Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Польская армия намерена принять 128 немецких танков Leopard 2, из которых 15 танков будут в варианте А4, остальные – А5. Танки могут поступить уже в 2013 году.

Переговоры о покупке танков Leopard 2 для оснащения еще двух танковых батальонов были начаты в 2012 году. Рассматривалось приобретение танков из наличия в немецкой или голландской армии. В конечном итоге, принято решение о покупке танков Leopard 2 модификации А4 и А5 с 120-мм пушками L44 длиной ствола 5280 мм. Отвергнут вариант А6 голландской армии с пушкой длиной ствола 55 калибров (6600 мм), а также канадские Leopard 2A4 + и 2A6M, использовавшиеся в Афганистане. Было выяснено, что увеличенная длина ствола не влияет на улучшение точности стрельбы.

В настоящее время Минобороны Польши ведет программу модернизации 128 танков Leopard 2A4, полученных от бундесвера в 2002 году. В 2013-2022 годах Польша планирует направить на закупки оружия и военной техники 130 млрд злотых.

Министр иностранных дел Индии заявил, что Дели приложит больше усилий к расширению торгово-экономического сотрудничества с Ираном. Салман Хуршид по возвращении из Тегерана в беседе с индийскими журналистами заметил, что Индия готова расширять торговые связи с ИРИ, причем приоритетным значением в этом плане пользуются совместные инвестиции в базовые проекты и совместная разведка нефти.

По его словам, Индия приняла решение участвовать в проекте обустройства порта Чабахар на юго-востоке Ирана, который обладает стратегическим значением и может облегчить доступ Индии в Афганистан.

Глава МИД Индии также подчеркнул, что Иран предложил заключить договор о совместной разведке нефти на одном из блоков и разделить добываемую нефть. Дели сейчас рассматривает это предложение.

Салман Хуршид, заметив, что Индия имеет стратегические интересы в регионе, в частности в сфере энергетической безопасности, добавил: "Экспорт индийской продукции в Иран диверсифицируется и включает медикаменты и сельхозпродукцию в плане компенсации оплаты поставок нефти из Ирана"

Губернатор афганской провинции Нимруз Мохаммад Сарвар Субат, совершивший вместе с группой афганских предпринимателей поездку в иранскую провинцию Систан и Белуджистан, осмотрел портовые сооружения и инфраструктурные объекты порта Чабахар и заявил, что руководство и деловые круги Афганистана выступают за увеличение товарооборота с Ираном и, в частности, за расширение сотрудничества с провинцией Систан и Белуджистан, сообщает агентство ИРНА.

В ходе пребывания в порту Чабахар Мохаммад Сарвар Субат, адресуя свои слова прежде всего афганским предпринимателям, отметил, что названный иранский порт отличается надежностью и обладает всеми возможностями для обеспечения успешной торговли Афганистана с другими странами.

Сравнивая иранский порт Чабахар с пакистанским портом Гвадар, губернатор провинции Нимруз заявил, что иранский порт обладает целым рядом преимуществ и деловые круги и народ Афганистана по политическим соображениям, а также с учетом вопросов безопасности, культурной общности с иранским народом и, что важнее всего, испытывая полное доверию к Исламской Республике Иран, отдают предпочтение порту Чабахар.

В понедельник министерство обороны Афганистана получило от национального Совета безопасности указание немедленно отремонтировать тяжёлое вооружение и 800 танков.Министерству финансов ИРА поступило указание выделить на ремонт военной техники 60 млн. долларов, сообщил пресс-секретарь министерства обороны ИРА генерал Захир Азими. Ремонт должен быть окончен в течение года, причём министерство обороны будет отчитываться о ходе процесса каждые три месяца, передаёт Национальное телевидение Афганистана.

В то же время пресс-служба МССБ в Афганистане подтвердила намерение международного сообщества создать в Афганистане полностью укомплектованные и боеспособные национальные ВВС к 2016 году.

Напомним, что недавно в СМИ появились сообщения о серьёзной нехватке в Афганистане как летательной техники, так и профессиональных пилотов.

Накануне старейшины восточной афганской провинции Нуристан заявили о необходимости проведения операции зачистки в уезде Барги-Матал, где в последнее время наблюдается повышение активности боевиков.Соответствующая просьба была выражена в ходе встречи старейшин с губернатором провинции Тамимом Нуристани. Старейшины заявили, что боевики всё чаще производят атаки, жертвами которых становятся мирные жители. В частности, за последние 9 месяцев в уезде от рук повстанцев погибли около 100 гражданских лиц.

Губернатор пообещал старейшинам, что примет меры для выполнения их просьбы и обратится в министерства обороны и внутренних дел с целью организации проведения операции зачистки, передаёт телеканал «Толо».

"Птица, с которой Путин летал". О неожиданных друзьях президента

Дмитрий Виноградов

Владимир Путин, занимая высшие посты государства, очень многое изменил в стандартном восприятии первого лица, его имиджа. Никто из прежних глав советского и российского государства не спускался под прицелом телекамер с аквалангом к подводным раскопкам и не летал на мотодельтаплане во главе стаи редких птиц. Трудно представить себе Брежнева или Ельцина на мотоцикле во главе колонны байкеров.

За внешней экзотикой скрывается важное обстоятельство – обычно Путин встречается с теми, кто нуждается в помощи. РИА Новости проследили, как складывалась судьба некоторых из тех, кому довелось близко познакомиться с нынешним президентом.

Полет во главе стаи

"По крайней мере, теперь никому не надо объяснять, что такое стерх, – доволен руководитель проекта "Полет надежды", заведующий отделом Всероссийского научно-исследовательского института охраны природы Минприроды Александр Сорокин. – Это раньше надо было говорить, что это такой редкий белый журавль, который живет далеко на севере и летает зимовать на юг и которых осталось всего 40 штук на всю Россию. А теперь просто можно сказать, что это птица, с которой Путин летал".

То, как глава государства, переодевшись в белый комбинезон, на специальном мотодельтаплане лично показывал птицам, куда им лететь, надолго запомнилось телезрителям и вызвало шквал шуток.

Но, так или иначе, именно участие первого лица, убеждены ученые, помогло сдвинуть с мертвой точки важное дело – договориться с Узбекистаном об организации альтернативного места зимовки птиц.

Как рассказал Сорокин, ученые из "Полета надежды" работают над уникальным проектом – впервые в истории орнитологии птицам предложат новое место зимовки вместо того, где те привыкли проводить зимы.

"Сейчас стерхи зимуют в Афганистане и Пакистане, но из-за сложной ситуации в этих странах охранять птиц от браконьеров невозможно, – Сорокин. – Население там бедное, устоять перед соблазном добыть птицу людям трудно".

Ученые нашли альтернативное место – на юге Узбекистана, в пойме реки Амударьи, вдоль границы с Афганистаном. По своим характеристикам оно очень напоминает привычные стерхам места зимовки. Кроме того, новое место находится в пограничной зоне – соответственно, доступ сюда местного населения ограничен.

Проблема состояла в том, что договориться с узбекскими властями, пока к этому процессу не подключился Путин, было почти не возможно. "Три года мы ездили в Узбекистан на разведку, но встречали сложности на каждом шагу, – вспоминает Сорокин. – Когда мы в тундре сидели с Путиным у костра, он спрашивал впрямую – чем серьезно можно помочь проекту, если ли какие-то серьезные задачи, которые вам самим решить сложно? Мы рассказали об идее с Узбекистаном".

"Интерес у Путина к проблемам редких птиц очень живой. Тут у меня сомнений нет, – делится впечатлениями ученый. – Это приятно было ощущать".

С тех пор дело сдвинулось – вопрос обсуждался на встрече президентов двух стран, а затем профильные министерства России и Узбекистана заключили соответствующие договоренности.

Уже в этом году ученые своим знаменитым способом, с помощью мотодельтаплана и белых комбинезонов, будут показывать птицам дорогу. Как ожидается, в октябре они вылетят с севера Сибири во главе стаи на юг, чтобы за два месяца проводить молодых стерхов до нового места зимовки.Ну а в следующем году подросшие стерхи полетят туда самостоятельно.

Кстати, знаменитый мотодельтаплан, на котором Путин совершил свой полет, он подарил ученым. "Мотодельтаплан подходит под наши параметры – в частности, по дальности полетов, – рассказывает Александр Сорокин. – Кроме того, он должен быть двухместным и адаптирован к посадке на воду".

А главное, подчеркивает он, этот мотодельтаплан может летать на низких скоростях – в 45-50 км в час, чтобы птицы успевали лететь за ним, как за вожаком стаи. "Со временем птица понимает, что если будет лететь близко к крылу, то срыв струи воздуха с крыла будет помогать ей держаться", – объясняет ученый.

Бабушка-тигрица

Не оставила публика без внимания и визит Владимира Путина (в то время – председателя правительства) в 2008 году в Уссурийский заповедник, где разводят амурских тигров. Там Путин надел на шею тигрице по кличке Серьга ошейник с передатчиком, чтобы с помощью спутников следить за перемещениями зверя. Но сначала уже пойманную в ловушку тигрицу ему пришлось усыпить выстрелом из устройства для дистанционного обездвиживания животных – она неожиданно проснулась и чуть не бросилась на съемочную группу одного из центральных телеканалов.

Обеспокоенные блогеры потом делились слухами, что тигрица от передозировки снотворного умерла. "Серьга жива-здорова, хотя она уже старушка. Ей уже 11-12 лет – это почти предельный возраст, до которого тигрицы доживают в природе, – парирует директор Уссурийского заповедника Андрей Котляр. – В последний раз попадала в наши фотоловушки (спрятанные в тайге фотоаппараты. – РИА Новости) в конце марта".За последние годы Серьга дважды приносила потомство – каждый раз по три котенка. Сейчас ее дети и сами выросли, дочь Принцесса тоже принесла потомство – так что Серьга теперь бабушка. С тех пор ее ловили еще раз, чтобы поменять ошейник, заряда которого хватает примерно на год.

Всего в Уссурийском заповеднике сейчас семь тигров. Спрашивается, почему так мало, если только у Серьги было шестеро детишек? "Тигры часто выходят за его пределы, попадают в прицел браконьеров или могут погибнуть в каких-то происшествиях, получить травмы", – отвечает директор заповедника.

"Самая большая наша проблема – отсутствие охранной зоны вокруг заповедника, – говорит Котляр. – Его площадь только 400 кв км, а все, что вокруг – там наши полномочия кончаются. Звери же не живут только на нашей территории. Например, Серьга на территории заповедника проводит только половину времени".

"Браконьерство в России по-прежнему процветает, ежегодно отстреливается 30-50 зверей", – сокрушается ученый. Учитывая общую численность тигров (450 особей), это очень большой процент. Только в Уссурийском заповеднике в прошлом году остались сиротами шестеро тигрят.Этой весной президент Путин внес в Госдуму новый законопроект, позволяющий ввести уголовную ответственность за продажу и отлов диких животных, а также за уничтожение растений, занесенных в Красную книгу. Браконьеры могут быть лишены свободы на срок до семи лет.

Такое ужесточение законодательства можно считать одним из следствий приезда Путина в Уссурийский заповедник – ведь именно Котляр был одним из тех ученых, кто рассказал Путину о всей сложности ситуации.

Еще один результат визита Путина: тогдашний премьер узнал, что ситуация с дальневосточным леопардом еще тяжелее, чем с амурским тигром. Вскоре неподалеку от Уссурийского заповедника на базе уже имеющихся заказников и природных парков создали еще один – "Земля леопарда".

Центр разведения леопардов создали и в Уссурийском заповеднике, рассказывает Котляр. Правда, животных в нем пока нет – сейчас как раз решается вопрос, откуда брать зверей, чтобы заставить их "увеличивать популяцию", а потом выпускать животных в дикую природу.

"Звери с нашим геномом все живут в зарубежных зоопарках, – рассказывает Котляр. – Мы ведем переговоры, чтобы кого-то из них передали нам". Вольеры для них уже построены.

В гости к древним грекам

Немалый резонанс получило и ныряние Владимира Путина 10 августа 2011 года за древнегреческими амфорами в Таманском заливе – там, где когда-то, еще до нашей эры, был крупный древнегреческий город-колония Фанагория.

Блогеры принялись писать о том, что сами якобы купались много раз в этих местах и никогда никаких амфор не находили – соответственно, делали вывод скептики, амфоры заранее положили в это место, чтобы Путин затем их благополучно "нашел". Их аргументацию укрепляло и то, что амфоры, которые достал президент, были подозрительно чистыми – без ила и ракушек. В социальных сетях замелькали пародийные картинки.

"Блогеры, которые так рассуждают, к сожалению, не знают, о чем говорят, – возражает руководитель Фанагорийской экспедиции, заведующий отделом классической археологии Института археологии РАН, доктор исторических наук Владимир Кузнецов, компаньон Путина по нырянию за амфорами. – Во-первых, вообще неправильно говорить, что Путин нырял на морское дно – он нырял в подводный раскоп".Кстати, подводные раскопки такого масштаба по мировым меркам уникальны. В них участвуют профессиональные водолазы. Соответствующими навыками, конечно, обладают и работающие там ученые. Необходимость таких раскопок объясняется просто – с течением времени примерно половина площади древнегреческой колонии ушла под воду.

"Дно раскопа буквально усеяно осколками керамики, – свидетельствует археолог Кузнецов. – Найти амфоры для Путина не составило труда". Соответственно, не было и никакой необходимости что-либо "подкладывать".

Ну а то, что амфоры были подозрительно чистыми, тоже имеет свое объяснение – они лежали не на дне, а под культурным слоем. Попросту говоря, под песком. Поэтому никакие ракушки нарасти на них тоже не могли, утверждает Владимир Кузнецов. Правда, признает ученый, от песка расчистили их все-таки профессиональные археологи – Путину оставалось только выбрать на дне раскопа уже обнаруженные артефакты. Президент выбрал те, что покрупнее.

Главный итог визита Путина на место раскопок, по словам Кузнецова, в том, что теперь ученые как никогда близки к воплощению своей давней идеи – объявлению территории раскопок заповедником и созданию в нем музея.

"Сейчас этот вопрос прорабатывается на уровне правительства и министерства культуры", – рассказывает Владимир Кузнецов. Как рассчитывают ученые, постановление о создании заповедника появится уже к осени.

Предполагается, что заповедник будет "площадью во много сотен гектаров или даже квадратных километров", рассказывает ученый. "Ведь Фанагория – это крупнейший в России археологический памятник античной цивилизации. И абсолютно не застроен современными зданиями", – радуется он.

Статус заповедника нужен, прежде всего, для того, чтобы спасти остатки греческого поселения и курганы от разграбления, а территорию – от застройки. Сейчас раскопки охраняет частное охранное предприятие, а после создания заповедника этим должно будет заняться государство.

Почему же Путин приехал именно сюда? "Действительно, в России работает одновременно 1500 археологических экспедиций. Он приехал туда, где много сделано и где многое можно показать", – считает руководитель Фанагорийской экспедиции.

Археологи на этом месте работают с конца XVIII века, а Фанагорийская экспедиция действует с 1936 года. Кроме того, экспедиция несколько лет назад получила грант Российского географического общества, председателем попечительского совета которого также является Путин. "Я получал грант лично из рук Путина, – вспоминает Кузнецов. – Всего было выдано 11 подобных грантов – думаю, Путин решил посмотреть, как они тратятся. Так что он к нам приехал по линии РГО".

"Интерес первого лица к археологии, к прошлому страны – это очень хорошо, – подчеркивает ученый. – Он стимулирует и интерес местных элит. Это очень важно, потому что до этого интерес был прохладный".

Что касается самих "путинских" амфор, то сейчас они находятся на обработке у ученых – байки о том, что Путин забрал их в личную коллекцию, ученый называет бредом. "Когда музей будет построен, мы их там выложим, еще и таблички поставим – что их достал лично Путин", – обещает Владимир Кузнецов.

Крутые друзья Путина

Самые колоритные и необычные друзья Путина – байкеры из московского клуба "Ночные волки" и их лидер Александр "Хирург" Залдостанов.

Появление Путина в 2009 году на съезде байкеров в Севастополе было совершенно неожиданным. Более того, оно неожиданным было и лично для Хирурга. "Остается неделя до начала байк-шоу в Севастополе, мне звонят и говорят, что я должен срочно прилететь в Москву. А я весь в запарах – некогда! Отказываюсь. А мне говорят: "Вы не поняли, вам звонят из приемной премьера!"

Уже в Москве Залдостанов от чиновников узнал, что Путин собирается приехать на его байк-шоу. Ни о причинах такого решения, ни даже о сроках Хирург ничего не знал. По его словам, он воспринимал все это как какую-то сюрреалистическую историю и поверил в ее реальность, только когда в Севастополь приехал правительственный лимузин, из которого вышел Владимир Путин и поздоровался с байкером: "Здравствуй, Саша!"

В тот момент, рассказывает байкер, он поверил в искренний интерес политика. Тогда Путин "благословил" его на пробег до Новороссийска и подарил флаг России с напутствием: "Пусть он вас бережет в дороге".

С тех пор Путин еще несколько раз появлялся на байкерских тусовках и даже ездил в байкерских колоннах на мотоцикле, в кожаной куртке и в темных очках.

Произошедшие с тех пор изменения в байк-движении видны невооруженным глазом. В декабре "Ночные волки" выиграли правительственный грант в 3,7 миллиона рублей на проведение новогодних елок для детдомовцев, мотоциклисты встречали в аэропорту прилетевших из Лондона олимпийских чемпионов и проводили "православные мотопробеги".

В знаменитом ночном клубе Sexton – логове "Ночных волков", одном из самых известных байк-клубов в стране, появились признаки какой-то новой жизни: здесь пахнет ладаном, висят православные распятия, собирают деньги на реставрацию храмов, проводят елки для сирот и выпускные для школьников, а байкерскую публику разбавили респектабельные отцы семейств.

А ведь когда-то все было иначе – созданная еще в 80-х годов банда Хирурга славилась своим анархическим духом, а в 90-е байкеры проводили языческие ритуалы со сжиганием крестов и оргиями.

"Хирург повзрослел", – хвалят его единомышленники. "Просто продался властям", – ругают его оппоненты. Изменения в "Ночных волках" далеко не всем по нраву, часть старых байкеров разбрелась по другим клубам, а Александр Залдостанов в этом году награжден орденом Почета "за активную работу по патриотическому воспитанию молодежи, участие в поисковой работе и увековечении памяти погибших защитников Отечества".

"Человек как человек"

В 2005 году президент получил письмо от 10-летнего мальчика, больного раком – Димы Рогачева. Дима писал Путину, что его самая большая мечта – поесть вместе с ним блинов. "Дима родился в Калужской области, в небольшой деревне, он не хотел ехать лечиться в Москву, – рассказал РИА Новости директор центра детской гематологии, онкологии и иммунологии Александр Румянцев. – Но односельчане сказали: езжай, встретишь Путина, чаю с ним попьешь".

Шутливые уговоры на мальчика подействовали, и он согласился. Обещание односельчан сбылось: журналисты передали письмо мальчика Путину, и тот не смог отказать ребенку.

Они встретились в Москве, в Российской детской клинической больнице (РДКБ), где Диму лечили от лейкоза. Впечатленный стесненными условиями, в которых лечат детей от этой страшной болезни, Путин пообещал мальчику построить большой и современный детский онкологический центр.

Сам Дима Рогачев до выполнения президентом этого обещания не дожил – его лейкоз дошел до той стадии, когда врачи уже ничего не смогли поделать, и в 2012 году он умер в больнице в Израиле. Впрочем, жизнь продолжается – как рассказал РИА Новости директор центра Александр Румянцев, у родителей Димы с тех пор родились две дочки. Обе абсолютно здоровы.

1 июня 2011 года центр был торжественно открыт на юго-западе Москвы – на месте пустыря, что около РДКБ. По предложению президента, новому федеральному научно-клиническому центру детской гематологии, онкологии и иммунологии дали имя Димы Рогачева.

Сегодня центр поражает масштабами – в год через него проходит около 3 тысяч детей, в центре работают 1400 сотрудников, в том числе несколько приглашенных иностранцев – светил в своей области. Работать в центр приехали и несколько российских специалистов, в 90-е годы уехавших за границу.

Маленьких пациентов лечат на самом современном и дорогом оборудовании, для них работает 11-летняя школа, кружки и многое другое. Центр собирается обзавестись собственным загородным пансионатом, где дети будут проходить реабилитацию, и построить циклотрон для производства радионуклидов, необходимых для позитронно-эмиссионной томографии пациентов.

Впрочем, хватает и проблем: родители из регионов жалуются, что мест в центре на всех желающих не хватает, а сами врачи – на то, что уровень их зарплат пока что ниже средней зарплаты врача по Москве.

Дружба Путина с маленькими пациентами центра, между тем, продолжается. На церемонии открытия тогдашний премьер познакомился еще с одной пациенткой – 8-летней Соней из Пскова. Она подарила Владимиру Владимировичу кофейную чашку с блюдцем, которые сама разрисовала, и попросила разрешения побывать "в Кремле в красной башне". Когда через полгода после открытия Путин снова приехал в центр и снова встретил Соню, она не постеснялась напомнить о своей мечте.

Делать нечего – ровно год назад, 9 мая, сразу после Парада Победы, Путин пригласил Соню с родителями в Кремль, где их встретил профессиональный экскурсовод.

Спустя год Соня все еще лечится в центре, рассказал РИА Новости Александр Румянцев. Исход ее болезни пока не ясен. "За ее жизнь мы не опасаемся, но вот каково будет качество этой жизни…", – сокрушается ученый.

Родители Сони проводят все время со своей дочкой. Мама живет в одной из комнат пансионата, открытого в центре. Папа, чтобы быть поближе к семье, устроился работать в этот же центр руководителем IT-направления.

Год назад, когда девочка встречалась с Путиным, журналисты поинтересовались, о чем она попросила президента. Соня призналась: она пожаловалась главе государства на то, что в жилых комнатах центра очень не хватает морозильников, где можно было бы хранить полуфабрикаты (комнаты пансионата оборудованы кухнями).

"Ему скоро плохо уже будет [от наших просьб]", – посочувствовала девочка президенту, к которому больные дети обращаются с новыми и новыми просьбами. "У него профессия такая, все от него требуют чего-то", – успокоили ее журналисты.

Соня тогда не согласилась: "Нет, он обычный человек. Нормальный. Человек как человек".

"РОССИЯ СДЕЛАЛА ВСЕ, ЧТОБЫ ТУРИСТАМ БЫЛО ДОРОГО И НЕУДОБНО"

Беседовала Александра ИЛЬИНА

АЛЕКСАНДР ГЕНИС писатель "Если американцы и приезжают, то в Петербург, хотя, по сути, это тамбур России, европейский город на русский манер. Москва для американцев намного интереснее, ведь ничего подобного храму Василия Блаженного нигде нет, но Россия сделала все мыслимое и немыслимое для того, чтобы туристам было дорого и неудобно"

Александр Генис о месте России в американской повестке дня

Писатель, критик и радиоведущий Александр Генис эмигрировал из СССР в США в 1977 году. 36 лет в Америке - половина жизни, словно разделенной на две главы - советскую и западную. "Московские новости" поговорили с писателем о том, как Америка видит Москву и Россию: что меняется, а что десятилетиями остается неизменным.

- В России только и разговоров, что об Америке, а американцы о нас вообще думают? Есть ли Россия в американской повестке?

- Я не уверен, что гожусь на роль иностранца, разве что того гоголевского портного, который повесил вывеску "Иностранец Василий Федоров", к тому же меня никто не уполномочивал говорить от лица Америки. Другое дело, что я живу в ней уже 36 лет и видел разное.

Россия всегда занимала место в американском сознании, но это место постоянно менялось. Так, холодная война была то вялотекущей, то обострялась - Карибский кризис, вторжение СССР в Афганистан. Пик негативного отношения, на моей памяти, пришелся на тот момент, когда советские военные сбили южнокорейский пассажирский самолет. А первая симпатия к "империи зла" появилась после Чернобыля. Слабость врага невольно вызывает сочувствие.

Следить за тем, как меняется место России в американской повестке, можно по количеству славистов. Сейчас в Америке студенты изучают арабский и китайский. Последний всплеск интереса к русскому языку был во время войны с Грузией.

В целом, однако, Америка по своей природе держава изоляционистская и интересуется только теми странами, с которыми воюет.

- Какие сейчас основные стереотипы о русских? О чем спрашивают в первую очередь, когда узнают, что вы из России?

- Если это простые люди, то они конечно же спросят: "Зачем вы приехали? За свободой? Welcome!" Если же это интеллигенты, то они вспомнят, что русские - это народ старой Европы, а для американцев прежде всего народ музыкантов. Наверняка они вспомнят Стравинского или Рахманинова. Обязательно найдется человек, который в университете изучал русский язык и, разумеется, читал Достоевского.

Еще в Америке знают, что русские играют в хоккей. Правда, это более актуально для Канады, потому что там хоккей - религия. Когда я приезжал в Канаду, люди, услышав мой русский акцент, сразу же говорили: "О, Рагулин!" - хотя, мягко говоря, я не похож. В Америке еще знают, что Россия - это балет, который, может, никто и не смотрел, но уж наверняка о нем слышал. Ну и, конечно, водка, хотя теперь Россия далеко не единственный производитель знаменитых сортов.

Есть, конечно, и другие стереотипы. Сейчас эта тенденция уже прошла, но лет десять назад в американском кино все русские мужчины, как правило, были мафиози, а женщины - несчастными проститутками вроде Сони Мармеладовой, только их звали Наташами.

- Русские в Америке сейчас - кто они?

- Русских в Америке довольно много. Это в целом очень успешная волна иммиграции. В России часто думают, что все их соотечественники живут на Брайтон-Бич, но на самом деле сейчас русских можно встретить в любом американском офисе. Нет какого-то особого отношения, за одним исключением - почти каждый русский знает хотя бы одного американца, который пытался усыновить ребенка из России. Нас часто просят помочь - написать письмо, выбрать подарки (в том числе для взяток). В остальном выходцы из России сегодня ничем не отличаются от всех остальных. Вот раньше мы отвечали за проделки советской власти. Когда в СССР сбили тот самый корейский "Боинг", все русские таксисты - а мы говорим по-английски с таким славянским акцентом, что невозможно не заметить, - стали представляться болгарами.

- Вы собираете российские мифы об Америке. Можете привести пример? Многие считают, например, что американские школьники не могут показать Россию на карте.

- Ну это даже не миф, это просто глупость. В каждом классе любой американской школы висит географическая карта. Вы представляете себе размеры России? Любой американский школьник без труда ее найдет.

Но главный миф об Америке - это сама Америка. Русские сейчас думают о США так, как им хотелось бы, чтобы думали о них. В этом отношении для России Америка - это не страна, а симптом и диагноз. Однажды знакомый из России сказал мне, что Америка хочет завоевать мир, но не потому что она такая плохая, а потому что любая страна хочет завоевать мир. Тогда я спросил, хочет ли она завоевать Канаду? Он закивал. А Мексику? 113 млн человек, наркокартели, велфер, миллионы безработных, зато США до самого Панамского канала. Представляете, как здорово? Мой приятель ничего не ответил, но мнение не изменил.

Ну а самое страшное в том, что мифы, похоже, разделяет и глава государства. Путин как-то приехал в Америку во время скандала: один телекомментатор публично обвинил Буша в том, чего тот не совершал. После этого журналист под давлением своего канала вынужден был уволиться. Путин же заявил: вот видите, президент США может уволить любого журналиста. Если бы это было так, не было бы скандала ни с Клинтоном, ни с Никсоном. Допустим, Путин не знает, что американский президент просто не может уволить никакого журналиста, но ведь у него есть советники. И это пугает. И так во всем. Антиамериканизм не нов, но раньше официальной пропаганде просто не верили.

- Но ведь и сейчас не верят.

- Не знаю. В мое время телевизор был машиной для показа фигурного катания и Штирлица. Никому бы не пришло в голову слушать выступление Брежнева по телевизору, а Путина слушают. Однажды я говорил с Алексеем Германом. "В России, - сказал он, - жалеют американцев, потому что там все постоянно стреляют, нельзя выйти на улицу. Многие действительно не понимают, что это только кино".

Невежество растет день ото дня.

Во времена железного занавеса окно в Европу было зарешечено, но это был витраж - до нас доходило только самое лучшее: Фолкнер, Сэлинджер, джаз. Сейчас Россию заливает бесконечный поток поп-культуры, какой-нибудь Джастин Бибер. Во времена интернета информационная помойка стала настолько велика, что найти в ней жемчужину намного труднее.

- А современная русская культура сейчас что-то значит для американцев?

- Современная русская культура никогда не имела влияния на Америку. Последний русский роман, который был там бестселлером, - "Доктор Живаго". Были, конечно, Бродский и Солженицын. В последнее время удалось задеть струну Сорокину. С ним была неприятная история: ему не хотели давать визу, перепутали его с героями его же романов. Но сейчас Сорокина потихоньку переводят, не так давно на английском вышел "День опричника", встреченный сочувственными рецензиями. Однако иностранная культура вообще мало влияет на американцев. Кроме музыки: например, Ростропович, Барышников, теперь - Гергиев, Бородина, Нетребко.

- Если мы не культурный центр, то, может быть, хотя бы центр туризма? Россия интересна в этом смысле?

- Только что смотрел статистику: пока Америка находится на 63-м месте из 140 по привлечению иностранного туризма в Россию. Например, Индия на восьмом месте. Если американцы и приезжают, то в Петербург, хотя, по сути, это тамбур России, европейский город на русский манер. Москва для американцев намного интереснее, ведь ничего подобного храму Василия Блаженного нигде нет, но Россия сделала все мыслимое и немыслимое для того, чтобы туристам было дорого и неудобно. Любой, кто приезжает из России, обязательно рассказывает какую-то гадость: "Люди хорошие, да режим плохой". Как-то я в Шереметьево видел двух американцев, стоявших в очереди. Один из них подошел слишком близко, и на него накричали. "Почему же не нарисовать на полу черту, за которой надо ждать своей очереди?" - спросил он у опытного приятеля.

Тот ответил, что если линию проведут, то это будет закон для всех, а так закон "у них в головах". Может, линия и появилась, но положение не изменилось.

АЛЕКСАНДР ГЕНИС писатель, критик, радиоведущий. Уехал в США в 1977 году из СССР. Живет и работает в Нью-Йорке

Международная правозащитная организация Human Rights Watch призвала во вторник президента Афганистана Хамида Карзая провести расследование действий сотрудников афганских правоохранительных органов в отношении участников мирной демонстрации, организованной 2 мая в Кабуле Партией национальной солидарности.

Правозащитники утверждают, что девять участников демонстрации против произвола полевых командиров моджахедов, многие из которых занимают ключевые позиции в правительстве, были схвачены агентами безопасности и отвезены в следственный изолятор, где их приковали наручниками к стене и подвергли пыткам.

Демонстрация Партии национальной солидарности, официально зарегистрированной в реестре политических партий Афганистана в 2004 году, была направлена на привлечение внимания жителей Кабула к трагическим событиям афганской истории - 27 апреля 1978 года, когда в стране победила Апрельская революция, и 28 апреля 1992 года, когда пал режим Мохаммада Наджибуллы и к власти пришли моджахеды. Оба события, по мнению партии, стали отправными точками бед афганского народа. Однако полевые командиры моджахедов, обвиняемые правозащитниками в военных преступлениях, совершенных во время гражданской войны 90-х годов, до сих пор не понесли никакого наказания и находятся у руля власти в Афганистане.

Демонстранты 2 мая собрались около кабульского кинотеатра "Памир", неся в руках плакаты с портретами нынешних политических деятелей из числа моджахедов, чьи лица были выкрашены красной краской. Полиция запретила проведение акции, блокировав район демонстрации, не допуская туда горожан и журналистов. Один из представителей СМИ был арестован за попытку снять демонстрацию на видео.

"Арест и жестокое избиение мирных демонстрантов может быть посланием ко всем афганцам о том, что публично критиковать правительство нельзя", - считает директор Human Rights Watch в азиатском регионе Брэд Адамс. "Карзай должен немедленно провести расследование действий афганских сил безопасности и соответствующим образом наказать всех виновных", - говорится в заявлении правозащитников.

Организацией развития торговли Ирана названы страны, которые относятся к приоритетным экспортным рынкам, сообщает агентство ИСНА.

В прошлом году, например, Иран торговал со 197 странами, однако Организацией развития торговли ежегодно определяется список приоритетных экспортных рынков. В текущем году в этот список включены 40 стран, которые относятся к первостепенным приоритетным рынкам, и 17 стран – к второстепенным приоритетным рынкам.

К первостепенным приоритетным рынкам относятся такие страны, как Турция, Ирак, Китай, Россия, Индия, ОАЭ, Туркменистан, Казахстан, Пакистан, Оман, Афганистан, Азербайджан, Индонезия, Кувейт, Южная Корея, Египет, Катар, Малайзия, Южная Африка, Саудовская Аравия, Армения, Таджикистан, Ливан, Узбекистан, Нигерия, Тунис, Кыргызстан, Беларусь, Алжир, Бангладеш, Япония, Сирия, Кения, Бахрейн, Шри-Ланка, Судан, Танзания, Иордания, Украина и Ливия.

К второстепенным приоритетным рынкам относятся Вьетнам, Гана, Венесуэла, Бразилия, Филиппины, Куба, Таиланд, Гонконг, Сингапур, Босния и Герцеговина, Болгария, Сербия, Хорватия, Венгрия, Греция, Австралия и Кипр.

Из перечисленных 57 стран, которые считаются приоритетными рынками для Ирана, 33 страны относятся к азиатским странам, 10 – к африканским, 10 – к европейским и 3 – к латиноамериканским.

Примечательным является то, что в текущем году в список приоритетных экспортных рынков не включены такие страны Германия, Тайвань, Италия, Испания, Мексика, Грузия, Бирма, Голландия, Бельгия, Англия и Франция.

На заводе AgustaWestland в Венеция-Тессере прошла официальная церемония принятия итальянской армией поставки первого тактического транспортного вертолета NH90 TTH (Tactical Transport Helicopter) в конфигурации полной операционной готовности (Final Operational Capability - FOC), сообщает shephardmedia.com 3 мая. Он же является 21-м из 60 вертолетов NH90, заказанных Италией в рамках контракта, заключенного в 2000 году.

Итальянская армия в настоящее время располагает пятью вертолетами NH90 в конфигурации первоначальной операционной готовности (Initial Operational Capability - IOC+), развернутых в Афганистане и налетавших в общей сложности 470 часов. Несмотря на начальные проблемы, заявленных в конце 2012 года, в т.ч. трещины на лобовом стекле и нехватка запасных частей, компания AgustaWestland довольна эксплуатацией вертолетов в Афганистане. По данным компании, машины показали «отличную производительность, надежность и эффективность в крайне тяжелых условиях эксплуатации».

Итальянская армия также располагает лидерным парком NH90, который налетал около 900 часов.

Вертолет NH90 TTH 11-тонного класса сконфигурирован для выполнения тактических транспортных задач в любых условиях днем и ночью. Операционная гибкость вертолета позволяет ему выполнять дополнительные функции, такие как внутренняя/внешняя загрузка, специальные операции, поиск и спасение, эвакуация и обучение.

NH90 TTH имеет высокий уровень системной интеграции, построенной вокруг двойной шины основной системы авионики, полностью «стеклянную» кабину с многофункциональными двигателями, электродистанционную систему управления с 4-осевым автопилотом. В состав специализированного оборудования входят инфракрасная система, нашлемный дисплей, система предупреждения препятствий, тактическая система связи и боевого управления, метеорологический радиолокатор, генератор цифровой карты и бортовая система мониторинга и диагностики.

Оборонительные возможности вертолета включают два пулемета M134D и баллистическую защиту, а также полностью ударопрочный композитный фюзеляж. Вертолеты итальянской армии оснащаются двумя двигателями GE/AVIO T700-T6E1.

Вертолеты NH90 TTH и вариант NFH (NATO Frigate Helicopter) также заказаны ВМС Италии.

Четыре вышки сотовой связи были уничтожены в ночь на понедельник в западной афганской провинции Фарах, сообщило информационное агентство Пажвак.

По словам пресс-секретаря губернатора Абдула Рахмана Жвандая, которые приводит агентство, три вышки были обстреляны боевиками из гранатометов в уезде Наубахар, пригороде города Фарах, административного центра провинции. Еще одна вышка была сожжена в населенном пункте Массо уезда Пошт Руд.

Вышки сотовой связи являются приоритетными целями боевиков радикального движения "Талибан". Проводимая талибами кампания по их уничтожению идет в Афганистане еще с 2007 года. Боевики обвиняют операторов мобильной связи в том, что их аппаратурой пользуются "иностранные оккупанты" для отслеживания телефонных переговоров противников режима.

Заместитель министра промышленности, рудников и торговли, глава Организации развития торговли Ирана Хамид Сафдель в интервью агентству ИРНА сообщил, что в Венесуэлу и Россию планируется направить экономических советников Ирана.

По словам Хамида Сафдель, на данный момент иранские экономические советники успешно работают в 18 странах, в том числе в Ираке, Афганистане, Китае, Индии, Пакистане, Омане, ОАЭ и Малайзии.

Хамид Сафдель подчеркнул, что частные предприниматели играют важную роль в деле развития экспорта различной продукции.

Говоря о планах возглавляемой им компании по развитию экспорта, Хамид Сафдель отметил, что к концу выполнения 5-ой пятилетней программы развития страны (к марту 2016 года) годовой объем иранского экспорта должен вырасти до 90 млрд. долларов с учетом экспорта инженерно-технических и туристических услуг и информационных технологий.

В прошлом году объем иранского экспорта в различные страны с учетом поставок газового конденсата составил 41 млрд. долларов.

Далее глава Организации развития торговли указал на то, что с целью расширения экспорта продуктов питания и кондитерских изделий названная продукцию приведена в соответствие со стандартами Евросоюза и это послужило росту экспорта иранских сладостей и шоколадных изделий. В прошлом году названной продукции было экспортировано на общую сумму более 420 млн. долларов.

Хамид Сафдель сообщил, что иранские сладости и шоколадные изделия поставляются в самые разные страны, в частности в Европу.

В скором будущем в провинции Гельманд начнётся работа над тремя важными проектами развития.Губернатор провинции Мохаммад Наим заявил, что в провинции будут построены ГЭС, завод по обработке хлопка и новое здание для университета. Эти проекты несколько раз откладывались центральным правительством. Однако на прошлой неделе делегация из провинции Гельманд встретилась с президентом Хамидом Карзаем, который пообещал, что строительство начнётся в ближайшем будущем, сообщает информационное агентство «Бахтар».

«Я надеюсь, что завод по обработке хлопка будет построен в течение года при финансовой поддержке соответствующих министерств и Индии», – отметил губернатор, выступая на пресс-конференции.

Поскольку строительство создаст новые рабочие места для тысяч человек, эта инициатива крайне важна для борьбы с выращиванием мака, подчеркнул он.

Напомним, что в провинции Гельманд до сих пор сильны позиции боевиков и выращивается большое количество опиумного мака.

По железнодорожному маршруту, проходящему через территорию Узбекистана, прошёл поезд из Афганистана с грузами, предназначенными для Великобритании и Норвегии.Груз следует через территории Узбекистана, Казахстана и России к портам в Латвии, сообщает информационный портал «12News» со ссылкой на пресс-релиз латвийского железнодорожного предприятия.

Кроме того, французское издание «Le Figaro» пишет, что на прошлой неделе во Францию прибыли две колонны с военными грузами, которые также проследовали сухопутным маршрутом через Узбекистан и Казахстан.

Напомним, что Великобритания и США выказали заинтересованность в обратном транзите своих грузов из Афганистана через территорию Узбекистана. В прошлом году Узбекистан ратифицировал соответствующие соглашения. Ожидается, что оплата буде частично произведена военной техникой и запчастями.

По данным министерства обороны США, через территорию Узбекистана поставляется 98% из следующих по т.н. Северной сети поставок грузов для сил коалиции.

Большинство мусульман мира считают, что религия должна оказывать значительное влияние не только на их личную, но и на социальную и, даже, политическую жизнь, говорится в результатах нового исследования, проведенного американской компанией Pew Research Center.

Исследование проводилось в два этапа: в 2008-2009 и в 2011-2012 годах в 39 странах Америки, Европы, Африки и Азии, где проживают мусульмане. За это время эксперты центра провели более 38 тысяч интервью на более чем 80 языках мира.

Авторы исследования не делали выводов по общемировым показателям, ограничившись данными по каждой стране отдельно.

Закон шариата как норма поведения

Процент мусульман, которые хотели бы, чтобы законы шариата были приравнены к официальным, сильно разнится в зависимости от страны. Так, в Азербайджане эту идею поддержали лишь 8% опрошенных, тогда как в Афганистане - 99%. Разделяют идею официального признания канонов шариата 71% мусульман в Нигерии, 72% в Индонезии, 74% в Египте и 89% на территории Палестины.

При этом исследователи отмечают, что зачастую респонденты по-разному интерпретировали понятие шариата, хотя большинство отмечало, что эти нормы должны регулировать, в первую очередь, социальную жизнь верующих и отношения между членами семьи. Большинство опрошенных, однако, не поддерживают жестокие телесные наказания, такие как отсечение руки или избиение плетьми.

При этом, согласно данным исследования, даже в странах, мусульмане которых поддерживают законы шариата, большинство респондентов считают, что распространяться они должны только на исповедующих ислам. Так, в Пакистане, где 84% мусульман одобряют внедрение законов шариата, две трети из них считают, что представители других вероисповеданий имеют право жить в соответствии с нормами своей религии.

Религиозные лидеры должны влиять на власть

В почти половине стран, где проводилось исследование, мусульмане полагают, что религиозные лидеры должны иметь возможность оказывать "некоторое" влияние на власть. Значительная часть опрошенных в Азии, на Ближнем Востоке и в Северной Африке уверены, что представители духовенства должны иметь политическое влияние.

При этом, 37% опрошенных в Иордании, 41% в Малайзии и 53% в Афганистане заявляют, что религиозные лидеры должны играть значительную роль в политической жизни страны.

Семья: мнения разделились

Достаточно сильно варьируется среди респондентов и мнение относительно роли женщины в семье, однако в таких странах как Ирак, Марокко, Тунис, Индонезия и Афганистан от 92% до 96% опрошенных (как мужчин, так и женщин) соглашаются с утверждением, что жена должна во всем подчиняться мужу.

Что касается, либеральных тенденций, столь сильных в западном обществе, то респонденты высказались практически единогласно: подавляющее большинство опрошенных считают проституцию, гомосексуализм, суицид, аборты и эвтаназию - аморальными. При этом взгляды на многоженство сильно разнятся. Среди мусульман Боснии и Герцеговины и Азербайджана, например, лишь 4% считают полигамию допустимой, в тоже время в Нигере 87% респондентов, не видят в этом ничего плохого.

Кроме этого, сильное расхождение во мнениях можно отметить по вопросам контрацепции, разводов и равенства детей мужского и женского пола в семье, в частности в случае раздела наследства.

Отношение к экстремизму

По данным исследования, по крайней мере, 50% опрошенных мусульман в большинстве исследуемых стран обеспокоены действующими на территории их государств религиозными экстремистскими группировками. Однако в некоторых государствах обеспокоенных еще больше: в Египте - 67%, Тунисе - 67%, Ираке - 68%, Гвинее-Биссау - 72% и Индонезии - 78%. Опрошенные больше опасаются исламского экстремизма.

Большинство (95%) мусульман В российских регионах с преобладающим мусульманским населением толерантно относятся к другим конфессиям, говорится в исследовании американской компании Pew Research Center.

Более 50% российских мусульман считают, что они свободно исповедуют свою религию, при этом 40% считает своим религиозным долгом обращать в ислам других. Тем не менее, 95% поддерживает свободу вероисповедания других людей. Результаты аналогичных опросов, проведенных в странах с наибольшим процентом мусульманского населения, схожи: в Боснии и Герцеговине - 94%, в сербском автономном крае Косово - 95%, в Албании - 98%.

В мусульманских регионах России не менее 42% опрошенных мусульман хотели бы, чтобы законы шариата были приравнены к официальным. В странах Юго-Восточной Европы этот показатель значительно ниже: от 12 до 20%. В Центральной Азии (Казахстане, Таджикистане, Азербайджане, Киргизии) так думают от 8% до 35% опрошенных. В странах Азии, Африки и Ближнего Востока он значительно варьируется: от 29% в Ливане и 99% в Афганистане.

При этом 22% респондентов в российских республиках с мусульманским населением считают, что законы шариата должны распространяться на всех. В Косово так считают 31% опрошенных, в Боснии и Герцеговине - 29%, а в Албании - 24%. В Центральной Азии только в Киргизии этот показатель высокий - 62%, в то время как, например, в Казахстане так думают 19%.

Опасения по поводу религиозного экстремизма больше распространены в Юго-Восточной Европе и Центральной Азии (около 63%). В российских регионах им обеспокоены менее половины опрошенных - 46%.

Российские республики с мусульманским населением характеризуются более строгим отношением к роли женщины в обществе и семье, чем в других странах Юго-Восточной Европы, но этот показатель в России меньше, чем в странах Азии, Африки и Ближнего Востока. 69% российских мусульман считают, что женщина должна повиноваться мужу, в Юго-Восточной Европе - не более 45%, а в Центральной Азии - от 51% (в Казахстане) до 89% (в Таджикистане).

В административном центре провинции Балх строится технический институт, сообщают официальные источники.30 апреля на торжественной церемонии в Мазари-Шарифе выступил замминистра образования Афганистана Мохаммад Асиф Нанг. Он сообщил, что строительство ведётся при финансовой поддержке Германии, передаёт информационное агентство «Пажвок».

Стоимость проекта составляет 30 млн. долларов. С 30 апреля открыты факультеты торговли и компьютерных технологий, которые отвечают самым актуальным потребностям Афганистана, отметил он.

Кроме того, Мохаммад Асиф Нанг рассказал, что в Мазари-Шарифе под строительство педагогической академии выделено 250 акров (100 гектаров) земли. Стоимость проекта оценивается в 4 млн. евро.

Агентство по контролю за наркотиками (АКН) Таджикистана торжественно открыло обучающие курсы для афганских полицейских.Накануне в Душанбе с целью обучения на курсах прибыли 13 полицейских из Афганистана. Первый заместитель директора АКН выступил на торжественной церемонии и заявил, что организация готова поддержать программы повышения квалификации как для таджикских, так и для иностранных сотрудников.

Вайсиддин Азаматов подчеркнул, что курсы повысят эффективность борьбы с наркотиками в Афганистане, и выразил надежду на дальнейшее укрепление сотрудничества с ИРА в этой сфере, отмечает информационное агентство «Авеста».

На курсах афганские полицейские ознакомятся с опытом таджикских коллег в проведении расследований и оперативных мероприятий. Кроме теоретической части, в программу входят практические занятия для закрепления изученного материала.

Всемирный Банк проанализировал состояние афганской экономики спустя год после начала вывода из страны войск МССБ.В прошлом году Афганистан продемонстрировал существенный экономический рост, однако во многом это связано с большим урожаем. Так, рост ВВП в 2012 году составил 11,8% по сравнению с 7,8% в 2011 году, а инфляция снизилась до 6,4%, цитирует отчёт Всемирного банка информационное агентство «Пажвок».

Кроме того, нужно отметить, что страна выходит из банковского кризиса, связанного с банкротством «Нового Кабул Банка» в 2010 году. Однако сокращение международной помощи и рост бюджета замедлят экономический прогресс в Афганистане.

«Политическая нестабильность и ситуация с безопасностью замедлят экономический рост в частном секторе, а расходы, напротив, возрастут в 2013 году», – сказано в отчёте.

Напомним, что многие эксперты выказывают обеспокоенность тем, как на экономику Афганистана повлияют вывод войск МССБ в 2014 году и сокращение международного финансирования.

Министерство иностранных дел Пакистана в четверг заявило протест послу Афганистана в этой стране в связи с перестрелкой на границе, в ходе которой накануне были ранены двое пакистанских пограничников и убит один афганский.

"Афганскому посланнику была выражена серьезная озабоченность в связи с нарушением границы, в ходе которого были ранены двое пограничников. Это не первый раз, когда с афганской стороны открывался сильный огонь, в ходе которого люди получали тяжелые ранения, а пакистанской инфраструктуре наносился урон... Пакистан полагает, что подобные инциденты наносят вред дружественным отношениям и создают напряжение между братскими странами, чего можно было бы избежать", - говорится в официальном заявлении МИД.

По данным Исламабада, вечером в среду со стороны афганских пограничных постов в округе Гошта афганской провинции Нангархар по пакистанскому посту на границе был открыт "неспровоцированный" огонь. Кабул же заявляет, что артиллерийский огонь был открыт со стороны Пакистана.

Очередное обострение ситуации на границе, по данным СМИ, связано со строительством Пакистаном нового погранпоста на территории, которую Афганистан считает своей.

Практически неразмеченная 2640-километровая граница между Афганистаном и Пакистаном пролегает по так называемой линии Дюранда, возникшей в 1893 году по соглашению секретаря по иностранным делам Британской Индии Мортимера Дюранда с эмиром Афганистана Абдуррахман-ханом. Она возникла в результате трех англо-афганских войн, в ходе которых Британия пыталась расширить территорию своей колонии за счет Афганистана.

В настоящее время ни Афганистан, ни Пакистан официально не признают эту границу. Афганские власти ранее неоднократно заявляли об обстрелах своих восточных провинций с пакистанской территории. Александр Невара.

Следующий год будет очень непростым для Афганистана и его соседей, включая Россию. Но к этому политическому шторму можно подготовиться, считает Михаил Ростовский .

Президент Афганистана признался, что Совбез получал деньги от США

Можно ли одновременно получать платежи наличными от двух враждующих иностранных государств и при этом продолжать считать себя честным и успешным президентом своей страны? Если верить лидеру Афганистана Хамиду Карзаю, то не только можно, но и нужно.

Три года назад Карзай признал факт регулярного получения денег от Ирана. А сейчас афганский глава выступил с новым вынужденным заявлением того же рода. Оказывается, многие годы он постоянно получал наличные еще и от ЦРУ США.

Смешно? Не просто смешно, а очень смешно. Есть только одна проблема. Уже в следующем году хитросплетения афганской политики могут перестать вызывать у российских наблюдателей смех. Если верить предупреждениям экспертов, то в 2014 году Афганистан ждет "идеальный шторм". Шторм, который может запросто затронуть и ближних, и дальних соседей этой страны.

Вот одно из самых ярких предупреждений. Французский посол в Кабуле Бернар Бажоле был недавно отозван в Париж в связи со своим назначением главой разведки. И, покидая Афганистан, Бернар Бажоле откровенно высказался о ситуации в стране.

"Я все еще никак не могу понять, как мы, международное сообщество, и правительство Афганистана пришли к ситуации, когда все одновременно должно произойти в 2014 году", - заявил посол на прощальном приеме в Кабуле на этой неделе, прежде чем перечислить ожидаемые события следующего года.

А их будет очень и очень много. Завершение вывода из Афганистана американских войск. Президентские выборы, в ходе которых в стране должен появиться новый глава государства. Переход к новому экономическому укладу, при котором Афганистан должен больше опираться на собственные возможности, а не на помощь иностранных доноров. "И все это, - добавил посол, - должно произойти на фоне того, что мирный процесс в стране фактически так еще и не начинался".

Газета New York Times так прокомментировала выступление Бернара Бажоле: "Его слова отражают личное мнение многих дипломатов: в 2014 году в Афганистане с большой долей вероятности случится "идеальный шторм". Политические и военные потрясения совпадут во времени с официальным окончанием боевой миссии НАТО в Афганистане".

К большому счастью, "идеальные шторма" случается гораздо реже, нежели предсказываются. Например, на заре путинского президентства я, как практикующий политический журналист, довольно часто писал о так называемой "проблеме-2003".

Вы не помните, что это такое? Напоминаю. В 2000 году тогдашний лидер фракции "Единство" Борис Грызлов заявил, что в 2003 году совпадут пики сразу трех кризисов. Пик демографического кризиса наложится на максимум износа промышленного оборудования и пик выплат по внешним долгам. И это, по мнению Грызлова, должно была сделать этот год исключительно сложным временем в жизни нашей страны.

Но 2003 год начался и закончился. И ни один из предсказанных будущим министром внутренних дел и председателем Государственной Думы кризисов так и не материализовался. Постигнет ли сделанное Бернаром Бажоле предсказание такая же судьба?

Боюсь, шансы на что-то подобное не равны нулю. 2014 год с гарантией будет очень сложным для Афганистана и с очень большой долей вероятности - для связанным с этой страной государств, типа бывших советских республик Средней Азии, и России.

Но продолжение той ситуации, которая наблюдалась в Афганистане начиная с 2001 года, - тоже не выход. С моей точки зрения, афганская политика нуждается в мощной встряске. Только так у страны может появиться шанс на лучшее будущее.

Знаете ли вы, например, что в 1977 году Афганистан был одним из самых популярных мировых туристических направлений? Фантастически красивые горные пейзажи, дешевизна и безопасность - все это привлекало в страну толпы иностранных туристов. Но затем свою роль сыграла комбинация двух факторов: авантюризма и некомпетентности афганских политиков и беспомощности иностранных держав, на которых эти афганские политики ориентировались.

Сцена первая. Перед афганской революцией 1978 советские представители всячески убеждали местных марксистов: не надо устраивать в стране социалистический переворот! Построенное по феодальному принципу афганское общество к этому не готово!

Вожди Народно-демократической партии Афганистана внимательно слушали товарищей из Москвы, но все равно все сделали по-своему. В верхушке НДПА не сомневались: если СССР поставить перед фактом, он не бросит в трудную минуту своих афганских братьев. Так и случилось.

Сцена вторая. После переворота 1978 года посланцы Москвы разве что не умоляли новых афганских правителей: не надо раскручивать спираль террора в отношении представителей "феодальных классов". Это неизбежно приведет к гражданской войне. И снова афганские лидеры все сделали по-своему. Они не сомневались: если потребуется, СССР введет свои войска.

Отношения официального лидера современного Афганистана Карзая с его западными союзниками развивались по очень похожему сценарию. Начиная с 2001 года Карзаю как мантру повторяли: опора на собственные силы, борьба с коррупцией, эффективная трата денег.

Афганский президент каждый раз соглашался. Но все делал по-своему - или, вернее, ничего не делал из того, что ему советовали. А Запад все это терпел и даже исправно посылал ему наличные - даже несмотря на то, что тот одновременно получал деньги от злейшего врага Америки.

Согласно афганским политическим традициям, готовность президента страны брать наличные сразу у двух противостоящих друг другу иностранных держав ни в коем случае не является обстоятельством, которое его компрометирует. Что реально компрометирует Карзая, так это его неспособность изменить к лучшему или даже просто контролировать ситуацию в стране.

А раз так, то, может, "идеальный шторм" в Афганистане предпочтительнее, чем нынешнее афганское политическое болото? В конце концов, любые новые лидеры страны - даже из числа талибов - тоже будут нуждаться в иностранной помощи. Не надо бояться афганского политического шторма-2014. К нему надо очень хорошо готовиться.

Афганистан и Саудовская Аравия заключили соглашение о сотрудничестве в сферах экономики, торговли, инвестиций, науки, образования, культуры и спорта.Замминистра иностранных дел Саудовской Аравии принц Абдул Азиз и министр иностранных дел ИРА Залмай Расул подписали соответствующий документ во время визита на алма-атинскую международную конференцию, сообщает информационное агентство «Бахтар» со ссылкой на СМИ Саудовской Аравии.

«Правительство Саудовской Аравии поддерживает все региональные и международные усилия по искоренению насилия и терроризма в Афганистане», – заявил Абдул Азиз на пресс-конференции.

Представитель Саудовской Аравии уверен, что решить проблемы Афганистана можно только скоординированными усилиями международного сообщества при непременном уважении к законным правам и притязаниям афганского народа.

Между пушками, маслом и здравым смыслом

Возможные направления оптимизации оборонного бюджета

П.С. Золотарёв – к. т. н., заместитель директора Института США и Канады РАН, генерал-майор.

Резюме: Не решив проблему конверсии, оборонные предприятия остались в прежней зависимости от военных заказов. Отсюда возрождение практики навязывания Министерству обороны новых разработок без учета реальных потребностей.

Проблемы сокращения государственных, в том числе оборонных, расходов останутся для большинства стран актуальными в обозримом будущем. Возможности экономического маневра прежде всего связаны со структурой государственного бюджета и соотношением расходов на традиционные (оборона и безопасность) и современные (социальная сфера, образование, здравоохранение) функции государства.

Так, европейские страны, находясь под зонтиком коллективной обороны НАТО, уже урезали оборонные бюджеты до 2% от ВВП или даже больше. И когда экономический кризис вынудил их сокращать госрасходы, у европейцев не было иного пути, кроме как снижать финансирование социальной сферы. Но это, как показали события в Греции и некоторых других странах, чревато внутриполитической дестабилизацией. В Соединенных Штатах социальные расходы защищены системой внутреннего законодательства. В отличие от других развитых стран, в которых соотношение между современными и традиционными функциями государства примерно 6:1, в США оно составляет лишь 3:1. Однако, учитывая высокий уровень ВВП, по финансированию образования и здравоохранения в абсолютном выражении и при пересчете на душу населения Соединенные Штаты превосходят все другие страны мира. Но это не означает, что Америка может ущемить социальные обязательства и снизить уровень соотношения ниже, чем 3:1. В результате экономить американцам приходится в сфере национальной обороны.

Цель сокращения расходов на оборону поставлена еще первой администрацией Барака Обамы. Некоторые направления уже определены и реализуются, дальнейший поиск продолжается. Задачи, стоящие перед Пентагоном, предполагается соотнести с реальными потребностями обеспечения национальной безопасности. Программы, связанные с традиционными подходами к военным конфликтам (войны прошлого), либо замораживаются, либо закрываются, либо исключаются из числа приоритетных.

Может показаться странным, но ситуация в США и России имеет определенное сходство. Оба государства не имеют возможности сокращать госрасходы за счет современных функций государства, но в состоянии оптимизировать оборонные бюджеты, избежав роста социальной напряженности и без ущерба для состояния военной безопасности.

В России за последние годы наметился устойчивый рост расходов на оборону. Официальные данные показывают их увеличение с 3% ВВП в 2012 г. до 3,7% к 2015 году. Сложность методики расчетов, а также специфика структуры российской экономики приводят к разным оценкам. Так, по информации СИПРИ и некоторых российских неофициальных экспертов, в настоящее время на оборону идет около 4,3%, а к 2015 г. показатель будет не менее 4,8%. Такие параметры характерны для развивающихся стран. Но заметны попытки привести структуру бюджета России в соответствие с той, что присуща развитым государствам. Так, хотя федеральные расходы на образование и здравоохранение снижаются, в консолидированном варианте они выглядят возрастающими.

Очевидно, что при сохранении высокого уровня зависимости доходной части бюджета от экспорта сырьевых ресурсов попытки одновременно увеличить оборонные и социальные расходы сдерживают качественные изменения в экономике. Конечная цель, по всей видимости, должна быть связана с выходом на уровень 2,5–3% ВВП. В этих рамках необходимо поддерживать и боеспособность Вооруженных сил, и их развитие с учетом разработки передовых образцов вооружения и военной техники.

Приоритеты бюджетного планирования

Тенденция такова, что военная сила из прикладного инструмента внешней политики постепенно превращается в потенциал силовых возможностей. Цель – решить политические задачи без применения военной силы, опираясь лишь на превосходство в силовых возможностях. Эта тенденция соответствует общему интересу развитых государств – сохранить стабильность мировой экономической и финансовой системы, что делает крайне нежелательным возникновение не только широкомасштабных, но и локальных, и региональных конфликтов. Как следствие, вероятность межгосударственных столкновений снижается, а широкомасштабные конфликты становятся маловероятны. Тем не менее государства, претендующие на статус мировых держав, вынуждены непрерывно наращивать военный потенциал, поскольку в условиях непредсказуемости развития международной обстановки (формирование полицентричного миропорядка, рост потребности в энергоресурсах при ограниченности их запасов, глобальные экологические проблемы и т.д.) роль силовых возможностей как минимум не будет снижаться.

Россия, обладающая самой большой территорией и огромными природными богатствами, должна быть готова к любым конфликтам – вплоть до широкомасштабной войны.

Отталкиваясь от понятий, закрепленных в Военной доктрине Российской Федерации, можно исходить из того, что уровень готовности к военным конфликтам определяется на основе анализа военной опасности. Военная опасность не может внезапно привести к военной угрозе – любой конфликт предваряет длительный период информационного противоборства. Тогда и определяется масштаб вероятного противостояния.

Для оптимизации оборонных расходов крайне важно четко сформулировать задачи мирного времени и планы мобилизационного развертывания, адекватные конфликтам различного масштаба. Вооруженные силы в составе группировки войск мирного времени должны быть способны действовать в вооруженном конфликте, при проведении миротворческих операций и при начале локальной войны без дополнительных мобилизационных мероприятий. То есть резервы вооружения и военной техники необходимо поддерживать на уровне, достаточном для решения этих задач без мобилизационного развертывания, но вариант увеличения мощностей следует предусмотреть.

Группировку войск мирного времени нет смысла держать в состоянии готовности к региональной войне. Ее вероятность невелика, время, которое займет трансформация военной опасности в военную угрозу, позволит нарастить армейские группировки на угрожаемом направлении, развернуть производство по мобилизационным планам, увеличить резервы вооружения и военной техники.

Широкомасштабная война крайне маловероятна, ее возникновение будет результатом длительного периода усугубления военных угроз, возникновения локальных конфликтов и их эскалации. Поэтому подготовку к такому конфликту можно планировать, допуская длительные этапы, связанные с изменениями порядка комплектования войск и подготовки резервов, созданием дополнительных мощностей в промышленности, долгосрочными контрактами на разработку и производство новых образцов вооружения и военной техники и т.д.

Ядерный потенциал следует сосредоточить на сдерживании эскалации военных конфликтов (перерастание локальной войны в региональную, а региональной – в широкомасштабную). Обеспечение такой задачи – одна из важных составляющих информационного противоборства. Кроме того, силы и средства информационного воздействия следует поддерживать в режиме постоянного использования, чтобы обеспечить сдерживание начиная с вооруженного конфликта.

Таким образом, можно сделать вывод о приоритетности финансирования тех или иных направлений строительства вооруженных сил, планов их боевой подготовки и применения. Оптимальным было бы следующее.

Основные финансовые ресурсы текущего планирования направлять на обеспечение решения задач в вооруженных конфликтах, миротворческих операциях и локальных войнах. Основные финансовые ресурсы среднесрочного планирования – на обеспечение задач региональной войны. Основные ресурсы долгосрочного планирования – на обеспечение задач широкомасштабной войны.

Очевидно, что и при текущем планировании должны присутствовать статьи финансирования, связанные с возможностью широкомасштабной войны, но их объемы и приоритетность могут быть далеко не первоочередными. В рамках текущего планирования также есть резерв для оптимизации расходов. России в первую очередь актуальны угрозы локальных конфликтов в прилегающих государствах. В связи с этим приоритетом становится способность к участию в миротворческих операциях, в том числе по принуждению к миру, а также к действиям против нерегулярных воинских формирований (бандформирований, террористических и диверсионных групп и т.д.). Как показал опыт, поддержание такой способности выходит за пределы возможностей сухопутных войск. Могут потребоваться согласованные действия всех видов и родов войск, за исключением ракетных войск стратегического назначения (РВСН).

Вероятность локальных конфликтов в соседних государствах требует обеспечения безопасности инфраструктуры, транспортных и коммуникационных сетей. Есть ли для этого необходимые вооружения, военная техника и подготовленные подразделения? При решении подобного рода задач, как и в современных локальных конфликтах, возрастает роль подразделений специального назначения и важность подготовки войск к действиям против нерегулярных формирований. Очевидна необходимость комплектования подразделений, предназначенных для такого рода действий. Обеспечить их подготовленным резервом проблематично. Следовательно, экипировка каждого военнослужащего, включая средства связи и управления, должна быть такой, чтобы позволить вести эффективные действия с минимальными потерями. Учитывая существующее состояние с оснащением тактических подразделений средствами связи и управления, это непростая задача.

Целесообразно изучение опыта, накопленного в ходе операций коалиционных сил в Ираке и Афганистане (см. статью Никиты Мендковича в этом номере. – Ред.). В этой связи логично приобрести военную технику, специально созданную для боевых действий в этих условиях и показавшую свою эффективность. Поскольку она необходима в незначительном количестве и не требует массового серийного производства, ее самостоятельная разработка и производство вряд ли рентабельны и оправданны.

В целом стоит выделить и рассматривать отдельно две задачи – готовность к действиям в локальных конфликтах и готовность к действиям в миротворческих операциях и против нерегулярных формирований. Их решение связано с различными способами и формами боевых действий, некоторыми отличиями в требованиях к вооружению и военной технике. Кроме того, локальные военные конфликты основаны на межгосударственных противоречиях, а действия нерегулярных формирований не имеют с ними прямой связи. За исключением тех случаев, когда они используются и поддерживаются в своих интересах другими странами, отражение этой угрозы относится к общим интересам государств.

Специфическую технику и вооружения, используемые для отражения этих угроз, нет смысла каждому разрабатывать самостоятельно. Их импорт не ставит безопасность страны в зависимость от политики других государств. Так, например, закупку ограниченной партии бронемашин Iveco LMV M65 для Министерства обороны, МВД и ФСБ можно считать вполне оправданной. Они имеют шестой класс защиты и экранируют экипаж от подрыва под днищем взрывных устройств мощностью до 6 кг тротила. Эти машины больше подходят для условий борьбы с нерегулярными формированиями, чем российский «Тигр» ГАЗ 233014. Но закупку бронетехники (типа «Чентауро»), предназначенной для ведения традиционных боевых действий, вряд ли можно признать целесообразной. Разработка такого типа бронетехники нам по силам, масштабы серийного производства могут быть вполне рентабельны, а армия не окажется в зависимости от поставок государства, входящего в НАТО. Аналогичный подход возможен к технике связи и управления, предназначенной для войск, участвующих в миротворческих операциях и боевых действиях против нерегулярных воинских формирований. Средства связи и управления в коалиционных группировках должны быть совместимы.

Безопасность морских транспортных и коммуникационных сетей также можно отнести к числу приоритетов, но выходящих за рамки регионального масштаба. Безопасность надводных маршрутов не является принципиально новой задачей. Однако решение аналогичной задачи в подводной среде потребует технологических инноваций для выявления и локализации угроз, а также технических и организационных решений по их отражению. Но и здесь имеются предпосылки оптимизации расходов на основе использования потенциала международного сотрудничества, поскольку эти проблемы стоят перед многими государствами.

В целом задачи группировки войск мирного времени (пресечение вооруженных конфликтов, миротворческие операции, локальные войны) требуют учета ряда новых факторов, разработки новых образцов вооружения и военной техники, не характерной для традиционных форм боевых действий. В то же время некоторые из этих задач могут решаться путем военного и военно-технического сотрудничества с другими странами, в том числе с членами НАТО, что может позволить оптимизировать текущие военные расходы.

Ядерное сдерживание

К числу приоритетных целей национальной безопасности следует отнести и ядерное сдерживание. Но и здесь имеются пути оптимизации военных расходов.

Как известно, морская компонента стратегических ядерных сил России присутствует в составе двух флотов – Северного флота и Тихоокеанского флота. Не секрет, что значительные силы и там, и там концентрируются на обеспечении безопасности морской составляющей стратегических ядерных сил России. Очевидно, что в обозримой перспективе наиболее востребованным окажется потенциал сил общего назначения Тихоокеанского флота. В этом регионе продолжится процесс наращивания военно-морских сил Китая, США и Японии. В то же время поддержание боевой устойчивости Ракетных подводных крейсеров стратегического назначения (РПКСН) в этой акватории потребует отвлечения основных сил Тихоокеанского флота России. Фактически силы российского флота в этом регионе повышенной напряженности окажутся скованными задачей поддержания боевой устойчивости РПКСН. Кроме того, следует учитывать перспективу расширения возможностей (после появления противоракет SM3 Block IIB) региональной ПРО Соединенных Штатов, включающей средства противоракетной обороны на кораблях Японии. В этой связи целесообразно сконцентрировать морскую компоненту СЯС (МСЯС) России только на Северном флоте. Таким образом меньшими силами общего назначения можно будет обеспечить большую устойчивость морской компоненты СЯС. Кроме того, в зоне Северного флота обеспечивается более высокая надежность связи и управления подводными лодками, чем на Тихоокеанском флоте.

Наземная составляющая российских СЯС сосредоточена в РВСН, и она требует существенно меньше расходов, чем МСЯС. Тем не менее и здесь необходимо еще раз оценить целесообразность создания тяжелой жидкостной ракеты. Создается впечатление, что при решении о ее разработке учитывались не показатели эффективности, а иные аргументы, например, желание сохранить производственные мощности и соответствующие технологии. В случае наращивания возможностей американской ПРО, роста эффективности высокоточного оружия в обычном оснащении, в том числе глобальной дальности, нельзя признать разумным размещение большого числа боевых зарядов на одном носителе. Кроме того, на волне возрождения ОПК и участившихся ностальгических воспоминаний о боевом железнодорожном ракетном комплексе (БЖРК) не исключена попытка его реанимации в модернизированном виде. Нет сомнения, что такие идеи найдут поддержку, и не только у промышленников, но и у железнодорожников. Возрождение БЖРК потребует колоссальных средств на переоборудование железнодорожной сети, реконструкции железнодорожных мостов и т.д. И это притом что район перемещения комплекса будет ограничен, а средства космической разведки обеспечат его отслеживание в реальном масштабе времени.

Возрождение ОПК неизбежно приведет и к возвращению практики активного проталкивания ведомственных интересов, навязывания Министерству обороны новых разработок вместо модернизации прежних и без учета реальных потребностей. Не решив проблему конверсии, оборонные предприятия остались в прежней зависимости от военных заказов и возвращаются к практике лоббирования.

Нельзя допустить появления однотипных образцов техники и вооружения, несовместимых и неунифицированных, а возможно, что и совершенно не нужных. Такая угроза существует. «Послесердюковский» период сопровождается попытками как со стороны промышленности, так и со стороны некоторых военачальников добиться производства вооружения и военной техники, ориентированных на войны далекого прошлого. Это опасное совпадение интересов. Так, например, легкая бронетехника для воздушно-десантных войск необходима при проведении операций фронтового масштаба, т.е. в ходе широкомасштабной войны. В этих конфликтах может возникнуть потребность в оказании помощи сухопутным войскам выброской в тыл противника крупного десанта вместе с бронетехникой. Но при боевых действиях меньшего масштаба гораздо важней обеспечить эффективность тактического десанта. А для этого в первую очередь необходимы современные средства связи и управления, а также командиры, способные на тактическом уровне организовать взаимодействие с армейской и фронтовой авиацией, огневыми средствами сухопутных войск, а не замыкаться на свое непосредственное руководство, ожидая от него указаний и решений. Опыт современных конфликтов учтен в Военной доктрине-2010, в ней отмечается необходимость меньшей централизации управления, большей самостоятельности действия войск. Но важно реализовать эти положения на практике.

Возвращаясь к структуре стратегических ядерных сил, необходимо отметить важность фронтовой и стратегической авиации. В период холодной войны, когда главной формой применения стратегических ядерных сил считались массированные ракетно-ядерные удары, роль авиации была вспомогательной. Основные задачи решались РВСН и РПКСН. Но в современных условиях при решении задачи сдерживания возможности авиации значительно разнообразней и эффективней.

По последнему договору СНВ-3 за каждым стратегическим бомбардировщиком засчитывается один ядерный боезаряд. В отличие от ракетных, авиационные носители обладают возможностью многократного применения как с обычными, так и с ядерными средствами поражения. Именно авиационные носители являются самым убедительным средством сдерживания эскалации локальных конфликтов, когда использование ракетного потенциала нерационально, а поэтому и не столь действенно.

Что касается готовности к региональным и широкомасштабным войнам, то в отличие от других вопросов подготовка военных кадров соответствующего уровня должна осуществляться в полном объеме. Учения стратегического масштаба можно ограничить командно-штабным уровнем (без привлечения войск). Однако к подготовке руководящих кадров должны быть привлечены не только военнослужащие, но и гражданские лица, имеющие отношение к вопросам мобилизационного развертывания, организации информационного противоборства. В этой связи целесообразно изменить подготовку специалистов в Академии Генерального штаба. Принятое прежним руководством Министерства обороны решение о резком сокращении набора в Академию ошибочно. Нельзя на этом уровне ограничивать число слушателей потребностями в командирах оперативно-стратегического уровня. Такую подготовку должны получать не только офицеры штабов оперативно-стратегического уровня, но и гражданские специалисты. Обучать их следует совместно, отрабатывая задачи стратегического развертывания и подготовки к широкомасштабным и региональным конфликтам. Соответственно, командно-штабные учения стратегического масштаба целесообразно проводить с активным привлечением гражданских ведомств, а не ограничиваться уровнем Министерства обороны и присутствием Верховного главнокомандующего.

Одновременно, учитывая принятые новым руководством Минобороны решения о возврате видовых академий в подчинение командующим видов, необходимо сохранить правильную установку на подготовку офицеров оперативного уровня к совместным операциям. События августа 2008 г. подтвердили важность оперативного взаимодействия различных родов войск. Более того, необходимо усилить подготовку офицеров тактического уровня к организации взаимодействия.

В целом оптимизация российских оборонных расходов должна базироваться на двух ключевых подходах – реалистическое, адекватное военное планирование и перевод отношений государства и предприятий ОПК на фундамент федеральной контрактной системы.

Россия > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 1 мая 2013 > № 886300 Павел Золотарев

Уроки на будущее

Военные итоги афганской кампании НАТО

Н.А. Мендкович – эксперт Центра изучения современного Афганистана.

Резюме: Все страны-участницы операции НАТО в Афганистане накопили определенный опыт контрпартизанской войны, который, судя по всему, будет актуален для конфликтов будущего.

Ключевым для описания ситуации в современном Афганистане остается понятие «военный конфликт», однако в аналитических статьях военная составляющая событий зачастую заслоняется геополитикой, межнациональными отношениями и экономикой. Все они, несомненно, важны для понимания причин противостояния и его долгосрочных перспектив, но без учета процессов, идущих непосредственно на поле боя, эти знания мертвы.

Между тем страны НАТО извлекли военный опыт из этой кампании, и ряд стратегических схем, знакомых по Афганистану, был применен в Ливии и Мали, где вновь показал свою эффективность. Очевидно, что приемы, отработанные в ходе войны с афганскими талибами, еще долго будут важной составляющей операций альянса, и для понимания логики действий Запада в будущих конфликтах необходимо их изучить.

Начало войны и американский блицкриг (2001–2002)

Несмотря на обилие реальных и предполагаемых стратегических интересов Соединенных Штатов на Среднем Востоке, основной причиной для новой афганской войны стали теракты 11 сентября 2001 года. «Атака 9/11» требовала быстрого и жесткого ответа, иначе у террористов мог появиться соблазн повторить столь резонансный теракт против страны, чья внешняя политика слишком у многих вызывала и вызывает неприятие.

Виновной в терактах была признана группировка «Аль-Каида». Ее основная инфраструктура находилась в Афганистане, на территориях, подконтрольных движению «Талибан», который вел войну за воссоединение страны и установление в ней клерикального исламского режима. Противник уступал Америке в материальных ресурсах и технологическом развитии, однако мог считаться достаточно серьезным. На стороне «Талибана» было до 100 тыс. боевиков, кроме того, в стране находились 10 тыс. иностранных добровольцев, привлеченных «Аль-Каидой». Разумеется, в ходе гражданской войны 1990-х гг. не все они находились на фронтах, многие несли службу в тылу, но вмешательство в конфликт сверхдержавы должно было привести к тотальной мобилизации сторонников «Талибана». Режим талибов также располагал некоторыми собственными системами ПВО, небольшим парком бронетехники и авиации.

Усама бен Ладен и лидер талибов Мухаммад Омар надеялись, что события 11 сентября помогут превратить гражданскую войну в Афганистане в общемировой вооруженный джихад. Судя по всему, они ждали ответной реакции на теракты, но предполагали, что противостояние с США примет затяжной характер. Бен Ладен мог рассчитывать на то, что неизбежные жертвы иностранных бомбардировок позволят мобилизовать антиамерикански настроенное население арабских государств, вызвать глобальную войну или подорвать престиж Соединенных Штатов в мире.

Одновременно приближенные муллы Омара искали возможности создания антиамериканского блока в Евразии. В частности, талибы пытались установить контакт с Россией для заключения тактического союза против США. Российская сторона отказалась от подобного рода предложений, однако в Вашингтоне должны были прекрасно понимать, что в случае затягивания войны в Афганистане внешнеполитические риски будут постоянно расти. Кампанию требовалось завершить быстро и победоносно, избежав масштабных человеческих потерь и перенапряжения материальных ресурсов, которые вызвали внутренний политический кризис в эпоху вьетнамской войны.

Для сохранения личного состава наиболее логично было прибегнуть к ведению сугубо воздушной войны. Однако опыт Югославии и попытки бомбежек афганских позиций «Аль-Каиды» в 1990-е гг. показал, что таким образом невозможно в сжатые сроки разгромить противника. Выходом оказалась принципиально новая стратегия: поддержка ударами авиации наступления наземных сил союзников, которыми в этой войне для Соединенных Штатов были отряды «Северного альянса». Осеннее наступление талибов поставило «северян» на грань полного разгрома, но прямое вмешательство Запада могло резко изменить ситуацию.

При кажущейся простоте решение было труднореализуемым, так как «северяне» не знали военных уставов США и не имели должной подготовки, чтобы наладить эффективное взаимодействие с авиацией, указывать цели, корректировать огонь. Положение спасли специальные подразделения американского спецназа, прикомандированные к отрядам «Северного альянса». Эти группы оказывали полевым командирам консультативную помощь, делясь опытом. Но их основной функцией была разведка целей и поддержание радиоконтакта с ВВС США и их союзников, которые наносили удары по контролируемым талибами районам.

Бомбежки начались в октябре. Первая волна уничтожила системы ПВО «Талибана», что обеспечило союзникам полное господство в воздухе на всем протяжении конфликта. Вторая волна была направлена на разрушение инфраструктуры противника, нарушение связи между его подразделениями и лишение талибов возможности быстро манипулировать ресурсами. Целью третьей волны ударов стал сам фронт «Талибана» на севере страны, где авиация поддерживала военные усилия «северян». Также осуществлялись тревожащие удары на юге в районе Кандагара, где располагалась ставка муллы Омара.

Афганские боевики оказались не готовы к столь масштабному применению авиации, с которым им не приходилось сталкиваться со времен советского военного присутствия. «Северяне» прорвали фронт во многих местах, талибы отступили к Кундузу, где осенью 2001 г. пережили настоящую военную катастрофу. «Северянам» и американцам удалось блокировать в городе, а затем взять в плен около 3,5 тыс. человек. Некоторых влиятельных полевых командиров вывезла пакистанская авиация, но Северный фронт «Талибана» с этого момента практически перестал существовать. Многие боевики утратили веру в победу, началось массовое дезертирство, имели место случаи выхода полевых командиров из движения. Фактически война была проиграна уже тогда, а к декабрю от отрядов боевиков были освобождены южные провинции, включая Кандагар.

Описанная выше схема взаимодействия авиации, спецназа и слабо подготовленных отрядов ненатовских союзников получила высокую оценку военных теоретиков на Западе и позже была применена в Ливии для поддержки бенгазийских повстанцев и в Мали для обеспечения операций правительственных войск.

Следует отметить, что в Афганистане очень хорошо проявила себя логистическая система НАТО, а в особенности США. С помощью воздушного транспорта группировка быстро доставляла необходимые силы и ресурсы в районы боевых действий, в т.ч. при переброске их с баз за пределами страны. Однако дальнейшие события показали ограниченность «сугубо авиационной» стратегии для нужд «малой войны».

«Малая война» и кризис НАТО в Афганистане (2003–2008)

США и их союзники, участвовавшие в афганском конфликте, не были готовы к долгой и тяжелой партизанской войне. После молниеносного разгрома сил «Талибана» и «Аль-Каиды» казалось маловероятным, что те смогут вновь стать значимой военной угрозой. Основными задачами Соединенных Штатов и их союзников должна была стать поддержка становления нового режима в Афганистане и охота на видных функционеров террористических организаций, в особенности на Усаму бен Ладена.

По данным разведок НАТО, на 2002 г. численность афганских талибов составляла около 4 тыс. человек, еще около 1,5 тыс. подчинялись руководству «Аль-Каиды». Для сравнения, число одних только иностранных военных в республике превышало 10 тыс. человек. Большинство боевиков скрывались в соседнем Пакистане и не проявляли особой активности: миссия ООН фиксировала около 60 вылазок в месяц, включая обстрелы и случаи минирования, причем чаще всего они не влекли за собой потерь среди иностранных военных. Натовцы в 2002–2003 гг. спокойно перемещались по всей стране, не слишком опасаясь атак боевиков, свободно контактировали с населением. В Афганистане успешно прошли первые президентские выборы, принята новая Конституция, формировались органы власти и политические институты. Это спокойствие убаюкивало.

В 2003 г. США начали войну в Ираке, которая на долгие годы отвлекла внимание Вашингтона от афганского театра военных действий. Командование афганской операцией перепоручили НАТО, причем командующие были преимущественно из европейских государств. Численность американского контингента в Афганистане увеличивалась крайне медленно, а Международные силы содействия безопасности (МССБ), под мандатом которых осуществлялась вся военная активность в стране, усиливались преимущественно за счет европейцев.

В отличие от американцев представители Евросоюза показали себя в Афганистане не слишком хорошо. Сказывалась и слабая мотивация личного состава (ведь афганский конфликт был «не их» войной), курс на сокращение военных расходов в ряде европейских стран, объективно более низкий уровень подготовки в сравнении с американской армией. Европейское командование МССБ отличала сравнительно пассивная стратегия. Оно развернуло сеть автономных опорных баз, удерживаемых силами до батальона, которые должны были контролировать территорию и пресекать деятельность террористических отрядов, однако активность военных за стенами баз была крайне ограниченной.

Здесь, конечно, сказывалась малая численность иностранных войск. По американским нормативам, для эффективной контрпартизанской войны необходимо 20–25 человек на каждую тысячу местного населения, а вплоть до конца 2000-х гг. уровень присутствия иностранных военных и местных активистов проправительственных военных формирований в Афганистане был менее 10 на 1000.

Реальная зона контроля каждой из опорных баз зависела от ландшафта и других специфических условий, но практически никогда не покрывала всю определенную сверху зону ответственности подразделения («оперативный район»), которая часто охватывала довольно большие территории. Кроме нехватки людей сказывалась вышеупомянутая пассивность многих офицеров, которые избегали активных действий в районе многих населенных пунктов, якобы чтобы не раздражать население.

Главной причиной этого подхода был, естественно, страх перед потерями, неизбежными при большом числе наземных операций. Их опасались и военные, и политики. Командующий МССБ Стэнли Маккристал писал: «Мы были слишком заняты защитой собственных подразделений, так что образ наших действий отделял нас физически и психологически от тех людей, которых мы стремились защищать». Фактически это создавало вакуум власти, который могли заполнить талибы, оправившиеся от катастрофы 2001 г. на своих пакистанских базах.

Афганская наступательная стратегия также имела массу недостатков. На протяжении всей войны 2001–2013 гг. разведка стран – участниц МССБ оставалась очень слабой. Остро не хватало оперативников со знанием языка (не только сравнительно редкого пушту, а даже дари), надежной агентурной сети. Работе в Афганистане мешал культурный барьер, в Пакистане – эффективная контрразведывательная деятельность ISI, которая часто разоблачала агентов ЦРУ, работающих в стране. Периоды оперативных успехов, таких как уничтожение бен Ладена, обычно приходились на время улучшения отношений с Исламабадом, когда Вашингтону удавалось склонить пакистанскую разведку или ее высокопоставленных функционеров к сотрудничеству (подробнее о взаимодействиях США и Пакистана см. статьи Вячеслава Белокриницкого и Хусейна Хаккани в этом номере. – Ред.).

Хромала даже работа с захваченными боевиками. Рассекреченные сейчас архивные документы показывают, что следователи часто не знали обстоятельств пленения подследственных, общались с ними через переводчиков, испытывали серьезные коммуникативные трудности. Например, не могли оперировать датами в рамках используемых собеседниками календарей (лунной и солнечной хиджры), что мешало хотя бы датировать события, о которых рассказывали арестованные. Подобные проблемы, собственно, и были причиной широкого применения пыток в Гуантанамо, так как о нормальных допросах и установлении психологического контакта просто речи не шло.

В результате война, особенно в первые годы, велась без четкого представления о противнике. Единственным средством уничтожения проникающих из Пакистана отрядов становились масштабные войсковые операции по прочесыванию местности, от которых в большинстве случаев боевики успешно укрывались, заблаговременно покидая район или растворяясь среди местного населения. В некоторых случаях перед отступлением боевикам даже удавалось нанести противнику существенные потери, как это было во время печально памятной операции «Анаконда» (2002).

Но на Западе многие надеялись, что афганская война пройдет сама, как простуда, дали противнику восстановить силы и нанести ответный тяжелый удар.

Возрождение «Талибана» и новая стратегия МССБ

«Талибан» и «Аль-Каида» использовали данную им историей военную паузу для восстановления сил. К 2006 г. состав вооруженной оппозиции увеличился с 5,5 до 19 тыс. человек и практически сравнялся по численности с иностранными войсками. Мулле Омару и бен Ладену удалось обеспечить возобновление финансирования движения, в первую очередь со стороны арабских и пакистанских спонсоров, а также путем покровительства производству опия в Афганистане и рэкету. На полученные средства боевики были перевооружены и оснащены транспортом, открыты тренировочные лагеря и подпольные фабрики по производству взрывчатых веществ. Фактически в 2002–2005 гг. «Талибан» возродился и снова стал представлять значимую угрозу для официального Кабула и МССБ.

В южных районах ситуация начала накаляться еще в 2004 г., а в следующие два года активность талибов возросла на большей части территории Афганистана. Резко увеличилось число атак на войска НАТО: в 2002 г. фиксировалось около 60 таких случаев в месяц, в 2005 г. – 130, в 2006-м – более 400, в 2007-м – более 500. Вместе с интенсивностью атак расширялась зона боевых действий. По данным миссии ООН в Афганистане, к «зонам риска» в 2003 г. относилось около 10 уездов на востоке страны, в 2004-м это определение стало применяться ко всей южной приграничной зоне. В 2005–2006 гг. эксперты организации относили к местностям с высоким и крайне высоким уровнем опасности практически весь юг и восток страны. А в 2007–2008 гг. талибам впервые удается проникнуть в непуштунские уезды на севере.

В 2008 г. «Талибан» провел ряд масштабных наступательных операций, включая налет на Кандагар, в ходе которого была захвачена городская тюрьма, тысяча заключенных вышли на волю. Властям пришлось открыто признать наличие в стране больших зон, контролируемых боевиками, которые создавали на местах «теневую» вертикаль власти, собиравшую налоги и устанавливавшую свою систему правосудия.

Долгое время реакция МССБ на возникшие проблемы оставалась неадекватной. «Большое наступление» талибов заставило командование еще больше сократить наземные операции и все чаще прибегать к авиационным ударам. Это снижало риски для личного состава МССБ, но вело к росту потерь среди мирного населения. Например, в мае 2006 г. только на юге было проведено 750 авиационных ударов, в ходе которых погибли 400 мирных жителей. В результате престиж иностранных войск значительно упал, хотя в начале 2000-х гг. большинство местных жителей, включая пуштунов, относились к ним скорее нейтрально.

Радикальные перемены в деятельности иностранных войск произошли в конце 2008 г., когда группировка МССБ перешла под командование офицеров американских вооруженных сил. Новое руководство одновременно с переброской дополнительных войск из США (в 2008–2010 гг. их число удвоилась) и работой по повышению численности и уровня подготовки афганской армии взялось за создание новой стратегии контрпартизанской войны. Был учтен позитивный опыт Ирака, где к концу 2000-х гг. удалось полностью делегировать функции по охране правопорядка местным силам, а один из архитекторов «иракской победы» Дэвид Петрэус какое-то время даже возглавлял афганские МССБ.

Прежде всего американское командование пыталось восстановить утраченный контроль над территорией. Для этой цели за счет прибывших в Афганистан подкреплений расширялась система форпостов, небольших слабо укрепленных позиций, которые позволяли усилить присутствие в местах, далеких от опорных баз. Удерживать новые объекты предполагалось совместно с афганскими частями, это позволяло обменяться опытом, повысить квалификацию национальных сил и придать им уверенности, поддержав в первых боях. Создание подобной «опорной сети» было бы невозможно без хорошей логистической системы, которая позволяла регулярно снабжать удаленные гарнизоны всем необходимым и оперативно перебрасывать подкрепления.

Наравне с этим стала применяться новая стратегия «наступательных операций». Частям МССБ было приказано отказаться от упора на воздушную войну, а перейти к более широкому использованию спецназа. Авиацию, включая беспилотники, предполагалось применять в первую очередь для поражения целей в соседнем Пакистане, где наземные операции затруднены по политическим причинам. В Афганистане же на информацию о появлении в том или ином районе отрядов боевиков реагировали не авиационными ударами или масштабными войсковыми операциями, а небольшими десантами, целью которых был захват и уничтожение полевых командиров. Новая стратегия, оказавшаяся весьма эффективной, получила название «ночных рейдов».

С декабря 2009 г. по сентябрь 2011 г. в ходе таких операций было убито более 3 тыс. боевиков, арестовано свыше 7100 человек. При работе с задержанными большая роль отводилась афганским полицейским и контрразведчикам. Хотя они и были подготовлены хуже американских оперативников, зато не испытывали проблем из-за языкового и культурного барьера. Это позволило значительно улучшить информированность проправительственных сил. С началом использования «ночных рейдов» участились случаи раскрытия ячеек бандподполья в городах, включая Кабул и Кандагар, что больно ударило по талибам.

Общий эффект смены стратегии в 2009–2010 гг. был весьма значительным. Боевиков удалось потеснить в западных и южных провинциях, включая Кандагар, традиционный оплот «Талибана». Талибы несли крупные потери, ежегодно теряя тысячи человек убитыми и арестованными. Пытаясь скорректировать ситуацию, они стали избегать прямых столкновений с военными подразделениями МССБ и национальной армии и пытаться нанести урон противнику с помощью минирования дорог. Это закономерно вело к росту жертв среди мирного населения и падению популярности «Талибана».

По данным социологических исследований, в 2009 г. те или иные симпатии к боевикам испытывали 56% населения, в 2011 г. – менее 30%. В 2012 г. участились случаи самосудов над талибами со стороны местных жителей, во многих районах созданы отряды антиталибского ополчения, которые в прошлые годы малоуспешно пытались «насадить» сверху. Разумеется, эта практика может иметь негативные последствия для государственного строительства в Афганистане в долгосрочной перспективе, но полезна в рамках решения текущей задачи по ослаблению террористов.

Не забудем, что более активная наземная стратегия МССБ имела неизбежный побочный эффект в виде роста потерь, чего в прошлые годы западные военные пытались избежать любой ценой. Однако практика показала, что затягивание иностранной войны подрывает ее престиж в глазах собственных граждан едва ли не в той же мере, что и высокие потери. Таким образом, внедрение новой стратегии привело к некоторому улучшению ситуации в Афганистане, однако обстановка продолжает оставаться сложной.

Перспективы передачи ответственности и завершения конфликта

На текущий момент в Афганистане продолжается интенсивная партизанская война. Особенно острую форму она принимает в период с мая по июль из-за наступления теплого времени года. Наиболее надежным оплотом афганских талибов остаются районы в восточной части страны, особенно приграничные провинции, например, Нуристан. Боевики в последнее время избегают нападений на военные гарнизоны и избрали главной мишенью полицейских и гражданских служащих. Довольно широко практикуется использование террористов-смертников, каковую практику талибы переняли у своих союзников из «Аль-Каиды».

Ситуация в центральных и северных провинциях в последние годы значительно улучшилась, прогресс отмечен и в западных и юго-западных районах, однако теоретически отдельные теракты по-прежнему возможны в любой точке. Очень тяжелое впечатление на прессу производят налеты на объекты в Кабуле, которые не имеют военного смысла, но создают психологическое напряжение у мирных жителей.

Основной целью НАТО в Афганистане сейчас является передача ответственности за безопасность в стране местным силовикам. Сегодня текущий контроль над большей частью территории уже осуществляют афганская армия и полиция, создан даже национальный спецназ, проводящий самостоятельные «ночные рейды», наиболее сложную составляющую современной контрпартизанской войны. Квалификация афганских силовиков ниже, чем у западных союзников, однако она представляется достаточной для ведения войны с «Талибаном» и «Аль-Каидой».

В 2014 г. после вывода из страны МССБ неизбежно определенное обострение конфликта, но есть надежда, что афганским властям удастся удержать общий контроль над страной, как это произошло в Ираке после ухода армии США. Несомненно, в Афганистане еще надолго сохранится множество проблем, включая большое влияние различных «полевых командиров», коррупцию, недостатки социального и экономического развития. Однако ситуация вряд ли вернется к 2001 г., когда страна являлась источником террористической угрозы для всего региона.

Для НАТО основным итогом операции в Афганистане является подтверждение американского лидерства в альянсе, без которого возможности союзных сил весьма ограниченны, особенно при решении нестандартных военных задач. Тем не менее все страны – участницы операции накопили определенный опыт контрпартизанской войны, который, судя по всему, будет актуален для конфликтов будущего.

Афганский опыт показывает, что для удержания текущего контроля над большими аграрными районами необходимо постоянное использование крупных наземных сил, компенсировать малую численность которых не может ни авиационная, ни спутниковая разведка. Важной остается роль воздушно-десантных войск, которые должны вести наступательные операции по уничтожению и разгрому локализованных отрядов. Эффективность авиации наиболее высока в начале войны, когда возникает необходимость уничтожить или рассеять крупные соединения противника, освободив от них основные города. Затем роль авиации должна сокращаться, так как исключительно ее силами невозможно уничтожить партизанское движение, а необоснованно широкое применение ракетно-бомбовых ударов влечет за собой массовые жертвы среди мирного населения и дискредитирует контрпартизанские силы.

Практика показала, что даже численное превосходство, а также большой разрыв в технологическом и организационном уровне между противоборствующими сторонами не позволяет полностью исключить потери антипартизанской группировки. Сам характер войны подразумевает применение обеими сторонами небольших мобильных групп, включая патрули и диверсионные отряды, судьба которых зависит от массы субъективных факторов. Кроме того, сохраняется угроза нападений крупных партизанских соединений на удаленные опорные пункты, которые могут стать тяжелым испытанием для их гарнизонов.

Сейчас в Мали идет конфликт, в котором принимают участие страны НАТО, состоявшие в афганских международных силах. Он должен показать, в какой мере западные политики и военные усвоили уроки Афганистана и как они намерены применять свой опыт в схожей ситуации, но в ином регионе.

Афганистан > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 1 мая 2013 > № 886299 Никита Мендкович

Утраченная логика сдерживания

Что сегодня можно, а чего нельзя сделать с помощью стратегии, которая обеспечила победу в холодной войне

Ричард Беттс – директор Института исследований войны и мира имени Зальцмана в Колумбийском университете и старший научный сотрудник в Совете по внешним связям. Недавно вышла его книга «Американская сила: опасности, заблуждения и дилеммы национальной безопасности».

Резюме: Применение сдерживания, если в нем нет необходимости, означает в лучшем случае растранжиривание ресурсов. В худшем – может спровоцировать конфликт вместо того, чтобы предотвратить его.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 1, 2013 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

Сдерживание уже не то, каким было раньше. В XX веке эта стратегия служила становым хребтом национальной безопасности Соединенных Штатов. Ее цель, логика и действенность были ясны и понятны. Она была необходима в противостоянии с Советским Союзом и стала важным слагаемым победы в холодной войне без развязывания Третьей мировой. Но в последние десятилетия сдерживание утратило четкую направленность, что плохо сказывается на американской оборонной политике.

После окончания холодной войны США использовали сдерживание там, где этого не следовало делать, ухудшив без всякой на то надобности отношения с Россией. Еще важнее то, что они отвергли сдерживание в случаях, где это было необходимо, что привело к ненужной и разрушительной войне с Ираком и увеличило риск столкновения с Ираном. Но главное – Вашингтон никак не может решить, стоит ли делать ставку на сдерживание Китая, и невнятица может привести к кризису, если Пекин сделает неправильные выводы.

Ошибки в подходе к сдерживанию происходят от непонимания самой концепции, неверной оценки угроз, пренебрежения уроками истории и близорукого политиканства. Акцент на данной проблематике может возродить веру в сдерживание там, где она была утрачена, снизить издержки в случаях, когда эта стратегия неправильно применялась, и уменьшить опасность сюрпризов в ситуациях с неопределенной угрозой.

Сдерживание – это сочетание двух конкурирующих целей: противодействовать противнику и избежать войны. Ученые исследовали бесчисленные вариации на эту тему, но основополагающая идея достаточно проста: враг не нанесет удар, если знает, что обороняющаяся сторона может успешно отразить нападение или причинить ему неприемлемый урон ответными действиями.

Применение сдерживания, если в нем нет необходимости, означает в лучшем случае растранжиривание ресурсов. В худшем – может спровоцировать конфликт вместо того, чтобы предотвратить его. Даже когда сдерживание уместно, оно может не срабатывать – например, если неприятель склонен к самоубийственным действиям или неуязвим для контратаки. Таким образом, сдерживание работает в отношении правительств, имеющих обратный адрес и стремящихся выжить, но не террористов, которых невозможно найти, и они не боятся смерти. Сдерживание не слишком эффективно в киберпространстве, где трудно знать наверняка, кто является источником атаки.

Когда США выбирают сдерживание и готовы сражаться, сдерживающее предупреждение должно быть громким и ясным, чтобы противник не понял его превратно. Сдерживание может быть двусмысленным лишь в том случае, если это блеф. Однако одна из самых больших опасностей – это обратная ситуация, когда Вашингтон не объявляет заблаговременно о сдерживании, но начинает войну в ответ на неожиданный удар. Подобная путаница вынудила Соединенные Штаты внезапно вступить в корейскую войну и в войну в Персидском заливе, несмотря на сделанные ранее официальные заявления, которые дали агрессорам повод надеяться, что американцы не будут вмешиваться.

Сдерживание – не универсальная стратегия, и она не гарантирует успех. Имеются определенные риски упования на нее, но и отказа, когда альтернативы еще хуже.

Ненужная жесткость

Москве должно казаться, что холодная война закончилась только наполовину, поскольку Запад продолжает проводить в отношении России политику сдерживания, хотя и не столь явную. Во время холодной войны сдерживание было жизненно важно, потому что советская угроза казалась гигантской. Москва держала 175 дивизий, нацеленных на Западную Европу, и около 40 тыс. ядерных боеголовок. Шли многочисленные дебаты по поводу намерений Советского Союза, но официально они считались очень враждебными. В ответ на эту угрозу Запад развернул достаточные контрсилы в рамках НАТО и Командования стратегических ВВС США. И политика сдерживания неплохо работала более 40 лет. Несмотря на острые кризисы из-за Берлина и Кубы и опосредованные конфликты в третьем мире, Москва так и не осмелилась направить войска против Запада. «Голуби» сомневались в необходимости сдерживания, а «ястребы» были уверены в том, что против серьезной угрозы сдерживание непременно сработает.

Однако неявное сдерживание продолжалось и после победы Запада из-за требований бывших стран – участниц Варшавского договора, вступивших в НАТО, ретроградства лидеров постсоветской России и в силу привычки. Кандидат в президенты от республиканцев на выборах президента Митт Ромни озвучил общую точку зрения, когда сказал, что Россия остается «геополитическим врагом номер один» для Соединенных Штатов.

Хотя большая часть американской военной инфраструктуры в рамках НАТО используется для материально-технического снабжения операций в других регионах, а военные расходы США сокращаются, в Европе по-прежнему расквартированы две военные бригады. Это можно считать лишь символическим присутствием, но вкупе с расширением НАТО они, похоже, направлены против Москвы. Соединенные Штаты и Россия продолжают переговоры о сокращении ядерных потенциалов. Однако нет повода осуществлять формальный контроль над вооружениями, если две страны не опасаются друг друга, не чувствуют надобности ограничивать взаимный ущерб, который они могли бы обоюдно причинить в случае войны, и не желают возобновлять взаимное сдерживание.

Сценарии холодной войны имели бы смысл, если бы речь шла о двух непримиримых противниках. Отношения Вашингтона и Москвы натянуты, но их нельзя назвать врагами. Если холодная война вправду закончена, и Запад действительно одержал в ней победу, то продолжение неявной политики сдерживания не столько защитит от ничтожно малой угрозы, исходящей от России, сколько будет подпитывать подозрения, усугубляющие политические трения. Сегодня трудно доказать, что Россия представляет для НАТО большую угрозу, чем НАТО для России. Во-первых, баланс военных возможностей между Востоком и Западом, который на пике холодной войны был благоприятным для стран Варшавского договора или в лучшем случае равным, сегодня не только сместился в пользу альянса, но и совершенно нарушился. Нынешняя Россия – одинокая и малая часть того, что представлял собой Варшавский договор. Она не просто потеряла бывших союзников из стран Восточной Европы, но они оказались по другую сторону баррикад – под знаменами НАТО. По любым значимым критериям силы – военным расходам, численности вооруженных сил, численности населения, экономической мощи и контролю над территорией – на стороне Североатлантического альянса колоссальные преимущества. Единственно, что делает Россию могущественной с военной точки зрения – это ее ядерный арсенал. Однако не существует реалистичного сценария, при котором Москва могла бы использовать ядерное оружие для агрессии – разве только в качестве заслона или опоры для наступления обычных сил. Но возможности НАТО в этом отношении значительно превосходят российские.

Намерения России представляют не большую угрозу, чем ее потенциал. Хотя правящие элиты в Москве упорно проводят крайне неприятную Западу политику, нет оснований думать, будто они заинтересованы в нападении. В XX веке между сторонами происходили напряженные территориальные конфликты и титаническая идеологическая борьба. Россия Владимира Путина – авторитарная страна, но в отличие от Советского Союза не авангард революционной идеологии.

Дисбаланс возможностей между НАТО и Россией не означает, что с интересами Москвы не следует считаться или что США могут безнаказанно утереть русским нос, воспользовавшись военным превосходством. Россия остается крупной державой, будущая политика и союзы которой имеют значение. Если Россия заключит военно-стратегический альянс с усиливающимся Китаем, это может иметь отнюдь не шуточные последствия для Соединенных Штатов. Слишком многие американцы беспечно полагают, что российско-китайский антагонизм неизбежен. На самом же деле Япония, НАТО и США дают Пекину и Москве достаточно мощные стимулы для того, чтобы забыть о разногласиях и объединиться для противостояния давлению Запада.

Даже при отсутствии российско-китайского партнерства конфронтация с Россией означает ненужный риск. Единственные неразрешенные территориальные конфликты в регионе важнее для Москвы, чем для Запада, как это продемонстрировала мини-война 2008 г. между Грузией и Россией. Если бы НАТО еще дальше продвинулась по пути сдерживания и приняла Грузию в свои ряды – что в принципе находит поддержку у администрации Обамы, как и у администрации Джорджа Буша, – политике протекционизма, которую проводит Москва в отношении отколовшихся грузинских регионов, был бы брошен открытый вызов. Это стало бы откровенным заявлением о том, что у России вообще не может быть сферы интересов, хотя это прерогатива любой крупной державы. Тем самым НАТО завершила бы дело преобразования сдерживания в прямое доминирование – именно то, в чем Китай и Советский Союз обвиняли Запад, утверждая, что в этом и кроется конечная цель политики сдерживания. В худшем случае прием Грузии в НАТО мог стать последней каплей для России и ускорить кризис.

Цена любого из этих исходов была бы выше, чем более решительная западная военная деэскалация и окончание разговоров о дальнейшем расширении НАТО. Стабильный мир с одиозным режимом в Москве следует считать более важной целью, чем поддержка ближайших соседей России. В конечном итоге, пока НАТО останется союзом, исключающим Россию, а не подлинной организацией коллективной безопасности, которой придется включить ее в свои ряды, Москва неизбежно будет видеть угрозу в существовании блока. Углубление мира в Европе не станет совершенным и полным до тех пор, пока членами Североатлантического альянса будут почти все европейские государства, кроме России. На сегодняшний день идея членства России кажется эфемерной; на Западе не заметно движения в сторону России, равно как нет никаких указаний на то, что Москва приняла бы приглашение, если бы оно было ей сделано. Однако утверждения о том, что НАТО несет угрозу, было бы легче опровергнуть, если бы члены этой организации проявили готовность рассмотреть вопрос о приглашении России в альянс на условии ее возвращения на стезю демократии.

Неусвоенные уроки

Чрезмерное сдерживание России – это ошибка, но не настолько серьезная, как отказ от сдерживания, когда в нем есть острая необходимость. Эта ошибка вредит стремлению США справиться с распространением ядерного оружия и, в частности, с Ираном. Вместо того чтобы планировать сдерживание предполагаемых нарушителей режима распространения, американские политики предпочитают превентивную войну. Похоже, они опасаются, что сдерживание малоэффективно в борьбе с радикальными режимами, забывая о том, что конкретная цель сдерживания – противостояние опасным, а вовсе не осторожным противникам. Это предпочтение особенно тревожно потому, что продолжается даже после двух болезненных авантюр с Ираком, которые ярко продемонстрировали, почему сдерживание лучше.

Сдерживание не играло никакой роли в подготовке к первому серьезному конфликту после холодной войны – войне в Персидском заливе 1990–1991 годов. Большинство аналитиков неверно интерпретировали наступление Саддама Хусейна на Кувейт как доказательство того, что его невозможно сдерживать. На самом же деле это не так, поскольку США никогда этого делать и не пытались. Если бы Саддам знал, что вторжение в Кувейт побудит Вашингтон начать с ним решительную войну, он, конечно, воздержался бы. Однако администрация Джорджа Буша-старшего не выступила с подобной угрозой, и у диктатора появилась возможность для просчета.

Буш не был готов прибегнуть к сдерживающей угрозе, потому что никто не предвидел вторжения Ирака в Кувейт. Эта ситуация мало отличалась от той, которая привела к неожиданной и неизбежной войне 40 лет тому назад. В 1949 г. генерал американской армии Дуглас Макартур публично заявил, что Южная Корея не попадает в оборонный периметр США в Азии; в следующем году с аналогичными комментариями выступил госсекретарь Дин Ачесон. Эти заявления отражали тот факт, что Соединенные Штаты, рассматривая возможность Третьей мировой войны, не отводили Корее значимой роли. Именно поэтому президент Гарри Трумэн очень удивился, когда Север напал на Юг в отсутствие более широкомасштабных военных действий.

В 2003 г. Джордж Буш не имел подобных оправданий и не мог ссылаться на какие-то сюрпризы. Он сознательно отказался от сдерживания Ирака, решив вместо этого сразу начать войну, чтобы исключить возможность использования Багдадом оружия массового поражения.

Невозможно знать, привела бы ставка на сдерживание и попытка удерживать Саддама под контролем к более серьезной катастрофе, как утверждали поборники войны. Однако нет доказательств того, что Саддама нельзя было сдерживать неопределенное время. Он начал беспричинную агрессию против Ирана в 1980 г. и против Кувейта спустя десятилетие, но у него был повод считать, что ему не придется иметь дело с грозной контратакой. Хусейн был бесшабашным задирой, но не самоубийцей. Он никогда ни на кого не нападал, если налицо была угроза ответного удара со стороны США, и он не стал применять химическое или бактериологическое оружие даже для защиты от Соединенных Штатов в 1991 г., когда Вашингтон предупредил о страшном возмездии, если подобная атака будет предпринята.

Страхи Америки по поводу Саддама, а сегодня иранских лидеров, кажутся преувеличенными в свете опыта, обретенного во время холодной войны. Президенты рассматривали возможность превентивной войны против Мао и Сталина, которые казались еще более фанатичными и агрессивными, чем современные противники, но отвергли эту возможность. Мао делал заявления, от которых кровь стыла в жилах – ничего похожего пока не прозвучало из уст тегеранских лидеров. Например, Мао сказал, что перспектива ядерной войны «не так плоха», поскольку победа над капитализмом стоит того, чтобы за нее погибли две трети населения мира.

С учетом положительных последствий сдерживания времен холодной войны и ужасных просчетов профилактической стратегии против Ирака хочется верить, что американские политики способны признать сдерживание привлекательной альтернативой во взаимоотношениях с Ираном, если Исламскую Республику не удастся отговорить от разработки ядерного оружия. В конце концов, именно так Вашингтон поступил с Северной Кореей, когда у нее появилось ядерное оружие. Но американские и израильские лидеры убедили себя, что Тегеран может однажды использовать ядерное оружие для иррациональной и ничем не спровоцированной агрессии. Однако нет доказательств того, что иранское руководство заинтересовано в национальном самоубийстве. Иран поддерживал терроризм, оправдываясь тем, что это реакция на тайные военные операции США и Израиля. Но какими бы агрессивными ни были мотивы Ирана, революционный режим в Тегеране никогда не начал бы полномасштабную войну.

Тем не менее вместо того, чтобы планировать сдерживание Ирана, США и Израиль отдают предпочтение превентивной войне. Хотя многие по-прежнему надеются отговорить Тегеран от разработки ядерного оружия с помощью санкций и дипломатии, дебаты в Соединенных Штатах, а также между США и Израилем идут не о том, следует ли атаковать Иран, если он разработает атомную бомбу, а о конкретных сроках военной операции. Президент Барак Обама твердо заявил, что намерен проводить не «политику сдерживания», а «политику недопущения того, чтобы у Ирана появилось ядерное оружие». Другие официальные лица в администрации также неоднократно подчеркивали эту мысль. Похоже, что это внешнеполитическое обещание высечено в камне. Отказ от его выполнения при соответствующих обстоятельствах был бы правильным шагом, но явил бы непоследовательность и разбрасывание пустыми угрозами.

Логика отказа от сдерживания состоит в том, что Тегеран может принять решение о применении ядерного оружия, несмотря на опасность страшного возмездия. Подобный риск нельзя полностью исключить, но нет поводов считать, будто от Ирана исходит более серьезная угроза, чем от других одиозных режимов, которые уже владеют ядерным оружием. Наиболее красноречивым примером может служить Северная Корея. Хотя американская общественность не уделяет КНДР столько внимания, сколько Ирану, послужной список фанатичных действий и террористического поведения Пхеньяна за последние годы значительно более зловещ, чем у Тегерана.

Нежелание принять даже малую толику риска, связанную с Ираном, игнорирует гораздо более значительный риск развязывания войны. Даже если не принимать во внимание опасность совершенно неожиданных ответных действий – например, применение Тегераном биологического оружия, – очевиден риск явного и скрытого возмездия, направленного против американских активов.

Последствия поначалу успешного наступления на Ирак в 2003 г. служат напоминанием, что войны, которые Соединенные Штаты начинают, далеко не всегда заканчиваются тогда и так, когда и как им захочется. На самом деле «кредитная история» и США, и Израиля свидетельствует о том, что обеим странам свойственно недооценивать возможную стоимость войн, в которые они ввязываются. Расходы Вашингтона во время первой войны в Персидском заливе оказались меньше, чем предполагалось, но в Корее, Вьетнаме, Косово, Афганистане и во второй войне с Ираком американцам пришлось выложить куда больше того, на что они рассчитывали. Израиль понес меньшие издержки, чем ожидалось, во время Шестидневной войны 1967 г., но был неприятно удивлен расходами во время войны Судного дня 1973 г., в Ливане в 1982 г. и против «Хезболлы» в 2006 году.

Развязывание боевых действий против Ирана также чревато негативными последствиями. Прежде всего без наземного вторжения и оккупации удар с воздуха не гарантирует сворачивания ядерной программы. Он может обеспечить лишь отсрочку и почти наверняка увеличит решимость иранцев создать атомную бомбу. Если производственные мощности и ядерные объекты Ирана будут временно выведены из строя, а его рвение возрастет многократно, это лишь усугубит угрозу. Нанесение упреждающего удара также расколет международную коалицию, которая сейчас поддерживает санкции против Тегерана, ослабит противодействие режиму внутри самого Ирана и будет воспринято в мире как очередной пример агрессии надменных американцев против мусульман.

Эти издержки могли бы показаться оправданными, если бы война против Ирана убедила другие страны в тщетности и опасности попыток создания собственного ядерного оружия сдерживания. Однако она, как раз напротив, заставит их с удвоенной энергией работать над созданием ядерного арсенала. Война Джорджа Буша с Ираком под предлогом недопущения разработки ядерного оружия не разубедила Северную Корею, которая спустя несколько лет продолжила испытания атомной бомбы, Иран также не отказался от ядерных планов. Возможно, это побудило ливийского лидера Муамара Каддафи свернуть ядерную программу, но спустя лишь несколько лет наградой от Вашингтона стало его низложение и смерть. Едва ли этот пример убедит врагов США в разумности отказа от ядерного оружия.

Одна из причин, по которой американские лидеры не горят желанием применять сдерживание, заключается в том, что наиболее действенная форма этой стратегии – угроза уничтожения экономики и населения неприятеля – сегодня считается преступной. В 1945 г. едва ли кто-то из американцев возражал против испепеления сотен тысяч мирных граждан Японии, а в годы холодной войны мало кто сомневался в самом принципе уничтожения еще большего числа мирных жителей в ответ на нападение Советского Союза. Но времена меняются, и, согласно нормам ведения боевых действий после окончания холодной войны, да и по мнению юристов Пентагона, удар по гражданскому населению даже в качестве ответной меры считается однозначно непропорциональным и незаконным применением силы. Правительству Соединенных Штатов трудно заявить, что если хотя бы одна иранская бомба взорвется где-либо, в качестве возмездия будут убиты миллионы иранцев.

Но это едва ли повод для отказа от войны с иранской армией или от сдерживания. Приемлемым вариантом может стать угроза уничтожения не гражданского населения, а режима – лидеров, служб безопасности и активов иранского правительства, если оно санкционирует применение ядерного оружия. Хотя на практике даже тщательно выверенная контратака неизбежно приведет к сопутствующему урону и значительному числу случайных жертв. Американские стратеги могли бы выступить с достоверной угрозой и обострить ее, пообещав осуществить также и наземное вторжение. Этот шаг был бы куда более логичен после иранского ядерного удара, чем против Ирака в 2003 году. И даже если бы юридические соображения удержали США от актов массового возмездия против гражданского населения Ирана, израильских лидеров ничто не остановит, если Тегеран атакует Израиль с применением ядерного оружия, поскольку в этом случае на карту окажется поставлено само существование еврейского государства. Эти усиливающие друг друга угрозы стереть с лица земли не только плоды иранской революции, но и само общество были бы серьезным сдерживающим фактором для Тегерана.

Иран с ядерным арсеналом – тревожная перспектива, но некоторые опасности невозможно полностью устранить, и главная задача сводится к стратегическому выбору между разными рисками. Не существует убедительных доказательств того, что война с Ираном безопаснее, нежели попытка решить проблему с помощью доброго старого сдерживания.

Противоречивые сигналы

Самый опасный долгосрочный риск, с которым Вашингтон может столкнуться, связан с уклонением от выбора той или иной стратегии в отношении Китая. Вашингтону нужно определиться, считать ли Пекин угрозой, которую следует сдерживать, или же державой, с которой надо уживаться. Американские стратеги давно пытаются сочетать оба подхода. Подобная непоследовательность, естественная для политиков, безвредна лишь до тех пор, пока нечто не послужит катализатором и не обнажит скрытое противоречие. Следовательно, раздвоенность не сможет длиться бесконечно – разве только Китай решит еще долгое время вести себя смиреннее, чем любая другая восходящая держава в истории, и будет «качать права» существенно реже, чем сами Соединенные Штаты.

Существует влиятельная точка зрения, согласно которой сдерживание не стоит в повестке дня американо-китайских отношений, поскольку экономическая взаимозависимость исключает возможность военного конфликта. Сторонники этой теории утверждают, что конфронтация бессмысленна, а если готовиться к возможному конфликту, можно накликать беду. Противоположная точка зрения – растущая мощь Китая является угрозой, которой необходимо противостоять военными средствами – становится все более популярной, но пока не привела к выработке соответствующей внешнеполитической линии. Между тем объявленный администрацией Обамы новый поворот внешней политики или перегруппировка и смещение американской военной мощи в направлении Азии не сопровождается последовательными сигналами о том, где, когда, почему или как США вступят в вооруженное противостояние с Китаем. Также отсутствует внятная логика переброски американских морских пехотинцев в Австралию – наиболее конкретного и видимого символа этого поворота. Проблема не в том, что сдерживание неподобающим образом отвергается или принимается, а в том, что оно осуществляется сумбурно.

Вашингтон также продолжает игнорировать вопрос о том, когда и почему закончится долготерпение Пекина в вопросе о статусе Тайваня. Китай всегда давал ясно понять, что воссоединение – вопрос времени, а не принципиальной осуществимости. Но провозглашение Тайбэем независимости Пекин однозначно расценил бы как провокацию, и согласно неоднократным заявлениям китайских официальных лиц это неизбежно повлечет за собой вооруженное столкновение. На протяжении долгих лет Вашингтон отделывался полумерами, удерживая Тайвань от такого шага. Когда Буша спросили в 2001 г., что он будет делать для защиты Тайваня, американский президент заявил: «Все, что понадобится». По сути, политика Соединенных Штатов сводится к обещанию защищать Тайвань до тех пор, пока он остается мятежной провинцией Китая, но не в том случае, если он станет независимой страной. Некоторые эксперты считают подобную позицию умной, но на деле она ставит под сомнение наличие у большинства американцев здравого смысла, посылает двусмысленный сигнал Пекину и тем самым снижает готовность Вашингтона к кризису.

Между тем назревают многочисленные конфликты наподобие недавнего обострения отношений вокруг спорных островов в Южно-Китайском море. Поглощенный другими стратегическими вызовами, Вашингтон дрейфует в направлении непредвиденной конфронтации, не принимая четкого и ясного решения об обстоятельствах, при которых мог бы решиться на войну с Китаем. Эти колебания и распыление внимания мешают послать Пекину ясные предупредительные сигналы о красных линиях США и увеличивают риск случайного кризиса, просчета и эскалации.

Маневры китайских и филиппинских ВМС вблизи спорных островов в середине 2012 г. были первым тревожным звоночком, а последующие шаги и соперничество Китая и Японии, вызванные еще более опасными разногласиями по поводу принадлежности островов Сенкаку/Дяоюйдао, обнажили замешательство Вашингтона. Первоначальный отклик Соединенных Штатов выявил серьезное противоречие в американской позиции: «Мы сохраняем нейтралитет в споре об островах, но утверждаем, что действие договора распространяется и на них», – заявил представитель Государственного департамента, имея в виду договор о взаимной безопасности между США и Японией. Министр обороны Леон Панетта затем сказал, что Соединенные Штаты не будут вставать на чью-то сторону в региональных территориальных спорах, а также заявил, что хотя смещение стратегических приоритетов в направлении Азии больше, чем просто риторика, это не угроза в адрес Китая.

Все это довольно двусмысленное сдерживание: скорее упражнение в риторике, чем стратегическое планирование. Практика опасная, одновременно создающая впечатление провокации и слабости. Вашингтон посылает Пекину сигналы о том, что он не должен оккупировать острова, но при этом не угрожает блокировать подобные попытки, хотя заверяет Токио, что договор о взаимной безопасности обязывает Соединенные Штаты защищать и эту территорию. Последующие разъяснения или тайные заявления, которыми могли обменяться политики, возможно, смягчили противоречие, но публичные действия США подрывают доверие к американской риторике. Вашингтон как будто предлагает китайским лидерам считать Соединенные Штаты бумажным тигром, который может сдуться в случае эскалации кризиса. Однако при возникновении такого кризиса, под давлением событий и обстоятельств, к которым американцы окажутся не готовыми, Вашингтон может удивить противника объявлением войны по тем же причинам, по которым он это сделал после вторжения Северной Кореи на территорию Южной Кореи в 1950 г. и после оккупации Ираком Кувейта в 1990 году.

Имеются две логические долгосрочные альтернативы этой рискованной путанице. Одна заключается в недвусмысленном обязательстве сдерживать Китай. То есть Вашингтон объявляет о готовности путем военных действий или политического шантажа и принуждения пресечь попытки Пекина расширить территорию. Это звучит безрассудно, потому что Китай считает сдерживание агрессией и угрозой. Вашингтону придется тщательно подбирать слова, подчеркивая оборонительную цель сохранения статус-кво, а не посягательства на права Китая. Преимущество этой позиции в том, что сдерживание будет трудно не распознать или принять за что-то другое, и тем самым оно окажется более действенным. Иными словами, четкие красные линии снизят вероятность непредсказуемой игры «кто первым струсит», а также войны, которой не желает ни одна из сторон. Ведь при этом пришлось бы заплатить очень высокую цену: новая холодная война и конец взаимовыгодного сотрудничества в разных областях. Соединенным Штатам также раз и навсегда придется решить, готовы ли они воевать с Китаем из-за Тайваня. В настоящий момент серьезной дискуссии об этом не ведется, не говоря уже о попытке достижения консенсуса среди американских избирателей или внешнеполитической элиты в Вашингтоне.

Если в стратегии сдерживания по принципу зажигания красного света нет необходимости или ее цена неприемлемо высока, тогда противоположная альтернатива – примирение или, по сути, зеленый свет. Это имело бы смысл, если бы амбиции Пекина были ограничены и остались такими еще долгое время, если не будет перспективы внезапной остановки роста китайской мощи, если Соединенные Штаты предпочтут пренебречь интересами союзников, которым будет угрожать все более явная опасность конфликта с формирующейся сверхдержавой. Все это большие «если». Коль скоро Вашингтон будет стремиться к миру с Пекином, ему придется признать, что когда Китай превратится в сверхдержаву, он, естественно, станет считать себя вправе претендовать на соответствующие прерогативы – прежде всего на непропорциональное влияние в регионе. И Вашингтону придется согласиться с тем, что споры по второстепенным вопросам будут урегулироваться на условиях Китая, а не его более слабых соседей. Большим препятствием для такой альтернативы был бы конфликт по поводу Тайваня – куда более важный и серьезный спор, чем трения по поводу необитаемых скал, статус которых спровоцировал такую напряженность в прошлом году. Сегодня нет консенсуса в вопросе сдерживания; в то же время американцам ненавистна сама мысль об умиротворении.

С учетом непривлекательности обеих альтернатив нет ничего удивительного в уклончивости Вашингтона. Невнятный компромисс – это распространенная и иногда разумная дипломатическая стратегия. Однако в Азии это означает недооценку рисков колебания и нерешительности, когда мощь и сила Китая растет, а его сдержанность – уменьшается. Нынешний внешнеполитический курс США – это желтый свет китайским лидерам, предупреждение и призыв немного остудить пыл. При этом не звучит твердое требование остановиться – красный свет не зажигается. Однако желтый свет для некоторых водителей – это искушение ускорить движение, а не ударить по тормозам.

Безболезненного решения проблем, вызванных восхождением Китая на политический Олимп, не существует, если только Тайвань не уступит могущественному соседу. Позиция «завтра-завтра, не сегодня» может работать долгое время – до тех пор, пока Китай будет воздерживаться от действий. Если же случится конфликт, то двусмысленное сдерживание вызовет его обострение, а не предотвращение. Оно может оказаться слишком слабым, чтобы заставить Пекин отступить, но достаточно острым, чтобы Вашингтон также не дрогнул, и это создаст коллизию. Единственный выход – четкое стратегическое решение относительно того, согласятся ли Соединенные Штаты с притязаниями Китая на статус полноценной сверхдержавы, когда он станет таковой по факту, или проведут четкие красные линии, прежде чем в двусторонних отношениях грянет кризис.

Сдерживание не катастрофично, когда применяется в мягком варианте, пусть и без особой надобности, в отношении России. Хотя в этом случае негативные последствия неизбежны. Сдерживание Ирана не даст стопроцентной гарантии, но позволит избежать войны, которая в конечном итоге может лишь усугубить угрозу. И перед лицом серьезной долгосрочной политической дилеммы в виде Китая решение о сдерживании или отказе от него – чрезвычайно трудный выбор. Но если все время уклоняться от него, дилемма станет еще опаснее. Для снижения риска в будущем придется заплатить какую-то цену прямо сейчас.

Возрождение политики сдерживания поможет решить эти стратегические проблемы. В годы холодной войны сдерживание было неотъемлемой частью американского внешнеполитического курса, слово было у всех на слуху и использовалось для оправдания всего, что предпринималось в оборонной политике. Однако в последние годы оно почти полностью исчезло из стратегических дебатов. Американцам нужно заново усвоить основы сдерживания и открыть для себя перспективность этой стратегии в одних обстоятельствах, признав ее недостатки в других. Альтернатива в виде продолжающейся путаницы и замешательства не будет иметь значения, если только в один прекрасный день Пекин не решит, что настало время перемен; ведь он всегда говорил, что эти перемены – лишь вопрос времени.

США. Весь мир. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 1 мая 2013 > № 886294 Ричард Беттс

Жизнь после смерти

Придет ли Новое партнерство на смену программе Нанна–Лугара?

В.А. Орлов – президент ПИР-Центра (Центра политических исследований России), член Международной академии по ядерной энергии, член Общественного совета при Министерстве обороны РФ.

А.Я. Чебан – научный сотрудник ПИР-Центра

Резюме: Программа Нанна-Лугара внесла немалый вклад в обеспечение ядерной безопасности, но она себя исчерпала. Ей на смену должно прийти Новое партнерство, которое поставит сотрудничество на равноправную основу.

Одни считают ее панацеей, позволившей избежать утечек ядерных материалов и умов из России в лихие девяностые. Другие – удобным изобретением разведсообщества США, чтобы проникнуть в святая святых российского ядерного комплекса, воспользовавшись временной слабостью «вероятного противника». Крайности – в сторону, как и черно-белую картинку, хотя за два десятилетия, что уж кривить душой, случалось всякое. Были спасительные миллионы и коррупционные скандалы, попытки под предлогом помощи выведать секреты и паранойя по сохранению тайн там, где их нет.

Как бы то ни было, мы провожаем программу Нанна–Лугара в последний путь. Двадцать лет прошло, и она тихо скончалась. Похороны предлагаем сделать праздничными, с музыкой, на новоорлеанский манер: все-таки эта инициатива сыграла немалую роль в укреплении ядерной безопасности и поддержании российско-американского стратегического диалога.

Однажды двадцать лет спустя

Программа была разработана благодаря усилиям сенаторов Сэма Нанна и Ричарда Лугара, которые сумели обратить внимание американского руководства на необходимость срочного решения проблем, связанных с ядерным оружием и ядерными материалами в СССР, а затем в России. «Зеленый свет» зажегся 17 июня 1992 г., когда президенты Джордж Буш-старший и Борис Ельцин подписали официальный документ с очень длинным и не очень русским по грамматическим нормам названием – Соглашение между Российской Федерацией и Соединенными Штатами Америки относительно безопасных и надежных перевозки, хранения и уничтожения оружия и предотвращения распространения оружия. В дальнейшем мы будем для простоты называть его Соглашение от 17 июня 1992 года.

Документ действовал семь лет и дважды – в 1999 и в 2006 гг. – продлевался еще на семь лет. 16 июня 2013 г. срок его действия истекает. На протяжении 2012 г. американские представители предлагали пролонгировать программу Нанна–Лугара (ПНЛ) в ее нынешнем формате до 2017 года. Однако в октябре 2012 г. Россия заявила об отказе. Это решение вызвало у некоторых западных экспертов опасения, что и без того непростые отношения еще более осложнятся – прекращает действовать один из немногих отлаженных механизмов взаимодействия. После этого, по мнению экспертов, не останется почти ничего, что сближало бы позиции, и как следствие страны могут скатиться к ситуации, близкой к временам холодной войны.

Россию не устраивает то, что благодаря программе американцы получали возможность посещать секретные ядерные объекты. Такое право приходилось предоставлять ввиду того, что жизненно важные работы по улучшению физической защиты и ядерной безопасности осуществлялись за американские деньги, и поэтому представители Соединенных Штатов регулярно посещали места ограниченного доступа в России, чтобы контролировать расходование выделенных средств. С этими навязчивыми визитами Москва еще мирилась в тяжелые девяностые, но теперь такая практика унизительна. Далее, Россию особенно раздражало то, что участвующие в программе Нанна–Лугара граждане США наделялись чрезмерно широкими привилегиями. Особенно вопиющим является освобождение от любой ответственности за нанесенный на российской территории ущерб, даже умышленный. Россия несколько раз пыталась изменить ситуацию, но безуспешно, и, согласно пока действующему Соглашению от 17 июня 1992 г., участвующие в ПНЛ американцы до сих пор имеют право безнаказанно наносить ущерб российским предприятиям, на которые они вообще-то допущены для прямо противоположного – оказания помощи в повышении их ядерной безопасности.

Как бы то ни было, в обамовском Вашингтоне не стали ни паниковать, ни раздражаться. Тон задал сам президент, сказав в декабре прошлого года, что ничего страшного не происходит, время «искать новые формы». Американские представители, присутствовавшие на расширенном заседании рабочей группы ПИР-Центра по ядерной безопасности в марте с.г., также признали, что в Вашингтоне осознают необходимость замены этого далеко не нового механизма более современным форматом. Переговоры ведутся полным ходом. Вопросы «жизни после Нанна–Лугара» обсуждались во время февральского визита в Москву и.о. заместителя госсекретаря Роуз Готтемюллер, а затем на ее встрече с заместителем министра иностранных дел России Сергеем Рябковым в апреле в Женеве. Несмотря на значительный объем предстоящей работы, прогресс, кажется, наметился. По словам советника генерального директора «Росатома» Владимира Кучинова, «рельсы еще не проложены, но шпалы уже кладем». Но что за рельсы? И зачем – разве России еще требуется американская помощь?

Вопрос находится сейчас в стадии горячего обсуждения, и мы решили – на основании исследовательского проекта, ведущегося сейчас в ПИР-Центре, – предложить свое видение того, куда направить новые рельсы, чтобы у России был не конъюнктурный, но долгосрочный и не меньший, чем у Соединенных Штатов, интерес.

Мы исходим из того, что у действующей ПНЛ есть только один путь – демонтаж, включая правовые механизмы и фактическую реализацию. Она действительно себя исчерпала, и здесь российская позиция представляется обоснованной.

Но демонтаж должен быть обеспечен без зияющей дыры, без временнЧго зазора. Такой зазор пошел бы во вред укреплению международного режима ядерного нераспространения и ядерной безопасности.

Шпалы и рельсы

На смену ПНЛ, по нашему мнению, должна прийти новая российско-американская программа, ограниченная сроком в 10 лет (допускающая продление) и гораздо более компактная по объемам финансирования и числу проектов. Назовем ее условно Новым партнерством (НП). Главный принцип – равноправие, а не опека через донорские вливания. Еще 10 лет назад в докладе, подготовленном ПИР-Центром совместно с вашингтонским Центром стратегических и международных исследований (CSIS), предлагалось перейти «от назидательной опеки к реальному партнерству». Недопустимость деления партнеров на «старшего» и «младшего», донора и реципиента должна касаться не только выбора направлений деятельности, но и финансирования, и правовых вопросов.

Направления деятельности (проекты) должны отвечать национальным интересам России не в меньшей мере, чем США. В НП соответственно предполагается включать только те проекты, которые попадают в естественное пересечение интересов. В 2013 г. таковых наберется не больше десятка, а можно ограничиться и всего пятью – но такими, которые представлялись бы российскому политическому руководству не «проходными», а выгодными в военном, внешнеполитическом, имиджевом (использование «мягкой силы» в третьих странах) или коммерческом плане.

Первое. Уничтожение химического оружия (УХО) должно быть продолжено при двустороннем и международном участии. Сегодня работы в этой области в России завершаются, причем за счет российского государственного бюджета. Поэтому направление по УХО в рамках российско-американского сотрудничества, завершив в России, целесообразно перенести на третьи страны, где может быть использован отечественный опыт в этой сфере.

Второе. Деятельность по обеспечению безопасности ядерных боеприпасов следует прекратить. Задачи здесь решены, возвращаться к ним нецелесообразно. Благодаря американскому финансированию повышена безопасность хранения ядерных боеголовок на 50 ядерных объектах Военно-морского флота, 25 складах Ракетных войск стратегического назначения и двух оружейных предприятиях «Росатома». Работы по улучшению физической защиты складов ядерных боеприпасов завершены еще в 2008 г., в настоящий момент при помощи США проходят тренинги по поддержанию системы защиты. Срок программы тренингов истекает в текущем 2013 году.

Третье. Совместные действия по повышению физической ядерной безопасности (ФЯБ) на предприятиях атомной отрасли пора закончить, задачи могут решаться далее без американского участия. Госкорпорация «Росатом» осуществляет масштабную деятельность по обеспечению физзащиты ядерных материалов и установок, по организации охраны, предупреждении террористических актов. К тому же благодаря помощи Соединенных Штатов в прошлом многие проблемы физзащиты уже решены, и теперь нет нужды выделять на эти цели значительные средства.

Помимо Соединенных Штатов значительный вклад в совершенствование физзащиты ядерных объектов внесли Канада (63,1 млн долл.), Великобритания (11,54 млн фунтов), Германия (63,4 млн евро). Таким образом, России оказано самое широкое международное содействие по решению проблем атомной отрасли, и теперь эти проблемы, если и остались, носят не катастрофический характер и далее могут решаться самостоятельно.

Четвертое. НП следует переключить на российско-американское сотрудничество в укреплении ФЯБ в третьих странах – прежде всего в государствах СНГ: Украине, Казахстане, государствах Центральной Азии, а также, со временем, на Южном Кавказе (включая Грузию). Особенно эффективным может оказаться двустороннее российско-американское взаимодействие в Центральной Азии, где уже есть совместные наработки. Так, на саммите по ядерной безопасности в Сеуле в марте 2012 г. президенты Соединенных Штатов, России и Казахстана выступили с Совместным заявлением о трехстороннем сотрудничестве на бывшем ядерном испытательном полигоне в Семипалатинске. Россия и США вместе работали в Узбекистане по решению проблем ядерных исследовательских реакторов, отработанное топливо которых было транспортировано в Россию. Однако при этом следует отметить, что Москва явно отстала от Вашингтона в сфере реализации ядерных проектов в Центральной Азии. Но более активное подключение России не будет запоздалым и на данном этапе.

По соседству также есть чем заняться. Полезной (хотя и политически чувствительной) может стать реализация совместных программ в Пакистане, где американцы работают уже давно, выделяя Исламабаду значительные средства на предотвращение хищения ядерных материалов. В Афганистане России интересно обучение вместе с Соединенными Штатами специалистов в области экспортного контроля и второй линии защиты. Россия и США способны содействовать повышению уровня радиационного мониторинга на границах Афганистана, а также реализации программы по предотвращению хищения ядерных материалов с целью не допустить их нелегальный транзит через афганскую территорию. Полезен опыт применения российских радиационных детекторов «Янтарь».

Использование позитивного потенциала ПНЛ для реализации проектов в третьих странах должно стать приоритетом. Выводя американские программы содействия из России, Москва не только устранит анахронизм, но и автоматически снимет больные вопросы наподобие ответственности за ущерб, иммунитеты и т.п. Правила игры на третьих площадках две державы должны устанавливать вместе.

Пятое. На Ближнем и Среднем Востоке интересным для России представляется переобучение ученых-ядерщиков, военных химиков и биологов из Ирака и Ливии. Правда, Соединенные Штаты уже провели здесь значительную работу без нашего участия. Но, с другой стороны, в Ираке и Ливии предстоит решать проблемы, схожие с теми, которые не так давно решались в России по УХО и ядерной безопасности, поэтому опыт российских специалистов может оказаться незаменимым.

Шестое. В Африке южнее Сахары США и Россия в рамках НП могли бы начать совместную работу над предотвращением исходящих оттуда угроз биобезопасности – эпидемий естественных и, возможно, искусственных. Например, требуется содействие медицинскому исследовательскому центру в Кении и вирусологическому исследовательскому институту в Уганде, где ведутся, в частности, работы с вирусом Эбола. К тому же в регионе Сахеля (Мавритания, Мали, Чад, Нигер) активно действуют радикальные исламистские группировки, проявлявшие интерес к возможности приобретения вируса Эбола.

Международное сотрудничество – единственная возможность добиться позитивных результатов в сфере предотвращения биотерроризма. Российско-американская инициатива по Африке в рамках Нового партнерства могла бы стать в этом отношении новым и заметным ходом, причем инициированным Москвой.

Седьмое. В Юго-Восточной Азии первоочередный интерес представляют комбинированные усилия по укреплению ФЯБ и тренингу местных специалистов-ядерщиков. Целый ряд стран ЮВА (Индонезия, Малайзия, Вьетнам, Таиланд) заявили о планах развития атомной энергетики в условиях отсутствия необходимого опыта и специалистов. России и Соединенным Штатам вполне по силам сотрудничать по строительству ядерных реакторов и вывозу отработавшего ядерного топлива (ОЯТ) из этих стран, а также по утилизации или обеспечению хранения многочисленных источников ионизирующего излучения в Индонезии и Вьетнаме.

Восьмое. Противодействие ядерному терроризму, оценка и моделирование угроз также должны стать элементом НП. Параметры сотрудничества уже очерчены. Одним из наиболее эффективных инструментов является Глобальная инициатива по борьбе с актами ядерного терроризма (ГИБАЯТ), начало которой положило принятие президентами в Санкт-Петербурге 15 июля 2006 г. совместного российско-американского заявления. На данный момент членами ГИБАЯТ являются 85 государств, причем Россия и США до 2015 г. сопредседатели данной инициативы, что открывает широкие перспективы для двустороннего сотрудничества. Примерами его стали совещания спецслужб в рамках ГИБАЯТ по вопросу предотвращения актов ядерного терроризма (Хабаровск, 2007 г.), организация совместных семинаров и особенно проведение 27–28 сентября 2012 г. в Москве и г. Дмитрове Московской области международного показательного учения «Страж-2012» с участием представителей спецслужб более 50 стран. Целью мероприятия стал обмен опытом по пресечению незаконного перемещения ядерных материалов и радиоактивных источников.

К уже намеченным форматам сотрудничества следует, на наш взгляд, добавить еще два проекта. Прежде всего совместную оценку киберугроз для безопасности ядерных объектов. А также противодействие финансированию ОМУ-терроризма и распространения в рамках уже имеющихся решений Группы разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег (ФАТФ), где Россия председательствует начиная с июля этого года.

Девятое. Развитие российско-американского сотрудничества по нераспространению в сфере образования – то направление Нового партнерства, которое наименее противоречиво, наименее политизировано и остро востребовано уже сегодня. Обмен опытом, совместная передача знаний молодому поколению по определению позволят снизить градус напряженности в двусторонних отношениях. Оптимальным форматом могла бы стать совместная магистратура, созданная ведущими российскими и американскими научными центрами и университетами – МГИМО в России и Мидлбери-колледж в США. Такая магистратура будет особенно полезной, если она нацелится на подготовку не только российских и американских молодых специалистов, но и на специалистов из третьих стран, где атомная энергетика развивается и, следовательно, риски, связанные с распространением, потенциально возрастают.

Поезда: по какому расписанию?

Мы не наивны. При нынешнем, мягко говоря, охлажденном состоянии двусторонних отношений нужны розовые очки, чтобы ожидать, что поезд Нового партнерства уже скоро легко и непринужденно заскользит по новеньким рельсам, а правовые разногласия, отравлявшие завершающуюся программу, вмиг будут урегулированы. Далеко не все из предложенных нами направлений НП смогут стартовать в этом году даже при успешной работе дипломатов. Тут потребуются и терпение, и пошаговые решения. Но вот что важно, если мы хотим не наломать дров – или, точнее, шпал – еще до старта.

Во-первых, все текущие проекты в рамках программы Нанна–Лугара, которые еще не завершены, надо планово завершить, не прерывая их (но и не начиная новых проектов или новых фаз действующих проектов). Это вытекает и из пока действующего Соглашения между РФ и США от 17 июня 1992 года. В статье 14 сказано, что после окончания его действия статьи 6, 8 и 12, подразумевающие продолжение незавершенных проектов, будут действовать, если не появится иной письменной договоренности между сторонами.

За этими сухими формулировками из официального документа стоит живой интерес многих российских институтов и работающих в них специалистов. За десятилетия действия программы Нанна–Лугара некоторые предприятия «Росатома» и ядерные научно-исследовательские институты буквально подсели на донорскую иглу, с которой им не так просто сразу слезть. Их представителей приводили в ужас предложения завершить финансирование российской атомной отрасли иностранными государствами. Этих людей понять можно. Они опасаются, что если резко прекратить предоставление американской помощи, то в российском бюджете не удастся сразу найти финансирование для компенсации выпадающих средств. Пострадают же не только сами сотрудники институтов, но и тысячи или даже миллионы российских граждан.

Например, сейчас в России завершается утилизация радиоизотопных термоэлектрических генераторов (РИТЭГов), из прогнившей оболочки которых необходимо срочно извлекать радиоактивные вещества и помещать их в места хранения радиоактивных отходов, чтобы они не попали в окружающую среду и не вызвали экологическую катастрофу. Американцы продолжают финансировать процесс утилизации, поскольку боятся террористических угроз, связанных с РИТЭГами. И Россия, и США заинтересованы в уничтожении этих опасных устройств уже в ближайшие годы. Обе страны не хотят растягивать процесс на десятилетия, что может случиться из-за проблем российского финансирования, если внезапно прекратить предоставление американской помощи. Поэтому таким проектам, как утилизация РИТЭГов, надо дать возможность завершиться при американском содействии. Их немного (в основном они касаются улучшения физической защиты российских ядерных НИИ), и завершить их можно в ближайшее время.

Во-вторых, одной из основных движущих сил реализации проектов Нового партнерства должны стать российские бизнес и промышленность – точно так же, как одним из главных двигателей программы Нанна–Лугара всегда был интерес американского бизнеса, приближенного к Пентагону и Министерству энергетики («Ратеон», «Парсонс», «Хелибертон», «Бектел» и др.). Американский бизнес и сейчас действует инициативно. Важно, чтобы российский не отставал. России необходимо выработать принципы государственно-частного партнерства, которое должно увеличить возможности по финансированию проектов в третьих странах. В перспективе Москва должна быть готова играть с Вашингтоном в третьих странах на паях, пополам (в том числе в вопросах финансирования). Иначе сама идея равноправного партнерства будет скомпрометирована. Адекватное финансирование проектов с российской стороны «зацепит» отечественный бизнес.

Юристам и политикам придется еще приложить немало усилий, чтобы остающиеся препятствия правового характера – такие как ответственность за ядерный ущерб – были преодолены не «как было», а «как надо». А надо – не в ущерб российским интересам. Здесь работа продвигается вперед, хотя и не гладко. Но выход на новое исполнительное соглашение, адаптируя к сегодняшнему дню имеющиеся еще с 1999 г. «лекала», возможен уже к июню.

Ни Россия, ни США не будут выделять деньги на сотрудничество ради сотрудничества. Последнее должно быть подкреплено конкретным взаимным интересом, а от выделяемых средств требуется отдача. Так, взаимодействие в сфере повышения качества ядерного образования специалистов из стран, планирующих развитие атомной энергетики, обещает конкретную коммерческую выгоду для Соединенных Штатов и России, поскольку государства, приступающие к развитию ядерной энергетики, накопили достаточно финансов, чтобы оплатить услуги по обучению своих специалистов-ядерщиков.

В-третьих, ни суровые политические реалии, о которых мы говорили выше, ни трудности правового оформления новых договоренностей не должны послужить предлогом для того, чтобы утопить саму возможность Нового партнерства, затягивая введение его в действие. Времени терять нельзя. Президенты Путин и Обама встретятся в Северной Ирландии на саммите «восьмерки» в июне этого года. Затем американский президент приедет в Санкт-Петербург в сентябре. Непосредственно накануне встречи «двадцатки» он готов провести, по его же словам, «полноценный двусторонний саммит» с президентом Путиным.

В середине апреля Вашингтон дал понять Москве: если к июню обе стороны определятся с новыми правовыми рамками относительно продолжения нашей работы по совместному уменьшению угрозы, это было бы убедительным сигналом, подтверждающим взаимную готовность работать сообща у себя дома и в третьих государствах по проблематике обеспечения безопасности и уничтожения оружия массового уничтожения.

Нет причин, мешающих Москве отреагировать на этот сигнал позитивно. Так что период между летом и осенью этого года – хорошее время для того, чтобы первый поезд уже отправился по новым рельсам.

«Арабская весна» – туман и тревога

Ближний Восток: все опаснее

Георгий Мирский

Резюме: В мире происходит мощное возрождение религиозного духа, значение религии в политике чрезвычайно возросло, можно наблюдать такой феномен, как «реисламизация» – новый, невиданный со времен халифата подъем ислама.

«Арабская весна» открыла если не новую эпоху, то по крайней мере новый период в истории самого бурного и непредсказуемого региона современного мира. Многое стало совершенно непонятным, попытки что-либо прогнозировать выглядят бессмысленными. Единственное, что не вызывает сомнения, – это резко возросшая роль тех, кого называют исламистами, салафитами, исламскими фундаменталистами, радикалами, джихадистами. Все вертится вокруг главного вопроса: куда пойдут силы, возглавляемые этими людьми? Произойдет ли исламизация всего региона? Приблизилось ли хантингтоновское «столкновение цивилизаций»?

Салафиты, джихадисты, просто набожный народ

Салафиты (от арабских слов, означающих «достойные, или благочестивые, предки)» – это фундаменталисты, зовущие мусульманское общество вернуться к «золотому веку», когда господствовал чистый, незапятнанный ислам, а благочестивые правители жили строго в соответствии с Кораном и Сунной. Отсюда – лозунг «Братьев-мусульман» и фактически всех салафитов: «Ислам – вот решение».

Термин «джихадисты» – от слова «джихад», «максимальное усилие» (подразумевается – во имя веры), чаще всего ошибочно переводится как «священная война». Джихадисты стремятся к возрождению халифата, но не обязательно. Главное – обеспечить доминирование ислама в мире, а для этого – беспощадная борьба с неверными, которые никогда не откажутся от намерения погубить ислам.

Салафит стремится не столько к воссозданию халифата, сколько к образованию исламского государства у себя. Например, талибы провозгласили эмират в Афганистане, и этого было им достаточно, а подлинным джихадистам, боевикам «Аль-Каиды», они просто предоставили убежище. Отсюда Усама бен Ладен намеревался вести планетарную борьбу повсюду, на любом участке земного шара, ведь он вменил джихад в обязанность каждого мусульманина.

И для этого недостаточно было просто образования «ячеек» в тех или иных регионах; требовалась мобилизация самоотверженных, готовых стать шахидами молодых людей везде, где только можно. Акции смертников становились главным оружием, посильнее, чем атомная бомба врага. Ультрасовременная технология должна быть побеждена силой веры. Сверхоружию противопоставлялась сверхсамоотверженность. «Мы счастливы умереть во имя Аллаха так же, как вы счастливы, что живете», – неоднократно заявлял бен Ладен западным «крестоносцам». Земля должна была запылать под ногами «неверных» всюду, и на тех исламских землях, которые они незаконно захватили – от Палестины и Ирака до Андалузии и Чечни, и внутри их собственных стран. Цена этой постоянной войны должна была оказаться чересчур высокой для «крестоносцев», и тогда они уйдут из исламских земель, как Советский Союз ушел из Афганистана, бросят на произвол судьбы своих презренных ставленников, королей и президентов, и поле будет расчищено для торжества идей халифата.

Создание глобальной сетевой организации существенно изменило ландшафт мирового исламского сообщества. Оно фактически разрушает традиционные исламские авторитетные структуры: вместо духовных лиц на передний план выдвигаются боевые исламисты, часто даже не имеющие религиозного образования. Они дерзко берут «дело ислама» в свои руки, пользуясь отсутствием в этой религии единого духовного центра, распространяют при помощи интернета свои проповеди по всему миру, создают многочисленные ячейки, образующие глобальную джихадистскую сеть. Новые джихадисты делают упор не столько на локальные и региональные действия и проблемы в исламских странах, сколько на создание глобального фронта. В свои сети они вовлекают выходцев из мусульманских стран, живущих в западных государствах, для которых первостепенным делом является уже не внутренняя борьба на их родине (они от нее чаще всего оторвались), а всемирный, не знающий границ поход «в защиту ислама».

Но леопард не избавится от своих пятен, и вот, например, «Аль-Каида в Ираке» переиграла сама себя. Ее зверства, акции смертников, при которых гибла масса простых жителей, ее стремление насаждать самые бесчеловечные и мракобесные нормы шариата – все это привело к тому, что значительная часть суннитских боевиков-иракцев повернулась против пришельцев. Союзники стали врагами, а суннитские боевики вступили в альянс с американцами по принципу «Америка – плохо, но “Аль-Каида” – еще хуже». Это вовсе не означает, что «Аль-Каида в Ираке» примирилась с поражением. Взрывы продолжаются. Но второй исламской республикой Ирак не стал.

Стабильные ячейки «Аль-Каиды» удалось создать лишь во второстепенных, маргинальных странах исламского мира – Афганистане, Йемене, Сомали. Но подорвать хоть сколько-нибудь могущество и влияние саудовской монархии, свержение которой было заветной мечтой бен Ладена, джихадистам не под силу. Многочисленные террористические акты в Европе, Африке, Азии привели лишь к гибели нескольких десятков военнослужащих западных стран и сотен мирных жителей. Со «второй сверхдержавой», Соединенными Штатами, не удалось справиться так, как это, по мнению бен Ладена, получилось с Советским Союзом. А широкое применение тактики акций смертников-шахидов, даже продемонстрировав всему миру волю и фанатизм джихадистов, возымело и контрпродуктивные последствия. Сначала казалось, что чуть ли не все мусульмане Западной Европы поддерживают такие действия, но последующие опросы продемонстрировали, что, например, в Англии акции смертников одобряют всего 4% мусульман. И хотя 87% египтян в 2008 г. приветствовали стремление «Аль-Каиды» заставить американцев вывести войска из мусульманских стран и прекратить поддерживать Израиль, 74% опрошенных в Египте считали, что акция 11 сентября имела негативное значение для мусульманского мира. В Саудовской Аравии в 2007 г. положительно отозвались об «Аль-Каиде» лишь 10% опрошенных.

Сейчас в мире происходит мощное возрождение религиозного духа, значение религии в политике чрезвычайно возросло, можно наблюдать такой феномен, как «реисламизация» – новый, невиданный со времен халифата подъем ислама. Это заметно во всем – от строительства новых мечетей до внимания к проблеме мусульманской одежды для женщин и т.д. Но «реисламизацию» нельзя смешивать с исламизмом. Как писал профессор Эрфуртского университета Кай Хафез, «политический ислам, ставящий своей целью установление исламского политического порядка, является не более чем лодочкой в широком потоке реисламизации». Простой набожный мусульманин – это еще не исламист.

Дело ведь еще и в том, что у людей нет представления о том, как исламистам удастся управлять современной страной. Кардинальная слабость «Аль-Каиды» заключается в том, что у нее нет проекта, нет взгляда в будущее. Понятно, что «возвращение к чистому исламу праведных предков» – это не программа действий для ХХI века. А имеющиеся примеры исламистов во власти (хотя бы «Талибан») кроме ужаса и отвращения ничего вызвать не могут.

В среде мусульманской интеллигенции неизбежно возникает мучительная двойственность. Образованные молодые люди, знакомые с интернетом и, соответственно, с жизнью в «остальном мире», оказываются перед ужасным выбором: либо отказ от антизападного бунта, от лозунгов борьбы за самобытность исламского общества, за избавление его от зловредного влияния чуждой культуры вчерашних колонизаторов, либо молчаливое согласие с тем, что в результате такого бунта в конечном счете власть попадет в руки людей типа талибов.

Джихадизм, глобальный исламизм не смог превратиться в мощную мировую силу. Это не значит, что пришел конец «Аль-Каиде». Но упор делается, судя по всему, не на подготовку новых крупномасштабных акций на территории «дальнего врага», а на создание крепких баз по периметру исламского мира. Три из таких ячеек считаются наиболее эффективными: «Аль-Каида в Месопотамии», убившая в Ираке немало американцев и гораздо больше арабов-шиитов, а сейчас распространившая свои операции и на Сирию; «Аль-Каида на Аравийском полуострове», нацеленная на свержение саудовской монархии, но оперирующая в Йемене; и «Аль-Каида в Исламском Магрибе», район действия которой – Ливия, Алжир, Мали.

Какое отношение к этому интернационалу имеют исламисты, играющие сегодня первую скрипку в Египте и Тунисе? Они вряд ли думают о халифате, но тем, кто становится объектом их преследований, от этого не легче. Помощник президента Туниса, члена пришедшей к власти путем выборов исламистской партии «Ан-Нахда», отвечая на предостережения по поводу упадка туризма в случае проведения подлинно шариатской (в экстремальном смысле слова) политики, сказал, что туризм – это разновидность проституции. При входе в Тунисский университет бородачи-исламисты и их соратницы, закутанные в черные абайи, атаковали студенток, чья одежда «не соответствовала нормам шариата», а также профессоров либеральной ориентации. Декан Тунисского университета сделал замечание двум студенткам, явившимся на экзамен в никабе (парандже, полностью закрывающей лицо), и тут же исламисты объявили его агентом «Моссада» и потребовали бросить в тюрьму на пять лет.

Ничего удивительного – эти люди всегда были такими, ведь так они воспитаны, таково их мировоззрение. Как назвать, например, афганских талибов, которые на мотоциклах догоняли девочек, шедших в школу, чтобы плеснуть им в лицо кислоту – ведь женщины не имеют право ни учиться, ни работать. Талибы, запретившие музыку, телевидение, спорт, заставившие всех мужчин носить бороды определенного размера – изуверы, как и боевики «Аль-Каиды» в Ираке, отрубавшие пальцы курильщикам. Египетские или тунисские исламисты до этого не дошли, но порода одна и та же. Разумеется, глупо и безответственно употреблять такие выражения, как «исламский террор», и возлагать на ислам, на мусульманское сообщество в целом вину за бесчинства крайних салафитов, но человеконенавистническая идеология исламистских (не исламских, а именно исламистских) мракобесов выстроена на основе одной определенной религии, пусть даже некоторые из ее базовых принципов чудовищно извращены. Почему именно эта религия породила таких злобных уродов – вопрос особый, сложный, не изученный.

Вот эти люди, как их ни называй – джихадистами, крайними салафитами, суперрадикальными исламистами, – представляют собой сегодня одну из главных угроз человечеству, его безопасности, прогрессивному развитию. И нам в России не надо думать, что нас это не касается, пусть западники отвечают за свои прошлые колониальные грехи. Зараза мракобесия доползет и до наших краев – да уже доползает, стоит ознакомиться с ростом экстремистских тенденций в Татарстане.

Арабский мир – испытательный полигон радикального политического ислама. Затаив дыхание мир смотрит на то, что происходит в странах, по которым прокатилась «арабская весна», и в первую очередь, конечно, в Египте. Там тон задают не джихадисты и даже не салафиты, а «Братья-мусульмане» с их репутацией умеренных исламистов. Но дистанция между всеми этими категориями радикального политического ислама не так велика, как хотелось бы думать оптимистам.

Египетская неразбериха

Надежда на победу прогрессивных, демократических сил на любых выборах в египетский парламент невелика. Основная масса населения Египта – городская и сельская малограмотная беднота. К человеку приходит агитатор «Братства» и говорит: «Ты за ислам или за Америку, за сионистов? Если ты мусульманин – голосуй за “ихванов” (братьев)». А в сельской местности, как и десятки лет тому назад, крестьяне голосуют так, как укажет шейх, деревенский староста. И мало кто сомневается, что «Братья» выйдут на первое место.

Но еще в декабре 2012 г. международное агентство, устанавливающее экономические рейтинги стран, поместило Египет в ту же категорию, что и обанкротившуюся Грецию. Гостиницы пустуют, три четверти судов, обслуживающих туристские круизы по Нилу, стояли на якорях в период рождественских каникул – этого не было никогда. Иссякают резервы иностранной валюты, растут темпы инфляции. Увеличивается безработица. Международный валютный фонд обещает предоставить Египту заем в 4,8 млрд долл., и это открыло бы путь к притоку новой внешней помощи и к частным иностранным инвестициям, однако заем будет предоставлен при условии введения суровых мер экономии, включая сокращение субсидий на электроэнергию. Как это воспримет население, которое и без того уже давно спрашивает: ради чего совершили революцию, свергли Мубарака, что изменилось к лучшему?

Могут ли и хотят ли «Братья» каким-то образом увести в тень, сделать неактуальной самую главную, коренную основу существования своей организации – исламизацию общества? А здесь ведь не только внутренние реформы, перевоспитание людей в духе отторжения «пагубного для ислама» западного влияния с его светскими порядками, органически неприемлемыми для исламистов (хотя и этого хватило бы для взаимного отдаления «исламизированного Египта» от Запада). Здесь и активная поддержка борьбы за «великое святое дело веры», за Аль-Кудс, т.е. Иерусалим, поддержка ХАМАС (по сути, палестинское ответвление египетского «Братства»). А соответственно – и пересмотр отношений с Израилем, который с точки зрения ортодоксального исламизма положено уже будет именовать «сионистским образованием».

Пока ничего подобного из Каира не слышно. Оптимисты уверены, что, придя к власти, «Братья» будут руководствоваться прагматизмом, отдавая лишь риторическую дань своим убеждениям. Но это еще вопрос – смогут ли и захотят ли они менять кожу или хотя бы постепенно избавляться от своих броских исламистских одежд, которые и создали им репутацию. А если при этом еще и с экономикой дела пойдут не так, как ожидает народ, всегда надеющийся на быстрые перемены к лучшему после избавления от ненавистной старой власти? На «Братство» обрушатся и единомышленники-салафиты – за отход от исламских принципов, и светские силы, включая военных – за неспособность вывести страну из кризиса. Тогда, безусловно, можно ожидать раскола внутри организации, и поднимут голову все ее враги.

Но не только мер экономии добивается Запад, прежде чем финансировать новый египетский режим. Нужны гарантии того, что не будет никакой радикальной исламизации. Каирским властям необходимо возрождать туризм, получать кредиты из-за рубежа, звать, приглашать иностранных инвесторов. Но ради этого придется чем-то жертвовать, отказаться от введения шариата в его максималистском значении, близком к мракобесным установкам «Аль-Каиды» или «Талибана». Вот тут-то «ихванов» могут обойти на повороте их еще более радикальные единомышленники, бородачи-салафиты из партии «Ан-Нур», получившие на прошлых выборах четверть мест в парламенте.

На фоне кризиса и беспомощности гражданских политических сил, особенно «Братства», популярность которого тает на глазах, возрастают шансы военных. В толпах манифестантов даже слышатся возгласы: «Да лучше уж военный переворот!»

Все неясно, кроме одного: джинн выпущен из бутылки, народ уже вырвался на волю. Люди не боятся ни власти, ни полиции, ни армии; нет безусловных авторитетов. Выборы ничего не решат – это единственное, в чем можно быть уверенным.

Сирия погибает

Кто бы мог подумать, что из всех стран Арабского Востока самой несчастной окажется Сирия – «жемчужина», «сердце арабского мира»? Даже судьба Ирака, где то и дело звучат взрывы, выглядит не так безотрадно. Да, это уже не бедствие, даже не трагедия, а настоящая катастрофа. На наших глазах гибнет страна.

Кто сейчас поверит, что гражданская война в Сирии – дело рук кучки террористов, иностранных наймитов? Кто помнит о «реформах» президента Асада, о новой конституции, о референдуме?

Когда в феврале 2011 г. пятнадцать подростков в городе Дераа ночью стали рисовать на стенах домов надписи «Аш-шааб юриду искат ан-низам» («Народ требует свержения режима»), никто не думал, что с этого все начнется. Конечно, можно только гадать, способен ли был правящий режим предотвратить эскалацию конфликта, если бы вовремя провел демократизацию. Возможно, было уже поздно – слишком много горючего материала накопилось.

Первоначально борьбу, еще в форме уличных демонстраций, вели молодые люди из среднего класса, как и в других странах «арабской весны». Но по мере эскалации стало появляться все больше суннитов-боевиков, как доморощенных, так и иностранных, таких же, как те, которые в свое время нахлынули в Афганистан для борьбы с Советской Армией, а затем в Ирак, чтобы бить американцев. Эти люди, играющие авангардную роль в оппозиции благодаря своей идейной убежденности, энергии, свирепости и умению привлекать массы простыми и понятными лозунгами, полагают, что время работает на них.

А что же международная дипломатия? Полное фиаско. План Кофи Аннана не работал с самого начала. И вряд ли кто-то верил в то, что воюющие стороны перестанут стрелять, Асад уведет войска в казармы из городов, где идут бои (нелепо, ведь эти города сразу же захватит оппозиция), а повстанцы сложат оружие, чтобы потом всем собраться за круглым столом национального примирения. Зачем Асаду, далеко не исчерпавшему свои ресурсы, имеющему мощную российскую технику, своими руками губить систему, созданную его отцом? И зачем прекращать борьбу повстанцам, которым ветер дует в паруса, на сторону которых переходят все больше военнослужащих правительственных войск, включая генералов, и которые получают оружие и от арабских стран, и (скрыто, но несомненно) от Турции и Запада?

Гражданская война – война до победного конца, беспощадная борьба на уничтожение. Может быть лишь один вариант, при котором воюющие стороны согласятся на ничью – если на них надавит мощная внешняя сила. И в случае Сирии такая сила есть – ООН, которая в крайнем случае имеет право даже послать вооруженные силы, миротворцев, чтобы буквально заставить дерущихся образумиться. Именно в этом и мог заключаться единственный шанс плана Кофи Аннана – но при условии солидарных действий ООН. Однако это оказалось нереальным с самого начала; в первой же резолюции Совета Безопасности, представленной Западом, российские дипломаты обнаружили формулировки, которые в случае чего возможно истолковать как оправдание интервенции. И понять эти опасения можно: вспомним Ливию.

А раз Совет Безопасности был парализован, пошла другая игра. Сбросить режим Асада американцам надо, поскольку Сирия – единственный союзник Ирана. Но воевать ради этого? Ирак многому научил. Недаром, уходя в отставку, министр обороны США Роберт Гейтс сказал: «Любого будущего министра обороны, который опять посоветует президенту послать крупные американские сухопутные силы в Азию, или на Ближний Восток и в Африку, надо будет отправить на обследование к психиатру». И в Англии или Франции не найдешь человека, который согласился бы пожертвовать жизнью хотя бы одного «нашего парня», солдата, для свержения какого-то арабского диктатора.

Но может реализоваться видоизмененный ливийский сценарий: создается «гуманитарная зона» на границе с Турцией, убежище для спасающихся от перекрестного огня гражданских беженцев, в этой зоне концентрируются силы «Свободной сирийской армии», рассчитывающей как раз там и обустроить с помощью турок плацдарм, свой «Бенгази». Асад, чтобы этого не допустить, бросает туда армию, образуется новый очаг военных действий, оппозиция обращается за помощью к Западу, чтобы ударами с воздуха парализовать правительственные войска. Это был бы максимум того, на что готов пойти Запад, и то неохотно – ведь Асад получил от России несравненно более мощные средства ПВО, чем Каддафи, существует риск потерять самолеты и летчиков.

И все равно режим Асада уже стратегически проиграл войну, даже если он продержится многие месяцы. Этот полутоталитарный, полицейско-кагебешный режим на поверку оказался бумажным тигром. Беда в другом: чем дольше продолжается война, тем большую роль в стане оппозиции играют исламистские экстремисты, джихадисты, оголтелые отморозки типа боевиков «Аль-Каиды» или «Талибана». Что будет, когда они захватят власть, – не хочется даже думать. Горе алавитам и всем шиитам, горе христианам и курдам.

Даже когда режим Асада падет и алавитская элита потеряет власть, в лучшем случае сохранив за собой какую-то автономную территорию в Латакии, – в остальной стране не наступит стабильность. Более того – даже если частично истребят, частично выгонят христиан и как-то договорятся с курдами, к суннитскому большинству населения мир не придет. Крайние исламисты, оголтелые джихадисты ненавидят не только иноверцев, но и мусульман иных сект и школ. Вспомним Афганистан: когда ушли советские войска, группировки схватились между собой в жестокой внутренней борьбе; именно тогда и был разрушен Кабул. А потом пришли еще большие изуверы – талибы – и разбили исламистов всех иных разновидностей. Боюсь, что нечто подобное ждет Сирию.

Когда-нибудь историки, вероятно, напишут, что на первом этапе (год-полтора) сирийской войны еще был шанс добиться пристойного исхода. Для этого Башар Асад должен был обратиться к народу: «Я – законный президент, и только народ может меня сместить. Но, желая прекратить страдания народа, покончить с кровопролитием, я передаю власть своему заместителю и покидаю страну». Похожий вариант, между прочим, Владимир Путин предложил Саддаму Хусейну 10 лет тому назад, послав в Багдад с этой целью Евгения Примакова. В 2011 г. то же предлагалось мировым сообществом и Муамару Каддафи. Оба диктатора отказались, и судьба обоих известна.

Конечно, неизвестно, наступил бы мир и в таком случае. Но еще была возможность диалога между умеренными силами с обеих сторон. Сегодня ее больше нет. В лагере повстанцев ключевые позиции неуклонно захватывают «Джабхат-ан-Нусра» и подобные ей группировки, созданные «Аль-Каидой». Это самые лихие и бесстрашные, но и самые жестокие, бесчеловечные из боевиков. И чем дольше продолжится война, унося жизни десятков тысяч людей под аккомпанемент бесполезных разговоров о необходимости переговоров, диалога и пр., чем острее взаимное ожесточение – тем больше шансов, что верх возьмут и начнут рвать друг друга на куски, уничтожая страну, самые изуверские и беспощадные группы. Из Ирака в Сирию уже идут потоки суннитских боевиков на помощь повстанцам, и надо ожидать таких же потоков шиитских боевиков из Ирака и Ирана на помощь Асаду. А еще под боком Ливан с его шиитами, суннитами, маронитами и друзами. И все это на фоне усугубляющейся конфронтации между суннитами и шиитами, между Саудовской Аравией и Ираном. Не будем даже продолжать.

Те, кто поддерживают власть Асада и его группы, объясняют свою позицию тем, что нельзя допускать иностранной интервенции. Но, во-первых, в Сирию западные державы и не собирались посылать войска; Ирак, Афганистан, Ливия кое-чему их научили. А во-вторых, жизнь показывает на примере именно этих стран, что даже иностранная интервенция – это еще не худшее, что может произойти с народом, ставшим жертвой демонов насилия и ненависти, даже если первоначально этих демонов привели в движение внешние силы.

Вокруг Сирии (и Ирана)

Давно уже говорят: «Бьют по Сирии, а целят в Иран». Действительно, если бы режим Асада не был единственным – и поэтому особо ценным – союзником Ирана, главного врага США и некоторых арабских стран, ни у кого не было бы причин стремиться покончить с ним. В отличие от Саддама Хусейна Башар Асад никому не насолил так, чтобы считать его неприемлемой фигурой, лидером сопротивления «империализму и сионизму». Но ситуация сейчас такова, что Вашингтону надо ослабить Тегеран как только можно, и не одними экономическими санкциями. Иран должен быть изолирован, в этом смысл американской позиции. Здесь все ясно, но почему ополчились на Сирию ее соседи?

Здесь мы уже подходим к вопросу фундаментальному – конфронтации между суннитскими арабскими странами региона Персидского залива, а также Иорданией, с одной стороны, и шиитским, в основном персидским Ираном. Дело здесь не только и не столько в тысячелетних разногласиях между двумя толками ислама, сколько в политике. Когда иорданский король Абдалла несколько лет тому назад с тревогой говорил о «шиитском полумесяце», он имел в виду, конечно, не угрозу «шиитизации» суннитских стран; это нереально, сунниты не станут шиитами. Король помнил о призывах лидера исламской революции в Иране аятоллы Хомейни к тому, чтобы повсюду свергнуть «нечестивых правителей» мусульманских стран. Хомейни, кстати, никогда не подчеркивал шиитский характер иранской революции, он всегда делал упор на ее общеисламском содержании, и в этом-то и была угроза иранской революционной экспансии для монархов и президентов арабских государств.

Война с Ираком и смерть Хомейни, казалось, надолго отодвинули эту угрозу, Иран зализывал раны, но вот президентом стал Махмуд Ахмадинежад, и перед взором арабских властелинов предстал «неохомейнизм», возобновивший борьбу за душу мусульманского мира и в первую очередь – за душу Арабского Востока.

Многие до сих пор не понимают, зачем Ахмадинежаду было говорить о том, что Израиль будет стерт с карты мира, повторять гнусные утверждения насчет Холокоста? Кто его дергал за язык? Но эти разглагольствования были рассчитаны не столько на иранцев, сколько на арабов. Завоевать «арабскую улицу», расположить к себе арабов, по существу лишенных собственного лидерства после ухода таких фигур, как Насер, иорданский король Хусейн, Хафез Асад, Арафат – вот задача, которую поставил перед собой Ахмадинежад. И он ее выполнил. Настоящий подвиг, беспрецедентный в истории Ирана: это персидское и шиитское государство, преодолев историческую неприязнь между арабами и персами, между суннитами и шиитами, смогло стать лидером того, что принято называть «арабским сопротивлением империализму и сионизму». Ахмадинежад добился того, что не получилось у Саддама Хусейна – превратить страну в авангард «революционного Арабского Востока».

Именно это сделало Иран главным врагом Саудовской Аравии, равно как и малых стран Персидского залива, а заодно и Иордании. Саудовская Аравия и Катар фактически взяли под свой контроль Лигу арабских государств, и антииранские тенденции породили антисирийскую кампанию. Асад оказался изолированным в арабском мире.

И наконец – Турция. До последнего времени эта страна рассматривалась в исламском мире как аутсайдер, принадлежащий больше к Европе, чем к мусульманскому сообществу. Все изменилось после прихода к власти Реджепа Эрдогана. Процветающая, набирающая силу Турция уверенно вступает на ближневосточную арену, завоевывая там все больше симпатий в первую очередь благодаря тому, что ее возглавляют исламисты, пусть и умеренные. Включившись в борьбу за региональную гегемонию, твердо встав на сторону палестинцев – и ради этого демонстративно ухудшив свои отношения с Израилем, – Турция намерена стать региональным тяжеловесом. А для этого надо отобрать у Ирана знамя лидера и авангарда «арабского сопротивления». Логичный шаг в этом направлении – ослабить главного потенциального соперника, Иран, путем перевода его основного партнера, Сирии, в свою орбиту. А этого можно добиться только сменой нынешнего сирийского режима. Отсюда – столь удививший многих поворот Турции от традиционной дружбы с Сирией к резко враждебной позиции в отношении правящего в Дамаске режима. Нельзя забывать при этом, что турки – сунниты, и Анкара не без основания рассчитывает на то, что найти общий язык с новой суннитской властью в Сирии ей будет гораздо легче, чем шиитскому Ирану.

Наконец, немного о международном кризисе вокруг иранской ядерной программы. «Арабская весна» и междуусобица в Сирии отодвинули этот кризис в тень, между тем он может стать источником большой войны.

Иран целеустремленно идет по пути создания условий для производства атомного оружия. Доказательство этого – даже не столько наращивание числа центрифуг и строительство нового завода по обогащению урана вблизи Кума, сколько тот факт, что тегеранские правители несколько раз отклоняли предложение России и других держав перенести процесс обогащения на российскую территорию. Не хотят контроля – вот в чем дело, ведь в России им не дали бы превысить уровень обогащения урана от нынешних 20% до 90%, что как раз и нужно для производства бомбы.

Но создать условия для производства бомбы еще не означает, что ее надо непременно произвести. Трудно представить себе, чтобы иранцы решились на ядерную войну с Израилем. Нынешних тегеранских правителей можно считать узколобыми фанатиками, но не безумцами. При всей их ненависти к «сионистскому образованию» вряд ли они намереваются бросить бомбу на еврейское государство, поскольку прекрасно понимают последствия такой попытки. Израиль в состоянии в последний момент нанести превентивный удар, который был бы для Ирана катастрофой. Да если бы даже удалось пробить израильскую систему ПРО, жертвами удара были бы не только 6 млн евреев, но и такое же число арабов на израильской и палестинской территории, что неприемлемо для Ирана, стремящегося стать лидером всего исламского мира.

Чего же Иран желает добиться? Снятия санкций и содействия Запада в развитии своей экономики как платы за то, что Тегеран не сделает «последний шаг». Америка должна раз и навсегда официально, при участии ООН, отказаться от «агрессивных намерений» в отношении Ирана. Неправильно было бы считать, что иранские правители только делают вид, что они боятся американской агрессии; они этого опасаются на самом деле, и эти настроения резко возросли после американского нападения на Ирак.

Тегерану необходимо, чтобы его исключили из американского «черного списка», из числа стран «оси зла». И смысл его ядерной программы, возможно, состоит прежде всего в том, чтобы добиться от Запада как экономической помощи, так и политических уступок. Но есть и другая, более зловещая версия: тегеранская «муллократия», а тем более набравший огромную силу Корпус стражей исламской революции, опасаются и не хотят примирения с Америкой – ведь тогда резко ослабнет способность власти мобилизовать вокруг себя на патриотической основе население.

Похоже, что правители Ирана в принципе хотели бы довести процесс развития ядерной энергетики до такой точки, когда у них будет реальная возможность создать атомную бомбу. Но именно возможность. Реально произвести бомбу необязательно. Скорее всего, гипотетическая иранская атомная бомба – оружие политическое. Важно не столько иметь бомбу в руках физически, сколько достичь «состояния пятиминутной готовности», чтобы заявить: «В случае необходимости мы способны себя защитить и такими вот средствами, до этого нам осталось сделать один шаг».

Беда вот в чем: население Израиля вряд ли поверит в какие-то гарантии того, что Иран остановится в одном шаге от реального производства бомбы. И давление народа на правительство может быть столь велико, что когда иранцы пересекут некую красную черту по пути от 20-процентного до 90-процентного урана, у израильского руководства не останется другого выбора, кроме удара по ядерным объектам. Так может начаться война, в нее, несомненно, будут втянуты и Соединенные Штаты, а отсюда недалеко и до «войны цивилизаций», способной принести немало бедствий многим странам, включая, между прочим, и Россию.

Нынешние экономические санкции США и Западной Европы против Ирана – это попытка предотвратить войну, которая грозила бы катастрофическими последствиями для западного мира, и не только для него: вспомним здесь о проблеме цен на нефть. Экономика Ирана серьезно страдает, но будут ли санкции более эффективными, чем попытка Барака Обамы в начале его президентства «протянуть Ирану руку дружбы» – вопрос открытый. Если в ближайшие месяцы никаких изменений в ситуации не произойдет, следует ожидать худшего. И глупо будут выглядеть те, кто полагают, что все как-то рассосется, что Иран просто шантажирует, Израиль блефует, а Обама лишь делает вид, что готов на крайние меры. История не раз показывала, что война может начаться, даже когда никто ее по-настоящему не хочет.

Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 1 мая 2013 > № 886292 Георгий Мирский

Центр силы или источник нестабильности?

Диалектика современного Пакистана

В.Я. Белокреницкий – доктор исторических наук, профессор, зам. директора Института востоковедения РАН, автор книги (в соавторстве с В.Н. Москаленко) «A Political History of Pakistan, 1947–2007», Oxford University Press, 2013.

Резюме: Встав на путь экспансии через талибо-джихадистские каналы, Пакистан неминуемо превратится в катализатор суннито-шиитского противостояния в эпицентре мирового ислама.

Роль и место Пакистана в регионе, а также будущее страны оценивают по-разному. С одной стороны, его нередко относят к разряду «провальных», несостоявшихся государств, называют «больным человеком Азии», очагом исламского экстремизма и терроризма, этнического сепаратизма. С другой – считают растущей экономикой, крупнейшим по населению мусульманским государством, средоточием военной силы, обладателем быстро растущих арсеналов ядерного оружия. С позиции первого подхода страна является крупным международным должником, постоянно зависящим от помощи Соединенных Штатов, КНР, Саудовской Аравии, других исламских режимов, бедной и перенаселенной нацией, разрываемой внутренними конфликтами и противоречиями. Под вторым углом зрения Пакистан предстает амбициозным игроком, склонным к экспансионизму, располагающим разветвленной агентурной сетью, которая подчинена разведывательному сообществу во главе с межвойсковой разведкой (Inter-Service Intelligence, здесь Service – вид войск).

Как бы мы ни смотрели на Пакистан, он заслуживает повышенного внимания. От него во многом зависит развитие ситуации в Южно-Центральноазиатском регионе, в зоне исторического разлома между мусульманским и индо-буддийским религиозно-цивилизационными макроареалами. Особенно много вопросов судьба этой страны вызывает в преддверии вывода основной части войск США и НАТО из Афганистана. Какую роль сыграет Пакистан в геополитическом раскладе после 2014 года? Является ли он достаточно стабильным государством, способным проецировать влияние вовне, или будет источником хронической неустроенности, проводником чужих идей и намерений, деструктивных и дестабилизирующих течений и движений?

Военная мощь и ядерное оружие

Пакистан обладает внушительными вооруженными силами. Общая численность военнослужащих, по данным на 2012 г., составляет 617 тыс. человек. Активный армейский резерв равен 500 тыс., а различные военизированные формирования (национальная гвардия, горные отряды, пограничные и патрульные службы) насчитывают еще 300 тыс. человек. Одновременно на воинской службе состоит свыше 1 млн человек (6-е место в мире). По численности действующих войск Пакистан находится на 7-м месте, уступая чуть более чем вдвое своему традиционному противнику – Индии (у нее 3-е место после КНР и Соединенных Штатов).

Технико-тактическое отставание основных для Пакистана сухопутных сил от индийских существенно больше. У пакистанской армии, согласно последним данным, в 4,5 раза меньше единиц боевой техники, вдвое меньше танков, в пять раз – артиллерии, в 15 раз – противотанковых орудий и в шесть раз – противовоздушных и военно-транспортных средств.

Отставание от Индии в вооруженности воздушных сил менее выражено, но тоже заметно – по числу самолетов всех видов в 1,7 раза, вертолетов – в 1,6 раза. Наименее продвинутым видом является военно-морской флот. По численности служащих (22 тыс.) ВМС вдвое уступают ВВС (45 тысяч). Количество боевых кораблей в 17 раз меньше, чем у Индии, но число подлодок (15) лишь вдвое уступает числу индийских субмарин. Учитывая, что протяженность береговой линии Пакистана в семь раз меньше индийской, такую разницу легко объяснить. Пакистан ориентирован в основном на сушу. Подлодки для него – средство защиты единственной крупной военно-морской базы в Карачи. Индия, напротив, преимущественно морская держава, создающая в настоящее время полномасштабный глубоководный флот.

Отставание от Дели в обычных видах вооружений компенсируется ракетно-ядерным паритетом. Если 15 лет назад, после проведения обеими странами подземных ядерных испытаний в мае 1998 г., считалось, что Пакистан имеет в три-четыре раза меньше ядерных боезарядов, чем Индия, то, по сегодняшним оценкам, он сравнялся с ней или даже вышел вперед, имея 95–110 боезарядов. Средствами доставки служат авиация и ракеты. По количеству и качеству самолетов, способных нести ядерное оружие, Пакистан несколько уступает Индии, но по ракетам малого и среднего (до 2–2,5 тыс. км) радиуса действия он практически ни в чем не отстает от соседа. Российско-индийская крылатая ракета «БраМос» является сверхзвуковой, такой у Исламабада нет, но его ракета «Бабур» превосходит индийскую по дальности. По ряду сведений, Пакистан к тому же создает тактическое ядерное оружие – мобильную ракету «Наср» малой дальности (до 60 километров). Разработка ракет тактического назначения увеличивает вероятность применения атомного оружия, но, по мнению большинства экспертов, она пока остается сугубо гипотетической. Согласно обнародованной доктрине, Индия (как и Китай) отказалась от применения первой ядерного оружия. В Пакистане, где реальный контроль над ним находится в руках у военных, от первого удара не отказались, но предупредили, что он может быть направлен только против Индии и лишь в том случае, если возникнет явная угроза самому существованию страны.

Армия в Пакистане – своего рода государство в государстве. Причем в этом случае под ней подразумевают все виды войск, а также разведывательные службы. Помимо вышеупомянутой ISI существуют собственно армейская разведка (Military Intelligence) и разведывательное бюро (Intelligence Bureau), которое тоже, как правило, возглавляют военные в отставке. В социальном отношении вооруженные силы – самый демократический из государственных институтов. Среди генералитета редко встретишь выходцев из среды потомственной землевладельческой аристократии. Корпоративность при этом – наиболее выраженная сторона устройства жизни военных. Профессиональная армия по традиции отделена от неармейской среды, причем не столько социально, сколько этнически – добровольцев набирают среди крестьян в одних и тех же северо-западных округах главной провинции Пенджаб. Офицерский корпус пополняется тоже в основном пенджабцами. ВС Пакистана служили и служат мощной опорой порядка. Из 65 лет существования государства, возникшего вследствие раскола Индии, половину срока военные управляли страной, а в остальное время влияли на власть из-за кулис.

Обособленность армейской службы не привела к ее отчуждению от общества. Благодаря умелой пропаганде армия в глазах пакистанцев – гарант независимости, которой угрожает Индия. Культ военных стал одной из основ пакистанской государственной идеологии, наряду с исламом и борьбой за права мусульман, особенно мусульман-кашмирцев, лишенных Индией возможности осуществить через референдум право на самоопределение.

Военная верхушка руководит и мощной экономической корпорацией. В свое время военные создали несколько финансовых фондов, которые помимо благотворительности занялась коммерческой деятельностью. «Фауджи фаундейшн» («Армейский фонд») входит ныне в число крупнейших финансово-промышленных групп страны. Имеются у армии и своя богатая страховая компания, и много военных и гражданских предприятий. Впрочем, основная часть ВПК финансируется из бюджета. При этом расходы на военные цели, судя по всему, отражены в нем далеко не полностью. Трудно понять, как при многократной и возрастающей разнице в величине военных расходов с Индией (4,5 млрд долл. против 36 млрд в 2011 г. по обменному курсу валют) Пакистан сохраняет с ней ракетно-ядерный паритет и далеко не драматическое отставание по обычным видам вооружений. Разумеется, играет роль значительная помощь извне, главным образом американская и китайская, но и она не может объяснить эту разницу.

Политическая система и гражданское общество

Очевидно, что по степени развития военного комплекса Пакистан – региональный центр мощи, одно из ведущих государств мира в военном отношении, четвертое или пятое по масштабам ядерного арсенала. На этом фоне дефекты его политической системы вызывают законное беспокойство. К ним прежде всего относится упомянутая выше гипертрофированная роль армии, засилье отставных и действующих военных в государственном аппарате.

Вместе с тем пик господства военных, по всей видимости, остался позади. Он пришелся на 11-летнее правление генерала Мухаммеда Зия-уль-Хака (1977–1988). Именно при нем сложился союз военной элиты и мусульманских богословов. Правление Зии, однако, не было похоже на теодемократию иранского образца. Военный диктатор не потерпел присутствия служителей культа рядом с собой, но опирался на них при проведении реформ, приведших к исламизации государства, общества и культурной среды. Режим другого генерала, Первеза Мушаррафа (1999–2007), не походил на зияульхаковский. Он отличался подчеркнутым либерализмом, предоставлением свободы выражения мнений, принятием ряда законов, направленных на улучшение правового положения женщин, хотя и непоследовательной, но реальной борьбой с исламскими радикалами и исламистским терроризмом. Чисто военный поначалу властный фасад сменился после проведения всеобщих выборов в 2002 г. на военно-парламентский – генерал Мушарраф, избранный президентом в соответствии с Конституцией, сохранил за собой, вопреки ей, высший военный пост начальника штаба армии.

Его отставка с обоих постов и новые парламентские выборы в феврале 2008 г. ознаменовали отстранение военных от власти, но не подорвали их влияние в государстве и популярность в обществе. Большинство мест на выборах получила партия видного политического деятеля, дважды занимавшей пост премьер-министра Беназир Бхутто, которая погибла в результате теракта в декабре 2007 года. Овдовевший муж Беназир Асиф Али Зардари «унаследовал» ее ореол борца с диктатурой. Он был избран президентом в сентябре 2008 г. и, несмотря на пророчества многих, сумел довести страну до новых выборов весной 2013 года. Это беспрецедентное событие в истории Пакистана, т.к. ни один ранее избиравшийся законодательный орган не сдавал полномочия в срок и согласно конституции.

Несмотря на этот успех, многие пороки пакистанской демократии сохраняются. Зардари крайне непопулярен. Его считают коррумпированным и беспринципным. Полагают, что возглавляемая им Пакистанская народная партия, основанная в 1967 г. Зульфикаром Али Бхутто, отцом Беназир, по-прежнему является «семейным предприятием». Хотя, согласно поправке, принятой парламентом в 2010 г., Пакистан превратился из президентско-парламентской в парламентскую республику, Зардари остался не церемониальным главой государства, но и ее фактическим лидером, стоящим над премьером благодаря партийной субординации. Замена военного авторитаризма на гражданский и наоборот не раз случалась в истории Пакистана. Политическая верхушка продолжает быть обособленной, и в отличие от военной она глубоко пронизана «феодальным» менталитетом землевладельческой элиты.

Между тем в Пакистане за последние десятилетия в условиях почти не ограниченной свободы слова, собраний, средств массовой информации, прежде всего популярного в стране телевидения, а также интернета с его блогосферой, твиттерами и фейсбуками, окрепло гражданское общество. Оно состоит из представителей среднего класса, проживающих в крупных городах и мегаполисах, какими являются Карачи (почти 20 млн жителей по неофициальным подсчетам), Лахор (более 10 млн), Исламабад-Равалпинди (около 4 миллионов). Лишь малая часть неправительственных организаций придерживается прозападной, либеральной ориентации, большинство же связано с религиозными общинами, консервативными партиями и структурами, но не крайнего, радикального типа. Гражданские организации различаются своими целями и программами, но все они ценят свободу действий и самовыражения.

Гражданская активность усилилась одновременно с резко возросшей за годы парламентского правления ролью Верховного суда и всего судебно-адвокатского корпуса. Главный судья (глава ВС) Ифтихар Мухаммад Чаудхури стал основным оппонентом президента Зардари, требуя возобновления дела по обвинению его в коррупции в швейцарском суде. Высшая судебная инстанция заставила премьер-министра Юсуфа Резу Гилани уйти в отставку, но за этим последовал не правительственный кризис, а лишь замена премьера на другого члена руководства президентской партии Раджу Первеза Ашрафа.

Для проведения честных и справедливых выборов парламент принял специальную поправку к Конституции, по которой действующий кабинет уходит в отставку, завершив пятилетний срок, и его заменяет нейтральная администрация. В марте 2013 г. создано временное надпартийное правительство во главе с бывшим судьей Мир Хазар Ханом Кхосо и объявлено, что выборы в парламент федерации и законодательные собрания провинций состоятся 11 мая. Наученные горьким опытом предшествующих кампаний, пакистанские обозреватели не исключали отмены выборов под предлогом осложнившейся внутренней обстановки, активизации террористов и т.п., но, по всей видимости, выборы состоятся. С началом предвыборной кампании степень насилия даже несколько снизилась, и почти все политические силы страны объявили о желании участвовать. Общее число политических структур в стране превышает 200, к участию в выборах, проводящихся по мажоритарной системе (один избирательный округ – один депутат, набравший относительное большинство голосов) допущены 162 партии. Но реальная борьба развернется между тремя политическими силами – правившей в течение последних пяти лет Пакистанской народной партией президента Зардари, Пакистанской мусульманской лигой в прошлом дважды премьер-министра Наваза Шарифа и Движением за справедливость Имран Хана, бывшего капитана сборной по исключительно популярной в стране игре в крикет, политика-популиста, любимца городской молодежи.

Ислам фигурирует в предвыборных программах этих и всех других партий. Центральное место он, естественно, занимает у клерикально-политических организаций, которые, вероятно, получат больше голосов, чем на выборах 2008 года. Скорее всего, победит партия Шарифа, или они не выявят явного лидера. Вероятно, произойдет рассеивание голосов между рядом ведущих партий, причем во всех четырех провинциях – Пенджабе, Синде, Хайбер-Пахтунхва и Белуджистане – набор партий-лидеров будет различным. Выборы могут поэтому усилить центробежные тенденции и в конце концов повлечь за собой глубокий политический кризис. Опорой власти в этом случае окажется армия с усиливающимся в ней влиянием исламистов.

Демографический всплеск и угроза экологического коллапса

В то же время сами по себе выборы являются ярким примером демократического волеизъявления. Их организует независимая избирательная комиссия, с составом которой согласились основные политические силы. Комиссия рассмотрела рекордное число заявок от 24 094 человек и утвердила список из почти 20 тыс. кандидатов на места в федеральное и провинциальные законодательные собрания. Число избирателей (лица старше 18 лет) составило примерно 85 млн, из них свыше 4 млн – пакистанцы, проживающие за границей.

Количество избирателей делает пакистанскую кампанию одной из наиболее масштабных и дорогостоящих в мире (помощь оказывают ООН и некоторые страны, например Япония). Причем при составлении списков избирателей национальная регистрационная палата ориентируется на свои сведения, не совпадающие с переписными данными.

Между тем опубликованные в печати предварительные результаты переписи 2011 г. позволяют сделать вывод, что население Пакистана в период между переписями 1998 г. и 2011 г. выросло на 47%, т.е. в среднем на 3,5% в год. В абсолютных цифрах оно увеличилось со 131 до 192 млн человек, а с учетом ряда неохваченных областей и подконтрольных Исламабаду спорных территорий бывшего княжества Джамму и Кашмир составило 197 млн человек. Среднегодовой темп естественного прироста оказался почти вдвое выше, чем приводили вплоть до последнего времени авторитетные национальные и международные издания. Представитель демографической службы ООН в Пакистане поспешил заявить, что население растет среднегодовыми темпами в 2,1%, что несколько выше, чем прежние оценки, но далеко отстоит от цифры, на которую выводят предварительные и, быть может, несколько завышенные переписные данные.

Демографический взрыв в Пакистане вместе с тем вряд ли подлежит сомнению. Там сложилось уникальное сочетание молодого населения (средний возраст по медиане – 20 лет) и медленно меняющихся условий его существования. По-прежнему низка грамотность женщин (30–35%), численно преобладают сельские жители (60–65%), огромная масса людей страдает от нищеты (от трети до двух третей, по разным оценкам). К этому надо добавить сохранение традиций большой семьи – средняя численность домохозяйства почти не изменилась за 1998–2011 гг., оставшись на уровне в семь человек. Впрочем, насколько уникально такое сочетание факторов и насколько реальны позитивные сдвиги, отмечаемые демографами и статистиками в других мусульманских и бедных странах мира, покажет время.

В случае с Пакистаном, по-видимому, ясно, что демографические расчеты на перспективу требуют корректировки в сторону повышения. К 2050 г. на территории в 800 тыс. кв. км должны будут разместиться почти 400 млн человек. Реально ли это с учетом того, что пригодная к обработке площадь составляет менее 30% от общей и исключительно остро уже сегодня стоит вопрос о нехватке пресной воды. По прогнозам, в 2025 г. дефицит составит 100 млрд куб. м, примерно треть от общих потребностей. При этом объем доступной пресной воды сократится до 600–700 куб. м на человека, тогда как в 2005 г. он составлял 1200 куб. метров. К нехватке воды добавляется проблема эрозии почв, их интенсивного засоления и заболачивания.

Прекращение в конце 1970-х гг. строительства крупных ирригационных сооружений и относительное сокращение государственных вложений в другие отрасли агросферы усугубили кризис земледельческой инфраструктуры. Он сильно дал о себе знать в начале нынешнего века в связи с тремя подряд засушливыми сезонами (2000–2002). Наступление влажного периода в начале 2010-х г. сопровождалось разрушительными наводнениями. Летом 2010 г. от разлива рек пострадало почти 20 млн человек. Однако обильные муссонные дожди и усиленное таяние снегов в Гималаях, откуда берет начало главная река страны Инд и большинство ее притоков, способствовали увлажнению почвы в Пенджабе, основной житнице страны. Неизбежный в перспективе приход засушливых сезонов может привести к еще большим осложнениям для пакистанской экономики и общества, чем наводнения.

Предотвратить их может лишь крупное гидроэнергетическое строительство, увеличение масштабов ирригации и мелиорации, но, похоже, раздираемый противоречиями правящий класс вряд ли способен на осуществление комплекса продуманных мер. Мало помогает ему в этом и мировое сообщество, больше занятое вопросами безопасности и борьбой с терроризмом.

Белуджистан как катализатор раскола

Было бы неправильно сгущать краски и лишь в мрачных тонах рисовать перспективы Пакистана. Бассейн Инда населяют растущие массы молодого населения, полного энергии и надежд на улучшение жизни. Несчастья, обрушившиеся на страну в последнее время (к наводнениям 2010 и 2011 гг. нужно добавить землетрясение осени 2005 г., от которого пострадали свыше 30 тыс. человек), словно закалили пакистанцев, продемонстрировав их высокую сопротивляемость ударам судьбы. Согласно опросам населения различных стран на предмет их удовлетворенности жизнью и выведенному на этом основании «индексу счастья», пакистанцы вышли на одно из первых мест в мире, обогнав, в частности, индийцев.

Задаваясь вопросом о парадоксе бедности и удовлетворенности жизнью, некоторые наблюдатели обращают внимание на такие черты пакистанцев, как любовь к детям, умение проводить время в кругу семьи и друзей за едой и беседой, привычку довольствоваться малым. Как представляется, в полной мере это присуще культуре равнинных областей бассейна Инда – жителей провинций Пенджаб в верхнем и среднем течении реки и Синд в его нижнем течении. Что касается горных и пустынных районов к западу и северо-западу от Индской долины, там характер поведения людей несколько иной, в социально-психологическом плане они более порывисты и эмоциональны.

К западу от Синда простирается обширная провинция Белуджистан. Коренное ее население – племена белуджей, традиционно занятых отгонно-пастбищным скотоводством и очаговым, главным образом кяризным земледелием (кяризы – искусственно сделанные галереи для подъема грунтовых вод на поля). Белуджи – самый беспокойный элемент пакистанского общества. В их среде всегда был силен дух сепаратизма, склонность к мятежам против центральной власти. Пакистанское государство в ответ не раз применяло грубую силу. Наиболее крупное восстание белуджей было подавлено в 1973–1977 гг., еще одна вспышка сопротивления пришлась на 2005–2006 гг., когда в провинцию вновь были введены части регулярной армии. Ситуация снова обострилась в 2009 г., в разгар борьбы правительственных войск с пакистанскими талибами в соседней с северным Белуджистаном зоне пуштунских племен.

В последние годы борьба перешла в скрытую фазу. Большинство лидеров трайбалистской оппозиции находятся в эмиграции – в Афганистане, ОАЭ, Англии, Швейцарии и других государствах. Оттуда они руководят действиями своих сторонников, совершающих акты террора и саботажа – подрыв мостов и газопроводов, убийство чужаков – строителей, администраторов, поселенцев. Белуджистан располагает крупнейшими в стране залежами полезных ископаемых (до 80%), хотя разрабатываются в основном лишь месторождения природного газа. Белуджские националисты недовольны системой его распределения (только 3% деревень провинции газифицированы). Они выступают и против развития глубоководного порта Гвадар на белуджистанском побережье Аравийского моря по той причине, что местные жители не получили ни работы, ни доходов от вступления в строй первых портовых сооружений (работы в Гвадаре, начатые в 2002 г., прервались в 2007 году).

Белуджское национальное движение опирается не только на традиционные структуры, но и на организации среднего городского класса, выросшие из студенческих союзов и объединяющие группы недовольной интеллигенции, а также торговцев и предпринимателей. Вывод частей пакистанской армии и полувоенных формирований из глубинных районов провинции, ускорившийся в последние годы, привел, по некоторым сведениям, к вакууму власти на местах и подъему сепаратистских настроений. Дело дошло до того, что в ряде школ демонстративно отказывались от исполнения национального гимна.

Центральные власти винят в проявлениях протеста и сепаратизма внешние силы, прежде всего Индию, но также Афганистан, а иногда и Россию (ее в Белуджистане с колониальных времен стремились использовать как альтернативную силу). Изменившимся методам борьбы белуджей соответствуют и перемены в способах ее подавления. Главным приемом стали тайные аресты и ликвидация националистов. За год в Белуджистане в среднем «исчезает» около 200 человек. Глухой ропот в ответ на действия полиции и спецслужб создает тот фон, который может вызвать необратимую реакцию отторжения Белуджистана, что станет началом процесса фактического раскола страны.

Пуштунистан и талибанизация

Кризис власти на местах ощущается не только в Белуджистане, но и по всему окружающему провинцию ареалу. Эпицентром регулируемых снизу порядков служит зона пуштунских племен. Административно она состоит из Территории племен федерального управления (ТПФУ) и прилегающих к ней с востока предгорных и долинных районов бывшей Северо-Западной пограничной провинции. С 2010 г., по решению парламента, она стала называться Хайбер-Пахтунхва (по названию легендарного горного перевала Хайбер и самоназвания пуштунов на их мягком восточном диалекте). Пуштуны составляют основную часть населения и провинции, и ТПФУ, распадаясь на равнинных и горских. Последние с колониальной эпохи и до настоящего времени считаются свободными, не платят государству податей и налогов, получая от него субсидии и дотации. В Афганистане вдоль границы с Пакистаном проживают родственные племена пуштунов (они же – этнические афганцы), что превращает всю огромную площадь по обе стороны от границы в сплошное «пуштунское царство». С учетом тесных отношений пуштунов с белуджами оно расширяется на юг, выходя к побережью Аравийского моря, и на восток, за счет поселений равнинных пуштунов и белуджей в южном Пенджабе и восточном Синде.

Впрочем, между белуджскими и пуштунскими националистами имеются расхождения, планы создания Великого Белуджистана и независимого Пуштунистана противоречат друг другу, так как их сторонники претендуют отчасти на одну и ту же территорию. Однако нельзя исключить появление у них общего знаменателя в виде радикального ислама и талибанизации. Белуджский национализм развивался длительное время как преимущественно светский. Религия (почти все белуджи – сунниты) не играла доминирующей роли в их политическом самосознании. Лозунгами борьбы белуджей были широкая автономия в рамках Пакистана или образование собственного государства на этнонациональной основе. Под влиянием идеологии арабской «Аль-Каиды» и афганского движения «Талибан» во всем белуджско-пуштунском ареале усилились антишиитские настроения. Объектом террористических актов все чаще становится проживающая в столице провинции Кветте и ряде других мест община шиитов-хазарейцев.

Антишиизм усиливается из-за предполагаемых притеснений белуджей, проживающих в шиитском Иране. Более продвинутое самосознание пакистанских белуджей и их численное превосходство объясняют появление в Пакистане происламской и одновременно белуджско-националистической организации «Джундалла» («Армия аллаха»). Свою террористическую активность она направила против Тегерана, встретив с его стороны жесткий отпор. Относительная слабость пакистанского государства может со временем изменить направленность действий белуджских исламистов и привести к их союзу с пуштунскими.

Пуштунское национальное движение проявляется трояко. Во-первых, это легальный светский национализм, представленный прежде всего правящей в хайберско-пуштунской провинции с 2008 г. «Авами нешнл парти» («Народной национальной партией»). Во-вторых, происламскими или исламистскими партиями, которые хотя и действуют по всему Пакистану, но наибольшую электоральную поддержку имеют в пуштунском регионе. В-третьих, радикальными боевыми группами, сформировавшимися после 2001 г. в горах ТПФУ под именем пакистанских талибов. Пик их деятельности, направленной против правительства, армии и полиции, пришелся на 2007–2009 годы. Целые области в пуштунском ареале к концу этого периода оказались под контролем исламистов. Правительство пыталось примириться с ними, но радикалы не пошли на отказ от «принципов», в результате чего мировые соглашения сорвались.

В мае 2009 г. на фоне сложившегося в обществе консенсуса армия начала решительные боевые действия против талибов и их союзников. К 2010 г. сопротивление экстремистов было в основном подавлено, они покинули равнинные области, укрылись в горах и растворились среди мирных жителей. И впоследствии талибы не отказались от выжидательной тактики, подвергаясь давлению со стороны армии, которая впервые расквартирована в ТПФУ на постоянной основе, и атакам с американских беспилотных летательных аппаратов. Скрываются на территории племен, готовясь для «прыжков» в Афганистан, и боевики из афганского движения «Талибан», а также их союзники из «Аль-Каиды», Исламского движения Узбекистана и других террористических организаций.

За исламистской риторикой талибов как афганского, так и пакистанского подданства просматривается этнонациональное, пуштунское ядро. Среди афганских талибов имеются и непуштуны, но они составляют явное меньшинство. Нераздельное, но и неслиянное единство двух компонентов придает силы радикальной идеологии талибов.

Поддерживая в той или иной мере афганских экстремистов, Пакистан играет с огнем. Вероятные успехи талибов в Афганистане после 2014 г., когда оттуда уйдут боевые части США и НАТО, могут бумерангом ударить по Исламабаду, вызвав подъем проталибских, джихадистских настроений, прежде всего на северо-западе страны. Вариант джихадизации Пакистана исключительно опасен. Об этом предупреждают многие аналитики, в том числе советник президента США Брюс Ридел и известный пакистанский журналист Ахмед Рашид. Превращение Пакистана в неуправляемое исламистское государство вряд ли совершится одномоментно. Одним из возможных исходов гипотетической гражданской войны станет раскол существующего государства на несколько других. Пакистан при этом может сохраниться в урезанном виде и удержит контроль над ядерным оружием.

Катастрофические сценарии, как известно, реализуются много реже, чем конструируются. У Пакистана, безусловно, есть возможность миновать дорогу, которая ведет в пропасть. Как отмечалось выше, страна стоит на пороге очередных парламентских выборов, за которыми может последовать укрепление демократических порядков. Экономика развивается в последние годы стабильными, хотя и невысокими темпами (3–4% в год). На этом фоне снизилась инфляция и увеличились золотовалютные резервы. Стабилизующую роль играет внешняя помощь, хотя приток прямых иностранных инвестиций явно недостаточен, не хватает внешних и внутренних накоплений для модернизации инфраструктуры и промышленности.

Россия и Пакистан

При решении задач экономического подъема определенное значение могло бы иметь развитие связей с Россией. Российско-пакистанским отношениям хронически не везет. На протяжении всей своей истории Пакистан стремился установить достаточно тесные политические и торгово-экономические связи с Москвой, но мешали многие обстоятельства, в том числе ревнивое отношение со стороны Индии. Исключением оказались 60–70-е годы прошлого века, когда СССР был достаточно силен, чтобы занять сбалансированную позицию, развивая контакты одновременно с Дели и Исламабадом.

Усиление России и большее внимание к отношениям с южными соседями может позволить ей повторить схему советского времени. Продолжая линию экономического взаимодействия того периода, было бы целесообразно, в частности, осуществить проект расширения металлургического комбината, построенного с советской помощью в 1970–1980-е гг. в пределах большого Карачи (в последние годы он работает вполсилы, а казна терпит большие убытки). Еще одной сферой сотрудничества могла бы стать модернизация пакистанских железных дорог и расширение сети трубопроводов, а также развитие пакистанской энергетики, участие в строительстве тепловых и гидроэлектростанций. Для укрепления связей с Пакистаном вовсе не обязательно сотрудничество в военно-технической сфере. Здесь у Исламабада много партнеров, а его желание добавить к ним Москву похоже на попытку сыграть роль «спойлера», отравить российско-индийские контакты по линии ВТС.

* * *

Отвечая на поставленный в заголовке статьи вопрос, можно утверждать, что Исламская Республика Пакистан является одновременно и крупным региональным центром силы, и потенциальным источником нестабильности на восточном фланге Большого Ближнего Востока. Разгул террора, не стихающий на пакистанском северо-западе и в Карачи, создает в стране нервозную обстановку, делает труднопредсказуемым даже ближайшее будущее.

В среднесрочной перспективе возможен как благоприятный вариант укрепления и оздоровления пакистанского государства и общества, так и ряд неблагоприятных, среди которых раскол страны и превращение ее в исламистскую силу, настроенную экспансионистски в отношении Афганистана и Центральной Азии. Встав на путь экспансии через талибо-джихадистские каналы, Пакистан неминуемо превратится в катализатор суннито-шиитского противостояния в эпицентре мирового ислама. Не исключено и ужесточение позиций в споре с Индией по поводу Кашмира. Оно способно привести к войне в Южной Азии, таящей угрозу применения ядерного оружия.

Пакистан > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 мая 2013 > № 886291 Вячеслав Белокреницкий

Разорвать отношения нетрудно

Почему союз между США и Пакистаном не стоит треволнений

Хусейн Хаккани – профессор международных отношений Бостонского университета и старший научный сотрудник Института Хадсона. Он был послом Пакистана в США с 2008 по 2011 годы.

Резюме: США и Пакистану лучше перестать заниматься самообманом и признать, что союз в нынешней ситуации невозможен, а затем продолжить двигаться вперед и вести поиск компромиссов.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 1, 2013 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

Вашингтону, мягко говоря, нелегко управлять американо-пакистанскими отношениями. На протяжении нескольких десятилетий Соединенные Штаты стремятся переключить Пакистан со стратегического соперничества с Индией и усиления влияния в Афганистане на защиту внутренней стабильности и экономическое развитие. Однако, несмотря на то что Пакистан по-прежнему зависит от американской военной и экономической помощи, он так и не изменил приоритетов. Обе страны жалуются друг на друга как на невыносимого союзника и, наверное, не без оснований.

Пакистанцы считают, что США их шантажируют. Крайне необходимую, на их взгляд, помощь Вашингтон предоставляет от случая к случаю, перекрывая ее каналы всякий раз, когда американские официальные лица хотят добиться от пакистанских коллег изменений во внешнеполитическом курсе. Пакистанцы полагают, что Америка никогда не испытывала к ним благодарности, хотя тысячи военных и офицеров служб безопасности погибли на полях сражения с террористами, не говоря уже о десятках тысяч мирных жителей, убитых в результате терактов. Многие в стране, включая президента Асифа Али Зардари и главного военачальника генерала Ашфака Каяни, признают, что Пакистан иногда отклоняется от американского сценария, но утверждают, что их страна была бы более преданным союзником, отнесись Вашингтон с большим пониманием к региональной озабоченности Исламабада.

С другой стороны, американцы не видят в Пакистане благодарного получателя военно-экономической помощи, которая с 1947 г. составила 40 млрд долларов, причем 23 млрд было выделено только в последнее десятилетие – на нужды борьбы с терроризмом. Они считают, что Пакистан с улыбкой принимал американские доллары, даже когда тайно от своего союзника разрабатывал ядерное оружие в 1980-е гг., передавал ядерные секреты другим странам в 1990-е гг., а в недавние годы поддерживал вооруженные исламистские группировки. Что бы Вашингтон ни делал, он, по мнению многих американских сенаторов, членов Конгресса и авторов передовиц, не может рассчитывать на Исламабад как на надежного союзника. Между тем помощь, предоставляемая США в возрастающем объеме, не способна оживить экономику Пакистана.

Тайная операция по уничтожению Усамы бен Ладена в Абботтабаде (май 2011 г.) повлекла за собой небывалое охлаждение отношений между двумя союзниками, и сохранять иллюзию дружбы стало сложнее, чем когда-либо. Двум странам стоит признать, что их интересы просто не сходятся в той мере, которая позволяла бы сохранять прочное партнерство. Не стоит препираться по поводу малозначимых выгод – денег для Пакистана, ограниченного сотрудничества по предоставлению Соединенным Штатам разведданных и небольших военно-тактических преимуществ для обеих сторон. Если Вашингтон смирится с реальностью, у него будут развязаны руки для поиска новых способов оказания давления на Пакистан и достижения собственных целей в данном регионе. Тем временем Исламабад мог бы, наконец, дать волю своим региональным амбициям, которые либо позволят ему добиться успеха, либо, что более вероятно, покажут пакистанским официальным лицам крайнюю ограниченность их возможностей.

Дружеская просьба

Есть искушение считать, что отношения никогда еще не были столь натянутыми. И наверняка жители обеих стран сегодня питают антипатию друг к другу: согласно опросу Гэллапа в 2011 г., Пакистан наряду с Ираном и Северной Кореей попал в перечень держав, вызывающих наибольшую неприязнь у американцев. Между тем исследовательский центр Pew выявил, что 80% пакистанцев неблагожелательно относятся к Соединенным Штатам, а 74% считают их недружественной державой. Угрозы Вашингтона лишить Пакистан помощи и призывы Исламабада защитить суверенитет своей страны от американских беспилотных летательных аппаратов (БПЛА) свидетельствуют о том, что отношения стремительно охладевают.

Впрочем, они никогда не были хорошими. В 2002 г., когда две страны довольно тесно сотрудничали в борьбе с терроризмом, согласно опросу общественного мнения Pew, 63% американцев не считали Пакистан дружественной страной. Он располагался на пятом месте среди наименее привлекательных государств после Колумбии, Саудовской Аравии, Афганистана и Северной Кореи. Еще раньше, вскоре после советского вторжения в Афганистан в 1980 г., опрос общественного мнения, проведенный центром Harris, показал, что большинство американцев отрицательно относятся к Пакистану, хотя 53% пакистанцев поддержали военную операцию США по защите страны от коммунизма. В 1950-е и 1960-е гг. Пакистан не фигурировал в американских опросах общественного мнения, но пакистанские лидеры часто жаловались на неблагожелательную прессу в Америке.

В неприязни пакистанцев к Соединенным Штатам также нет ничего нового. Центр Pew в 2002 г. выявил, что около 70% пакистанцев не одобряют действия США, причем их отрицательное мнение сложилось еще до войны с терроризмом. В сентябрьском выпуске The Journal of Conflict Resolution за 1982 г. опубликована статья высокопоставленного пакистанского чиновника Шафката Нагхми, в которой он проанализировал ключевые слова в пакистанской прессе с 1965 по 1979 годы. Он доказал, что повсеместные антиамериканские настроения восходят ко времени начала данного исследования. В 1979 г. враждебно настроенная толпа сожгла американское посольство в Исламабаде, подобные сообщения о нападениях на официальные представительства Соединенных Штатов в Пакистане датируются еще 1950-ми и 1960-ми годами. Со времени основания государства Пакистан и в последующие годы две страны пытались как-то примирить несовпадающие интересы и замять тот факт, что общественность не верит в дружеские отношения.

В 1947 г. перед лидерами Пакистана открывалось неопределенное будущее. Большинство стран мира проявляли безразличие к новому государству, за исключением гигантского соседа, настроенного бескомпромиссно и враждебно. Расчленение Британской Индии дало Пакистану треть бывших вооруженных сил, но лишь шестую часть их источников дохода. Таким образом, с самого возникновения Пакистан был обременен гигантской армией, которую ему было крайне трудно содержать. Британские официальные лица и ученые, такие как сэр Олаф Кэроу, губернатор пограничной Северо-Западной провинции (нынешняя Хайбер-Пахтунква) до расчленения колониальной Индии, а также Иэн Стивенс, главный редактор журнала The Statesman, советовали отцам-основателям Пакистана содержать большую армию для защиты от Индии. Не имея на нее средств, пакистанские лидеры обратились за помощью к Соединенным Штатам, рассуждая, что Вашингтон будет готов взять на себя часть расходов с учетом стратегически важного положения Пакистана на стыке Ближнего Востока и Южной Азии.

Мухаммед Али Джинна, основатель и первый генерал-губернатор страны, а также большинство его заместителей и помощников в Мусульманской лиге, главной политической партии, никогда не были в США и мало знали об этой стране. В качестве посла в Соединенные Штаты они выбрали из своей среды человека, объехавшего Америку в середине 1940-х гг., чтобы добиться поддержки независимого мусульманского государства в Южной Азии. Звали эмиссара Мирза Абол Хасан Испахани. В своем письме Мухаммеду Джинне в ноябре 1946 г. Испахани изложил свои знания об американском менталитете: «Я понял, что приятные слова и первые впечатления производят наибольшее впечатление на американцев, – писал он. – Они склонны очень быстро проявлять симпатию или антипатию по отношению к отдельному человеку или организации». Юрист, получивший образование в Кембридже, сделал все, что было в его силах, чтобы произвести хорошее впечатление, и прославился в среде вашингтонской элиты своей эрудицией и умением одеваться.

Джинна попытался поближе сойтись с Полом Оллингом, недавно назначенным послом Соединенных Штатов в Карачи – в те годы столице Пакистана. На одной из встреч Джинна посетовал на нестерпимую жару и предложил продать свою официальную резиденцию посольству США. Посол подарил ему четыре лопастных вентилятора, которые вешаются на потолок.

Джинне трудно давались интервью американским журналистам, наиболее известное из которых взяла корреспондент журнала Life Маргарет Бурк-Уайт. «Пакистан нужен Америке больше, чем Америка нужна Пакистану, – сказал ей Джинна. – Пакистан – это мировая ось, рубеж, от которого зависит будущее положение в мире». Подобно многим своим преемникам, занимавшим ведущие посты в пакистанском государстве, Джинна намекал на то, что Соединенные Штаты будут щедро помогать Пакистану деньгами и вооружениями. А Бурк-Уайт, подобно многим другим американцам после нее, была настроена скептически. Она понимала, что за внешней бравадой скрывается неуверенность и «банкротство идей… нации, которая собирает тлеющие угли древнего религиозного фанатизма, пытаясь согреться от них и тщетно стремясь раздуть из них новое пламя».

Грубый и примитивный антиамериканизм, свойственный сегодня многим пакистанцам, не позволяет даже представить себе, как настойчиво Джинна и его послы добивались признания и дружбы в те первые годы. Однако американцев это не убедило. Например, советник Государственного департамента Джордж Кеннан не видел в Пакистане как союзнике никакой ценности. В 1949 г. на встрече с первым премьер-министром Пакистана Лякуатом Али Ханом Кеннан ответил на просьбу Хана поддержать Пакистан в его противостоянии с Индией следующими словами: «Наши друзья не должны ожидать от нас того, чего мы сделать не можем. Не менее важно и то, чтобы они не надеялись, что мы будем теми, кем мы не можем быть». Эти слова Кеннана были подкреплены скудной помощью, которую США оказали новой стране: из 2 млрд долларов, запрошенных Джинной в сентябре 1947 г., было выделено лишь 10 миллионов. В 1948 г. объем помощи снизился до мизерных полумиллиона долларов, а в 1949 и 1950 гг. помощь вообще прекратилась.

Собратья по оружию

Пакистан наконец получил то, что хотел, после избрания в 1952 г. президентом Дуайта Эйзенхауэра. Его государственный секретарь Джон Фостер Даллес согласился с идеей – помощь в обмен на поддержку Пакистаном стратегических интересов США. Он видел в Пакистане жизненно важное звено в своих планах взять в кольцо Советский Союз и Китай. Ярый антикоммунист времен холодной войны, Даллес намеревался создать в Пакистане большую профессиональную армию, укомплектованную офицерами, обученными в Великобритании для противостояния советской экспансии. Чтение старинных текстов позволило Даллесу сделать вывод о пакистанцах как о воинственном народе. «Мне нужны настоящие воины на юге Азии, – сказал он журналисту Уолтеру Липману в 1954 году. – Единственные азиаты, которые могут по-настоящему воевать, это пакистанцы».

Мухаммед Али Богра, назначенный послом Пакистана в Соединенных Штатах в 1952 г., также ратовал за укрепление дружбы между двумя странами. Как и его предшественник, он преуспел в подкупе представителей американской элиты, в том числе Даллеса, который стал подозрительно относиться к лидерам Индии из-за их решения сохранять нейтралитет в холодной войне. Богра позаботился о том, чтобы Даллес, а также политики и журналисты, с которыми он играл в боулинг в Вашингтоне, знали о его антикоммунистических взглядах. Тем временем Эйзенхауэр поручил Артуру Рэдфорду, председателю Комитета начальников штабов, добиться расположения влиятельных пакистанцев – в частности главнокомандующего Мухаммеда Аюб Хана, который пришел к власти в стране к концу десятилетия. Именно Аюб Хан настоял на кандидатуре Богры на пост премьер-министра Пакистана в 1953 г. после дворцового переворота, в надежде, что дружба последнего с американцами ускорит приток вооружений и помощи для экономического развития. И в самом деле, военно-экономическая помощь стала быстро расти и к концу десятилетия достигла уровня в 1,7 млрд долларов.

В ответ Америка потребовала от Пакистана участия в двух антисоветских договорах в сфере безопасности – Организации договора Юго-Восточной Азии в 1954 г. и Багдадского пакта (впоследствии Центральная организация договора) в 1955 году. Но вскоре появились признаки кризиса в отношениях. Надежды на то, что Пакистан присоединится к любому из этих альянсов в случае войны, быстро развеялись, поскольку он (подобно многим другим странам) отказался вносить существенные средства в бюджет организаций или предоставлять значительные вооруженные формирования. В 1954 г. Даллес отправился в Пакистан в поисках военных баз, которые можно было бы использовать против СССР и Китая. По возвращении он попытался скрыть свое разочарование по поводу отсутствия видимого прогресса. В меморандуме Эйзенхауэру после поездки он описал отношения между США и Пакистаном как «капиталовложение», от которого Соединенные Штаты «в целом не могут ждать какой-то конкретной отдачи». По мнению Даллеса, присутствие в Пакистане означало, что Америка могла бы со временем усилить влияние и тем самым добиться «доверия и дружбы».

Со своей стороны, Аюб Хан исходил из того, что если армия Пакистана получит – под предлогом борьбы с коммунистами – современное оружие, она сможет использовать его против Индии, и это не приведет к разрыву отношений с США. В своих мемуарах он признал, что «цели западных держав, заключивших Багдадский пакт, существенно отличались от наших целей». Но он доказывал, что Исламабад «никогда не скрывал своих намерений или интересов», а Соединенные Штаты знали, что Пакистан собирается использовать новые вооружения против своего восточного соседа. Но когда Пакистан попытался осуществить теорию Аюб Хана на практике, вторгшись в 1965 г. в Кашмир и тем самым ускорив полномасштабную войну с Индией, президент Линдон Джонсон приостановил поставки запчастей к военной технике и Индии, и Пакистану. В ответ Исламабад прекратил работу в 1970 г. секретной базы ЦРУ в Пешаваре, которую арендовали для организации разведывательных полетов U2. (Хотя решение о закрытии базы было принято сразу после войны 1965 г., Пакистан предпочел просто не продлевать договор аренды, чем раньше положенного срока закрыть базу.)

Американо-пакистанские отношения «свернулись» после приостановки поставок военной помощи, но от попыток найти какое-то объединяющее начало не отказались. Преемник Аюб Хана на президентском посту генерал Ага Мухаммед Яхья Хан согласился на роль посредника между США и Китаем, организовав в 1971 г. тайную поездку в Пекин Генри Киссинджера, помощника президента Ричарда Никсона по национальной безопасности. Чуть позже в том же году Никсон поблагодарил Пакистан за помощь, оказав благорасположение Западному Пакистану в его противостоянии с Восточным Пакистаном и его индийскими покровителями во время гражданской войны, которая привела к появлению на карте мира государства Бангладеш. Соединенные Штаты принижали масштаб зверств западных пакистанцев в Восточном Пакистане, и Никсон даже попытался в обход Конгресса направить материально-технические ресурсы западно-пакистанским войскам. Но это не предотвратило распад страны на два независимых государства. Когда гражданское правительство во главе с Зульфикаром Али Бхутто объединило то, что осталось, в новое государство, меньшее по размеру, США и Пакистан оставались на некотором удалении. Во время визита Никсона в Пакистан в 1973 г. Бхутто предложил ему военно-морскую базу на побережье Аравийского моря, но президент отказался. К тому времени лед в отношениях между двумя странами стал таять. Когда Вашингтон отменил эмбарго на поставки оружия в середине 1970-х гг., Пакистан уже стремился получить экономическую поддержку у своих западных соседей – арабских стран, которые купались в нефтедолларах.

За пределами военных баз

Очередная попытка сотрудничества состоялась по инициативе Вашингтона, который был заинтересован в расширении поначалу небольшого восстания в Афганистане, поддержанного Пакистаном. После вторжения СССР в Афганистан в 1979 г. Соединенные Штаты увидели возможность реабилитироваться после неудачи во Вьетнаме и обескровить Советскую Армию. На помощь пришли афганские моджахеды, обученные пакистанской Межвойсковой разведкой (ISI) и финансируемые ЦРУ.

Военный руководитель Пакистана, генерал Мухаммед Зия-уль-Хак, сделал свой маркетинговый ход: «Советский Союз у наших границ, – сказал он американскому журналисту в интервью 1980 года. – У свободного мира остались хоть какие-то интересы в Пакистане?» Впоследствии Зия даже удивил советника Госдепартамента Роберта Макфарлейна весьма любезным предложением: «Почему вы не просите у нас предоставить вам базы?»

США больше не интересовали военные базы в Пакистане, но им хотелось использовать страну в качестве плацдарма для организации сопротивления в Афганистане. Поэтому Вашингтон не только направлял оружие и деньги моджахедам через границу, но и увеличил вчетверо помощь Пакистану.

Исламабад в конце 1970-х и начале 1980-х гг. неоднократно обращался с просьбой к Соединенным Штатам предоставить ему истребители-бомбардировщики F-16, и Рейган нашел способ пойти навстречу, вплоть до того что призвал Конгресс отменить запрет на военно-экономическую помощь странам, приобретающим или передающим ядерные технологии. Тогдашний заместитель госсекретаря по вопросам международной безопасности Джеймс Бакли объяснял в газете The New York Times, что подобная американская щедрость позволит избавить Пакистан от «ощущения собственной уязвимости, которое побуждает его в первую очередь стремиться к обретению ядерного оружия». В 1983 г. первая партия истребителей поступила в Равалпинди.

Однако решение Советского Союза вывести войска из Афганистана в 1989 г. обнажило, как и война 1965 г. между Индией и Пакистаном, противоречия в американо-пакистанских отношениях. Не заставили себя ждать разногласия между Вашингтоном и Исламабадом по поводу того, кто должен встать во главе постсоветского Афганистана, и это нарушило негласное примирение двух стран. Конечно, Пакистан стремился обрести максимум влияния, полагая, что дружественный Афганистан обеспечит ему стратегическую глубину в противостоянии с Индией. В планы США входила задача привести к власти устойчивое некоммунистическое правительство, способное вернуть Афганистану статус маргинальной региональной державы.

Впервые камнем преткновения стал вопрос поддержки Пакистаном террористических группировок. В 1992 г. в письме пакистанскому премьер-министру Навазу Шарифу посол США в Пакистане Николас Плат предупреждал, что Соединенные Штаты близки к тому, чтобы объявить Пакистан государством, спонсирующим терроризм: «Если это положение не изменится, государственный секретарь просто обязан будет по закону включить Пакистан в список стран, спонсирующих терроризм. Вы должны предпринять конкретные шаги и сократить выделение помощи боевикам, а также не допускать создания их тренировочных баз и лагерей на территории Пакистана или Азад Кашмира (часть Кашмира, находящаяся под контролем Пакистана)». Это была угроза, не влекущая за собой никаких последствий, но Соединенные Штаты нашли другие способы наказания своего бывшего союзника. В 1991 г. Вашингтон перекрыл военную помощь после того, как президенту Джорджу Бушу не удалось убедить Конгресс в том, что Пакистан выполняет свои обязательства в части нераспространения ядерного оружия. С 1993 по 1998 гг. США ввели жесткие санкции против Пакистана из-за неуклонного приближения к созданию ядерного оружия. Еще больше санкций было введено в 2000 и 2001 гг. в качестве реакции на военный переворот 1999 г., в результате которого к власти пришел генерал Первез Мушарраф. Тем временем мирная помощь Пакистану также достигла своего минимума.

С нами или против нас

Раздражение и взаимные нападки сопровождали отношения вплоть до 2001 г., но после событий 11 сентября Вашингтон снова попытался наладить сотрудничество с Исламабадом, надеясь, что на этот раз Пакистан решит свои внутренние проблемы и изменит стратегическую направленность в лучшую сторону. Но у широкой пакистанской общественности или военной элиты, которая принимала все ключевые решения, не было особого желания соглашаться с планами Соединенных Штатов в регионе. Между тем пакистанским дипломатам в США приходилось посвящать большую часть времени ответам на критику Конгресса по поводу двойных стандартов Пакистана в его отношении к террористам. Послом Пакистана в этот период был сначала бывший журналист Малееха Лодхи, а затем кадровый офицер внешней разведки Ашраф Кази.

Они работали над тем, чтобы убедить американцев, что Пакистан – линия фронта в войне с терроризмом, активно общаясь с американскими средствами массовой информации и – при помощи расширяющейся пакистанской общины – занимаясь лоббизмом в Конгрессе. Благодаря поддержке администрации Джорджа Буша послы смогли отразить все критические нападки и добиться одобрения огромных пакетов материальной помощи. Однако такие скептики, как журналист Селиг Харрисон, указывали, что Пакистан продает «плохую политику с помощью хороших продавцов». Этих «продавцов» сменили отставные генералы Джехангир Карамат и Махмуд Али Дюррани, пытавшиеся наладить тесное сотрудничество с американскими военными. Они уверяли их, что слухи о продолжающейся поддержке Пакистаном афганского «Талибана» сильно преувеличены. С американской стороны Энтони Зинни, глава Центрального командования войск США во время военного переворота Мушаррафа, продолжавший поддерживать контакты с Мушаррафом после его отставки, публично высказывался в том духе, что «солдат с солдатом» всегда найдут общий язык. Тем не менее бывшим военным в качестве послов не удалось преодолеть негативное мнение об участии Пакистана в афганских делах, сформированное прессой.

Американские послы в Пакистане со своей стороны сосредоточились на трудном деле укрепления тесной связи с лидером страны Мушаррафом. Когда к концу десятилетия тот уже не мог контролировать ситуацию в стране, Анна Паттерсон, посол в Исламабаде с 2007 по 2010 гг., попыталась наладить контакт с гражданскими политиками, познакомившись с лидерами основных политических партий. Что касается сотрудничества в военной сфере, адмирал Майк Маллен, тогдашний председатель Комитета начальников штабов, поддерживал личные теплые отношения с главой военного ведомства Пакистана генералом Ашфаком Каяни. За четыре года Маллен провел 26 совещаний с Каяни, часто называя его своим другом. Но по истечении срока своих полномочий Маллен выразил разочарование по поводу того, что ему так и не удалось переубедить Каяни: «Выбирая экстремизм и насилие в качестве политического инструмента, правительство Пакистана и прежде всего пакистанская армия и ISI ставят под угрозу не только перспективы нашего стратегического партнерства, но и возможности Пакистана быть уважаемой страной, оказывающей законное влияние в своем регионе». Эти слова были сказаны им в комитете сената по вооруженным силам.

Когда срок полномочий Паттерсон и Маллена уже истекал, режим Мушаррафа рухнул, и к власти пришло гражданское правительство. С самого начала новая администрация во главе с Али Асифом Зардари попыталась преобразовать американо-пакистанские отношения в то, что он называл стратегическим партнерством. Зардари стремился мобилизовать пакистанское население и политиков на общественно-политическую поддержку контртеррористических операций. В обмен он требовал от Соединенных Штатов долговременных обязательств выделять многостороннюю военно-техническую помощь Пакистану на протяжении многих лет, в том числе увеличения помощи гражданскому населению. Это также предполагало сотрудничество двух стран по принятию взаимоприемлемого плана по окончанию военной операции в Афганистане.

В качестве посла Пакистана с 2008 по 2011 г. я пытался выполнять все пункты повестки дня и быть связующим звеном между двумя сторонами. Я организовал десятки встреч между гражданскими и военными лидерами. Высокопоставленные американские чиновники, включая советника по национальной безопасности Джеймса Джонса, госсекретаря Хиллари Клинтон и директора ЦРУ, а впоследствии министра обороны Леона Панетту, не жалели времени. Сенаторы Джон Маккейн, Диана Фейнштейн и Джозеф Либерман выясняли разные элементы стратегического партнерства, а сенатор Джон Керри много времени потратил на то, чтобы строить модели переговоров в Афганистане. Ричард Холбрук, специальный представитель администрации Обамы по Афганистану и Пакистану, перед смертью в 2011 г. неустанно перемещался между двумя столицами, стремясь объяснить политику США пакистанским официальным лицам и добиться поддержки Пакистана в Конгрессе. Убежденный в том, что ключ стабилизации в регионе находится в руках пакистанских военных, президент Барак Обама довел до сведения пакистанцев, что Америка хочет помочь Пакистану чувствовать себя в безопасности и процветать, но что они не потерпят предоставление с его стороны помощи джихадистским группировкам, угрожающим безопасности Соединенных Штатов.

Однако в конечном итоге попытки построить стратегическое партнерство ни к чему не привели. Гражданские лидеры не смогли сгладить недоверие между американскими и пакистанскими военными и разведслужбами. А отсутствие полноценного контроля гражданского общества над армией и спецслужбами Пакистана означало, что, как и всегда, две стороны тянут одеяло на себя, пытаясь добиться совершенно разных целей. Однако вряд ли положение было бы намного лучше, находись все под контролем гражданского правительства. Силовым структурам легче дать своим союзникам то, что они хотят, невзирая на желания народных масс, будь то U2, базы БПЛА или вооружение афганских моджахедов.

Срок моих полномочий как посла неожиданно завершился в ноябре 2011 г. – несколько недель спустя после того, как американский предприниматель пакистанского происхождения ложно обвинил меня в том, что я использовал его в качестве посредника для получения американской помощи из США. Это якобы было необходимо для предотвращения военного переворота сразу после спецоперации американских войск, в ходе которой уничтожили бен Ладена. Обвинение было совершенно необоснованным, поскольку у меня как у посла был прямой доступ к американским официальным лицам и не было нужды прибегать к содействию сомнительного бизнесмена, чтобы довести до их сведения обеспокоенность тем, что пакистанские военные угрожают гражданскому устройству общества. Этот эпизод лишний раз доказывает, что стремление поддерживать тесные связи с Соединенными Штатами непопулярно в Пакистане, и в целом пакистанские СМИ, разведслужбы и судебно-правовые инстанции подозревают людей, стремящихся восстановить пошатнувшееся партнерство, в самых худших намерениях.

Возможность компромисса

С учетом истории неудач пора подумать, стоит ли сохранять американо-пакистанский союз. По крайней мере, в обозримом будущем США не согласятся с планами пакистанских военных добиваться господства Пакистана в Южной Азии или равенства с Индией. И американская помощь сама по себе не изменит приоритетов Исламабада. Конечно, по мере укрепления демократии пакистанцы смогут однажды провести непредвзятые дебаты и прийти к пониманию того, в чем состоят национальные интересы и как их добиваться. Но результаты даже таких дебатов могут не устроить Соединенные Штаты. Так, например, 69% пакистанцев, принявших участие в опросе общественного мнения в 2012 г., одобряют улучшение отношений с Индией, при этом 59% из них по-прежнему считают, что Индия несет главную угрозу Пакистану.

Поскольку отношения между США и Пакистаном зашли в тупик, двум странам нужно исследовать пути построения несоюзнических отношений. И пробный шар был брошен в 2011–2012 гг., когда Пакистан перекрыл транзитные маршруты в ответ на удар натовского БПЛА по афганско-пакистанской границе, в результате чего погибли 24 пакистанских солдата. Это не воспрепятствовало продолжению военной кампании США, которые быстро переориентировались на другие пути доставки военных и материально-технических грузов в Афганистан. Конечно, это более дорогие маршруты, но гибкость Соединенных Штатов показала Исламабаду, что Вашингтон нуждается в его помощи не так остро, как когда-то казалось. Это осознание должно лечь в основу новых отношений. Америке надо недвусмысленно определять свои интересы, а затем действовать соответствующим образом, не слишком волнуясь по поводу реакции Исламабада.

Новое охлаждение в конечном итоге спровоцирует сведение счетов. Вашингтон продолжит делать в регионе то, что считают нужным для обеспечения безопасности – например, наносить удары с помощью БПЛА по подозреваемым в террористической деятельности. Это будет приводить в ярость Исламабад и Равалпинди, где сосредоточено военное руководство Пакистана. Пакистанские военачальники способны поднять шумиху, угрожая сбивать американские БПЛА, но им придется трижды подумать и взвесить все с учетом потенциальной эскалации недружественных действий. Поскольку Пакистан слаб (и будет еще слабее без американской военной помощи), наверное, он воздержится от прямой конфронтации с США.

Когда национальные элиты Пакистана в сфере обороны и безопасности осознают пределы своих возможностей, они, вероятно, попытаются возобновить партнерские отношения с Соединенными Штатами, отказавшись от былых амбиций и понимая, что в их силах, а что нет. Также не исключено, хотя и менее однозначно, что пакистанские лидеры решат обойтись своими силами, не уповая слишком на США, как это было в течение нескольких последних десятилетий. В этом случае также удастся избавиться от взаимного разочарования, вытекающего из вынужденной зависимости Пакистана от Соединенных Штатов, которой будет положен конец. Дипломаты обеих стран направят тогда усилия на то, чтобы разъяснять собственную позицию и понять позицию другой стороны, вместо того чтобы обмениваться обвинениями, как это происходило в последние шесть десятилетий. Даже если разрыв союзнических отношений не приведет к подобной драматической развязке, у обеих стран появится свобода принятия жестких стратегических решений в отношении друг друга, которых они до недавнего времени избегали.

Пакистан мог бы выяснить на практике, осуществимы ли цели его региональной политики (сдерживание Индии) без американской помощи. США могли бы решать проблемы, связанные с терроризмом и распространением ядерного оружия, освободившись от груза обвинений в предательстве со стороны Пакистана. Честное признание истинного статуса взаимоотношений могло бы даже помочь обеим сторонам больше уважать друг друга и облегчило бы им задачу налаживания сотрудничества. В конце концов, вряд ли отношения стали бы хуже, чем сегодня, когда обе столицы упорно держатся за союзнические отношения, не веря в возможность построения таковых. Так, может быть, лучше перестать заниматься самообманом и признать, что союз в нынешней ситуации невозможен, а затем продолжить двигаться вперед и вести поиск компромиссов?

Пакистан. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 мая 2013 > № 886290 Хусейн Хаккани

Национальный совет по безопасности на транспорте США направит в Афганистан комиссию для расследования катастрофы американского транспортного самолета Boeing 747-400, сообщает ведомство.

В состав комиссии также войдут представители федерального управления гражданской авиации и компании Boeing. Они будут взаимодействовать с министерством транспорта и коммерческой авиации Афганистана. Самолет, принадлежавший американскому авиаперевозчику National Air Cargo, разбился после взлета в уезде Баграм афганской провинции Парван. Все семь членов экипажа, граждане США, погибли.

По данным совета по безопасности на транспорте, самолет направлялся в Дубай. Петр Мартынычев.

Около 150 учениц кабульского лицея Султан Разия были доставлены в среду утром в больницы после того, как почувствовали признаки отравления, сообщают афганские СМИ. По словам некоторых из пострадавших, утром они пили воду из бака, установленного в школе, а некоторые почувствовали в воздухе странный запах, после чего им стало плохо.

Отравление школьниц в афганских лицеях случается довольно часто. В большинстве случаев ни врачи, ни полиция не могут установить точную причину отравления. Помимо талибов, которые препятствуют тому, чтобы девочки и девушки посещали учебные заведения, ученицы вполне могли отравиться водой. В Афганистане почти повсеместно отсутствует канализация, и стекающие после дождей с гор фекалии заражают колодцы, откуда жители города берут питьевую воду.

Правительство Эстонии отказалось предоставить политическое убежище гражданину Афганистана, который в качестве переводчика сотрудничал с эстонскими военными в этой стране и в начале марта попросил убежище в Эстонии, опасаясь, что после ухода войск НАТО из Афганистана его семье грозит опасность, сообщила в среду газета Postimees.

Обращение афганского переводчика с просьбой о политическом убежище широко освещалось в местных СМИ и вызвало споры среди эстонских политиков, которые разошлись во мнениях о дальнейшей судьбе афганца. "Различные ведомства страны после тщательного анализа ситуации пришли к мнению, что ходатайство бывшего переводчика удовлетворять не следует", - сказала изданию сотрудник пресс-службы правительства Инга Боуден.

Она добавила, что президент Афганистана Хамид Карзай, который 29-30 апреля находился с официальным визитом в Эстонии, заявил, что афганцам, которые сотрудничали с войсками НАТО, ничего не угрожает после ухода коалиционных сил из Афганистана. Николай Адашкевич.

Стратегия в эпоху жесткой экономии

Почему Пентагону следует сделать акцент на гарантиях доступа

Эндрю Крепиневич – президент Центра стратегических и бюджетных оценок

Резюме: Обязательства в области безопасности перед Европой требуют сохранения НАТО, но при минимальных издержках. Нужно пересмотреть планы размещения систем ПРО при отсутствии финансирования со стороны европейских союзников.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 1, 2013 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

В течение следующего десятилетия США предстоит осуществить самое резкое изменение оборонной стратегии за последние 60 лет – со времени появления ядерных вооружений. В то время как бюджетные расходы на оборону сокращаются, цена проецирования и поддержания военной мощи увеличивается, а круг интересов, требующих защиты, расширяется. Это означает, что в конце концов придется сделать трудный выбор не только на словах, но и на деле. Как сказал однажды своим коллегам английский физик Эрнест Резерфорд, «у нас нет денег, поэтому нам надо думать».

Новая стратегия должна быть меньше сфокусирована на отражении традиционного трансграничного вторжения, смене режимов и проведении крупномасштабных операций по стабилизации положения. И больше – на сохранении доступа к ключевым регионам и всеобщему достоянию человечества, что важно для обеспечения безопасности и процветания Соединенных Штатов. К сожалению, это будет означать снижение приоритетности некоторых задач и более высокий риск в ряде областей. Однако если сместить акценты, действительно важные для США интересы можно будет и дальше защищать при вполне допустимом уровне расходов.

Сокращающиеся запасы сырьевых ресурсов

После холодной войны, в ситуации однополярного мира, Вашингтон был уверен, что подавляющее преимущество в ресурсах и технологиях позволит ему добиться беспрецедентного военного превосходства над всеми остальными. Однако спустя два десятилетия однополярный мир уходит в прошлое. Мотор американской экономики барахлит, и это может иметь неприятные последствия для министерства обороны, которое привыкло к постоянно растущему бюджету.

С 1999 по 2011 гг. военные расходы США увеличились с 360 до 537 млрд в постоянных долларах, не считая дополнительных 1,3 трлн, израсходованных на операции в Афганистане и Ираке. Администрация Обамы и Конгресс уже договорились о сокращении в течение следующего десятилетия уже запланированных увеличений почти на 487 млрд долларов. В январе 2013 г. бюджетный процесс, известный как «секвестр», должен привести к урезанию военных расходов еще на 472 млрд долл. за тот же период. Конгресс может избежать секвестра, если найдет другие способы сокращения бюджетного дефицита, но в любом случае вряд ли удастся избежать дополнительного серьезного уменьшения ассигнований на оборону. Однако вряд ли большая часть из тех 200 млрд долл., которые Пентагон надеется сэкономить за счет повышения «эффективности» в течение следующих пяти лет, материализуется. Истории такие примеры неизвестны.

Это означает, что грядет серьезное «затягивание поясов» – процесс, который будет еще более трудным из-за растущей стоимости трудовых ресурсов и экономического упадка у европейских союзников.

С 1970-х гг. американская армия, формируемая только на добровольной основе, была исключительно сильной и укомплектованной высокопрофессиональными воинскими частями. Но недавние войны в Афганистане и Ираке выявили ее ахиллесову пяту: для привлечения большого числа квалифицированного персонала, готового служить в опасных и неприятных условиях, министерству обороны пришлось существенно повысить заработную плату военных, а также премиальные выплаты и льготы. Даже с поправкой на инфляцию общее вознаграждение военным возросло за последнее десятилетие почти на 50% – в дальнейшем выдерживать такие темпы совершенно точно не удастся. Добровольный набор также означает низкие потери на поле боя и короткие войны. Для защиты персонала от дешевых придорожных мин в Афганистане и Ираке Пентагон потратил более 40 млрд долл. на тысячи новых бронемашин и свыше 20 млрд долл. для лучшего обнаружения мин.

В прошлом Соединенные Штаты могли надеяться на помощь богатых и технически оснащенных союзников, таких как Франция, Германия и Соединенное Королевство. Но хотя все эти страны имеют давнишние и впечатляющие боевые традиции, сегодня их армии и оборонная промышленность – бледная тень былой славы. Их совокупные расходы на оборону составляют лишь четверть того, что тратят на эти цели США, в реальных долларах, а в процентном отношении к ВВП – менее половины от расходов Соединенных Штатов. Тихоокеанские союзники, такие как Япония и Австралия, быть может, изъявят желание взвалить на себя более тяжелое бремя, но им еще предстоит значительно расширить свои военные возможности, чтобы быть в состоянии внести заметный вклад.

Вызовы обостряются

По мере того как США и их союзники сокращают военные расходы, в мире становится все более неспокойно. В течение нескольких десятилетий Соединенные Штаты пытаются не допустить доминирования враждебных им сил в критически важных регионах, таких как Западная Европа, запад Тихоокеанского бассейна и Персидский залив, сохранив при этом беспрепятственный доступ к общему достоянию: морской акватории, космосу, а теперь еще и киберпространству. После окончания холодной войны угроза европейской безопасности резко снизилась, но этого нельзя сказать о двух других регионах или общем достоянии, поскольку такие соперничающие державы, как Китай и Иран, стремятся сместить военный баланс в регионе в свою сторону.

Наверное, самым удивительным событием стала постепенная утрата армией США фактической монополии на высокоточные вооружения, или «умные бомбы». В частности, Китай собирается использовать высокоточные боеприпасы для достижения своих стратегических целей. Народная освободительная армия Китая (НОАК) встраивает систему точного наведения в свои баллистические и крылатые ракеты, а также в снаряды, которые несет ударная авиация, чтобы увеличить точность поражения конкретных целей на больших расстояниях. Это будет иметь серьезные последствия для традиционного проецирования силы, которым привычно пользуется американская армия. США всегда делали ставку на развертывание и военно-техническое снабжение войск через крупные порты, базы ВВС и логистические парки. Помимо поражения неподвижных целей с помощью высокоточного оружия, НОАК также разрабатывает ракетные системы для высокоточного поражения мобильных мишеней, таких как авианосцы американских ВМС. С не меньшим упорством НОАК расширяет возможности противоспутниковых операций и кибернетических войн; главная цель – это информационные системы и системы связи армии США. В совокупности эти возможности ограничения и воспрещения доступа и маневра (a2/ad) существенно увеличат риски для американских войск, действующих в западной акватории Тихого океана.

Иран, стремясь к гегемонии в регионе, но располагая меньшими ресурсами, делает ставку на более скромные возможности ограничения и воспрещения доступа и маневра, включая противокорабельные крылатые ракеты, передовые противокорабельные мины и подводные лодки. Он намерен сочетать эти средства с большим количеством боевых катеров, способных проводить «массированные атаки» на военные корабли Соединенных Штатов, с растущим числом баллистических ракет с дальностью действия, выходящим далеко за пределы Персидского залива.

Похоже, что Тегеран преследует несколько целей – сделать Персидский залив зоной, закрытой для ВМС США, а заодно подорвать веру партнеров Соединенных Штатов в регионе в надежность Вашингтона. Иран также может начать поставлять высокоточное оружие близким ему структурам, таким как «Хезболла» и другие военизированные группировки Ближнего Востока, чтобы превратить их в более серьезную угрозу для экспедиционных подразделений американской армии. Наконец, Иран, похоже, намерен приобрести ядерное оружие.

Безопасный доступ к общечеловеческому достоянию, который мировое сообщество считает само собой разумеющимся, затрудняется. Контроль США над морскими путями и Мировым океаном не подвергается сомнению, но в этом десятилетии распространение подводных лодок, противокорабельных крылатых ракет дальнего радиуса действия и «умных» противокорабельных мин может сделать прохождение узких морских путей, таких как Ормузский пролив, опасным. Космические спутники – важные компоненты мировой экономики и боеспособности американской армии – все более уязвимы для противоспутниковых лазеров и ракет НОАК. И критически важная для слаженного функционирования экономики Соединенных Штатов инфраструктура – от высоковольтных линий передачи электроэнергии и трубопроводов до финансовых систем и электронной коммерции – или слабо защищена от кибератак, или не защищена вообще.

В прошлом свобода на море означала преимущественно свободу перемещения по морской акватории. Однако в последние десятилетия появилась огромная подводная экономическая инфраструктура, расположенная преимущественно на континентальных шельфах. Здесь добывается существенная часть нефти и природного газа, потребляемого в мире, и проложена целая паутина кабелей, представляющих собой мировую информационную сеть Пентагона.

Стоимость капитальных активов, расположенных только на дне прибрежных вод США, превышает 1 трлн долларов. Крупные новые залежи нефти и газа в Восточном Средиземноморье, наряду с открытием перспективных месторождений в Южно-Китайском море, гарантируют дальнейшее разрастание инфраструктуры морского дна. Однако подводные капитальные активы совершенно не защищены, ведь, как и в случае с интернетом, их создатели и разработчики исходили из наличия благоприятной геополитической обстановки.

До последнего времени это не было серьезной проблемой, поскольку такие активы были в целом недоступны. Но сегодня технологические достижения делают подводную инфраструктуру все более уязвимой. Когда-то обладание самым передовым ВМФ, автономными и роботизированными подводными аппаратами было фактически монополией Соединенных Штатов, но сегодня эти устройства могут приобретаться кем угодно и нести на борту взрывчатые вещества и другой контрабандный товар. Латиноамериканские торговцы наркотиками используют подводные аппараты для перемещения своих грузов, и похоже, что другие негосударственные образования скоро будут способны эффективно действовать под водой.

Сокращение разрыва

Суть новой стратегии должна заключаться в достижении реалистичных целей с помощью имеющихся ресурсов. Поскольку ресурсы, доступные армии США, все более ограничены, такими же должны быть и цели, в противном случае наша стратегия не позволит нам ни беспокоить врагов, ни успокаивать друзей. А значит придется установить приоритеты в сфере безопасности. Обобщенная здесь стратегия гарантированного успеха позволит добиться этого за счет перегруппировки целей, избирательного риска, эксплуатации сильных сторон Соединенных Штатов и слабостей противников.

Со времени окончания холодной войны Вашингтон придавал большое значение способности вести две большие войны одновременно в Северо-Восточной Азии и Персидском заливе. Акцент делался на защите ключевых союзников и партнеров от традиционных трансграничных, наземных вторжений (таких как нападение КНДР на Южную Корею в 1950 г., вторжение Ирака в Кувейт в 1990 г.) и, если потребуется, на разгроме агрессоров путем оккупации с целью смены режима.

Но сегодня совсем другие угрозы. Ни Китай, ни Иран не делают ставку на обновленную версию советских танковых армий или аналог Республиканской гвардии Ирака. Нынешние и будущие вызовы стабильности на западе Тихоокеанского бассейна и в Персидском заливе – это не трансграничное вторжение, а возможности преграждения доступа и блокирования зон, что будет все больше затруднять Соединенным Штатам беспрепятственные операции в этих регионах.

В последние годы армия США предприняла ряд операций по смене режима, прежде всего в Афганистане и Ираке. Враждебные правительства сместить удалось, но затем потребовались долговременные, крупномасштабные действия для стабилизации положения, которые проводились нерешительно и потребовали огромных капиталовложений. Похоже, что американская общественность не потерпит других подобных кампаний – разве только в качестве ответа на серьезную угрозу жизненно важным интересам. Кроме того, оккупация вражеской территории, скорее всего, будет становиться все более трудным делом из-за распространения того, что Пентагон обозначает термином g-ramm – управляемых ракет, артиллерийских и минометных снарядов. И если перспективы проведения операции по смене режима в стране размером с Иран устрашают, то в случае с Китаем это просто утопия. К счастью, Соединенные Штаты не ставят перед собой столь дерзких целей, поскольку на самом деле им нужны не завоевания, а доступ. Вызов, который Китай и Иран бросают США, не в угрозе трансграничного вторжения с применением традиционных вооружений, а в их стремлении обозначить сферы своего влияния и в конечном итоге ограничить доступ американцев к жизненно важным регионам. Следовательно, Пентагону следует сделать акцент не на оптимизации войск, чтобы иметь возможность сменить режим путем контроккупации, а на возврате к более скромной цели осуществления передовой обороны: сдерживание региональной агрессии, принуждение к миру и защита общего достояния человечества.

При таком смещении фокуса возможности ограничения и воспрещения доступа и маневра, благоприятствующие обороне, становятся не проблемой для США и их союзников, а инструментом, способствующим перекладыванию бремени проецирования силы с Вашингтона, на его противников. С этой целью Соединенным Штатам и их союзникам и партнерам на западе Тихоокеанского региона и в Персидском заливе следует работать над созданием сетей блокирования доступа к воздушному и морскому пространству, которые сделают любую агрессию трудным, дорогостоящим и малопривлекательным предприятием. Южная Корея и Тайвань могли бы внести лепту в создание таких региональных оборонительных сетей, но краеугольным камнем любой американской стратегии сохранения стабильности и обеспечения доступа в западных акваториях Тихоокеанского бассейна останется Япония. Токио следует увеличить инвестиции в возможности ограничения и воспрещения доступа и маневра. К ним можно отнести подводные лодки, противолодочную авиацию, противокорабельные крылатые ракеты, оборонительные минные заграждения, воздушную и ракетную оборону, укрепление и рассредоточение военных баз, уменьшение вероятности нападения Китая или Северной Кореи и облегчение бремени американских вооруженных сил в защите Северо-Восточной Азии. Аналогичный вклад Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) помог бы минимизировать региональную угрозу, исходящую от Ирана.

Подобные усилия позволили бы американским войскам в обоих регионах проявить свои уникальные преимущества, такие как ударные системы дальнего радиуса действия. Они способны наносить удары, находясь вне зоны досягаемости соперничающих с ними систем ограничения и воспрещения доступа и маневра и ядерных ударных подлодок, которые могут успешно действовать внутри ограждений, затрудняющих доступ и блокирующих зоны. А увеличение числа передовых укрепленных баз ВВС позволило бы ударной авиации США рассредоточиться на передовых рубежах; тем самым был бы снижен риск их уничтожения вражескими ракетами во время упреждающего удара и повысилась бы устойчивость к кризису.

Подобная стратегия позволяет использовать конкурентные преимущества Соединенных Штатов, среди которых широкая сеть региональных альянсов и партнерств, а также лидерство в области передовых вооружений. Можно было бы также эксплуатировать региональную географию. Оборонительная архитектура США в западной части Тихоокеанского бассейна, опирающаяся на так называемую первую островную гряду (проходящую от Курильских островов через Японию и острова Рюкю до Тайваня и Филиппин), защитила бы союзников и партнеров Америки, блокируя недружественные силы ВМС во время конфликта. И у Ирана не будет другого выбора, кроме экспорта нефти и газа через Ормузский пролив или трубопроводы, пролегающие по территории зарубежных стран. ССАГПЗ, напротив, мог бы расширять возможности экспорта энергоресурсов по Красному и Аравийскому морям. Это создаст бесценную альтернативу в случае блокады Ормузского пролива, тогда как Тегеран будет экономически уязвим. Если он попытается направить экспорт через порты Аравийского моря, то ВМС США вполне смогут этому помешать.

Подобное смещение акцентов едва ли предоставит противникам надежное укрытие на суше или неуязвимость от атак. У Соединенных Штатов есть возможности нанесения проникающих ударов по неприятельским войскам, находящимся на большом расстоянии, с помощью самолетов, ракет и подводных лодок, и нужно во что бы то ни стало сохранять эти преимущества. Спецподразделения США доказали способность проводить эффективные операции на вражеской территории, особенно при поддержке ударной авиации и БПЛА. Американская армия также располагает впечатляющим арсеналом кибернетического оружия, которое в состоянии нанести колоссальный урон критически важной инфраструктуре и вооруженным силам противника. И, если понадобится, ВМС смогут выдавить неприятеля обратно в его территориальные воды посредством блокады.

Сдерживание через блокирование призвано убедить предполагаемого агрессора, что он не сможет достичь поставленной цели, поэтому не стоит даже пытаться. Сдерживание посредством наказания призвано убедить его, что предполагаемые издержки перевесят ожидаемую выгоду. Сдерживание путем блокирования возможно как на западе Тихоокеанского региона, так и в Персидском заливе, поскольку в будущем обстановка, скорее всего, станет благоприятствовать не наступательным, а оборонительным действиям при планировании военных операций с применением традиционных вооружений. Однако когда речь заходит о защите общечеловеческого достояния (огромное множество потенциальных мягких мишеней – подводная инфраструктура, спутники, компьютерные сети), наступательные действия выглядят более предпочтительными, поэтому Соединенным Штатам и их союзникам нужно больше полагаться на сдерживание посредством наказания или карательных мер.

Проблема в том, что трудно вычислить, кто несет ответственность за нападение, а это необходимая предпосылка для наказания. Следовательно, когда речь идет об атаках под водой, в космосе и киберпространстве, Пентагону следует сделать приоритетом совершенствование инструментов расследования и разведывательной деятельности, направленных на выявление нападающих. Чем быстрее и лучше он сможет это сделать, тем больше возможностей осуществлять сдерживание посредством наказания в качестве главного условия обеспечения доступа к общему достоянию человечества. Даже точное установление агрессора может оказаться недостаточным для сдерживания атак, если негосударственные группировки усовершенствуют способность атаковать киберпространство и подводную инфраструктуру, поскольку они могут не опасаться возмездия или иметь меньше объектов, против которых оно может быть направлено. Поэтому Пентагону следует разрабатывать способы снижения ущерба от подобных атак и быстрого восстановления поврежденных или разрушенных объектов.

Несмотря на желание многих держав развитого мира снижать зависимость от ядерного оружия или даже полностью исключить его, оно по-прежнему популярно. Россия в своей военной доктрине сделала еще более явную ставку на ядерный арсенал, чтобы компенсировать слабость обычных вооружений. Китай сохраняет солидные ядерные подразделения. Пакистан строит дополнительные реакторы для получения расщепляющихся материалов в качестве ядерного топлива для расширения своего ядерного потенциала и нивелирования преимуществ Индии в традиционных вооружениях. Иран стремится к созданию ядерного оружия, что может подстегнуть новый виток в его распространении на Ближнем Востоке.

В свете этих процессов министерству обороны США необходимо кардинальным образом пересмотреть позицию по ядерным вооружениям и разработать более практичную политику в этой области. Надо подумать о том, как не допустить применения ядерного оружия, а если это не удастся, как быстро прекратить начавшийся ядерный конфликт на приемлемых условиях.

Любая стратегия связана с определенными рисками; в частности, данная во многом опирается на действия и инвестиции региональных союзников и партнеров, а это не всегда надежно. Однако воодушевляет то, что многих партнеров США в Азиатско-Тихоокеанском регионе все больше беспокоит растущая военная мощь Китая и его все более самонадеянные территориальные притязания. Теперь эта озабоченность должна воплотиться в инвестиции, направленные на наращивание собственного военного потенциала.

Арабские партнеры Соединенных Штатов в Персидском заливе, напротив, готовы осуществлять массированные инвестиции в оборону и безопасность, но им нужно сосредоточиться на противодействии попыткам Ирана установить гегемонию в регионе. Данная стратегия отчасти зиждется на надежде, что страны, имеющие общие интересы с США, такие как Индия и Индонезия, будут приветствовать усилия по сохранению стабильности и обеспечению беспрепятственного доступа к Индийско-Тихоокеанскому региону. Стратегия гарантированного доступа опирается на реалистичные цели, которых может достичь американская армия. Если сдерживание не принесет результатов, задача любой военной операции должна заключаться в восстановлении статус-кво, а не в реализации более широких вильсоновских идеалов и не в устранении предполагаемых глубинных причин проблемы. Цель будет заключаться в ограничении конфликта, пусть даже ценой отказа от достижения оптимального исхода или устранения его причин. Нынешний курс может быть аналогичен иракской стратегии Буша-старшего, но не Буша-младшего, корейской стратегии президента Гарри Трумэна, но не генерала Дугласа Макартура. Возможно, придется отказаться от гипотетически наилучшего варианта в пользу наиболее приемлемого, особенно если наилучший вариант – это опасная и недостижимая иллюзия. Отказ от достижимых целей ради иллюзорного идеального исхода – рискованное заблуждение.

Трудный выбор

Стратегия – это правильная расстановка приоритетов, тем более что далеко не все можно считать первоочередной задачей. Так что если в стратегии гарантированного доступа первоочередным считается сохранение доступа к критически важным регионам и общечеловеческим благам, каким из нынешних приоритетов придется пожертвовать? От каких целей нужно отказаться и на какие дополнительные риски стоит пойти, чтобы сократить до минимума разрыв между стратегическими задачами и ограниченными средствами? Новая стратегия предполагает, что серьезной экономии на оборонных расходах можно добиться за счет более значительного сокращения наземных сил. Армейские подразделения и подразделение морских пехотинцев, которые были увеличены для ведения боевых действий в Афганистане и Ираке, уже сокращаются. Но даже после проведения планируемого сокращения эти подразделения все равно останутся более многочисленными, чем до 9 сентября, когда принятая стратегия потребовала проведения двух крупных региональных войн, включая операции по смене режима. Так что возможности для дальнейшего сокращения имеются.

Например, Соединенные Штаты могли бы уменьшить планируемый контингент для участия в любом крупном конфликте на Корейском полуострове. Опасность, исходящая от КНДР, качественно изменилась с начала 1950-х годов. Тогда она угрожала южному соседу вторжением традиционных наземных сил, а сегодня – в большей степени массированным артобстрелом с использованием ракет и ОМУ. Население Южной Кореи в два раза превышает население Северной Кореи, а ее экономика – одна из крупнейших в мире. Ее наземные силы достаточно многочисленны и компетентны. Самые существенные сравнительные преимущества армии США перед южнокорейской армией – это воздушная и морская мощь. Соответственно пора уже признать, что Сеул способен взять на себя ответственность за оборону на суше и должен это сделать. Когда речь заходит об операциях по стабилизации положения, Пентагону следует сосредоточиться на уже проводимой де-факто стратегии «опосредованного подхода» к поддержанию порядка в развивающемся мире за пределами западных акваторий Тихого океана и Персидского залива.

Сравнительное преимущество американской армии при проведении контртеррористических операций и операций по стабилизации положения заключается в качестве персонала, а не в его количестве. Вооруженные силы Соединенных Штатов просто слишком дорого обходятся, чтобы развертывать крупные военные группировки для защиты периферийных интересов. То есть необходимо избегать прямых интервенций и уделять больше внимания обучению, консультациям, оснащению и поддержке союзнических армий и партнеров, которые сталкиваются с внутренними угрозами. В неуправляемых провинциях ставка должна делаться на такие «не оставляющие глубоких следов» альтернативы, как роботизированная разведывательная и ударная авиация, которую могут использовать войска специального назначения для формирования групп преследования, уничтожения и подавления вражеских группировок.

Обязательства в области безопасности перед Европой требуют сохранения НАТО, но при минимальных издержках. Вашингтону следует уделить больше внимания ядерным гарантиям в соответствии со статьей V Устава альянса. Также нужно пересмотреть планы размещения усовершенствованных систем противоракетной обороны при минимальном или даже полном отсутствии финансирования со стороны европейских союзников.

Что касается оборонной политики, то Пентагон может уменьшить разрыв между средствами и целями и сэкономить деньги, сместив акцент с модернизации оборудования на его рекапитализацию. Это означает замену на аналогичное оборудование вместо размещения новых поколений вооружения, разработка которых требует больших расходов. Новейшие системы следует развертывать лишь в том случае, если руководство твердо убеждено, что это резко повысит эффективность военных операций, а технические риски минимальны. Там, где это возможно, Соединенным Штатам следует использовать имеющиеся ресурсы так, чтобы навязывать противникам непропорционально высокие расходы. Важные конкурентные преимущества США в этой области связаны с длительной и выдающейся историей осуществления «черных» программ, благодаря которым появились атомная бомба, разведывательные самолеты U2 и SR71, самолеты-невидимки «стелс», а теперь еще и передовое кибернетическое оружие – вирус Stuxnet. Способность американской оборонной промышленности постоянно создавать технологические новинки повышает неопределенность планирования конкурентов, поскольку те вынуждены отвлекать значительные ресурсы на поиски адекватного ответа Соединенным Штатам.

После долгого промедления министерство обороны разрабатывает семейство ударных систем дальнего радиуса действия, включая новый бомбардировщик. Это недешево, но есть смысл вкладывать средства, поскольку расходы вероятных противников на противодействие будут выше, и эти системы позволят американской армии преодолеть оборону любого противника и угрожать его ключевым объектам и целям, когда ей заблагорассудится. Таким образом, важные активы и структуры неприятеля окажутся недостаточно защищенными и уязвимыми, или им придется разрабатывать и развертывать вдоль всей границы изощренные и дорогостоящие оборонительные системы.

Один из главных ресурсов, которые Пентагон в настоящее время транжирит, – это время. Чем быстрее Соединенные Штаты разработают и развернут новейшие военные системы, тем меньше постоянного воинского контингента им нужно будет содержать, и тем больше неопределенности в стане потенциальных противников. Когда-то Пентагон был лидером в мире по быстроте развертывания новых систем, а теперь на это уходит не меньше 10 лет. Существенное сокращение этого срока надо сделать приоритетом.

Относительная стабильность в мире и щедрые расходы на оборону позволяли Соединенным Штатам избегать трудного выбора в области оборонной стратегии на протяжении последних двух десятилетий. Решения нередко принимались под влиянием внутренней политики в сфере национальной обороны, местечковых бюрократических интересов и инерции, а четкого и жесткого планирования не осуществлялось. В случае возникновения конфликта стратегия слишком часто заключалась в том, чтобы бросать все более солидные ресурсы на решение проблемы в надежде, что это позволит победить более бедных недругов. Этот подход не принес успеха в Афганистане и Ираке, сегодня же, когда вызовы безопасности США нарастают, а бюджет Пентагона уменьшается, он представляется еще менее привлекательным.

Необходимо сделать важный выбор относительно размера и структуры вооруженных сил Соединенных Штатов, военной доктрины и оснащения, а также определить наиболее перспективные области будущих инвестиций. Давно уже надо было сделать сознательный и разумный выбор на базе стратегии, основанной на трезвом суждении о природе ближайших вызовов и альтернативном ответе на них, который позволит сохранить национальную безопасность.

США. Евросоюз > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 апреля 2013 > № 886301 Эндрю Крепиневич

Способна ли Россия быть глобальным лидером?

Резюме: Внешняя политика России более конструктивна, чем полагают многие на Западе. Но Москве часто не удается добиться достойной оценки, потому что Кремль слишком увлечен риторикой, разыгрывая антиамериканскую карту.

Москва с точки зрения ее веса, масштаба, разумности и репутации

Дэниэл Трейсман – профессор политологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и исполняющий обязанности директора Центра европейских и евразийских исследований при университете. Он является автором книги «Возвращение: Путь России от Горбачёва до Медведева».

Эта статья основана на материалах дискуссии, состоявшейся в ходе Гайдаровского форума 2013 года.

Председательство России в «Большой двадцатке» свидетельствует о желании ее руководителей поднять авторитет страны в мировой политике. В последние годы постоянный поток инициатив Кремля и российского Белого дома касается таких вопросов, как международная безопасность, наркотрафик и интеллектуальная собственность. Напомним некоторые из них.

Летом 2008 г. президент Дмитрий Медведев обнародовал проект нового Договора о европейской безопасности, который заменил бы прежние идеи, исходящие из реалий холодной войны. Летом следующего года на «зерновом саммите» в Санкт-Петербурге он призвал прекратить использование сельскохозяйственной продукции для производства биотоплива. В том же году Медведев и премьер-министр Владимир Путин заявили о необходимости создать новую международную резервную валюту вместо доллара. В июне 2010 г. Дмитрий Медведев поддержал глобальный план борьбы с наркотрафиком, включающий меры по ограничению выращивания опиумного мака в Афганистане. В 2012 г. президент России предложил начать переговоры по новым международным конвенциям, регулирующим интернет и авторские права.

Впечатляющий список. Однако если мы посмотрим на то, как инициативы были приняты, картина окажется не такой радужной. Реакцией дипломатов из других стран была вежливая улыбка и переход к другой теме.

Россия – ценный партнер в решении определенных вопросов, преимущественно в области двусторонних отношений с Соединенными Штатами. В 2010 г. два государства подписали новый договор по СНВ. Москва совместно с Вашингтоном продолжает оставаться сопредседателем Глобальной инициативы по борьбе с ядерным терроризмом. Но Европа не ведет переговоры по новому договору о безопасности. В мире не появилось новой резервной валюты. США и Бразилия продолжают производить биотопливо из кукурузы и сои. Выращивание опиумного мака в Афганистане в прошлом году, по данным ООН, увеличилось на 18%. И хотя призыв Медведева к новому международному регулированию интернета приветствовала Пиратская партия России, особого энтузиазма в G20 пока не видно.

Россия, безусловно, обладает склонностями к лидерству в глобальной политике. Вопрос в том, готовы ли другие страны следовать за ней. Что нужно для увеличения влияния России на международной арене? Что позволяет одним государствам воздействовать на другие, побуждая их принимать свои предложения?

КРИТЕРИИ ВЛИЯТЕЛЬНОСТИ

Основываясь на выводах экспертов, исследовавших распространение тех или иных внешнеполитических инициатив, я бы выделил четыре ключевых фактора, которые объясняют, почему государствам удается убедить других следовать за собой. Это – вес, масштаб, разумность и репутация. Давайте проясним, что подразумевается под этими факторами, прежде чем вернуться к вопросу о том, как Россия котируется по каждому из них.

Вес, как я его понимаю, это военная мощь и другие виды жесткой силы, включая целенаправленно оказываемое экономическое давление. Очевидно, что государства, доминирующие в военном плане, иногда могут навязывать свою волю другим. Ни для кого не секрет, почему после Второй мировой войны в Западной и Восточной Германии проводилась совершенно различная социально-экономическая политика. Иногда рычагом воздействия служит не военная мощь, а экономика. Например, санкции, которые многие государства ввели против ЮАР, в конечном итоге помогли убедить ее элиту отказаться от апартеида. Сегодня «агентом влияния» часто являются международные организации. МВФ и Всемирный банк предоставляют кредиты при условии проведения реципиентом определенного курса. Евросоюз требует, чтобы новые члены приняли ряд законодательных и нормативных актов – acquis communautaire, – и это является условием вступления в блок.

В любой организации одни государства обладают большими возможностями, чем другие. Поэтому один из способов стать лидером мировой политики – приобрести влияние в ключевых международных организациях.

Второй фактор, благодаря которому некоторые страны становятся лидерами, – это их масштаб. Имеется в виду не географический размер, а продвинутость в какой-то области. Если государство занимает ведущие позиции в той или иной сфере, другим странам имеет смысл ориентироваться на него в своей политике. Многие перенимают элементы американского торгового права не потому, что оно лучше или их вынуждают к этому США. Просто международная торговля в основном происходит по этим законам, и конформизм обходится дешевле.

Масштаб в этом смысле особенно относителен, если речь идет о проблемах координации. Возьмем управление воздушным движением. Неважно, какой в стране принят свод правил, регламентирующих действия пилотов, когда к ним приближается другой самолет. Главное, чтобы все использовали одинаковые правила. Поэтому политика стран, занимающих лидирующие позиции в какой-либо области, часто распространяется и на другие государства без сознательного воздействия.

Помимо веса и масштаба, существует еще разумность. Пример других может быть привлекательным просто потому, что их политика лучше имеющихся альтернатив, так как позволяет добиться поставленных целей наиболее эффективным способом. Ключевой аспект для подобного лидерства – наличие большого количества ученых-новаторов и аналитиков, предлагающих продуктивные идеи. Для этого требуется развитая исследовательская инфраструктура и социальные условия, стимулирующие креативность и критическое мышление. Если идеи действительно стоящие, они распространятся сами.

И наконец, четвертый фактор – репутация. Важную роль в международных переговорах играет доверие. Никто не примет какую-либо политику, если будет считать, что у предлагающего есть свои скрытые мотивы. Некоторые государства – и их объединения – создают себе репутацию, определяя и продвигая инициативы, которые принесут пользу всем. Другие, напротив, преследуют только собственные интересы. Если руководители страны имеют репутацию лицемерных и ненадежных людей, к предлагаемой ими политике будут относиться с подозрением, даже если она кажется рациональной.

Так как же обстоят дела с Россией? Обладает ли она весом, масштабом, разумностью и репутацией, чтобы претендовать на принятие своей политики? Стоит ли ожидать, что в будущем больше стран станут поддерживать предложения Москвы?

С точки зрения веса Россия, безусловно, является крупной военной державой и важным поставщиком энергоносителей. Некоторые на Западе полагают, что Россия использует эти ресурсы, чтобы влиять на соседей. Однако, как отмечают многие, возможности жесткой силы – военной или экономической – уже не простираются так далеко, как раньше. И это касается не только России, но и Соединенных Штатов. Несмотря на угрозу применения военной силы и введение более суровых экономических санкций, Вашингтону не удалось остановить ядерную программу Ирана. Даже имея в Афганистане десятки тысяч солдат, США не смогли заставить президента Хамида Карзая обуздать коррупцию в своем окружении.

Главными активами жесткой силы России являются ее ядерный арсенал и право вето в Совете Безопасности ООН. Но они практически бесполезны, когда речь идет о том, чтобы заставить другие страны взять на вооружение свою политику. К примеру, просто невероятно, что Москва выпустит ядерную ракету по Тбилиси, если Грузия откажется признать независимость Южной Осетии. Что касается вето в Совбезе, то оно используется, чтобы замедлить или блокировать политику других. Но никто пока не придумал, как использовать право вето для продвижения нового курса.

С точки зрения масштаба существует одна сфера, в которой присутствие России настолько заметно, что другие вынуждены учитывать ее мнение. Это опять же ядерная политика. Обладая одним из двух крупнейших ядерных арсеналов в мире, Москва играет центральную роль в дискуссиях по разоружению и нераспространению. Она может настаивать на принятии своих предложений. Если у России появятся своевременные инновационные идеи в этой сфере, она потенциально способна возглавить международные дебаты по данной проблематике.

В экономической сфере Россия, безусловно, является важным торговым партнером, например, для Белоруссии. На долю России приходится 52% импорта этой страны и 39% экспорта. Воздействие на подобные торговые отношения, по-видимому, является ключевой идеей Евразийского экономического союза, предлагаемого Владимиром Путиным. Хотя и здесь существуют пределы того, на что может рассчитывать Россия. Даже если масштаб России заставит других членов Евразийского союза гармонизировать свою торговую политику с ее нормами, это не будет иметь особого значения, поскольку сама Россия должна действовать в соответствии с правилами ВТО. Если Москва попытается использовать торговые рычаги слишком откровенно, ее соседи могут переориентироваться на других торговых партнеров – Евросоюз или Китай.

В целом вес и масштаб России позволяют ей влиять на глобальную ядерную (и еще, возможно, космическую) политику, а также предлагать менее крупные инициативы своим соседям в «ближнем зарубежье». Но попытки использовать эти рычаги могут оказаться контрпродуктивными, как часто и происходит, поскольку Москва периодически перегибает палку.

А как обстоят дела с другими факторами? Может ли Россия стать лидером мировой политики благодаря своей разумности и репутации? Нельзя сказать, что это невозможно, но потребуются очень серьезные изменения. Российское же руководство в последнее время движется в противоположном направлении.

Для инноваций в государственной политике – даже больше, чем в промышленности, – нужны условия, провоцирующие критическое мышление и открытые дискуссии, в том числе по очень непростым вопросам. Учитывая глобальные масштабы современного политического диалога и растущее значение неправительственных организаций в выработке политических идей, страна, стремящаяся к лидерству, должна поощрять зарубежные контакты и источники финансирования своих НПО, а не клеймить их позором и называть «иностранными агентами».

Креативным новым идеям также могут помешать нечеткие и двусмысленные законы о секретности и измене Родине. Ученые не должны опасаться ареста, если они делятся с иностранцами информацией, которая уже опубликована в научных журналах. Оценить усилия правительства по созданию благоприятных условий для людей, мыслящих неординарно, можно по количеству уехавших за границу российских ученых, которые хотят вернуться на родину. В 2010 г. два российских исследователя, Андрей Гейм и Константин Новосёлов, которые сейчас живут в Манчестере, стали лауреатами Нобелевской премии по физике. Репортер попросил Гейма описать сценарий, при котором он мог бы вернуться в Россию. Ответ был коротким: «Реинкарнация». Почему? Потому что в России, по словам Гейма, процветает «бюрократия, коррупция и идиократия».

Если российские руководители действительно хотят сделать страну лидером мировой политики, стоило бы для начала пересмотреть подход к секретности и иностранному финансированию, а также использовать открытость и конкуренцию в борьбе с коррупцией.

В то же время, если Россия хочет улучшить отношение к своим предложениям, существует ряд шагов, которые помогут укрепить доверие. Можно тратить меньше сил на отправку ныряльщиков на дно Северного Ледовитого океана, чтобы установить там российский флаг, но вести переговоры с соседями о будущем Арктики. Можно не расходовать время на предложения по новой архитектуре безопасности, в которой вряд ли заинтересованы другие страны, а сосредоточиться на переговорах с США о дальнейшем сокращении ядерных арсеналов, чтобы мир стал безопаснее.

Внешняя политика России, с моей точки зрения, более конструктивна, чем полагают многие на Западе. Но Москве часто не удается добиться достойной оценки своего сотрудничества, как, например, в случае с содействием выводу войск НАТО из Афганистана, потому что Кремль слишком увлечен риторикой, разыгрывая антиамериканскую карту. Все государства преследуют собственные интересы. Но некоторые делают это слишком явно. К примеру, идея России о запрете использования продовольственных продуктов для производства биотоплива выглядела бы более убедительно, если бы российские производители не собирались сами извлекать биотопливо из древесной стружки.

К нынешнему руководству России относятся с подозрением не только в Соединенных Штатах и Западной Европе. Исследовательский центр Pew провел в прошлом году глобальный опрос, в ходе которого респондентов из 21 страны спрашивали, испытывают ли они «хотя бы некоторое доверие к президенту Путину касательно международной политики». 28% американцев сказали «да». По сравнению с 20% в Индии, 16% в Мексике, 14% в Турции и 3% в Пакистане. Путину и его подходу к международной политике особенно доверяют в Китае – 50% респондентов. Но не в других странах БРИКС.

В конечном итоге все сводится к приоритетам. Россия останется важным участником дискуссий по ядерной политике, космосу и ряду региональных вопросов. Как и в прошлом, она сможет блокировать те или иные действия, используя вето в Совете Безопасности ООН. Но если российские лидеры хотят чего-то большего, потребуются перемены, и они вполне очевидны.

Даниел Трейзман

Внешняя политика для большинства?

Новое измерение геополитического кода России

И.Ю. Окунев – кандидат политических наук, заместитель декана факультета политологии МГИМО (У) МИД России.

Резюме: В условиях замыкания и кризиса Запада Евразийский союз – это попытка предложить альтернативную модель социально-экономического, а главное – духовно-цивилизационного развития, задача вполне исторического масштаба.

Статья развивает положения рукописи, подготовленной автором для журнала Turkish Policy Quaterly, Vol. 12, No. 1 Spring 2013.

Одним из ключевых понятий, отражающих положение государства в международной системе и тенденции развития ее внешней политики, является геополитический код. Колин Флинт определял его как способ позиционирования в международном сообществе. Владимир Колосов уточняет, что этот код представляет собой набор стратегических предположений правительства относительно других стран при формировании внешней политики. Становление геополитического кода представляет собой поиск ответов на следующие пять вопросов:

Кто является нынешними и потенциальными союзниками? Кто является нынешними и потенциальными врагами? Как сохранить нынешних союзников и привлечь потенциальных? Как противостоять нынешним врагам и предотвратить появление потенциальных? Как объяснить эти четыре выбора населению и международному сообществу? (Значение последнего вопроса в современном мире становится ключевым.)

В данной статье предпринята попытка проследить динамику, с которой происходило существенное изменение геополитического кода России в последние два десятилетия, и поразмышлять о причинах, вызвавших смещение во внешнеполитическом позиционировании.

Геополитическое кодирование и моральные скрепы

Любой геополитический код имеет две ключевые переменные: масштаб и ориентацию. История России – путь стремительного увеличения масштаба ее геополитических притязаний: от феодальной Московии в XV веке до зажатого внутри континента национального государства Ивана Грозного; от прорывающейся к морям державы Петра Великого до величайшей колониальной империи начала XX века. К концу Второй мировой войны Советский Союз и США, пройдя эволюцию от региональных до глобальных держав, сформировали биполярную мировую систему. Распад Советского Союза поставил современную Россию перед необходимостью выбора между глобальной стратегией, на которую уже не хватало военных и экономических ресурсов, и региональной, которая не удовлетворяла сохранившимся амбициям. По удачному выражению Томаса Волджи, нынешняя Россия обладает статусом мнимой великодержавности (overachiever major power), то есть ее признанный глобальный статус не обеспечен должными ресурсами, а потенциал влияния на международную повестку остается преимущественно символическим.

Ориентация геополитического кода России всегда была предметом ожесточенной полемики в среде интеллигенции. Некогда объявив себя наследницей Византии («Третьим Римом»), центром восточного христианства, Россия противопоставила свой путь развития западноевропейскому и породила извечный вопрос, насколько страна является частью европейской цивилизации, и соответственно, должна ли она двигаться в западной парадигме развития или выбрать свой особый путь. Хотя большинство населения всегда придерживалось скорее антизападных взглядов, данный спор оставался частью интеллектуального дискурса, поскольку элита страны хотела, чтобы ее принимали в Европе за свою, и вела Россию преимущественно по европейскому пути. Даже в советское время элита, абсорбировав западную идеологию коммунизма, противопоставляла страну не Западу, а империализму и капитализму, предлагая не антизападный путь развития общества, а альтернативный западному.

Сегодня мы, похоже, становимся свидетелями того, что в умах российской элиты происходит кардинальное переосмысление геополитического кода: акцент во внешней политике смещается с глобального на региональный, а ее ориентация начинает тяготеть к незападноцентричной. По сути, впервые политическая элита полноценно встает на позицию большинства населения и начинает разыгрывать антизападную карту как главный козырь своей внутренней политики.

Каждый новый срок президент России принимает концепцию внешней политики, и, проанализировав последние четыре такие стратегии, несложно увидеть описываемый сдвиг в позиционировании. Первая стратегия Владимира Путина начала 2000-х гг. была целиком обращена на Запад. В памятной речи перед депутатами немецкого Бундестага новый лидер сказал, что Россия сделала исторический выбор, и этот выбор – европейский. Однако уже вскоре началось блуждание в поисках идей особого пути. Следующая стратегия представляла Россию в качестве энергетической сверхдержавы, а затем внешняя политика рассматривалась как ресурс внутренней модернизации. Наконец, последняя доктрина внешней политики Путина, появившаяся на свет в феврале 2013 г., прямо нацелена на укрепление национального суверенитета, которое понимается как системное противопоставление себя Западу. Россия времен третьего президентства Путина начинает вести прагматичную и резкую политику в духе Realpolitik.

Жесткая антизападная риторика началась с борьбы против иностранных некоммерческих организаций, обвиненных в попытках влияния на внутреннюю политику и финансировании оппозиции, и продолжилась общественной кампанией национализации элиты, подразумевающей в том числе запрет на зарубежные счета и имущество чиновников. Российская элита сняла с себя многовековую маску просвещенной проевропейской власти и с упоением пустилась навстречу народному почвенничеству и антизападничеству. Разогреваемые друг другом российская элита и население сплотились в отторжении Запада, которое порой начинает принимать самые низкопробные и мракобесные формы.

В чем причина такого поворота? У ответа есть несколько слоев, и чтобы докопаться до самого глубокого, надо слой за слоем снять все остальные.

Очевиден самый первый – конъюнктурный. В ситуации подъема оппозиционного движения и массовых митингов в Москве зимой 2011–2012 гг. Владимир Путин должен был найти инструмент консолидации элиты. Обращение к народности, с одной стороны, и педалирование в сознании населения образа внешнего врага, с другой, стало платформой, на которой объединился широкий антилиберальный спектр российских политических сил. В этом смысле характерно название нового политического движения – Общероссийский народный фронт, за которым Путин закрепляет функцию широкой коалиции поддерживающих его слоев населения. По существу, потеряв поддержку либеральных сил, Путин из национального лидера, действующего над схваткой политических оппонентов и уравновешивающего правые и левые силы, славянофилов и западников, превращается в консерватора-правоцентриста, строящего свою политику от позиции большинства, но в то же время от него зависящего.

Однако конъюнктура – лишь повод, за которым стоит желание форсировать разворот внешней политики. Следующий слой связан с «обидой» политической и дипломатической элиты страны на действия Запада в начале 2000-х годов. Сейчас это сложно себе представить, но после взрывов в Нью-Йорке, когда Владимир Путин предложил Америке стратегическое партнерство в борьбе с новым общим врагом, идея вступления России в НАТО обсуждалась абсолютно серьезно. Вероятно, такое развитие событий изменило бы мир. Техническое присоединение к альянсу, очевидно, было невозможно. Потребовалась бы кардинальная перестройка НАТО, в первую очередь пересмотр круга потенциальных угроз и способов их устранения – процедура необходимая, но так и не завершенная в альянсе до сих пор. Единый западный фронт от Владивостока до Сиэтла, конечно, мог бы совсем по-другому реагировать на региональные угрозы вдоль всего периметра – от Северной Кореи через Афганистан, Ирак, Сирию, Ливию до Кубы и Венесуэлы.

Однако, по мнению российской элиты, протянутую руку не приняли, точнее, Запад был согласен на помощь, но не на равноправное партнерство. Внешняя политика мнимой великой державы строится на символическом капитале, и Россия требовала символического оформления нового братства, которое не состоялось. Мифическая разграничительная линия Запад–Восток все еще присутствует в сознании европейцев и мешает признать в России друга. Запад выбрал иной путь – вместо игры в символы и поддавки с Россией воспользовался ее слабостью и нарушил обет, данный Михаилу Горбачёву при объединении Германии в том, что НАТО ни на шаг не продвинется восточнее германско-польской границы. Смеем предположить, что такой реалистический выбор оказался близоруким. В угоду тактическому успеху расширения НАТО на страны Восточной Европы и Балтии европейцы потеряли исторический шанс масштабного стратегического продвижения на Восток за счет полноценного включения России в силовое поле европейской цивилизации. Справедливости ради стоит признать, что порой непоследовательная (особенно в части выбора друзей) российская дипломатия не могла вызвать необходимого доверия у западных партнеров.

Схожая стратегическая ошибка Запада заключалась и в непринятии Турции в члены ЕС. Закопавшись в разбирательствах относительно границ европейской цивилизации, в перебранках по важным, но стратегически узким вопросам (скажем, Северного Кипра), европейцы упустили уникальный шанс включить Малую Азию и Ближний Восток в орбиту европейской идентичности, постараться заполучить (впрочем, без гарантий успеха) ключевого союзника в борьбе с исламским фундаментализмом. Жесткая пропалестинская политика Европы вывела из круга европейских союзников еще один клочок западной идентичности на Ближнем Востоке – Израиль.

Не приняв Россию, Турцию и Израиль в качестве равноправных центров Запада, его форпостов в продвижении западных ценностей, Европа сжалась до ментальных границ Средневековья. Тем самым может оказаться, что мы вступаем в эпоху заката европейской цивилизации, не в смысле ее исчезновения, но в смысле ее отказа от глобальных амбиций. Многовековой путь продвижения европейских идеалов, похоже, исчерпал себя в самом начале XXI века. Европа спряталась в уютном доме внутри самого крупного полуострова Евразии.

Но и этот геополитический слой не окончательный. Отвергнутые Россия и Турция были вынуждены искать иную, неевропейскую основу их идентичности, которую вскоре нашли: одни – в обращении к исламу, другие – в евразийстве. Евразийство как идеология особого российского геополитического пути была сформулирована в 20–30-е гг. XX в. русскими аристократами-эмигрантами, бежавшими от большевистского режима в Восточную Европу. Евразийский геополитический код представляет Россию государством-островом в северо-восточной Евразии, окруженным чужеродными цивилизациями и поддерживающим свое могущество укреплением внутриконтинентальных связей на пространстве бывшей Российской империи. Простые и доступные с точки зрения географии идеи евразийства до сих пор встречали критику из-за размытости социальных и нравственных идеологем. Европейские ценности свободы личности и рынка неустанно демонстрировали прогресс в достижении экономического и социального процветания, в то время как противопоставлявшаяся им в евразийстве русская соборность оставалась лишь эфемерной утопией.

Старая Европа самозабвенно наслаждается своими успехами в продвижении либеральных и социальных ценностей, не замечая, как они в корне меняют отношение к самой Европе. Социальное государство, которое становится заложником неимущих слоев населения и подрывает стимул к самореализации, неуправляемый мультикультурализм, размывание института традиционной семьи и гендерных ролей в обществе, агрессивная эмансипация представителей нетрадиционных сексуальных ориентаций, воинствующий атеизм и моральный релятивизм – все это становится нормами жизни на Западе. Если раньше европейские ценности считались во всем мире непреложной истиной и секретом процветания, нынешние их воплощения воспринимаются извне как кризис социал-либеральной идеологии Запада.

До последнего момента Россия хоть и считала себя «не вполне Европой», но все же не ставила под сомнение зависимость прогресса от соответствия западным нормам жизни. Новый уровень западных идеалов, болезненно воспринимаемый российским обществом, дал политической элите почву для построения новой консервативной идеологии, главным лейтмотивом которой служит идея о губительности западного пути развития и необходимости обращения к собственным нравственно-духовным основам. Создание «духовных скреп» общества стало центральной темой последнего программного выступления Владимира Путина перед парламентом.

Евразийская миссия

Однако наметившийся и искусственно усиливаемый идеологический раскол России и Запада не является последним слоем, за которым кроются причины антизападного поворота политической элиты. Завершающим штрихом выступают лидерские амбиции российского президента – его желание навсегда войти в историю, которое, вероятно, является главным смыслом нового срока. Консолидация общества на антизападной (и, соответственно, антиоппозиционной) почве, охлаждение отношений с США и Европой, ценностный кризис социал-либерализма – все это создает почву для реализации главной мессианской идеи Владимира Путина – возрождения единого евразийского пространства, бывшей геополитической ниши Российской империи и Советского Союза. Провозглашенный Евразийский союз строится в новых условиях и по новым моделям, это уже не колониальное образование, а гибкий взаимовыгодный проект экономической интеграции. При этом в условиях замыкания и кризиса Запада это и попытка предложить альтернативную модель социально-экономического, а главное – духовно-цивилизационного развития, а это уже задача вполне исторического масштаба.

Создание Таможенного союза, конечно, далеко не первая попытка построения региональной интеграционной структуры на евразийском пространстве. За последние десятилетия таких структур, наслаиваемых друг на друга, было создано множество – СНГ, ОДКБ, ЕврАзЭС, Единое экономическое пространство, Союзное государство России и Белоруссии и т.д. Может создаться впечатление, что Таможенный союз лишь расширяет список. И все-таки ощущается некий качественный скачок между прошлыми действиями, с одной стороны, и Таможенным союзом и планируемым на его основе с 2015 года Евразийским экономическим союзом – с другой.

Новое качество проявляется в том, что если раньше интеграционные попытки подкреплялись преимущественно правильными, но недейственными словами о братстве народов, культурно-языковом единстве и схожем историческом пути, что неминуемо порождало фобии новой русской колонизации, то нынешнее образование говорит почти исключительно языком экономической выгоды. Более того, после вступления России в ВТО можно быть уверенным, что все региональные торговые и таможенные практики не будут противоречить общемировым. За первый год работы Таможенного союза прирост взаимной торговли между государствами – участниками проекта составил около 40%, за два года в целом – примерно в два раза. Так, перед Украиной сегодня стоит вполне прагматичная дилемма – по оценке экспертов, вместе с Евразийским союзом – прирост экспорта на 9 млрд долл., вместе с Европейским – потеря 1,5 млрд из-за асимметричных правил торговли.

Другой новацией российской внешней политики в направлении евразийской интеграции становится отказ от желания любой ценой собрать всех и вся под знамя регионального объединения. Как и в Европейском союзе, евразийская интеграция становится многоуровневой и идущей на разных скоростях. Если государство готово только к зоне свободной торговли – она теперь действует в рамках СНГ. Если видит экономическую целесообразность дальнейшего сближения – добро пожаловать в Таможенный союз.

Почему меняется код?

Однако где граница между конъюнктурными изменениями и сменой геополитического кода? Почему мы можем говорить именно о смене, а не о флуктуации в силу ряда сиюминутных причин? Изменение геополитического кода во времени имеет нелинейную динамику (разные скорости в разные периоды). Так, жесткость биполярной системы предполагала относительную стабильность геополитического кода. Это было обусловлено существованием двух устойчивых коалиций универсального характера. По всем вопросам (от военно-стратегических и культурно-идеологических до социально-экономических) страны руководствовались мнением Москвы или Вашингтона как лидера коалиции. Это не позволяло никакой гибкости, потенциальные союзники и враги страны были предопределены самой структурой биполярного мира.

После распада СССР потенциальный динамизм резко возрос. Во-первых, кардинально изменился характер альянсов, они перестали быть устойчивыми и универсальными. В сегодняшнем усложняющемся мире мы живем в эпоху ситуативных коалиций ad hoc. Страны группируются и перегруппировываются от случая к случаю: Канада поддержит США в афганской войне, но в какой-то момент выступит против Ирака. Такие гибкие коалиции перестали быть универсальными: Норвегия будет поддерживать Евросоюз в вопросах обороны, но не соглашаться на углубленную экономическую интеграцию. Коалиции складываются под конкретную задачу, и каждый раз они носят временный характер. В таких условиях любая страна оказывается чрезвычайно гибкой в выборе союзников и противников, более того, до определенного предела она может манипулировать теми или иными государствами, позиционируя себя в качестве их союзника в одних вопросах и оппонента – в других. Все это делает геополитический код менее устойчивым и подверженным бифуркациям и выдвигает на авансцену преимущественно символические аспекты позиционирования.

Вторая причина нынешнего динамизма заключается в существенном расширении числа акторов международных отношений. Если раньше внешняя политика была исключительной прерогативой государств, то сегодня мы видим, как стремительно растет число их конкурентов. На международной арене им приходится сталкиваться и договариваться с транснациональными корпорациями, международными некоммерческими организациями, мафией, повстанческими группами, пиратами, террористическими группировками и т.д. Даже отдельный известный человек сегодня способен выступать самостоятельным актором мировой политики (например, Джордж Сорос). Можно утверждать, что все перечисленные игроки обладают собственным набором союзников и врагов и спецификой выбора одних и других, а соответственно, и уникальным геополитическим кодом. Но если устойчивость геополитическому коду страны придает суверенитет и внутренняя легитимность, то коды негосударственных акторов предельно подвижны и сиюминутны.

Можно было бы говорить о шлифовке или флуктуации российской внешней политики, если бы не два обстоятельства: глобальное ускорение динамики изменения геополитического кода и наличие глубинных идеологических причин развода России с Западом. Существуют короткие и длинные фазы смещения геополитического кода. Короткие становятся данью времени, они зависят от формирования ситуативных коалиций среди множества разноформатных внешнеполитических игроков. Более длинные фазы зависят от фундаментальных факторов, в первую очередь идеологического или цивилизационного родства тех или иных союзников или противников. В нашем случае именно новые западные ценности, их непонимание и неприятие в России становятся базой для отсчета длинной фазы.

Так, под действием комплекса причин российский геополитический код смещается – с западноцентричного на незападноцентричный, с глобального на региональный. При этом, вероятнее всего, становление нового центра силы вокруг России не будет гладким. Сопротивление неизбежно как со стороны государств, которые Москва видит частью своего пространства, так и со стороны других центров силы – Европы, Китая, мусульманского мира, наконец, США, которые на предстоящий период сохранят глобальное доминирование, хотя их отрыв от остальных будет сокращаться. Россия, которая отходит от проевропейской ориентации, но по своему уже не геополитическому, а культурному коду не принадлежит к Азии, должна быть готова к существованию в конкурентной среде, где едва ли может на кого-либо полагаться, кроме себя. Что снова ставит вопрос о том, достаточно ли у нее собственных ресурсов для такого курса.

Накануне президент Афганистана Хамид Карзай совершил визит в Финляндию, где принял участие в переговорах с руководством страны. По итогам мероприятий стороны подписали соглашение о сотрудничестве.В соответствии с текстом документа, подписанного Хамидом Карзаем и финским премьер-министром Юрки Катайненом, после вывода иностранных войск из ИРА Финляндия ежегодно будет выделять примерно 30 миллионов долларов на помощь Афганистану.

По итогам встречи афганский лидер поблагодарил финскую сторону за поддержку, также выразив надежду на то, что Финляндия окажет содействие развитию образования и горной промышленности в его стране.

Афганские силы безопасности потеряли 131 служащего армии и полиции за 40 дней кампании по уничтожению посевов опийного мака, еще 86 человек были ранены, сообщил во вторник на пресс-конференции в Кабуле замминистра по борьбе с наркотиками Ибрагим Азхар.

Наркопроизводители огораживают минными полями участки, засеянные маком, а также выставляют возле них охрану. По словам замминистра, некоторые поля охраняют талибы.

С начала кампании уничтожено уже от пяти до шести тысяч гектаров посевов опиумного мака, сказал Азхар, добавив, что планировалось уничтожить 15 тысяч гектаров.

Азхар заявил, что наркодельцы ежегодно зарабатывают на афганском опиумном маке до 70 миллиардов долларов и лишь пять процентов от этой суммы оседает в Афганистане. Чиновник также сообщил, что в Афганистане в настоящее время насчитывается около одного миллиона наркозависимых.

Председатель совета директоров Кооперативного объединения производителей съедобных грибов Мохаммед Хосейн Афшар в интервью агентству ИСНА сообщил, что иранские грибы по своему качеству успешно конкурируют с голландской продукцией и предложения грибов в Иране превышают спрос на них. В этой связи необходимо разработать четкую программу с целью увеличения в текущем году экспорта грибов до 15 тыс. т.

По словам М.Х.Афшара, в прошлом году иранские грибы экспортировались в Ирак, Афганистан, Армению, Азербайджан, и в случае создания экспортной инфраструктуры список рынков, на которые будет поставляться названная продукция, может быть расширен.

М.Х.Афшар сообщил, что в прошлом году в Иране было произведено около 50 тыс. т грибов и конечная стоимость этой продукции для производителей с учетом всех производственных расходов составила примерно 5,6 тыс. туманов (4 доллара 57 центов) за 1 кг. Производителям было разрешено продавать грибы по цене 6,1 тыс. туманов (4 доллара 98 центов) за 1 кг, однако в результате снижения спроса и повышения предложений этой скоропортящейся продукции, она продавалась по более низким ценам. Так, цена на грибы в конце марта этого года составляла около 4 тыс. туманов (3 доллара 26 центов) за 1 кг. При этом производственные расходы выросли, и это привело к тому, что конечная стоимость грибов для производителей стала равняться примерно 6,5 тыс. туманов (5 долларов 30 центов). Таким образом, чтобы производители не несли убытки, необходимо создать условия для расширения поставок иранских грибов на внутренний и внешние рынки.

В Абу-Даби (ОАЭ) прошёл международный саммит, посвящённый вопросам вакцинации. На саммите наследный принц Абу-Даби заявил, что до 2018 года перечислит 120 млн. долларов на борьбу с полиомиелитом в Афганистане и Пакистане.В саммите также приняли участие Билл Гейтс и его супруга Мелинда и заместитель главнокомандующего ВС ОАЭ. По итогам встречи с наследным принцем Абу-Даби, шейхом Мухаммедом бен Заедом Аль Нахайяном, было объявлено, что до 2012 года ОАЭ выделят на борьбу с полиомиелитом в Афганистане и Пакистане 120 млн. долларов.

Благотворительный фонд Билла Гейтса собирается выделить на борьбу с полиомиелитом 1,8 млрд. долларов. Всего же участники саммита собрали на борьбу с этим заболеванием около 4 млрд. долларов, сообщает информационное агентство «Headline».

Решение было принято в рамках стратегического партнёрства Благотворительного фонда Билла Гейтса с ОАЭ. В 2011 году они заключили соглашение о совместном финансировании закупок жизненно важных вакцин для афганских и пакистанских детей.

Билл Гейтс в своей речи высоко оценил заслуги ОАЭ в помощи беженцам и голодающим и заверил, что его финансовая помощь поможет искоренению полиомиелита.

Кроме того, на саммите стало известно, что в ближайшие пять лет Канада собирается выделить на вакцинацию детей в Афганистане, Пакистане и Нигерии 250 млн. долларов. Об этом сообщил министр международного сотрудничества Канады Джулиан Фантино.

По данным канадского министра, благодаря кампании по борьбе с полиомиелитом заболеваемость снизилась с 350 тыс. детей в год в 1988 году до 233 в год в 2012 году. Несмотря на упорную борьбу с опасным вирусом, в Афганистане, Пакистане и Нигерии всё ещё отмечаются случаи этого заболевания.

Более 104 килограммов наркотиков изъяты сотрудниками органов внутренних дел Таджикистана у группы афганских наркоконтрабандистов, сообщил в понедельник РИА Новости глава пресс-центра МВД.

"Накануне сотрудники милиции в ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий установили, что на территории приграничного Шуроабадского района на берегу реки Пяндж сконцентрировалась группа вооруженных афганских наркоконтрабандистов", - сказал он.

По его словам, нарушители, заметив сотрудников управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков МВД, скрылись в неизвестном направлении, бросив на землю мешки. "При осмотре места были обнаружены и изъяты 100,3 килограмма каннабиса и более 3,7 килограмма героина. Общий вес изъятых наркотиков составил более 104 килограммов", - сказал глава пресс-центра. Он отметил, что в настоящее время продолжаются оперативно-следственные мероприятия для установления и задержания причастных к контрабанде наркотиков лиц.

По данным Агентства по контролю за наркотиками Таджикистана, в январе-марте текущего года в стране из незаконного оборота изъяты свыше 2 тонн наркотиков. Лидия Исамова.

Великобритания планирует восстановить постоянное военное присутствие в Персидском заливе, такая возможность появится у нее после вывода войск из Афганистана в 2014 году, утверждают эксперты Королевского института вооруженных сил (RUSI).

"Великобритания подходит к принятию решения о том, что серьезная стратегическая переориентация оборонного потенциала и потенциала в сфере безопасности в сторону Персидского залива была бы полностью оправдана и логична. Впервые со времен ухода

Великобритании в 1971 году из залива появляется четкая стратегия возвращения "к востоку от Суэца", - говорится в сообщении института.

По данным экспертов, британское правительство стремится к укреплению отношений в оборонной сфере со странами Персидского залива и считает, что создание военных баз послужит интересам всех сторон.

"После того, как единственное существенное направление сотрудничества между Великобританией и США исчезнет в 2014 году, ясно, что нам нужно что-то делать, конечно, если стратегия обеспечения тесной близости с американцами с точки зрения политики, военной сферы и глобального влияния сохранится", - отмечается в докладе.

По информации экспертов, постоянную базу Королевских ВВС планируется разместить в Дубае. База ВМС, скорее всего, будет в Бахрейне. Некоторые штабы, возможно, разместятся в Омане и Катаре.

В докладе отмечается, что данные планы основаны также и на чисто практических соображениях: отправить военнослужащих и военные грузы из Афганистана в регион Персидского залива обойдется в гораздо меньшую сумму, чем возвращение их в Великобританию. Мария Табак.

Два афганских дипломата погибли в понедельник в результате теракта, совершенного в столице северо-западной пакистанской провинции Хайбер-Пахтунхва Пешавар, сообщило информационное агентство Пажвак со ссылкой на посла Афганистана в Исламабаде Зардаша Шамса.

По данным агентства, взрыв унес жизни минимум восьми человек, 45 ранены. Целью террористов был полицейский микроавтобус, в котором ехал комиссар полиции Шахибзада Анис, однако вместо него террорист на заминированном мотоцикле врезался в пассажирский автобус.

Один из погибших афганских дипломатов Кари Хилал (Qari Hilal) был членом Высшего совета мира (ВСМ) Афганистана, который был создан решением президента Афганистана в 2010 году для достижения перемирия с повстанческими группировками. Хилал прибыл в Пакистан, чтобы организовать конференцию афганских и пакистанских богословов, призванную осудить терроризм. Второй погибший дипломат по имени Идрис был племянником Хилала. Их дипломатические ранги не разглашаются.

Президент Афганистана Хамид Карзай в понедельник вечером впервые прибыл с официальным двухдневным визитом в Эстонию, сообщила канцелярия эстонского президента.

Визит главы Афганистана в Эстонию является частью европейского турне, в ходе которого Карзай также посетит Финляндию и Данию.

В Таллине Карзай встретится с президентом Эстонии Тоомасом Хендриком Ильвесом. В ходе встреч главы двух государств сосредоточатся на вопросе двусторонних отношений, а также на ситуации после 2014 года, когда армия и полиция Афганистана возьмут на себя полную ответственность за безопасность в стране.

Карзай встретится также со спикером парламента Эне Эргма и премьер-министром Андрусом Ансипом.

В сопровождающую главу Афганистана делегацию входит министр иностранных дел Залмай Рассул, который в ходе визита встретится со своим эстонским коллегой Урмасом Паэтом. Николай Адашкевич.

На борту транспортного самолета, разбившегося в понедельник на военной базе Баграм в Афганистане, находились семь человек, включая пилота, все они погибли, сообщает агентство Ассошиэйтед Пресс со ссылкой на военное командование международной коалиции.

Самолет потерпел крушение на базе Баграм в 50 километрах от столицы страны Кабула. По данным агентства, все погибшие являлись гражданскими лицами. Информации об их национальностях пока не поступало.

Как сообщает агентство Рейтер, ответственность за крушение самолета на себя взяли боевики радикального движения "Талибан", однако командование Международных сил содействия безопасности в Афганистане опровергло информацию об ответственности талибов, заявив, что никакой активности боевиков в районе инцидента замечено не было.

По информации местных властей, транспортный самолет взлетел с базы Баграм, поднялся на высоту около 400 метров, после чего внезапно упал на землю. Причины происшествия выясняются.

Расположенная в уезде Баграм провинции Парван база ВВС США "Баграм" является крупнейшей авиабазой в стране, через нее осуществляется доставка грузов силам дислоцированной на территории Афганистана международной коалиции. При этом часть рейсов выполняется по контрактам гражданскими авиакомпаниями, в составе экипажей которых есть, в том числе, и граждане бывших республик Советского Союза.

Основатель компании Microsoft и глава благотворительного фонда Bill Gates Foundation Билл Гейтс, находящийся с визитом в Арабских Эмиратах вместе со своей супругой Мелиндой, провел ряд встреч с руководителями страны и принял участие в Международном саммите в поддержку вакцинации, который прошел в Абу-Даби. В частности, по итогам встречи Билла Гейтса с Его Высочеством шейхом Мухаммедом бен Заедом Аль Нахайяном, наследным принцем Абу-Даби и заместителем Верховного главнокомандующего Вооруженными силами ОАЭ, было объявлено, что эмиратская сторона до 2018 года направит US$ 120 млн на борьбу с полиомиелитом в Афганистане и Пакистане. Эта мера станет очередным шагом в развитие стратегического партнерства ОАЭ и Фонда Билла Гейтса. Стоит напомнить, что в 2011 году стороны заключили соглашение о сотрудничестве, согласно которому будет обеспечено финансирование приобретения и поставки жизненно важных вакцин для детей в вышеупомянутых странах. Билл Гейтс выразил признательность шейху Мухаммеду за его инициативу и заверил, что принятые меры помогут искоренению полиомиелита. Он также высоко оценил работу властей ОАЭ в части оказания помощи беженцам и поставкам необходимого продовольствия жителям стран, страдающим от засухи. В ходе своего визита в Арабские Эмираты американский филантроп также провел ряд встреч с правителями эмиратов. В частности, он встретился с Его Высочеством шейхом Мухаммедом бен Рашидом Аль Мактумом, вице-президентом, премьер-министром ОАЭ и правителем Дубая, от которого удостоился похвалы за реализацию гуманитарных и благотворительных инициатив, направленных, в частности, на помощь жителям стран третьего мира. Шейх Мухаммед, в частности, отметил: «Мы знаем вас, как большого филантропа, и рады приветствовать вас в ОАЭ. Мы верим также, что Господь удваивает богатство тех, кто делает счастливыми бедных людей, особенно детей и престарелых». В ходе встречи с Ее Превосходительством шейхой Любной Аль Кассими, министром международного сотрудничества и развития ОАЭ, были обсуждены механизмы взаимодействия правительства страны с фондом, предполагающего расширение благотворительной деятельности в бедных странах. ОАЭ. Афганистан > Медицина > russianemirates.com, 28 апреля 2013 > № 829330

Группировка "Техрик-и-Талибан Пакистан" взяла на себя ответственность за теракты у офисов пакистанских политиков в городе Кохат, которые, по последним данным, унесли жизни девять человек и более 20 получили ранения, сообщает телеканал "Аль-Джазира".

По словам представителей полиции, мощность первого взрыва, прогремевшего у офиса социалистической Национальной партии Авами, составила около 10 килограммов в тротиловом эквиваленте. Второй взрыв произошел у офиса одного из независимых кандидатов в парламент. Ранее представители Авами получали угрозы со стороны талибов, отмечает телеканал.

В субботу также произошли взрывы в городе Карачи у офисов других политических партий, погибли пять человек, десятки получили ранения. Местные власти предполагают, что за этими терактами также стоят талибы, которые пытаются дестабилизировать обстановку в стране в преддверии выборов. В частности, на этой неделе представители "Талибан" начали распространять в ряде городов Пакистана листовки с призывом к гражданам под страхом смерти воздержаться от голосования на выборах.

В Пакистане 11 мая пройдут выборы в нижнюю палату парламента и в провинциальные законодательные собрания. МВД предупреждало об активизации в этой связи различных экстремистских группировок. В начале апреля в южном городе Хайдарабад был застрелен кандидат от секулярной партии "Маттахида Коми". В середине апреля взрывное устройство сработало в столице северо-западной пакистанской провинции Хайбер-Пахтунхва городе Пешавар на митинге партии Авами, тогда погибли девять человек, около 40 получили ранения.

Вертолет международных сил содействия безопасности в Афганистане (ISAF) в субботу потерпел крушение в южной афганской провинции Заболь, сообщает информационное агентство Пажвак.

По словам главы администрации уезда Шахджой, где произошел инцидент, Мохаммада Седдика, вертолет упал днем в связи с технической неисправностью на борту. Пресс-служба ISAF подтвердила инцидент, не сообщая о судьбе экипажа.

Ранее агентство Ассошиэйтед Пресс со ссылкой на представителя НАТО в Кабуле сообщало, что на юге Афганистана в субботу разбился самолет международной коалиции, погибли 4 военнослужащих. По предварительным данным, полученным агентством, в районе падения самолета активности боевиков не наблюдалось.

По данным пресс-службы ISAF, несколько дней назад в результате пыльного шторма и дождевого шквала на юге Афганистана повреждения получили десятки вертолетов авиации НАТО. По данным Пажвак, 50 американских вертолетов были повреждены на авиабазе KAF в афганской провинции Кандагар.

Талибы в субботу объявили о начале нового весеннего наступления против войск международной коалиции в Афганистане.

Как говорится в официальном заявлении радикального движения "Талибан", в этом году "наступление будет носить боевой характер с применением специальной военной тактики в целях уничтожения иностранных захватчиков". "Оно будет включать в себя проникновение внутрь баз противника на систематической и скоординированной основе", - отмечается в документе, размещенном на портале талибов.

С наступлением каждой весны талибы объявляют очередное наступление на войска международной коалиции и подконтрольный им кабульский режим, определяя свои основные тактические цели для достижения стратегической задачи - "выдворения из Афганистана агрессоров".

Талибы предупреждают местное население о необходимости держаться подальше от военных колонн и военных иностранных баз, а также магазинов, которые посещают иностранцы, так как они будут подвергаться атакам. В документе также содержится призыв к военнослужащим афганских сил безопасности прекратить сотрудничать с марионеточным правительством и переходить на сторону моджахедов.

По мнению аналитиков, талибы в некоторой мере справляются с заявленными задачами, в частности, с уничтожением полевых командиров бывшего "Северного альянса", а также руководителей силовых ведомств и высокопоставленных госслужащих. С начала нынешнего года число проведенных ими терактов и подрывов увеличилось на 40%.

Шесть полицейских погибли на заставе в северной афганской провинции Кундуз в результате диверсии, совершенной талибами: один из сотрудников, связанный с боевиками, отравил коллег, после чего объект был захвачен. Как сообщает агентство Пажвак, инцидент произошел в уезде Даште-Арча.

Отравленные ядом полицейские потеряли создание, после чего проникшие на заставу талибы расстреляли их. Захватив оружие, боевики скрылись. Всего, по данным агентства, были убиты шесть полицейских.

Президент Афганистана Хамид Карзай в субботу издал указ об амнистии мужчин, женщин и содержащихся с ними в тюрьмах детей по случаю 21-й годовщины "победы афганского народа в джихаде", которая отмечается в стране 28 апреля.

Как сообщает пресс-служба управделами Совета министров Афганистана, амнистии не подлежат лица, которым смертный приговор был заменен на тюремное заключение, те, кто совершил преступления против внутренней и внешней безопасности государства, террористы, осужденные за производство и распространение наркотиков, насильники и лица, осужденные за коррупционные действия.

В указе содержится указание министерству труда и по делам женщин оказать содействие в предоставлении жилья и социальной адаптации амнистированным.

День победы в джихаде знаменует собой приход к власти в 1992 году моджахедов после падения демократического режима доктора Мохаммада Наджибуллы. Различные группировки моджахедов, заняв Кабул, начали враждовать и в результате междоусобиц разрушили афганскую столицу, убив при этом около 60 тысяч мирных жителей. Именно в 1992 году в Афганистане началась гражданская война.