Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Поворот в ближневосточной геополитике

Арабские восстания и меняющаяся реальность

Резюме: Арабские восстания и последовавшие за ними военно-политические события поставили под сомнение представление о том, что «международное сообщество» способно разрешить любую региональную проблему. Внешнее вмешательство снизило уровень безопасности, спровоцировало кризис или усугубило раскол.

Арабские восстания стали поворотным пунктом в развитии геополитической ситуации на Ближнем Востоке. В свое время подобным же образом на положении в регионе сказались исламская революция в Иране (1979 г.), распад Советского Союза и теракты 11 сентября 2001 года. Эти события, создавшие вакуум власти, немедленно привели к геополитическим изменениям и идеологическому соперничеству региональных и трансрегиональных игроков.

Проявлением борьбы за влияние после революции в Иране стала ирано-иракская война (1980–1988 годы). Исчезновение СССР обусловило геополитическое и идеологическое соперничество таких держав, как Россия, Иран, Турция и Соединенные Штаты в Центральной Азии и на Кавказе. Региональные кризисы в Афганистане и Ираке после терактов 11 сентября 2001 г. спровоцировали конкуренцию между Ираном, США и Саудовской Аравией, имевшую идеологический подтекст вплоть до «священной войны» против радикального исламизма и вооруженных группировок. Наконец, арабские восстания породили новую форму противостояния, в котором задача поддержания баланса сил переплетается со столкновением региональных идеологических моделей. В игру вовлечены, с одной стороны, региональные акторы – Иран, Турция, Саудовская Аравия и Израиль, а с другой – международные силы и великие державы, включая Соединенные Штаты, Россию, Китай и Евросоюз. Соперничество наиболее ярко проявилось в сирийском кризисе.

Изменения, вызанные с «арабской весной», продемонстрировали, что Ближний Восток – очень динамичная часть мира, а проблемы, затрагивающие ценности и идеологии, неотделимы от вопросов геополитики, баланса сил и роли различных держав. Арабские восстания позволили расширить традиционную концепцию геополитики, включив в нее тему подвижности границ, политической безопасности и роли этнических факторов в вопросах идеологии и ценностей. Все это приобретает особое значение в регионе, где великие державы имеют жизненные интересы. Хотя США выводят войска из Ирака и Афганистана, стремясь изменить форму своего присутствия и масштабы влияния, их заинтересованность в Ближнем Востоке (как и других крупных государств) в значительной степени сохранится.

Идеологические расхождения

Существуют две доминирующих идеологических тенденции, определяющие развитие Ближнего Востока.

Первая – «западный либерализм», в рамках которого Запад стремится управлять развитием арабских стран, исходя из собственных интересов, и вести их к тому, чтобы они взяли на вооружение западную идеологию и ценности. Это предусматривает проведение быстрых политических реформ, свободную рыночную экономику, приоритет гражданской и личной свободы и др. Преобладание в мире западных ценностей имеет длинную историю, начавшуюся еще в конце XIX века. Тогда Запад попытался институционализировать свою политическую философию и образ мышления, сосредоточившись на среднем классе, буржуазии, вопросах глобализации и гармонизации мира. Хотя этот курс вызвал сопротивление в разных странах, особенно когда дело касалось культуры и традиций, он продолжает осуществляться.

Можно говорить о двух волнах влияния западного либерализма на арабский мир. Первая, связанная с процессом деколонизации, началась в 1920–1930-х гг. и продолжалась до 1960–1970-х годов. Она способствовала формированию в арабском сообществе национальных государств. Постепенно они сблизились с Западом или стали зависимыми от него в вопросах приобретения технологий, знаний и благосостояния.

Вторая волна связана как раз с «арабской весной». В 2000-е гг. стратегия Соединенных Штатов в рамках концепции «Большой Ближний Восток» была нацелена на то, чтобы способствовать подобному развитию событий. Однако эта инициатива провалилась из-за обострения ситуации в Ираке и Афганистане и необходимости поддерживать стабильность в регионе. Политику США и Европы в нынешних арабских событиях можно считать продолжением духа «Большого Ближнего Востока» с точки зрения продвижения идеи прав человека, социальных и экономических трансформаций, которые Запад воспринимает как свое фундаментальное право и ответственность.

Другая важная составляющая происходящих событий, которая выступает альтернативой либерализму, – «исламская идеология», основанная на исламских идеях и ценностях и обеспечивающая иные формы влияния. Как мы видим, после арабских революций общественные движения склоняются к исламу. Об этом свидетельствуют и результаты всеобщих выборов, в частности в Тунисе и Египте, и укрепление влияния исламистов. Две дискуссии – западная об «арабской весне» и региональная об «исламском пробуждении» (термин, в основном используемый в Иране) – существуют в рамках доминирующих трендов и не исключают друг друга, так как обе имеют прочную ценностную и духовную базу. Важно отметить, что сосуществование двух дискурсов преобладает над желанием определить победителя или проигравшего. Хотя в этих дискуссиях используется много схожих понятий, в том числе «борьба с деспотизмом», укрепление «национальной исламской идентичности» и «противодействие Израилю», они различаются степенью доверия к Западу в вопросах проведения реформ, политической философии и моделей развития. Идеология, проблемы геополитики и вопросы государственного управления неотделимы друг от друга, поскольку в совокупности подразумевают новое распределение ролей между региональными и нерегиональными акторами. Иными словами, будущее власти и политики на Ближнем Востоке будет в равной степени зависеть от баланса идеологий (ценностей) и ролей (сил).

Различия региональных и международных подходов

Все острые региональные кризисы были связаны с применением западных рецептов, включая использование силы. В случае с Ираком, например, США и Запад рассматривали международный терроризм и «Аль-Каиду» как наиболее серьезную и неминуемую угрозу мировой безопасности. Атаку на Ирак объясняли тем, что режим Саддама Хусейна обладает оружием массового поражения и может передать его террористам либо вооруженным исламистским группировкам. Хотя подозрения не подтвердились, Запад развязал восьмилетнюю кампанию, пагубные последствия которой ощущаются до сих пор. Война в Афганистане началась из-за прямого участия страны в международном терроризме, но дальнейшие события имеют исключительно локальные корни. Тем не менее НАТО продолжает интервенцию, не учитывая местных особенностей и потребностей. В Сирии западные страны склонны разрешать преимущественно региональный вопрос при помощи своего традиционного метода, оказывая политическое давление и бряцая оружием, но при этом они не в состоянии оценить реальные политические риски и возможные потери.

Восстания в арабском мире связаны с проявлением активной роли людей. Возникновение национальных исламских движений в странах с независимыми парламентами, отражающими настроения общества, будет оказывать растущее влияние на власти и региональную политику. Это не значит, что западные подходы и схемы исчезнут, поскольку они пользуются поддержкой некоторых политических и интеллектуальных групп, и особенно этнических меньшинств. Но геополитика определит баланс между региональными и международными подходами. События доказывают, что разумнее решать проблемы, опираясь на региональные и локальные реалии, а не на основе схем, привнесенных извне. В отношении сирийского кризиса региональное решение, несомненно, будет более благотворным, чем международное в форме военного вторжения НАТО. В этой сфере такие ближневосточные державы, как Иран, Турция и Саудовская Аравия могут сотрудничать с трансрегиональными и мировыми державами – Соединенными Штатами, Россией, Китаем и Евросоюзом – ради достижения консенсуса и разрешения кризиса на базе региональных интересов, что принесет пользу и международному сообществу.

События в регионе заставили усомниться в традиционном представлении о том, что у мирового сообщества (Запада) есть решение для любой региональной проблемы. Во многих случаях предложенные рецепты подорвали политическую систему и безопасность, спровоцировав конфликты и усугубив разногласия. Например, западный подход к сирийскому кризису столкнул Иран и Турцию, что само по себе является стратегической ошибкой. Разногласия или соперничество между двумя ключевыми региональными державами опасны для перспектив мира и устойчивой безопасности в регионе, прежде всего в Афганистане и Ираке. Региональные решения, напротив, способны учесть интересы всех сторон, локальных и внешних. При этом естественно, что у таких держав, как Иран и Турция, проводящих активную политику и руководствующихся динамичной идеологией, будет больше возможностей для использования приемлемых для них подходов и защиты собственных интересов.

Противоречивые роли региональных и внешних акторов

В число активных региональных игроков входят Иран, Турция, Саудовская Аравия и Израиль. Внешние акторы – США, Россия, Китай и Европейский союз. Все они вышли на арену, стремясь добиться реализации собственных геополитических и идеологических интересов.

Турция взяла на вооружение «максималистский» подход, используя любую возможность, чтобы посредством поддержки арабских восстаний повысить свою региональную и международную роль. Однако по ходу дела (особенно в случае с кризисом в Сирии) проблемой Анкары стал поиск баланса между ценностями идеологии, внутренней политикой и геополитическими интересами. Мустафа Кемаль Ататюрк, основатель современной Турции, полагал, что страна нуждается в тесных взаимоотношениях с Западом, но не считал вестернизацию обязательной. Затем, однако, сторонники светского государства поставили эту идею себе на службу, подстегивая идеологическое и геополитическое сближение с США и Европой. Это до сих пор затрудняет для Турции решение региональных вопросов. Приверженцы светской модели и сегодня твердо убеждены, что необходимо делать ставку на взаимодействие с НАТО и Западом. Основным вызовом для правящей исламистской Партии справедливости и развития (ПСР) и правительства Реджепа Тайипа Эрдогана является, с одной стороны, позиция прозападных секуляристов, с другой – более происламское общественное мнение. Светские оппоненты официальной Анкары утверждают, что ПСР переоценивает возможности страны и идет на поводу у оппортунистического подхода, стремясь опереться на ислам и исламские группировки, такие как «Братья-мусульмане». Общественное мнение при этом настроено против чрезмерного вовлечения в региональные вопросы, особенно в конфликт вокруг Сирии и тем более против участия в военных интервенциях под руководством Запада.

На Западе принято считать, что Турция выиграет от событий в арабском мире, но это отнюдь не гарантировано. Перемены, в особенности кризис в Сирии, привели к разногласиям между ПСР и секуляристами. В результате Турция стала более консервативно, чем в предыдущие месяцы, оценивать перспективы и более реалистично воспринимать роль других акторов, включая Иран и Россию, в урегулировании сирийского кризиса. Из-за своего максималистского подхода Анкара оказалась перед серьезным выбором. С одной стороны, если Турция поможет союзникам по НАТО, она не сможет претендовать на ведущую роль в регионе. С другой – сосредоточенность на внутриполитической ситуации может вступить в противоречие с традиционной ролью, которую ПСР определила для себя в решении этих вопросов.

Саудовская Аравия, наоборот, использует «минималистский» подход. Она пытается замедлить события или «реквизировать» революции, поставить их себе на службу. Нельзя не отметить относительный успех такой политики. Используя свои финансовые ресурсы, подконтрольные СМИ и наличие влиятельных лобби в Египте, Сирии и Йемене, а иногда применяя силу (например, для подавления восстания в Бахрейне), Эр-Рияд старается сохранить позиции. При этом Саудовская Аравия, которая и сама почувствовала на себе дыхание «арабской весны», попыталась ускорить события в Сирии, так как в Эр-Рияде, по-видимому, считают, что любой режим в Дамаске будет выгоднее Западу и саудовцам, чем нынешний. Как бы то ни было, цель консервативного саудовского режима – отодвинуть «арабскую весну» подальше от своих границ. Кроме того, Саудовская Аравия старается воздействовать на геополитику и идеологию. Так, она препятствует установлению тесных связей между Ираном и Египтом и пропагандирует исламские прогрессивные ценности.

Тегеран практикует умеренный подход. Он основан на защите своих геополитических интересов (насколько смены власти повлияют на стабильность двусторонних отношений) и идеологических ценностей (идеалы исламской революции 1979 г., целью которой были поддержка народных движений, противостояние вмешательству иностранных держав и содействие «исламскому единству»). Формулируя курс по сирийскому вопросу, Иран ищет баланс между геополитическими и идеологическими интересами. Тегеран не возражает против реформ в Сирии при условии, что они не будут представлять угрозу для движений сопротивления – «Хезболлы» и ХАМАС. Иран считает, что кризис в Сирии – это региональный вопрос, который должен решаться на региональном уровне с учетом реалий безопасности. В определенной степени это поддерживают Россия и Китай, для них важно не противодействовать трансформации Сирии, а установить пределы западного вмешательства. Определение этих рамок позволит избежать одностороннего взгляда на ситуацию, отражающего интересы исключительно Запада.

Наконец, Израиль рассматривает арабские восстания с пессимистической и консервативной точки зрения. Израиль столкнулся с серьезными проблемами в отношениях с Египтом, Сирией, Ираном и Турцией, четырьмя столпами стабильности на Ближнем Востоке. Безопасность еврейского государства зиждется на Кэмп-Дэвидских соглашениях – мирном договоре Израиля и Египта, позволявшем поддерживать приемлемые отношения с ключевыми арабскими государствами, чтобы затем добиться так называемого устойчивого мира. Эта стратегия, по сути, неприменима после падения режима Хосни Мубарака. Общество обрело более активную роль в формировании парламента, что ведет к росту влияния исламских и национально ориентированных сил. События в Сирии не отвечают израильским интересам, хотя Израиль и пытался свергнуть режим Асада. А участие России и Ирана в урегулировании сирийского кризиса в значительной степени ослабило роль Запада и Израиля.

В свою очередь у Турции, которая рассматривает арабские революции как возможность расширить свое влияние и использовать мягкую силу в арабском мире, не осталось других вариантов, кроме как дистанцироваться от Израиля. Это стало еще одним ударом по двусторонним отношениям после рейда против «флотилии свободы» в мае 2010 г. (инцидент с судном «Мави Мармара»), который почти привел к разрыву дипломатических контактов. Наконец, Иран, противодействуя стремительной смене режима в Дамаске и пропагандируя исламские ценности и единство, пытается ослабить роль Израиля на Ближнем Востоке, что еврейское государство воспринимает как угрозу безопасности.

На трансрегиональном уровне также наблюдается соперничество между Соединенными Штатами и Евросоюзом с одной стороны, и Россией и Китаем – с другой. В октябре 2011 г. Москва и Пекин заявили о необходимости ограничить западное вмешательство в дела региона, а затем наложили вето на резолюцию Совета Безопасности ООН против сирийского режима. Де-факто сформировались коалиции: Иран, Россия и Китай – с одной стороны, и США, ЕС, Саудовская Аравия, Катар и Израиль – с другой. Турция находится где-то посередине. Подобное противостояние не отвечает долгосрочным интересам Ближнего Востока, поскольку издержки могут оказаться очень высокими. Нужно осознать необходимость компромисса между интересами региональных и трансрегиональных акторов, который достижим посредством учета региональной специфики.

* * *

Арабские восстания оказали огромное геополитическое воздействие на структуры региональной власти и политики. Они привели к дальнейшей политизации ближневосточной проблематики, укрепив регионализм в дихотомии «региональные – интернациональные подходы», а также обострив конкуренцию между игроками. Тегеран воспринимает эти восстания и как новые возможности, и как вызов. Формирование новых национальных исламских правительств может позволить Ирану преодолеть прежнюю изоляцию неарабского государства и укрепить связи с арабскими странами, что обещает более активную роль на Ближнем Востоке. Но события в арабском мире также бросают Ирану вызов, поскольку растет риск противоречий с влиятельными акторами, включая Турцию, Саудовскую Аравию и США. Геополитическая значимость Ирана связана с его региональной ролью. Как новая региональная держава Иран может выиграть от событий в арабском мире, воспользовавшись стратегической возможностью консолидировать геополитические и идеологические интересы.

Кайхан Барзегар – глава факультета политологии и международных отношений научно-исследовательского отделения Исламского университета Азад и директор Института стратегических исследований Ближнего Востока в Тегеране.

Иран. Ближний Восток > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 мая 2012 > № 735574 Кайхан Барзегар

Арабская весна – первый год

Опасное время для жизни

Резюме: Римский историк Тацит однажды точно подметил, что «лучший день после свержения плохого императора – это самый первый день». Нынешнее третье арабское пробуждение лежит на весах истории. В нем есть опасности и перспективы, опасность оказаться в застенках, но и возможность обрести свободу.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 2, 2012 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

На протяжении всего 2011 г. из арабского мира доносилось ритмичное скандирование: «Народ – за свержение режима». Этот клич легко преодолевал границы, нашел отражение на страницах газет и журналов, в социальных сетях Twitter и Facebook, звучал на телеканалах «Аль-Джазира» и «Аль-Арабия». Арабский национализм недооценивали, зато налицо были все признаки панарабского пробуждения. Молодые люди, жаждавшие политической свободы и экономических возможностей, уставшие просыпаться каждый день в монотонной действительности, восстали против своих склеротичных господ.

Все произошло неожиданно. На протяжении почти двух поколений волны демократии захлестывали другие регионы – от Южной и Восточной Европы до Латинской Америки, от Восточной Азии до Африки. Однако до Ближнего Востока они не докатывались. Местные тираны взяли под контроль политический мир и стали владельцами своих стран – если не по форме, то по сути. Сложилась довольно унылая картина: ужасные правители, подавленное население, террористы-маргиналы, в отчаянии бросающиеся под каток нелегитимного режима. Арабы почувствовали, что над ними тяготеет проклятье, они обречены на деспотизм. Исключительность региона оборачивалась не только гуманитарной катастрофой, но и моральной ущербностью.

Внешние державы закрывали глаза на происходящее, полагая про себя, что это лучшее, на что арабы способны. Внезапный порыв вильсонианства привел к тому, что в течение нескольких лет Соединенные Штаты своей властью провозгласили в Ираке свободу. Саддама Хусейна удалось вытравить из его «паучьей щели», сирийские террористы и вымогатели были изгнаны из Ливана, деспотизму Хосни Мубарака, который долгое время был столпом американского влияния, также был положен конец. Но Ирак после Саддама представлял собой противоречивую смесь демократии с кровью на улицах и религиозным противостоянием. Автократии ушли в глухую оборону и сделали все возможное, чтобы новый иракский проект окончился провалом. Ирак оказался в огне, и арабские «самодержцы» указывали на него как на предостережение – к чему приводит свержение даже худшего из деспотов. Более того, Ирак нес двойное бремя унижения из-за ослабления арабов-суннитов – США принесли свободу, и война усилила позиции шиитов в арабском мире. Результатом оказалась ничья: арабы не могли затушевать или игнорировать проблески свободы, но пример Ирака не стал маяком надежды для простых людей, на что многие рассчитывали.

Сами арабы говорят, что Джордж Буш вызвал цунами в регионе. Это верно, но арабы хорошо умеют пережидать бури, и вскоре уже сами американцы упали духом и решили не продолжать экспериментировать. На выборах 2006 г. в Палестинской автономии победу одержало движение ХАМАС, и администрацию Буша постигло еще одно разочарование. Наращивание контингента в Ираке стало весьма своевременным спасением всей военной кампании, но от более честолюбивых планов реформирования арабского мира пришлось отказаться. Автократиям удалось пережить короткий период наступательного порыва Соединенных Штатов, и вскоре новый знаменосец американской власти Барак Обама принес утешительную весть: США изменят свою политику, установят мирные отношения со всеми имеющимися режимами, обновят партнерство с дружественными автократами и даже попытаются взаимодействовать с враждебными режимами в Дамаске и Тегеране. Какое-то время Америке еще потребуется для завершения миссии в Кабуле, но Большой Ближний Восток оказался предоставлен самому себе.

В первое лето президентства Обама был захвачен врасплох мятежом против засилья аятолл в Иране и не знал, что предпринять. Твердо взяв курс на умиротворение правителей, он не нашел нужных слов для переговоров с мятежниками. Тем временем сирийский режим, отказавшийся под нажимом мирового сообщества от владычества в Ливане, жаждал восстановить там утраченные позиции. Тайная кампания терактов и убийств, доминирование «Хезболлы» и субсидии Ирана способствовали подавлению «Кедровой революции», которая была гордостью дипломатии Буша.

Изучая баланс сил в регионе в конце 2010 г., наблюдатели могли побиться об заклад, что автократия просуществует еще долго. Имея перед собой пример Башара Асада в Дамаске, они невольно приходили к выводу, что аналогичная участь ждет Ливию, Тунис, Йемен и даже законодателя мод в арабской политической и культурной жизни – Египет. Однако за внешней стабильностью скрывались нищета и бесплодность политической мысли. Арабы не нуждались в каких-либо докладах о «развитии человечества», и без того осознавая свое жалкое положение. В обществе отсутствовало согласие; единственное, что связывало правителей и их подданных, – это страх и подозрительность. Не было и намека на какие-либо проекты по общественному переустройству, которые можно было бы завещать будущему поколению, и это в арабских странах, где молодое население столь многочисленно.

Затем грянул гром. В декабре 2010 г. в Тунисе отчаявшийся торговец фруктами Мохаммед Буазизи не смог найти иного выхода, как совершить самосожжение в знак протеста против несправедливого уклада жизни. Вскоре миллионы его безымянных соотечественников вышли на улицы, избрав другой способ выражения протеста. Внезапно деспоты, владычеству которых, казалось бы, ничто не угрожало, без пяти минут небожители, вынуждены были спасаться бегством. Со своей стороны, Соединенные Штаты поспешили оседлать эту волну. «В слишком многих странах, и везде по-разному, фундамент региона проседает и уходит в песок,» – заявила государственный секретарь Хиллари Клинтон, выступая в Катаре в середине января 2011 г., когда буря только начиналась. Вскоре события в арабском мире стали красноречивой иллюстрацией к ее словам. Единственное, что упустила госсекретарь, так это то, что в песок ушли и наработки нескольких поколений американской дипломатии.

На этот раз огонь

Мятеж был сведением счетов между властью и населением, которое твердо решило покончить с засильем деспотов. Первый взрыв произошел в маленькой стране, расположенной на периферии арабского политического пространства, более образованной, процветающей и связанной с Европой, чем большинство других государств Магриба. Когда волна восстаний начала продвигаться на восток, она поначалу обогнула Ливию и обрушилась на «мать мира» Каир. Там продолжающееся представление обрело достойные подмостки в соответствии с амбициями мятежников.

Часто списываемый со счетов как страна, преимущественно покорная, Египет столкнулся с беспрецедентными по своей жестокости беспорядками. То, что народ терпел Мубарака три десятилетия, можно отнести за счет везения диктатора. Будучи преемником Анвара Садата, Мубарак проводил осторожную политику, но со временем у него возникли династические амбиции. В течение 18 дней в январе и феврале египтяне всех профессий, как завороженные, собирались на площади Тахрир, требуя избавления от Мубарака. Ведущие военачальники сместили его с президентского поста, и он разделил участь тунисского деспота Зин эль-Абидина Бен Али, кабинет которого пал месяцем ранее. После Каира пробуждение охватило весь арабский мир – восстания вспыхнули в Йемене и Бахрейне. Последний, будучи монархией, стал редким исключением, поскольку весной 2011 г. беспорядками были охвачены только республики, управлявшиеся автократами. Но если в большинстве монархий действовал общественный договор между властью и подданными, Бахрейн оказался расколот противостоянием шиитского большинства и суннитских правителей. Таким образом, страна уязвима, и в порядке вещей, что социальный взрыв в ней вылился в межрелигиозное противоборство. Тем временем беднейшая из арабских стран, Йемен, раскололась на два лагеря вследствие буйствующих на севере и на юге изоляционистских течений и политики лидера страны, Али Абдуллы Салеха, ничем не примечательного, кроме владения искусством политического выживания. Феодальная вражда в Йемене вспыхивала в основном из-за ссор между племенами и их вождями. Широкие волнения в арабском мире дали йеменцам, жаждущим избавиться от правителя, мужество, чтобы бросить ему вызов.

Затем волна с удвоенной силой обрушилась на Ливию. Это было царство безмолвия, где безраздельно правил психически неуравновешенный Муаммар Каддафи, самопровозглашенный «староста арабских правителей». Четыре мучительных десятилетия ливийцы находились под началом тюремного надзирателя – полутирана, полуклоуна. Каддафи разграбил богатейшую в Африке страну и довел ее население до ужасающего обнищания. В период между мировыми войнами Ливия столкнулась с жестоким колониальным господством итальянцев. После небольшой передышки при аскетичном короле Идрисе страну в конце 1960-х гг. охватила революционная лихорадка. Главный лозунг тех лет звучал так: «Иблис ва ла Идрис» – лучше дьявол, чем Идрис. И Ливия получила то, чего хотела. Наличие больших запасов нефти лишь подливало масла в огонь безумия: европейские лидеры и американские интеллектуалы всячески обхаживали ливийских заправил. На сей раз в 2011 г. поднялся Бенгази – город, находящийся на некотором удалении от столицы – и история дала ливийцам еще один шанс.

Египетские воротилы заявили, что их страна – не Тунис. Каддафи сказал, что его республика – не Тунис и не Египет. Башар Асад также уверял, что Сирия – это не Тунис, не Египет и не Ливия. Асад молод, его режим был более легитимен в глазах ислама, потому что противостоял Израилю, а не сотрудничал с ним. Но он явно поторопился со своим суждением, и в середине марта настала очередь Сирии. Туда ислам пришел сразу после того, как преодолел пределы Арабского полуострова, но раньше, чем его центр переместился из арабского мира в Персию и Турцию. Вместе с тем несколько десятилетий тому назад отец Башара Хафез – чрезвычайно изворотливый и опытный политик – привел военных и партию Баас к абсолютной власти, создав режим алавитов, народа, составляющего меньшинство. Объединение деспотизма и религиозного фанатизма породило самое страшное государство на арабском Востоке.

Когда в 2011 г. вспыхнуло восстание, оно имело четкие географические границы, как доказывал французский политолог Фабрис Баланше. Главными очагами стали городские кварталы и территории, населенные арабами-суннитами. Сначала социальный взрыв произошел в южном провинциальном городке Дераа, затем мятеж перекинулся на такие города, как Хама, Хомс, Джиср эль-Шугур, Растан, Идлиб и Дейр-аз-Зор, минуя курдские и друзские территории, а также горные селения и прибрежные города, считающиеся оплотом алавитов. Наиболее ожесточенные столкновения произошли в третьем по величине городе Сирии Хомсе из-за его взрывоопасной демографии – две трети суннитов, четверть алавитов и 10% христиан.

Конечно, дело не только в религиозной вражде. В Сирии один из самых высоких показателей рождаемости в регионе; ее население выросло почти вчетверо с 1970 г., когда к власти пришел Хафез Асад. У режима, образно говоря, произошла закупорка сосудов, поскольку в политике и экономике доминировал военно-торговый комплекс. Финансовые средства государства значительно сократились, после того как под знаменами приватизации, проводимой в последние годы, государство самоустранилось от решения злободневных проблем. Мятеж явился выражением чувства экономической обездоленности и гнева суннитского большинства, твердо решившего избавиться от власти нечестивого меньшинства.

Нынешнее положение дел

Никакого единого сценария по смене режимов в арабском мире, конечно, не существовало. Тунис с его глубокими традициями государственности и ярко выраженной национальной самоидентификацией решил все проблемы сравнительно легко. Было избрано учредительное собрание, в котором большинство получила исламистская партия «Ан-Нахда». Ее лидер Рашид Ганнуши оказался мудрым и предусмотрительным человеком; годы, проведенные в изгнании, научили его осторожности, и партия сформировала коалиционное правительство совместно с двумя светскими партиями.

В Ливии иностранная интервенция помогла повстанцам свергнуть режим. Каддафи вытащили из трубы коллектора, где он скрывался, и зверски убили. Та же участь постигла одного из его сыновей. Диктатор пожал ненависть и ярость, которую сам сеял. Богатство, небольшая плотность населения и помощь иностранных государств – вот те плюсы, на которые может рассчитывать Ливия. Годы правления Каддафи – худшее, что могло приключиться с этой страной.

Над Бахрейном витают тени Ирана и Саудовской Аравии. Массового террора нет, но политический порядок малопривлекателен. Имеет место религиозная дискриминация, да и правящая верхушка ведет себя по меньшей мере странно. Династия Халифа, завоевавшая эти территории в конце XVIII века, до сих пор не заключила мирного соглашения с местным населением. Силы безопасности комплектуются иностранцами, и до настоящей стабилизации еще очень далеко.

Что касается Йемена, то это государство несостоятельно по определению. Правительство почти не вмешивается в дела населения, оно неплатежеспособно, зато в стране почти нет такого понятия, как террор. Заканчиваются запасы пресной воды, джихадисты, бежавшие из предгорий Гиндукуша, нашли здесь пристанище. Это тот же Афганистан, но с протяженной береговой полосой. Люди, высыпавшие на улицы Санаа в 2011 г., требовали восстановления правопорядка, более достойной политики, чем та, которую проводил циничный фигляр, стоявший у руля больше трех десятилетий. Будут ли их требования выполнены, неясно.

Сирия по-прежнему в хаосе. Палестинское движение ХАМАС ушло из Дамаска в декабре, потому что оно боялось оказаться на неправильной стороне укрепляющегося среди арабов консенсуса, который направлен против сирийского режима. «Никакого Ирана, никакой «Хезболлы», мы хотим правителей, боящихся Аллаха», – так звучит одно из наиболее осмысленных требований протестующих. Власть алавитов незаконна. Режим, жестоко подавляющий восстания, позволяющий силам безопасности осквернять мечети, стрелять в молящихся и приказывающий несчастным заключенным скандировать: «Нет Бога, кроме Башара», сам себя изжил. Хафез Асад тоже совершал жестокости, но всегда умудрялся оставаться в арабском правовом поле. Башар ведет себя иначе – совершенно безрассудно и безответственно, так что даже Лига арабских государств, которой свойственно закрывать глаза на некоторые бесчинства и авантюры своих членов, приостановила членство Дамаска.

Битва продолжается, Алеппо и Дамаск пока еще не восстали, и осажденный правитель, похоже, убежден, что сможет бросить вызов законам гравитации. В отличие от Ливии, на горизонте пока не маячит иностранная гуманитарная миссия. Но несмотря на всю неопределенность, одно не вызывает сомнений: устрашающая система государственной безопасности, которую построил Хафез Асад, партия Баас, солдаты-алавиты и главари спецслужб канули в Лету. Потеряв народную поддержку, режим какое-то время держался на страхе, но люди победили страх и вышли на улицы. Узы, некогда связывавшие властителей Сирии с ее населением, теперь разорваны окончательно.

Что после фараона

Тем временем Египет, возможно, утратил былой блеск, но об этой арабской эпохе будут судить по конечным результатам. При катастрофическом сценарии революция приведет к образованию исламской республики: копты будут вынуждены бежать, о доходах от туризма можно будет забыть, и египтяне будут жаждать железной хватки фараона. Большое число голосов, которые получили на недавних парламентских выборах «Братья-мусульмане» и еще более экстремистская партия салафитов, наряду с расколом светского и либерального электората, похоже, оправдывают опасения по поводу возможного развития политической ситуации. Но египтяне с гордостью вспоминают о либеральных периодах своей истории. Шесть десятилетий военный режим лишал их преимущества проведения открытой политики, и вряд ли они теперь легко откажутся от нее.

Выборы были прозрачными и представительными. Либеральные и светские партии оказались не готовы к борьбе, тогда как «Братья-мусульмане» десятилетиями ждали благоприятного исторического шанса и не преминули им воспользоваться. Не успели салафиты выйти из катакомб, как население возмутилось, и им пришлось отказаться от некоторых экстремистских взглядов. События на площади Тахрир ошеломили мир, но, как выразился молодой египетский интеллектуал Самуэль Тадрос, «Египет – это не Каир, а Каир – это не площадь Тахрир». Когда осядет пыль, за будущее Египта будут бороться три силы: армия, «Братья-мусульмане» и широкая светская коалиция либералов, лозунгами которой являются отделение религии от политики, гражданская форма правления и спасительные добродетели нормальной политической жизни.

«Братья-мусульмане» привносят в политическую борьбу проверенную временем смесь политической хитрости и искреннего стремления установить политический порядок по канонам ислама. Основатель этой партии Хасан аль-Банна был убит в результате покушения в 1949 г., но до сих пор служит ориентиром для мусульманского мира. Неутомимый заговорщик, он говорил о Божьем правлении, но подспудно совершал сделки с королем Египта против Вафд – господствующей партии тех дней. Он играл в политические игры, собрав грозное ополчение и попытавшись найти сочувствующих в офицерском корпусе, к чему с тех пор стремятся и его последователи. Вне всякого сомнения, его бы восхитило тактическое искусство преемников, маневрирующих между либералами и Высшим советом Вооруженных сил. Они приобщились к мятежу на площади Тахрир, но не участвовали в погромах и эксцессах, подчеркивая приверженность трезвости и общественному порядку.

Правда в том, что Египту не хватает финансовых средств для построения успешного современного исламского порядка. Исламская Республика Иран опирается на нефтяные доходы, и даже умеренное усиление Партии справедливости и развития в Турции обеспечивается процветанием благочестивой буржуазии из нагорной Анатолии. Египет находится на перекрестье международных сообщений и во многом полагается на доходы от туризма, судоходства по Суэцкому каналу, зарубежную помощь и денежные переводы от египтян, живущих за рубежом. Добродетель вынуждена идти на поклон к необходимости: в прошлом году золотовалютные резервы снизились с 36 до 20 млрд долларов. Инфляция стучится в дверь, цена импортной пшеницы очень высока, и приходится платить по счетам. Желание стабильности сегодня уравновешивает пьянящий восторг от низложения деспота.

Лидерам Египта придется решать грандиозные проблемы, и нежелание «Братьев-мусульман» и военных принять всю полноту власти говорит о многом. Вместе с тем здравый смысл и прагматизм может возобладать. Разумное разделение полученной в результате выборов легитимности и ответственности обещает оставить за «братьями» министерские портфели, которые им наиболее дороги: образование, социальное обеспечение и судебно-исполнительную власть, тогда как генералы будут контролировать оборону, разведку, мирный договор с Израилем, военные связи с США и сохранение экономических прерогатив офицерского корпуса. Светские либералы сохранят за собой значительное число сторонников, влияние в повседневной жизни, которая с трудом поддается регламентации и организации, а также возможность выставить сильного кандидата на предстоящих президентских выборах.

На протяжении двух веков кряду Египет борется за современное общество и достойное своих амбиций место в международной жизни. До сих пор это напоминало Сизифов труд, но египтяне упорствуют. В августе прошлого года страна стала свидетелем сцены, которая продемонстрировала великодушие египтян, что может их утешить. Перед судом на инвалидной коляске предстал, если так можно выразиться, последний фараон. Мубарака не вытащили из трубы коллектора, чтобы расправиться, как с Каддафи, он не затаился со своей семьей и не убивал свой народ, как это делал Асад. По словам писателя Эдварда Моргана Форстера, египтяне всегда демонстрировали способность примирять противоречия и могут сделать это еще раз.

Третье великое пробуждение

Это третье пробуждение в новейшей истории арабского мира. Первое – культурно-политический ренессанс, порожденный желанием быть частью современного мира – началось в конце 1800-х годов. Возглавляемое книжниками и законниками, мнимыми парламентариями и христианскими интеллектуалами, оно задалось целью реформировать политическую жизнь, отделить религию от политики, эмансипировать женщин и восстановить мусульманский мир после развала Османской империи. Не случайно это великое движение, важнейшими центрами которого были Каир и Бейрут, основал его летописец Георг Антониус, христианский писатель, родившийся в Ливане, выросший в Александрии, получивший образование в Кембридже и служивший в британской администрации на территории Палестины. Написанная им в 1938 г. книга «Арабское пробуждение» остается главным манифестом арабского национализма.

Второе пробуждение началось в 50-е гг. прошлого столетия и набрало силу в последующее десятилетие. Это была эпоха Гамаля Абдель Насера в Египте, Хабиба Бургибы в Тунисе и ранних лидеров партии Баас в Ираке и Сирии. Лидеры того времени не были демократами, но они энергично занимались политикой, стремясь решать насущные проблемы своего времени. Они были выходцами из среднего класса или даже ниже среднего и мечтали об индустриализации и избавлении своего народа от комплекса неполноценности, который развился в годы колониального господства, и еще раньше – в эпоху правления Османов. Простое обращение к их деяниям не способно раскрыть всего величия проекта. Их грандиозные свершения были отчасти сведены на нет демографическим взрывом, поползновениями авторитаризма и другими недостатками. Когда режим зашатался, образовавшийся вакуум заполнили полицейские государства и политический ислам.

Нынешнее, третье, пробуждение произошло как никогда вовремя. Арабский мир стал мрачным и пугающим. Население ненавидело своих правителей и их иностранных покровителей всеми фибрами души. Банды джихадистов, прошедшие закалку в жестоких тюрьмах зловещих режимов, распространились повсюду, сея смерть. Мохаммед Буазизи призвал своих собратьев творить новую историю, и миллионы людей в этом регионе услышали его и откликнулись. В июне прошлого года алжирский писатель Буалем Сансал написал Буазизи открытое письмо: «Дорогой брат, пишу тебе эти строки, чтобы ты знал, что у нас в целом все хорошо, хотя день на день не приходится: иногда меняется ветер, начинается дождь, и жизнь пробивается из всех пор… Давай задумаемся на мгновение о будущем. Может ли найти путь тот, кто не знает, куда идти? Разве изгнание диктатора – это все, что нам нужно? Теперь, когда ты второй после Бога, Мохаммед, тебе, наверно, стало очевидно, что не все дороги ведут в Рим, и за изгнанием тирана автоматически не последует свобода. Узники любят менять одну тюрьму на другую ради перемены обстановки, и чтобы получить возможность чему-то научиться, приобрести новый опыт».

Римский историк Тацит однажды точно подметил, что «лучший день после свержения плохого императора – это самый первый день». Это третье арабское пробуждение лежит на весах истории. В нем есть опасности и перспективы, опасность оказаться в застенках, но и возможность обрести свободу.

Фуад Аджами – старший научный сотрудник Института Гувера при Стэнфордском университете и сопредседатель Рабочей группы Герберта и Джейн Дуайт по исламизму и мировому порядку при Институте Гувера.

США. Ближний Восток > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 мая 2012 > № 735570 Фуад Аджами

Выйти из тени

Китай в поисках новой внешней политики

Резюме: События вокруг Ливии показали, что никакое экономическое могущество Китая не может компенсировать отсутствие военно-политических инструментов для утверждения влияния. А сама по себе военная мощь мало что значит, когда нет воли для ее использования.

Первое десятилетие текущего века стало для Китая временем взрывного расширения сферы национальных интересов и превращения из не самой сильной региональной во вторую по значению глобальную экономическую державу. Схожую по темпам трансформацию пережили китайская промышленность и военные структуры. В обеих сферах произошел качественный технологический скачок, который позволил резко сократить отставание от мировых лидеров, выйти на новые рынки и приобрести новые военно-политические инструменты влияния.

Доктринальные основы китайской внешней политики претерпели, однако, минимальные изменения со времен, предшествовавших распаду СССР и даже более ранних. Политические концепции, разрабатывавшиеся китайскими лидерами в 1990 – 2000-е гг., в частности, концепция «мирного развития», выдвинутая председателем КНР Ху Цзиньтао на форуме в Боао (2004 г.), оставались в русле стратегической линии, которую Дэн Сяопин начертал еще в 1980-е годы. Свои взгляды на внешнеполитическую стратегию он изложил в известной «формуле из 24 иероглифов» в начале 1990-х годов. Ее можно перевести следующим образом: «хладнокровно наблюдать; крепко стоять на ногах; спокойно решать проблемы; выжидать в тени; вести себя скромно; никогда не претендовать на лидерство».

В рамках этой концепции Китай должен был проводить жесткую линию в вопросах национального суверенитета, безопасности и территориальной целостности («крепко стоять на ногах»). При этом Пекин изначально отказывался от любой возможной конфронтации и претензий на лидерство при разрешении международных проблем. Вообще считалось, что на мировой арене КНР лучше лишний раз не демонстрировать свое влияние и не привлекать внимание. Следовало проводить многовекторную политику, направленную главным образом на решение экономических задач, оставляя острые политические темы следующим поколениям.

Применение такой концепции привело к тому, что Пекин, превозносимый по всему миру в качестве нарождающейся сверхдержавы, на деле оставался на международной арене в роли ведомого, а точнее, в сильнейшей зависимости от взаимодействия с Москвой. Роль главного выразителя интересов «незападного мира» при обсуждении мировых проблем играла Россия – даже в периоды своей максимальной слабости 1990-х годов. Китай предпринимал какие-либо действия по подавляющему большинству острых проблем после консультаций с Москвой, и, как правило, эти действия носили характер поддержки российских инициатив.

Именно Россия в 1990-е – начале 2000-х гг. находилась на переднем крае борьбы за отмену санкций против режима Саддама Хусейна, и именно она активно противодействовала операции по свержению его режима, хотя китайские интересы в Ираке были значительнее российских. Россия играла и продолжает играть первостепенную роль в обсуждении ядерной программы Ирана, хотя для Китая эта страна куда важнее в качестве поставщика углеводородов и перспективного рынка – помимо закупок нефти китайцы осуществляют там целый ряд крупных инфраструктурных проектов (например, расширение тегеранского метро), поставляют промышленное оборудование и технологии.

Россия вместе с Китаем накладывала вето на проект резолюции СБ ООН против режима зимбабвийского диктатора Роберта Мугабе (2008 г.) и долгое время сдерживала попытки ввести санкции против правительства Судана, хотя сама по себе (в отличие от Пекина) не имела особого интереса в обеих темах. В 2011–2012 гг. Москва играла первую скрипку в обсуждении ситуации в «революционных» странах арабского мира, хотя речь опять же шла, по сути, о единой российско-китайской позиции в отношении государств, где экономические интересы КНР на порядок превосходят российские.

Москва была и остается на переднем крае дискуссии об американской стратегической ПРО, хотя гигантскому и высокотехнологичному ракетно-ядерному потенциалу России эта система угрожает куда меньше, чем слабым и технически отсталым стратегическим ядерным силам Китая. Континентальную территорию США могут поразить в общей сложности не более 40 китайских межконтинентальных ракет (МБР) DF-5, DF-31A с одной боеголовкой каждая. Россия по-прежнему располагает сотнями разнообразных стратегических носителей ядерного оружия и только за 2011 г. поставила в войска 30 МБР сухопутного и морского базирования. Легко понять, чей потенциал сдерживания американская противоракетная оборона обесценивает в первую очередь и кому придется нести многомиллиардные расходы на наращивание ядерного арсенала.

Исключениями из правила «держаться в тени» оказывались локальные международные темы, совершенно неинтересные России, либо вопросы, напрямую затрагивавшие национальную безопасность КНР (к ним относится прежде всего ситуация в Корее). Такая политика должна была обеспечить благоприятные внешние условия, а также время для экономического роста и последующего военно-политического усиления государства. Цели были достигнуты, хотя, вероятно, небезвозмездно.

Российские «внешнеполитические услуги» Китаю наверняка присутствуют в качестве весомого фактора в бесконечном российско-китайском торге по вопросам экономического и военно-технического сотрудничества. Для России также, несомненно, ценен демонстративный отказ КНР от политического соперничества с Москвой на пространстве бывшего Советского Союза, хотя некоторые постсоветские лидеры (например, белорусский президент Александр Лукашенко) не прочь втянуть Пекин в подобные отношения.

Но в последние годы со всей очевидностью обнаружились ограничения старой внешнеполитической концепции. Пекин стал слишком значительным фактором на международной арене, чтобы прятаться в чьей-то тени.

Новая реальность

Еще десять лет назад Китай был всего лишь крупным экспортером промышленной продукции в Евросоюз и Соединенные Штаты и важным импортером комплектующих и оборудования из соседних развитых экономик Восточной Азии. Экономическое присутствие китайцев на Ближнем Востоке выражалось главным образом в импорте нефти и очень скромных поставках оружия. В Латинской Америке и Африке китайский фактор был вообще незаметен. Китайские прямые инвестиции за рубежом оставались совершенно ничтожными вплоть до конца 1990-х годов.

Сейчас Китай – главный торговый партнер стран Африки (торговый оборот 2011 г. превысил 160 млрд долларов), Бразилии, Саудовской Аравии, ОАЭ, Ирана. Для Аргентины Пекин является вторым по значению торговым партнером, а для Латинской Америки в целом – третьим. Китай – третий торговый партнер Турции и второй – России (после объединенной экономики ЕС). По данным Государственного валютного управления КНР, накопленные китайские инвестиции за рубежом выросли с 33,2 млрд долларов в 2003 г. до 345 млрд долларов. Основными реципиентами прямых инвестиций являются страны Азии, Африки и Латинской Америки. В огромных масштабах китайские компании осуществляют в других государствах подрядные работы по строительству объектов инфраструктуры – например, за 2011 г., согласно данным Министерства коммерции, таких проектов было завершено на сумму 103,42 млрд долларов (80% на территории стран Азии и Африки).

Значительная часть инвестиций направляется в стратегически важные разработки по добыче полезных ископаемых (например, нефтяные проекты в Казахстане, Венесуэле, Судане, Нигерии, Анголе и т. п.), однако китайцы все активнее участвуют и в индустриальном развитии наиболее бедных развивающихся стран – как через строительство инфраструктуры, так и путем создания сборочных производств. Например, заводы по сборке китайских легковых машин, автобусов и грузовиков уже работают в Анголе, Камеруне и Кении, в 2011 г. Chery заявила о планах строительства крупного автосборочного предприятия в Бенине.

Китайский фактор сказывается не только в экономике, но и во внутренней политике многих развивающихся стран. Например, тема китайской экономической экспансии и бизнес-практик инвесторов эксплуатировалась в ходе президентской избирательной кампании в Замбии в 2011 году. Победитель Майкл Сата во многом строил свою предвыборную агитацию на критике «неоколониализма» Пекина. Правда, после победы он ожидаемо снизил накал антикитайской риторики.

Присутствие китайских компаний и десятков тысяч китайских граждан на территориях нестабильных и слабых развивающихся стран уже начинает создавать Пекину серьезные проблемы в сфере безопасности. Например, в январе 2012 г. боевики местного повстанческого движения на территории суданского штата Южный Кордофан похитили 29 китайцев – сотрудников компании Sinohydro. Чуть позднее в Египте бедуины взяли в заложники 25 работников китайской цементной фабрики и использовали их для давления на власти в процессе переговоров. Масштабы интересов КНР в экономиках нестабильных стран Азии, Африки и Латинской Америки таковы, что невозможно защитить их, оставаясь в русле старой внешнеполитической концепции отказа от лидерства, невмешательства во внутренние дела других стран, неприятия военно-политических союзов.

Нагляднее всего бесперспективность нынешней политики обнаружилась в связи с ливийской ситуацией. На момент начала волнений в феврале 2011 г. китайские компании осуществляли в Ливии строительные проекты на сумму 18,8 млрд долларов, в стране находилось более 35 тыс. китайских граждан. В начале ливийского кризиса казалось, что будет реализована обычная модель совместной защиты Москвой и Пекином дружественного режима от давления США с последующей раздачей призов. Но эти ожидания не оправдались, когда по довольно неожиданному личному решению президента Дмитрия Медведева Россия отказалась блокировать в Совете Безопасности ООН резолюцию 1973. Оказавшись в одиночестве, Китай также был вынужден воздержаться. В результате свержения Каддафи и хаоса, охватившего Ливию, только китайские строительные корпорации, по данным Министерства коммерции КНР, понесли убытки в объеме 16,6 млрд долларов. С учетом интересов китайских экспортеров оборудования и инвесторов можно уверенно предполагать, что общие потери намного превысили 20 млрд долларов. 35 тыс. китайцев пришлось спешно эвакуировать из страны – соответственно, эти люди потеряли хорошо оплачиваемую работу.

Новые ливийские власти обещали чтить ранее заключенные соглашения и даже компенсировать китайским компаниям убытки от войны, однако их способность сделать это сомнительна – экономика разрушена, а реальным контролем над национальной территорией Триполи не обладает. Таким образом, зависимость от политического взаимодействия с Россией и неспособность действовать самостоятельно обошлись Пекину в несколько десятков миллиардов долларов только прямых убытков и в десятки тысяч рабочих мест. Имеющаяся на сегодняшний день информация указывает на то, что накануне принятия резолюции СБ ООН 1973 ливийские повстанцы были на грани военного поражения, и простое затягивание принятия документа на неделю-другую означало бы для них гарантированный крах.

События вокруг Ливии показали, что никакое экономическое могущество не может компенсировать отсутствие необходимых военно-политических инструментов для утверждения влияния. Что касается военной мощи, то она мало что значит, когда нет политической воли для ее использования.

Поиски новой политики

Последние два года в китайских СМИ и академическом сообществе оживились дискуссии по вопросу о будущем национальной внешней политики. Идея о необходимости смены старой модели становится все более распространенной. Из самой формулы Дэн Сяопина следует, что стратегия изначально предполагалась как временная («выжидать в тени»). Рано или поздно Пекин должен был накопить силы для выхода из тени.

Но успешное развитие Китая и благоприятные внешние условия в 2000-е гг. создали соблазн отложить этот момент на неопределенное будущее. Давление со стороны Соединенных Штатов начало было расти на рубеже XXI века, и в начале первого срока Джорджа Буша многие полагали, что отношения с Пекином будут основной внешнеполитической темой его президентства. В апреле 2001 г. между двумя странами произошел серьезный дипломатический кризис, вызванный столкновением американского разведывательного самолета EP-3 с китайским истребителем над Южно-Китайским морем.

Однако теракты 11 сентября, война с террором и иракская компания на время заслонили прочие проблемы. В течение десяти лет Вашингтону было не до Китая, а тот занимался скупкой сырьевых активов и налаживанием отношений с правительствами развивающихся стран по всему миру. К моменту, когда американцы начали выбираться из иракского болота, Китай уже создал бизнес-империю глобального масштаба. Все складывалось настолько хорошо, что Пекин просто не видел необходимости что-то менять в своей политике. Более того, само решение об отказе от успешно применявшейся два десятилетия концепции, выдвинутой некогда патриархом китайской политики и архитектором всего нынешнего благополучия, чревато политическими рисками для любого лидера, который рискнет его принять.

По мере приближения очередной смены поколений руководства КНР (в ноябре начнется XVIII съезд КПК) происходит и обострение борьбы за места в будущем постоянном Комитете Политбюро ЦК КПК – де-факто высшем органе власти, состоящем из девяти небожителей. Недавнее падение партийного лидера гигантского мегаполиса Чунцин Бо Силая, считавшегося одним из вернейших кандидатов на место в ПК Политбюро, показывает, насколько сложна и деликатна внутриполитическая ситуация. Аресты близких к Бо людей, связанных с ним чиновников и бизнесменов продолжаются до сих пор – например, в начале апреля стало известно о заключении под стражу 41-летнего миллиардера, председателя правления корпорации «Далянь Шидэ» Сюй Мина.

В этих условиях уходящее поколение лидеров во главе с председателем КНР Ху Цзиньтао и премьером Госсовета Вэнь Цзябао не будет предпринимать никаких радикальных внешнеполитических шагов. Сейчас китайские руководители обеспокоены прежде всего вопросами сохранения политического наследия и продвижения своих более молодых последователей во властные эшелоны. Но уже в следующем году вопрос о принципиальной корректировке внешней политики КНР может встать ребром. Идущая в стране дискуссия, по сути, готовит идеологическую и теоретическую базу для таких нововведений.

В прямой и явной форме о необходимости изменений говорят военные. Китайская армия в последние годы выдвинула из своих рядов немало влиятельных и талантливых полемистов и публицистов – как правило, это преподаватели Национального университета обороны НОАК и сотрудники Академии военных наук КНР. Среди наиболее радикальных и решительных комментаторов можно выделить, например, старшего полковника ВВС Дай Сюя, контр-адмирала Инь Чжо, генерал-майора Ло Юаня, генерал-майора Цзинь Инаня. Помимо оборонных проблем, военные активно обсуждают вопросы внешней политики, идеологии и социально-экономической политики. Они критикуют нынешний курс за отсутствие четкой идеологии, концентрацию на достижении абстрактных макроэкономических показателей, пассивность перед лицом предполагаемых угроз и экспансии со стороны Запада, неспособность остановить моральное разложение общества и госаппарата.

Дай Сюй в своих выступлениях издевательски называл термин GDP (ВВП) «собачьей задницей», используя существующее в китайском языке созвучие (GDP – gou de pi), указывая, что экспортом игрушек и нижнего белья достойного места в мире не завоевать. Цзинь Инань затрагивал вопросы коррупции и разложения госаппарата – в прошлом году в интернет явно преднамеренно была «слита» видеозапись его закрытой лекции, где он перечислил ряд ранее неизвестных фактов работы высокопоставленных китайских чиновников на иностранные спецслужбы, прямо связав это с происходящими процессами разложения и материального расслоения общества.

Во внешнеполитической сфере военные выступают за переход от пассивной политики сдерживания США к активному курсу – при этом в самом тесном взаимодействии с Москвой. Вообще российская внешняя политика рассматривается военными, и не только ими, в качестве позитивного примера эффективного отстаивания национальных интересов и собственного мнения. Так, в сентябре 2011 г. Ло Юань заявил в интервью интернет-порталу «Женьминьван», что Китаю следует отвечать на враждебные действия Соединенных Штатов «так же жестко, как Россия». Китай должен не только протестовать против таких шагов США, как продажи оружия Тайваню, но и «превращать свои слова в действия». Примерами эффективных шагов России Ло Юань называл, например, планы развертывания ракет «Искандер» в Калининградской области в ответ на намеченное строительство объектов американской ПРО в Польше, а также демонстративно реализуемую Россией программу создания новых образцов стратегического оружия, специально предназначенного для преодоления системы ПРО Соединенных Штатов.

Дай Сюй пошел еще дальше, призвав в январе 2012 г. к созданию военно-политического союза между Пекином и Москвой, направленного на сдерживание США и поддержку дружественных режимов по всему миру. Важнее, чем сам факт наличия подобных идей, то, что соответствующую статью Дай Сюя опубликовал главный печатный орган КПК газета «Жэньминь жибао». Одновременно военные считают целесообразным ужесточать политическую линию КНР в территориальных спорах в случае, если противоположная сторона пытается заручиться поддержкой Соединенных Штатов. Например, в начале апреля Ло Юань опубликовал на сайте газеты «Хуанцю Шибао» воинственную статью, в которой указал, что у Филиппин остался «последний шанс» разрешить противоречия с Пекином из-за островов в Южно-Китайском море мирным путем.

Меняется и позиция академического сообщества. С идеей создания Китаем системы альянсов выступил один из ведущих китайских ученых-международников Янь Сюэтун, возглавляющий Институт международных отношений университета Цинхуа. В 2010 г. он опубликовал книгу «Древняя китайская философия, современная китайская мощь», в которой попытался, опираясь на философское наследие старого Китая, разработать идеологическую базу будущей китайской внешней политики, ориентированной на лидерство. В публичных высказываниях он затем прямо говорил о необходимости создания союзов, предполагающих взаимные военные обязательства.

Идея активизации внешней политики находит поддержку у крупнейших китайских государственных нефтяных компаний, уже вложивших десятки миллиардов долларов в проекты на территориях нестабильных развивающихся стран и испытывающих давление со стороны США и их союзников. Например, директор Института исследований зарубежного инвестиционного климата нефтяной корпорации CNPC Сюй Сяоцзе заявлял вскоре после падения режима Каддафи в интервью «Ди и цайцзин жибао»: «Хаос, разразившийся в этом году на Ближнем Востоке, не просто затрагивает кровные интересы Китая в арабском мире, но и означает еще большее влияние Китая на ближневосточные дела, дает шанс усилить наше влияние как великой державы». По мнению Сюй Сяоцзе, после революций в регионе разворачивается «новая борьба за нефть, и это станет важнейшим тестом для китайской дипломатии».

Разумеется, в руководстве китайской внешней политикой пока доминируют сторонники сохранения прежней внешнеполитической стратегии. Однако они вынуждены держать глухую оборону и по существу не способны предложить иных аргументов кроме ссылок на успешное развитие страны в предыдущие десятилетия и повторений старых политических установок. В 2011 г. Госсовет КНР опубликовал очередную «Белую книгу» по вопросам «мирного развития Китая», которая весьма слабо освещалась мировыми СМИ просто потому, что не содержала в себе ничего нового даже с точки зрения риторических приемов. Представлявший новинку сотрудник МИДа на мой вопрос о смысле публикации такого документа прямо ответил: в китайском обществе, мол, развернулась дискуссия о внешней политике и в связи с этим появилась необходимость напомнить и обществу, и миру, что китайская внешняя политика «остается именно такой, как написано в книге».

Что касается материально-технической и организационной базы для изменений китайской внешней политики, то она создавалась все предыдущие годы. Армия планомерно наращивает возможности по проецированию силы в удаленные районы мира. Например, осуществляется строительство десантно-вертолетных кораблей-доков проекта 071 (Россия судов с такими возможностями не имеет и до поступления французских «Мистралей» иметь не будет). Испытания проходит первый китайский авианосец, серийно строятся эсминцы ПВО с современными зенитными ракетными комплексами, способные прикрыть корабельные соединения, действующие вдали от своих берегов.

Полным ходом идет работа над китайским стратегическим военно-транспортным самолетом Y-20, свой первый полет он, возможно, совершит уже до конца текущего года. ВВС расширяют использование дозаправки в воздухе (недавно осуществлен экспериментальный полет истребителя J-10 с десятью дозаправками). Создаются новые аэротранспортабельные образцы вооружения для воздушно-десантных войск. Серийно выпускается новый дальний бомбардировщик-ракетоносец H-6K с крылатыми ракетами «Дунхай-10», имеющими дальность до 2500 км.

Разумеется, пройдут еще долгие годы, прежде чем возможности НОАК по глобальному проецированию силы хотя бы приблизятся к западному уровню. Тем не менее очевидно, что в это уже сейчас вкладываются значительные средства. Китайские войска получают опыт действий вдали от национальной территории, принимая участие в международной антипиратской операции у берегов Сомали (там постоянно находятся два-три корабля китайских ВМС), а также в ходе международных миротворческих операций. По состоянию на декабрь 2010 г., согласно данным Минобороны КНР, в Африке было 1620 китайских миротворцев.

Пекин пытается наращивать и «мягкую силу». Китайское центральное телевидение CCTV вещает на шести иностранных языках, включая арабский и русский. Открываются новые англоязычные газеты, дополнительные средства вкладываются в ранее созданные структуры, ответственные за вещание на иностранных языках, такие как Международное радио Китая. Сеть Институтов Конфуция, центров изучения китайского языка и культуры, начала развертываться лишь в 2004 г., а сегодня такие институты действуют уже в 94 странах.

Мир, прежде всего развивающийся, расположенный за пределами Восточной Азии, испытывает растущую готовность воспринимать Китай в качестве не только экономического партнера, но и серьезной военной силы. Например, в декабре 2011 г. в ходе визита министра обороны КНР Лян Гуанле на Сейшельские острова министр иностранных дел Сейшел Жан-Поль Адам прямо предложил Китаю создать там военно-морскую базу. Сейшелы, находящиеся недалеко от зоны деятельности сомалийских пиратов и не располагающие собственными существенными вооруженными силами, считали, что китайский флот укрепит их безопасность. Министерство обороны КНР откликнулось на эту инициативу спустя две недели, заявив, что Китай не станет строить базу, поскольку опасается повредить уникальную природную среду Сейшел. Но можно не сомневаться, что подобные предложения будут делаться Пекину и в будущем, и со временем китайская реакция на них может в корне измениться.

В.Б. Кашин – кандидат политических наук, старший научный сотрудник Центра Анализа стратегий и технологий (АСТ).

Арабские решения арабских проблем?

Изменение региональной роли стран Персидского залива

Резюме: Государствам Персидского залива удалось избежать худшего сценария и подтвердить репутацию долгожителей ближневосточной политической сцены. Катар, ОАЭ и Саудовская Аравия пытаются направлять ветер перемен в нужном им направлении. Но все эти правящие элиты уязвимы.

События в Ливии, а затем в Сирии знаменовали собой новый этап региональной политики – о намерении резко повысить собственную значимость и вовлеченность в процессы политического переустройства заявили арабские государства Персидского залива. Эти монархии в основном выдержали давление, вызванное массовыми волнениями на Ближнем Востоке, после чего переключились на поиск «арабских решений арабских проблем».

Первые признаки их стремление к новой роли появились в марте 2011 г., когда Катар и Объединенные Арабские Эмираты присоединились к международной интервенции сил НАТО в Ливию. Эскалация кровопролития в Сирии побудила Катар и Саудовскую Аравию занять еще более воинственную позицию и начать вооружать сирийскую оппозицию. Весьма консервативные режимы хотят соответствовать запросам общественного мнения по всему арабскому миру, которое все решительнее высказывается в поддержку народных восстаний против автократов, лишившихся легитимности и политического авторитета.

Наперегонки с революцией

Вспышка восстаний стала неожиданностью для большинства наблюдателей и правительств. Вполне случайное самосожжение Мохаммеда Буазизи в Тунисе в декабре 2010 г. явилось катализатором накопившегося народного возмущения по поводу вопиющего неравенства и унижения, которые ежедневно испытывают люди в арабском мире. Всплеск гнева после смерти Буазизи 4 января 2011 г. способствовал тому, что протест против социально-экономических трудностей обрел ярко выраженную политическую составляющую.

Водораздел прошел между молодым населением, приобщенным к интернету и спутниковому телевидению, жаждущим модернизации и перемен, и косными репрессивными режимами, неспособными дать молодежи надежду на лучшую жизнь и новые возможности. Современные СМИ и достижения в области телекоммуникационных технологий изменили условия взаимодействия между правителями и народными массами, лишив режимы возможности контролировать информационные потоки. Интернет, спутниковое телевидение и социальные сети открыли новое пространство для горячих дискуссий о ширящейся пропасти, которая разделяет общественные прослойки, и о неравенстве в распределении богатства и доходов между «имущими» и «неимущими». В Египте и Тунисе коммуникационный удар пришелся по слабому месту усталой геронтократии – отсутствию прозрачности и подотчетности. Мобильная телефония и связь в режиме реального времени объединяли друг с другом все больше людей, создавая мощную платформу для распространения сообщений о планируемых демонстрациях и освещения идущих в данный момент выступлениях.

Наиболее радикальные события, сопряженные со сменой режима, прокатились по Северной Африке. Однако «дух времени» отчетливо ощущался по всему ближневосточному региону, включая и страны Персидского залива. Социальное напряжение неуклонно нарастало в течение всего 2010 г., особенно в Бахрейне и Кувейте, где на действия оппозиции власти ответили репрессиями. Таким образом, еще до начала волны арабских восстаний в других местах появились признаки того, что многие режимы сидят на пороховой бочке, способной взорваться от любой искры.

Вполне предсказуемо ареной нарастающих протестов местного населения стал Бахрейн, страна с богатой историей социально-политического противостояния. Правящую семью Эль-Халифа спас от свержения своевременный ввод войск Саудовской Аравии и ОАЭ. Не столь масштабные (но до сих пор продолжающиеся) протесты зафиксированы в Кувейте, Омане (где гибель в феврале 2011 г. нескольких демонстрантов спровоцировала обострение ситуации) и в Восточной провинции Саудовской Аравии, богатой нефтяными месторождениями. Жесткие меры властей побудили организации гражданского общества и представителей интеллигенции потребовать политических реформ, однако власти и тут прибегли к подавлению. В Саудовской Аравии арестовали основателей первой политической партии королевства, а в ОАЭ задержали и осудили пятерых интеллектуалов, подписавших петиции с требованиями реформ.

На этом фоне две страны из Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) – Катар и ОАЭ – стали архитекторами международной интервенции в поддержку восставших против печально известного своими зверствами режима в Ливии. Это дало монархиям передышку в атмосфере повсеместных восстаний, поскольку отвлекло всеобщее внимание от трудностей, возникших в непосредственной близости от их границ и внутри них. Более того, монархи позиционировали себя в качестве противников репрессивного и эксцентричного ливийского режима и решительно выступили против тирании в других государствах, хотя в Бахрейне пришли на помощь власти, жестоко подавив восстание.

Катар решительнее всех вступился за права человека и демократические свободы, присоединившись к международному сообществу во главе с Западом. Катарский премьер-министр шейх Хамад бен Джассем бен Джабр Аль-Тани инициировал поддержку Лигой арабских государств (ЛАГ) и ССАГПЗ идеи создания над Ливией зоны, запрещенной для полетов авиации, а впоследствии – признания повстанческого Национального переходного совета (НПС). Он также заявил, что «Катар будет участвовать в военных операциях, поскольку мы считаем, что они должны предприниматься и арабскими государствами ввиду невыносимого положения в некоторых странах». ОАЭ поддержал решимость Катара искать арабские решения арабских проблем. Совместными усилиями они предоставили военно-финансовую помощь, необходимую для международной коалиции и успеха НПС. Катарские истребители «Мираж» участвовали в ударах НАТО и обеспечили арабскую поддержку операции, призванную развеять впечатление, что кампания в Ливии – это еще одна западная интервенция на Ближнем Востоке. Катар снабжал повстанцев оружием, обеспечивал их обучение, командировал советников, а также направил в Ливию специальные отряды, которые, как говорят, сыграли решающую роль во взятии Триполи 20 и 21 августа.

Обе страны также оказывали материально-техническую помощь повстанцам, которая была для них жизненно важна. В мае 2011 г. ОАЭ организовали на своей территории встречи представителей ливийских провинций и племен, а в июне – третью встречу Международной контактной группы. Помимо военного содействия, Катар предоставил Ливии финансовую помощь на сумму 400 млн долларов, запасы питьевой воды и газа для обогрева помещений, товары первой необходимости, а также посредничал в продаже ливийской нефти на мировых рынках. Четыре танкера с бензином, соляркой и другими видами топлива, отправленные в июне компанией «Катар Петролеум» в Бенгази, покрыли основные потребности подконтрольной мятежникам территории в энергоносителях. Кроме того, Катар был одной из четырех стран, признавших НПС в качестве законного представителя ливийского народа и организовавших в апреле первую встречу Международной контактной группы. Катарский флаг развевался рядом с флагом повстанцев после взятия последнего оплота Каддафи – Баб-эль-Азизия.

Другие страны ССАГПЗ, например, Кувейт, поддержали Катар, пообещав создать механизм финансирования НПС Ливии на сумму 260 млн долларов, а также выделили гуманитарную и медицинскую помощь. Даже Саудовская Аравия высказалась в пользу управляемого перехода, добавив Ливию к списку стран (наряду с Сирией и Йеменом), которым намерена оказать помощь в смене режима. Когда-то монархии Персидского залива считались оплотом контрреволюционных сил, решительно сопротивляясь любым изменениям. Однако заявления Эр-Рияда относительно сирийской диктатуры, которая не несла непосредственной угрозы саудовской династии, означали изменение позиции монархии в отношении «арабской весны». Они отражают стремление саудовцев учитывать баланс сил в мире в интересах безопасности собственного режима.

Ливийские события в целом пошли на пользу странам Персидского залива, хотя НПС с тех пор уже выражал недовольство уровнем и размером катарской помощи негосударственным соперникам в борьбе за власть. Падение Каддафи означало новый импульс для волны мятежей, которая пошла было на спад, но оно также дало режимам Персидского залива возможность восстановить свою репутацию после неприятных для них событий «арабской весны». Роль ОАЭ и Катара, а также телеканала «Аль-Джазира», освещавшего ливийскую революцию, изменили мнение многих наблюдателей. Сдержав волнения в своих странах и даже в Бахрейне с помощью иностранного воинского контингента, региональные монархии своей успешной политикой в Ливии вернули многим уверенность в том, что они способны держать под контролем призывы к переменам и реформам.

Конкуренция Дохи и Эр-Рияда

В 2011–2012 гг. Катар председательствует в Лиге арабских государств. В этой связи катарский эмир и премьер-министр попытались мобилизовать арабский мир на то, чтобы дать ответы на ключевые вопросы региональной повестки дня.

В Сирии Доха, похоже, намерена продолжать дело, начатое в Ливии, чтобы подтвердить роль Катара как ответственного и прогрессивного члена мирового сообщества. Когда режим Асада решительно и сурово подавил протесты, а противостояние внутри страны приняло характер войны, Катар возглавил усилия арабского мира по разрешению усугубляющегося конфликта. Эмир Шейх Хамад первым из арабских лидеров призвал к военному вмешательству с целью положить конец кровопролитию. Однако призыв к решительным действиям в отношении Сирии был встречен намного прохладнее, чем его инициативы по Ливии. Хотя лидерство Катара в ЛАГ практически гарантировало согласие этой организации относительно необходимости принять меры, не удалось договориться о том, что именно надо делать, особенно после того как первоначальная наблюдательная миссия в Сирии не добилась ощутимых успехов. Баланс сил в Сирии неопределенный, и оппозиция не получает такой единодушной поддержки арабского сообщества, как повстанцы в Бенгази.

В ответ Катар усилил политическое, экономическое, информационное, а косвенно и военное давление на Дамаск. Кульминацией стало официальное объявление 27 февраля 2012 г. о том, что Катар будет добиваться смены режима в Сирии. В этот день катарский премьер Аль-Тани призвал международное сообщество вооружать сирийскую оппозицию, чтобы помочь ей «во что бы то ни стало» свергнуть Асада.

Саудовская Аравия и Катар руководствуются разными политическими мотивами, оказывая помощь повстанцам, но обе страны искренне желают положить конец бедствиям и страданию народа Сирии, а также насилию, инициаторами которого становятся власти. (Национальная Ассамблея Кувейта призвала судить режим Асада за военные преступления в Международном уголовном суде.) Интрига состоит в том, что Доха и Эр-Рияд фактически оспаривают друг у друга роль лидера в решении сирийского вопроса. Призыв Катара вооружать сирийскую оппозицию прозвучал через три дня после того, как министр иностранных дел Саудовской Аравии принц Сауд аль-Фейсал назвал это «прекрасной идеей», перед тем как покинуть учредительное собрание Группы друзей Сирии в Тунисе в знак протеста против ее «бездействия». Саудовцы первыми признали Сирийский национальный совет в качестве законного представителя сирийского народа за несколько недель до того, как это сделало большинство других стран. На негосударственном уровне Эр-Рияд снабжает сирийских повстанцев оружием и финансами, успешно используя для этих целей трансграничные племенные сети. Это еще один уровень саудовской поддержки сирийских братьев-суннитов.

Не последнюю роль в действиях Саудовской Аравии играют геополитические соображения, поскольку свержение главного в арабском мире сторонника Ирана ослабило бы Тегеран, усугубив его региональную и международную изоляцию. Саудовские официальные лица давно считают расширение иранского влияния в Ираке главным следствием американской интервенции и последовавшей за ней передачи значительных полномочий в руки шиитского большинства. Еще в 2005 г. министр иностранных дел Саудовской Аравии аль-Фейсал предупреждал администрацию Джорджа Буша, что США «без всякого на то основания выдают Ирак на поруки Ирану». Саудовское правительство решительно не доверяет иракскому премьеру Нури аль-Малики, которого считает доверенным лицом Тегерана. Подозрения саудовцев усилились, когда после спорного переизбрания в 2010 г. аль-Малики попытался сосредоточить в своих руках всю власть. И сразу после вывода из Ирака американского воинского контингента в декабре 2011 г. начал преследовать главных политических конкурентов из числа суннитов.

Малики также изменил иракскую политику в отношении Сирии – гневные обвинения в адрес Дамаска в связи с организацией подрывов багдадских министерств в 2009 г. сменились поддержкой Асада в трудное для него время. Учитывая фактическое формирование регионального триумвирата в составе Ирака, Ирана и Сирии, который обеспечивает стратегическую глубину режимов, считающихся враждебными для саудовских (и американских) интересов на Ближнем Востоке, низложение Асада создало бы благоприятные условия для внесения раскола в эту коалицию.

Элемент соперничества между Саудовской Аравией и Катаром может осложнить политику в отношении Сирии и арабских восстаний в целом. Благодаря очень небольшому населению и значительным запасам нефти и газа на душу населения Катар совершенно не ощутил на себе социально-экономического или политического давления, которое почувствовали все другие страны региона. В силу своего уникального положения Катар воспринял арабские восстания не как вызов для себя, а как возможность укрепить международную (прозападную) репутацию, пусть и ценой ухудшения отношений с некоторыми арабскими странами. Последнее становится все более очевидно по тому сопротивлению, которое встречает ряд инициатив Катара на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Можно упомянуть о серьезной размолвке между катарским и алжирским министрами иностранных дел на саммите ЛАГ в ноябре 2011 года. Визит катарского эмира в Мавританию в январе 2012 г. был резко сокращен после того, как президент Мавритании остро отреагировал на предложение эмира начать процесс демократических преобразований.

Во второй половине января 2012 г. Би-би-си сообщила, что в Саудовской Аравии готовится встреча афганского правительства с эмиссарами движения «Талибан» для начала мирных переговоров. Талибы сразу опровергли эту новость. Однако в свете широко разрекламированного объявления о том, что «Талибан» откроет представительство в Катаре, чтобы начать переговоры с Соединенными Штатами, многие усмотрели в сообщении британской телерадиокомпании попытку произвести «предупредительный выстрел» в сторону Дохи. Не менее провокационной была статья в немецкой газете Die Welt в середине февраля 2012 года. Саудовская Аравия якобы провела встречу с другими странами Персидского залива для обсуждения противодействия нарастающей активности движения «Хезболла», но не пригласила представителей Катара. Авторы высказали предположение, что одной из причин может быть «ненадежность» Катара в решении региональных вопросов. Как бы то ни было, это лишний раз подтвердило отсутствие доверия и взаимопонимания между саудовскими и катарскими официальными лицами по ключевым вопросам региональной повестки.

Вечный двойной стандарт

Хотя общественность стран Персидского залива мобилизована в пользу более активной интервенционистской политики, поддержка этого курса монархиями делает их уязвимыми для обвинений как минимум в двойных стандартах. Об этом говорил сирийский делегат, выступая в ООН 2 марта 2012 года. Государства Персидского залива отнюдь не являют собой демократический пример, достойный подражания. Сирийский оратор даже призвал ООН направить миротворческий контингент в Саудовскую Аравию для защиты демонстрантов в городе Катиф, расположенном в беспокойной Восточной провинции. Он также потребовал, чтобы королевство вывело свои войска из Бахрейна. На его слова можно было бы не обращать внимания, квалифицировав их как эскападу человека, загнанного в угол, но в них есть большая доля правды.

Так, 14 марта 2011 г. более тысячи солдат Национальной гвардии Саудовской Аравии и менее многочисленный полицейский контингент из ОАЭ вошли на территорию Бахрейна по плотине короля Фахда. Хотя они не принимали непосредственного участия в безжалостном подавлении оппозиционных групп, выступавших за демократизацию, само их присутствие развязало руки Силам обороны Бахрейна. Всего через пять дней, 19 марта, Катар и ОАЭ возглавили международную интервенцию в Ливию, дабы защитить гражданское население Бенгази от неминуемой бойни, которую устроили бы в этом городе войска Каддафи. Сопоставление этих действий убедительно продемонстрировало, как одна и та же концепция международной интервенции может приобретать диаметрально противоположный смысл в разных контекстах.

Это ставит, в частности, ОАЭ в неловкое положение, поскольку страна отправляла войска и в Бахрейн, и в Ливию. Катар как член ССАГПЗ тоже был соучастником интервенции в Бахрейне, осуществленной от имени совета. Более того, «Аль-Джазиру», базирующуюся в Дохе, обвинили в неравномерности освещения восстаний в арабском мире. Примечательно, что ее отделение, ведущее вещание на арабском языке, гораздо более скупо рассказывало о событиях в Бахрейне, чем англоязычный канал, на котором вышел получивший высокие награды документальный фильм «Крики в темноте». Противоречие между энергичной позицией во время революций в Египте и Ливии и относительным молчанием по поводу непрекращающихся волнений в непосредственной близости от штаб-квартиры «Аль-Джазиры» – на востоке Саудовской Аравии и в Бахрейне – породили скептицизм по поводу целей и скрытой повестки канала.

Этот скептицизм выразил потрепанный в боях с повстанцами йеменский президент Али Абдулла Салех, который весной 2011 г. отверг инициативу ССАГПЗ по передаче власти. Идея фактически была выдвинута Катаром. Тогда Салех заявил: «Катарская инициатива неприемлема, неприемлема, неприемлема. Мы отвергаем все то, что исходит от Катара или от “Аль-Джазиры”». В этом высказывании он фактически объединил Катар с «Аль-Джазирой», что созвучно настроениям многих жителей данного региона. Тема вмешательства властей Дохи в деятельность «Аль-Джазиры» и редакционный контроль ее новостной ленты катарскими официальными лицами поднималась в переписке американских дипломатов в конце 2010 г., еще до начала восстаний, о чем стало известно в результате утечки. Масла в огонь подозрений добавила внезапная замена генерального директора «Аль-Джазиры» Вадаха Ханфара представителем катарской правящей семьи.

Создание в 2006 г. и быстрый рост англоязычного отделения «Аль-Джазиры» привели к интернационализации торговой марки и позволили совершить прорыв на главные мировые телерынки. Освещение израильского наступления в Газе в 2008–2009 гг. стало для «Аль-Джазиры» тем же, чем прямая трансляция «Бури в пустыне» для CNN в 1991 году. А драматичный репортаж в режиме реального времени с каирской площади Тахрир (январь-февраль 2011 г.) позволил завоевать всемирное признание и увеличить аудиторию на 2500% (!). Но по мере роста узнаваемости более пристальным становится и анализ программ. Теперь продукция «Аль-Джазиры» подвергается более критическому осмыслению, чем в прошлом году.

Под жестким международным прессингом и контролем может оказаться и новый арабский канал спутникового телевидения, созданный принцем Аль-Валид бен Талалом, колоритным саудовским медиамагнатом. Решение разместить «Аль-Араб» в новом офисном комплексе Манамы «Медиа Сити» сразу же бросило тень сомнений на независимость этого ресурса. Аль-Валид настаивает, что его канал сосредоточится «на важных изменениях, происходящих во всем арабском мире, с акцентом на свободу слова и свободу печати». Весьма странно при этом, что базироваться компания будет в государстве, которое более других потрудилось на поприще подавления свободных СМИ и замалчивания независимых суждений. В интервью для arabianbusiness.com Аль-Валид убедительно говорил о ветре перемен, который рано или поздно проникнет во все уголки арабского мира, но до сих пор именно режим Бахрейна решительно и отчаянно сопротивляется этому ветру.

Недоброжелатели «Аль-Джазиры» указывают на то, что она не освещает внутриполитические события в Катаре, иными словами, между каналом и страной его базирования, по всей видимости, была заключена сделка. Крупномасштабные волнения в Катаре если и возможны, то лишь в отдаленном будущем, но налицо признаки перегрева экономики и растущего недовольства темпом и направленностью реформ в эмирате. К тому же существует вероятность того, что раскол между престолонаследником и премьер-министром выльется в открытое противостояние и междоусобицу. Новейшая история Катара свидетельствует о том, что политические передряги и вызовы власти вызревали не в обществе, а внутри правящей семьи. В 1995 г. нынешний эмир отнял власть у собственного отца, который, в свою очередь, в 1972 г. низложил с престола своего кузена. Как и в случае с новым каналом Аль-Валида в Бахрейне, лакмусовой бумажкой станет способность «Аль-Джазиры» критически освещать любые внутренние события в Катаре – в том же стиле, в каком этот канал информирует о волнениях в других странах региона.

Туманные перспективы

Сегодня, когда так называемая арабская весна вступила во вторую календарную весну, на первый взгляд может показаться, что государствам Персидского залива удалось избежать худшего сценария и подтвердить репутацию долгожителей ближневосточной политической сцены. Посрамив политологов и социологов, которые предсказывали их неминуемую гибель под давлением модернизации 1960-х и 1970-х гг., нефтяные монархии последовательно демонстрировали способность адаптироваться к переменам, умиротворяя недовольных и протестующих. Ход событий последнего года, похоже, подтверждает и укрепляет эту тенденцию, по мере того как Катар, ОАЭ, а теперь и Саудовская Аравия пытаются направлять ветер перемен в нужном им направлении. На Аравийском полуострове по-прежнему используются испытанные стратегии выживания и обновления режимов.

Вместе с тем правящие элиты в странах Персидского залива уязвимы. Крупномасштабные волнения в Бахрейне удалось сдержать, но мелкие протесты продолжаются ежедневно, и отсутствие политического консенсуса означает, что недовольство может вспыхнуть в любой момент. Более того, насильственное подавление разорвало общественную ткань в архипелаге и поляризовало общество как никогда прежде. Спокойствие в Бахрейне, скорее всего, иллюзорно, и мир в лучшем случае «холодный», а в худшем случае – лишь ожидание удобного момента для новой эскалации.

Не утихают стихийные беспорядки и по другую сторону пролива, в богатой нефтью Восточной провинции Саудовской Аравии. Они происходят еженедельно и подавляются репрессивными методами. Волнения, нередко приводящие к гибели людей по вине служб безопасности, возникают, как считают саудовцы, в основном среди шиитского меньшинства, и они едва ли воспламенят широкие массы суннитского населения. Несмотря на это, упование на угрозу применения силы и ее фактическое использование для подавления выхолащивает осуждение других режимов, которые реагируют аналогичным образом.

Последний сценарий менее вероятен в Катаре и ОАЭ, хотя арест и суд над пятью активистами в ОАЭ в 2011 г. нанесли урон международной репутации страны. Однако мировая политика может быть грязной игрой, которая порой порождает ответную реакцию и вспышки насилия против тех, кто ею занимается. Сообщения о попытке государственного переворота, якобы имевшей место в Катаре, и смертоносном взрыве на предприятии по производству газа в апреле 2012 г., за которыми последовала хакерская атака на пользователей социальных сетей канала «Аль-Арабия», стали примером ущерба, который могут нанести информационная кампания противников.

В первый год арабских мятежей усилия государств Персидского залива направить народный гнев, захлестнувший регион, в свою пользу, были на удивление успешны и позволили им оградить свои страны от «заразы» народных бунтов. Но миновала ли угроза? По-видимому, эмир Катара решил действовать на упреждение и объявил о проведении в 2013 г. первых выборов в парламентскую ассамблею. Время покажет, станут ли эти выборы действительно поворотным моментом в политической жизни или (что более вероятно) политической декорацией.

Кристиан Коутс Ульрихсен – доктор наук, заместитель директора Кувейтской программы по развитию, управлению и глобализации в странах Персидского залива, Лондонская школа экономики и политологии.

Саудовская Аравия. ОАЭ > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 мая 2012 > № 735568

Газовая безопасность на переходном европейском рынке

Тенденции, события и альтернативы для России в Европе

Резюме: Энергетическая «игра с нулевой суммой» между Еврокомиссией и Россией лишена экономического смысла. Политические цели комиссии часто не совпадают с интересами стран и компаний. А Россия, как правило, добивается своих стратегических устремлений лишь ценой сокращения доходов государства от продажи энергоресурсов.

Газ считается наиболее предпочтительным видом ископаемого топлива в европейской энергетике будущего. Продукт, сравнительно распространенный в природе, недорогой, безвредный для окружающей среды и обеспеченный передовыми технологиями переработки. Однако надежность этого источника и его поставок в Европу во многом зависит от отношений, складывающихся между Москвой и Брюсселем, тем более что в обозримом будущем альтернатив российским ресурсам не появится. Европа погрузилась в беспрецедентную рецессию. Привлекательность энергетического рынка Старого Света, как и его способность к составлению перспективных планов (своевременно договариваться и создавать эффективную инфраструктуру доставки), под сомнением. Однако слабость Европы не означает силу России, поскольку география и весь обслуживающий эту отрасль комплекс объединили Москву и Брюссель тесными и неразрывными узами.

Общепринятого определения энергетической безопасности нет. Судя по дебатам в рамках евроатлантического сообщества, имеется по крайней мере два представления, которые не обязательно взаимно исключают друг друга: безопасность потребления и безопасность поставок.

Если проанализировать энергетические отношения между ЕС и Россией, похоже, речь идет о выборе между олигопсонией и олигополией. (Ситуация на рынке, при которой в первом случае лишь ограниченное число покупателей, а во втором случае – продавцов, определяют конъюнктуру. – Ред.) Можно говорить даже о «балансе страха» на энергетическом рынке ископаемого топлива, особенно природного газа. ЕС покрывал за счет импорта из России 40% своих потребностей в газе (по состоянию на 2008 г.) и 32% потребностей в нефти (по состоянию на 7 сентября 2011 г.). В целом, как отмечает Джеффи Майерс, позиции России на мировом энергетическом рынке уникальны, поскольку на ее территории залегает восьмая часть всех мировых запасов нефти (хотя по добыче она занимает второе место, уступая Саудовской Аравии) и четверть всех мировых запасов газа. Однако в отличие от других стран, богатых природными ресурсами, тех же саудовцев, Россия в силу географического положения и существующей инфраструктуры замкнута на европейский рынок.

Европа полагает опасность энергетической зависимости от Москвы очевидной. Второй российско-украинский кризис в январе 2009 г. показал, насколько опасна привязка к одному источнику поставок, одной распределительной сети, которая находится под контролем одной компании. (Еще более тревожным сигналом послужило то, что механизм раннего оповещения, созданный Москвой и Брюсселем после кризиса 2006 г., оказался несостоятельным.) Причина нервозности понятна: хотя у Европейского союза в целом имеются альтернативные источники, такие как Норвегия и Северная Африка, некоторые регионы в большей степени зависят от поставок из России. Речь идет прежде всего о балканских странах, не имеющих выхода к морю, Балтии, частично Северной Европе, центральных регионах Восточной Европы и все в большей степени о Германии. Однако после открытия «Северного потока» в ноябре 2011 г. (в обход Украины) проблемы Западной Европы, связанные с безопасностью поставок российского газа, можно считать решенными.

«Звездный» экономический рост, наблюдавшийся в России с 2000 по 2007 гг., выдохся. По сравнению с остальными странами БРИК или даже Турцией российская экономика буксует. Иными словами, развитие России во многом обусловлено состоянием европейских рынков. В 2011 г. дефицит государственной торговли (исключая энергетику) достиг, по данным Минфина, 13,5%, и это вызов, на который нужно ответить еще до того, как до Москвы докатятся последствия европейского экономического кризиса. Причина дефицита неэнергетических торговых операций понятна: еще два года назад министр финансов России предупреждал, что доля энергетики в ВВП, скорее всего, снизится с 25% (2010 г.) до 14% в 2014 году. Можно уверенно говорить о том, что структурная зависимость Москвы от европейского потребителя чрезвычайно высока.

С учетом этих закономерностей грузинские экономисты Владимир Папава и Михаил Токмазишвили указывают на два различных сценария или «парадигмы» структурной эволюции отношений между Россией и ЕС.

Конфронтационный сценарий. Это субъектно-ориентированный подход, при котором отношения по типу олигопсония-олигополия есть в структурном отношении игра с нулевой суммой или конфронтационная игра. С точки зрения Евросоюза, разрешить дилемму энергетической безопасности можно с помощью диверсификации источников поставок, а также видов энергоносителей. С позиции Москвы, энергобезопасность обеспечивается посредством сохранения монополии на поставки, переключения на неевропейские рынки и создания картеля поставщиков природного газа. Папава и Токмазишвили окрестили этот двухполюсный подход к анализу отношений между Евросоюзом и Россией «трубопроводной холодной войной».

Сценарий гармоничных отношений. Существует также иной субъектно-ориентированный подход, опирающийся на функциональную парадигму. Ссылаясь по умолчанию на понятие конкурентных преимуществ, авторы такого подхода доказывают, что, несмотря на разные модели капиталистического развития и институциональные традиции, энергетический рынок от Москвы до Брюсселя может действовать как саморегулирующийся механизм. ЕС полагает, что трубопроводы, доставляющие в Европу энергетические ресурсы, должны являться не альтернативными, а взаимодополняющими. Но, способствуя развитию системы таких взаимодополняющих маршрутов, Брюссель должен учитывать, что Россия неизбежно останется стратегически важным поставщиком Евросоюза. Инвестиции России в монополизацию газовых поставок будут отвлекать капитал от других крайне необходимых ей инфраструктурных проектов, а также создадут напряженность в регионах, имеющих важнейшее геополитическое значение. Папава и Токмазишвили окрестили этот сценарий «трубопроводной гармонизацией».

Тезис: доводы в пользу конфронтации

Академические и журналистские круги основное внимание, естественно, уделяют захватывающему сценарию «трубопроводной холодной войны». Москва недвусмысленно дала понять, что намерена использовать энергетический сектор как рычаг для решения более широких стратегических задач. Согласно «Энергетической стратегии России до 2020 года» (август 2003 г.), роль страны на мировых энергетических рынках будет во многом определять ее геополитическое влияние. Для достижения этой цели президент Владимир Путин фактически национализировал нефтегазовый сектор, начав с развала ЮКОСа и тюремного заключения Михаила Ходорковского, которое вызвало много споров. В результате образовалась гигантская государственная отрасль, органически связанная с Кремлем, подтверждением чему служит политика чередования чиновников в советах директоров нефтегазовых предприятий и прямая связь с государством их генеральных директоров.

Соперничество между Москвой и Брюсселем все больше сводится к вопросу о том, сумеет ли Россия закрепить свой стратегический статус главной добывающей державы олигополией в области распределительных сетей. На этом фронте Россия быстро и более или менее успешно наступает. По крайней мере такие инфраструктурные проекты, как «Северный» и «Южный» потоки, значительно опережают инициативы, продвигаемые Брюсселем.

Что касается западноевропейского рынка, в 2012 г. ожидается выход на полную мощность «Северного потока», строительство которого завершено. В Юго-Восточной Европе «Южный поток» поначалу сталкивался с серьезными вызовами. До недавнего времени камнем преткновения было участие в проекте Болгарии, поскольку кабинет Бойко Борисова пообещал «в равной мере» поддерживать спонсируемый Брюсселем проект «Набукко» и «Южный поток». Фактически это означало благожелательный нейтралитет, поскольку болгарское правительство стремилось ограничить зависимость своей страны от российских энергоносителей. Но теперь позиция Болгарии изменилась, хотя парламент планирует ратифицировать и договор о конкурирующем «Набукко».

В 2008 г. Москва заручилась сотрудничеством Белграда, когда Сербия решила продать «Газпромнефти» контрольный пакет акций своей энергетической монополии NIS без проведения международного тендера и менее чем за половину его оценочной рыночной стоимости. После того как проект поддержали Греция, Австрия и Словения, похоже, что «Южный поток» застолбил для себя северный коридор от Черного моря до Северной Италии в Центральную Европу.

Реагируя на наступательную стратегию России, Европейская комиссия опубликовала в 2007 г. документ, озаглавленный «Энергетическая политика для Европы», а в 2008 г. обнародовала «Стратегический обзор энергетики». Еврокомиссия предложила план действий, призванный ослабить позиции «Газпрома». Она воспользовалась своим нормативным арсеналом. Третий пакет документов по энергетическому рынку (2008 г.) потребовал от газовых компаний, действующих в единой Европе, отделить добычу или производство от распределения и открыть инфраструктуру транспортировки для конкурентов. Нарушение предписаний чревато громадными штрафами – до 10 млрд евро; таким образом, «Южному потоку» придется преодолеть колоссальные препятствия, чтобы сохранить монопольное положение.

На Будапештском саммите в январе 2009 г. стало ясно, что Еврокомиссия предпочитает «Южному потоку» конкурирующий проект «Набукко». Это венский консорциум, созданный в 2004 г. и занятый разработкой, строительством и эксплуатацией планируемой трубопроводной сети, которую предполагалось использовать в качестве моста сообщения с запасами газа Центральной Азии и которая однажды соединит Каспийский бассейн с европейским рынком. В финансовом и техническом отношении проект являлся весьма амбициозным: общая протяженность должна была составить 3900 км, а проектная мощность – 31 млрд кубометров газа. Европа надеялась, что один «Набукко» позволит решить стратегическую задачу диверсификации поставок. Но в политическом и логистическом отношении ему предстояло преодолеть еще более существенные препятствия, чем «Южному потоку».

Сделка «Газпрома» с Туркменией и Казахстаном в 2008 г. означала, что «Набукко» столкнется с новыми трудностями по наполнению трубы, ведь за ресурсы Центральной Азии пришлось бы конкурировать не только с Россией, но и с Китаем. С 2009 г. действует трубопроводная система, позволяющая экспортировать энергетические ресурсы Туркмении, Казахстана и Узбекистана на китайский рынок, потребности которого растут экспоненциально. Тем не менее «Набукко» рассчитывал заполучить большие объемы туркменского газа, предложив более привлекательные цены. Год от года на глазах возникал порочный круг: нельзя было создавать инфраструктуру без гарантий поставок, но пока строительство трубопровода откладывалось, все большие объемы энергоресурсов уходили в конкурирующие распределительные сети.

Не менее серьезной проблемой были финансы. Предполагалось, что «Набукко» обойдется порядка 8 млрд евро, но, согласно недавно опубликованным оценкам, расходы могут возрасти до суммы от 10 до 26 млрд евро. А между тем основной спонсор проекта, немецкий концерн RWE, похоже, стал главной жертвой решения Германии отказаться от атомной энергетики и ввести налог на ядерное топливо. В последующие годы с учетом того, что RWE пришлось сократить инвестиционные расходы, вероятность отказа от «Набукко» росла. Пока компания заявляет о стойкой приверженности проекту: отказ крупнейшего рынка Европы от атомной энергетики означает рост потенциальной привлекательности природного газа. И RWE заверяет акционеров, что проект в силе. Фактически наполнение «Набукко» могут обеспечить только азербайджанские, иранские и иракские месторождения.

Иран нельзя считать реалистичным вариантом в обозримом будущем. Наряду с Россией Иран борется против «Набукко» всеми средствами, чиня юридические препятствия в Каспийском бассейне и выражая сомнения в возможности прокладки трубопровода через Каспий. Помимо всего прочего существует озабоченность в связи с состоянием окружающей среды. А если учесть политическую напряженность из-за ядерной программы Тегерана, скорее всего, его ресурсы останутся вне досягаемости для «Набукко» – тем более что ЕС и США собираются ужесточать санкции против Ирана. Управляющий директор иранской газоэкспортирующей компании даже рискнул предположить, что речь идет о «мертвом проекте».

Резонно, что «Набукко» больше надежд возлагал на Ирак, но и на этом фронте складывалась неоднозначная картина. Ирак обладает высоким потенциалом добычи, но инвесторов не вдохновляет конфликт по поводу разделения доходов между региональным правительством Курдистана и центральной администрацией в Багдаде. И хотя RWE уже присутствует в Курдском автономном регионе, где строит местную распределительную сеть, заявления о том, что «сначала необходимо удовлетворить внутренний спрос и только потом думать об экспорте», едва ли обнадежат инвесторов. К тому же в Ираке пока не до конца приватизирована добывающая индустрия, то есть отсутствует четкое представление о правилах игры. Задача не являлась неразрешимой, но требовалось время. Да и в любом случае одного иракского газа недостаточно.

Жизнеспособность «Набукко» во многом зависела от Азербайджана: потенциально страну и транзитную (для туркменского газа), и добывающую. Два года назад участие Баку в проекте оказалось под сомнением после того, как Государственная нефтяная компания Республики Азербайджан (SOCAR) подписала с «Газпромом» соглашение о доступе к газовому месторождению Шах-Дениз II. Для заключения этой сделки, которая могла нанести смертельный удар по «Набукко», «Газпром» предложил европейские цены без ограничений по объемам закупок в долгосрочной перспективе (350 долларов за 1000 кубометров). Эта финансовая жертва могла оправдать себя. Ведь заручись «Набукко» содействием Азербайджана и Туркмении, Украина смогла бы постепенно снизить энергетическую зависимость от России, серьезно подорвав ее геополитические позиции. Тем не менее через два года оказалось, что сделка «Газпрома» с Азербайджаном была пирровой победой, поскольку французская компания Total открыла новое месторождение (на лицензионном участке Апшерон Х-2), которое в будущем может стать базовым для «Набукко». В результате сегодня «Газпрому» придется покупать еще больше газа по крайне высоким ценам, чтобы сохранить олигополию. В перспективе есть риск утратить влияние на Туркмению.

А между тем 25 октября 2011 г. в турецком Измире было подписано очень важное соглашение. Сделка азербайджанской SOCAR и турецкой BOTAS предполагает строительство трубопровода, которое должно быть завершено к 2017 году. Эта инфраструктура должна обеспечить поступление ресурсов Каспийского бассейна на турецкий и европейские рынки с того же самого месторождения Шах Дениз II. Хотя европейский комиссар по энергетике Гюнтер Эттингер с самого начала приветствовал это соглашение как «благоприятное для Европы», он поспешил добавить, что приоритетом остается создание «трубопровода, который будет эксплуатироваться на основе четкого юридического регламента, совместимого с международным правом» (то есть «Набукко»). Его преимуществами оставались: а) амбициозная идея магистрального трубопровода с единой структурой тарифов от Баку до Баумгартена (Австрия); б) единый трубопровод через Турцию. Но при всей соблазнительности планов виртуальная инфраструктура не может подменить реальную, а главная задача Азербайджана – это выход на европейские рынки. И поскольку «Набукко» не доказал свою реализуемость, Шах-Дениз выдвинулся в качестве альтернативы.

Когда выяснилось, что Транскаспийский проект не воплотил в жизнь в ближайшем будущем и туркменский газ можно считать потерянным для «Набукко» (хотя иракские месторождения доступны), Баку взялся за поиски стратегии по выходу из проекта, чтобы не обидеть ни одного из партнеров, от Брюсселя и Вашингтона до Москвы. Перед Азербайджаном стоял вопрос, как сделать так, чтобы хотя бы 10 млрд кубометров газа в год – здесь и сейчас – попадали в Европу, не ожидая воплощения грандиозных планов «Набукко», предусматривающих 31 млрд кубометров в год. Начиная с ноября, SOCAR и BOTAS договорились о прокладке надежного и совместимого трубопровода через Анатолию, который располагался бы параллельно изначальному плану «Набукко». Серьезным претендентом на решение этого вопроса до сих пор был трубопровод Юго-Восточной Европы, спонсируемый BP. ITGI (Турция–Греция–Италия) уже отвергли как рассчитанный исключительно на итальянский рынок. Смешанным проектом, спонсируемым группой Statoil и, возможно, греческой DEPA, является консорциум, нацеленный на строительство Трансадриатического трубопровода (для Италии и Балкан).

Введя в действие трансанатолийский трубопровод в начале этого года, Турция и Азербайджан лишили «Набукко» его турецкого отрезка. В итоге осталась уменьшенная версия трубопровода без его восточной (туркменской) части (т.н. «Набукко-Запад»). Чуть позже итальянский проект ITGI был лишен доступа к Шах-Денизу, и теперь заговорили о его объединении с «Набукко-Запад». Это стало бы сильным ходом. Но проект «Набукко» в его изначальном виде фактически мертв.

Антитезис: изменение динамики отношений между Россией и Европой

Игра с нулевой суммой, в которой участвовали Европейская комиссия и Российская Федерация, могла иметь политическую подоплеку, но она лишена экономического смысла. Политические цели комиссии часто не совпадают с корпоративными задачами. А Россия, как правило, добивается своих стратегических устремлений лишь ценой сокращения доходов государства от продажи энергоресурсов. По мере усугубления в Европе экономического кризиса, который способен серьезно сказаться на доходах российского бюджета, трубопроводная война становилась невыгодной для обеих сторон.

В российской энергетике, как и на всем постсоветском пространстве, преобладает государственный сектор. Государство владеет 50% компаний, акции которых котируются на Московской товарно-сырьевой бирже, и главный вклад в столь высокую долю государственной собственности вносят как раз энергетические компании. Преимущество преобладания государственных активов заключается в возможности стратегически планировать развитие отрасли. Минус в том, что краткосрочная и среднесрочная доходность легко может стать жертвой политических амбиций и мотивов.

Вышеупомянутая сделка между SOCAR и BOTAS о поставках газа с месторождения Шах-Дениз II, как ни парадоксально, обрадовала акционеров «Газпрома». Причина раскрывается в докладе азербайджанского Центра социально-экономического развития (ЦСЭР), где говорится, что экспортный портфель компании, который сейчас оценивается в 158 млрд кубометров, переполнен иностранным газом, включая азербайджанский и туркменский, покупаемый по европейским ценам и продаваемый по сути без прибыли европейским потребителям. Дешевый российский газ замещается в портфеле «Газпрома» дорогим зарубежным. При этом, по сообщению ЦСЭР от 4 ноября 2011 г., упущенная выгода или альтернативные издержки превышают 3 млрд долларов. Такую цену, может быть, и стоит платить, если это позволяет в долгосрочной перспективе сохранить олигопольные позиции в Европе, монополию в Украине и Туркмении. Но если цель не будет достигнута, то такая потеря вредоносна, поскольку деньги жизненно необходимы для инвестирования в добывающую и распределительную инфраструктуру. Сделка между SOCAR и BOTAS может освободить «Газпром» от договорных обязательств по приобретению дорогого азербайджанского газа.

Но даже если «Набукко» когда-нибудь будет завершен, он не станет столь серьезным геополитическим вызовом России, как изначально предполагалось. На обозримое будущее Москва остается единственным западным партнером Туркмении, то есть тарифы могут быть пересмотрены в ходе переговоров. Украина также полностью зависима от российских поставок, тем более что консорциум Шах-Дениз II предположительно сосредоточится на рынке Юго-Восточной Европы. Наконец, все менее вероятно, что Еврокомиссии удастся заблокировать продвижение российского «Южного потока».

Могло показаться, что Еврокомиссия фактически гарантировала себе победу над «Южным потоком», когда 13 марта 2008 г. в Третий энергетический пакет была включена «газпромовская оговорка». В соответствии с ней, от российской компании требовалось разрешить доступ третьей стороны к инфраструктуре поставок компании, тогда как проект «Набукко» был огражден от аналогичных требований. Это весьма чувствительный момент в отношениях между Европейским союзом и Россией.

Вместе с тем Еврокомиссия может обнаружить, что самое яростное сопротивление ее политике оказывают вовсе не российское правительство или «Газпром». С самого создания в 2008 г. «Южного потока» 50% акций этого базирующегося в Швейцарии консорциума находилось во владении итальянской компании ENI. В июне 2010 г. к ней присоединился французский концерн GDF. Затем Владимир Путин пригласил к участию в проекте крупные немецкие энергетические компании (Wintershall, BASF, E.ON.), ведь главным лоббистом газовых интересов России в Германии выступает бывший канцлер Герхард Шрёдер. Таким образом, основные противники «газпромовской оговорки» находятся в странах – членах ЕС.

Проблемы и противоречия, подстерегающие Еврокомиссию на внутреннем фронте, станут еще рельефнее, если проанализировать паутину альянсов, образовавшихся вокруг «Северного потока». Идея проекта поначалу пришлась по душе далеко не всем. В 2005 г. тогдашний польский министр обороны Радослав Сикорский сравнил его с пактом Молотова–Риббентропа; шведы выразили озабоченность по поводу российского военного присутствия в зоне своих исключительных экономических интересов, целый ряд организаций выдвинули экологические возражения. Но инициатива доведена до конца. На церемонии открытия «Северного потока» в ноябре 2011 г. помимо российского президента Дмитрия Медведева присутствовали канцлер Германии Ангела Меркель, премьер-министры Франции и Нидерландов Франсуа Фийон и Марк Рютте, генеральные директора ведущих европейских энергетических концернов и комиссар Еврокомиссии по энергетике Гюнтер Эттингер.

Если распространить аргументацию в пользу завершения «Северного потока» на другие проекты, становится понятной логика Владимира Папавы и Михаила Токмазишвили с их «сценарием гармонизации», а также предположение норвежского исследователя Бендика Солум-Уиста, который назвал это «согласием в силу взаимозависимости». С формальной точки зрения, чем больше Россия привязана к европейскому рынку, тем более сбалансированной представляется структура этих отношений по типу «монопсония-олигополия». И по мере того как противодействие «Южному потоку» в Евросоюзе будет стихать, Россия сосредоточится на укреплении доверия клиентов, а не будет полагаться на грубую силу принуждения, применяемую монополией. В конце концов, подобный стимул неизбежно становится единственной реальной стратегией, поскольку трубопроводы, в отличие от заводов по сжижению газа, невозможно куда-либо перенести. Чем больше Россия инвестирует в эту инфраструктуру, тем меньше вероятность того, что ее стратегия наращивания экспорта будет перенаправлена в сторону Азии.

Озабоченность Москвы будет расти в связи с тем фактом, что она обрекла себя на гонку за монопольные поставки ценой частичной потери доходов в краткосрочной и среднесрочной перспективе. Стремление «Газпрома» к зарубежным приобретениям приводит к дефициту необходимых капиталовложений в разведку и разработку. Международное энергетическое агентство даже предположило, что Россия в скором времени окажется неспособной удовлетворять внешний и внутренний спрос на энергоносители. Схожая критика звучит и в Брюсселе.

Рассматривая вопрос диверсификации поставок на Балканах, греческие аналитики Арес Ямуридис и Спирос Палеояннис пришли к следующему выводу. Европейский кризис, который ведет к снижению спроса на энергоносители, вносит неопределенность в вопрос об удовлетворении потребности ряда стран региона в энергоносителях и об их способности осуществить крупные инвестиции в инфраструктуру. Зато снижение спроса дает возможность подумать о немасштабной диверсификации поставок и более гибких решениях. Вместо многомиллиардных вложений в проекты общеевропейских трубопроводов, перекачивающих через балканский регион миллиарды кубометров каспийского газа, есть куда менее затратные варианты. Например, трубопроводные перемычки (с обратными потоками), устройства получения газа из СПГ и дополнительные газохранилища, которыми могли бы пользоваться сразу несколько стран.

Мыслить более локально стоит не только на Балканах. Например, почти все потребности Италии в газе в течение ближайших 15 лет можно покрыть за счет строительства морских терминалов СПГ. Короче говоря, если аргументация относительно функциональной взаимозависимости не сможет убедить Брюссель или Москву, то доводы в пользу целесообразности разрядки в трубопроводной войне в любом случае будут иметь смысл. Они просто не могут сегодня позволить себе эту гонку.

Синтез: уход от субъектно-ориентированной схемы

Позиции, описанные в разделах «тезис» и «антитезис», тяготеют к традиционному субъектно-ориентированному подходу, принятому в дипломатии. Но в этом случае пригодится конструктивистский подход, что большая редкость при анализе проблем безопасности. В европейских исследованиях он получил распространение благодаря Александру Вендту. Главная теоретическая предпосылка заключается в том, что социальные явления, такие как нормы, угрозы, сила и разные идентичности конструируются через процессы взаимодействия, создающие коллективный смысл. При таком подходе действующие на международной арене акторы определяют свои «интересы» через взаимодействие с другими. Например, оборонное и дипломатическое ведомства опираются на опыт конфронтации со «значимыми противниками». Они пишут сценарий для конкретного актора (будь то компания или государство) в контексте сложившихся традиций.

В этой схеме внешнеполитическая «идентичность» или самоопределение возникает скорее в рамках взаимодействия, нежели на основе холодных расчетов кабинетных властителей умов. Если смотреть сквозь такую призму, характер внешнеполитических отношений между Европейским союзом и Россией формировался в условиях холодной войны вслед за падением Берлинской стены и распадом СССР. Идентичности, как и традиционные представления о «национальных интересах», относительно стабильны. Но первые, в отличие от интересов, зависят от той роли, которую берет на себя тот или иной субъект международной политики. Насущный вопрос состоит в том, будет ли московская бюрократия или брюссельская технократия переосмысливать свою роль в контексте разворачивающегося экономического кризиса. По мере изменений общей обстановки трансформируются представления России о себе самой и Европы о ней. Можно представить себе, что спад, который переживает Европа, а вместе с ней и Россия, преобразит мировоззрение обеих. Во время кризиса возникает настоятельная потребность увеличить краткосрочные, максимум среднесрочные доходы – возможно, пожертвовав при этом долгосрочными геополитическими целями.

Когда речь заходит об отношениях с бывшими советскими республиками, немедленно оживает дух противостояния. С 1999 по 2003 гг. Россия как минимум раз десять приостанавливала поставки нефти в Латвию. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в 2003 г. Рига решила продать перевалочную нефтяную базу в Вентспилсе американской Williams International, а Литва в 2006 г. продала самый большой нефтеперерабатывающий завод на своей территории Mazeikiu Nafta польской компании. В Эстонии резкое сокращение поставок газа из России произошло в 1993 г., после принятия и ратификации нового закона о гражданстве. Газовые кризисы не раз случались с Украиной, а в августе 2008 г. разразилась война с Грузией. В целом понятно, что Россия твердо намерена использовать энергетику как рычаг в решении политических задач. Но по мере того как вскрываются ресурсы Каспийского и Эгейского морей и множатся предприятия по производству сжиженного природного газа, у России неизбежно появится необходимость работать с клиентом, оставив в прошлом борьбу за влияние на европейских рынках.

До недавнего времени Вашингтон, похоже, всерьез относился к стремлению России восстановить бывшее жизненное пространство. В июне 2003 г. Пентагон заявил о намерении разместить на Кавказе воинский контингент численностью 15 тыс. человек – в Азербайджане и, возможно, в Грузии – чтобы гарантировать долгосрочную жизнеспособность проектов по экспорту ресурсов Каспийского бассейна. До сих пор единственный проект создания альтернативной распределительной сети из Каспийского бассейна в Европу был реализован по дипломатической инициативе Вашингтона. Не случайно, как подчеркивает Мамука Церетели, трубопровод Баку–Тбилиси–Джейхан (БТД), соединивший азербайджанские нефтяные месторождения с турецким средиземноморским портом Джейхан через территорию Грузии, не был плодом усилий Брюсселя. То же самое можно сказать и о Южно-Кавказском трубопроводе длиной 692 км, проложенном параллельно БТД, который соединяет гигантское месторождение Шах-Дениз в азербайджанском секторе Каспийского моря с городом Эрзурум в Турции через территорию Грузии.

Однако конфронтационный подход не станет в будущем выбором Вашингтона. Летом 2008 г. ни Соединенные Штаты, ни НАТО не проявили достаточно решительности для открытой конфронтации с Москвой из-за Грузии. Твердые союзники Запада в Грузии и Азербайджане (Украина больше не считается таковым) теперь знают, что ни Европа, ни Америка не применят принудительные меры к России, когда она защищает то, что считает своим жизненным пространством. Тем более сейчас, когда Соединенные Штаты собираются в течение десятилетия урезать свой военный бюджет на 450 млрд долларов. А это пятикратно превосходит совокупный военный бюджет Франции и Великобритании. Более того, Хиллари Клинтон ясно дала понять, что стратегические приоритеты США перемещаются из Евразии в Тихоокеанский регион. Все это оценили в Баку, который не захотел присоединиться к Транскаспийскому проекту, грозившему подорвать его отношения с Москвой и Тегераном без предоставления каких-либо твердых гарантий.

Пока рано говорить о том, как геополитическая трансформация отношений между Брюсселем, Вашингтоном и Москвой скажется на энергетической безопасности. Но альянсы претерпевают изменения, когда проходят проверку на прочность в результате таких потрясений, какое Грузия пережила летом 2008 года. Вполне вероятно, что продолжающееся экономическое сближение между Берлином и Москвой, вкупе со снижением уровня противостояния между Москвой и Вашингтоном, изменит представление главных игроков энергетической отрасли и за ее пределами о самих себе и своей роли. Если, как представляется сторонним наблюдателям, мы постепенно переходим от архитектуры многосторонней безопасности к многополярной парадигме евразийского баланса сил, нельзя больше надеяться на то, что поведение отдельных государств или корпораций будет столь же предсказуемым, как во времена холодной войны. Формируется вакуум силы, вызванный военным отступлением Вашингтона и экономическим упадком в Евросоюзе. В общем, Запад все больше склоняется к тому, чтобы признать за Россией право на «красную линию» и работать в этом направлении.

В то же время не вселяет надежды и «гармоничное сотрудничество», если принимать во внимание раскол и расхождение интересов между корпорациями и государствами, между странами-членами и Еврокомиссией, противоречия внутри кремлевской элиты и усиление новых региональных игроков, таких как Турция. В настоящий момент роли исполняются по устаревшему сценарию. От Атлантики до Урала и от Каспийского бассейна до Балтийского моря энергетическая игра становится непредсказуемой.

У России есть выбор. Она вольна считать себя европейской державой и укреплять стратегические связи, способствующие ее самостоятельности в новой многосторонней архитектуре международных отношений, соавтором которой Москва способна стать. Это с неизбежностью подразумевает умиротворение некоторых стран в регионе, включая те, поведение которых она считает вызывающим, поскольку многосторонний подход накладывает обязанности следовать определенным нормам. Либо Москва может считать себя европейской державой, не находящейся в Европе. В результате Россия рискует обречь себя на дорогостоящее военное противостояние и продолжение трубопроводной войны с главным рынком сбыта своих энергоносителей, то есть с Европой.

Европа может продолжать строить отношения с Москвой как с главным историческим «чужаком». Однако подобный подход уже отвергнут франко-германской осью и рядом других стран – членов ЕС. В любом случае продолжение конфронтации в энергетической политике представляется дорогостоящим и нереалистичным сценарием с учетом удручающего положения в экономике.

Если Москве, Брюсселю и Вашингтону удастся найти золотую середину в своей дипломатии, то их взаимоотношения в области энергетики кардинально изменятся. Вариант «золотой середины» становится все более вероятным. На фоне маячащего кризиса «малые подходы» выглядят привлекательными. Крупномасштабные, дорогостоящие и стратегические проекты все больше представляются рискованными начинаниями. Так что вслед за сокращением «Набукко» можно ожидать аналогичной гибкости и от «Южного потока».

Внимание предстоит сосредоточить на экономических понятиях: рыночный пул, эффективные капиталовложения и быстрые доходы. Энергетическая разрядка не значит наступления эры без конкуренции, не будет и продолжения эры геополитических проектов. Главной заботой станут рост и прибыль.

Тедо Джапаридзе – грузинский дипломат, в 2003 – 2004 гг. – министр иностранных дел Грузии, в настоящее время – советник по внешней политике коалиции «Грузинская мечта».

Илия Рубанис работал в различных аналитических центрах Греции и Европы, является консультантом Европарламента.

Евросоюз. Россия. Грузия > Нефть, газ, уголь. Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 мая 2012 > № 735566 Тедо Джапаридзе, Илия Рубанис

Базовые ценности modernity. Религия в XXI веке: схождение параллелей. Участники «круглого стола»: Чабуа АМИРЭДЖИБИ, Юрий АНДРУХОВИЧ, Сухбат АФЛАТУНИ, Тиркиш ДЖУМАГЕЛЬДЫЕВ, Юрий МАМЛЕЕВ, Валерий ПОДОРОГА, Олжас СУЛЕЙМЕНОВ, Вика ЧЕМБАРЦЕВА

Двадцать первый век: постиндустриальное общество, Интернет, глобализация — и неожиданно на первый план выходят проблемы религии и веры. И на уровне государств (“столкновение цивилизаций”), и на уровне отдельного человека (вспомним хотя бы кипение страстей вокруг преподавания основ православия в школах).

Мы попросили писателей, философов, деятелей культуры ответить на несколько общих и личных вопросов:

1. Какова, на ваш взгляд, роль религии в современной жизни? (Анахронизм ли это или жизненно необходимый компонент индивидуального и общественного сознания?) Как вы оцениваете современные взаимоотношения между различными конфессиями?

2. Какой видится вам религиозная ситуация в вашей стране? Что, по-вашему, определяет принадлежность человека к конфессии: верность вере отцов, поиск своего пути или… — ?

3. Ваш личный духовный опыт, если вы считаете возможным о нем рассказать. Место и роль веры в вашем творчестве.

Чабуа Амирэджиби, прозаик (Тбилиси)

“Религия никогда не была анахронизмом”

Саша, брат мой!1

Как странно разлучила нас жизнь!

Ты приезжал в Грузию почти ежегодно не только по литературным делам. Каждый раз мы встречались как братья. Ведь мы, правда, в разное время, но оба выросли в одном доме на Бебутовской, 39. Я рад, что события и время не разлучили нас совсем.

1. Думаю, религия не только выжила, но и укрепила позиции. Ведь человечество во все времена своей истории по-разному, но исповедовало Бога и в той или иной степени следовало его советам, созданным разумом человека, то есть человек придумал порядок своего существования. Религия никогда не была анахронизмом, она всегда честно и усердно служила его благополучию. Ты, наверное, знаешь, я подался в монахи, я — отец Давид и писатель Чабуа Амирэджиби, поводом чего послужило не только то, что я потомственный православный христианин, но скорее всего то, что современная наука не смогла дать мне ответа на многочисленные вопросы, вроде того — что такое мироздание, кто или что является его творцом и каково его назначение. И еще. Каким должен быть человек и каким будет будущее человечества. Я понял, мне не найти ответа на хотя бы обозначенные мной здесь вопросы по поводу этих, а также не упомянутых мною проблем и решил отдаться Всемогущему и Всезнающему Богу.

2. Грузинский народ во все времена был верующим и в большинстве случаев справлялся с неблагожелателями. Представьте себе, даже в наше время, совсем недавно были попытки со стороны современного нашего правительства противопоставить православному христианству активно действующие ныне у нас секты, пока не получилось, как и в любые прошлые времена. Поживем — увидим.

Что определяет принадлежность человека к конфессии?

Думаю, в основном те же причины, которые я привел как объяснение своего отчуждения, ухода в монахи, и вдобавок надежда на помощь Бога в ежедневной

жизни — Бог всемогущ.

3. С уходом в монахи я чаще начал обдумывать перипетии прошедшего века — ведь я начал десятый десяток. Чаще думаю о том, что было неправильно в моей и других жизнях. Это мне необходимо даже для писательского существования.

4. Я не фанатик и даже не крайний православный христианин. Верю для того и настолько, насколько необходимо для духовной и, в меру возможности, материальной помощи другим… И наконец — ты, наверно, знаешь, что моя грудь целиком покрыта татуировкой святого Георгия верхом. Она — работа художника Левана

Цмомаиа, сидевшего вместе со мной в лагере, и является свидетельством благодарности этому святому за покровительство моей личности в фантастически сложных, почти безвыходных жизненных ситуациях. Мой друг Юрий Рост даже поместил это фото в своем альбоме, изданном в Москве.

Чабуа Амирэджиби — монах Давид

Тбилиси

21.02.2012

Юрий Андрухович, поэт, прозаик (Киев)

“Последняя "конверсия" — агностицизм”

1. Мне кажется, что скорее да, анахронизм. Если сравнивать цивилизационно-культурные сегменты современного человечества, то наиболее “успешный” и “продвинутый” (при всей условности этих определений) из них, западноевропейский, в то же время наименее религиозен. Европа скептична, Европа сомневается — и в этом один из ее основополагающих устоев. Помнится, однажды я спросил у шведских журналистов, выпытывавших меня о религиозной ситуации в Украине: “А как можно назвать религию шведов? Вы во что-то еще веруете?” И они, подумав, ответили: “Мы веруем в современность (modernity)”. Это очень европейский взгляд.

Американский сегмент выглядит гораздо религиознее, но здесь присутствует нечто из показушных “базовых ценностей”, от которых просто невозможно отказаться: американская цивилизация была основана религиозными фанатиками и сектантами. От праотцев просто так не отказываются, на них зиждутся — хоть бы и сугубо символически. Позволить себе сомнения Америка не может — на то она и “империя добра”.

Япония? Здесь религиозность тоже скорее служит неким ритуальным прикрытием для вполне успешного технократизма. Я думаю, что японцы, как и шведы, на самом деле веруют “в современность”. Или же нет — скорее “в будущность”.

Венгры веруют в суицид. Но это очень частный случай: венгерское одиночество.

Израиль раздираем поведенческими конфликтами между ортодоксами и “обычными” израильтянами. Еще одна сторона естественно — арабо-мусульманская. И она не дремлет.

Китай и рад бы жить совсем без религии, полагаясь на свой коммунизм, да Тибет не дает.

Получается так, что в современном человеческом сообществе роль религии и степень религиозности остается традиционно сильной там, где традиционно низка ценность индивидуума и свободы личности — в исламских странах, Индии и православных странах “русского мира”, не говоря о странах с первобытно-архаичными культурами.

Иными словами — чем более отстало общество в смысле все той же шведской modernity, тем более нуждается оно в религии.

2. Украина сегодня разделена: часть ее представляет из себя фрагмент уже упомянутого “русского мира”, другая часть тяготеет в основном не к московским, а к восточноевропейским, т.е. менее тоталитарным формам православия. В любом случае религиозная ситуация в нашей стране крайне политизирована. И если в предыдущие годы светская власть пыталась сохранять в своих отношениях с конфессиями некое подобие паритета, то с момента прихода к власти донецкой группировки Януковича у нас появилось что-то похожее на “государственную церковь” — естественно, под крылом Московского патриархата. Принадлежность к этой конфессии, таким образом, определяется в основном целым рядом таких не сугубо религиозных факторов, как любовь к советскому прошлому и товарищу Сталину, ненависть к разного рода “бандеровцам”, к Западу, к Америке, к украинскому языку, к “оранжевым” и т. д.

Примерно противоположный набор характеризует верующего грекокатолика (представитель конфессии, юридически подлежащей Ватикану и соответственно в меньшей степени зависящей от украинской власти): любовь к традиционным украинским (в первую очередь западноукраинским) национальным ценностям, критическое отношение ко всему советскому и коммунистическому. В то же время грекокатоликов нельзя считать особо “прозападными” — принципы либерализма и все той же modernity им преимущественно так же чужды, хоть и относятся они к ним значительно мягче, чем “русскомирские”. Им присуще скорее некое “западничество поневоле” — как антидот от агрессивности доминирующего сегодня в их стране “русского мира”.

3. Духовный опыт — возможно, слишком громко звучит. Моя юношеская религиозность была формой инидивидуального протеста против насаждаемого в то время в школах и вузах научного и просто атеизма. Советский атеизм был недалекой и пошлой банальностью — вот что в нем бесило. В студенческие годы на меня огромное влияние оказали стихийные квазирелигиозные идеалы хиппи, благодаря им я стал читать индуистскую и буддистскую литературу, центральной книгой того времени для меня стали “Основы миросозерцания индийских йогов” Рамачараки. Вдруг оказалось, что христианство где-то совсем рядом и я, что называется, подсел на труды Владимира Соловьева. Последняя “конверсия” произошла под конец 1980-х, когда я вернулся, высокопарно говоря, в церковь моих отцов и дедов, то есть осознал себя украинским грекокатоликом. С начала 1990-х я, все чаще и дольше бывая в Западной Европе и общаясь с “наименее религиозными” представителями человечества, постепенно скатывался в последовательный и упрямый агностицизм, за что мне, естественно, на том свете еще гореть, если я не успею покаяться.

Моим духовным идеалом является человек не верующий, но все равно творящий добро. В связи с этим вере в моем творчестве места нет. Оно всецело принадлежит надежде.

Сухбат Афлатуни, прозаик (Ташкент)

“Ситуация напоминает айсберг”

1. Роль? Такая же, как и всегда. Делать жизнь сложнее, менее понятной, более сложной; бестактно напоминать человеку о его смертности, о множестве других не очень приятных вещей. В современной жизни, где все построено на дефиците времени — еще и отнимать его у человека, требовать бескровной жертвы — жертвы временем.

Анахронизм? Да. Как и любовь — в отличие от вечно актуального секса. Как и уважение к старшим (написал “уважение к старшим” — и сам усмехнулся: чем-то таким старомодным повеяло). Ана-хронизм, то, что труднее всего поглощается Хроносом, то, что оставляет Хроноса — с носом, хрюкающим и храпящим.

Современные взаимоотношения между конфессиями... Это уже совсем сложно оценить. Это вопрос нескольких вопросов, вроде знаменитой загадки английского короля, почему мертвая рыба весит больше, чем живая. (В действительности — ровно столько же.) Отношения между какими конфессиями? Где? Какие отношения?.. Религия — самый многослойный пирог, который выпекался в истории человечества; а таких пирогов — не два и не три...

2. Ситуация напоминает айсберг. Если эта холодная и морская метафора употребима в отношении жаркого и сухого Юга. Над волнами покачиваются, поблескивая, мечети, минареты, общины, церкви... Все это как-то контролируется; ледяным глыбам придается не слишком грозная, декоративно-административная форма. Что там, под черной водой, — не узнаем, пока какой-нибудь “Титаник” на все это хозяйство не напорется. Чего, конечно, не хотелось бы.

А что определяет принадлежность — это как и везде. Либо “тысячелетняя привычка”, как говорил Достоевский, либо внезапное — “встань и иди!”, и человек встает и идет.

3. Я не знаю, какое место занимает вера в том, как я пишу и что я пишу; знаю только, что вера — выше всего этого. Выше литературы, которая может пытаться заместить собой веру, и иногда это замещение даже удается — например, в России, с середины девятнадцатого почти по конец двадцатого. И результаты этого замещения (для литературы) вроде не так уж плохи. Но те, кто был умнее (Гоголь, Достоевский, Толстой), чувствовали — литературу не “раздуть” до религии. Дыхания не хватит, закашляешься.

А мой духовный опыт... это мой духовный опыт. О любом другом — не просто могу, но должен уметь рассказать — профессия обязывает, книжки пишу. А о духовном... Да и зачем о нем рассказывать? Есть уже “Исповедь” Августина, там даже для “чайников” ясно растолковано...

Тиркиш Джумагельдыев, прозаик (Ашхабад)

“Бог не с толпой”

1. Для меня вера в Бога — сокровенный смысл религии. У каждого человека должен быть свой путь к Богу. Мой путь лежал не через обряды и соблюдение постов, а через личную, я бы сказал, таинственную любовь к Богу. В детстве зародилось сильное ощущение того, что я могу призывать Бога себе в помощь в любой трудный час. И это ощущение до сих пор не исчезло; оно стало моей привычкой, не вытравившейся даже в годы атеистического прессинга. В моем понимании нравственная составляющая человека должна формироваться на любви к Богу, а не на страхе перед ним. Вера становится частью культуры тогда, когда искренняя любовь и уважение к Богу передаются без потерь от поколения к поколению. В то же время только осознанный путь к Богу выделяет человека из толпы. Так он становится личностью.

Обычно значение и влияние религии определяют по степени ее воздействия на массы. Для меня же первостепенное значение имеет то, какую роль религия играет в нравственном воспитании каждого отдельного человека, а точнее, индивидуума. Толпа пугает меня в любом проявлении, но особенно — в религиозном. Есть люди, которые, наблюдая за толпой фанатиков, крушащей собственные города, с гордостью заявляют о возрождении мусульманского мира. Они ошибаются, потому как Бог не с толпой. Бог проявляет себя только в тишине сокровенного разговора человека с собственной душой. Хотя, конечно, именем бога вполне возможно манипулировать массами, толкая их на запрограммированное кем-то насилие.

Очень часто цивилизацию отождествляют с религией большинства: христианская, исламская. Я считаю, что это неправильно, так как цивилизация есть гораздо более сложная совокупность, где религия со своими институтами является лишь частью. К сожалению, упрощенное понимание цивилизации как производной от конфессиональной доминанты в сегодняшнем политическом мире более востребовано. Мир перегруппировывается в поиске новой конфигурации и новых союзов, отсюда — высокая конфликтность и антагонистичность подходов. Идет борьба не за умы, а за толпу, и в этой борьбе ничто так не объединяет, как общий враг с его “чужой” религией и “чуждыми” традициями. Хотя причины нарастающей социальной нестабильности следует искать скорее в уровне жизни, в сложившейся практике распределения материальных ресурсов, в культурно-историческом наследии и т.д. Спасти человечество от новой глобальной войны всех против всех можно только за счет экономического и общекультурного подъема, и в этом случае нужно больше говорить не о том, чем религии не похожи друг на друга, а о том, как много и чего именно общего в них.

2. Туркменистан, где я родился и живу, — это одна из тех постсоветских республик, где семьдесят лет царила коммунистическая идеология вкупе с воинствующим атеизмом, а затем вдруг наступила невесть откуда взявшаяся независимость. Поэтому вопрос о новой роли религии в жизни туркменского общества представляется весьма занимательным. Расскажу в этой связи анекдот. Один человек потерял своего осла. Ходит по улицам села и кричит: “Тому, кто найдет и приведет мне моего осла, обещаю дать в подарок корову с теленком”. Односельчане ему говорят: “Какой же ты дурак! Потерял поганого осла и теперь готов выложить за него священное животное, да еще и с теленком!” А в ответ тот человек говорит: “Я пока обманываю Бога!”

Действительно, превращение вчерашних непримиримых атеистов в людей с глубокими религиозными убеждениями — это непростой для понимания феномен. Сапармурад Ниязов, прошедший все ступени комсомольско-коммунистической карьерной лестницы по пути к креслу первого секретаря ЦК компартии Туркменистана, в одночасье стал вождем и “Туркменбаши”, “вернувшим народу независимость и веру”. В новом Туркменистане его официально почитают чуть ли не пророком. По его указу была построена огромная Главная мечеть, обошедшаяся бюджету в сотню миллионов долларов, которая носит имя Сапармурада-хаджи, в память об однодневном хадже (паломничестве) вождя в Мекку. Бог бы с ним, как говорится, но красноречивее всего об этом эпизоде свидетельствуют слова тогдашнего министра иностранных дел Туркменистана, человека с богатым дипломатическим опытом работы в арабских странах, который находился в свите лидера и который спустя несколько лет после отставки заявил, что Сапармурад Ниязов во время хаджа, прямо в Мекке (!) пил коньяк и побуждал подчиненных последовать своему греховному примеру. Зная обоих лично, скажу, что не доверять этой информации у меня не было оснований.

Туркменистан является светским государством, и по конституции здесь государство отделено от религии. Тем не менее власти осуществляют жесткий контроль за деятельностью священнослужителей и активно используют духовенство в освящении своего курса. В ответ на беспрекословную лояльность мусульманские иерархи получают существенное материальное вознаграждение в виде больших окладов, дорогих подарков, преференций в трудоустройстве родственников и т.п. Религия — слишком важный инструмент контроля и влияния, чтобы позволять ей самостоятельно заниматься своим прямым делом — приводить людей к Богу, сострадать им и наставлять их на путь духовности. А поскольку в укрепившейся авторитарной политической традиции все должно подчиняться культу личности, то и проповеди мулл давно перестали отличаться от пропагандистских штамповок.

“Великий” пример Сапармурада Туркменбаши оказал заразительное влияние на руководителей соседних стран, тоже из вчерашних коммунистических лидеров. Они практически след в след идут по пути туркменского вождя, перенимая обкатанные им в свое время решения и тем самым неосознанно восстанавливая некое единое политическое пространство со схожими чертами и идентичными проблемами.

В своем новом романе “Национальная игра” я назвал это условно-универсальное пространство “Страной алысов”. Роман начинается с совершения обряда обрезания пятидесятилетним вождем алысов — вымышленного среднеазиатского народа. Обрезание необходимо бывшему коммунистическому функционеру не для того, чтобы обрести веру своего народа, а для придания своей безграничной власти над этим народом полнейшей законности. Бывший коммунист, рядящийся в тогу национального и духовного лидера мусульманской страны, — это не вполне надежное сочетание с точки зрения развития страны. Фарисейство может какое-то время способствовать сохранению спокойствия, особенно в условиях диктаторского принуждения и насаждения страха. Но в конечном итоге игнорирование нарастающих проблем общества и экономики вызывает социальный взрыв, как правило, внезапный, который сметает правящую элиту и приводит на вершину новый класс. Вопрос лишь в том, кто будут эти люди: грамотные светские государственники или же религиозные радикалы? Судя по тому, что происходит в Туркменистане и в каком плачевном состоянии пребывают образование и культура, боюсь, что второй вариант более вероятен.

3. Если духовный опыт связан с религией, то такого опыта у меня нет. Есть только опыт бывшего советского литератора, ставшего свидетелем удручающих метаморфоз последних двадцати лет. К сожалению, сравнить свой опыт и впечатления с тем, как это обстоит за пределами Туркменистана, не могу, поскольку уже много лет мне запрещен выезд из страны.

Тем не менее вопросов веры я коснулся в своем романе “Энергия страха или голова желтого кота”, опубликованном здесь, на ваших страницах2 , за что выражаю свою личную, глубокую признательность коллективу любимого, родного журнала “Дружба народов”.

Юрий Мамлеев, прозаик (Москва)

“Человек в целом не только природное,

но и духовное существо”

1. Разумеется, религия и вера необходимы.

В принципе без религии ни человеческое общество, ни человек не могут нормально существовать. В противном случае общество ожидает бездонный упадок морали и невозможность воспитывать детей так, чтобы их жизнь была полноценной.

Без религии, без духовной составляющей своей жизни человек обречен в течение жизни и после смерти на полную отрезанность от того Источника, который дал ему жизнь.

В чем причина отчуждения современного человека от религии? Одна из главных причин заключается (начиная с конца XIX века) в господстве материализма, того материализма, который основан на ложном обобщении и ложных выводах из научных достижений конца XIX—XX вв. Эти выводы оказали гипнотизирующее влияние на интеллигенцию. Одно из таких заблуждений состояло в том, что сознание и разум являются простым продуктом мозга и не могут существовать без него. Простая идея о том, что мозг лишь инструмент для реализации сознания в физическом мире, была для них почему-то неприемлема. Кроме того, последние научные исследования в области клинической смерти показывают реальность существования индивидуального сознания вне физического тела. (Особенно подробные исследования проводились в Великобритании.)

Но главным препятствием к нормальной религиозной жизни является индифферентность и безразличие к духовному началу в человеке. Поразительно, что в современном обществе большинство людей не интересуются духовными проблемами до такой степени, что их не интересует даже собственная смерть.

Итак, проблему человека и человеческого существования нельзя разрешить без религии.

Что касается взаимоотношений между религиями, то они не должны быть враждебными… Кроме того, необходимо взаимодействие всех религий на социальном уровне, в плане помощи бедным и страждущим.

2. Религиозная ситуация в нашей стране продолжает оставаться довольно сложной, потому что само российское общество в духовном отношении находится в хаотическом состоянии.

Страна наша в большинстве своем православная, но в то же время многонациональная, и потому очень важны отношения с другими религиями.

Трудность реализации религиозных принципов в современной жизни состоит в том, что наша цивилизация предполагает существование других весьма модных влияний на человека.

Искушения, которым подвержен человек, стары как мир. Они хорошо известны. У Достоевского есть знаменитые слова: “Если Бога нет, то все позволено”.

Именно вседозволенность — самое опасное явление в современном мире.

3. Я крестился будучи взрослым, по сознательному выбору.

Лично для меня было важно изучение и познание христианского богословия, включая все разнообразные мнения о самых сложных проблемах богопознания и замысла Божьего о человеке.

Кроме того, начиная с юности я чувствовал, что насильственная система атеизма и материализма не только абсолютно нелепа, но и лишает человека самого важного — веры в бессмертие своей души и веры в Бога.

Это губительное заблуждение десятилетиями закрывало людям глаза на истину. А истина заключается в том, что человек в целом не только природное, но и духовное существо.

Валерий Подорога, философ (Москва)

“Дехристианизация Европы

вступила в решающую фазу”

1. Благодарю за вопросы.

Я не атеист, но и не верующий, и достаточно строго разделяю конфессиональную (церковную) принадлежность и практику веры, которая может быть бесконечно разнообразна. Человеческая жизнь без веры — уже не человеческая… Некоторые теоретики (философы) говорят, что мы вступаем в новую эпоху — постсекулярную, что чуть ли не состоялся приход новой религиозной чувственности. Как будто европейское человечество под давлением разных причин отказывается от кантовского проекта Просвещения и вступает в новое Средневековье. Насколько я понимаю, это должно означать приток новых верующих в храмы, опору на традиционные христианские ценности, желание стать членом конфессии и признать над собой духовную власть церковных владык и т.п. Грандиозная очередь к храму Христа Спасителя ради того, чтобы прикоснуться к “Поясу Богородицы”, православной святыне, как будто говорит о том же. Но нет ли здесь совершенно иного: поиск чего-то внецерковного, неуправляемого со стороны, близкого магии и примитивному тотемизму, но только не веры в традиционном церковном смысле? Не действует ли здесь та же самая секулярная гордыня личного спасения? А с другой стороны, не следствие ли это хорошей информационной подготовленности события? Некий протохристианский флешмоб?

Прекрасный материал о силе действия “большого числа” можно найти в

массмедийной мегаломании последних десятилетий. Например, болезнь, смерть и похороны Иоанна Павла II — 8 апреля 2005 года. Время только этого события растянулось чуть ли не на несколько месяцев. На похороны Папы в Рим прибыли 2 миллиона поляков. Свыше 330 тысяч приглашенных присутствовало только на самой церемонии, а провожали Папу в последний путь свыше 8 миллионов человек. Подобным сопереживанием потери были охвачены и британцы, вышедшие на улицы Лондона проводить принцессу Диану (свыше 6 миллионов человек). Гигантское цунами в Индонезии, 2005 год: 320 тысяч погибших; ураган “Катрина”, штат Луизиана (США), 2005-й — полное затопление штата; землетрясение в Северном Пакистане, 2005-й, унесшее 40 тысяч жизней. Естественно, что эти события не вызвали в мире никаких особых реакций, сравнимых с приведенными выше невероятными цифрами всеевропейского народного траура. Смерть одного высокопоставленного чиновника церкви почему-то была возведена массмедиа в некое Мегасобытие, в то время как сотни тысяч погибших от природных и техногенных катастроф гибнут так, как будто их и не существовало. Каждый год в центре Москвы, в улочках вокруг соборной мечети собираются десятки тысяч мусульман-мигрантов для демонстрации своей веры. Вероятно, эта демонстрация “истинной веры” должна хоть как-то возместить им повседневное унижение и отчужденность от общества, в котором они трудятся и живут.

И здесь в действии “большое число”. За “большим числом” стоит подавляющая роль массы и массовидного в жизни отдельного человека, здесь его смерть и надежды. Событие в сознании масс задерживается немного дольше, если найдено его “большое число”.

Думаю, что дехристианизация Европы (включая Россию) вступила в решающую фазу, она идет убыстренными темпами, церковные институты, их идеология, основанная на “вере прадедов и отцов”, на традиционных ценностях, поглощается информационным пространством постиндустриального общества. Доступ к таинствам веры всегда был затруднен, это путь, которым верующий идет всю жизнь. Но как сохранить его смысл и назначение в информационном силовом поле, где новости, самая последняя информация убивают всякое событие. Ничто не задерживается, ничто не остается в памяти, ничто не противостоит нынешнему темпу времени.

2. Православная церковь (РПЦ) находится в глубочайшем кризисе, и глубина его определяется ее собственным неведением и намеренным умолчанием о времени возможного Покаяния. Сегодня это скорее театр “духовной власти”, где священники подобно другим актерам политической сцены играют в свое духовное превосходство, подчеркивая единство свое не с верующими, а с правящим режимом. Конечно, можно противостоять “бездуховному” миру выбором собственной религиозности, сектовой или групповой. Восточные религии как медитативные практики веры, “обезбоженные” открывают горизонты самых разнообразных больших и малых культов спасения. Это действительно постсекулярные религии, которые, правда, ничем не отличаются о секулярных стратегий предыдущих веков.

РПЦ должна стать социальным работником и пойти на риск реформации перед лицом меняющегося общества. Иначе ей не выжить.

3. Как человек, долгие годы изучающий философию и ее практикующий (в беседах, интервью, книгах), я полагаю, что имею некий духовный опыт. Правда, я вовсе не связываю его с испытанием или обращением, т.е. с религиозным опытом. Философия в ее лучших образцах всегда была деистична, т.е. учитывала определяющую для мысли роль Абсолюта (чем бы он ей ни представлялся: “водой”, “огнем”, “философским камнем”, “абсолютным духом”, “волей к власти” или “желанием”). Вера для всех, кто мыслит или пытается мыслить, есть вера в Разум, т.е. в некую развиваемую человеком в течение жизни способность оценивать и исследовать мир вокруг себя, какой бы сложности он ни был и каким непознаваемым ни казался. Действие Разума каждодневно тестируется практически всеми институтами общества. Можно сказать, что сегодняшняя постсекулярная ситуация характерна не возвратом к вере отцов, а прежде всего и тем, что Новость (информация) и Мнение подавили Веру и Разум. Но разве может быть иначе в глобальном мировом сообществе?

29 февраля 2012 г.

Олжас Сулейменов, поэт (Алма-Ата, Париж)

“Я из поколения верующих атеистов”

1. В недавнем прошлом мы пытались обойтись без религии. Ныне маятник качнулся в обратную сторону: в некоторых постсоветских государствах теперь пытаются обойтись без науки и светского образования. Недавно прочел сообщение, что в Таджикистане число мечетей уже превзошло количество школ. Это результат только первого двадцатилетия независимости. В других республиках Центральной Азии подсчет еще не проводился. А надо бы. В Казахстане “новые казахи” (нувориши и нуворишки) увековечивают свои имена, воздвигая в родных селах и городах “Дома Бога”. Благое дело. Если бы рядом на их деньги строились школа или детсад, Дом культуры или больница. Но пока таких частных архитектурных ансамблей не наблюдается.

И результаты такой перестройки, пущенной государствами на самотек, уже заметны. В Киргизии, по данным социологов, только 16,3 процента пятнадцатилетних умеют читать и понимать прочитанное. Значит, более 80 процентов молодых людей, рожденных в независимом Киргизстане, не смогут прочесть книг Чингиза Айтматова и других киргизских писателей.

Утверждая в своих республиках демократию, мы имели в виду только самый общий смысл этого слова — “власть народа”. А нынешние обстоятельства заставляют вносить уточнения: настоящая демократия — это власть просвещенного, духовно богатого народа. Только такая демократия не превратится в ширмы, маскирующие сатрапии самых разных форм. Сама жизнь против революционного принципа “Или — Или”: “или религия, или наука!” Мы постепенно привыкаем к эволюционному

“И — И”: “и знания, и вера!”

2. У нас в Казахстане принцип “И — И” распространяется и в этой сфере. Ислам и православие, слава богу, вполне мирно сосуществуют. По традиции давней и с помощью государства. Любые нарушения преследуются по закону.

Более того, в Астане регулярно проходят съезды лидеров различных мировых религий. В июне состоится Четвертый съезд. На этих встречах обсуждаются вопросы, которые уже веками не находят ответа. Например, христиане никак не могут договориться о едином календаре дат. В мусульманстве есть давно обсуждаемые вопросы. О ваххабитах, салафитах, например, уже говорят не только религиозные деятели, но и службы безопасности в различных странах.

Государство должно помогать разумному возрождению духовности общества. И регулировать взаимоотношения между конфессиями. Принцип “И — И” должен лежать в основе всей общественной жизни, помогая взаимозависимому сосуществованию социальных классов, этносов, политических партий и, конечно, конфессий. Позитивные категории — “сотрудничество”, “союз”, “взаимодействие”, “дружба” — порождены принципом “И — И”. А негативные — “разлад”, “распря”, “вражда” — детища принципа “Или — Или”. Простая арифметика. С одной стороны, сложение и умножение, с другой — вычитание и деление с разделением. Простая, но как трудно обществам освоить эту “неслыханную простоту”.

3. В полиэтнических обществах понятия “конфессия” и “национальность” уже давно тождественны. В Казахстане, например, если ты по рождению казах, то ты “мусульманин”. У тебя и фамилия от коранического имени. Если рожден русским, то считаешься православным. Объединяет гражданство. И, конечно, убеждения, которые не всегда сопряжены с религией.

Религиозная ситуация в стране? Казахи и русские в нашей стране и прежде никогда не были религиозными фанатиками. Ислам — относительно новая вера в среде кочевых тюрков. Он прослеживается в нашей истории пунктирно. То в седьмом веке, то в десятом, в семнадцатом. Пока не произошел симбиоз с традиционным тенгрианством, которому, считают, шесть тысяч лет. Тенгрианство — это культ природы, ландшафта — всего живого. Каждый казах — эколог от рождения. И мы верим, что Бог един, хотя имен у него много. Казахи называют его Алла-Тенгри. Без фанатизма. Поклонение Аллаху сочетается с почитанием духов предков. Ваххабиты этого не признают. Сотни наших юношей учились в Саудовской Аравии, на родине ваххабизма. Теперь их голоса слышны в наших новых мечетях. Настораживает явственно звучащая интонация “Или — Или”.

4. Знание и вера — девиз интеллигенции нашего поколения. Он был общим для моих друзей по литературе — Роберта, Андрея, Чингиза…. Верю в постулаты добра, выраженные во всех религиозных учениях. Можно сказать, что я из поколения верующих атеистов.

7 марта 2012 г.

Вика Чембарцева, поэт, прозаик (Кишинев)

“Все мы по сути своей одинокие боги”

1. Век XX в определенном смысле можно назвать веком атеистическим. Но господствовавшее в научной и философской среде прошлого столетия представление о том, что религия отживает свое, очевидно потерпело крах. В особенности в годы, последовавшие за развалом Советского Союза, когда изменение общественного строя вызвало внутренний личностный кризис, — именно обращение к религии стало для многих духовным стержнем, помогающим сориентироваться и прижиться в переменившемся мироустройстве. Несомненно, религия была и остается важным компонентом индивидуального человеческого бытия, основой социальной, общественной жизни. Несмотря на долгие годы запрета, закрытые храмы, невозможность исполнения обрядов, преследования со стороны правящих сил, глубоко верующие люди продолжали питать духовную почву, отстаивая идеалы своей веры. Однако изменение общественного сознания, ограничиваясь внешней атрибутикой, возвело религию в категорию некой общественной декорации, лишенной глубинного духовного и философского смысла. Это принято и даже модно — ходить в церковь по праздникам, отмечать оба христианских Рождества (по старому и новому стилю), совершать обряды крещения младенцев и венчания, соблюдать посты для похудения, а не для очищения души и так далее… Разница в том, что процент причисляющих себя к верующим значительно больше, чем процент собственно верующих. А принятая в православных храмах твердая такса за те или иные церковные услуги, при отсутствии которой положенные обряды просто не будут проводиться (а значит — не будут отпускать грехи, приобщать к таинству крещения, отпевать усопших…), уже не только искажает, а извращает сами понятия христианства, еще больше углубляя существующий разрыв между религией и церковью.

С одной стороны, в мире все еще продолжаются войны на почве религиозных разногласий. С другой — эволюция человеческой духовности стремится к слиянию различных религиозных направлений воедино.

На мой взгляд, любая религия должна помогать людям приходить к Богу, испытывать личные духовные переживания и формировать мировосприятие, опирающееся не на продиктованные временем приоритеты общества, а на глубокие нравственные законы.

2. Молдавия — светское государство. Многонациональное и многоконфессиональное, однако наиболее распространено православное христианство. Среди других религиозных направлений можно назвать иудаизм, католицизм, баптизм, пятидесятничество, бахаизм, ислам, кришнаизм, лютеранство и т.д. Исполнение обрядов, следование этнокультурным обычаям и традициям, семейные устои и ценности передаются от родителей детям вместе с вероисповеданием. У маленького человека нет выбора — кем ему быть и каким богам молиться — это за него решают представители семьи. В положенные сроки он проходит обряд приобщения к Богу своих отцов. Однако в сознательном возрасте многие люди, переосмысливая какую-то часть прожитой жизни, стремясь обрести духовную гармонию, приходят к своему пониманию Бога и нередко осознанно переходят из одной конфессии в другую. Это не хорошо и не плохо, это так, как есть, и так, как может быть единственно правильным для данного конкретного человека. Человек в своем стремлении к божественному становится лучше, добрее и толерантнее по отношению к ближним. Но продолжающиеся проявления религиозного фанатизма и нетерпимости к представителям других конфессий порой пугают, заставляя задуматься о будущем детей… Совершенной дикостью мне показались недавно проходившие митинги против легализации ислама на территории республики, а затем и против строительства мечетей в Кишиневе. Это при том, что в Молдавии действуют несколько центров консолидации мусульман. Возмутило и шокировало поведение группы радикальных христиан-фанатиков, в декабре 2009 года варварски разбивших иудейскую менору, установленную в честь празднования Хануки в одном из столичных скверов. При абсолютной безучастности толпы… И все это при том, что свобода принадлежности к какой-либо конфессии гарантирована Конституцией РМ, где четко сказано, что каждый гражданин имеет право на свободу вероисповедания, религиозную веру как индивидуально, так и в обществе, а также распространять эту веру, отправлять частным образом или публично культ, в том случае если это не противоречит действующим законодательным актам страны. Самое отвратительное, что мощная система манипулирования сознанием обывателей на межконфессиональных проблемах успешно используется политиками для удовлетворения своих предвыборных амбиций.

3. Мои герои — отражения моего внутреннего духовного поиска. К каким бы богам человек ни обращался, на каком бы языке ни возносил он свои молитвы и каким бы именем он ни называл своего Бога, человек всегда ищет защиты, высшего проявления безусловной любви, духовного равновесия и счастья. Человек не может существовать вне единения с пространством Божественного. Все мы по сути своей одинокие боги, создающие вокруг себя свои вселенные. Рождаясь и умирая наедине со своим внутренним я, в бесконечном стремлении к гармонии, только мы сами можем обречь себя на свой внутренний ад или поверить в свой внутренний рай. Мой мастер по йоге часто повторял, когда кому-то не удавались балансовые асаны: “Внутреннее равновесие — всегда залог равновесия внешнего”. Все в нас самих. И ничто не появляется из ниоткуда. Я живу по принципу — мой мир меня любит и бережет. И он оберегает и любит меня ровно настолько, насколько бережно и с любовью отношусь к нему я. Поэтому я желаю всем нам обретения внутренней гармонии, радости, любви и душевного равновесия.

1 Обращение к Александру Эбаноидзе — главному редактору “Дружбы народов”.

2 См. “ДН” № 4, 2011.

«Дружба Народов» 2012, №4

Инновационная бюджетная авиакомпания из Дубая flydubai играет важную роль в развитии быстрорастущей туристической отрасли ОАЭ, подтверждением чего служат недавно опубликованные цифры.

По оценке Всемирного Совета по Туризму доля туристической отрасли в ВВП ОАЭ в этом году должна составить 19,9 миллиардов долларов США, что делает её одним из важнейших факторов экономического развития страны в целом.

Этот рост, в основном, обусловлен достижениями flydubai, самой быстрорастущей новой авиакомпании мира. Недавно были опубликованы показатели, охватывающие период с февраля 2011 года по март 2012, которые иллюстрируют существенный прирост пассажиропотока, особенно из стран СНГ, Центральной и Восточной Европы и Персидского Залива. Среди опубликованных показателей можно выделить следующие результаты:

• На 284% вырос пассажиропоток из стран СНГ и Центральной Европы за период с февраля 2011 по март 2012 года, по сравнению с предыдущим аналогичным периодом.

• На 89% вырос пассажиропоток из стран Персидского Залива за период с февраля 2011 по март 2012 года, по сравнению с предыдущим аналогичным периодом.

Менее чем за три года авиакомпания flydubai начала выполнять рейсы по 45 направлениям в 29 странах мира, и на сегодняшний день является вторым по величине авиаперевозчиком Аэропорта Дубая. Важно отметить, что в настоящий момент авиакомпания обладает самой обширной среди ближневосточных авиаперевозчиков сетью маршрутов в города Центральной и Восточной Европы, а также выполняет полёты по направлениям, ранее не имевшим прямого сообщения с ОАЭ.

На сегодняшний день авиакомпания еженедельно совершает 78 регулярных рейсов по 13 направлениям в странах СНГ, Центральной и Восточной Европы: в Армению, Азербайджан, Грузию, Кыргызстан, Россию, Сербию, Туркменистан и Украину. flydubai является единственным оператором регулярных рейсов из Дубая в Белград, Донецк и Харьков.

Сеть маршрутов flydubai в страны Персидского Залива также является крупнейшей среди ближневосточных авиаперевозчиков. Авиакомпания выполняет 424 рейса в неделю в Саудовскую Аравию, Бахрейн, Кувейт, Оман и Катар. Только в Саудовскую Аравию flydubai еженедельно выполняет 73 рейса по семи направлениям. Авиакомпания является единственным авиаперевозчиком, выполняющим регулярные рейсы из ОАЭ в Абу, Гассим, Таиф и Янбу.

Джамал Аль Хаи (Jamal Al Hai), Исполнительный вице-президент Аэропортов Дубая по внутренним и внешним коммуникациям, сказал: "Индустрия авиаперевозок играет важнейшую роль в поддержании выдающихся темпов роста туристической отрасли ОАЭ. Способность авиакомпании flydubai выходить на рынки новых стран играет немаловажную роль в том, что мы продолжаем двигать свою отрасль вперёд и помогаем развиваться экономике в целом за счёт увеличения числа людей, посещающих нашу страну. С точки зрения пассажиропотока, flydubai является вторым по величине авиаперевозчиком Международного аэропорта Дубая. За короткий период эта авиакомпания превратилась в одного из самых сильных авиаперевозчиков в регионе".

Выступая в преддверие выставки Arabian Travel Market 2012, крупнейшего регионального мероприятия в сфере туризма которое откроется 30 апреля, президент flydubai, Гейт Аль Гейт (Ghaith Al Ghaith), сказал: "Недавно опубликованные данные подтверждают лидирующие позиции flydubai по многим направлениям. Наше видение, сформулированное три года назад, помогло создать уникальную сеть маршрутов, которая не только очень удобна для пассажиров, но и открыла доступ на новые рынки в стратегическом плане. Польза от наших маршрутов для ОАЭ и других стран очевидна как в сфере торговли, так и в туристическом секторе. Опубликованные данные подтверждают, что реализация нашего плана уже дает свои результаты, а ведь мы ещё только в самом начале пути. Мы обладаем огромным потенциалом роста и продолжим выходить на новые рынки, которые, по нашему мнению, испытывают дефицит авиасообщения с Дубаем".

Первая бюджетная авиакомпания из Дубая - flydubai, была основана Правительством Дубая в марте 2008 года, и начала коммерческие полеты 1 июня 2009 года. Авиакомпания flydubai стремится сделать путешествия менее сложными, менее нервными и менее затратными.

flydubai, основанная на бюджетной модели бизнеса, предлагает хорошее соотношение цены и качества продукта при весьма конкурентоспособной цене. Ее веб-сайт (www.flydubai.com) является важным средством коммуникации с клиентами.

В сентябре 2011 года авиакомпания flydubai начала прямые полеты в Дубай из Киева, Харькова и Донецка.

Новое Средневековье

Как способы управления миром отстают от реальности

Резюме: Наступающее новое Средневековье вовсе не должно считаться постоянным чистилищем неопределенности – как ни странно, но во многих отношениях оно вселяет надежду, что наше нынешнее положение может разрешиться Возрождением, а не мировой войной.

Данная статья представляет собой выдержку из книги «Как управлять миром», выходящей в издательстве АСТ, которое любезно предоставило нам текст. Публикуется в журнальной редакции.

Дипломатия XXI века начинает напоминать ту, что господствовала в Средневековье: в сферу ее интересов входят и нарождающиеся державы, и многонациональные корпорации, и влиятельные семьи, и гуманисты, и религиозные радикалы, и университеты, и наемники. Успех в этом новом мире мегадипломатии зависит от того, сумеют ли ключевые игроки – правительства, бизнес и организации – объединиться в коалиции и оперативно направить глобальные ресурсы на решение локальных проблем. Это вовсе не «дедовская» дипломатия, и нынешнее «поколение Y» интуитивно чувствует перемены.

Дипломатия умерла! Да здравствует дипломатия!

Не реже чем раз в столетие человечество погружается в пучину войны, после которой пытается установить прочный мир. К счастью, холодная война закончилась без ядерной катастрофы, но образовавшийся в два последних десятилетия вакуум должен смениться новой мировой системой, отражающей быстро меняющиеся реальности в сфере власти и влияния. Если в XIX веке миром правили несколько ведущих держав, следивших за порядком в своих колониях, то в XX этим занимались блоки. Однако в нынешнем столетии веке осуществлять контроль над мировым порядком «сверху» уже не получится.

Прошедшее десятилетие, начавшееся террористическим актом в США 11 сентября 2001 г. и завершившееся мировым финансовым кризисом, показало хрупкость взаимозависимого мира и неизбежность катастрофы при сохранении внешнего лидерства. Многие опасаются разрушения существующего мирового порядка, но разве не более пугает то, что он уже несколько лет как не существует? Именно наши времена имел в виду Карл Поппер, говоря, что уничтожение существующего мироустройства и создание нового с нуля может привести к появлению более работоспособной системы. А по словам Генри Киссинджера: «Новый мировой порядок не устанавливается как чрезвычайная мера. Но для появления нового мирового порядка нужны чрезвычайные обстоятельства».

Насколько плохо обстоят дела? Сегодня державы, которым надлежит поддерживать мир, продают основную массу оружия. Банки, вместо того чтобы стимулировать накопления, поощряют жизнь не по средствам. Пищу доставляют голодающим после их смерти. Мы безудержно мчимся к катастрофам энергопотребления, демографического взрыва, нехватки воды и продовольствия, которые не пощадят ни бедных, ни богатых. Постоянно растущий перечень кризисов включает финансовую нестабильность, СПИД, терроризм, крах государств и многое другое. Любой из кризисов способен спровоцировать обострение другого, создавая нисходящую спираль для отдельных наций и регионов. Не исключено, что в предстоящие 20 лет мы столкнемся с перерастанием имеющихся разногласий в полномасштабную войну между Америкой и Китаем, с крушением слабых государств, с обострением конфликтов из-за морских месторождений газа и нефти, с потоком беженцев, гонимых из Центральной Африки засухой и голодом, и с уходом под воду тихоокеанских островов.

Глобализация ввергла нас в эру хаоса, а ведущие державы и институты только делают вид, что способны преодолеть его. Американцы верят, что могут возглавить «многопартнерский» мир; европейцы считают, что укротят мир «гражданской силой»; Китай стремится скупить его на корню; большинство других государств желают иметь статус, но не хотят никакой ответственности, а ООН упоминается все реже и реже. Идея оси «Большой двойки» между Соединенными Штатами и Китаем – последнее по времени заблуждение относительно возможности установления простого глобального мироустройства. Она совершенно не учитывает тот факт, что эти державы не в силах договориться относительно валюты, цензуры, воздействия на климат и многих других вопросов. К тому же немногие страны – если таковые вообще найдутся – желают следовать воле Америки или Китая.

Нет никаких сомнений в том, что для противостояния вызовам необходима глобальная перестройка, причем новая конструкция должна не просто реагировать на кризисы, но и решительно их предотвращать. Однако сегодня глобальная политика зашла в тупик: Запад настаивает на вмешательстве во внутренние дела других государств под флагом защиты прав человека; Восток предпочитает суверенитет и невмешательство; Север напуган терроризмом и распространением ядерного оружия; Юг нуждается в продовольственной безопасности и справедливой торговле. Для стран, чье богатство основано на капитале, самое главное – биржевые курсы, а для стран, богатых ресурсами, – товарные цены. Американцы настороженно относятся к китайским компаниям, принадлежащим государству, а китайцы не менее настороженно – к американским регуляторам. Судя по всему, выработка нового консенсуса представляется сейчас столь же далекой перспективой, что и раньше.

В 2004 г. британский историк Энтони Сэмпсон опубликовал восторженно встреченную книгу «Кто здесь правит?». Он задался простым вопросом: «Кто подотчетен кому, и в каких вопросах?». В книге приведены нарисованные им от руки диаграммы Венна, описывающие «Истеблишмент». На них круги власти, накладывающиеся друг на друга, демонстрируют взаимодействие весьма сомнительной общественной ценности. Субъекты власти представлены премьер-министром, бухгалтерами, пенсионными фондами, монархией, корпорациями, лоббистами, богачами, аристократией, дипломатами, разведкой, казначейством, парламентом, научным сообществом, церковью, политическими партиями, адвокатами, военными, страховщиками, телевидением, издателями, профсоюзами… И это только в одной Великобритании.

Сэмпсона тревожила судьба британской демократии, но в международных отношениях такого понятия не существует. Сегодня мы имеем дело с постоянной борьбой за власть и легитимность между различными режимами, компаниями, неправительственными организациями (НПО), религиозными группами и сверхвлиятельными людьми – все они преследуют собственные интересы и ведут борьбу без правил. Объединенные общими интересами группы – вовсе не диковинная часть некоей «реал-политик», а самая что ни на есть политика.

Как ни удивительно, но именно тщеславие часто мешает осознать эту реальность. Поскольку такие проблемы, как «климат» и «экономика», носят системный характер, мы часто ищем ответ в высокопарных и тривиальных фразах типа «Америка должна взять на себя инициативу» или «повысить роль ООН». Однако нет ни одной нации, и нет ни одной организации, способной править миром. Некоторые эксперты предлагают стратегии по «приведению мира в порядок», но их утопические схемы столь же слабы в теории, сколь и неосуществимы на практике. Раздается немало призывов «спасти мир» посредством «великих сделок». Но управление миром не сводится к тому, чтобы находить отдельные разовые решения.

«Дипломатия» – вот выраженное одним словом решение проблемы управления миром, и ключ к этому – совершенствование глобальной дипломатической структуры.

Дипломатия – «вторая древнейшая профессия», но она так же естественна для людей, как и первая. В шумерских городах-государствах правители извещали о воле богов. Как известно из уникального «Тель-Эль-Амарнского архива» (собрания переписки на глиняных табличках, датируемого вторым тысячелетием до н.э.), дипломатия предусматривала довольно сложный кодекс поведения для купцов и послов, которыми зачастую были одни и те же люди. Во времена афинян дипломатия представляла собой прочную систему торгового и политического диалога и даже обеспечивала «олимпийское перемирие». Византийцы возвели дипломатический обман в ранг высокого искусства и скрывали свою слабость, изолируя иностранных послов в роскошных палатах, чтобы те не имели возможности соприкоснуться с реалиями разложения и упадка. Такая тактика позволила отодвинуть крушение империи на четыре столетия. Венецианцы привнесли византийскую практику в Европу и направляли своих дипломатов-шпионов в другие страны, откуда те слали шифрованные донесения. Эти послания позволяли Венеции вырабатывать эффективную тактику противодействия своим конкурентам – городам-государствам Генуе и Милану, а также Папе Римскому. В самый разгар этого бурного периода в начале XVI века Макиавелли написал свой знаменитый трактат «Государь», в котором утверждал, что искусство управлять основано на дипломатии и умении вести войны. В XVII веке кардинал де Ришелье основал самое большое в мире министерство иностранных дел, а голландская и британская ост-индские компании действовали как мощные корпоративные инструменты имперской экспансии, насильно учреждая однородное сообщество государств, империй и территорий. Османская империя, Китай, Япония и Россия были вплетены в глобальную дипломатическую паутину. Британский историк Арнольд Тойнби восхищался тем, как западное искусство войны, технических достижений и дипломатии «объединило буквально весь мир, под которым понимается вся обитаемая и доступная поверхность планеты». Дипломатия обрела своеобразный облик: горстка белых людей переделывала мир по своему усмотрению, и это было тайной салонной игрой надменных государственных мужей, говорящих с сильным акцентом.

С тех времен договариваться о том, как управлять миром, было поручено дипломатам. Дипломатия остается неотъемлемой частью всего, что мы делаем. Однако и во времена вавилонян, и во времена Наполеона, и во времена Сталина война и дипломатия часто были двумя сторонами одной монеты. Дипломатия использует войну как угрозу, а война использует дипломатию, чтобы выиграть время. Американская дипломатия создала широкую коалицию (даже с участием арабских стран) для первой войны с Ираком в 1990 г., но в 2003 г. это не удалось. Дипломатия, таким образом, – оборотная сторона антидипломатии.

Сейчас роль дипломатии велика как никогда. Во времена, когда Америка не может навязывать свою волю миру и вынуждена со всеми договариваться, когда военная мощь выигрывает сражения, но не войны, когда в силу масштабности глобальных проблем их не способна решить ни одна современная организация, мы должны перенести центр тяжести на дипломатию.

Нам хорошо известно, как в результате научно-технического прогресса орудия войны – луки и стрелы – сменились роботами и лазерами, а полевые армии – повстанческими сообществами, но мы редко отдаем себе отчет в том, как сильно изменилась и сама дипломатия. Более двух столетий назад Томас Джефферсон размышлял: «Вот уже два года мы не получали никаких вестей от нашего посла в Испании. Если и в этом году от него ничего не будет, придется написать ему письмо». В середине XIX века, получив в Уайтхолле первое телеграфное сообщение, лорд Пальмерстон воскликнул: «Дипломатии пришел конец!». В 70-х гг. XX века канадский премьер-министр Пьер Трюдо заметил, что все министерство иностранных дел вполне можно заменить подпиской на «Нью-Йорк таймс». Современные средства связи делают с дипломатией то же, что и с печатными СМИ: деморализуют и ставят под угрозу само их существование, но вместе с тем и напоминают, какую важную роль играют и СМИ, и дипломатия.

Научно-технический прогресс, капитализм и продвижение таких нравственных ценностей, как права человека, резко расширили круг игроков на дипломатическом поле. Ныне дипломатией занимается любой мало-мальски значимый человек. Около 200 государств в мире поддерживают отношения друг с другом. Порядка 100 тыс. транснациональных корпораций имеют постоянные контакты с правительствами и друг с другом. Не менее пятидесяти тысяч НПО консультируют по вопросам международного права и присутствуют в зонах конфликтов для оказания помощи властям и населению. Благодаря деньгам, компетентности или статусу все эти деятели наделены достаточной властью, чтобы быть влиятельными. Мировое информационное пространство пронизано виртуальной дипломатией: Швеция, Бразилия и другие страны открыли виртуальные консульства в киберпространстве, где бывший заместитель госсекретаря США по вопросам публичной дипломатии и связям с общественностью Джеймс Глассман вступил в дискуссию с египетскими блогерами. Сенатор Джон Керри даже предложил назначить посла для представления интересов страны в киберпространстве. Теперь, когда Google и УППОНИР (Управление перспективного планирования оборонных научно-исследовательских работ) Министерства обороны США совместно разработали первые портативные универсальные «переводчики», дипломатом стал каждый.

Вперед, в прошлое!

Казалось бы, нет темы, которая осталась бы без внимания ООН. Но как может организация, занимающаяся решением проблем внутри государств, решать проблемы мира без границ? Относится ли пандемия к сфере здравоохранения или безопасности? Является ли терроризм политическим или экономическим явлением? Как быть с тем, что из-за глобального потепления высокогорья подвергаются нашествию вредных насекомых, уничтожающих урожаи? Чья это компетенция? Программы ООН по окружающей среде или продовольственной и сельскохозяйственной комиссии ООН? Не вызывает сомнений, что рост населения оборачивается ухудшением экосистемы и бедностью – надо ли создавать три отдельных органа, чтобы заниматься этим? Как быть с тем, что количество беженцев от экологических катастроф вдруг сравнялось с численностью политэмигрантов? Кто должен о них заботиться? Технократы, сидящие на другом краю света, зачастую просто не способны постичь взаимосвязанность этих проблем, а бюрократические попытки комплексного подхода обеспечивают заведомо недостаточное привлечение ресурсов для их решения. В действительности невозможно добиться устойчивого улучшения положения дел в отдельно взятой сфере. Нельзя остановить эпидемию, не решая проблему перенаселенности; нельзя преодолеть неравенство и кризис власти, не обуздав коррупцию; нельзя защитить биологическое разнообразие, если люди голодают.

Однако основная масса чиновников в международных организациях больше занята формулированием задач и целей, созданием новых дорогостоящих структур, нежели оказанием реальной помощи в поиске решений. Недавно вопросом безопасности было объявлено буквально все – продовольствие, климат, здравоохранение, бедность. Это продиктовано стремлением международных бюрократов вновь продемонстрировать, насколько они значимы, и добиться еще большего финансирования бессмысленной деятельности с нулевым результатом.

ООН – вовсе не высшая суперструктура, парящая над всеми: она в лучшем случае пытается подложить мелкие камушки под существующее мироустройство, чтобы оно не рухнуло в пропасть. Подобно Советскому Союзу, международная система сегодня рушится не физически, а организационно. Согласно прогнозу Национального совета по разведке США, к 2025 г. само понятие единого «международного сообщества» канет в Лету. Не останется ни всемирного левиафана, ни глобального парламента всего человечества, ни американской гегемонии. Вместо этого нас ожидает разделенный, раздробленный, неуправляемый, многополярный или бесполярный мир. Все эти прилагательные указывают на возникновение нового Средневековья.

Тысячу лет назад – в до-атлантическую эру – мир был одновременно по-настоящему и западным, и восточным. На западе Европой номинально правила Священная Римская империя, а обширная и многонациональная Византийская империя с центром в Константинополе постоянно враждовала с соседями. На самый мрачный период в Европе приходится расцвет Китая и Индии. Времена династий Сун, Юань и сменившей ее Мин ознаменованы зенитом китайской культуры и исследований, а Могольская империя занимала всю южную и центральную часть Азии и активно торговала с Восточной Африкой. В период халифатов Омейядов и Аббасидов ислам распространился на огромной территории от Андалузии до Персии и ничем по значимости не уступал христианству.

В Средние века европейцы, китайцы и народы, населявшие территории между ними, постоянно общались, образуя тем самым первую в истории человечества мировую систему. После крестовых походов такие путешественники, как араб Ибн Баттута и венецианец Марко Поло, прошли по Великому шелковому пути и рассказали своим цивилизациям о величии других. Оживленная современная торговля, которой занимаются и арабские коммерсанты в китайском Уси, и китайские бизнесмены на африканском континенте, напоминает о великих караванах и ярмарках XIII века в Шампани и Самарканде. Более того, наблюдаемые в последнее десятилетие попытки примирить религии восходят к признанию важности изучения ислама для западной мысли еще английским философом Роджером Бэконом и его призывам к Папе Римскому заниматься не крестовыми походами, а всемирным просвещением. Следует помнить: границы империй – отнюдь не что-то застывшее. Они меняются, и чем больше появляется государств, тем более открытым становится мир.

Что это означает для Америки, переставшей контролировать процесс глобализации? В отличие от обычных сравнений с Древним Римом или Россией XIX века, гораздо уместнее аналогия со средневековой Византийской империей. С помощью шпионажа, подкупа и альянсов Византии удалось сохранить влияние и растянуть процесс упадка на весь средневековый период. Даже после утраты Константинополем возможности навязывать свою волю хаотичному средневековому миру Византия все еще оставалась могущественной военной, экономической и культурной державой.

После десятилетия бессмысленных интервенций, возглавляемых Америкой, трудно представить, что Соединенные Штаты вновь обретут статус, которым обладали после Второй мировой войны или окончания холодной войны. Да, Америка по-прежнему находится в центре внимания всего мира, но ее влияние и интерес к ней сводятся к довольно узкому кругу вопросов. Где сейчас проводятся военные операции? Во что вкладывают капиталы ее компании? Какое лобби формирует политику в отношении той или иной страны? Именно это, а не пустые рассуждения относительно ее «исключительности» – показатель истинной роли Америки, утратившей былое влияние.

Эра, наступившая после холодной войны, войдет в историю как стремительно образовавшееся постмодернистское Средневековье: мир без правящих им держав. Запад не заменит Востока, Китай не заменит Америки, а Тихий океан – Атлантики. Все эти центры власти и географические понятия будут сосуществовать в сверхсложной экосистеме. В Средние века завоевать умы и сердца, контролировать территории, ресурсы, торговлю и инвестиции пытались все: империи, города, корпорации, церкви, племенные орды и наемники. В наши дни мы наблюдаем ту же картину. Глобализация придала сил транснациональным террористическим сетям, организованной преступности и торговле наркотиками, но вместе с тем еще больше ослабила отдельные и без того слабые государства, а транснациональные корпорации и НПО стали могущественнее и влиятельнее. Быстро растет число разных групп и сообществ, облеченных властью – наши карты мира перестали отражать положение дел в реальности.

В таких сложных условиях власть не является жестко фиксированной и достаточно мобильной. Армии и ядерные арсеналы утратили былое значение в количественном выражении, и теперь важна лишь их способность решать конкретные задачи, такие как сдерживание, оккупация и вторжение. Ресурсы и идеология по своей значимости не уступают военной и финансовой мощи. Если власть, которой вы обладаете, не дает возможности получить требуемое, значит, она бесполезна. На заре прошлого тысячелетия епископы, формально подчиненные императору, призывали под свои знамена вассалов и рыцарей, монастыри возводили крепости и рыли рвы, герцогствами и замками управляли военные, бароны пользовались полнотой власти в своих поместьях. Сегодня мы повсюду наблюдаем аналогичную разобщенность: и в Майами, и в Боготе, и в Лондоне, и в Бангалоре появляется все больше и больше сообществ, которые огораживаются от окружающих высокой стеной и выставляют свою охрану. Возникают частные военизированные компании для защиты банков, судов, шахт и элитных поселков.

Ученые глубокомысленно рассуждают о сущности «государства», как будто оно – нечто единообразное и унифицированное. Но Гегель был абсолютно прав, утверждая, что государство – это «произведение искусства», ибо двух одинаковых государств не существует. Есть страны с выраженным статусом нации (Америка, Бразилия). Есть империи, выдающие себя за государства (Китай). Есть государства, ведущие себя как империи (Россия, Иран). Есть империи, состоящие из государств (Европейский союз). Какие-то государства ориентируются на добычу сырья (Катар), и какие-то представляют собой страны-рынки (Объединенные Арабские Эмираты), где иностранцев больше, чем граждан. Существуют квазигосударства (Палестина, Курдистан) и государства только на бумаге (Демократическая Республика Конго). Государство – вовсе не естественное явление. Какие-то из них сохранятся, а какие-то сменятся новыми формами организации людей посредством технологии, ресурсов, идеологии и финансов.

После финансового кризиса 2008 г. мы, вне всякого сомнения, наблюдали «возврат сильного государства», когда для стимулирования экономического развития правительства ведущих стран потратили три триллиона долларов, что составляет почти пять процентов мирового ВВП. Некоторые страны не упускают возможности поиграть мускулами: государственные компании Китая скупают природные ресурсы по всей Африке; арабские государственные инвестфонды решают, каким странам и компаниям прийти на выручку и что попросить взамен; русские нефтяные бароны и саудовская национальная нефтяная компания «Сауди Арамко» навязывают цены на нефть и направления нефтепроводов. Но и сильные государства не могут похвастаться последовательным единообразием своей политики. В Саудовской Аравии есть две разные внешние политики: одну проводит Дом Сауда, а другую – радикальные ваххабиты и исламские фонды. Калифорния (которая сама по себе входит в десятку самых мощных экономик мира) эффективно осуществляет собственную политику в сфере иммиграции, климата и энергетики, а большая часть провинций Индии и Китая имеют свои торговые представительства за рубежом. Министры канадских провинций Онтарио и Квебек, земли Рейнланд-Пфальц в Германии и Страны Басков в Испании разъезжают по миру, чтобы привлечь инвестиции в свои регионы. Они не настолько наивны, чтобы терпеливо дожидаться, пока за них начнет хлопотать центральное правительство.

Мы должны осознать, что мир сейчас не управляется отдельными государствами, что вместо эффективных правительств мы имеем дело с «очагами управления», и что – совсем как в Средние века! – эти очаги – вовсе не страны, а города. В настоящее время в сорока городах-регионах сосредоточено две трети мировой экономики. Их власть базируется на деньгах, знаниях и стабильности. Экономика одного только Нью-Йорка сопоставима с тем, что производится в Африке к югу от пустыни Сахара. Портовые города и перевалочные пункты типа Дубая похожи на средневековую Венецию XXI века. Такие мегаполисы, как Рио-де-Жанейро, Стамбул, Каир, Мумбаи, Найроби и Манила – крупнейшие городские образования на территории своих стран и регионов, и каждый год их население прирастает за счет сотен тысяч новых скваттеров. Вновь приезжающие, составляющие низшие слои общества, живут не в трущобах и трудятся не в теневой экономике, а заселяют самоорганизованные и функциональные экосистемы, что ничем не отличается от стратификации населения в средневековых городах. Не нации, а именно города – как бедные, так и богатые – представляют собой строительный материал для глобальной экономической активности. Наш мир больше похож на целую сеть деревень, чем на одну мировую деревню.

Образуются союзы этих активных городов – совсем как средневековый Ганзейский союз. Они используют независимые инвестфонды для приобретения последних технологий на Западе, скупают сельскохозяйственные земли в Африке, где выращивают продовольствие для собственных нужд, и защищают свои вложения с помощью частных армий и шпионажа. Гамбург и Дубай создали партнерство с целью укрепления связей в области судоходства и в научных биологических исследованиях, самостоятельную коммерческую ось образовали и Абу-Даби с Сингапуром.

Мы должны не только начать мыслить категориями городов, а не стран, но и отличать государства от правительств. Во времена, когда международная торговля становится важнее фискальной политики, когда торговые барьеры едва позволяют нациям защитить свои рабочие места и промышленность, когда организованные в сети активисты могут дестабилизировать существующие режимы, многие правительства превратились в лучшем случае в фильтры между отечественными приоритетами и международными реалиями. Правительства играют скорее регулирующую роль: лучшие из них собирают справедливые налоги, обеспечивают эффективное судопроизводство и защиту правоохранительными органами, отстаивают права собственности и национальные границы, поддерживают экономическую стабильность и предоставляют определенные социальные гарантии. Сколько правительств действительно все это делают? Во многих частях света эти базовые услуги все больше и больше предоставляют гражданские группы, религиозные благотворительные организации и корпорации.

Упадок государства

На кого мы можем рассчитывать в столь разобщенном мире? На протяжении нескольких столетий, начиная с XIV века, флорентийская семья Медичи представляла собой архетип гибрида общественной и частной жизни. Она дала миру четырех пап, строила роскошные дворцы, покровительствовала художникам и архитекторам, породнилась с королевскими семьями по всей Европе. Сегодня мы наблюдаем размывание границ, совсем как во времена Медичи. Олигархи «Газпрома» контролируют Кремль; миллиардеры Берлускони в Италии и Таксин Чинават в Таиланде стали главами своих государств; королевские семьи Персидского залива одновременно управляют и полуофициальными министерствами, и инвестиционными фондами. Создание в Детройте новой железнодорожной системы массовых перевозок финансируется руководителем Pensce Corporation и владельцем хоккейного клуба «Ред Уингз». Сегодня основные бизнесы во Франции, Турции, Корее, Иордании и других странах сосредоточены в руках отдельных семей и членов гильдий и клубов типа «Организации молодых руководителей». Более того, семейные бизнесы и малые предприятия утверждают себя в качестве станового хребта реального сектора мировой экономики. Нельзя не упомянуть и о таких мультимиллиардерах-филантропах, как Билл Гейтс, финансирующий борьбу со смертельными недугами, Ричард Брэнсон, спонсирующий африканские школы, и Ратан Тата, управляющий городами сталелитейных производств. Они представляют интересы своих компаний и проектов, а вовсе не страны своей гражданской принадлежности, и от успеха их деятельности зависят жизни миллионов людей.

Сейчас в сферу дипломатии вовлечены те же игроки, что и тысячу лет назад. Слово «дипломатия» образовано от греческого diploma, что переводится как «складывать». Это слово означало разрешения на въезд в чужое государство, которые эмиссары возили сложенными и запечатанными в сдвоенных металлических дощечках. Сегодня их вполне заменяет визитная карточка бизнесмена. И в этом нет ничего необычного. В Средние века движущей силой дипломатии были купеческие сообщества, которые занимались переводом с одного языка на другой, обменивали валюту и торговали самыми разнообразными товарами по всей Евразии.

Что касается Соединенных Штатов, то до конца XIX века их дипломатический корпус был таким малочисленным и слабым, что «Нэшнл Сити банк» и «Стандарт ойл» приходилось содержать и использовать собственные дипломатические службы в Латинской Америке и Азии. Обеспокоенные отсутствием американских послов в этих регионах, они помогли профинансировать открытие Школы дипломатической службы Эдмунда Уолша при университете Джорджтауна – первой дипломатической академии, в которой сейчас курс «дипломатия международной торговли» является одним из самых востребованных. Недалек тот день, когда суперкорпорации начнут выдавать свои собственные паспорта с открытой визой во все страны.

Даже для больших держав – таких, например, как Канада и Индия – растущее экономическое присутствие представляет собой, по сути, присутствие дипломатическое: содержание то же, разве что без внешней атрибутики. Корпорации имеют столь же важные стратегии, что и государства. Торговцы оружием и нефтяные компании – наиболее наглядный пример того, как экономические эмиссары бороздят мир в поисках рабочей силы, топлива, продовольствия и потребителей. Из ста крупнейших экономических субъектов мира половина является компаниями. На ЭКСПО-2010 в Шанхае свои павильоны наряду со странами имели корпорации. У информационного агентства Bloomberg есть разветвленная сеть репортеров по всему миру, и они поставляют информацию на его собственные терминалы. Это, безусловно, крупнейшая в мире частная разведывательная структура, которая обрабатывает огромный объем информации, что позволяет клиентам выбирать необходимые данные из тысяч источников. По всему миру взаимные фонды акций инвестируют в сельскохозяйственные угодья, золото и другие ресурсы, предоставляя взамен основные виды услуг и выполняя функции доброжелательных посредников на переговорах с западными странами. Сегодня независимость государства в лучшем случае означает гибридный суверенитет над цепочками поставок, особыми экономическими зонами и проектами восстановления. Правительства могут пытаться заниматься мониторингом и регулированием корпораций, но контролировать их они не в состоянии.

В то же время словосочетание «корпоративное гражданство», некогда бывшее оксюмороном, превратилось в клише. Сегодня инициатива построить аэропорт или разработать новое лекарство исходит скорее не от правительств, а от компаний, которые считают это необходимым для завоевания рынка и потребителей. Один из крупнейших в мире банков HSBC имеет 20 тыс. отделений в 83 странах, 300 тыс. сотрудников и 150 млн клиентов. В мире, где банковский счет волнует людей ничуть не меньше, чем гражданство, такие банки жизненно важны для поддержания стабильности в стране. Технологии и финансы разорвали связь между границами и идентичностью. В древней Анатолии месопотамские купцы внедрялись в чужую среду, чтобы установить культурные и коммерческие связи. В наши дни торговые диаспоры снова играют ключевую роль в установлении экономических и политических связей: достаточно взглянуть на усиление китайского присутствия, простирающегося до Анголы и Перу, не говоря уже о 50 млн китайцев в странах Тихоокеанского бассейна. Китай начал активно поощрять своих бывших граждан, живущих за рубежом, осуществлять инвестиции на исторической родине – в скором будущем вполне возможно даже введение института двойного гражданства. Более 20 млн индийцев, живущих в Персидском заливе, Восточной Африке, Великобритании и Силиконовой долине, также образуют диаспору, чье этнополитическое и экономическое влияние постоянно растет. Более ста государств предоставляют своим диаспорам право голосовать, а в одиннадцати странах для них даже выделены места в парламенте. В 2009 г. ливанские политические партии доставили самолетами экспатриантов даже из Канады, чтобы те проголосовали на парламентских выборах. Диаспоры и иностранная экономическая зависимость могут вызвать непредсказуемые политические пертурбации. Как изменится политика арабских монархий, если правительство Индии начнет требовать политических прав для миллионов индийских гастарбайтеров, которых там в пять раз больше, чем местных жителей?

В неосредневековом мире возможно множество самоидентификаций по стране, профессии, религии, этносу и даже по аватару в социальных сетях. Отбор компаниями талантливых сотрудников – то же самое, что и предоставление гражданства маленькими государствами типа Катара, стремящегося заполучить выдающихся заокеанских спортсменов или инженеров, или же быстрая натурализация в США латиноамериканцев, сражающихся в Ираке. Дубай нанимает своих южноафриканских и австралийских экспатриантов для ведения торговых переговоров. Один из них недавно даже спросил: «Почему нельзя сделать всемирный паспорт для людей, которые не представляют какой-то отдельной страны и принадлежат всему миру?».

Вера – вот что в наши дни формирует принадлежность и объединяет скорее, чем деньги, власть или родство. Ислам сейчас распространяется с такой же скоростью, что и в VII и VIII веках. В Египте и Ливане ислам наделен и политической, и социальной составляющими. Христианство тоже набирает силу в Африке, Латинской Америке и даже Китае, а в Соединенных Штатах миллионы американцев становятся последователями евангелистских мега-церквей и исповедуют веру в мессианские пророчества.

Мы снова живем в век предрассудков, совсем как в Средневековье, когда церковь запрещала языческие и колдовские обряды, которые считала антирелигиозными или, напротив, слишком уж религиозными. В печально известном «Толедском письме» предсказывалось, что парад планет в 1186 г. будет означать конец света, и архиепископ Кентерберийский даже объявил трехдневный пост. (Похоже, тогда это сработало.) В наши дни быстрое распространение СПИДа, птичьего гриппа и прочих пандемий постоянно возрождает к жизни призрак новой «черной смерти». Если вы живете в небоскребе, то боитесь, как бы террористы не врезались в него на самолете. Если живете на побережье (как половина населения планеты), то боитесь погибнуть от цунами или ураганов, которые обрушиваются все чаще и чаще. В наши дни роль Нострадамуса играют такие авторы бестселлеров, как Экхарт Толле и Пауло Коэльо, которые проповедуют спасение через духовность и возводят самопомощь в космический ранг, напоминая, что «кризис всего и вся» требует от человечества «эволюции или гибели».

Мы повсеместно сталкиваемся с характерными симптомами Средневековья. За ширмой технологичной изощренности скрываются экономический хаос, социальные волнения, падение нравов, безудержные расходы и религиозная истерия. После отстранения Саддама Хусейна от власти в Ираке в 2003 г. стало быстро набирать силу варварское сектантство. После кризиса 2008 г. золото снова превратилось в самое надежное средство сбережений, а в Италии неаполитанская мафия вернулась к старой практике предоставления бизнесменам, испытывающим финансовые трудности, больших займов наличными; при этом в день погашения долга являются за деньгами с пистолетами в руках. В Соединенных Штатах банки продавали невозвращенные субстандартные кредиты коллекторским агентствам, которые преследовали бедных заемщиков с упорством «охотников за головами». В России от 10 до 20% экономики быстро перешло на бартерную систему, а экономическую политику страны по-прежнему характеризуют междоусобные войны современных «баронов-разбойников». По всему миру процветают преступность в сфере информационных технологий, мошенничества с ценными бумагами, изготовление подделок всего и вся – от фальшивых батарей до зубной пасты. Изнасилования, мародерство и резня – все такая же неотъемлемая часть конфликтов на африканском континенте в номинально суверенных странах, где алчность и недовольство оборачиваются контролем вооруженных формирований над природными ресурсами и рабами. В арабских и африканских странах проблема продовольствия постоянно грозит крестьянским восстанием, похожим на то, что привело к разграблению и опустошению Лондона в 1381 году.

НПО и транснациональные корпорации – новая форма колониализма; они представляют собой главную реакцию на возрождение Средневековья. В Средние века больными и беспомощными занимались вовсе не сюзерены, а церкви, и именно они заставляли университеты и купеческие гильдии выделять средства на благотворительность. В наши дни больницы, школы, лагеря беженцев содержат мощные неправительственные организации, такие как «Оксфам», «Корпус милосердия» и Международный комитет спасения. В двух с лишним десятках беднейших стран южнее Сахары международная гуманитарная организация «Врачи без границ» оказывает медицинскую помощь зараженным СПИДом, кормит голодающих детей и занимается реабилитацией беженцев. Сегодня прозябающими в нищете постколониальными странами управляют по сути сильные государства и влиятельные частные деятели. Примета нашего времени – постоянное противоречие между государственным строительством и необходимостью безотлагательного обеспечения безопасности, здравоохранения и образования, а также предоставления продовольствия и электроснабжения, с чем НПО зачастую справляются куда лучше правительств. Это привело к образованию нового типа суверенных гибридных государств, в которых правительство далеко не всегда самый влиятельный игрок на своей территории.

Вот почему представление о том, что правительства занимаются «высокой политикой», а НПО просто «заполняют ниши», – не просто устарело, но даже оскорбительно. НПО – это буксиры прогрессивной дипломатии, которые тащат за собой баржи правительств и международных организаций в нужном направлении, а именно: к правам человека и реакции на изменение климата. Именно группы гражданского общества настояли на выделении бедным микрокредитов и на запрете противопехотных мин, а ученые привлекли внимание к проблеме изменения климата. Что нужно делать, гораздо чаще «Оксфам» говорит британскому министерству международного развития, а не наоборот; приоритеты здравоохранения чаще определяются «Фондом Билла и Мелинды Гейтс», а не Всемирной организацией здравоохранения, треть бюджета которой оплачивается самим Гейтсом. НПО стали главными сторонниками реформирования раздутых и расточительных международных организаций вроде Всемирного банка. Именно НПО настаивают на социальной ответственности корпораций. Как выразился один немецкий дипломат, «гражданское общество занимается решением своих проблем, но его не менее важная роль заключается в контроле происходящего. Именно оно должно поднимать шум, если что-то идет не так». Даже после финансового кризиса НПО организовали сбор средств по всему миру и продолжают преуспевать, оказывая гуманитарную помощь быстрее, дешевле и лучше многих правительств.

Параллель со Средневековьем показывает всю сложность мира, в котором задействовано столько самых разнообразных деятелей. Считать Средневековье лишь самым мрачным периодом истории ошибочно. Ведь именно тогда происходило великое расширение торговых связей между Востоком и Западом, а также обращение к классическим ценностям. Новое Средневековье вовсе не должно считаться постоянным чистилищем неопределенности – как ни странно, но во многих отношениях оно вселяет надежду, что наше нынешнее положение может разрешиться Возрождением, а не мировой войной.

Параг Ханна – ведущий научный сотрудник фонда «Новая Америка» и Европейского совета по международным делам.

Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 2 мая 2012 > № 735561

В ожидании штормовых порывов

Российская внешняя политика в эпоху перемен

Резюме: Российская недореволюция 2011–2012 гг. продемонстрировала индифферентность оппозиции к внешнеполитической проблематике. По сути, противники власти сохранили за Путиным монополию на определение и истолкование международной повестки.

Описание мировых процессов в терминах турбулентности стало широко распространенным. Росту популярности этого подхода способствовал мировой финансовый и экономический кризис, выход из которого и сегодня кажется не менее далеким, чем в 2008 году. Неуверенность в способности контролировать собственное будущее, о которой применительно к индивиду говорил Пьер Бурдьё на исходе XX века, сегодня распространяется на государства, их политические и экономические системы, а также транснациональные объединения. Ничего не исключено и не предрешено – вот та тревожная система координат, в которой мировым лидерам приходится принимать решения. Владимир Путин, продливший (но не гарантировавший) свое пребывание у власти до 2018 г., уже с основанием может считаться одним из старейшин среди них. Но мир и страна, в которой он третий раз становится президентом, радикально изменились по сравнению с тем временем, когда Борис Ельцин передал ему бразды правления. В том, что изменения оказались столь значительными, есть немалая заслуга самого Путина. Однако это не упрощает его будущую задачу.

О нашей недореволюции

Выбор российским руководством внешнеполитических опций в значительно большей степени, чем в начале прошлого десятилетия, будет определяться (или ограничиваться) внутриполитическими возможностями. В предыдущей статье в журнале «Россия в глобальной политике» (2011, № 3) автор уже высказывал предположение, что в период электоральных кампаний конца 2011 – начала 2012 гг. российская внешняя политика может оказаться заложницей неконтролируемого развития событий, которое связано с дефицитом легитимности власти, сформированной в результате выборов без реальной политической конкуренции. Теперь, когда драматический рубеж пройден, стоит задуматься о том, не превратится ли Россия в результате случившихся изменений в новый очаг мировой турбулентности. Но прежде нужно сказать несколько слов о том, что же все-таки произошло в период между 4 декабря 2011 г. и 4 марта 2012 года.

Наиболее уместным будет слово «недореволюция». В свое время такой термин использовали некоторые лидеры студенческих волнений 1968 г., оценивая масштаб воздействия молодежных протестов на социальный и политический строй в странах Запада.

Снижение электоральной поддержки правящей партии «Единая Россия» (согласно официальным результатам думских выборов) и особенно последовавшие за голосованием 4 декабря протестные выступления показали, что политический консенсус начала 2000-х гг. перестал существовать. Масштаб демонстраций на Болотной площади и проспекте Сахарова засвидетельствовал кумулятивный рост числа тех, кто имеет «стилистические» разногласия с существующей властью. Хотя детальный социологический портрет «людей с белыми ленточками» еще только предстоит создать, можно говорить о том, что система вертикали власти лишилась поддержки существенной части среднего класса крупных российских городов.

По всей видимости, осознание новой ситуации вызвало у правящего тандема Путин–Медведев определенную растерянность. Протестные выступления побудили дуумвират приступить к частичной политической либерализации, планы которой обсуждались задолго до декабрьских демонстраций. Одновременно произошли изменения в информационной политике государственных электронных СМИ, сопоставимые с прорывом к гласности в конце 1980-х годов.

Но уже в январе 2012 г. команда Путина изменила предвыборную тактику, перейдя к конфронтационной риторике по отношению к протестующим и сочувствующим им внешним силам (под раздачу попал и вновь назначенный американский посол Майкл Макфол). Тем самым удалось консолидировать новую базу электоральной поддержки Путина и создать предпосылки для существенного изменения соотношения сил на уровне политической элиты. Президентские выборы неожиданно оказались состязательными, но это было состязание власти с разнородной оппозицией, не представленной в избирательных бюллетенях. Уже в феврале пропутинские силы добились перевеса в масштабах митинговой активности. В итоге Владимир Путин впервые одержал победу в условиях политического противостояния, и этот факт будет иметь серьезные последствия для российской политики.

По всей видимости, для лидеров антипутинской оппозиции масштаб протестных выступлений оказался не менее неожиданным, чем для власти. Почти спонтанно возникла причудливая коалиция, объединяющая сторонников либеральных ценностей, левых радикалов и националистов. В этой конфигурации появление единого координирующего центра, способного сформулировать внутренне целостный набор политических требований, оказалось невозможным. Ради поддержания массовости демонстраций лидеры оппозиции упустили шанс своевременно дистанцироваться от сомнительных фигур и организаций, на начальном этапе присоединившихся к протестным выступлениям. В результате еще до выборов 4 марта протестная активность пошла на спад. В целом не только масштаб, но и интенсивность низовой поддержки оппозиционных выступлений оказались недостаточными для того, чтобы дестабилизировать режим. Однако ничего не кончено. Число противников системы, отождествляемой с Владимиром Путиным, не уменьшилось, и нельзя быть уверенным, что они будут спокойно дожидаться завершения его третьего президентского срока.

С момента инаугурации Владимир Путин окажется перед дилеммой – либо всячески укреплять прежнюю авторитарную модель власти, либо пойти на глубокие политические преобразования вплоть до конституционной реформы, которая, наконец, обеспечит встраивание института президентства в систему разделения властей, создаст гарантии независимости судов и средств массовой информации, сделает неизбежным проведение в полном смысле свободных выборов. Скорее всего, Путин и его окружение вначале попытаются консолидировать власть с учетом новых политических реалий. Недореволюция зимы 2011–2012 гг. выявила дисфункциональность прежней коалиции силовиков и системных либералов, на которую Путин опирался с 2000 года. В изменившихся условиях появится потребность в рекрутировании нового поколения управленческой и политической элиты, на которое Путин сможет опереться. В дальнейшем «новые люди» в нарастающей степени начнут определять будущее страны.

Практически все значимые шаги российской власти в ближайшее время будут делаться с оглядкой, поскольку высока вероятность очередного всплеска протестов. Политические противники Путина будут и впредь ставить под сомнение легитимность и его третьего президентского срока, и нынешнего состава Государственной думы. В случае новой волны экономического кризиса Путину вновь придется налаживать диалог с разными политическими силами, включая и сторонников либеральной демократии западного образца, и радикальных националистов. Задача политического руководства, очевидно, будет состоять в том, чтобы интегрировать в легальный политический процесс и тех и других, предоставив им возможность полноценного участия в региональных и муниципальных выборах, а затем и в электоральных кампаниях федерального уровня. Нормализации политических процессов мог бы способствовать недвусмысленный сигнал о том, что Путин и его окружение готовы ограничиться только шестилетним периодом президентства и не будут стремиться продлить его до 2024 года. В сущности, Путину уже сейчас следовало бы начать разрабатывать стратегию цивилизованного выхода из власти в определенные российской Конституцией сроки.

Российская недореволюция продемонстрировала индифферентность оппозиции к внешнеполитической проблематике. Реакция оппозиционеров на соответствующие высказывания Путина в период предвыборной кампании была довольно вялой, никто из них даже не пытался предложить какие-либо программные установки в этой области хотя бы в порядке реакции на статью кандидата, опубликованную в «Московских новостях». Маловероятно, что в сфере внешней политики существует широкий консенсус между сторонниками и противниками Путина. Нежелание оппозиционеров всерьез втягиваться в дискуссию по внешнеполитической проблематике было скорее связано с тем, что альтернативная платформа пока не выглядит достаточно привлекательной с точки зрения мобилизации электората и политических активистов. По сути дела, оппозиция сохранила за Путиным монополию на определение и истолкование российской внешнеполитической повестки.

Общественные процессы, разворачивающиеся в России с конца 2011 г., несомненно, соответствовали основным характеристикам политической турбулентности. Но если рассматривать выборы 4 марта 2012 г. как промежуточный рубеж, то к моменту его преодоления Россия все-таки избежала превращения в новый источник хаотизации мировой обстановки. Внешняя политика пока не превратилась в заложницу внутриполитических изменений, о чем свидетельствует хотя бы самостоятельная линия в сирийском вопросе в начале 2012 года. Тем не менее симпатии и антипатии основных внешних партнеров по отношению к акторам российского политического процесса уже обозначились. В будущем, особенно в условиях нарастания внутриполитической турбулентности, внешнее давление, направленное на поддержку тех или иных сил в России, будет усиливаться. В свою очередь, внешнеполитический выбор кремлевского руководства может оказаться производным от распознавания по принципу «свой-чужой», тогда как другие значимые факторы отойдут на второй план.

Евразийская (постсоветская) интеграция

В период нахождения у власти дуумвирата Путин–Медведев произошли значимые изменения в процессах межгосударственного взаимодействия на постсоветском пространстве. Фактически впервые с 1991 г. наметилась смена тренда. Конечно, слишком смело утверждать, что дезинтеграцию и строительство национальных государств окончательно сменил объединительный бум. Однако создание Таможенного союза и формирование Единого экономического пространства в составе России, Белоруссии и Казахстана все чаще рассматривается обозревателями как проект, шансы которого на успех уже отличны от нуля. Стоит заметить также, что именно Владимир Путин, в целом избегавший оспаривать внешнеполитические прерогативы Дмитрия Медведева, сыграл важнейшую роль в запуске этого начинания.

Почему это стало возможным? Внешние условия если и не благоприятствовали экономической интеграции России, Белоруссии и Казахстана, то, во всяком случае, фон был почти нейтральным. Мировой экономический кризис заметно снизил дееспособность ключевых мировых игроков на постсоветском пространстве. К тому же, как можно предположить, российско-американская перезагрузка включала неафишируемое сторонами понимание, что активность США в вопросах, связанных с политическим и экономическим развитием стран СНГ, будет меньшей, чем при президенте Джордже Буше. Не признавая за Россией права на зону привилегированных интересов, Соединенные Штаты при Бараке Обаме, видимо, не считали возможным слишком решительно препятствовать укреплению российских позиций на постсоветском пространстве. Что касается Европейского союза, то разработанная по инициативе Польши и Швеции программа «Восточное партнерство» так и не стала эффективным инструментом влияния на постсоветском пространстве. Таким образом, к 2012 г. Россия смогла добиться существенного продвижения интеграционной инициативы.

Эта инициатива, безусловно, остается преимущественно политическим проектом. Идея Евразийского союза, возрожденная к жизни Путиным осенью 2011 г., еще подпитывает политическую составляющую интеграционной активности. Однако в этом кроются и определенные опасности, чреватые подрывом объединительных усилий. Формирование в трехстороннем формате Таможенного союза и предполагаемое образование на его базе Евразийского союза – это проект трех персоналистских авторитарных режимов, из которых российский, особенно после бурной политической зимы 2011–2012 гг., оказывается наиболее мягким. Поэтому логично сконцентрировать усилия на максимальной экономизации проекта, позволяющей сделать интеграционный тренд необратимым и обеспечивающей устойчивость союзных структур вне зависимости от того, что будет происходить «после Назарбаева», «после Лукашенко» или «после Путина». Напротив, шаги в сторону пространственного расширения Таможенного союза и Евразийского союза, например, за счет Киргизии и Таджикистана едва ли способствуют укреплению экономической основы интеграции. Помимо увеличения экономической нагрузки это будет означать импорт нестабильности и конфликтов. В частности, учитывая напряженные отношения между Таджикистаном и Узбекистаном, было бы опрометчиво пойти на решительное сближение с Душанбе, тем самым значительно осложнив диалог с Ташкентом.

Создание крепкого и здорового (хотя бы экономически) интеграционного ядра постсоветского пространства – важнейшая задача на годы, если не десятилетия. За пределами «большой тройки» в составе России, Белоруссии и Казахстана оправдан выбор в пользу модели разноскоростной интеграции, позволяющей постепенно создавать экономические и политические предпосылки для более тесного сближения все большего числа стран постсоветского пространства. Оптимальный сценарий применительно к Украине мог бы состоять в ее нахождении во втором интеграционном эшелоне. Гипотетическое вхождение Украины в Таможенный союз, ЕЭП и далее – в Евразийский союз привело бы к значительному ослаблению интеграционного импульса, а в случае очередной смены власти в Киеве – и к деконструкции формирующихся объединений. Создается впечатление, что в Москве стремятся использовать слабость позиций нынешней украинской власти для решения задач, связанных с судьбой газотранспортной системы, а также для вовлечения Киева в какую-либо схему партнерских отношений, предотвращающую «окончательную переориентацию» Украины на Европейский союз. Однако развитие событий в соседней стране после «оранжевой революции» убедительно продемонстрировало невозможность там никаких «окончательных» решений. Для Москвы разумно исходить именно из этого понимания украинской специфики. И если всерьез рассматривать идею Большой Европы «от Лиссабона до Владивостока», то в таком европейском «концерте» у Киева могла бы быть скромная, но самостоятельная партия. России следовало бы признать это, и даже помочь Украине найти конструктивную роль связующего звена между Европейским и Евразийским союзом.

Европейский тупик

О том, что отношения между Москвой и Евросоюзом уже не первый год пребывают в тупике, не пишет разве ленивый. Усталость чувствуется даже у тех, кто еще готов предлагать рецепты преодоления застоя. России остается лишь наблюдать за тем, как ЕС будет искать выход из долгового и институционального кризиса. Безусловно, она может внести скромный вклад в решение долговых проблем, и в дальнейшем занять тактически выгодную позицию кредитора. В масштабах всего Европейского союза поддержка Москвы будет малозаметной, хотя и ощутимой для отдельных стран (например, Кипра). Возможно, что нынешний момент наиболее удобен для приобретения подешевевших европейских активов, но скупки на корню самых лакомых кусков, например, в высокотехнологичных отраслях, не произойдет.

В последней из своих предвыборных статей Владимир Путин дал ясно понять, что его симпатии на стороне той версии антикризисных реформ и институциональной трансформации, которую отстаивают Берлин и Париж. Точнее, дело даже не в самой версии, а в том, что ее реализация поможет закрепить германо-французское доминирование в единой Европе. Предполагается, что именно такая трансформация окажет благоприятное воздействие на отношения России и ЕС. Но если сдвиг и произойдет, то явно не в ближайшем будущем.

Долговой кризис Европы обнажил то, что и прежде было всем известно, но старательно камуфлировалось: если до кризиса экономическое лидерство Германии всячески прикрывалось механизмами консенсусного принятия политических решений (даже с известными коррективами, внесенными Лиссабонским договором), означающими распыление политической ответственности, то теперь Берлин просто вынужден брать на себя роль полноценного лидера. Осторожная канцлер Германии Ангела Меркель все еще пытается разделить бремя ответственности с Францией, но по сути это мало что меняет. Скорее всего, в момент наивысшей остроты кризиса большинство стран Европейского союза примут диктуемые Берлином условия выхода из долговой ямы, но укрепится и лагерь оппонентов, возглавляемый Лондоном. По мере выхода из кризиса число стран, готовых оспаривать ключевую роль Германии в решении разных проблем, будет возрастать. И здесь возможны разные варианты.

Один из них состоит в том, что механизм принятия решений в ЕС достаточно быстро приведут в соответствие с новыми экономическими реалиями, а принцип «Европа разных скоростей» закрепится на институциональном уровне. Это наиболее благоприятно для начала практических шагов в пользу реализации идеи «Европы от Лиссабона до Владивостока». Расслоение Евросоюза на несколько интеграционных эшелонов способствовало бы появлению дополнительных зон кооперации, служащих «мостиками» от Европейского союза (его основного ядра) к Евразийскому союзу. Реализация дифференцированной модели разноскоростной интеграции заложила бы основу нового мегапроекта с опорными точками в Париже, Берлине, Варшаве, Киеве и Москве. Пока, впрочем, такой сценарий выглядит чисто гипотетическим.

Другой вариант предполагает затягивание процесса переформатирования ЕС, при котором Берлину придется идти на уступки партнерам по второстепенным вопросам. Вероятно, одной из жертв окажется курс в отношении России и стран постсоветского пространства. Именно на восточном направлении симулякр единой внешней политики Евросоюза имеет шанс продлить свою жизнь. Тогда застой в отношениях между Москвой и претерпевающим внутреннюю трансформацию Европейским союзом затянется на годы. Европа будет заведомо неспособна всерьез обсуждать с Москвой вопросы стратегического партнерства, а самой России едва ли придется по душе бесконечное переминание с ноги на ногу у закрытого парадного подъезда европейского дома. Соответственно, партнерство Москвы с Брюсселем не станет значимым фактором, способствующим укреплению позиций России в Азиатско-Тихоокеанском регионе, как о том писал Владимир Путин в своей предвыборной статье «Россия и меняющийся мир». Скорее, напротив, решительная активизация российской политики в АТР рано или поздно заставит страны ЕС по-новому взглянуть на перспективы взаимоотношений с крупнейшей страной Евразии.

Третий вариант может быть связан с резким обострением военно-политической ситуации на Ближнем и Среднем Востоке, а также с его долгосрочными геополитическими и геоэкономическими последствиями. Кажущееся все более вероятным столкновение Израиля и США с Ираном актуализирует проблемы энергетической безопасности. Но долгосрочные вызовы связаны уже с последствиями этого столкновения – перспективой перекройки государственных границ на Ближнем и Среднем Востоке, потоками беженцев, борьбой Турции за реализацию амбиций регионального гегемона в Восточном Средиземноморье, на Южном Кавказе и в Центральной Азии, возрождением призрака суннитского халифата от Мекки до Касабланки. Осознание общности угроз, несомненно, является одним из самых мощных стимулов сближения государств.

Азиатско-тихоокеанское окно возможностей

Знаменательно, что приходящееся на 2012 г. председательство России в форуме Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества совпало с перемещением фокуса мировой политики в этот регион. Если определяющим фактором трансформации системы международных отношений становится борьба за глобальное лидерство между Соединенными Штатами и Китаем, то поле противостояния, очевидно, – пространство Восточной Азии и Тихого океана. Тем более что центр тяжести мировой индустриальной и финансовой активности сдвигается из Евро-Атлантики в АТР. Происходит перегруппировка сил, в которой Россия пока не принимает активного участия, избегая преждевременного встраивания в какую-либо политико-экономическую конфигурацию. Однако, несмотря на усиливающееся напряжение, связанное с этой перегруппировкой, АТР остается вполне стабильной и сравнительно экономически благополучной частью мира, присутствие в которой для Москвы есть важнейшее условие успешного развития в XXI веке. «Поворот на восток» сопряжен с рисками, но намного больше риск бездействия, когда окно возможностей просто-напросто захлопнется.

Радикальное изменение повестки российско-американских отношений вероятно только в том случае, если обе стороны сумеют совместно определить новый баланс интересов в АТР и именно его рассматривать в качестве контекстообразующего фактора для всего комплекса взаимодействий между Москвой и Вашингтоном. Во-первых, этот баланс интересов должен включать в себя экономическую кооперацию, в том числе формирование и развитие региональных зон свободной торговли. Во-вторых, он предполагает поддержку активного вклада России в обеспечение АТР энергоресурсами, включая широкую диверсификацию каналов и направлений этих поставок. Такое взаимопонимание в вопросах обеспечения АТР энергоносителями должно предполагать отход от конфронтационной политики в области европейской энергобезопасности, где до последнего времени США выступали в роли основного лоббиста альтернативных маршрутов поставок нефти и газа, позволяющих снизить зависимость Европы от России. В-третьих, для Соединенных Штатов и ориентированных на них стран АТР должны открыться широкие возможности участия в развитии Сибири и российского Дальнего Востока. По крайней мере такие же, как у КНР. В-четвертых, Россия могла бы признать, что существенное военное присутствие США в АТР не угрожает ее безопасности. Более того, перспектива дальнейшего наращивания американской военной мощи в регионе приемлема при условии, что она не будет вести к подрыву усилий самой России в области стратегической безопасности. Однако для этого и Соединенным Штатам придется продемонстрировать готовность учитывать интересы безопасности России на постсоветском пространстве, в Европе, на Ближнем и Среднем Востоке.

Впрочем, шансы на позитивную «перезагрузку перезагрузки» российско-американских отношений не очень велики, по крайней мере в ближайшие годы. Отношения с Россией давно перестали быть в Вашингтоне предметом двухпартийного консенсуса. Вероятно, еще долгое время серьезные усилия по российско-американскому сближению будут блокироваться влиятельной группой американских законодателей, заинтересованных в голосах антироссийски настроенных выходцев из стран Центральной и Восточной Европы. Возможно, риторическая составляющая российско-американских интеракций даже усилится. В частности, предлагаемый Джоном Маккейном и рядом его коллег «размен» винтажной поправки Джексона-Вэника на «Акт Сергея Магницкого», не решив ни одной практической проблемы, усугубит недоверие между сторонами. История со случайным обнародованием разговора Барака Обамы и Дмитрия Медведева в Сеуле и последовавшая антиобамовская и одновременно антироссийская кампания со стороны Митта Ромни и прочих республиканцев – еще одна иллюстрация невозможности вырваться за рамки клише.

Вместо совместного поиска возможностей сотрудничества в АТР как основы новой повестки российско-американских отношений произойдет дальнейшая эрозия скромных достижений перезагрузки. Нынешняя повестка двусторонних отношений, в которой центральную роль играет проблема ПРО, окажется законсервированной до конца текущего десятилетия. И тогда, особенно в условиях нарастания внутриполитической напряженности в России либо в случае очередного обострения отношений с Западом, Москва может сделать шаг в пользу еще более тесного сближения с Пекином.

Нынешний уровень российско-китайских отношений в целом оптимален. Попытка поиска баланса интересов и новых механизмов сотрудничества России и США в Азиатско-Тихоокеанском регионе могла бы позволить достичь большего равновесия, избежать односторонней зависимости от КНР. Москве равным образом опасно втягиваться и в антикитайские, и в антиамериканские альянсы. Просто сейчас было бы оправданно уменьшить диспропорцию в пользу Китая за счет активизации сотрудничества с Соединенными Штатами. Такое восстановление равновесия стало бы наиболее удобной платформой для дальнейшего продвижения интересов России в АТР.

К ним в первую очередь относятся возможности экономического взаимодействия и развития торговли. После вступления России в ВТО актуальна задача выбора партнеров для установления режимов свободной торговли. Уже сейчас обсуждаются соглашения о свободной торговле стран Таможенного союза с Новой Зеландией, Вьетнамом, Монголией (за пределами АТР консультации ведутся с государствами Европейской ассоциации свободной торговли). Переговоры могут послужить моделью для будущих более масштабных диалогов, нацеленных на установление взаимоотношений с существующими или формирующимися зонами свободной торговли или даже полноправное участие в одной из них. В отличие от Евросоюза, многосторонние структуры экономического сотрудничества и свободной торговли в АТР продолжают формироваться. Здесь возможно не только принятие выработанных ранее и другими условий сотрудничества, но и участие в определении правил игры.

В АТР пока нет лидирующего проекта многостороннего экономического сотрудничества, но имеет место конкуренция различных проектов. В конечном счете выбор заключается в том, какой проект предпочесть – с участием США или Китая. Эта ситуация не будет долговечной, но сейчас Россия имеет возможность рассматривать различные варианты. Режим свободной торговли – вещь далеко не безобидная, особенно для такой однобокой экономики, как российская. Тем не менее имеет смысл очень серьезно проанализировать существующие опции, прежде всего – возможность сближения с Транстихоокеанским партнерством (ТТП). Поскольку в этой формирующейся экономической группировке будут доминировать Соединенные Штаты, зондаж на предмет тесной кооперации с ТТП станет проверкой возможностей «перезагрузки перезагрузки» на основе баланса интересов Вашингтона и Москвы в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Не следует заведомо отбрасывать и возможность участия в какой-либо иной конфигурации, например, подключения к формату АСЕАН+6.

Нужно искать региональных партнеров (или шерпов, если использовать дипломатический сленг), готовых оказать содействие повороту России на Восток. Они не должны быть более мощными, чем сама Россия, а также иметь с ней какие-либо непреодолимые разногласия, наподобие территориального спора. Понятно, что и Москве следует создать серьезные стимулы для того, чтобы эти страны были готовы всерьез учитывать ее интересы. Такие стимулы могут быть различными – обеспечение энергоносителями, возможность совместной реализации инфраструктурных проектов, открытие российского рынка труда, создание благоприятных условий для экономической деятельности, содействие в разрешении конфликтов и т.д.

Такими региональными игроками вполне могут стать Вьетнам и Южная Корея. С Вьетнамом Россию связывает прежде всего политическое и экономическое наследие советской эпохи. Оно, разумеется, подверглось сильной эрозии, но, несмотря на годы взаимного дистанцирования, сохранился ряд успешных проектов экономической кооперации, а также немалое число людей в обеих странах, заинтересованных в возрождении на новой основе российско-вьетнамского сотрудничества. Во многом следуя китайской модели модернизации, Вьетнам в структурном отношении, а также с точки зрения качества рабочей силы похож на Китай 10–15 лет назад, но разрыв сокращается. Вместе с тем объем экономики Вьетнама составляет лишь малую часть китайской. К тому же Россия и Вьетнам не имеют общей границы, что снимает озабоченность, возникающую каждый раз, когда обсуждаются планы массированного привлечения в Россию китайской рабочей силы. Наконец, Вьетнам – не только член АСЕАН, но и один из участников ТТП, причем специфика вьетнамского политического режима не является для этого преградой.

Ситуация с Республикой Корея, разумеется, иная, но и в этом случае для России существуют потенциально благоприятные возможности. Прежде всего Москва искренне заинтересована в мирном урегулировании разногласий, связанных с ядерной программой КНДР. У России есть все основания демонстрировать поддержку конструктивного диалога между двумя корейскими государствами, поскольку он является необходимым условием реализации проектов развития транспортной и энергетической инфраструктуры на Корейском полуострове. В стратегическом отношении российским интересам соответствует и мирное объединение Кореи. Разумеется, предпочтительны не драматические сценарии, наподобие падения Берлинской стены, но постепенное и поступательное развитие межкорейского диалога на основе принципа «одна страна – две системы». У Москвы достаточно оснований стремиться получить в лице пока еще разделенной Кореи привилегированного партнера в Восточной Азии, подобно Германии в Европе. При этом Корея могла бы отчасти уравновешивать влияние Китая и Японии.

При всех благоприятных внешнеполитических возможностях «поворот на Восток» может быть обеспечен прежде всего за счет решительных внутриполитических действий. Планы создания государственной корпорации по развитию Дальнего Востока как будто свидетельствуют о серьезности намерений. Однако они, скорее всего, уже не соответствуют темпам истощения человеческого потенциала региона и масштабу внешних вызовов. В современных условиях переломить негативные тенденции мог бы перенос в этот регион центра политической власти. Прошлогодняя инициатива Дмитрия Медведева расширить территорию Москвы в два с лишним раза и перевести структуры политического управления на новую площадку решают лишь часть проблем столичного мегаполиса. Вместе с тем проект ведет к дальнейшему нарастанию диспропорций между столичным регионом и остальной Россией. Перенос столицы в азиатскую часть страны или по крайней мере географическое рассредоточение столичных функций могли бы не только подчеркнуть, что Россия стремится вписаться в новую конфигурацию мировой политической и экономической мощи, но и свидетельствовать о начале новой политической эры. Наконец, перенос на Восток центра российской власти позволил бы ей географически дистанцироваться от такого очага политической турбулентности, как московский мегаполис.

***

Турбулентность – это состояние, при котором ценность долгосрочных прогнозов снижается до предела. Малые причины могут запускать макропроцессы, в результате которых реализуются сценарии, еще совсем недавно казавшиеся экзотическими или невероятными. Большинство факторов глобальной турбулентности лежат за пределами России, и не во власти ее лидеров здесь что-то радикально изменить. Экономическая система глобального капитализма накопила огромный потенциал внутреннего разрушения и хаотизации, и этот потенциал не только не сократился, но и продолжал нарастать в годы экономического кризиса. Глобализация, положив предел пространственной экспансии мирового капитализма, побудила его к экспансии темпоральной, к попытке обеспечить экономический рост и благосостояние за счет будущего. Нынешний кризис представляется особенно опасным именно потому, что и этот ресурс, похоже, исчерпан. Неизвестно только, будут ли все счета предъявлены сразу или же нескольким поколениям придется погашать их в рассрочку.

Старый, американоцентричный мировой порядок одну за другой утрачивает свои опоры. Москва может наблюдать за этими процессами со смешанными чувствами удовлетворения и тревоги. Но оснований для тревоги больше, поскольку даже контуры еще не обозначились, и, следовательно, турбулентный переход затягивается надолго. Россия, разумеется, способна внести вклад в постепенную кристаллизацию нового мирового порядка, рассчитывая занять в нем достойное место. Нельзя, однако, исключить синергии внутренней дестабилизации и внешней турбулентности, как не раз бывало и прежде, например, во втором десятилетии XX века. Можно уверенно говорить лишь об отсутствии предопределенности того или иного направления исторической эволюции.

Описанные выше варианты действий России на международной арене в период третьего президентства Владимира Путина основываются на предположении об относительно инерционном характере трансформации мирового порядка, они ориентированы на умеренную турбулентность. При этом нет никаких гарантий, что в период 2012–2018 гг. мир и вместе с ним Россия не попадут в настоящий шторм. Причины и поводы могут быть разными – эскалация валютных войн, серия дефолтов национальных государств по суверенным долговым обязательствам, наконец, перерастание напряженности на Ближнем и Среднем Востоке в крупномасштабный военный конфликт. Сама безрезультатность антикризисных действий может усилить соблазн неконвенционального выхода из кризиса через военную встряску. Об этом писали и пишут многие, но показательно, что в последнее время такие варианты всерьез начинают рассматриваться и наиболее авторитетными аналитиками, к числу которых, в частности, относится Пол Кругман.

В многолетней эпопее вокруг ядерной программы Ирана наиболее угрожающей представляется именно динамика нарастания напряженности. Ее характерными особенностями являются сужение пространства маневра для принимающих решения политиков и резкое возрастание роли случайных факторов, способных привести к полной утрате контроля. Эта динамика в чем-то напоминает нарастание напряженности вокруг Балкан в период от Боснийского кризиса 1908 г. и вплоть до сараевского убийства. К счастью, в отличие от событий столетней давности, нынешняя ситуация дает основания рассчитывать, что России удастся избежать прямой вовлеченности в конфликт. Но и совсем остаться в стороне не получится, поскольку экономические последствия военного катаклизма будут глобальными. Соответственно, расчеты на сравнительно мягкую трансформацию мирового порядка окажутся опрокинутыми.

Хорошая новость состоит в том, что турбулентность не равнозначна предопределенности того или иного сценария. Сочетание факторов, благоприятствующих военному сценарию, является преходящим. Малый толчок может запустить цепную реакцию решений и действий, делающую конфликт неизбежным. Но возможно также, что «провоенная» комбинация факторов станет подвергаться эрозии, начнут усиливаться тренды, позволяющие отойти от опасной черты.

Однако планирование и принятие политических решений в условиях турбулентности все же должны учитывать возможность реализации наихудшего сценария. Пока нет уверенности, что политическое планирование осуществляется в России на соответствующем уровне. Еще меньше ее в том, что в период третьего президентства Владимира Путина страна окажется устойчивой к штормовым порывам. Назревшие преобразования политической системы, создавая дополнительные сложности в момент их осуществления, в долгосрочном плане могут способствовать большей устойчивости к внешним вызовам. Эти преобразования не гарантируют успехов Москвы на мировой арене, но по крайней мере уменьшат риски, связанные с внутренней политической поляризацией.

Д.В. Ефременко – доктор политических наук, зав. отделом социологии и социальной психологии Института научной информации по общественным наукам РАН.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 2 мая 2012 > № 735560 Дмитрий Ефременко

Переменчивость и постоянство

Резюме: Бурный политический сезон в России не привел к кардинальному изменению системы, но продемонстрировал, что внутреннего застоя ожидать не стоит, а значит и внешнеполитическая сфера не избежит перемен.

Бурный политический сезон в России не привел к кардинальному изменению системы, но продемонстрировал, что внутреннего застоя ожидать не стоит, а значит и внешнеполитическая сфера не избежит перемен. Тем более что ситуация в мире заставляет постоянно быть начеку и не ничему не удивляться. Дмитрий Ефременко рассматривает российские события в контексте глобальной турбулентности и приходит к выводу, что в годы президентства Владимира Путина Россия, вероятнее всего, не избежит крупных потрясений, и курс на международной арене должен, прежде всего, способствовать минимизации рисков. Марк Катц фантазирует, какой могла бы стать внешняя политика Москвы в случае демократизации страны. По мнению автора, кардинальных перемен ждать не приходится, поскольку нынешний курс в основном исходит из традиционного понимания национальных интересов, которые преследует всякая российская власть. Он намного более постоянный и последовательный, чем многие хотели бы считать. Евгений Винокуров и Александр Либман подчеркивают, что приоритетом России всегда будет стремление к объединению наиболее важных соседних стран, начало которому положил Таможенный союз.

Поведение Москвы на международной арене будет в любом случае определяться глобальными тенденциями, а они непредсказуемы. Мир вступает в эпоху нового Средневековья, утверждает Параг Ханна, а это значит, что количество действующих лиц, которые влияют на ход событий, резко растет – от государств и корпораций до неправительственных организаций и религиозных объединений. Дэвид Кэмпбелл и Роберт Патнэм обращают внимание на то, как разрушительно срастание религии и политики воздействует на обеих в современной Америке. А Андрей Безруков сетует, что американская внешняя политика, двигаясь на «автопилоте», то есть по заранее заложенной траектории, не способна адекватно реагировать на происходящие в мире сдвиги.

Генри Киссинджер предостерегает – инерция традиционных подходов может толкнуть США и Китай к конфронтации, которая пагубна и для Вашингтона, и для Пекина, а главное, по мнению автора, не предопределена объективными факторами. Александр Дынкин и Владимир Пантин предполагают, что нынешний стремительный рост КНР, которой сегодня прочат чуть ли не мировое лидерство, продолжится до конца десятилетия, а потом западные страны смогут взять реванш, пользуясь нарастанием внутренних дисбалансов в Китае. Василий Кашин описывает, как меняются взгляды китайских аналитиков на роль Пекина в мире по мере осознания того, что скрывать мощь больше невозможно – амбиции увеличиваются.

Итоги первого года «арабской весны» подводят Фуад Аджами, склонный к оценкам в неоконсервативном духе, и Александр Аксенёнок, который призывает внимательно прислушиваться к осторожной российской позиции. Несмотря на очевидную разницу во взглядах, оба автора сходятся в одном: предсказать дальнейший сценарий практически невозможно, поведение исламистов не прогнозируемо. Андрей Бакланов напоминает о давних идеях Москвы – еще 1990-х и начала 2000-х годов – о создании многостороннего механизма поддержания безопасности на Ближнем Востоке. Сирийский кризис подтвердил их актуальность и теперь.

Кристиан Коутс-Ульрихсен анализирует политику Саудовской Аравии и Катара – держав, которые претендуют на ведущую политическую и идеологическую функцию в регионе и во многом служат внешними источниками дестабилизации светских диктатур в соседних странах. Месут Йылмаз рассматривает роль Турции и приходит к выводу, что Анкара не сможет стать моделью для новых арабских демократий – другие традиции и другая история. Кайхан Барзегар представляет иранский взгляд на события в Северной Африке и на Ближнем Востоке и опровергает утверждения арабских комментаторов, что политическое присутствие Тегерана и шиитский фактор служат катализатором беспорядков.

Нестабильность в регионе, который обеспечивает львиную долю мировых энергетических поставок, оказывает огромное влияние на сырьевую конъюнктуру. Наши авторы вступают в заочную полемику друг с другом о том, как глобальные энергетические тренды скажутся на отношениях России с ее главным клиентом в этой сфере – Евросоюзом. Франк Умбах уверен, что нежелание Москвы играть по правилам единой Европы и игнорирование изменений, связанных с появлением в мире глобального избытка газа, ведут Россию к утрате позиций основного поставщика. Светлана Мельникова считает надежды на то, что сланцевый газ перевернет мировые и европейский рынки, крайне преувеличенными, а планы ЕС по реформированию отрасли опасными. Тедо Джапаридзе и Илия Рубанис напоминают, что и позиции Европейского союза, и России сейчас ослаблены из-за экономического кризиса, и любое соперничество, обусловленное политическими мотивами, грозит коммерческими потерями.

В следующем номере мы продолжим дискуссию о том, какие возможности открываются перед российской внешней политикой при новом президенте и в условиях меняющейся мировой ситуации.

Ф.А. Лукьянов - главный редактор журнала «Россия в глобальной политике». Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник, работал на Международном московском радио, в газетах "Сегодня", "Время МН", "Время новостей". Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 2 мая 2012 > № 735555 Федор Лукьянов

Иранские власти заявляют об удвоении годового экспорта бензина в 2011 году, сообщает в понедельник РИА Новости со ссылкой на иранское агентство Fars.

По данным издания TH, которое ссылается на заявление заместителя министра нефти Исламской республики Алирезы Зейгами (Alireza Zeighami), в течение прошлого года Иран экспортировал в другие государства около 132 тысяч тонн бензина, что обогатило бюджет страны на 134 миллиона долларов.

Как отмечает Fars, основным экспортером иранского бензина является Афганистан. Одна только эта страна принесла Ирану в 2011 году 51,6 миллиона долларов. В конце минувшего года сообщалось о том, что Тегеран и Кабул подписали соглашение о ежегодных поставках в Афганистан 1 миллиона тонн нефтепродуктов, в том числе бензина и авиационного топлива.

В качестве других экспортеров иранского бензина названы Армения, ОАЭ, Ирак и Оман.

Иран приступил к экспорту бензина в сентябре 2010 года. До этого времени Исламская республика, являющаяся одним из крупнейших экспортеров нефти в мире, не только не поставляла бензин за рубеж, но даже была вынуждена закупать горючее в других странах из-за недостатка в стране нефтеперерабатывающих мощностей.

Иран является четвертым экспортером нефти в мире и вторым в Организации стран-экспортеров нефти (ОПЕК), добывая свыше четырех миллионов баррелей нефти в день. Нефтяная и газовая отрасли Ирана находятся под полным контролем государства.

В 2010 года США и ЕС в одностороннем порядке ввели в отношении Исламской Республики дополнительные ограничительные меры, в частности, затрагивающие нефтегазовый сектор Ирана. В рамках этих мер ряд крупных компаний, в частности, англо-голландский концерн Royal Dutch Shell, голландско-швейцарские трейдеры Vitol Holding и Trafigura, а также швейцарский сырьевой трейдер Glencore приостановили поставки бензина в эту страну. В апреле того же года их примеру последовала крупнейшая частная нефтяная компания России ЛУКОЙЛ.

Россия заняла 172-е место в ежегодном рейтинге свободы СМИ, составляемом международной правозащитной организацией Freedom House. Доклад Freedom of the Press 2012 опубликован 1 мая на сайте Freedom House. Всего в списке - 197 государств.

Россия, как и прежде, остается в категории "несвободные СМИ". К этому типу стран относятся 59 государств (30% от общей численности). В категорию "частично свободные" входят 72 страны (36,5%), свободными считаются 66 стран (33,5%). Лишь 14,5% человечества проживает в странах со свободной прессой. 45% довольствуются частично свободными СМИ, 40,5% живут в государствами с несвободными СМИ.

Россия делит 172 место с Зимбабве и Азербайджаном. Не имеют свободных СМИ такие страны, как Северная Корея (самое последнее место), Иран, Узбекистан, Туркмения, Белоруссия, Эритрея, Иран, Куба, Саудовская Аравия, Венесуэла и Афганистан. Частично свободными СМИ располагают Ливия, Египет, Турция, Молдавия, Грузия, Кения, Никарагуа, Босния и Герцеговина, Хорватия, Румыния, Болгария, Италия и другие страны. Полностью свободными СМИ наслаждаются Финляндия, Норвегия, Швеция (все три страны делят первое место), Ирландия, Германия, Новая Зеландия, Маршалловы острова, Эстония, США, Чехия, Белиз, Австрия, Микронезия, Великобритания, Япония, Польша и другие.

Авторы доклада отмечают, что события, произошедшие в 2011 году в таких странах как Египет и Россия, показали, что хотя СМИ могут быть весьма эффективными в распространении новостей о нарушениях со стороны государства и при "мобилизации гражданского протеста против нелиберальных режимов", они играют значительно меньшую роль в построении демократических учреждений (особенно в обществах, где большая часть населения по-прежнему получает информацию от контролируемых государством СМИ).

В число стран, вызывающих особые опасения экспертов Freedom House, входят Россия, Азербайджан и Казахстан. "Медиа-среда в России характеризуется использованием хорошо приспосабливающейся судебной системы для преследования независимых журналистов, избежания наказания при физическом преследовании и убийстве журналистов, а также для сохранения контроля государства и влияния на почти все традиционные СМИ, - говорится в докладе. - Это отчасти смягчено ростом использования Интернета, социальных сетей и спутникового телевидения для распространения и доступа к новостям и информации, особенно во время декабрьских парламентских выборов и последующих протестов. Тем не менее, новые пользователи СМИ еще не совершили настоящего прорыва в достижения широкой общественности в России, и ведут тяжелую борьбу с рядом политических, экономических, правовых и внесудебных инструментов режима". 

Россия наряду с Китаем и Германией поставляет самое большое число учеников-иностранцев в английские частные школы. Как устроена система образования в Великобритании, к чему готовиться родителям и детям?

 В Великобритании частные учебные заведения составляют всего 10% от общего количества образовательных учреждений, в них учатся лишь немногим более 7% школьников. Но при этом выпускники частных школ ежегодно получают треть мест в лучших британских университетах.

Британскую модель образования заимствовали многие страны. Количество детей из России в английских школах растет на 10% в год, а квота на учащихся из России оказывается выбрана уже в самом начале года. По оценке генерального секретаря Совета независимых школ Мэтью Беджеса, Россия входит в первую тройку самых активных иностранных рынков британского среднего школьного образования после Китая и Германии.

Как устроено обучение в Великобритании, во сколько оно обойдется родителям, какие перспективы открываются перед выпускниками британских школ, BFM.ru рассказала Нина Колташова, директор образовательного агентства ITEC.

 - Много ли учащихся из России поступают в британские школы? Какие тенденции Вы отмечаете в последние годы?

 - Поток российских детей, которые отправляются учиться в английские частные школы, увеличивается с каждым годом, и в последнее время он растет особенно высокими темпами. По статистике, за последние 3 года рост количества зачислений составляет 10% в год. Только с помощью нашего агентства в британские школы ежегодно зачисляется до 100 детей, и цифра стабильно растет. Уже 12 лет у нас проходит выставка, посвященная среднему образованию, и в этом году ажиотаж был необыкновенный: за два дня выставку посетили в два раза больше российских семей, чем в предыдущие годы. Причем всплеск интереса наблюдается не только в Москве, но и в наших офисах в регионах, в частности в Казани, Иркутске, Краснодаре, то есть можно говорить о тенденции роста в масштабах всей страны. Уверена, что по итогам 2012 года российских детей уедет учиться в Великобританию больше, чем в 2011 или 2010, к примеру.

Показательно, что во многих школах уже в феврале не было мест для русскоговорящих детей. Дело в том, что школы стараются соблюдать определенные пропорции по составу учащихся, чтобы не было преобладания какой-то национальности. В Британии считается большим преимуществом, если в школе обучаются дети разных национальностей. Когда-то школы были очень закрытыми, чисто британскими, но мир с каждым годом становится все "меньше", сегодня работа и карьера для многих сопряжена с деятельностью в самых разных странах и политика школ тоже меняется. Если ребенок уже в раннем возрасте общается с представителями разных национальностей и знакомится с другой культурой и менталитетом, это большое преимущество на будущее, важный опыт. Так вот квоты на места для русскоговорящих детей уже к февралю во многих школах исчерпаны - так много желающих.

Другая тенденция - уменьшение возраста, в котором родители отваживаются отправить своего ребенка на обучение в другую страну. Еще три-четыре года назад единицы отправляли своих детей в младшие классы, где учатся дети до 12 лет. Сейчас детей в возрасте от 8 до 12 лет все больше.

Раньше школьникам из России не хватало знания языка, чтобы учиться в младшей школе в Великобритании, и мы предлагали родителям рассмотреть поступление в международные учебные центры, где иностранные дети в течение года готовятся к школе, знакомятся с системой обучения, осваивают академический английский (грамотная письменная речь, специальная лексика по разным учебным дисциплинам, навыки написания эссе, ведь в школе ребенку придется сдавать очень много письменных работ, экзаменов, проходить тестирования). Такая подготовка очень многим была необходима.

Но сейчас ситуация кардинально изменилась. На данный момент ответственные родители готовят с ранних лет своего ребенка к поступлению в британскую школу: курсы общего английского, интенсивные программы, программы по академическому английскому, репетиторы и т.д. Мы предлагаем родителям, обратившимся к нам, отправить ребенка сначала в летние языковые школы Великобритании. Тем, кто побывал уже несколько раз на таких программах, потом достаточно легко поступать в британские школы. Часто родители по нашей рекомендации отправляют своего ребенка на каникулы именно в ту школу, которую присмотрели для получения среднего образования в дальнейшем, получается такой своеобразный "тест-драйв", который помогает родителям принять решение о выборе школы.

 - На какие перспективы рассчитывают родители, отправляя ребенка учиться в Англию? Почему именно эта страна?

 - Родители очень хорошо разбираются сейчас в системе образования и преимуществах обучения в Великобритании, знакомы с рейтингами, многие ездили в Англию, посещали какие-то школы - такого раньше тоже не было. Многие думают на перспективу и обучают детей английскому с 4-5 лет. В Москве есть английские садики, где воспитателями работают британцы и все общение происходит на английском языке. Кто-то приглашает английскую няню, и дети тоже осваивают язык с малых лет.

Уезжают в британские школы не на год и не на два, конечно. Почти все, кто отправляет туда детей, имеют в виду получение высшего образования в Англии или США. Из сотни ежегодно отправляемых нами детей лишь единицы - да и то не каждый год - едут только ради изучения языка, чтобы вернуться и продолжать среднее образование здесь.

Даже если родители думают о престижном высшем образовании в США, среднее образование своим детям предпочитают обеспечить все-таки в Великобритании, во-первых потому что это значительно ближе, во-вторых - дешевле, а в-третьих, с результатами, полученными в средней школе Великобритании, можно поступать в вуз любой страны, в том числе и США. В Англии есть, кстати, две школы, которые дают американский диплом по среднему образованию. У нас в этом году несколько семей выбрали такой вариант, потому что точно рассчитывают получать высшее образование в США, но таких немного.

 - Сколько стоит обучение в Великобритании?

 - Обучение ребенка в начальных классах (до 12 лет) обойдется чуть дешевле, чем в средней школе, - 6,5-7,5 тысяч фунтов стерлингов за триместр; средние школы - от 7,5 до 9,5 тысяч фунтов, максимум 10 тысяч фунтов за триместр.

 - Как организована система школьного образования в Великобритании?

 - Английская система обучения достаточно четко устроенная и сложившаяся. В начальных классах (prep school) дети учатся до 12-13 лет. В 13 лет сдают экзамены и переходят в среднюю школу.

С 14 до 16 лет два очень важных года, поскольку дети проходят программу GCCE (General Certificate of Secondary Education - общее свидетельство о среднем образовании). Дети изучают 6-7 предметов, потом по ним сдают экзамены и дальше переходят на последнюю двухгодичную ступень (sixth grade), где учатся с 16 до 18 лет.

В первый год британские школьники изучают четыре предмета, во второй - три. По окончании этого курса они сдают экзамены A-Level, по результатам которых поступают в университет. Таким образом, к 16 годам ребенок должен определиться со своей профессией и вузом, потому что те предметы, которые он выбирает последние два года обучения в школе, привязаны к будущей специальности. Если к окончанию курса A-Level вы вдруг поняли, что хотите быть не ветеринаром, а музыкальным продюсером, значит, вам нужно учиться еще раз, поскольку у вас не будет балов по нужным для поступления в арт-вуз предметам.

Если говорить про набор дисциплин, то есть 10-15 традиционных предметов - география, биология, химия, физика, математика, но есть и другие, которые в рамках цикла нашей средней школы вообще не изучаются, например, art technology (все, что связано с областью искусства и технологиями в искусстве). Нет у нас в рамках среднего образования и предмета "бизнес", "экономика", "политика" или "психология". Во многих британских школах набор дисциплин, среди которых можно выбирать на программе A-Level, доходит до тридцати.

В последние годы все больше британских школ стали вводить новую программу - IB (International Baccalaureate). У этой системы есть как преимущества, так и недостатки. Так, если ребенок к 16 годам еще не определился со своей будущей профессией, то IB позволяет выбрать не три предмета для итогового аттестата, а целых шесть. По каждому ему будет выставлено какое-то количество баллов, плюс он еще может дополнительно заработать оценки по разным проектам. По итоговой сумме он и будет зачисляться в университет.

Уже за первый год обучения по такой программе можно спрогнозировать оценки по разным предметам и оценить, на какие факультеты подавать заявление можно, а на какие не стоит. Если первый год заканчиваешь средне, в последних триместрах чудес не произойдет. Для иностранных студентов, с другой стороны, изучать больший набор предметов сложно. Если ребенок слаб в академических дисциплинах, то мы не рекомендуем родителям IB, лучше тогда точно определиться с выбором профессии и выбирать школы с программой A-level.

 - Где в Британии учится большинство наших детей? Это в основном Англия? Или же Шотландия и Уэльс тоже?

 - В Шотландию едут немногие. Даже если родители иногда в качестве экзотики выбирают какие-то шотландские школы, все равно предпочтение отдают английской системе образования. В каждой шотландской частной школе есть и английская программа A-Level, и своя национальная, и сейчас IB тоже многие включают. Если английская A-Level только двухлетняя, то в Шотландии, если вы поступаете в шотландский университет, можно уже после первого года sixth grade сдать экзамены в школе и подавать документы на высшее образование. А вот бакалавриат в университетах Шотландии рассчитан на четыре года, а не три, как в Англии. Так что, выбрав школу в Шотландии, экономить год, равно как и финансы, не получится.

В основном мы отправляем на учебу в Англию. Школ много, разбросаны они по всей территории, все разные, и выбор зависит от многих факторов. Сначала мы проводим тестирование по языку, смотрим оценки ребенка и понимаем, в школе какого уровня он может обучаться. Определившись с уровнем школы, мы должны учесть все увлечения ребенка: если ребенок занимается музыкой, нам обязательно нужно, чтобы был большой выбор музыкальных инструментов в школе, если экзотическим спортом, то ищем школу с сильной базой именно по этому виду спорта. Выбор школы не определяется местоположением, ценой или позицией в рейтинге.

Родители очень любят смотреть на рейтинги, что не всегда оправдано. У составителей рейтингов критерии очень разные, часто никакого отношения к качеству учебного процесса или бытовому комфорту они не имеют. Если говорить о тенденциях, то сейчас уже мало кто хочет, чтобы его ребенок учился в школе в Лондоне, поскольку практически все рейтинговые, сильные учебные заведения столицы не являются пансионами - это дневные школы. Выбирают пансионы в разных уголках Англии.

Требования к поступлению в школах очень разные. Элементарный набор: тест по английскому языку, который дети пишут в России, тест по математике, текущие оценки, мотивационное письмо на тему "Почему я хочу учиться в британской школе". Из этого письма всегда очевиден уровень владения языком, понятна мотивация. Мы встречаемся не только с родителями, но и с ребенком лично, потому что в характеристике, которую пишет классный руководитель, учитель английского языка, иногда все так замечательно звучит. А потом приходит ребенок, который просто психологически не готов к разлуке с домом, он еще совсем "незрелый", а родители не всегда могут это объективно оценить.

Для каждого ребенка в Великобритании найдется "своя" школа. Если ему требуется больше внимания, значит, нужна небольшая школа, не на 1200 человек, а на 300. Когда мы видим слабый уровень подготовки по английскому языку, тогда рекомендуем международные учебные центры. Они хороши тем, что туда берут практически с любым уровнем владения языком. В классах только иностранцы, всего по шесть-восемь человек, обучение почти индивидуальное. Преподаватели понимают, что перед ними не носители языка, что есть проблемы с восприятием, а база у всех разная. Тонкостей при выборе школы много, поэтому, кстати, практически все зачисления российских детей в зарубежные школы происходят через агентства: родители не хотят рисковать, ведь затраты на перевод ребенка в другую школу в случае неудачного выбора просто несопоставим по затратам со стоимостью услуг агентства.

 - В каком возрасте и на какой уровень школьной программы в основном отправляют детей в Великобританию? Это начальная школа или, может быть, A-Level?

 - Если в планах поступление в хорошие рейтинговые вузы, отправлять ребенка на программу A-Level бессмысленно: для поступления должны быть отличные оценки и свободное владение языком, которые за два года обучения по этой программе получить невозможно физически. Есть, конечно, случаи, когда родители решают отправить ребенка в 16 лет, для них мы тоже находим школу. Но понятно, что ни в Оксфорд, ни в Кембридж, ни на престижные специальности в хорошие вузы они уже никогда не поступят, потому что это нереально. То есть в старшем возрасте 15 лет - это крайний срок.

Большинство наших детей отправляется значительно раньше - в 12-13 лет. В 14 лет поступить уже непросто, и школа будет другого уровня, занимающая 180-200-е место. Это тоже хорошие, серьезные образовательные заведения, и они принимают таких детей. В первую сотню могут не взять такого взрослого ребенка, потому что его результаты отразятся на общей статистике успеваемости учебного заведения. Рисковать репутацией никто не захочет.

Кстати, после программы GCSE в довольно средней по уровню школе очень многие российские дети с нашей помощью переходят на программу A-Level в другие более престижные школы. Они осваиваются в англоговорящей среде, получают замечательные результаты, хорошие рекомендации, и приемная комиссия новой школы с удовольствием зачисляет ребенка. Мы ведем переговоры с обеими школами, пересылаем документы, организуем переезд ребенка в другую школы и т.д.

Часто родители звонят и говорят, что хотят в Харроу или Итон - две из самых престижных школ Великобритании. Мы спрашиваем, сколько лет ребенку, они говорят - 13. Уже поздно. В некоторые школы за два года до поступления, то есть когда ребенку еще 10 лет, нужно подать заявку, пройти пре-тестинг, где оценивают ассоциативное мышление, логическое мышление, уровень способностей. По итогам могут предложить, например, еще раз рассмотреть заявку через год или предложить экзамен уже перед началом учебного года. Поэтому поступить в такую школу, когда ребенку уже 12 и он не проходил предварительного пре-теста, шансов нет.

Иногда такие рейтинговые школы объявляют конкурсы на scholarship (финансовое покрытие стоимости обучения). У нас родители мотивируют ребенка принимать участие в конкурсах на получение стипендии даже не для того, чтобы получить стипендию, а как еще одну дополнительную возможность продемонстрировать способности ребенка, чтобы быть зачисленными в школу. Иногда это удается.

- Если говорить о международном рынке, с какими странами Великобритания соперничает в сфере образования? Кто самый близкий конкурент?

 - В Англии всегда русских детей в школах обучалось больше, чем в других странах. Хотя еще 6-10 лет назад было много детей в Швейцарии - ее выбирают не по качеству обучения, а по комфорту проживания. Швейцарские школы очень дорогие - 65-96 тысяч франков в год плюс дополнительные траты. Швейцария - страна многоязычная, но российские семьи для своих детей обучение выбирают на английском. Я не помню ни одного ребенка, который поехал туда учиться на немецком или французском языке (в каждой швейцарской школе существует несколько секций). Можно выбрать английскую систему обучения, французскую, если школа находится во франкоговорящей части, американскую, немецкую. Везде есть программа IB.

В зависимости от выбранной системы, ребенок получит аттестат, который получают дети, учащиеся в Германии, во Франции, английский A-Level. В Швейцарии можно получать любой аттестат плюс возможность свободного овладения несколькими иностранными языками. Швейцария для многих родителей - замечательная, безопасная, экологически чистая, комфортная страна для проживания. Но если говорить о дальнейших планах на высшее образование, то в Швейцарии небольшой выбор сильных вузов, если только ребенок не выбирает карьеру в сфере отельного менеджмента, поскольку именно там находятся самые лучшие гостиничные школы в мире, Швейцария - родина этого направления. Если же мы говорим о поступлении в сильные американские или британские вузы, то логичнее выбрать школы в этих странах.

Интерес к Америке растет сейчас с обеих сторон: все больше родителей отдают предпочтение американским школам, а сами американские школы все с большей лояльностью смотрят на российский рынок, включают Россию в свои маркетинговые планы. Тем не менее, Великобритания заслуженно лидирует в умах и сердцах российских родителей.

 - В чем особенности британской модели школьного образования?

 - Процесс обучения очень интересный. Оснащенность учебных лабораторий и компьютеризация в Англии - следующий век по сравнению с нашими школами. Даже те наши дети, которые ездят на летние программы, возвращаются и говорят, что хотят там учиться, потому что все по-другому. Много практических занятий, даже в летних программах, море энергии у преподавателей, они любят свое дело. Другая система отношений: если здесь у нас суровый наставник, делающий замечания, то там преподаватель-помощник, его задача - раскрыть в тебе все самое лучшее.

От каждого учителя мы получаем отчеты на каждого ребенка, где описываются не только результаты письменных работ и тестов, которые он получил в течение триместра, но его отношение к уроку. Всегда пишут, что еще нужно развить ребенку, на что обратить внимание. Еще особая оценка дается за активность работы в классе. Каждый ребенок должен участвовать в занятиях. Нет возможности просто пересказать материал, который ты вчера услышал на уроке или прочитал, всегда ведется дискуссия, ты должен высказать свое отношение к проблеме, предложить свое решение. Очень много времени уделяется развитию критического мышления.

 - Не трудно ли иностранным учащимся, в частности, из России? Насколько комфортно они чувствуют себя в другой системе правил?

 - Там очень правильная образовательная среда, вокруг все учатся и хорошо отдают себе отчет, что все перспективы и будущая жизнь зависят от того, как ты занимаешься в средней школе, как заканчиваешь университет, и что дело не в размерах банковского счета родителей. Поэтому дети сами включаются в процесс, обсуждают, в какой школе лучше A-level по этой специальности или по другой, сами озабочены переводом в другие учебные заведения. Они становятся очень самостоятельными. Это тоже очень важный результат.

Родители гонятся не только за получением британского диплома, и для них это не просто корочка, которая дает возможность поступить в университет. За обучением в британской школе стоит воспитание личности, взрослой, независимо мыслящей и ответственной за свою судьбу. Кому из родителей не хочется видеть таким своего ребенка? В то же время дети все время под жестким контролем.

Дети живут одни. Здесь с родителями они под большой опекой, а вдали от дома вынуждены становиться самостоятельными и должны каждый день принимать решения по очень многим бытовым вопросам. При этом система очень жесткая, хорошо отлаженная и структурированная.

 - Каков распорядок дня в британской школе?

 - К 8.30 дети должны уже позавтракать и быть на занятиях. Занятия идут с небольшими перерывами до 12.00-13.00, потом часовой перерыв на ланч, потом опять уроки, как правило, два. Затем обязательно какой-то спорт, в школах созданы все возможности не только для занятий по предметам, но и для развития себя как личности: есть и спортивные клубы, и бассейны, баскетбольные поля, гольф, конюшни, теннисные корты и т.д. Считается, что спорт обязательно должен быть включен в ежедневное расписание, потому что он укрепляет и физически, и психологически.

Масса возможностей есть и для занятий музыкой, рисованием, для увлекающихся театром. Все рядом, не нужно ездить через весь город. В шесть вечера ужин, после него - время для подготовки домашних заданий. Во многих школах есть стади-холлы, где дети в присутствии преподавателя выполняют домашнее задание. В других школах учащиеся занимаются в своих комнатах. Во время, отведенное для учебных занятий, специальный человек проходит несколько раз по комнатам, смотрит, читаешь ли ты журнал, сидишь в Интернете или занимаешься. Раз попался, два попался - потом уже принимают определенные меры. В заданное время все должны быть в комнатах, в определенный момент выключается свет, и все отправляются спать. Детям в старших классах разрешается ложиться спать в районе одиннадцати. Есть школы, в которой в каждой комнате есть телевизор. Но во время, отведенное для выполнения домашних занятий, Интернет и телевизор выключают.

 - Часто ли дети видятся с родителями во время учебного года? Когда в английских школах каникулы?

 - Учебный год делится на три триместра. Начало занятий - первый вторник сентября. В декабре - каникулы на две недели, потом дети учатся с января до Пасхи, в апреле всегда две недели каникул. Последний триместр заканчивается 20-25 июня. В середине каждого триместра есть недельные каникулы, когда дети прилетают в Москву или родители едут в Великобританию, и они вместе проводят это время. Школа на этот период закрывается.

Еще есть традиция в каждом триместре устраивать long weekend: в пятницу в два часа дня все дети должны покинуть школу и вернуться только в воскресенье. Тогда нет смысла лететь в Москву, и на это время иностранные дети разъезжаются по семьям.

За организацию размещения в принимающей семье отвечает опекун. По законодательству Великобритании, у каждого ребенка должен быть независимый опекун, который отстаивает его интересы в разных органах власти и в любых ситуациях, связанных со школой. Опекун вправе принимать решения за родителей, посоветовавшись с ними, в экстремальных случаях. В повседневных ситуациях он принимает активное участие в жизни ребенка: он с ним на связи 24 часа в сутки, всегда готов оказать помощь. Как правило, мы рекомендуем опекунские компании.

Первые два месяца - очень сложные почти для всех детей, потому что ребенок попадает в среду, где все говорят не на родном языке, где все другое: еда, окружение, - это всегда определенный стресс. Но адаптация наступает достаточно быстро, и уже в декабре, когда дети приезжают на первые каникулы домой, родители видят, что ребенку не терпится вернуться в школу.

 - Какие трудности, связанные с проживанием в другой стране и в незнакомой обстановке, вдали от родителей, возникают у школьников из России?

 - Бытовые проблемы полностью решены. В корпусах общежитий живут house parents, это, как правило, семья, которая находится с детьми круглосуточно. Некоторые из них что-то преподают в школе, другие работают только как наставники, и дети могут в любое время дня и ночи к ним обратиться с любой проблемой. Часто у детей с ними складываются очень хорошие отношения, воспитатели дают им много информации о жизни в Великобритании и просто бытовых советов.

Что чаще всего не нравится российским детям - это бытовые условия проживания и еда, но они к этому быстро привыкают. Понятно, что дети выезжают из роскошных квартир и попадают в маленькую комнату, где могут проживать учащиеся и вчетвером, и вшестером. Для учеников 14-16 лет есть трехместное размещение, в старших классах есть и одноместное. Но все равно это маленькие комнатки, две кровати, маленький шкафчик, письменные столы. Правда, дети проводят там не слишком много времени - с утра они уходят и весь день заняты. Для нас не совсем привычно, что удобства на этаже. В каких-то комнатах есть только раковины. Сейчас в Англии строится много общежитий, где уже какие-то минимальные удобства есть в комнатах, но таких не много, чаще всего душевые комнаты все-таки на этаже.

Что касается еды, я все время говорю родителям: вот вы приезжаете в пятизвездочный отель, в первую неделю все изысканно, вкусно, на второй неделе и уж тем более через месяц все надоедает. В школьных столовых, как правило, всегда есть салатный бар: 6-7 вариантов, суп, каждый день разный, выбор вторых блюд: мясо, рыба, птица, разные гарниры, всегда десерт, фрукты. Разнообразие большое каждый день, но многие все равно скучают по домашней еде.

Все в школу!

В Москве началось объединение школ и детских садов. Как будет работать такая конструкция?

Уже через четыре-пять лет Россия столкнется с заметным спадом рождаемости. На это в апреле вновь обратил внимание премьер-министр Владимир Путин. Детские сады, которые сегодня строятся сотнями, придется опять перепрофилировать. Но как? Не отдавать же их коммерсантам под склады, как в 90-х. По мнению избранного президента, их надо... присоединить к школам. Не успели эти слова слететь с высокой трибуны, как в Москве процесс уже пошел. Что даст объединение дошкольных учреждений со школами и какие подводные камни кроются в этом процессе?

Хотят как лучше

Двадцать растерянных взрослых толпились в кабинете директора одной из столичных школ. Членов родительских комитетов двух детских садов и самой школы собрали, чтобы сообщить: отныне они должны привыкнуть к мысли, что их дети из одного учебного заведения. Вал вопросов к директору школы, который должен возглавить это странное объединение: зачем, почему и как? Ответы пока невнятные, поскольку даже для самых продвинутых директоров и уж тем более заведующих садиками решение оказалось очень неожиданным. На вопрос родителей: «А кто это придумал?» — отвечали уклончиво, проговариваясь, впрочем, что в Управлении образования округа по этому поводу их ждет беседа и готовится некий документ. Все вместе пытались понять — кому это выгодно? Школе? Саду? Самим детям?

Идея такого объединения не нова. Интегрированные учебные центры есть во всем мире, и они имеют ряд преимуществ. Например, дети не испытывают стресса, уходя от опеки воспитателя под опеку учителя начальных классов: фактически они продолжают учебу в знакомом коллективе, да и педагогам легче работать с ребятами, прошедшими одинаковую дошкольную подготовку. Многие страны считают такой подход щадящим и правильным. Есть страны, где сад, куда малышей отдают в полгода, является ступенью школы. В Швейцарии детей в начальную школу принимают с 4 лет. Имеются такие образовательные комбинаты и в нашей стране.

«В Москве уже есть ряд школ, которые работают совместно с детскими садами. Это, например, центры образования, — рассказывает пресс-секретарь столичного департамента образования Александр Гаврилов. — У крупных учебных комплексов множество преимуществ. Например, маленькому детскому саду в рамках подушевого финансирования сложно принять на работу хорошего бухгалтера, медика или педагога по дополнительному образованию. Но все эти возможности появляются, когда сад становится частью крупного учебного учреждения».

Кроме того, чиновники уверены: с переходом на новую схему просто перестанет существовать насущная проблема зачисления детей в первый класс. Правда, для этого сначала собираются слить слабые школы с сильными, а потом эту махину — с детскими садами. «После объединения у сильных школ уже появился шанс для дальнейшего развития, — поясняет Александр Гаврилов. — Если раньше они могли открыть два-три первых класса, то теперь пять-шесть. Следовательно, если дети ходят в детские сады, которые присоединены к такой школе, их автоматически зачислят в первый класс». Родители вправе выбрать и любую другую школу. Если, конечно, там найдутся места.

В массовом порядке объединенные сады-школы могут появиться со следующего года. Например, при школе № 2044 с 1 сентября начинает работу подготовительная группа для дошкольников. «Это первый шаг на пути объединения с тремя соседними садами, — поясняет директор Елена Тарасова. — Скорее всего, уже в следующем учебном году мы станем одним юридическим лицом. Но это формальность. Мы тесно сотрудничаем с детсадами с 2009 года, то есть с момента нашего открытия. Малыши участвуют в различных мероприятиях, которые проводит школа, а программа дошкольного заведения и начальных классов построена по принципу преемственности».

Впрочем, таких школ в Москве немного. Тесное сотрудничество с детскими садами во многом связано с географическим расположением школы № 2044. Она одна на весь новый 9-й микрорайон поселка Северный, что в районе Дмитровского шоссе. Неудивительно, что практически все выпускники трех близлежащих садиков идут именно в эту школу. Случаев такой естественной интеграции в Москве не так уж и много.

Плюс на минус

Казалось бы, у идеи слияния детских садов и школ много плюсов. Но так ли замечательно все будет на практике? Не пытаются ли чиновники свалить на директоров школ проблемы, которые они не в состоянии решить сами? Ведь не могут же они разрулить проблему приема в первый класс или выделить садам достаточно денег на хорошего бухгалтера. А кроме того, каково будет самому ребенку учиться в огромном учебном заведении, где счет воспитанников идет не на сотни, а на тысячи?

«В начале 90-х у нас был опыт создания таких комплексов, — вспоминает чиновник департамента образования с многолетним стажем. — Эксперимент не удался, в частности, из-за того, что статус этих комплексов не был закреплен юридически. Доходило до того, что учителям отказывались засчитывать стаж работы в таких объединенных учреждениях. В ряде случаев объединение шло только на бумаге. Учреждения получали красивый статус, но в их работе ничего не менялось. Как не было взаимосвязи программ, так и не появилось. И потому прежде, чем начинать эксперимент, его надо продумать».

Далеко не во всех школах рады грядущим переменам. Многие директора не готовы взять на себя лишнюю нагрузку. Ведь новая структура окажется весьма громоздкой. Трудно ожидать, что все директора окажутся хорошими менеджерами и справятся не только с новыми административными функциями (в конце концов, двухлетние дети требуют совсем другого внимания, питания и т. д.), но и смогут разработать новую идеологию для объединенного учебного заведения. «Только в единой идеологии, в общем подходе к воспитанию и обучению я вижу будущее таких центров, — говорит директор школы № 1298 Ольга Ярославская. — В противном случае целостного учебного заведения не получится».

Конечно, разработать идеологию таких объединений следовало бы до того, как сады и школы начнут сливаться в единое юрлицо. Родители и учителя должны понимать, как изменится их жизнь и жизнь их детей, а главное — ради какой конечной цели. И не факт, что такая цель найдется у каждой школы. Многие опасаются, что непродуманная интеграция приведет к банальному диктату школы над детским садом. Фактически он сведется к тому, что школа будет стремиться включить в детсадовскую программу как можно больше материала для подготовки к первому классу. «Объединение не должно повлиять на учебный процесс, — отмечает директор школы № 1151 Игорь Агапов. — Есть риск, что в старших группах детского сада ребят будут в прямом смысле слова готовить к школе, то есть учить учиться. А этого делать нельзя». По словам Агапова, в детском саду ребята должны играть в развивающие игры, а не изучать школьные предметы. Эту мысль продолжает и психолог Марк Сандомирский: «У ребенка логическое мышление начинает формироваться к 6—7 годам. Только с этого возраста он может усваивать информацию на школьном уроке. Строить по тому же принципу занятия в детском саду нельзя».

Руководители детских садов тоже, мягко говоря, озадачены предстоящими изменениями. «Не думаю, что есть смысл нас объединять юридически, — считает заведующая детским садом № 2534 Татьяна Костерева. — Мы ведь учим детей по единым программам дошкольного образования, и они готовы к учебе в любой школе на выбор родителей. К тому же сейчас у нас идет другой процесс — объединения садов. Уже год мы работаем совместно с еще одним садом и обсуждаем вопрос присоединения третьего. Лучше укрупнять дошкольные учреждения одного порядка, чем объединять две разные ступени образования».

Игорь Агапов считает, и с ним согласны многие специалисты в области образования, что не стоит стремиться к унификации, а нужно оставить разные модели образования. Даже учитывая грядущий демографический спад. Ведь в каждом городе, и даже в каждом районе, своя демографическая ситуация. Если через пять лет одни детские сады опустеют, то в другие лишь станет поменьше очередь. А еще — чтобы эксперимент удался, к нему надо хорошо подготовиться. Чтобы не превратить в профанацию неплохую в общем-то идею.

Выступление Директора Департамента инновационной политики и науки Николая Семенова по теме биомедицинских технологий.

Сейчас, в 21 веке, все замерли перед ожидающимся глобальным технологическим сдвигом, в основе которого лежит развитие медицинских биотехнологий. Если хотя бы часть возложенных на них ожиданий оправдается и будет реализована в виде конкретных продуктов с доказанными безопасностью и эффективностью, то в ближайшие десятилетия можно ожидать глубинный сдвиг не только в сфере медицинских технологий, но и в фармацевтической промышленности и в индустрии медицинских изделий.

Уважаемые коллеги!

Сегодня весь медицинский мир вновь стоит на пороге нового технологического уклада. Биотехнологического уклада. Когда-то революционными решениями для медицины стали иммунопрофилактика, антибактериальная терапия и анестезия. Сейчас, в 21 веке, все замерли перед ожидающимся глобальным технологическим сдвигом, в основе которого лежит развитие медицинских биотехнологий. Если хотя бы часть возложенных на них ожиданий оправдается и будет реализована в виде конкретных продуктов с доказанными безопасностью и эффективностью, то в ближайшие десятилетия можно ожидать глубинный сдвиг не только в сфере медицинских технологий, но и в фармацевтической промышленности и в индустрии медицинских изделий.

Ожидание такого сдвига со стороны медиков, исследователей и предпринимателей не случайно.

Не будет сенсацией сказать, что в лечении ряда тяжелых заболеваний, уносящих тысячи жизней или приводящих к инвалидности, современная медицина достигла определенного предела, дальше которого перелом в сторону увеличения продолжительности и улучшения качества жизни с использованием традиционных методов лечения уже невозможен.

Будущие успехи в травматологии, неврологии, онкологии практически полностью зависят от проводимых сейчас исследований в области клеточных технологий. Регенеративная медицина станет альтернативой трансплантации органов и тканей, снизит стоимость лечения и время пребывания в госпитальных условиях в десятки раз, а следовательно, станет доступной для всех пациентов, нуждающихся в этом виде медицинской помощи.

Во многом поэтому на биомедицинские клеточные технологии возлагаются надежды по продлению жизни: по некоторым смелым оценкам, продолжительность жизни человека, рожденного в 21 веке, будет составлять не менее 100 лет.

Иными словами, весь мир готовится к технологической революции в медицине, связанной с массовым приходом биомедицинских технологий, в том числе клеточных технологий. Это один из глобальных вызовов, который стоит перед Россией как в сфере охраны здоровья граждан, так и в научно-технической сфере.

Итак, клеточные технологии в России. Нами прожито уже 12 лет из биомедицинского 21-го века. Какие инструменты поддержки и развития этой принципиальной для развития медицины отрасли созданы в нашей стране? Федеральные законы? Федеральные целевые программы? Государственные программы? Сколько создано научно-исследовательских площадок, соответствующих стандартам GLP, и промышленных площадок, работающих по стандартам GMP? Сколько разработано инновационных образовательных стандартов в части биотехнологий? Что из этого есть?

Уважаемые коллеги, за исключением, может быть, единичных уникальных лабораторий и их разработок, больше нет ничего.

Давайте не будем лукавить: сегодня клеточные технологии в Российской Федерации находятся вне закона. Ситуацию, которая сложилась у нас в этой области, иначе как вакханалией и уничтожающе циничным попранием нравственных, гуманитарных и общечеловеческих ценностей назвать нельзя. Остается только догадываться, что сейчас вводится женщинам в косметологических кабинетах под видом инновационных клеточных продуктов. Не поддается прогнозу количество новых случаев онкологических заболеваний, с которыми мы столкнемся завтра, и масштабы вреда, который будет причинен новым поколениям жителей нашей страны. Коллеги, я уверен, что в этом зале собрались все те, кто заинтересован в цивилизованном развитии клеточных технологий и нетерпим к сложившейся ситуации.

Вот уже почти 3 года Минздравсоцразвития пытается сформировать нормативную правовую базу для развития уникальных биомедицинских технологий. С этой высокой трибуны я хотел бы искренне поблагодарить руководство и сотрудников Российской академии наук, Российской академии медицинских наук, научных учреждений Минздравсоцразвития за то время, ту энергию и те профессиональные знания, которые они вложили в проект федерального закона «О биомедицинских клеточных продуктах». Я хотел бы их поблагодарить за интереснейшие дискуссии и споры, которыми сопровождалась работа над проектом.

Мы действительно прошли огромный путь, ведь на каком-то этапе недружественно настроенные к закону эксперты убеждали нас в нецелесообразности законодательного регулирования клеточных технологий в принципе. С тем, чтобы поставить точку в этом вопросе, я бы хотел сказать несколько слов о том, кому и зачем нужно законодательное регулирование в этой только зарождающейся инновационной области.

Безусловно, оно нужно практикующему врачу. Ведь уже сейчас существуют направления, где клеточные продукты могли бы вызвать кардинальный пересмотр имеющихся методов и средств лечения. Как Вы, думаю, знаете на сегодня в мире зарегистрировано всего несколько клеточных продуктов, но сотни находятся в стадии клинических исследований. Очевидно, что в случае успешного завершения клинических испытаний можно ожидать качественного перелома в лечении самых серьезных заболеваний. И все медики, в том числе российские, этого с нетерпением ждут. Но медицина во всем мире работает в рамках четких, понятных и формализованных решений. Без правового регулирования оборота клеточных продуктов, без их регистрации врач не сможет применить продукт в лечении пациента. Он не имеет права. Не только в России, но и в любой другой стране.

Нужно ли регулирование пациентам? Ответ очевиден - конечно, нужно. И не только потому, что новых биомедицинских продуктов ожидают миллионы больных, для некоторых из которых это единственный шанс не стать инвалидом, а зачастую и остаться в живых. Но и потому, что обязанность любого государства – это обеспечение безопасности пациентов. Прежде всего, речь идет о биологической безопасности. И в этом смысле отсутствие закона, то есть отсутствие цивилизованных механизмов обеспечения безопасности применения для пациента разработанного клеточного продукта, – это угроза биобезопасности страны, угроза биобезопасности популяции.

Рассуждая о том, кому нужен закон, не могу не сказать о научных коллективах. Хотел бы еще раз поблагодарить представителей научных кругов, принимавших самое деятельное участие в работе над законом. Наша совместная работа была основана на полном понимании того, что только после принятия закона станет возможным выведение изобретения в правовое поле, переход его из научной разработки в конкретный продукт. А это означает отражение созданного продукта в стандартах лечения, то есть возможности для легального цивилизованного сбыта на всей территории страны всем видам медицинских организаций независимо от форм собственности.

Кроме того, именно отсутствие регулирования не позволяет нам с академиями наук и университетами предлагать коренное изменение подходов к финансированию биомедицинских разработок, запуску межведомственных целевых программ, а также максимально интенсивному материально-техническому укреплению наших лабораторий.

Согласитесь, что регулирование в этой сфере не нужно только тем нечистоплотным предпринимателям, которые, спекулируя интересом общества к клеточным технологиям, вводят людей в заблуждение, применяя продукты, которые в лучшем случае не оказывают никакого эффекта, а в худшем – причиняют вред здоровью граждан в самой непредсказуемой форме. Недобросовестным игрокам на рынке с их псевдонаучными и псевдоинновационными исследованиями в биомедицине не нужны ни научные гранты, ни госрегулирование оборота продукции, ни снятие административных барьеров, ни целевые программы, ни оснащение по стандартам GMP. Им не нужно ничего, любые проекты биомедицинских законов им будут мешать. Любые. Ведь свою «рыбу» они ловят в теперешней мутной воде нелегитимности, а доходы от этого вида деятельности с лихвой покрывают персональные риски.

В ситуации, когда рынок буквально наводнен недоброкачественной продукцией, Минздравсоцразвития России не остается ничего иного как действовать исключительно формально, руководствуясь только интересами безопасности пациентов. С 1 января 2013 года вступает в силу часть 1 статьи 37 Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», согласно которой медицинская помощь организуется и оказывается в соответствии с порядками оказания медицинской помощи, а также на основе стандартов медицинской помощи. Это значит, что если до 1 января 2013 года не будет никакого другого способа легитимизации клеточных продуктов, все они окажутся под тотальным запретом.

Нельзя забывать еще и о том, что псевдонаука, имеющая в отсутствие закона неограниченный доступ в практику, дискредитирует российские клеточные технологии как внутри нашей страны, так и за ее пределами. Это особенно опасно сегодня, когда наши передовые исследования начинают выходить на международный уровень: публиковаться в ведущих журналах и озвучиваться с трибун ключевых конгрессов. Мы все помним эти едкие статьи в американской прессе (Нью-Йорк Таймс, Лос-Анджелес Таймс - «Из России с любовью» и прочее) касательно экспорта фетальных тканей и использования России в качестве фермы для выращивания эмбрионального материала для калифорнийских потребителей.

Самое чудовищное, что может с нами произойти, - это превращение наших клиник в «поставщиков сырья» для развитых стран, переход к «сырьевой экономике», основой для которой станут наши женщины. Бог нам судья, если мы это допустим.

Раз уж я поднял тему эмбриональных и фетальных тканей, хотел бы высказаться по этому поводу. Беременная женщина и ребенок с точки зрения государства должны быть неприкосновенны, подпадая под максимальный режим опеки и охраны. Мы должны культивировать в обществе самое трепетное и беспокойное отношение к судьбе беременных и детей, они должны быть для общества самыми ценными и охраняемыми представителями. Необходимо всячески мотивировать женщину на продолжение рода и вынашивание беременности, а врача - на активную работу по предупреждению абортов и создание максимально комфортных медицинских условий для вынашивания беременности. И уж тем более мы не можем коммерциализовывать отношение врача к такому процессу, как прерывание беременности. И здесь не важно, на какой стадии развития находится абортируемый плод – важно то, как мы относимся к самому негативному событию.

Что же касается эмбриональных клеток, то их вполне очевидной заменой, не связанной с решением этических проблем, во всем мире называются индуцированные клетки. Их преимущества очевидны, поэтому нам стоит сразу переходить к наилучшим практикам. Тем более что духовно-нравственные аспекты этих практик полностью соответствуют тому высокому уровню духовности, который был всегда присущ нашему многонациональному народу. Ведь, согласитесь, вторгаться в данную сферу, пусть и с благими намерениями, нужно с большой деликатностью и уважением.

Я упомянул о наших научных взаимодействиях с зарубежными партнерами. Позвольте сказать несколько слов о том, какие основные особенности к выведению на рынок клеточных продуктов сложились на Западе.

Правовые отношения в области регулирования клеточных технологий на Западе формировались, в отличие от России, не один год. И, тем не менее, они даже сейчас во многом не устраивают как научные круги, так и представителей бизнеса.

Что характеризует, на мой взгляд, отношение государственных властей разных стран к этой проблеме?

В США и ЕС – многоступенчатая система контроля качества и безопасности, гарантирующая качество и безопасность применения клеточного продукта. Государственные органы экспертизы предъявляют жесткие требования не только к безопасности самой продукции, но и к стандартам осуществления надлежащей лабораторной, производственной, клинической, тканевой практики. Я говорю о стандартах GLP, GMP, GCP, GTP, несоответствие которым является поводом для отказа в регистрации продукта.

Фактически все участники рынка биомедицинских клеточных технологий (исследователи, разработчики, производители, медицинские работники, которые проводят клинические исследования) находятся в едином правовом поле, в котором четко сформулированы требования не только к продуктам, но и к их разработчикам.

И, конечно, государственный орган экспертизы проводит как документарный, так и «сутевой» контроль.

То есть, другими словами, государственные органы экспертизы за рубежом проверяют не только сам продукт, но и всех участников продуктовой цепочки, в которой он создавался, производился или использовался.

Конечно, в различных странах регламентированы разные сроки и несколько разные процедуры обеспечения доступа продукции на рынок.

Но на полномочиях экспертных органов за рубежом я хочу остановиться отдельно.

Скажем, FDA в США уполномочено выдавать разрешения на каждую стадию клинических исследований, осуществлять любой необходимый контроль, а также (особо подчеркну) издавать руководящие принципы, существенно расширяющие требования, установленные в законе. То есть фактически FDA вправе само устанавливать планку требований, которым должны соответствовать продукты, а затем само эти требования контролировать.

Должны ли мы переносить на Россию чью-то модель? Наверное, нет. По разным причинам. Как в силу разных стартовых условий разработчиков и производителей у нас и за рубежом, так и в силу того, что обсуждаемая сегодня отрасль во всем мире находится в стадии становления и является предметом обсуждения.

Например, в США не прекращаются споры и судебные тяжбы на уровне Верховного Суда о запрете эмбриональных клеток.

Это говорит только о том, что каждое государство выбирает свой путь, выбирает оптимальный для себя сценарий развития отрасли.

Коллеги, я надеюсь, мы прошли определенный этап. Наша работа над последней редакцией проекта федерального закона «О биомедицинских клеточных продуктах» с представителями Российской академии наук, Российской академии медицинских наук показала, что мы уже созрели до более прагматичного и вдумчивого государственного отношения к правовому регулированию биомедицинских клеточных технологий, чем слепое повторение чужого опыта. Это тем более важно, что разрабатываемый закон – первый в целом своде законов, призванных урегулировать обсуждаемые отношения.

Заканчивая свое выступление, скажу, что если мы хотим в 2012 году заложить фундамент для цивилизованных отношений, увеличения финансирования, реализации межведомственных программ по биомедицинским клеточным технологиям, скорейшему выводу на рынок прорывных биомедицинских технологий и закреплению их в стандартах медицинской помощи, мы должны сделать несколько ключевых шагов:

1. Сформировать современную систему правового регулирования обращения биомедицинских продуктов в Российской Федерации, ключевыми звеньями которой должны стать законы о биомедицинских клеточных технологиях и о тканях человека.

2. Провести детальную инвентаризацию имеющихся компетенций в области биомедицинских клеточных технологий.

3. Сформировать четкие государственные приоритеты в сфере биомедицинских клеточных технологий.

4. Консолидировать усилия научного сообщества и органов государственной власти, сформировав научный совет при Министерстве здравоохранения и социального развития Российской Федерации, ответственный за выработку государственных приоритетов в сфере биомедицины.

5. Сформировать Межведомственный экспертный совет по биомедицине, призванный координировать усилия различных ведомств не только в части разработки, но и оборота клеточной продукции. От себя хочу добавить, что эти инициативы уже нашли свое отражение в проекте федерального закона.

6. Разработать межведомственную целевую программу по научным исследованиям в сфере биомедицины.

Коллеги! Хочу подчеркнуть, что все задуманное станет возможным только при консолидации усилий всего нашего общества: ученых, пациентов, медиков, чиновников, церкви.

Мы не имеем права упускать ту возможность, которая у нас имеется сейчас. Цена промедления и искусственных конфликтов сегодня как никогда высока – это новый технологический уклад в медицине, возможностями которого наша страна может не успеть воспользоваться.

Спасибо!

С 18 по 25 мая в Мариуполе будет проходить первая в истории Мариуполя выставка-продажа греческих товаров и услуг. Мариупольцы получат возможность купить продукцию, произведенную в Греции, без посредников и, как обещают организаторы, по доступным ценам. А предприниматели получат возможность договориться о сотрудничестве: на встречу прибудет председатель Переферии центральной Македонии Д.Псомиадис.

А пока в Мариуполе полным ходом идет подготовка в выставке, причем по всем правилам - с установкой стендов компаний и презентациями. К слову, выставку намерен провести созданный в Мариуполе греческий торговый дом «Гермес».

Сегодня на совещании в горсовете, которое провел городской голова Юрий Хотлубей, было сказано, что выставка состоится благодаря личному содействию самого главы города (посетовавшего, кстати, что в Мариуполе сейчас невозможно купить греческого оливкового масла и вина), Метинвесту, который предоставил в распоряжение СК "Ильичевец", а также Донецкой ОГА, Генеральному консульству Греции, МГУ, Донецкой ТПП, ФГО Украины.

Александра Проценко-Пичаджи, председатель Федерации греческих обществ Украины, о возможности проведения выставки говорила как о реализации мечты мариупольцев. По ее словам, желание организовать что-то подобное появилось еще 10 лет назад, когда выставка греческих товаров и услуг прошла в портовой Одессе. Теперь благодаря Генеральному консулу Греции в Мариуполе настал черед и нашего города.

"Новый Генеральный консул Греции в Мариуполе Димитрис Папандреу, назначенный в сентябре прошлого года, стал восстанавливать ранее разорванные договора о побратимстве с греческими городами. Потом появилась идея провести выставку", - не скрывая радости сообщила Александра Проценко-Пичежди и выразила надежду, что товары из Греции в Мариуполь будут поставляться регулярно.

Стоит отметить, что в Мариуполь товары доставят четырьмя фурами (в том числе одной холодильной) с товарами от 40-ка производителей. Как сообщил коммерческий директор ТД «Гермес» Эфтихилис Трасивулос, когда о такой выставке зашла речь в Греции, то желание продвинуть свои товары изъявили 70 компаний. Однако организаторы решили выбрать только самых лучших.

В частности, как рассказал Эфтихилис Трасивулос, на выставке можно будет купить оливки и оливковое масло первого отжима (примерно 80 грн. за литр), фасоль, разновидности сыров, мед, всевозможные сладости, вино, и, к вящей радости мариупольчанок, шубы из "мекки шубных туров" - города Касториа.

Организаторы обещают делать небольшую наценку: разница между стоимостью шубы в Греции и Мариуполе будет составлять 10-20 процентов. Стоит отметить, что в среднем шуба на фабрике г. Касториа составляет 800 - 1400 евро.

Представители Левой партии требуют отставки министра торговли Швеции Эвы Бьорлинг\Ewa Björling. Они считают, что она во многом ответственна за попытки скрыть от общественности планы по строительству военного завода в Саудовской Аравии.

"Бьорлинг вводила в заблуждение граждан в отношении того, что она знала об этом деле. Кроме того, она отвечает за государственную Инспекцию стратегических материалов, которая дала разрешение подставной фирме, зарегистрированной в жилой квартире, приобретать торпеды" - пишет, на сей счёт, лидер Левой партии Юнас Шостедт. Ранее, после его требований, в связи с этим же делом, ушёл в отставку министр обороны Швеции Стен Тольгфорс.

Количество туристов, которые остановились в отелях Абу-Даби в первом квартале 2012 года, составило 594 918 человек, что на 17% больше, чем годом ранее, сообщает Управление по туризму и культуре Абу-Даби.

Как подчеркнул генеральный директор Управления Мубарак Аль Мухайри, столичный эмират ОАЭ как туристическое направление становится все более популярным среди туристов из стран Персидского залива. Так, за первые три месяца рост турпотока по этим государствам составил 57%. Это произошло благодаря увеличению частоты полетов «Etihad» из Саудовской Аравии в столицу ОАЭ.

Туристический поток из Азии увеличился на 37%, в основном за счет турпотока из Китая. В I квартале в эмират приехало на 86% больше туристов из КНР, чем в прошлом году. Этот результат также удалось получить благодаря введению 5 дополнительных рейсов в неделю из Шанхая.

Среди европейских стран наибольший рост был зафиксирован из Германии - 46%, что связано с запуском нового рейса «Etihad» Дюссельдорф-Абу-Даби.

Из России за первые три месяца в Абу-Даби приехало 4 354 туриста, что на 2% больше, чем за аналогичный период прошлого года. По итогам 2011 года поток в эмират из РФ увеличился на 44% и составил 14 тыс. человек. По этому показателю Россия была на 24 месте, а по итогам первого квартала наступившего года – уже на 21-м.

Первое место занимает ОАЭ, второе – Великобритания, а третье – Индия. Стоит отметить, что в 2012 году туроператоры ждут как минимум 30% роста российского турпотока в Объединенные Арабские Эмираты.

Пока у россиян пользуются популярностью два из семи эмиратов - Дубай и Шарджа. Однако с нового года власти ОАЭ активно продвигают Абу-Даби и Рас-Аль-Хайму на российском рынке.

В прошлом году экспорт иранских ковров ручной работы вырос менее чем на 1%, и его объем составил не многим более 560 млн. долларов, сообщает агентство ИСНА.

По последним данным Таможенной администрации Ирана, в прошлом году экспорт названной продукции в стоимостном выражении вырос на 0,8%, и при этом в весовом выражении сократился на 15,4% (6 тыс. 972 т).

Иранские ковры ручной работы экспортируются в 80 стран. Наибольшее их количество было поставлено в Германию (107,9 млн. долларов). За ней следуют ОАЭ (102 млн. долларов) и Италия (29,9 млн. долларов).

Среди других рынков, на которые поставлялись иранские ковры ручной работы, можно назвать такие страны, как Пакистан, Япония, Англия, Бразилия, Дания, Швеция, Катар, Канада, Ливан, Китай, Южная Африка, Австрия, Австралия, Испания, Афганистан, Турция, Сингапур, Ирак, Саудовская Аравия, Оман, Франция и Малайзия.

В позапрошлом году ковры ручной работы входили в первую десятку в списке основных видов поставляемой на экспорт иранской продукции. В прошлом году они заняли 13-ое место в этом списке.

Глава одной из сирийских оппозиционных группировок Нофал Давалиби (Nofal Dawalibi) в четверг объявил в Париже о создании "переходного сирийского правительства" с целью организовать иностранное военное вторжение, сообщает агентство Франс Пресс.

"Мы решили заменить существующие структуры чисто исполнительным аппаратом, которая будет координировать боевые операции борцов за свободу и исполнять волю суверенного сирийского народа", - заявил Давалиби на пресс-конференции.

Целью такого "правительства", по его словам, являются поставки оружия оппозиционерам, поддержка "прямого международного военного вторжения" и обеспечение безопасности и стабильности в стране.

Имена 35 членов "правительства", находящихся в Сирии, будут объявлены позже по соображениям безопасности.

Давалиби возглавляет одну из групп сирийской оппозиции - созданный в августе 2011 года Объединенный сирийский национальный совет, который не согласился примкнуть к крупнейшей оппозиционной группе - Сирийскому национальному совету (СНС). Давалиби не уточнил на пресс-конференции, как действия нового "правительства" будут согласовываться с СНС. По его словам, созданную структуру поддерживают многие участники СНС и вооруженного крыла оппозиции - "Сирийской свободной армии".

"К несчастью, СНС, который выбрал орган законодательной власти, тогда как мы представляем собой исполнительную власть, не смог доказать, что представляет сирийский народ и революцию", - сказал оппозиционер.

Давалиби проживает в Саудовской Аравии и пользуется поддержкой этого государства, куда бежал его отец, экс-премьер-министр Сирии Мааруф ад-Давалиби, после госпереворота в 1963 году.

В начале недели газета "Аш-Шарк аль-аусат" сообщила, что Сирийский национальный совет (СНС), объединяющий большинство оппозиционных партий и организаций, не поднимал вопрос об иностранном вооруженном вмешательстве, как пути решения внутрисирийского кризиса, на встрече с генсеком Лиги арабских государств (ЛАГ) Набилем аль-Араби, хотя еще в марте призывал арабские и западные государства к военному вмешательству в дела страны, где почти год не прекращаются столкновения между оппозицией и правительственными силами.

Ранее глава МИД РФ Сергей Лавров заявлял, что есть немало данных о том, что вооруженные группы сирийской оппозиции получают оружие из-за границы и организуют теракты, по поводу которых уже высказывал свое осуждение Совет Безопасности ООН. Глава МИД РФ также подчеркнул, что решение сирийского кризиса зависит не только от официального Дамаска, но и от оппозиции, а также от тех иностранных государств, которые высказываются в ее поддержку.

В Сирии с 12 апреля действует перемирие между вооруженным крылом оппозиции "Сирийской свободной армии" и войсками президента Башара Асада. План по преодолению кризиса в Сирии предусматривает выполнение правительством страны и оппозицией ряда обязательств, в частности, прекращение вооруженного насилия всеми сторонами под эффективным контролем специального механизма ООН, оказание гуманитарной помощи пострадавшим и запуск инклюзивного межсирийского политического диалога.

В соответствии с планом экс-генсека ООН в Сирии с прошлого четверга начала работу передовая группа из восьми наблюдателей ООН, которая посетила ряд городов, где происходит противостояние вооруженной оппозиции и правительственных сил. По данным СМИ, несмотря на договоренность о прекращении огня, бои в ряде городов продолжаются и временно прекращаются тогда, когда туда прибывают наблюдатели ООН. В прошлую субботу Совбез ООН единогласно одобрил отправку в Сирию 300 наблюдателей для контроля соблюдения перемирия. Основная группа наблюдателей, среди которых числятся четверо россиян, будет отправлена в Сирию на начальный период до 90 дней.

В Сирии более года не прекращаются антиправительственные протесты. Ежедневно поступают сообщения о гибели людей - как мирных граждан, так и сотрудников силовых структур. По данным ООН, общее число жертв превысило 9 тысяч человек. Сирийские власти заявляют, что в столкновениях с вооруженной оппозицией погибли более 2,5 тысячи военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов Сирии, против которых действуют хорошо вооруженные боевики, а число жертв среди мирного населения превысило 3,2 тысячи человек.

Премьер-министр Польши Дональд Туск принял участие в польско-саудовском бизнес-форуме в Эр-Рияде, где глава правительства приложил все усилия для развития деловых связей с арабской нацией.

Во время четырехдневного визита Туск встретится также с министрами, делегатами из нефтяных и горнодобывающих компаний, а также с представителями учреждений высшего образования, здравоохранения и обороны. В понедельник Дональд Туск провел переговоры с королем Абдуллой.

Позднее Туск сообщил, что крупнейшая нефтехимическая компания в мире «Saudi Basic Industries» проявила интерес к покупке доли в польских химических компаниях и к сотрудничеству с крупнейшим нефтяным гигантом Польши «PKN Orlen».

Саудовская Аравия является наиболее экономически развитой среди арабских стран, производя 25 процентов ВВП региона.

Как сообщает издание «The News.pl», в 2011 году товарооборот между Польшей и саудовской Аравией достиг 544 миллионов долларов США. Польша в основном экспортирует механическое и электрическое оборудование, продукты питания, продукты животного происхождения, мебель, изделия из бумаги и шины.

Глава Ассоциации производителей текстильной продукции Ирана Мохаммед Марудж Хосейни в интервью агентству ИРНА сообщил, что в прошлом году объем экспорта иранской текстильной продукции без учета ковров ручной работы составил 601,2 млн. долларов.

По словам М.М.Хосейни, к числу поставляемой на экспорт текстильной продукции относятся напольные покрытия, текстиль, одежда, пряжа, нити и ткани.

При этом объем импорта текстильной продукции без учета ковров составил 842 млн. долларов. Из-за границы ввозятся пряжа, нити, ткани, хлопок и некоторые виды одеял.

Иранская текстильная продукция, в основном, экспортируется в такие страны, как Турция, Германия, Италия, Афганистан, Китай, Таджикистан, Азербайджан, Пакистан, ОАЭ, Казахстан, Туркменистан и Россия. Некоторое количество иранской продукции поставляется также в Армению, Японию, Бразилию, Саудовскую Аравию и Бахрейн.

Во вторник в Санкт-Петербурге открывается Съезд детских омбудсменов. В нем примут участие представители общественных организаций, помогающих детям, и профильные чиновники из 83 регионов. Еще неделю назад Павел Астахов, главный российский детский омбудсмен, заявил, что одной из главных тем Съезда станет поиск пропавших детей.

Дети действительно пропадают в последнее время очень часто, но по-хорошему розыск пропавших детей лучше доверить полиции, а омбудсменам по должности надо бы заниматься защитой прав детей. Проблема в том, что в России как таковых прав у детей фактически нет, так что их защитникам остается только вести пространные разговоры и рапортовать об очень скромных успехах.

Защита прав детей в мире сегодня сильно зависит от географии: в разных регионах своя специфика. Например, в Азии правозащитники борются с эксплуатацией детского труда, а в Африке - с голодом и болезнями.

В Европе и США бичом стало скрытое социальное сиротство: это когда у ребенка официально есть родители и он живет в собственной семье, но его никто не контролирует, не воспитывает, а иногда и не кормит. О таких детях говорят, что они "из неблагополучных семей". Так что получается, что в современном западном цивилизованном мире детей нужно защищать, в первую очередь, от собственных родителей.

В России этот вопрос стоит гораздо острее, чем в большинстве европейских стран или в США: хотя бы просто потому, что там система контроля и помощи уже налажена и работает, а у нас существует только в зачатке - вымученном и неэффективном.

Сотни тысяч детей без заботы

У российских детей проблем столько, что 83 омбудсменам не справиться с этим даже в теории, впору созывать целую армию защитников. Статистики по скрытому социальному сиротству нет и быть не может: посчитать детей, о которых не заботятся родители, фактически невозможно.

Но в общем картина такая: по данным Алексея Голованя, сейчас столичного детского омбудсмена, а в недавнем прошлом председателя Ассоциации уполномоченных по правам ребенка в субъектах Российской Федерации, в России около 800 000 зарегистрированных сирот - то есть, тех, кто живет в детском доме или, по крайней мере, состоит на учете в органах опеки как ребенок без какого-либо опекуна. Это данные трехлетней давности, но свежее нет.

ЮНИСЕФ в 2009 году обнародовал огромное многолетнее исследование о качестве жизни детей в России. По их расчетам, которые признает и Росстат, ежегодно органы опеки выявляют около 120 000 детей, оставшихся без попечения родителей. Плюс около 60 000 беспризорных или безнадзорных детей в год обращаются в медицинские учреждения из-за каких-либо болезней, связанных с отсутствием должного питания или ухода. Получается чуть меньше 200 000: и это только верхушка айсберга.

Сколько детей страдают от халатности своих родителей в том возрасте, когда они еще не могут осознать своего положения, остается только догадываться. Но в принципе достаточно почитать новости или посмотреть телевизор. То родители ушли на дискотеку, оставив в доме маленьких детей, а дом сгорел вместе со спящими детьми. То мать оставила ребенка без присмотра, отправившись в гости, а малыш затащил в кроватку тепловентилятор, постель загорелась, ребенку в итоге ампутировали обе ноги. В Якутске ребенка выбросили с пятого этажа, там же восьмилетний мальчик насмерть замерз на улице, потому что родители не пускали его домой, устроив там алкогольные посиделки.

Алкоголизм - одна из главных проблем современного российского общества - повсеместно лишает детей права на нормальные условия, на защиту со стороны взрослых, на образование и медицинский уход. Иногда он лишает их права на жизнь.

Очень нелегки первые шаги

СССР ратифицировал Конвенцию о правах ребенка в 1990 году, и в России почти сразу начали создавать вспомогательные структуры. Омбудсмены, которые на этой неделе заседают в Питере, появились как раз по рекомендациям ООН: они призваны следить за соблюдением прав детей в своих регионах и отвечать за работу, которая проводится в данном направлении. Сказать, что успехов в деле борьбы за детские права нет, было бы ошибкой. Мы постепенно перенимаем международный опыт, и иногда даже успешно.

Так, во многих городах появились бэби-боксы, специальные места, куда женщина может анонимно "подкинуть" своего ребенка: считается, что такие пункты значительно снижают количество убийств новорожденных.

Кроме того, за последние несколько лет во всех регионах были организованы телефоны доверия для детей - еще одна возможность для ребенка попросить о помощи. И пусть пока это капля в море: например, по словам бывшей заммэра Москвы по соцполитике Людмилы Швецовой, на столичный телефон доверия поступает всего 20-40 звонков в день. На самом деле это только начало. Чтобы все получилось, нужна очень долгая и очень тяжелая работа по всем фронтам.

"Надо менять людей, - говорит социолог Ирина Ковалева, сотрудничающая с несколькими фондами помощи детям. - Без того, чтобы россияне в принципе по-другому посмотрели на ребенка, ничего не изменится".

По ее словам, в сознании среднестатистического россиянина, особенно того, кто живет в небольшом городе или деревне, сохранилось почти средневековое отношение к детям - как к "недолюдям" и родительской собственности.

В 2010 году Институт социологии РАН провел по заказу Фонда помощи детям опрос на тему методов воспитания. Каждый второй родитель заявил, что бьет своего ребенка - в воспитательных целях. Причем респондентам пояснили, что имеется в виду планомерное наказание с применением физической силы, а не спонтанный разовый шлепок.

То есть 50% россиян сознательно бьют собственных детей. "И это считается нормой, - говорит Ковалева. - Надо просто понимать, что когда взрослый человек позволяет себе бить ребенка, он переступает некую черту. Он дает волю своим эмоциям и выражает силой часто оправданное раздражение, усталость, неудовольствие. Международный опыт показывает, дальше будет только хуже".

По ее словам, социальная психология уже доказала - если человек, применяющий силу, не встречает сопротивления (а родитель ее, конечно же, не встречает), он будет только больше озлобляться, и всякий раз бить сильнее и больше. Так происходит и в семьях, где мужья бьют жен: чем дольше женщина прощает, тем чаще муж распускает руки. "Вседозволенность - страшная штука", - резюмирует Ковалева.

Споры о ювенальной юстиции

Кроме всякого рода социальных реклам и акций, должна быть обязательно введена серьезная ответственность за несоблюдение прав детей, - говорит Анжела Рогова, адвокат, специализирующийся на "детских делах". По ее словам, неотвратимость наказания может вынудить склонных к насилию родителей держать себя в рамках точно так же, как это может остановить потенциального преступника.

"Если бы половина женщин-алкоголичек понимали, что у них не просто могут забрать детей, но и им самим грозит тюремное наказание за несоблюдение детских прав, многие бы задумались", - говорит Рогова. Она уверена: в первую очередь в России надо создавать работающую систему наказаний.

Речь идет о пресловутой ювенальной юстиции, которую уже много лет пытаются в России разработать, но всякий раз под общественным давлением откладывают в долгий ящик. По сути это просто хорошо отрегулированная система организаций, которая занимается делами несовершеннолетних - включая надзорные органы, отдельные судебные инстанции, социальные службы.

Противники ювенальной юстиции кивают на опыт западных стран, где соседи якобы вызывают полицию, если ребенок слишком долго плачет, а родителей якобы могут лишить родительских прав за любую провинность вроде курения в присутствии ребенка. На самом деле это, конечно, не так. За рубежом процесс лишения родительских прав очень длительный и сложный: положительное решение возможно только после многомесячных судебных разбирательств с привлечением родственников, знакомых, сослуживцев, психологов и психиатров. Собственно, российские органы опеки уже давно работают приблизительно по такой же схеме: выявляют неблагополучные семьи, следят за ними, и в случае опасности для детей забирают их из семьи и подают в суд.

Но вопрос о введении ювенальной юстиции действительно очень сложный. Потому что это означало бы, что государство просит своих граждан открыть двери своих квартир, ввести в курс семейных дел и разрешить регламентировать отношения родителя и его ребенка.

В принципе, это не очень приятно. И наверное мало кому понравилось бы, если бы в его дом ворвалась полиция, вызванная соседом из-за слишком громкого плача ребенка, страдающего от колик. Но с другой стороны, возможно, полицию вызвали бы и тогда, когда плакал мальчик, который живьем горел с тепловентилятором в кровати.

Так что главной задачей российских детских омбудсменов на несколько ближайших лет должна стать разработка и пропаганда ювенальной юстиции: только когда российское общество признает за детьми их права, в съездах омбудсменов появится смысл. Вера Рыклина.

Решится ли Турция на интервенцию?

Сейчас для НАТО лучше потерять лицо, чем людей и технику

Александр Храмчихин

Как заявила в минувший четверг госсекретарь США Хиллари Клинтон, Анкара рассматривает возможность обратиться за помощью к НАТО в связи с боевыми столкновениями, произошедшими на ее границе с Сирией. «Турция рассматривает возможность обратиться к статье 4 Североатлантического договора, которая запускает процесс консультаций в НАТО, если под угрозой находится территориальная целостность, политическая независимость или безопасность одной из стран», — сказала она. Естественно, в связи с этим напрашивается мысль о том, что речь таки зашла об интервенции НАТО в Сирию.

На самом деле то, что такая интервенция до сих пор не произошла, является очевидной военно-политической аномалией. По крайней мере на первый взгляд. Вряд ли хоть кто-нибудь всерьез допускает мысль, что препятствием для этой интервенции является российско-китайское вето в Совбезе ООН. Для агрессии против Югославии в 1999 году натовцам мандат Совбеза не понадобился. И в 2003 году США вторглись в Ирак без мандата. Да и Россия в 2008 году не поинтересовалась мнением ООН по поводу того, можно ли ей разгромить Грузию, а затем признать независимость Абхазии и Южной Осетии. Тот, у кого есть реальная сила, обходится без разрешений ООН. А вот если силы нет, то тут и появляется интерес к нормам международного права.

Совершенно очевидно, что у «мирового сообщества», т.е. у НАТО с группой товарищей (применительно к нынешним ближневосточным событиям это монархии Персидского залива), для вторжения в Сирию на порядок больше оснований, чем для интервенции в Ливию, ведь режим Асада к собственному населению относится гораздо жестче, чем режим Каддафи. Вторжения, однако, всЕ нет. Причина у этого феномена одна — сирийская армия на порядок сильнее ливийской, к тому же, в отличие от нее, не распалась изнутри. Да, в ней много дезертиров, но в целом она сохраняет лояльность Асаду. И ни одно подразделение не перешло целиком на сторону оппозиции, а в Ливии так поступила почти половина армии.

Общественное мнение в России, да и почти во всем мире, остается в плену натовского мифа, продолжая верить в колоссальную военную мощь этого блока. Лишь очень немногие знают, до какой степени деградации дошла эта мощь. Собственно, эту деградацию полностью подтвердили события в Афганистане и той же Ливии (см. «НАТО в Ливии: Непосильное бремя». «МН» от 17 октября 2011 года), но поскольку мифы сильнее фактов, факты почти никому не интересны. Не лучше обстоят дела и у монархий Персидского залива. Эти страны накупили на нефтедоллары огромное количество новейшего оружия, но их воинам, как и их европейским коллегам, совершенно не хочется проливать кровь за свободу сирийского народа.

С другой стороны, западно-арабская коалиция выглядит все более неприлично. Три десятка мощнейших в военном и экономическом отношении стран больше года кричат о преступлениях режима Асада, но Асад по-прежнему что хочет, то и делает. Соответственно война не может не обсуждаться в Вашингтоне, Брюсселе, Париже, Анкаре, Эр-Рияде, Дохе.

На сегодняшний день из 28 стран НАТО по-настоящему боеспособными ВС обладают две — США и Турция. Последняя как раз граничит с Сирией. Без участия Турции вторжение в Сирию абсолютно исключено. Более того, участие Турции должно быть основным, потому что только ее армия обладает достаточным количеством боевой техники (пусть и достаточно устаревшей) для длительной крупномасштабной войны, а личный состав не боится потерь. Потери в случае войны против Сирии будут очень немалыми, никто из европейцев нести их не готов, да и воевать им теперь особо нечем. США же явно утратили тягу к серьезным войнам (что и продемонстрировали в Ливии, выйдя из кампании через неделю после ее начала). Соответственно практически все потери придутся на Турцию. Остальные страны НАТО будут помогать ей поставками техники и боеприпасов и, может быть, некоторой поддержкой с воздуха и моря.

Подробное сравнение военных потенциалов Турции и Сирии в рамках этой статьи невозможно. В целом они примерно равны. У Сирии некоторое превосходство на суше, Турция немного сильнее в воздухе. На море превосходство Турции является абсолютным, но при наличии протяженной сухопутной границы это не имеет особого значения. При войне один на один ни одна из сторон не имела бы шансов на решительную победу. Но поскольку потери Турции в технике и расход боеприпасов будет возмещать НАТО, причем немедленно (из запасов, а не с заводов), а Сирии помогать некому (Москва будет лишь громко негодовать, но ничего реально сделать не сможет), то исход войны очевиден. Но, как было сказано выше, потери Турции заведомо будут очень значительными. И неочевидно, что Анкара к ним готова, тем более если союзники нести потерь не пожелают. Поэтому вероятность интервенции не кажется очень высокой. Для нынешнего НАТО лучше потерять лицо, чем людей и технику.

Депутатам добавят полномочий

Столичные власти готовы передать контроль за благоустройством города и качеством услуг ЖКХ народным избранникам

Ольга Малыш

Столичные власти впервые заявили о готовности расширить полномочия муниципальных депутатов. Народным избранникам могут передать контроль за благоустройством города и качеством жилищно-коммунальных услуг. В ближайшее время для обсуждения этого вопроса при мэрии будет создана рабочая группа, в которую войдут и независимые, и оппозиционные депутаты. Эксперты считают, что нынешние права не предоставляют депутатам возможности реализовывать свои обещания, данные избирателям.

О необходимости создания рабочей группы по переработке городского законодательства о местном самоуправлении заявил руководитель столичного департамента территориальных органов Вячеслав Шуленин на Форуме муниципальных депутатов Москвы 22 апреля 2012 года. Шуленин пообещал прислушаться к предложениям независимых и оппозиционных муниципальных депутатов, а также включить народных избранников в рабочую группу при мэрии. В ближайшее время депутаты встретятся с представителями департамента для обсуждения перспектив создания нового органа.

Один из учредителей недавно созданного Совета муниципальных депутатов Петр Милосердов предположил, что городские власти готовы уступить муниципалитетам такие полномочия, как контроль за благоустройством районов и качеством услуг ЖКХ. «До сих пор власть игнорировала муниципальных депутатов. Сейчас, видимо, ситуация поменялась, и нас готовы слушать», — заявил он.

По мнению независимого муниципального депутата из Отрадного Михаила Вельмакина, в работе нового органа и обсуждении развития местного самоуправления кроме депутатов обязательно должны принять участие и жители города, и эксперты. «Мы добиваемся в первую очередь возвращения тех прав и полномочий, которые были у муниципальных собраний, пока их резко не ограничили при Лужкове. Без них местное самоуправление теряет свой смысл и превращается в декорацию», — отметил депутат. По его словам, речь идет об участии муниципалитетов в благоустройстве территорий, согласовании нового строительства, надзором за сферой ЖКХ. «Депутаты не принимают никакого участия в создании и развитии инфраструктуры района, хотя жители обращаются с проблемами именно к ним», — сказал Вельмакин.

На сегодняшний день в соответствии с московским законом муниципалитеты отвечают лишь за опеку и попечительство, молодежные спорт и политику, досуг, ремонт дворовых спортивных площадок. Все остальные вопросы находятся в ведении управ, подчиняющихся префектурам.

В ходе Форума муниципальных депутатов его участники представили «дорожную карту» — постепенный план передачи всех полномочий муниципальным органам с последующим их упразднением управ и префектур. Они предложили наделить муниципальные собрания функциями по благоустройству районов, согласованию застройки, размещению объектов мелкорозничной торговли, контролю за качеством товаров и услуг. Постепенно переложить на них ответственность за здравоохранение, образование, разрешить депутатам иметь помощников, работающих на общественных началах.

Все это позволит учитывать мнение граждан и избежать социальных конфликтов, уверен Александр Михайловский, который уже в третий раз избран депутатом в районе Тропарево-Никулино. «Муниципальные депутаты, как правило, знают о проблемах жителей не понаслышке. Они видят ямы на дорогах, отсутствие детских площадок, плохую ситуацию с экологией. Если у них будет больше рычагов влияния, то и пользы будет больше», — отметил он.

Впрочем, по мнению некоторых депутатов, даже полная передача всей местной власти муниципалитетам вряд ли кардинально изменит ситуацию. «Люди, которые сейчас работают в управах, просто перейдут в муниципальные собрания», — уверен депутат из Северного Бутова Антон Долиденок. Кроме того, по его мнению, дополнительные полномочия могут «лечь тяжелым грузом» на неподготовленных людей и тех, для кого депутатство — это общественная нагрузка или хобби. Как депутатов, так и местных жителей нужно постепенно готовить к переменам.

«Необходимость развивать местное самоуправление существует давно. Москва сегодня совершенно неуправляема. Достаточно посмотреть на результаты исполнения бюджета за прошлый год, — отметил сопредседатель движения «Жилищная солидарность» и житель округа Дмитрий Катаев. — Например, объем капитального ремонта в городе оказался гораздо меньше намеченного».

С тем, что без участия органов местного самоуправления столичные власти не могут эффективно управлять городским хозяйством, согласен и глава информагентства «Моссовет» Юрий Загребной. «Никто не покушается на то, чтобы контролировать районную канализацию, метрополитен или транспортную сеть. Но есть масса вопросов, которые прекрасно решаются на уровне конкретного двора, дома. Невозможно из мэрии уследить за всем, что творится в московских районах», — сказал он.

Сейчас московские органы местного самоуправления имеют ограниченные полномочия по сравнению с другими регионами. Таким образом, после присоединения к столице новых территорий муниципальные собрания «старой» и «новой» Москвы будут иметь разные права и функции.

Намерения российских властей добиться выхода на бездефицитный бюджет к 2015 году могут осуществиться лишь при условии существенного роста цен на нефть, но, исходя из мировой конъюнктуры, это выглядит малореальным, полагают эксперты НИУ ВШЭ. Чтобы избежать дефицита и девальвации рубля, следует ускорить темпы роста ВВП РФ, а для этого необходимы серьезные реформы в бюджетной сфере, уверены они.

Сценарий хороший, но малореальный

Одной из главных тем минувшей недели стало выстраивание властями параметров бюджета РФ на среднесрочную перспективу. Премьер-министр РФ Владимир Путин заявил, что страна должна выйти на бездефицитный бюджет уже к 2015 году. Перспективы достижения этого ориентира и формирования бюджета РФ до 2018 года обсудили участники состоявшейся в РИА Новости пресс-конференции.

По словам директора Института "Центр развития" НИУ ВШЭ Натальи Акиндиновой, эксперты смоделировали параметры бюджета так, чтобы они предусматривали выполнение всех обязательств и снижение бюджетных расходов к ВВП одновременно со снижением доходов. "Это неизбежно на фоне замедления объемов экспорта из России", - рассуждает Акиндинова.

В первом квартале этого года темпы роста импорта составили 13% год к году, тогда как в аналогичный период 2011 года эта цифра составляла 40%, сообщил ведущий научный сотрудник Института "Центр развития" НИУ ВШЭ Андрей Чернявский.

К 2015 году выход на бездефицитный бюджет возможен, если цена на нефть в 2012-2018 годах будет ежегодно расти на 8-9 долларов за баррель, считают эксперты. "В этом случае к 2018 году мы можем достичь 3,5% роста ВВП РФ. Затем бюджет устойчиво станет профицитным, и мы сможем копить резервы", - отмечает Акиндинова.

Однако мировые рейтинговые агентства закладываются на стабилизацию нефтяных цен, поэтому данный прогноз выглядит не особенно реалистично, полагают участники обсуждения.

Директор по макроэкономическим исследованиям НИУ ВШЭ Сергей Алексашенко отметил, что из-за высоких цен в настоящее время предложение на нефтяном рынке растет быстрее, чем спрос. Кроме того, активно наращивают производство страны, не входящие в ОПЕК, то есть не связанные никакими ограничениями. "Такое уже бывало, и практика показывает, что рынок в этой ситуации регулирует себя сам, то есть цены падают", - рассуждает эксперт.

По его мнению, в перспективе цены на нефть скорее стабилизируются или будут снижаться, а взрывного роста, как после кризиса, ждать не следует.

Плохой сценарий

Если же на фоне сокращения доходов бюджета нефть подешевеет до 100 долларов за баррель, среднегодовые темпы роста экономики РФ замедлятся до 2,5%. В этих условиях бюджет станет хронически дефицитным, полагают эксперты НИУ ВШЭ.

Цена майских фьючерсов на североморскую нефтяную смесь марки Brent сейчас колеблется в пределах 118 долларов за баррель.

"Если цены на нефть застынут на текущих уровнях, уже начиная со следующего года дефицит бюджета начнет расти примерно на 1,2% в год и к 2018 году дойдет до 7-8%", - полагает Алексашенко.

С одной стороны, такой дефицит бюджета можно покрыть за счет внешних займов, тем более, что госдолг РФ сейчас невелик. С другой - это будет масштабная бюджетная катастрофа, означающая, что правительство не контролирует доходы и расходы государства, отмечает эксперт. Для россиян это обернется быстрым обесцениванием рубля, задержками зарплат и ускорением инфляции. "В чем-то такую ситуацию можно сравнить с тем, что было во время кризиса 1998 года", - отметил Алексашенко.

Впрочем, при нынешнем уровне цен на нефть девальвация маловероятна, добавил он. С другой стороны, удешевление рубля при стабильных ценах на нефть позволит немного компенсировать дефицит, рассуждает Акиндинова.

Не внушает оптимизма и состояние дел в глобальной экономике. По оценкам участников конференции, уже очевидна рецессия в еврозоне, которая продлится в 2012 году, как следствие, там продолжит снижаться спрос на экспортные товары из России.

Рост экономики РФ в первом квартале 2012 года не должен вводить в заблуждение - он обусловлен, во-первых, лишним рабочим днем в феврале, во-вторых, эффектом низкой базы, в третьих - изменением ряда методик статистического подсчета Росстата, полагает Алексашенко.

Кроме того, с 1 июля вырастут тарифы естественных монополий, что вызовет скачок инфляции, которая по итогам года составит не менее 6%, напомнил он.

Что делать?

За счет закладывания более благоприятных, чем в объективной реальности, макроэкономических условий по нефти и темпам роста добиться исполнения бюджета нельзя, делают вывод эксперты. "Власть рассчитывает только на нефтяной "подарок", и это тревожно", - предупреждает Алексашенко.

Эксперты полагают, что в этой ситуации необходимо думать, как ускорить темпы роста ВВП до 4,5% в год. Это снимет часть проблем и обеспечит выход к заданным целям. Для этого следует диверсифицировать экономику и наращивать ненефтегазовые доходы. "Пока ненефтяной дефицит бюджета не снижается, а растет. По итогам года он не отойдет от сложившегося соотношения 9-10% ВВП", - полагает Акиндинова.

При этом не следует забывать, что рост экономики приведет к дальнейшему снижению доли импорта и, как следствие, к сокращению импортных пошлин, являющихся одним из источников пополнения ненефтегазовых доходов.

Необходимы реформы в бюджетной сфере - в силовых структурах, образовании, здравоохранении. Они будут сопровождаться сокращением занятости, и в первый год все сэкономленные средства пойдут на переобучение и трудоустройство высвобождающихся работников, отметил Алексашенко. Но только в первый год - дальше идет чистая экономия, подчеркнул он.

Кроме того, важна борьба с коррупцией, "распилами" в госзакупках - как военных, так и гражданских. До 20% расходов на госзакупки сегодня неэффективны, полагают эксперты.

Необходимо сокращать субсидии в рыночных секторах экономики, выделять средства предприятиям с условием их выхода на самоокупаемость, а со временем - обязательно отменять субсидирование.

В числе необходимых общеэкономических реформ эксперты назвали сокращение доли государства в экономике, улучшение жизни частного бизнеса, что должно привести к улучшению инвестклимата и созданию новых рабочих мест.

Не следует забывать и о реформе пенсионной системы - ее параметры предстоит обсудить, но в целом она неизбежна, полагают эксперты.

Наличие большого объема средств убивает инновации. Учиться нужно на своих ошибках. Исправлять их сложнее при участии государства. Отцы-основатели хайтека и рынка венчурного капитала Израиля в интервью BFM.ru об азбуке ведения инновационного бизнеса

 Российским инновационным компаниям необходимо уходить из-под государственной опеки, к такому мнению пришли эксперты Саммита творцов инновационной экономики, который прошел на этой неделе в Москве. Помогать искать "российский путь" построения инновационной среды для предпринимателей пригласили 13 ведущих мировых менеджеров в сфере инноваций.

Если не научишься на своих ошибках, не научишься и на чужих

К настоящему времени в стартапы в рамках проекта "Сколково" инвестировано 300 млн долларов. 80% проектов отечественные, такие данные приводит инноград.

Сейчас в мире существует более тысячи инновационных центров. И у "Сколково" есть возможность изучить их опыт и не повторять чужих ошибок, заявил вице-президент "Сколково" Станислав Наумов.

Дов Фруман, сооснователь корпорации Intel. Фото: leadershipthehardway.com

Один из приглашенных на саммит экспертов - Дов Фруман (Dov Frohman), сооснователь корпорации Intel, изобретатель постоянной памяти EPROM. Он не согласен с мнением, что тем, кто занимается собственными инновациями, учиться нужно прежде всего на чужих ошибках. "В России говорят: "Дураки учатся на своих ошибках, а умные - на чужих. Я думаю, что это не совсем верно. Ведь если ты не научишься на своих ошибках, то никогда не сможешь научиться на чужих", - пояснил он BFM.ru.

По мнению Фрумана, в настоящее время в России есть большая проблема, заключается она в том, что начинающим инноваторам доступно слишком много денег. "И это убивает инновации, - говорит он. - Люди думают, что кругом столько возможностей и путей, но это не так".

При этом он не отрицает, что наличие средств - это все же плюс, но главное, сколько средств будет вложено именно в процесс создания инноваций, в команду, в бизнес, а не в здания.

В 1970 году Фруман изобрел память EPROM, работая в компании Intel, которой в то время было всего два года. "Мы были вынуждены бороться, и это побуждало нас быть креативными, импровизировать, находить и реализовывать всевозможные новые подходы [к решению проблем]. Когда мы начинали, не было никакой инфраструктуры, правительство не создавало ее специально для нас", - вспоминает он о первых годах работы.

Что плохого в господдержке

В 1974 году Фруман уехал обратно в Израиль и основал в Хайфе подразделение компании. Сначала в нем трудились пять человек, сейчас в Intel Israel работает 7,8 тысячи сотрудников, подразделения компании расположены в шести израильских городах. На долю израильского отделения приходится 40% от всех доходов Intel, заявляла в марте этого года генеральный директор Intel Israel и вице-президент Intel Максин Фассберг (Maxine Fassberg). С 1974 года Intel инвестировала в израильскую экономику 9,4 млрд долларов, в то же время израильское правительство - 1,3 млрд долларов.

Израиль сейчас занимает первое место в мире по объемам вложений в сектор научных разработок (R&D) и первое место по показателю объема сделок с привлечением венчурного капитала (по данным глобального инновационного рейтинга INSEAD 2011 года). Для сравнения, Россия по этим показателям находится на 44-м (траты на R&D составляют 1,03% ВВП, по данным Организации экономического сотрудничества и развития) и 57-м местах из 125-ти соответственно.

Израиль привлекает зарубежных инвесторов благодаря наличию передовых технологий, образовательной инфраструктуры высокого уровня и образовательных возможностей, а также госинвестициям, поясняет Фассберг. В стране с 1958 года существует некоммерческий Институт экспорта и международного сотрудничества, созданный правительством и частным бизнесом. Он занимается выводом израильских компаний на мировой рынок и помогает им налаживать отношения с иностранными партнерами. Его годовой бюджет равен примерно 430,5 тысячи долларов, или 1,6 млн шекелей, сообщал ранее журнал "Коммерсантъ-Наука".

В России же сейчас по-прежнему сложно привлечь инвесторов. Помощник президента Аркадий Дворкович в марте этого года признавал, что российский бизнес испытывает затруднения в поиске партнеров.

Большую часть финансирования инноваций берет на себя государство. За три года, как ранее сообщал BFM.ru, фонд целевого капитала "Сколково" планирует привлечь 1 млрд долларов - от госкомпаний.

Игаль Эрлих (Yigal Erlich), создатель первой в Израиле венчурной компании и глава венчурного фонда Yozma Group, который осуществил прямые инвестиции в 40 проектов, рассказал BFM.ru, что в общем нет ничего плохого в том, чтобы получить помощь от государства. Сам он в 1992 году убедил правительство Израиля в необходимости предоставить 100 млн долларов на венчурные проекты и за три года создал 10 венчурных фондов. Но главное, чтобы государство не вмешивалось в бизнес-процессы, настаивает он.

"Государство дает 50% от стоимости проекта, другие 50% ты находишь у частных инвесторов [по такой же схеме финансирует определенные проекты и "Сколково" - BFM.ru]. Но при этом, когда ты получаешь средства от государства, оно не должно вмешиваться в реализацию и управление проектами, - поясняет Эрлих. - После того, как проект успешно реализован, правительство получает роялти. Невмешательство в дела компании - это очень строгий принцип. Ты можешь совершать ошибки, другое дело, как быстро ты сможешь скорректировать свои планы, чтобы их исправить. С государством это сложнее, потому что оно меняется медленно. И лучший способ избежать ошибок, меньше вовлекать в бизнес государство".

Российские инноваторы, начинающие бизнес, безусловно, пытаются сократить свою зависимость от государства.

О спросе на венчурных инвесторов говорит, к примеру, тот факт, что для того, чтобы задать вопросы Эрлиху, пришлось ждать почти час: группы журналистов сменялись группами участников саммита. Непродолжительный разговор с Эрлихом прерывался трижды - бизнесмены давали визитки, пытались рассказать о своем проекте или договориться о встрече.

Однако сам Игаль Эрлих не инвестирует в Россию, о чем он рассказал BFM.ru, но признает, что если и стал бы делать бизнес в нашей стране, то только при наличии местного партнера. "Условия в России еще не располагают к инвестициям - множество регуляторов, часто меняются решения государства. Люди говорят о коррупции, о том, что лучше этого не касаться. Ты не знаешь, что случится завтра, в чьих руках ты находишься", - пояснил Эрлих.

"Я разговаривал с Эрлихом, он сказал, что несколько лет назад начались некоторые улучшения, и я надеюсь, что в будущем все исправится", - говорит Фруман.

Добавим, согласно рейтингу INSEAD, по показателю выгоды от вложений в инновации Россия сейчас занимает 50 место в мире. Ранее в интервью BFM.ru Джон Као (John Kao), советник Хилари Клинтон по инвестициям и конкурентоспособности США, заявил, что приход новых инвесторов зависит от того, какие заявления будут сделаны новым президентом и новым правительством. Также он отметил, что если "Сколково" удастся показать, что бизнесмены получат "доступ к информации, к возможностям, талантам" при вложении в российские проекты, "тогда они придут", - считает Као.

Министры финансов и главы Центробанков стран "Большой двадцатки" в рамках "весенних встреч" Международного валютного фонда (МВФ) и Всемирного банка сумели договориться о почти двукратном увеличении резервов МВФ и впервые после 2008 года констатировали, что кризис отступает. Но расслабляться рано, полагает министр финансов РФ Антон Силуанов: "монетарная накачка" европейских финансовых рынков со стороны ЕЦБ не может длиться вечно, а долговые проблемы европейских стран по-прежнему не решены. Не стоит откладывать в долгий ящик меры бюджетной консолидации, заявляют российские власти, демонстрируя миру пример бюджетной дисциплины.

От каждого по способностям...

"Мы горячо приветствуем обещание наших членов увеличить ресурсы МВФ более чем на 430 миллиардов долларов, то есть почти в два раза. Это говорит о твердом стремлении международной общественности к обеспечению мировой финансовой стабильности и постановке экономического восстановления на надежные рельсы", - говорится в итоговом заявлении директора-распорядителя МВФ Кристин Лагард. Однако заявленную сумму полностью пока собрать не удалось - не хватило 68 миллиардов долларов. Общий объем средств, которые страны пообещали перечислить в фонд, составил 362 миллиардов долларов.

Больше всех заплатят страны еврозоны, ведь для ее спасения и требуется докапитализация МВФ. Взнос Еврозоны составит 150 миллиардов евро, или около 200 миллиардов долларов. Япония предоставит 60 миллиардов долларов, по 15 миллиардов выделяют Южная Корея, Саудовская Аравия и Великобритания. Швейцария и Швеция выделят по 10 миллиардов долларов, Норвегия - около 9,3 миллиарда, Польша - 8 миллиардов, Австралия - 7 миллиардов, Сингапур - 4 миллиарда, Чехия - 2 миллиарда, еще 7 миллиардов долларов выделит Национальный банк Дании.

Ряд стран с развивающимся рынком, в том числе Россия, не определились с размером платежа. Взнос России, согласно принятым обязательствам, будет не меньше 10 миллиардов долларов.

"Мы будем координироваться с нашими коллегами по БРИКС и совместно определяться по нашим возможностям", - сообщил министр финансов России Антон Силуанов по итогам встреч. "Мы не отказываемся от этой суммы, но с учетом потребности МВФ будем определять окончательный размер нашего участия несколько позже", - сказал глава Минфина РФ.

Примерно такой же позиции, по его словам, придерживались некоторые другие страны, такие, как Китай, Бразилия, Индия, Индонезия, Малайзия, Таиланд.

Деньги отдельно - квоты отдельно

Вопрос о пополнении ресурсов МВФ требует быстрого решения и его не стоит связывать с продолжительной реформой системы распределения квот голосов в этом институте, посчитали участники встреч.

"Реформа квот - это один вопрос, а пополнение ресурсов фонда - это другой вопрос. Мы на сегодняшнем саммите не увязывали одно с другим," - пояснил Силуанов.

Квота государства-члена МВФ определяет максимальный размер его финансового обязательства перед фондом и число его голосов, а также влияет на его доступ к финансированию из фонда.

Россия предложила изменить принцип распределения квот: исходя из объема ВВП и международных резервов стран.

Необходимость изменения показателей, на основе которых рассчитываются квоты, по словам Силуанова, связана с тем, что действующая система не отражает реального положения стран в мировой экономике. Доля России в капитале МВФ в настоящее время составляет 2,8%, США - более 17%, стран ЕС - более 30%. РФ находится на девятом месте по размеру квоты.

Лучше - еще не хорошо

В итоговых документах отмечалось, что ситуация в еврозоне в целом улучшилась, прежде всего, благодаря усилиям европейцев по наполнению ликвидностью финансовых рынков. Экономические показатели в США также улучшились, а развивающиеся рынки остаются источником роста мировой экономики. "Прогноз роста остается умеренным, а риски - высокими", - говорится в итоговом заявлении Международного валютно-финансового комитета.

"Безусловно, улучшение настало, это и было констатировано в коммюнике. Безусловно также и то, что все основные проблемные вопросы остались", - согласился глава Минфина РФ.

Он посвятил свое выступление вопросам сокращения госдолга и необходимости принятия строгих фискальных правил. По его словам, Россия и сегодня, и раньше высказывалась за принятие мер по бюджетной консолидации, за то, чтобы не затягивать их принятие. "Сегодня звучали и мысли о том, что можно было бы их отложить на более поздние сроки, когда положение в экономиках улучшится. Мы, на наш взгляд резонно, задали вопрос - а насколько мы уверены, что ситуация в экономике улучшится?" - сказал Силуанов.

Российский министр высказал опасение, что если дальнейшего улучшения не произойдет, то последующее увеличение долга Еврозоны "может привести к необходимости принятия более серьезных мер бюджетной консолидации, что будет гораздо болезненнее для экономики". По его мнению, политику бюджетной консолидации должны проводить все страны, в том числе с низким уровнем долга.

"Нам необходимо вместе действовать, чтобы рынки видели, что все страны двигаются в одном направлении, даже такие страны, как Россия, с небольшим уровнем госдолга", - сказал Силуанов.

В поисках пузыря

До начала встреч министров их заместители пугали друг друга стремительным ростом кредитования в странах с развивающейся экономикой, особенно в России, усмотрев в этом начало нового "кредитного пузыря".

Согласно статистике МВФ, за десять лет ВВП РФ вырос в два раза, а консолидированная сумма кредитования экономики - в три раза. "МВФ оценивает, что риски перегрева для российской экономики и для формирующихся экономик очень большие", - сообщил журналистам заместитель министра финансов России Сергей Сторчак.

Успокоил общественность директор Всемирного банка по России Михаил Рутковский, заявив, что Всемирный банк пока не видит серьезных рисков в связи с ростом кредитования в России и других развивающихся рынках, хотя и рекомендует этим странам искать источники роста, не связанные с кредитованием.

"Я не хочу предсказывать появление новых пузырей, чтобы они не появились на самом деле", - сказал он.

Завершил дискуссию глава российского Минфина, напомнив, что Россия сильно отстает от других стран по размеру кредита в экономике. "С другой стороны, когда видим высокий рост этих кредитов экономике, то создается высокий риск", - признал он. "Наверно, по доле прироста кредитов экономике Россия должна быть впереди других стран, вопрос - на сколько. И вопрос - каковы те безопасные уровни прироста кредитования с тем, чтобы это не привело к риску возникновения банковских проблем", - заявил Силуанов.

С этими проблемами, по его мнению, в состоянии справиться органы финансового мониторинга и надзора.

 Ресурсы Международного валютного фонда (МВФ) увеличат на 430 млрд долларов, сообщает МВФ. Об этом договорились члены фонда.

По словам главы МВФ Кристин Лагард, это позволить нарастить объемы фонда почти в два раза. "Эти средства пойдут на предотвращение и урегулирование кризиса, а также для удовлетворения потенциальных потребностей финансирования всех членов МВФ", - сказала Лагард. "Их потратят только при необходимости, в этом случае средства будут возвращены с процентами", - добавила глава фонда. Она указала, что деньги будут расходоваться аккуратно и в соответствии с правилами, чтобы интересы кредиторов были защищены.

В частности, страны еврозоны внесут в фонд около 200 млрд долларов, Япония - 60 млрд долларов, Южная Корея - 15 млрд долларов. На долю Саудовской Аравии и Великобритании придется по 15 млрд долларов, Швеции и Швейцарии - по 10 млрд долларов. Норвегия и Польша внесут 9,3 млрд долларов и 8 млрд долларов соответственно.

С начала мирового экономического кризиса в 2007 году фонд выделил более 300 млрд долларов кредитов странам-членам. МВФ также пересмотрел политику в отношении бедных стран и увеличил льготное кредитование в четыре раза.

Накануне замминистра финансов РФ Сергей Сторчак сообщил, что будет озвучена только итоговая сумма без указания данных по отдельным взносам. Однако часть информации по странам в сообщении МВФ была раскрыта. Страны БРИКС данные не указали. По словам Сторчака, уровень жизни населения там часто значительно ниже, чем в ЕС, поэтому раскрытие подобной информации для общественного мнения в странах - "очень деликатный момент". Что касается России, то он заверил, что цифра устроит Лагард.

Ранее министр финансов Антон Силуанов озвучил сумму в размере 10 млрд долларов, которую может внести Банк России за счет своих международных резервов. Однако он уточнил, что и сумма, и позиция России может быть скорректирована. 

Интеллигенция — фантомная боль России

Нашим соотечественникам совсем не нужна интеллигенция, но жизни без нее они не представляют

На этой неделе «Левада-центр» обнародовал итоги нового социологического опроса, посвященного образу интеллигенции, каким он сложился к весне 2012 года в умах россиян. В предыдущий раз на эту тему ведущий социологический институт России опрашивал соотечественников в сентябре 2006 года. Судя по результатам опроса, интеллигенция для россиян остается мифом, который движет нашу историю.

На этой неделе «Левада-центр» обнародовал итоги нового социологического опроса, посвященного образу интеллигенции, каким он сложился к весне 2012 года в умах россиян. В предыдущий раз на эту тему ведущий социологический институт России опрашивал соотечественников в сентябре 2006 года. Судя по результатам опроса, интеллигенция для россиян остается мифом, который движет нашу историю.

Вопросы о месте и роли интеллигенции в сегодняшней России «Левада-центр» (тогда ВЦИОМ) задавал с 1994 года, так что у нас есть возможность проследить, как менялось отношение к этому конструкту — а интеллигенция скорее все же конструкт, фантом, чем реальность, — почти за двадцать лет.

Что сразу бросается в глаза? В 1990-е на интеллигенцию еще существует запрос — людям важно, чтобы некоторый кодекс, точка зрения, ценности интеллигенции присутствовали в жизни (хотя многие тогда помнили и сравнительно недавнее время, когда это слово было презрительным, едва ли не ругательным). Эти ценности противостоят, с одной стороны, наступившей неустроенности, а с другой — культу денег и погоне за выгодой, которые в Россию принес тогдашний «капитализм». Еще жива инерция, заданная перестроечными годами, когда большие надежды возлагались именно на образованный слой. И одновременно в ответах середины и конца 1990-х чувствуется защита от того, что к кодексу интеллигенции вряд ли имеет прямое отношение, но от чего многие (половина, а то и 70% респондентов) защищаются, словно заклиная духов интеллигенции. Видимо, заклиная от растерянности, чувствуя, что не могут найти себя в ситуации, которая потребовала новых умений и ориентиров. Потребовала того, к чему советский человек так мало был готов.

К нынешнему времени весь этот круг довольно туманных, внутренне плохо согласованных и противоречивых значений, вызываемых понятием «интеллигенция», стал еще более неопределенным. Может быть, даже неопределимым, поскольку совершенно не ясно, кому его нужно определять и зачем. Соединяется несоединимое: мы видим, в частности, в нашем недавнем опросе, что интеллигенция якобы должна служить государственным интересам (чего никогда в кодексе интеллигенции не было). Однако есть и надежда, что интеллигенция по-прежнему остается какой-то слабой разновидностью контроля общества над властью.

От сборника «Вехи» до Болотной

Вообще же «государство» и «власть» россияне расценивают по-разному. Государство — скорее позитивно, как источник опеки и помощи. А вот вопрос о власти для большинства наших сограждан не решен. Думаю, что в этой неопределенности отношения к власти есть что-то вроде комплекса нечистой совести. Да, значительная часть российского населения не удовлетворена властью, но патерналистски надеется на нее и при этом охотно прислоняется к первому лицу. Недовольна конкретными действиями власти, но чуть что — надеется на властную помощь и ворчит, что власть недостаточно эту помощь проявляет. Вот это, я бы сказал, не до конца определенное, немужественное отношение к власти пропитало и отношение к интеллигенции, в целом тоже достаточно неопределенное. Попытка сегодня представить себе интеллигенцию, которая противостоит власти, не служит государству, а является независимой интеллектуальной силой, все оправдание которой именно в этой независимости, никак не может быть массовой. Однако именно весной 2012-го мечта о такой интеллигенции как будто появляется снова.

В головах наших соотечественников вопрос об интеллигенции как будто ожил на короткое время в связи с выступлениями последних месяцев. Насколько мои коллеги и я можем судить, на площади и проспекты выходила не интеллигенция. Это было (возможно, еще будет) соединение разных социальных сил, культурных запросов, осей недовольства — без определенной программы, но с явным ощущением противостояния. Во-первых, тому, что сложилось. Во-вторых, тому, что сложившееся рискует продолжаться еще пять, десять и далее неизвестно сколько лет. В-третьих, тому, как власть нагло настаивает на этом как на своей привилегии, оскорбительно демонстрируя произвол и самоуправство. Те, кто вышел на площадь, подвергли сомнению сам принцип безальтернативности власти, который столько лет вбивался в мозги зрителей и слушателей. Именно в этом смысле, я думаю, нужно понимать требование честных выборов — не как формальную процедуру, а как возвращение самого принципа выборности.

И это напрямую связано с тем, какие люди вышли на митинги (кстати, они официальное ТВ смотрят куда меньше, а получают информацию по преимуществу от друзей и через интернет). Их альтернатива наверняка не пугает. Они выросли в обстановке конкуренции, желания выдвинуться, добиться успеха. И многие из них, судя по всему, определенного успеха добились. Так что и по самоопределению, и по обстановке, в которой они росли, и по тому, как они относятся друг к другу, что ценят, какими каналами коммуникации пользуются, это не интеллигенция.

Люди, вышедшие на митинги, не похожи ни на интеллигенцию 1960–1970-х годов, ни тем более на «сталинских соколов» 1930–1940-х, которых специально отобрали из миллионов, отправленных эшелонами на Восток. Отобрали, чтобы посадить в президиумы, развесить портреты в школах и убедить большинство тогдашнего населения, что эта власть народная и те, кого она отметила, и есть настоящие герои. Тем более это не похоже на исторический феномен российской интеллигенции конца XIX — начала XX века, который, собственно, был подвергнут жесточайшей ревизии уже в самом начале XX столетия — в сборнике «Вехи» и той полемике, которую «Вехи» развязали.

Клясться историей

Юрий Левада в специальной статье «Интеллигенция», написанной в самом начале перестройки, говорил, что интеллигенция — феномен исторический, относится к России XIX века и за пределами Российской империи ведет исключительно фантомное существование. Об интеллигенции Советского Союза можно говорить как о призраке, пытающемся убедить себя и окружающих, что он существует на самом деле. Конечно, и выдвиженцы 1930–1940-х годов, и даже дети «оттепели» — все это была попытка натянуть на себя шапку, которая, вообще говоря, не на твою голову шита. Почему это в той ситуации понадобилось, как эта конструкция была собрана, начала работать и какое-то время вполне успешно работала — совсем другая тема.

Дальше вмешался 1968 год, хотя на самом деле началось все с дела Бродского, дела Даниэля и Синявского — малая часть гуманитарной и технической интеллигенции на время сплотилась, теперь уже на других основаниях и в иной форме. Последний всплеск этой солидарности был, видимо, во второй половине 1980-х, и связан он был с надеждами самого Горбачева, надеждами на Горбачева, а потом с приходом Ельцина и надеждами на Ельцина. Но по нашему тогдашнему диагнозу — мы с коллегой Львом Гудковым в те годы на эту тематику вышли — уже к началу 1990-х этот импульс, это самоопределение интеллигенции утратили свой смысл. Точнее, во второй, в третий раз утратили свой смысл, и вряд ли к ним будет хоть сколько-нибудь осмысленное возвращение.

Думаю, с тем же призраком мы имеем дело и сегодня. Есть историческое понятие интеллигенции, и есть самые разные силы, от либеральных демократов до фундаменталистов, которые пытаются по любому поводу апеллировать к истории. Будущим сейчас никто клясться не хочет и скорее всего не сможет; в настоящем, видимо, слишком мало того, что можно поставить себе в заслугу, поэтому единственным ресурсом для наших идеологов является прошлое. Конечно, очень хочется, чтобы интеллигенция была, и именно это говорят нам респонденты. Интеллигенция для них — своего рода подпоручик Киже: никто его не видел, но понимает, что в этом образе, если судить по недавнему опросу, собрано все лучшее. Здесь и ум, и талант, и творчество, и люди с совестью, и служба на благо государства. Но едва ли больше четверти опрошенных собираются вокруг хоть какого-то осмысленного ответа, кто же такая сегодняшняя интеллигенция. А если наряду с этим треть и больше уходит в разряд затруднившихся с ответом, мы понимаем, что реально этот объект не структурирован. Он существует скорее как проекция мечтаний, ностальгии, собственных внутренних дефицитов и напряжений, как попытка уговорить самого себя или своего воображаемого оппонента. Да, хотелось бы чего-то чистого и благородного хоть в прошлом (лучше бы, конечно, в настоящем). Точно так же большим массам российского населения, включая официальных идеологов, хотелось бы иметь чистое, ненадеванное прошлое, замечательную армию, которая бы воплощала наши победы и дух благородного офицерства (понятия о нем у большинства заимствованы из фильмов Никиты Михалкова). Вот на такую историческую выгородку сегодня есть запрос. Позиция понятна: убедите нас, что хорошее было, а может, даже и есть, потому что нам это очень нужно.

Хотя никакой идеи реального действия и ответственности за сделанный выбор за такими представлениями об интеллигенции нет, и это тоже следует из ответов наших респондентов. Но для интеллигенции XIX века именно в этом был весь смысл вопроса — в том, чтобы действовать сознательно, в духе солидарности и нести собственную ответственность за то, что ты делаешь. Ничего подобного сегодня, конечно, нет.

В свое время мы задавали и такой вопрос: виновата ли интеллигенция в катастрофах XX века? Оказалось, что довольно много людей считает: виновата. Для меня это еще одно свидетельство — не подберу лучшего определения — нечистой совести наших сограждан в отношении самих себя. Это же люди о себе говорят, что они не могут влиять на ситуацию, что отказываются от ответственности и перекладывают вину на другого. Это же они себя имеют в виду, когда говорят, что выбора нет, власть безальтернативна. Говорят о собственной внутренней сдаче. И о том, что не готовы к реальному действию и последствиям его, когда рисуют себе в мечтах вот уже какое десятилетие интеллигенцию, которой нет.

Консервативный слой или креативный класс

Здесь было бы интересно разобраться с одной из надежд на интеллигенцию, связанную с ее инновационным потенциалом. Мне представляется, что собственно инновационный потенциал интеллигенции очень невелик, если он вообще есть. Не знаю, согласятся ли с этим люди, держащиеся за понятие «интеллигенция». Однако функциональное значение интеллигенции, на мой взгляд, в другом. В том, чтобы удерживать то, что мы называем наследием, культурой, моралью, доброжелательностью. Удерживать очень человеческие и совершенно неходульные качества в неблагоприятной ситуации и донести их до той самой черты, когда станет возможно то, что сейчас невозможно. Вот это важная составная часть если не самого существования образованных людей, служащих в библиотеках, в редакциях, в школах, то их легенды о самих себе — себе лучших, таких, какими они могли бы стать в других обстоятельствах.

Характерно, однако, что каждый раз надежды на интеллигенцию связываются не с ее способностью выстаивать, а с ее инновационным потенциалом. Который, как мы постоянно убеждаемся, буквально за несколько месяцев сходит на нет. Импульс творческой силы, творческих возможностей совсем невелик, хватает его всегда ненадолго. Зато способность выживать, терпеть до тех пор, пока не придет время все сохраненное прорастить, видимо, гораздо более устойчива и более характерна для интеллигенции.

Еще один чрезвычайно важный момент — попытаться понять, как обнаруживает себя это цивилизующее воздействие интеллигенции. И здесь оказывается, что облагораживающее влияние образованных людей на близкие к ним и даже не очень близкие к ним слои весьма значительно. Казалось бы, это ли не доказательство существования интеллигенции — не только в XIX веке, но и здесь и сейчас? Но ведь те, кто способен оказать подобное воздействие, цивилизовать своих сограждан, ни о чем подобном не задумываются, сами этот процесс не фиксируют и в заслугу себе его никогда не ставят. Да и никто со стороны им этого в заслугу не ставит. Но, может быть, это цивилизующее влияние оказывается гораздо более важным для России, чем инновационное и революционное. Имею здесь в виду Россию всякую — дореволюционную, пореволюционную, нынешнюю и завтрашнюю, наверное.

Само это цивилизующее воздействие не только происходит без намеренного желания самого цивилизатора и им самим не фиксируется. Чаще всего оно происходит в другом времени, не в тот момент, когда наш условный интеллигент что-то совершает, а в тот, когда он уже не контролирует последствия своих действий. Мераб Мамардашвили писал, что советский человек — это такой взрослый человек, который никогда не встречался с последствиями своих поступков. Мы об этом говорили в другом контексте — что человек не несет ответственности за то, что он делает, или отказывается нести ответственность, или не видит (предпочитает не видеть), что он ответственен.

Но в данном случае речь еще и о том, что в том времени, где происходит воздействие его поступков, уже некому зафиксировать, откуда исходил импульс воздействия. Однако такое невольное истечение самого вещества даже не культуры, а просто цивилизованности оказывается более сильным, более долгим, в конечном счете более важным, чем любое целенаправленное усилие. Получается, что сознательное действие быстро исчерпывает человеческий потенциал и уходит в никуда. А цивилизационный эффект этого действия помимо желания самих участников сказывается, но в других временных рамках и на других слоях населения.

Увы, это еще одно подтверждение тому, что аналитический потенциал самого понятия «интеллигенция» не слишком велик. Нам ничто не удается засечь в сколько-нибудь реальном времени. Разговор об интеллигенции — это все время разговор словами третьих, четвертых и пятых лиц, которые уже не помнят, с чего все начиналось. И я не исключу, что историческое беспамятство России, ее неспособность прийти в ясное сознание и сделать прошлое прошлым, а настоящее настоящим с так понятой ролью интеллигенции связаны напрямую.

Борис Дубин

Россия > Внешэкономсвязи, политика > mn.ru, 20 апреля 2012 > № 583590 Борис Дубин

Экономика эпохи водного дефицита

Объем рынка воды может исчисляться сотнями миллиардов долларов

 Сергей Гриняев

В последнее время резко возросла напряженность в отношениях между целым рядом стран Центральной Азии. Например, конфликт между Таджикистаном и Узбекистаном обострился настолько, что эксперты стали обсуждать возможность вооруженного столкновения между этими странами. Как известно, одним из ключевых дестабилизирующих факторов в этом регионе является дисбаланс в распределении важнейшего ресурса, определяющего само понятие «жизнь» на планете Земля, — воды.

Постоянно возрастающее потребление пресной воды (напрямую зависящее от роста численности населения Земли) все ближе подводит нас к той границе, за которой вода становится важнейшим и при этом дефицитным стратегическим ресурсом, способным влиять на развитие мировой экономики. А следовательно, и на социально-политическую ситуацию как в отдельных странах, так и на всей планете в целом.

Нынешнее поколение уже вынуждено жить в условиях почти повсеместного нарастания водного дефицита. Если в настоящее время, согласно данным ООН, на каждого жителя Земли приходится в год 750 куб. м пресной, допустимой к использованию воды, то к 2050 году цифра уменьшится до 450 куб. м. Это означает, что 80% стран мира окажется в зоне опасного дефицита водных ресурсов. В наиболее критичной ситуации окажутся Юго-Восточная и Центральная Азия, Ближний Восток, Северная Африка.

Сегодня все большее число стран начинает принимать срочные меры по предотвращению водного кризиса. Однако, несмотря на столь явное значение воды как важнейшего стратегического ресурса, в рамках мировой финансово-экономической системы до сих пор не созданы условия для возникновения и устойчивого развития рынка пресной воды.

Несмотря на то что целый ряд стран уже закупает воду в промышленных масштабах (Израиль, Иордания, Ливан, Саудовская Аравия, Сингапур и др.), мирового рынка воды сегодня нет. А главное — нет четкого понимания того, сколько же стоит вода и где ее можно при необходимости купить? Вместе с тем не вызывает сомнений, что в самом ближайшем будущем эта проблема будет решена: необходимая инфраструктура и юридическое обеспечение рынка воды будет создано, так как проблема уж слишком серьезная.

По своей природе рынок воды во многом близок рынку нефти. При этом, подобно тому, как инфраструктура рынка нефти в ХХ веке стала использоваться мировой элитой в качестве инструмента управления мировой экономикой, инфраструктура рынка воды будет использоваться ею же для управления миром в XXI веке.

Объем рынка воды может исчисляться сотнями миллиардов долларов, из которых, по некоторым оценкам, не менее четверти может быть освоено Россией. Что в свою очередь может стать веским обоснованием для формирования в нашей стране мировых финансовых центров. Это позволит принципиально по-иному подойти к планированию бюджета страны и существенно ускорить сроки модернизации российской экономики.

Для России, как страны, обладающей наиболее крупными мировыми запасами пресной воды, крайне важно, чтобы создаваемая инфраструктура водяного рынка отвечала стратегическим целям российской внешней и внутренней политики. И для достижения приоритета в этой области необходимо действовать безотлагательно.

В настоящее время для реализации такого проекта складываются благоприятные условия: мировая элита занята проблемами восстановления мировой экономики после кризиса, и у России появляется шанс первой выступить с инициативой по формированию цивилизованного рынка воды.

Наиболее привлекательным в этом плане является регион Центральной Азии, где недостаток воды является важнейшим геополитическим фактором эскалации межгосударственных конфликтов, уже приводящих к открытым столкновениям. Москва вполне могла бы выступить в регионе в качестве третьей стороны, предложившей формат взаимодействия в рамках цивилизованных рыночных отношений при решении проблемы дефицита воды.

России исторически принадлежит бренд, определяющий стандарт питьевой воды, — это вода из озера Байкал, содержащего более 20% запасов пресной воды всей планеты. Питьевая вода «Байкал» вполне может стать первой маркой на мировом рынке воды, подобно тому, как на рынке нефти используются марки Brent, WTI и Urals.

Для начала успешной реализации проекта в России уже существуют элементы необходимой инфраструктуры — заложены основы формирования Международного финансового центра, проведена консолидация российских бирж. Сегодня необходимо выработать стандарты на воду как биржевой товар, отработать механизмы поставки соответствующих объемов приобретенной воды и сформировать соответствующее юридическое обеспечение водяного рынка.

Опыт показывает, что подобного рода задачи вполне решаемы, просто они требуют приемлемых ресурсов и времени. В случае успеха Россия получит мировой приоритет в формировании рынка воды и операционную фору в несколько лет, пока ведущие мировые игроки не выйдут на этот рынок.

Возможную прибыль бюджета страны от реализации подобного проекта сегодня достаточно трудно оценить в цифрах, но это никак не меньше нескольких миллиардов долларов в год, при том, что затраты на старт проекта минимальны.

Министром обороны Швеции назначена капитан подразделения войск береговой обороны Карин Энстрем, пишет газета Expressen.

Энстрем сменила Стена Тольгфорса, который ушел по собственному желанию из-за скандала вокруг контактов Стокгольма с Саудовской Аравией относительно строительства оружейного завода. Тольгфорс возглавлял Минобороны с 2007 года.

Когда Энстрем представил премьер Фредрик Рейнфельдт, новая министр пообещала, что продолжит проводить реформы, курс которых был намечен ее предшественником. Супруг Энстрем - профессиональный военный, подчеркивает издание. На вопрос, уйдет ли ее муж из армии, если его подразделению будет грозить реструктуризация, Энстрем призналась, что ее супруг уже подыскивает новую работу.

До прошлого года женщина возглавляла Минобороны другой европейской страны - Испании. В апреле 2008 года Карме Чакон стала первым испанским министром обороны, занявшим пост на седьмом месяце беременности. Осенью 2011 года Чакон пришлось отвечать российскому президенту Дмитрию Медведеву на вопросы о размещении системы ПРО. 

Премьер-министр Швеции представил сегодня нового министра обороны: на этот пост назначена Карин Энстрём/Karin Enström.

Член Консервативной партии, Энстрём заседала в Риксдаге с 1998 года. Она является председателем постоянного комитета парламента по международным делам, а также капитаном подразделения "амфибий" войск береговой обороны.

Ее предшественник Стен Тольгфорс/Sten Tolgfors подал в отставку 29 марта.

Заявление об уходе последовало после скандала вокруг планов строительства оружейного завода в Саудовской Аравии при поддержке Швеции. О тайном соглашении с аравийцами стало известно из серии расследовательских репортажей редакции Шведского радио Ekot.

Сам Тольгфорс подчеркивал, что его уход напрямую не связан с разоблачением по поводу сделки с Саудовской Аравией. Осенью Конституционный комитет Риксдага начнет проверку действий бывшего министра обороны.

Национальная иранская нефтяная компания (NIOC) опровергла сообщения о том, что Иран сократил поставки нефти Греции и Испании, сообщает в среду агентство ISNA со ссылкой на директора по международным связям NIOC Мохсена Камсари (Mohsen Qamsari).

На прошлой неделе иранский телеканал Press TV сообщал, что Иран якобы сократил поставки нефти в Грецию и Испанию и намерен в ближайшие дни сократить ее экспорт в ряд других стран Европы.

"Пока мы не получали никаких распоряжений по сокращению экспорта нефти в Грецию и Испанию", - заявил Камсари. Он также опроверг сообщения о готовящемся сокращении поставок нефти в другие страны, но подтвердил прекращение экспорта нефти в Великобританию и Францию.

"Поставки сырой нефти британским и французским компаниям были прекращены, мы будем продавать нашу нефть новым покупателям", - цитирует агентство слова представителя министерства нефтяной промышленности Ирана Алирезы Никзада (Alireza Nikzad).

Главы МИД 27 стран Евросоюза в конце января одобрили введение эмбарго на поставки нефти из Ирана. В рамках нового пакета санкций предполагается, что к 1 июля все члены ЕС, закупающие нефть у Тегерана, должны будут полностью свернуть импорт из этой страны.

Иран производит 3,5 миллиона баррелей нефти в сутки, из которых 2,5 миллиона баррелей идут на экспорт. Страна является вторым по величине производителем нефти в ОПЕК после Саудовской Аравии.

МИД Франции проведет в четверг в Париже встречу с участием глав внешнеполитических ведомств 15 стран, посвященную ситуации в Сирии, сообщил на брифинге в среду официальный представитель МИД Франции Бернар Валеро.

"Я могу подтвердить прибытие в Париж 14 делегаций, среди которых министры иностранных дел Германии, США, Иордании, Марокко, Катара, Саудовской Аравии", - сказал Валеро.

Отвечая на вопрос о том, был ли приглашен к участию во встрече глава МИД РФ Сергей Лавров, Валеро отметил, что встреча представителей "группы друзей Сирии" не является заменой Совету Безопасности ООН, а служит дополнительным механизмом, поэтому приглашение к участию в ней никак не связано с членством той или иной страны в СБ ООН.

Решение о проведении встречи глава МИД Франции Ален Жюппе объясняет стремлением послать новый сигнал Дамаску и продемонстрировать поддержку спецпосланнику ООН и ЛАГ Кофи Аннану.

"Препятствия, которые Дамаск чинит развертыванию миссии наблюдателей ООН, и продолжение репрессий со стороны сирийского режима противоречат обязательствам руководства Сирии и вызывают сильную реакцию международного сообщества", - говорится в заявлении Жюппе.

В среду глава МИД РФ Сергей Лавров выразил обеспокоенность в связи с тем, что в последнее время контроль за выполнением плана Аннана пытаются взять на себя различные структуры, не имеющие на это право. По словам министра, только Совет Безопасности ООН обладает полномочиями оценивать выполнение этого плана. Ранее Лавров также заявлял, что некоторые силы пытаются подменить СБ ООН различными неофициальными форматами, типа "группы друзей Сирии", и всячески настраивают сирийскую оппозицию на то, чтобы она не сотрудничала с правительством.

В настоящее время в рамках плана спецпосланника ООН и ЛАГ Кофи Аннана в Сирии действует перемирие между вооруженным крылом оппозиции "Сирийской свободной армии" и войсками президента Башара Асада. План по преодолению кризиса в Сирии предусматривает выполнение правительством страны и оппозицией ряда обязательств, в частности, прекращение вооруженного насилия всеми сторонами под эффективным контролем специального механизма ООН, оказание гуманитарной помощи пострадавшим и запуск инклюзивного межсирийского политического диалога. Предложения спецпосланника были единогласно поддержаны Советом Безопасности ООН.

В Сирии более года не прекращаются антиправительственные протесты. Ежедневно поступают сообщения о гибели людей - как мирных граждан, так и сотрудников силовых структур. По данным ООН, общее число жертв превысило 9 тысяч человек. Сирийские власти заявляют, что в столкновениях с вооруженной оппозицией погибли более 2,5 тысячи военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов Сирии, против которых действуют хорошо вооруженные боевики, а число жертв среди мирного населения превысило 3,2 тысячи человек.

Заседание рабочей группы по формированию системы «Открытое правительство».

Дмитрий Медведев провёл заседание рабочей группы по подготовке предложений по формированию в России системы «Открытое правительство». Основная тема встречи – механизмы взаимодействия между общественными и государственными институтами.Глава государства сообщил, что подписал Указ о создании в России с 1 января 2013 года Общественного телевидения, которое будет входить в первый мультиплекс (бесплатная подборка цифровых телеканалов).

Это четвёртое заседание рабочей группы. На предыдущих встречах обсуждались вопросы развития конкуренции и предпринимательства, противодействия коррупции и подготовки кадров для государственной службы.

* * *

Стенографический отчёт о заседании рабочей группы по формированию системы «Открытое правительство»

Д.МЕДВЕДЕВ: Здравствуйте!

У нас сегодня такая завершающая встреча в формате работы «Открытого правительства», я имею в виду в текущей конфигурации.

Напомню, два месяца назад приблизительно я подписал Указ о создании рабочей группы по формированию «Открытого правительства» и по подготовке предложений по так называемым 10 приоритетным направлениям деятельности нового кабинета министров.

Работа проделана в целом, на мой взгляд, вполне значительная. Напомню, чем мы занимались: кадрами, противодействием коррупции и мерами по развитию конкуренции. Это были три самостоятельных и весьма содержательных, на мой взгляд, совещания. Когда я говорю о содержательности, то не пытаюсь никому польстить, потому что на самом деле количество предложений в рамках каждого из этих совещаний просто зашкаливало.

По итогам этих встреч я подписал поручения. Некоторые из них очень объёмные по своему размеру, состоящие из нескольких десятков пунктов. Теперь остаётся дождаться, чтобы все эти поручения были исполнены. Надеюсь, что так оно и будет. Часть этих поручений должна быть исполнена сегодня, в нынешней конфигурации. Часть этих поручений, наверное, будет исполняться уже новым правительством.

Поручения касались, естественно, и основных тем: присутствия государства в экономике, гуманизации законодательства, включая уголовное и уголовно-процессуальное, кадровой политики в системе государственной службы, ну и других предложений экспертов.

Хотел бы также отметить, что «Открытое правительство» у нас формирует новые требования к чиновникам. И я надеюсь, что то, что мы сумели «обкатать» за истекшие два месяца, впоследствии будет востребовано, причём не только на уровне государства, не только на уровне Федерации, но и в субъектах Федерации и в муниципальных округах, потому что это касается всей системы власти в целом.

Сегодняшняя наша встреча посвящена более прикладной теме, но, на мой взгляд, от этого не менее важной. Речь пойдёт сегодня о формировании механизмов взаимодействия между «Открытым правительством» и настоящим Правительством – Правительством Российской Федерации, и, в конечном счёте, механизмов взаимодействия между гражданским обществом и государственным аппаратом. Вот на эту тему я и хотел бы сегодня всех вас поспрашивать, хотел бы услышать, естественно, ваши предложения. В предварительном плане я их смотрел, они, как обычно, объёмные и весьма и весьма любопытные. В общем, давайте всё это обсудим. И прежде чем мы начнём работать, я посчитал правильным также, чтобы наше сегодняшнее заседание началось с достаточно важного сообщения.

Хотел бы вас проинформировать: я сегодня подписал Указ о создании общественного телевидения в России. Оно должно полноценно заработать с 1 января следующего года. Указом предусмотрен целый ряд мер, направленных на то, чтобы это телевидение действительно было общественным, а не каким-либо другим (то есть чтобы оно было не государственным в тесном смысле этого слова, но общественным), и, соответственно, мер, которые будут снимать избыточное государственное влияние на деятельность этого общественного института, потому что государство, конечно, на всё влияет, но его влияние не должно быть запредельным.

Нам придётся определённым образом запустить механизм финансирования общественного телевидения. Вначале, видимо, через кредитную схему, государство должно всё-таки помочь в этой ситуации, но впоследствии этот кредит должен быть замещён на эндаумент, то есть на фонд целевого капитала, который позволит этому телевидению существовать, не обращаясь к государству за деньгами, что, наверное, является важнейшей гарантией, важнейшей, но не единственной.

Совет по общественному телевидению – это главный управленческий орган, который будет формироваться через механизмы Общественной палаты, где должны быть представлены различные политические силы. Кстати, соответственно, с другой стороны, в этом Указе содержится прямой запрет на вхождение в совет государственных служащих, лиц, замещающих государственные должности, включая высшие государственные должности, депутатов Государственной Думы, членов Совета Федерации, в общем, всех, кто состоит на службе у государства в том или ином виде.

Таким образом, в России появляется уже де-юре новый общероссийский общеобязательный и общедоступный канал. Рассчитываю, что это телевидение будет интересным, во всяком случае, для тех, кто интересуется общественной жизнью, потому что у всех разные вкусы и разные представления о том, что хотелось бы увидеть по телевидению. Но для аудитории взыскательной, я надеюсь, этот канал будет интересен.

Одновременно подписал ещё один Указ о включении этого нового общественного телевидения в так называемый первый мультиплекс, то есть оно попадает в первую подборку цифровых каналов. Программа цифровизации нашего телевидения сейчас продолжается. Вы знаете, что к 2015 году она должна заработать полностью, а включение общественного телевидения в первый мультиплекс, в первый пакет программ, означает бесплатный приём этого канала на всей территории нашей страны.

Вот под таким углом я и предлагаю начать работать. Давайте приступим к работе. Михаил Анатольевич, Вы, наверное, два слова скажете? Прошу Вас.

М.АБЫЗОВ: Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги!

Что особенно приятно, Дмитрий Анатольевич, рабочая группа «Открытого правительства» принимала участие в подготовке основных документов по общественному телевидению. Порядка 12 предложений нами было направлено в Администрацию для согласования в период подготовки соответствующего Указа, о котором Вы сейчас объявили. Надо сказать, что из 12 предложений 8 были приняты абсолютно, и 3 мы совместно с Администрацией доработали. Поэтому вот это, наверное, и есть тот пример, когда работает «Открытое правительство», и через этот инструмент эксперты смогли выразить своё отношение к концепции общественного телевидения на этапе её подготовки. Это позволяет механизму быть более эффективным.

Именно о таких механизмах мы хотели сегодня поговорить и представить Вам предложения о технологиях и инструментах «Открытого правительства».

Это свод работы 10 подгрупп, о которых Вы уже упомянули, а также управляющего комитета. В целом это предложения по достаточно целостной архитектуре «Открытого правительства» и системы «Открытого правительства» как таковой.

Но наши эксперты единодушно убеждены в том, что эта архитектура не может быть статичной. Она должна развиваться вместе с новыми предложениями, новыми вызовами, новыми проблемами, а также новыми возможностями. Она должна дышать, она должна постоянно развиваться и совершенствоваться в зависимости от запросов общества, удовлетворяя их и соответствуя развитию государственной власти. Но сейчас важно определить основные элементы этой системы и приступить к их реализации. Сегодня будут наши предложения и о том, и о другом изложены для Вашего суждения.

Я передаю слово Светлане Миронюк – главному редактору «РИА Новости», которая сегодня…

Д.МЕДВЕДЕВ: Любезно приютила всех присутствующих.

М.АБЫЗОВ: И если говорить о механизмах «Открытого правительства», то это, наверное, надо делать именно совместно со средствами массовой информации на их площадке. Чем чаще это будет, тем будет это продуктивнее. Она будет сегодня модератором нашего обсуждения.

С.МИРОНЮК: Спасибо большое, Михаил.

Символично мы сегодня встречаемся в день, когда в Бразилии открылась ежегодная конференция «Партнёрство «Открытое правительство». Это то партнёрство, к которому Вы в феврале дали поручение присоединиться. И, насколько я знаю, Михаил Маргелов говорил мне, этот процесс уже пошёл.

М.МАРГЕЛОВ: Заявка передана. Члены нашей рабочей группы там присутствуют. Так что можно сказать, что мы уже в процессе.

Д.МЕДВЕДЕВ: Хорошо, потому что это бы, так сказать, нас придвинуло к мировому пониманию того, как должно выглядеть «Открытое правительство».

С.МИРОНЮК: В «Партнёрство «Открытое правительство» входят 54 страны. Такие корифеи, как Испания, Австрия, Канада, Франция, Швейцария туда ещё не вошли, находятся в процессе формирования своих инфраструктур.

Д.МЕДВЕДЕВ: Застрельщиками там, по-моему, были американцы и бразильцы, да?

С.МИРОНЮК: Да. Поэтому мы не одни находимся в такой дискуссии и в общественном диалоге, пытаясь сформулировать свою инфраструктуру и своё видение механизмов функционирования государственной власти в новых условиях в XXI веке.

Три принципа, на которых строится «Открытое правительство», это open data, open information и open dialog. Исходя из этого мы здесь, в «РИА Новости», подумали, что надо нам и это заседание рабочей группы выстроить исходя из этих принципов и попытаться не только рассказать обществу о том, что мы здесь обсуждаем, но и получить реакцию тех, кто заинтересован узнать больше об «Открытом правительстве». Поэтому мы сегодня транслируем нашу встречу не только по традиционным каналам телевидения, не только на интернет-сайтах, что стало уже привычной формой одноканальной трансляции, но и на YouTube, в Facebook, Twitter, текстовые трансляции. И помимо всего прочего мы собираем, естественно, «фидбэки», мы собираем «лайки», которые мы, может быть, получим в ответ на те мысли и принципы, которые здесь будут озвучены. То есть в конце нашего двухчасового разговора мы выведем на экран понимание и видение того, каким образом через структуру социальных сетей, через новые медиа общество откликнулось или не откликнулось на наши предложения. В том числе мы параллельно с работой «Открытого правительства» ведём два опроса, в Facebook и «ВКонтакте», задали людям вопрос, хотели бы они принять участие в работе «Открытого правительства» как эксперты в качестве краудсорсеров.

Д.МЕДВЕДЕВ: Что отвечают?

С.МИРОНЮК: Пока не знаем. Увидим. И готовы ли лично это делать, и вообще кому нужно это «Открытое правительство»: нужно ли оно чиновникам, нужно ли оно власти или нужно ли оно гражданам? И верят ли люди в него. Вот верит или нет в него Алексей Венедиктов, я его хотела и попросить рассказать нам.

Д.МЕДВЕДЕВ: Слова мудрёные употребляете – «краудсорсеров».РЕПЛИКА: «Фидбэк».

Д.МЕДВЕДЕВ: Нет, «фидбэк» уже прижилось. «Краудсорсинг» – приживается… Пожалуйста.

С.МИРОНЮК: Краудсорсер Венедиктов.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Это оскорбление или похвала, я не понял (смех).

Д.МЕДВЕДЕВ: Пожалуйста.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Господин Президент! Дамы и господа!

Поскольку я не входил и не участвовал ни в одной рабочей группе «Отрытого правительства», меня попросили снаружи на это посмотреть. Я честно, как отличник, прочитал все документы, почти все документы, прочитал все стенограммы, и, собственно говоря, я смотрел с точки зрения угроз, есть ли угрозы в такой работе. Потому что хорошее про себя мы сами знаем, а вот какие резервы и какие угрозы – это серьёзная история, в эйфории работы над новыми технологиями можно не увидеть их, я именно с этой точки зрения смотрел.

Я хотел бы процитировать одного очень внимательного эксперта, это Михаил Дмитриев, я сожалею, что он не привлечён к работе, он сказал: «Можно сказать одно: деятельность «Открытого правительства» сегодня почти герметически изолирована от широкого протестного движения, которое, собственно, и является главным двигателем запроса на изменения в политической системе. И с этой точки зрения, пока такой смычки не произошло, «Открытое правительство» как таковое не может рассматриваться как важный и самостоятельный двигатель необходимых институциональных изменений в стране». Вот этот такой внимательный и довольно доброжелательный, на мой взгляд, взгляд может заставить нас всё-таки над этим подумать – чем занимаются рабочие группы и что на выходе.

Вообще я бы вернулся и сделал шаг назад. Вы сегодня напомнили, что Вы подписывали Указ, а я напомню, что Вы тогда сказали, что в обществе возник кризис доверия. Вот мне кажется, что если мы сделаем шаг назад и вернёмся от понимания механизмов к задаче, которая стоит, преодоление кризиса доверия между властью или институтами и гражданским обществом, что угодно под этим понимайте, то мы увидим, какой большой путь мы прошли за это время. Вот мой и Михаила Маргелова любимый император Павел Петрович, Павел I, незаслуженно оклеветанный, он сказал замечательную фразу: «Вельможи у меня только те, с кем я говорю, и только на то время, пока я с ними говорю». Вот это было настоящее доверие императора к своим не избирателям, а людям, которые ему подчинялись. Недолго он прожил с таким кризисом доверия, вы знаете, всё кончилось, к сожалению, офицерским шарфом. Недооценённый император. Но точка зрения такая и сейчас существует в нашей стране.

Есть другой император, менее нами с Михаилом любимый, Николай II. За 45 дней до Февральской революции, за 45 дней, послушайте, отвечая на вопрос английского посла Бьюкенена: «Не пора ли Вам, Ваше Величество, вернуться к вопросу о доверии людей?» – он ответил: «Должен ли я вернуть доверие своего народа или народ обязан восстановить моё доверие к нему?» Через 45 дней – Февральская революция.

Доверие широких масс, оно как бы делится на доверие людей, которые (в истории это видно, и в истории ХХ–ХХI веков) в основном политически пассивны, они изначально доверяют власти, они передоверяют власти решение за них. Это такая патриархальная история, она свойственна и для нашей страны тоже. И есть активное меньшинство. Я их не противопоставляю, оно то доверяет, то не доверяет, то сотрудничает, то выступает в протест.

В чём я согласен с Михаилом Дмитриевым – в том, что вот это протестное меньшинство, в широком смысле, оно необязательно на улице, оно может быть на кухне, но оно недовольно ситуацией, когда оно отрезано от принятия решений, от контроля за решениями, этот протест накапливается.

И вопрос: это имелось в виду, Дмитрий Анатольевич, когда Вы говорили о том, что кризис доверия надо преодолевать, для этого ли существует «Открытое правительство»? Для того чтобы люди почувствовали своё участие: а) в формировании власти путём выборов; б) участии во власти и в) контроле за властью? Вот эти три позиции всё время двигаются, в нашей стране тоже. К сожалению, я могу сказать, что, наблюдая за тем, что говорит и делает «Открытое правительство» и что Вы, господин Президент, делаете, и то, что мы имеем на практике, к сожалению, это иногда прямо противостоит друг другу.

Я Вам приведу пример. Вы внесли проект закона о прямых выборах губернатора. Давайте рассмотрим это с точки зрения доверия. Что это означает? Это означает, что Президент, Государственная Дума, Совет Федерации – власть доверяет гражданам избрать власть напрямую, вот так, как мы избираем Президента, напрямую. Вы внесли этот закон. Но на сегодняшний день в поправках уже три фильтра. Эти фильтры возникают между кем и кем? Не между негодными кандидатами и креслом губернатора, а между избирателями и губернатором. Таким образом, возникают эти фильтры: президентские, муниципальные и партийные на сегодняшний день. Завтра Комитет Госдумы будет эти поправки рассматривать.

Таким образом, ожидание от того, что власть доверяет людям себя избирать, отодвигается тремя фильтрами. Можно вводить любые фильтры, безусловно. Иногда и нужно их вводить. Но, во-первых, нужно объяснять, а объяснение: вы ещё не готовы избирать губернаторов, или мэров, или президента – такое объяснение, мне кажется, сомнительного свойства. Это только пример. Я сейчас говорю только об одном примере. То есть важно ожидание, важно обманутое ожидание, которое нарушает доверие. Если нет ожидания, нет и доверия.

И в этой связи мы провели опрос (я просил бы вернуть слайд, который был), это опрос, конечно, не репрезентативный, я хочу сразу оговориться, это опрос на сайте «Эхо Москвы». Но я хотел бы обратить Ваше внимание, что за сутки 12 тысяч человек, сами (ещё раз повторю, не репрезентативный) – 12 тысяч человек, уже 13 тысяч проголосовали. «Что вам нужно в первую очередь от власти?» – спросили мы граждан. Мы не сказали, что это власть Медведева или Путина, современная российская, а вообще – «от власти», конечно, подразумевая. И я хотел бы обратить Ваше внимание, что главной оказалась справедливость, а меньше всего – доверие к нам граждан, то есть доверие к тому, кто голосует, от власти. «Да не нужно». И вот это, на мой взгляд, очень плохой знак. Я бы предпочёл, чтобы люди ждали доверия от власти. Они уже не ждут от неё доверия.

Ещё раз вернусь к тому, что меня беспокоит, что обсуждаем механизмы. Мне показалось кое-где, что это бюрократическая реконкиста происходит, то есть просто изменяется система управления, метод управления. Да, втягиваются новые люди, отбираются новые люди. А у меня вопрос: а вот эксперты, которые здесь, они как были отобраны? Путём широкого обсуждения? Нет, тоже путём воспроизводства людей, которые сочли, Венедиктов – эксперт, условно говоря, Котлер – эксперт, а Дмитриев не эксперт. Мне кажется, что в борьбе за настройку механизмов, которая тоже нужна, безусловно, потому что без механизмов работать это не будет, кризис доверия не будет преодолён. Кризис доверия – это открывание возможностей, то, что наши граждане, 16 процентов всего проголосовало.

Это удивительная история для меня, потому что, говоря о справедливости, конечно, люди не говорили о равенстве, я имею в виду, «всем поровну». Справедливость не в этом. Очень много люди дискутируют о действиях власти, знаете, в терминах, Дмитрий Анатольевич, «справедливость» и «законность». Ведь очень часто законность не соответствует пониманию справедливости людей, потому что законы можно принять любые. Вон в нацистской Германии были нюрнбергские законы. Потом на Нюрнбергском процессе в 45-м году судьи говорили нацистские: да мы чего, мы только законы выполняли. И это было законностью.

А вот справедливость в отношении граждан, этого слова в «Открытом правительстве», в материалах рабочей группы я не нашёл. Может быть, это ещё впереди, но это тоже нужно понимать, что, самое главное, управление – это точная наука или это гуманитарная наука, самое главное, эффективность – это то, что можно посчитать, настроив какие-то механизмы, или это ощущение граждан? Я, как всегда, делаю ошибочный вывод и считаю, что это ощущение граждан в первую очередь. Потому что мы представляем, что власть, в общем, старается делать для граждан лучше, а у нас – ощущение несправедливости по отношению к нам в каких-то вопросах.

И последнее. Последние 20 лет, Дмитрий Анатольевич, власть пренебрегала объяснением своих действий или недостаточно объясняла, и это очень многими воспринималось как презрение. Потому что, ну что, вот мы решили за вас, и вам будет хорошо. Вот интерфейс власти, извините мне это слово, и при Борисе Николаевиче, и при Владимире Владимировиче, и при Дмитрии Анатольевиче Медведеве: вот мы делаем для вас, и вы почувствуете хорошо. Не бывает, люди должны соучаствовать. Не бывает, другой мир, XXI век, всё прозрачно, всё мы видим, все эти истории видим.

Заканчивая своё выступление и не внося никаких предложений конкретных, это не есть моя задача, я хочу обратить внимание вот на эту угрозу: уйти в механизмы, почистить механизмы, провести бюрократическую реконкисту и забыть, ради чего вообще вы это начали, забыть цель, потому что средства очень часто искажают цель.

Д.МЕДВЕДЕВ: Спасибо. И всё-таки мне очень обидно, что Алексей Алексеевич ничего не предлагает. Что нам делать-то? Диагнозы поставлены. Но раз Вы ничего не предлагаете, мне ничего не остаётся лучшего, как откомментировать то, что Вы сказали. Вот если бы Алексей Алексеевич предложил что-нибудь, я бы сказал: «Ладно, я запишу и потом мы подведём итоги».

Тем не менее я несколько позиций откомментирую.

С чем я абсолютно и сразу же согласился бы из того, что было сказано. С тем, что касается объяснения властью своих действий. Это реально самая слабая сторона власти. И не только российской власти. Давайте уж не будем здесь, так сказать, тень на плетень наводить. И в других странах власть не объясняет того, что делает. И в силу того, что власть имеет легитимность, об этом не забывайте, власть же, она всё-таки основана на доверии людей, поэтому многие люди, которые олицетворяют собой власть, считают, что им необязательно что-то объяснять, потому что в них уже и так существует легитимность, данная людьми во время выборов. И в силу дремучести и непонимания того, как Вы правильно сказали, что мы живём в ХХI веке.

Мне и самому, скажем, лет 15–20 назад казалось, что другой системы управления, наверное, и не существует. Правда, я тогда к власти не имел прямого отношения. Сейчас я абсолютно солидарен в том, что власть, в широком смысле этого слова, как институт, как способ организации людей, как способ управления людьми должна измениться с учётом того, что произошло вообще в мире: с учётом появления новых глобальных технологий общения, с учётом запросов на доверие и запроса на справедливость.

Кстати сказать, я не вижу ничего в этом ущербного ни для нашей страны, ни для любого другого общества, потому что чувство справедливости – это, в общем, одно из самых острых ощущений, которое человек обычно испытывает, и несправедливости, соответственно. Поэтому власть должна измениться. Но при этом я бы не недооценивал то, о чём Вы сказали. Вот Вы говорите: будет плохо, если только пёрышки почистим, и всё. Я согласен, тем не менее интерфейс имеет колоссальное значение. Иногда сам интерфейс определяет действия, не наоборот, не намерения, а сам интерфейс становится таковым, что власть или кто-либо другой не может действовать в привычной системе координат. Хочется, допустим, закрыть какую-то скорлупу, замкнуться, а уже сделать этого невозможно, потому что интерфейс стал другим.

20 лет назад можно было себе представить, чтобы Президент страны общался в прямом эфире? Неважно, как его фамилия. Невозможно, потому что не было таких технологий и это было не вполне характерно для Президента. Сейчас для нас для всех это абсолютно ординарное явление, никто не удивляется, и значительная часть людей просто не смотрит, говорят: «Да это уже всё говорили, это было, чего на них смотреть» – и так далее. Раньше это был взрыв информационный.

Появляются новые средства, новые формы, и власть должна этот интерфейс принимать как ту модель, которую она будет использовать для общения с людьми, и участвовать самостоятельно также в формировании этого интерфейса.

Теперь в отношении репрезентативности или недостаточной репрезентативности всех, кто здесь сидит. Репрезентативность – вещь условная. Конечно, если бы мы определили экспертов нынешних или экспертов, которые были три раза до этого, путём всенародного голосования, степень их представительности была бы выше. Но мы таким образом не голосовали. Естественно, отбор экспертов делает рабочая группа, и никак иначе. Может быть, в этом дефект, но отсюда никуда не деться, из такой системы формирования экспертной поддержки. Но очевидно, что чем шире будет эта группа, тем лучше.

Вы сказали, что, по мнению ещё одного нашего уважаемого коллеги, не очень правильно, что в число экспертов не включены представители так называемого протестного движения. На то оно и движение (его, правда, никто и не оформлял, это движение), что оно куда-то движется. Я не очень себе представляю вообще, кто в нём? Вот Вы – в нём, в протестном движении?

А.ВЕНЕДИКТОВ: Да, конечно.

Д.МЕДВЕДЕВ: Да. Значит, каким образом определяется, кто попадает в это протестное движение, а кто туда не попал? Я думаю, что на наших мероприятиях были люди, которые выходили на Болотную площадь, на площадь Сахарова. Это означает их принадлежность к протестному движению или нет? Это движение оформлено? У него есть какие-то представители? У него есть менеджеры? А если их нет, то тогда это всё-таки просто набор настроений, который мы обязаны учитывать. И тогда господин Дмитриев не прав просто хотя бы потому, что и здесь, и в других аудиториях сидят люди, у которых мозги немножко в другом направлении настроены, чем, допустим, у власти. И в этом смысле вся наша работа, она направлена на то, чтобы учитывать все настроения, включая те, которые формируются у части городского населения, которое не приемлет тех или иных методов управления или же тех или иных политических конфигураций.

И ещё две вещи.

По поводу законодательства. Вы упомянули Закон о выборах губернаторов. Я никогда не говорил, что я внёс окончательный вариант. Законы принимает Государственная Дума, а Президент либо подписывает, либо не подписывает. Это первое.

Второе. Вы ещё пока не видели того законопроекта, который будет рассматриваться во втором чтении. Там нет трёх фильтров. Я его видел. Сейчас ехал в машине, просмотрел. Там вообще нет фильтров в традиционном понимании этого слова. Там действительно есть две модели, которые были и в первом варианте, который я вносил, в скрытом виде. И ещё одна модель, которую мы анализировали. Но, в конечном варианте, за всё за это будет голосовать Государственная Дума. И пусть уж она сама решает, сколько нужно оставлять механизмов для консультаций: один, два или ни одного.

И, наконец, самое последнее. Просто у меня мозг юридически зацепился за то, что Вы сказали о том, что в нацистской Германии принимались законы, соответственно, за них голосовали, а потом нацистские преступники ссылались на то, что они исполняли законы, и в этом смысле они не являются преступниками. Это является одним из довольно серьёзных предметов для исследований в правовой науке: является ли нацистское законодательство правом или нет. И большинство юристов исходит из того, что – да, это законодательство, но это не право в общефилософском смысле этого слова, потому что оно не выражает ценностные установки большинства людей и, соответственно, ценностные установки, выработанные человечеством. Но это просто в режиме полемики по поводу того, что мы имеем: законодательство, право или же какой-то другой набор общественных институтов.

А.ВЕНЕДИКТОВ: Я просто хотел обратить внимание, хотел бы Вашу реакцию, извините, всё-таки: законность и справедливость. Потому что этот пример, может быть, менее удачный, более удачный. Но то, что бывает иногда законно, кажется несправедливым. Я хотел бы Вашу реакцию на это не как юриста, а как Президента.Д.МЕДВЕДЕВ: Я вообще стараюсь не отделять в себе юриста от Президента, это довольно бесперспективная вещь. Потому что если я начну ещё пытаться раздваиваться или растраиваться, так можно дойти до очень плохой ситуации, придётся вызывать «неотложку». Тем не менее я, конечно, Вам отвечу. Безусловно, возникают в представлении людей, общественных настроениях ситуации, когда люди ощущают, что та или иная конструкция законна, но, по их мнению, несправедлива. Почему это может быть?

Ситуация первая. Когда реально существует конфликт между буквой закона и изменившимися общественными отношениями, что надо делать? Менять закон, делать его более справедливым, исходя из соображений текущего дня.

Ситуация номер два, или модель номер два. Это противоречие кажущееся, и просто нужно лучше уяснить смысл самого закона. Тогда это уже дело властей, дело юристов, дело суда поставить точку в этом вопросе. Но ситуация, когда возникает диссонанс между ощущением несправедливого закона или несправедливостью закона, с одной стороны, и некоей общей справедливостью, с другой стороны, – это довольно обычное явление в любом обществе. Я считаю, что просто нужно к этому относиться разумно и в случае необходимости менять законы.

С.МИРОНЮК: В общем, не знаю, как с открытой информацией, но открытый диалог у нас точно получается. Лёша, как обычно, выступил камертоном общественным, инициативным, базируя свои представления на не очень репрезентативной социологической выборке, а скорее на своих интуитивных ощущениях.

Д.МЕДВЕДЕВ: Не очень репрезентативной социологической группе. Имеется в виду протестное движение или что?

С.МИРОНЮК: Имеется в виду аудитория радиостанции «Эхо Москвы».

А.ВЕНЕДИКТОВ: Судя по тому, что Вы внесли предложение по политической реформе, Вы вполне принадлежите протестному движению.

С.МИРОНЮК: Я хочу попросить Людмилу Преснякову, которая представляет ФОМ, рассказать нам о том опросе, который сделало «Открытое правительство» вместе с Фондом, и тех выводах, которые сделал Фонд.

Л.ПРЕСНЯКОВА: Спасибо большое.

У нас наконец репрезентативные данные.

Мы поинтересовались у населения, как оно, собственно говоря, чувствует себя относительно взаимодействия с самым ближним уровнем власти, то есть с властями местного уровня (города, района, посёлка). Данные мы получили очень неоднозначные и очень любопытные.

На левом графике распределение ответов на вопрос: «Как часто местные власти принимали решения, противоречащие интересам таких людей, как вы?» Мы видим, что, с одной стороны, вроде бы картинка благополучная: 36 процентов говорят, что они вообще не принимали таких решений, и только 24 процента говорят, что принимали. Но тревожно в этой истории даже не то, что люди говорят о том, что власть часто или редко принимает решения против них, а то, что 40 процентов, самая большая доля ответивших, затруднились вообще дать какой-то ответ. То есть они не смогли даже оценить, как местная власть в отношении них себя ведёт – хорошо, плохо, в их интересах или против. Очень тревожная цифра, которая означает, что местные власти и люди живут просто в параллельных мирах. Тем не менее те люди, которые чувствуют какую-то несправедливость со стороны власти по отношению к себе, вот эти 24 процента среди населения в целом, а среди так называемой активной, локомотивной части общества, мы её называем «Люди-XXI», эта доля составляет даже целых 32 процента, то есть они чувствительны к несправедливости власти.

Обратите внимание на график, который внизу находится. Большинство стремятся всё-таки донести своё мнение до властей, необязательно это протестная форма, то есть это просто попытка какого-то диалога с властью. 15 процентов из 24, которые чувствуют несправедливость, с властью об этом разговаривают – либо сами, либо окружающие. Сами лично вообще 10 процентов населения склонны уже сейчас вести диалог с властью в случае, когда они недовольны.

Но самое драматичное заключается в том, что власть не слышит. Мы задали ещё один вопрос: «В таких ситуациях власть как-то прислушивается к вашему мнению или нет?» И большинство, 15 процентов, идёт разговаривать с местными властями, а 13 процентов говорит, что власть их не слышит.

С одной стороны, мы рассмотрели негативные ситуации, то есть когда интересы людей задевают. А с другой стороны, мы также поинтересовались, насколько местные власти готовы к диалогу в плане обсуждения каких-то проблем, привлечения населения к обсуждению проблем и проектов. Опять-таки большинство населения говорит о том, что местные власти к ним не обращаются. Но я хочу обратить Ваше внимание, что 63 процента не означает, что власть действительно в 63 процентах случаев не идёт к диалогу. Люди просто не слышат. То есть они действительно настолько уже отдалились от власти, такая получается дистанция, что, может быть, в каких-то ситуациях они просто не слышат, что власть к ним обращается с диалогом.

Кстати, может быть, и с «Открытым правительством» пока складывается ровно такая ситуация, поскольку о нём определённые массы народа, которые были бы заинтересованы и хотели бы участвовать, не знают. 21 процент слышит обращение власти. Среди локомотивной группы таких 30 процентов, то есть активная часть населения, каждый третий знает о том, что власть на местном уровне к ним обращается.

И, наконец, последний график показывает нам, насколько люди истосковались просто по диалогу с властью. 59 процентов хотели бы участвовать в общественном диалоге. И, в принципе, даже за пределами этих цифр я хочу сказать, что у нас народ достаточно активный, у нас 55 процентов готовы объединяться с другими людьми для достижения каких-то целей. 47 процентов только за недавнее время участвовали в каких-то совместных солидарных действиях – не столько протестных, это благотворительность, помощь вещами, одеждой, деньгами незнакомым людям. То есть народ активен, народ готов. Но сейчас проблема в том, что диалога нет.

Д.МЕДВЕДЕВ: Я вот знаете о чём подумал, просто мне любопытно стало, если бы подобный опрос провели, скажем, году в 37-м. Я думаю, что ответы были бы гораздо более оптимистические, чем сегодня. Спросили бы: «Власть с вами советуется?» Причём абсолютно искренне, я не имею в виду ответы под дулом пистолета, сказали бы: «Да, советуется, конечно, нас же собирали, спрашивали: что делать? – Ну, расстрелять, как бешеных собак».

С.МИРОНЮК: Доверяли больше.

Д.МЕДВЕДЕВ: Да, да. Я просто к тому, что доверие к власти и состояние самой власти – это тоже вещи, лежащие совершенно в разных плоскостях. Доверять тоже нужно очень аккуратно.

С.МИРОНЮК: Предлагаю перейти от констатирующей части к предложениям, которые выработала рабочая группа «Открытого правительства». Очевидно, что есть общественный запрос на перемены, на изменение характера, эффективности и процедуры государственного управления. Но в нашей стране, где традиционные институты, в общем, не очень затрудняют себя объяснениями населению или средствам массовой информации мотивов и принципов принятия каких бы то ни было решений, очевидно, что без понимания и без объяснения населению того, чем является «Открытое правительство» и чем оно отличается от традиционных институтов типа Общественной палаты или парламента, прогресса этой формы госуправления мы вряд ли можем ожидать. Поэтому я прошу Ярослава Ивановича Кузьминова, ректора Высшей школы экономики, рассказать о видении рабочей группы, как она представляет, что такое «Открытое правительство» и почему оно так важно?

Я.КУЗЬМИНОВ: На самом деле «Открытое правительство» – это пересечение двух множеств. Множества «власть», исполнительная в данном случае власть, и «гражданское общество». Меня Алексей тоже завёл, как и многих других, и я хотел бы по этому поводу кое-что сказать.

Понимаешь, есть реальная проблема взаимодействия двух этих множеств. Мы пытаемся вовлечь людей, которые, может быть, не хотят вовлекаться, и в этом основная проблема. Есть разные формы представления своих интересов, есть формы уличного представления своих интересов, есть формы жёсткого идеологического представления интересов, идеологического вышибания власти. Ну не нравятся нынешние власти, люди не будут с ними сотрудничать. Это их право и это нормальная форма для демократического государства.

Когда мы говорим об «Открытом правительстве», мы говорим о той части гражданского общества, которая идёт на взаимодействие с властью, которая видит смысл в том, чтобы включаться в те проблемы, которые решает исполнительная власть. Форма этого включения – это как раз и есть то, что называется «Открытым правительством». Должен быть commitment с обеих сторон.

Кстати, относительно того, насколько прав Миша Дмитриев. Я думаю, что он не прав. Вообще было две формы формирования этого «Открытого правительства». Первая стадия, Дмитрий Анатольевич, я считаю, это «Стратегия-2020», та работа, которую мы начали с 1,5 тысячи экспертов в 2011 году.

Я хочу напомнить, что целый ряд групп не то что участвовали, а возглавляли люди, которые активно противостоят власти политически. Я могу назвать таких уважаемых мною коллег, как Наташа Зубаревич, Сергей Алексашенко, Евгений Григорьевич Ясин. Они совершенно конструктивно взаимодействовали с властью как профессионалы. Это некоторый ответ.

Потом те формы, которые мы только что прошли с вами, формы, собственно, «Открытого правительства», более широкого вовлечения экспертов, профессионалов. Там тоже были люди, тот же Сергей Алексашенко, по-моему, последний раз выступал. Мы видим, что это вполне сочетается, и это не затыкает рот…

Д.МЕДВЕДЕВ: Он и последний раз выступал, и предпоследний раз выступал, он всё время выступает, и, кстати, очень конструктивно и интересно выступает, он хороший эксперт.Я.КУЗЬМИНОВ: Смотрите, что представляет собой система «Открытого правительства». Легче сказать, что она не представляет, чем она не является. Во-первых, она не является заменой государственного контроля и надзора, она не является универсальной Общественной палатой, вытесняющей все остальные формы взаимодействия гражданского общества и государства, она не является системой «одного окна», то есть она ничего не вытесняет. А речь идёт о том, чтобы найти такого рода форму, в которой мы можем организовать вот это конструктивное взаимодействие с исполнительной властью в первую очередь. Что это такое? Это экспертные советы, это независимые общественные советы при исполнительной власти, это омбудсмены, это бизнес-ассоциации, это сайты органов исполнительной власти и это то, что примыкает к «Открытому правительству» по своим функциям, я бы назвал это «сектор коммуникаций» (это социальные медиа, это порталы гражданской направленности, это публичные форумы и дискуссионные площадки).

У «Открытого правительства» есть свои совершенно специфические формы работы. И в той степени, в которой мы хотим, чтобы оно работало, мы должны не допустить имитации деятельности «Открытого правительства». Поэтому когда мы обсуждали, в какой форме мы можем предложить что-то новое, мы сосредоточились именно на механизмах. Я считаю, что мы можем долго рассуждать о том, почему население доверяет или не доверяет власти на местном уровне. Мы до местного уровня в этой группе людей не дойдём. Может быть, там, где мы живём, мы можем дойти. Мы можем отвечать за себя. Мы можем в рамках экспертного сообщества, группы экспертов, которые взаимодействуют с властью, предложить те формы, в которых наш голос будет независим от интересов конкретных руководителей органов исполнительной власти, в которых будет воспрещена максимально монополизация, в которых мы сможем задействовать, учесть максимум интересов, которые есть. И ключевая проблема – это, конечно, механизмы. Я их только покажу, мои коллеги о них более подробно скажут. Но, конечно, в первую очередь это подключение экспертной деятельности к тем общественным советам, которые уже сейчас работают.

Вот посмотрите, что у нас есть. У нас есть существующие формы, у нас есть Общественная палата, у нас есть Совет по гражданскому обществу и правам человека, кстати, неплохо работающие институты. У нас есть общественные советы ведомств, на мой взгляд, плохо работающие институты. Хотя мы с Алексеем [Венедиктовым] работаем с Андреем Фурсенко, я считаю, что он очень достойно ведёт общественный совет, тем не менее, всё-таки само министерство его формирует, это неправильно. И это сайты ведомств, это административные регламенты, по которым люди следят, правильно ли действуют чиновники.

Что предлагается в формах «Открытого правительства»? В первую очередь дополнить это экспертными советами и экспертными группами. То есть обеспечить независимое не только выражение мнения (вся экспертиза, она заказывается ведомством), а независимую экспертизу, обеспечить участие в подготовке решений.

Второе – это независимые, формируемые не самим ведомством, а, возможно, экспертным советом при Председателе Правительства или Председателем Правительства (в любом случае это уровень выше ведомства) общественные советы ведомств и общественные советы проектов. Мы много ругаемся насчёт того, насколько у нас хорошо или плохо исполняется госпрограмма ФЦП. Давайте делать общественные советы тех же самых программ и ФЦП, это гораздо проще, чем общественный совет ведомств. У ведомства есть функции, которые трудно общественности объять.

Это новые формы работы исполнительной власти, которые предполагают публичность и общественный контроль по всей цепочке принятия и реализации решений. Первое, что я могу сказать, это концепция ФКС, которая, я надеюсь, всё-таки дойдёт до стадии закона, когда предметом публичного обсуждения предлагается сделать и формат закупки, нужна ли эта закупка, и возможных участников, и обоснование цены, и потом далее исполнение этого контракта.

Д.МЕДВЕДЕВ: Для тех, кто не знает, это федеральная контрактная система. Потому что не все этим увлекаются здесь, при всём уважении.

Я.КУЗЬМИНОВ: Да, я особо увлекаюсь, как известно.

Д.МЕДВЕДЕВ: Мы это знаем, да.

Я.КУЗЬМИНОВ: Это общественное обсуждение законопроектов на базе фактически уже краудсорсинга, каким образом прошёл закон об образовании. Я считаю, что удачно достаточно прошёл. Это переход от регламентов, когда чиновник описывает сам себя, к стандартам госуслуг, к ядру регламента, который, собственно говоря, и должны граждане контролировать. И это публичный KPI руководителей ведомств и проектов.

Очень важная вещь – это ресурсы «Открытого правительства». Бессмысленно говорить о том, что все эти относительно независимые формы, встроенные в государственный механизм, будут работать, если мы не обеспечим их ресурсом, независимым бюджетом. Лучше, чтобы это был эндаумент, можем начать финансирование некоего учреждения.

Информационные ресурсы – это право структур «Открытого правительства» на собственную информационную политику, отдельную от информационной политики ведомств. Я не верю в то, что на сайте ведомства у нас могут сочетаться две информационные политики.

Это административные ресурсы, право на получение информации, в частности, проектов документов. Потому что беда, скажем, Общественной палаты – она имеет дело с законами, уже фактически прошедшими законопроектную комиссию Правительства. Вмешаться на этой стадии практически невозможно.

Это кадровые ресурсы, то есть возможность независимого формирования.

Задача старта этого проекта очень простая. Надо послать внятный сигнал социальным и профессиональным группам. Их мнение учитывается и между выборами, чиновники подконтрольны обществу, конкретные чиновники конкретным общественным заинтересованным группам. Исполнительный аппарат тоже подконтролен.

Условия, последнее, на чём я хотел бы остановиться. Есть, на мой взгляд, три условия: условие дееспособности, условие доверия и условие успеха. «Открытое правительство» будет дееспособно только тогда, когда руководство ведомств не будет игнорировать или имитировать, сейчас это сплошь и рядом происходит, и когда граждане и бизнес будут активно использовать структуры «Открытого правительства», структуры представления своих интересов, вытесняя нынешние стратегии, коррупционные ли, клиентские, ну, стратегии договариваться. Это в первую очередь характерно для взаимодействия бизнес-объединений с государством и отдельно бизнеса. Когда у нас бизнес начнёт использовать публичные дискуссии в отстаивании своих интересов, тогда заработает в этом секторе «Открытое правительство».

Доверие. «Открытое правительство» не должно стать удобным инструментом исполнительной власти, не должно контролироваться исполнительной властью и не должно подавляться, это очень сложно, тем не менее это надо сделать. Значимые, профессиональные, экспертные и элитные группы поверят в эту структуру тогда, когда будут иметь делегатов в актуальных для них структурах.

Д.МЕДВЕДЕВ: Это, собственно, то, о чём было сказано.

Я.КУЗЬМИНОВ: И, наконец, это условие успеха. Это активная позиция и социума, и элиты, они должны захотеть использовать механизмы, и после первых обломов, а они точно будут, не отказаться от использования, и это последовательная позиция руководства Правительства. Условно говоря, общественно значимым, заметным общественно будет тогда деятельность структур «Открытого правительства», когда решения будут приняты с учётом особой позиции, контрпозиции, экспертных оппонирующих структур, не менее чем в четверть и в треть. Понимаете, это не точные цифры, это должно быть общественно заметное количество случаев.

Спасибо.

Д.МЕДВЕДЕВ: Можно тоже два слова сказать, потому что какие-то вещи цепляют. Из того, что Ярослав Иванович говорил, конечно, очень важная вещь заключается в том, что власть может коммуницировать только с теми группами людей, которые хотят этой коммуникации. Пусть даже они не любят или ненавидят власть, но к этой коммуникации они готовы. Если люди не готовы коммуницировать, не хотят общаться, вот ты всё что угодно делай, польку «Бабочку» выплясывай, встречайся каждый день с разным людьми, всё равно скажут: нет, это не годится. И эта позиция, она тоже имеет право на жизнь, она в принципе тоже заслуживает уважения, потому что у этих людей есть единственный способ влияния на ситуацию, они просто должны голосовать за другую власть, потому что им эта власть не нравится. И это, в общем, вполне нормальная вещь. Но те, кто готов общаться, с ними мы и должны выстраивать диалог, при этом, конечно, понимая, что мы не сможем совершить какое-то чудо в течение, допустим, нескольких недель или месяцев и что всё, что мы делаем, в принципе основано уже на каких-то представлениях.

Я только что подписал Указ про общественное телевидение, сказал об этом. Вспоминаю, что, как только я эту мысль озвучил в декабре, что я услышал от многих, уважаемых в том числе, людей. Они говорят: «Ну всё, это уже проехали. Чего он об этом говорит? Смысла никакого нет. Это раньше надо было делать, лет пять назад. А сейчас поезд ушёл, общественное телевидение не нужно. Есть интернет, есть другие способы общения. Эта власть специально нам подкидывает негодный объект, для того чтобы мы перестали на площади выходить, и так далее».Вот с такими настроениями, понятно, уже ничего не сделаешь, потому что если нет доверия изначально по поводу того, что этот институт заработает, тогда, конечно, ничего не сделать. Но, с другой стороны, обязаны своим поведением, своими действиями доказывать, что это делается не ради того, чтобы просто какой-то новый фантик обернуть на ту же самую конфетку, а для того, чтобы этот институт действительно работал, что это не имитация, а что у него будет своё место в общественной системе коммуникаций. Кстати сказать, на мой взгляд, оно не будет сверхъестественным.

Мы как-то говорили и с Алексеем Алексеевичем [Венедиктовым], и с некоторыми другими коллегами. Общественное телевидение не заменит, например, интернет, потому что интернет – это уже интернет. Тем не менее для значительной части людей, которые интересуются политической жизнью, общественной жизнью, можно сказать, для политического класса, как это принято говорить, это может быть вполне интересным средством получения информации. Поживём – увидим.

С.МИРОНЮК: Невозможно удержаться от вопроса, Дмитрий Анатольевич. А кто возглавит его, это общественное телевидение? Потому что именно от этого и зависит, в какой степени будут учтены общественные интересы.

Д.МЕДВЕДЕВ: Понимаю, Светлана Васильевна, но как человек, всё-таки готовивший соответствующий Указ, могу Вам признаться предельно откровенно. Я не знаю, и, наверное, это хорошо. Потому что если бы я к Вам пришёл и сказал: вот он, новый общественный институт, и вот прекрасная кандидатура, давайте поддержим Ивана Ивановича на эту позицию… Я не знаю, честное слово.

Механизм там есть, он опирается на мнения и экспертов, и Общественной палаты. Финальное слово остаётся за Президентом, как, собственно, и в других странах, как во Франции, как в Великобритании. Там за первыми лицами остаётся последнее слово. Но кто будет, я не знаю. А кто мог бы?

С.МИРОНЮК: У нас будет возможность увидеть, как работают открытые процедуры?

Д.МЕДВЕДЕВ: Я надеюсь, что да, в том числе как проходит обсуждение различных кандидатур.

С.МИРОНЮК: Спасибо большое. Я хочу всё-таки вернуться тогда к механизмам, которым посвящена наша сегодняшняя рабочая группа, и попросить коллег по «Открытому правительству», экспертов Александра Брагина и Дениса Камышева рассказать нам о видении механизмов работы системы «Открытое правительство».

Пожалуйста, коллеги.

М.АБЫЗОВ: Светлана, если разрешите.

Дмитрий Анатольевич, всех тоже беспокоило до начала сегодняшнего мероприятия, гадали, много было обсуждений на днях про общественное телевидение… Сообщение об Указе для нас явилось неожиданностью – то, что это произойдёт именно сегодня.

Д.МЕДВЕДЕВ: Это хорошо, естественно, продуманная импровизация.

М.АБЫЗОВ: Ещё один вопрос, помогая Светлане как журналисту. А есть чёткая определённость, на базе какого канала будет действовать общественное телевидение?

Д.МЕДВЕДЕВ: Тоже окончательной определённости нет, но есть несколько возможностей, которые основаны на Указе, в том числе возможности, связанные с использованием ресурсов канала «Звезда». Хотя это не must, что называется, но такая возможность есть, и, может быть, она одна из наиболее простых.

А.БРАГИН: Уважаемые коллеги! Уважаемый Дмитрий Анатольевич!

Давайте поговорим о конкретных механизмах и о тех конкретных предложениях, с которыми вышла сегодня рабочая группа «открытого правительства» и, собственно, все те подгруппы, которые работали в течение последних нескольких недель.

Мы в своей работе исходили из того, что центр «открытого правительства» и базис работы «открытого правительства» должны строиться на человеке, на тех гражданах, которые хотят что-то делать, у которых есть желание, у которых есть инициатива. Мы их так визуально изобразили, их может быть очень много, они могут быть самые разные. Но у нас по всей стране есть люди, которые хотят записывать детей в детский сад, хотят пожаловаться, что их записали не в тот детский сад, хотят оценить работу чиновника, о чём мы говорили на предыдущей встрече, иметь возможность сделать это онлайн. Люди хотят узнать о возможности работать на государственной службе, люди хотят пожаловаться на неубранный мусор. А есть ещё большой пласт людей, которые готовы взять инициативу и убрать мусор сами, что тоже будет очень здорово. И для всех этих людей, для людей инициативных, готовых, как Вы сказали, к диалогу, задача «открытого правительства» создать комплексные решения, комплексные подходы, для того чтобы все эти желания, все эти инициативы могли реализоваться, с использованием в том числе современных технологий.

Мы все механизмы для себя сформулировали по трём блокам, по трём основным группам.

Первые группы механизмов – это институциональные, те, которые предусматривают наличие каких-то органов, институтов, например, общественных советов, например, экспертных групп, саморегулирующихся организаций.

Второе – это информационно-технологические: это электронные бюджеты, электронное правительство. Я, например, для себя сегодня с удовольствием узнал, что у нас начинает работать «электронный парламент» с отдельным сайтом, где все граждане могут высказывать свои инициативы, обсуждать законопроекты. Но и также механизмы широкого вовлечения, большая группа – это и упомянутый краудсорсинг, и опросы, и голосование, и референдумы.

При этом мы выделили шесть ключевых механизмов, которые бы мы хотели подробно развернуть и дать конкретные, более детальные предложения. Это экспертный совет при Председателе Правительства, это система общественных советов при федеральных органах исполнительной власти, это стандарт информационно-публичной деятельности федеральных органов исполнительной власти, это некий контракт эффективности министерств и ведомств и фонд поддержки гражданских инициатив и электронный бюджет. Сейчас мы чуть подробнее об этом поговорим.

Давайте начнём с советов.

Первое. Экспертный совет при Председателе Правительства, который мы предлагаем создать. Мы предполагаем или предлагаем, что основной задачей этого совета является проведение и организация экспертизы ключевых решений Правительства. При этом экспертный совет участвует в разработке основных направлений деятельности Правительства и затем представляет анализ их исполнения, по мере их реализации, а также заключение на предмет соответствия тех решений, которые Правительство в дальнейшем принимает – насколько они входят в русло основных направлений деятельности. Совет также формирует проектный офис «открытого правительства» и участвует в разработке контракта эффективности или тех ключевых показателей эффективности для отдельных министерств и ведомств, о которых мы тоже скажем.

Про состав следует сказать. Это до 15 экспертов, как мы это видим, которые назначаются на срок полномочий Правительства. При этом кандидатура председателя представляется самими членами и утверждается Председателем Правительства. Было бы странно, если бы это было только 15 экспертов. Это 15 экспертов, которые формируют сам совет. Дальше задача этого совета сформировать ту широкую экспертную базу, и мы можем поговорить, как это уже делать, которая может доходить до 150–200 человек, включать людей, участвующих и в протестном движении, и в непротестном движении, с тем чтобы они были репрезентативны и независимы. И задача, чтобы эти эксперты привлекались к проработке соответствующих тематик и чтобы обсуждение, эта экспертиза тоже была публичной.

Порядок работы, который мы предлагаем. Представители экспертного совета принимают участие в заседаниях президиума Правительства, самого Правительства Российской Федерации, а также правительственных комиссий и рабочих групп. Аппарат Правительства обеспечивает деятельность этого совета и его проектный офис и некую иерархию решений, которые мы предлагаем. Существует обязательный закрытый перечень решений, которые вообще не могут приниматься без согласования экспертного совета. Если Председатель Правительства даёт поручение проработать какой-то вопрос, то решение тогда тоже не принимается без согласования экспертного совета или без рассмотрения его заключения. Но также экспертный совет работает не только по подходу сверху вниз, но также снизу вверх, он может выходить со своими инициативами. И тогда по тем вопросам, по которым он выходит с инициативами, его позиция должна по меньшей мере быть учтена.

Если продолжить тему советов, давайте обратим своё внимание на тему советов общественных. И здесь два слова скажу про то состояние дел, которое нам видится сегодня, не умаляя, безусловно, той большой работы, которую ведут люди во многих общественных советах по всей стране на разных уровнях. Она делается очень здорово и направлена на позитивное решение стоящих вопросов. Есть ощущение в целом, что при многих федеральных органах исполнительной власти это некая функция декоративная, потому что советы формируются самими министрами, министерство обеспечивает их деятельность, программы и порядок работы тоже формируются министерствами. Поэтому нет ощущения: а) независимости; б) нет ощущения, что они могут влиять на работу ведомств. Состав совета, он тоже как-то не всегда отражает необходимый баланс общественных и экспертных интересов. У нас или одни эксперты и мало общественности, а иногда очень много общественности самого широкого профиля, не всегда понимающей в тематике. Когда мы смотрим на набор экспертов, то тоже кажется, что в разных ведомствах много людей повторяется. Так кажется, поэтому и возникает ощущение некоей декоративности и бутафории.

Что мы в связи с этим предлагаем? Мы предлагаем эти общественные советы перезапустить по следующей модели.

Первое – что она предусматривает? Это то, что основным фокусом работы общественных советов должны стать как раз те вопросы, которые мы обсуждали: кадры, коррупция и конкуренция – это основной фокус работы советов. Общественные советы участвуют в назначении на руководящие должности в ведомствах, они смотрят на кадровый резерв, они участвуют в формировании – не формируют, а участвуют в формировании, – утверждают показатели эффективности, бюджетные заявки рассматривают и оценивают результаты исполнения бюджетов. При этом контролируют и антикоррупционные инициативы в ведомствах, и работу ведомства по раскрытию информации в рамках системы «открытого правительства», полноту, формат и глубину представления, и дают свои рекомендации, оценивают компетентность управления и согласовывают планы.

Совет. Кто входит в его состав, в общественный совет? Создаётся также Председателем Правительства. Не министерством, а Председателем Правительства, и экспертный совет, который мы упоминали, представляет свои кандидатуры на должности председателя и его заместителя. Срок полномочий мы оставляем три года, чтобы была ротация, чтобы взгляды не застаивались. А в части порядка работы финансовое и материальное обеспечение должно быть независимо от министерства и возлагается на Правительство, но не на министерство.

Спасибо. Я своему коллеге передаю слово.

Д.КАМЫШЕВ: Спасибо. Я продолжу о ключевых элементах, которые у нас есть, о ключевых механизмах.

Следующий слайд. Стандарт информационной публичной деятельности органов исполнительной власти, их руководителей. Сегодня уже практически все сказали о двух вещах: об информации, и ключевое, очень часто звучавшая фраза, – о справедливости. В общем-то, в какой-то степени эти вещи связаны, и очень часто это чувство несправедливости возникает из-за недостатка информации. Это не только так, но это очень существенно, особенно касательно органов государственной власти. То есть действительно, как, Дмитрий Анатольевич, Вы сказали, как Алексей Алексеевич сказал, это некое отсутствие обратной связи, сигнала. И наше предложение: ключевым механизмом, одним из ключевых механизмов, сделать единый государственный стандарт раскрытия информации об органах исполнительной власти. То есть цель его – максимальный доступ граждан к информации всех видов, всех типов, и той информации, которая уже есть, которую система производит, и той информации, которую мы предлагаем производить для повышения качества управления, для повышения качества обратной связи, для сбора дополнительных данных. Обратная связь непосредственно от различных социальных групп.

Это, безусловно, современные средства, это интернет, это сайты, это форумы на сайтах министерств (то есть это ключевая вещь, когда человек может просто по какой-то теме оставлять своё замечание), это непосредственно система КПЭ, которые стоят перед конкретными министерствами, перед конкретными министрами, и их исполнение. То есть я думаю, когда вот этот массив данных, и мы в группе это очень много обсуждали, когда этот массив данных будет структурирован и доступен, у нас снимутся очень многие вопросы, которые сейчас возникают. Мы не понимаем, что этот человек или министерство сейчас делает, успешная или неуспешная деятельность, и вот эту часть мы выносим на более такой высокий уровень – общественное обсуждение.

Второе, что здесь я бы по этому слайду отметил, что у нас должна существовать оценка степени открытости органов исполнительной власти. Мы специально привели, в общем, в какой-то степени провокационно, без перевода – это американская система, все департаменты, которые перечислены, государственной власти США, и по ним дана оценка по различным категориям, то есть по открытости информации, по доступности, по технологичности, как пример. Это, в общем, работает, буквально вчера заходил снова, смотрел: всё там динамически, всё обновляется.

Дальше. Политика консультаций с привлечением экспертных советов и граждан по вопросам выработки приоритетов и стратегий.

Д.МЕДВЕДЕВ: Какой орган всё-таки самый открытый-то исполнительной власти в Соединённых Штатах?

Д.КАМЫШЕВ: Видимо, Department of defense звучит.

Д.МЕДВЕДЕВ: Department of defense, понятное дело. (Смех.)

Д.КАМЫШЕВ: На самом деле это меняется. Мы узнавали про группы экспертов. Эксперты независимы, они, собственно, часть тех советов, которые при этих органах созданы. То есть они дают свою оценку. Это такой механизм независимости.

И я начал говорить про консультации с привлечением экспертных групп. Это очень важный момент, когда у нас появляется некая платформа – что и с чего мы начали. Вот эта платформа «открытого правительства», она формировалась по определённой логике. Алексей Алексеевич считает, что, допустим, не все участники там представлены. Но, собственно, сама технология и платформа, она определяет этих участников. Соответственно, чем шире платформа, чем она более технологична, тем больше возможность всем в этом поучаствовать. То есть это может быть механизм, который сам за собой потянет решение проблем вовлечённости.

И последнее, наверное, что следует отметить, это публикация результатов антикоррупционной экспертизы, которая тоже должна раскрываться в рамках подобного стандарта. И очень важно: этот стандарт сейчас написан для органов исполнительной власти, то есть не только для федеральных, но и для органов региональных. Потому что в федеральных в какой-то степени вручную государство может это перегрузить, но нужно распространить на всю систему в целом.

Второй важнейший механизм, он у нас связан с предыдущим, – это так называемый контракт эффективности министерств и ведомств. Что мы предлагаем. Мы видим (логикой), что Председатель Правительства проводит обсуждение с министрами, с руководителями министерств. И эта информация о тех целях, которые Председатель Правительства ставит перед ними, становится доступной. Дальше включаются механизмы общественного контроля. Не надо никого заставлять, все будут отслеживать, все газеты будут писать: вот он выполнил, не выполнил. Нам кажется, очень эффективный и сильный инструмент.

Фонд поддержки гражданских инициатив, его тоже нужно сформировать, потому что была большая дискуссия в нашей стране и даже за её пределами о том, каким образом финансируются гражданские институты. Государство может их финансировать. Да, это неприятно, если те институты, которые государство финансирует, могут каким-то образом критиковать государство. Но это прозрачная система, и если туда добавить общественные советы, о которых говорил Александр и о которых говорили другие выступающие, то тогда систему можно сбалансировать, чтобы у государства не было соблазна каким-то образом это использовать в своих целях, но механизм бы работал, и мы бы понимали, что многие полезные гражданские инициативы у нас точно не останутся без финансирования.

И заключительный наш слайд. Что мы хотим им показать? Самое главное, мы не предлагаем единого и конечного множества механизмов. То есть всё, что мы хотим сделать в рамках «открытого правительства», в рамках системы, – это предложить то, что, нам кажется, уже может работать. Дальше мы проверим, каким образом это работает, нужно это обществу, не нужно. Безусловно, со временем будут возникать новые механизмы, которые будут развиваться и самосовершенствоваться.

Вот, наверное, всё об основных механизмах.

Д.МЕДВЕДЕВ: Спасибо большое.

С.МИРОНЮК: Спасибо.

Реплику хочет дать Юрий Берестнев.

Ю.БЕРЕСТНЕВ: Добрый день! Спасибо.

Уважаемый Дмитрий Анатольевич!

Пас такой мои коллеги эксперты по рабочей группе дали. Сейчас они рассказали о таких глобальных вещах, о стратегических механизмах, если так можно выразиться. В рамках наших обсуждений, и последний слайд это показал, у нас были очень конкретные идеи. Может быть, это не всегда можно назвать в чистом виде механизмом, скажем, инициативы, которыми могли бы заниматься институты, механизмы «открытого правительства», и которые бы давали общественно значимый результат достаточно быстро, создавая ту самую атмосферу доверия.

Обсуждался целый ряд таких инициатив. Я только о двух очень коротко скажу, которые представляются очень интересными и важными.

Во-первых, это повышение общественного контроля за деятельностью, условно назовём их, закрытых учреждений. Речь идёт об учреждениях, которые по своей природе носят не совсем открытый характер.

Д.МЕДВЕДЕВ: Называйте. Какие? Без стеснения.

Ю.БЕРЕСТНЕВ: Правоохранительные органы, учреждения уголовно-исполнительной системы, некоторые социальные органы, например, детские дома. Понятно, что их природа определённую закрытость предполагает. Но мы считаем, что нужно повысить общественный контроль, в том числе и через создание нормативно-правовой базы для этого, и через создание механизмов постоянной реализации этого контроля. Определённые вещи в этом направлении сделаны, существуют в ряде законодательных актов. Но, к сожалению, работает это, мягко говоря, неважнецки. И мы считали бы, что система «открытого правительства» могла бы значительную роль в этом вопросе сыграть. Это в том числе касается, например, и Вооружённых Сил. Условия прохождения службы, например, призывниками. Комитет солдатских матерей – это то, что сегодня существует, но этому нужно придать какую-то цивилизованность, этой всей работе. И ещё раз повторюсь, система «открытого правительства», механизмов «открытого правительства» могла бы в этом активно поучаствовать.

И вторая инициатива, вторая идея, – это широкое использование видеонаблюдения, современных технологий. У нас уже в обществе есть первый опыт этого. И сейчас, мы считаем, можно было бы активно внедрять эти технологии. В частности, речь идёт о широкомасштабной установке систем видеофиксации, видеонаблюдения в тех же самых правоохранительных органах, например, в полиции, в органах внутренних дел. Это обсуждается, это идея не совсем прямо только что в голову пришедшая.

Здесь есть очень важный аспект, что нужно не только широко применять эту систему видеонаблюдения, например, устанавливать во всех отделениях полиции – там, где находятся задержанные, где проводятся допросы, – чтобы не возникало известных негативных ситуаций. Но очень важна вторая часть этой идеи – что гражданское общество как таковое через «открытое правительство» могло бы иметь доступ к этой информации, с тем чтобы не просто это было где-то там внутри, в недрах министерства, пряталось и выдавалось только по решению суда, а чтобы общество контролировало с использованием этой информации. И даже сама возможность такого контроля зачастую будет очень эффективно срабатывать предохранительным механизмом, не давая недобросовестным работникам шанса на то, что они смогут безнаказанно совершить какие-то противоправные действия. Поэтому мы считали бы, что и в этом направлении институты «открытого правительства» могли бы быть очень полезны.

С.МИРОНЮК: Я добавлю ложку дёгтя тогда, если позволите, в оптимистичное представление о том, что общественные советы одним фактом своего наличия могут являться неким сдерживающим механизмом.

У нас с Алексеем [Венедиктовым], как у двух общественников, есть опыт работы в общественных советах при органах полиции. Леденящая душу история с пытками в Татарстане – я вхожу в общественный совет Министерства внутренних дел, и мы анализировали эту ситуацию, – в том числе была связана с тем, что на пытки в отделениях внутренних дел Татарстана жаловались граждане правозащитникам на протяжении трёх лет – до того, как это стало известно на федеральном уровне и привело к смертельному случаю.

Но в общественный совет татарского МВД, равно как и в общественный совет территориальный, входит кто угодно: прекрасные уважаемые люди – певцы, композиторы, муфтии, спортсмены, – кроме тех, кто может обеспечить реальную обратную связь. Я в этой связи и предложила Рашиду Гумаровичу провести внутренним приказом некое квотирование, что ли, чтобы в этих общественных советах обязательно были местные средства массовой информации, независимые, не принадлежащие губернатору, любые, какие угодно, и правозащитники – для того чтобы обратная связь была.

Я предлагаю дать слово Михаилу Слободину, который имеет уникальный опыт работы и реструктуризации российского сектора коммунальных услуг. Эта отрасль – максимально нервный контактный узел взаимоотношения населения и власти, потому что за власть мы зачастую принимаем ЖКХ и ДЭЗ, с которыми приходиться сталкиваться.

Д.МЕДВЕДЕВ: За власть принимаем тех, кто властью не является.

С.МИРОНЮК: У Михаила есть, как мне кажется, уникальный опыт перевода на коммерческие рельсы самого неэффективного сектора или одного из самых неэффективных секторов российской экономики, и это сопоставимо с той задачей, которую ставит перед собой «открытое правительство».

М.СЛОБОДИН: Уважаемый Дмитрий Анатольевич!

Уважаемые коллеги!

Наверное, после такого представления я должен делать презентацию на тему того, как решить проблемы ЖКХ. Но на самом деле коллеги поручили мне доложить о достаточно технологичном, но очень важном инструменте, который меняет сознание фактически всех. Эти системы используются широко в бизнесе, эти системы используются государственными органами, они применимы в долгосрочном режиме, меняют представление, и это как раз то, о чём говорили коллеги, это та инфраструктура, которая заставляет меняться всё вокруг и создаёт определённые рамки для всех участвующих в процессе.

Я говорю о системе ключевых показателей эффективности и её внедрении в масштабах федеральной, прежде всего федеральной, государственной власти.

Что мы сегодня имеем? Это взгляд со стороны пользователя государственной системы. Что касается системы управления, мы не понимаем, нет надведомственной системы показателей, отражающей приоритеты госполитики. Безусловно, каждое министерство и ведомство имеет свою стратегию, но какими принципами, какой целью они руководствуются – в целом обществу неизвестно. При этом то, что мы видим, это, безусловно, ориентация на процесс выполнения поручений, а не результат.

Что касается процесса установления показателей, в рамках которых мы замеряем или не замеряем, насколько эффективно работают и собственно Правительство, и министерства и ведомства. Это содержание контрольных показателей определяется самими чиновниками, и замер результатов и отчётности – это внутреннее дело госорганов.

Что касается режима ответственности, то мы, к сожалению, в России используем исключительно административные инструменты привлечения к ответственности за неисполнение поручений и так далее, и опять же ориентация на процесс.

Что мы предлагаем в рамках новой системы? Собственно, это реально проговорить и зафиксировать те показатели, достижение которых для нас критически важно. Это ограниченный набор мегапоказателей, отражающих в общем те цели Правительства, которые необходимо достичь в среднесрочной и долгосрочной перспективе. Это оптимальный набор количественных и, что очень важно, измеримых показателей, структурированный в формате общественного или публичного договора. При этом крайне важно не только, собственно, устанавливать эти показатели, но и организовать процедуру таким образом, чтобы общество было вовлечено в их обсуждение, отчётность и контроль, чтобы в этих процессах участвовали те общественные институты и те инструменты, о которых мы сегодня говорили.

Очень важно замер этих показателей сформировать через инструменты, которые вызывают доверие общества. Это статистика реальная, разумная и правильно структурированная. Это опросы и рейтинги, причём рейтинги, максимально отделённые от государства. Это, безусловно, регулярность. Без регулярности эта система не работает. И, очевидно, необходимо в госаппарате расширить набор инструментов с точки зрения привлечения к ответственности, и режим стимулирования для достижения этих показателей.

Это система, которая должна в идеале охватывать все уровни власти – как федеральную, так и региональную, муниципальную, которая должна включать в себя мегапоказатели, которыми руководствуется, собственно, Правительство, показатели по стратегическим направлениям, это макроуправление, и это должно быть соответствующим образом каскадировано до министерств и ведомств. При этом то, что мы видим с точки зрения опыта коллег наших за рубежом, это работает как на уровне федеральном, региональном, так и на уровне местной власти это демонстрирует очень интересные результаты.

При этом эта система должна балансировать как среднесрочные, так и долгосрочные цели с регулярной отчётностью. Здесь мы, по сути, нарисовали цикл действия этой системы. Прежде всего нужно сформулировать долгосрочные цели до 2018 года. То есть это, с одной стороны, президентский цикл, который включает в себя фактически два среднесрочных трёхлетних цикла. И при этом траектория достижения базовой цели должна быть прописана фактически на каждый год с ежегодной отчётностью и фиксацией того, в какой точке мы находимся, насколько мы приблизились к цели, или мы к ней не приближаемся. При этом эта траектория не всегда может быть вверх, она может быть иная, потому что ситуация не всегда линейная.

Здесь мы привели пример с точки зрения того, что может являться мегапоказателями, это из одного лишь только раздела «эффективная социальная политика». Особенность государства от бизнеса в том, что количество сфер, которые оно должно покрыть, существенно больше, чем то, что делает бизнес. Здесь мы привели просто пример, в раздаточном материале есть более подробный список. Тем не менее, если Вы обратите внимание на состав этих показателей, прежде всего фокус на том, что они должны быть измеримы. Эти измерения вызывают доверие, и здесь это критический вопрос, связанный с тем, чтобы этой системе поверили не только госорганы и руководство, но и общественность, которая говорит: да, мы понимаем, что федеральное Правительство, министерства и ведомства руководствуются показателями; мы можем их замерить, мы можем их проверить, и это работает. Это не придёт сразу, это не придёт в первый год. Это придёт только тогда, когда мы последовательно, в течение относительно продолжительного периода времени будем это обеспечивать.

Дальше мы здесь привели пример, это такая панель управления для руководителя по одному из показателей, где мы видим, какие факторы влияют на оценку качества бизнес-климата для малого и среднего бизнеса. Мы видим картинку, связанную с тем, где у нас какие проблемы. Здесь мы видим результаты опроса общественного мнения, что очень важно. Динамика показателей. Мы видим то, как выполняются эти KPI. Фактически по каждому из этих показателей такая панель должна работать, и она даёт руководителю инструмент понимания, насколько мы движемся в правильном направлении.

Эти показатели на уровне федеральной власти, да, в общем, на любом другом уровне должны бы иметь разумную степень каскадирования. Макро- или мегапоказатели, показатели по стратегическим направлениям – это, в общем-то, общественный договор правительства, который показывает, какие цели декларирует это правительство, в каком режиме оно хочет их достигать, обеспеченный соответствующими ресурсами. И эти показатели в достаточно непростой процедуре, тем не менее без этого упражнения это работать не будет, должны быть каскадированы до показателей министерств и ведомств, структурных подразделений уже на следующем шаге. И это общественный договор министерства и ведомства, с одной стороны, перед правительством, и с другой стороны, перед обществом и перед той отраслью, которую оно регулирует.

Очень важно, чтобы на каждом из этапов формирования, согласования, утверждения отчётности общественность была разумно вовлечена. И здесь мы опираемся прежде всего на тот инструментарий и те площадки, которые формируются в рамках «открытого правительства».

Я не буду подробно про это рассказывать, тем не менее критически важна на самом деле на уровне отчётности и эта публикация, это вовлечение людей в обсуждение предварительно того отчёта, который выносится на правительство, потому что очень многие вещи министрам и замминистра, в общем, с мест не видны. И эта обратная связь позволит лучше понимать, что реально происходит. Особенно это касается жилищно-коммунальной сферы, где на самом деле уровень понимания того, что мы имеем на федеральном уровне, и то, что происходит, к каким последствиям это приводит на низовом уровне, когда сантехник что-то подкрутил и недокрутил, и это реально не работает… Огромный разрыв между нашим пониманием того, как это должно работать, и к каким последствиям это приводит, зачастую к прямо противоположным. Безусловно, эта система должна работать только в том случае, если формируется определённая система контроля и последствий за невыполнение, невыполнение в тех рамках, которые задаются по показателям.

Здесь мы привели просто пример, какие административные возможности и другие возможности по такой системе мотивации работают. Прежде всего это лишение личных премий и бонусов. Безусловно, зарплата наших чиновников не очень высокая. Это, как правило, не является существенным, тем не менее это реально работает. Например, в США и странах Западной Европы при недостижении этих показателей просто соответствующие подразделения и люди депремируются. Это ограничение личного примера карьерного роста. В случае если вы не выполнили трёхлетку и среднесрочные показатели, у вас фактически ваш карьерный рост замораживается на три года. Такая система работает в Китае, где, в общем, делать государственную карьеру в государственных органах считается престижным. Это наступление административной ответственности, я про это рассказывать не буду, потому что именно мы активно применяем эту систему.

Очень важный инструмент – это ограничение финансирования отделов и ведомств в случае невыполнения тех показателей и результатов, на которые они ориентируются. Здесь достаточно сложно применение инструмента, особенно по социальным программам. Тем не менее для таких вещей, от которых можно отказаться или куда-то перераспределить, в более правильное место, это повышает эффективность использования ресурсов. И урезание штатных должностей. В общем, это тоже примерно связано с финансами. Здесь этой вещью надо руководствоваться осторожно, тем не менее фактически люди концентрируются в эффективных министерствах, которые реализуют государственную политику. Это такой своеобразный естественный отбор.

Как мы видим road map этой системы, «дорожную карту» фактически? Весь 2012 год, мы считаем, необходимо потратить очень серьёзно, потому что это очень непростое упражнение, на подготовку: это разработка показателей, создание системы замера результата и нормативная база для применения. Мы считаем, что если напрячься и сделать всё так, как нужно, с 1 января 2013 года мы можем запустить старт системы на уровне федеральном, прежде всего на уровне мегапоказателей и показателей министерств и ведомств. В принципе для взаимного обогащения мы считаем правильным реализовать пилотные проекты по регионам и муниципалитетам с частичной увязкой с системой финансирования. В целом в течение 2013 года можно сделать следующий шаг по полной увязке с бюджетным процессом. Фактически с этого периода ни одна федеральная программа без системы KPI, системы ответственности и определения целей не должна приниматься, это донастройка показателей, потому что цена ошибки достаточно высока, и мы не очень опытные в этой системе. Каскадирование в рамках министерств и ведомств уже на более низкий уровень подразделений и тиражирование пилотов по регионам и муниципалитетам. Ну и фактически второй цикл, 2016–2018 годы, когда мы уже полностью потренировались, и эта система уже будет работать. Именно на этом этапе скорее всего уже будет существенно другой уровень доверия к системе.

Что мы ожидаем к концу 12-го года? Потому что это очень важный критический отрезок, для того чтобы это запустить, очень легко испортить систему. Первое. Стратегическое целеполагание для Правительства Российской Федерации. Это определение роли ФОИВ в достижении KPI Правительства. Это очень непростой, серьёзный разговор. Это структурированное обсуждение целей и задач министерств и ведомств в категории достижения результатов. И это тоже непростое упражнение. Определение области совместных целей между министерствами и ведомствами и зоны конфликтов интересов. Потому что самое плохое, что съедает эту систему, это выявленные и нерешённые конфликты на уровне показателей. Это сбалансированные механизмы и методы достижения долгосрочных и среднесрочных задач и общее видение механизма измерения результатов. То есть проговорить, как мы будем мерить, какая методика, договориться об этом, имеет критически важное значение не на этапе утверждения, а на этапе уже фиксации результата.

Ну и содержательно требуемые решения. Я зачитывать их не буду, фактически этому нужно придать технологичный вид. Это серьёзное организационно-административное интеллектуальное решение, которое может работать только при условиях концентрации достаточно серьёзного ресурса. Не только Вас, Дмитрий Анатольевич, или будущего Председателя Правительства, но и в целом всей команды, которая сосредоточена на этом.

Всё. Спасибо.

С.МИРОНЮК: Спасибо, Михаил.

При предварительных обсуждениях, Миша, мы говорили о том, что квинтэссенция доклада Михаила состояла в предложении перехода с 1 января 2013 года к системе принятия публичных обязательств и, соответственно, публичной отчётности руководителями министерств и ведомств перед обществом и премьер-министром и введении системы индикаторов – такой приборной доски эффективности их работы – и перехода на шестилетнее стратегическое планирование.

Очень хочется спросить Вас, Дмитрий Анатольевич, Вашу первую реакцию на то, что Вы услышали. Нравится Вам это или нет? И достойно ли это того, чтобы быть реализовано в ближайшее время?

Д.МЕДВЕДЕВ: Я сразу скажу, мне в целом нравится, иначе бы я здесь не сидел, иначе бы я не пришёл, и мы бы не встречались. Но я думаю в конце просто подвести короткие итоги, чтобы сейчас не размывать, потому что сейчас уже прозвучало несколько идей. Одна из них касается формирования на базе «открытого правительства» комиссии, вторая касается создания экспертного совета, третья касается этих самых показателей. Поэтому давайте я лучше в конце подведу итоги. Но в целом, мне кажется, это движение в верном направлении.

С.МИРОНЮК: Тогда мы продолжаем технологично. Я прошу Аркадия Трачука нам представить видение рабочей группы о технологических платформах «Открытого правительства».

Пять минут, Аркадий.

А.ТРАЧУК: Спасибо.

Добрый день, Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги!

Спасибо за такую возможность выступить и представить некоторый технологический взгляд на то, как система «Открытого правительства» должна функционировать.

Много сегодня говорили об открытости. Но принципиальным является то, что сегодня достаточно много нормативных документов, которые определяют, что должны органы исполнительной власти представлять в открытом доступе. Всё это выполняется. Более того, много информации можно найти, но если анализировать полезность этой информации, то, к сожалению, она явно невысока. Во многом это повторы, то, что есть на других ресурсах, а собственно оригинальной информации, статистической информации, информации о результатах проверок, о результатах оспаривания решений данного федерального органа исполнительной власти практически нет.

Это одна проблема, о ней много уже коллеги говорили, я бы хотел обратить внимание ещё на другой аспект. Если вы не знаете, что вы, собственно, хотите найти на этих ресурсах, то вы не найдёте там это практически никогда, поскольку информация представлена таким образом…

Д.МЕДВЕДЕВ: Хорошая фраза, блестящая. Трудно найти кошку, да.

А.ТРАЧУК: …представлена таким образом, что она не подлежит дальнейшей какой-то машинной обработке, сложно структурирована, и, как следствие, в конечном итоге пользоваться ею для дальнейших каких-то аналитических задач невозможно.

В этой связи есть две группы предложений.

Первая группа предложений ориентирована на то, чтобы увеличить объём информации, которая публикуется, и в этой связи ключевым является то, что единственным критерием должно быть сохранение государственной и служебной тайны, а вся остальная информация должна быть доступна. И, с другой стороны, эта информация должна существовать в таком виде, который допускает дальнейшую аналитическую обработку и поиск на этих ресурсах, чтобы он был достаточно удобным

Второй аспект, который связан с технологической инфраструктурой, состоит в том, что в последние годы государство потратило, мягко скажем, большие деньги на создание информационной инфраструктуры. Появились информационные ресурсы у многих федеральных органов исполнительной власти, субъектов, появились новые центры обработки данных. В принципе это хорошо, это та база, которая в будущем позволит делать многое. Но фактически всё это по-прежнему остаётся достаточно разрозненным, информацию использовать затруднительно, и, в общем, при дальнейшем росте этих информационных ресурсов бюджетные расходы будут расти очень и очень быстро.

Наше предложение и наше видение данной ситуации состоит в том, что определённо нужна единая технологическая политика в этом вопросе. Как она будет опосредована, нужно обсуждать, но, может быть, должен появиться человек, который, например, во многих странах называется CIO [Chief Information Officer – директор по информационным технологиям], именно правительственный, и занимается именно этим. Определённо, нужно двигаться в сторону облачной архитектуры; определённо, нужно двигаться в сторону консолидации центров обработки данных.

Человеку мало получить доступ к информации, ему предельно важно иметь возможность коммуницировать, и об этом сегодня был большой разговор. Но технологически есть несколько проблем, которые затрудняют работу. Например, реализация «электронной демократии», то, чему было много посвящено разговоров у нас на подгруппе, затрудняется тем, что сегодняшняя система идентификации и аутентификации человека не позволяет вообще решать никаких проблем с точки зрения юридически значимого взаимодействия в Сети. И для нас это достаточно важно.

Точно таким же важным элементом структуры является электронный бюджет. Конечно, электронный бюджет не является исключительно программной платформой «Открытого правительства», это то, что покрывает деятельность всего Правительства. Но с точки зрения тех возможностей, которые он создаёт, тех взаимосвязей, которые должны быть построены между информационным взаимодействием конкретного человека и влиянием его, и расчётов тех же самых упоминавшихся КPI, это принципиально, потому что именно электронный бюджет позволяет чётко установить цели расходования, бюджетные назначения, контролировать от первичного документа до конкретной цели целевой программы или главного распорядителя бюджета и в конечном итоге – оценивать результаты. Поэтому интеграция электронного бюджета и системы «Открытого правительства» является, с нашей точки зрения, очень важным направлением.

Объединяя те предложения, которые здесь сформулированы, по технологическим платформам, хотел бы выделить три главных момента. Первый – это единая технологическая политика. Второй момент – это регламентация процедуры обсуждения в Сети, то есть законопроектов и инициатив граждан. И третий момент – это использование механизмов «электронной демократии».

Возвращаясь к системам идентификации, хотел бы подчеркнуть, что это является принципиальным моментом не только для «электронной демократии», но и для оказания государственных услуг. В этой связи основная идея, которую мы хотели бы предложить, состоит в необходимости введения в Российской Федерации в ближайшие годы единого нового удостоверения личности, которое должно заменить паспорт и которое должно решать вопросы юридического взаимодействия в Сети и точно так же может интегрировать в себя функционал универсальной электронной карты. Здесь предложения по этому поводу представлены.

В завершение хотел бы сказать, как могла бы выглядеть технологическая платформа «Открытого правительства» тогда, когда эта работа будет завершена. В основе технологической платформы единая технологическая инфраструктура, спроектированная в рамках общей архитектуры и общих правил, и фундаментальные инструменты взаимодействия системы управления, которые позволяют государству и человеку обеспечить единые стандарты взаимодействия.

Спасибо.

Д.МЕДВЕДЕВ: Спасибо.

С.МИРОНЮК: Есть российские регионы, в которых степень развития технологической инфраструктуры, по мнению многих экспертов, опережает не только подавляющее большинство других российских регионов или федеральных центров, но и даже некоторые развитые страны. Это Республика Татарстан. Я хочу попросить Министра связи и информатизации Республики Татарстан коротко, в течение пяти минут, рассказать нам об электронных услугах, которые могут быть внедрены в рамках проекта «Открытое правительство».

Н.НИКИФОРОВ: Большое спасибо.

Добрый день, уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги!

Действительно, мы сегодня говорили много о механизмах, про открытый диалог, открытую информацию, но если признаться честно, то всё-таки самый частый способ взаимодействия гражданина и государства – это получение услуг. Для того чтобы разобраться и дать какую-то оценку текущей ситуации, сам себя объективно никогда не оценишь, нужно всё-таки, на мой взгляд, прибегнуть к некоему внешнему независимому рейтингу. Рейтингов много, просто в качестве примера мы взяли рейтинг бизнес-школы INSEAD. Рейтинг свежий, 2011 год, называется «Глобальный инновационный индекс». Так вот в нём есть такие показатели, как, например, доступ к инфокоммуникационным технологиям, там мы пока на 43-м месте, находимся рядом с Болгарией и Саудовской Аравией, например. Лидеров тоже видим, я просто в целях экономии времени не буду зачитывать.

Показатель второй – это использование инфокоммуникационных технологий. Показатель третий – собственно электронные госуслуги, но пока вот 63-е [место] рядом с Таиландом и Азербайджаном.

76-е место у нас, к сожалению, по самому, на мой взгляд, главному показателю: это показатель «электронное участие», то есть непосредственная вовлечённость жителей во взаимодействие с государством в электронном виде. И, кстати, они учитывают в том числе и взаимодействие с корпоративным сектором, это тоже важный момент.

Что же мы, собственно, хотим от электронных госуслуг в рамках «Открытого правительства», какими мы их себе представляем? Мы хотим, чтобы процедуры получения были простые, понятные и открытые. Мы хотим, чтобы результат оказания госуслуг не требовал всё-таки визита в госорган для получения некого бумажного документа, чтобы сам результат тоже был максимально электронным. И мы хотим, чтобы собственно использование сервисов электронных услуг было таким же удобным, как использование любых других современных интернет-сервисов. А очень часто мы, к сожалению, видим, что всё-таки популярные сервисы: Яндекс, Google, «Facebook», Twitter – удобнее, они более клиентоориентированы, они более понятны с точки зрения пользователя.

Что мы точно не хотим? Мы точно не хотим посещать госучреждения и подавать бумажные документы. Мы точно не хотим задумываться, и вот это, на мой взгляд, очень важный вопрос вообще, что за услугу я хочу получить [по принадлежности], то ли она федеральная, то ли она региональная, то ли она муниципальная. А самое главное, очень часто происходит путаница, много услуг на самом деле сегодня оказываются вовсе не госорганами. Самый яркий пример – это ЖКХ. За ЖКХ мы всегда ругаем государство, но ЖКХ сегодня – это всегда то или иное ООО [общество с ограниченной ответственностью], управляющая компания, ТСЖ, и государство очень часто имеет весьма косвенное к этому отношение.

Большой проблемой, на мой взгляд, является вопрос дополнительных комиссий, об этом чуть более подробно тоже расскажем, эксперты это горячо обсуждали на заседаниях нашей подгруппы. Население не понимает, когда есть какие-то дополнительные комиссии за оплату тех или иных услуг.

Но и, конечно же, большой проблемой является, собственно, работа с обращениями граждан в классическом формате. Давайте попробуем кратко сформулировать некоторые предложения нашей подгруппы, которая так и называлась – подгруппа по электронным услугам и современным средствам коммуникаций, которые, на наш взгляд, позволят нашей стране с этих 50-х позиций в рейтинге всё-таки сместиться в позиции хотя бы 20-е. Я думаю, что все присутствующие сегодня в этом зале этого как раз хотят.

Вообще нужно отметить, что в Российской Федерации за последние несколько лет сделаны серьёзные системные изменения в этой части. И, на мой взгляд, всё это началось, наверное, с первого заседания Совета по развитию информационного общества. Это был февраль 2009 года, потом последовал 210-й закон, в рамках которого появилось вот это понятие электронных услуг, были определены приоритетные перечни. Но сегодня для жителя в целом нет объективных причин, почему электронные услуги получать выгоднее именно в электронной форме. И мы считаем, что необходимо предусмотреть определённое стимулирование, определённые бонусы. Если, например, услуга получается в электронной форме, то можно сделать более короткий регламентный срок её предоставления, меньший размер платы за оказание этой услуги, потому что государство ведь тоже объективно несёт меньшие затраты. Мы считаем, что если житель страны отказался от получения огромного количества различных бумажных уведомлений о штрафах, налогах, различных «письмах счастья», как их называет население, от государства, то это тоже возможность дать определённую скидку, потому что затраты колоссальные. Отправка одного заказного письма, боюсь ошибиться, сегодня стоит порядка 20–25 рублей.

Очень многие предлагают рассмотреть возможность введения определённых скидок в случае, если быстро происходит платёж, чтобы решить проблему задолженностей, проблему неоплаты тех или иных штрафов. И, кроме того, это, конечно же, проблема дополнительных комиссий. Дело в том, что, когда мы в обычном магазине покупаем товары, расплачиваемся банковской картой, то в стоимость товаров всегда включено примерно 2, может быть – даже 3 процента, которые идут тому банку, который карточку выдал, который этот платёжный аппарат поставил. Но если мы говорим о госуслугах или тем более о налоговых платежах, госпошлинах, то законодательство напрямую это делать запрещает. В ЖКХ вообще ситуация странная: очень часто комиссию включают внутрь тарифа, но при этом умудряются брать ещё и комиссию внешнюю. И без того, что мы единые правила здесь внедрим, это всегда будет серьёзным сдерживающим фактором, чтобы население этими услугами пользовалось.

Кроме того, мы считаем, что сегодня назрела необходимость усилить и определить законом некий гарантированный государством уровень электронного сервиса в ключевых, социально значимых сферах. Да, мы сегодня утвердили приоритетные перечни предоставления услуг в электронном виде. Но нужно прописать некий набор, причём который будет вводиться поэтапно и именно по таким приоритетным отраслям, как образование, здравоохранение. Это и вопросы, например, подачи заявления на зачисление в школу, запись на приём к врачу, публичный рейтинг качества работы учебно-профилактических учреждений – их можно сформулировать очень много. Важно, что здесь нужно охватить не только государственный и муниципальный сектор, нужно взять сферу ЖКХ частную, нужно взять сферу транспорта частную. Кто гарантирует мне, что я смогу купить дистанционно билет на междугородний автобус и не должен буду за три часа заранее приходить на автовокзал? В принципе это частный перевозчик, нигде не прописано, что он должен оказывать эту услугу в электронном виде.

Предложение второе касается как раз работы с обращениями жителей. Смысл в том, что сегодня система, когда мы пишем бумажное письмо в органы власти и получаем огромную цепочку резолюций чиновников всех уровней, не совсем эффективно работает. Сегодня благодаря связи, интернету, всем современным технологиям мы, скорее, ждём возможность оперативного взаимодействия, использования мультимедиа-информации: фотографий, видеофайлов, геопривязки – сегодня, благо, у всех уже почти есть различные устройства, смартфоны и возможность взаимодействия в таком новом формате. Мы считаем, что должна появиться обратная связь у таких сообщений и должен появиться регламент, который вот этот новый формат взаимодействия узаконит. Если мы в классическом подходе говорим об обращениях жителей, давайте это назовём, например, сообщением или какую-то другую формулировку придумаем. В Татарстане такая модель достаточно хорошо используется. Я приведу один пример. Мы с помощью такой технологии очень чётко обозначили места, где плохо работает сотовый телефон. Мы всё на сотовую связь жалуемся, но действительно сказать, где и что не так, очень сложно. А посмотрели – почти полгорода всё хорошо, но есть конкретные места локализации проблем. Мы их с помощью обращений жителей выявили, именно туда поехал Роскомнадзор и именно там провёл замеры, вынес соответствующие штрафы. В результате управление Роскомнадзора наградили на следующей коллегии Минкомсвязи России, операторы поставили базовые станции, и качество связи улучшилось. То есть совершенно очевидный результат.

Предложение номер три – это электронный документооборот. Уже подписано Ваше поручение, Дмитрий Анатольевич, о том, что необходимо предусмотреть оптимизацию законодательства в этой части. Мы считаем, что нужно предпринять ряд решительных шагов. В качестве одного из них предлагаем такую норму, как отказ от приёма бумажных документов, к примеру, в аппарате Правительства России, являющемся центром документооборота, по сути, всей системы органов госвласти.

Четвёртое предложение касается в целом либерализации отрасли связи. Это связано с тем, что без связи, без интернета вообще идеи «Открытого правительства» просто неосуществимы. Несмотря на то, что за последние три года мы совершили существенный рывок, всё-таки есть большое количество проблем. Они находятся на поверхности. Яркий пример, с которым столкнулись жители города Казани, заключается в том, что есть разрыв, например, в четыре года между внедрением стандарта LTЕ [стандарт сотовой связи нового поколения] в мире в и России. На комиссии по модернизации в мае 2010 года мы эту проблему обсуждали, LTЕ в Казани до сих пор не работает.

Есть проблема, что сегодня не внедрены по факту принципы технологической сетевой нейтральности. Есть вопросы стимулирования развития средств коммуникаций в тех населённых пунктах, где сегодня это экономически невыгодно, и тоже ряд таких предложений в итоговом докладе у нас содержится.

В целом мы считаем, что отрасль связи сегодня нуждается в либерализации, и, возможно, нужно посмотреть, какие функции необходимо отдать независимому регулятору. Может быть, это будет СРО [саморегулируемая организация]. Функции нужно чётко прописать в законе, но то, что сегодня здесь есть определённая такая блокировка роста и развития, это совершенно точно.

Говоря уже об итоговых результатах и показателях эффективности, мы считаем, что они должны быть достаточно амбициозные. Нужно их чётко обозначить, они здесь приведены на экране. Ключевой из них – это доля услуг, оказанных в электронном виде, в том числе доступ в интернет в домохозяйствах. Мы считаем, что эта цифра, может быть, даже, наверное, более амбициозная, нужно её подготовить и проговорить. Кроме того, мы включаем показатели по электронному документообороту, по тому самому новому типу удостоверений личности, и дополнительные показатели также приведены в итоговом докладе.

Большое спасибо.

С.МИРОНЮК: Спасибо, Николай. Я хочу попросить Михаила Абызова, который фактически стал лицом проекта «Открытое правительство» за последнее время, обобщить предложения коллег и сказать о первоочередных шагах по запуску системы. И на этом мы завершаем смысловое участие нашего мероприятия.

Д.МЕДВЕДЕВ: После этого начнётся бессмысленное, самое весёлое.

М.АБЫЗОВ: Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги!

За время работы группы по формированию предложений о системе «Открытое правительство» в течение февраля–апреля этого года было привлечено в работу десяти подгрупп более 400 экспертов. Проведено более 200 тематических заседаний, по результатам которых подготовлено более сотни предложений, 30 из которых уже на сегодняшний день в рамках Ваших поручений, Дмитрий Анатольевич, реализуются. Здесь особо хотел бы отметить, мы не будем ждать результатов исполнения, наша работа организована сегодня таким образом, что позволяет непосредственно принимать участие в исполнении этих поручений – собственно говоря, ориентироваться на результат, а не на бюрократические процедуры.

Надо сказать, Алексей Алексеевич, чуть-чуть обидно было от Вас слышать то, что к работе не привлекались люди, которые в том числе не разделяют сегодня каких-то политических взглядов государственной власти. На самом деле это не так.

Д.МЕДВЕДЕВ: Это не Алексей Алексеевич [Венедиктов] сказал, я хотел бы в защиту Алексея Алексеевича выступить, – сказал об этом [Михаил Эгонович] Дмитриев, которого здесь по этим причинам и нет. Он уже поработал на государство. Он был замминистра [экономического развития и торговли] – он уже всё сделал для страны.

Извините. Продолжайте, пожалуйста.

М.АБЫЗОВ: Мы с самого начала поставили как принцип работы нашей группы полную открытость и работу на основании платформы с открытым кодом. Именно поэтому на сайте «Большого правительства» мы обратились к интернет-аудитории с просьбой предложить как людей, которые могут выступить экспертами, так и представить конкретные предложения по темам работы рабочей группы. Это первое.

Второе. Лично я, в том числе в прямом эфире средств массовой информации, предлагал некоторым лидерам оппозиции вступать в «Открытое правительство», получил согласие, а на следующий день они сказали, что это был полемический задор.

Многие из людей, которые сегодня находятся в оппозиции, не хотят принимать конструктивного участия, потому что, говоря языком политической риторики, находятся в рядах ярых оппозиционеров. Многие из них, наоборот, дают конструктивные предложения и используют этот инструмент [«Открытое правительство»] для совершенствования общества. Наверное, должны быть и те, и другие, ничего в этом плохого нет. Но на самом деле «Открытое правительство» должно быть открыто всему гражданскому обществу, вне зависимости от того, какие политические взгляды та или другая группа преследует, открыто по профессиональному принципу. Самое главное в этой системе то, чтобы люди были неравнодушны, инициативны и предлагали свои решения для проблем, с которыми сталкиваются.

Вы абсолютно правильно сказали, мы выделили три основных направления, которые являются связующими звенья по всем 10 подгруппам: это вопрос развития кадрового потенциала, противодействия коррупции, развития конкуренции. Именно эти три локомотива должны являться той движущей силой, которая позволит сдвинуть всю систему. Нами на сегодняшний день закончена подготовка итогового доклада по рабочим группам, который будет представлен в ближайшие дни для соответствующего обсуждения.

Что необходимо сделать в течение 2012 года исходя из тех наработок и решений, которые на сегодняшний день приняты, озвучены и находятся в работе. Первое – продолжить выполнение решений и реализацию тех наработок по трём основным темам.

Второе. Мы предлагаем в течение 2012 года сконцентрироваться на таких вопросах, как создание экспертного совета при Председателе Правительства. Этот механизм был достаточно детально сегодня изложен в докладах моих коллег. Перезагрузка общественных советов при федеральных органах исполнительной власти. Самое проблематичное в этом, Дмитрий Анатольевич, – перезагрузка этих общественных советов, скажем так, не только на уровне Москвы. Ведь у нас федеральные органы исполнительной власти, которые работают иногда неэффективно и требуют повышенной степени гражданского участия и контроля, находятся в регионах. А там создать действенный общественный совет, о чём сегодня говорила Светлана, при федеральном органе исполнительной власти, работающем в регионе, где с работой, эффективностью или неэффективностью которого реально сталкивается экономика, гражданин, бизнес, гражданское общество, общественные объединения, сделать эту работу качественно в регионах будет ещё более сложно.

Но мы её должны начать, иначе действительно у нас не будет ни средств массовой информации, ни правозащитников при региональных общественных советах Министерства внутренних дел – это будут артисты, циркачи, шоумены, которые на самом деле не могут быть эффективными представителями общества в части обеспечения гражданских прав и свобод.

Д.МЕДВЕДЕВ: Обидятся на нас.

М.АБЫЗОВ: Хорошо.

Д.МЕДВЕДЕВ: Могут и циркачи, и шоумены могут, но если они занимаются этим не в силу служебных обязанностей, а в силу зова сердца.

М.АБЫЗОВ: Я не хотел никого обидеть. Считаю, что там действительно должно быть чётко определённое представительство средств массовой информации, экспертного сообщества и людей, которые посвящают свою общественную часть жизни защите интересов гражданского общества.

У нас действует рабочая группа по созданию системы «Открытое правительство». На сегодняшний день создана платформа для работы уже самой системы, и мы считаем необходимым в течение 2012 года создать на базе рабочей группы государственную комиссию по развитию системы «Открытое правительство».

Принципиально важным считаю такой элемент, о котором докладывал господин Слободин от имени рабочей группы: как в течение 2012 года разработать и приступить к внедрению системы KPI [Key Performance Indicator ­– ключевые показатели эффективности] и приборной доски по анализу их исполнения, которая должна для федеральных органов исполнительной власти заработать с 1 января 2013 года.

Это принципиальнейший момент, который, если будет снабжён элементом публичности и тем, что называли мои коллеги, – общественным договором министерства, ведомства в части исполнения нужных обществу и принципиальных для экспертного и бизнес-сообщества показателей эффективности, которые будут обозримы и по которым можно было бы оценивать его результативность, то эта система перевернёт подход к эффективности системы государственного управления.

Разработать и запустить открытый бюджет. Дмитрий Анатольевич, феноменальные наработки по этому вопросу есть в Министерстве финансов, проделана гигантская работа. Как всегда, сталкиваемся [с тем], что не можем сделать 5 процентов работы, которые позволили бы запустить продукт: классификация расходов, классификация доходов – по сути дела, объединение баз данных, правильных дополнительных инструментов. Эту работу надо ставить в приоритет, потому что она абсолютно показывает эффективность жизни государства.

Создать технологическую платформу «Открытое правительство». Коллеги рассказывали, это доступность данных и возможность использования их в части как государственных услуг, так и других.

Вот основные моменты, на которых необходимо сконцентрироваться в течение 2012 года. Мы прекрасно понимаем, что предложенная нами архитектура экспертного совета, общественных советов, работы с гражданским обществом, преобразованные рабочие группы и создание комиссий будут сталкиваться с целым набором рисков. Мои коллеги сегодня их перечисляли: это и различное понимание концепции «Открытого правительства» в обществе; недоверие и скептицизм к тем предложениям и результатам работы «Открытого правительства», которые будут предъявлены; риск утраты энтузиазма сторонниками идеи.

Все задают вопрос, что из предложенного реально будет реализовано и когда. И если участники этого процесса увидят такой финал и итог своих усилий, то, значит, государство, государственная власть получит от них возможность дополнительного их использования и кредит доверия на следующие подобные инициативы.

Существует также риск лоббирования однонаправленных интересов и механизмов, а также существенный риск возможного саботажа со стороны, скажем, в целом аппарата чиновников третьего и четвёртого уровней. «Открытое правительство» для власти – это некомфортно, это неудобно, это проблемно. Будут приходить, Дмитрий Анатольевич, и говорить все министры и руководители о том, что с этим жить невозможно, что это затрудняет повседневную деятельность, отвлекает от принципиально важных профессиональных вопросов и вопросов бытия в принципе.

Д.МЕДВЕДЕВ: Забавно, если, например, членами Правительства будут бывшие участники «Открытого правительства» и какая трансформация с ними произойдёт буквально за месяц.

РЕПЛИКА: Не так скоро.

Д.МЕДВЕДЕВ: Быстро, не сомневайтесь, почти моментально.

М.АБЫЗОВ: Вы абсолютно правы.

Д.МЕДВЕДЕВ: Отсюда вывод: никого в новое Правительство из «Открытого правительства» не брать. Всех оставить на своих местах.

М.АБЫЗОВ: Правильно, в противном случае потеряем даже то, что сегодня создано позитивного в «Открытом правительстве», некому будет давить на чиновников. Поэтому тут вопрос воли и желания достигнуть результат. Это неудобно государственной власти как системе управления, но это необходимо обществу, без этого эффективного общества ХХI века не существует.

Наверное, на этом главном риске я хотел бы закончить своё выступление и передать слово нашему модератору для последующего ведения.

Спасибо.

С.МИРОНЮК: Я хочу попросить, чтобы нам показали обратную связь. Это столько «лайков» мы с вами получили в «Facebook» за то время, пока шла трансляция (показывает данные на слайде), и 1510 – в сети «ВКонтакте». Что это значит? Эта активно выраженная позиция: нравится. Исходя из понимания структуры пользователей одной и второй соцсетей, я хочу сказать, что это означает следующее. Более молодое население, более молодые люди, проживающие в малых и средних городах и в регионах, верят в нас больше, чем интеллектуальные, скажем так, те самые рассерженные горожане.

Д.МЕДВЕДЕВ: Да. Но только я хотел бы всё-таки один комментарий внести: пользователей «Facebook» в нашей стране существенно меньше, чем пользователей «ВКонтакте».

С.МИРОНЮК: Это опрос, который прошёл в «Facebook»: кто больше заинтересован в работе «Открытого правительства», спросили мы в канале «Facebook» и получили понимание, что – простые граждане, бизнесмены, наверное – люди, присутствующие здесь. Но самое главное то, что мы и ожидали: мы пока мы не объяснили, что такое «Открытое правительство», простым, нормальным человеческим языком. И это та работа, которую нужно будет делать.

Покажите, пожалуйста, что нам ответили в сети «ВКонтакте». Готовы ли люди лично участвовать в работе «Открытого правительства» как эксперты? «Да» – это скорее более активная, выраженная позиция. И опять мы понимаем, что до трети тех, кто заинтересовался этой темой, не понимают, о чём идёт речь.

И покажите, пожалуйста, последний слайд, если он готов. Значит, он не готов. Это теги.

Вы посмотрели основные смысловые понятия, которые мы здесь обсуждали, и посмотрели, в какой степени их аудитория восприняла или нет. Но, видимо, [последний слайд] затерялся где-то по дороге.

Д.МЕДВЕДЕВ: Здесь, я думаю, лучше [его] не показывать, я ещё на эту тему скажу в конце.

С.МИРОНЮК: Тогда, Дмитрий Анатольевич, я готова предоставить слово Вам.

Д.МЕДВЕДЕВ: Да. Спасибо большое, Светлана Васильевна. Я, правда, не знаю, может, есть желание у кого-то ещё что-то добавить? Но мы давно уже работаем. Ладно, давайте завершать.

С.МИРОНЮК: Ровно два часа, Дмитрий Анатольевич.

Д.МЕДВЕДЕВ: Нормально, тогда практически в регламенте.

Что я могу сказать? Мы завершаем вот эти консультации на теме довольно скучной, если так, по-честному. Вот когда говорят слова типа ФОИВ, КПЭ, или Key Performance Indicator, у меня сразу зубная боль начинается – при этом это очень важная вещь: это технологии, которые никого обычно не вставляют, они не так интересны, чем, скажем, разговор о коррупции, о том, каким образом сажать чиновников или их не сажать, сколько им денег платить, о том, как государство быстро должно убраться из экономики или в каких отраслях оно должно остаться. Содержательные вещи всегда вдохновляют больше. Немножко драйва Алексей Алексеевич придал, но просто потому что выступал не совсем по теме, это понятно. (Смех.) Нет, это хорошо, потому что в целом как бы взгляд правильный, широкий, но это скорее о диалоге между властью и обществом в целом. Мы на самом деле действительно об этом и говорили. Но сегодня мы говорим не о том, что этот диалог необходим, а о том, каким образом сделать его технологическим.

Светлана Васильевна только что сказала, что мы виноваты, что чего-то не объяснили. Вот знаете, а я хочу другое сказать: ну почему мы всё время должны объяснять? Люди сами к этому должны стремиться, если у нас развивающееся гражданское общество. Об этом самом «Открытом правительстве» мы сказали уже в самых разных форматах сто раз: и на сайте «Большое правительство», и я говорил, и уважаемые эксперты говорили, по телевизору многократно это звучало. Тот, кому это интересно, способен разобраться, а тот, кому это неинтересно, ему хоть разжёвывай, хоть не разжёвывай, его это не тронет, это как раз ровно то, о чём Ярослав Иванович говорил: есть люди, для которых это пустой звук, ну и нормально, у них, в конце концов, есть право на эту позицию.

Ещё раз хотел бы сказать, что сегодняшнее обсуждение касалось, может быть, самых скучных, но тем не менее весьма важных вещей о том, каким образом нам сделать работу «Открытого правительства» технологичной, чтобы всё это не умерло в недрах нового Правительства, каким бы оно прогрессивным, современным и радикально обновлённым ни было. Потому что у любой бюрократической системы есть свои законы, вы их все знаете, и эти законы подчас меняют восприятие самых передовых людей. Я не буду никого упоминать, но просто на моих глазах происходили случаи, когда люди буквально действительно за месяц превращались в полных антиподов по своим позициям: сначала – так, а потом – нет, я подумал, мы это менять не будем, мы отдавать ничего не будем, я ничего этого делать не буду.

Как нам направлять дальше? Вот это, может быть, самый важный вопрос, причём он касается не только действующей власти, не только федеральной власти, но и власти в целом. Это ведь только так кажется, что если мы сейчас поменяем людей, то всё изменится, но мы здесь люди, скажем, более такого зрелого поколения, отлично помним, что происходило на рубеже 80­–90-х годов. Я тогда был ещё совсем молодой, и мне казалось, что достаточно поменять людей, убрать вот этих партийных бюрократов, которые всем в тот момент уже надоели с КПСС, и поставить новых людей, и всё изменится в одночасье. Я прекрасно помню эту ситуацию, когда возникла новая исполнительная власть, какая она была. Конечно, она была существенно менее эффективной, чем предыдущая, и не потому, что люди пришли плохие, а просто потому, что люди пришли новые, а система принятия решений осталась прежней. Ценностные установки для значительной части людей, включая население, остались прежними. Цели, которые ставила перед собой новая власть, они тоже в значительной мере были прежними, хотя и вроде бы предлагались какие-то новые механизмы. Нам сейчас нужно думать о том, каким образом менять не только людей, но и менять саму технологическую обработку или технологическое обслуживание того, что мы делаем. Это на самом деле может быть гораздо более сложная проблема, чем найти грамотных людей и рассадить их по местам.

Очень важный вопрос о том, о чём сказал Михаил Анатольевич в отношении того, что будет реализовано из того, что мы понапридумывали. Это, действительно, в конечном счёте вопрос доверия к «Открытому правительству», хотя не все это считают, не все это увидят, но тем не менее, если что-то из продекларированного, многократно обсуждённого, поддержанного Президентом и в конечном счёте попавшего в Правительство не будет реализовано, это, конечно, будет самой худшей дискредитацией тех целей, которые мы перед собой ставили. Но это зависит от всех нас, от нашей настойчивости, зависит, конечно, от тех, кто будет принимать решения.

Теперь, естественно, я вернусь к тому сложному и скучному материалу, который мы обсуждали, для того чтобы подвести итог. Я в целом поддерживаю предложения, которые были переданы, включая меры по созданию эффективной системы «Открытого правительства». Считаю, что действительно можно создать комиссию по развитию «Открытого правительства», запустить её деятельность и сделать так, чтобы она обеспечивалась и Аппаратом Правительства, и проектным офисом, который будет этим заниматься.

Дальше. Мне кажется вполне разумной идея перезапуска системы общественных советов при федеральных органах исполнительной власти. В большинстве случаев они действительно не работают. Проблема здесь не только федеральная, но и региональная. На федеральном-то уровне они все декоративные, за редким исключением, а на региональном уровне это просто люди, которые не имеют права сделать ни одного шага ни в одну, ни в другую сторону, не рискуя быть выключенными из этой общественной структуры. Поэтому нужно подумать, каким образом их все обновить и сделать гораздо более эффективными.

Если говорить предельно просто, на самом деле очень многое зависит от руководителей регионов. Если руководитель региона – человек достаточно сильный и уверенный в себе, он с лёгкостью включает туда людей, которые говорят ему правду-матку, даже, может быть, совсем неудобных людей, входит с ними в диалог. В конечном счёте формируется какая-то средняя позиция, которая отражает баланс общественных интересов. Если руководитель региона или руководитель федерального исполнительного органа боится этого, он, конечно, никогда таких людей не включит, просто чтобы они не поднимали волну, чтобы они не привлекали внимания. Но мы должны создать всё-таки такие рамки, когда в эти общественные советы всё-таки попадут действительно острые люди, но не сумасшедшие, конечно.

Дальше – экспертный совет. Мне кажется, что сама по себе идея тоже весьма приличная, интересная. Я её, откровенно говоря, уже формулировал. Мне бы хотелось только, чтобы этот экспертный совет состоял не только из экспертов в широком смысле этого слова, но и делился на какие-то подгруппы или страты, называйте как угодно, включая, например, такую важнейшую группу, как бизнес. Потому что, если всё-таки исходить из того, что Председатель Правительства будет встречаться с этим экспертным советом регулярно, минимум раз в месяц, значит, это должны быть содержательные разговоры, а не только обсуждение общей идеологии реформ или каких-то законопроектов, которые двигаются или не двигаются. Поэтому – экспертный совет, включающий в себя несколько подгрупп, причём, наверное, на ротационной основе.

Можно было бы этих экспертов предложить человек 150–200 и из них периодически ротировать: приглашать новых бизнесменов, приглашать новых деятелей науки, культуры, образования, за счёт этого достигать каких-то новых целей, чтобы представители, которые войдут в этот экспертный совет, не чувствовали себя, как, по сути, члены ареопага такого, который несменяем. У нас есть такие советы – кстати сказать, и президентские советы, я хорошо знаю их работу. Там очень уважаемые люди, они выдающиеся, они внесли значительный вклад в развитие науки, образования, культуры, но степень их участия в общественных процессах стремится к нулю и в силу их возраста, и в силу того, что они предлагают. Поэтому это должен быть не мёртвый экспертный совет, а живой.

Эти самые ключевые показатели эффективности, от которых зубы сводит, – вещь, конечно, хорошая, сомнений нет, поэтому надо их внедрять. Прошу подготовить соответствующее поручение, потому что это, действительно, уже отработанный и бизнесом, и некоторыми государственными структурами способ определения эффективности деятельности министерств и ведомств.

Стандарты информационно-публичной деятельности органов исполнительной власти и их руководителей: да, я, собственно, тоже за, давайте это сделаем.

Запуск полного функционирования системы «Электронный бюджет»: безусловно, это абсолютно необходимая вещь, но надо постараться только всё-таки, чтобы это тоже работало, тем более что, Вы правильно сказали, Министерство финансов в этом плане сделало довольно значительный шаг вперёд, и у них есть основа для того, чтобы работать над системой электронного бюджета.

Повышение общественного контроля, здесь звучало, за деятельностью так называемых условно закрытых учреждений. Я в целом тоже за; единственное, конечно, они все разные, и нужно соблюдать и нормы закона, и этические нормы. Но в том, что касается, например, детских домов, органов исполнения наказаний – это правильно, это справедливо, это мировой тренд, это вопрос гуманитарный, это нужно делать. Но есть, конечно, структуры, в которые по понятным причинам ни общественники, ни контролёры попасть не могут, это так.

Упоминалось здесь видеонаблюдение для обеспечения безопасности прав и свобод граждан, противодействия коррупции. Но, собственно, мы там по определённым направлениям этим начали заниматься – наверное, эту работу надо продолжить.

Технологическая инфраструктура системы «Открытого правительства»: её нужно, естественно, создать и обеспечить её развитие.

Электронные услуги для населения: это, вне всякого сомнения, абсолютный приоритет, потому что переход на электронные услуги меняет качество услуг самих по себе. Это как раз, наверное, пример того, как форма осуществления услуги в конечном счёте влияет на её содержание, на её качество. Такой красноречивый, правильный пример. Надо двигаться туда, куда мы, собственно, уже двигаемся довольно давно.

По тем предложениям, которые сделаны, давайте пройдёмся и подготовим тоже поручения.

И последнее. Я хотел бы всех экспертов, которые принимали участие и в сегодняшней встрече, и моих коллег по Правительству, по Администрации Президента, и всех, кто здесь отсутствует, и всех, кто разделяет взгляды действующей политической команды, и тех, кто их не разделяет, поблагодарить за ту работу, которую мы проводили эти два месяца.

Видит Бог, что называется, ни я, ни мои коллеги, которые занимались организацией, не закрывались ни от каких предложений. Тот, кто хотел их формулировать, тот, кто действительно готов участвовать – пусть даже на своих условиях, с какими-то оговорками – в коррекции нашей общественной жизни, тот такое право получил. Тот, кто хочет выступать с трибуны, тот, кто хочет заниматься политической деятельностью, тот, конечно, не пришёл. И в этом нет ничего удивительного и ничего обидного нет ни для власти, ни для этих людей: это его персональный выбор. Но тех, кто, несмотря на наличие политических расхождений, идеологических каких-то различий, принимал участие в нашей работе, я хотел бы сердечно за это поблагодарить, потому что, мне кажется, это было полезно для всех, в конечном счёте – полезно для нашей страны.

Всем спасибо.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 17 апреля 2012 > № 539311 Дмитрий Медведев

Материнский долг

В России можно законно отсудить полмиллиона рублей у девятилетнего мальчика

Марина Лепина, Михаил Мошкин

Девятилетний мальчик Ваня Чаплыгин стал ответчиком по делу о взыскании долгов. С таким иском к ребенку, оставшемуся сиротой, обратился в Тверской суд столицы юрист Алексей Паникоровский. Он требует возврата 561 тыс. руб., утверждая, что мама мальчика брала деньги в долг. Родные Вани заявляют, что эти деньги были оплатой аренды квартиры, которую Паникоровский снимал у матери Вани. Эксперты отмечают, что вместе с наследством человек принимает и долговые обязательства: поэтому иск к ребенку подан правомерно.

Ваня Чаплыгин жил в Москве в двухкомнатной квартире в доме по 4-му Самотечному переулку вместе с мамой (его папа умер, когда Ване не было и года). Несколько лет назад его мама Елена Хабарова сдала свою квартиру юристу Алексею Паникоровскому. 2 января 2009 года 34-летнюю Хабарову нашли мертвой в собственном подъезде. По словам ее дальней родственницы Ирины Бауман, которая взяла Ваню к себе, став его опекуном, смерть Елены не стала неожиданной: незадолго до этого она попала в аварию и получила сильные травмы.

Арендатор жилья не захотел съезжать из квартиры и поменял замки. Ирина Бауман рассказала «МН», что она обращалась к участковому ОВД «Тверской» и в местные органы опеки, но Паникоровский никого в квартиру не впускал. Тогда Бауман подала в суд на выселение жильца. По решению Мосгорсуда от 5 марта 2012 года договор аренды был расторгнут. Как сообщили «МН» в Тверском суде столицы, недавно мужчина освободил жилплощадь. «Может быть, он и съехал, консьержка тоже так говорит, — сказала «МН» адвокат Ирина Князева, представляющая интересы Вани. — Но дверь закрыта. Когда мы получим исполнительный лист, будем заходить в квартиру с приставами».

Алексей Паникоровский в ответ сам обратился в суд — с иском к Ване Чаплыгину. Он предъявил напечатанные на компьютере расписки с подписью Елены Хабаровой, потребовав вернуть 561 тысячу рублей, которые, по его словам, Елена взяла у него в долг. Ответчики утверждают, что эти расписки брались за средства, которые Паникоровский платил за проживание в квартире. Как пояснила «МН» пресс-секретарь Тверского суда Полина Клейменова, юридически это обычная формальность, когда ребенок, оставшийся сиротой, выступает в качестве ответчика в суде. Фактически его интересы в суде представляет его опекун.

Истец предложил Ирине Бауман погасить долг за счет продажи квартиры. По расчетам Паникоровского, двухкомнатная квартира в центре Москвы стоит всего 40 тыс. долл. Однако Бауман говорит, что Паникоровский почти два года после смерти Елены не платил за квартиру, к тому же стоит она гораздо дороже. «Этот человек просто, видимо, хочет забрать квартиру. Ведь почему-то он не подал иск к отчиму Вани, который тоже вступил в наследство. Но квартира полностью перешла Ване, — сказала «МН» Бауман. — Однако это единственное жилье, опека полностью на нашей стороне, и эту квартиру Паникоровский не получит».

Как рассказала «МН» адвокат Ирина Князева, к Паникоровскому был подан встречный иск. Во-первых, о взыскании с него почти 300 тыс. руб. за бесплатное проживание в чужой квартире, во-вторых, о признании того, что договор займа не заключался, а расписки подтверждали только получение оплаты за жилье. В крайнем случае Паникоровский может надеяться на то, что деньги будут взыскиваться с Вани в рассрочку по достижении им 18 лет, говорит Бауман.

«В таких случаях всегда возникают определенные «ножницы» между нашей моральной оценкой (исходя из которой мы всегда на стороне ребенка), и юридической стороной вопроса», — сказал «МН» уполномоченный по правам ребенка в Москве Евгений Бунимович. По его словам, из 2 тыс. обращений, поступивших в этом году в адрес детского омбудсмена, значительная часть имела отношение к жилищным, и в целом — к имущественным проблемам. «В каждом конкретном случае необходимо разбираться. Зачастую бывает, что одна из сторон просто прикрывается ребенком, отстаивая свои интересы в имущественном споре», — замечает Бунимович.

«Да, бывает, когда ответчиком в суде выступает несовершеннолетний, ведь вместе с наследством он принимает и обязательства, долговые в том числе, — пояснила «МН» адвокат по семейному праву Екатерина Бугаенко. — Но физически не мальчик будет выступать на процессе, а его опекун». «Права ребенка нарушаются в том случае, если он сам (а не его законный представитель) становится участником судебного процесса», — подчеркнул председатель общественной организации «Право ребенка» Борис Альтшулер в разговоре с «МН».

По мнению адвоката московской коллегии адвокатов «Князев и партнеры» Владимира Юрасова, ситуации, похожие на ту, в которой оказался Ваня Чаплыгин, довольно редкие. «По закону опекун должен в полной мере отвечать по обязательствам своего подопечного. Но это очень специфичный вид ответственности, можно сказать, экзотический», — заявил «МН» юрист. По мнению Юрасова, теоретически суд может обязать опекуна выплатить долги за своего подопечного, но практически это вряд ли выполнимо. Однако Бугаенко говорит, что если суд удовлетворит иск, то отвечать будет опять же не лично мальчик: долг будет взыскан с имущества, перешедшего ему в наследство. Опекун же не отвечает своим имуществом по долгам сироты, и его финансы тут не помогут. Как поясняет Альтшулер, опекун лишь управляет имуществом, но не может распорядиться наследством (например, продать).

В управлении по опеке и попечительству департамента семейной и молодежной политики города Москвы «МН» получить комментарий не удалось.

Никто, наверно, и не ожидал столь сенсационных итогов от проходивших в минувшую субботу в Стамбуле переговоров между Ираном и «шестеркой» (пять постоянных членов Совбеза ООН – Россия, Китай, США, Великобритания, Франция – плюс Германия). Ведь еще накануне встречи ее назвали не иначе, как последним шансом, способным предотвратить вооруженное нападение Израиля (в одиночку или, скорее всего, совместно с США) на Иран. Причем, шансом довольно призрачным – мировые СМИ зачастую спорили лишь о сроках начала военной операции.

Масла в огонь подливали воинственные заявления, исходившие от руководства Израиля и США. «Я не блефую», - недвусмысленно грозил Тегерану Барак Обама, подтверждая прилетевшему в прошлом месяце в Вашингтон (как раз для выработки плана совместной операции против Ирана) Биньямину Нетаньяху, что США не исключает возможности военного решения проблемы. Президент США тогда и охарактеризовал намечавшуюся встречу в Стамбуле как «последнюю надежду» сохранить мир.

Оценки и итоги – мнения сторон

И вот стамбульские переговоры завершены, уместнее всего представить слово самим участникам этой встречи.

Самое неожиданное, наверно, заявление последовало от США. Возглавлявший американскую делегацию заместитель помощника президента по национальной безопасности Бен Родс заявил: «Мы верим, что переговоры в Стамбуле стали первым позитивным шагом, в результате которого иранцы приступили к обсуждению своих ядерных программ». Правда, он не преминул при этом добавить, что начавшийся «диалог — это еще недостаточное основание для отмены санкций, и мировое сообщество ждет от Ирана конкретных действий». Но даже с учетом уточнения, что введенные Западом против Ирана санкции (в т.ч. вступающее в силу с 1 июля эмбарго на поставки иранской нефти в Европу) пока остаются в силе, нынешняя оценка переговоров со стороны США разительно отличалась от той непримиримо-воинственной риторики, которая исходила от Вашингтона еще совсем недавно.

Не менее неожиданной была и реакция делегации Евросоюза. «Переговоры прошли в позитивном ключе. Мы намерены теперь двигаться в направлении установления последовательного диалога на основании пошагового подхода», – заявила верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности Кэтрин Эштон. «Внушающими оптимизм» назвал состоявшиеся переговоры и представитель Кэтрин Эштон Майкл Манн, сообщает ИТАР-ТАСС. По его словам, переговоры прошли в позитивной атмосфере, контрастирующей с тем, что было в прошлый раз в январе 2011 года. Он отметил, что Ирану и шести державам удалось наметить принципы для будущих переговоров, которые состоятся через четыре-шесть недель в Багдаде (в Стамбуле было объявлено, что второй раунд переговоров между «шестеркой» и Ираном пройдет 23 мая в Багдаде. – «Иран.ру»). Прежде всего, отметил Манн, Иран не выдвигал предварительных условий, как он поступал все последние годы.

Правда, и представитель ЕС вслед за своим американским коллегой призвал не питать излишнего оптимизма, заявив, что в данном вопросе следует проявлять осторожность, поскольку с иранцами «никогда не знаешь, чего ожидать». «Позднее они могут сказать что-то в корне противоречащее тому, что говорили раньше», - считает Майл Манн. Но все эти «ложки дегтя» уже не могли испортить ту «бочку меда», которая была собрана в Стамбуле. «Эти переговоры стали первым шагом к серьезному диалогу в целях мирного решения иранского ядерного вопроса», - заявил в Лондоне по итогам стамбульских переговоров глава МИД Великобритании Уильям Хейг. Кто бы мог еще совсем недавно предположить, что Запад в целом так оптимистично отреагирует на результаты переговоров с Ираном?

Россия, разумеется, тоже осталась довольна итогами стамбульской встречи. «Результатами раунда удовлетворены, – заявил заместитель министра иностранных дел России Сергей Рябков, возглавлявший российскую делегацию. – Встреча прошла конструктивно, в деловом ключе. Есть несколько конкретных договоренностей». «Самое главное, - отметил он, – достигнуто понимание, что надо идти дальше, причем идти на основе принципов поэтапности и взаимности, которые Россия отстаивала с самого начала нынешнего этапа диалога с Ираном». «Не менее существенно, что всеми участниками стамбульского раунда официально подтверждены права иранской стороны согласно Договору о нераспространении ядерного оружия, включая право на мирное использование атомной энергии, при условии соблюдения Ираном соответствующих международных обязательств», – подчеркнул заместитель министра, слова которого приводит ИТАР-ТАСС.

«Достигнута существенная договоренность и о том, что 23 мая в Багдаде состоится следующий раунд, – обратил внимание Рябков. – Это само по себе неплохой результат, учитывая, что между предыдущим и нынешним раундами прошло без малого полтора года». «Кроме того, багдадскому раунду будет предшествовать подготовительная встреча на уровне заместителей глав делегаций, – информировал замминистра. – То есть мы приступили к довольно интенсивной работе на взаимоуважительной основе, работе, которая идет по конкретике, не над какими-то общими суждениями, оценками, а по совершенно конкретным вопросам».

Не менее важно и то, что сам Тегеран остался доволен итогами стамбульской встречи. «Мы стали свидетелями прогресса, хотя разногласия существуют, …но те вопросы, по которым была достигнута договоренность, очень важны», - отметил руководитель иранской делегации, глава Совета по национальной безопасности Ирана Саид Джалили на пресс-конференции, прошедшей после завершения переговоров. Джалили также призвал к принятию мер по укреплению доверия ко времени начала следующего раунда переговоров в Багдаде.

Пять козырных тузов в рукаве

Приведенные выше оценки участников встречи, разумеется, не раскрывают всей подноготной прошедших переговоров. Более того, особыми конкретными договоренностями стамбульская встреча отмечена как раз не была. И, тем не менее, все участники признали ее итоги явным прогрессом.

Это тем более удивительно, что поле для маневра на переговорах изначально было очень ограничено – порой просто диаметрально противоположными позициями тех же США и Ирана. «Главная трудность будет заключаться в том, чтобы удержать иранцев за столом переговоров и при этом не упустить из вида наши конечные цели», - так характеризовал корреспонденту Le Figaro накануне переговоров эту «исходную диспозицию» один западный дипломат. И, тем не менее, переговоры в Стамбуле оказались очень результативными. Причем, это относится даже не к деталям (договориться по некоторым, конечно, удалось, но это – не главное), а к неким основополагающим моментам.

По сути дела, Запад сделал явный шаг в сторону признания Ирана абсолютно равноправным партнером и открыл тем самым Тегерану пути выхода из международной изоляции. Причем, этого результата был достигнут отнюдь не за счет каких-то явных уступок Западу со стороны Ирана. Нет, Иран, по сути, ничем принципиальным не поступился. А вот Запад, демонизировавший Иран все последние годы, вдруг стал с ним разговаривать так, как это и подобает в международной практике.

В чем дело? Похоже (хотя всех деталей переговоров мы не знаем – стороны предпочитают их не афишировать), под воздействием нынешней международной ситуации просто произошла переоценка Западом (прежде всего, США) позиции Ирана. Если раньше она попросту демонизировалась и в таком явно искаженном виде становилась исходной точкой всех переговоров, санкций и прочих телодвижений Запада в отношении Ирана и его возможных союзников, то теперь Запад попросту отбросил эту пелену с глаз и рассмотрел позицию Тегерана такой, какой она является на самом деле. И оказалось, что ничего особо вопиюще вызывающего в позиции Тегерана – а она, повторим, по сути, и не менялась – нет.

В чем первопричина такой метаморфозы? Похоже, Запад просто опасается развязывать новый военный конфликт в мире, особенно с таким противником, как Иран – с непредсказуемыми для всего Запада экономическими и военно-политическими последствиями. Для Барака Обамы, например, он явно не кстати в предвыборный год. А для той же Европы он чреват хотя бы взлетом цен на энергоносители. Ну а России и Китаю – хотя их голос в нынешнем раскладе и не решающий - абсолютно не нужно развитие ситуации в Иране по некоему подобию «ливийского сценария». Всей «шестерка», таким образом, война против Ирана не нужна. Вот Запад и сел с Ираном за стол переговоров, а не выдвижения односторонних ультиматумов.

Иран же, со своей стороны, подготовил к переговорам ряд конкретных предложений (не поступаясь, естественно, базовыми принципами), что позволило Западу пойти на договоренность, сохраняя при этом свое лицо. Конкретные предложения, с которыми вышел Иран на переговоры, повторим, широкой публике не раскрываются. Но кое-что в СМИ все же просочилось. Как сообщает MIGnews.com со ссылкой на DEBKAfile, которая, в свою очередь, ссылается на «собственно иранские и разведывательные источники», Иран подготовил к переговорам 5 «козырных тузов»:

1. Иран будет продолжать обогащение урана до низкого уровня в 3,5 процента, но не согласится на ограничение его количества;

2. Вывоз урана за пределы Ирана не подлежит обсуждению и не будет разрешен;

3. Иран готов идти на сделку, при которой «шестерка» держав поддержит право Ирана на обогащение урана до полноценных 20 процентов в соответствии с трехчастной формулой:

а) рабочая группа представителей шести держав и Ирана определит количество ядерного топлива, необходимого для бесперебойной работы реакторов и производства изотопов для медицинских исследований;

б) Иран будет продавать избыток обогащенного урана на мировом рынке и станет экспортером №1 в мире 20-процентного урана;

в) Избыточное количество урана сверх установленной квоты будет подвергнуто обратному процессу обработки - с 20 до 3,5 процента.

4. Иран отвергает требования о закрытии подземного завода по обогащению в Фордо, близ Кума, но согласен на подписание Дополнительного протокола Договора о нераспространении, который позволит инспекторам МАГАТЭ проводить выборочные проверки на всех подозрительных ядерных объектах в Иране, в том числе в Фордо, с одной оговоркой: шесть держав также должны потребовать от Израиля подписать Договор о нераспространении и такой же Дополнительный протокол. Если Израиль не подпишет обе части этого документа, то и Иран на не пойдет на подобную уступку.

5. «Израильское досье» - ядро тактической повестки дня, которую намерена изложить иранская команда на предстоящих переговорах по ядерным проблемам в Стамбуле.

Ее представители, сообщает издание, получили инструкции отвергать любое требование мировых держав, уводя проблему в сторону от Тегерана и представляя ее таким образом, чтобы все, в конце концов, упиралось в предполагаемые ядерные программы Израиля. Иранские переговорщики должны упирать на общеизвестную точку зрения президента США Барака Обамы о безъядерном Ближнем Востоке. С помощью этой хитрости, резюмирует израильское издание, иранцы рассчитывают выйти из-за стола переговоров, получив все необходимые международные разрешения как для обогащения урана до сколь угодно высокого (оружейного) уровня, так и для поддержания работы секретного объекта в Фордо на полную мощность.

Израиль: таки особое мнение

Такое разоблачение «коварства» планов Ирана в израильских СМИ вполне объяснимо. Ведь среди всех игроков, действующих на региональном поле, простирающемся вокруг Ирана, только Израиль (да еще в значительной мере Саудовская Аравия с ее региональным окружением) воспринял итоги стамбульских переговоров «шестерки» с Ираном как явный вызов своим интересам. Но Израиль, главный инициатор решения иранской «ядерной проблемы» военным путем, не вхож в клуб держав «шестерки». Вот он и злится.

«Мое личное впечатление - Ирану предоставили подарок», - заявил после первого знакомства с итогами стамбульской встречи глава израильского правительства Биньямин Нетаньяху. «Я думаю, - продолжил он в ультимативном духе, - что Иран должен предпринять незамедлительные шаги по прекращению обогащения урана, вывезти весь обогащенный уран и демонтировать ядерный объект в Куме».

Еще откровеннее был министр иностранных дел Авигдор Либерман, заявивший, что Израиль – несмотря на решения стамбульской встречи – оставляет за собой право нанести военный удар по Ирану, сообщает izrus.co.il. Глава израильского МИД, видите ли, не заметил никаких подвижек в переговорах международного сообщества с Ираном по поводу его ядерной программы, и предупредил, что Запад не может гарантировать отказ Израиля от нанесения удара по иранским ядерным объектам.

«Ирак оказывается в наибольшем выигрыше от субботних переговоров в Стамбуле, поскольку следующий раунд состоится 23 мая в Багдаде, - заявил Либерман вечером 15 апреля в интервью радиостанции РЭКА. - Для Ирака это служит признанием статуса, независимости, способности обеспечить безопасность столь представительного форума. Полторы недели назад иракцы проводили саммит Лиги арабских государств. Конечно, для правительства Нури аль-Малики прием такого форума является очень большим достижением. Поэтому иракцы оказываются в большом выигрыше от переговоров в Стамбуле. Тем более, аль-Малики, сам будучи шиитом, является фигурой достаточно близкой к Ирану, и в этом можно усмотреть второго победителя прошедшего раунда. Это – Иран, для которого следующая встреча будет проходить на дружественной территории, с дружественным премьер-министром».

«Идет явное затягивание переговоров, - считает глава израильской дипломатии. - Иран пытается выиграть время. И одновременно ускоренными темпами продолжает разработку своей ядерной программы. Поэтому затягивание переговоров является основной целью режима аятолл».

Комментируя требование Ирана дать обязательства, что Израиль не нанесет удар по его территории, пока будут продолжаться переговоры с «шестеркой», Либерман отметил: «Пусть себя не обольщают ни Запад, ни Иран по поводу того, что Запад может гарантировать нечто подобное. Мы уже много раз заявляли, что Израиль является независимым государством, и мы будем сами принимать решения. Мы не собираемся перекладывать это ни на чьи плечи. С нашей точки зрения, все опции находятся на столе».

«Мы, конечно, очень надеемся, что эти переговоры приведут к какому-то ощутимому результату, - добавил министр. - Но то, что мы наблюдаем сегодня, это все та же история: затягивание переговоров, уход от конкретики, от основной темы. Иранцы требовали не только заручиться тем, что Израиль не нанесет удара, но и отмены экономических санкций, и многого другого. Т.е. постоянно выдвигаются встречные требования. Теперь должна быть разработана некая «дорожная карта», которая опять-таки ведет в никуда. Мы попытаемся переговорить со всеми партнерами, со всеми, кто участвовал в этом раунде, и выяснить, что же нового».

Как видим, Израиль намерен теперь начать обработку западных участников «шестерки», призывая их вернуться к прежней – непримиримой – позиции в отношении Ирана. И если учитывать влияние произраильского лобби в странах Запада, такая обработка может даже застопорить перспективы начавшегося в Стамбуле мирного процесса.

Сооснователь и президент по технологии корпорации Google Сергей Брин отнес социальную сеть Facebook и компанию Apple к числу главных врагов свободного интернета. Такое заявление он сделал в ходе интервью The Guardian. На сегодняшний день, по мнению Брина, принципы открытости и всеобщего доступа к информации, которые закладывались при создании интернета, подвергаются наибольшей угрозе.Брин указал, что и Facebook, и Apple имеют собственные закрытые платформы и сами решают, предоставлять ли сторонним компаниям доступ к данным своих пользователей. Тем самым, считает глава Google, компании способствуют "фрагментированию" Интернета.

В частности, Брина возмутил тот факт, что поисковикам недоступна информация, содержащаяся в приложениях. Кроме того, подчеркнул глава Google, пользователи Facebook не могут перенести свои данные на другие сервисы, тогда как сама соцсеть "высасывает" контакты из почтового сервиса Gmail.

Он отметил также, что создание поискового сервиса Google было бы невозможно, если бы на тот момент Facebook доминировал в Сети. "Однажды вы получите слишком много правил, которые задушат инновации," - указал Брин, подчеркнув, что разработке поисковика способствовала "открытость" Сети.

Кроме того, угроза свободному Интернету исходит от правительств некоторых государств, считает Сергей Брин. Он признался, что раньше недооценивал опасность и считал, что власти неспособны на долгое время ограничить доступ граждан в Сеть. Сейчас же, по его словам, в наибольшей степени интернет-цензура проявляется в Китае, Саудовской Аравии и Иране.

Еще одной угрозой свободе Сети глава Google назвал попытки представителей развлекательной индустрии усилить борьбу с пиратством.

Google активно выступала против антипиратских законопроектов SOPA (Stop Online Piracy Act) и PIPA (Protect Intellectual Property Act), которые, по мнению их противников, позволили бы американским властям цензурировать Интернет. В январе 2012 года на главной странице поисковика появился призыв потребовать от конгрессменов не принимать законопроект. Google собрала под соответствующей петицией более 4,5 миллиона голосов.

В Одессе хотели взорвать Рамзана Кадырова

Украина может не выдать России террористов, которых обвиняют в подготовке покушения на Путина

Георгий Бурун

Лидеру кавказских боевиков Доку Умарову предъявлены обвинения в организации покушения на Владимира Путина. Это покушение, по версии российских и украинских спецслужб, готовили задержанные в начале этого года в Одессе чеченцы. Впрочем, источники «МН» в службе безопасности Украины предполагают, что изначально целью террористов во главе с Адамом Осмаевым был Рамзан Кадыров, который должен был летом прошлого года приехать в Одессу. При этом не факт, что Киев выдаст Осмаева России. Как говорят источники, суд и отбывание наказания Адама на Украине было одним из условий его «разговорчивости».

Эта история началась со взрыва 4 января 2012 года в квартире в двухэтажном одесском доме на улице Тираспольской, 24. Сотрудники МЧС спасли из огня гражданина Казахстана Илью Пьянзина. При осмотре выгоревшей квартиры был обнаружен труп 25-летнего уроженца Грозного Руслана Мадаева. Вскоре правоохранители выяснили, что в начале пожара из квартиры выбежал третий «квартирант». А через пару дней заговорил единственный свидетель — Илья Пьянзин. Он и назвал фамилию Адама Осмаева, который еще с 2007 года находился в федеральном розыске по подозрению в подготовке покушения в Москве на Рамзана Кадырова.

4 февраля квартиру Осмаева в Одессе взял штурмом спецназ «Альфа» СБУ. Осмаев был задержан на месте. Ход расследования дела сразу же был засекречен спецслужбами. Однако накануне президентских выборов в России задержанные неожиданно признались в подготовке покушения на Путина. По словам Адама Осмаева, он был связным Доку Умарова, а в Одессе по его заданию инструктировал будущих шахидов. «Вскоре после задержания Адам Осмаев пошел на сделку со следствием, — признался нам на правах анонимности сотрудник украинской генпрокуратуры. — Адам согласился рассказать обо всех своих планах, взамен ему пообещали, что сидеть он будет на Украине. Для него это наиболее оптимальный выход. Ведь в России его ждет пожизненное заключение. Что касается покушения на Путина, вокруг которого много пересудов, Осмаев говорит, что действительно планировал убийство премьер-министра России. Но, скажем так, замысел был в теории — конкретики и детального плана теракта у них, как я понял, к моменту ареста не было».

Изначальной целью террористов, как полагают наши источники в СБУ, был глава Чечни Рамзан Кадыров. Как ожидалось, летом 2011 года он должен был приехать на боксерский поединок своего друга Заурбека Байсангурова с колумбийцем Майком Мирандой в одесском Дворце спорта. Однако Кадыров отменил визит по неизвестным причинам. При обыске у Осмаева был найден ноутбук с фотографиями одесского Дворца спорта и электронными закладками на новостях о запланированном боксерском турнире с участием чеченского бойца.

На прошлой неделеГенпрокуратура России потребовала от Украины выдать Адама Осмаева и Илью Пьянзина. Основанием стало решение Лефортовского суда Москвы о «заочном» аресте Адама Осмаева и Ильи Пьянзина. Им предъявлено обвинение по нескольким статьям УК РФ —277 (покушение на жизнь госдеятеля), 209 (участие в вооруженной группе), а также 223 и 222 (изготовление взрывного устройства и незаконный оборот взрывчатки). В свою очередь украинские силовики не спешат удовлетворить требования россиян. Во-первых, Осмаев, по некоторым данным, пошел на сделку со следствием и попросил, чтобы его судили и оставили сидеть на Украине. Во-вторых, согласно законам Украины, если иностранцу предъявлено обвинение по украинской статье УК, он должен отбыть наказание по ней на территории страны. В отношении обоих террористов на Украине возбуждены уголовные дела по ст. 258-3, ч. 1 (создание террористической организации), ст. 258, ч. 2, ст. 14 УК (подготовка к теракту). По этим статьям украинского уголовного кодекса Осмаеву и Пьянзину грозит от восьми до 15 лет лишения свободы. В России они получат пожизненный срок.

Дело Осмаева может иметь важные политические последствия и для самой Украины. Оно уже дало старт резкому ужесточению политики украинских властей в отношении влиятельной чеченской диаспоры в Одессе и исламистских группировок в целом по стране.

За последние полгода Одесса уже несколько раз становилась центром скандальных происшествий с чеченским следом. 1 октября прошлого года одесские спецназовцы застрелили двоих киллеров, выходцев из Чечни, — Аслана Дикаева и Хасана Хадисова. Накануне они убили двух одесских милиционеров на автотрассе под Одессой и ранили еще четверых. Спустя три месяца после уничтожения банды Дикаева в Одессе раскрыли группу террористов Адама Осмаева. А еще через месяц украинские спецслужбы в Южной Пальмире вышли на мусульманскую организацию «Прямой путь».

По словам заместителя прокурора Одессы Сергея Нейкова, на квартирах задержанных руководителей этой организации египтянина Ода Халеда и сирийца Масри Мохаммада была найдена взрывчатка — тротиловые шашки и электродетонаторы. Вскоре в одесской прокуратуре заявили, что в ходе дальнейших обысков в квартирах прихожан «Прямого пути» правоохранители также обнаружили ваххабитскую литературу и брошюры с инструкциями по минному делу.

Как сказал «МН» один из сотрудников одесского управления СБУ, оба задержанных ваххабита дают признательные показания. «Оба уже признались в том, что их община имела прямое финансирование из Саудовской Аравии. Также прослеживаются тесные связи с Доку Умаровым», — заявил правоохранитель. По его словам, нити от «Прямого пути» протянулись к другой ваххабитской организации «Ар-Раид», которая содержит филиалы не только в Одессе, но и в других украинских городах.

«И ваххабитские организации, и группа Осмаева лишь звенья одной большой сети, которая финансируется государствами Ближнего Востока. Одни звенья готовят теракты, другие работают над созданием своего лобби во властных и силовых структурах Украины. Под прицел контрразведывательного управления СБУ эти организации попали более пяти лет назад. Однако последние события, связанные с задержанием Осмаева, а также уничтожением киллерской группировки Дикаева, сдвинули расследование деятельности этих организаций с мертвой точки. Говорят, что наше руководство получило «накачку» от президента Виктора Януковича, который был возмущен чередой событий с участием выходцев из Чечни в Одессе», — пояснил сотрудник СБУ.

По его словам, до недавнего времени отношение к исламистам и чеченской диаспоре в Одессе было более чем лояльное.

«В середине 90-х годов тогдашний мэр Одессы Эдуард Гурвиц установил тесные связи с чеченскими сепаратистами, — говорит наш источник. — С тех пор одесская милиция имела негласное указание не препятствовать деятельности чеченской диаспоры в городе. В конце 90-х через Одессу был налажен коридор по вывозу раненых боевиков для лечения в Турцию. Но многие из них оставались в городе. Помимо этого в Одессе были развернуты подпольные учебно-тренировочные базы чеченцев, которые действовали до последнего времени. Говоря о базах, не нужно представлять себе масштабные лагеря — базы представляли собой съемные квартиры с запасом оружия для временного проживания двух-трех боевиков, которые сменялись каждые 2–4 месяца. Каждое звено имело постоянного инструктора, проводившего в Одессе подготовку боевиков. Квартира на Тираспольской, где проживала группа Осмаева, представляет собой одну из таких мини-баз. После последних событий установка «не трогать чеченцев в Одессе» снята на самом высоком уровне, и скорее всего будут новые аресты».

Георгий Бурун, журналист, Одесса, специально для «МН»

Министры иностранных дел Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива во вторник соберутся в саудовской столице на экстренном заседании; темой встречи станет визит иранского президента на спорный остров Абу-Муса, сообщает телеканал "Аль-Джазира".

В минувшую среду президент Ирана Махмуд Ахмадинежад посетил спорный остров Абу-Муса, на который претендуют также Объединенные Арабские Эмираты. Визит иранского руководителя вызвал бурю негодования со стороны Абу-Даби и ССАГПЗ.

"Встреча будет носить чрезвычайный характер. Ее инициаторами являются ОАЭ в связи с визитом Ахмадинежада на остров Абу-Муса", - сообщил собеседник телеканала, пожелавший не называть своего имени.

В субботу ССАГПЗ направил послание генеральному секретарю ООН Пан Ги Муну, в котором подтвердил суверенитет ОАЭ над островами Абу-Муса, а также Большим и Малым Томбом. В ССАГПЗ отметили, что визит иранского президента на остров является грубым нарушением суверенитета Объединенных Арабских Эмиратов, и потребовали от соседней страны отказаться от "подобных провокационных, односторонних действий".

В четверг, в связи с посещением Ахмадинежадом спорного острова, власти ОАЭ отозвали для консультаций своего посла в Тегеране.

Остров Абу-Муса, находящийся в 60 километрах от побережья ОАЭ, так же как и острова Большой и Малый Томб, издавна являются объектом территориального спора между Ираном и Объединенными Арабскими Эмиратами. По мнению эмиратских властей, острова незаконно оккупированы Ираном. Рафаэль Даминов.

Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) во вторник разрешил британским властям экстрадировать в США пятерых подозреваемых в международном терроризме, в том числе троих граждан Великобритании, одного египтянина и одного выходца из Саудовской Аравии, говорится в коммюнике пресс-службы Суда.

Американские власти в 1999-2006 годах заочно предъявили обвинения шестерым предполагаемым террористам. Против исламского клерика Абу Хамзы (настоящее имя - Мустафа Камаль Мустафа) выдвинуто 11 обвинений, в том числе участие в захвате заложников в Йемене в 1998 году, пропаганда священной войны в Афганистане в 2001 году, а также участие в преступной группе с целью организовать лагерь террористической подготовки в американском штате Орегон. Бабар Ахмад (Babr Ahmad) и Сиед Тахла Ахсан (Syed Tahla Ahsan) обвиняются в участии заговоре с целью убить, похитить, подвергнуть пыткам или ранить лиц за рубежом. Харон Рашид Асват (Haroon Rashid Aswat) обвиняется в содействии Абу Хамзе, а Абдель Абдул Бари (Abdel Abdul Bary) и Халед аль-Фавваз (Khaled Al-Fawwaz) обвиняются в планировании нападений на посольства США в столице Кении Найроби и в танзанийском городе Дар-эс-Салам в 1998 году. Американское следствие считает Аль-Фавваза причастным к организации 269 убийств.

Предполагаемые террористы были задержаны в Великобритании в 2004-2005 годах после американских запросов об экстрадиции. Арестованные пытались оспорить их передачу американским властям перед Палатой лордов и Верховным судом, но их апелляции были отклонены в 2007 и 2009 годах.

Соответственно, в 2007 и 2009 годах истцы обратились в Страсбургский суд, чтобы избежать экстрадиции в США. Они утверждают, что заключение в американской тюрьме строгого режима городе Флоренс (Florence) в штате Колорадо приведет к нарушению европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Однако суд решил, что экстрадиция пятерых истцов не нарушит статью 3 Конвенции (запрещение бесчеловечного и унижающего достоинство обращения), а также не грозит чрезмерным сроком тюремного заключения. Судьи, в том числе, сочли, что "заключенные тюрьмы во Флоренс, находясь большую часть времени в своей камере, имеют доступ к различным занятиям (телевидение, радио, газеты, книги, телефонные звонки, визиты, переписка с членами семьи, групповая молитва), гораздо более разнообразным, чем в большинстве тюрем Европы". Они отметили, что одному из обвиняемых грозит 269 пожизненных сроков без возможности досрочного освобождения, а остальные могут быть приговорены к пожизненному заключению. Суд не считает чрезмерными пожизненные сроки, которые грозят истцам в США.

"Ввиду тяжести правонарушений, суд не считает, что эти меры наказания являются непропорциональными или представляют собой бесчеловечное и унижающее достоинство обращение. Таким образом, экстрадиция, признание вины и приговор к пожизненному заключению не будет нарушением статьи 3 в отношении пяти истцов", - говорится в коммюнике.

При этом суд отложил вынесение решения по иску Харона Рашида Асвата, который страдает шизофренией.

"Суд указывает британскому правительству, что истцы не должны быть высланы до того, как это решение вступит в силу, или если оно будет передано для рассмотрения в Большую палату по просьбе одной из сторон", - отмечается в коммюнике.

Если стороны не обратятся в Большую палату, которая может отклонить апелляцию, то приговор вступит в силу через три месяца. Владимир Добровольский.

Саудовская Аравия не направляла оружие сирийским оппозиционерам, заявил во вторник высокопоставленный саудовский дипломат в интервью местному изданию "Аш-Шарк".

Заявление дипломата, попросившего не называть его имени, последовало после требования Дамаска к спецпосланнику ООН и ЛАГ в Сирии Кофи Аннану предоставить гарантии властей Турции, Саудовской Аравии и Катара о прекращении вооружения и финансирования оппозиции.

Дипломат заявил, что "Саудовская Аравия не осуществляла каких-либо поставок оружия сражающимся группам сирийской оппозиции". По его словам, призыв вооружить сирийскую оппозицию и собственно ее вооружение, - не одно и то же.

"Королевство никогда не действует скрытно, отнюдь, оно работает в рамках законов и не делает это в одностороннем порядке. Есть ясное стремление Саудовской Аравии к тому, что какими бы ни были действия, они должны происходить в рамках ССАГПЗ или ЛАГ", - заявил собеседник "Аш-Шарк".

В конце марта министр иностранных дел Саудовской Аравии Сауд аль-Фейсал заявил, что королевство поддерживает идею вооружения сирийской оппозиции, так как, по его словам, "она не может защитить себя без оружия".

В Сирии более года не прекращаются антиправительственные протесты. Ежедневно поступают сообщения о гибели людей - как мирных граждан, так и сотрудников силовых структур. По данным ООН, общее число жертв превысило 9 тысяч человек. Сирийские власти заявляют, что в столкновениях с вооруженной оппозицией погибли более 2 тысяч военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов Сирии, против которых действуют хорошо вооруженные боевики. Рафаэль Даминов.

Фемида на скорую руку

Федеральный судья восстановила родительские права наркомана, который потом убил двухлетнюю дочь

Павел Никулин

«Палочная система» в судейском корпусе, заставляющая служителей российской Фемиды рассматривать дела как можно быстрее, может подвести их самих под суд. С одной стороны, за волокиту судью могут лишить полномочий. С другой — погоня за успеваемостью и отчетностью может сказаться на качестве решений. Так произошло с федеральным судьей из Новосибирска Ириной Глебовой.

Как стало известно «МН», глава Следственного комитета Александр Бастрыкин возбудил уголовное дело в отношении федерального судьи из Новосибирска Ирины Глебовой. По данным следствия, Глебова, торопясь быстрее закрыть дело о восстановлении родительских прав и отчитаться об этом, вынесла «заведомо неправосудное решение». Итог был трагическим: восстановленный в правах отец-наркоман Евгений Глотов убил свою двухлетнюю дочь. На днях в Новосибирске облсуд приговорил его к 19 годам строгого режима. А следователи предъявили обвинение федеральному судье Глебовой. Добиться возбуждения уголовного дела против Глебовой следователям удалось лишь спустя год после трагедии, поскольку привлечь судью к ответственности в России крайне сложно.

Когда весной прошлого года следователи занимались расследованием смерти девочки, они заинтересовались и тем, почему ее вернули отцу. «Мужчина был наркоманом и уже лишался прав опеки, поэтому стали проверять все обстоятельства восстановления Глотова в родительских правах», — рассказал «МН» источник в органах следствия. Выяснилось, что судебный процесс в Кировском райсуде шел с нарушением установленного порядка. Чтобы восстановить Глотова в родительских правах, судье хватило двух судебных заседаний. Глебова, как установило следствие, не стала изучать материалы дела о лишении родительских прав и не приняла во внимание характеристики на отца девочки, содержащие сведения о наличии у него наркотической зависимости и судимости.

«Восстановление в родительских правах — это очень сложные дела», — объяснил «МН» источник в следственных органах. — Глебова должна была вызвать в суд прокурора, сотрудников органов опеки и других представителей власти, но не стала этого делать». Судью сначала лишили полномочий, а затем Новосибирский облсуд и Верховный суд (ВС) РФ дали согласие на возбуждение уголовного дела. Хотя ни тогда, ни теперь Глебова своей вины не признала.

Уголовное дело в отношении судей — редкость. В 2011 году ВС вынес лишь один приговор по делу о заведомо неправосудном решении. Даже когда есть основания в чем-то подозревать служителя Фемиды, чтобы это доказать, нужно пройти непростой путь — дело может возбудить только председатель СКР с согласия квалификационной коллегии судей региона. А то решение, которое следствие считает «заведомо неправосудным», обязательно должно быть отменено вышестоящей судебной инстанцией, на что тоже требуется время.

В случае с Глебовой, как установило следствие, судья не была лично заинтересована в деле Глотова, взяток ей никто за это платил. Глебова, согласно материалам дела, просто хотела поскорее покончить с этим спором и сделать соответствующую отметку в ежемесячной отчетности. «Каждый месяц судьи направляют в Новосибирский облсуд неофициальный отчет о рассмотренных делах, подобная отчетность похожа на «палочную» систему у полиции», — говорят в СКР.

Соблюдение судьей процессуальных сроков — один из важных статистических показателей, по которым оценивают его работу, говорит главный научный сотрудник Института государства и права, доктор юридических наук Инга Михайловская. «Возможно, у новосибирского судьи уже было много просрочек, и она боялась дисциплинарного взыскания, возможно, она была сильно загружена делами», — предположила эксперт в беседе с «МН».

Зампредседателя ВС в отставке Игорь Радченко говорит, что в настоящее время сроки рассмотрения дел стали чуть ли не основным показателем эффективности работы судей. «Есть даже постановление пленума Верховного суда, в котором сказано, что систематическое нарушение сроков рассмотрения — повод для привлечения судьи к ответственности, вплоть до лишения полномочий, — сказал он «МН». — Судьи жалуются, что чрезмерная гонка за сроками сказывается на эффективности рассмотрении дел».

Чрезмерная нагрузка — больная тема, которую регулярно обсуждают в судейском сообществе. В начале 2011 года Совет судей решил разработать специальные нормы нагрузки и даже утвердил соответствующий законопроект. Однако эти нормы до сих пор не разработаны.

Новорожденного мальчика впервые оставили в бэби-боксе в Краснодаре, сообщил в понедельник РИА Новости представитель департамента здравоохранения Кубани.

Краснодарский край стал первым регионом России, где появились подобные "контейнеры". Прошлой осенью администрация региона закупила в Чехии пять бэби-боксов и по одному установила в Сочи, Новороссийске, Армавире и Краснодаре. Пятый тоже будет установлен в кубанской столице в ближайшее время. Оставленная в сочинском бэби-боксе девочка, которую назвали Галина, уже обрела семью.

Как уточнил РИА Новости главврач клинической больницы скорой медицинской помощи Николай Босак, мальчика нашли в бэби-боксе в ночь на субботу, он весил 3,14 килограмма, рост - 50 сантиметров. Состояние ребенка удовлетворительное.

"Он активно кушает. Я его только что посмотрел, он абсолютно здоров, за эти дни в больнице поправился на 200 граммов", - рассказал главврач.

Ребенок может находиться в больнице до 30 дней. Об инциденте уведомлены органы опеки и власти края.

По словам представителей департамента здравоохранения Кубани, органам опеки не составит труда найти родителей для этого ребенка.

Инициатива приобретения бэби-боксов принадлежит администрации Краснодарского края, стоимость каждого контейнера достигает 10 тысяч евро.

Традиция анонимного отказа от детей имеет многовековой опыт во многих странах, в том числе в Италии, Чехии, Франции. В России первое подобное учреждение было открыто после подписания императрицей Екатериной II манифеста об учреждении в Москве "сиротовоспитательного дома" с госпиталем для бедных рожениц. Татьяна Кузнецова.

Внешняя оппозиция Сирии не ждет ничего хорошего от визита в Москву главы сирийского МИД Валида Муаллема и уверена, что сирийские власти не выполнят обещание о выводе войск из городов к 10 апреля, заявил в понедельник член Сирийского национального совета (СНС) доктор Аль-Хамза Махмуд Хамо.

Глава МИД Сирии Валид Муаллем прибыл в Москву 9 апреля. Во вторник состоятся его переговоры с российским коллегой Сергеем Лавровым.

"Мы не ждем от этого визита ничего хорошего. Мы считаем, что министра иностранных дел Сирии вообще принимать не нужно. Потому что власти Сирии преступны, они обманывают", - сказал представитель СНС.

Собеседник агентства отметил, что это первый визит главы МИД Сирии в Москву за все время противостояния в Сирии. "По-видимому, он очень важен для Сирии, потому что миссия спецпосланника ООН и ЛАГ Кофи Аннана фактически зашла в тупик по вине сирийских властей", - добавил доктор Хамо.

По его мнению, Муаллем приезжает в Москву, "чтобы опять обещать России какие-то дальнейшие действия, что они будут выполнять план Аннана, что они хотят мир, политический диалог и т.д.".

"Сирийские власти со своей позицией сегодня находятся в очень непростых условиях. Им нужна и дальше поддержка России, если она будет. Я думаю, что сегодня в Москве уже понимают, что сирийские власти не способны выполнять никакие миссии - ни международные, ни арабские", - считает представитель внешней оппозиции Сирии.

Он сказал, что, по данным оппозиции, власти страны уже уничтожили порядка 12 тысяч человек, поэтому СНС считает главу сирийского МИД Муаллема "одним из участников преступной группы".

Представитель СНС также выразил сомнение в том, что власти Сирии смогут реально выполнить требование плана Аннана о выводе правительственных войск из городов 10 апреля. "Они не выполнят свои обязательства. Они уже заявили, что пока не получат письменные гарантии от сирийской оппозиции, от Саудовской Аравии, Катара, они не выведут свои войска", - сказал доктор Хамо.

В то же время представитель СНС отметил, что такие гарантии должно предоставлять международное сообщество, а не оппозиция. "Мы (внешняя оппозиция) заявили, что готовы на выполнение миссии Аннана полностью. Но власти этого не хотят. Они ищут повод отказаться и своими заявлениями только тянут время", - заключил он.

План спецпосланника ООН и ЛАГ Кофи Аннана предусматривает выполнение сирийским правительством и оппозицией ряда обязательств, в частности, прекращение вооруженного насилия всеми сторонами под эффективным контролем специального ооновского механизма, оказание гуманитарной помощи пострадавшим и начало межсирийского политического диалога. Предложения Кофи Аннана были единогласно поддержаны СБ ООН в заявлении его председателя от 21 марта. При этом было четко зафиксировано, что Аннан будет регулярно информировать Совет Безопасности о продвижении своей миссии.

В начале апреля спецпосланник ООН и ЛАГ Кофи Аннан сообщил, что официальный Дамаск дал свое согласие на то, чтобы реализация его плана началась не позднее 10 апреля. Он также предложил обязать противоборствующие стороны полностью прекратить огонь в течение 48 часов после этого срока.

В минувший четверг сирийские власти сообщили спецпосланнику ООН Кофи Аннану о частичном выводе войск из трех сирийских городов - Идлиба, Забадани и Дераа. Однако в воскресенье Дамаск заявил, что не станет выводить войска из занятых городов, пока представители вооруженных группировок не предоставят письменные гарантии прекращения огня. Командование "Свободной сирийской армии" отказалось предоставлять такие гарантии, но заявило о готовности прекратить боевые действия 10 апреля даже без вывода правительственных войск из населенных пунктов.

В Сирии более года не прекращаются антиправительственные протесты. Ежедневно поступают сообщения о гибели людей - как мирных граждан, так и сотрудников силовых структур. По данным ООН, общее число жертв превысило 9 тысяч человек. Сирийские власти заявляют, что в столкновениях с вооруженной оппозицией погибли более 2 тысяч военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов Сирии, против которых действуют хорошо вооруженные боевики.

Российская актриса, соучредитель фонда "Подари жизнь" Чулпан Хаматова опровергла слухи о том, что она поддержала нынешние российские власти по принуждению.

В ходе кампании по выборам президента РФ в числе агитационных роликов с участием звезд, которые выступали за кандидата в президенты Владимира Путина, вышел ролик Хаматовой. В интернете и некоторых СМИ появились домыслы о том, что актрисе пришлось поддержать Путина, чтобы ее благотворительным проектам "не перекрыли кислород". В воскресенье разразился скандал на церемонии вручения кинопремии "Ника": ведущая церемонии Ксения Собчак спросила у получавшей награду Хаматовой, стала бы она публично выступать за Путина, если бы не работа ее фонда.

"Все слухи по поводу того, что меня пытали и принуждали, и прикладывали утюг к груди, это, конечно, не соответствует действительности. Это мой выбор. При том, что я аполитичный человек", - сказала актриса в интервью русской службе BBC.

"(Существует) огромное количество подводных камней, которые можно обойти только в сотрудничестве с правящей властью, если мы хотим эффективно помогать детям. Невозможно было сегодня без помощи государства построить такую уникальную клинику, которая уже открыта, и уже помогает детям", - отметила Хаматова.

Ранее пресс-секретарь главы правительства Дмитрий Песков сообщил, что премьер поблагодарил Хаматову, снявшуюся в его предвыборном ролике, за поддержку, а та заверила, что сделала это от чистого сердца.

В свою очередь друзья и коллеги Хаматовой выражали уверенность, что такого человека, как она, нельзя насильно заставить что-то сказать или сделать.

Фонд "Подари жизнь" - некоммерческая благотворительная организация, созданная в ноябре 2006 года. Основателями фонда стали, наряду с Хаматовой, актриса Дина Корзун, врач Галина Новичкова и благотворительница Галина Чаликова.

Целью фонда является помощь детям с онкологическими, гематологическими и другими тяжелыми заболеваниями. Под опекой фонда находятся дети с онкологическими и гематологическими заболеваниями из семи клиник.

Дело молодое

Смогут ли «хомячки» с Болотной оказаться эффективнее засидевшихся в районах «зубров»

Увлекшись президентскими выборами, не только избиратели, но и сама власть не заметила, как столица окрасилась в новые цвета — красный и оранжевый. Почти треть депутатских мандатов в Москве получили кандидаты от оппозиционных партий или независимые самовыдвиженцы. «Итоги» постарались понять, прорастет ли на зыбкой почве Болотной новая властная вертикаль.

Щелкунчик и Крысиный Король

Конец марта. За окном одного из московских кафе на улице Новослободская метель. В прокуренном зале для некурящих напротив меня сидит молодой человек двадцати девяти лет в шерстяном костюме, с дредами и с двумя дешевыми мобильниками.

Михаил Вельмакин, ставший в последнее время весьма известной персоной в районной политике Москвы, работает сразу в трех местах. В обычной жизни он аспирант кафедры политической социологии РГГУ, ведет семинары по теме «Парадоксы современного российского общества» и собирается защитить кандидатскую. В жизни политической — депутат муниципального собрания района Отрадное и руководитель проекта «Школа депутатов» в рамках движения «Наш город». Именно благодаря ему и еще одному известному столичному активисту Петру Милосердову удалось взбудоражить сонное царство в районных муниципальных образованиях.

«Все началось в 2008 году, когда я впервые решил баллотироваться в Отрадном, — рассказывает Михаил Вельмакин. — Этому решению предшествовали работа по созданию движения «Смена» и членство в «Солидарности». Мы проводили различные акции в районе, в частности по травле крыс. Но в какой-то момент я понял, что теория малых дел будет более эффективной, если действовать с удостоверением депутата».

Местные власти стараются не игнорировать Михаила с тех пор, как он в ответ на отписки о якобы успешной борьбе с грызунами распечатал эту чиновничью реляцию крупным шрифтом, поместил ее на ватман, приклеил рядом свежеотснятые крысиные морды и пристроил полотно у входа в здание управы. В результате райононачальник Отрадного получил прозвище Крысиный Король, а бюджет Москвы выделил дополнительные средства на дератизацию.

«Депутат муниципального собрания — это не чиновник с профильным образованием и соответствующим опытом. Это эдакий супержитель, который имеет право заходить к главе управы без очереди и требовать, — объясняет смысл своей работы Михаил Вельмакин. — У него очень мало полномочий: опека и попечительство, спорт и досуг... Беда в том, что Юрий Лужков за период своего мэрства сделал из основополагающего для демократии местного самоуправления орган, дублирующий исполнительную власть».

...Районные «государства» в Москве представляют собой маленькую копию России, но со своими особенностями.

Фактически «президентом» является глава управы. Он бог и царь, который делает всю основную работу и пытается контролировать не подчиненный ему парламент — муниципальное собрание.

Во главе местной «думы» стоит председатель, который, как правило, избирается депутатами. Он же, спикер парламента, и гарант районной конституции — устава.

Затем муниципальное собрание созывает конкурсную комиссию и рассматривает кандидатуры «премьер-министра» — руководителя муниципалитета («правительства»), с которым впоследствии заключает контракт на определенный срок. Чаще всего таких «премьеров» спускают из управы или префектуры. В общем, все по-взрослому...

Идея создать «Школу депутатов» у Михаила Вельмакина и его единомышленника Петра Милосердова родилась еще прошлой весной, когда начали появляться первые школы наблюдателей. Только теперь оппозиция решила не ограничиваться контролем за ходом выборов и сделала попытку взять власть в свои руки. Новоиспеченных кандидатов в районные депутаты прогоняли через курс молодого бойца — обучали юридическим тонкостям и правилам сбора подписей, организации пиар-кампании и другим политическим наукам.

Ассоциация муниципальных депутатов Петра Милосердова попыталась объединить все оппозиционные партии и независимых самовыдвиженцев, чтобы пойти против «Единой России» одним фронтом. В результате «несогласные» заняли около трети всех депутатских мест в муниципальных собраниях Москвы (всего депутатов — около 1,5 тысячи).

Спустя несколько недель после выборов выпускники «Школы депутатов», среди которых были как опытные активисты, так и совсем еще молодые студенты, окунулись с головой в районную политику, чтобы нарушить ее размеренное и скучное течение. Вслед за ними, набрав побольше воздуха в легкие, погрузились и «Итоги».

Не бегать за паровозом

В одном из помещений библиотеки № 136 имени Николая Островского на улице Свободы в Южном Тушине душно и тесно. Комната, в которой по решению местной ТИК должно заседать муниципальное собрание района, крошечная — видимо, в обычное время «здание парламента» используется под кабинет кого-то из служащих библиотеки.

Спустя 10 минут после назначенного времени в библиотечную каморку стали стягиваться двенадцать избранных депутатов. Председательствовать на первом собрании, в ходе которого выбирают спикера, по правилам должен старейшина. В нашем случае это 60-летняя Надежда Лободюк, директор школы № 1056. Она шла на выборы от КПРФ, но за долгие годы работы в сфере образования срослась с властью настолько, что партийная принадлежность уже не имеет никакого значения.

Среди оставшихся депутатов — четыре врача, один учитель, бизнесмен-«единоросс», руководитель спортклуба, директор центра социального обслуживания и молодой аспирант. От оппозиции двое: прославившаяся протестной акцией на журфаке МГУ во время визита туда Дмитрия Медведева студентка Вера Кичанова и член «Демвыбора» Михаил Песков.

В председатели выдвинулись два кандидата — директор ЦСО «Южное Тушино» Нина Борисова и руководитель спортклуба «Родина» Олег Денисов. «Неделю назад нас вызывал к себе глава управы и рекомендовал голосовать за Борисову, — рассказывает Михаил Песков. — Мол, с ней будет проще работать». В библиотеке я нашел еще одно подтверждение его словам — свежий номер газеты «Южное Тушино», на первой полосе которой была фотография Нины Борисовой.

Михаил Песков и Вера Кичанова сами выдвигаться не стали. «Какой смысл ругаться, если нас всего двое? — спрашивает оппозиционер. — Нам еще с этими людьми пять лет работать. Попробуем договориться».

Однако избрать Борисову удалось не сразу — только в два тура. В перерывах между голосованием старейшина Лободюк расписывала положительные качества своей протеже. «Ей проще будет решать хозяйственные вопросы, она знает людей в префектуре, имеет нужные контакты по вертикали. Она работает уже 14 лет в ЦСО. Нам некогда бегать за паровозом — нам работать нужно на благо жителей», — агитировала она. Борисову поддержала еще одна коммунистка, Елена Павлова — нейрохирург из НИИ имени Склифосовского. «Мы знакомы уже 12 лет, — говорит она. — Несмотря на то что мы из разных партий, Нина Леонидовна, как настоящий коммунист, всегда доводила дела до конца». Про независимость избираемого председателя, похоже, никто и не думает. Главное — хозяйственность. И то верно...

Кстати, проблем с выборами председателя можно было бы избежать, если б депутатского мандата не лишился бывший руководитель собрания Геннадий Бородин: его обошли Песков и Денисов. Экс-спикеру вручили цветы и немного пожалели под аплодисменты присутствующих депутатов Мосгордумы, членов ТИК и сотрудников управы и префектуры...

Один в поле

Описанное выше заседание можно считать классикой. По подсчетам «Итогов» на основе данных Мосгоризбиркома, около 60 процентов всех избранных в Москве депутатов — это сотрудники государственных образовательных и медучреждений, тренеры детских спортивных школ и клубов, работники аппарата «ЕР», бывшие или нынешние сотрудники управ и руководители районных собраний.

Вторая большая группа — либо владельцы, либо обычные служащие предприятий ЖКХ. Остальные — пенсионеры, студенты, домохозяйки, члены общественных организаций, нотариусы и журналисты местных газет.

Две первые да и немалая часть третьей группы — это тот самый актив, на котором держится существующая в Москве вертикаль власти. Бороться с ней в одиночку чрезвычайно сложно да и не нужно.

«Не стоит начинать войну, в которой ты заведомо проиграешь», — говорит еще один оппозиционер, 27-летний профессиональный игрок в покер и новоиспеченный депутат муниципального собрания района Щукино Максим Кац. Сначала сотрудники ЖЭКа срывали его предвыборные плакаты в подъездах, а после выборов кто-то привез на первое заседание районного парламента группу орущих бабушек, нещадно тролливших оппозицию. Чиновники из управы убедили лояльных депутатов не голосовать за оппозиционных кандидатов, а одного недостающего переманили из стана оппонентов власти, пообещав хорошую должность. В результате председателем собрания района Щукино избрали директора центра образования Татьяну Князеву, которая вряд ли будет действовать вопреки мнению управы.

Но Кац все равно предлагает не сдаваться. Он собирается продвигать свои идеи по улучшению жизни района, которые впитал, обучаясь муниципальной премудрости в Европе.

Столь ярое противодействие появлению независимых (тут даже не слишком уместно слово «оппозиционных») представители власти объясняют тем, что те будут мешать их работе. В чем она заключается? Вот живой пример. «Так вышло, что город не может отправить наших детей в лагеря отдыха, — говорит одна из активисток, присутствовавших на заседании щукинского собрания. — То ли денег нет, то ли мест. В итоге мы пошли к крупной компании клянчить деньги на это дело. У нас такое называется социальный рэкет. Те согласились без проблем...»

Люди, таким образом, работают, решают проблемы, в то время как независимые депутаты продолжают по этому поводу возмущаться: мол, почему бюджет Москвы (50,8 миллиарда долларов на 11,51 миллиона жителей) по объему на втором месте в мире после Нью-Йорка, а деньги все равно надо вымогать у частного бизнеса? Может, это все из-за коррупции? Такие вопросы, как известно, всегда мешают спокойно жить. «Мне неприятны обвинения в том, что весь бюджет разбазаривается, — жалуется «Итогам» и. о. руководителя муниципалитета Щукино Геннадий Петровский. — Это же неправда. Поэтому мы и сопротивляемся».

Оппозиционеры-одиночки прошли в собрания практически всех районов Москвы. Например, на Соколе активно борется за интересы граждан молодая сотрудница юридической фирмы Дарья Новожилкина. В Зюзине — член политсовета «Солидарности» Константин Янкаускас. В Черемушках — студент истфака МГУ Алексей Гусев. В Печатниках — президент компании «Футбол Маркет Ex.» Максим Мотин. В Ломоносовском — выпускник МГУ и учитель физики Дмитрий Мартыненко. В Лефортове — молодой член ЦК КПРФ Павел Тарасов. Хватит ли у них сил и времени на равных конкурировать с тренированным муниципальным активом партии власти?

«На этот случай мы продумали целую систему, которая должна со временем заработать, — говорит Михаил Вельмакин. — Если кто-то из наших депутатов сталкивается с какой-то проблемой или откровенным сопротивлением чиновников, мы собираем все наши силы в единый кулак и направляемся в нужный район. Такая взаимная поддержка должна компенсировать отсутствие оппозиционного большинства».

Тот же Макс Кац уже столкнулся с жестким противостоянием благоустройству щукинского парка. Управа выделяет 96 миллионов на благоустройство зон отдыха, установку лавочек и даже Wi-Fi в обычном лесном массиве, где сейчас раздолье одним наркоманам. А жители ничего этого не хотят. Боятся, что под сурдинку лес вырубят или набежит слишком много народу в их тихий уголок. И Кац недоуменно разводит руками...

Но это, как говорится, цветочки. В некоторых районах, где у «Единой России» не оказалось достаточной поддержки, случались настоящие политические сражения. Например, «Итоги» оказались свидетелями скандала в муниципальном собрании Тропарево-Никулино на юго-западе Москвы, когда депутата-оппозиционера Владимира Гарначука укусила за руку местная жительница. В знак протеста: лояльные власти депутаты за неделю до этого отказались пускать своих коллег на альтернативное собрание. В итоге пост председателя занял-таки кандидат от «ЕР».

Известный правозащитник и юрист Леонид Ольшанский, который выступал кандидатом от управы района, жаловался, что оппозиция намеренно тормозит работу собрания. «Они придираются к каждой запятой», — говорил он «Итогам». Правда, потом выяснилось, что придирки составили такую критическую массу, что могли привести к признанию результатов голосования недействительными.

Ситуация вокруг выборов в районе Ховрино также закончилась скандалом. Независимые депутаты через неделю после голосования застукали сотрудников избирательной комиссии за фальсификацией результатов муниципальных выборов. Происходило это ночью, при свете нескольких электрических лампочек. Как в детективе.

Жесткая борьба, которая вполне может закончиться перевыборами, происходит в Сокольниках и Дорогомилове.

Убедительно же победить оппозиции удалось в двух районах центра столицы — Таганском и Пресненском. Во втором от «Единой России» оказалось только 4 депутата из 15. Оппозиция поделилась на две коалиции — коммунистов и «справедливороссов», которых пытается объединить защитница старой Москвы Елена Ткач. А заодно оппозиционерка, получившая депутатские корочки, стала активнее мешать строительным работам в нашумевшем Большом Козихинском переулке.

Как для новичков, так и для бывалых активистов муниципальные выборы оказались тренировочной базой перед более крупными политическими баталиями, которые ожидают Москву уже через два года, — выборами в Мосгордуму. Надо набраться опыта на местах, после чего брать городской парламент. А там, как они говорят, и до выборов мэра недалеко.

Москва, по мнению политологов, должна дать старт аналогичному движению и в других городах России. Но успех движения снизу полностью зависит от самих оппозиционеров: от их терпения, умения учиться, организовываться и цивилизованно конкурировать с мощным и авторитетным в глазах многих обывателей оппонентом.

Артем Никитин

Нефть вместо инвестиций

Минэкономразвития отметило замедление экономики и рост потребления

Александра Пономарева

Министерство экономического развития пересмотрело прогноз по основным макроэкономическим показателям. Ведомство считает, что среднегодовая цена на нефть в 2012 году достигнет $115 за баррель вместо запланированных ранее $100. В условиях притока нефтедолларов рубль вместо ожидавшейся стабилизации курса укрепится на 4,4%. А вот реальная экономика просядет — министерство снизило прогноз роста ВВП и на этот год, и на следующий. Прежняя модель роста не работает, а новую правительство пока не нашло, констатируют эксперты.

В пятницу в Минэкономразвития рассказали о новой версии экономического прогноза до 2015 года. Пока это предварительные оценки, документ внесен в Минфин для дальнейшей дискуссии. Главные изменения коснулись этого года, рассказал журналистам замминистра экономического развития Андрей Клепач. В базовом сценарии цена на нефть повышена до $115 за баррель. Напомним, что раньше средняя стоимость нефти прогнозировалась на уровне $100 за баррель, и именно эта цифра заложена в бюджет. Таким образом, повышение прогноза означает, что снизится и дефицит бюджета — с 1% ВВП до 0,5, прогнозирует МЭР. На 2013 и 2014 годы нефтяной прогноз пока не изменен: чиновники ожидают, что баррель будет стоить $97 и $101 соответственно, а в 2015 году нефть чуть-чуть подорожает, до $104. «Цена снизится, если не произойдет шоковых военных событий. В условиях стагнации европейской экономики слишком высокая цена была бы тормозом», — пояснил Клепач.

По его словам, такое положение вещей комфортно и для бюджета, и для экономики. Впрочем, у ведомства есть пессимистичный и оптимистичный прогноз. При первом сценарии цена нефти с 2013 года упадет до $80 за баррель и будет держаться на этой отметке до 2015 года. Этот вариант не очень вероятен из-за влияния ОПЕК, которая не допустит такого развития событий, подчеркивают в ведомстве. При втором сценарии в ближайшие два года нефть взлетит до $125 за баррель.

Но «счастье не в этом», признал Клепач. Динамика реальной экономики подтверждает его слова. Прогноз роста ВВП на 2012 год снижен с 3,7 до 3,4%. Основная причина — притормозят инвестиции, они увеличатся лишь на 6,6%, а не на 7,8, как ожидалось еще недавно. При этом если возникнут трудности с выполнением инвестиционной программы «Газпрома», показатель может оказаться еще ниже. Соответственно ниже оказываются и темпы роста промышленного производства. По новому прогнозу в 2012 году они составят 3,1% вместо 3,6. Ситуация с инвестициями несколько улучшится лишь к 2014 году за счет трат государства на транспортную инфраструктуру.

На фоне инвестиционной паузы экономика если и растет, то лишь за счет потребительского спроса. Прогноз по росту розничной торговли увеличен с 5,5 до 6,3%, зарплат — с 4,3 до 6,6%. Граждане смогут позволить себе больше тратить. Доходы будут расти из-за повышения денежного довольствия военным, а также за счет выполнения социальных обещаний Владимира Путина, пояснил Клепач. Росту потребления будет способствовать и укрепление реального эффективного курса рубля. Ранее министерство ожидало символического укрепления на 0,2%, теперь речь идет о 4,4%. Для российских производителей это тревожная тенденция, ведь дорогой рубль упрощает доступ на рынок импортных товаров.

«Это очень грустно — растущие цены на нефть не обеспечивают относительно высоких темпов роста. В прошлом году в бюджете была заложена цена на нефть в $75 за баррель и темпы роста экономики прогнозировались на уровне 4%. И что мы увидели? Цены оказались на уровне $100 за баррель, а экономика существенно больше не выросла», — указывает директор департамента стратегического анализа компании ФБК Игорь Николаев.

Сейчас ситуация повторяется по еще худшему сценарию, считает эксперт: нефть еще дороже, а темпы роста ВВП, наоборот, падают. Отток капитала продолжится и превысит прошлогодний рекорд. «ЦБ нам уже несколько месяцев обещает, что в следующем месяце начнется приток. Но этого не происходит, — напоминает Николаев. — Считалось, что политические риски, отпугивающие инвесторов, сойдут на нет в марте. Но отток продолжился. Боюсь, инвесторы таким образом показывают, как они относятся к среднесрочным перспективам российской экономики».

Впрочем, среди экспертов есть и оптимисты. «Мы считаем, что нефть в 2012 году будет стоить $117 за баррель, а ВВП покажет рост 4,6%», — говорит главный экономист Deutche UFG Ярослав Лисоволик.

Организация исламского сотрудничества (ОИС) направит 70 миллионов долларов для оказания гуманитарной помощи сирийских гражданам, заявил в субботу генеральный секретарь ОИС Экмеледдин Ихсаноглу.

В марте чиновники ОИС, объединяющей 57 стран-участниц, объявили о разрешении официального Дамаска на поставку гуманитарных грузов пострадавшим сирийским регионам. Для оценки масштабов необходимой помощи в Сирии побывала группа представителей ОИС и ООН. По окончании миссии специалисты подготовили доклад.

"Доклад показал, что там (в Сирии) очень тяжелое гуманитарное положение, разного рода ущерб нанесен почти миллиону человек. Программа срочной гуманитарной помощи, согласно расчетам ОИС, оценивается в 70 миллионов долларов. В настоящий момент идет подготовка реализации этой программы", - заявил генсек крупнейшей межправительственной организации исламского мира, выступая на пресс-конференции в штаб-квартире ОИС в Джидде.

По словам генсека, сирийские регионы получат продовольствие, медикаменты, а также финансовую поддержку.

В Сирии более года не прекращаются антиправительственные протесты. Ежедневно поступают сообщения о гибели людей - как мирных граждан, так и сотрудников силовых структур. По данным ООН, общее число жертв превысило 9 тысяч человек. Сирийские власти заявляют, что в столкновениях с вооруженной оппозицией погибли более 2 тысяч военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов Сирии, против которых действуют хорошо вооруженные боевики. Рафаэль Даминов.