Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

ЧТО ПОБЕДА БАЙДЕНА СУЛИТ КИТАЮ

ХУАН ЦЗИН

Профессор, декан Института международных и региональных исследований Пекинского университета языка и культуры

ПЕКИН ДОЛЖЕН ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ ВОЗМОЖНОСТЬЮ СТАБИЛИЗАЦИИ ОТНОШЕНИЙ С ВАШИНГТОНОМ

Хотя победу на президентских выборах в США одержал Джо Байден, было бы крайне наивно ожидать какого-либо резкого улучшения отношений между Вашингтоном и Пекином, которые неуклонно ухудшались с тех пор, как Дональд Трамп занял Белый дом.

Президентские выборы – несмотря на всю их значимость для американской политики – вряд ли могут изменить установившийся ныне межпартийный консенсус в отношении КНР как стратегического конкурента или даже противника Америки. Более того, давление на Китай со стороны администрации Байдена может быть даже более сильным и всеобъемлющим – ведь новому президенту для эффективной выработки политических решений и одновременной координации действий с союзниками придётся, с одной стороны, создавать атмосферу сплочённости, а с другой – проявлять изрядную последовательность.

Но это вовсе не означает, что отношения между двумя великими державами останутся в состоянии свободного падения – никоим образом. Напротив, Байден предоставляет Пекину ценную возможность стабилизировать двусторонние отношения в глобальной перспективе.

Во-первых, во внешней политике Соединённых Штатов в период президентства Байдена будет наблюдаться общий тренд на детрампизм. Мы можем, в частности, ожидать фундаментальных перемен в важнейших областях политики, таких как изменение климата, нераспространение ядерного оружия, борьба с пандемией COVID-19, международная торговля и финансовая стабильность.

Не будет сюрпризом и то, что администрация Байдена может принять решение о пересмотре или даже о повторном вступлении США в Парижское соглашение по климату и иранскую ядерную сделку, а также о переориентации своих отношений со Всемирной организацией здравоохранения и пересмотре подхода ко Всемирной торговой организации, которую Трамп фактически бойкотировал. Администрация Байдена могла бы активно подключать другие крупнейшие экономики мира – Европу и Японию – для переговоров по созданию новой торговой и инвестиционной структуры. Во всех этих областях Китай может и должен найти существенные точки соприкосновения с Соединёнными Штатами.

Во-вторых, нет никаких сомнений в том, что Байден откажется от одностороннего подхода Трампа. Не только потому, что такой подход нанес существенный ущерб глобальным позициям Америки, но и потому что принцип многосторонности просто необходим, если США хотят восстановить и поддерживать прочную систему альянсов под своим руководством.

Во время пребывания Трампа на посту президента руководство Китая неоднократно подчёркивало приверженность многостороннему принципу во внешней политике. Теперь же нам представится возможность увидеть, является ли «многосторонность», которую так активно отстаивает Пекин, пустой риторикой или реальным политическим курсом, на основе которого КНР может инициировать новый подход к сменившейся американской администрации, также выступающей за многосторонность взаимодействия в международных делах. Ведь и США, и Китай неразрывно связаны с одним и тем же миром, несмотря на разворачивающуюся между ними «стратегическую конкуренцию». Вполне вероятно, что многосторонний подход к глобальным проблемам сделает коммуникацию между двумя державами более конструктивной.

В-третьих, мировая экономика сталкивается с существенным риском крупного финансового кризиса или, по крайней мере, глобальной рецессии. Он вызван в основном беспрецедентным насыщением экономики денежной массой, которое спровоцировано пандемией COVID-19, на рынок закачаны триллионы долларов, чтобы предотвратить экономический коллапс. Здесь Пекин и Вашингтон могут найти прочную основу для поддержания глобальной финансовой стабильности. И не только потому, что Китай обладает крупнейшими в мире валютными резервами и является вторым по величине держателем казначейских векселей США. Финансовый кризис был бы катастрофическим как для КНР, крупнейшей торговой державы в мире, так и для Соединённых Штатов, где финансовая стабильность имеет ключевое значение для экономического процветания.

В-четвёртых, в интересах и Китая, и США находится создание надлежащего механизма кризисного регулирования, который сегодня едва ли существует, для решения таких чувствительных вопросов, как проблема Южно-Китайского моря и Тайваньского пролива, чтобы предотвратить эскалацию сохраняющейся напряжённости в открытые конфликты.

В-пятых, не стоит ожидать слишком многого от администрации Байдена, особенно выстраивания чётко определённых рамок политики в отношении Китая до промежуточных выборов 2022 года. Первоочередные задачи Байдена будут включать содействие национальному примирению после глубоко разделивших общество и крайне эмоциональных выборов, взятие COVID-19 под контроль, стимулирование экономики, всё ещё шатающейся от пандемии, и упрочение доминирования демократов с целью достижения важной победы на тех же промежуточных выборах 2022 года.

При этом новая администрация должна также сосредоточиться на восстановлении лидерства США среди своих союзников, которое было существенно подорвано волюнтаристским подходом Трампа действовать без учёта интересов союзников. Байден и его команда понимают, что сила коренится не только в американской мощи как таковой, но и в возглавляемой системе альянсов, которая господствовала со времени окончания Второй мировой войны.

Если Пекин действительно считает, что стабилизация американо-китайских отношений отвечает национальным интересам Китая, то у его руководства будет время, чтобы просигнализировать о некоторых трансформациях в политике и новых инициативах. Вполне логично предположить, что эти изменения и инициативы будут хорошо восприняты, если они продемонстрируют решимость Пекина придерживаться политики реформ и открытости внутри страны, а также его приверженность установленным нормам, принципам и правилам в международных делах.

Таким образом, мы можем ожидать, что отныне конкуренция между США и Китаем будет находиться в более надежных руках. В конце концов, то, что действительно угрожает миру и глобальной стабильности, а также будущему американо-китайских отношений, – это не «стратегическое соревнование» между двумя великими державами, а неопределённость, возникающая в результате конкуренции, в которой ни одна из держав не следует правилам игры, испытанным временем, а ведёт себя произвольно, ориентируясь исключительно на узко очерченные личные интересы.

Перевод: Елизавета Демченко

США. Китай > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 13 ноября 2020 > № 3564076 Хуан Цзин

Состоялся 6-й Международный симпозиум «Лазеры в медицине и биофотоника»

Со 2 по 6 ноября 2020 года в формате видеоконференции прошёл 6-й Международный симпозиум «Лазеры в медицине и биофотоника».

Организаторами симпозиума выступили Федеральный исследовательский центр Институт общей физики им. А.М. Прохорова Российской академии наук (ИОФ РАН), АНО научная организация Центр лазерной технологии и материаловедения и Отделение физических наук РАН, председатель симпозиума – научный руководитель ИОФ РАН, академик РАН И.А. Щербаков, заместитель председателя симпозиума, главный научный сотрудник ИОФ РАН, доктор физико-математических наук, профессор Б.И. Денкер, председатель оргкомитета симпозиума – В.И. Пустовой, секретарь симпозиума – Н.П. Хакамова.

В работе Симпозиума приняли участие 270 учёных, представляющих физические, биологические и медицинские науки из 18 стран: Болгарии, Великобритании, Венгрии, Германии, Индии, Италии, Ирландии, Китая, Кореи, Португалии, Румынии, России, США, Тайваня, Финляндии, Франции, Южно-Африканской Республики, Японии.

Программа мероприятия состояла из 5 секций. В рамках работы секции «Передовые лазерные медицинские системы и технологии» (председатели Д.Г. Кочиев и В.П. Минаев) были рассмотрены новые медицинские приложения и передовые лазерные медицинские системы для офтальмологии, дерматологии, урология, эндоскопии и микрохирургии, стоматологии и других областей медицины. Основным вопросом секции «Взаимодействие лазера с клетками и тканями» (председатели В.В. Тучин, А.В. Приезжев и Е. Борисова) стало обсуждение методов неинвазивных оптических технологиий, лазерного манипулирования биологическими частицами, вопросов визуализации кровотока, взаимодействия терагерцового излучения с клетками и биотканями. Секция «Фотоника и нанобиотехнология» (председатели П.И. Никитин и В.П. Драчев) была посвящена новым методам и системам диагностики и терапии, разработанным на основе фотоники и нанотехнологий. Область фотодинамической тераностики собрала ученых на заседаниях секции «Фотодинамические процессы в биологии и медицине» (председатели И.М. Белоусова, А.А. Красновский и Г. Феррини). Результаты исследования спектрально-люминесцентных свойств нанофотосенсибилизаторов и влияние на их оптические свойства микросреды, а также возможности использования нанофотосенсибилизаторов в in vivo диагностике обсуждались на секции «Нанофотераностика» (председатели В.Б. Лощенов и Р. Штайнер).

На Симпозиуме было представлено 210 докладов, в их числе: 4 пленарных выступления, 58 приглашённых, 61 устных и 87 постерных докладов.

Симпозиум продемонстрировал растущий интерес к междисциплинарным исследованиям в области высокотехнологичной медицины. В частности, одним из основных трендов среди тем, представленных на Симпозиуме стало использование достижений нанотехнологий в диагностике и лечении многих заболеваний. В целом Симпозиум показал актуальность исследований по представленным тематикам и большую роль ученых ИОФ РАН в получении новых знаний в области лазерной медицины и разработке новых методов исследований.

Организаторы Симпозиума выражают искреннюю благодарность спонсору, оказавшему существенную поддержку в организации и проведении Симпозиума - ООО НТО «ИРЭ-Полюс».

Дикая драка в горящем баке

Дмитрий Петров о 60-летии первых в истории предвыборных дебатов в США

«Демократия — это вам не гамбургеры кушать…» Возьму на себя смелость перефразировать человека, чьи демократические взгляды довольно сомнительны. Но слова Джабы Иоселиани, сказанные за много миль от США, хорошо иллюстрирует нынешнюю ситуацию в стране, годами служившей образцом демократии для многих.

Демократия не статична. Общества развиваются неравномерно. Порой общинный уклад соседствует с постиндустриальным. А старые привычки одних слоев служат фоном для быстрого продвижения других. Штаты не исключение.

Любители упрощений пишут, что там «борются народ (за него, по их мнению, Дональд Трамп) и истеблишмент (то есть Джо Байден)». Но, скорее, речь идет о несовпадении жизненных и политических траекторий двух разных Америк — консервативной и низкоскоростной; и — прогрессивной и динамичной. И в каждой — свой истеблишмент, свой народ, культура, поколения.

При этом на выборах лидера страны, где сошлись эти Америки, их вели Трамп, которому 74, и Байден, которому скоро 78. Конечно, опыт и юность душ — это важно, но дебаты между ними походили на баттл двух склочных старцев.

Раундов было два. После первого, по данным опроса CNN, 60% зрителей отдали победу Байдену, а 28% — Трампу. Во втором Байден «взял» 53%, а Трамп — 39%.

Первый раунд дебатов эксперты описали как «буйную драку в горящем мусорном баке во время крушения поезда» (CNN); «бой в грязи» (АВС); «худшие дебаты, какие я видел в жизни» (ABC), а также емким словом shitshow, понятным без перевода.

На вторых, где обсуждали COVID-19, мир, расизм и климат, мы узнали от Трампа, что Байдену платят Кремль, Киев и Пекин; а от Байдена — что Трамп считает ветряные двигатели причиной рака.

Если дебаты и впрямь, как принято считать, все еще отражают ситуацию в политическом классе и политической системе США, то ей нужен ремонт. 60 лет назад, когда их придумали, она была куда надежней.

А придумали их в штабе демократического кандидата в президенты США Джона Кеннеди. Там размышляли: как показать его Штатам от столицы до окраин? Купить эфир? Дорого. Нужно творческое решение. Точнее — может, и рискованный, но верный ход в политической игре. А еще точнее — вход на ТВ.

А давайте вызовем соперника — республиканца Дика Никсона — на дебаты перед лицом всей страны? Впервые в истории выборов! Вряд ли он откажется. Не захочет выглядеть трусом.

— А если он победит?

— Тогда мы проиграем. Значит, победим мы.

И это убедит миллионы неопределившихся избирателей в силе Джона.

Никсон соглашается. Он опытен, ему 47, он думает, что легко одолеет «бостонского мальчика» (Джону — 43). Его бывший шеф — президент Эйзенхауэр — возражает. Но Дик твердит: «Я высмею его на всю страну». Буду бить в уязвимые места — возраст и вероисповедание. Он католик, а большинство американцев протестанты и не хотят, чтобы при новом президенте в Штатах правил Ватикан.

В ответ Джон заявляет: «Я не позволю, чтобы наша страна была католической, протестантской или иудейской. Ни один священник… не сможет влиять на политику президента. Это принцип демократического государства». Аплодисменты.

Первый из четырех поединков проходит в Чикаго 26 сентября 1960 год. Его ведет матерый «бизон» журналистики Говард Смит. На сцене трибуны соперников, лицом к ним — журналисты NBC, CBS, ABC и Mutual News. В момент вопроса кандидатов показывают в фас, в момент ответа — дают «говорящую голову» на весь экран.

Джон в темном костюме хорош на черно-белом экране. Он лучится силой, легкостью и уверенностью. «Не припомню, чтобы он когда-то еще был в такой отличной форме», — напишет после Никсон. Сам он в светло-сером костюме выглядит тускло.

У 88% семей есть телевизоры, и первый раунд смотрят от 66 до 74 миллионов зрителей (всего проголосуют 68 895 537 человек).

Дебатов ждут. Многие избиратели еще не видели кандидатов «вживую» и теперь могут оценить главу страны, которого предстоит избрать — увидеть и услышать личный поединок соперников за Белый дом. И Кеннеди они оценивают выше. Эксперты считают, что в этот вечер он выигрывает выборы.

По словам его спичрайтера Теда Соренсена, тогда он не осознал важность этого успеха. Но через день в Огайо увидел: толпы, встречающие кортеж, стали гуще, а местные боссы демократической партии — серьезней.

Тогда ТВ еще не место для серьезных разговоров, его считают развлечением, а дебаты принимают за шоу. И Кеннеди, прямо из Калифорнии, загорелый и динамичный, отлично играет роль шоумена. Он выглядит героем-победителем. Зрители хотят быть такими, как он.

Никсон же походит на человека, у которого неприятности. Он только что вышел из больницы, проехал 20 штатов, устал, голова трещит, щетина отросла (он бреется трижды в день). Из-за грима в свете софитов он выглядит больным.

После он смотрелся лучше. Пил молочные коктейли, окреп, тени под глазами ушли, взгляд стал выразительнее. Но впечатление от их первого поединка уже впечаталось в душу большинства зрителей. И работало на Кеннеди.

Став президентом, Джон Кеннеди скажет: «Телевизор управлял кампанией лучше, чем любой другой инструмент». Дебаты стали самым «горячим блюдом» со дня изобретения предвыборного значка. А специалисты впервые задумались: как ТВ изменит демократию? Насколько эффективно сможет управлять выбором избирателей тот, кто грамотней использует эфир? И куда он погрузит зрителя — в сферу принятия свободных решений или в реалити-шоу?

Сейчас дебаты — рутина. А тогда — новинка. В том числе и для участников поединка. И им нужна был особая ясность мысли, владение словом и собой. Журналисты «бьют» в их «слабые места». Кеннеди атакуют за молодость и отсутствие опыта работы в правительстве. Никсона — за скромные успехи в этой работе.

Но Джон переводит разговор на свои планы, сопрягая их с видением будущего; создает у зрителей ощущение, что его планы и цели страны — одно и то же. И подчеркивает: им решить, кто лучше справится с вызовами нового десятилетия.

Перед дебатами его «натаскивают как студента к экзамену», пишет Теодор Уайт в книге «Как делали президента в 1960-м». На крыше отеля «Амбассадор Ист» они с Соренсеном перебирают карточки с репликами по главным темам и по каждой отрабатывают позицию. Потом Джон спит. А когда Тед его будит, то видит: он лежит, укрытый десятками карточек с записями.

В ходе первого раунда дебатов обсуждают внутренние дела. Но зрители прежде всего смотрят на личные свойства соперников. Споры о бюджете и законах для них сложноваты. А личные свойства многое проясняют. Неважно, идет ли речь о школах или расовых проблемах, Джек более точен и более компетентен.

То же и внешней политикой. Ее обсуждают 7 и 13 октября. Надо ли воевать с Китаем, если он нападет на Тайвань? Что, если Советы пойдут на Западный Берлин?

— Берлин останется свободным. — говорит Никсон. — Мы защитим его от комми.

– США должны оборонять Берлин и весь Запад, — объявляет Кеннеди. — Нужно усилить армию, развивать вооружения и повышать стратегический потенциал. А попутно вести переговоры об испытаниях в атмосфере и нераспространении атомного оружия. Контроль за ним возможен. Его мирный тон и спокойный патриотизм нравится зрителям.

На последнем раунде 21 октября говорят о Кубе и Азии. «Я был в Гаване. — сказал Джон, — Кастро находится под влиянием марксистов. А кто будет лидером в Азии в ближайшие 10 лет? Коммунисты? Китайцы? Или свобода? Всё ли мы делаем для этого? Люди хотят подражать нам? Признают лидерство США? Не думаю, что в нужной мере. Господин Никсон говорит: мы — сильнейшие в мире. Это так. Но уже 9 месяцев наш экономический рост ниже, чем у других крупных стран. Глядя в небо, я вижу красный флаг на Луне. <…> Надо показать миру: мы хотим быть первыми. Без всяких «если». Без «но». И без «когда». Просто — первыми. Если мы сильны, если мы — первые, победит свобода…»

Кандидаты говорят об Америке, дипломатии, военной силе, росте и спаде, ценностях и идеалах, вызовах и победах, совести и вере. А дебаты идут к концу. Скоро их назовут «Великими».

Последним говорит Никсон: «…Следующий президент будет велик лишь настолько, насколько велик наш народ. …Твердо верьте в Америку».

Сказано веско. Но точку ставит Кеннеди. В своей предыдущей реплике: «Не верю, что на свете есть ответственность, которую каждый американец не понес бы ради своей страны, нашей безопасности, ради нашего дела утверждения свободы. Такова наша миссия».

Порой пишут, что победил не Джон, а «его более удачный телевизионный имидж». Думаю, победил адресат его речи — он обращался к нации. Выступил как лидер, готовый решать ее проблемы.

Итог дебатов: 48% — 43% в пользу Кеннеди. Люди оценили его искренность. Поверили: он хочет и добьется того, о чем говорит. И доверили ему свое завтра. Благодаря дебатам они наблюдали большую политику. Как в античности или в эпоху Американской революции выбирали вождя, за которым пойдут в случае кризиса. Дебаты вернули им ощущение личного участия. А что они дали Кеннеди? Доказательство: он абсолютно адекватен своей задаче — возглавить Америку. Дуэль была кончена: он «убил» Никсона.

— Не будь дебатов, — писал после Соренсен, — Джон не стал бы президентом. Они поменяли структуру избирательных компаний и историю Америки. А, возможно, и спасли мир. Хотя бы потому, что после избрания Кеннеди, следуя обещаниям, данным на дебатах, отверг советы генералов ответить силой на размещение советских ракет на Кубе. Никсон бы ударил.

«Тогда всё — атомная война. И жизни конец, — уверен Соренсен, — Скажите спасибо, что те дебаты выиграл Кеннеди».

Кто знает, не придется ли миру радоваться, что в дикой драке в горящем баке в 2020 году выиграл Байден?

США. Германия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > gazeta.ru, 12 ноября 2020 > № 3553384 Дмитрий Петров

Где в Китае покупать игрушки? Список кластеров и предприятий

В Китае основными производственными и экспортными базами игрушек и детских товаров являются провинции Гуандун, Цзянсу, Шанхай, Шаньдун, Чжэцзян и Фуцзянь. Единственной отраслевой ассоциацией производителей игрушек является China Toy & Juvenile Products Association (CTJPA) — некоммерческая торговая организация, представляющая интересы китайской индустрии игрушек и товаров для детей. Ассоциация является официальным представителем китайского правительства в ICTI и членом правления ICTI Care Process. Руководство страны, коммерческие предприятия, средства массовой информации и потребители считают CTJPA одним из основных авторитетов отрасли. Организация была основана в 1986 году в качестве Китайской ассоциации производителей игрушек. Общее количество зарегистрированных членов ассоциации превышает 5 тыс. CTJPA поддерживает тесные отношения с местными органами власти и региональными отраслевыми ассоциациями.

Самой влиятельной торговой ярмаркой в материковом Китае является China Toy Expo (CTE), которая ежегодно проходит в Шанхае и получает огромную поддержку со стороны местных органов власти и региональных отраслевых ассоциаций. Ведущие предприятия из всех производственных регионов Китая принимают участие в CTE и представляют все категории игрушек и детских товаров.

Игрушки в Китае производят в следующих городах:

Шэньчжэнь, провинция Гуандун

Основные категории продукции: пластиковые игрушки, электронные игрушки, детские и младенческие игрушки, развивающие игрушки.

Основные экспортные страны и регионы: Европа, США, Япония, Африка, Ближний Восток, Азиатско-Тихоокеанский регион, САР Гонконг, Тайвань.

Ведущие предприятия:

Vtech Electronics Industrial (Shenzhen)

Shezhen Widewest Technology

Beiens (Shenzhen) Technology

Tat Kei Wah Sing Elecrtonic (Shenzhen)

Innovation First International

Shenzhen Booyue Daily Necessities

Po Fa De Toys (Shenzhen)

Дунгуань, провинция Гуандун

Основные Категории Продуктов: пластиковые игрушки, электронные игрушки, мягкие игрушки; детская одежда, детская коляска, продукты для кормления.

Основные экспортные страны и регионы: Европа, США, Африка, Юго-Восточная Азия, страны вдоль «Пояса и пути», САР Гонконг, Тайвань

Ведущие предприятия:

Dongguan Kangda Toys & Gift Mfg.

Dongguan Intex Toys & Plastic Electronic

Dongguan Maisto Industries

Chi Lok Bo Toys

Dongguan Silverlit Toys

Dongguan LC Technology

China Wonderland Nursery Goods

Lovable Products (China)

Dongguan Yongjie Plastic Products

Bailijia Candy Toys and Gift Production (

Чэнхай, провинция Гуандун

Основные категории продукции: пластиковые игрушки, электронные игрушки.

Основные экспортные страны и регионы: Европа, США, Япония, Южная Америка, Северная Америка, Африка, Ближний Восток, Юго-Восточная Азия, страны вдоль "Пояса и пути", САР Гонконг, Тайвань

Ведущие предприятия:

Xinghui Auto Model

Guangdong Caipo Technology

Shantou WanGe Educational Material Sa-tech

Shantou Chenghai HuaXin Plastic Factory

Alpha Group

Shifeng Culture Development

Guangdong Jaki Technology and Education

Shantou City Hengdi Industry

Shantou MZ Model

Нинбо, провинция Чжэцзян

Основные категории продукции: безопасное автокресло, детская коляска, детский стульчик для кормления, деревянные игрушки, фестивальные и партийные товары, прокатные изделия

Основные экспортные страны и регионы: Европа, США, Япония, Юго-Восточная Азия, страны вдоль "Пояса и пути", САР Гонконг, Тайвань

Ведущие предприятия:

Ningbo Shenma children's Products

Ningbo Chuanlang Industrial

Classic Toys (Ningbo)

Hape International (Ningbo)

Ningbo Welldon Manufacturing

Ningbo Value Bicycle

Ningbo Mybaby Baby & Children Products Manufacturing

Ningbo Little Star Cycle

Cixi For Baby Children's Product

MAX-INF (Ningbo) Baby Products

Пинху, провинция Чжэцзян

Основные категории продукции: электрические Ride-on продукты

Основные экспортные страны и регионы: Европа, США, Япония, Юго-Восточная Азия, страны вдоль "Пояса и пути", САР Гонконг, Тайвань

Ведущие предприятия:

Zhejiang Jiajia Ride-on

Jiaxing Dongma Children's Vehicle

Pinghu Dake Baby Carrier

Pinghu Shuangxi Baby Carrier Manufacture

Jinjianfeng Group Pinghu Children Tricycle Co., Ltd.

Jiaxing Harley Babycar

Weikesi Children Toys

Jiaxing Chenghao Baby Carrier

Pinghu Best Children's Carrier

Pinghu Feilong Children's Carrier

Тайчжоу, провинция Чжэцзян

Основные категории продукции: фестивальные и праздничные товары, деревянные игрушки, товары для ухода за детьми и купания

Основные экспортные страны и регионы: Европа, США, Япония, Юго-Восточная Азия, Гонконг, Тайвань

Ведущие предприятия:

Zhejiang Rikang Infant Products

Taizhou Babyhood Baby Products

Zhejiang Muyi IMP. & EXP

Zhejiang Hongji Toys Manufacture

Taizhou Shiwanxin Toy

Zhejiang Lebei Children’s Articles

Taizhou Howawa Baby Products

Zhejiang Ganen Technology

Zhejiang Ruyi Industrial

Zhejiang Olyda Industry and Trade

Юньхэ, провинция Чжэцзян

Основные категории продукции: деревянные игрушки, обучающие игрушки.

Основные экспортные страны и регионы: Европа, США, Африка, Северная Америка, Япония, Южная Корея, Индия, Австралия, страны вдоль "Пояса и пути", САР Гонконг

Ведущие предприятия:

Zhejiang Mingsen Toys

Golden Horse Arts & Crafts

Zhejiang Qiaozhimu Toys

Zhejiang Hexin Toys

Green Forest Handicrafts

Zhejiang Zhenpeng Arts & Crafts

Zhejiang Dani Baby Products

Zhejiang Zonxie Arts & Crafts

Zhejiang Qicai Wooden Craft

Юнцзя, провинция Чжэцзян

Основные категории продукции: оборудование для открытых игровых площадок, обучающие игрушки, настольные игры.

Основные экспортные страны и регионы: Европа, Америка, Ближний Восток, Юго-Восточная Азия

Ведущие предприятия:

Yonglang Group

Kaiqi Group

Qitele Group

Zhejiang Beiwan Toy Company

Zhejiang Qiaoqiao Industrial

Huadong Entertainment Equipment

Zhejiang Potential Toy

Yucai Holding Group

Liben Group Wenzhou Toy

Huaxia Amusement

Куньшань, провинция Цзянсу

Основные категории продукции: детская коляска, безопасное автокресло, самобалансирующийся ховерборд, скутер

Основные экспортные страны и регионы: Европа, США, Юго-Восточная Азия, Ближний Восток, Африка, Северная Америка, Южная Америка, страны вдоль "Пояса и пути", САР Гонконг, Тайвань

Ведущие предприятия:

Jiangsu Little Dinosaur Children Products Group

Bair Kids Necessities

Kunshan Leqi Children's Products

Goodbaby Child Products

Waledu Children's Products (Kunshan)

Kunshan Vigorkids Child Products

Kunshan Dobin Display

Баоин, Провинция Цзянсу

Основные категории продукции: оборудование для детских площадок, обучающие игрушки, искусственный газон

Основные экспортные страны и регионы: Европа, Америка, Ближний Восток, Юго-Восточная Азия

Ведущие предприятия:

Jiangsu Baole Industrial

Yangzhou Miqimiao Educational Toys Group Corporation

Jiangsu YuHe Educational Toys

Yangzhou Jinyangguang Amusement Fitness Equipment

Jiangsu Aibeier Toys

Yangzhou Dongfangwa Toys

Jiangsu Yehao Teaching Equipment

Yangzhou Chuchu Culture and Sports Toy

Yangzhou Yuanjian Culture & Sports Toys

Шучэн, провинция Аньхой

Основные категории продукции: детская коляска, детская кроватка

Основные экспортные страны и регионы: Европа, Америка, Ближний Восток, Юго-Восточная Азия

Ведущие предприятия:

Anhui Hope Child Product

Shucheng Hongyuan Children's Goods

Anhui Xiaolongzai Children's Product

Anhui Shucheng Hongye Hardware & Plastic

Ханьчуань, провинции Хубэй

Основные категории продукции: детская коляска

Основные экспортные страны и регионы: Ближний Восток, Южная Америка, Центральная Азия

Ведущие предприятия:

Hubei Cynebaby Child Products

Hubei Little Sun Baby Products

Hubei Orsut Commodity

Hanchuan Jiaobei Children Appliances

Hubei Tongba Childrens Appliances

Hanchuan City Yabei Children's Production

Hanchuan Kate Plastic Product

Китай > Легпром > chinalogist.ru, 11 ноября 2020 > № 3557070

Байден против Трампа: кого мир хочет видеть главой США

Какие страны желают видеть Байдена президентом США

Иван Половинин

Победитель президентских выборов в США все еще официально не определен. Хотя ряд СМИ и приписал этот статус Джо Байдену, Дональд Трамп отказывается признавать поражение и рассчитывает задержаться в Белом доме на второй срок. Сложившаяся интрига держит в напряжении не только американское общество, но и весь мир, поскольку от личности американского президента может зависеть характер отношений США с другими странами. Как международное сообщество разделилось на сторонников и противников Трампа и Байдена — в материале «Газеты.Ru».

Кандидат в президенты США от Демократической партии Джо Байден продолжает принимать от мировых лидеров поздравления с победой на выборах президента США, хотя подсчет голосов до сих пор не закончен, а действующий глава государства Дональд Трамп отказывается признавать свое поражение.

Неопределенность ситуации и неоднозначная реакция мировых лидеров на выборы провоцирует американские СМИ на дискуссию о том, какие государства надеются увидеть во главе США нового президента-демократа, а какие предпочли бы услышать новость о переизбрании Дональда Трампа.

Ближневосточный вопрос

Источники телеканала CNN в Саудовской Аравии утверждают, что из-за политики максимального давления на Иран, в котором королевство видит угрозу для своей безопасности, Трамп представляется более выгодным для Эр-Рияда партнером, чем Байден.

В королевстве опасаются, что подход демократической администрации к американо-иранским отношениям может оказаться более мягким, чем у республиканцев.

Байден уже обещал, что США вернутся к выполнению положений Совместного всеобъемлющего плана действий по иранской ядерной программе (СВПД) — а это предполагает снятие с Ирана большинства экономических ограничений.

Кроме того, Байден открыто говорил, что не собирается продавать Саудовской Аравии оружие на фоне продолжения конфликта в Йемене, и обещал, что Эр-Рияд заплатит за свои действия в регионе. Действующий президент подобных заявлений не делал, так что в случае его переизбрания США продолжили бы поддерживать королевство, считает обозреватель CNN Ник Робертсон.

Возможное возвращение США к СВПД в случае победы Байдена — определенно позитивный фактор для Ирана, отмечает «Аль-Джазира». При этом каким образом может быть реализован поворот американской политики, неясно, также неизвестно, попытается ли Тегеран в таком случае потребовать от США какую-либо компенсацию за несколько лет «максимального давления» со стороны администрации Трампа.

И если Иран скорее выиграет от смены главы Белого дома, то для Израиля Байден — менее выгодная фигура.

Источники арабского телеканала утверждают, что политик скорее всего возобновит экономическую и гуманитарную поддержку палестинцев.

Администрация Трампа в этом конфликте занимала произраильскую позицию. Президент активно продвигал «сделку века» — план, нацеленный на окончательное урегулирование конфликта между Палестиной и Израилем и в большей степени учитывавший интересы Тель-Авива, а не палестинцев.

И несмотря на провал этой инициативы, в преддверии выборов Трамп все же добился выгодных израильтянам подвижек на Ближнем Востоке: Объединенные Арабские Эмираты, Бахрейн и Судан согласились на нормализацию отношений с Израилем при посредничестве США. С точки зрения Ника Робертсона из CNN, Трамп активно пытался привлечь к этому процессу и Саудовскую Аравию, что приблизило бы «сделку века».

В этом королевстве находится две важные для ислама святыни — Мекка и Медина, что делает слово Эр-Рияда достаточно весомым в арабском мире. Если Саудовская Аравия также пойдет на нормализацию отношений с Израилем, многие государства могут последовать ее примеру.

«Байден может продолжить работу с Саудовской Аравией по ближневосточному миру. К решению этого вопроса стремился почти каждый американский президент, Трампу удалось создать своего рода импульс для этого», — подчеркнул Робертсон.

Сам Байден приветствовал нормализацию отношений арабский государств с Израилем, а также обещал помочь другим странам достигнуть аналогичных договоренностей. Однако кандидат-демократ также обещал изменить односторонний подход к урегулированию израильско-палестинского конфликта.

Однако отказа от поддержки Тель-Авива в целом от Байдена ожидать не стоит, уверен обозреватель «Аль-Джазира» Томас Фальк. По его словам, политика демократа на Ближнем Востоке будет отличаться от подхода Трампа, но не станет полноценной перезагрузкой.

То есть для Палестины возможная смена главы Белого дома не принесет серьезных изменений. В своих официальных заявлениях Байден не раз критиковал методы Трампа в израильско-палестинском урегулировании, но не выступал против его достижений на данном направлении.

Азиатская надежда

Впрочем, изменений подхода США к внешней политике ожидают не только на Ближнем Востоке, но и в других странах мира. В частности, в Азии большинство стран позитивно воспринимают возможную победу Байдена, отметил в разговоре с «Газетой.Ru» директор Института Дальнего Востока РАН Алексей Маслов.

«Китаю более выгоден Байден, потому что за последние несколько месяцев он как минимум не участвовал в серьезной критике Пекина.

Более того, стало известно о прямых связях его сына Хантера с КНР, поэтому китайская сторона рассчитывает на более мягкую политику со стороны Байдена. В Пекине не очаровываются и понимают, что давление будет продолжаться, но в более вежливой форме», — пояснил эксперт.

Для Японии и целой группы стран Азиатско-Тихоокеанского региона, в том числе Австралии и Новой Зеландии, также предпочтительнее победа Байдена, продолжил Маслов. Трамп прекратил все переговоры о создании Транстихоокеанского партнерства, которое должно было объединить эти страны для противостояния экономическому давлению Китая в регионе. Кандидат-демократ может вернуться к этой инициативе.

В странах Юго-Восточной Азии симпатии также находятся на стороне Байдена, уверен эксперт, потому что Трамп просто забыл о них в своей внешней политике. Исключением здесь можно считать лишь Тайвань — действующий президент в последнее время активно вооружал остров против Китая, когда Байден, скорее всего, будет придерживаться более взвешенной позиции в этом плане.

«Внешняя политика Трампа в целом была скорее деструктивной, когда Байден — глобалист, от него стоит ожидать более конструктивного подхода, в особенности с точки зрения создания каких-либо новых альянсов и союзов», — резюмировал Маслов.

С точки зрения Associated Press, победа Байдена может быть без энтузиазма принята в Индии, которая получала немало внимания со стороны Трампа из-за ее регионального конфликта с Китаем. Вряд ли политика новой администрации будет серьезно отличаться от этого подхода, но кандидат-демократ определенно станет акцентировать внимание на нарушениях прав человека со стороны Нью-Дели, что по большей части игнорировал действующий глава государства.

Кроме того, агентство указывает, что возможная победа Байдена не привнесет позитива в отношения США и Северной Кореи, так как демократ не раз называл лидера КНДР Ким Чен Ына «мясником» или «головорезом». Политик также критиковал Трампа за «дружбу» с главой Северной Кореи и обещал добиться денуклеаризации Корейского полуострова путем ужесточения санкций. По Южной Корее особых изменений при смене главы Белого дома AP не прогнозирует, разве что допускает увеличение числа совместных военных учений.

Латинский запал

По мнению главного научного сотрудника Института Латинской Америки РАН Владимира Сударева, позицию стран ближайшего к США региона наглядно иллюстрирует реакция кубинцев на американские выборы.

«Жители Кубы молили о победе Байдена, хотя кубино-американцы не слишком положительно относятся к демократу. Он говорил, что надо выкинуть в окно все, что сделал Трамп против кубинцев — поэтому у граждан Кубы была такая реакция.

Байден в принципе выгоден большинству стран Латинской Америки, кроме Бразилии», — заявил эксперт «Газете.Ru».

Кандидат от Демпартии обещал вернуть послабления в отношении части латиноамериканских государств, в том числе Кубы, Венесуэлы, Никарагуа и Боливии, продолжил Сударев. Речь идет о левых режимах, с которыми демократ призывал начать какой-то диалог — в администрации Трампа их ранее называли враждебными державами.

«Байден считает, что это абсолютно неправильное решение, потому что необходимо налаживать отношения. Так же поступал бывший президент США Барак Обама», — подчеркнул эксперт.

Как пишет The Atlantic, большую часть Латинской Америки в своей международной повестке Трамп игнорировал, сосредоточившись на ограничениях против Кубы и Венесуэлы. Байден же был основным эмиссаром Обамы в регионе, поэтому имеет необходимый опыт для налаживания взаимодействия с ним.

С точки зрения обозревателя издания Кристиана Паса, демократ может пересмотреть жесткую политику Трампа против мигрантов из Мексики, Сальвадора и Гондураса. Отчасти поэтому большинство государств региона позитивно воспринимает возможную победу Байдена.

Смешанный подход

По версии Euronews, симпатии большей части Европы на стороне Байдена. В Евросоюзе ожидают завершения негативной риторики со стороны Белого дома, которая доминировала при Трампе.

В особенности ЕС надеется на укрепление трансатлантического партнерства, отказ от таможенных пошлин и возвращение Вашингтона к ключевым соглашениям — иранской сделке и Парижскому соглашению по климату.

Единственное, где европейцы ждут продолжения трений, так это в спорах по цифровому налогу, который затрагивает крупнейшие американские корпорации Google и Facedook. Как отмечает телеканал, демократы больше республиканцев привязаны к этому вопросу, поэтому завершения дебатов ожидать не стоит.

При этом Politico указывает, что возможная победа Байдена, скорее всего, не слишком приветствуется в Великобритании из-за критики кандидата в отношении Brexit. Это может создать проблемы для заключения сделки о свободной торговле между Лондоном и Вашингтоном, которую активно продвигал Трамп.

Также опасения существуют у Венгрии, подчеркивает издание. Они связаны с тем, что руководство страны придерживается жесткой линии в отношении мигрантов и сексуальных меньшинств — президент-демократ вряд ли будет поддерживать такую политику. Скорее всего, Байден займет сторону Брюсселя, которой давно критикует Будапешт за отказ от соблюдения демократических принципов.

Касательно Африки, большинство стран с оптимизмом воспринимают возможный приход демократа к власти. Как отмечает «Би-би-си», с победой на выборах кандидата поздравили лидеры всех ключевых государств континента. Сожаления о поражении Трампа в регионе может почувствовать разве что Египет, поскольку президент Абдул Фаттах ас-Сиси сумел наладить хороший контакт с Трампом. Однако, как уточняет издание, вероятнее всего, положительный темп в двусторонних отношениях будет сохранен и при Байдене.

В случае с Турцией говорить об однозначных симпатиях к тому или иному кандидату на пост президента США не приходится.

Как пишет издание Hurriyet, официально в Анкаре не ожидают серьезных изменений в отношениях с Вашингтоном, хотя некоторые опасения у турецкой стороны все же присутствуют.

С точки зрения обозревателя издания Серкана Демирташа, Байден восстановит отношения США с Евросоюзом и НАТО, которые сильно пострадали при Трампе. Это будет иметь ряд негативных последствий для Анкары. Во-первых, в Восточном Средиземноморье Турции придется отказаться от претензий на части континентального шельфа Греции и Кипра. ЕС действиями турецкой стороны и так недоволен, а поддержка США усилит его позиции.

Во-вторых, Байден, вероятно, будет более активно работать по линии Сирии и Ливии. Трамп же стремился ограничить роль США в решении проблем этих государств. Как подчеркивает Демирташ, в таких условиях Турции будет трудно усилить свое влияние в данных странах.

«Таким образом, избрание Байдена будет означать конец выгоде Анкары от трений между Вашингтоном и Брюсселем», — уверен журналист.

И, наконец, для России возможное избрание демократа американским президентом вряд ли станет позитивным фактором, впрочем, как и победа Трампа. По словам программного директора Российского совета по международным делам (РСМД) Ивана Тимофеева, Россию в США называют главной угрозой как минимум последние шесть лет.

«Байден может начать поднимать вопросы по правам человека, ввести санкции по инциденту с Алексеем Навальным. Однако вряд ли при нем произойдут кардинальные изменения в худущую сторону, если только не будет какого-то нового политического кризиса между Россией и США», — резюмировал эксперт.

Событие в мировой синологии

Вышел в свет четырехтомник "История китайской цивилизации"

Международная издательская компания "Шанс" выпустила русскоязычный труд по истории китайской цивилизации, охватывающий время от эпохи неолита до провозглашения Китайской Республики в 1912 году. Четырехтомник создан учеными Пекинского университета. Каждый из четырех томов посвящен политической и социальной истории, экономике, религии, философии, науке и технике, литературе и искусству соответствующего периода.

Публикация этой работы в Китае в 2006 году стала значимым событием в мировой синологии. Книга несколько раз переиздавалась в Китае. В 2012 году вышел ее перевод на английский язык, затем появились переводы на японский и корейский языки, сейчас готовятся венгерский, сербский и белорусский переводы. Министерство образования КНР рекомендовало четырехтомник в качестве основного учебного пособия для студентов китайских гуманитарных вузов. И столь высокая оценка - не случайна.

В последние десятилетия Китай превратился в могущественную мировую державу с широчайшим политическим, экономическим и научно-техническим потенциалом, с неуклонно возрастающим международным авторитетом. В связи с этим интерес к китайской истории и культуре растет и внутри страны, и за ее пределами. Поэтому появление четырехтомной "Истории китайской цивилизации" стало своего рода откликом академических кругов страны на стремление собственного народа и мирового сообщества понять суть "китайского феномена". Инициатором создания фундаментального сочинения "История китайской цивилизации" выступил Институт изучения китайской цивилизации Пекинского университета. Для этой работы директор Института, выдающийся исследователь классической китайской филологии профессор Юань Синпэй собрал коллектив ученых гуманитарных факультетов университета. Проект получил всемерную поддержку со стороны руководства университета и был включен в список приоритетных программ в соответствии с планом по созданию университета мирового уровня. Официально работа над коллективным трудом началась в конце 1999 года и продолжалась в течение пяти лет. В редколлегию были включены выдающиеся исследователи, представлявшие главные силы в своих областях гуманитарных наук. Они обеспечили написание и редактирование текстов, постоянное обсуждение разделов работы, организацию семинаров и "круглых столов", регулярный выпуск кратких рабочих бюллетеней.

Авторы труда рассматривают цивилизацию как совокупность результатов материально-технического прогресса, достижений исторического процесса и духовной культуры, то есть в триединстве зависимости человека от природы, уровня развития общества и его духовной культуры. Китайская цивилизация в трех своих составляющих - материальной, исторической и духовной - показана на протяжении непрерывной 5000-летней истории, от глубокой древности (неолита) до конца правления империи Цин (1911).

Впервые предлагаемое на русском языке, это четырехтомное издание отличается новыми подходами к периодизации китайской истории. Описывая процесс развития китайской цивилизации, авторы старались отойти от традиционных подходов, выделяющих в качестве основополагающих вех смены одной династии другой. В сочинении выделены четыре периода, и каждый соответствует отдельному тому.

Краткое содержание

Первый том посвящен времени до образования империи Цинь (периоды неолита, бронзы и раннего железа, эпохи Ся, Шан и Чжоу) и основан на изучении и сопоставлении письменных (в том числе недавно найденных) и археологических источников.

Том I - 672 стр. + 1 вкладка 24 полосы.

Второй том охватывает несколько важнейших исторических периодов: создание первой империи Цинь, эпоху правления династии Хань, а также периоды Троецарствия, Цзинь, Южных и Северных династий.

Том II - 608 стр. + 1 вкладка 24 полосы.

Третий том охватывает периоды империй Суй и Тан, при которых было восстановлено культурно-политическое единство страны, династии Сун, пытавшейся отстоять имперское величие в борьбе с государствами киданей, чжурчжэней и тангутов, а также монгольской династии Юань и первый период правления утвердившейся после свержения монгольского владычества династии Мин.

Том III - 736 стр. + 1 вкладка 28 полос.

Четвертый том охватывает заключительный период истории династии Мин, когда Китай, являвшийся передовой мировой державой в области науки, техники и культуры, стал проводить политику изоляции, и весь период правления маньчжурской династии Цин, закончившийся свержением монархии и провозглашением Китайской Республики.

Том IV - 696 стр. + 1 вкладка 32 полосы.

Китай. Россия > СМИ, ИТ. Образование, наука > rg.ru, 11 ноября 2020 > № 3547334

Шанхай радушно встретил гостей

Иностранные экспоненты признали привлекательность импортной ЭКСПО и китайского рынка

Текст: Виктор Авдеев

В этом году Третья Китайская международная импортная выставка (China International Import Expo, CIIE-2020), организованная министерством коммерции КНР и Народным правительством Шанхая, прошла с 5 по 10 ноября.

Инициатива проведения мероприятия принадлежит самому председателю КНР Си Цзиньпину, предложившему в мае 2017 года на форуме международного сотрудничества "Один пояс и один путь" в Пекине регулярно проводить международную выставку импортных товаров в Шанхае.

Общая выставочная площадь разделена на два блока, где каждому экспоненту предоставлен участок для презентации страны в различных областях, в том числе в торговле, инвестициях, промышленности и технологиях. Первый блок делится на шесть специализированных выставочных площадок: интеллектуального и высокотехнологичного оборудования, бытовой техники, одежды, аксессуаров и товаров широкого потребления, автомобилей, сельхозпродукции и продуктов питания, медицинской аппаратуры и медицинских товаров профилактического и общеукрепляющего характера.

Второй блок предназначен для торговли услугами, представлены площадки новых технологий, аутсорсинга, дизайна, культуры и образования, туристических и других услуг.

Трудности не пугают

По сообщению Медиакорпорации Китая, в 2020 году на фоне пандемии COVID-19 проведение выставки в полной мере продемонстрирует миру твердую решимость Китая проводить реформы и расширять открытость внешнему миру, что имеет особое значение для ускорения восстановления мировой экономики. Аккредитация прессы на Китайскую международную импортную ЭКСПО-2020 завершилась 20 октября в специальном приложении и на официальном аккаунте мероприятия в WeChat. В связи с необходимостью соблюдения противоэпидемических требований для освещения мероприятия приглашаются только журналисты континентального Китая, а также Сянгана, Аомэня и Тайваня, а также иностранные журналисты, аккредитованные и находящиеся в КНР.

Для оформления таможенных формальностей доставки на выставку зарубежных экспонатов Шанхайская таможня открыла круглосуточный "зеленый коридор". Шанхайская таможня, сотрудничая с отделами по надзору Главного таможенного управления Китайской Народной Республики, ввела электронное оформление грузов. Одно из наиболее полезных новшеств, удобство которого уже оценили по достоинству участники выставки, это электронная таможенная декларация, которая позволяет серьезно экономить время оформления.

В преддверии мероприятия генеральный директор АО "Российский экспортный центр" (РЭЦ) Вероника Никишина отметила, что Россия уделяет повышенное внимание и принимает активное участие в данной ЭКСПО, рассматривая ее в качестве важной возможности для эффективного взаимодействия с китайскими предприятиями, установления отношений доверия и налаживания делового сотрудничества. Как сообщила Медиакорпорация Китая, генеральный директор РЭЦ проинфорировала, что в нынешней выставке участие примут более 30 российских компаний. Из-за пандемии COVID-19 представители бизнеса России не смогли прибыть в Шанхай и участвуют в ЭКСПО онлайн.

Вероника Никишина отметила, что, несмотря на влияние пандемии нового коронавируса на мировую экономику, в некоторых сегментах и секторах российско-китайской торговли наблюдаются позитивные тенденции развития. За первые восемь месяцев текущего года товарооборот сельскохозяйственной и промышленной продукции между Россией и Китаем вырос на 11,2 процента, в частности объемы поставок российской сельскохозяйственной продукции в КНР составили 2,5 миллиарда долларов США, с приростом в годовом выражении 28,5 процента. Китай стал крупнейшим экспортером российской сельхозпродукции.

Фактически последние 5 лет экспорт в Китай российской сельскохозяйственной продукции демонстрировал внушительные двузначные (более 10 процентов) темпы роста, и эта позитивная тенденция сохраняется по сей день. Так, например, в прошлом году экспорт мяса птицы увеличился в 5,5 раза, подсолнечного и соевого масла - в 4 раза, а экспорт рапса вырос на 27,7 процента. Гендиректор РЭЦ подчеркнула, что указанные достижения - это прямой результат проведения предыдущих подобных выставок. Россия участвовала в первой и второй Китайских международных импортных выставках в качестве почетного гостя, при этом оба раза павильон российской продукции АПК (агропромышленный комплекс) становился одним из крупнейших и популярных.

Вирус внес коррективы

Все подготовительные работы к импортной ЭКСПО закончились еще к 1 ноября. По предварительным оценкам, в Шанхай прибыли около 400 тысяч посетителей из профильных кругов.

Несмотря на влияние COVID-19, в этом году Шанхайская ЭКСПО по-прежнему привлекает участников со всего мира. По словам заместителя директора Бюро ЭКСПО Сунь Чэнхая, в этом году выставочные площади ЭКСПО расширились с 300 тысяч квадратных метров до 360 тысяч, чтобы удовлетворить потребности экспонентов. В ЭКСПО впервые приняли участие около 50 компаний из списка Fortune-500 и ведущих отраслевых предприятий, также состоялись международные дебюты сотен новых продуктов, технологий и услуг.

"Повышенный интерес к ЭКСПО говорит о том, что иностранные экспоненты признают привлекательность как самой выставки, так и китайского рынка", - отмечает Сунь Чэнхай. Таможенное оформление товаров компаний-участников началось еще в сентябре.

"Я думаю, что ЭКСПО стала одной из очень немногих, если не единственной ярмаркой в мире, которая не была отменена и прошла офлайн. Я думаю, что за этим многое кроется", - прокомментировал Жан-Поль Агон - генеральный исполнительный директор компании L'Oreal, которая представляет на Шанхайской ЭКСПО более 100 продуктов. По его словам, Китай взял эпидемию коронавируса под контроль, ситуация в стране нормализуется.

Заместитель ответственного секретаря городского правительства Шанхая Шан Юйин сказала, что во время мероприятия соблюдались строгие противоэпидемические меры. В Шанхае определен список из 33 больниц для обслуживания ЭКСПО. На выставочной площадке были сформированы пять медпунктов, дежурили 12 машин "скорой помощи", функционировали 25 пунктов временного наблюдения и лечения, где были задействованы около 400 медработников.

Иностранные участники прибывали в Китай заранее и прошли двухнедельный карантин. Однако это вкупе с ограниченным авиасообщением не сказалось на посещаемости и представительности ЭКСПО, хотя некоторые иностранные экспоненты предпочли участие онлайн или же привлекли для работы на стендах местный персонал, прислав лишь образцы и предложения. При входе в выставочный павильон все посетители предоставляли отрицательный тест на COVID-19.

Надежды и прогнозы

Китайская международная импортная ЭКСПО является первой не только в Китае, но и первой специализированной выставкой импортных товаров в мире. Первые импортные ЭКСПО в 2018 и 2019 годах уже принесли ощутимые результаты. На первой ЭКСПО были заключены предварительные коммерческие контакты по приобретению товаров и услуг на общую сумму 57,8 миллиарда долларов, на второй - на 71,1 миллиарда долларов.

В этом году эксперты делали разные прогнозы, касающиеся как повышения, так и падения числа и стоимости заключенных соглашений. И рост, и падение объясняются продолжающейся пандемией COVID–19 - в пользу роста количества сделок говорит то, что экспортеры видят в восстанавливающейся экономике Китая спасение от надвигающегося кризиса. О падении заявляли пессимисты, которые указывали на разрыв цепочек производства и поставок, а также на более сдержанное потребительское поведение китайцев, которые в условиях нестабильности предпочитают экономить и тратить средства более взвешенно и разумно.

Волонтеры подготовились загодя

По сообщению приложения "Россия - Китай: главное", 19 октября состоялось мероприятие, посвященное началу работы 4800 волонтеров. К слову сказать, в 2019-м их было около 3 тысяч. Большинство - это студенты шанхайских вузов, более половины из них родились в 2000-х - эти данные приводит Шанхайский городской комитет Комсомола Китая. Волонтеры помогали участникам выставки сориентироваться на месте, предоставляли информационную поддержку, помогали в трудной ситуации.

Организаторы заявили о создании волонтерских информационных пунктов по профилактике и контролю COVID-19, чтобы обеспечить безопасность посетителей ЭКСПО.

Гости из России

По информации Минпромторга России, ввиду ограничений, связанных с распространением коронавирусной инфекции, организация российской экспозиции в рамках Шанхайской импортной ярмарки, а также полное, масштабное участие российских компаний не представились возможными.

Но с 5 ноября 2020 года "Российский экспортный центр" по инициативе и при поддержке Министерства промышленности и торговли Российской Федерации организует международную многоотраслевую деловую миссию в онлайн-формате, в этом формате планируется провести конференцию, а также около 200 профильных переговоров компаний, активно развивающих экспортные каналы сбыта своей продукции или планирующих ведение экспортной деятельности. Уже 6 ноября прошла Международная онлайн-конференция "Россия и Китай: сотрудничество в новую эпоху" с участием замминистров Минпромторга РФ, Минсельхоза РФ, Министерства Коммерции КНР, где решались насущные вопросы торгово-экономических отношений России и Китая в эпоху постковида. Были определены наиболее интересные в перспективе 5 и 10 лет направления сотрудничества двух стран, донесена информация о том, какую поддержку сегодня оказывают экспортерам правительства России и Китая.

Вопросы, обсуждавшиеся на конференции - как заключаются контракты между предпринимателями двух стран в новой реальности при закрытых границах, какие шаги необходимо предпринять для увеличения товарооборота, - заинтересовали всех участников.

И это только начало многоотраслевой деловой миссии, которая продлится до 5 декабря. Кроме того, основными темами для обсуждения в ходе месяца станут влияние пандемии на развитие двусторонних торгово-экономических отношений и межрегиональное сотрудничество Китая и России. С российской стороны предполагается участие руководства Минпромторга России, Минсельхоза России, губернаторов Амурской области, Свердловской области, Хабаровского края, Ярославской области, Торгового представительства Российской Федерации в КНР, "Российского экспортного центра", Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП).

Тем не менее российские компании обозначили свое участие в CIIE-2020. Как рассказал в интервью ИА Sputnik президент Русско-Азиатского Союза промышленников и предпринимателей (РАСПП) Виталий Манкевич, российские экспортеры присутствовали в Шанхайской международной импортной выставке в сокращенном составе. Виталий Манкевич добавил: "В этом году на ярмарке не было коллективного российского стенда от РЭЦ - первый раз за историю выставки. Однако российские компании планируют участвовать в выставке самостоятельно. Среди компаний, которые планировали принять участие в CIIE, Виталий Манкевич назвал, в частности, Русский винный дом "Абрау-Дюрсо" - ведущего производителя игристых и тихих вин России. Генеральный директор РВД "Абрау-Дюрсо" - Павел Титов, сын бизнес-омбудсмена Бориса Титова. Виталий Манкевич также сообщил: "Мы ожидаем, что в следующем году в CIIE примут участие от 100 до 200 российских компаний".

Китай. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > rg.ru, 11 ноября 2020 > № 3547328

Россельхознадзор принял участие в заседании 78 Комитета ВТО по санитарным и фитосанитарным мерам

В период с 5 по 6 ноября состоялось очередное заседание 78 Комитета ВТО по санитарным и фитосанитарным мерам, на котором по ряду вопросов дискуссионного характера выступили представители Россельхознадзора.

Актуальным для российско-китайских торговых отношений стало международное обсуждение ужесточившихся мер контроля замороженной животноводческой продукции Китаем в связи с выявлением следов коронавирусной инфекции на упаковке. По мнению стран-членов ВТО, применяемые Китаем меры (введение временных запретов на поставки продукции предприятий-нарушителей) чрезмерны, так как в настоящее время нет научных данных, доказывающих случаи заражения человека посредством замороженной продукции.

Позиция Китая состоит в том, что обнаружение вируса на упаковках с замороженными товарами доказывает возможность его передачи и распространения. Вводимые ограничения – результат следования рекомендациям ФАО и ВОЗ и п. 5.7 Соглашения ВТО по применению санитарных и фитосанитарных мер, причем в соответствии с принципом национального режима, подобные требования предъявляются и к национальным операторам.

Обеспокоенность участников заседания вызвало готовящееся в ЕС изменение условий сертификации композитной продукции. Сразу несколько стран (Австралия, Япония, Новая Зеландия, Тайвань и США), к которым присоединилась и Россия, заявили, что новые требования к композитной продукции низкого риска нуждаются в научном обосновании, иначе они избыточны и не соответствуют стандартам Кодекса МЭБ. Более того, в виду того, что новые правила вступают в силу уже с 21 апреля 2021 года, а надлежащей ясности по перечню продуктов к которым они будут применяться до сих пор нет, Евросоюз должен обеспечить условия для информирования производителей.

Представитель ЕС заверил, что список подконтрольных товаров будет составлен с небольшим отличием от применяемого в настоящий момент. Официальный сертификат на отдельные категории композитной продукции (длительного хранения и не содержащей мясных продуктов) будет заменен частной аттестацией. ЕС готов в двустороннем порядке разъяснить применение новых правил.

Российская Федерация и ЕС выразили озабоченность позицией Южной Кореи, полностью ограничивающей импорт говядины, свинины и птицы из стран, где присутствуют африканская чума свиней, грипп птиц и губкообразная энцефалопатия КРС. Представитель Россельхознадзора подчеркнул, что Кодекс здоровья наземных животных МЭБ устанавливает международные стандарты по регионализации и допускает импорт продукции из благополучных регионов при выполнении необходимых условий, в связи с чем информация для проведения оценки риска и признания регионализации территории Российской Федерации по гриппу птиц и АЧС заблаговременно была направлена в Корею. Кроме того, с октября 2019 года откладывается рассмотрение заявки на поставки говядины из трех согласованных с Кореей российских регионов.

Корейский представитель в ответной речи отметил опасность вышеназванных заболеваний и предложил работать над оценкой риска после стабилизации эпизоотической ситуации в двустороннем порядке.

Ссылаясь на стандарты СФС, Соглашения ВТО о транспарентности и своевременности процедур по допуску на рынки, представитель Россельхознадзора обратился к Малайзии в связи с затягиванием ответа на запросы о предоставлении ветеринарных требований этой страны к импортируемой молочной продукции и согласовании ветеринарных сертификатов на поставки свинины, мяса птицы, говядины и молочной продукции. Не поступила позиция малазийской стороны по вопросу доступа на рынок российской птицепродукции, живого крупного и мелкого рогатого скота, по которым в 2019-2020 годах были подготовлены и отправлены ответы на соответствующие вопросники.

Малазийские коллеги в свою очередь ожидают ответа о допуске на российский рынок рыбы и рыбопродукции и хотели бы продолжить взаимодействие в двустороннем порядке.

Кроме того, Российская Федерация поддержала обеспокоенность Канады в отношении фумигационных требований Индии по обработке зернобобовых метилбромидом. Подобная озабоченность высказывалась со стороны России на предыдущем 77 заседании СФС-Комитета в июне 2020 года и также будет озвучена повторно на продолжении заседания 78 СФС-Комитета в ближайшую пятницу в связи с тем, что видеотрансляция по техническим причинам была прервана и перенесена на 13 ноября 2020 года.

«ВОСТОЧНОАЗИАТСКИЙ СОЦИУМ – ОБЩЕСТВО ИЕРАРХИИ»

АНДРЕЙ ЛАНЬКОВ, Кандидат исторических наук, профессор Университета Кунмин (Сеул).

АЛЕКСАНДР ЛОМАНОВ, Доктор исторических наук, профессор РАН, заместитель директора по научной работе Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений имени Е.М. Примакова Российской академии наук (ИМЭМО РАН), член научно-консультативного совета журнала «Россия в глобальной политике».

АЛЕКСАНДР МЕЩЕРЯКОВ, Японист, историк и литератор, лауреат премии «Просветитель».

ФЁДОР ЛУКЬЯНОВ, Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Директор по научной работе Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.

КРУГЛЫЙ СТОЛ

Коронавирус позволил задаться не только вопросами сиюминутной эффективности государств в кризисной ситуации, но и проблемами более глубокими, философскими, даже экзистенциальными. Беспокойное время порой идеально подходит для спокойных бесед, а современные технологии позволяют собрать за виртуальным чайным столом таких выдающихся востоковедов, как профессор сеульского Университета Кунмин Андрей ЛАНЬКОВ, заместитель директора ИМЭМО имени Е.М. Примакова РАН Александр ЛОМАНОВ, профессор факультета гуманитарных наук НИУ «Высшая школа экономики» Александр МЕЩЕРЯКОВ. Вёл беседу о том, как цивилизации Дальнего Востока реагируют на форс-мажор, главный редактор журнала Фёдор ЛУКЬЯНОВ.

ЛУКЬЯНОВ: Пандемию коронавируса назвали «идеальным штормом», но, думаю, в предстоящие годы нас ждёт ещё много «штормов» разного рода. Что такое «кризис по-восточноазиатски» и чего нам ожидать в дальнейшем? Начнём с Китая. По-китайски «кризис» означает, как говорят, и проблемы, и возможности. Действительно ли понятие кризиса в китайской культуре амбивалентно?

ЛОМАНОВ: Ответ на вопрос о кризисе есть у правящей партии Китая – Си Цзиньпин несколько раз говорил о том, что нужно «превратить угрозу в возможность». Слово «кризис» состоит из двух иероглифов: 危-wéi и 机-jī. Первый означает – угрозу, опасность, второй – механизм, движение. С самого начала эпидемии китайский лидер постоянно призывает превратить угрозу в возможность, в шанс. Так что в понятии «кризис» действительно заложена возможность перейти от первого знака ко второму, трансформировать явную угрозу в шанс на улучшение экономики, статуса на мировой арене. А раз партия сказала, значит, так оно и будет.

ЛУКЬЯНОВ: Что такое форс-мажор для японцев и как они относятся к проблемам? Они их пугают, мобилизуют или не волнуют и погружают в состояние дзена?

МЕЩЕРЯКОВ: Япония всё время живёт в состоянии готовности к форс-мажорным обстоятельствам. Постоянно слышны разговоры о том, что «сейчас землетрясение по нам вдарит», а специалисты подтверждают: «Обязательно вдарит». При этом нет никакой паники, есть желание решать проблемы. Япония, в отличие от Китая – страна маленькая, и не ставит глобальных задач. Пока японцы думают о том, смогут ли провести Олимпиаду в 2021 году. У них более прагматичный и приземлённый подход.

ЛУКЬЯНОВ: Если Япония находится в постоянном ожидании форс-мажора природного, то Республика Корея живёт уже много десятилетий в состоянии военно-политической напряжённости. Значит ли это, что там тоже готовы к любым поворотам судьбы и кризисы их не пугают?

ЛАНЬКОВ: Корейцы готовы к кризисам даже больше, чем японцы. И старшее поколение более мобилизовано. Это поколение – те, кому за 45–50 лет, – суровые, битые жизнью люди. В памяти ещё хранится история потрясений, которые выпали на долю страны за последнее столетие. Корейская война, ощущение постоянной угрозы, крайняя экономическая нестабильность, нищета – через всё это они прошли и к этому в целом готовы.

А молодёжь любит тихую, спокойную, стабильную жизнь – я не знаю, в какой степени они готовы к вызовам. Как бы то ни было, нынешний кризис показал, что корейская молодёжь в целом демонстрирует завидную дисциплину. По отношению к миру они, конечно, больше похожи на молодых жителей Северной Европы (Германии или Скандинавии). С одной стороны, они любят спокойствие и не очень ждут неприятностей от Северной Кореи, а с другой – с высокой степенью доверия относятся к государству и иерархии. Это хорошо видно на примере борьбы с коронавирусом: правительство сказало носить маски – и все их надели. Распорядилось соблюдать дистанцию, сидеть через стул друг от друга – все дружно, без участия полиции сидят через стул.

ЛУКЬЯНОВ: В конце 1990-х гг. вошло в моду понятие «азиатские ценности». Оно возникло в связи с финансовым кризисом 1997 г.: одни страны прибегли к поддержке МВФ и согласились на его условия, а другие, как Малайзия, отказались от помощи. Описывали эти ценности разнообразно, так что в итоге встал вопрос: есть ли они вообще? Насколько азиатские ценности определяют поведение, например, Китая?

ЛОМАНОВ: В Китае нормативными являются не «азиатские» ценности, а «ценностные воззрения социализма с китайской спецификой». В них есть и «западная» специфика, в том числе ценности свободы и демократии. Этот кризис показал, что в китайцах сильно внутреннее чувство ответственности друг перед другом, перед обществом.

У нас маску надевают тогда, когда на тебя смотрит полицейский. Если снимешь маску в Китае, ты «потеряешь лицо» – сразу станет понятно, что тебе наплевать на окружающих, что ты о них не заботишься, что ты выпал из системы социальных связей, которую и называют «азиатскими ценностями».

Дело не в страхе, а в чувстве ответственности перед социумом. Как сформулировал один мой китайский коллега: «В чём разница между китайцами и западными людьми? Мы живём не для себя, а для других». Конечно, говорить о том, что китайцы готовы полностью отказаться от индивидуальных интересов ради социума – большое преувеличение. Но в повседневной жизни, во взаимодействии с окружающим миром, человек постоянно должен подчёркивать своим поведением, что он помнит и заботится о других.

ЛУКЬЯНОВ: А характерна ли такая позиция для японского мировоззрения?

МЕЩЕРЯКОВ: Пожалуй. На первый взгляд Япония похожа на западную страну, но у неё тоже есть своя специфика. Показательный пример – во время аварии на Фукусиме-1, к удивлению наблюдателей, не было случаев мародёрства. Это говорит о том, что вестернизация, хотя и оказывает сильное влияние на социум, имеет свою специфику. Думаю, причина в том, что Япония живёт в безрелигиозном обществе и в диалоге «человек – божество» место высших сил занимает социум. Люди научаются жить в такой системе координат, иначе не было бы ни общества, ни людей.

Это отличается от западного мышления, для которого есть традиционный ограничитель поведения – всеведущий Бог. Сегодня, правда, мы живём на обломках христианского общества – немногие считают, что Бог видит их каждую минуту. Но место Бога занял Закон: «не воруй, а то посодют». То есть, если полицейские тебя не видят, Закон не работает – ты можешь вести себя как угодно.

Отношение японцев и китайцев к ответственности и к нарушителям общественного порядка – другое. Если кто-то что-то нарушил, его фактически подвергают остракизму – причём без подсказки сверху. Поэтому, чтобы в условиях пандемии выйти на улицу без маски, нужно обладать чрезвычайно большим мужеством. Думаю, это и есть конфуцианские ценности (я против термина «азиатские»: есть Ближний Восток и Дальний Восток, а это совершенно разные вещи).

ЛУКЬЯНОВ: А как в конфуцианском мире обстоит дело с культурой доносов?

МЕЩЕРЯКОВ: В российском обществе доносы осуждаются потому, что у нас нет доверия к власти. А в Америке (как и в Европе, и в Японии) культура доносов – вещь абсолютно нормальная. Полиция считается не врагом, а другом – особенно в Японии. Полицейские там – это люди, которые объяснят, как пройти к нужному месту, ответят на все вопросы, у них можно попросить немного денег на проезд (этот заём возвращают в более чем 90 процентов случаев). Доверие к власти – очень важный момент. Это не самодержавная власть, а власть с обратной связью, и японцы властям – особенно чиновникам мелкого и среднего уровня, с которыми они чаще всего и имеют дело, – доверяют. У меня есть опыт общения с японскими чиновниками, и должен сказать, что я в восхищении.

ЛУКЬЯНОВ: Прозвучала мысль, что молодёжь в Корее движется в сторону североевропейского менталитета. Любопытно, что в Скандинавии есть особое определение качества общественных отношений, которое с трудом переводится на другие языки. Есть такое специальные слово «янтелаген» (на шведском “Jantelagen”, на норвежском и датском – “Jantelove”»), которое означает, что не надо высовываться, ты должен быть таким, как все. Там это воспринимается скорее в негативном ключе уравниловки, хотя имеет и позитивное воздействие, поскольку степень дисциплинированности скандинавских обществ вне зависимости от правительственной политики высока. Склонность к коллективизму и даже к коллективному самопожертвованию – не имеет ли она оборотной стороны в Восточной Азии? Будь, как все, а если не хочешь, то общество тебя заставит?

ЛАНЬКОВ: Абсолютно так. Я, кстати, ещё раз убедился в единстве конфуцианской цивилизации: всё, что относится к Китаю и Японии, применимо и к Корее. Доверие к государству как к институту там чрезвычайно высокое, и это удивительно сочетается с тем, что значительная часть населения к нынешней правящей партии, например, относится плохо. Сильны чувство собственной ответственности перед окружающими и нежелание «высовываться». Маски носят не потому, что они защищают самого носителя: власти объяснили, что маска нужна для защиты окружающих, а ты же должен заботиться об окружающих – для человека, выросшего в конфуцианском обществе, это аксиома.

Общество Северной Европы и общество Восточной Азии в чём-то очень похожи. Единственное серьёзное различие между ними – иерархия. Восточноазиатский социум – общество иерархии, где представление об изначальном неравенстве людей вошло в плоть и кровь и не воспринимается как нечто негативное. Старший выше младшего, начальник выше подчинённого. А в Северной Европе – подчёркнутое равенство.

Кроме доверия друг к другу, в Корее также высока бытовая честность – в стране практически нулевой уровень преступности, особенно насильственной.

Конечно, у этого есть и оборотная сторона. Одна из проблем восточноазиатской ментальности – высокая трудовая дисциплина и конформизм. Человек, который начинает действовать нетрадиционно, «неправильно», создаёт проблемы. То, что в Корее нет ни одного лауреата Нобелевской премии, и то, что там в одиннадцатимиллионном городе можно спокойно уйти из дома, не заперев дверь, – эти два обстоятельства тесно связаны друг с другом. Существует некое общественно одобряемое поведение и строй мыслей, и когда человек от этого строя отклоняется, на него оказывается гигантское давление со всех сторон. Иногда достаточно жёсткое и чуть ли не насильственное, чаще мягкое, но мощное, и человек возвращается на правильную дорогу. Это и понятие «не воруй», и правила «действуй по инструкциям», «не пытайся выдумать что-то совсем уж новое», «не считай себя умнее других, особенно старших».

ЛУКЬЯНОВ: Мне, как человеку совершенно стороннему, эти страны всё же кажутся совершенно разными. Когда я бывал в Китае, то не чувствовал себя чужеродным, хотя там много для нас странного, и белый человек отличается от ландшафта. В Корее – то же самое. А вот в Японии, притом что фасад абсолютно западный, у меня было ощущение, что есть какая-то «стеклянная стена» и я там – совсем чуждый элемент. Но культура вроде бы одна. Почему, например, Китай не воспринимается в России как нечто чуждое?

ЛОМАНОВ: Причисление Китая к странам конфуцианской цивилизации, с одной стороны, верно, с другой, очень условно, потому что у Китая за спиной всё же семьдесят лет опыта строительства социализма, огромное заимствование советской, российской культуры. К Японии и Южной Корее понятие «советский синдром» неприменимо. А в Китае «советский синдром» – это комплекс воспоминаний, переживаний, опыта целого поколения, которое в 1950–1960-е гг. попыталось полностью перекроить китайскую жизнь по советским учебникам и лекалам.

В современную китайскую культуру вплелась культура российско-советская. В Китае нет полного доверия к власти, и это было хорошо видно во время эпидемического кризиса. Поскольку некоторая часть интеллигенции относится к государству критично, на пике эпидемии его начали обвинять и в том, что ситуация ухудшается, и в том, что эпидемия вообще возникла. Доверие к правоохранительным органам тоже ограниченное, выборочное, по многим вопросам люди не станут обращаться в полицию. Двери автомобиля никто не оставит открытыми, поскольку уровень недоверия между людьми тоже достаточно высок. В общем, негативные стороны бросаются в глаза.

А вот когда дело касается общих интересов – например, борьбы с эпидемией, желания людей сообщить о соседе или о прохожем, который вернулся из другого города и пытается увильнуть от карантина, угрожая тем, кто живёт рядом, – вот по такому вопросу люди готовы обращаться к местным властям и полиции с тем, чтобы защитить именно свою жизнь и здоровье своих близких от тех, кто поступает легкомысленно и эгоистично.

Китайское общество чрезвычайно неоднородно, в городах много рабочих мигрантов из деревень. Такого, думаю, нет ни в Корее, ни в Японии. Ту работу, которую в России выполняют трудовые мигранты из постоветских республик, в Китае делают «отходники» из бедных деревень: они работают на стройках, в качестве обслуги в домашнем хозяйстве. Конечно, есть разница в менталитете, культурном уровне, образовании, поэтому постоянное перемешивание людей внутри страны не ведёт к появлению сплочённого гомогенного сообщества, где действительно можно было бы оставить дверь открытой на весь день и уйти. Вроде бы есть конфуцианство, и о нём помнят, но причислить современное китайское общество к тем, кто живёт по конфуцианским правилам, достаточно сложно.

Есть ещё одно обстоятельство – высочайшая степень конкуренции в обществе. С одной стороны, поощряется и тот конформизм, о котором сейчас говорили коллеги: да, нельзя высовываться, противопоставлять себя коллективу, ни в коем случае нельзя показывать, что ты умнее других, что смотришь на них свысока. С другой стороны – бешеная конкуренция при поиске работы, при поступлении в вуз. Родители бьются за то, чтобы пристроить ребёнка в школу при хорошем университете. Кто-то даже готов оставить престижный пост, закрыть бизнес и поступить на любую работу в такой университет ради того, чтобы ребёнок мог учиться в школе при этом университете и потом легко туда поступить.

Поэтому с одной стороны – гомогенность, с другой – огромное популяционное давление.

Если не читать книжки по двенадцать часов в день, поступить куда-то, пробиться дальше невозможно. Все прекрасно понимают: если не стараться, не тянуть жилы, добиться успеха нереально.

И это сложная диалектика. Коллективизм и принятие общих правил, непротивопоставление себя коллективу – и стремление стать лучшим, чтобы сдавать экзамены или продвигаться по службе. Образуется поле напряжения, благодаря которому китайское общество сейчас очень динамично, способно к инновациям, к движению вперёд. Они хотят Нобелевскую премию, и собираются её добиться.

ЛУКЬЯНОВ: Мы знаем из кино про японские корпорации, про их жуткую, железобетонную иерархию, когда ты не имеешь права ни на что, пока не шагнул на следующую ступень, и ни на что не можешь претендовать, всю жизнь работаешь на то, чтобы двигаться вверх. Известна статистика по депрессиям, алкоголизму, самоубийствам. Всё действительно так ужасно?

МЕЩЕРЯКОВ: Тот, кто родился и вырос в таком обществе, к нему привык. Конкуренция в Японии, конечно, острая, но система понемногу трансформируется. Да и выслугу лет никто не отменял. Люди знают, что с возрастом постепенно поднимаешься всё выше и со временем станешь начальником. Поэтому пока молодой – терпи, но перспектива роста позволяет с этим мириться.

Да, в Японии острая конкуренция между различными организациями, фирмами, институциями, университетскими группами. Это правда. Поэтому одиночек мало. Ты вливаешься в группу, получаешь защиту – и этой группе нужно сохранять лояльность всю жизнь. Это средневековая особенность, которая продолжает жить. Хочу добавить к словам Александра Ломанова: серьёзная проблема Китая – китаецентричная картина мира, которая никуда не делась. «Мы здесь, в центре, и от этого получаем огромное удовольствие, а остальные – варвары». Поэтому у Китая мало опыта интеграции окраин в общую китайскую жизнь, она только сейчас начинается.

В Японии с эпохи Мэйдзи (со второй половины XIX века) считается, что «мы все – японцы». Японскую нацию строили очень быстро. Поначалу жители Хоккайдо не понимали людей с Окинавы, но образовательная политика была направлена на то, чтобы все ощутили себя японцами. О человеке, совершающем нечто предосудительное, с укором говорят: «Он так плохо поступил, несмотря на то, что японец». Понятие «японец» определяет и моральный облик, и поведенческий идеал.

ЛУКЬЯНОВ: Получается, что и в Китае, и в Японии разное, но укоренённое чувство превосходства перед другими? Оно может не декларироваться, но всё равно есть?

МЕЩЕРЯКОВ: Это ощущение постоянно трансформируется. В первой половине ХХ века японцы считали себя лучше всех, что подтверждалось наличием разных качеств, прежде всего, готовностью умереть за императора. На это наслаивались другие черты, которые были у японцев или приписывались им: трудолюбие, уважение к семье и так далее.

После войны чувства превосходства уже не было, и японцы стали находить удовольствие в собственной уникальности, в том, что они «другие» (что само по себе ни хорошо, ни плохо). Экономические достижения тоже играли роль, но главное было в отличии. Доходило до анекдотичности: «У японцев пищевод длиннее, чем у европейца». Что из это следует? Ничего. Японский язык не входит ни в одну языковую семью. Хорошо это или плохо? Никак. Но люди получали от этого удовольствие. Расхожим в своё время было рассуждение, что у японцев полушария мозга работают не так, как у белых. До определённой степени это можно назвать культурным национализмом, но без превосходства. В национализм обычно вмонтирована агрессивность – Япония в этом смысле интересный вариант, так как рассуждения о своей самобытности в послевоенной Японии в агрессию не переросли.

ЛУКЬЯНОВ: А корейцы считают себя особенными, лучше других?

ЛАНЬКОВ: С одной стороны, корейский национализм силён. Представления об особости, национальном величии, солидарности с другими корейцами вмонтированы практически в любой идеологический пакет, который предлагается в идейно-политическом супермаркете. У меня всегда было ощущение (конечно, субъективное), что у китайцев и японцев национализм тихий, спокойный, уверенный в себе, а у корейцев – истеричный и замешанный на чувстве собственной неполноценности. Это такой «нутряной» надрыв, порождающий рассказы о том, что в древности земли Кореи простирались до Вьетнама, что это корейцы придумали иероглифику, а корейские учителя ездили просвещать японских варваров.

С другой стороны, комплекс неполноценности корейцы испытывают, похоже, только перед тремя цивилизациями. Раньше это был Китай, а сейчас корейцы чувствуют, что они не такие крутые, как американцы, японцы и европейцы. Рассказы о собственном величии в сочетании с воспоминаниями о бедах последних веков, когда корейцев били все соседи, говорят о том, что они в итоге как-то выправились, но глубокая внутренняя неуверенность осталась.

ЛУКЬЯНОВ: Мы подошли к следующей важной теме. Пандемия выявила много интересных процессов на мировой арене, и один из них – резкое обострение американо-китайского противостояния. По духу – это холодная война, но по структуре – нечто совсем другое. В этом контексте Восточная Азия и Тихоокеанский регион приобретают иное стратегическое значение – они становятся центром многих процессов. Обострение международной обстановки заставит реагировать все страны и народы в этом регионе. Китай будет главным участником, а Японии и Корее, скорее всего, придётся адаптироваться. Китай хитро и умно избегал прямых лобовых столкновений, но сейчас этого, похоже, больше никто не позволит. В какой степени классическая китайская культура готова к мобилизации – если не к войне, то к серьёзному внешнему противостоянию?

ЛОМАНОВ: Америка оказывала сильное влияние на китайскую интеллигенцию и её настроения весь ХХ век – за исключением периода дружбы с СССР 1950-х годов. Замечательный интеллектуал первой половины прошлого века, философ и литературовед, историк, настоящий гуманитарий широкого профиля Ху Ши как-то сказал: «Американская луна круглее китайской». Он очень любил китайскую культуру, и много сделал для неё, но ему до сих пор – уже посмертно – припоминают это высказывание.

Иностранцы подвергли деконструкции традицию национализма в культуре Китая, и китайцы десятилетиями пребывали в состоянии недоумения – почему вдруг они были так жестоко биты. Появилось чувство пессимизма, неверия в себя. Отсюда и «американская луна круглее» и прочие ламентации в том же духе – «у нас всё не как у людей» и «всё неправильно, надо всю жизнь менять». Это был сильный импульс и для первой Синьхайской революции, и для второй революции 1949 г.: чувство кризиса, ощущение, что всё плохо, мотивировало китайцев искать выход из сложившейся ситуации.

При этом реформы Дэн Сяопина были бы невозможны без договорённостей Ричарда Никсона и Мао Цзэдуна. Китайско-американское сближение стало толчком для реформирования китайской экономики в конце 1970-х и в 1980-е гг., ведь отношения с СССР совсем испортились. Поэтому сейчас китайская интеллектуальная, политическая, экономическая элита чувствует себя некомфортно. Опыта прямого противостояния c США у Китая нет – за исключением Корейской войны в 1950-х гг., но то противостояние было физическим.

Повторения чего-то подобного не хочет никто. Каким образом страна может развиваться, проводить реформы, осваивать внешние рынки, получать новые технологии, находясь в состоянии холодной или квазихолодной войны с США, непонятно. Последние два-три года, когда Дональд Трамп начал всё сильнее нажимать на Китай, китайцы переживали своего рода «синдром отрицания»: было понятно, что происходит что-то плохое, но казалось, что это можно «перетерпеть». Дескать, полгода-год и Трамп обязательно одумается, как и другие американские президенты, которые критиковали Китай, а потом перешли к прагматической политике. Надо просто подождать, поторговаться, и американская политика наверняка изменится к лучшему, отношения стабилизируются. В крайнем случае нужно дождаться смены лидера – и всё вернётся на круги своя.

Но сейчас наступило осознание того, что Трамп не изменится, а если его и сменят, то преемник не будет более благосклонен к КНР.

Конечно, Китай не хочет конфронтации или военного противостояния. Но главная цель Китая на протяжении полутора столетий, начиная с конца XIX века, – сила и богатство. Всё формулируется в этих двух иероглифах, и они для китайцев важнее, чем те, о которых шла речь в начале. Они не хотят кризисов, они хотят силы и богатства. А вот как быть сильными в условиях, когда Америка против того, чтобы Китай становился ещё сильнее и богаче – огромный вопрос, и ответ на него ещё не найден.

ЛУКЬЯНОВ: То есть к противостоянию «до последнего» Китай пока не готов?

ЛОМАНОВ: Надо учитывать опыт общения с Советским Союзом и заимствования китайцами того, что мы бы назвали нашими «советскими» ценностями. Так, вопреки конфуцианским нормам, требующим ставить жизнь на первое место (важнее всего потомство, передача семейной традиции), очень популярными в Китае стали истории героев Великой Отечественной войны. Образы Зои и Шуры Космодемьянских до сих пор присутствуют в повседневной китайской культуре как символ самопожертвования. Это опыт того, как, столкнувшись с экзистенциальной угрозой для существования своего государства, оба ребёнка в семье пошли на войну и погибли за свою страну.

В какой мере опыт усвоен, как он будет сейчас всплывать в образовательной системе, в повседневном политическом и культурном дискурсе, – другой вопрос. Но российская прививка, несомненно, помогла китайцам стать сильнее духом, смелее. Не бояться угроз, как в конце XIX – начале XX веков, когда Китай били, и чем сильнее его били, тем больше становилось чувство беспомощности, формируя порочный круг: чем слабее китайцы чувствовали себя, тем сильнее их били, и чем больше их били, тем слабее они себя чувствовали. Советский импульс помог разорвать этот замкнутый круг. Ну и однопартийная система власти, цементирующей, воспитывающей, направляющей – от регресса к прогрессу, от бедности и упадка к силе и богатству – это играет важную роль в формировании будущего китайского ответа на внешний вызов.

ЛУКЬЯНОВ: Можно ли представить, что в случае последовательного обострения военно-политической обстановки в Азии Япония перестанет воспринимать себя «непотопляемым авианосцем США» и будет формулировать собственные интересы и возможности их силового отстаивания?

МЕЩЕРЯКОВ: В ближайшее десятилетие, думаю, нет. В нынешней ситуации это совершенно невозможно. Япония окружена странами с ядерным оружием, а она таким оружием пока что не обладает. Американцы защищают её (или якобы защищают), хотя ведутся разговоры, что Япония должна стать «нормальной страной» – по-настоящему легализовать армию, принимать участие в военных конфликтах. Такие настроения есть, они растут и когда-то могут победить. Но чтобы страна стала «нормальной», нужно пойти на большие жертвы: пересмотреть всю систему образования и отказаться от идеи о том, что японцы – уникальный мирный народ. А это довольно трудно.

Многие сомневаются, что в критической ситуации американцы защитят Японию. И японцы с большим скепсисом относятся к американцам, но выхода нет: в Японии вполне панические настроения по отношению к Северной Корее, Китаю.

И хотя Китай, как мне кажется, не демонстрирует агрессивных намерений, но, как говорится, когда идёшь по улице и видишь слона, становится страшно. И хотя слон может быть добрым, он есть и выглядит устрашающе.

ЛУКЬЯНОВ: Если эскалация американо-китайского противостояния обострится до применения военной силы, Япония займёт сторону Вашингтона или будет избегать однозначных решений?

МЕЩЕРЯКОВ: Это зависит от США. Я не политолог, а историк, и не вижу серьёзных поводов для конфликта между Соединёнными Штатами и Китаем. Конечно, американская риторика агрессивна, её можно назвать новым изводом теории «жёлтой опасности». В Америке сильны разные мессианские настроения, но мне всё-таки кажется, что более прагматические устремления возьмут вверх.

ЛУКЬЯНОВ: А корейцы боятся слона?

ЛАНЬКОВ: Сегодня сложно найти страну, где отношение к Соединённым Штатам было бы настолько же позитивным, как в Корее. Для корейцев американцы – спасители. Многие помнят, как в сентябре 1950 г., когда южане проигрывали войну, США в самый последний момент пришли на помощь. Большинство корейцев относятся к американцам с неимоверной наивностью, считая, что Америка их не оставит. Корейская элита интегрирована в американскую даже больше, чем японская. Международные отношения и социологию преподают почти исключительно выпускники американских университетов. А без степени из Лиги плюща попасть в хороший корейский вуз на работу проблематично.

Многое из сказанного относится, прежде всего, к нынешней оппозиции. У людей, стоящих у власти, более сложное отношение к американцам. Они выросли из националистического движения с марксистско-ленинским «уклоном», который постепенно исчез, но не совсем. В окружении нынешнего президента есть определённая настороженность и недоверие к США, есть и те, кто воспринимает американцев не как спасителей, а как тех, кто вмешался и разделил страну в 1945 году. Но в целом отношение к американцам очень позитивное, напоминает отношение католиков к Папе Римскому.

Как это всё сочетается с Китаем? Любопытно, что в отличие от других соседей Китая (Японии и Вьетнама) в Корее традиционно его не особо боялись. Корейцы относятся к Китаю даже как-то свысока: это большая и немного бестолковая страна с великим прошлым, но жалким настоящим. Это отношение сейчас начинает меняться, но полностью не исчезло. Поэтому особого страха перед Китаем нет. Текущий конфликт воспринимается как досадная неприятность, и мало кто боится, что Корея окажется в него втянутой – а зря. По сути, она уже втянута. И экономика страдает, поскольку американцы требуют не торговать с Китаем отдельными видами товаров.

ЛУКЬЯНОВ: Интересно, что корейцы не боятся китайцев: ведь слон есть слон, тем более – здесь он совсем рядом. Вы говорите, что корейцы не считают, что их втянут. Это странно, потому что кажется совершенно неизбежным, – если в регионе начинается серьёзное противостояние, столь существенная страна, к тому же обременённая давним конфликтом, не сможет остаться в стороне.

ЛАНЬКОВ: Да, и это большая ошибка. Но американо-китайский конфликт воспринимается только в экономическом измерении, об этом пишут и говорят. А о том, что всё может кончиться стрельбой, и Корея неожиданно обнаружит, что она в очередной раз стала объектом свары двух соседей (как с ней неоднократно бывало), – об этом мало кто думает. Таких считают алармистами. Опасности элита не видит. Кроме того, силовики и значительная часть МИДа – люди правых и проамериканских взглядов.

ЛУКЬЯНОВ: Большая война между Китаем и США – совсем крайний и далеко не самый реалистичный сценарий, но торгово-экономическая битва уже идёт, и в технологической сфере – тоже. Борьба за доминирование не предполагает устойчивого компромисса. Готово ли китайское общество затянуть пояса, пожертвовать своей средней зажиточностью и пойти на мобилизацию ради того, чтобы выстоять в поединке с «бумажным тигром»?

ЛОМАНОВ: Шанс на военный конфликт всё же существует. Если Китай попытается задействовать силовой сценарий воссоединения с Тайванем, вероятность вмешательства Соединённых Штатов велика. Япония и Корея могут стать невольными участниками этих событий, ведь на их территории расположены американские военные базы, а это самый удобный плацдарм для воздействия на Китай. Если же Китай ввяжется в противостояние с Америкой, то жертвовать придётся многим – пушки вместо масла, поступиться благосостоянием ради защиты национальной территории, суверенитета и так далее.

Китайское общество, пожалуй, всё с большей готовностью мобилизуется для защиты своих интересов.

Китай стоит перед выбором – либо самостоятельно развивать экономику высоких технологий, вопреки американскому давлению и торговым санкциям, чтобы к середине этого столетия стать ровней США, либо согласиться на роль «мировой швейной мастерской», отказавшись от научно-технического прогресса.

Но такие перспективы Китай совершенно не устраивают. Он разбогател, шитьё дешёвых кроссовок – больше не его специализация, зарплаты выросли, ВВП на душу населения там уже на российском уровне и потихонечку его опережает.

Си Цзиньпина часто упрекают в том, что он отвернулся от лозунга Дэн Сяопина «держаться в тени», упуская, что полностью этот лозунг звучит так: «скрывать блеск, держась в тени». Этот внешнеполитический завет вполне соответствует конфуцианской умеренности, принципу «не высовывайся». Но Китай уже «высунулся» в сфере современных технологий, и, пожалуй, последним прощанием с былым смирением стала программа «Сделано в Китае – 2025». Это выход на мировой уровень по десяти направлениям: транспортное машиностроение, искусственный интеллект, робототехника, биомедицина и так далее, и вот это произвело эффект красной тряпки. Здесь интересы крупного западного бизнеса и американской администрации полностью совпали – такого возвышения Китая нельзя допустить, техническое развитие Китая надо сдерживать.

Суть экономического противостояния отличается от противостояния военного. Здесь у Китая есть все причины и возможности отвечать на давление самыми жёсткими методами. Китай будет стоять до последнего, защищая и экономический, и политический суверенитет – именно ради того, чтобы масла было больше, чем пушек. Ну и пушки тоже имеются, конечно.

ЛУКЬЯНОВ: А японцы готовы на жертвы в случае ухудшения ситуации – терпеть, сжимать зубы и так далее?

МЕЩЕРЯКОВ: В настоящий момент, безусловно, нет. Япония никогда не была богатой страной – её опыт благосостояния очень короткий: уровень жизни стал расти в 1960–1970-е годы. С одной стороны, это может сыграть в пользу того, что «мы потерпим». С другой стороны, огромное влияние оказывает демографический фактор. В странах, где на фертильную женщину приходится 1,3 ребёнка, дети достаточно эгоцентричны, и они не хотят положить свою жизнь непонятно на что. И в этом смысле японские юноши и девушки с точки зрения «маскулинных» стран – другие. К тому же у Японии нет «сверхцелей». У США и Китая они есть, есть желание что-то доказать. У Японии нет. Поэтому, думаю, японское население не слишком готово к жертвам.

ЛУКЬЯНОВ: А корейцы готовы?

ЛАНЬКОВ: Однозначно больше, чем японцы. Большую роль здесь играет наличие реального противника. Все мужчины (и небольшая часть женщин) служат в армии, и там ведётся достаточно активная политработа. Им сразу объясняют: «Если что начнётся – вы смертники. Живёте тридцать минут. Ваша цель – выполнить боевую задачу. Таким образом спасёте страну». Это не вызывает возражения.

Но подобное смирение относится в первую очередь к потенциальному противостоянию с КНДР. А вот если Корея обнаружит себя в очередной раз пешкой в американо-китайских сложных комбинациях, нет уверенности в том, что молодые корейские парни и девушки будут готовы умирать в каких-то непонятных геополитических разборках.

Если говорить об экономических трудностях – сейчас народ, в общем-то, немножко избалован, но старшее поколение помнит времена нищеты. В 1963 г. Корея по своему развитию была примерно как африканская страна, отстающая по показателям от Гватемалы и Папуа – Новой Гвинеи. Если придётся, думаю, те люди, которые помнят, выругаются, подтянут пояса и пойдут работать, куда деваться.

И последнее – если у японцев нет сверхцелей, то у корейцев есть: доказать наконец миру свою «крутизну».

Национализм, который в Японии сильно подавляется и сочетается с чувством превосходства, в Корее вполне себе существует и поощряется.

ЛУКЬЯНОВ: Дорогие друзья, огромное всем спасибо за замечательную беседу!

Текст подготовила Евгения Прокопчук, выпускающий редактор журнала «Россия в глобальной политике», аналитик ЦКЕМИ Научно-исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены. Медицина > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564063 Андрей Ланьков, Александр Ломанов, Александр Мещеряков, Федор Лукьянов

COVID-19, ИЛИ КОНЕЦ ЭПОХИ ЦИФРОВОЙ НЕВИННОСТИ

ТОМА ГОМАР

Директор Французского института международных отношений (IFRI)

«Любая сила рано или поздно исчерпывает свой потенциал; нельзя вечно быть локомотивом истории. Европа, которая переняла эту роль у Азии три тысячи лет назад, не сможет удерживать её вечно»[1].

В ситуации разразившегося в этом году кризиса пророчество французского историка Эрнеста Лависса (1842–1922) звучит особенно актуально. Основная проблема – переход инициативы от Европы к Азии и сохранение Европой способности выступать «движущей силой истории», или, выражаясь более приземлённым языком, удерживать «лидерский потенциал»[2]. На фоне пандемии и вызванного ею санитарно-технологического кризиса (причины – санитарного свойства, следствия – технологического) этот потенциал проходит проверку на прочность. Пандемия заморозила процесс глобализации и ограничила свободу передвижения четырёх с лишним миллиардов человек, которых власти под давлением медиков обрекли на изоляцию. Между тем, виртуальные связи между ними никогда не были так тесны.

Для нынешней ситуации характерны две особенности. Первая – несоответствие масштаба принимаемых мер числу жертв (по сравнению с прежними демографическими кризисами). Вторая – контраст между материальностью санитарных средств, необходимых для победы над эпидемией (больничные койки, маски, тесты etc.), и нематериальностью задействованных для её преодоления средств политических (развитие коммуникаций, медиасреды, цифровых решений и прочее). Кризис вписывается в контекст интеллектуального сотрудничества, соперничества и противостояния, иначе говоря – мобилизации, ориентирования и контроля умов, и конечной целью является насаждение определённых моделей управления и поведения.

Остаётся понять, ослабляют ли новые технологии «лидерский потенциал» (способность, которой наделены очень немногие) или, наоборот, укрепляют его. Ответ на поставленный вопрос зависит от конкретного региона, государства и организации; в различиях между ними проглядывают ростки будущих беспорядков. Кризис, «охвативший весь земной шар», устанавливает новые глобальные «разделительные линии», как их называл немецкий социолог Карл Шмитт (1888–1985)[3]. От этих линий зависит переход от одной пространственно-временной системы к другой, переход, ускоренный действием цифровых «платформ».

Оперируя всё большими массивами данных, они способствуют процессу перераспределения власти. В 1996 г. американский либертарианец, поэт и эссеист Джон Перри Барлоу (1947–2018) публикует «Декларацию независимости киберпространства», в которой обращается к властям со следующими словами: «Мы должны провозгласить свободу наших виртуальных “я” от вашего владычества, даже если мы и согласны с тем, что вы продолжаете властвовать над нашими телами»[4].

COVID-19 положил конец эпохе цифровой невинности, обнаружив, что киберпространство превратилось для государства в излюбленную площадку внедрения систем контроля и в поле битвы различных держав.

Попутно обнаружилось, что эти два явления тесно связаны, по крайней мере, на трёх уровнях.

Геополитика

С геополитикой тесно связано понятие «метагеография», что означает в данном случае разделение земного пространства на крупные географические зоны. С её помощью становится возможным разговор о стратегическом равновесии между ними, международном разделении труда и цепочках добавленной стоимости. В контексте размышлений об установлении нового баланса сил задачей номер один представляется определение позиций, выработка ментальных карт.

К геополитике эпидемии

Последние сорок лет Азию называют самым интенсивно развивающимся регионом в мире, причём причины подъёма нередко ищут в её культурной специфике. Обостряя противоречия между Востоком и Западом, пандемия коронавируса подспудно утверждает в умах мысль о возможности перехода от острой конкуренции между ними к открытой конфронтации, не ограничивающейся экономической сферой. Говоря о многовековой культуре этого региона или сосредотачиваясь на феномене его нынешнего экономического роста, участники дискуссий полностью игнорируют вопрос о политических различиях между европейской и азиатской моделями, различиях, «которые ощутимы сейчас и ещё больше дадут о себе знать в ближайшем будущем, сопрягая современную геополитику и геоэкономику с медленной динамикой цивилизаций»[5]. Пандемия заставляет задуматься об условиях разделения или, напротив, сплочения Востока и Запада.

В «Итоге истории» французский учёный Рене Груссе (1885–1952) констатирует, что Европа открывала Восток трижды: при Александре Македонском, в эпоху Марко Поло и в Новое время (начиная с XVI века). Каждый раз такое открытие, говорит он, становилось для европейцев сюрпризом. Носители «средиземноморских традиций» обнаруживали другие традиции, не менее древние, чем их собственные, пусть они и были «сотканы из элементов на первый взгляд совершенно непонятных»[6]. Ключевую роль в сближении Востока и Запада сыграли иезуиты (особенно Маттео Риччи, 1552–1610), благодаря которым в результате сотрудничества в области картографии и унификации систем летосчисления удалось привести к общему знаменателю представления о времени и пространстве[7].

«Открытие» в ХХ веке Китая американцами послужило началом новой эры глобального капитализма. Рене Груссе ещё в 1946 г. предвидел момент, когда Китай по объёмам производства обгонит Соединённые Штаты и Поднебесная станет новой Америкой: «С этого дня азиатский рынок сбыта будет для Америки закрыт; хуже того, Китай превратится в её опаснейшего конкурента»[8]. Именно это мы и наблюдаем сейчас, констатируя, что встреча Востока с Западом, в частности США с Китаем, так и не состоялась: никогда ещё за последние сорок лет уровень недоверия между двумя странами не был так высок.

К новой грамматике цивилизаций

С появлением так называемой всемирной истории её перестали излагать с позиций европоцентризма. Например, индийский писатель Панкадж Мишра полагает, что если для Европы и США история ХХ столетия в значительной степени определяется двумя мировыми войнами, то для большинства иных стран узловым событием этого периода является политическое пробуждение Азии[9]. Под тем же углом историю нередко рассматривают и в Сингапуре, где прославление «азиатских ценностей» является важной частью геополитического дискурса. Рупором этого движения выступает сингапурский дипломат Кишор Махбубани: он пишет, что Запад пал жертвой собственного высокомерия и сдаёт позиции Китаю и Индии[10]. Со своей стороны, индийско-американский политолог Параг Ханна рассматривает возвращение Азии «на арену мировой истории как вполне закономерное событие»[11]. Азия не должна подменять собой Запад, но может заставить его измениться, как он в своё время изменил её под себя.

Тем временем Китай всерьёз готовится взять на себя роль мирового лидера. С точки зрения китайского учёного Янь Сюэтуна, подобный переворот становится возможным, когда восходящая держава проявляет «большие умение и эффективность», нежели держава, почивающая на лаврах мирового лидерства. Первым шагом на пути к «международному авторитету» и к «стратегической надёжности» становятся «моральные действия», моральные – с позиции общечеловеческих ценностей[12].

В этом смысле нелишним было бы вернуться к спору американских политологов Фрэнсиса Фукуямы и Сэмюэля Хантингтона. Первый увидел в падении Берлинской стены признак решительной победы демократии и рыночных принципов, позабыв о подавлении демонстрации на площади Тяньаньмэнь. Второй предсказывал «столкновение цивилизаций», считая, что главными линиями раскола станут культурные, религиозные и расовые различия между ними.

Теперь, через тридцать лет, резонно было бы задаться вопросом, какое из двух событий – подавление тяньаньмэньского восстания или падение берлинской стены – определило направление глобализации. Трагедия 11 сентября 2001 г. и её последствия подтвердили мысль Хантингтона, тогда как вступление Китая во Всемирную торговую организацию в том же году свидетельствовало о справедливости выводов Фукуямы.

Одно можно сказать точно: западный модернизм вызывал отторжение и подталкивал к утверждению собственной идентичности у многих незападных стран на протяжении последних тридцати лет.

Бесспорно также и то, что из всех мировых держав Китай остаётся единственной, где государственная идеология после окончания холодной войны не претерпела практически никаких изменений[13].

К новой иерархии ценностей

Идеологическая среда, в которой распространяется коронавирус, в последнее время значительно эволюционировала, что осталось незамеченным западным обществом, считающим исповедуемые им ценности универсальными. Нередко можно услышать, что успехом своей борьбы с коронавирусом Тайвань, Корея и Сингапур обязаны «азиатским ценностям», ставящим интересы коллектива выше интересов личности (если кратко выразить их суть). В 1994 г. бывший сингапурский премьер-министр Ли Куан Ю (1923–2015) беседовал на эту тему с американским политологом Фаридом Закарией[14]. Перечитывая их разговор, видишь, насколько нынешние программы «слежения» за больными коронавирусом напоминают сингапурские методы контроля и лечения людей с наркозависимостью. По мнению Ли Куан Ю, Запад превратил идею о неприкосновенности прав человека в догму, нанося ущерб интересам семьи, которая остаётся основой социальной организации. И у правительства нет права подменять её собой.

Именно сингапурская модель вдохновила Дэн Сяопина. Помимо её экономической эффективности, культа меритократии и конфуцианской этики, китайским властям пришлась по душе перспектива бурного экономического роста без необходимости демократизировать страну по западному образцу. С самого начала они пытались подвести под свою модель теоретическую базу, подчеркивая её эффективность в отличие от американской системы: «Нравится вам или нет китайская модель, она имеет преимущества перед неуправляемыми западными демократиями. Сегодняшний Китай – сильное и процветающее государство, воплощение энергии и эффективности […]. Может быть, и Америке стоит чему-то поучиться у Китая» (из передовицы в «Жэньминь жибао», июль 2017 г.)[15].

Коронавирус дал толчок новой волне государственной пропаганды в КНР. Китайские власти эксплуатируют антизападные настроения, воцарившиеся в последнее десятилетие в Китае, России и большинстве исламских государств. Западная культура и её претензии на универсальность «в очередной раз» наталкиваются на «отпор местного населения»[16]. Французский философ Шанталь Дельсоль полагает, что «столкновение цивилизаций» выразилось, прежде всего, в широкомасштабном «антизападном движении».

Отторжение Запада сопровождается ростом амбиций у руководства китайской компартии, которая привлекает самые современные технологии для установления полного контроля над мыслями.

Искусственный интеллект и большие данные призваны оптимизировать экономическое развитие с помощью системы социального контроля, задействовав огромные массивы информации в сочетании с технологией «социального кредита», соединение которых позволит государству создать «одну из самых совершенных систем наблюдения за собственными гражданами»[17]. Не будем обсуждать здесь, насколько этот проект осуществим на практике; отметим лишь, что с появлением коронавируса ситуация кардинально изменилась: теперь речь идёт не столько о внедрении «общечеловеческих ценностей» на Востоке, сколько о распространении «азиатских ценностей» на Западе, где они прививаются с помощью новейших технологий.

Международная политика

Из восьми описываемых Сэмюэлем Хантингтоном цивилизаций самыми опасными для слабеющего Запада он считал исламские страны и Китай; он даже предсказывал образование «исламо-конфуцианского союза». Что можно сказать об этом сейчас, когда сменилось целое поколение? Последствия санитарно-технологического кризиса в энергетической, климатической и цифровой сферах видны уже сейчас. Он выявляет готовность разных регионов мира, и прежде всего Европы, адаптироваться к китайским и американским формам «империализма взаимопроникновения»[18].

Влияние Китая в исламском регионе

Распространение коронавируса и снижение цены на нефть (меньше 20 долларов за баррель) изменили баланс сил в арабо-мусульманском мире и сказались на взаимоотношениях богатого нефтью региона со странами, чья промышленность зависит от её поставок. Три главных производителя нефти – Соединённые Штаты, Саудовская Аравия и Россия – затеяли ценовую войну, стремясь укрепить позиции на рынке за счёт конкурентов. С введением режима изоляции три ключевых импортёра нефти – Китай, Индия и Европейский союз – в той или иной степени остановили производственные мощности, вызвав резкое падение спроса. Америка, в отличие от Китая, Индии и Евросоюза, ещё до кризиса обладала достаточно гибкой энергетической системой, создавшей условия для ухода с Ближнего Востока, начатого при Бараке Обаме и продолженного ускоренными темпами при Дональде Трампе. Россия сумела воспользоваться уходом американцев из региона, чтобы утвердить там своё влияние под прикрытием военной операции в Сирии, но её интересы разительно отличаются от интересов Китая. Китайская энергоёмкая экономическая модель требует выстраивания долгосрочных отношений со странами-производителями (так же дело обстоит и с Индией). К 2030 г. на долю Индии и Китая будет приходиться в целом более 50 процентов импорта мировой нефти, что объясняет попытки этих двух стран обеспечить безопасные морские пути её доставки.

Пандемия не только углубила и ускорила общие тенденции, наметившиеся до её начала, – в скором времени она может привести к изменению статуса трёх конкретных государств. Помимо них, можно так же упомянуть жёсткие меры контроля, введённые Пекином под предлогом борьбы с терроризмом по отношению к мусульманскому населению провинции Синьцзян.

Первое из них – Иран, которому пришлось испытать на себе всю тяжесть санитарного кризиса и снижения цен на нефть. Санкции, введённые против Тегерана, не помешали ему проводить масштабные военные операции и осуществлять прямое влияние на четыре столицы: Бейрут, Дамаск, Багдад и Сану. Чтобы иметь для этого средства, Иран должен продолжать экспортировать нефть в Китай, который в ответ инвестирует в иранскую экономику. Можно ожидать, что пандемия ещё больше сблизит Тегеран с Пекином, особенно если учесть, что в свете американских выборов напряжённость в отношениях Ирана с США, по всей видимости, усилится.

Второе государство – Саудовская Аравия, которая, несмотря на падение цен на нефть, достаточно кредитоспособна для того, чтобы рефинансировать долги и привлекать инвестиции. Подвергшись нападению Ирана, она познала на собственном опыте ограниченность военной поддержки, какую можно в подобных случаях ожидать от Америки и Европы. Сближение с Россией было кратким и закончилось разрывом Москвы с ОПЕК, что привело к ценовой войне, усилившей дисбаланс между спросом и предложением (договорённости были восстановлены и расширены после новых переговоров – прим. ред.). Китай – второй после Японии торговый партнёр саудитов, что должно заставить Эр-Рияд наращивать связи с Пекином. Результатом станет ещё большее вовлечение Китая в дела Ближнего Востока, чему будет способствовать антагонизм между Саудовской Аравией и Ираном.

Третье государство, Египет, страна с многовековой историей и многомиллионным населением, как никто другой может претендовать на роль лидера в суннитском мире, он противостоит, с одной стороны, Саудовской Аравии и Объединённым Арабским Эмиратам, а с другой – Турции и Катару. Получая финансовую помощь от Саудовской Аравии, Египет, тем не менее, вновь вступил в полосу экономического кризиса и политических репрессий, что не может не содействовать поискам иных источников финансирования. Идя на сближение с Египтом, Китай демонстрирует, что имеет прочный интерес к Красному морю и что строительство военной базы в Джибути не было случайностью. Египет – ключ к реализации его проекта по выходу в Средиземное море, и это заставляет внимательно следить за эволюцией связей Пекина с Тунисом и Алжиром. Эпидемия ускорила проникновение Китая в средиземноморский регион, вот уже несколько лет покинутый американцами. Серьёзный вызов для европейцев, оставленных на произвол судьбы.

Обострение китайско-американских противоречий в Европе

Исключительное внимание к треугольнику Китай/Европа/Соединённые Штаты объясняется тем фактом, что в совокупности они производят более 50 процентов мирового ВВП. Однако на ситуацию с COVID-19 влияют не совокупные усилия этих трёх стран, а отдельные действия каждой из них. США продолжат проводить точечную политику, считая приоритетом поддержку стратегических секторов. Государства могут поощрять политику возвращения производства на национальную территорию (как, например, в Японии), но в конечном итоге экономические субъекты принимают решения в соответствии с собственной экономической стратегией. В Китае же экономические субъекты, находясь под строгим надзором государства, выступают послушными исполнителями решений КПК. Вопреки распространённому мнению, Китай не занимается скупкой всего на свете, но приобретает лишь то, что ему нужно для ослабления зависимости от внешнего мира[19]. В то же время он стремится к первенству в области высоких технологий, чтобы оспаривать у Америки роль мирового лидера.

Американская реакция на пандемию коронавируса отражает всю меру дезорганизации федерального правительства после четырёх лет президентства Трампа.

Весь мир замер в ожидании выборов ноября 2020 г., но, каковы бы ни были их результаты, едва ли есть основания надеяться на отказ Соединённых Штатов от политики силы. Напротив, нынешняя пандемия может послужить прелюдией к некоему «технологическому блицкригу». Это словосочетание, прозвучавшее недавно в речи генерального прокурора США Уильяма Барра (который начинал свою карьеру в ЦРУ как специалист по Китаю), отражает представление американских властей о развёртывании сети 5G как о части глобальной технологической войны, исход которой решится во время следующего президентского срока[20].

Первенство в сфере 5G сулит большие перспективы; прибыль к 2025 г. может, по разным оценкам, составить до 23 трлн долларов. Уильям Барр отмечает здесь доминирующую роль Китая, который через компанию Huawei контролирует 40 процентов мирового рынка; на втором месте – Европа, у которой 31 процент (17 процентов у Nokia и 14 процентов у Ericsson). Не вспомнив о Samsung и прочих фирмах, Барр призывает срочно рассмотреть вопрос о партнёрстве между Америкой и компаниями Nokia и/или Ericsson. Властям европейских стран в ближайшие месяцы придётся уделять этой проблеме всё большее внимание. Китай планирует превратить развитие 5G в инструмент продвижения своего влияния в Европе и других частях света. Разногласия между государствами – членами ЕС по этому вопросу демонстрируют неспособность Евросоюза принимать не просто регулирующие, но стратегические решения. Если бы Европейская комиссия действительно озаботилась вопросами геополитики, она объявила бы развитие технологии 5G приоритетным направлением своей деятельности.

Соединённые Штаты сохраняют явное геополитическое преимущество перед Китаем и ЕС, поскольку именно их предприятия преобладают в технологическом секторе. Особенно тревожна ситуация с Евросоюзом. По состоянию на март 2019 г. из сорока ведущих мировых компаний (по уровню капитализации) – 27 американских, восемь китайских, одна корейская и всего четыре европейских (три швейцарских и одна британская). Из 27 американских предприятий шесть относятся к числу технологических, из восьми китайских таковых два. В Европе же самое крупное технологическое предприятие занимает в списке лишь 58-е место[21]. Такое положение дел заслуживает подробного анализа. А пока приходится констатировать, что в ходе кризиса позиции технологических предприятий могут только усилиться и что ЕС не располагает достаточным количеством крупных компаний, способных помешать конкурентам из Китая и Америки утверждаться на их территории.

Дипломатия

Геоэкономическая повестка почти не отражена в нынешних дипломатических контактах между Китаем и ЕС, включая и намеченную на вторую половину 2020 г. встречу на высшем уровне в Лейпциге под председательством Германии (планировавшийся на 14 сентября в Лейпциге саммит «ЕС – Китай» из-за пандемии прошёл в видеоформате – прим. ред.). Экспортная ориентация обеих стран позволила им с максимальной выгодой использовать глобализационные процессы, идущие в мире последние двадцать лет; укрепилось лидерство Германии, которая производит почти треть валового внутреннего продукта еврозоны. Не исключено, что в результате кризиса позиции Германии ещё больше укрепятся – за счёт Франции, Италии и Испании.

Эволюция китайской дипломатии

Во время кризиса Китай развернул в большинстве европейских столиц мощную пропагандистскую кампанию, пытаясь убедить Запад в эффективности своей модели и скрывая под прагматизмом идеологические мотивы. Прекрасно сознавая, какой ущерб пандемия нанесла репутации их страны, китайские дипломаты тщатся улучшить положение, подчёркивая значение, которое КНР придаёт связям с Европой, и уверенно заявляя, что 2020 г. должен стать «судьбоносным для отношений Китая и ЕС» ввиду готовящихся многочисленных встреч на высшем уровне[22]. Китайская позиция привлекательна своей последовательностью: ухудшение китайско-американских и европейско-американских отношений даёт Европейскому союзу уникальную возможность «поработать с Китаем». ЕС при этом должен воздерживаться от любых протекционистских мер, делающих его закрытым и враждебным к Китаю. Это момент истины для Китая и Европы. Такой открытый подход позволяет более детально взглянуть на европейско-американские отношения, сильно пострадавшие от пандемии.

Европейскую стабильность подорвали два обстоятельства: отсутствие какой бы то ни было координации действий с Вашингтоном и подчёркнутое нежелание американцев выступать с позиций лидера. Европейские дипломаты обескуражены тем, что теперь «роль Америки свелась к минимуму» и вся привычная система понятий подлежит пересмотру[23]. Трамп, будучи верен себе, с первых же дней своего президентства начал оказывать экономическое давление на ЕС и военное – на НАТО, внося свой личный вклад в разобщение Европы, и так уже достаточно разобщённой благодаря европейско-китайскому соглашению «16 + 1» и двусторонним соглашениям, заключённым с Китаем отдельными европейскими государствами (например, с Италией в марте 2019 г.).

Иначе говоря, Европа превращается в арену борьбы за влияние между Соединёнными Штатами и Китаем. Вашингтону придётся приложить все силы для противодействия китайскому влиянию, одновременно пресекая робкие попытки европейцев обеспечить свою стратегическую автономию[24].

К многополярности без многосторонности

Китай использует сложившуюся ситуацию, чтобы представить себя надёжным партнёром, верным принципам международного сотрудничества и мультилатерализма. Его представители, сознавая все риски, уже открыто говорят о глобальной холодной войне, которая «стала бы бедствием не только для Китая и США, но и для ЕС»[25]. На самом же деле европейцы столкнулись с отрицанием принципов многосторонности, исходящим в равной степени и от Китая, и от Америки, хотя последняя – их ближайший союзник. Европе пришлось испытать на себе последствия четырёх лет планомерной деструктивной политики Соединённых Штатов и десяти лет не менее планомерных попыток китайской дипломатии взять под контроль аппарат ООН. По причине отсутствия у европейских стран сколько-нибудь внятной стратегии они вынуждены в вопросах климата учитывать мнение Пекина, а в вопросах технологий – мнение Вашингтона.

Сосредоточившись на трёхсторонних взаимоотношениях Китая, Европы и Соединённых Штатов, мы на время оставили без внимания две крупнейшие мировые державы – Россию и Индию (которые поддерживают друг с другом тесные связи), равно как и страны африканского континента и Латинской Америки. Между тем Индия остаётся одним из главных нереализованных направлений внешней политики Китая, тратящего слишком много стратегических ресурсов на соперничество с Америкой[26]. Последняя, учитывая её геополитической и геоэкономический вес в мире, выиграет от односторонности больше, нежели Китай. Европа же пытается по-новому строить отношения и с Россией, и с Турцией, и с Ираном, и с арабо-мусульманскими и африканскими странами, не теряя ни с кем из них связи. Удастся ли ей это, принимая во внимание неравномерность экономического развития стран – членов ЕС, углубившуюся ввиду пандемии?

Международные организации призваны противостоять натиску времени. Но ООН вследствие безучастности Америки, напористости Китая и выжидательной политики Европы, находится в тяжёлом положении. Соединённые Штаты (если их курс не изменится после предстоящих президентских выборов) больше не желают выступать гарантом ооновской системы. Они решили, что её поддержание обходится им слишком дорого: при больших вложениях никаких реальных выгод. Китай же, напротив, видит в ней инструмент для изоляции Тайваня и распространения своего влияния на весь мир. Что касается европейцев, то они отстаивают принципы мультилатерализма очень своеобразно: много разговоров, мало вложений.

Нынешний кризис поднимает проблему доверия к системе Организации Объединённых Наций и ко Всемирной организации здравоохранения.

Чтобы многосторонность превратилась в действенное средство, она должна измениться. Этот подход не выживет, если останется просто системой дипломатических служб и организаций, но может мало-помалу вылиться в постоянный процесс образования коалиций, состоящих из разнообразных структур, многонациональных компаний, церквей, неправительственных организаций, экспертных сетей.

Хотя подобный переход потребует решения ряда вопросов финансового и организационного свойства, он позволит добиться большей интеграции и влиять на создание общественных благ.

Экономика надзирающего капитализма

Санитарно-технологический кризис вынуждает государства переосмыслить содержание экономической дипломатии, особенно в том, что касается субъектов цифрового сектора. В центре споров о «слежении» оказался вопрос о допустимости использования личных данных и пределах применения принуждения. В этом смысле пандемия ускорила наступление эры надзирающего капитализма, когда сбор и использование персональных и коллективных данных стали привычным делом. Когда государства превращаются в сети, государственные функции присваивают цифровые платформы. Отсюда такое взаимопроникновение средств в структуре децентрализованных систем, которые, будь они публичные или частные, закрытые или общедоступные, в равной степени занимаются сбором сведений любого рода. Государство в этом отношении тоже весьма активно, с их помощью они совершенствуют свои службы и подчиняют последние нуждам общества. Но есть одна неприглядная деталь: тотальная слежка за гражданами. Устанавливая новый баланс сил, такая схема стирает границу между публичным и частным: государство всё чаще и чаще обращается к частным решениям, в то время как цифровые платформы предпочитают пользоваться публичными базами данных.

Из этого следуют две вещи.

Во-первых, распространение системы GovTech, то есть покупки и реализации публичными субъектами инновационных технических решений. В теории речь идёт о предоставлении персонализированных и инклюзивных услуг. На практике же это может означать быстрое сосредоточение власти в руках кучки публично-частных субъектов.

Во-вторых, углубление связей между государствами и цифровыми платформами. Последние отныне влияют на все виды экономической, политической и социальной деятельности. Если не говорить о декларациях принципов и разделения юрисдикций, мало какое из современных государств способно в одиночку регулировать поведение этих платформ. Между тем цифровые платформы являются одним из элементов суверенного государства. В США такие платформы пользуются значительной автономией по отношению к федеральной власти, но входят в состав кропотливо строящегося военно-цифрового комплекса. В Китае их держит под прямым контролем государственная власть. Европа же в этом смысле безоружна, неспособна включиться в соревнование. Если она в ответ на кризис не сделает крупных вложений, то сама обречёт себя на ещё более второстепенную роль, чем сейчас, особенно на фоне распространения 5G.

Последним средством изыскать новые финансовые ресурсы и сгладить социальное неравенство для государств, желающих отрегулировать взаимоотношения с цифровыми платформами и транснациональными компаниями, выступает налоговая система[27]. Нынешний кризис углубил линию разрыва, намеченную глобализацией: эта линия пролегает между национальными государствами, стремящимися повысить благосостояние собственных граждан в пределах своей юрисдикции, и транснациональными компаниями, заботящимися о благосостоянии своих акционеров. Для достижения этой цели транснациональные компании проворачивают операции глобального масштаба, избавив себя от какой-либо ответственности за их последствия и игнорируя, насколько это возможно, национальные юрисдикции[28]. Оптимизации в таких компаниях добиваются, играя на различиях в размере заработной платы, социальных условиях, законах в разных частях света, где находятся их филиалы. Развитие удалённой формы работы, чему немало способствовал режим изоляции, несомненно скажется на отношениях работника с работодателем и будет способствовать трансформации сектора услуг в развитых экономиках. Роботизация и дистанционная работа открывают новый этап в процессе глобализации, который выразится в ожесточённой конкуренции, осуществляющейся на расстоянии[29].

* * *

Нынешнюю пандемию часто сравнивают с чумной эпидемией «чёрной смерти» XIV века, которая, начавшись в центральной Азии в 1338 г., в 1348-м достигла Парижа. Её распространение шло по Шёлковому пути, который связывал Китай с Восточной Европой, через итальянские торговые маршруты, соединявшие черноморские и левантийские порты со всем остальным Средиземноморьем. Внезапно все эти маршруты вновь сделались актуальными. За несколько лет, пока свирепствовала чума, мир, по выражению арабского историка и философа Ибн Хальдуна, сократился до размеров «ковра, который можно было легко свернуть вместе со всем, что на нём находилось»[30].

Эпидемия чумы ознаменовала окончание эпохи невинности, обрушившись на средневековую Европу в момент, когда там наблюдался бурный рост населения. Европе потребовалось несколько поколений, чтобы оправиться и вступить в эпоху великих географических открытий.

Не угрожая миру столь серьёзными демографическими потерями, COVID-19 знаменует конец эры цифровой невинности. Для глобализации характерно усугубление взаимной зависимости стран, достигающейся с помощью сверхбыстрого распространения информационных и коммуникационных технологий, которые отныне пронизывают все сферы человеческой деятельности. Мечтам Джона Барлоу (см. «Декларацию независимости киберпространства») о появлении «цивилизации духа в киберпространстве», цивилизации более гуманной и справедливой, нежели цивилизация правительственная, пока не суждено сбыться. Синоним эффективности и индивидуализации, новые технологии, становясь орудием государственного контроля, ведут общество в эру надзирающего капитализма на фоне усиливающегося американо-китайского противостояния, принимающего разные формы. Таким образом, коронавирус ставит под сомнение способность управлять суверенными единицами, напоминая о старой дилемме эффективность / достоинство.

В своей книге «Все империи погибнут» французский историк Жан-Батист Дюрозель писал, что «в минуту коллективной опасности эффективность представляется более предпочтительной, чем достоинство», добавляя затем, что последнее остаётся важной потребностью человека, который «считает себя не частью толпы, но авторитетной, ответственной личностью». Как выразить эту потребность в мире, погрузившемся в цифру? Санитарные ограничения (а завтра, возможно, экологические) вынуждают нас срочно пересмотреть наши представления о техническом прогрессе.

Оригинал статьи опубликован в журнале Politique étrangère, №2, 2020 год.

--

СНОСКИ

[1] E. Lavisse. Vue générale de l’histoire politique de l’Europe, 1890.

[2] N. Rousselier. La Force de gouverner, Le pouvoir exécutif en France XIXe-XXIe siècle, Paris, Gallimard, 2015.

[3] К.Шмитт. Номос Земли. — М.: Владимир Даль, 2008.

[4] Ссылка: http://www.dnn.ru/indep.htm

[5] C. Grataloup. Vision(s) du monde. Histoire critique des représentations de l’Humanité, Paris, Armand Colin, 2018, p. 130-131.

[6] R. Grousset. Bilan de l’histoire, Paris, Desclée de Brouwer, 2016, p. 139.

[7] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, Paris, Odile Jacob, 2018, p. 221. URL: https://www.amazon.fr/LOccident-face-à-renaissance-Chine/dp/2738144659

[8] R. Grousset. Bilan de l’histoire, op. cit., p. 326.

[9] P. Mishra. From the Ruins of Empire. The Revolt Against the West and the Remaking of Asia, London, Penguin Books, 2013, p. 8.

[10] K. Mahbubani. Has the West Lost It?, Penguin Group, 2019.

[11] P. Khanna. The Future is Asian. Commerce, Conflict, and Culture in the 21st Century, New York, Simon & Schuster, 2019, p. 11.

[12] Yan Xuetong. Leadership and the Rise of Great Powers, Princeton, Princeton University Press, 2019, p. 2-24.

[13] S. W. Khan. Haunted by Chaos, China’s Grand Strategy from Mao Zedong to Xi Jinping, Cambridge, Harvard University Press, 2018, p. 4-5.

[14] F. Zakaria. Culture Is Destiny, A Conversation with Lee Kuan Yew, Foreign Affairs, 1994.

[15] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, op. cit., p. 257.

[16] C. Delsol. Le crépuscule de l’universel, Politique étrangère, vol. 84, №1, 2019, p. 24-25.

[17] K. Strittmatter. Dictature 2.0. Quand la Chine surveille son peuple (et demain le monde), Paris, Tallandier, 2020, p. 18.

[18] P. Bellanger. De la souveraineté numérique, Le Débat, no 170, 2012, p. 152.

[19] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, op. cit., p. 146.

[20] Attorney General William Barr’s Keynote Address : China Initiative Conference, CSIS, 2020.

[21] PWC, Global Top 100 companies by market capitalisation, 2019, URL: www.pwc.com.

[22] Интервью с китайскими официальными лицами, 23 апреля 2020.

[23] Интервью с дипломатом одной из европейских стран, 21 апреля 2020.

[24] См., например: A. Wess Mitchell, Central Europe’s China Reckoning, The American Interest, 2020. Уэсс Митчел был помощником госсекретаря США по делам Европы и Евразии с 2017 по 2019 гг.

[25] Интервью с китайскими официальными лицами, 23 апреля 2020.

[26] O. Arne Westad. Restless Empire, China and the World since 1750, New York, Basic Books, 2012, p. 461.

[27] E. Saez et G. Zucman, Le Triomphe de l’injustice. Richesse, évasion fiscale et démocratie, Paris, Seuil, 2020.

[28] R. Vernon, In the Hurricane’s Eye. The Troubled Prospects of Multinational Enterprises, Cambridge, Harvard University Press, 1998, p. 28.

[29] R. Baldwin, The Globotics Upheaval. Globalization, Robotics, and the Future of Work, Oxford, Oxford University Press, 2019.

[30] J. Loiseau. La peste atteint la France in P. Boucheron (dir.), Histoire mondiale de la France, Paris, Seuil, 2018, p. 281.

Евросоюз. США. Весь мир > Медицина. СМИ, ИТ. Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564056 Тома Гомар

РОССИЯ И ЗАПАД: ВТОРАЯ «ХОЛОДНАЯ» ИЛИ ПЕРВАЯ «ПРОХЛАДНАЯ»?

КОНСТАНТИН ХУДОЛЕЙ

Доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой европейских исследований факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета.

Ещё в 2003 г., когда у России и США возникли разногласия в оценке иракского кризиса, известный политолог Стивен Коэн предсказал, что между двумя странами начнётся «прохладная война». Хотя в последующие годы отношения России и Запада ухудшались, обе стороны старались не сосредотачиваться на назревающих противоречиях, надеясь на лучшее. Однако в 2014–2015 гг. наступил резкий перелом, произошло качественное ухудшение. Многие политики, журналисты, учёные, даже занимавшие ранее умеренные позиции, заговорили о начале «новой холодной войны», и лишь немногие использовали более осторожные формулировки.

С нашей точки зрения, понятие «прохладная война» является наиболее точным определением происходящего. Цель данной статьи – показать отличие нынешней «прохладной войны» между Россией и Западом от классической холодной войны и обозначить возможные пути её дальнейшего развития.

«Прохладная» и «холодная»: отличия и особенности

И в России, и за рубежом написано огромное число работ, в которых подробно рассматривается история холодной войны. Однако различные определения холодной войны не содержат чётких формулировок. Под холодной войной мы подразумеваем период в истории международных отношений, когда две сверхдержавы, которые по своей мощи качественно превосходили все остальные и стояли во главе блоков государств с антагонистическими общественно-политическими системами, находились в состоянии непримиримой конфронтации по всем направлениям (идеология, гонка вооружений, геополитика, экономика, культура, наука, образование и так далее). Противостояние проходило по определённым писаным и неписаным правилам, главным из которых, тем не менее, была недопустимость войны между двумя сверхдержавами. Последнее, несомненно, сохраняется и сейчас, но в остальном отношения России и США отличаются от времён холодной войны.

Современный мир значительно более сложен и многообразен, чем биполярный тогда. В нём есть элементы и однополярности, поскольку в глобальном масштабе Соединённые Штаты остаются наиболее влиятельной страной, и биполярности – ввиду появления на мировой сцене Китая, обладающего мощной экономикой, и многополярности – по причине наличия России, ведущей самостоятельную политику, и других акторов. Если в годы холодной войны отношения СССР и США были центральными в международной системе, ныне они таковыми не являются. Главную роль играют взаимоотношения между несколькими государствами (треугольник Россия-США-Китай, а также Европейский союз, Индия и некоторые другие). Логическим результатом становится снижение управляемости мировыми процессами, которая вряд ли вернётся к уровню холодной войны и биполярного мира.

В холодной войне принципиальным было то, что друг другу противостояли государства с антагонистическими общественно-политическими системами. Обе стороны ставили целью сокрушить противоположную и были искренне убеждены, что действуют в интересах всего человечества. Это придавало конфронтации особую непримиримость и ожесточённость. Хотя кризисы и конфликты чередовались с разрядками напряжённости, компромисс был невозможен. Сейчас же имеет место конфликт между разными моделями капитализма, имеющими не только отличия, но и общие черты – признание рыночной экономики и частной собственности.

«Прохладная война» России и Запада – не конфликт антагонистических общественно-политических систем или цивилизаций, а противоборство по вопросам устройства современного мира и правил игры на международной арене. А значит – компромисс возможен.

Холодная война была глобальной – фактически в ней участвовали все государства, даже официально объявившие себя нейтральными или неприсоединившимися. В «прохладной войне» участвуют лишь заинтересованные. Показательны голосования в Генеральной ассамблее ООН по резолюциям о Крыме и Сирии, когда почти половина стран воздержалась или не участвовала. А в регионе Тихого океана, куда постепенно перемещается центр мировой экономики и политики, «прохладная война» – в отличие от холодной – наблюдается в незначительной степени.

Качественные изменения произошли и в политике блоков. В годы холодной войны ни у кого не возникало сомнений, что, в случае чего, СССР и США выполнят обязательства перед своими союзниками. В свою очередь, и Москва, и Вашингтон также были уверены в их поддержке. Теперь этого нет. Сомнения в том, что США придут на помощь, испытывают некоторые страны НАТО, Тайвань, Южная Корея и ряд других. Союзники Соединённых Штатов предпочитают в ряде случаев дистанцироваться от Вашингтона. Израиль, Южная Корея, Новая Зеландия не примкнули к санкциям, которые ввели против России США и Евросоюз. Достаточно самостоятельную игру ведёт Турция. С другой стороны, союзники России по ОДКБ и Евразийскому экономическому союзу не присоединились к российским контрсанкциям и занимают осторожную позицию по вопросам о Крыме, Донбассе, Сирии и некоторым другим. В условиях «прохладной войны» блоковые обязательства становятся всё менее чёткими, а сами понятия «блок» и «блоковая политика» – всё более расплывчатыми.

Основные направления холодной и «прохладной» войн во многом совпадают, но они не тождественны. Главной сферой прежнего противостояния была гонка вооружений, а теперь таковой является экономика. «Торговые войны», санкции, контрсанкции и другие ограничения стали основным оружием, при помощи которого экономике конкурента наносится максимальный ущерб. При этом речь идёт не столько о сиюминутном воздействии (случаи, когда страны под угрозой санкций немедленно выполняли предъявленные им требования, единичны, и Россия явно не из их числа), сколько о стремлении ослабить противника в долгосрочной перспективе, затруднить или даже остановить развитие его наиболее перспективных отраслей экономики. Так как экономический потенциал России меньше, чем у США и ЕС, то общая ситуация для неё неблагоприятна. Надежды на смягчение или даже отмену санкций в связи с пандемией коронавируса и экономическим кризисом не оправдались. Более того, санкционное противостояние России и Запада нарастает. В то же время Запад не намерен на данном этапе доводить дело до крайностей – санкционное давление на Россию значительно меньше, чем на Иран. Американская политическая и деловая элита (причём и республиканцы, и демократы) не видит в России экономического конкурента. Для них, как и для Евросоюза, давление на Россию – прежде всего, средство заставить её изменить поведение на мировой арене, согласиться с существующим миропорядком и правилами игры.

Сердцевиной холодной войны была гонка вооружений – самая масштабная за всю историю человечества. Обе стороны стремились добиться преимущества, которое позволило бы им говорить и действовать с позиции силы. В условиях «прохладной войны» гонка вооружений продолжается. Однако во времена холодной войны она была соревнованием двух сверхдержав за достижение военного превосходства. В современных условиях гонка вооружений проявляется в первую очередь в наращивании военного потенциала одного государства – США. Хотя за последние годы Россия создала некоторые виды современного оружия, но по размеру военных расходов она существенно уступает Соединённым Штатам. Ни Россия, ни какая-либо другая страна, в том числе Китай, не в состоянии на равных с США участвовать в гонке вооружений ввиду огромного разрыва в экономическом и научно-техническом потенциале. Несопоставимы и масштабы концентрации войск и вооружений. Достаточно сравнить ситуацию в Центральной Европе, где в годы холодной войны два блока непосредственно противостояли друг другу, и в регионе Балтийского моря, где сейчас Россия граничит со странами – членами НАТО.

В военном противоборстве «прохладной войны» нет такой ярости и ожесточённости, как в годы холодной. Современной гонке вооружений не подчинены остальные сферы жизни – экономика, наука, образование и прочие, и она не находится постоянно в центре внимания общественности. Между военными и спецслужбами России и Запада сохраняются контакты, абсолютно немыслимые в холодную войну. Полная эрозия системы российско-американских договоров о вооружениях, которая происходит, конечно, вызывает тревогу. Однако поскольку у обеих сторон имеются серьёзные сомнения в том, что другая выполняет принятые на себя обязательства, процесс вряд ли будет остановлен. Взаимная подозрительность и недоверие возрастут ещё больше. Но это не станет повторением ситуации начального этапа «холодной войны» – ни у кого нет причин для возврата к политике «балансирования на грани войны». Более сложная картина может сложиться в случае активизации гонки вооружений в космосе или появления качественно новых видов вооружений, но и тут, скорее всего, стороны будут проявлять сдержанность. Отдельные столкновения военных возможны лишь там, где они соприкасаются друг с другом непосредственно, как, например, в Сирии или в воздушном и морском пространствах. Такие инциденты имели место, но, что примечательно, ни одна из сторон не пыталась обострить ситуацию.

Региональные конфликты холодной и «прохладной» войн также значительно различаются. Если прежде две противоборствующие стороны были прямо или косвенно втянуты практически во все такие коллизии, то сейчас Россия и США во многих не участвуют. В холодную войну почти все они возникали из-за военных столкновений между государствами, причём обычно одна, а иногда и обе сверхдержавы, знали о предстоящем начале боевых действий. Региональные конфликты «прохладной войны» чаще всего возникают из противостояния между политическими силами внутри самих государств, а Россия и Запад, как правило, вовлекаются уже после. Если в годы холодной войны и Советский Союз, и Соединённые Штаты добивались в региональных конфликтах военных и геополитических преимуществ, то теперь в определении их политики всё большую роль играют экономические интересы.

Пропагандистские кампании также существенно различаются. С одной стороны, ввиду использования новых информационных технологий сейчас они несопоставимо более масштабны и интенсивны. Об этом свидетельствует озабоченность и Запада, и России проблемой фальсификации новостей и дезинформации. Однако в них невелик идеологический компонент. Обе стороны стараются убедить мировую общественность в правильности своей политики, но дебаты о ценностях не находятся в центре пропагандистских баталий и играют вспомогательную роль. Но поскольку «прохладная война» ведётся во многом теми же методами и инструментами, что и холодная, складывается впечатление, что мир взялся за старое. В пропаганде широко используются те же приёмы и штампы, что и полвека назад. Вполне естественно, что даже когда это делается с использованием новейших информационных технологий, эффект несопоставим с усилиями, которые вкладываются в их проведение.

Тем не менее «эпоха постправды» сместила внимание с идеологии на альтернативную и эмоциональную интерпретацию актуальных событий, используемую для информационного влияния, и пропагандистские кампании сильно осложняют общую обстановку.

Так как холодная война была глобальной конфронтацией антагонистических общественно-политических систем, она пронизывала все без исключения сферы общества, непосредственно влияла на жизнь не только государств, но и отдельных людей. Сегодня такого мобилизационного подъёма нет, и он вряд ли возможен – конфронтация затрагивает высшие слои общества, а не основную часть населения.

К важным отличиям «прохладной войны» также относится то, что гуманитарные связи России и Запада в целом сохраняются. Сегодня их ограничения связаны, например, с пандемией коронавируса и экономическим кризисом, а не с политикой. Ничего даже отдалённо напоминающего «железный занавес» сегодня нет.

Коронавирус, экономический кризис и перспективы на будущее

На дальнейший ход «прохладной войны» между Россией и Западом большое воздействие окажут изменения, которые происходят в мире сейчас. Прогнозы о том, как долго продлится пандемия коронавируса и сколь глубоким будет экономический кризис, разнятся, но во всех речь идёт о сильных потрясениях. К тому же нельзя исключать появления – вслед за коронавирусом – новых, неизвестных ещё инфекций. В полной мере последствия пандемии и экономического кризиса проявятся в среднесрочной перспективе. Тем не менее некоторые тенденции уже наблюдаются.

Пандемия коронавируса приведёт к росту дифференциации между государствами, а во многих случаях и между отдельными регионами и социальными слоями внутри государств. При этом одной из главных, а в ряде случаев – и самой главной, разделительной линией станет сфера здравоохранения – степень доступности качественных медицинских услуг, возможность проживания в безопасной и комфортной среде, наличие серьёзных успехов в медицинских исследованиях и разработке на их основе оптимальных методов лечения, необходимых препаратов и оборудования. Это потребует резкого увеличения и государственных, и частных ассигнований, что (особенно в условиях экономического кризиса) могут позволить себе лишь наиболее развитые и богатые страны. В ряде случаев возможно появление внутри государств своеобразных анклавов, жителям которых – преимущественно из высших слоёв – будет доступен такой же качественный уровень здравоохранения, что и в развитых странах.

Появление стран и анклавов с наиболее благоприятными условиями для сохранения здоровья станет важным фактором перемещения мировой элиты. Вслед за элитой потянутся и высококвалифицированные специалисты – управленцы, врачи, учёные, инженеры, рабочие. Эти процессы приведут к сдвигам в разных сферах жизни – политике, экономике, образовании, науке и культуре. Самые развитые и богатые страны, обеспечив населению современное здравоохранение, ещё более укрепят свои позиции в мире. В остальных государствах внутриполитическая ситуация заметно осложнится. Легитимность власти, которая не сможет создать условий для сохранения здоровья, будет подорвана, противоречия обострятся. Это может привести к ослаблению или даже распаду государственных структур, появлению новых «несостоявшихся» и «хрупких» государств.

Сокращение контактов между людьми и уменьшение числа поездок даёт ещё один мощный толчок для развития информационных технологий. Они будут всё больше внедряться в бизнес, политику, государственное управление, науку, повседневную жизнь. Важным фактором роста дифференциации станет дистанционное образование. В обозримой перспективе оно не заменит полностью очного. Однако в ряде случаев приведёт к падению качества, а в других – наоборот откроет новые возможности для наиболее динамичной части молодёжи. Так, мотивированный студент, не покидая своего университета, получит возможность изучить интересующие его предметы в ведущих вузах мира. Последствия могут оказаться значительно более серьёзными, чем кажется на первый взгляд.

Дальнейшее развитие информационных технологий и здравоохранения приведёт к появлению новых социальных слоёв. Даже если они не будут многочисленными, их влияние, в том числе и на внешнюю политику, постепенно возрастёт как на уровне отдельных государств, так и в глобальном масштабе.

Конечно, пандемия коронавируса привела к разрушению многих международных связей, а в условиях экономического кризиса вполне вероятен рост протекционизма. Однако это не означает прекращения процессов глобализации. Просто они замедлились и несколько видоизменились. Некоторое увеличение роли национальных государств, по нашему мнению, будет происходить только в отдельных случаях и в течение непродолжительного времени. Общее развитие глобализации идёт в том же направлении, что и в последние десятилетия. Влияние России в мире в среднесрочной перспективе будет зависеть от того, насколько успешно она сможет включиться в новые процессы, использовать их в своих интересах и завоевать симпатии новых слоёв населения.

Пандемия и экономический кризис приведут к перегруппировке сил на международной арене. Все без исключения государства понесут потери, но можно с большой долей уверенности предсказать появление новой биполярности – США и Китай. Хотя Соединённые Штаты сильно пострадали из-за последних событий, все факторы, определяющие их роль в мире, сохраняются. Никаких признаков уменьшения числа лиц из высших слоёв общества, желающих переехать в Америку, нет, в том числе и потому, что доверие к американской медицине остаётся значительным.

Вопрос о том, возобновит ли китайская экономика рост или она уже достигла максимума, дискуссионен. Однако несомненно, что Китай уже создал достаточный потенциал для сохранения одного из двух первых мест в мировой экономике. Конечно, перемещение мировой элиты в Китай маловероятно. Модель общественно-политического развития КНР и ранее не была для неё привлекательной. К тому же высшие слои общества многих стран негативно восприняли последние изменения в законодательстве Гонконга. Отъезд из Китая состоятельных людей и высококвалифицированных специалистов длится не один год. В то же время нельзя не отметить появление в китайских университетах студентов, в том числе и российских, из семей бизнесменов, работающих с Китаем. Пекин в течение многих лет тратит значительные средства для привлечения иностранных студентов, но, как и в случае с СССР, среди них очень мало выходцев из высших слоёв общества. Если теперь ситуация изменится, это будет несомненным успехом Китая. В дальнейшем наличие группы университетов, занимающих высшие места в международных рейтингах, может дать Пекину крупные преимущества.

В среднесрочной перспективе отношения США и Китая станут, скорее всего, центральными в международных отношениях. Противоречия останутся острыми, но они будут напоминать «прохладную войну» между Россией и Западом, а не холодную между СССР и США. Главная арена противостояния – экономика. Однако экономически Китайская Народная Республика и Соединённые Штаты значительно больше связаны друг с другом, чем СССР и США прежде или Россия и Запад теперь. По большому счёту и Китай, и США глубоко включены в процессы глобализации и получают от этого существенные выгоды. Коренной перелом в мировом развитии не соответствует интересам ни тех, ни других. Поэтому конфронтация будет протекать в строго определённых рамках, и возможность достижения компромиссов по тактическим, а иногда и стратегическим вопросам реальна. Китай продолжит укреплять военный потенциал, но задача достижения военно-стратегического паритета с Соединёнными Штатами сейчас не ставится. Пекин будет действовать твёрдо в отношении Гонконга, но вряд ли пойдёт на риск прямого столкновения с Вашингтоном из-за территориальных споров в Южно-Китайском море или Тайваня. Роль идеологического компонента в пропагандистских кампаниях также ограничится. Острой конфронтация останется в киберпространстве. Появление американо-китайской биполярности не сделает международные процессы более управляемыми. Более того, тенденция к уменьшению управляемости, вероятно, сохранится. Это даёт другим странам значительную свободу для манёвра.

Объективно американо-китайская биполярность не пойдёт на пользу России и её экономике, где позиции Москвы в ближайшее время вряд ли укрепятся. Мощный военный потенциал может лишь частично компенсировать неблагоприятное соотношение экономических сил. К тому же американо-китайские торговые войны способны дестабилизировать рынок энергоносителей, экспорт которых по-прежнему занимает важное место в российском государственном бюджете. В обозримом будущем Китай вряд ли пойдёт на заключение договоров об ограничении вооружений, что объективно снизит значение всех остальных соглашений по данным вопросам даже при сохранении военно-стратегического паритета между Россией и США. В этих условиях России стоит максимально дистанцироваться от противостояния и определять позицию в каждом конкретном случае, исходя из собственных интересов.

В последние годы между Москвой и Пекином сложились доверительные отношения стратегического партнёрства. Это огромное достижение, которое надо ценить и сохранять. Однако в дальнейшем во взаимодействии России и Китая возможен только количественный, а не качественный рост. Нет никаких признаков, что ШОС и БРИКС превратятся в военно-политические блоки. Китай не стремится к заключению союзов, но подобные призывы иногда звучат в России. Однако вряд ли это принесёт выгоду, так как в рамках и двустороннего, и многостороннего альянса Москва окажется младшим партнёром. Последствиями этого было бы уменьшение её роли в мировых делах, значительное увеличение американского давления и ухудшение отношений с ЕС. Следует отметить, что мнения Пекина и Москвы относительно сложившегося миропорядка совпадают лишь частично. Руководство России выступает за его изменение, а Китай – за изменение правил игры в рамках существующей системы.

Для того, чтобы дистанцироваться от противостояния Вашингтона и Пекина и сохранить самостоятельность в международных делах, России целесообразно добиваться улучшения отношений с Западом и, прежде всего, с Соединёнными Штатами. Похоже, что запрос на изменение статус-кво постепенно формируется и внутри российского общества. В отличие от 1970–1980-х гг., когда для многих советских людей американский и западноевропейский образ жизни служил одним из главных ценностных ориентиров, и 1980-х – начала 1990-х гг., когда правящие круги надеялись на получение крупной экономической помощи от Запада – новом «плане Маршалла», в современной России значительно более реалистично относятся к происходящему. Обычный гражданин не видит преимуществ, которые он может получить от сотрудничества России с Западом – даже в случае резкого потепления отношений, но одновременно в обществе нарастает усталость от международной напряжённости, желание вернуться к нормальной, спокойной жизни. В дальнейшем, особенно в случае осложнения социально-экономической обстановки, такие настроения будут усиливаться, и не считаться с ними нельзя.

«Прохладная война» отличается от холодной меньшей ожесточённостью и интенсивностью, но выход из неё, скорее всего, будет более сложным и продолжительным.

Накопилось множество проблем, причём разноплановых. Если в годы холодной войны договорённости об ограничении вооружений почти всегда стимулировали позитивные сдвиги по другим вопросам, то сейчас, даже если договор 2011 г. о стратегических наступательных вооружениях будет продлён, это не приведёт к улучшению отношений России и США в целом. Для сдвига в позитивную сторону нужно взаимопонимание не только по проблемам вооружений, но и экономики (прежде всего санкций и контрсанкций), региональных конфликтов и так далее. Существующие проблемы сами по себе не исчезнут. Для окончания «прохладной войны» нужна большая работа и политическая воля. В данный момент и в России, и на Западе широко распространено мнение о том, что конфронтация будет сохраняться достаточно долго. Поэтому стоит стремиться к переходу «прохладной войны» в более спокойное русло.

На начальном этапе Москва и Вашингтон могли бы предпринять несколько шагов навстречу друг другу. Они могли бы включать, во-первых, создание нормальных условий для деятельности дипломатических представительств, в том числе снятие ограничений, введённых в последние годы, восстановление закрытых консульств. Это необходимо обеим сторонам – без возобновления переговорного процесса по дипломатическим каналам вряд ли возможны позитивные сдвиги. Во-вторых, важно хотя бы немного снизить накал и масштабы пропагандистских кампаний. В-третьих, России и США целесообразно провести ревизию всех договорённостей по предотвращению случайных столкновений между российскими и американскими военными. Возможно, некоторые из них требуют обновления или дополнения с учётом изменившейся обстановки и появления новых опасных точек. Вряд ли такие столкновения, как, например, в Сирии, приведут к крупному военному конфликту, но общую атмосферу российско-американских отношений они, несомненно, ухудшат.

Реализация данных шагов повысит уровень политического диалога. Сразу он не окажется результативным, но позволит выявить реальные проблемы и возможные точки соприкосновения. После этого уже имеет смысл обсуждать стратегические вопросы взаимодействия России и Запада, причём специфика отношений с США, Великобританией и ЕС должна быть учтена.

Параллельно России следует развивать связи и с другими крупными игроками – Индией, Японией, Южной Кореей, Бразилией, ЮАР. В дальнейшем могут появиться и новые неожиданные партнёры. Позиции России в мире тем сильнее, чем многовекторнее её внешняя политика. Однако в условиях продолжения «прохладной войны» многовекторность тоже имеет пределы – ряд потенциальных партнёров России проявляет сдержанность и осторожность из-за нежелания портить отношения с США.

Россия может укрепить позиции в мире после пандемии и завершения экономического кризиса, включившись в новые процессы, но «прохладная война» будет серьёзным препятствием на этом пути. Её окончание необходимо и России, и Западу. Кроме того, это послужит делу укрепления международной безопасности и сотрудничества.

* * *

«Прохладная война» не была неизбежной, но она и не случайна. Демонтаж системы международных отношений времён холодной войны идёт неравномерно в различных регионах и на разных направлениях. Старые правила игры в современных условиях работают выборочно, а новые формулируются медленно и во многих случаях не становятся общепризнанными. В образовавшемся вакууме появляется почва для столкновений между элементами прошлого и настоящего, причём в самых неожиданных комбинациях. Поэтому возникновение конфликтов, подобных «прохладной войне», вероятно (но не обязательно) и в будущем. Современная «прохладная война» – явление новой эпохи, имеющее свои причины, логику, динамику и инерцию. Соответственно, и пути выхода из неё надо искать совершенно иные. Рецепты XX века в XXI столетии работать не будут.

Россия. Евросоюз. США. СЗФО > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564050 Константин Худолей

Наступит ли для Америки «новый день»?

В США прошли президентские выборы, но победитель пока не определён.

3 ноября было в США днём всеобщих выборов. Граждане выбирали президента и вице-президента, 35 сенаторов, всю палату представителей, 13 губернаторов и представителей местных органов власти. Об итогах выборов наш обозреватель беседует с одним из ведущих российских американистов – генеральным директором Российского совета по международным делам Андреем КОРТУНОВЫМ.

– Андрей Вадимович, каковы ваши первые впечатления о состоявшихся президентских выборах в США?

– Каждая президентская избирательная кампания США по-своему уникальна. Однако нынешняя – беспрецедентна в этом плане. Говоря о ней, я бы выделил четыре момента. Во-первых, основные претенденты на пост американского президента – самые возрастные в истории США: 74-летний Трамп боролся с 77-летним Байденом. Во-вторых, кампания стала самой дорогой за всю историю Соединённых Штатов – примерно в два раза дороже, чем кампания 2016 года. Дональд Трамп собрал около 600 млн долларов, а Джо Байден – почти 1 млрд.

В-третьих, кампания оказалась на редкость деструктивной: оба кандидата стремились не столько продвигать свои идеи, предлагать ответы на острые проблемы Америки, сколько максимально разрушить образ своего оппонента, при этом не стесняясь в выражениях и не брезгуя копанием в «грязном белье». В-четвёртых, я не помню случая, когда бы накануне президентских выборов власти США уже начинали готовиться к возможным беспорядкам по их итогам – стягивали дополнительные полицейские силы в центры городов, воздвигали защитный барьер вокруг Белого дома, заколачивали витрины и окна на первых этажах зданий…

– Выборы прошли во вторник, мы с вами беседуем в четверг, а их итоги так и неизвестны. Почему?

– Эта также одна из особенностей нынешних выборов. Если раньше их результат объявлялся практически мгновенно, уже на следующее утро, то сегодня мы столкнулись с совершенно другой ситуацией. Причин тому несколько. Во-первых, участие американцев в выборах стало рекордным за последние 120 лет – больше 100 млн проголосовали досрочно по почте или лично на участках. Во-вторых, голосование по почте требует больше времени на обработку бюллетеней. В-третьих, нельзя исключить, что задержка с оглашением итогов может быть вызвана и некими махинациями с голосами на местах. Во всяком случае избирательные штабы и Трампа, и Байдена уже предъявляют взаимные претензии друг к другу по итогам голосования в отдельных штатах.

Что же касается результатов выборов, то по состоянию на вечер 5 ноября Байден имеет 264 голоса выборщиков. Если он победит в Неваде, где заканчивается подсчёт голосов, то получит ещё шесть голосов выборщиков и наберёт минимально необходимые 270 голосов выборщиков. Трамп пока набрал 214 голосов.

Скажу честно, в своих прогнозах я отдавал предпочтение Байдену, хотя и предполагал, что разрыв окажется меньше, чем предсказывало большинство опросов американских социологов. На финишной прямой Трамп совершил буквально чудо, почти догнав своего соперника. Надо учитывать, что против Трампа играли не только демократы, но фактически и большинство американских элитных групп, включая и ряд видных представителей республиканской партии. Против него выступили, за редким исключением, ведущие СМИ, самые влиятельные аналитические центры, множество деятелей культуры и шоу-бизнеса.

К числу противников Трампа присоединился и COVID-19, который буквально обрушил американскую экономику. Если ещё в январе большинство наблюдателей считали победу Трампа полностью гарантированной, то уже в апреле–мае чаша весов стала склоняться в пользу Байдена.

Но Трамп вряд ли уйдёт без боя. Он уже пообещал подать иск в верховный суд, где у республиканской партии теперь твёрдое большинство, по поводу допущенных на выборах нарушений. Так что окончательных результатов выборов придётся, по всей видимости, ждать несколько недель. Нельзя также не отметить, что выборы только усугубили раскол американского общества.

– Насколько новый президент сможет контролировать сенат и палату представителей?

– Конгресс США по итогам выборов остаётся расколотым – демократы укрепили свое большинство в нижней палате, а республиканцы сохранили контроль над верхней. При других обстоятельствах такая расстановка сил не вызывала бы особых сложностей, но в условиях нынешней крайней политической поляризации можно предсказать активное противостояние сената и палаты представителей. Это будет тормозить выполнение многих важных функций законодательной власти – прохождение бюджета, утверждение высокопоставленных чиновников, принятие законов.

– А что вы скажите в этой связи о будущем российско-американских отношениях?

– Не думаю, что нам надо готовиться к принципиально смене курса США в отношении нашей страны. В отношении России в заокеанском истеблишменте существует консенсус, и едва ли он изменится в ближайшем будущем. Давление на Москву будет продолжаться по самым разным направлениям, включая введение новых санкций. Но, с другой стороны, возможности введения новых санкций, не затрагивающих серьёзно американские экономические интересы, весьма ограничены. Нельзя исключать перспективы расширения сотрудничества на отдельных направлениях – например, в сфере контроля над вооружениями или на Ближнем Востоке. Но серьёзных перемен в российско-американских отношениях придётся подождать, как минимум, до 2024 года.

От редакции. Выборы президента в США непрямые. На протяжении более 200 лет в США действует двухступенчатая процедура выборов – сначала граждане голосуют за выборщиков, затем те избирают главу государства. Побеждает тот, кто сможет собрать больше голосов именно выборщиков, а не непосредственно избирателей.

Кому быть президентом, решает коллегия выборщиков численностью 538 человек. Голосование выборщиков проходит в столицах штатов в первый понедельник после второй среды декабря – на 41-й день после всенародного голосования. Для избрания кандидат должен набрать абсолютное большинство (50 процент + 1 голос), то есть не менее 270 голосов.

3 ноября американцы избирали по своим штатам как раз выборщиков. В большинстве штатов голоса всех выборщиков автоматически получает та партия (и соответственно и её кандидат), которая набирает относительное большинство голосов избирателей штата (принцип «победитель получает всё», даже если разница между количеством поддержавших разных кандидатов составляет всего один голос). Число выборщиков в каждом штате зависит от численности его населения.

До 12 декабря должны быть утверждены результаты голосования по каждому штату. 14 декабря проголосуют члены коллегии выборщиков. 6 января на совместном заседании обеих палат конгресса должны быть утверждены результаты голосования коллегии выборщиков, после чего 20 января состоится церемония инаугурации избранного президента.

Как отразятся результаты выборов на России? Авторитетные политологи не советуют торопиться с выводами. Считается, что российская тема в этих американских выборах не была приоритетной. В рамках избирательной кампании Трамп и Байден заявляли о целесообразности сдержанности при проведении внешней политики. Оба выразили намерение «сократить потери Америки в затяжных конфликтах», «удержать страну от новых войн и вернуть войска домой».

Однако они придерживаются разных взглядов на то, как США должны взаимодействовать с остальным миром. Трамп собирается и дальше оказывать давление на тех членов НАТО, которые отказываются выполнять его требование об увеличении расходов на оборону до 2 процентов от ВВП. Также в его планах пересмотр соглашений со странами, где находятся американские военнослужащие, по поводу распределения затрат на их содержание. Пересмотру подлежат и международные соглашения и членство страны в международных организациях, если они «истощают ресурсы США».

Байден, имеющий немалый внешнеполитический опыт на посту вице-президента при Обаме, обещал восстановить отношения с партнёрами по НАТО, усилить влияние Вашингтона в Восточной Европе. Он заявлял о возможности возвращения США в «ядерную сделку» с Ираном (соглашение, из которого США вышли в 2018 году). Кандидат от демократов грозил Китаю экономическими санкциями за «действия в Гонконге, на Тайване и в Южно-Китайском море».

Главным вопросом американо-российских отношений, если Белый дом займёт Байден, станет, как считает большинство экспертов, контроль над вооружениями. В Вашингтоне вынуждены учитывать, что Россия, несмотря на её незначительный, по американским меркам, экономический потенциал, остаётся второй ядерной державой, обладающей самыми современными военными технологиями. Видимо, демократы постараются остановить распад системы контроля над вооружениями – разумеется, на приемлемых для них условиях.

Байден, будучи вице-президентом, зарекомендовал себя как прагматик. В ходе предвыборной гонки он высказывался за продление Договора СНВ-3, возвращение к Договору по ракетам средней и меньшей дальности (США вышли из него в августе 2019 года) и Договору по открытому небу (американцы начали процедуру выхода в мае 2020 года).

Но, повторимся, не будем торопить события. Джозеф Байден в день выборов в США призвал избирателей в Twitter голосовать за «новый день для Америки». Наступит ли он для США, миру ещё предстоит узнать.

Александр Фролов, «Красная звезда»

Почему победили красные

к столетию битвы за Крым

Валерий Шамбаров

Сто лет назад отгремели сражения Гражданской войны на юге нашей страны. Фактически завершился и поединок между советской и "белой Россией" — последующие бои на Дальнем Востоке стали лишь "постскриптумом" основной схватки. Позже эти события разбирали и анализировали с различных точек зрения, различных позиций. Искали ошибки Врангеля, его военачальников и правительства. Строились версии, при каких условиях белые всё же могли бы победить. Или хотя бы удержаться. В перестроечные годы даже стал бестселлером роман Василия Аксёнова "Остров Крым" в жанре "альтернативной истории", где Крым уподоблен острову Тайвань в китайской революции. При поддержке западных держав он отбился от красных, превратившись в маленькое, но процветающее государство, сочетающее наследие "старой России" и достижения "европейского" развития…

В реальности ничего подобного быть не могло. Потому что политически белые проиграли гораздо раньше, чем на поле брани. Чтобы понять это, нужно взглянуть на теневые причины крушения Российской империи. Она стала слишком сильным конкурентом Англии, США, Франции, и против неё уже давно велась целенаправленная подрывная работа. Первый удар она получила в 1904–1905 гг., когда на войну с британской и американской помощью подтолкнули Японию. Потом Россию вовлекли в Антанту и стравили с Германией в мировой войне — причём в ходе боевых действий союзники нанесли ей не меньше вреда, чем противники, постоянно шельмовали, подставляли. А внутри страны эти же союзники вскармливали оппозицию, плели заговоры, вели раскачку государственных устоев.

Но Россия проявила себя настолько сильной и жизнеспособной державой, что даже в таких условиях преодолевала трудности и после череды поражений вновь одерживала блестящие победы. Тогда за дело взялись профессионалы. Сейчас уже известно, что в организации Февральской революции главную роль сыграли британские дипломаты и спецслужбы. Об этом сохранились донесения французской разведки. Впрочем, французы ничуть не возражали. Озаботились лишь тем, как бы не пострадали их собственные интересы.

В результате никчёмные лидеры оппозиции стали такими же никчёмными министрами, разрушая собственную страну неограниченными "свободами". Они были готовы выполнять любые указания западных покровителей, заключать кабальные экономические соглашения. И сложилась ситуация, которая, в общем-то, устраивала Англию и Францию. Революция подорвала силы России. Договоры, заключённые с царём о передаче русским Константинополя, черноморских проливов и пр., можно было не выполнять. При переделе сфер влияния после войны интересы России можно было не учитывать.

А США шли гораздо дальше. По замыслам их политиков, России предстояло пасть окончательно. Выбыть из числа великих держав, конкурентов Америки и победителей в мировой войне, попасть под раздел наряду с побеждёнными. Детали такого плана нетрудно увидеть в опубликованных ныне письмах и дневниках "серого кардинала" президента Вильсона Мандела Хауза. А в июне 1917 г. США посетил министр иностранных дел Англии Бальфур, и Хауз на переговорах сделал ему два предложения. Первое: при послевоенном переделе мира действовать вместе, ограничивая интересы Франции, Италии, Японии. Второе: вместе нацелить остриё политики против "русской опасности". Британская элита поддержала идею.

И раскрутился виток второй революции. В ролях ближайших советников Керенского очутились американский полковник Раймонд Робинс, агент британской МИ-1С (будущая МИ-6) Сомерсет Моэм. Стоит ли удивляться, что министр-председатель принимал худшие из возможных решений и, по сути, без боя сдал власть Ленину и Троцкому? Глава неофициальной американской разведывательной миссии США в России и один из директоров ФРС США Уильям Бойс Томпсон, возвращаясь после октябрьского переворота домой, посетил Англию и в меморандуме британскому премьеру Ллойд Джорджу откровенно назвал цель предпринимаемых усилий: "Россия вскоре стала бы величайшим военным трофеем, который когда-либо знал мир".

В ответ на взятие власти большевиками офицеры, юнкера, гимназисты, студенты, казаки стали формировать на Дону, Кубани, Тереке, на Урале, в Сибири, Забайкалье очаги Белого движения. Но… в том-то и дело, что оно не ставило перед собой целей возрождения былой империи! Монархистов среди белогвардейцев было мало, а большинство — "февралисты", одурманенные "свободами" и "демократией". Кто стал их лидерами? Алексеев — участник заговора против царя. Корнилов, арестовавший царскую семью. Либерал Деникин. В марше корниловского полка звучало: "Мы былого не жалеем, царь нам — не кумир…" Когда против большевиков восстал Дон и избрал атаманом Краснова, был принят свой гимн — старинная казачья песня "Всколыхнулся, взволновался православный тихий Дон". Но слова изменили. Вместо "И послушно отозвался на призыв монарха он", стало "И послушно отозвался на призыв свободы он".

А ведь авторитет царской власти в простом народе существовал. Он формировался веками и за год никак не мог рассеяться. Но в отличие от земских ополчений Смутного времени белые начальники от таких способов повести людей за собой отказались. Так за что же оставалось сражаться? За "демократические ценности"? Именно они обрушили Россию в хаос в 1917 г. За Учредительное собрание? Оно было созвано и сразу вылилось в пустую болтовню. Такими же пустыми и жалкими стали правительства "учредилок", возникшие из депутатов этого собрания. Объединяться по признаку "против большевиков"? Но и это было невозможно. Против большевиков выступали и сепаратисты — украинские, прибалтийские, кавказские, среднеазиатские. В итоге выработалась формула некоего аморфного, обезличенного патриотизма: "За единую и неделимую". Но формула была деполитизированной, и это — в политической войне!

Белое руководство вообще не ставило во главу угла задачу создать себе широкую опору в народе. Не использовало ни русских национальных, ни православных идей. Судя по всему, и не представляло, как к этому подступиться. Вместо этого возлагало надежды на помощь союзников, провозглашало незыблемую верность им, хотя это обернулось жестоким самообманом. Ллойд Джордж в британском парламенте высказывался открытым текстом: "Целесообразность содействия адмиралу Колчаку и генералу Деникину является тем более спорным вопросом, что они борются за единую Россию. Не мне указывать, соответствует ли этот лозунг политике Великобритании. Один из наших великих людей, лорд Биконсфилд, видел в огромной, могучей и великой России, катящейся подобно глетчеру по направлению к Персии, Афганистану и Индии, самую грозную опасность для Британской империи".

Истинные замыслы "союзников" открылись по окончании мировой войны, когда в Версале собралась конференция по переустройству земного шара. 22 января 1919 г. президент США Вильсон от имени Верховного совета Антанты огласил обращение "Ко всем организованным группам, осуществляющим или пытающимся осуществлять политическую власть или военный контроль в Сибири и Европейской России". Всем таким "группам" — красным, белым, националистам — предлагалось провести конференцию на Принцевых островах, на которой державы Антанты выступят посредниками и помогут договориться о прекращении войны, о границах. Россия расчленялась на множество частей!

Черчилль впоследствии признавал: "Было бы ошибочно думать, что в течение всего этого года мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских. Наоборот, русские белогвардейцы сражались за наше дело". Впоследствии все белые правительства, цеплявшиеся за союз с Антантой, получили от неё удары в спину.

В Сибири чешские войска захватили Транссибирскую магистраль, не пуская на неё русских. А Колчака союзники заставили отречься от власти и выдали иркутскому "Политцентру". Деникин наступал на Москву, но поляки, которых он считал союзниками, заключили вдруг с красными негласное перемирие. Советские части с польского фронта развернулись и обрушились на белых с фланга. А когда Юденич шёл на Петроград, неожиданно бросили позиции союзные ему эстонцы. Ушёл британский флот, который должен был прикрывать наступление с моря. Красные бросили свои силы как раз на оголившиеся участки, окружая Юденича.

16 января 1920 г. Верховный совет Антанты принял решение о налаживании отношений с советской Россией, снятии экономической блокады, начале торговли, сулившей западным державам баснословные выгоды. В Лондон для переговоров отправились Красин и Каменев, в Италию — Воровский. Как раз в это время на Кубани был окончательно разгромлен Деникин. Он ещё сумел эвакуировать остатки своих войск в Крым, но сложил с себя полномочия главнокомандующего. На военном совете преемником определили генерала Врангеля. Из-за разногласий с Деникиным он был в отставке, находился в Константинополе.

4 апреля Врангель приехал в Крым. На военном совете новый главнокомандующий изложил, как он видит свои задачи: "С честью вывести армию из тяжёлого положения". Об активных операциях речи не было. Наоборот, в апреле красные атаковали крымские перешейки. Их отбивали. Белые прощупывали возможности эвакуации, переброски на какой-нибудь другой фронт, политического убежища за границей. Но вскоре ситуация резко изменилась.

В собственные игры попыталась играть Франция. Она претендовала на роль лидера в континентальной Европе, в качестве орудий своей политики наметила подготовить себе младших союзников — Югославию, Чехословакию, Румынию, — а самой перспективной выглядела Польша, только что воссоединённая из российских, германских и австрийских частей. Государство получилось очень честолюбивым, агрессивным, претендовало на давние границы Речи Посполитой от Балтийского до Чёрного моря. В Париже поощряли эти проекты, помогали Пилсудскому вооружаться. Он дождался разгрома Деникина, чтобы не подыграть "единой и неделимой". А дальше начал действовать.

21 апреля он заключил договор с разгромленным Петлюрой. Украинские националисты привычно сдали свою страну полякам — точно так же, как перед этим сдавали её немцам. Согласились на отчленение Галиции и Волыни, но и остальная Украина попадала в полную экономическую и политическую зависимость от Польши, уступала ей контроль над железными дорогами, портами, рудными и угольными месторождениями. Украинская армия поступала под командование польских генералов. 25 апреля Пилсудский начал наступление. Его войска опрокинули красных, за десять дней вырвались к Днепру.

В этой обстановке большевики обратились к патриотическим лозунгам. Призвали перед лицом внешнего врага отбросить политические разногласия, защищать Отечество. В Красную армию потекли офицеры, прежде уклонявшиеся от службы. Пошло много пленных белогвардейцев, казаков. А ликвидация большинства фронтов позволила перебросить против Польши значительные силы. Уже 27 мая на неприятеля обрушились сокрушающие удары Красной армии, взломавшие боевые порядки. В прорывы вошли конные соединения. Под угрозой окружений и обходов поляки покатились прочь. И вот тут-то западным державам опять понадобились белогвардейцы — спасать поляков. Французское правительство известило Врангеля, что будет всячески помогать ему. Глава французской миссии генерал Манжен взял на себя координацию действий белогвардейских и польских войск. А Врангель тоже ухватился за союз с Пилсудским, заявил, что "готов к соглашению чисто военного характера, не затрагивая до конца борьбы никаких щекотливых политических вопросов". Впрочем, в итоге получилось, что его водили за нос. Союз так и не был заключён, а координация выразилась лишь в том, что белых окрылили надеждами и подтолкнули к наступлению. В приказах главнокомандующего зазвучали слова о выходе из трудного положения "не только с честью, но и с победой".

Врангель к этому времени реорганизовал и переформировал свои войска, подтянул дисциплину, даже изменил прежнее полупартизанское название "Добровольческая армия" на "Русская армия". Накануне решающих сражений, 2 июня, он опубликовал свою политическую программу, в которой, в частности, говорилось, что врангелевцы борются "за то, чтобы крестьянин, приобретая в собственность обрабатываемую им землю, занялся бы мирным трудом. За то, чтобы истинная свобода и право царили на Руси. За то, чтобы русский народ сам выбрал себе Хозяина". Сам Врангель был монархистом, но слово "Хозяин" с заглавной буквы вызвало возмущённый протест всевозможной "демократической общественности", и главнокомандующий сразу пошёл на попятную, стал разъяснять, что речь идёт о "всенародной выборной власти".

На Турецком валу он приказал вывесить огромный плакат "Перекоп — ключ к Москве", и 6 июня его войска, 30 тысяч штыков и сабель, ринулись вперёд. В напряжённых боях белые прорвали позиции красных. Вышли из Крыма на простор Северной Таврии, заняли территорию 300 на 150 км, взяли 10 тысяч пленных. Но и сами понесли серьёзные потери, полностью разгромить 13-ю армию красных не смогли, для этого не хватило сил. Она сохранила целостность фронта, и белым пришлось вести гибельную для них войну в замкнутом пространстве. Потому что ресурсов у красных было значительно больше. Против Врангеля сразу стали стягивать сильные подкрепления. Уже 28 июня началась операция против белых. Отдельный кавалерийский корпус Жлобы и другие свежие соединения врезались по флангам, чтобы отсечь белых от крымских перешейков, окружить и уничтожить в степях.

В начале августа последовала вторая аналогичная операция. Войска Врангеля, чтобы восполнить потери, мобилизовывали пленных. Силились расширить зону действий, в жестоких атаках брали те или иные города, однако тут же следовали контрудары — и они отступали. Отправили отряд полковника Назарова, чтобы поднять Дон. Высадили десант на Кубани. Но их быстро нейтрализовывали, окружали, изгоняли или уничтожали.

А поляки тем временем тоже отступали. Красная армия гнала и громила их, они бежали в беспорядке и панике. Ленин требовал ускорить наступление, Тухачевский писал в приказе по войскам Западного фронта: "На штыках мы принесём трудящемуся человечеству счастье и мир! Вперёд на запад! На Варшаву! На Берлин!" Уже были созданы советские правительства Польши и Галиции. За Польшей лежала Германия — ещё не успокоившаяся после своей революции, за Галицией — такая же Венгрия. И вот тут-то западные державы начали оказывать полномасштабную помощь Врангелю. 11 августа Франция признала его правительство — чего не удостоился даже Колчак. Поставки белогвардейцам возобновила Англия, они получили даже танки. Только теперь поляки удосужились вернуть 15 тысяч солдат генерала Бредова, ещё с февраля интернированных в польских лагерях. Грузия возвратила казаков, интернированных на её территории.

Что ж, замыслы союзников исполнились в полной мере. Армия белых оттянула на себя 14 пехотных и 7 кавалерийских дивизий Красной армии, причём лучших, отборных. Именно это сделало возможным "чудо на Висле", когда Пилсудский, собрав в кулак все резервы, нанёс контрудар, разгромив поредевшую в наступлении группировку Тухачевского. Ход войны переломился, и поляки снова устремились вперёд. Советское руководство правильно оценило опасность, и 5 августа пленум ЦК РКП(б) постановил признать приоритет врангелевского фронта перед польским. А 19 августа Политбюро приняло решение: "Признать врангелевский фронт главным".

Обстановка была тяжёлой, страна крайне устала от Гражданской войны. В Тамбовской и Воронежской губерниях начиналась антоновщина, Поднепровье охватила махновщина, Правобережная Украина кишела отрядами "батек" всех мастей. Врангель мог стать центром консолидации всех антисоветских сил. Против него развернули уже не одну, а четыре армии. 20 августа началась третья операция по ликвидации его армии. Её опять удалось отразить. Но при попытках отбить у красноармейцев сильно укреплённый Каховский плацдарм на Днепре, нацеленный на Перекоп, белые потеряли 3 тысячи человек и 6 танков.

За счёт мобилизаций, возвращённых интернированных, кубанских "зелёных", расформирования тыловых органов, пленных Врангель сумел пополнить состав своей армии до 44 тысяч штыков и сабель при 193 орудиях, 998 пулеметах, 34 аэропланах, 26 броневиках, 9 танках, 19 бронепоездах. Главнокомандующий задумал решающий удар — прорваться на запад, на соединение с наступающими поляками. 14 сентября белогвардейцы начали отвлекающие атаки. На востоке — на Донбасс, на севере — на Александров (Запорожье). Но и советские силы, действовавшие против них (60 тысяч человек, 451 орудие, 2137 пулемётов, 42 аэроплана, 12 бронепоездов, 3 танка, 14 броневиков), были в это время выделены в новый, Южный фронт. Командующим был назначен Михаил Васильевич Фрунзе.

Такой выбор советского руководства оказался очень удачным. Фрунзе был профессиональным революционером, но не принадлежал к группировке Троцкого, связанной с мировой закулисой и американо-британскими теневыми силами. В Красной армии он стал как бы антиподом высокомерного и всемогущего Льва Давидовича, нередко действовал вопреки его указаниям. Любому другому такая независимость как минимум стоила бы должности, а скорее — головы. Но Фрунзе высоко ценил Ленин как уникального военачальника из партийцев, он был вхож к Владимиру Ильичу, обращался к нему через головы военного начальства. И Троцкий лишь исподтишка пакостил ему — например, при наступлении на Туркестан лишил целой 4-й армии, переведя её в разряд "трудовой" и направив строить нефтепровод.

В отличие от того же Льва Давидовича Фрунзе всегда действовал честно и благородно, избегал жестокости. Он принимал командование 4-й армией в тот период, когда она взбунтовалась, перебила комиссаров, члена Военного совета и представителей ВЦИК. Но Михаил Васильевич обошёлся вообще без репрессий, не назначил даже расследования. Наверх доложил, что виновные сбежали, а мятежников простил, подписав приказ: "Преступление перед советской властью смыть своей кровью". И завоевал среди них личный авторитет, возглавив атаку с винтовкой в руках.

Чтобы сломить ожесточённое сопротивление уральского казачества, Фрунзе специально ездил в Москву, выхлопотал у Ленина полную амнистию для сдающихся. Такими же мерами сумел замирить семиреченское казачество. В Туркестане Троцкий оставил ему ничтожные силы — 20 тысяч человек. Но амнистиями и мудрой дипломатией Михаил Васильевич перетянул на свою сторону значительную часть местных басмачей. В РККА Фрунзе был очень популярен.

Врангель не был ни политиком, ни дипломатом. Не уделял должного внимания агитации и пропаганде. Правда, деникинский "Осваг" он разогнал, заменив отделом печати при начальнике гражданского управления, но в нём очутились те же или такие же журналисты, писатели, общественники, желавшие только заработать на жизнь, заполнявшие газеты и журналы шапкозакидательской халтурой. Да и эти газеты издавались маленькими тиражами, а на фронт попадали в ничтожном количестве, оседая в штабах и канцеляриях. "Закон о земле", который Врангель считал своим козырем (земля закреплялась за крестьянами, захватившими её в ходе революции, но за это надо было 25 лет платить пятую часть урожая, и тогда она переходила в полную собственность), остался неизвестным большинству населения. Его разослали лишь по 500 экземпляров на корпус, причём не раздавали, а продавали по 100 рублей за экземпляр. А казаки сразу испортили отношения с крестьянами, реквизируя лошадей. Затянувшаяся Гражданская война уже совершенно измучила народ, и мобилизации в Белую армию срывались.

Провозглашалось, что борьба идёт за поруганную веру, но крымского епископа Вениамина Врангель в качестве своей опоры не использовал — тот слыл лидером "крайне правых", и главнокомандующий держал его на отдалении, не желая раздражать "демократов", даже на фронт с собой не брал. Да и вообще развернуть широкую агитацию через духовенство генерал не счёл нужным. Возможно, полагал это слишком несовременным.

Выражалась готовность объединиться с другими антикоммунистическими силами. Велись переговоры с Махно, "зелёными", правобережными повстанцами, украинскими националистами — при крымском правительстве возник "Украинский национальный комитет" во главе с приехавшим из Парижа видным украинским националистом Маркотуном. При этом главнокомандующий раздавал щедрые авансы. Украинцам и казачьим самостийникам Дона, Кубани, Терека, Астрахани он наобещал полную независимость в их внутренних делах. Но тем самым фактически перечеркнул идею "единой и неделимой", хотя практическая ценность от таких "союзов" была нулевой. Для Махно Врангель оставался "контрреволюционером", и батька только морочил головы переговорщикам. Он предпочитал гулять сам по себе и выбирал лишь, чьи тылы ему в данное время выгоднее потрошить — красные или белые. В самом Крыму вовсю безобразничали банды "зелёных", и против них приходилось отвлекать воинские части под командованием генерала Носовича.

Фрунзе действовал гораздо более грамотно. Делегатов Махно пригласил в Харьков, им обещали помочь снабжением и оружием, признали полную самостоятельность батьки, разрешили свободно набирать в своё войско жителей Поднепровья и Таврии. Заключили соглашение о совместных действиях против Врангеля. А важность пропаганды Михаил Васильевич понимал как никто другой. Прифронтовую полосу регулярно снабжали газетами. Доходило до того, что и белогвардейцы узнавали из них последние новости. Ну а агитационные лозунги были простыми и понятными. Покончим с Врангелем — конец Гражданской войне. Тогда, глядишь, и жизнь наладится. На стороне Фрунзе были и патриотические чувства: разве Врангель не выступал союзником польских захватчиков? Не исполнял пожелания западных "союзников"?

В поединке двух командующих выявилась ещё одна парадоксальная особенность. Врангель, профессиональный военный, был отличным командиром — но не полководцем. Тактиком, а не стратегом. Поэтому все его боевые действия с момента прорыва из Крыма, по сути, представляли собой цепочку тактических операций. Местные победы, но без решающего успеха. А вот Фрунзе, не имевший военного образования, был именно полководцем. Имел прирождённый талант, совершенствовал его, самостоятельно изучая военное дело. Привлекал лучших специалистов вроде генерала Новицкого. И опыт имел уже изрядный. Во главе группы из четырёх армий, а потом всего Восточного фронта наголову разгромил наступавшего Колчака. Блестящей операцией, трёхдневным "блицкригом" сокрушил гнездо басмачей — Бухарский эмират.

На Южный фронт Фрунзе прибыл 26 сентября, в разгар белого наступления. Сразу понял, что атаки в восточном и северном направлении не сулят Врангелю никакого серьёзного выигрыша. Значит, они отвлекающие и главный удар ещё впереди. Михаил Васильевич догадался, где он может быть. На западное направление, на прикрытие переправ через Днепр, выдвинул 2-ю конную армию Миронова, группу Федько. Он оказался прав. 8 октября основные белые группировки начали форсировать Днепр у острова Хортица и Никополя. Завязалось упорное встречное сражение, и Фрунзе бросил сюда свежие резервы, которые держал наготове. 13 октября контратаки Миронова рассекли боевые порядки противника, красные вышли к Днепру. Вот тут-то и сказался тот факт, что белые войска в непрерывных боях пополнялись пленными, мобилизованными, "зелёными". Их боевые качества снижались сперва как будто незаметно, а сейчас они сломались: белые побежали в полном беспорядке, сминая друг друга в давке на дорогах к переправам, бросая обозы, артиллерию.

Врангелевцы ещё не знали, что в эти же самые дни, 12 октября, когда они пытались пробиться навстречу полякам, в Риге правительство Пилсудского подписало с большевиками перемирие. Вместо "линии Керзона", намечавшейся в качестве границы, паны получили ещё Западную Украину, Западную Белоруссию, добавили скрытую контрибуцию в 30 млн. золотых рублей и имущества на 18 млн. золотых рублей. О союзниках-врангелевцах поляки на переговорах даже не вспомнили. И западным державам белогвардейцы снова стали не нужны.

В этой ситуации Михаил Васильевич Фрунзе ждал, когда прибудут новые силы, направленные в его распоряжение. Врангель получил двухнедельную передышку, смог подлатать "дыры" в поредевших частях, привести их в порядок. Фрунзе это не пугало. За это же время он получил гораздо больше пополнений, сформировал из них ещё одну армию и новый кавалерийский корпус. С польского фронта пришла 1-я конная армия. Суть плана оставалась той же, что и раньше. Но соотношение сил изменилось. Против 38 тысяч бойцов, 249 орудий и 1 тысячи пулемётов Белой армии было сосредоточено 144 тысячи красноармейских штыков и сабель с 527 орудиями и 2664 пулемётами. И ударов предусматривалось уже не два, а четыре. Белые войска планировалось окружить, отрезать от Крыма и рассечь на части.

Сражение загрохотало 28 октября. Красные проломили оборону у Каховского плацдарма, в прорыв вошла армия Будённого, ринулась по тылам, перерезая пути отхода. Окружение завершилось. Сам Врангель в Крыму лишился связи со своими соединениями. Передовые советские части с ходу атаковали Турецкий вал, но гарнизон всё же отразил их. Белый генерал Кутепов с отборными частями — корниловцами, марковцами, дроздовцами, конницей Барбовича — 31 октября навалился на будённовцев, разделивших свои дивизии по нескольким сёлам. Расчистил себе дорогу на Чонгарский полуостров и Генический мост и 3 ноября, пропустив последние колонны, уничтожил за собой мосты.

Фрунзе, оценив прорыв неприятелей, принялся готовить штурм без малейшей передышки. Учитывал, что Белая армия ослаблена, только пленными потеряла 20 тысяч, и не желал давать ей времени оправиться и закрепиться. Действительно, даже выскребая все резервы, поставив в строй тыловиков, Врангель собрал на фронте лишь 22–23 тысячи штыков и сабель. На главных направлениях Фрунзе сумел создать почти десятикратное превосходство. В лоб Перекоп атаковала группа Блюхера, три колонны обходили через Сиваш, вспомогательный удар намечался на Чонгарском полуострове. Погода благоприятствовала замыслам. Западный ветер отогнал воду из Сиваша, ударил мороз минус 12, сковав грязь.

7 ноября началась разведка боем, а в ночь на 8 ноября — общее наступление. И опять сказалась большая разница в качестве разных подразделений белых. Побережье Сиваша охраняла бригада генерала Фостикова из разношёрстных кубанских повстанцев и "зелёных". Неожиданно появившиеся красноармейцы сразу сшибли её с позиций. Но подоспел резерв, корниловцы и марковцы штыковыми контратаками отбросили вышедшие из Сиваша части, которым удалось зацепиться лишь на кромке берега. Однако на этот плацдарм подтягивались новые соединения. Когда прибыли две свежие кавалерийские дивизии, красные заставили противника отступить. Точно так же на Турецком валу целый день держалась Дроздовская дивизия. Атаки красных, волна за волной, не приносили успеха. Лишь ночью белые узнали, что с побережья Сиваша советские соединения вышли им в тыл, и штыками пробились из окружения.

Но отступили только до Юшуни. Здесь была вторая линия обороны, две линии окопов в промежутках между озерами. Сюда выдвинулась красная артиллерия — 150 орудий, обрушивших шквальный огонь на противника. Схватка разгорелась упорная, два дня стороны схлёстывались в атаках и контратаках. Наконец стало сказываться, что белым восполнять потери просто некем. Врангель направил сюда свой последний резерв — конницу Барбовича. Снял с Чонгарского направления Донской корпус. Навстречу Барбовичу Фрунзе бросил 2-ю конную армию. 11 ноября юшуньская оборона пала. А уходом донцов воспользовалась 4-я армия, стала переправляться на Чонгар. Белые повернули корпус назад, но выправить положение он уже не смог. Красноармейцы навели мост, по нему двинулись конница и артиллерия. Красная армия стала вливаться на полуостров с двух сторон.

12 ноября Врангель отдал приказ об эвакуации.

16 ноября Фрунзе доложил об окончании войны и ликвидации Южного фронта.

СВЕРХДЕРЖАВА-ИЗГОЙ

МАЙКЛ БЕКЛИ

Доцент политологии в Университете Тафта, приглашённый исследователь Американского института предпринимательства и автор книги «Непревзойдённая: почему Америка останется единственной сверхдержавой мира».

ПОЧЕМУ ЭТОТ ВЕК МОЖЕТ СТАТЬ НЕЛИБЕРАЛЬНЫМ ВЕКОМ АМЕРИКИ

Эпоха либеральной гегемонии Америки – не что иное, как феномен, ставший непосредственным отсветом холодной войны. Бизнес-подход, применяемый Трампом к внешней политике страны, был нормой на протяжении большей части истории США. Так что «шлейф Трампа» может сохраниться на долгие годы после того, как сам он покинет президентский пост.

Президент Дональд Трамп пришёл к власти на волне собственных обещаний пересмотреть внешнюю политику США. С наскоку он начал презирать своих союзников, выводить Соединённые Штаты из международных соглашений и грозить высокими тарифами как соперникам, так и друзьям. Многие эксперты сейчас оценивают ущерб, который политика Трампа «Америка прежде всего» нанесла так называемому либеральному международному порядку – то есть тому набору институтов и норм, которые управляли мировой политикой с конца Второй мировой войны. Они надеются, что как только Трамп покинет Овальный кабинет, США восстановят свою роль лидера свободного мира.

Однако рассчитывать на это не стоит. Эпоха либеральной гегемонии Америки – не что иное, как феномен, ставший непосредственным отсветом холодной войны. Если вспомнить, то бизнес-подход, применяемый Трампом к внешней политике страны, являлся нормой на протяжении большей части истории США. А это значит, «шлейф Трампа» может сохраниться на долгие годы после того, как сам он покинет президентский пост.

Подход Трампа сегодня вызывает симпатию у множества американцев. И эта симпатия будет только расти по мере того, как два общемировых тренда – а именно стремительное старение населения и рост автоматизации производства – будут ускоряться, меняя глобальный баланс сил в пользу США.

К 2040 г. Соединенные Штаты станут единственной страной в мире, которая, располагая крупным растущим рынком, будет обладать бюджетной способностью обеспечить себе глобальное военное присутствие. Одновременно с этим новые технологии сократят зависимость США от иностранной рабочей силы и ресурсов, а также поспособствуют переоснащению вооружённых сил новыми инструментами сдерживания территориальной экспансии своих мощных соперников. И если Соединённые Штаты не растратят эти преимущества впустую, они сохранят свой статус ведущей экономической и военной державы.

Однако оставаться самым могущественным государством в мире вовсе не означает одновременное сохранение статуса гаранта либерального международного порядка. Как ни парадоксально, но те же самые тренды, что призваны укрепить экономическое и военное могущество, могут помешать Америке успешно исполнять эту роль, и, таким образом, сделают путь развития, продвигаемый Трампом, ещё более привлекательным в глазах общества. Со времён окончания Второй мировой войны США позиционировали себя в качестве главного защитника идеи демократического развития капиталистических государств, а также главного охранителя международной системы, основанной на правилах и вдохновлённой ценностями либерализма. Десяткам стран Вашингтон оказал военную защиту, открыл безопасные судоходные пути, а также предоставил доступ к доллару и своему огромному рынку. В ответ США получили как минимум политическую лояльность, а как максимум – либерализированные экономики и правительства этих государств.

Но в ближайшие десятилетия быстрое старение населения и рост автоматизации производства ослабят веру в демократию и капитализм и в целом пустят трещину по той реальности, что известна нам как «свободный мир». Бремя ответственности за заботу о старшем поколении и тех, кто потерял работу, обострит конкуренцию за ресурсы и рынки. Важно и то, что эти два глобальных тренда обнажат недостатки международных институтов, на которые опираются правительства, решая общие проблемы, а Америка почувствует себя менее зависимой от иностранных партнёров, чем когда-либо. В ответ на это Соединённые Штаты могут мутировать в супердержаву-изгоя.

Как и прошлый век, век двадцать первый будет проходить под знаменем Америки. Но если прошлый «американский век» основывался на либеральном видении роли США в мире, то эпоху будущего можно назвать рассветом нелиберального века Америки.

Отчуждённость Америки

Внешнеполитический курс Трампа, ставший известным миру под ярким лозунгом «Америка прежде всего», имеет глубокие корни в американской истории. До 1945 г. Соединённые Штаты определяли свои интересы довольно узко, понимая в качестве таковых главным образом деньги и физическую безопасность, и реализовывали их достаточно агрессивно, мало заботясь о последствиях для остального мира. Поддерживая либеральные ценности, такие как независимость и личная свобода, США, тем не менее, применяли их избирательно, причём как внутри страны, так и за её пределами. Они не заключали союзов, кроме того, что был заключён с Францией во время Войны за независимость. Их тарифы были одними из самых высоких в мире. Они избегали участия в международных институтах, хотя точно не являлись изоляционистской державой; на самом деле необузданная территориальная экспансия Соединённых Штатов вызывала зависть у самого Адольфа Гитлера. Но, несмотря на всё это, Америке всё-таки была свойственна некоторая отчуждённость.

Страна могла позволить себе реализовывать свои цели в одиночку, поскольку в отличие от других могущественных держав была самодостаточна. К 1880-м гг. США являлись самой богатой страной в мире, крупнейшим потребительским рынком, ведущим производителем и крупной энергетической державой, государством, обладающим огромными природными ресурсами и не обременённым какими-либо серьёзными угрозами. С учётом того, как много внимания уделялось преобразованиям внутри страны, Соединённые Штаты были мало заинтересованы в создании альянсов за рубежом.

Всё изменилось во время холодной войны, когда советские военные оккупировали обширные территории Евразии, а коммунизм привлёк сотни миллионов последователей по всему миру. К началу 1950-х гг. Москва обладала вдвое большей военной мощью, чем вся континентальная Западная Европа, а коммунисты владели 35 процентами мировых промышленных ресурсов. Америке нужны были сильные партнёры для сдерживания этих угроз, поэтому она финансировала альянсы, предоставляя десяткам стран гарантии безопасности и лёгкий доступ к американским рынкам.

Но когда холодная война осталась позади, понимание смысла глобального лидерства у США начало стремительно размываться, в результате страна стала со всё большим опасением относиться к связыванию себя какими-либо зарубежными обязательствами. В последующие десятилетия американские президенты часто вступали в должность, давая избирателям обещание сосредоточиться на проблемах внутри страны, а не за её пределами. И хотя такие заявления звучали, в постбиполярную эпоху мы увидели, что Вашингтон инициировал многочисленные военные интервенции (на Балканах, в Афганистане, Ираке, Ливии), продолжалось дальнейшее расширение возглавляемого США либерального порядка, свидетельством чего стало вступление Китая во ВТО, одновременно Европейский союз укреплялся, НАТО расширялась, а мировая экономика всё больше зависела от американских институтов.

Эта тенденция является одной из причин, почему многие представители американской элиты, которые приветствовали распространение либеральной гегемонии США, были шокированы избранием Трампа с его идейной платформой «Америка прежде всего».

И хотелось бы обвинить в нынешнем националистическом крене страны одного лишь Трампа, но в действительности поддержка американцами послевоенного либерального порядка была крайне шаткой на протяжении десятилетий.

Опросы показывают, что более 60% американцев хотят, чтобы Соединённые Штаты просто занимались собственным развитием. Когда исследователи спрашивают американцев, какими должны быть приоритеты США во внешней политике, немногие респонденты упоминают продвижение демократии, свободной торговли и прав человека – то есть основные пункты либеральной повестки. Вместо этого они указывают на предотвращение террористических атак, защиту рабочих мест и сокращение нелегальной иммиграции. Примерно половина опрошенных говорит, что не поддерживает отправку американских войск для защиты союзников, подвергающихся нападению, и почти 80% выступает за использование высоких тарифов для предотвращения потери рабочих мест из-за торговли. Так что нет сомнений, что подход Трампа не является отклонением; он закономерно вливается в идейное течение, которое в свою очередь всегда проходило через американскую политическую культуру.

Стареющий мир

В ближайшие годы поддержка американцами либерального порядка может ещё больше сократиться благодаря всё тем же демографическим и технологическим изменениям, которые укрепят экономическое и военное лидерство США и сделают страну менее зависимой от других.

Население большинства стран стареет, причём очень быстрыми темпами. К 2070 г. средний возраст населения Земли увеличится вдвое по сравнению с периодом столетней давности, с 20 до 40 лет, а доля людей в возрасте 65 лет и старше в мировом населении увеличится почти в четыре раза, с 5 до 19 процентов. На протяжении тысячелетий молодёжь значительно превосходила по численности пожилых людей. Но в 2018 году впервые в истории число людей старше 64 лет превысило число тех, кому ещё не исполнилось 6 лет.

Соединённые Штаты скоро станут единственной страной с крупным, растущим рынком. Среди двадцати крупнейших экономик мира только Австралия, Канада и США в течение следующих пятидесяти лет будут иметь растущее население в возрасте от 20 до 49 лет. Другие крупные экономики будут страдать в среднем от 16-процентного снижения в этой критически важной возрастной группе, причём большая часть демографического спада будет сосредоточена среди самых мощных экономических игроков в мире. Китай, например, потеряет 225 миллионов молодых рабочих и потребителей в возрасте от 20 до 49 лет, что составляет колоссальные 36 процентов от численности этой его возрастной группы сегодня. Население Японии в возрасте от 20 до 49 лет сократится на 42 процента, России – на 23 процента, Германии – на 17 процентов, Индии – будет расти до 2040 г., а затем быстро сократится. Тем временем молодое население Соединённых Штатов увеличится на 10 процентов. Американский рынок уже сейчас так же велик, как и рынок следующих за США пяти стран вместе взятых. Америка меньше зависит от внешней торговли и инвестиций, чем любая другая страна. По мере того, как другие крупные экономики будут сокращаться, Соединённые Штаты начнут играть ещё более важную роль в росте мировой экономики и ещё меньше зависеть от международной торговли.

Америка также будет меньше нуждаться и в верных союзниках за рубежом, потому что быстрое старение населения начнёт тормозить военную экспансию их могущественных противников.

К 2050 г. расходы России на пенсии и медицинское обслуживание пожилых людей увеличатся, достигнув 50 процентов ВВП страны, а Китая – увеличатся почти втрое, тогда как в США такие расходы увеличатся только на 35 процентов. Россия и Китай вскоре столкнутся с жёстким выбором – закупать оружие для своих военных или трости для своего растущего пожилого населения, и история говорит нам, что приоритет, вероятнее всего, будет отдан последнему, потому что внутренние социальные волнения им точно не нужны. Даже если Россия и Китай не сократят свои военные расходы, они будут добиваться модернизации вооружённых сил из-за быстрого старения своих войск. Расходы на военный персонал уже потребляют 46% российского военного бюджета (по сравнению с 25% американского) и, вероятно, превысят 50% в этом десятилетии, поскольку целая волна пожилых военнослужащих уходит в отставку и нуждается в пенсии. Расходы Китая на персонал официально названы в размере 31% от его военного бюджета, но независимые оценки предполагают, что они потребляют почти половину оборонных расходов Китая и в ближайшие годы будут расти.

Преимущество автоматизации

Быстрое старение населения во всём мире ускорит приближение экономического и военного превосходства Соединённых Штатов над своими мощными соперниками и будет сопровождаться ещё одной благоприятной тенденцией – ростом механизации производства. Машины становятся экспоненциально быстрее, меньше и дешевле. Ещё важнее то, что они развивают способность адаптироваться к новой информации – процесс, который иногда называют «машинным обучением», разновидностью искусственного интеллекта. В результате новые машины сочетают в себе вычислительные возможности компьютеров, грубую силу промышленных механизмов и некоторую долю интуиции, способность анализировать обстановку и проявлять сообразительность, которые ранее были привилегией человека. Благодаря этим инновациям почти половина рабочих мест в современной экономике может быть автоматизирована к 2030-м годам.

Как и глобальное старение, широкое внедрение умных машин сократит экономическую зависимость Соединённых Штатов от других стран. США уже пользуются значительным лидерством в отраслях, определяющих тенденцию автоматизации. Например, в Америке сосредоточено почти в пять раз больше компаний и экспертов по искусственному интеллекту, чем в Китае, который занимает второе место, а её доля на мировых рынках программного и аппаратного обеспечения для искусственного интеллекта в несколько раз больше, чем доля Китая. Американские компании способны усиливать технологическое лидерство, используя передовую автоматизацию, чтобы заменить растянувшиеся глобальные цепочки поставок вертикально интегрированными типами производств в Соединённых Штатах. Индустрия услуг последует этому же примеру, поскольку искусственный интеллект возьмёт на себя больший объём задач. Так, колл-центры уже переезжают из зарубежных стран в США. На протяжении десятилетий американцы гонялись за дешёвой рабочей силой и ресурсами за рубежом. Эти дни, похоже, сочтены, поскольку автоматизация позволяет больше полагаться на себя.

Появление умных машин также поможет Вашингтону сдерживать военные амбиции соперников. Вместо того, чтобы ждать, когда разразится кризис, Соединённые Штаты смогут разместить военные беспилотники и ракетные пусковые установки в зонах потенциальных конфликтов. Эти беспилотники и ракеты будут действовать как высокотехнологичные минные поля, способные уничтожить вражеские силы вторжения. Важно и то, что такие беспилотники трудно разрушаются и дёшево стоят. По цене одного авианосца, например, Соединенные Штаты могли бы купить 6500 беспилотных летательных аппаратов-невидимок XQ-58A или 8500 барражирующих крылатых ракет. Развёртывая такое вооружение, Соединённые Штаты смогут воспользоваться этой фундаментальной технологической асимметрией в военных целях: соперникам США, таким как Китай и Россия, для реализации своих региональных гегемонистских амбиций необходимо захватить и контролировать нужную территорию (Тайвань, Прибалтику), Соединённым Штатам же достаточно будет лишить их этого контроля, – задача, с которой блестяще справится система умных беспилотников и ракет.

Проседающий либеральный порядок

Старение и автоматизация, вероятно, сделают Соединённые Штаты сильнее, но они вряд ли поддержат проседающий либеральный порядок, во главе которого находилась и, несмотря ни на что, продолжает находиться Америка. В либеральных демократиях всего мира общественная поддержка этого порядка долгое время зиждилась на росте доходов рабочего класса, который, в свою очередь, в значительной степени являлся результатом роста численности населения и усовершенствования технологий по созданию рабочих мест. Послевоенный бэби-бум обеспечил экономике множество молодых работников и потребителей, а конвейер дал им стабильные рабочие места. Но сегодня население во всем демократическом мире стареет и сокращается, а машины безжалостно уничтожают эти рабочие места. Базовая социальная договорённость – «упорно трудись, поддерживай либеральную систему и будь уверен, что растущий экономический прилив поднимет все лодки» – потерпела крах. А образовавшийся вакуум заполняется национализмом и ксенофобией.

Перспективы более мрачные, чем многие думают. В течение следующих тридцати лет трудоспособное население демократических союзников Соединённых Штатов сократится в среднем на 12 процентов, что сделает устойчивый экономический рост практически невозможным. В то же время число представителей старшего поколения этих стран увеличится в среднем на 57 процентов, а средние государственные расходы на пенсии и здравоохранение, рассчитываемые как доля ВВП страны, удвоятся. Причём заимствовать средства для выхода из возникшего финансового хаоса эти государства не смогут, потому что ещё до того, как пандемия COVID-19 обрушила их бюджеты, они уже имели долги, равные в среднем 270 процентам ВВП. Вместо этого им придётся урезать пенсии, сокращать социальные расходы, предназначенные для молодых, повышать налоги или наращивать иммиграцию – всё это, вероятно, вызовет соответствующую политическую реакцию.

Быстрая автоматизация углубит экономические потрясения. История показывает, что технологические революции приводят к процветанию в долгосрочной перспективе, но на более коротком отрезке времени они вынуждают многих работать на низкооплачиваемых работах или вовсе страдать от безработицы – и такая «краткосрочная» перспектива может длиться несколько поколений. В течение первых семидесяти лет промышленной революции в Великобритании, с 1770 по 1840 г., средняя заработная плата оставалась на одном уровне, а уровень жизни снижался, даже при том, что рост производительности одного рабочего составлял почти 50 процентов. Выгоды от массовой механизации были монополизированы магнатами, чьи нормы прибыли удвоились. Сегодня во всём развитом мире машины снова уничтожают рабочие места быстрее, чем уволенные работники могут переучиться на новые специальности, заработная плата работников низкой и средней квалификации стагнирует, а миллионы людей – особенно мужчины без высшего образования – выпадают как звенья из цепи трудовой силы. Многие экономисты ожидают, что эти тенденции сохранятся в течение нескольких десятилетий, поскольку технологии, заменяющие рабочую силу, которые в настоящее время разрабатываются, такие как самоуправляемые автомобили, роботизированные магазины, склады и кухни, уже широко используются.

Вялый экономический рост, огромные долги, отсутствие роста заработной платы, хроническая безработица и резкое неравенство неизбежно порождают и подпитывают национализм и экстремизм. В 1930-е гг. экономические трудности заставили многих людей отказаться от демократии и международного сотрудничества и повернуться в сторону фашистских или коммунистических идей. Сегодня ультранационалисты доминируют во всем демократическом мире – и не только в молодых демократиях Восточной Европы. В Германии, например, правая националистическая партия «Альтернатива для Германии» в настоящее время занимает третье место по количеству мест в парламенте, а множащиеся случаи проникновения неонацистов в Вооружённые силы и полицию вызывают опасения. Задача Соединённых Штатов – возглавить либеральный мировой порядок – будет осложняться по мере того, как националисты будут набирать силу, повышая тарифы, закрывая границы и отказываясь от участия в международных институтах.

Сверхдержава-изгой

Столкнувшись с мечущимися из стороны в сторону союзниками, а также расколотым и погружённым в апатию обществом, Соединённые Штаты могут отклониться от своего курса в качестве лидера большой коалиции и начать действовать как сверхдержава-изгой. А именно: экономический и военный колосс, лишённый моральных обязательств, не изоляционистский, но и не интернационалистский по природе, агрессивный, хорошо вооружённый и ориентированный исключительно на себя. На самом деле Америка, похоже, уже сейчас движется в этом направлении. За время, что Трамп находится у власти, некоторые гарантии безопасности, традиционно предоставляемые США, начали выглядеть как рэкет под предлогом защиты, а сам президент открыто размышляет о том, что союзники должны оплачивать расходы по размещению американских войск на их территории и доплачивать бонус в размере 50 процентов. Администрация Трампа, вместо того чтобы проводить экономическое сотрудничество с третьими странами через Всемирную торговую организацию, принимает меры по осуществлению торговых сделок, используя односторонние тарифы. В существенной степени Трамп также совершил отход от цели продвижения демократии и девальвировал значимость дипломатии, утюжа Государственный департамент и делегируя всё большую ответственность Пентагону. Вооружённые силы также меняются. Всё чаще они оказываются направлены на наказание, а не на защиту. Администрация Трампа сократила штат американского военного персонала постоянной дислокации на территориях союзников, заменила его мобильными экспедиционными подразделениями, которые могут перемещаться по обе стороны океана, уничтожать цели, а затем без промедления возвращаться обратно за горизонт.

Многие критики Трампа осуждают эти изменения, называя их не только неразумными, но и как бы антиамериканскими по своей сути. Тем не менее сегодня подход Трампа привлекает многих американцев и, кажется, вполне отвечает их видению роли Соединённых Штатов в мире.

Если эти условия сохранятся, то лучшим сценарием для утверждения американского лидерства может стать тот, при котором Вашингтон примет более националистическую версию либерального интернационализма.

США могли бы сохранять союзников, но заставлять их платить за защиту больше. Могли бы заключать торговые соглашения, но только с теми странами, которые принимают американские нормативные стандарты. Могли бы участвовать в международных институтах, но в случае несоблюдения своих интересов угрожать покинуть их. Могли бы продвигать демократию и права человека, но главным образом для дестабилизации своих геополитических противников.

Кроме того, Соединённые Штаты имеют право вообще отказаться от идеи поддержания мирового порядка. Вместо того, чтобы пытаться поддержать более слабые страны, следуя международным правилам и опираясь на соответствующие институты, США могут использовать все инструменты своего принудительного арсенала (тарифы, санкции, визовые ограничения, кибершпионаж и удары беспилотников), чтобы максимизировать выгоды от взаимодействия как с союзниками, так и с противниками. Прочного партнёрства, основанного на общих ценностях, больше не останется – будут только сделки. Американские лидеры станут судить о других странах не по их готовности оказать помощь в решении глобальных проблем или по тому, являются они демократиями или автократиями, а только по тому, насколько они способны создавать для американцев рабочие места или противостоять стоящим перед США угрозам. Большинство стран, если их оценивать по этим критериям, не вошли бы в зону интересов Америки.

Американская торговля может постепенно переместиться в Западное полушарие и особенно в Северную Америку, на которую уже приходится треть всей американской торговли и треть мирового ВВП. В то время как другие регионы сталкиваются с трудностями, связанными со старением населения и ростом автоматизации, Северная Америка является единственной частью мира, обладающей всеми необходимыми компонентами для устойчивого экономического роста: огромным и растущим рынком богатых потребителей, изобилием сырья, сочетанием высококвалифицированной и дешевой рабочей силы, наличием передовых технологий и мирного развития отношений между региональными игроками.

Стратегические союзы США при этом всё еще могут существовать на бумаге, но большинство из них будут фиктивны. Вашингтон сохранит только две группы постоянных партнёров. В первую группу войдут Австралия, Канада, Япония и Великобритания. Расположение этих стран, покрывающее весь мир, имеет стратегическую важность, а их военные и разведывательные службы уже интегрированы с американскими. Кроме того, все они, кроме Японии, могут похвастаться растущим населением трудоспособного возраста, в отличие от большинства других союзников, и, таким образом, имеют потенциальную налоговую базу для участия в американских миссиях. Вторая группа союзников включит балтийские государства, арабские монархии Персидского залива и Тайвань, – страны, которые имеют общие границы с противниками США или находятся в непосредственной близости от них. Соединённые Штаты будут продолжать вооружать этих партнёров, но в их планы больше не будет входить их защита. Вместо этого Вашингтон смог использовать бы их в качестве буферов для сдерживания китайской, иранской и российской экспансии без прямого вмешательства.

За рамками этих партнёрств все альянсы и отношения Вашингтона, включая НАТО и его связи с давними союзниками, такими как Южная Корея, будут являться предметом переговоров. США больше не станут добиваться участия стран в многосторонних альянсах. Вместо этого сами эти государства должны будут вступать с Соединёнными Штатами в двусторонние переговоры, прося защиты и доступ к их рынкам. А странам, которым нечего предложить Америке, придётся или искать себе новых партнёров или заботиться о себе самостоятельно.

Но что произойдёт с миром, если Соединённые Штаты полностью примут такое видение «Америки прежде всего»? Некоторые аналитики рисуют поистине катастрофические картины. Роберт Каган предвидит возвращение к деспотизму, протекционизму и конфликтам 1930-х гг., – тогда Китай и Россия обретут роли имперской Японии и нацистской Германии. Питер Зейхан предсказывает разворачивание ожесточённой борьбы интересов в области безопасности и ресурсов, когда Россия вторгается на территории своих соседей, а Восточная Азия погружается в войну за морские территории.

Эти прогнозы могут казаться слишком радикальными, но отражают одну важную истину: послевоенный порядок, сколь бы несовершенен и неполноценен он ни был, во многом способствовал самому мирному и процветающему периоду в истории человечества, и его отсутствие определённо сделало бы мир более опасным местом.

Благодаря американоцентричному мировому порядку на протяжении десятилетий большинству стран не приходилось бороться за доступ на рынки, охранять свою инфраструктуру поставок или даже как-то серьёзно защищать границы. Военно-морской флот США сохранил международные водные пути открытыми, американский рынок обеспечил надёжный потребительский спрос и капитал для десятков стран, а гарантии безопасности, предоставленные Америкой, охватили почти семьдесят стран. Такие гарантии пошли на пользу всем: не только союзникам и партнёрам Вашингтона, но и его противникам. Эти обязательства Соединённых Штатов сделали возможным нейтрализацию Германии и Японии, главных региональных соперников России и Китая соответственно. Москва и Пекин, в свою очередь, могли сосредоточиться на налаживании связей с остальным миром, а не на борьбе со своими историческими врагами. Без покровительства и защиты США обоим государствам пришлось бы вернуться к делу обеспечения своей безопасности и своих экономических линий жизнеобеспечения.

Такой мир стал бы свидетелем возвращения меркантилистского поведения великих держав и новых форм империализма. Могущественные страны вновь попытались бы уменьшить свою экономическую незащищённость путём создания исключительных экономических зон, где их компании могли бы пользоваться дешёвым и безопасным доступом к сырью и крупным потребительским рынкам. Сегодня Китай уже начинает делать это с помощью своей инициативы «Пояс и путь», сети инфраструктурных проектов по всему миру; своей политики «Сделано в Китае – 2025», направленной на стимулирование внутреннего производства и потребления; и своих попыток создать закрытый, жёстко контролируемый интернет.

Если Соединённые Штаты последуют этому примеру, другие государства окажутся перед необходимостью присоединиться либо к американскому, либо к китайскому блоку или же создать свои собственные. Франция может попытаться восстановить власть над своими бывшими африканскими колониями. Россия – активизировать усилия по объединению бывших советских республик в региональный торговый союз. Германии всё чаще должна будет выводить фокус своего внимания за пределы сокращающегося населения Европы в поисках рынков для экспорта – ей также придётся развивать и военный потенциал, чтобы обеспечить эти новые обширные рынки и линии поставок.

По мере обострения конкуренции великих держав за экономические блага система глобального управления будет разрушаться. ООН в результате начала какого-либо геополитического конфликта может оказаться парализованной, как это было во времена холодной войны. НАТО после перехода США к расчётливой политике жёсткого отбора союзников может распасться. А разрушение системы американского «зонтика безопасности» над Европой будет означать конец и самого Европейского союза, который уже страдает от глубоких разногласий. Те немногие соглашения в области контроля над вооружениями, которые по сей день остаются в силе, могут быть преданы забвению по мере роста милитаризации государств. Усилия по борьбе с транснациональными проблемами – такими, как изменение климата, финансовые кризисы или пандемии – будут имитировать хаотичную реакцию мира на пандемию COVID-19, когда страны принялись накапливать запасы, Всемирная организация здравоохранения слала воспроизводить ложные данные, предоставленные Китайским правительством, а Соединённые Штаты полностью погрузились в себя.

Возникший в результате беспорядок поставил бы под угрозу существование некоторых государств. За период с 1945 г. количество стран в мире утроилось – с 46 до почти 200. Большинство из новых государств, однако, слабы и испытывают дефицит источников энергии, ресурсов, продовольствия, внутренних рынков, передовых технологий, военной мощи или безопасности границ. Согласно исследованиям политолога Арджуна Чоудхури, две трети всех стран мира сегодня не могут обеспечить своих граждан базовыми благами без международной помощи. Проще говоря, большинство государств планеты критически зависят от послевоенного порядка, который предоставил им исторически беспрецедентный доступ к международной помощи, рынкам, судоходству и защите. Без такой поддержки некоторые страны потерпели бы крах или были бы завоеваны. Нестабильные, зависящие от внешней помощи государства – Афганистан, Гаити и Либерия – лишь некоторые из наиболее очевидных примеров стран группы повышенного риска. Менее очевидные из них – развитые, но зависящие от торговли страны – Саудовская Аравия, Сингапур и Южная Корея, чьи экономические системы будут вынуждены бороться за функционирование в мире закрытых рынков и милитаризованных морских путей.

Путь вперёд

Но не будем забывать, что ни один из этих мрачных сценариев всё же не является неизбежным. А в долгосрочной перспективе тренды на старение населения и автоматизацию могут привести мир к самому мирному и процветающему состоянию, в котором он когда-либо находился. В конечном счёте, более молодые поколения, как правило, менее воинственны, чем их предшественники, и технологические революции обычно повышают производительность труда и освобождают рабочий класс от пут тяжёлой работы.

Но спокойным и тихим путь к этому более зрелому и более автоматизированному миру точно не будет. Чтобы удержать нынешний либеральный порядок, Соединённым Штатам нужно широко взглянуть на собственные интересы. Им стоит подчинить своё стремление к национальному богатству и мощи общей цели поддержания международного порядка. Они также должны перераспределять богатство внутри страны, чтобы сохранять политическую поддержку своего либерального лидерства за рубежом.

По мере того, как мир будет всё глубже входить в эпоху демографических и технологических потрясений, следовать по этому пути будет всё труднее. В результате остаётся мало оснований для надежды на то, что Соединённые Штаты будут бескорыстно защищать своих партнёров, патрулировать морские пути или продвигать демократию и свободную торговлю, не требуя ничего взамен.

Элементы национализма заняли уверенные позиции в умонастроениях американских граждан, и в обозримом будущем они будут оказывать серьёзное влияние на развитие событий.

Это не аномалия, порождённая администрацией Трампа, а скорее наоборот – глубоко укоренившаяся тенденция, которая угрожает возрождением старого подхода к американской внешней политике – подхода, господствовавшего в течение самых мрачных десятилетий прошлого века.

Самые светлые надежды на будущее либерального мирового порядка состоят в том, что следующие американские администрации найдут способы направить растущие националистические импульсы в русло интернационализма. Иногда зарубежные либеральные кампании, инициируемые Соединёнными Штатами, проводились ими по эгоистическим соображениям. США, например, выступали против европейского колониализма в том числе для того, чтобы открыть рынки для американских производителей, но наряду с этим они также взращивали и защищали сообщество капиталистических демократий, чтобы сокрушить коммунизм и установить своё глобальное господство. Эти кампании получили общественную поддержку, потому что они связывали либеральные идеалы Америки с её жизненно важными интересами. Подобный подход может сработать и сегодня.

Американцы, возможно, не хотят сражаться и умирать, защищая своих дальних союзников, но действительно хотят помешать авторитарным державам, Китаю и России, стать региональными гегемонами. Таким образом, Соединённые Штаты могли бы заменить некоторые из своих наиболее уязвимых баз на союзных территориях разветвлёнными сетями ракетных пусковых установок и беспилотников, тем самым сдерживая китайскую и российскую экспансию и одновременно сокращая число американских граждан на линии соприкосновения.

Американцы также готовы твердо выступить за защиту американских рабочих и предприятий. Хотя общественность США выступает против заключения торговых сделок, стимулирующих аутсорсинг, существует сильная поддержка соглашений, которые создают равные условия для американских компаний. Поэтому Соединённые Штаты могли бы использовать своё огромное экономическое влияние, чтобы заставить торговых партнёров принять американские стандарты в области труда, окружающей среды и защиты интеллектуальной собственности.

И хотя американцы без особого энтузиазма относятся к идее продвижения демократии за рубежом, они готовы сотрудничать с союзниками, чтобы защитить свои институты от иностранного вмешательства.

Также американцы могли бы создать коалицию демократий для координации коллективных санкций против иностранных держав, которые вмешиваются в демократические выборы. Такая коалиция могла бы превратиться в либеральный блок, исключающий государства, которые не уважают принципы открытой торговли, свободы слова и свободы судоходства.

По сравнению с классической концепцией американского лидерства в рамках либерального миропорядка, эта – более националистическая версия роли США – может показаться блёклой и не вдохновляющей. Но это было бы более реалистично и в конечном счёте – более эффективно для поддержания свободного мира в период беспрецедентных демографических и технологических изменений.

Перевод: Елизавета Демченко

Опубликовано в журнале Foreign Affairs №6 за 2020 год. © Council on foreign relations, Inc.

США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 ноября 2020 > № 3564084 Майкл Бекли

CBRE: объём глобальных инвестиций в коммерческую недвижимость сократился на 31%

Аналитики ожидают, что за весь 2020 год снижение составит примерно 38%.

Что случилось? Компания CBRE сообщает о том, что инвестиции в коммерческую недвижимость по всему миру начали постепенно восстанавливаться. В третьем квартале 2020 года глобальные капиталовложения в коммерческие объекты выросли на 23% по сравнению с предыдущим кварталом до $147 млрд, особенно за счёт роста на 34% в США. Однако в годовом исчислении объём продаж коммерческой собственности сократился на 31%, пишет World Property Journal.

Америка. Объём инвестиций в коммерческую недвижимость в Америке увеличился на 30% по сравнению с предыдущим кварталом до $64 млрд, вернувшись к уровню 10-летней давности. На США приходится 96% инвестиционной активности этого региона. Однако снижение на 59% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года и на 44% с начала года в Северной и Южной Америке оказалось самым значительным среди всех трёх регионов мира.

Европа. Объём капиталовложений в коммерческие объекты Старого Света увеличился на 11% по сравнению с предыдущим кварталом до $57 млрд, но снизился на 37% по сравнению с годом ранее. Лучше всего обстояли дела в Великобритании, Франции и Ирландии, где наблюдалось восстановление активности по сравнению с предыдущим кварталом.

Азиатско-Тихоокеанский регион. Объём продаж увеличился на 38% по сравнению с предыдущим кварталом до $26 млрд, что стало самым быстрым ростом во всех регионах мира. В годовом исчислении он сократился на 27%, что является улучшенным показателем по сравнению со спадом на 41% во втором квартале. По темпам восстановления лидировали Южная Корея, Тайвань и Индия.

Перспективы. Специалисты CBRE считают, что глобальные инвестиции в коммерческую недвижимость продолжат умеренное восстановление до тех пор, пока не станет доступной и не получит широкого распространения вакцина от коронавируса. Поскольку в нынешнем году это маловероятно, они оценивают снижение за весь 2020 год примерно в 38%. Это лучше, чем во время глобальной рецессии 2008 года, когда глобальные инвестиции сократились на 58%.

Автор: Ольга Петегирич

Екатерина Демичева: России надо ускорить утилизацию опасных отходов

России осталось всего восемь лет на обезвреживание промышленных отходов, содержащих полихлорированные бифенилы (ПХБ). О том, что это такое, объемах опасных отходов, "масляной болезни", а также о старом оборудовании в Арктике, в интервью РИА Новости рассказала директор по развитию экологического интегратора госкорпорации "Росатом" АО "Русатом Гринвэй", национальный консультант ЮНИДО по управлению ПХБ Екатерина Демичева. Беседовала Наталья Парамонова.

— Екатерина, опасные отходы — это такое общее понятие, которое трудно представить. К широко известным отходам относят ртуть — токсичный отход, а про остальные неизвестно. Почему сложилась такая ситуация?

— Отходы I-II класса — это группа отходов, которые при неправильном обращении могут нанести непоправимый вред природе. Их насчитывается 444 вида.

В западных странах отрасль переработки отходов успешно функционирует уже несколько десятилетий. Там также успешно выстроено и информирование населения о проблемах, методах и технологиях, связанных с обращением с отходами.

В России долгое время тема отходов освещалась недостаточно широко и даже замалчивалась. Вопросы обращения с отходами I-II классов находились в "серой" зоне, при этом образователи отходов не активно афишировали факт их наличия, а переработка отходов не была выстроена. Некоторые эксперты и экологи старались привлечь внимание общественности к проблеме, но эти усилия были единичны. До недавнего времени отсутствовала и отдельная государственная политика в отношении с промышленными и токсичными отходами. С принятием Федерального закона от 26 июля 2019 г. N 225-ФЗ "О внесении изменений в Федеральный закон "Об отходах производства и потребления" и Федеральный закон "О Государственной корпорации по атомной энергии "Росатом"" и активизацией государственной политики в отношении опасных отходов, в том числе с появлением федерального оператора по обращению с отходами I-II классов – ФГУПа "Федеральный экологический оператор", ситуация меняется к лучшему. О промышленных отходах начали не только говорить, в них начали разбираться, к теме активно подключаются экологи и общественники.

— Что такое ПХБ и где они содержатся?

— В 30-х годах прошлого века в трансформаторах и конденсаторах использовались жидкости (диэлектрики) на основе полихлорированных бифенилов. Диэлектрики не пропускали электрический ток, а также обеспечивали охлаждение частей оборудования. Они обладали прекрасными изоляционными свойствами, но с течением времени выяснилось, что они крайне токсичны для любых живых организмов из-за наличия молекулы хлора.

— Как выяснилось, что диэлектрики оказались токсичными?

— Пока ПХБ-содержащие материалы изолированы от непосредственного контакта с человеком, они не представляют опасности. Однако в случае попадания в организм приводят к необратимым изменениям.

В 1968 году в Японии ПХБ из холодильных агрегатов попали в рисовое масло и случилось массовое отравление людей. Ситуация повторилась в конце 70-х годов на Тайване, когда в течение девяти месяцев большое количество тайванцев употребляли в пищу масло из рисовых высевок, загрязненное смесью ПХБ и фуранов в результате вытекания топлива. Пострадали, по разным данным, свыше двух тысяч человек. Болезнь получила название Юшо или "масляная болезнь". Кроме того, ПХБ может накапливаться в жировых тканях и грудном молоке, что делает его крайне токсичным для будущих поколений. С тех пор в странах Западной Европы, Азии и США уделяется самое пристальное внимание к данному виду отходов.

В Советском Союзе на примере отдельных территорий Центральной России и Поволжья тоже проводились отборы проб из различных источников на наличие ПХБ, при этом само производство ПХБ у нас прекратилось только в 1991 году.

— Хочется сразу заменить все трансформаторы, раз они представляют такую опасность.

— Я должна уточнить, что ПХБ используется в закрытых системах. Как ртутный градусник, пока он цел — он не опасен. Но градусник хрупкий, а трансформатор сам по себе не разобьется. Трансформаторы или конденсаторы с ПХБ после 40 или 60 лет выводят из эксплуатации, они переходят в категорию отходов. И вот тогда возникает потенциальная угроза.

Списанное оборудование демонтируют, разбирают на металлический корпус и диэлектрик — ПХБ. Когда происходит массовая замена ПХБ-содержащего оборудования, то крайне важно следить за тем, куда уходят ПХБ-содержащие отходы и как обезвреживаются.

Следуя логике международного законодательства, в том числе Стокгольмской конвенции о СОЗ, мы должны принимать во внимание презумпцию виновности – трансформаторы, заполненные маслом, считаются загрязненными ПХБ, пока не доказано обратное.

— Много ли в России ПХБ-содержащих отходов?

— В связи с тем, что ПХБ отличаются достаточной стабильностью, чтобы противостоять разрушению, они остаются в окружающей среде. Так, на сегодняшний день в окружающей среде находится около 10% всех ПХБ, выработанных с момента их синтеза в 20-х годах XX века.

По данным официальной статистики, на территории СССР было выпущено 35 тысяч тонн ПХБ под торговыми марками "Совтол" (охлаждающая жидкость), "Совол" (жидкость для заполнения конденсаторов) и "Гексол" (модификатор при производстве шин). Несмотря на то что уже 30 лет оборудование с подобной "начинкой" не производится, оно все еще работает. Представьте себе, если когда-то трансформатор был заполнен ПХБ и его тщательно не промыли при заправке новым маслом, он остался "грязным". По международным оценкам, количество ПХБ-загрязненного оборудования составляет до 10% от общего количества заполненного маслом электротехнического оборудования. Установить точную цифру невозможно до тех пор, пока не будет проведена инструментальная инвентаризация, процесс, при котором фактически берут пробу масла из трансформатора и проводится его анализ на содержание и количество ПХБ. Только тогда можно точно сказать, какое оборудование чистое и какое нет.

Кроме того, спектр маслонаполненных трансформаторов очень широк. В каждой группе и модели трансформатора различается мощность и объем диэлектрика. Поэтому достоверно определить объем масла, подлежащего утилизации, без проведения инструментальной инвентаризации практически невозможно. Совершенно точно не содержат ПХБ трансформаторы сухого типа, а также оборудование, выпущенное после 1991 года и ни разу не подвергавшееся перезаполнению. К сожалению, последнее не всегда отражается в паспортах оборудования. Отсутствие корректной информации о статусе оборудования и правильных путях обращения с загрязненными ПХБ трансформаторами и конденсаторами приводит порой к печальным последствиям.

— Как эти отходы можно обезвредить?

— В первую очередь, необходимо провести инвентаризацию, хотя бы по документам. Любой отходообразователь должен знать, что ПХБ-содержащий отход должен быть передан по назначению. Технологии обезвреживания известны и одобрены международными организациями. Есть два основных варианта: термический способ и регенерация. Термическая обработка ПХБ-содержащих отходов имеет свои ограничения, однако это единственный метод обезвреживания чистого ПХБ. Регенерация масел позволяет возвращать их в хозяйственный оборот в виде базового масла или повторного использования в трансформаторах (после промывки последних, конечно же). Процесс в таких установках основан на реакции ПХБ с реагентом – дисперсией натрия, в результате чего образуется соль и не содержащее ПХБ масло, которое можно очищать от примесей дальше. Такой метод применим в случае, если масла загрязнены ПХБ не на 100%, активно использовался в США, Канаде и ЕС.

— Сколько времени может занять утилизация ПХБ-отходов?

— Стокгольмская конвенция о СОЗ говорит о том, что до 2025 года все оборудование, содержащее больше 0,005% ПХБ, должно быть выведено из эксплуатации, а до 2028 года отходы должны быть обезврежены. Для этого должна быть проведена инвентаризация.

В России меры необходимо принимать уже сейчас. К сожалению, вопрос обезвреживания ПХБ-содержащих отходов тесно связан с вопросом обновления энергетической инфраструктуры, на что требуются существенные инвестиции. Добросовестные отходоообразователи, безусловно, предпринимали отдельные усилия по выводу такого оборудования из эксплуатации и его передаче лицензированным организациям для дальнейшего обращения. Однако темпы этой работы слишком невысокие, чтобы говорить о возможности своевременного выполнения положений Стокгольмской Конвенции. В целом, энергетическое хозяйство страны должно принимать более активные меры.

Здесь нужно также отметить, что мощности по обезвреживанию ПХБ, соответствующие всем мировым стандартам, в нашей стране до сих пор в дефиците. С учетом темпов вывода оборудования из эксплуатации, мы можем обойтись двумя-тремя промышленными установками для утилизации. Но такой темп не позволит выполнить обязательства по Стокгольмской конвенции к 2028 году.

При обращении с ПХБ имеет место и ценовой фактор. Конечно, слить в овраг дешевле.

— Сколько может стоить одна установка по утилизации и с какого региона вы бы начали работу?

— Стоимость оборудования для переработки ПХБ достаточно велика, как для установок малой мощности, так и для больших промышленных комплексов, а с учетом специфики отходов речь может идти еще и об единичных образцах. Немаловажно, что такое оборудование должно обеспечивать разложение ПХБ на уровне 99,9999%, то есть практически полное уничтожение опасных молекул. Такое оборудование должно быть хорошо оснащено технически и соответствовать передовым экологическим стандартам. К сожалению, мы не можем констатировать, что ПХБ-содержащие отходы всегда передаются организациям, которые располагают подобными мощностями. Нужна система контроля, которая сейчас поэтапно выстраивается.

Говоря о регионах, в которых необходимо принимать первоочередные меры по обезвреживанию ПХБ, стоит отметить Арктическую зону РФ, а также территории, на которых сосредоточено оборудование с высокой долей износа. Такое оборудование представляет риск с точки зрения разливов и попадания значительного количества ПХБ в окружающую среду.

Россия. Арктика > Экология. Химпром > ria.ru, 2 ноября 2020 > № 3576756 Екатерина Демичева

ГЕОПОЛИТИКА: МИРОВОЙ БЕСПОРЯДОК ПОСЛЕ COVID И ПОСЛЕ США

ЧЕЗ ФРИМАН

Старший научный советник Института мировой и публичной политики имени Уотсона в Университете Брауна, в прошлом – высокопоставленный дипломат и сотрудник Пентагона, переводчик.

Соединённые Штаты и Китай заменили дипломатию оскорбительными выпадами и третированием друг друга. Это явно делает их неспособными возглавить перестройку мирового управления. У ЕС также нет таких компетенций. При отсутствии одной или нескольких великих держав у руля мир вступил в опасную эру неопределённости.

Соединённые Штаты переживают самый тяжёлый внутренний кризис со времен гражданской войны XIX века. Он стал следствием противоречий федерализма. Нынешний кризис отражает крах конституционного разделения властей и замену этого принципа безраздельным, произвольным и капризным президентским правлением. Конец упорядоченного проведения политики Вашингтоном – одна из серьёзных причин развала системы международных отношений, созданной эпохой Просвещения и двумя веками гегемонии Запада.

Сегодня несколько факторов приводят мир в состояние хаоса:

I. Переосмысление Вашингтоном геополитики как соперничества крупных держав, в котором может быть только один победитель, что исключает дальнейшее углубление взаимозависимости в мире.

II. Подъём или возрождение великих держав, ранее находившихся в тени: Китая, Индии и России. Каждая из этих стран – ещё и своеобразная, особенная цивилизация.

III. Последовательная неспособность Европы и арабского мира реализовать свой потенциал.

IV. Растущее неуважение к суверенитету и другим принципам международного права, что проявляется в попытках «смены режимов» и в политике захвата территорий.

V. Поворот Америки в сторону всё большего доминирования над другими странами, что отчуждает от неё союзников, партнёров и друзей и не даёт им возможности участвовать в проводимой ею политике.

VI. Замена принципа Pacta sunt servanda («Соглашения необходимо соблюдать») – беспардонным нарушением договоров и обещаний.

VII. США развязали торговую и технологическую войну с Китаем, противодействуя его попыткам изменить глобальные правила, сообщества и организации.

VIII. Переход мировой военно-политической и экономической мощи к мнимым региональным гегемонам и группам стран.

IX. Возникающие в связи с пандемией вопросы о будущем потребительского капитализма, о процветании мирового сообщества и функционировании человеческого общества.

X. Замена прямого восприятия действительности без прикрас представлением о ней с помощью социальных медиа, что напоминает кривые зеркала в комнате смеха.

XI. Рост уныния и подавленности у среднего класса Запада и мировая депрессия, в которой оказалась большая часть мира за пределами Китая.

XII. Отсутствие «Города на холме», которому другие хотели бы подражать. Америка сегодня вызывает жалость или негодование и больше не вселяет в людей надежду. Экономика Китая остается малопонятной, а его политика удручает всех, кроме честолюбивых диктаторов.

Что всё это означает для нашего будущего? Пока ещё рано делать выводы, но мы всё же попытаемся предложить наши умозаключения.

Многое зависит от того, можно ли управлять пандемией COVID-19. А если вирус продолжит вызывать заболевания и убивать даже после появления вакцин? С учётом ограниченного иммунитета, вырабатываемого от соприкосновения с вирусом, а также того факта, что у его носителей зачастую нет ярко выраженных симптомов, а распространения мутаций вируса очень высока, у COVID-19, как и у других коронавирусов, имеется потенциал, чтобы стать долговечным спутником человечества. Если иммунитет надолго не сохраняется, то массовый иммунитет – миф. Что из этого следует? По меньшей мере, 400 миллионов рабочих мест уже потеряно из-за вируса. Вернутся ли они в ближайшем будущем? Если социальное дистанцирование по-прежнему будет необходимо, что произойдёт с туризмом и путешествиями, гостиничной и развлекательной индустрией, образованием, спортом, общепитом? Если люди не смогут работать, как они могут быть потребителями? Если они не смогут вместе посещать богослужения, что тогда произойдёт с религиозными общинами и деноминациями? Что бы ни случилось, нас ожидают мучительные социально-экономические перемены.

Мы вступаем в мир, распадающийся из-за многочисленных линий раскола и разлома, отличающийся политическим и экономическим разъединением, технологической обособленностью, борьбой за сферы влияния, гонками вооружений, растущей опасностью крупномасштабных войн и вероятным валютным изоляционизмом на глобальном уровне.

Люди сегодня слишком разобщены, чтобы коллективно отвечать на планетарные вызовы, такие как пандемии, изменение климата, миграция или распространение ядерного оружия. Что бы ни делалось для противодействия этим опасностям, нависшим над родом человеческим, если что-то вообще будет делаться, это должно осуществляться спонтанно создаваемыми группами, а не институтами мирового управления с членством всех стран. Вот несколько ярких особенностей грядущего мира.

На планетарном уровне

Соединённые Штаты и Китай заменили дипломатию оскорбительными выпадами и третированием друг друга. Это явно делает их неспособными возглавить перестройку мирового управления. У ЕС также нет таких компетенций.

При отсутствии одной или нескольких великих держав у руля мир вступил в опасную эру неопределённости.

На мировом уровне

Угасание американского и европейского лидерства в сочетании с разладом в трансатлантических отношениях означает постепенное исчезновение на глобальном уровне ценностей эпохи Просвещения и норм международного права.

Региональные группы берут на себя функции регулирования, которые до этого выполнялись всемирными организациями, созданными после Второй мировой войны, если вообще выполнялись.

В мире распространяется новый меркантилизм: теперь правительства, а не рыночные силы, управляют торговлей, инвестициями и передачей технологий.

Сказать, что «восстановление происходит неравномерно», значит – признать начальный этап крупномасштабной экономической перестройки. Никто не знает, куда это нас приведёт.

Величайшие мировые державы стали рассматривать большинство региональных конфликтов как возможность для продажи оружия или сведения политических счётов, а не вызовы, требующие совместных усилий для реагирования на них.

При возникновении мировых кризисов ни одна страна или организация более не способны организовать меры по их преодолению на глобальном или региональном уровне.

На региональном уровне

На Ближнем Востоке влияние США продолжает снижаться. Китай остаётся политически отчуждённой силой. Россия приобрела военно-политическое влияние, но движущей силой того, что происходит в этом регионе, являются не внешние державы, а местное противоборство таких стран, как Иран, Израиль, Саудовская Аравия, Турция и ОАЭ.

Доминирование Ирана в регионе и угроза демократического исламизма власти одного человека или клана вытеснили Палестину на второй план с радаров большинства арабских стран. Израиль создает плацдармы и внедряется в страны Персидского залива и Ормузский пролив, используя возможности своего разведывательного сообщества и военного истеблишмента.

Турцию болтает между востоком и западом, севером и югом. Она оставила попытки стать европейской державой и прилагает неумелые и непоследовательные усилия, чтобы стать лидером пантюркизма, безуспешно пытаясь обновить отношения с Россией и Китаем; при этом ей не удаётся восстановить лидерские позиции в мусульманском мире.

Украина и Белоруссия превратились в зоны военно-политического соперничества, а не мостами и буферами между ЕС и Россией, которыми могли бы быть.

Восточная Азия становится всё более китаецентричной. Требования Запада, касающиеся Гонконга, Тибета и Синьцзяна, а также американская пена у рта по поводу усиления и подъёма Китая не замедлили и не замедлят этой общей тенденции.

США перестали соблюдать соглашения с Китаем, которые долго удерживали его от развязывания гражданской войны в Тайваньском проливе. Тем самым Америка провоцирует Китай. Риск Тайваньской войны теперь вполне реален, и он всё время нарастает.

Препирательства между Индией и Китаем по поводу необитаемой территории на гималайских границах пока ещё не приводят к открытому вооружённому конфликту, однако предполагают долгосрочное военное противостояние и соперничество.

Это век экономического роста и демографического взрыва в Африке, который пока ещё находится в самом начале.

Латинская Америка расколота изнутри и избегает вовлечения в мировую политику. Её сближению с США препятствуют Азия и Европа, стремящиеся к более глубокому взаимодействию с латиноамериканскими странами.

Энергетика

Электроэнергия становится всемирным интерфейсом и сопряжением между всеми разновидностями энергии и механической активности. При этом углеводороды вносят всё более весомый вклад и электроэнергетические системы.

Китай сегодня является крупнейшим в мире импортёром нефти и потребителем энергии, а также крупнейшим производителем гидротурбин, солнечных батарей, ветровых лопастей, литиевых батарей и электрокаров. Он также лидер по внедрению водородной и атомной энергии, но по-прежнему сильно зависит от угля. Китай сменил Соединённые Штаты в качестве главного фактора мирового спроса.

Экономическая война между Китаем и США, нарушение цепочек поставок, влияние пандемии COVID на трудоустройство людей, перестройка экономики в результате этих глобальных потрясений и разные темпы роста в разных регионах мира затрудняют прогноз спроса на разные энергоносители.

США. Китай. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 2 ноября 2020 > № 3564085 Чез Фриман

КОНЕЦ АМЕРИКАНСКОЙ МОЩИ

ЭЛИОТ КОЭН

Декан Школы передовых международных исследований Пола Нитце при Университете Джона Хопкинса.

ПЕРЕИЗБРАНИЕ ТРАМПА ОЗНАМЕНУЕТ ПЕРМАНЕНТНЫЙ УПАДОК

В преддверии выборов многочисленная армия противников Трампа среди американских интеллектуалов сплачивает ряды, чтобы объяснить, каким кошмаром закончится его – свят-свят-свят! – переизбрание. Публикуем очень показательный анализ видного учёного-международника.

Если президенту Дональду Трампу удастся переизбраться, многие вещи никак не изменятся. Его узкое мировоззрение по-прежнему будет определять внешнюю политику США. Непоследовательность подходов, презрение к союзникам, симпатии к диктаторам – всё это останется неизменным и в ходе второго срока.

Но если выйти за рамки конкретных политических шагов, победа Трампа будет означать кардинальные перемены в отношениях Соединённых Штатов с остальным миром. Сигнал будет очевиден: Вашингтон отказывается от стремлений к глобальному лидерству и моральных приоритетов на международной арене. Наступит период хаоса и конфликтов, страны будут действовать по законам джунглей и заботиться только о себе. Второй срок Трампа подтвердит опасения многих: сияющий град на холме померк, а американская мощь осталась в прошлом.

Кампания на достижениях первого срока

Первый президентский срок Трампа вполне может служить гидом для второго. Под его руководством США отказались от нескольких значимых международных обязательств, включая Парижское соглашение по климату, и перешли к охлаждению отношений с союзниками по НАТО. Страна вступила на путь конфронтации с Китаем и ведёт непоследовательную политику в отношении России – восхищение Трампа президентом Путиным противоречит враждебности к Москве, которая широко распространена среди конгрессменов и чиновников. Тесные отношения администрации с Израилем, а также партнёрство с арабскими государствами Персидского залива ускорили трансформацию политики на Ближнем Востоке. Вопрос палестинской государственности отошёл на второй план, фокус сместился на создание коалиций в противовес Ирану и Турции. Забота о правах человека превратилась в инструмент, рычаг воздействия «реалполитик» и внутренней политики. Американские чиновники игнорируют Латинскую Америку и Африку, а отношения с азиатскими странами рассматривают сквозь призму торговли.

Трамп и его советники придерживаются упрощённого мировоззрения в соответствии со слоганом «Америка прежде всего». Они знают о коннотации этой фразы 1940-х гг., когда это был лозунг движения против вступления США во Вторую мировую войну, но их это не беспокоит. Они не намерены участвовать в проектах по продвижению свобод или их защите, хотя могут использовать права человека как дубинку против Китая. Им не нравятся международные организации, в том числе те, которые Соединённые Штаты помогали создавать после Второй мировой. В отличие от своих предшественников, они считают лидерство в этих институтах не инструментом американской мощи, а её ограничителем. (Китайцы придерживаются диаметрально противоположной точки зрения, поэтому активизируют деятельность в рамках ООН.) Администрация Трампа рассматривает мир как арену жёсткого коммерческого и военного соперничества, где у США нет друзей – только интересы.

Второй срок Трампа необратимо разрушит репутацию Америки как стабильной и предсказуемой державы.

Конечно, существуют внутренние противоречия, особенно заметные в отношениях с Россией, но в целом это хорошо узнаваемое эхо старых подходов в американской внешней политике. Оно отражает, как писал 25 лет назад историк Артур Шлезингер, желание «вернуться к истокам». К наивной и недостижимой форме изоляционизма.

Шлезингер недооценивал, насколько Соединённые Штаты всегда были державой, вовлечённой в глобальные дела, собственные ценности периодически толкали страну на зарубежное вмешательство – иногда оправданное, иногда глупое. Но изоляционистский импульс в его изначальной воинственной форме присутствовал в американской политике уже давно. Трамп просто сформулировал одну из его версий: весь мир дурачит американцев, международные институты – порочные инструменты тех, кто хочет ограничить суверенитет США, кровопролитие и ужасы в других местах не затронут гигантскую республику, окружённую двумя великими океанами и двумя гораздо более слабыми соседями.

Конечно, сформулированная Трампом версия имеет свои отличия. И даже если политический курс можно считать более-менее нормальным или ожидаемым (произраильский уклон, например, или подозрительность в отношении ООН), то стиль и реализацию таковыми назвать никак нельзя.

Стиль и содержание

Первый срок администрации Трампа характеризовался периодическими вспышками пафосных заявлений, оскорблений и пикировок с союзниками, а также комплиментами дружественным или льстивым диктаторам. Следует также отметить административную некомпетентность, усугублявшуюся нежеланием республиканцев-профессионалов по вопросам внешней политики и нацбезопасности работать с лидером, которого они презирают. Поэтому вопрос второго срока нужно рассматривать как с точки зрения содержания (политика администрации), так и стиля (её тон и состав).

В плане политики главная неопределённость связана с желанием Трампа обеспечить себе место в истории – достаточно распространённая мотивация у президентов, переизбранных на второй срок. Президент обычно стремится удовлетворить свои амбиции, заключив крупную сделку, главным фаворитом остаётся палестино-израильское урегулирование, а также прекращение войн и примирение со старыми противниками.

Идея заключения крупных сделок отлично вписывается в представление Трампа о самом себе – успешный бизнес-магнат перенёс коммерческую мудрость в сферу управления государством. Крупнейшей сделкой могут стать торговые переговоры с Китаем, которые одновременно позволят сгладить стратегическую напряжённость между двумя странами. К менее крупным можно отнести мирное соглашение между Израилем и Палестиной и, возможно, какое-то значимое урегулирование отношений с Россией. Чтобы добиться этих договорённостей, Трамп, не раз терпевший банкротство и принимавший ошибочные бизнес-решения по казино, авиакомпаниям и гольф-клубам, пойдёт на многое. Например, КНДР он подарил президентские визиты и приостановку военных учений с Южной Кореей, не потребовав ничего взамен. Значит, можно ожидать чего-то впечатляющего – передачи Тайваня КНР или уступок по промышленному шпионажу Китая в США.

Однако ни одна из этих сделок не лежит на столе переговоров. Соперничество Вашингтона и Пекина обусловлено не только геополитической логикой, но и глубоким взаимным недоверием, а также стремлением Си Цзиньпина вывести регион из-под американского влияния. Даже если Трамп захочет пойти на сделку, Пекин не будет ждать его за столом переговоров, а если соглашение всё-таки удастся заключить, оно затеряется в коридорах Конгресса. Переговоры между Израилем и Палестиной вряд ли дадут палестинцам соглашение лучше заключённого при Клинтоне (скорее оно будет гораздо хуже) и не удовлетворят их стремление к полноценной государственности и столице в Иерусалиме. Что касается потепления в отношениях с Россией, симпатии Трампа к Путину разделяют немногие конгрессмены-республиканцы и сотрудники администрации.

И тут мы переходим к теме стиля. Риторика Трампа в отношении традиционных союзников – постоянные оскорбления: его не заботят их интересы и опасения. Даже если он действительно считает, что Соединённые Штаты могут действовать в одиночку, будет трудно заключить сделку с Китаем без поддержки ключевых азиатских союзников. Палестино-израильское мирное урегулирование невозможно без учёта позиций арабских государств, а соглашение с Россией – без поддержки Европы. Кроме того, Трамп окажется в ловушке административной некомпетентности. Разочаровавшись в своих сотрудниках, он поймёт (уже начал понимать), что внешнюю политику делают не только в Белом доме. Некомпетентность персонала и его нехватка приведут к срыву его усилий, как намеренному, так и случайному.

Конечно, у Трампа не будут полностью связаны руки. Если он прикажет вернуть домой войска из Афганистана, Ирака или даже из Европы, это произойдёт, хотя поразительно, насколько успешно назначенные им самим чиновники затянули вывод американских войск из Сирии. Однако если Трамп будет настаивать, ему удастся вывести войска и отказаться от обязательств. Подобные шаги укрепят его имидж миротворца.

Второй срок Трампа – как если бы изоляционист Роберт Тафт победил Дуайта Эйзенхауэра на праймериз Республиканской партии в 1952 г., а потом перенёс тяжёлое психическое заболевание.

Нет оснований ожидать, что пафос, непоследовательность, воинственный нарциссизм и авантюризм Трампа уменьшатся после второй чудесной победы над более популярным оппонентом-демократом.

Его нестабильная версия «Америки прежде всего» нанесёт больший ущерб, чем традиционное «возвращение к истокам», о котором писал Шлезингер.

Репутация США как стабильной и предсказуемой державы будет необратимо разрушена. Избрание Трампа благодаря минимальному преимуществу в трёх штатах можно считать случайностью, американской разновидностью политического вируса, поразившего в последние годы многие демократические государства, Переизбрание станет более тревожным сигналом – либо система фундаментально несовершенна, либо Соединённые Штаты переживают моральный коллапс. В обоих случаях дни американского мирового лидерства будут сочтены. Страна, построившая международные институты, укреплявшая базовые ценности свободы и верховенства закона и выполнявшая обязательства перед союзниками, уйдёт в прошлое. США останутся великой державой, но другого рода.

Закон джунглей

Проблемы, вызванные президентством Трампа, и нанесённый им ущерб репутации страны будет тяжело пережить даже самым яростным критикам главы Белого дома. Это будет означать возврат к миру, где действует только закон джунглей – как в 1920–1930-е гг. и даже хуже, потому что на периферии не будут маячить Соединённые Штаты, готовые пробудиться и спешить на помощь.

Это будет мир радикальной самоподдержки, где все инструменты власти окажутся легитимированы главным фактором – необходимостью. Государства будут стремиться получить ядерное оружие, совершать убийства, применять биологическое оружие ради собственной безопасности. Возрастет привлекательность авторитарных режимов.

Даже как великая держава Америка будет ослаблена из-за внутренней разобщённости. Второй срок Трампа, полученный путём подавления воли избирателей, умелым маневрированием республиканцев, а также благодаря особенностям Коллегии выборщиков, приведёт к политической нестабильности. Республиканская партия демографически обречена, так как опирается на поддержку сокращающейся и стареющей части электората. Лидеры партии об этом знают, как и их оппоненты. На улицах американских городов уже происходит политически мотивированное насилие, и оно будет только нарастать. Гражданская война не начнётся, но вполне можно допустить политические убийства – как сторонниками Трампа, так и его радикальными оппонентами. Противники США за рубежом, безусловно, воспользуются возможностью раздуть пламя.

Последствия второго срока Трампа могут быть самыми непредсказуемыми. Произойдёт сдвиг в мировом восприятии США. С момента основания Соединённые Штаты всегда были землей будущего и постоянного прогресса, незаконченного, строящегося града на холме – несмотря на трудности и недостатки. После переизбрания Трампа США будут восприниматься как памятник прошлому.

Не распавшееся государство, а большая держава в упадке, чьё время ушло.

Соединённые Штаты сталкивались с радикальным пересмотром собственного имиджа и раньше. Гражданская война поставила под вопрос существование единого государства, а Великая депрессия пробудила сомнения по поводу выбранной политической и экономической модели. В обоих случаях уникальные лидеры, руководствуясь идеалами отцов-основателей, осознавали необходимость указать американцам путь к сияющему будущему. Поэтому в предложенных Авраамом Линкольном законах говорилось о необходимости развития земель американского Запада, а Франклин Рузвельт убеждал американцев, что им некого бояться, кроме себя самих.

Слоган Трампа звучал так: «Вернём Америке величие». Более показательно выражение «американская бойня», которое Трамп употребил в инаугурационной речи в 2017 году. Президент принял точку зрения, которая ведёт к упадку и подрывает всё то хорошее, что США способны сделать для мира. Его представление о величии пугающе бессодержательно, его политическая привлекательность базируется на недовольстве, страхе быть вытесненным и отчаянии. Переизбрание Трампа будет означать, что США вступили в многоаспектный кризис, потенциально такой же глубокий, как в 1850-х и 1930-х гг., но на этот раз во главе страны будет стоять президент, ослабленный из-за собственного нарциссизма, некомпетентности и неправильного понимания «последней и лучшей надежды человечества», как говорил его предшественник-республиканец.

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 29 октября 2020 > № 3538527 Элиот Коэн

«Сахалин Энерджи» отгрузила 1900-ю стандартную партию СПГ из порта Пригородное

Продукция будет доставлена танкером K. Jasmine южнокорейской газовой компании KOGAS в рамках долгосрочного договора купли-продажи.

По словам коммерческого директора «Сахалин Энерджи» Андрея Охоткина, несмотря на строгие ограничительные меры, вызванные пандемией COVID-19, отгрузка и транспортировка продукции проходит в рабочем режиме в соответствии с утвержденным графиком.

«Даже в сегодняшних стрессовых для нефтегазового сектора условиях мы по-прежнему успешно продаем все партии СПГ. Это происходит благодаря сочетанию нескольких ключевых факторов. Во-первых, «Сахалин Энерджи» – очень надежная компания, которая много лет действует на рынке и полностью выполняет свои обязательства. Во-вторых, мы уделяем особое внимание покупателям, работаем с каждым на индивидуальной основе. С учетом близости к странам Азиатского-Тихоокеанского региона, все это дает нам большое преимущество», – отмечает Андрей Охоткин.

«Сахалин Энерджи» постоянно отслеживает развитие ситуации на ключевых для себя рынках, оценивает существующие риски и разрабатывает превентивные и корректирующие мероприятия, которые благодаря слаженной и сплоченной работе команды проекта «Сахалин-2» позволяют обеспечивать на фоне пандемии коронавируса непрерывность производственного процесса и бесперебойность поставок продукции.

Страны АТР – основной покупатель сахалинского СПГ. В 2020 году (по данным на 1 октября) сжиженный природный газ, произведенный на заводе ПК «Пригородное», активнее всего приобретают компании Японии (50%), Тайваня (21%), Южной Кореи (15%) и Китая (14%).

Завод по производству СПГ начал работу в 2009 году и стал первым в России заводом по производству сжиженного природного газа. Газ на производственный комплекс «Пригородное» поступает с морских платформ, расположенных на северо-восточном шельфе острова, по трубопроводу, протяженность которого составляет более 800 км. Одна стандартная партия СПГ составляет 65 тыс. тонн сжиженного природного газа.

Российские процессоры ищут частного инвестора

Совладельцы «Байкал электроникс» готовы продать от 25% до контрольного пакета компании — разработчика чипов. Потенциальным покупателем называют владельца компании — разработчика отечественной операционной системы

Дела у «Байкал электроникс» обстоят не лучшим образом. Почти 75% разработчика российских процессоров, по данным РБК, принадлежат компании «Т-Платформы». Последняя известна в том числе тем, что построила суперкомпьютеры для МГУ и Росгидромета.

В прошлом году основатель «Т-Платформы» Всеволод Опанасенко стал фигурантом уголовного дела. Бизнесмена подозревают в особо крупном мошенничестве при поставках МВД партии компьютеров на процессорах Baikal.

В конце 2019-го «Ведомости» со ссылкой на представителя Опанасенко сообщали, что финансовое положение компании серьезно ухудшилось. А подконтрольная «Т-Платформам» «Байкал электроникс» вообще работает в минус. По данным Kartoteka.ru, разработчик процессоров закончил прошлый год с чистым убытком в 97 млн рублей при выручке около 200 млн. Плюс ко всему Минпромторг через суд требует с «Байкал электроникс» полмиллиарда рублей за просрочку субсидированного государством выпуска процессоров Baikal-М.

Совладельцем «Байкал электроникс» может стать группа компаний «Вартон», занимающаяся производством светодиодов, пишет РБК. Ее контролирует Денис Фролов. Бизнесмену также принадлежит Astra Linux — разработчик отечественной операционной системы. По всей видимости, ставка делается на связку «российский процессор плюс российская ОС», продолжает руководитель HiTech Mail.ru Дмитрий Рябинин.

«По сути, здесь образовывается такая эффективная связка в формате самодостаточности, когда Linux-решение на собственном процессоре может использоваться в экосистеме госсектора. Только в этом формате Baikal имеет перспективы на существование. Во всех остальных форматах, к сожалению, решение уступает конкурентам. По сути, это процессор из 2015 года по техпроцессу 2010 года. Технологии развиваются гораздо быстрее, чем хочется российским производителям, и это накладывает определенные ограничения, в данном случае ограничения по тиражу и по использованию на массовом рынке».

По сведениям газеты «Коммерсантъ», сделка нужна еще и для того, чтобы снизить санкционные риски «Байкал электроникс». Сейчас контроль над разработчиком чипов принадлежит «Т-Платформам», занесенным в 2013 году в список организаций, действующих вопреки национальной безопасности и внешнеполитическим интересам США. В следующем году «Т-Платформы» добились через суд отмены санкций. Впрочем, это не дает иммунитета от новых ограничительных мер. А уязвимость «Байкал электроникс» к возможным санкциям очень высока. Ее новейший микропроцессор основан на архитектуре ARM и выпускается на Тайване. Здесь угроза сразу с двух сторон, отмечает главный редактор изданий группы компаний Comnews Леонид Коник.

«ARM — британская компания, но буквально недавно ее купила американская компания Nvidia, и вся санкционная история сейчас поднимется в полный рост. Huawei, который с трудом разработал свой процессор также на архитектуре ARM, сейчас трясется мелкой дрожью, потому что есть гигантские риски блокировки со стороны Соединенных Штатов лицензии, которая куплена Huawei. Очень может статься то же самое с компанией «Байкал». Вторая история на сей момент: штамповка процессоров Baikal происходит на Тайване, делает это компания TSMC. Она уже показала, что крайне гибка к позиции Соединенных Штатов, когда отказала тому же Huawei в производстве его чипа. И тогда вроде бы нужно переносить производство процессоров Baikal в Россию. Звучит красиво, но сделать пока невозможно».

Сейчас идут переговоры о переходе под контроль «Вартона» 60% акций разработчика чипов. Об этом сообщили РБК глава «Байкал электроникс» Андрей Евдокимов и совладелец «Вартона» Илья Сивцев. По информации источников издания, сумма сделки может составить 4 млрд рублей.

Есть большие сомнения в том, что частный инвестор сможет организовать в России производство, способное выпускать процессоры семейства Baikal. Во-первых, это миллиарды инвестиций — и не в рублях, а в долларах. Во-вторых, подходящего оборудования в стране нет. А иностранцы могут его России и не продать — из опасения все тех же санкций. Но так или иначе, а проблему придется решать: производство микроэлектроники — стратегическая отрасль.

Михаил Задорожный

Тамагочи на ферме

Текст: Ольга Дмитренко (Самара)

Межвузовская команда ученых НОЦ "Инженерия будущего" из Самарской области предлагает внедрить в сельском хозяйстве комплекс инноваций.

Речь идет о проекте по созданию цифровых двойников биологических объектов и внедрению технологии мультиагентного "роевого" искусственного интеллекта - грубо говоря, когда эти двойники начинают взаимодействовать друг с другом и самоорганизуются как пчелы в улье: "договариваются" о распределении ресурсов или проведении работ. Также проект "Умное агро" предполагает создание цифрового сервиса по анализу засорения сельскохозяйственных угодий и вегетации растений, программно-аппаратного комплекса для транспортно-технологических роботов.

- В результате у фермеров, садоводов и экологов должен появиться своеобразный "умный тамагочи", подсказывающий оптимальные методы возделывания агрокультур и время для их применения. Предлагаемый к созданию сервис будет давать подсказки фермерам и холдингам, а в перспективе управлять техникой напрямую. Данные для работы предлагается получать за счет обработки и загрузки накопленных знаний аграрных университетов и использования умных сенсоров: гиперспектрометров, радиолокаторов и метеостанций, - объяснили корреспонденту "РГ" в АНО "Институт регионального развития", управляющей компании НОЦ "Инженерия будущего".

Для старта проекта в масштабах Самарской области, по подсчетам разработчиков, требуется около 15 миллионов рублей. Команда ученых НОЦ защитила его на региональном этапе форума "Сильные идеи для нового времени" Агентства стратегических инициатив и Фонда Росконгресс. Не исключено, что авторы "Умного агро" поедут с проектом на заключительный этап форума, который пройдет в Сочи в начале ноября, - на нем будет представлено сто сильнейших идей и проектов со всей страны.

Теперь в самарском областном минсельхозе рассмотрят возможность бюджетной финансовой поддержки фермеров, которые будут внедрять инновационные технологии в сельском хозяйстве на территории региона. Минсельхоз области сейчас финансово поддерживает закупки высокоточных систем земледелия, используемых аграриями. Но в перечне субсидируемых закупок фигурирует только уже существующее оборудование, часто иностранных производителей. Для старта проекта "Умное агро" необходимо нормативно закрепить пункт о субсидировании закупок оборудования и программного обеспечения, разрабатываемого в рамках научно-технологических проектов университетов и предприятий Самарской области.

Также такой опыт цифровизации сельского хозяйства создал для региона реальные предпосылки включения в пилотный проект по созданию национальной платформы "Цифровое сельское хозяйство".

Инициаторы проекта "Умное агро" прогнозируют, что после массового внедрения "умного растениеводства" выбросы углекислого газа в сельском хозяйстве могут сократиться на 80 процентов от нынешнего уровня. Также инновации позволят сократить текущие и инвестиционные расходы на 30 процентов.

Производство продовольствия, напротив, вырастет на 58 процентов, а производительность труда - на 70 процентов.

Отметим, в Самаре уже накоплен достаточный положительный опыт внедрения в сельское хозяйство искусственного интеллекта. Ученые Самарского политехнического университета разработали интеллектуальную систему для сельского хозяйства - "Умное поле" помогает фермерам принимать решения.

Прототип этой системы политеховцы начали разрабатывать еще три года назад с коллегами из Самарского научно-исследовательского института сельского хозяйства имени Н.М. Тулайкова. Уже есть результаты этой работы, которые внедряются в селе Орловка Самарской области и еще в трех хозяйствах в других регионах. Разработками самарских ученых также заинтересовался тайваньский агроуниверситет National Pingtung University of Science and Technology (NPUST) - один из крупнейших вузов Юго-Восточной Азии.

Система анализирует поле и его историю, 3D-рельефы, кадастровые данные и на этой основе вырабатывает рекомендации. С помощью такого помощника фермеры могут более эффективно использовать ресурсы каждого хозяйства в условиях изменяющейся погоды, неожиданных и неприятных поломок и во многих других ситуациях. Система изначально была предназначена для фермеров, выращивающих пшеницу, но потом ученые научились адаптировать ее для аграриев, которые сажают рис и другие культуры.

По словам руководителя этого вузовского проекта Петра Скобелева, искусственный интеллект помогает вести мониторинг роста и развития растений, с помощью спутников и дронов выявляет проблемные зоны, точно распределяет необходимые ресурсы, в том числе технику, удобрения и пестициды, пересчитывает экономику хозяйства по каждому событию и формирует отчеты для менеджеров и собственника. Программный комплекс способен давать советы по посевам и прогнозы по урожайности.

- Сейчас мы работаем над созданием киберфизической системы управления развитием растений для точного земледелия, чтобы перейти к дифференциальному внесению удобрений и средств защиты растений, - добавил ученый.

В то же время в другом региональном вузе - Самарском университете - ученые разработали программный комплекс "Электронный агроном", который способен давать не только советы по посевам, но и прогнозы по урожайности и севообороту в зависимости от погодных условий, почвы, характеристик поля и других параметров. Компьютерная программа с помощью геоинформационных технологий точного земледелия и на основе данных дистанционного зондирования Земли - снимков из космоса - может одновременно анализировать от ста до миллиона гектаров посевов по снимкам.

Как рассказал один из разработчиков системы, доцент кафедры геоинформатики и информационной безопасности Самарского государственного университета Андрей Чернов, благодаря программному комплексу самарские агрономы и сотрудники минсельхоза уже имеют полную актуальную картину посевов. Более того, ученые добавили в систему такую опцию, как прогнозирование урожайности и на планирование севооборота.

Дубай, ОАЭ. Власти Дубая обновили требования по тестированию на COVID-19 – теперь туристы из ряда стран будут сдавать тесты только в аэропорту прибытия.

В частности, от предварительного тестирования (перед вылетом в Дубай) были освобождены пассажиры, прибывающие из 56 стран мира. Многие из них сдавали тест дважды – перед вылетом и по прибытии в Дубай – и ждали отрицательного результата второго теста в режиме карантина.

От предварительных тестов освободили пассажиров, прибывающих из Великобритании и Германии, говорится в сообщении авиакомпании Emirates. Те, кто по-прежнему обязан сдавать тесты для посадки на борт, будут обязаны предъявить распечатанный сертификат об отсутствии коронавируса на английском или арабском языке – SMS и цифровые сертификаты приниматься не будут.

Резиденты, прибывающие из стран, перечисленных ниже, могут либо предъявить сертификат об отсутствии коронавируса, либо пройти тестирование в аэропорту прибытия (в Дубае). Туристы, прибывающие из стран, указанных ниже, обязаны предъявить сертификат об отсутствии коронавируса, за исключением пассажиров, прибывающих из Германии и Великобритании. Транзитным пассажирам сертификат не требуется (за исключением случаев, когда его предъявление является обязательным в конечном пункте назначения).

Правила, указанные выше, распространяются на пассажиров, прибывающих из таких стран, как: Алжир, Армения, Австралия, Австрия, Азербайджан, Бахрейн, Бельгия, Босния и Герцеговина, Бразилия, Бруней, Болгария, Канада, Китай, Дания, Эстония, Финляндия, Франция, Германия, Гонконг, Исландия, Индонезия, Ирландия, Италия, Япония. , Казахстан, Кыргызстан, Кувейт, Латвия, Литва, Люксембург, Македония, Малайзия, Мальдивы, Маврикий, Нидерланды, Новая Зеландия, Нигерия, Норвегия, Оман, Польша, Португалия, Саудовская Аравия, Сербия, Сейшельские острова, Сингапур, Сомали, Южная Африка, Южная Корея, Испания, Швеция, Швейцария, Тайвань, Таиланд, Турция, Великобритания, США (Нью-Йорк, Вашингтон, , Бостон, Чикаго, Сиэтл).

Для резидентов ОАЭ и туристов, прибывающих в Дубай из стран, перечисленных ниже, сохраняется правило «двойного» тестирования на COVID-19 – перед вылетом и по прибытии. Срок действия результатов теста – 96 часов. Транзитные пассажиры должны предъявлять сертификат об отсутствии коронавируса для допуска на борт.

Правила, указанные выше, распространяются на пассажиров, прибывающих из таких стран, как: Афганистан, Ангола, Аргентина, Бангладеш, Камбоджа, Чили, Кот-д'Ивуар, Хорватия, Кипр, Чехия, Джибути, Египет, Эритрея, Эфиопия, Грузия, Гана, Греция, Гвинея, Венгрия, Индия, Иран, Ирак, Израиль, Иордания, Кения, Ливан, Мальта, Молдова, Черногория, Марокко, Мьянма, Непал, Пакистан, Филиппины, Румыния, Россия, Руанда, Сенегал, Словакия, Сомалиленд, Южный Судан, Судан, Сирия, Таджикистан, Танзания, Тунис, Туркменистан, Уганда, Украина, США (Калифорния, Флорида, Техас), Узбекистан, Вьетнам, Замбия, Зимбабве.

Новость размещена при поддержке проекта Olivara Residence & Park. Новый жилой проект в Дубае. Квартиры в зелёном квартале в аренду напрямую от застройщика Palma Holding. Получите месяц аренды в подарок прямо сейчас.

Американские регуляторы зарегистрировали препарат ремдесивир компании Gilead для применения у пациентов с коронавирусной инфекцией, которым требуется госпитализация. Ремдесивир стал первым и единственным в США препаратом для лечения COVID-19.

В Gilead рассказали, что ремдесивир останавливает репликацию SARS-CoV-2. В клинических исследованиях было отмечено сокращение периода выздоровления пациентов, потенциальное высвобождение ресурсов медицинских организаций и времени медицинского персонала, оптимизация расходов системы здравоохранения при применении ремдесивира в терапии коронавирусной инфекции.

В середине октября ремдесивир был одобрен в России. Также он разрешен к использованию в Японии, Тайване, Сингапуре, ОАЭ, Индии и Канаде.

Битва за Антарктиду

что случилось с эскадрой Ричарда Бэрда

Лаврентий Гурджиев

Нынешний год юбилейный: ровно 200 лет назад русскими моряками был открыт для человечества целый континент — Антарктида. Всероссийские торжества по этому поводу не проводились. Первые лица страны не высказывались. Тема в отечественных и мировых СМИ почти не поднималась. Сообщение об этом величайшем открытии затерялось среди сводок о распространении коронавируса и пересудов о новой сумочке Ксении Собчак.

Если бы Антарктиду открыли англичане или американцы, то мы с вами стали бы свидетелями потрясающего мирового шоу. Репортажи, лекции, документальные и художественные фильмы (с великолепными натурными съёмками) сыпались бы на нас как из рога изобилия. Каждый школьник в мире твёрдо заучил бы подробности события двухсотлетней давности. Но поскольку Антарктиду открыли русские, то мир хранит гробовое молчание. Юбилейный год завершается, а на выходе немота и забвение.

Тем не менее, наше издательство воздаёт должное первооткрывателям Антарктиды — русским мореплавателям XIX века Беллинсгаузену и Лазареву, вспоминает подвиг на ледовом континенте советских моряков и лётчиков, отмечает свершения наших учёных в области исследования тайн Антарктики. Обо всём этом можно прочесть в книге Лаврентия Гурджиева "Антарктида — русская земля", которая выходит в издательстве "Наше Завтра". В этой работе автор взрыхляет пласты истории, идеологии и философии, рассматривает проблему законности российского флага над Южным и Северным полюсами, касается темы продажи Аляски, оперируя малоизвестными фактами о "шестом континенте" и о многом другом.

Поскольку вопрос с Антарктидой умышленно запутан врагами России, то исследование Гурджиева включает детективную составляющую. Публикуем отрывок из книги, в котором повествование строится вокруг ряда неожиданных аспектов боестолкновения между советскими и американскими военными, случившегося в 1947 году.

Сведения о реакции властей США на происшествие в Антарктиде стали известны советскому военно-политическому руководству не из открытой печати. Газетчики, конечно, подкидывали свои дровишки в костёр скандала. Но с их стороны это были мелочи, да и делалось всё с оглядкой. Что именно происходило в высоких вашингтонских кабинетах, газетчики доподлинно знать не могли. А иметь информацию о конкретных аналитических оценках и выводах врага положено по всем правилам классического шпионажа.

Какими возможностями в решении проблемы располагала сталинская разведка — тайна за семью печатями. Тем любопытнее, что по прошествии времени выяснилось: неплохие возможности существовали у… польской разведки.

После буржуазного переворота в Польше в 1989 г. в западную прессу попали некоторые материалы из архивов компетентных польских органов. Из них явствовало, что поляки ещё в сороковых годах имели в США нелегальных агентов. После того как советские войска изгнали немецких оккупантов из Польши и страна стала возрождаться, новым варшавским властям досталась часть довоенной агентуры. Информаторы близкие к ФБР отличались добросовестностью, не бездельничали и снабжали польское руководство — а через него советское — важными сведениями.

Недоглядевшим контрразведчикам Штатов осталось задним числом, не подавая расстроенного вида, пожимать плечами и пенять судьбе. Или меланхолически утешаться тем, что в шпионаже двойное и даже тройное дно — явление не редкое, а приобретающее кое-где и кое-когда большое распространение.

В прессе, жадно вцепившейся в секреты, извлечённые из тайных депо польских спецслужб, преподносилось сенсационное и красноречивое: упомянутая агентура подробнейшим образом зафиксировала и передала польским и соответственно советским товарищам впечатления, произведённые на янки "событиями 1947 года в Антарктиде", их планируемые ответные действия. В публикациях детали не конкретизировались — редакторы даже десятки лет спустя проявляли обусловленную западной цензурой сдержанность и осторожность. Но подчёркивалось, что переданные польскими шпионами данные "обладали полной информативной адекватностью, лишённой какой-либо неопределённости". Не приходится сомневаться, что под "событиями 1947 года в Антарктиде" подразумевалось сражение, ставшее роковым для эскадры адмирала Ричарда Бэрда.

Между прочим, сталинская Антарктида осваивалась нами при помощи Аргентины. Есть предположение, что ценные сведения о бывшей германской базе на шестом континенте, о точных координатах урановых разработок и складированной руде поступили Сталину от Хуана Доминго Перона — полковника, профессора, дипломата и разведчика. Впоследствии генерала и президента.

Он встал у руля Аргентины в труднейший для Советского Союза период 1946–1955 гг. Перон возобновил дипотношения с нашей страной, разорванные после Октябрьской революции. Популярность среди трудящихся и левой молодёжи привела к возникновению культа личности Перона. Его интеллектуальные поиски и социальные опыты произвели на свет идеологию "перонизма" — попытку найти несуществующий "третий путь", лежащий между капитализмом и социализмом. В русле этой идеологии был выработан курс под названием "хустисиализм" — от испанского слова "хустисиа", то есть "справедливость". Увы, соответствие капиталистического строя понятию справедливости, его сочетание с прогрессом — штука весьма относительная. Поэтому первый же экономический кризис в Аргентине вверг власть в кризис политический.

Перон считался искусным политиком, разбиравшимся в хитросплетениях внутренней и международной жизни. Однако к концу правления он вступил в острейший конфликт с католической церковью, что тогда было из ряда вон выходящим поступком в Латинской Америке, архиопасным для любого лидера.

1955 год стал переломным в его карьере. Католическое духовенство открыто заняло антиправительственную позицию и вступило в сговор с военной верхушкой. Переворот не был бескровным: состоялась воздушная бомбардировка президентской резиденции, во многих городах происходили бои. Перонисты атаковали и жгли церкви, создавали партизанские отряды… Счёт убитым, раненым, замордованным шёл на тысячи. В сентябре Перон бежал в соседний Парагвай. Затем — долгие годы эмиграции в Испании.

Редкий случай: президент, неугодный Соединённым Штатам и свергнутый в 1955-м, вернулся во власть в 1973-м. Однако не минуло и года, как Хуан Перон скоропостижно скончался, не дожив немного до своего восьмидесятилетия. Сторонники президента сомневались в естественности его смерти.

Нельзя не отметить роль, которую в тогдашней политике Аргентины сыграла жена президента — с редкой для аргентинки внешностью, светловолосая кареглазая красавица Мария Эва Ибаргурен, вошедшая в историю как Эвита Перон. Внебрачная дочь из беднейшей деревенской семьи, она 15 лет от роду сбежала в столицу. Спустя много лет в прессе разных стран стали намекать на шпионские связи Эвиты с… советской разведкой. Кто инспирировал публикации? Те, кому это было выгодно: аргентинская военщина, её покровители из США, преследовавшие перонистов. Насколько публикации были близки к правде? Этого сами противники не знают.

Зато читателям предоставлялся шикарный набор сплетен. Наиболее пикантные касались славянского происхождения Эвиты, хотя формально оно иберийско-басконское. Столь же завлекательными были сообщения о том, что она является разведчиком-нелегалом, засланным непосредственно из СССР. Доказательства? Лингвистический анализ записей речей Эвиты, проделанный западными специалистами, выявил-де замаскированный русский акцент. Ну и совсем уж игриво выглядят утверждения, что завербовал девочку-подростка её первый любовник — выходец то ли из Восточной Европы, то ли из самой России.

Достоверным является: сделав карьеру актрисы и журналистки и выйдя в 1945 г. замуж за Перона, она приобрела огромное влияние на супруга. Эвита купалась в роскоши, но требовала, чтобы её называли не "сеньора" ("госпожа"), а "компаньера" ("товарищ"). Она широко контактировала с левыми деятелями, активно выступала перед рабочими, крестьянами, студентами, поддерживала профсоюзы, щедро помогала беднякам. Народ её боготворил, аристократы ненавидели. Во внешнеполитических вопросах она, как с возмущением писали в США, занимала просоветскую позицию. Для "красной шпионки" поведение несколько странное, нетипичное, нелогичное… Но обыватели, избалованные сенсациями, не могут обходиться без жареного, как истинный аргентинец — без его любимого "асадо".

Эвита ушла из жизни в 1952-м совсем молодой, ей исполнилось всего 33 года. Поползли слухи, что ей "помогли" умереть. Официально она скончалась от лейкемии, но есть точные сведения, что её сгубил другой недуг. Перон поручил забальзамировать её тело. Процесс бальзамирования длился долго, и его завершение совпало со свержением Перона, после чего начались посмертные мытарства покойной. Армейские чины, устроившие переворот, перевозили и прятали злополучный гроб в разных местах, включая военные базы. Но информация просачивалась, и люди выкладывали у ворот цветы и зажжённые свечи. Наконец покойницу инкогнито переправили в Европу. В Италии состоялись тайные похороны.

Жена Хуана Доминго Перона страшила аргентинскую хунту больше, чем он сам? Выходит, так.

Её тело вернулось на родину вместе с мужем, который, как уже сказано, вновь стал президентом. И вот что любопытно. Эвиту окончательно захоронили на кладбище Буэнос-Айреса в могиле глубиной 10 метров, перекрытой двумя толстенными стальными плитами. Похоже, кому-то очень хотелось и хочется затруднить возможную эксгумацию её останков на предмет установления подлинной причины смерти…

Весьма удивительным в этой истории является следующий факт. В феврале 1953 г. посла Аргентины в СССР вдруг известили, что его в Кремле примет Сталин. Посол Леопольдо Браво о подобной аудиенции даже не мечтал. Сталин редко удостаивал такой чести иностранных дипломатов. Послу было предложено явиться без сопровождающих. На встрече (о которой в нашей печати ничего не сообщалось) присутствовали всего четыре человека: кроме Сталина и посла — министр иностранных дел А.Я. Вышинский и советский переводчик.

Впоследствии Браво, вспоминая этот потрясающий эпизод своего пребывания в Советском Союзе, поведал много интересного о проблемах политико-экономического сотрудничества двух стран, обсуждавшихся со Сталиным. Однако самым неожиданным для посла стали вопросы Сталина о роли в жизни Аргентины уже скончавшейся Эвиты Перон. По всему чувствовалось, что Сталин был прекрасно осведомлён о внутренней обстановке в южноамериканском государстве, вообще о латиноамериканских делах. Но ему хотелось перепроверить свои знания через мнение собеседника. И вряд ли было случайным, что, до того как зашёл разговор о Хуане Пероне, он в вежливой форме, но дотошным образом выяснял обстоятельства политической биографии супруги президента, подробности последних месяцев и дней её жизни.

А может, это и не очень удивительно. Кремлёвская встреча была, пусть негласно, туго "завязана" на антарктическую тему. Ведь к тому моменту Аргентина имела в Антарктиде шесть станций и решительно воспрепятствовала попыткам США воспользоваться ими под невинными "научными" предлогами. Она грубо отклонила просьбу адмирала Бэрда посетить её станции с "дружественным визитом". Перон известил самонадеянных янки, что им будет оказан военный отпор, если они посмеют высадиться на той части Антарктиды, которая объявлена аргентинской территорией. И представьте себе, янки отступили. История умалчивает, было ли это проявлением воли одного Перона или также его жены.

Информация, приведённая ниже, вроде бы не имеет отношения к этой теме. Однако, занимательная и настораживающая, она слегка раскрывает подспудные мотивы симпатий и антипатий аргентинцев и внешнеполитические зигзаги страны.

Перон издавна слыл антисемитом. Пожалуй, нет дыма без огня, так как в бытность военным атташе в фашистской Италии он встречался с Муссолини, идеям которого в Аргентине симпатизировали. Главенствующую роль в формировании аргентинской нации сыграли иммигранты с испанской и итальянской кровью. Итальянских предков имели многие президенты этой страны; были они в роду и у Перона. Наконец, после США именно Аргентина впитала в себя наибольшее число немецких и славянских иммигрантов. Антисемитские настроения среди них мало уступали соответствующим настроениям ревностных католиков, какими исстари являлись испанцы и итальянцы. Это — реальность из прошлого, которую оставим без комментариев. Однако в дверь стучатся факты из настоящего, и здесь без конкретного отношения к ним и без некоторых пояснений не обойтись.

Каждому, кто осмелится покритиковать сионистов и государство Израиль, западники готовы приклеить ярлык антисемита. Еврейская печать дружно ополчилась на Перона, когда для будущего Израиля ещё только подыскивалось местечко в Азии, Африке, Америке. В качестве одного из вариантов рассматривалась Патагония. Для сионистов она была соблазнительной по многим параметрам. А президент Перон, даже когда Израиль уже обосновался в Палестине, позволил себе обвинять того в подготовке отторжения Патагонии.

А может, опять-таки нет дыма без огня? Сегодня сюда вновь протянулась мохнатая и когтистая лапа Сиона. Израильские власти, скупая аргентинские земли через подставных лиц, организовали в этих краях летние лагеря для отдыха своих солдат и офицеров, где ежегодно проводят двухнедельные отпуска до 10 и более тысяч военнослужащих. Чем, как не видами на будущее, является строительство здесь израильтянами казарменного жилья для размещения сотен тысяч человек?.. А в чилийской Патагонии создана база израильских ВМС. По правде говоря, это, скорее, пункт базирования подводных лодок, нежели полноценная военно-морская база. Однако невысокий "ранг" объекта не мешает тому обозначать в регионе твёрдое военное присутствие государства, находящегося отсюда за тысячи миль.

Военный флот Израиля невелик, состоит из малотоннажных кораблей. Три корвета стандартным водоизмещением чуть более одной тысячи тонн и несколько десятков ракетных, сторожевых и пр. катеров ни в какую Америку, конечно, не пойдут. Зато пять дизель-электрических субмарин типа "Дольфин", построенные в ФРГ, к которым скоро должны добавиться ещё три такие же, не могут не привлекать пристального внимания. Подлодки имеют хорошие тактико-технические характеристики, включая удовлетворительную автономность плавания (50 суток), и вооружены крылатыми ракетами, способными нести атомные боеголовки.

Одни считают, что хлопоты Израиля в этой части света — отражение некоего плана по отступлению из Палестины в случае поражения в непрекращающемся противостоянии с арабским миром. Другие — что это всего-навсего следствие программы Израиля по созданию плацдарма для проникновения в Антарктиду.

Действительно, в начале текущего столетия было образовано "Израильское антарктическое объединение" и состоялась экспедиция израильтян на шестой континент. Они совершили восхождение на неисследованную вершину высотой около тысячи метров. В группу отборных коммандос включили пару подсадных арабов-палестинцев, сопроводив выполнение военно-тренировочного задания шумной политической рекламой по поводу показушного "акта примирения" двух народов. Не скрывают в Израиле и того, что хотели бы присоединиться к клубу стран, имеющих в Антарктиде научные станции.

Ещё один аргентинец, в отличие от Перона находившийся в тени, но принимавший видное участие в закулисной борьбе за атомное оружие, Рауль Хосе Сото. В качестве резидента аргентинской спецслужбы он в 1939 г. был заслан в США. Возглавил целую сеть агентов и осведомителей, вертевшихся в околоатомной сфере и даже проникших в учреждения, причастные к "Урановому комитету" и "Манхэттенскому проекту". (Оба названия отражают организационно-производственные этапы создания ядерного оружия в США.)

Сото установил контакт с советским разведчиком Гайком Овакимяном, действовавшим в Штатах под торговым и дипломатическим прикрытием. Последний имел непосредственное отношение к нашему "Атомному проекту". Ещё до начала Великой Отечественной войны он получил от Сото содержательные материалы о соответствующих исследованиях янки в их лабораториях и — внимание! — о деятельности немцев в Антарктике. Об этом было немедленно доложено в Москву. Л.П. Берия взял под личный контроль перепроверку информации, и она подтвердилась.

К сожалению, отсутствуют данные о вкладе в решение атомных вопросов советского разведчика-нелегала И.Р. Григулевича, в течение двадцати лет плодотворно работавшего в Старом и Новом Свете. В 1940–1944 гг. он "занимался" Аргентиной. Вероятно, ещё не пришло время рассекретить эти "занятия", хотя об остальных операциях под руководством либо с участием сей незаурядной личности кое-что известно из открытых источников.

Здесь будет нелишним упомянуть, что Аргентина лидировала в неофициальном рейтинге разведок Латинской Америки. Она вела собственную игру на мировом шпионском фронте, выторговывая у великих держав — ядра антигитлеровской коалиции — неплохие преференции. В то же время она плотно сотрудничала с Третьим рейхом. Показательный факт: Аргентина последней из стран Латинской Америки объявила войну Германии — в марте 1945 г.

Соединённые Штаты были осведомлены о прогерманских настроениях, царивших в Аргентине. Там ещё с Первой мировой войны проживала многочисленная немецкая община. На неё приходилось около 20% населения страны, или 3 из 15 миллионов человек. Половина аргентинских генералов прошла службу в германской армии. В стране плодились группы и группки полуфашистского и откровенно фашистского толка. Но янки недооценивали смышлёность аргентинцев и то, что влияние прогрессивных сил в этой стране тоже было традиционным и заметным. Местная коммунистическая партия, образовавшаяся в январе 1918 г., являлась старейшей не только в Западном полушарии, но и в мире.

Тем временем под ударами Красной армии пал Берлин… Да, часть нацистов бежала из Германии в Аргентину. Однако их куда больше попряталось в Парагвае, Боливии, Бразилии, Чили… Теперь янки с негодованием узнавали, что на аргентинских военно-морских базах нет-нет да швартовались и осуществляли текущий ремонт корабли советского ВМФ. В частности, на базе в Рио-Гранде — городе на архипелаге Огненная Земля.

Этими и другими близлежащими островами заканчивается на юге суша американского материка. Дальше через пролив Дрейка лежит Антарктида. Архипелаг разделён пополам между Аргентиной и Чили. Рио-Гранде представляет собой административный центр провинции с длинным, отдающим претенциозностью названием: "Провинция Огненная Земля, Антарктида и Острова Южной Атлантики". Витиеватая топонимическая "предъява" на свою долю при ожидаемом дележе южнополярных территорий…

Это — самое подходящее место, откуда нашему (да и любому) военному или гражданскому судну было сподручнее всего попасть к Берегу Королевы Мод…

Оказывалось нам и содействие поневоле, если так можно выразиться.

Два из эсминцев нашего "Антарктического флота" зашли в конце 1945 г. в Циндао и Чифу (Яньтай) — порты Китая на полуострове Шаньдун в Жёлтом море. Пикантность ситуации в том, что Циндао, претерпевший японскую оккупацию, теперь служил военно-морской базой для американского флота. С другой стороны, это не должно вызывать удивления. Хотя полуостров тогда ещё не был освобождён коммунистами, но перед тем, как война между проамериканской армией Чан Кайши и просоветской армией Мао Цзэдуна вышла на новый виток, в ней наблюдалось относительное затишье.

Обе стороны — Компартия на севере, Гоминьдан на юге — перегруппировывали и накапливали силы, прежде чем приступить в следующем году к активной фазе боевых действий. Советский Союз порвёт формальные связи с гоминьдановским режимом только в 1949-м, когда в Пекине будет провозглашена Китайская Народная Республика, а ставленник Штатов генералиссимус Чан Кайши с остатками разгромленной армии сбежит на Тайвань. Поэтому янки и чанкайшисты пока номинально оставались союзниками СССР и вынуждены были терпеть заходы наших кораблей. Более того — обслуживать их.

А вот зачем "антарктические" эсминцы отсюда пошли не к домашним дальневосточным берегам, а взяли курс на юг, для противной стороны оставалось в то время загадкой.

Беспокоящим для военного командования США явилось то, что эти же эскадренные миноносцы в 1946 г. объявились в Аргентине. После чего их след опять затерялся.

Янки имели свои глаза и уши в аргентинских портах, куда зачастили не менее "подозрительные" пароходы Совторгфлота. Они грузились-выгружались, бункеровались, чистились и красились. Однако, покидая порт, случалось, пропадали из поля зрения соглядатаев США. Во всяком случае, те безуспешно пытались искать наши суда к северу от эстуария Рио-де-ла-Плата. Слишком поздно "гринго" сообразили, что искать надо было в квадратах намного южнее.

Негативное отношение латиноамериканцев к США, вообще к англосаксам, имеет старинные корни, которые в Аргентине были одними из самых глубоких и прочных. "Гринго" — этим оскорбительным прозвищем ещё в позапрошлом столетии называли здесь пришельцев из Штатов и Британии. Презрение к ним в народах Латинской Америки так зашкаливало, что вскоре к "гринго" были причислены все англоговорящие белые. Именно на этих настроениях умело играли германские нацисты, которых неискушённые в европейских делах латиноамериканцы долго рассматривали как верных союзников в борьбе с засильем янки. По той же причине Аргентина после войны взаимодействовала с нами по многим вопросам, включая политическое прикрытие советских операций в Южном полушарии.

Переход этой страны во внутренней и внешней политике на реакционные, антикоммунистические позиции произошёл позже — в середине 1950-х. Страна и раньше попадала под пяту военных диктатур. Но с этого момента каждый переворот приводил к власти самых одиозных представителей военщины. В 50–70-х годах страну сотрясала жестокая классовая борьба, выливавшаяся в вооружённое сопротивление левых радикалов диктаторским режимам. Бурлила и остальная Латинская Америка. Путём запугивания населения жёсткими репрессиями и массированной антисоветской пропагандой аргентинским и другим латиноамериканским реакционерам удавалось сбивать накал народных протестов.

Наступало время, когда захиревшие было антикоммунизм и антисоветизм нежданно-негаданно получили повсеместно второе дыхание. Его дал им возмутительный, лживый и, откровенно говоря, преступный ХХ съезд КПСС с его "секретным" хрущёвским докладом и "разоблачением культа личности Сталина".

Но это — отдельная тема, а в отношении рассматриваемой самое время вспомнить, что Россия и Советский Союз могли сто с лишним лет назад на законных основаниях, при посредничестве Аргентины занять самую выгодную позицию на подступах к ледовому континенту, стать хозяевами части Огненной Земли.

В 1892 г. Россия получила от Аргентины официальное предложение купить у неё остров Стейт в южной части архипелага. Явной политической подоплёкой было перманентное, периодически обострявшееся противостояние между Аргентиной и Англией. Насолить Британии, которая спесиво называла себя "владычицей морей", предоставить русским возможность обосноваться рядом с мысом Горн и контролировать пролив Дрейка — это вполне отвечало обоюдным интересам нашей и южноамериканской страны. Первым оценил привлекательность предложения генеральный консул России в Буэнос-Айресе, который докладывал: "В случае войны Англия, конечно, не пропустит нас ни через Суэцкий канал, ни через Индийский океан. Так что у нас остаётся лишь один путь для сообщения с нашими владениями на Тихом океане… Для нас было бы очень важно иметь точку опоры в этой части света".

Сложности в реализации проекта, безусловно, имелись. К политическим и экономическим добавлялись географические: труднодоступность территории, отсутствие удобных бухт, экстремальность погодных условий. Умение считать копейку — разумно и достойно похвалы. Неумение просчитывать будущее — идиотично и достойно худословия. Особенно в отношении государственных мужей. Именно под этот вывод подпадает вердикт государя императора Александра III, который "высочайше повелеть соизволил отклонить предложение правительства Аргентинской Республики". Ведь, несмотря на все грозящие убытки, стратегическая ценность сделки для нас была видна ещё тогда, а сегодня возросла бы десятикратно…

Советские военные суда в тот период не заходили в порты Южно-Африканского Союза (так назывался этот британский доминион, пока не получил независимость в 1961 г., когда превратился в ЮАР). Забираться так далеко в их имперские владения англичане тогда мало кому позволяли. Однако после войны в здешних водах неоднократно бросали якорь торговые суда СССР.

В Кейптауне ещё в 1942 г. открылось советское консульство. Население и администрация ЮАС испытывали огромную симпатию к сражавшейся России. Из Южной Африки к нам шли разнообразные грузы по двум маршрутам: 1) через Атлантику и Северный Ледовитый океан в Мурманск и Архангельск; 2) через Индийский океан и иранские порты в Персидском заливе, далее по шоссейным и железным дорогам — в Закавказье. Советская промышленность получала из ЮАС руды чёрных и цветных металлов, асбест, каучук, шерсть, хлопок, химическое сырьё, рыбопродукты. Многие продовольственные и медицинские товары собирались и отправлялись в СССР безвозмездно.

Война окончилась, и рейсы советских грузовых пароходов всё чаще пролегали через южноафриканскую прибрежную акваторию. Заправляясь в Кейптауне, Порт-Элизабет, Дурбане топливом и водой, закупая другие виды снабжения, суда с непременной государственной эмблемой СССР — серпом и молотом на дымовой трубе — отчаливали и уходили. Они не выглядели необычно на морском перекрёстке с интенсивным двусторонним движением с запада на восток и обратно. Путь вокруг мыса Доброй Надежды — символической оконечности африканского материка — один из наиболее оживлённых судоходных районов мира. Тем более что нельзя было придраться и к формальным сторонам активности Совторгфлота. Регистровые свидетельства, рейсовые задания, вахтенные и машинные журналы, коносаменты, прочие документы всегда были на советских судах в полном порядке. Другой вопрос, что, официально направляясь на запад либо на восток, они в реальности нередко шли на юг, где их ждали на советской антарктической базе.

Назвать это содействием в традиционном понимании нельзя. Однако не исключено, что лидеры доминиона знали или догадывались об антарктических операциях СССР и молча не противодействовали им. Они недолюбливали лондонское правительство, прилагали усилия по избавлению от британской опеки, искали союзников. Африканеры, или буры (потомки колонизировавших эту территорию голландцев, фламандцев, немцев, ирландцев и др.), в массе своей терпеть не могли англичан. Поэтому симпатии местных властей к нашей стране и различные поступки, направленные на сближение с Советским Союзом, были у них в ту пору искренними.

Крайне полезной для сталинских планов освоения Антарктиды была сознательная, практическая поддержка их со стороны… Франции. Неприязнь французов к англосаксам общеизвестна. Несмотря на союзнические обязательства, между ними не было настоящей близости. Их контакты и сегодня оставляют желать лучшего. Блок НАТО ещё не был создан. Франция стала его членом лишь в 1949-м. Непримиримые противоречия внутри западного лагеря периодически доходят до крайних степеней конфронтации. (Не будем забывать, что обе мировые войны, куда Россию и СССР буквально втащили, начинались между ведущими капиталистическими державами, да и в третьей, вероятнее всего, сцепятся между собой давно знакомые хищники.) Таково непреложное историческое обстоятельство, и оно в определённой ситуации может играть нам на руку.

Всё это способствовало тому, что между Сталиным и де Голлем возобладали доверительные отношения, разительно отличавшиеся от отношений Москвы с Вашингтоном и Лондоном.

Во время войны немцы пробрались на принадлежащий Франции и практически безлюдный архипелаг Кергелен в Индийском океане. Отсюда до побережья Антарктиды 1000 миль. Германские суда отстаивались, ремонтировались, получали снабжение с развёрнутых ими здесь складов. Это был их удобный перевалочный пункт. Когда над Кергеленом вновь взвился французский флаг, янки засекли заходы на архипелаг неопознанных кораблей. Но вот досада — их сопровождала очень даже опознанная советская подводная лодка типа "К".

В отличие от кригсмарине советские военные и гражданские суда пользовались Кергеленом с ведома и разрешения французского правительства.

Кстати, США хотели разместить на Кергелене свою военно-морскую базу, однако де Голль не согласился. А в 1966 г. он таки вырвал свою страну из удушающих североамериканских объятий, прекратив членство Франции в военной организации НАТО и сохранив её участие лишь в политической деятельности Североатлантического альянса. Причём участию этому была присуща выраженная самостоятельность и независимость действий Франции на международной арене. Известна раздражённая реплика президента США Линдона Джонсона: "Невзирая на все минусы, в этой истории имеется всё же один замечательный момент — теперь наши военные секреты, которыми мы делились с французами, перестанут попадать прямиком к русским".

Антарктида. Аргентина. США. Россия > Образование, наука. Армия, полиция > zavtra.ru, 21 октября 2020 > № 3558118 Лаврентий Гурджиев

Тайваньские заводы по производству нержавеющей стали сохранят цены в ноябре

Как сообщает Yieh.com, цены на никель на LME в октябре выросли до уровня $15 000 за тонну. Цены на никелевый чугун и лом в Китае продолжали расти. Хотя у заводов по производству нержавеющей стали еще есть возможности для повышения цен в ноябре, спрос на них невысокий.

Количество заказов, полученных несколькими крупными сталелитейными заводами Тайваня, в октябре сократилось на 8-10 000 тонн по сравнению с сентябрем. Общая ситуация с производством и продажами явно уступала сентябрьской.

В этом месяце было трудно продавать клиентам перерабатывающих предприятий. Если сталелитейные заводы немного снизят цены в ноябре, это не сможет стабилизировать доверие потребителей. По мнению участников рынка, лучшей ценовой политикой может быть сохранение той же цены на ноябрь.

Цветные металлы с тревогой смотрят на приближение выборов в США

В понедельник, 19 октября, стоимость цинка выросла на LME более чем на 2,5% на фоне активного спроса на металл. Цинк финишировал на отметке $2491 за т, обновив максимум от 7 сентября. Оборот цинка составил 7300 лотов. По наблюдениям специалистов, спрос на данный металл продолжает укрепляться благодаря восстановлению потребления сырья производителями стали и автомобилей – в основном в Азии. Вместе с тем запасы цинка на биржевых складах солидны – по варрантам запасы металла на LME составили 211,925 тыс. т.

«Цены сегодня растут, подстегнутые позитивными сводками из Китая. Мы ожидаем сильные боковые колебания тренда в канун знаковых событий для макроэкономики – таких как выборы президента в США, - отмечает аналитик Джеймз Мур. – Но мы сохраняем уверенность, что котировки сохранят повышательный импульс в среднесрочной перспективе, учитывая текущую благоприятную биржевую техническую конфигурацию».

Тем временем котировки цены олова также продемонстрировали яркую позитивную динамику: контракт на металл с поставкой через 3 месяца финишировал на торгах на отметке $18640 за т – самом высоком значении с июля 2019 г. Оборот металла также был внушительным, обновив максимум 25 сентября и составив более 580 лотов.

Сильный спрос на олово проецируют сектора стали и электроники. Так, в таких локациях, как Тайвань, наблюдается рост спроса на олово со стороны производителей полупроводниковых схем. В результате активного спроса в соседнем Сингапуре запасы олова на складах LME заметно снизились, упав с 1390 т по состоянию на начало месяца до текущего уровня 615 т по варрантам. Общий объем запасов олова в системе LME составляет на данный момент 4300 т, сократившись относительно показателя 5245 за т по состоянию на начало месяца.

На утренних торгах во вторник отмечено снижение котировок цен на медь в Лондоне на фоне резкого роста заболеваемости коронавирусом в Европе и неопределенности «судьбы» программы финансового стимулирования в США (неясности, будет ли закон принят до американских выборов), что вызывает обеспокоенность общественности перспективами мирового экономического восстановления. По состоянию на 10:07 мск контракт на медь с поставкой через 3 месяца подешевел на LME на 0,1%, до $6776 за т. Ноябрьский контракт на медь на ShFE подорожал на 0,2%, до 51380 юаней ($7685,86) за т. «Медь может «удержаться» благодаря поддержке со стороны ситуации на Candelaria и «благодаря» проблемам с персоналом Codelco», - сказал один из трейдеров. Работники Codelco вышли вчера на уличные протесты, не согласившись с увольнениями в связи с пандемией коронавируса.

На чилийском руднике Candelaria тем временем заявили о планах приостановить работу, ввиду того что 2 его профсоюза призвали работников начать забастовку.

Цена свинца на ShFE снизилась на 1,4%, до 14180 юаней за т – самого низкого значения с 24 июня. На LME трехмесячный контракт на свинец подешевел на 0,3%, до $1754 за т.

Оперативная сводка сайта Metaltorg.ru по ценам металлов на ведущих мировых биржах в 11:17 моск.вр. 20.10.2020 г.:

на LME (cash): алюминий – $1827 за т, медь – $6763,5 за т, свинец – $1729,5 за т, никель – $15736 за т, олово – $18591 за т, цинк – $2477,5 за т;

на LME (3-мес. контракт): алюминий – $1843,5 за т, медь – $6784 за т, свинец – $1751 за т, никель – $15785 за т, олово – $18610 за т, цинк – $2495 за т;

на ShFE (поставка ноябрь 2020 г.): алюминий – $2203,5 за т, медь – $7675,5 за т, свинец – $2146 за т, никель – $17929,5 за т, олово – $21978 за т, цинк – $2893,5 за т (включая 17% НДС);

на ShFE (поставка январь 2021 г.): алюминий – $2139 за т, медь – $7684,5 за т, свинец – $2132,5 за т, никель – $17962,5 за т, олово – $22034,5 за т, цинк – $2868 за т (включая 17% НДС);

на NYMEX (поставка октябрь 2020 г.): медь – $6794,5 за т;

на NYMEX (поставка январь 2021 г.): медь – $6802,5 за т.

MEPS: ЕС защитится от импорта нержавеющей стали по мере роста азиатских мощностей

Как сообщает британское аналитическое агентство MEPS International Ltd., растущее доминирование производства нержавеющей стали на азиатском континенте не останется незамеченным европейскими предприятиями. Низкие производственные затраты и местные сырьевые ресурсы привлекли инвестиции в новые предприятия в нескольких азиатских странах, на что указывает быстрое расширение производства плоского проката из нержавеющей стали в Китае, Индонезии и Вьетнаме.

Рост спроса в азиатском регионе не растет такими же темпами, как производство, оставляя избыточный материал, который нацелен на зарубежные рынки. Однако возможности экспорта становятся все более ограниченными, поскольку заводы по производству нержавеющей стали по всему миру требуют дополнительных мер по защите импорта. Это особенно характерно для Европы, где и спрос, и производство остаются ниже допандемических уровней.

Несмотря на введение защитных мер Европейской комиссии, в 2018 году многие отечественные производители стали считают, что региональный рынок остается избыточным при текущем уровне спроса и что требуются дополнительные меры для предотвращения дальнейшего ущерба для местной индустрии нержавеющей стали.

В результате этих опасений в августе 2019 года Европейская комиссия начала антидемпинговое расследование в отношении г/к рулонов и листов из нержавеющей стали из Китая, Тайваня и Индонезии. Временные пошлины были введены в апреле 2020 года, а 7 октября ЕК завершила расследование и ввела окончательные антидемпинговые пошлины в размере от 4,1% до 19,0%.

В течение периода расследования импорт г/к рулонов и листов из нержавеющей стали в Европу снизился, поскольку покупатели стали более осторожными в отношении рисков, связанных с уплатой окончательных пошлин. На период июль / сентябрь 2020 года было использовано только 18% квоты.

Поскольку импорт г/к нержавеющей стали в Европу становится все более трудным, многие покупатели вместо этого стали покупать нержавеющий х/к материал. Бестарифные квоты для Индии, Турции, Вьетнама и «всех других» стран были полностью использованы в период июль / сентябрь. Более того, менее 15% объемов продаж в Южной Корее, Тайване и Малайзии оставались доступными.

Это привело к накоплению материалов, хранившихся на складах в европейских портах, поскольку покупатели ждали продления октябрьских квот, чтобы избежать 25%-ой пошлины. В течение первых нескольких дней после открытия новой квоты около 19 000 тонн х/к листов и полос из нержавеющей стали было выделено под кодом «все остальные», оставив только 42% квоты для этих стран в оставшейся части этого квартала.

Тем не менее, европейские производители нержавеющей стали продолжают требовать дополнительной защиты от материалов третьих стран. В сентябре Европейская комиссия инициировала антидемпинговое расследование в отношении импорта нержавеющего х/к листа и полосы из Индии и Индонезии. В ходе расследования будет рассмотрен импорт из этих стран в период с 1 июля 2019 года по 30 июня 2020 года. Ожидается, что расследование установит, что этот импорт наносит ущерб промышленности нержавеющей стали ЕС, и поэтому антидемпинговые пошлины неизбежны. Вероятно, что предварительные пошлины будут объявлены в ближайшее время.

Дайджест событий мирового нефтегазового рынка 12–16 октября

Обзор основных событий мирового нефтегазового рынка по материалам зарубежных СМИ и официальных источников

Саудовская Аравия хочет выручить $10 млрд за нефтепроводы

Компания Saudi Aramco ведет переговоры о потенциальной структуре сделки по продаже части своего трубопроводного бизнеса на сумму более $10 млрд. Покупателями могут выступать фонды, управляющие активами, включая крупнейшую в мире подобную структуру — американскую компанию BlackRock, сообщает агентство Reuters со ссылкой на источники, осведомленные о переговорах.

За счет продажи доли в своей трубопроводной инфраструктуре Saudi Aramco может получить столь необходимые ей денежные средства.

Прибыли компании падают из-за низких цен на нефть, а долги растут после прошлогоднего приобретения нефтехимического гиганта SABIC. Сейчас Aramco пытается сдерживать ущерб от кризиса, сохраняя при этом обязательства по выплате ежегодных дивидендов в размере $75 млрд своим акционерам, крупнейшим из которых является Саудовская Аравия.

Известно, что саудовский нефтяной гигант сократил свои капитальные затраты и рассматривает возможность дальнейших мер в этом направлении на фоне сокращения денежных потоков и прибыли, а также увеличения долга до уровней, превышающих целевые показатели компании. Aramco стремится оптимизировать свой портфель и извлечь из него дополнительную ценность, в том числе за счет потенциальной продажи активов, прокомментировал ситуацию для агентства Energy Intelligence исполнительный директор компании Амин Насер.

По данным Reuters, возможная продажа доли в трубопроводном бизнесе Aramco может стать повторением сделок, уже заключенных Национальной нефтяной компанией Абу-Даби (ADNOC) в последние месяцы с целью монетизации миноритарных долей в ее нефтегазовой инфраструктуре. В июне ADNOC объявил о сделке по приобретению миноритарной доли в Adnoc Gas Pipeline Assets на сумму $20,7 млрд с шестью международными организациями. Компании Global Infrastructure Partners и Brookfield Asset Management, суверенный фонд Сингапура, Совет пенсионного плана учителей Онтарио, Snam и NH Investment and Securities приобретут 49-процентную долю в новой дочерней компании национальной нефтегазовой компании ОАЭ, что даст покупателям права аренды на 38 трубопроводов. При этом ADNOC сохранит право собственности на активы и ответственность за планы капитальных затрат.

Норвегия жертвует безопасностью нефтедобычи из-за снижения издержек

Меры, предпринятые компаниями в ответ на пандемию коронавируса, могли способствовать ухудшению безопасности в нефтегазовой инфраструктуре Норвегии. В этом году на нефтепромыслах страны произошло 50 серьезных инцидентов — вдвое больше, чем за тот же период прошлого года, и в четыре раза больше, чем в 2018 году, сообщило национальное Управление по нефтяной безопасности (PSA).

Регулирующий орган обеспокоен большим количеством инцидентов и просит компании уделять приоритетное внимание безопасности.

Об этом говорится в заявлении генерального директора PSA Анны Мирвольд. Норвежские власти опасаются, что задержки технического обслуживания и изменения в графиках ремонта из-за пандемии могут задержать необходимое обслуживание нефтегазовой инфраструктуры.

Норвежский регулирующий орган также начал в этом году рекордное количество расследований: на данный момент они ведутся по 11 из 50 инцидентов. Шесть из них произошли на объектах, управляемых национальной нефтегазовой компанией Equinor; также имели место инциденты на объектах компаний Wintershall, Gassco, ExxonMobil, Valaris и Neptune Energy. Предварительные результаты некоторых расследований показывают, что реакция компаний на пандемию коронавируса могла иметь последствия для безопасности, говорится в сообщении PSA.

Индия преодолевает коллапс спроса на нефтепродукты

Нефтеперерабатывающие предприятия Индии, одного из основных драйверов глобального спроса на нефть, увеличивают объемы переработки в преддверии двух крупнейших празднований страны Наваратри и Дивали (индуистского Нового года). По данным агентства Bloomberg, компания Indian Oil Corp. увеличила коэффициент использования мощностей НПЗ с 66,7% в августе до 86%, заводы Bharat Petroleum работают на 85% своей мощности, а НПЗ компании Hindustan Petroleum Corp уже вышли на полную мощность.

«Производство дизельного топлива постепенно приближается к норме, а праздники и сезоны сбора урожая будут способствовать дальнейшему росту спроса.

Праздничный сезон добавляет как минимум 10% к общему спросу на топливо в Индии по сравнению с сезоном дождей», — сказал Bloomberg бывший директор нефтеперерабатывающих заводов Bharat Petroleum Corp.

Сезонный всплеск спроса на нефтепродукты в стране произошел всего через несколько недель после того, как сокращение объемов нефтепереработки вынудило местных игроков отрасли импортировать бензин. В ответ на пандемию коронавируса — по количеству заболевших Индия вышла на второе место в мире после США — они существенно снизили свои показатели, хотя на фоне падения спроса на дизельное топливо спрос на бензин вырос, поскольку люди все чаще выбирали личный транспорт.

Потребление дизельного топлива в Индии по-прежнему вдвое больше, чем бензина, но ослабление экономики во время национального локдауна и региональные ограничения после его снятия, а также сезон дождей создали проблемы для восстановления спроса на дизельное топливо до уровня, предшествующего пандемии. Снижению спроса способствовало и повышение налогов на горючее, что привело к росту цен на него. Несмотря на восстановление спроса в силу сезонных факторов, долгосрочные перспективы не столь оптимистичны. В сентябре компания BP в своем ежегодном энергетическом бюллетене спрогнозировала, что уровень потребления нефти в Индии может снова выйти на пик лишь через пять лет.

Филиппины возобновят поиск нефти в Южно-Китайском море

Президент Филиппин Родриго Дутерте одобрил рекомендацию министерства энергетики страны отменить мораторий на разведку нефти и газа в Южно-Китайском море, что может привести к созданию совместного предприятия с Китаем. Как сообщил министр энергетики страны Альфонсо Куси, сервисные подрядчики трех морских блоков уже уведомлены о возможности возобновить разведку в рамках своих лицензий.

Мораторий на разведку был наложен предыдущим президентом Бениньо Акино III, когда Филиппины подали иск против Китая по поводу затянувшегося спора о принадлежности территориальных вод в Южно-Китайском море, которое в Филиппинах именуется Западно-Филиппинским. В 2016 году Международный суд в Гааге вынес решение в пользу Филиппин, однако Китай, претендующий на 90% акватории Южно-Китайского моря, не признал это постановление, что усилило напряженность в регионе. К тому же свои территориальные претензии на части акватории имеют Вьетнам, Тайвань, Бруней и Малайзия.

Отмена филиппинского моратория была частью усилий нового президента Дутерте по заключению потенциальной сделки с Китаем о совместной разведке нефти.

Ее основные шаги были согласованы еще в 2018 году. В конце прошлого года министры иностранных дел Китая и Филиппин подписали соглашение о проведении совместной разведки нефти и газа в Южно-Китайском море.

Канада готова пересмотреть арендные ставки 1977 года для нефтегазового сектора

Правительство провинции Альберта, главного нефтяного региона Канады, планирует возобновить продажу прав на добычу нефти и газа к концу года, чтобы побудить компании инвестировать в сектор, сообщила министр энергетики Альберты Соня Сэвидж изданию Financial Post.

После мартовского обвала цен на нефть Альберта практически сразу объявила об отсрочке всех публичных предложений по продаже участков для добычи полезных ископаемых. Однако из-за сокращения доходов провинции это решение планируется пересмотреть, даже если настроения рынка не улучшатся. Альберта ожидает, что ее общий доход от природных ресурсов, который включает роялти от нефти и газа, битума и угля, а также бонусы и продажи по договорам аренды, упадет до $906 млн (1,2 млрд канадских долларов) в 2020–2021 годах, что на $2,95 млрд (3,9 млрд канадских долларов) ниже по сравнению с первоначальным прогнозом бюджета на 2020 год.

Нефтегазовые компании уже призвали власти провинции возобновить продажу участков дважды в месяц.

Это предложение нашло понимание из опасений, что инвесторы могут уйти на другие территории.

В то же время правительство Альберты рассматривает возможность резкого повышения минимальной ставки для недропользователей, чтобы земля не уходила слишком дешево. Согласно документам, полученным Financial Post, провинция считает, что было бы справедливо установить минимальную ставку в размере $38 США (50 канадских долларов) за гектар. В настоящее время минимальная цена покупки прав на добычу нефти и газа в Альберте составляет $1,89 (2,5 канадского доллара) — эта сумма была установлена еще в 1977 году.

Подготовил Николай Проценко

Применение ремдесивира у пациентов, госпитализированных с коронавирусной инфекцией, не оказывает статистически значимого влияние на показатели смертности и времени выздоровления. К такому заключению пришли специалисты ВОЗ, проанализировав данные исследований, пишет CNN.

В рамках работы изучалась эффективность трех препаратов, используемых для лечения COVID-19 с самого начала пандемии: гидроксихлорохина, ремдесивира и комбинации лопинавир-ритонавир. По результатам наблюдения за ходом лечения более 11 тысяч пациентов из 30 стран был сделан вывод, что ни один из этих медикаментов не способствует снижению смертности и сокращению продолжительности госпитализации.

Ранее в этом месяце ремдесивир компании Gilead был одобрен в России для применения у пациентов с коронавирусной инфекцией. Препарат также зарегистрирован в США, Японии, Тайване, Сингапуре, ОАЭ, Индии и Канаде, ЕС. В ходе сравнительного анализа исследования SIMPLE-Severe и данных ретроспективной когорты пациентов с тяжелой формой COVID-19 в условиях клинической практики применение ремдесивира было также связано со снижением риска смертности на 62% по сравнению со стандартом медпомощи.

Gilead Sciences зарегистрировала в России ремдесивир для терапии пациентов с новой коронавирусной инфекцией (SARS-CoV-2). Решение о выдаче регистрационного удостоверения было принято Минздравом РФ 14 октября 2020 года.

Препарат уже получил разрешение FDA на экстренное использование для лечения взрослых и детей с COVID-19, а также был одобрен в Японии, Тайване, Сингапуре, ОАЭ, Индии и Канаде. Ремдеcивир также получил условное регистрационное удостоверение в Европейском союзе.

В клинических исследованиях было отмечено сокращение периода выздоровления пациентов, потенциальное высвобождение ресурсов медицинских организаций и времени медицинского персонала, оптимизация расходов системы здравоохранения при применении ремдесивира в терапии коронавирусной инфекции. В ходе сравнительного анализа исследования SIMPLE-Severe и данных ретроспективной когорты пациентов с тяжелой формой COVID-19 в условиях клинической практики применение ремдесивира было также связано со снижением риска смертности на 62% по сравнению со стандартом медпомощи.

В сентябре Gilead Sciences и «Фармстандарт» подписали протокол о намерениях, в рамках которого будет осуществляться локализация и дистрибуция ремдесивира для лечения пациентов с COVID-19.

Как переиграть корейскую войну и спасти мир

Дмитрий Косырев

Каким был бы сегодняшний мир, если бы 70 лет назад не было корейской войны? Это, конечно, работа для литературы и кино из серии "альтернативной истории" — трудно перечислить все уже написанные или отснятые сюжеты, когда в прошлое (например, в весну-лето 1941 года) десантировались всякие подготовленные люди, благодаря которым Гитлер и до Минска бы не дошел.

Сейчас в прошлое пытается десантироваться начинающая гонконгская литераторша Чжан Лицзя, которая размышляет в местных СМИ над октябрьскими датами. Дело в том, что у той войны есть много памятных дат — например, ее начало, 25 июня 1950-го года, когда северокорейские войска (а страна уже тогда была разделена на два государства, Юг и Север) пошли на юг, перейдя ту самую линию, на которой война потом и закончилась, — 38-ю параллель. В ответ начали военные действия американские войска с союзниками, высадившиеся на полуострове под флагом ООН. Но китайскую женщину из Гонконга интересуют другие даты. От 8 октября, когда контрнаступавшие американцы пересекли ту же самую границу Северной Кореи и двинулись в сторону китайской границы, до 25 октября, когда в Корею вошли сотни тысяч китайских войск, вступив в прямое столкновение с американцами. "Китаю, — замечает она, — хорошо было бы заново оценить войну, этот водораздел, который сформировал дальнейший путь истории Восточной Азии".

Пересмотреть — это, говорит Чжан, значит задуматься над тем, кто первый начал. В Китае эту тему принято обходить или говорить, что в июне Север был спровоцирован на ответную атаку, но есть ли смысл это выяснять? Попробуйте сегодня разобраться, кто начал нынешнюю войну в Карабахе. Или кто кого первый обидел на границе Индии и Китая. Тут начнется разбирательство, уходящее корнями в прошедшие десятилетия, ведь, на самом деле, "началось" все еще тогда. В общем, бесполезное занятие.

Но больше всего в этой статье фигурирует вопрос: зачем в ту войну пошел Китай, бросивший в нее всего до трех миллионов солдат. Примерно каждый девятый из них погиб, включая сына Мао Цзэдуна — Мао Аньина. Чжан говорит, что китайцев заманили в ту историю чуть не обманом: это сделал Сталин, после чего Пекин на долгие десятилетия оказался в коммунистическом лагере. А ведь мог бы стать другом Америки…

История и правда замечательная. И чем больше ее изучаешь, тем больше понимаешь, что какие-то основы исторического процесса не поддались бы ни малейшим воздействиям "попаданцев" из будущего. Например, власть Мао Цзэдуна над всей страной тогда существовала ровно год. Все еще громадная полупартизанская его армия победила в том числе и потому, что получила от СССР трофейное оружие японской Квантунской армии, капитулировавшей в 1945 году. Но стране нужны были и современные вооружения, как и прочая помощь.

Проблему представляла и сама армия, часть которой просто перешла из одного лагеря в другой в ходе той же гражданской войны. По-настоящему это войско стало современным и государственным именно за годы корейской войны (которая кончилась в 1953-м). Да и страна в целом не вся хотела подчиняться новой власти, не зря же именно в 1950-м Мао начал мощную кампанию против "контрреволюционеров", о которой сейчас мало кто вспоминает. А ведь жертв тогда было вряд ли меньше, чем при культурной революции четверть века спустя…

Но главное было все же не во внутренней ситуации в Китае, а в тени ядерной войны, нависшей над миром. Уже был принят план "Дропшот" (декабрь 1949 года) — детализованная программа американского ядерного нападения на СССР (рассекречен только в 1976-м). Планы ядерных ударов по Китаю были разработаны как раз в ходе корейской войны, более того, они были куда реальнее, чем все прочие. Советская ядерная бомба была испытана тоже в 1949 году, но у США-то она уже стояла на вооружении после применения ее против Японии в 1945 году. Надо было торопиться использовать временное преимущество…

Вот и представим себе "попаданца", который в 1950-м десантируется в разоренную страну с только что победившим и еще не укрепившимся коммунистическим режимом и еще в мир, который после ужасов Второй мировой вполне серьезно готовится войну продолжать, начиная с ядерного разгрома СССР. А если бы это случилось, то в Пекин из Вашингтона оставалось бы только позвонить и поставить условия капитуляции перед относительно молодым Чан Кайши, который еще не прижился на острове Тайвань… И не надо было вести сложные переговоры с этим Мао, чтобы сделать его союзником Америки.

Так что есть ощущение, что "попаданцу" пришлось бы приложить громадные силы и терпение, чтобы все тогда, в 1950-м, произошло бы ровно так же, как оно реально и случилось. Назвали бы такой фильм "День сурка".

Но не забудем, что корейская война шла на всей территории Корейского полуострова, прокатилась по ней по принципу "туда-обратно". И вот сегодня соседи (японцы) озабоченно обсуждают подробности субботнего военного парада в Пхеньяне — там несколько другой юбилей, 75-я годовщина правящей партии. И японцы даже демонстрировали спутниковые съемки, сделанные заранее, чтобы определить, какую новую баллистическую ракету покажут на этом параде и может ли она нести ядерную боеголовку… А в самом деле, как могла бы сложиться судьба Кореи при "правильной" альтернативной истории? Может, она не оказалась бы разделена?

Но, во-первых, нет гарантии, что в Токио и при таком варианте не следили бы за ракетными новинками единой и мощной Кореи, до сих пор не забывшей десятилетия японской оккупации. А во-вторых, корейская война изначально вспыхнула между двумя государственными образованиями, уже возникшими в двух зонах — советской и американской. То есть исходная точка — внутренний конфликт, и только потом в него начали втягиваться внешние силы. Такой же внутренний конфликт, как множество наблюдаемых и сегодня. И любой может затянуться на десятилетия, добавив себя к десяткам прочих, более старых.

Можно представить себе альтернативную историю, отсчитываемую с 1945 года, когда и Германию, и Корею никто не делит надолго на две части, Сталин и Трумэн создают вдвоем гармоничный мир, где все любят всех. Но это уже не художественная проза из серии фантастики, это скорее поэзия. А если говорить о реальном мире, то есть ощущение, что корейская война — это еще лучший из возможных сценариев того, что могло тогда произойти.

Arconic присоединилась к петиции против импорта в США алюминиевого листа из 18 стран

Согласно информации Минторга США, американский производитель алюминиевой продукции компания Arconic присоединилась к другим американским компаниям, подавшим петицию властям страны с просьбой принятия антидемпинговых мер в отношении импорта стандартного алюминиевого листа из 18 стран, включая Бахрейн, Бразилию, Хорватию, Египет, Германию, Грецию, Индию, Италию, Оман, Румынию, Сербию, Словению, Южную Африку, Южную Корею, Испанию, Тайвань и Турцию.

Итоговое решение по данному вопросу должно быть объявлено в феврале 2021 г.

Под петицией подписались ранее Aleris Rolled Products, Constellium Rolled Products, JW Aluminum Company, Novelis Corporation и Texarkana Aluminum.

Сhina Steel Corp повысила цены на стальной прокат на 5.02%

Как сообщает Taipei Times, крупнейшая тайваньская компания China Steel Corp, 12 октября повысила цены на сталь на внутреннем рынке в среднем на 5,02% и ожидает повышения цен до декабря на фоне растущего спроса.

Цена на г/к лист вырастут на NT$1100 за тонну, а цена на горячекатаный и х/к прокат вырастет на NT$1200 за тонну.

Исполнительный вице-президент и представитель CSC Хван Чиен-чжи сказал, что комитет по ценообразованию решил поднять цены, поскольку восстанавливающиеся экономики в США и Европе помогли повысить спрос, что отразилось в восстановлении индекса менеджеров по закупкам, среди других факторов, таких как изменение цен на материалы.

В заявлении CSC говорится, что цена на г/к прокат в США превысила $700 за тонну, что отражает восстановление потребления стали после того, как рынок запутался из-за пандемии COVID-19.

Пожар в саванне

армяно-азербайджанский конфликт глазами футуролога

Сергей Переслегин

"ЗАВТРА". Сергей Борисович, что стоит за вновь вспыхнувшим конфликтом между Арменией и Азербайджаном из-за Нагорного Карабаха? Как это соотносится с нашей постковидной реальностью?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Карабахский конфликт вполне вписывается в концепцию "мира-саванны". С появлением и распространением COVID закончился переход от Брюссельско-Вашингтонской международной политической системы, от глобализации к новой системе, схожей с Вестфалем, с жёстко замкнутыми границами и принципом: чья власть — того и вера, и так далее. Понятно, что прежде разрушается существующая организованность, а затем создаётся новая. И это произошло: сначала исчезла общая культурная рамка, потом финансово-экономическая, за ней — нормативно-правовая и, наконец, прекратила существование военно-силовая рамка. Это не означает, что исчезли армии, но стало понятно, что однодержавный мир, когда Америка своими силами определяет любой конфликт, отошёл в прошлое. Какова сейчас табель о рангах, неизвестно.

Возникла ситуация, при которой нет арбитра, способного принимать решение по любому политическому кризису в мире, а это означает неизбежную череду мелких локальных конфликтов в дальнейшем. Схожая ситуация сложилась после Первой мировой войны: предыдущая глобальная система закончилась, новая же в Версале ещё не была создана. Меняются границы, поскольку в такой момент тот, кто имеет возможность что-то схватить, хватает, и его не могут наказать, всё ограничивается лишь увещеваниями.

"ЗАВТРА". Можно ли спрогнозировать, какие регионы или страны в дальнейшем будут охвачены такими локальными конфликтами?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Нет, потому что таких точек в мире сотни. К тому же, в потенциально взрывоопасном регионе многое зависит от настроения элит: насколько они готовы к военному решению конфликта.

Большие риски обострения конфликтов существуют в Донецке и Луганске. Не очень большие, но всё же имеются, на Тайване. Да и в каждой пограничной зоне, где есть более или менее обоснованные территориальные претензии, в любой момент может произойти взрыв.

Понятно, что при отсутствии единого мирового лидера начинается борьба за роль регионального "жандарма". Мы вернулись к ситуации, от которой человечество, казалось бы, ушло, когда конфликты решаются именно силой. Президент Алиев, к примеру, заявлял, что Азербайджан в любом случае выиграет в разгорающейся войне, поскольку его страну населяют 38 миллионов человек, а Армению — 2 миллиона. То есть чётко дал понять: сила на его стороне.

Но не всё так просто, если говорить о карабахском конфликте в его историческом генезисе. Я занимался стратегированием и в Армении, и в Азербайджане, знаю отношение к проблеме их руководителей и позицию населения. Борьба за Нагорный Карабах — это один из вариантов так называемых вечных конфликтов, который невозможно урегулировать в рамках понятия "национальное государство".

Когда после Первой мировой войны представители Антанты, следуя 14 пунктам президента Вильсона, заявили, что границы стран будут строиться по национальным признакам, они совершенно не отдавали себе отчёта в том, насколько перемешано население в Европе. А ведь в Закавказье оно переплетено ещё сильнее. Провести идеальную, отвечающую принципам национальной идентификации границу между Арменией и Азербайджаном, Грузией и Россией, Грузией и Арменией и так далее, практически невозможно.

В Азербайджане есть созданный ещё в советское время Музей ковров, где показана большая часть культуры этой страны — культура орнаментов и лабиринтов. Оказалось, что в числе основных узоров ковров там используется карабахский рисунок. Понятно, что это не политический музей, но он отчётливо показывает, что Нагорный Карабах — одна из тех территорий, откуда идёт линия происхождения азербайджанской культуры. Азербайджан претендует на эти земли ещё и потому, что цивилизационно они для него крайне значимы.

С другой стороны, этнически население Карабаха — это точно не азербайджанцы. И конфессионально они христиане. С моей точки зрения, в Карабахе происходит создание нового этноса, который сейчас уже отличается от армянского, но в любом случае он гораздо ближе к Армении, чем к Азербайджану. Отсюда армянская позиция: в Нагорном Карабахе — наши братья, это этнически армянское население, которое мы обязаны защитить.

В карабахском конфликте позиции сторон, во-первых, непоколебимы, а во-вторых — имеют право на существование. Население Азербайджана поддерживает своё правительство, население Армении — своё. И базовая сторона проблемы заключается в том, что это война народная. Всё остальное гораздо больше относится к политике и к тому, что называется "мир-саванна".

Обе стороны карабахского конфликта обвиняют друг друга в его начале, и каждая из них, как часто бывает в таких случаях, права.

"ЗАВТРА". А какая из стран оказалась более готовой к войне?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Надо учитывать, что Азербайджан поддерживает Турция. Армения уже заявила, что турки воюют на территории Нагорного Карабаха. Турецкая сторона утверждает, что ничего подобного не происходит. Но участвовать в конфликте можно разными способами, при которых боевики отправятся в зону боевых действиях, ни в коей мере не вовлекая страну, откуда они прибыли, непосредственно в войну. Но дело в другом: официально Турция оказывает воздействие на Армению, и, призывая к миру, одновременно объявляет о своей поддержке Азербайджана.

Зачем это Турции? Первая причина лежит на поверхности: турецкий и азербайджанский языки похожи, сходны культурные коды стран. В Азербайджане активно смотрят телевидение на турецком языке. Турция в определённой мере считает азербайджанцев своим народом и тоже вполне готова его поддерживать. Это внешняя сторона дела, которая важна, но не является принципиальной.

"ЗАВТРА". Можно ли это назвать частью турецкого проекта по расширению своей территории или своего влияния?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Думаю, что двух проектов сразу. Первый — в большей степени теоретический. В Турции регулярно возобновляется проект по созданию большой пантюркистской общности и, в некотором плане, по восстановлению Оттоманской империи.

Но есть гораздо более локальный проект. Эрдоган уже дал понять, что в новой ситуации Турция намерена решить две свои проблемы, связанные с Сирией и курдами. Понятно, что мировое сообщество будет гораздо спокойнее относиться к обострению ситуации в Сирии при условии, что турки объявят о своём нейтралитете в конфликте между Арменией и Азербайджаном. Происходящее в Нагорном Карабахе Турция использует как дымовую завесу для того, чтобы в нужный момент никто не помешал ей быстро решить свои внутренние проблемы: если уж не в отношении сирийцев, то хотя бы касательно курдов. А опыт переселения и уничтожения населения у Оттоманской империи довольно значительный.

Израиль тоже поддерживает Азербайджан, потому что всегда будет находиться на стороне противников Ирана, а Иран, как известно, в предыдущих конфликтах оказывал содействие Армении. Соответственно, помощи ей от Израиля ожидать не стоит, а Азербайджан может её получить.

Грузия участвует в транзите боевиков, в частности сирийских, на территорию Карабаха, которые, естественно, будут действовать на стороне мусульманского Азербайджана.

"ЗАВТРА". А кто поддерживает Армению?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. В преддверии событий в Нагорном Карабахе Армения испортила отношения с Турцией, Азербайджаном и Грузией. При этом новое армянское руководство находилось в полной убеждённости, что Америка не даст Армению в обиду. Но, когда дело дошло до реальных боевых действий, США никоим образом не выступили на её стороне, а просто призвали стороны к прекращению огня. Так же поступила и Россия, с которой правительство Пашиняна тоже оказалось не в ладах.

В итоге Армения вступила в войну в полной и абсолютной дипломатической изоляции. Понятно, что Азербайджан считает возникшую ситуацию крайне подходящей для решения карабахского конфликта в свою пользу.

Верно и то, что действия нынешнего премьер-министра Армении Никола Пашиняна в этой ситуации выглядят действиями агента-провокатора.

"ЗАВТРА". При таком раскладе сил доведёт ли Азербайджан ситуацию в Нагорном Карабахе до логического завершения?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Президент Азербайджана Ильхам Алиев говорит, что Азербайджан всегда готов к содержательным мирным переговорам, на которых можно будет установить статус территории. При этом сам Нагорный Карабах выступает с требованием признать его, по крайней мере, субъектом переговоров.

Кстати, по мнению Алиева, переговоры по карабахскому статусу велись между Арменией и Азербайджаном вполне дружественно с 2003 года до прихода к власти правительства Пашиняна, который полностью ликвидировал весь достигнутый за 15 лет прогресс в этом вопросе. Соответственно, сейчас Азербайджан имеет возможность добиваться присоединения Карабаха целиком.

"ЗАВТРА". Может ли что-то помешать такой возможности?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Конечно, в этом конфликте у Азербайджана сейчас лучше и армия, и вооружение, больше людей. Ему оказывает помощь Турция, входящая в НАТО. А это означает, что остальные страны Альянса, по меньшей мере, не выступят против него. К примеру, настроенная проармянски Франция не выказывает своей поддержки ни одной из сторон конфликта, а только, вместе с Россией и США, призывает к прекращению огня и наступлению мира — ей незачем резко портить отношения со странами НАТО.

Но не надо недооценивать боеспособность армян как солдат. Эта маленькая нация выживает более 4000 лет, будучи в постоянном враждебном окружении. В Армении не просто умеют воевать, там это передаётся генетически. Несмотря на преимущество в силе, взять Карабах Азербайджану будет очень непросто. Думаю, что целиком и полностью он не сможет решить эту задачу.

Есть ещё и другой подвох для Азербайджана. Предположим, он выиграл войну, Карабах полностью присоединён. Что получит победившая сторона? Население на побеждённой территории останется армянским или, если хотите, карабахским, что ничуть для Азербайджана не лучше. И христианским. Это будут люди с сознанием того, что они защищали свой дом с оружием в руках, но сильный враг сумел их разбить и, переступая через трупы, захватил их землю. Простой вопрос: кому хотелось бы иметь внутри страны постоянную зону риска, каким будет оккупированный Карабах по отношению к Азербайджану? Разве что только Украина желает получить для себя такую историю с Донецком и Луганском. Это будет далеко не лучшее приобретение.

"ЗАВТРА". Получается, Азербайджану невыгодно доводить эту ситуацию до конца?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Продемонстрировать Армении свою силу, захватить сколько-то квадратных километров её территории, показав, что он может сдвинуть границу и при необходимости полностью присоединить Карабах — да, это было бы для него интересно. Но не больше.

Надо также учитывать, что Азербайджан — не Турция. При всей жёсткости, которую он может проявить в войне, после захвата Карабаха геноцида со стороны азербайджанцев не будет — это не их культурный код, не их представление о мире.

Но Азербайджан попадает под очень сильное и неприятное влияние Турции. Турки могут помочь урегулировать для азербайджанцев карабахскую проблему, в определённой ситуации пойти и на "окончательное решение проблемы" — в том ключе, как понимал это Адольф Гитлер. При этом и военная помощь Турции Азербайджану, и, тем более, участие или соучастие в геноциде, очень крепко их повяжут, что превратит Азербайджан из независимой страны с очень интересным будущим и с большими возможностями развития в территорию, которая станет частью тюркского мира. Туркам такое, разумеется, выгодно. А насколько это нужно вполне себе прагматичному азербайджанскому руководству? Здесь для Армении кроется некоторая надежда, хотя многое зависит от способности армянского руководства принимать сколько-нибудь гибкие, сбалансированные решения.

В целом же ситуация вокруг Нагорного Карабаха ярко иллюстрирует "мир-саванну": я чувствую себя сильнее противника, вижу, что он сделал множество политических ошибок, я нападаю, это, возможно, повлечёт крайне неприятные последствия для меня, но это будет потом, в следующем поколении… В "мире-саванне" все думают сиюминутно: надо выиграть сейчас, а что будет через несколько лет — не так важно.

"ЗАВТРА". Что могло бы стабилизировать ситуацию в Закавказье?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Повторю, что существующие в Закавказье границы — в значительной мере условны. Этот регион всегда нуждался в силе, устанавливающей здесь определённые правила и следящей за их исполнением. Лучше всего с этим справлялась, по мнению и армян, и азербайджанцев, царская Россия, которая руководствовалась в Закавказье только собственными интересами, а потому нарисовала границы, как считала нужным, и достаточно быстро убедила все заинтересованные стороны безукоризненно выполнять установленные правила.

Советский Союз в этом отношении был не хуже, но слишком много усилий приложил в попытке создать точные, национально выверенные границы, что в дальнейшем и спровоцировало проблему Нагарного Карабаха. Он был выделен в автономную область, у него появились границы, возникла некоторая субъектность.

После распада СССР из Закавказья ушла регулирующая регион сила. Тогда у Армении, которая очень успешно провела две Карабахские войны, одной из базовых идей стало желание сделаться в Закавказье новым "жандармом", устанавливающим свои правила. Я тогда работал в Армении и высказал мнение, что при таком небольшом армянском населении, это — безнадёжное дело. На что последовал ответ: возможно, но Россия отказалась от этой роли, принимать же в качестве "жандарма" Соединённые Штаты мы не хотим, а стать им туркам не позволим, для нас турецко-армянские отношения — это, прежде всего, геноцид 1915 года.

Армения попыталась взять под контроль Закавказье, но не смогла этого сделать.

Сейчас, к сожалению, по тому же сценарию готов пойти Азербайджан. Но как для Армении это обернулось бедствиями, войной — чем бы она в дальнейшем ни закончилась, так и для Азербайджана желание показать свою силу в регионе тоже станет катастрофой. Как только такое случится, в Закавказье придёт Турция. И вот это уже станет большим риском для целого ряда держав, в том числе и для России.

Видимо, существующий "мир-саванна" сам по себе непрерывно порождает и будет порождать такого типа войны. И нужен либо мировой лидер, способный с этим справиться, либо установившийся мировой порядок, который стороны боятся или не хотят нарушать, либо необходим дееспособный региональный "жандарм". А может быть, нужно возвращаться к организации мира через империи.

Беседовала Наталья Луковникова

Азербайджан. Армения > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 14 октября 2020 > № 3558097 Сергей Переслегин

Канада вводит пошлины на импорт толстых листов из Тайваня, Германии и Турции

Как сообщает Yieh.com, 9 октября 2020 года Управление пограничной службы Канады вынесло предварительное решение о демпинге в отношении некоторых толстолистовых листов из горячекатаной углеродистой стали и толстых листов из высокопрочной низколегированной стали, происходящих из или экспортируемых из Отдельной таможенной территории Тайвань, Пэнху, Цзиньмэнь и Мацу (Китайский Тайбэй), Германии и Турции.

Временные пошлины теперь будут платиться за товары из Китайского Тайбэя, Германии и Турции, освобожденные от таможни 9 октября 2020 года или после этой даты.

В тот же день CBSA прекратило расследование демпинга в отношении вышеупомянутых товаров, происходящих из Южной Кореи и Малайзии или экспортированных из них.

Соответствующие товары обычно импортируются под следующими номерами тарифной классификации:7208.51.00. 10, 7208.51.00. 93, 7208.51.00. 94, 7208.51.00. 95, 7208.52.00. 10, 7208.52.00.93, 7208.52.00.96.

В США ввели пошлины на листовой алюминий из 18 стран

В пятницу 9 октября Министерство торговли США объявило предварительное решение о введении антидемпинговых пошлин на импорт алюминиевого листа из Бахрейна, Бразилии, Хорватии, Египта, Германии, Греции, Индии, Индонезии, Италии, Омана, Румынии, Сербии, Словении, ЮАР, Южной Кореи, Испании, Тайваня и Турции.Ранее было принято предварительное решение о введении компенсационных пошлин на алюминиевый лист из Бахрейна, Бразилии, Индии и Турции.

"Это крупнейший и наиболее масштабный случай [введения пошлин] со стороны нашего министерства за 20 лет", - сказал министр торговли Уилбур Росс. Решение вступает в силу незамедлительно.

Размер введенных пошлин составил:от 51,18% до 352,71% для Германии, 49,48% - 136,78% для Бразилии, 0 - 47,92% для Индии, 12,51- 83,94% для Румынии, 32,12% для Индонезии, до 29,13% для Италии и от 2,72% до 25,84% - для остальных стран.

США. Германия. Бразилия. Весь мир > Металлургия, горнодобыча. Таможня > metalbulletin.ru, 12 октября 2020 > № 3523355

Все в одну кучу: почему мусорная реформа оказалась на свалке

Наталья Дембинская. В прошлом году в стране стартовала так называемая мусорная реформа. Власти осознали: невозможно уже свозить горы отбросов на полигоны, отравляя экологию. Сортировка и переработка отходов в полезное сырье — приоритет современной экономики. Но пока ситуация прежняя: почти все выбрасывают. РИА Новости попыталось разобраться, почему нет позитивных изменений и куда делись выделенные на масштабную государственную программу средства.

Не так, как у людей

Уровень переработки отходов в среднем по Европе — порядка 50%. Лидирует Австрия. По данным Европейского агентства по защите окружающей среды (ЕЕА), там этот показатель — 63%. Чуть меньше в Германии и на Тайване (60% ). В первой десятке — Египет, Сингапур, Южная Корея, Италия, Великобритания, Франция.

В топ-10 входит даже Бразилия с ее легендарными фавелами — страна перерабатывает больше всех алюминия в мире. Последние лет десять бразильцы впереди и по конверсии упаковочного материала — 98%.

Переработка мусора не только экологически, но и экономически обоснованна: приносит в бюджет миллиарды. Однако в России с этим дело плохо: на свалки ежегодно отправляют миллионы тонн отходов, пригодных для повторного использования. В результате до 90% вторсырья безвозвратно теряется. Ресурсы буквально зарывают в землю, но и свалки не резиновые — по мере наполнения их приходится закрывать и искать место для новых.

Советский опыт

Система сбора и вывоза отходов была неплохо налажена в СССР — разумеется, с учетом реалий того времени. Частного бизнеса не было, и сортировку, по сути, безвозмездно возлагали на учащихся и неравнодушных.

"В нашем городе Северодвинске в 1970-х во дворе стоял контейнер для пищевки (пищевые отходы. — Прим. ред.), ее увозили на какие-то свинофермы, — вспоминает Дмитрий Секушин, активист общественной кампании "Россия не помойка". — Мы собирали макулатуру, металлолом, стеклотару, вторсырье. О деньгах речи не шло, это было социалистическое соревнование, но оно работало".

С тех пор состав мусора сильно изменился — например, в СССР практически не было пластика, да и методы утилизации устарели. В 1990-е отходы сваливали куда придется — на переполненные полигоны, стихийные помойки. Каждый год страна производила порядка 70 миллионов тонн мусора, который некуда девать. Но проблемой никто не занимался — было не до этого.

Специалисты указывают: в итоге нам достался накопленный горький опыт, а потому рассчитывать на быстрый прогресс в этой сфере не приходится.

"Россия — это страна, которая закапывала, закапывает и будет закапывать мусор — минимум еще лет десять", — считает Михаил Замарин, гендиректор группы компаний "БС Энерго", член генсовета "Деловой России".

Зачем и за что платить

Но начинать с чего-то надо, и в январе 2019-го запустили реформу. Ее цели — ликвидировать незаконные свалки, перейти на раздельный сбор мусора, и наконец — сортировать и перерабатывать отходы. Как предполагает нацпроект "Экология", уже к 2040-му на вторсырье пойдет 36% бытового мусора.

Спустя полтора года Счетная палата констатировала: пока почти ничего не поменялось. Как показал аудит, в России перерабатывается не более семи процентов отходов, а остальное по-прежнему отправляют на полигоны и свалки, "которые зачастую не отвечают требованиям природоохранного законодательства и отравляют воздух, воду, почву".

"Близкой к критической" в Счетной палате назвали и ситуацию с официальными полигонами. "При существующих темпах роста объемов твердых коммунальных отходов (ТКО) в 32 регионах их мощности будут исчерпаны до 2024 года, а в 17 из них — до 2022-го", — говорится в отчете министерства.

В рамках мусорной реформы утилизацию ТКО возложили на регионального оператора (РО), а "производителям" — в первую очередь это жилые дома и торговые точки — предложили распределять мусор по контейнерам и обязали оплачивать его вывоз по новым тарифам, чтобы окупать работу операторов.

Но эксперты указывают: ошибку допустили в самом начале — людям так толком и не объяснили, за что и почему они должны платить. При этом сбор средств с населения поручили также региональным операторам.

"Никто не осознал ценность вывоза мусора, просто увеличили тариф в квитанциях, и первая реакция: почему мы должны платить?" — отмечает Михаил Замарин.

Отрасль накрыл кризис неплатежей. В некоторых регионах доходит до 50-70%. Как следствие — региональные операторы не в состоянии ликвидировать кассовый разрыв, что вызвало волну банкротств.

Возник эффект домино: оператор привозит мусор на завод по сортировке, где выставляют счет. А оплатить нечем, так как не собрали средства по тарифу — с управляющих компаний или собственников жилых и коммерческих помещений. Особенно остро проблема проявилась во время пандемии. С десяток региональных операторов все же получили субсидии, но, по словам, Замарина, "практически это кредиты, которые потом придется отдавать".

Чем больше закопаешь

Неясно также, по какому принципу платят и самим региональным операторам. Нынешнюю систему тарифообразования (которая, кстати, не унифицирована, в одних регионах считают по объему мусора, а в других — по количеству человек) эксперты называют кривой. Это одна из главных системных проблем. С мусоровывозящей компанией рассчитываются по объему мусора.

"Чем больше привез на свалку, тем больше получил денег, из бюджета в том числе. А должно быть так: чем больше разобрали мусора, тем больше заплатили", — поясняет Владимир Кузнецов, глава "Центра экологических инициатив", вице-президент "Ассоциации Российских уборочных компаний". — У регионального оператора должен быть экономический интерес как можно меньше захоранивать отходов".

Эксперт указывает на организационную проблему. Все полномочия переданы в Минприроды, тогда как те, кто обрабатывает отходы, — управляющие компании, ГБУ "Жилищник" — в ведении Минстроя.

"Непонятно, почему так — на местах никого нет, некому этим заниматься", — говорит Кузнецов.

В самом Минприроды между тем ответили на критику Счетной палаты. Как заявили в ведомстве, хотя многие региональные операторы из-за пандемии действительно оказались в сложном положении, работа по вывозу и утилизации отходов ведется безостановочно.

Нехватка инфраструктуры

Несмотря на явно слабый прогресс, сами региональные операторы считают достижением уже то, что теперь мусор не выбрасывают на нелегальные полигоны.

"Раньше были "серые возчики", которым заказывали контейнер и вываливали его в поле. Сейчас этого нет", — подчеркивает Глеб Илюшин, представитель филиала регионального оператора "МСК-НТ" в Тульской области.

Хотя, по данным Счетной палаты, и это далеко не так. За прошлый год только региональные ведомства выявили больше 27 тысяч несанкционированных свалок общей площадью 127,5 квадратного километра. Из них ликвидировали около 16 квадратных километров.

Что же касается сортировки и переработки, то, как утверждают участники рынка, прошло все-таки слишком мало времени: регионы еще не успели развернуть соответствующую инфраструктуру.

Как предполагает нацпроект "Экология", до 2024-го в России построят около двухсот мусоросортировочных заводов. Пока их несколько десятков, и большая часть не располагает современным оборудованием.

"В большинстве случаев эти заводы занимаются обычной ручной поверхностной сортировкой. Всего несколько предприятий оснащены соответствующим европейским нормам оборудованием для сортировки", — отмечает Замарин.

Мусорные технопарки

Представители отрасли указывают и на то, что на полигонах фактически необходимо организовать эко-технопарки. То есть сам полигон должен действовать как технологический хаб.

"Нужен сортировочный объект, где тут же все перерабатывают. То, что нельзя переработать, — захоранивают, а лучше — компостируют", — объясняет Илюшин.

Что-то похожее попытались реализовать в Дубенском районе Тульской области. В сентябре там открылся современный комплекс по обработке ТКО с годовой мощностью 440 тысяч тонн в год.

На предприятии используют как ручную, так и автоматизированную сортировку. Это позволяет переработать до 70% вторсырья, извлекаемого из общего потока ТКО. Впрочем, в самом комплексе переработка не предусмотрена.

Деньги есть

Хватает ли вообще денег на переоснащение заводов, строительство новых и развитие "мусорной" инфраструктуры? Игроки рынка уверяют: средств более чем достаточно. На тот же самый национальный проект "Экология" до 2030-го выделили около 400 миллиардов рублей. При этом подразумевается, что основная часть финансирования — порядка 80% — частные инвестиции.

С привлечением инвесторов, опять же, проблем нет. Желающих вложиться в мусорную отрасль хватает — как профильных, так и внешних игроков. Но здесь другая трудность: условия для инвестиций не вполне подходящие — нет гарантии заработка.

"Закон устроен так, что прибыль от вторсырья должна погашаться в пользу тарифа. Это инвестиционно непривлекательная модель, предполагающая минимальный возврат инвестиций, лимитирующая прибыльность и заведомо портящая весь сценарий для инвестора", — говорит Замарин.

Более того — таким образом возникает серая зона для того, чтобы инвестор не декларировал и занижал доходы от реализации вторсырья. Это собираются исправить. А пока все продолжает валиться в кучу — огромную и мусорную.

ВЫБОРЫ ПО-НОВОМУ

Колонка редактора

ФЁДОР ЛУКЬЯНОВ

Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Директор по научной работе Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.

ОСНОВНОЙ ФУНКЦИЕЙ ВЫБОРОВ СТАНОВИТСЯ НЕДОПУЩЕНИЕ СЮРПРИЗОВ И НЕУПРАВЛЯЕМОГО СЦЕНАРИЯ

К событиям в Киргизии, сколь бурными они бы ни были, все уже почти привыкли. Можно считать, что это часть национальной политической культуры. Такая процедура ротации политических элит. Если бы ещё научились минимизировать наносимый материальный и, не дай бог, человеческий урон, вообще всё нормально. Однако события в Бишкеке и других городах страны наводят на более широкие мысли – о том, что представляют собой избирательные механизмы на исходе второго десятилетия ХXI века.

Представительная демократия – одно из достижений социально-политического развития человечества, которое к концу прошлого столетия охватило практически весь мир. Демократическая революция конца 1980-х годов вспоминается, прежде всего, в связи с Восточной Европой. Но одновременно кардинальные перемены – конец самовластных или просто откровенно недемократических режимов – происходили по всему миру: Восточная Азия (Южная Корея, Монголия, Тайвань), Латинская Америка (многие государства, наиболее знаковым из которых было Чили), Африка (также целый ряд стран, главной из которых стала ЮАР). Не говоря уже о государствах, возникших на территории бывшего СССР. К началу нового столетия полноценных диктатур в мире почти не осталось, такой метод правления просто вышел из моды. За исключением, пожалуй, традиционалистских монархий Персидского залива никто уже не настаивал на абсолютном правлении, по крайней мере, по форме. Та или иная версия легитимации через выборы стала общепринятой. Это, естественно, трактовалось как историческая победа либеральной демократии, хотя избрание органов власти прежде могло иметь место и в нелиберальных системах.

Тема авторитарных либо нелиберальных моделей вернулась в центр международной дискуссии во второй половине 2000-х годов. Тогда по мере нарастания неприятных явлений в международной жизни на Западе забили тревогу по поводу того, что системы, не принимающие либеральных стандартов (в первую очередь имелись в виду Китай, Россия, потом к ним добавилась Турция и даже Венгрия), эффективнее политически и способны быстрее решать разные задачи, в том числе экономические. С того момента началась и попытка соорудить новое идейное противостояние по лекалам холодной войны. Получилось это не очень удачно, поскольку отвержение либерального способа организации государства, как правило, было единственным общим качеством, в остальном эти страны друг от друга сильно отличались.

Впрочем, линии противостояния в мире сегодня – другая тема. В нашем контексте важно, что даже те, кого зачислили в «авторитарные», соблюдают демократические процедуры.

Страна, которая принципиально против выборов, выглядит сейчас достаточно экзотически.

Принципиально иную модель может позволить себе Китай, поскольку мощь этой державы не даёт возможности ей что-либо навязать, а традиция совсем другая. Остальные исходят из необходимости избирательных механизмов.

Однако дальше начинается специфика, которая во многом нивелирует изначальную идею. Пример, с которого мы начали, в этом смысле очень интересен – выборы играют важную роль для политического процесса, но как повод для того, чтобы пустить в ход другие механизмы установления нового баланса. Выход на улицы противников оглашённых цифр становится практически обязательной частью избирательной процедуры, и именно по её итогам фиксируется результат. Как верно заметил политолог Евгений Минченко, в Киргизии поражают не столько протесты проигравших, сколько полное отсутствие у победителей (партий, которые по официальному подсчёту набрали более половины голосов) желания отстаивать свою победу. Получается, что сами они в её корректность не верят.

В период «цветных революций» – начиная с Сербии в 2000 году – определяющую роль играла позиция внешних сил. Сейчас этого значительно меньше (Белоруссия) либо нет вообще (Киргизия). Конфликт идёт по линии «власть – общество» или между разными группировкиами власти. Допустим, такого рода проблемы возникают в странах с неустоявшейся демократической традицией.

Действительно, там, где избирательные процедуры стали частью политической культуры, выборы – обязательный элемент функционирования общества. И они по-прежнему носят конкурентный характер. Но там возникает другой феномен. Голосование венчает процесс сверхнасыщенной информационной кампании, которая в большинстве случаев из предметного диспута кандидатов превращается в изощрённые попытки манипулирования избирателем. Очень показательно, например, что пародия на президентские дебаты в США между Трампом и Байденом, по сути, никак не отличается от оригинала.

Теперь добавляется и ещё один элемент, когда голосование открывает столь богатый простор для разного рода коррекций, что выборы почти уже утрачивают своё прежнее содержание. Основной их функцией становится недопущение сюрпризов и неуправляемого сценария. И чем устойчивей демократия, тем важнее именно это последнее. Явно не об этом грезили триумфаторы конца прошлого века, провозгласившие конец истории. Но что вышло, то вышло.

Россия. Киргизия. Белоруссия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 8 октября 2020 > № 3538519 Федор Лукьянов

Опубликован рейтинг стран по доле богачей и её изменению за время пандемии. Россия всех удивила

Эксперты Wealth-X опубликовали подробный отчёт о том, где живут состоятельные люди с капиталом от $30 млн, и как повлияла эпидемия на их благосостояние.

Рейтинг. Организация Wealth-X опубликовала восьмое издание World Ultra Wealth Report, в котором оценила состояние сверхбогатых людей по всему миру – тех, чей капитал составляет более $30 млн. Аналитики также рассказали, как отразилась пандемия коронавируса на населении богачей во всём мире и их благосостоянии. Как оказалось, в последнем отношении в России всё совсем не плохо.

ТОП-10 стран с наибольшей долей богачей (людей с состоянием более $30 млн):

   1.США - 93 790

   2.Китай - 27 755

   3.Япония – 19 820

   4.Германия – 15 960

   5.Канада – 11 285

   6.Франция – 11 000

   7.Гонконг – 9 955

   8.Великобритания – 9 690

   9.Швейцария – 7 200

   10-Индия – 6 515

ТОП-10 городов мира с наибольшей долей богачей:

   1.Нью-Йорк – 10 435

   2.Гонконг – 9 950

   3.Токио – 7 800

   4.Лос-Анджелес – 6 150

   5.Париж – 4 670

   6.Лондон – 4 535

   7.Чикаго – 3 890

   8.Сан-Франциско – 3 410

   9.Вашингтон – 3 230

   10.Даллас – 3 165

Ключевые факты:

   -За 2019 год, когда ещё не началась пандемия коронавируса, число жителей планеты с состоянием более $30 млн увеличилось на 9,5% и достигло 290 720 человек, а их суммарное благосостояние выросло на 9,7% до $35,4 трлн.

   -Средний возраст сверхбогатого жителя планеты составляет 63 года. Более половины богачей находятся в возрасте от 50 до 70 лет, и всего 12% - моложе 50. Наконец, лишь 1,2% –моложе 35 лет. Интересно, что возраст также зависит от региона: на Ближнем Востоке и в Азии живут более молодые состоятельные люди, а в Северной и Латинской Америке, наоборот, самые пожилые.

   -В 2019 году самыми успешными регионами оказались Северная Америка и Азия. В обеих частях света зафиксирован двузначный рост населения богачей и их суммарного капитала. Следующей в этом рейтинге идёт Африка. Рост в Европе и Тихоокеанском регионе был ниже среднего, а в Латинской Америке и на Карибах – совсем скромный. Наконец, самым слабым оказался Ближний Восток.

Влияние пандемии. Внезапная приостановка целых отдельных секторов экономики, спад на финансовых рынках и осторожность инвесторов, потребителей и бизнеса привели к тому, что за первые три месяца 2020 года население сверхбогатых жителей планеты сократилось на 18%. По состоянию на конец марта класс ультрабогатых включал в себя 238 060 частных лиц – почти на 53 000 человек меньше, чем в конце 2019 года.

Но ещё больше пострадало благосостояние таких людей. Суммарный капитал богачей сократился за первые три месяца 2020 сразу на 28% до $25,4 трлн, тогда как в конце 2019 года он составлял $35,4 трлн. Это равносильно тому, как если бы внезапно потеряли своё состояние все сверхбогатые люди Азии.

В то же время к концу августа ситуация несколько улучшилась. К этому моменту в мире насчитывалось, как подсчитали эксперты, уже 280 670 сверхбогатых лиц, что на 18% больше уровня марта, но всё ещё на 3% меньше показателя конца 2019 года. Их суммарное благосостояние составило $32,2 трлн, что на 27% больше уровня марта, но на 9% ниже показателя конца 2019 года.

ТОП-10 стран, менее всего пострадавших от сокращения сверхбогатого населения к августу 2020:

   1.Дания: население богачей выросло на 4,7%, а их капитал – на 4,3%

   2.Китай: население богачей выросло на 4,2%, а их капитал – на 3,9%

   3.Тайвань: население богачей выросло на 3%, а их капитал – на 1,9%

   4.Россия: население богачей выросло на 2,5%, а их капитал – на 3,1%

   5.Южная Корея: население богачей выросло на 2,3%, а их капитал – на 2,7%

   6.США: население богачей не изменилось, а их капитал уменьшился на 0,7%

   7.Вьетнам: население богачей не изменилось, а их капитал уменьшился на 7,1%

   8.Индия: население богачей уменьшилось на 1,1%, а их капитал – на 4%

   9.Саудовская Аравия: население богачей уменьшилось на 1,5%, а их капитал – на 4,3%

   10.Индонезия: население богачей уменьшилось на 2,8%, а их капитал – на 10%

ТОП-10 стран, больше всего пострадавших от сокращения сверхбогатого населения к августу 2020:

   1.Великобритания: население богачей уменьшилось на 16,9%, а их капитал – на 20,1%

   2.Испания: население богачей уменьшилось на 16%, а их капитал – на 17,4%

   3.Австрия: население богачей уменьшилось на 13,9%, а их капитал – на 10,1%

   4.Франция: население богачей уменьшилось на 13,6%, а их капитал – на 19,4%

   5.Израиль: население богачей уменьшилось на 12,7%, а их капитал – на 8,8%

   6.Бельгия: население богачей уменьшилось на 12,4%, а их капитал – на 15%

   7.Австралия: население богачей уменьшилось на 12,2%, а их капитал – на 12%

   8.Италия: население богачей уменьшилось на 12,1%, а их капитал – на 20,7%

   9.Таиланд: население богачей уменьшилось на 11,9%, а их капитал – на 18,7%

   10.Португалия: население богачей уменьшилось на 11,1%, а их капитал – на 9%

Автор: Ольга Петегирич

Выборы по-новому

Текст: Федор Лукьянов (профессор-исследователь НИУ "Высшая школа экономики")

К событиям в Киргизии, сколь бурными они бы ни были, все уже почти привыкли. Можно считать, что это часть национальной политической культуры. Такая процедура ротации политических элит. Если бы еще научились минимизировать наносимый материальный и, не дай бог, человеческий урон, вообще все нормально. Однако события в Бишкеке и других городах страны наводят на более широкие мысли - о том, что вообще представляют собой избирательные механизмы на исходе второго десятилетия ХXI века.

Представительная демократия - одно из достижений социально-политического развития человечества, которое к концу прошлого столетия охватило практически весь мир. Демократическая революция конца 1980-х годов вспоминается прежде всего в связи с Восточной Европой. Но одновременно кардинальные перемены - конец самовластных или просто откровенно недемократических режимов - происходили по всему миру: Восточная Азия (Южная Корея, Монголия, Тайвань), Латинская Америка (многие государства, наиболее знаковым из которых было Чили), Африка (также целый ряд стран, главной из которых стала ЮАР). Не говоря уже о государствах, возникших на территории бывшего СССР. К началу нового столетия полноценных диктатур в мире почти не осталось, такой метод правления просто вышел из моды. За исключением, пожалуй, традиционалистских монархий Персидского залива никто уже не настаивал на абсолютном правлении, по крайней мере, по форме. Та или иная версия легитимации через выборы стала общепринятой. Это, естественно, трактовалось как историческая победа либеральной демократии, хотя избрание органов власти прежде могло иметь место и в нелиберальных системах.

Тема авторитарных либо нелиберальных моделей вернулась в центр международной дискуссии во второй половине 2000-х годов. Тогда по мере нарастания неприятных явлений в международной жизни на Западе забили тревогу по поводу того, что системы, не принимающие либеральных стандартов (прежде всего имелись в виду Китай, Россия, потом к ним добавилась Турция и даже Венгрия), эффективнее политически и способны быстрее решать разные задачи, в том числе экономические. С того момента началась и попытка соорудить новое идейное противостояние по лекалам холодной войны. Получилось это не очень удачно, поскольку отвержение либерального способа организации государства, как правило, было единственным общим качеством, в остальном эти страны друг от друга сильно отличались.

Впрочем, линии противостояния в мире сегодня - другая тема. В нашем контексте важно, что даже те, кого зачислили в "авторитарные", соблюдают демократические процедуры. Страна, которая принципиально против выборов, выглядит сейчас достаточно экзотически. Принципиально иную модель может позволить себе Китай, поскольку мощь этой державы не дает возможности ей что-либо навязать, а традиция совсем другая. Остальные исходят из необходимости избирательных механизмов.

Однако дальше начинается специфика, которая во многом нивелирует изначальную идею. Пример, с которого мы начали, в этом смысле очень интересен - выборы играют важную роль для политического процесса, но как повод для того, чтобы пустить в ход другие механизмы установления нового баланса. Выход на улицы противников оглашённых цифр становится практически обязательной частью избирательной процедуры, и именно по ее итогам фиксируется результат. Как верно заметил политолог Евгений Минченко, в Киргизии поражают не столько протесты проигравших, сколько полное отсутствие у победителей (партий, которые по официальному подсчету набрали более половины голосов) желания отстаивать свою победу. Получается, что сами они в ее корректность не верят.

В период "цветных революций" - начиная с Сербии в 2000 году - определяющую роль играла позиция внешних сил. Сейчас этого значительно меньше (Беларусь) либо нет вообще (Киргизия). Конфликт идет по линии власть - общество либо разные группировки власти. Допустим, такого рода проблемы возникают в странах с неустоявшейся демократической традицией. Действительно, там, где избирательные процедуры стали частью политической культуры, выборы - обязательный элемент функционирования общества. И они по-прежнему носят конкурентный характер. Но там возникает другой феномен. Голосование венчает процесс сверхнасыщенной информационной кампании, которая в большинстве случаев из предметного диспута кандидатов превращается в изощренные попытки манипулирования избирателем. Очень показательно, например, что пародия на президентские дебаты в США между Трампом и Байденом, по сути, никак не отличается от оригинала.

Теперь добавляется и еще один элемент, когда голосование открывает столь богатый простор для разного рода коррекций, что выборы почти уже утрачивают свое прежнее содержание. Основной их функцией становится недопущение сюрпризов и неуправляемого сценария. И чем устойчивей демократия, тем важнее именно это последнее. Явно не об этом грезили триумфаторы конца прошлого века, провозгласившие конец истории. Но что вышло, то вышло.

«ДИПЛОМАТ – ЭТО ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ СВОЮ ПРИРОДНУЮ ГЛУПОСТЬ СКРЫВАЕТ ЗА ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ВЕЖЛИВОСТЬЮ»

ВЛАДИМИР ЛУКИН

Заместитель председателя комитета по международным делам Совета Федерации ФС РФ, профессор-исследователь Факультета мировой экономики и мировой политики Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

СЕРГЕЙ РАДЧЕНКО

Профессор международных отношений в Кардиффском Университете, Великобритания.

СВЕТЛАНА САВРАНСКАЯ

Сотрудник Архива Национальной Безопасности при Институте Джорджа Вашингтона.

После холодной войны Россия для Америки стала именем прилагательным, а не существительным. И это сказалось на дальнейших отношениях, на диалоге по разоружению, на других кризисных ситуациях. О силе дипломатии в период смуты девяностых с Владимиром Лукиным побеседовали в рамках проекта «Видение Европы» под эгидой Центра Вудро Вильсона в Вашингтоне Сергей Радченко и Светлана Савранская.

Радченко: Владимир Петрович, добрый вечер. Светлана и я являемся соорганизаторами проекта “Visions of Europe” («Видение Европы») под эгидой Центра Вудро Вильсона в городе Вашингтон. Цель проекта в том, чтобы дать первоначальную историко-документальную оценку переходному периоду от холодной войны к тому, что мы сейчас имеем, с упором на развитие событий на европейском континенте. И в этой связи мы попросили Вас встретиться с нами, чтобы услышать от Вас, непосредственного участника событий, как, собственно, складывались отношения России и США в этот период, какое было тогда Ваше видение Европы, да и мира вообще. Большое спасибо, что согласились на эту встречу. Я передаю слово моей коллеге для первого вопроса. Светлана, пожалуйста.

Лукин: Светлана, прежде чем Вы начнёте, я добавлю промежуточную фразу. Я хотел бы напомнить, что я пока не полный пенсионер. Занимаюсь некоторыми общественными и иными обязанностями. В частности, состою в верхней палате Совета Федерации РФ – Сенате. Поэтому я хочу подчеркнуть, что всё, что я сейчас скажу, я говорю исключительно как историк, как частное лицо, и, конечно, никакого отношения к моему нынешнему официальному статусу это не имеет и иметь не может. Собственно говоря, это надо ясно понимать, так сказать, для чистоты эксперимента.

Савранская: Владимир Петрович, ещё раз Вас благодарим. Конечно, мы понимаем, что Вы выступаете как частное лицо и как частное лицо Вы были не просто свидетелем – Вы были участником действительно самых ключевых событий в становлении и развитии российской внешней политики и вообще российского нового государства. И поэтому Ваш взгляд, Ваши воспоминания об этих событиях для нас чрезвычайно важны. Я вот только недавно перечитала Вашу статью в журнале “Foreign Policy”, которая называется “Our Security Predicament”, которую Вы написали в конце 1992 года.[1] Я бы сказала, это программная статья, которая описывает все вызовы внешней политики России, ситуацию России в мире. И особенно интересно окончание этой статьи. Я бы – поскольку она написана по-английски, а мы говорим по-русски – я могла бы даже перефразировать её словами Блока, когда он завершает своё стихотворение «Скифы» словами: «А если нет – нам нечего терять». Вот в этой статье многие события, многие трансформации российской внешней политики, американской внешней политики в отношении России, в общем-то, были предсказаны. Было сказано, что США следовало бы осторожно и с пониманием относиться к геополитическим манёврам России на постсоветском пространстве.

Я бы хотела в этой связи спросить Вас о том времени – самом начале внешней активности независимой России. Каким был взгляд, не только Ваш личный, но как Вы видели подход администрации Бориса Ельцина к новому положению России в Европе и в своём непосредственном окружении. Поскольку наш проект называется “Visions of Europe”, как бы Вы охарактеризовали этот взгляд, это видение?

Лукин: Вы понимаете, что вспоминать былое непросто, не впадая в нынешнюю конъюнктуру. Как говорится в Священном Писании «Довлеет дневи злоба его». Действительно эта статья была мною написана, и недавно её перепечатал наш журнал «Россия в глобальной политике». И к моему удивлению, главный редактор журнала, мой хороший младший товарищ и коллега Фёдор Лукьянов обнаружил, что в этой статье есть много такого, что и сейчас читается нескучно и со смыслом и, так сказать, довольно современно.

Видимо, то обстоятельство, что я никогда не был профессиональным дипломатом, а был историком, сказалось на том, что в этой статье я постарался передать свои надежды и свои опасения относительно того, как будут развиваться в новых условиях послеполярного мира система международных отношений и наши отношения с ведущими западными державами. Я хорошо понимал, что внешняя политика страны не может развиваться в отрыве от её внутренней политики. Хотя и то, и другое имеет свои элементы автономии, они очень сильно взаимосвязаны. Эта взаимозависимость отнюдь не носит прямолинейного, плоскостного характера. На будущее России я смотрел тогда с осторожным оптимизмом в далёком стратегическом плане и с меньшим оптимизмом – в более конкретном плане. Я хорошо понимал, что в нашей стране в конце XX столетия произошла третья в том бурном веке революция после революций 1905-го и 1917 года. А, может быть, даже и четвёртая, если иметь в виду XIX век, великие реформы шестидесятых годов. И эта революция, как всякое общественное движение такого рода, обладает своей динамикой, силой вещей.

Некоторые думают, что революция – эта сумма акций отдельных конкретных людей, особенно ведущих, лидирующих, громкоговорящих людей – и иногда недооценивают силу вещей. А сила вещей, помимо всего прочего, состоит в том, что революция быстро набирает свой ритм, идёт вперёд ускоряющимися темпами. Александр Исаевич Солженицын изобразил это как «красное колесо». Так вот это колесо имеет собственную инерцию, собственный мах, и оно заводит её далеко вперёд, а потом происходит процесс замедления этого колеса и реверсивное движение, движение назад. Смысл революции с точки зрения силы вещей – докуда доведёт инерция движения этого колеса, насколько оно успеет продвинуться, сжигая вокруг себя всё отжившее и не только отжившее. Потому оно и красное. Недаром говорят, что революция пожирает своих детей, а внуки пожирают революцию. И вот оно, это колесо, движется, потом замедляется, потом возникает некоторый элемент равновесия и застоя, и оно начинает откатываться обратно. На сколько? Что остаётся неизменным и незыблемым, а что уходит? То, что что-то новое и уже неизменное остаётся, – это обязательно, и именно это является человеческим прогрессом. Но и откат тоже неизбежен.

И Великая французская революция прошла через бурное движение вперёд, со всеми эксцессами этого движения, а потом начался реверсивный процесс с возвратом к директории, империи, даже к правящей до революции династии и так далее. Так что у революции по меньшей мере две стороны.

Вот в замечательной советской картине – «Ленин в октябре» – есть красочные кадры. Там моряки, рабочие, простой люд, лезут на ворота, через решётку врываются в Зимний дворец, совершают революцию, арестовывают временное правительство. И оно меняется на большевистское правительство Ленина. Это – одна, драматическая, сторона революции. Но там нет второй и её главной стороны, а именно: что в сухом остатке изменилось в стране и в мире после того, как это красное колесо прокатилось? А ведь действительно изменилось.

Во Франции, например, после Великой произошли новые революции 1830 г., 1848 г., 1870–1871 гг., и Франция стала другой. Каждая клеточка Франции стала жить иначе. Вот это – главная составляющая революции, революции «силы вещей».

Когда я над этим задумывался, я спрашивал себя: а что будет с точки зрения «силы вещей» с нашей революцией 1990-х годов? Будет ли обычное реверсивное движение? Будет ли движение назад, будут ли элементы того, что раньше называлось «бонапартизмом», и многое другое, а главное – что останется? На этом фоне я рассматривал и перспективы внешней политики. Потому что если говорить с точки зрения внешней политики в контексте того, что я сейчас говорю о политике в целом, то, безусловно: Россия сформировалась в течение последних 300 лет как Российская империя, со всеми плюсами и минусами этого статуса. Люди и страны, считающие себя историческими жертвами Российской империи, могут этого очень не любить. Внутри России и за пределами есть такие люди, которые, наоборот, очень это ценят. У этой империи были и военная сила, и особенности правления, и специфика массовой психологии, и великая культура сформировалась именно как имперская. И, конечно же, внешняя политика была частью Российской империи. Ведь то обстоятельство, что в России произошла революция, демократическая революция, не изменило того обстоятельства, что Россия граничит с Китаем с одной стороны и с Польшей с другой. Точно так же, как любые события в Америке, которые происходили, происходят сейчас (а в Америке происходят очень интересные события, но об этом в следующий раз), не отменяют того факта, что Америка граничит с Мексикой с одной стороны и с Канадой с другой. Это влияет на её внешнюю политику и будет влиять всегда. Так и Россия. Так и везде. Вот Англия сейчас Брекзитом поглощена. И в этом видны элементы некоторого традиционализма, желания всё-таки и ныне проводить политику по всем азимутам. Короче говоря, есть элемент ретро. Не только это, но и это.

Радченко: В этой связи я вспомнил анекдот один, который рассказывали о Чжоу Эньлае. Как-то кто-то спросил Чжоу Эньлая: дайте ваше заключение о великой французской революции. А Чжоу Эньлай ответил, что, мол, слишком мало прошло времени, трудно пока сказать.

Лукин: Он был прав, конечно. Что это за время для китайцев? Это не время совершенно. Жалкая четвертинка тысячелетия.

Я хочу только сказать, что постсоветская внешняя политика России является в основном составляющей двух вещей: революции 1990–х гг., с одной стороны, и развалом Российской империи в том виде, в котором она до этого существовала, в том числе и в сталинской форме. Иными словами, большую роль играют элементы традиционной российской внешней политики, которая имела место в связи с тем, что это классическая геополитика. Даже не только геополитика, а и ряд других: национально–этническая политика, религиозная политика, культурная политика. Всё это, вместе взятое составляет внешнюю политику и будет её составлять с той или иной комбинацией компонентов, ещё довольно долго.

Радченко: Я, кстати, хотел отметить в этой связи, что в своё время работал в архивах. Там рассекретили документы то ли конца 1980-х, то ли начала 1990-х, когда Вы работали в Верховном Совете РСФСР, ещё не Российской Федерации. Там был очень интересный документ, в котором Вы, по-моему, написали то ли Ельцину, то ли кому-то ещё меморандум об отношениях с Китаем, как важно их строить на базе национальных интересов, не разрывать с ним, провозглашая дружбу с Тайванем, как некоторые призывали, например, Олег Лобов и другие. Вот это, кстати, подчёркивает упомянутую Вами связь времён во внешней политике.

Лукин: Да уж! Это не моя «революционность».

Радченко: Хотел всё-таки отметить, что, несмотря на все эти факторы, революционность какая-то была. Многие говорят, что 1992 год был особенно прозападным для российской политики. Вы тогда были послом России в США. Вы согласны с таким заключением, что в 1992-м Россия повернулась лицом к Западу, и её политика стала прозападной?

Лукин: Российская политика безусловно стала тогда прозападной, потому что российская политика не могла не быть «демократической» в то время, во время революции, когда на первый план вышли именно эти аспекты.

Что такое Россия? Какова идентичность России? Россия – это кто? Россия – это московское царство? Россия – это петербуржская империя? Россия – это временное правительство? В эпоху 1990-х годов, в контексте 1990-х годов, конечно, не могло быть ничего иного, кроме упора на координацию с политикой ведущих демократических стран мира. И это было в то время неизбежно и естественно. «Красное колесо» крутилось в этом направлении. Другое дело, возникает такой вопрос: это – эксцесс времени или это – направление, основанное на каких-то серьёзных интересах России. Безусловно, было и то, и другое. Вот Вы упомянули Китай, а, к примеру, консервативный Лукин говорил: вы с Китаем–то осторожней, Китай – он всегда Китай. Понимаете? Давайте учитывать это обстоятельство. А там группа товарищей, новых депутатов Верховного Совета РСФСР «обалдевших» от того, что можно ехать на Тайвань, хватала быстро иностранные паспорта и мчалась на Тайвань. Их там хорошо принимали – понятное дело – по своим собственным соображениям, поскольку тайваньцы были изолированы и с Китаем у них были сложные отношения. Так вот, чьи интересы защищались «консервативным» мной в большей степени, российские интересы или какие другие? А вместе с тем я был, конечно же, как по эмоциональным, так и по рациональным соображениям, сторонником укрепления нашей, что называется, «прозападной» – хотя на самом деле не прозападной, а пророссийской – политики, которая наиболее эффективно тогда реализовывалась с помощью сотрудничества с ведущими западными державами.

На каком основании? Во-первых, на внутриполитическом, потому что мы сами – плохо ли хорошо ли – избрали демократический способ правления, демократические органы управления и стали системно ближе к западным странам. Во-вторых, потому что я всегда, с советских времён, был одним из активных сторонников разрядки международной напряжённости, улучшения отношений даже в условиях неодинаковости политических систем, сторонником «Хельсинки» 1975 г., сторонником развития СБСЕ (потом ОБСЕ), сторонником переговоров по стратегическим вооружениям и нахождения общих интересов на этом направлении. Потому что помимо всего прочего существуют важнейшие императивы безопасности страны в контексте безопасности всего человечества. Я исходил из этого и исхожу в целом из этого до сих пор. И, в-третьих, я понимал то, что сказал уже, а именно: Россия – это Россия, и в России существует не только сиюминутная конъюнктура, внутри которой мы оказались, но и сложная многовековая история, большая территория, конкретные интересы, и в российский континентальный массив включены находящиеся под эгидой России огромные территории (несмотря на сокращения этого массива в результате событий 1990-х годов). И это тоже нельзя сбрасывать со счетов. И, в-четвёртых, я стремился к тому, чтобы Россия просто выжила как страна, потому что у неё было очень плохое экономическое положение, и с точки зрения этого экономического положения она остро нуждалась в элементарной помощи, в том числе продовольственной, если вы вспомните ситуацию того времени. Все эти соображения наводили меня на мысль, что Россия должна наладить как минимум неконфликтные, а как оптимум тесно-партнёрские отношения с главными великими державами того времени. Это я и сформулировал в упомянутой Вами статье:

России нужна не проамериканская, а пророссийская политика, которая учитывает реальность сегодняшнего дня, и эта пророссийская политика не должна и не может быть антиамериканской.

Существуют в этом вопросе и определённые пределы. Россия, кроме всего прочего, страна с самоощущением великой державы. И самоощущение великой державы основано не только на песке. Да, оно зиждется иногда на многих субъективных вещах, которые не подкрепляются огромной экономической мощью, благосостоянием. Но в иных аспектах это обосновывается уникальным ядерным потенциалом, огромной территорией, материальными и культурными рычагами воздействия вокруг своих границ. Короче говоря, я был сторонником такой пророссийской политики, которая была бы максимально дружественной Соединённым Штатам и западным странам с учётом тогдашних российских и глобальных обстоятельств. То есть: как можно меньше мифологической шизофрении и как можно больше политического реализма.

Савранская: Владимир Петрович, я бы хотела задать Вам вопрос такой, который нам подсказал Владимир Олегович Печатнов, он совершенно прямо исходит из того, о чём Вы сейчас говорили. Прочитав Вашу статью, я слегка удивилась тому, что там всё-таки не так много, по сравнению с другими публикациями тех времён, говорится о партнёрстве с США, тем более что Вы ведь были в то время послом. Можно сказать, что многие в начале 1990-х годов ожидали чудес именно от этого прямого партнёрства. Россия и США –стратегические партнёры, почти что кондоминиум, хотя такого слова нельзя было произносить вслух. Тем не менее многие видели в США такой огромный приоритет российской политики, а Вы выдвинули концепцию демократического патриотизма и говорили о российской политике в плане концентрических кругов, то есть начинали от Содружества Независимых Государств, а потом много писали о Европе. Мне кажется, что эта точка зрения всё-таки отличалась от официальной точки зрения Министерства иностранных дел в тот момент. Как бы Вы описали расхождения во взглядах – конечно, они не были радикальными – между Вами и Министерством иностранных дел, другими людьми в окружении Бориса Ельцина? Шла ли речь о разной российской внешней политике, разной ориентации?

Лукин: Владимир Олегович Печатнов – мой старый товарищ, и когда я работал в Америке, он был советником посольства, и мы с ним теснейшим образом сотрудничали, в том числе и в ходе написания этой статьи. Теперь о концентрических кругах и так далее. Я прекрасно понимал и понимаю связь между внешней и внутренней политикой. Сейчас многие говорят: знаете, что в нынешнее время в Америке творится, какие там почти революционные события происходят. Попробуйте убрать сейчас – во имя самых благородных целей, побуждений, исторической политкорректности, воспоминаний о былых несправедливостях прошлых веков и, так сказать, необходимости каких–то раскаяний и извинений, реальных и исторически–обусловленных – резко и жёстко из нынешней Америки все её традиционные геополитические и социально-культурные мотивации и оставьте лишь одну понимаемую нынешней активистской группой формулу гуманитарной и социальной справедливости. Уберите ради этого чувство великой державы, мироощущение “from sea to shining sea”, погасите ощущение, что Америка должна показывать какой-то пример, что она – «град на холме» и так далее. Не у одной Америки это есть. И у Израиля это есть, и у нас это есть. Отнимите это и заодно верните значительный кусок территории, например, Мексике, ибо, как известно, в XIX веке он принадлежал Мексике. И что вы тогда в Америке получите? Вы получите популярную внешнюю политику? Да ничего не получите! Я, кажется, ответил на Ваш вопрос.

Проблема в том, что нам, русским, не очень свойственно чувство меры. Да, мы, возможно, неумеренно расширялись в контексте истории, но неумеренное антирасширение – это тоже очень серьёзная проблема, всякая, в том числе и внешнеполитическая. Вот как я понимаю эту историю. Но многие в Соединённых Штатах применительно к России этого не понимают. Отсюда возникли проблемы «старшего брата»: «мы вам говорим – и вы должны». А именно так обращались к людям в России, которые занимали очень высокие посты… «Ты должен то, ты должен это». Вы ведь знаете, о чём я говорю? Вот это вело к глубоко неправильным, очень опасным вещам, даже и не во внешней, а прежде всего – во внутренней политике. И те, кто предупреждал об этой опасности, могут, конечно, ухмыльнуться и сказать: мы предупреждали. А могут сказать: к сожалению, силы человеческого и политического эгоизма взяли верх. А можно сказать и так: очередные американские выборы оказались важнее долгосрочных проблем переустройства мира.

Радченко: Я недавно читал мемуары Андрея Козырева. Не знаю, видели ли Вы, они вышли в Америке. Достаточно интересная книга, называется «Жар-птица: неуловимая судьба российской демократии» [2]. Он там несколько раз упоминает Вас и пишет о Вашей работе. О российской внешней политике он пишет так, что, мол, многие говорят, что я был прозападником. На самом деле я был за Россию, я продвигал интересы России, просто считал, что интересы России – на Западе. Вы солидарны с этим мнением?

Лукин: Формировали внешнюю политику России, конечно, не исключительно в Министерстве иностранных дел, хотя Козырев принимал в этом активное участие. Формировал её Ельцин, Верховный Совет, который тогда был реальной силой. Говорить о том, что Козырев субъективно был за Россию, я думаю, что это, несомненно, так.

Но проблема состоит в другом. Надо было вовремя найти и утвердить, причём в самой позитивной дружеской форме, такие балансы, начертить такие красные линии, которые могли быть розовыми по форме, но весьма различимыми по содержанию. Так, чтобы они не позволяли бы кое-кому, в том числе и в Америке, и в России, в российской оппозиции, считать нашу страну банановой республикой без бананов. Тем более что по географическим соображениям с натуральными бананами у нас трудно. Вот эта проблема была. Было нарушено чувство меры. Была сверхидеологизирована политика. Я не собираюсь ни одного лица конкретного в этом винить, в какой-то мере, вероятно, и я был повинен в этом деле, в этом поветрии, хотя (Вы мне напомнили о статье) я, может быть, в меньшей степени, чем многие другие. Был нарушен баланс, баланс ощущения самоуважения, создался дефицит таких знаков, которые говорили бы об уважении к нам. Трудно было добиться уважения в условиях развала, неурядиц, открытых склок и так далее, но к этому надо было стремиться и надо было найти такой баланс. Этого сделать не удалось во многих аспектах, и это самое печальное для меня. И именно это осложнило наши отношения с Западом. Сильно осложнило. Это осложнение началось ещё до нынешнего президента российского, ещё при Ельцине. Оно крайне обострилось на рубеже веков, ближе к концу века, и было связано с югославскими делами. Мастерство внешней политики состоит не только из какой-то незыблемой генеральной линии, но и из тех нюансов, которые делают её приемлемой для людей в стране. Внешняя политика того времени для того поколения людей в России, которое было воспитано на совершенно других вещах, оказалась неприемлемой – именно в силу этого мы имеем теперь странный феномен, когда в поздние времена советской власти при официальном антиамериканизме в народе его не было, а сейчас у нас существуют широкие слои населения, которые неприязненно относятся и к Америке, и к Европе (хотя к последней в меньшей степени).

Радченко: Почему? Как Вы это объясните?

Лукин: Я это объясняю тем, что в недрах России накопилась глубокая психолого-стратегическая обида. Но не на себя. Ведь мы же (в отличии от немцев или японцев) не проиграли войну.

Ведь в политкорректном дипломатическом словаре имеется азбучная истина о том, что мы все выиграли в результате окончания холодной войны.

Радченко: Михаил Сергеевич так говорил.

Лукин: Это нацистская Германия проиграла свою войну. Говорят, что она искренне раскаивается, но она проиграла войну в результате того, что доверила власть таким людям, которые привели её к абсолютной катастрофе, военной и какой угодно. А Россия свою войну не проиграла, хотя тоже Бог знает кому доверила власть. И это привело к весьма серьёзным внутренним стрессам, которые проявились и во внутренней политике, и в чрезмерном, я бы сказал, популистском, словесно-стилистическом реваншизме во внешней политике.

Савранская: Владимир Петрович, у меня к Вам такой вопрос. Вы были человеком, который, можно сказать, познакомил Бориса Ельцина и Билла Клинтона во время его визита в США в 1992 году. Вы не могли бы рассказать об их взаимоотношениях? Мы сейчас получили рассекреченные документы их встреч. Практически все их разговоры сейчас доступны историкам. Очень интересно читать, насколько эти два человека верили в то, что именно в силу их личного партнёрства, их личной дружбы, они смогут преодолеть все препятствия и помочь демократической России стать свободной, великой державой. И каким образом эта связь, эта дружба развивалась, очень интересно проследить. Очень часто Клинтон даёт советы, и Ельцин говорит всё время: «Я понимаю, я понимаю». И в то же время Ельцин постоянно взывает к этой силе их личных отношений, их личной дружбы. Как Вы это наблюдали, что Вы видели в этом партнёрстве, личном партнёрстве между двумя президентами?

Лукин: Первая встреча Клинтона с Борисом Николаевичем состоялась в Блэр-Хаусе, во время официального визита Ельцина в Соединённые Штаты в 1992 г. Клинтон ещё не был президентом – шла избирательная кампания. И тогда возник вопрос, встречаться Борису Николаевичу с ним или не встречаться. Были в Москве люди, которые говорили: «А зачем? Клинтон вообще третьим идёт в предвыборной гонке». Там ещё был такой Росс Перо, независимый. С ушами большими, миллиардер, речистый парень такой был. И он шёл вторым, одно время опережая Клинтона. А Билл – молодой человек такой, откуда-то из Арканзаса, совсем юнец в политике. Я был в контакте с Борисом Николаевичем и настойчиво говорил: надо встречаться обязательно. Америка страна демократическая, и тут выборы. Демократическая партия – официальный американский институт. Из Москвы приезжает президент вставшей на путь демократизации страны. Конечно, не встретиться с оппозицией – совершенно неправильно, тем более что американцы всегда встречаются, когда приезжают, с разными оппозиционными людьми нашей страны. Так что надо встретиться. Вот мы и пробили эту встречу. К тому же надо сказать, что традиционные наши друзья из демократической партии очень волновались: встретятся или не встретятся. Я просто считал, что это для нас необходимо, что это правильно. Я ездил перед этим по Америке, написал телеграмму Борису Николаевичу, в которой сказал, что, скорее всего, все-таки победит Буш (помните, Буш-старший, Буш-41, а не 43). Он ведь только что выиграл войну, у него рейтинги были хорошие. Но, продолжал я, – даже если Клинтон не выиграет, то всё равно он лидер демократической партии, перспективный политик. Поэтому надо обязательно встретиться, установить неплохие рабочие отношения. Всегда два друга лучше, чем один. Но у Бориса Николаевича была, конечно, некоторая ревность к старшему Бушу, потому что у того были особые отношения с Горбачёвым. А отношения Ельцина и Горбачёва – это тоже особая тема, что мотивировало многие вещи. Так вот мы устроили встречу в Блэр-Хаусе, напротив Белого Дома. Клинтон был ещё таким не очень уверенным в себе человеком, а Ельцин уже президент. Потому так получилось, что Борис Николаевич пришёл на пять минут позже, чем Клинтон. Это я к тому, что стилистику надо всегда иметь в виду в дипломатии. Что такое дипломат? Дипломат – это человек, который свою природную глупость скрывает за профессиональной вежливостью.

Так или иначе – но с этого момента они друг другу понравились, «химия» положительная осталась от этой встречи. Потом была встреча в Ванкувере и отношения начали складываться. Вообще, есть проблема личного фактора в международных отношениях. Когда нет личного элемента или личный элемент негативный, очень трудно развивать отношения, потому что, если нет интереса, бюрократический аппарат, который владеет деталями, это тонко чувствует. Работает спустя рукава. И мало что серьёзно развивается. Когда есть большой личный интерес, тут начинается двоякая история. С одной стороны, можно очень многого добиться. С другой, если не получается, помогает «личная химия». И с американской подачи начала складываться такая тенденция. Мы ведём переговоры по разоружению, по космосу, в частности МКС, по экономическим делам. Вроде всё в порядке, всё нормально, но вот по одному пункту появляется недопонимание. Эксперты не могут (или не хотят) преодолеть сложности, и тогда американцы говорят на достаточно высоком уровне: ну ладно, если мы с вами не договоримся сейчас, мы скажем нашим президентам, они встретятся и сами всё разрешат. И тут уже включаются другие вещи: качество работы и степень компетентности самих президентов, их мотивы, которыми, прежде всего, на 90 процентов являются мотивами внутренней политики, а в случае Америки и тогдашней России – электоральной политики. И всё это очень сложно зацикливается на систему принятия решений.

На мой взгляд, постепенно личностный фактор становился предметом злоупотребления с американской стороны. Причём делалось это вполне осознанно. Борис Николаевич – человек крупный, выдающийся, я это признаю. Но иногда он был неровен, а неровности можно использовать, по кочкам подпрыгивать, кочек становилось всё больше. А мелкие выигрыши с помощью этого оружия наших партнёров постепенно превращали в оппонентов. Но я могу ошибаться, в отличие от президента.

Радченко: В продолжение темы, когда Ельцин и Клинтон встретились во второй раз, в Ванкувере, зашла речь об экономической помощи России со стороны США, и Ельцин в беседе, которая сейчас уже рассекречена, сказал: «Не называйте это помощью, называйте это поддержкой». Он постоянно возвращался к этому: «Не называйте это помощью, это поддержка российской демократии», и так далее. В этой связи такой вопрос: вот некоторые говорят, что Америка недостаточно помогала России в начале 1990-х, а другие говорят: зачем вообще было помогать России, это же деньги на ветер. Россия была огромной черной дырой. Туда кидали деньги, их засасывало, и толку никакого не было. Ваша позиция по этому вопросу, если можно?

Лукин: Америка в то время оказывала помощь и продовольствием и всем прочим. Это просто, я бы сказал, свинство – не признавать этого, не признавать огромной помощи (как с ленд-лизом). Я благодарен Америке, как за ленд-лиз в своё время, так и за помощь в 1990-е гг., которая оказывалась по разным каналам. И говорить о том, что помогли мало или много – это не очень достойно с точки зрения в том числе и российского самоощущения.

Радченко: Я просто хотел Вам описать контекст. Это – дебаты в Америке. Там некоторые говорят, что должен был быть второй План Маршалла.

Лукин: Да, наряду с этим нельзя не отметить, что американская сторона использовала далеко не все свои возможности для того, чтобы помочь. Хотя, то, о чём Вы говорили сейчас, что была чёрная дыра, – этот фактор тоже безусловно существовал, потому что в России развалилась система тоталитарного управления. Другой же системы создано не было, потому что местные царьки в регионах, которые там были избраны кое-как и кое-откуда, делали, что хотели, и открыто прикарманивали всё, что могли, – этот фактор безусловно существовал, поэтому американский скептицизм полностью безосновательным не был.

Но была другая сторона проблемы. Все эти вещи можно было обойти и преодолеть, если бы Соединённые Штаты всё-таки поставили приоритетом не свои собственные внутренние задачи (избирательные и так далее), а стратегическое развитие России. Ведь народ-то нищал в то время, и, конечно, организация борьбы с этим обнищанием могла стать одним из факторов американского реального лидерства в мире. Но, к сожалению, не стала. Была отдельная – piecemeal, так сказать – помощь. Я хорошо знаю, я сам не вылезал из того самого USAID тогда, который находился в помещении госдепартамента и занимался помощью. И я знаю, что помощь России, российской революции, и помощь Европе в первые послевоенные годы – это несопоставимые вещи. Я не хочу сказать, что всё зависело от американцев, но очень многое зависело от тактичности, содержания, направленности, размаха и упорства американской помощи. Тут есть над чем подумать и что проанализировать.

Савранская: Владимир Петрович, мы хотели бы перейти теперь к вопросу, который очень активно в последнее время обсуждается в Америке, обсуждается в сообществе историков в связи с тем, что документы сейчас стали доступны. Это – вопрос расширения НАТО. Я помню, что мы с Вами однажды об этом говорили, и Вы мне сказали, что уже в 1990-е гг. Вы были противником расширения и говорили о том, что практически предвидели, если не предсказали то, что произойдёт, если НАТО расширится и Россия останется в стороне, не будет интегрирована в европейские структуры и в структуры коллективной безопасности, а останется как бы с другой стороны этой новой разделяющей линии. Не могли бы Вы нам рассказать о том, как Вы этот вопрос видели тогда, в начале 1990-х, и пытались ли Вы предупредить политиков – американских, российских? Какова была Ваша позиция?

Лукин: Я действительно говорил Вам об этом, и, собственно говоря, с тех пор мало что изменилось. Думаю, что это самая большая стратегическая ошибка Соединённых Штатов, западного союза. Она привела к серьёзным долгосрочным последствиям. Нельзя сказать, что ошибки допускались только той одной стороной. С нашей стороны тоже были промахи. Но Вы хорошо знаете (можете при случае подобрать соответствующие цитаты), что у нас на уровне самого высокого руководства, и ельцинского и постельцинского, говорилось о том, что Россия вполне способна не только создать общую систему безопасности, но и рассмотреть вопрос о вхождении в НАТО. И то обстоятельство, что мы туда не вошли… Думаю, тому две причины. Во-первых, это внутренняя российская неготовность. Слишком уж негативная коннотация была связана с натовским брендом, с натовскими делами времён холодной войны. Во-вторых, американцы и натовцы боялись, что мы будем слишком произвольно, по их мнению, использовать 5-ю статью Устава НАТО и парализуем работу блока.

Радченко: В каком смысле – произвольно?

Лукин: В американском смысле. Как известно, нападение на одну из стран НАТО является нападением на НАТО в целом. Так вот, интерпретация этой статьи – кто, на кого, когда и почему напал – может порождать различные дискуссии, варианты, действия и бездействие. Югославия это наглядно продемонстрировала. До сих пор можно долго спорить, что там произошло на самом деле. Да, Тито оставил коллективное руководство в сложной и многонациональной стране. Но проблема состояла в другом: уже существовала ОБСЕ, и дальнейшее развитие ОБСЕ могло вполне идти по канонам Парижской хартии 1990 г., когда были провозглашены все те цели, которые я до сих пор поддерживаю. Я вообще считаю, что и сейчас, несмотря на все трудности, проблемы и реверсивные движения, единственный способ сохранения Европы, европейской культуры, европейского raison d’etre, является создание единой европейской системы, потому что Америка становится всё менее европейской по целому ряду параметров (этнические, психологические, какие угодно). Что касается Англии, то она делает цивилизационный выбор в сторону Америки. Получается старо-новый континентальный массив, состоящий из Китая и не-Китая.

Я не хочу сказать, что мы должны ухудшать отношения с Китаем. Нет, только улучшать. Но при этом великая русская литература и французские романы всё-таки ближе, чем всё остальное в мировой культуре. Ну и то, что наш гений, персонификация русской души, Пушкин: для него родным языком был французский и только чуть позже – русский. Тоже интересное явление, правда? В лицее его звали «французом».

Не имею в виду, что французское влияние было преобладающим. Для российской имперской бюрократии германское влияние, наверное, оказалось более существенным. Но это отдельный разговор. На той стадии у нас не получилось серьёзного разговора о европейском будущем, о европейской безопасности. Но очень дозированное, иногда больше скоординированное параллельное включение в состав Большой Европы России, Украины, Беларуси, Молдовы – это единственный путь, очень длинный, противоречивый, трудный, но единственный для создания такого центра силы, который с точки зрения решения судеб мира мог бы всерьёз жить в новом олигархическом мире второй половины нынешнего века, когда будет китайский мир, индийский мир, когда Америка, всё ещё большая и мощная, будет возвращаться к постулатам «доктрины Монро». Помните такая была?

Это сейчас, может быть, звучит немного романтически. Но, однако, посмотрите, что происходит. То, о чём Эммануэль Макрон время от времени говорит. Как складываются долгосрочные отношения Германии с Америкой и с Россией? Вы увидите, что росточки всего этого пробиваются в щели сквозь толстый слой асфальта. Вот так я понимаю ситуацию.

Мы потерпели стратегическое поражение, которое вылилось в кризис, а кризис – это новое начало.

Радченко: В этой связи хотел ещё Вам задать вопрос по НАТО. Вот если бы, допустим, Советский Союз победил в холодной войне, НАТО бы развалилось, и Организация Варшавского договора расширилась бы на запад. Вот в интересах…

Лукин: ОБСЕ можно укреплять, хотя сейчас она на ладан дышит. Время от времени всплывает тема «Хельсинки–2».

Радченко: Американцы говорят, что они тут вообще ни при чём. Это восточноевропейцы стучались в дверь – мол, пожалуйста, пустите, там русский медведь…

Лукин: Им надо было сказать: русский медведь – это очень плохой медведь, очень нехороший. Давайте работать вместе с медведем. Во всемирно известном мультике медведь отлично ужился с Машей. Причём совсем не на гегемонистской основе.

Радченко: С точки зрения американских национальных интересов – имело смысл отталкивать их от себя? Как бы Россия поступила в этой ситуации?

Лукин: Не знаю, насколько хорошо американцы знают историю, но я хотел бы напомнить, что у нас была (и до сих пор остаётся, хотя в меньшей степени) разновидность российского имперского националистического самоощущения – славянофильское движение.

Славянофилы в России говорили, что Запад разлагается, римское папство уже две тысячи лет, как разлагается, и прочее. А нам надо заниматься православием и – главным образом – дружить с нашими братьями-славянами. Вот некоторые и дружили. Результатом этой дружбы была Первая мировая война и развал страны после неё и революции. Во всех войнах, или почти во всех, браться-славяне, как известно, были на стороне, противоположной России, даже когда вопрос был непростой. Помните Балканские войны? Так что, как справедливо сказал древний классик Владимир Ильич Ленин про одного меньшевика, с которым он спорил (Федор Дан был, такой меньшевик): «Бойтесь данайцев, дары приносящих». Как только коснётся чего-то такого, что им не нравится, сразу «данайцы», да ещё националисты, да ещё кое-где с заметными элементами авторитаризма.

Савранская: Раз уж Вы коснулись Восточной Европы, давайте поговорим немного о Югославии. Сотрудничество в поддержании мира в Европе. Вы в своей статье говорили также о том, что роль России – это роль такого геополитического стабилизатора в Европе, который поддерживает мир. Мне кажется тест роли России как геополитического стабилизатора проявился в середине 1990-х годов в Боснии, в Югославии, когда достаточно успешное было сотрудничество между Россией, США и европейцами в поддержании мира, а потом это сотрудничество сломалось в 1999 г. во время бомбёжек Белграда. Вот как бы Вы объяснили эту траекторию, когда всё-таки возможно было сотрудничество, но потом определённая граница этого сотрудничества выявилась, когда США полностью не хотели принимать Россию как равноправного партнёра. Его информировали, но с ним не советовались, когда в 1999-м году НАТО решилa применить военную силу.

Лукин: Что можно сказать? Конечно, Борис Николаевич с Клинтоном дружили, дружили всё теснее и теснее, а как дело дошло до попытки сотрудничества, всё сломалось. Дело в том, что с Россией просто невозможно сотрудничать без компромиссов. А что такое компромисс? Компромисс – это частичное согласие с позицией другого. В России, как известно, серьёзные и весьма болезненные интересы в этом районе по причинам, которые я излагал. И историческим, и внутриполитическим. Ельцин ставил актуальнейшие вопросы по югославским делам, по югославскому расколу, по всем многочисленным линиям раздела, связанным с этим расколом. Наш подход был такой: «Давайте сотрудничать, давайте попробуем найти решение вопросов, которое устроило бы нас и которое было бы в рамках хоть какой-то легитимности». И какой был ответ? «Да мы плевать на вас хотели. Что хотим, то и сделаем. Мы за то, чтобы Югославия раскололась, и мы её будем раскалывать. И это законно и легитимно. Но Боснию и Герцеговину мы считаем ещё более легитимной и законно, чтобы она соединилась, и поэтому мы её соединяем. Делаем как хотим, а вы… Вас тут не стояло». Американскому дипломату Дику Холбруку очень хотелось одержать личную победу. Он её одержал. А вот победила ли Америка – большой вопрос.

Бомбардировка Белграда была ужасным делом. Я помню, у нас была делегация Совета Европы. Мы встречались с Римским Папой. Папа высказывался против военного решения, предупреждал всех. А ведь он совсем не Зюганов! Но дело кончилось унижением России. Клинтон ради своих внутриполитических соображений просто пошёл на то, чтобы унизить Россию и лично Бориса Николаевича.

Осложнение отношений началось не при нынешнем российском президенте. У нынешнего президента особая линия – были и приливы, и отливы, но это другая тема. Очень серьёзное системное нарастание недоверия на высшем уровне началось с Югославии. Это недоверие на высшем уровне сказалось потом, когда оно стало рентабельным с внутриполитической точки зрения. Одно дело, когда моральное негодование – это крик души, можно уговорить самого себя быть осторожнее. Другое – когда оно же приносит вполне определённые политические дивиденды, понимаете? Иными словами, мы упустили шанс еще до Югославии создать структуры адекватные Парижскому соглашению, после чего началась деструктивная инерция. Эта инерция, к сожалению, длится до сегодняшнего дня.

Радченко: Если вернуться опять к 1993 году. В Боснии не один месяц продолжается бойня. Ситуация ухудшается, с точки зрения Америки. Европа ничего не делает. То есть послали туда каких-то ооновцев.[3] Ооновцы не имеют, собственно, никаких осoбых полномочий, война продолжается. Американцы говорят так: нам ничего не оставалось делать. Вы сами не смогли разобраться, нам пришлось туда войти, чтобы остановить кровопролитие. Вот посмотрите, что произошло в Сребренице, что в Сараево, где бомбили сербы. Как Вы относитесь к этому американскому объяснению?

Лукин: Позиция Америки была очень проста: «Мы должны доложить нашему народу, что урегулировали ситуацию и одержали победу». Особенно это было видно по позиции покойного Дика Холбрука – его уже нет на свете, это можно сказать. Он был, к сожалению, одним из носителей этой политики: выжать, так сказать, из этой дохлой кошки, которой мы считаем Россию, всё для конкретной политики Америки и для своих амбиций. Он хотел быть государственным секретарём, хотел одержать замечательную победу.

Россия в этом смысле была именем прилагательным, а не существительным. И это сказалось на дальнейших отношениях, на диалоге по разоружению, на других кризисных ситуациях.

Параллельно с этим шли разговоры о том, что части бывшего Советского Союза будут приняты в НАТО, что являлось совершенно неприемлемым, с точки зрения традиционного мироощущения России, нарушением всех устных договорённостей. Устных. Письменных договорённостей не было, но устные были, и об этом хорошо известно.

Выжали всё. Не знаю, хорошо это или нехорошо. По-моему, нехорошо. Потому что Америка потеряла такого партнёра, с которым можно было бы сделать много полезного, в том числе и для самой Америки. Холбрук победил. Но хуже, что Америка проиграла. И, конечно, Россия. И их отношения.

Савранская: Владимир Петрович, у меня вопрос об изменениях во внешней политике России, когда пришёл новый министр иностранных дел Евгений Примаков. Я читала расшифровки Ваших переговоров, когда Вы были председателем комитета Думы по международным делам, с американскими коллегами, такими как Строуб Тэлботт, Сэм Нанн, и Вы в то время, в 1996 г., очень положительно оценивали приход Примакова в Министерство иностранных дел как министра и начало его внешней политики. Как Вы думаете, если бы российская политика всё-таки бы строилась на основе этих примаковских нововведений, можно было бы иметь более конструктивные отношения с США?

Лукин: С Евгением Максимовичем Примаковым нас связывали давние дружеские и деловые отношения. Мы оба вышли из Академии Наук СССР, как известно. Евгений Максимович пять раз пытался взять меня на работу к себе помощником, но Георгий Аркадьевич Арбатов, директор Института США, я бы сказал, в безапелляционной форме возражал против этого. Тем не менее мы с ним сотрудничали по многим вопросам. Мы организовали Российскую ассоциацию тихоокеанского сотрудничества, когда я в Институте США занимался сектором дальневосточной политики Америки. Поэтому, наше понимание внешней политики весьма сходно.

Естественно, его приход я одобрил, и мы с ним очень хорошо работали. Мы с ним хорошо работали ещё до того, как он пришёл в министерство иностранных дел, потому что, как Вы понимаете, то место, где он работал до этого, тоже имело внешнеполитическую коннотацию.[4] И наши взгляды и в то время чаще совпадали. Проблема состояла не в том, чтобы занимать антиамериканскую позицию. Смею Вас уверить, Примаков никогда не был «идейным» антиамериканистом. Проблема для него была в том, как и какую пророссийскую позицию отстаивать. И в этом смысле приход Евгения Максимовича был очень для меня важным и позитивным делом, потому что он был человеком безусловно очень умным, и он умел вести дело осторожно в правильном направлении – со страной, пульс которой он должен был чувствовать.

Напомню, что это Евгений Максимович вместе с вашим покорным слугой в 1996 г. завершили процесс принятия России в Совет Европы, что было непросто, потому что тогда шла чеченская война и мешали связанные с ней трудности. Примаков был сторонником демократического развития России, но противником её ослабления, унижения и раскола. По многим важным вопросам он готов был идти на серьёзные компромиссы и договорённости. Он – государственник, по-хорошему прагматичен в каких-то вопросах. Он чётко знал, что можно сделать, до какой степени, где стоит приостановиться и к чему вернуться завтра, где вообще пока ничего не делать. Его разворот от Америки, о котором так много говорили (я практически не сомневаюсь, хотя и не обсуждал с ним это), был скоординирован с Борисом Николаевичем Ельциным.[5] Он достаточно осторожный человек, чтобы такие вещи делать спонтанно.

Я хотел бы подчеркнуть, что уже в конце своей жизни, когда Евгений Максимович был на пенсии, он писал статьи, в которых предупреждал об опасности слишком жёсткого осложнения отношений с Соединёнными Штатами. Он называл это «контрпродуктивным» – это его любимое слово. Он говорил, что такое развитие событий может привести к последствиям, невыгодным и ненужным России.

--

СНОСКИ

[1] Lukin V.P. Our security predicament. Foreign Policy, (88), 1992. Pp. 57–75.

[2] Kozyrev, A., 2019. The Firebird: The Elusive Fate of Russian Democracy. University of Pittsburgh Press.

[3] Речь идет об UNPROFOR.

[4] Речь идёт о Службе внешней разведки РФ.

[5] Речь идёт о «развороте над Атлантикой», связанной с началом бомбардировки Сербии в марте 1999 г.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 6 октября 2020 > № 3538549 Владимир Лукин, Сергей Радченко, Светлана Савранская

Россельхознадзор принял участие в онлайн-встрече постоянной группы экспертов по ЗУД КРС в Азии и Тихоокеанском регионе под эгидой GF TADs

В сентябре советник Руководителя Федеральной службы по ветеринарному и фитосанитарному надзору Никита Лебедев и сотрудники подведомственного Россельхознадзору ФГБУ «Федеральный центр охраны здоровья животных» приняли участие в онлайн-встрече постоянной группы экспертов по заразному узелковому дерматиту КРС (ЗУД КРС) в Азиатско-Тихоокеанском регионе под эгидой GF TADs. Целью заседания было обсуждение вопросов диагностики, эпизоотологии и контроля ЗУД КРС в странах Азиатского-Тихоокеанского региона.

На заседании присутствовали ветеринарные врачи и ученые стран-участников, а также делегированные представители стран региона таких, как Индия, Бангладеш, Тайвань, Непал, Австралия и ряда других.

В повестке дня представители стран-участников доложили об ухудшающейся эпизоотологической ситуации по ЗУД КРС в регионе и используемым подходам контроля заболевания. Представители Тайваня и Индии сообщили о выявлении вакциноподобных изолятов вируса этого заболевания, которые генетически близки вакциноподобному изоляту вируса ЗУД КРС, выявленному в КНР в 2019 году, недалеко от границы с Республикой Казахстан.

Советник Руководителя Россельхознадзора Никита Лебедев подчеркнул риски использования гомологичных вакцин при проведении программы вакцинации в этих странах и отметил важность координации и консолидации усилий по совместному изучению и борьбе с распространением вакциноподобных изолятов вируса ЗУД КРС в регионе.

ВОЗМОЖНА ЛИ ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНАЯ КОНКУРЕНЦИЯ?

ФУ ИН

Профессор и директор Центра международной безопасности и стратегии при Университете Циньхуа, бывший заместитель министра иностранных дел.

ВЗАИМООТНОШЕНИЯ КИТАЯ И США В ЭПОХУ COVID-19

КНР и США увязли в стратегическом соперничестве, но они не могут игнорировать мнения третьих сторон. Их отношения стали основным элементом, влияющим на формирование новой мировой структуры. Пойдём ли мы дальше по пути мира и развития или вступим в век конкуренции или даже конфликта между крупными державами? Это зависит от того, как Пекин и Вашингтон определят свои взаимоотношения: «враги» или «партнёры».

В феврале 2020 г. некоторые китайские учёные, и я в их числе, участвовали в 56-й Мюнхенской конференции по безопасности в Германии. Темой конференции была «беззападность». С точки зрения европейцев, в этом неологизме заложен вопрос: переживает ли коллективный Запад – как важнейший геополитический центр после окончания Первой мировой войны – сегодня упадок? Этот теоретический момент с его исторической глубиной породил горячие дебаты среди участников, но вместе с тем его заслонили острые противоречия между Китаем и США.

Хотя Китай усердно трудился, чтобы купировать вспышку COVID-19, американским политикам, посетившим конференцию, это было совершенно неинтересно. Не интересовала их и информация об эпидемии. Вместо этого они предпочли сосредоточить свою критику на Китае по самой разной проблематике – от сетей 5G компании «Хуавей» до проблем Гонконга и Синьцзяна. Они решительно потребовали, чтобы европейцы встали на их сторону для выработки единой позиции Запада, которая стратегически конкурировала бы с позицией Китая. Американская делегация впечатляла обилием высокопоставленных лиц. В неё вошла спикер Палаты представителей Нэнси Пелоси, а также более двадцати сенаторов и конгрессменов, государственный секретарь Майк Помпео, министр обороны Марк Эспер, постоянный представитель США в ООН Келли Крафт, бывший госсекретарь Джон Керри и другие высокопоставленные лица и учёные из исследовательских центров. По всей видимости, они выступили с согласованной позицией республиканцев и демократов, стремясь выделить «угрозу усиления Китая» в качестве главной темы, интересовавшей их на конференции. Они всячески очерняли продукцию компании «Хуавей», заявляя, что это «троянские кони, размещаемые на Западе китайской разведкой». Они обвиняли Китай в проведении «политики насилия на море» с применением вооружённых сил и дипломатического прикрытия, чтобы провоцировать другие страны. Заявили, что «Запад вовсе не в упадке» и что «западные ценности победят российские и китайские имперские устремления». Они также настаивали на том, что Европа и Соединённые Штаты должны сообща давать отпор «всё более агрессивной природе китайской Компартии».

Эти жёсткие заявления отражали изменение политики США в отношении КНР после прихода к власти администрации Трампа, который считает Китай главным «стратегическим конкурентом». В последние три года США последовательно развязывали торговую войну, войну в сфере высоких технологий и кампанию против Китая. Они развернули дополнительные вооружения, нацеленные на Китай, высказывали сомнения в жизнеспособности политического устройства КНР и яростно критиковали китайскую Компартию. Непрерывные провокации вынудили Китай реагировать и принимать контрмеры, что привело к ускорению отрицательной динамики в отношениях.

Движение Китая вперёд и регресс США

Наблюдающие за изменениями в американской политике не могут не заметить разную политическую эволюцию и траектории развития Китая и США после окончания холодной войны. Китай видел будущее планеты как движение к миру и развитию. Он следовал этим путём, продолжая курс реформ и открытия своей экономики, сосредоточиваясь на экономическом подъёме. В начале второго десятилетия XXI века Китай стал второй по величине экономикой мира и создал всемирную сеть сотрудничества. Он также наращивал своё участие и влияние в мировой политике.

С другой стороны, Соединённые Штаты увязли в своей теории о «конце истории» и однополярном мировом порядке. Они начинали многочисленные войны в стремлении трансформировать другие страны, подчинив их своей воле и модели развития. Поступая так, они превысили свои реальные возможности как гегемона, пытаясь откусить больше, чем могут прожевать. Кроме того, отсутствие надлежащего надзора за перемещением капитала, подстёгиваемого экономической глобализацией, привели к финансовому кризису 2008 года. В американском обществе стал углубляться раскол по мере того, как неравномерное распределение богатства подрывало качество жизни среднего класса и бедного сословия, а конфликтное восприятие идентичности расширяло пропасть в уровне жизни между богатыми и бедными, ведя к поляризации политических интересов. В последние годы в американском обществе появилась рефлексия, и значительное число людей теперь понимает, что политика и траектория развития страны не отвечают их чаяниям. Администрация Трампа просто отказалась от политики либерального интернационализма, взяв на вооружение политику консерватизма и принцип «Америка прежде всего».

Гегемония США слабеет, и, соответственно, исчезает «эффект маяка».

Движение Китая вперёд к мирному будущему и регресс Соединённых Штатов отражают разные эволюционные траектории двух стран в общей системе международных отношений, что неизбежно вызывает трения в структуре мировой власти. Америка проявляет всё большую обеспокоенность по поводу укрепления КНР и пытается отбросить её назад. Перемены в политике и общем настрое США вносят новую неопределённость в международные отношения и обстановку в мире. Соединённые Штаты взволнованы тем, что Китай будет конкурировать с ними за ведущие позиции в мире, и расценивает эту конкуренцию как битву за свои фундаментальные интересы, в которой они не могут позволить себе потерпеть поражение. Американские ястребы намерены подталкивать отношения с Китаем в направлении полномасштабной конфронтации, поскольку полагают, что это единственный способ прервать наступление КНР на экономическом фронте. Американцы наращивают способность мобилизовать население других стран и усиливать на них влияние. Вооружённые силы США обновляют боевой арсенал в западной акватории Тихого и на востоке Индийского океана, укрепляя союзнические сети и реализуя «Индийско-тихоокеанскую стратегию». Вашингтон сделал главный акцент на Южно-Китайском море и Тайване, чтобы уравновесить присутствие Китая в этом регионе.

Это тревожит другие страны мира: неужели Китай и США попадут в «ловушку Фукидида»? Ведь это будет означать неизбежное столкновение и вооружённый конфликт между доминирующей сегодня державой и быстро усиливающейся державой! Неужели вследствие этого произойдёт раскол или даже коллапс нынешней системы многостороннего сотрудничества в мире?

Складывается впечатление, будто сцены, разыгранные на Мюнхенской конференции по безопасности 2020 г., сигнализируют, что отношения будут ухудшаться ускоренными темпами.

Ключевые слова в китайской стратегии США: «принципиальный реализм»

Вскоре после Мюнхенской конференции по безопасности эпидемия COVID-19 начала распространяться по всему миру. В начале апреля Всемирная организация здравоохранения объявила, что Соединённые Штаты стали новым «эпицентром» «мировой пандемии». Эта пандемия – третье крупное событие, изменившее мировую повестку дня с начала XXI века. Двумя другими были теракты 11 сентября 2001 г. и мировой финансовый кризис 2008 г., который погрузил США в серьёзную рецессию. Во время финансового кризиса все страны мира всецело поддерживали американцев и работали сообща с ними для преодоления возникших трудностей. Однако на этот раз Соединённые Штаты не проявили готовности к сотрудничеству и солидарности на глобальном уровне; они не выказали ни желания, ни способности возглавить борьбу с пандемией. Они не только не организовали международную кампанию для недопущения того, чтобы этот вирус разросся до масштабов пандемии, но и пытались препятствовать взаимодействию, создавая конфликтные ситуации. Мировое сообщество было просто ошарашено.

Поначалу люди ждали, что Пекин и Вашингтон начнут сотрудничать в борьбе с пандемией. После тринадцати раундов трудных переговоров между двумя странами в начале 2020 г. была подписана торговая сделка. Таким образом, завершён первый этап переговоров, и напряжённость, длившаяся более года, наконец-то, снизилась. Благодаря этому удалось затормозить дальнейший упадок в двусторонних отношениях. До того, как две стороны формально подписали соглашение, президенты поговорили по телефону 20 декабря 2019 года. Президент Си Цзиньпин сообщил, что «Китай и США достигли торгового соглашения, завершив первую фазу переговоров, на основе равенства и взаимного уважения. При нынешней чрезвычайно сложной обстановке в мире такое соглашение выгодно обеим странам – оно способствует миру и процветанию на всей планете».

С учётом этих обстоятельств многие возлагали большие надежды на улучшение отношений и возобновление сотрудничества. Перед лицом этой внезапно вспыхнувшей пандемии люди вполне резонно полагали, что две страны смогут превратить мировой кризис в области здравоохранения в возможность и повод для улучшения отношений и возобновления сотрудничества. Эти ожидания опирались на прошлый опыт взаимодействия между КНР и Соединёнными Штатами для противодействия терроризму в 2001 г., борьбы с SARS (атипичной пневмонией) в 2003 г., преодоления мирового финансового кризиса в 2008 г. и борьбы с вирусом Эбола в 2014 году.

Однако надеждам не суждено было сбыться. После вспышки эпидемии в Ухане американское правительство не проявило озабоченности или желания сотрудничать. Вместо этого оно эвакуировало своих граждан, прекратило полёты в Китай, а министр торговли Росс охарактеризовал эпидемию в Китае как «возможность ускорить репатриацию рабочих мест». Подобные заявления продемонстрировали полное отсутствие сострадания и человечности. Некоторые компании, частные лица и заморские китайцы, проживающие в США, отправили в КНР материальную помощь, но, согласно официальной информации китайских властей, правительство никакой значимой помощи Китаю не выделило. “The Wall Street Journal” опубликовал на полосе мнений статью под названием «Китай – настоящий больной Азии», которая спровоцировала болезненные воспоминания китайцев и словесную войну между двумя странами. Когда Соединённые Штаты отказались принести извинения, китайская сторона отменила визы трёх американских журналистов, работавших в Китае. США в отместку также сократили количество китайских журналистов в Вашингтоне. Таким образом, позитивный импульс, заданный торговым соглашением первого этапа, улетучился.

Вспышка пандемии и утрата контроля над ней в Америке привели к экономическому спаду и изменили динамику президентских выборов 2020 года. Администрация Трампа, пытаясь снять с себя ответственность за запоздалую реакцию на пандемию и улучшить перспективы переизбрания президента, взяла на вооружение тактику «перевода стрелок» на Китай, запустив кампанию очернительства. Заявления Белого дома рассматривались в качестве официального руководства к действию. В них подчёркивалось, что из-за промедления, отсутствия прозрачности, умышленного распространения вируса через туристов и сговора со Всемирной организацией здравоохранения, китайское правительство причинило Соединённым Штатам и миру большие страдания. Некоторые конгрессмены быстро подали жалобы на Китай и спровоцировали призывы к полномасштабному расследованию происхождения вируса. Прокуроры отдельных штатов даже попытались подать судебный иск против Пекина, чтобы взыскать компенсацию с китайского правительства.

Китай не был намерен уступать этому давлению, отвергнув ложные иски с помощью фактических данных, свидетельствовавших о том, что КПК и китайское правительство вели себя ответственно, приняв все необходимые меры. Информационное управление Госсовета КНР выпустило 7 июня официальный документ под названием «Действия Китая по противодействию пандемии COVID-19», где подробно описывались усилия китайского народа в борьбе с пандемией.

Ухудшение ситуации с пандемией не остановило администрацию Трампа в её попытке оказать давление на Китай. Она ввела новые торговые и экспортные ограничения против компании «Хуавей», готовясь даже заблокировать доступ этой компании на американский рынок программных и аппаратных средств. Кроме того, она включила и другие китайские компании в «список юридических лиц, вызывающих озабоченность», чтобы затем ограничить обращение их акций на фондовых биржах. Ведя такую политику, Соединённые Штаты явно демонстрируют намерение «разъединиться» с Китаем в промышленно-технологической сфере.

В то же время некоторые представители стратегических кругов США обвинили Китай в использовании пандемии, чтобы вбить клин в трансатлантическое партнёрство, расширить влияние в Индийско-Тихоокеанском регионе. Они утверждают, что Китай пытается усилить контроль над международными организациями и «больше не скрывает» своего намерения конкурировать за мировое лидерство с Соединёнными Штатами. По проблемам Тайваня, Гонконга, Синьцзяна Конгресс США усилил свою законотворческую деятельность, приняв «Тайбэйский акт 2019 г.», который можно расценить как вмешательство во внутренние дела Китая. Ещё несколько законопроектов, касающихся Китая, находятся на этапе разработки и оценки. В нарушение политики единого Китая американская администрация наращивает официальные контакты и обмен с тайваньской администрацией Цай Инвэнь. Вдобавок авиасообщение и гуманитарный обмен между Китаем и США значительно сократились вследствие пандемии, что вызывает всё большую разобщённость между нашими народами и ослабление культурных связей.

Быстрое ухудшение отношений также сказалось на общественном мнении, привело к росту возмущения и враждебности с обеих сторон. Опрос тысячи американцев, проведённый Исследовательским центром Pew с 3 по 29 марта 2020 г., показал, что 66% респондентов отрицательно относятся к Китаю. Это самый высокий показатель с 2005 г., когда начал проводиться этот опрос и существенно выше 47%, зафиксированных в опросе 2017 года. Опрос, проведённый в этом году, также показал, что около 62% респондентов считают силу и влияние Китая главной угрозой для Америки.

Согласно национальному опросу, проведённому Центром Харриса в апреле, 90% республиканцев и 67% демократов считают, что КНР несёт ответственность за распространение пандемии; 66% республиканцев и 38% демократов полагают, что правительству Трампа следует ужесточить политику в отношении Китая. Хотя в Китае нет социологических служб, проводящих аналогичные опросы, судя по комментариям в Интернете и общему настрою СМИ, китайская общественность возмущена такой антикитайской риторикой и действиями. Это отрицательное отношение и недоверие к Америке в Китае достигло наивысшей точки с момента установления дипломатических отношений.

Белый дом опубликовал на своём сайте в конце мая официальный доклад «Стратегический подход США к Китайской Народной Республике». Этот доклад был представлен Конгрессу США в соответствии с требованиями Закона о бюджетных ассигнованиях на национальную оборону за 2019 финансовый год и не был новой стратегией для Китая. Однако он скорректирован в соответствии с новым политическим подходом на основании изменений в международной обстановке; в частности, его составители отвергли принцип взаимодействия с Китаем, принятый предыдущими американскими администрациями. В докладе явно преувеличены «вызовы» и «угрозы» усиления Китая для Соединённых Штатов, чётко очерчена траектория конкурентной борьбы и включены требования идеологической конфронтации. Понятно, что новая американская стратегия конкурентной борьбы теперь на один шаг ближе к завершению.

Почему так происходит? Сторонники жесткой линии в США считают стратегическую конкуренцию с Китаем главным приоритетом и не желают, чтобы сотрудничество, столь необходимое для противодействия пандемии, снизило накал этой конкурентной борьбы, отвлекло от реализации их «стратегического плана» или даже подорвало усилия в области «стратегического развёртывания». Скорее они стараются использовать любую возможность для нагнетания конкуренции. Концепция «принципиального реализма» была раскрыта в «Стратегическом подходе» и стала ключевой фразой, объясняющей стратегию в отношении Китая.

Оглядываясь на традицию реализма в американской внешней политике, исследователи понимают, что проявление влияния обычно было следствием стремления к «миру с опорой на силу». Оно было особенно свойственно периоду президентства Рональда Рейгана и его политике. В годы холодной войны США находились в не очень выгодном положении. Администрация Рейгана энергично наращивала вооружения, проводя политику ядерного сдерживания и заманивая Советский Союз в ловушку гонки вооружений. В последние годы, с учётом таких вызовов, как возрождение России и укрепление Китая, некоторые американские учёные ввели термин «наступательный реализм»: в силу анархического характера системы международных отношений крупные державы, как это ни трагично, обречены на конкуренцию. Поэтому они отстаивают наступательное мышление и меры противодействия противникам с позиций силы и гегемонии США в мире.

«Принципиальный реализм» похож на гибрид «мира с опорой на силу» Рональда Рейгана и концепции «наступательного реализма». Вполне вероятно, что Белый дом попытается разработать новую теорию на этой основе, чтобы сформулировать будущую государственную политику в отношении Китая. Двигаясь по наклонной плоскости, отношения скатились до самой низкой точки с момента установления дипломатических отношений. Если стратегическую корректировку китайской политики США сравнить с окружностью 360 градусов, тогда первые 180 градусов были пройдены где-то в районе 2018 года. Это означало, что Соединённые Штаты на всех уровнях – правительства, академических кругов и широкой общественности – пришли к консенсусу о необходимости скорректировать стратегию в отношении КНР. Но пока ещё не достигнут консенсус о том, какие новые и действенные китайские стратегии следует реализовать.

Некоторые отстаивают «умную конкуренцию» при сохранении необходимых контактов и сотрудничества и одновременном укреплении сдерживания, тогда как другие призывают к борьбе с Китаем, чего бы это ни стоило. С 2019 г. главным направлением политической мобилизации было движение в направлении формирования более чёткого «консенсуса во всём обществе», как должна развиваться конкурентная борьба с Китаем. Этот процесс существенно ускорился вследствие столкновения двух стран из-за пандемии, и положение может ещё ухудшиться, прежде чем произойдут какие-то улучшения.

США обостряют конкуренцию с Китаем

Конфликт между Китаем и США сегодня стал главным фактором, формирующим ландшафт международных отношений. Напряжённость между двумя странами в основном подстёгивается Соединёнными Штатами, которые пытаются спровоцировать конкурентную борьбу на четырёх фронтах.

Во-первых, это борьба политических систем и ценностей. До вспышки COVID-19 западные мыслители уже начали беспокоиться по поводу того, что успех Китая, незападной страны, уменьшит привлекательность западных ценностей. Это было бы ещё одним подтверждением несостоятельности попыток «Америки и Запада» после окончания холодной войны руководить миром на основании своей политической системы и ценностей. С точки зрения стратегических кругов США, усиление Китая – вызов не только для политических интересов и международного статуса Соединённых Штатов, но и для доверия мирового сообщества к их общественно-политическому устройству и праву экспортировать ценности. Это вызов, чреватый ещё более глубокими последствиями. С точки зрения Китая, США так и не отказались от стремления подорвать социалистическое устройство китайского общества под руководством Компартии. В своих последних высказываниях официальные лица в правительстве США зашли так далеко, что отделили КПК от китайского народа. Это стало попыткой породить внутренний конфликт и оспорить легитимность Компартии Китая и политического устройства страны. Китай должен давать решительный отпор подобным попыткам.

Главная мишень в «Стратегическом подходе» – правящая партия и система политического управления КНР. В нём упоминается «вызов ценностям», как один из трёх главных вызовов Соединённым Штатам. Описаны идеологические корни внутренней и внешней политики Китая – похоже, специально для того, чтобы представить КНР в ложном свете, как это в своё время делалось в отношении Советского Союза. Намерение состоит в том, чтобы сделать акцент на политике и безопасности в конкурентной борьбе США и Китая и создать фундамент для принуждения компаний и экономического сообщества к принятию «разъединения» двух стран. Эта траектория неизбежно приведёт в ловушку идеологической войны и конфронтации с нулевой суммой без выгод для обеих сторон.

Во-вторых, идёт борьба за информационную повестку. С начала года Вашингтон переместил акцент с торговой войны с Китаем на войну за информацию, но это не означает отказ от конкуренции в других областях.

Упадок в торговых отношениях остановился после подписания первого этапа торгового соглашения. В сфере безопасности традиционная идея состоит в поддержании необходимого уровня сдерживания Китая с помощью вооружённых сил вместо нанесения упреждающего удара. Однако с точки зрения формирования информационной повестки у Соединённых Штатов накоплен огромный опыт, и они знают, как влиять на мировое общественное мнение. В то же время Китай вытесняется из информационного поля и не имеет доступа к традиционным и влиятельным СМИ и информационным каналам, которые используются для формирования общественного мнения в Америке и остальном западном мире. В результате информация из первых рук о Китае недостаточно доступна в США и мировом сообществе.

Чтобы вести войну за информационную повестку, нужно определить чёткую и ясную тему, затрагивающую сердца людей. При многогранном её использовании в разных контекстах она завладеет общественным мнением. Из недавних выступлений сторонников жёсткого курса можно ясно понять ход кампании против Китая. Главным посылом становится фраза «Китаю нельзя доверять». Цель – запятнать имидж КНР как успешной и ответственной страны, идущей курсом реформ и открытия экономики. Другими словами, её задача – изменить «национальный характер» Китая, приклеив к нему ярлык «бесчестный» и «не заслуживающий доверия», чтобы тем самым подорвать позиции КНР в международном обмене мнениями. В годы холодной войны Соединённые Штаты делали то же самое, наклеивая всевозможные ярлыки на Советский Союз и подрывая его имидж в глазах широкой общественности, пока люди не стали считать этот строй неприемлемым с нравственной точки зрения.

В-третьих, это борьба за экономическую и финансовую безопасность. Пандемия сильно повлияла на экономику США. По статистике Министерства труда, в апреле 2020 г. безработица достигла 14,7%, немного снизившись в мае, но и тогда она оставалась на высоком уровне в 13,3%. Экономический спад привел к быстрому ухудшению финансового положения в первые восемь месяцев финансового года 2020. Ожидалось, что расходы американского бюджета превысят 3,925 трлн долларов. Это на 912 млрд долларов (на 30%) больше, чем за тот же период прошлого года. В апреле и мае, когда пандемия разыгралась не на шутку, доходы федерального правительства упали на 45,8%, тогда как расходы выросли на 93,6%, а дефицит бюджета составил 1,162 млрд долларов. По предварительным оценкам, дефицит бюджета федерального правительства достигнет 3,7 и 2,1 трлн долларов в 2020 и 2021 финансовых годах соответственно. Подобное ухудшение бюджетных показателей привело к быстрому росту федерального долга. По состоянию на 10 июня общая сумма долга приблизилась к 26 трлн долларов, а это означает, что в первые восемь месяцев этого бюджетно-финансового года федеральный долг вырос более чем на 3 трлн долларов. По прогнозам Федерального резерва, экономика США просядет на 6,5% в 2020 году; следовательно, можно ожидать, что к концу этого бюджетно-финансового года дефицит бюджета и общий федеральный долг составят 18% и 140% ВВП соответственно. Это тяжёлое бремя для правительства.

Реагируя на экономический спад, вызванный пандемией COVID-19, правительство запустило план спасения стоимостью около 3 трлн долларов. Федеральный резерв также планирует сохранить федеральную процентную ставку без изменений в диапазоне 0% –0,25% до момента достижения полной занятости и стабилизации цен. Эти неразборчивые меры по разбрасыванию «вертолётных денег» и стимулированию экономики не только увеличат долговой коэффициент и процент дефицита, но и вызовут безудержные спекуляции с финансовыми кредитами, а также избыток ликвидности, что чревато рыночными рисками. При постоянном увеличении долга дефицит федерального бюджета может в течение следующих нескольких лет или даже дольше оставаться на уровне, превышающем 10% ВВП.

В этих обстоятельствах Соединённые Штаты, испытывая нарастающую тревогу, используют озабоченность ряда стран в отношении безопасности цепочки поставок во время пандемии для преувеличения риска превращения Китаем своих конкурентных отраслей в «оружие» и с целью ускорения «декитаизации» в виде структурной отладки промышленных цепочек и цепочек поставок. Идеальная цель в стратегических расчётах – «декитаизация» посредством «деглобализации» с помощью видоизмененных правил, переформатирования стандартов, реорганизации региональных торговых блоков, реформирования международных механизмов и «разъединения» в области ключевых технологий и отраслей. Несколько американских политиков предлагают использовать финансовую гегемонию для подавления Китая. Такой вариант нельзя полностью исключать, хотя злоупотребление финансовыми инструментами лишь снизит доверие к американскому доллару и самим США.

Вместе с тем образование и корректировка мировых цепочек поставок – следствие развивающегося международного разделения труда. Многие предприятия в Китае, финансируемые из-за рубежа, считают местный рынок главным объектом бизнеса и маловероятно, что они затеют крупномасштабный исход с китайского рынка в краткосрочной перспективе, если на них не будет оказано беспрецедентное политическое и военное давление.

Четвёртая сфера конкурентной борьбы – стратегическая безопасность и безопасность на море. В военной области у Вашингтона растёт озабоченность действиями Китая на стратегическом, тактическом и операционном уровне, и они пытаются увеличивать давление на Пекин для балансировки. Когда дело касается суверенитета и безопасности КНР, Китай вынужден отвечать на давление и провокации, принимая надлежащие контрмеры и вырабатывая необходимые действия. Глядя в будущее, можно сказать, что неопределённость в военных отношениях продолжит усугубляться, поскольку трудно будет компенсировать отсутствие стратегического доверия. Неслучайно, военные корабли и самолёты двух стран часто встречаются в непосредственной близости на море и в воздухе. Вероятность непреднамеренных столкновений растёт.

Из-за пандемии COVID-19 размещённые за рубежом ВС США вынуждены были сократить операции по всему миру. Однако, чтобы Китай не «воспользовался этой возможностью и не заполнил образовавшийся стратегический вакуум», американцы увеличили частоту патрулирования, разведывательных операций и провокаций против Китая в Южно-Китайском море, Тайваньском проливе и Восточно-Китайском море. Величайшая неопределённость во взаимодействии двух армий в том, что стороны не создали действенных механизмов контроля и управления кризисами. Правила взаимодействия чётко не понимаются, «красные линии» также неявны. Обе стороны постоянно проверяют друг друга на прочность, повышая тем самым риск несчастных случаев и неконтролируемых последствий. Две страны и армии достигли стратегической договорённости об «избегании конфликтов и прямой конфронтации». Но обеим сторонам нужно серьёзно подумать над тем, как воплотить эту договорённость в жизнь.

Динамика стратегического сдерживания также претерпела изменения. США корректируют ядерную стратегию, обновляют ядерный арсенал, снижают ядерный порог, разрабатывают системы ракетной обороны и сверхзвуковую авиацию и готовятся к размещению ракет средней дальности вокруг Китая. Эта динамика может привести к расширению разницы ядерных потенциалов между двумя странами. Вопрос ещё в том, не вынудят ли эти изменения Китай подумать о необходимой корректировке. Кроме того, и КНР, и Соединённые Штаты являются крупными игроками в исследовании и разработке новых платформ вооружений и военных технологий на базе искусственного интеллекта. Обе страны заинтересованы в милитаризации киберпространства, космоса и Арктики. Нужно серьёзно обсудить, как контролировать конкуренцию в этих областях.

Мировой фон соперничества между Китаем и США

Многие учёные считают пандемию COVID-19 водоразделом в истории послевоенного мира, полагая, что она окажет не только психологическое, но и материальное воздействие на человечество. В настоящее время вызванные ею изменения, вместо того чтобы быть подрывными, послужили катализаторами и акселераторами, повсеместно ускоряя и углубляя перемены. Например, экономическая глобализация и регионализация быстро корректируются по мере дальнейшей фрагментации международной силы: возобновляется стратегическая конкуренция между крупными державами, а внутреннее управление в некоторых странах сталкивается с серьёзными вызовами. Ухудшение отношений между Китаем и США – не изолированное событие, поэтому его нужно исследовать и оценивать на всех уровнях под разными углами.

С точки зрения экономической глобализации, пандемия бросила новый вызов глобальному мышлению. Мы видим, как крупные экономики размышляют о рисках внешней зависимости промышленной цепочки при нынешней модели глобализации. Некоторые аналитики считают, что в структуре экономической глобализации возникнут три подсистемы, центрами которых будут Китай (Восточная Азия), США и Европейский союз. Они будут расходиться лучами вовне, причем оффшорный (дальний) аутсорсинг всё чаще замещается ближним аутсорсингом. Производственная база станет всё больше приближаться к рынкам конечных потребителей, а цепочка поставок может стать короче и более диверсифицированной, чтобы была возможность быстрого реагирования на внезапные колебания конъюнктуры.

Образование «трёх центров» также побудит к соответствующей корректировке потоков международного капитала и усугубит «разъединение» Китая и США. Судя по нынешним политическим дискуссиям и предлагаемым мерам в разных странах, можно предвидеть следующие действия.

Во-первых, производство продукции, критически важной для безопасности Соединённых Штатов в области биомедицины, личных средств защиты, а также производственные мощности некоторых передовых компаний могут быть выведены из Китая. Кроме того, новое законодательство США, если оно вступит в силу, вынудит передислокацию компаний.

Во-вторых, трудоёмкие отрасли будут переведены из Китая более быстрыми темпами в силу более высокой стоимости производства. Это может снизить зависимость от Китая в производстве потребительских товаров длительного пользования.

В-третьих, промышленные гиганты, адаптированные к потребностям китайского рынка, останутся и продолжат получать выгоду от восстановления китайского рынка при общем снижении мировых продаж.

В-четвёртых, разъединение высокотехнологичных отраслей, таких как 5G, приведёт к выдавливанию Китая с рынков Соединённых Штатов и некоторых их союзников, что поведёт к созданию других систем и стандартов.

Что касается мирового управления, у Китая и США остаётся много общих интересов для совместного ответа на глобальные вызовы и сохранения функционального сотрудничества между профессионалами. Речь идёт, в частности, о таких важных областях как профилактика инфекционных заболеваний и предотвращение изменений климата. Однако нынешнее американское правительство не только политически не поддерживает сотрудничество между двумя странами на мировой арене, не выделяя для этого ресурсов, но и пытается не допустить влияния Китая в мировой политике, считая исключение КНР из многосторонних организаций важной дипломатической целью. Администрация Трампа фактически парализовала Всемирную торговую организацию, прекратила сотрудничество с Всемирной организацией здравоохранения и помешала китайским кандидатам занять ключевые посты в руководстве Всемирной организации по защите интеллектуальной собственности, Международном валютном фонде и Всемирном Банке. В то же время она провела переговоры и подписала новые двусторонние соглашения о свободной торговле с «нулевыми пошлинами, отсутствием барьеров и субсидий» со многими странами, включив пункты, которые можно назвать «ядовитыми пилюлями», потому что их единственная цель – исключение Китая. Эти действия сильно подорвали и нарушили систему мирового управления и сотрудничества, лежащую в основе деятельности Организации Объединённых Наций. Непрерывное стремление к реализации подобных амбиций, выгодных только американцам, неизбежно скажется на воле и способности мирового сообщества отвечать на общие вызовы.

С точки зрения международной структуры, описанная Китаем мировая властная конструкция, сложившаяся после окончания холодной войны, а именно: «одна сверхдержава и много крупных держав» – поколебалась вследствие относительного изменения в раскладе сил между США и Китаем. На ежегодном симпозиуме о положении дел в мире, проведённом Центром международной безопасности и стратегии Университета Циньхуа в начале 2020 г., учёные из области стратегических отношений оценили распределение силы в современном мире.

Важный вывод состоит в том, что мировая гегемония Америки долго не продлится, но как сверхдержава Соединённые Штаты по-прежнему обладают самым мощным влиянием на мировую политику.

Хотя между Китаем и США остаётся значительная пропасть с точки зрения жёсткой и мягкой силы, в экономике этот разрыв намного меньше, так как Китай уже опережает многие другие страны. В совокупности две державы производят примерно 40% мирового ВВП, на их долю приходится 44% мировых расходов на вооружения. Как эти две могущественные страны будут строить взаимоотношения, смогут ли они реализовать свои ожидания стабильности в мире – это важнейший вопрос современной мировой политики.

Китайские учёные считают, что по-прежнему существует большая пропасть между Китаем и США с точки зрения силы, и Китай не готов согласиться с концепцией «двух сверхдержав», да и у мирового сообщества остались дурные воспоминания о «биполярном мире». Две ведущие страны неизбежно будут оказывать самое значительное влияние на мировое развитие и, следовательно, должны принять на себя больше обязательств, в том числе лучше понимать намерения друг друга во избежание стратегических ошибок из-за неверных суждений. Ещё важнее, чтобы две страны исследовали новые мировые проблемы и работали над консенсусом, а это достаточно долгий процесс, включающий сложные взаимодействия. Но поскольку последствия COVID-19 переплетаются с переменами в связи с президентскими выборами в США, а заодно обостряются социально-политические и экономические конфликты в Америке, самоуверенность американцев снижается, а опасения и сомнения по поводу Китая углубляются. Это неизбежно повлияет на способ и темпы взаимодействия между двумя странами, которые исследуют новые пути. Но в каком бы направлении они ни двигались, движение будет ускоряться. Нарастающая скорость перемен обязывает две страны как можно быстрее определиться с восприятием друг друга и договориться о совместной работе.

КНР и США увязли в стратегическом соперничестве, но они не могут игнорировать мнения третьих сторон. Их отношения стали основным элементом, влияющим на формирование новой мировой структуры. Пойдём ли мы дальше по пути мира и развития или вступим в век конкуренции или даже конфликта между крупными державами? В значительной степени это зависит от того, как Пекин и Вашингтон определят свои взаимоотношения: «враги» или «партнёры». Так что исход может быть диаметрально противоположным.

В процессе выяснения будущего направления обе страны попадут под влияние политических директив другой стороны. Остальные важные игроки на мировой арене – союзники США, такие как ЕС, Япония и Австралия, и развивающиеся страны, такие как Индия – заняли выжидательную позицию. Эти страны представляют собой что-то вроде «третьей силы».

Китай оказывает огромное влияние на мировую экономику, так как для 70% стран и регионов мира он является крупнейшим торговым партнёром. Соединённые Штаты занимают лидирующее положение в мировых финансах, науке и технологии. Они сохраняют традиционное влияние на мировую политику и союзников, а значит, по-прежнему играют ведущую роль в мире. В этих условиях «третьи силы» не хотят видеть отношения между Китаем и США настолько напряжёнными, чтобы это вызывало серьёзный раскол в мире. И другие страны не хотят выбирать, на чью сторону им вставать, поскольку связаны неразрывными интересами с обеими. Но если две державы движутся к необратимому конфликту, тогда многие страны, не получающие выгод и гарантий от Китая, вряд ли захотят поддержать Пекин, даже если не хотят вставать на сторону США.

Во время пандемии мне приходилось участвовать в национальных и международных онлайновых научных конференциях. Интересно, что научное сообщество говорит об «усилении другого». Это означает, что если в мире не будет лидера, придётся думать о том, как выстроить новое коллективное руководство. В 2019 г. Франция и Германия выступили с инициативой «многостороннего альянса», который объединил бы многие страны, ищущие ответ на вызовы одностороннего мира и стремящиеся защитить свои интересы, а также систему мирового управления. Это создаёт фон для конкурентной борьбы между Китаем и США. Крайне сложные, многообразные и многоуровневые факторы непостоянны и могут резко измениться. Конкуренция неизбежна, но она не похожа на конфронтацию Соединённых Штатов и Советского Союза в годы холодной войны и борьбу между великими державами в прежние эпохи. Поэтому следует избегать простых параллелей.

Более типичная конкуренция крупных держав в современной истории – Британии и Германии до начала Первой мировой войны, США и Японии в 1930-е и 1940-е гг. или США и СССР во второй половине ХХ века, когда шла холодная война, – имеет некие общие закономерности. Все эти противостояния разворачивались на фоне мирового экономического кризиса, когда новые усиливающиеся державы начинали вести себя агрессивно. В то же время господствующие державы, испытывая сильную тревогу и страх быть смещенными с положения гегемона, выбирали политику сдерживания поднимающихся молодых держав.

Однако конкуренция между КНР и Соединёнными Штатами была искусственно раздута после относительно долгого периода мирного развития мировой экономики и экономической глобализации на основе прочной взаимозависимости между двумя странами, а также между ними и некоторыми другими. Кроме того, Китай добился всеобъемлющего развития и укрепил свои позиции мирным способом. Этих особенностей и условий не было в прошлом, когда крупные державы ожесточенно конкурировали друг с другом. В этой связи разворачивается более сложная конкуренция, в которой выгоды и потери будут не столь ярко выражены. Хотя эта конкуренция широкомасштабна и подчас ожесточенна, между конкурентными и враждебными отношениями всё ещё имеется значительное пространство. Самый важный вызов или выбор: продолжат ли две страны разрешать разногласия в рамках имеющейся системы международных отношений или же расколются на две относительно независимые, но взаимосвязанные системы, каждая из которых идет своим путём.

Если произойдёт второе, это означало бы конец глобализации и распад существующей системы.

Достижим ли новый тип отношений между крупными державами, такими как Китай и США, предполагающий доброжелательную конкуренцию?

В начале третьего десятилетия XXI века открывается занавес на мировой сцене длительного соперничества между КНР и Соединёнными Штатами. Китайцев втягивают в это противоборство отчасти вопреки их воле. Стоит отметить, что у США больше нет абсолютного превосходства, которое они имели после окончания холодной войны. Нет у них и достаточных причин и популярности, чтобы начать глобальную мобилизацию для всестороннего стратегического сдерживания и идеологической осады Китая. Началась новая глава в отношениях, и двум сторонам следует заново оценить друг друга. У них разная философия и интересы во многих сферах, но имеются широкие общие интересы по таким вопросам как стабильность в мире и устойчивое развитие. Они также разделяют общую ответственность за сохранение существующей системы и общей тенденции к миру и сотрудничеству.

В настоящее время Китай и США по-разному понимают природу двусторонней конкуренции. Не будет преувеличением сказать, что их цели находятся в совершенно разных измерениях: Соединённые Штаты уверены в том, что цель Китая – отнять у них лавры мирового лидера, а суть конкуренции, по их мнению, в том, кто будет Державой №1 в мире, а кто будет Державой №2. Поэтому стратегия нацелена на сдерживание КНР во всех отношениях. В то же время Китай намерен реализовать «две цели развития столетия». В 2021 г. будет отмечаться столетняя годовщина Компартии Китая, и к этой юбилейной дате Китай стремится достичь цели построения общества, умеренно процветающего во всех отношениях. К столетию образования Китайской Народной Республики в середине этого столетия Китай намерен завершить модернизацию и стать современной социалистической страной – процветающей, сильной, демократичной, культурно развитой, гармоничной и прекрасной. Китай также ставит задачу национального возрождения. Так что если Пекин за что-то и борется, то лишь за пространство для непрерывного развития. Скатятся ли Китай и США к бесперспективной конфронтации с нулевой суммой или выстроят отношения здоровой конкуренции и сотрудничества – зависит от способности двух сторон объективно оценить силу и намерения друг друга, чтобы найти компромиссный вариант, при котором их цели не будут взаимоисключающими.

Предстоящие президентские выборы будут неизбежно оказывать влияние на американскую дипломатию. Экономическая рецессия, острое противостояние двух партий, протесты против расового неравенства и другие социальные вопросы, а также полемика по поводу самого президента Трампа непрерывно вызывают сумятицу. Степень политического размежевания по партийным линиям и поляризации популярных мнений выше, чем когда-либо раньше. Шумиха по поводу «китайской угрозы» далее выливаются в дебаты по поводу «большой политики». По мере того, как сторонники жёсткого курса изо всех сил стараются подогревать конфликт с Китаем, потенциальное использование разных предлогов для начала ожесточенного наступления и принятия радикальных мер может ещё больше обострить отношения.

Каким бы ни был итог выборов в США, будущее направление в отношениях с Китаем требует тщательного и рационального обсуждения людьми, принимающими решения с обеих сторон. В Америке присутствуют две разнонаправленные тенденции. Одно направление возглавляют политики правого фланга в Вашингтоне, стоящие на позициях конфронтации и «всестороннего подавления» Китая. Они постоянно подстрекают к диспутам, прилагая недюжинные усилия для сокращения двухсторонних контактов в разных областях, упорно настаивая на «разъединении», используя такие темы, как «озабоченность проблемами национальной безопасности» и «политические разногласия». Другая тенденция поддерживается рационально мыслящими американскими политиками, выступающими против отказа от «ограниченного взаимодействия». Они надеются на сохранение прагматичных отношений, хотя и призывают китайцев изменить практику «нарушения правил» и отказаться от «нечестной игры». Тот вред, который радикальная китайская политика администрации Трампа наносит самим Соединённым Штатам, всё более заметен. Поэтому, хотя очевидная истина часто заглушается всё более громкой конфронтационной риторикой, это не означает, что она не находит широкой и молчаливой поддержки в США. Влияние подобного подхода может возрасти по мере развития внутриполитических коллизий.

Как Китаю подходить к конкуренции с США и провокациям с их стороны? Как точнее оценивать общемировые тенденции, чтобы не сорвать выполнение двух целей столетия внутри страны? И как гарантировать мир и сотрудничество во внешнем мире, которые необходимы стране для дальнейшего развития? Как добиться лучшего понимания китайской политики за рубежом и международного сотрудничества на пути к построению сообщества, стремящемуся к общему будущему для человечества, одновременно оберегая мир и развитие во всем мире? Это ключевые вопросы, стоящие перед Китаем в XXI веке. Выбор КНР относительно направления развития отношений между двумя странами в значительной мере предопределит его ответ на эти вопросы.

Вне всякого сомнения, впереди сложные вызовы, связанные с корректировкой китайской политики и стратегии США. Если американцы предпочтут первый путь, он будет означать лобовую конфронтацию с намерением подтолкнуть взаимоотношения на путь ожесточённой конкуренции. Если такое случится, дальнейшее развитие Китая может серьёзно затормозиться. Как только страны сползут к частичному или даже полному «разъединению», у Соединённых Штатов будет меньше сдержек для принятия крайних мер против Китая, а КНР будет трудно дальше углублять реформы и открывать экономику. Второй путь представляется мягким и умеренным, но, если мы пойдём этим путём, США, вероятно, выдвинут новые требования. Когда давление так называемого «подчинения» международным нормам плавно перетечёт из торгово-экономической плоскости в сферу политики и безопасности, Китай могут принудить стать частью новой мировой системы под руководством Вашингтона.

Необходимо понять, что успех исторических деятелей зависит от того, насколько их мысли и действия вписываются в логику исторического процесса. Оценивая нынешнюю корректировку китайской политики американцами, мы не можем недооценивать тот вред, который может быть нанесён двусторонним отношениям. Сама возможность временного отклонения от правильной траектории развития из-за сознательно неверного истолкования намерений Китая политиками, руководствующимися разными расчётами, способно причинить серьёзный ущерб. Но не нужно переоценивать и способность этих людей обратить вспять исторические тенденции. Как сказал президент Си Цзиньпин, страны постепенно сформировали сообщество общих интересов, общей ответственности и общего будущего. Это объясняется не только естественным ходом экономического развития, но и исторической логикой развития человеческого общества. Президент Си также отметил, что нам следует понять тенденцию нашего времени и эпохи, объективно оценить развитие мира и происходящие в нём перемены, а затем ответственно отреагировать на новое положение дел и новые вызовы в соответствии с имеющимися правилами.

С учётом этих реалий нужно серьёзно размышлять о будущем китайско-американских отношений и планировать их, делая свой выбор и принимая решения, которые оберегали бы фундаментальные интересы Китая и давали ответ на законную озабоченность США. Наши идеи должны также соответствовать приоритетам мирного развития мира. Будучи двумя самыми крупными экономиками мира, страны только выиграют от сотрудничества и потерпят убытки от конфронтации. По этой причине консенсус по поводу необходимости совместных усилий во имя укрепления отношений на основе координации и сотрудничества ради стабильности должны быть для нас принципиальным путеводителем в процессе обдумывания и планирования пути дальнейшего развития наших взаимоотношений.

Желательная перспектива будущих китайско-американских отношений заключается в том, чтобы после периода преодоления проблем и разногласий, а также здравой оценки подлинных интересов сторон, возобладали рациональные консультации с целью формулирования новых стабильных отношений здоровой конкуренции и сотрудничества. Не отказываясь от ограниченной, контролируемой конкуренции, наши страны могут поддерживать сотрудничество по широкому спектру вопросов, сохраняя относительно стабильное развитие двусторонних связей для решения конкретных проблем, взаимодействия в разных областях и в мировой политике.

Реализация этого нового типа отношений между крупными странами, предполагающего доброжелательную конкуренцию, требует серьёзных усилий. Сегодня главный вызов для Китая в том, что нынешняя американская администрация мало заинтересована в выстраивании таких отношений, предпочитая конфронтационный путь. КНР очень трудно направить отношения в описанное выше русло. И нам трудно представить себе положительные сдвиги со стороны США в предстоящие месяцы с учётом президентской кампании. Поэтому выбор Пекина и его действия по подготовке следующего позитивного шага могут сыграть ещё более важную роль в направлении двусторонних отношений в правильное русло.

Сохранять твёрдость и мужество перед лицом соперничества, навязываемого США

Нам нужно научиться сохранять положение относительно равного партнёра при выявлении и разрешении проблем в отношениях с Вашингтоном, беря на вооружение объективный и спокойный подход при оценке обстановки в современном мире. Нам следует правильно использовать свою беспрецедентную силу и мощь, которой мы сегодня обладаем, чтобы формировать будущую мировую повестку. Мы должны наращивать уверенность, решимость и стратегическую проницательность во взаимоотношениях со сверхдержавой.

Корректировка китайско-американских отношений неизбежно пройдёт длительный этап трудных взаимодействий, и Китай не добьётся успеха, если будет о чём-то умолять Америку. Добиться цели можно только путём упорной борьбы, бесстрашной конкуренции и активной координации.

В нынешних отношениях с Соединёнными Штатами Китаю нужно играть более позитивную роль лидера, вводя как можно больше рационально-прагматических элементов на переговорах. Китай может подумать о внесении упреждающих предложений и взятии на себя инициативы по развитию открытого и честного диалога в ключевых областях, которые позволили бы двум сторонам внимательно выслушивать друг друга, снимая обоснованную озабоченность, накапливая необходимый опыт и создавая условия для улучшения взаимоотношений. Следуя этим принципам, нам удалось успешно завершить первый этап китайско-американского торгового соглашения. Итог устроил обе стороны и внёс вклад в долгосрочные взаимоотношения, хотя ни одна из сторон не реализовала все свои желания. Имплементация данного соглашения неизбежно столкнётся с трудностями и сопротивлением. В нынешних условиях давление станет нарастать по мере ухудшения общей атмосферы и эскалации пандемии. Однако риск отказа от соглашения ещё выше, тогда как его эффективная имплементация сможет предотвратить более стремительный упадок во взаимоотношениях. Ради собственных интересов Китаю нужно самым серьёзным образом подойти к имплементации соглашения, поскольку многие из проблем нужно как раз решить в ходе реализации реформ в Китае.

Китай будет решительно оберегать безопасность своего политического устройства и выбранного пути развития. Он должен также противостоять любой попытке вмешательства во внутренние дела. Однако он не намерен уничтожать другие политические системы или воспроизводить американский стереотип навязывания всему миру своих ценностей подобно тому, как США навязывают миру «американский и западный» образ жизни. Для достижения стабильных взаимоотношений в новую эру обеим странам необходимо углублять понимание ключевых интересов друг друга и достоинств своих политических систем посредством конструктивного диалога и переговоров, разбираться с факторами обеспокоенности и снимать их в порядке приоритетности, сформировав консенсус или молчаливое понимание границ дозволенного и наиболее важных аспектов поведения. Необходимо культивировать способность и привычку уважать озабоченности друг друга, проводить обмен любезностями, идти на компромиссы и договариваться о том, что делать с непримиримыми разногласиями и противоречиями в сфере безопасности.

По мере роста китайских ВМС, их намерения и цели будут неизбежно вызывать тревогу у США и других традиционных морских держав. Китай хочет сохранять присутствие своих вооружённых сил и проводить эффективное сдерживание в западной акватории Тихого океана посредством необходимых операций. Также нам нужно выполнять задачи защиты национальной безопасности и поддержания мира в регионе посредством активных консультаций, сотрудничества на море и эффективного управления рисками. Чтобы добиться этого, китайская оборонная политика и цели должны быть более прозрачными, а все стороны – понимать разумные задачи и основные аспекты его военной безопасности.

Мировое стратегическое сообщество хочет знать, смогут ли Китай и Соединённые Штаты договориться о стратегическом балансе сил для мирного сосуществования их вооружённых сил. Хотя сегодня этого пока нет, создание каналов связи в области стратегической безопасности особенно важно в силу того, что обе страны разместили крупные силы в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Нужно наладить каналы действенной и многослойной коммуникации; одновременно с этим необходимо удвоить усилия в области развития механизмов контроля и управления кризисами во избежание недоразумений и неверных суждений.

Кроме того, хотя Китай не принимает участия в переговорах о ядерном разоружении, в которых задействованы вопросы двусторонних отношений между США и Россией, он всегда был важным элементом мировой системы контроля над вооружениями и участвовал почти во всех важных соглашениях. Китаю следует предпринимать упреждающие шаги в этой области, такие как подталкивание ядерных стран к отказу от нанесения первого ядерного удара, поскольку он отстаивает этот принцип.

У китайского народа всегда получается эффективно решать свои внутренние вопросы и заботиться о своих интересах. Стоя на передовом рубеже науки и технологии, Китай должен попытаться преобразовать колоссальное давление, оказываемое на него Соединёнными Штатами, в стимул для укрепления обороноспособности. В полной мере используя все доступные открытые источники знаний в области науки и технологий, Китай может осуществлять инновации и избавляться от своих «недостатков», чтобы усиливать самодостаточность в сфере технологий и элементной базы. Но ещё важнее наращивать «преимущества» и повышать способность добиваться впечатляющих темпов научно-технического прогресса. Лишь усиливая влияние в сфере технологий и экономических систем, а также поддерживая высокие темпы роста, Китай сможет успешно противодействовать усилиям США в области «разъединения», которые способны лишь расколоть мир. Китаю также следует взять на вооружение непреклонную и своевременно реализуемую стратегию, направленную против разъединения, проводя политику решительной поддержки и углубления всех форм обмена. Все министерства китайского правительства должны делать больше для обеспечения лишь позитивных «сочленений» и «сопряжений» между двумя странами для предотвращения дальнейшего «разъединения».

Нам нужно руководствоваться «Размышлением о дипломатии» Си Цзиньпина, где он разъясняет позицию КНР как защитника и реформатора мирового порядка и системы международных отношений. Всегда высоко держа знамя мирового управления и многостороннего сотрудничества, мы можем использовать «наступление» Китая для ответа на «отступление» Соединённых Штатов. Всячески поддерживая мир и содействуя росту, мы будем ограждать себя от деструктивных действий США, поддерживая импульс для продолжения экономической глобализации.

Когда в мире начнут обостряться проблемы после окончания пандемии, нам следует помогать странам в их решении за счёт более позитивных действий и наделения более широкими полномочиями других участников международных отношений, беря на себя ответственность сотрудничающей державы. Взаимодействуя с другими странами, мы должны развивать взаимовыгодное сотрудничество, содействуя миру и развитию, а также избегая ситуаций с нулевой суммой, когда Китай и США станут конкурировать за благожелательное отношение третьих сторон.

Что касается мировой повестки дня, то когда администрация Трампа снижает инвестиции в определённые сферы, многие страны ожидают, что Китай обеспечит необходимое лидерство. Нам нужно мобилизовать разные отрасли, чтобы они сыграли свою роль в разрешении мировых проблем. В настоящее время созданы механизмы эффективного сотрудничества между правительством и исследовательскими центрами в разных областях, включая изменение климата. На официальном и общественном уровне мы поддерживаем успешное взаимодействие с мировым сообществом, демонстрируя силу сотрудничества. Это может стать планом действий в решении других серьёзных мировых проблем, включая противодействие терроризму, нераспространение ядерного оружия, контроль над оборотом наркотиков, предотвращение транснациональных инфекционных заболеваний, управление с помощью искусственного интеллекта и противодействие транснациональной преступности. Для достижения таких целей нужно развивать действенное сотрудничество между государственными ведомствами и исследовательскими центрами, поощрять международный диалог и совершенствовать способность делиться полезными ресурсами для решения практических проблем.

В области международных контактов нужно улучшать эффективное взаимодействие, поощряя к более широкому использованию СМИ и информационных каналов, активно обучая таланты и исправляя имидж Китая в мировом масштабе. Нам необходимо предоставлять больше информации и материалов непосредственно для международных баз данных, чтобы люди получали фактическую информацию о нашей стране от китайцев, а не из опосредованных источников. В ходе ведущейся сейчас в США президентской гонки республиканцы и демократы широко используют дезинформацию о «китайской угрозе» и «китайском вызове» для привлечения голосов, тем самым эксплуатируя китайскую тематику. Хотя это вызов для КНР, всё не так уж и плохо, поскольку повышенное внешнее внимание даёт Китаю возможность отвечать и развенчивать многочисленные искажения и неточности в подаче информации о нём. Правильное и честное освещение китайской проблематики позволит большему числу американцев и жителей других стран узнать о реальном положении дел и о том, что думают китайцы по разным вопросам.

Если коротко, Китай вырос из сравнительно слабой страны в довольно сильную державу, оказывающую всё более сильное влияние на мировое сообщество. Он вступил в период, когда нужно двигаться к более открытой и широкой внутриполитической и дипломатической платформе, чтобы продемонстрировать свои новые и уже имеющиеся преимущества, а также более широкие интересы. Управление отношениями с США также должно отражать эти перемены.

Профессор Грэм Эллисон из Гарвардского университета провёл важное исследование, чтобы выяснить, существует ли «Фукидидова ловушка» в отношениях между Китаем и Соединёнными Штатами? В последнее время он переместил акцент своих исследований на эффективные решения, позволяющие избежать конфликтов между двумя странами, а также инициировал проект под названием «Есть ли у вас Большая стратегия, чтобы ответить на вызов Китая?» Это не единственное исследование подобного рода в США. Нужно ли и китайским стратегическим кругам предпринять какие-то действия для изучения «Больших стратегий для ответа на вызовы Америки?». Думаю, что да.

Эта статья любезно прислана коллегами из Центра международной безопасности и стратегии при Университете Циньхуа.

США. Китай. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 2 октября 2020 > № 3538536 Фу Ин

Дубай, ОАЭ. Спустя почти два месяца после взрывов в Бейруте, оставивших после себя разрушенные населенные пункты, Emirates продолжает вносить свой вклад в оказание поддержки пострадавшим. Авиакомпания преобразовывает щедрые пожертвования своих клиентов со всего мира в места для транспортировки грузов гуманитарной помощи, чтобы помочь пострадавшим.

Пожертвования – денежные средства и мили Skywards – продолжают поступать от клиентов Emirates со всего мира, давая Emirates SkyCargo возможность увеличить объем грузовых рейсов в Ливан.

Более чем 12 тысяч пожертвований в виде денежных средств и миль Skywards были перечислены клиентами из 140 стран через безопасный и удобный портал фонда Emirates ( Emirates Airline Foundation) и через сайт Emirates. Наибольшее число пожертвований поступило из Великобритании, Индии, Австралии, Германии, США, Италии, Новой Зеландии, Тайваня, Японии и Южной Африки.

Кроме того, некоторые участники Emirates Skywards продемонстрировали невероятную щедрость и готовность помочь в восстановлении Бейрута, сделав индивидуальные пожертвования в 250 000 миль. Всего на данный момент участники Emirates Skywards пожертвовали более чем 120 миллионов миль. Авиакомпания продолжит использовать пожертвования для оказания помощи Бейруту в течение следующих двух месяцев.

За счет пожертвований гуманитарным организациям была предоставлена грузовая емкость Emirates SkyCargo для перевозки медицинского оборудования и медикаментов, продуктов питания и других товаров для оказания чрезвычайной помощи напрямую в Бейрут. Кроме того, Emirates SkyCargo также вносит свой вклад, сократив на 20% стоимость транспортировки утвержденных поставок.

В период с 13 августа Emirates SkyCargo осуществила транспортировку 160 тысяч килограммов предметов медицинского назначения и продуктов питания в рамках нескольких гуманитарных миссий в Бейрут, сотрудничая с местными и международными НКО, предоставляющими помощь пострадавшим населенным пунктам. Еще несколько миссий находятся в стадии подготовки.

В рамках шести таких миссий в ближайшие недели планируется транспортировка в Бейрут предметов медицинского назначения, нескоропортящихся продуктов, одежды, СИЗ, средств гигиены и ветеринарных товаров.

Как авиакомпания Emirates гордится тем, что вносит свой вклад в развитие сообществ. Через свой фонд авиакомпания поддерживает более чем 30 гуманитарных и благотворительных проектов в 18 странах, включая четыре страны на Ближнем Востоке и в Северной Африке.

Эмирейтс осуществляет полеты в Ливан на протяжении 30 лет и в настоящее время выполняет два ежедневных рейса в Бейрут.

Иран экспортировал 2,46 млн. тонн изделий из камня за полгода

Иран экспортировал 2,46 миллиона тонн изделий из камня на сумму более 1,3 миллиарда долларов в течение первых шести месяцев текущего 1399 иранского года (20 марта - 21 сентября) в 40 стран, сообщил представитель Таможенного управления Исламской Республики Иран (IRICA).

«Эти продукты включают в себя все виды известняка, гипса, оксидов магния, мрамора, песчаника, ограненных камней, хрустального фарфора, травертина, пемзы, различных видов песка, кремнистых почв и глины», - рассказал Рухолла Латифи, сообщает агентство Fars News.

Чиновник отметил, что 40 стран, включая Ирак, Армению, Оман, Катар, Турцию, Узбекистан, Туркменистан, Афганистан, Азербайджан, Индию, Пакистан, Кувейт, Индонезию, Грузию, Южную Корею, Россию и Судан, импортировали иранские изделия из камня в течение указанного периода.

Латифи добавил, что Кот-д'Ивуар, Гонконг, Германия, Испания, Италия, Вьетнам, Тайвань, Греция, Иордания, Малайзия, Таиланд, Польша, Албания, Египет, Китай, Бангладеш также входят в число целевых рынков иранских изделий из камня.

ПЕРСПЕКТИВЫ-2021

ТЬЕРРИ ДЕ МОНБРИАЛЬ

Основатель и президент Французского института международных отношений (IFRI), основатель и председатель Конференции по мировой политике (World Policy Conference).

Обзор Тьерри де Монбриаля – вступительная статья к ежегодному сборнику Ramses, издаваемого Французским институтом международных отношений. Данный материал написан для следующего выпуска.

Пандемия COVID-19 – уникальное явление в современной истории. Ни одна эпидемия с начала века (коровье бешенство, птичий грипп, вирус H1N1, коронавирусы SARS и MERS, лихорадки Эбола, чикунгунья, Зика и другие), не говоря уже о боязни биотерроризма (сибирская язва), не превратилась в глобальный катаклизм. Некоторые из этих вспышек вызывали панику, каждый раз будто застигая мир врасплох. Худшего не случалось, поэтому о необходимости готовиться к этому худшему, которое рано или поздно произойдёт, каждый раз тут же забывали. С этой точки зрения, COVID-19 – не самое страшное: вирус контагиозный, но имеет довольно низкий уровень смертности, хотя, по-видимому, вызывает патологии.

Ключевой момент – неспособность общества организовать превентивную подготовку к предсказуемым, но точно неопределённым по срокам потрясениям, потому что люди забывают о пережитых шоках, которые могут повториться в будущем. Например, гиперинфляция 1923 г. осталась в коллективной памяти немцев, но европейцы забыли об эпидемии испанки, разразившейся в конце Первой мировой войны и унесшей не меньше жизней. Спустя 30–40 лет в учебниках истории испанка уже не упоминалось. Кстати сказать, испанским грипп был только по названию, на самом деле вирус происходил из Америки, как COVID-19 – из Китая. Главное, что вирусное заболевание приводило к бактериальной суперинфекции, которая являлась основной причиной смерти. Антибиотиков тогда не было. Понятно также, почему азиаты, чаще сталкивающиеся с эпидемиями, чем жители западных стран, оказались лучше подготовлены и действовали более эффективно (маски, тесты и так далее).

Наследие кризисов

Начну с рассмотрения предполагаемой уникальности пандемии COVID-19. Предполагаемой, потому что в некоторой степени этот эпизод напоминает три других, которые, несмотря на все различия, потрясли международную систему в период, когда идеология либеральной глобализации находилась на подъёме. Это финансовые кризисы 1997-го и 2007–2008 гг. и теракты 11 сентября 2001 года.

Последний в XX веке финансовый кризис

Он начался в Таиланде весной 1997 г. и распространился на Восточную Азию, Россию и даже Латинскую Америку настолько быстро, что его без преувеличения можно назвать эпидемией. В то время либеральные лидеры говорили о финансовых рынках, как о живых организмах, мыслящих более рационально, чем человек. Специалисты с математическим складом ума создавали модели, получали Нобелевские премии и способствовали нескольким крупным банкротствам. Нас прежде всего интересует объяснение, как начинается финансовый кризис. В июле 1998 г. я писал: «Упрощая аргументы американского экономиста Пола Кругмана, можно сказать, что государственные и частные финансовые посредники, убеждённые, что государство так или иначе покроет любые убытки, занимались сомнительными, плохо продуманными и нередко теневыми инвестициями, особенно в сфере недвижимости. Это привело к инфляции, которая сначала касалась портфелей активов. Однако общий уровень цен оставался относительно стабильным, и критерии хорошего государственного финансового менеджмента (бюджетного и монетарного), казалось бы, соблюдались. Высокий дефицит текущего платёжного баланса вроде бы соответствовал темпам роста. По той же причине рост стоимости активов не вызывал беспокойства и списывался на спекулятивную природу».

Этот анализ базируется на двух важных идеях. Во-первых, на том, что эксперты по рискам называют угрозой недобросовестности: чем больше вы думаете, что защищены от последствий рискованных действий (в данном случае со стороны финансовых институтов), тем выше ваша беспечность и вероятность риска. Во-вторых, моральная недобросовестность одновременно способствует незаконным действиям. И, наконец, когда ультралиберальная идеология находится на пике и поддерживается влиятельными лобби, тревожные голоса не слышны. Не все могут придерживаться внесистемной идеологии и быть законопослушными гражданами. В случае с «пузырями», когда дисбаланс растёт, достаточно одной искры, чтобы разрушить ожидания. Затем стадный менталитет вызывает панику, которая распространяется со скоростью информации или слухов. Именно это произошло в конце прошлого века и повлекло за собой цепь экономических и политических последствий, включая падение режима Сухарто в Индонезии.

Второй вопрос, который сразу приходит в голову, – выявление дисфункций, вызывающих подобные кризисы. В случае с Таиландом (вновь цитирую свой текст от июля 1998 г.) МВФ винили в «неспособности диагностировать риски и их усугублении, поскольку сначала государства-авантюристы убеждали в том, что помощь всегда придёт, а потом предлагали неадекватное лечение». Конечно, я был слишком критичен. На самом деле международные организации не могли быть выше или даже на одном уровне с государствами, которые по-прежнему сильно привязаны к собственному суверенитету, особенно если могут его использовать. Несмотря на огромные ресурсы, МВФ сам зависел от стран-членов и их дипломатических отношений. Ни одна международная экономическая организация не имела полномочий аудитора, ответственного за сертификацию счетов компании. Государства могут публиковать любые цифры, а возможность манипулировать ими ограничивается только их собственными политическими институтами и представлениями о своей надёжности. В свою очередь, МВФ или Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) должны проявлять осторожность, не только чтобы избежать критики со стороны наиболее влиятельных государств, но и чтобы не провоцировать кризисы публичным предупреждением о них. Рейтинговые агентства не подвержены таким рискам, однако их возможности ограничены. Прежде всего, они не обладают такой легитимностью и могут стать объектом жёсткой критики. Тем не менее их позиция оказывает реальное (иногда преувеличенное) воздействие на условия заимствования.

Самое важное – позвольте вновь процитировать «Перспективы» 1998 г. – заключается в следующем: «Проблема организации так называемой международной экономической безопасности не сильно отличается от военно-политических отношений, где крупные государства постепенно наладили процедуры обмена информации, выходящие далеко за рамки деклараций правительств. Примером могут служить механизмы верификации, предусмотренные соглашениями об ограничении вооружений или Договором о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Удивительно, но в сфере экономических отношений мы продвинулись не так далеко. Как мы видим, государства часто действуют, руководствуясь националистическими побуждениями. Разоблачение уязвимости финансовой системы неизбежно поставит под вопрос целый ряд практик, включая коррупцию, которая серьёзно затронула правящие классы. Но, как и в военно-политических делах, это вопрос безопасности».

Я подробно остановился на финансовом кризисе в Таиланде, поскольку считаю, что он поднимает вопросы глобального управления, которые можно перенести и на здравоохранение. Очевидно, структурная стабильность международной системы, которая стала настолько взаимозависимой, вступает в противоречие с потребностью государств в абсолютном суверенитете касательно контроля медицинских данных, выявления вспышки заболевания и организации чрезвычайных мероприятий на всех стадиях эпидемии. Иными словами, необходимо реальное глобальное управление. Оно предполагает определённый обмен суверенитетом (выражение, часто используемое в отношении Евросоюза), а также институты, способные разработать и реализовать глобальные стратегии и наделённые широкими полномочиями в период до и после крупных кризисов в сфере здравоохранения.

До пандемии COVID-19 немногие – за исключением небольшой группы экспертов – понимали, чем занимается Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ). Вряд ли кто-то задумывался об ограниченности её возможностей. Более того, ВОЗ в значительной степени зависит от информации, предоставляемой государствами. Она может публиковать стандарты и заявления, которыми, кстати, не стоит пренебрегать. Здравый смысл позволяет предположить, что жуткий шок от нынешней пандемии даст возможность создать новую, более прочную архитектуру международного управления в сфере здравоохранения.

Какой мультилатерализм?

Если вернуться к моменту учреждения институтов Бреттон-Вудской системы, мы увидим, что их успех зависел от двух взаимодополняющих факторов: незаинтересованности Советского Союза и объединения западного лагеря вокруг реального лидера – США. Здесь стоит отметить, что слово «мультилатерализм» многозначно. Надо различать мультилатерализм в широком смысле с точки зрения международного права, мультилатерализм западной системы в период холодной войны, организованной вокруг Бреттон-Вудских институтов и Североатлантического альянса, и региональный мультилатерализм, выстроенный после Римского договора 1957 г. вокруг идеи Европейского сообщества (переименовано в Европейский союз по Маастрихтскому договору). Международное право – важная, хотя и слабая, опора мультилатерализма. В отсутствии естественного лидера углубление европейской интеграции требует мощного, априори противоестественного мультилатерализма. На практике обязательное условие будущего ЕС – способность Франции и Германии договориться на фоне постепенного уменьшения экономической мощи Франции.

Проблема в том, что степень мультилатерализма в рамках ассоциации государств снижается пропорционально идеологической и политической неоднородности её членов. Расширяющийся раскол между либеральными демократиями (которые и сами становятся более неоднородными) и так называемыми нелиберальными демократиями и авторитарными режимами (их несколько видов) подрывает управление международной системой в целом. Если сегодня глобализация находится на спаде, то только потому, что основные взаимодействующие акторы воспринимают друг друга как соперников. Они не хотят системного сотрудничества, которое предполагает статус-кво, то есть существование системы, нуждающейся только в сохранении или укреплении. В сфере здравоохранения отправной точкой является низкий уровень сотрудничества, поэтому его укрепление отвечает интересам всех государств и пойдёт на пользу, даже если взаимозависимость будет снижаться.

Ипотечный кризис и другие сравнения

Пропустим пока 11 сентября 2001 г. и сосредоточимся на кризисе субстандартного кредитования 2007–2008 гг., который стал раздутым по масштабам повторением тайского эпизода. Не буду останавливаться на огромной ответственности США, которая сопоставима или даже превышает ответственность Китая за пандемию COVID-19. Соединённые Штаты, которые уже не являлись лидером, но продолжали оказывать влияние на остальной мир, не стоит критиковать слишком жёстко. Процитирую «Перспективы» от июля 2009 г.: «Кредитный кризис стал непосредственной причиной системного коллапса по наихудшему сценарию. Рынки прекратили функционировать, и экономика оказалась парализована. Из-за новых стандартов в бухгалтерии компаний стало невозможно разобраться. Росло недоверие. Сначала правительства запаниковали. Джордж Акерлоф и Роберт Шиллер придали современное звучание идее Кейнса об иррациональном начале в экономике (animal spirits). К счастью, центробанки, в первую очередь ФРС США и ЕЦБ во главе с Беном Бернанке и Жан-Клодом Трише соответственно понизили ключевые ставки и пошли на «нетрадиционные» меры, предоставив помощь терпящей крах банковской системе».

Касательно этого монументального кризиса отмечу три пункта.

Во-первых, он бы не случился, если бы система – фактически США – извлекла уроки из тайского кризиса.

Во-вторых, что объясняет первое, в мире, где прав тот, кто сильнее, в результате кредитного кризиса пострадали другие. Следствием стал кризис в Евросоюзе, но еврозона извлекла из него пользу благодаря укреплению системы управления, что говорит о способности ЕС двигаться вперёд в тяжёлые времена.

В-третьих, лучшая аналогия экономического воздействия пандемии COVID-19 – кредитный кризис. В обеих ситуациях рынки, понимаемые как взаимодействие спроса и предложения, рухнули: в первом случае финансовые, во втором – реальные. Часто проводят сравнение с послевоенным периодом. Но мне оно кажется некорректным, потому что в 1945 г. уничтожены материальные средства производства (и отчасти люди). Со времён Джона Стюарта Милля мы знаем, что после войн рост идёт быстрее, потому что выжившие стремятся всё восстановить, особенно если им удаётся получить помощь извне, как Европе по плану Маршалла после 1945 года. С социальной точки зрения нынешняя ситуация тоже серьёзно отличается. В Европе я не вижу стремления к восстановлению, есть только желание каждой группы сохранить преимущества.

Если поискать другие сравнения в современной истории, я бы предложил события другого масштаба и другого времени: бывшие соцстраны, вступившие в ЕС после краха советской системы, или новые независимые государства, возникшие на её обломках. В обоих случаях, используя ту же терминологию, можно сказать, что рынки прекратили функционировать без физического уничтожения и перестраивались в совершенно иных условиях (и с совершенно иными результатами с точки зрения распределения богатства) в зависимости от внутри- и внешнеполитической ситуации. Позже мы вернёмся к экономическому и социальному воздействию пандемии, но важно отметить, что ни одно государство на планете не заинтересовано в срыве сотрудничества по вопросам здравоохранения, если оно может предотвратить повторение катастрофы, подобной нынешней.

Шок 11 сентября

Сравнение с 11 сентября 2001 г. кажется мне правомерным по крайней мере по трём причинам.

Во-первых, оба потрясения стали «чёрными лебедями». Со времён книги Нассима Талеба так мы называем тяжёлые потрясения, которые ничто не предвещало и после которых мы оказываемся в замешательстве и пытаемся осмыслить случившееся. С этой точки зрения не важно, является потрясение разовым или длительным, в случае с COVID-19 – от первого заражения до эпидемии.

Во-вторых, 11 сентября имело долгосрочные политические и экономические последствия, но не изменило иерархию сил.

В-третьих, шок поменял наше представление о гражданских свободах.

Идея «чёрных лебедей» для меня сложная, поскольку я не вижу множества убедительных примеров потрясений, которые ничто не предвещало. Многие люди, включая писателя Тома Клэнси представляли себе атаки, подобные 11 сентября. Кроме того, как я уже говорил, эпидемии, подобные COVID-19, предполагались и прогнозировались. В том числе самим Талебом. А Билл Гейтс казался алармистом, когда в своей лекции в 2015 г. говорил, что вирусы представляют большую угрозу для мира, чем ядерное оружие.

Можно привести и другие примеры. Конечно, бомбардировки Хиросимы и Нагасаки невозможно было представить себе до открытия атомной энергии, но многие и до Эйнштейна «предсказывали» использование того, что сегодня мы называем оружием массового уничтожения. С точки зрения принципов статистической физики, вероятность подъёма тяжёлого объекта без воздействия внешней силы чрезвычайно мала, но не равна нулю. В этом смысле даже воскрешение мёртвых нельзя считать невозможным. Главная проблема с прогнозированием заключается в том, какое внимание люди должны уделять событиям, вероятность которых кажется им небольшой. Это психологический аспект, а не технический или научный. И с научной, и с психологической точки зрения невозможно представить, что с нами случится за день: авария скутера, разрыв аневризмы, нападение и так далее. Это касается и жизни человека, и институтов.

Тем не менее COVID-19, как 11 сентября, обнажил дисфункции, которые все осознали постфактум (но не все хотели искать виновных). Во многих странах, считавшихся развитыми, неожиданной оказалась нехватка масок, лекарств, медицинского оборудования. Другая сторона той же медали – когда случается потрясение, люди склонны думать, что очень скоро всё повторится. Кто 12 сентября 2001 г. не задумывался об атаке на мост «Золотые ворота» или о новых терактах в Вашингтоне, Нью-Йорке и других крупных городах? Так и сегодня люди боятся второй волны пандемии. В прошлом однозначного ответа не было. Сегодня ситуация иная, потому что мы больше знаем об истории эпидемий. В любом случае воспроизведение уже пережитого риска происходит более активно, чем риска только воображаемого. И это опять же касается и людей, и институтов.

Как гласит африканская поговорка, тот, кто слышал о пантере, бежит не так быстро, как тот, кто её видел.

Среди множества идей следует также отметить связь между эволюцией общественного мнения, восприятием рисков изменения климата и рациональностью мер, рекомендуемых или реализуемых властями. В политике и психологии желание не всегда совпадает с пониманием. Это известно со времён Святого Августина и Блеза Паскаля.

После «чёрных лебедей» я упомянул политические и экономические последствия потрясений. Кадры от 11 сентября 2001 г., как самолёты врезаются в башни-близнецы, и они рушатся, вызвали в мире шок, глобальную волну эмоций и солидарность с США – даже в России и Китае, странах, столкнувшихся с исламским терроризмом раньше, чем мы. Следует отметить два важных отличия от ситуации с COVID-19. Первое – неожиданная, беспрецедентная атака была видна всем. Второе – невидимый, но вездесущий вирус постепенно распространялся по всему миру. В одном случае источник атаки – Усама бин Ладен и «Талибан» (запрещено в России – прим. ред.) – был идентифицирован почти сразу. В другом – возникло смятение из-за неизвестного вируса, обстоятельств его появления у некоторых видов животных и таинственной передачи человеку.

Изначальные различия дополняются политическими. После 11 сентября американцы объединились вокруг президента, как это всегда происходило в истории Соединённых Штатов, мощь которых основывается не только на суверенитете, но и на патриотизме. Это мы вновь увидели в 2003 году, когда Джордж Буш – младший начал войну с Саддамом Хусейном. Пандемия коронавируса началась в момент, когда из-за неравенства американцы оказались разобщёнными – наверное, впервые настолько со времён Гражданской войны. Последние двадцать лет пожары бушевали в обеих политических партиях. Возникли радикально настроенные силы: в одной неосоциалисты, в другой неоконсерваторы. Избрание Дональда Трампа было бы невозможно без этой двойной поляризации и в итоге усугубило противоречия. Когда появился вирус, нынешний хозяин Белого дома, считая Америку неуязвимой, одарил презрением всех, включая американских союзников и особенно Китай, стремясь укрепить свои позиции в конфликте с Поднебесной. На следующий день после 11 сентября Буш указал на страну-виновника – Афганистан. В 2020 г. Трамп указал на Китай, утверждая, что Си Цзиньпин создал COVID-19, чтобы ослабить своих соперников, несмотря на риск «самозаражения». По ходу он ещё обвинил ВОЗ в том, что она действует по приказу из Пекина.

Из-за бредней Трампа США серьёзно пострадали от пандемии, и единственная мировая супердержава теперь не может скрыть свою уязвимость и беспомощность. Более того, для всего остального мира Америка – временно – превратилась в изгоя. К невезению добавилась гневная риторика президента, который тем не менее сохранил поддержку базового электората. Пока его переизбрание в ноябре кажется вполне возможным, если экономика выдержит удар, несмотря на его стиль управления. Недавно вышел бестселлер неоконсерватора Джона Болтона. Это не памфлет, а большая, тщательно задокументированная книга. Что бы вы ни думали об идеологии автора (другой вопрос) важность книги очевидна. На сегодняшний день ясно одно: президентская кампания этого года беспрецедентна. Да и можно ли её называть кампанией? Джо Байден ещё может проснуться после пика эпидемии, но пока его стиль – бездействие, стратегия, более подходящая буддистским монахам. Под давлением левого крыла партии он также постепенно отступает от американских центристских традиций.

Именно этой традицией объяснялось единство американцев в прошлом. Я как-то представил Соединённые Штаты, как глазунью, плотно заполненная середина которой – это центр, края же скорее эксцентричны, что даёт возможность выпустить пар, а нонконформистам избежать уничтожения системой. Для тех, кто жил в Беркли среди хиппи в 1967–1968 гг., во время войны во Вьетнаме, много общался с белыми англосаксами-протестантами, эта картинка говорит о многом. Она позволяет понять святость Конституции и сплочённость вокруг президента перед лицом внешней угрозы. Но что происходит сейчас? Раскол из-за растущего неравенства? Главная угроза единственной супердержаве исходит изнутри, а не извне? Беспорядки после убийства Джорджа Флойда и невероятная реакция, включая разрушение памятников и пересмотр национальных постулатов, заставляет нас задавать эти вопросы. Я бы только добавил, что США не единственная страна, политические ритуалы которой разрушил коронавирус.

КНР была вынуждена перенести сессию Всекитайского собрания народных представителей, Россия – парад 9 мая и референдум по Конституции, Франция – второй тур муниципальных выборов. Также во Франции военный парад в День взятия Бастилии заменила трогательная церемония в честь медицинских работников. Но все эти примеры блекнут на фоне происходящего в Америке.

Кто бы ни стал президентом, это будут странные выборы. И эта странность не уменьшает их неопределённости.

А теперь несколько слов о сравнении 11 сентября с нынешней пандемией с экономической точки зрения. В 2001 г. были разрушены только башни-близнецы и часть Пентагона. Погибло несколько тысяч человек. Рынки быстро восстановились. С потрясением удалось справиться благодаря американскому патриотизму, который творит чудеса. Конечно, меры безопасности в аэропортах, общественных местах и так далее были тщательно пересмотрены. Кто-то, наверное, ещё помнит, что можно было улететь из Вашингтона в Нью-Йорк без предварительной регистрации. Просто бросить сумку на багажную ленту и пройти на посадку. Нужно было только проверить наличие мест. После 11 сентября изменилась не экономика и даже не экономика авиакомпаний, которые продолжили стабильный рост. Реальные изменения касались социальной сферы – ограничения свобод. Мы вернёмся к этой теме позже.

Экономические вызовы, обусловленные COVID-19, кардинально отличаются от ситуации после 11 сентября. Пока мы можем говорить только в общем, потому что пандемия продолжается, особенно на американском континенте. И ещё хотелось бы отметить один факт касательно кризиса 2007–2008 гг.: структурный ущерб от нынешних событий будет гораздо выше, даже в США. Более того, масштабы невозможно оценить, пока пандемия не прекратится.

COVID-19 как катализатор и фактор долгосрочного воздействия

Большинство аналитиков согласны, что пандемия стала катализатором трендов во всех сферах, можно даже сказать, обнажила их. В экономике компании, уже испытывавшие трудности – например, ритейлеры, пойдут ко дну быстрее. Везде под влиянием национализма будут сокращаться и диверсифицироваться цепочки поставок из-за политических рисков и угрозы срывов поставок. Некоторые виды деятельности будут перенесены на побережье (преимущество для стран Восточной и Южной Европы). Произойдёт отказ от поставок по принципу «точно в срок». Кроме того, можно ожидать дальнейшего спада международных и даже национальных авиаперевозок, а также увеличения видеоконференций, к которым компании привыкли за время локдауна.

Вероятна большая политизация мировой экономики, то есть более тесная корреляция между геополитикой, геостратегией и геоэкономикой, что заметно уже сейчас. Государства будут открыто защищать компании, которые считают «стратегическими», или по крайней мере критические точки их деятельности. Пострадает законодательство о защите конкуренции. Возможна гонка за субсидиями между Boeing и Airbus, а на заднем плане уже будут маячить китайские авиастроители. Это очень чувствительный вопрос, потому что в авиаотрасли трёхсторонняя олигополия нежизнеспособна. В результате возникнет дуополия. Хотя сейчас трудно представить, что такая страна, как Китай, откажется от индустриальных амбиций или что Boeing, ослабленный до коронавируса из-за катастрофы B737 Max, позволит Airbus себя купить. В любом случае прямые инвестиции и перемещение людей сократятся.

Вернусь к исключительно медицинскому аспекту первых месяцев кризиса. Наименее подготовленные страны вдруг обнаружили, насколько они зависимы от поставок масок, медицинского оборудования, таких препаратов, как парацетамол, и веществ, используемых в анестезии. Государства, даже союзники, готовы были перегрызть друг другу глотки за поставки медицинских товаров. Либеральные экономисты и подумать не могли о таком сценарии, если речь не шла о стратегических запасах.

Экономика и управление обществом

Кризис обнажил и другие проблемы, которыми не следует пренебрегать. Некоторые страны решили тратить деньги, не задумываясь о стоимости поспешных мер. Как выразился президент Франции Эммануэль Макрон, «за любую цену». Статистика показывает, что тяжелобольные пациенты с коронавирусной инфекцией имеют осложнения, обусловленные образом жизни, что в итоге ложится на плечи общества. Несмотря на табу, страховщики рано или поздно поднимут вопрос: какую ответственность общество готово брать за своих членов, не претендуя на контроль над ними? При этом в Азии уже действуют механизмы отслеживания — наиболее жёсткие в Китае. Сама постановка вопросов, предполагающих моральные риски, вызовет гнев тех, кто утверждает, что жизнь бесценна, и якобы не знает, что она имеет стоимость. Иными словами, пандемия COVID-19, скорее всего, вызовет дебаты об экономике здравоохранения, в которых этика и политика по-прежнему будут играть значимую, но не ведущую роль.

Этим воздействие пандемии не исчерпывается. Возможен возврат к прежней форме международной экономики, где происходит обмен товарами, но ограничено перемещение факторов производства (капитала и трудовых ресурсов в классической терминологии). Именно поэтому ВТО, в 1995 г. пришедшая на смену ГАТТ (Генеральному соглашению по тарифам и торговле), называется Всемирной торговой организацией, а не Всемирной организацией экономического обмена. Во многих странах происходящие сейчас изменения приведут к временной безработице, которая будет выше и продлится дольше, чем ожидалось до пандемии.

Беспрецедентный объём денег закачивается в экономику, поскольку «нетрадиционная» политика, проводимая центробанками после кризиса 2007–2008 гг., не дала негативных результатов (инфляции). Это позволило избежать худшего – цепной реакции банкротств структурно значимых компаний, а также главного кошмара – схлопывания глобальной экономики, которая могла рухнуть как карточный домик, как это произошло в России в 1990-е гг., но уже в планетарном масштабе. Страшно представить, что могло произойти дальше. Центробанки вновь отреагировали адекватно, но даже грамотные действия имеют обратную сторону. В данном случае это взрыв государственных долгов.

Беспрецедентность нынешнего кризиса в его одновременности по всему миру. Плюс тот факт, что он случился после достаточно длительного периода стабильных цен, которые поддерживались благодаря повышению конкурентного давления в развитых странах, особенно по зарплатам, учитывая открытие трудовых ресурсов развивающихся экономик. Даже при частичной деглобализации реальная инфляция или стагфляция, о нежелательных эффектах которой жители Западной (или скорее Юго-Западной) Европы забыли, может вновь вернуться в западные страны. В остальном мире социально-политические проблемы продолжат нарастать. С точки зрения Европы, особое внимание нужно уделить Африке, которой пока удаётся противостоять вирусу, но она страдает от экономических последствий пандемии. Строить математические модели на бумаге просто – создаётся иллюзия жизнеспособности экономики при вечно растущем госдолге, и некоторые неокейнсианцы не отказывают себе в этом удовольствии.

Структурная экономическая политика государств должна внушать достаточно доверия, чтобы позволить им себя рефинансировать с помощью межгосударственных трансферов, оправданных политическими причинами, или с помощью заимствования на финансовых рынках. Если доверие исчезнет, восстановить его будет очень трудно. Для чистоты анализа нужно различать внутренний и внешний долг.

Чтобы преодолеть постковидный период, потребуется более инновационное международное экономическое сотрудничество. А для этого нужно участие всех крупных государств, добиться которого будет непросто.

Тут мы возвращаемся к вопросу глобального управления, который стоял на повестке дня задолго до пандемии из-за колоссальной потери доверия в сочетании с беспечностью и самоуверенностью мировых лидеров, начиная, к сожалению, с главы самого мощного государства, который, казалось бы, должен подавать пример. Постоянные оскорбления, вульгарность, поиск козлов отпущения – часть привычного арсенала популистов. Нельзя также отрицать, что развитие соцсетей способствовало распространению оскорблений, информационных фальшивок и возврату к законам джунглей, где благородный дикарь Руссо чувствовал бы себя неуместно.

Но если международные отношения превратились в кулачный бой, где эмоции (или воля – по выражению Паскаля и Августина) преобладают над разумом в период, когда сотрудничество необходимо как никогда, риск Третьей мировой войны становится более отчётливым.

Как сбалансировать свободу и безопасность?

Эту часть «Перспектив» я бы хотел закончить несколькими фразами о гражданских свободах. Не углубляясь в историю (здесь я имею в виду XX век), можно сказать, что первый удар был нанесен терактами 11 сентября и – в более широком смысле – распространением исламского терроризма. Вопрос, как найти правильный баланс между свободой и безопасностью, в демократических странах возникает практически каждый день. В каждой по-своему. Американцы считают ношение огнестрельного оружия фундаментальным правом, для французов это неприемлемо. Со временем на фоне постоянной цифровой революции, внедрения искусственного интеллекта и использования больших данных те, кто особенно заботится о гражданских свободах, де-факто становятся объектами масштабной, широко распространенной слежки. Добропорядочные будут только приветствовать, если целью станет борьба с уклонением от налогов. Но если это будут делать для слежения за всеми передвижениями и образом жизни людей в случае медицинского кризиса, чтобы разрешить или запретить им доступ к медпомощи, возникнет сопротивление. Как далеко авторитарные, но демократические государства могут зайти в контроле за своими гражданами?

Нравится нам это или нет, но эти острые вопросы возникают не из-за 11 сентября или пандемии. Дело в прогрессе технологий и конкуренции технологических лидеров. Усложнение мира в отсутствии адекватного управления спровоцирует появление фальшивых «чёрных лебедей». Я часто говорю о риске цифровой пандемии. В любом случае в масштабах истории такие события, как финансовые кризисы, теракты 11 сентября и COVID-19, могут быть не только причиной, но и следствием изменений в мире.

Задуматься о геополитике и геоэкономике

В средне- и долгосрочной перспективе пандемия раскроет уже наметившиеся тренды во многих сферах. В первую очередь это касается эволюции международной системы в целом. В прошлогодних «Перспективах» (июль 2019) я особо подчеркивал идею о том, что соперничество Китая и США станет структурным феноменом ближайших десятилетий. Феноменом, который можно анализировать как конфронтацию двух противников. Французский институт международных отношений (IFRI) выбрал эту тему для 40-й конференции в Сорбонне 10 апреля 2019 года. Тогда (так близко и так давно) подобный взгляд на мире ещё не стал банальным. Обострение торговых войн, жёсткая риторика сторон и конспирологические теории вокруг китайского вируса, ухудшение ситуации в Гонконге и агрессивные заявления Пекина делают наши тогдашние суждения очевидными. Есть понимание, что в соперничестве двух супердержав нового мира контроль над информационными и коммуникационными технологиями, включая 5G, станет решающим фактором.

Поэтому в войне слов, значение которой в истории человечества нельзя недооценивать, всё чаще звучит не только «геополитика», но и «геоэкономика». Чем ближе к центру силы, тем больше они переплетаются. Цифровая власть предполагает контроль над составляющими технологий – программным обеспечением и оборудованием или, по крайней мере, над критически важными точками – соединениями в системе, что должно помочь государству избежать зависимости от внешних сил. Для государств это означает очень тесное взаимодействие правительства и индустрии. В 1960-е гг. много говорили о военно-промышленном комплексе. Сегодня это выражение кажется ограниченным, если не включает цифровые возможности в самом широком смысле, потому что в итоге тот, кто доминирует в технологиях, будет доминировать во всём мире. Поэтому сейчас нужно говорить о военно-цифровом промышленном комплексе, который должен обеспечивать неявные связи между крупными государственными и частными поставщиками и покупателями инструментов технологической силы. Совершенно очевидно, что такой комплекс существует в Китае и он абсолютно непроницаем для посторонних как знаменитый Запретный город. В США он тоже есть и скрыт за якобы прозрачным экраном. Другие страны, в том числе Россия и Израиль, расширяют свои возможности, создавая военно-цифровые комплексы на разных уровнях. С точки зрения мировой иерархии сил – чем слабее политическая составляющая, тем меньше вероятность появления военно-цифрового или военно-цифрового промышленного комплекса.

С этим вызовом нужно справиться Евросоюзу, чтобы обеспечить своё политическое присутствие в мире, где доминируют Вашингтон и Пекин, и не превратиться в поле битвы двух противников. Прежде чем закончить эту часть, хотелось бы проиллюстрировать роль COVID-19 как катализатора в двух взаимосвязанных реальностях. Первый пример – ужесточение властями Китая контроля за населением для борьбы с эпидемией. Пекин – и это вторая реальность – уже активно следит за гражданами, которые получают баллы за своё поведение (от количества баллов, разумеется, проистекают различные последствия). Демократические государства должны задать себе два вопроса: до какой степени общество может терпеть контроль, учитывая идеи свободы, и при приемлемом уровне контроля – до какой степени оно может зависеть от внешнего мира?

Вторая реальность вынуждает вернуться к классической геополитике. Гонконг находится в неспокойном состоянии уже год. Ситуацию можно сравнить с другими антисистемными движениями, как «Жёлтые жилеты» во Франции, «Хирак» в Алжире, протесты в Ираке и продолжающаяся мобилизация в Ливане. У них разные цели, но всех объединяет одно – цифровые технологии (соцсети с одной стороны и полицейский контроль с другой). В любом случае «Жёлтые жилеты» так и не вернулись в топы новостей после демонстраций против пенсионной реформы и особенно пандемии. В Алжире вирус также ослабил протесты, хотя движение «Хирак» добилось отставки президента Абделя Азиза Бутефлики, но новая система пока очень напоминает старую. Ливан находится на грани краха. Система серьёзно поражена, но пока не рухнула. «Хизбалла» выжидает. В Гонконге ситуация иная. КНР не отступит по целому ряду причин. 2047 год – дедлайн по передаче бывшей британской колонии – далеко, но он неизбежно наступит, и никто не хочет воевать с Китаем из-за нарушения соглашения 1997 года. Экономическая элита Гонконга уже давно присягнула Пекину, и мощь региона постепенно снижается, в то время как Шэньчжэнь и Шанхай наращивают обороты. Кроме того, центральное правительство обладает возможностями, чтобы контролировать всё население специального автономного района – так жёстко, как посчитает нужным. Да, за репрессии придётся заплатить высокую цену. Пекин заботится о своём имидже и не приветствует такие шаги, как предоставление британского гражданства жителям Гонконга или экономические санкции. Но в руководстве КНР понимают, что цена будет гораздо выше, если Пекин отступит, потому что тогда он потеряет Тайвань.

Мы должны быть готовы к жёсткому соперничеству США и Китая, которое повлечёт за собой частичную деглобализацию, а в рамках НАТО – к увеличению давления Вашингтона на европейцев, чтобы перетянуть их на свою сторону.

Некоторые попытаются найти баланс, склоняясь, как сказал бы Дэн Сяопин, на 70% в сторону Америки и на 30% в сторону Китая. Но это, конечно, фигуральное выражение.

Евросоюз становится геополитическим?

Тут мы переходим к ЕС. За прошедший год (с моих прошлых «Перспектив») мы увидели ряд ярких событий. После парламентских выборов в конце мая 2019 г., которые оказались не такими катастрофичными, как ожидалось, и трудных переговоров новый состав Еврокомиссии приступил к работе 1 декабря. В неё вошли значимые фигуры: председатель Урсула фон дер Ляйен, вице-председатель по цифровым вопросам Маргрет Вестагер, верховный представитель по внешней политике и обороне Жозеп Боррель и комиссар по внутренним рынкам Тьерри Бретон. Новая Еврокомиссия, которая, по мнению председателя, должна быть «геополитической», осознаёт быстрые и глубинные изменения в мире и понимает, что Европа больше не может прятаться под американским зонтом. Боррель выступает за стратегическую автономию. И все они признают значимость общих индустриальных проектов (прежде всего в цифровых технологиях) и необходимость защищать стратегические сектора, особенно от китайского проникновения. Однако пандемия коронавируса разразилась спустя всего три месяца после начала работы новой Еврокомиссии, добавив ещё один кризис к пережитым ЕС за последние десять лет: кризис в еврозоне, кризис с беженцами и Brexit. И каждый раз оказывается, что король голый – теперь выяснилось, что у Еврокомиссии нет серьёзных полномочий в сфере здравоохранения (кто слышал заявления комиссара, теоретически ответственного за здравоохранение, гречанки Стеллы Кириакидес?). Именно поэтому Италия почувствовала себя брошенной.

В истории Евросоюза трудности часто (хотя медленно) ведут к прогрессу. Ангела Меркель умело обошла постановление Конституционного суда по политике ЕЦБ, которое могло стать губительным, и договорилась с Эммануэлем Макроном о пакете мер (их ещё нужно реализовать) на общую сумму 750 млрд евро, которые должны ускорить экономическое восстановление стран, наиболее пострадавших от кризиса. Как обычно, это южные члены ЕС. С привычным прагматизмом канцлер, аура которой достигла пика к концу четвёртого срока, заявила, что коллапс Европы не в интересах Германии. Европа не распадётся, пока другие члены блока будут на это согласны. А это значит, что на континенте у Британии не будет последователей.

Невозможно говорить о стратегической автономии, не упомянув НАТО. 7 ноября 2019 года в интервью The Economist Макрон заявил, что Североатлантический альянс переживает «смерть мозга». Я убеждён, что после распада СССР НАТО утратила своё значение. США используют блок, чтобы структурировать свое доминирование в Европе, где, однако, есть свои нюансы. Страны Восточной Европы, вступившие в Европейский союз, ещё не излечились от травм межвоенного периода и советского режима. После окончания холодной войны они пережили массовый отъезд граждан. В некоторых расцвёл популизм. И все рассматривают НАТО как гарантию защиты от России, хотя венгерский премьер Виктор Орбан выступает за некий баланс в отношениях с Москвой. Болезненные воспоминания и страхи стран Восточной Европы – проблема ЕС. Для Германии, которая восстала из руин после 1945 г. благодаря Соединённым Штатам, НАТО остаётся краеугольным камнем. Для Британии после Brexit это надежда на особые отношения в будущем. Для Франции, которая три четверти века балансирует между атлантизмом и голлизмом, НАТО – это якорь в отсутствие «европейской силы» или меньшее из зол, на которое она готова пойти. В любом случае идеология играет для европейцев существенную роль: убеждение, что США являются защитников демократии, по-прежнему широко распространено.

Но определённость в этом вопросе разрушает Дональд Трамп. Конфликты из-за пандемии напомнили о пределах солидарности альянса. Главная проблема в том, что помимо пресловутых «западных ценностей» ни у членов НАТО, ни у членов ЕС нет общего представления об интересах, которые нужно защищать. После распада Советского Союза европейцы так и не смогли предложить общий проект с учётом России. Нет и проекта по Китаю (отсюда группа «16+1»). Без общих интересов и европейской идентичности альянс не имеет смысла и сводится к отношениям гегемона с вассалами. Никто не знает, какой будет политика Лондона на континенте после Brexit. Германия продолжает избегать антагонизма с США, что не мешает ей, как и в период холодной войны, поддерживать отношения с Россией и Восточной Европой. Канцлер Меркель вновь демонстрирует приверженность европейской архитектуре. Но в дальнейшем, если экономическое превосходство Германии продолжит расти, увеличится и её геополитическая свобода. Тогда Германия, а не ЕС приобретет стратегическую автономию.

Немцы много делают и мало говорят, у французов всё наоборот. Наше пространство для манёвра сокращается, как и наше влияние на южную часть Европы. Ядерное оружие и место в Совбезе ООН не позволит нам бесконечно поддерживать имидж. В XXI веке ключ к власти – экономика в целом и цифровые технологии – в частности. Недавний инцидент в Ливии между Францией и Турцией, влиятельным членом НАТО с новейшим вооружением, демонстрирует абсурдность того, во что превратился альянс. В суровом мире, где Америка отдаляется от Европы, чтобы защищать собственные интересы, Евросоюз уже не может медлить с мотивацией, потому что скрепляющий его цемент ещё не засох и распределён неравномерно. В ближне- и среднесрочной перспективе ещё будут действовать рефлексии холодной войны, но потом все ставки сгорят.

Сбросить идеологические шоры

Я неоднократно говорил об идеологических конфликтах в современном мире. Было бы неверно сводить их к бинарным противостояниям между «западными демократиями» и «путинским режимом» или «диктатурами» Си Цзиньпина, Ким Чен Ына и Мадуро, «популизмом Болсонару» и так далее. Наш мозг не любит сложности и склонен мыслить бинарными категориями, как добро и зло, правда и ложь, красота и уродство. Я ни в коем случае не оспариваю их релевантность с философской точки зрения. Но философия и реальность – не одно и то же.

Возьмём пример Индии, которую постоянно называют крупнейшей демократией мира. Политолог Кристоф Жаффрело опубликовал книгу об Индии при Моди. В ней от называет эту страну «этнической демократией», эту удивительную концепцию предложили политологи, изучающие Израиль. Жаффрело рассказывает, как Нарендра Моди поднялся со «стартовой площадки» в штате Гуджарат при содействии талантливого организатора Амита Шаха и использовал агрессивный национализм и поддержку бизнеса (например, Reliance Мукеша Амбани), чтобы превратить плюралистичную Индию в нацию индусов (хинду раштра составляют 80% населения страны). Он методично атаковал мусульман (около 13% населения), а затем обратил внимание на меньшинства, включая христиан (чуть более 2%). Чтобы добиться своих целей, нынешний премьер-министр «крупнейшей демократии мира» использовал политику страха, основанную на разоблачении чужака (мусульман). Себя он позиционирует как лидера, обеспечившего экономический рост (который ещё предстоит увидеть, поскольку коронавирус нанёс по субконтиненту мощный удар). Многие индийские общественные деятели утверждают, что страна абсорбирует любые попытки трансформировать природу субконтинента. Не буду комментировать эти заявления, отмечу лишь необходимость вникать в нюансы.

Другой один интересный пример – Россия. Владимир Путин получил поддержку на референдуме по Конституции, который пришлось перенести из-за пандемии. Да, его популярность упала по сравнению с 2014 г., когда был присоединён Крым, но остаётся достаточно высокой. Добавлю, что, хотя политический режим в России очевидно является авторитарным, любой человек, знающий страну, скажет, что называть её диктатурой странно, особенно на фоне других примеров. Россия противостоит коронавирусу не хуже западных стран. И неплохо справляется экономически, в том числе благодаря соглашению с США и ОПЕК по ценам на нефть, которые рухнули в начале марта, когда Россия и Саудовская Аравия не смогли договориться об объёмах добычи.

Если мы не хотим деградации международной системы, нужно пытаться воспринимать другие страны с эмпатией, в позитивном свете. Например, конституционные поправки дают возможность Путину оставаться у власти до 2036 г., но это можно интерпретировать не как его стремление держаться за власть до 84 лет, а как пространство для манёвра, чтобы защитить себя и подготовить преемника к нужному моменту. Полагаю, что этими же мотивами руководствовался Китай, инициируя конституционную реформу.

С западной и особенно европейской точки зрения (американцы прежде всего прагматичны) мы всегда возвращаемся к той же точке: если мы и дальше будем строить внешнюю политику на обращении в свою идеологию, нас ждут проблемы. Из-за отсутствия реалистичного, объективного взгляда на мир после распада СССР мы подтолкнули Россию и Иран в объятия Китая. Как я уже подчеркивал, Европа не может определить свои интересы, не говоря уже о том, чтобы их защитить на флангах (концепция одновременно является геополитической, геостратегической и геоэкономической) – не только на востоке, но и на юге, в Африке и на Ближнем Востоке. Но это еще не всё. Мы живём в новое время, когда некоторые недемократические в западном понимании государства выглядят более эффективно, чем сами западные демократии. Если мы продолжим воспринимать их как нацистскую Германию, империалистическую Японию или Советский Союз, мы неминуемо упадём в пропасть.

Заканчивая разговор о Европе, добавлю несколько слов о Ближнем Востоке (не так много, учитывая значимость темы). Главные игроки региона, который ещё де Голль называл «сложным», – это Саудовская Аравия, ОАЭ, Египет и Израиль, с одной стороны, и Турция и Катар, с другой. Они ничем не обязаны европейскому политическому инжинирингу. Первая группа задействована в политике США по Ирану, вторая, которую американцы активно не порицают, строится на амбициозных идеях Эрдогана и опирается на «Братьев-мусульман». Европейцы мечутся между двумя группами и при этом упрекают Трампа в односторонних действиях по Ирану. В то же время им нужна Турция, которая шантажирует их беженцами, а недавно спровоцировала скандал, превратив Айя-Софию в мечеть. Катар нужен европейцам, потому что богат. Европа не одобряет перенос столицы Израиля в Иерусалим и поддержанный Трампом план Нетаньяху по аннексии оккупированных палестинских территорий, что противоречит нормам международного права и всем предыдущим договорённостям. Но молчит или высказывается сдержанно. После хаоса в Ливии, который европейцы сами и спровоцировали – ломать проще, чем строить – Европа действует двойственно, потому что не она раздает карты. Пользуясь этим, Эрдоган устремил свои взгляды на Триполи, что вызвало недовольство Эмиратов, ключевого партнера альянса против Тегерана (но в первую очередь альянс направлен на сдерживание политического исламизма). А в это время Россия делает что хочет или – скорее – что может. В соперничестве с Турцией она хочет закрепиться в Ливии. В Сирии она уже добилась больших успехов, как и Турция, воспользовавшись отсутствием единства на Западе. Даже специалисту трудно во всем этом разобраться. Хочу лишь подчеркнуть, что, когда речь заходит о ключевых темах, как Россия или Ближний Восток, отсутствие единой внешней политики ЕС становится очевидным.

Идея Урсулы фон дер Ляйен о «геополитической» Еврокомиссии – благое намерение. Может быть, ей вместе с главой Евросовета Шарлем Мишелем и верховным представителем по внешней политике Жозепом Боррелем и при поддержке лидеров стран-членов удастся возродить надежды Европы. Но сначала нужно заняться экономикой, которая серьёзно пострадала от пандемии. Коронавирус ещё больше усилил страхи тысячелетия, о которых я говорил в прошлогодних «Перспективах». Третье тысячелетие начинается непросто.

Франция. Евросоюз. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Медицина > globalaffairs.ru, 28 сентября 2020 > № 3538539 Тьерри Де Монбриаль

Контуры научной дипломатии определяются в новосибирском Академгородке

В Выставочном центре СО РАН прошла экспертно-стратегическая сессия «Потенциальный барьер академической дипломатии», организованная Сибирским отделением РАН и Ассоциацией выпускников «Союз НГУ» при поддержке Фонда Горчакова и Фонда президентских грантов.

Пленарные и групповые форматы стратегической сессии охватывали широкий круг проблем в контексте научной дипломатии, научных коммуникаций, формирования концептов трансформации и продвижения научно-образовательных комплексов — таких, как создаваемый под Новосибирском «Академгородок 2.0». В качестве спикеров и экспертов сессии выступили академики Валентин Николаевич Пармон и Николай Петрович Похиленко, заместитель президента РАН член-корреспондент РАН Владимир Викторович Иванов, профессора Владимир Дмитриевич Шильцев (США) и Петр Эдуардович Подалко (Япония), президент Союза дизайнеров России Виталий Викторович Ставицкий и президент Союза НГУ Ирина Аманжоловна Травина, помощник главного ученого секретаря СО РАН Сергей Вадимович Ти, методологи, научные журналисты и блогеры, общественный актив новосибирского Академгородка.

Открывая работу сессии, Валентин Пармон акцентировал внимание на трех основных формах межакадемических взаимодействий: коллаборативных публикациях в международных научных журналах, конференциях (симпозиумах, семинарах и так далее) и совместных исследовательских проектах. «Даже в условиях противоэпидемических ограничений, не пересекая границ, ученые в дистанционном режиме работают на общий результат, — подчеркнул председатель СО РАН. — Мы продолжаем оставаться единым сообществом специалистов… Безусловно, есть зоны, в которые вовлекать иностранных партнеров нежелательно. Но нет никаких препятствий к научному сотрудничеству в сферах медицины, фармацевтики, сельского хозяйства, экологии и многих других».

«За Академией наук в сфере международной деятельности должны сохраняться функции интегрирующей организации, — считает глава Сибирского отделения. — В России на сегодня это единственная структура, способная адекватно оценить компетенции в науке и сформулировать задачи. Мы пошли на то, что первыми в рамках РАН создали собственное структурное подразделение — Международный научный центр по проблемам трансграничных взаимодействий в Северной и Северо-Восточной Азии. Этот шаг был очень непростым, но он сделан».

«Научная дипломатия отличается от обычной тем, что дипломаты говорят на разных языках, а ученые на одном, — заметил заместитель президента РАН академик Владимир Иванов. — Они всегда могут понять друг друга, и классическим примером служит история расчета “ядерной зимы”. Исследователи разных стран, у нас группа под руководством академика Никиты Николаевича Моисеева и в США команда Карла Сагана, промоделировали последствия для всей планеты подрыва того или иного количества атомных боеприпасов на территории только двух государств. Именно совместный научный результат послужил стартовой позицией для начала ограничения гонки стратегических вооружений в 1970-е годы». Внутри России В. Иванов считает именно науку и научные коммуникации важнейшим фактором связанности регионов и макрорегионов, поэтому предложил направить энергию участников мероприятия на проблемы развития территорий с высокой концентрацией исследований и разработок.

Развитие особых территорий, инновационных научно-технологических центров, закрытых территориальных образований, наукоградов, академгородков — эту тематику и накопленный в Сибири конкретный опыт предложила внести в повестку обсуждения вице-губернатор Новосибирской области Ирина Викторовна Мануйлова. По ее мнению, при обсуждении проблематики наукоемких территорий необходим понятный и прозрачный диалог науки и общества, научной элиты и руководства страны, науки и бизнеса. В контексте программы «Академгородок 2.0» предложениями по ее совершенствованию поделились доктор философских наук Сергей Алевтинович Смирнов из Института философии и права СО РАН и заместитель главного ученого секретаря СО РАН кандидат технических наук Юрий Александрович Аникин.

Тема научной (шире — академической) дипломатии раскрывалась некоторыми экспертами «от противного». Профессор Московского государственного института международных отношений МИД России доктор исторических наук Евгений Михайлович Кожокин назвал главное отличие недипломата от дипломата: последний, вступая в переговоры, имеет всегда запросную позицию — видение результата, которого ему необходимо добиться. «Научные контакты в рамках профессии ученого всё же лучше называть сотрудничеством», — считает Е. Кожокин. При этом он рассказал о некоторых эпизодах, когда ученые выступали в роли настоящих дипломатов и добивались успехов. Так, известный российский арабист доктор исторических наук Виталий Вячеславович Наумкин благодаря глубокому знанию Корана и восточных обычаев смог стать переговорщиком между враждующими кланами во время гражданской войны в Таджикистане (1992—1997 гг.) и в значительной степени способствовал прекращению вооруженных действий.

Заведующий отделом науки и инноваций Московского института международных отношений и мировой экономики РАН кандидат политических наук Иван Владимирович Данилин назвал научную дипломатию «новым инструментом со старым названием» — еще в 1723 году при британском Королевском обществе (де-факто Академии наук) появилась должность секретаря по иностранным делам. «Сегодня смыслы и задачи научной дипломатии распространяются на сферу не только внешней политики, торговли и или традиционной межакадемической коммуникации (совместные программы/проекты, мероприятия и прочее), но становятся и значимым фактором развития инновационной системы», — считает политолог.

Чтобы достичь максимальной эффективности, по его мнению, академическая дипломатия должна вырастать в систему мероприятий и опираться на опыт успешных практик — например, в Германии эта деятельность структурирована, курируется МИДом и имеет четкую цель превращения германской науки в глобальную платформу сбора информации. Иван Данилин подчеркнул, что российским научным организациям необходимо в своей международной деятельности следовать новым трендам (регионализации, укреплению связей «Юг-Юг» и другим) и отказаться от некоторых традиций — таких, например, как стремление к заключению бессодержательных «рамочных» соглашений о сотрудничестве. «Когда наша делегация предлагала таким образом оформить отношения в Сингапуре, там просто не могли понять, чего добивается российская сторона, — рассказал Иван Данилин. — Там был четкий настрой на конкретику».

Проблему систематизации международных академических контактов затронула и директор Французского центра НГУ Мишель Дебренн. С одной стороны, сибирско-французские научные коммуникации ведут историю с 1966 года, когда перед визитом Шарля де Голля Новосибирск сделали открытым для посещения иностранцами, в том числе учеными. Совместные мероприятия с тех пор обновляли формат: например, осенью прошлого года в Париже прошел сибирско-французский Салон высшего образования, на котором в особом порядке было представлено и Сибирское отделение РАН. С другой стороны, российские университеты и научные институты ведут эту работу нескоординировано — вплоть до того, что одни и те же документы используются в разных переводах. «2021 год объявлен годом Франции и России, — напомнила М. Дебренн, — и это является дополнительным стимулом к выстраиванию целостной информационной системы: ассоциации, лиги, платформы, как минимум — единой базы контактов и договоров, налаживанию мониторинга».

«Встречи учёных онлайн — это не научная дипломатия, а ее суррогат. Надо, чтобы люди пообщались, особенно неформально, потому что персональное общение — это лучше всего», — таково мнение профессора Владимира Шильцева — физика, выпускника НГУ, длительное время работающего в национальной ускорительной лаборатории США (Фермилаб). В межнаучных контактах, на его взгляд, принципиально важен равно высокий уровень науки контактирующих сторон и максимальное использование конкурентных преимуществ каждой из них. Для новосибирского Академгородка, считает ученый, таковым является наличие мощной научной диаспоры: «Но она разобщена и требует единой среды, посредством которой, без преувеличения, можно через два рукопожатия дотянуться до нобелевского лауреата».

Владимир Шильцев тоже не обошел вниманием тему устоявшихся традиций и привычек, мешающих продуктивным международным контактам: «Главный российский минус — необязательность. Может, конечно, это продолжение некоторых достоинств, но выходит за пределы того, что считается на Западе нормой. Не получить ответа на обращение в течение двух и более суток — там это неприемлемо».

«Если мы будем пассивны, если будем медлить, то потеряем свое влияние навсегда», — обратился к соотечественникам Петр Подалко, профессор токийского университета Аояма Гакуин и тоже выпускник НГУ. Гуманитарий видит важным инструментом «мягкой силы» русский язык и культуру, их популяризацию за рубежом, прежде всего — в бывших советских республиках. Для Новосибирска в этом плане актуальны Казахстан, Таджикистан и Киргизия, а каналом влияния могут стать студенты и аспиранты, молодые ученые из этих стран. Говоря о сотрудничестве с азиатскими странами дальнего зарубежья, П. Подалко сделал акцент на некоторых «особенностях национальной науки». Так, в Японии непонятен сам термин «академическая дипломатия», поскольку там нет Академии наук, и все до единого исследователи до ухода на покой преподают в университетах. «Азиатской спецификой является особая роль печатной продукции, — напомнил ученый. — Мы уже привыкли к цифровым носителям, тогда как даже в Японии по-прежнему принято обмениваться альбомами, буклетами, проспектами и пристально изучать их».

«Сибирское отделение является в структуре РАН наиболее активным на международной арене, во много благодаря геополитической и экономической роли Сибири»— констатировал начальник отдела внешних связей СО РАН Сергей Прокопьевич Заковряшин. Он считает эту деятельность одним из инструментов «мягкой силы»: «Любое государство использует высокий авторитет своей науки в интересах дипломатии». По основным количественным показателям ключевыми партнерами СО РАН на сегодняшний день являются Китай, Германия, Франция, Италия, Монголия, Япония, Южная Корея, Тайвань, Беларусь и Казахстан. С. Заковряшин считает, что фокус академических международных контактов необходимо смещать в сторону регионов — «Не всё хорошо видится из Москвы», — а ресурсная поддержка со стороны государства должна кардинально возрасти: «Научная дипломатия не бывает бесплатной».

Одной из форм научной дипломатии участники стратсессии называли успешную работу российских ученых за рубежом как фактор роста авторитета отечественной науки в целом. Академик Николай Петрович Похиленко рассказал об истории открытия алмазных месторождений в Канаде, ранее не обнаруженных геологами этой страны, а также Англии, США и Южной Африки. Формула «успех—авторитет—влияние» распространяется и на другие интеллектуальные сферы деятельности. Президент Союза дизайнеров России Виталий Ставицкий напомнил, что российские авторы создавали и создают облик продукции ведущих мировых брендов: в частности, ими разработан интерьер салона последней версии культового итальянского автомобиля «Фиат-500».

Проведение международных научно-дизайнерских биеннале в Сибири стало одной из многих идей, предложенных участниками стратегической сессии. Самой масштабной из них можно считать инициативу организации крупных междисциплинарных конгрессов в новосибирском Академгородке с глобальной научной повесткой: климатические процессы, Арктика, водные ресурсы, противодействие новым инфекциям, моделирование природных и социальных процессов и так далее.

«Стратегическая сессия готовилась более года. Идея ее проведения родилась в мае 2019 года на дипломатическом семинаре Фонда Горчакова в Новосибирске и развита в декабре прошлого года на встрече выпускников НГУ в Москве с участием главного ученого секретаря СО РАН академика Дмитрия Марковича Марковича. А уже в феврале 2020 года был подготовлен и получен грант Фонда Горчакова на проведение мероприятия в новом экспериментальном формате дизайн-сессии. — рассказал о предыстории события один из его организаторов Сергей Ти. — Мы интенсивно и плодотворно проработали три дня при хорошей поддержке коллектива Выставочного центра СО РАН. Итоги прошедшей в Академгородке экспертно-стратегической сессии будут подведены в декабре на площадке Президиума РАН с участием Россотрудничества, Минобрнауки России, Московского государственного института международных отношений, Института мировой экономики и международных отношений РАН и представительства Новосибирской области в Москве».

«Наука в Сибири»

ЭВОЛЮЦИЯ МИРОВОГО ПОРЯДКА ДЕЛАЕТ САММИТ «ПЯТЁРКИ» СБ ООН НЕЭФФЕКТИВНЫМ

ПОЛ СОНДЕРС

Старший научный сотрудник Центра национальных интересов (г. Вашингтон). Ранее – исполнительный директор Никсоновского центра, заместитель редактора The National Interest. Работал в Государственном департаменте 2003–2005 г.г.

К юбилейной сессии Генассамблеи ООН – скептический взгляд из Вашингтона на перспективы идеи, которая казалась весьма многообещающей в начале года.

В условиях растущей военной напряжённости между великими державами в Восточной Азии, Центральной Европе и на Ближнем Востоке президент России Владимир Путин и другие лидеры предложили провести саммит пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН – Великобритании, Китая, Соединённых Штатов, Франции, России, чтобы найти способ двигаться вперёд. Хотя снижение эскалации и избежание прямого вооружённого конфликта, безусловно, желательно, саммит «пятёрки» вряд ли предложит действенные решения. Хуже того, у США пока нет собственных идей по управлению международным порядком, который разваливается.

Январский призыв Путина провести саммит «пятёрки», как и идентичное предложение президента Франции Эммануэля Макрона только подчеркнули продолжающуюся гражданскую войну в Ливии. В прессе вскоре появились предположения, что Путин может попытаться совместить саммит с масштабным военным парадом в Москве, запланированным на май по случаю 75-летия победы союзников в Европе, на который российский руководитель пригласил многих мировых лидеров. По мере приближения парада, перенесённого на июнь из-за пандемии, Путин изложил амбициозные цели саммита «пятёрки» в статье для The National Interest, включая разработку общих принципов, обсуждение того, как поддерживать и укреплять мир, безопасность, а также управление глобальной экономикой. В статье Путин пишет, что лидеры остальных четырёх стран согласились на встречу. По данным официального информационного агентства ТАСС, министр иностранных дел Сергей Лавров в августе заявил, что «в настоящее время мы работаем над аспектами предстоящего мероприятия. Точной даты пока нет». В соответствии с тем, что МИД России назвал «российско-китайским стратегическим партнёрством», Лавров и его китайский коллега, как сообщается, координируют действия при подготовке к саммиту.

Если эти пять стран согласуют дату анонсированного события (чему может помешать либо COVID-19, либо международная политика), насыщенная повестка, предложенная Путиным, столкнётся с рядом проблем, включая глубокие разногласия по конкретным международным проблемам, низкое взаимное доверие и кризис международных институтов, которые всё больше и больше становятся непригодными для управления глобальным миром и безопасностью. Вдобавок ко всему, сам Путин едва ли находится в том положении, когда он может организовать нечто со столь далеко идущим целями и потенциально масштабными последствиями.

Самая большая проблема заключается в том, что взгляды «пятёрки» на сюжеты, вызывающие максимальную напряжённость отношений, сильно расходятся. И это всё более очевидно в тех областях, где Запад, Китай и Россия вступают во взаимодействие и где сталкиваются сферы влияния, на которые они претендуют.

Вашингтон и Москва разошлись в том, что касается архитектуры безопасности Европы уже более двух десятилетий назад. Их противоположные позиции проявились в спорах вокруг конфликтов в Боснии и Косово в 1990-е гг., из-за западных решений по расширению НАТО, российского противодействия этому расширению, интервенции России в Грузию в 2008 г., захвата Крыма в 2014 г. и продолжающегося военного вмешательства на Востоке Украины. Соединённые Штаты и Россия также очень по-разному понимали, как обеспечить стабильность на Ближнем Востоке, особенно это касалось войны США в Ираке в 2003 г., авиаударов Соединённых Штатов и НАТО по Ливии в 2011 г., которые способствовали усугублению гражданской войны в Сирии и привели к вмешательству России в 2015 г. для предотвращения падения режима президента Башара Асада. Разногласия между Соединёнными Штатами и Китаем не столь остры, но тоже многочисленны, включая напряжённость вокруг статуса Гонконга и Тайваня, морских территориальных претензий Китая и развёртывания американских систем противоракетной обороны в Восточной Азии.

Недоверие усугубляет все эти разногласия и становится повседневной чертой в отношениях Америки с двумя её главными соперниками – Китаем и Россией. Соединённые Штаты опасаются китайского телекоммуникационного оборудования или приложений для смартфонов и тем более не верят целям Пекина в западной части Тихого океана. Что касается России, то многие западные официальные лица и наблюдатели уже давно стремятся избежать «новой Ялты» – договорённости с Москвой, которая намеренно, по умолчанию или наивности позволит России утвердить свою сферу влияния, как это случилось на Ялтинской конференции в феврале 1945 г. между Рузвельтом, Черчиллем и Сталиным. Это не позволяет отделить путинскую идею саммита от целей России в Центральной Европе. Недавнее заявление российского президента о том, что его правительство может направить сотрудников силовых органов в Белоруссию для помощи президенту Александру Лукашенко в сдерживании протестов после выборов, вызвало серьёзные опасения относительно целей Путина там.

Последняя проблема как раз связана с Советом Безопасности ООН. Предлагая саммит «пятёрки», а не встречу какого-то другого собрания мировых лидеров, российский президент сослался на их роль постоянных членов Совбеза и историю ООН как на институциональную попытку управлять международными конфликтами таким образом, чтобы предотвращать войну и поддерживать мир. Как стало очевидным за последние два десятилетия, Совбез действует настолько эффективно, насколько ему позволяют пять постоянных членов. Если они расходятся во мнениях – в последние годы, возможно, наиболее явно из-за гражданской войны в Сирии, но и из-за ядерных программ Ирана и Северной Кореи – Совет Безопасности парализован. Совбез изо всех сил пытался решить эти вопросы, поскольку у одного или нескольких членов «пятёрки» на кону стояли важные интересы. Однако когда один или несколько членов «пятёрки» – стороны в споре, проблемы в работе СБ становятся чрезвычайно сложными.

Стабильный международный порядок – с ООН, аналогичным международным институтом или же без них – возможен только в том случае, если основные игроки международной системы в целом готовы жить в соответствии с набором согласованных принципов и правил. Но сегодня Соединённые Штаты и их союзники настаивают на том, что Пекин и Москва нарушают принятые принципы и правила, а КНР и Россия говорят почти то же самое о внешней политике США после окончания холодной войны.

На системном уровне не имеет значения, кто здесь прав или неправ – важно то, что соблюдение принципов и правил (которые никогда не были железными, даже на пике своего развития, и, вероятно, отражали больше силу, чем ценности) подрывает и разрушает международный порядок.

Более того, даже по мере процесса развития мирового порядка определение «основных игроков» меняется. Страны «пятёрки» играют свои роли в Совете Безопасности (и в путинском предложении), потому что они были ключевыми участниками (в разной и спорной степени) в разгроме держав оси во Второй мировой войне.

Сегодняшний мир выглядит кардинально иначе как внутри «пятёрки», так и с точки зрения глобального распределения власти и богатства.

Это, например, уже способствовало растущему авторитету «Большой двадцатки» и является ещё одним поводом подвергнуть сомнению усилия по пересмотру мирового порядка посредством группы пяти стран, занявших свои места за столом переговоров 75 лет назад. Глобальная эволюция – одна из причин того, что многие предложения по реформированию Совбеза сосредоточены на новых ролях Бразилии и Индии как крупных стран с большой и растущей экономикой.

Порядки и институты не могут бесконечно действовать без регулярной адаптации к реальности – будь то между государствами или внутри них. Разрыв между институтами и реальностью неизбежно ведёт к возникновению напряжённости и в итоге – конфликта, поскольку некоторые приходят к заключению, что заслуживают большего, а другие этому сопротивляются. Устранение таких пробелов никогда не бывает лёгким; этот процесс по своей сути требует изменения институтов для перераспределения власти, причём некоторые выигрывают, а некоторые проигрывают. Со временем сделать это становится всё труднее, если разрыв между институтами и реальностью увеличивается, поскольку необходимые изменения становятся более дорогостоящими для бенефициаров существующих механизмов. В конце концов, обычно, реальность побеждает, разрушая институты, что часто обходится дороже всего тем, кто больше всех выигрывал от старого порядка.

Поскольку Соединённые Штаты были одними из главных «победителей» в существующем порядке и в его институциональных проявлениях, они, вероятно, столкнутся с самыми болезненными решениями и самыми серьёзным рисками, если глобальные институты и реалии будут слишком сильно расходиться.

В результате успех или провал любых усилий по реформированию, пересмотру или обновлению международного порядка будет в наибольшей степени зависеть от Америки и её лидеров, что само по себе ставит президента России в чрезвычайно слабое положение по организации и руководству процессом. По сути, предложенный Путиным проект может увенчаться успехом только в том случае, если Соединённые Штаты будут его контролировать и им руководить. Но на фоне нынешних острых разногласий в Штатах это предложение не выглядит самым удачным. Тем не менее идея Путина о саммите «пятёрки» должна вызывать у американцев гораздо меньшее беспокойство, чем отсутствие у собственного правительства и истеблишмента альтернативных идей для управления развивающейся глобальной системой.

Перевод: Анна Портнова

Russia Matters

США. ООН > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 23 сентября 2020 > № 3538541 Пол Сондерс

Энергетика ИСЭМ СО РАН

Институту систем энергетики им. Л. А. Мелентьева СО РАН (Иркутск) исполнилось 60 лет. Поздравить иркутян приехали, пришли и подключились онлайн (новое веяние нашей эпохи) многие коллеги и партнеры со всех уголков страны и мира. В рамках юбилейных мероприятий прошла международная научная конференция «Энергетика XXI века: Устойчивое развитие и интеллектуальное управление» (ENERGY-21: Sustainable Development & Smart Management) при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований.

В рамках торжественных мероприятий с докладом, системно обобщившим поле научных исследований и достижений института, выступил его директор член-корреспондент РАН Валерий Алексеевич Стенников. Также на пленарной сессии конференции он обозначил перспективы ИСЭМ СО РАН. Валерий Стенников отметил, что технологическая трансформация энергетических систем является для России и вызовом, и окном больших возможностей, которые нужно реализовать, чтобы обеспечить их эффективность, доступность и экологичность. При этом инновационные технологии и оборудование, включая интеллектуализацию, радикально изменяют свойства энергетических систем, повышая уровень управляемости, устойчивости и живучести этих систем. Это формирует новые принципиальные задачи управления режимами энергетических систем и их развитием, требующие глубоких фундаментальных исследований, в организации и в выполнении которых научное сообщество должно сыграть ключевую роль.

Конференция собрала представителей более 80 организаций из разных городов России: Иркутска, Новосибирска, Москвы, Санкт-Петербурга, Хабаровска, Якутска, Красноярска, Кемерова, Казани, Воронежа и многих других. Онлайн-доклады, сопровождаемые двухсторонним синхронным переводом, сделали ученые из Китая и Тайваня, Японии, Республики Корея, Монголии, Германии, Вьетнама, Азербайджана. Участники конференции представили 17 докладов на пленарной сессии и 153 доклада на заседаниях специализированных секций.

Джун Ли, вице-президент Организации по развитию и сотрудничеству в области глобального объединения энергосистем (GEIDCO) с постоянным офисом в Пекине (Китай), рассказала о видении будущей глобальной энергетической системы, причины формирования которой связаны с ростом доли экологически чистых возобновляемых источников в структуре мировой энергетики и ожидаемым в связи с этим увеличением энергоперетоков между странами и континентами. Генеральный секретарь Международного форума стран — экспортеров газа (Доха, Катар) Юрий Петрович Сентюрин спрогнозировал увеличение объемов потребления голубого топлива в мире почти в два раза, даже с учетом экономического кризиса в результате эпидемии COVID-19.

Не осталась без внимания и технологическая составляющая энергетики. Последние результаты фундаментальных исследований по эффективному управлению интенсивностью процессов переноса в энергетических технологиях представил директор Института теплофизики им. С. С. Кутателадзе СО РАН академик Дмитрий Маркович Маркович. Масштабный спектр прорывных технологий в энергетике на ближайшие 10 лет обрисовал в своем докладе председатель Объединенного ученого совета по энергетике, механике, машиностроению и процессам управления СО РАН академик Сергей Владимирович Алексеенко. О перспективах и возможностях научно-технологического развития энергетики в России говорил академик Сергей Петрович Филиппов, директор Института энергетических исследований РАН (Москва).

С важным докладом о темпах развития топливно-энергетического комплекса РФ и о проблемах высоких цен в России на электрическую энергию, которые по паритету покупательной способности значительно превышают цены на электроэнергию в мире, США, развитых странах Европы, выступил генеральный директор Института проблем энергетики (Москва) доктор технических наук Булат Искандерович Нигматулин. Он подчеркнул, что такие высокие цены на электроэнергию внутри России являются одним из тормозов развития экономики страны. По итогам доклада прошли жаркие дискуссии, а по окончании конференции состоялся методологический семинар для более подробного обсуждения этих вопросов.

Выступление о болезненных проблемах Дальнего Востока России, который играет огромную роль в попытке перенастроить геополитику на Восток, сделал научный руководитель Института экономических исследований Дальневосточного отделения РАН (Хабаровск) академик Павел Александрович Минакир. Еще в 2013 году президент РФ Владимир Владимирович Путин объявил, что в XXI веке Дальний Восток должен стать приоритетом развития России, существует программа развития региона до 2025 года, но социально-экономическая стагнация последних лет и наличие барьеров для взаимовыгодной интеграции региона на международные рынки Азии ставят под сомнение выполнение этой задачи. По мнению докладчика, Дальний Восток так и остается пока транзитной и ресурсной провинцией.

О современном состоянии топливно-энергетического комплекса Монголии и перспективах его развития и интеграции в энергетическое пространство России и стран Северо-Восточной Азии сделал доклад академик Монгольской академии наук, профессор Монгольского государственного университета науки и технологий (Улан-Батор) Батмунх Сэрээтэрийн. Часть других сообщений на пленарной сессии поднимала широкий спектр вопросов: от развития локальных энергетических систем отдельных стран и регионов до методологических фундаментальных проблем энергетики как одной из важнейших составляющих научно-технического прогресса.

Шла работа и по более специализированным направлениям. Так, в ходе сессии «Трансформирующиеся интеллектуальные энергетические системы» обсуждались контуры и облик энергосистем будущего, в том числе применительно к российским условиям. Такие системы основаны на принципах глубокой пространственной и технологической интеграции и на применении интеллектуальных средств управления, обеспечивающих, с одной стороны, гибкость, адаптивность систем к быстро меняющимся внешним условиям, а с другой — надежность и эффективность работы таких систем. ИСЭМ СО РАН является ведущей организацией в России по этому направлению. Однако переход к энергосистемам будущего потребует серьезного реформирования и модернизации энергетического сектора.

На сессии «Межгосударственные энергетические объединения, глобальное энергетическое объединение» предметно рассматривались проблемы формирования крупных мегаполисов генерации электроэнергии на основе использования возобновляемых источников энергии и управления их функционированием в объединенных межгосударственных энергетических системах. О проблемах создания Азиатской супергрид, или Азиатского энергетического кольца, рассказал заведующий отделом электроэнергетических систем ИСЭМ СО РАН кандидат технических наук Сергей Викторович Подковальников. Он представил результаты исследований по оценке выгоды от системных эффектов для всех стран-участниц при создании такого межгосударственного электрообъединения в Северо-Восточной Азии. Во многих докладах изучались целесообразность, масштабы и способы интенсивной интеграции возобновляемых источников энергии в будущее северо-восточно-азиатское МГЭО. Также рассматривались вопросы электроэнергетической реинтеграции России с Центральной Азией и Кавказом с совместным выходом на рынки электроэнергии Ближнего Востока, Малой и Южной Азии.

Напряженной выдалась работа сессии «Восточный вектор энергетической стратегии России: современное состояние и взгляд в будущее». В ней было представлено более 40 докладов по четырем тематическим направлениям: от мировых энергетических рынков, международного энергетического сотрудничества вместе с развитием энергетики России до отраслевых проблем энергетики и создания локальных систем энергоснабжения на востоке РФ. Интерес вызвало обсуждение вопросов, связанных с разработкой требований и механизмов реализации энергетических стратегий и взаимодействия по вопросам энергетики стран Северо-Восточной Азии.

Участники сессии «Надежность топливо- и энергоснабжения потребителей, энергетическая безопасность» отметили, что особую актуальность приобрели вопросы обеспечения надежности систем энергетики и энергетической безопасности. Прежде всего, это связано с недостатком инвестиций в отрасли, высоким износом производственных фондов, значительной выработанностью существующих месторождений нефти и газа, необходимостью освоения новых, значительно более дорогих нефтегазовых месторождений в суровых условиях западно-арктической зоны, низкими ценами на углеводороды на мировых рынках. Последнее в значительной степени обостряет ситуацию с доходами от экспорта российских нефти и газа в настоящее время и в среднесрочной перспективе. Остается нерешенной проблема избытка старых, высокоаварийных генерирующих мощностей, которые негативно влияют как на обеспечение надежности электроснабжения, так и на цену электроэнергии.

Настоящий вызов электроэнергетике мира — электромобили, производство и продажа которых неуклонно растет, и здесь задача ученых — разобраться в ориентировочных, а лучше в точных масштабах влияния тенденции перехода на электродвигатели на изменение в структуре энергопотребления. Речь идет о настоящей революции в электроэнергетике, где, наряду с ростом потребления энергии, должна развиваться зарядная инфраструктура. Всё это потребует увеличения мощности электросетей. И всё это желательно при непрерывном росте энергоэффективности потребления и транспортировки энергии. В этой связи проблема продуманного комплексного подхода к вопросам управления и взаимосвязанного развития энергетических отраслей в рамках единого ТЭК страны становится очевидной.

Особое внимание на одной из сессий конференции было уделено вопросам качества электрической энергии. Было отмечено, что недостаток качества — это общая проблема всех энергосистем России, следствием чего является сокращение срока службы электрооборудования, его повреждение, дополнительные потери электрической энергии в электрических сетях. В результате — экономический ущерб для экономики страны. Необходима разработка научно обоснованной программы мероприятий повышения качества электрической энергии с участием высококвалифицированных специалистов, имеющих большой опыт работы в различных областях электроэнергетики.

Параллельно с конференцией в онлайн-режиме состоялся Пятый Энергетический форум стран Северо-Восточной Азии, в котором приняли участие ведущие представители правительств, организаций бизнеса и науки от России, Китая, Республики Корея, Японии и Монголии. Были обсуждены основания, возможные пути и сценарии для формирования межгосударственных энергообъединений в регионе Северо-Восточной Азии. Форум продемонстрировал заинтересованность участников в развитии межгосударственных взаимодействий в сфере энергетики и необходимости выполнения взаимосогласованных энергетических проектов.

Алексей Михеев, ученый секретарь ИСЭМ СО РАН

Пресс-служба ИНЦ СО РАН

Компании Gilead Sciences и «Фармстандарт» подписали ротокол о намерениях, в рамках которого будет осуществляться локализация и дистрибуция ремдесивира для лечения пациентов с COVID-19.

Ремдесивир получил разрешение на применение при чрезвычайном положении для лечения COVID-19 в США, зарегистрирован в Японии, Тайване, Сингапуре, ОАЭ, Индии, а также стал первым препаратом для лечения COVID-19, одобренным к применению в Европейском Союзе.