Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Сионизм и Палестина

Из сочинений 1904 года

Владимир Жаботинский *

СТАТЬЯ ПЕРВАЯ. О ТЕРРИТОРИАЛИЗМЕ[1]

В 10-м выпуске одесского сборника-журнала «Вопросы общественной жизни» помещена статья г-на М. Г-штейна «Спорные пункты в сионистской программе». Это – голос очень трезвого и очень прямодушного территориалиста[2], который откровенно заявляет, что теория временного Nachtasyl[3] есть только позолота горькой пилюли, пустая фраза, лишенная всякого реального значения. «Ведь каждому ясно, – говорит г-н Г-штейн, – что реализация английского предложения представляет собой такую гигантскую задачу, которая должна надолго отвлечь все сионистские силы от работы для Палестины. Создание автономного государства в Африке – это долгий исторический процесс, в течение которого Палестина заселится другими народами, и тогда евреям придется довольствоваться лишь одной платонической мечтой о родном Сионе». А в другом месте сказано: «Агитируя за территорию, необходимо выдвигать ее не как паллиатив или Nachtasyl, потому что утверждать это – значит умышленно или бессознательно вводить массу в заблуждение. Нужно решительно и категорически заявлять, что принятие предложения, аналогичного английскому, совершенно изменяет базельскую программу». Все эти признания в устах территориалиста, конечно, очень ценны, так как худшее, самое прискорбное, что было на 6-м конгрессе, это – именно неправда, будто бы евреи могут создать два государства вместо одного, – неправда, которой никто из повторявших ее не мог верить. Эта неправда была особенно тяжела потому, что свидетельствовала о недостаточном уважении к конгрессу со стороны если не наших руководителей, то их красноречивых оруженосцев, и в то же время невольно подорвала и наше уважение к ним. Дорожа своим престижем, наши руководители, конечно, никогда больше не допустят таких неудачных уловок.

Г-н Г-штейн не хочет уловок и ведет дело начистоту. Он говорит, что Палестина, пожалуй, caeteris paribus[4], «скорее всякой другой страны могла бы сделаться национальным центром, притягивающим к себе взоры всего еврейства диаспоры. Но таким центром может сделаться и другая страна, в которой евреи будут жить свободной политической жизнью, где, освобожденная из под гнета, автономно проявится их национальная индивидуальность, широко и всесторонне разовьется национальная культура».

Подчеркнув таким образом открыто и без прикрас коренное несходство между территориалистами и палестинцами в самом идеале, г-н Г-штейн так же трезво и бесстрашно указывает на принципиальные разногласия в тактике. Сионисты-палестинцы, говорит он, видимо, начинают тяготеть к старому палестинофильству. А вернуться к тактике Ховевей-Цион значит изменить политическому сионизму, ибо политический сионизм требует прежде всего гарантий, то есть чартера, и только потом уже допускает массовое заселение страны, тогда как палестинофильский метод, который г-н Г-штейн называет «мелким» и «жалким», согласен обойтись и без чартера, лишь бы ежегодно водворять в Палестине по нескольку десятков новых еврейских семейств. Такая программа не сулит массам близкого спасения от Judennoth[5], а потому массы к ней не примкнут, а крупное политическое движение под этим флагом невозможно. И настоящий политический сионизм должен тщательно ограничить себя от палестинофильски настроенных элементов. Вместе работать нельзя, и г-н Г-штейн твердо заявляет, что все эти наболевшие вопросы о коренных разногласиях должны быть ясно и определенно решены будущим конгрессом. «Это необходимо сделать, – говорит он, – даже если бы такая резкая и определенная постановка вопроса грозила расколоть организацию».

Эта статья, без сомнения, выражает настроение сионистских групп. Она доказывает, что связь народа с Палестиной сознается многими нашими представителями интеллигенции очень смутно, что влечение к древней родине есть, в глазах их, просто красивая прихоть, с которой, при нужде, можно и не считаться. Все это, пожалуй, наша вина. В сионистской литературе действительно меньше всего разработан вопрос о том, почему Св[ятая] земля является и должна быть краеугольным камнем нашего возрождения. Пора тем из нас, которые сознают ясно и твердо современную неразделимость сионизма и Палестины, вслух обосновать и формулировать это сознание. Течение, стремящееся сорвать с нашего герба надпись «Сион» и начертать вместо нее девиз: «Куда глаза глядят», орудует, бесспорно, весьма обдуманными и логическими доводами и в то же время настаивает, что мы в нашей приверженности к Палестине руководствуемся моментами сомнительной ценности: чувством, настроением, «историческим романтизмом». Пора выяснить, что связь сионизма и Сиона есть для нас не только неистребимо сильный инстинкт, но также и пробный, законный вывод строго позитивного размышления.

Движение может быть народным и жизнеспособным только тогда, когда оно точно соответствует народной воле. В большие поворотные исторические моменты массы бывают одушевлены одним основным желанием. У разных лиц под влиянием разных внешних давлений это желание может выражаться в разных формах, часто в исковерканном, нечистом виде, с посторонними примесями. Но если извлечь из всей этой разноголосицы общее для всех ядро, то оно и выразит для данной эпохи истинную формулу народной воли. И для этого, чтобы данное движение было в полном смысле слова движением народа, необходимо, чтобы в основу его легла эта очищенная формула народной воли. Если идеал движения хоть немного несроден этой формуле, движение скоро или потеряет почву, каков бы ни был временно его внешний успех, или подчинится стихии и изменит свое направление, ибо стихийная масса может иметь во всякую данную эпоху только одну основную массовую волю, созданную силой вещей, и никто не властен изменить эту волю, как не властен разрушить силу вещей. Против этого положения не станет, без сомнения, спорить ни один человек, усвоивший достаточно современное научное мировоззрение и понимающий, что историю делают не вымыслы и замыслы вожаков, а стихийные процессы, независящие от нас и непосредственно влияющие на образование массовой народной воли.

Спор вызывается не сущностью этого положения, а только применением его. Действительно, как познать настоящую народную волю, ее очищенную, беспримесную суть? Кто скажет нам формулу народной воли, кто выразит точными словами, чего именно желает народ своим массовым безошибочным инстинктом? Проще всего – спросить у самого народа, но ведь это не очень легко. Иногда это невозможно, потому что массы состоят из непросвещенных личностей, которые могут быть менее всего способны точно разобраться в своих желаниях, отделить в них вечные основные элементы от мимолетных и наносных, обнажить истинную формулу народной воли.

На 6-м конгрессе кто-то выразился, что массы подобны больному, который не может сам знать, какое лекарство ему нужно, и вокруг этой фразы пошли теперь страстные споры. Многие настаивают, что высказывать такие взгляды – значит проповедовать неуважение или даже пренебрежение к народной воле. Мне кажется, что этот взгляд ничуть не колеблет громадного всерешающего значения народной воли: он только указывает на то, что народная воля иногда лежит глубже народного крика. Так бывает с человеком, у которого бельмо на глазах: искусный врач удаляет бельмо и запирает больного на два дня в темную комнату, с повязкой на глазах. И тогда больной может возмутиться и закричать: я хочу света, выпусти меня из темной комнаты! Но врач знает, что это только крик, а не истинная воля больного человека; ибо истинная воля всего его организма требует в эту минуту, чтобы слепцу вернули свет не на одно мгновение, после которого отвыкшие глаза опять ослепнут, а навсегда. И если врач, наперекор крикам больного, насильно держит его в темной комнате, пока не наступит момент полного возвращения к свету, то не значит ли это, что врач повиновался истинной органической воле своего больного?

Истинная формула народной воли не выясняется из того, что народ кричит. Иногда он кричит: «Хлеба и зрелищ!», между тем как бессознательно желает света новой религии. Зерно народной воли не обнаруживается из официального подсчета голосов. Есть только три формы обнаружения чистой воли народа. Во-первых – исторический процесс. Он всегда подчиняется истинной воле масс, потому что только этой волей, рожденной в силу вещей в строгом соответствии со стихийными потребностями момента, только этой волей он и совершается, и отметает, и отбрасывает своеобразным естественным подбором все то, что не совпадает с чистой волей масс. То, что диктуется волей масс, рано или поздно победит. Так раскрывается суть народной воли в самом ходе истории, и, изучая с этой точки зрения летопись наших дней, потомки могут познать истинную волю современных нам масс. Второе откровение народной воли – это чутье гениального современника. Возникают иногда из среды народа особенные люди, одаренные сверхобычной чуткостью, которой нет у других смертных; все заветное, что осколками разбросано в душе миллионов, в душе такого человека собрано воедино, спаяно в один слиток, и тогда бог народа говорит его устами и творит его рукой, и он будет избранным вождем массы с правом осуществлять ее истинную стихийную волю, хотя бы даже наперекор ее неосмысленному крику. Счастливы те народы, которым судьба дарит в надлежащее время такого предводителя.

Но есть третий способ обнаружить истинную волю народа. Он не так точен, как первые два, зато он доступнее. Этот способ – вдумчивое изучение истории народа. Прошлое прокладывает стальные рельсы для будущего: если поезд какого бы то ни было движения сойдет с этих рельсов, он потерпит крушение. Всякое новое течение в народной жизни должно быть в строгой преемственной связи со всем его прошлым; если под многообразными событиями, составляющими историю данного народа, всюду красными нитями проходят одни и те же основные стимулы, то и в новом течении должны непременно и неприкосновенно проявиться те же стимулы, иначе под новым движением нет стойкой почвы. Вдумчиво изучая прошлое, мы можем подметить такие красные нити, выяснить основные стимулы народа; мы постигнем их тем точнее, чем вдумчивее и беспристрастнее будем изучать. И тогда, познав насколько это нам удастся, главные девизы народной воли, неизменно проявившиеся в разнообразных событиях национальной истории, мы ясно увидим, соответствует ли содержание нового движения этим незыблемым девизам, то есть вытекает ли оно преемственно из предыдущего исторического процесса или хочет уклониться от предначертанного прошлым пути и сорваться с его рельсов. И отделив таким анализом те элементы народного движения, которые стихийно возникли как естественное развитие и последствие всех предшествовавших процессов, от тех элементов, которые извне нанесены давлением часто мимолетных обстоятельств, мы получим право с большей или меньшей точностью признать, что вторая категория будет рано или поздно отметена самой историей как не имеющая корня в народной воле, тогда как первая категория и составляет для данной эпохи истинную формулу народной воли – ту формулу, которой суждено осуществиться и победить.

Вдумаемся в историю еврейского рассеяния и попытаемся раскрыть основной стимул нашей жизнедеятельности за этот огромный период.

Это вовсе не такая сложная задача, как может показаться на первый взгляд. Дело в том, что хотя история галута очень запутана и разбита на множество отдельных кусков – по числу стран, где мы прятались, – но история галута далеко не является историей нашей жизнедеятельности. В жаргонной печати появилась в прошлом году небольшая статья г-на Иошуа Равницкого «Macht allein aiere geschichte»[6], где настолько же остроумно, сколько и верно указано, что история еврейского галута повествует не о том, что делали сами евреи, а о том, что с ними делали другие. В таком-то году Испания нас выгнала, в таком-то году папы заперли нас в гетто, в таком-то году Франция дала нам равноправие. Чужие руки строили нашу историю, мы же являлись только воспринимающей, пассивной стороной. Поэтому, как богата ни была бы история нашего скитания, наша собственная жизнедеятельность тут ровно ни при чем. Делали многое и разнообразное над нами другие, мы же только принимали и расписывались в получении. Очень трудно установить единство в сложной истории любого другого народа, жизнедеятельность которого многообразно проявлялась и в войнах, и во внутренних переворотах, и в экспансивной колонизации; но история нашего галута в этом смысле удивительно проста и представляет вечное продолжение одного и того же мотива. Чтобы в ней установить единство, нет нужды прибегать к тонкостям сложного анализа: достаточно окинуть с птичьего полета одним внимательным взглядом всю равнину нашего рассеяния, и общая картина сразу станет ясна. Там и сям разбросаны кучки евреев, окруженные многочисленными сонмищами иноплеменников. Иноплеменники настроены враждебно и дают это чувствовать; в основании этой вражды лежит непременно какое-нибудь требование – явное или скрытое, сознательное или бессознательное, справедливое или несправедливое, которое одни по праву сильного предъявляют другим, подкрепляя свою настойчивость гнетом. Евреи молчаливо терпят, но, очевидно, не уступают, не соглашаются на требование, потому что вражда к ним не убывает, а только меняет форму. И так оно идет из века в век настолько однообразно и монотонно, что в конце концов отдельные группы как бы сливаются и получается одна общая картина: тесная кучка людей, на которую раздраженно наступают со всех сторон многочисленные недруги, очевидно добиваясь чего-то; маленькая кучка не поддается и, по-видимому, предпочитает хроническое мученичество, лишь бы что-то сохранить, чего-то не выдать врагу. Что же, в таком случае, дорого этой кучке людей? Как назвать это что-то, ради которого они согласны терпеть хроническое мученичество? Если история галута есть оборона кучки людей, то что же это за святыня, которую они так упорно обороняли и любовь к которой есть, очевидно, основной стимул всей истории безземельного народа?

На этот вопрос готов ходячий ответ: святыней была религия. Еврейский народ отстаивал свою Тору и страдал за Тору. Иноплеменники требовали, чтобы он отказался от Торы, а он не хотел. История галута есть летопись нашей борьбы за свое вероучение.

Добрая половина всех ходячих мнений страдает обыкновенно если не легкомысленностью, то недостатком глубины. В данном случае перед нами типичное ходячее мнение, скороспелое и поверхностное. Прежде всего бросается в глаза одна странность: ведь религия, как и всякая другая идеология, подчинена закону эволюции. В течение двух тысячелетий совершилось много общественных перемен, которых евреи были свидетелями; на глазах у них открывались новые страны, совершенствовалась техника, разрасталось в глубину и ширину естествознание; из их среды сплошь и рядом выходили врачи, постигавшие тайну науки, и банкиры, имевшие сношения с заморскими странами. Все это должно было расширить кругозор народа, особенно столь восприимчивого народа, и должно было вызвать известное брожение и в религиозной области, пробудить некоторые попытки, хотя бы робкие новшества. Христианство за этот период успело несколько раз дифференцироваться. То же самое естественно должно было произойти и с иудаизмом. Должно было – но не произошло. Факт бесспорно установленный, что с первого дня галута прекращается внутренний прогресс иудаизма как религии. Это тем более резко бросается в глаза, что до рассеяния замечалось нечто совершенно обратное: замечались попытки постоянного религиозно-этического творчества, прорывались новые слова. Все это жизненное движение сразу обрывается в момент потери национального отечества. Религиозное «творчество» галута все сводится к бесплодному толкованию толкований на толкования. Замечается даже сильный регресс: до изгнания были попытки, так сказать, либерального истолкования закона, отступления от буквы; после изгнания мелочные ограничительные постановления умножаются до невероятных пределов, преданность букве учения становится главной заботой религиозной мысли. Ни соприкосновения с внешним миром, ни обогащение высших классов, ни сравнительно частое приобщение евреев к свету положительной науки, – ничто не отзывается даже малейшей зыбью к этой стоячей воде. Иудаизм не прогрессирует, иудаизм не подчиняется закону эволюции. С тех пор как еврейский народ потерял свою землю, иудаизм перестал изменяться, развиваться и совершенствоваться. Он застыл на той своей ступени, на которой его застал разразившийся гром обезземеления. Еврейская религиозно-этическая мысль, до того усиленно создававшая новые ценности, которые подготовили возникновение христианства, с этого момента всецело устремляется на охранение старого религиозного багажа и ограждение его от каких бы то ни было новых элементов. До галута еврей холил свое религиозное сознание, как цветок, который поливают водой, чтобы он рос в высоту и в ширину; с первого дня галута еврей лишил этот цветок воздуха и воды, не давая ему расти, засушил цветок и мертвым зашил его в заветную ладанку, мертвым, лишь бы только не дать ему измениться!

Что же это значит? Разве так поступают со святыней, ради которой приносятся веками тяжелые жертвы? Если, например, мать готова на всякие муки за своего ребенка, то ведь это не для того, чтобы навеки сохранить его маленьким и неосмысленным, а для того, чтобы дать ему возможность развиваться и расти. Она не отдает его недругам, ибо она его кормит и с радостью на скорбном лице видит, как дитя увеличивается в весе и учится новым словам. Но если мать сама, бессознательно, нарочно, остановила рост младенца и, быть может, задушила его, чтобы остановить рост, – и все-таки веками стоит над маленьким трупом, терпит муки и гонения, все же не хочет отдать мертвое тельце, тогда есть только одна разгадка ее странному образу действий: это мертвое тельце, вероятно, не есть сама святыня, а только оболочка или ограда святыни.

Так омертвел иудаизм, ибо то, что не развивается, равно и подобно мертвому, даже если в глубине скрыта искра жизни. Так омертвел дотоле живой и жизнеспособный иудаизм, когда Израиль стал безземельным народом и начал свой подвиг дважды тысячелетнего мученичества за свою святыню. Если бы этой святыней был иудаизм, то народ поливал бы его живой водой и радовался бы его росту и развитию, как было до рассеяния. Но если народ добровольно заковал свое религиозное сознание в насильственные рамки, засушил его до степени полной окаменелости, сделал из живой религии как бы набальзамированный труп религии, то ясно, что не в религии была святыня, а в чем-то другом, чему эта мумия должна была служить оболочкой и оградой.

Я позволяю себе отослать читателя к брошюре М. М. Марголина «Основные течения в истории еврейского народа» (СПб, 1900), где очень обстоятельно и основательно разработан вопрос о том, является ли та постоянная оборона, которую вели и ведут евреи в изгнании, обороной религии, или религия только прикрывала и охраняла что-то другое. Указав на зарождение, рядом со школами Гилеля и Шамая, третьего течения («универсального»), которое позднее приняло форму христианства, г-н Марголин говорит: «Едва ли можно сомневаться в том, что если бы над евреями не разразилась политическая катастрофа, если бы они сохранили свою национальную организацию в Палестине, то развитие универсального течения пошло бы иными путями, и так как национальному существованию евреев не угрожала бы никакая опасность, то к новому универсальному течению примкнул бы весь народ еврейский…» (с. 21). Иными словами, эволюция от мозаизма к профетизму и к дальнейшим стадиям иудейского религиозно-этического миропонимания совершалась бы в еврействе безостановочно своим естественным путем. Но «ввиду крушения еврейской политической организации, национальная самозащита могла быть сделана только на почве религиозной» (курсив автора). Для сохранения своего национального целого не было других средств как замкнуться в себе, оградиться системой мелочных и антисоциальных запретов…»

Не религия, а национальная индивидуальность является той святыней, которую наш народ так упорно отстаивал и отстаивает. Для всякой народности, живущей в нормальных условиях, охраной и оградой ее национальной личности является национальная территория и национальная организация. Израиль лишился того и другого, тогда инстинкт национального самосохранения цепко ухватился за единственное, что могло сыграть роль непроницаемой стены между еврейством и другими племенами и в то же время послужить скрепляющим цементом внутри самого еврейства: за религию – и притом непременно уснащенную всякого рода ограничительными толкованиями. Инстинктом национального самосохранения народ почуял, что до тех пор, пока Израиль не только верит в своего Бога и молится в своих храмах, но и почти во всех других проявлениях жизни сторонится иноплеменника, до тех пор национальная индивидуальность спасена от растворения в племенах земли. Почва, по которой мы ходим, должна быть неподвижна: землетрясение нас ужасает; поэтому, когда религия заменила нам землю, мы прежде всего сделали эту религию неподвижной. Мы превратили ее в мумию или даже растолкли и растерли в мелкий порошок, которым, как камфарой, осыпали свое сокровище – национальную индивидуальность, чтобы ее уберечь…

Все это не умаляет внутренней ценности иудаизма. Напротив, чтобы религия одна в течение стольких веков могла успешно заменить национальную территорию и национальную организацию – это должна быть поистине великая религия, богатая семенами вечной правды. Но все-таки в нашем галуте Тора сыграла роль не самого палладиума, а только его защитницы. И в высшей степени любопытно то, что именно теперь, когда религиозная вера отцов вымирает и передовое еврейство, таким образом, теряет ту броню иудаизма, которая в дедах наших ограждала их национальную индивидуальность от смешения с чужеродными элементами, – именно теперь мы начинаем громко добиваться и национальной территории, и национальной организации, то есть как раз того, суррогатом чего служила до последнего времени религия. Это знаменательное совпадение окончательно подтверждает то, что нам и требовалось доказать: основным стимулом всей исторической жизнедеятельности безземельного Израиля было отстаивание национальной индивидуальности. Следовательно, и теперь только то национально-еврейское движение может стать истинно народным движением и привести к победе, которое в основу своей программы поставит, без урезок и отклонений, ту же цель: обеспечить неприкосновенность еврейской национальной индивидуальности.

Мы подошли к главному спорному пункту. Что такое еврейская национальная индивидуальность?

Был целый период – теперь он, кажется, начинает проходить, – когда слово и понятие «раса» считалось совершенно лишенным основания в науке. Существования племенных особенностей нельзя было отрицать за их явной очевидностью, но признавалось, что они являются отпечатками своеобразно сложившихся исторических судеб и только, а расы ни при чем. Выходило почти так, что если бы по воле судьбы смены социальных отношений у эскимосов и у нубийцев с незапамятных времен и до наших дней были всегда совершенно параллельны, то нубийцы и эскимосы ничем бы не отличались теперь друг от друга и даже, пожалуй, говорили бы на одном языке… Конечно, это пример карикатурный, но и в своем настоящем, не шаржированном виде такой взгляд – еще далеко не вымерший – не может совершенно претендовать на какую бы то ни было серьезную состоятельность. И физическая, и психическая природа человека – все это такие чуткие и тонкие аппараты, на которых не может не отражаться малейшее различие в окружающей естественной среде. Немыслимо, чтобы гористый горизонт не положил своеобразного отпечатка на психику человека, выросшего среди гор, по сравнению с психикой уроженца равнины. Так во всем, и, несомненно, если даже вся разница между двумя местностями, сходными по устройству поверхности и т. п., сводилась бы к двум-трем градусам средней годовой температуры, то такое маленькое различие за период нескольких поколений при отсутствии взаимного смешения крови создало бы некоторое соответствующее различие между типичными представителями обеих местностей. Этот особый отпечаток мог бы даже быть неуловим для нашего глаза, но это доказывало бы только несовершенство нашего глазного аппарата. Все это давно и прекрасно выяснено еще у Бокля, и только близорукая односторонность может упускать из виду или отрицать великое влияние естественных факторов на физическую и психическую природу человека – влияние, вырабатывающее отдельные расы.

Вполне понятно, почему в ту эпоху, когда вырабатывалось материалистическое понимание истории, о расовых различиях забыли. Дело в том, что сумма естественных факторов данной местности, то есть та среда, которая, влияя в течение веков, вырабатывает расу, – эта сумма с течением времени почти не меняется. Конечно, возможны некоторые изменения в устройстве поверхности или температуре, но они всегда так незначительны и так незаметно медленны, что естественную среду, а следовательно, и расу можно принять за постоянную неизменяющуюся величину, исключая, конечно, случаи переселения или смешения с инородцами. По сравнению с этой неподвижностью естественных факторов, факторы социальные сменяются с головокружительной быстротой. Каждая смена их, конечно, отзывается так или иначе на организме и психике современников, и эти отражения социальных влияний так быстро следуют одно за другим, что невольно бросаются в глаза и заставляют забыть о неподвижном и потому незаметном расовом фоне, на котором они более или менее ярко, но все же поверхностно отпечатываются. Это можно сравнить с экраном, на который из волшебного фонаря бросают, быстро сменяя, то красные, то зеленые, то голубые лучи, так что зритель забывает, в конце концов, что цветное освещение – это только внешняя мимолетная окраска, а экран есть нечто самостоятельное, независимое, обладающее своими неизменными свойствами и даже придающее свой особенный оттенок цветным лучам, которые падают на его поверхность… Иными словами, острое влияние сменяющихся социальных факторов на человеческий организм и психику гораздо ярче и заметнее, но далеко не так глубоко и невытравимо, как медленное, постоянное, ни на миг не прекращающееся давление естественной среды – родного ландшафта, родного климата, родной растительности, родного ветра. Психика племени создается только естественными факторами; факторы социальные привносят в нее лишь одни второстепенные черты, которые легко стираются под давлением новых социальных условий. Тем, кто были рабами, дайте три поколения полной свободы – в их психике исчезнут всякие следы рабства, но никакие социальные перемены – если не будет смешения с чужой кровью – не вытравят пытливого духа предприимчивости из племени, рожденного на берегу моря, и не истребят в расе, выросшей на беспредельной равнине, влечения к удали и размаху. Но, конечно, та школа, которой предстояла задача дать истории материалистическое объяснение, имела право игнорировать влияние естественной среды и роль расы. Этой школе просто не было дела до племенной психики и ее различий: эта школа должна была доказать, что пружины истории лежат в экономических отношениях; и задача эта была так трудна, по пути предстояло опрокинуть столько увесистых предрассудков, что Маркс поистине имел полное право устремить все свое внимание на социальные факторы и закрыть глаза на расовые. Тем более что последние, в самом деле, играют гораздо менее видную роль в истории, чем первые. Борьба интересов, которая главным образом и создает историю, возникает почти всегда на экономической почве, а не на племенной, хотя иногда и прикрывается румянами расовой вражды. Может быть, единственный случай, когда расовый момент в чистом виде вмешивается в историю как непосредственный фактор, – и есть случай безземельного народа Израиля, именно в силу этой аномалии безземельности. Обыкновенно же в истории нормально развившихся народов племенные особенности данной нации только до некоторой степени определяли ее тактику в случае тех или иных событий, но эти события были порождениями обыкновенных экономических процессов. Таким образом, было бы грешно упрекать школу исторического материализма за то, что она, занятая своей главной задачей, вычеркнула понятие расы из своего кругозора.

Мы задали себе вопрос: что такое еврейская национальная индивидуальность, что, собственно, понимаем мы под словом «настоящий еврей» в те редкие минуты, когда произносим это слово не со стыдом, а с гордостью. Есть ли это тот тип еврея, который мы встречали на каждом шагу вокруг себя? Всякий понимает, что нет, так как на этом современном еврее осело и даже въелось в него много осадков долгого нахлебничества под чужими кровлями, а ведь мы доискиваемся именно того беспримесного зерна национальной индивидуальности, которое как раз и хотел народ уберечь от этих самых осадков нахлебничества. Если мы с первого дня галута стараемся ревниво охранить какую-то сущность от всяких влияний галута, то ведь ясно, что эта сущность не может быть хотя бы даже отчасти порождением галута. Конечно, охрана не могла быть совершенно удачной, и галут порядком захватал и запятнал эту сущность своими грязными пальцами, но ведь не эта грязь, не эти наслоения, не эти, так сказать, синяки от чужих ударов на лице нашем были той святыней, которую мы ценой страданий оберегали от растворения в чужеродной среде. Святыней, ревниво оберегаемой от влияний галута, могло быть только нечто такое, что создалось раньше галута, что мы уже готовым принесли с собой в страны рассеяния и твердо решили сохранить неприкосновенным. То зерно национальной индивидуальности, которое мы инстинктивно подразумеваем, когда не со стыдом, а с гордостью произносим слово «еврей», рождено не в изгнании, а до изгнания. Следовательно – в Палестине. Все, что осело на теле и на душе у нас за века рассеяния, не может быть включено в нашу национальную индивидуальность, подобно тому, как рубец от раны или красный след от пощечины не могут быть признаны за черты физиономии. Все новые черты, которые мы, быть может, приобрели после разлуки с Сионом, – все это чужеродные, нееврейские наслоения. Истинное зерно еврейской национальной индивидуальности является созданием чисто палестинским.

До Палестины мы не были народом и не существовали. На почве Палестины возникло, из осколков разных племен, еврейское племя. Почва Палестины взрастила нас, сделала гражданами; создавая религию единого Бога, мы вдыхали ветер Палестины и, борясь за независимость и гегемонию, дышали ее воздухом и питались злаками, рожденными из ее почвы. В Палестине выросли идеологии наших пророков и прозвучала «Песнь песней». Все, что есть в нас еврейского, дано нам Палестиной; все остальное, что в нас имеется, не есть еврейское. Еврейство и Палестина – одно и то же. Там мы родились как нация и там созрели. И когда буря выбросила нас из Палестины, мы не могли расти дальше, как не может расти дальше дерево, вырванное из земли. И вся наша жизнедеятельность свелась к охране той нашей индивидуальности, которую создала Палестина. И таким образом вот, наконец, в своей окончательной форме, тот основной стимул всей истории нашего галута, стимул, из которого мы хотим познать истинную формулу народной воли: охрана и отстаивание нашей национальной, то есть чисто и исключительно палестинской, индивидуальности. И следовательно, делая строго логический вывод из всего того, что раньше говорилось, только то национально-еврейское движение будет истинно народным, которое поставит себе целью обеспечить неприкосновенное развитие нашей палестинской национальной индивидуальности.

Но неприкосновенное развитие палестинской индивидуальности мыслимо только на той почве и в той природной среде, которые некогда создали эту индивидуальность. Другой климат, другая флора, другие горы не могут не исковеркать организма и психики, созданных климатом, флорой и горами Палестины, ибо расовый организм и расовая психика суть только порождения определенного сочетания естественных факторов, и пересадить расовую индивидуальность в другую естественную среду – значит обречь ее на переделку под чужой лад. «Может быть, переделка послужила бы к лучшему?» – ответят иные. Может быть. Но это безразлично. Мы можем вести народ только по тому направлению, точно и неуклонно, куда угодно идти его стихийной воле. И изучая стихийную волю безземельного Израиля, мы нашли, что главным стимулом ее всегда неизменно была охрана еврейской национальной индивидуальности – сущности чисто и исключительно палестинской, и таким образом пришли к выводу, что единственный путь, по которому может направиться истинно народное национально-еврейское движение, есть тот, который приведет к наибольшему обеспечению неприкосновенности этой палестинской индивидуальности; и так как неприкосновенно-своеобразное развитие палестинской индивидуальности органически немыслимо вне Палестины, то путь народного движения может вести только в Палестину, во что бы то ни стало.

Г-н Г-штейн говорит: «Свободное и всестороннее развитие всякой нации обусловливается степенью ее национального самоопределения. Такое самоопределение возможно тогда, когда нация, составляя на собственной территории политическое большинство, управляется автономно, то есть когда ее развитие определяется не интересами и судьбой господствующей, подчас совершенно не сходной с ней народности, а ее собственными национальными потребностями и присущей ей национальной психикой…» Пусть г-н Г-штейн поселит, на началах самой полной автономии, колонию итальянцев в Канаде; много ли через триста лет в них останется итальянского? Чужая земля всегда чужая земля, даже при полной свободе самоопределения.

А теперь еще два слова о палестинофильской тактике и об измене политическому сионизму. Здесь опять перед нами та наша праздная склонность к пререканиям, о которой мы уже беседовали мимоходом в январской книжке. Почему-то каждому взводу в нашем лагере кажется, что он сам не может спокойно маршировать, пока не переколотит насмерть все инакомарширующие взводы. Всякая попытка своеобразной тактики сейчас же клеймится именем «измены». Культура есть «измена» фонду, привлечение мизрахистов – «измена» культуре, и так далее. Я опять настаиваю, что вся эта любовь к взаимному критиканству непосредственно вытекает из склонности к безделью, ибо под шум громов легче увильнуть от настоящей работы. И настаиваю, что имени настоящей работы достойна только работа положительная и созидательная: ежели ты за культуру, то учреждай национальные школы и выпускай учебники; ежели ты за чистую политику, то устраивай вечеринки в пользу фонда, вербуй шекеледателей и укрепляй организацию; и тогда вы не только не будете мешать друг другу, но даже будете друг друга дополнять и вместе, с разных сторон, подвигать вперед наше общее дело. А взаимные обвинения в «измене», постоянное старание схватить соседа за шиворот и выкинуть вон из лагеря – вся эта шумиха велеречивых указаний на «непримиримые разногласия» – не есть работа, а развлечение и безделье – самое нехорошее безделье. Ценность партии или фракции познается не в том, сколько неприятностей наговорит она другим фракциям, а в том, сколько положительного создает она в духе собственной программы.

Да простит меня г-н Г-штейн, но его нападки на тактику «палестинофилов» кажутся мне совершенно несерьезными. Сказать, как это часто делают критиканы, что метод заселения понемногу «противоречит» методу заселения en grand[7], – значит, собственно, ничего не сказать. Если нам с г-ном Г-штейном понадобится выпрямить свернутую проволоку, то мы поступим так: он возьмется за один конец, а я за противоположный; он будет тянуть, скажем, на север, а я совсем напротив. При этом, несомненно, его тактика будет резко «противоречить» моей – но, тем не менее, обе прекрасно уживаются и ведут к одной цели. Это так ясно, так часто подтверждается на каждом шагу в обыденной жизни, что прямо-таки непостижимо, как могут толковые люди, вроде г-на Г-штейна, говорить о «непримиримости» одного метода с другим. Откуда они взяли эту непримиримость?

Впрочем, было откуда взять. В известном письме Герцля к Усышкину имелся один любопытный довод: если бы, мол, Усышкин скупил понемногу весь Екатеринослав, то все-таки ведь Екатеринослав принадлежал бы не Усышкину, а России. Герцль настолько умный человек, что ему, когда он написал эту фразу, самому, без сомнения, пришло в голову возражение: да, Екатеринослав будет принадлежать России, но Усышкин будет тогда пользоваться огромным влиянием в Екатеринославе, что, собственно, и требуется… Это возражение, конечно, пришло в голову Герцлю, и он оставил свою фразу, очевидно, только ради красоты слога. Наши почитаемые руководители – замечу в скобках – часто проявляют эту любовь к стилистике: Макс Нордау, например, на последнем конгрессе, ратуя за ночлежный приют, выразился так: «Вы говорите, что вам дорого еврейство, а не евреи. При таких понятиях вам место не на базельском конгрессе, а в спиритическом сеансе!» Если бы мы хоть на миг поверили, что эти слова действительно выражают убеждения г-на Нордау, нам пришлось бы ответить ему: кому дороги евреи, а не еврейство, тому место в заседании благотворительного общества, а не на конгрессе возрождения… Мы этого, однако, не скажем, так как ясно видим, что фраза была выпущена ради красоты слога и не может идти в счет. Но те мысли, которые для самих авторов являются только риторическими украшениями, тем менее должны превращаться в символ веры для других людей. Обмолвка г-на Герцля в письме, написанном в минуту справедливого раздражения, не может стать девизом для руководства сионистских работников.

Будем учиться у Англии, которая, несомненно, очень опытна в искусстве захвата земли. Когда ей понравится чужая область, Англия прежде всего наводняет ее своими людьми: техниками, торговцами, агрономами, учителями и даже колонистами. Англия прежде всего старается мало-помалу приобрести влияние среди местного населения. Это, так сказать, ее «палестинофильство». А затем – Англия выжидает, пока созреет момент, когда при помощи искусного дипломатического хода или политического акта можно будет и окончательно захватить область в свои руки. Это, так сказать, ее «политический сионизм». Одно другому не мешает, одно только подготавливает и помогает другому.

Не со вчерашнего дня все настойчивее раздаются голоса о необходимости немедленной работы в Палестине. Там теперь на 600 тысяч населения – 60 тысяч евреев. Если бы это были в большинстве не попрошайки, а грамотные, толковые и самостоятельные работники, они и теперь бы пользовались преобладающим влиянием среди остального населения.

В Палестине нужны школы и мастерские, чтобы тамошние евреи поголовно стали развитыми и самостоятельными работниками.

Светская культура распространяется все шире, и рано или поздно она должна будет коснуться и палестинских инородцев – арабов и других. Пусть это сделают евреи, а не германцы и не французы. Евреи должны стать учителями туземных инородцев; это – лучшее средство укрепить свое влияние в стране.

Палестины рано или поздно коснется процесс индустриализации. Фабрика дойдет и до Св]ятой[ земли. Пусть это сделают евреи на еврейские капиталы. Тогда к Палестине будет привлечена часть той индустриальной эмиграции, которая теперь направляется в Америку и в Англию.

И надо покупать землю, чтобы ее не раскупили другие. Покупать землю, дешево или дорого, большими участками или малыми, но постоянно покупать и постоянно заселять. У какого-то писателя было на стене начертано: каждый день хоть по строчке. У нас должно быть начертано: каждый день хоть по дунаму.

Для всего этого нужно снять запрещение евреям русско- и румынско-подданным селиться в Палестине. Отмены надо добиться во что бы то ни стало, и можно добиться. Известно, что запрет был вызван недоразумением: он состоялся в начале 80-х годов, когда возникли слухи, будто приток переселенцев несет с собой какие-то заразные болезни. Надо хлопотать об отмене запрета, совершенно независимо от хлопот о публично-правовых гарантиях. Если этого не сделают наши официальные представители, это должны сделать другие сионисты.

Если все наше движение не есть игра взрослых людей, то скоро закипит живая работа в Палестине и для Палестины. Мы создадим стройную программу упрочения нашего влияния в нашей ирредентной земле и будем осуществлять эту программу день за днем, шаг за шагом, упорно и неотступно. Это не будет «мелкая» работа, как выражаются территориалисты, полагающие, как кажется, что сидеть у моря, грызться друг с другом и ждать, пока Герцль выхлопочет, – не жалко и не мелко. Я же полагаю, что живая работа для живой земли и на живой земле даст и нам оживление. Мы тогда во всякий миг будем чувствовать, что недаром живем, что энергия уходит на дело, а не в пустоту, и что каждый день нашими усилиями создается новая ступенька. За работой неохота будет пререкаться о выеденном яйце. Работа для Палестины воскресит в нас исконную органическую связь с дорогой маленькой родиной великого племени, и снова полюбят ее даже те из нас, которые ныне записались в чин не помнящих родства. Это единственный путь к объединению рассеянных элементов: ничто не может объединить, кроме живой работы над живым и родным сердцу делом. И пусть одновременно крепнет и наша сионистская организация вне Палестины, и пусть наши вожди по-прежнему подготавливают и стерегут минуту искусного заключительного дипломатического акта.

Если вдуматься, нам нечего винить себя за то, что до сих пор работы в Палестине почти не было. Это вполне понятно: нужно было раньше создать ту силу, которая могла бы уверенно взяться за огромное и трудное дело. Ведь против так называемой «мелкой» (?) колонизации часто выдвигается тот довод, что Ховевей-Цион работают на этом поприще вот уже двадцать лет, и им, однако, почти ничего не удалось. Да и не могло удаться, прибавим мы, и их неудача нисколько не может поколебать наши намерения. Напротив, она должна укрепит их. Часто видим мы, как возникают здесь и там газеты, иногда и недурные по направлению и содержанию, – возникают и через некоторое время погибают. А между тем существуют же газеты, приносящие миллионные доходы и составляющие даже «седьмую державу». И секрет успеха и неуспеха в том, с какими силами начато издание.

Если у издателя мало денег, то газета лопнет; чтобы создать большую газету, надо иметь большие средства. Если в газетном мире возможны иногда случайные исключения из этого правила, то по отношению к вопросу о сознательно организованном заселении целой страны никаких уклонений от этого закона быть не может: чтобы правильно вести огромное дело, нужны огромные силы. Тут не в одних деньгах дело: тут необходимо и огромное влияние, и точная осведомленность, и вообще все те преимущества, которые могут быть даны только крупной политической организацией. Одесский комитет был очень симпатичным учреждением, но не был и не мог быть политической организацией; в его силах, поэтому, было создать десяток-другой колоний, но для систематического культурного завоевания страны по разносторонне составленному плану необходим крупный и влиятельный политический организм. Чтобы вполне владеть Индией, англичане создали не простое акционерное общество, хотя бы и с колоссальными денежными средствами, а Chartered Company – то есть политическую, почти государственную единицу. То же самое необходимо было и нам. И если мы на создание этой политической организации употребили только семь лет и даже забросили на это время всякую другую работу, то ведь это все-таки довольно скоро и доказывает с нашей стороны значительную способность творческого напряжения. Но теперь, когда учреждение, способное взять на себя и довести до конца огромное и сложное дело, уже готово, – пора начинать и само дело. И все это еще раз доказывает, что в нашем движении методы «политический» и «палестинофильский» одинаково ценны, одинаково необходимы: второй немыслим без первого, первый неполон и неустойчив без второго, и предпочесть один в ущерб другому значит ослабить и подорвать наше дело.

Не знаю, убедил ли я кого-нибудь, но думаю, что одно мне удалось доказать: что наша вера в Палестину не есть слепое полумистическое чувство, а вывод из бесстрастного изучения всей сущности нашей истории и нашего движения. И после этого я охотно сознаюсь, что я, действительно, все-таки верю. Чем больше вдумываюсь, тем тверже верю. Это для меня, скорее, даже не вера, а нечто иное. Разве вы верите, что после февраля будет март? Вы это знаете, потому что иначе быть не может. Так неопровержимо для меня то, что в силу сочетания непреодолимых стихийных процессов Израиль стянется для возрождения к родной Палестине и мои дети или внуки там будут подавать голос в избирательном собрании. И если вы тоже хотите верить, то засучим рукава и будем стыдиться вечера, в который нам пришлось бы сказать: я не работал сегодня…

СТАТЬЯ ВТОРАЯ

I

Первая моя статья под этим заглавием встретила возражения с довольно неожиданной стороны. Отозвались на нее не угандисты и не территориалисты, а лица, к сионизму вовсе не причастные: обозреватель печати из «Хроники Восхода» в первом номере ее по возобновлении и, еще в летние месяцы, г-н М. Г. Моргулис («О сионизме») в одесском журнале «Южные записки»). Я не ответил ни на ту, ни на другую, так как в заметке «Хроники Восхода» нет решительно никаких доводов, а доводы статьи г-на Моргулиса настолько слабы и дышат такой наивностью не от мира сего, что мне тут решительно не о чем и не на что возражать. Единственное, ради чего могу призвать на эти два опыта мимолетное внимание читателя, есть та авторская психология, которая в обоих сквозит и которая, действительно, любопытна. Оба автора не хотят казаться ассимиляторами и потому должны доказать свое радение о дальнейшем преуспевании еврейской культуры. Отсюда неизбежно вытекает необходимость доказывать, что еврейский дух наиболее пышно развился не в Палестине, а в галуте. Для этого, конечно, превозвеличивается Талмуд, а Библия совершенно игнорируется. Приступив сравнительно недавно к изучению Талмуда, я самым почтительным образом удивляюсь глубине мудрости, заложенной в страницах этого памятника, но в то же время я вижу совершенно ясно, что весь он является только развитием вечных этических начал, данных Пятикнижием и пророками, то есть Палестиной, если только господа возражатели не разобьют меня наголову тем победоносным доводом, что Пятикнижие, по точному смыслу библейского сказания, написано еще в пустыне… В конце концов, даже странно было бы настаивать на таком бесспорном канонизированном общем месте, как то, что Талмуд есть обширное толкование к Библии, а Библия есть основа Талмуда. Я и не настаиваю, а только указываю мимоходом на психологию людей, которым приходится всячески выдвигать Раши и Рамбама и всячески затирать Моисея, пророков, Гилеля и ту форму, в которой этические начала иудаизма завоевали весь цивилизованный мир и которая тоже, грешным делом, возникла на почве Палестины. Все ради того, чтобы, с одной стороны, не спасовать по части национального самосознания, но, с другой стороны, не прегрешить по части сионизма. Как единственный вывод из этого скажу: тяжело сидеть между двумя стульями.

Должен еще заметить: из некоторых личных бесед я убедился, что в первой статье «Сионизм и Палестина» мне, очевидно, не удалось достаточно выяснить или, вернее, подчеркнуть основную свою точку зрения в ее приложении к политическому сионизму. Собеседники мои вынесли то впечатление, будто я доказываю, что евреи, как раса палестинская, могут вполне (то есть «вполне по-еврейски») развиться только в Палестине, а потому всякий территориализм еретичен. Это не совсем так. Я, конечно, признаю, что полноценное национальное развитие палестинской расы возможно только в Палестине, но не этим чересчур отвлеченным и неосязательным доводом пытался я переубедить наших реально мыслящих территориалистов. Я говорил и говорю, что вся история галута субъективно сводится к охране нашей палестинской индивидуальности. Это не предрешает вопроса о том, насколько нам удалось или не удалось сохранить в неприкосновенности нашу палестинскую индивидуальность: это значит только, что охрана ее была центральным нервом, основной красной нитью, главным, так сказать, рельсовым путем нашей истории на всем протяжении галута. С того момента, как возник «еврейский вопрос», он бессознательно и естественно поставлен именно в этой форме: найти способ для сохранения еврейской палестинской индивидуальности. Следовательно, сионизм, если ему предстоит дать окончательное решение «еврейского вопроса», должен дать его непременно в этой же форме: найти лучший способ для сохранения и развития еврейской палестинской индивидуальности, то есть переселить нас в Палестину. Без Палестины сионизм не то что «еретичен», а просто неосуществим, так как завершение нашего галута должно двинуться по тому же рельсовому пути, по которому двигался и весь исторический поезд галута: поезд, сошедший со своих рельс, неминуемо терпит крушение. Уганда в моих глазах не тем плоха, что из нее в конечном итоге выйдет не палестинско-еврейское, а угандо-еврейское государство: она тем плоха, что из нее в конечном итоге никакого государства не выйдет и не может выйти, ибо длительное массовое национальное напряжение («hachlata leumith[8]» Ахад-ха-Ама), необходимое для осуществления еврейского государства, может создаться и поддерживаться только на почве того принципа во всей полноте, который является разгадкою всей нашей исторической национальной самообороны: гарантии сохранения палестинской индивидуальности. Такая гарантия, по указанным в первой статье естественно-антропологическим причинам, может быть связана только с Палестиной. Всякий другой проект, будь это Уганда, Конго или что угодно, не представляя этой гарантии, не может создать длительного массового национального напряжения и потому осужден выродиться, в лучшем случае, в незначительное и совершенно неполитическое предприятие, вроде Аргентины.

Вот та мысль, которую в первой статье я старался вывести a priori[9]. Теперь я попытаюсь несколько развить ее и подкрепить соображениями более практического свойства. Цель будет все та же: обосновать отрицательное отношение к территориализму не тем, что он недостаточно «национален», а тем, что он неосуществим. Неосуществим не сам по себе, а потому, что его осуществление, по сравнению с осуществлением сионизма палестинского, является бесконечно более затруднительным. Между тем и возникло-то все территориалистическое движение под тем предлогом, будто создать еврейское государство вне Палестины будет «легче»…

Но прежде чем перейти к самому разбору территориализма, надо выделить настоящий территориализм из-под двух его наслоений. Я считаю настоящим территориализмом тот, который согласен отказаться от Палестины только потому, что Палестина ему кажется недостижимой. Территориалисты этого толка (и они в своем лагере составляют, кажется, большинство) принципиально заявляют, что будь Палестина достижима, они при равных условиях не только ничего бы не имели против нее, но даже по многим причинам предпочли бы ее другой стране. Но территориализм, при всей своей юности, уже успел курьезным образом повторить в малом объеме судьбу еврейского народа: он породил и своих шовинистов, и своих ассимиляторов. Шовинисты провозглашают: «Все, кроме Палестины, а Палестину и даром не возьмем!» Ассимиляторы, положа руку на сердце, уверяют самым искренним тоном à-la поляк Моисеева закона: «Мы – самые настоящие палестинцы, только, так сказать, угандистского исповедания. Уганда не есть отказ от Сиона, а, напротив, путь к Сиону»…

Подолгу останавливаться на этих курьезных разветвлениях территориализма не стоит, и я уделю им только по нескольку строк. Если фактический возглас: «только не Палестина!» опирается на то, что почва нашей старой отчизны будто бы неплодородна («dos gepêgerte land»[10]), то на это можно возразить целым десятком доводов. Во-первых, такие утверждения можно делать только после всестороннего изучения страны, а Палестина еще не изучена. Во-вторых, трудно допустить, чтобы почва, плодородие которой некогда вошло в пословицу, могла потерять его за две тысячи лет, в течение которых она не только не истощалась неумеренной эксплуатацией, но и совсем была заброшена. Ведь не могли же в ней за 2000 лет вырасти камни или чернозем претвориться в песок: геология не знает таких скорых превращений. Тут, по-видимому, вся разгадка именно во многовековой запущенности и в прекращении искусственного орошения. В-третьих, даже на самой неплодородной почве искусственное удобрение и канализация делают чудеса. В-четвертых, если бы Палестина и оказалась малопригодной для земледелия, то она в высшей степени удобна для торговли и не менее любой другой страны приспособлена для индустрии[11]; значит, весь вопрос только в том, будут ли евреи в Палестине производителями сырья или обработанных продуктов, а не в том, грозит ли им там голодная смерть. В-пятых, было бы нелепо думать, что Палестина вечно останется незаселенной: капиталистический процесс не может оставить без эксплуатации страну, лежащую на торговом пути между Средиземным морем и пробуждающейся Азией; не мы, так другие заселят ее, а если могут там прокормиться другие, то можем, очевидно, и мы. В-шестых, если есть сомневающиеся, «вместит ли Палестина», то по простой аналогии с другими, даже не особенно густо заселенными странами ясно, что Палестина с прилежащими к ней округами Сирии и вади Эль-Ариш способна вместить целиком, если понадобится, все 10 миллионов еврейского народа и что теперь все эти местности не заселены даже на 10% своей емкости. И так далее, до бесконечности.

Что же касается тех господ, которые выражают опасение, что «в Палестину мы унесли бы с собою слишком много старых предрассудков», то им, право, даже отвечать не хочется. Нельзя же серьезно спорить о том, будет или не будет наша интеллигенция в Палестине носить пейсы и арбаканфот. Все это – извиняюсь за резкость – просто глупо. Новообразовавшееся государство постоянно прогрессивнее старых стран: таков социологический закон, до сих пор всегда подтверждавшийся, и только хасиды могут полагать, что для евреев Господь Бог его отменит. Где бы ни создался, в конце концов, наш самостоятельный центр, он обгонит Европу, а нам тут говорят о пейсах… И любопытнее всего то, что эти пейсы нелепы даже с точки зрения философии нашей религии. Усиление внешней обрядовой стороны как искусственный изолятор против смешения с инородцами явилось именно следствием утраты естественного изолятора – национальной территории. Об этом я уже подробно говорил в первой статье. Поэтому ясно, что возвращение на национальную территорию само по себе уже сделало бы ненужною, даже для набожной массы народа, большую часть нашей устарелой обрядности, и она даже без внешних толчков неминуемо понемногу бы отпала. Если хотите конкретного примера, то вспомните один из рассказов Лескова, где говорится, будто набожному еврею полагается спать лицом к востоку, ибо там Сион и храм. Каюсь в своем невежестве – я не знаю, есть ли такой обычай, но если есть, то ведь именно в Палестине он сам собою должен исчезнуть… Вот наглядный пример судьбы, которая неминуемо острижет в Палестине все наши телесные и духовные пейсы. Ежели вы скажете, что это довод несерьезный, то я отвечу, что на несерьезные возражения иначе и отвечать не приходится…

Переходя к «ассимиляторам территориализма», то есть угандистам из секты «ночлежного приюта» (разновидности гораздо более многочисленной, чем шовинисты-антипалестинцы), я говорить о них особо не стану, а просто приведу выдержку из одесского циркуляра «Ответ угандистам». В нем, правда, рассмотрены доводы только одесских угандистов, но эти доводы вполне типичны для всего угандистского течения. Вот эта выдержка:

Как образец, мы предлагаем беспристрастным сионистам разобраться вместе с нами в недавнем циркуляре «одесского комитета союза политических сионистов в России». В этом циркуляре заявляется, что еврейский народ гибнет и вырождается, и поэтому «ему важно уйти от смерти, от мук, от пытки, ему важно найти страну, где он был бы в большинстве, где он мог бы стать в нормальные условия жизни… И если такой территорией окажется Уганда, то кто может и смеет отказаться от нее? … Ведь то, что мы не можем теперь пойти в Палестину и идем пока в другую страну, не значит отказываться от Палестины» (с. 5). «Территория на автономных началах по пути к Сиону есть лучший путь к Сиону» (с. 6). Одним словом, типичное повторение теории «ночлежного приюта», изложенной Максом Нордау на 6-м конгрессе. Уганда, по этой теории, совсем не есть радикальный переворот базельской программы. Сионизм по-прежнему ведет в Палестину, но Палестины можно и подождать, а пока мимоходом создать колоссальное временное убежище. Уганда не есть замена Палестины. Уганда – просто необходимый паллиатив…

В том же циркуляре на первой странице говорится, что в сионизме до сих пор особенно выдавались две группы: «одна – стоявшая за чистый политический сионизм, не признающая никаких паллиативов, ни культурных, ни экономических; другая – хотя тоже заявляющая себя политическими сионистами, но готовая на всевозможные паллиативы, начиная с культуры и кончая мелкой колонизацией». Циркуляр подписан именем «союза политических сионистов: значит, это именно те, которые до сих пор «не признавали никаких паллиативов». Когда им говорили, что еврейский народ для осуществления трудной задачи сионизма должен быть прежде всего культурным и сознательным, они отвечали, что культура, то есть народное просвещение в национальном духе, есть паллиатив, а потому сионизм не может ею заняться. Когда им говорили, что еврейский народ голодает и вырождается, а потому необходим сейчас же экономический подъем еврейской бедноты, они отвечали, что экономика есть паллиатив, а потому сионизм не может ею заняться. Они уверяли, что эти паллиативы отвлекут наши силы от главной цели – от Сиона. И теперь они же отстаивают Уганду, то есть грандиознейший из всех паллиативов, ибо ведь сознание «временного еврейского государства» действительно поглотит целиком все силы на множество лет, и сами громко заявляют, что это не измена Сиону, нет, а только паллиатив, и потому сионизм… должен им заняться. Всякий понимает, что только ребенок может искренно запутаться в таких явных противоречиях. Авторы циркуляра – люди зрелые, и потому одно из двух: или они сами не понимают, что говорят, или в душе давно решили отречься навсегда от Палестины, но боятся высказать это вслух.

Еще типичнее другое противоречие. На с. 6 угандисты приглашают нас спастись в Уганду, «сохранив в своей груди любовь и стремление к Палестине. И кому ее (Палестины) легче будет добиваться: еврею ли изгнаннику, зависящему от чужой воли, находящемуся под чужой властью, или свободному гражданину автономной территории, живущему среди своих братьев». И в том же циркуляре, но несколько раньше, на с. 2 и 3, говорится буквально следующее: «Эта любовь к Палестине заставляла наших отцов ездить туда умирать, заставляла плакать наших поэтов, заставляла нас молиться ей, но эта любовь не могла довести нас к Сиону. Для того, чтобы народ захотел действительно пойти в Сион, нужны были еще причины, а именно внешние: необходимы были гонения, экономическое и моральное вырождение… Словом, одни идейные стремления, не опирающиеся на реальные причины, никогда не в состоянии вызвать движение народа…» И вот, после всех этих рассуждений, оказывается, что именно из Уганды, где народ, как надеются угандисты, не будет уже вырождаться ни морально, ни экономически и не будет терпеть никаких гонений, именно оттуда евреи в конце концов уйдут в Палестину, так как «сохранят в своей груди любовь и стремление», то самое «стремление», которое, по словам того же циркуляра, «никогда не в состоянии вызвать движение народа». Опять вопиющее противоречие, которое не может быть примерено и только подтверждает то, что мы выше сказали: или угандисты сами не понимают своих же слов, или, наоборот, очень хорошо понимают, что Уганда есть полное отречение навсегда от Палестины, и только стараются это скрыть лицемерными поклонами в сторону нашей старой родины.

Или Уганда, или Палестина. «Если трудно создать одно государство, то для облегчения создайте себе два» – так не могут рассуждать серьезные и добросовестные люди. Часть угандистов давно это поняла и прямолинейно заявила, что она готова отречься от Палестины навсегда. Эти территориалисты, по крайней мере, искренни. Рано или поздно и нашим угандистам останется одно из двух: раз навсегда порвать или с Угандой, или с Палестиной.

Формула настоящего, не фанатического и не лицемерного территориализма гласит: еврейский народ страдает, ему некогда ждать. Если бы возможно было получить Палестину сейчас, это было бы лучше всего, но если Палестины не дают, а вместо нее дают другую, во всех, допустим, отношениях удобную территорию, то нельзя ставить на карту всю будущность еврейского народа и не принять предложенный земли, упорно поджидая Палестины, ибо тогда можно, в конце концов, ничего не дождаться. Если не в Палестине, то уж лучше где-нибудь, чем нигде. А если так, то нам не приходится, конечно, пассивно ждать, пока нам другие вздумают предложить территорию: выяснив, что Палестина теперь недостижима, надо самим начать сознательно добиваться чартера на какую-нибудь другую подходящую страну. Если Уганда не подойдет, надо, значит, организовать новые изыскания, найти другую незаселенную область, изучить ее, выхлопотать чартер и начать планомерное заселение… Таким образом, центр тяжести территориализма, если разобраться, сводится к двум положениям: первое – что еврейскому народу нужна безотлагательная помощь, и второе – что на другой территории можно создать Judenstaat[12] легче и скорее, чем в Палестине. Иначе, если бы народу не нужна была скорая помощь, нечего было бы и торопиться, и можно было бы еще много лет продолжать настойчивые хлопоты о Палестине; с другой стороны, если бы «территория» не казалась легче и скорее осуществимой, чем «Сион», то есть первая и вторая являлись бы одинаково достижимыми, то при таких равных условиях всякий трезвый территориалист предпочел бы Палестину как страну более популярную среди еврейских масс. Все дело, таким образом, в этих двух соображениях: нужна скорая помощь, и «территория» может дать ее скорее и вернее, чем «Сион»; и не будь этих двух соображений, не было бы и территориализма…

Мне уже приходилось указывать в «Еврейской Жизни» на одно характерное явление: сионистская программа только теперь, собственно говоря, начинает правильно дифференцироваться и развиваться. Я говорю не о том фракционировании по «направлениям», которое началось у нас, по еврейской привычке, со второго же дня: я говорю о дифференцировании и развитии нашей практической программы, нашего плана осуществления. До последнего времени вопрос о том, как мы намерены взяться за исполнение колоссального предприятия, да и вообще сам вопрос о «сионистской работе» в настоящем смысле слова даже еще не был как следует поставлен. И вполне понятно, почему: вся история истекшего столетия вела нас к необходимости организации, и последние восемь лет пошли именно на создание этой организации – на постройку той машины, которая должна будет вершить нашу национальную работу. Ясное дело, что пока строилась машина, до тех пор сама работа и ее подробности были на заднем плане. Об этой работе, конечно, говорилось, но говорилось в общих чертах: отдельные стороны ее намечались в эскизной, примитивной, часто даже наивной форме. Так было и с важнейшим вопросом сионистской программы: как создать на данной территории, хотя бы уже с чартером в руках, еврейское большинство, то есть – как переселить туда еврейские массы. На этот вопрос, хотя с враждебной стороны его нам задавали часто и насмешливо, мы почти совсем не отвечали, а как-то отмахивались, мысленно отговариваясь тем, что прежде, мол, дайте получить чартер, а там уже как-нибудь… «перевезем». Но в последние годы, когда первый период политического сионизма – период создания организации или, вернее, создания того зачатка, из которого должна развиться обширная национально-политическая организация, стал подходить к концу, – громче и яснее заговорило общее стремление выяснить, наконец, все основные стороны сионистской тактики и практики и, в том числе, и этот важный вопрос. Стоило только попристальнее вникнуть в него – и становилось ясно, что одним неопределенным «перевезем» тут не отделаешься. «Пустая территория, – говорится в том же циркуляре Ционей-Цион, – не может быть заселена сразу». Только фантазеры могут мечтать, что, получив чартер, они сейчас посадят миллионы людей на пароходы и перевезут на новые места. На это не хватило бы никаких богатств, и неподготовленная страна не могла бы прокормить даже сотой доли таких переселенцев. Массовую колонизацию нельзя вести искусственно: надо так подготовить территорию, чтобы она сама естественно привлекала к себе массы эмигрантов, как привлекает их Америка. Почему столько бедняков едет в Америку? Потому, что в Америке есть богатый спрос на рабочие руки. А богатый спрос на рабочие руки существует только в промышленно развитых странах. Следовательно, прежде всего надо подготовить страну для промышленного развития, то есть индустриализировать страну». Пополню от себя: всесторонне индустриализировать не только в тесном смысле промышленность обрабатывающую, но и добывающую и променивающую. Чтобы вызвать массовый приток переселенцев, то есть чтобы создать магнит для иммиграции, нужно привести в движение все экономические функции, к каким только способна данная территория по своим природным условиям. Единственный видный теоретик сионистской колонизации проф. Оппенгеймер в докладе, прочитанном на 6-ом конгрессе, исходил приблизительно из той же точки зрения и предложил даже особый разработанный план такой индустриализации. С частностями плана можно и не соглашаться, но основа его неоспорима для всякого мыслящего человека: подготовку территории нельзя предоставить стихийному, неорганизованному, беспорядочному приливу первых поселенцев. При стихийном наплыве иммигранты будут, как водится, охотнее селиться друг подле друга, чтобы создать скопление масс в одних местах и пустоту в других; большинство будет набрасываться на одну какую-нибудь наиболее выгодную или привычную профессию, и таким образом не окажется никакой равномерности в заселении разных мест и развитии разных промышленных отраслей. А между тем только эта равномерность и может привести «к скорейшему всестороннему промышленному подъему страны и создать сильный «магнит». Тот же циркуляр дальше говорит: «Эту индустриализацию – поясняет Оппенгеймер – надо вести осторожно, по строгому плану, наподобие того, как плетут большие рыбачьи сети: сначала намечаются основные узлы, потом промежуточные, потом первые большие клетки, потом поменьше, потом еще помельче и т. д. Всей этой работой должна руководить организация, посылая каждый раз определенное и строго ограниченное число работников и только постепенно увеличивая это число, то есть ведя мелкую колонизацию. Таким образом, и тут на первых порах никак не может быть речи о «массах» еврейской бедноты. Эти массы должны будут по-прежнему остаться на старых местах до того дня, пока не станет возможной массовая иммиграция, то есть пока страна не станет настолько индустриализованной, чтобы для всех нашелся заработок… На это уйдет не пять и не десять лет, а приблизительно промежуток целой человеческой жизни». И долгой жизни, прибавлю я от себя. Приобретение чартера может быть делом нескольких лет или, при удаче, даже делом одного счастливого момента, но заселение территории есть в полном смысле слова длительный процесс, и было бы в высшей степени легкомысленно об этом забывать.

А если это помнить, то прежде всего отпадает сердобольная теория безотлагательной помощи. Насущная эмиграционная нужда восточно-европейского еврейства громадна и растет не по дням, а по часам, но удовлетворить эту нужду сейчас не в силах ни Уганда, ни другое пустопорожнее место, как бы оно ни было обширно и плодородно и какой бы широкой автономии ни сулило нам оно в придачу. Эта эмиграция есть одно из проявлений Judennoth’a, и прекратится она тогда, когда исчезнет Judennoth. И надо помнить, что задача сионизма не в прикладывании «безотлагательных» пластырей к той или к другой язве галута, а в искоренении самого галута. Цель огромная, и срок для нее нужен большой. Это должны признать и палестинцы, и территориалисты. На какой бы стране мы в конце концов ни остановились – будь это Сион или (допустим на мгновение) Уганда или Конго, мы этим обещали бы народу вовсе не «скорую помощь», а радикальную помощь, раз навсегда.

Тем и различаются между собою сердобольная благотворительность и разумная самопомощь, что первая стремится наскоро заткнуть наружные прорехи, между тем как вторая бесстрашно предпринимает, если нужно, основательную перестройку всего здания, не считаясь ни с жертвами, ни со временем. Как бы ни суждено было называться той территории, на которой создано будет еврейское государство, но при выборе ее и во время работы над ее подготовкой сионизм может руководствоваться только своей основной целью: дать Израилю прочное отечество, а не побочным желанием дать его поскорее. Наш девиз «навсегда», а не «наскоро». Даже ярый территориалист должен будет из нескольких территорий выбрать не ту, которая сейчас под рукою, а ту, на которой с наибольшим вероятием можно создать Judenstaat. Весь вопрос именно в том: как называется та территория, на которой с наибольшим вероятием можно предпринять и довести до конца постройку еврейского государства.

Если вы хотите обидеть разумного территориалиста, скажите ему, что территориализм порожден Угандой. Он запротестует и ответит, что Уганда – случайность, а территориализм – мировоззрение. И он прав, в том смысле, что провал Уганды на предстоящем гаагском конгрессе еще не будет означать теоретического поражения территориализма. Пусть Уганда окажется неприемлемой, но у территориалистов и тогда останется возможность требовать, чтобы наша деятельность не ограничилась хлопотами о Палестине, а вела бы вообще к получению чартера на какую угодно местность, лишь бы подходящую. Поэтому в обоснование территориализма Уганда не может входить как довод ни «за», ни «против». Отсюда ясный вывод: кто хочет принципиально доказывать преимущества территориализма, тот не может ссылаться на то, что «страна уже имеется». Сегодня есть (?), а завтра может не стать: тут можно рассуждать только вообще, и вопрос должен быть поставлен только в такой форме: чтó с бóльшим вероятием осуществимо для политического сионизма – приобретение Палестины или приобретение какой-нибудь другой подходящей территории?

В статье «Наброски» я писал, между прочим, что для осуществления своих целей территориалисты могут рассчитывать только на дипломатию. После этого я имел возможность ближе познакомиться с очень многими представителями территориализма и выслушал от них возражение или, вернее, поправку: не только дипломатия в тесном смысле, но вообще самое широкое влияние на европейское общественное мнение и на правящие круги, путем митингов, печати и даже парламентского воздействия. Но больше ничего. Имея в виду свою цель, оказывать давление на других – вот тактика территориализма. Палестинцы почти единогласно говорят о необходимости реальной работы в Палестине сейчас же, до чартера, но территориалисты ничего подобного, конечно, не могут предложить, потому что у них и страна еще не намечена, да и не может быть намечена. Следовательно, их тактика сводится вот к чему: укреплять, расширять и усиливать сионистскую организацию, пока она не станет влиятельным международно-политическим фактором, а тогда, выждав удобный момент, добиться у одной державы или у концерна держав уступки нам одной какой-нибудь из подходящих незаселенных территорий. Хватит ли у нас на это влияния? – спрашивают скептики. Да, – отвечают территориалисты, – еврейство и теперь обладает крупными силами, финансовыми и интеллектуальными, которые способны оказывать значительное влияние на международные дела, но если эти силы собрать, соорганизовать и направить на чисто еврейские цели, то их удельный вес удесятерится, и им, несомненно, удастся добиться территории, тем более что ненормальное положение евреев не только им одним невыгодно.

Полагаю, что нельзя в этом не согласиться с территориалистами. Создать большую и сильную организацию – значит, несомненно, обеспечить себе, так сказать, крупный шанс на получение территории. Но вообразите на мгновение, что в тот же день, когда будущие представители этой территориалистической организации выступят со своим требованием перед державами, рядом предстанут и делегаты другой организации, тоже еврейской и тоже стремящейся к созданию Judenstaat’a. Первые заявят: «За нами – влиятельная организация, которая требует от держав, во имя интересов справедливости и ради нашего собственного спокойствия, предоставления нам какой-нибудь подходящей территории». В то же время вторые заявят: «У нас также влиятельная организация, и мы тоже ссылаемся на интересы справедливости и на собственную выгоду цивилизованных государств, но, кроме того, мы еще указываем на определенную территорию, которую мы заранее наметили, индустриализировали, подготовили к заселению и на которой мы уже пользуемся крупным влиянием; эту страну вы и должны уступить нам». Сравнивая положение обоих претендентов, мы видим, что и первый, и второй в одинаковой мере располагают одним «шансом» – влиятельной организацией, но у второго есть еще другой «шанс», которого нет у первого – заранее намеченная, подготовленная и уже отчасти экономически захваченная территория. Кто скорее добьется? Рассуждая абсолютно, есть, конечно, возможность, чтобы ни тот, ни другой не добились, но с большей вероятностью, во всяком случае, добьется тот, у кого не один, а два «шанса». Это математически ясно. Если же оставить область абсолюта и математики и взять мерку обычных земных отношений, то надо сказать, что второе несомненно добьется своей цели. Первому могут вовсе не дать территории, если все имеющиеся пустыри уже облюбованы сильными мира сего; или, если дадут, то уж представят себе самим право выбора территории, то есть предложат народу принять в качестве «отечества» страну, выбранную не по его вкусу. Но воспротивиться требованию второго будет не так легко и просто. Ведь никто не воспротивится только ради того, чтобы данная местность навеки осталась незаселенной: воспротивиться могла бы та держава, которая сама имела бы виды на данную местность. Иметь виды на местность – значит рассчитывать на ее эксплуатацию, и притом, конечно, выгодную эксплуатацию. Выгодная же эксплуатация есть та, которая может дать наибольшие барыши при наименьших затратах: иными словами, основное условие для выгодной эксплуатации местности – это отсутствие или незначительность «трения», всякого рода препятствий для использования богатств края; каменистая почва, недостаток удобных гаваней, сильное и строптивое местное население – все это понижает «меновую ценность» края, так как все это создает затруднения для эксплуатации, обусловливает бóльшие затраты и меньшие выгоды. Но в ряду таких препятствий для эксплуатации одним из самых сильных является именно упрочившееся на данной территории чужое влияние. Если другие пустили уже корни в ее почве, то в высшей степени трудным делом было бы выкорчевать их и заменить своими. Чужое влияние есть самое действительное «трение», самый значительный камень в почве, на устранение которого понадобится столько затрат, что эксплуатация этой почвы, по простому коммерческому расчету, уже никому не может показаться заманчиво выгодной. Капиталистические государства при захвате чужих земель руководствуются и могут руководствоваться только соображениями выгоды, а не идейными или принципиальными побуждениями, и всегда стремятся к захвату только таких стран, использование которых обещает большую прибыль и требует малых затрат. Или вернее: только единовременных затрат. Богатая держава ничего не имеет против того, чтобы выбросить сразу уйму денег на экспедиции, на изучение территории, на оборудование гаваней и городов, потому что все это затраты производительные, которые после окупятся. Но захват таких территорий, на которых в течение неопределенного времени придется вести борьбу с туземцами или с укоренившимся чужим влиянием, то есть сыпать деньги в хроническую прорву совершенно непроизводительных затрат, – такой захват всюду признается безусловно невыгодным предприятием, политической авантюрой, которая никогда не может окупиться. Это не исключает, конечно, возможности, чтобы такая авантюра все-таки совершилась и какая-нибудь из держав облюбовала для себя ту местность, на которую мы приобрели уже экономическое и культурное влияние. Но в этом случае, чем сильнее будет наше влияние, тем труднее и дороже обойдется тому предполагаемому сопернику борьба с ним. Борьба эта не должна быть непременно кулачной: это будет борьба орудием экономического вытеснения и культурного преобладания, а при такой борьбе всегда в более выгодных условиях оказывается тот, кто раньше успел упрочить в данном крае свое культурно-экономическое влияние. Вся задача в том, чтобы успеть создать это влияние, прочное, сильное и доброкачественное: раз оно уже имеется, то никакая борьба не опасна, ибо есть возможность постоянного несокрушимого сопротивления, которое в конце концов должно привести противника к признанию чисто коммерческой невыгодности предприятия. Если же кроме влияния на месте учесть еще влияние крупной международной национально-еврейской организации, которая будет своим давлением извне поддерживать это сопротивление и ставить те или иные препятствия сопернику, то вопрос об успехе становится только вопросом времени и жертв. Но если вообще кто-нибудь из нас надеется проделать весь путь сионизма верхом на палочке в три часа с минутами и без огромных усилий и жертв, он сильно ошибается, да и не думаю, чтобы среди нас действительно имелись такие простаки.

Вывод из сказанного таков: как бы ни называлась страна будущего Judenstaat’a, но если мы вообще хотим получить какую-нибудь территорию, мы должны ее заранее наметить и подготовить. Не наметив заранее территории и не упрочив на ней нашего влияния, мы, во-первых, предоставим чужой воле право выбора нашего отечества, что является, если вдуматься, чудовищным абсурдом, и, во-вторых, сами себя лишим ровно половины (если не более) шансов на успех. Все сионистское движение построено на принципе, который мы не устанем повторять как некое новое «Шма Исраэль»: делайте сами свою историю, – и было бы вопиющим противоречием этому основному принципу, если бы существеннейший момент всего движения, выбор той страны, где должна быть совершена колоссальная работа воссоздания еврейского государства, где еврейский народ должен будет обрести вечную пристань, мы сознательно предоставили такой случайности, как желание или расположение европейских дипломатов. Достаточно вникнуть в эту мысль, чтобы понять, может ли серьезное народное движение строить свои надежды на таких основах. Территория должна быть намечена заранее нами. Но наметить еще мало: можно наметить и получить отказ. Чтобы действовать с уверенностью, надо вести захват намеченной территории одновременно с двух сторон, изнутри и снаружи, по строгому плану и в строгой организации дела. Так прорубаются туннели в горах: инженер дает точный план, и затем рабочие в один и тот же день начинают врезываться в гору с противоположных сторон, пока не встретятся, и тогда путь открыт.

Раз создана и усвоена необходимость наметить территорию заранее, остается выяснить, какая территория должна быть избрана для этой цели. Несомненно, та, на которой еврейское влияние, экономическое и культурное, может быть упрочено с наибольшей легкостью, если только вообще уместно произнести слово «легкость» в применении к движению, которое, как всякое национальное освобождение, потребует еще огромных усилий и тяжелых жертв. Здесь выражение «с наибольшей легкостью» значит только то, что эти усилия и жертвы должны пасть на ту почву, которая для них наиболее благоприятна и плодородна. Что же это за «почва», и каким условиям должна она удовлетворять? Есть, конечно, люди, которые на этот вопрос ответят: «Прежде всего, нам должны позволить работать на этой почве. Это есть первое условие». Не будучи вовсе поклонником прошибания лбом каменной стены, я, однако, нахожу безусловно невозможным считаться с таким доводом. Где народ делает свою историю, там не может играть руководящей роли чужое согласие или несогласие. Иначе мы должны бы заключить, что если нам вообще «не дозволят» работать ни на какой территории, то мы смиримся и совсем откажемся от мысли добиваться для себя земли? Допустить, что при выборе территории мы можем принципиально считаться с чужим согласием, значит опять, в конце концов, предоставить чужому вкусу выбор нашего отечества. Несомненно, в зависимости от того, «позволят» нам или не позволят, должна будет измениться наша тактика, работа может пойти быстрее или тише, тайно или открыто, но такой кардинальный, основной момент движения, как выбор территории, должен и может быть только чисто принципиальным. Условия, необходимые для того, чтобы данная территория была нами избрана и намечена, должны соответствовать нашему активно национальному настроению, ибо если этого не будет, то никакое позволение не даст нам силы вести организованную работу. Надо, к тому же, вспомнить, что никогда захват влияния на какой бы то ни было территории не совершался и не мог совершиться с разрешения начальства, а всегда наперекор его сопротивлению. Для этого только нужны определенные условия: извне – сильная и влиятельная, как уже говорилось, организация с крупными денежными и идейными средствами и с непоколебимой волей к овладению раз намеченной территорией, несмотря ни на какие временные неудачи, во что бы то ни стало, изнутри же – крупная армия «своих людей», достаточно культурных, экономически самостоятельных, организованных и твердо преданных национальному делу, – людей, которые взяли бы на себя роль проводников и укрепителей нашего всестороннего влияния в остальном некультурном населении страны.

Здесь будет уже излишним в десятый раз повторять, что единственной страной, способной ответить всем этим условиям, является Палестина. Пришлось бы снова указывать на то, что в Палестине живет около 80 тысяч евреев и что это составляет около 11 процентов всего тамошнего населения, то есть больше, нежели в какой угодно другой стране, что эти 80 тысяч теперь невежественны и экономически беспомощны, но школа и организация трудовой помощи в течение десяти лет способны коренным образом перевоспитать все молодое поколение этой массы; что местное арабское население совершенно некультурно, и потому евреи, которые и в самых просвещенных странах, будучи горсточкой, умеют достигать известного влияния, особенно легко приобретут его здесь, тем более что по магометанскому преданию Палестина должна принадлежать Израилю; что в Палестине у нас уже есть, как-никак, тридцать колоний, банк с отделениями, частные земли в разных местах и даже кое-какие промышленные предприятия; что, наконец, имеется в народе исконное тяготение к Палестине, наличности которого не отрицают и территориалисты, и которое способно дать нашей работе над организованным захватом Св[ятой] земли прочную устойчивость, создавая противовес приливам уныния при временных неудачах. Повторять это подробно было бы скучно. Мне вообще представляется неоспоримым, что стоит только хорошо вникнуть в мысль о необходимости заранее наметить и подготовить территорию, как Палестина сама собою выступает в качестве единственной возможности. Вести упорный, настойчивый, планомерный захват какой-либо другой территории, которой «не отдают», и добиваться таким путем чартера на нее, – эту перспективу любой территориалист признает совершенно дикой. Ведь «при равных условиях» и территориалист предпочел бы Палестину, а тут именно и создается это равенство условий. Ежели все равно брать борьбою, «без разрешения», то уже само собою Палестину, потому что при этом положении дела совершенно немыслимо пренебречь таким полюсом, как психический фактор неоспоримой, хотя бы и «романтической», связи народа с Палестиной. Территориализм, по самой своей сущности, немыслим без дозволения подлежащего начальства. Не думаю, чтобы нашелся добросовестный территориалист, который стал бы оспаривать эту истину. А между тем, из этой истины следует, что ежели бы, не дай Господи, дозволения в конце концов все-таки не получилось, территориализм был бы с огорчением вынужден отказаться от решения еврейского вопроса. Вся надежда на чужую добрую волю – и это называется народная самостоятельность! Территориалисты вольны обижаться, когда им говорят, что их родила Уганда, но правда остается правдой: пусть только развеется этот призрак уже готового «дозволения» – и любопытно будет посмотреть, что за реальный остаток останется от новомодного Давидова щита с надписью «Эрец».

Но допустим на минуту и Уганду. Допустим, что на 7-м конгрессе Уганда оказывается подходящей во всех отношениях, английское правительство дает самую широкую автономию, ИКА предлагает нам все свои миллионы, и мы единогласно постановляем: Judenstaat будет создан в Восточной Африке. Начинается работа. Процесс, как уже выяснено, длительный. Я не пессимист и не исчисляю продолжительность его столетиями: напротив, я оптимист и считаю на десятилетия. В Либерию за 80 лет стеклось около двух миллионов негров, в Новую Зеландию за 60 лет переселилось 750 тысяч эмигрантов, а в Австралию за 100 лет – целых 4 миллиона. Я не предрешаю вопроса о том, сколько миллионов евреев переедут в Judenstaat, но лет в 50, полагаю, постройка его будет закончена в том смысле, что создастся достаточно развитая промышленная жизнь, которая позволит туда переселяться всем нуждающимся в эмиграции евреям галута. Но в течение этих 50 лет надо будет, как уже говорилось выше, систематически и всесторонне индустриализировать совершенно неподготовленную страну – иными словами «посылать каждый раз определенное и строго ограниченное число работников и только постепенно увеличивать это число, то есть вести мелкую колонизацию… Массы должны будут по-прежнему остаться на старых местах до того дня, пока не станет возможною массовая иммиграция, то есть пока страна не станет настолько индустриализованной, чтобы для всех нашелся заработок… На это уйдет не пять и не десять лет, а приблизительно промежуток целой человеческой жизни». В течение всего этого долгого времени должна будет, значит, действовать сильная политическая организация, то есть объединенный еврейский народ. Духовная жизнь народа в каждый данный период не может не быть отражением его реальной жизнедеятельности; если еврейский народ в течение 50 лет будет напряженно и сознательно работать над постройкой своего национального будущего, то и настроение его, соответственно этому, не может не быть ярко национальным. Будет все расти и расти самосознание, самоуглубление, самоизучение. На первый план в воспитании народной психики выдвинется национальная история и история национальной культуры – выдвинется совершенно неизбежно, в силу исторического закона: духовные переживания отражают реальную потребность. Примеры всех народов это подтверждают: в эпохи национального самоосвобождения проявляется особый интерес к историческому и культурному прошлому нации. За полвека назреет, считая на русский лад – по десятилетиям, пять поколений. Эти поколения будут воспитываться в национальной атмосфере и будут, поэтому, на каждом шагу слышать и склонять имя Палестины. Они сроднятся с той научной истиной, что еврейская психика сложилась в Палестине. Они затвердят, что история еврейского народа начинается и кончается Палестиной, а все дальнейшее есть только история того, что другие народы проделывали над евреями. Они всосут с молоком матери сознание, что величайшие этические ценности, вошедшие в сознание всего цивилизованного мира, созданы были нами в Палестине, а вне Палестины мы только записывали, разъясняли да ремонтировали старое, палестинское, или вовсе уходили обрабатывать чужие виноградники. Они узнают и шаг за шагом проследят, как на всем своем долгом пути сквозь строй галута еврейский народ повторял имя Палестины, словно заклинание против вражьей силы, сделал из нее щит национальной индивидуальности и само сохранение этой индивидуальности рисовал себе в виде возврата некогда в Палестину. Национальное воспитание неотделимо от Палестины, как слова Торы неотделимы от ее пергамента, огонь – от очага, и нельзя читать Писание, не видя пергамента, или греться у огня, не приблизившись к очагу. Атмосфера национального воспитания пропитана Палестиной, и в этой атмосфере наши поколения будут вырастать и будут затем приносить свои силы на работу для восстановления и обновления того, что было в Палестине. Эта Палестина ведь не исчезнет тогда с лица земли: она будет тут же, на географической карте, определенная и осязательная, и они будут знать, что она заброшена и пустынна, а еврейский народ строит себе новый дом в другой стране, потому что султан не пускает… Вдумайтесь, и вы поймете, что это был бы за диссонанс. Если бы заселение Уганды можно было совершить залпом, сразу, то, конечно, за шумом массового переезда о диссонансе можно было бы и не вспоминать. Но при длительном постепенном процессе, требующем выдержки и вдумчивости, этот хронический диссонанс изо дня в день вносил бы разлад в общее настроение, ослаблял бы напряженность воли и работы; ибо невозможно, чтобы при таких условиях, когда внимание народа должно быть сосредоточено в течение десятилетий на систематическом восстановлении палестинского прошлого, у работников этого дела не возникал неотвязный вопрос: почему же не в Палестине? почему не уломали этого упрямого султана? или, может быть, еще и теперь не поздно?

Есть, конечно, многие, для которых все это «романтика». Они, пожалуй, согласятся, что процесс создания Judenstaat’a повысит национальное самоуглубление и что при этом слово «Палестина» будет часто склоняться, но отсюда еще не вытекает, по их мнению, ни диссонанс, ни разлад. Будут читать о Палестине, а работать в Уганде – ну, что же за беда? Мне знакомы такие взгляды, и на меня они всегда производят впечатление большого легкомыслия. «Социальное воспитание», то есть сумма впечатлений, воспринимаемых каждым индивидуумом из данной среды, есть могущественный исторический фактор; каждый из элементов этого социального воспитания впитывается в сознании масс как нечто неискоренимое и становится для них как бы стихийным гипнозом, «психологией толпы». Вообще легкомысленно думать, что народ, социальное воспитание которого в течение 1800 лет укореняло в его психике связь с Палестиной, может освободиться от этой связи через два поколения только потому, что эти поколения читали немецкие и русские книги. Вся жизнь иначе бы шла на земле, если бы так легко улетучивались психические пережитки. Этого не бывает. Можно a priori поручиться за то, что химический анализ психики любого даже из наших ассимиляторов, будь возможен такой анализ, обнаружил бы и в ней сильные корешки этой связи с Палестиной, – конечно, заглушенные, придавленные посторонними налетами, ослабленные оторванностью от еврейской среды. Наследственность тысячелетий может быть искоренена только веками – и забывать об этом, ссылаясь на то, что я, Хаим или Мендель, никакой такой связи не чувствую, значит полагать в истолкование истории не массовые факторы, а свое обывательское настроение. Но тем более в процессе напряженной и сознательной национальной работы такой яркий элемент социального воспитания в духе народности, как Палестина, не может не вызвать массовой психической связи между национальным настроением и идеей Палестины. И если эта связь на практике будет хронически опровергаться, ибо дело, ведущееся, так сказать, во имя Палестины, будет создаваться на другой территории, то этот диссонанс явится вполне осязательной, вполне реальной помехой работе, раздваивая и понижая активное настроение.

Но любопытнее всего следующее. Вообразите на мгновение, что прошло 10 лет с того дня, как 7-й конгресс принял Уганду и там уже кое-что сделано, – и вдруг… султан согласен. Является великий визирь и докладывает, что падишах согласен. В этом нет ничего несбыточного: может вступить на престол новый султан или просто подействует пример Англии, которая нашла же выгодным для себя приютить Judenstaat… Как быть тогда? Брать или не брать? С одной стороны, жаль бросать начатое в Уганде: затратили деньги и усилия, а теперь все другим достанется. Но, с другой стороны, при таком казусе уже неизбежен целый взрыв исконной еврейской любви к Палестине – и против этого ничего не может иметь ни один территориалист, ибо тогда ведь это будет с дозволения начальства. Трудно не понять, что при наличности этого позволения уж наверное нельзя будет удерживать народную волю на Уганде и по-прежнему игнорировать Палестину. Кое-кто вспомнит тогда славные времена теории Nachtasyl’я и предложит, поплевав на руки, взять да учинить два государства, но могу безошибочно предсказать, что «этот номер не пройдет». Делать нечего: придется бросить начатое в Уганде и приняться за Палестину. Однако ежели через три года султан передумает и возьмет свое позволение обратно? Вещь, опять-таки, вполне возможная в турецком климате. Что тогда? Ясное дело, снова придется бросить Палестину и вернуться к Уганде. Но что как англичане тогда уже не захотят вторично отдать нам Уганду? В высшей степени, как видите, запутанное положение…

Впрочем, возможно и еще более запутанное положение. Нет никаких причин для того, чтобы примеру Англии никто не последовал. Напротив, если выгодно для англичан, то почему не выгодно для немцев, итальянцев, французов, бельгийцев или даже для русских? У всех у них, кажется, есть обширные пустыри под разными широтами: возни много, а заселить некем. Сплошь и рядом правительства зазывают переселенцев на такие земли, предлагая всякие вольности и льготы. Можно почти наверняка побиться об заклад, что если бы мы только приняли Уганду и начали в ней серьезно работать, к нам стали бы поступать и другие предложения. Не потому, чтобы мы были всюду особенно желанными гостями, а потому, что все-таки лучше заполнить пустырь хотя бы жидами, чем оставить его втуне. Как же быть, ежели на второй или третий год нам не то что прямо предложат, а дипломатически дадут понять, что не прочь были бы предоставить нам чартер на какую-нибудь Уганду-2. И если притом еще будет доподлинно известно, что эта вторая Уганда удобнее первой: климат, допустим, более умеренный, туземцы менее свирепые и к морю гораздо ближе? Случись такое событие, мы не имели бы решительно никакого основания и права отказаться от детального рассмотрения этого нового проекта. В самом деле: почему мы предпочли Уганду Палестине? Потому, что Уганда по сумме природных, политических и т.п. условий была признана более удобной и выгодной. Но вот перед нами третья территория, еще более удобная и выгодная. Правда, в Уганде-1 мы уже затратили два-три года усилий, но, может быть, преимущества Уганды-2 так велики, что гораздо выгоднее бросить начатое и взяться за новую страну, чем остаться при первой Уганде? Раз только допущен принцип выбора территории по сравнительной выгодности, тут уже нельзя останавливаться: сколько бы ни представлялось новых комбинаций, надо все их серьезно рассматривать и немедленно бросать одну, если другая настолько выгодна, что обещает покрыть даже издержки по первой и дать еврейскому народу еще более удобное и плодородное отечество. Раз мы взялись раздобыть себе родину приятную во всех отношениях, то уж прямой наш долг перед народом требует, чтобы мы выбрали самую что ни на есть приятную. Тут нельзя считаться с такими мелочами, как два, три или пять лет уже затраченной работы: ведь территория нам нужна не на срок, а навеки, а что такое пять лет в сравнении с вечностью? Если выбирать, то уж выбирать до конца. Я говорю это совершенно серьезно, потому что это прямой естественный вывод из основного абсурда – из нелепого положения народа, который «выбирает» себе родину в зависимости не от своего исторического тяготения, а от настроения богдыханов и дипломатов…

Так не ведут серьезного народного движения. Абдул-Гамид сегодня не согласен, а завтра может захотеть. Надо быть ослепленными, надо растерять всякое чутье и понимание хода и смысл истории, чтобы придать таким посторонним и совершенно случайным комбинациям значение решающего момента в стихийном народном движении, длящемся под разными формами почти двадцать столетий. Только в самом себе, в своих основных признаках и элементах может народное движение черпать себе направление и руководство. Путь нашего скитания, пройденный во имя Палестины, с первого шага до последнего полный культа Палестины, может завершиться только в Палестине. Свернуть с этого пути – значит выйти из исторической колеи, сбиться с дороги и заблудиться. Пока мы пассивно переживали историю, мы не ответственны за свои шаги и шли туда, куда нас толкала чужая воля, но с того мгновения, как мы начали новую эру самодеятельности, мы не можем больше руководиться чужими толчками – мы должны творить свою историю сами во всем и до конца, ибо нет и не может быть иного исхода.

Мне хочется ответить еще на два сомнения, которые, быть может, возникнут у читателя. Первое из них то, что в Уганде, как-никак, можно было бы сейчас приступить к «индустриализации», то есть немедленно дать заработок хоть небольшим группам еврейской бедноты, а в Палестине прежде придется «упрочить влияние» и только потом можно будет начать привлечение еврейских работников для промышленного оживления страны. Дело в том, что разница эта кажущаяся. «Влияние» предполагает те же приемы, какие нужны и для подъема промышленной жизни: закупку и обработку земли, учреждение ферм, колоний, мастерских, фабрик, торговых заведений и (последнее по месту, но не по важности) школ – сначала для еврейского, а потом, быть может, и для арабского населения. Для всего этого понадобятся еврейские рабочие руки сейчас же, как только начнется долгожданная реальная работа в Палестине. Конечно, благодаря тамошним политическим условиям придется вести эту работу не в таких размерах и не так быстро, как бы хотелось: кроме того, и работников придется привлекать не столько из диаспоры, сколько из коренного палестинского еврейства, но главное то, что попутно с ростом нашего влияния будет само собою расти и промышленное оживление Палестины, и нам вовсе не придется, покончив с первой задачей, начинать вторую с азов.

Другое сомнение – относительно того, можно ли вообще работать в Палестине при нынешних условиях, то есть гарантированы ли мы, что сделанное или приобретенное там не будет у нас по первому капризу отнято. Я полагаю, что устранить это сомнение вполне будет зависеть от нас. Раз у нас есть организация, то она должна добиться на первых порах хотя бы отмены иммиграционного запрета и предоставления нашему банку некоторых концессионных льгот. Это не так трудно: мы видим, что державам и посильнее Турции приходится, по настоянию извне, отменять запреты въезда иностранным евреям. Такие наши ходатайства в Константинополе всегда охотно поддержат Англия и Америка, которые ради собственной пользы будут рады открыть новое, хотя бы маленькое русло для еврейской эмиграции. Пусть это будет первым шагом к чартеру. Где нельзя получить конституцию сразу, там ее вырывают по частям… Но и до того нет никакого сомнения, что сидеть сложа руки не приходится. В Палестине трудно действовать, но трудно не значит нельзя. «Трудно» значит только то, что каждый шаг будет обставлен препятствиями, затруднениями, сетью формальностей: это все только замедлит наше дело, но не убьет его, и то, что будет нами приобретено или устроено с соблюдением всех формальностей, уже не может быть у нас отнято, тем более, что и теперь уже все операции совершаются на имя банка, обеспеченного покровительством Англии. Полагать, что у нас вдруг отнимут, например, земли, на которые у банка имеется законная купчая крепость, немыслимо: этого ни одна великая держава себе не позволит, не то что Турция, и британское правительство ради собственного престижа не потерпело бы такой обиды учреждению под английской фирмой. Столько же можно было возразить против пугающей многих в будущем опасности турецких погромов, если бы мне вообще не казалось странным и неуместным говорить о гарантиях. Гарантий вообще не может быть нигде – даже в Уганде. Чем мы «гарантированы», что Англия через десять лет не скажет нам «стоп», если, например, в Уганде будут найдены такие же золотые россыпи, как в Трансваале? Чем мы «гарантированы», что через пятнадцать лет другая держава не победит Англию и не отберет у нее Уганды, как отобрала Германия у Франции Эльзас. Все это вполне возможно, и все это снова напоминает и повторяет нам ту же заповедь: делайте сами свою историю, надейтесь на себя и не ждите никаких гарантий, ибо единственную гарантию нашего будущего можем дать себе только мы сами.

II. Работа в Палестине

Я не буду здесь говорить о той организованной работе в Палестине, которой начало, мы надеемся, положит ѴII конгресс. Тогда в Палестине начнутся закупки земли, будут командироваться туда особые агенты, учредятся бюро, устроятся фабрики и т. д. Все это – дело ѴII конгресса, то есть, вернее, дело нашей подготовки к ѴII конгрессу. Если мы хотим, чтобы реальная работа началась, мы создадим большие массы избирателей, которые этого желают, и пошлем в Базель делегатов, которые это постановят.

Но теперь я хочу говорить не о работе конгресса, а о работе отдельных личностей. Вообще, я далеко не стою за то, чтобы право на участие в движении принадлежало только тем, которые пламенно и беззаветно преданы: напротив, всегда найдется дело и для «тепловатых». Но здесь я пишу для отборных из отборных, для тех, которые готовы на все страдания, на все опасности и жертвы. Нас укоряли долго за то, что наше движение будто еще не освящено ни одним мученичеством. Однажды в Берне, было собрание, в котором противники сионизма повторили этот укор и гордились перед нами количеством своих страдальцев. Тогда поэт-сионист Бертольд Фейвел рассказал этим противникам повесть, полную без конца мук и лишений, героизма и самопожертвования, и наши противники слушали его, затаив дыхание, забывая шевельнуться. Это была история билуйцев. Надо повторить эту историю, и настала пора создать новое Билу[13].

Не будь политического сионизма, не было бы ни смысла, ни нужды в новых билуйцах. Но для того, чтобы политический сионизм завоевал евреям Палестину, евреи должны полить ее своим потом. Так поступают все культурные народы, когда хотят укрепиться на данной территории: они наводняют ее своими работниками. То же сделаем теперь и мы, если отборные нашей молодежи не побоятся труда и лишений ради Палестины и возрождения. Что не побоятся, видно уже и сейчас: поход сам собою начался, из разных мест доходят слухи о группах молодежи, собирающихся или уехавших в Палестину. Это не туристы, а бедняки: они едут оживить нашу землю работой. Одни там устроятся, другие, промаявшись несколько лет, вернутся назад, – но за эти несколько лет они сделают свое дело, отбудут свою народную военную повинность.

Это – военная повинность. Много веков уже не было у еврейского народа собственных солдат, теперь им подошло время. Кто идет в солдаты в военное время, тот, если любит родину, не задает вопросов, будет ли ему в походе сытно и тепло. У нас тоже военное время, и пусть наши ратники будут готовы на тяжелый труд, и на голод и холод. Тем более, что найдутся такие, которым нечего терять; а надрываться под тяжестью и молоть зубами черствый хлеб все таки лучше в Палестине, чем где бы то ни было. Но я верю, что мы найдем не только таких, кому нечего терять. Пойдут и из уютных домов, ускользнут и от прибыльной карьеры, найдутся и девушки, и тоже не побоятся. Да и чего бояться? Разве сотни еврейской студенческой молодежи не голодают и не зябнут по разным чердакам университетской Европы? И разве телесный труд и чистый воздух поля не нужны нам, малокровным, тонконогим, узкогрудым? Многие вернутся назад бодрыми, сильными, здоровыми, какими никогда не бывали. И ничего, что вернутся назад: они принѳсут с собою любовь к Палестине и привьют ее другим, а сами, когда настанет день, снова появятся там, на местах своей юношеской работы; ибо невозможно, чтобы тот человек, который посеял зерна, не пришел ко дню жатвы. Пусть только будет у нас закон: три года молодости каждый из нас должен отдать на «военную службу» еврейскому народу в Палестине.

Что там делать – это выяснится не мною. Будут созданы справочные и организационные бюро, завяжется обильная и систематическая переписка с палестинским еврейством, которая принесет нашему делу двойную пользу. Чем больше внимания с нашей стороны увидит тамошняя молодежь, чем яснее почувствует она единство между собою и нами, тем громче заговорит в ней и национальное, и человеческое самосознание, стремление к просвещению и самодеятельности. Мы же, благодаря этой переписке, незаметно и почти без труда накопим очень ценный статистический материал. Мы получим сведения о настроении тамошнего населения, об отношениях между отдельными его слоями, между евреями и неевреями, об умственном развитии, о грамотности; узнаем, на что они надеются, чего хотят, в чем нуждаются, довольны ли своими школами и чем в них, собственно, недовольны, как относятся к нашему движению, что читают; мы, наконец, приобретем там в разных пунктах знакомства, так что переселяющиеся туда будут знать, к кому на месте обращаться, и вообще будут являться туда уже с некоторым знанием страны и среды. Выяснятся все подробности, о которых я теперь мог бы говорить только в общих чертах. Надо ехать туда, а работа найдется; но это будет работа тяжелая и скупая, и надо быть готовыми на все.

Мне теперь ясно только то, что вся эта работа потечет по двум главным руслам, сообразно двум основным задачам. Первая из них – создать в Палестине местное национально активное поколение, самостоятельное, сплоченное и культурное. Это, собственно, важнее всего; но велика и другая задача – добиться, чтобы все, строящееся в Палестине для еврейских целей, строилось еврейскими руками. В Палестине грозит повториться обычная история: еврей вкладывает ум, а физический труд приносят другие, и понятие «еврей» сливается с понятием «эксплуататор». Надо идти отдавать самих себя под ярмо этой эксплуатации, чтобы еврейские виноградники и поля возделывались еврейским, а не арабским трудом. Если мы верим, что ядром нации является ее рабочий, мы не можем допустить, чтобы у еврейского народа в Палестине не было этого ядра. В XII книжке нашего журнала (1904 г.), в статье г-на Усышкина, вы найдете подробные сведения об этой стороне будущей работы – суровой и тяжелой работы за ничтожную плату. Но и такой работы хватит не больше, как на девять или десять месяцев в году. В августе и сентябре, когда полевых занятий нет, придется перебиваться как-нибудь иначе, и тут, несомненно, случится недоедать. Но за это время, кочуя в поисках заработка, вы ознакомитесь с краем, а это очень важно. Посмотрите, в чем одно из главных преимуществ японцев: они раньше изучили через своих эмиссаров решительно все – все мелочи топографии, состав населения, разные языки, обычаи и настроения того края, с которым теперь им пришлось иметь дело. Это важно не только для грубой физической войны: в культурном завоевании, которое предстоит нам, победа останется за тем, кто приобретет больше влияния в крае, а получить влияние – значит раньше до тонкости изучить все стороны характера страны и населения.

Но высшей и важнейшей из наших задач в Палестине будет первая: добиться, чтобы тамошнее наше население из невежественного, экономически зависимого, разрозненного и малосознательного – стало просвещенным, приобрело трудовую самостоятельность и объединилось прочным национальным самосознанием. Тогда оно среди малокультурных остальных групп местного населения получит первенство и силу.

Отсюда вытекает сущность основной нашей миссии в Палестине: учить. Мы должны заполнить и переполнить, за самую ничтожную плату, все города, деревни и закоулки Палестины, где только есть евреи, молодыми и толковыми учителями и учительницами. Надо фактически ввести у тамошних евреев всеобщее обязательное обучение, которое всегда было и будет главным условием национальной непобедимости. Кто только чувствует себя годным к учительству, девушки и юноши, пусть готовятся к этому виду нашей военной службы: надо овладеть хорошо еврейским языком, изучить фребелевские руководства, разработать нормальную программу начального школьного образования в национальном и общечеловеческом духе. Надо насытить и пресытить еврейскую Палестину школами: если невежественное гетто будет сначала чуждаться наших учителей, надо усилить предложение, чтобы вызвать наружу существующий, но искусственно подавленный спрос на школы; надо довести предложение учительского труда до такой степени, чтобы школа проникла во все поры населения, чтобы наконец действительно не стало школьников для новых школ. Надо идти напролом, очертя голову, как азиаты на приступ, как саранча на огонь: принести в жертву без всякой жалости первые ряды, чтобы через тысячи неудач все-таки дойти до нашей цели и дать Палестине через несколько лет сильное, культурное, сознательное, образцово сплоченное молодое еврейство, которое сыграет тогда для политического сионизма роль отборного передового отряда – уже внутри той самой крепости, которую мы задумали взять правильной планомерной осадой.

Идите в Палестину и не шумите об этом: не твердите об успехах, когда будут успехи, не кричите о планах. Но о самой стране, о ее покинутой и родной красоте говорите евреям горячо и много, чтобы они вспомнили. Если многим из вас после трех лет «военной службы» придется вернуться назад, пусть они заразят окружающих своей любовью, пусть рассказывают о Палестине умирающим старикам и малым детям в колыбели. Пусть не останется того еврея и того дня, когда бы этот еврей не слышал о Палестине и не думал о Палестине. Тогда вы получите громадные результаты. Вы увидите, как еврейские толстосумы поплывут в Палестину искать той наживы, за которой они до сих пор гнались по чужим землям. Пусть. Это нужно. Вы увидите, как наша ассимилированная молодежь, те агрономы и техники, что теперь, окончив курс, разбредаются для практического усовершенствования Бог знает куда, постучатся за практикой у ворот Палестины. Вы увидите, как туда нахлынут евреи-туристы, просто посмотреть, как Швейцарию, или провести лето, как на курортах Ривьеры, и даже свадебные путешествия буржуазных еврейских парочек изменят Венеции для Яффы. Пусть, это все нужно. Каждая песчинка золотой пыли, которую оставят на том берегу эти сытые люди, будет увеличивать оживление края, призывать новые рабочие руки, усиливать и укреплять ваше влияние. Так вы снова свяжете и сродните две разрубленные, вечно друг о друге тоскующие доли одного живого целого: дом Иакова, и землю Израиля.

«В дорогу, дом Иакова! И мы пошли».

* Статьи планируются к публикации в четвертом томе «Полного собрания сочинений» Владимира (Зеэва) Жаботинского, который готовится к выходу в свет осенью этого года. Редакция благодарит за предоставленные материалы инициатора, составителя и главного редактора издания Феликса Дектора.

[1] «Еврейская жизнь», № 2, февраль, 1904; № 1, январь, 1905

[2] Территориалист – здесь: сторонник создания автономного поселения на любой территории с еврейским большинством.

[3] Прибежище на ночь, ночной приют; ночлежка (нем.).

[4] При прочих равных [условиях] (лат.).

[5] Гонения на евреев (нем.; термин М. Нордау).

[6] Делайте сами свою историю (идиш).

[7] Здесь: в крупных размерах (фр.).

[8] Национальное решение (иврит).

[9] Априори, независимо от предыдущего опыта (лат.).

[10] Гиблая, мертвая земля (идиш).

[11] Любопытно, что одной энергии Иордана достаточно для электрического освещения всей Палестины. (Примечание Жаботинского).

[12] Еврейское государство (нем.).

[13] Би́лу – организация еврейской молодежи в России, аббревиатура из начальных букв слов библейского стиха «Бет Яаков леху ве-нелха» («Дом Иакова! Вставайте и пойдем!», Шмот. 2:5), послужившего призывом к переселению в Эрец-Исраэль.

Билу возникла в 1882 года как реакция на погромы 1881 года на юге России.

«Иерусалимский журнал» 2011, №37

Вспышка смертельно опасной лихорадки Эбола зафиксирована в центральной части Конго, с середины августа болезнь унесла жизни 15 человек, сообщает агентство Ассошиэйтед Пресс со ссылкой на местные власти.

По мнению экспертов, распространению эпидемии способствует низкий уровень информированности населения о способах заражения. Кроме этого, местные жители не желают отказываться от привычных ритуалов, таких как омывание тел умерших.

В июле вспышка этого опасного заболевания была зафиксирована в Уганде, там из-за лихорадки умерли не менее 13 человек.

Смертность от лихорадки Эбола может достигать 90% случаев. Вакцины от этого заболевания, как и лекарственных препаратов для его лечения, не существует. Заражение происходит при прямом контакте с кровью, различными выделениями и жидкостями, в том числе с потом, организма инфицированного человека.

Вирус Эбола был впервые обнаружен в 1976 году в Заире (сейчас - Демократическая республика Конго). Он вызывает у человека и приматов острую геморрагическую лихорадку - поражение кровеносных сосудов, внутренние кровотечения и жар.

В Никарагуа открыт новый туристический маршрут, начальным пунктом которого станет самый посещаемый пляж на озере Косиболка (или Никарагуа, департамент Ривас), а последней точкой – побережье Тихого океана, входящее в состав заповедника Чакосенте. Ее создание стало отличной возможностью для развития сельских сообществ в департаменте Ривас.

Новый маршрут пересекает с востока на запад четыре муниципалитета департамента Ривас – от курорта на побережье Эль-Менко (El Menco) на севере муниципалитета Буэнос-Айрес до пляжа Чакосенте (Chacocente) на севере муниципалитета Тола. Этот пляж известен тем, что он является одним из двух мест гнездования редких морских черепах.

Как говорит Фредди Крус Кортес, президент Сети заповедников дикой природы Никарагуа, на 69 километрах туристической зоны расположены водные курорты с пресной и соленой водой, термальные источники, а также пять зеленых поместий, где могут разместиться поклонники экотуризма.

Пунктом отправления этого впечатляющего маршрута станет 85-й километр Панамериканского шоссе, где расположен вход на водный курорт Эль-Менко. Здесь посетители смогут перекусить в ресторане, искупаться в водах озера Косиболка, а также насладиться прекрасным видом на вулканический остров Сапатера и вулкан Момбачо.

На маршруте также расположен заповедник Эстансия-эль-Конго, где можно осуществить конную прогулку или пройтись по лесным тропинкам, наблюдая за колониями обезьян конго, двухсотлетними деревьями, а также разнообразными бабочками и птицами. Это место также идеально для кемпинга или семейных пикников, имеет натуральный бассейн и расторан.

После возвращения на Панамериканское шоссе, направление на Тихий океан будет взято в Эль-Ампаро. Этот маршрут ведет к пяти поместьям в сообществах Эль-Ампаро, Кантимплора и Сан-Маркос, принадлежащих муниципалитету Белен. Во время прогулки по этим поместьям можно увидеть игуановую ферму, прокатиться на лошадях, понаблюдать за процессом изготовления молочных продуктов, меда и гамаков.

Владелец одного из этих поместий Хосе Антонио Барриос рассказывает, что в ходе маршрута туристы также могут посетить несколько смотровых площадок. С самой высокой из них, носящей название "Терраса неба" (El Mirador del Cielo), открывается вид на пляжи Эль-Менко, город Нандайме, мост Очомого и другие достопримечательности.

В поместье "Эль-Порвенир", где живут 13 семей, туристы смогут познакомиться с искусством разведения и содержания колоний пчел для производства меда. Пчеловод Уильям Молина рассказал, что в этой деревне уже пять лет занимаются разведением пчел – начали они с 10 ульев, а сейчас пасека увеличилась до 86. "Каждый улей дает в среднем 15 литров меда. Процесс его изготовления длится с ноября по апрель, а в остальное время года мы работаем над повышением продуктивности ульев", добавил он.

После прогулки по поместьям маршрут уйдет вглубь северной части муниципалитета Тола и дойдет до соляных копей Науалапа, где расположен бассейн с термальной водой, температура которой может доходить до 37 градусов в зависимости от погоды. В декабре, марте и апреле эти места посещает наибольшее число гостей – многие приезжают сюда, чтобы при помощи термальных вод вылечить некоторые заболевания.

Финальной точкой маршрута станет Эль-Астильеро, где посетители смогут освежиться в море и посетить заповедник Чакосенте. где. По словам Марсиаль Чавес, президента туристического кооператива Чакосенте, здесь гнездятся редкие виды морских черепах, которые посещают побережье Никарагуа с начала июля до конца января.

Чиновники потеряют по полдома за границей

Введение запрета на владение недвижимостью за рубежом заставит чиновников либо срочно избавляться от нее, либо переоформлять на доверенных людей и родственников. Расходы на «фиктивный» отказ от собственности могут достигнуть до 60% от цены недвижимости

Татьяна Соколова

В Госдуму в начале августа внесен законопроект, запрещающий российским государственным служащим и их супругам иметь за рубежом недвижимость, счета, ценные бумаги и другие активы. В соответствии с «жесткой» версией закона за владение зарубежной собственностью госслужащим, депутатам ГД, сенаторам и силовикам грозит до 5 лет лишения свободы. Срок, который предусмотрен законопроектом для избавления от «нелегитимной» недвижимости, весьма короткий — полгода.

Согласно только официальным декларациям, недвижимостью за рубежом обладают более 130 российских госслужащих. По данным газеты «Ведомости», 47 государевых мужей владеют жильем в Болгарии. По десятке российских владельцев недвижимости из числа госслужащих обнаружилось в Италии и Испании. Во Франции — 9, в Германии — 7, в Финляндии — 5, в США - 4, в Греции и Турции — по три человека, в Израиле — 2. Российские чиновники также имеют дома и квартиры в Великобритании, Черногории, Конго, КНР.

Представим, что закон о запрете на владение активами за рубежом вступил в силу. Что в этом случае придется делать законопослушным чиновникам? Первое, что напрашивается: продавать. Напомним, что купля-продажа недвижимости является возмездной сделкой, и получатель дохода должен будет заплатить налог. Плюс расходы на уплату комиссионных, пошлин, услуг нотариуса. Не стоит сбрасывать со счета и тот факт, что недвижимость в некоторых европейских странах (например, в Болгарии и Испании) из-за кризиса сейчас можно продать только с большим дисконтом.

Но вряд ли это, лежащее на поверхности решение, будет самым популярным. Так, согласно опросу Business FM, большинство опрошенных чиновников не собираются продавать зарубежную недвижимость, а намерены переоформить ее либо с помощью дарственной, либо «продадут» ее родственникам или юрлицам.

К примеру, заместитель гендиректора Агентства по страхованию вкладов (АСВ) Андрей Мельников сказал, что подарит имеющуюся в Болгарии недвижимость сыну. Депутат Госдумы Михаил Слипенчук переоформит свою недвижимость в Конго в собственность банка.

Дорогой подарок

«Дарение недвижимости, находящейся за рубежом и подаренной лицом, постоянно проживающим в РФ, лицу, тоже постоянно проживающему в РФ, будет осуществляться по законодательству той страны, где находится недвижимость, или по российскому законодательству. Это зависит от места заключения договора и оговорки об использованном праве в договоре. К примеру, налог по сделке дарения, согласно английским законам оплачивает даритель, а в России одаряемый должен оплатить налоги с дохода, согласно положениям Налогового кодекса, — поясняет BFM.ru Мария Волкова, руководитель корпоративной практики, юрист адвокатского бюро «Леонтьев и партнеры».

Напомним, что в России сделку дарения могут признать ничтожной, если она заключена для вида, без намерения создать соответствующие ей правовые последствия (ст. 170 ГК РФ). Если новый владелец не вступит во владение и пользование квартирой, то сделка может быть оспорена в суде как мнимая.

Согласно законодательству РФ, получатель подарка, если он резидент РФ, должен заплатить 13% от рыночной стоимости полученного имущества. Правило распространяется даже на несовершеннолетних. «Но закон позволяет избежать налога при совершении сделки между близкими родственниками: супругами, родителями, детьми, братьями, сестрами, бабушками, дедушками, внуками», — поясняет Мария Волкова.

Однако в России действует один немаловажный аспект сделок дарения — сделка не может включать какие-то условия. Сделку дарения поэтому сложно оспорить в суде. К примеру, если отец дарит сыну квартиру, то он не сможет внести в договор условия, что он сам в дальнейшем сможет ею пользоваться, иначе сделка будет ничтожной. И в случае, если сын потом решит отца в квартиру не пускать, отец не сможет ничего с этим поделать.

Поэтому «временное избавление» от недвижимости с помощью дарения в России весьма рискованно. Одаренный родственник имеет право в любой момент сказать: «Давай, до свидания», и даритель ничего не сможет сделать.

«Если вы зарегистрировали собственность не на себя, вам следует понимать, что юридическим собственником вы не являетесь — следовательно, здесь можно рассчитывать только на порядочность титульного собственника. Вариантов возврата имущества при таком положении вещей практически не существует. В качестве предложения могу предложить следующее: пусть человек, на которого имущество будет оформлено, напишет расписку о том, что он получил от вас некую сумму денежных средств на покупку этой недвижимости. В таком случае у вас сохранится возможность получить пусть и не саму квартиру, но эквивалент ее стоимости в денежном выражении», — поясняет Владислав Капканов, заместитель председателя коллегии адвокатов «Вашъ юридический поверенный».

Но такой возврат подразумевает судебное разбирательство, которое может стать публичным процессом.

Оформлять дарение придется не в России

«Чаще всего при дарении недвижимого имущества применяются правовые нормы той страны, в которой находится имущество, а не той, где постоянно проживают участники сделки», — уточняет Ольга Овчинникова, эксперт портала по зарубежной недвижимости Tranio.ru. Дело в том, что органы регистрации в большинстве стран просто не примут как легитимный документ договор дарения в произвольной форме (который положено оформлять в России).

Кроме того, за оформление дарения тоже придется заплатить. И в этом случае, как и при сделке купли-продажи, нужно будет потратиться на комиссию юристам, нотариусам, оплату налогов. Услуги риэлтора при таких сделках чаще всего не требуются, что позволяет немного сэкономить.

Налоги могут варьироваться даже в пределах одной страны и зависеть от стоимости имущества, степени родства между участниками сделки, времени владения недвижимостью и ряда других факторов. «Иногда налоги на дарение так высоки, что выгоднее оформить сделку купли-продажи. К примеру, во Франции налог на подаренное имущество может доходить до 60% от его стоимости, а в Германии — до 50%. Как правило, дорогие объекты недвижимости облагаются более высокими налогами», — поясняет Ольга Овчинникова.

В Германии налога на дарение избежать можно в том случае, если «отцы» дарят «детям» недвижимость не дороже 350 тысяч евро. Во Франции родители без риска «попасть» под налог могут подарить ребенку объект не дороже 156 тысяч евро раз в 6 лет.

В Испании налог на дарение придется заплатить в любом случае, но ставка в зависимости от региона будет варьироваться от 7% до 34% от стоимости недвижимости.

Проще всего подарить недвижимость в Болгарии: закон позволяет не платить налог, если родитель дарит недвижимость своему ребенку. Остальные дарители будут платить налог до 7% от кадастровой стоимости объекта.

Где-то можно поручить оформление «подарка» специальному представителю, к примеру, в Великобритании. «В Лондоне для российских граждан дарение может оформить представитель по специальной доверенности. Договор дарения только близким родственникам позволит сэкономить на расходах. Налог выплачивает одариваемая сторона, и в случае отсутствия родственных отношений налог на дарение практически приближается к налогу на купленное имущество. Также может быть учтена коммерческая стоимость недвижимости, и возможно начисление налога на разницу между стоимостью приобретения и коммерческой стоимостью на день совершения сделки дарения (налог на прирост стоимости)», — пояснил BFM.ru председатель коллегии адвокатов «Вашъ юридический поверенный» Константин Трапаидзе.

Налог на прирост капитала в Великобритании (Capital Gains Tax) — 18%.

Переводные картинки

Перевод частной недвижимости на юридическое лицо оформляется как обычная сделка купли-продажи этой недвижимости. Расходы при таких сделках всегда превышают «дарительные», поскольку для оформления сделки придется прибегнуть к услугам адвокатов и риелторов.

«Заработок риелторов напрямую зависит от стоимости объекта. Комиссия варьируется от страны нахождения недвижимости», — поясняет эксперт портала Tranio.ru.

Наталья Завалишина, генеральный директор «МИЭЛЬ-DPM», не считает, что новый закон серьезно заденет интересы чиновников. «Во всех странах есть адвокаты, юристы, нотариусы и просто специалисты, которые достаточно опытны, чтобы порекомендовать соответствующие механизмы. Не стоит забывать, что большинство крупных, дорогостоящих объектов недвижимости оформляется обычно на юридические, а не на физические лица. Компании регистрируются как в странах, где производится покупка, так и в других, в том числе офшорных», — пояснила она BFM.ru.

Расходы на сделку купли-продажи в различных странах будут варьироваться от 4% до 10% с учетом комиссий, но не налогов. Расчет налогов — дело намного более сложное. К примеру, во Франции продавцу придется заплатить более 30% НДС.

Не страшно

Впрочем, при владении недвижимостью и бизнесом через офшор чиновники оказываются вне действия даже «жесткой» версии принимаемого закона, который предписывает им избавиться от таких активов в течение полугода.

Депутат Госдумы от «Справедливой России» Илья Пономарев считает, что зарубежное имущество просто будут прятать. Сделать это будет достаточно легко, так как под действие закона подпадают фактически только те госслужащие, которые оформляли недвижимость на себя, а не на офшорную компанию.

Компании же под действие закона не подпадают и могут покупать сколь угодно дорогую недвижимость в целях предоставления потом ее в аренду.

Авиакомпании обязали согласовывать с МИД полеты в 21 страну

Росавиация считает, что так удастся избежать проблем за рубежом, которые потом приходится решать дипломатическим представительствам РФ

Росавиация обязала авиакомпании согласовывать с Министерством иностранных дел грузовые рейсы в страны со сложной общественно-политической обстановкой, сообщает авиационное ведомство.

В сообщении говорится, что сложившаяся в некоторых регионах мира обстановка требует «особого внимания и предусмотрительности» со стороны авиаперевозчиков, выполняющих туда полеты. Росавиация отмечает, что недооценка этого фактора приводит к возникновению проблем, решать которые затем приходится российским дипломатическим представительствам за рубежом. Для того, чтобы предотвратить возникновение таких инцидентов с российскими компаниями, совершающими международные рейсы, ведомство рекомендует предварительно согласовывать их с МИД. Росавиация также просит авиакомпании в оперативном режиме принимать во внимание рекомендации, которые размещает на своем сайте внешнеполитическое ведомство.

В список стран со сложной общественно-политической обстановкой, полеты в которые необходимо согласовывать, вошло 21 государство. Это Абхазия, Алжир, Гватемала, Грузия, Израиль, Иран, Киргизия, Колумбия, Демократическая республика Конго, Северная Корея, Ливан, Нигерия, Пакистан, Сербия (Косово), Судан, Таджикистан, Чад, Эритрея, Эфиопия, Индия и Кения.

Швеция прекратила выплаты финансовой помощи Руанде, пишет газета "Дагенс Нюхетер".

Эксперты ООН заявили, что Руанда нарушает эмбарго на поставку вооружений, помогая повстанцам в восточном Конго.

- Я невероятно обеспокоена развитием обстановки в восточном Конго, - заявила министр Швеции по оказанию помощи зарубежным странам Гунилла Карлсон.

Размеры шведской помощи Руанде небольшие, но решение правительства имеет символическое значение, так как Швеция была одной из первых стран, которая начала помогать Руанде после геноцида 1994 года.

Французские судебные следователи наложил арест на парижский особняк сына президента Экваториальной Гвинеи Теодоро Обианга Нгемы (Teodoro Obiang Nguema) в рамках расследования о незаконно приобретенной собственности, сообщает в пятницу агентство Франс Пресс.

По данным источников, близких к следствию, арест был наложен 19 июля на шестиэтажный особняк, расположенный на престижном проспекте маршала Фоша (avenue Foch) в 16-м округе Парижа. Стоимость особняка составляет от 100 до 150 миллионов евро.

В феврале этого года следователи Рожер Ле Луар и Рене Груман наложили арест на находящуюся в особняке мебель. В отношении самого Теодоро Обианга Нгемы в середине июля был выписан международный ордер на арест.

Сын президента, который в конце мая стал вторым вице-президентом страны, подозревается в приобретении недвижимости во Франции мошенническим путем на государственные деньги. Власти Экваториальной Гвинеи считают принимаемые во Франции меры нарушением международного права, поскольку вице-президент страны должен пользоваться судебным иммунитетом.

Французские судебные инстанции в декабре 2010 года завели дела на руководство трех африканских государств - Республики Конго, Экваториальной Гвинеи и Габона, которых подозревают в незаконной покупке недвижимого и движимого имущества во Франции. Подобные судебные процедуры о незаконно нажитой собственности и средствах идут также в США и в Испании. Владимир Добровольский.

Ростуризм и Роспотребнадзор рекомендовали туроператорам и турагентам в обязательном порядке информировать граждан, планирующих выезд на Кубу, о возможном риске заражения холерой, сообщается в четверг на сайте Ростуризма."В случае принятия гражданами решения о выезде на Кубу, необходимо провести разъяснительную работу по мерам профилактики этого опасного заболевания и ознакомить их с информационным бюллетенем Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) о профилактике холеры", - сообщается на сайте ведомства.

По информации Роспотребнадзора, эпидемиологическая ситуация на Кубе ухудшилась в связи с холерой. Как сообщило министерство здравоохранения Кубы, число заболевших составило 170 человек, из которых трое умерли. Очаг заболевания был выявлен кубинскими медиками в начале июля в восточной части острова в городе Мансанильо провинции Гранма. Всего на Кубе за медицинской помощью с подозрением на холеру обратились более 3,5 тысяч человек.

Случаи заболеваний зарегистрированы в провинции Гранма, а также в муниципальных поселках Никуэро, Йара и Бартоломе Мазо. Администрация провинции Гранма обратилась к населению с просьбой отказаться от поездок за пределы провинции, а также строго соблюдать меры безопасности. Полиция продолжает охранять больницы, родственникам запрещено посещать больных холерой. Число случаев заражения продолжает расти.

Власти Кубы продолжают проводить масштабную кампанию по противодействию вспышке заболевания.

Ранее Роспотребнадзор сообщал, что с октября 2010 года продолжается крупная эпидемия холеры на Гаити, число заболевших составило свыше 500 тысяч человек, более семи тысяч из них скончались. В Доминиканской республике зарегистрировано более 21 тысячи случаев заболевания, в Венесуэле - более 450 тысяч. Случаи холеры, завезенной из Гаити, отмечены в США, Мексике, Чили, Испании и Канаде.

Только в текущем году в 17 странах зарегистрировано более 48 тысяч случаев холеры, большинство из которых на Гаити, а также в странах Африканского континента (Заир, Гана, Сьерра-Леоне).

Холера - острая кишечная инфекция, смертельно опасная, которая распространяется, как правило, в форме эпидемии.

Спустя сутки после прогремевшего накануне взрыва в здании Службы национальной безопасности (СНБ) в дамасском районе Рауда, ситуация в сирийской столице остается напряженной.По поступающей из Дамаска информации, улицы города пустынны. На них мало машин, почти не видно людей. Магазины закрыты, исключения составляют рынки, где, несмотря на текущую обстановку, многолюдно.

Это связано с тем, что в пятницу, 20 июля, начинается мусульманский пост - священный месяц Рамадан, во время которого верующие воздерживаются от приема пищи в светлое время суток.

"Традиционно в канун Рамадана люди закупают много продуктов. Но на сей раз запасаются впрок и в связи с обострением ситуации. Многие опасаются, что, по крайней мере, еще несколько дней обстановка в Дамаске будет оставаться напряженной", - сказал в беседе с РИА Новости по телефону житель района Барзе Абдель Керим.

Положение в Дамаске предельно обострилось после совершенного в среду теракта в штаб-квартире СНБ. В результате мощного взрыва там погибли министр обороны страны Дауд Раджха, его заместитель, бывший глава военной разведки Сирии Асеф Шаукат, а также помощник вице-президента по военным вопросам, глава антикризисного штаба Хасан ат-Туркмани и глава следственного аппарата Службы общей разведки Сирии, двоюродный брат президента Асада Хафиз Махлюф. Пострадали несколько высокопоставленных чиновников, в их числе - глава МВД страны Мухаммед аш-Шаар.

В ночь после взрыва жители многих районов Дамаска практически не спали. Армия значительно интенсифицировала продолжающуюся уже шестой день операцию на окраинах города по очистке их от вооруженных боевиков.

"Из-за не прекращавшейся всю ночь перестрелки и разрывов снарядов было по-настоящему страшно. К утру наш район практически опустел", - сказал житель расположенной на юге Дамаска Кафр Сусы, просивший не называть его имени.

Многие жители покидают также районы Мейдан, Тадамун, Хадаф, Кадам, Заира, перебираясь в соседние, более спокойные кварталы. По свидетельству одного из жителей расположенного на юго-востоке Дамаска лагеря палестинских беженцев Ярмук, он переполнен беженцами из прилегающих районов, где продолжаются столкновения армии с вооруженными боевиками.

Ситуация усугубляется массой слухов, циркулирующих по городу, и дезинформации, вбрасываемой через СМИ. Так, сразу после совершенного накануне теракта во многих районах Дамаска прошел слух о том, что члены проправительственного ополчения "Шабиха" якобы проводят рейды по домам и убивают людей. После этого поднялась паника, с минаретов мечетей раздались призывы к жителям выходить на улицы, чтобы защитить свои семьи. Многие вооруженные ножами мужчины просидели на улицах всю ночь и лишь под утро осознали, что никто никого не убивал и не собирался этого делать.

Тем временем арабские и западные СМИ не перестают муссировать слухи о судьбе сирийского президента, который, по одним сообщениям, ранен в результате вчерашнего взрыва, по другим - якобы покинул Дамаск и скрывается в Латакии.

Министерство информации Сирии призвало в этой связи население критически относиться к информации, цель которой - "подорвать мораль сирийских граждан".

Со своей стороны, сирийские государственные информационные каналы сообщают о продолжающейся "успешной антитеррористической операции" в ряде районов Дамаска, в частности, Мейдан, Тадамун, Аль-Каа, Нахр Айша, Кабун и Тишрин, в ходе которой многие боевики были ликвидированы или сдались в плен.

В Сирии более года не прекращаются антиправительственные протесты, переросшие в вооруженную борьбу оппозиции с формированиями силовых структур страны. Сообщения о новых вооруженных инцидентах и жертвах поступают регулярно, несмотря на то, что с середины апреля, в соответствии с планом спецпредставителя ООН Кофи Аннана, в стране объявлено перемирие, за соблюдением которого призваны следить наблюдатели ООН.

По данным ООН, число жертв конфликта в Сирии превысило 12 тысяч человек, около 230 тысяч стали беженцами, около миллиона нуждаются в гуманитарной помощи. Сирийские власти заявляют, что в столкновениях с вооруженной оппозицией погибли более 2,5 тысячи военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов Сирии, против которых действуют хорошо вооруженные боевики, а число жертв среди мирного населения превысило 3,2 тысячи человек. Павел Давыдов.

Российский экипаж рыболовецкого судна "Тюлень-6", который в течение почти полугода не мог вернуться в РФ из Демократической республики Конго, благополучно возвратился в Москву, сообщает в понедельник департамент информации и печати МИД РФ.Судно находилось в порту Моанда с февраля текущего года, его экипаж состоит из 11 человек. Команда добивалась выплаты российским судовладельцем задолженности по зарплате. Ситуация усугубилась тем, что на судне закончились запасы продовольствия и пресной воды, были отмечены случаи инфекционных заболеваний.

Как говорится в сообщении, в минувшую субботу 14 июля 9 членов экипажа российского судна "Тюлень-6", благополучно возвратились в Москву. Еще двое российских моряков выразили пожелание остаться на борту судна.

"Эвакуация россиян была подготовлена и проведена Посольством России в Киншасе под непосредственным контролем и по согласованию с МИД России после того, как из-за отказа судовладельца выполнять финансовые условия трудового соглашения наши соотечественники оказались в ситуации, угрожавшей их жизни и здоровью", - говорится в сообщении МИД.

Как сообщается в документе, встречу членов экипажа судна "Тюлень-6" в аэропорту "Домодедово" и их отправку к местам постоянного проживания обеспечил российский профессиональный союз моряков (РПСМ).

Президент Демократической Республики Конго (ДРК) Жозеф Кабила заключил в воскресенье со своим руандийским коллегой Полем Кагаме предварительное соглашение о создании международных сил по борьбе с боевиками, действующими в восточной части конголезского государства, и охране границы между двумя странами, сообщает агентство Франс Пресс."Мы достигли принципиальной договоренности о помощи друг другу, однако детали будут позднее", - заявил агентству руандийский президент в кулуарах саммита стран Африканского Союза, который проходил в эти выходные в Эфиопии.

Как сообщает агентство Рейтер, предполагается, что созданные совместные военные подразделения будут вести борьбу с силами мятежного генерала ДРК Боско Нтаганды, который создал группировку M23 (March 23 Movement - "Движение 23 марта"). На прошлой неделе ее представители заявили о захвате города Рутшуру в провинции Северное Киву на востоке ДР Конго.

Как сообщает в воскресенье Франс Пресс, документ, который подписали все члены региона Великие Африканские Озера, предусматривает обращение к Афросоюзу и ООН с призывом о создании международного контингента для уничтожения группировки М23 и других вооруженных группировок, действующих на востоке ДРК. В регион Великие Африканские Озера помимо ДР Конго и Руанды входят Бурунди, Кения, Уганда, Малави, Мозамбик, Замбия и Танзания.

В настоящее время на территории ДРК находится миротворческий контингент ООН (MONUSCO), который насчитывает 17 тысяч военнослужащих. В документе, который подписали в воскресенье главы Конго и Руанды, а также президенты других стран региона, не говорится о том, как новые международные силы будут связаны с ооновским контингентом.

Отношения между ДР Конго и Руандой остаются очень сложными. Конголезские власти обвиняют руандийцев в том, что те поддерживают вооруженные формирования, действующие в ДРК, которые состоят из народности тутси, в том числе организацию M23. Несмотря на то, что обвинения со стороны ДРК подтверждаются данными ООН, Руанда их полностью отрицает, и заявляет, что конголезское руководство прячет на своей территории группировки боевиков-хуту, которые настроены против руандийского правительства. Истоки конфликта между ДРК и Руандой уходят корнями в 1994 год, когда на руандийской территории произошел геноцид тутси со стороны хуту, унесший жизни как минимум 800 тысяч человек.

Российский экипаж рыболовецкого судна "Тюлень-6", который в течение почти полугода не мог вернуться в РФ из Демократической республики Конго, в пятницу отправится домой, говорится в сообщении департамента информации и печати МИД РФ.Судно находится в порту Моанда с февраля текущего года, его экипаж состоит из 11 человек. Команда добивалась выплаты российским судовладельцем задолженности по зарплате. Ситуация усугубилась тем, что на судне закончились запасы продовольствия и пресной воды, были отмечены случаи инфекционных заболеваний.

"Тринадцатого июля 9 членов экипажа (два человека письменно изъявили желание остаться на судне) вылетают из Киншасы в Москву, откуда на следующий день при содействии Российского профессионального союза моряков (РПСМ) отправятся к местам своего постоянного проживания", - сообщили в МИД РФ.

В российском внешнеполитическом ведомстве отметили, что в связи с длительной неурегулированностью трудового конфликта между экипажем и судовладельцем-работодателем, а также критическим положением, в котором в итоге оказались российские моряки, посольство России в ДРК на основе постановления правительства РФ организовало их возвращение на родину за счет средств федерального бюджета.

"МИД России осуществлял постоянный мониторинг ситуации с российскими моряками. Посольство России в Киншасе предоставляло им необходимое консультативное и консульское содействие, предпринимало меры по обеспечению продуктами питания, водой и медикаментами", - отметили в МИД РФ.

"Ренессанс Групп" инвестирует в течение трех лет свыше 100 миллионов долларов в строительство двух проектов в Гане - "Кинг-Сити" и "Апполония - Город Света", в которых будут жить 180 тысяч человек, говорится в сообщении компании.

В нем уточняется, что "Ренессанс Групп" через свой бизнес по управлению земельными проектами в Африке Rendeavor Ltd. выполнит проект развития, генеральный план, разделение участков, строительство инфраструктуры и сформирует структуру городского управления перед продажей земли девелоперам и конечным пользователям.

"Общая стоимость каждого проекта оценивается в 1 миллиард долларов", - уточнил РИА Новости представитель компании.

Под строительство "Кинг-Сити" выделяется почти 1 тысяча гектаров, для "Апполонии - Города Света" - 800 гектаров, указывается в материалах компании.

В них отмечается, что реализация проектов начнется в 4 квартале 2012 года, причем строительство продлится в течение 10 лет, но первые жители смогут заселиться уже в 2015 году.

Партнерами "Ренессанс Групп" в проектах станут руководители и представители местного самоуправления местности Такоради и местности Кпоне-Апполония, добавляется в пресс-релизе.

"Ренессанс Групп" - независимая группа объединенных финансовых, инвестиционных и управляющихся компаний, специализирующихся в создании ценности на развивающихся рынках с высокими перспективами роста. Rendeavor - бизнес компании, занимающийся развитием перспективных градостроительных проектов в различных странах Африки, включая Tatu City в Кении, Kiswishi в Демократической Республике Конго и Roma Park в Замбии.

9 июля 2011 года была провозглашена независимость Южного Судана. Южный Судан официально стал суверенным государством - Республикой Южный Судан (РЮС), 54-м государством Африки и 196-м государством мира.

Площадь государства - 619 745 квадратных километров. На севере граничит с Суданом, на востоке - с Эфиопией, на юго-востоке - с Кенией и Угандой, на юго-западе - с Демократической Республикой Конго, на западе - с Центральноафриканской Республикой.

Общая граница с Суданом является самой протяженной на африканском континенте - около 1800 километров.

Население - 8,26 миллиона (2008). Столица - город Джуба.

До 9 июля 2011 года Южный Судан входил в состав единой Республики Судан.

Создание Республики Южный Судан стало итогом шестилетнего мирного процесса, который начался с подписания Всеобъемлющего мирного соглашения (ВМС) в 2005 году.

Всеобъемлющее мирное соглашение, подписанное 9 января 2005 года правительством Судана и представителями южной повстанческой группировки - Суданского народно-освободительного движения/армии (СНОД/А), положило конец продолжительной (свыше 20 лет) гражданской войне на юге Судана и предопределило существенные изменения во всей структуре государственной власти страны. По условиям ВМС, в 2005 году были сформированы правительство национального единства и автономное правительство Южного Судана, где основные посты заняли представители СНОД/А.

Согласно условиям ВМС, вопрос о самоопределении Южного Судана должен был решиться в ходе референдума. Референдум по самоопределению юга страны прошел с 9 по 15 января 2011 года. 98,83% участников референдума высказались за отделение.

Первым президентом независимой Республики Южный Судан стал лидер Суданского народно-освободительного движения Сальва Киир Маярдит.

9 июля 2011 года на основании Декларации независимости Республики Южный Судан, президент нового государства своим указом ввел в действие временную конституцию в качестве основного закона страны на переходный период. Она будет действовать в течение четырех лет - до 2015 года.

Согласно конституции переходного периода, Сальва Киир Маярдит будет находиться на посту президента государства до истечения срока его полномочий в апреле 2014 года.

Временная конституция устанавливает, что в течение переходного периода будет действовать парламент, состоящий из двух палат - Национальной ассамблеи (нижняя) и Совета штатов (верхняя). В Нацассамблею войдут члены действующего Законодательного собрания Южного Судана и все южносуданцы, которые были членами парламента Судана. В Совет штатов войдут южане, представлявшие регион в верхней палате общесуданского парламента, еще 20 человек будут назначены президентом.

Временная конституция закрепляет федеративные принципы децентрализации и разделения полномочий между уровнями власти. У штатов декларируется наличие собственных конституций, законодательных и исполнительных органов власти.

Судан стал первой страной, которая официально признала суверенную Республику Южный Судан. Это произошло за день до официального объявления о ее независимости - 8 июля 2011 года.

Россия установила дипломатические отношения с РЮС 22 августа 2011 года.

Всего с момента провозглашения независимости Южный Судан признали более 100 государств.

По решению Генассамблеи ООН 14 июля 2011 года Южный Судан стал 193 членом Организации Объединенных Наций.

28 июля РЮС вошла в Африканский союз, став 54 страной в составе этой панафриканской организации.

18 апреля 2012 года Южный Судан стал 188 членом Международного валютного фонда (МВФ) и Всемирного банка.

Договор о демаркации границы между Суданом и Южным Суданом не подписан из-за имеющихся территориальных и экономических споров между двумя странами. Между Южным Суданом и Суданом произошли вооруженные конфликты в спорной зоне Южного Кордофана, районе Абьей, в мае-августе 2011 года и в районе Хеглиг в марте-апреле 2012 года.

Швейцарская Конфедерация принадлежит к ведущим производителям и продавцам вооружений и военных материалов в мире. Вместе с тем, как правительство страны, так и главные пацифистские организации Швейцарии, и даже представители самого ВПК, приветствовали бы подписание глобального договора об ограничении торговли оружием. Переговоры об этом начинаются сегодня в Нью-Йорке. Швейцарский федеральный закон, регулирующий экспорт вооружений, военных материалов и товаров двойного назначения (Kriegsmaterialexport-Gesetz) считается в мире одним из самых строгих. И все равно – регулярно кто-нибудь либо нарушает его положения, либо хитро обходит их. И тогда пресса получает в свое распоряжение долгожданную сенсацию.

Эрвин Боллингер (Erwin Bollinger) из Государственного секретариата по вопросам экономики (Staatssekretariat für Wirtschaft - Seco) и, одновременно, руководитель швейцарской делегации при Конференции ООН по торговле оружием подчеркивает в интервью порталу swissinfo.ch, что он бы весьма приветствовал подписание глобального соглашения (по торговле вооружениями и военными материалами), пусть даже по строгости он не будет дотягивать до швейцарских стандартов.

Напомним, что швейцарское законодательство запрещает поставки военных материалов в государства, вовлеченные во внутренние или международные вооруженные конфликты, или в страны, в которых имеет место систематические и грубые нарушения прав человека.　Запрещено также поставлять оружие в страны, которые получают от Швейцарии экономическую и/или гуманитарную помощь, а также в случае, если существует реальная опасность, что оружие будет применено против мирного гражданского населения, или будет продано далее в "ненадежные" третьи страны.

«Мы надеемся на подписание с правовой точки зрения обязывающего международного соглашения, участниками которого будет как можно большее число членов ООН», - говорит Эрвин Боллингер. По его мнению, этот документ должен в идеале «покрывать» большую часть обычных вооружений, включая так называемое ЛСО (легкое стрелковое оружие) и все основные виды трансферта оружия: экспорт, реэкспорт, трансферт технологий, импорт.

Любая поставка вооружений и/или военных материалов должна опираться на свод четких, недискриминационных критериев. Каждое ходатайство о таких поставках должно рассматриваться отдельно. По мнению Швейцарии очень важно, чтобы такой документ охватывал еще и запчасти и технологии, так как последние могут привести к фактическим поставкам в обход существующих критериев и запретов.

Ади Феллер (Adi Feller) из антивоенной организации «Группа Швейцария без Армии» (Gruppe Schweiz ohne Armee - GsoA) настроен, однако, пессимистично, что касается перспектив подписания такого документа. Прогресс «возможен только в весьма ограниченном масштабе. Если дело и дойдет в итоге до подписания какого-либо документа, то базироваться он будет на самом маленьком общем знаменателе. Страны, которые будут выступать против нарушений прав человека как критерия для запрета поставок оружия, уж постараются найти способ обойти его».

Андреас Майер (Andreas Meier), руководитель департамента экспортного контроля компании «Rheinmetall Air Defence AG» (RAD, ранее – «Oerlikon Contraves»), поддерживает введение критерия прав человека в систему торговли вооружениями и военными материалами. Об этом он заявил в статье, опубликованной в журнале швейцарской секции международной правозащитной организации «Amnesty International» (AI).

При этом он ссылается на «нравственный кодекс», которому подчиняется его концерн в своей деятельности, но указывает, что гипотетический международный договор не будет иметь шансов в случае, если сформулирован он будет столь же строго, как и соответствующие положения швейцарского законодательства. «Этот документ едва ли что-то изменит в деятельности концерна RAD, поскольку он и так уже учитывает положения швейцарского закона, обладающего куда более широким охватом», - цитируют его в июньском выпуске упомянутого журнала.

По мнению Э. Боллингера, защиту прав человека и деловые интересы ВПК можно будет подогнать «под одну крышу» только в случае формулирования справедливых рамочных условий для такого специфического вида деятельности, как торговля оружием. «Торговля вооружениями и запасными частями к нему приобретает все более глобальные масштабы. Компании ВПК испытывают все большее давление, так они обязаны наращивать объемы продаж».

Э. Боллингер отвергает утверждения, согласно которым заключение международного соглашения, регулирующего торговлю оружием, могло бы побудить Швейцарию смягчить свое собственное национальное законодательство в этой сфере. «У нас в Швейцарии существует очень критично настроенное гражданское общество, а потому попытки смягчить национальное законодательство в области торговли вооружениями ни в коем случае не останется незамеченным».

Брайан Вуд (Brian Wood) курирует вопросы торговли оружием в организации «Amnesty International». Он так же подчеркивает значение бдительного гражданского общества в Швейцарии. «Швейцарская общественность, а также парламент и политические лидеры – вот те силы, которые должны будут обеспечить соблюдение жестких национальных норм в сфере регулирования торговли вооружениями». Он приветствует позицию Швейцарии в рамках Конференции ООН по торговле оружием, равно как и букву соответствующих законов Конфедерации.

Но – «дьявол скрывается в мелочах. Необходимо каждый раз внимательно вчитываться в детали (швейцарского закона) и смотреть, как он применяется на практике». Парламент Швейцарии должен будет в будущем пересмотреть некоторые его положения с учетом, например, невозможности контролировать то, что делает с полученным оружием конечный потребитель.

По мнению Б. Вуда проблема заключается не в позиции Швейцарии, а в факторе времени – на выработку окончательного текста международного соглашения по торговле оружием отводится всего три недели (с 2 по 27 июля 2012 г. в Нью Йорке), то есть «на переговоры между 193 государствами дается всего 114 часов переговоров». Он предупреждает, что полный запрет торговли оружием – цель недостижимая. Правительства должны себе, скорее поставить вопрос о том, как можно было бы ограничить эту торговлю, как сделать торговцев военными материалами более ответственными игроками на мировом рынке, и как сделать так, чтобы торговля вооружениями не сползала в «криминальное подполье, где не действуют вообще никакие законы».

«Такая перспектива более реалистична. И сейчас дверь немного приоткрылась, шансы есть, и я призываю граждан Швейцарии, распахнуть эту дверь как можно шире», - говорит Б. Вуд. А что собственно думает по всему этому народ? Швейцарский избиратель, как показывает история, не склонен уж так сильно ограничивать экспорт вооружений из Конфедерации. В период с 1972 по 2009 г. избиратели отвергли целых три законодательные инициативы, предлагавшие полностью запретить экспорт вооружений и военных материалов из Швейцарии. Аргументация каждый раз была одна и та же: рабочие места куда важнее абстрактного гуманизма.

Однако сторонники запрета не сдаются. Так, например, организация «Foraus», «мыслительная фабрика», близкая к швейцарскому МИД, настойчиво требует большей прозрачности при принятии правительственных решений в области экспорта вооружений. Эксперты в области международного права и церковные круги постоянно указывают на противоречие между Швейцарией – депозитарием Женевских конвенций и Швейцарией – одним из мировых лидеров в сфере военного экспорта.

В самом деле – в 2011 г. Швейцария экспортировала военных материалов и вооружений на сумму в 872,7 миллионов франков. По официальным данным это соответствовало 0,4% от ВВП страны. В истории последних 50 лет Швейцария постоянно попадала в скандалы, связанные с экспортом вооружений.

Последний такой скандал разразился совсем недавно, когда организация «Amnesty International» выявила факт поставки швейцарских боеприпасов со слезоточивым газом в ЮАР, откуда потом они были реэкспортированы в Д. Р. Конго, без учета более чем хрупкого мира и сообщений международных правозащитных организаций о нарушениях прав человека в этой стране. Большая часть этих боеприпасов была изготовлена швейцарской фирмой «Brügger & Thomet».

Ученые Национальной лаборатории микробиологии сообщили о революционном открытии, которое, как они считают, поможет эффективно лечить лихорадку Эбола.

Исследователи создали лекарственное средство, действующее на подопытных животных со 100% эффективностью в случае применения в течение суток с момента попадания вируса в организм. Препараты, применяющиеся сейчас, эффективны лишь в том случае, если их ввести в течение 30 минут после контакта.

Группа ученых, возглавляемая доктором Гэри Кобинджером, работает над созданием эффективного лекарства от лихорадки Эбола в течение 5 лет. Исследователи предполагают, что их метод также может использоваться при лечении других смертельных заболеваний.

Виннипежские ученые изолировали антитела и создали простое в производстве лекарство. Будучи чрезвычайно эффективным в случае введения в течение суток, оно также может помочь и через 48 часов после попадания вируса в организм.

Вирус Эбола передается через прямой контакт с кровью, выделениями, органами и другими жидкостями из организма инфицированного. Смертельные штаммы в основном ограничиваются центральной Африкой. Часто лихорадкой болеют врачи, лечащие пациентов. Впервые болезнь задокументирована в 1976 году в Судане и Заире (сейчас Конго). С тех пор зарегистрировано более 1800 случаев заболевания и свыше 1200 смертей.

Со столь важным открытием ученых поздравила федеральный министр здравоохранения Леона Аглуккак.

К 1150-летию основания российской государственности

(Л. Аннинский, Б. Миронов, А. Ласкин, Е. Ермолин, В. Рыбаков, К. Каспер, Д. Травин, О. Ермаков, Д. Каралис, С. Лишаев, В. Калмыкова, В. Костецкий, Е. Краснухина, С. Гавров, В. Захаров, А. Бергер, А. Мелихов, В. Елистратов)

Круглый стол

Хочешь узнать будущее — загляни в прошлое

В 2012 году в Российской Федерации отмечается 1150 лет основания российской государственности — историческая наука датирует ее начало 862 годом.

Связаны ли проблемы возникновения государственности с проблемами ее становления, развития и современным состоянием? Как эти проблемы осмысливают историческая наука и литература?

Редакция журнала “Нева” пригласила для участия в виртуальном “круглом столе” писателей, историков, критиков, философов и предложила им ответить на следующие вопросы:

1. Существует ли в общественном сознании, на Ваш взгляд, верное и объективное представление о начале российской государственности?

2. Если у Вас есть представление о главных аспектах начала российской государственности, есть ли у Вас потребность в расширении объема исторических данных, подтверждающих эти аспекты?

3. У “норманнской теории” есть научное прошлое, проиллюстрированное большим корпусом произведений искусства. Ныне респектабельная наука “норманнскую теорию” не поддерживает — какую версию происхождения российской государственности должна, по Вашему мнению, художественно осмысливать литература? Знаете ли Вы удачные попытки такого рода?

4. Что нового, на Ваш взгляд, в картину создания российской государственности вносит политическая конъюнктура? Это новое искажает историю, уточняет ее или открывает в ней новые грани и возможности развития?

5. Есть ли возможность сохранить 1150-летнюю историю развития российской государственности в нынешнем виде, или под давлением геополитических изменений историческая наука вынуждена будет создать другую “теорию”?

6. Что полезного для российской государственности на данном этапе может создать современная литература?

Лев АННИНСКИЙ, критик, литературовед (Москва)

1. Самое раннее представление — из былинных времен. В чистом поле скачет богатырь, ищет супротивника, чтобы свернуть ему шею. Навстречу — такой же искатель с аналогичным интересом. Сшиблись, разлетелись и, если остались живы, скачут дальше. Ищут. До сих пор не могу решить, какая именно государственность начинается таким образом.

2. Мифологическое представление — есть, потребности в его расширении — нет, потому что это будет очередное продувание мифа. Впрочем, по теореме Томаса, если мы в сказку верим, то по последствиям она — также реальность.

3. Удачных не назову. Но думаю, что, кроме норманнской теории, надо учитывать югославянскую (Киев), восточнотюркскую (Орда), финно-угорскую (гунны). Эти ребята сойдут на роль прародителей не хуже викингов.

4. Политическая конъюнктура “вносит” очередную нервную грызню в дележку власти, к дележке я отношусь с отвращением, а к самой власти — с вечным русским опасением: не было бы хуже.

5. Теории будут меняться, обновляться и выворачиваться в зависимости от политической конъюнктуры. Хочется в этих кувырках сохранить образ России: имя, культуру, язык, память. Это непросто, потому что неизбежно давление участников, ищущих своего. То есть своего супротивника в чистом поле.

6. Сохранять Россию как единство соединившихся в ней разных этно-культурных начал — при понимании, что целое неизбежно будет меняться. Пока неясно, как именно. Это зависит от “Рока Истории”, а не от усилий современной литературы. Хотя усилия не помешают.

Борис Миронов, доктор исторических наук (Санкт-Петербург)

Истинно сказал Ф. И. Тютчев: “Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется”. Около 1113 года Нестор, монах Киево-Печерского монастыря, как полагают многие историки, составил “Повесть временных лет” — общерусский летописный свод. В нем содержится краткое сообщение о том, что в 862 году племена ильменских словен, кривичей, мери и чуди призвали варяга Рюрика с братьями Синеусом и Трувором на княжение в Новгород. Эта дата считается началом русской государственности, 1150-летие которой, согласно указу Президента РФ, будет отмечаться в 2012 го-

ду. Знал бы Нестор, что маленький фрагмент из летописи спровоцирует страстные дискуссии, не утихающие до сих пор, почти 900 лет спустя, породит сотни, если не тысячи исследований! Если бы предвидел, то, наверное, выразился бы точнее. Но он писал через 250 лет после призвания Рюрика и вряд ли знал много больше того, что написал.

Шесть с половиной столетий, до середины XVIII века, летописное известие воспринималось как факт и использовалось верховной властью, церковью и элитой как доказательство совершенства российской государственности. И это было совершенно естественным и даже необходимым. По представлениям людей того времени, завоевание (а приглашение варягов, как и крещение Руси, рассматривалось как завоевание) давало право на власть, собственность и на сбор дани, а королевское достоинство могло быть только иноземным. По этой причине киевские князья (XI–XII века), а затем и московские (начиная с XV века) подчеркивали иноземное происхождение династии — от скандинавских князей, римского и византийского императора. Иван IV гордился своим происхождением от Рюрика, якобы кровным родством с Августом и тем, будто бы Владимир Мономах получил императорские регалии от своего деда — императора Константина Мономаха.

Много интеллектуального труда было затрачено на то, чтобы обосновать, что Москва — третий Рим, Россия — наследница Византийской империи, а русский царь — наследник Византийской империи после ее уничтожения турками в 1453 году. Почему? Именно имперское наследие давало российским монархам религиозные, культурные и исторические основания быть самодержавными правителями, а России — право на суверенитет. Совершенно аналогичным способом — через символическое наследие — демонстрировали право на суверенитет западные монархии. В этом отношении Россия ничем от них не отличалась.

Ссылки на завоевание и мифическое родословие как основания легитимности политического режима современному человеку представляются наивными и недоказательными. Однако следует учитывать политические воззрения и исторические особенности мышления. В рассматриваемую эпоху завоевание считалось самым законным способом приобретения земель и власти над людьми; пленные головой принадлежали завоевателю и могли быть обращены им в рабов. Внешнее сходство рассматривалось как верное доказательство тождества. Поэтому аналогии, проводимые через метафору, одежду и архитектуру и уподоблявшие киевских и московских князей византийскому императору, представлялись надежными доказательствами их преемственности. Для религиозного русского человека сила, управляемая судьбами людей и государства, могла быть только внешней, она должна была находиться вовне — отсюда цивилизующая роль внешней пришлой варяжской силы. Люди и предметы обладают сакральной силой, и она может передаваться от человека к человеку. Владимир Мономах получил от своего деда, императора Константина Мономаха, императорские регалии, которые считались священными предметами и прида-

вали власти русского царя необходимую сакральность и право наследовать императорский престол.

В настоящее время источники легитимности власти иные — волеизъявление народа. Поэтому власть предержащие или на нее претендующие озабочены подсчетом голосов, а не родословной претендентов на пост президента, их похожести на рим-

ских или византийских императоров, сходством русских и византийских храмов.

Миф о варягах (как и миф о происхождении от Августа) отделял князя от местнических интересов подданных, возвышал его как триумфатора-завоевателя над населением, так как связывал его с чужеземными, более совершенными образами политической власти, и вводил Русское государство в круг легитимных европей-

ских монархий. Русская элита, как и дворянство в других недавно возникших западных монархиях, через свое, часто мнимое, иностранное происхождение (татарское или европейское) отделяла себя от остального общества. В “Бархатной книге”

1678 года из 1758 знатных боярских и дворянских фамилий лишь 75, или 4 %, имели русских предков.

Но вот наступил XVIII век. В 1725 году в Россию были приглашены немецкие историки Г.-З. Байер и Г.-Ф. Миллер. Последний в 1747 году был назначен государственным историографом и в 1749 году подготовил речь “Происхождение народа и имени российского” для торжественного заседания в Академии наук. Три русских академика во главе с М. В. Ломоносовым нашли речь “предосудительной России” и возмутились утверждением, что скандинавы (они же германцы) вывели славян на широкую историческую дорогу. Миллера обвинили в том, что “во всей речи ни одного случая не показал к славе российского народа, но только упомянул о том больше, что к бесславию служить может, а именно: как их многократно разбивали в сражениях, где грабежом, огнем и мечом пустошили и у царей их сокровища грабили. А напоследок удивления достойно, с какой неосторожностью употребил экспрессию, что скандинавы победоносным своим оружием благополучно себе всю Россию покорили”. В этом споре Ломоносов оказался победителем. Работа Миллера была признана ошибочной, ее тираж подвергся уничтожению, а автор на один год был разжалован из профессоров в адъюнкты. Так закончилась первая академическая дискуссия по вопросу происхождения варягов.

Как видим, уже в первом научном диспуте норманистов и антинорманистов появилась политическая подоплека. Для подобного превращения академической дискуссии в политическую имелись основания. Прения происходили в Академии наук в Петербурге, на земле, лишь 28 лет назад отвоеванной в ходе тяжелой и продолжительной Северной войны (1701–1721) у потомков норманнов — шведов. Всего шестью годами ранее разразилась еще одна русско-шведская война (1741–1743), развязанная Швецией с целью вернуть Прибалтику. События были на памяти у всех участников диспута. В такой ситуации концепция иностранных историков, доказывающая, что русскую государственность создали предки этих самых шведов, оказалась и для русских патриотов, и для властей неприемлемой.

Однако вскоре Миллер был прощен, Ломоносов в 1765 году умер, споры продолжились, и к началу XIX века норманнская теория стала общепринятой. Снова поспособствовали этому немецкие историки на русской службе — А.-Л. Шлёцер и А. А. Куник. Под пером первого норманизм превратился в ультранорманизм. Шлёцер утверждал, что восточные славяне до прихода варягов были “люди без управления, жившие, подобно зверям и птицам” в состоянии “блаженной для получеловека бесчувственности”. Его поддержал историк и писатель польского происхождения О. И. Сенковский в статье “Возникновение Руси”, доказывая, “что не горстка солдат вторглась в политический быт и нравы человеков, или так называемых славян, но что вся нравственная, политическая и гражданская Скандинавия, со всеми своими учреждениями, правами и преданиями, поселилась на нашей земле; эта эпоха варягов есть настоящий период Славянской Скандинавии”, что восточные славяне, утратив “свою народность”, сделались “скандинавами в образе мыслей, нравах и даже занятиях”, в связи с чем произошло общее преобразование “духа понятий, вооружения, одежды и обычаев страны”.

Однако в большинстве случаев центр дискуссии находился в плоскости этниче-

ского происхождении варягов, а не их вклада в создание Древнерусского государства. Например, в знаменитом публичном диспуте, состоявшемся в Петербургском университете 19 марта 1860 года, 111 лет спустя после спора между Ломоносовым и Миллером, антинорманист Н. И. Костомаров отстаивал версию, что варяги происходили из литовского края Жмудь. Диспут привлек внимание общественности — на нем присутствовали более 2 тыс. человек. Причем билеты стоили больше, чем в Мариинский театр: в партер — по 3–5 рублей (на эти деньги в столице можно было купить 100–150 кг ржаной муки). Перед самым началом дискуссии цена билета с рук у спекулянтов взлетела до 50 рублей. Как писали тогдашние газеты, в зале было много “ученых, литераторов, военных, студентов и даже несколько дам”. Однако ажиотаж вокруг диспута носил не политический и даже не научный, а чисто светский характер. Это было скорее интеллектуальное развлечение в эпоху гласности, наступившей во второй половине 1850-х годов. Шоу закончилось тем, что обоих диспутантов публика вынесла из зала на руках.

Власти смотрели на дискуссии спокойно: этническое происхождение варягов их не волновало. Миф о призвании варягов, как считалось, отвечал высшим политическим интересам самодержавия. С одной стороны, со времени принятия Петром I титула императора Россию стали отождествлять с Римом, а монарха — с военным вождем-триумфатором, воплощающим силу и могущество, несущего спокойствие и благополучие своим подданным и в то же время способного беспощадно применить силу для защиты интересов страны. С другой стороны, призвание варягов символизировало добровольное подчинение народа государю, желание беспрекословно выполнять его волю и признательность за его благодеяния. Это был договор между обществом и государем или государством. В подобном политическом дискурсе вопрос о том, кем были варяги — скандинавами, балтийскими славянами или кем-то, не имел значения. Поэтому и антинорманисты без проблем с властями и цензурой печатали свои труды. А самый известный антинорманист последней трети XIX — начала ХХ века Д. И. Иловайский был автором популярных учебников по российской и всеобщей истории, утвержденных Министерством народного просвещения.

Установление советской власти поначалу никак не сказалось на судьбе двухвекового спора по варяжскому вопросу. Однако в конце 1930-х годов руководство страны озаботилось проблемой патриотизма. Норманизм стал считаться буржуазной теорией, выдвинутой для доказательства принципиальной неспособности славян создать собственную государственность, — вспомнили возражения Ломоносова. Ведущие советские историки по Киевской и Московской Руси пришли к выводу, что “нор-

маннская теория” враждебна марксистскому пониманию истории, так как марксизм отвергает возможность создания государства деятельностью отдельных героиче-

ских личностей и небольших дружин, кто бы они ни были — варяги или не варяги. Актуальность проблемы обусловливалась и тем, что в “Майн кампф” Гитлер использовал норманнскую теорию для антиславянской пропаганды: “Организация русского государственного образования не была результатом государственно-политических способностей славянства в России; напротив, это дивный пример того, как германский элемент проявляет в низшей расе свое умение создавать государство”. После победы над фашистской Германией этот мотив отпал, но появился новый: норманизм стал рассматриваться как искажение и принижение прошлого страны, первой вставшей на путь построения социализма.

Так антинорманизм стал официальной доктриной в СССР. Однако в советской историографии 1950-х годов он принял мягкий, компромиссный вариант. Если ранее антинорманисты отрицали факт того, что Рюрик с дружиной были скандинавами, то теперь они с этим соглашались, но утверждали, что на создание государственности скандинавы серьезного влияния не оказали, так как государства образуются не за один день, а являются результатом длительных и сложных социально-экономических процессов. Норманисты же настаивали на том, что скандинавы оказали сильное влияние на развитие Древней Руси.

В постсоветской историографии актуальность варяжского вопроса сошла на нет. Различные концепции мирно сосуществовали. Однако в последние годы дискуссия возобновилась с новой силой. В 1996 году американские историки С. Франклин и Дж. Шепард опубликовали книгу “Начало Руси” (в 2000 году переведенную на русский язык), в которой утверждают, что восточные славяне не могли создать государство, поскольку находились на более низкой ступени цивилизации, нежели скандинавы. Как бы в ответ в 2003 году Русским историческим обществом был издан сборник трудов “Антинорманизм”, а в 2010 году Институт российской истории РАН издал два тома из серии “Изгнание норманнов из русской истории”. Ответом на активизацию “антинорманистов” стало издание в 2009 году книги Л. С. Клейна “Спор о варягах”, где он доказывает, что скандинавское влияние было значительным, а миграция варягов способствовала становлению крупнейших городских центров Древней Руси. В 2010 году “антинорманисты” провели в Петербурге и Старой Ладоге конференцию “Начало Русского мира” с обсуждением проблемы начала русской государственности, на которую не пригласили “норманистов”. 19 видных российских историков написали открытое письмо “Без нас: О дискуссии с предрешенным результатом”, в котором протестовали против одностороннего освещения российской истории в “панегирическом” ключе. Страсти закипели вновь1.

История варяжского вопроса позволяет ответить на вопросы анкеты журнала “Нева” следующим образом.

1. Начало российской государственности не является чисто научной проблемой — это проблема политического дискурса. Академическое решение проблемы до некоторой степени было бы возможно, если бы историки смогли полностью абстрагироваться от политики, от моральных и цивилизационных оценок. Однако это невозможно: историк не робот и никогда им не станет, да и стерильная история не представляет интереса ни для общества, ни для читающей публики, ни для государства.

2. Представления о начале российской государственности зависит от теоретиче-

ской ориентации исследователя, от парадигмы, доминирующей в историографии. Поэтому они изменяются во времени и от историка к историку. Соответственно, что считать главным, а что второстепенным, определяется методологией исследователя. Вопрос этот могут решить только профессионалы, причем узкие профессионалы, изучающие данную проблему. Объем исторических данных в принципе редко бывает достаточным, а относительно начала российской государственности никогда не станет достаточным за давностью лет.

3. На мой взгляд, художественное осмысление норманнской теории лишено смысла и, более того, затрудняет академическое изучение проблемы, так как создает в массовом сознании стереотипы, затрудняющие движение исторической мысли и научное осмысление проблемы.

4. Политическая конъюнктура вносит много нового, но совершенно ненужного науке, так как вынуждает историков колебаться вместе с генеральной линией.

5. Под давлением геополитических изменений будет изменяться политический дискурс. В ответ на это историческая наука будет вновь и вновь создавать новые “теории”, если существующие нельзя приспособить для решения новых геополитических задач.

6. Наука и художественная литература имеют разные цели и средства их достижения. Пусть ученые и писатели занимаются своим делом — хорошо и профессионально.

Александр ЛАСКИН, доктор культурологии, профессор (Санкт-Петербург)

1. Получив вопросы “Невы”, я начал нервно вспоминать, что помню о начале русской государственности. Получалось, что очень мало. О племенах чудь, кривичи и весь… О призвании варяга Рюрика княжить в Новгороде… Еще о пути “из варягов в греки”… Думаю, что в общественном сознании эта дата запечатлелась еще меньше. Мы — страна очень короткой памяти. 1150 лет — слишком много для того, чтобы событие представало хоть как-то внятно. Разумеется, это говорится не о десятке-другом историков. Они-то всегда готовы включиться в спор о предмете своего изучения. Речь о тех, кто по идее должен откликнуться на объявленный всенародный праздник. Возможно, даже поднять рюмку в его честь. Так вот вряд ли кто-то искренне разделит радость по этому поводу.

Для большинства наших соотечественников русская история заканчивается где-то в районе событий, описанных в “Слове о полку Игореве”. Дальше начинается непроглядная тьма. Тут самое время вспомнить о принципе, который Блок сформулировал так: “Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!” В качестве основного условия “принятия” тут названо “узнавание”… Так вот с “узнаванием” дело обстоит непросто. Примерно так же “не узнается” победа над поляками, случившаяся 4 октября 1612 года, а потому назначенный “день народного единства” не прижился… С горечью думаешь, что есть народы, для которых течение времени не завершается на ближайшем рубеже, а продолжается практически в бесконечность. Армяне переживают турецкую резню так, словно это случилось не сто лет назад, а вчера… Верующие евреи каждый день молятся о разрушении Первого и Второго храмов… Память россиянина избирательна — словно мы смотрим через черные очки с дырочками. Что-то безусловно в нашем сознании присутствует, а что-то нет. Коллективная память мало отличается от памяти индивидуальной: она не может вспомнить того, чего никогда не помнила…

2. Такая необходимость у меня есть. Эта необходимость как общекультурная, так и гражданская… Все же 862 год — это год российской независимости. Отправная точка отечественной истории. Правда, сколько бы я ни прочел об этом книг (их число, кстати, ограниченно), тьма, скорее всего, не отступит. Дело тут, как видно, в том, что наука не может заменить искусство. А искусство на этот счет высказалось скупо. Что мы имеем? “Повесть временных лет” явно уступает в выразительности “Слову от полку Игореве”. Еще есть картины Рериха (“Заморские гости” и др.) и Виктора Васнецова (“Прибытие Рюрика в Ладогу” и др.). Первые иллюстрируют “личный миф” художника, которого особенно волновала русская древность, вторые — и просто изделия кондитерской фабрики… Кстати, памятник Микешина в Новгороде тоже рассказывает о чем-то своем. Скульптор не останавливается на начале русской государственности — для того, чтобы развернуть картину последующих эпох. Монумент представляет собой нехитрую метафору: более ста фигур лучших русских людей со всех сторон окружают-обступают огромный шар-державу. Обратите внимание, что держава как символ власти относится к другому, куда более узнаваемому времени… Так что о многих изображенных можно сказать, воспользовавшись фразой Ахматовой: “Вас здесь не стояло”…

3. Существует недавняя книга Льва Клейна “Спор о варягах” (СПб., 2009), в которой он как раз отстаивает “норманнскую” теорию. Как я понимаю, этот ученый — человек скорее маргинальный и уж точно чуждый “респектабельной науке”, но его труды высоко оценивают самые требовательные специалисты. Занимать чью-то сторону у меня нет никакого права: в своих штудиях я не забирался дальше, чем на сто лет назад. Единственное, что подсказывает мне нюх, натренированный разными спекуляциями над российской историей: вопрос, который мы сейчас обсуждаем, во многом политический. Суть его в том, что некоторые историки (от М. В. Ломоносова до В. В. Фомина и А. Н. Сахарова) не могут представить, что российская государственность началась с представителя столь малого народа, каким являются шведы… Что касается возможностей “художественного осмысления”, то об этом мне еще придется сказать.

4. Вопрос предполагает, что конъюнктура — это такое нормальное российское состояние. Что мы живем от одной конъюнктуры до другой. Даже если действительно порой так получается, то это наследие мрачного прошлого. Ну хотя бы той знаменитой формулы, которая определяет сущность соцреализма. Якобы писатель “изображает жизнь в ее революционном развитии”. Вот почему большую часть советской литературы можно отнести к жанру фантастики: ведь она показывает не то, что было, а то, что может быть… Так же обстоит дело и с исторической наукой. Особенно в тех случаях, когда речь идет о судьбоносных датах. Включая, разумеется, и 862 год.

5. Продолжаю настаивать: историк занимается не теориями, а реальностью. Вернее, сначала реальностью, а потом теориями. Исчерпывающая книга о начале русской государственности появится тогда, когда ее автор будет думать не о геополитике и разных других привходящих обстоятельствах, а лишь о том, как и что это было… Кстати, о теории. Если говорить в общем, то здесь тоже есть о чем поразмышлять. Почему бы не увидеть тут аргумент в пользу последующих “варягов”? Многочисленных инородцев, которые в разные эпохи участвовали в строительстве российского государства?

6. В этом вопросе есть неопределенность. Одно дело — начало российской государственности. Тут, как уже говорилось, перспектив немного. Впрочем, история литературы непредсказуема. А вдруг кому-то захочется проникнуть в тьму истории! Скорее всего, это случится не в год празднования этого события. Такие идеи вызревают вдали от пышных торжеств. Если же речь о государственности как таковой, то мне представляется, что цели литературы скромнее. Эти задачи выполняют армия, флот, разные институты власти. Конечно, поэт писал: “Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо”, но вряд ли этот мичуринский эксперимент может привести к чему-то по-настоящему художественному.

Евгений Ермолин, критик, историк культуры (Ярославль)

1. Мне кажется, в общественном сознании бытуют банальности и предрассудки, в основном внушенные школьным учебником истории. Но часто они моментально разрушаются, стоит только человеку вступить в непосредственный контакт с государственными институциями.

2. Пожалуй, я знаю достаточно, чтобы сознавать крайний проблематизм ситуации и иметь при этом собственную позицию. Были в жизни периоды, когда я пытался глубоко вникнуть в этот вопрос и выработал в итоге вполне радикальный взгляд на вещи, от которого уже не собираюсь отступать.

3. Проблема России в том, что государственность в ней начала становиться (“происходить”) очень давно, но что-то всё никак не закончит. Исторические формы цивилизации — не русское достижение. Россия и упорядоченная, организованная, вменяемая государственность крайне редко совместимы. Почти всё здесь в государственной сфере составлено из не весьма удачных подражаний Западу и Востоку, удовлетворяет не народным интересам, химерично и притом обычно бесчеловечно. Ранние славянофилы о чем-то догадывались правильно.

В моем роду — поморы и казаки, искавшие свободы вне государства. И я их понимаю и принимаю всей душой. Российское государство всегда антинародное, народ всегда без- и антигосударственный, каждая оппозиция всегда непримиримая. Исключением я готов считать демократические традиции Новгорода и Пскова, вечевой и общинной демократии в разных ее выражениях. Но Московская Русь/Ор-

да Российская империя — СССР — тюрьма народов, и прежде всего, конечно, — “имперского” по официозному определению, русского народа.

Российская общественно-политическая история и российская территория —

внешний русскому человеку рок, внешнее бремя — подчас почти невыносимое. По сути, очень многое в русской литературе — от Аввакума Петрова (или даже “Слова о полку Игореве”) до маканинского “Асана”, историософской лирики Чухонцева или сенчинских “Елтышевых” — посвящено этому непостижимому и непримиримому противоречию между народом и сложившимися формами государственности. Я б сказал, что многое из главного в русской литературе фиксирует парадокс беспредельной личной свободы русского человека при перманентном, позорно и преступно узаконенном социальном порабощении.

4. Новых идей нет. Или крайне мало. Скажем, так и не утвердилась естественная вроде бы мысль о том, что главные истоки российской государственности — в Новгороде и Пскове. Она существует скорее контрабандно.

К тому же конъюнктура — вещь обоюдоострая. Есть, например, популярная идея о “русской матрице”, о преемственности и неизменности форм государственности. Некоторым она нравится, другим нет. Она берется на вооружение и как средство легитимации советского периода как варианта российской имперскости — и как основа для упразднения российской государственной традиции как таковой (“слома матрицы”).

5. Причина необходимой ревизии — не геополитические изменения, а современные культурные приоритеты (акцент на права человека и свободно формирующихся общностей, а не структур и иерархий), современное понимание нормальной, здоровой государственности. Когда мы видим, что этому пониманию не вполне соответствует или вполне не соответствует отечественный государственный опыт, мы начинаем более проблемно подходить к явлению государства на Русской равнине и понимать, что история России — это не только история государства, но и история человека, история народа, народов и наций, социальных, культурных, религиозных общностей, подчас находящихся в очень конфликтных отношениях с государственным аппаратом и официальным законодательством.

Я постоянно напоминаю, например, что важнейшая история России в самом кратком ее выражении — это история русской святости и история русской литературы. В России в историю вписаны два феномена, две великие духовные практики: святость и художественное творчество. Россия строилась прежде всего как литературное, художественное пространство. И почти все самое главное в русском духовном опыте выражено в этом пространстве. Глубинная Россия — это творчество духа, более высокопарно выражаясь — духовная Голгофа; это Россия духа, в непосредственном воплощении — творческие одиночки и сообщества, адресующие себя вечности. Русская идея — личностный и общинный поиск Абсолюта... Вектор смысла, а не догма и тем более не воровато-беспощадный государственный аппарат и часто несправедливое законодательство.

Первичная органическая форма жизненного и творческого поиска в России традиционна. Последние два или три века это искусство, литература (и ее носитель — русский язык). Русский человек — художник. Пушкин, Достоевский.

Если же в заданном вопросе заключен и намек на тот факт, что Киев — не единственная родина российской государственности, то я не буду спорить. Если Киев — мать городов русских, то Новгород — их отец.

6. В мой жестокий век восславил я свободу и милость к падшим призывал. Это универсально применимая формула и программа литератора-государственника. Душе-

спасительный слоган. Отсюда, как из зерна, может вырасти и вырастает многое из главного в современной словесности.

Вячеслав Рыбаков, писатель, доктор исторических наук (Санкт-Петербург)

1. Нет.

2. Нет.

3. Нет.

4. Не знаю. По-моему, нет. По-моему, история создания государства Российского, а уж тем более столь ранняя, вообще никого не интересует. Всем важно, как бы от этого государства отщипнуть побольше, а уж была ли у России какая то история и тем паче будет ли впредь — какая разница.

5. Пусть этим занимаются ученые. У государства в этой области должна быть одна теория: ученые за свою прямую работу должны получать столько, чтобы не оказаться вынуждены подрабатывать с помощью своих знаний на идеологической “стороне”. Ибо левые идеологические заработки всегда оказываются связаны с поносом под себя, а то и на себя. Те, кто эти заработки сулит, порой куда лучше историков и штатных казенных идеологов знают, за что посулить деньги, чтобы не оставить от национальной гордости великороссов камня на камне. Пример Китая должен быть осмыслен и в этой области: историки Китая в Китае — это престижная работа; они как сыр в масле катаются, они уважаемы и востребованны. Но при этом партия вовсе не старается диктовать им, что именно нужно открыть к очередному съезду Всекитайского собрания народных представителей. Партия доверяет своим историкам. Она знает, что совсем уж чего-то убийственного они наверняка не откроют. Совесть не позволит.

Хотя, признаюсь, у нашей интеллигенции с совестью более либеральные отношения, а потому и рассчитывать на нее — не на интеллигенцию, а на ее совесть — особо не стоит. Возможно, эта одна из причин того, что Китай у нас теперь маячит перед носом, а не на два круга сзади, как было еще пару десятков лет назад.

Вот, скажем, Сокуров просил и получил денег лично у Путина, чтобы завершить своего эпохального — без иронии — “Фауста”. Это если верить Интернету, которому интеллигенция верит так, что готова даже революции по зову Интернета творить; так уж поверю и я. У Путина — это, стало быть, у нас, из нашего кармана, от налогоплательщиков. А в фильме, если кто еще не знает, всю дорогу говорят по-немецки. В частности, для чего-то — непонятно для чего, просто по принципу “я так вижу” — есть в фильме сцена, где Фауст с Мефистофелем в дилижансе встречают русского. Разумеется, если русский — то с похмелья. И он на русском (единственные ненемецкие реплики в фильме — так что именно их немцы не поймут) просит у Селифана чая и сюртук, мол, гости же, надо прийти в себя и одеться. То есть ведет себя на самом деле вполне адекватно. Но цивилизованный доктор Фауст с его не менее цивилизованным собеседником реагируют на неожиданного выпроставшегося из-под овчин соседа так: “Он что, сумасшедший?” — “Нет, он просто русский”.

Что это — норманизм?

Думаю, все гораздо проще. Дело в том, что “Золотые львы” в страшном тоталитарном Кремле не растут. В Кремле растут только деньги, которые нужны, чтобы с их помощью на всю демократическую Европу мимоходом, но честно высказаться о своей стране.

Так что тут не до теорий. Не до старых, не до новых. Только практика.

6. Я очень далек от этой проблематики, и, как ни странно для русского патриота (которым я если и не вполне являюсь, то уж точно числюсь), она меня совершенно не волнует.

Ну черта ли нам теперь лысого в норманнах? Даже если именно с них началась наша государственность? Если не норманны — то Россия правильная, а если норманны — то неправильная? Или наоборот? Я не могу отделаться от ощущения, что всякая попытка обосновывать что-то более или менее современное норманнами или не норманнами сродни жалким и неубедительным потугам, например, запретить говорить о нелегитимности избрания Ельцина в 1996 году под предлогом того, что таким образом мы и всю историю начиная с 2000 года косвенно объявляем нелегитимной. Какая нам нынче разница, кто посадил нам Ельцина в 96-м — норманны или не норманны? Факт, что и в 2000-м, и в 2004-м, и в 2008-м выборы были уж точно легитимны и норманны к ним ни малейшего отношения не имели. Да фиг с ним, что там было тысячу лет назад! Что сейчас делать — вот вопрос!

Ведь при желании можно, например, и у невиннейшего Акунина в его милом сериале о Фандорине усмотреть грозную апологетику русофобской норманнской теории. Как-никак, единственный по-настоящему умный, порядочный и ответственный человек посреди толпы тщеславных казнокрадов и лизоблюдов — это обрусевший немец. Но ведь в “Алмазной колеснице” тот же Акунин ухитрился даже юного японского бандита выписать светочем нравственности, храбрости, порядочности и верности принципам по сравнению с тупыми, безалаберными, косорукими, безответственными и не видящими дальше собственного носа русскими.

Думаю, что если бы у японоведа Чхартишвили хватило образования, он бы и конголезских людоедов сумел на фоне местного быдла изобразить образцами нравственности. Но разве представления о российском прошлом тут причиной? Нет. Причина — в представлениях о российском будущем.

Калле Каспер, писатель (Таллин)

1–5. Отмечать, конечно, можно что угодно, но, по моему разумению, до 1150-летия российской государственности еще далеко. Я не компетентен судить об эпохе татаро-монгольского ига, но что касается периода советской власти, он, я думаю, ничего общего с российской государственностью не имеет. Такую же ошибку недавно сделали эстонцы, когда стали отмечать 90-летие своей республики, хотя на самом деле ее возраст на тот момент ограничивался 40 годами (1920–1940 и 1991–2011). Причина этих манипуляций, естественно, идеологическая, всем хочется казаться старше, мудрее, достойнее.

Каждый народ живет в своем историческом времени, а когда он становится

жертвой завоевания, ход этого времени останавливается и возобновляется после освобождения не с той точки, к которой его привели завоеватели, а с момента завоевания. Иными словами, освободившийся народ как бы отбрасывается назад во времени.

Кем была завоевана Россия в 1917 году? Ответ очевиден: коммунистическим интернационалом, в состав которого, естественно, входили и сами русские. То есть вопрос не в национальности, а в идеях. Был осуществлен гигантский эксперимент построения государства совершенно нового типа, ничего общего с российской государственностью не имевшего уже по той причине, что главным врагом этого строя была опора российской государственности — православие. Сейчас мы можем оценивать этот эксперимент по-разному, у него были как крупные недостатки (жестокость, кондовая идеология, отсутствие духовной свободы), так и определенные плюсы, к последним я бы отнес попытку, хотя в итоге и провальную, разумного устройства экономики, успехи в области здравоохранения и образования и, конечно же, стремление к аристократичности в сфере искусства, что особенно отчетливо видно теперь, в эпоху плебеизации культуры, однако в любом случае это другая история, другая цивилизация.

Таким образом, в 1991 году Россия освободилась и вернулась на свой первоначальный путь исторического развития. После непродолжительного хаоса естественным образом стали утверждаться принципы единовластия, настолько схожие с самодержавием, что так и хочется назвать сложившуюся систему “скрытой монархией”. И это вопреки тому, что ситуация в мире подобным тенденциям очень не благоприятствует. Мы живем в эпоху, когда налицо противоречие между быстрым развитием транспортных и информационных средств и раздробленностью мира в контексте разных исторических времен. Раньше времена соприкасались вяло, теперь остро и сиюминутно, что приводит к многочисленным конфликтам, недопониманию и даже полному непониманию между каменным веком и средневековьем, средневековьем и современностью и т. д. Настойчиво внедряемая молодой американской нацией идея демократии не может быть воспринята в других исторических временах, где к ней не готовы (хотя можно сказать и наоборот: что американцы еще не доросли до монархии), но поскольку американцы — законодатели политической моды, всем приходится играть по их правилам, маскироваться, строить демократический фасад. Однако сути это не меняет. Я думаю, если бы Владимир Путин решил короноваться, большинство народа эту идею поддержало бы.

Намного сложнее ситуация с религией. Попытки воскресить православие убедительными не выглядят, время упрощенного, сказочного и догматического восприятия мира ушло, и даже новый умнейший патриарх Кирилл, осмелившийся публично говорить про “звериную сущность” человека, не в силах тут что-либо сделать. Наша эпоха — это эпоха корысти и подлости, и чтобы из этой ямы выйти, надо воспитать в человеке совсем другие качества, нежели те, которые культивирует христианство: например, благородство.

Возможен ли постепенный переход к демократии в России? Конечно, возможен, история других стран это доказывает. Другой вопрос, нужен ли он? Как человек искусства вижу, что демократия для этого вида человеческой деятельности попросту гибельна.

6. Вопрос поставлен неправильно: не литература должна быть полезна государственности, а государственность литературе и искусству в целом, притом даже не национальному, а искусству вообще. Только искусство и только искусство высокое способно привнести в человеческое существование если не смысл, то оправдание и утешение. Представьте себе мир без великих писателей, художников и композиторов, и вы поймете, что такое скотская жизнь.

Так что если российская власть перестанет заигрывать с кумирами народных масс и, как Медичи, станет поддерживать высокое искусство, она может оказать человечеству неоценимую услугу, ибо при демократии это невозможно.

Дмитрий Травин, писатель, кандидат экономических наук (Санкт-Петербург)

1–6. Дата основания государства российского — скорее, элемент нашей национальной мифологии, нежели истории. Во-первых, государство не в один момент возникает. Во-вторых, применительно к 862 году мы основываемся на весьма условной информации летописного источника. В-третьих, государство в современном смысле слова — это вообще институт Нового времени, а приход Рюрика на Русь можно интерпретировать как появление вооруженного отряда, “крышующего” новгородцев и получающего за защиту города от наездов прочих варягов определенное вознаграждение. От прихода Рюрика до возникновения настоящего государства путь столь же долгий как от основания ларька, “крышуемого” бандитами, до формирования крупной транснациональной компании с миллиардными оборотами.

“Основание государства” крайне редко занимает солидное место в национальной мифологии. Зададимся вопросом: когда, например, была основана Италия? Формально — когда объединилась, то есть в 1861 году. Совсем молодое получается государство. На 999 лет уступает России. А вся ее великая культура оказывается, таким образом, “догосударственной”. В общем, с формальной точки зрения выходит полная чушь. А с неформальной надо восходить к Ромулу и Рэму. Хотя если о культурной преемственности Древнего Рима и Италии Нового времени можно говорить без натяжки, то о какой-либо преемственности в государственном строительстве лучше не заикаться. Совсем выйдет хлипкая мифология, пригодная разве что для электората Бенито Муссолини.

О датах собственного основания рассуждают в основном народы государств догоняющей модернизации — те, которые в лесах мох морошкой закусывали, однако в один прекрасный момент оказались вдруг упомянуты в летописях. При вхождении в международное сообщество на дату упоминания можно сослаться для того, чтобы не выглядеть совсем уж несолидно. Примерно так же никому не известный ученый всюду стремится упоминать, что он — доктор таких-сяких наук. Тогда как известный исследователь может про ученую степень вообще не упоминать да, честно говоря, может ее даже и не иметь.

Россия, слава Богу, имеет сегодня богатую историю (что бы ни писал в свое время об этом Чаадаев) и не особо нуждается в упоминании о том, что вот, мол, в 862 году явился на брега Волхова некий реальный пацан с двумя брателлами и нас таким образом основал. Более того, чем солиднее государство, тем реже имеет смысл упоминать о подобных казусах. Уважающий себя миллионер не будет отрекаться от того, что родился на помойке, но вряд ли станет этим умышленно козырять в аристократических кругах, куда наконец получил доступ.

Вообще-то в мировой практике ключевыми датами национальной мифологии становятся не даты “основания государства”, а моменты, с этой мифологией непо-

средственным образом связанные. Например, для Англии поворотным пунктом является принятие Великой хартии вольностей в 1215 году. Британия в Новое время стала для всего мира символом демократии, и, естественно, англичанам важно было подчеркнуть, что вольности у них проистекают из самых глубин средневековья. Хотя, положа руку на сердце, следовало бы сказать, что до Славной революции (1688 год) с реальными вольностями на британских островах дела обстояли ненамного лучше, чем на континенте.

Мало кто знает, что почти одновременно с английской Великой хартией аналогичный документ появился в Венгрии — Золотая булла (1222 год). Однако у венгров впоследствии дела с вольностями как-то не заладились, а потому и не сложилось мифологии, похожей на английскую. “Венгрия — родина демократии” — это примерно как “Россия — родина слонов”. Можно лишь посмеяться. Но если англичанин начнет трясти Великой хартией, то аудитория в ответ станет уважительно трясти головами: да-да, мол, седая древность. И тут же вспомнят про то, что еще у короля Артура рыцари рассаживались весьма демократичненько — по принципу круглого стола. На самом деле их Артур с нашим Рюриком — два сапога пара, но все последующее развитие позволило англичанам аккуратно вписать своего легендарного короля в стройно выстроенную национальную мифологию, тогда как наш варяг нужен повозке российской истории как пятое колесо. Понадобиться он может разве что при вхождении нашей страны в Евросоюз (как пример древнего новгородского евросоюзника), но до сих блаженных времен нынешнее поколение мифотворцев вряд ли доживет.

В нашей национальной мифологии оказались реально востребованы две даты — крещение Руси (988 год) и первая победа Александра Невского (1240 год). Начала государственного величия, столь угодного народу, принято искать именно там, а вовсе не в явлении блудного варяга.

Крестились мы гораздо круче, нежели любой другой европейский народ. На Западе обращение к истинной вере шло примерно так же, как ныне вступление в Евросоюз — нудно и методично. Деваться европейцам было некуда: рано или поздно святой римский престол всех должен был достать. Иное дело у нас. Владимир Святой выбирал из четырех возможных вариантов (ислам, иудаизм, христианство от Рима, христианство от Константинополя) и сделал единственно правильный выбор. Проложив тем самым России особый путь, ведущий к формированию мессианских идей. К концепции “Москва — третий Рим”, к панславизму и спасению “братушек” от турецкого ига, а по сути дела, даже к коммунистическому мессианству, согласно которому именно наша страна должна была избавить весь мир от капиталистической эксплуатации.

Для России православие является таким же своеобразным “легитимизатором” особости, как для Англии демократия. Все наиболее яркие черты отечественной истории восходят к моменту крещения Руси. Если мы были особенными в Х веке, рассуждает простой человек, то, значит, остались и впоследствии не такими, как все: самыми яркими, самыми духовными, самыми соборными. И хотя в реальной истории наш народ-богоносец кровушки пролил не меньше, чем любой другой, Россия “приватизировала” права на “изобретение” духовности примерно так же, как Англия “приватизировала” права на “изобретение” демократии. А потому у нас Владимир нынче святой, а Рюрик — так… погулять вышел.

Помимо православия, нашей особенностью является то, что Россия осталась последней не до конца распавшейся европейской империей. Следовательно, военные подвиги имеют для легитимизации нынешнего государства не меньшее значение, чем подвиги духовные. И, соответственно, святой благоверный князь Александр Невский обладает не меньшим значением, чем святой равноапостольный князь Владимир.

В реальной истории вопрос о военных победах имеет под собой обычно экономическое обоснование. Чтоб победить, надо мобилизовать все ресурсы. Но в мифологическом пространстве такой подход не срабатывает. В сознании народа побеждает врага обычно национальная доблесть, а вовсе не организация тыла и транспорта. Поэтому хочется верить, что между успехами Александра Невского и успехами Георгия Жукова имеется самая непосредственная связь. И хотя на самом деле здесь связи не больше, чем между Великой хартией вольностей и защитой прав британских геев, мы еще долго будем считать важнейшим событием нашей истории то, что в 1240 году Александр Ярославич разбил на реке Ижоре “несметные полчища” вторгнувшихся к нам шведов.

Олег Ермаков, писатель (Смоленск)

1. Получив анкету с вопросами, я сделал “замер общественного сознания”. У общественности, опрошенной мной, самые приблизительные знания о начале. Великая река теряется в тумане. Но, по сути, ответы отражают вековечный спор и сводятся к двум репликам: “нас завоевали” и — “сами построили”.

2. Когда-то мне довелось работать ночным сторожем в кинотеатре “Современник”. Во время этих радений возник замысел рассказа: от непомерной зубрежки у студента-историка начинаются галлюцинации, из зрительного зала доносятся звуки фильма, он идет туда и смотрит фильм о том, как все было на самом деле. Разумеется, наутро он принимается за тщательное изложение увиденного, относит труд профессору, по различным подробностям тот понимает, что перед ним истинный документ, и прикладывает все силы, чтобы нейтрализовать прозорливца и уничтожить его работу. Рассказ так и остался в замыслах. Но он меня тревожит, и, надеюсь, рано или поздно удастся все-таки его написать. А это значит — попытаться увидеть, понять, как же все было на самом деле? Но и вообще всегда было просто интересно это знать. Прошлое полно загадок — и в этом смысле бесконечно и живительно.

3. Литература принужденная обречена. Лучше, если литераторы вольны в своем выборе. Может быть, тогда доведется расслышать подлинный голос времени.

В этом пункте скрытый вопрос: какую из теорий принимаете?

Можно спорить о характере призвания Рюрика и вообще подвергать его сомнению, но не выбросить слов из песни, а имен из истории. А с именами скандинав-

скими крепко переплетены нити русской истории. Имя объединителя северных и южных земель в государство Киевская Русь — скандинавское. Договор 911 года, например, с Царьградом отправились заключать Карлы и Фарлофы, в списке делегации много имен, и только, может быть, два — славянские.

Спокойное суждение Сергея Соловьева о том, что не стоит из разъединения и несогласия славянских племен выводить родовую черту славянской народности, что это всего лишь этап развития, который одни народы проходят по тем или иным причинам раньше, а другие позже (германцы, например, раньше благодаря тому, что восприняли идеи государственности, оказавшись на римской территории), и что Рюрик был призван в качестве третейского судьи между враждовавшими родами,

суждение это кажется здравым и основательным.

И, наоборот, утверждение советского учебника истории о том, что княжение Олега “незначительный и недолговременный эпизод, излишне раздутый некоторыми проваряжскими летописцами и позднейшими…” и т. д., вызывают удивление явной несуразностью и нелогичностью: тридцать лет княжения в обстановке, которую никак не назвать умиротворенной, — много это или мало?

Но все-таки вряд ли можно считать “призвание варягов” судьбоносным и определяющим. Днепровские пороги не могли превратиться в фиорды по мановению даже сильной руки.

4. Тут уместна аналогия из астрономии: чем массивнее космическое тело, тем сильнее будет отклоняться проходящий рядом луч. Политический “запрос” неизбежен, но в СССР он был чудовищно “массивен”.

Читая различные исторические работы того времени, часто испытываешь досаду, возникает неприятнейший эффект расфокусировки: все плывет, двоится, как будто объектив фотоаппарата неисправен. В итоге начинаешь сомневаться в самых очевидных и всеми доказанных фактах.

Труды досоветских историков, Сергея Соловьева или Василия Ключевского, например, вызывают больше доверия.

5. Карл Ясперс говорил, что история разомкнута в будущее и в прошлое. И то, каким мы видим это прошлое, влияет на будущее. В этом утверждении можно найти исчерпывающий ответ на поставленный вопрос.

Да и начало русской истории дарит возможность различных прочтений. И, к слову, герб выражает это обстоятельство лучшим образом. Двуглавый орел — не просто эмблема и аллегория, но символ и уже явление архетипическое.

6. Колосс на глиняных ногах — государство неправды. Следовательно, полезно все, что не лживо. Остается определить окончательно и бесповоротно, что есть истина… Литература этим и занимается на протяжении нескольких тысяч лет.

Дмитрий Каралис, писатель (Санкт-Петербург)

1. Увы! — нет. С нашей историей, как с режимом зимнего-летнего времени, шалят все, кому не лень. Приходит новая власть, при ней тут же появляются историки с кучерявыми бородками, они задумчиво морщат лбы и начинают своими ручонками двигать туда-сюда события по исторической системе координат. Вот этого события, дескать, вообще не было, а вот это было на пятьсот лет позже. Два исторических притопа, три философских прихлопа — и новая теория происхождения России или всего мира готовы. Дивитесь, люди добрые!

2. Представления о главных аспектах российской государственности имеются, потребность в расширении исторических данных есть, а вот веры современным историкам нет. Историю, как известно, пишут победители. Опьяненные победой. А писать надо на трезвую голову, а не сидя за столом с трофейными напитками.

3. “Удачных” попыток осмыслить нашу историю в художественных произведениях — вагон и маленькая тележка. Фильм “Ленин в Октябре”, например. Или “Кубанские казаки”. Теперь вот фильмы “Сволочи”, “Цитадель”, “Штрафбат”, “Стиляги”… Каждый из названных произведений искусства чрезвычайно удачен в своем времени. Если дадут денег, чтобы историки “осмыслили” благотворное влияние татаро-монгольского ига на русскую государственность, то историки не подведут, докажут, что Русь и Орда — родные сестры, и пусть славится в веках их союз. Закажут им осмыслить происхождение нашей Государственной Думы от римского Сената — осмыслят. Поведение нынешних историков заставляет вспомнить о первой древнейшей профессии.

4. См. ответы на предыдущие пункты анкеты.

5. См. ответы на предыдущие пункты анкеты.

6. Ничего полезного для российской государственности, кроме объективной, по возможности, картины нынешней жизни, литература создать не может. А вот стать прямым и ясным зеркалом общества литературе под силу. Чтобы, разглядывая в этом зеркале изображения своих предков, наши потомки видели истинную картину их жизни. Как видим мы ушедшую русскую жизнь в произведениях Гоголя, Чехова, Степняка-Кравчинского, Зощенко… Недавно перечитывал “Степь” и “Мужики” Чехова. Вот где фиксированная история народа и государства, а не в современных учебниках, рассказывающих сказки, что социализм принес неисчислимые беды на головы трудолюбивого русского крестьянства. Сто лет назад — это совсем рядом, а уже все переиначили. Так что говорить про тысячелетия назад!..

Сергей Лишаев, доктор философских наук (Самара)

1. Думаю, что “начало российской государственности” — это такая “материя”, относительно которой сформировать “объективное представление” едва ли возможно. Даже в сообществе историков-профессионалов о такой “объективности” не помышляют. Что уж тут говорить об “общественном сознании”. Речь скорее должна идти о том, имеется ли в этом сознании более или менее определенное, яркое представление о начале нашей государственности. Думаю, что у большинства россиян сколько-нибудь отчетливое представление о событиях и силах, сформировавших российское государство, отсутствует или весьма туманно. А это плохо. Когда в душах людей имеется яркий, способный воодушевлять и поражать воображение миф о возникновении государства, в котором они родились и живут, — это хорошо и для людей, и для государства.

2. Такое представление у меня имеется. Но “мой случай не типичен”, так как свое первое образование я получал на историческом факультете. Вероятно, в том числе и по этой причине я отвечаю на данный вопрос анкеты однозначно: “Да, такая потребность у меня имеется”. Я уже очень давно не читал специальной литературы по начальному периоду русской истории и чувствую, что мои представления о временах Рюрика, Синеуса и Трувора существенно поблекли. Юбилейный год — хороший повод для того, чтобы вновь открыть летописные своды и книги по отечественной истории.

3. В русском сознании сложилось несколько мифов (термин “миф” я использую не в значении вымысла, басни, а в значении реальности сознания, реальности воображения, в которой живут люди, принадлежащие к определенной культуре) относительно русской истории и исторических деятелей. Их не так много. Призвание варягов, Древняя Русь и Батый, Куликовская битва, правление Ивана Грозного и Смута, Петр I и Отечественная война и т. д. Причем миф о начале — не из самых сильных, не из самых “полнокровных”. Если же говорить об историках, то они всегда будут подкапываться под сложившиеся представления, под исторические мифы. В этом, собственно, и состоит их работа. Историки подрывают живую, неотрефлексированную, но общую для многих людей историю-память, предлагая вместо нее критические выверенную, но неспособную сплотить и воодушевить миллионы людей ее рациональную, рассудочную реконструкцию. Что касается литературы, то едва ли она может ориентироваться на те или иные конкретные работы историков-профессионалов. Сегодня появились одни работы, завтра появятся другие, в которых, возможно, будут опровергнуты взгляды нынешних научных авторитетов. Мне кажется, что писатели должны поддерживать и осмысливать в художественно выразительных и впечатляющих произведениях тот миф, который уже имеется. Полагаю, что такой путь будет плодотворным и для писателей, и для читателей.

4. Политическая конъюнктура, по-моему, сама по себе ничего нового в картину создания российской государственности внести не может. Внести в нее нечто новое могут историки. Но историки — наши сограждане. У них разные религиозные, политические, ценностные воззрения. И эти воззрения под воздействием “конъюнктуры” могут меняться. Соответственно, одни события и персонажи будут выдвигаться ими на первый план, а другие окажутся в тени. Может также измениться интерпретация и оценка тех или иных событий и исторических деятелей. Подводя итог: если конъюнктура меняется не на короткое время, а на длительный срок (на годы), то это может привести к определенным изменениям, характер которых в разных случаях и применительно к разным событиям будет различным. В одном случае мы можем получить “искажение”, в другом — “уточнение”, а в третьем — “открыть новые грани”.

5. Вопрос, на который мне трудно ответить. Потому что неясно, по какому пути будет развиваться России. Неясным представляется самое ее будущее. Пройдя через революции начала и конца ХХ века, наш народ сохранил в своем сознании то представление о начале собственной истории, собственной государственности, которое было до этих великих потрясений. Можно предположить, что если не произойдет катастрофы (а такой возможности исключить нельзя), то сохранятся и те представления о возникновении и о развитии русской истории и российской государственности, которыми мы живем сегодня.

6. На этот вопрос ответить легче. Литература должна оставаться литературой, то есть хранить и развивать русский язык, его огромный образный и смысловой потенциал. Невозможно отождествить русскую культуру и русскую государственность. Но первая была бы невозможна без второй, а вторая утратила бы без культуры смысл своего существования в большом историческом времени. Культуры сохраняются и после того, как рушатся государства. Литература — центр, ядро русской культуры. Современная литература не сможет сделать ничего более полезного, чем оставаться свободной, уклоняться и от вольного или невольного обслуживания политического заказа, и от подчинения экономическому давлению рынка, неизменно “играющему на понижение”. Пользу российской государственности принесет литература, способная продолжить великую традицию отечественной классики. Продолжение в данном случае мыслится не как подражание, а как удержание радикализма требований, которые способен предъявить себе писатель.

Вера Калмыкова, поэт (Москва)

1. Думаю, что не существует. Думаю, что “верного и объективного” представления о начале какой-либо государственности в общественном сознании существовать не может. Может существовать некий эмоциональный образ, более или менее общий для значительного количества людей.

2. Что имеется в виду? Владимир Красное Солнышко? Законодательство Древней Руси?.. Образ Руси у меня есть, представлений об аспектах — нет, знать хочется всегда очень много.

3. Литература должна осмысливать ту версию, которую выбирает для себя каждый конкретный писатель в каждом конкретном случае. Чтобы создать захватывающее произведение, автор должен быть сам эмоционально захвачен своей идеей. Пример удачной попытки, на мой взгляд, — “Слово о полку Игореве”, вне зависимости, когда оно было написано, в XII или в XVIII веке. В любом случае его создал гениальный человек.

4. Думаю, что правильны все три ответа: искажает, уточняет, открывает новые грани, и всё это одновременно. Процесс искажения идет всегда, вне зависимости от конъюнктуры, политической или иной. Даже когда я рассказываю ситуацию, очевидцем которой была, я искажаю, уточняю, открываю новые грани. Потому что любая точка зрения означает все эти три процесса, а человеческое говорение вне точки зрения невозможно. Неважно, какая именно конъюнктура, важно, что пока есть человек, есть и субъективность, а значит, конъюнктура.

5. Как может не быть возможности? Пока останется целым хотя бы по одному тому сочинений Карамзина и Соловьева — да, конечно, сохранится. Потому что даже в самые темные времена всегда появляется один человек, который “хочет прочесть”, и с него всё начинается заново. И какие геополитические обстоятельства, кроме желания самого народа, самих литераторов, самих историков, могут повлиять на уничтожение или создание теории? На что повлиял Сталин? На судьбы громадного количества людей — да. На пути исторического развития страны — нет.

6. Ничего специального и все что угодно, если писатель станет честно работать над созданием произведений искусства, то есть прежде всего и только эстетических объектов. Индивидуальное мировоззрение может включать “государственную идею”, может не включать, — здесь свобода для каждого. Но нет для литератора свободы от искусства, от решения задач, пусть даже и самых “формальных”. Еще: Г. С. Померанц когда-то сказал: “Думайте о Боге, пишите по-русски, и будет русская культура”. Перефразируя: “…и будет русская государственность”. Ок, если вы ате-

ист — думайте о благе. Тоже годится. Потому что произведение искусства — это образ человека, а человек — основа государственности. Но в искусстве образ человека или решен эстетически, или не решен вовсе.

Виктор Костецкий, доктор философских наук (Санкт-Петербург)

1. Есть миф о Киевской Руси — полный бред.

2. Да.

3. От норманнской теории уйти невозможно. Только она искажена.

Вот пример: 25 сентября 1066 года при штурме британского побережья случайно погиб командующий пиратским флотом Хардрод — зять Ярослава Мудрого. Через три недели аналогичная попытка была предпринята другим пиратом — Вильгельмом, которая оказалась удачной. Англию принудили говорить на французском. Иначе говорила бы на русском. Если бы не смерть Хардрода, столицей Киевской Руси был бы Лондон.

4. Открывает новые грани прошлого.

5. В нынешнем виде не сохранить, и сохранять не надо.

6. Многое. Если литература не будет такой же лживой, как история.

Елена Краснухина, кандидат философских наук (Санкт-Петербург)

1. Не существует, но это, на мой взгляд, и не принципиально важно. Зато в общественном сознании существует архиверное и адекватное представление о том государстве, в котором мы живем и которое является наследником и продуктом своего становления. Искать современную сущность явления в его истоках и рождении не всегда верно. Мы живем в ситуации древней государственности, но очень юной общественности. И государственность наша в долгой ее истории вовсе не была такой, какой мы хотим ее видеть ныне, а именно властью правовой, оставляющей свободное пространство обществу гражданскому как неогосударствленной сфере жизни. Пока политологи выстраивают свои концепты гражданского общества, обыденная речь живет своей укорененной в истории жизнью и подразумевает весьма причудливые контексты понятия “гражданское”. Идиома “гражданин начальник” закрепилась в языковой практике отечественного репрессивного политического режима в качестве обращения заключенного к следователю или конвоиру. Именно ситуация потери всех прав человека и гражданина почему-то инициировала обращение к риторике французской революции и к правовым терминам республиканизма. В современном просторечии понятие “гражданский” очевиднейшим образом входит в выражение “гражданский брак”, обозначая при этом de facto существующие отношения, которые de jure состоянием брака не являются, то есть фиксирует отсутствие брачного контракта. Если первоначально гражданский брак противопоставлялся церковному, то ныне то, что условно обозначается выражением “гражданский брак” уже противопоставляется как раз гражданскому браку как юридически полноправному состоянию. Такое лингвистическое упорство в именовании “гражданским” дискриминированного в правовом отношении состояния свидетельствует о непростом столкновении наследия нашей государственности с ее современностью. Возможно, нам надо не только помнить свою историю, но и уметь освобождаться от ее власти над нами.

2. Мое представление о началах российской государственности навеяно идеей Николая Бердяева о прерывности нашей истории и множественности ее форм и начал. Он различал образы России киевской, времен татарского ига, московской, петровской, советской и ожидаемой постсоветской как сочленяемые скорее разрывом, чем преемственностью. Россия, в моем представлении, всегда обновленная, а не древняя Матушка-Русь.

Конечно, фундаментальные основы российской государственности необходимо укреплять и развивать и в жизни, и в общественном сознании. К их числу относится прежде всего суверенитет. Термины “суверенитет” или “автономия”, изъясняющие разные грани общественной свободы, являются для русского слуха и ума все еще понятиями иностранными. Французский термин “souverain” является, с одной стороны, синонимом самостоятельного существования, а с другой — обозначает властителя, господина, вообще нечто господствующее, верховное, Во французском языке к термину суверенитет относится предлог “под” (sous), ибо суверенитет — это как раз то, под чем как под верховной властью легко можно оказаться. Знаменательно, что в русифицированном виде “независимости” идея суверенитета сильно трансформируется по своему значению, приобретая вместе с предлогом “от” смысл исключительно внешней свободы от инородного воздействия. Отсюда и проистекало недоумение на уровне массового сознания по поводу нового праздника 12 июня — Дня независимости России. Оно обычно формулировалось в вопросе “От кого?” и сопровождалось напоминанием о том, что Россия никогда не была колонией, а только империей или метрополией. Отторжение идеи независимости России как неясной и даже оскорбительной так широко распространилось в нашей стране, что знаменательную дату переименовали в “День принятия Декларации о суверенитете России”. Превратив независимость Российского государства в его суверенитет, мы как бы вернулись к первоначальному, аутентичному значению посредством обратного перевода термина с русского на французский язык, в результате чего произошло скорее не прояснение, а кодирование смысла.

А происходит вся эта игра слов в той ситуации, когда в русском языке есть термин практически идентичный, синонимичный французскому понятию суверенитета. Это самодержавие. Суверен по-французски это монарх, который правит безра-

дельно и безапелляционно, то есть самодержавно. Руссо же заговорил о народе-суверене, то есть о самодержавии народа. И если наших соотечественников нетрудно удивить понятием суверенитета России, то еще легче было бы поразить их понятием российской самодержавности. Ибо в России не было своего Руссо, который превратил бы понятие самодержавия (суверенитета) из атрибута неконституционного монарха в сущность народовластия, в основной институт гражданского общества, а не деспотического государства.

3. Сомневаюсь, что для многих писателей истоки нашей государственности смогут послужить источником вдохновения. Наверное, современному писателю интереснее современная жизнь, ибо именно в ней коренится его жизненный опыт. Однако Пушкин занимался архивной работой по изучению документов, связанных с бунтом Пугачева. Вполне возможно последовать его примеру. Тем более что есть такие художественные жанры, которые логично объединяют историю и современность. Так невозможно однозначно ответить на вопрос, в каком времени — прошлом, настоящем или будущем – происходит действие антиутопии Владимира Сорокина “День опричника”. И все же искусство не может руководствоваться научной теорией, даже самой достоверной. Оно имеет право на игру с прошлым, на фантазию, а не на правдоподобие. Художественная правда — это не объективная истина, невозможная и в самой историографии. Искусство должно быть очень свободным и субъективным, иначе мы предпочтем ему таблицу умножения или телефонный справочник.

4. Политическая конъюнктура — вещь неоднозначная. Она есть искажение, злоупотребление, идеологизация истины, но одновременно она делает идею востребованной, актуальной, общеизвестной, модной. Одна из глубочайших российских иллюзий заключается, на мой взгляд, в попытке решить большинство проблем образованием и культурой. Неизбывный российский идеализм всегда выводит жизнь из идеи. А современная наука говорит об инкорпорированной или отелесненной истории, то есть об истории, ставшей природой и породой человека, его повадкой, навыками обыденного взаимодействия, образом мысли и чувства, реагирования и действия. Наша история всегда с нами, но не в школьном знании ее, а в нашей телесности и психологии, характере и бытовых особенностях. Тело хранит историю даже тогда, когда разум ее забывает или игнорирует.

Общественные и политические институты оказываются эффективными только в том случае, если им соответствует определенный человеческий тип, в котором они персонифицируются. Как правило, психофизиологическая организация человека как продукта и агента истории соответствует его роли и позиции в поле общественных отношений. Когда Людовик XIV заявлял: “Государство — это я”, он не совершал ошибки. Ибо весь его умственный, чувственный и физиологический склад конституировался как субъективность абсолютного монарха, деспота и суверена. Человек такого типа не мог бы быть президентом США, Российской Федерации или Французской Республики. Он был бы пригоден к исполнению этой общественной роли не более чем князь Мышкин к исполнению роли палача или следователя НКВД, что фактически одно и то же. Однако бывает и так, что психология и телесность человека не соответствуют его месту в социально-исторической реальности. Для демонстрации этого тезиса достаточно сравнить Людовика XIV и императора Николая II, который был человеком не на своем месте, не имел личной царственной конституции и по-настоящему был увлечен не управлением государством, а дворницким занятием разгребания лопатой снега во дворе Зимнего дворца.

В периоды революционных перемен в обществе возникает рассогласованность социальных институтов и социальных характеров. Российское общество нынешнего переходного периода характеризуется именно несоответствием человеческого материала и социальных структур. Должности в правоохранительных органах зачастую занимают криминально мыслящие и действующие люди. Эти должности предназначены для другого человеческого характера, но предшествующая история десятилетиями и даже веками закрепляла правовой нигилизм в российской телесности и ментальности. Правовым нигилизмом обусловлен и вкус, и поведенческие повадки российского человека: он любит блатной шансон, переходит улицу на красный свет или в неположенном месте и просто не в состоянии, находясь за рулем, соблюдать ограничения скорости движения. Какой русский не любит быстрой езды и верит в практическую пользу соблюдения правил? Очень редкий. И легче верблюду, как говорится, пройти сквозь игольное ушко, чем нашему человеку стать полноценным членом гражданского общества. А правовой нигилизм высоких чиновников, что так часто и бессмысленно погибают у нас в автомобильных авариях и авиакатастрофах, похоже, доходит порой до наивной уверенности в том, что физические законы природы можно нарушать с той же безнаказанностью, что и юридические законы общества.

И телесность свою русский человек в массе своей не очень любит. Стоит россиянину указать на нездоровый характер его образа жизни или какой-либо из его привычек, как он тут же парирует: “А жить вообще вредно!” Так он и живет — вредно и недолго. И в этом видит свое главное право, свою свободу. Поэтому мы и имеем пьющих хирургов и летчиков, вороватых финансистов, презирающих право слуг закона. Современные общественные позиции требуют новых качеств, а человече-

ские навыки связаны с историческим опытом иного плана.

5. Дело не в том, что историческая наука будет менять свои концепции, а в том, что будет трансформироваться сама российская государственность. Она имеет длительную историю своих изменений, и, конечно, эта история не завершена и не остановлена.

6. Отвечу словами Жана Кокто: “Я знаю, что искусство совершенно необходимо, только не знаю зачем”.

Сергей Гавров, политолог, доктор философских наук (Москва)

1–6. Насколько мы имеем верное представление об истории? Всегда некоторое, всегда более или менее верное, всегда неточное. Современники событий немало удивились бы, прочитав исторические интерпретации потомков. Все это естественно.

Более или менее надежными свидетельствами здесь являются археология и радионуклеотидный анализ для все более отдаленного прошлого.

Говорить сегодня о подтверждении или опровержении того, что было более тысячи лет назад сложно. Речь идет лишь о более или менее правдоподобных гипотезах, часто без доказательств. Или с доказательствами, которые можно трактовать по-разному.

Но есть и еще один метод верификации того, что, по нашему мнению, могло происходить в прошлом государства Российского. Это здравый смысл. Да, временами кажется, что история не очень-то с ним и дружит, но это на относительно коротких промежутках исторического времени. На более длинных все возвращается на круги своя.

Ищи то, что выгодно, то, что дает возможность окупаемости такой сложной и дорогостоящей конструкции, как государство. Это торговля и то, что можно собрать для нее в виде дани с покоренных племен и народов. Мы бы сегодня сказали: монетизация ресурсов территории. Так вот в этом смысле теория о призвании варягов вполне уместна. Если не как правителей, то как воинов, способных собирать дань и охранять торговые пути на огромном протяжении. Опять же путь “из варяг в греки”. Византия, часть Римской империи, пережившая падение Рима. Самая развитая часть Европы того времени, государство, имевшее максимальный торговый потенциал. Общество потребления своего времени.

С кем торговать, как не с ними. И проект русской государственности в одночасье получает экономические основания, становится выгодным.

Через некоторое время по тем же причинам выгодным становится и принятие христианства у Византии. Это соответствует человеческой природе — брать у богатых и сильных, в блеске архитектурного оформления и пышности обрядов. Западная Европа ничем подобным в то время похвастаться не могла.

Насколько ясное у меня представление о событиях тех лет? По Ключевскому, Соловьеву, Костомарову, отчасти Иловайскому.

Меняется ли со временем отношение к истории и даже сама интерпретация исторических фактов? Безусловно меняется, особенно в России. Все подчинено задачам текущего момента, легитимации очередной российской власти. Начиная от вольного обращения с летописями во “время оно”, продолжая актуализацией исторических событий, которые можно рассматривать как обоснование исторической легитимности современной власти.

Когда приходят большевики, они начинают конструировать “революционную” традицию. Она для них, как собственное отражение в истории, ценна. Остальное, особенно то, что препятствует сегодняшней легитимности, не только не ценно, но и вредно. Будь то Победоносцев, Достоевский, Блок или норманнская теория происхождения русской государственности.

Сталин вспоминает о Петре Великом и Иване Грозном. В их деяниях историче-

ских предтеча его легитимности “здесь и сейчас”. Демократы 90-х, Ельцин обращаются к иной традиции российской истории, поминают Псковскую и Новгородскую республики, Временное правительство, генерала Власова, диссидентское движение.

Вообще по сегодняшним историческим пристрастиям политических лидеров можно судить о перспективах будущей российской политики. Политиков и народа, разумеется. Сегодня в моде Александр Невский и отчасти Сталин, а совсем не Александр II, Сахаров, Керенский и Горбачев... Это свидетельствует о более вероятных тенденциях российского политического будущего.

Внешне парадоксально, но прошлое, даже столь отдаленное, как эпоха возникновения российской государственности, определятся настоящим и предопределяет будущее. В общую “антизападную” тенденцию сегодняшнего дня вполне укладывается и отрицание норманнской теории, и признание как исторического артефакта, за-

служивающего доверия, Книги Велеса, и актуальность легенды о гипербореях... И это характерно не только для России. Свои “гипербореи” есть и на Украине, и в других государствах на месте бывшего СССР.

Хочешь узнать будущее — загляни в прошлое. Хочешь знать, каким на новом витке истории будет будущее, — посмотри на то, какая историческая традиция актуальна сегодня. История в этом смысле вполне прогностична.

Мне лично сегодняшние самостийные веяния в исторической науке и актуальной российской политике вполне симпатичны. Мне куда более приятна актуализация традиции Сварога, Александра Невского, святителя Николая, Антона Деникина... Она аутентична для российской истории в ее 1150-м разбеге. Для меня она более симпатична, чем историческая традиция, выражающаяся в топонимике и в ситуационном историческом наполнении Болотной площади и проспекта имени Сахарова.

Владимир Захаров, адвокат (Санкт-Петербург)

1. Нет, не существует. Начало любой государственности есть небыстрый и сложный процесс, в который вовлечено множество факторов, включая пресловутый человеческий. Россия пережила несколько катастроф, каждая из которых влекла коренной пересмотр российской истории. Содержание пропаганды в российской исторической науке поэтому было и остается неоправданно высоким. В результате сегодня в общественном сознании царит или чудовищная путаница, или просто апатия.

2. Есть потребность, не только у меня, в радикальном снижении уровня пропаганды в истории. История государства Российского до сих пор стоит на голове (см. ответ на вопрос № 4). И вот теперь, вместо того чтобы поставить ее на ноги, самое начало ее предписано свести к детской сказке. Ничего не дающей ни русскому уму, ни русскому сердцу. Жалкая картина.

3. Смотря что понимать под “норманнской теорией”. Если в ее основе оставлять легендарное “призвание варягов” в 862 году, то не только респектабельная наука, но даже и обыденное сознание не должны ее поддерживать. Вместе с тем роль мужей Севера (норманнов, викингов, варягов) в начальной истории Руси огромна. Но она огромна и в начальной истории Франции, Англии, Италии, Ирландии, Исландии… Проблема в том, что герцогство Нормандия не унижает французов. Норманны в Италии и Сицилии не унижают итальянцев. Основание английской государственности мужами Севера не унижает англичан. А вот участие скандинавов в славянских делах почему-то унижает русских. Почему?

Был у нас своеобразный царь Петр I, который внушил нам, что мы, русские, всего лишь унтерменши второго сорта, тогда как первый сорт, люди в собственном смыс-

ле — это немцы, только немцы и никто, кроме немцев. Пару веков спустя, частично опомнившись от петровской контузии, мы стали вопить, на противоударе так сказать, что мы даже лучше, чем первый сорт, мы народ — богоносец и для построения государства никакие варяги нам не нужны.

Вот взвешенная честная оценка: “Русы (норманны. — В. З.) не могли дать завоеванным ими славянам готовой государственности. У них господствовал родоплеменной строй, как и у восточных славян. Решающее влияние на эволюцию русского общества оказал синтез военной организации норманнов, общественных институтов славян и византийского права, ставшего известным на Руси благодаря утверждению в Киеве византийской церковной иерархии” (Р. Г. Скрынников. Русь IX—XVII века. СПб.: Питер, 1999).

4. Политическая конъюнктура, к несчастью, определяла эту картину всегда. Историческая наука по сию пору не гнушается ролью политической прислуги. Если отвлечься от призвания варягов как события слишком уж давнего, увидим следующую картину.

История государства Российского (до Ленина) покоится на трех черепахах.

Первая выползает из области Гога и Магога, накрывает Русскую землю, доводит ее до погибели или, как вариант, вгоняет в паралич на двести лет. В черной монгольской легенде есть разночтения. Кто-то полагает, что паралич продолжался не двести, а триста лет, если не все четыреста, кто-то уверен, что после татар русские остались придурковатыми навсегда. Но, закрыв своими телами татаро-монгольскую амбразуру, они спасли Запад. Хоть на что-то сгодились! Запад, конечно, и сам бы спасся, но почему бы не явить великодушие, не бросить зверькам хотя бы обглоданную косточку, не придать их недочеловеческому существованию хоть какой-нибудь смысл?!

Следующая черепаха ниоткуда не приползала. Эта вторая по счету несущая рептилия русской истории вылупилась из железного Кощеева яйца прямо здесь, на Москве. На ее панцире значились имя Иван и цифра четыре. Россия к этому моменту являла собою отрадное зрелище. На полях золотились хлеба. Под голубыми небесами трудились поселяне с поселянками, которыми мудро управляли князья, все как один серебряные. Солнце светило и грело. Повсюду журчали ручьи… Но тут русский Бог по причинам, которых умом не понять, щелкнул бичом и наслал на Россию-матушку Иоанна IV Грозного. Этот чумовой царь пожег хлеба, побил поселян, перекрасил небо в серый цвет, а на серебряных князей напустил черную опричнину.

Последствия были ужасны. Государство распухло (Ключевский). Народ захирел (он же). Классовые противоречия обострились. Серебряные князья выродились в жирных и глупых бояр, которые без конца парились в бане, не снимая валенок и шапок Мономаха.

И тогда прискакала третья черепаха — Петр Великий. Он-то и выручил Россию-матушку. Но излагать петровскую легенду в шутливом тоне нет нужды потому, что сегодняшнее бытование сией легенды, выдаваемой по-прежнему за правду, и есть шутка. Шершавым языком плаката, раздвоенным пером историка, лукавыми устами политика самоубийственная петровская сказка, подобно яду, вливается в наши уши. Образ Петра-спасителя ложный, как невинность старой шлюхи, по-прежнему господствует в наших поврежденных головах.

Но это же диагноз. Каков же прогноз? Покопаемся в анамнезе. Черная монголь-

ская легенда переосмыслена, хотя и не полностью. Об Иване Грозном написаны десятки книг, среди которых есть две-три глубокие. Даже легенда о Ленине как спасителе мира осталась в прошлом. История России с каждым годом все меньше походит на затянувшееся недоразумение. Но кумир на бронзовом коне, этот жуткий всадник русского апокалипсиса все еще скачет по нашей земле. А мы расступаемся перед ним, даже, пожалуй, разбегаемся. И жалобно блеем. Мы все еще блеем осанну.

5. А зачем ее сохранять? Тем более в нынешнем виде? Геополитические изменения, конечно же, сыграют свою роль. Но историю государства Российского следует переписать от начала до конца (и, слава Богу, это уже делается) не ради геополитики, а ради самоуважения! Переписать без патриотических истерик и самобичевания, без народа-богоносца, но и без комплекса национальной неполноценности.

6. Собственно, это развитие вопроса № 3. Литература влияет на общественное сознание, во многом формирует общественное мнение, которое состоит в порочной интерактивной связи с действиями политиков. Литература состоит из литераторов, среди которых умных и образованных людей трагически мало. Талантливых много, но что толку: талантливый дурак опаснее врага. Русский (российский) писатель должен очень много знать и очень много думать, прежде чем сметь кого-то чему-то учить. Россия — страна страдальческая. Русский писатель — это большая ответственность.

В текущей литературе недавно произошло событие, замалчиваемое с подозрительной методичностью. Вышел роман Дмитрия Быкова “ЖД”. Роман выдающийся. Явление в нашей современной литературе. Этот роман, как и его замалчивание, не есть ли красноречивейший ответ на все вопросы настоящей анкеты?!

Анатолий Бергер, поэт (Санкт-Петербург)

1. Нет, не существует, поскольку это сознание (впрочем, сомнительно, что оно общественное) отравлено ложью нынешней российской идеологии, которая представляет из себя смесь подросткового провинциализма и претензии на имперскую значительность.

2. Начала российской государственности прекрасно изложены у Карамзина, Соловьева и Ключевского, а также в древнерусских летописях. Ничего лучшего нынешняя российская историческая мысль (если таковая имеется) не создала. Что же касается потребности в расширении объема исторических данных, то она всегда должна быть.

3. Не знаю, о какой “респектабельной науке” идет речь. Боюсь, что в виду имеются лжепатриотические потуги на пресловутую “самость”. Всё это пошло и мелкотравчато.

4. Новое, что вносит политическая конъюнктура, — это старая пронафталиненная ложь, которой и пробавляются представители той же конъюнктуры. Фамилии этих “историков” и их начальников хорошо известны.

5. Возможность есть, но, увы, сейчас господствует та самая конъюнктура, о которой говорилось в предыдущем вопросе.

6. Не лгать.

Александр Мелихов, писатель (Санкт-Петербург)

1–6. Мой личный опрос показал, что даже образованные и патриотически настроенные люди мало интересуются тем, кто стоял у истоков Российского государства — славяне или варяги, и норманнская теория не представляется им хотя бы мало-мальски актуальной. А между тем в Большой советской энциклопедии 1954 года статья “норманисты” написана довольно-таки раскаленным слогом — в таком примерно духе.

“Норманисты” — сторонники антинаучной теории происхождения Древнерусского государства, выдвинутой и усиленно пропагандировавшейся работавшими в России реакционными немецкими историками XVIII века Бейкером, Миллером, Шлёцером и др. Стремящиеся оправдать немецкое засилье в России и сохранить захваченные иностранцами при попустительстве придворной клики положение в русской науке и культуре, Н. выступили с отрицанием способности русского народа к самостоятельному развитию. Против Н. решительно выступил Ломоносов, резко отрицательно относились к Н. представители передовой русской общественно-политической мысли. Исходя из марксистско-ленинского учения о государстве и опираясь на большой археологический материал, советские ученые окончательно разгромили… — и так целый столбец.

Но неужели весь этот пыл и объем отданы теням давно истлевших Бейкера, Миллера, Шлёцера и др.? Нет, они метили в какую-то современность: “В настоящее время “норманнская” теория используется буржуазными историками империалистического лагеря для того, чтобы опорочить прошлое русского народа, принизить его роль в истории и оправдать политику агрессии против Советского Союза”. Однако сильно подозреваю, что не профессора, пусть даже империалистич. лагеря, но неизмеримо более знаменитый и еще недавно грозный историософствующий практик вызвал этот воинственный тон: сила противодействия, как правило, порождается силой действия.

“Не государственные дарования славянства дали силу и крепость русскому государству. Всем этим Россия обязана была германским элементам — превосходнейший пример той громадной государственной роли, которую способны играть германские элементы, действуя внутри более низкой расы”. Этот идеологический пассаж из эпохального труда Адольфа Гитлера “Моя борьба” менее чем через двадцать лет был подкреплен наступлением вермахта — пустые, казалось бы, разглагольствования действительно оказались артподготовкой.

Зато в Большой российской энциклопедии 2004 года происхождение Древнерусского государства обсуждается в более чем спокойном тоне.

Образование Древнерусского государства в IX–X веках представляло собой сложный процесс, в котором взаимодействовали как внутренние (общественная эволюция местных, прежде всего восточнославянских племен), так и внешние факторы (активное проникновение в Восточную Европу военно-торговых дружин варягов — выходцев из Скандинавии). Роль последних является основой так называемой норманнской (уже без кавычек!) теории, согласно которой норманны (варяги) считались основателями государства в Древней Руси.

Как видите, все излагается очень академично, не напирая и надолго не задерживаясь, и, скорее всего, опять же потому, что сегодня никто — по крайней мере, громко — не ставит под сомнение наши способности к государственному строительству. Нас скорее склонны обвинять в культе государства, так что не удивлюсь, если вскоре наши историки начнут доказывать, что мы всегда были достаточно анархичны, индивидуалистичны и либеральны.

1 При написании заметок автор использовал следующие работы: Варяго-русский вопрос в историографии / Сост. и ред. В. В. Фомин. М., 2010; Горский А. В дыму варяжских баталий // Вокруг света. 2011. № 10 (2853); Изгнание норманнов из русской истории / Сост. и ред.

В. В. Фомин. М., 2010; Клейн Л. С. Спор о варягах. СПб., 2009; Уортман Р. С. Сценарии власти: Мифы и церемонии русской монархии: В 2 т. М., 2002, 2004; Фомин В. В. Варяги и варяжская Русь: К итогам дискуссии по варяжскому вопросу. М., 2005; Франклин С., Шепард Д. Начало Руси. 750–1200. СПб., 2000.

«Нева» 2012, №6

Темный интернет

Если хотите идти в народ — удалите Facebook, заведите «Мой мир»

Кирилл Мартынов

Примерно сто лет назад в США зародилось новая культура. Ее адепты утверждали, что технология обмена информацией, доступная к тому моменту всем и каждому, изменит мир. Люди станут свободно общаться друг с другом, преодолеют наконец национальные и языковые ограничения, станут делиться идеями, из пассивных обывателей превратятся в творцов своих жизней. Этой технологии предрекали бесконечные образовательные, научные и, главное, коммуникационные возможности. Речь, разумеется, шла о радио.

Правда, уже в 1912 году частоты свободного пользования, открытые для радиолюбителей, были ограничены, введено государственное лицензирование. Десятилетием позже американские радиоволны было поделены между тремя национальными вещательными корпорациями. Мечта об обществе свободных граждан, обменивающихся сообщениями друг с другом без посредников, ушла в прошлое. Радиоприемник с музыкой, развлекательными программами и новостями стал надежным другом каждой американской семьи, а вот немногочисленные длинноволновые передатчики остались пылиться в дальних комнатах. Оказалось, говоря сегодняшним языком, что контент приятнее потреблять, чем создавать.

Мораль этой радиосказки понятна. Мы сегодня тоже считаем интернет новаторским медиа, который перевернет социальную реальность. Пользователи сети — это совсем не те старые пустоголовые телезрители, говорим мы. Это образованные, самостоятельно мыслящие, ответственные индивиды. Жаль, что их пока не так уж много (тут мы обычно вздыхаем).

В 1990-е интернет, забывший о своих научных и военных корнях, представлял собой пеструю мешанину отдельных небольших сайтов. Даже самая захудалая веб-страничка претендовала на уникальность, а заодно на отражение уникального внутреннего мира своего автора. Термин «веб-серфинг» появился именно в ту эпоху, и тогда эта метафора путешествия в сети еще что-то значила.

Современный интернет совсем не такой. Людям не хочется возиться с созданием собственных интерфейсов, как когда-то не хотелось изучать принципы работы радио. Наступило время стандартных решений — социальных сетей и массовых площадок для блогов. Бывшие веб-революционеры, стоявшие у истоков сетевой культуры и успевшие состариться вместе с ней, проклинают эти изменения.

Подмечено, что стандартизация интерфейсов не проходит бесследно для самого содержания наших страниц. В социальных сетях мы становимся похожими друг на друга. В сети проникли профессиональные медиа, поэтому нам уже нет необходимости создавать собственный контент. Наше участие в информационной картине мира ограничивается простейшими комментариями, которые пишутся без всякой надежды найти вдумчивого читателя. До логического завершения все это доведено в концепции «лайка».

И все же время печали еще не пришло. История с радио подсказывает, что речь идет скорее о естественном ходе вещей. Нужно изучать динамику развития интернета и попутно избавляться от мифов. Одним из таких мифов является уже упомянутое утверждение, согласно которому есть «партия интернета» и «партия телевизора». Сто лет назад, наверное, что-то подобное тоже писали о передовых радиолюбителях и безмозглых читателях газет, но сейчас ошибку можно не повторять. Известно, 46% жителей России сегодня охвачены сетью, а аудитория «Яндекса» уже сравнялась с аудиторией «Первого канала». Другой вопрос — что мы можем сказать о всех этих людях сети. Ведь они действительно могут заявлять о своим присутствии.

Вершина айсберга — это трендовые социальные сети и площадки, Facebook, Twitter, LiveJournal. Они постоянно обсуждают самих себя, подобно тому, как телевизионный прайм-тайм забит «звездами эстрады», занятыми самоцитированием. Но в глубине есть и другой интернет — темный, немой, пугающий и завораживающий. Его населяют миллионы наших сограждан, которые дарят друг другу виртуальные сердечки, фотографируются на фоне бассейнов в турецких отелях, продают и покупают подержанные авто. Их дети жестоки и рано взрослеют, их женщины начинают разговор страшным словом «приветики». Зарегистрироваться на «одноклассниках» все равно, что ступить на пароход, двигающийся к истокам Конго.

Здесь, в темном интернете, есть, наверное, свои герои и свои святые, свои проповедники и ученые, свои художники и свои музыканты. Здесь свое высшее воплощение получила культура копипаста. На миллионах страничках изо дня в день появляются одинаковые приколы, коллажи, видеоролики. Речь даже не идет о цитировании, ведь это цитата без оригинала и источника. Как же работает вся это молчаливая машина? Кажется, мы совсем не знаем интернета, в котором живем. И вряд ли получится так уж просто создать из него «партию».

Да, и вот еще. Сейчас много говорят о новом народничестве. Дескать, нужно закрыть ноутбук и уйти туда, в народ, к живым людям. Так вот это тоже миф. Люди уже пришли к вам в ноутбук сами, просто вы их не заметили, как не заметите, впрочем, и при встрече на улице. Народничество сегодня начинается и заканчивается в сети. Кибернародники должны отправиться в темный интернет — учиться жизни. Так что удалите Facebook, заведите «Мой мир».

По инициативе конголезской стороны состоялся телефонный разговор Владимира Путина с Президентом Республики Конго Дени Сассу-Нгессо.

Президент Республики Конго поздравил Президента России с официальным вступлением в должность. Владимир Путин, в свою очередь, поздравил Дени Сассу-Нгессо с отмечаемым 25 мая Днём Африки.

Состоялся обмен мнениями по актуальным вопросам двусторонних отношений. Выражено удовлетворение нынешним состоянием взаимовыгодного сотрудничества, условлено нарастить его по целому ряду направлений, включая энергетическое и гуманитарное.

Главы государств высказались также в пользу активизации российско-конголезского политического диалога и контактов на высоком и высшем уровнях.

Новое Средневековье

Как способы управления миром отстают от реальности

Резюме: Наступающее новое Средневековье вовсе не должно считаться постоянным чистилищем неопределенности – как ни странно, но во многих отношениях оно вселяет надежду, что наше нынешнее положение может разрешиться Возрождением, а не мировой войной.

Данная статья представляет собой выдержку из книги «Как управлять миром», выходящей в издательстве АСТ, которое любезно предоставило нам текст. Публикуется в журнальной редакции.

Дипломатия XXI века начинает напоминать ту, что господствовала в Средневековье: в сферу ее интересов входят и нарождающиеся державы, и многонациональные корпорации, и влиятельные семьи, и гуманисты, и религиозные радикалы, и университеты, и наемники. Успех в этом новом мире мегадипломатии зависит от того, сумеют ли ключевые игроки – правительства, бизнес и организации – объединиться в коалиции и оперативно направить глобальные ресурсы на решение локальных проблем. Это вовсе не «дедовская» дипломатия, и нынешнее «поколение Y» интуитивно чувствует перемены.

Дипломатия умерла! Да здравствует дипломатия!

Не реже чем раз в столетие человечество погружается в пучину войны, после которой пытается установить прочный мир. К счастью, холодная война закончилась без ядерной катастрофы, но образовавшийся в два последних десятилетия вакуум должен смениться новой мировой системой, отражающей быстро меняющиеся реальности в сфере власти и влияния. Если в XIX веке миром правили несколько ведущих держав, следивших за порядком в своих колониях, то в XX этим занимались блоки. Однако в нынешнем столетии веке осуществлять контроль над мировым порядком «сверху» уже не получится.

Прошедшее десятилетие, начавшееся террористическим актом в США 11 сентября 2001 г. и завершившееся мировым финансовым кризисом, показало хрупкость взаимозависимого мира и неизбежность катастрофы при сохранении внешнего лидерства. Многие опасаются разрушения существующего мирового порядка, но разве не более пугает то, что он уже несколько лет как не существует? Именно наши времена имел в виду Карл Поппер, говоря, что уничтожение существующего мироустройства и создание нового с нуля может привести к появлению более работоспособной системы. А по словам Генри Киссинджера: «Новый мировой порядок не устанавливается как чрезвычайная мера. Но для появления нового мирового порядка нужны чрезвычайные обстоятельства».

Насколько плохо обстоят дела? Сегодня державы, которым надлежит поддерживать мир, продают основную массу оружия. Банки, вместо того чтобы стимулировать накопления, поощряют жизнь не по средствам. Пищу доставляют голодающим после их смерти. Мы безудержно мчимся к катастрофам энергопотребления, демографического взрыва, нехватки воды и продовольствия, которые не пощадят ни бедных, ни богатых. Постоянно растущий перечень кризисов включает финансовую нестабильность, СПИД, терроризм, крах государств и многое другое. Любой из кризисов способен спровоцировать обострение другого, создавая нисходящую спираль для отдельных наций и регионов. Не исключено, что в предстоящие 20 лет мы столкнемся с перерастанием имеющихся разногласий в полномасштабную войну между Америкой и Китаем, с крушением слабых государств, с обострением конфликтов из-за морских месторождений газа и нефти, с потоком беженцев, гонимых из Центральной Африки засухой и голодом, и с уходом под воду тихоокеанских островов.

Глобализация ввергла нас в эру хаоса, а ведущие державы и институты только делают вид, что способны преодолеть его. Американцы верят, что могут возглавить «многопартнерский» мир; европейцы считают, что укротят мир «гражданской силой»; Китай стремится скупить его на корню; большинство других государств желают иметь статус, но не хотят никакой ответственности, а ООН упоминается все реже и реже. Идея оси «Большой двойки» между Соединенными Штатами и Китаем – последнее по времени заблуждение относительно возможности установления простого глобального мироустройства. Она совершенно не учитывает тот факт, что эти державы не в силах договориться относительно валюты, цензуры, воздействия на климат и многих других вопросов. К тому же немногие страны – если таковые вообще найдутся – желают следовать воле Америки или Китая.

Нет никаких сомнений в том, что для противостояния вызовам необходима глобальная перестройка, причем новая конструкция должна не просто реагировать на кризисы, но и решительно их предотвращать. Однако сегодня глобальная политика зашла в тупик: Запад настаивает на вмешательстве во внутренние дела других государств под флагом защиты прав человека; Восток предпочитает суверенитет и невмешательство; Север напуган терроризмом и распространением ядерного оружия; Юг нуждается в продовольственной безопасности и справедливой торговле. Для стран, чье богатство основано на капитале, самое главное – биржевые курсы, а для стран, богатых ресурсами, – товарные цены. Американцы настороженно относятся к китайским компаниям, принадлежащим государству, а китайцы не менее настороженно – к американским регуляторам. Судя по всему, выработка нового консенсуса представляется сейчас столь же далекой перспективой, что и раньше.

В 2004 г. британский историк Энтони Сэмпсон опубликовал восторженно встреченную книгу «Кто здесь правит?». Он задался простым вопросом: «Кто подотчетен кому, и в каких вопросах?». В книге приведены нарисованные им от руки диаграммы Венна, описывающие «Истеблишмент». На них круги власти, накладывающиеся друг на друга, демонстрируют взаимодействие весьма сомнительной общественной ценности. Субъекты власти представлены премьер-министром, бухгалтерами, пенсионными фондами, монархией, корпорациями, лоббистами, богачами, аристократией, дипломатами, разведкой, казначейством, парламентом, научным сообществом, церковью, политическими партиями, адвокатами, военными, страховщиками, телевидением, издателями, профсоюзами… И это только в одной Великобритании.

Сэмпсона тревожила судьба британской демократии, но в международных отношениях такого понятия не существует. Сегодня мы имеем дело с постоянной борьбой за власть и легитимность между различными режимами, компаниями, неправительственными организациями (НПО), религиозными группами и сверхвлиятельными людьми – все они преследуют собственные интересы и ведут борьбу без правил. Объединенные общими интересами группы – вовсе не диковинная часть некоей «реал-политик», а самая что ни на есть политика.

Как ни удивительно, но именно тщеславие часто мешает осознать эту реальность. Поскольку такие проблемы, как «климат» и «экономика», носят системный характер, мы часто ищем ответ в высокопарных и тривиальных фразах типа «Америка должна взять на себя инициативу» или «повысить роль ООН». Однако нет ни одной нации, и нет ни одной организации, способной править миром. Некоторые эксперты предлагают стратегии по «приведению мира в порядок», но их утопические схемы столь же слабы в теории, сколь и неосуществимы на практике. Раздается немало призывов «спасти мир» посредством «великих сделок». Но управление миром не сводится к тому, чтобы находить отдельные разовые решения.

«Дипломатия» – вот выраженное одним словом решение проблемы управления миром, и ключ к этому – совершенствование глобальной дипломатической структуры.

Дипломатия – «вторая древнейшая профессия», но она так же естественна для людей, как и первая. В шумерских городах-государствах правители извещали о воле богов. Как известно из уникального «Тель-Эль-Амарнского архива» (собрания переписки на глиняных табличках, датируемого вторым тысячелетием до н.э.), дипломатия предусматривала довольно сложный кодекс поведения для купцов и послов, которыми зачастую были одни и те же люди. Во времена афинян дипломатия представляла собой прочную систему торгового и политического диалога и даже обеспечивала «олимпийское перемирие». Византийцы возвели дипломатический обман в ранг высокого искусства и скрывали свою слабость, изолируя иностранных послов в роскошных палатах, чтобы те не имели возможности соприкоснуться с реалиями разложения и упадка. Такая тактика позволила отодвинуть крушение империи на четыре столетия. Венецианцы привнесли византийскую практику в Европу и направляли своих дипломатов-шпионов в другие страны, откуда те слали шифрованные донесения. Эти послания позволяли Венеции вырабатывать эффективную тактику противодействия своим конкурентам – городам-государствам Генуе и Милану, а также Папе Римскому. В самый разгар этого бурного периода в начале XVI века Макиавелли написал свой знаменитый трактат «Государь», в котором утверждал, что искусство управлять основано на дипломатии и умении вести войны. В XVII веке кардинал де Ришелье основал самое большое в мире министерство иностранных дел, а голландская и британская ост-индские компании действовали как мощные корпоративные инструменты имперской экспансии, насильно учреждая однородное сообщество государств, империй и территорий. Османская империя, Китай, Япония и Россия были вплетены в глобальную дипломатическую паутину. Британский историк Арнольд Тойнби восхищался тем, как западное искусство войны, технических достижений и дипломатии «объединило буквально весь мир, под которым понимается вся обитаемая и доступная поверхность планеты». Дипломатия обрела своеобразный облик: горстка белых людей переделывала мир по своему усмотрению, и это было тайной салонной игрой надменных государственных мужей, говорящих с сильным акцентом.

С тех времен договариваться о том, как управлять миром, было поручено дипломатам. Дипломатия остается неотъемлемой частью всего, что мы делаем. Однако и во времена вавилонян, и во времена Наполеона, и во времена Сталина война и дипломатия часто были двумя сторонами одной монеты. Дипломатия использует войну как угрозу, а война использует дипломатию, чтобы выиграть время. Американская дипломатия создала широкую коалицию (даже с участием арабских стран) для первой войны с Ираком в 1990 г., но в 2003 г. это не удалось. Дипломатия, таким образом, – оборотная сторона антидипломатии.

Сейчас роль дипломатии велика как никогда. Во времена, когда Америка не может навязывать свою волю миру и вынуждена со всеми договариваться, когда военная мощь выигрывает сражения, но не войны, когда в силу масштабности глобальных проблем их не способна решить ни одна современная организация, мы должны перенести центр тяжести на дипломатию.

Нам хорошо известно, как в результате научно-технического прогресса орудия войны – луки и стрелы – сменились роботами и лазерами, а полевые армии – повстанческими сообществами, но мы редко отдаем себе отчет в том, как сильно изменилась и сама дипломатия. Более двух столетий назад Томас Джефферсон размышлял: «Вот уже два года мы не получали никаких вестей от нашего посла в Испании. Если и в этом году от него ничего не будет, придется написать ему письмо». В середине XIX века, получив в Уайтхолле первое телеграфное сообщение, лорд Пальмерстон воскликнул: «Дипломатии пришел конец!». В 70-х гг. XX века канадский премьер-министр Пьер Трюдо заметил, что все министерство иностранных дел вполне можно заменить подпиской на «Нью-Йорк таймс». Современные средства связи делают с дипломатией то же, что и с печатными СМИ: деморализуют и ставят под угрозу само их существование, но вместе с тем и напоминают, какую важную роль играют и СМИ, и дипломатия.

Научно-технический прогресс, капитализм и продвижение таких нравственных ценностей, как права человека, резко расширили круг игроков на дипломатическом поле. Ныне дипломатией занимается любой мало-мальски значимый человек. Около 200 государств в мире поддерживают отношения друг с другом. Порядка 100 тыс. транснациональных корпораций имеют постоянные контакты с правительствами и друг с другом. Не менее пятидесяти тысяч НПО консультируют по вопросам международного права и присутствуют в зонах конфликтов для оказания помощи властям и населению. Благодаря деньгам, компетентности или статусу все эти деятели наделены достаточной властью, чтобы быть влиятельными. Мировое информационное пространство пронизано виртуальной дипломатией: Швеция, Бразилия и другие страны открыли виртуальные консульства в киберпространстве, где бывший заместитель госсекретаря США по вопросам публичной дипломатии и связям с общественностью Джеймс Глассман вступил в дискуссию с египетскими блогерами. Сенатор Джон Керри даже предложил назначить посла для представления интересов страны в киберпространстве. Теперь, когда Google и УППОНИР (Управление перспективного планирования оборонных научно-исследовательских работ) Министерства обороны США совместно разработали первые портативные универсальные «переводчики», дипломатом стал каждый.

Вперед, в прошлое!

Казалось бы, нет темы, которая осталась бы без внимания ООН. Но как может организация, занимающаяся решением проблем внутри государств, решать проблемы мира без границ? Относится ли пандемия к сфере здравоохранения или безопасности? Является ли терроризм политическим или экономическим явлением? Как быть с тем, что из-за глобального потепления высокогорья подвергаются нашествию вредных насекомых, уничтожающих урожаи? Чья это компетенция? Программы ООН по окружающей среде или продовольственной и сельскохозяйственной комиссии ООН? Не вызывает сомнений, что рост населения оборачивается ухудшением экосистемы и бедностью – надо ли создавать три отдельных органа, чтобы заниматься этим? Как быть с тем, что количество беженцев от экологических катастроф вдруг сравнялось с численностью политэмигрантов? Кто должен о них заботиться? Технократы, сидящие на другом краю света, зачастую просто не способны постичь взаимосвязанность этих проблем, а бюрократические попытки комплексного подхода обеспечивают заведомо недостаточное привлечение ресурсов для их решения. В действительности невозможно добиться устойчивого улучшения положения дел в отдельно взятой сфере. Нельзя остановить эпидемию, не решая проблему перенаселенности; нельзя преодолеть неравенство и кризис власти, не обуздав коррупцию; нельзя защитить биологическое разнообразие, если люди голодают.

Однако основная масса чиновников в международных организациях больше занята формулированием задач и целей, созданием новых дорогостоящих структур, нежели оказанием реальной помощи в поиске решений. Недавно вопросом безопасности было объявлено буквально все – продовольствие, климат, здравоохранение, бедность. Это продиктовано стремлением международных бюрократов вновь продемонстрировать, насколько они значимы, и добиться еще большего финансирования бессмысленной деятельности с нулевым результатом.

ООН – вовсе не высшая суперструктура, парящая над всеми: она в лучшем случае пытается подложить мелкие камушки под существующее мироустройство, чтобы оно не рухнуло в пропасть. Подобно Советскому Союзу, международная система сегодня рушится не физически, а организационно. Согласно прогнозу Национального совета по разведке США, к 2025 г. само понятие единого «международного сообщества» канет в Лету. Не останется ни всемирного левиафана, ни глобального парламента всего человечества, ни американской гегемонии. Вместо этого нас ожидает разделенный, раздробленный, неуправляемый, многополярный или бесполярный мир. Все эти прилагательные указывают на возникновение нового Средневековья.

Тысячу лет назад – в до-атлантическую эру – мир был одновременно по-настоящему и западным, и восточным. На западе Европой номинально правила Священная Римская империя, а обширная и многонациональная Византийская империя с центром в Константинополе постоянно враждовала с соседями. На самый мрачный период в Европе приходится расцвет Китая и Индии. Времена династий Сун, Юань и сменившей ее Мин ознаменованы зенитом китайской культуры и исследований, а Могольская империя занимала всю южную и центральную часть Азии и активно торговала с Восточной Африкой. В период халифатов Омейядов и Аббасидов ислам распространился на огромной территории от Андалузии до Персии и ничем по значимости не уступал христианству.

В Средние века европейцы, китайцы и народы, населявшие территории между ними, постоянно общались, образуя тем самым первую в истории человечества мировую систему. После крестовых походов такие путешественники, как араб Ибн Баттута и венецианец Марко Поло, прошли по Великому шелковому пути и рассказали своим цивилизациям о величии других. Оживленная современная торговля, которой занимаются и арабские коммерсанты в китайском Уси, и китайские бизнесмены на африканском континенте, напоминает о великих караванах и ярмарках XIII века в Шампани и Самарканде. Более того, наблюдаемые в последнее десятилетие попытки примирить религии восходят к признанию важности изучения ислама для западной мысли еще английским философом Роджером Бэконом и его призывам к Папе Римскому заниматься не крестовыми походами, а всемирным просвещением. Следует помнить: границы империй – отнюдь не что-то застывшее. Они меняются, и чем больше появляется государств, тем более открытым становится мир.

Что это означает для Америки, переставшей контролировать процесс глобализации? В отличие от обычных сравнений с Древним Римом или Россией XIX века, гораздо уместнее аналогия со средневековой Византийской империей. С помощью шпионажа, подкупа и альянсов Византии удалось сохранить влияние и растянуть процесс упадка на весь средневековый период. Даже после утраты Константинополем возможности навязывать свою волю хаотичному средневековому миру Византия все еще оставалась могущественной военной, экономической и культурной державой.

После десятилетия бессмысленных интервенций, возглавляемых Америкой, трудно представить, что Соединенные Штаты вновь обретут статус, которым обладали после Второй мировой войны или окончания холодной войны. Да, Америка по-прежнему находится в центре внимания всего мира, но ее влияние и интерес к ней сводятся к довольно узкому кругу вопросов. Где сейчас проводятся военные операции? Во что вкладывают капиталы ее компании? Какое лобби формирует политику в отношении той или иной страны? Именно это, а не пустые рассуждения относительно ее «исключительности» – показатель истинной роли Америки, утратившей былое влияние.

Эра, наступившая после холодной войны, войдет в историю как стремительно образовавшееся постмодернистское Средневековье: мир без правящих им держав. Запад не заменит Востока, Китай не заменит Америки, а Тихий океан – Атлантики. Все эти центры власти и географические понятия будут сосуществовать в сверхсложной экосистеме. В Средние века завоевать умы и сердца, контролировать территории, ресурсы, торговлю и инвестиции пытались все: империи, города, корпорации, церкви, племенные орды и наемники. В наши дни мы наблюдаем ту же картину. Глобализация придала сил транснациональным террористическим сетям, организованной преступности и торговле наркотиками, но вместе с тем еще больше ослабила отдельные и без того слабые государства, а транснациональные корпорации и НПО стали могущественнее и влиятельнее. Быстро растет число разных групп и сообществ, облеченных властью – наши карты мира перестали отражать положение дел в реальности.

В таких сложных условиях власть не является жестко фиксированной и достаточно мобильной. Армии и ядерные арсеналы утратили былое значение в количественном выражении, и теперь важна лишь их способность решать конкретные задачи, такие как сдерживание, оккупация и вторжение. Ресурсы и идеология по своей значимости не уступают военной и финансовой мощи. Если власть, которой вы обладаете, не дает возможности получить требуемое, значит, она бесполезна. На заре прошлого тысячелетия епископы, формально подчиненные императору, призывали под свои знамена вассалов и рыцарей, монастыри возводили крепости и рыли рвы, герцогствами и замками управляли военные, бароны пользовались полнотой власти в своих поместьях. Сегодня мы повсюду наблюдаем аналогичную разобщенность: и в Майами, и в Боготе, и в Лондоне, и в Бангалоре появляется все больше и больше сообществ, которые огораживаются от окружающих высокой стеной и выставляют свою охрану. Возникают частные военизированные компании для защиты банков, судов, шахт и элитных поселков.

Ученые глубокомысленно рассуждают о сущности «государства», как будто оно – нечто единообразное и унифицированное. Но Гегель был абсолютно прав, утверждая, что государство – это «произведение искусства», ибо двух одинаковых государств не существует. Есть страны с выраженным статусом нации (Америка, Бразилия). Есть империи, выдающие себя за государства (Китай). Есть государства, ведущие себя как империи (Россия, Иран). Есть империи, состоящие из государств (Европейский союз). Какие-то государства ориентируются на добычу сырья (Катар), и какие-то представляют собой страны-рынки (Объединенные Арабские Эмираты), где иностранцев больше, чем граждан. Существуют квазигосударства (Палестина, Курдистан) и государства только на бумаге (Демократическая Республика Конго). Государство – вовсе не естественное явление. Какие-то из них сохранятся, а какие-то сменятся новыми формами организации людей посредством технологии, ресурсов, идеологии и финансов.

После финансового кризиса 2008 г. мы, вне всякого сомнения, наблюдали «возврат сильного государства», когда для стимулирования экономического развития правительства ведущих стран потратили три триллиона долларов, что составляет почти пять процентов мирового ВВП. Некоторые страны не упускают возможности поиграть мускулами: государственные компании Китая скупают природные ресурсы по всей Африке; арабские государственные инвестфонды решают, каким странам и компаниям прийти на выручку и что попросить взамен; русские нефтяные бароны и саудовская национальная нефтяная компания «Сауди Арамко» навязывают цены на нефть и направления нефтепроводов. Но и сильные государства не могут похвастаться последовательным единообразием своей политики. В Саудовской Аравии есть две разные внешние политики: одну проводит Дом Сауда, а другую – радикальные ваххабиты и исламские фонды. Калифорния (которая сама по себе входит в десятку самых мощных экономик мира) эффективно осуществляет собственную политику в сфере иммиграции, климата и энергетики, а большая часть провинций Индии и Китая имеют свои торговые представительства за рубежом. Министры канадских провинций Онтарио и Квебек, земли Рейнланд-Пфальц в Германии и Страны Басков в Испании разъезжают по миру, чтобы привлечь инвестиции в свои регионы. Они не настолько наивны, чтобы терпеливо дожидаться, пока за них начнет хлопотать центральное правительство.

Мы должны осознать, что мир сейчас не управляется отдельными государствами, что вместо эффективных правительств мы имеем дело с «очагами управления», и что – совсем как в Средние века! – эти очаги – вовсе не страны, а города. В настоящее время в сорока городах-регионах сосредоточено две трети мировой экономики. Их власть базируется на деньгах, знаниях и стабильности. Экономика одного только Нью-Йорка сопоставима с тем, что производится в Африке к югу от пустыни Сахара. Портовые города и перевалочные пункты типа Дубая похожи на средневековую Венецию XXI века. Такие мегаполисы, как Рио-де-Жанейро, Стамбул, Каир, Мумбаи, Найроби и Манила – крупнейшие городские образования на территории своих стран и регионов, и каждый год их население прирастает за счет сотен тысяч новых скваттеров. Вновь приезжающие, составляющие низшие слои общества, живут не в трущобах и трудятся не в теневой экономике, а заселяют самоорганизованные и функциональные экосистемы, что ничем не отличается от стратификации населения в средневековых городах. Не нации, а именно города – как бедные, так и богатые – представляют собой строительный материал для глобальной экономической активности. Наш мир больше похож на целую сеть деревень, чем на одну мировую деревню.

Образуются союзы этих активных городов – совсем как средневековый Ганзейский союз. Они используют независимые инвестфонды для приобретения последних технологий на Западе, скупают сельскохозяйственные земли в Африке, где выращивают продовольствие для собственных нужд, и защищают свои вложения с помощью частных армий и шпионажа. Гамбург и Дубай создали партнерство с целью укрепления связей в области судоходства и в научных биологических исследованиях, самостоятельную коммерческую ось образовали и Абу-Даби с Сингапуром.

Мы должны не только начать мыслить категориями городов, а не стран, но и отличать государства от правительств. Во времена, когда международная торговля становится важнее фискальной политики, когда торговые барьеры едва позволяют нациям защитить свои рабочие места и промышленность, когда организованные в сети активисты могут дестабилизировать существующие режимы, многие правительства превратились в лучшем случае в фильтры между отечественными приоритетами и международными реалиями. Правительства играют скорее регулирующую роль: лучшие из них собирают справедливые налоги, обеспечивают эффективное судопроизводство и защиту правоохранительными органами, отстаивают права собственности и национальные границы, поддерживают экономическую стабильность и предоставляют определенные социальные гарантии. Сколько правительств действительно все это делают? Во многих частях света эти базовые услуги все больше и больше предоставляют гражданские группы, религиозные благотворительные организации и корпорации.

Упадок государства

На кого мы можем рассчитывать в столь разобщенном мире? На протяжении нескольких столетий, начиная с XIV века, флорентийская семья Медичи представляла собой архетип гибрида общественной и частной жизни. Она дала миру четырех пап, строила роскошные дворцы, покровительствовала художникам и архитекторам, породнилась с королевскими семьями по всей Европе. Сегодня мы наблюдаем размывание границ, совсем как во времена Медичи. Олигархи «Газпрома» контролируют Кремль; миллиардеры Берлускони в Италии и Таксин Чинават в Таиланде стали главами своих государств; королевские семьи Персидского залива одновременно управляют и полуофициальными министерствами, и инвестиционными фондами. Создание в Детройте новой железнодорожной системы массовых перевозок финансируется руководителем Pensce Corporation и владельцем хоккейного клуба «Ред Уингз». Сегодня основные бизнесы во Франции, Турции, Корее, Иордании и других странах сосредоточены в руках отдельных семей и членов гильдий и клубов типа «Организации молодых руководителей». Более того, семейные бизнесы и малые предприятия утверждают себя в качестве станового хребта реального сектора мировой экономики. Нельзя не упомянуть и о таких мультимиллиардерах-филантропах, как Билл Гейтс, финансирующий борьбу со смертельными недугами, Ричард Брэнсон, спонсирующий африканские школы, и Ратан Тата, управляющий городами сталелитейных производств. Они представляют интересы своих компаний и проектов, а вовсе не страны своей гражданской принадлежности, и от успеха их деятельности зависят жизни миллионов людей.

Сейчас в сферу дипломатии вовлечены те же игроки, что и тысячу лет назад. Слово «дипломатия» образовано от греческого diploma, что переводится как «складывать». Это слово означало разрешения на въезд в чужое государство, которые эмиссары возили сложенными и запечатанными в сдвоенных металлических дощечках. Сегодня их вполне заменяет визитная карточка бизнесмена. И в этом нет ничего необычного. В Средние века движущей силой дипломатии были купеческие сообщества, которые занимались переводом с одного языка на другой, обменивали валюту и торговали самыми разнообразными товарами по всей Евразии.

Что касается Соединенных Штатов, то до конца XIX века их дипломатический корпус был таким малочисленным и слабым, что «Нэшнл Сити банк» и «Стандарт ойл» приходилось содержать и использовать собственные дипломатические службы в Латинской Америке и Азии. Обеспокоенные отсутствием американских послов в этих регионах, они помогли профинансировать открытие Школы дипломатической службы Эдмунда Уолша при университете Джорджтауна – первой дипломатической академии, в которой сейчас курс «дипломатия международной торговли» является одним из самых востребованных. Недалек тот день, когда суперкорпорации начнут выдавать свои собственные паспорта с открытой визой во все страны.

Даже для больших держав – таких, например, как Канада и Индия – растущее экономическое присутствие представляет собой, по сути, присутствие дипломатическое: содержание то же, разве что без внешней атрибутики. Корпорации имеют столь же важные стратегии, что и государства. Торговцы оружием и нефтяные компании – наиболее наглядный пример того, как экономические эмиссары бороздят мир в поисках рабочей силы, топлива, продовольствия и потребителей. Из ста крупнейших экономических субъектов мира половина является компаниями. На ЭКСПО-2010 в Шанхае свои павильоны наряду со странами имели корпорации. У информационного агентства Bloomberg есть разветвленная сеть репортеров по всему миру, и они поставляют информацию на его собственные терминалы. Это, безусловно, крупнейшая в мире частная разведывательная структура, которая обрабатывает огромный объем информации, что позволяет клиентам выбирать необходимые данные из тысяч источников. По всему миру взаимные фонды акций инвестируют в сельскохозяйственные угодья, золото и другие ресурсы, предоставляя взамен основные виды услуг и выполняя функции доброжелательных посредников на переговорах с западными странами. Сегодня независимость государства в лучшем случае означает гибридный суверенитет над цепочками поставок, особыми экономическими зонами и проектами восстановления. Правительства могут пытаться заниматься мониторингом и регулированием корпораций, но контролировать их они не в состоянии.

В то же время словосочетание «корпоративное гражданство», некогда бывшее оксюмороном, превратилось в клише. Сегодня инициатива построить аэропорт или разработать новое лекарство исходит скорее не от правительств, а от компаний, которые считают это необходимым для завоевания рынка и потребителей. Один из крупнейших в мире банков HSBC имеет 20 тыс. отделений в 83 странах, 300 тыс. сотрудников и 150 млн клиентов. В мире, где банковский счет волнует людей ничуть не меньше, чем гражданство, такие банки жизненно важны для поддержания стабильности в стране. Технологии и финансы разорвали связь между границами и идентичностью. В древней Анатолии месопотамские купцы внедрялись в чужую среду, чтобы установить культурные и коммерческие связи. В наши дни торговые диаспоры снова играют ключевую роль в установлении экономических и политических связей: достаточно взглянуть на усиление китайского присутствия, простирающегося до Анголы и Перу, не говоря уже о 50 млн китайцев в странах Тихоокеанского бассейна. Китай начал активно поощрять своих бывших граждан, живущих за рубежом, осуществлять инвестиции на исторической родине – в скором будущем вполне возможно даже введение института двойного гражданства. Более 20 млн индийцев, живущих в Персидском заливе, Восточной Африке, Великобритании и Силиконовой долине, также образуют диаспору, чье этнополитическое и экономическое влияние постоянно растет. Более ста государств предоставляют своим диаспорам право голосовать, а в одиннадцати странах для них даже выделены места в парламенте. В 2009 г. ливанские политические партии доставили самолетами экспатриантов даже из Канады, чтобы те проголосовали на парламентских выборах. Диаспоры и иностранная экономическая зависимость могут вызвать непредсказуемые политические пертурбации. Как изменится политика арабских монархий, если правительство Индии начнет требовать политических прав для миллионов индийских гастарбайтеров, которых там в пять раз больше, чем местных жителей?

В неосредневековом мире возможно множество самоидентификаций по стране, профессии, религии, этносу и даже по аватару в социальных сетях. Отбор компаниями талантливых сотрудников – то же самое, что и предоставление гражданства маленькими государствами типа Катара, стремящегося заполучить выдающихся заокеанских спортсменов или инженеров, или же быстрая натурализация в США латиноамериканцев, сражающихся в Ираке. Дубай нанимает своих южноафриканских и австралийских экспатриантов для ведения торговых переговоров. Один из них недавно даже спросил: «Почему нельзя сделать всемирный паспорт для людей, которые не представляют какой-то отдельной страны и принадлежат всему миру?».

Вера – вот что в наши дни формирует принадлежность и объединяет скорее, чем деньги, власть или родство. Ислам сейчас распространяется с такой же скоростью, что и в VII и VIII веках. В Египте и Ливане ислам наделен и политической, и социальной составляющими. Христианство тоже набирает силу в Африке, Латинской Америке и даже Китае, а в Соединенных Штатах миллионы американцев становятся последователями евангелистских мега-церквей и исповедуют веру в мессианские пророчества.

Мы снова живем в век предрассудков, совсем как в Средневековье, когда церковь запрещала языческие и колдовские обряды, которые считала антирелигиозными или, напротив, слишком уж религиозными. В печально известном «Толедском письме» предсказывалось, что парад планет в 1186 г. будет означать конец света, и архиепископ Кентерберийский даже объявил трехдневный пост. (Похоже, тогда это сработало.) В наши дни быстрое распространение СПИДа, птичьего гриппа и прочих пандемий постоянно возрождает к жизни призрак новой «черной смерти». Если вы живете в небоскребе, то боитесь, как бы террористы не врезались в него на самолете. Если живете на побережье (как половина населения планеты), то боитесь погибнуть от цунами или ураганов, которые обрушиваются все чаще и чаще. В наши дни роль Нострадамуса играют такие авторы бестселлеров, как Экхарт Толле и Пауло Коэльо, которые проповедуют спасение через духовность и возводят самопомощь в космический ранг, напоминая, что «кризис всего и вся» требует от человечества «эволюции или гибели».

Мы повсеместно сталкиваемся с характерными симптомами Средневековья. За ширмой технологичной изощренности скрываются экономический хаос, социальные волнения, падение нравов, безудержные расходы и религиозная истерия. После отстранения Саддама Хусейна от власти в Ираке в 2003 г. стало быстро набирать силу варварское сектантство. После кризиса 2008 г. золото снова превратилось в самое надежное средство сбережений, а в Италии неаполитанская мафия вернулась к старой практике предоставления бизнесменам, испытывающим финансовые трудности, больших займов наличными; при этом в день погашения долга являются за деньгами с пистолетами в руках. В Соединенных Штатах банки продавали невозвращенные субстандартные кредиты коллекторским агентствам, которые преследовали бедных заемщиков с упорством «охотников за головами». В России от 10 до 20% экономики быстро перешло на бартерную систему, а экономическую политику страны по-прежнему характеризуют междоусобные войны современных «баронов-разбойников». По всему миру процветают преступность в сфере информационных технологий, мошенничества с ценными бумагами, изготовление подделок всего и вся – от фальшивых батарей до зубной пасты. Изнасилования, мародерство и резня – все такая же неотъемлемая часть конфликтов на африканском континенте в номинально суверенных странах, где алчность и недовольство оборачиваются контролем вооруженных формирований над природными ресурсами и рабами. В арабских и африканских странах проблема продовольствия постоянно грозит крестьянским восстанием, похожим на то, что привело к разграблению и опустошению Лондона в 1381 году.

НПО и транснациональные корпорации – новая форма колониализма; они представляют собой главную реакцию на возрождение Средневековья. В Средние века больными и беспомощными занимались вовсе не сюзерены, а церкви, и именно они заставляли университеты и купеческие гильдии выделять средства на благотворительность. В наши дни больницы, школы, лагеря беженцев содержат мощные неправительственные организации, такие как «Оксфам», «Корпус милосердия» и Международный комитет спасения. В двух с лишним десятках беднейших стран южнее Сахары международная гуманитарная организация «Врачи без границ» оказывает медицинскую помощь зараженным СПИДом, кормит голодающих детей и занимается реабилитацией беженцев. Сегодня прозябающими в нищете постколониальными странами управляют по сути сильные государства и влиятельные частные деятели. Примета нашего времени – постоянное противоречие между государственным строительством и необходимостью безотлагательного обеспечения безопасности, здравоохранения и образования, а также предоставления продовольствия и электроснабжения, с чем НПО зачастую справляются куда лучше правительств. Это привело к образованию нового типа суверенных гибридных государств, в которых правительство далеко не всегда самый влиятельный игрок на своей территории.

Вот почему представление о том, что правительства занимаются «высокой политикой», а НПО просто «заполняют ниши», – не просто устарело, но даже оскорбительно. НПО – это буксиры прогрессивной дипломатии, которые тащат за собой баржи правительств и международных организаций в нужном направлении, а именно: к правам человека и реакции на изменение климата. Именно группы гражданского общества настояли на выделении бедным микрокредитов и на запрете противопехотных мин, а ученые привлекли внимание к проблеме изменения климата. Что нужно делать, гораздо чаще «Оксфам» говорит британскому министерству международного развития, а не наоборот; приоритеты здравоохранения чаще определяются «Фондом Билла и Мелинды Гейтс», а не Всемирной организацией здравоохранения, треть бюджета которой оплачивается самим Гейтсом. НПО стали главными сторонниками реформирования раздутых и расточительных международных организаций вроде Всемирного банка. Именно НПО настаивают на социальной ответственности корпораций. Как выразился один немецкий дипломат, «гражданское общество занимается решением своих проблем, но его не менее важная роль заключается в контроле происходящего. Именно оно должно поднимать шум, если что-то идет не так». Даже после финансового кризиса НПО организовали сбор средств по всему миру и продолжают преуспевать, оказывая гуманитарную помощь быстрее, дешевле и лучше многих правительств.

Параллель со Средневековьем показывает всю сложность мира, в котором задействовано столько самых разнообразных деятелей. Считать Средневековье лишь самым мрачным периодом истории ошибочно. Ведь именно тогда происходило великое расширение торговых связей между Востоком и Западом, а также обращение к классическим ценностям. Новое Средневековье вовсе не должно считаться постоянным чистилищем неопределенности – как ни странно, но во многих отношениях оно вселяет надежду, что наше нынешнее положение может разрешиться Возрождением, а не мировой войной.

Параг Ханна – ведущий научный сотрудник фонда «Новая Америка» и Европейского совета по международным делам.

Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 2 мая 2012 > № 735561

Как сообщает Всемирный банк в своем аналитическом докладе Doing Business «Введение бизнеса в 2012г.», в международном рейтинге ведения бизнеса (Doing Business) Таджикистан занимает 42 место по уровню обеспечения и исполнения контрактов среди 163 государств мира и 147 место из 183 государств мира по уровню легкости ведения бизнеса. По уровню кредитования у Таджикистана 177 место, по показателю простоты подключения к системе электроснабжения – 178 место. По данным отчета, по уровню регистраций предприятий Таджикистан занял 70 место, по показателю простоты получения разрешений на строительство – 177 место. по показателю регистрации собственности – 90 место, по показателю защиты инвесторов – 65 место, по уровню налогообложения – 168, по уровню международной торговли – 177 место.

По результатам текущего исследования, первое место по суммарной степени благоприятности условий для предпринимательской деятельности шестой год подряд занимает Сингапур, последовательно проводящий реформы, нацеленные на улучшение условий ведения бизнеса. Первая пятерка стран-лидеров с пред.г. не изменилась: за Сингапуром следуют Гонконг (Китай), Новая Зеландия, США и Дания. Республика Корея стала новичком в первой десятке, – говорится в докладе. Самыми неблагоприятными странами для ведения бизнеса в этом году признаны Чад, Центрально-Африканская Республика и Конго.

Рыболовецкое судно "Тюлень-6" с российским экипажем с февраля текущего года находится в порту города Муанда в Демократической республике Конго, моряки добиваются выплаты задолженности судовладельца по зарплате, сообщает во вторник МИД РФ.

В экипаже 11 человек, все граждане России.

"Команда добивается выплаты задолженности судовладельца по зарплате. Ситуация осложняется тем, что на судне закончились запасы продовольствия и пресной воды, отмечены случаи инфекционных заболеваний", - говорится в сообщении.

Как отмечается в релизе, о ситуации проинформирован Российский профессиональный союз моряков, который рассматривает возможность инициирования ареста и последующей продажи судна для выполнения финансовых условий трудового договора.

Посольство России в Киншасе внимательно отслеживает ситуацию, оказывает российским морякам необходимую информационно-правовую и консульскую поддержку, сообщает МИД.

Богатые слуги народа

Почти 40 из 450 депутатов Госдумы зарабатывают больше миллиона долларов в год

Александра Белуза

Вслед за членами правительства и руководящими сотрудниками администрации президента о своих доходах и имуществе отчитались депутаты Госдумы. Соответствующая информация появилась на сайте нижней палаты парламента 14 апреля. Как следует из налоговых деклараций, в Госдуме 39 парламентариев, чей доход по итогам 2011 года превысил миллион долларов, или 30 млн рублей.

Больше всего богатых людей в «Единой России» — из 237 членов фракции 23 зарабатывают от 30 млн руб. в год и больше. Лидерами по годовым доходам и во фракции ЕР, и в Госдуме в целом стали бывший совладелец группы компаний ABI Group Григорий Аникеев (2,7 млрд руб.), Николай Борцов (около 1,3 млрд), разбогатевший на производстве соков, и Михаил Слипенчук (897 млн), который до избрания депутатом был гендиректором ИФК «Метрополь». Наличие зарубежной недвижимости из этой тройки указал только Слипенчук (у него жилой дом и участок земли в Конго). Для сравнения: руководитель фракции ЕР в Госдуме Андрей Воробьев, основавший компанию «Русское море», задекларировал всего около 2 млн руб. Зато доход одного из его детей в прошлом году превысил 15,8 млн рублей.

Во фракции «Справедливая Россия» 64 человека, долларовых миллионеров среди них семь. Их доходы варьируются от 34,7 млн руб. (депутат Оганес Оганян) до 438 млн руб. (Сергей Петров, основатель одного из крупнейших российских автодилеров). Самая богатая супруга в Госдуме тоже у эсера Петрова (доход его жены в прошлом году перевалил за 1,3 млрд руб.). Годовой доход эсера Валерия Гартунга вместе с супругой превышает 100 млн руб. Лидер фракции «Справедливая Россия» в Госдуме Сергей Миронов заработал 1,9 млн руб., что сопоставимо с зарплатой депутата в годовом исчислении. «С учетом всех премиальных мы получаем примерно 150 тыс. руб. в месяц, на руки выходит 130 тыс.», — сказал «МН» один из депутатов, комментируя депутатские зарплаты.

Во фракции ЛДПР пять из 56 депутатов имеют доходы, превышающие 30 млн руб. в год. Больше всех из либерал-демократов зарабатывают Иван Сухарев (167 млн), Андрей Луговой (103,1 млн) и Сергей Вайнштейн (около 80 млн). Совокупный доход семьи лидера ЛДПР Владимира Жириновского по итогам минувшего года составляет около 74 млн руб.: 3 млн принес в дом он сам, а более 71 млн руб. — его супруга. Доходы сына Владимира Жириновского и по совместительству вице-спикера от ЛДПР, Игоря Лебедева, превысили 12 млн рублей.

Лидер КПРФ Геннадий Зюганов заработал в прошлом году 2,1 млн руб. Богатые люди среди коммунистов тоже есть, хотя их и меньше, чем в остальных фракциях, — четверо из 92 членов фракции КПРФ в Госдуме. В их числе — бывший совладелец крупной строительной компании в Санкт-Петербурге Александр Некрасов (400,8 млн руб.) и выходец из ЮКОСа Сергей Муравленко (189,5 млн). Некрасов — один из двух депутатов Государственной думы, задекларировавших собственный вертолет (вторым стал единоросс Владимир Кононов, у которого доход всего 2,2 млн руб. в год, зато есть вертолет Robinson R-44).

По закону депутаты не имеют права заниматься предпринимательской деятельностью. Источники многомиллионных доходов могут быть разными, поясняет «МН» член комиссии Госдумы по контролю за достоверностью сведений о доходах депутатов Борис Резник. «Депутаты могут отдать свои акции в управление, ими кто-то управляет, и так хорошо управляет, что деньги сыплются дождем», — говорит он. Существует еще игра на финансовом рынке, продажа доли в бизнесе и другие варианты зарабатывания средств. Проверка депутатских деклараций на предмет их достоверности будет не сплошная, а выборочная. «Нужен повод. Если поступит сигнал, что такой-то депутат что-то скрыл, тогда мы начнем проверять», — сказал Резник.

Из опубликованных деклараций также следует, что многие парламентарии, имея огромные доходы, предпочитают пользоваться служебными квартирами, которые им положены в соответствие с законом о статусе депутатов. В декларации такое жилье обозначено пометкой «наем на срок полномочий депутата». Так, служебным жильем, купленным за казенный счет, пользуется миллиардер Николай Борцов, казанские миллионеры Айрат Хайруллин (206,2 млн руб. годового дохода) и Ирек Богуславский (более 75 млн), экс-мэр Нижнего Новгорода Вадим Булавинов (107,6 млн), президент Российского газового общества Валерий Язев (около 143 млн рублей).

Бывает также, что один депутат имеет две служебные квартиры, как в случае с депутатом-единороссом от Кабардино-Балкарии Адальби Шхагошевым — в одной квартире живет он с супругой, в другой двое его детей. Отдельную квартиру могут предоставлять совершеннолетним детям, пояснил «Московским новостям» Борис Резник, поскольку «депутат переезжает в Москву на пять лет и вполне естественно, что он перевозит с собой всю семью». «Квартира выделяется на время исполнения депутатских полномочий, по их истечении освободить жилплощадь надо не позднее 15 дней», — отметил Резник, уточнив, что за коммунальные услуги парламентарии платят из собственных, а не из бюджетных средств.

Константин Богданов, военный обозреватель РИА Новости.

В России могут появиться частные силовые структуры, ориентированные, в том числе, и на использование за рубежом. Во всяком случае, о необходимости "рассмотреть" такую возможность заговорил премьер-министр, избранный президент Владимир Путин. Мировая практика использования частных силовиков обширна, но в российской ситуации есть свои особенности.

Обдумать непрямые инструменты

Депутат от "Справедливой России" Алексей Митрофанов после отчета премьера перед Госдумой задал ему вопрос о возможности использования российских частных военных компаний (ЧВК) как одного из инструментов влияния за рубежом. "Готовы ли вы создать рабочую группу, которая проработала бы этот вопрос?" - поинтересовался Митрофанов.

"Я понял ваш вопрос и считаю, что это действительно является инструментом реализации национальных интересов без прямого участия государства. Вы правы абсолютно", - сказал в ответ Путин. "Считаю, что да, над этим можно подумать, рассмотреть", - отметил глава правительства.

Попытаемся разобраться, что имеется в виду, учитывая богатый мировой опыт, и какой может быть реализация этой идеи в текущей российской реальности.

Корсары и каперы XX века

Одна из предыдущих попыток использовать разного рода "непрямые инструменты" хорошо известна - это африканская вольница шестидесятых годов XX века, золотой век наемников. Она чуть было не породила на Черном континенте два "полупиратских" государства: в богатой медью Катанге, отделившейся от Конго и присоединенной обратно лишь после военного вмешательства сил ООН, а потом - в нигерийской Биафре.

Уходящие из Африки колониальные державы нуждались в дополнительном средстве силовой стабилизации на континенте - и поначалу таковыми нередко оказывались вооруженные группы европейцев, нанимавшиеся на службу к местным правительствам, скажем, для борьбы с "неправильными" партизанами.

Или наоборот - свергавшие "неправильные" правительства (как правило, тихо и за одну ночь, оставляя наутро для подоспевших телекамер гордо позировавших местных, увешанных тяжелым оружием). Эти истории иной раз заканчивались конфузами: когда француз Боб Денар, одна из легенд конголезской Катанги, попробовал в 1977 году свергнуть президента Бенина, его команда наемников едва успела унести оттуда ноги. Второй переворот такого рода, на Коморских островах, ему, кстати, вполне удался.

Базами африканских наемников был белый юг континента: Родезия Яна Смита и ЮАР при бурах. Именно там, уже после принятия драконовских международных мер, включая конвенцию о запрете наемничества, сформировались прообразы нынешних западных ЧВК: фирмы, работавшие с африканскими правительствами, и занимавшиеся "системным обеспечением безопасности в сложных условиях". Самой известной из них была юаровская Executive Outcomes. Контору эту солидарными усилиями раздавили к 1998 году: как юридическое лицо, но не как сообщество.

К середине 1990-х на глобальном рынке частных силовиков сложилась новая конфигурация: заметные сокращения кадровых военных после окончания холодной войны высвободили в странах НАТО немало профессионалов. Заметна стала и доля бывших советских военных, особенно среди летного и инженерного состава африканских ВВС.

Одновременно пошел вверх спрос на услуги ЧВК: по периферии бывшей советской зоны влияния полыхнули конфликты и даже локальные войны, а африканские режимы с новой силой бросились делить скудные ресурсы.

Консолидация вольницы

Естественно, в этих условиях западные правительства не могли не воспользоваться таким инструментом для решения все возрастающего числа задач на бурлящей периферии. Рынок перетянули на себя уверенные отставные полковники американской и британской армий, работавшие в тесном контакте со своими правительствами и спецслужбами. Частные силовые фирмы начали плодиться как грибы и уже скоро сделались ключевым элементом присутствия стран "золотого миллиарда" в горячих точках планеты.

Если Конго 1960-х годов считать "золотым веком" наемников, то Ирак и Афганистан 2000-х впору считать "платиновым". 1000, 1500 и более долларов в день на рядового сотрудника, находящегося в зоне боевых действий, - и это еще не самые высокие из действовавших до середины 2000-х годов расценки. Ситуация выглядела тем более дикой, что подобные деньги военнослужащие американской армии сопоставимой квалификации и рода занятий зарабатывали от силы за неделю, глотая ту же пыль "по долгу службы".

Пиршество аутсорсинга в американских кампаниях в Ираке и Афганистане сделалось уж и вовсе непристойным: к концу 2000-х годов, согласно отчету двусторонней комиссии Конгресса по военным контрактам, на одного госслужащего, выполнявшего задания правительства в этих регионах, приходился один контрактник, занимавшийся тем же.

Началось неизбежное сращивание частных силовиков с поставщиками и сервисными фирмами, стремящимися урвать от новых слабых правительств в Багдаде и Кабуле концессии или очень вкусные заказы. Тем не менее, западным правительствам уже очень трудно обойтись в горячих точках без официально трудоустроенных наемников, чьи потери, вообще говоря, мало кого интересуют, кроме непосредственного работодателя, а задания им, при случае, можно поручать весьма щекотливые. А если кто-то вляпается, то государственного флага над ним нет - как нет и вообще ничего, кроме юридического лица и подписанного контракта.

В ливийской кампании 2011 года частные силовики проявились вновь, причем с куда более жестко традиционной стороны: как подготовленные бойцы и инструкторы в рядах расхристанного повстанческого воинства, которое только после полугода давления авиации НАТО и прямой военной интервенции наземных сил Британии, Катара, ОАЭ и, возможно, Франции сумело сломить сопротивление войск, верных Каддафи.

Россия и ЧВК

Таким образом, вектор возможных усилий в свете высказанного Владимиром Путиным мнения представляется примерно понятным. Однако в конкретной реализации идеи ЧВК на нечерноземных почвах отыщется масса нюансов.

Речь стоит вести даже не об управляемости новой армии и без того многочисленных силовиков (да еще и формально не являющихся госслужащими). Там, где речь будет идти о по-настоящему серьезных делах в интересах "непрямого влияния" правительства, управляемость волшебным образом появляется сама. Не ларек, все-таки, и не частная автостоянка.

Куда интереснее проследить возможный генезис ЧВК в специфически российских условиях. Рынок для них, прямо скажем, невелик, а значит, им придется "ехать на хвостах" крупных корпораций российского происхождения. Государственных энергетико-сырьевых концернов, если уж совсем точно. Выполняя в первую очередь их задания, обеспечивая безопасность инфраструктуры и районов добычи сырья - как в России, так и за ее пределами.

Ближайшее поле применение таких ЧВК тоже видно хорошо. Реализуемая ныне идея евразийской интеграции, заметно трансформирующей (чтобы не сказать - утилизирующей) пространство СНГ, потребует резко усилить российское присутствие в ряде не самых стабильных государств постсоветской зоны - в первую очередь, в Центральной Азии, а также, возможно, в непризнанных государствах Кавказа (Южной Осетии и Абхазии).

Еще одно возможное применение "государственно-частного" наемничества - Афганистан, чья квазистабильность слишком уж сильно увязала интересы НАТО с интересами Москвы.

Ввод дополнительных войск на территории всех этих государств сопряжен с местными трудностями и политическими потерями, а вот использование "частников" вполне способно сгладить эти острые углы.

Заодно, возможно, удастся пристроить изрядное количество высвобождающихся кадров, поскольку основные силовые ведомства (Минобороны и МВД) взяли курс на сокращение линейного персонала.

Доклад ООН об управлении водными ресурсами содержит призыв к государствам заниматься долгосрочным планированием распределения водных ресурсов в городах и делить с ближайшими соседями выгоду от использования таких ресурсов, а не сами ресурсы, сообщили журналистам авторы документа.

Документ под названием "Управление водными ресурсами в условиях неопределенности и риска" будет представлен на шестом Всемирном Форуме по водным ресурсам, который проходит в Марселе на юге Франции с 12 по 17 марта. Как сообщил директор доклада Олкей Унвер (Olcay Unver), исследование готовилось три года и является примером наиболее широкого сотрудничества в рамках ООН, поскольку над ним работали 28 агентств организации.

По мнению авторов, необходимость долгосрочного планирования диктуется непредсказуемыми общественно-политическими изменениями в мире. "Например, к 2050 году на 70% вырастет производство продуктов питания, на 50% придется увеличить производство электроэнергии, население вырастет с 7 до 9 миллиардов человек", - сказал один из авторов доклада Ричард Коннор, представляя совместный труд в ЮНЕСКО.

Он отметил, что рост населения в городах приведет к взрыву потребления питьевой и технической воды. "Причем проблема возникнет в средних городах - от 500 до 2 миллионов жителей, потому что их инфраструктура и возможности не настолько велики, чтобы учесть эти демографические изменения и обеспечить людей необходимым количеством воды", - заявил эксперт.

По данным авторов доклада, необходимый в будущем объем водных ресурсов неизвестен.

Трудности также состоят в том, что, как ожидается, с глобальным потеплением засушливые районы станут еще более сухими, в других же ожидается рост уровня воды. В докладе отмечается, что к 2030 году изменение климата повлияет на производство продовольствия в Южной Азии и Южной Африке, а к 2070 году дефицит водных ресурсов будет ощущаться в Центральной и Южной Европе и коснется 44 миллиона человек.

"Поэтому странам нужно заниматься долгосрочным планированием. Неспособность планировать - это очень большой риск для развития", - сказал Коннор.

Авторы отмечают, что вместо распределения водных ресурсов внутри страны и между разными государствами следует обратить внимание на распределение выгоды от их использования. "Например, когда река протекает в четырех-пяти странах, лучше договориться, построить две плотины и распределять электричество, чем строить плотину и электростанцию в каждой стране", - сказал эксперт.

Распределение объема воды, по наблюдению авторов доклада, приводит к конфликтам, тогда как распределение выгоды создает партнерские отношения по экономическим вопросам и соображениям продовольственной и энергетической безопасности. По словам Коннора, подобное партнерство существует между государствами, по которым протекают реки Меконг, Нил и Конго.

При этом главными действующими лицами являются президенты и премьер-министры государств - они должны вести переговоры о распределении выгоды от использования общих водных ресурсов.

В такой же мере власти должны следить, чтобы ведомства внутри страны договаривались об использовании воды. По этому вопросу, по мнению экспертов, должны сотрудничать министерства экономики, торговли, финансов, здравоохранения, сельского хозяйства и энергетики.

В докладе обращается внимание на то, что 80% использованной воды в мире не поступает в коллекторы и не проходит обработку из-за недостатка технических возможностей, а также по политическим и экономическим причинам.

"В большинстве случаев необработанная вода возвращается в таком состоянии в водную систему. При этом городские агломерации являются основным источником загрязнения воды", - заявил Коннор. Владимир Добровольский.

Произошедшие в воскресенье взрывы на военном складе в столице Республики Конго Браззавиле унесли жизни как минимум 246 человек, передает в среду агентство Ассошиэйтед Пресс со ссылкой на государственное радио.

Ранее сообщалось о 206 жертвах.

Со вторника в стране объявлен национальный траур.

Причиной пожара и последующих взрывов на военном складе стало короткое замыкание.

Неподалеку от места происшествия расположена частная резиденция президента Дени Сассу-Нгессо, которого в момент возникновения пожара и последующих взрывов там не было.

В результате взрывов повреждения получило здание посольства Российской Федерации в Браззавиле. В здании были выбиты стекла, незначительные повреждения получила одна из стен.

Посольство РФ в Нигерии предпринимает все усилия для поиска похищенных нигерийскими пиратами россиян и их скорейшего освобождения, заявили в среду в департаменте информации и печати МИД России.

"С момента поступления первой информации о захвате заложников российское посольство находится на постоянной связи с нигерийскими властями с целью полного прояснения ситуации. Предпринимаются усилия по установлению местонахождения похищенных российских граждан и их скорейшему освобождению", - говорится в сообщении, опубликованном на сайте МИД РФ.

По сведениям посольства РФ в Нигерии, 28 февраля в нигерийском порту Порт-Харкорт вооруженные пираты напали на находившееся на внешнем рейде судно "Бриз Клиппер" под нидерландским флагом. Бандиты ограбили экипаж, после чего скрылись, взяв в заложники двух его членов, являющихся гражданами России.

Ранее в интервью РИА Новости посол РФ в Нигерии Александр Поляков сообщил, что в заложниках оказались капитан судна В.Пикус и главный механик В.Мельников, а похитители пока никаких требований не выдвигали. По словам дипломата, российского посольство сразу же, как только узнало об инциденте, предприняло все необходимые меры и связалось с компанией-судовладельцем. Диппредставительство также связалось с МИД Нигерии и обратилось "в силовые структуры и спецслужбы страны".

В понедельник Совет безопасности ООН поддержал предложение генерального секретаря организации Пан Ги Муна о проведении регионального саммита по выработке стратегии противодействия пиратству в Гвинейском заливе, омывающем побережье Нигерии.

Пиратство в Гвинейском заливе против судов с особо ценными грузами, в частности, нефтяных танкеров, процветает с конца 1990-х годов. По оценке Пан Ги Муна, с 2010 года этот регион стал вторым наиболее опасным с точки зрения пиратства на континенте после Африканского Рога.

В течение первых десяти месяцев 2011 года в Гвинейском заливе было зафиксировано 58 нападений, когда как в 2010 году их было 45. Из всех зарегистрированных в 2011 году нападений 21 произошло у побережья Бенина, 14 у побережья Нигерии, семь - у побережья Того, четыре - у берегов Демократической Республики Конго, Республики Конго и Гвинеи, два - у побережья Ганы и один - у берегов Анголы и Кот-дИвуара, согласно данным, приведенным генеральным секретарем ООН.

ООН нужны русские вертолеты

Коммерсанты не могут заменить миротворцев

Михаил Кукушкин

Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун лично ищет замену российским военным вертолетчикам, которые по соображениям безопасности завершили свою миротворческую миссию в Южном Судане. По контрактам с ООН в этой неспокойной стране продолжают работать гражданские пилоты из России, однако вертолеты коммерческих компаний не могут заменить миротворческие, поскольку не оснащены специальным оборудованием.

Во время недавнего визита в Анголу генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун попросил министра иностранных дел этой страны Жоржи Чикоти направить военные вертолеты российского производства для обеспечения миротворческих миссий в Южном Судане и Демократической Республике Конго, сообщил американский портал DefenseNews. Пан Ги Мун особенно подчеркнул необходимость вертолетов в Южном Судане — самом молодом независимом государстве в мире, отделившемся от Судана в июле 2011 года. С тех пор страну сотрясают столкновения между народностями, населяющими ее, а также между разными группировками бывших борцов за независимость. Ответа на свою просьбу генсек ООН пока не получил.

Перед прошлогодним референдумом о независимости и некоторое время после него транспортные нужды миссии ООН в Южном Судане обеспечивала миротворческая Российская авиационная группа (РАГ). В момент максимальной активности ее численность достигла 120 военных летчиков и техников при восьми многоцелевых вертолетах Ми-8МТВ. Но в ноябре 2011 года группа вынуждена была прекратить полеты после инцидентов, в результате которых, как было объявлено, «трижды возникала угроза жизни и здоровью экипажей». И 17 января 2012 года в МИДе сообщили, что принято решение вывести из Южного Судана вертолетную группу, поскольку власти страны не могут обеспечить ее безопасность. К настоящему моменту четыре вертолета уже вернулись домой, а остальные должны вскоре за ними последовать. Как назло, примерно в это же время вооруженные столкновения между местными племенами лу-нуэр и мурле из-за скота переросли в фактическую осаду городка Пибор у границы с Эфиопией. Будучи в Анголе, Пан Ги Мун жаловался, что не может доставить миротворцев в этот район из-за отсутствия вертолетов.

Между тем российские вертолеты в Южном Судане есть. На сайте авиакомпании «ЮТэйр» сообщается, что с 2011 года по настоящее время она выполняет контракт с миссией ООН в этой стране по перевозкам на вертолетах Ми-8МТВ (то есть того же типа, что были у отбывших российских миротворцев), а также Ми-26. Представитель «ЮТэйр» вчера не смог подтвердить «МН», что эти машины сейчас летают, однако не располагал и сведениями о сворачивании их деятельности из-за беспорядков в африканской стране.

«Дело в том, что военные миротворцы из России содержатся за наш государственный счет, из бюджета Минобороны, а услуги контрактников оплачивает ООН», — объяснил «МН» военный эксперт-африканист Иван Коновалов. Он подчеркнул, что по техническим и формальным причинам гражданские фирмы не могут взять на себя все функции, которые выполняла РАГ. В частности, на вертолетах РАГ перед началом миссии в Африке по требованию ООН было установлено дополнительное оборудование, которого нет на однотипных машинах «ЮТэйр».

Главной причиной смелости гражданских летчиков по сравнению с военными эксперт считает экономические соображения. «ЮТэйр» уже имел собственный неприятный опыт в этой стране, правда, еще до независимости Южного Судана, в одной из провинций, которая после раздела осталась под контролем северян. В конце июля 2010 года там был захвачен вертолет Ми-8 «ЮТэйр» с четырьмя членами экипажа. Троих их них вскоре отпустили, но командир оставался в руках похитителей несколько дней.

Коммерческие контракты с ООН считаются весьма выгодными, хотя их финансовые детали не публикуются и точно оценить их рентабельность невозможно. На сайте «ЮТэйр» ООН названа ее основным зарубежным заказчиком по части вертолетных перевозок. Однако в публичной отчетности «ЮТэйр» доля ее доходов зарубежного происхождения не выделена. Генеральный директор «ЮТэйр» Андрей Мартиросов несколько дней назад сказал «МН», что вертолетные перевозки дают компании около четверти денежного потока (остальное приходится на самолеты), но вклад вертолетов в прибыль (то есть их рентабельность) выше. При этом Мартиросов не стал разделять вертолетные перевозки за пределами России и внутри страны.

Тяжелые транспортные Ан-124-100 "Руслан" авиакомпании "Авиалинии Антонов" (Киев) успешно завершили перевозку имущества украинского миротворческого контингента миссии ООН по стабилизации ситуации в Демократической Республике (ДР) Конго.Как сообщили агентству "Интерфакс-Украина" в пресс-службе ГП "Антонов", груз общей массой 320 тонн в составе четырех вертолетов Ми-24, автомобилей различного назначения, контейнеров и оборудования, на днях был транспортирован в рамках 4 рейсов из Киева на базу ООН в Энтеббе (Уганда), откуда затем перевезен в ДР Конго.

Ан-124-100 "Руслан" грузоподъемностью 130 тонн успешно эксплуатируется на мировом рынке перевозок крупногабаритных грузов и рамках выполнения миротворческих миссий ООН более 10 лет.

По данным украинской стороны, с 1990 года по заказу ООН самолетами "Авиалиний Антонова" выполнено более 200 рейсов.

Ведущими мировыми операторами Ан-124-100 "Руслан" выступают украинская авикомпания "Авиалинии Антонова" и российская "Волга Днепр".

С 2005 года в рамках контракта с NAMSA украинские и российские "Русланы" обеспечивают также перевозку грузов в интересах НАТО и ЕС в рамках программы SALIS (Strategic Airlift Interim Solution).

Советский офицер Станислав Петров, благодаря действиям которого ошибка системы предупреждения о ракетном нападении в 1983 году не привела к ядерной войне, стал одним из лауреатов Приза немецких СМИ-2011, сообщает в субботу сайт премии.

Подполковник в отставке Петров получил премию накануне в Баден-Бадене в числе других лауреатов.

В ночь на 26 сентября 1983 года Петров дежурил на командном пункте Серпухов-15 в 100 километрах от Москвы. Из-за ложного срабатывания системы предупреждения о ракетном нападении на пункт поступило сообщение об атаке со стороны США. Петров определил, что система сработала ошибочно. СМИ и общественности этот случай стал известен лишь через много лет.

Приза также удостоились правозащитник из Афганистана Сакена Якооби, которой премию вручили за вклад в предотвращение террора и войны.

Еще одним лауреатом стал врач Денис Муквеге из Конго, помогающий жертвам насилия. "Больше, чем врач, он одновременно является адвокатом человеческого достоинства", - сказано в сообщении пресс-службы премии.

Четвертым лауреатом премии стал вифлеемский священник Митри Рахеб.

Приз немецких СМИ основан компанией Media Control, в числе награжденных с 1992 года были экс-канцлер Германии Гельмут Коль, бывший президент Франции Франсуа Миттеран, экс-президент РФ Борис Ельцин, теннисисты Штеффи Граф и Андре Агасси, Далай-лама и певец Боно. В этом году оргкомитет решил присудить награды менее известным людям.

Чистая прибыль France Telecom снизилась в 2011 году на 23% до 3,9 млрд евро, сообщает пресс-служба крупнейшей телекоммуникационной компании Франции.

Выручка составила 45,3 млрд евро (снижение на 1,6%). На конец сентября чистый долг составил 32,3 млрд евро.

Количество клиентов компании выросло на 8% до 226,3 миллиона человек, в основном - за счет активного увеличения числа пользователей в Африке и на Ближнем Востоке, где теперь услугами France Telecom пользуются граждане Ирака и Демократической республики Конго.

В сфере сотовой связи самый значимый прирост (7,1%) зафиксирован в Испании.

Чистая прибыль France Telecom по итогам 2010 года выросла на 28% в годовом выражении и составила 4,88 млрд евро. Выручка выросла на 1,5% до 45,5 млрд евро. В первом полугодии 2011 года чистая прибыль снизилась на 48% до 1,95 млрд евро, выручка выросла на 1,9% до 22,6 млрд евро. 

Власти штата Сулия (Zulia) совместно с местными университетами и министерствами природных ресурсов и наземного транспорта разрабатывают проект создания туристического маршрута в южной части озера Маракайбо (Lago de Maracaibo). Предполагается, что маршрут свяжет города и селения Вихия (Vigia), Моралито (Moralito), Санта-Барбара (Santa Barbara), Пуэрто-Конча (Puerto Concha), Кого-Мирадор (Congo Mirador) и Олога (Ologa), которые можно будет посетить за 2 дня и одну ночь.

По мнению Хорхе Луго Трокониса (Jorge Lugo Troconiz), регионального президента государственного Объединенного фонда по туризму, новый туристический маршрут будет способствовать развитию экотуризма в этой части штата Сулия, на берегах озера Маракайбо: "Маршрут предложит туристам прекрасную возможность насладиться прекрасными природными и культурными достопримечательностями к югу от озера Маракайбо. Только здесь можно увидеть такое уникальное природное явление, как молнии Кататумбо (Relampago del Catatumbo), а также познакомиться с местными традициями и бытом в селениях индейских рыбаков Конго-Мирадор и Олога". Следует добавить, что в этом районе находится и Национальный болотный Парк Агуас-Бланкас и Агуас-Неграс (Parque Nacional Cienagas de Aguas Blancas y Negras).

France Telecom согласился купить у египетского миллиардера Нагиба Савириса большую часть его доли в операторе мобильной связи Mobinil, передает Bloomberg. Французский холдинг владеет 71% акций египетской компании, а Orascom Telecom Media & Technology Holding Савириса - оставшейся частью. Миллиардер готов продать французскому холдингу 20% акций Mobinil.

Согласно предварительному соглашению, France Telecom приобретет у Савириса большую часть акций мобильного оператора Mobinil по цене 202,5 египетских фунта (33,54 доллара) за акцию.

Крупнейшая телефонная компания Франции переориентирует свой бизнес на быстрорастущий рынок сотовой связи за пределами Европы. Компания недавно объявила о продаже своих подразделений в Швейцарии и Австрии. В конце года холдинг сообщил, что продает оператора мобильной связи Orange Switzerland инвестиционной группе Apax Partners за 2 млрд франков (1,6 млрд евро).

В последний два года France Telecom начал вести дела в Марокко, Ираке и Конго. Mobinil - это крупнейшая компания сотовой связи в Египте, ее рыночная стоимость составляет 2,3 млрд долларов. 

У россиянина Виктора Бута, с ноября прошлого года находящегося в нью-йоркской тюрьме, больше не осталось надежд на оправдательный вердикт. Все ходатайства защиты отклонены, и 12 марта его ожидает оглашение приговора. В четырехчасовой беседе с корреспондентом РИА Новости Ларисой Саенко Бут рассказал о подоплеке своего дела, о своих политических убеждениях, о взглядах на положение дел в США и России.

- Вы стали мишенью довольно сложной операции американских спецслужб, ставившей целью доставить россиянина в США и посадить на скамью подсудимых. В чем, на Ваш взгляд, причины того, чтобы именно Вы оказались этой мишенью?

- Мое дело политическое, а не уголовное. Как говорит Фидель Кастро, история меня оправдает. Я мешал американцам, поскольку был реальной фигурой в Африке, где вел бизнес, пытался что-то делать. Мы вывозили раненых, спасали людей, доставляли лекарства и оборудование для госпиталей, системы очистки воды. Приходилось даже перебрасывать слонов из ЮАР в Анголу. Президенты говорили мне: "Доставь нужный груз в Рим, Париж, отвези золото туда-то". Я держал рот закрытым, потому, что это тайны не мои. Непонятные люди регулярно подкатывались ко мне с просьбой делиться информацией, сотрудничать, но я отказывался. Думаю, из-за этого и начали отлов - я там стал мешать.

В мире идет разрушение баланса, сложившегося после Второй мировой войны. В Таиланде посол США - более важная персона, чем премьер-министр. В Шардже (ОАЭ - прим. ред.) мой офис закрыли по требованию послов США и Великобритании. А в Африке началась вторая волна колонизации - американцы скупают земли в Конго, Замбии, Мозамбике. Ливии Каддафи, которая проводила интеграционную линию на континенте, больше нет. Континент "зачищен".

- Вы не признали себя виновным ни по одному пункту. Тем не менее присяжные единогласно вынесли Вам обвинительный вердикт на основе материалов дела. Вы действительно хотели помогать сражаться с американцами в Колумбии, поставляя оружие FARC (Революционные вооруженные силы Колумбии - прим. ред.) , как это следует из стенограмм, которые мы слышали в суде?

- Я нигде не сказал "пойду убивать". В беседе с так называемыми представителями FARC я сказал: "Вы правы". Я имею право на свое мнение по поводу этой организации. Террористами их назвали США. А воюют они на самом деле за крестьян, против наркомафии.

Меня обвинили в умысле, в сказанных словах. Но в Латинской Америке любой разговор начинается с выражения антипатии к Америке. Эта тема даже популярнее, чем футбол. Да и за что ее любить, особенно после Ирака, Пакистана?

Да, я против Америки, против ее экспансии, против разрушения природы. Америка - раковая опухоль на теле земли. Это мое личное мнение, я имею на него право. Но ехать воевать в Колумбию я не собирался. То, что меня судят за мое мнение, - это средневековая инквизиция, только вместо костра меня посадят на всю жизнь.

- Вы впервые попали в США сразу в тюрьму. Но у Вас есть возможность слушать различные радиостанции, читать газеты. Изменилось ли Ваше отношение к стране за 14 месяцев, проведенных в заключении?

- США используют демократическую риторику, но от того, что я тут понял за 14 месяцев, волосы дыбом встают. У нас, людей, выросших в СССР, есть прививка от пропаганды. Но здесь - сплошная геббельсовская пропаганда, особенно о событиях в Москве. New York Times хуже советской "Правды", особенно в том, что касается российских митингов. Я уверен, что протесты "За честные выборы" - проект если не Вашингтонского обкома, то заграницы точно. Те, кто выходят на площадь, - не Россия. Национальной идеи никто из их лидеров не предложил.А в России люди будут голосовать за порядок.

Но я также понял в тюрьме, что Америка - это не только Белый дом, здесь есть разумные люди - как Джесси Вентура. Очевидно, что разница между демократами и республиканцами мала: и те и другие контролируются Уолл-стрит. А самый реальный сектор экономики - ВПК да тюремный.

Я думаю, что тут зреет социальная революция, спонтанные бунты за социальную справедливость. Большинство людей - не левые и не правые, так их делят политики. У США, с одной стороны, амбиции контролировать мир, а с другой - внутренняя анархия, многие районы управляются гангстерскими бандами. Я думаю, народ проснется от рабства, сметет свои цепи и разгромит Уолл-стрит.

- У вас довольно одиозный имидж - книги, фильмы, статьи... Вы согласны с определениями "оружейный барон", "торговец смертью"?

- Я никогда не продавал оружие, но даже если бы продавал, в этом нет преступления - убить можно и сковородкой.

У меня были два-три заказа на перевозку оружия от правительств банановых республик, но если не я, его поставила бы Lufthansa или еще кто-нибудь. Нет закона, наказывающего перевозчиков. Кто-то оружие продал, кто-то купил - причем тут те, кто его возил? Все эти утверждения, что я поставлял оружие из Болгарии, Румынии, Украины, - бездоказательная англосаксонская истерика. Никакой я не "торговец смертью", и автор книги Дуглас Фара со мной ни разу в жизни не встречался. Торговцы смертью - это сами США, больше всех в мире продающие вооружение.

- Почему Вы оказались фигурантом санкционных списков Совета Безопасности ООН?

- Информация кочует из одной инстанции в другую, никто не утруждался расследованием. ООН превратилась в кучу бюрократов, занимающихся решением своих собственных проблем. Она не разрешила ни одного конфликта в Африке, переведя их в состояние замороженных. Это значит, что в любой бывшей конфликтной точке зреет нарыв, готовый воспалиться. Любые санкции, любые эмбарго - это продолжение войны. Я своими глазами видел в Африке спровоцированные властями гуманитарные кризисы и разворованную гуманитарную помощь. Хотя в целом африканская деревня самодостаточна, как любая деревня вообще. Я многому научился у этих людей. Африка чем-то напоминает Россию своей задумчивой медитативностью.

- Западные СМИ писали, что Вы знаете "черные" схемы поставок вооружений из России, что Вы действовали под прикрытием очень высокопоставленных персон в российской иерархии, состояли чуть ли не в друзьях с первыми лицами...

- Никаких нелегальных поставок оружия из России нет и быть не может, потому что никто, кроме правительства, этим не занимается. По поводу дружбы... Ну, с друзьями ведь так не поступают (улыбается и разводит руками) . К счастью или к несчастью, но таких высоких связей у меня нет.

- Дело Бута вначале преподносилось защитой как рикошет внутриполитических разборок Вашингтона в связи с тем, что Ваша фирма выполняла заказы на переброску грузов в Ирак сразу после начала войны. Однако затем на процессе мы слышали уже другую версию, лишенную вашингтонского следа, - о том, что Вы хотели обвести вокруг пальца "клиентов", просто сбыв им два самолета...

- Логику процесса определяет судья - она указывает, что будет рассматриваться на процессе, а что не имеет, по ее мнению, прямого отношения и запрещено к упоминанию... Так выпала политическая версия. По поводу Ирака - я никогда не выполнял заказы США. Лично я - никогда, может быть, фирма моего брата выполняла, но я этого не знаю. Что стало с теми двумя самолетами, которые я намеревался продать, даже не знаю. Может быть, они до сих пор стоят в Шардже.

- Вы производите впечатление очень политизированного и убежденного человека... А кто ваши духовные наставники?

- Когда разрушают твой бизнес, начинаешь интересоваться политикой. У меня есть симпатии ко многим революционерам прошлого века. Привлекает их человечность, их стойкость - те же Че Гевара, Фидель, которого не смогла сломать Америка. На Кубе бесплатное образование, самая лучшая в мире бесплатная медицина. У меня была возможность познакомиться с жизнью в Латинской Америке, в Африке, и я убедился: все, что писали Маркс и Энгельс, что написал Ленин в статье "Империализм как высшая стадия капитализма", оказалось правдой.

Да и мы в России за последние 20 лет так называемого капитализма не стали счастливее. Купить можно все - и все приносит разочарование.

Люди, которых я считаю своими духовными лидерами, - Лев Толстой, Иван Ильин. Я разделяю взгляды Иисуса Христа, Будды, Заратустры, Кришны, хотя не считаю себя приверженцем ни одной конкретной религии.

В Африке я встречал много достойных людей - в первую очередь, это Нельсон Мандела. Хотя он не сделал жизнь лучше, потому что побоялся раздербанивать компанию De Beers.

- Но Вы ведь и сами были предпринимателем, человеком бизнеса, капиталистом.

- Бизнес для меня не был делом жизни, я видел всю эту фальшь. Он построен по принципу "обмани". Сначала ты - хозяин бизнеса, а потом он - твой хозяин. Я даже чувствую облегчение от того, что у меня нет моих трех беспрерывно звонящих мобильников. "А ты где? А что лучше купить - маленькие по три рубля, или большие по пять?" Сама природа отторгает нашу цивилизацию одноразовой посуды, бездуховную идеологию потребления.

Не все было плохо в СССР. Ошибками Ленина и Сталина было то, что они не сохранили многоукладность экономики. У Сталина было много перегибов, но для себя он ничего не скопил, ни для родных, ни для друзей, наоборот, расстрелял их. Он принял страну от сохи и довел до ядерного оружия.

Я думаю, у России свой третий путь развития - не СССР и не ельцинский раздрай. Назовите это колхозом, назовите общиной, назовите кибуцем, но люди не могут быть отрешенными друг от друга, от земли, как в больших городах, по сути, превратившихся в пустыни. Я вырос на улице, которая была под надзором старушек, где под одной крышей жили несколько поколений, где вместе праздновали свадьбы и вместе хоронили... Мне кажется, что тогда люди были счастливее. Собрать бы назад все мозги, покинувшие Россию, - мы стали бы супердержавой.

- Вы надеетесь на то, что Россия вернет Вас на родину?

- Надежда - это механизм защиты. Зачем тратить энергию на мечты? Я живу здесь и сейчас. Позиция МИД подтверждает, что Россия во всем разобралась и требует применения международного права, а не замены его на право сильного. Конечно, хочется на свободу, но я понимаю, что есть реалии, что должны совпасть обстоятельства. Например, США надо будет согласие России на продление пролета (над ее территорией - прим. ред.) для транспортировки грузов в Афганистан. Я понимаю весь огромный объем внешнеполитических проблем, которые должен решить МИД, кроме моей персоны.

- Вы уже готовитесь к своему последнему слову перед вынесением приговора 12 марта, будете просить о снисхождении?

- Ожидаю, что меня приговорят к пожизненному сроку, но слезу не пущу. Даже в одиночной камере полностью забрать мою свободу они не смогли. Я по-своему даже счастлив, если понимать под счастьем отсутствие внутреннего конфликта. Мне не в чем себя корить.

Последнего слова говорить не буду - не хочу устраивать шоу. Да и перед кем? "Не то чтобы их глаза были слепы - но их сердца".

Передовая группа 18-го отдельного вертолетного отряда Вооруженных сил Украины с необходимым оборудованием поздно вечером в воскресенье вылетела в Демократическую республику Конго для выполнения миротворческой миссии, сообщает в понедельник пресс-служба оборонного ведомства.

Парламент Украины в декабре прошлого года одобрил направление украинского миротворческого контингента в составе 200 военнослужащих и четырех боевых вертолетов в Конго, где действовал украинский миротворческий персонал в составе 13 военных наблюдателей.

Решение было принято по просьбе секретариата ООН. Предполагается, что миротворческий континент будет находиться в африканской стране до 30 июня 2012 года.

"На окраине города Гома в центрально-восточной части Конго, на берегу большого озера Киу будет находиться управление и два вертолета отряда украинских миротворцев. Вторая часть отряда расположится в 500 километрах на восток в населенном пункте Буния. Это пограничный район с Суданом", - приводит пресс-служба Минобороны слова начальника штаба украинского миротворческого контингента, подполковника Сергея Шаповалова.

Шаповалов отметил, что 18 отдельный вертолетный отряд будет состоять из 157 украинских военнослужащих. На вооружении у миротворцев будут находиться четыре боевых вертолета Ми-24 и 43 единицы автомобильной и специальной техники.

Задача украинского миротворческого контингента в Демократической Республике Конго будет заключаться в ведении воздушной разведки, наблюдении, проведении мер сдерживания и огневой поддержки наземных сил. Также украинские военные будут осуществлять поисково-спасательные операции и сопровождать доставку гуманитарных грузов.

Совет Безопасности ООН продлил в июне на год мандат миссии по стабилизации ситуации в пережившей многолетнюю гражданскую войну Демократической республике Конго. Изначально миротворческая миссия ООН в Конго располагала 17-тысячным контингентом, но в мае прошлого года она была преобразована в миссию по стабилизации, а военный контингент был сокращен до 2 тысяч человек. Александр Савоченко.

Казалось бы, новость ничем не примечательна. В Республике Конго в понедельник появились в продаже планшетные компьютеры. Однако есть одно «но» и достаточно большое. Как сообщает сайт ibnews.com.ua, планшетники, появившиеся в магазинах Черного континента, имеют местное происхождение. Известен даже их создатель - Verone Mankou. Он заявил журналистам: «Мы собрали команду и организовали логистику для того, чтобы начать продажи с пятницы. Сегодня каждый может купить наше устройство».Африканские разработчики всерьез надеются составить конкуренцию гаджетам от Apple. Местный планшет называется Way-C. Это не направление, в котором двигаются разработчики устройства, а «свет звезд» в переводе с диалекта северного Конго. Размер устройства составляют 19 х 17 х 1,2 см, весит африканский планшет 380 г. Гаджет оснащен интегрированным модулем Wi-Fi и 4 ГБ памяти.

Как заявляет его разработчик, устройство вполне успешно может конкурировать с аналогичными планшетными компьютерами от других производителей, которые представлены на современном рынке. В первую очередь, конечно, имеется в виду продукция от Apple.

Way-C был создан в Конго. Здесь же его впервые представили и широкой публике, еще в сентябре прошлого года. Теперь начались массовые продажи. Розничная цена Way-C – 299 долларов, как говорят сами разработчики, она даже немного занижена, если говорить обо всех функциональных возможностях устройства.

Проект, в результате которого мир увидел Way-C, начал работать с 2006 года. Всего в него было инвестировано 122.000 евро. Сначала устройство будет продаваться в десяти странах Западной Африки, чуть позже продажи откроются во Франции, Бельгии и Индии.

Новости о том, что происходит в других странах можно прочитать также на ресурсе http://countofworld.ru/, а еще на этом сайте можно присмотреть себе страну для поездки туда в ближайший отпуск.

Kodak сделал последний кадр

Знаменитый производитель фототехники и кинопленки подал заявление о банкротстве

Анна Левинская

Американская компания со 131-летней историей Eastman Kodak, известная во всем мире своими фотоаппаратами, фото- и кинопленкой, скорее всего не сумеет выжить в мире цифровых технологий. Сегодня совет директоров обсудит кандидатуры временного управляющего, который попытается вывести Kodak из тяжелого финансового состояния. В четверг компания подала заявление о банкротстве и просит правительство США о защите от кредиторов.

В заявлении исполнительного директора Eastman Kodak Антонио Переса говорится, что банкротство — это единственный правильный шаг, который «нужно сделать ради будущего Kodak». Он говорит, что такого же мнения придерживаются и остальные члены совета директоров. Решение топ-менеджмента компании ни для кого не стало сюрпризом. На пике успеха в девяностые годы XX века Kodak стоила более $30 млрд и с восьмидесятых годов была крупнейшим в мире производителем фотоаппаратов и пленки. Компания не скупилась вкладывать средства в имиджевые проекты. Так, имя корпорации получил знаменитый Kodak Theatre, где проходит церемония вручения кинопремии «Оскар». Ради этой чести Eastman Kodak инвестировала в его строительство около $75 млн.

На самом старте своего становления, в конце позапрошлого века, компания получила широкую известность в связи с политическим скандалом мирового масштаба. Благодаря выпуску в 1888 году американской компанией Eastman Dry Plate Company первого фотоаппарата марки Kodak стало известно о существовании государства рабов в бассейне реки Конго, которое создал бельгийский король Леопольд II. Миссионеры, которые ранее никак не могли достучаться до общественности, стали отсылать снимки в журналы. В связи с этой историей Kodak упоминается в памфлете Марка Твена «Монолог короля Леопольда».

Однако к сегодняшнему дню компания потеряла почти 98% своей рыночной стоимости, поскольку не смогла справиться с натиском цифровых технологий, к созданию которых сама же и причастна. Дело в том, что еще в 1975 году ее инженеры изобрели аналог сегодняшних цифровых фотоаппаратов, но менеджмент счел дальнейшую разработку бесперспективной, развитие направления было приостановлено, и компания сосредоточилась на производстве пленочной техники. Как показало время, именно это и стало самой большой ошибкой компании. Традиционную фото- и видеотехнику довольно быстро оттеснили цифровые камеры. А Kodak не смог вовремя вывести на рынок цифровой продукт, который смог бы затмить изобретения японских производителей. Перенос акцента производства на недорогие фотоаппараты не помог исправить положение. Попытка зарабатывать на производстве принтеров также оказалась неудачной. В июне 2009 года из-за массового перехода потребителей на цифровую технику Kodak объявила о прекращении производства пленки Kodachrome — первой коммерчески успешной цветной фотопленки, которую она производила с 1935 года.

В результате всех неудач к концу 2010 года потери компании составили $687 млн при выручке в 7,18 млрд. Еще в 2000 году выручка компании составляла $13,99 млрд, а прибыль достигала 1,4 млрд. Тогда стоимость акций Kodak превышала $80, вчера бумаги торговались на уровне 47 центов.

К сегодняшнему дню у Kodak накопилось $6,8 млрд долгов при общей стоимости активов в $5,1 млрд. Недавно компания получила от Citigroup кредит в размере $950 млн на 18 месяцев. В то же время банк Lazard обещал помочь Kodak найти покупателей примерно для 1,2 тыс. патентов корпорации, таким образом менеджмент рассчитывал реорганизовать компанию и продолжить бизнес. Общую стоимость интеллектуальных активов, которыми владеет Kodak, аналитики MDB Capital Group оценивают в $3 млрд. Фактически на деньгах от продаж патентов и судебных разбирательств из-за них же компания существует уже несколько лет. С 2008 по 2010 год она заработала на продаже лицензий и выигранных исках $1,9 млрд. Так, в декабре прошлого года компания подала иски против Apple, HTC Fujifilm и RIM, обвиняя их в неправомерном использовании технологий Kodak.

Однако, как считает аналитик «Инвесткафе» Илья Раченков, выбраться из сегодняшнего долгового болота Kodak вряд ли удастся хотя бы потому, что стоимость патентов, на продажу которых компания возлагает большие надежды, будет сильно снижена покупателями. Более вероятный сценарий развития событий для Kodak, как считает Раченков, — поглощение одним из ближайших конкурентов.

Правительства Великобритании и других стран Запада в начале 1980-х годов вели активную подрывную борьбу - от поставок вооружений до распространения пропагандистских фильмов - против советского присутствия в Афганистане, свидетельствуют рассекреченные материалы Национальных архивов Великобритании (National Archives).

Национальные архивы в пятницу официально открывают для публичного доступа наиболее интересные государственные документы 1981 года, с которых снят гриф "секретно" по истечении тридцатилетнего срока давности. Среди них - материалы о конфликте в Северной Ирландии, международной ситуации на фоне советского вторжения в Афганистан, приходе к власти президента Египта Хосни Мубарака, свадьбе принца Чарльза и принцессы Дианы, беспорядках в Лондоне и других городах Великобритании.

Советский Союз осуществил ввод "ограниченного контингента" в Афганистан в конце декабря 1979 года под предлогом поддержки социалистически ориентированного правительства страны. Этот шаг вызвал резкое осуждение мирового сообщества и повлек за собой ряд санкций - от экономических и дипломатических до бойкота московской Олимпиады.

Поставки оружия "Борцам за свободу"

Вскоре после осознания неэффективности дипломатического и экономического воздействия на Советский Союз за его действия в Афганистане поддержка афганского сопротивления стала одним из приоритетов западных правительств, однако они неохотно шли на раскрытие своего участия в этих процессах.

В частности, глава Форин-офиса лорд Питер Каррингтон во внутренней правительственной переписке в середине августа 1980 года рассказал о том, что один из лидеров афганского сопротивления Гайлани посетовал на нехватку противовоздушных и противотанковых орудий, а также мелкокалиберного оружия и боеприпасов, однако "специальных запросов не делал".

"Между тем, из той информации, которая к нам поступает, я могу сделать вывод, что афганское сопротивление эти вооружения получило... Публичные догадки, а тем более признания, по поводу того, что мы поставляем или рассматриваем вопрос поставок оружия, не пойдут на пользу афганцам, смутят пакистанцев и вызовут негативную реакцию русских", - говорится в докладной записке Каррингтона, на которой стоит "виза" в виде характерной монограммы "МТ" премьер-министра Маргарет Тэтчер, выполненной жирными синими чернилами.

Лорд Каррингтон считал, что афганское сопротивление должно получать вооружения извне, но при этом предпочитал публично не афишировать источники поступления этих вооружений. "Я не говорю, что мы поставляем или не поставляем оружия борцам за свободу... Еще меньше я исключаю тот факт, что мы будем вести поставки в будущем. Но главным для нас остается политическое урегулирование", - отмечал глава британского МИД в июле 1980 года. Он также указывал, что советские войска одерживают верх в дневное время, оставаясь уязвимыми по ночам. "Воля к продолжению борьбы против русских имеется... Однако проблемой является разобщенность повстанческих группировок", - отмечал лорд Каррингтон.

Сама Тэтчер оказалась дальновиднее своих соратников и советников, которые "ловили" противоречивые сигналы из открытой советской печати и закрытой дипломатической переписки о предполагаемом скором уходе советских войск из Афганистана и смещении поддерживаемого СССР афганского лидера Бабрака Кармаля. В архивах сохранилась стенограмма переговоров Тэтчер и генсека ООН Курта Вальдхайма весной 1980 года, где "железная леди" высказала свое убеждение, что СССР пробудет в Афганистане "очень долго" (в итоге это пребывание растянулось почти на десять лет, а Кармаль продержался у власти до 1986 года).

При этом сама Тэтчер резко отрицательно отнеслась к предложению одного из британских парламентариев - лейбориста Рона Брауна - пригласить Кармаля в Соединенное Королевство.

Вызывает интерес письмо Брауна и комментарии к нему советников премьера. Личный секретарь Тэтчер в приложенной премьеру записке назвал его "возмутительным", но в официальном ответе депутату поблагодарил его за письмо и заверил, что "немедленно положит его на стол премьер-министру, и на письмо будет дан ответ". В архивах сохранилось несколько черновиков ответа, который стал довольно жесткой отповедью со стороны Тэтчер, где вновь подчеркивалась недопустимость советской оккупации Афганистана и необходимость немедленного (подчеркнуто в машинописном письме) вывода 85-тысячного контингента советских войск из страны.

Пропаганда в кино и наяву

Как свидетельствуют рассекреченные документы британского правительства, Центральный информационный офис Великобритании во второй половине 1980 года санкционировал производство и распространение через британские посольства за рубежом документального фильма о последствиях советского вторжения в Афганистан.

Фильм "Афганистан 1980" продолжительностью около получаса был составлен из британских, американских, французских и советских видеоматериалов и снабжен комментариями на ряде языков. Британские власти рассчитывали, что показ ленты произведет эффект на зрителя, особенно в странах исламского мира.

"Фильм не содержит указаний на источник его происхождения... Русские, однако, смогут выяснить их достаточно быстро и наверняка будут критиковать наше правительство за инициативу его создания. Мы не должны при этом воспринимать подобную критику слишком трагично, поскольку этот фильм являет собой лишь представленную в другом формате позицию нашего правительства, которая хорошо известна", - отмечается в письме личного секретаря главы МИД личному секретарю премьер-министра.

Через полгода спустя личный секретарь министра иностранных дел Родерик Лайн (впоследствии ставший британским послом в Москве) в другой докладной записке на Даунинг-стрит констатировал, что фильм, создание которого обошлось всего в 34 тысячи фунтов стерлингов, разошелся по 35 странам, был показан главам государств и правительств и в итоге "хорошо оправдал вложенные средства". Лайн также отмечает практически полное отсутствие протестов со стороны СССР, не считая дипломатических жалоб в правительство Сьерра-Леоне и во французское посольство в Заире.

Между тем, в самом Афганистане также велась пропагандистская борьба двух косвенно противоборствующих сторон - СССР и Запада. Согласно архивным документам, в распоряжение британцев в Пакистане попали несколько фрагментов мин-ловушек советского производства, закамуфлированных под птиц или игрушки. Они использовались в Афганистане с тем, чтобы ранить или убить подобравших их людей, прежде всего детей, привлеченных их внешним видом.

"Мы тайно попросили моджахедов и прессу достать нам по возможности больше таких фрагментов (особенно больших размеров или фотогеничных на вид), но, разумеется, без того, чтобы подставлять пакистанцев... Вне зависимости от того, нарушают ли эти устройства Женевские конвенции или другие международные договоренности, мы считаем возможным широкое использование этих материалов на международных форумах, в прессе и на телевидении с тем, чтобы вывести русских на чистую воду", - говорится в депеше британского диппредставительства в Исламабаде.

Примерно в это же время британские дипломаты в Афганистане сообщили о приуроченной к годовщине независимости страны "выставке" захваченного оружия и сопутствующем ей официальном заявлении об использовании США, Великобританией, Китаем и другими "реакционерами" Пакистана как базы для "необъявленной войны" против Афганистана и о якобы имевших место фактах использования химического оружия.

В дипломатических донесениях из Кабула британские дипломаты в 1980-81 годах также рапортовали о массовых преступлениях советских военных в Афганистане, в частности грабежах, вторжениях в дома и изнасилованиях.

Дипломатия в действии

При этом наблюдались противоречия и между самими странами Запада, каждая из которых стремилась к лидерству на афганском направлении, как по внешнеполитическим, так и по внутриполитическим мотивам.

Британский кабинет министров с неудовольствием отнесся к решению новой администрации США под руководством Рональда Рейгана снять эмбарго на поставки зерна в СССР во имя выполнения предвыборных обещаний (это решение также было с удивлением встречено в Японии, а европейские страны с неохотой были вынуждены снять свои подобные эмбарго).

Лондон также расценил как "предвыборный шаг" инициативу французского президента Валери Жискара Д'Эстена по урегулированию в Афганистане, о которой тот проинформировал Москву едва ли раньше чем своих союзников по НАТО.

В конце мая 1981 года Лондон выступил с собственной инициативой - провести в конце года двухэтапную конференцию по Афганистану. Ее первый этап должен был собрать представителей постоянных стран-членов Совета Безопасности ООН, Пакистана, Индии, Ирана и Организации Исламская Конференция, которые выработали бы план действий для Афганистана. Второй - более широкий по составу - этап конференции должен был включить представителей Афганистана и других стран и должен быть посвящен разработке практических шагов по имплементации этого плана.

Глава Форин-офиса инициировал свой краткий рабочий визит в Москву 5-6 июля 1981 года для представления этого плана, получившего к тому времени одобрение всех десяти стран Европейского сообщества, советскому руководству. При этом, как свидетельствуют архивные документы, Лондон заранее был готов к тому, что инициатива будет обречена на провал.

"Вероятнее всего, Советский Союз отвергнет план проведения такой конференции. Пока он не высказывал желания вести переговоры по данной теме. В этих условиях главной целью нашего предложения становится возобновление дипломатического давления и интереса к данной теме", - говорится в письме Каррингтона Тэтчер.

Тем не менее визит состоялся, Каррингтон и его советский коллега Андрей Громыко обсудили ряд тем, включая Афганистан. Москва выслушала предложения британского министра, не дав ответа сразу, но затем через советские СМИ был дан окончательный отказ. Александр Смотров.

Президент Украины Виктор Янукович подписал закон, согласно которому будет значительно усилен украинский миротворческий контингент в Конго, сообщает официальный сайт главы государства в пятницу.

В декабре парламент Украины одобрил направление украинского миротворческого контингента в составе 200 военнослужащих и четырех боевых вертолетов в Демократическую республику Конго, где до сих пор действовал украинский миротворческий персонал в составе 13 военных наблюдателей.

Решение было принято по просьбе секретариата ООН. Предполагается, что миротворческий континент будет находиться в Конго до 30 июня 2012 года.

Совет Безопасности ООН продлил в июне на год мандат миссии по стабилизации ситуации в пережившей многолетнюю гражданскую войну Демократической республике Конго. Изначально миротворческая миссия ООН в Конго располагала 17-тысячным контингентом, но в мае прошлого года она была преобразована в миссию по стабилизации, а военный контингент был сокращен до 2 тысяч человек.

На сегодняшний день 477 украинских военнослужащих уже задействованы в миротворческих миссиях. В частности, контингент численностью более 50 человек дислоцируется в Либерии и Косово. Алена Мейта.

Министерство экономического развития поддержало идею разрешить регулярные полеты тем авиакомпаниям, в парке которых будет не

 менее восьми самолетов вместимостью более 55 кресел, сообщил

 министр транспорта Игорь Левитин, передает РИА "Новости". Предложение внесло Министерство транспорта.

Левитин уточнил, что альтернативным условием допуска к регулярным перевозкам будет наличие трех самолетов вместимостью менее 55 кресел.

Он добавил, что все документы находятся в Министерстве юстиции, как только их вернут, Минтранс направит документы в правительство.

Ранее обсуждались различные варианты ограничений для авиакомпаний на выполнение регулярных пассажирских перевозок. В частности, Росавиация предлагала с 1 января 2012 года допускать к регулярным полетам только авиакомпании, имеющие в своем парке не менее 20 однотипных самолетов. Вице-премьер Сергей Иванов отмечал, что 98% авиапассажиров перевозятся десятью крупнейшими авиакомпаниями, а 2% - 120 мелкими перевозчиками. По его мнению, после закрытия мелких компаний рынок будет чище и безопаснее.

Левитин отмечал, что по итогам года не смогут подтвердить сертификат летной годности 30 авиакомпаний. Росавиация уже лишила сертификата эксплуатанта "Авиалинии Дагестана", "Авианову", "Новосибирский АРЗ", "Лукиавиатранс", "Авиапанх", "Аэро-транзит", "Илину", "Аэростарз", "Урайавиа", "Регион-Авиа", ТАНТК имени Г.М. Бериева, "Авиалинии Мордовии" и Sky Express.

За последние годы авиабезопасность в России ухудшилась, полагают эксперты Ascend. По числу погибших в авиакатастрофах, количеству разбившихся самолетов, объему нанесенного ущерба в 2011 году Россия выступила хуже не только всех развитых стран, но и некоторых развивающихся, таких как Конго и Индонезия, говорится в отчете. 

В Демократической Республике Конго объявлено имя нового президента. Им стал действующий президент страны Жозеф Кабила. Он стал официальным победителем на выборах главы государства.Результаты голосования оценивал Верховный суд Демократической Республики Конго. Согласно его данным, проведенные 28 ноября 2011 года выборы оставили за Кабилой 48,95 процента голосов, а главный кандидат от оппозиции Этьен Чискеди получил 32,33 процента голосов своих сторонников.

Верховный суд страны отверг апелляцию оппозиции, в которой она требовала пересмотра результатов выборов и обвиняла власти в том, что результаты были подтасованы. Чисекеди почти сразу после голосования заявил о собственной победе, а потом отказался признать официальные итоги.

Представители многих стран, расположенных в регионе, посчитали переизбрание Кабилы вполне законным, а вот наблюдатели из города Женевы и другие представители стран Евросоюза, а также США приняли сторону оппозиции.

Анализ видео трансляций агентства EuroNews Press последних событий в Демократической Республике Конго выявил, что конголезские силы безопасности применяют новые бронеавтомобили китайского производства.

Эти колесные бронеавтомобили сконструированы и изготовлены китайской компанией Pole Technologies, которые впервые были представлены на выставке в Абу-Даби IDEX-2009 в версии автомобиля для борьбы с беспорядками.

Китай еще раз показывает свою готовность завоевать новый рынок вооружений в африканских рынках.

Poily Technologies является дочерней компанией Pole Group Corporation, являющейся компанией оборонного производства со штаб-квартирой в Пекине. Компания занимается выпуском ракет и другой военной продукции. Компания была основана Народно-освободительной армией Китая для того, чтобы составить конкуренцию North Industries Corporation (Norinco).

Россия, когда-то ведущая мировая авиационная держава, лидирует в статистике аварийности - за этот год разбились 9 коммерческих самолетов, в одной из катастроф погибла целая хоккейная команда. По количеству катастроф и жертв с поправкой на объемы перевозок в этом году Россия обошла другие страны с долгосрочными проблемами в авиации, в том числе Конго и Индонезию, пишет The Wall Street Journal

Восемь из девяти катастроф этого года произошли с самолетами, выпущенными еще во времена СССР. Впрочем, считают эксперты, проблема не столько в устаревающей технике, сколько в пробелах в регулировании, несоответствии малых перевозчиков предъявляемым требованиям, плохом обучении пилотов и несоблюдении ими норм безопасности. Существует также проблема фальсификации документов и контрафактных запчастей, отмечает The Wall Street Journal.

После нескольких катастроф в начале прошлого десятилетия Россия, казалось бы, добилась успехов в повышении безопасности перелетов. Это общемировая тенденция - главной причиной снижения по всему миру числа авиакатастроф является то, что в большинстве крупных государств ужесточили отношение к нарушениям безопасности, как для собственных, так и для иностранных авикомпаний. С середины 2000-х годов крупнейшие перевозчики России добровольно перешли на международные стандарты, что часто является необходимым условием для выполнения зарубежных рейсов.

В 2006 году Аэрофлот стал первой российской авиакомпанией, прошедшей аудит эксплуатационной безопасности ИАТА (IOSA - IATA Operational Safety Audit). В 2007 году аудит на соответствие стандартам IOSA впервые прошла компания "Трансаэро".

К 2009 году в стране не было катастроф с человеческими жертвами, пишет The Wall Street Journal. Но с тех пор количество аварий растет вместе с увеличением общего числа перелетов, а борьба за повышение безопасности полетов в значительной мере обходит стороной внутренних авиаперевозчиков. И даже крупным игрокам с трудом удается поддерживать дисциплину по всей структуре бизнеса.

Россия обладает ноу-хау в сфере безопасности авиаперевозок, ведь СССР занимал позиции одной из ведущих аэрокосмических держав. Тем не менее, этим опытом пренебрегают не очень крупные перевозчики и удаленные регионы, где контроль Москвы и влияние международных требований по-прежнему ограничено, отмечает издание.

Многие иностранные компании, отправляющие сотрудников на удаленные российские месторождения или добывающие предприятия, запрещают им пользоваться услугами большинства российских авиалиний или летать самолетами российского производства, пишет The Wall Street Journal. Некоторые требуют, чтобы между соседними российскими городами их работники летали не напрямую внутренними рейсами, а через международные аэропорты в Вене или Хельсинки.

На внутреннем рынке России компании работают по национальным стандартам, уступающим нормам международного регулирования, которому должны соответствовать российские международные линии.

Глава Межгосударственного авиационного комитета (МАК) Татьяна Анодина считает, что не должно быть "двойных стандартов" для российских компаний, выполняющих внутренние рейсы и работающих на международных направлениях.

Опыт других стран показывает, какие необходимы шаги для преодоления этих проблем. Нигерия, которая шесть лет была в числе стран с самыми высокими показателями аварийности полетов, добилась большого прогресса благодаря совместным государственным и международным усилиям.

Китай трансформировал свою отрасль девять лет назад после серии катастроф. Чтобы контролировать стремительно растущую авиацию, Пекин укрепил существующие нормы безопасности, принял более строгие международные стандарты и резко затормозил расширение отрасли, пригрозив даже заблокировать импорт самолетов, пишет The Wall Street Journal. Были приглашены иностранные эксперты по обучению пилотов, контролеры и инспекторы. За два года Китай вышел в лидеры авиационной безопасности.

После сентябрьской авиакатастрофы в Ярославле, где погиб весь состав ХК "Локомотив", президент России Дмитрий Медведев потребовал радикально сократить количество действующих в России авиакомпаний в самые короткие сроки, Минтранс предложил разделить авиакомпании по видам перевозок. МАК рекомендовал укрупнять региональных авиаперевозчиков путем слияний.

Благодаря появлению более совершенных самолетов с современным оборудованием авиация стала намного надежнее. Но необходимо, чтобы весь мир наверстывал отставание, чтобы для миллионов авиапассажиров в год риск перелетов за пределами воздушного пространства западных стран снизился, говорят эксперты.

Уровень безопасности полетов - далеко не универсальный показатель. Распространенное утверждение о том, что самолеты - самый безопасный вид транспорта, очень относительно. Ранее на основе данных консалтинговой компании Ascend эксперты подсчитали, что для 25 авиаперевозчиков мира с максимальным пассажиропотоком смертность за 10 лет составляет 1 на 13,2 млн человек. Погибли 0,000008% пассажиров, летевших рейсами этих компаний. Но статистика многих других из сотен авиаперевозчиков, выполняющих полеты ежегодно, вызывает опасения. За последние 40 лет уровень авиационной безопасности вырос в Западной Европе и Северной Америке. В Африке не только не было улучшения, напротив, наблюдалось ухудшение. Высокие показатели аварийности и в Латинской Америке, и в странах бывшего СССР

Авиакомпания "ЮТэйр" опровергает информацию об ограничениях по контрактам с ООН, сообщает "ЮТэйр". Все работы по обслуживанию миссий ведутся в полном объеме.

В мае 2011 года действия сотрудника группы "ЮТэйр", обслуживавшей работу миссии в Конго, были квалифицированы ООН как "насильственные действия сексуального характера". Компания приняла участие в расследовании эпизода и приняла необходимые дисциплинарные меры в отношении сотрудника.

"ЮТэйр" подчеркивает, что в компании действует комплекс мер по "предотвращению участия работников компании в сексуальной эксплуатации и насилии".

Ранее сообщалось, что управление ООН по проведению миротворческих операций временно заблокировало исполнение контрактов по осуществлению операций в Судане и Конго с российскими компаниями "ЮТэйр" и Нефтеюганский объединенный авиаотряд. Поводом стали проступки сотрудников компаний, которые якобы совершали некие сексуальные действия против представителей местного населения. В Нефтеюганском объединенном авиаотряде BFM.ru сообщили, что все воздушные суда продолжают работать с миссией ООН по заключенным контрактам. 

Россия, которая еще несколько лет назад была мировым лидером в авиации, стала самой опасной страной для пассажирских авиаперевозок, пишет The Wall Street Journal.Согласно данным организации Ascend, количество авиакатастроф в России в этом году, скорректированное под объем воздушных перевозок, превысило показатель менее развитых стран, в том числе Конго и Индонезии.

В этом году в России разбились девять самолетов, на одном из них находилась хоккейная команда "Локомотив". В ходе расследования эксперты обнаружили ряд нарушений, в том числе алкогольное опьянение членов экипажа и фальшивые документы.

Восемь из девяти разбившихся самолетов - еще советских времен. Однако эксперты считают, что проблема заключается не в стареющем оборудовании, а в неэффективном регулировании и низкоквалифицированных пилотах. Еще одна причина - несоблюдение техники безопасности.

По мнению Билла Восса, президента некоммерческой организации Flight Safety Foundation (Фонд безопасности полетов), которая пять лет назад помогала России внедрить реформы безопасности, с аналогичными проблемами сталкиваются страны Африки и Юго-Восточной Азии.

Власти России не считают, что Россию можно сравнивать с упомянутыми странами. По их словам, передает WSJ, усиление контроля за сферой авиаперевозок, которое было введено после серии катастроф, должно решить проблему безопасности.

Иностранные компании нередко запрещают своим сотрудникам пользоваться российскими авиалиниями во время командировок, сообщили газете специалисты в области безопасности воздушного транспорта. Некоторые сотрудники иностранных компаний используют перевозчики соседних с Россией стран.

После катастрофы Як-42 в Ярославле, когда погибла хоккейная команда "Локомотив", президент Дмитрий Медведев потребовал радикального сокращения количества авиакомпаний. Чуть позже премьер-министр Владимир Путин поправил президента: речь должна идти о том, чтобы все компании, а не только небольшие авиапредприятия, соблюдали все требования безопасности.

Авиабезопасность в России ухудшилась за последние годы, говорится в исследовании компании Ascend, которое цитирует газета The Wall Street Journal.

По числу погибших в авиакатастрофах, количеству разбившихся самолетов, объему нанесенного ущерба в этом году Россия выступила хуже не только всех развитых стран, но и некоторых развивающихся, таких как Конго и Индонезия, которые славятся своими опасными самолетами.

"Россия, прежде великая авиационная держава, стала самой опасной страной для тех, кто ступает на борт самолета", - пишет WSJ. Издание напоминает, что восемь из девяти разбившихся в РФ в этом году авиалайнеров были созданы еще во времена СССР. При этом эксперты, опрошенные изданием, считают, что проблема снижения авиабезопасности не в том, что используются старые модели. Всему виной несоблюдение правил безопасности, фальсификации документов, использование контрафактных запчастей, ограниченный флот у большинства авиакомпаний, недостаточная тренировка летного персонала, который зачастую не обучен международным нормам безопасности. Дополнительную проблему создает общемировая тенденция по снижению трат на безопасность в условиях необходимости уменьшения издержек авиакомпаниями; хуже всего приходится перевозчикам, работающим на внутренних направлениях.

После сентябрьской авиакатастрофы в Ярославле, где погиб весь состав ХК "Локомотив", президент России Дмитрий Медведев потребовал радикально сократить количество действующих в России авиакомпаний в самые короткие сроки, Минтранс предложил разделить авиакомпании по видам перевозок. МАК рекомендовал укрупнять региональных авиаперевозчиков путем слияний. 

Американские биологи разработали вакцину от лихорадки Эбола, успешно испытали ее на популяции лабораторных мышей и опубликовали свои выводы в статье в журнале Proceedings of the National Academy of Sciences.

Группа ученых под руководством Чарльза Арнтцена (Charles Arntzen) смогла победить лихорадку Эбола при помощи антитела, к которому присоединен фрагмент вирусной частицы, используемый иммунной системой человека и мышей в качестве "шаблона" для быстрого опознавания инородных частиц в будущем.

Вирус Эбола был впервые обнаружен в 1976 году в Заире (сейчас - Демократическая республика Конго). Он вызывает у человека и приматов острую геморрагическую лихорадку - поражение кровеносных сосудов, внутренние кровотечения и жар. Смертность от этого крайне заразного заболевания достигает 90%, а эффективной вакцины или лекарственного препарата для борьбы с лихорадкой Эбола пока не найдено. Последняя вспышка Эбола произошла в мае 2011 года в Уганде, где от этой болезни погибла 12-летняя девочка.

Арнтцен и его коллеги изучили структуру ранее открытого антитела 6D8, нейтрализующего вирус лихорадки, и разработали две генетические "программы", предназначенных для борьбы с человеческим и мышиным вирусами Эбола. В каждый "рецепт" они добавили небольшой фрагмент ДНК, который кодировал фрагмент белковой оболочки вируса. Это дополнение помогает антителу присоединяться к оболочке вирусных частиц и не терять контакт с ним.

Биологи разделили эти "инструкции" на две половины, вставили их в геном табака Бентхама (Nicotiana benthamiana) и вырастили несколько кустов растения. Половинки лекарства соединялись в единый белок еще внутри растения благодаря особой структуре "программы".

Ученые обработали листья табака и выделили из них готовые антитела, эффективность которых они проверили на частицах вируса, поражающих человека и мышей. Оба варианта вакцины показали примерно одинаковый результат, что позволило Арнтцену и его коллегам перейти к следующему шагу - испытанию средства на живых мышах.

Для этого авторы статьи подготовили несколько вариантов прививок - чистый раствор антител, а также вакцины с добавлением веществ, стимулирующих врожденный иммунитет - полиинозиновой-полицитидиловой кислоты (ПИК) и экспериментального стимулятора CL097. Исследователи вводили эти варианты вакцины под кожу своих подопечных и замеряли уровень антител в их крови после каждой прививки.

Оказалось, что смесь из раствора антител и вещества ПИК заставляла организм мыши собирать больше антител к вирусу Эбола, чем другие варианты вакцины.

Через четыре сеанса прививок ученые заразили мышей смертельной дозой вируса и проследили за судьбой грызунов. Через месяц после заражения выжило примерно 80% грызунов, получавших инъекции антител и ПИК. В других группах, получавших вакцину из чистого раствора антитела и с экспериментальным стимулятором иммунитета CL097, все мыши погибли.

Как отмечается в статье, на текущий момент ученые планируют приступить к испытаниям вакцины на приматах после того, как им выдадут разрешение соответствующие органы власти США.

Более 32 миллионов жителей Демократической Республики Конго смогут в понедельник принять участие в парламентских и президентских выборах, сообщает агентство Франс Пресс.

Первые избирательные участки на востоке страны открылись в 06.00 по местному вр5емени (08.00 мск), открытие участков в столице станы Киншасе и в западных районах состоится на час позже из-за разницы в часовых поясах.

Действующему президенту Жозефу Кабиле, занявшему свой пост в 2001 году, противостоят 11 кандидатов на высшую исполнительную должность в бывшей бельгийской колонии.

За право занять место в 500-местном парламенте страны будут бороться около 18,5 тысяч кандидатов.

"Все пойдут голосовать завтра. Это будет торжество демократии. Конголезский народ осуществит второй шаг в создании своей демократии. Мы сдержали свое обещание", - сказал накануне выборов глава избиркома Дэниел Нгой Мулунда (Daniel Ngoy Mulunda).

Обращаясь к гражданам своей страны, президент Кабила заявил, что правоохранительные органы предпринимают все необходимые меры для обеспечения безопасности в период выборов.

"Наша страна прошла долгий путь от войны и конфликтов. Мы должны позаботиться о том, чтобы не вернуться к этому состоянию вновь", - сказал действующий президент.

Для обеспечения безопасности на 60 тысячах избирательных участков в страну, которая по площади сопоставима с Западной Европой, прибыли контингенты миротворческих сил ООН из Анголы и ЮАР, в том числе, вертолетные подразделения.

В субботу в столице страны Киншасе произошел конфликт между сторонниками кандидата в президенты Этьена Тшисекеди, представляющего партию "Союз за демократию и социальный прогресс" и людьми, поддерживающими лидера лумумбистской партии "Союз за конголезский народ". В результате столкновения погибли два человека.

Несмотря на то, что, по мнению аналитиков, в последние несколько дней перед выборами ситуация в Киншасе должна была накалиться, по данным МВД ДРК, предвыборная кампания в стране проходила нормально "за исключением нескольких инцидентов". 

Предотвращение нелегального оборота древесины, лесные пожары и развитие биоэнергетики - такие вопросы вошли в повестку дня Шестого заседания экспертной подгруппы по правоприменению в лесном секторе, лесоуправлению и охране лесов диалога Россия - ЕС по окружающей среде, которое состоялось в Брюсселе. Российскую делегацию возглавил статс-секретарь, заместитель руководителя Федерального агентства лесного хозяйства Александр Панфилов.

Руководитель отдела Гендиректората по окружающей среде Еврокомиссии Хьюго Мария Шалли отметил в начале встречи, что устойчивое состояние и развитие окружающей среды является важной составляющей общей политики Европейского Союза. Вступающий в силу в марте 2013 года Регламент 995/2011, который определяет правила поступления древесины на рынки Евросоюза, - направлен на то, чтобы страны, которые экспортируют изделия из древесины в Европу, тоже занимались у себя вопросами сохранения лесов и уникальных природных мест.

Делегация ЕС проинформировала российскую сторону о подписании Еврокомиссией добровольных партнерских соглашений о легальности происхождения древесины с Ганой, Камеруном и Конго (Браззавиль). В финальной стадии находятся переговоры по таким соглашениям с Либерией, ЦАР и Индонезией. Ведутся переговоры с Габоном и Демократической Республикой Конго, Малайзией, Вьетнамом.

В то же время г-н Шалли сообщил, что для обеспечения его применения с учетом национальных особенностей всех 27 стран-участниц Евросоюза Еврокомиссия в настоящее время разрабатывает два дополнительных подзаконных акта, которые должны устранить пробелы, выявленные в основном Регламенте. После принятия дополнительных документов их содержание будет доведено до российских властей и экономических партнеров, которые занимаются торговлей лесом в Европе.

Со своей стороны Александр Панфилов отметил, что в Рослесхозе разработан проект Федерального закона "О государственном регулировании оборота круглых лесоматериалов", который учитывает современные требования о подтверждении легальности происхождения лесоматериалов на разных этапах их продвижения- при заготовке, транспортировке, продаже и экспорте. Этот проект содействует гармонизации российского законодательства в сфере борьбы с нелегальным оборотом древесины с аналогичным европейским правом.

На переговорах поднималась тема мониторинга лесных пожаров. Европейская сторона констатировала преимущественное развитие российской системы охраны лесов от пожаров и борьбы с ними, которая не имеет аналогов в мире. Представитель делегации Рослесхоза рассказал европейским коллегам о той работе, которую провел Рослесхоз на национальном уровне по модернизации системы охраны лесов от пожаров. В России создан федеральный резерв сил и средств пожаротушения, на места впервые за много лет поступила новейшая техника.

"Авиалесоохрана" координирует переброску парашютистов-десантников в любую точку страны для оперативной ликвидации стихии. В каждом субъекте РФ создан региональный центр пожаротушения, который ответственен за профилактику и тушение лесных пожаров на местном уровне. Все это позволило в пожароопасный сезон этого года держать ситуацию под контролем. Проявив в очередной раз интерес к практике пожаротушения в России, европейцы высказали заинтересованность в постоянных консультациях в этой сфере через экспертов с российской стороны.

Большое внимание сегодня в Европе уделяют развитию биоэнергетики. В контексте планов ЕС по повышению энергоэфективности и снижению выбросов парниковых газов представители Евросоюза представили интересную презентацию и предложили внести в повестку дня последующих заседаний вопрос использования биомассы в качестве источника энергии. При этом была подчеркнута перспективность российского рынка для этих целей.

Еврокомиссия представила общественности список из 277 авиакомпаний из 25 государств, которым отныне запрещено приземляться в европейских аэропортах или осуществлять оттуда вылеты.Как сообщает Euromag, теперь в Европу не смогут летать самолеты гондурасской авиакомпании Rollins Air, а также запрещен вылет и посадка трех самолетов Boeing-767 иорданского перевозчика Jordan Aviation.

Кроме того, под запрет попали все перевозчики из Афганистана, Анголы, Экваториальной Гвинеи, Бенина, Демократической республики Конго, Джибути, Индонезии, Киргизии, Либерии, Мавритании, Мозамбик, Филиппин, республики Конго, Замбии, Демократической Республики Сан-Томе и Принсипи, Сьерра-Леоне, Судана и Свазиленда.

Под вопросом были также российские и албанские авиакомпании, однако этим двум государствам удалось убедить Еврокомиссию в том, что все недостатки устранены, поэтому ряд авиакомпаний из этих стран, которые могли попасть в этот список, избежали этой участи.
По итогам совещания было решено не вносить в "черный список". российские авиакомпании "ВИМ-Авиа", "Якутия" и "Татарстан".

В комиссии добавили, что "тесное взаимодействие с авиационными властями России позволило не вводить ограничения на уровне ЕС". Российские авиавласти уже ввели ограничения для "ВИМ-Авиа" (до 1 апреля), "Якутии" и "Татарстана". При этом комиссия не сняла свои претензии к "ВИМ-Авиа", а "воздержалась от введения запрета".

Тем не менее, российские и албанские авиакомпании Еврокомиссия все-таки "взяла на карандаш": теперь за всеми полетами авиакомпаний из этих стран будут тщательно наблюдать, в особенности за теми, деятельность которых подверглась сомнению.