Всего новостей: 4227970, выбрано 3050 за 0.019 с.
Новости. Обзор СМИ Рубрикатор поиска + личные списки
Списков нет
Ближний Восток: по-версальски или по-вестфальски?
Смыслы, подтексты и повестка дня «арабской весны»
Резюме: Призывая оппонентов к толерантности, Запад как будто не замечает, что навязывает им собственную систему ценностей, не только никогда не совпадавшую с этикой Востока, но и далеко ушедшую от традиционного понимания нравственности в христианстве.
«Арабская весна», бушующая на Ближнем Востоке уже два года, смела казавшиеся несменяемыми режимы в Египте, Ливии, Тунисе, Йемене. В Сирии, где баасистская верхушка сохранила связку с армией и силовыми структурами, расширяется гражданская война с неясными перспективами для режима Башара Асада. С точки зрения демократической трансформации региона за два года «арабской весны» сделано больше, чем за всю историю независимого существования стран Ближнего Востока. Однако бросается в глаза незавершенность процессов. Демократические изменения, затронувшие сердцевину арабского мира, как бы остановились на его периферии – у границ традиционалистских монархий Персидского залива, пытающихся откупиться от давно назревших перемен. Иммунитет к «сетевым революциям» проявили Ирак, Ливан и Алжир, чуть раньше прошедшие (с разной степенью результативности) модернизационный цикл, включая фазу внешнего вмешательства и гражданских войн. Достаточно гибко адаптируются к велениям времени монархии Марокко и Иордании, хотя и там власти вынуждены идти на все новые уступки оппозиции. Но в целом ощущения решительного разворота региона к демократии, его включения в русло глобальных модернизационных процессов нет.
Более того, «арабская весна», начавшись как «сетевая революция» среднего класса, вручила власть консервативным силам исламского спектра – от фундаменталистов до экстремистских группировок, часть из которых выступает под теократическими лозунгами. Ушедшие в политическое небытие режимы были предсказуемы, знали и соблюдали правила игры, не нарушали «красные линии», что определяло региональную стабильность. Политические позиции новых исламистских элит довольно размыты.
В этом контексте принципиально важен вопрос о том, останется ли Ближний Восток сбалансированной региональной системой, способной коллективно осмысливать и отстаивать общие интересы, оставаясь в русле императив глобального развития. С одной стороны, Лига арабских государств (ЛАГ), Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) поддержали силовое вмешательство Запада в Ливии, занимают аналогичную позицию в сирийских делах. Но с другой – на волне смены режимов в ходе «арабской весны» обострились этноконфессиональные противоречия, на политическую арену вышли радикальные исламисты. Растет размежевание между суннитами и шиитами, трудно понять, где кончаются межконфессиональные противоречия, а начинается (с участием внерегиональных игроков) борьба за территории, нефть, контроль над путями доставки энергоносителей. Одним словом, пришло время считать варианты. Искать параллели в мировом опыте, докапываться до явных и скрытых смыслов происходящих на Ближнем Востоке процессов.
Глобальный контекстВ геополитическом смысле «арабская весна» – это уже второй за последние полвека пассионарный (используя терминологию Льва Гумилева) сдвиг на Ближнем Востоке. Первый, случившийся на волне крушения колониальной системы в 1950–1960-е гг., привел к власти в ведущих странах региона арабских националистов, в целом успешно использовавших противоборство двух сверхдержав для решения задач постколониального развития.
В последующей политической эволюции Ближнего Востока можно проследить три 20-летних цикла. На протяжении первого (за его начало можно условно принять египетскую революцию 1952 г.) большая часть арабского мира входила в сферу влияния советского блока, оказавшего значительное финансовое и технологическое содействие индустриализации ведущих арабских стран (насеровский Египет, Сирия, Алжир). СССР поддержал арабов и палестинцев в конфликте с Израилем, став основным поставщиком вооружений. Ближний Восток превратился в плацдарм военно-стратегического противоборства Советского Союза и Соединенных Штатов, происходившего как бы поверх голов региональных держав.
Ситуация стала кардинально меняться с начала 1970-х гг., когда в ходе начавшегося второго 20-летнего цикла СССР проиграл первый технологический рывок в модернизационном соревновании с Западом («порошковые технологии»). А затем не сумел рационально использовать фактор стремительного роста цен на нефть (ставший, в сущности, следствием политики, проводившейся им в арабо-израильском конфликте) для преодоления своего отставания в области компьютеризации.
Следствием оказалась постепенная утрата Москвой инициативы в глобальном соревновании двух социально-политических систем. Неочевидной (и до сих пор не вполне осознанной) кульминацией стало Общеевропейское совещание 1975 г. в Хельсинки. По его итогам Советский Союз, начавший ощущать непосильный груз гонки вооружений, по сути, передал признанную за ним после Второй мировой войны функцию гаранта послевоенных границ в Восточной Европе европейскому сообществу в лице ОБСЕ и сделал существенные уступки по правозащитной проблематике. Вряд ли советское руководство, считавшее Заключительный акт совещания в Хельсинки своей победой (он гарантировал западную границу Польши по Одеру-Нейсе), представляло себе, какие геополитические последствия вызовет это уже в короткой исторической перспективе. Распад СССР, Югославии стал возможен (с международно-правовой точки зрения) только «под зонтиком» хельсинкских соглашений.
В региональной проекции геополитическое отступление Москвы носило прерывистый, неровный характер. Имманентное противоречие советской политики позднего периода – между идеологемами антиимпериалистической борьбы и стремлением договориться со стратегическим противником – было эффективно использовано Западом для обеспечения победы в холодной войне. Афганистан, Ангола, Мозамбик стали трагическими вехами на пути к геополитической катастрофе 1991 года.
На Ближнем Востоке растущая противоречивость политического поведения «старшего брата» была воспринята как главная причина сложившегося положения «ни войны, ни мира» с Израилем. «Договорная ничья» с Израилем в войне 1973 г. (в том смысле, что она запустила процесс «челночной дипломатии» Генри Киссинджера) была использована Садатом для переориентации внешней политики Египта на США и подписания в 1978 г. кемп-дэвидских соглашений с Израилем. После Кемп-Дэвида началось возвратное движение маятника арабской политики в сторону Запада, обладавшего, как выяснилось, более значительными и привлекательными ресурсами модернизационной поддержки. Процесс развивался замедленно, с выраженными откатами, обусловленными рецидивами остаточного радикализма, взаимным недоверием сторон арабо-израильского конфликта.
Во многом в силу этого период после распада СССР (третий 20-летний цикл) оказался для Ближнего Востока временем упущенных возможностей. Не реализованы шансы на арабо-израильское урегулирование по формуле Мадридской мирной конференции, а затем процесса Осло, практически сразу забуксовало выполнение «дорожной карты». Да и в целом арабские элиты опоздали с реформами, не смогли своевременно адаптироваться к политическим и демократическим изменениям, происходившим в мире.
Арабский мир оказался как бы на обочине истории, но в опасной близости от геополитического разлома между расширившейся Европой и превращающейся во влиятельного экономического и политического игрока Азией во главе с Китаем и Индией, стремительно растущими державами. В «цивилизационном разломе» между Европой и Азией возник «треугольник нестабильности» – Иран, Пакистан, Афганистан, где в силу логики развития мировых процессов сосредоточились глобальные риски, связанные с распространением ядерного оружия, угрозой терроризма. Именно здесь на обозримый период будет находиться уязвимая точка евроатлантической безопасности, ее (вспомним Черчилля) «мягкое подбрюшье». А если так, то в геополитическом смысле Большой Ближний Восток функционально превращается в Балканы периода двух мировых войн с соответствующим повышением его роли в глобальном контексте.
Это обстоятельство в значительной мере определило размах и радикальный характер всколыхнувшего регион в 2011 г. второго пассионарного сдвига, получившего название «арабская весна». Начавшись как движение социального протеста против авторитарных правлений, она трансформировалась в Сирии, стране сравнительно благополучной по базовым экономическим показателям, в нечто принципиально другое. Происходящее очень похоже на борьбу на ближних подступах к Ирану, а шире – на предполье нового «восточного барьера», превращающегося в геополитическую перегородку между Западом и Востоком. Контроль над процессами на этом пограничном пространстве будет, по всей видимости, в значительной мере определять характер геополитической борьбы в XXI веке.
Именно эти подтексты «арабской весны» обусловили реакцию на нее внешних игроков. Для американцев, которые без колебаний положили на алтарь демократии проверенных региональных союзников, определяющим моментом стало, похоже, соответствие «сетевых революций» в арабском мире не столько демократическому пафосу программной речи Барака Обамы в Каире, сколько ее геополитическому смыслу. А он сводился к интегрированию Ближнего Востока в разработанную в Белом доме собственную концепцию многополярного мира при американском лидерстве. Выполнение этой задачи приобрело особое значение в предвыборной борьбе с республиканцами, выгодно контрастируя с их лобовыми схемами территориальной перекройки проблемного региона в духе старых добрых идей Вудро Вильсона.
Трудно сказать, насколько Вашингтон просчитал варианты прихода исламистов к власти в ведущих арабских странах. Надо думать, сыграли роль старые, со времен афганской войны, связи американцев с умеренными и не очень умеренными исламистскими группировками. Антикоммунизм мусульманских радикалов времен холодной войны казался гарантией их совместимости с западной системой ценностей. Жизнь, однако, в очередной раз разошлась с нашими представлениями о ней. Молодые «зеленые» демократии в арабском мире быстро показали, что они имеют собственные программы, не обязательно совпадающие с выкладками американских политологов. А сентябрьские погромы американских диппредставительств, прокатившиеся по всему исламскому миру, взбудоражившие Европу и даже Австралию, убийство посла США в Триполи только довершили общую тревожную картину.
Региональные подтексты
Мрачный символизм состоит в том, что антиамериканские выступления начались 11 сентября, в 11-ю годовщину терактов в Нью-Йорке. Есть и интрига: ожесточенность и масштабы массовых выступлений в защиту ислама несоразмерны поводу – наспех состряпанному любительскому фильму, взорвавшему социальные сети в исламском мире. Что это – мутация вируса «арабской весны», жертвой которого становятся и враги, и вчерашние друзья, или умело срежиссированная экстремистами демонстрация силы?
Скорее всего, и то и другое. А, возможно, и третье: виртуальная среда плодит слишком много однотипных конфликтов в разных странах – от Pussy Riot до «Невинности мусульман» и французских карикатур на пророка Мухаммеда. Это худший вид конфликтов – столкновения не идей, а их отражений, штампов (штаммов), внедренных в массовое сознание. Похоже, что речь идет о вирусных сетевых технологиях, заражающих общество разными видами фундаментализма, причем трудно сказать, какая его мутация – либеральная или исламистская – опасней.
Не упрощает ситуацию и то, что Запад, похоже, заблудился в парадоксах мультикультурализма. Призывая оппонентов к толерантности, он словно не замечает, что навязывает им собственную систему ценностей, не только никогда не совпадавшую с этикой Востока, но и далеко ушедшую от традиционного понимания нравственности в христианстве. Демонстрируя нежелание или неспособность одернуть собственных «фундаменталистов от демократии», Запад, судя по его реакции на сентябрьские народные выступления в исламском мире, просто не представляет себе, какого джинна выпускает из бутылки.
А надо бы задуматься над ценой вопроса: наряду с умеренными исламистами и армией на волне вновь всколыхнувшихся протестных настроений на Ближнем Востоке на поверхность политической жизни выходит «третья сила». Это экстремистские исламские группировки, выступающие как хорошо организованная сила, спаянная единой идеологией. Они опираются на настроения «арабской улицы» – союза городских низов и разоряющихся феллахов, люмпенизированных безработных интеллигентов, низших слоев среднего класса, дервишей, сельских учителей, обучающих детишек чтению по Корану. Одним словом, тех, кто наполнял площади Каира, Туниса, Бенгази в период первой активной фазы «арабской весны».
Значительным влиянием в их среде, особенно после «самоликвидации» в конце 1980-х – начале 1990-х гг. левой, социалистической альтернативы капитализму, пользуются фундаменталистские суннитские группировки салафистского и ваххабитского толка, долгое время находившиеся в тени сравнительно умеренных «Братьев-мусульман». Наученные долгим опытом подпольной борьбы, они не идут в лобовую атаку. Или пока не идут. Их мишень – не демократия, приведшая к власти «Братьев», а продвигаемая Западом «в одном пакете» с ней система неолиберальных взглядов на семью, положение женщины в обществе, проблему сексуальных меньшинств. Под лозунгами возвращения к морали шариата они набрали около 30% голосов на парламентских выборах в Египте, их присутствие явственно ощущается и в других странах Магриба и Машрака. В этих слоях (как, собственно, и показали последние события в Ливии) черпает поддержку «Аль-Каида».
Будущее для салафистов, идеализирующих «золотой век» раннего ислама, находится в прошлом. Запад является для них рассадником нравственной деградации. Границы арабских государств они считают наследием колониальной эпохи. В центре программы – идея создания «уммы» («нации-матери») на основе идей шариата. Дальнейшее развитие событий будет в значительной, возможно, решающей мере зависеть от того, насколько открыто и последовательно они будут продвигать эту программу.
В какой степени совместимыми окажутся взгляды умеренных и радикально настроенных исламистов, определит исход процесса взаимной притирки, происходящего сейчас внутри новых арабских элит. Став президентом, Мухаммед Мурси вышел из состава «Братства» и солидаризировался с западной (а больше с саудовской) позицией по Сирии, сделал успокаивающие заявления в адрес Израиля, а затем выступил в качестве эффективного посредника в прекращении огня во время израильской операции «Огненный столп» в Газе. Параллельно он поразительно легко отодвинул от власти военных, хотя они остаются мощной силой, государством в государстве.
Но насколько прочны позиции «Братьев», покажет только время. До начавшегося в конце ноября их жесткого противостояния с судейским корпусом и секуляристскими слоями общества складывалось впечатление, что контуры будущей политики Египта определятся в треугольнике «Братья-мусульмане» – армия – салафисты. Но реакция на попытку президента форсировать принятие новой Конституции показывает, что баланс сил в Египте еще далеко не устоялся. По своей внутренней структуре и идеологии «Братья» – далеко не однородная сила. Радикалов из их среды, некогда принадлежавших к т.н. «боевому крылу», трудно отличить от салафистов. Столь же неоднозначная картина складывается в армии, рядовой и младший офицерский состав которой пополняется за счет «арабской улицы». Ее роль в иерархии власти будет определяться в зависимости от того, останется ли она противовесом исламистам («турецкая модель») или, как в Пакистане, сама станет объектом исламизации.
Не углубляясь в эти сложные и спорные вопросы, ограничимся предположением, что «Братья», скорее всего, поведут дело к тому, чтобы государственное устройство Египта представляло собой нечто среднее между фактической шиитской теократией в Иране и «турецкой моделью» «демоисламизма» суннитского толка. То есть чуть больше религии, чем в Турции, но чуть больше государства, чем в Иране.
Конфигурация власти в Египте и других странах «арабской весны» будет определяться и тем, смогут ли «Братья-мусульмане» выработать эффективные подходы к комплексу социально взрывоопасных проблем: продовольственной безопасности, безработицы, демографическим дисбалансам. Собственных ресурсов для их решения у них вряд ли хватит. Экономика дезорганизована, традиционные источники доходов, такие как туризм, поставлены под вопрос.
Но в условиях нарастающего глобального кризиса, после Афганистана и Ирака, силовая демократизация которых в значительной мере и вызвала этот кризис, у Запада также нет достаточных возможностей, чтобы предотвратить сползание региональной ситуации в неконтролируемую плоскость. Отсюда появление коллективных форматов финансового донорства, таких как Довильское партнерство, реализуемое по итогам саммита «восьмерки» в Довиле (май 2011 года). В рамках этого проекта арабским странам «на демократические преобразования и модернизацию экономики» предоставлено 40 млрд долл. – 20 от МВФ, по 10 от государств Персидского залива и стран «восьмерки». Но сумма выделена только до 2013 г., дальше со сбором спонсорских средств возможны трудности.
Если «конституционный кризис» удастся миновать без серьезных потерь, то по мере «взросления» новых властей, их врастания в рынок социально-экономическая ситуация может меняться к лучшему. Но в переходный период революционеров придется кормить. А с учетом сокращения возможностей «внутренних спонсоров» – нефтедобывающих стран Персидского залива – намечается альтернатива финансово-хозяйственной переориентации на связи с азиатскими экономическими гигантами. С соответствующим геополитическим позиционированием. Показательно, что едва ли не первый свой официальный зарубежный визит президент Мурси совершил в Китай.
Во внешней политике «Братья-мусульмане», скорее всего, выступят в роли наследников и в определенном смысле продолжателей идей арабских националистов, с которыми они всегда не только соперничали, но и сотрудничали. Но, разумеется, адаптируя эти идеи к изменившимся региональным и мировым реалиям. В свое время Гамаль Абдель Насер в работе «Философия революции» сформулировал концепцию трех концентрических окружностей, в рамках которой структурировалась внешняя политика Египта, да и арабских националистов в других странах региона. В первый, малый, круг входили страны арабского мира; во второй, более широкий, – члены Движения неприсоединения (ДН, в качестве их союзников фигурировали СССР и страны Восточного блока); к третьему были отнесены вопросы глобальной политики.
Есть достаточные основания предполагать, что внешнеполитические подходы «Братьев-мусульман» будут формироваться по похожей схеме. Их базовым уровнем останется выработка общеарабской позиции по комплексу региональных проблем, прежде всего палестинской. Степень радикализма зависит от того, пойдут ли США и Израиль на перезапуск ближневосточного мирного процесса на приемлемых для арабов и палестинцев условиях. Можно уверенно прогнозировать повышение роли в нем общеарабских структур, прежде всего ЛАГ. Возможно, на основе подкорректированной саудовской мирной инициативы.
Во втором круге ДН, основной внешний партнер арабских националистов, скорее всего, останется таковым и для исламистов (на августовском саммите в Тегеране Иран избран председателем Движения на ближайшие три года). Но можно прогнозировать и попытки саудовцев перенести центр тяжести на связи с исламским миром с опорой на Организацию Исламская конференция. В любом случае следует ожидать инициатив, направленных на повышение роли мусульманских стран в формирующейся новой системе многополярного мира. Характерно выступление на последней сессии Генеральной ассамблеи ООН Махмуда Ахмединеджада, потребовавшего коренной реформы Совета Безопасности ООН за счет расширения прав Генассамблеи. Не исключено, что в случае дальнейших затяжек с самореформированием ООН мусульманские страны совместно с такими лидерами ДН, как Индия, Бразилия, ЮАР могут выступить в роли могильщиков Ялтинско-Потсдамской системы.
В целом глобальные подходы «Братьев-мусульман» будут формироваться в основном в общеарабском и мусульманском формате. О том, что тенденция набирает силу, свидетельствует консолидированная поддержка арабами еще на раннем этапе просьбы палестинцев о приеме в ООН в качестве наблюдателя. В том же ряду – их солидарная позиция в поддержку планировавшейся на декабрь с.г. в Хельсинки международной конференции по безъядерному статусу Ближнего Востока, в повестку дня которой был включен вопрос о ядерном потенциале Израиля.
Разумеется, речь пока не о тенденциях, а о предпосылках к ним. В какой мере они будут реализованы, зависит от ряда факторов: способности умеренных исламистов ослабить влияние экстремистских структур, остроты конкурентных противоречий внутри самого арабского мира, поведения внешних игроков. Многое будет зависеть от того, как все вовлеченные стороны поведут себя по актуальным вопросам текущей ближневосточной повестки дня. Таких вопросов, грубо говоря, три: Сирия, Иран, палестинцы.
Повестка дняНачнем с Сирии. Гражданская война в этой ключевой арабской стране приобрела черты латентного регионального конфликта. Оппозиционную Свободную сирийскую армию поддерживают Турция, Саудовская Аравия и Катар, режим Башара Асада – Иран (по данным лондонской The Times, за последние два года он инвестировал в Сирию более 1 млрд долларов). Во внешнем круге вовлеченных сторон США и Евросоюз занимают сторону сирийской оппозиции, Россия и Китай препятствуют попыткам замкнуть вокруг Дамаска кольцо международной изоляции, ужесточить введенный против него санкционный режим и, в конечном счете, дать повод для интервенции.
Реагируя на требования, выдвинутые в ходе массовых протестных выступлений, Асад сменил правительство, отменил чрезвычайное положение, действовавшее 48 лет, принял новую Конституцию и более двухсот законов, существенно демократизировавших политическую систему. Снижена роль партии Баас, перераспределены полномочия исполнительной и законодательной власти. В мае с.г. по многопартийной схеме прошли выборы в Народный совет, итоги которых не были, однако, признаны Западом. Похоже, потому, что в них победили все те же баасисты. Конечно, все шаги носили вынужденный характер, происходили на фоне ожесточенных боев, охвативших практически всю страну. Американцы уже озвучили условия, при которых они могут вмешаться. Понятно, что главным, хотя и не афишируемым стимулом является тактика «тылового окружения» Ирана, его изоляции от союзников в арабском мире (разрушение «оси зла»).
Но чем обернется ликвидация едва ли не последнего светского режима на Ближнем Востоке? С достаточной степенью уверенности можно утверждать, что правление Асада сменит все тот же конгломерат умеренных и радикальных исламистов, что и в других странах «арабской весны». С той только разницей, что сирийские «Братья-мусульмане» имеют опыт длительных и ожесточенных боевых столкновений с властями в 1980-е годы. Круг исламистской трансформации Ближнего Востока замкнется. Какие последствия это будет иметь для региональной, да и глобальной стабильности?
Вопрос риторический. Лучший и, казалось бы, безальтернативный способ внешнего реагирования на проблемы Сирии – не вмешиваться, дать возможность вовлеченным сторонам самим разобраться в сложившейся ситуации и принять результат как данность, с которой необходимо считаться. Однако и турки, и саудовцы, снабжающие сирийскую оппозицию оружием и добровольцами, слишком глубоко увязли в сирийских делах, чтобы давать задний ход. Смена режима Асада стала и для них, и для Запада вопросом престижа. И претензий на региональное лидерство, поскольку в случае падения Асада Саудовская Аравия, Египет и постасадовская Сирия объективно выходят на ведущие роли в обновленном регионе. Что при определенных условиях могло бы стать альтернативой прорисовывающейся угрозе консолидации арабского мира «снизу», на радикальной основе.
Разумеется, не все так просто. В кругах египетских «Братьев-мусульман» зондируют возможность и других, более широких форматов региональных союзов. Свои первые региональные визиты Мурси совершил в Эр-Рияд и Тегеран, параллельно предложив заняться урегулированием сирийского кризиса «исламской четверке» в составе Египта, Саудовской Аравии, Турции и Ирана. Понятно, что по состоянию на сегодняшний день реальных предпосылок для столь масштабной смены вех не видно. Саудовцы не только не доверяют туркам и видят в Иране своего главного соперника, но и имеют большие претензии к «Братьям», которых выдворили из королевства после терактов 11 сентября 2001 года. Иранцы же поддержали «арабскую весну» везде, кроме Сирии, что еще больше осложнило их отношения с саудовцами и турками.
Но в будущем – кто знает. «Арабская весна» может преподнести миру еще много сюрпризов. Вряд ли стоит исключать возможность тактических союзов между шиитами и суннитами, скажем, на базе солидарности с палестинцами. В сентябре антиамериканские выступления объединили радикалов из суннитской и шиитской среды. Это не основной, но возможный сценарий в случае, если не будут предприняты срочные шаги по выведению из тупика израильско-палестинского мирного процесса.
Судя по некоторым признакам, это начинают понимать и отдельные политики в Израиле. В середине сентября министр обороны Эхуд Барак призвал Израиль уйти с оккупированного Западного берега (с сохранением крупных поселенческих блоков и военного присутствия в долине реки Иордан). Речь пока идет о личной инициативе Барака, причем возникшей в контексте проведения в январе будущего года досрочных парламентских выборов. Что касается премьер-министра Биньямина Нетаньяху, то в выступлении на сессии Генассамблеи ООН он повторил известную позицию Израиля о готовности к возобновлению переговорного процесса с палестинцами без предварительных условий (т.е. фактически отвергнув требование Махмуда Аббаса о замораживании на время переговоров строительства в поселениях и Восточном Иерусалиме). Существенно, что, затронув в той же речи вопрос о новой расстановке сил на Ближнем Востоке, Нетаньяху охарактеризовал ее как «конфликт между средневековьем и прогрессом». Тема демократической трансформации региона в его речи не фигурировала.
Подобная постановка вопроса отражает, на наш взгляд, не столько опасно упрощенное отношение к такому сложному явлению, как «арабская весна», сколько отсутствие у правоцентристского кабинета Нетаньяху реалистической программы собственных действий. Два года назад Тель-Авив осознанно торпедировал миссию сенатора Джорджа Митчелла, который по поручению Обамы пытался перезапустить израильско-палестинский диалог. Только после начала «арабской весны», существенно осложнившей региональные позиции Израиля, стало ясно, насколько своевременной была попытка американского президента увязать задачу демократизации региона с прогрессом в ближневосточном урегулировании.
Однако шанс был упущен, в первую очередь потому, что Иран и его ядерная программа (ИЯП) имеют для Израиля абсолютный приоритет. Появление ядерного оружия у «режима аятолл» Нетаньяху считает экзистенциональной угрозой для еврейского государства. Надо признать, что целый ряд антиизраильских высказываний Ахмадинежада дает для этого определенные основания. «Арабская весна», сопровождавшаяся массовым приходом во власть исламистов, только усугубила израильские комплексы в отношении Тегерана.
Своего рода производной стала лихорадившая Израиль весь август и большую часть сентября беспрецедентная по размаху и остроте публичная дискуссия о характере дальнейших действий на иранском направлении. Нетаньяху и Барак, ссылаясь на то, что ИЯП подходит к «точке невозврата», высказались за нанесение удара по иранским ядерным объектам еще до президентских выборов в США. Значительная часть израильской политической и военной элиты, включая начальника Генштаба и руководителей силовых структур и разведки, выступили против удара по Ирану «в одиночку», без военной координации и политического «зонтика» со стороны Соединенных Штатов. Обама, однако, категорически отказался поддержать воинственные планы стратегического союзника, заявив, что для политико-дипломатических усилий по решению проблемы ИЯП еще есть время, а также подтвердив, что США не допустят появления у Ирана атомной бомбы.
Подобный исход было нетрудно спрогнозировать: накануне выборов перспектива регионального конфликта с неясными последствиями, конечно, не нужна Обаме. Тем не менее Нетаньяху, не понаслышке знакомый с американскими реалиями, пошел на этот рискованный шаг и в течение двух месяцев планомерно наращивал напряженность вокруг Ирана.
В чем тут дело? Причин много, но главное, как представляется, заключается в следующем: в Израиле, оказавшемся в эпицентре регионального цунами, яснее, чем где бы то ни было, понимают, что выявившаяся в ходе «арабской весны» тенденция к радикализации Ближнего Востока сужает «окно возможностей» для активных операций в Иране. При неосторожном движении регион может начать действовать как система с возросшими мобилизационными возможностями в интересах исламистских группировок и структур.
Похоже, что понимание этого определило и подтекст ноябрьской военной операции Израиля в Газе, в частности, более скоротечный (по сравнению с предыдущей операцией «Литой свинец») характер. При лучшем сценарии дальнейшего развития событий «ничейный» политический исход операции «Облачный столп» в принципе – по аналогии с войной 1973 г. – может облегчить перезапуск израильско-палестинских переговоров. Для начала по территориальным вопросам, а затем – и по всему комплексу проблем окончательного статуса.
О настоятельной необходимости срочных шагов в этом направлении свидетельствует и реакция европейских стран на решение правительства Нетаньяху развернуть поселенческое строительство в критически важных районах Западного берега и в Восточном Иерусалиме в ответ на поддержку сессией Генассамблеи ООН просьбы палестинцев о предоставлении ПНА статуса государства-наблюдателя. Помимо прочего, возобновление арабо-израильского мирного процесса – наиболее надежный, если не единственный путь избежать радикализации региона как возможного исхода «арабской весны».
Попытка обобщенияДва года «арабской весны» стали временем колоссальной ломки старых структур и идей на Ближнем Востоке. Процесс не завершен ни горизонтально (круг модернизирующихся стран будет расширяться), ни вертикально (структуризация власти в странах победившей «арабской весны» продолжается). Не исключены новые рецидивы гражданского подъема на всем пространстве Арабского Востока – от Марокко до Саудовской Аравии и Кувейта. Как говорят арабы, от Океана до Залива. Хотя, возможно, менее стихийные и более управляемые, поскольку на этот раз речь пойдет не столько о свержении «пожизненных» вождей и президентов, сколько о корректировке сложившихся форм правления в рамках коллективного поиска арабским миром новой идентичности.
А если так, то напрашивается естественный вопрос о том, насколько такая корректировка и – шире – рожденная «арабской весной» модель демократии с выраженным исламским компонентом будет соответствовать потребностям региона и ожиданиям внешнего мира? Особенности арабской демократии определяются реалиями ближневосточной политики, экономики и уклада жизни. Другими словами, приход исламистов к власти – это не аномалия, а закономерность, и то, что она стала «ожидаемой неожиданностью» для внешнего мира, ничего в существе дела не меняет.
Со второй частью вопроса дело обстоит сложнее. Ясно, что «арабская весна» не во всем соответствует запросам внешнего мира. Однако гармонизация интересов возможна – при условии встречного движения, формирования культуры межцивилизационных и межрелигиозных компромиссов. В этом плане, кстати, западным странам стоило бы не только еще раз взвесить собственное голосование в Совете по правам человека и на сессиях Генассамблеи ООН по проектам резолюций о недопустимости диффамации религий, но и присмотреться к российскому опыту законодательного реагирования на оскорбление чувств верующих и осквернение святынь. В противном случае конфликтные ситуации, подобные сентябрьским антиамериканским выступлениям в исламском мире, будут возникать на ровном месте. На Востоке это своеобразный инстинкт самосохранения, цивилизационный код.
Отсюда первое обобщение: формирование нового Ближнего Востока как рационально развивающейся, совместимой с глобальными трендами системы возможно только при условии принятия Западом складывающейся региональной модели демократии и вытекающей из этого корректировки сложившейся системы мониторинга демократических процессов и прав человека за счет большего учета местных особенностей.
Второе. Предложенная нами схема циклической периодизации процесса социально-политической модернизации Ближнего Востока позволяет предположить, что и второй пассионарный взрыв на Ближнем Востоке, начатый «арабской весной», рассчитан на длительную перспективу, ориентировочно до середины XXI века, и будет включать фазы роста, стабилизации и упадка. Примерно так, как это происходило в период 1952–2011 годов.
На нынешней, начальной, фазе внешним игрокам целесообразно строить политику, исходя из долговременных, стратегических закономерностей этого процесса, а не меняющейся политической конъюнктуры, к примеру, суннитско-шиитских, арабо-персидских противоречий. Или тем более собственных схематических представлений о том, как должна выглядеть новая политическая карта региона, в котором дуга этнической нестабильности протянулась от Западной Сахары до иранского Азербайджана и турецкой провинции Хатай, бывшего Александреттского санджака. На минном поле сепаратизма похоронено немало добрых намерений.
Третье. Существует два главных сценария развития обстановки на Ближнем Востоке. Условно их можно назвать версальской (по аналогии с «переделом Европы» после Первой мировой войны) и вестфальской (отсылка к вестфальскому миру 1648 г.) матрицами. В первом случае речь идет о послевоенном урегулировании (конкретнее – разделе арабских владений Османской империи) при ведущей роли внешних сил, во втором – о длительном и болезненном процессе «саморазвития» демократического содружества национальных государств.
Крушение авторитарных режимов на Ближнем Востоке, начавшееся в ходе «арабской весны», способно стать очередным этапом единого исторического процесса. Вслед за Восточной Европой и Балканами Ближний Восток может вступить в сообщество государств, отношения между которыми базируются на единых ценностях – демократии, уважении прав человека, свободном рынке. Но может и не вступить, если не почувствует встречного движения, готовности играть по единым правилам со стороны других участников формирующегося многополярного мира. Ключевое условие – безусловное уважение государственного суверенитета, отказ от попыток подменить его соображениями политической целесообразности.
И если у нас в Европе, США и России хватит здравого смысла, политической воли и ответственности, все с Ближним Востоком будет если не хорошо, то терпимо.
Но повторим: при условии, что вчерашние революционеры будут накормлены, обеспечены работой и пастор Джонс не вздумает снова публично сжечь Коран или снять вторую серию фильма «Невинность мусульман». В противном случае придется вспомнить сделанное в самом начале XX века, накануне русских революций, пророчество философа и дипломата Константина Леонтьева о том, что самым грозным оружием мировой революции является европейский обыватель.
П.В. Стегний – доктор исторических наук, чрезвычайный и полномочный посол, член Российского совета по международным делам.
Азия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 23 декабря 2012 > № 735255
Петр Стегний
LAMBORGHINI, BENTLEY, MAYBACH: АУКЦИОН МАШИН ЭКС-ПРЕЗИДЕНТА ТУНИСА
40 машин премиум-класса, принадлежащих свергнутому президенту Туниса, выставлены на продажу. Вырученные деньги новые власти страны направят на инфраструктурные проекты в провинциях
Власти Туниса выставили на аукцион автопарк бывшего президента страны Зина аль-Абидина Бен Али. Речь идет о 40 машинах премиум-класса - Lamborghini, Bentley, Maybach. Есть там и Mercedes, который принадлежал племяннику экс-диктатора. Корпус машины сделан из облегченного карбона, цена авто превышает 2 млн евро.
Всего организаторы мероприятия надеются выручить не менее 10 млн евро. Как распорядятся деньгами, рассказал в интервью Reuters министр по социальному развитию Туниса Халиль Эльзавиах: "Все вырученные средства поступят в государственную казну. Нам необходимо развивать региональные проекты, строить соответствующую инфраструктуру. Понятно, конечно, что аукцион не стоит сравнивать по доходам с нефтяной вышкой. Но нам сейчас куда важней финансовых поступлений путь революции, по которому мы все пошли".
Помимо машин, на аукционе можно приобрести костюмы бывшего президента, стоимость каждого из которых составляет примерно 3 тысячи евро. Примерно столько же стоят сумочки, которые бросила при побеге из страны супруга диктатора.
Есть и немало золотых статуэток, инкрустированных бриллиантами. И это далеко не полный список, рассказал министр спорта и молодежной политики Туниса Тарек Дхаяб: "Здесь представлено только 20-30 процентов от того, что принадлежало бывшему президенту. Бедные тунисцы, столько лет они вынуждены были находиться под контролем преступника, которому доверили руководить страной".
Бен Али был первым в числе лидеров, свергнутых в ходе "Арабской весны". Он и его приближенные бежали из страны и сейчас скрываются в Саудовской Аравии
Манифестанты закидали камнями президента Туниса Монсефа аль-Марзуки и спикера парламента Мустафу бен Джаафара, которые в понедельник посетили город Сиди-Буазид, где проходили торжества в честь второй годовщины начала революционных событий в стране, передает агентство Франс Пресс.
Два года назад в Тунисе вспыхнула волна протестов против режима президента Зин аль-Абидина бен Али, возглавлявшего страну более 14 лет. Толчком к началу "арабской весны" послужило самосожжение 26-летнего жителя Сиди-Бузида Мохаммеда Буазизи. Под давлением уличных протестов бен Али бросил управление страной и бежал в Саудовскую Аравию.
По данным агентства, беспорядки начались после того, как президент закончил произносить речь, и слово перешло к спикеру парламента. В этот момент местные жители, недовольные политикой новых властей, начали кидать камни в ораторов. Сотрудники службы безопасности быстро увели руководителей государства с места инцидента.
Акции протеста, начавшиеся два года назад в Сиди-Бузиде, который называют "колыбелью арабской весны", распространились по ряду стран региона - Египту, Ливии, Марокко, Иордании, Бахрейну и Оману. Начавшиеся в Сирии в марте 2011 года волнения не стихают до сих пор, со временем они переросли в вооруженные столкновения оппозиционных формирований с правительственными силами. Акции протеста привели к смене власти в Египте, Ливии, Йемене и серьезным реформам в Марокко.
Ливия дает "сигналы", что готова продолжить строительство железной дороги Сирт-Бенгази, прерванное из-за дестабилизации политической обстановки в этой стране, заявил журналистам вице-президент ОАО "Российские железные дороги" (РЖД) Александр Салтанов
"До нас доходят сигналы о том, что этот проект остается в силе. Мы готовы к возобновлению. Но для этого нужно решить ряд вопросов. Мы надеемся, больших затяжек с этим не будет", - сказал топ-менеджер.
"Проект не прекращен. Контракт не разорван. Сейчас, когда, как мы понимаем, сформировано новое правительство Ливии, формируются иные властные структуры, наступает время для ведения переговоров о том, чтобы определиться с дальнейшей судьбой проекта", - добавил он.
ОАО "Российские железные дороги" (РЖД) строило в Ливии ж/д линию Сирт-Бенгази протяженностью более 550 км, которая должна была пройти вдоль побережья Средиземного моря и соединить крупные города Ливии, а в будущем - стать частью международного транспортного коридора на севере Африки. Контракт стоимостью 2,2 млрд евро РЖД заключили с Ливией в 2008 г. Он полностью оплачивался ливийской стороной и реализовался в обмен на списание долга Ливии перед РФ.
Однако из-за беспорядков, которые в феврале 2011 г. вспыхнули в Ливии после подобных мероприятий в Тунисе и Египте, РЖД были вынуждены приостановить свою деятельность в этой стране и эвакуировать свой персонал обратно в РФ. Год назад президент РЖД Владимир Якунин говорил, что его компания пытается доказать, что произошедшие в Ливии беспорядки являлись мародерскими налетами, а не военными действиями: страховка проекта покрывает убытки перевозчика лишь в мирное время.
Осенью 2011 г. В.Якунин заявил, что РЖД не получили компенсации за расходы в Ливии на сумму 20 млрд рублей "за понесенные расходы и приобретение техники". При этом он отметил, что перевозчик рассматривает возможность продолжения реализации ливийского контракта, но "это будет зависеть от условий, которые будут гарантированы соответствующими государственными актами и контрактами". К тому времени компания, по словам В.Якунина, уже находилась в процессе переговоров с ливийской ж/д администрацией "для определения возможности дальнейшего участия" в проекте.
Заветный город
Штефан Трёбст
*[1]
В таких городах, как Салоники или Смирна, рядом уживаются несколько национальных общин, каждая из них лелеет собственные воспоминания и почти не замечает соседей.
Эрнест Ренан, 1882 год[2]
Многоэтничность Юго-Восточной Европы еще недавно была чем-то очевидным: недаром ее обозначали расхожим итальянским выражением macedonia di frutta, «фруктовая смесь». Теперь она постепенно исчезает, становясь достоянием памяти. Старинные города с пестрым этническим составом, расположенные между Адриатическим, Эгейским и Черным морями, концентрируют в себе памятные места нескольких национальных культур. Это прежде всего Триест и Сараево, Пловдив и Дуррес, Одесса и Стамбул, но в особой мере — греческий город Салоники, который по-турецки именовался Селаник, на сербском, болгарском и македонском языках — Солунь, а у сефардских евреев — Салоника.
Внимание гуляющих по набережной в Салониках неизменно привлекает массивное архитектурное сооружение, воплощающее собой противоречивые исторические воспоминания разных народов: турок — об османском Селанике, евреев — о испаноязычной Салонике, болгар, сербов и македонцев — о южнославянской Солуни, современным же грекам она говорит о Салониках, для них Белая башня (lefkos pyrgos) с ее византийским фундаментом воплощает эллинскую преемственность этого второго после Афин города греческого национального государства, основанного в 1830 году. Совсем по-иному видят Белую башню и город Селаник турки: при османском владычестве этот город служил воротами, открывавшими путь на левантийско-арабский Юг или, если смотреть с другой стороны, на христианский Запад, а Белая башня (по-турецки beyaz kule), спроектированная в XVI веке корифеем тогдашней архитектуры Мимаром Синаном, была символом султанского владычества и одновременно — воплощением исламской эстетики. Для изгнанных из Испании в 1492 году и нашедших приют в Османской империи сефардских евреев, которые вплоть до ее крушения составляли в Салонике демографическое большинство и позднее, во время немецкой оккупации 1941 года и холокоста, были практически полностью истреблены в фабриках смерти, torre blanca была зримым ориентиром, возвышавшимся на окраине еврейского квартала, целиком сожженного в 1917 году. Башня стала символом прибежища, дарованного евреям на несколько веков султаном. Наконец, сербская, болгарская, а затем и македонская политическая элита притязает на Македонию как на свой исторический регион с его «исконной» столицей — Солунью. На рубеже XIX—XX веков, в период наибольшего подъема национал-революционного партизанского движения, многие его воинствующие активисты сгинули в бела(та) кула (южнославянское наименование Белой башни), служившей при османском владычестве местом заключения. То, что стороннему взгляду предстает обыкновенным круглым зданием, напоминающим крепость, для современных греков, турок, македонцев, болгар и сербов, а отчасти и евреев является по преимуществу местом памяти и вызывает непосредственные эмоции. Это здание стало также символом самого города Салоники, в свою очередь представляющего собой место памяти для более широкой балкано-средиземноморской общности.
Салоники были заложены в 315 году до нашей эры, завоеваны турками-османами в 1430-м, после чего вплоть до 1912 года, то есть в течение почти пятисот лет, этот когда-то византийский портовый город находился во власти султана, которую греки называли туркократией. Этнорелигиозная пестрота Салоник особенно дала о себе знать в эпоху расцвета национализма. Бок о бок с православными — южными славянами, греками и аромунами (т. е. влахами, говорившими на языке, близком к румынскому) здесь жили и мусульмане — турки и албанцы, и испаноязычные евреи[3], и армяне, исповедовавшие христианство[4], а также леван-тинцы[5], то есть итальянцы и французы, принадлежавшие к католической церкви. В XIX веке появились даже немцы-протестанты, которые сразу же организовали здесь клуб игроков в кегли[6]. В обстановке усиливавшегося соперничества всевозможных националистических движений — прежде всего греческого, сербского и болгарского — делались сознательные попытки игнорировать национальное многообразие Салоник: та или иная этническая группа, прибегая к антиисторическим аргументам, объявляла город на берегу Термического залива вместе с прилегающей к нему областью главной составной частью своего будущего национального государства. Кульминацией этого противоборства стала первая Балканская война 1912—1913 годов, в ходе которой три союзнических войска: болгары, сербы и греки одновременно, пытаясь еще и оттеснить друг друга, осадили Селаник, занятый гарнизоном османской армии. Договоренность между турком-комендантом города и греческим командованием, позволившая греческой армии вступить в город 26 октября 1912 года, обойдя сербов и болгар, окружена множеством легенд. Одна из самых популярных объясняет военный успех греков помощью небесного покровителя города, святого Димитрия Солунского[7].
Причины быстрого, в течение нескольких лет, превращения османской метрополии Селаник в областной промышленный и административный центр Греции Салоники (что было ознаменовано прокладкой в 1893 году трамвайной линии — символа европейского образа жизни) не сводились к формальному включению города в Королевство Греция. Более значительную роль сыграли два драматических события. Это, во-первых, опустошительный пожар, уничтоживший весь центр города, по преимуществу еврейский, с десятью еврейскими школами и 34 синагогами. Новая греческая администрация воспользовалась этим бедствием, чтобы перепланировать и заново отстроить центральный район, вытеснив евреев на городскую окраину. Вторым обстоятельством стал массовый наплыв беженцев из Анатолии — православных христиан, сотнями тысяч хлынувших в Салоники после греко-турецкой войны 1922 года и Лозаннской конференции 1923-го, — и как следствие уход из города почти всех турок. Гигантские пертурбации этнического, демографического, языкового и культурного характера усугубила взаимная миграция населения между Грецией и соседней Болгарией в 1925 году и в еще большей мере — холокост, когда централизованным порядком были депортированы и уничтожены в газовых камерах практически все евреи Салоник — приблизительно 53 000 человек. Одновременно с геноцидом и вынужденным переселением больших масс людей, происходившим по причинам этнополитического характера, продолжалась иммиграция в город грекоязычного населения. Гражданская война 1946—1949 годов вызвала массовое бегство населения из деревень и горных районов Северной Греции в Салоники. Более ста тысяч беженцев осели здесь после окончания войны. И, наконец, начавшаяся в 1950-х годах стремительная индустриализация Греции привела к столь же быстрой урбанизации и привлекла в приморский город еще десятки тысяч крестьян из близлежащих районов. Коротко говоря, светская секуляризованная многоязычная столица европейской Турции за несколько десятилетий превратилась в моноязычный и моноконфессиональный промышленный город, населенный вчерашними крестьянами, практически лишенный пригородов и к тому же расположенный на северной окраине маленького национального греческого государства. Подобно Вене или Западному Берлину, Салоники оказались на переднем крае холодной войны: железный занавес тогда опустился буквально в двух шагах от города — вдоль наглухо закрытых границ с Народной Республикой Болгарией и Албанией Энвера Ходжи, а также границы с Югославией Иосипа Броз Тито, периодически обретавшей относительную проницаемость. В этих условиях изоляция от окружающего мира, даже после переломного 1989 года, преодолевалась очень медленно — совсем не так, как в Вене и Берлине: «македонская проблема», неизменно порождавшая истерическую реакцию политических элит и большинства населения, привела к тому, что железный занавес в сознании греков крепко держится и сейчас.
Греческая перспектива
Сегодня отношение греческой общественности к Салоникам двойственно. Этот город считается второй столицей страны и во многих отношениях — по численности населения (по данным на 2001 год, приблизительно миллион), промышленному потенциалу и культурному значению — занимает второе место после Афин. Салоники воспеты в многочисленных песнях, созданных анатолийскими беженцами, rembetes. Одна из популярнейших, сочиненная Георгисом Замбетасом, называется Ston lefko tonpyrgo, «У Белой башни». С другой стороны, Салоники воспринимаются как северный пограничный «город призраков», за которым начинаются Балканы, населенные славянскими варварами. Недавнее сочинение Марка Мазауэра, посвященное истории города, так и называется — City of Ghosts[8]. Автор, профессор Колумбийского университета, специалист по истории Европы и Греции, подчеркивает ушедшую из реальности, но по-прежнему существующую в духовном плане иудео-мусульмано-славянскую специфику этого города.
Греческие левые, памятуя о периоде диктатуры в прошлом веке, видят в Салониках прибежище реакции, ныне — оплот правых радикалов. Консервативный лагерь, в свою очередь, с недоверием относится к местному населению, сознающему себя как греческое. Так, когда из Салоник в Афины приезжают футбольные команды ПАОК, «Арис» или «Ираклис», столичные болельщики кричат им с трибун: «Болгары!» или же: «Турки!», считая, что эти этнонимы звучат оскорбительно. Приезжающие в Салоники нелегальные иммигранты-албанцы, с точки зрения материковых и островных греков, тоже представляют угрозу этнической «чистоте» населения. Вместе с тем в исторической перспективе Салоники видятся бастионом эллинства и форпостом христианства, противостоявшим темным балканским силам. В центре города расположен героико-патриотический Музей македонской борьбы: его экспозиция рассказывает об успехах греков в этнополитическом противоборстве конца XIX — начала ХХ века, когда они изгнали османов из Македонии и Фракии. Но более всего греки ценят Салоники как очаг раннего христианства: известны два письма апостола Павла фессалоникийской общине, нуждавшейся в его помощи. А если углубиться в историю еще дальше, то город является символом империи Александра Македонского и его отца Филиппа II, в IV веке до нашей эры простиравшейся до Инда. И хотя в Античности Македония была заклятым врагом демократических городов-государств Аттики и афиняне свысока относились к ее культуре, сегодня она органически вошла в греческую национальную историю и тем самым — в историю древнего портового города Салоники.
Турция
Отношение к Салоникам северных и восточных соседей Греции различно. В Турции Селаник почитают как святыню национальной истории: здесь в 1881 году появился на свет основатель турецкого государства Мустафа Кемаль — будущий Ататюрк, «отец всех турок», здесь же в 1908-м началось восстание младотурок против султана Абдул-Хамида II. Не случайно под домашний арест бывший монарх был помещен именно в этом городе, где местом его заключения стала роскошная вилла в итальянском стиле, принадлежавшая семейству еврейских промышленников Аллатини. Одним из организаторов младотурецкого Комитета «Единение и прогресс» в османском портовом городе был молодой офицер Мустафа Кемаль. Так что Селаник является центральным элементом и неотъемлемой составляющей национально-исторического нарратива современной Турции, ее важнейшим «памятным местом» — даже если отвлечься от почти 500-летнего «турецкого» периода его истории. Правда, сегодня этнических турок среди горожан нет, если не считать рабочих-мигрантов. Однако характерно, что у многих здешних греков фамилии имеют суффикс «-оглы» («сын такого-то»): наряду с множеством языковых, культурных, кулинарных и иных особенностей он был, так сказать, «вывезен» предками этих людей во время их бегства, изгнания или переселения из Анатолии в двадцатые годы прошлого столетия.
Еврейская перспектива
То, как видится Салоника евреям балканского происхождения, живущим сегодня в Израиле, сефардам Леванта и Магриба или сефардской диаспоре во всем мире, во многом сходно с восприятием этого города турками. После Реконкисты, изгнавшей арабов из Андалусии и «Сефарада»[9], вся Османская империя, а Салоника в особенности, стала прибежищем, более того — культурным и духовным центром испаноговорящих евреев Европы, Африки и Азии. Из этого города, который они называли «матерью Израиля» и «Балканским Иерусалимом», сефарды расселились по всей Южной Европе. Те немногие евреи Сараева, Белграда и Софии, что сумели пережить холокост, еще несколько десятилетий назад говорили на джу-дезмо, средневековом испанском. Сами они называли его ладино и при письме пользовались латинскими, греческими, арабскими, кириллическими и даже еврейскими буквами.
Не менее значительную роль играла Салоника и в других сферах еврейской истории, культуры и религии. Здесь в XVII веке зародилось мистически-мессианское движение Саббаттая Цви, синкретически объединившее иудейские, христианские и исламские элементы. На рубеже XIX и XX веков в городе наряду с типичной для того времени многонациональной организацией пролетариата, Социалистической рабочей федерацией, сформировалась Federation Socialista Laboradera с еврейским руководством, а также крупная ячейка еще одного еврейского социалистического движения — сионизма.
Македонская перспектива
Чрезвычайно ярок образ Салоник и в восприятии македонцев, самой юной нации Балкан, говорящей, как сербы и болгары, на одном из южнославянских языков и исповедующей православие. Большая часть македонцев живет на территории Югославской Республики Македонии, образованной в 1945 году и добившейся независимости в 1991-м. Македонию, не имеющую выхода к морю, с крупнейшим городом Средиземноморья Солунью связывают не только многочисленные исторические узы, но и непосредственно — река Аксиос (у македонцев Вардар), протекающая через македонскую столицу Скопье и впадающая в Эгейское море. Молодой македонский национализм, с одной стороны, подобно своему старшему греческому собрату (и в столь же неисторичной манере), соотносит себя с древней Македонией Александра Великого, а с другой — с короткой национальной историей южнославянского государства. В обеих эпохах он находит подтверждения тому, что Солунь является «исконной» и «подлинной» столицей Македонии, — хотя город никогда не играл этой роли.
Вот что происходило здесь в действительности. В 1893 году в Солуни была основана «Внутренняя македонская революционная организация» (ВМРО), боровшаяся за независимость сначала от Османской империи, затем, с 1918 года, от Югославии; сейчас аббревиатура «ВМРО» включена в названия нескольких политических партий, добивающихся вступления Македонии в Евросоюз. В 1903 году здесь прогремели подготовленные македонскими экстремистами «солунские динамитные покушения». Они положили начало всеобщему антиосманскому восстанию македонцев под предводительством ВМРО. Во время Второй мировой войны лозунгом партизан были слова «на Солунь!». В нынешней Македонии «Солунь» — одна из самых распространенных торговых марок: такое название носят многочисленные кафе, рестораны, кинотеатры, музыкальные коллективы, даже шоколадные конфеты и зубная паста. Так что неудивительно, что самая высокая гора в стране называется Солунска глава и что это название чрезвычайно раздражает южных соседей, — как и многие другие, принятые в Македонии, включая название самой страны. Между тем топоним Солунска глава гораздо старше македонского национального государства и возник он благодаря простому географическому обстоятельству: при ясной погоде с вершины этой горы можно невооруженным глазом видеть портовый город на берегу Эгейского моря, которое южные славяне называют Белым.
Говоря о Македонии, нельзя не упомянуть еще один важный фактор, привлекающий внимание ее жителей к Солуни: для них это привычное место шопинга и туризма. В 70-е и 80-е годы прошлого века, когда правление Тито подходило к концу, и после его окончания граждане Югославии могли свободно ездить в Грецию — возможность, которой жители соседней Македонии пользовались в массовом порядке. Естественной целью этих поездок были Салоники, где в магазинах, супермаркетах, кафе и дешевых гостиницах приезжие легко общались на македонском, сербском, болгарском и других славянских языках. Кровавый распад союзной Югославии в 1991 году, провозглашение Македонской республики, а главное, паническая реакция на это событие политического класса Греции и значительной части ее населения — все это положило внезапный конец македонскому коммерческому туризму. Греко-македонская граница, от которой до Солуни всего час езды, и по сей день остается практически непроницаемой для граждан Македонии. Теперь строительные рынки, ряды, где торгуют садовыми принадлежностями и саженцами, мебельные и автомобильные салоны северной греческой столицы стали для них недосягаемо далеки.
Сербская перспектива
Гражданам Сербии проще, они, как правило, легко получают греческую визу. Впрочем, в восприятии сербов современная Солунь — это всего лишь воплощение полузабытой тоски по собственному средневековому величию, окончательно испарившемуся в 1918 году. Именно тогда войска Сербии, воевавшей на стороне Антанты против центральноевропейских держав и союзной с ними Болгарии, покинули этот портовый город, после того как в течение двух лет они удерживали линию фронта, проходившую через Салоники с запада на восток[10]. Кроме того, с 1920 по 1950 годы Югославия контролировала зону свободной торговли в порту Салоник.
Болгарская перспектива
В глазах болгар образ Салоник тоже в значительной степени поблек, хотя еще в 1941—1944 годах болгарская армия оккупировала территорию Эгейского побережья, прилегающую к этому порту, занятому войсками Третьего рейха. В Софии до сих пор жива память о том, что в первой половине XIX века и в тридцатилетие между основанием болгарского государства (1878) и окончанием османского владычества (1912) Солунь была центром болгарской культуры. В то время в городе действовали болгарские школы, кружки и объединения, церкви, издательства, типографии, газеты и даже болгарские политические партии. Солунь для болгар, для всех южных славян и, шире, православного славянского мира в целом — это прежде всего родина славянских апостолов Кирилла-Константина и Мефодия, создателей первых славянских алфавитов — глаголицы и кириллицы, миссионеров, проповедовавших христианство южно- и западнославянским народам.
* * *
Греческий этноцентризм в условиях сформировавшейся греческой государственности в течение ХХ века привел к успешному завершению проект эллинизации Салоник. Лишь один раз, в 1997 году, когда этот город был избран культурной столицей Европы, власти предприняли робкие попытки включить в его культурный универсум хотя бы сефардские и османские элементы. В настоящее время следы этих попыток практически неразличимы. Правда, вступление Болгарии 1 января 2007 года в Европейский союз серьезно укрепило связи города с южнославянским миром. В течение последних двадцати лет в Евросоюз вошли и все остальные государства региона, который в терминологии ЕС именуется общим оксюморонным термином «Западные Балканы»: это Албания, Македония, Сербия, Косово, Черногория, а также Босния и Герцеговина. Все они в равной мере ориентируются на Салоники с их богатой исторической традицией. Вполне вероятно, что Турция тоже вступит в ЕС. Если это случится, Салоники вновь станут доступными для жителей всех приграничных территорий и обретут статус регионального центра, а Белая башня — превратится в общий ориентир и «точку схода» трех континентов.
* * *
[1] Troebst Stefan. Sehnsuchtsort Saloniki // Frankfurter Allgemeine Zeitung. 28 November 2008. Перевод с немецкого Александра Ярина.
[2] Renan E. Was ist eine Nation? Rede am 11. Marz 1882 an der Sorbonne / Mit einem Essay von W. Euchner. Hamburg, 1996. S. 15.
[3] Salonique, 1850—1918. La «ville des Juifs» et le rdveil des Balkans / G. Veinstein (Hg.). Paris, 1992; LewkowiczB. The Jewish Community of Salonika: History, Memory, Identity. Middlesex, 2006; Sciaky L. Farewell to Salonica: City at the Crossroads. New York, 1946.
[4] The Armenian Community of Thessaloniki: History, Present Situation and Prospects / I. K. Hassiotis (Hg.). Thessaloniki, 2005.
[5] Schmitt O. J. Levantiner: Lebenswelten und Identitaten einer ethnokonfessionellen Gruppe im Osmanischen Reich im «langen 19. Jahrhundert». Miinchen, 2005.
[6] Brunau M. Das Deutschtum in Mazedonien. Stuttgart 1925; Fuhrmann M. Der Traum vom deutschen Orient. Zwei deutsche Kolonien im Osmanischen Reich 1851 — 1918. Frankfurt / M., 2006.
[7] Vacalopoulos A. E. A History of Thessaloniki. Thessaloniki, 1972.
[8] MazowerM. Salonica, City of Ghosts: Christians, Muslims and Jews, 1430—1950. London, 2004.
[9] Традиционное еврейское название Испании (Иберийского полуострова). — Ред.
[10] Palmer A. The Gardeners of Salonica: The Macedonian Campaign, 1915—1918. London, 1965.
Опубликовано в журнале:
«Отечественные записки» 2012, №3(48)
ГОССЕКРЕТАРЬ США ВРЕМЕННО ОТОШЛА ОТ ДЕЛ
Хиллари Клинтон в субботу упала в обморок и получила сотрясение мозга. Она проходит лечение дома. По болезни ей придется пропустить важные мероприятия
Хиллари Клинтон в субботу упала в обморок и получила сотрясение мозга. Госсекретарь США потеряла сознание из-за обезвоживания, которое стало следствием вирусной кишечной инфекции, заявил официальный представитель госдепартамента США Филипп Рейнс.
Сейчас Хиллари Клинтон находится на домашнем лечении, а это означает, что госсекретарю ничего серьезного не грозит, говорит медицинский комментатор CNN's Dr. Sanjay Gupta.
Если бы врачи посчитали нужным отправить Хиллари Клинтон в госпиталь, то это бы действительно вызвало больше опасений. Если по медицинским показателям госсекретарю предписано находиться дома, то, скорее всего, необходимости в экстренной помощи нет. Раз компьютерную томографию не нужно делать - значит, врачи просто хотят понаблюдать за ее состоянием.
Из-за проблем со здоровьем госсекретарю США пришлось отменить несколько зарубежных встреч. Она не поедет в Марокко, Тунис, ОАЭ и на конференцию "Друзей Сирии".
Кроме того, госсекретарь не сможет выступить в Конгрессе на слушаниях, посвященных расследованию нападения на посольство США в Бенгази, назначенных на 20 декабря.
Напомним, 11 сентября в Бенгази (Ливия) были убиты посол и трое дипломатов.
Ранее, 7 ноября, Хиллари Клинтон сообщила, что работать второй срок в качестве главы внешнеполитического ведомства США не намерена. На ее место прочили постпреда США при ООН Сьюзан Райс, но 14 декабря стало известно об ее отказе. Сьюзан Райс написала об этом Бараку Обаме.
Ожидается, что преемником Хиллари Клинтон станет экс-кандидат в президенты США, председатель сенатского комитета по международным делам Джон Керри, сообщают американские СМИ.
ФРАНЦУЗСКИЕ НАШИ С ЧУЖИМ ЛИЦОМ
Молодежная организация французского национального фронта FNJ запустила недавно кампанию On est chez nous - "Мы у себя дома: нет антифранцузскому расизму". На плакате FNJ яростно кричащая молодая женщина с лицом, раскрашенным в цвета национального триколора на манер футбольных фанатов
Едва начавшись, кампания вызвала жестокие насмешки по всей стране. Шустрый телерепортер Canal+ Мулуд Ашур выяснил, что разъяренная девушка, отстаивающая chez nous, буквально "наше место", вовсе даже не француженка, а - русская. Журналист установил ее имя - "Дарижа" - нашел страничку в Фейсбуке и даже оригинальную фотографию фотомодели Дарьи из Петербурга. На фото, использованном "нашистами" из Национального фронта, Дарья без триколора. Французские цвета нанесли, видимо, фотошопом. И еще закрасили почему-то не понравившуюся сережку в ухе.
Еще смешнее, что Дарья даже не говорит по-французски. Судя по информации на ее фейсбучной страничке, она владеет немецким и английским языками. От немецкого, видимо, и транслитерация имени - Darija.
Когда журналисты Le Figaro связались с национальным директором FNJ Жюльеном Рошди, тот сразу признался, что на плакате русская. "Ну и что, - сказал Рошди. - Зато выражение у нее вполне французское. И по лицу легко могло бы сойти за французское". Figaro предполагает, что просто решили сэкономить на гонораре модели. А журнал L'Express ехидно замечает, может, просто среди французов желающих покрасоваться на таком боевом плакате не оказалось.
Национальный фронт - это, конечно, не совсем нацисты, но, скажем, крайние националисты с явно расистскими элементами в риторике и лозунгах. И верно, что кое-кто из русских во Франции, переживает из-за "понаехавших" едва ли не больше, чем сами французы. Я знаю русскоязычных блоггеров, заявлявших о поддержке Национального фронта и призывавших других голосовать за него.
Могла бы питерская Даша быть настоящей француженкой и прибавит ли ей в рейтинге появление на французском плакате, сказать трудно. Да и "лицо" Франции, каким бы его ни представляли на плакате "нашего дома", давно изменилось. По данным национального статистического института INSEE, в 2010-м году у 27,3% новорожденных в стране один из родителей происходил из-за границы, в том числе у 23,9% - из-за пределов ЕС. У 11% один из родителей происходил из Магриба - франкоговорящей арабской Северной Африки (Алжир, Тунис, Марокко). Статистики подсчитали даже процент бабушек и дедушек-иммигрантов. У примерно 40% французов, родившихся в 2006-2008 годах, по крайней мере один дедушка или одна бабушка были иммигрантами.
Так и что, им не место среди руссколицых "нашистов" Национального фронта?
На последних президентских выборах лидер Национального фронта Марин Ле Пен набрала в первом туре примерно четверть голосов избирателей, рекорд для крайне правой партии.
Конечно, многие сторонники Ле Пен голосовали за нее из-за ностальгии по "расовой чистоте" Франции. Но не так все просто. В предвыборной риторике Николя Саркози лозунги защиты французской идентичности против иммигрантов звучали так же громко, как и у лепенистов. Но во втором туре, когда нужно было выбирать между правым президентом и левым Франсуа Олландом, лишь половина сторонников Ле Пен проголосовала за Саркози, а 20% - за кандидата-социалиста.
Эти 20% - те, кого меньше волновала антииммигрантская риторика Ле Пен, а больше - критика неспособности Саркози реформировать экономику Франции, избавить ее от непосильного налогового пресса и тяжеловесной бюрократии. Правда, и в кампании по защите французской экономики Национальный фронт прокололся. Выяснилось, что майки в поддержку Марин Ле Пен с надписью Les gars de la Marine были сделаны на самом деле в Бангладеш.
По данным глобального исследования американского PEW Foundation, 45% французов (против 54%) считают, что мусульмане в их стране стремятся принять общепринятые обычаи и нормы - это самый высокий уровень среди развитых стран Запада. В России, по результатам этого же исследования, такого же мнения придерживается лишь 13% (66% так не считает).
Что же касается интегрированности иммигрантов из мусульманских стран, то, того же INSEE, большинство из них давно утратили связь с исторической родиной и в своих привычках, наборе ценностей ничем не отличаются от остальных французов в их общем доме.
Отличаются разве что существующей дискриминацией по цвету кожи или фамилии. Подсчитано, что у выпускника школы или вуза с "мусульманской" фамилией в 2,5 раза меньше шансов получить даже приглашение на собеседование при поиске работы. Не говоря о самой работе. Поэтому 93% французов "мусульманского" происхождения голосовали за социалиста, выступающего против расизма и дискриминации.
Французская выставка MedFel состоится на юге страны весной будущего года. В выставке будут участвовать многие компании со всех континентов мира.
Напомним, что в этом году MidFel посетили представители Алжира, Германии, Австрии, Бразилии, Болгарии, Канады, ОАЭ, Израиля, Италии, Ливии, Японии, Малазии, Норвегии, Польши, России, Словакии, Сингапура, Египта, Великобритании, Туниса, Китая, Дании, Испании, США, Турции и других стран.
Более 250 фруктовых компаний и 50 компаний в сфере транспортировки приняли участие в мероприятии в 2012 году. В очередной раз на выставке пройдет конференция, где будут обсуждаться глобальные проблемы отрасли и их решения. Мероприятие состоится на Avenue du Palais des Expositions.
Самолет МЧС России во вторник вылетит в Гвинею с грузом гуманитарной помощи, сообщили РИА Новости в управлении информации министерства.
"Во исполнение распоряжения правительства РФ запланирована доставка гуманитарной помощи авиационным транспортом МЧС России в Гвинейскую Республику", - сказал собеседник агентства.
Вылет борта Ил-76 запланирован на вторник с подмосковного аэродрома "Раменское". Самолет совершит посадку в Тунисе, после чего вылетит в столицу Гвинеи Конакри.
Борт МЧС доставит в республику порядка 6,5 тонны мясных консервов, 10 тонн сахара и 20 тонн риса.
Тунис и Ливия договорились повременить с признанием сформированной в начале ноября коалиции сирийской оппозиции единственным законным представителем сирийского народа, заявил в четверг президент Туниса Монсеф аль-Марзуки, слова которого передает агентство Рейтер.
Национальная коалиция оппозиции и революционных сил Сирии была сформирована 11 ноября в столице Катара Дохе с целью объединения разрозненных сирийских оппозиционных группировок, ведущих борьбу за свержение режима президента Башара Асада. Некоторые оппозиционные группировки заявили, что новое объединение не поддерживают. Совет Евросоюза на уровне министров иностранных дел в понедельник объявил о признании коалиции законным представителем интересов сирийского народа.
"Мы договорились с Ливией, что повременим с признанием (Нацкоалиции). Нам необходимо получить реальное представление о представительстве данного органа", - сказал журналистам глава Туниса аль-Марзуки после встречи с главой Всеобщего национального конгресса Ливии Мухаммедом аль-Макрифом.
Ранее в среду глава сирийской "Партии Демократического союза", которая контролирует большинство районов Сирии, населенных курдами, Салех Муслим заявил, что созданная в Дохе Нацкоалиция является "агентом Турции и Катара". По мнению курдского лидера, члены Нацкоалиции не самостоятельны в своих действиях и "не смеют ослушаться Турции и Катара".
Израиль и ХАМАС вновь оказались на пороге полномасштабной войны. Пока в Каире египетские посредники встречаются поочередно с представителями Израиля и ХАМАС, договориться о перемирии им пока не удается. В итоге, на 19 ноября, убиты более 70 палестинцев и трое израильтян.
Как это начиналось
14 ноября, в ответ на многочисленные обстрелы приграничных израильских патрулей со стороны сектора Газа, Тель-Авив начал антитеррористическую операцию "Облачный столп". В тот день израильская авиация точечным ударом "ликвидировала" главу военного крыла исламского движения ХАМАС Ахмеда Аль-Джабари. В ответ исламисты заявили, что "оккупационные силы открыли врата ада", и что палестинцы "не свернут с тропы сопротивления".
Аль-Джабари многие годы возглавлял боевиков "бригад Из Эд-Дина Аль-Кассама", военного крыла ХАМАС, и был в числе самых опасных его полевых командиров. Именно он руководил операцией по похищению израильского солдата Гилада Шалита, который провел в плену у боевиков более пяти лет.
14 ноября, одновременно с воздуха и моря были атакованы 450 целей в Газе, в первую очередь склады оружия, стартовые позиции ракет, командные пункты исламистов. В последующие несколько дней была уничтожена штаб-квартира политического руководителя ХАМАС Исмаила Хания и ряд других объектов.
Тем временем, за четыре дня израильской операции со стороны Газы по Израилю было выпущено более 800 ракет, 300 из которых были перехвачены системой ПВО "Железный купол". По словам заместителя министра иностранных дел Израиля Данни Аялона, решение о наземной операции еще не принято. Все будет зависеть от того, прекратит ли ХАМАС обстрелы израильской территории.
"Мы не хотим заходить в Газу, если в этом нет необходимости. Но они продолжают по нам стрелять... И вариант наземной операции все еще рассматривается... У нас очень простые и конкретные цели", - сказал Аялон в интервью CNN.
Как и четыре года назад, Тель-Авив намерен разрушить военную структуру ХАМАС и хотя бы частично уничтожить ее ракетный потенциал. Подобную операцию под названием "Литой свинец" Израиль провел в конце 2008 - начале 2009 годов. Тогда были уничтожены более 750 объектов, имевших, по словам израильтян, "отношение к террористической деятельности", убиты более 1000 палестинцев и 13 израильтян. Тогда же Россия была вынуждена эвакуировать из сектора Газа более ста россиян и граждан СНГ (палестинцев и их семьи), многие из которых вскоре вернулись обратно в Газу. Война перед выборами?
Кроме военных целей, есть у Израиля и цель политическая. В январе будущего года в стране пройдут внеочередные парламентские выборы.
Нынешнему премьеру Беньямину Нетаньяху, вероятнее всего, удастся удержать свой пост. Но для этого он должен показать избирателям решительность и абсолютную бескомпромиссность в отношениях с исламскими радикалами - впрочем, лидеру "Ликуда" (блока правых партий Израиля) этих качеств не занимать.
Израиль имеет колоссальное военно-техническое превосходство над боевиками ХАМАС, и одержать новую военную победу над исламистами ему не составит большого труда, учитывая тот факт, что соотношение потерь в арабо-израильских войнах приблизительно 1 к 100 в пользу Израиля.
И если обстрелы его территории в ближайшее время не прекратятся, наземная операция неизбежна.
Международная и арабская реакция
Как обычно, с началом очередной арабо-израильской войны обе противоборствующие стороны конфликта начинают апеллировать к мировому сообществу и к международным посредникам.
Генеральный секретарь Лиги арабских государств Набиль Аль-Араби уже обвинил ближневосточный квартет в бездействии. Но в нынешних геополитических реалиях он, действительно, почти бесполезен.
Из "четверки" только Россия отважилась в какой-то степени защищать ХАМАС. 15 ноября, на закрытом заседании Совбеза ООН по ситуации в Газе, Москва вновь сделала акцент на непропорциональном применении силы Израилем.
США и их европейские партнеры отстаивали право Израиля на самооборону и возложили всю ответственность за эскалацию напряженности на палестинских террористов.
Подробнее об арабо-израильских войнах >>
В ближайшие дни в Иерусалим и Рамаллу (столицу Палестинской национальной администрации на Западном берегу Иордана) намерен отправиться Генсек ООН Пан Ги Мун. Но лично у него нет никаких рычагов воздействия на противоборствующие стороны. Все решают пять постоянных членов Совета Безопасности, которые пока не выработали единую позицию по Газе.
Так что Тель-Авив, как и прежде, может не опасаться ни экономических санкций, ни, тем более, каких-либо силовых акций со стороны ООН.
Максимум, на что может рассчитывать ХАМАС - это финансовая помощь и моральная поддержка со стороны ряда арабских стран.
В выигрыше - Нетаньяху и арабские игроки
Вне зависимости от того, будет наземная операция или нет, израильский премьер Беньямин Нетаньяху уже обеспечил себе ближайшее политическое будущее.
Вместе с ним политические дивиденды извлекли и многие арабские политики - прежде всего, главный палестинский оппонент ХАМАСа Махмуд Аббас. В лице западных либералов он по-прежнему будет единственным законным, а главное, законопослушным представителем палестинского народа.
Политические бонусы, но не на международной, а на арабской арене, получили "дети арабской весны" - президенты Египта и Туниса Мухаммед Мурси и Мунсеф Марзуки, направившие в Газу на несколько часов своих эмиссаров, проявив тем самым политическую солидарность с близкими им по духу палестинскими исламистами.
В проигрыше на мировой арене вновь остались только палестинские радикалы из группировок ХАМАС и "Исламский джихад", шансы которых на политическое будущее становятся все более призрачными.
Андрей Муртазин, политический обозреватель.
Два крупных девелопера из ОАЭ объявили о начале больших проектов в Египте. Эксперты полагают, что это станет большим толчком для развития рынка недвижимости страны, а также знаком восстановления инвестиционной деятельности в регионе.
Как пишет Reuters, компании Al-Futtaim Group и Emaar Properties отмечают, что они достигли предварительного соглашения потратить около $820 млн на строительство комплекса "Cairo Gate" на шоссе Cairo-Alexandria.
Комплекс площадью 65 га будет построен вокруг шопинг-центра и будет включать в себя офисный парк, роскошный отель, школы, медицинские учреждения, а также объекты жилой недвижимости.
Через полтора года после восстания, вспыхнувшего во многих регионах Ближнего востока и северной Африки, страны, пострадавшие от беспорядков, вновь начинают привлекать иностранный капитал.
Эксперты отмечают, что в некоторых государствах, таких как Бахрейн, Египет, Ливия, Марокко, Тунис и Йемен возобновляется политическая стабильность, поэтому существуют возможности для развития бизнеса.
По словам исполнительного директора Bahrain's Al Baraka Banking Group Аднана Аъмеда Юсифа, интерес инвесторов касается не только традиционных секторов, таких как банковская сфера и недвижимость, но и новых областей – легкой промышленности и даже развлечений.
ПАЛЕСТИНА ХОЧЕТ СНЯТЬ КОНФЛИКТ С ИЗРАИЛЕМ ЧЕРЕЗ ДИПЛОМАТИЮ
Об этом заявил посол Палестинской национальной администрации. Сегодня же в Палестину прибыл глава МИД Туниса
Палестина рассчитывает разрешить конфликт с Израилем дипломатическим путем. Об этом заявил посол Палестинской национальной администрации (ПНА) Фаед Мустафа в эфире радиостанции "Эхо Москвы".
Военную мощь радикального движения "Хамас", по его мнению, "явно преувеличивают". Дипломат также напомнил, что в секторе Газа из-за израильской блокады - сложная гуманитарная ситуация.
Глава МИД Туниса Рафик Абдул Салам посетил с визитом солидарности сектор Газа. Он осудил военную операцию Израиля как противоречащую нормам международного права, передает РИА Новости. Министр приехал во главе официальной делегации Туниса на следующий день после того, как в палестинском анклаве побывал премьер-министр Египта Хишам Кандиль, потребовавший от Израиля остановить военную операцию. "Оккупация и убийство людей в 21 веке недопустимы", - сказал Абдул. Он подтвердил поддержку тунисского народа, идеологически близкого режиму в секторе Газа, подчеркивает агентство. "Мы видели пострадавших детей, все это неприемлемо и незаконно", - отметил министр. Он пообещал, что Тунис будет добиваться от Лиги арабских государств "смелых шагов" для урегулирования конфликта.
Глава МИД Туниса встретился с руководством правящего в секторе Газа движения ХАМАС, посетил местную больницу и побывал на руинах Дома правительства, который был уничтожен минувшей ночью израильской авиацией.
За четыре дня военных действий погибло 38 палестинцев и трое израильтян, палестинские боевики выпустили более 600 ракет.
Тунисские фермеры соберут рекордный урожай гранатов.
Об этом заявляет аграрное министерство страны, а сами производители готовятся к сборке урожая в конце декабря. По предварительной оценке, его объем может превысить 28 тысяч тонн.
Напомним, что в Тунисе выращивается порядка 17 различных сортов граната. Столицей производства является город Габес, фермеры которого ведут интенсивный экспорт продукта в Ливию, Европу и страны Персидского залива. Из европейских стран самым активным импортером является Германия, жители которой давно отдают предпочтение именно тунисским гранатам.
Тунис увеличил объем экспорта фиников.
Минсельхоз страны констатирует существенное увеличение экспорта фиников по сравнению с 2011 годом. В своем докладе ведомство сообщает и о повышении производства сухофруктов на 19%, которое и подтолкнуло рост количества поставок. Не отстает от экспорта и стоимость закупки фиников.
Уже на конец июля текущего года тунисские производители поставили свыше 87 тысяч тонн продукции на сумму в 148 млн евро. Тогда как в 2011-ом только 73,4 тысячи тонн с общей стоимостью в 125 млн евро. Причем более половины от общего объема пришлось на долю сорта «Deglet EnNour», который наиболее популярен на рынках зарубежных стран.
В Тунисе разработан новый высокоэффективный тип альтернативных источников энергии — ветрогенераторы без лопастей. Как пишет «Компьюлента», авторы проекта отмечают, что традиционные ветряки наряду с достоинствами имеют ряд недостатков. Например, они создают шум и убивают птиц. При этом их КПД ограничен.
Причину всех проблем тунисцы видят в лопастях — технологии, которой как минимум 400 лет. Они полагают, что лопасти следует заменить на другой вид движущихся частей, и тогда эффективность повысится. Сообщается, что технология уже испытана и оказалась удачной.
В основе нового типа ветряков парусный ветроприемник, который под действием потока воздуха колеблется взад-вперед, при этом не крутясь. Кроме того, закрепленное полотно может вращаться вокруг опоры ветряка вправо и влево. Амплитуда вращения невелика, а вот сами колебания остаются значительными из-за небольшой площади поверхности. Колебания приводят в движение поршни гидравлической системы, находящиеся за тарелкой ветроприемника., давя на масло в закрытой трубе и создавая давление, используемое для выработки энергии.
Лига арабских государств (ЛАГ) создала специальную комиссию, в которую вошли главы МИД Туниса, Египта и Катара, а также генсек ЛАГ, для определения необходимых шагов в ответ на израильское нападение на суданский военный завод, сообщил в среду журналистам министр иностранных дел Судана Али Карти.
Он вернулся в Хартум после участия в экстренном заседании Совета ЛАГ в Каире на уровне министров иностранных дел, который, в частности, рассматривал вопрос об израильской бомбежке завода "Ярмук".
Правительство Судана сообщило, что самолеты израильских ВВС 24 октября нанесли авиаудар по заводу "Ярмук" на юге Хартума, который производил вооружение, не подпадающее под международные запреты, в результате чего погибли два человека.
Израиль не дал никаких комментариев в ответ на это обвинение, но суданские власти считают, что обладают достаточными доказательствами в пользу их версии.
Совет ЛАГ подтвердил "право Судана на самооборону в условиях агрессии", а также "на шаги, которые он сочтет приемлемыми в соответствии с международным законодательством для защиты его территории и обеспечения безопасности его граждан".
"Лига арабских государств направит жалобу в Совет безопасности ООН с требованием принять необходимые срочные сдерживающие меры в ответ на обстрел Израилем завода "Ярмук"", - сказал Карти.
Подготовленный главами МИД Туниса, Египта и Катара доклад будет рассмотрен на следующем заседании совета ЛАГ, а также на саммите ЛАГ, который состоится в марте 2013 года в Катаре.
Он отметил, что главы МИД арабских стран осудили израильское нападение как "явное нарушение международного права и суверенитета Судана".
Карти добавил, что у Судана есть право на адекватный ответ на эту агрессию.
За последние три года Израиль в третий раз бомбит объекты в Судане, через территорию которого, как считает он, идет транзит оружия в палестинский сектор Газа. Весной этого года в результате авиаудара в Порт-Судане на востоке страны взорвался автомобиль, из-за чего погибли два человека. Юлия Троицкая.
7 ноября ВВС Франции объявили о проведении в будущем году очередных маневров в рамках программы «5+5», предназначенной для обеспечения безопасности полетов, в частности, противодействию угонам коммерческих авиалайнеров террористами.
Соглашение «5+5» было подписано в 2004 году и включает в себя 5 европейских (Испания, Франция, Италия, Мальта и Португалия) и 5 стран Союза африканского Магриба (Алжир, Ливия, Мавритания, Марокко и Тунис).
30 октября во время прошедших учений транспортный самолет С-130 Hercules ВВС Алжира выполнял роль коммерческого авиалайнера, попавшего в руки террористов. Командные центры стран-участниц маневров обменивались информацией о полете С-130 и обеспечили перехват самолета истребителями.
С-130 был последовательно перехвачен сначала истребителями Су-30 ВВС Алжира, затем подлетели по паре тунисских F-5, итальянских Eurofighter Typhoon и французских Mirage-2000C (последние из эскадрильи 2/5 «Ile de France», база Оранж, на фото).
По данным Всемирной туристской организации, динамика туристских расходов демонстрирует хорошие результаты, несмотря на сложную финансовую ситуацию во многих странах: с января по август 2012 года количество международных туристских прибытий выросло на 4% (плюс 28 млн чел.) в сравнении с аналогичным периодом прошлого года.
К августу 2012 года мировая туриндустрия поставила очередной рекорд: за 8 месяцев по всему миру было совершено 705 млн туристских прибытий. Во Всемирной туристской организации (ЮНВТО) уверены, что по итогам года количество туристских прибытий достигнет 1 млрд чел. «В свете непростой экономической ситуации в мире этот рост является очень позитивным результатом. Мы должны сохранять осторожность, т.к. некоторые месяцы года показывали худшую динамику, и эта тенденция может вернуться до конца года», - отметил генсек ЮНВТО Талеб Рифаи.
По сравнению с первыми пятью месяцами текущего года (+5% в среднем) рост замедлился в июне (+2,7%) и июле (+1,4%). В августе темп роста вновь начал расти и достиг 4%. По итогам года ЮНВТО ожидает прирост на уровне 3-4%, а по прогнозам на 2013 год увеличение количества туристских прибытий будет идти на уровне 2-4%.
Мировой туризм в людях
Страны с развивающейся экономикой вновь подтвердили свое лидерство (+5%) по сравнению с развитыми рынками (+4%). Наиболее серьезный рост произошел в азиатском и тихоокеанском регионе, за которыми следуют обе Америки и Европа. Ближний Восток по-прежнему демонстрирует признаки восстановления: наиболее многообещающие результаты в Египте.
Европа (+3%) укрепила свой рекордный рост 2011 года, несмотря на текущую экономическую нестабильность в еврозоне. Результат выше среднего показали Центральная и Восточная Европа (+9%). Средний результат по Западной Европе составил +3%, а южная и средиземноморская часть региона улучшила свой прошлогодний результат всего на 1%. Прирост по Северной Европе составил 0,2%.
Юго-Восточная и Южная Азия (+8%) лидируют в Азиатско-Тихоокеанском регионе (средний прирост 7%). Далее следует Северо-Восточная Азия (+7%). Этот регион отражает четкое восстановление въездного и выездного рынков Японии. Океания за восемь месяцев текущего года продемонстрировала устойчивый рост (+5%) по сравнению со всем 2011 годом (+1%).
В американском регионе (в среднем +4%) наибольший рост зафиксирован в Центральной (+7%) и Южной Америке (+6%). Турпоток в Карибском регионе вырос на 5%, что также превышает усредненный показатель по региону. В Северной Америке количество международных прибытий выросло на 3%.
По приросту въездного потока в Северную Африку (+10%) можно судить о восстановлении турсектора Туниса, а Египет все еще находится в «минусе». Тем не менее, если в прошлом году турпоток этой страны находился на отметке -7%, то по итогам восьми месяцев 2012 года количество туристов уменьшилось всего на 1%. Страны Африки южнее Сахары (+4%) продолжают демонстрировать положительные результаты, консолидируя хорошие темпы роста предыдущих лет.
Мировой туризм в валюте
Наравне с ростом количественных показателей турсектора стран мира, растет и количество затрат интуристов. Больше всего за первые восемь месяцев на туризме заработал Гонконг (+17%), США (+8%), Германия (+7%), Франция (+5%) и Великобритания (+4%). Ряд других основных направлений сообщили о двузначном росте поступлений от туриндустрии: Япония (+48%), Швеция (+26%), Южная Африка (+26%), Республика Корея (+26%), Индия (+ 23%), Польша (+19%), Таиланд (+17%), Россия (+16%), Египет (+13%), Чехия (+13%), Тайвань (+ 11), Сингапур (+10%) и Хорватия (+10%).
Десятку стран-лидеров по туристическим затратам занял Китай, который в период с января по август 2012 года продемонстрировал рост 30%. Российские туристы - вторые по тратам за границей и в этом году увеличили свои расходы на 15%. За нашими согражданами следуют американцы (+9%), канадцы (+6%), немцы (+5%), австралийцы (+4%) и японцы (7%). После снижения в прошлом году в 2012-м британские туристы тратили на 2% больше, а показатели по туристам из Италии и Франции по-прежнему идут вниз.
Другие крупные страны с развитой экономикой, которые показали значительный рост расходов: Австрия (+16%), Бельгия (+13%), Швейцария (+11%) и Норвегия (+11%). Среди стран с развивающейся экономикой, в дополнение к Китаю и России, двузначный рост расходов был отмечен по Польше (+22%), Малайзии (+18%), Аргентине (+16%), Филиппинам (+14%), Индии (+11%) и Индонезии (+10%).
ДОВЕРИЕ В РОССИИ: СМЫСЛ, ФУНКЦИИ, СТРУКТУРА[1]
Лев Гудков
Явное исчерпание больших идей в современной социологии, связанное с концом модернизационной парадигмы и завершением институциональной трансформации в западных обществах, заставляет думать уже не о внутридисциплинарном кризисе, а о переходе социологии в разряд социально-прикладных разработок, то есть ее приближении к состоянию, которое можно считать конечной стадией всякой (классической) науки. Конец модерна как завершение эпохи Просвещения или большого европейского проекта Культуры сопровождался многочисленными явлениями распада больших онтологических конструкций и идей единства универсума, истории, общности человеческой природы, законов социального развития, а соответственно, и падением интереса к большим теориям общества, социальных систем и т.п. Критики говорят о самоедстве и культурном мазохизме современного общества, об эрозии тех ценностных оснований (веры в исторический прогресс), на которых строились современный социальный порядок и социальное знание. Появление мощных супербюрократий вроде ЕС, транснациональных корпораций, международных организаций и т.п. оказало заметное унифицирующее влияние на национальные социальные и правовые практики и локальные культуры. Политика как сфера проявления харизматических фигур, предложения великих национальных идей или воодушевляющих массы целей общественного развития постепенно все сильнее и сильнее ограничивалась парламентской регламентацией, стерилизовалась практикой бюрократического администрирования, подчиняясь долгосрочному социальному планированию, экспертизе специалистов, массмедиальным технологиям. Повседневная жизнь в современных обществах стала более упорядоченной, чем в первой половине XX в., обеспеченной, безопасной, комфортной, предсказуемой и скучной, если судить по доминирующему тону в современном искусстве и литературе, озабоченных неясностью или дефицитом экзистенциальных ценностей.Такой интеллектуальный климат оказывается не слишком благоприятным для развития социологии как науки о меняющейся социальной действительности, науки, озабоченной вопросами понимания Другого или последствий взаимодействия с ним. Кризис социологии не носит драматического характера и проявляется довольно вяло, поскольку смутное недовольство, вызываемое отсутствием новых значительных теоретических идей и направлений, сопоставимых со структурно-функциональным анализом или с символическим интеракционизмом, систематизировавшими оригинальные идеи основоположников дисциплины, компенсируется удовлетворением от все умножающейся массы прикладных исследований и предметных разработок, ведущихся по самому широкому кругу тем. Нет сомнения, что мы стали больше знать о тех обществах, в которых живем, но это во многом перестало быть интересным. Дисциплина давно потеряла не только свой начальный энтузиазм и эпистемологический идеализм, но и четкость парадигмальных разграничений среднего периода своего развития (1940—1960-х гг.), зато приобрела солидность практической, почти инженерной, науки, к которой обращаются многие заинтересованные лица, включая и представителей смежных дисциплин — экономистов, историков и других. Этому упрочению статуса социологии отчасти способствовал процесс неизбежной эклектизации, позитивного соединения разных теоретических и методологических подходов для решения аналитических или дескриптивных задач среднего и микроуровня социального взаимодействия. Критика 1970—1980-х гг., исходившая из разных ценностных оснований, проделала чрезвычайно важную работу: отделила философские элементы, исходные резидуумы знания, онтологические основания знаниевых парадигм от техники описания и объяснения. Благодаря этому стали возможны инструментализация процедур анализа и объяснения, использование отдельных элементов структурно-функционального, системного или какого-то иного из имеющихся теоретических подходов в качестве эвристических приемов или готовых «ключей» для решения частных контекстуальных задач. Сочетание разных понятийных средств для работы с разнородным предметным материалом получило теперь уже методологическое узаконение в эмпирической практике и в идеологии постмодернизма.
Сама по себе потребность в синтетическом рассмотрении социальных явлений и процессов стала ощутимой после успеха структурно-функционального анализа (в 1960-х гг.) и последовавшей реакции на него в виде методологической критики, опирающейся на самые разные идеологические и ценностные основания. Критика стала условием и формой рецепции и освоения его потенциала. Особую роль в этом деле сыграло появлении феноменологической, гуманистической, радикальной версий социологии, включая и обращение к драматургическому или сценарному подходу И. Гофмана, а затем и этнометодологии. В этом же контексте имеет смысл рассматривать и попытки возродить понимающую социологию культуры[2] в духе М. Вебера или Г. Зиммеля, предпринятые в конце 1970-х — начале 1980-х гг. в Германии, или стимулировать culturestudiesв англоязычных странах, и т.п. Критике удалось стимулировать интерес к смысловому (культурному) бэкграунду социальных институтов, историзировать саму суть социологической проблематики, связав те или иные постановки вопроса исследования с конкретными институциональными или групповыми интересами и проблемами, насытить социологические схемы историческим материалом. Это дало сильнейший импульс к расширению предметной социологической тематики, привлечению внимания к проблематике повседневного «жизненного мира», но одновременно таило в себе опасность размывания границ социологической работы.
Как обычно бывает в таких случаях, последствия подобной работы с универсальными теориями (Т. Парсонса и его многочисленных последователей, Н. Лумана и других) были непрямыми и весьма неоднозначными: для самой социологии это вылилось в утрату большой перспективы дисциплины, в зарастание предметного поля «мелкотемьем», но размывание дисциплинарных границ социологии стимулировало рецепцию смежными дисциплинами отдельных идей и приемов социологии, осознание новых возможностей для объяснения уже своего материала и появление новых точек зрения на старый, короче — формирование новой проблематики в рамках своего предмета. Так, в экономике, едва ли не впервые после М. Вебера, была осознана значимость не только институционального анализа (неоинституционализм), но и культуры, со всем спектром вопросов человеческого существования — доверия, веры, образования, семейного воспроизводства (цены социализации) и т.п. аспектов «человеческого капитала».
Нельзя сказать, чтобы подобная «экономизация» традиционной социологической тематики («перевод» неэкономических форм поведения — традиционного или ценностно-рационального действия, например воспитания детей, семейных отношений, политики и проч., — в категории целерационального действия, то есть их интерпретация по образцу других экономических отношений) была очень успешной в теоретическом плане; однако сама грубость подобных аналогий экономизации неэкономической сферы (например, у Г. Беккера) была предпосылкой расширения предметного поля экономической науки. Схожие процессы шли и в других дисциплинах.
До российской социологии эти перипетии внутридисциплинарной эволюции дошли с большим запозданием, с искажениями и никак не отразились на теоретическом качестве ее общих интерпретационных схем. Догоняющий характер российской модернизации и ведомственный характер социологии в России, ее финансовая и организационная зависимость от государственной бюрократии обернулись утрированным копированием новейших модных образцов, эпигонством и некритическим заимствованием западных подходов, ставших обязательными для подражания. Организация социологии в России почти не допускала появления независимых научных позиций и научных авторитетов. Следствием этой интеллектуальной зависимости и слабости стало затянувшееся влияние транзитологических концепций, а затем и угасание общего интереса социологов к текущим процессам в стране, который был так ощутим в 1960— 1970-е гг., во время становления советской социологии и появления первых симптомов разложения тоталитарного режима.
Однако в интеллектуальной истории российской социологии было одно исключение — Ю.А. Левада, который еще в конце 1960-х гг. поставил задачу не просто осмысления опыта и границ применения западной социологии, в первую очередь — структурного функционализма, но и соединения его концептуальных и теоретико-методологических возможностей с арсеналом других дисциплин, включая исторические науки, науки о культуре, антропологию, политологию и проч. Он выдвинул методологическое требование не только выявлять в каждом конкретном случае социологического описания или анализа социального явления актуально значимые институциональные или групповые рамки поведения, но и указывать на историчность или гетерогенность их смыслового обоснования, наличие разных по глубине культурных слоев (включая пространственные и временные характеристики действия), определяющих сами нормы и правила социального поведения. Левада настаивал на необходимости расширения интерпретационного контекста экономического поведения или урбанизационных процессов, снимая тем самым идеологические и дисциплинарные барьеры с понимания многослойности структур «современности»[3].
Его подход можно описать следующим образом: то, что нам кажется самоочевидным, естественным и не требующим специального разъяснения или обоснования, не просто представляет собой результат синтеза разных культурных форм (а значит — итог длительного исторического формирования или развития, трансформации больших ценностных идей и их снижения), но и закреплено особыми нормами «очевидности», защищающими подобные смысловые значения от рационализации. Чаще всего в качестве подобной нормы самоочевидности выступает форма целерациональности или инструментальности действия как «естественной» характеристики современности. Другими словами, институциональное принуждение к дисциплине и самоотчету, самоконтролю и ответственности индивида в современном обществе выступает в качестве императива инструментальной рационализации поведения, включая и свое собственное, и нормативные ожидания аналогичного поведения от любого другого. Именно эта норма навязываемой различными доминантными социальными институтами ответственности делает непроблематичными, самоочевидными формы современности, вытесняя (а иногда и запрещая) любые другие варианты мотивов действия или их интерпретации как девиантные. Инструментальная рациональность становится образцом антропологии современного человека, что во многих случаях приводит к массе недоразумений и ошибкам в интерпретации социального поведения (при анализе экономических явлений, электоральных процессов, политики, этнических фобий, национальных конфликтов и т.п.).
Направленность исследовательских интересов Левады явно противоречила получившему широкое распространение процессу тривиализации знания[4], но оказалась, как мне представляется, чрезвычайно плодотворной для всего круга исследований, начатых им в рамках проектов сначала ВЦИОМа, а затем Левада-центра и представленных в его сборниках статей[5]. Я имею в виду проблематику программы «Простой советский человек» и примыкающих к ней исследований структуры массового сознания, отношения к власти, к социальным переменам, проблематику национальной идентичности. Особенность работы Левады заключалась в том, что он развертывал текущие явления, схватываемые в языке повседневного опыта, в контексте больших тектонических изменений, происходящих в тоталитарном, а затем — и посттоталитарном социуме, а затем переводил их на язык соответствующих концепций и теорий культурно-исторических процессов, позволявших интерпретировать их в категориях и понятиях «большого времени».
Следуя намеченному Левадой методологическому направлению работы, я в данной статье хотел бы проанализировать феномен доверия.
1. ФЕНОМЕН ДОВЕРИЯ В СОЦИОЛОГИЧЕСКОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ
Проблематика доверия в последние десятилетия снова стала привлекать внимание социальных исследователей после долгого отсутствия интереса к ней.
Но в период формирования социологии как дисциплины (1900—1920-е гг.) доверие наряду с другими социальными формами взаимодействия (борьба, господство, обмен, традиция, социальная дифференциация, рессантимент, мода, кокетство и т.п.) было одной из важнейших социальных категорий, используемых при интерпретации социальных структур[6]. Нынешний интерес к теме связан не столько с запросом на более точное понимание природы этого явления, сколько с потребностями причинной интерпретации взаимосвязи или взаимообусловленности особенностей доверия и институциональных структур (экономика, политика и т.п.) в разных странах. Успех подобных попыток даст надежду на разработку новых средств понимания и учета влияния культуры на характер эволюции политических и экономических отношений в разных странах, что представляет не только теоретический интерес[7].
За два десятилетия подобной работы получен значительный материал, показывающий роль доверия в практике социально-экономических отношений, проведены широкомасштабные сравнительные исследования уровня доверия в разных институциональных контекстах и предложены рационалистические теории доверия[8].
Вместе с тем, использование понятия «доверие» в сравнительно-типологических исследованиях наталкивается на ряд ограничений, связанных с тем, что доверие рассматривается преимущественно как психологическое явление, как целостный и однозначный феномен, как аффект, иррациональный по своей сути. Попытки, предпринимаемые экономистами и социологами для того, чтобы выйти из этой старой методологической ловушки, нельзя признать особенно удачными. Стремясь формализовать понятие «доверие» и уйти от психологизма, аналитики в таких случаях обычно впадают в другую крайность: интерпретируя доверие по модели инструментального действия (рационального, а потому легче всего понимаемого), они «экономизируют» подобные отношения, что, на мой взгляд, не просто упрощает, но искажает характер реальных взаимодействий людей, привнося телеологизм в смысловую структуру действия доверия. Функция доверия в подобных схемах интерпретации сводится лишь к оптимизации издержек выбора, к снижению рисков и возможных потерь, к установлению определенных моральных рамок («добродетелей») или культурных предписаний для целерациональной структуры социального действия, якобы снимающих неопределенность ситуации для действующего (П. Штомпка, Н. Луман, Ф. Фукуяма, теория «рационального выбора» и другие подходы).
Несмотря на потери, неизбежные при такой сильнейшей генерализации элементов объяснения, несомненным выигрышем при этом оказывается возможность использовать схему причинного объяснения. Но опасность утраты своеобразия самого феномена доверия остается, она заключается в неконтролируемой подмене смысла действия (ценностной рациональности, обычая или традиции как обеспечения ожиданий партнеров) хорошо отлаженной схемой целерационального действия.
Не умаляя эвристической ценности названных подходов, я предпочел бы интерпретировать доверие как сложный социальный феномен (закрытое социальное взаимодействие), структура которого представляет собой соединение разных смысловых оснований. Когда мы говорим, что доверяем врачу, учителю, профессору в университете, кассиру в магазине, информации о расписании рейсов в аэропорту, другу или коллеге по работе, жене/мужу, банкам, иностранной валюте, науке, метеопрогнозам, политикам, газетам и т.п., мы редко сознаем, что в каждом подобном случае наше доверие опирается на разные смысловые основания и, соответственно, определяется разными нормами ожидания и характера исполнения действия. Супружеская верность (взаимное доверие супругов друг другу, имеющее среди прочего символический характер парной солидарности) принципиально отличается от веры врачу, к которому вы обратились, а доверие банку — от доверия школьника учителю. Но во всех этих случаях имеет место предпонимание ситуации (ее определение и схематизация действия), то есть актуализация горизонтов действия и возможных способов поведения (своего и партнера).
Доверие — это способность действующего схватывать выражение имплицитных кодов и правил поведения одних институтов или социальных групп в зонах действия других институциональных или групповых правил поведения, это восприятие действующим неназываемых, но подразумеваемых (в конкретной ситуации взаимодействия) норм институционального действия, которыми будет (поскольку предполагается, что он должен, обязан) руководствоваться партнер. В смысловой структуре рассматриваемого или описываемого исследователем действия (целевого или ценностного) эти нормы принципиально не могут быть артикулируемы (содержательно представлены в категориях мотива, цели или средств данного действия). Их семиотическое присутствие в ситуации взаимодействия обозначено признаками разной модальности поведения акторов (возможности, вероятности, долженствования), а выражено лишь как психологическое качество поведения, как известного рода иррациональность установки и действия (поскольку то, что вызывает доверие, лежит вне логики маркированной структуры целевого поведения). Таким образом, речь идет не о неполном знании обстоятельств или мотивов поведения партнера, условий взаимодействия, последствий поведения и т.п., риски которого, как часто подчеркивают сторонники «экономизации доверия», феномен «доверие» может компенсировать так или иначе[9].
Доверие как тип социальной регуляции обеспечивает взаимосвязь принципиально разных институциональных систем, групп, разных по глубине слоев культуры. Оно определяет границы индивидуальной или институциональной рациональности (раскрывая ее смысл) и соединяет их между собой, позволяя учитывать последствия взаимодействия актора с институтом, группой или другими индивидами. Доверие продуцирует смысл будущего, как бы проектируемого взаимодействия партнеров или актора с различными и неопределенно многими другими акторами (включая и взаимодействие индивида с институциональными порядками или их представителями, как это имеет место, например, в актах использования денег: обмен символическими средствами выражения ценности в расчете на то, что их примут в адекватное обращение неопределенно многие третьи лица).
Исходя из сказанного, я бы определил доверие как социальное взаимодействие, ориентированное на высокую вероятность (шансы) того, что действия партнеров (а ими могут быть не только отдельные индивиды, но и социальные группа или институт) будут протекать в соответствии с ожидаемым субъектом действия порядком, основанным на взаимных моральных или ценностных обязательствах, принуждении, обычаях, традициях, социальных конвенциях, идейных убеждениях, материальных интересах, общепринятых представлениях. Эта уверенность должна быть проявлена действующими не только в различного рода заявлениях, но и в совместных церемониалах (ритуалах, праздниках, выборах, референдумах, митингах и т.п.), а также обозначена особым языком поведения, а значит — подтверждена и гарантирована различными санкциями за нарушение ожиданий или несоблюдение общепринятых обязательств, имеющих нормативный или правовой характер. Ценностные обязательства (включая коммуникативную этику) могут включать согласие по поводу общих правил действия в той или иной сфере коллективной жизни: поиске научной истины, соревновании в спорте или поведении на дуэли, в бизнесе, в любви, в воспитании детей, в работе и т.п. Обязательства предполагают высокую вероятность наступления ответственности за нарушение этих правил, причем со стороны не только пострадавших от нарушения, но и всего социального окружения, поставленного в известность об этом деликте. Коллективный характер обеспечения доверия означает, что доверие, вне зависимости от его конкретных смысловых оснований, входит в состав общего набора институциональных и групповых норм поведения, социального порядка, общих представлений, опыта прошлого, горизонтов притязаний группы (интересов) или аспираций отдельного индивида, границ возможного отклонения от нормы и т.п., совокупность которых и образует то, что стали с недавних пор именовать накопленным и передаваемым от поколения к поколению «социальным капиталом» того или иного сообщества[10].
Внутренние границы доверия очерчены вероятностью неисполнения взаимных обязательств. Нарушение обязательств может оправдываться субъектом действия (неисполнения) определенными условиями, прекращающими действие общих обязательств и правил, либо связываться с высшими обстоятельствами (ценностным конфликтом, наличием других ценностных порядков). Но в любом случае возможность нарушения доверительных отношений принимается во внимание действующим и задает предел доверия. Сама по себе эта граница становится очень важным символическим барьером, тематизация которого продуцирует в культуре множество сюжетов в литературе и искусстве, игровых ситуаций, экспериментов и т.п. Таковы темы лицемерия, предательства, обмана, соблазна, лукавства, паразитирования на доверии, несостоятельности того, кому доверяют, безответственности, а также тема выгоды, которую приносит нарушение правил доверительного взаимодействия[11]. Граница доверия, обозначенная соответствующим ритуальным жестом или процедурой, указывает на (предположительное) переключение одной модальной системы доверия на какую-то другую, определяемую другими правилами взаимодействия с партнером или партнерами. Чем сложнее устроено общество, тем многообразнее сами границы доверия и тем большее значение приобретает способность человека их различать и переходить от одной зоны доверительных отношений к другой, не вызывая возмущения партнеров (социальный такт действующего).
Упомянутые выше ритуалы, подчеркивая символический характер доверия, сами по себе еще ничего не говорят о степени значимости доверия или длительности его действия. Соответственно, исходными задачами эмпирического изучения феноменов доверия или зон его распространения оказываются фиксация и описание 1) различных барьеров между модальными сферами доверия; 2) семантических или социальных границ доверия, отделяющих пространства недоверия; 3) интенсивности доверия. Оказываясь вне этих зон доверия, индивид немедленно включает нормы недоверия как операциональные коды поведения в агрессивных или социально опасных средах существования. Барьеры — это фиксированные ритуалы недоверия (бдительности, проверки, сомнения), отмечающие рост социальной и антропологической неопределенности в ситуациях перехода от одной зоны доверия к другой. Степень артикуляции этих барьеров зависит от характера институционализации социального доверия в разных обществах.
Для исследователя чрезвычайно важно видеть границы между зонами доверия/недоверия. Без указания на подобные подразумеваемые, внутренние или внешние, барьеры, играющие роль смысловых рамок для правил взаимодействия, переключателей регистров солидарности, разделяющих нормы разных планов социальных отношений, взаимного контроля, согласования интересов и т.п., невозможно понимание сложности и неоднородности социальной материи, из которой состоит повседневность существования. Тем более это важно для анализа поведения в репрессивных обществах, в которых обыденность пронизана официальной ложью и лицемерием, как в советском и постсоветском обществе, равно как и в других репрессивных и закрытых социумах (в мусульманских общинах, современном Китае и т.п.). Нас в первую очередь интересуют именно эти аспекты поведения в ситуациях сочетания разнородных нормативных систем и препятствий для их универсализации, подавления условий возникновения универсальной этики и права. Сама по себе двойственность этики, или двоемыслие, — явление, характерное для любых типов современных обществ. Но удельный вес и значение двоемыслия может радикально различаться в разных социальных системах.
Формализация доверия предполагает появление не только разного рода документов, паспортов, сертификатов, пропусков, удостоверений и т.п., указывающих на кодификацию правил различения своих и чужих, норм институционального поведения (включая и санкции за нарушение), но и специализированных служб контроля. Наиболее институционализированными формами барьеров доверия (априорного недоверия) являются учреждения, осуществляющие меры безопасности и охраны. Охрана государственных и ведомственных тайн и секретов, обеспечивающая зоны гарантированного доверия (со всеми процедурами проверки, допусков, подписок о неразглашении, иерархии допущенности, создания специальных служб безопасности и поставок соответствующего технического оборудования), представляет собой один из примеров границ доверия. Другими примерами могут служить меры по защите от подделок (денег, финансовых или юридических документов) и соответствующие службы разного уровня. Чем менее формализованным является контроль, тем с большей уверенностью мы можем говорить о значимости традиционных или конвенциональных отношений в группах или сообществах, требующих собственных ритуалов солидарности и выражения доверия. В деревне нет нужды в предъявлении документов соседям, как это делается ежедневно при входе в здание большой организации или предприятия.
В советское время в атмосфере тотального привычного страха и коллективного заложничества, когда контроль охватывал сферы и публичного пространства, и частной жизни, поддержанию доверия способствовала норма деления на «своих» и «чужих». Под «своими» понимались не просто люди, которым можно было доверять (в смысле общей веры в то, что в случае нужды тебе могут помочь, поддержать эмоционально, финансово или физически), но и те, на кого распространялись проекции норм «порядочности», взаимной лояльности, уверенности в том, что эти люди тебя «не сдадут, не предадут, не донесут начальству» или властям о «неподобающем» поведении. К «чужим» относились представители тех зон существования, где были незначимыми представления и нормы солидарной ответственности. И «свои», и «чужие» были весьма условными категориями, нередко «свои» превращались в «чужих», и наоборот. Подобная структура двоемыслия (в терминах Ю.А. Левады — «игры», «игровых структур социального взаимодействия») задавала определение ситуации и диктовала различные коды социального поведения в разных средах, соединяя формальные и неформальные правила взаимодействия через многообразные способы преодоления внутренних и внешних барьеров. При этом включались нормы поведения, относящиеся к разным системам социального контроля и опознания («свой» / «чужой»). Церемониалами снятия барьеров между статусами были обязательная совместная выпивка в неформальной обстановке (на работе, или дома, или в среде, которая отключала внешние механизмы повиновения, — на природе, в туристской поездке, в поезде, после работы на рабочем месте, во внеслужебное время, в командировке, в бане и т.п.) или апелляция к другим «своим» (родственникам, прежним сослуживцам, коллегам, приятелям и т.п.), которая принимала форму «помощи», «услуги» (блата, связей, «нужных людей») и предполагала соответствующий семантический код — использование языка «своих», псевдопартикулярных отношений («...я от Ивана Ивановича»), хотя сам действующий при этом мог и не знать лично ни самого «Ивана Ивановича», ни даже того, кто он такой[12]. Язык подобных отношений предполагал процедуры демонстративного исключения официальных или общепринятых форм взаимодействия, установления «особого», «специального» режима поведения («разрешить в порядке исключения», как тогда писалось в служебных записках начальству при обращении с просьбой). По существу, это означало отмену требований морали, упразднение общих правил оценки себя и других и взаимообязывающих норм поведения.
Иерархия барьеров и разграничение зон доверия и взаимодействия воспроизводят социальную иерархию и отражают степень жесткости (закрытость или открытость) социальной структуры. Семантика барьера доверия в любом случае строится на переворачивании смысла доверительных отношений, на выражении презумпции недоверия. Границы доверительных отношений могут быть подчеркнуты пространственно-временными ограничениями, социальными фильтрами или характером допуска в коллектив или группу, церемониями перехода из одной системы норм (ценностей) в другую, сменой языка, одежды, интонаций, правил поведения в повседневности и прочим. «Игра в доверие» стала в советское время социальным кодом поведения, умением демонстрировать другому, что актор понимает, что его партнер лжет (в чем, когда и в каких отношениях) и знает, что актор это понимает, благодаря чему достигается конвенциональное согласие и определение рамок возможного контроля насилия или коррекции взаимодействия. Важно, что отсчет при этом идет от негативных представлений или моделей человека, которые выступают как норма определения реальности.
Более сложные и многообразные барьеры и границы доверия образуются в зонах двоемыслия. Отсутствие открытых для всех социальных лифтов и каналов вертикальной мобильности оборачивается постоянной склокой внутри влиятельных или обладающих особыми ресурсами групп в обществе, регулярной рекомпозицией центров силы, поддержанием высокого уровня цинизма, недоверия, «бдительности», все более частными коррупционными скандалами. Как правило, эти барьеры не отмечены, не маркированы в языке или семантике того, чему или кому доверяют, а потому воспринимаются как само собой разумеющиеся (собственно, это и есть выражение отношений доверия, непроблематичности отношений). Барьеры могут быть обозначены сменой одежды, сменой речевых норм, в том числе — обращения (переход от «вы» к «ты», появлением экспрессивной или обсценной лексики), отменой иерархических различий в статусах, подчеркиванием исключительности ситуации или особого (равного или интимного, сближающего) характера отношений между партнерами, выделением их из общего ряда, отменой обычных правил поведения, что означает смену систем референции, референтных групп, идеологии, исторических или логических аргументов, апеллятивных или риторических фигур и проч., короче, смену парадигм поведения, до того никак не совмещавшихся друг с другом, жестко разделенных между собой.
Необходимо различать и разные планы доверия, от высшего уровня общих конструкций реальности (совокупности и композиции коллективных символов, задающих устойчивость определений действительности, этого важнейшего потенциала солидарности и согласия в обществе, одновременно оказывающегося и наименее рационализуемым, не контролируемым в субъективном плане) до отношений в малых и неформальных группах. Умение оперировать различными модусами доверия есть признак социализирован- ности индивида в обществе или группе, свидетельство его социальной дееспособности (в данном сообществе) и его общественного «такта».
Подобный режим двоемыслия (мозаичность сознания, партикуляризм, способность соединять кажущиеся несовместимыми нормы и представления) порождает человека достаточно эластичного, чтобы выносить внешнее давление и контроль, и вместе с тем неспособного к коллективной солидарности (недоверчивость, отказ от поддержки организаций гражданского общества) или систематической рационализации собственного действия, готового приспособиться к любым переменам в своем положении ценой снижения запросов и качества жизни (выбор «понижающих стратегий жизни»)[13].
Поэтому любые попытки эмпирического анализа доверия как в прошлом, так и в настоящем должны учитывать силу различных нормативных систем лояльности и силу социального контроля, как со стороны формальных институтов (власти, руководства предприятия, в советское время — партийных организаций или их дублеров в виде профсоюзов, комсомола и т.п.), так и со стороны неформальных или сетевых отношений, образующих множественные структуры частных коалиций и коллективного заложничества (семьи, трудового коллектива, квазиобщественных организаций — спортивных, любительских, ветеранских, жилищных и т.п.). С ослаблением репрессий, а затем и сворачиванием масштабов массового террора проблема доверия «руководству» (завода, государственной организации), коллегам, товарищам, семье и т.п. превращается в проблему дефицита правовых и формально институциональных средств регуляции[14].
Теплые и доверительные отношения внутри многих неформальных коллективов, сложившихся в советское время, отношения, основанные на взаимной вере друг в друга, связаны с тем, что ценности и нормы поведения, разделяемые членами этих групп, были альтернативными по отношению к официальным, идеологическим, формальным требованиям власти, предъявляемым населению. Благодаря самой этой альтернативности закрытые сообщества могли не только быть условием выживания большей части населения страны, вынужденного приспосабливаться к репрессивному идеологическому государству, но и, при некоторых условиях, становиться хранителями и ретрансляторами традиций иной культуры (в том числе — религиозной или философской, научной мысли, более высоких стандартов морали). Поэтому повышенное уважение, которым наделялись все причастные к этим закрытым сообществам, к кругам символического и практического доверия, было обосновано признанием особых достоинств, которыми обладали члены этих коллективов. С изменением политических и экономических условий именно на основе подобных отношений начинали складываться новые социальные формы, облегчавшие построение отношений партнеров по бизнесу, создание новых научных коллективов, инновационных фирм и т.п. Но, как только внешняя среда после краха советской системы стала меняться, потребность в сохранении состояния закрытости и самоизоляции резко ослабла. В итоге началась эрозия атмосферы благожелательности, доверия в прямом психологическом смысле (то есть доверия диффузного, нерационализированного). Нормы поведения в закрытых сообществах не выдерживали испытаний, которым они оказались подвергнуты в процессе начавшихся реформ, при переходе общества к формальной институционализации. Возник кризис социального доверия, постепенно охвативший общество и осознанный общественным мнением как «падение морали». То, что помогало сохранять дух доверия и взаимного уважения в малых коллективах и тесных компаниях, начинало стремительно ломаться и разрушаться в других условиях, более открытых и формальных, прагматически-инструментальных. Закрытая атмосфера малых групп, позволявшая сохранять многие универсалистские ценности (особенно это значимо было для функционирования неформальных научных семинаров, кружков, научных школ — бескорыстного познания, взаимной преданности, этики, религиозных исканий и т.п.) и даже их культивировать, с изменением ситуации парализовала потенциал дальнейшего развития и институционализации подобных отношений. Смена приоритетов в этих условиях оказалась разрушительной для доверия в бизнесе, науке, искусстве. Доверие, которое позволяло выживать в прежнее время, в новую эпоху перехода стало фактором, блокирующим возможности дифференциации ролей, специализации и разделения труда[15].
Обычно доверие распределено весьма неравномерно. Оно более высокое в обществах с устойчивой и открытой институциональной системой, с развитой системой самоуправления и равенством возможностей, обществах благосостояния (welfare-state), оно ниже (или иное по характеру) в обществах с высоким уровнем насилия, внутренней агрессии, с авторитарным или тоталитарным типом государственного устройства[16]. Кроме того, базовое доверие к миру, характерное для начальных фаз социализации, прежде всего в относительно благополучных социальных средах, в полных семьях, постепенно нейтрализуется тут негативным опытом насилия, обмана, знакомством с более сложными и неоднозначными по составу структурами действия, включающими в себя непременный компонент социальных игр, имитации, социальной мимикрии, лжи, приспособления к окружающим, лицемерия и т.п. Подобный опыт недоверия в репрессивных обществах становится важнейшим стратегическим ресурсом социального выживания или социального успеха, вертикальной мобильности и, будучи закрепленным в корпоративных нормах поведения, воплощается в принципы и механизмы селекции людей для органов власти, определяющие структуру господствующей элиты, как это имеет место в нынешней России (преобладание во власти сотрудников спецслужб, военных, то есть представителей самых архаичных и консервативных институтов, социальных, партийных, идеологических ренегатов).
Проблема описания феноменов доверия заключается в том, чтобы определить и фиксировать смысловые основания доверия (признание значимости неартикулируемых, но подразумеваемых ценностных значений и норм действия). Это значит, что анализ доверия требует учитывать не просто разные институциональные нормы взаимодействия, но и разные по своему происхождению и составу, культурному генезису пласты культуры, определяющие сами эти институты, нормы которых вводятся в социальную игру доверия.
«Психологизм» (эмоциональность, аффективность, соответственно, иррациональность состояния) трактовки доверия означает в подобных случаях то, что исследователь не в состоянии ясно прочесть императивы поведения, которые для действующего кажутся очевидными, хотя часто ни он сам, ни тем более исследователь или интерпретатор (историк, социолог, экономист) не в состоянии идентифицировать их в качестве собственно групповых или институциональных требований. В лучшем случае, и почти всегда лишь в ходе специального анализа, они могут быть выявлены в качестве эвидентных, но не эксплицированных социальных норм и правил действия, рутинность которых препятствует их осознанию, рефлексии, или же сама ситуация не требует их дешифровки, указания на их групповую или институциональную принадлежность. В определенном смысле сама эта очевидность и есть выражение доверия, не требующее или блокирующее обязательства по экспликации и артикуляции подобных норм. Но в аналитически строгом смысле следует говорить о разных типах социального доверия.
Дело осложняется тем, что в некоторых ситуациях, особенно в условиях репрессивных режимов, требование доверия может носить принудительный или игровой характер. Например, следователь КГБ мог заявить во время профилактической «беседы» своему «собеседнику»: «Вы с нами неискренни, вы же советский человек, вы что, нам не доверяете?» Но подобное заявление представляет собой лишь крайнюю, утрированную форму общераспространенных внутригрупповых механизмов сплочения. Таким образом, мы сталкиваемся с весьма характерными явлениями, которые можно назвать «игрой в доверие», игрой в «открытость», «искренность» или «доброжелательность», образующими смысловые переходы между разными сферами институционального или группового насилия и принуждения. Вероятно, по своей структуре эти явления близки к тому, что можно назвать светским или религиозным лицемерием, ханжеством, фарисейством и т.п., однако в социальном и генетическом плане их следует принципиально различать: источником принуждения в одном случае будут «общество», «свет», «общественное мнение», в другом — репрессивные органы политической полиции и идеологического принуждения.
Слабость правовых и универсалистских форм организации социальной жизни (к какой бы области жизни это ни относилось: политике, государственному управления или экономике как сфере наибольшего «риска») компенсируется появлением «доверительных» сообществ, но уже на другом, чем в советском социуме, уровне организации общества: на уровне власти, воспроизводящей почти те же отношения, которыми характеризовалась репрессивная атмосфера советского времени: «кланы», неформальные союзы, возникающие из дружеских отношений в рамках клубных, предпринимательских, мафиозных («капитализм для своих») или других интересов, перекрывающих, «шунтирующих» зоны привычного социального недоверия. Подобные союзы в дальнейшем укрепляются семейными связями — назначением детей влиятельных лиц на влиятельные позиции в ведущих государственных или контролируемых государством компаниях, банках, корпорациях[17].
Характерно, что в позднее советское время в среде советской элиты подобных форм не возникало, отношения в номенклатурной среде были очень формальными, ограниченными и пронизанными взаимным недоверием и подозрительностью[18]. Приватизация власти и собственности, начавшаяся после краха советской системы, но достигшая своей полноты лишь при путинском режиме, требовала в условиях слабой легитимности власти формирования особых, чрезвычайных, а значит, выведенных из-под контроля закона доверительных отношений «своих». Такие образования иногда считают разновидностью «cronycapitalism», характерного для многих азиатских авторитарных и коррумпированных режимов, или даже мафией, как иногда в российской прессе называют эту систему власти, но подобные определения не могут считаться адекватными — по своему происхождению и функциям это другие формы организации власти. Кажущаяся архаической, подобная организация руководства страны представляет собой единственно возможную в условиях деградации и разложения прежней институциональной системы форму адаптации бесконтрольной власти к меняющимся условиям.
2. ДОВЕРИЕ КАК СОЦИАЛЬНЫЙ КАПИТАЛ. ЕГО ТИПЫ
Различные виды социального доверия, образующие институционализированный «социальный капитал», соотносятся с разными сетями общения и взаимодействия, с разными образами жизни (а значит — потребления). У их обладателей — разные горизонты ожиданий и оценки событий, разные модели политического поведения[19]. Р. Роуз, руководитель исследовательской программы «NewRussiaBarometer», для описания типов доверия в России еще в 2000 г. выделял домодерные, модерные и антимодерные основания социального капитала[20].
Условия, благоприятные для быстрого развития (усложнение социальной структуры и появление тех форм доверия, о которых писал К. Ньютон[21]), возникают только в зоне притяжения крупных городских агломераций (мегаполисов и крупнейших городов России с населением миллион жителей и более). Только здесь в силу целого ряда факторов (концентрация населения, высокая специализация занятости, обусловливающая дифференциацию институтов и групповое многообразие) возникают не просто новые, но более сложные формы социальной регуляции, требующие в свою очередь новых посредников — рыночную экономику и более развитую, в сравнении с тоталитарным социумом или авторитарным режимом, коммуникативную инфраструктуру. Социальный, экономический, информационный и культурный плюрализм оказывается, таким образом, фактором «принуждения» к появлению новых отношений, отличающихся анонимностью, безличностью, надстраиванием над личными и групповыми отношениями корпуса формальных (универсалистских) норм и императивов поведения — правовых, моральных, ценностных механизмов регуляции. Им соответствует и иной тип личности (который мы называем «современным или европейским человеком»): более свободной от непосредственного окружения и прямого социального контроля, более мобильной, ориентированной на обобщенные, «идеальные» образцы социального доверия, признания и гратификации. В отличие от родственно-семейной, соседской или этнообщинной взаимосвязи, здесь действует избирательная солидарность, руководствующаяся императивами этики ответственности, а не предписаниями традиции или коллективного заложничества, характерного для советских «рабочих коллективов». Другими словами, на фоне доминантного для российского общества типа «советского человека», созданного из множества ограничений, а не стимулов действия, иерархического, лукавого, испытывающего разнообразные фобии (нового, чужого, сложного), сознающего себя заложником коллектива, а потому пассивного и терпеливого, постепенно в российских мегаполисах выделяется новый тип индивида, не столь зависимого от власти. В своем сознании этот человек обязан собственным благополучием только себе, своим более высоким профессиональной квалификации и образованию, интенсивной работе, а не «отечески заботливому» государству. Поэтому он оказывается менее фрустрированным и более свободным от прежних идеологических комплексов. Он не испытывает по отношению к российской власти ни прежней лояльности, ни благодарности. Его социальный капитал основан на сложной системе генерализованных социальных правил и отношений, построенных на знании и доверии к другим, то есть качествах, составляющих каркас современного западного общества.
Эта новая институциональная среда, возникающая в мегаполисах, опосредованно связана с гораздо более высоким уровнем жизни. Его повышение определено освоением новых производственных навыков и профессиональной квалификации, отвечающих запросам и требованиям информационного, сервисного и высокотехнологичного общества, готовностью к переобучению, мобильности и смене сектора занятости. Образ жизни в крупнейших российских мегаполисах (прежде всего — в Москве) приближается по характеристикам социального капитала к образу жизни населения европейских развитых стран, который мы называем «модерным».
Другой тип социального капитала, условно говоря домодерный, традиционный, — представлен прежде всего средой малых городов и сел. Социальное доверие здесь базируется на непосредственных личных, неформальных связях, групповых и соседских отношениях, этнической или этноконфессиональной солидарности и не выходит за пределы рутинных повседневных обязательств и поддержки, а также общности интересов, отстаиваемых по отношению к произволу местной власти, ничем, кроме обычая, не ограниченному. Это зона в лучшем случае инерционного, в худшем — деградирующего существования людей, озабоченных более всего сохранением сложившегося образа жизни и потребления. Физическое выживание выступает здесь как жизненная стратегия, как императив частного и семейного существования. В этой среде нет идеи последовательного улучшения жизни, повышения ее качества; речь может идти лишь об удержании того, что уже есть. Горизонт запросов определен возможностями пассивной адаптации к навязанным извне изменениям. Крайняя ограниченность ресурсов (материальных, образовательных, профессиональной квалификации) обуславливает низкую социальную мобильность и тем самым — застойный характер бедности и нищеты.
Особенностью этой среды является скудость информационных источников и ограниченность горизонта событий. Кремлевские средства массовой коммуникации, прежде всего телевидение, не будучи связаны с повседневными интересами, проблемами и нуждами этих людей, превращаются в систему воспроизводства рутинных коллективных мифов, доступных для понимания этих людей, но не проверяемых их практическим опытом. Подобные мифы (образ враждебного окружения страны, внутренних врагов и т.п.) возникли еще в советские времена и устойчиво воспроизводятся в качестве символов национального единства и легенды власти. Других общих представлений в этой среде и быть не может из-за отсутствия альтернативных каналов информации и авторитетных групп для интерпретации происходящего. В зоне домодерного социального капитала внутренние изменения невозможны, поэтому периферия оказывается хранилищем представлений предшествующей эпохи.
Но самым важным для понимания перспектив эволюции России следует считать сегодня антимодернизационный тип социального капитала. Антимодернизм как уклад жизни представляет собой смесь опыта существования при социализме или инерции советского образа жизни (приспособления к репрессивному государству с его практиками уравнительной, распределительной экономики) с новыми идеологизированными формами, которые активно использует путинский авторитаризм (религиозный фундаментализм, компенсаторный русский национализм, политический консерватизм). Сам по себе этот образ жизни (включая характерное для советского человека двоемыслие, низкий уровень солидарности, политическую пассивность, запросы, ограниченные необходимостью выживания) уйти не может, так как этот уклад (и соответствующий тип социального капитала) обусловлен существующей территориально-отраслевой структурой экономики и расселения, отражающей характер советской модернизации. Эти группы, зависимые от социальной политики и обязательств государства, составляют социальную базу путинского авторитаризма, они хранители советского прошлого, его символов, ценностей, праздников и ритуалов[22].
Период ельцинских реформ вызвал массовую фрустрацию, состояние социальной дезорганизации и аномии, рост массового недоверия к политике и отчуждения от нее. Возвращение к авторитаризму при Путине (подавление свободных выборов, независимых СМК, ликвидация многопартийности) и частичное восстановление полупатримониальной власти, недифференцированной, безальтернативной, требующей лишь аккламации, а не участия в политике, сопровождались ростом массовой удовлетворенности и спокойствия населения, поддержкой режима, остававшейся почти без изменения на протяжении более десяти лет, вплоть до кризиса 2008 г., пока не были вновь серьезно затронуты массовые надежды на «доброго царя» или попечительскую роль государства.
Высокое доверие к персонам высшей, но авторитарной власти представляет собой перенос на «национального лидера» представлений, характерных для сферы домодерных отношений, что, естественно, парализует низовой уровень институциональной организации и тем самым блокирует модернизационное развитие целого. Низкое доверие в социальной сфере (к «незнакомым людям») говорит об отсутствии формальных институциональных норм регуляции — права, морали, гражданских институтов. Узкий радиус межличностного доверия компенсирует институциональные дефициты, но со своей стороны стерилизует потенциал универсализма и модерности. Сочетание разных типов социального капитала, образов жизни и определяет эволюцию социальной системы в России[23].
3. ОБЩИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОГО ДОВЕРИЯ В РОССИИ
Социологические исследования в России, проводимые на протяжении ряда лет Левада-центром, показывают двойственный характер явлений социального доверия в российском обществе. Повседневное практическое недоверие, высказываемое по отношению к окружающим (малознакомым) людям, сопровождается или компенсируется высоким декларативным доверием к трем особо значимым символическим институтам: а) главе государства; б) церкви и в) армии.
Самые высокие значения доверия относятся к тому, кто считается хозяином страны, кому пропаганда старается придать черты то ли «царя», то ли «национального лидера». В первых замерах это был М. Горбачев, затем его сменил Б. Ельцин, теперь — Путин, сохранявший максимум доверия населения даже во времена, когда пост президента занимал Д. Медведев.
Другие социальные институты — средства массовой коммуникации, правительство, политическая полиция и спецслужбы, региональная и местная администрация, Госдума, система правосудия, силовые структуры (полиция, прокуратура), бизнес, финансовые организации, политические партии и профсоюзы и т.п. — находятся в зоне полудоверия и большего или меньшего недоверия населения (см. табл. 1). По отношению к этим институтам, определяющим общественную и повседневную жизнь россиян, проявляются устойчивые негативные установки — подозрительность и отчуждение, смесь страха и отвращения (особенно — к полиции, суду, но также — и к депутатам, политикам), нежелание иметь с ними дело, кроме случаев крайней нужды или чрезвычайных обстоятельств[24].
За выражением доверия россиян к опорным институтам можно видеть сохраняющиеся остатки тоталитарного синдрома, описанного когда-то К. Фридрихом и З. Бжезинским, признаки уходящей или распадающейся, но когда- то единой структуры государственного идеологического и террористического господства. Сегодня от прежней организации общества остался лишь фантом патерналистской власти, претендующей на то, чтобы быть, как и раньше, тотальной, но фактически лишь имитирующей некоторые черты «партии-государства». Лишившись коммунистической идеологии, режим утратил характерную для советской эпохи легитимацию, частью которой был заботливо поддерживаемый пропагандой социальный оптимизм, обеспечение массовой уверенности в «лучшем будущем», то есть довольно умеренном, но гарантированном улучшении повседневной жизни. Когда эта иллюзия обеспеченного будущего у населения исчезла, разрушенная чередой социальных и экономических кризисов и потрясений 1990-х гг., институциональная система предстала в своем обнаженном виде: авторитарного и коррумпированного режима, пытающегося навязать представление о безальтернативности своего правления, опираясь, главным образом, на силовые структуры (включая суд) и пропаганду.
Таблица 1
ДОВЕРИЕ К ОСНОВНЫМ СОЦИАЛЬНЫМ И ПОЛИТИЧЕСКИМ ИНСТИТУТАМ
|
Полное |
Неполное |
Полное |
Затруднились |
Индекс |
|
|
доверие (частичное недоверие) |
доверие |
Недоверие |
ответить |
доверия* |
|
|
Премьер-министр (В. Путин) |
52 |
31 |
9 |
8 |
42 |
|
Президент (Д. Медведев) |
50 |
34 |
9 |
7 |
41 |
|
Церковь, религиозные |
49 |
25 |
10 |
16 |
39 |
|
организации |
|||||
|
Армия |
37 |
36 |
13 |
14 |
24 |
|
СМК |
30 |
47 |
16 |
7 |
14 |
|
Правительство |
30 |
45 |
17 |
8 |
13 |
|
Органы госбезопасности, |
26 |
37 |
16 |
21 |
10 |
|
спецслужбы |
|||||
|
Региональные власти |
28 |
40 |
22 |
10 |
6 |
|
Российские коммерческие банки |
24 |
39 |
18 |
19 |
6 |
|
Малый и средний бизнес |
23 |
39 |
18 |
20 |
5 |
|
Совет Федерации |
22 |
44 |
17 |
17 |
5 |
|
Прокуратура |
22 |
37 |
21 |
20 |
1 |
|
Госдума |
21 |
47 |
22 |
10 |
-1 |
|
Местные власти |
23 |
41 |
26 |
10 |
-3 |
|
Суд |
19 |
43 |
22 |
16 |
-3 |
|
Милиция/полиция |
20 |
40 |
29 |
11 |
-9 |
|
Крупный бизнес |
16 |
37 |
26 |
21 |
-10 |
|
Профсоюзы |
16 |
31 |
26 |
27 |
-10 |
|
Политические партии |
10 |
44 |
30 |
16 |
-20 |
* Ранжировано по индексу доверия. Октябрь 2011 г.; в % к числу опрошенных (N= 1600). Индекс доверия рассчитан по формуле: доля ответов, выражающих полное доверие, и половина доли ответов, выражающих неполное доверие, минус половина доли ответов, выражающих неполное доверие, и доля ответов, выражающих полное недоверие.
Такая композиция доверия, как показывают наши исследования за длительный период наблюдений (начиная с февраля 1993 г.), очень стабильна. Это означает, что распределение мнений не зависит от интересов отдельных групп в обществе, а отражает более глубокие слои массовых представлений, слабо реагирующие на актуальные изменения. Устойчивость массовых установок указывает на то, что подобные представления и стоящие за ними мотивы социального поведения выведены из сферы текущих политических и социальных конфликтов, что это — институционализированные отношения, а стало быть, они воспроизводятся в полном объеме, несмотря на смену поколений и приход новой генерации, заменяющей уходящих «советских людей» и «людей эпохи перестройки». Условиями подобного воспроизводства следует считать процедуры массовой социализации и правовую закрепленность таких механизмов воспроизводства (санкции обычного права и формальная судебная практика).
В отношении к властным институтам (включая и высших представителей власти) прослеживаются два противоречивых плана: первый указывает на признание важности соответствующего института (его места в ряду других институтов), второй — на практическую оценку деятельности функционеров этого института (или степени адекватности того, чем они занимаются, относительно идеальных представлений о том, как и чем должны заниматься). Большинство государственных институтов россиянами по инерции воспринимаются как продолжение или вариант прежних (советских) органов репрессивной бесконтрольной государственной власти. Они, по мнению респондентов, не ориентированы на защиту интересов обычных людей, поскольку предназначены (как полагает основная масса населения) исключительно для защиты интересов высшей власти или обслуживающей ее коррумпированной бюрократии. Именно поэтому неполное (частичное) доверие, точнее, смесь принудительного, вынужденного доверия с настороженностью и латентным недоверием является социальной доминантой практического поведения абсолютного большинства россиян в постсоветское время. Большая часть показателей доверия включают обе эти составляющие отношения к институтам, однако удельный вес каждой из них — разный: в отношении к доминантным институтам (президент, церковь, армия) преобладает признание символической значимости института (при низкой латентной оценке их практической эффективности в выполнении задач управления, религиозно-этической работы в миру, боеспособности и морального состояния рядового состава); в отношении к прочим институтам (парламенту, суду, местной власти, полиции, партиям, профсоюзам) их символическая значимость (идеальное представление об их функциях) снижается пропорционально усилению негативной оценки их практической деятельности, степени несоответствия эмпирического функционирования идеальным представлениям граждан о том, что и как должны делать функционеры данного института. Этот внутренний диссонанс и характеризует представления о социальном порядке посткоммунистического социума. Проблема усугубляется тем, что меняются (особенно в наиболее модернизированных социальных средах, ориентированных на западные образцы) и сами основания для признания символической значимости доминантных институтов.
4. ДОВЕРИЕ В СТРУКТУРАХ НЕФОРМАЛЬНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
Реальные, постоянно подтверждаемые доверительные отношения возникают и фиксируются лишь в очень узких пределах: только внутри малых коллективов и сообществ, прежде всего — в семье или в кругу близких родственников, среди коллег по работе, в дружеских компаниях. В сельской местности или в фабрично-слободской среде отмечается также и более высокое доверие к соседям. Здесь формальные структуры институционального взаимодействия соединяются с неформальными отношениями, что придает им особый характер и прочность.
Доверие в структурах отношений неформальных или традиционно регулируемых институтов радикально отличается от доверия в формальных институтах, поскольку предполагает другие смысловые основания взаимоотношений доверия (в том числе — специализированные роли и нормы отношений во вторых и недифференцированные отношения в первых). В зонах этого типа доверия действуют своеобразные, партикулярные формы социального контроля и взаимной ответственности, предполагающие солидарность лишь со «своими», нормы которой не распространяются на «не своих» и «чужих».
Различия (и национальная специфика) социального доверия отчетливо проявляются лишь при международных сравнительных исследованиях, при сопоставлении российских данных с данными, полученными в других странах в ходе социологических опросов, проведенных по общей согласованной методике (см. табл. 2).
Таблица 2
ИНДЕКС МЕЖЛИЧНОСТНОГО ДОВЕРИЯ[25]
(распределение ответов на вопрос «С каким из суждений вы бы скорее согласились?» A— людям почти всегда следует доверять; B— людям обычно можно доверять; C— с большинством людей в отношениях следует быть осторожным; D— почти всегда в отношениях с людьми надо быть осмотрительным, людям нельзя полностью доверять)
|
A |
C |
Соотношение |
A |
C |
Соотношение |
||
|
2007 г. |
+ |
+ |
ответов |
2008 г. |
+ |
+ |
ответов |
|
B |
D |
«доверять»/ |
B |
D |
«доверять» / |
||
|
«не доверять» |
«не доверять» |
||||||
|
В среднем по |
42 |
58 |
0,73 |
В среднем |
45 |
52 |
0,86 |
|
24 странам |
по 29 странам |
||||||
|
Норвегия |
81 |
19 |
4,26 |
Дания |
79 |
20 |
3,95 |
|
Швеция |
74 |
26 |
2,84 |
Швеция |
69 |
30 |
2,3 |
|
Новая Зеландия |
69 |
31 |
2,22 |
Австрия |
59 |
38 |
1,55 |
|
Швейцария |
68 |
32 |
2,12 |
Финляндия |
59 |
39 |
1,5 |
|
Финляндия |
67 |
33 |
2,03 |
Австралия |
55 |
44 |
1,25 |
|
Австралия |
64 |
36 |
1,77 |
Сев. Ирландия |
50 |
47 |
1,06 |
|
Япония |
61 |
39 |
1,56 |
Великобритания |
48 |
50 |
0,96 |
|
Чехия |
48 |
52 |
0,92 |
Чехия |
45 |
54 |
0,83 |
|
Южная Корея |
46 |
54 |
0,85 |
Германия |
43 |
57 |
0,75 |
|
Словения |
39 |
61 |
0,63 |
США |
42 |
57 |
0,74 |
|
Тайвань |
39 |
61 |
0,63 |
Венгрия |
41 |
58 |
0,71 |
|
Франция |
39 |
61 |
0,63 |
Тайвань |
39 |
58 |
0,67 |
|
Латвия |
34 |
66 |
0,51 |
Франция |
31 |
66 |
0,47 |
|
Польша |
30 |
70 |
0,42 |
Россия |
27 |
68 |
0,40 |
|
Уругвай |
29 |
71 |
0,40 |
Польша |
27 |
72 |
0,38 |
|
Россия |
28 |
72 |
0,38 |
Латвия |
24 |
72 |
0,33 |
|
Доминиканская |
27 |
73 |
0,36 |
Уругвай |
23 |
77 |
0,30 |
|
Республика |
|||||||
|
Мексика |
26 |
74 |
0,35 |
Италия |
22 |
78 |
0,28 |
|
Хорватия |
19 |
81 |
0,23 |
Доминиканская |
20 |
80 |
0,25 |
|
Республика |
|||||||
|
Филиппины |
17 |
83 |
0,20 |
Чили |
16 |
83 |
0,19 |
|
Чили |
13 |
87 |
0,14 |
Хорватия |
15 |
84 |
0,18 |
В % к числу опрошенных (в России N = 1000); приведены данные не по всем странам.
Из приводимых в табл. 2 распределений следует, что самый высокий уровень социального межличностного (но не психологического) доверия мы наблюдаем в странах завершенной модернизации, с доминированием западных ценностей, имеющих своим источником протестантскую культуру методического самоконтроля и самодисциплинирования, индивидуализма, ответственности[26]. Именно там сложились сеть организаций гражданского общества и высокий уровень муниципального самоуправления, именно там государственный аппарат находится под постоянным контролем средств массовой коммуникации и парламента. Основа этой организации общества — общественный идеализм (разделяемые большинством граждан представления об «общем благе») и более или менее устойчивый общественный консенсус относительно целей и средств социальной политики государства. Это накопленное, институционализированное доверие к неопределенно многим другим, партнерам или участникам социальных взаимодействий является важнейшим показателем социального капитала данного общества, его способности к самоорганизации (без использования инструментов спорадического насилия или, напротив, организованных репрессий и систематического принуждения для достижения коллективных целей). Как раз из сопоставления подобных данных видно, что доверие — не спонтанно возникающий эффект актуального взаимодействия, как обычно его трактуют в социально- экономических исследованиях, что доверию обучаются, что оно входит в качестве составной части в общую систему социализации. Это значит, что человек в традиционном обществе или в группах с соответствующим типом культуры доверяет только тем, кому предписывают доверять традиция или обычай и в соответствии с предписаниями этой традиции, в то время как человек в современном обществе доверяет другим в соответствии с обобщенными правилами взаимодействия, заданными доминантными в этом обществе институтами[27].
Как утверждает Кеннет Ньютон, в тех странах, где выше уровень взаимного доверия, люди живут здоровее, дольше, счастливее и более успешно. Такие общества являются экономически более продвинутыми, в них меньше коррупции и больше демократии и оптимизма. Здесь меньше совершается уголовных преступлений и лучше результаты школьного обучения. Доверяющие в большей степени включены в общественную и публичную жизнь, чаще вступают в солидарные отношения помощи ближнему, чаще участвуют в акциях благотворительности и более удовлетворены своей жизнью[28]. Именно эти обстоятельства позволяют считать доверие эквивалентом социального капитала. Доверие закреплено в образах жизни, в системе аспираций (а значит — в структуре социального времени, в представлениях о собственных возможностях индивида и в способностях к рационализации своей жизни, планированию на длительный срок). Такое понимание доверия как проявления социальности идет от работ А. де Токвилля, который рассматривал общество как союз добровольных ассоциаций, основывающихся на совместных интересах, тесном взаимодействии и вере членов друг другу.
В русском словоупотреблении это значение понятия «общество» (= совокупность отношений, основанных главным образом на солидарности или взаимных интересах) за время советской власти практически стерлось, слившись, с одной стороны, с понятием «население», а с другой — с понятием «государство» и образовав в результате специфический термин официоза. Идеологическая игра властей и оппонирующих (иногда) им экспертов на разнице этих значений убила исходную семантику самоорганизации и выражения воли людей, противостояния государству как суверенному или автократическому господству. Искусственно воссоздать прежнюю семантику «общества» (не совокупности поданных, а системы отношений, в которых нет господства и подчинения) достаточно трудно, поскольку таких отношений нет в повседневном опыте абсолютного большинства людей. Российское общество не может отделиться от государства, от машины принуждения, монополизировавшей средства насилия. Общество в России, исторически формируясь внутри господствующего сословия, крайне медленно эмансипируется от власти (от господства, в повседневности являющегося бюрократической машиной массового управления), почти неотделимой, в свою очередь, от частных интересов правящей группировки. И такое положение вещей сохраняется вне зависимости от идеологии, способов прихода к власти или характера ее легитимации. Технология господства в настоящее время сведена к устранению каких-либо возможностей контроля или давления общества на приватизированную власть кланов и группировок, узурпировавших средства насилия и административного управления, а также — ресурсы и каналы социальной мобильности. В таком «обществе» нет и не может быть социального доверия людей как друг к другу, так и к власти, которое мы наблюдаем в демократических и правовых странах или в странах с традиционным социальным укладом. Индикатором автономности общества от государства может служить отношение к налогам: либо индивид сам платит их, осознавая это как более или менее вынужденный, но необходимый и добровольный акт солидарности, либо налоги помимо воли самого индивида изымают автоматически из зарплаты и других доходов. В последнем случае — это экспроприация (публично не обсуждаемая) доходов населения бесконтрольной властью в свою пользу, своего рода дань населения государству, поскольку не только контроля, но даже знания о том, как в дальнейшем распределяются собранные средства, население не имеет. Соответственно, по-разному в разных социальных средах воспринимается и оценивается степень социальной дифференциации, величина разрыва между бедными и богатыми. В России сильнейшее различие между крайними группами, выделенными по уровню дохода, расценивается как несправедливое, а само богатство и благосостояние вызывают подозрение в криминальности своего происхождения и стойкое недоверие, поскольку у общества нет средств публичного контроля за источниками их приобретения. На этом в первую очередь основываются зависть и рессантимент бедных, становясь одним из факторов общего недоверия в обществе и сознания несправедливости социального порядка.
Страны с низким уровнем социального капитала (узким радиусом социального доверия) отличаются высоким уровнем внутреннего насилия. Преимущественно это страны, находящиеся в процессе незавершенной модернизации, с сильнейшей гетерогенностью институциональной системы, сочетанием современных, хотя и слабых формальных институтов и сильных традиционных или консервативных форм организации жизни. Как правило, такие общества характеризуются наличием механизмов, которые блокируют процессы модернизации: это либо консервативные авторитарные режимы, или страны, имеющие в своем недавнем прошлом опыт существования в условиях тоталитарных режимов, опыт гражданских войн или длительных (иногда — хронических) межэтнических, межконфессиональных или социальных конфликтов. Другими словами, это страны с высоким уровнем аномии и социальной дезорганизации.
В России низкое межличностное доверие («большинству людей доверять нельзя, к ним следует относиться с осторожностью») коррелирует с низким уровнем признания индивидуальной ответственности, гражданской солидарности, недоверием к политике или общественной деятельности, негативным отношением к правительству и местной власти, депутатскому корпусу, сознанием собственной невозможности влиять на принятие решений властями разного уровня, а также неготовностью к участию в общественных делах или в акциях, выходящих за рамки проблем повседневной жизни или партикуляристских связей (семья, родственники, друзья, коллеги, соседи).
В то же время ценность межличностного неформального доверия котируется настолько высоко, что доверие уже в качестве собственно этнической характеристики входит в набор элементов этнонациональной самоидентификации русских («Мы — простые, открытые, верные, надежные, готовые прийти на помощь, терпеливые, миролюбивые» и т.п.[29]). Подчеркну, что в данном случае доверие относится преимущественно к низовому уровню институционального взаимодействия (партикуляристскому взаимодействию «своих со своими»), противопоставляемому любым вертикальным отношениям (отношениям «мы/они», взаимодействию «своих» с «ними», с «чужими») или отношениям универсалистского плана (предполагающим ориентацию действующего на обезличенные нормы формальных — прежде всего правовых — институтов).
В таком контексте экономизированная трактовка доверия как рационального расчета и «редукции рисков» не имеет смысла, поскольку модель экономически рационального поведения работает здесь очень слабо (даже в мегаполисах этот тип поведения не является преобладающим и должен сочетаться с массой ограничивающих его условий), нет общезначимых образцов достижительского поведения[30]. Более продуктивны модели «человека советского» (с присущими ему свойствами двоемыслия, лукавства, демонстративной лояльности, пассивной адаптации) или традиционалистского, ксенофобского, настороженно относящегося ко всему новому и незнакомому.
Опросы общественного мнения показывают, что доверие к социальным институтам совпадает с массовым признанием их символической роли — функциональной значимости в воображаемой картине реальности, важности для поддержания социальной структуры и организации российского общества. Выражение подобного доверия предполагает полный отказ индивида от участия в политике, от принятия на себя ответственности за происходящее в стране, городе, где живет индивид, абсолютное несовпадение политической сферы и обыденной жизни основной массы населения. Политика для российского обывателя является не областью солидарных отношений, участия и активности (включая взаимную ответственность), а лишь сферой проявления коллективной идентичности, общих символов.
Первое, на что приходится обращать внимание при интерпретации результатов опросов общественного мнения, — это принципиальная двойственность понятий и модусов доверия, необходимость разведения декларативного и операционального кодов поведения «доверяющих».
Ценностная оппозиция, возникающая перед нами, когда мы разбираем распределение социального доверия в российском обществе: верховная власть, неподотчетная обычным людям / семья, низовая и традиционная форма элементарной социальной организации, отражает примитивность структуры российского социума и предполагает широкое распространение практического недоверия к незнакомым людям, обусловленное недееспособностью (с точки зрения обывателя) функциональных институтов, обслуживающих преимущественно интересы власти.
Оппозиция символические институты / функциональные институты носит принципиально амбивалентный характер, знаки полюсов легко переворачиваются в ситуациях общественного кризиса. Но в любом случае «цена» массового декларативного и публично демонстрируемого (в ситуациях выборов) доверия к власти очень невелика, поскольку выражение его не требует ответственности и, стало быть, «личные издержки» и «затраты» такого поведения весьма невелики. Правильнее было бы сказать, что подобное принудительное доверие к власти соединяется с глубоким равнодушием к политике и отчуждением от этой событийной сферы. Левада называл такое поведение «игрой в доверие»[31] («они делают вид, что работают для нас, мы делаем вид, что доверяем им»). Напротив, рутинное доверие между взаимодействующими в обычных и повторяющихся ежедневно ситуациях (а такое взаимодействие имеет место только в малых группах, прежде всего — в семье или в межперсональных отношениях коллег, иногда — соседей) характеризуется публично не артикулируемой, но очень высокой ценностью и значимостью.
В политике подобную двойственность организованного институционального доверия можно увидеть в отношении к конкретным персонажам и публичным деятелям. Рейтинг первых лиц в государстве (с наведенной телевидением «харизмой», с навязанным пропагандой «доверием») превышает в три раза рейтинги ближайших по списку политиков — лидеров политических партий или влиятельных министров. Данный показатель не означает ни прагматической оценки результатов деятельности руководителей государства, ни одобрения, ни личной симпатии. Этот эффект обусловлен исключительно влиянием статуса, нахождением на высшей социальной позиции. Его можно считать проекцией сильно эрозированного, но все еще традиционного, как бы «сакрального» и мифологического отношения к власти. По существу, политическое поле представлено лишь фигурами, занимающими позиции высшей власти, и политиками из третьего ряда, не являющимися их конкурентами. Поэтому массовое недоверие к политикам (или их низкий рейтинг) следует рассматривать как знак отсутствия выбора.
Если государственные институты, как говорилось, рассматриваются как продолжение старых, советских структур, а потому пользуются условным доверием и легитимностью, то новые структуры оказываются под сильнейшим подозрением, отношение к ним окрашено рессантиментом и неприязнью. Частный бизнес, гражданские организации и иные негосударственные социальные новообразования последних двадцати лет, выпадающие из привычной картины планово-распределительной, централизованной государственной экономики, наталкиваются на сильнейшее недоверие населения (прежде всего — населения бедной и депрессивной периферии, где новые рыночные отношения не сформировались или представлены еще в своем примитивно- хищническом виде) и воспринимаются как нелегитимные, мошеннические и полукриминальные, даже если формально не нарушается закон[32]. Особенно это касается крупного бизнеса, тесно связанного с высшими кругами руководства страны, в меньшей степени — среднего и малого бизнеса.
Недоверие населения к финансовым институтам обусловлено тем, что на протяжении 1990-х гг. власти, вне зависимости от своих партийных или политических пристрастий, многократно обманывали людей, обесценивая накопленные сбережения старших поколений, принудительно меняя курс рубля для того, чтобы снизить давление государственного долга, и т.п. Последствия этого оказались весьма тяжелыми для экономики страны и перспектив ее развития: несмотря на то что у определенной части населения есть сбережения, и довольно значительные (в целом эквивалентные сумме иностранных инвестиций в российскую экономику), обеспеченные россияне не торопятся вкладывать их в ценные бумаги или доверять коммерческим банкам. Как и частный бизнес, большинство состоятельных людей при действующей правовой и судебной системе не доверяют свои деньги ни инвесторам, ни государству, ни предпринимателям. Российская экономика в большой степени развивается за счет спекулятивных денег, краткосрочного кредита, не позволяющего реализовывать большие проекты без государственного (бюрократического, коррупционного) обеспечения.
Иначе говоря, наибольшее сомнение вызывают новые, недавно созданные или «перелицованные», структуры власти, лишенные либо привычной легитимности давно существующего порядка (насилия), либо легитимности советской, идеологической. Социальной базой опорных институтов нынешней политической системы являются группы, более инертные и обладающие ограниченными социальными и культурными ресурсами. Установки именно этого сегмента российского социума актуализируются в периоды общественного возбуждения и выходят на первый план из латентного состояния, как это было в кризисные и переломные моменты 1989—1992 и в 1998—1999 гг., провоцируя ожидания харизматического спасителя.
5. НЕЗАВЕРШЕННАЯ ДЕСАКРАЛИЗАЦИЯ ВЛАСТИ И ГОСУДАРСТВА
Представления об амбивалентной природе доверия к власти в России побуждают выявлять в его структуре пласты гораздо более давних, если не сказать — архаичных, представлений. Мы имеем дело с эффектом длительной, но далеко не завершенной десакрализации государства (сакрального в старом значении этого слова — как объекта священного и проклятого).
Иррациональный характер сферы власти защищает ее от прагматического отношения и критики. Диффузное недовольство властью, которое постоянно выражают 20—25% населения, является лишь фактором стабильности системы, поскольку отводит раздражение в безопасные формы эмоциональной разрядки («разговоры на кухнях»). Критика коррупции, неэффективности, мафиозного или криминального, неправового характера российского руководства не касается сущностной стороны значений власти, а лишь указывает на несоответствие эмпирических проявлений власти ее традиционным для населения или стертым, непроявленным, давно забытым людьми смыслам.
Символическое значение власти, ощущаемое членами сообщества, но не могущее быть артикулируемым и рационализируемым в силу традиционных способов воспроизводства этой семантики, заключается в том, что ценности (блага) в обществе всегда распределены не равномерно, а иерархически. Полнота всех мыслимых достоинств и добродетелей, а соответственно, прав или привилегий сосредоточена «наверху», у обладателей высших социальных статусов (благородного сословия, руководства, начальства), тогда как внизу — лишь «подлый народ», недееспособное население, подлежащее управлению и «воспитанию» со стороны властей, вождей, национальных лидеров, диктаторов. При отсутствии открытой конкуренции за власть этот порядок может испытывать определенные напряжения, связанные с массовым недовольством деятельностью властей. Однако это недовольство не означает перехода к активным действиям по замене одного состава руководства другим именно в силу традиционного характера отношения к власти, поскольку в этих случаях «бунт» направлен только против личности «главного визиря», а не против «султана», функция которого — воплощать надличный традиционный порядок в мире. Другими словами, под современными формами политического устройства России скрываются отношения, характерные для XVI—XVIIвв.
«Сакральный», или иррациональный, статус власти означает, тем самым, закрытость легитимных, смысловых оснований этой власти от понимания и рационализации, от критики и отказа в признании, что, собственно, и разрушало бы структуру господства. Чтобы снять этот защитный ореол власти, необходимо понять, в чем, собственно, заключается семантика этого табу, этой неприкосновенности или «божественности» власти. Воспользуемся для наших целей опытом разбора «сакрального», который дан в интересной и поучительной для нас давней работе немецкого теолога Р. Отто «Священное» (1917)[33].
Оригинальность подхода Отто заключается, прежде всего, в том, что он отказывается от статического, предметного (или догматического, структурного) изложения сущности сакральности. Он переводит анализ в феноменологический план, описывая проявления сакральности или особенности ее восприятия. Такой подход методологически очень верен: о сакральном можно говорить только через проявленность воли божества, поскольку сакральное нельзя описывать в статических или объективных категориях, оно может проявиться только через воздействие божественного. Божественное (сакральное), по мнению Отто не выражаемое в рациональных категориях и понятиях, может быть схвачено лишь через свое проявление, через сопутствующие ему признаки особых психических состояний — религиозного подъема, воодушевления, энтузиазма, переживания необыкновенного, необъяснимого волнения, а главное, возникновение у субъекта этого переживания чувства, близкого к чувству «тварности», ощущения собственной зависимости от того, что выше всякого творения, или осознания собственной ничтожности перед лицом «объективного» величия и всемогущества божества, несоизмеримости себя (Я) и «высшего начала», что заставляет склониться с трепетом и страхом перед его «гневом» и «ревностью», с ужасом перед необъективируемым, но символизируемым каким-то образом обладателем божественных начал, с экстатической любовью к сакральному объекту. Именно эти признаки или характеристики «сакрального» Р. Отто соединяет в понятие «нуминозного», описывающее опосредующие отношения сакрального и человеческого. Отто полагает, что чувство тварности представляет собой ответную реакцию на проявления нуминозного. Но я бы, с точки зрения социологии, рассматривал эту причинно-следственную цепочку прямо противоположным образом: сознание собственной ничтожности и смирения есть условие «откровения» сакрального, человек должен бесконечно умалить себя для того, чтобы артикулировать или объективировать то, что выше всего про- фанного и повседневного.
Сакральное, как утверждал Э. Дюркгейм, — это перенос значений общества (социального целого) в трансцендентную сферу, в данном случае сопровождаемый нуминозными, как их называет Р. Отто, переживаниями. Разрыв с обычным, привычным, традиционным и нормативным дает эффект аномии, который и порождает страх, чувство оставленности, покинутости, трепета, ужаса перед возникающим всемогуществом, чувство, что за тобой наблюдают, ведут, что твоя воля оказывается в поле тотального контроля, слежения, а сам ты уже не принадлежишь себе. Элиминирование привычного и нормального порождает эффект пустоты значений отдельного человека, молчания его собственных достоинств и ценностей, величия власти и несоизмеримости с ним частного существования, громадности и всесилия государства, в условиях которых субъекту остается воспринимать себя как бесконечную малость. Это и есть главное, что достигается данной практикой, — безусловная зависимость субъекта опосредована безусловным превосходством объективно «нуминозного».
Иначе говоря, мы имеем дело с процедурами последовательного переворачивания повседневных ценностных приоритетов, дисквалификацией привычных ориентиров и определений реальности, обеспечивающих утверждение, «объективацию» или «репрезентацию» высших ценностных значений, объектов веры не просто в надындивидуальные, а в надколлективные сущности, гипостазирование их в качестве составляющих коллективных мифов и верований. Важно подчеркнуть, что это не какое-то мистическое блуждание или поиск, а институционализированная структура действия, ориентированная на предзаданный результат — возвышение коллективных символов веры. Поэтому «страх» или «священный трепет» перед государством (великой державой, супердержавой, ЦК КПСС, КГБ или их персонификациями) — это не боязнь наказания, а предвосхищение несоизмеримого и слишком высокого, значительного, а потому непостижимого и, тем самым, таинственного. В ситуации переживания нуминозного (или нуминозного переживания как такового — восторга и ужаса) индивид лишается собственной воли. Он не принадлежит себе, чувствует себя не только под надзором высших сил, но и в сфере, несоизмеримой со всем, что было ему дано ранее в его эмпирическом опыте.
Собственно, это пустое (то есть чисто структурное, без содержательного наполнения) значение нуминозности власти и образует главную, важнейшую часть семантики суверенитета российской власти, ее самодостаточности или безосновного произвола (то есть способности принимать решение в ситуации, определяемой как внеправовая, по К. Шмитту). Любое содержательное наполнение власти (законодательное, идеологическое, политическое и проч.) предполагает ограничение этой автономности или суверенности господствующего. Поэтому, когда в дело вступают конкретные и прагматические интересы акторов, взаимодействующих с «властью», ее представителями или инстанциями государства, немедленно включаются механизмы негативной идентификации, начинается игра с властью, возникает феномен неполной лояльности и образуется некоторое пространство торга, коррупции, «неполноты доверия» ей.
Следует подчеркнуть, что переживания такого рода возникают и осознаются как не контролируемые самим индивидом, как захваченность извне. Такие состояния коллективного взаимодействия воспринимаются как наполненные высшими смыслами, проясняющими «сущность» вещей и самого человека, как «самость» индивида. Санкционируемые подобным образом значения коллективности, целого, социального порядка получают мощнейший иммунитет от рационализации, закрываются от индивидуального, частного сомнения и критического посягательства на авторитет тех сил или лиц, институтов, которые персонифицируют или символизируют это целое. (Примерами этого могут служить политтехнологическое оперирование с мифом или образом Сталина, сакрализация войны, превращение ее в национальное торжество вместо того, чтобы расценивать как национальное несчастье, бедствие и грязное дело, в которое втянули народ его бесчеловечные руководители.)
Специфичность «сакрального» (нуминозного) отношения к власти заключается в том, что любые значения, и прежде всего — значения частной жизни, обстоятельств существования индивида, отдельного человека, девальвируются в перспективе, заданной нуминозным объектом (властью). Это как бы прибор обратной перспективы, бинокль, если смотреть на него с обратной стороны. Поэтому возникающая при этом иррациональность власти блокирует процессы дифференциации и ролевое определение носителей власти или их спецификацию. Невыразимость значений власти (иррационализм) указывает на ритуальный характер отношения к ней. Эти значения могут артикулироваться только в церемониалах (включая и телевизионные шоу — парады, выступления первых лиц, богослужения), а в повседневной практике оказываются равноценными голому насилию, принуждению, неподчиненности чиновника здравому смыслу или маленькому человеку (подзаконные процедуры всегда приоритетны перед более высокими, но формальными законами). Отсюда нынешняя близость первых лиц, всего госаппарата, депутатского корпуса к церкви, все более выступающей в качестве магического средневекового института, владеющего волшебными средствами воздействия на мир. Напротив, практическое, прагматическое и трезвое отношение к нынешней власти становится возможным только при «взятии в скобки», нейтрализации нуми- нозной установки сознания. Эта часть структуры массового сознания (частный, или субъективный, план структуры двоемыслия) представляет собой выражение демифологизированного, рационально-критического отношения к власти. Оно не просто лишено каких-либо следов нуминозности, а, напротив, обусловлено почти исключительно более или менее актуальными интересами обеспечения повседневного существования. Частный (не коллективный) прагматизм отключает мифологические структуры социального существования. Поэтому так быстро, если не сказать — стремительно, в ситуации кризиса улетучивается «обожание» их или даже просто уважение к ним. Но они заменяются не какими-то либеральными или демократическими представлениями, а исключительно иронической или цинической установкой в отношении прежнего кумира, равно как и всей сферы политики.
Важно при этом, что любые мотивы и основания оценки происходящего с этой точки зрения находятся вне пласта традиционализма. Именно включение традиционалистской, не подлежащей рационализации культуры, пронизанной нуминозными отношениями, и создает ощущение неподвижности, пассивного социального существования. Этот остаточный слой застывшего крепостного сознания, неизменяющегося, всегда пребывающего как бы вне времени (поскольку его действие уничтожает ценностные значения частного и индивидуального существования и определяющих его интересов), задает границы возможного для частного человека, сам модус пассивности в ареале антимодерного и домодерного социального капитала. Феномен нуминозного восприятия власти (и социальной структуры) предполагает дисквалификацию собственных возможностей отдельного человека, ограничивая пределы его аспираций, сферу его притязаний. Но вместе с девальвацией чувства собственного достоинства и ценности индивидуальности стерилизуются и условия для возникновения гражданского общества, поскольку политика и общественная деятельность — дело исключительно уважающих себя и самодостаточных людей, испытывающих солидарность с такими же, как и они, гражданами, достойными уважения. Еще Аристотель выводил рабов из сферы политики. Крепостное сознание и мстительная, плебейская самозащита от вызовов идеального и ценного блокируют рационализацию своей жизни, возможность политической ответственности и участия в делах, имеющих общую значимость. Где значения политики и обыденного человека несоизмеримы (нет общих значений ценного), там нет «общества» и развития. Поэтому мифологическое (нуминозное) отношение к власти соотносится с общественным равнодушием и социально-политической пассивностью, покорностью в обычные времена, а в кризисные — с «харизмой», с надеждой на первое лицо, предполагающей не изменение, а возвращение социума в нормальное, привычное состояние.
Рост популярности РПЦ (как и усиление национализма) в последнее десятилетие в России является свидетельством того, что конструкция традиционалистских значений и механизмов воспроизводства представлений об обществе и социальном порядке вполне сохранилась. Однако следует подчеркнуть, что эта структура сознания (система отношения к власти, к организации социального порядка) опустошена от собственно сакрального, здесь нет никаких верований в бытие трансцендентных сил. Главное — сохранение механизмов дисквалификации самодостаточной субъективности, блокирование самой возможности ее появления, обесценивание частной жизни как бы от имени символической тотальности, сверхзначимой инстанции, выступающей в роли суррогата трансцендентного или трансцендентального начала, замены сферы ценностей.
Последовательная кастрация независимых от власти, самодостаточных и признаваемых обществом в качестве таковых групп оборачивается бессмысленностью коллективной повседневности. Российская обыденность лишена ценности, праздничности, приподнятости, значительности того, что связано с политикой. Поэтому нуминозное (в виде РПЦ или националистических мифов) выступает как заместитель ценностей и их инстанций.
6. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Подытоживая сказанное, я определил бы доверие как социальный механизм, характеризующий эффективность различных институтов общества, а способность различать границы их действия — как одно из свидетельств дееспособности или социализированности индивидов. Барьеры между различными зонами доверия отмечены социальными ритуалами, семантика которых определяется «открытостью» или «закрытостью», универсальностью или, напротив, партикуляризмом норм и правил социальных взаимодействий, спецификой социальных отношений, регулируемых этими институтами. Разные типы доверия указывают на многообразие механизмов и оснований солидарности в обществе. Низкий уровень доверия означает механическую ин- тегрированность общества, наличие многих несогласованных социальных порядков, возникающих из-за гетерогенности институциональных систем, функционирующих в данном обществе.
Посттоталитарная эволюция обозначила не просто неравномерность или разную скорость изменений в разных сегментах российского общества, но крайне противоречивый, а главное — разнонаправленный их характер. Ситуация социального разлома и разрушения некоторых общих уровней социальной регуляции спровоцировала возвращение к более архаичным пластам культуры и социального поведения, оказавшимся своего рода резервом средств физического выживания в условиях кризиса и резкого падения жизненного уровня. С одной стороны, это активизировало более примитивные латентные формы массового патернализма, ожидания прихода харизматического героя, вождя, что, в конечном счете, стали эксплуатировать в собственных интересах бюрократия и авторитарная власть. Новые власти пытались использовать для своей легитимации отработанные, непродуктивные символические структуры — имперские, православные и сословные традиции. С другой стороны, апелляция к симулятивной архаике, не обеспечивающей смысловую проработку идущих в обществе изменений и, тем более, не порождающей новых смыслов и ценностей, представлений о будущем, становится причиной стремительной деморализации общества, массовой аномии, асоциального индивидуализма и цинизма. Прежние формы компенсаторной защиты от террора и тотального контроля, выражавшиеся в манифестации межличностного доверия в малых группах или в структурах административного рынка, коррупции (блата, сетевого обмена, «знакомств», «связей с нужными людьми» и множестве других форм коммуникации и сплоченности), в новых условиях постсоветской реальности перестали быть значимыми. Прагматическое недоверие к социальным институтам, связанным с властью, при явной идентификации с их символической функцией (иногда — с персонами, их воплощающими) не меняло и не могло изменить общего авторитарного характера конституции власти, организации системы господства, состояния недифференцированности политической системы (отсутствия системы сдержек и противовесов, блокирования разделения разных ветвей власти). Советские формы доверия, бывшего своего рода «клеем» социальных отношений внутри малых групп и сообществ, но одновременно и механизмом фрагментации социума, девальвировались и перестали быть значимыми и действенными. А это, в свою очередь, вело к росту двоемыслия и цинизма, увеличению зон «игры в доверие». Условия выживания и сохранения «советского человека», его тактика адаптации через снижение общих требований морали и ответственности, взаимности и сочувствия к другому не способствовали формированию универсалистской этики и права, что, в свою очередь, оказывало парализующее воздействие на возможности модернизации России и демократизации российского общества. Возник замкнутый круг — институционализация новых отношений, соответствующих нормам современного, правового и демократического общества, невозможна без повышения доверия людей друг к другу, а доверие невозможно без эффективных социальных институтов. Выход из этого тупика возможен (при всей сомнительности этого сценария) за счет растущей сегментации общества, появления отдельных анклавов с собственным, модерным типом социального капитала.
[1]Восновестатьилежитдокладавтора«Trust in the post-soviet Russia» наконференции«Trust and Distrust in the USSR» (17—18 февраля 2012 г., School of Slavonic & East European Studies, University College London). Печатается сокращенная версия. Полный вариант статьи см. в: Вестник общественного мнения. 2012. № 2.
[2] См.: Гудков Л. Социология культуры: научно-аналитический обзор тематического номера «Кёльнского журнала по социологии и социальной психологии», посвященного восстановлению идеи социологии культуры (1978) // Культурология. М.: ИНИОН, 2012. № 1 (60). С. 40—115.
[3] См. его статьи «Проблемы экономической антропологии у К. Маркса»; «Культурный контекст экономического действия»; «Социальные рамки экономического действия» и др. в кн.: Левада Ю. Статьи по социологии. М., 1993.
[4] См.:Tenbruck F.H. Der Fortschritt der Wissenschaft als Tri- vialisierungsprozess // Kolner Zeitschrift fur Soziologie und Sozialpsychologie. Opladen, 1976. Sh. 18.
[5] См.: Левада Ю. От мнений к пониманию: социол. очерки, 1993—2000. М.: Моск. шк. полит. исслед., 2000; Он же. Ищем человека: социол. очерки, 2000—2005. М.: Новое изд-во, 2006.
[6] Сама по себе тема доверия возникла, конечно, гораздо раньше; она образует сквозной мотив в сочинениях многих политических философов, начиная, по крайней мере, с Т. Гоббса или Дж. Локка. Предметом их анализа были условия, при которых можно было ожидать возникновения справедливого социально-политического порядка в государстве, основанного на доверии поданных к правителю, соответственно, на моральных отношениях власти и подчинения, принципах всеобщего блага.
[7] Отмечу, что в советское время никаких данных об отношении населения к власти или доверии к институтам не было и быть не могло, поскольку сам вопрос такого рода отдавал идеологической крамолой. О характере доверия мы можем судить по косвенным признакам, тематизации этих напряжений в художественной литературе или кинематографе, дневникам или воспоминаниям, что лишает их сравнительной значимости. Литература и искусство в силу их специфики могли лишь подчеркивать значимость идеологической нормы доверия обывателей к власти или темати- зировать культурные и социальные напряжения, возникающие в тоталитарном обществе, но оценивать их силу и функциональную роль в строгом смысле крайне сложно. Тема собственно доверия в советском искусстве и литературе никогда не была в центре внимания. В 1920-е — первой половине 1930-х гг. проблематика человеческого доверия возникает лишь у прозаиков и драматургов второго плана (А. Афиногенов, Н. Островский), «попутчиков» (В. Шкваркин, М. Булгаков, А. Платонов, Ю. Олеша), а затем уходит до конца сталинского периода и хрущевской «оттепели». На первом плане с конца 1920-х гг. стояли идеологически проверенные сюжеты, связанные с идейной бдительностью, с паранойей тотального недоверия всех ко всем (кроме навязанного и принудительного доверия к руководителям «партии и правительства»), выявлением классовых врагов, разделением на «своих», или «социально близких», и «чужих», «предателей» и т.п. И лишь с началом осмысления опыта репрессий и разложения советской идеологии постепенно в литературе и кино предпринимаются попытки как-то затронуть эту тематику вне идеологических параметров (К. Симонов, П. Нилин, Ю. Трифонов, Ф. Искандер, Ч. Гусейнов, Л. Петрушевская, К. Воробьев, В. Тендряков, В. Арро, В. Быков, В. Астафьев, А. Солженицын и другие). Чаще это связано со стремлением понять природу советской морали и корни повседневной жестокости. Но анализ этих аспектов проблемы доверия выходит за рамки данной работы и заслуживает отдельного исследования.
[8]См.:Fukuyama F. Trust: The Social Virtues and the Creation of Prosperity. N.Y.: Free, 1995 (рус. пер.: Фукуяма Ф. Социальные добродетели и путь к процветанию. М.: АСТ, 2006);Sztompka P. Trust: A Sociological Theory. Cambridge: Cambridge University Press, 1999;Noteboom B. Trust: forms, foundations, functions, failures and figures. Cheltenham: Edward Elgar, 2002;Luhman N.Vertrauen: Ein Mechanismus der Reduktion sozialer Komplexitat. Stuttgart: Enke, 1968; Хоскинг Дж. Почему нам нужна история доверия // Вестник Европы. 2003. Т. 7/8. С. 225—236.
[9] Следует подчеркнуть, что даже в самых рационализированных отношениях, например экономических или научных, знание мотивов партнера или последствий взаимодействия с ним не может быть принципиально полным. В этом плане имеет смысл рассматривать доверие по аналогии с метафорой, синтезирующей разные смысловые планы в одно семантическое образование, интерпретировать его как шарнир, соединяющий регуляторы действия разного уровня, включающий одни системы социальных отношений (институтов, групп) в управление другими социальными императивами или нормами.
[10] В самом понятии «социальный капитал», введенном экономистами, нет ничего нового по сравнению с обычными понятиями культуры и ее институционализации, но оно позволяет оперировать с доверием по аналогии с другими видами капитала. Социальный капитал (=межличностное доверие) в социально-экономических работах представляет собой новейший функциональный вариант понятия «культура», суженного настолько, что оно становится доступным для операционализации и измерения.
[11] О подобном ресурсе блатных в лагере много писал В. Ша- ламов в «Колымских рассказах», распространяя эту этику блатных на всю советскую «общую зону». Но, конечно, тема обмана доверия — образец игровой социальной тематизации отношений во многих культурных ситуациях, бесконечно заимствуемый и варьируемый в зависимости от «вводных» характеристик. См., например, комедию П. Мариво «Lesfa- ussesconfidences» («Ложные признания», 1737), переведенную в России П. Катениным под названием «Обман в пользу любви» (1827), или роман Г. Мелвилла «TheConfidenceMan: HisMasquerade» («Искуситель», 1857).
[12] См.: Левада Ю, Левинсон А. «Похвальное слово» дефициту // Горизонт. 1988. № 10. С. 26—38.
[13] См.: Левада Ю. Варианты адаптивного поведения // Левада Ю. Ищем человека. С. 202—212.
[14] См.: Гудков Л., Дубин Б. Институциональные дефициты как проблема постсоветского общества // Мониторинг общественного мнения. 2003. № 3. С. 33—53.
[15] Исследования формирования нового предпринимательства в 1990-х гг. показали, что основными препятствиями на пути развития бизнеса были не отсутствие свободного доступа к кредитам или новым технологиям и не административный произвол и коррупция, а дефицит доверия к партнерам по бизнесу, несоблюдение договоров, нечестность, необязательность при выполнении условий контрактов и проч. См.: Общественный договор: Социол. ис- след. / Под ред. Д. Драгунского. М.: Спрос, 2001.
[16] См.: Хоскинг Дж. Структуры доверия в последние десятилетия Советского Союза // Неприкосновенный запас. 2007. № 4. С. 59—69; Он же. Экономика доверия // Неприкосновенный запас. 2010. № 5. С. 84—93 (статьявошлавкнигу:Hosking G. Trust: Money, Markets, and Society. L., 2011); Гудков Л. Общество с ограниченной вменяемостью // Вестник общественного мнения. 2008. № 1. С. 8—32; Он же. Цинизм «непереходного» общества // Вестник общественного мнения. 2005. № 2. С. 43—52; Он же. Инерция пассивной адаптации // ProetContra. 2011. № 1/2. С. 20—42.
[17] См.: Афанасьев М. Клиентизм и российская государственность. М.: Московский общественный научный фонд, 1997.
[18] См.: Модсли Э, Уайт С. Советская элита от Ленина до Горбачева. Центральный комитет и его члены, 1917—1991 гг. М.: РОССПЭН, 2011. С. 365—369.
[19] См.:Newton K., Zmerli S. Three forms of Trust and their Association // European Political Science Review. 2011. Vol. 3. № 2. P. 1—32; Political Trust: Why context matters / Ed. by S. Zmerli, M. Hoogle. Colchester: ECPR Press, 2011.
[20] См.:Rose R. Uses of Social Capital in Russia: Modern, Pre- Modern, and Anti-Modern // Post-Soviet Affairs. 2000. № 16 (1). P. 33—57. Его типология, как и типология Н. Зубаре- вич (Четыре России // Ведомости. 2011. 30 дек.), обладает значительной эвристической силой, поскольку почти две трети населения России живут в малых городах и сельских поселениях, в которых сохраняются традиционалистские образцы поведения и представления, не говоря уже о советских стереотипах и образе мысли.
[21] См.:Newton K. Taking a bet with ourselves. Can we put trust in trust? // WZB Mitteilungen. 2012. № 135. S. 7.
[22] О росте социальных выплат и ожращении удельного веса доходов от предпринимательской деятельности в России в последние годы см.: Николаев И. Больше социализма // http://www.gazeta.ru/comments/2012/06/05_x_4613793.shtml.
[23] Подробнее об этом: Гудков Л. Социальный капитал и идеологические ориентации. К вопросу о векторах эволюции российского общества // ProetContra. 2012. № 55 (в печати).
[24] См.:Levada Yu. The Problem of Trust in Russian Public Opinion // Proceedings of The British Academy. 2004. Vol. 123. P. 157—171.
[25] Международный проект ISSP«Доверие», осуществленный в 2007 г. исследователями из 24 стран. В России опрос был проведен Аналитическим центром Юрия Левады (руководитель проекта — Л.А. Хахулина) по общероссийской репрезентативной выборке (N= 1000). Годом позже, в рамках проекта ISSP«Религия», этот же вопрос был повторен. Полученные результаты подтвердили вывод об устойчивости подобных установок в странах с аналогичным типом культуры.
[26] Другие сопоставительные международные исследования, аналогичные указанному, дают близкие результаты. См.: EuropeanSocialSurvey (ESS) 1999; 2007 (www.european- socialsurvey.org);Белянин А.В., Зинченко В.П. Доверие в экономике и общественной жизни. М.: Фонд «Либеральная миссия», 2010.
[27] Ср. психологические трудности у людей старшего поколения при освоении новых форм генерализованного взаимодействия, предлагаемых как бы лишь «техническими» посредниками: пластиковыми карточками, автоответчиками, компьютерами и т.п.
[28] См.:Newton K. Taking a bet with ourselves. S. 6—9.
[29] См.: Гудков Л. Комплекс «жертвы». Особенности восприятия россиянами себя как этнонациональной общности // Мониторинг общественного мнения. 1999. № 3. С. 46—64.
[30] Ср.: Бондаренко Н, Красильникова М, Юдаева К. Инновационный и предпринимательский потенциал общества // Вестник общественного мнения. 2012. № 1. С. 75—99.
[31] Советский простой человек. М.: Мировой океан, 1993. С. 31.
[32] Стойкое недоверие к организациям гражданского сектора и практически полный отказ от их поддержки может в какой-то степени объясняться и стойкой идиосинкразией населения к практике государственного принуждения к выражению лояльности власти через имитацию добровольности посредством участия в пионерских, комсомольских организациях, ДОСААФ, Красном Кресте, ветеранских и т.п. союзах. Скептическое отношение россияне проявляют и к деятельности суррогатных организаций, типа федеральной Общественной палаты и ее аналогов в регионах, равно как и к другим формам государственной имитации попыток самоорганизации общества. Несмотря на признанный авторитет таких НПО, как, например, «Солдатские матери» или «Мемориал», большая часть организаций гражданского сектора дискредитирована властью и воспринимается населением явно негативно. Поэтому принимают систематическое участие в той или иной общественной организации менее 1% населения, хотя формально числятся членами какой-либо общественной организации или союза около 10% взрослого населения.
[33] См.: Отто Р. Священное. Об иррациональном в идее божественного и его соотношении с рациональным. СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 2008.
Опубликовано в журнале:
«НЛО» 2012, №117
Административный суд Каира обязал государственные органы Египта незамедлительно выдать лицензию катарскому телеканалу "Аль-Джазира" и возобновить его прямые трансляции на египетской территории, сообщил в субботу журналистам представитель суда.
Прямое вещание "Аль-Джазира" в Египте с использованием египетского спутника Nilesat было прекращено в середине апреля нынешнего года ввиду окончания срока действия лицензии, выданной местными властями. По словам представителя телеканала, египетские контрольные органы требовали от руководства "Аль-Джазира" представить новые документы с измененным названием юридического лица.
Все обновленные документы, необходимые для продления лицензии, по заверению "Аль-Джазира", были готовы и представлены к назначенному сроку - 17 апреля. Однако, как утверждают представители телеканала, тогда египетские власти отказали в регистрации и продлении лицензии на прямое вещание без объяснения причин.
Катарский телеканал "Аль-Джазира", созданный в 1996 году, приобрел известность благодаря трансляциям боевых действий в Афганистане и обращений бывшего лидера международной террористической организации "Аль-Каида" Усамы бен Ладена. Обладая практически неограниченными финансовыми ресурсами, телеканал в прямом эфире транслировал многие наиболее значимые события на Ближнем Востоке, включая и изменения в странах "арабской весны" - Тунисе, Ливии, Йемене, Египте, Сирии.
В ходе революционных событий в Египте в начале 2011 года Каир аннулировал аккредитацию корреспондентов "Аль-Джазиры" за "предвзятое освещение египетских событий и провоцирование беспорядков в стране", было заблокировано его вещание через спутник Nilesat. Позже запреты с журналистов телеканала были сняты, однако с апреля "Аль-Джазира" не могла использовать египетский спутник для прямых трансляций на государства региона. Александр Елистратов.
Сирийские повстанцы в провинции Идлиб на севере Сирии без суда и следствия расстреливали захваченных в плен солдат регулярной армии, сообщила замдиректора программы Ближнего Востока и Северной Африки в организации Amnesty International Энн Харрисон.
По ее словам, в распоряжении организации есть видеозаписи, на которых боевики сначала избивают, а затем расстреливают военнослужащих на одном из блокпостов в провинции Идлиб. "Мы подтверждаем, что, возможно, были совершены военные преступления", - сказала Харрисон, слова которой приводит арабская версия телеканала Sky News.
По мнению представителя Amnesty International, вооруженные противники сирийского режима игнорируют нормы международного гуманитарного права.
Правозащитникам пока не удалось установить, к какой из повстанческих группировок принадлежат боевики, которые пытали, а затем расстреляли пленных военнослужащих.
В Сирии действуют многочисленные разрозненные вооруженные формирования, которые противостоят армии и силам безопасности. Так называемая "Свободная сирийская армия", командующие которой находятся в Турции, пытается объединить эти группировки, однако до сих пор не существует единого командования вооруженной оппозиции.
По данным сирийских властей, боевики получают помощь из-за рубежа от стран, которые открыто выступают за свержение режима президента Башара Асада. Сообщается также, что на стороне противников режима воюют иностранные боевики, прежде всего, из Ливии, Туниса, а также других арабских стран. Надим Зуауи.
Президент Туниса Монсеф аль-Марзуки продлил действующий в стране с начала прошлого года режим чрезвычайного положения до января 2013 года, сообщает в ночь на четверг государственное информационное агентство ТАР.
Решение было принято после консультаций с главой правительства Туниса и председателем Национальной учредительной ассамблеи в связи с еще нестабильной обстановкой в стране.
Режим чрезвычайного положения был введен в Тунисе 14 января 2011 года после падения режима Зина аль-Абидина бен Али. С тех пор тунисские власти уже несколько раз его продлевали. Эта мера предполагает запрет на массовые акции и предоставление армии и полиции полномочий стрелять по подозреваемым, не подчиняющимся приказам сил безопасности.
В последние месяцы в Тунисе участились акции протеста, организуемые исламскими фундаменталистами, призывающими к созданию исламского государства, и их противниками, выступающими за светский Тунис.
В январе 2011 года в Тунисе произошла "жасминовая" революция, вызванная недовольством населения социальными условиями, разгулом коррупции и безработицей. Бегству президента Зина аль-Абидина бен Али из страны предшествовал месяц массовых беспорядков, в которых погибли более 80 человек. Бен Али бежал из Туниса в Саудовскую Аравию 14 января 2011 года и на следующий день был отрешен от должности Конституционным советом страны.
Министерство внутренних дел Туниса опровергло во вторник сообщения ряда местныхСМИ о существовании в стране двух лагерей по подготовке боевиков-исламистов с целью их последующей переправки в Сирию и Мали, сообщает интернет-портал "Аль-Кудс аль-араби".
Как говорится в заявлении МВД, "в Тунисе отсутствуют лагеря по подготовке боевиков, а силы внутренней безопасности совместно с армейскими частями обеспечивают надежную охрану границ, предотвращая угрозы безопасности страны".
Тем не менее, ситуация на границах Туниса продолжает оставаться сложной. Как сообщали ранее СМИ, в июне этого года командование тунисской армии объявило территорию на крайнем юге страны в районе "треугольника", где сходятся границы Туниса, Алжира и Ливии, "закрытой военной зоной". Это решение было принято после постоянных вооруженных стычек в этом районе армейских подразделений Туниса с боевиками "Аль-Каиды".
Исламисты используют территорию "треугольника" для переброски своих боевиков и оружия в сопредельные страны Северной Африки, в том числе и Мали, где они установили свой контроль над северными районами этой страны.
С другой стороны, в сирийских СМИ неоднократно сообщалось о фактах участия тунисцев в составе отрядов иностранных боевиков в боях с правительственной армией страны. Некоторые из них были арестованы, их данные опубликованы в прессе.
В Сирии более полутора лет не прекращается конфликт, жертвами которого стали, по данным представителей ООН, от 20 до 30 тысяч человек. Власти Сирии заявляют, что сталкиваются с сопротивлением хорошо вооруженных боевиков, поддержка которым оказывается извне.
Vimpelcom продолжает избавляться от африканских и азиатских активов, доставшихся ему в наследство после сделки с египетским миллиардером Нагибом Савирисом. Оператор готов продать свой бизнес в Бурунди, Центральноафриканской республике, Зимбабве, Лаосе и Камбодже.
О том, что Vimpelcom продаст ряд активов в Африке и Азии, чтобы сосредоточиться на основных растущих рынках, сообщает Financial Times. По данным издания Vimpelcom уже проводит переговоры с потенциальными покупателями.
В Африке Vimpelcom готов избавиться от подразделений в Бурунди, Центральноафриканской республике, Зимбабве. Все три подразделения оцениваются в более чем $60 млн, их прибыль составляет $94 млн, а количество абонентов — 2,8 млн. В Азии Vimpelcom может продать бизнес в Камбодже (примерно 1 млн абонентов) и в Лаосе (400 тыс абонентов), которые принесли оператору по итогам прошлого года $69 млн выручки.
Vimpelcom был создан в 2010 году после слияния активов "Альфа-групп", норвежской Telenor (российского "Вымпелком" и украинского "Киевстара"), а так же Orascom Telecom и итальянского Wind Telecomunicazioni египетского миллиардера Нагиба Савириса. Объединенная компания стала на тот момент шестая по количеству абонентов в мире. В середине этого года Нагиб Савирис практически вышел из капитала Vimpelcom.
Сделку по покупке 78% Millicom Lao, лаосской "дочки" Millicom International Cellular S.A, Vimpelcom закрыл в начале 2011 года. Ее сумма составила около $65 млн, еще примерно $23 млн Vimpelcom должен был направить на погашение долга компании. В апреле 2012 года Vimpelcom объявил, что уходит с вьетнамского рынка. Компания подписала соглашение о продаже 49% GTEL Mobile и отказе от оперативного управления компанией. Покупателем выступает GTEL Transmit and Infrastructure Service One Member Company Ltd, аффилированная структура второго совладельца сотового оператора — GTEL (контролируется Министерством обороны Вьетнама). Сумма сделки составила $45 млн.
Еще ранее, в конце 2010 года, Vimpelcom продал 50% Orascom Telecom Tunisie (OTT), крупнейшего на тот момент сотового оператора Туниса. За $1,2 млрд его долю выкупил другой совладельцу компании — Qatar Telecom Q.S.C. Наконец, до сих пор не ясна судьба еще одного африканского актива Vimpelcom: алжирского сотового оператора Orascom Telecom Algeria (Djezzy), который намерено приватизировать местное правительство.
Новый глобальный игрок
Масштабные планы Бразилии
Резюме: Бразильские стратеги признают, что суть и качество отношений с соседями определят их положение в XXI веке в такой же (если не большей) степени, чем двусторонние отношения с Соединенными Штатами.
Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 6 за 2010 год. © Council in Foreign Relationc, Inc.
За последнее десятилетие Бразилия превратилась в глобальный бренд и глобальную державу. Она занимает пятое место в мире по территории, является восьмой крупнейшей экономикой мира и одним из ведущих производителей товаров, которые нужны всем: от продуктов животноводства, овощей и минералов до воды, энергии и самолетов. Здравый смысл позволяет предположить, что теперь Бразилия готова заработать себе имя на глобальной арене, чтобы уравновесить влияние другой крупной державы по соседству – Соединенных Штатов. Подъем Бразилии совпал с относительным спадом влияния США в Латинской Америке и появлением новых центров силы в Азии. Такая динамика укрепляет основную идею бразильской внешней политики: поскольку на международной арене есть место и задачи для нового глобального игрока, Бразилия вполне может стать Mac-ом для американского PC – с соответствующими моральными идеалами и международной повесткой дня.
Устремления Бразилии подкрепляются ее впечатляющими социально-экономическими достижениями, дипломатическими успехами, а также амбициями и личными представлениями двух ее бывших президентов – Фернанду Энрике Кардозу и Луиса Инасиу Лула да Силвы. Однако попытки Бразилии оказывать влияние на широкий спектр ключевых международных вопросов могут ослабить легитимность ее усилий в таких сферах, как изменение климата, миротворческая деятельность и глобальное управление, где участие Бразилии было наиболее успешным. Бразилия не в первый раз заставляет напряженно затаить дыхание. Главное для нее сейчас – не допустить, чтобы преувеличенное представление о себе затмило нацеленность на поддержание баланса между ограничениями дома и возможностями за рубежом.
У нынешнего руководства есть шанс избежать иллюзорного стремления стать глобальной державой – с мягкими, жесткими или какими-то еще ресурсами власти – и вместо этого закрепить за страной постоянное место за международным столом. Более скромная, хотя по-прежнему амбициозная стратегия позволила бы Бразилии участвовать в формировании глобальных институтов и воздействовать на их работу, приток инвестиций изменил бы внутреннюю ситуацию: существенную нехватку вложений в человеческий капитал и инновации, а также практически полное отсутствие государства в жизни миллионов бразильцев.
Многомерная идентичность страны уже давно беспокоит американских политиков. Хотя бразильцы придерживаются консенсуса по поводу приоритетности социальной инклюзивности, у них нет единого мнения о том, как они видят самих себя. Бразилия – страна одновременно и развивающаяся, и развитая. Государство является и сильным, и слабым. Почти половина населения идентифицирует себя как черное или по крайней мере небелое. Страна граничит с 10 южноамериканскими государствами, но не считает себя латиноамериканской. Бразилия придерживается консервативных макроэкономических принципов, но проводит агрессивные социальные программы. Она может похвастаться банковским и финансовым сектором мирового уровня, третьей по величине фондовой биржей в мире, но 26% населения до сих пор живут в трущобах. Идет реализация масштабных инфраструктурных проектов в Рио-де-Жанейро, который примет чемпионат мира по футболу в 2014 г. и Олимпийские игры в 2016 г., и в том же городе в 2008 г. 4600 человек погибли в результате насилия, связанного с криминалом, наркотиками, бандами или действиями полиции.
Но Бразилия сделала выбор: постараться справиться с внутренними вызовами и новым международным положением, и Вашингтону придется принять появившуюся по соседству новую державу и осознать, что она определяет себя в глобальном контексте.
Большие ожидания
Ажиотаж вокруг Бразилии в значительной мере связан с ее экономическими достижениями и природными ресурсами. Макроэкономическая стабильность, регулируемая инфляция, плавающий курс валюты, контролируемый объем долга, достаточные долларовые резервы, быстрый рост и стабильный политический климат позволили Бразилии стремительно превратиться в глобальном восприятии из еще одной латиноамериканской страны-должника в экономический локомотив. Шумиха вокруг потенциала Бразилии набрала силу после 2003 г., когда Goldman Sachs ввел термин «БРИК» для четырех развивающихся рынков – Бразилии, России, Индии и Китая, на долю которых к 2020 г. будет приходиться почти половина мирового ВВП. Бразилия воспользовалась новым термином, чтобы сделать более значительной свою роль в решении различных вопросов: от борьбы с глобальным потеплением и продовольственной безопасности до мировой торговли.
Бразильцы объединились вокруг «материального базиса для консенсуса», как выразился один бразильский социолог, – согласия вкладывать прибыли государства в людей, оказавшихся на обочине. Эти вложения привели к быстрому росту потребительского класса, который, однако, до сих пор не имеет гражданских прав и адекватного образования. Такие инициативы, как Bolsa Familia – программа выплаты семейных пособий при условии посещения школы и регулярных медицинских осмотров детей; субсидирование кредитов на жилье и повышение минимальной зарплаты позволили с 2003 г. снизить бедность почти на 24%. Бразилия по-прежнему занимает третье место в Латинской Америке по уровню неравенства, но за последние восемь лет 13 млн бразильцев смогли выбраться из бедности, а 12 млн – из нищеты. На сегодняшний день богатые отдали небольшую часть своего состояния и, возможно, отдадут больше посредством отлаженной – что нехарактерно для Латинской Америки и большей части развивающегося мира, – хотя по-прежнему регрессивной системы налогообложения. Впечатляющие успехи Бразилии в социальной сфере вызывают зависть других стран развивающегося мира, а сама Бразилия превратилась в лабораторию и модель глобализации с социальным сознанием.
Готовность к международному плаванию
До конца XX столетия внешняя политика Бразилии основывалась на четырех принципах: защита обширных территорий, консолидация и укрепление республики, недопущение или урегулирование конфликтов с соседями и поддержание отстраненных, но теплых отношений с Соединенными Штатами. Бразилия, одно из государств-основателей Лиги Наций и ООН, направляла войска, чтобы воевать вместе с союзниками в годы Второй мировой войны, но никогда не стремилась доминировать в Латинской Америке. В период правления военных в 1960-е, 1970-е и 1980-е гг. Бразилия успешно позиционировала себя как ведущая неприсоединившаяся страна и непостоянный и отнюдь не близкий партнер США.
В 1990-е гг. Бразилия отказалась от своей традиционной отстраненности. Успехи на внутреннем фронте в сочетании с радикальными изменениями в глобальной политике и экономике создали новый исторический курс, который воплотился в период правления Лулы, так что бразильцы попросили объяснить, почему их страна столь вездесуща на мировой арене. Эта новая идея напоминает доктрину «явного предназначения» в Америке XIX века, но с бразильскими нюансами. Без кровопролития и аннексий Бразилии удалось консолидировать многонациональную и многорасовую демократию, стабилизировать сильную рыночную экономику и взрастить многомиллионный средний класс. Бразильцы, представляющие разные этнические группы и разные слои общества, уверены, что эти достижения дают их стране право считаться глобальной державой и вести себя соответствующим образом.
Более уверенная в себе Бразилия начала проводить наступательную и полномасштабную внешнюю политику. Она намерена обеспечить себе постоянное место в расширенном Совете Безопасности ООН, организовать крупные и мелкие развивающиеся страны в более мощную коалицию в рамках торговых переговоров Дохийского раунда и в последнее время расширить права голоса для себя и других во Всемирном банке и Международном валютном фонде.
Бразилия также имеет влияние на переговорах по изменению климата. У страны очень благоприятный с точки зрения выбросов энергобаланс, кроме того, на ее территории расположены около 60% лесов Амазонии. В то же время вырубка лесов в Бразилии – существенный фактор, влияющий на парниковые газы. Страна – лидер по доступности препаратов от ВИЧ/СПИДа для бедных. Кроме того, она возглавляла миротворческую миссию ООН на Гаити с 2004 года. После того как в результате землетрясения на Гаити погиб 21 бразилец – это самые большие потери бразильских войск за рубежом со времен Второй мировой войны, – страна сделала взнос в размере 19 млн долларов в ООН, объявила о выделении 205 млн долларов помощи Гаити и пообещала направить дополнительно 1300 спасателей. Бразильские военнослужащие участвуют в миссиях ООН в Либерии, ЦАР, Кот-д’Ивуаре, Восточном Тиморе и в других миротворческих операциях. При этом, учитывая коммерческие и дипломатические интересы, Бразилия преимущественно хранила молчание по конфликтам в Мьянме (Бирме), Судане и Зимбабве.
Несмотря на партнерство по БРИК, Бразилия отлично осознает, что рыночная сила Китая и его заинтересованность в ресурсах – это палка о двух концах. Сегодня КНР – крупнейший источник иностранных инвестиций для Бразилии, средства вкладываются в порты, железные дороги, атомные электростанции, железо, сталь и нефть. Китай стал самым большим рынком экспорта для бразильской сои, нефти и железа, и одновременно основным конкурентом, когда дело касается производимых товаров и ресурсов Африки. После многих лет молчания Бразилия в 2010 г. присоединилась к другим странам G20, включая Индию, Россию и США, и призвала Пекин ввести плавающий курс юаня.
При Лула да Силве Бразилия добилась успеха в повестке Юг–Юг в ближнем и дальнем зарубежье. На этом направлении страна продвигала идеи панидеологической интеграции Южной Америки и начала формировать широкую коалицию и укреплять диалог с Индией и ЮАР. Бразилия вкладывала крупные средства в Африку, особенно в португалоговорящие страны и государства, богатые ресурсами. МИД Бразилии открыл 16 новых посольств на континенте за 16 лет. Правительство Лула да Силвы ссылалось на экономическую мощь и многонациональное население (10 млн бразильцев являются выходцами с Ближнего Востока), объясняя ряд статусных и обусловленных коммерческими интересами президентских визитов в Израиль, на Западный берег и в Иорданию. Лула подчеркивал потенциал Бразилии как посредника на переговорах между израильтянами и палестинцами. Поскольку поездки не дали существенных дипломатических результатов, приоритетом визитов, по-видимому, было продвижение коммерческих интересов.
Персидская игра Лула да Силвы
Предложенная в 2008 г. Лулой да Силва и министром иностранных дел Селсу Аморимом альтернатива санкциям ООН против Ирана была, возможно, самым противоречивым – а для некоторых необъяснимым – примером новых международных амбиций Бразилии. Вместе с Турцией Бразилия пыталась возродить инициативу, впервые предложенную администрацией Обамы. Речь шла о том, чтобы убедить Иран отправлять уран для обогащения за границу. После нескольких месяцев переговоров, включавших непростые консультации с Соединенными Штатами, Бразилия и Турция добились соглашения, официальную декларацию подписали министр иностранных дел Турции Ахмет Давутоглу, его иранский коллега Манучехр Моттаки и Аморим.
Наутро после объявления о соглашении госсекретарь США Хиллари Клинтон сообщила, что Китай и Россия, которые, как ожидала Бразилия, будут против санкций, поддержали предложенную Вашингтоном резолюцию. Позже Клинтон назвала шаг Бразилии и Турции маневром с целью отложить введение санкций ООН. Обе эти страны, которые в тот период имели статус непостоянных членов Совета Безопасности, проголосовали против резолюции. После внутренних дебатов и состоявшихся в последний момент телефонных переговоров между Вашингтоном и Бразилиа, а также Бразилиа и Тегераном, Бразилия впервые проголосовала в Совете Безопасности против Соединенных Штатов. Хотя соглашение могло бы послужить шагом к укреплению доверия между США и Ираном, администрация Обамы полностью отвергла инициативу Бразилии.
Реакция в стране была даже более жесткой, чем за рубежом. Бразильская элита и СМИ резко отреагировали на кадры, на которых Лула обнимал и обменивался рукопожатиями с иранским президентом Махмудом Ахмадинежадом, когда два лидера отмечали подписание официальной декларации. Провал дипломатического гамбита грозил привести к изоляции Бразилии от крупных держав по одному из ключевых вопросов международной безопасности. Критики заявляли, что Лула растратил дипломатический капитал и престиж, который страна накапливала 20 лет, позиционируя себя как независимого, влиятельного и ответственного международного игрока.
У Бразилии было множество мотивов – исторических и геополитических – для вмешательства в ядерную проблему Ирана. Опыт подготовки к войне в Ираке заставил ее задуматься об иранской стратегии США.
Аморим, в то время постоянный представитель Бразилии при ООН, также являлся председателем комитета по санкциям против Ирака и считал санкции первым шагом на опасном пути к применению военной силы. На посту главы МИДа Аморим стремился позиционировать Бразилию как мост между Западом и Тегераном, чтобы таким образом сделать свою страну доверенным лицом и надежным посредником. Соглашение по ядерному топливу принесло бы успех бразильцам по ряду аспектов: недопущение милитаризации ядерной программы Ирана; вызов фундаментальному представлению Вашингтона о том, что санкции ведут к более серьезным переговорам; укрепление морального авторитета Бразилии как единственного члена БРИК, не являющегося ядерной державой; подтверждение позиции МИДа, что старые правила управления международными институтами – на уровне Совета Безопасности или в рамках режима ядерного нераспространения – необходимо обновить, учитывая появление новых держав, начиная с самой Бразилии.
Лула и Аморим проецировали ядерную историю Бразилии на Иран и считали, что их страна имеет уникальную возможность убедить Тегеран придерживаться контролируемой мирной ядерной программы с гражданскими целями. Бразилия пыталась разрабатывать ядерную программу в 1970-х гг., но эти усилия были остановлены угрозой американских санкций. С точки зрения генералов, руководивших программой, и экспертов по обороне, продвигавших ее, бомба должна была дать преимущество в соперничестве с Аргентиной и обеспечить международный престиж. Однако переход Бразилии к демократии изменил ее ядерные расчеты. К 1967 г. Бразилия подписала Договор Тлателолько, который обязывал Бразилию и Аргентину придерживаться мирной ядерной программы и создать программу двусторонних инспекций. Конституция Бразилии (1988) запрещала иметь ядерное оружие, а в 1998 г. Бразилия подписала Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Страна отбросила свое авторитарное прошлое, добровольно отказалась от секретных ядерных разработок, перешла от конфронтации со своим соседом к сотрудничеству и присоединилась к режиму нераспространения. Для Лула да Силвы и его внешнеполитической команды эта история означала, что при правильных дипломатических шагах Иран можно было бы убедить пойти по тому же пути.
Возможно, главным стратегическим обоснованием стремления Бразилии позиционировать себя как дипломатического посредника была статья 4 ДНЯО, которая закрепляет право всех участников Договора «развивать исследования, производство и использование ядерной энергии в мирных целях». Бразилия занимает шестое место в мире по запасам урана (209 тыс. тонн), и в результате дальнейших разведочных работ это количество может увеличиться втрое. По данным Международного энергетического агентства, в ближайшие 20 лет мировое потребление электричества, произведенного на АЭС, почти удвоится. В Бразилии работают два ядерных реактора, третий введут в эксплуатацию в 2015 г., разрабатываются планы строительства четырех дополнительных реакторов к 2030 году. Бразилия по-прежнему отправляет большую часть своего урана для обогащения за границу (в Канаду и Европу). После завершения третьего реактора у нее появятся мощности для независимого обогащения урана, что позволит начать экспорт обогащенного урана. Поэтому неудивительно, что бразильская доктрина национальной безопасности определяет атомную энергетику как одну из трех стратегических сфер национальной обороны. Выступление против санкций по Ирану и попытки убедить его – по крайней мере в принципе – отправлять топливо за границу для обогащения под контролем МАГАТЭ вполне могли отражать стремление обеспечить себе рынок в будущем.
Успешное соглашение могло бы также показать бразильцам, испытывающим ностальгию по бомбе, что морального авторитета и дипломатической силы Бразилии достаточно для поддержания международного престижа. Но вместо этого вновь активизировались дебаты о том, пошел ли отказ от ядерного оружия на пользу стратегическим интересам страны. Националистические чувства и левых, и правых объединила изначальная несправедливость ДНЯО. Преимущества, которые Индия, Пакистан, Израиль и Северная Корея получили, оставаясь за рамками режима нераспространения, вызвали досаду и разочарование – без бомбы Бразилия никогда не сможет войти в клуб мировых держав по-настоящему первого порядка. Конституционных и международных обязательств, в соответствии с которыми действует Бразилия, может быть достаточно, чтобы полемика по поводу бомбы осталась на уровне разговоров. Но раздражение, связанное с неэффективностью и неравенством существующего режима нераспространения, а также растущая решимость его реформировать будут характерными чертами новой Бразилии.
Богатые ресурсы, нужные товары
Несмотря на провал иранского соглашения и ущерб, нанесенный имиджу, Бразилия продолжит играть весомую роль на международной арене. Изменение климата стало той сферой, где Бразилия смогла конвертировать свои технологии чистой энергии и экологическую добросовестность в значимый международный голос. Климатическая стратегия Бразилии продолжает развиваться: хотя вырубка лесов Амазонии способствовала глобальному потеплению, энергоснабжение страны на 40% обеспечивается возобновляемыми источниками. Доля бразильцев, которые считают экологию своей главной заботой, увеличилась более чем в два раза с 2002 по 2007 гг. – до 85%, и это самый высокий показатель в мире. Бразильское правительство продолжает защищать свой суверенитет над Амазонией и до недавнего времени отказывалось даже обсуждать вопрос о вырубке лесов на международных встречах по проблемам климата. Но изменения в общественном мнении дали возможность внести ответственное управление Амазонией в бразильскую повестку дня.
Национальный план Бразилии по изменению климата ставит цели остановить чистую потерю лесного покрова к 2015 г. и сократить средний уровень вырубки лесов на 70% до 2017 года. Бразильский банк национального развития управляет международным фондом в 1 млрд долларов по финансированию сохранения и устойчивого развития Амазонии. Бразилия взяла на себя обязательства сократить выбросы парниковых газов на 36–39% к 2020 г. и предложила себя в качестве представителя и посредника на переговорах по климату с развивающимся миром. Хотя Копенгагенское соглашение является лишь скромным шагом вперед в борьбе с изменением климата, участие Бразилии и ее готовность к компромиссам доказали, насколько серьезно она относится к этому вопросу.
В ближайшие годы Бразилия будет играть важную роль в обеспечении мировой продовольственной безопасности. Пастбища занимают почти четверть территории, а 150 млн акров пахотных земель не возделываются, что дает огромный потенциал для увеличения сельхозпроизводства в стране, которая уже сегодня является четвертым крупнейшим экспортером продовольствия в мире. Также она крупнейший производитель сахарного тростника, кофе и говядины. Хотя Китай и Индия опережают ее по производству пшеницы, риса и кукурузы, рост сельскохозяйственного ВВП в Бразилии в 2000–2007 гг. превысил показатели обеих этих стран, а также средний мировой уровень. Однако в Бразилии сосуществуют изобилие и нужда. Программа «Нулевой голод», начатая в 2003 г., и другие инициативы помогли уменьшить число людей, страдающих от голода, на 28%. Эти улучшения, а также технологические успехи в адаптации массового сельхозпроизводства для тропических условий, позволили стать ориентиром и моделью для программ продовольственной безопасности в Африке и Латинской Америке.
На долю Бразилии приходится 18% доступных мировых запасов пресной воды – благодаря ее многочисленным рекам, озерам и подземным водам. ГЭС вырабатывают 40% энергии. Хотя мировой рынок воды пока еще только развивается, прогнозируемые засухи и растущий спрос могут превратить воду в один из самых ценных и дефицитных ресурсов в мире. Доступ к воде для самих бразильцев остается неудовлетворительным – из 28 млн сельских жителей только 2,5 млн имеют водопровод. Тем не менее прогнозы ООН о том, что изменение климата может привести к вооруженным конфликтам из-за воды, дают Бразилии возможность конвертировать этот дефицитный ресурс в инструмент влияния далеко за пределами своих границ.
Сегодня Бразилия готовится к притоку средств еще из одного источника – нефтяного. В 2007 г. крупные запасы нефти были обнаружены в 150 милях от южного побережья, на глубине 16 тыс. футов ниже уровня моря и под слоем нестабильной соли толщиной более чем в одну милю – так называемые подсолевые запасы. Благодаря этому открытию страна может подняться на восьмое место по запасам нефти в мире с нынешнего 24-го и получить миллиарды нефтедолларов. Бразильская нефтяная компания с государственным участием Petrobras, которая уже является крупным международным игроком и работает в 27 странах, планирует к 2020 г. производить 5,4 млн баррелей нефти в день.
Извлечение этой нефти стало еще более дорогостоящим и сложным после разлива нефти на платформе Deepwater Horizon в Мексиканском заливе в 2010 году. Репутация Petrobras как специалиста по глубоководной разведке и добыче нефти основывается на ее уникальных программах безопасности и охраны окружающей среды. Однако страховые взносы для глубоководных скважин выросли на 50%, а бразильская технология ликвидации разлива нефти, аналогичная использованной на Deepwater Horizon, требует дополнительных вложений. Стоимость превращения подсолевых залежей нефти в доходы для финансирования инфраструктуры, образования и социальных расходов существенно увеличилась с момента их открытия.
Несмотря на голоса немногочисленных критиков, поднимающих тему экологических последствий «большой нефти», Бразилия делает серьезную ставку на нефть, которая поможет решить внутренние проблемы. Petrobras, вероятно, сможет привлечь 224 млрд долларов пятилетних инвестиций за счет предложения акций этой осенью. Новые правовые нормы по подсолевым залежам нефти, принятые при участии нынешнего президента Дилмы Русеф, которая была министром энергетики и руководителем аппарата Лула да Силвы, увеличат контроль государства над новыми ресурсами, на смену модели иностранных инвестиций на основе концессий придет новая схема распределения доходов нового объединения – Petrosal. По закону, 50% государственной доли в доходах Petrosal пойдут на финансирование образования в научно-техническом секторе. Некоторые бразильцы – интеллектуалы, представители движения «зеленых» и неправительственных организаций – вполне справедливо предупреждают об угрозах коррупции, политизации и экологических последствиях того, что нефть окажется в центре бразильской модели развития. Однако гораздо более влиятельные политические и экономические деятели утверждают, что на фоне острых структурных проблем – бедности, неравенства, плохого образования и инфраструктуры – как прямые, так и опосредованные преимущества нефтяного бума становятся вполне привлекательными.
Внутренние проблемы
Бразилия уже начала заниматься некоторыми из своих извечных проблем. В 2001 г. неравенство впервые стало сокращаться; в период с 2003 по 2008 гг. 10% бразильцев смогли выбраться из бедности; большая часть населения сегодня принадлежит к нижней части среднего класса, и Бразилии удалось пережить глобальный финансовый кризис-2008 лучше, чем многим. Инвестиции в инфраструктуру выросли: сооружаемые в настоящее время промышленный комплекс Суапе на северо-востоке и Межокеаническая автотрасса в 1600 миль, которая свяжет восточную Бразилию с Перу, – лишь два показательных примера.
Тем не менее Бразилия до сих пор занимает 10-е место в мире по неравенству, и более четверти бразильцев живут ниже черты бедности. Хотя благодаря программе Bolsa Familia практически все дети школьного возраста пришли в классы, качество образования остается очень низким, по уровню начального образования Бразилия находится на 119-м месте в международном рейтинге. В исследовании, проведенном Организацией экономического сотрудничества и развития, бразильские школьники заняли 54-е место из 57 по математике (опередив только Тунис, Катар и Киргизию) и 48-е место из 61 по чтению.
Создание возможностей для бедных присоединиться к профессиональным и технократическим трудовым ресурсам будет означать, как долгое время утверждали сами бразильцы, реорганизацию парадоксально замкнутой системы государственного образования. Сейчас государство тратит огромные средства на высшее образование, выделяя деньги государственным университетам, от чего в основном выигрывают студенты, которые могли позволить себе частное обучение в первые годы и оказались лучше подготовлены к сдаче жестких квалификационных экзаменов.
Транснациональные и бразильские компании, стремящиеся получить прибыль от экономического бума в стране, уже давно ведут подготовку кадров напрямую и конкурируют друг с другом за немногочисленных специалистов-инженеров. Несомненно, сегодня Бразилия получает отдачу от инвестиций в науку и технологии, которые были сделаны военным правительством в 1960-х и 1970-х гг. – Embrapa (инновации в сельском хозяйстве), Embraer (бразильский авиапроизводитель мирового уровня) и Petrobras – три основных примера. Международная конкурентоспособность Бразилии сейчас зависит от политического решения расходовать государственные ресурсы на трансформацию нижнего класса и нижней части среднего класса – бразильцев, которые совсем недавно стали потребителями – в грамотных производителей в экономике, в значительной степени основанной на знаниях.
Кроме того, жизнь многих бразильских городов по-прежнему омрачает насилие и отсутствие безопасности. Северо-восточный регион, исторически наименее развитый экономически и наиболее нестабильный политически, имеет самые высокие темпы экономического роста в стране. При этом здесь зафиксирован самый высокий уровень убийств. Хотя некоторые жалуются, что правительство вторгается во все сферы жизни, в бразильских фавелах – трущобах, простирающихся на огромные расстояния вокруг крупных городов – государство отсутствует или рассматривается как угроза.
В Рио-де-Жанейро более миллиона человек (почти пятая часть населения) живут в фавелах. Многие из этих районов – некоторые новые, другие существуют десятилетиями – сегодня управляются бандами. Легкий доступ к оружию способствует высокому уровню насилия. В Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро ежегодно происходит более тысячи так называемых «убийств из сопротивления», совершенных полицейскими в целях самообороны. Семь фавел удалось утихомирить, после того как Рио получил право на проведение Олимпиады-2016. Наведение порядка подразумевает размещение правоохранительных сил и вооруженные рейды, а также обеспечение базовыми товарами и услугами, включая воду и санитарную инфраструктуру, транспортное сообщение, освещение улиц, медицинские и образовательные учреждения, интернет и обновление домов. Это лишь начало агрессивной программы по захвату и обеспечению безопасности в 40 фавелах, окружающих Рио. Но решение проблем фавел – среди которых слабые институты, незаконная экономическая деятельность и бедность – требует гораздо большего, чем временное умиротворение и размещение органов правопорядка. Неуправляемость фавел, несмотря на многолетнюю государственную политику, направленную на изменение ситуации, постоянно напоминает о том, что здоровье и легитимность бразильской демократии зависит от выполнения пока еще иллюзорных обещаний, данных миллионам, живущим в трущобах.
Кроме солнца, самбы и футбола
Соединенные Штаты больше не являются единственной державой, отвечающей за преодоление кризисов, обеспечение безопасности и определение программы развития для Латинской Америки. Многие американцы до сих пор придерживаются примитивной и некорректной точки зрения, что Бразилия должна вести себя как латиноамериканская страна. Вашингтону нужно понять, что бразильцы в меньшей степени считают себя латиноамериканцами, а в первую очередь бразильцами, в которых соединилась культура Африки, Европы, Ближнего Востока, Азии и местных коренных народов. Бразильские стратеги признают, что суть и качество отношений с соседями определят их положение в XXI веке в такой же (если не большей) степени, чем двусторонние отношения с Соединенными Штатами.
Бразилия привносит огромный исторический контекст в свои отношения с США. Многие бразильцы, ставшие совершеннолетними в период политической борьбы за свержение генералов, руководивших страной в 1960-е, 1970-е и 1980-е гг., воспринимали Америку как препятствие для бразильской демократии, а сейчас они возглавляют ключевые политические партии, социальные движения, государственные институты и компании. Даже бразильцы, имеющие тесные связи с Америкой, разделяют мнение, что страна не получит особой пользы от альянса старого образца с Вашингтоном.
Несмотря на вполне реальные идеологические различия во внешней политике, Кардозу и Лула да Силва отдалили Бразилию от программы Соединенных Штатов по Латинской Америке. В 1990-е, когда Латинская Америка в основном следовала рекомендациям Вашингтона, включавшим свободную торговлю, демократию и борьбу с наркотиками, правительство Кардозу отказалось участвовать в «Плане Колумбия», предложенном администрацией Клинтона, не поддержало идею зоны свободной торговли двух Америк, выступило против эмбарго США в отношении Кубы и попытки свержения Уго Чавеса в Венесуэле в 2002 г., которая первоначально была одобрена в Белом доме.
Как и Кардозу, Лула да Силва старался дистанцироваться от США по региональным вопросам, давая при этом добро на создание ряда региональных институтов, включая МЕРКОСУР, Союз южноамериканских наций, Южноамериканский совет по обороне и, совсем недавно, Сообщество латиноамериканских и карибских государств. Но когда наркотики и насилие стали проблемой и для самой Бразилии, да Силва предоставил разведданные и другую поддержку правительству Альваро Урибе в Колумбии. Тем не менее Бразилия осудила продление и расширение американского присутствия на военных базах в Колумбии, выступила против переворота в Гондурасе и решения США не поддерживать возвращение свергнутого президента к власти, а также подталкивала Вашингтон к снятию эмбарго в отношении Кубы.
Независимо от того, в какой степени правительство Русеф будет солидаризироваться с политикой Соединенных Штатов в регионе или дистанцироваться от нее, первостепенное значение имеет постоянное расширение собственных интересов Бразилии в Латинской Америке. Помимо исторических и коммерческих связей с Аргентиной или политической и экономической гегемонии в Парагвае, коммерческое и финансовое участие Бразилии в экономике соседей увеличивается. С 2000 по 2009 гг. торговля со странами МЕРКОСУР возросла на 86%, с Андским сообществом – на 253%, а с Мексикой – на 121%. Бразильские глобальные компании, часто имеющие преференции при финансировании со стороны Бразильского банка развития, превратились во влиятельных участников инфраструктурных проектов в регионе – включая инвестиции в добывающий и нефтяной сектор Колумбии, модернизацию нефтеперерабатывающей отрасли и сооружение дорог в Перу, а также транзит, строительство, добычу нефти и выращивание сои в Венесуэле. В отличие от Чавеса, который тратит нефтяные богатства преимущественно на политические и идеологические цели, Бразилия конвертирует свои инвестиции и экономические успехи в Латинской Америке в мировое влияние.
Отсутствие четких экономических норм в соседних с Бразилией странах создает плодотворную почву для распространения организованных преступных групп, а также трафика людей, оружия, наркотиков и другой контрабанды. Осознавая огромные проблемы там, Бразилия недавно начала строить специальную сеть военных баз вдоль своих границ протяженностью 9 тыс. миль.
Конкуренция за дипломатическое и политическое влияние в Латинской Америке только начинается. Архитекторы внешней политики Лула да Силвы и Русеф утверждают, что интересы Бразилии в Латинской Америке неминуемо приведут к соперничеству с США, хотя и не очень острому. На протяжении десятилетий представления о регионе создавали в основном ориентированные на Соединенные Штаты элиты, поэтому теперь Вашингтон вынужден в срочном порядке знакомиться с серьезно изменившимися реалиями.
Латиноамериканские правительства сегодня в первую очередь несут ответственность перед новым электоратом – бедными, рабочим классом, новым средним классом, группами коренных жителей, социальными движениями, а не перед Вашингтоном. Близкое соседство и собственные интересы заставили новую Бразилию научиться жить в изменившихся политических условиях.
Вряд ли Бразилия или США добьются успеха в дипломатическом доминировании в Латинской Америке. Старые многосторонние институты, такие как Организация американских государств, пытаются восстановиться после перекосов гегемонии Соединенных Штатов, а также двойственности и даже прямых вызовов со стороны некоторых стран-членов. Не демонстрируя в открытую желание лидировать в региональных институтах, что могло бы вызвать антибразильские настроения, Бразилия осторожно пытается максимизировать свои интересы и минимизировать конфликты.
По некоторым вопросам конфликты между США и Бразилией никуда не денутся. Но в целом Бразилия не настроена ни антиамерикански, ни проамерикански. Например, бросая вызов Соединенным Штатам по вопросам о Гондурасе, Колумбии и Иране, она одновременно вела переговоры о первом с 1977 г. соглашении по военному сотрудничеству, вместе с администрацией Обамы работала над разрешением конфликта вокруг хлопкового рынка и созданием открытого канала для взаимодействия в сфере изменения климата и международных экономических институтов.
Двусторонние отношения, скорее всего, будут и дальше находиться в неопределенном состоянии – ни вражды, ни дружбы. Правительства Обамы и Лула да Силвы ввели термин «глобальный партнерский диалог» – немного расплывчатая форма признания определенной заинтересованности в сооружении лесов вокруг строящегося дома. Упущенные возможности и неоднозначные сигналы по иранскому эпизоду отражают стратегические разногласия. Однако глобальные вопросы обеспечивают благоприятную почву для сотрудничества, особенно в сфере изменения климата, в рамках G20 и через скромные совместные усилия по преодолению бедности и лечению инфекционных заболеваний на Гаити и в Африке.
Самым серьезным испытанием для нового президента станет необходимость сочетать амбициозные внутренние планы с сохранением позиции Бразилии на международной арене. На самом деле Бразилия находится среди мировых держав в выгодном положении: она может позволить себе модернизацию обороны и системы безопасности и при этом не столкнется со сложной дилеммой – пушки или масло. Чтобы существенно увеличить инвестиции в людей – на чем основан новый общественный договор, – Бразилии, вполне вероятно, придется умерить амбиции относительно глобального лидерства в ближайшей перспективе. В конечном итоге результат может быть одинаковым: сильная, уверенная в себе Бразилия, которая вносит значительный вклад в мир и процветание не только на региональном, но и на глобальном уровне. Возможно, единственный и самый важный способ, которым США могут повлиять на бразильскую внешнюю политику, – это дать понять на словах и на деле, что Вашингтон не считает подъем Бразилии игрой с нулевой суммой, угрожающей американским интересам, а воспринимает это как появление не совсем привычного, хотя иногда очень необходимого глобального партнера.
Джулия Свейг – старший научный сотрудник и директор по изучению Латинской Америки, а также Глобальной бразильской инициативы в Совете по международным отношениям. Она является автором книги «Дружественный огонь: теряя друзей и заводя врагов в антиамериканский век».
Бразилия. ЛатАмерика > Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 28 октября 2012 > № 735522
Джулия Свейг
Зачем оружие?
Почему России нужно наращивать военную силу даже в небывало благоприятных внешних условиях
Резюме: Военное усиление России если и может компенсировать слабости других факторов силы, то только частично. Нужно реставрировать и наращивать привлекательность для мира и собственных граждан – через возрождение и создание новой российской идентичности, основанной на великой культуре и славной истории ратных побед.
Россия взяла курс на военное усиление. Принимаются и воплощаются в жизнь программы переоснащения и коренного реформирования вооруженных сил. И хотя внешняя военная угроза беспрецедентно мала, эта политика будет продолжена, поскольку вписывается в складывающиеся международные реалии и отвечает внутренней логике развития России. Поэтому речь сейчас не о том, чтобы сменить курс, а о том, как его оптимизировать, избежав грубых ошибок и бессмысленных трат. Идеи, изложенные в данной статье, призваны стимулировать дискуссию вокруг оборонной политики, которая в России сегодня ведется куда менее активно, чем даже в СССР. А это просто опасно. Между тем именно теперь вопрос о военной силе – ее роли и возможностях в международных отношениях – стоит особенно остро. И мы, кажется, сами не до конца знаем, для чего сейчас военная сила и сколько ее нужно.
Военная сила теряет значение?
Широко распространена точка зрения, что военная сила – этот главный на протяжении всей истории инструмент политики государств – прогрессирующе теряет значение. Особенно такой тезис популярен в Европе, надорвавшейся на своей истории войн и сделавшей во второй половине XX века выбор в пользу пацифизма.
Действительно, большинство главных проблем современного мира – изменение климата, требования большего благосостояния со стороны активизирующихся масс, кризис мировой финансовой системы, нарастающий относительный дефицит продовольствия – не решить с помощью военной силы. Изменившаяся политическая культура и структура хозяйства делает бессмысленным с экономической точки зрения захват территорий и проживающего на них населения. Удерживать их под контролем не удается. Население невозможно эксплуатировать к своей выгоде. Все военные победы последних четырех десятилетий кончались политическим поражением (Ирак, Афганистан) и/или гигантскими тратами на поддержание населения на завоеванной или отвоеванной территории (тот же Ирак или российская Чечня).
В эпоху действительно массовых коммуникаций, затрудняющих (хотя и не отменяющих) целенаправленное манипулирование информацией, повышается морально-политическая цена использования военной силы, особенно если речь идет о ее масштабном и долговременном применении. Оно до известной степени вообще делегитимируется. Если раньше война, перефразируя навязшую в зубах формулу Клаузевица, была нормальным продолжением политики, то ныне, после двух мировых войн и появления ядерного оружия, применение военной силы чаще рассматривается как политический провал.
Снижение эффективности военной силы и ее делегитимация во многом связаны с продолжением ядерного пата, прежде всего между Россией и Соединенными Штатами. Риск эскалации любого серьезного конфликта на ядерный и глобальный уровень вынуждает крупные государства ограничивать применение силы на гораздо более низких уровнях. Благодаря ядерному фактору относительно мирно завершилась самая глубокая политическая и идеологическая конфронтация в истории – холодная война. Не будь его, беспрецедентное, быстрое и глубокое перераспределение влияния в мире от традиционного Запада в пользу растущей Азии не происходило бы на наших глазах столь гладко. Почти всегда в истории такие сдвиги сопровождались – стимулировались или останавливались – войнами. Так что Россия и США, остающиеся в ситуации ядерного клинча, и в меньшей степени другие ядерные державы могут считать себя крестными родителями азиатского экономического чуда.
Опыт последних лет, кажется, подкрепляет тезис о том, что в современном и грядущем мире военный потенциал не будет иметь решающего значения как инструмент политики и показатель силы и влияния государств. Самая мощная в военном отношении держава – Соединенные Штаты – по сути проигрывает подряд две войны, которые она инициировала (Ирак, Афганистан). И политически обесценивает многотриллионные вложения в вооруженные силы.
Однако есть другой набор факторов и аргументов, который противоречит представлению об уменьшении роли военной силы в мире и ее обесценивании как ведущего инструмента государственной политики. Войны все-таки выигрываются – при всех различиях обстоятельств можно вспомнить конфликты в Югославии, Ливии, Чечне, Грузии, победу правительства Шри-Ланки над «Тиграми освобождения Тамил Илама». Ядерное сдерживание работает, не допуская больших войн, и никто всерьез не сокращает ядерные арсеналы, а, напротив, совершенствует их. С ядерным сдерживанием безуспешно борются романтики – реакционные (американские сторонники противоракетной обороны) и прогрессивно-либеральные (мечтатели о «глобальном нуле» и минимальном сдерживании на уровне 50–200 боезарядов с каждой стороны). Новые мировые лидеры, наподобие Китая или Индии, которые вроде бы выигрывают в мирном соревновании, при этом стремительно вооружаются. На глазах милитаризируется соперничество между главными конкурентами будущего – США и КНР. Не прекращаются разговоры о грядущих столкновениях за ресурсы, воду.
Эти и подобные рассуждения можно было бы считать пережитками мышления времен холодной войны. И действительно, дискуссию вокруг проблем военной безопасности во многом все еще определяют те ветераны, которые сознательно или неосознанно стремятся вернуть повестку дня прошлой эпохи. Одни делают это, выдумывая (иногда даже вполне бескорыстно) бесконечные несуществующие угрозы своим странам или миру в целом, другие – призывая к возвращению благословенных для них времен процесса ограничения вооружений, который сам по себе служил отчасти мотором, правда, благопристойным, продолжения гонки вооружений. Если и меня причислят к этим ветеранам, многие из которых являются моими друзьями, но с которыми я по большей части не согласен – не обижусь. «Назвался груздем – полезай в кузов».
Но нельзя отрицать и другого. Растущее почти повсеместно ощущение опасности современного мира и, как следствие, возрождение опоры на военную силу в политике многих государств – в том числе и России – имеет и объективные основания. Грезы не сбываются. Ни либеральные – о мировом правительстве, ни реакционные – о новом концерте мощных наций, которые управляли бы миром. Планета движется к хаосу, но на новом глобальном уровне и в условиях качественно более глубокой и всеобъемлющей взаимозависимости. Старые институты международного управления – ООН, МВФ, ЕС, НАТО, G8 – слабеют. Новые – G20, либо возникающие региональные структуры – пока не работают. И, вероятно, вакуум управляемости заполнить не смогут.
Подрываются многие этические нормы международного общежития – отчасти это делают сознательно, а иногда к этому ведет объективное развитие мировой системы. Уважение к государственному суверенитету, традиционным правилам внешнеполитического поведения – принципы несовершенные. Но они давали хоть какие-то точки опоры. Чем бы ни руководствовались инициаторы нападения на Югославию, Ирак, Ливию, результат один: все увидели, что слабых бьют, и никто не приходит к ним на помощь. А вот хоть сколько-нибудь сильных – не бьют. Неядерный Ирак под лживыми предлогами разгромили, а успевшую обзавестись ядерным оружием Северную Корею, в гуманитарном смысле еще менее приятную, не трогают. Уходят и старые принципы политической морали – «своих не сдают», или «сукин сын, но наш сукин сын». Сначала «своих» сдал Советский Союз. Но это хоть как-то можно было оправдать его банкротством и развалом. Теперь «своих» мубараков стал сдавать и Запад.
В новом мире захват прямого контроля над территорией и находящимися на ней ресурсами, по-видимому, действительно больше не работает. Но при помощи военных методов можно управлять доступом к ним. Не случайно чуть ли не главное направление наращивания вооружений растущими державами – военно-морские силы. Морские пути – нынешние и вероятные будущие (тут резонно вспомнить Арктику) – остаются, как и во времена классической геополитики, главным объектом интереса великих держав. Больших войн за главный ресурс будущего – пресную воду – пока нет. Но наметившаяся тенденция к перекрытию верховьев рек, а такая практика особенно опасна для Индокитая и Индостана, может привести к тому, что данная проблема окажется в сфере применения военной силы.
Ренессансу ее роли способствует и давно начавшееся распространение ядерного оружия. Израиль, Индия, Пакистан, Северная Корея, вероятно, Иран ставят своих соседей в уязвимое и политически проигрышное положение. Они пытаются его компенсировать, либо стремясь сами обрести ядерное оружие, либо усиливая обычные вооруженные силы, системы противоракетной обороны. Наконец, с помощью попыток расшатать усилившегося соперника изнутри, как это, например, сейчас делают суннитские монархии Персидского залива, работая над свержением дружественного Ирану и к тому же светского режима Сирии. Ядерный потенциал Северной Кореи и резкое комплексное усиление Китая в перспективе толкает и Японию к преодолению ядерного порога. А эта страна имеет к России, как, впрочем, и к Южной Корее, КНР, территориальные претензии. Впрочем, в Восточной Азии многие претензии взаимны. Там вокруг объективно усиливающегося Китая и из-за возрождения старых территориальных споров быстро формируется вакуум безопасности.
Структурные изменения в международной системе тоже способствуют сдвигу в сторону большой опоры на военную мощь. Столкнувшись с масштабными вызовами при ослаблении институтов глобального управления, общества бросились под защиту привычного института – государства. Началась ренационализация мировой политики и частично экономики. Тенденция усилилась и благодаря подъему и выходу на авансцену мировой политики Азии – континента традиционных государств. С необычайной лихостью в новом обличье и на новом фоне возвращается старая геополитика, концепция «баланса сил». Продолжая на словах осуждать ее (хотя и все более вяло), именно такую линию претворяют в жизнь все более откровенно – раскачивая Сирию, союзницу Ирана, уравновешивая Китай. Или мешая преодолению остаточного военно-политического разделения Европы. И, конечно, невозможно всерьез воспринимать лозунги о том, что подобные действия предпринимаются в поддержку демократии. Более того, принцип баланса сил не только возрождается вокруг Европы, где он возник и привел к многочисленным войнам, в т.ч. двум мировым, но начинает доминировать в Азии, хотя тамошняя внешнеполитическая культура прошлых веков такой подход отвергала.
Однако государства качественно ослабли. Они все меньше способны контролировать информационные, финансовые, экономические, а значит и политические процессы даже на своей территории. И все больше зависят от внешнего мира. Причем избавиться, отгородиться от такой зависимости практически невозможно. Так появляется дополнительный стимул опираться на тот инструмент, который государства все еще почти полностью контролируют – военную силу.
В среднесрочной перспективе частичной ремилитаризации мировой политики может способствовать и затягивающийся на десятилетие глобальный экономический кризис. С одной стороны, он ограничивает аппетиты военных лобби. Но с другой – радикализирует политику, усиливает «ястребов» и создает соблазн развязывать войны, чтобы отвлечь от внутренней безысходности и списать неспособность справиться с кризисом на внешние факторы. Нечто похожее видно в отношении большинства великих держав к Ближнему Востоку. Против удара по Ирану, а это значит – большой войны – возражают все менее энергично. А вторжение в Ливию выглядело как классическая «маленькая победоносная война». Победить-то победили. Но ликование быстро угасло, унесенное продолжением кризиса и безысходным развалом самой Ливии.
Стремление опираться на военную силу стимулируется еще одним обстоятельством. При всех возможных политических или экономических претензиях, которые многие в мире имели к Западу, все исходили из того, что его политика рациональна и предсказуема. Но в последние годы западный курс все чаще приводит в полное недоумение.
Нападение на Ирак было изначально обречено на провал. Демократизировать Ближний Восток, развить то, что казалось победой в холодной войне, было невозможно. Получили де-факто фрагментацию Ирака, качественно усилив тем самым главного соперника Запада в регионе – Иран. Еще труднее рационально объяснить ввод войск НАТО в Афганистан. Первая часть операции – разгром основных баз талибов и «Аль-Каиды» с воздуха и поддержка, в том числе с помощью России, антиталибских группировок – была разумна. Но наземное вторжение в эту «могилу империй», которую тысячелетиями никто не мог захватить и где на памяти ныне живущих надорвался СССР, понять невозможно. Вмешательство в предфеодальное общество под флагом «распространения демократии» было столь безумной идеей, что тайные намерения пытались найти не только обычные приверженцы теорий заговора.
Дальше – больше. Западные страны под лозунгами поддержки демократии способствуют крушению хоть и авторитарных, но светских режимов Египта, Туниса, Ливии, теперь Сирии, хотя знают, что за их свержением стоит не только недовольство масс, но и суннитские фундаменталистские монархии Персидского залива, на порядок более реакционные, с точки зрения западных ценностей, чем режимы свергаемые. В результате началось попятное движение от модерна и развития к традиционализму. К тому же приходящие к власти исламистские режимы неизбежно вслед за мнением «базара» становятся более антизападными и антиизраильскими. Даже сторонники конспирологических теорий в изумлении.
Потеря Западом стратегических ориентиров, неизбежная из-за длительного кризиса радикализация его политического поведения вносит яркий дополнительный штрих в картину хаотичности и непредсказуемости мира, в котором человечеству предстоит жить в обозримом будущем. И добавляет аргументов тем, в том числе и в России, кто склоняется к большей опоре на что-то понятное – суверенитет, силу.
Россия и военная сила
И Россия начала наращивать эту силу. С точки зрения военной безопасности страна находится в беспрецедентно благоприятной ситуации. На протяжении тысячелетия стержневой идеей российской государственности, национальной идеей являлась защита от внешней угрозы и обеспечение суверенитета. Сегодня России никто из серьезных внешних сил сознательно не угрожает, и в среднесрочной перспективе угрожать не сможет. Статус ядерной сверхдержавы делает ничтожной возможность масштабного нападения. Такая ситуация на деле существует с 1960–1970-х гг., но тогда признать это было невозможно идеологически и политически. За одержимость конфликтом Советский Союз и заплатил самую высокую цену – он покинул мировую арену.
С уходом идеологического противостояния практически не осталось политических разногласий, которые могли бы привести Москву к прямому военному столкновению с Западом. Правда, теоретическая возможность существовала до 2008 г., пока НАТО угрожала втягиванием в альянс Украины. Это создало бы нетерпимую с точки зрения военной безопасности уязвимость России и было чревато возникновением на Украине раскола и конфликта, в который могла бы быть с высокой степенью вероятности вовлечена вся Европа.
За то, что подобная угроза не стала реальностью, Москва и Европа должны быть «благодарны» грузинскому руководству и тем, кто его подталкивал к нападению на Южную Осетию. Победа России в «пятидневной войне» предотвратила гораздо более опасный сценарий. И если российское руководство действительно, как утверждают многие его критики, провоцировало нападение Грузии, чтобы потом легко разгромить ее, то это – выдающаяся дипломатическая победа, резко усилившая геополитические позиции России и избавившая Европу от возможности тяжкого кризиса. Вопрос о расширении НАТО на Украину был по существу закрыт уже через несколько дней после событий в Цхинвале.
В случае прихода к власти в Вашингтоне ультрареакционных сил может быть предпринята попытка вернуться к вопросу отношений альянса и постсоветского пространства. Но объективно Соединенные Штаты в обозримой перспективе будут сосредоточены не на нем, а на растущем соперничестве с Китаем и удержании своих рассыпающихся позиций на Большом Ближнем Востоке. Противостояние с Россией только усугубит данные проблемы. Европейцам же конфронтация вообще не нужна, у них на нее нет ни сил, ни желания.
Те в России, кто постоянно напоминает о внешней угрозе, указывают на формальное превосходство НАТО в области вооруженных сил общего назначения. Но лукаво игнорируют тот факт, что эти самые вооруженные силы и расходы на них в Европе сокращаются уже два десятилетия, и, говоря откровенно, в большинстве стран неумолимо стремятся к символическому уровню. (Если не произойдет чего-то из ряда вон выходящего, наподобие нападения Ким Ир Сена при поддержке Сталина на Южную Корею в 1950 г., которое обратило вспять одностороннее разоружение Европы и США после Второй мировой войны.)
Опыт иракской и афганской войн показал уровень дееспособности НАТО – на деле весьма низкий. Это, правда, не дает гарантии от агрессивного поведения. До 1990-х гг. альянс был чисто оборонительным. Но ощущение триумфализма и безнаказанности, появившееся после, как казалось, победы в холодной войне, утрата Россией, переживавшей тяжелый кризис в последнем десятилетии прошлого века, потенциала политического сдерживания, вызвали эйфорию и серию вторжений. Но России НАТО угрожать не в состоянии, да и упоения своим успехом все меньше.
Китай, предвидя обострение своего соперничества с Америкой, в том числе военно-политического, делает все, чтобы не пробуждать у России опасений. Так, после недоуменных вопросов из Москвы были свернуты проводившиеся несколько лет тому назад учения, сценарий которых предусматривал переброску войск на значительные расстояния. Модернизация китайских ядерных сил не направлена, насколько это вообще возможно, против России. Пекин проводит подчеркнуто дружественную политику. Вопреки частым утверждениям, Китай не осуществляет ни демографической, ни инвестиционной экспансии. Китайцев в России живет меньше, чем немцев. И много меньше, чем в Российской империи. Инвестиций же до обидного мало.
Москва же, укрепляя отношения с КНР, все же придерживается линии на удержание подавляющего ядерного превосходства и на стратегическом, и на нестратегическом (тактическом) уровне. Об этом свидетельствует и возобновившаяся модернизация российских сил, и фактический отказ от дальнейших договоров об их сокращении.
Существует, разумеется, проблема экономического и политического усиления Китая, которая может привести, особенно при отсутствии сверхэнергичной политики по новому освоению Сибири и Забайкалья, к «финляндизации» России. Но это не военная угроза, она непосредственно связана с темпами и качеством нашего внутреннего развития.
Риск конфликтов нарастает по южной периферии России. Ситуация вокруг Ирана, которая чревата вооруженным конфликтом, почти неизбежная большая война или серия войн на Ближнем Востоке, агрессивная наступательность части исламского мира – все это будет неизбежно выбрасывать метастазы силовых конфликтов на территорию России и ее соседей. Конфликты придется предотвращать или купировать, в том числе и военной силой. Но и такая угроза качественно отличается от той, экзистенциальной, которая определяла всю отечественную историю.
Опасность этих метастазов, а также идейно-политической наступательности части исламистского мира, пытающегося компенсировать (в том числе с помощью нефтяных денег) свой проигрыш в международной экономической и социально-политической конкуренции, представляется наиболее вероятной среди всего спектра вызовов военной безопасности России.
Традиционных масштабных военных угроз не просматривается и в перспективе. Конечно, можно запугивать себя тем, что Соединенные Штаты наращивают способность нанести по России массированный удар неядерными сверхточными ракетами. Скорее всего, это блеф. Но даже если предположить, что такие ракеты появятся, ясно, что ответ с российской стороны может быть только ядерным. И едва ли кто-то готов пойти на риск угрозы такого нападения. И главное в этом контексте – не дать втянуть себя в гонку вооружений на заведомо невыгодном направлении, ведь сегодня кое-кто активно предлагает создавать у нас такой же потенциал. То есть начать азартно играть в игры снайперов, когда за спиной стоят установки залпового огня.
Еще один способ собственного «накручивания» – нагнетать страсти по поводу ЕвроПРО и начать бессмысленно тратить деньги по примеру советских «ястребов», которые в свое время вытребовали и освоили гигантские бюджеты на противодействие мифическим рейгановским «звездным войнам». Надеюсь, что те, кто ведут нынешнюю кампанию против ЕвроПРО, преследуют более рациональные цели: политически связать руки американцам, ограничив свободу действий в этой сфере, получить удобный и убедительный предлог для отказа от каких-либо дальнейших договорных шагов по сокращению любых ядерных вооружений. И даже – чем черт не шутит – создать условия для совместных де-факто союзнических отношений в этой сфере, если в США когда-нибудь откажутся от веры в возможность стратегической неуязвимости.
Однако, несмотря на отсутствие угрозы, продолжение курса на укрепление военной мощи неизбежно. Не только и не столько из-за потребности в современных вооруженных силах, способных сдерживать или активно предотвращать прямые угрозы безопасности. Хотя воссоздание таких сил после почти двадцатилетнего одностороннего разоружения, вызванного системным кризисом, начавшимся в конце 1980-х гг., объективно необходимо. Думаю, что в глазах нынешнего российского руководства (хотя это и не объявляется открыто) необходимость военного усиления определяется в первую очередь факторами международного позиционирования страны с учетом того, что иного способа обеспечения ее ведущих позиций нынешняя модель развития не предусматривает.
Модернизационного рывка нет и пока не предвидится. Ни общество, ни элита к нему не готовы. Общество отдыхает после 80 лет коммунистических лишений и посткоммунистических 1990-х годов. Правящий класс наслаждается перераспределением ренты. Недовольные, слишком энергичные или эффективные уезжают или живут и там, и здесь. Демодернизация экономики идет своим чередом, компенсировать ее если и пытаются, то только за счет импортных технологий. Жизнь становится комфортнее, но перспектив развития не появляется.
При таком векторе, заложенном на ближайшие годы, страна, несмотря на везение и дипломатическое мастерство, может не удержать позиции третьей из великих держав, которые она сейчас по факту занимает (после США и КНР). Между тем, потребность в «величии» свойственна не только нашим лидерам, но и большинству граждан. К тому же мы, как и англичане, не сломлены историей, в отличие практически от всех других в прошлом великих европейских держав.
Экономическое ослабление угрожает и эрозией суверенитета, в чем мы убедились в 1980–1990-е годы. Между тем, общество, похоже, почти на генном уровне готово отстаивать этот суверенитет, что оно с упоением и отчаянным мужеством делало на протяжении всей своей истории, чтобы затем возвращаться в нищету, а то и в рабство. В большинстве своем жители России не могут и не желают стать «нормальной страной», «жить как все остальные», наслаждаясь исключительно скоромными радостями потребления. Кого-то это огорчает, кого-то радует. Но, как ни относись к этому типу национальной психологии, на горизонте не видно причин, по которым она изменилась бы. Возможно, на нее повлияют десятилетия мирной эволюции, но это только гипотеза.
Военное усиление призвано компенсировать относительную слабость в других факторах силы – экономических, технологических, идейно-психологических. Россия обладает удивительно малой привлекательностью для внешнего мира. Уважают ее почти исключительно как сильного игрока. (Почему у нации Пушкина, Гоголя, Чайковского, Толстого, Пастернака, Шостаковича, Солженицына такой дефицит «мягкой силы», привлекательности – отдельный разговор.)
Легко осудить такую ставку как не соответствующую современному миру. Но сегодня мир меняется столь быстро и непредсказуемо, что, возможно, эта ставка и адекватна. Разумеется, гораздо лучше быть сильными и в экономике, и в технологиях, и в культурном, духовном отношении. Но этого пока не дано. Пошла только военная реформа.
Русская реформа
Самое удивительное и показательное в военной реформе – это то, что, несмотря на массу препятствий и неоднозначное отношение, она весьма успешна. Все прочие реформы, о которых говорят уже много лет, – пенсионная, ЖКХ, судебная, образовательная, наконец, политическая – стоят на месте, ползут черепашьим шагом или просто проваливаются. А военная реформа идет. И дело не в обещанных фантастических цифрах ассигнований на оборону – 18, 20, 23, снова 20 триллионов. Сами они малозначимы, четко продуманные планы перевооружения за ними не стоят, и они будут корректироваться по обстоятельствам. Однако цифры указывают на политическую решимость тратить на армию больше.
Происходит действительно революционное реформирование вооруженных сил. От огромной, традиционно мобилизационной Российской и Советской армии, рассчитанной в первую очередь на большую сухопутную войну для отражения угрозы с Запада (давно отсутствующей) в пользу компактной, более профессиональной армии постоянной боевой готовности, которая была бы нацелена на конфликты низкой и средней интенсивности. Для предотвращения больших конфликтов увеличивается опора на ядерное оружие, которое тоже модернизируется. В войска наконец начали поступать межконтинентальные баллистические ракеты нового поколения с заложенной способностью к преодолению любых систем ПРО, что делает развертывание этих систем бессмысленной тратой денег.
Мощные ядерные силы, которые, по сути, не предназначены для применения, по-прежнему нужны, чтобы обессмыслить чьи-либо попытки давить на Россию за счет превосходства в обычных силах. К тому же ядерный дамоклов меч необходим для «цивилизовывания» горячих голов. Особенно сейчас, когда беспрецедентные по глубине и быстроте перемены в мире приводят к потере стратегических ориентиров, здравого смысла.
То есть, по сути, модернизация вооруженных сил объективно нацелена не только на парирование вызовов безопасности и подкрепление международно-политического статуса России, но и на перекрытие многих каналов гонки вооружений в мире, объективно способных подрывать международную военно-стратегическую стабильность. Обеспечивая свою безопасность и статус, Россия одновременно возвращает себе роль ключевого гаранта международной безопасности и мира.
В сухопутных войсках упраздняют дивизии, полки, армии, корпуса в пользу понятной и более простой бригадной структуры. Сходные изменения происходят в военно-воздушных силах и войсках ПВО. Идет радикальное сокращение аппарата, вдвое – генералов и офицеров. С опережением графика оптимизируется общая численность вооруженных сил. Похоже, все-таки правы были хулимые в 1990-х гг. реформаторы, говорившие, что оптимальная численность вооруженных сил – около 800 тыс. человек. Тогда сокращать не хотели и держали призыв, чтобы хоть как-то подпереть старую армейскую структуру, впустую растрачивая средства в бедной стране.
Уже очевидно, что армия быстро профессионализируется, не за горами дальнейшее резкое сокращение и перевод на добровольную основу. Началась, пусть неровно, медленно и противоречиво, гуманизация военной службы. Войска перестают заниматься самообслуживанием. Все больше усилий концентрируют на основной задаче – повышении боеспособности и боевой подготовки. Но главное в том, что вооруженные силы, несмотря на дикое сопротивление, адаптируются к реальным вызовам и проблемам настоящего и будущего. Начался массированный отход от советских по сути вооруженных сил, нацеленных на отражение давно не существующей угрозы массированного нападения с Запада и рассчитанных на страну, способную тратить огромные суммы на содержание вооруженных сил и фактически быть их обслугой.
Проводится активное перевооружение, хотя идет оно и со скрипом. Оборонно-промышленный комплекс (ОПК) (раньше его называли ВПК) во многом обескровлен, и в отличие от вооруженных сил почти не реформируется, оставаясь тенью советского левиафана, как еще недавно Российская армия была бледной тенью Советской.
Однако имеются не только достижения хватает проблем и ошибок. Ведь планы действий нарочито не обсуждались и не прорабатывались. Видимо, военно-политическое руководство пришло к выводу, что любое обсуждение породит такую оппозицию, что реформу в очередной раз похоронят. Даже основополагающие документы – Стратегия национальной безопасности 2009 г. и Военная доктрина 2010 г. – практически не отражали процессы, идущие в вооруженных силах. Просто они находятся в других, мало пересекающихся плоскостях. Но все же Россия идет по пути превращения в современную мощную военную державу. Что это даст – вопрос открытый, как, впрочем, и большинство других вопросов в сегодняшнем мире.
Мне лично особенно приятно писать о продвижении реформы, потому что она почти совпадает с предложениями и разработками, которые в 1990-е и в начале 2000-х гг. выдвигала рабочая группа по военной реформе Совета по внешней и оборонной политике. Тогда эти идеи с раздражением или даже негодованием отвергались военным ведомством, но в конце концов были приняты, поскольку соответствовали веяниям времени, потребностям и возможностям страны. Рабочую группу неизменно возглавлял блестящий человек – великолепный эрудит и теоретик Виталий Шлыков, к сожалению, недавно ушедший из жизни. Но он успел увидеть, как то, за что он боролся много лет, стало воплощаться в жизнь.
В итоге
С учетом ситуации в мире и вектора развития страны продолжение курса на военное усиление неизбежно. Вопрос – как и почем. Нельзя броситься в безудержные расходы, угробив все бюджеты на развитие. От социальной подкормки масс режимы, подобные сегодняшнему российскому, как правило, не отказываются. А уже, похоже, взят курс на самоубийственное для страны сокращение – вместо резкого увеличения – расходов на образование. Это ставит крест даже на отдаленных возможностях модернизационного рывка – хоть в либеральном, хоть в антилиберальном вариантах.
Глупо тратиться на бессмысленные вооружения или ненужные направления развития вооруженных сил. Глупо, перевооружившись сверх разумной меры, создать себе лишних врагов, страшащихся России. Риск велик, ведь безудержно милитаризировался не только СССР, выпустивший и державший на вооружении больше танков, чем остальной мир вместе взятый, но и гораздо более продвинутые и демократические государства. Риск ошибок усиливается тем, что практически нет институциональных ограничителей гонки вооружений.
Правда, Министерство финансов пытается не давать, сколько требуют, а министр обороны старается ограничить аппетиты оголодавших и, видимо, коррумпированных, как и почти все у нас, остатков ВПК. Но парламент в нынешней политической системе серьезной роли в определении военной политики и в формировании бюджета играть не может. По-прежнему практически отсутствует научная и публичная дискуссия вокруг приоритетов военной политики. А она существовала даже в позднем СССР, когда ЦК создал в ряде академических институтов группы специалистов, не подчиненных прямо Министерству обороны и Военно-промышленной комиссии того же ЦК. Они сыграли значительную роль в попытке через процесс ограничения вооружений вывести страну из состояния, когда она фактически с экономической точки зрения вела войну почти со всем миром. Неизвестно, сколько тратилось на оборону и связанные с ней отрасли, но, полагаю, процентов 20–25 не бюджета, а валового национального продукта. Советский Союз де-факто не закончил Вторую мировую войну и рухнул не только в результате экономической неэффективности социализма, но и под тяжестью безумного военного бремени. И по большей части это непосильное ярмо было надето добровольно, без особой нужды. И из-за идеологии и порождаемой ею глупости, и из-за несдерживаемых аппетитов военно-промышленного лобби и абсолютно неадекватных представлений о внешней угрозе, отголоски которых слышны и до сих пор.
Созданные тогда академические группы специалистов физически и морально постарели и не хотят, и не могут больше активно полемизировать. Экспертов по военной экономике практически нет. С либеральной стороны нынешнюю военную политику критикуют буквально два-три публициста, выступающие в СМИ второго-третьего эшелона. Честь и хвала им за смелость, но они не могут обладать достаточными знаниями, к тому же политически ангажированы. В центре стоит группа близких к Министерству обороны специалистов, по необходимости хвалящих все его действия и не обращающих внимания на ошибки. Справа – в СМИ третьего-четвертого эшелона, к счастью, совсем не доходящих до массового читателя, пишут десятки, если не сотни авторов, представляющих остатки денежно и интеллектуально обескровленной академической части советского ВПК, пугая фантасмагорическими угрозами и требуя от Минобороны денег. Очень часто их писания не имеют никакого сопряжения с действительностью, являются карикатурой на советские выдумки. Их, похоже, не слушают, но они давят массой и не могут не формировать общественное мнение в многомиллионной человеческой среде, связанной с обороной. Для этих специалистов и Анатолий Сердюков, и стоящий за ним Владимир Путин подчас оказываются чуть ли не предателями, поскольку они пытаются ограничивать безумные аппетиты и все-таки – не очень успешно – навязать конкуренцию, сколько-нибудь современные методы хозяйствования.
Чтобы разобраться в том, что нужно делать, необходимо создавать независимую общественную научную экспертизу процессов, проходящих в военной сфере. Такая экспертиза сверху – в виде независимых комиссий «высокого уровня» (blue ribbon committees) – создавалась и создается в разных государствах, особенно в периоды реформирования вооруженных сил. И она была относительно эффективна. Реформа уже запущена. Оппозиция остановить ее не сможет. Вопрос в том, как реформу рационализировать. В противном случае неизбежны крайне дорогостоящие ошибки, которые не позволят воспользоваться возможностями, которые предоставляют России многие тенденции развития современной мировой геополитики и военно-политической обстановки. Не предотвратить появления угроз. И даже самим создать себе новые.
И последнее. Военное усиление если и может компенсировать слабости других факторов силы, то только частично. Чтобы остаться великой и суверенной державой и в будущем, России придется модернизировать и диверсифицировать экономику. Иначе не будет базы даже для укрепления военной мощи. Нужно реставрировать и наращивать «мягкую силу» – привлекательность для мира и собственных граждан – через возрождение и создание новой российской идентичности, основанной прежде всего на великой культуре и славной истории военных побед. Иначе обидная шутка блистательного политического острослова, бывшего канцлера ФРГ Гельмута Шмидта о Советском Союзе как о «Верхней Вольте с ракетами» может оказаться справедливой для России.
Сергей Караганов — политолог, почетный председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике, председатель редакционного совета журнала "Россия в глобальной политике". Декан Факультета мировой политики и экономики НИУ ВШЭ.
Россия > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 28 октября 2012 > № 735500
Сергей Караганов
Более 50 петербуржцев лишились отдыха по вине агентства «Альфа Лайн».
Из-за банкротства туристического агентства «Альфа Лайн» без отдыха остались более 50 жителей Санкт-Петербурга с вылетами вплоть до марта следующего года.
Компания «Альфа Лайн» работает на рынке уже пять лет и имеет в Санкт-Петербурге три офиса. Как рассказал один из пострадавших, у компании была хорошая репутация, многие туристы приходили туда по рекомендации. Однако недавно туристы компании узнали, что их отпуск не состоится, т.к. «Альфа Лайн» не смогла оплатить операторам забронированные туры. «Я оплатила тур еще 28 августа. Вылет планировался 24 октября. Накануне мне позвонили из «Альфа Лайн» и сообщили, что моя заявка не оплачена, вылет не состоится», - рассказала туристка Елена.
У другого туриста заявка была и вовсе с вылетом 13 февраля. «13 сентября мы полностью оплатили тур – около 100 тысяч на четверых человек. В пятницу нам позвонили из агентства и сообщили, что в компании нестабильная ситуация. Никаких других объяснений не было, с нами общались сотрудники компании, директор «решает финансовые вопросы». В «Солвексе» нам сообщили, что деньги из агентства не поступали», - рассказал пострадавший Александр.
В офисе турфирме на «Ладожской» корреспонденту Вестника АТОР сообщили, что это отделение закрыто. Посоветовали звонить в отделение «Варшавский Экспресс», которое занимается приемом туристов. Никто из сотрудников не знает причин неоплаты туров, директор занят «решением своих финансовых трудностей» и не общается с журналистами.
Сотрудники турфирмы советуют туристам писать заявления об отказе от туров и требовать возврат денежных средств, однако на это пока соглашаются не все. Дело в том, что многие туристы готовы повторно оплачивать свои туры у операторов, чтобы сохранить свой отдых. Однако пострадавшие столкнулись с тем, что операторы не продают туры физическим лицам. При этом в операторских офисах сообщали, что аннуляции по турам прошли уже давно, билеты и места в отелях распроданы. В результате туристам, чьи вылеты планировались на ближайшие даты, улететь так и не удалось. «Завтра закрываются все офисы, на Ладожской работают сегодня последний день. Туры не оплачены до марта. Скорее всего, объявят себя банкротами. Но и туроператоры ведут себя отвратительно. Хотела оплатить у «Интуриста» 50% стоимости, потому что 50% оплачено, так мне сказали, что не могут принять деньги, так как договор заключен с фирмой. Туроператоры у нас страховки имеют, а туристы по-прежнему не защищены», - написала на сайте «ВКонтакте» одна из пострадавших.
«Я должен был вылетать в Тунис (сумма 35 тыс. 800 руб., оплатил еще 5 октября в размере 100%) 20-ого, 18-ого сообщили, что все плохо. Про встречу с директором так скажу: не понимаю, что кроме стандартных объяснений (у нас «заморозили» счет) я там услышу. Во-вторых, очень хочу в отпуск и поэтому уже завтра через другого оператора улетаю в Египет, а бесконечные объяснения и просьбы подождать мне не нужны! Мне нужны мои деньги - вот так я им сегодня и сказал! Отпуск, конечно, подпорчен, настроение уже не то. Сегодня (в пятницу) писал заявление на возврат в «Варшавском экспрессе», на этом пока все. Девушка сказала, что на «разморозку» счета потребуется в среднем 2-3 недели», - написал на сайте «Отзывы.ру» турист Дмитрий.
В ожидании действий компании туристы провели собственное расследование. На сайте Арбитражного суда Санкт-Петербурга есть иск к «Альфа Лайн» от некой кредитной организации ООО «МБС». В исковом заявлении, которое датировано 18 сентября текущего года, «МБС» требует с агентства 4,773 млн рублей. Гендиректором «МБС» является Мусоян Левон Левонович, а владельцем - Шовкун Дмитрий Владимирович (данные ЕГРЮЛ обновлялись в последний раз в конце 2010 года). Этот же Дмитрий Шовкун является учредителем ООО «Альфа» и ООО «Альфа Лайн» (юридический адрес Санкт-Петербург, ул. Арсенальная, 62) и компаний с такими же наименованиями по адресам: Набережная Обводного канала 118 литер. С и ул. Дибуновская, 50.
Вестник АТОР продолжает следить за развитием ситуации.
С начала года количество российских туристов, приезжающих в Тунис, достигло 244 тыс. человек, что почти на 100% превышает тот же показатель прошлого года и на 37% - показатель 2010 года.
Как отмечает туристическая администрация страны, Россия является приоритетным рынком. Так, в 2012 году на рекламу и продвижение тунисских курортов в России было выделено свыше €3 млн. Об этом сообщает портал Travel.ru.
Россия находится на четвертом месте после Франции, Германии и Великобритании по количеству туристов, посещающих Тунис. При этом россияне активно интересуются здесь талассотерапией и экскурсиями.
Для въезда в Тунис гражданам России не обязательно получать визу заранее. При наличии туристического ваучера ставится 30-дневное разрешение на въезд по прилету. В настоящий момент регулярные рейсы из России в эту арабскую страну осуществляют такие авиакомпании, как Tunisair, NouvelAir и Трансаэро. Все это способствует росту числа гостей.
Напомним, что туристический сектор Туниса сильно пострадал во время национальных волнений - с его территории было эвакуировано множество туристов. 14 января 2011 года МИД России ввел запрет на поездки в эту страну, который был частично снят лишь в апреле 2011 года.
СИРИЯ ПЕРЕДАЛА ООН СПИСОК ЗАДЕРЖАННЫХ В СТРАНЕ ИНОСТРАНЦЕВ
Фигуранты списка - граждане Ливии, Ливана, Иордании, Египта, Ирака, Туниса, а также палестинские беженцы - подозреваются в причастности к терроризму
Дамаск передал в ООН список 108 иностранных граждан, арестованных сирийскими властями по подозрению в причастности к терроризму, сообщает РИА Новости. В списке фигурируют граждане Ливии, Ливана, Иордании, Египта, Ирака, Туниса, а также палестинские беженцы. Больше всего задержанных - 46 человек - граждане Туниса.
Перечень направлен вместе с письмом постпреда Сирии в ООН Башара Джафари на имя Генерального секретаря организации Пан Ги Муна и председателя Совета безопасности ООН Герта Росенталя. "Список объясняет причины ареста каждого человека в связи с причастностью к террористической деятельности в Сирийской арабской республике", - говорится в письме. Джафари предложил зарегистрировать список и письмо в качестве официального документа к пункту 105 повестки дня текущей сессии Генеральной ассамблеи ООН "Меры по искоренению международного терроризма".
В мае Дамаск передавал ООН список 26 боевиков из арабских стран. По данным независимых экспертов, которые на этой неделе были представлены в штаб-квартире ООН, в Сирии воюют боевики из 11 стран мира.
Вооруженный конфликт в Сирии продолжается более полутора лет. Число его жертв, по данным ООН, превысило 30 тысяч человек. Борьба против режима президента Башара Асада оставила 2,5 миллиона сирийцев без пропитания и сделала более 330 тысяч человек беженцами.
КУДА ИСЧЕЗЛИ ЧЛЕНЫ КЛАНА КАДДАФИ?
Год назад был схвачен и убит свергнутый ливийский диктатор полковник Муаммар Каддафи. Что произошло с остальными членами многочисленной семьи полковника Каддафи и его ближайшим окружением?
Известно, что трое сыновей Каддафи погибли в ходе народного восстания, в том числе Мутассим Каддафи, занимавший пост советника по национальной безопасности. Повстанцы убили Мутассима в тот же день, что и его отца.
Сафия Каддафи, жена
Сафия Фаркаш, вторая жена и мать восьмерых биологических детей полковника Каддафи, в августе прошлого года бежала в Алжир, после того как повстанцы взяли под контроль Триполи. Есть сведения, что Сафия живет на тщательно охраняемой вилле в приморском городе Стауэли неподалеку от столицы страны.
Правительство Алжира потребовало от жены Каддафи не делать публично никаких политических заявлений и никоим образом не вмешиваться во внутренние дела Ливии
Мухаммад Каддафи, сын
Если бы судьба сложилась иначе, Мухаммад этим летом мог бы представлять Ливию на Олимпийских играх в Лондоне в качестве главы ливийского Национального олимпийского комитета.
Вместо этого старшему сыну Каддафи пришлось провести больше года в Алжире, куда он бежал вместе со второй женой полковника Сафией и сестрой Айшей.
В свое время Мухаммад Каддафи занимал также пост председателя совета директоров компании, контролировавшей в Ливии мобильные сети и спутниковую связь.
Международный уголовный суд не предъявил Мухаммаду никаких обвинений, поскольку считается, что его роль в подавлении народного восстания в Ливии была незначительна.
Сейф аль-Ислам Каддафи, сын
По общему мнению, Сейф аль-Ислам был главным наследником Муаммара Каддафи. Он был схвачен через месяц после гибели отца.
С тех пор Сейф аль-Ислам находится под стражей в тюрьме расположенного в горах города Зинтан
Выпускник Лондонской школы экономики, Сейф аль-Ислам Каддафи оказался в центре спора между новыми ливийскими властями и Международным уголовным судом по поводу того, где его судить - в Гааге или Триполи.
Победа, кажется, досталась ливийским юристам. Точной даты начала процесса пока не названо.
Сообщается, что специально для Сейфа аль-Ислама в Триполи построили новую тюрьму с баскетбольной площадкой и персональным поваром.
Саади Каддафи, сын
Саади, бывший глава Федерации футбола и командир бригады спецназа ливийской армии, бежал через пустыню в Нигер, где ему было предоставлено политическое убежище.
Плейбой и ловелас Саади Каддафи знаменит своей недолгой футбольной карьерой в высшем дивизионе итальянского чемпионата, где он играл за клуб "Перуджа".
Саади пришлось оставить клуб после того, как перед матчем в его крови были обнаружены следы допинга.
Сейчас Саади живет в государственном гостевом доме в Ниамее.
Новые власти Ливии безуспешно пытались добиться его экстрадиции. На родине, согласно заявлению ливийского министра юстиции, Саади почти наверняка будет вынесен смертный приговор.
В сентябре Интерпол выпустил для своих стран-членов так называемое "красное уведомление" - международный циркуляр о розыске, обязывающий арестовать Саади Каддафи при первой возможности.
В конце прошлого года власти Мексики заявили, что некое преступное сообщество пыталось ввезти Саади на территорию страны под вымышленным именем.
Айша Каддафи, дочь
Единственная родная дочь полковника Айша в прошлом году бежала в Алжир вместе с матерью и братом.
Буквально через несколько дней после этого было объявлено, что по прибытии в Алжир Айша родила девочку, которую назвала Сафией в честь собственной матери.
Находясь под постоянным наблюдением алжирских властей, пытающихся заставить ее замолчать, Айша Каддафи в ходе выступления по сирийскому телевидению призвала соотечественников к восстанию против нового правительства.
Она также наняла израильского адвоката Ника Кауфмана, чтобы составить заявление в Международный уголовный суд с требованием расследовать смерть Муаммара Каддафи.
Как писали ливийские средства массовой информации, после недавней массовой драки на матче Ливия-Алжир Айша поддержала алжирскую сторону, заявив, что новая ливийская команда никакого отношения к ней не имеет.
Хана Каддафи, приемная дочь
Долгое время полковник Каддафи утверждал, что его приемная дочь Хана погибла в 1986 году в полуторагодовалом возрасте во время авианалета американцев.
Однако после победы восстания в Ливии поступает все больше информации о том, что Хана до сих пор жива.
На обнаруженном видео, которое, судя по всему, было снято через несколько лет после бомбардировки Триполи, Хана играет с отцом и братьями.
В резиденции Каддафи в районе Баб аль-Азизия были найдены медицинские документы и даже сертификат Британского совета, выписанные на имя Ханы Муаммар Каддафи.
По сведениям ливийских газет, Хана получила врачебное образование и несколько лет проработала в медицинском центре в Триполи.
Где она находится сейчас, достоверно неизвестно.
Муса Ибрагим, бывший пресс-секретарь правительства
Почти ничего неизвестно и о судьбе Мусы Ибрагима, который когда-то был "лицом" ливийского режима в международных средствах массовой информации.
В дни вооруженного противостояния он устраивал брифинги для журналистов практически ежедневно, уверяя, что победа правительственных сил не за горами, даже когда повстанцы уже входили в Триполи.
Муса Ибрагим происходит из того же племени, что и сам Муаммар Каддафи.
Он закончил несколько британских вузов и, по его же собственным словам, прожил в Лондоне 15 лет.
Последний раз его видели в Триполи незадолго до того, как город был занят повстанцами.
За последний год не раз появлялись сообщения об аресте Мусы Ибрагима - последний раз в январе нынешнего года. Однако все эти слухи так и не подтвердились.
Муса Куса, бывший министр иностранных дел
Муса Куса считался одним из самых могущественных людей в окружении полковника Каддафи.
С 1994 по 2009 годы он возглавлял ливийскую разведку, а затем был назначен министром иностранных дел.
Примерно через месяц после начала народных волнений в Ливии Куса бежал через Тунис в Лондон, сейчас проживает в Катаре.
В ходе расследования, проведенного журналистами программы Би-би-си "Панорама", появилась информация о том, что Муса Куса лично пытал заключенных.
Кроме того, есть предположения, что он был причастен к массовому убийству осужденных в тюрьме Абу Салим в 1996 году, где погибли более 1200 человек.
Сам Куса эти обвинения отрицает. Также он утверждает, что ничего не знал о подготовке теракта в небе над Локерби в 1988 году.
Племенная «революция» по-йеменски
Леонид Маркович Исаев (р. 1987) – преподаватель кафедры всеобщей и отечественной истории Национального исследовательского университета – Высшей школы экономики.
23 ноября 2011 года в Эр-Рияде был подписан план по урегулированию порожденного «арабской весной» йеменского кризиса. Этим завершился 33-летний период правления Али Абдаллы Салеха. Будучи выходцем из зейдитского племени санхан[1], этот политик в 16 лет начал военную карьеру, был героем знаменитой 70-дневной осады Саны 1967 года[2], а уже в 1978-м, после убийства четвертого президента Йемена Ахмеда Хуссейна аль-Гашми, занял высший пост в стране.
На периферии арабского Востока
Режим Салеха казался незыблемым с самого зарождения: в 1978 году его основатель подавляющим большинством голосов членов Временного президентского совета был избран на должность президента Йеменской Арабской Республики, в 1990-м, после объединения Северного и Южного Йемена, ему не было альтернативы во время избрания председателя Президентского совета Йемена. А в 1994-м, не встретив серьезной конкуренции, он стал президентом Йеменской Республики, занимая этот пост до 23 ноября 2011 года.Более того, на сегодняшний день в Йемене никому пока не удается заполнить тот политический вакуум, который образовался после ухода президента Салеха. Однако феномен «арабской весны» заключался именно в том, что социально-политические потрясения парадоскальными образом сокрушали самые стойкие и незыблемые режимы, отступая перед более уязвимыми и слабыми.
При этом, разумеется, в Йемене было немало причин для общественного недовольства: по уровню социально-экономического и демографического развития страна прочно закрепилась на периферии арабского мира. Йемен до сих пор пребывает в «мальтузианской ловушке» со всеми признаками, присущими доиндустриальным обществам. Главной проблемой является ситуация, в которой из-за опережающего демографического роста производство средств поддержания жизни не сопровождается улучшением условий существования подавляющего большинства населения, по-прежнему обреченного на голодное выживание.
Среди наиболее серьезных факторов, усугубляющих положение Йемена, можно отметить следующие. Во-первых, высокие темпы прироста населения в последние десятилетия остаются «рекордными» для региона. Именно необычайная рождаемость «съедала» выгоды от роста ВВП, который, кстати, также демонстрировал хорошую динамику. Во-вторых, стремительное развитие здравоохранения и соответствующее снижение детской смертности привели к вызреванию так называемых «молодежных бугров», ставших главной движущей силой как египетских, так и йеменских волнений. Их наличие пагубно проявляет себя на фоне роста безработицы, в особенности среди городской молодежи. Это в свою очередь стимулирует радикальные настроения в молодежной среде и усиление социально-политической напряженности. В-третьих, доля трудоспособных женщин, занятых вне сельского хозяйства, в Йемене остается одной из самых низких в мире. Наконец, в стране явно запаздывает урбанистический переход: городские жители в 2010 году составляли лишь 30% всего населения. Такое положение оборачивается низкой производительностью труда в сельском хозяйстве и, соответственно, тормозит экономическое развитие[3].
Подтверждением вышесказанному стали те требования, которые выдвигались демонстрантами в крупных йеменских городах, прежде всего в Сане, Таизе и Адене. Среди главных причин социального недовольства значилось неудовлетворительное состояние здравоохранения и образования. Это не удивительно, поскольку в Йемене отсутствует система медицинского страхования, медобслуживание недоступно для большинства граждан из-за своей дороговизны, ав государственных больницахзачастую нет ни оборудования, ни квалифицированных врачей. Что касается образования, то в классах обычной йеменской школы, как правило, обучаются по 120 учеников. При этом лишь 20–25% выпускников имеют возможность поступить в высшие учебные заведения страны. В первую очередь препятствием выступает необходимость уплаты единоразового взноса за обучение в университете в размере ста долларов США, что является неподъемной суммой для большинства йеменцев. Кроме того, если бакалаврские программы в стране более или менее функционируют, то магистратурой может похвастаться далеко не каждый факультет, а о получении степени PhD по большинству направлений и вовсе стоит забыть. Устаревшая инфраструктура йеменских школ и вузов делает ситуацию в области образования крайне удручающей.
Но главным недугом, поражающим социальную сферу, остается племенной уклад, пронизывающий все аспекты жизни йеменского общества. В средних и малых городах сыновья и родственники шейхов племен традиционно становятся директорами школ и госпиталей, врачами и преподавателями, не имея при этом ни образования, ни подготовки. В итоге лишь 40% учителей имеют высшее образование, а уровень коррупции при такой системе просто запредельный[4]. Так,влиятельными представителями йеменских племен зачастую нелегально открываются частные больницы, в которых качество предоставляемых услуг играет далеко не первую роль. Иностранные специалисты приглашаются на работу в такие учреждения, как правило, на нелегальной основе. Это создает дополнительные трудности: им достается не только самая сложная работа, но и серьезнейшие риски, связанные с раскрытием их нелегального статуса в случае жалоб, поступающих от родственников, если болезнь не поддается лечению или больной умирает.
Парадокс сложившейся ситуации в том, что йеменское правительство на протяжении многих лет предпринимало немалые усилия по развитию бюджетных секторов экономики. Именно благодаря внедрению современных медицинских практик в последние десятилетия XXвека в Йемене значительно возросла продолжительность жизни, снизилась смертность, в том числе и младенческая, начали стремительно развиваться фармацевтика и строительство больниц. Если говорить об образовании, то и на нужды данной отрасли тратится значительная часть национального бюджета. Кроме того, доступ к высшему образованию получили женщины, часть из которых добилась выдающихся профессиональных успехов. Так, родившаяся в городе Таиз Тауакуль Карман, соучредитель правозащитной организации «Женщины-журналистки без цепей», получила в 2011 году Нобелевскую премии мира, став первой арабской женщиной, удостоенной столь высокой награды. Но широкое недовольство местной системой образования можно объяснять «демонстрационным эффектом»: йеменцы, имеющие возможность обучаться за рубежом (и прежде всего в арабских странах, где им выделяется немало квот), возвращаясь на родину, находят лишь одно объяснение отставания Йемена – по их мнению, все дело в коррупции.
После новости об оставке египетского президента Хосни Мубарака, состоявшейся 11 февраля 2011 года, антиправительственные выступления в Йемене вспыхнули с новой силой. Безусловно, немаловажную роль здесь сыграл так называемый «эффект “Аль-Джазиры”»: египетская революция транслировалась на весь арабский мир красочно и захватывающе, повсеместно воодушевляя массы. «Счастливый конец египетской сказки» дал новый, необычайно сильный, толчок подъему антиправительственных сил во всех арабских странах. Причем теперь риторика большинства протетующих стала не социальной, а политической: арабы настолько привыкли к авторитаризму собственных правителей, что уход бессменного выборного диктатора потряс многих из них.
В политическом плане Йемен вполне вписывался в общеарабскую картину. Али Абдалла Салех, находясь у власти 33 года, стал вторым после Муамара Каддафи арабским президентом по длительности пребывания на высшем государственном посту. После окончания гражданской войны 1994 года Салех предпринял ряд мер, предусматривавших расширение президентских полномочий и продление своего нахождения у власти. Так, был упразднен Президентский совет, Салех был переизбран на пятилетний срок, а в августе 2000-го он предложил поправки к Конституции (они были вынесены на референдум 24 февраля 2001 года), продлевавшие президентский мандат до семи лет и позволявшие президенту назначать парламентские выборы, распустив прежний парламент. При этом народный референдум по поводу роспуска не предполагался, а президент получил право издавать декреты, обладающие силой закона, в тот период, пока парламент не заседает или распущен[5]. Таким образом, на выборах 1999-го и 2006 годов Салех избирался уже на семилетний срок. Более того, на рубеже 2010-го и 2011 годов на рассмотрение парламента страны поступила поправка, отменявшая ограничение на число президентских сроков. Впрочем, в виду наступления «арабской весны» она так и не была принята: 2 февраля 2011 года, после второго обращения Хосни Мубарака к египетскому народу, Салех отложил ее рассмотрение в Палате представителей.
Семейные дела
После того, как в первой половине февраля 2011 года волнения вспыхнули с новой силой, Салех предпринял несколько попыток снизить напряженность в обществе, однако к тому моменту йеменский режим начал разлагаться изнутри. 26 февраля сразу несколько лидеров двух крупнейших йеменских племен, Хашид и Бакиль, заявили о переходе на сторону оппозиции[6]. В марте один из лидеров племенного союза Хашид Али Мохсен аль-Ахмар, сводный брат президента, командующий северным военным округом и первой бронетанковой дивизией (одной из самых боеспособных в стране) заявил о своем выходе из Всеобщего народного конгресса – правящей партии, кандидатом от которой в свое время был президент Салех. Этот шаг едва не стоил ему жизни: 5 апреля 2011 года на него было совершено неудачное покушение. Вслед за генералом Али Мохсеном аль-Ахмаром о переходе на сторону оппозиции объявили еще три генерала и десятки офицеров. Войска мятежников прибыли в Сану для защиты манифестантов, разместившись на центральной площади, а также у зданий Центрального банка, министерства обороны и президентского дворца.
Несколько представителей Всеобщего народного конгресса Йемена, включая членов парламента и министров, также вышли из партии в знак протеста против насилия, применяемого властями в отношении демонстрантов. Среди прочих о выходе заявили глава парламентского комитета по внешней политике и советник премьер-министра Мухаммед аль-Кубати, министр туризма Набиль Хасан аль-Факих, глава государственного информационного агентства Наср Таха Мустафа, постоянный представитель Йемена при Лиге арабских государств Абд аль-Малик Мансур. Народное недовольство встретило энергичную поддержку и со стороны университетских преподавателей, в особенности тех из них, кто бывал за границей. Свыше 90% профессоров – за исключением руководства университетов и деканов, которые назначаются декретом министра высшего образования Йемена, – отказались от своих должностей в знак солидарности с оппозицией. Вдобавок к этому начиная с 15 февраля 2011 года перед зданием министерства юстиции начали собираться судьи, требующие независимости судебной власти.
В свою очередь 21 марта 2011 года президент Салех, не сомневаясь в поддержке большинства населения, заявил о необходимости использовать армию для умиротворения страны. За этим демаршем последовало обращение министра обороны Йемена, генерал-майора Мухаммеда Насера Ахмеда Али, транслируемое телеканалом «Аль-Джазира». Глава оборонного ведомства пообещал предоставить президенту защиту от любой попытки антидемократического переворота, заявив, что «вооруженные силы останутся верны присяге, данной Богу, народу и политическому руководству во главе с президентом»[7]. Следует, однако, иметь в виду, что в силу местной специфики министр обороны в Йемене по сути является номинальной фигурой, занимающейся в основном хозяйственными вопросами. Реальный контроль над армией сосредоточен в руках командующих военными округами, в первую очередь северным и западным. (И первый из них находился в тот момент в подчинении Али Мохсена аль-Ахмара, перешедшего на сторону оппозиции.) На стороне Салеха оставались командующие военно-воздушными силами, президентской гвардией и службой безопасности страны, являющиеся ближайшими родственниками президента.
Конфликт между двумя влиятельнейшими семействами Йемена – Салех и аль-Ахмар – имеет давние корни. Начиная с конца 1970-х годов шейх Абдалла бин Хуссейн бин Насер аль-Ахмар оказывал Салеху серьезную помощь, обеспечивая ему поддержку со стороны влиятельнейшего племенного союза Хашид, который он тогда возглавлял. Эта поддержка продолжилась и после гражданской войны 1994 года: партия «Аль-Ислах», несмотря на свою реформаторскую направленность, всегда негласно содействовала режиму, а Хамид аль-Ахмар, один из сыновей шейха Абдаллы, стал спикером Палаты представителей и ближайшим советником президента. Более того, семейство аль-Ахмар получало серьезные экономические преференции в южных регионах страны, в том числе в сферах коммуникаций и недвижимости, а также долю от продажи йеменской нефти и газа.
Ситуация в корне изменилась после кончины шейха Абдаллы в 2007 году. Салех более не чуствовал себя обязанным делиться с его сыновьями и явно давал понять, что не намерен продолжать ту щедрую политику в отношении семейства аль-Ахмар, которая осуществлялась прежде. В соответствии с негласной договоренностью между покойным шейхом и президентом в случае ухода Салеха его преемником должен был стать Али Мохсен аль-Ахмар, еще один сын шейха. Однако сам Салех стремился передать власть своему старшему сыну Ахмеду, командующему президентской гвардией, что вызывало явное раздражение представителей племени Хашид и позже стало главной причиной отдаления племенной верхушки от главы государства[8]. При этом борьба за власть в рамках зейдитской общины Йемена усугублялась и экономическими предпосылками. После смерти шейха Абдаллы финансовые амбиции семей Салеха и аль-Ахмаров (прежде всего Хамида аль-Ахмара, крупнейшего бизнесмена Йемена) пришли в столкновение друг с другом. Так наметилась очевидная конкуренция в сфере коммуникационного бизнеса: два крупнейших мобильных оператора страны, «MTN» и «Sabafon», принадлежат Салеху и Хамиду аль-Ахмару соответственно.
Все это привело к обострению племенного конфликта в Йемене, который стал следствием жесткой позиции главы племенной конфедерации Хашид Садика аль-Ахмара по отношению к президенту, и переходу многих северных племенных объединений на сторону оппозиционеров. Покушение на Садика аль-Ахмара, состоявшееся в конце мая 2011 года, можно считать кульминационным моментом борьбы между президентом и главой племенной конфедерации; этим актом сторонники президента стремились разобщить оппозицию и сбить накал протестных настроений[9]. Спустя два месяца представители северян объявили о создании Альянса йеменских племен, который возглавил тот же шейх Садик аль-Ахмар. К Альянсу присоединились дезертировавшие из регулярной йеменской армии солдаты, которые влились в состав первой бронетанковой дивизии генерала Али Мохсена аль-Ахмара, поспешившего заявить о своей солидарности с протестующими. Кроме того, генерал предупредил, что любое нападение на оппозиционеров со стороны правительства будет расцениваться как вооруженное вмешательство во внутреннее устройство племенных союзов[10].
Однако против режима Салеха выступили не только представители ущемленных северных племен. Оппозиция в Йемене, как и в других арабских странах, представляла собой весьма неоднородный конгломерат, составные части которого руководствовались разными идеями и преследовали различные цели. Одним из структурных компонентов оппозиционных сил стала Единая партийная ассамблея Йемена, которая была сформирована в 2005 году на базе пяти оппозиционных партий, отстаивавших идею продвижения политических и экономических реформ. В нее вошли уже упомянутая партия «Аль-Ислах», Йеменская социалистическая партия, партия «Аль-Хак», Юнионистская партия и партия «Союз народных сил». Юг страны в этом объединении представляет светская Йеменская социалистическая партия, основанная в 1978 году и ныне возглавляемая прежними руководителями Южного Йемена, выступавшего сателлитом СССР[11]. Прекращение помощи из Москвы заставило социалистов переориентироваться на социал-демократическую платформу. Нынешняя неудовлетворенность южан во многом обусловлена тем, что после объединения 1990 года и гражданской войны 1994-го более развитый Юг по сути превратился в финансовый придаток Севера. С 2010 года в южных областях наблюдалась эскалация недовольства правящим режимом, вылившаяся в консолидацию оппозиционно настроенной элиты в крупных городах. Ситуация осложнялась также функционированием в южных регионах страны подразделений вооруженного сепаратистского движения «Аль-Хирак», преследующего частные интересы руководителей некоторых провинций[12]. Кроме того, племенной характер общественного устройства характерен именно для северной части страны, в то время как для южан этот строй по большому счету уже является чуждым. Неслучайно антиправительственные выступления в Йемене распространялись именно с Юга: первыми очагами сопротивления стали южные города – прежде всего Таиз и Аден. При этом первый из них уже давно закрепил за собой репутацию оплота либеральных идей, которому чужды племенные устои.
Именно племенные пережитки йеменского общества тормозят социально-экономическое развитие страны, удерживая ее на доиндустриальной стадии. Как раз против племенного устройства и выступали студенты, преподаватели и другие представители интеллигенции, собиравшиеся на площадях йеменских городов. Главным препятствием на пути модернизации многие протестующие считают племенные обычаи и предрассудки. Неслучайно, собрав в феврале 2011 года шейхов всех йеменских племен, Али Абдалла Салех заявил, что в случае их отказа поддержать существующий режим – оппозиция уничтожит племенных лидеров. Обращение президента, однако, напугало не всех: как уже говорилось, Али Мохсен аль-Ахмар, Садик аль-Ахмар и другие лидеры отвергли его. Раскол внутри крупнейшей и влиятельнейшей племенной конфедерации Хашид был настолько глубок, что даже наличие общего противника в лице либерально настроенной оппозиции не смогло сплотить шейхов вокруг главы государства. И разложение племенного уклада йеменского общества под влиянием народных протестов становится все более заметным.
***
Волна социально-политических потрясений в Йемене, поднявшаяся под влиянием событий «арабской весны» и поначалу повторявшая сценарии народных выступлений в других странах – Тунисе, Египте, Бахрейне, Сирии, – не привела к упразднению режима, существующего более тридцати лет, и не переформатировала систему управления страной. Разумеется, причинами возмущения стали многочисленные экономические, социальные, межплеменные противоречия йеменской жизни, а массовые выступления в арабских странах послужили лишь его катализатором. При этом племенное устройство йеменского общества вкупе с йеменскими культурно-политическими традициями придали здешним событиям особый и неповторимый колорит.
Подтверждением тому стала сама процедура ухода Али Абдаллы Салеха. Во-первых, добровольное отречение первого президента Йеменской Республики было бы невозможно, если протестующих не поддержала бы племенная верхушка Хашид. Утверждение Салеха у государственного руля прошло в свое время три стадии: сначала он завоевал расположение армии, затем подтянул в столицу «своих» людей из провинций, а потом, наконец, закрепил властные позиции за своими родственниками. Но сосредоточение властных полномочий и финансовых ресурсов в руках одной семьи привело к серьезному внутриплеменному расколу, в результате которого лидеры племенного союза Хашид, а также часть армейского руководства отошли от президента. Во-вторых, из-за укорененности племенной структуры уход бессменного лидера мог состояться только dejure: несмотря на то, что формально руководство страной перешло к южанину Абд Раббо Мансуру Хади, которого прозвали «молчаливым вице-президентом» за поразительное умение никогда не высказывать своей позиции, реальная власть по-прежнему остается у семейства Салеха. Такое положение дел во многом обусловлено отсутствием политических амбиций у главных конкурентов ушедшего главы государства – семейства аль-Ахмар, требования которого сводятся лишь к его беспрепятственному допуску к йеменским финансово-экономическим ресурсам.
Тот факт, что в йеменском руководстве по-прежнему много родственников Салеха, стал камнем преткновения в диалоге между новым правительством и уличной оппозицией, которая отказалась покинуть площади городов до тех пор, пока кабинет министров и руководство армии не будут обновлены полностью. Для нового президента страны это наиболее сложный вопрос, поскольку Абд Раббо Мансур Хади не может не балансировать между влиятельными представителями старого режима и оппозиционерами. Насколько искусно он преуспеет в решении этой задачи, покажут президентские и парламентские выборы, намеченные на 2014 год.
[1]Зейдиты – сторонники самостоятельного направления в шиизме, распространенного на большей части йеменской территории. Санхан – йеменское племя, входящее в состав племенной конфедерации Хашид, в основном концентрирующееся вокруг одноименного города в провинции Сана.
[2]Осада Саны стала одним из кульминационных моментов гражданской войны 1962–1970 годов в Северном Йемене между республиканцами и роялистами. 27 ноября 1967 года войска монархистов под командованием принца Мухаммеда бин Хуссейна полностью окружили йеменскую столицу, осада которой была снята лишь 8 февраля 1968 года.
[3]Подробнее об этих проблемах см., например: Исаев Л.М., Шишкина А.Р. Сирия и Йемен: неоконченные революции. М.: Либроком, 2012; Системный мониторинг глобальных и региональных рисков. Арабская весна 2011 года/ Под ред. А.В. Коротаева, Ю.В. Зинькина, А.С. Ходунова. М.: Либроком, 2012.
[4]См.: WorldDevelopmentIndicatorsOnline-2012. Washington D.C.: World Bank, 2012 (http://data.worldbank.org/indicator).
[5]Подробнее см.: Сапронова М.А.Государственный строй и конституции арабских республик. М.: АСТ; Восток-Запад, 2003.
[6]См.: Влиятельные йеменские племена перешли на сторону оппозиции // Лента.ру. 2011. 26 февраля (www.lenta.ru/news/2011/02/26/yemen).
[7] Министр обороны Йемена пообещал не допустить свержения президента // Новые известия. 2011. 21 марта (www.newizv.ru/lenta/2011-03-21/142392-ministr-oborony-jemena-poobeshal-ne-dopustit-sverzhenija-prezidenta.html).
[8] Рябов П.П. Йемен: провал попытки создания оппозиционного Национального совета.М.: Институт Ближнего Востока, 2011 (www.iimes.ru/rus/stat/2011/01-09-11.htm).
[9]См.: Он же. Йемен: покушение на лидера партии «Ислах» Х. аль-Ахмара.М.: Институт Ближнего Востока, 2011 (www.iimes.ru/rus/stat/2011/07-02-11.htm).
[10]Yemeni Tribes Form Coalition against Saleh // Ahram Online. 2011. July 31 (http://english.ahram.org.eg/NewsContent/2/8/17771/World/Region/Yemeni-tribes-form-coalition-against-Saleh.aspx).
[11] См.:Воробьев В.П. Политическая и государственная система Народно-Демократической Республики Йемен.М.: Наука, 1978.
[12]Bahran M. A Yemeni Political Ménage à Trios // Yemen Observer. 2010. August 18. Р. 1.
Опубликовано в журнале:
«Неприкосновенный запас» 2012, №4(84)
Правящая в Тунисе партийная коалиция, возглавляемая исламистской партией "Ан-Нахда" ("Возрождение"), объявила о проведении в стране президентских и парламентских выборов 23 июня 2013 года, сообщает в воскресенье агентство Рейтер.
В октябре прошлого года в Тунисе прошли выборы в Национальный учредительный совет (НУС), на которых "Ан-Нахда" одержала уверенную победу. НУС был создан для определения будущего устройства страны после "жасминовой революции", разработки новой конституции и порядка формирования законодательной и исполнительной власти.
Сообщалось, что переходный период в Тунисе продлится не более года, в течение которого в стране будут организованы новые выборы.
Как сказано в официальном заявлении НУС, оказавшемся в распоряжении Рейтер, коалиция "согласовала 23 июня 2013 года в качестве даты проведения парламентских и президентских выборов". Второй тур выборов президента Туниса по необходимости состоится 7 июля.
Как отмечает Рейтер, глава государства будет избран прямым голосованием.
Нынешний президент Туниса Монсеф аль-Марзуки, бывший лидер левоцентристской партии "Конгресс за Республику", был утвержден на этот пост в декабре 2011 года депутатами НУС.
В январе 2011 года в Тунисе произошла "жасминовая" революция, вызванная недовольством населения социальными условиями, разгулом коррупции и безработицей. Бегству президента Зина аль-Абидина бен Али из страны предшествовал месяц массовых беспорядков, в которых погибли более 80 человек. Бен Али бежал из Туниса в Саудовскую Аравию 14 января 2011 года и на следующий день был отрешен от должности Конституционным советом страны.
ФСВТС И РОСОБОРОНЭКСПОРТ ОТКРЕСТИЛИСЬ ОТ ГРУЗА В А-320
Высокопоставленный источник в одной из спецслужб РФ предположил, что за этой истории стоят США, а руководству Турции "подсовывают липу"
Груз, который Турция изъяла с борта сирийского авиалайнера, не принадлежит ни Федеральной службе по военно-техническому сотрудничеству (ФСВТС), ни "Рособоронэкспорту". Об этом официальные представители данных организаций заявили РИА "Новости".
ВВС Турции заставили самолет Аirbus А-320 сирийской авиакомпании Syrian Air, выполнявший рейс Москва-Дамаск с 35 пассажирами на борту, 10 октября приземлиться на турецкой территории. На борт лайнера поднялись турецкие пограничники, обыскивали его на протяжении пяти часов и в итоге конфисковали груз военного назначения, находившийся в самолете. После этого воздушное судно вылетело в Дамаск, а СМИ сообщили, что турки изъяли некое коммуникационное оборудование для армейских нужд. Поскольку на борту судна находились 17 граждан России, в ситуацию вмешался МИД; ведомство потребовало от Анкары объяснений относительно принудительной посадки А-320. Турецкая сторона ответила, что имела полное право вынудить самолет сесть из-за подозрений, что на его борту перевозится опасный груз. Премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган вечером 11 октября заявил, что сирийский самолет перевозил произведенные в России боеприпасы (в трактовке некоторых СМИ - военное снаряжение или груз военного назначения). Бывший посол России в Тунисе, Ливии и Йемене Вениамин Попов заявил Business FM, что этот случай не имеет прецедентов.
На борту самолета не было грузов, принадлежащих "Рособоронэкспорту", заявил информагентству официальный представитель компании Вячеслав Давиденко. Он отметил, что у компании нет данных "о содержании и принадлежности грузов". Давиденко подчеркнул, что все перевозки грузов по линии военно-технического сотрудничества (ВТС) всегда осуществляются "Рособоронэкспортом" в соответствии с международными нормами и законами России. "Через ФСВТС эти грузы не проходили, комментировать здесь нечего", - заявил агентству официальный представитель службы Андрей Тарабрин.
Газета "Коммерсантъ" сегодня написала со ссылкой на свои источники, что турецкие ВВС знали о характере груза и поэтому отправили на перехват два истребителя F-16. По данным издания, на борту Airbus A-320 находились 12 ящиков с техническими элементами для радиолокационных станций систем ПВО, состоящих на вооружении Сирии.
Москва до сих пор не получила сведений об изъятом из самолета в Анкаре грузе, сообщил 12 октября журналистам источник в МИД РФ. "Неоднократно российское посольство требовало от турецкой стороны и продолжает настаивать на предоставлении этих данных", - цитирует анонимного дипломата РИА "Новости".
Высокопоставленный источник в одной из российских спецслужб предположил в интервью агентству, что инцидент с самолетом может быть частью
информационной войны, развернутой Турцией и рядом других стран против руководства Сирии. "Если бы на борту сирийского гражданского самолета находился груз, имеющий прямое военное назначение, турецкая сторона давно
бы его продемонстрировала журналистам. Во всяком случае, его бы с утра до вечера показывали по всем турецким телеканалам. Если этого не происходит, то проблема с якобы поставками российских вооружений Сирии с помощью гражданского самолета - информационная утка", - рассуждает собеседник агентства.
Премьер-министр Эрдоган, по его словам, "сначала говорит о каких-то
деталях, потом о боеприпасах". Это свидетельствует о том, что "или он
находится вне информационных потоков, или турецкие спецслужбы
подсовывают ему липу", убежден анонимный силовик. По его мнению, руководить этой кампанией могут спецслужбы США. Сотрудник неназванной спецслужбы добавил, что Россия не могла реально осуществить поставку оружия в Сирию хотя бы потому, что все грузы проходят контроль на антитеррористическую безопасность в гражданских аэропортах. "Скорее всего, сейчас турецкая сторона возьмет паузу в этой истории и попытается каким-то образом оправдаться за свои действия", - прогнозирует собеседник агентства.
ВБ ПОЛУЧИЛ $165 МЛН ДЛЯ ПОМОЩИ СТРАНАМ АРАБСКОЙ ВЕСНЫ
Средства пойдут на экономические преобразования
Развитые и нефтедобывающие страны внесли в фонд Всемирного банка 165 млн долларов, предназначенных для помощи в экономических преобразованиях странам "арабской весны", сообщает Reuters.
Средства фонда пойдут на предоставление грантов по экономике, торговле, инвестициям, а также на развитие стран и создание рабочих мест. США выделили 50 млн долларов, Саудовская Аравия и Великобритания по 25 млн долларов каждая, Япония будет выплачивать 12 млн долларов в течение трех лет.
Деньги перечислены по инициативе Довильского партнерства, которое сформировали в прошлом году после восстаний в Тунисе, Египте и Ливии. В партнерство входят страны "большой восьмерки" и страны-импортеры нефти с Ближнего Востока, в частности, Саудовская Аравия и Кувейт.
В феврале США пообещали арабским странам, в которых прошли революции, оказать помощь в размере 770 млн долларов.
ТУРЦИЯ ЗАБЫЛА ОБ ЭЛЕМЕНТАРНЫХ ПРИЛИЧИЯХ
Как беспрецедентный дипломатический скандал оценивают эксперты события, связанные с принудительной посадкой в Анкаре сирийского пассажирского самолета, летевшего из Москвы. В эпицентре которого оказались сразу три страны
Сирия, Россия и Турция вовлечены в дипломатический скандал после вчерашних событий в Анкаре. Сирийский самолет, на борту которого было 17 россиян, выполнял рейс из Москвы в Дамаск. Турецкие истребители принудили лайнер принудили приземлиться. Военные продержали пассажиров в самолете 8 часов, без еды, изредка разрешая спуститься на летное поле. К россиянам не пустили наших дипломатов, которые узнали о случившемся из СМИ.
Бывший посол России в Тунисской республике, Ливии и Йемене Вениамин Попов рассказал Business FM, что на его памяти нет таких вопиющих инцидентов: "Вещь беспрецедентная. Во-первых, посажен пассажирский самолет. Если будут все сажать пассажирские самолеты при помощи истребителей, что будет у нас в мире? Такие вещи недопустимы. Второе, они посадили в Анкаре, под каким-то непонятным предлогом, ничего не сказали, искали какое-то оружие. Это, вроде значит, что оружие из России перевозится... Ничего там не нашли, это естественно. Держали бедных наших граждан и сирийских граждан, не давали им еду. Завтра еще какой-то самолет посадят, они говорят: "Мы и дальше будем это делать". Как тогда летать через Турцию? У нас очень много самолетов летает через Турцию на юг".
В Турции утверждают, что, по их данным, на борту лайнера могло быть военное оборудование российского происхождения. Перевозить его на гражданском авиатранспорте запрещено. По этой причине весь груз, который был на самолете, конфисковали.
Главный редактор журнала "Национальная оборона" Игорь Коротченко считает турецкую версию несостоятельной: "При осуществлении военно-технического сотрудничества с Сирией пассажирские самолеты для доставки систем вооружений либо их комплектующих, не используются. Для этого есть другие возможности - военно-транспортная авиация, а также доставка с помощью кораблей. По этой причине судьба груза и его содержания нуждается в прояснении, но какой бы результат финальный ни оказался, однозначно Турция грубо нарушила нормы международного права и поставила под угрозу жизни 17 россиян, которые следовали в Дамаск этим рейсом. Все это наглядно свидетельствует о достаточно хамском поведении Турции, которая слишком сильно, похоже, втянулась в подготовку военной акции против Сирии и забыла об элементарных приличиях".
Российский МИД уже направил обращение турецким властям. В Москве заявили, что жизнь наших граждан подвергли опасности. Также в министерстве потребовали объяснений по поводу инцидента, который многие уже назвали грубейшим нарушением норм международного права. В турецком МИДе только заявили, что угрозы жизни россиян не было.Пассажирский самолет Аirbus А320 Сирийских авиалиний в Анкаре.
В УБИЙСТВЕ ДИПЛОМАТА США ПО ОШИБКИ ПОДОЗРЕВАЛИ ТУНИСЦЕВ
Тунисцы пытались въехать на территорию Турции по поддельным паспортам
Два подозреваемых в убийстве американского посла в Ливии граждан Туниса, задержанные в Стамбуле, не причастны к инциденту, их экстрадируют из Турции, сообщает турецкая газета Milliyet. Тунисцы пытались въехать на территорию страны по поддельным паспортам, их имена якобы были в списке ЦРУ.
По данным газеты, сейчас граждане Туниса ожидают экстрадиции. После допроса в отделе по борьбе с терроризмом выяснилось, что задержанные не участвовали в нападении на дипломатов в Бенгази. Полиция уже опровергла появившуюся в мировых СМИ информацию об их причастности к убийству американского дипломата.
Злоумышленники напали на консульство США в Ливии после появления в сети скандального фильма "Невинность мусульман". Ночью злоумышленники выстрелили по автомобилю американского посольства из гранатомета. США связывает нападение на дипломатов в Бенгази с "Аль-Каидой". В то же время до сих пор остается непонятным, нападали ли террористы группой или поодиночке, а также был ли человек, осуществляющий общее командование и контроль за атакой.
Федеральная служба безопасности (ФСБ) России планирует расширить сотрудничество с иностранными партнерами с тем, чтобы нейтрализовать деятельность главарей "Аль-Каиды", сообщил в четверг журналистам директор ведомства Александр Бортников.
"Однозначно могу сказать, что над нейтрализацией деятельности главарей ("Аль-Каиды") нам еще очень долго придется работать и сотрудничать с нашими партнерами", - заявил Бортников по итогам 11-го совещания руководителей спецслужб в Москве.
Директор ФСБ отметил, что в странах Магриба "Аль-Каида" активно участвует в деятельности различных боевых групп, имеющих отношение к терактам в сахаро-сахельской зоне. Кроме того, "Аль-Каида" углубляет свое присутствие в регионах Северной Африки, добавил глава ФСБ России. "Создаются дополнительные структуры, о которых мы знаем", - пояснил он.
В среду Бортников заявил, что ликвидация ряда главарей привела к ослаблению ядра "Аль-Каиды", однако при этом возросла активность подконтрольных ей региональных террористических организаций.
Кроме того, в четверг директор ФСБ заявил, что в ведомстве обеспокоены проблемой радикализации населения и развития движений, связанных с национал-патриотизмом. "Наибольший интерес в рамках совещания вызвали вопросы радикализации населения, вопросы ресурсной базы терроризма, развивающихся отдельных деструктивных движений, связанных с национал-патриотизмом, правым, левым, что волнует как и нас, так и наших партнеров из европейских государств", - сообщил Бортников.
По его словам, ФСБ в последнее время уделяет большое внимание противодействую кибертерроризму, использованию виртуального пространства экстремистами и террористическими структурами. Бортников отметил, что на совещании этим вопросам была посвящена целая секция. "Есть конкретные предложения по реализации... имеющихся у нас задумок", - добавил Бортников.
Консульство США в ливийском Бенгази из-за проблем с безопасностью остается полностью закрытым, численность персонала посольства в Триполи сокращена до минимума, сообщила официальный представитель госдепартамента Виктория Нуланд.
Неизвестные 11 сентября обстреляли здание консульства США в Бенгази из гранатометов. Погибли посол США в Ливии 52-летний Крис Стивенс, сотрудник информационного департамента посольства Шон Смит и два бывших спецназовца. Обстрел консульства совпал с серией нападений на здания диппредставительств США в ряде стран Ближнего Востока и Северной Африки после появлений в интернете трейлера фильма "Невиновность мусульман". На следующий после обстрела день США закрыли консульство в Бенгази и начали эвакуацию персонала посольства.
"В минувшую пятницу, а также за прошедшие выходные мы вывезли еще одну группу сотрудников посольства... Наша миссия в Триполи остается открытой и функционирует. Консульство в Бенгази по-прежнему закрыто", - сказала Нуланд на брифинге в понедельник.
Вместе с тем, по ее словам, некоторые дипломаты вернулись в Триполи после эвакуации, вызванной волнениями в стране.
"Я не могу сообщить точного количества... Их несколько человек. Все необходимые функции посольство осуществляет. Сейчас в посольстве работают больше человек, чем оставалось после обстрела..., но речь идет лишь об осуществлении жизненно необходимых функций", - уточнила Нуланд.
Она отказалась комментировать ход расследования убийства посла Стивенса, а также говорить о том, насколько безопасна ситуация в Бенгази и как скоро там может открыться американское консульство.
По ее словам, в посольстве США в Тунисе, также подвергшемся нападению экстремистов, по-прежнему работает минимально необходимое количество дипломатов.
"Что касается посольств в Ливии, Тунисе и Каире (Египте), то в них по-прежнему находится минимально необходимое количество сотрудников", - сказала Нуланд. Денис Ворошилов.
В БАНГЛАДЕШЕ МУСУЛЬМАНЕ УСТРОИЛИ ПОГРОМ ИЗ-ЗА ФОТО В FACEBOOK
Они подожгли по меньшей мере пять буддистских храмов и не менее сотни домов
На юго-востоке Бангладеша тысячи протестующих мусульман поджигали буддистские храмы и дома из-за размещенного на Facebook снимка с сожжением Корана, сообщает AFP.
По данным властей, на акцию протеста собрались около 25 тысяч человек, которые подожгли по меньшей мере пять буддистских храмов и не менее сотни домов в городе Раму и окрестностях. Беспорядки продолжались всю ночь. Власти были вынуждены обратиться за помощью к армии и временно запретить массовые сборища, чтобы избежать дальнейших столкновений.
В местной администрации рассказали, что недовольство мусульман вызвала фотография, которую якобы выложил в Facebook один из местных буддистов.
Данных о пострадавших и арестованных пока нет.
Во многих мусульманских странах в последние время проходят массовые протесты против фильма "Невинность мусульман", высмеивающего пророка Мухаммеда. Свое негодование мусульмане выражали в Иране, Турции, Судане, Египте, Йемене, Тунисе, Бангладеше, Индонезии, Малайзии, Кашмире, Индии, Ираке, Газе, Марокко, Сирии, Кувейте, Нигерии, Кении, Австралии, Великобритании, США, Франции, Бельгии и других странах.
Организация исламского сотрудничества (ОИС) накануне приняла резолюцию, в которой, в частности, выражаются опасения по поводу растущей исламофобии и количества случаев оскорблений ислама, в том числе сожжение Корана, запрет на строительство минаретов, нападки на пророка. Организация осуждает создание "Невинности мусульман" и настаивает на принятии мер, препятствующих появлению таких фильмов, нацеленных на то, чтобы "провоцировать мусульман". ОИС призвала международное сообщество оказать противодействие производству и распространению продукции, оскорбляющей религии и их символы.
В начале сентября правительство Соединенных Штатов получило неслыханное дипломатическое предложение с поистине невероятной стороны. Родной брат лидера всемирно известной террористической сети «Аль-Каида» Аймана аз-Завахири, Мухаммад, заявил о подготовке перемирия между его организацией и США. Потребовав отказа Вашингтона от вмешательства в дела мусульманских государств и освобождения исламистов, содержащихся в американских тюрьмах, господин Завахири выразил готовность взамен не только прекратить атаки против США и других стран Запада и провоцировать этот самый Запад, но и защищать «законные интересы США и западных государств в мусульманских странах». Поистине необычная щедрость и риторика для члена организации, не признающей существование светских режимов, как таковых, не говоря уже об их «законных интересах»!
Неудивительно, что экспертным сообществом данное предложение было воспринято скептически. Ряд специалистов посчитали, что таким образом «Аль-Каида» попросту пытается выиграть время для перегруппировки. Кроме того, некоторые эксперты сомневаются в серьезности влияния Мухаммада аз-Завахири на брата и на руководимую им организацию. Еще бы, ведь в интервью CNN автор сенсационного предложения заявил, что не общался с Айманом аз-Завахари на протяжении 10 лет.
Однако международная обстановка дает нам красноречивое подтверждение того, что перемирие между США и «Аль-Каидой» не только достижимо, но и, фактически, уже действует. Более того, можно говорить даже о своеобразном локальном союзе двух еще недавно непримиримых противников. В Сирии, во всяком случае, они проявляют поразительные согласованность и единодушие. Соединенные штаты уже обеспечивают дипломатическое прикрытие действиям террористов на территории арабской республики.
В преддверии Рождества 2011 года, в столице Сирии Дамаске произошли взрывы бомб, унесшие жизни 50 человек. По утверждению такого авторитетного знатока вопроса, как глава Службы национальной разведки США Джеймса Клэппера, теракты имели все признаки участия в их организации боевиков «Аль-Каиды». 18 июля 2012 года в столице арабской республики снова взрывали… На этот раз целью стали высшие должностные лица Сирии - министр обороны Дауд Раджха, его заместитель Асеф Шаукат, руководитель антикризисного штаба Хасан ат-Туркмани и глава Службы безопасности страны Хишам Бахтияр. Казалось бы, кто как ни Соединенные Штаты, в наибольшей степени пострадавшие от «международного терроризма» в 2001 году, должны были осудить теракты и, возможно, даже принять меры по поиску и наказанию их организаторов и исполнителей. Однако представитель США в ООН Сьюзан Райс отказалась поддержать резолюцию этой организации, осуждающую терроризм в Сирии. Более того, госпожа Райс заявила о необходимости скорейшего принятия другой резолюции – против сирийского правительства. Выходит, Вашингтон отказался даже от декларативного осуждения и борьбы с терроризмом, настаивая на необходимости борьбы с его жертвами, а именно в этой роли выступает сейчас не только официальный Дамаск, но и весь сирийский народ.
Вряд ли может удивлять определение такой позиции министром иностранных дел России Сергеем Лавровым как «жуткой».
Активизация Аль-Каиды в Сирии и столь явное прикрытие ее действий со стороны США ясно свидетельствует о существовании союзнических отношений между ними. Возможен, впрочем, и иной вариант – Аль-Каида, всерьез ослабленная ликвидацией своего прежнего лидера Усамы бен-Ладана и уничтожением баз в Афганистане и Пакистане, попросту оказалась под контролем американской администрации и впрямую решает задачи в угоду Вашингтона.
Официальные лица США, разумеется, не говорят на данный момент о какой-либо поддержке международной террористической организации, упоминая о содействии исключительно сирийским оппозиционерам. Факты военной помощи последним уже давно стали достоянием гласности. К примеру, одна из самых влиятельных американских газет The New York Times недавно сообщала о присутствии команды опытных офицеров ЦРУ на турецко-сирийской границе. Там они занимаются организацией доставки оружия и снаряжения (в том числе, например противотанковых ракетных комплексов и ПЗРК) бойцам Сирийской Свободной Армии. Некоторые турецкие политики также подтверждают информацию о нахождении на территории их страны агентов Центрального разведывательного управления США. Так, заместитель секретаря Трудовой партии Болант Есиноглу в открытую заявил о вербовки американскими специалистами турецких граждан, а также уроженцев арабских стран и Афганистана для совершения террористических актов в Сирии. Назвал Есиноглу даже численность «добровольцев-интернационалистов» - 6 тысяч человек.
Однако отрицать присутствие в рядах оппозиции боевиков непосредственно Аль-Каиды на данный момент уже также не представляется возможным. Министр иностранных дел Ирака Хошияр Зибари заявил о фактах проникновения в Сирию членов этой организации через территорию его страны, а британская «The Daily Telegraph» предоставила информацию о попадании их в республику через турецкую границу. Агентство France-Press опубликовало даже видео, снятое после захвата сирийскими повстанцами армейского КПП. В ролике можно увидеть боевиков с флагом Аль-Каиды, утверждающих, что они борются за создание исламского государства (именно такого, а не демократического, как пытаются показать ситуацию западные официальные лица.) Далее участники видеосъемки, добытой журналистами от неназванного источника в спецслужбах Саудовской Аравии, повествуют о том, что в их рядах сражаются боевики из КСА, Алжира, Египта, Туниса и даже Чечни.
Пикантность ситуации придает то, что еще в августе сами сирийские оппозиционеры не отрицали возможности союза с Аль-Каидой. Таким союзом угрожал западным странам, проявлявшим, по его мнению, недостаточную активность в помощи его организации, полевой командир Сирийской Свободной Армии в городе Алеппо Абу Умар. По всей видимости, Запад оказался вовсе не против сотрудничества.
Лидер Аль-Каиды, Айман аз-Завахири в одном из своих выступлений также касался «сирийского вопроса». Это было примерно год назад – летом 2011-го, и Завахири тогда говорил о необходимости борьбы не только с режимом Башара Асада, которого почему-то назвал пособником Запада, но и с самим Западом. Представляется, что за год взгляды лидера крупнейшей в мире террористической сети претерпели некоторые изменения.
Примечательно, что если из Ирака в Сирию попадают в основном «местные воспитанники», прошедшие «школу» войны против американского военного контингента и терактов против мирного, по большей части шиитского, населения, то в Турции боевики Аль-Каиды оказываются прямиком из Ливии. В этой стране террористы получили не только боевой опыт, но и опыт сотрудничества с американской администрацией и ЦРУ. Ведь еще в марте 2011 года президент США Барак Обама подписал документ, разрешающий офицерам Центрального разведывательного управления вооружать и готовить повстанцев в Ливии, в число которых попали и бойцы «Ливийской исламской боевой группы». Данная организация является ничем иным, как североафриканским крылом Аль-Каиды - в 2007 году Айман аз-Завахири (тогда еще заместитель бен-Ладена) объявил о включении «Ливийской исламской боевой группы» в состав сети. США не остановило даже нахождение боевой группы в списке террористических организаций, составленном ООН.
Что же несет с собой союз Соединенных Штатов с Аль-Каидой в борьбе против законного правительства Сирии? Ответ на это можно дать географический – второй Афганистан. Именно к афганскому сценарию может привести развитие событий в арабской республике. Повстанцы, не имеющие реальных шансов против регулярных армейских частей в открытых столкновениях, неизменно теряют захваченные ранее населенные пункты. Солдаты практически восстановили контроль над Алеппо, экономической столицей Сирии. Однако Сирийская Свободная Армия и другие оппозиционные группировки отнюдь не прекратили борьбу, сменив военные методы на террористические и откровенно бандитские. Они атакуют военные и гражданские объекты, организуют засады и взрывы. В начале сентября в провинции Идлиб был, например, атакован военный аэродром. Повстанцам удалось уничтожить на взлетной полосе десять вертолетов. А в окрестностях Дамаска боевики напали на базу войск противовоздушной обороны, оснащенную ЗРК С-200. Эта ситуация напоминает Афганистан 80-х годов 20 столетия. Только Асаду не придут на помощь советские войска…
Впрочем, в ближайшее время, судя по складывающейся обстановке, выиграть войну у вооруженной оппозиции вряд ли получится. Но, в свете нового союза США с террористами, у последних задача совсем иная – по возможности дестабилизировать обстановку в стране, новыми терактами напоминая о своем присутствии. Провоцируя правительство на ответные действия, боевики создают своему союзнику, Вашингтону, почву для вмешательства в конфликт. Иначе объяснить дипломатические ухищрения американцев в свете участившихся терактов в Сирии просто не представляется возможным. В случае же избрания США и Западом военного сценария, и вторжения их войск на сирийскую территорию, ситуация рискует выйти из-под всякого возможного контроля, полностью повторив Афганистан уже нашего времени. Не просто так президент России Владимир Путин в ходе встречи с главой правительства Италии Марио Монти заявил о том, что неконституционное свержение современной сирийской администрации приведет к продолжению и без того долгой гражданской войны. Оппозиция и власть попросту поменяются местами, а неоднородность – политическая, идеологическая и даже национальная, еще более усугубят нелегкую ситуацию. Как можно видеть из афганского, а с некоторых и ливийского, опыта свержение неугодного правителя отнюдь не несет в страну мир, а сотрудничество с исламистскими организациями вроде Аль-Каиды для западных «носителей демократии» – очень непрочно. Кто, как ни американский посол в Ливии, господин Кристофер Стивенс, познал сей тезис на собственном опыте…
Радикальные, террористические исламистские организации не в первый раз используются Соединенными Штатами в своих целях. Так было в 80-х годах прошлого века в Афганистане. Так было в Ливии. Сейчас такая же ситуация складывается в Сирии.
Эффект скорпиона, который в любом случае «укусит» своих западных союзников вряд ли можно ставить под сомнение и следует ожидать уже в самом ближайшем будущем. Вместе с тем, союз США и Аль-Каиды до того, как обернуться против своих «конструкторов» способен принести немало горя, как сирийскому народу, так и всему ближневосточному региону в целом. На данный момент только серьезное дипломатическое противодействие, подобное тому, что реализуют Россия и Иран, с использованием всех возможных мирных технологий может остановить уготованный для Сирии «афганский сценарий».
Антон Евстратов, Специально для Иран.ру
Владимир Путин встретился с исполняющим обязанности губернатора Рязанской области Олегом Ковалёвым и жителями региона – представителями общественности, сфер образования, культуры и обороно-промышленного комплекса.
* * *
В.ПУТИН: Добрый день, коллеги!
У нас складывается расширенный формат работы с руководителями регионов. Рязань не первый регион, с которым мы стараемся выстроить работу таким образом. Естественно, мы с губернатором поговорим по таким вопросам, в которых он должен разбираться и разбирается как человек, который достаточно долго руководит регионом. Но мне бы хотелось и из первых рук послушать ваше мнение о том, что не только происходит в области в целом (так я себе это, конечно, представляю), но и что происходит в конкретных отраслях, в конкретных сферах деятельности, в жизни региона, там, где вы самым активным образом работаете, принимаете участие в решении задач, сталкиваетесь с проблемами, вопросами. Давайте в неформальном режиме побеседуем.
Может быть, Вы, Олег Иванович, представите Ваших земляков?
О.КОВАЛЁВ: Да, конечно.
Кузнецов Сергей Николаевич, преподаватель университета имени С.Есенина и руководитель ГТРК «Рязань».
Анна Владимировна Рязанцева, многодетная мама.
В.ПУТИН: Фамилия соответствует. (Смех.)
О.КОВАЛЁВ: Анна Владимировна – многодетная мама, причём есть и приёмные дети. Она тщательно готовилась, очень волнуется.
В.ПУТИН: Анна Владимировна, сколько у Вас деток?
А.РЯЗАНЦЕВА: Пока пятнадцать. Готовимся принять ещё двоих.
В.ПУТИН: А приёмных сколько?
А.РЯЗАНЦЕВА: Десять. Один из них – усыновлённый малыш.
О.КОВАЛЁВ: Мы им уже выделили большую машину.
А.РЯЗАНЦЕВА: «Газель» подарили, чтобы всей семьёй ездили.
О.КОВАЛЁВ: Иогансон Борис Игоревич на конкурной основе избран руководителем музея Сергея Есенина, село Константиново. Ведёт сейчас большую работу, с тем чтобы само село сохранить в том виде, в котором оно было, и большую работу ведёт по самому музею.
Дрожжин Игорь Владимирович представляет Государственный Рязанский приборный завод. Это завод, который работает на оборонку, крупный завод, я Вам о нём говорил, он работает на авиацию. Игорь Владимирович – молодой инженер-конструктор.
Стручкова Наталья Юрьевна – магистрант Рязанского государственного университета имени С.Есенина, первый курс. Она представляет у нас студенчество.
В.ПУТИН: Понятно. Может быть, начнём тогда с промышленности?
И.ДРОЖЖИН: Как уже Олег Иванович сказал, я работаю инженером-конструктором на Государственном Рязанском приборном заводе, но ещё я являюсь председателем совета молодёжи, совмещаю.
В.ПУТИН: На этом предприятии?
И.ДРОЖЖИН: Да. Две с половиной тысячи человек молодёжи у нас до 35 лет есть, мы ведём с ними активную работу по молодёжной политике.
В.ПУТИН: Сколько процентов?
И.ДРОЖЖИН: Это одна треть. Всего 7,5 тысячи.
В.ПУТИН: Очень хорошо.
И.ДРОЖЖИН: Потенциал, конечно, у молодёжи большой. Естественно, бывают проблемы с привлечением активной молодёжи, но работаем над этими вопросами.
По промышленности. Вообще, в Рязанской области хорошо развит промышленный сектор, и много предприятий военно-промышленного комплекса. В стране у нас уже много сделано для ВПК, для развития, для поддержки, и очень многое хорошо, но есть некоторые проблемы. И вот в последнее время нас стало беспокоить, что Министерство обороны всё чаще и чаще начинает производить закупки военной техники за рубежом, какой-то процент, и процент этот растёт.
Конкуренции мы не боимся, но, конечно, хотелось бы иметь поддержку в лице государства и в лице Вас, Владимир Владимирович. И для того, чтобы поддержать нашу продукцию, чтобы она оставалась конкурентоспособной и на нашем рынке, и за рубежом, наверно, необходимо принимать некоторые меры. Меры какие: мы видим эти меры в изменении принципов формирования гособоронзаказа. Что бы нам хотелось видеть? В первую очередь нам хотелось бы видеть долгосрочные стабильные госзаказы.
Также злободневным является вопрос об авансировании госзаказов, чтобы оборонные предприятия не брали кредиты, в связи с этим не теряли свои денежные средства, ну и, конечно же, нужно обязать Минобороны делать большую часть закупок у отечественных производителей, а не за рубежом.
В.ПУТИН: Игорь Владимирович, сразу могу сказать, что я так, как и Вы, заинтересован в том, чтобы наша оборонка развивалась, и развивалась на собственной базе, эффективно, обеспечивала бы интересы государства в плане повышения обороноспособности страны, но и чтобы решались социальные вопросы у людей, чтобы зарплата росла.
У вас, кстати, какая средняя зарплата на предприятии?
И.ДРОЖЖИН: Средняя зарплата – 24 тысячи рублей.
В.ПУТИН: А в Рязани в целом?
О.КОВАЛЁВ: Это по рязанским меркам выше среднего уровня, у нас 19 – средняя по экономике, 24 – это выше.
В.ПУТИН: Да, то есть это говорит о том, что в целом оборонка, в общем, в известной степени на ноги встаёт, и происходит это прежде всего за счёт увеличения гособоронзаказа.
Я уже много раз на этот счёт говорил, вы тоже знаете наверняка, у нас огромные деньги (20 триллионов) предусмотрены на нужды обороны на ближайшие годы, до 2020 года. Ещё плюс почти 3 триллиона – на переоборудование самого оборонного комплекса, самих предприятий. Что касается гособоронзаказа, то, конечно, он прежде всего должен базироваться на своих собственных предприятиях, опираться на свои собственные предприятия.
Вместе с тем Вы обратили внимание на необходимость сохранения конкурентоспособности. У нас в советское время конкурентоспособность подменялась социалистическим соревнованием. В известной степени было даже и неплохо с учётом того, что не было никакой реальной рыночной конкуренции. Нам нужно обеспечить, чтобы наша оборонка находилась всё-таки в конкурентном поле, потому что без конкуренции прогресс невозможен, но в то же время чтобы Минобороны в основном закупки осуществляло на наших предприятиях. Это абсолютно точно.
Во-первых, могу вам сказать, что так оно и есть. У нас, наверное, больше 90 процентов всех закупок – это закупки на наших предприятиях.
Второе. Все государства мира так или иначе всё-таки узлы, комплектующие в условиях глобализации экономики – отчасти, гораздо больше, чем мы, кстати сказать, – приобретают за рубежом, причём в том числе очень высокоразвитые экономики мира делают (и американская, и европейские), их оборонные комплексы закупают часть оборудования и комплектующие за границей, там, где это выгоднее.
Конечно, всегда возникает мысль о том, что в критических условиях никто нам не поставит запасных частей и так далее, но Вы, как человек, работающий в этой сфере, тоже понимаете, каковы особенности ведения вооружённой борьбы сегодня. Она очень краткосрочна. Изделия, которые Вы производите или Ваши коллеги производят, в условиях конфликта или тем более вооружённой борьбы достаточно быстро утилизируются, поэтому и запчасти часто не так нужны, а в нормальном режиме их всегда можно получить.
Конечно, лучше всё это производить у нас, чтобы не зависеть, особенно в стратегических областях обороны. Это абсолютно точно, и мы именно этому и будем следовать. Я Ваш полный союзник в этом отношении, даже не сомневайтесь.
Что касается авансирования, то Минобороны перешло уже к такому авансированию. По некоторым контрактам действительно приходится брать кредиты, и само Министерство обороны договаривается, уже договорилось, по сути, с Министерством финансов о том, что частично будут делать за счёт кредитования, исполнять эту программу. Но в условиях достаточно ограниченных возможностей бюджета для нас важно сохранение самой программы гособоронзаказа, самой программы. Конечно, нужно её минимизировать, но Минобороны переходит уже к авансированию. По некоторым контрактам это авансирование до 100 процентов.
У вас основной вид продукции какой?
О.КОВАЛЁВ: Мы не на хвосте стоим, Владимир Владимирович, мы выпускаем промежуточную продукцию. Это локационные установки, установки слежения. В общем-то, делаем «мозги» для всего, что летает.
Мы недавно провели совещание с руководителями предприятий. О чём договорились? Мы уже знаем, что принято решение о поддержке в том числе и социальной сферы оборонных предприятий. И для нас очень важно выстроить, во-первых, взаимоотношения с радиоуниверситетом для наших оборонных предприятий, потому что он основной поставщик кадров – раз.
И второе. Я уже дал поручение выделить земельные участки для того, чтобы они могли строить жильё. Будет льготное финансирование с субсидированием процентных ставок. И я думаю, что этим самым мы тоже молодые кадры подтянем.
В.ПУТИН: Нужно, конечно, им попадать в программы модернизации самого ОПК.
О.КОВАЛЁВ: Они попали. Приборный завод попал. Хотя они за свои деньги построили новый корпус под новый самолёт.
В.ПУТИН: Если они попали в программу модернизации – это уже хорошо, значит, они получат достаточно дешёвые ресурсы.
О.КОВАЛЁВ: Да. Частично они сделали за свои деньги и сейчас дорабатывают.
В.ПУТИН: Потом мы с Вами ещё останемся, если по конкретным предприятиям есть вопросы – Вы мне их сформулируйте.
О.КОВАЛЁВ: Хорошо.
В.ПУТИН: Если нужно, я соответствующее поручение Министерству обороны сформулирую.
О.КОВАЛЁВ: Хорошо.
В.ПУТИН: Пожалуйста, Наталья Юрьевна.
Н.СТРУЧКОВА: Владимир Владимирович!
Мы все с вами сейчас видим, какова ситуация на Ближнем Востоке. И как представителей молодёжи, нас это также волнует, мы не хотим «арабской весны», мы не хотим «разноцветных революций». Более того, считаем, что решение данных межнациональных и межрелигиозных конфликтов с позиции силы неприемлемо, и неприемлемо в первую очередь для России.
Тем не менее проблемы существуют. Народу навязать единство, на мой взгляд, невозможно. Тогда встаёт вопрос: где найти ту основу, которая привела бы, скажем так, к согласию в обществе? То есть это формулирование общенациональной идеи какой-то или это вопрос веры отдельно каждого человека? Недавно Госдумой как раз было принято заявление о защите религиозных прав верующих. Мы понимаем, что определённые какие-то политические меры принимаются в этом направлении. Как Вы видите дальнейшие приоритеты политики в этом направлении?
В.ПУТИН: Вы самый лёгкий вопрос задали. (Смех.)
Если по-серьёзному, сложнее нет. В современном мире вообще нет более сложного вопроса, чем тот, который Вы сейчас задали. Надо сказать, что в этом отношении Россия всегда выгодно отличалась от других стран. Выгодно в том смысле, что она формировалась всегда. Вы студентка, да?
Н.СТРУЧКОВА: Магистрантка.
В.ПУТИН: Магистрантка гуманитарного университета, и наверняка знаете, наша страна формировалась как многонациональная и многоконфессиональная страна практически с первых шагов. По мере развития в её состав вливались всё новые и новые этносы, новые народы, представители разных религий. И изначально, просто изначально, с первых шагов, кстати говоря, наша ведущая православная конфессия, православное христианство, было очень толерантно по отношению к другим религиям. Сверхзадача заключается в том, чтобы представитель каждого, даже самого маленького этноса, если он проживает на этой территории и является гражданином этой страны, чувствовал себя абсолютно равноправным со всеми, чтобы он понимал, что и он лично, и его дети могут реализовать самые амбициозные планы своего развития и реализации себя как личности, и ни в чём для него нет ограничений – вот это самое важное, – и ни в чём не будет ущемлён.
И, повторяю, Россия всегда выгодно отличалась от других стран. Почему? Потому что мы никогда не навязывали никому свою волю, мы ни к кому не забирались со своим уставом. Если, конечно, исключить советский период, но это была не только наша вина и беда, просто такова была государственная идеология. И на какой-то период времени не только нашу страну, но и многие другие захлестнула идея «мировой революции», и эту идею мы старались продвинуть на другие территории. Но в целом мы всегда очень уважительно относились внутри страны ко всем этносам, народам и религиям и старались это транслировать на международной арене. Так не везде и не во всём мире происходило.
Первая этническая чистка, которая известна человечеству, масштабная, состоялась когда? Состоялась между кем и кем? Состоялась между Римской империей и Карфагеном, когда Римская империя в течение длительного времени пыталась уничтожить Карфаген (а он, как известно, находится на территории сегодняшнего Туниса, то есть в Северной Африке). Они не только захватили и оккупировали в течение трёх лет, по-моему, примерно, я сейчас могу ошибиться, но потом, когда всё разрушили, уничтожили, практически всех вырезали и уходили с этой территории, ещё и солью посыпали, чтобы там ничего не росло.
Говорят, что сегодняшняя европейская культура основана на великой культуре Римской империи. Это правда. Но эта великая культура очень многогранна. И эти страницы тоже были в истории великой Римской империи. Очень бы не хотелось, чтобы сегодня повторялось то, что уже было в истории человечества когда-то много-много веков назад. На мой взгляд, что-то похожее происходит, когда сильные страны пытаются слабым странам навязать свои правила поведения и свой моральный кодекс, не соизмеряя свои действия с историей, с традициями, с религиозными особенностями той или другой страны.
Наша позиция заключается в том, чтобы способствовать переменам к лучшему во всех странах, но не навязывать, особенно не навязывать с помощью силы то, что мы считаем правильным, а побуждать к развитию изнутри. Вот в этом заключается наша позиция по ситуации в арабских странах, связанная с так называемой «арабской весной». В этом заключается наша позиция по Сирии. Ведь, смотрите, что там происходит? Мы же предупреждали, что нужно действовать аккуратно, не навязывать ничего силой, иначе это приведёт к хаосу. И что мы сейчас наблюдаем? Ситуацию, очень похожую на хаос. И главное, наши партнёры остановиться не могут. Уже создали систему или отсутствие всякой системы, создали обстановку хаоса на многих территориях – сейчас ещё подталкивают, такую политику продолжают в других странах, в частности, в Сирии пытаются сделать то же самое.
Внешняя политика, как правило, продолжение внутренней. Повторяю ещё раз: всё-таки для нашей страны чрезвычайно важно сохранение межконфессионального мира и благоприятного взаимодействия между различными этносами.
И хочу закончить тем, с чего начал: когда каждый человек – и представитель крупной нации, и маленького этноса – будет чувствовать себя абсолютно равноправным и защищённым, что очень важно, защищённым в равной степени, как все другие граждане страны, тогда это будет, безусловно, способствовать укреплению государства.
Это сложный процесс, он требует очень внимательного отношения к вопросам истории, культуры. Мы только что с представителями культурного сообщества России, различных организаций и учреждений культуры обсуждали в том числе эти вопросы, над решением этой задачи должно работать всё общество: и молодёжные организации, и учреждения культуры, и средства массовой информации.
Пожалуйста.
С.КУЗНЕЦОВ: Владимир Владимирович, Вы неоднократно были в Рязани, я уверен, что ещё много раз приедете, и видели сами, когда приезжали в Рязань, какие происходят перемены. Когда я приезжаю в другие регионы, мне говорят: «Откуда ты? Рязань? А что у вас там? Десантное училище и родина Сергея Есенина». На самом деле люди, может быть, не все знают, что в Рязани на самом деле богатый комплекс, как говорили мои коллеги, и по оборонке, и всегда исторически развивалось сельское хозяйство, сейчас развивают экологический туризм. Было бы глупо этого не делать, зная, что есть прекрасные мещёрские леса и Окский заповедник, где, как Вы знаете, реализуют программу по сохранению белых журавлей, и есть ещё программа по сохранению зубров. Сейчас много что делается.
Мне бы хотелось у Вас спросить как у Президента. Какой всё-таки Вы в идеале видели бы Рязанскую область? Что нужно в первую очередь развивать в Рязанской области? Какие Вы назвали бы направления более приоритетные сейчас для нас, для тех, кто живёт в Рязанской области?
В.ПУТИН: Коллега начал с этого. Игорь Владимирович, да? Он говорил о конкурентоспособности предприятия, на котором он сам работает. Мне кажется, что нужно делать ставку на те сферы деятельности, которые являются наиболее конкурентоспособными. Было бы глупо начать сажать виноград у вас или пытаться бананы выращивать. Можно это всё сделать, между прочим.
С.КУЗНЕЦОВ: Всё помёрзнет.
В.ПУТИН: Нет, можно построить теплицы, и ничего не помёрзнет. Просто это будет очень дорого. И ваши бананы не будут конкурентоспособными.
О.КОВАЛЁВ: И они будут кислые, как брусника.
В.ПУТИН: Нужно делать то и производить то, где жители Рязанской области являются или могут быть безусловными лидерами. Та высокотехнологичная сфера деятельности, где Игорь Владимирович работает, – лучший тому пример. Мне кажется, нужно делать упор именно на высокотехнологичные сферы производства. Ну и, разумеется, имея в виду, что Рязань и Рязанская область в значительной степени, в прямом смысле слова, относится к самому сердцу России. Здесь и народные промыслы, и народная культура – всё, что связано с душой нации. Вот это очень, мне кажется, важно и востребовано.
О.КОВАЛЁВ: У нас развит аграрный сектор. Не без проблем, конечно, как и у всех, засухи – всё бывает. Но мы сейчас будем делать большой упор на создание переработки сельхозпродукции. Мы должны в Москву отправлять готовые продукты.
В.ПУТИН: Сельхозпроизводство становится всё более и более высокотехнологичным.
О.КОВАЛЁВ: И там всё меньше и меньше требуется людей, а люди, проживающие в сельской местности… Если мы создадим пищевую промышленность, то мы повысим стабильность самого сельхозпроизводства за счёт диверсификации: зерно, сахарная свёкла, подсолнечник и так далее.
И, конечно, по оборонке, что касается высокотехнологичных предприятий, то буквально на днях мы открыли инновационный центр при радиоуниверситете, где будет сосредоточено большое количество малых предприятий именно с научной разработкой и доведением разработок до производства, где будут студенты, аспиранты. Во-первых, это им дополнительный заработок, во-вторых, это будут всё-таки те разработки, которые будут идти в серию. То есть это направление для себя тоже видим важным.
В.ПУТИН: Правильно.
Анна Владимировна, пожалуйста.
А.РЯЗАНЦЕВА: Уважаемый Владимир Владимирович!
У меня такой вопрос. Как уже здесь говорилось, я многодетная мать, воспитываю 15 детей, десять из них – приёмные.
Конечно, многодетные семьи на Руси всегда были исконно русской традицией. Воспитывать много детей – это очень непросто. Но трудностей в таких семьях, как правило, не боятся, где всегда очень дружно и слаженно работают, чтобы обеспечить себя всем необходимым. Материальная сторона, конечно, очень важна в правильном воспитании наших детей, но это не самая главная составляющая.
Меня, конечно, как мать стольких детей, волнует вопрос и духовного развития подрастающего поколения. Сейчас очень много таких информационных источников: компьютеры, телевизоры – откуда наши дети черпают то, что, конечно, не хотелось бы, чтобы они видели.
В.ПУТИН: Информационные угрозы, так скажем, для детей.
А.РЯЗАНЦЕВА: Да. Вот у меня к Вам вопрос. Что, по Вашему мнению, необходимо сделать, чтобы молодёжь у нас росла духовно и нравственно богатой, чтобы не только на словах был патриотизм, духовность, традиции, а всё это было основой развития и процветания в нашей стране?
В.ПУТИН: В практическом плане нужно поддерживать таких, как Вы. Таких людей, которые так любят детей, с такой душой к ним относятся и которые так беспокоятся и видят эти угрозы.
Все вместе мы, конечно, должны делать упор на наши традиционные ценности прежде всего, традиционные моральные и нравственные ценности, которые всегда были в основе нашего могущества в самом широком смысле этого слова. Потому что эти традиционные ценности позволяли нам и строить, и побеждать, и в космос летать. Но мы, конечно, ещё очень много сделать должны для поддержки таких семей, как ваша. Вы сказали, у Вас 15 детей, и ещё хотите?
А.РЯЗАНЦЕВА: Ещё двоих берём.
В.ПУТИН: Ещё двоих берёте – будет семнадцать.
А.РЯЗАНЦЕВА: Это не предел.
В.ПУТИН: Я понимаю. А в каких условиях вы сейчас живёте?
А.РЯЗАНЦЕВА: Мы живём в очень хороших условиях. Пользуясь случаем, хотела бы поблагодарить Вас как ныне действующего Президента, Владимир Владимирович, потому что год назад я была участницей встречи Президента с многодетными матерями. Конечно, мы получили от губернатора подарок – нам подарили «Газель». Ко Дню матери мы получили огромный подарок для моих детей. Усилиями Олега Ивановича нам был подарен дом, огромный дом – 280 квадратных метров, где дети сейчас и проживают. Переселили нас из села, дети проживают в городе, имеют все условия для дальнейшего развития, получают образование. Помимо основного образования – музыкальное, ходят в спортивные школы.
В.ПУТИН: Это рядышком? Всё это есть, да, инфраструктура?
А.РЯЗАНЦЕВА: Да. Плюс у меня ещё есть дети слабые по здоровью, будем так говорить, сложные дети, с психологическими травмами. Нам правительство выделило такую возможность – дети мои обучаются дистанционно. Это прорыв в образовании. Ребёнок, который раньше сидел бы дома просто на инвалидности, не смог бы обучаться, сейчас имеет все возможности. Пять детей у меня обучаются на дому, и у каждого ребёнка свой комплект оборудования. Это новейшее оборудование: компьютеры, принтеры, сканеры – всё, вплоть до лабораторных аппаратов. У них есть всё, чтобы получить достойное образование.
В.ПУТИН: Это здорово! Приятно слышать, даже не ожидал, честно говоря!
А.РЯЗАНЦЕВА: Да, это у нас есть. И это просто, я считаю, прорыв для таких семей, как наша! Многие дети ведь просто болеют, не могут посещать школу. Вот такая школа у нас открыта.
О.КОВАЛЁВ: У нас хорошее сотрудничество с одной некоммерческой общественной организацией, которая, собственно, этот дом сделала. И сейчас они вводят для семей с приёмными детьми ещё восемь домов. Вот буквально в субботу будем их принимать уже в эксплуатацию. Люди уже там живут, поэтому здесь не только деньги бюджетные, которые мы вкладываем, но и очень хорошо работают общественные организации, и такие организации, конечно, мы поддерживали в Рязанской области и будем поддерживать.
В.ПУТИН: К сожалению, далеко не во всех многодетных семьях такая ситуация, как в вашей. Нам ещё очень много нужно сделать по стране в целом, для того чтобы эти многодетные семьи приблизились к вашему стандарту.
Молодцы представители этой организации. И хорошо, что губернатор и власти предоставили именно такие участки для строительства, потому что ведь можно было не получить такие участки. Можно было получить где-нибудь подальше от города. А так получилось, что у Вас не только дом, но и вся социальная инфраструктура, которой могут дети воспользоваться, в черте города. Это здорово.
О.КОВАЛЁВ: Посёлок городского типа.
В.ПУТИН: Что касается воспитания, то, наверное, мы этот вопрос тоже дальше переадресуем Борису Игоревичу. Борис Игоревич, что нам нужно всем вместе сделать?
Б.ИОГАНСОН: Владимир Владимирович, во-первых, я бы хотел сказать о музее-заповеднике, который я представляю. Потому что если отвечать на Ваш вопрос, то нужно в первую очередь за основу брать то место, которое знаешь более-менее досконально.
Надо сказать, что за последние два года, мне кажется, и люди говорят, что музей получает второе дыхание благодаря программе развития, которая была принята Правительством Рязанской области в 2010 году. Действительно, развиваемся, научные статьи пишем, зарплата растёт и так далее. Но во вторую очередь хотелось бы сказать, конечно: практически, я заметил, отвечая на любой вопрос, здесь говорили или о культуре, или о внутренней культуре, или о моральных устоях, и это действительно получается основа основ в любой сфере человеческой деятельности.
Мне очень приятно то, что два дня назад, Вы уже упоминали, прошло заседание Совета при Президенте по культуре [и искусству]. Так было приятно видеть там знакомые лица, причём я прекрасно знаю, что они профессионалы высшей пробы.
В.ПУТИН: Музейщиков прежде всего?
Б.ИОГАНСОН: Музейщиков. Шолохов и Толстой, конечно же, это огромные авторитеты для нас для всех, для музейного сообщества, это абсолютно кристальные люди.
Но в диалоге с Вами я бы хотел затронуть две темы, которые я в стенограмме не обнаружил. Это, во-первых, то, что нужно обязательно продолжить деятельность по предотвращению нарушения федерального законодательства в сфере охраны объектов культурного наследия. У Сокурова, по-моему, прозвучало, что в Петербурге какие-то разрушения строений. Но применительно к музеям-заповедникам, музеям-усадьбам, достопримечательным местам нужно обязательно продолжать работать над проектами охранных зон. Это жизненно необходимо, это то, что мы должны в конце концов передать нашему последующему поколению, это наш долг. У моей коллеги 15 детей, у меня трое. Это наш долг.
И второй момент, который не прозвучал, но тоже всем известно, что русский язык – это основа нашей культуры и, если хотите, если позволите, вернее, даже государственности. Но, к сожалению, все прекрасно знают, что он, грубо говоря, засоряется. И я как представитель литературного музея, может быть, не знаю рецептов, как это остановить, но какие-то меры нужно, конечно, принимать.
И я уже долго говорю, конечно. Сергей Александрович Есенин, чей музей-заповедник я имею честь представлять, – очень близкий по духу нашему народу поэт, и наш народ очень любит его произведения. Вы даже себе не представляете, какой резонанс в рязанском регионе вызвало то, что Вы после выборов это четверостишие знаменитое прочитали: «Если крикнет рать святая...» и так далее. И не только, и в стране тоже, потому что в нашей стране любит народ свою Родину. И – как вам сказать – наверное, не променяет скорее всего ни на что другое, несмотря на то что и жить здесь достаточно тяжело. А село Константиново наш народ, как правило, и ассоциирует с Родиной. Это было и в войну, это и продолжается сейчас.
У нас достаточно много мероприятий проходит в Константиново. Хотелось бы, конечно, подытоживая, Вас пригласить на все эти мероприятия в любое удобное для Вас время. Но проблемы тем не менее остаются теми, которые я, пользуясь случаем, Вам озвучил.
В.ПУТИН: Что касается конкретных вопросов, которые Вы сейчас обозначили, это охранные зоны вокруг музеев-заповедников, и Толстой уже обращал на это внимание, мы это будем делать, будем принимать соответствующие решения, которые бы обезопасили эти охранные зоны и сами музеи-усадьбы. Это мы сделаем обязательно.
Что касается вопроса, который Анна Владимировна задала. Как бы Вы ответили, Борис Игоревич? Что нам нужно делать для того, чтобы наших детей и молодёжь уберечь от информационных угроз и, наоборот, сформировать современное, хочу подчеркнуть – современное, но такое основательное, волнующее мировоззрение?
Б.ИОГАНСОН: Уникального рецепта нет, безусловно. Это всё нужно делать в комплексе. Обязательно нужно приводить в соответствие с нашими запросами времени, нашего тяжёлого времени, скажем так, – а угрозы всем известны, – и образовательную систему, и музейную сферу, и науку в том числе. Но какие-то комплексные программы должны быть.
Например, я за свою сферу деятельности могу ответить. У нас очень много – в музее-заповеднике довольно сильный состав работников, я третий год работаю и должен похвалить коллектив, – очень много программ, направленных на такую культурную прививку, патриотическую и с православием связанную. Вы бывали в Константиново, Вы знаете, у нас на территории музея-заповедника есть храм. Раньше были воскресные занятия в школе, сейчас мы их возрождаем. Открыли новые объекты, дом священника. Скоро будет комплекс ещё один – въездной зоны.
И Вы уже говорили как-то (не помню, может быть, в диалоге с министром образования) о том, что просто необходимо детей приводить в музей и внедрять нашу культуру, русскую культуру таким образом, воспитывать людей, воспитывать с самого начала, с детства. Все знают, когда мы в советское время росли, мы были, и я до сих пор остался, патриотами. У меня много друзей, которые и критикуют власть, и, наверное, имеют на это основания – у меня несколько другая позиция, я стараюсь как-то более глобально мыслить и шире.
В.ПУТИН: Сколько людей приходит примерно в ваш музей в течение года? Посетителей сколько?
Б.ИОГАНСОН: Я знаю точно – что там примерно. В прошлом году была 221 тысяча во всей экспозиции. Но у нас их пять. В этом году мы уже опережаем график, будет 240, я надеюсь. Это такие универсальные способы, они для всех известны.
В.ПУТИН: Почти четверть миллиона приходит!
Б.ИОГАНСОН: Экспозиций много. Константиново – символ России! Это всем известно.
Россия. ЦФО > Госбюджет, налоги, цены > kremlin.ru, 27 сентября 2012 > № 655914
Владимир Путин, Олег Ковалев
12 сентября 2012 состоялось по-настоящему первое "испытание зерном" молодого "нибулоновского" предприятия - филиала "Казацкая" (Херсонская область).
В этот день из филиала "Переяславская" (Киевская область) к причалу херсонского предприятия прибыло несамоходное судно NBL-009 (в сопровождении буксира NIBULON-2), частично загруженное пшеницей. Работниками лаборатории херсонского филиала было выполнено визирование и последующий анализ зерна - более 2 тыс. тонн пшеницы третьего класса.
По завершении анализа в трюмы несамоходного судна было догружено 1100 тонн пшеницы аналогичной кондиции.
Стоит заметить, что несамоходные суда компании "НИБУЛОН", идя вниз по Днепру к перегрузочным терминалам, не грузятся до полной вместимости.
Причиной тому являются сложные условия судоходства - гранитные перекаты длиной 40 км, протянувшихся на пути от Днепродзержинского шлюза в г. Днепропетровск. Компания "НИБУЛОН" хоть пока и вынуждена загружать суда частично, занимается решением проблемы безопасного судоходства по Днепру. Специально разработанный компанией проект предполагает не просто углубление главной реки Украины, а очистку русла Днепра от скальных грунтов и особо прочных пород. Это позволит организовать безопасное судоходство по маршруту Беларусь - Киев - Херсон - Черное море. Причем движение как грузовых, так и пассажирских судов.
Загрузка же судна на филиале "Казацкая" происходила согласно графику - в ночь с 12 на 13 сентября, с помощью судопогрузочных машины "Telestack". По завершении полностью загруженное судно направилось на перегрузочный терминал компании в Николаеве, преодолев водный путь длиной в 191 км. Оттуда, согласно внешнеэкономическому контракту, зерно направилось в Тунис, в трюмах судна "Master Ismail".
Первое несамоходное судно, загруженное на херсонском филиале "Нибулона", показывает, что компании окончательно удалось замкнуть цепь предприятий, проложив судоходный путь вдоль Днепра - до главного зернового терминала в Николаеве.
СУДЬБА НЕВИННОСТИ МУСУЛЬМАН В РОССИИ РЕШИТСЯ 17 ОКТЯБРЯ
В этот день Тверской суд столицы рассмотрит дело о признании фильма экстремистским по существу
Тверской суд Москвы назначил на 17 октября рассмотрение дела о запрете в России фильма "Невинность мусульман". Как сообщил BFM.ru представитель суда, в этот день суд заслушает дело по существу.
Заявление в Тверской суд столицы о признании фильма экстремистским подала Генпрокуратура РФ. 18 сентября в суде сообщили о поступлении заявления надзорного ведомства.
Любительский фильм про пророка Мухаммеда вызвал массовые протесты во многих странах мира - акции протеста прокатились по Ливии, Египту, Йемену, Судану, Тунису, Пакистану и Бангладеш. В ливийском Бенгази в результате нападения на консульство Соединенных Штатов погибли четыре сотрудника дипломатической миссии, в том числе посол США. Некоторые страны закрывают доступ к фильму. Аналогичные меры вводятся и в России. Роскомнадзор уже призвал российских операторов связи блокировать доступ абонентов к скандальному фильму.
21 сентября 2012 года состоялась встреча руководства Российско-Арабского Делового Совета с группой представителей деловых кругов Тунисской Республики во главе с высокопоставленным представителем Центра по продвижению экспорта Туниса Нафуэлем Бен Горбелем.
В ходе встречи стороны обсудили текущее состояние российско-тунисских отношений в торговой и экономической сфере в контексте политических преобразований, происходящих в настоящее время в Тунисе и других арабских странах. Тунисская сторона подчеркнула необходимость использования новых возможностей, открывающихся в связи с этими преобразованиями, для реализации взаимовыгодных проектов и обмена опытом в самых разных областях.
В свою очередь, директор РАДС Т.А.Гвилава приветствовала стремление тунисских предпринимателей более активно сотрудничать с российскими коллегами и призвала активизировать торговый обмен между нашими странами. Российская сторона также провела презентацию Третьей международной выставки «Арабия-ЭКСПО 2013», проведение которой запланировано в 2013 году в Санкт-Петербурге. Представители Центра по продвижению инвестиций Туниса в благожелательном ключе высказались по поводу перспектив участия Туниса в этом международном мероприятии и выразили готовность изучить данный вопрос более подробно.
По итогам встречи тунисская сторона предложила активизировать усилия по привлечению новых экономических операторов в процесс двустороннего сотрудничества и принять, с этой целью, специальный трехлетний план совместной работы.
Министерство внутренних дел Туниса запретило проводить в пятницу какие-либо массовые акции протеста, связанные с карикатурами на пророка Мухаммеда, опубликованными во французской сатирической газете Charlie Hebdo сообщает агентство Франс Пресс.
"Министерство на основании действующего режима чрезвычайного положения и в целях сохранения общественной безопасности сообщает, что на территории Туниса в пятницу, 21 сентября, манифестации в какой бы то ни было форме будут запрещены", - говорится в заявлении ведомства.
Всплеск массовых волнений в мусульманских странах происходит чаще всего именно по пятницам после большой молитвы.
Тунисское МВД указывает, что, по его сведениям, некоторые элементы готовились использовать планировавшиеся выступления для насилия и грабежа.
Накануне МИД Франции заявил, что французские дипломатические представительства и школы будут закрыты в пятницу в 20 странах мира из-за опасений за безопасность французских граждан.
Серия карикатур на пророка Мухаммеда появилась в еженедельнике Charlie Hebdo в среду.
Публикация вызвала не только массу критики, но и принесла изданию успех - за полдня были распроданы все пять тысяч экземпляров издания. Многие из них, по данным СМИ, скупали сами мусульмане, чтобы тут же порвать и выбросить.
Карикатуры опубликованы на фоне проходящих по всему миру беспорядков, вызванных размещением в интернете скандального фильма "Невиновность мусульман", снятого в США.
Наибольшего накала протесты достигли в Египте и Йемене, выступления отмечены также в Судане, Тунисе, Пакистане и Бангладеш. В городе Бенгази на востоке Ливии радикально настроенные участники протестов штурмовали консульство США, при этом погибли четыре человека, в том числе американский посол.
Около 50 полицейских получили ранения в понедельник в столкновениях с демонстрантами в Кабуле, выступающими с осуждением фильма "Невиновность мусульман", передает афганская интернет-газета Khaama Press со ссылкой на полицию.
Демонстрация началась в шесть утра в кабульском восточном пригороде Пули-Чархи и продолжается по настоящее время. Манифестанты забросали полицейских камнями в районе базы НАТО Phoenix.
Легкое ранение в столкновениях с демонстрантами получил начальник кабульской полиции генерал Мохаммад Айюб Саланги.
В район, где проходит акция протеста, переброшены силы быстрого реагирования полиции. По данным сотрудников полицейского спецназа, протестующие сожгли один автомобиль полиции, несколько ангаров и магазинов.
Массовые акции против появления в интернете скандального любительского фильма про пророка Мухаммеда проходят сразу в нескольких странах мусульманского мира. Наибольшего накала протесты достигли в Египте и Йемене, выступления отмечены также в Судане, Тунисе, Пакистане и Бангладеш. В городе Бенгази на востоке Ливии радикалы штурмовали консульство США, при этом погибли четыре человека, в том числе американский посол.
Власти Канады приняли решение приостановить в воскресенье работу посольств в Египте, Ливии и Судане из-за опасений за безопасность сотрудников дипмиссий в связи с беспорядками, охватившими эти мусульманские страны, сообщает телеканал CBC, со ссылкой на заявление министра иностранных дел Канады Джона Бэрда (John Baird).
Предполагается, что посольства возобновят свою работу уже в понедельник, однако это будет зависеть от развития ситуации.
На этой неделе массовые акции против появления в интернете любительского фильма-пародии на пророка Мухаммеда проходят сразу в нескольких странах мусульманского мира. Наибольшего накала протесты достигли в Египте и Йемене, выступления отмечены также в Судане, Тунисе, Пакистане и Бангладеш. В городе Бенгази на востоке Ливии радикалы штурмовали посольство США, убив при этом четырех человек, в том числе американского посла.
Госдепартамент США ранее выпустил заявление в котором призвал семьи сотрудников дипмиссий в Тунисе и Судане, а также их второстепенный персонал вернуться в США из соображений безопасности. Кроме того, гражданам США предлагается воздержаться от поездок в эти страны.
Руководство радикального движения "Талибан" взяло на себя ответственность за нападение на военную базу ISAF в афганской провинции Гильменд, назвав атаку местью за скандальный фильм "Невиновность мусульман", передает в субботу телерадиовещательная корпорация Би-би-си.
В ночь на субботу обстрелу подвергся американский сектор базы "Кэмп Бэстион", на которой находятся также британские, датские, эстонские и афганские военнослужащие. В ходе обстрела погибли два американских пехотинца, еще пятеро военнослужащих получили ранения. Были частично разрушены некоторые постройки, находящаяся на базе техника не пострадала.
Представитель талибов Кари Юсеф Ахмади сообщил Би-би-си, что обстрел совершили десять боевиков и противостояние с иностранными военнослужащими продолжится.
На базе сейчас находится сын наследника британского престола принц Гарри, который проходит службу в качестве пилота вертолета Королевских ВВС и должен принимать участие в активных боевых действиях против "Талибан". Представители движения ранее заявили агентству Франс Пресс, что убьют принца Гарри. В ходе обстрела в ночь на субботу принц не пострадал.
На этой неделе массовые акции против появления в интернете любительского фильма-пародии на пророка Мухаммеда проходят сразу в нескольких странах мусульманского мира. Наибольшего накала протесты достигли в Египте и Йемене, выступления отмечены также в Судане, Тунисе, Пакистане и Бангладеш. В Бенгази на востоке Ливии радикалы штурмовали посольство США, убив при этом четырех человек, в том числе американского посла. В Нигерии полиции пришлось стрелять в воздух, чтобы обуздать толпу манифестантов.
В операциях в Афганистане участвует многонациональный контингент антитеррористической коалиции, который возглавляют представители командования вооруженных сил США, а также контингент ISAF под командованием НАТО. В их задачи входят поиск и уничтожение боевиков движения "Талибан" и международной террористической группировки "Аль-Каида".
По данным СМИ, войска международной коалиции потеряли в Афганистане с начала 2012 года более 200 человек убитыми. Вывод иностранных воинских контингентов из Афганистана запланирован на конец 2014 года.
Столкновения демонстрантов с полицией произошли в субботу на улицах австралийского Сиднея из-за распространенного в интернете скандального фильма про пророка Мухаммеда, есть пострадавшие, сообщает агентство Рейтер.
Несколько сотен человек собрались перед зданием консульства США, чтобы выразить свой протест по поводу размещенного в интернете любительского фильма про пророка Мухаммеда "Невинность мусульман". После митинга толпа людей направилась в центр города. Полиция попыталась оцепить и контролировать шествие, после чего начались стычки с демонстрантами.
Как минимум шесть офицеров полиции получили травмы, задержаны восемь активных участников акции. К месту были стянуты подразделения конной полиции и полицейский отряд с собаками. Для обуздания толпы полиция применила слезоточивый газ.
На данный момент около 400 человек проводят демонстрацию в центральном парке Сиднея. Один из представителей мусульманской общины призвал протестующих к спокойствию.
Всего в Австралии проживают порядка 476 тысяч мусульман, что составляет 2% населения по данным на 2011 год.
Массовые акции против появления в интернете фильма "Невиновность мусульман" проходят сразу в нескольких странах мусульманского мира. Наибольшего накала протесты достигли в Египте и Йемене, выступления отмечены также в Судане, Тунисе, Пакистане и Бангладеш. В Бенгази, на востоке Ливии, радикалы штурмовали консульство США, при этом погибли четыре человека, в том числе американский посол. В Нигерии полиции пришлось стрелять в воздух, чтобы остановить толпу манифестантов.
Нашли ошибку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter