Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Ближневосточный «кубик Рубика»: проблемы сборки

Размышления о первом этапе «арабской весны»

Сейчас трудно представить себе войны за территории. В основе будущих столкновений могут лежать только виртуальные, искусственно искаженные стереотипы массового сознания. Сирийский кризис дает в этой связи немало пищи для размышления.

В середине мая в Марракеше, туристической столице Марокко, прошла очередная встреча Ближневосточного диалога Международного дискуссионного клуба «Валдай». Помимо обычного круга «странствующих политологов» в ней приняли участие представители исламских партий и группировок – от египетских «Ан-Нур» и «Джамаа исламия», ливанской «Хезболлы» и палестинской ХАМАС до «Братьев-мусульман» и тунисской «Ан-Нахды». Интерес к встрече предопределила актуальная повестка дня – «Ислам в политике: идеология или прагматизм?».

Как вскоре выяснилось, встреча в Марракеше совпала по времени с завершением первой фазы «арабской весны», причем с провальными результатами. Вместо движения от авторитаризма к демократии регион качнуло в сторону новых форм авторитаризма, лишь слегка прикрытых фиговым листком народного волеизъявления. В Марракеше, за полтора месяца до событий в Египте, эти тенденции только начинали прорисовываться. Но неординарность алгоритма, по которому пошло демократическое переформатирование региона, становилась более или менее очевидна. Один из участников встречи генеральный секретарь Партии национального диалога Ливана Фуад Махзуми сравнил его со сборкой ближневосточного «кубика Рубика».

Попытки собрать ближневосточный «кубик» продолжаются уже многие десятилетия. Порой чудилось, что вот-вот – и за очередным проворотом его граней возникнет желанная гармония цветов и пропорций. Ан нет. Трудно ожидать результата, когда кубиком одновременно манипулируют несколько рук.

КУБИК ПРИХОДИТ В ДВИЖЕНИЕ

Это стало особенно очевидным с весны нынешнего года, когда ближневосточный «кубик Рубика» вдруг задергался, защелкал гранями как счетчик Гейгера, перенастроенный на химоружие. События, закрутившись вокруг Сирии, пошли вширь, начали наползать друг на друга. Похоже, что в движение «кубик» привели два фактора, неочевидно, но тесно связанные между собой – российско-американская инициатива по созыву «Женевы-2» и успехи сирийских правительственных войск в борьбе против мятежников.

Начнем с «Женевы-2», о подготовке к которой Сергей Лавров и Джон Керри объявили 7 мая в ходе визита госсекретаря США в Россию. Имелось в виду, что конференция будет проходить под эгидой ООН на базе заключительного коммюнике «группы действий» по Сирии, выработанного на предыдущей женевской встрече в июне 2012 года. Этот документ предусматривал создание в Сирии переходного органа власти, но не требовал немедленного ухода Асада с президентского поста.

Это вызвало серьезную тревогу, чтобы не сказать панику в рядах сирийской оппозиции и ее региональных спонсоров, в том числе и потому, что к моменту обнародования российско-американской инициативы ни у кого уже не вызывало сомнений, что наметившийся разворот в сторону политико-дипломатического решения обусловлен неблагоприятным для противников Асада развитием военной ситуации. С марта-апреля правительственные войска неспешно, но методично перехватывали инициативу. Был освобожден город Идлиб, контролировавший коммуникации боевиков с Ливаном. В районах, пограничных с Турцией, курды, сохранявшие до этого нейтралитет, начали отвечать на участившиеся провокации со стороны джихадистских групп оппозиции, получавших подкрепления от Саудовской Аравии и Катара через территорию Турции. Обострилась напряженность и в местах компактного проживания друзов вдоль сирийско-израильской границы.

Изменению военно-стратегической обстановки в пользу правительственных войск способствовал и углублявшийся по мере военных поражений раскол между светским прозападным крылом оппозиции, опиравшимся на Сирийскую свободную армию, и группировками радикальных исламистов. В середине мая боевики попытались объединить две свои основные группировки: «Исламское государство Ирака и Леванта», просочившуюся из Ирака и действующую под прямым руководством «Аль-Каиды», и сирийскую «Джабхат ан-Нусра». Объединение не состоялось. Но дало толчок к смене тактики: халифатисты приступили к созданию в «освобожденных районах», пограничных с Турцией и Ираком, «эмиратов», жизнь в которых строилась на основе норм шариата.

В этих условиях 3 и 5 мая, как раз в то время, когда Керри и Лавров готовились объявить в Москве о созыве «Женевы-2», Израиль нанес ракетно-бомбовые удары по сирийским военным объектам в районе Дамаска, мотивировав их стремлением предотвратить попадание химического оружия в руки джихадистов. Тема неконтролируемого расползания сирийского химоружия фигурировала и в ходе прошедших в начале июня на территории Иордании военных маневров с участием 19 государств. Встык с ними крупные военно-морские учения (41 участник) состоялись в Персидском заливе, вблизи берегов Ирана. Незадолго до этого, 22 мая, в Аммане в очередной раз встретились «Друзья Сирии» – группа, созданная в феврале 2012 г. в Тунисе для координации международной помощи противникам Асада (показательно, что если в предыдущей встрече в Марракеше приняли участие 114 «друзей», то в столице Иордании их было всего 13). Лейтмотивом дискуссий стал вопрос об оказании военной помощи оппозиции, которая связывала свои поражения с отсутствием у нее современного вооружения. Звучали в Аммане и идеи создания в Сирии буферной (с центром в Алеппо) или бесполетной зоны по образцу ливийской. В это же время сенатор Джон Маккейн (а чуть позже и госсекретарь Керри) высказались за бомбардировку сирийской военной инфраструктуры.

Все эти демонстрации были так или иначе связаны со стремлением региональных противников режима Асада, прежде всего Саудовской Аравии, форсировать силовое решение сирийской проблемы, сыграв на опережение российско-американской инициативы по созыву «Женевы-2». Параллельно с попытками реанимировать формат «Друзей Сирии» саудовцы вплотную занялись консолидацией рядов Национальной коалиции оппозиционных и революционных сил (НКОРС), где наметился тактический союз светских группировок с «Братьями-мусульманами», находившимися под опекой Катара. В ходе перевыборов руководства НКРОС, прошедших в Стамбуле, саудовцы сначала добились отставки его председателя Моаза Хатыба, близкого к «братьям» (единственный член руководства НКОРС, выразивший готовность к диалогу с Асадом в ходе подготовки «Женевы-2»), а потом, в июле, провели на этот пост своего ставленника Ахмеда Джарбу. Однако переломить баланс сил в НКОРС саудовцам на этом этапе не удалось – из «своего» списка в 25 человек провести в руководящий орган оппозиции они смогли только шестерых. В результате подковерная борьба за влияние на сирийскую оппозицию между саудовцами и Катаром обострилась. Региональные спонсоры сирийских мятежников раскололись на две противоборствующие группировки: Саудовскую Аравию, ОАЭ и Иорданию, с одной стороны, и Катар и Турцию – с другой.

27 мая Лавров и Керри в Париже обсудили подготовку к созыву «Женевы-2». Официальный Дамаск согласился на участие в конференции. Сирийская оппозиция, несмотря на давление американцев, такого согласия не дала. Командующий Сирийской свободной армией генерал Идрис категорически отказался от участия в конференции; руководство НКОРС заявило о готовности обсуждать в Женеве только вопрос об отстранении Асада от власти. В дальнейшем под воздействием продолжавшегося изменения военно-стратегической ситуации в пользу Дамаска подходы оппозиции только ужесточалась. К июлю представители НКОРС в качестве условия своего участия в конференции в Женеве добавили (разумеется, неофициально) требование о восстановлении «военного паритета» с правительственными войсками.

Однако 5 июня сирийская армия, усиленная боевыми подразделениями ливанской «Хезболлы», взяла небольшой, но имеющий ключевое стратегическое значение город Кусейр. Это имело решающее значение для последующих событий. И не только потому, что восстанавливало прямую связь Дамаска с приморскими алавитскими районами, включая порты Тартус и Латакия, через которые шли военные поставки Дамаску. Цена победы выше: речь шла о наметившемся морально-политическом переломе в ходе длившейся два с половиной года гражданской войны. Складывалось впечатление, что режим, опирающийся на поддержку широких слоев населения, выстоял в тяжелейшей конфронтации с оппозицией, политическая часть которой выглядела беспомощной в сравнении с мусульманскими экстремистами, наемниками и джихадистами, воевавшими на ее стороне. Пришло время вспомнить, что «Джабхат ан-Нусра» еще в декабре 2012 г. была занесена американцами в черные списки террористических организаций.

После падения Кусейра сирийская оппозиция и ее региональные спонсоры развязали массированную антишиитскую кампанию, обвинив «Хезболлу» и Иран во вмешательстве в сирийские дела. Саудовская Аравия и страны Персидского залива разорвали отношения с «Хезболлой». Их примеру вскоре (после смены власти в Катаре) последовали «Братья-мусульмане» в Египте. В региональные СМИ была вброшена тема возможного раздела Сирии на три анклава – алавитский (шиитский), суннитский и курдский.

Меняющийся региональный контекст событий в Сирии и «арабской весны» в целом подчеркнули и июньские массовые волнения в Турции, вылившиеся в острый конфликт правящей Партии справедливости и развития (ПСР), близкой по своим идейным истокам к «Братьям-мусульманам», со светским средним классом. Одной из составляющих противостояния было недовольство растущей вовлеченностью правительства Реджепа Эрдогана в сирийский кризис на стороне противников Асада, которую турецкие националисты связывали с крайне непопулярной в их среде инициативой ПСР по примирению с курдами. Массовые волнения в Стамбуле показали, что с «турецкой моделью» демократического переформатирования региона далеко не все в порядке. Кроме того, турецко-катарская связка во внешнем круге региональных спонсоров гражданской войны в Сирии оказалась существенно ослабленной. Это, похоже, придало уверенности действиям саудовцев в преддверии предстоявшей смены власти в Катаре и Египте.

14 июня по итогам президентских выборов к власти в Иране пришел умеренный реформатор Хасан Роухани, сразу же обозначивший готовность отойти от политики лобовой конфронтации с Западом, проводившейся его предшественником. В мире заявления нового иранского президента вызвали позитивный отклик. Из региональных держав только Саудовская Аравия и Израиль оценили изменения в Иране как тактическое маневрирование при оставшихся неизменными стратегических целях создания собственного ядерного оружия и экспансии. Проекция подобных подходов на сирийский кризис неизбежно вела к еще более тесному увязыванию сирийского вопроса с задачей изоляции и ослабления «режима аятолл».

Июнь завершился «тихим переворотом» в Катаре. 25 июня эмир Хамед бин Джасем Аль Тани передал власть сыну Тамиму бин Джасему Аль Тани. Подоплека такого шага более или менее ясна. При прежнем эмире Катар стал основным финансовым и медийным (телеканал «Аль-Джазира») спонсором режима «Братьев-мусульман» в Египте и исламской оппозиции в Сирии. Эта линия вошла в острое противоречие с интересами «заливных» монархий, прежде всего Саудовской Аравии, усматривавшей в политическом исламе серьезную угрозу для выживания полуфеодальных режимов на южной периферии Большого Ближнего Востока. Вследствие этого за кулисами катарского переворота многим виделась фигура принца Бендера, шефа саудовской разведки. Прошло всего несколько дней, и саудовцы уверенно вышли из-за кулис региональной политики.ЕГИПЕТ: СБОЙ В СБОРКЕ КУБИКА?

Военный переворот в Египте, грянувший 3 июля, стал одной из тех «ожидаемых неожиданностей», которые заложены в алгоритм «арабской весны». Поддержанный американцами эксперимент со строительством демократии с опорой на «Братьев-мусульман» с самого начала выглядел сомнительно. Понадобился, однако, ровно год, чтобы понять: путь к демократии на Ближнем Востоке будет проходить не по дорожкам, проторенным в соответствии со схемами, разработанными в Стэнфордском университете, а по ухабам вековых традиций, социальных и религиозных предрассудков, многоукладной экономики и расколотого общества, в котором армия является более мощным консолидирующим фактором, чем ислам.

Конечно, за год пребывания у власти Мухаммед Мурси наделал много ошибок, за которые несет личную ответственность. Главное: он не понял, что его задача заключалась в том, чтобы находить национальный консенсус, сплачивать те силы, которые могли бы способствовать решению стоящих перед страной проблем. Но он сосредоточился на вопросах, в наибольшей степени отвечавших интересам исламистов. Продавил конституцию, в которой был фактически узаконен шариат, что вызвало острый конфликт с судейским корпусом и в целом со светской оппозицией, решившей, что «братья» «украли у народа его революцию». Принял конституционную декларацию, серьезно расширившую его полномочия, что стоило ему обвинений в узурпации власти. А затем на волне эйфории от этих, как ему казалось, побед начал продвигать своих людей на ключевые посты в исполнительной власти. В народе этот курс назвали «ихванизацией» страны (от арабского «ихван» – «братья»).

Став президентом, Мурси формально вышел из рядов «Братьев-мусульман». Однако духовный лидер «братьев» играл, по всеобщему убеждению, серьезную, возможно, главную роль в политике, проводившейся при Мурси. В результате складывалось впечатление, что в Египте формировалась система, которая могла бы стать неприемлемым для «заливников» симбиозом суннитской (турецкой) и шиитской (иранской) моделей исламской демократии. От иранской модели было взято теневое исламистское руководство, которое из-за кулис дирижирует политическими событиями.

Мурси серьезно недооценил военных. Он не понял, что исламисты были нужны армии, чтобы сохранить своеобразный «иммунитет от демократии», ограждавший их корпоративные политические и экономические привилегии. Мурси проглядел и изменившееся отношение светской оппозиции к армии как к гаранту необратимости демократических изменений, ставшее главной предпосылкой событий 3 июля. А, судя по всему, координация между ними осуществлялась уже на раннем этапе развития событий.

Однако главные причины скорого и бесславного окончания политической карьеры Мурси были все же коренятся в его сложных отношениях со странами Персидского залива. Как представитель «братьев» Мурси выступал с позиций панисламизма. Этим он отражал философию и политическую программу «Братьев-мусульман», широко представленных по всему исламскому миру. Он попытался, особенно в самом начале своей деятельности, встать над суннитско-шиитскими разногласиями. Первый визит Мурси совершил в Саудовскую Аравию, второй – в Иран. Предложил создать четырехстороннюю комиссию (Египет, Саудовская Аравия, Турция и Иран) для обсуждения сирийских проблем. Наличие в этой комбинации Ирана, конечно, раздражающе подействовало на Саудовскую Аравию и другие страны Залива. Дело в том, что «заливники» исторически очень настороженно относятся к «Братьям-мусульманам». В Саудовской Аравии, Эмиратах их деятельность была запрещена после вторжения американцев в Ирак в 2003 г., когда организация резко осудила приглашение иностранных войск для смены режима в братской арабской стране.

Новый виток разногласий был связан с «арабской весной». Суть их, если говорить кратко, – в неприятии Саудовской Аравией самой идеи соединения ислама и демократии как движения, идущего «снизу» и тем самым несущего потенциальные угрозы монархическим режимам. «Братья-мусульмане», имеющие сетевые структуры по всему исламскому миру, представляют для традиционалистов Залива серьезную опасность в связи прежде всего со своими возможностями апеллировать к массам. В общем-то в этом и состояла главная, неафишируемая причина их запрещения. Своеобразие ситуации только подчеркнуло то обстоятельство, что социальная концепция «братьев» оказалась более совместимой с западными стандартами демократии – в отличие от салафитов и ваххабитов, которых поддерживают в Заливе, поскольку те не покушаются на авторитет и власть абсолютного монарха.

Похоже, что и этот потенциальный конфликт Мурси просмотрел. Уже на второй день после переворота, 4 июля, израильский интернет-портал «Дебка-файл» сообщил о том, что египетские военные координировали свои действия с Саудовской Аравией (ас-Сиси служил там одно время в качестве египетского военного атташе) и ОАЭ во время подготовки переворота. Эта информация затем получила подтверждение и в целом ряде арабских источников, вскрывших ключевую роль в координации усилий по свержению Мурси бывшего премьер-министра Египта Ахмеда Шафика, живущего ныне в ОАЭ. На причастность стран Залива к событиям в Египте указывает и то, что они уже в течение первой недели после переворота оказали существенную финансовую помощь новому режиму.

В целом события, связанные с июльским переворотом в Египте, высветили новую роль, которую начинают играть в контексте «арабской весны» нефтедобывающие монархии Персидского залива. Нажав на рычаги своего финансового влияния, страны Залива стремятся скорректировать ход, а возможно, и содержание «арабской весны», перефокусировать ее лозунги с модернизации социально-политической доктрины ислама на борьбу с экстремизмом (терроризмом). С такой линией действий они связывают перспективу собственного политического выживания. Но здесь уже намечаются новые базовые противоречия. Во-первых, в реальной ситуации, складывающейся на Ближнем Востоке, родственные саудовцам ваххабиты и салафиты давно уже сами имеют репутацию экстремистов. Как совместить с реальностью вытекающие из этого риски, пока остается открытым вопросом. Во-вторых (и это важнее), «заливники», в т.ч. саудовцы, явно не располагают достаточным политико-дипломатическим и военным инструментарием, необходимым для выхода на лидирующие роли в региональных делах. Показательно в этом смысле, что генерал ас-Сиси, покровителем которого пытаются выступить саудовцы, отказался, несмотря на давление Эр-Рияда, поддержать сценарий американского «воспитательного» удара по Сирии. Для реализации своих региональных амбиций саудовцам придется искать дополнительные ресурсы.ГЛОБАЛЬНЫЙ КУБИК. ИНСТРУКЦИЯ ПО СБОРКЕ

Новый этап «арабской весны», начавшийся с военного переворота в Египте, будет, судя по всему, еще более сложным. Ситуация в Ираке, Сирии, Ливии, в меньшей степени в Тунисе и Йемене не настраивает на оптимистический лад. Общим для всех стран является развал государственности, нарастание экономических трудностей на фоне углубления социальной поляризации. Вполне очевидная причина – отсутствие национального консенсуса по «поставторитарной» повестке дня, неспособность ни одной из общественных сил – исламистов разных мастей и оттенков, националистов, либералов прозападного толка – в одиночку выполнить масштабные задачи демократического переустройства.

Но вектор движения региона предопределен логикой глобального развития. В исторической перспективе Большому Ближнему Востоку предстоит адаптировать принципы демократии к местным условиям, прежде всего к традициям и идеологии ислама. Это единственная общеприемлемая основа для формирования национального и регионального консенсуса. Проблема, однако, в том, что задачи нового этапа предстоит решать при участии не скрывающих своей аллергии к демократическим реформам нефтедобывающих монархий Персидского залива, которые в силу своих огромных финансовых ресурсов оказались на авансцене ближневосточной политики. Похоже, что всем нам в очередной раз предстоит убедиться, что деньги при отсутствии идей способны затормозить, но не переломить ход истории.

В этом, по-видимому, состоит и скрытая подоплека накала страстей вокруг Сирии. Интересно, что схемы действий саудовцев в отношении «диктаторского режима» Асада, как и за два месяца до этого против «Братьев-мусульман» в Египте, были принципиально схожими. В обоих случаях речь шла о том, чтобы сформировать повод для силового вмешательства третьей стороны. В Египте – армии, в Сирии – американцев. Причем и в том и в другом случае тактические цели саудовцев совпали с интересами как Турции, так и Израиля, для которого хаос на Ближнем Востоке, вызванный «арабской весной», обернулся растущими угрозами безопасности. В результате давление на Барака Обаму в вопросе удара по Сирии достигло критического уровня. В целом по ходу развития сирийского кризиса порой складывалось впечатление, что мировая супердержава сама стала объектом манипуляций своих ближневосточных клиентов.

Это исключительно опасное развитие событий, поскольку основной смысловой нагрузкой второго этапа «арабской весны» и для саудовцев, и для Израиля будет Иран. Шиитская модель поведения – экзистенциальная угроза не только для еврейского государства, но и для полуфеодальных монархий Персидского залива. Это основная причина неприятия ими сирийского режима, являющегося главным союзником Тегерана в регионе. Именно данное обстоятельство и определило глобальный резонанс сирийского кризиса как имеющего в подтексте взрывоопасные темы Ирана и суннитско-шиитской конфронтации.

В целом регион явно приближается к опасной черте. Процессы, рожденные «арабской весной», выходят из-под контроля, причем не в последнюю очередь по причине отсутствия у Запада адекватного видения стратегической перспективы и побочных следствий демократизации региона. Не выдержала столкновения с реальностью ставка американцев на «Братьев-мусульман» как пионеров политического ислама. В Ираке, Ливии, ряде других ближневосточных государств усиливаются тенденции к дезинтеграции. Во весь рост встает проблема радикального ислама, имеющего – хочется признавать это кому-то или нет – выраженную антизападную направленность. Вполне очевидно, что в этих условиях на первый план выходит задача выработки скоординированной линии международного сообщества для предотвращения выхода региональной ситуации в неконтролируемое русло.

Но, как показало развитие сирийского кризиса, великие державы, вовлеченные в ближневосточные дела, говорят на разных языках. В чем причина такой разобщенности? Ответ, если попытаться вникнуть в суть проблемы, очевиден: миропорядок, приходящий на смену холодной войне, выстраивается хаотически, как набор конструктивных и не очень двусмысленностей. Окончание блокового противостояния после распада Советского Союза, глубокие политические сдвиги в странах Восточной Европы, на Балканах восприняты на Западе (во многом справедливо) в качестве исходной точки глобальной трансформации международных отношений. Однако окончание холодной войны не сопровождалось разработкой договоренностей о содержании и формате такой трансформации. Не адаптированы к изменившемуся балансу сил в мире и действующие структуры обеспечения международной безопасности, включая ООН. Следствием этого стало создание страховочных механизмов глобальной стабильности – «восьмерки», затем «двадцатки» с параллельным расширением зоны ответственности НАТО.

В этих условиях ценности, победившие в холодной войне, – демократия, права человека, рыночная экономика – начали восприниматься как необходимая предпосылка устойчивого развития и одновременно регулятор и критерий прогресса. Как результат на Западе, прежде всего в США, сформировалось понимание своей лидирующей (доминирующей) роли в мировых делах, базирующейся на продвижении демократии как главного компонента нового миропорядка.

Однако реальная картина мира после окончания холодной войны оказалась гораздо сложнее. Императивы геополитики, конфликт индивидуальных и групповых интересов по-прежнему превалируют над идеологией. Россия в этих условиях действует – и это, на наш взгляд, единственно возможная для нее позиция – в логике ялтинско-потсдамской системы, базирующейся на безусловном признании приоритета принципа государственного суверенитета и центральной роли ООН. Что касается Соединенных Штатов и их союзников, то они давно уже живут в иной системе политических и правовых координат, в которой продвижение демократии в мире поставлено выше суверенитета.

Это базовое, понятийное расхождение наглядно проявилось и во время сирийского кризиса, ставшего, в сущности, частным случаем разбалансированности общей ситуации в мире. На разных этапах кризиса Владимир Путин убежденно говорил о недопустимости использования силы против суверенного государства без санкции Совета Безопасности ООН. А Обама страстно отстаивал право президента и Конгресса США принимать решение о нанесении военного удара против страны, заподозренной в преступлении против человечности.

Парадокс в том, что при этом речь явно не шла о конфликте интересов в традиционном понимании. Соображения конкурентной борьбы, в частности в связи с путями доставки газа из Катара или Ирана в Европу, которые на определенном этапе назывались главной причиной конфликта вокруг Сирии, возможно, имели место. Но дело все же не в этом. Стратегические задачи главных мировых игроков – России, Соединенных Штатов и Евросоюза – на Ближнем Востоке совпадают в главном – стремлении сохранить стабильность в этом взрывоопасном регионе.

К счастью, на критическом этапе сирийского конфликта, когда речь зашла об использовании силы в связи с обвинениями режима в применении химического оружия против гражданского населения, ресурс здравого смысла и у внешних игроков, и у Дамаска оказался достаточным, чтобы остановить сползание к силовому сценарию, чреватому непредсказуемыми последствиями. Чрезвычайно важным уроком сирийского кризиса стала поддержка парламентами и общественностью широкого круга стран курса, проводимого президентом России. Но достигнутый успех – тактическая передышка, далеко еще не победа. Стратегический прорыв может быть связан только с окончательным политико-дипломатическим урегулированием сирийского кризиса, важным для общего оздоровления обстановки на Ближнем Востоке.

Уместен, на наш взгляд, и более далеко идущий вывод: для избежания рецидивов перехода локальных кризисов в опасную фазу нужно договариваться по базовым понятиям формирующейся новой системы глобальной безопасности. Задача архисложная, требующая «двухтрековой дипломатии», поскольку речь пойдет о вещах, которые практические политики всегда считали уделом идеалистических мечтаний философов. О нравственной основе глобализующегося мира, о самоограничении как предпосылке гармоничного развития, о разных моделях демократии, религиозной и этнической толерантности, гражданских правах и нравственных обязанностях, положении национальных меньшинств. О Западе и Востоке, которым в XXI веке приходится сходиться, несмотря на глубоко вошедшую в наше сознание максиму Редьярда Киплинга. Наконец, о давно назревшей необходимости привнести в международные отношения те же принципы плюрализма мнений, которые лежат в основе демократических систем на национальном уровне. И о многом другом, без чего урегулировать новые локальные кризисы будет все труднее.

Такая постановка вопроса только на первый взгляд кажется оторванной от реальности. Мир стремительно и, повторим, хаотически меняется. Угрозы глобальных потрясений перемещаются из традиционной сферы геополитики в область «мягкой силы». В новые времена трудно представить себе войны за территории. В основе будущих столкновений могут лежать только виртуальные, искусственно искаженные стереотипы массового сознания. Сирийский кризис как кульминация «арабской весны» дает в этом отношении немало пищи для размышления.

Крайняя сложность задачи понятна. Гармонизация мира через гармонизацию наших представлений о нем – скорее, процесс, чем результат. Процесс, в котором помимо политиков и дипломатов должны участвовать историки, философы, бизнесмены, студенты, домашние хозяйки. Представители развитых демократий и исламисты, защитники прав сексуальных меньшинств и их противники. Саудовцы, израильтяне, иранцы, русские, американцы, китайцы, французы, поляки – все. Организацию такого диалога вполне могла бы взять на себя ООН. Его естественное место – в социальных сетях интернета.

Сегодня это может показаться очередным проявлением российской прекраснодушной мечтательности. Но завтра – кто знает? – из этого может вырасти алгоритм сборки не только ближневосточного, но и глобального «кубика Рубика». В эпоху интернета народ умнеет быстрее своих правителей.

П.В. Стегний – доктор исторических наук, чрезвычайный и полномочный посол, член Российского совета по международным делам.

Непропорционально великая держава

Как Катар воспользовался обстоятельствами, но может стать их жертвой

По иронии истории позиция главного защитника и покровителя восстаний в Северной Африке досталась абсолютной монархии. В условиях всплеска протестной активности арабских масс Катар смело занял сторону «народа», открыто агитируя за перемены в соседних странах.

Первые два года «арабской весны» были отмечены небывалой политической активностью крошечного государства – Катара, который играл ведущую не только региональную, но, пожалуй, и мировую роль во время событий в Ливии, а потом в Сирии. В условиях всплеска протестной активности арабских масс Доха смело заняла сторону «народа», открыто агитируя за перемены в соседних странах. По иронии истории позиция главного защитника и покровителя восстаний в Северной Африке досталась абсолютной монархии.

В отличие от властей большинства стран региона, которых «арабская весна» откровенно напугала, катарское руководство чувствовало себя уверенно. Ситуация в стране оставалась стабильной, форма правления относительно прогрессивна по сравнению со многими соседями, но при этом централизована и управляема сверху вниз. Главное – правящий режим воспринимался как легитимный и в стране, и за ее пределами. Обладая богатыми источниками «мягкой силы» и при этом не будучи связанными с престарелыми и недееспособными режимами в Тунисе, Египте, Ливии, катарские лидеры воспользовались массовыми протестами в этих странах, чтобы резко нарастить свою региональную роль – вроде бы из альтруистических побуждений. Отсутствие внутренних сдерживающих факторов при принятии решений позволило официальным лицам во главе с бывшим эмиром шейхом Хамадом бен Халифа Аль-Тани и его премьер-министром шейхом Хамадом бен Джассим Аль-Тани превратить Доху в главного внешнего игрока на фронтах сирийской гражданской войны. Однако свертывание «арабской весны» в Египте в июле 2013 г. бросает опасный вызов новому эмиру Катара шейху Тамиму бен Хамад Аль-Тани, который взошел на трон за неделю до поразительного «демонтажа» всех революционных завоеваний в Египте.

КАТАР И ИСЛАМИЗМ

До 2011 г. катарская региональная и внешняя политика была сосредоточена на дипломатическом посредничестве. Энергичные усилия по достижению мирного урегулирования в Ливане, Йемене, Судане и других странах арабского и мусульманского мира снискали Дохе славу «неустанного миротворца». Страна стала пользоваться заслуженной репутацией вполне беспристрастного и честного поверенного, не обремененного историческим багажом, который лишал мобильности региональных тяжеловесов: Египет и Саудовскую Аравию.

Наиболее убедительно миротворческие усилия Катара можно объяснить желанием создать благоприятный имидж государства и тем самым – условия для проведения независимой внешней политики. Это своеобразная попытка преодолеть «дилемму безопасности», с которой сталкиваются небольшие страны наподобие Катара, через позиционирование себя в качестве нейтрального, но влиятельного партнера непохожих региональных и международных акторов. Монархия обрела больше пространства на мировой арене, нежели то, на которое могло рассчитывать такое маленькое государство, а позитивный образ позволяет привлекать иностранные инвестиции, бизнесменов и туристов.

Демонстративное поведение Катара во время «арабской весны» поначалу кажется отступлением от описанной стратегии, однако коррективы курса скорее вызваны резким изменением обстоятельств, чем фундаментальным сдвигом подхода. Палестинский ученый Халед Хруб считает действия Дохи естественным продолжением ее активной и все более настойчивой внешней политики в последнее десятилетие. Во время событий 2011 г. катарские правители были уверены в том, что согласованных и организованных беспорядков у них дома не случится, поэтому посчитали возможным вести себя более напористо по всем направлениям. К тому же решительные действия в отношении стран и режимов, Катару неблизких (в отличие от правящей в соседнем Бахрейне семьи Аль-Халифа, которой позволили и даже помогли жестоко подавить волнения), способствовали тому, чтобы перенаправить внимание вовне от проблем, связанных с отсутствием либерализации внутри самого Катара.

Реакция Дохи на «арабскую весну» стала продолжением более ранних тенденций. После 1995 г., когда к власти пришел Хамад бен Халифа Аль-Тани, внешнюю политику Катара отличало стремление к постоянному уравновешиванию явно конкурирующих между собой политических сил. Так, и в 2011 г. монархия заявила о себе в качестве союзницы Запада в арабском мире (требования гуманитарной интервенции в Ливии и политического урегулирования в Йемене), одновременно активно поддерживая исламистские движения в регионе. Решение использовать свое влияние и вес для поддержки исламистов, зачастую связанных с «Братьями-мусульманами» и региональными ответвлениями этого движения, также было кульминацией длительных перемен. Гидо Штейнберг, эксперт в области политического исламизма, отмечает, что в какой-то момент «Доха признала: исламисты станут следующей крупной силой в североафриканской и ближневосточной политике, и поэтому начала прилагать усилия для сближения с ними... Вокруг Юсуфа аль-Карадауи [живущий в эмиграции в Катаре египетский идеолог “братьев”] стало формироваться сообщество “Братьев-мусульман” в изгнании».

Формально Катар придерживается ваххабизма и ханбалистской школы исламского права, а ее акцент на повиновении правителю явно идет вразрез с популизмом движения «братьев», призывающего простых мусульман к противодействию властям, если того требуют обстоятельства. Это не помешало укреплению связей, которые берут начало с наплыва в страну «Братьев-мусульман», спасавшихся от гонений со стороны националистических и социалистических движений в Египте времен Насера в 1950-е и 1960-е гг., и из Сирии после резни в Хаме, устроенной Хафезом Асадом в 1982 г. для истребления радикальных исламистов. Многие из тех, кто нашел убежище в Катаре, устроились на работу учителями и госчиновниками, формируя политические взгляды молодого поколения. То же наблюдалось и в других странах Персидского залива. Однако если Кувейт и (в меньшей степени) Саудовская Аравия попытались одомашнить или «окультурить» гостей, Доха расширяла и диверсифицировала связи с региональными ветвями этого движения, не позволяя его активистам развернуться внутри Катара. Хотя аль-Карадауи и его сообщники получили возможность высказывать свои взгляды на канале «Аль-Джазира» после его создания в 1996 г., их пребывание в Катаре было негласно обусловлено тем, что они не станут вмешиваться во внутренние дела эмирата и комментировать происходящие там события. Как отмечает Бернард Хейкель, «Катару удалось искусно управлять энергией “братьев” и направлять ее во внешний мир».

Благодаря взаимодействию с видными деятелями исламистского движения Катар наладил тесные связи со многими оппозиционными лидерами, готовыми играть ведущую роль в революционных волнениях в Тунисе, Египте, Ливии, Сирии и Йемене. Поначалу лейтмотивом народных бунтов и восстаний служили общие требования политических и экономических свобод, уважения человеческого достоинства и социальной справедливости. Заводилы не выдвигали специфических исламистских лозунгов и не ставили целей и задач создания исламского государства. Однако организационный потенциал исламистов предопределял тот факт, что они смогут лучше воспользоваться открывающимися электоральными возможностями и ростками представительной демократии.

Это позволило Катару оказывать двоякое воздействие на страны, переживавшие волнения: благодаря личным связям с бывшими изгнанниками, вернувшимися из Дохи на родину, и через институциональное влияние, поскольку «братья» стали влиятельным игроком в этот переходный политический период.ИДЕАЛЬНАЯ ВНУТРЕННЯЯ СИТУАЦИЯ И ЕЕ ПРЕДЕЛЫ

С точки зрения соотношения ресурсов и потребностей Катар находится в уникальном положении. Он практически обезопасил себя от любого выражения недовольства в политической или экономической сфере. Уровень ВВП на душу населения в 440 тыс. долл. во много раз превышает показатель развитых стран Европы и Северной Америки. Чувство комфорта и безопасности, превалирующее среди граждан, неизбежно ведет к политической апатии и заглушает стремление к демократическим преобразованиям – жители Катара не склонны раскачивать лодку. Ежегодный опрос арабской молодежи показал, что число тех, кто считает демократию важным институтом, сократилось с 68% в 2008 г. до 33% в 2010 году. Это резко контрастирует даже с соседними государствами, такими как ОАЭ, где процент заявивших о важности демократии существенно вырос с 58% в 2008 г. до 75% в 2011 году.

Аналогичные результаты выявил Опрос об общемировых ценностях, проведенный (впервые в истории) в декабре 2010 г. научно-исследовательским подразделением Катарского университета. Накануне «арабской весны», начавшейся в разгар сбора анкет, эта крупнейшая и наиболее показательная выборка настроения продемонстрировала, что почти две трети респондентов (64%) считают «экономический рост» национальным приоритетом на предстоящее десятилетие. Цифра существенно превышала число тех, кто желает видеть более «представительную» демократию (16%) или даже «мощную оборону» (15%). Более того, катарцы заявили о гораздо более высоком уровне доверия государственным институтам (полиция, армия, суды и государственные учреждения), чем их сверстники в других арабских странах: 75% и 74% соответственно полностью удовлетворены полицией и армией; для сравнения – в Марокко этими институтами довольны лишь около 30%.

Примечательно, что катарская общественность не продемонстрировала такого же уровня доверия международным организациям: лишь 8% верят в работу ООН. Анализируя полученные данные, Юстин Генглер изSESRI и Марк Тесслер из Мичиганского университета отметили, что гражданское общество и общественная жизнь в Катаре «не подрывают устои традиционного общества и господствующего режима, а скорее являются их продолжением: наиболее активны те, кто получает максимальную выгоду и кто может больше всего потерять от любого пересмотра политического статус-кво».

Это не означает, что в катарском обществе не существует разных мнений. Интеллектуалы и ученые начали выражать сомнения в правомерности стратегий национального развития в эпоху головокружительного экономического роста. Особое беспокойство вызывает демографический дисбаланс, в результате которого граждане становятся в собственной стране постоянно сокращающимся меньшинством, если оценивать их как процент от общего населения. В преддверии чемпионата мира по футболу в 2022 г., подготовка которого предусматривает осуществление крупномасштабных и очень дорогих проектов, начинает ощущаться дефицит финансовых ресурсов, а также инфраструктуры для абсорбирования множества новых рабочих рук. Свыше 130 тыс. человек прибыли для работы в Катаре только с января по май 2013 года. Государственные и социальные службы просто не справляются с таким наплывом. То же можно сказать и об индустрии жилищного строительства, которая за тот же период смогла вывести на рынок только 10 тыс. квартир. Общее чувство неловкости и дискомфорта сквозит, например, в комментариях бывшего министра юстиции Наджиба аль-Нуаими для «Бюллетеня стран Персидского залива»: «Катар слишком много тратит последние пять лет, оставляя внутренние дела в плачевном состоянии. Если это продолжится до 2016 г., нам придет конец. Катар просто развалится как государство... На 2016 г. приходятся очень большие выплаты по облигационным займам, и если государство не сможет заплатить по долгам, с нами будет то же, что с Дубаем в 2008 году».

Несмотря на некоторые пессимистические прогнозы, чемпионату мира по футболу, право на проведение которого Доха выиграла буквально накануне «арабской весны», уделяется огромное внимание. Он призван позиционировать страну как тихую и безопасную гавань на фоне волнений, охвативших ближневосточный регион, продемонстрировать растущую роль эмирата на международной арене.

НА ВОЛНЕ ОБЩИХ ЦЕННОСТЕЙ

На ранних этапах «арабская весна» не представляла прямой угрозы Катару или его интересам за рубежом, напротив, очень способствовала их продвижению. Репутация Каддафи позволила Дохе, не опасаясь издержек, занять позицию обличителя диктатуры и тиранических режимов. Аналогичную возможность Катар получил, когда Сирия при Асаде лишилась легитимности на международной арене. В обоих случаях переход от посредничества в конфликтах к политике вмешательства был представлен как естественное развитие катарской дипломатии. Ее эффективность определялась двумя факторами – вертикальным устройством элиты, где решения принимаются строго сверху вниз, и способностью мобилизовать все возможности государственного капитализма для достижения поставленных целей. Кроме того, цели Катара несколько неожиданно оказались в одном русле с «общемировыми ценностями», что способствовало международной легитимации политики Дохи.

Неудачи в проецировании жесткой силы, которые испытали на Ближнем Востоке ведущие мировые державы (кампании в Ираке, Афганистане), открыли окно возможностей для обладателей «мягкой силы», на аккумулирование которой Катар потратил много сил начиная с 2000 года. По мере того как глобализация меняет само понятие «силы» в мировой политике и общее представление о каналах, по которым она может транслироваться, Катар и, в меньшей степени, ОАЭ смогли продемонстрировать, что небольшие страны способны играть непропорциональную их размерам роль на мировой арене. Растущая эффективность «мягкой силы», стабилизирующая роль суверенных фондов благосостояния, а также умелые инвестиции по миру позволили Катару выгодно разыграть свои козыри.

Во время кризисов в Ливии, а затем в Сирии наглядно появилось нечто новое: объединение различных инструментов «мягкой силы» с арсеналом силы жесткой, военной, для достижения определенных целей в регионе. Этот подход лежал в основе не слишком разрекламированного сдвига Дохи от дипломатического посредничества к интервенционистской внешней политике. Таким образом, действия Катара в 2011–2013 гг. можно рассматривать как последовательное продолжение его стратегии улучшения государственного имиджа и независимой внешней политики, но одновременно как реакцию на новые реалии Ближнего Востока.ПИК И НАЧАЛО СПАДА

В течение нескольких месяцев 2011 г. казалось, что «арабская весна» – это переломный момент во взаимоотношениях Запада и арабского мира, поскольку происходившие одно за другим восстания бросали вызов стереотипным представлениям западных людей о данном регионе. На ранних этапах волнений те нации, лидеры которых были достаточно дальновидны, чтобы возглавить процесс, получали политические, экономические и оборонные преимущества. Активность Катара (особенно в Ливии), умелое использование инструментов жесткой и «мягкой» силы находили отклик среди западных держав, которые считали эту страну своим ближневосточным рупором, агентом миротворчества и демократизации. Подобное признание увенчало десятилетние усилия Катара и позволило избавиться от негативного имиджа, осложнявшего взаимоотношения администрации Джорджа Буша с Дохой. Катар сыграл ключевую роль и в поддержании отношений между Западом и арабским миром на раннем этапе сирийского кризиса. Тогда эмират призвал Лигу арабских государств к решительным действиям после того, как работа СБ ООН забуксовала.

Успех лидеров Катара очевиден, о нем можно судить по комплиментам, звучащим на Западе. Министр обороны Франции Жерар Лонже выразил чувства многих, когда на радостях заявил (по поводу участия Катара в создании бесполетной зоны в Ливии), что «впервые Европе удалось достичь с арабским миром такой степени взаимопонимания». Еще более высокая похвала прозвучала из уст Барака Обамы по окончании его встречи с эмиром Катара в Белом доме в апреле 2011 г.: «Думаю, нам не удалось бы сформировать широкую международную коалицию, включающую не только страны НАТО, но и арабские государства, без лидерства эмира». Однако вечером того же дня на обеде для частных доноров в Чикаго тон Обамы был несколько иным. Не зная о том, что микрофон включен, он высказался об эмире следующим образом: «Довольно влиятельный парень, пропагандирующий демократию на Ближнем Востоке. Реформа, реформа, реформа – об этом денно и нощно вещает “Аль-Джазира”. Но сам он не слишком спешит реформировать свою страну. В Катаре демократизация идет ни шатко ни валко. Одна из причин в том, что доход на душу населения в Катаре – 145 тыс. долл. в год. Это позволяет легко гасить любые конфликты».

Ливийская кампания стала кульминацией в процессе «взросления» Катара и превращения его в заметный фактор международной политики. Но далее начался вполне естественный спад. Активное внешнее вмешательство, в том числе катарское, в Сирии не предотвратило сползания страны в пучину кровавой гражданской войны. Вскрылись факты теневого и не всегда приглядного участия Дохи в ливийском кризисе. Излишняя напористость стала вызывать ревность влиятельных соседей. В общем, недовольство Катаром начало расти, а это уже подрывает основы, созидавшиеся годами, в частности, репутацию эмирата как дипломатического посредника, поскольку его беспристрастность под вопросом. Повсеместно усиливается скептицизм относительно мотивов Дохи, особенно после того, как стало известно о рискованных играх катарского руководства, поддерживавшего «Братьев-мусульман» в Северной Африке и других местах. Главная опасность, по словам Лины Хатиб, в том, что «отсутствие последовательной внешней политики повышает риск дестабилизации в Катаре под воздействием внешних и внутренних факторов, и это идет вразрез с одним из главных мотивов катарской внешней политики: сохранение внутренней безопасности и стабильности».

Новое руководство, пришедшее к власти в Катаре 25 июня 2013 г., столкнулось с необходимостью противостоять этой негативной динамике. Отстранение через неделю от власти в Каире правительства «Братьев-мусульман» вынудило Доху работать в режиме сдерживания кризиса и заставило нового молодого эмира шейха Тамима бен Хамад Аль-Тани дистанцироваться от задиристой политики своего отца и, что еще важнее, от политики Хамада бен Джассима. Катар, щедро поддержавший в финансовом отношении каирское правительство «братьев», не участвовал в финансовой и топливной помощи переходному правительству, сменившему в июле президента Мурси, ее предоставили Саудовская Аравия, Кувейт и ОАЭ на общую сумму в 12 млрд долларов. Прежнее руководство эмирата публично поддержало политические силы и группировки, которые затем себя дискредитировали или были вытеснены на периферию политической жизни, нынешнее руководство вынуждено действовать на новом поле региональной политики. И эти новые условия почти диаметрально противоположны благоприятному для Дохи раскладу сил в начале «арабской весны», когда национальные интересы Катара совпадали с целями мятежников в странах Северной Африки.

Кристиан Коатс-Ульрихсен – научный сотрудник Института публичной политики Джеймса Бейкера при Университете Райса.

Федеральный советник (министр) юстиции и полиции Швейцарской Конфедерации Симонетта Соммаруга встретилась 5 ноября с.г. в Париже с министром внутренних дел Франции Манюэлем Вальсом и министром юстиции Кристиан Тобира. На встрече были рассмотрены различные аспекты сотрудничества в сфере юстиции, полиции и миграции, такие, как защита беженцев и безопасность внешних границ шенгенской зоны.

В ходе встречи С. Соммаруги с М. Вальсом был подписан дополнительный протокол к Парижскому соглашению между Швейцарией и Францией, вступившему в силу 1 июля 2009 г. и регулирующему двустороннее сотрудничество в области юстиции, полиции и таможни. Кроме того, министры обсудили вопросы миграции вследствие бедности, сотрудничество со странами Магриба, последствия кризиса в Сирии, а также Дублинское соглашение. С. Соммаруга подчеркнула важность сотрудничества с Францией как с одним из важнейших партнёров Швейцарской Конфедерации.

С министром юстиции Франции К. Тобира С. Соммаруга обсудила опыт Франции в части запрета на ношение предметов одежды, скрывающих лицо или всё тело, а также рассказала о национальном плане мероприятий Швейцарии, направленных на противодействие торговле людьми, и представила пояснения к новому федеральному закону «Об исполняемых за границей частных услугах в сфере безопасности» (нем. BPS, Bundesgesetz über die im Ausland erbrachten privaten Sicherheitsdienstleistungen).

admin.ch

Грозит ли европе исламизация?

Владимир Малахов

Очередной призрак бродит по Европе — на сей раз не тот, о котором возвещали классики марксизма. Это призрак ислама, грозящего в будущем, как убеждены некоторые, поглотить Европу культурно, а впоследствии и политически. Эмиссары исламской цивилизации в Европе — иммигранты. Поначалу тихие и незаметные, но по прошествии пары десятилетий все более требовательные и агрессивные, рожающие множество еще более агрессивных детей, мусульмане завершают в XXI веке миссию, не удавшуюся их единоверцам дважды — в VIII столетии, когда сарацины захватили Испанию, и в XVII столетии, когда войска Османской Турции стояли у стен Вены. Только теперь завоевание пройдет без кровопролития. Европейские города покроются густой паутиной мечетей, женщины закутаются в паранджу, а с храмов вместо звона колоколов будет звучать голос муэдзина.

В метафорах, обслуживающих этот призрак, нет недостатка: «Мечеть Парижской богоматери», «Лондонистан», Eurabia, в которую превратилась Europe, и т. п. Ниже мы попробуем поразмышлять о том, чем подпитываются подобные фантазии и насколько обоснованны связанные с ними опасения.

Сколько в Европе мусульман?

На этот вопрос не так просто ответить. Хотя бы по той причине, что не все европейские государства включают графу «вероисповедание» в статистику. Поэтому к «мусульманам» принято относить всех иммигрантов (а также их потомков) из стран исламского культурного ареала — не принимая в расчет ни их номинальной религиозной принадлежности (в исламских странах живут и представители других конфессий), ни их действительного отношения к религиозной вере. Если отвлечься от этого обстоятельства, получается цифра приблизительно в 15 млн человек[1].

Каково происхождение этой группы — а точнее, весьма различных групп — населения? Первый приток мусульман в Западную Европу[2] связан с постколониальной иммиграцией. После демонтажа Французской, Британской и Голландской империй в бывшие метрополии стали прибывать выходцы из вчерашних колоний: магрибинцы — во Францию[3], пакистанцы — в Великобританию, индонезийцы — в Нидерланды. Начало второму потоку дала трудовая миграция: сначала по двусторонним соглашениям (между Алжиром и Францией, между Турцией и Германией), затем — индивидуальная (так во Франции, Бельгии и Нидерландах появились марокканцы, тунисцы и турки). Третью группу мусульман образуют беженцы и соискатели политического убежища: из Турции и Боснии — в ФРГ, из Алжира — во Францию, из стран Ближнего Востока — в Великобританию, из всех исламских стран понемножку — в Швецию и Нидерланды, а также в Австрию, Данию, Финляндию и т. д. Четвертая группа представлена бизнесменами, высококвалифицированными специалистами из исламских регионов (Иран, Филиппины, арабский Ближний Восток), а также студентами, оставшимися после окончания университета в стране обучения или нашедшими работу в другом государстве Евросоюза. Наконец, в интересующую нас категорию населения входят европейцы, перешедшие в ислам (по большей части — женщины, вступившие в брак с мусульманином, хотя есть и случаи, связанные с чисто мировоззренческим выбором)[4].

Кто такие европейские мусульмане?

Журналисты и политические обозреватели, пользующиеся выражением «мусульманское сообщество», редко проводят различие между мусульманами как категорией учета населения и мусульманами как категорией практики. Между тем среди людей, относимых бюрократическими процедурами к «мусульманам», много неверующих[5], а тех, кто считает себя верующим, но при этом никогда не бывает в мечети, больше, нежели тех, кто мечеть посещает[6]. Таким образом, перед нами две разные группы — мусульмане номинальные и мусульмане практикующие. Среди практикующих мусульман, в свою очередь, выделяется несколько моделей поведения.

Индивиды и группы, причисляемые к категории «мусульмане», не только по-разному относятся к религии, но и отделены друг от друга национально-этническими, конфессиональными, идеологическими и статусными барьерами.

Этнические противоречия уходят в глубь веков, порождая глубокое недоверие, а подчас и взаимную ненависть между различными группами: турки vs. арабы (первые — бывшие обладатели империи, вторые — бывшие объекты турецкого господства), арабы vs. берберы (от Марокко до Египта), пуштуны vs. белуджи среди пакистанцев, курды vs. их бывшие сограждане (будь они турецкого, иракского, иранского или сирийского происхождения) и т. д. О том, насколько сильны идиосинкразии такого рода, говорит хотя бы тот факт, что мусульмане из Турции и Марокко, живущие в Нидерландах, отказываются посылать своих детей в одну исламскую школу.

Далее следуют противоречия конфессиональные. Это не только пропасть между суннитами и шиитами, но и множество линий размежевания внутри суннитского ислама. Дело в том, что в исламе, в отличие от других мировых религий, не существует формального института духовенства[7]. Религиозным лидером может стать практически всякий последователь учения Пророка, если докажет свое усердие в вере и глубокое знание священного текста.

Отсутствие институционализированного духовенства означает отсутствие иерархии[8], что, в свою очередь, означает принципиальную открытость ислама для интерпретаций. Ни одной из них не гарантировано верховенство.

Этнические и конфессиональные различия дополняются не менее глубокими различиями по линии идеологии: левые vs. правые; секулярные vs. религиозные; либералы vs. консерваторы; турецкие коммунисты и социалисты vs. кемалисты; потомки борцов алжирского Фронта национального спасения vs. потомки «харки», сотрудничавших с французской администрацией в 1950-е годы, и т. д. Аналогичные идеологические водоразделы отделяют друг от друга беженцев и соискателей политического убежища из Египта, Туниса, Ливии и Сирии, которые оказались в Европе после событий «арабской весны».

Не стоит забывать и о социально-классовых разделителях: успешные бизнесмены и высокостатусные общественные фигуры vs. разнорабочие и получатели по-собий[9].

И, наконец, различия гендерные. Если в глазах внешнего наблюдателя «мусульмане» и «мусульманки» сливаются в некое гомогенное множество, то в реальной жизни позиции женщин и мужчин из мусульманской среды нередко не совпадают. Женщины — особенно молодые — зачастую не только не разделяют патриархальных установок мужчин, но и пытаются им противостоять.

Словом, та часть населения Евросоюза, которая подпадает под категорию «мусульмане», не является консолидированной целостностью.

Ислам как маркер различия

В 1960— 1970-е никому не приходило в голову объединять в одну группу тунисцев с пакистанцами, турок с алжирцами, а иранцев — с палестинцами. В классификации иммигрантского населения бюрократией (равно как и в самосознании самих иммигрантов) национальные критерии преобладали над конфессиональными. Однако в определенный момент — а именно в конце 1980-х — категория «мусульмане» начинает использоваться как для идентификации определенных групп мигрантов извне, так и для их самоидентификации. Принадлежность к исламу становится маркером различия — проведения символической границы внутри населения европейских стран, причем граница эта проводится поверх всех иных. Огромное число людей, вопреки всей сложности реальных отношений между ними, объединяются в одно множество — «мусульмане». Более того, этот способ описания и самоописания — «мусульмане» — начинает выступать в качестве основания политической мобилизации. Что произошло?

Произошли события в мировой политике, оценка которых разделила выходцев из исламских стран и большинство принимающего населения. Важнейшим таким событием стало «дело Рушди»[10]. К нему присовокупились война в Заливе (1990) и палестинская интифада (начавшаяся тремя годами ранее, но именно к 1990 году достигшая пика). Обнаружилось, что у иммигрантов-мусульман и их окружения разные точки зрения на происходящее.

А потом случились 11 сентября 2001 года и последующая цепь терактов, в результате которых принадлежность к исламу в западном общественном мнении стала ассоциироваться с терроризмом. И хотя большая часть здравомыслящих людей с самого начала решительно отвергала такую ассоциацию, атмосфера подозрительности и недоброжелательства вокруг европейских мусульман после убийства Тео ван Гога в Амстердаме (2004) и взрывов в Мадриде (2004) и Лондоне (2005) лишь сгустилась. Размежеванию поспособствовала также публикация в датской газете Jyllands-Posten карикатур на Пророка (2005), воспринятая как оскорбительная и недопустимая одними и как нормальное проявление свободы слова другими. Серия последующих скандалов такого рода лишь подтверждала глубокое различие позиций[11]. Новый геополитический контекст определил существенные трансформации и в восприятии мусульман в Европе, и в их самовосприятии. Они стали представляться как агенты ислама в неисламском мире.

Наряду с тектоническими сдвигами в мировой политике существенным в этой трансформации было и то обстоятельство, что к концу 1980-х выросли дети, родившиеся в семьях исламских мигрантов. Так называемое второе поколение мигрантов являет собой любопытный парадокс. Будучи в религиозном отношении гораздо дальше от исламской традиции[12], чем их родители, они в политическом отношении зачастую выступают гораздо более активными адептами ислама. Если родители стремились вести жизнь в согласии с предписаниями Корана, стараясь при этом быть как можно менее заметными, то дети, родившиеся и социализировавшиеся на Западе, как правило, не являясь ревностными мусульманами в быту, готовы громко заявить о себе как о представителях ислама.

Итак, ислам превратился в идентификационный маркер. Независимо от того, каково значение ислама как системы ценностей и регулятива поведения для тех или иных индивидов, их отождествление себя с мусульманами влечет за собой целый ряд ощутимых последствий в повседневной жизни. Это, например, возможность быть дискриминированным, выделенным из общей массы — будь то явно (неонацистами на улице) или неявно (менеджером по персоналу, отказывающем в приеме на работу). Это ожидания окружения, касающиеся как бытового поведения («а что это ты вино пьешь, тебе же нельзя?»), так и реакций на политические события. Если ты не идешь на демонстрацию против публикации карикатур на Пророка или выпуска антиисламского фильма — ты неправильный мусульманин. А если ты на нее идешь — это лишнее доказательство того, что ты не принадлежишь «нам». Эдвард Саид (по религиозной принадлежности, кстати, христианин) пережил в свое время шок, связанный с коллизией идентификаций. Когда началась Шестидневная война, прохожие на улицах обращались друг к другу с вопросом «как там наши?». Этот вопрос американцы ничтоже сумняшеся задавали и ему, профессору Колумбийского университета. Но только он, будучи палестинцем, никак не мог отождествить себя с «нашими», которые имелись в виду.

За почти полвека, истекшие с тех пор, идентичности еще более политизировались.

Рациональная озабоченность или логика фобии?

Опасения перед «исламизацией» Европы двоятся. Они, так сказать, двухслойны. Первый слой — это страх перед политическим доминированием ислама, второй связан с опасениями культурного свойства.

В первом случае людям кажется, что увеличение доли мусульман рано или поздно приведет к изменению конституционного строя европейских государств. Во втором случае речь идет о том, что, чем больше в Европе будет мусульман, тем выше вероятность вытеснения европейских норм и ценностей и образа жизни неевропейскими, импортированными из стран исламского мира.

Насколько оправданны подобные страхи? Начнем с политического слоя. Демонтаж либеральной демократии в пользу некоего варианта халифата не грозит Европе уже по той причине, что такого сценария не желают сами европейские мусульмане. (Разумеется, за исключением малочисленных групп исламских фанатиков[13].)

Вопреки устойчивому мифу о том, что ислам не допускает различия приватного и публичного, миллионы европейских мусульман доказали, что они умеют проводить такое различие. То есть жить в обществе по светскому закону, оставляя вопросы веры для частной жизни[14].

Более рациональный характер носят опасения перед возможным превращением ислама в политически организованную силу. Ислам уже является фактором политической жизни в ряде европейских стран. Однако, во-первых, действие этого фактора никак не назовешь деструктивным. Мусульманский электорат поддерживает исключительно партии политического мейнстрима. (За маргиналов, в том числе тех, кто выдвигает «исламскую» повестку дня, практически не голосуют.) Во-вторых, граждане с мусульманской идентификацией далеки от политической консолидации. Их объединению на почве конфессиональной общности препятствует и структура ислама как религии, и взаимное неприятие между различными группировками. То, что неискушенному наблюдателю кажется единым политическим телом («мусульманской диаспорой»), на деле состоит из мириад группировок, друг другу не доверяющих и друг с другом враждующих.

Отсюда проистекает невероятное множество организаций, претендующих на представительство ислама как такового, но на деле представляющих ту или иную деноминацию или ту или иную этническую группу. Противоречия между ними столь глубоки и непримиримы, что попытки сформировать некую зонтичную исламскую организацию, как сверху, со стороны государства[15], так и снизу, всякий раз заканчиваются крахом.

Так, например, громкое название «Центральный совет мусульман в Германии» (Der Zentralrat der Muslime in Deutschland) не должно вводить в заблуждение. Его авторитет признается четырьмястами исламскими религиозными и культурными центрами, зарегистрированными в Федеративной Республике[16], тогда как всего их — около 2,5 тысячи[17].

К числу старейших относится Союз исламских культурных центров (Verband der Islamischen Kulturzentren). Он представляет на самом деле только турецкие центры, причем ориентированные на синтез ислама с принципами кемализма. Еще более тесным образом аффилированы с Турцией Турецко-исламский союз по делам религии (Ttirkisch-Islamische Union der Anstalt fur Religion, по-турецки Diyanet I§leri Turk-Islam Birligi, отсюда аббревиатура DITIB) и Исламское сообщество Мили Гёрюш (Islamische Gemeinschaft Milli Gortis). Между тем мусульмане нетурецкого происхождения формируют собственные объединения (например, Союз исламских боснийских общин в Германии). Отдельное представительство имеют алевиты (Алевитское объединение Германии, куда входят около ста организаций общей численностью 20 тысяч человек). У шиитов, разумеется, свои организации, в частности Исламский центр в Гамбурге, возникший в 1953 году при поддержке Ирана. Существует и множество организаций, отражающих интересы женщин: Образовательный центр для мусульманских женщин (Begegnungs- und Fortbildungszentrum muslimischer Frauen), Центр по изучению проблем женщин-мусульманок (Zentrum fur islamische Frauenforschung und Frauenforderung), Сеть мусульманских женщин (Netzwerk fur islamische Frauen), рабочая группа «Мусульманские женщины в обществе» (Arbeitsgemeinschaft Muslimischer Frauen in der Gesellschaft) и т. д.

Что касается организаций, создаваемых по инициативе властей, то первая в этом ряду — Мусульманский совет (Islamrat). Он был сформирован в 1986 году и задумывался как общая организация для всех живущих в Германии мусульман независимо от этнической принадлежности. Собрать под одной крышей удалось 23 организации. Тон здесь задавала Мили Гёрюш. В 2007 году немецкие власти создали Координационный совет мусульман (Koordinationsrat der Muslime), членами которого стали как спонсируемый правительством «зонтичный» Исламский совет (Islamrat), так и ряд крупных организаций, сформированных снизу. Было заявлено, что ежегодно — под патронажем Министерства внутренних дел — будет собираться Немецкая исламская конференция (Deutsche Islamkonferenz). Однако уже в 2008 году вышеупомянутый Центральный совет мусульман вызвал скандал, отказавшись принять участие в ее работе.

Право Мусульманской ассоциации Великобритании (Muslim Association of Britain) представлять британских мусульман оспаривается Мусульманским советом Великобритании (Muslim Counsel of Britain). Мусульманский совет, в свою очередь, не может претендовать на право говорить от имени большинства британских мусульман, ибо это право ставится под вопрос множеством других объединений. Среди них Британский мусульманский форум, Мусульманский парламент Великобритании, Исламская миссия, Исламский совет Европы, Исламское общество Великобритании, Исламская партия, Мусульманская ассоциация Англии и т. д.[18] Всего около 2,5 тысячи организаций. Более двух тысяч исламских организаций действуют во Франции — так же, как и в соседних странах, отличных друг от друга по многим параметрам. Собрать их под одной «зонтичной» правительство пыталось не раз. Сначала в 1990-м, но детище скончалось, просуществовав два года; затем в 1993-м — новая организация развалилась через три месяца; наконец, в 2002-м был создан Французский совет по делам исламского культа (Conseil Frangais du Culte Musulman). Надо ли говорить, что его право представлять французских мусульман не признается множеством авторитетных исламских лидеров?[19]

Итак, политически консолидированного сообщества европейских мусульман на настоящий момент не существует, и не похоже, что оно сложится в будущем.

Второй слой страхов перед исламизацией Европы — это неуправляемое развитие культурных изменений, чреватое изменением отношений культурного «баланса сил». Похоже, что такая угроза тоже надуманна. Хотя бы по чисто демографическим причинам. Доля мусульман в структуре населения ЕС в настоящий момент составляет 3,2 %. Учитывая более высокие темпы рождаемости среди мусульман, через двадцать лет эта доля вырастет до 6—7 %. Даже если экстраполировать сегодняшнюю демографическую динамику еще на четверть века вперед (чего, кстати, делать нельзя, поскольку репродуктивное поведение нового поколения не повторяет репродуктивного поведения родителей), доля мусульман в Евросоюзе не превысит 15 %. Для установления культурной гегемонии явно маловато.

Но суть дела заключается, конечно, не только и не столько в демографических показателях. Сам подсчет соотношения различных конфессиональных групп в структуре европейского населения — предприятие сомнительное. Сомнительное потому, что, пускаясь в это предприятие, мы отвлекаемся от действительных общественных отношений. А это отношения между реальными людьми, а не между статистическими фикциями.

Возьмем для иллюстрации женщин турецкого происхождения, живущих в Германии. С точки зрения статистики они — представительницы «немецких мусульман». Но за этой категорией скрываются, среди прочего, десятки тысяч секуляризированных и эмансипированных личностей — выпускницы университетов, ставшие врачами, менеджерами, предпринимателями, журналистами, учителями, театральными режиссерами, дизайнерами и т. д. Мне возразят, что таких — меньшинство. Но и мусульманки, которые в силу отсутствия образования ограничены пространством семьи, тоже далеко не являются эмиссарами «исламской культуры». И здесь мы подходим к гендерному измерению вопроса о мусульманах в Европе.

Многие проблемы, которые «фреймируются»[20] как конфессиональные (убийства чести, принудительные браки), на деле представляют собой проблемы гендерные и социокультурные. Мужчины из стран Южной Азии, Северной Африки и Ближнего Востока (кстати, не только мусульмане) часто придерживаются патриархальных взглядов на семью. Они считают нормой «держать женщину в подчинении», а именно: контролировать ее сексуальность, следить за ее поведением (не выпуская на улицу без сопровождения родственников-мужчин), решать за нее, как ей следует одеваться и за кого выйти замуж. Между тем многие женщины из упомянутых стран так не считают, и уже в силу этого обстоятельства являются потенциальными (а иногда и реальными) союзниками европейских либералов. В последние полтора десятилетия все больше женщин-мусульманок сотрудничает с организациями гражданского общества. В их повестке дня: противодействиедомашнему насилию (символическому и физическому), борьба с принудительными браками, расширение социальных возможностей женщин-мигрантов (доступ к образованию и, как следствие, к оплачиваемому труду)[21].

Есть, правда, еще один фактор в отношении европейцев к мусульманам, который прямо не связан с опасениями «исламизации», но способствует атмосфере недоверия и подозрительности по адресу мусульман. Это формирование выходцами из исламских стран закрытых изолированных сообществ, существующих параллельно сообществу принимающей страны.

«Параллельное общество»

Мигрантские анклавы (или, в другой терминологии, «добровольные гетто») стали возникать в спальных районах крупных городов во время экономического бума 1960-х. Иммигранты из исламских стран — составная часть таких анклавов. Львиная их доля живет либо в местах, где расположено муниципальное жилье (часто неподалеку от промышленных зон, где они были трудоустроены), либо в «непрестижных» городских кварталах и пригородах с низкой арендной платой. Например, треть выходцев из арабских стран в Германии (марокканцы, в частности) живут в Рурской области, где расположены горнодобывающие и химические предприятия, давшие им работу[22]. Большая часть магрибинцев во Франции — обитатели пригородов Парижа и Марселя (крупных промышленных центров, в массовом порядке привлекавших в свое время рабочую силу из Северной Африки).

Аналогичная картина наблюдалась в Нидерландах и в Бельгии: некогда экономически активные зоны в эпоху «деиндустриализации» стали превращаться в зоны депрессивные. Обитателями же этих зон к середине 1970-х оказались по большей части выходцы из Турции и Марокко.

Около половины пакистанцев в Великобритании проживают в районе Большого Лондона. Причина тому — резко упавшие цены на жилье в домах старой застройки после окончания Второй мировой войны. Англичане стали в массовом порядке покидать этот район, а в ветхие и, как считалось, не подлежащие ремонту дома заселились мигранты из Пакистана[23]. Они оказались успешными в сфере мелкого и среднего бизнеса, тем самым вписавшись в местную систему разделения труда.

Таким образом, то, что в глазах внешнего наблюдателя выглядит не иначе как результат желания иммигрантов из исламских стран «селиться компактно» и «образовывать анклавы», зачастую объясняется более приземленными мотивами.

Кстати, как раз желание жить рядом друг с другом в «мусульманской среде» зачастую отсутствует — в силу напряженных отношений между различными этническими группами, о чем мы упомянули выше. Так, алжирцы, как правило, негативно относятся к тунисцам (считая их предателями-коллаборационистами) и чуть лучше, но с недоверием, к марокканцам. Берберы стремятся отделить себя от арабов, рассматривая их (а) как завоевателей, лишивших берберов независимости, и (б) как варваров[24]. В Великобритании чернокожие мусульмане с Карибских островов легко сходятся с чернокожими африканского происхождения, независимо от их религиозной принадлежности, зато враждуют с единоверцами из Пакистана[25].

Что касается отчуждения между автохтонным населением и «мусульманским сообществом», то оно возникло в силу многих причин. Религиозная принадлежность необязательно является главной в числе этих причин. Религия выступает здесь как маркер различия. Давайте присмотримся, какие различия она маркирует.

Во-первых, это различия в социальном статусе, в районе проживания, в уровне образования и в вытекающих отсюда различиях в доступе к социальным ресурсам.

Во-вторых, это опыт дискриминации — прежде всего на рынке труда. Де-юре дискриминация, конечно, запрещена, но де-факто она существует. Претендент на хорошее рабочее место, опознаваемый как мусульманин, имеет меньше шансов получить это место, чем представитель культурного большинства[26]. В-третьих, это социально-психологический климат. Недоверие, скрытое недоброжелательство, а иногда и открытая враждебность (в виде нападений скинхедов и неонацистов) — это повседневная реальность мигрантов, фенотипически отличных от «автохтонов». Живя в такой атмосфере, выходцы из мигрантской среды вырабатывают форму сознания и поведения, которую специалисты называют «репульсивной идентичностью». На недоверие окружения они отвечают недоверием, что влечет за собой новый виток их изоляции. В-четвертых, это различия социокультурные. Но они не проистекают из культурно-исторических традиций. Субкультура молодежи неблагополучных пригородов оторвана от всяких традиций. Она замешана на фрустрации и выражает себя в демонстративной агрессивности, готовности к насилию, отказе от «буржуазных» ценностей и при этом в стремлении иметь те же материальные блага, что и буржуазный средний класс. Часть этой молодежи вовлечена в полукриминальную или криминальную деятельность и потому имеет неприятный опыт общения с полицией. Концентрация озлобления в этой среде такова, что для очередного его выплеска достаточно мелкого повода. Так называемые racial riots, сопровождаемые поджогами и мародерством, случаются в Великобритании раз в 5—7 лет. Религиозной мотивировки здесь не наблюдается. Бесчинства в парижских пригородах, приковывавшие внимание мировой прессы осенью 2005 года, тоже не были ни чем-то из ряда вон выходящим (необычным был лишь масштаб беспорядков), ни религиозно мотивированным[27].

Несовместимость каких ценностей?

Мировоззрение и ценностные ориентиры реальных членов общества намного сложнее, чем это предполагается схемой «войны культур» (она же — «война идентичностей»). На фронтах этой мифической войны сталкиваются две сконструированные сущности — принимающее сообщество (по определению либеральное) с одной стороны и мусульманское сообщество (по определению нелиберальное) — с другой.

Между прочим, как ни забавно это прозвучит, проблемы совместимости с ценностями либеральной демократии возникают не только у приверженцев ислама. Почти любое религиозно окрашенное сознание, строго говоря, несовместимо с такими — базовыми для либеральной демократии — ценностями, как отделение церкви от государства или приоритет индивидуальных прав человека перед предписаниями, исходящими от коллектива. Более того, в конфликт с ценностями либеральной демократии входят все идеологии, не разделяющие основоположений политического либерализма — радикальные консерваторы и коммунисты, анархисты и протестантские фундаменталисты, не говоря уже о нео- и криптофашистах. Но достоинство и сила либерально-демократического государства в том и состоит, что оно способно формировать публичную сферу, в которой есть место для сосуществования и выражения любых мнений, в том числе не очень либеральных. Единственное ограничение — это запрет на насилие и призывы к свержению конституционного строя.

В комментариях к статье в газете The Telegraph (в которой сообщалось о возросшем числе живущих в Британии мусульман и задавался вопрос о судьбе либеральной демократии[28]) многие читатели высказывались вот в каком роде. А в чем, собственно, проблема? Почему мы думаем, что либерально-демократическое государство должно пострадать от того, что на его территории окажется большая доля граждан с исламской идентичностью? Разве ценности, исповедуемые этими людьми, представляют угрозу основаниям демократии? Если задаться целью их перечислить, мы получим культ семьи, уважение к старшим, воздержанность, законопослушание, отрицание половой распущенности. Правда, сюда надо добавить неодобрительное отношение к чрезмерной женской эмансипации (например, рождению детей вне брака или рукоположению женщин в священники) и неприятие однополых браков. Но точно такие же взгляды высказывают, например, католики. Мы ведь не считаем, что их присутствие среди нас угрожает будущему демократии. Такого рода комментарии — обычное явление и на других англоязычных информационных ресурсах, на которые мне доводилось заходить, от Independent до London Review of Books.

Присутствие мусульман в Западной Европе породило неожиданные идеологические союзы и идеологические водоразделы. Обнаружилось, в частности, что мировоззренческая схизма пролегает не только и не столько между христианским (точнее, постхристианским) принимающим сообществом и иммигрантами-мусульманами, сколько между верующими и так называемыми практикующими материалистами. Иными словами, ценностное размежевание упирается в секуляризацию европейских обществ и в порожденную секуляризацией культуру. Решительное вытеснение религии в приватную сферу привело к торжеству агрессивно-материалистической консюмеристской культуры, не знающей иных ценностей, кроме безудержного потребления. Противостояние этой культуре сегодня — удел религиозно ангажированных людей, независимо от конфессиональной принадлежности. В результате возникает контроверза: культура консюмеризма и гедонизма с одной стороны, культура, ориентированная на религиозные идеалы, — с другой. Не случайно официальные представители Ватикана не раз апеллировали к мусульманам как своим естественным союзникам в отстаивании нематериалистических ценностей. Не случайно также и то, что во время дебатов вокруг пресловутого «закона о платках» во Франции в 2004 году против принятия этого закона выступили и католические священники, и часть раввинов. А когда запрет на ношение религиозных символов все-таки был введен, девочек, отказавшихся снять хиджаб, приняли в католические школы.

От страха перед исламизацией к исламофобии

Тема грядущей исламизации Европы является для многих участников российских дискуссий своего рода козырной картой. Дескать, вы же видите, к чему приводит попустительство по отношению к иммигрантам вообще и к иммигрантам, представляющим чуждую нам религию, в частности[29]. Европа уступает под натиском эмиссаров мусульманского мира, стремительно утрачивая свою культурную идентичность.

В рассуждениях подобного рода происходит смешение двух разных проблем. Одна проблема — это соотношение исламских норм и ценностей с конституционным строем принимающих стран. Другая проблема — это соотношение исламского образа жизни (что бы под ним ни понималось) с образом жизни принимающего общества[30]. Характерный пример смешения этих проблем: рассуждение в логике «допустите сегодня хиджаб — завтра получите законы шариата».

Все непривычное раздражает. Сам факт появления рядом с нами других (иначе одетых, иначе молящихся и т. д.) воспринимается как неудобство. Но о чем все-таки идет речь? Если о перспективе изменений привычного социокультурного ландшафта, то с этим неудобством придется смириться. (А нежелание с ним мириться называется «ксенофобией».) Если же речь идет об угрозах основаниям либеральной демократии, то эти угрозы необходимо предупреждать и устранять. В частности, блокируя влияние на общество тех, кто ставит под сомнение конституционные основания либеральной государственности[31]. Сами по себе символы исламской идентичности (тот же хиджаб) никоим образом не указывают на враждебность демократическому строю. А вот усмотрение в этих символах подобной враждебности — типичное проявление ущербной логики. Из ношения хиджаба экстремизм никак не вытекает. Важно, что в головах, а не что на головах.

Так что давайте определимся, что нас, в конце концов, заботит — совместимость исламских практик с устоями демократии или с привычной нам культурной повседневностью? Что нас, в сущности, тревожит — опасность, исходящая от другого, или другой как таковой? Или, выражаясь иначе: другой нас раздражает потому, что представляет угрозу государственно-общественному устройству, или просто потому, что он другой?

Может быть, стоит, положа руку на сердце, признать, что, отождествляя «мусульманина» с потенциальным террористом, мы попросту оправдываем собственные фобии? Выдаем нежелание жить в неудобном окружении за озабоченность судьбой демократии?

Главным продуцентом и распространителем антиисламских фобий выступают, конечно, крайне правые. Именно их активисты вбрасывают в медийное поле сюжеты, долженствующие поддерживать в общественном сознании образ мусульман как «пятой колонны», которая находится в считанных минутах от захвата культурной и политической власти[32]. Любопытно, однако, что у ультраправых есть визави по ту сторону идеологических баррикад. Это исламские фундаменталисты. Казалось бы, перед нами антиподы. Однако в своей фиксации на фантоме исламизированной Европы они зачастую совпадают в своих оценках — и числа европейских мусульман (многократно его преувеличивая), и степени их религиозности (так же многократно завышая уровень посещаемости мечетей). Более того, как не раз подмечали исследователи, в отношении европейских правых радикалов к радикальным исламистам проглядывает если не симпатия, то эмпатия. И дело здесь не только в презрении к смерти и к материальной стороне существования, но и в глубинном сходстве базовых фантазий экстремистов. Самая важная из них — тоска по культурной чистоте, вера в твердую и неизменную «идентичность», угроза размывания которой исходит от иммигрантов[33].

Очень похоже, что тема исламизации Европы выступает как заместитель идиосинкразии европейцев по отношению к исламскому миру вообще и к иммигрантам-мусульманам в частности. Она в значительной мере связана с событиями 11 сентября и последовавшей серией терактов. С тех пор восприятие европейских мусульман нагружено (гео)политическими коннотациями. В глазах немусульман они предстают как агенты антиамериканских и, шире, антизападных центров власти.

Нелепое уравнивание ислама с терроризмом мы выносим за скобки. Тем не менее образ мусульманина как потенциального члена организаций типа «Аль-Каиды» достаточно прочно закрепился за живущими в Европе выходцами из исламского мира. И пусть этот образ не имеет отношения к 99,9 % реальных иммигрантов-мусульман, их подозрение в симпатиях к «антизападным силам» (а отсюда лишь один шаг до поддержки «мирового терроризма») имеет под собой почву. Ведь значительная часть европейских мусульман весьма критично настроена к внешней политике Североатлантического альянса и не скрывает этого. Но здесь требуется уточнение.

Мусульмане — не единственная группа, выражающая критическое и даже враждебное отношение к внешнеполитическому курсу НАТО. Достаточно вспомнить двухмиллионную демонстрацию в Лондоне (и почти столь же многочисленную в Мадриде) против военных действий в Ираке или массовые протесты немцев, итальянцев и французов в связи с поддержкой Соединенными Штатами действий Израиля на оккупированных территориях.

У нас любят вспоминать кадры, демонстрировавшие толпы ликующих палестинцев, узнавших о взрывах в Нью-Йорке и Пентагоне 11 сентября 2001 года. Но почему-то при этом не вспоминают, сколько людей в России (совсем не мусульманского вероисповедания), получив это известие, если не ликовало, то злорадно потирало руки.

Таким образом, дело заключается в политико-идеологическом размежевании, а не в манифестации культурной несовместимости. Антиамериканская, антиимпериалистическая и антиизраильская настроенность иммигрантов-мусульман — феномен политический, а не культурный. Его источник — в противоречиях современной мировой политики, а не в «цивилизационной» принадлежности тех, кто ставит под сомнение геополитическую позицию, занятую США и их европейскими партнерами.

Почему американцы не боятся исламизации?

По контрасту с Европой в Северной Америке тема «исламизации» не является предметом общественных дискуссий. Она муссируется лишь на маргинальных веб-сайтах. Публику гораздо больше волнует тема грядущего доминирования испаноязычного населения[34]. Почему?

Первое, что приходит на ум — это особенности устройства американской публичной сферы. Общество в Соединенных штатах в гораздо большей степени религиозно, чем общества в большинстве стран Западной Европы, и в то же время американское государство гораздо более секуляризировано, чем европейское. С одной стороны, здесь не получил широкого распространения агностицизм (не говоря уже об атеизме). Согласно опросам, более 90 % американцев считают себя верующими; в каждом американском городе огромное множество церквей различных христианских конфессий, вокруг которых организуется жизнь соответствующих общин; официальная риторика пронизана апелляциями к Богу и Его милости; существует устойчивый консенсус относительно невозможности для атеиста баллотироваться на президентский пост. С другой стороны, государство в США выдерживает строгую дистанцию по отношению к религиозной жизни своих граждан — не в пример многим европейским[35].

Что отсюда следует для мусульман? Во-первых, публичное проявление религиозности в американском контексте не воспринимается как вызов. Согласно опросам почти половина населения США — 47 % — посещает церковь хотя бы раз в неделю. А тех, кто «редко» или «почти никогда не» бывает в церкви, среди американцев всего 8 %[36]. Конечно, на эти цифры можно смотреть скептически. Ведь они показывают не количество людей, действительно посещающих или не посещающих церковь, а количество людей, решивших утвердительно или отрицательно ответить на вопрос интервьюера. И все же цифры эти кое-что отражают. Они, в частности, позволяют сравнить умонастроения в различных обществах. В европейских странах соотношение между регулярно посещающими церковь и теми, кто этого (почти или никогда) не делает, совсем иное: примерно 10—15 % первых и 50—60 % вторых. В Великобритании более 40 % граждан относят себя к неверующим.

Так что недаром один мусульманин, сравнивая Америку с Европой, заметил: «если ты здесь скажешь, что наступило время для молитвы, на тебя не посмотрят как на сумасшедшего[37]. Во-вторых, принцип равноудаленности государства от религиозной жизни граждан — поначалу, конечно, адресованный лишь протестантам различных конфессий — в Америке распространяется на носителей всякой иной веры, ислама в том числе. Мечети в этой связи столь же органично вписываются в городской ландшафт, как синагоги и пагоды.

Однако особенность устройства публичного пространства — не единственная причина равнодушия жителей Нового света к разговорам об «угрозе исламизации». Не менее важное обстоятельство в этой связи — состав мусульманского населения, переезжающего на постоянное жительство за океан. Это в большинстве своем квалифицированные специалисты, отбираемые благодаря системе квот, а также политические иммигранты, бежавшие от преследований в своей стране. Они, как правило, без особого труда вливаются в ряды местного среднего класса[38]. Эта черта резко отличает их от мусульманского населения Европы, значительную часть которого составляют иммигранты из бедных районов Северной Африки, Турции и Ближнего Востока, и образует своего рода «этнический андеркласс». Отсюда проистекают проблемы, связанные с (объективной) социально-экономической маргинализацией этих людей, но описываемые как результат их (субъективного) «нежелания интегрироваться».

Ислам в контексте (пост)современного религиозного сознания

Во избежание подозрений в вульгарно-марксистской редукции я хотел бы подчеркнуть, что не пытаюсь вывести все общественные противоречия из экономического базиса. Идеологическое и культурное измерение этих противоречий ни в коем случае не стоит сбрасывать со счетов. Трения на почве различий в представлениях о благе — элемент повседневности европейских городов. Сюда относятся оживленные дебаты по поводу признаваемых государством праздников (в частности, Рождества), и по поводу регулирования семейных споров (судов «шариата»), и по поводу границ свободы слова (где заканчивается свобода слова и начинается оскорбление религиозных чувств?)[39].

Особенно острый характер подобные трения приобретают там, где в игру включаются люди крайних взглядов, сделавшие из религии политический инструмент. Я имею в виду в первую очередь исламских радикалов.

И все же я думаю, что истоки проблемы, формулируемой как «проблема исламского экстремизма», лежат не в религии как таковой. Они связаны с явлением, которое социологи описывают в терминах «революционизированной религиозности», или, если угодно, религиозно окрашенного революционаризма.

Исламский радикализм, заявивший о себе на рубеже XX—XXI столетий, представляет собой своеобразный вариант левой идеи. Это гремучая смесь упрощенного представления о социальной справедливости и отдельных положений учения Пророка, получившая распространение на Ближнем Востоке, в Южной Азии и в ряде стран Африки[40]. В последнее десятилетие у этого идеологического коктейля появилось немало потребителей и среди европейской иммигрантской молодежи исламского происхождения[41].

Разумеется, доля исламских радикалов среди мусульман ничтожна. Разумеется также, что их воззрения отторгаются подавляющим большинством иммигрантов-мусульман. Тем не менее именно их акции создают образ «мусульманского сообщества» как постоянного источника угроз[42].

Было бы упрощением, кстати, увязывать рост популярности исламского радикализма с ухудшающимися материальными условиями жизни этих молодых людей. Некоторые из них не только не бедствуют, но и могут считаться вполне состоявшимися членами общества. Однако внешняя успешность не мешает им симпатизировать экстремистским организациям и даже вступать в их ряды.

Нам не дано знать, что происходит в голове пятнадцатилетнего подростка или двадцатилетнего юноши, когда он начинает воображать себя воином ислама и мстителем за всех жертв «шайтана номер один»[43]. Ровно так же нам не дано знать, что происходило в голове Тимоти Макфейна или подручных Секо Асахары, когда они решились на свои злодеяния. Мы знаем лишь, что в их превращении в террористов определенную роль играли религиозно-идеологические мотивы.

Между прочим, обе упомянутые выше фигуры — и христианин Макфейн, и буддист Асахара — имеют прямое отношение к другому феномену, анализ которого обещает пролить свет на «проблему исламского экстремизма». Это (пост)современный кризис религиозного сознания вообще. Дело, таким образом, не в исламе, а в изменении паттернов религиозного поведения, коснувшемся всех религий[44]. Отрицание институционализированного авторитета, демонстративный нонконформизм, индивидуализация, склонность к «экстремальным» формам поведения — аналогичные процессы наблюдаются во всех религиях, от индуизма до протестантизма и от иудаизма до католичества[45]. Вспомним о радикальных проповедниках «харизматического христианства» в Европе и в обеих Америках, о воинствующих шиваистах в Индии, нападающих на иноверцев, о христианских фундаменталистах в США, расстреливающих хирургов за аборты, о пасторе Терри Джонсе, периодически устраивающем сожжения «неправильной» книги, или об ультраортодоксальных иудеях в Израиле, бросающих «коктейли Молотова» в видеотеки за распространение богохульных фильмов. Итак, опасность «исламизации» Европы представляется надуманной по двум причинам. Во-первых, для того чтобы изменить диспозиции в отношениях политического и культурного господства, мусульман в Европе попросту слишком мало. У страха, конечно, глаза велики, но даже через полвека представители ислама не наберут «критической массы» для выполнения такой задачи. Во-вторых, такой задачи, строго говоря, никто перед собой не ставит. Отдельные группы радикалов не в счет. Они маргинализированы даже в среде своих единоверцев. Подавляющее большинство европейских мусульман стремятся в жизни к тем же целям, что и их сограждане с иной культурной идентификацией.

[1] Данные очень разнятся в зависимости от источника и от избранной им методики подсчета (и не в последнюю очередь — от идеологических предпочтений источника). Кстати, цифра в 15 млн была приведена в справке, составленной девять лет назад «Отечественными записками» (см.: Мусульмане на Западе. Справка // Отечественные записки. 2003. № 5 (13)). Примечательно, что аналитики Еврокомиссии приводили в тот же период меньшую цифру — 13 млн (см.: European Commission. Muslims in the European Union: Discrimination and Islamophobia. EUMC. 2006. P. 8).

[2] На территории Восточной Европы мусульмане живут многие века. Помимо Албании и края Косово в Сербии это Болгария, Греция, Македония и Босния.

[3] Ради точности стоит заметить, что въезд во Францию из Алжира начался еще на рубеже XIX—XX столетий.

[4] Пожалуй, самый знаменитый из новообращенных — бывший марксист Роже Гароди, объявивший о своем переходе в ислам в начале 1970-х.

[5] По данным соцопросов, к «неверующим в Бога» относят себя 40 % магрибинцев во Франции и 30 % турок в Германии. См.: Soysal Y. N. Changing Parameters of Citizenship and Claims-Making: Organized Islam in European Public Spheres // Theory and Society. Vol. 26. No. 4. August 1997. P. 52.

[6] Так, о своем посещении мечети (как регулярном, так и нерегулярном) сообщают всего 16 % живущих во Франции выходцев из стран Северной Африки (см.: Филиппова Е. Французы, мусульмане: в чем проблема? // Этнографическое обозрение. 2005. № 3).

[7] См.: Gellner E. Muslim Society. Cambridge, NY: Cambridge University Press, 1981.

[8] Исключение — шиитский ислам, где такая иерархия существует.

[9] См.: Михалева А. В. Мусульманская элита Берлина // Полис. 2006. № 4. С. 147—158; Абрамова И., Шюль К. Арабская миграция в Германию: стимулятор экономического роста или социальная и культурная угроза? // Азия и Африка сегодня. 2003. № 10. С. 15—22; Деминцева Е. Б. Быть «арабом» во Франции. М.: Новое литературное обозрение, 2008.

[10] Напомним, что речь идет о публикации книги писателя индийского происхождения Салмана Рушди «Сатанинские стихи» (1988), за которой последовала фетва духовного лидера Ирана аятоллы Хомейни (февраль 1989), призывавшая предать автора смерти за оскорбление ислама.

[11] Впрочем, здесь требуется ряд оговорок. Во-первых, и видеоролик Fitna («Смятение»), выпущенный крайне правым голландским политиком Гертом Вилдерсом в 2008-м, и видеофильм «Невинность мусульман», созданный американскими ультраконсерваторами в 2012-м, вызвали неоднозначную реакцию со стороны европейской общественности, а в Америке — почти единодушное осуждение. Вилдерс был привлечен к суду (хотя и был оправдан). Во-вторых, общественные дискуссии велись в основном вокруг вопроса о рамках свободы слова и об ответственности за злоупотребление ею; по вопросу же о (деструктивном) мессидже подобных акций сложился консенсус. В России, напомним, фильм «Невинность мусульман» был признан судом экстремистским (а значит, подпадающим под соответствующую статью УПК).

[12] Как отмечает российский социальный антрополог Екатерина Деминцева, исследовавшая «бёров» (магрибинскую молодежь во Франции), «из 65 % назвавшихся мусульманами всего 25 % практикующие; 40 % ставят в один ряд свою национальность и религию, не отделяя друг от друга эти понятия; для 20 % ислам стал частью методов семейного воспитания, но не более того. Те, кто видит себя состоявшимся французом, отвергают ислам как религию, мешающую им влиться в европейское общество (таких 10 % из числа опрошенных). 75 % считают свою принадлежность к исламу условной, представляющей одну из составляющих их идентичности; 17 % посещают мечеть для того, чтобы доставить удовольствие родителям (...), и лишь 7 % ходят туда по собственному убеждению». См.: Деминцева Е. Б. Быть «арабом» во Франции. М.: Новое литературное обозрение, 2008. С. 120—121.

[13] См. Laurence, J. Managing Transnational Islam: Muslims and the State in Western Europe // Craig Parsons and Timothy Smeeding (eds.), Immigration and the Transformation of Europe. Cambridge: Cambridge University Press, 2006. P. 253—275. Примечательно, что если в оригинале речь идет о «менеджменте», «управлении» транснациональным исламом (причем желаемой «управляемости» европейским государствам, по мнению автора, в значительной мере удалось добиться), то русский перевод уже своим заголовком настраивает скорее на алармистскую волну. См.: ЛоуренсД. Как совладать с транснациональным исламом? // Прогнозис: журнал о будущем. 2007. № 1. С. 199—220 .

[14] См.: Mandaville, P. Muslim Transnational Identity and State: Responses in Europe and the UK after 9/11: Political Community, Ideology and Authority // Journal of Ethnic and Migration Studies. Vol. 35. No. 3, March 2009. P. 491—506.

[15] Резон таких усилий понятен: лучше взаимодействовать с одной структурой с единым руководством, чем со множеством структур без единого руководства.

[16] Центральный совет возник в 1994 г. по инициативе снизу и всячески подчеркивает свою независимость от государства. Между прочим, его лидер — этнический немец, принявший ислам, Аиуд Аксель Кёхлер.

[17] См.: Lemmen T. Islamische Organizationen in Deutschland. Bonn: Friedrich Ebert Stiftung, 2000.

[18] Заметим, что первые три из названных организаций являются либеральными и настроенными на сотрудничество с государством. После терактов 7 июля 2005 г. в Британии возник ряд новых организаций, в частности, ставящих своей целью предотвращение религиозно мотивированного экстремизма. Таковы «Британские мусульмане за светскую демократию» и «Прогрессивные британские мусульмане». Более консервативным по идеологии, но также ориентированным на сотрудничество с государством является «Мусульманский парламент Великобритании». Эту организацию часто критикуют, одни — за излишний традиционализм и ригидность, другие — за излишнюю сервильность по отношению к властям. Есть и целый ряд мусульманских организаций, демонстративно отказывающихся от работы под патронажем Home office. См.: Mandaville, P. Global Political Islam. London: Routledge, 2007. P. 295.

[19] См.: Warner, C. M. and Wenner, M. W. Religion and the Political Organization of Muslims in Europe // Perspectives on Politics. September 2006. Vol. 4. No. 3. P. 458.

[20] От слова «фрейм» — теоретическая рамка.

[21] См.: Clarens Sh. From Rhetoric to Practice: A critique of immigration policy in Germany through the lens of Turkish-Muslim women's experience of migration // Theoria. Vol. 56. No. 121. December 2009. P. 57—91.

[22] Абрамова И., Шюль К. Арабская миграция в Германию: стимулятор экономического роста или социальная и культурная угроза? // Азия и Африка сегодня. 2003. № 10.

[23] Плещунов Ф. Мусульмане в Великобритании: поиск новой идентичности // Азия и Африка сегодня. 2008. № 10.

[24] См.: Деминцева Е. Б. Быть «арабом» во Франции. С. 133—134.

[25] См.: Карпов Г. А. Другие англичане: афро-азиатские сообщества в Великобритании // Азия и Африка сегодня. 2010. № 5. С. 53.

[26] Скрупулезный анализ практик неявной дискриминации мусульман среди молодых специалистов, ищущих работу во Франции, см.: Claire L. Adidaa, DavidD. Laitin and Marie-Anne Valfort. Identifying barriers to Muslim integration in France // PNAS. December 28, 2010. Vol. 107, No. 52.

[27] В высшей степени характерно, что массовые поджоги автомобилей коснулись лишь неблагополучных пригородов, тогда как в самом Париже, даже в наиболее этнически пестрых кварталах, все было совершенно спокойно. См.: Маяцкий М. Курорт Европа. М.: Ад Маргинем Пресс, 2009. Гл. 2 «После цунами».

[28] Thompson D. The Muslim population has grown from 1.65 million to 2.87 million since 2001, say researchers. What does this mean for liberal Britain? // The Telegraph. December, 28th, 2010.http://blogs.telegraph.co.uk/news/damianthompson/100069830/the-muslim-population-has-grown-from-1-65-million-to-2-87-million-since-2001-say-researchers-what-does-this-mean-for-liberal-britain/

[29] С той, правда, разницей, что в случае России приходится делать поправку на автохтонный российский ислам. Его носители не иммигрировали к нам, а жили в нашей стране веками. Риторическое разрешение этой коллизии — включение ислама в список «традиционных религий» и настаивание на привязке конфессиональной принадлежности к этнической. Символическое пространство страны делится на территорию «русско-православного» большинства и «тюрко-мусульманского» меньшинства. В то же русло укладывается и странноватое выражение «этнические мусульмане».

[30] От различий внутри этого общества мы отвлекаемся.

[31] О том, что необходимо вовремя выявлять носителей идей терроризма, излишне даже напоминать. Это вообще не предмет обсуждения. Это предмет заботы спецслужб.

[32] Впрочем, подобным экзерсисам предаются не только крайне правые, но и некоторые умеренные правые. Так, депутат от ХДС в немецком бундестаге г-жа Кристина Шредер (ныне министр по делам семьи и молодежи) в своих публичных выступлениях периодически прибегает к метафоре «европейского халифата».

[33] «Тот же острый комплекс жертвы и жалости к самому себе: родная культура разрушается под натиском чуждого культурного нашествия, Европа колонизируется агрессивными чужаками. Как и исламисты, Брейвик выступает ярым сторонником восстановления патриархата, то есть подчиненной роли жешцины, рационального и умеренного применения насилия в педагогических практиках, осуждает гомосексуализм и феминизацию европейского общества. Норвежские женщины, пишет он, хуже мусульманских, поскольку развращены европейской толерантностью — они ведут себя как неразборчивые шлюхи, меняют партнеров, спят с мусульманами, которые смотрят на них сверху вниз и используют для своих сексуальных утех. Подражание врагу у автора манифеста настолько сильно, что удивительным образом стирается сама культурная специфика того мира, который он пытается защитить». Хестанов Р. Правый хук по мультикультурализму // Русский журнал, 3 августа 2011. URL: http://russ.ru/ Mirovaya-povestka/Pravyj-huk-po-mul-tikul-turalizmu

[34] См.: Zolberg A., Woon L. W. Why Islam is Like Spanish: Cultural Incorporation in Europe and the United States // Politics and Society. Vol. 27. No. 1. P. 5—38.

[35] Последние либо допускают такой институт, как государственная церковь, либо позиционируют себя в качестве патрона всех конфессий, признанных на данной территории. В частности, в Скандинавских странах государственной является лютеранская церковь (в Швеции лютеранство утратило статус государственной религии лишь в 2000 г.). В Великобритании монарх одновременно выступает как глава Англиканской церкви (и лишь для англиканских епископов зарезервированы места в палате лордов). В странах же, где подобного института нет де-юре, определенная конфессия — например, католицизм в Италии, Испании и Ирландии — привилегированна де-факто. Это проявляется, среди прочего, в освещении религиозной жизни национальными СМИ, в присутствии священников в армии, их доступе к местам лишения свободы, роли церкви в организации кладбищ и т. д. Что касается государства как патрона всех религий, то в такой роли оно выступает в Бельгии, Австрии и Германии.

[36] См.: Religious Tolerance. Ontario Consultants on Religious Tolerance http://www.religioustolerance. org/rel_rate.htm

[37] См. Ackerman, S. Why American Muslim Haven't Turn to Terrorism. New Republic, 2005. December 12:18-20.

[38] Muslim Americans: Middle Class and Mostly Mainstream. Pew Research Center, Washington, D.C., May 22. См. также сборник статей «Мусульмане в публичном пространстве Америки: надежды, опасения и устремления». М.: Идея-Пресс, 2005.

[39] Многогранную и сбалансированную картину культурных и мировоззренческих размежеваний, связанных с присутствием в Западной Европе выходцев из исламских стран, см.: Наумкин В. Мусульмане на Западе. Статья первая // Международные процессы. 2010. Т. 8. № 2 (23); Статья вторая // Международные процессы. 2010. Т. 8. № 3 (24). С. 31—39.

[40] См.: Ланда Р. Г. Политический ислам: предварительные итоги. М., 2005. (§ 2 главы IV этого основательного исследования доступен в Сети: http://i-r-p.ru/page/stream-library/index-2158. html)

[41] См.: Бурума И. Убийство в Амстердаме: Смерть Тео Ван Гога и границы толерантности. М.: Колибри, 2008.

[42] См: Понамарева А. Мусульмане Европы: прогрессирующий фактор страха // Индекс безопасности. 2007. № 3. С. 61—79.

[43] Все знают, что это США. Для тех, кто забыл, кто считается «шайтаном номер два», напомним, что им стал СССР после ввода войск в Афганистан. В середине 1990-х, после войны в Чечне, эта эстафета перешла к России.

[44] См.: Roy O. Secularism Confronts Islam. Translated by G. Holoch. NY: Columbia University Press, 2007. См. также: Halliday F. Islam and the Myth of Confrontation. London: I. B. Tarius, 1996.

[45] Пожалуй, единственное, чем ислам специфичен, это своей включенностью в мировую политику. Так случилось, что на рубеже XX—XXI столетий именно ислам оказался знаменем глобальной «контргегемонии» — сопротивления условного Юга диктату условного Севера.

Опубликовано в журнале:

«Отечественные записки» 2013, №1(52)

Религию невозможно отделить от политики

Алексей Малашенко

«Отечественные записки»: Алексей Всеволодович, сейчас много говорят о том, что в мире наблюдается ренессанс иррационализма. Как Вы думаете, так ли это?

А. М.: Я не совсем понимаю, почему противопоставляют рационализм и иррационализм. Одного без другого не бывает. Если рассуждать о религии, то на первый взгляд она представляется иррациональной — в контексте социально-экономического развития, политики, того, что можно назвать прогрессом, научным или еще каким-то. Но это тот самый иррационализм, который придает устойчивость рационализму. Он его, если угодно, скрытый противовес, «тормоз». Необходимо нечто, что сопротивляется безудержному движению, создает силу трения, заставляет осмотреться, подумать, быть осторожным. Без противодействия движению, без «тормозов» оно становится опасным.

Если мы посмотрим на нашу жизнь, то заметим: самое приятное, что мы делаем, — иррационально. Когда, например, слушаешь музыку, ходишь в театр, книги читаешь, вкусно ешь, пьешь, — для чего это? Это же иррационально, даже бессмысленно. Точно так же, как когда начинаешь поститься, изображать из себя аскета, религиозного человека — это тоже иррационально. В чем практический смысл веры в Бога? Наверное, религия с ее обязательным консерватизмом — и есть такой тормоз.

ОЗ: Как, по-Вашему, за последние десятилетия состоялось в России исламское возрождение или нет?Если да, то в каких формах?Если нет, то почему?

А. М.: Хороший вопрос. После того как распался Советский Союз, казалось, что термин «ренессанс» безупречен для описания постсоветского состояния религии — когда-то я написал книжку под названием «Возрождение ислама в современной России». Но, во-первых, ислам и не умирал. Председатель Совета муфтиев России Равиль Гайнутдин как-то заметил, что речь шла не о возрождении ислама, а скорее о его легитимизации. Этот термин заслуживает внимания. Феномен, который мы называем «возрождением» или «легитимизацией», в постсоветское время имел место и в исламе, и в православии. Это был возврат религии в нормальное состояние, преодоление советского атеизма, навязанного большевиками людям безбожия. Религия была для большевиков едва ли не главным конкурентом в борьбе за общество, за человека. Не хочу повторять такую банальность, что коммунизм — это тоже религия. Кстати, и он был иррациональной идеологией. Главное, что требовалось, — верить в него.

Но вернемся к возрождению ислама. На практике это было восстановление свободы вероисповедания, снятие формальных и неформальных запретов на отправление религиозных обрядов, возврат верующим мечетей, строительство новых храмов (до 1989 года в России, по одним данным, была 41 мечеть, а по другим — 90, сейчас счет идет уже на тысячи), создание системы религиозного образования. И, наконец, — право на религиозную идентичность. Но появились и проблемы. Смотрите: в России сегодня — не только в России, везде, но у нас это более заметно и более конфликтно, — три идентичности: национальная, то есть российская, гражданская; этническая и религиозная. Не обязательно гражданская идентичность («я — россиянин») и религиозная («я — мусульманин») совпадают, они могут и конфликтовать. И последнее — политизация религии. Она сегодня имеет место и в православии. В исламе же связь политики и религии присутствовала всегда. Когда идут разговоры о том, что надо отделить религию от политики, стать поголовно «се-куляристами» — это замечательно, но невозможно, а применительно к исламу это и вовсе абсурд. Ислам изначально был обращен на решение светских, в том числе политических, государственных проблем. Пророк Мухаммед, создатель ислама, был великим политиком. Не будь у него политического таланта, политической напористости, дипломатичности, даже хитрости, ислам бы не состоялся.

ОЗ: Ислам — не только религия, это интегральная система, где и общественная жизнь, и политика соединены. В силу этого обстоятельства ведь и пострадали христианство и ислам от атеизма по-разному. Необходимым условием для христианства, для православия в частности, является полноценное существование церкви. Но ислам-то по-другому строится.

А. М.: Вы абсолютно правы. Только к этому надо добавить еще одну вещь: во-первых, в России ислам — религия меньшинств, а бороться против идентичности меньшинств даже при тоталитарном режиме было не так-то просто. Выстраивая отношения с исламом, большевики нуждались в консенсусе. Я имею в виду в первую очередь Среднюю Азию и Кавказ. Там без компромисса с традиционным обществом, без того чтобы позволить людям сохранять ислам как регулятор социальных отношений, установить советскую власть было невозможно. В Средней Азии басмачи вели против большевиков джихад. Кстати говоря, это было чем-то похоже на Афганистан. Пока басмачей не сделали председателями колхозов и вообще не дали им какую-то советскую должность, война казалась вечной.

Ну а дальше в мусульманских регионах СССР наступило мирное или, если угодно, «полумирное» сосуществование государства и религии. Игрались традиционные и комсомольские свадьбы, чтение стариками Корана порой шло под видом встреч ветеранов, коммунистов иногда хоронили дважды — по советскому и исламскому обряду. Большевики нутром чувствовали, что ислам — это та сила, с которой бессмысленно воевать.

Обратите внимание на то, что татарский ислам был задавлен почти так же, как и православие. Татары были более русифицированы, жили в центре России, в общем — были «свои ребята». И потому давили «своих мусульман» точно так же, как и православных. Я думаю, что из отношения государства к татарам-мусульманам и родилось замечательное идиотское выражение: «мусульманская церковь».

ОЗ: Есть прекраснодушная идея, что в России исторически сложился уникальный симбиоз православия и ислама. Но у меня всегда было такое ощущение, что это просто соседство по коммунальной квартире: все друг друга тихо ненавидят, но вынуждены жить вместе — уходить некуда. Что Вы думаете по этому поводу?

А. М.: У нас были попытки христианизации татар. Екатерина II в конце XVIII века поняла, что это невозможно, хотя и после нее православные миссионеры пытались действовать в этом направлении среди татар. Не получилось это, и не могло получиться. Что касается симбиоза... какой там симбиоз? «Поскреби русского — найдешь татарина» и наоборот. Но сколько мусульманина ни «скреби», никакого православного не получится. Христианство и ислам — это религии-конкуренты. Каждая доказывает свое превосходство. Особенно ислам, идеологи, богословы которого считают, что он взял лучшее из всех предыдущих традиций и является самым последовательным монотеизмом. Последнее — правда. В исламе имеется жесткий и честный принцип — таухида (строгое Единобожие, не предусматривающее наличия каких-либо еще богов или неких странных персонажей, например Троицы).

Сосуществование православия и ислама — неизбежное и вынужденное. Существует взаимопонимание, но остается и конкуренция. Конкуренция за человека. И когда мы говорим о диалоге между этими двумя религиями — это на самом деле не диалог, а необходимость признания вечного мирного сосуществования и дискуссии. Это очень сложно, особенно с учетом политического фактора. Но уж такова наша общая судьба.

ОЗ: Каковы, по-Вашему, перспективы такого сосуществования?

А. М.: Православно-исламские отношения в России в принципе нормальны. Однако мусульман, точнее многих представителей мусульманского духовенства, раздражают амбиции РПЦ быть «религией номер один», политические претензии, разговоры о «святой Руси». В Конституции РФ декларировано равенство религий. Теоретически так и должно быть. Но, с другой стороны, православие — религия большинства населения, церковь всегда (до 1917 г.) тесно сотрудничала с государством. Думаю, здесь трений не избежать.

А вот что помогает сосуществованию двух самых многочисленных конфессий России, так это их антизападничество. У них общий раздражитель — западное христианство, вообще секулярный Запад. И это — точка для согласия. Дескать, вот он, наш противник, а вот мы, при всех наших различиях, будем ему оппонировать. Любопытное обстоятельство: в РПЦ с уважением относятся к фундаменталистам Ирана, известно, что представители церкви посещают эту страну и ведут задушевные беседы со своими шиитскими коллегами.

ОЗ: Согласны ли Вы с тем, что существует такое явление в мире вообще и в России в частности, как исламофобия?Если да, то каковы природа и корни этого явления?

А. М.: Это явление существует, и я к нему подхожу двояко: во-первых, на чисто эмоциональном уровне это «нехорошо»: нельзя ненавидеть любую другую религию, ксенофобия здесь вредна и опасна. В то же время при объективном, так сказать, академическом подходе оказывается, что у исламофобских настроений есть объяснимые корни. У мусульман, у ислама огромное количество неизрасходованной энергии, религиозных, политических амбиций. Что имеется в виду? Ислам — последняя, самая совершенная религия, ее пророк Мухаммед — «печать пророков», и, кажется, мусульманский мир «обречен», заведомо обречен на то, чтобы быть «самым-самым». Но мусульмане проигрывают экономическое, политическое и военное состязание Западу, да и России, точнее, проигрывали Российской империи. Они себя чувствуют ущемленными: они были колонизированы и оказались в подчинении у иноверцев. А шансы на победу у ислама были: арабы пересекли Пиренеи, османы осаждали Вену, казалось бы, еще немножко, но... Не получилось.

Все это воспринимается очень болезненно. Особенно если учесть, что ислам предлагает оптимальную, прямо-таки идеальную модель государства — «исламское государство», идеальную модель экономики, самое совершенное устройство общества на основе данного Всевышним шариата. Наконец, все мы, верующие, рано или поздно должны прийти к исламу, перейти в ислам, то есть мир станет исламским.

И при таком потенциале — проигрыш. Отсюда раздражение, желание доказать, что «мы не хуже вас», не слабее, заодно и стремление отомстить за унижение, за то, что Запад хочет навязать мусульманам свою волю, свои ценности. Крайняя форма таких настроений — терроризм. 11 сентября Америка (а заодно весь Запад) была наказана. Отсюда же такая болезненная реакция на карикатуры на пророка, на фильмы с критикой исламского отношения к женщине и прочее.

Все это вместе взятое вызывает недоумение, раздражение у немусульман, провоцирует их страх перед исламом и является источником неприязни к исламу, исламофобии.

ОЗ: То есть исламофобия подпитывается у немусульман соответствующим поведением, реакцией мусульман?

А. М.: В каком-то смысле да.

ОЗ: А она имеет, по-Вашему, религиозные корни в христианской среде, в иудейской — эта исламофобия? Или это не религиозной природы явление?

А. М.: Исламофобия тесно связана с политикой, Мы уже говорили, что все религии политизированы. Там, где политика, — случается и кровь. Кровь удваивается, когда политика проводится именем Бога. Ведь тот, кто встал на путь «священной войны», исламской ли, христианской, отвечает не перед нацией, не перед государством или президентом, не перед своей совестью, но перед Аллахом.

ОЗ: Существует известная напряженность между исламом и иудаизмом. В чем ее корни?

А. М.: С чего все началось? Когда пророк Мухаммед формулировал исламские идеалы и нормативы поведения, когда получал откровения от Всевышнего, он уже был знаком с иудаизмом и христианством. Поэтому, с одной стороны, он учитывал опыт более ранних монотеизмов, а с другой — творил новое учение. От старого видения было необходимо дистанцироваться: «Я у вас много заимствовал, но мое учение лучше, поэтому вам лучше его принять». В Медине, куда Мухаммад и его сподвижники перебрались в 622 году, иудеи были их ближайшими соседями. У пророка не задались отношения с иудейскими племенами: Бану Кейнука, Бану Хазрадж, Бану Аус и Бану Надир. Однажды иудеи не поддержали его в сражении с язычниками. В отместку Мухаммад одних иудеев изгнал из города, а других уничтожил. То были прежде всего политические игры. Но они были замешаны на религии.

ОЗ: Мусульмане постоянно говорят: «Мы не против евреев, но против сионизма». Но то, что мы сейчас имеем, в реальности больше похоже на антисемитизм. Если я Вас правильно понял, антисемитизм имманентно в исламе присутствует?

А. М.: Возможно, мое суждение покажется неприемлемым. Но все же... Отношения между арабами и евреями — это отношения двух братских семитских народов. Хорошо известно, что в любой семье, если братья ненавидят друг друга, то ненавидят основательно. С другой стороны, в Израиле живет больше миллиона арабов, и они прекрасно уживаются с евреями. В Израиле один мой коллега, еврей, как-то разговаривал по телефону с другим «лицом еврейской национальности» на арабском языке. Я говорю: «Как?» — «А вот так, — отвечает, — некоторые его тоже знают». Мол, здесь все свои.

Не думаю, что мусульман так уж волнует иудаизм. Антисемитизм сегодня неотделим от антисионизма. Сионизм же — идеология собирания евреев у горы Сион, создания там еврейской этнорелигиозной общины, государства. Когда Великобритания в 1918 году предложила евреям для этого «кусочек Палестины», началась миграция, которая после Второй мировой войны стала обвальной. На территории, которую арабы считали своей, возник Израиль. В 1948 году арабы решили его уничтожить. Была война, которую они проиграли. Начался бесконечный ближневосточный конфликт, в который были вовлечены Америка, СССР, Европа. Сионизм стал средоточием арабской ненависти.

К сожалению, этот конфликт ужасен тем, что он никогда не будет решен — слишком тесно переплетены в нем политика, межэтнические отношения, религия. Это вечный конфликт. Правда, покойный лидер Палестинского движения сопротивления Ясир Арафат утверждал, что его «решит арабская матка», то есть демография. Но похоже, что и матка эта его тоже в ближайшем будущем ничего не решит.

ОЗ: Сейчас говорят о двух тенденциях: секуляризации и клерикализации, хотя, опять же, для ислама различение этих двух понятий достаточно условно. Так куда мы идем? К секуляризму или к клерикализму? Если посмотреть на это с точки зрения ислама.

А. М.: Ох, как все непросто. Идеальный вариант — это отделение религии от политики. Но это невозможно. В исламе тем более. Как говорил покойный Хомейни, «отнять у ислама политику — это значит кастрировать его». Хотя вообще-то есть даже теория исламского секуляризма, книжки об этом пишут. Но секуляризма в исламе нет. Есть попытка мягкого сочетания религии и решения мирских проблем. Ислам — самая обмирщенная религия, вовлеченная в решение светских вопросов.

Посмотрите, как политизируется православие, хотя его идеологи публично в этом стесняются признаться. А глобализация — казалось бы, вообще светская штука, — там разве не задействована протестантская этика, причем конкретного протестантизма? Есть, между прочим, католическая этика труда и протестантская этика труда. Об этом еще Вебер писал.

Мы находимся в дурацком положении: все «нормальные современные» люди — за отделение религии от политики, но это невозможно. Следовательно, мы вынуждены с этим считаться, приспосабливаться к данному обстоятельству, но и религию тоже приспосабливать, реформировать ее, не давая ей уж слишком много воли.

ОЗ: Вам не кажется, что «арабская весна»расставила иные акценты в этом вопросе? В частности, показала, что авторитарным режимам существует только одна альтернатива — демократический исламизм, условно говоря. Или что-то иное?

А. М.: Мы с Вами мыслим очень схоже. Вы произнесли слово «альтернатива», а у меня была книжка «Исламская альтернатива и исламистский проект». В 1950—70-е годы были национальные модели, был арабский социализм, были египетские, алжирские, сирийские, йеменские социализмы, наши советники даже Карла Маркса пытались внедрить к арабам. Была попытка внедрить классическую рыночную экономику, было подражание Западу, был французский язык — все было... и все провалилось. Кеннеди сказал, что Тунис должен стать западной (или американской — точно не помню) витриной. Потом настало время авторитарных режимов, которые застопорили развитие. Дальше — «арабская весна», приведшая к власти исламистов. Самое время подумать об исламской альтернативе. Это не значит, что все поголовно ее поддерживают: ну, может быть, половина, а может быть, еще меньше, но зато это активная, амбициозная публика, полагающая, что перемены можно совершить, идя по пути ислама. А что? В Америке плохо, в Европе плохо, Советский Союз развалился, свои правители развели семейственность, коррупцию, а ислам — вот он. Вот пророк Мухаммед, когда-то основавший справедливое исламское государство. Я утрирую, примитивизирую даже. Но суть дела именно такова.

Другой вопрос — насколько реально это самое исламское государство? Покажите мне его! Получается, что исламское государство было только во времена пророка в VII веке. А дальше? Многие пытались его построить, но безрезультатно. Исламская альтернатива, производные от нее исламское государство, исламская экономика — это на поверку мифология, иррационализм, если помните, с чего мы начинали разговор. Не может быть исламского государства. Зато может быть странный синтез с другими моделями. «Братья-мусульмане» в Египте пришли к власти, используя демократические принципы.

Возьмите исламские банки. Формально все замечательно — никакого ссудного процента нет. Но вникните в их схему — и вы обнаружите, что мошенничать внутри исламской банковской системы можно не меньше, чем в обыкновенной, так сказать, «христианской». К чему я веду? Мусульмане обижаются, когда говоришь: нет и не будет исламского государства, исламской экономики... Но здесь важно другое — борьба за их создание будет продолжаться. Так мы в СССР пытались построить коммунизм. Но коммунизм — это что-то такое связанное с «именем Ленина», человека, которого можно любить, можно не любить, а тут — «именем Аллаха». С этим не поспоришь!

Интересно, как поведут себя братья-мусульмане в Египте, где у них есть шансы удержаться у власти? Там новая исламизированная конституция, заговорили о шариате. Но ведь помимо шариата и работать надо, реформы проводить. А проведение реформ — дело очень непростое. Реформы требуют жертв, благосостояние каких-то социальных групп придется приносить в жертву. В этой ситуации возможны разные сценарии. Первый: все хорошо, все получается, «все сидят спокойно». Второй: получается плохо, с издержками — или вообще наступает новый виток кризиса. Тут тоже два варианта: а) общество устами радикалов скажет: ваша ошибка в том, что слишком робко обращаетесь к исламу, дайте больше шариата; б) другие люди заявят: не способны вы, братья-мусульмане, спасти страну на исламской основе. Хватит. Устали мы от ислама. Второй сценарий более вероятен, а по какому варианту он пойдет — сказать не берусь.

ОЗ: В 2001 году вышел номер «Отечественных записок», посвященный исламу. Воды с тех пор утекло немало. Как изменилась за это десятилетие ситуация в исламе вообще и в российском в частности? Я тут, лично для себя, вот на что обратил внимание: ведь именно в это время появился такой феномен, как «русский ислам»...

А. М.: Есть два феномена, которые называются «русским исламом», что Вы имеете в виду?

ОЗ: Я имею в виду приход к исламу этнических русских, в том числе достаточно известных людей, и попытку его превращения — хотя бы в общественном мнении — в некий новый феномен, и одновременно резкое сдувание этого феномена.

А. М.: По данным Русской православной церкви, не считая «мусульманских жен», всего насчитывается 2—3 тысячи мусульман славянского происхождения. Сами мусульмане говорят о десятках тысяч. Думаю, десятки тысяч — вполне реальная цифра. Тем не менее «русского ислама» как массового устойчивого феномена не существует. Заметим, что некоторые идеологи ислама, например Гейдар Джемаль, считают, что чисто русские мусульманские общины вообще не нужны.

ОЗ: Собственно, это и больше соответствует исламскому духу.

А. М.: Конечно. Исламизация русских звучит эффектно, но это не переломная для российского общества тенденция. Отметим два момента: первый — русские неофиты нередко настроены радикально, даже экстремистски, они участвовали в теракте в Домодедово, действуют в Дагестане (жертвой русской мусульманки в прошлом году пал духовный лидер дагестанских тарикатистов шейх Саид Афанди Чиркейский). Это уже серьезно. Они и дальше будут действовать весьма агрессивно.

Второй момент — есть любопытная литература, в основном беллетристика, на тему исламизации России. Сюжеты попадаются разные — и про то, как Москва застраивается мечетями, и как исламская Россия воюет против НАТО и, заметьте, побеждает. Делается заключение, что восстановление России как великой державы возможно, если она примет ислам. Люди читают, обсуждают это. Пока смешно. Но ведь есть другие увлекательные материалы — реконструкция прошлого, авторы которых рассуждают о том, каким был бы сейчас мир, если бы в свое время Россия все-таки приняла ислам.

ОЗ: То есть, по-Вашему, в русский ислам идут только радикальные элементы, часто леворадикально настроенные... Ну, если даже не русские, то те, для кого ислам не является традиционной религией?

А. М.: В «чужую» религию всегда переходят тогда, когда разочарованы в своей. Кто-то идет к протестантам, а кто-то — сюда, в ислам. Люди ищут себя, пути для самовыражения, хотят быть сопричисленными к неведомой духовной и материальной силе. Среди русских мусульман есть бывшие «афганцы», бывшие «чеченцы». Наверно, принятие ислама кому-то нужно для повышения самооценки, собственной значимости.

ОЗ: Ну, есть ведь и ищущие такие, либеральные, очень мягкие мусульмане...

А. М.: Это вы о суфизме. Интерес к исламскому мистицизму был всегда. Хотя знаете, у нас на Северном Кавказе и суфизм политизируется.

ОЗ: И последний вопрос, может быть, по месту, но не по важности: какой Вы видите политику государства, ее перспективы в отношении ислама?

А. М.: На этот вопрос я не отвечу, потому что нет российской политики на Кавказе, а то, что есть, — это безобразие полное, нет национальной политики, нет религиозной политики. Государство, власть требуют от религии, от ислама только одного — лояльности. Поэтому, будь вы хоть четырежды бен Ладеном, если повесите на стену портрет Путина, серьезных проблем у вас не будет.

Беседовал Валерий Емельянов

Опубликовано в журнале:

«Отечественные записки» 2013, №1(52)

Россия > Внешэкономсвязи, политика > magazines.gorky.media, 30 октября 2013 > № 948611 Алексей Малашенко

За первые девять месяцев 2013 года Марокко экспортировало фармацевтической продукции на сумму свыше 80 млн. долларов США (рост по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года – 12 %). Основным рынком сбыта марокканской продукции являются страны южнее Сахары, основные виды продукции – антибиотики, болеутоляющие и противовоспалительные средства.

Вместе с тем, представители Марокканской ассоциации фармацевтической промышленности не скрывают, что в их планах расширение деятельности в направлении стран Магриба, особенно, Алжира и Ливии, стран Персидского Залива и Европы.

Марокканские компании третий год подряд приняли участие в специализированной международной выставке CPHI Worldwide в г. Франкфурте (Германия, 22-24 октября 2013 г.). На площади 200 м2свои экспозиции разместили следующие компании: Pharma 5, Afric Phar, Genpharma, Galenica, Bottu, Cooper Pharma, Laprophan. Марокко стало единственной африканской страной на выставке, имевшей собственный стенд.

Фармацевтическая отрасль недавно была включена в Национальную программу развития приоритетных отраслей промышленности (наряду с автомобильной, аэрокосмической, аграрной и рядом других сфер). К 2023 году экспорт должен превысить 1 млрд. долларов США, предполагаемый оборот отрасли – свыше 2 млрд. долларов. Власти надеются на создание нескольких десятков тысяч рабочих мест.

В настоящее время ежегодные инвестиции в развитие фармацевтической отрасли Марокко составляют около 300 млн. дирхамов (40 млн. долл.).

 “L’Economiste”

Подразделения тунисской армии начали во вторник широкомасштабную операцию на западе страны против вооруженных исламистских группировок, сообщают арабские СМИ.

Как заявил официальный представитель министерства обороны Туниса Тауфик ар-Рахмуни, операция с применением танков и вертолетов проводится в горной местности Сиди Али бен Аун в провинции Сиди-Бу-Зид. Военные пытаются обнаружить и уничтожить салафитские вооруженные группировки, в столкновении с которыми на прошлой неделе погибли шесть бойцов Национальной гвардии.

Район Сиди Али бен Аун считается оплотом исламистов, возглавляемых шейхом Аль-Хатыбом аль-Идрисом. По информации министерства внутренних дел Туниса, в середине октября этого года лидеры местных боевиков решили проводить больше терактов против тунисской полиции и армии.

Министр промышленности, рудников и торговли Ирана Мохаммед Реза Наматзаде в ходе встречи с министром торговли и туризма Туниса Абдулом Вахад Моатаром заявил, что Иран располагает широкими возможностями в области проведения инженерно-проектировочных работ и реализации строительных и промышленных проектов в других странах.

По словам иранского министра, деятельность иранских компаний, занимающихся предоставлением инженерно-технических услуг, охватывает обширные территории, начиная с соседних стран и заканчивая Латинской Америкой.

М.Р.Наматзаде отметил, что иранские инженеры и специалисты занимаются жилищным и дорожным строительством, возводят плотины и промышленные предприятия.

Заявив о необходимости укрепления торговых связей между Тегераном и Тунисом, М.Р.Наматзаде указал на то, что Иран весьма заинтересован в расширении сотрудничества с Тунисом и одной их сфер такого сотрудничества могут стать совместные инвестиционные проекты.

По словам министра промышленности, рудников и торговли Ирана, Тунис может стать своего рода воротами для поставок иранской продукции в страны Северной Африки.

М.Р.Наматзаде отметил, что Иран достиг больших успехов в области промышленности и готов поделиться с Тунисом накопленным опытом, а Тунис, в свою очередь, может поделиться с Ираном своим опытом в области туризма.

Коснувшись вопросов энергетики и добывающей промышленности, М.Р.Наматзаде сказал, что в Тунисе имеются богатые запасы фосфатов и их добыча также может стать сферой взаимовыгодного двухстороннего сотрудничества.

Генеральный инспектор Королевских вооруженных сил Марокко корпусной генерал А.Беннани провел в Рабате переговоры с помощником министра обороны США по африканским странам А.Дори. В основном, речь шла о подготовке заседания смешанной комиссии по сотрудничеству в военной сфере, которое состоится в декабре текущего года в Вашингтоне. В ходе этого заседания стороны планируют обсудить вопросы, связанные с поставкой вооружений и обучением специалистов в рамках укрепления партнерства между Королевскими вооруженными силами и армией США.

В ноябре Марокко также посетит Госсекретарь США Д.Керри в ходе своего турне по странам Магриба. Точные даты визита пока не сообщаются.

Марокко является давним союзником Вашингтона в регионе, особенно, в свете объявленной президентом Дж. Бушем-младшим войны с терроризмом.

Тем не менее, в текущем году между сторонами возникали трения из-за разногласий по вопросу Западной Сахары. В апреле Королевство с негодованием отвергло американское предложение о наделении миротворческих сил ООН в указанном регионе полномочиями в сфере контроля соблюдения прав человека. Марокко даже отказалось от участия в ежегодных совместных военных учениях.

Кроме того, Госдеп в начале октября выражал «обеспокоенность» в связи с тем, что власти Королевства выдвинули обвинение в пособничестве террористам в адрес местного журналиста, разместившего на сайте видеоролик группировки, связанной с «аль-Каидой».

ИА “AFP”

Недавно назначенный Министр иностранных дел и сотрудничества Марокко Салахеддин Мезуар совершил деловую поездку во Францию и Испанию.

В ходе переговоров главы марокканского и французского МИД подчеркнули стратегический характер партнерства между двумя странами и договорились наращивать взаимодействие по ряду вопросов. В частности, говоря о борьбе с нелегальной миграцией, С.Мезуар сказал, что Марокко тяжело справиться с такой проблемой в одиночку, и призвал заинтересованные европейские государства к более активному сотрудничеству.

Во время переговоров С.Мезуара с его испанским коллегой Х. Гарсиа-Маргальо речь шла о политической проблематике, в частности, о территориальной целостности Марокко, а также о реализации совместных инфраструктурных проектов на территории Марокко и других стран Магриба.

Сообщение Министерства иностранных дел и сотрудничества Королевства Марокко

Правоохранительные органы Туниса в субботу в рамках антитеррористической спецоперации изъяли две тонны взрывчатки, а также ликвидировала группу из девяти террористов, сообщает агентство Франс Пресс со ссылкой на министерство обороны Туниса.

Операция проходила в провинции Беджа примерно в 70 километрах к западу от столицы страны. Поводом для действий силовиков стало произошедшее в четверг в этой местности убийство двух полицейских.

В Тунисе сохраняется неустойчивая политическая обстановке. Ее причиной стало нежелание светской оппозиции сотрудничать с исламистами, чьи партии после революции 2011 года получили большинство в парламенте. Произошедшие в этом году резонансные убийства двух видных тунисских оппозиционеров только обострили противостояние сторон.

В сентябре правительство Туниса, сформированное исламистским движением "Ан-Нахда", согласилось уйти в отставку на фоне готовящихся массовых антиправительственных выступлений.

Мировой рынок стали: 3-10 октября 2013 г.

Ситуация на мировом рынке проясняется. Спрос на сталепродукцию так и не восстановился после лета, а вот объем предложения в настоящее время имеет избыточный характер. Вследствие этого меткомпаниям приходится продолжать политику уступок. Недельная пауза, вызванная праздниками в Китае, завершилось, но возвращение на рынок не принесло местным компаниям ничего нового. Повышения цен на китайский прокат не произошло, а вот новое понижение выглядит весьма вероятным.

Полуфабрикаты

Производителям заготовок в странах СНГ в начале октября удалось добиться прогресса. Если октябрьская продукция распродана по $490-495/т FOB, то ноябрьская идет уже по $495/т и выше. Правда, основной объем продаж приходится на Турцию, где мини-заводы используют полуфабрикаты вместо подорожавшего лома. Спрос со стороны других крупных покупателей украинских и российских заготовок ограничен, хотя в конце первой декады октября сообщалось, что интерес к приобретению этой продукции проявляют некоторые компании из Саудовской Аравии и ОАЭ.

Правда, дальнейшие перспективы роста выглядят сомнительными. Подорожание лома объясняется тем, что турецкие компании проводят закупки сырья на текущий месяц. Во второй половине октября спрос на этот материал должен упасть, а вместе с ним пойдут вниз и цены. Кроме того, не преодолен спад на региональном рынке длинномерного проката. Многие прокатчики ожидают дальнейшего понижения котировок на полуфабрикаты. В частности, турецкие металлурги сообщают о получении заказов от клиентов в Египте и Тунисе по ценам $500-505/т FOB, хотя сейчас данная продукция предлагается не менее чем по $510-520/т.

В странах ЮВА заготовки немного подорожали в начале октября вместе с ломом. В частности, таиландские и филиппинские прокатчики начали соглашаться на приобретение корейских полуфабрикатов по $530-535/т CFR, тогда как ранее рубеж $530/т считался предельно допустимым. Российская продукция также прибавила до $5 за т, превысив $515/т.

Однако эти достижения могут быстро сойти на нет после возвращения на рынок китайцев. Они, как и в конце сентября, предлагают заготовки по $510-515/т CFR. Предпринимаемые ими попытки повышения котировок на длинномерную продукцию пока безуспешны.

На рынке слябов снова сложная ситуация вследствие снижения стоимости г/к рулонов. Вследствие этого предложения, озвученные поставщиками полуфабрикатов в сентябре, не вызывают интереса у большинства потребителей. Российская и украинская продукция на Черном море снижается до $480-490/т FOB, а на Дальнем Востоке тайванские компании готовы платить за слябы не более $470-480/т CFR, но так низко сейчас не готов опуститься ни один поставщик.

Конструкционная сталь

Общая ситуация на ближневосточном рынке длинномерного проката остается нестабильной. Дистрибуторы и конечные потребители проводят политику «точечных» приобретений, при этом, реальный спрос на конструкционную сталь ограничен из-за стагнации в строительной отрасли практически всех стран региона.

Тем не менее, турецкие компании, распродав октябрьскую продукцию, сделали новую попытку повышения. Стоимость арматуры при экспорте поднялась до $570-580/т FOB по сравнению с $570/т в начале текущего месяца. На внутреннем рынке производители стараются поддерживать цены на одном уровне в долларовом эквиваленте, производя коррекции в соответствии с колебаниями местной валюты.

Приподнялись и цены на длинномерный прокат производства СНГ. Экспортные котировки на ноябрьскую арматуру достигли $550-580/т FOB, а катанка предлагается по $555-585/т. Правда, в последнее время сообщалось о сделках вблизи нижней границы этих интервалов. Иракские компании пока ведут переговоры с украинскими поставщиками, а со стороны африканских стран спрос практически отсутствует.

Некоторые покупатели ожидают возвращения на рынок китайских металлургов, которые в конце сентября продавали арматуру и катанку по $545-565/т CFR. По предварительным данным, после праздников котировки на китайский длинномерный прокат не изменились. Более того, понижение выглядит более вероятным, чем рост.

На европейском рынке спрос на конструкционную сталь продолжает сокращаться. Исключений из этого правила мало; прежде всего, это Германия и Польша, где внутренние цены на арматуру по-прежнему могут достигать 500-520 евро/т CPT. Однако в большинстве других стран региона металлурги вынуждены идти на уступки. С начала октября длинномерный прокат в странах юга Европы подешевел на 5-10 евро за т. Кроме того, до 445-450 евро/т FOB понизились экспортные котировки на арматуру. Алжирские потребители за последний месяц закупили большие объемы продукции и без особой охоты заключают новые сделки, а завышенный курс евро тянет цены вниз.

Листовая сталь

Если китайские компании и рассчитывали на повышение котировок на плоский прокат после завершения праздников, их расчеты оказались ошибочными. Спрос на их продукцию остается относительно низким как внутри страны, так и за рубежом, а цены стагнируют или даже немного понизились. В частности, толстолистовая сталь в первые дни после возобновления торгов потеряла порядка $5/т и котируется на внешнем рынке на уровне $515-525/т FOB. При этом, новые данные о замедлении темпов роста китайской экономики никак не способствуют появлению оптимистичных настроений у участников рынка.

Большинство потребителей в странах Юго-Восточной Азии по этой причине откладывают заключение сделок, требуя от поставщиков предоставления более значительных дисконтов. Меткомпании из Тайваня, Кореи и Японии уже понизили котировки на горячий прокат до $550-570/т FOB, по покупатели ориентируются на стоимость аналогичной индийской продукции, которая, как правило, не превышает $550-560/т CFR.

В странах Персидского залива индийский горячий прокат предлагается по $560-570/т CFR, но без особого интереса со стороны покупателей. Цены определенно идут вниз, поэтому потребители перешли в режим ожидания: каждая неделя отсрочки обещает им сокращение затрат. Такую же политику проводят и турецкие покупатели. Местные металлурги сбавили котировки на г/к рулоны до $575-580/т EXW, но встречные предложения уже поступают из расчета $570/т и менее.

Соответственно, идут на уступки и поставщики плоского проката из СНГ. Украинские г/к рулоны котируются в Турции на уровне $520-525/т FOB, кстати, на одной отметке с толстолистовой сталью, а российская продукция не превышает $540-545/т CFR. Пришлось производителям сбавить цены и при поставках в страны Восточной Европы. Из-за недостаточного спроса и негативных тенденций на местных рынках украинским металлургам пришлось уменьшить стоимость г/к рулонов до около $565-570/т DAP против более $580/т DAP в конце сентября.

На европейском рынке плоского проката действительно виден спад. Дистрибуторы, завершив восстановление складских запасов, резко снизили активность, а реальное потребление метпродукции осталось минимальным. Кроме того, повышение курса евро к доллару привело к появлению на местном рынке дешевого импорта. Российские и китайские компании готовы продавать г/к рулоны в Италию и страны Западной Европы по 415-425 евро/т CFR, а индийская и турецкая продукция находится в интервале 440-450 евро/т. В самой Европе внутренние цены постепенно консолидируются в интервале 440-460 евро/т EXW, хотя некоторые компании в Германии и странах Центральной Европы все еще выставляют предложения на уровне 470 евро/т EXW.

Специальные сорта стали

Никель продолжает дешеветь на LME, и это оказывает все большее давление на рынок нержавеющей стали. Большинство производителей этой продукции в Европе и Восточной Азии сбавили котировки в начале октября, а теперь все более вероятным выглядит необходимость нового понижения при заключении контрактов на ноябрь. По крайней мере, европейские металлурги уже сейчас заявляют о том, что им придется уменьшить в следующем месяце доплату за содержание легирующих элементов и, возможно, базовые цены на нержавеющую продукцию.

Тем временем, по данным International Stainless Steel Forum, мировое производство нержавеющей стали в первом полугодии 2013 г. составило 18,6 млн. т, на 4,6% больше, чем в тот же период год назад. Правда, рост был достигнут исключительно благодаря расширению объемов выплавки в Китае, Индии и России, причем, Китай – на 15,1%, до 8,8 млн. т. Все остальные страны сократили выпуск по сравнению с прошлым годом.

Металлолом

Турецкие компании продолжают пополнять запасы на ближайший месяц, и стоимость лома продолжает идти вверх. В последние дни ряд удачных сделок удалось провести европейским трейдерам, компенсировавшим подорожание евро заметным повышением долларовых цен. Стоимость материала HMS № 1&2 (80:20) за считанные дни подскочила на $5-8/т и достигла $370/т CFR и более. Американские компании выставляют для Турции цены порядка $370-375/т CFR, но турецкие металлурги предпочитают подписывать контракты с европейцами.

Российские трейдеры также подняли котировки на свой материал 3А, как минимум, на $5 за т, доведя их до $360-365/т CFR. Украинский лом в начале октября приобретался примерно по $345-350/т CFR, но теперь его стоимость тоже должна немного прибавить. Впрочем, уже во второй половине октября спрос на лом в Турции должен пойти вниз.

В Восточной Азии цены на лом также возросли. Этому способствовало, прежде всего, укрепление иены относительно доллара, приведшее к подъему котировок на японский материал Н2 до $345-350/т FOB. В этой ситуации металлурги предпочитают приобретать американский лом HMS № 1&2 (80:20), который поставляется по $350-355/т CFR.

Виктор Тарнавский

Riva Group в осаде

Проблемы крупнейшей металлургической компании Италии все никак не заканчиваются

По данным Ассоциации производителей стали Италии (Federacciai), в августе текущего года выплавка стали металлургическими предприятиями страны составила 1,08 млн. т, что на 48,3% ниже объема июля и на 7,5% – аналогичного показателя 2012 года. Предварительные оценки Federacciai по выпуску стальной продукции за сентябрь свидетельствуют о том, что изменить негативную тенденцию пока не удалось. Не в последнюю очередь это связано с остановкой ряда заводов крупнейшей металлургической компании страны Riva Group.

Безрадостный юбилей

В следующем году исполнится 60 лет с того момента, как Эмилио Рива учредил одноименную компанию, со временем ставшую крупнейшим производителем металлопродукции в Италии. По объемам производства стали Riva Group занимает сегодня третье место в Европейском Союзе и 18-е – в мире. Компания изготовляет длинномерную и плоскокатаную продукцию из углеродистой стали, ей принадлежит ряд предприятий металлообрабатывающей отрасли, а также разветвленная сеть из 26 сервисных центров и торговых представительств. От других ведущих металлургических компаний мира Riva Group отличается частной формой собственности, поскольку группу по-прежнему контролирует семья Рива: основатель и председатель правления Эмилио Рива, его сыновья Фабио, Клаудио, Николя и Даниэль, а также племянники Чезаре и Анжело.

Пожалуй, самый ценный актив среди металлургических предприятий Riva Group – это выкупленный группой в 1995 году у государства интегрированный сталелитейный завод Ilva в городе Таранто. Этот комбинат, являющийся сегодня крупнейшим металлургическим комбинатом в ЕС, дал Riva Group возможность не только существенно увеличить сталелитейные мощности, но и диверсифицировать ассортимент продукции, наладив выпуск листовой стали.

В настоящее время компании принадлежат 40 сталелитейных и металлообрабатывающих заводов, из которых 22 находятся в Италии. Эти предприятия выпускают 61% всей продукции группы, на их долю приходится две трети суммарных продаж. Другие заводы Riva Group расположены в Германии, Франции, Бельгии, Испании, Греции и Тунисе. Кроме того, в составе группы Riva находится расположенное в Канаде предприятие по обработке и дроблению лома. Суммарные мощности группы по производству необработанной стали составляют около 23,7 млн. т в год. Кроме того, Riva Group активно работает в таких секторах, как энергетика, транспорт и торговля.

Казалось бы, обладая столь внушительными активами и достаточно хорошей репутацией, семья Рива вряд ли могла ожидать каких-либо серьезных скандалов вокруг своей «металлургической собственности». Однако в июле 2012 года грянул гром: принадлежащий Riva Group сталелитейный комбинат Ilva оказался в эпицентре экологического скандала, в результате чего его работа была приостановлена. Как было установлено следователями, производственные отходы завода могли послужить причиной аномального роста числа заболеваний легочной и сердечно-сосудистой систем, а также раковых заболеваний у жителей Таранто и его окрестностей.

За прошедший год страсти вокруг Ilva только накалялись: производственные скандалы порой перерастали в политические, аресту подверглись глава Riva Group Эмилио Рива вместе с сыном Фабио, а также бывший гендиректор Ilva Луиджи Капогроссо. Делом меткомбината вынужден был заняться даже Конституционный Суд Италии, который, в конечном итоге, разрешил осуществлять металлургическое производство на заводе без каких-либо ограничений на период реконструкции и модернизации очистных сооружений. Впрочем, итальянская полиция и прокуратора тоже не сидели сложа руки. В мае текущего года полиция арестовала активы Ilva на общую сумму 8,1 млрд. евро, а прокуратора начала расследование дела об уклонении от уплаты налогов главы Riva Group Эмилио Рива после того, как полиция изъяла из оффшорных структур бизнесмена около 1,2 млрд. евро наличными.

После некоторого летнего «затишья» вокруг событий, связанных с Riva Group, в начале осени текущего года действия против семьи Рива возобновились с новой силой. Так, в середине сентября финансовой полицией Италии были произведены аресты активов тринадцати компаний, которые входят в Riva Group. Следственные действия проводились в таких городах, как Рим, Милан, Генуя, Кальяри, Модена, Неаполь, Бари, Леччо и Бергамо, а арест был наложен на товары и имущество группы, общая стоимость которых превышает 900 млн. евро. Кроме того аресту были подвергнуты все виды финансовых инструментов, к которым относятся, в частности, акции и облигации. Были изъяты также порядка ста единиц транспортных средств.

В ответ на эти действия руководство Riva Group объявило об остановке производства на восьми сталелитейных заводах, входящих в металлургическое подразделение группы Riva Acciaio, которая, в том числе, контролируют и работу комбината Ilva. Согласно заявлению его руководства, после изъятия активов компания потеряла экономические и производственные условия для продолжения операционной деятельности. В связи с закрытием предприятий под угрозой увольнения оказались 1,5 тыс. рабочих. В дело пришлось вмешаться даже премьер-министру Италии, который раскритиковал остановку предприятий Riva Acciaio, заявив, что «это безумие, Riva не может использовать рабочих в качестве мести прокурору».

«Сланцевый» шанс для Ilva

В самой же Riva Group поспешили заявить, что решение компании остановить производство на восьми заводах в Италии никоим образом не повлияет на функционирование сталелитейных предприятий группы в других европейских странах. В специальном заявлении Riva Group по этому поводу отмечается, что «производство на зарубежных предприятиях будет осуществляться в обычном режиме, а финансовая ситуация на них остается стабильной и не требует какого-либо вмешательства извне».

По состоянию на начало октября, как отмечают наблюдатели, итальянская сталелитейная компания Riva Acciaio (производит около 1,5 млн. т длинномерной стальной продукции в год) все же возобновила работу ряда металлургических предприятий. В частности, заработали заводы в городах Лесеньо, Каронно Пертузела, Анно?не-ди-Бриа?нца и Валькамоника. Другие активы Riva Acciaio пока не могут функционировать из-за бюрократических проволочек, но, как уверяют в компании, их перезапуск состоится в самое ближайшее время. Ранее министр экономического развития Италии Флавио Дзанонато заявил, что компания Riva Acciaio продемонстрировала готовность сотрудничать с властями и приняла решение возобновить работу остановленных металлургических предприятий.

Тем временем, источник всех последних скандалов в металлургической отрасли Италии многострадальный завод Ilva продолжает функционировать и приносить некоторую прибыль несмотря на продолжающиеся уже более года судебные разбирательства вокруг предприятия и требования местных судебных органов закрыть комбинат до решения его руководством всех экологических проблем в городе Таранто. С угрозой открыть судебное производство против Италии выступила в сентябре текущего года даже Европейская Комиссия, поскольку, как считают в ЕК, итальянское руководство не способно решить вопрос с осуществлением контроля над выбросами токсических и загрязняющих веществ на Ilva. Пока что переговоры по этому вопросу между Римом и Брюсселем еще продолжаются, и итальянцы делают все возможное, чтобы предотвратить судебное расследование.

На самом комбинате Ilva, тем временем, готовятся запустить к концу октября текущего года третью доменную печь мощностью 2 млн. т, что даст возможность увеличить объем производства стали на предприятии до 7,5 млн. т в год. На Ilva сегодня функционируют лишь две из пяти имеющихся доменных печей. По оценкам специалистов, дела на комбинате в настоящее время идут в целом не плохо, но ему приходится жить, по сути, одним днем, не имея никаких гарантий на более длительную перспективу. Совсем не в пользу Ilva говорит и тот факт, что угроза ареста активов сегодня нависла и над компаниями Taranto Energia и Ilva Servizi Marittimi, которые обеспечивают металлургический завод энергией, а также предоставляют услуги по портовым погрузочно-разгрузочным операциям и морским перевозкам.

Чем закончится история с Ilva, пока не понятно. Но терять от 8 млрд. до 10 млрд. евро в год (по подсчетам местных чиновников) в результате закрытия крупнейшего в Европе металлургического предприятия правительство Италии, конечно, не хочет. О том, что остановка Ilva дорого обойдется стране, говорит и глава итальянской Ассоциации производителей стали Federacciai Антонио Гоцци. По его подсчетам, во-первых, стоимость импортного металла будет на 50-100 евро/т выше, что увеличит расходы на уровне страны на 2,5-5 млрд. евро в год. А во-вторых, из-за отсутствия продукции Ilva Италия будет терять за год около 1,2-2 млрд. евро в результате снижения объемов экспорта. Затраты итальянских производителей металла из-за закрытия Ilva, по оценкам Гоцци, вырастут до 5 млрд. в год, что поставит многие компании на грань банкротства.

В последнее время в кулуарах самого итальянском меткомбината все чаще звучит мнение о том, что завод вместе с городом Таранто спасет … сланцевый газ. Руководство и технические эксперты предприятия сегодня напряженно и усердно работают над тем, чтобы в корне изменить процесс выплавки стали на комбинате. Они больше не собираются использовать для этой цели уголь, а хотят заменить его, к примеру, на газ или другое, подобное ему топливо. Бесспорно, эту экспериментальную гипотезу предстоит еще научно доказать и обосновать, но вполне реально, как полагают итальянские эксперты, что данные работы способны превратить Таранто и Ilva в огромную лабораторию передовых промышленных и энергетических технологий.

По материалам Metal Bulletin, SteelOrbis, Reuters, Bloomberg, Il Sole 24 Ore, Ansa, «Металлоснабжение и сбыт»

Олег Зайцев

Закон, позволяющий иностранцам получить вид на жительство в Португалии, уже пополнил бюджет страны на кругленькую сумму. Большая часть инвестиций поступила от граждан Китая, России и Анголы.

Вице-премьер Португалии Пауло Портас считает, что €150 млн, которые инвесторы вложили в страну с января 2013 года, - это только начало. «По этой программе мы получим намного больше средств, т.к. наша страна становится все более привлекательной и конкурентоспособной», - цитирует политика The Portugal News.

По данным министерства иностранных дел, в Португалии уже выдано 226 видов на жительство в обмен на инвестиции. При этом большую часть «золотых виз» – 168 – получили граждане Китая, которые пополнили португальский бюджет на €106 млн.

Немало запросов поступило от жителей России и Анголы. В программе также приняли участие выходцы из Бразилии, Пакистана, ЮАР, Индии, Туниса, США, Украины, Турции и других стран.

Напомним, что для получения права на ВНЖ в Португалии инвестору необходимо купить недвижимость стоимостью от €500 000.

ОЗХО НАЧАЛА УНИЧТОЖЕНИЕ ХИМИЧЕСКОГО АРСЕНАЛА В СИРИИ

Ранее представитель РФ при ООН Виталий Чуркин заявил, что группа ОЗХО начнет проверки по химоружию 7 октября

Группа экспертов Организации по запрещению химического оружия (ОЗХО) и представители ООН начали ликвидацию химического арсенала в Сирии, сообщает Reuters со ссылкой на источник в миссии ОЗХО. Ранее представитель РФ при ООН Виталий Чуркин заявил, что группа ОЗХО начнет проверки по химоружию 7 октября.

Сирия присоединилась к конвенции о запрещении химического оружия под давлением мировой общественности, главным образом США, грозивших военным вторжением, и России, предлагавшей мирное урегулирование. Теперь специалисты ОЗХО вместе с сирийскими властями должны уничтожить химический арсенал Сирии. Оборудование для производства химоружия планируется уничтожить до конца ноября 2013 года, а все химические арсеналы будут ликвидированы уже в первой половине 2014 года.

Группа из 33 человек прибыла в Сирию 1 октября. Среди членов команды граждане России, США, Великобритании, Чехии, Узбекистана, Китая, Канады, Нидерландов, Туниса. 19 человек - инспекторы ОЗХО, остальные - сотрудники ООН. В Дамаске группа учредила "логистическую базу для немедленного начала работ" по уничтожению отравляющих веществ

Число инспекторов ОЗХО, занимающихся вопросами уничтожения химического оружия в Сирии, возрастет до 100 человек в течение ближайших 3-4 недель, на следующей неделе в Дамаск прибудут еще 14 экспертов, сообщил РИА Новости военный источник в сирийской столице.

"На следующей неделе через Ливан в Дамаск приедут 14 экспертов-химиков, всего в течение ближайших 3-4 недель число экспертов составит 100 человек", - сказал собеседник агентства.

На прошлой неделе в Сирию прибыла группа из 33 человек, в их числе граждане России, США, Великобритании, Чехии, Узбекистана, Китая, Канады, Нидерландов и Туниса.

Ранее ОЗХО утвердила план уничтожения химоружия в Сирии, согласно которому эксперты должны были изучить все объявленные властями места и в кратчайшие сроки посетить другие объекты, на которые могут указать страны-члены ОЗХО. Оборудование для производства химоружия планируется уничтожить до конца ноября 2013 года, а все химические арсеналы - в первой половине 2014 года.

Какова дальнейшая судьба кавказских минеральных вод? Что нужно сделать, чтобы не утратить это бесценное сокровище? Ответы на эти вопросы знают участники национального научного форума «Нарзан-2013».

Полное название форума, который состоялся в конце сентября в Кисловодске, - «Техногенные процессы в гидролитосфере (диагностика, прогноз, управление, автоматизация)». Он прошел уже во второй раз (впервые – два года назад) и собрал светил в области геологии, гидрогеологии, биологии, биохимии и других сферах знаний (даже специалистов по аномальным явлениям).

«Гидролитосфера – одна из самых важных оболочек земного шара, - говорит гендиректор компании «Нарзан-Гидроресурсы», доктор технических наук Анатолий Малков. – Она расположена в верхней зоне земной коры и имеет толщину около 15 км. Практически все месторождения твердых и жидких полезных ископаемых находятся в этой оболочке. Разрабатывая их, человек осуществляет серьезное вмешательство в гидролитосферу, нарушает ее стабильность. То есть мы очень много у нее берем и не возмещаем ей эти потери».

Усилия многих ученых сегодня направлены на добычу полезных ископаемых – нефти, газа, но немногие задумываются о том, что гораздо большей ценностью является вода. Без нефти прожить можно, без газа – тоже. Без воды – нет. Она – в основе физиологии человека. Однако платежа по этому векселю нельзя избежать – его можно только отсрочить. Анатолий Малков и его коллеги считают, что время платежа уже подошло. Именно поэтому в 2011 году состоялся I Национальный научный форум «Нарзан».

По итогам прошлого симпозиума на скважинах компании «Нарзан-Гидроресурс» полностью внедрена автоматика, которая осуществляет оптимальное управление режимами эксплуатации. Причем целевые функции и критерии, которые заложены в этой системе, - экологические. «Не экономика, а именно чистая экология!» - подчеркнул А. Малков. Совместно с предприятием «Гидроспецгеология» внедрены системы сбора информации – приборы «Кедр-72М», которые каждый час передают на компьютерный сервер данные по динамике уровня, давления, температуры воды и т.д.

Доктор геолого-минералогических наук Владимир Адилов напомнил, что почти 300 лет назад – в 1717 году – Петр I издал указ «О поручении доктору Шоберу искать в нашем государстве ключевых вод, которые можно пользовать от разных болезней». С тех пор природные лечебные ресурсы, в первую очередь, минеральные воды в России тщательно изучались, и им отводилось особое внимание. Следующей вехой стал рескрипт Александра I «Инспектору кавказской линии, астраханскому военному губернатору и главнокомандующему в Грузии князю П. Д. Цицианову о признании государственного значения кавказских минеральных вод и необходимости их устройства» (1803 год). В этой сфере был также издан ряд высочайших указаний с 1886 по 1915 годы, декрет советской власти в 1919 году. Наконец, в 1995 году кавказские минеральные воды были объявлены национальным достоянием. «Таким образом, природные лечебные ресурсы, лечебно-оздоровительные местности и курорты всегда находились под пристальным внимание первых лиц государства, а их реальная защита от загрязнения и истощения осуществлялась посредством округов и зон санитарной и горно-санитарной охраны», - резюмирует В. Адилов. Лица, не соблюдавшие условия рачительного использования природных лечебных ресурсов, наказывались, отмечает он.

«При въезде в Кисловодск мы видим надпись «город-курорт», - говорит Владимир Адилов. – Однако в нашем законодательстве это нигде не утверждено. В советские времена на всю страну был только один официальный курорт – Одесса. Остальные города этого статуса не имеют – пора продумать и принять понятие «города-курорта».

Сегодня, сообщает В. Адилов, проводится большая работа по подготовке ряда поправок в Федеральный закон «О природных лечебных ресурсах и особо охраняемых территориях». Некоторых людей не устраивает причисление лечебно-оздоровительных местностей и курортов к особо охраняемым территориям. В Госдуме в настоящее время лежит соответствующий законопроект, который упразднит санитарную и горно-санитарную охрану лечебных местностей и курортов. Его инициаторы считают, что охрану курортных объектов необходимо заменить охраной самих лечебных ресурсов. Последствия это может иметь весьма пагубные.

«За рубежом – во Франции, Испании, Кипре, Тунисе, Израиле – разумно подходят к использованию своих курортных территорий и не допускают их разбазаривания. Пора и нам позаботиться о небольших заповедных уголках России и отнестись к ним с особым вниманием. Надеюсь, в Думе будет найден разумный компромисс, и наши курорты сохранятся, а не будут отданы на откуп отдельным лицам», - подытожил В. Адилов.

Профессор Северо-Кавказского федерального университета Иван Першин говорил об усилении загрязнения региона в связи с активным освоением гидроминеральной базы Кавказских минеральных вод. Некоторые власть предержащие предпочитают скрывать этот факт, другие имеют политическую волю к его преодолению, но «дальше этого ничего не идет». Между тем, надо активно начинать оздоровление гидролитосферы Кавминвод, иначе грядущим поколениям достанется лишь выжженная пустыня. И. Першин считает, что после форума «Нарзан-2011» разговаривать с руководителями различных уровней стало проще.

Профессор Института водных проблем РАН Игорь Зекцер обратил внимание аудитории на недальновидность московских властей, которые практически не используют подземные воды в качестве источника питьевого водоснабжения – их доля для этих целей составляет всего 2% (в то время как поверхностных вод – 98%). Не используют их и в других крупных городах России: Санкт-Петербурге и Нижнем Новгороде, Екатеринбурге и Омске, Волгограде и Челябинске… А в это время ведущие города Европы вовсю эксплуатируют подземные воды. Их доля в хозяйственно-питьевом водоснабжении Гамбурга и Мюнхена составляет 100%, Вены – 95%, Копенгагена – 84%, Токио – 75%, Брюсселя – 65%, Лиссабона – 55%, Амстердама – 48%. И это неудивительно, ведь подземные воды обладают рядом преимуществ: у них более высокое качество; они лучше защищены от загрязнения и заражения; менее подвержены многолетним и сезонным колебаниям, связанным с климатической цикличностью и водностью отдельных лет, они более широко распространены.

Форум «Нарзан-2013» продолжался в течение трех дней и стал площадкой обмена мнениями для ведущих специалистов, в первую очередь, гидрогеологов. Следующий, III Национальный научный форум «Техногенные процессы в гидролитосфере», намечен на 2015 год.

Автор: Сергей Смирнов

С 1 ок­тября про­пуск для въ­ез­да гру­зови­ков на МКАД мож­но бу­дет офор­мить толь­ко в элект­рон­ном ви­де. Для по­луче­ния про­пус­ка нуж­но за­регист­ри­ровать­ся на пор­та­ле го­сус­луг, по­лучить код дос­ту­па к лич­но­му ка­бине­ту и по­дать за­яв­ле­ние в элект­рон­ном ви­де, со­об­ща­ет "М24".В том слу­чае, ес­ли у во­дите­ля есть не­оп­ла­чен­ные штра­фы, или он на­рушал пра­вила до­рож­но­го дви­жения бо­лее трех раз за год, в вы­даче про­пус­ка мо­гут от­ка­зать.

Про­пуск вы­да­ет­ся в элект­рон­ном ви­де и ав­то­мати­чес­ки вно­сит­ся в ба­зу. Оформ­ле­ние до­кумен­та - бесп­лат­но и за­нима­ет от 3 ча­сов, ес­ли тре­бу­ет­ся ра­зовый про­пуск, и до 14 дней, ес­ли тре­бу­ет­ся раз­ре­ше­ние сро­ком на год.

Напомним, с 1 марта транзитным грузовикам массой более 12 тонн было запрещено ездить по МКАД с 6.00 до 22.00. С 1 мая действие запрета распространили на любые большегрузы. В дачный сезон, до 1 октября, ограничение действовало с 6.00 до полуночи.

С 23 октября 2013 года Федеральная миграционная служба Канады вводит обязательный порядок предоставления биометрических данных обратившихся за въездной канадской визой физических лиц 11 стран: Албании, Ливии, Саудовской Аравии, Туниса, Колумбии, Гаити, Ямайки и др. Граждане этих стран должны будут предоставить биометрические фото и отпечатки пальцев с тем, чтобы их визовые документы были рассмотрены канадской стороной. При этом дополнительные расходы граждан, намеренных въехать на территорию Канады составят не менее 85 долл. США.

Указанные требования, как отмечается в канадских СМИ, вводятся в рамках реализации утвержденной Правительством Канады в 2012 году Государственной программы защиты миграционной системы (Protecting Canada's Immigration System).

Объединенные Арабские Эмираты отозвали своего посла в Тунисе "для консультаций по развитию ситуации в регионе и двусторонним отношениям", говорится в сообщении эмиратского внешнеполитического ведомства.

Отзыв последовал после неожиданных заявлений президента Туниса Монсефа аль-Марзуки на Генеральной ассамблее ООН, в которых он подверг критике действующее руководство Египта. Тунисский лидер, в частности, призвал египетские власти освободить из тюрьмы отстраненного военными от власти экс-президента исламиста Мухаммеда Мурси, а также других "политических заключенных". Лидер Туниса - страны, с которой начались события "арабской весны", заявил, что нарды арабских стран не позволят вернуться к власти "авторитарным режимам".

Третьего июля выходец из ассоциации "Братьев-мусульман" Мухаммед Мурси был отстранен от власти египетскими военными на фоне массовых протестов против его правления. Генпрокуратура страны приняла решение арестовать его и практически все руководство "Братьев-мусульман" после того, как их сторонники начали массовые акции протеста, в том числе с применением силы.

ОАЭ, которые активно борются с исламистами у себя в стране, активно поддержали новые египетские власти, предоставив им вместе с другими странами Персидского залива несколько миллиардов долларов в качестве экономической помощи и кредитов. Тунис, Турция, ряд других стран, где продолжают править исламисты, осудили эти перемены в Египте, посчитав их военным переворотом. "ОАЭ считают, что нападки на новые египетские власти со стороны братского Туниса и любого другого государства неприемлемы. Необходимо, напротив, поддерживать египетское руководство, которое пришло к власти по воле народа", - заявил эмиратский дипломатический источник газете "Аль-Халидж". В этой связи ОАЭ решили довести до тунисского руководства и всего международного сообщества свою позицию по данному вопросу, с учетом сложной ситуации, сложившейся в арабском мире, заявил источник в МИД ОАЭ. Надим Зуауи.

Правительство Туниса, сформированное исламистским движением "Ан-Нахда", согласилось уйти в отставку на фоне готовящихся массовых антиправительственных выступлений, сообщают в субботу тунисские СМИ.

Как ожидается, об отставке кабинета министров будет объявлено сразу после начала диалога между исламистами и светской оппозицией Туниса, который должен начаться в середине будущей недели.

Национальный диалог в Тунисе растянется на три недели, в ходе которых политические оппоненты должны будут договориться о фигуре премьера. Будущий глава правительства займется подготовкой всеобщих выборов в Тунисе, намеченных на 2014 год.

Ранее сообщалось, что молодежное движение "Тамарруд" ("Бунт") намерено провести массовую акцию протеста в Тунисе 30 сентября. Его вдохновил опыт египетских коллег, которые сумели вывести на улицы миллионы демонстрантов против президента-исламиста Мухаммеда Мурси.

За четыре месяца существования тунисского "Бунта" его организаторы собрали уже более 2 миллионов подписей за отстранение от власти в Тунисе исламского движения "Ан-Нахда", отставку президента, правительства и временного парламента, где также большинство имеют исламские партии.

Громкие убийства в этом году двух видных тунисских оппозиционеров обострили и без того напряженную ситуацию в стране, где уже много месяцев длится противостояние исламистов и светских сил. Оппозиция обвиняет находящихся у власти исламистов не только в этих преступлениях, но и в экономическом и политическом кризисе в стране, ухудшении жизни населения. Производимые периодически перемены в составе руководства Туниса к улучшению ситуации не приводят. Политический диалог властей и оппозиции, начатый в августе этого года, завершился провалом. Надим Зуауи.

Именем "окраины": знаковая речь Саакашвили в ООН (полный текст)

В своем выступлении на 68-ой сессии Генассамблеи ООН президент Грузии выступил от лица бывших республик СССР, до сих пор ощущающих давление России

Редакция ЛІГАБізнесІнформ приводит полный текст выступления грузинского президента Михаила Саакашвили, которое он сделал 25 сентября на 68-ой сессии Генассамблеи ООН. В своей речи Саакашвили подверг резкой критике позицию России в отношении соседей. Российские дипломаты речь не дослушали и покинули зал заседаний в знак протеста.

Свобода по-прежнему является движущей силой истории

Для меня большая честь вновь представлять мою любимую страну с этой трибуны??. В течение прошедшего десятилетия, когда я имел честь обращаться к этому залу, Грузия превратилась из несостоявшейся страны в демократическое государство с рыночной экономикой. Мы пережили взлеты и падения, у нас были прорывы и ошибки, но течение всего этого периода мир видел постоянное стремление народа Грузии к свободе.

Сегодня я стою перед вами и прошу вас еще раз прислушаться к голосу этого народа, любовь которого к свободе выше всех политических, социальных или религиозных различий. Голос, который - несмотря на все проблемы и задачи, с которыми мы все еще сталкиваемся - полон надежды.

Глядя на современный мир, я думаю, что голос надежды действительно необходим. Оптимизм начала 1990-ых, когда распространение либеральных и демократических ценностей казалось нам естественным, когда было сказано, что это было "концом истории", когда ООН должна была стать сердцем и душой окончательно умиротворенного мира, волна пессимизма и цинизма смыла именно этот оптимизм.

Не был установлен мир во всем мире. ООН не стала сердцем и душой объединенного мира. В одно время победоносная западная цивилизация сегодня пытается справиться с глубоким экономическим, социальным и ментальным кризисом. В Восточной Европе, т. н. цветные революции атакуются силами, побежденными ими же несколько лет назад. На Ближнем Востоке, в Каире и Тунисе картина торжествующего народа замещена ужасной картиной детей, отравленных химическим оружием в Дамаске.

Есть множество причин для разочарования, но насколько оправдано замещение догматического оптимизма 90-ых таким же догматическим пессимизмом, и развенчанием всех надежд? Разве осознание того факта, что распространение демократии и свободы требует титанической борьбы, должно заставить нас отрицать наши убеждения и принципы?

Я пришел сюда сегодня, чтобы поделиться с вами надеждами моего народа и поднять голос против этого пессимизма и безнадежности. Я пришел, чтобы обратиться к тем, у кого имеются сомнения, кто колеблется, и у кого есть соблазн сдаться.

Если Запад "устарел", то почему так высоко ценят дату вступления в НАТО миллионы поляков, чехов, эстонцев, румын и других народов? И почему миллионы грузин, украинцев, молдаван и других стучатся в дверь Европейского Союза? Если свобода уже не в моде, как объяснить тот факт, что самоубийство одного человека в Тунисе изменило карту мира?

Нет, история не закончилась в 1989 или 1991 году, и она никогда не будет завершена.

Свобода по-прежнему является ее движущей силой и горизонтом. Везде, где люди хотят жить в условиях свободы, им противостоят силы тирании. Вопрос в том, что мы собираемся делать? Быть участниками противостояния или ограничиться статусом зрителя?

Я говорю от имени "окраины"

Уважаемые делегаты, дамы и господа!

Теперь, когда я выступаю здесь, перед вами, страны Восточной Европы, стремящиеся стать членами европейской семьи, сообщества свободных и демократических государств, испытывают постоянное давление и угрозы.

Армению загнали в угол и вынудили вступить в Таможенный союз, что не соответствует интересам ни этого государства, ни нашего региона. Молдове объявили блокаду, нападают на Украину, Азербайджан сталкивается со значительным давлением, а Грузии - оккупирована…

Почему? Потому что старая империя пытается восстановить утраченные границы. Впрочем, слово "граница" здесь неуместно, поскольку у Российской Империи, Советского Союза, Российской Федерации, Евразийского союза никогда не было границ - у них были только окраины, пределы.

Сегодня я говорю именно от имени этой "окраины".

В отличие от большинства государств, Российская Федерация не заинтересована в том, чтобы вокруг были стабильные государства. Постоянный хаос и беспорядки в соседних странах - это то, к чему стремится Кремль. Он принципиально отвергает идею сильных правительств в Грузии, Украине и Молдове, даже таких, которые будут дружественно относиться к его интересам.

Я никогда не был, как говорят французы, поклонником "La langue de bois" (на языке официоза), но сегодня, когда подходит к концу мой второй срок, я тем более хочу сказать все, что думаю.

Давайте будем абсолютно открытыми, и конкретно обрисуем ситуацию.

Как вы думаете, например, желает ли Владимир Путин того, чтобы Армения окончательно одержала победу над Азербайджаном? Нет, так как это будет означать, что Армения будет слишком сильной и слишком независимой. Думаете ли вы, что реальность противоположна, что Москва желает победы Баку над Ереваном? Конечно, нет. Возрождение модернизированного и динамичного Азербайджана - кошмар российских лидеров.

Нет, они не хотят победы ни одной стороны. Их цель - сам конфликт, так как это обеспечивает зависимость обеих стран и задерживает их европейскую интеграцию.

Как вы думаете, привело ли поражение на выборах сил Оранжевой революции к изменению отношения Кремля к Украине? Напротив. Правительство Януковича является постоянным предметом нападок, и это происходит ежедневно. Россия, перед саммитом, запланированным в Вильнюсе, начала торговую войну против Украины, официальные лица России открыто обсуждают перспективу распада этого государства.

Как вы думаете, готов ли Кремль рассмотреть вопрос о деоккупации Абхазии и Южной Осетии сегодня, когда правительство уже изменилось в Тбилиси? Вовсе нет! Аннексия грузинской земли российскими войсками продолжается. Вчера, оккупанты совершенно открыто и безнаказанно вновь изгнали грузинских граждан из собственных домов и сел, где они жили в течение многих поколений, заняли могилы предков и оросительные системы.

Несмотря на дружественные заявления, сделанные правительством Грузии в последние недели или месяцы, российские оккупационные силы продолжают наступление, разделяют людей колючей проволокой, создают угрозу нашей экономике, продвигаются к нефтепроводу Баку-Супса и главной магистрали Грузии, чем ставят под вопрос устойчивость нашей страны.

Мы являемся одной из нескольких стран (и я горжусь этим), который устояли против полномасштабной атаки России. Мы, также, единственная страна, которая сохранила свою государственность, независимость и выжила, несмотря на то, что на нее напала сильная десятитысячная российская армия. Они бомбили нас с 200 самолетов, атаковали Черноморским флотом и десятками тысяч наемников. Наша независимость и государственность выдержали все это. Давайте больше не будем рисковать миром. Мы выжили, потому что были едины и нас поддерживал весь мир. Надеюсь, что мир будет продолжать стоять рядом с нами, когда мы вновь окажемся под подобным давлением.

Я пришел сюда сегодня от имени народа Грузии, с просьбой к международному сообществу, осуществить реагирование на эту агрессию и оказать нам помощь в завершении аннексии Россией наших земель. Враждебность Владимира Путина и его команды по отношению к правительству, которое я имел честь возглавлять в течение почти десятилетия, не обусловлена личной антипатией или культурным непониманием. Все подобные интерпретации являются всего лишь ширмой.

Мой предшественник, Президент Шеварднадзе, пришел из высшей советской номенклатуры. Он пришел во власть в 90-ых, путем военного переворота при прямой поддержке России. В отличие от меня, он был хорошо известен своими советскими дипломатическими навыками. Несмотря на все это, Россия постоянно пыталась подорвать его правительство, и несколько раз организовывала на него нападения.

Разговор не о Гамсахурдиа, Шеварднадзе, Саакашвили или Иванишвили. В действительности, имена не имеют большого значения. Дело касается будущего государственности Грузии.

Почему? Потому, что нынешним правителям России хорошо известно, как только стабильные институты будут созданы в Украине, Грузии, Молдове или в других местах - эти институты отразят и усилят желание народов этих стран быть действительно независимыми и частью европейской семьи.

Именно поэтому сочли успешные реформы и грузинский опыт строительства подлинного государства своего рода вирусом, который "инфицировал" бы всю территорию бывшего Советского Союза; вирусом, который следует искоренить всеми возможными средствами. Тогда когда мы, в свое время, не состоявшаяся, самая коррумпированная и криминализированная страна, стали наименее коррумпированной страной во всей Европе, реформатором номер один в мире - по данным Всемирного банка и лучшим местом для ведения бизнеса.

Именно поэтому народу Грузии ввели эмбарго, навязали войну и оккупацию - все после 2006 года. Именно поэтому сопротивление народа Грузии и способность к выживанию демократии Грузии так важны для всего региона.

Фальшивая музыка православного братства глушит голоса убитых

Дамы и господа!

Усилия отбросить прогресс Евросоюза и НАТО в нашем регионе, прогресс - который основан на воле нашего народа, становятся все более интенсивными.

Эти усилия, направленные против прогресса имеют свое название: Евразийский союз.

Мне становится плохо, когда офицер КГБ Владимир Путин читает миру лекцию о свободе, ценностях и демократии. Это последнее, что он может делать как лидер-диктатор одной из последних империй.

Евразийский Союз был создан в качестве альтернативы Европейскому Союзу, и считается Владимиром Путиным главным проектом своего президентства. Это - новая Российская империя, но этот проект более опасен, чем его лекции.

Для европейской и евроатлантической интеграции необходимо много времени и огромные усилия. В какой-то момент можно подумать, что пытаешься достичь миража - угрозы растут, давление становится сильнее, а обещания кажутся такими далекими - некоторые люди в Грузии или за ее пределами могут просто устать и спросить: почему бы и нет?

Сегодня я хотел бы объяснить, почему - нет.

Сегодня наши страны стоят перед выбором, определяющим будущее более, чем перед выбором внешней политики или альянсов. Наш народ должен решить - приемлемо ли для него жить в условиях страха и преступности; жить в мире, где отличия воспринимаются как угроза, а меньшинства, как объекты угнетения; в мире, где политические оппоненты подвергаются избирательному правосудию и физическому оскорблению; в мире, который, дамы и господа, мы очень хорошо знаем потому, что мы жили именно там.

Евразийский союз является нашим недалеким прошлым и будущим, которое готовят нам в Москве наши бывшие офицеры КГБ.

В противоположность этому, наши возрожденные традиции и многовековые устремления ведут нас в совершенно другой мир, который называется Европой. Европейские общества также далеки от совершенства. И там мы сталкиваемся со страхом, сомнениями, гневом и даже ненавистью, социальным неравенством. Но там меритократия выше непотизма, а фундаментом общественной жизни является толерантность. Нынешние оппоненты являются будущими министрами, которых никто не сажает в тюрьму, и не расправляется физически.

Если мы посмотрим на это таким образом, для восточноевропейских народов выбор настолько очевиден, что некоторые кремлевские стратеги (которые называют себя политтехнологами) решили вообще отменить правду и распространяют ложь в Грузии, Украине, Молдове и других странах. В наших странах они, при помощи пятых колонн, вводят стереотипы, в рамках которых Европейский Союз отождествляется с разрушением семейных ценностей, национальных традиций, навязыванием нетрадиционной сексуальной ориентации и уничтожением традиционной религии.

Странно, но в последние месяцы в Киеве, Тбилиси и Кишиневе мы слышим одни и те же, написанные в Москве уродливые мелодии, слышим, якобы наши традиции рассыпаются по причине западного влияния, церковь превращается в Диснейленд и христианские праздники замещаются гей парадами; что наша православная идентичность в опасности.

И, наконец - как будто бы ничего - мы слышим, что с нашими бывшими хозяевами нас объединяет общее уважение к порядочности и традициям.

Неужели мы и вправду настолько наивны, чтобы верить в эту ложь, как верили предыдущие поколения, и позволить Москве украсть наш суверенитет?

Неужели мы можем быть такими несправедливыми к нашим предкам, и полагать, что чтим их, если нападаем на какую-нибудь мечеть?

Неужели мы настолько не знаем свою историю, чтобы допускать ее повторение снова и снова?

Когда мы слышим фальшивую музыку Православного братства в исполнении российских империалистов, то почему мы не слышим вечные голоса убитого ими же Патриарха Кириона или запытанного Католикоса-Патриарха Амвросия Хелая? Его пытали только потому, что он обратился к Женевской конференции и протестовал против вторжения захватчиков в свою страну. На допросе он произнес такие слова: "Моя душа принадлежит Богу, мое сердце - Родине, а мое тело я отдаю вам, палачи!"

Неужели мы настолько оглохли, что не хотим слышать голоса убитых российскими империалистами и коммунистами епископов и священников? Неужели мы настолько необразованны, что не помним, кто перекрасил наши церкви и стер наши священные фрески? Неужели мы настолько слепы, что вы не видим, как разрушили наши церкви на оккупированных территориях те же люди, которые уничтожили наши церкви в 19-ом веке?

Знание истории необходимо. Наша история учит нас, что толерантность в нашем регионе является основой нашего суверенитета. Толерантность является не только моральным долгом, это вопрос национальной безопасности.

Мы должны знать историю и понимать, что старый имперский принцип "разделяй и властвуй" сегодня используется так же, как использовался двадцать веков назад.

Взгляните на наш регион сегодня. Тот, кто знает историю Кавказского региона, помнит, что армяно-азербайджанское кровопролитие, которое произошло в 1905 году, прямо манипулировалось царской администрацией. Разве нельзя сравнить это с началом карабахского конфликта в 1980-ых?

Российская армия была там, к тому же в большом количестве, и на ее глазах началась война. Они показывали обеим сторонам, что помогали им, на самом же деле - подстрекали к конфликту.

Тот, кто знает историю, легко припомнит - так же, как припоминаю я - начало Абхазской войны в начале 1990-ых, когда грузинские военизированные подразделения получали оружие от российской армии, которая, в свою очередь, вела абхазские формирования и чеченских наемников, чтобы пресечь любую солидарность народов Южного и Северного Кавказа.

Это происходило точно так же, как и сто лет назад, когда грузинских офицеров отправляли на передний край российских войн против чеченцев, ингушей и дагестанцев.

Мы можем, на разных отрезках истории посмотреть на другие периферийные страны - например, на Польшу и Украину и увидим точно такую же картину. Империя разжигала рознь между порабощенными народами и разделяла их стеной фанатичного антагонизма.

К сожалению, такой подход оправдывался. К еще большему сожалению, он работает и сегодня.

Вступить в союз России очень легко: не нужно усилий, чтобы стать колонией

Дамы и господа, уважаемые делегаты.

Европейский союз - самый большой политический успех за последние десятилетия - стоит на трех опорах, которых можем также назвать тремя "отрицаниями".

Првое: отрицание радикального национализма, который привел Европу на грань коллективного самоубийства в лице двух мировых войн и ужаса нацизма;

Второе: отрицание коммунизма, опасность распространения которого была на континенте;

Третье: отрицание империализма и колониализма.

Многие из вас хорошо и болезненно помнят это, так как вы сами были жертвами британского и французского империализма. Империям Британии и Франции потребовалось время, чтобы принять это третье отрицание. Но отказ от колоний был ценой реального воплощения модернизации и развития демократии, так же, как европейской интеграции.

А Евразийский союз основан на точно противоположных постулатах. Он опирается на противостояние, в его главе находятся структуры старого КГБ и он ставит целью воскресение старой империи.

Именно поэтому, вступить в Евразийский союз очень легко. Не существует политических, социальных или экономических критериев. Чтобы стать колонией, на самом деле, вообще не требуется никаких усилий. Главный критерий - быть пассивным, ничем не отличаться, не иметь национальной гордости. Другое дело - желание рабства.

С другой стороны, для чтобы вступить в Европейский союз, то есть в настоящее объединение, требуются титанические усилия для точного удовлетворения критериев, на которых стоит Европейский союз.

Таким образом, обратится к тем, у кого есть сомнения в связи с этим: именно потому, что вступление в Европейский союз требует усилий и удовлетворения серьезных критериев, именно потому, что Европейский союз не старается поглотить нас (когда другой Союз именно об этом мечтает), наш выбор яснее ясного.

В то же время, для утверждения ясности этого выбора существует и лучший аргумент.

В частности то, что российский проект обречен на провал.

Сегодня ни одна империя не сможет существовать, тем более, Российская.

Если мы посмотрим на историю, Британия и Франция потеряли колонии не только потому, что колонии сражались за независимость, но и потому, что в Париже и Лондоне уже не верили в империю.

Эти империи поставлены под сомнение, как на периферии, так и в центре.

Именно это происходит в настоящее время в России.

Отрицание имперской мечты, как мы видели, сначала происходит на периферии, но главное то, что империю отвергают и в центре. Такое отрицание проявляется не только в народных протестах или в возрастающей поддержке оппозиции в больших городах России.

Это отрицание в первую очередь проявляется в циничном отношении со стороны Русской элиты, по отношению к этому проекту Путина.

Именно те люди не верят в этот проект, которые должны служить ему.

Таким образом, в результате отрицания, как в периферийных странах, так и в центре, империалистический путь заходит в тупик, а Евразийский союз терпит крах. Россия сформируется как нация-государство, у которого, вместо окраинных стран, будут настоящие границы. Это будет настоящая страна с настоящими границами.

Именно после этого она начнет формирование стабильных отношений с соседями.

Именно после этого сотрудничество заменит противостояние.

Это произойдет быстрее, чем многие думают. От этого получат пользу окраинные страны, но больше всего от этого выиграет российский народ.

Это произойдет потому, что для поколения Русских граждан, которые являются одними из самих активных пользователей интернета во всем мире, имперский проект - абсурд.

Это произойдет потому, что этническая дискриминация, которая существует на территории России, не сможет консолидировать Россию и не сделает ее единым государством.

Это произойдет потому, что доходу, обусловленному нескончаемыми ресурсами нефти и газа, создает угрозу перспектива добычи сланцевого газа и нефти. Революция сланцевого газ действительно подрывает последнюю авторитарную империю в мире.

Это произойдет потому, что газ не заменит экономическую модернизацию.

Это произойдет по причине коррупции и отсутствия справедливости.

Это произойдет потому, что целые регионы были отчуждены по причине дискриминации и насилия; так как Чечня, Ингушетия, Дагестан, Татарстан или другие места настолько притеснены, что больше не чувствуют себя частью единого с Москвой проекта.

Это произойдет потому, что разочарование, гнев и ненависть очень сильны, а объединяющего идеала практически не существует.

Это произойдет не в будущие десятилетия, но в ближайшие годы.

Через несколько лет, вы вспомните мои слова, Владимир Путин уйдет из Кремля и исчезнет из российской политики, несмотря на то, что собирается еще 20 лет оставаться в российской политике.

Для граждан России он останется призраком прошлого - призраком империи, коррупции и угнетения.

Никто не знает, будет ли этот процесс мирным или насильственным. Никто не ведает, будет ли преемник Путина либералом, националистом, или обоими. Здесь главное другое: Россия больше не будет империей, и она превратится в нормальное государство.

Это та перспектива, к которой мы все вместе должны подготовиться.

Параллельно, тогда, когда наш регион остается очагом конфронтации, бывшие порабощенные народы, вместо противостояния, должны объединится.

В прошлом, некоторые лидеры и страны, например, Польша Иосифа Пилсудского, которая призывала все угнетенные народы под флаг польской свободы, понимали, что свобода одной страны зависела также от свободы всех порабощенных наций.

Но никогда наши предки не получали пользу от такой большой силы, которая хорошо понимает свой стратегический интерес - сохранение нашего суверенитета - а эта сила Европейский союз.

Сегодня, немногим ранее Вильнюсского саммита Восточного партнерства, хочу повторить призыв, который я несколько раз делал за последние годы.

Созданием Восточного партнерства, как ответа на нападение Россией на Грузию в 2008 году, Европейский союз предложил нашим странам прекрасную платформу для сотрудничества под своей эгидой. В это начинание мы должны вложить больше усилий. Должны развить совместные проекты, в первую очередь, фокусируясь на совместно осуществляемых реформах.

Потому что, реформы для каждого из нас значат государственность и независимость.

Екатерина Вторая прекрасно понимала это. Когда Польша, вслед за Французским и Британским просвещением, начала проводить реформы, она послала длинное секретное письмо Фридриху Великому (королю Пруссии).

Это письмо и сегодня остается одним из самых впечатляющих описаний природы и стратегии империалистического проекта.

Согласно письму, реформы, протекающие в Польше, создавали опасность, как для России, так и для Пруссии, так как они превратили бы Польшу в настоящее государство. Поэтому было необходимо их остановить. Было необходимым нападение на Польшу, ее разделение до окончательного осуществления реформ, так как тогда они никогда уже не сумели бы оккупировать эту страну.

Это письмо не будет чуждым для тех, кто хорошо знает, с какой ненавистью относился Владимир Путин к грузинскому опыту последнего десятилетия.

Большинство россиян задавали вопрос - если несостоявшаяся и раздробленная Грузия, объятая в одно время коррупцией и криминалом, смогла достичь успеха, почему сама Россия не может сделать того же? Это был идеологически опасный проект.

Впервые на Кавказе строилось настоящее, эффективное государство-нация и, поэтому, было необходимым уничтожение реформ до того, как они принесут конечный плод.

Мы должны готовиться к обвалу империи

Дамы и господа.

В восточной Европе, в том числе, на раздробленном Кавказе, формой нашего правления должно быть единство.

Я вспомнил начало войны в Абхазии, но также хочу вспомнить еще более раннюю сцену, исполненную символизма для истории Кавказа.

В конце восстания Шамиля против Российской империи, когда сам Шамиль сдался в плен, чеченский командир Байоронгур был ранен и также попал в плен.

Перед тем как его повесить, русские офицеры собрали дагестанцев и потребовали от одного из них выбить стул, на котором стоял обреченный на смерть Байоронгур. Таким образом, они хотели вызвать раздор среди местных жителей. Байоронгур, видевший это, сам откинул стул. Запрещенным самоубийством, он избежал распри между соседями.

На фоне этой одной неудачи сколько раз оправдывалась имперская тактика внесения раздора между кавказскими нациями?

Это должно закончиться. Именно поэтому, во время моего президентства, мы начали несколько проектов, которые были направлены на учащение человеческих контактов между Северным и Южным Кавказом, университетский обмен и образовательные проекты.

Поэтому признал Парламент Грузии геноцид черкесского народа, который для многих является неизвестной страницей истории. Истребили всю нацию, потому что их земля была нужна русским.

Мы должны продолжить эти небольшие усилия. Необходимо подготовится к тому времени, когда империя обвалится, чтобы быстро преодолеть наследие ее ненависти. Именно поэтому, мы, как граждане Грузии, должны подготовиться к тому времени, когда российские войска покинут наши оккупированные территории - Цхинвали и Сохуми.

Должны подготовиться к тому, чтобы с распростертыми объятиями принять обратно наших абхазских и осетинских сограждан, не как наших врагов, а как наших сестер и братьев.

Потому что, это время настанет раньше, чем мы думаем.

Дамы и господа!

В конце моего второго президентского срока, хочу гордиться достижениями Грузии за этот период.

Мы, в прямом смысле, вывели Грузию из мрака. Мы придали грузинской государственной службе беспрецедентную прозрачность. Вернули наших детей в школы, из которых выгнали банды. Мы приблизили нашу страну к европейской мечте больше, чем когда либо. Мы беспрерывно работали над восстановлением духа толерантности, который всегда вел нашу страну во времена былой славы.

Мы седлали много хорошего. Когда я пришел во власть, я был самым молодым президентом в мире, поэтому, как любой лидер, я хорошо понимаю, что многое было сделано дорогой ценой. В наших спешных стараниях установить новую реальность, которая дала бы ответ внутренним и внешним угрозам, мы допустили также и ошибки и иногда срезали путь.

В некоторых случаях мы зашли слишком далеко, а в некоторых - недостаточно далеко.

Я полностью беру ответственность за все недостатки. И принимаю близко к сердцу мнение всех тех людей, которые считают что, недостаточно воспользовались проделанной нами работой или тех, кто считает себя жертвой наших радикальных методов.

Хочу обратиться ко всем гражданам Грузии - к тем, кто поддерживал наш проект, политику и партию и также к тем, которые отвергали их - насколько я горд их зрелостью и мужеством, с каким уважением взираю на жертву, принесенную ими и их усилия. Мы обещали этот проект, но мы не говорили, что его осуществление будет легким.

Хочу сказать им, что они всегда должны оставаться нацией, которую объединяет любовь к свободе и достоинству.

Мы есть и должны оставаться нацией объединенной величайшим уважением к жертве принесенной нашими солдатами в Афганистане, нацией, которая соболезнует горю, когда мы теряем жизнь солдата, и гордится отвагой солдат.

Мы - нация, которая гордится своими солдатами. Они противостояли в сто раз более многочисленному российскому захватчику и дали нам время, вместе со всем миром, мобилизоваться и защитить нашу независимость, что в 20-ом веке не смогли сделать государства больше нас.

Мы есть и должны оставаться нацией, которая едина в достижении исторической цели - вступления в европейскую семью свободных и демократических наций, в семью от которой нас никогда не должны были отторгать - в нашу семью.

Наш путь регионального единства, свободы и европейской интеграции еще далек от завершения и для его окончательного успеха я собираюсь работать не покладая рук.

Благодарю вас.

Грузия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > news.liga.net, 28 сентября 2013 > № 904724 Михаил Саакашвили

Московский туроператор "Норд", который не смог предоставить всем своим туристам услуги по проданным путевкам в Черногорию, вынужден прибегнуть к помощи страховой компании "Цюрих" для выплаты компенсаций, сообщил в среду портал Российского союза туриндустрии (РСТ).

В начале сентября появилась информация о том, что клиентов туроператора "Норд" выселяют из отелей в Тунисе, а также о долгах туроператора принимающему партнеру в Черногории, из-за которых были отменены несколько туров.

"Норд" - один из старейших в России туроператоров, работает на рынке с 1994 года и специализируется на таких направлениях, как Тунис, ОАЭ, Черногория, Болгария, Шри-Ланка, Таиланд и Мальдивы.

"Какую-то часть денег компания уже вернула, остальную выплатит страховщик. Я не готов назвать объемы, но уверяю, что они на порядок меньше суммы фингарантий. Мы сейчас собираем документы от агентств, чтобы передать их в страховую компанию", - заявил директор компании "Норд" Алексей Фадеев, уточнив, что речь идет примерно о 50 путевках.

По его словам, компания продолжает работать в обычном режиме: принимает новые заявки, отправляет туристов.

Руководитель правового департамента Ростуризма Изо Арахамия сообщила, что в ведомство всю последнюю неделю активно обращаются туристы и агентства с претензиями на "Норд", который не возвратил им потраченные деньги.

Тысяча и вторая волна

Политическая нестабильность на Ближнем Востоке резко увеличила риск мировой стагфляции

Первая волна социально-политических изменений, начавшаяся в декабре 2010 года с событий в Тунисе, по своему содержанию была социальным протестом против авторитарных режимов Востока, пораженных коррупцией. «Здесь не было никакой политической организации, деятельность которой привела бы к таким событиям. Не было участия и иностранных государств, не было и исламского фактора. Я не исключаю, что он еще себя проявит, но на начальном этапе событий этого не было», — отмечает академик Евгений Примаков, один из наиболее авторитетных российских востоковедов.

Контраст между гигантскими доходами правящей верхушки и уровнем жизни основной массы населения, масштабы коррупции, безработица, отсутствие перспектив для молодежи и эффективно работающих «социальных лифтов» — эти факторы стали основными причинами социально-политических волнений в разных странах Ближнего Востока и Северной Африки.

Арабские качели

Наряду с накопившимся в обществе недовольством из-за многолетнего правления авторитарных режимов большую роль в оперативном распространении «арабской весны» сыграло широкое применение новейших технологий массовой коммуникации. Прежде всего, социальных сетей в Интернете, мобильных телефонов, а также телевидения. Они создали эффект домино в «экспорте арабских революций» и послужили сигналом для активизации огромных групп людей, давно настроенных против своих авторитарных режимов. Немалое значение имела и ранее засекреченная информация о масштабах коррупции в ряде стран региона, появившаяся на WikiLeaks.

В целом ситуация на Ближнем Востоке и в Северной Африке развивается по принципу политических качелей. Сначала в центре внимания мировой общественности находились события в Тунисе и Египте, потом — в Бахрейне. Позже волнения охватили Ливию. В последнее время не сходит с лент информационных агентств Сирия, неспокойно в Иордании и Омане.

А сейчас на первый план вышли события в Иране. Здесь конфликт между президентом страны Махмудом Ахмадинежадом и духовным лидером страны аятоллой Хаменеи перешел в критическую стадию. Сначала появилась информация о готовящемся государственном перевороте, после чего мировые агентства сообщили, что в Исламской Республике арестованы 25 человек из числа приближенных к президенту лиц.

Таким образом, прогноз премьер-министра Турции Реджепа Эрдогана о возможности «иракизации» ситуации на Ближнем Востоке и в Северной Африке оправдывается, хотя в каждой стране протесты имеют национальные оттенки.

В основе социально-политических волнений лежит экономика. Примечательно, что определенными островками стабильности в регионе (и исключениями из тенденции) остаются страны Персидского залива. И дело не столько в особенностях их государственного устройства, сколько в наличии значительных доходов от продажи нефти. Имеющиеся ресурсы позволяют стабилизировать ситуацию и у соседей. Так, после угрозы возникновения масштабных волнений в Бахрейне король этого государства получил помощь от партнеров по Совету сотрудничества арабских стран Персидского залива: Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты направили в Бахрейн полторы тысячи своих военных и полицейских.

Чем богаты

В странах Персидского залива эффективным средством предотвращения массовых волнений стали значительные финансовые выплаты широким слоям населения. Так, в Кувейте в честь пятилетия правления эмира было объявлено об Amiri grant. Этот грант состоит из единовременной выплаты 1,15 млн жителей страны тысячи кувейтских динаров (3600 долларов США) и права получать бесплатную еду на протяжении 14 месяцев. Кроме того, были вдвое повышены стипендии неженатым студентам (до 700 долларов), а женатым — до 1200 долларов. На 70–115% увеличили оклады военнослужащим, полицейским и пожарным. Нефтяная государственная компания Kuwait Petroleum Corporation тоже повысила зарплаты своим работникам. А вице-премьер по экономическим вопросам Кувейта предложил избавить всех граждан страны еще и от платы за электричество, воду и телефонную связь.

В Саудовской Аравии король Абдалла ибн Абдель Азиз объявил о реализации пакета финансовых льгот общей стоимостью свыше 35 млрд долларов. В него вошли такие меры, как 15-процентное повышение зарплаты госслужащим, поддержка молодых безработных и граждан Саудовской Аравии, обучающихся за рубежом, а также помощь семьям в поиске доступного жилья.

В небогатых странах региона правители пока ограничились перестановками в правительстве и обещаниями провести реформы (Иордания, Оман). В некоторых государствах их руководителям пришлось отказаться от давно действующих антидемократических мер и решиться на проведение масштабных демократических трансформаций (например, Сирия, Алжир). А в Тунисе и Египте многолетние авторитарные правители были вынуждены отречься от власти из-за массовых уличных протестов. На наш взгляд, на характер протестов значительно влияет то, насколько политическое поле было ранее «зачищено» от оппозиции.

Ребус Каддафи

Наиболее ярко выраженным проявлением «иракизации» ситуации в регионе являются события в Ливии. Здесь усталость общества от 42-летнего правления Муаммара Каддафи усугубилась другими многочисленными факторами. Прежде всего, это полное отсутствие конкурирующих с Каддафи политических фигур и сил, противоречия между крупнейшими племенами, предпосылки к раздробленности страны, образованной в середине прошлого столетия слиянием трех территорий. Кроме того, свою роль сыграло активное вмешательство Запада в ситуацию на стороне противников Каддафи, а также привлечение последним иностранных наемников для подавления протестов в стране.

Если последний фактор является крупнейшим просчетом самого Каддафи, то действия НАТО в Ливии демонстрируют неготовность основных геополитических центров влияния к волнообразному распространению нестабильности на Ближнем Востоке и в Северной Африке, а также недостаточное понимание ими самой природы событий в регионе. Почти двухмесячные бомбардировки самолетами коалиции Ливии — в такой форме выполнялась резолюция ООН №1973 о запрете полетов авиации Каддафи — не привели ни к падению режима ливийского лидера, ни к решающему преимуществу оппозиции. Сейчас Запад не может определить свои дальнейшие действия в Джамахирии. На недавно прошедших переговорах лидера ливийской оппозиции Мустафы Абдул Джалиля с президентом Франции Николя Саркози и главой итальянского МИДа Франко Фраттини было объявлено о проведении в мае в Риме международной конференции по Ливии.

Но на ней речь пойдет обо всех кризисных явлениях в регионе и, прежде всего, о ситуации в Сирии. Президент Башар Асад отменил действовавшее в стране 48 лет чрезвычайное положение, отправил в отставку действующее правительство и объявил о проведении в стране других демократических преобразований (см. «Эксперт» №15–16 (301) от 25 апреля 2011 года). Местная оппозиция расценила эти уступки как проявление слабости правящего режима. А Евросоюз сообщил о блокировании банковских счетов и запрете въезда в ЕС 13 высокопоставленным сирийским чиновникам, обвиненным в жестоком подавлении уличных протестов.

Наконец, огромное влияние на дальнейшее развитие ситуации в регионе окажут осенние выборы в Египте. Эта страна, в которой проживают 83 млн человек, контролирует Суэцкий канал и в значительной мере формирует политику арабского мира в отношениях с Израилем.

Нефть и еда

Социальные беспорядки и политическая суматоха на Ближнем Востоке и в Северной Африке не пройдут бесследно для экономики региона. Главное последствие для мировой экономики — бурный рост цен на нефть. Биржевые нефтяные котировки в Лондоне достигали в апреле 126 долларов за баррель. Правда, угроза новой мировой рецессии из-за высоких цен на сырье и ожидаемый конец череды ближневосточных революций способствовали резкому снижению цены нефти в первой половине мая — почти на десять процентов.

Сегодня мнения о том, как будет развиваться дальше ситуация с ценами на нефть, расходятся. Скептики считают, что эпицентр конфликта перекинется на Саудовскую Аравию — крупнейшего экспортера нефти в мире. И тогда мировой экономике точно не поздоровится. «До недавнего времени политическая ситуация в Саудовской Аравии была самой спокойной во всем Востоке. Но после того как разгорелся конфликт в соседнем Бахрейне, местные власти забеспокоились: в Саудовской Аравии тоже проживает многочисленная шиитская община», — отметил научный сотрудник Центра арабских исследований Института востоковедения Российской академии наук Гурген Гукасян. В марте полиция королевства уже открывала огонь по митингующим, требовавшим выпустить заключенных-шиитов. В результате министерство внутренних дел страны вообще запретило проводить демонстрации. «Конфликты в регионе Ближнего Востока и Северной Африки то возникают, то ослабевают. Но в целом политический градус не спадает. Это означает, что высокие цены на нефть будут держаться до конца года. То есть могут вырасти и до 150 долларов за баррель», — прогнозирует Гукасян.

Другие эксперты убеждены, что ценовые скачки на нефть носят чисто спекулятивный характер и скорее зависят от действий Федеральной резервной системы США. Сокращение эмиссии американского доллара неминуемо приведет к падению цен на нефть и сырье в целом. «Если суммировать добычу нефти по всем охваченным беспорядками странам, то окажется, что она составляет лишь три с небольшим процента мировой добычи. И эта недостача уже компенсирована за счет наращивания объемов добычи в Саудовской Аравии. Есть множество каналов поставок нефти в средиземноморский регион — и, например, Ливия не играет тут критической роли», — уверен заместитель директора научно-технического центра «Психея» Геннадий Рябцев. По его словам, финансовые спекулянты попросту трактуют ситуацию на Ближнем Востоке в выгодном для них свете.

Подорожание топлива стало одним из факторов повышения цен на продовольствие — в мире за год они выросли на 36%, приблизившись к пиковым показателям 2008-го. Об этом сообщил глава Всемирного банка Роберт Зеллик на ежегодной весенней встрече Международного валютного фонда и группы организаций Всемирного банка в Вашингтоне. Такое резкое повышение — хорошая почва для новых революций, ведь сейчас в Азии и Африке на грани голода живут 1,2 млрд человек, что на 20% больше, чем три года назад. «Из-за тесной связи между валютными, фондовыми и сырьевыми рынками наряду с нефтью дорожают все сырьевые продукты — от пшеницы до какао», — говорит Рябцев.

По мнению американского экономиста Нуриэля Рубини, если цены на нефть вырастут еще больше, развитые экономики замедлят свое развитие, а многие даже вернутся в состояние рецессии. Выходов из этой ситуации не так много. В сценарии Рубини их всего два: либо Саудовская Аравия резко наращивает производство нефти, либо США снижают потребление топлива, к примеру, существенно подняв акцизы на бензин.

Такой шаг нанесет удар по мировым спекулянтам, поэтому этим вопросом уже занялся президент США Барак Обама. В конце апреля он заявил о создании специальной комиссии, которая изучит факторы, влияющие на стоимость энергоресурсов. Сегодня цены на бензин в Америке почти достигли уровня 2008 года — четыре доллара за галлон топлива (4,54 литра), или около семи гривен за литр. Для американцев как автомобильной нации это очень важно. Тем более что год назад они платили за горючее в полтора раза меньше.

План «Объединенный защитник»

Лучшие умы мира ломают голову над возможными сценариями выхода из «восточного кризиса». К примеру, Нуриэль Рубини предлагает реализовать специальную программу помощи — аналог Плана Маршалла для восстановления Западной Европы в 1940-х годах. Он считает необходимым подключить к процессу международные финансовые институты (МВФ, Всемирный банк, ЕБРР) в роли финансовых доноров, а также обязать ведущие экономики планеты также финансировать эту программу.

В Катаре на Дохийском международном форуме его делегаты предложили арабским странам создать единое государство — аналог Евросоюза. Европейские чиновники на подобные предложения отреагировали критично и напомнили о разительных социально-экономических различиях, которые существуют между арабскими странами, — главным образом из-за наличия или отсутствия природных ресурсов у того или иного государства. К примеру, в Египте, Иордании, Ливане, Сирии, Марокко и Тунисе, не настолько богатых запасами нефти, как Ливия или Саудовская Аравия, одной из первоочередных проблем остается безработица, характерная в основном для молодежи в возрасте от 15 до 24 лет. Согласно данным МВФ, сегодня около 40% молодых людей в этих шести странах не имеют работы. А в Египте и Сирии безработица достигает 60%. По словам местных жителей, здесь даже хорошее образование не дает сегодня гарантии молодежи получить работу.

Ситуация на Ближнем Востоке имеет огромное значение для экспортоориентированной украинской экономики. Туда идет значительная часть украинских металлов и зерна. Кроме того, Киев подписал контракты с Египтом, Ливией, Сирией и Иорданией на поставку машиностроительной продукции — от железнодорожных вагонов до самолетов. «Сирия и Иордания покупали у нас некоторые виды вооружения, например БТРы. В Египет и Ливию мы поставляли зерно. Несколько контрактов с Египтом Украина успела заключить в нефтяной и космической сферах. Уже начата добыча нефти, вложены средства в разведку месторождений», — рассказывает директор Института политического анализа и международных исследований Сергей Толстов. Наша страна активно экспортирует ячмень, овес и просо в Бахрейн, кукурузу, пшеницу и подсолнечник — в Тунис. Так что для нас Ближний Восток и Северная Африка — это далеко не только (и не столько) цены на нефть и вопросы демократизации региона.

Авторы: Андрей Миселюк, Екатерина Сыченко

18 сентября Агентство по обороне и безопасности США уведомило Конгресс о возможной модернизации по линии иностранных военных продаж правительства США авионики и связанного с ней оборудования, поставке комплектующих, обучения персонала и материально-технической поддержке 12 истребителей F-5 ВВС Туниса, сообщает dsca.mil/major-arms-sales 19 сентября.

Правительство Туниса обратилось с запросом на оснащение истребителей модернизированными комплектами авионики Block 1, которые включают в себя 12 стандартных систем LN-260 спутниковой/инерциальнойнавигации GPS/INS, модули отображения информации, электрические бортовые системы, услуги по ремонту, предоставление технической документации, тренажеров и другого оборудования на ориентировочную сумму 60 млн долл США.

Предлагаемый контракт будет содействовать интересам внешней политики и национальной безопасности США по повышению обороноспособности и безопасности дружественной страны в Северной Африке. Соглашение улучшит возможности Туниса для сдерживания региональных угроз и проведения контртеррористических операций. Контракт не нарушит военный баланс в регионе.

Основным подрядчиком контракта будет компания Northrop Grumman (Санкт-Августин, Флорида). Для реализации соглашения потребуется отправка до 23 американских представителей в Тунис на срок до двух лет. Данное уведомление не означает, что контракт уже подписан.

Глава Ширазской палаты торговли, промышленности, рудников и сельского хозяйства Ферейдун Фаркани, напомнив о недавней поездке иранской торговой делегации в тунисскую провинцию Сус, заявил, что через Тунис иранские предприниматели могут получить выход на европейские и африканские рынки, сообщает агентство ИСНА.

По словам Ф.Фаркани, Тунис, расположенный в Северной Африке, считается воротами на африканский континент. Это – туристическая страна, население которой на 98% состоит из мусульман. Она обладает достаточно высоким потенциалом и может служить хорошим рынком в плане осуществления как экспортных, так и импортных поставок.

Тунис хотел бы получать из Ирана и, в частности, из провинции Фарс нефтехимическую продукцию, и при этом есть все условия для импорта из этой страны и из провинции Сус оливкового масла, предметов одежды и фосфатов.

Указав на отмену санкций в отношении Иранской судоходной компании и ряда иранских банков, Ф.Фаркани назвал весьма обнадеживающей перспективу торговых связей провинции Фарс и Ирана с такими странами, как Тунис, и отметил, что главная задача торговых палат состоит в создании условий для развития торговых отношений с зарубежными партнерами.

Первое заседание Российско-Мавританской рабочей группы по взаимодействию на уровне бизнеса прошло в Торгово-промышленной палате РФ 10 сентября 2013 года. В заседании, организованном РАДС и ТПП РФ, приняли участие Временный поверенный в делах Мавритании в России А.Ваге, начальник отдела Алжира, Марокко и Мавритании Департамента Ближнего Востока и Северной Африки МИД РФ И.А.Анипченко, директор представительства компании ЗАО «Геотек» в Мавритании С.Ф.Валигун, заместитель директора РАДС В.С.Луценко, а также представители российских компаний и организаций, заинтересованные в изучении рынков Мавритании и участии в деятельности рабочей группы.

Модератором заседания выступил Директор департамента внешних связей Торгово-промышленной палаты РФ В.И.Падалко. В своем выступлении он обозначил основные вехи взаимодействия между ТПП РФ и Торговой, промышленной и сельскохозяйственной палатой (ТПСП) Мавритании, а также обозначил основную цель встречи как ознакомление российских деловых кругов с возможностями ведения бизнеса в Мавритании и перспективными сферами для совместной работы. В.И.Падалко напомнил участникам заседания о том, что в рамках Одиннадцатой сессии РАДС, которая прошла летом 2013 г. в Санкт-Петербурге, Председатель ТПП РФ С.Н.Катырин встретился с Президентом ТПСП Мавритании М.Махмудом, который выступил с предложением сформировать между нашими странами двусторонний деловой совет. В ходе переговоров российская и мавританская сторона согласились с тем, что на первоначальном этапе для обсуждения перспектив взаимодействия и изучения рынков будет создана рабочая группа, куда войдут предприниматели двух стран. В дальнейшем, на основании принципов и инициатив, выработанных группой, планируется создание двустороннего совета.

Об основных экономических показателях российско-мавританского сотрудничества рассказал начальник отдела Алжира, Марокко и Мавритании ДБВСА МИД РФ И.А.Анипченко. По его словам, в 2014 году будет отмечаться пятидесятилетие установления дипломатических отношений между нашими странами, и за это время были налажены связи по целому ряду направлений. Россия и Мавритания имеют общие позиции по ряду международных вопросов. Основные статьи мавританского экспорта – рыба, рыбная мука, замороженные и консервированные морепродукты. Россия, в свою очередь, экспортирует металлопрокат, продукцию транспортного и промышленного машиностроения, а также оборудование различного назначения. В 2003 году между РФ и Мавританией было заключено соглашение о рыболовстве, по которому российские суда в течение длительного времени вели промысел в территориальных водах страны. Из основных сфер двустороннего взаимодействия можно отметить и добычу и переработку углеводородов. Так, еще в 2001 г. геологоразведку в Мавритании вела компания «Башнефть». В настоящее время в этой сфере на мавританском рынке работают «Газпром», «Газпромнефть», «Русснефть. Есть перспективы участия российских компаниях в поиске месторождений полезных ископаемых (в первую очередь – золота, железной руды), проведения гидрологических и буровых работ. В Нуакшоте действует Российско-мавританский коммерческий центр, содействие в реализации деловых инициатив оказывает на постоянной основе и Посольство Российской Федерации в Мавритании.

Презентацию основных возможностей мавританской экономики провел Временный поверенный в делах Мавритании в РФ Алию Ваге. Он выразил признательность участникам заседания рабочей группы и подчеркнул тот факт, что наши страны «разделяет общий подход к вызовам глобализации и проблемам современности, которые усиливаются за счет увеличения разрыва между богатыми и бедными странами». А.Ваге отметил, что мавританская сторона хотела бы продолжить расширение отношений и сфер взаимного сотрудничества.

По словам А.Ваге, Мавритания имеет выгодное геостратегическое положение и находится на перекрестке региональных транспортных путей. Для того, чтобы в полной мере использовать имеющийся потенциал, Правительство страны провело ряд реформ, направленных на привлечение иностранных инвестиций в проекты с высокой добавочной стоимостью в таких отраслях, как геологоразведка, добыча нефти и минеральных ресурсов, земледелие, скотоводство и рыболовство. В стране также реализуются крупные инфраструктурные проекты в сфере энергетики, строительства дорог и мостов. Есть большой потенциал и для развития туризма: протяженность береговой линии Мавритании составляет около 700 км, а уровни загрязнения окружающей среды минимальны.

Говоря о земледелии, А.Ваге отметил, что его доля в ВВП составляет около 20%. Темпы роста этой отрасли, в которой занято более 50% экономически активного населения страны, составляют 30% в год. В стране имеется около 500 000 Га плодородных земель (из них 137 000 – орошаемых). Продукция сельскохозяйственного сектора Мавритании пользуется спросом как на внутреннем, так и на внешних рынках: в странах Европейского Союза, Арабского Магриба (Ливия, Тунис, Алжир, Марокко), в странах Африки южнее Сахары. Правительство осуществляет крупные государственные инвестиции в земледелие. Стратегически важным является и скотоводство, на долю которого приходится до 13% ВВП. В стране имеется большое поголовье скота различных видов, производится более 75000 т мяса в год, что полностью покрывает потребности внутреннего рынка. Производимое здесь мясо также экспортируется в Сенегал и Мали, имеются перспективы для дальнейшего роста отрасли.

Еще одним важнейшим сектором экономики Мавритании является горнодобывающая промышленность. В стране имеются запасы нефти, железной руды, урана, никеля, бериллия, лития, меди и золота. При этом законодательная база предусматривает полную прозрачность работы и отсутствие рисков для иностранных инвестиций в этот сектор. В последние годы был принят специальный кодекс, регулирующий все вопросы геологоразведки и добычи полезных ископаемых. Введение кодекса позволило увеличить производительность и конкурентоспособность сектора. Масштабные работы по разведке ресурсов охватили примерно три четверти территории государства. С тем, чтобы иностранные партнеры не испытывали недостатков в технической мощности и финансовых средствах, создана специальная компания, которая предоставляет необходимые активы в аренду на срок до 30 лет.

На настоящий момент правительство страны подписало уже 14 соглашений с международными нефтедобывающими компаниями касательно работы в двух нефтеносных бассейнах, состоящих из 25 и 75 отдельных блоков соответственно. Экспорт нефти ведется с 2006 года. Несмотря на то, что доля Мавритании в мировой добычи нефти не превышает 0,1%, начало экспорта уже привело к росту ВВП и уровня жизни в стране. Сегодня здесь работают такие крупные международные компании, как Max Petroleum, Dana Petroleum, E.P.G., Repsol, Totale France и др.

Непрерывно развивается и сектор рыболовства. В стране большие запасы рыбы – всего в ее территориальных водах обитает более 300 видов рыб, из которых 170 видов пригодны для экспорта. Министерство рыболовства и морской экономики страны непрерывно совершенствует нормативную базу для того, чтобы иностранные, в том числе и российские, компании могли работать на понятных и простых условиях.

Представители российских деловых кругов задали А.Ваге ряд вопросов о таких возможных направлениях работы, как совершенствование портовой инфраструктуры, продолжение работ по геологоразведке территории Мавритании, обеспечение безопасности прибрежной зоны, рыболовецких и торговых судов в территориальных водах страны.

В свою очередь, заместитель директора РАДС В.С.Луценко рассказал участникам встрече об истории развития торговли между нашими странами в советское время и о том, что новые условия, сложившиеся на мировых рынках в настоящее время, открывают новые возможности для совместной коммерческой деятельности. В.С.Луценко также отметил участие Президента ТПСП и делегации мавританских предпринимателей в мероприятиях Одиннадцатой сессии РАДС и выставки «Арабия-ЭКСПО 2013». В рамках визита была достигнута договоренность о том, что под эгидой РАДС будет сформирована делегация российских деловых кругов, которая посетит с визитом столицу Мавритании Нуакшот, получит возможность ознакомиться с условиями сотрудничества с мавританскими коллегами, свободными нишами на местном рынке. Такой визит будет организован Российско-Арабским Деловым Советом в декабре 2013 года в рамках Бизнес-Недели России в Северной Африке.

Опытом работы на мавританском рынке поделился директор представительства копании ЗАО «Геотек» в Нуакшоте С.Ф.Валигун. Его организация занимается исследованием запасов природных ресурсов и в настоящее время выполняет контракт на бурение разведывательной скважины глубиной 5300 метров. С.Ф.Валигун отметил, что таможенные и пограничные власти страны работают в интересах минимизации задержек и промедлений для иностранных экономических операторов. Вместе с тем, в стране совершенно спокойная обстановка, полным ходом идет строительство новой транспортной (в т.ч. высокоскоростной) инфраструктуры, большое внимание уделяется развитию энергосетей.

Итоги встречи подвел Директор департамента внешних связей Торгово-промышленной палаты РФ В.И.Падалко. Он выступил с предложением собрать все запросы и предложения российских экономических операторов и обработать их по линии рабочей группы, которая по линии РАДС и ТПП РФ будет создавать инфраструктуру взаимодействия между российскими и мавританскими деловым кругами.

Участники заседания единогласно поддержали избрание С.Ф.Валигуна Председателем Российско-мавританской группы по взаимодействию на уровне бизнеса. Генеральным секретарем рабочей группы был избран В.С.Луценко. В.И.Падалко также призвал участников встречи принять активное участие в визите российских деловых кругов в Мавританию в декабре с.г. Важность предстоящих встреч в Нуакшоте подтвердил и Заместитель директора РАДС, который отметил, что «это будет исторический визит, который заложит основы нового этапа в истории российско-мавританских отношений».

Мавритания. Россия > Внешэкономсвязи, политика > russarabbc.ru, 10 сентября 2013 > № 959736

В период с 1 по 6 сентября при содействии Голландско-африканского делового совета (NABC) и Всеобщей конфедерации предприятий Марокко (CGEM) в Марокко была организована бизнес-миссия предпринимателей из Нидерландов. Они обсудили со своими марокканскими коллегами перспективы развития сотрудничества в различных отраслях, в частности, портовой логистики, драгирования морского дна, морского и железнодорожного транспорта, строительства, развития аграрной сферы. В делегацию вошли представители судостроительной фирмы Damen Shipyards, компаний IHC Merwede (драгирование морского дна и эксплуатация портов), Klaas Puul B.V. (пищевая промышленность), Strukton (инфраструктурное и железнодорожное строительство) и других предприятий.

В ходе переговоров стороны неоднократно подчеркивали, что Марокко не только предоставляет хорошие возможности для развития бизнеса и реализации различных проектов на территории Королевства, но и служит плацдармом для деятельности в странах арабского Магриба и западной Африки.

“LaVieEco”

Совет исполнительных директоров Исламского банка развития (ИБР) одобрил выделение Ирану кредита в размере 190 миллионов долларов.

Об этом, как сообщает Day.Az со ссылкой на Trend, говорится в сообщении банка, размещенном в четверг на его сайте.

Согласно сообщению, выделенный кредит будет направлен на проекты по улучшению канализационной системы в шести городах Ирана. Также часть кредита будет направлена на проект по орошению в некоторых провинциях страны.

Помимо Ирана, Совет директоров ИБР выделил кредиты также Тунису, Египту, Буркина-Фасо и Ливану. Этим странам ИБР выделил 480 миллионов долларов на различные проекты в сфере транспорта, энергетики и здравоохранения.

Исламский банк развития был учрежден в 1975 году. Со времени основания уставный капитал банка увеличился в 15 раз - с двух миллиардов исламских динаров до 30 миллиардов исламских динаров.

Партнеры туроператора "Норд" подтвердили наличие у него финансовых проблем, из-за которых нескольких российских туристов в Тунисе попытались выселить из отелей, сообщила РИА Новости в четверг пресс-секретарь Российского союза туриндустрии (РСТ) Ирина Тюрина.

"Нескольких клиентов туроператора попытались выселить из отелей в Тунисе. Мы обратились в принимающие компании туроператора. Нам сообщили, что финансовые проблемы действительно есть, но туроператор пытается их урегулировать. В любом случае эта компания в последние годы сокращала объемы, так что вряд ли пострадает много туристов", - рассказала она.

По словам Тюриной, помимо Туниса известно о долгах "Норда" принимающей компании в Черногории, из-за которых были отменены несколько туров.

"Норд" - один из старейших российских туроператоров. Работает на рынке с 1994 года, специализируется на турах в Тунис, ОАЭ, Черногорию, Болгарию, Шри-Ланку, Таиланд, Египет.

Случаи банкротства туристических компаний в России 29 июня 2013 года на сайте Федерального агентства по туризму появилось сообщение о приостановке деятельности туроператора "Синяя птица", специализировавшегося на продаже путевок в санатории Белоруссии. Его финансовая ответственность застрахована в страховой компании "Мастергарант" (Калининградский филиал) на 30 миллионов рублей. В начале июля туроператор "Синяя птица" начал возвращать деньги клиентам из собственных средств.

Как российский турбизнес вязнет в долгах

Практически все обанкротившиеся в последнее время туристические компании работали по схожей схеме - в долг. Они не оплачивали проживание и перелет клиентов заранее, а перечисляли деньги за туры в последний момент. При этом деньги с клиентов компании - и туроператоры, и турагентства - брали, а услугу оказать не могли.

Три пункта пропуска на украинско-румынской границе получат статус международных. Проект соответствующего межправительственного соглашения был поддержан сегодня на заседании Кабинета Министров Украины.

В документе, в частности, говорится о пунктах в Черновицкой области: "Красноильск - Викову де Сус", "Русская - Ульма" и "Дьяковцы - Раковец".

"После реализации этого проекта Украина будет иметь три современных пункта пропуска, построенных по последнему слову техники. Это в свою очередь создаст комфортные условия для пересечения границы нашими гражданами", - подчеркнул Министр по доходам и сборам Александр Клименко, представляя проект соглашения на заседании Правительства.

Предполагается, что изменение статуса позволит привлечь финансирование из Евросоюза для проведения масштабной реконструкции этих пунктов. После этого их пропускная способность существенно возрастет, что должно активизировать экономический и культурный обмен между приграничными регионами Украины и Румынии.

Сирийский синдром

«Нефть марки Light Sweet может подорожать до 150 долларов... А потом будет мощный обвал»

Я с неприязнью отношусь к той породе аналитиков и экономистов, которые любят объяснять рыночные движения постфактум. Мол, нефть подросла, потому что Ближний Восток нестабилен, а золото подорожало, потому что все вновь стали бояться обесценивания мировых валют. Согласитесь, от таких комментариев инвесторам нет никакой пользы. Вот и сейчас у большинства экспертов довольно легкий сезон, поскольку вроде как не надо глубоко вкапываться в причины нервозного положения на фондовых площадках. Все можно объяснить сирийским фактором! На мой же взгляд, Сирия здесь ни при чем. Мировой экономике по большому счету все равно, с кем там воюет Башар Асад и насколько удачно у него это получается. Двухлетний конфликт на территории сирийского государства в первую очередь интересен с точки зрения большой геополитики. Но давайте по порядку.

Сразу оговоримся: сирийский сценарий нельзя считать продолжением пресловутой «арабской весны». Череда недавних революций на Ближнем Востоке (Тунис, Египет) действительно прошла стихийно и никем не контролировалась. Сирийский же конфликт развивается по ливийскому сценарию — на стороне так называемых повстанцев в основном воюет не собственное население, а наемники и «Аль-Каида». Поэтому никакой народной поддержки у мятежников нет и не было с самого начала. Да, первые народные выступления были направлены против Асада, но они сошли на нет после того, как легионеры начали громить и убивать мирных граждан.

За наемниками стоят саудиты и Катар. У саудитов на Ближнем Востоке есть единственный серьезный соперник — это шииты, читай, Иран. Он вызывает настоящую головную боль у нефтяных шейхов своим давним желанием построить большую коалицию государств, в которую бы вошли Иран, Ирак и Сирия. Население нового территориального образования насчитывало бы более чем сто миллионов человек, при этом имело бы огромные запасы полезных ископаемых и довольно гибкую экономику. Саудиты же силами наемников и при поддержке американцев всячески стараются помешать этому плану, поскольку он противоречит их интересам. Отсюда и такое большое количество иностранных наемников, которые действуют при поддержке американского спецназа и британских бойцов SAS.

Впрочем, несмотря на заверения американцев и британцев, что, мол, еще чуть-чуть — и мы вторгнемся в Сирию, ни на какую открытую военную операцию они не пойдут. Сирия — не Афганистан с Ираком. Боеготовность сирийской армии намного лучше. Например, у нее на вооружении есть сверхзвуковые противокорабельные ракеты. Если американцы потеряют один эсминец или даже авианосец, они тут же унесут оттуда ноги. К слову, в начале мая сирийцы сумели потопить противолодочной ракетой израильскую подлодку класса «Дельфин». Более того, у Асада есть химическое оружие, есть средства его доставки. Тель-Авив в зарине — реальная возможность.

Все это напоминает недавнюю ситуацию с Ираном — американцы туда так и не решились сунуться, несмотря на просьбы израильтян. С Сирией будет то же самое — поговорили, побряцали оружием, но остались на своих позициях.

Конечно, американцы могут, вспомнив Югославию, выпустить парочку крылатых ракет, но ведь и сирийцы могут огрызнуться, о чем они уже открыто предупредили. «У нас есть два варианта: или сдаться, или защитить себя всем оружием, имеющимся в нашем распоряжении. Второй выбор является лучшим: мы будем защищаться», — заявил министр иностранных дел Сирии Валид Муаллем. Наконец, на Западе негласно действует такое понятие, как уровень допустимых потерь. Когда число убитых солдат и мирных жителей превышает определенное значение, они выходят из войны под каким-то предлогом. Так было всегда, и так будет сейчас. И, наверное, именно размер гипотетических потерь не дает Западу пойти на открытую конфронтацию с Асадом.

Так что вся эта сирийская песня — сплошная политика, а объяснения причин удорожания нефти нестабильностью в этом регионе — нонсенс. Разве инвесторы настолько глупы, что не обращали внимания на двухлетний сирийский конфликт, и только сейчас до них дошло, что там же рядом Суэцкий канал? На события в Египте, где фактически началась гражданская война, нефть никак не реагировала, а вот на события в Сирии вдруг отреагировала. Интересная избирательность...

А если конкретно, то черное золото и без Сирии должно было вырасти, это стало ясно месяцы назад. Мой текущий прогноз таков: нефть марки Light Sweet может подорожать до 120 долларов. Если она возьмет эту планку, то будет открыт подход к 150 долларам. А потом будет мощный обвал.

Все это мои любимые аналитики и экономисты потом будут объяснять все той же напряженной ситуацией на Ближнем Востоке.

Степан Демураве­ду­щий ра­ди­ос­тан­ции «Финам FM», пар­тнер truetraders.ru

Революция: отлив

Куда движется «арабское пробуждение»?

Резюме: После революционного свержения старых режимов в арабском мире возврат к авторитаризму исключен. Будь то под эгидой исламистов или «восточного бонапартизма». Маловероятно и движение по пути западного парламентаризма.

Отстранение от власти президента Египта Мухаммеда Мурси, избранного в июне 2012 г. на волне массовых народных выступлений на площади Тахрир, повсеместно вызвало крайне противоречивую реакцию. Разброс оценок необычайно широк: «военный переворот», «удар по конституционной законности», «корректировка революции», «революция против тех, кто украл революцию», «свержение исламской диктатуры», «возврат к демократическому процессу» и т.д.

Взлет протестной активности под демократическими лозунгами и социально-политические потрясения, охватившие в 2011 г. весь Ближний Восток, носили противоречивый и неопределенный характер. Не оправдавшиеся надежды на скорое улучшение материальной жизни создали возможность приливов и отливов, резких колебаний в общественных настроениях. Революции начинать гораздо легче, чем заканчивать. Их, как правило, сопровождает хаос, ожесточенная борьба за власть между победителями, экономическая деградация, распад сложившихся государств. Оборотной стороной обвальных перемен, в очередной раз подтвердивших эту историческую закономерность, и явились события под идеалистическим названием «арабская весна».

Эксперимент с демократией

«Тахрир-2», сместивший первого президента-исламиста, по сути, завершает «весенний» политический сезон в первоначальном смысле, который в него вкладывался, и потому заслуживает особого внимания. Во-первых, появляется повод оценить демократический потенциал политического ислама и, во-вторых, в очередной раз поразмышлять о путях трансформации в арабском мире, в том числе об их восприятии Россией и Западом, о применимости западных стандартов к государствостроительству в регионе. Этот круг по-прежнему далеко не решенных вопросов приобрел новые нюансы еще и в связи с тем, что «исламская демократия» по-турецки теряет привлекательность. В то же время саудовская и иранская формы правления, возникшие на гребне исторического становления ислама как мировой религии, в условиях противоборства его различных «мазхабов» вряд ли могут претендовать на универсальный охват.

Демократически избранный президент Египта смещен в результате прямого вмешательства армии, и в этом смысле произошедшее трудно рассматривать иначе как военный переворот. Президент Мурси, духовный лидер «братьев-мусульман» Мохаммед Бадиа и многие другие видные деятели движения подверглись аресту, закрыты отделения политического крыла Партии свободы и справедливости, а ее средства массовой информации конфискованы. Действие Конституции, принятой на референдуме в короткий период нахождения исламистов у власти, приостановлено.

Невольно напрашивается параллель с событиями 1991–1992 гг. в Алжире. Тогда армия, напуганная победой «Исламского фронта спасения» на парламентских выборах, ради защиты демократии прервала избирательный процесс между первым и вторым турами. Президент Алжира Шадли бен Джедид, выступивший за гибкую линию в рамках конституционного поля, был отстранен от власти в результате тихого «дворцового переворота». На этом параллели, собственно, исчерпываются. В отличие от Алжира и классических военных переворотов, сотрясавших арабский мир в 50–60-е гг. прошлого столетия, вторая попытка армии в Египте возглавить переходный период имеет существенные особенности. Действия военных не вписываются в черно-белую парадигму: переворот против демократии или движение в защиту демократии. Просто потому, что демократии как таковой в Египте не было. Вмешательство военных диктовалось логикой той стадии развития, на которой находится египетское общество, расколотое на два полярных лагеря.

Разлом между исламизированной его частью, находящейся под влиянием «братьев-мусульман», и остальным населением из мусульман и христиан, не принимающим исламизацию общественно-политической жизни, вылился в «противостояние площадей». И те и другие признавали за армией роль арбитра, полагаясь на ее поддержку. В результате генералитет счел «своим моральным и патриотическим долгом» вернуться на авансцену политики, чтобы «предотвратить сползание к гражданской войне» и «конфессиональной розни», не допустить «крушения государственных институтов». По мере эскалации внутреннего противостояния армия прилагала максимум усилий к тому, чтобы навести мосты взаимопонимания, но поиск диалога о компромиссной формуле национального примирения не увенчался успехом. Создав совместно с молодежными активистами «Фронт национального спасения», светская оппозиция либеральных и левых сил провела массовые народные акции и выдвинула требование об отставке исламистского президента. Он, в свою очередь, не пошел на уступки и проигнорировал обращенный вначале к обеим сторонам ультиматум военных, опираясь на свой статус демократически избранного главы государства. 1 июля армия объявила о поддержке протестующих и потребовала от президента в трехдневный срок начать политический диалог. С окончанием ультиматума военные пошли на решительные действия.

Особенность драматического развития событий заключалась в том, что отстранение египетского президента состоялось, как считают «секуляристы», по призыву народа и под сильнейшим давлением снизу, сопоставимым по своей критической массе с «революцией 23 января» 2011 г., которая, собственно, и привела исламистов к власти. На этот раз армия постаралась закамуфлировать военный характер режима синхронным переходом к временному гражданскому правлению. Буквально в тот же день и.о. главы государства был объявлен бывший председатель Конституционного суда Адли Мансур, который, проконсультировавшись с представителями партий и общественных движений, предложил «дорожную карту» восстановления демократических институтов с указанием сроков каждого этапа. В ускоренном порядке сформировано переходное технократическое правительство, в котором в качестве жеста к национальному примирению были предложены места нескольким министрам из прежнего состава.

Оценивая итоги короткого полновластного правления Мухаммеда Мурси (с января по июнь 2012 г. сохранялось что-то вроде двоевластия между победившими на парламентских и президентских выборах исламистами и Высшим военным советом) нельзя не отметить его противоречивость. Дистанция огромного размера пролегает между его первоначальными декларациями, благодаря которым новый режим быстро снискал международную легитимацию, и последующей политикой, направленной на форсированное изменение природы общества и его социального уклада. В этом одна из главных причин, почему исламистское политическое течение не удержалось у власти и не смогло реализовать провозглашенные революцией демократические цели и идеалы.

Победив на выборах в стране с устоявшимися светскими традициями в условиях экономического хаоса, политической конфронтации и завышенных ожиданий «египетской улицы», исламистское движение недооценило степень стоящих перед ним вызовов и больших рисков. Причина неудачи не только в объективном противоречии между желанием большинства египтян получить быстрые дивиденды от смены власти и отсутствием возможности для этого в реальной жизни. Руководство «Братьев-мусульман» совершило крупный просчет, не модернизировав консервативную концепцию ислама по вопросам государственной власти, над которой много веков довлеет груз средневековых трактовок Корана и жестких шариатских канонов. Сосредоточившись на укреплении политических позиций и не располагая кадрами профессиональных экономистов, исламисты не сумели быстро включиться в решение насущных экономических проблем. На пост министра финансов в январе с.г. был назначен университетский профессор, специалист в области исламских финансов, не имеющий опыта работы в правительстве.

Эксперимент в Египте показал, что победа на избирательных участках еще не означает торжества демократии и конституционной законности. В обществах с вековыми демократическими традициями смена власти, не оправдавшей доверия избирателей, происходит путем досрочных выборов, но на Востоке, особенно в мусульманских странах, находящихся на историческом перепутье, вступает в действие уличная стихия – та самая «охлократия». Вот тут-то и сказалась неспособность исламистов продвинуться сколько-нибудь вперед по пути решения реальных проблем, вызванных послереволюционным хаосом: экономическая разруха, взлет преступности, обострение межконфессиональных конфликтов в традиционно толерантном обществе, и многие другие.

Вопреки предвыборным обещаниям сотрудничать со всеми «национальными силами», «уважать мнение меньшинства» и построить «современное демократическое конституционное государство» новый президент, уверявший, что будет представлять «всех египтян», взял курс на монополизацию властных полномочий. Начались попытки исламизации законодательства, чистки госаппарата, местных органов власти, судебных инстанций. Указом от 23 декабря 2012 г. Мурси наделил себя практически неограниченными полномочиями исполнительной и (в отсутствии распущенного парламента) законодательной власти. Президент поставил себя над судебной властью, что в условиях Египта, где исторически укоренилось англо-саксонское право, беспрецедентно. Светские политические силы и образованная молодежь расценили данный акт как присвоение президентом «диктаторских полномочий в интересах одной политической силы».

Насаждаемую исламистами политическую систему оппозиция окрестила «хукм уль-муршид», то есть правление духовного лидера «братьев-мусульман». В восприятии все большего числа египтян государство начинало ассоциироваться не с особым египетским национализмом, а скорее с исламской идеологией, зачастую радикального толка. Президент как выдвиженец «братьев-мусульман» и подотчетный перед ними уже не воспринимался как символ национального суверенитета и единства. Такая конструкция власти мешала ему «подняться над схваткой» в интересах всей нации.

Особенно решительное отторжение вызвало принятие новой конституции на референдуме при крайне низкой явке избирателей. По сути заложенных в ее тексте формулировок в стране вводился приоритет шариатских норм, ограничивались права женщин. Именно этот вопрос и стал камнем преткновения, что усугубило политический кризис и поляризацию общества, практически преградило путь к достижению компромисса. Поляризация общества происходила не в зависимости от социальной принадлежности – и это одна из особенностей внутреннего противостояния, – а исходя из отношения к мировоззренческим вопросам: общепринятые человеческие ценности, роль религии в современном мире, понимание национально-культурной идентичности в условиях глобализации, которая в массовом сознании мусульман часто ассоциируется с вестернизацией. При этом на президентских выборах 2012 г. Мухаммед Мурси победил с минимальным перевесом голосов, чуть более трех процентов, лишившись тем самым мандата на решение ключевых проблем национального развития без участия других политических сил. Форсированная исламизация государства, армии и общества вызвала отторжение во многих сегментах государственного аппарата, в судейском корпусе, в армейских кругах и полиции, среди журналистов и студенчества, а также в профессиональных организациях, где раньше исламисты имели большинство. Все это толкнуло в стан противников президента пассивные группы населения, которые предпочитали занимать выжидательную позицию – так называемую «партию дивана». В итоге перегруппировки сил сложилась незримая коалиция между левыми, умеренными националистами, либералами, революционной молодежью, улемами из исламского университета «Аль-Азхар» и сторонниками прежнего режима, теми, которых в Египте называют «глубоким государством». По данным американской социологической службы Zogby Reseach Services, в течение года поддержка исламистского президента упала с 57% до 28%.

Все кувырком

От умеренного течения в исламистском движении Египта требовалось примирить современные демократические нормы и прагматизм в политике с консервативной идеологией его салафитского течения. Сделать это оказалось не просто, поскольку речь в конечном счете шла об обновлении «святая святых» – самого ислама. В последние месяцы появились даже признаки того, что именно салафиты начали одерживать верх в борьбе за влияние на президента, оказавшегося перед дилеммой – либо пойти на риск и сузить электоральную базу среди исламистов, либо поставить под угрозу отношения с Западом. Чаша весов окончательно склонилась в пользу оппозиции, когда на пост губернатора провинции Луксор был назначен радикальный исламист, бывший член террористической организации «Аль-Гамаа Аль-Ислямия». Кроме того, резко изменились позиции, с которых рассматривался внутренний конфликт в Сирии. Речь идет о смене умеренной поддержки сирийской оппозиции и попыток сыграть примиряющую роль на агрессивно-фанатичные призывы к «священной войне» против «безбожного» режима Асада.

Столь решительное выступление армии на стороне «секуляристов», судя по первой растерянной реакции руководства «братьев-мусульман», оказалось для них полной неожиданностью. Тем более что в августе прошлого года военные как бы «по воле народа» отдали власть исламистскому президенту под определенные компромиссные условия. В исламистском движении даже наметился раскол, когда салафитская партия «Ан-Нур», вторая по итогам парламентских выборов, отказалась присоединиться к протестам и при формировании правительства пошла на сотрудничество с новой властью. Однако по мере того как обстановка накалялась и появились первые жертвы, исламисты сумели консолидироваться, мобилизовав внушительную энергию протестных выступлений. Сам Мурси отказался отречься добровольно, что придало дополнительный импульс к продолжению уличных акций и массовой сидячей забастовки на площади «Рабиа аль-Адавия». Активисты «братьев-мусульман» заявляли о решимости продолжать борьбу вплоть до восстановления конституционной законности. По призыву коалиции исламистских организаций (от умеренных до ультраэкстремистских) повсюду начались бессрочные акции протеста. Чем больше накалялась обстановка, тем становилось понятней, что «вторая революция» не разрешила политический кризис.

Затянувшаяся проба сил поставила переходное правительство перед судьбоносным выбором: либо идти на риск силовых действий, либо искать компромисс, сопряженный с уступками, которые не обязательно гарантируют удержание власти. Поражение в этих условиях, как показывает турецкий прецедент, могло быть чревато уголовными преследованиями. Полтора месяца после военного переворота Египет балансировал между этими двумя опциями. С одной стороны, многомиллионные выступления противников исламистов предоставили министру обороны Абдель Фатаху ас-Сиси народный мандат на борьбу с терроризмом (именно так был поставлен вопрос), после чего правительство поручило МВД восстановить порядок. С другой – военные открылись для внешнего посредничества.

Лишь после того как египетские власти официально объявили о провале международного посредничества, возложив всю ответственность на «братьев», в развитии египетского кризиса наступил критический момент. Настойчивые требования исламистов вернуть своего президента и восстановить действие конституции 2012 г. не оставили военным пространства для маневра, хотя Запад не давал «зеленый свет» на разгон протестующих исламистов, призывая обе стороны воздерживаться от насилия.

14 августа эскалация внутриполитического кризиса вступила в «горячую» фазу. Силы правопорядка в течение двух дней жестко зачистили два района Каира, служившие местом массового сосредоточения сторонников Мухаммеда Мурси и очагом распространения опасных поджигательских призывов. В стране введено чрезвычайное положение сроком на один месяц, среди исламистов проводились повальные аресты. Применение силы встретило ожесточенное сопротивление, в том числе с применением оружия, что вынудило полицию перейти от использования слезоточивого газа и водометов к боевым патронам. Количество жертв и пострадавших катастрофически росло. Только за 15 августа число убитых увеличилось, по официальным данным, с 343 до 526 человек. В последующие дни столкновения охватили большинство крупных городов Египта и сопровождались новыми жертвами и разрушениями, поджогами коптских храмов и другими уголовными преступлениями. С отстранением Мурси резко обострилась обстановка также в северной и центральной части Синайского полуострова. Армейские блокпосты и полицейские участки регулярно подвергались вооруженным нападениям боевиков, поддерживающих «братьев-мусульман» и салафитские организации.

Следует признать, что в той конкретно сложившейся ситуации силовой сценарий оказался, к сожалению, неизбежным. Среди военных и в руководстве гражданского «Фронта спасения» взяли верх сторонники жесткой линии. Другая сторона сознательно шла на обострение, выдвигая заранее неприемлемые требования – освобождение свергнутого президента и восстановление исламистской Конституции 2012 года. Помимо расчетов привлечь симпатии Запада ставка делалась на общечеловеческую психологию и особенно распространенный в мусульманском мире «ореол мученичества». Такая позиция не оставляла шансов сторонникам терпеливых поисков компромисса в египетском руководстве.

На фоне общей дестабилизации обстановки в регионе возвращение военных к власти в ключевой арабской стране и прокатившаяся вслед за этим волна насилия вызвали особую озабоченность мирового сообщества. После того как политический ислам получил международную легитимацию, исход гражданского противостояния в Египте в значительной степени предопределял расстановку сил в процессах переформатирования всего регионального ландшафта. Отсюда та беспрецедентная дипломатическая активность, которая сразу же развернулась вокруг египетского кризиса. Главными действующими лицами выступили официальные представители США, Евросоюза, Организации африканского единства, а также арабских государств Персидского залива – Катара и ОАЭ при закулисной роли Саудовской Аравии. На карту «арабской весны» было поставлено слишком много интересов, но, как выяснилось, не всегда и не во всем совпадающих. В особо затруднительном положении оказались американская администрация и руководство Евросоюза. Новый зигзаг египетской революции в очередной раз обнажил горькую реальность, которую многие на Западе долгое время старались не замечать. Революционное переустройство региона, с самого начала сильно идеологизированное, окончательно перестало вписываться в демократический контекст. Признание смещения президента Мурси военным переворотом предполагало сворачивание военной помощи Каиру в размере 1,3 млрд долл. ежегодно, что ослабило бы традиционное влияние Соединенных Штатов. Официальное же одобрение действий военных, свергнувших демократически избранного главу государства, отразилось бы на отношениях с исламистским движением, поддержка умеренного крыла которого во многом являлась основой стратегической линии США на Ближнем Востоке.

С учетом деликатности взрывоопасной обстановки в Египте и разноречивости реакции в самом американском истеблишменте Вашингтон удовлетворился тем, что на передний план выдвинулась европейская дипломатия. Сам Вашингтон на официальном уровне занял позицию невмешательства, тщательно избегая называть происшедшее военным переворотом. Заместитель госсекретаря Уильям Бёрнс вначале ограничился высказываниями в том смысле, что определять свое будущее должны сами египтяне, и американцы не собираются «читать кому-то лекции» и пытаться навязать свою «модель поведения». Только после того, как компромиссная формула верховного представителя ЕС Кэтрин Эштон была отклонена противоборствующими сторонами, Вашингтон стал наращивать обороты по оказанию давления на оба лагеря, побуждая их к диалогу на базе взаимных уступок. Госсекретарь Джон Керри вынужден был даже заявить, что военного переворота в Египте не было, а военные лишь «восстановили демократию». Это было признанием свершившегося факта. Принять новые реалии потребовали и от «братьев-мусульман» в обмен на освобождение Мурси и лидеров движения, снятие ареста с их банковских счетов, а главное – на предоставление исламистским партиям возможности вернуться в переходный политический процесс. В посредничество были вовлечены также министры иностранных дел ОАЭ и Катара.

Однако трагические последствия развития событий по силовому сценарию поставили Соединенные Штаты и Евросоюз перед еще более сложной дилеммой: чему отдать предпочтение – идеологическим принципам или прагматическим интересам. Вашингтон и Брюссель осудили жесткое подавление протестов и кровопролитие, призвав военных придерживаться демократических норм и соблюдать право граждан на мирные демонстрации. Вместе с тем США ограничились символическими мерами, аннулировав поставки нескольких истребителей-бомбардировщиков и отменив ранее запланированные совместные военные учения. Мягким предупреждением военным прозвучало заявление Барака Обамы о намерении провести переоценку отношений с Египтом в зависимости от дальнейшего развития внутренней обстановки. Европейцы, со своей стороны, пригрозили отменой обещанной Египту финансовой помощи в размере 5 млрд евро на 2012–2014 годы.

Отдав дань идеологии через критику действий египетских властей, Запад одновременно посылал сигналы политической поддержки исламистам: неуместно в этой ситуации прозвучали призывы к освобождению Мухаммеда Мурси и отмене чрезвычайного положения. При этом не были сколько-нибудь внятно осуждены противозаконные силовые действия «братьев-мусульман». Все эти попытки пройти по тонкой грани между идеологией и интересами да еще с оглядкой на происходящее в Сирии, Ираке и других частях арабского мира возымели обратный эффект. Исламисты обвинили Америку и Израиль в подстрекательстве военных к захвату власти, а временное правительство Египта и светская общественность расценили позицию Вашингтона как поощрение террористических актов.

На фоне бессилия влиятельных внешних акторов оказать какое-то воздействие на ситуацию особое значение приобрели действия региональных игроков. Конфликт в Египте расколол мусульманский мир теперь уже не по линии конфессиональной борьбы – шииты-сунниты, а в зависимости от расчетов и интересов. Саудовская Аравия, ОАЭ и Кувейт открыто поддержали военных и их «войну с терроризмом». Демократический, по их мнению, эксперимент в Египте и Тунисе рассматривается ими как вызов монархическим устоям в своих странах со стороны общеарабского движения «братьев-мусульман». Король Саудовской Аравии Абдалла заявил, что террористы извращают учение ислама и потому «более опасны для правоверных, чем оружие видимых врагов». Катар и Турция, исходя из собственного видения политического ислама, решительно выступили на стороне Мурси, назвав происходящее в Египте государственным переворотом. Турция подвергла резкой критике «молчание» Запада. Как заявил министр иностранных дел Турции, «те, кто не займет нужной позиции сегодня, не смогут учить демократии кого бы то ни было в будущем».

Без консенсуса не получится

Даже если эскалацию напряженности удастся остановить, политическая судьба Египта все более неопределенна. Можно только предположить, что дальнейшее развитие не пойдет по пути развязывания гражданской войны, пока армия сохраняет свою монолитность. Несмотря на обстановку уличного хаоса, государственные структуры, их силовой блок продолжали функционировать в рабочем режиме. Исламистское движение способно и дальше противостоять новой власти, но вряд ли сумеет вернуться насильственным путем. Руководство египетских «братьев-мусульман» начало извлекать уроки из своего кратковременного пребывания у штурвала. Слухи о том, что в рядах «братьев-мусульман» наметился раскол, появились сразу после свержения Мурси. Молодые активисты движения предъявили верховному наставнику обвинения в излишне жесткой линии. Наряду с критической оценкой допущенных ошибок наметилась другая тенденция – представить Мухаммеда Мурси жертвой заговора внешних сил – США, Саудовской Аравии и Израиля, что вполне вписывается в пропагандистские клише «джихадизма». Если возобладает экстремистское течение, переходный режим столкнется с различными формами сопротивления – от кампаний гражданского неповиновения до уличного терроризма. Правда, их мобилизационный ресурс, по последним опросам, значительно сократился по сравнению с периодом пика в 2012 году.

Чтобы вернуться в политический процесс, умеренное крыло исламистов должно осмыслить прежде всего свои собственные просчеты в период с 1952 по 1954 годы. После «революции 23 июля» 1952 г. исламистское движение действовало вполне легально. В первое время военные стремились привлечь «братьев-мусульман» к сотрудничеству как самую организованную и массовую силу в Египте. Однако руководство «братьев» повело себя высокомерно в отношении молодых «свободных офицеров», недооценив их властные амбиции. После того как член «братьев-мусульман» совершил в Александрии покушение на Гамаля Абдель Насера, по этой организации был нанесен сокрушительный удар, от которого она не могла оправиться долгие годы. Предстоит также осмыслить алжирский опыт: тогда жестокое насилие со стороны военных властей встретило столь же жестокий ответ алжирских исламистов. В итоге страна пережила длительную гражданскую войну, унесшую более 200 тыс. человеческих жизней. Между тем демократический эксперимент за 20 лет так и остался незавершенным. Алжир, где военные не отказались от правления из-за кулис, по-прежнему находится в поисках модели национальной идентификации.

При всех различиях между двумя странами главный урок для Египта состоит в том, чтобы понять, каких действий следует избегать, чтобы конфронтация не пошла по алжирскому пути. Поражение исламского «Фронта спасения» в Алжире служит предостережением египетским «братьям-мусульманам» от сползания к методам террора с выпадением из политического процесса и возвращением к подпольной деятельности. Египетским военным, в свою очередь, необходимо проявлять сдержанность, не допускать репрессий. Это относится в равной степени к гражданским политикам, которые сначала требовали возвращения армии в казармы, а затем призывали ее вернуться на авансцену политики, чтобы перезапустить переход к гражданскому правлению. В этот критический момент противники исламизации Египта – военные и светские политики – ведут себя не лучше, чем «братья-мусульмане», которые разработали и протащили на референдум Конституцию без участия своих светских политических оппонентов. После отказа «братьев» подключиться к политическому процессу комиссия экспертов приступила к пересмотру конституции также в одностороннем порядке. Если вначале «братьев-мусульман» призывали к сотрудничеству в «перезапуске революции» и предложили войти в правительство, то после того как расчеты на быстрое преодоление кризиса не оправдались, на первое место вышло силовое подавление с угрозами наложить запрет на движение «братьев-мусульман». Пока не ясно, какой из двух подходов одержит верх. Видимо, военные, как это было в Алжире, намерены сочетать их в расчете углубить наметившийся раскол и со временем привлечь умеренные группировки к диалогу о примирении на основе новой «дорожной карты».

Исламисты и секуляристы глубоко ошибаются, если они допускают возможность построить новый Египет без достижения национального консенсуса. Политическое фиаско Мухаммеда Мурси, избранного народом и отстраненного им же, тому весомое доказательство.

Новый поворот в Египте ставит в региональную и международную повестку дня целый ряд головоломных вопросов. Способен ли военный переворот стать катализатором демократических преобразований? Насколько жизнеспособна модель «исламской демократии» и готов ли арабо-мусульманский мир к демократии вообще, значит ли это, что «братья-мусульмане» потерпели поражение или движение в русле политического ислама продолжится и дальше?

При всей непредсказуемости обстановки в ведущей стране арабского мира жаркое египетское лето подводит по крайней мере к двум выводам. Специфика арабского мира и господствующие общественные настроения после революционного свержения старых режимов практически исключают возврат к авторитаризму. Будь то под эгидой исламистов или «восточного бонапартизма». Маловероятно и дальнейшее продвижение по пути западного парламентаризма. Демократические ценности в их либеральном понимании плохо ложатся на арабо-мусульманскую многоконфессиональную и полиэтническую действительность. Провал политической системы Ирака, скроенной по западным лекалам – наглядное тому свидетельство. Но и развитие в сторону теократического государства иранского образца также вряд ли возможно. В специфических условиях Ирана это был чисто шиитский феномен, уходящий своими корнями в историю становления и развития ислама.

«Вторая революция» в Египте дала новый импульс дискуссиям о дееспособности исламского демократического проекта. Высказывались даже мнения о том, что свержение власти египетских «ихванов» ставит крест на этом феномене в региональном масштабе. Президент Сирии Башар Асад поспешил заявить, что «в Египте произошло крушение того, что называется политическим исламом». Первая реакция на египетские события, может быть, и дает повод для такой оценки. Но не более того. О дальнейшей эволюции политического ислама трудно судить только по его первому, пусть и неудавшемуся, опыту в Египте, где сильны светские устои и армия исторически занимает особое место в обществе. В Тунисе, например, исламистская партия «Ан-Нахда», победившая на парламентских выборах, пошла по пути создания коалиции с двумя левоцентристскими светскими партиями, сумела избежать монополизации власти и сохранить национальный диалог, несмотря на провокационные действия ультраконсерваторов из числа салафитов. В этом смысле Тунис, откуда началась «арабская весна», может дать исламистскому движению пример прагматичного подхода к реформированию государства и общества.

Каков бы ни был финал гражданского противоборства в Египте, широко разветвленное движение «братьев-мусульман» получило международное признание и остается влиятельной силой. Другое дело, что его умеренное крыло, опасаясь сузить свою социальную базу и утратить образ религиозной политической силы, не может открыто противопоставить себя радикальным исламистам. Показательно, что последователи «джихада» моментально воспользовались новой ситуацией в Египте. Глава Международного союза мусульманских богословов Юсуф аль-Кардави призвал мусульман всего мира в Египет, чтобы объявить войну военным, приняв «мученическую смерть». Лидер «Аль-Каиды» Айман аз-Завахири посоветовал египтянам «забыть о демократии и жить по законам шариата». Сирийские исламисты предупредили Запад, что события в Египте ведут к «борьбе за власть не на избирательных участках, а с оружием в руках».

Политический ислам умеренного толка находится на перепутье. Каким образом будет складываться соотношение сил, во многом будет зависеть от того, как будет разрешен политический кризис в Египте – путем компромисса или продолжения насилия. В первом случае у «братьев-мусульман» останется возможность участвовать в переходном политическом процессе и готовиться к новым парламентским и президентским выборам. Развитие событий по второму сценарию будет означать «замыкание в себе» и уход в подполье. Такой оборот не отвечает интересам стабилизации на долговременной основе и значительно затормозит становление в Египте демократических институтов власти.

Если международные посредники исходили из того, что Египет, как это не раз бывало в истории арабов, послужит притягательным примером в региональном масштабе, то здесь существует и обратная связь. Чем закончится анализ причин, приведших к провалу исламского «демократического проекта», зависит в немалой степени от развития обстановки вокруг Египта. В начале «арабской весны» могло показаться, что «террористический интернационал» терпит стратегическое поражение. Однако по мере эскалации гражданской войны в Сирии и после ухода американцев из Ирака организации, аффилированные с «Аль-Каидой», обрели второе дыхание, создав новую опорную базу уже не на окраинах, а в самом центре арабского мира. Они сделали заявку на образование исламского государства, охватывающего территории Сирии, Ирака, Ливана и Иордании.

В свете египетских событий международное сообщество должно дать согласованный ответ на вызов международного терроризма с учетом взаимосвязанности происходящих процессов, в которых исламисты будут и дальше играть определяющую роль. Россия призвала все политические силы Египта в высших общенациональных интересах проявлять выдержку и решать назревшие политические и социально-экономические проблемы в рамках демократии, не прибегая к насилию и с учетом интересов всех без исключения слоев и конфессий. Если по Египту позиции России и Запада практически полностью совпали, то по Сирии по-прежнему сохраняются расхождения, несмотря на то что именно сирийский кризис служит в настоящий момент главным очагом распространения террористической опасности. Совместный отпор исламскому джихаду в Сирии, на чем настаивает Россия, окажет морально-политическую поддержку и тем умеренным силам среди египетских «братьев-мусульман», которые готовы стать частью демократического обновления Ближнего Востока.

А.Г. Аксенёнок – кандидат юридических наук, Чрезвычайный и Полномочный Посол, опытный дипломат, арабист, долго работавший во многих арабских странах, в том числе в качестве посла России в Алжире, а также спецпредставителем на Балканах и послом Российской Федерации в Словакии.

Египет > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 31 августа 2013 > № 885386 Александр Аксененок

Заместитель генерального директора автопромышленной группы (АГ) «Иран ходроу» по вопросам экспорта Абдолазим Саадиян заявил, что АГ «Иран ходроу» предпринимает новые шаги для расширения зарубежных рынков для своей продукции и с этой целью отправляет пробную партию из 6-ти легковых автомобилей разных марок в Тунис для того, чтобы подготовить почву для выхода на рынки стран Северной Африки, сообщает агентство «ИРИБ ньюз».

По словам А.Саадияна, в эту партию входят такие автомобили, как «Саманд», «Ранна» и «Сурен», и все они полностью соответствуют стандартам, принятым в Тунисе.

Как отметил А.Саадиян, усилия АГ «Иран ходроу» будут направлены также на то, чтобы через рынок Туниса выйти и на рынки Ливии и Алжира, и до конца текущего года (до 20.03.14 г.) запланировано поставить в Тунис не менее 1 тыс. иранских автомобилей.

В Тунис одновременно с поставкой пробной партии автомобилей направляется группа специалистов АГ «Иран ходроу» для изучения вопроса о перспективах присутствия иранских автомобилестроителей на рынке этой страны.

АГ «Иран ходроу» планирует открыть в городе Сус официальные представительства по продажам автомобильной техники и маркетингу и намеревается поставлять свои автомобили также в Ливию и Алжир.

Мировой опыт свидетельствует о важности водного трансграничного сотрудничества на различных уровнях: международном, национальном, межотраслевом, а также на уровне пользователей для достижения Целей Устойчивого Развития. Об этом 28 августа во время брифинга, который состоялся в Доме Правительства, отметил Министр экологии и природных ресурсов Украины Олег Проскуряков.

Правительством Украины заключено 7 межправительственных соглашений о сотрудничестве на трансграничных водах со всеми соседними странами (Польша, Россия, Беларусь, Венгрия, Словакия, Румыния и Молдова) и 6 межведомственных соглашений о сотрудничестве в области водного хозяйства (Египет, Китай, Иордания, Тунис, Марокко и Сирия).

"Главной целью сотрудничества является развитие взаимовыгодного сотрудничества для решения приоритетных задач, таких как рациональное использование трансграничных водных ресурсов, предотвращение загрязнения водных объектов, развитие сети мониторинга, системы обмена информацией, контроль за прохождением половодья и паводков, совершенствование системы аварийного оповещения о чрезвычайных ситуациях, связанных с водным фактором, а также обмен опытом по внедрению новейших технологий в решении водохозяйственных проблем", - сказал глава Минприроды.

Примером плодотворного сотрудничества по противопаводковой защите трансграничных территорий, страдающих от негативных последствий вредного воздействия вод может служить двустороннее сотрудничество на украинско-венгерской границе в бассейне г. Тиса, постоянно развивается. "В рамках реализации различных проектов количество автоматических станций доведено до 48 единиц, что позволяет оперативно получать информацию для принятия управленческих решений. В странах СНГ аналогов такой системы на сегодняшний день нет", - заявил Олег Проскуряков.

Кроме того, Министр сообщил, что 20-21 августа украинская делегация находилась в г. Душанбе на Международной Конференции высокого уровня по водному сотрудничеству. "Участие в Международной конференции высокого уровня позволила ознакомиться с мировым опытом по вопросам управления водными ресурсами, способствовала улучшению водного сотрудничества в трансграничном аспекте из-за распространения лучших практик, участия сторон в процессе согласования на международном уровне целей, касающихся воды", - отметил Министр Олег Проскуряков.

Ласты завернули

Египетские курорты откроются не раньше зимы, цены на другие направления поднимутся

 Алена Узбекова

К 1 сентября на курортах Египта не останется ни одного российского туриста, сообщили в Ростуризме. Поводом для такой уверенности послужило то, что практически все туроператоры сейчас приостановили продажу путевок, а авиакомпании срочно вывозят оставшихся туристов. Сейчас в Хургаде и Шарм-эль-Шейхе, по разным данным, остаются от 10 до 15 тысяч россиян.

Эксперты высказывают опасения, что из-за закрытия египетских курортов поднимутся цены на отдых на других пляжных курортах в среднем на 10-15 процентов. Однако в Ростуризме заявляют, что этого не случится. "Мы ведем консультации с министерством транспорта, чтобы собрать в экстренном порядке комиссию по допуску перевозчиков на те направления, которые интересны туроператорам взамен Египта", - сообщил журналистам замруководителя Ростуризма Евгений Писаревский.

Кроме этого, по его словам, египетские курорты могут открыться для россиян уже зимой и цены на отдых там будут снижены. "Туризм - системообразующая отрасль экономики в Египте и правительство будет его субсидировать на первой стадии восстановления спроса", - пояснил замглавы Ростуризма.

Альтернативой египетскому направлению в ближайшее время могут стать Турция и Тунис. Зимой, по мнению экспертов, желающие сравнительно недорого смогут отдохнуть на море, поедут в Таиланд. Дороже будут стоить туры в страны Карибского бассейна. Но, уверены эксперты, цены на отдых там не снизятся даже если государство либерализует полеты в этом направлении.

Тем временем

В связи со сложившейся ситуацией в Египте турпоток российских туристов в Тунис увеличился на 10-15 процентов. Сейчас в стране "бархатный" сезон, комфортная погода.

Протестные акции в столице Туниса, которые проходили в августе, не затронули курортные зоны, сообщили в Ростуризме. Популярные у россиян курорты Сус, Хаммамет, Сиди-бу-Саид находятся достаточно далеко от столицы.

На текущей неделе в порту Саутгемптон (Великобритания) судно Marina R примет на борт 27,5 тыс. т британского ячменя, сообщает Farmers Weekly. Сейчас судно находится у причала, принадлежащего компании Frontier Agriculture. После погрузки оно направится в Тунис.

Сейчас британский ячмень конкурентоспособен на рынках Северной Африки, заявил Andrew Flux, менеджер по закупкам зерна компании Frontier Agriculture. Ожидается, что ячмень сохранит свою конкурентоспособность благодаря хорошему урожаю в текущем году.

Большинство ранее отправленных экспортных грузов предназначались для Северной Африки, сообщил Andrew Flux. Выполнить стандартные требования, предъявляемые импортерам к фуражному ячменю, не представляет трудностей, сказал он.

Согласно прогнозу Strategie Grains, валовой сбор ячменя в Великобритании в текущем году вырастет до 6,8 млн. т, на 24% по сравнению с 2012г.

В прошлом сезоне, который завершился 30 июня, Великобритания экспортировала 384 тыс. т ячменя, в т.ч. в Тунис – 27,5 тыс. т. Сезоном ранее экспорт ячменя составил 804 тыс. т. В Тунис не было отправлено ни тонны ячменя. Основными покупателями британского ячменя стали страны ЕС, в которые было поставлено 718 тыс. т.

Глава Ростуризма сделал прогноз относительно развития ситуации на рынке

Приостановка продаж туров в Египет вряд ли приведет к крупным банкротствам туроператоров, так как аналогичная ситуация в 2011 году не имела таких последствий, заявил глава Ростуризма Александр Радьков.

Он отметил, что в сложившейся сейчас непростой ситуации многие туроператоры мобилизовались, повели себя очень ответственно и достаточно быстро остановили продажи, переориентировали туристов.

С проблемами из-за ситуации в Египте, в большей степени, столкнутся фирмы, которые специализировались только на Египте, но таких фирм немного. К крупным массовым банкротствам это не должно привести, считают в Ростуризме, так как крупные туроператоры диверсифицируют продукт.

По словам Радькова, потери туроператоров могут составить несколько десятков миллионов долларов. «Важно, чтобы туроператоры закладывали подобные риски в свои договорные отношения с авиакомпанией», сообщил он в интервью РИА «Новости».

Как сообщила исполнительный директор Ассоциации туроператоров России Майя Ломидзе, цены на альтернативных Египту направлениях, на которые массово переориентируются российские туристы, пока остаются на прежнем уровне. В основном туристы выбирают Турцию, Тунис, ОАЭ, Испанию, Кипр и Грецию.

«Пока цены на этих направлениях не подскочили. Просто стало меньше спецпредложений, но существенного роста цен мы не видим», - сказала она. Кроме того, отметила она, пока судить об увеличении туроптока на альтернативных Египту направлениях довольно сложно, так как нет статистики ни по агентским, ни по туроператорским данным.

Среди зимних направлений альтернативой Египту станут Таиланд, ОАЭ и Индия. «Полной альтернативы Египту нет, но по опыту 2011 года из зимних направлений туристы переориентировались на Таиланд, ОАЭ и Индию и на экскурсионную Европу», - заявила Ломадзе «Интерфакс».

Пресс-секретарь Ростуризма Ирина Щеголькова сообщила, что министерство по туризму Египта обеспокоено прекращением продажи туров в страну, однако Ростуризм и МИД РФ не могут отменить рекомендации.

«К сожалению, общая атмосфера в стране пока что настолько напряженная, что она не позволяет изменить наше решение, и рекомендации Ростуризма и МИДа остаются в силе. С одной стороны на курортах все спокойно, и туристам, находящимся в Египте, эвакуация не нужна, а с другой – продажи туров фактически приостановлены, поскольку как дальше будет развиваться ситуация в стране, никто не знает», - заявила Щеголькова.

Согласно опросу, проведенному среди путешественников британской исследовательской компанией OnePoll, Греция, наряду с Турцией, Балеарскими островами в Испании, Тунисом и Канарскими островами, признана одним из лучших туристических направлений для семейного отдыха. По данным опроса, 50% родителей выбирают место для проведения своего ежегодного отдыха, основываясь исключительно на тот факт, если оно приятно их детям. Здесь уместно отметить, что из всего объема летних отпусков на сектор семейного отдыха в прошлом году пришлось 24%, с учетом того, что основной целью для родителей было качество проведенного в отпуску времени: 50 % респондентов отметило, что досуг в кругу семьи является самым важным фактором в семейной жизни.

Интересно и то, что 89% из тысячи опрошенных детей в возрасте от 4 до 16 лет предпочитают провести свои каникулы (частично или полностью) вместе с мамой и папой.

60% детей заявило, что их заветной мечтой во время летнего отдыха является неограниченное времяпрепровождение в аквапарке, в то время как только 22% интересуются гаджетами или компьютерными играми.

Около 40 тысяч человек приняли участие в антиправительственной акции протеста в Тунисе во вторник, передает агентство Рейтер.

Протестующие собрались напротив здания парламента в столице страны, выступая против правящей исламской партии Туниса "Ан-Нахда". Несколько тысяч сторонников партии также вышли на демонстрацию во вторник. О столкновениях между манифестантами не сообщается.

На прошлой неделе "Ан-Нахда" заявила о согласии с решением Национального учредительного совета (временного парламента) приостановить работу до начала диалога, призвав все политические силы к совместному поиску решения кризиса.

Недавняя волна народного недовольства в Тунисе была вызвана убийством оппозиционного политика, члена Национального учредительного совета и критика исламистов Мухаммеда аль-Брахми. Известный своими левыми взглядами оппозиционер, призывавший к свержению власти исламской партии "Ан-Нахда", был расстрелян неизвестными у своего дома в тунисской столице. После убийства аль-Брахми светская оппозиция призвала к акциям гражданского неповиновения и захвату зданий властных структур.

Даже несмотря на то, что в Тунисе до сих пор царит политическая нестабильность и экономический кризис, восстановление секторов экономики здесь опережает другие страны региона, такие, как, например, Египет.

Недвижимость Туниса предлагает огромные возможности для международных инвесторов. Именно она может помочь стране возродить экономику. Об этом сообщает портал Ventures.

Согласно последним данным, интерес к недвижимости Туниса переживает возрождение. Прямые зарубежные инвестиции в рынок жилья страны практически достигли уровня первых десяти месяцев 2012 года. Официальные данные Агентства по продвижению зарубежных инвестиций в Тунисе (FIPA) показывают, что всего за последнее время в недвижимость и туризм Туниса было инвестировано €36,5 млн.

Сектор недвижимости Туниса особенно привлекает состоятельных инвесторов из региона Персидского залива. Инвестиционная компания из Катара Qatari Diar собирается вложить около €34 млн в строительство элитного отеля в Таузаре. Компания Bukhatir Group из ОАЭ планирует инвестировать в туризм и недвижимость Туниса. Долгосрочные перспективы сектора недвижимости Туниса также связаны с проектом Tunis Sport City стоимостью около $5 млрд. Многофункциональный проект будет сочетать в себе возможности для занятия спортом с элитным жильем. Поскольку инвесторы настроены оптимистично по поводу будущего рынка недвижимости страны, уровень заполняемости и цены на эксклюзивное жилье ползут вверх.

Напомним, что по оценкам экспертов, "жасминовая" революция в Тунисе не поколебала местный рынок недвижимости. Однако россиян среди зарубежных покупателей недвижимости в Тунисе совсем не много. Как правило, это представители среднего класса, у которых нет проблем с жильем в России. Они рассматривают Тунис как место, где можно купить второй дом, и ориентируются на сумму от €100тыс. до €200 тыс.

Победа Асада, а следовательно и Ирана, может обернуться крупнейшим геополитическим поражением для правящей династии Саудовской Аравии и ее ухода с политической сцены. Вот почему министр разведки Саудовской Аравии в ходе неожиданного визита в Москву решил резко изменить ситуацию, пойдя на беспрецедентный шаг – открытую попытку подкупа руководства России. Сделав доллар главным аргументом своей дипломатии, саудовцы на антисирийскую и антииранскую компании уже потратили более 50 миллиардов долларов, но безрезультатно. И во время переговоров с Путиным, принц Бандар бин Султан, от имени Короля бин Фейсала, решил добавить еще пятнадцать…

Еще месяц назад министр иностранных дел Саудовской Аравии принц Сауд аль-Фейсал обвинял Россию в «поддержке геноцида в Сирии» и заявлял, что сотрудничество с Башаром Асадом наносит непоправимый ущерб интересам Москвы на Ближнем Востоке, что мусульманский мир отвернулся от России, делающей ставку на нынешний режим в Дамаске. Медиа и эксперты не успели еще обсудить далеко идущие последствия этого демарша, а в Москву, в столицу государства, «поддерживающего геноцид» и «являющегося одним из оплотов безбожия» прибыл принц Бандар бин Султан, глава саудовской разведки и генеральный секретарь Совета национальной безопасности Королевства. Жизнеописание этого человека, его роль в «обустройстве» региона, в формировании ближневосточной политики Вашингтона, где Бандар просидел послом 22 года и был более чем близок и с Рейганом, и с семьей Бушей, рассказ о головокружительных комбинациях и формировании им просаудовского лобби на американском политическом Олимпе заслуживает отдельной книги. Отметим лишь постоянство двух его принципов – враждебное отношение к России и ненависть к Исламской Республике Иран, которые бин Султан считает главными геополитическими противниками Королевства. Но принципы – это одно, о них можно и нужно забыть, когда предлагаешь сделку потенциальному и извечному противнику. А именно с таким предложением и прибыл бин Султан в Москву.

Информации о переговорах Путина и главы саудовской разведки в официальных медиа – мизер, но в данной ситуации вполне достаточно того, что сообщают о встрече и ходе четырехчасовой беседы хорошо информированные источники и в Москве, и в ряде стран Ближнего Востока. Даже явно преднамеренный «слив» дозированной информации, организованный агентством Рейтер, здесь особой роли не играет, хотя и добавляет пикантный нюанс к тому, как Запад воспринял этот визит. На встрече с Бушем-младшим бин Султан одевался неформально и светски – джинсы, пиджак. Свои люди, повязанные совместными проектами и финансовыми операциями, чего уж там… На встречу с Путиным он прибыл весьма официально одетым, подчеркивая тем самым не только важность своих предложений, но и пытаясь создать впечатление, что говорит с российским президентом от имени всего мусульманского мира.

Итак, что предлагал глава разведки Королевства и Генеральный секретарь Совета национальной безопасности Саудовской Аравии Президенту России?

Первое. Вопреки появившимся версиям, бин Султан не предлагал России прямой оружейный контракт с Королевством. Он прекрасно понимал, что на фоне предыдущих обещаний, о которых ниже будет сказано, данное предложение будет выглядеть, мягко говоря, неуместно. Поэтому в «оружейном плане» России была предложена схема, по которой Саудовская Аравия оплатила бы закупки российского оружия Египтом, Ливией, Тунисом и Йеменом. Вполне, кстати, работающая схема, именно по такому принципу, оплата третьей стороной, осуществляются наши поставки в Ирак и Афганистан.

Второе. Бин Султан предложил российской стороне долгосрочный беспроцентный заем на максимально льготных условиях (чуть ли не по принципу «отдадите, когда сможете») для вложений в модернизацию предприятий российского ВПК.

Третье. Принц заявил, что саудовская сторона, используя свое влияние на Катар, готова приложить все усилия к ослаблению конкурентной активности эмирата на европейском газовом рынке с тем, чтобы создать максимально комфортные условия российскому Газпрому.

И, наконец, четвертое. Бин Султан дал понять Путину, что сегодня международное сообщество (США, ЕС и Королевство), ведет консультации о создании нового антитеррористического альянса, призванного противостоять новой реинкарнации аль-Каиды – своеобразной «аль-Каиды 2.0». И что Россия могла бы занять в этом альянсе достойное её лидирующее место, став, таким образом, равноправным стратегическим партнером США и ЕС.

Общая цена предложений принца щедра как посулы джиннов из «Тысячи и одной ночи» - 15 миллиардов долларов. А взамен от России и требуются-то сущие пустяки: во-первых, отказаться от поддержки Башара Асада, не препятствовать принятию СБ ООН резолюции по Сирии, в которой предусмотрены санкции, бесполетные зоны и возможность «гуманитарной интервенции» по ливийскому сценарию. Во-вторых, ужесточить свою позицию по иранской ядерной программе и отказаться от осуждения односторонних санкций, принятых США и Евросоюзом. Словом, в своих предложениях бин Султан не вышел за традиционную линию саудовской внешней политики – максимально ослабить Иран путем свержения Башара Асада.

Кипящий котел для Королевства

О «двойном дне» саудовских предложений поговорим чуть позже. Сейчас важнее понять, что подтолкнуло бин Султана на беспрецедентный дипломатический шаг и от имени кого он выступает – только от королевской семьи или же в его предложениях торчат уши Вашингтона и европейских столиц. Бандар бин Султан в пасьянсе саудовской династии прав на трон не имеет, его мать была не женой, а лишь наложницей наследного принца. Но его место в политической элите Королевства трудно переоценить. Именно он сегодня в основном формирует внешнюю политику Королевства. Источник его влияния, восстановленного после ареста и непродолжительного заключения в 2008 году, покоится на «двух китах». С одной стороны – тесные отношения с набирающим все больший вес младшим сводным братом Салманом бин Султаном, претензии которого на престол вполне реальны и весомы. С другой – теснейшие связи с американской деловой и политической элитой, причем связи эти скреплены совместными финансовыми интересами. Больше того – Бандар бин Султан в силу и своего опыта, и своего положения, и своих способностей видит дальше и больше, чем остальные члены королевской семьи. И то, что он видит, та реальная картина международного положения Королевства и внутриполитической ситуации в нем – заставляет его бить тревогу и идти на нестандартные дипломатические ходы.

Накал социальных противоречий в «счастливой Аравии» – отдельная тема, но и на международной арене положение Эр-Рияда выглядит не лучшим образом. Да, в Египте свергнут Мурси, которого поддерживал Катар. Саудовская Аравия обеспечила лояльность египетских исламских экстремистов - салафитов к армейскому перевороту. Но в данном случае Королевство играло за чужие интересы. Египет без Мурси нужен в первую очередь США и Израилю, пока не завершилась внутренняя смута, а с братьями-мусульманами в Каире разбираться будут еще долго, Египет не в состоянии подыграть саудитам в антисирийской и антииранской партиях. Кроме того, события в Египте обострили отношения Саудовской Аравии с Турцией. Характерно, что турецкий премьер Эрдоган своего негативного отношения к свержению Мурси, а заодно – к тем, кто этому свержению способствовал, не скрывает и свое неудовольствие Эр-Рияду уже высказал.

Да, удалось путем рокировки внутри катарской династии заставить эмират отказаться от лидерских амбиций и конкуренции с Саудитами за первенство в арабском и мусульманском мире. Но вот надолго ли? Обеспечив династические перестановки, Эр-Рияд отнюдь не обеспечил лояльность Дохи, и стремление к реваншу как политическая линия эмирата – лишь вопрос времени, достаточно Эр-Рияду на чем-то споткнуться…

А споткнуться есть где. Замалчиваемый, словно и несуществующий Бахрейн, вопреки территориальной малости имеет огромное значение для королевской династии. Ввод саудовского контингента, фактическая и реальная оккупация, массовые репрессии против шиитского большинства, полное попрание международных стандартов – особого результата не дали. Партнеры по Совету сотрудничества арабских государств Персидского залива (CСАГПЗ) только многозначительно молчат, когда Эр-Рияд говорит о «руке Тегерана» в бахрейнских событиях. Им, как никому другому, известно, что до оккупации, до массовых репрессий саудовских спецслужб, шииты Бахрейна отнюдь не ориентировались в политическом отношении на Иран. И то, что сейчас оппозиция радикализуется и ищет опору в Тегеране – прямой результат саудовского «замирения». У партнеров по CСАГПЗ возникает и такой вопрос: «Если Тегеран способен без видимых усилий обеспечивать такой уровень оппозиционной активности у шиитов Персидского залива, что вся мощь Эр-Рияда оказывается бессильна, то не лучше ли пойти на диалог с Тегераном и обеспечить добрососедские отношения?»

Есть и еще одно обстоятельство, нервирующее королевскую династию. Ситуация в Бахрейне – мина замедленного действия в международном плане, а контактный взрыватель этой мины находится в Вашингтоне и Москве (причем, Москва значимость этого факта, как представляется, не осознает). В любой момент Москва может инициировать слушания по массовым нарушениям прав человека в Бахрейне, поставить вопрос о фактической оккупации страны Саудовской Аравией на Совете Безопасности ООН. Вашингтон, разумеется, наложит вето, но он будет вынужден снять информационную блокаду вокруг Бахрейна, отказаться от двойных стандартов, и для успокоения общественного мнения внутри самих США поставить перед Эр-Риядом целый ряд очень неудобных вопросов о соблюдении прав человека, к которым Америка относится столь «трепетно». Но судьбоносный рубеж, от которого, без преувеличений, зависит будущее династии, проходит не только и не столько в Бахрейне.

Перспектива стратегического одиночества

На победу в Сирии, на свержение Асада Эр-Рияд поставил все. Победа и установление контроля над Дамаском стали бы самым драгоценным бриллиантом саудовской короны. Дуплет – падение ненавистного Асада и стратегическое поражение Тегерана, после которого Иран начнет терять статус региональной державы и свое влияние как ведущей исламской державы. Только вот победы не получается. Антисирийская коалиция рушится на глазах. Блицкрига не получилось, и сейчас каждый из участников этой коалиции лихорадочно ищет возможность выйти из конфликта с наименьшими потерями, оставляя династию наедине с Дамаском и Тегераном.

С конца минувшего года Эр-Рияд достаточно жестко критиковал Вашингтон за отсутствие последовательности в сирийском вопросе и двойственность позиции. Сегодня можно сказать, что подозрения Саудитов в ненадежности США по сирийскому и иранскому вопросу оправдались. Во-первых, вопреки усилиям израильского и саудовского лобби, да и собственных «ястребов», администрация Белого Дома более склоняется к диалогу с Хассаном Роухани, чем к продолжению противостояния. Разумеется, Вашингтон рассчитывает, что этот диалог пройдет на американских условиях, разумеется, в ходе этого диалога администрация Обамы потребует гарантий безопасности для Эр-Рияда и Тель-Авива. Но – это будет партия Вашингтона, а Саудиты останутся лишь наблюдателями, о планах регионального переустройства по саудовским лекалам придется забыть.

Во-вторых, в отношении Дамаска Вашингтон достаточно недвусмысленно дал понять, что не намерен активно «вкладываться» в сирийскую оппозицию. Более того, согласно полуофициальной информации, Обама уведомил Москву, что никаких массированных поставок оружия сирийской оппозиции не будет. Об этом же официальные американские представители уведомили и «дружественную» Сирийскую национальную коалицию.

Будучи проинформированными о таком решении Вашингтона, в европейских столицах вполне обоснованно решили, что им тоже нет никакого резона слишком активно и демонстративно вмешиваться в сирийские дела. Франция уже отказала «повстанцам» в ПЗРК «Мистраль», а Великобритания отделывается туманными обещаниями. Визит Бандара бин Султана в эти страны, и его прямые переговоры с руководителями европейских держав ситуации не изменили. Европейцы заверили принца, что они, безусловно, будут приветствовать военную победу оппозиции, признают новую власть в Дамаске, не откажут в помощи на последних этапах – но в настоящее время вязнуть в Сирии не хотят. Аргументы бин Султана о том, что западное оружие не попадет в руки «экстремистов» Европу все-таки не убедили.

Столь же безрадостно складывается ситуация и на «восточном» фланге антисирийской коалиции. Катар фактически самоустранился, избрав для этого вполне логичный довод для Эр-Рияда: «Вы хотели, чтобы мы отказались от региональных амбиций и снизили внешнеполитическую активность? Будь по-вашему, но теперь сами все расхлебывайте». Сирия вообще стала роковой страной для Катара. Вспоминается эпизод в ООН, когда представитель эмирата пообещал постпреду Российской Федерации при ООН Виталию Чуркину, что «Россия еще пожалеет о своем голосовании» против резолюции по Сирии, подготовленной активными участниками антисирийской коалиции. Ответ Чуркина стал кошмаром для Катара…. Ответ был все-таки пророческим, действительно, а где теперь Катар?

Не менее драматично обстоят для Эр-Рияда дела и с позицией Анкары. Глубокая вовлеченность в сирийский кризис обернулась политическим кризисом для самой Турции. Последний телефонный разговор Эрдогана с Путиным, в котором турецкий премьер попытался еще раз обосновать свою антиасадовскую позицию, закончился показательно глухим непониманием со стороны Москвы. Дальнейшая поддержка оппозиции сегодня приносит Анкаре исключительно минусы. Перспективы свержения Асада становятся все более туманными, а вот бесчинства сирийских «повстанцев» на турецкой территории, серьезное охлаждение отношений с Тегераном и Москвой, внутриполитический кризис – вполне уже реальность, изменить которую можно только отказом от участия в антисирийской коалиции. К чему Анкара и склоняется.

Конечно, «разброд и шатания» в антисирийской коалиции могут закончиться в любой момент, стоит только оппозиции добиться хоть сколько-нибудь значимых военных успехов. Но их пока нет, и перед Эр-Риядом в полный рост стала перспектива стратегического одиночества на сирийском фронте, которое может закончиться только поражением для династии. Восток не признает полумер, а потому политическое поражение обернется для саудитов физическим уничтожением. Именно на фоне столь безрадостных перспектив стратегического одиночества и возможного поражения в региональном противостоянии династия и решила пойти на некий прорыв, командировав Бандара бин Султана в Москву.

Российское партнерство с Эр-Риядом: «курс для чайников»

Разумеется, главный саудовский разведчик поставил и Вашингтон, и Париж, и Лондон в известность о сути предложений, которые он вез Путину. Но Запад, судя по всему, ни особых иллюзий по поводу успешности его визита не питал (информация со «сливом» Рейтера по итогам визита и комментарии западных СМИ достаточно злорадны), ни «подписываться» в качестве гарантов его инициатив никто из «западных партнеров» не собирался. Поэтому если в основе визита бин Султана в Москву было отчаяние, то в основе его предложений – блеф.

Разумеется, не прошли и «газовые инициативы» для взаимопонимания, как не имеющие сейчас особого смысла для России. Для Европы сейчас главное даже не цена, а именно расширение конкуренции на рынке поставщиков. Стремление сократить долю Газпрома на европейском рынке – единое решение Евросоюза, и договоренности России с Катаром, достигнутые при посредничестве Эр-Рияда, здесь роли не сыграют. Возникни такая договоренность – Европа попросту увеличила бы закупки, например, в Ливии, Алжире, Норвегии, да где угодно, вплоть до отмены санкций в отношении Ирана. Наши «газовые отношения» с Европой столь деликатная тема, что третий здесь более чем лишний. Россия имеет возможность расширить свое влияние на некоторых европейских и азиатских рынках, но никогда не сможет заместить Ближний Восток в качестве основного поставщика энергоносителей для всего мира.

Некая новая «антитеррористическая коалиция» и роль лидера в ней России? Спасибо, но мы уже одну антитеррористическую коалицию поддержали, до сих пор от баз США и НАТО в Центральной Азии, геостратегическом подбрюшье России, избавиться не можем. На фоне тупика по ПРО, активности НАТО в Черном море и на Каспии, территориальных претензий к России в Арктике нам коалиция с геополитическими оппонентами совершенно не нужна, в текущих противоречиях бы разобраться.

Ну а «оружейные контракты» с саудовцами и кредиты от них – это вообще «картина маслом». Напомним немного интересной истории. В 2007 году, во время визита Путина в Саудовскую Аравию, глава МИД КСА Сауд аль-Фейсал заявил о возможности заключения контрактов между Россией и КСА на поставку вооружений на общую сумму от $4 миллиардов. Предметом контрактов стало возможное приобретение Саудовской Аравией: 150 танков Т-90, 100 вертолетов Ми-17 и Ми-35,100 БМП-3, 20 комплексов ПВО. Чуть позже выяснилось, что переговоры с Россией были игрой саудитов, преследовавшей цель надавить на сенат США и западноевропейских партнеров, заставить их «подвинуться» в цене и условиях поставки американского и европейского оружия. Иного ожидать было бы по меньшей мере наивно, учитывая, что основу вооружений стран Персидского залива составляют американские и западноевропейские образцы. Игра саудитов получила информационную поддержку и американских производителей оружия, которые на слушаниях в Конгрессе о предоставлении оружейникам льгот, кредитов и особых условий экспорта вооружений в страны Персидского залива заявляли: «если саудиты не будут на льготных условиях покупать у нас, то они будут покупать у русских». Этот трюк поучительно сработал, игра удалась, огромный оружейный контракт получили США. Россия осталась ни с чем.

Второй эпизод, уже из истории президентского правления Дмитрия Медведева. Стремясь разрушить наметившееся в первый срок Путина российско-иранское сближение, саудиты, не мудрствуя лукаво, предложили сменившему его Медведеву оружейный контракт на 7.2 миллиарда долларов (из них три «отступные», в виде безвозвратного кредита). Условий получения было всего три: 1) не продавать Ирану С-300; 2) пересмотреть свои контракты на поставку российского оружия Сирии в сторону полного прекращения этих поставок; 3) не ветировать резолюции по Сирии, которые будут предусматривать «гуманитарной интервенции» и присоединиться к санкциям против Ирана или, как минимум, не накладывать вето на резолюцию СБ ООН, предусматривающую их ужесточение. И хотя практически все пожелания саудовской стороны были выполнены, но денег опять не поступило, а закупки российского оружия так и не начались.

Все объясняется просто. В отношениях с Саудовской Аравией следует учитывать, что это своего рода «непотопляемый авианосец» США на Ближнем Востоке и правящий дом никогда не откажется от этого статуса. Ради отношений с третьими странами Королевство никогда не пожертвует стратегическим партнерством с США, это аксиома и главное содержание «Курса партнерства с саудитами для чайников». Повторим еще раз: российско-саудовское партнерство может носить только временный характер и не имеет перспектив на развитие сверх сотрудничества в определенных, весьма узких границах. Возможные выгоды от этого партнерства столь малы, что не стоят отказа от геополитических интересов в регионе.

Стратегия Вашингтона на Ближнем Востоке держится сегодня на двузубой вилке – Эр-Рияд и Тель-Авив. И сколько бы Россия не старалась, ни один из зубцов этой вилки от стратегического партнерства с США не откажется. Столь же наивной является и надежда завязать «особые отношения» с Королевством через военно-техническое партнерство. Армия КСА, Национальная гвардия и спецслужбы ориентированы на Вашингтон. Антишиизм, русофобия, ненависть к лозунгу «Вахда, хуррийа, иштиракийа» («Единство, свобода, социализм»), который сирийская БААС предложила всему региону составляет идейную основу саудовских силовиков. Армия и силовые структуры королевства – это носители проамериканской идеи. Собственно, они и состоялись только и исключительно на военно-техническом сотрудничестве с Вашингтоном и Лондоном. Благополучие элит армии и силовых структур одинаково зависит и от лояльности к династии и от добрых отношений с американской политической элитой, поэтому переориентация на Москву или другие столицы, попросту невозможна.

По мнению иранских экспертов, у Путина неважные советники по ближневосточным делам. Впрочем, по иранским вопросам, имея в виду не просто Исламскую Республику, а «Большой Иран», геополитическое пространство от Леванта до Пакистана, – еще хуже. Сожаления иранцев понятны. За некомпетентность и догматизм этих советников россияне уже заплатили поражениями в Ливии, потерей позиций в Ираке, «готовятся проворонить» Иран. Россия откровенно мечется в поисках партнеров по диалогу в мусульманским миром, Москва не в состоянии сформулировать новые идеи и новые подходы для стремительно меняющегося «турбулентного Востока». Сирия стала последним нашим рубежом, и то лишь благодаря тому, что Путин замкнул данный вопрос на себя, на авторитет уже признанного политика. Да, действительно, у России пока еще нет потенциала для ведения на Востоке наступательной политики. Но те же «ассиметричные действия» по Сирии показали, что и того, что есть, при умелом применении вполне достаточно для ведения собственной партии и для отстаивания собственных интересов. Именно из-за этой твердой позиции весь мир повернулся к нам лицом. Именно из-за этого Бандар бин Султан приехал в Москву, а приезд других – лишь вопрос времени.

Сегодня в оценке реалий региона Путин больше опирается на интуицию и инстинкт самосохранения, нарабатываемый любым нормальным разведчиком в первую очередь. Кроме того, как политическая фигура общероссийского масштаба Путин состоялся на «северокавказском синдроме», начиная с Чечни. И он прекрасно помнит, кто был спонсором кровавой «кавказской бани». Именно эта интуиция, помноженная на инстинкт самосохранения и недоверие ко всему, что исходит от саудитов, позволили Путину ответить отказом на предложения Бандара бин Султана. Отчаянный маневр Эр-Рияда успехом не увенчался. С чем, собственно, нас всех и можно поздравить.

*******************

Отказ на предложения саудовской королевской династии может привести к поляризации в отношении к России на Ближнем Востоке. Москву пугают тем, что якобы весь арабский и исламский мир выступает против Асада, а мы и Иран его поддерживаем, теряя авторитет и возможных союзников. Надуманность и лживость подобных заявлений очевидны, они либо весьма корыстны, либо не от большого профессионализма. Так называемый «единый арабский мир», от имени которого выступает Эр-Рияд – это сказка, распространяемая реакционными исламскими СМИ, существующая только в головах некоторых экспертов и обывателей. А наблюдается другое. Твердость по Сирии прибавила России сторонников в регионе. Дело здесь не в Асаде, а в готовности отстаивать союзника, выполнять взятые на себя обязательства. Одним словом, конец переговоров с Эр-Риядом – это не конец света. Это начало Большого Диалога с новыми игроками ближневосточного региона.

Поймай меня, если сможешь

Существует ли импортное патентованное средство против «понаехавших»?

Конечно, хотели как лучше... Но проблему незаконных мигрантов в России взялись лечить не потому, что она назрела и перезрела, а потому что на Матвеевском рынке в Москве поколотили полицейского. Нахватали дагестанцев, вьетнамцев и до кучи таджиков с узбеками и уж потом спохватились: спешно принялись создавать то, что стыдливо назвали палаточным городком со всеми радостями межведомственного бардака. В частности, когда правоохранители бросились в МИД с вопросом, как долго просуществуют мигрантские лагеря, их отфутболили в ФМС, которая в свою очередь указала на МВД. Но и там ясности не прибавилось. Словом, принятые экстренные меры никак нельзя назвать системными и продуманными, особенно на фоне заявлений, что подобные «фильтрационные пункты» собираются открыть во всех регионах страны.

Не обнаружив эффективного средства от «понаехавших» в своем отечестве, «Итоги» попытались выяснить: существует ли патентованное импортное?

Американский гулаг

По устоявшемуся мнению, самая масштабная на планете проблема нелегальной иммиграции — в США. Двенадцать миллионов «пришлых» одномоментно! Условно их можно разделить на две категории: на тех, кто приехал легально и остался с просроченными визами, и на тех, кто пересек границу нелегально, главным образом из Мексики. Федеральная миграционно-таможенная служба в прошлом году установила рекорд по количеству депортированных лиц: 410 тысяч, из которых 55 процентов составили нелегалы, осужденные за различные преступления. По сравнению с 2000 годом число высланных возросло в четыре раза. А затраты на процесс депортации одного человека, по данным неправительственных организаций, достигли 20—23 тысяч долларов!

Сейчас это трудно представить, но до начала 80-х годов попавшие в США люди без документов чувствовали себя вполне вольготно, и слово «депортация» у правоохранителей было не в ходу. Хотя сам термин известен еще со времен Великой французской революции 1789—1794 годов, а практика восходит вообще к ранней истории человечества — к 542 году н. э., когда персидский шах Хосров заселил рабами и покоренными народами завоеванный им город Ктесифон.

В Америке о депортации вспомнили в начале президентства Рональда Рейгана, в 1981 году. В страну хлынул поток беженцев с Гаити и Кубы, морским путем добиравшихся до Флориды. Береговой охране приказали перехватывать утлые суденышки с мигрантами и доставлять их на американскую базу Гуантанамо, а также во временные центры содержания на континентальной территории США. В 1996 году этот процесс был оформлен законодательно, и законы с тех пор лишь ужесточались. К сегодняшнему дню в США насчитывается два десятка пунктов содержания мигрантов-нелегалов, не совершивших уголовных деяний. Наиболее крупные расположены вдоль границы с Мексикой, а также в Майами (Флорида), Окдейле (Луизиана), в Агуадилье (Пуэрто-Рико), в Элизабет (Нью-Джерси), Йорке (Пенсильвания) и Сиэтле. Примечательно, что операторами некоторых центров являются частные компании. В каждый отдельно взятый день в них содержится более 30 тысяч нарушителей иммиграционного законодательства.

Разумеется, правозащитники забили тревогу с первых дней этого начинания. Их возмущение вызывали условия содержания — скученность, плохое питание, антисанитария. Только в период с 2003 по 2008 год в этих центрах умерли 134 человека, главным образом из-за несвоевременного оказания медпомощи. Американский писатель Марк Дау написал в 2005 году целую книгу о кошмарах «иммиграционных тюрем», которую он красноречиво назвал «Американский гулаг».

Меры, как говорится, приняты, но ключевые проблемы остаются все те же — даже несмотря на увеличение численности пограничных патрулей и дорогущий электронный забор на значительном протяжении американо-мексиканской границы. С 2009 года администрация президента Барака Обамы пытается пересмотреть нынешнюю систему в сторону некоторого разумного смягчения. Но, похоже, как и в России, усилия федерального центра тихо саботируются на местах при одобрении той части общественности, которая резко выступает против нелегальной миграции.

С другой стороны, не менее трети опрошенных социологами граждан поддерживают так называемый DREAM Act — проект иммиграционной реформы, инициированный Белым домом. Согласно ему нынешним молодым нелегалам открывается возможность легализации при условии уплаты налогов и некоторых штрафов. Президент Обама выражал надежду, что Конгресс одобрит этот закон уже летом. Но, видно, орешек этот Конгрессу пока не по зубам.

В Европу без стука

Впрочем, Европе из-за наплыва нелегальных иммигрантов приходится не легче. Поток беженцев растет с каждым годом. Одна только «черная дыра» на греческих границах дает до 90 процентов притока нелегалов в ЕС. Как сообщили «Итогам» в вашингтонском Институте миграционной политики (MPI), численность нелегалов из одной лишь Африки составляет сегодня в Европе семь-восемь миллионов человек. Попытки некоторых государств противостоять такому великому переселению народов свелись главным образом к ужесточению законодательства.

Пионером в 1998 году выступила Франция. Вслед за ней в 1999 году новые законы об иммиграции приняли Великобритания и Ирландия. В 2000 и 2002 годах так же поступили Испания, Нидерланды, Греция, Дания. Потом пришла очередь Италии и даже — после долгих и острых споров — Германии. Впрочем, ни к какому историческому перелому это не привело. Как ехали, так и едут.

Одни аналитики глубокомысленно цитируют итальянского писателя Умберто Эко: «Третий мир стучится в двери Европы и входит в них даже тогда, когда Европа не согласна его впускать». Другие припоминают пророчество покойного ливийского диктатора Муамара Каддафи, который когда-то грозил Европе упадком и разрушением, если она не поможет своим соседям-диктаторам вроде него самого сдерживать «африканско-азиатское нашествие». И ведь прав оказался тиран! После его падения и революций в Тунисе и Египте в южном Средиземноморье возник гуманитарный кризис небывалой остроты. Тысячи беженцев стали прибывать на ближайшие от африканского берега точки — на Мальту и итальянский островок Лампедуза. По этому поводу даже собиралась сессия ПАСЕ, которая, впрочем, лишь зафиксировала патовый характер ситуации.

С одной стороны, на остров высадились около 30 тысяч нелегалов, и местные жители (коих всего 5 тысяч) в знак протеста штурмом взяли горсовет. С другой — вся ответственность за происходящее легла только на Италию: соседи по ЕС — французы и немцы — категорически принимать этих людей не захотели. Выходом мог бы стать перевод миграции из нелегальной в легальную (к примеру, выдача разрешений на сезонную работу). Но этому воспротивилась Великобритания: дескать, только разреши — полезут во все щели. К слову, на Альбионе сегодня помимо прочих окопались 320 тысяч беженцев из Сомали, которых не удается интегрировать, как бы власти ни старались.

В конечном счете никакого решения принято не было. Примирять островитян с мигрантской действительностью выезжала Анджелина Джоли. Побывал там и тогдашний премьер Сильвио Берлускони: пообещал вывезти пришельцев в другие регионы страны, а заодно выдвинуть Лампедузу на Нобелевскую премию мира. Частично обещания выполнил: какая-то часть североафриканцев остров покинула. Зато понаплыли новые.

Закрытие Австралии

Пока более или менее справляется с проблемой незаконной миграции Австралия. Там легально работают три миллиона человек, нелегально — пять миллионов. Но при этом количество легалов растет ежегодно на 300 тысяч, а нелегалов убывает на 9 процентов в год. Особенностью этой страны является предоставление гражданства потерпевшим кораблекрушение у ее берегов. Поэтому тысячи нелегалов пытаются попасть на остров Рождества (австралийскую территорию более чем в двух тысячах километров от материковой части, но в 500 километрах от индонезийского острова Ява) из Индонезии или Шри-Ланки. Вблизи острова мигранты топят свои лодки и претендуют на убежище. Выживают, конечно, сильнейшие. С 2001 года в океане погибло около 100 000 беженцев. Совсем недавно, в июне 2013 года, очередное кораблекрушение унесло жизни 55 несчастных.

Перепробовав различные варианты, австралийские власти в конце концов пришли в 2001 году к мудрому «тихоокеанскому решению».

Австралия отправляет всех нелегально прибывших в распределительный центр на остров Манус, по сути, взятый в аренду у Папуа — Новой Гвинеи. В соглашении, подписанном обеими сторонами, отмечается, что в обмен на размещение нелегалов Австралия будет развивать программы помощи этому государству — в частности, вкладывать деньги в систему здравоохранения и образования. Сигнал нелегалам послан простой и ясный: рисковать жизнью теперь не имеет смысла. Из приемника на острове Рождества их ждет перевод в другой мигрантский центр, на другой далекий остров, где в общем порядке придется ждать решения властей впустить в страну или не впустить, что может растянуться на годы.

Некоторые правозащитные и религиозные организации сочли тихоокеанский вариант чрезмерно суровым и негуманным. Но много и тех, кто приветствует решительность австралийских властей, указывая на то, что нелегалы оказались «понятливыми». По крайней мере, статистика свидетельствует, что в первый год принятия этой меры в Австралию пробрались 5,5 тысячи пришельцев, а в последующие годы счет шел на полторы-две сотни, и некоторые лагеря для беженцев были закрыты за ненадобностью. Значит, мир получил доказательство того, что средство есть?

С божьей помощью

«Австралийский эксперимент имеет все-таки ограниченный характер, — говорит в интервью «Итогам» американский экономист Антония Боднар. — В любом случае главная проблема нелегальной миграции кроется в ее внутренней парадоксальности: она в равной мере нужна и тем странам, которые являются источником нелегалов, и тем странам, куда они стремятся». И поясняет: для первых — это смягчение безработицы и связанных с нею социальных проблем, для вторых — заполнение рабочих мест, на которые не соглашаются коренные жители. Конечно, вместе с нелегалами приходят проблемы, но это компенсируется коэффициентом экономической прибыли, получаемой от использования, а чаще эксплуатации труда нелегалов.

«Вот и получается, что иммиграционная политика развитых стран, — говорит эксперт, — выглядит двуликим Янусом. Во времена экономического подъема она обращается к иммигрантам, в том числе и нелегалам, с приветливой улыбкой, а во времена спада — с суровостью и жесткостью».

Кстати, некоторые исследователи и политики в США пришли и вовсе к парадоксальному выводу: рост нелегальной миграции — прямое следствие усиления борьбы с нею. Об этом, в частности, говорит пример борьбы с мексиканской миграцией: усиление пограничного контроля не снизило вероятности нелегальных перемещений. Если до реформы 1996 года нелегальные мигранты предсказуемо циркулировали туда-обратно между Мексикой и США, то с ее началом многие из них, опасаясь быть задержанными на границе, предпочли осесть в Америке, а другие нашли новые иммиграционные маршруты.

Ужесточение миграционного контроля не содействует и защите национального рынка труда, считают американские эксперты. Напротив, с ним связывают развитие индустрии фальшивых документов, рост преступности, нарушения прав человека и увеличение нагрузки на судебную систему. А в наших российских реалиях — еще и коррупции.

Что в сухом остатке? Ничего утешительного. И в США, и в Евросоюзе, и, как видим, в России проблемы нелегальной иммиграции нарастают, и иных путей их решения, кроме как усиление контроля и даже репрессий, правительства этих стран пока не придумали.

Альтернатива-то ведь только одна — и всем очевидная: сделать так, чтобы из стран, плодящих миграцию, не захотелось бы бежать... Кстати, в июле этого года с первым пасторским визитом за пределами Рима пресловутый остров Лампедузу посетил папа Франциск. Чем не признание того, что эту проблему может разрулить только Господь Бог!

Вашингтон

Николай Зимин

Региональное металлопотребление: Северная Африка исчезает с рынка

Новая волна политического противостояния в Северной Африке, похоже, надолго заблокирует перспективы восстановления спроса и импорта сталепродукции не только в Египте, но также в Алжире и Тунисе, странах с очень высоким потенциалом потребления.

После событий 2011 года, именуемых «арабской весной», казалось, что ситуация в странах Северной Африки войдет в нормальное русло, экономика постепенно нормализуется, потребители вернутся к закупкам металлопродукции.

Однако происходящие сейчас в Египте, Алжире и Тунисе события демонстрируют, что до обретения политической стабильности в регионе еще очень далеко.

После свержения авторитарных режимов в этих странах власть получили исламисты, курс и методы правления которых не устраивают сторонников светских или либеральных ценностей. Учитывая, что в Египте, Алжире и Тунисе исламисты и их противники имеют примерно равные силы, противостояние обещает быть долгим и, скорее всего, далеко не всегда мирным.

К дискуссии между сторонникам исламского и светского пути примешиваются и распри на национальной и религиозной почве, акты насилия со стороны боевиков.

Рост политического хаоса ухудшает и без того плачевное состояние экономики, страдающей от спада инвестиций и ухудшения внутреннего спроса.

Как ожидалось, спрос на сталь в Африке (80% потребления приходится на страны Северной Африки) в 2013 г. вырастет на 8%, до 29 млн. т. В 2014 г. – еще 8%, до 32 млн. т.

Однако реалии таковы, что большинство стран региона ждет сильный спад потребления – во всяком случае, в Египте, Алжире и Тунисе. Очень далеко до восстановления экономической активности и нормального спроса на метпродукцию в Ливии, и лишь в Марокко ситуация пока сравнительно стабильна.

В Алжире в 2012 г. потребление готовой метпродукции оценивается на уровне 4 млн. т, в Марокко – 2 млн. т, в Тунисе – 1,5 млн. т.

Объемы стального импорта в охваченных революциями странах в минувшем году существенно снизились. В 2012 г. импорт в Алжир составил порядка 5 млн. т, Египет – 3,5 млн. т, остальные страны региона фактически выпали из числа крупных покупателей.

Общий объем импорта металлопродукции в страны Северной Африки в 2012 г. составил порядка 12 млн. т, из которых 2 млн. т поставили турецкий экспортеры.

Данный регион традиционно важный рынок сбыта для украинского стального экспорта, на него приходилось порядка 10-15% всех поставок. Однако в 2012 г. объем поставок в Северную Африку упал до 1,4 млн. т, из которых 1,1 млн. т пришлось на Египет, а экспорт в Алжир, Тунис, Ливию, Марокко и Йемен составил менее 300 тыс. т.

В текущем году украинские экспортеры начали наращивать поставки в Северную Африку, однако делать это удавалось лишь в 1-м полугодии, пока не началась дестабилизация обстановки в Египте, а за ним в Алжире и Тунисе.

За 5 месяцев 2013 г., по информации проекта Delphica, экспорт в Африку (весь регион) вырос на 19%, до 1,144 млн. т.

При этом объем поставок в Египет увеличился на 70%, до 631 тыс. т, Тунис – на 44%, до 81 тыс. т.

К сожалению, Алжир уже несколько лет как выпал из числа покупателей украинской метпродукции – во-первых, из-за политики Лакшми Миттала, который фактически запретил «Криворожстали» отгружать сюда длинномерный прокат, чтобы не создавать конкуренцию предприятию ArcelorMittal в Аннабе, во-вторых, вследствие перенасыщения местного рынка новыми мощностями (за последние 2 года свои заводы построили турецкие и катарские инвесторы), которые уже вдвое превышают реальный спрос.

Что касается Марокко, то эта страна, очевидно, станет лидером по росту стального потребления и импорта в регионе. События «арабской весны» не привели к серьезным политическим потрясениям в королевстве. Более того, сосредоточившись на экономическом развитии, Марокко стала лидером по приросту прямых иностранных инвестиций в Северной Африке. В 2012 г., согласно данным ООН, их объем вырос на 10%, до $ 2,84 млрд., составив 25% всех ПИИ в регионе.

В стране уже работают такие крупные мировые компании как Renault, Delphi, Лир, Leoni, Yazaki, Denso, Faurecia, Sumitomo. Особенно активно развивается автоиндустрия. Совокупные продажи автомобилей за 2012 год выросли на 16,2% по сравнению с предыдущим годом, до 130 316 единиц.

Только недавно начал производство компонентов на заводе в Марокко канадский производитель самолетов Bombardier.

Залогом роста стального потребления в 33-миллионной стране являются такие крупные инфраструктурные проекты, как строительство 1800-километровой сети автомагистралей и высокоскоростных железнодорожных линий, которые свяжут Танжер в Касабланку, а также строительство крупнейшего порта на Средиземном море.

Экономика страны в последние 10 лет растет на 4-5% в год при инфляции ниже 2%. В первом квартале 2013 г. рост ВВП составил 3,8%, что намного лучше, чем в большинстве стран региона.

Ведущим производителем в стране является Maghreb Steel. Следует добавить, что с весны 2013 г. в Марокко ведется антидемпинговое расследование в отношении импорта плоского проката, а по сортовому прокату уже введены временные (до конца 2013 г.) пошлины на импорт из ряда стран.

Максим Белов

Как отмечается в публикации российского сервиса онлайн-бронирования отелей по всему миру Oktogo.ru, в последний месяц лета существенно возрастает паломнический туризм, при этом в топ-10 наиболее популярных стран у российских паломников по числу поездок входят Израиль, Греция, Болгария, Италия, Россия, Украина (Крым), Армения, Сербия, Абхазия и Тунис. По словам руководителя службы поддержки Oktogo.ru Ольги Фаваризовой, «Греция славится не только своими курортами, но и местами для паломничества, что набирает популярность у россиян».

Согласно сервису, одним из самых захватывающих паломнических мест мира является расположенный в Греции крупный монастырский комплекс Мете?ора (монастыри Метеоры), второй после Святой Горы Афон, известный своим уникальным расположением на вершинах 600 метровых отвесных скал, откуда открывается великолепный вид на окрестности и Фессалийскую долину. Более того, и сами монастыри, вскарабкавшиеся на вершины скал, подальше от мирской суеты, представляют собой необыкновенно захватывающее зрелище, словно паря в воздухе - «мете?ора», что в переводе с греческого языка означает «парящие в воздухе».

На сегодняшний день из 30 монастырей, появившихся здесь с 11-ого по 16-ый век, действует всего только 6 монастырей: 4 мужских - монастырь «Преображения» (Метамо?рфосис), «Варлаама», «Святого Николая Ана?павсаса» и «Святой Троицы» (Аги?ас Триа?дос) и 2 женских - «Руса?ну» (или Арсану?) и «Святого Стефана», которые в 1988 году были включены в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Средняя стоимость проживания в отелях поселения Каламба?ка, находящегося у подножия Метеор, с видом на монастырский комплекс и гору Пинд, составляет 2,8 тыс. руб. за ночь, что в два раза дешевле проживания в Иерусалиме (от 4,3 тыс. руб. до 5,3 тыс. руб. в сутки) и дороже пребывания в отеле болгарского города Рила, отстоящего от Рыльского монастыря на 18 км (1,3 тыс. руб. в сутки).

Вашингтонская политическая бюрократия, помноженная на усилия израильских лоббистов из AIPAC, сыграла с администрацией Белого Дома злую шутку. В момент, когда команда Барака Обамы заняла выжидательную позицию в отношении первых шагов нового иранского президента Хасана Роухани, Конгресс принял законопроект об ужесточении экономических санкций против Исламской Республики, чем резко сократил возможности дипломатического маневра Белого Дома в переговорах с Тегераном. И тогда произошло событие, которое британская пресса окрестила прорывом – телефонный звонок британского министра иностранных дел Уильяма Хейга своему иранскому коллеге Али Акбару Салехи.

Тот самый Хейг, который на протяжении своей дипломатической карьеры был последовательным сторонником жесткой линии в отношении Ирана, теперь в телефонном разговоре заявил о необходимости срочного прогресса как в британо-иранских отношениях, так и в вопросе переговоров о ядерной программе Исламской Республики. Хейг однозначно выразил готовность встретиться с новым министром иностранных дел Ирана Джавадом Зарифи в рамках Генеральной Ассамблеи ООН в сентябре нынешнего года, прервав затянувшуюся паузу во встречах (последний раз министры иностранных дел двух государств встречались в июне 2012 в Кабуле). Шаг, что и говорить, неожиданный, а потому, требующий пристального внимания.

Означает ли этот звонок Хейга, что Европа решила начать самостоятельную дипломатическую партию с Ираном? Или же перед нами своеобразная игра, в которой США и Британия решили выступить в качестве «доброго и злого полицейских», ведь очевидно, что Хейг не мог не согласовать свой звонок с администрацией Обамы? Ответы на эти вопросы достаточно неоднозначны. Но чтобы отчетливее понять логику действий Хейга, вернемся к ситуации в Вашингтоне.

«Иранская развилка» Белого Дома

Если попытаться кратко охарактеризовать отношение американской политической элиты к новому президенту Ирана и провозглашенному им курсу «умеренности», то на ум приходит только одно определение – разброд и шатание. Часть этой элиты мыслит категориями «эпохи Буша-младшего», включившего Исламскую Республику в ось зла, а «ястребиные» настроения подпитываются извне, непрекращающейся активностью израильского и саудовского лобби. Уже пару лет в Вашингтоне зреет понимание того, что и Израиль, и саудиты ведут свою игру, стремятся руками США решать свои региональные задачи, которые все очевиднее вступают в противоречие с национальными интересами США в регионе.

Собственно, интересы эти в видении администрации Обамы достаточно ограниченны. Безопасность Израиля, контроль над Суэцким каналом, стабильность «аравийского непотопляемого авианосца», то есть монархий Персидского залива, – соблюдение трех этих условий вполне достаточно для того, чтобы развернуть всю мощь внешнеполитического потенциала США на реализацию провозглашенного Обамой «поворота в Азию», то есть на глобальную конкуренцию с Китаем. В реальности же Вашингтон откровенно завяз на Большом Ближнем Востоке. Конфронтация с Ираном, сомнительные перспективы израильско-палестинского урегулирования, готовые вспыхнуть Ирак и Ливан, Сирия, ставшая роковым рубежом идей «переформатирования», расползание нестабильности на Магриб… При таких «раскладах» администрация Белого Дома не то что не имеет времени для реализации стратегии, а превращается в «пожарную команду», вынужденную тратить время и далеко не безграничные ресурсы на локализацию региональных очагов возгорания. «Теория управляемого хаоса» обернулась чем-то уж совсем неуправляемым, живущим по своим правилам.

Драматизма кризису ближневосточной политики США добавляет и то обстоятельство, что привычная опора на «суннитские силы» перестает обеспечивать необходимый баланс интересов в регионе. Система сдержек и противовесов, разрушенная после вторжения в Ирак, так и не восстановлена, более того, ее крах высвободил процессы, которые трудно было себе представить – экспансию салафизма, «исламское пробуждение», «политический ислам».

Здравомыслящая часть американской политической элиты понимает, что сегодня ключом к восстановлению баланса сил и интересов на Большом Ближнем Востоке является именно Иран, поэтому нужны какие-то базовые договоренности с этим мощным государством, являющимся важнейшим звеном системы региональной безопасности. Ради таких договоренностей эта часть элиты готова пойти необычайно далеко, чего стоит только уже год гуляющее по кулуарам Вашингтона мнение о том, что даже если Иран и создаст ядерное оружие, то ничего страшного не произойдет, 30-40 иранских зарядов угрозу глобальной безопасности не составят. Трудно поверить, но такие разговоры действительно идут.

Избрание Роухани послужило для этой части американской политической элиты дополнительным аргументом к диалогу с Тегераном. Теперь заговорили уже о том, что Роухани вполне приемлем как партнер для переговоров, что он «адекватный визави» для Обамы. Тем более, что и Иран выражает готовность к диалогу. Как заявил Роухани 3 августа после своего утверждения в должности президента: «Правительство направит силы для того, чтобы спасти экономику страны, наладить конструктивное взаимодействие с мировым сообществом…, сохранить национальные интересы и отменить несправедливые санкции». Словно отвечая ему, вчера пресс-секретарь Белого Дома Джей Карни заявил, что «если это новое правительство сделает выбор в пользу того, чтобы по существу и всерьез выполнять свои международные обязательства и найти мирное решение проблемы, оно найдет в лице США искреннего партнера».

Но та же часть американской политической элиты прекрасно понимает и другое. Сидящие на шее «дяди Сэма» израильские и саудовские лоббисты столь влиятельны, пустили настолько глубокие корни в политическую систему США, что в случае резкого поворота к нормализации отношений с Ираном вполне могут обеспечить администрации Обамы затяжной политический кризис, фактически парализовав ее деятельность. Стоило Белому Дому чуть смягчить антииранскую риторику, как тут же последовало письмо от 76-ти сенаторов (по странному совпадению, большинство из них так или иначе были замечены в тесных связях с AIPAC (American Israel Public Affairs Committee)), в котором прямо говорится: «Пока мы не увидим существенного замедления ядерной программы Ирана, мы считаем, что наша страна должна ужесточить санкции и продемонстрировать готовность к применению военной силы». В такой обстановке Белому Дому остается только лавировать, делегируя полномочия на «мирные инициативы» европейским политикам.

«Иранский интерес» Европы

И европейские политики с готовностью выдвигают подобные инициативы в отношении Ирана, стремясь сменить в отношениях с Исламской Республикой статус «ведомых» Вашингтоном на «ведущих». Эта готовность вполне объяснима и понятна. Политическая риторика Брюсселя и еврокомиссаров – это одно. А насущные требования европейской экономики, давление промышленных кругов на Париж, Лондон и Берлин – совершенно другое. «Метания» Вашингтона в отношении Ирана оборачиваются ощутимыми потерями для европейских корпораций, а вслед за ними и политики Великобритании, Франции и Германии начинают задавать вопрос о том, целесообразно ли следовать идеологемам «эпохи Буша-младшего» и не поторопилась ли Европа вслед за США зачислить Иран в «ось зла».

Особенно важно это для Британии, которая до 50-х годов прошлого века была фактически монополистом на иранском рынке, получая сверхприбыли от деятельности Англо-иранской нефтяной компании по условиям одного из самых кабальных соглашений ХХ века о разделе прибыли за извлеченную нефть, которое сумело навязать шахскому режиму. В 50-х годах прошлого века Британия была выдавлена Штатами с иранских рынков, после этого она пребывала в глубоком нокдауне и только в 1998 году начала осуществлять «второй заход» в Иран. В том же году состоялся обмен визитами президента Ирана Мохаммада Хатами и главы британской дипломатии Джека Стро, британский экспорт начал поступать в Исламскую Республику и только за 2006 год вырос вдвое. И здесь американо-иранское противостояние снова обрушило все надежды Британии на новую долю иранского рынка.

Сегодня в Европе формируется убеждение, что союз с суннитскими монархиями и конфликт с Ираном является серьезной ошибкой, как минимум, нарушением принципа «не складывать все яйца в одну корзину». «Америка далеко», - справедливо говорят европейцы, - «а разворошенный американцами и полный опасностей, стоящий на грани большого взрыва Ближний Восток – у нас под боком». Конечно, в подобной позиции есть определенная доля лукавства, Европа наряду с США является соучастником созданной в регионе «турбулентности». Но в силу ряда причин эта «турбулентность» в Европе ощущается острее.

Кроме того, отстаивать некие политические принципы Европа готова «на сытый желудок». А в условиях ставшего уже перманентным экономического кризиса, потеря огромного иранского рынка, емкость которого для Европы оценивается от 40 до 60 миллиардов долларов, больно бьет по бюджетам и государств, и корпораций. И в Париже и в Берлине прекрасно помнят, что к середине 2000-ных французские и германские инвестиции в Иран превышали пять миллиардов долларов, а отчисления Исламской Республики только от лицензий давали по два миллиарда долларов. Экспорт товаров ЕС в Иран еще четыре года назад составлял 10-11 миллиардов евро.

В отношениях с Исламской Республикой, кроме того, была весьма привлекательная для европейских компаний «тонкость». С 1979 года Иран был закрыт для корпораций США, а следовательно, европейские компании на иранском рынке не имели сколько-нибудь серьезных конкурентов. В Иране давно, успешно и весьма прибыльно, работали и французские Renault, Total, BNP, Paribas, Societe Generale и немецкий промышленный гигант Siemens, и итальянские Techimont и Anni, и австрийская корпорация OMV (ведущая нефтегазовая компания Центральной Европы), и многие другие. Экономика тесно переплеталась с политикой – в 2007 году Берлин активно выступал против расширения санкций в отношении Ирана по той причине, что германская Transrapid заключила летом того года контракт на строительство железной дороги для поездов на магнитной подушке между Тегераном и иранским городом Мешхед. По данным Американского института предпринимательства (AEI), общая стоимость контракта составляла более 9 миллиардов долларов. Сегодня на место западных компаний постепенно приходят китайские промышленники, что у европейских корпораций теплых чувств к затянувшемуся американо-иранскому противостоянию (в котором они, в силу «солидарности людей Запада», вынуждены быть на стороне США) не добавляет.

Тем более, что Европа оказалась буквально «втянутой» в американо-иранское противостояние, в режим санкционной войны. В одном из докладов ЕС, опубликованном в начале 2000-х прямо говорилось: «у ЕС существуют политические и экономические причины развивать более тесные отношения с Ираном… В будущем он может стать значимым региональным экономическим партнером, с ощутимыми возможностями для развития торговли и осуществления инвестиций». Экономические ожидания европейского бизнес-сообщества не оправдались, под давлением США оно вынуждено было свертывать свое присутствие на иранском рынке. Доходило до того, что крупные швейцарские, французские, британские и итальянские корпорации и банки прямо заявляли собственным правительствам об оказываемом на них со стороны США «беспрецедентном давлении» с целью заставить прекратить бизнес с Ираном. Правительства либо отмалчивались, либо ссылались на высшие интересы. Но сегодня Европа все чаще задает себе вопрос, оправданы ли были принесенные «на алтарь» американского курса в отношении Ирана экономические жертвы. Более того, она начинает спрашивать, не оказалась ли пешкой в чужой геополитической партии.

Подобные рассуждения свободно звучат в Европе в силу еще одного, весьма важного обстоятельства. При достаточно тесных экономических связях с саудитами и Израилем, влияние лобби этих стран на европейское политическое поле все же меньше, чем в США. Отсюда – большая самостоятельность в поступках, большая возможность ориентироваться на собственные интересы, а не на интересы «третьих государств».

Таким образом, миротворческая инициатива Хейга – это не только согласованный с администрацией Обамы с учетом внутриамериканских политических ограничений шаг, но и результат определенного консенсуса европейских элит, озабоченных дестабилизацией Ближнего Востока и несущих значительные экономические издержки от американо-иранского противостояния. Инициатива Хейга служит определенным свидетельством того, что Европа сегодня не видит вариантов обеспечения стабильности в ближневосточном регионе без участия Ирана. Впрочем, из этого вывода совершенно не следует, что диалог начнется уже завтра, а прекращение огня в той же Сирии произойдет «сегодня к вечеру». И США, и Европа нацелены на то, чтобы обеспечить себе максимально благоприятные исходные позиции в переговорах с Тегераном, а потому пик конфронтации на Ближнем Востоке еще не пройден, а сам переговорный процесс будет вязким и долгим. Но в том, что он будет – сомнений не остается.

Если анализировать регулярно появляющиеся с минувшего года в западных медиа «утечки» о возможностях переговоров с Ираном и готовности к ним Запада, то становится очевидным – прямой диалог с Исламской Республикой становится для Запада объективно необходимым. Причем, содержание этого диалога будет гораздо шире ядерной программы Ирана и затронет всю систему региональной безопасности Большого Ближнего Востока. Диалог Запада с Исламской Республикой объективно необходим, необходим и Вашингтону, и Брюсселю, и Тегерану, а потому он обязательно начнется. По большому счету сейчас вопрос заключается лишь в том, каковы будут предварительные условия, на которых стороны начнут переговоры. Идеологемы и всевозможные политические условности процесс начала этих переговоров могут немного замедлить, но не остановить, прагматизм здесь над политической риторикой и пропагандистской мишурой возобладает.

***************

Реальность и, если хотите, неизбежность диалога Запада и Исламской Республики - это вызов российской дипломатии. Российская «вялость» в иранском вопросе, «шаг вперед, два шага назад», да еще и с постоянной оглядкой на то, как воспримут эти шаги в Вашингтоне и Брюсселе, вполне может привести к тому, что Запад опередит Москву и выйдет на уровень стратегических договоренностей с Ираном раньше, чем Россия. Соответственно – на иранский рынок тут же вернутся и западные компании, конкурировать с которыми российский бизнес просто не в состоянии из-за технологического отставания и ограниченных финансовых возможностей. А Ирану сегодня больше всего нужны самые передовые технологии и зарубежные инвестиции.

Кроме того, используя финансовое превосходство, Запад легко заберет себе наиболее перспективные и прибыльные инвестпроекты, общий объем которых составляет сотни миллиардов долларов. Не нужно объяснять какие политические последствия будет иметь активность Запада в иранской экономике для России. Это чревато уже не только упущенной выгодой в сотни миллиардов долларов, а необратимыми последствиями для ее стратегических интересов, практически везде, но, особенно на Ближнем Востоке, на Каспии и в Центральной Азии. По сути, вопрос диалога Иран - Запад для России встает таким образом – или же эти переговоры застанут Россию врасплох, или же Россия успеет сработать на опережение, быстро подготовить и подписать с Исламской Республикой Новый, Большой, Всеобъемлющий торгово-экономический и военно-политический Договор. От ответа на этот вопрос зависит то, способна ли Россия оперативно реагировать на новые вызовы и угрозы ее национальным интересам, будет ли она в числе создателей новых региональных систем безопасности или же опять и снова будет плестись в хвосте чужой политики и чужих договоренностей, собственно, как это и было в последние два десятилетия.

Комментарий Иран.ру

Прибыль «Recordati Group» за 6 месяцев с.г. возросла на 11,1% и к 30 июня достигла 70,3 млн евро. Объем продаж за этот период увеличился на 13,8% — до 477,7 млн евро; акции подорожали на 2% — до 8,8 евро. По словам Джованни Рекордати, гендиректора «Recordati Group», цель компании — к концу 2013 г. увеличить объем продаж до 930 млн евро, а прибыль — до 132 млн евро.

В дальнейших планах «Recordati Group» — приобретение фармацевтической компании «Opalia Pharma» (Тунис).

«Recordati Group» уже объявила о своем намерении приобрести 90% акционерного капитала «Opalia Pharma». Сума сделки составляет около 37 млн евро. Условия сделки подлежат предварительному согласованию с регуляторными органами Туниса и, как ожидается, она будет завершена в ближайшие месяцы.

Как отметил Д. Рекордати, приобретение «Opalia Pharma» является еще одним важным шагом на пути к увеличению присутствия компании на развивающихся фармрынках и может стать стратегически значимой платформой для расширения бизнеса в странах Центральной Африки и Персидского залива.

Как ожидается, за счет осуществления этой сделки доход компании «Recordati Group» по итогам 2013 г. составит около 40 млн дол. США.

Украина получила статус страны-координатора Рабочей группы по туризму на период до 30 июня 2015 года. Такое решение было принято в ходе 28-го заседания Совета министров иностранных дел стран-членов Организации Черноморского Экономического Сотрудничества (ОЧЭС), которое состоялось в Одессе.

"Назначение Украины страной-координатором Рабочей группы по туризму ОЧЭС открывает широкие возможности для внедрения ряда инициатив нашего государства, направленных на развитие сферы туризма в Черноморском регионе", - сказал Вице-премьер-министр Украины Александр Вилкул.

Он отметил, что основными задачами сотрудничества являются, в частности, создание регионального международного турпродукта, а также формирование основных направлений маркетинговой стратегии в сфере туризма стран региона.

"Одним из приоритетов развития туризма в странах Черноморского региона является развитие круизного туризма. Ведь этот вид туризма является перспективным направлением социально-экономическому развитию приморских территорий всех государств ОЧЭС", - отметил Александр Вилкул.

Для надлежащего формирования и реализации всех необходимых задач, Украиной уже предложено странам региона разработать единую стратегию развития круизного туризма в Черноморском регионе на период до 2025 года.

Такое сотрудничество в рамках ОЧЭС способна значительно усилить инвестиционную привлекательность государств региона, что обеспечит более рациональное использование всех имеющихся ресурсов и будет способствовать конкурентоспособности всех стран Черноморского региона на глобальном туристическом рынке.

Для реализации инициатив, Государственным агентством Украины по туризму и курортам будет разработан План действий Рабочей группы на два года, который будет обсужден осенью 2013 года на заседании Министров туризма стран-участниц ОЧЭС, которое состоится в Киеве в рамках Второго Киевского международного туристического форума с участием Генерального секретаря Всемирной туристской организации ЮНВТО Талеба Рифаи.Справка

Члены ОЧЭС:

Азербайджан, Албания, Болгария, Армения, Греция, Грузия, Молдова, Россия, Румыния, Сербия, Турция, Украина.

Наблюдатели и отраслевые партнеры ОЧЭС:

Австрия, Беларусь, Великобритания, Египет, Иордания, Израиль, Иран, Италия, Германия, Польша, Словакия, США, Тунис, Венгрия, Франция, Хорватия, Чехия, Черногория, Европейская Комиссия, Секретариат Энергетической Хартии, Комиссия по защите Черного моря, Дунайская Комиссия, Ассоциация портов Черного и Азовского морей, Ассоциация судостроителей и судоремонтников Черноморского региона, Союз ассоциаций международных автомобильных перевозчиков региона ЧЭС.

Международные организации, с которыми ОЧЭС развивает отношения с соответствующими соглашениями

Европейская Экономическая Комиссия ООН, Постоянный секретариат Межправительственной комиссии ТРАСЕКА, Всемирная организация торговли, Секретариат евразийского экономического сообщества Евразэс, Международный союз автомобильного транспорта, Международная федерация дорог.

Отдыху туристов в Тунисе пока ничего не угрожает

Обстановка в курортных зонах Туниса спокойная и отдыху туристов ничто не угрожает. Об этом сообщил «Интерфаксу» заместитель представителя министерства по туризму Тунисского национального офиса по туризму в России и СНГ Ростом Бузиди. По его словам, сообщение об убийстве одного из лидеров светской оппозиции Туниса Мухаммеда Брахими в четверг, 25 июля, потрясло всю страну.

Бузиди назвал сложившуюся в стране ситуацию «тяжелой», при этом подчеркнув, что на отдыхе туристов это никак не отразиться. «По менталитету, по мышлению тунисцы – мирные люди. В курортных зонах все нормально». По его данным, Тунис до 10 июля посетили более 110 тыс. российских граждан. Всего в прошлом году в стране побывало 250 тыс. Россиян.

По опросам российских турагентств, проведенным агентством в конце прошлой недели, отказов от туров в Тунис не было. По данным представителей туриндустрии, на курортах Туниса ситуация спокойная, туристы не испытывают никаких неудобств.

Тунис на протяжении многих лет является одним из популярных туристических направлений для наших граждан. Ежегодно эту страну посещает около двухсот тысяч россиян, причем цифра эта до недавнего времени неуклонно росла. По данным московского Национального представительства по туризму Туниса, в первом полугодии 2013 года число российских туристов в эту страну возросло более чем на 50% по сравнению с прошлогодними показателями. Отдых в Тунисе традиционно считается чуть более дорогой альтернативой Египту, продолжают “Новые известия”.

Но в свете недавних событий комфорт и безопасность туристов могут оказаться под угрозой. Обострение обстановки в стране накладывается на тревожные новости из соседних государств – Египта и Ливии, где в столицах идут столкновения с десятками жертв. Как заявил газете эксперт, знакомый с ситуацией в стране, в случае эскалации обстановки беспорядки и вооруженные столкновения в Тунисе в любом случае затронут отдыхающих, так как туристические зоны в этой стране находятся в непосредственной близости от населенных пунктов.

Власти Туниса в период с марта этого года предотвратили отправку в Сирию около 4,5 тысячи тунисцев, завербованных для участия в боевых действиях против правящего режима президента Башара Асада, сообщают в пятницу арабские СМИ со ссылкой на министра внутренних дел Туниса Лутфи бен Джедду.

Как заявил Джедду, завербованные тунисцы являются в подавляющем большинстве молодыми людьми, "находящимися под влиянием салафитской идеологии". Их переправку в Сирию планировалось осуществлять через Турцию, с территории которой они небольшими группами намеревались переходить сирийскую границу и присоединяться к исламистским группировкам, воюющим с правительственными сирийскими войсками.

Власти Туниса в последнее время неоднократно выражали обеспокоенность в связи с активным участием тунисских граждан в сирийском конфликте на стороне оппозиционных сил. В марте этого года на саммите глав государств-членов Лиги арабских государств (ЛАГ) в Дохе президент Туниса Монсеф аль-Марзуки признал, что отъезд молодых тунисцев для участия в боевых действиях в Сирии и их возвращение назад "превратились в серьезную проблему, угрожающую национальной безопасности страны".

Ранее арабские СМИ неоднократно сообщали, что в Тунисе создана целая сеть агентств, занимающихся вербовкой и переправкой тунисцев в Сирию. По информации сил безопасности Туниса, эти агентства, работавшие в основном под видом благотворительных организаций, за каждого завербованного получали из Катара вознаграждение в сумме 3 тысяч долларов. Наличные деньги доставлялись в Тунис специальными курьерами.