМАС 7 октября 2023 г.?

С.В.Лавров: Эта проблема обсуждается долгие десятилетия. Когда я еще работал Постоянным представителем России при ООН, в ходе неофициального общения с моими израильскими коллегами мы старались подвигнуть их на конструктивные действия в плане создания палестинского государства.

Тогда (больше 20 лет назад) это государство еще можно было представить себе на карте. Сейчас там практически не осталось «живого места». Даже на Западном берегу реки Иордан все «усеяно» незаконными израильскими поселениями, которые не признает никто в мире, включая Соединенные Штаты. Но в то время еще вырисовывались контуры, которые включали бы в себя и Западный берег, и сектор Газа.

Говорил тогда своим израильским друзьям, критикуя их неуступчивость, что неурегулированность палестинской проблемы является главным фактором, который постоянно подпитывает экстремизм в самой Палестине и на «арабской улице» в целом. Израильтяне обижались, говорили, что палестинцы – это террористы, с ними нужно разговаривать и действовать только языком силы.

Убежден, что оценка влияния нерешенности палестинской проблемы на все происходящее разделяется подавляющим большинством экспертов. Это подтверждают и наши встречи. Когда 7 октября 2023 г. со стороны ХАМАС произошла страшная террористическая атака против Израиля, Россия немедленно осудила этот террористический акт. Но когда за этим последовала военная операция в виде коллективного наказания палестинцев, мы не могли это принять.

Генеральный секретарь ООН А.Гутерреш, осудив атаку 7 октября 2023 г., заявил, что она произошла “не в вакууме”, имея в виду ровно то, о чем мы с вами говорим. Постоянный представитель Израиля при ООН Г.Эрдан отреагировал на это заявление требованием отставки А.Гутерреша и расформирования ООН. Чувство собственной непогрешимости никогда в истории до добра не доводило.

Члены правительства Б.Нетаньяху недавно заявили, что палестинцы – это «люди-животные». Примерно так же киевский режим, В.А.Зеленский, официальные украинские лица относятся к русским, называя их «нелюдями», «существами». Еще задолго до начала специальной военной операции, еще когда действовали Минские договоренности, сохранявшие шанс на реализацию, уже шли перестрелки в нарушение этих договоренностей, В.А.Зеленского в интервью спросили, как он относится к людям по ту сторону линии соприкосновения. Он задумчиво, как положено артисту, сказал, что «есть люди, а есть существа». В другой раз он посоветовал всем тем, кому не нравится жить на Украине и кто ощущает свою причастность к русской культуре ради будущего своих детей и внуков убираться в Россию. Вот так он характеризовал русских, живших на Украине.

Было и заявление про палестинцев как «животных». Многие мировые деятели призывали израильтян “адаптировать” свою операцию к тому, что там огромное количество гражданских лиц, какой-то израильский генерал сказал, что там нет мирных граждан и все они с трех лет уже экстремисты. Из песни слов не выкинешь. 7 октября 2023 г. началась операция Израиля. Видя, какой ужас происходит в секторе Газа, как уничтожаются гражданские лица, 15 октября 2023 г. мы предложили резолюцию с призывом к гуманитарному прекращению огня. Американцы ее не пропустили. В прошлом году то же самое пытались сделать бразильцы, а в феврале с.г. такую же резолюцию при нашей поддержке пытались «продвинуть» алжирцы. Американцы применили право «вето», британцы воздержались, а остальные 13 членов Совета Безопасности ООН проголосовали «за». Считаю важнейшей задачей - остановить развитие событий, т.к. гибнут люди.

За период украинских событий после госпереворота с 2014 г. по нынешний момент среди гражданского населения погибли по разным оценкам, включая оценки Управления Верховного комиссара ООН по правам человека, от 13,5 до 16,5 тыс. человек. Менее чем за 5 месяцев в секторе Газа убито 30 тыс. человек. За 10 лет на Украине было ранено от 17 до 27 тыс. человек. В секторе Газа за неполных 5 месяцев – 70 тыс. Эта цифра с каждым днем увеличивается.

Мы вместе работали в «квартете» (США, Россия, ООН, Евросоюз). Мы всегда выступали за то, чтобы в качестве полноправного участника этой группы были представлены также арабские страны, в том числе от Лиги Арабских государств. Запад (США и ЕС) не хотел их пускать на равных. Проводились заседания, после которых, в лучшем случае, приглашали арабских коллег и информировали их, о чем договорились.

Говоря об эффективности или неэффективности ООН. В 2003 г. «квартет» согласовал «дорожную карту» по созданию палестинского государства. Там были конкретные, проверяемые этапы. Весь процесс должен был занять год. «Дорожная карта» была одобрена Советом Безопасности ООН, но так и осталась в «архиве». Пять лет назад американцы, сославшись на «занятость», стали тормозить работу этого «квартета». После начала специальной военной операции под этим же предлогом они вообще прекратили его заседания и «монополизировали» свои посреднические услуги.

Я уже упоминал, чем они занимаются сейчас. Пытаются как-то договориться, причём нетранспарентно: то в Париже они тихонечко соберутся, то в Дохе попросят арабских друзей принять их с предложениями. Между Израилем и ХАМАС посредничают наши катарские друзья. Эта информация доступна в медиапространстве. Речь, прежде всего, о том, как поменять заложников на палестинских заключённых в израильских тюрьмах. В первую очередь, женщин и детей. В тюрьмах Израиля долгие годы содержатся женщины и дети. Об этом говорят и арабы, совершенно справедливо заявляя американцам, что важно прекратить огонь, обменять заложников на пленных и не останавливаться на этом.

Саудовская Аравия прямо сказала, что не будет вкладывать деньги в восстановление Газы, от которой ничего не осталось, если не будет создано устойчивое, дееспособное палестинское государство. Глядя на карту, для этого придется сильно «передислоцировать» многих живущих на этих территориях.

Одна из версий, которые сейчас «гуляют», что американцы пытаются уговорить арабов и палестинцев, чтобы они смирились с положением «на земле» и что больше земли у палестинцев не будет. За это ООН, Совет Безопасности, Генеральная Ассамблея примут резолюцию, провозглашающую, что Палестина становится полноправным членом всемирной Организации. Красивая «картинка», а содержание неудовлетворительное.

29 февраля с.г. в Москве состоялась встреча представителей всех палестинских фракций, включая ФАТХ, ХАМАС, «Исламский джихад» и т.д. Уже не первый раз проводим такое мероприятие. Представителя Государственного департамента США М.Миллера спросили, как он к этому относится. Тот заявил, что любые российские усилия по Ближнему Востоку никогда не были эффективными. У каждого свое понимание воспитанности.

Россия занимается восстановлением палестинского единства. Раскол между палестинцами (ФАТХ и ХАМАС, Западный берег и Газа) ослабляет их позиции и отвлекает от принципиального разговора с внешним миром. Сколько раз наши израильские коллеги заявляли на наши с американцами призывы возобновить прямые переговоры с палестинцами: с кем там разговаривать? Абу Мазен руководит только на Западном берегу, на Газу его администрация не распространяет свои полномочия. Мол, у них нет собеседника.

Долгие годы мы пытались, собирали палестинцев и говорили: единственное, что в этом кризисе зависит только от них, – это восстановление палестинского единства. Но не удавалось закрепить эту мысль даже в коммюнике. В документе, принятом на встрече палестинских фракций в Москве, впервые записана готовность уважать платформу Организации освобождения Палестины. Если это не останется лозунгом, то будет неплохим шагом вперед, чтобы они стали действительно едины и одним языком разговаривали с внешним миром.

Вопрос (перевод с английского): В Совете Безопасности ООН на многие резолюции было наложено вето. Будь то США в отношении резолюции о прекращении огня в секторе Газа или Россия – по Украине. Кажется, что мы становимся недееспособными. Мы не едины в ООН. Что должно измениться в мире?

С.В.Лавров: Наши западные коллеги должны отказаться от колониального мышления, перестать жить за счет других, не исповедовать высокомерные, по большому счету расистские подходы к международным отношениям.

Вы упомянули наше вето на антироссийские резолюции по Украине. Никто из тех, кто сочинял эти резолюции, даже словом не упомянул о том, как на Украине истребляли русский язык, образование, культуру путем принятия законов, а не созывая какие-то «митинги» с лозунгами. Это двойные стандарты. Приводил пример, если бы в Финляндии отменили шведский язык, на котором разговаривает 5% населения, – было бы восстание. На Украине больше половины населения либо русские этнически, либо русскоязычные. Их дискриминируют, оскорбляют, устраняют физически. А Запад выносит резолюции с осуждением России.

С этим надо заканчивать. Для такого благородного дела и нужно вето. А не когда весь мир говорит перестать убивать палестинцев, но США заявляют, мол, пусть пока еще попробуют, а потом как-нибудь «договоримся».

Вопрос (перевод с английского): В СМИ опубликовали разговор немецких офицеров про то, как они планируют взорвать Крымский мост. Как Вы можете это прокомментировать?

С.В.Лавров: Прочитал сегодня то, что было выложено в социальные сети и анонсировано М.С.Симоньян со ссылкой на соответствующие источники. С одной стороны, поразительно. С другой – нет.

Уже упоминал, что мы доподлинно знаем об участии военнослужащих стран НАТО, которые маскируются то под наемников, то под людей, не принадлежащих вооруженным силам альянса.

В этом разговоре есть несколько интересных вещей. Немецкие генералы обсуждали, как «похитрее» поставить Украине дальнобойные вооружения (упоминается TAURUS) для атаки про Крымскому мосту и складам с боеприпасами. И сделать так, чтобы их не заметили, т.к. Канцлеру ФРГ О.Шольцу якобы это не нравится, а американцы и британцы там уже находятся. Шел разговор о том, можно ли наводить ракеты дистанционно, не находясь на Украине. Один из генералов сказал, что это все равно будет прямым участием. Они понимают, о чем говорят. В одном из обменов репликами звучит, что там есть «ребята из США в гражданском». Это было прямо сказано.

Не знаю, как это назвать, но лицо наших натовских коллег полностью «в пуху». Посмотрим, как они будут объясняться со своим населением.

Вопрос (перевод с английского): Приднестровье попросило о помощи со стороны Москвы. Что можно ожидать от руководства России, чтобы убедиться, что это не перерастет в просьбу об «аннексии» и в дальнейший конфликт?

С.В.Лавров: Вопрос нужно адресовать тем, кто послужил причиной такого заявления приднестровского парламента. Прежде всего, к режиму, обосновавшемуся в Кишиневе, который идет «след в след» по стопам киевского: отменяют всё русское, дискриминируют русский язык во всех сферах и вместе с украинцами устраивают серьезное экономическое давление на Приднестровье. Люди долгие годы жили в блокаде после того, как перестал существовать Советский Союз. Они не имели возможности передвигаться. Там более 200 тыс. граждан имеют российские паспорта. Это хорошо известно.

Какой вывод мы сделали? Уже отреагировали. Призвали кишиневский режим (возглавляемый гражданами Румынии, которые не скрывают, что хотят присоединить Молдавию к Румынии) перестать блокировать переговорный процесс. Руководство ПМР об этом давно говорит. Формат «5+2» позволял рассматривать интересы приднестровцев в контексте сохранения территориальной целостности Молдавии. Именно к возобновлению этого механизма призывает Тирасполь. А румынское руководство в Кишиневе пытается разрушить этот формат раз и навсегда.

Россия. Турция > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 1 марта 2024 > № 4599872 Сергей Лавров

GSK дала согласие на конфиденциальное урегулирование еще одного судебного процесса в Калифорнии по делу о случаях развития онкологических заболеваний после применения препарата от изжоги Зантак, на данный момент снятого с производства. Данное соглашение должно стать последним из числа заключенных британской фармацевтической компанией в рамках дорогостоящих судебных разбирательств.

Предполагается, что дело, судебное разбирательство по которому было назначено на 2 апреля, будет закрыто.

С июня прошлого года компания заключила по данному делу уже несколько аналогичных соглашений, в том числе в Калифорнии. Против GSK по-прежнему появляются тысячи судебных исков в американских штатах Калифорния и Делавэр. В Калифорнии, как считается, действует более сложная правовая система в отношении транснациональных компаний, и суды проявляют большую лояльность к истцам.

В 2020 году Управление по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных средств США (FDA) приняло решение об отзыве с рынка всех препаратов, реализуемых под брендом Зантак, а также соответствующих дженериков, за чем последовала волна судебных исков.

Зантак был одобрен более четырех десятилетий назад и в 1988 году стал самым продаваемым препаратом в мире. Кроме того, он стал первым в истории лекарственным средством, годовой объем продаж которого превысил 1 млрд долларов США.

По оценкам аналитиков, общие расходы компании в связи с данным делом составят порядка 5 млрд долларов США. GSK еще не представила данные по стоимости достигнутых соглашений.

Демократия и права человека в Иране сильнее, чем в Великобритании

Министр иностранных дел Ирана Хосейн Амир Абдоллахиан заявил, что демократия и права человека в Иране намного сильнее, чем в Великобритании.

Амир Абдоллахиан сделал эти замечания в эксклюзивном интервью британскому телеканалу Channel 4 News.

Высокопоставленный иранский дипломат подчеркнул: “Если в Иране и одновременно в Великобритании будет проведен референдум о поддержке народом своего режима, не сомневайтесь, что Британия проиграет”.

В ответ на утверждение о том, что 75% избирателей не будут участвовать в предстоящих выборах в Иране и они потеряли веру в иранское правительство, Амир Абдоллахиан сказал: “Во-первых, как вы пришли к такому утверждению, что 75% не проголосуют? Во-вторых, с момента победы революции и до сегодняшнего дня каждый год у нас в Иране проводились по крайней мере одни свободный выборы с участием всего народа. Третий момент заключается в том, что в Иране мы призываем людей к участию. Однако мы не применяем карательную политику к тем, кто не участвует в выборах. В то время как во многих западных странах, если человек не участвует в выборах, ему грозят временные социальные лишения или даже штрафы”.

Он добавил: “Нет, ваша статистика полностью противоположна. У нас высокая явка. В нашем регионе Иран - одна из сильнейших демократий. Однако беспорядки, о которых вы упомянули, я затронул в своей вчерашней речи (в Совете ООН по правам человека). Я сказал: “Дамы и господа, вы помните? Несколько месяцев назад, после трагической гибели дорогой иранской девочки, какой шум это вызвало в Совете по правам человека? Был сформирован комитет по установлению фактов. Спустя пять месяцев геноцида и массовых убийств палестинских женщин и детей в Газе в результате бомбардировок из западных стран. Бомбы, предоставленные Израилю Соединенными Штатами, Великобританией и некоторыми другими странами, убивают так много женщин и детей. Почему никто в Совете по правам человека не думает о создании комитета по установлению фактов?”

Амир Абдоллахиан далее отметил: “Это те самые двойные стандарты демократии и прав человека, которые мы наблюдаем сегодня на Западе”.

В другом месте своего выступления он подчеркнул, что Иран приветствует прекращение геноцида в Газе.

Высокопоставленный иранский дипломат подчеркнул: “Исламская Республика Иран выступает против убийства женщин, детей и гражданских лиц в любой части мира”.

Четыре золотые медали получили российские школьники на Международной олимпиаде Romanian Master of Mathematics

Все четыре российских школьника, участвовавшие в XV Международной олимпиаде Romanian Master of Mathematics, завоевали золотые медали в индивидуальном зачете.

Конкурсные испытания ребята проходили дистанционно, в Образовательном центре «Сириус».

По итогам состязаний медали получили:

Иван Часовских, средняя школа с углубленным изучением отдельных предметов № 14, г. Химки (Московская область), – 40 баллов,

Ратибор Коптилин, Специализированный учебно-научный центр Новосибирского государственного университета, – 34 балла,

Церен Французов, Президентский физико-математический лицей № 239, г. Санкт-Петербург, – 34 балла,

Михаил Югов, Президентский физико-математический лицей № 239, г. Санкт-Петербург, – 33 балла.

Руководители команды – Кирилл Сухов, учитель математики Президентского физико-математического лицея № 239, г. Санкт-Петербург, и Павел Кожевников, доцент кафедры высшей математики МФТИ.

Соревнование проводится в рамках подготовки к Международной олимпиаде школьников по математике, которая пройдет в Великобритании в июле 2024 года.

Справочно

Romanian Master of Mathematics проводится ежегодно в Бухаресте (Румыния). Впервые соревнование прошло в 2008 году. В олимпиаде принимают участие юные математики со всего мира.

На XIV Romanian Master of Mathematics представители России завоевали четыре золотые медали.

Программа жилстройсбережений выявила потребительские привычки жителей Башкирии

Гульназ Данилова

В этом году исполняется 10 лет реализации программы жилищных строительных сбережений (ЖСС). Это региональная программа выгодна как гражданам, которые хотят решить свой квартирный вопрос, так и застройщикам и банкам.

Государство добавит

Программа ориентирована прежде всего на людей с невысокими, но стабильными доходами. Выгода для них состоит в том, что в течение трех-шести лет они накапливают деньги, чтобы гарантированно взять ипотечный кредит под 5,5-7 % годовых, причем получая при этом премию из бюджета республики. Участвовать в программе могут жители РБ, достигшие совершеннолетия и постоянно проживающие здесь. И жилье они должны приобретать на территории Башкортостана.

Деньги со сберегательного вклада можно использовать на первый взнос по ипотеке, погасить ими уже имеющуюся ипотеку, построить дом или купить земельный участок под строительство. В программе ЖСС можно участвовать неоднократно.

Главное требование - открыть сберегательный счет в банке - партнере программы (сейчас такой только один, на первом этапе было три), копить деньги под 1-1,5 % годовых в течение трех-шести лет. Минимальная сумма ежемесячного взноса - 3000 рублей, максимальная не ограничена. Из бюджета республики на эти накопления начисляется государственная премия в размере 30% от суммы ежемесячного взноса ("потолок" - 5000 рублей). Правда, если накопления снять раньше срока или перестать делать взносы, премию придется вернуть в казну. В принципе, хороший стимул для накопления. За 2023 год участники ЖСС получили субсидию на сумму более 94 миллионов рублей. За 10 лет действия программы - 414,7 миллиона рублей.

Чтобы получать максимальную премию, необходимо пополнять вклад каждый месяц на 16 670 рублей, и тогда по истечении шести лет накапливается 1 миллион 560 тысяч рублей. Если в семье, например, копят двое, то эту сумму можно набрать за три года, если трое, то еще раньше.

И строителям хорошо

Для застройщиков программа формирует пул ответственных заемщиков, так что они могут увереннее планировать свою работу и давать льготы участникам программы ЖСС. В целом программа способствует стимулированию рынка жилой недвижимости.

Как отметил первый заместитель министра строительства и архитектуры РБ Егор Родин, программа "Жилстройсбережения" оказывает положительное влияние на строительный сектор, стимулируя граждан к накоплению средств на улучшение жилищных условий. Это, в свою очередь, увеличивает спрос на жилую недвижимость.

Банки тоже не в накладе: годами зарабатывая на денежных средствах, которые лежат на счетах, они не прогорают, выдавая ипотечные займы под низкий процент даже в условиях высокой ключевой ставки Центробанка РФ и сворачивания многих льготных программ кредитования. Но в еще большем плюсе оказываются власти республики. Как отметила вице-премьер правительства Башкортостана - министр финансов Лира Игтисамова, вложив за 10 лет в виде премии более 400 миллионов рублей из бюджета, на рынок недвижимости республики удалось привлечь более 9 миллиардов рублей. Это пример эффективного использования бюджетного рубля.

Егор Родин привел такое сравнение: при одинаковой численности людей, участвующих в программе ЖСС, и тех, кто нуждается в прямой адресной поддержке, то есть льготников, для которых строят жилье, расходы бюджета несоизмеримы. Для первых в 2024 году на премии запланировано 185 миллионов рублей, для вторых - 3,5 миллиарда.

Даже чиновники не в курсе

Так почему же при таких привлекательных условиях за 10 лет участниками программы ЖСС стали всего около девяти тысяч человек? Более 5,3 тысячи накопили на жилье, построили дома или улучшили жилищные условия, остальные пока копят. Хотя интерес растет - в 2023 году в рамках программы было открыто 714 вкладов, по сравнению с 2022 годом показатель вырос на 14,9% - этого все равно мало.

Егор Родин считает, что одна из причин - в слабой информированности людей. Он рассказал, что о программе не знают даже чиновники, которые могли бы продвигать ее в массы, но они о ней не слышали.

Лира Игтисамова видит причину в том, что население больше склонно тратить, чем копить. Во многом такое поведение продиктовано опытом: люди старшего и даже среднего возраста помнят времена, когда накопления сгорали в огне финансовых кризисов. Поэтому есть определенное недоверие к долгосрочному накоплению. При этом участники программы на себе ощутили, что она предсказуема и гарантирует стабильность.

Министр финансов отметила, что программа не ограничена сроками, ее не только не собираются сворачивать, но будут развивать, причем по всей республике, приглашать к участию как новые банки, так и застройщиков, которые также заинтересованы в предсказуемости и стабильности ситуации.

В тему

Программа развивается. Так, в ней предусмотрены дополнительные льготы для участников СВО и членов их семей. Они получили право досрочно снять накопления вместе с начисленной премией, а также приостановить участие в программе без штрафных санкций. После демобилизации накопления можно возобновить.

Еще одно нововведение: у застройщиков появилась возможность стать партнерами программы. Есть договоренность с одним из крупных муниципальных девелоперов, который предоставляет участникам программы скидку 3 % на покупку жилья.

Кстати

Программа ЖСС получила высокую оценку на федеральном уровне, и одна из задач республиканских властей - распространить ее на всю страну. Дело в том, что с банками сложно реализовывать региональный, локальный проект. Любые изменения, вносимые в программу ЖСС, требуют совершенствования программного обеспечения, используемого банками. Это непросто.

Евгений Декатов, директор Центра финансовых исследований - полномочной организации по реализации программы ЖСС:

- Программа жилстройсбережений придумана не нами. Такие механизмы пользуются спросом давно, достаточно вспомнить древнекитайскую систему "услуга - ответная услуга" или дореволюционные кооперативы в России, строительные общества в Великобритании в конце XVIII века, шахтерские кооперативы в Германии, породившие строительно-сберегательные кассы, которые стали мощнейшими банковскими специализированными учреждениями Европы. На постсоветском пространстве Казахстан с 2003 года успешно по всей стране на государственном уровне реализует систему жилищно-строительных сбережений. "Услуга - ответная услуга" - это система, когда человек сначала помогает сформировать источник дешевой ипотеки, который мало зависит от колебаний рынка капитала. Ипотека - дорогое удовольствие, и нужны постоянные субсидии, чтобы сделать ее доступной. На 2024 год на выданные по федеральным льготным программам субсидии закладывается более 450 миллиардов рублей. Это только на уже имеющиеся кредиты, ничего нового не будет создано. На данную сумму можно было бы построить город на 250 тысяч жителей (из расчета 18 кв. м на каждого при себестоимости "квадрата" 100 тысяч рублей). Программа жилищных строительных сбережений - дополнительный инструмент, помогающий людям с невысокими доходами решить свои жилищные проблемы.

Между тем

Участники программы ЖСС - люди разных возрастов. Велика доля молодых - до 35 лет, среди них те, кто работает в бюджетной или банковской сферах, немало и людей в возрасте - очевидно, это те члены семьи, которые помогают своим детям или внукам копить деньги на покупку жилья. В основном у всех невысокие, но стабильные доходы. Основная масса сосредоточена в Уфе, но есть и участники в районах и других городах республики, где цены на недвижимость гораздо ниже и накопить на жилье намного проще.

Для участия в программе ЖСС нужно подать заявку на сайте: жсс-рб.рф.

Цветные металлы дорожают, хотя поводов для оптимизма мало?

В среду, 28 февраля, цены на медь возобновили нисходящий тренд в Лондоне на фоне укрепившегося доллара и недостаточно позитивных новостей со стороны китайского сектора недвижимости. Трехмесячный контракт на медь на LME подешевел на 0,2%, до $8458 за т.

Китайский застройщик Country Garden заявил, что на него готовится петиция о ликвидации, что может подорвать усилия Пекина по восстановлению веры рынка в китайский строительный сектор, который обеспечивает четверть ВВП Поднебесной.

"Частично китайский рост в последние годы базировался на шатком фундаменте, и сейчас они пожинают плоды этого, - рассуждает глава отдела стратегий на сырьевом рынке Saxo Bank Оле Хансен. - Правительство не может себе позволить экономический спад, так что на заднем плане маячат перспективы новой волны стимулирования". Эксперт также указал, что ситуация с торгами медью становится все более фрустрирующей, так как, согласно биржевым данным, спекулянты попались в ловушку волатильного рынка. "Все это указывает на то, что стратегия инвесторов покупать на повышении и продавать на проседании реально на срабатывает", - отмечает г-н Хансен.

Запасы меди на складах SHFE выросли более чем вдвое менее чем за 2 недели, до 181,323 тыс. т. Это самый высокий уровень запасов с марта прошлого года, что указывает на то, что китайский спрос особенно не восстановился после китайских новогодних праздников.

"Скорость восстановления спроса в начале текущего года несколько меньше, чем обычно, однако он все равно вырастет в месячном сравнении", - говорится в материалах брокерской компании Jinrui Futures.

На утренних торгах четверга, 29 февраля, цены на никель демонстрировали позитивную динамику на фоне озабоченности трейдеров перспективами поставок металла из Индонезии и России.

В Шанхае майский никелевый контракт подорожал на 2,1%, до 138,19 тыс. юаней за т, поднявшись в цене за прошедший месяц на 8%.

В основном росту цены металла способствовали короткие покрытия после снижения котировок на фоне опасений инвесторов, что Запад включит никель в список объектов своих санкций против РФ.

"На фоне коррекции ситуации с поставками никеля (в частности, проблем с задержкой выдачи горнопромышленных квот в Индонезии, что вынуждает никелевые заводы снижать выработку. - MetalTorg.Ru) "медведи" покрывают и ликвидируют свои позиции на бирже, - отмечает директор Metal Intelligence Centre Сандип Дага. - Однако, ввиду сокращения спроса на металл сложно сказать, достигнут ли рыночный баланс. Так что пока слишком рано говорить, что "всё худшее" для никеля закончилось".

В прошедшем году стоимость никеля обвалилась почти на 40% на фоне слабеющего спроса на металл и устойчивого роста его выпуска в Индонезии.

Оперативная сводка сайта Metaltorg.ru по ценам металлов на ведущих мировых биржах в 11:43 моск.вр. 29.02.2024 г.:

на LME (cash): алюминий – $2162 за т, медь – $8391.5 за т, свинец – $2084.5 за т, никель – $17490 за т, олово – $26449 за т, цинк – $2393.5 за т;

на LME (3-мес. контракт): алюминий – $2207 за т, медь – $8485 за т, свинец – $2079 за т, никель – $17725 за т, олово – $26640 за т, цинк – $2438.5 за т;

на ShFE (поставка март 2024 г.): алюминий – $2623.5 за т, медь – $9566.5 за т, свинец – $2213 за т, никель – $19215 за т, олово – $30275 за т, цинк – $2856 за т (включая НДС);

на ShFE (поставка май 2024 г.): алюминий – $2613 за т, медь – $9544.5 за т, свинец – $2211 за т, никель – $19053 за т, олово – $30333 за т, цинк – $2847.5 за т (включая НДС);

на NYMEX (поставка март 2024 г.): медь – $8476 за т;

на NYMEX (поставка май 2024 г.): медь – $8497 за т.

Коллекцию монет на миллион рублей обнаружили хабаровские таможенники в багаже туриста из Китая

Незадекларированную коллекцию монет из разных стран мира обнаружили хабаровские таможенники в багаже пассажира, прилетевшего из Пекина. Ее стоимость составила более 1 млн рублей.

Ценный груз из 345 серебряных и медных монет из Австрии, Австралии, Великобритании, Канады и Китая находился в чемодане 47-летнего россиянина, остановленного инспекторами на «зеленом» коридоре. Мужчина пояснил, что является коллекционером, все монеты он купил в Китае, чеки на них не сохранил и стоимость не помнит.

После проведенной экспертизы было установлено, что гражданин превысил порог беспошлинного ввоза товаров для личного пользования в 10 тыс. евро – 61 монета была перемещена незаконно сверх нормы.

Возбуждено дело об административном правонарушении по ч. 1 ст. 16.2 КоАП России (недекларирование товаров). Мужчине грозит штраф до двукратного размера стоимости предметов правонарушения с их конфискацией.

Легендарный спектакль "Деревянные кони" вернется в Театр на Таганке

Павел Басинский

Прекрасная театральная новость: 18 апреля на основной сцене Театра на Таганке состоится премьера спектакля режиссера Светланы Земляковой "Деревянные кони" по мотивам повестей Федора Абрамова "Деревянные кони", "Пелагея" и "Алька". Событие приурочено к 50-летию выхода легендарного одноименного спектакля в постановке Юрия Любимова, премьера которого состоялась 23 апреля 1974 года.

Любимовский спектакль готовился при жизни писателя и при его непосредственном участии в постановке. "Этот спектакль буквально вырвали у начальства, - вспоминал режиссер, - вот на этом самом месте, в моем кабинете Федор Александрович вскочил и закричал - да я весь израненный, - как это я свою родину не люблю! Может, это вы настоящие патриоты, а не я?! Отчаянно сражался за свое детище".

Сегодня мы отмечаем день рождения Федора Абрамова. Он родился в високосный, 1920-й, год 29 февраля. Родившимся в этот день, с одной стороны, крупно не повезло, так как день своего рождения они отмечают только раз в четыре года. С другой стороны, эти люди, возможно, отмечены какой-то печатью свыше и являются людьми особенными. В случае с Федором Абрамовым это несомненно так.

"Многое в судьбе Федора Александровича Абрамова (1920-1983) по Промыслу Божиему, - считает поэт, прозаик и публицист Николай Головкин, - ведь никто и подумать не мог, что станет этот деревенский мальчишка известным писателем с мировым именем, что книги, написанные им, переведут на многие языки, спектакли по его произведениям с успехом пройдут в разных странах".

Он родился в селе Веркола Архангельской области на реке Пинега пятым и самым младшим ребенком в семье. Отец зарабатывал извозом в Архангельске и скончался через год после рождения младшего сына. Семья Абрамовых происходила из староверов и была очень религиозной. На противоположном от села берегу Пинеги располагался монастырь, где покоятся мощи святого праведного Артемия Веркольского, икона которого всегда стояла в рабочем кабинете писателя. А неподалеку от Верколы в селе Сура родился святой праведный Иоанн Кронштадтский, самый почитаемый белый священник в России конца XIX - начала ХХ столетия. Такое соседство не могло не повлиять на воспитание мальчика и его дальнейшее самосознание. В детстве он мечтал быть похожим на отрока Артемия, а в конце жизни работал над незаконченной эпопеей "Чистая книга", в которой одной из важных тем была личность отца Иоанна.

Но судьба распорядилась по-своему. По окончании с отличием районной десятилетки в 1938 году он без экзаменов был принят студентом на филологический факультет Ленинградского университета. Когда 22 июня 1941 года грянула Великая Отечественная война, студент-третьекурсник Федор Абрамов через два дня после ее начала ушел на фронт добровольцем. Служил пулеметчиком, в самом начале войны был дважды ранен, второй раз тяжело (перебило обе ноги), и чудом остался жив, по счастливой случайности обнаруженный похоронной командой. Лечение проходил в Ленинграде, где пережил блокаду, вывезенный из осажденного города по Ладожскому озеру одной из последних машин.

Дальше судьба Абрамова сделала неожиданный поворот. С апреля 1943 года он служил в отделе контрразведки "Смерш" Архангельского военного округа, о чем в будущем напишет автобиографическую повесть "Кто он?", опубликованную его вдовой Людмилой Абрамовой-Крутиковой после его смерти. А по окончании войны вернулся в ЛГУ, закончил аспирантуру, защитил диссертацию по творчеству Михаила Шолохова и возглавил кафедру советской литературы.

В начале хрущевской оттепели в 1954 году в журнале "Новый мир" появилась статья Абрамова "Люди колхозной деревни в послевоенной литературе", имевшая серьезный резонанс, так как в ней критиковалась проза, где жизнь колхозов рисовалась в идиллических тонах, в частности - роман трижды лауреата Сталинской премии Семена Бабаевского "Кавалер Золотой Звезды". И в дальнейшем публицистика Абрамова вызывала повышенный и порой даже скандальный интерес, как, например, это произошло с его открытым письмом к землякам "Чем живем-кормимся?", опубликованном в газете "Пинежская правда".

Первый роман Абрамова под названием "Братья и сестры" был написан в 1958 году и затем стал первой частью эпического цикла "Пряслины" вместе с романами "Две зимы и три лета", "Пути-перепутья" и "Дом". Все романы с трудом проходили в печать и подвергались цензурным искажениям. В то же время они имели счастливую театральную судьбу. В 1985 году в Ленинграде на сцене Малого драматического театра вышел спектакль Льва Додина "Братья и сестры", который затем объездил с гастролями полмира - от Киева до Лондона и от Новосибирска до Сеула, и получил Государственную премию и премии за лучший спектакль в Великобритании и Италии.

Сегодня некоторые историко-социальные аспекты прозы Федора Абрамова (в частности, тема раскулачивания в деревне), наверное, уже не так актуальны и, во всяком случае, не новы. Но остается его восхитительный язык, идущий от народных корней, который он сумел донести до наших дней. Остается мастерство писателя в изображении крестьянских характеров, этой исчезающей натуры, породившей, как и дворянство XIX века, свою великую культуру, представленную в прозе писателей-"деревенщиков".

Вот почему проза Федора Абрамова является живой водой и не утрачивает притягательность для любителей словесного искусства.

Россия. ЦФО > СМИ, ИТ > rg.ru, 29 февраля 2024 > № 4595549

Макрон случайно раскрыл дальнейшие планы Запада в отношении украинского конфликта

Иван Сысоев

У США нет намерений отправлять свои войска на территорию Украины. Таким образом в Белом доме отреагировали на слова президента Франции Эмманюэля Макрона о том, что этот вопрос сейчас обсуждается западными странами. В Вашингтоне подчеркнули, что аналогичной позиции придерживаются и в НАТО. Заявление американцев, казалось бы, подвело черту под чередой очень схожих коммюнике, выпущенных Берлином, Лондоном, Римом, Мадридом, Будапештом и Варшавой. Все они открестились от заявлений Макрона, подчеркнув, что никакие войска на Украину они отправлять не собираются, и вообще в Париже на этой неделе этот вопрос "не обсуждался". Но стоит ли верить западным столицам, так рьяно отрицающим свое участие в украинском конфликте? Слова Макрона, произнесенные после встречи в Париже, звучат однозначно: "Ничего нельзя исключать, мы сделаем все, чтобы не дать России победить". То, что сказанное Макроном не пустой звук, подтверждается позицией Литвы, глава МИДа которой заявил, что инициатива французского лидера по меньшей мере "требует внимания".

А действовать Западу нужно "смело и нестандартно". Лидерам западных стран, которые наперебой сегодня кричат, что "ни один сапог их солдат не ступит на украинскую землю", уж точно не стоит верить. Два года те же самые люди кричали о том, что ни одного танка "Леопард" или "Абрамс" на Украине не будет, ведь нельзя допустить, чтобы на экранах телевизора появилась горящая западная техника. В итоге и танки оказались на Украине, и дальнобойная артиллерия, и ракеты, на подходе самолеты F-16, хотя раньше они "не стояли на повестке", "не обсуждались" и "не рассматривались".

Стоит обратить внимание на позицию ряда влиятельных экспертов, которых слова Макрона ничуть не удивили, к ним они оказались готовы. Бывший помощник генсека НАТО Камиль Гран считает, что "ставки настолько высоки, что нельзя исключать возможность" отправки натовских солдат на Украину. Многие аналитики считают, что Макрон говорил об увеличении численности на Украине различных спецподразделений. Тем более что в незалежной они и так находятся. Британский эксперт Эдвард Лукас, ссылаясь на свои источники, говорит о том, что оперативники Особой воздушной службы (SAS) охраняли Владимира Зеленского в Киеве в 2022 году, а спецназ Особой лодочной службы (SBS) обеспечивал переправу ВСУ через Днепр летом 2023 года. "Можно легко представить, что британские, американские, польские и прибалтийские спецназовцы уже действуют в Украине и даже на территориях, контролируемых Россией", - отметил он. Бывший заместитель помощника генсека НАТО Джэми Ши уверен в том же: "Без сомнения, западный спецназ присутствует на Украине, он обеспечивает подготовку украинских подразделений и помогает в планировании диверсионных операций". О наличии западных военных на службе Киева пишут The Washington Post и Financial Times, а также немецкая Bild.

Агентство AFP утверждает, что вопрос об отправке натовских войск на Украину стоит в повестке дня уже несколько недель, причем в США "довольно благосклонно отнеслись к этому предложению". А быстрая и скоординированная реакция европейских лидеров, последовавшая после слов Макрона, демонстрирует, что он, судя по всему, вольно или невольно раньше времени раскрыл планы Запада.

Комментируя ситуацию, официальный представитель МИД России Мария Захарова указала, что "ничего нового Макрон не сказал". "Ни для кого не секрет, что военнослужащие целого ряда стран НАТО давно уже находятся на Украине и активно помогают ВСУ", - подчеркнула она. В Пекине, отреагировав на возможность отправки войск НАТО на Украину, призвали все стороны конфликта "создать условия для ослабления напряженности". Официальный представитель МИД КНР Мао Нин указала на важность достижения консенсуса и содействия прекращению огня и боевых действий.

Николя Миркович, Французский политолог, президент ассоциации "Запад - Восток":

- Действительно, Макрон не исключает развития событий, которое он озвучил на парижской конференции, посвященной помощи Киеву. Правда, премьер Нидерландов Марк Рютте его поправил - мол, подобная перспектива (по отправке военнослужащих на Украину. - От ред.) в планах западных стран пока не фигурирует. Сейчас многие задаются вопросом о том, от чьего имени Макрон сделал свое заявление.

И вот что я скажу. Не надо быть наивным: наши военные уже находятся на украинской территории. В частности, французские летающие радары ведут разведку над Черным морем и передают информацию украинской армии. Более того, когда Киеву поставляются самоходные артиллерийские установки Caesar, а это сложное оружие, то украинцев обучают французы. Понятно, что отправка солдат для участия в боевых действиях с риском для их жизни - это совсем другое дело. Так что слова Макрона - зловещие, внушающие серьезную тревогу.

Сейчас в соцсетях люди спрашивают: что все это значит? Пишут о большой опасности таких высказываний, способных лишь усугубить и без того тяжелую ситуацию на Украине, втянуть Францию в войну, которая может привести к мировой катастрофе. Знаете, французская молодежь вступает в ряды вооруженных сил для того, чтобы защищать нашу страну, ее интересы. Думается, сейчас наши военные задаются вопросом: а надо было ли это делать, когда возникает риск оказаться на воюющей Украине? Мне кажется, что наших солдат совсем не радует перспектива оказаться в качестве вероятных защитников Зеленского и его клики.

Замечу также, для того, чтобы официально направить войска на Украину, следует сначала объявить войну России, чего нет и, надеюсь, никогда не будет. Ведь народ Франции против такой перспективы. Никто не хочет класть свои жизни за Киев. Даже доморощенные украинофилы этого не хотят. Они себя хорошо чувствуют на телевизионных площадках, охаивая Россию, но явно против того, чтобы оказаться в траншеях на передовой.

Зачем все это надо Макрону, положение которого и без того весьма шаткое? Ведь у него огромные проблемы с фермерами. Предстоящие летом европейские выборы с большой вероятностью станут еще одним ударом по его имиджу. В самом начале 2022 года он примеривал на себя роль переговорщика, то и дело совершал визиты в Москву, но потерпел фиаско. После же сменил амплуа. Сделал ставку на силовое решение: перевод страны на военные рельсы, дополнительные ассигнования для оборонной промышленности, поставку вооружений и прочей помощи Киеву. В этом году она составила три с лишним миллиарда евро, что почти в полтора раза больше, чем в прошлом. Как показала конференция в Париже, он по-прежнему стремится стать шефом Евросоюза, который, замечу, полностью находится под пятой США. Макрону хочется быть главным европейским собеседником Джо Байдена в военных делах, хотя сам он и дня не служил в армии. И не имеет своих детей. Но другими, как видим, готов пожертвовать в войне, которая была спровоцирована американцами. Идеальный вассал.

Повторюсь: французы крайне отрицательно ко всему этому относятся. Какие бы ни были у них политические убеждения. И левые, и правые. Даже те, кто симпатизируют нынешней Украине, отнюдь не собираются класть за нее свои головы. И вот что меня поражает. В ЕС никто, кроме, пожалуй, венгра Виктора Орбана и словака Роберта Фицо, и словом не обмолвился о мире, поиске путей к нему. Дело в том, что Евросоюзом управляет каста атлантистов, которые соревнуются между собой в исключительно воинственных речах, не отдавая себе отчет в том, что ставят под удар свои народы.

Подготовил Вячеслав Прокофьев, Париж

Цветные металлы продолжают надеяться на продолжение стимулирования экономики в Китае?

Во вторник, 27 февраля, цены на медь в Лондоне выросли впервые за 3 последних сессии на фоне надежд на то, что предстоящая встреча китайских законодателей заложит базу для дальнейших мер стимулирования экономики страны. Трехмесячный контракт на медь подорожал на LME на 0,2%, до $8485 за т. Уровень поддержки металла, 50-летнее скользящее среднее, определяется на данный момент как $8450 за т.

"Вероятно, мы увидим новые шаги поддержки связанных с металлом секторов экономики в марте после съезда Всекитайского собрания народных представителей, а американские сводки могут отразиться на долларе и подогреть снова ожидания снижения ключевой ставки", - говорится в аналитической записке экспертов Citibank. Эксперты банка ожидают, что цена меди достигнет отметки $8800 за т.

Тем временем аналитик ING Ева Мэнти указывает, что спрос на медь в КНР, роста которого ожидали после праздничных каникул в связи с китайским Новым годом, пока разочаровал. "Медь, вероятно, сохранит волатильность, пока не появятся явные признаки роста спроса на нее ввиду скорого наступления "строительного сезона" в КНР. Стимулирование таких секторов необходимо для поддержки рынка меди в кратко- и среднесрочной перспективе", - отмечает г-жа Мэнти.

Цены на никель выросли на 1,9%, до $17500 за т, продолжая ралли, вызванное волной коротких покрытий и озабоченностью задержкой выдачи новых квот на добычу никеля в Индонезии.

Однако аналитики ожидают скорого завершения ралли ввиду излишков никеля на мировом рынке в связи с активными поставками металла из Индонезии.

Задержки с выдачей квот в этой стране также позитивно отразились на цене олова, которое подорожало на торгах на 1%, до $26340 за т.

"Трейдеры в Европе и Азии выражают озабоченность дефицитом слитков высокочистого олова на рынке, и в последние недели мы наблюдаем рост премий к цене олова", - говорится в материалах International Tin Association.

На утренних торгах среды, 28 февраля, цены на медь двигались в границах установившегося диапазона ввиду роста уровня запасов металла на китайских складах, что нивелировало проблемы с поставками меди с рудников.

За 2 недели уровень запасов меди на SHFE вырос по состоянию на конец минувшей недели практически вдвое, до 181,323 тыс. т, что является самым большим показателем с марта прошлого года и указывает на то, что китайский спрос на медь не продемонстрировал активного восстановления после окончания праздничного периода в Китае.

Тем временем проблемы на рудниках вызвали напряжение на рынке медной руды и снижение тарифов на переработку концентрата до многолетних минимумов, что обусловило падение прибылей медеплавильных заводов, а это может привести к сокращению выпуска рафинированной меди в КНР в долгосрочной перспективе.

Спотовый цинк на LME торговался во вторник со значительной скидкой к стоимости трехмесячного контракта - $46,7 на стоимость тонны, что является самой большой скидкой по крайней мере с 2009 г.

Оперативная сводка сайта Metaltorg.ru по ценам металлов на ведущих мировых биржах в 11:46 моск.вр. 28.02.2024 г.:

на LME (cash): алюминий – $2135.5 за т, медь – $8341.5 за т, свинец – $2086.5 за т, никель – $17141 за т, олово – $26038.5 за т, цинк – $2338.5 за т;

на LME (3-мес. контракт): алюминий – $2184 за т, медь – $8440 за т, свинец – $2078.5 за т, никель – $17375 за т, олово – $26265 за т, цинк – $2385 за т;

на ShFE (поставка март 2024 г.): алюминий – $2595.5 за т, медь – $9480.5 за т, свинец – $2200.5 за т, никель – $18454 за т, олово – $29775 за т, цинк – $2834.5 за т (включая НДС);

на ShFE (поставка май 2024 г.): алюминий – $2590 за т, медь – $9487 за т, свинец – $2202 за т, никель – $18530 за т, олово – $29853.5 за т, цинк – $2825 за т (включая НДС);

на NYMEX (поставка март 2024 г.): медь – $8395 за т;

на NYMEX (поставка май 2024 г.): медь – $8439 за т.

Adriatic Metals произвела в Боснии первую партию предаффинажного концентрата серебра

Британская Adriatic Metals произвела первую партию предаффинажного концентрата серебра на проекте Vares в центральной Боснии. Вместе с тем, по словам компании, официальное открытие предприятия намечено на март. Компания вела геологоразведку на месторождении в течение 6 лет и вложила в проект $200 млн.

Предприятие будет наращивать перерабатывающую мощность до уровня 65 тыс. т серебряно-свинцового концентрата в месяц, которого компания намерена достичь к четвертому кварталу текущего года. Adriatic планирует добывать около 800 тыс. т полиметаллической руды в год. Также компания будет производить, по расчетам, 90 тыс. т цинкового концентрата ежегодно. Выручка от экспорта руды составит, по оценкам, около 800 млн боснийских марок в год ($444 млн).

Пентагон готовится к орбитальным войнам

Соединённые Штаты рассматривают космическое пространство как возможную зону боевых действий.

На недавнем брифинге в заокеанском Белом доме координатор по стратегическим коммуникациям в совете национальной безопасности Джон Кирби, а помощник президента Джейк Салливан – на встрече с конгрессменами подняли вопрос об угрозе Америке из космоса. Что за этим стоит? На этот и другие вопросы в интервью «Красной звезде» отвечает ведущий аналитик Ассоциации специалистов по информационным операциям кандидат политических наук Константин СТРИГУНОВ.

– Константин Сергеевич, в этом месяце в политическую повестку вновь выдвинулся вопрос о милитаризации космоса. Антироссийские домыслы на эту тему стали распространять в Вашингтоне…

– При этом не предоставили, подчеркну это особо, ни малейших доказательств на этот счёт. Что, собственно говоря, свойственно американцам, которые во имя своих целей любят поднять пропагандистский «вой», даже не стремясь подкрепить его хотя бы какими-то доводами. А в данном случае просматривается как минимум несколько целей.

Во-первых, это стремление демонизировать Россию. Во-вторых, окончательно запугать свою общественность некоей угрозой из космоса. Тем самым в Белом доме рассчитывают добиться от американцев поддержки своей нынешней политики, в чём особенно заинтересована Демократическая партия в преддверии президентских выборов.

В-третьих, под этой ширмой им надо, что называется, «раскочегарить» свой военно-промышленный комплекс. А законодателей принудить быть сговорчивее при выделении средств, в том числе тех самых 60 миллиардов долларов для поддержки киевского режима. И в-четвёртых, прикрыть собственные планы по милитаризации космоса и те усилия, которые они уже давно предпринимают по их реализации.

– Получается, кто кричит «держи вора», тот сам и украл?..

– Совершенно верно. Напомню, что ещё в 1962 году Соединённые Штаты провели эксперимент Starfish Prime, в результате чего ядерная бомба мощностью 1,45 мегатонны была поднята на высоту около 450 километров (около 280 миль). Согласно отчёту американского физического общества, взрыв создал электромагнитный импульс и затянувшиеся радиационные пояса, которые в конечном итоге вывели из строя восемь из 24 спутников, находившихся тогда на орбите, в том числе один, принадлежавший Соединённому Королевству.

Именно это во многом подвигло СССР, США и Великобританию заключить в 1963 году соглашение о запрете на проведение ядерных взрывов в трёх средах: в атмосфере, в космосе и под водой.

А в 1967 году эти три ядерные державы заключили договор о космосе, который вводил запрет для государств-участников на размещение ядерного оружия или любого другого оружия массового уничтожения на орбите Земли, установку его на Луне или любом другом небесном теле или на станции в космическом пространстве. Этот договор также ограничивает использование Луны и других небесных тел только мирными целями и прямо запрещает их использование для испытания любого рода оружия, проведения военных манёвров или создания военных баз, сооружений и укреплений. При этом договор не запрещает размещение обычных вооружений на орбите. Сегодня участниками договора являются 114 стран и ещё 22 подписали его.

Следует отметить, что, несмотря на этот договор, в США продолжались работы, направленные на милитаризацию космоса, и в 1983 году была обнародована Стратегическая оборонная инициатива (СОИ), получившая в дальнейшем название «Звёздные войны». Она предусматривала развёртывание в околоземном пространстве нескольких эшелонов ударных космических вооружений, способных перехватывать и уничтожать баллистические ракеты и их боевые блоки на всех участках полёта. В качестве средств поражения предусматривалось использовать вооружения, основанные на новых физических принципах, в том числе лазерные с ядерной накачкой, электромагнитные, кинетические, сверхвысокочастотные, а также традиционное ракетное оружие «земля – космос», «воздух – космос».

Однако ни одна из предложенных систем, находившихся в стадии изучения или разработки, даже отдалённо не была, согласно официальным заявлениям в США, близка к практическому применению. В результате программа СОИ была свёрнута в 1993 году. Решение об этом принималось, напомню, в условиях, когда СССР только что перестал существовать и коллективный Запад самонадеянно считал, что России уже не подняться с колен.

Рассматривая космос в качестве возможной зоны боевых действий и готовясь вести их в нём, США прямо нарушают все свои обязательства относительно околоземного пространства

– Тем не менее это никак не повлияло на другие американские планы по милитаризации околоземного пространства…

– Более того, в 2018 году они получили новый импульс, когда президент США Дональд Трамп объявил космос новой зоной военных действий, в которой Америке недостаточно просто сохранять своё присутствие – она должна доминировать в ней. Для этого, по его словам, необходимо прежде всего приступить к разработке космических ядерных систем. «Способность безопасно и устойчиво использовать космические ядерные системы жизненно важна для поддержания и развития доминирующего положения и лидерства США в космосе», – было подчёркнуто в меморандуме.

Кроме того, было заявлено, что Америка больше не признаёт Луну собственностью всего человечества и в ближайшее время может приступить к одностороннему освоению единственного спутника Земли. Трамп подписал указ о праве США использовать ресурсы Луны. Тем самым он подводил к выводу, что страна, в распоряжении которой будет самая современная и экономически выгодная космонавтика, сможет колонизировать для начала ближайшие миры.

Наконец, американский президент отдал приказ о формировании космических сил в качестве шестого вида вооружённых сил США.

В 2020 году все эти действия были закреплены в национальной космической стратегии, принятой в последний год президентства Трампа. В этом документе в очередной раз было подчёркнуто, что космическое пространство становится потенциальной ареной боевых действий между американцами и их противниками и США должны быть готовы к защите национальных интересов в нём.

Интересно, что эта стратегия сохранила своё действие и при Джо Байдене, хотя по американской традиции каждый последующий президент обновляет такие концептуальные документы. Правда, Байден 1 декабря 2021 года выпустил изложение космической политики под названием «Основа космических приоритетов США», но в нём в целом подтверждены идеи предыдущей администрации по завоеванию преимущества в околоземном пространстве.

– В августе 2023 года была также опубликована доктрина космических сил США по проведению операций в околоземном пространстве…

– Это первый основополагающий план действий космических сил, который определяет, что собой должны представлять «наступательные» и «оборонительные» космические операции, а также относительно новую концепцию «мобильности и логистики» в космосе. В частности, проведение наступательных операций подразумевает нападение на противника в космосе, из космоса или около космоса. Эти операции направлены на то, чтобы обеспечить себе выгодную позицию и лишить вооружённые силы противника свободы действий. Оборонительные космические операции направлены на отражение или разгром атак противника в околоземном пространстве, из него или в направлении к нему. Эти операции направлены на поддержание статус-кво, возвращение инициативы, лишение противника выгодной позиции или защиту свободы собственных действий.

Ведение таких операций уже отрабатывается на учениях космических сил под общим названием «Небо». Так, в декабре прошлого года состоялось учение «Красное небо», на котором отрабатывались вопросы организации орбитальных войн в целом. Ранее прошли три учения «Чёрное небо», которые позволили, как сообщалось, космическим войскам отрепетировать и усовершенствовать свою тактику ведения боевых действий. А на нынешний год запланировано учение «Голубое небо». Главным участником этих учений, которые будут сосредоточены на защите космических систем США от кибератак противника, станет подразделение «Дельта-6».

Следует также отметить, что сегодня на командование космических сил США возложены задачи организации, обучения и оснащения боеготовых космических и киберпространственных сил, поддержание потенциала командования воздушно-космической обороны Северной Америки, надзор за сетевыми операциями ВВС для предоставления потенциала киберпространства, управление глобальной сетью космических спутников. А ещё – разработка и закупка космических систем, предоставление информации о нападении и его оценка в интересах стратегического командования ВС США и командования воздушно-космической обороны Северной Америки, целый ряд других функций. По состоянию на 1 мая 2023 года командование включало более 31,7 тысячи человек.

В его составе – система контроля спутников ВВС, система раннего предупреждения о ракетном нападении, наземная система электрооптического видеоконтроля глубокого космоса, станции космического наблюдения, а также различные спутники на орбитах.

Для поддержки космических сил в перспективе предлагается создать Space Development Agency (SDA) – Агентство космических разработок. Эта организация сосредоточит усилия на создании новых технологий и перспективных образцов космической техники. По сути, на разработках SDA в будущем будет строиться перспективная космическая группировка. В ближайшие годы SDA предстоит решать несколько основных задач, и прежде всего противодействия гиперзвуковому оружию.

Все космические аппараты обеспечивают работу формирований вооружённых сил. По открытым данным, орбитальная группировка минобороны США сейчас включает более 130 космических аппаратов, но подключаться и действовать в её интересах могут и другие. Задачи разведки решает более 40 аппаратов. Остальные используются в составе глобальной системы связи для обмена данными и управления войсками по всей планете. Среди перспективных орбитальных систем ПРО – космические лазеры, предназначенные для поражения боевых блоков баллистических ракет противника на орбитах.

А взять беспилотный космический аппарат Boeing X-37, который в настоящее время совершает уже седьмой полёт в околоземном пространстве. В Пентагоне хранят полное молчание о предназначении этого аппарата и чем он занимается в космосе. Известно лишь, что X-37B летает на высотах 200–800 км и способен развивать скорость до 28 200 км/ч. Он очень манёвренный и способен быстро менять орбиты.

По мнению многих учёных, в том числе и американских, X-37B может быть не только научной лабораторией, как официально утверждается, но и нести на своём борту от трёх до шести ядерных боезарядов. Этот аппарат может быть оснащён самым разным оружием, которое, к примеру, позволит уничтожать спутники.

Пентагон также активно использует потенциал коммерческих организаций. Взять, к примеру, компанию Илона Маска. Она имеет уже тысячи спутников «Старлинк» на низкой орбите. И они тоже работают на нужды военной машины США, используются и в интересах киевского режима.

– И как всё это соотносится со всеми международными соглашениями и договорами в космической сфере, под которыми стоит подпись Соединённых Штатов?

– Да никак. Рассматривая космос в качестве возможной зоны боевых действий и готовясь вести их в нём, США прямо нарушают все свои обязательства относительно околоземного пространства. Причём делают это совершенно открыто, если взять, к примеру, их планы превращения Луны в некую военную базу, о чём говорилось выше. При этом они блокируют все международные инициативы, направленные на сохранение космоса в качестве зоны, в которой запрещались бы любые виды «звёздных войн» с использованием ударных космических вооружений.

Так, Россия вместе с Китаем вот уже несколько лет продвигает в ООН инициативу, направленную на запрещение любых видов оружия в космосе. Однако США и их союзники лоббируют в ООН собственный вариант кодекса поведения государств в космическом пространстве. А это, безусловно, ведёт к дальнейшей милитаризации космоса, что представляет серьёзную угрозу всему человечеству.

Олег ФАЛИЧЕВ, «Красная звезда»

Проблемы британских банков: наш возможный асимметричный ответ за Украину

Сергей Ануреев

Роль Британии в эскалации на Украине очевидна, и Владимир Путин в интервью Такеру Карлсону подчеркнул, что британский премьер Борис Джонсон отговорил Зеленского от выполнения условий России в марте 2022 года.

Банковская сфера является важнейшей в экономике Британии, и сейчас в этой сфере накопилось множество проблем. Российским лидерам в качестве асимметричного ответа на британские действия на Украине стоит аккуратно продвигать среди дружественных стран тему проблемности британских банков и британских офшоров.

Для этого следует опираться на следующие факты: кризис 2008 года привёл к национализации и докапитализации за счёт государства трёх крупных британских банков, к удвоению госдолга за три года, к жёсткой экономии, рецессии, брекзиту; и сейчас положение британских банковских гигантов сопоставимо с положением в канун 2008 года, а их капитал и прибыль ничтожны на фоне вероятных проблем.

Хотя Банк Англии настаивает на выживаемости крупнейших банков даже при худших макроусловиях по сравнению с 2008-м и 2022 годами, эта выживаемость предполагается за счёт скачка инфляции на 36%, а также индексации зарплат лишь на половину этого скачка, а при выходе ситуации из-под контроля — выплат только британским вкладчикам, доля которых мала в глобальном бизнесе этих банков.

Дружественные России страны, в первую очередь Китай, вполне могут перехватить контроль над частью британских банков или их операций, по примеру перевода операций экс-британского Гонконга в Шанхай.

В 2008 году Британия оказалась с самыми нестабильными банками во всей «Группе двадцати».

Банки по размерам должны быть разумными, и тогда они способствуют росту экономики. 2008 год породил мем «слишком большой, чтобы упасть» (too-big-to-fail), означающий неминуемость господдержки банков во время кризисов. Тогда считалось, что банкротство крупнейших банков породит кризис масштаба Великой депрессии 1929—1933 годов с обвалом ВВП на треть, а потому лучше разово нарастить госдолг на 30—40% ВВП и тем самым избежать системного спада экономики на десятилетие. Аналогичным образом администрация Трампа в 2020 году в ковид за год увеличила госдолг на 20% ВВП, до 85% этого увеличения ушло на поддержку финансового сектора.

Вроде бы после 2008 года ВВП западных стран остаётся на высоком уровне, с рецессией на несколько процентов, вместо обвала на несколько десятков процентов. Однако платой за это стали на десятилетия хронически высокий госдолг, огромные процентные платежи, требующие роста налогов и урезания социальных выплат.

Есть конспирологическая версия, что кризисы 2008-го и 2020 годов устроили именно банкиры, чтобы взять на испуг правительства и получить много денег, заставив обычных граждан платить больше и получать меньше.

В кризис 2008 года Британия была типичной крупной западной страной, но активы крупнейших британских банков были огромны относительно её экономики. Только маленькие офшорные Исландия и Люксембург имели активы банков относительно ВВП больше британских. Так, активы пяти крупнейших британских банков выросли за 2004—2008 годы в 3,2 раза: с 1,5 до 4,2 раз кратно годовому ВВП. Большой банковский сектор считался гордостью и основой британской экономики, её места в международном разделении труда.

Royal Bank of Scotland (RBS, Королевский банк Шотландии) за 2004—2008 годы нарастил активы в 4 раза и стал крупнейшим банком мира. 4-е и 5-е места в мировом рейтинге заняли британские Barclays и HSBC, с активами больше годового ВВП у каждого из этих банков. Объединение банков Lloyds и HBOS, занимавших 6-е и 7-е места, вывело этот банковский гигант на 4-е место с активами кратно годовому ВВП.

Господдержка всем британским банкам в 2008—2010 годах достигла 500 млрд фунтов за два года, масштаба немногим меньше всего госдолга до кризиса и бюджетных расходов за один год. За 2008 год RBS только официально и только за год показал убытки в 40 млрд фунтов (примерно масштаба годовой западной поддержки Украине). Были национализированы RBS и два банка с их объединением в Lloyds, которые затем почти 10 лет управлялись правительством и постепенно передавались новым частным владельцам. HSBC и Barclays получили деньги от правительства в долг без национализации.

Крупнейшие британские банки по-прежнему гордость и основа экономики?

В 2023 году банковский сектор по-прежнему считался гордостью Британии, и в годовом отчёте лондонского Сити и Казначейства (State of the sector: Annual review of UK financial services 2023) много пафоса. Сити сообщает, что в банковском секторе работает 1,1 млн человек, этот сектор произвёл 278 млрд фунтов добавленной стоимости, 12% ВВП, заплатил 100 млрд фунтов налогов. Британский статистический офис добавляет к банкирам ещё 1,3 млн человек в смежных профессиях с суммарной долей банков и смежников в ВВП 25%.

ВВП Британии ориентировочно 2,3 трлн фунтов. Под управлением британских банков находится активов на 11,6 трлн фунтов (на конец 2021 года), кратно 5 ВВП. Балансовые активы только четырёх крупнейших банков составляют 6,1 трлн фунтов, кратно 2,7 ВВП. Для сравнения, вся российская банковская система по активам меньше одного нашего ВВП.

Британские банки выдали 4,4 трлн фунтов международных межбанковских кредитов, занимают по этому показателю 1-е место в мире с долей 15,5%. Британские банки содействовали правительствам и корпорациям в выпуске облигаций, суммарно на 3,2 трлн фунтов в обращении и 1,1 трлн фунтов выпуска за год (также 1-е место в мире). Британия доминирует в мире по внебиржевым деривативам с долей 46% от мирового объёма (деривативы — это нечто типа сделки-пари или договора страховки на случай резких изменений курсов валют, процентных ставок, цен сырьевых товаров, акций). По торговле акциями Лондонская биржа — четвёртая в мире после пан-европейской Euronext, Нью-Йоркской биржи и американской площадки Nasdaq. Британские страховые компании по объему доходов четвёртые в мире с 399 млрд долл в год.

В отличие от 2000-х годов, британские банки теперь не стремятся к мировому первенству по балансовым активам любой ценой. Теперь британцы, впрочем, как и американцы, больше делают упор на комиссионные операции при выпуске ценных бумаг и деривативов, рискуя только доходами и репутацией, но не отвечая за выплаты основных сумм.

На конец 2022 года крупнейший британский банк HSBC занимал 8-е место в мировом рейтинге банков по активам, Barclays — 18-е место, Lloyds — 33-е место, NatWest — 40-е место. Для сравнения, российский Сбер занимал в 2022 году 59-е место в глобальном рейтинге, при сопоставимых ВВП наших стран.

В двадцатых числах февраля 2024 года крупнейшие британские банки опубликовали свои отчёты за 2023 год. HSBC отчитался о 3 трлн фунтов активов, 0,2 трлн фунтов капитала, 66 млрд фунтов доходов и 25 млрд фунтов прибыли. Прибыль на активы меньше 1%, капитал относительно активов 6% (другими словами, достаточность капитала 6%).

Следует пояснить смысл рентабельности активов и достаточности капитала на примере этого банка. Если проблемы в активах на 1%, то обнуляются прибыль и дивиденды и грустят акционеры, если же проблемы в активах 6% и более, то обнуляется капитал, и акционеры теряют всё, а начинают грустить клиенты и кредиторы такого банка. Так было в 2008 году, когда внезапные проблемы в активах больше 6­—7% от их балансовой величины привели к обнулению капитала и национализации трёх из пяти крупнейших британских банков, поскольку их активы были раздуты относительно капитала и оценены слишком оптимистично.

Barclays за 2023 год показал активы 1,5 трлн фунтов, капитал 72 млрд фунтов, доходы 25 млрд фунтов и прибыль 5 млрд фунтов, рентабельность активов 0,3% и достаточность капитала 5%. Lloyds показал активы 0,9 трлн фунтов, капитал 47 млрд фунтов, доходы 35 млрд фунтов и прибыль 6 млрд фунтов, рентабельность активов 0,6% и достаточность капитала 4%. NatWest показал активы 0,7 трлн фунтов, капитал 37 млрд фунтов, доходы 15 млрд фунтов и прибыль 4 млрд фунтов, рентабельность активов 0,6% и достаточность капитала 5%.

Для сравнения, Сбербанк с активами 0,4 трлн в пересчёте на фунты, то есть зримо меньше крупнейших британских банков, заработал в 2023 году прибыли в половину прибыли крупнейшего британского банка или как суммарно три других крупных британских банка.

Относительно 2008 года суммарные размеры активов крупнейших банков почти не поменялись, поменялся только порядок банков в рейтинге, а крупнейший некогда RBS после национализации сильно сдулся в размерах и стал частью NatWest.

Успокоительные заверения британского банковского регулятора

Зачем столь много нудных цифр про банки, особенно для широкого читателя? Чтобы наглядно показать огромный масштаб каждого из банков и одновременно малость их капитала и прибыли.

Зная малость своих капиталов, банки приукрашивают достаточность капитала за счёт признания безрисковыми гособлигаций крупных западных стран, межбанковских кредитов крупным банкам и облигаций крупных корпораций. С рисками признаются только примерно 30—40% всех активов, и так достаточность капиталов увеличивается до 14—15%. Перед кризисом 2008 года многие подобные активы также ошибочно считались безрисковыми, а возврат их оценок к реальности быстро обнулял капиталы банков.

Вряд ли правильно сейчас считать безрисковыми гособлигации Британии или США, у которых госдолг и бюджетный дефицит теперь в разы больше уровня 2008 года, и нет политической воли хотя бы немного их сократить. Вряд ли можно считать безрисковыми межбанковские кредиты крупным банкам, которые напрямую зависят от якобы безрисковых гособлигаций.

Это не конспирологические выпады против банков, а вполне распространённые среди опытных банкиров и их клиентов настроения. Для успокоения публики Банк Англии опубликовал в середине 2023 года результаты стресс-тестов крупных банков, утверждая, что даже при повторении кризиса 2008 года банки неплохо справятся: достаточность капитала британских банков в среднем снижается всего-то с 5,3% до 3,3%.

Итак, в теоретической катастрофе стресс-теста уровня чуть глубже 2008 года британский ВВП сокращается на 5%, безработица удваивается до 8,5%, цены на жилую недвижимость падают на 31%, на коммерческую недвижимость и акции — на 45%. Крупнейшие страны и глобальные рынки испытывают сопоставимые стрессы. Инфляция в первые три года скачет до 11—17% и совокупно за 5 лет до 36%, ключевые ставки растут до 6,5%.

В стресс-тесте закрадывается противоречие между десятками процентов падения стоимости многих типов активов и 5% их обесценения на балансах банков. Логика Банка Англии в том, что вероятный кризис будет сопровождаться не дефляцией, как после 2008-го или 1929 годов, а большой инфляцией, которая за несколько лет «подопрёт» номинальную платёжеспособность заёмщиков и цены активов.

Якобы проценты по депозитам останутся низкими и позволят банкам увеличить процентную маржу c 2,5% до 3,5%. Банковские работники и поставщики услуг для банков согласятся на рост зарплат и тарифов на 18% (в половину инфляции, равной 36%). Это позволит банкам оставаться прибыльными и за пять лет сформировать дополнительные резервы под потери по кредитам в размере 4,7% или 125 млрд фунтов.

Следует ещё раз подчеркнуть, что декларируется достаточность дополнительных резервов в 125 млрд фунтов при активах более 6 трлн фунтов и падении рыночных цен многих видов активов на десятки процентов.

Очередная перекладка проблем банков на правительства?

Для сравнения, за 2023 год британские госдолг, доходы и дефицит бюджета составляют около 2,6 трлн фунтов, 1,1 трлн фунтов и 130 млрд фунтов соответственно. В 2007 году бюджетный дефицит был всего 1% ВВП и госдолг 35% ВВП, а в 2023 году внушительные 5% и 92% ВВП. Британскому правительству теперь будет сложнее занять деньги на поддержку банков масштаба 2008 года, при том, что по итогам 2023 года британское правительство декларирует успешное преодоление энергетического кризиса и кризиса скачка стоимости жизни (cost of living crisis) с ростом ВВП на целых 0,1%. О жёстких реалиях этого кризиса для рядовых британцев «Завтра» писала в статье «Экономика Британии слабее российской, британцы потеряли треть благосостояния»

Удивительно предположение Банка Англии, что при инфляции за пять лет 36% с пиком за год 17% вкладчики останутся со ставками до 4% и не пойдут изымать деньги в поисках более защищённых от инфляции активов. Вроде бы в отчёте по стресс-тестированию намекается на наличие у банков 1,4 трлн фунтов гособлигаций крупных западных стран, чего хватит на отток примерно пятой части клиентов.

Однако отчёт по стресс-тестам с якобы хорошими результатами для банковского сектора никак не учитывает проблемы бюджетного сектора. Огромный госдолг точно ли удастся рефинансировать под 6% при вдвое-втрое большей инфляции в течение трёх лет? Не просто рефинансировать имеющийся, а с возможностью выдать банкам до 1,4 трлн фунтов из гособлигаций, да ещё поддерживать возросший бюджетный дефицит.

Если банковские работники с самыми высокими в Британии зарплатами согласятся на падение реальных доходов на 18% при инфляции 36%, то согласятся ли на это многие миллионы рядовых бюджетников? Скорее всего, Британию ждёт ещё бо́льшая волна забастовок и индексаций бюджетных выплат, с ростом бюджетного дефицита с текущих значимых 5% ВВП до ещё более впечатляющих размеров.

Получается, что британский банковский сектор в очередной раз переложит свои проблемы на бюджетный сектор и рядовых британцев. Пусть не в виде прямой огромной поддержки за счёт скачка нового госдолга, как в 2008 году, а в виде выдачи больших денег из гособлигаций текущего долга. Точнее, за счёт инфлирования проблем банков, со скачком бюджетных расходов на индексации зарплаты рядовым британцам, а значит, очередным скачком бюджетного дефицита и госдолга.

На случай, если среди читателей отчёта по стресс-тесту найдётся изрядное число не поверивших в сочетание таких допущений и результатов, есть «успокоение» в виде раздельчика, что денег точно хватит британским вкладчикам. Крупнейшие британские банки существенную часть своей деятельности ведут через дочерние банки за рубежом, и чем больше банк, тем больше доля именно зарубежной деятельности. Более того, в годовых отчётах 2023 года теперь указываются величины чисто британского бизнеса.

Так, у крупнейшего HSBC защищённых страхованием британских вкладчиков всего на 90 млрд фунтов при глобальных активах 3 трлн фунтов. Не это ли категорический намёк на то, что в случае серьёзного экономического катаклизма британское правительство поможет только своим вкладчикам на эти 90 млрд фунтов?

Где теперь некогда крупнейший в мире в 2008 году Royal Bank of Scotland? Сколько центов на доллар обязательств получили незащищённые страхованием вкладов кредиторы аналогичного американского рухнувшего гиганта Lehman Brothers?

Кстати, аудиторские заключения по отчётности банков за 2023 год стали невероятно длинными, под 10 страниц мелким шрифтом, хотя ещё пятнадцать лет назад были по полторы страницы. Чтобы убедить клиентов и инвесторов в надёжности информации и самих банков? Или запутать их многочисленными оговорками и отвести будущие претензии от самих аудиторов?

Что может послужить толчком к падению британских банков?

В 2008 году британский банковский кризис начался со слухов, набега вкладчиков на один из средних банков, а также обнуления официальной прибыли крупнейшего банка. Остановлен кризис был господдержкой в 500 млрд фунтов и удвоением госдолга. В 1995 году обанкротился один из крупнейших британских банков Baring, а триггером банкротства стали убытки в размере всего-то 1,3 млрд долл., сделанные трейдером Ником Лисоном в сингапурской «дочке» этого банка. В 1976 году, после нефтяного шока и скачка инфляции, близкого по масштабу к указанному выше в стресс-тесте, британское правительство остановилось в шаге от дефолта, заручившись поддержкой МВФ.

Россия вряд ли сейчас сможет самостоятельно повлиять на британские банки, поскольку западные санкции изолируют нас. Хотя, быть может, заморозка огромных российских государственных активов и попытки найти частные российские деньги новыми пакетами санкций на самом деле нужны крупнейшим западным банкам для защиты от набега клиентов? Ведь российским клиентам прямо указали на невозможность получить обратно свои деньги, а клиентам из других стран на это указывают негласно, угрожая вторичными санкциями?

Вполне возможна также «внутривидовая борьба» среди самих западных стран. Как известно, США для спасения собственной экономики и финансовой системы пошли на создание проблем для Германии путём антироссийских санкций, чтобы перевести на свой континент изрядную часть немецкой промышленности, а также увеличить объёмы и цены поставок в Германию американских нефти и газа. Что, если по аналогии с немецкой промышленностью американским банкирам придёт в голову забрать себе изрядную часть первых мест и объёмов финансовых операций лондонского Сити?

Немецкие банки во Франкфурте и отчасти совместно с французскими банкирами в Париже и Брюсселе выращивают свой финансовый центр с претензией на мировое лидерство. Этот центр в виде объединённой системы бирж Eurоnext уже стал мировым лидером по торговле акциями. В 1990-е и 2000-е годы британцы упорно распускали слухи о низкой рентабельности и низкой достаточности капитала у крупнейшего немецкого банка Deutsche Bank, и не пора ли немцам симметрично рассказать про крупнейший британский банк?

К тому же Британия для Германии и Франции остаётся вопиюще нечестным экономическим партнёром. По итогам брекзита и длительных переговоров Британия выторговала себе уникальный статус, когда Северная Ирландия, как часть Соединённого Королевства, де факто осталась в таможенной зоне Евросоюза. Тем самым Британия сильно увеличила своё торговое посредничество между Китаем и Азией с одной стороны, США и Евросоюзом с другой.

Британия со своими заморскими территориями и особыми правовыми формами компаний в Лондонском Сити остаётся крупнейшим офшорным посредником глобальной торговли. Эта «чёрная дыра» мировой экономики не устраивает борющихся с огромным бюджетным дефицитом ЕС и США. Администрация Байдена трудно, но продвигает 15% налог на прибыль глобальных компаний, серьёзно увеличив поступления налога на прибыль в свой бюджет. В этой связи офшоры под британским зонтиком теперь отчасти бесполезны для глобальных корпораций, а офшорные деньги весьма существенны для британского банковского бизнеса.

Своё веское слово против британских банков может сказать Китай. Не потому, что Китай категорически против Британии, а потому, что у Китая есть свой конкурирующий финансовый центр в Шанхае и интересы своих банков. КНР вполне может продолжить торговать через беспошлинную Британию с ЕС и США, играя на таможенных и экономических противоречиях между ними, но через свои банки.

Китай в 1997 году забрал обратно Гонконг, который столетиями был офшорными и банковскими воротами Британии в Азию. Биржевые и банковские операции в Гонконге постепенно упали в разы, перебравшись в Шанхай и отчасти в Сингапур. Может, кто-то помог малоизвестному одиночке Нику Лисону в 1995 году пройти все внутренние системы контроля и похоронить один из крупнейших британских банков?

Индийские банки также рассчитывают на свой рост, может, даже на поглощение прежних колонизаторов. Индийская диаспора в Британии не просто самая большая и богатая, а уже управляет своей бывшей метрополией. Британский премьер-министр Риши Сунак — выходец из Индии и женат на дочери основателя индийского аналога «Майкрософт». Мэр Лондона Садик Хан родился в семье выходцев из Пакистана, ранее бывшего частью британских колониальных владений в Индии. Первый министр Шотландии Хамза Юсаф — также пакистанского происхождения.

Даже если кто-то из других крупных стран просто перехватит контроль над частью британских банков, это уже нанесёт серьёзный урон британской экономике, поскольку финансовая система даёт ей 25% ВВП, а четыре крупнейших банка доминируют в финансовой системе этой страны и платят десятую часть всех британских налогов. Бюджетный и торговый дефициты Британии обострятся без финансовых услуг и налогов таких банков.

Достаточно будет просто перенести из Лондона штаб-квартиру условного HSBC с наиболее существенными операциями и налогами. Этот банк уже примерно три четверти операций проводит в Азии, а акционеры из Гонконга соревнуются с акционерами из Нью-Йорка за блокирующую роль. Вполне найдутся интересные моменты в операциях и других крупнейших британских банков с их географией деятельности и акционерами.

В рамках короткой газетной статьи трудно описать всю «кухню» британских банков, их слабые места и их пагубную роль для многих стран. Это вполне может сделать за несколько месяцев небольшой коллектив аналитиков одного из крупнейших российских банков или группа учёных одного из ведущих экономических университетов. В отчётности крупнейших британских банков, в документах британского регулятора, даже в документах МВФ найдётся совсем не одна «ложка дёгтя».

Автор — доктор экономических наук, профессор кафедры общественных финансов Финансового университета

Великобритания. ЦФО. Россия > Финансы, банки. Образование, наука > zavtra.ru, 28 февраля 2024 > № 4599228 Сергей Ануреев

Мертвец на службе МИ-6

бывший сотрудник ЦРУ об активной деятельности британских спецслужб на территории России

Редакция Завтра

Алексей Навальный* был блестящим политическим блогером и, наверное, поэтому работал сразу на несколько разведок. Его фильмы-расследования набирали многомиллионные просмотры, в том числе потому, что основывались на разведданных МИ-6. Мария Певчих** — руководитель отдела расследований Фонда борьбы с коррупцией (ФБК)* — продолжает активно сотрудничать с британцами. Если вспомнить, как Алексея Навального экстренно госпитализировали в германскую клинику Шарите в сопровождении более десятка полицейских машин, то понятно, что подобный вояж был осуществлён с одобрения немецких спецслужб. А маркетинговые туры его жены и детей по Соединённым Штатам, в том числе присутствие всей семьи на вручении премии "Оскар", поступление дочки в Стэнфордский университет и даже недавняя встреча с президентом Джо Байденом не могли состояться без участия ЦРУ и Секретной службы США.

Редакция газеты "Завтра" предлагает вниманию читателей фрагменты интервью бывшего сотрудника Центрального разведывательного управления Рэймонда Макговерна, которое он дал несколько дней назад ведущему ютюб-канала Judging Freedom Эндрю Наполитано. Интервью называется "Был ли Алексей Навальный агентом МИ-6?". С учётом того, что Рэймонд Макговерн более 25 лет проработал аналитиком в ЦРУ, он не понаслышке знаком с деятельностью мировых спецслужб, и его мнение может быть крайне интересно при анализе недавних событий. В ходе беседы Рэй Макговерн противопоставляет Алексея Навального таким честным и независимым журналистам, как Гонсало Лира и Джулиан Ассанж.

— События, связанные со смертью Алексея Навального: по вашему мнению, был ли Навальный агентом британской или американской разведок?

— Давайте начнём с того, что есть видео, снятое скрытой камерой, на котором изображён человек, ведущий переговоры с агентом МИ-6. Изначально предполагалось, что на видео сам Алексей Навальный. Говорят эти люди о том, сколько миллионов будет нужно, чтобы организовать протесты, сделать то или другое. Теперь очевидно, что произошло недоразумение, что это, вероятно, был исполнительный директор ФБК (Владимир Ашурков**. — Ред.). То есть один из близких советников Навального, видимо, регулярно контактировал с МИ-6. Есть и другие доказательства, что Алексей Навальный занимался не только внутренними российскими делами, но и международными тоже.

Мой друг Гилберт Доктороу (политический обозреватель, аналитик, проживающий в Брюсселе. — Ред.), который не склонен к теориям заговора, считает, что британские разведывательные службы теоретически могли приложить руку к тому, что случилось с Алексеем Навальным. Его предположение строится на том, что британские спецслужбы очень активны в регионе. Они находятся в тесном и постоянном контакте с украинскими спецслужбами. В частности, подрыв Крымского моста — совместный проект украинской и английской разведок; возможно, что и катастрофа Ил-76 с 65 военнопленными на борту — дело западных спецслужб.

— Вы хотите сказать, что британцы могли приложить руку к смерти Алексея Навального?

— Вполне возможно.

— В чём именно выгода для британских спецслужб от смерти Навального?

— Это очень своевременная смерть, она случилась накануне большой конференции в Мюнхене (16 февраля 2024 г. — Ред.). Смерть Алексея Навального отвлекает внимание от интервью Такера Карлсона с Владимиром Путиным. Любопытный факт, который, конечно, не является прямым доказательством, но жену Алексея Навального пригласили на Мюнхенскую конференцию по безопасности, и ей, конечно же, была предоставлена возможность выступить. В целом британцы всегда были далеко впереди нас (американцев. — Ред.) и делали такие вещи в России, что, наверное, даже Секретная служба США, ЦРУ или другие органы не всегда полностью осведомлены, что творят британцы. Хотя бы вспомнить всем сейчас известный факт, что именно Борис Джонсон положил конец мирному соглашению с Украиной ещё в марте 2022 года. Так что это не что-то надуманное.

Вы можете меня спросить: как британские спецслужбы могли попасть в тюрьму, где был Алексей Навальный? Вполне возможно, опять же с помощью украинских спецслужб. Украинцы на самом деле сейчас разбросаны по всей территории России и очень активно работают. Преимущество украинцев в их тесной аффилированности с русскими. Они говорят по-русски, так как они русские по происхождению. Через них было бы проще передать яд, если бы это было ядом, использовать его, например, в пище. Это можно сделать и через добровольно сотрудничающего с ними заключённого за крупную сумму денег, и через представителя администрации. Это, конечно, всего лишь один из сценариев. Тем более что Алексей Навальный и его окружение тоже были очень близки с МИ-6. И поэтому не исключено, что британские спецслужбы вовлечены в эту историю, особенно с учётом такого удобно выбранного времени. Они будут и в дальнейшем использовать смерть Алексея Навального в своих целях.

— Наш друг и коллега Карен Квятковский сегодня утром опубликовал статью, в которой сравнивает реакцию Запада на две разные смерти в тюрьме. Первая — на смерть Алексея Навального, гражданина России, скончавшегося в российской тюрьме. И реакция на смерть Гонсало Лиры, гражданина США, умершего фактически от пыток в украинской тюрьме. Конечно, Навального прославляли как святого и борца за свободу, а с Лирой, по сути, обращались так: "Ну, он получил то, что заслужил, чего вы ожидаете?"

— Гонсало Лира взял интервью у меня, у Ларри Джонсона и ещё у нескольких человек, которые тоже участвовали в беседах на вашем канале. Он был честным и искренним. Меня всегда удивляло, как он мог скрываться там, в Харькове или где бы то ни было, и продолжать журналистскую деятельность. Не знаю как, но он это делал, пока его не схватили. Ведь он был американским гражданином, и, как я уже говорил, раньше в мире это что-то значило. Он также был гражданином Чили, их дипломатическая служба тщетно пыталась помочь Гонсало. Насколько мне известно, Совет услуг США (по оказанию юридической помощи гражданам США) не был доступен для Гонсало Лиры. Действительно, произошла нравственная трагедия. И это не только трагедия Гонсало Лиры. Мы все сейчас говорим и о Джулиане Ассанже, я поставил его портрет на видном месте на своём книжном шкафу, потому что его приговор должен быть вынесен на днях. Вероятно, британский суд будет действовать как вассал Соединённых Штатов и расчистит путь к экстрадиции. И все мы знаем, что будет с Джулианом, если его экстрадируют в Штаты.

— Было бы замечательно, если бы в экстрадиции Джулиана Ассанжа было отказано. Это повлекло бы за собой его немедленное освобождение. Вы обнаружили несколько имейлов от бывшего высокопоставленного чиновника Государственного департамента, где излагаются ужасные и даже отвратительные вещи, которые планируется сделать с Джулианом Ассанжем, если и когда он окажется в Соединённых Штатах под стражей. Можете ли вы вкратце рассказать об этом, не вдаваясь в детали? И скажите, считаете ли вы, что это вероятно? Кто этот человек, в чьих имейлах это было обнаружено?

— Этого человека зовут Фред Бертон. И мы знаем об этом через "Викиликс", которые раздобыли целый пакет документов "Стратфор" (американская частная разведывательно-аналитическая компания. — Ред.), а этот Бертон с 2004 года работал в "Стратфор" после того, как был заместителем начальника дипломатической безопасности Госдепа США. "Викиликс" подготовили пресс-релиз по данным материалам и процитировали переписку Бертона. Большой новостью для всех нас стало, что против Джулиана Ассанжа выдвинуто секретное обвинение. Было созвано тайное большое заседание присяжных, и ему было тайно предъявлено обвинение. Изначально многие сомневались в достоверности этих событий, но сейчас, наблюдая за судебным процессом в Лондоне, они поменяли своё мнение. Я включил в заявление в защиту Ассанжа все подробности перехваченных имейлов Бертона. И я их просто перечислил в своей статье. Слово в слово то, что писал Фред Бертон, бывший заместитель начальника дипломатической безопасности Госдепа США. "Обанкротим засранца! Испортим ему жизнь!.. Я с нетерпением жду, когда Мэннинг (активист-трансгендер Челси Мэннинг. — Ред.) из-за Ассанжа столкнётся с миллиардами тысяч обвинений в шпионаже!" Дальше лучше не становится, я прочитаю ещё три: "К чёрту террориста Ассанжа! В тюрьме он будет есть кошачью еду вечно. Рассекретьте смерть источника и обвините в этом Ассанжа". Перевожу: если кто-то умирает, вы обвиняете в этом разоблачение "Викиликс", таким образом вы получаете новое обвинение против Ассанжа. И последнее, что очень характеризует подход Бертона: "Ассанжу нужно, чтобы его голову окунули в полный унитаз в Гуантанамо". Конец цитаты.

— Джулиан Ассанж — один из самых смелых, самоотверженных, влиятельных журналистов нашей эпохи. Было бы чудом, если бы в Великобритании суд заблокировал экстрадицию. Один из судей, рассматривавших это дело, сказал, что Ассанжу не следует предъявлять обвинение, поскольку его психическое состояние настолько ухудшилось, что он не может участвовать в собственном судебном процессе. И это даже не основание для блокировки экстрадиции. Основанием для блокирования является то, что Ассанж не сможет добиться справедливого суда в Америке, и этот приговор фактически будет смертным приговором. Однако это было единственное мнение, потому что все остальные судьи согласились с тем, чего хотело британское правительство. Я втайне надеялся, что, возможно, выборы в Великобритании изменят позицию премьер-министра, но так, увы, не будет.

Перейдём к Мюнхену. Мюнхенская конференция завершилась на прошлой неделе. Зеленский был там, и он рассказывал душераздирающие истории о том, как у украинских солдат заканчиваются боеприпасы, и они проверяют новости на мобильных телефонах, чтобы узнать, проголосовали ли уже республиканцы. Передумали ли республиканцы в Палате представителей? Я считаю, что это абсурд. Даже если бы республиканцы действительно одобрили пакет помощи Украине в размере 61 миллиарда долларов, то сколько времени потребуется, чтобы оборудование было доставлено туда? И знают ли эти люди, как вообще пользоваться оборудованием, которое США пришлёт?

— Как отметил Ларри Джонсон в пятницу на нашем круглом столе, поставка оборудования займёт вечность и не повлияет на результат того, что происходит сейчас. Это вдвойне иронично, учитывая, что Авдеевка уже взята — это опорный пункт, с которого украинцы обстреливали жителей города Донецка начиная с 2014 года. Между рекой Днепр и тем местом, где находятся российские войска, не такое уж большое расстояние, и они наступают на всех фронтах. Итак, вот битва, которая проиграна. Эти люди в Мюнхене живут в иллюзиях. Они всё ещё думают, что можно как-то вытащить этого кролика из шляпы, пока украинцев убивают всё больше и больше. Конечно, очень приятно сидеть в своих кабинетах и, откинувшись в удобных креслах, говорить: "Знаете, давайте будем продолжать войну до последнего украинца". У нас здесь будет расцвет ВПК, и мы разбогатеем. Ну, 1% разбогатеет. Для всех вас найдётся работа. Понятно? Я хочу обратить внимание, насколько это откровенно цинично.

— Является ли это серьёзным поражением для нового главнокомандующего украинской армией?

— Это его первый опыт. Он принял командование совсем недавно, и внезапно украинцы потеряли свой главный опорный пункт. Нового главнокомандующего, кстати, зовут Сырский. Его назначили, потому что, когда Виктория Нуланд приехала в Киев, сказала: вы должны уволить Залужного, так как Залужный говорит, что сейчас настоящий тупик. А вот Сырский проделал такую огромную работу в Бахмуте, пожертвовав тысячами украинских солдат. А давайте посмотрим, сможет ли Сырский переломить ситуацию в Авдеевке?

И вы видели, что произошло. Он отправил туда самый лучший отряд из бригады "Азов"***. И что случилось? Это было поражение. Байден, конечно, может сказать: вы знаете, нам нужно ещё 60 миллиардов долларов… Но послушайте, что говорит Майк Джонсон (новый спикер Палаты представителей США. — Ред.): "Вы не только не заботитесь о нашей границе, но просто выбрасываете на ветер деньги, которые нам самим нужны". Мы с Ларри Уилкинсоном сказали об этом же в прошлую пятницу.

— Президент Байден на прошлой неделе жаловался: "Я не могу получить эти деньги от Конгресса, и теперь они ушли в отпуск на две недели!" И, кстати, когда премьер-министру Нетаньяху понадобилась военная техника, и, цитирую: "не было времени идти в Конгресс", вы понимаете, я говорю про госсекретаря Блинкена. Так вот Блинкен, по моему мнению, дал лжесвидетельство, подписав под присягой документ, суть которого в том, что финансирование необходимо в экстренном порядке для обеспечения национальной безопасности США. Конечно, это не 61 миллиард, а 100 миллионов, но Блинкен сделал это, и израильтянам были отправлены боеприпасы, запасные части и оборудование именно на эти деньги. Интересно, почему они не делают то же самое для Украины?

— Позвольте мне подчеркнуть здесь контраст. Было время, когда некоторые члены Конгресса серьёзно относились к своей работе. Дэйв Оби из Висконсина был председателем Комитета Сената США по ассигнованиям. Когда раскрылся "Иран-контрас" и стало известно, что США обошли закон и дали деньги внешним контурам, то ситуация была совсем другая. Джорджа Шульца вызвали в Палату представителей, и Дэйв Оби начал его там допрашивать. Шульц ответил напрямую, что Америке уже надоел "Иран-контрас". На что Дэйв Оби ответил: "Г-н Шульц, я дал клятву защищать Конституцию Соединённых Штатов до тех пор, пока болезнь или смерть не смогут препятствовать мне сделать это. Поэтому я настаиваю, чтобы мы продолжили разбирательство. Итак, почему вы обошли закон и незаконно поставляли оружие для контрас в Никарагуа?" Это было частью истории США, это было красиво, но такого больше нет! Вместо этого какие-то свои дела проворачивает Блинкен, а глава комитета по разведке Палаты представителей (Майк Тернер. — Ред.) изобретает новости о русских ядерных взрывах в космосе, далее возникает убийство Навального. Я имею в виду, что придумывается различная риторика, чтобы отвлечь внимание от того, что Украина проиграла, что мы сейчас де-факто одобряем геноцид в Палестине.

— Хотелось бы завершить нашу беседу словами Джулиана Ассанжа. У него есть отличная фраза: "Если войны можно начать ложью, то их можно закончить правдой".

— Всё верно. Когда я впервые встретил Ассанжа, он мне сказал именно эту фразу. И вот сейчас правда поставлена на карту. Если спецслужбы экстрадируют Джулиана Ассанжа и посадят его навсегда, это станет сигналом для всех людей, всех независимых журналистов-расследователей. Если вы живёте в Гренландии, Австралии или Чили, мы вас поймаем, потому что у нас очень длинные руки, нас не особо заботят конституционные права и закон.

* ФБК и штабы Навального признаны экстремистскими организациями и запрещены

** Иностранный агент

*** Запрещённая в РФ террористическая организация

Россия. Великобритания > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция. СМИ, ИТ > zavtra.ru, 28 февраля 2024 > № 4599227 Рэймонд Макговерн

Не чисто английское убийство

тайна смерти Навального

Сергей Переслегин

«ЗАВТРА». Сергей Борисович, что вы можете сказать по поводу смерти Навального* и медиа-фона, который складывается вокруг этого?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Люди бывают и здоровыми, и больными. Да, у человека может оторваться тромб. Но в данном случае вполне логично задаться вопросом: не слишком ли странно, что это произошло именно в то время, когда жена Навального вместе с Зеленским находилась на Международной конференции по безопасности в Мюнхене, а Украина потерпела обидное для себя и весьма тяжёлое поражение под Авдеевкой? Да ещё и интервью Владимира Путина Такеру Карлсону прошло очень успешно, имело колоссальный медийный отклик и продемонстрировало, что ситуация в России несколько иная, чем привыкли показывать западные СМИ.

При этих обстоятельствах «совершенно неожиданно» умирает Навальный, и в его смерти наши противники тут же обвиняют едва ли не лично Путина. И, как обычно, не имеют хоть какого-то разумного объяснения, в чём же выгода для российского президента в устранении оппозиционера, особенно в данный момент времени? О Навальном давно уже все забыли. Кто вспоминал о его существовании за последние полгода? Никто. Даже на акцию памяти по нему собралось ничтожно малое число его сторонников.

«ЗАВТРА». Тем не менее, после смерти Навального довольно быстро его сделали «символом сопротивления тоталитарному государству»...

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Тем более! Назовите тогда хоть минимальную пользу для Путина от этой смерти? Даже в смысле глубокой ненависти к Навальному, которую нашему президенту приписывают западные СМИ, его должны были бы убить намного раньше. А с тем фактом, что появление этого символа сейчас крайне значимо для Великобритании и НАТО в целом, спорить не приходится. То, что событие тотчас отыграли западные СМИ, при этом оно мгновенно отразилось в заявлениях крупных политических деятелей, включая президента Байдена, заставляет предположить, что они узнали о смерти оппозиционера несколько раньше, чем она произошла.

В любой ситуации ищи, кому выгодно. В данном случае гибель Навального примерно одинаково выгодна всем врагам России: Украине, Британии, США, Европе. Но почерк, скорее, английский. То есть, если произошло политическое убийство, то его с вероятностью процентов на 95 совершила британская разведка. Сейчас полностью доказать это не удастся, потому что, конечно, до полного непрофессионализма британцы ещё не дошли и следов преступления не должны были оставить. Но выбранное ими время ликвидации Навального и фактически мгновенная реакция Запада на это заставляют думать, что англичане всё же разучились вести нормальное оперативное планирование подобных действий. Для «чистоты» операции её надо было бы реализовывать через 3-4 дня после окончания Мюнхенской конференции, и чтобы не наблюдалось прямой связи с падением Авдеевки, но при этом возможность сделать его символом «сопротивления» оставалась бы.

Получается, что противник даже в акциях, которые всегда были для него значимы и которые он делать умел, начинает допускать ошибки. Вероятно, мы правы в отношении того, что ныне миром правят элиты фазового кризиса, мало на что способные. При этом уже многим потребителям западной пропаганды, которая изображает Путина этаким чёрным властелином, сегодня уже сложно предположить, что он способен делать такие одноходовые глупости.

«ЗАВТРА». Но многие из них всё ещё верят, что это действительно так. И смерть Навального использована как медийный повод, который в их глазах, пусть и временно, но затмил и Авдеевку, и интервью Путина.

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Тут нечему удивляться. Если наши противники изначально исходят из пролиберальных позиций, то это повод для того, чтобы в очередной раз эту позицию озвучить. Хотя, думаю, в своём узком кругу они говорят так же: «Ну, как не вовремя! Как неудачно сделано! Как топорно организовано! Но что мы можем поделать? Нам нужно выступать…»

Беседовала Наталья Луковникова

Новости из зазеркалья

Захваты церквей на Украине продолжаются

Руслан Калинчук

Нацистский киевский режим в своей сатанинской злобе продолжает уничтожать Украинскую Православную Церковь, причём делает это в неимоверно циничной манере.

Так, в селе Ленковцы Черновицкой области раскольники из так называемой Православной Церкви Украины (ПЦУ) во главе с "капелланом" Романом Грыщуком захватили храм УПЦ. История вполне обычная: 70 активистов, собравшись в клубе, провели собрание за переход в ПЦУ. Членов общины канонической Церкви, конечно, на собрание не пустили. Ранее 300 членов общины проголосовали за то, чтобы остаться в УПЦ, но это раскольников не интересовало. Ну, в постмайданной Украине мнение и права "граждан третьего сорта" никого не интересуют: если ты говоришь не на государственном языке, ходишь не в государственную церковь — ты никто, тебя могут избить, отобрать твоё имущество. Прав никаких нет, только одна обязанность: умереть на фронте за интересы режима посредственного актёришки. Таких историй на территориях, оккупированных ВСУ, сотни, если не тысячи.

Но в Ленковцах было нечто новое: община, предчувствуя захват, вывезла из храма богослужебную утварь. Это вызвало дикий гнев "священника" ПЦУ: "Ничего нет! Всё позабирали, как бандиты! Как нелюди! Нет ничего!"

Надо же, какие "бандиты" из УПЦ: не дали бандитам и рейдерам святыни на поругание. Не знаю, сознательно ли, но этот ряженый из ПЦУ выразил всю сущность украинского нацизма — паразитировать и отбирать чужое. А если ты добровольно отдать не хочешь, ты — "москаль", и тебя надо избить или убить. Собственно, в этом и была суть Майдана: не только оторвать Украину от России, превратить её в военную базу НАТО, но и зачистить, ограбить Донбасс и всю Юго-Восточную Украину. А когда жители ЛНР и ДНР отказались отдавать свою землю на разграбление нацистам, против них организовали АТО.

Раскольники даже не скрывают, что их главная цель — банальный грабёж. Очень показательный диалог состоялся в селе Пылыповычи на Киевщине. Там "священник" и по совместительству депутат Дмитрий Кошка привёз группу из 20 залётных гастролёров для "голосования" за переход местного Дмитриевского храма в ПЦУ. И вот одна женщина спросила Кошку, зачем он стравливает людей, зачем приехал отбирать храм во время войны. Ответ этого зачумлённого поражает откровенностью: мол, а когда ещё, как не во время войны? Чтобы понять весь фарс ситуации, надо ещё раз вникнуть в факты: ни Кошка, ни гастролёры не имеют ни малейшего отношения к храму и к общине в Пылыповычах. А всё то, что последние 10 лет происходит на Украине, — и гражданскую войну, и подготовку к окончательной зачистке Донбасса, в ответ на которую Россия вынуждена была объявить СВО, — раскольники используют для рейдерства и грабежа.

И даже священное право частной собственности, на котором стоят Европа и весь западный мир, не останавливает. В городе Макарове на Киевщине бизнесмен Сергей Возный проводил в Доме культуры "собрание по переходу" в ПЦУ двух храмов УПЦ, на которое самих верующих не пустили. Проводил среди своих свезённых единомышленников. И вот эти "милые" люди, проголосовав вместо прихожан за "переход", вспомнили, что в городе, оказывается, есть ещё одна церковь, которая только строится. Кто-то из гастролёров сразу же предложил проголосовать за переход ещё только строящегося храма в ПЦУ: "Надо её тоже забрать, чтобы туда весь этот сброд не ползал", — заявил он. Но тут возникла проблема — храм на частной земле. Но рейдеров это не смутило, и Возный, который, казалось бы, как бизнесмен горой должен стоять за частную собственность, скомандовал: "Голосуем!"

Вообще, в этом состоит страшная трагедия постсоветской Украины: большинство настоящих украинцев, которые с деда-прадеда говорили на русском языке, жили на своей земле и молились в своих храмах, вдруг стали "сбродом" и заложниками группки одуревших недобитков. Характерный случай произошёл в селе Сокыряны всё той же Черновицкой области. Пэцэушники, захватившие храм, начали снимать иконы в алтаре. Видите ли, Антоний и Феодосий Печерские для раскольников — "свои", а святители Пётр и Алексий Московские — "москали". Конечно, деление святых по национальному признаку осуждено Православной Церковью как ересь этнофилитизма. Но ещё более в поведении раскольников удивляет то, что эти святители были и митрополитами Киевскими, а митрополит Пётр вообще родом с Волыни, и галицко-волынский король Юрий Львович видел Петра митрополитом Галицким, но Константинопольский патриарх Афанасий I возвёл его на Киевскую митрополию. Святитель год прожил в Киеве, но из-за княжеских усобиц переехал во Владимир, а потом перенёс митрополичью кафедру в Москву и предрёк князю Ивану Калите, что Москва возвысится. Слова святителя сбылись: опора на Церковь стала одной из причин того, что именно Москве удалось объединить русские земли и стать центром огромнейшего русского государства, русской цивилизации. Мы, к сожалению, мало знаем о святителе Петре, но именно его старания легли в основание нашей страны. Этого ему и не могут простить украинские раскольники. Он для них — напоминание, что великий русский мир создавали не только такие малороссы, как Хмельницкий и Гоголь, но даже галичане Стефан Яворский, Павел Тобольский и такие волыняне, как Пётр Московский. И чужие на Украине не они, а вот эта нацистская зараза.

К сожалению, приходится констатировать, что Украина превратилась в одно большущее зазеркалье. 22 февраля 2024 года СБУ провела ещё один обыск в доме митрополита Черкасского и Каневского Феодосия. Причиной визита головорезов стала встреча архиерея с американским адвокатом Робертом Амстердамом. Кроме того, в этот же день митрополит Феодосий по протекции Амстердама 40 минут общался в режиме зум-конференции с директором парламентского комитета Великобритании по международной свободе религии Джули Джонс.

Среди прочего владыка рассказал, как в ноябре раскольники при поддержке власти захватили монастырь Рождества Пресвятой Богородицы в Черкассах. Мы тоже писали об этом вопиющем случае. Напомним, что тогда раскольники священнику Сергию Пащенко сломали челюсть, 76-летнему старику-прихожанину — ногу, многие прихожане получили сотрясение мозга и рваные раны. И вот теперь за то, что митрополит Черкасский назвал этот захват захватом, СБУ вручила ему новое уведомление о подозрении по ст. 161 (нарушение равноправия граждан в зависимости от их религиозных убеждений). Вот так: те, кто отобрал чужое, избил людей, для СБУ не преступники, а патриоты. А если владыка справедливо назвал всё это захватом — получи уголовное дело.

Вспоминаются слова Ремарка: "в тёмные времена хорошо видно светлых людей". И это правда. В тёмные времена ещё более заметны такие стойкие подвижники веры, как митрополит Феодосий. Но и темнота не возникает сама по себе. Это отсутствие света в человеческих душах, омрачённых нацизмом и корыстолюбием. Но это же и означает, что зло, тьма — паразит, у неё нет своего источника бытия, она исчезнет, как только возникнет свет. А свет на землях многострадальной Украины обязательно засияет, и тогда всё встанет на свои места. Принесёт этот свет русский солдат!

Voydeya от AstraZeneca получил рекомендацию комитета EMA для редкого заболевания крови

Препарат Voydeya (danicopan) компании AstraZeneca (AZ) был рекомендован комитетом Европейского агентства по лекарственным средствам (European Medicines Agency’s, EMA) в качестве дополнительной терапии для взрослых с пароксизмальной ночной гемоглобинурией (paroxysmal nocturnal haemoglobinuria, PNH).

Пероральный ингибитор фактора D был специально рекомендован Комитетом по лекарственным средствам для применения человеком (Committee for Medicinal Products for Human Use, CHMP) для использования вместе со стандартными препаратами Ultomiris (ravulizumab) или Soliris (eculizumab) для лечения пациентов с PNH, страдающих остаточной гемолитической анемией.

PNH — это редкое и тяжелое заболевание крови, характеризующееся разрушением эритроцитов в кровеносных сосудах, а также активацией лейкоцитов и тромбоцитов, что может вызвать образование тромбов и в дальнейшем приводить к повреждению органов.

Блокировка белка C5 помогает уменьшить симптомы и осложнения этого заболевания. Однако до 20% пациентов с PNH, получающих лечение ингибитором С5, испытывают клинически значимый внесосудистый гемолиз (extravascular haemolysis, EVH), который может привести к сохранению симптомов анемии и необходимости переливания крови.

Решение CHMP по Voydeya было поддержано положительными результатами позднего исследования ALPHA, в котором оценивалась эффективность и безопасность препарата в качестве дополнения к Ultomiris либо Soliris у пациентов с PNH, у которых наблюдалась клинически значимая EVH.

Результаты показали, что Voydeya достигла первичной конечной точки изменения уровня гемоглобина от исходного уровня до 12-й недели, а также всех ключевых вторичных конечных точек, включая отказ от переливания крови.

Марк Дюнуайе (Marc Dunoyer), главный исполнительный директор подразделения редких заболеваний AZ, Alexion, заявил: «Положительная рекомендация CHMP признает перспективность Voydeya как дополнения к стандарту лечения для устранения признаков и симптомов клинически значимого EVH для этой небольшой группы пациентов. Как мы увидели в ключевом исследовании фазы 3 ALPHA, ингибирование двойного пути комплемента факторами D и C5 может быть оптимальным подходом к лечению для этих пациентов».

Voydeya была одобрена в Японии в прошлом месяце для некоторых взрослых с PNH в сочетании с терапией ингибиторами C5, при этом нормативные документы для терапии в настоящее время рассматриваются в других странах.

«Ингибирование C5 с помощью Ultomiris либо Soliris является стандартом лечения при PNH. Доказано, что он контролирует внутрисосудистый гемолиз и снижает опасные для жизни тромботические явления, однако у небольшой части пациентов может наблюдаться клинически значимая EVH», — сказал профессор Хуберт Шрезенмайер (Hubert Schrezenmeier) из Института трансфузиологии Ульмского университета (Institute of Transfusion Medicine at the University of Ulm).

«В случае одобрения Voydeya может оптимизировать уход за людьми, страдающими от этого тяжелого заболевания, позволяя пациентам поддерживать контроль над заболеванием с помощью установленного ингибитора C5», — добавил Шрезенмайер.

Источник: https://pmlive.com/

Великобритания. Евросоюз. Германия > Медицина. Образование, наука > chemrar.ru, 28 февраля 2024 > № 4597169

Россия призывает не поддерживать проект резолюции США по Газе в СБ ООН

Россия призывает Совет Безопасности ООН не поддерживать проект резолюции США по Ближнему Востоку, заявляя, что этот документ является ничем иным, как лицензией на убийство палестинских мирных жителей, заявил постоянный представитель России при ООН.

"Альтернативный проект резолюции Совета Безопасности по Газе, предложенный США, не содержит призыва к прекращению огня и направлен на расширение зонтика ООН над израильской операцией в анклаве. Это вообще не альтернатива, а очередная лицензия на убийство палестинских мирных жителей, которую США намерены предоставить Израилю, на этот раз представив ее в Совет Безопасности ООН. Мы призываем членов Совета не поддерживать это деструктивное начинание", - сказал он в своем выступлении в Совете Безопасности ООН, передает ТАСС.

"Блокируя международные усилия по прекращению насилия в Газе, Вашингтон несет полную ответственность за беспрецедентное количество жертв среди гражданского населения в результате этой эскалации, число которых уже приблизилось к 30 000. Такова цена американского вето в Совете ООН", - сказал он, добавив, что срочное прекращение огня и соблюдение Израилем норм международного гуманитарного права являются "единственным и жизненно важным императивом для предотвращения массового голода в Газе".

"Однако все попытки Совета принять такое решение были заблокированы США, которые четыре раза использовали свое право вето. На фоне десятков тысяч погибших и голодающих людей в Газе делегация США продолжает цинично утверждать, что прекращение огня почти опасно, потому что это подорвет хрупкую дипломатию США на местах", - отметил дипломат.

20 февраля США в очередной раз заблокировали принятие Советом Безопасности ООН проекта резолюции, призывающего к немедленному прекращению огня в Газе. Тринадцать из 15 членов Совета Безопасности, включая Россию и Китай, проголосовали за документ, представленный Алжиром. Великобритания воздержалась, а Соединенные Штаты наложили вето на резолюцию.

Совет Безопасности ООН должен рассмотреть вопрос о введении санкций против стран, препятствующих гуманитарному доступу в сектор Газа, сказал Небензя.

"Нота, выпущенная Управлением ООН по координации гуманитарных вопросов в соответствии с резолюцией 2417 Совета Безопасности, не оставляет Совету Безопасности ООН иного выбора, кроме как продолжать добиваться прекращения огня для создания необходимых условий для работы гуманитарного и медицинского персонала. <...> Также важно не забывать, что, согласно положениям вышеупомянутой резолюции, Совет Безопасности имеет право рассмотреть вопрос о введении санкций против тех, кто препятствует гуманитарному доступу к нуждающимся. Мы считаем, что сейчас самое время активировать это положение", - сказал он.

Небензя отметил, что прекращение огня "важно в первую очередь для создания безопасных, бесперебойных гуманитарных коридоров". "В дополнение к доставке помощи через них необходимо наладить эвакуацию тяжелобольных людей, которым при отсутствии лечения грозит неминуемая смерть в Газе", - добавил он.

Издательство "Наука" почти через десять лет возвращается в РАН

Михаиль Визель

Решением правительства издательство "Наука" возвращается в Российскую академию наук и возобновляет выпуск ее научных журналов. Как вернуть ему авторитет в сфере мировой научной периодики, который имело это некогда крупнейшее академическое издательство мира? Об этом "РГ" беседует с его руководителем Николаем Федосеенковым

Николай Николаевич, не будем сейчас ворошить давнюю и запутанную историю, как издательство на несколько лет оказалось вне "дома родного". В кризисные времена и не такое происходило. Сейчас справедливость восстановлена. Издательство вернулось в РАН. Какие первоочередные задачи будете решать?

Николай Федосеенков: Издательство - плоть от плоти Академии, больше 250 лет было в ее структуре. Мы возвращаемся туда, откуда пришли. По распоряжению правительства "Наука" теперь единственный поставщик Российской академии наук. То есть мы становимся крупнейшим издателем российской научной периодики. И, безусловно, будем расширять свою работу с академией. Расширять уже не как партнер, а как единая составная часть, как это было задумано еще Петром Первым при создании академии.

Сколько и какие журналы вы будете выпускать?

Николай Федосеенков: Это лучшие российские журналы Президиума РАН по всем отраслям науки. Сейчас речь идет о выпуске более 140 журналов, но в ближайшие два года планируем увеличить это количество до 300. Тогда не придется обращаться к крупным международным издателям и просить: "Возьмите наш пакетик, продавайте его, пожалуйста". Мы станем конкурентоспособными на мировом рынке научной периодики.

Объясните подробней, что имеется в виду?

Николай Федосеенков: Сейчас этот рынок поделен между несколькими крупными международными издательствами. Они руководят такими базами данных как Web of Science и Scopus, распространяют практически всю научную периодику, которая сегодня есть в мире. Так вот, мы с нашими англоязычными журналами можем выходить на рынок научной периодики только через эти крупные издательства.

И все же почему сами не можем, а должны с ними взаимодействовать?

Николай Федосеенков: Потому что на сегодня у нас нет самостоятельной публикационной платформы, которая сопровождает весь путь от написания статьи, ее рецензирования, отправки в журнал, работы редакции с автором, верстки, выпуска и реализации. Чем обладают только крупные издательств. Нам такую систему еще предстоит создавать. В принципе стране нужен национальный игрок, способный разговаривать на одном уровне с большими иностранными издательствами. Но это цель, к которой надо стремиться. Почему мы говорим, что нам надо выпускать 300 журналов? Чтобы быть интересными этим законодателям на мировом рынке, сегодня пакета из 140 журналов недостаточно. Для них это слишком мало. Они оперируют несколькими тысячами изданий.

Где вы будете набирать 300 журналов, если 140, как вы сказали, уже закрывают все отрасли науки?

Николай Федосеенков: Мы планируем снять издательские функции с некоторых институтов академии, где сейчас самостоятельно выпускаются журналы, которые не входят в пакет президиума РАН. Например, это Физико-технический институт им. Иоффе, Институт математики им. Стеклова, Институт мировой экономики и международных отношений РАН, Институт всеобщей истории РАН, Санкт-Петербургский институт истории РАН и несколько других. Понятно, что если эту работу выполняет специалист, провайдер и профессиональный издатель, то дело пойдет быстрее, эффективней и дешевле. Ведь это для нас профильная деятельность в отличие от сугубо научного института. Когда мы сформируем большой пакет журналов и выйдем с ним на мировой рынок, то институты начнут зарабатывать. Ведь самостоятельное издание ими журналов является убыточным.

В книжной лавке издательства продаются не только журналы, но и книги, которые вы выпускаете? Какова их доля в вашем ассортименте?

Николай Федосеенков: Безусловно, журналы - одна из наших первостепенных задач. Но у нас есть большие и давние традиции книгоиздания. Говорить о каких-то пропорциях не имеет смысла. Цифру по журналам я назвал, что касается книг, то их в год выходит 300-500. Это принципиально разная работа, ей занимаются разные специалисты. Если говорить на языке бизнеса, то это два отдельных бизнес-юнита, никаким образом не пересекающиеся. Конечно, международная подписка журналов должна приносить несоизмеримо больше денег.

Вообще в книгоиздании у нас большие планы. Мы восстановили все академические серии и полное собрание сочинений, которые либо полностью прекращали свое издание в "Науке", либо почти ушли. К нам вернулись "Литературные памятники". За прошлый год мы издали большое количество томов полных собраний сочинений. Это Горький, Толстой, Гоголь, Андреев, Блок. И мы продолжаем ту работу, которую "Наука" вела всегда с академическими институтами, в том числе гуманитарной направленности. Например, продолжаем серию "Народы и культуры" под руководством академика Тишкова, "Памятники исторической мысли", "Памятники письменности Востока".

Кроме того, начинаем новые серии. Следующий большой этап, который будет реализовываться в "Науке" в следующие три года, - это "История России". Первый раз за последние почти 50 лет Институтом российской истории РАН подготовлено огромное академическое собрание "Истории России". Всегда у нас был Карамзин, Ключевский и так далее. Последнее, по чему мы с вами учились, была история СССР, вышедшая в "Науке" в 1970-х годах. И вот сейчас по поручению президента России Институт российской истории РАН подготовил огромный труд. Это 20 томов, в 30 книгах. Каждая - почти по 100 авторских листов. "Наука" сейчас единственное издательство в стране, которое способно "переварить", отредактировать качественно и выпустить такой академический труд.

А какую часть в вашем портфеле занимает популяризаторское направление. И как вы его будете развивать?

Николай Федосеенков: Популяризация - это все-таки немножко другое. Это менеджерская задача по популяризации науки. Мы в данном случае говорим о научно-популярной литературе. То есть это не академические издания, а, например, книжки серии "История для юных и не очень юных", например, Диккенс, Цвейг, Генриетта Гизо.

Диккенс - классик! Но его "История Англии для юных" - это середина XIX века. Подозреваю, ее научная ценность, в отличие от литературной, несколько выветрилась.

Николай Федосеенков: Нет, она осталась в веках все такой же. Понимаете, в чем дело - мы говорим, что должны выпускать качественные книги, в том числе те, на которых можно заработать. Ведь мы издательство, и нам нужно зарабатывать на хороших современных изданиях. Например, книга о безаварийных космических системах рассчитана на узких специалистов. Здесь же мы говорим о книгах, которые были востребованы массовым читателем и 100 лет назад и будут востребованы через 100 лет.

Научная периодика очень специфическая сфера. Понимаю, что сейчас перед издательством стоит множество проблем, и все же, что вас на данный момент беспокоит больше всего?

Николай Федосеенков: Наверное, я не буду оригинален - это государственная поддержка научного книгоиздания. К сожалению, сейчас мы ее утратили. А она должна быть системной. Например, ежегодно тысячи ученых работают над важными темами, которые превращаются не только в статьи, но и в монографии. Кстати, для гуманитариев именно она, а не статья является главной вехой работы. Но у нас, увы, государственное задание заканчивается на отчете, который остается на флешке в кабинете у директора. А публикации труда ученого, монографии нет. Так мы теряем огромный пласт научных трудов, которые просто не выходят, потому что средства на их публикацию не выделены, а ведь многие являются очень важными и для культуры, и для сохранения наследия.

Понятно, что такие монографии не будут пользоваться большим спросом у широкого читателя. Ну, например, у нас должен выйти словарь обиходного русского языка Древней Руси. Десятый том. Важно? Важно. Большой труд ученых? Очень большой. Сохраняет историческое наследие? Конечно? Купит кто-то? Может, какое-то очень ограниченное число специалистов.

Так как монографии не публикуются, мы фактически теряем большой научный пласт. Но если иметь в виду важную государственную миссию, то необходима государственная поддержка каких-то отраслей, которые в силу разных причин являются "менее востребованными". Труд ученых не должен остаться без внимания государства. И это то, что нам предстоит сделать. И я уверен, академия здесь будет нам надежной опорой.

Россия > Образование, наука. СМИ, ИТ > rg.ru, 28 февраля 2024 > № 4592321 Николай Федосеенков