Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Российские туристы могут посещать столицу Туниса и остров Джерба в дополнение к прибрежным курортным зонам страны, сообщает Ростуризм, со ссылкой на новые рекомендации МИД РФ.

В середине января в Тунисе произошла так называемая "жасминовая" революция, в результате которой президент Зин аль-Абидин бен Али бежал из страны, найдя убежище в Саудовской Аравии.

Насильственной смене власти предшествовал месяц народных волнений, охвативших постепенно всю страну. В ходе беспорядков в Тунисе погибло более 80 человек, сотни пострадали. Материальный ущерб, нанесенный государству, оценивается в 1,6 миллиарда евро. 14 января Минспорттуризм РФ и Ростуризм, основываясь на рекомендации МИД, в свою очередь также рекомендовали туроператорам приостановить продажу путевок в Тунис. Запрет был частично снят 20 апреля, и россиянам было разрешено посещать прибрежные районы этой страны. При этом туроператорам было рекомендовано воздержаться от организации экскурсий в столицу, на остров Джерба, в центральные районы и сахарский юг.

По данным МИД, в настоящее время ситуация на большей части территории Туниса относительно стабильна.

"С учетом этого, представляется возможным открыть для посещения российскими гражданами - в дополнение к прибрежным курортным зонам страны - так называемый Большой Тунис (в частности, Карфаген, Гаммарт, Сиди-бу-Саид, центр столицы), а также остров Джерба и город Тозер (центр так называемого "сахарского туризма"), посещать которые рекомендуется либо авиатранспортом, либо автомобилями в составе охраняемых автоколонн", - говорится в сообщении ведомства.

Одновременно туристам рекомендуется по-прежнему воздержаться от экскурсий во внутренние районы центрального и южного Туниса.

Кроме того, остается в силе рекомендация соблюдать при посещении упомянутых "открытых" районов повышенные меры предосторожности и избегать мест большого скопления людей

Когда едешь в Авиньон, всегда должен быть готов к неожиданностям, и, пожалуй, это в фестивале самое интересное. Здесь, в окруженном средневековой стеной центре маленького французского города, на месяц образуется такая плотность творческой и интеллектуальной жизни, как ни на одном другом фестивале. Это поле, центром и источником которого является театр, держит в напряжении с утра до глубокой ночи. Здесь даже есть такая экспериментальная программа «25-й час», представления в которой начинаются после полуночи.

Конечно, неожиданности случаются и чисто театральные. Например, в этом году веселое изумление российских критиков вызвал спектакль неведомого нам прежде Венсана Макеня, лихо распотрошившего «Гамлета» и назвавшего свое витальное и брутальное произведение «По крайней мере я оставлю красивый труп». Спектакль играли в огромном открытом дворе кармелитского монастыря, у ворот толпилась молодежь, размахивая транспарантами с просьбой о лишнем билетике, а по сцене чуть ли не за полчаса до представления носился актер (который потом превратится в Горацио) и, как аниматор на турецком пляже, орал вместе с залом кричалки, звал всех на сцену, поил пастисом и учил массовым танцам.

Молодой актер Макень, не так давно ставший известным благодаря такой же варварской постановке «Идиота» в парижском театре «Шайо», превращает «Гамлета» в подростковый вопль протеста против лживого и непонятного мира. Тут истерический Гамлет с самого начала сидит в отцовской могиле, полной коричневой жижи, и, скандаля со всеми, то выскакивает наружу, то плюхается обратно (на всякий случай первые ряды зрителей заставляют укрыться полиэтиленом). С плачем «Папа, папа!» он достает со дна какие-то разваливающиеся куски, и близко сидящим зрителям становится дурно. Он бегает по сцене, размахивает окровавленной бензопилой и, зайдя к матери в комнату, начинает с того, что опрокидывает ей на голову ведро красной краски так, что кровавые потеки заливают стеклянные стены. Похотливые Клавдий и Гертруда, оставшись в чем мать родила (трусы и лифчик летят в зал), катаются по сцене в любовном экстазе и падают в могильную лужу, ничуть не прекращая ласк. Над сценой неоновой рекламой висит обещание «Чудес здесь не будет», но чудом кажется то, как в сцене «Мышеловки», надуваясь, встает огромный резиновый замок-матрас с толстыми колоннами и гигантской головой короля. На этом матрасе Клавдий насилует совсем юную Офелию, а потом забивает ее в железный ящик, откуда Лаэрту придется вырезать сестру искрящей электропилой. Гремит электронная музыка, валит дым, из пушек бьют фонтаны серпантина, и призрак приходит в виде облака серебряной пыли. В финале Офелия, как и Гертруда, тонет в здоровенном аквариуме, постепенно окрашивая воду в кровавый цвет.

Критики писали, что этот спектакль ближе к средневековой легенде, служившей Шекспиру первоисточником, чем к самому «Гамлету», но Макень тем не менее недалеко уходил от канонического текста, хоть и раздувал его многочисленными вариантами переводов и вставными гиньольными сценками, где актеры дурили на темы сегодняшнего дня — кризиса, Саркози и тому подобного. Нагота, грязь, кровь, фекалии шокировали пожилых зрителей, но восхищали молодых, воспитанных на ироничном и кровавом современном кино. А главное, все это сумасшедшее и избыточное представление, похожее на рок-концерт, очень отличалось от аккуратных разговорных действ, похожих на радиотеатр, которые обычно демонстрирует французский театр в Авиньоне, и говорило о каком-то новом повороте в интересах фестиваля.

И все же среду Авиньона создают не спектакли основной программы, за которыми сюда съезжаются театралы и критики со всего мира, а, с одной стороны, бушующая весельем уличная часть неофициальной программы «Офф», куда маленькие театрики съезжаются людей посмотреть и себя показать продюсерам. А с другой — параллельные программы из основной части фестиваля (выставки, перфомансы, дискуссии, лекции, кинопоказы), составляющие интеллектуальное поле Авиньона. Причем выставки могут быть самыми неожиданными, формально не имеющими никакого отношения к театру. Но в театральном контексте они раскрываются совершенно иначе и бросают новый свет на то, что смотрят зрители в театральных залах.

Ударными выставочными проектами нынешнего Авиньона были экспозиции-антиподы. Лаконичная Unwort легендарного хореографа Уильяма Форсайта имела подзаголовок «хореографические объекты», но танцем тут можно было считать только то, как три участника этого перфоманса в селестинской церкви вынимали из шкафа объемные черные буквы и расставляли их на многочисленных столах, соединяя в разнообразные тексты, а потом буквы переставляли, отчего возникали случайные смыслы и значения. Это загадочное действо в пространстве средневековой церкви выглядело эффектно, но столь условно, что наделялось смыслом почти произвольно. Инсталляция La Dispersion du fils Жан-Мишеля Брюера, создавшего международное объединение художников LFKs 20 лет назад, напротив, была выстроена в школьном спортзале на окраине Авиньона очень сложно. Экспозиция включала в себя видео, аудио, фотографию, объекты и множество интерпретаций.

Этот проект был посвящен мифу об Актеоне — юном охотнике, случайно увидевшем купающуюся Диану, за это превращенном богиней в оленя и растерзанном своими же собаками. Поиски собаками хозяина в то время, как он, разорванный на куски, находится внутри них, и становились центральным сюжетом проекта. А главным его аттракционом оказывался шатер с круговой стереопроекцией, головокружительно втягивающей зрителя в движение ветвящихся труб и тоннелей, собранных из множества изображений (в этот компьютерный фильм вошло около 750 видео, снятых группой LFKs с 1999 года.) Так получалось, что мы вслед за Актеоном путешествуем по внутренностям собак, среди рассеянных частиц людей, предметов и идей.

Еще одна существенная часть параллельной программы Авиньона — видеопоказы, и на этот раз главным из них определенно была четырехчасовая демонстрация вагнеровского «Парсифаля», недавно поставленного Ромео Кастеллуччи в Брюссельском оперном театре. Гигантское мистическое действо (дирижер Хартмут Хенхен) с помощью невероятных визуальных фантазий Кастеллуччи, 3D-проекций и т.д. переносилось то в живой волшебный лес, то в завораживающий, белый сад порока, похожий на мираж, а то в современный город с неустанно шагающей толпой. И оторваться от этого зрелища было невозможно.

Ну и, наконец, нельзя не сказать о лекциях и дискуссиях в программе «Театр идей», сопровождавших весь ход Авиньонского фестиваля и ставящих его спектакли в гораздо более широкий — социальный, философский, культурологический — контекст. Скажем, в связи с хореографическим спектаклем Бориса Шармаца «Ребенок», которым открывался фестиваль, шли дебаты между детским психиатром Мари-Роз Моро и театральным критиком Жоржем Баню на тему «Детство — священное или принесенное в жертву?», а на другой лекции обсуждались вопросы школы, которую требуется «заново изобрести». Социолог и писатель говорили о современном феминизме, а философ и историк — о том, что делать искусству перед лицом забвения, как отличить реальное свидетельство, документ от подделки (в связи с постановкой романа Янника Энеля «Ян Карский» о польском католике, во время второй мировой войны безуспешно пытавшемся рассказать американцам, как в Польше убивают евреев). Конечно, одной из главных тем для французских интеллектуалов было то, что происходит в мире: политолог и тунисская актриса и драматург, приехавшая в Авиньон со спектаклем о падении деспота, говорили об арабских революциях. Итальянский философ, теоретик рабочего движения и терроризма Антонио Негри рассуждал о том, что будет соединять людей теперь, после крушения коммунистических идей. Говорили о сегодняшней политической регрессии и о «неореакции», а словенский философ Славой Жижек, марксист и лаканец, размышлял о том, «как мы можем оправиться от бедствия», вспоминая экономический кризис, трагедию в Японии и другие несчастья современного мира. Вход на эти лекции и дискуссии был свободным — театр идей так же открыт для всех желающих, как веселый уличный театр. Дина Годер.

Европейский Союз в следующем году выделит 370 млн евро на защиту границ. Это на 37% больше, чем в 2011 году, сообщает Reuters со ссылкой на заявление Еврокомиссии.

Кроме того, планируется выделить дополнительные 100 млн евро, которые помогут странам ЕС справиться с тысячами беженцев, которые бежали в Европу в результате политических беспорядков в Северной Африке.

"Поддержка Фонда внешних границ в 2012 году значительно увеличится. Предложенное распределение средств будет способствовать укреплению безопасности границ", - заявила комиссаром по внутренним делам ЕС Сесилия Мальмстрем.

Италия и Мальта, в которые прибыли тысячи беженцев из соседних Туниса и Ливии, получат самую большую финансовую поддержку.

Италия получит 52 млн евро, на 20 млн больше, чем в текущем году. Мальте выделят 15 млн евро - более чем в пять раз больше, чем крошечное островное государство получило в этом году.

Кипр, Греция, Франция и Испания также получит дополнительное финансирование в следующем году, чтобы помочь в борьбе с последствиями последнего всплеска миграции.

В феврале правительство Италии было вынуждено объявить чрезвычайное положение гуманитарного характера. Оно позволяет сотрудникам службы гражданской защиты принимать все необходимые меры для оказания помощи выходцам из Туниса. По словам министра Роберто Марони, среди беженцев много просто нищих людей, но среди них также находятся беглые каторжники и члены террористических групп.

В июне лидеры ЕС в ответ на усиление давления на границах своих стран предложили ужесточить миграционные правила, позволяющие странам ЕС проверять, достаточно ли защищены границы какого-либо члена союза.

Сирийский кроссворд

Продолжающиеся антиправительственные выступления в Сирии, подавление которых повлекло большие человеческие жертвы, вызвало нервную реакцию «международного сообщества». Погибли тысячи — это факт. С другой стороны, «мирными жителями» убиты и ранены сотни военнослужащих и полицейских — это тоже факт.

Мировые СМИ описывают происходящее в Сирии как репрессии правящего режима против собственного народа, и они правы. Режим, явно проигрывая информационную войну, говорит о поддержке выступлений извне, и это тоже правда. Беда в том, что все попытки описать происходящее, как выступление «хороших парней» против тирании, не имеют к ближневосточной реальности в целом и сирийскому случаю в частности никакого отношения.

Башар Асад авторитарный правитель, и его режим не вызывает особых симпатий ни у его соседей, ни у его подданных, ни у европейских и американских политических моралистов. Но в регионе нет и даже в отдаленной перспективе не предвидится других режимов. Демократия на Ближнем Востоке, о которой так много говорится в связи с «арабской весной», — это не привычные для современного западного мира права личности и права меньшинств, а право большинства ограбить или уничтожить меньшинство. Исключений тут не бывает.

Критикующая сирийское руководство за подавление протестов Турция, приведенная в пример исламскому миру Хиллари Клинтон в ходе ее недавнего визита в эту страну, как пример ближневосточной демократии, жестко пресекает проявления национальных интересов курдов. Алжир — берберов. Христианские общины живут как на вулкане в «демократических» Ираке и Ливане, Египте и Палестинской автономии.

Сирийская проблема не имеет выхода, который устроил бы всех. Режим, разумеется, коррумпирован, силовики зарвались, а население устало ждать изменений к лучшему. Альтернатива, однако, не модернизация и процветание, а хаос.

Ситуация в Ираке и Афганистане, Тунисе и Египте показывает, к чему приводит крушение авторитарных режимов, вне зависимости от того, сопровождается оно внешней интервенцией или нет. Сегодня в Сирии льется кровь, но свержение правящего режима для этой поликонфессиональной и многонациональной страны будет означать ее практически неизбежный распад на пять или шесть анклавов и реки крови, несопоставимые с нынешними жертвами. Именно об этом говорит популярный в рядах оппозиции лозунг: «Христиан — в Ливан, алавитов — в могилу».

Умеренные сунниты и друзы, курды и шииты, среди которых алавиты — лишь самая влиятельная община, христиане и остатки евреев вряд ли смогут спокойно жить под властью «Братьев-мусульман», мятеж которых в Хаме сирийская армия вновь вынуждена подавлять, как подавлен он был в этом городе три десятилетия назад отцом нынешнего президента. Причем население это отлично понимает, и демонстрации протеста поддерживают многие, но далеко не все.

На самом деле Сирия сегодня — это поле боя в необъявленной войне между, с одной стороны, шиитским Ираном, единственным союзником которого в арабском мире она является, и, с другой стороны, Саудовской Аравией и блокирующимися с ней в противостоянии иранской экспансии суннитскими монархиями Персидского залива.

Именно поэтому финансы и оружие сирийской оппозиции поступают через родственные местным бедуинам племена Ирака, при более чем прозрачной роли в этих операциях «заливников», а основную информационную атаку на Асада ведет катарская «Аль-Джазира». Особую роль в происходящем играет Турция, претендующая в рамках взятого ею курса на построение «новой Оттоманской империи» на роль верховного арбитра всего происходящего в арабских странах, еще столетие назад бывших турецкими провинциями. Не случайно именно на турецкой территории отмечены попытки формирования «консолидированной оппозиции», которую в перспективе можно будет использовать как основу будущего марионеточного сирийского правительства.

Сегодня Сирия находится на полпути к полномасштабной гражданской войне. Волнения распространились по всей территории страны. Сформированы вооруженные группы в этнических общинах и племенах. Интеллектуальная элита раздроблена, а политические лидеры проявляют гибельную для режима нерешительность.

Проблема Асада не в том, что он подавляет оппозицию, а в том, что делает он это медленно и неуверенно, пытаясь лавировать между требованиями силовиков, настроенных на жесткие действия, и инициативами по проведению реформ, которые должны успокоить протестующих, ничего не изменив по сути. Говоря попросту, Асад пытается усидеть на двух стульях, что не удалось еще ни одному государственному деятелю в истории.

При всем том Совбез ООН вряд ли примет в отношении Сирии такую же резолюцию, как по Ливии. Россия и Китай сделали выводы из попыток внешнего вмешательства в ливийскую гражданскую войну и не демонстрируют желания вновь наступать на те же грабли. Тем более что силовое вмешательство в сирийские беспорядки маловероятно: воевать-то придется не только с Сирией, но и с Ираном. Евгений Сатановский

Снизу вверх и обратно

«Арабская весна» и глобальная международная система

Резюме: Глобальная международная система образца 2011 г. продемонстрировала не только неготовность адекватно реагировать на изменения, которые никто не смог предсказать, но и недостаточную управляемость. В условиях нарастающей дивергенции и неопределенности утопичны рассуждения о формировании «мирового правительства» из ведущих игроков.

Многие аналитики полагают, что серьезные изменения, которые переживает сегодня глобальная международная система (ГМС), являются продолжением некоего долгосрочного переустройства мира, которое началось с крушением прежнего миропорядка еще в 1980-е годы. Распространяясь по модели «сверху вниз» (top down), этот процесс постепенно охватывает все новые регионы. Однако изменения, весьма вероятно, генерируются и «снизу вверх» (bottom up), оказывая влияние на всю ГМС, что проявляется в турбулентности, возникающей то в одном, то в другом регионе.

ГМС проходит период трансформации, одним из направлений которой, в частности, является перераспределение глобальной силы в пользу Азии, также очевидно расхождение, или дивергенция, иначе говоря, бЧльшая разнородность, которая собственно и делает мир полицентричным. Характерной чертой эволюции глобальной международной системы образца 2011 г. служит и неопределенность. А одним из главных агентов изменений, происходящих сегодня на региональном и глобальном уровнях, выступает «арабская весна», которая смела одни казавшиеся стабильными ближневосточные режимы и раскачала другие.

Разнородная активность арабских обществ

Для описания «арабской весны» используются различные термины-клише. Это и революция, и бунт, и политическое цунами, и мятеж, и переворот, и движение «фэйсбуковской» молодежи, и даже гражданская война. Разнобой в терминологии отражает не только смятение в умах, но и разнородную противоречивую действительность, что стоит за процессом глубоких и начавшихся изнутри изменений арабских обществ, каждое из которых и похоже, и не похоже на другое. Хотя процесс находится в самом начале, а его развитие и конечные итоги очень трудно предсказать, уже есть основания для его первоначального осмысления в контексте эволюции мировой системы международных отношений (как ядра ГМС) и дальнейших сдвигов в балансе сил и правилах игры мировой политики.

«Арабская весна» включает в себя элементы, известные из истории, и новый опыт, необычный для региона. Новизной стало не инспирированное внешним воздействием спонтанное светское массовое движение молодежи, преимущественно образованной и либерально настроенной, что особенно ярко проявилось в Египте и Тунисе. При этом, несмотря на некоторое сходство, категорически неправомерно ставить знак равенства между тем, что произошло в Египте, Ливии, Сирии, Йемене, на Бахрейне и в других странах. В одном случае это революционное движение молодежи и среднего класса, в другом – повстанческая активность племен, в третьем – мятеж конфессиональной группы и т.д.

Тем не менее, все эти массовые протестные движения нового типа вызваны не в последнюю очередь социальными, точнее социально-экономическими причинами. Это безработица, дороговизна, коррупция, неравенство, непотизм, многолетнее засилье правящих элит, полностью оккупировавших верхние ступени социальной лестницы и лишивших молодежь возможности самореализоваться, повышать свой статус даже в сфере мелкого и среднего бизнеса, удушаемого коррумпированным чиновничеством. Есть причины и политические: отсутствие представительства, архаичность системы управления, ее приспособленность под интересы все тех же элит, монополизировавших доступ к власти и ресурсам, жесткий авторитаризм, лишающий людей возможности отстаивать свои интересы легальным путем. И везде – тираны, правившие своими странами в течение десятилетий и аккумулировавшие огромные богатства.

Новые движения носили сетевой характер, не имели четкой организационной структуры, единого руководства, программы и плана действий. Восставшие выдвигали простые требования – улучшение условий жизни, создание рабочих мест, отстранение от власти засидевшихся диктаторов, их кланов, семейств, ближайшего окружения и реформирование контролируемых ими институтов (правительств, парламентов, партий, руководства силовых структур). В большинстве случаев требования либо изначально носили ярко выраженный политический характер, либо вскоре переходили от экономических к политическим.

Впрочем, существовали и причины «традиционного» характера, специфичные для каждой страны. В Ливии, например, это противоречия между восточной провинцией – Киренаикой и западной – Триполитанией (в меньшей мере юго-западной частью – Феццаном), а также между различными племенами. В Йемене – давний конфликт между Севером и Югом, недовольство южан дискриминацией со стороны правящего режима, а также противоречия между родоплеменными элитами и соперничество племен. На Бахрейне – недовольство шиитского большинства правящим суннитским режимом и т.д. Для арабских государств независимо от их устройства всегда был характерен высокий уровень персонификации. Одна из причин взрыва: засидевшиеся и утратившие доверие населения авторитарные правители потеряли сначала способность эффективно управлять страной, а потом и саму власть отчасти и в результате нежелания значительной части государственных структур (в Тунисе и Египте, в первую очередь армии) встать на их защиту.

В этой связи необходимо подчеркнуть очевидную несостоятельность двух конспирологических теорий, которые нетрудно обнаружить в выступлениях некоторых отечественных аналитиков, пытавшихся объяснить феномен «арабской весны».

Согласно первой из них, события инспирированы и даже управлялись некими западными (прежде всего американскими) кругами через Интернет (Google, Twitter, Facebook и т. п.) и в этом смысле явились аналогами «цветных революций», которые в недавнем прошлом имели место на постсоветском пространстве. Как утверждал Сергей Кургинян, «одновременно в Тунисе, Египте, Иордании, Йемене, Сирии люди просто так на площади не выйдут». Но то ли автор не совсем понял ситуацию в регионе, то ли сознательно передернул факты (тут напутаны и время, и страны), лишь бы найти повод обвинить американцев, которые, оказывается, давно все именно так и запланировали. Многотысячными массами образованной арабской молодежи просто манипулировали американские кукловоды, которыми, по объяснению автора, вела рука «все того же Бжезинского». А он будто бы давно и преданно работает над проектом «глубокого партнерства США и радикального ислама». Подобные суждения ранее можно было услышать исключительно из уст представителей крайне правых израильских кругов (кстати, автор утверждает, будто Израиль – чуть ли не единственное «препятствие на пути объединения Соединенных Штатов с исламизмом»).

При этом, конечно, нельзя отрицать того, что коммуникационно-сетевая «публичная дипломатия» США, распространяя определенные ценности, оказывала воздействие на часть молодежи. Права Наталья Цветкова, которая пишет: «Публичная дипломатия не ставила своей целью осуществление революций в арабском мире, но они явились незапланированным продуктом публичной дипломатии США и популярности сетевого общения».

Согласно другой теории, все протестное движение организовали и тайно возглавили мусульманские фундаменталистские силы. Утверждения подобного рода гармонировали с эскападами Каддафи, пытавшегося свалить всю вину за кровопролитие в стране на исламистов. Полемизируя со мной в одной из телепрограмм, Евгений Сатановский заметил, что в конце туннеля всех подобных революций все равно стоит «мрачный бородатый дядька в чалме и с автоматом Калашникова». Иначе говоря, даже если сейчас исламские радикалы и не правят бал на обновленном арабском политическом поле, в дальнейшем они все равно воспользуются плодами победы протестных масс. Никаких аргументов не приводится. Действительность, напротив, такова, что инициативу протеста у исламистов (к слову сказать, совсем не единых) в этом случае перехватили другие игроки.

У отдельных отечественных авторов обе теории слились воедино. Так, по утверждению того же Кургиняна, «исламизм – особая религиозная субкультура, которую взрастили при прямом участии Запада». Организация «Братьев-мусульман» у него – «британский проект». А Барак Обама даже виноват в том, что в своей знаменитой речи в Каире протянул руку дружбы исламскому миру. Будто бы современный мир не разделен глубоким непониманием между Западом и исламским сообществом.

Стоит заметить, что нападки на любые движения под исламскими лозунгами вряд ли принесут России какие-либо дивиденды. А «Братья-мусульмане» в Египте (как ранее в Иордании) через созданную ими Партию свободы и справедливости уже становятся влиятельной политической силой. То же можно сказать о родственных им объединениях – партии «Ислах» в Йемене и движении ХАМАС в Палестине. Американская администрация, поначалу колебавшаяся, а затем поддержавшая восстание в Египте, явно набрала очки, завоевав симпатии тех, кто, возможно, завтра будет править этой страной, но и не утратив доверия традиционных сторонников – египетского военного истеблишмента.

На самом деле и для Запада, и для национальных и транснациональных исламских движений события явились полной неожиданностью. Помимо накопления предпосылок для всплеска активизма и синергии традиционных и новых механизмов мобилизации в каждом случае проявились свои «триггеры», взорвавшие ситуацию. К примеру, спусковым крючком для первого спонтанного выхода на улицы тунисской молодежи стал акт самосожжения молодого человека, отчаявшегося бороться с коррумпированной бюрократической машиной. Жестокие репрессии силовых структур против школьников в Дераа сыграли такую же роль в Сирии.

Общими чертами событий в разных странах стали инструменты мобилизации и формы социального и политического активизма. При этом значение Интернета и информационных сетей (пока не получивших массового распространения в арабском мире) сильно преувеличивается. Ничуть не меньшую роль, чем Twitter и Facebook (скажем, тысячи протестующих женщин с покрытыми никабами лицами, вышедшие на улицы йеменских городов, вряд ли когда-либо о них слышали), сыграли гораздо более традиционные механизмы, в первую очередь консолидация протестной массы, собравшейся на пятничную молитву в мечетях, и сами пятничные проповеди (что не означало руководящей роли духовенства).

Три «арабских кризиса»

В ходе событий «арабской весны» проявилась еще одна важная черта, для понимания которой полезно посмотреть на события, которые я мог бы условно назвать «третьим арабским кризисом», в двадцатилетней региональной ретроспективе (период 1990-х – 2000-х гг.). Во всех трех кризисах ключевую роль играл фактор вооруженного насилия с участием глобальных акторов. (Здесь я не рассматриваю случаи с участием только местных или региональных акторов, к примеру, вторжение Израиля в Ливан и его войну с «Хезболлой» 2006 года.)

«Первый арабский кризис» рубежа 1990–1991 гг. пришелся на время крушения биполярности, чего не понял правитель Ирака Саддам Хусейн, решившийся атаковать Кувейт, хотя Багдад был ослаблен изнурительной войной с Ираном. Начавшаяся операция коалиционных (в первую очередь – американских) сил под кодовым названием «Буря в пустыне» фактически означала реабилитацию силовых подходов к решению международных проблем, о чем в ту пору писал автор этих строк. Это особенно рельефно диссонировало с еще популярной тогда в России внешнеполитической философией «нового политического мышления» (читай: «мира без насилия») Михаила Горбачёва, о которой теперь уже мало кто вспоминает. Та почти гандианская философия стала рукой, протянутой Западу и всему миру, но по ней вскоре был сделан чувствительный шлепок. Тем не менее, иракские войска «благополучно» изгнали из Кувейта, отчасти в результате того, что вокруг операции сложился беспрецедентный региональный (и глобальный) консенсус. Вспомним, что союзниками США выступали такие разные арабские страны, как Сирия и Египет, не говоря уж о политической поддержке со стороны Ирана.

Фоном для «второго арабского кризиса» 2003 г. послужили трагические события 11 сентября 2001 г. и начавшаяся вслед за ними американская Глобальная война против террора с вторжением в Афганистан, которое было поддержано международным сообществом. Второй арабский кризис был, как и первый, связан с Ираком, но в этом случае даже такие союзники Соединенных Штатов и члены Североатлантического альянса, как Франция и Германия выступили против вооруженного вторжения. Вторжение не одобрила Россия и региональные державы (хотя, как ни парадоксально, действия США и на этот раз отвечали интересам Ирана, с их помощью триумфально начавшего продвижение к статусу едва ли не самой влиятельной страны этой части мира). Тем не менее, основы «нового интервенционизма» были заложены, а Джордж Буш-младший, опиравшийся на влиятельную группировку неоконсерваторов, решил действовать в одностороннем порядке, без учета мнения своих союзников и значительной части собственного населения. Буш окончательно отошел от сформулированной еще Джорджем Кеннаном концепции «сдерживания» (тогда – применительно к Советскому Союзу), заменив ее, по замечанию Иэна Шапиро, «доктриной агрессивного унилатерализма и упреждающих ударов».

В ходе «второго арабского кризиса» проявился казус псевдоигры с нулевой суммой, частично воспроизводивший парадигму, характерную для ушедшей эпохи биполярного мира. Антиинтервенционистский квазиблок объединил совсем разные страны (в том числе входившие в НАТО), которые заняли эту позицию в силу разных причин. Новыми элементами в действиях Соединенных Штатов и примкнувших к ним государств явились цель операции – смена режима, а также выдвижение в адрес иракского правителя двух несостоятельных обвинений, оправдывавших вторжение, – обладание ядерным оружием и поддержка «Аль-Каиды».

Конечно, сама стратегия смены режима не была совершенно новым явлением. Но в прошлом она осуществлялась не путем масштабной военной акции, а преимущественно с помощью операций спецслужб, опиравшихся на местных союзников. Так, к примеру, смещали лидеров Ирана, Гватемалы, пытались свергнуть Гамаля Абделя Насера, Фиделя Кастро.

Впрочем, вместо указанных двух, как известно, вскоре был найден новый предлог – необходимость установления в Ираке демократического порядка. В любом случае, имело место нелегитимное насилие (в последнем варианте – в рамках демократизации путем насильственной смены режима). Собственно говоря, уже в ходе «второго арабского кризиса» проявились признаки упоминавшейся выше дивергенции.

Особенности «третьего арабского кризиса»

«Третий арабский кризис» возник под влиянием «арабской весны» в ходе событий в Ливии, которые вспыхнули на фоне быстрого отстранения от власти «рассерженной молодежью» лидеров Туниса и Египта. Барак Обама, декларировавший уход от доктрины унилатерализма и явно не желающий еще больше увязнуть на Ближнем Востоке, все же увлекся перспективой вписать Ливию в будущий североафриканский «пояс демократии» и приложил усилия к проведению через Совбез ООН резолюции о «бесполетной зоне». Главным же агентом «неоинтервенционистской» акции на этот раз явился Николя Саркози (поддержанный Дэвидом Кэмероном), который с помощью внешнеполитического активизма решал, в частности, и внутриполитические задачи (предвыборное соперничество с другими политическими партиями, желание парировать обвинения в адрес правительства за слишком тесное и небескорыстное сотрудничество с диктаторами). «Сменорежимная» стратегия пережила ребрендинг и была вписана в парадигму гуманитарной интервенции. Важнейшим фактором, сделавшим операцию возможной, была ее легитимация Лигой арабских государств, в первую очередь группой арабских режимов во главе с Катаром (лично у Муаммара Каддафи преданных сторонников и друзей в международном сообществе не оказалось практически вовсе).

Как известно, в ходе «третьего кризиса» образовалась группа влиятельных глобальных и региональных акторов (государства БРИК, к которым потом присоединилась Южная Африка, члены НАТО – Германия, Турция и др.), которые не поддержали проект бесполетной зоны, но и не стали ему мешать, а когда действия коалиции, что было нетрудно предположить, стали выходить за рамки резолюции 1973 СБ ООН, подвергли их критике. С альтернативным проектом выступила и Организация африканских государств. А Тегеран, несмотря на неприятие всякого рода западного интервенционизма, фактически выступил против Каддафи столь же решительно, как и США (правда, он пытается увидеть в протестном движении «римейк» исламской революции 1979 г. в Иране).

Кстати, события продемонстрировали, что на опасные риски Иран не идет даже в случае, когда затронуты его идеологические интересы. По мнению одного из западных дипломатов, Тегеран пережил болезненное унижение из-за того, что не смог (точнее, благоразумно не захотел) вступиться за единоверцев-шиитов, взбунтовавшихся на Бахрейне.

Некоторые исторические параллели

Является ли влияние региональных изменений на ГМС (по модели «снизу вверх») феноменом, характерным только для нашего времени, или подобные примеры можно найти в недавней истории Ближнего Востока?

Ближневосточная региональная подсистема складывалась как часть ГМС биполярного мира после Второй мировой войны. Правила «игры с нулевой суммой» диктовали поведение глобальных акторов на региональной арене, где баланс сил определяли разделительные линии, характерные для той эпохи.

Однако и тогда внутренняя конфигурация региональной подсистемы, во-первых, далеко не всегда была подвластна правилам, навязанным двумя сверхдержавами и их союзниками (лидеры государств «третьего мира» даже пытались, иногда небезуспешно, манипулировать сверхдержавами в своих интересах). Во-вторых, и в условиях биполярности там проявлялись элементы дивергенции. Среди причин ее можно, к примеру, назвать разное отношение к колониализму, да и к использованию военной силы, у США и их европейских союзников, вместе противостоявших «коммунистической угрозе».

Июльская антимонархическая революция 1952 г. в Египте поначалу встретила позитивный отклик со стороны премьер-министра Израиля Давида Бен-Гуриона и особенно министра иностранных дел Моше Шарета (заметим, кстати, что в СССР, ориентированном в ту пору исключительно на арабских коммунистов, отношение к переменам было тогда, напротив, враждебным). А администрацию Дуайта Эйзенхауэра в Тель-Авиве небезосновательно рассматривали как недружественную Израилю. Не случайно Бен-Гурион отверг первый совместный американо-британский мирный план («План Альфа»).

Вообще, бытующее в отечественной литературе представление о том, будто американские власти всегда и во всем безоговорочно поддерживали Израиль, исторически несостоятельно. Было время, когда американские стратеги даже разрабатывали план военной акции против Израиля в том случае, если он пойдет на несогласованные действия, способные нарушить сложившийся баланс сил и интересов в регионе.

В 1956 г. произошел Суэцкий кризис, в ходе которого также имело место нехарактерное для холодной войны размежевание. Желая восстановить контроль над Суэцким каналом, национализированным Насером, Англия и Франция в союзе с Израилем, преследовавшим собственные цели, совершили вооруженное вторжение в Египет. СССР решительно выступил против, а Соединенные Штаты заняли позицию, которая была ближе к советской, нежели к английской. Тот факт, что американцы не хотели участвовать в прямых военных действиях, объяснялся их стремлением привлечь на свою сторону новых националистических лидеров, в которых они видели потенциальных союзников для нейтрализации угрозы коммунизма.

Провозглашенная 5 января 1957 г. «доктрина Эйзенхауэра» фактически предопределила возможность использования американской военной силы во имя идейно-политических целей. Помимо экономической и военной помощи в ней упоминалось применение вооруженных сил «для оказания содействия любой нации или группе таких наций, обратившихся за помощью против вооруженной агрессии со стороны любой страны, находящейся под контролем международного коммунизма». Сначала эта доктрина не распространялась на Израиль. Но ситуацию меняло то, что компонентом наступающего кризиса 1958 г. с израильской стороны была демонизация Сирии, в которой все более заметной силой становился баасизм. Отчасти поэтому летом 1957 г. политика США стала более произраильской, Вашингтон пришел к выводу, что Дамаск опасно разворачивается к Москве. В августе 1957 г. ЦРУ предприняло неудачную попытку свергнуть сирийское правительство, а Бен-Гурион сделал заявление в поддержку Соединенных Штатов.

Создание Объединенной Арабской Республики в феврале 1958 г. было первым (и, как оказалось, последним) опытом реализации насеровской националистической доктрины арабского единства, что серьезно усилило страхи лидеров западных держав и Израиля. Опасения резко усугубились после того, как антимонархическая революция во главе с Абделем Керимом Касемом произошла и в Багдаде – центре антисоветской блоковой структуры.

В то время вице-президент США Ричард Никсон настаивал на немедленном военном вторжении в Ирак и даже требовал заменить тех американских послов, которые выступали против этой идеи. Со своей стороны, госсекретарь Джон Фостер Даллес, не одобрявший подобный план, напоминал Никсону о бесславном итоге суэцкой авантюры для англичан (он открыто говорил о необходимости дистанцироваться от европейского колониализма). Хотя Эйзенхауэр не разделял панических настроений Уинстона Черчилля, предвещавшего, что если Запад не предпримет решительных действий, весь Ближний Восток может скоро оказаться под советским контролем, он также опасался революционного «эффекта домино», подобного тому, что имел место в Юго-Восточной Азии.

Через два года после Суэца США и Великобритания вновь действовали совместно и обсуждали планы возможной интервенции. Однако в отличие от британского премьер-министра Гарольда Макмиллана Эйзенхауэр не проявлял решимости прибегнуть к военной силе, тем более что его доктрина вовсе не предполагала, что для свержения коммунистических или левых режимов Америке следует непременно использовать войска.

Международный кризис вокруг Ирака в 1958 г. был значительно более серьезным, чем еще не так давно было принято считать. Советский Союз выступил с резкими угрожающими заявлениями по поводу англо-американской интервенции в Ираке, но при обсуждении вопроса в руководстве СССР возникли серьезные разногласия.

Повторяя опасения военных, маршал Климент Ворошилов на заседаниях Политбюро критиковал реализацию политики советского правительства на Ближнем Востоке, говоря, в частности, что частое повторение угроз в адрес Запада их обесценивает. Он считал, что активная поддержка прогрессивных режимов на Ближнем Востоке может иметь для Советского Союза катастрофические последствия, спровоцировав войну с США. Другие члены Политбюро также не хотели воевать, но считали, что лучший способ избежать этого – постоянно угрожать Соединенным Штатам. Такую точку зрения поддерживал Никита Хрущев. Анастас Микоян полагал, что американцы все еще размышляют, пойти ли им на интервенцию в Ираке, и принятие того или иного решения якобы зависит от того, будет ли СССР в этом случае готов выступить в защиту этой страны.

Климент Ворошилов же утверждал, что Запад уже принял решение о вмешательстве, поэтому не надо рисковать, чтобы тем самым не оказаться обязанными вступить в открытое столкновение с Соединенными Штатами. В общем, можно сделать вывод, что схватка великих держав из-за Ирака была тогда достаточно вероятной. Советское руководство приняло решение оказать военную помощь Багдаду, доставка вооружений и военной техники осуществлялась с помощью Египта. В то же время оно спокойно отнеслось к отправке американских и британских войск соответственно в Ливан и Иорданию.

После того как вопрос об интервенции был снят, западные державы не могли прийти к согласию и по поводу признания Ирака. Англия считала необходимым сразу сделать это, чтобы не толкать Багдад в объятия СССР, США же не хотели торопиться, чтобы не вызвать обиду у лидеров Ирана и Турции.

Признание Ирака Западом было расценено Никитой Хрущевым как политическая победа наступательной стратегии СССР. Запад, мол, хотел силой свергнуть иракский режим, но отступил под советским нажимом, следовательно, мощное политическое давление – единственный язык, который понимают западные соперники. Отчасти поэтому во время кубинского кризиса (предтечей которого был иракский кризис 1958 г.) советский лидер с самого начала (но, к счастью, не до самого конца) действовал весьма решительно.

Конфигурация ближневосточной региональной подсистемы ГМС и баланс сил окончательно сложились только в 1970-е гг., но после распада биполярности арабские страны и весь Ближний Восток переживают период болезненного приспособления к динамично меняющемуся миру. Об этом удачно высказался автор термина «полиархия» американский международник Сейом Браун: «Структура мировой политики со времени окончания холодной войны все еще характеризуется глобальной гегемонией США (но не монополярностью), только американская гегемония все активнее вписывается в полиархическое поле игроков: национальные государства, террористические сети, субнациональные группы, транснациональные религиозные и прочие организации, глобальные и региональные экономические организации и структуры безопасности. Эти сообщества и организации часто вступают между собой в интенсивную конкуренцию за ресурсы, поддержку и лояльность базы своих сторонников».

О назревавших серьезных изменениях в ближневосточной подсистеме ГМС специалисты говорят уже несколько лет. Незадолго до событий «арабской весны» директор Ближневосточного центра Карнеги в Бейруте Пол Салем утверждал, что регион «сломан». На самом деле если Ближний Восток и «сломался» сам, то в то же время он стал успешно «ломать» и других, оказывая возрастающее воздействие на мировой порядок. Но если Салем имел в виду, что структуры и баланс силы, сложившиеся здесь к концу 1970-х гг. и видоизменившиеся с концом холодной войны и распадом Советского Союза, более уже не существовали, то это утверждение недалеко от истины.

Подводя итоги сказанному, можно заметить, что, во-первых, «арабская весна» подготовлена всем ходом мирового развития в послевоенный период, в особенности – в XXI столетии; во-вторых, влияние изменений на Арабском Востоке на глобальную международную систему не является принципиально новой чертой.

Последствия и возможные сценарии

В отличие от весны климатической «арабская» не завершилась с наступлением лета. Главная трудность для предсказания ее последствий состоит в отсутствии ясности, каким будет облик новых режимов в арабских странах, подвергшихся экзекуции масс. Можно говорить о трех основных сценариях:

демократический режим,исламский режим,новая (возможно, военная) диктатура.

Теоретически существует еще четвертый, маловероятный, но и не совсем нереальный, сценарий – неуправляемость, хаос.

Осмысления требует тот факт, что, судя по всему, арабские монархии устояли перед натиском протестного активизма, жертвами которого стали республиканские государства, где имеются институты демократии, пусть и формальные, жестко контролируемые авторитарными режимами. И дело не только в финансово-экономических возможностях монархий – они далеко не у всех из них столь велики. Вероятно, свою роль играет фактор легитимности, которая в полноценном монархическом режиме выше, чем в республике, где не проводятся демократические и тем самым легитимирующие власть выборы. При этом некоторые монархические режимы менее авторитарны, чем отдельные республиканские, где правят диктаторы.

Очевидным результатом стало и беспрецедентное усиление двух стран, фактически находящихся на ближневосточной периферии, – Ирана и в особенности Турции. Часто говорят о том, что Турция во главе с Реджепом Тайипом Эрдоганом (его просвещенная Партия справедливости и развития вновь победила на выборах 12 июня 2011 г.), стремящаяся объединить исламские и европейские ценности и добившаяся больших успехов в экономическом развитии, становится моделью для таких стран, как Тунис и особенно Египет. Но новые элиты не менее энергично начали изучать посткоммунистический опыт стран Центральной и Восточной Европы.

Еще одна страна – Израиль – окончательно утвердилась как держава, доминирующая в военном отношении. Однако критическая ситуация в ближневосточном конфликте во многом обесценивает это преимущество. Мировое сообщество пока не в полной мере оценило прошедшие недавно репетиции, обкатку сирийцами мирного штурма границы с оккупированными Голанскими высотами (попытка штурма границы с Израилем была предпринята и с территории Ливана). Как сообщил автору один из высших руководителей палестинского движения сопротивления, используя опыт «арабской весны», палестинцы при необходимости мобилизуют на такой мирный марш-прорыв (главным актором будет «рассерженная молодежь») до 500 тысяч человек. Они даже не будут вооружены палками или камнями, так как не должны совершать акты насилия против израильтян.

Подобный мирный марш, между прочим, не был инновацией. Видный израильский политолог и бывший офицер военной разведки, а затем высокопоставленный сотрудник «Моссада» Йоси Альфер рассказал автору этих строк, что в 1950 г., после первой арабо-израильской войны, палестинские беженцы собирались совершить массовый переход через границу для возвращения в свои дома. На вопрос Альфера, что делать, его начальник генерал Аарон Ярив (впоследствии убежденный сторонник замирения с палестинцами) сказал: «В этом случае я буду вынужден открыть огонь». Но тогда марш не состоялся.

В арабском мире, с архаичным состоянием которого западные правительства вроде бы уже смирились, похоронив идею экспорта демократии, неожиданно для Запада произошли революции под демократическими лозунгами, а основным актором событий в Тунисе и Египте, как уже говорилось, стала либеральная образованная молодежь. Запад трактует эти события как свою победу, подтвердившую привлекательность вызывавших на Востоке отторжение либерально-демократических ценностей и западной модели общества в целом. Уже выделяются немалые, хотя явно недостаточные, ресурсы для поддержки тех арабских стран, где могут установиться демократические режимы. При этом США понимают, что в политике этих режимов могут (и скорее всего будут) проявляться весьма сильные не только антиизраильские, но и антиамериканские настроения. Кроме того, исламским политическим силам предстоит играть важную роль в этих трансформирующихся обществах, хотя степень их влияния никто не возьмется предсказать даже в краткосрочной перспективе.

Значительное повышение роли исламского фактора является еще одним важным вектором влияния событий в арабском мире на трансформацию глобальной международной системы. Естественно, что это непосредственно затронет государства Евросоюза, поскольку еще больше подхлестнет миграцию с Ближнего Востока и из Северной Африки. Уже сегодня миграция становится для Европы серьезной проблемой, трансформирующей вполне сложившиеся европейские институты (вроде Шенгенской зоны) и общую атмосферу европейской политики (достаточно посмотреть на результаты выборов в одной стране ЕС за другой, где растет спрос на популистские партии антииммигрантского толка).

Не исключено, что в арабском мире возникнет своего рода дихотомия традиционных авторитарных монархий и новых, по ценностям близких Западу (хотя и не обязательно во всем ему дружественных) демократических режимов, конечно, в том случае, если этот сценарий будет реализован. Здесь, очевидно, развернется противоборство между двумя тенденциями развития – к секуляризму (с исламским лицом) и исламскому «клерикализму» (условно экстраполируя это изначально связанное с католицизмом, но уже ставшее универсальным понятие на ислам).

Глобальная международная система образца 2011 г. продемонстрировала не только неготовность адекватно реагировать на изменения, которые никто не смог предсказать, но и недостаточную управляемость. В условиях нарастающей дивергенции и неопределенности утопичны расхожие рассуждения о формировании своего рода «мирового правительства» из ведущих глобальных игроков. Использование военной силы, в том числе в порядке, на который не получен соответствующий международный мандат (оставим за рамками этого анализа интервенционистское, но санкционированное межправительственными соглашениями в рамках ССАГПЗ применение силы региональными державами, прежде всего Саудовской Аравией, на Бахрейне), не ушло в прошлое с уходом с политической сцены Джорджа Буша. Тем более что такие нетрадиционные угрозы международной безопасности, как религиозный экстремизм и терроризм, нелегальный оборот наркотиков, не говоря уже о возможных новых региональных взрывах нестабильности, сохраняют свою актуальность.

В.В. Наумкин – профессор, доктор исторических наук, директор Института востоковедения РАН, зав. кафедрой региональных проблем факультета мировой политики МГУ им. М.В. Ломоносова, президент Центра стратегических и политических исследований, главный редактор журнала РАН «Восток – ORIENS».

Ближний Восток. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 2 августа 2011 > № 739694 Виталий Наумкин

Италия: мост между Востоком и Западом

Баутдинов Гамэр Анварович — педагог, публицист, исследователь проблем истории, культуры, религии стран Европы и Востока. Многие годы работал в Италии: был редактором-корреспондентом и заведующим римского Бюро АПН, а в качестве профессора преподавал в старейшем европейском вузе — в Болонском университете. Автор книги “Итальянцы в России”, вышедшей в Милане на итальянском языке, составитель первого издания на русском языке речей и выступлений папы Иоанна Павла II — “Мысли о земном”. Лауреат международных журналистских премий городов Каррара и Модена, член правления Российской ассоциации делового и культурного сотрудничества с Италией. В “Дружбе народов” публикуется впервые.

Эстафета влияния

Единое Итальянское государство, отмечающее в этом году свое 150-летие, — одно из самых молодых в Европе. И вместе с тем Италия ассоциируется с глубокой древностью, античными памятниками, эпохой Возрождения. А итальянский остров Сицилия стал колыбелью европейской цивилизации — именно оттуда с VIII века до н.э. на ближние и дальние земли начало распространяться греческое влияние. Это и организация политической, экономической и общественной жизни, и устройство городов-полисов, и развитие различных сфер культуры и искусства… И даже многие древнегреческие мифы и легенды оказались так или иначе связанными с Сицилией.

Затем эту цивилизационную эстафету перенял Рим, унаследовав многое от греков и от населявших Апеннинский полуостров этрусков и других народов. Постепенно набирая силу и мощь, древний Рим не ограничился скромной территорией, на которой возникла легенда о его предполагаемых основателях, братьях Ромуле и Реме. Римские легионы под командованием опытных полководцев и императоров вышли далеко за пределы Апеннин и покорили множество стран и народов: от Британии и Дакии (нынешней Румынии), Крыма и Кавказа до Египта и Северной Африки, Ближнего и Среднего Востока. В конце концов, даже Средиземное море стало для римлян “Маре нострум” (“Наше море”). Римская империя приобрела многонациональный характер, что потребовало от победителей разумной политики в отношении ее подданных, которые придерживались разных традиций, обычаев, верований. Но римляне, особенно на дальних окраинах своих владений, вовсе не стремились менять уклад и образ жизни местного населения. При этом они продолжали осваивать свои новые территории, развивать торговлю, строить дворцы и храмы, прокладывать дороги, а руины многих известных римских сооружений, построенных, скажем, по типу римского Колизея, или следы древнеримских дорог можно и поныне видеть в различных уголках бывшей Империи.

Ее единству способствовала не только политика метрополии, в которой сочетались сила и убеждение. Связь между разными регионами поддерживалась также при помощи такого инструмента, как язык, каковым тогда была латынь. Правда, вне метрополии им пользовался только определенный круг лиц, связанных с какими-то административными или военными функциями. В то же время коренное население на покоренных землях продолжало говорить на своих языках и диалектах, поклоняясь местным божествам. Тем не менее римляне донесли до них культ олимпийских богов, унаследованных от греков, где Зевс, например, стал именоваться Юпитером, Афродита — Венерой, Посейдон — Нептуном.

На заре новой эры зарождается христианство, оказавшееся той скрытой силой, которая, вместе с другими факторами, стала подтачивать устои Римской империи. В то же время разные геополитические и социально-экономические причины привели к тому, что из-под ее власти постепенно начали выходить сначала далекие, а потом и европейские земли. Под натиском воинственных племен, которых принято называть “варварами”, в конце концов пал сам Рим, являвшийся столицей более тысячи лет. Ее бывшие провинции стали все более обособляться, и прежний общий латинский язык начал подвергаться влиянию местных языковых особенностей, что в конечном счете привело постепенно к созданию отдельных романских языков.

Между тем восточная часть бывшей Империи, отколовшаяся от метрополии, получила затем и новое название — Византия со столицей в Константинополе, и ей суждено было просуществовать еще почти целое тысячелетие. Добившись расцвета и блеска при первых императорах, особенно при Юстиниане, Византийская империя постепенно стала терять свое влияние, и в первые века второго тысячелетия она уже была вынуждена вести борьбу за свое существование. С Византией связан и один из этапов развития итальянской истории, который показал, какое огромное значение в жизни разных народов имеют проблемы этнической и религиозной толерантности.

Итальянцы открывают Восток

Итальянские исследователи крайне осторожно подходят к использованию в историческом контексте понятий “итальянцы” и “Италия”. Ведь до недавнего времени такой страны не было, а на Апеннинах на протяжении веков существовали небольшие государства. Это, к примеру, Венецианская и Генуэзская республики, Миланское и Тосканское герцогства, Неаполитанское и Савойское королевства, позднее называемые соответственно Королевством Обеих Сицилий и Сардинским королевством. Исключением из этого правила была Папское государство с центром в Риме, которое было образовано еще в VIII веке и находилось под властью Папы. Жители этих государств назывались не “итальянцами”, а были известны как венецианцы, генуэзцы, миланцы и ломбардцы, тосканцы и флорентийцы, неаполитанцы и сицилийцы, пьемонтцы, римляне и т.д. Впрочем, нынешние итальянцы называют себя так и теперь, и лишь за пределами Италии или, скажем, на футбольном стадионе, когда болеют за сборную страны, они проявляют свою итальянскую идентичность.

Относительно небольшие размеры государств, существовавших прежде на Апеннинах, не помешали им, однако, в Средние века занять ведущее место в развитии европейской цивилизации. Достаточно вспомнить тот огромный вклад в культуру, науку и искусство эпохи Возрождения, который внесли замечательные мастера архитектуры, живописи, скульптуры. Высокого уровня достигли также литература, философия, научные исследования. Еще одна сторона деятельности уроженцев Апеннин сделала их известными в разных уголках мира. Это мореплаватели, и первым среди них обычно называют имя генуэзца Христофора Колумба (Кристофоро Коломбо), которого связывают с открытием Америки, хотя свое название она получила по имени другого путешественника, флорентийца Америго Веспуччи.

Менее известным остается имя человека, который практически открыл для европейцев Восточную часть Европы и огромные просторы далекой Азии, большая часть которых ныне входит в состав Российской Федерации. Это был францисканский монах Джованни да (ди) Пьян дель Карпине, известный в русских источниках под латинизированным именем Плано Карпини (1190—1252). Он родился в умбрийском селении, которое сейчас называется Маджоне, близ озера Тразимено, и позднее стал последователем своего земляка Франциска Ассизского, основавшего монашеский орден францисканцев. Карпини прекрасно показал себя в качестве миссионера в германских землях и в Испании, что, видимо, было учтено при решении важнейшего для Европы вопроса.

В то время продолжались завоевательные походы монголов, которые начал сам Чингисхан и продолжили его сыновья и внуки. Их армии, покорив значительную часть азиатских земель, под предводительством внука основателя Монгольской державы Батыя обрушились на восточно-европейские земли, в том числе на русские княжества. Потом они стремительно двинулись на запад, прошли Польшу, Чехию и Венгрию и вышли к берегам Адриатики в районе территорий современных Хорватии и Черногории. И лишь смерть великого хана Угэдея в монгольской столице Каракоруме заставила Батыя прекратить дальнейшее наступление.

Монгольское нашествие основательно напугало европейских государей, включая Папу. И тогда было решено направить на Восток к монголам миссию с целью выяснить, что представляют собой эти “татары”, как зачастую называли в Европе завоевателей. Надо было оценить степень их опасности для европейцев, а Папу Иннокентия IV даже “осенила” идея предложить монголам принять католичество. Для выполнения этой миссии выбор пал на Плано Карпини, францисканца, поскольку монахи именно этого ордена считались наиболее искусными в дипломатических делах и неприхотливыми в быту и в странствиях. Ведь предстояло пересечь огромные пространства при отсутствии какой-либо точной информации о маршруте пути до Каракорума.

Спутником-переводчиком Карпини стал польский монах-францисканец Бенедикт Поляк, с которым они отправились в дорогу из Лиона, где состоялся церковный собор. Их путешествие, проходившее через Киев как туда, так и обратно, продолжалось более двух с половиной лет (1245—47 годы), и за это время путники преодолели более десяти тысяч километров. Это были первые западноевропейцы, побывавшие в ставке великого монгольского хана в Каракоруме. На основе увиденного и услышанного Карпини составил подробный отчет о своем путешествии (то же сделал и Бенедикт Поляк), рассказав о том, что собой представляют монголы, каковы их нравы и обычаи, как устроены их общество и государство и, особенно, как организована непобедимая монгольская армия. Его поразил разнородный этнический состав монгольской столицы и то, как там были представлены разные религиозные воззрения и верования: тюрко-монгольское тенгрианство, манихейство, шаманизм, буддизм, ислам. Подобная веротерпимость резко контрастировала с тем, что тогда наблюдалось в Европе. Путь миссионеров проходил по русским и соседним с ними землям, вплоть до Сибири, и Карпини смог убедиться, сколь многочисленны народы, населяющие это евразийское пространство. Он упоминает о “Великой Булгарии”, “Комании” (обширных половецких степях, вошедших позднее в состав Российского государства), “Русии”. “Вышеупомянутая земля очень велика и длинна”, — заключает автор.

Миссия Карпини в дальние края была высоко оценена Папой, который возвел его в сан архиепископа, выделив ему местом пастырского служения город Антивари (нынешний Бар в Черногории). А труд Плано Карпини, известный в русском переводе как “История монгалов”, стал важнейшим источником при изучении быта народов Евразии, включая Россию.

Карпини не только открыл путь европейцам в Восточную Европу и глубины Азии, но и положил начало миссионерству католических священнослужителей на Восток, вплоть до Ханбалыка (Пекина) и Юго-Восточной Азии. Иннокентий IV учредил даже “Конгрегацию братьев-путешественников”, в которую, наряду с францисканцами, вошли и доминиканцы. По пути передвижения католические братья создавали опорные пункты (кафедры или кустодии). Одна из них находилась в Каффе (ныне Феодосия), главном городе генуэзского Крыма, которую позднее преобразовали в епархию. Другая была создана в венецианской колонии Тана/Азак (нынешний Азов в устье Дона). Католические братья добрались и до столицы Золотой Орды (Улуса Джучи) — города Сарай ал-Махруса (“Богохранимый Дворец”). Здесь также соблюдался принцип веротерпимости, и наряду с исламскими, католическими и другими религиозными центрами в золотоордынской столице с 1261 года была открыта первая епархия Русской православной церкви — Сарайская.

Однако усилия католической церкви по “евангелизации” других народов, по большому счету, не дали нужных результатов. Более того, излишнее стремление “цивилизовать дикие народы” вызывало ответную реакцию, как это случилось в Армалеке, около китайского города Кульджа, где были убиты епископ и шестеро францисканских монахов. А на Кавказе католическим братьям приходилось считаться с более успешной миссией православных монахов из Византии. Тем не менее миссионерская деятельность католиков, в основном уроженцев Апеннин, способствовала тому, что европейцы больше узнавали о Востоке, особенно если миссионеры оставляли в том или ином виде письменные свидетельства.

На путях в Тартарию

Другим способом знакомства с восточными землями была, несомненно, торговля. Еще с XII века в Черное и Азовское моря стали проникать торговые суда морских республик Венеции, Генуи, Пизы и Амальфи. Например, Плано Карпини в своем сочинении говорит о пребывании в Киеве его земляков-купцов, а в “Слове о полку Игореве” подтверждается присутствие там венецианцев. Но в восточных землях, в Причерноморье и Приазовье, сумели закрепиться только генуэзцы и венецианцы. Ведя непрерывное соперничество за местные рынки, они вывозили из русских и других соседних земель меха, икру, рыбу, воск, кожу, пеньку, а также рабов. С Апеннин сюда поставлялись ткани, одежда, посуда, вино, стекло, бумага, оружие, квасцы для дубления кож, золотые и серебряные монеты, столь нужные для торговли. Крупнейшим перевалочным пунктом была упоминавшаяся Тана, где находилось венецианское консульство. Оттуда дорога шла на Восток, через половецкие степи, Астрахань, Заволжье, Среднюю Азию. Это была северная ветвь Великого шелкового пути, проложенная монголами и их наследниками — золотоордынцами, хорошо понимавшими важность международной торговли.

Именно по этому пути прошли купцы, братья Никколо и Маффео (Маттео) Поло из Венеции, а Марко Поло, сын Никколо, до Китая добирался уже южным путем. Поэтому в его знаменитой книге об этом путешествии описание русских и соседних земель, по мнению специалистов, скорей всего дано со слов его отца и дяди, а также других очевидцев. Но все же приведем один отрывок из его книги: “Россия — большая страна на севере. Живут тут христиане греческого вероисповедания. Тут много царей и свой собственный язык; народ простодушный и очень красивый; мужчины и женщины белы и белокуры. На границе тут много проходов и крепостей. Дани они никому не платят, только немного царю Запада; а он татарин и называется Тактакай” (золотоордынский хан Тукта. — Г.Б.).

Большинство торговавших здесь купцов, как и миссионеров, были выходцами из разных уголков Апеннинского полуострова. Подтверждением этому может служить, к примеру, тот факт, что один из первых справочников-путеводителей по восточным землям, “Руководство по торговле”, был составлен флорентийцем Франческо Бальдуччи Пеголотти. В нем автор подробным образом постарался изложить то, что купцу необходимо было знать и иметь при себе во время долгой поездки от Таны до Китая. Наряду с этим нужным пособием был составлен монахами еще один справочник, уже на разговорном куманском (половецком) языке — словарь “Кодекс Куманикус”. Тогда большая часть южных степей была населена половцами — племенами тюркского происхождения, которые оказали значительное влияние на этногенез татарского народа. И это подтверждается общностью и близостью половецкого и татарского языков.

Начиная с XIV века большим подспорьем для путников явилось появление европейских географических карт, большинство из которых тоже было выполнено на Апеннинах. На них превалировала надпись “Тартария”. Так назывались огромные пространства Восточной Европы и Азии, которые прежде входили в состав Монгольской державы, а после ее распада вошли в отдельные государственные образования, включая и Золотую Орду. Столь же употребительным стало понятие “татары”, как нередко называли самих монголов.

Возможно, наиболее убедительный ответ на вопрос о подлинной трансформации “монголов” в “татар” дал современный историк Э.С.Кульпин. В книге “Золотая Орда: Судьбы поколений” он показывает процесс постепенной ассимиляции небольшой группы монгольского военного руководства, стоявшей во главе Орды, в которой преобладал тюркоязычный элемент. Уже в третьем поколении, в начале XIV века, золотоордынское общество, включая и его верхние слои, было практически тюркизировано. Ордынцы зачастую именовались “татарами”, хотя так могли называть и другие этнические группы.

Но все они говорили на общем тюркском языке, который часто назывался татарским, и в этой связи любопытные сообщения оставил венецианский купец и посол Иосафат Барбаро. В его сочинении “Путешествие в Тану” (XV) дается немало сведений о Приазовье, Кавказе, Поволжье и русских землях. И он одним из первых европейских авторов наиболее объективно описал “Тартарию” и татар. Своими знаниями в немалой степени Барбаро был обязан тому, что знал татарский язык, общался с татарами, помогал им, а они отвечали ему взаимностью, переиначив его имя на свой лад — “Юсуф”.

Большему этноконфессиональному единению Золотоордынского государства способствовало и то, что хан Мухаммад Узбек объявил государственной религией ислам, оставив в то же время все их привилегии тенгрианцам, буддистам, католикам, православным. В связи с этим можно вспомнить о том, что в золотоордынский период, в XIV—XV веках, были построены, в частности, крупнейшие православные монастыри и множество церквей.

Итальянцы в России

Совершенно очевиден тот факт, что пути первопроходцев с Апеннин на Восток, их связи с населением восточноевропейских земель начинались на юге современной России, в тесном контакте с ордынцами. И лишь позднее генуэзские и венецианские купцы добрались до Москвы или Московии, тогда небольшого удельного княжества. В Москве появились “гости-сурожане” и “сурожские ряды” (Сурож — старинное название крымского Судака). С распадом Золотой Орды на отдельные татарские ханства Москва стала набирать силу и сама начала искать связей с Апеннинами. Это было обусловлено практическим интересом великого князя Ивана III, который, благодаря посредничеству папского двора, женился на Софье Палеолог, племяннице последнего императора Византии. Московия должна была иметь достойную столицу, и для ее обустройства и возведения нового Кремля с Апеннин приглашалось множество архитекторов и иных мастеров. В основном это были представители венецианской и ломбардской школ. Первым крупным сооружением на кремлевской территории стал Успенский собор, строительство которого под руководством зодчего из Болоньи Аристотеле Фиораванти было закончено в 1479 году.

В результате 60-летней работы эти мастера оставили в Москве и других русских городах замечательные памятники архитектуры и декора. Затем наступил значительный перерыв в отношениях, вызванный, не в последнюю очередь, межконфессиональными проблемами. Свое влияние оказало и Смутное время, а польское вмешательство в русские дела, поддержанное папским Римом, привело к тому, что слово “католик” приобрело на Руси негативный оттенок.

Лишь в петровское время сюда приехала новая большая группа итальянских мастеров, чтобы обустраивать новую столицу России — Санкт-Петербург. После этого двусторонние отношения приобрели постоянный характер, дав множество ярких примеров взаимовыгодного сотрудничества в разных областях.

Говоря об истории российско-итальянских связей, нельзя не сказать и о конфессиональном вопросе, который так и остался нерешенным. Речь идет о продолжении многовекового противостояния католической и православной церквей, официальный раскол между которыми произошел в 1054 году. Спустя почти четыре столетия, в 1438—39 годах, была предпринята попытка примирения западной и восточной церквей, когда в Ферраре и Флоренции заседал собор, на который по приглашению Папы Евгения IV прибыли представители Русской православной церкви. Но в итоге стороны не пришли к принципиальному согласию, поскольку Москва не пожелала признать примат Папы. Римская церковь несколько укрепила свои позиции на западных рубежах Руси, когда в 1596 году в Бресте была принята Уния, согласно которой православные церкви Украины и Белоруссии, в то время находившиеся под властью Речи Посполитой, были объединены с католической церковью, сохранив при этом свои обряды и богослужение. В результате униатство стало еще одной проблемой во взаимоотношениях двух церквей.

Их отношения вновь обострилась в конце XVIII века, когда в результате разделов тогдашней территории Польши между Австрией, Пруссией и Россией под властью российской императрицы Екатерины II оказалась значительная часть украинских и белорусских земель. Там проживало примерно 10 миллионов католиков, что поставило перед российскими властями вопрос о необходимости обеспечить их религиозные права. Россия решила полностью взять это на себя, лишив Папу возможности назначать епископов. Эта неразрешенная ситуация длилась до тех пор, пока
в 1847 году в Рим не приехал император Николай I, заключивший с Папой Пием IX подобие конкордата, но без права открытия нунциатуры в Петербурге. Окончательно последняя проблема была решена только в наше время, когда Москва и Ватикан пришли к взаимному признанию и обменялись полномочными дипломатическими представителями.

Возвращение на Апеннины

Но вернемся к средневековой Европе, где ситуация складывалась таким образом, что итальянские государства, несмотря на расцвет культуры и искусства, все больше теряли свои экономические и политические позиции. Открытие испанцами Америки и португальцами морского пути в Индию вокруг Африки подорвали в значительной мере экономическую мощь таких морских держав, как Венецианская и Генуэзская республики. В Восточном Средиземноморье началась экспансия Османской империи. Однако даже перед лицом турецкой угрозы государства на Апеннинах не смогли, за редким исключением, преодолеть взаимные споры и разногласия, хотя их связывали общая история со времен древнего Рима и католическая религия, а также сближали диалекты формировавшегося тогда единого итальянского языка. О нем говорил Данте, а Петрарка одним из первых сформулировал понятие “Италия”. А, к примеру, неудача восстания Колы ди Риенцо в Риме в 1347 году, также ратовавшего за единую Италию, показала, что жители Апеннин еще очень далеки от осознания себя единым народом.

Прошли века, прежде чем их национальное самосознание поднялось настолько, чтобы идея объединения Италии (“Рисорджименто”) стала реально витать в воздухе. Толчком к этому были и наполеоновские войны, в ходе которых Наполеон, в частности, создал Итальянскую Республику, преобразовав ее затем в Италийское королевство. Кстати, определение “италийский” часто использовали русские поэты XIX века, включая Пушкина, которые восторженно писали также об “Авзонии”, как символе древнего названия Италии.

Некоторые исследователи идеи о необходимости создания единого Итальянского государства приписывают сподвижнику Наполеона Иоахиму Мюрату, который после поражения французов обосновался в Неаполе и предпринял неудачную попытку объединить часть Апеннинских земель.

Однако к реальному объединению Италия пришла лишь в 1860 году, когда “Тысяча” добровольцев Джузеппе Гарибальди высадилась на Сицилии. Гарибальдийцы, к которым присоединились и русские волонтеры, предприняли поход по южным областям, взяв в том числе Палермо и Неаполь, то есть по территории Королевства Обеих Сицилий. Она вошла в состав единого государства — Итальянского королевства, образование которого было провозглашено в феврале 1861 года. Королем стал Виктор-Эммануил II, глава Савойского дома из Турина. Но объединение страны не решило многих социально-экономических проблем. Богатый Север стал развиваться более быстрыми темпами, чем аграрный Юг, и эта ситуация сохраняется по сей день.

В 1870 году королевские войска заняли Рим, ставший столицей нового государства. Однако это породило другую проблему, поскольку Римский первосвященник лишился власти над Папским государством, просуществовавшим более тысячи лет. Обиженный Папа Пий IX замкнулся в Ватиканском дворце, и только в XX веке произошло примирение Итальянского государства со Святым Престолом. В 1929 году состоялось подписание Латеранских (по названию базилики Сан-Джованни-ин-Латерано) соглашений, согласно которым был образован город-государство Ватикан и последовало взаимное дипломатическое признание. Эти отношения были закреплены и расширены в двустороннем Конкордате от 1984 года.

Развитие Италии после образования единого государства протекало в основном в общем русле европейских тенденций. Зарождалась новая буржуазия, а распространение грамотности способствовало большей консолидации общества. Но Италия не хотела отставать от своих европейских соседей и в колониальных захватах. Во время первой войны в Африке она захватила часть Сомали, но понесла жестокое поражение от Эфиопии, а в 1911—12 годах оккупировала Ливию. В 1935—36 годы, при фашистском режиме, итальянские войска овладели, наконец, Эфиопией.

В период 20-летнего правления Муссолини возобладала авторитарная политика, в результате которой фашистская Италия оказалась на стороне гитлеровской Германии. Как известно, обоих диктаторов ждал бесславный конец, а итальянские патриоты-антифашисты доказали, за какую Италию они сражались. Кстати, в их рядах воевало более пяти тысяч наших соотечественников, бежавших из немецких лагерей.

Итоги победы над фашизмом в Италии нашли отражение в политических решениях первых послевоенных лет. В стране был проведен референдум, и итальянцы высказались за преобразование Королевства в Республику. Примечательно, что в разработке Конституции Итальянской Республики приняли участие все ведущие политические партии страны, от христианских демократов до социалистов и коммунистов. И это сделало итальянскую Конституцию одной из самых прогрессивных в Европе, поскольку были учтены интересы разных слоев населения.

Без различия расы, языка, вероисповедания…

В Конституции Италии нашли отражение и вопросы этноконфессионального характера. В “Основных принципах” Конституции говорится: “Все граждане имеют одинаковое общественное достоинство и равны перед законом без различия пола, расы, языка, вероисповедания, политических убеждений, личного и общественного положения”. А также: “Государство и Католическая церковь независимы и суверенны в принадлежащей каждому сфере. Их отношения регулируются Латеранскими соглашениями. Все религиозные объединения равны перед законом. Вероисповедания, отличные от католицизма, имеют право создавать организации по своим уставам, если они не противоречат итальянскому правопорядку. Их отношения с Государством определяются законом на основе соглашений с соответствующими организациями”. Что касается этнических меньшинств, то им предоставлялись дополнительные права, необходимые для сохранения и развития их культуры, языка, традиций и обычаев.

Согласно итальянской Конституции 1947 года, страна в административном отношении была разделена на двадцать областей, из которых пять имеют статус автономных. Помимо островов Сицилия и Сардиния это Валле д’Аоста, Трентино-Альто-Адидже и Фриули-Венеция-Джулия. Все двадцать областей создавались “как автономные образования с собственной властью и функциями согласно принципам, установленным Конституцией”, а пять вышеназванных областей получили “особую форму и условия автономии согласно специальным статутам, одобренным конституционными законами”. Эта автономность выражается, в частности, в том, что льготы получают как местные власти, так и жители. Например, они имеют льготные права при поступлении на работу, в средние и высшие учебные заведения страны, на приобретение билетов на транспорт, когда они выезжают в другие регионы Италии. Среди этих пяти автономных областей последние три имеют дополнительные права по защите их культурного и языкового своеобразия. Так, в самой маленькой итальянской области Валле д’Аоста, граничащей с Францией, итальянский и французский языки пользуются одинаковыми правами и в школах, и в государственных структурах. То же самое происходит в Трентино-Альто-Адидже, где большинство жителей одной из провинций (Южный Тироль) говорит на немецком языке. Этническое своеобразие области Фриули-Венеция-Джулия выражается в том, что многие фриулы, живущие в провинции Фриули, утверждают, что их язык не является диалектом итальянского и может рассматриваться как самостоятельный язык. А в провинциях Триест и Гориция, граничащих со Словенией, часть населения имеет словенское происхождение.

На Юге Италии тоже остались некоторые этнические общины, сохраняющие свою идентичность. Это греки, а также небольшое число хорватов и албанцев — потомков тех, кто переселился на Апеннины несколько веков назад. Вместе с греками и русскими эмигрантами последних двух веков в Италии сохраняется и православие, хотя оно занимает небольшое место в панораме католической страны, в пределах которой находится Святой Престол.

В связи с этим можно вспомнить о событиях XVI века, когда произошел раскол в лоне католицизма. Начавшаяся в Германии под влиянием учения Лютера Реформация привела к возникновению протестантизма, на что последовала ответная реакция папства — Контрреформация. Рим не допустил распространения “ереси” на Апеннинах, но одна небольшая протестантская община здесь сохранилась. Это вальденсы (“вальдези”), движение которых, основанное на принципе евангельской бедности, возникло еще в XII веке. Позднее они поддержали Реформацию, избрав своим духовным учителем Кальвина. В стране их сейчас примерно 70 тысяч, а религиозный центр находится в пьемонтском селении Торре-Пелличе.

В Италии имеются небольшие еврейские общины, и крупнейшая из них находится в Риме, где расположена главная синагога. А общее число евреев в стране достигает 36 тысяч человек, среди которых есть и далекие потомки тех, кого когда-то изгнали из Сицилии. В конце 30-х годов, при фашизме, итальянские евреи тоже не избежали репрессий и отправки в лагеря смерти.

Наконец, в Италии обосновались небольшие группы выходцев из ее бывших колоний в Африке — сомалийцы и ливийцы, исповедующие ислам. И вот на таком относительно устоявшемся этноконфессиональном фоне произошли бурные изменения, вызвавшие немалые потрясения в обществе. Это случилось не только на Апеннинах, но и в других европейских странах. С чего же все начиналось?

Великое переселение

Для восстановления разрушенной войной экономики во многих странах не хватало рабочих рук, и их правительства старались всячески стимулировать приток рабочей силы из Азии и Африки, прежде всего из бывших колоний. Особенно нуждались в ней Германия, Франция, Бельгия, Нидерланды, отчасти Великобритания и некоторые другие страны, пострадавшие в годы Второй мировой войны. Выходцы из стран Магриба (Северной Африки) предпочитали ехать во Францию и франкоязычную часть Бельгии, индийцы и пакистанцы — на Британские острова, индонезийцы и суринамцы — в Голландию. Были, однако, и исключения. Например, Турция. В силу исторических и политических связей с Германией и на основе двусторонних долгосрочных договоренностей сюда хлынул настолько мощный поток турецких рабочих, что их община стала одной их крупнейших в Европе. По разным оценкам, ее численность составляет от трех до пяти миллионов человек. Также примерно оценивается количество иммигрантов в Великобритании и Франции. Среди них преобладали выходцы из мусульманских стран, что конечно же требовало от правительств принимающих государств дополнительных мер, связанных с удовлетворением этноконфессиональных прав прибывавших людей.

Стоит заметить, что в число эмигрантов попали и итальянцы первого послевоенного поколения, которые в поисках работы отправлялись не только в Центральные и Северные страны Европы, но и за океан — в Латинскую Америку, Австралию, США. А в самой Италии в то время существовала внутренняя миграция, когда тысячи южан ехали на Север страны на заработки, особенно в Турин и Милан. Этому посвящена огромная литература, сняты десятки фильмов. Но постепенно положение дел в стране выправлялось, и начало 60-х годов принято называть “итальянским экономическим чудом”.

Когда последствия войны были преодолены и западноевропейская экономика, воспользовавшись в том числе и иностранной рабочей силой, окрепла, стало очевидно, что потребность в иммигрантах уменьшается. Перед угрозой безработицы надо было думать прежде всего о своих рабочих. Для иммигрантов начали вводить ограничения, и выезжавшим на родину могли уже не выдавать обратной визы. Все острее становился вопрос воссоединения семей, а накопившиеся проблемы давали повод для взаимных упреков и недопонимания.

Но это было только начало. В 80-е годы в Европу хлынул еще более мощный, уже стихийный поток иммигрантов. Это были беженцы из Азии, Африки, Латинской Америки, которые покидали родные места в силу разных причин: тяжелое наследство колониализма, голод, стихийные бедствия, межплеменные и межгосударственные отношения с соседями. А поскольку в странах Центральной и Северной Европы не было необходимости в дополнительной рабочей силе, то беженцы стали оседать на Юге континента — в Италии, Испании, Португалии, Греции, то есть в странах, где еще не было четкого законодательства в отношении граждан из стран, не входивших в состав Европейского сообщества.

Так началась история массовой иммиграции в Италию, хотя небольшие группы, в основном предпринимателей и студентов, приезжали сюда еще в 60-е годы. Ныне население страны приближается к 60 миллионам человек, абсолютное большинство которых составляют итальянцы. Однако за последние два-три десятилетия в стране значительно выросло число иностранцев. Помимо традиционных иммигрантов из стран Азии, Африки и Латинской Америки к ним добавились выходцы с Балкан, из бывшей Югославии, из Восточной Европы. Особенно заметным стало присутствие на Апеннинах китайцев, албанцев, румын, молдаван, украинцев. Последние, например, оказались наиболее многочисленной иностранной общиной в области Кампания с центром в Неаполе, где в украинских магазинах есть даже сало и горилка. В разных местах страны можно встретить и россиян, которые здесь работают, учатся, преподают.

Любопытно взглянуть на население Италии с религиозной точки зрения. Согласно одному из последних исследований, к католикам относится 53,5 миллиона человек, 4 миллиона считают себя атеистами, а самой крупной конфессиональной группой после католиков стали мусульмане. Попробуем рассмотреть этот феномен, поскольку исламский фактор ныне стал своего рода оселком для определения степени толерантности общества, причем не только на Апеннинах.

Мусульмане в Италии

По разным данным, сейчас в Италии проживает от 1,2 до 1,6 миллиона мусульман, что составляет приблизительно 2,5 процента населения страны. Расхождение в оценках объясняется тем, что часть иммигрантов, и не только мусульман, живет нелегально. Примерно треть из них составляют марокканцы, чуть более ста тысяч насчитывает тунисская община, а далее следуют египтяне, бангладешцы, сенегальцы, пакистанцы, нигерийцы, ганцы. Небольшая часть (до 67 тысяч) имеет итальянское гражданство, а примерно 10 тысяч мусульман — это итальянцы, принявшие ислам. Абсолютное большинство мусульман Италии относится к суннитскому толку, а число шиитов колеблется в пределах 15 тысяч человек.

Основная часть итальянских мусульман занята производительным трудом, и более или менее известны сферы их деятельности. Марокканцы, например, стали крупнейшими сборщиками овощей и фруктов, особенно на Юге страны, поскольку этим не очень хотят заниматься молодые итальянцы. Тунисцы тоже работают в сельском хозяйстве. А египтяне и выходцы с Индостанского полуострова тяготеют к торговле. Представители многих групп занимаются мелкими кустарными промыслами, и их изделия пользуются спросом как у итальянцев, так и у иностранных туристов.

Помимо ранее проживавших в Италии небольших групп ливийцев и сомалийцев, занимавшихся мелкой торговлей, появление новых мусульман в стране относится к 60-м годам прошлого века, когда сюда стали приезжать на учебу студенты из Иордании, Палестины, Сирии. В 1971 году была основана первая в стране мусульманская организация, созданная арабскими студентами, учившимися в известном Университете для иностранцев в Перудже. В 70-х годах в Риме был открыт “Исламский культурный центр Италии”, деятельность которого поддерживалась дипломатами исламских государств, аккредитованных при Итальянской Республике и Святом Престоле. Ведущую роль в работе этого Центра играет дипмиссия Саудовской Аравии, которая поддерживает его и материально. По инициативе Центра начались переговоры с местными властями и Ватиканом по вопросу о строительстве первой мечети в Италии. Переговоры, выработка и согласование проекта мусульманского храма в Риме, а также его строительство заняли в общей сложности более 20 лет. Эта красивая мечеть построена по проекту итальянского архитектора Паоло Портогези, знатока исламского искусства, и вмещает 2500 верующих. Она была торжественно открыта в 1995 году и стала одной из крупнейших в Западной Европе.

Наряду с Римским исламским центром в Милане при мечетях начали функционировать местный Исламский центр и Исламский институт культуры. В первом из них, созданном в 1977 году, ведущую роль играют мусульмане-итальянцы, и эту общину возглавил их “патриарх” Абдал Вахид Паллавичини, представитель одного из самых известных итальянских семейств. Исламский институт культуры, в свою очередь, объединил многочисленных иммигрантов, живущих и работающих в самом Милане и в области Ломбардия. Подобные центры возникли во многих городах Италии, как, например, в Неаполе, который хорошо известен школой арабистики при Университете им. Фридриха II, в Палермо, где под мечеть используется здание консульства Туниса, в Катании, где находится вторая по величине после Рима мечеть.

Правда, в большинстве случаев под “мечетью” подразумеваются скромные помещения, выкупленные или арендованные местной мусульманской общиной. Попытки строительства настоящих мечетей, особенно в крупных городах, зачастую встречают противодействие, в особенности со стороны правых радикалов. Так произошло недавно, например, в Болонье, а в Милане верующие по пятницам вынуждены молиться прямо на уличных тротуарах, что приводит к обострению отношений с другими гражданами. Мусульмане обращаются к властям с просьбами решить вопросы о строительстве мечетей или других молельных помещений, о выделении участков под кладбища, а также мест для заготовки и производства разрешенных для мусульман продуктов “халяль”.

Важнейшее место занимают вопросы образования. При отсутствии настоящих мечетей и соответствующих школ возникают проблемы с обучением детей основам своей религии и языка. Поэтому предлагается максимально использовать те возможности, какие дает “час религии”, введенный в итальянских школах. Этот часовой урок не является обязательным для школьников. Они сами или их родители решают, посещать ли его и какую религию изучать. Понятно, что большинство ходит на занятия, на которых преподают основы католицизма. Что же касается других конфессий, в том числе ислама, этот вопрос осложняется из-за отсутствия надлежащих преподавательских кадров и классных помещений.

Для более предметного диалога и заключения какого-либо соглашения с Итальянским государством мусульманам не хватало единого центра. Первая попытка его создания была предпринята в 2000 году, когда несколько организаций образовали “Исламский совет Италии”. Его руководителем стал Марио Шалойя, президент Всемирной мусульманской лиги и бывший итальянский посол в Саудовской Аравии. Годом позже принял ислам и другой итальянский посол в этой стране — Торкуато Кардилли. Однако работа этого Совета остановилась на стадии в основном теоретических споров.

И тогда инициативу в свои руки взяло государство, сознавая, что следует предпринять дополнительные усилия для признания положения мусульман в стране. По инициативе министра внутренних дел Италии Джузеппе Пизану в 2005 году был создан “Консультативный совет по делам итальянского ислама” (“Консульта исламика”). В его состав вошли 16 представителей от разных мусульманских духовных и светских организаций, и половину из них составили итальянцы. Однако деятельность Совета подверглась нападкам со стороны радикально настроенной части итальянского общества. Рецидивы неприязни наблюдались и в некоторых кругах католической церкви.

Действительно, у граждан Италии есть немало причин для беспокойства из-за приезжих, причем не только мусульман. Порой иммигрантам не хватает умения и желания работать, иные вовсе предпочитают жить на пособия или пожертвования со стороны различных фондов и религиозных организаций, а некоторые пополняют ряды правонарушителей, о чем свидетельствует местная хроника происшествий. И тогда нередко можно слышать голоса итальянцев, которые протестуют против “засилья пришельцев”.

Однако жизнь показывает, что без иммигрантов им тоже не обойтись. Ощущается постоянный дефицит рабочей силы, особенно на непрестижных работах. А между тем молодые итальянцы, даже с высшим образованием, не могут найти дома подходящей работы и в поисках ее нередко отправляются за рубеж. Проблема иммиграции в Италии остается серьезной, тем более что в последнее время сюда из Туниса и Ливии прибыли новые многочисленные группы беженцев.

Вместо заключения

Но как быть с иммигрантами и как решать проблемы этноконфессионального характера? Что понимать под “интеграцией в общество” и где грань, отделяющая ее от ассимиляции, когда может потеряться идентичность той или иной этнической группы? Эти вопросы возникают во многих странах.

К великому сожалению, на них нет простых ответов, тогда как старые стереотипы о “непримиримых противоречиях” между Западом и Востоком находят благодатную почву для раздоров, и не только в Италии. Здесь можно напомнить лишь о том, что лучший способ избежать взаимных разногласий и обид — это больше знать друг о друге, знакомиться с историей других народов и, по возможности, использовать взаимно позитивный опыт.

В этом смысле хорошим примером могут служить российско-итальянские отношения, давшие блестящие образцы сотрудничества в прошлом и располагающие огромным потенциалом для развития таких отношений в наше время. В полной мере это относится к этноконфессиональным проблемам, к соблюдению прав больших и малых народов. Для России, например, были бы интересны опыт Италии в развитии автономных областей, их экономики и культуры при бережном отношении к языку, традициям и обычаям населения, а также практика самоуправления итальянских областей, городов и селений и их взаимоотношения с центром. Россия, в свою очередь, могла бы поделиться богатым опытом многовекового мирного сосуществования на ее территории многих народов, имеющих разное этноконфессиональное происхождение. Ведь это богатство разнообразных культур, традиций, языков делает многонациональную Россию уникальным явлением в мире. Гамэр Баутдинов

«Дружба Народов» 2011, №8

Чистейшая вода, красивая природа и вкусная еда — мечта любого отпускника. Микаэл Даниелян, директор по маркетингу и продажам России и стран СНГ хорватской корпорации сети отелей Maistra, рассказал Doctor Travel о том, почему туристы выбирают для отдыха Хорватию.

Doctor Travel: Почему туристы выбирают отдых в Хорватии, несмотря на то, что он обходится дороже, чем предложения бюджетных курортов типа Турции и Египта?

Микаэл Даниелян: Потому что это Европа. Нельзя сравнивать Турцию, Египет, Тунис и т. д. с Хорватией! Согласитесь, существует определенная культура отдыха. Не только отель обязан соответствовать высоким требованиям, но и обстановка курорта в целом. Минус той же Турции в том, что там клиент заключен в жестких рамках отеля, и за забор можно выйти, но зачем? Там же вокруг нет ничего! И это небезопасно, особенно если речь идет о дамах или семье! А в Хорватии отдыхать можно не только на ограниченной территории отеля, но и за его пределами — к услугам туристов вся инфраструктура города-курорта. Клиенты не лимитированы ничем -они могут гулять по прекрасным улочкам, сидеть в кафе на берегу моря, прогуливаться по выставкам, каждый день обедать в новом ресторане (а не только в отельном), пользоваться понравившимися ему SPA (а не только теми, что относятся к его апартаментам) и всем, что есть в городе.

DT: Назовите пять причин для того, чтобы приехать в Хорватию.

М.Д.: Во-первых, это шикарное место, у нас прекрасная природа, чистейший, а существуют мнения, что и лечебный воздух, только некоторые регионы Италии и юг Франции могут конкурировать с Хорватией по красоте пейзажей. Во-вторых, что касается отелей Maistra, у всех наших пляжей есть голубой флаг ЮНЕСКО (показатель чистоты, здоровья и безопасности). В-третьих, в Хорватии нет криминала. Это подтверждает статистика — данных по преступлениям нет, они не зафиксированы! В-четвертых, отдыхая у нас, можно увидеть и Венецию, и Любляну, и Далмацию — до них легко добраться. Ну и в-пятых, я смело могу рекомендовать местную еду и вина, которые очень уважают авторитетные специалисты. Говорят, что Наполеон в свое время уничтожал наши виноградники — он опасался того, что наше вино затмит французское. А наши свежайшие и вкуснейшие морепродукты? Ну и еще добавлю, что у россиян и хорватов похожи язык и менталитет — для отдыхающих из России это плюс.

DT: Существует стереотип, что природа в Хорватии действительно выше всяких похвал, но вот инфраструктура оставляет желать лучшего, это так?

М.Д.: Давайте не забывать, что этот регион в целом прошел через трудные испытания! До 2005 года ситуация с отелями Хорватии и правда была сложной. Гостиничный фонд оставался неизменным с времен социализма. Но в последние годы все очень изменилось — появилось много новых отелей, большинство старых были реконструированы, а некоторые были полностью снесены и заново построены, как, например, наш бутик-отель Monte Mulini! Уровень сервиса вышел на европейский уровень. Теперь одна из главных моих задач как представителя Maistra донести это до клиентов.

DT: Раз уж речь зашла о специализации, какие из отелей Maistra вы можете порекомендовать для семейного, романтического, молодежного отдыха?

М.Д.: Парам, мечтающим о романтическом отдыхе, смело могу посоветовать роскошный бутиковый отель Monte Mulini в Ро-вине. Семьям с детьми стоит обратить внимание на отель Eden и Istra (на острове Св. Андрея) с кортом, бассейном, фитнесом, детскими площадками и отличным пляжем с очень мелкой галькой. Отдых с друзьями и в больших компаниях — курорт Petalon или Belvedere, где каждое лето проводится фестиваль сальсы и разные вечеринки.

DT: Л как насчет нового пятизвездочного Lone, который вы открываете в начале июля? Говорят, это что-то невероятное...

М.Д.: Такого отеля давно не хватало Хорватии — это большой пятизвездочный комплекс для клиентов с самыми высокими стандартами отдыха. Очень элегантный, с уникальным дизайном, на берегу моря, рядом с лесопарком. И при этом до центра Ровиня — 15 минут неспешной прогулки. К услугам

любителей wellness — большой SPA-комплекс и уникальная в своем роде Relax & Calm зона, кстати, эта территория связана подземным переходом с бутик-отелем Monte Mulini. С точки зрения ресторанов Lone тоже достоин внимания. Например, такая мелочь: В Хорватии не принято есть суши, ресторанов японской кухни просто нет! Но оказалось, что многие гости не хотят отказываться от привычных лакомств, поэтому в Lone будет суши-бар. Здесь можно отдыхать с семьей, заниматься спортом и даже проводить корпоративные мероприятия. В новом Lone Design Hotel первый джаз-клуб премиум уровня, который исполнен полностью в стиле 60-х — впечатление незабываемое. В общем, приезжайте -не пожалеете!

Международная комиссия по расследованию беспорядков и обстоятельств подавления властями королевства Бахрейн выступлений шиитского большинства, в ходе которых в феврале-марте этого года погибли не менее 32 человек, начала свою работу в столице королевства Манаме.

Комиссия, состоящая из пяти человек, проведет несколько встреч с представителями правительства и вооруженных сил королевства, а также лидерами оппозиции и организаторами демонстраций, сообщает в ночь на понедельник агентство Ассошиэйтед Пресс со ссылкой на председателя комиссии Махмуда Шерифа Басиуни (Mahmoud Cherif Bassiouni).

О создании независимой комиссии по расследованию беспорядков в конце июня объявил король Бахрейна Хамад бин Исса аль Халифа. По его словам, в комиссию вошли "люди, имеющие высокий авторитет, специалисты по международному праву и по правам человека...". Король также отметил, что решение о создании комиссии, которая должна представить доклад о результатах своей работы не позднее 30 октября, было принято после проведения соответствующих консультаций со специалистами ООН.

В феврале в королевстве Бахрейн, где суннитская королевская семья управляет шиитским большинством, под влиянием революций в Тунисе и Египте начались демонстрации с требованием проведения демократических реформ. Шииты, составляющие большинство протестующих, требовали равноправия с суннитами в экономической и политической сферах. Беспорядки стихли после ввода в страну в марте по просьбе королевского правительства войск из Саудовской Аравии и полицейских из ОАЭ.

С 15 марта в Бахрейне на три месяца было введено чрезвычайное положение. В столкновениях погибли более 30 человек, сотни были арестованы. По сообщениям СМИ, саудовские военные, входящие в контингент Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива в Бахрейне, проведут в ближайшее время передислокацию своих частей, однако полного вывода группировки не планируется.

Второго июля в столице Бахрейна Манаме официально начались переговоры суннитского правительства королевства и оппозиции. В так называемом "Национальном диалоге", нацеленном на урегулирование политического кризиса в стране, принимают участие более 300 представителей различных политических объединений и общественных организаций. Крупнейшее же в Бахрейне оппозиционное шиитское движение "Аль-Вифак" в "Национальном диалоге" решило не участвовать

Как стало известно ComNews, компания "Антарес" готовится запустить в Москве тестовую сеть TDD-LTE в диапазоне 1900-1920 МГц. Сеть будет построена в течение двух месяцев на оборудовании китайской компании Datang Telecom. В перспективе "Антарес", в мае отвоевавший у ГКРЧ и Минкомсвязи частоты для сетей четвертого поколения, обещает охватить 4G всю Россию. Ближайшие коммерческие запуски запланированы на лето 2012 г.

О планах группы компаний "Антарес" репортеру ComNews рассказал ее вице-президент Михаил Грачев. "В России "Антарес" планирует строительство сети по всей стране, поскольку именно широкое покрытие территории является экономически оправданным для проекта", - отметил он.

"Пилотные зоны нужны именно и в первую очередь для выбора поставщика оборудования. На данный момент у нас рассматриваются четыре поставщика оборудования, соответственно, планируются четыре пилотные зоны на разном оборудовании. В Москве в течение ближайших двух месяцев будет развернута тестовая зона на оборудовании Datang, до конца этого года появятся еще две-три зоны на оборудовании других поставщиков, - поделился Михаил Грачев с ComNews. - Планируемая окупаемость проекта - в пределах отраслевых норм. Самое главное для нас сейчас - построить сеть и дать хороший сервис за справедливую цену. И тогда потребители смогут буквально проголосовать рублем. То есть все зависит от нас, от качества услуги. Ближайшие коммерческие старты - приблизительно через год, летом 2012 г.".

Директор Datang Telecom по России и СНГ Михаил Сюн в беседе с ComNews отказался комментировать детали проекта и поставок.

Интересы группы распространяются и на зарубежные рынки. Как ранее сообщалось, группа "Антарес" уже подтвердила получение частот не только в России, но и на Украине, во Вьетнаме и Камбодже. Кроме того, компания ведет переговоры о получении спектра в ряде стран, в том числе в Малайзии, Индонезии, Филиппинах, Лаосе, Тунисе, Кении, Судане, Нигерии и других, включая страны Латинской Америки. Кроме того, в мае компания заручилась поддержкой президента Шри-Ланки в ходе переговоров о выдаче частот для 4G (см. новость ComNews от 25 апреля 2011 г.).

Во Вьетнаме и Камбодже компания получила частоты 2,5-2,7 ГГц и уже организовала тестовую зону в Ханое на оборудовании Huawei (15 базовых станций и ядро сети). По словам Михаила Грачева, сейчас "Антарес" закупает оборудование Samsung для тестовых зон в Хошимине и столице Камбоджи - Пномпене.

Пресс-служба "Антареса" уточнила, что одну из четырех пилотных зон LTE планировалось организовать на оборудовании, произведенном "Антаресом" совместно с холдингом "Российская электроника" (принадлежит госкорпорации "Ростехнологии").

"В Москве тестирование будет осуществляться в соответствии с частотами на Россию и со стандартами LTE, то есть 1,9 TDD", - подчеркнул Михаил Грачев. Эту же технологию выбрал для строительства федеральной сети и "Воентелеком", который осваивает TDD-LTE в России на частотах 2,3 ГГц. Как ранее сообщал ComNews, "Воентелеком" тестировал сети в Москве и Ростове-на-Дону, продемонстрировав передачу данных, в том числе потокового видео, на скорости до 120 Мбит/с. Руководитель отдела маркетинга и PR "Воентелекома" Ольга Соколова напомнила, что только два поставщика оборудования смогли предоставить образцы промышленного производства для ядра сети и базовых станции - Motorola и Huawei. В беседе с ComNews она подчеркнула, что особенностью TDD-LTE является отсутствие широкого спектра абонентских устройств (всего около 10), что явно тормозит развитие технологии.

С этим мнением соглашается глава пресс-службы Ericsson в России Сергей Скрипников: "Технология FDD (Frequency Division Duplex) более зрелая и более распространенная в мире, операторы уже массово продают для нее абонентские устройства. TDD-LTE еще предстоит набрать критическую массу, она должна быть поддержана вендорами модемов и хэндсетов. Существующие абонентские устройства пока являются скорее опытными образцами, нежели коммерческими продуктами", - объяснил он.

Переход на LTE является одним из приоритетов развития для крупнейших российских операторов. В апреле 2011 г. по решению Госкомиссии по радиочастотам (ГКРЧ) они объединились в Консорциум 4G, чтобы совместно изучать возможности перехода на новый стандарт. Консорциум создан в форме некоммерческой организации, основанной на членстве учредителей - ОАО "Ростелеком" и операторы "большой тройки". Исполнительным директором консорциума стала бывший гендиректор ЗАО "Скай Линк" Гульнара Хасьянова. До 1 июля эта организация должна была изучить возможности использования полос частот 694-915 МГц, 925-960 МГц, 1710-1880 МГц, 1900-1980 МГц, 2010-2025 МГц, 2110-2170 МГц и 2500-2700 МГц для внедрения сетей мобильного ШПД в РФ (см. новость ComNews от 12 апреля 2011 г.). Речь, прежде всего, идет о сетях по технологии LTE. При этом большая часть частот в нашей стране, пригодных для развертывания таких сетей, занята радиоэлектронными средствами военного и аэронавигационного назначения и требует дорогостоящей конверсии. Недавно стало известно, что участники консорциума предложили регулятору распределить спектр между собой, причем использовать под LTE только частоты 694-915 МГц (цифровой дивиденд) и 2,5-2,7 ГГц (см. новость ComNews от 21 июля 2011 г.).

"Надеемся, что работа Консорциума 4G будет способствовать налаживанию понятных и прозрачных процессов взаимодействия между всеми участниками проекта, включая участников Союза, министерств, ведомств, других участников рынка и т.п.", - отметила в беседе с ComNews пресс-секретарь ОАО "МТС" Валерия Кузьменко. "Сроки развертывания федеральной сети будут напрямую зависеть от частотного диапазона, который будет выделен, от ширины выделенного диапазона, от сроков проведения тендера на поставки оборудования, от реальных сроков производства и поставки", - рассуждает пресс-секретарь ОАО "ВымпелКом" Анна Айбашева.

Участники консорциума также подписали соглашение о совместном использовании сети ООО "Скартел" (бренд Yota) в присутствии премьер-министра Владимира Путина. Соглашение для развития технологии LTE предусматривает, что "Скартел" построит единую сеть 4G, у которого операторы будут оптом закупать трафик. В перспективе они смогут приобрести акции этой компании.

Герцог Йоркский принц Эндрю покидает пост специального представителя Британского совета по торговле и инвестициям, который он занимал с 2001 года, сообщает телеканал Sky News со ссылкой на свои источники.

По данным британских журналистов, принц Эндрю - средний сын королевы Великобритании Елизаветы II - считает, что сама должность спецпредставителя "изжила себя и больше не нужна".

Букингемский дворец пока не подтвердил намерения герцога Йоркского оставить должность, однако, как ожидается, сделает это в ближайшие часы.

Специальный представитель совета занимается продвижением бизнес-интересов Великобритании на международной арене. Эта должность добровольная и не оплачиваемая. В этом же статусе принц Эндрю не раз посещал Россию и среднеазиатские республики, особенно Казахстан.

В последние годы, однако, герцог Йоркский попал под критику за свою любовь передвигаться по миру, защищая интересы Британии, на шикарных самолетах.

Нынешнее решение принца достаточно неожиданно, поскольку покинуть этот пост его не заставили даже многочисленные скандалы последнего времени, которые не раз подрывали его репутацию.

Большие вопросы вызывала дружба принца Эндрю с американским финансистом Джеффри Эпштейном, который в 2008 был приговорен к тюремному заключению за педофилию. И это далеко не единственный случай, когда дружеские и деловые контакты герцога Йоркского попадали под волну нареканий.

В свое время принц неоднократно встречался с сыном ливийского лидера Муамара Каддафи Саифом, а также принимал в Букингемском дворце зятя сверженного президента Туниса Зина аль-Абидина бен Али.

Кроме того, СМИ активно обсуждали тесные связи принца с Казахстаном, в частности с Тимуром Кулибаевым, зятем президента Казахстана. Именно Кулибаев якобы стал покупателем принадлежавшего герцогу особняка, который несколько лет не мог найти покупателя по цене 12 миллионов фунтов стерлингов, а потом неожиданно ушел за 15 миллионов.

Хотя "очерняли" принца не только его друзья и бизнес-партнеры. Минувшей весной он и лично дал повод для собственной критики, когда портал WikiLeaks опубликовал отчет посла США в Киргизии, которая рассказала, как на одном из ужинов принц, находясь в компании британских и канадских предпринимателей, сделал несколько довольно грубых ремарок относительно методов работы отдельных британских ведомств, в частности, расследовавших крупные финансовые махинации.

Однако тогда сохранить свой пост принцу помогла личная поддержка премьер-министра Дэвида Кэмерона. Елена Пахомова

Каддафи не хочет в убежище

Глава МИД Ливии не будет обсуждать в Москве судьбу вождя

Ливийский вождь не собирается на покой. Посол Ливии в России г-н Амир аль-Гариб в беседе с «МН» категорически опроверг предположение о том, что на сегодняшних переговорах в Москве главы ливийского МИДа Абделя Ати аль-Обейди с его российским визави Сергеем Лавровым будет идти речь об отстранении Муаммара Каддафи от власти и поисках для него убежища.

«Политическое будущее нашей страны — это внутреннее дело Ливии. Ни одно иностранное государство не должно и не вправе вмешиваться в наши дела. Хочу заверить, что вождь ливийской революции Муаммар Каддафи не собирается покидать государство и не обсуждает никакие предложения об этом», — заявил посол «МН».

«Главная цель этого визита — добиться мира, — продолжил дипломат. — Мы не хотим, чтобы и дальше проливалась ливийская кровь».

Высокопоставленная делегация из Триполи во главе с руководителем внешнеполитического ведомства этой страны Абделем Ати аль-Обейди сегодня утром должна прибыть в Москву. Переговоры с Сергеем Лавровым запланированы на вторую половину дня.

Посол Ливии заявил «МН», что обсуждать возможное бегство Каддафи с Москвой невозможно в принципе. «Москва занимает взвешенную позицию и с уважением относится к международному праву, — говорит дипломат. — Мы высоко ценим тот факт, что Россия не стала присоединяться к так называемой контактной группе стран, которые вопреки всем мыслимым и существующим нормам требуют свержения законно действующего правительства Ливии».

Российский президент Дмитрий Медведев заявил вчера в Ганновере после переговоров с канцлером Германии Ангелой Меркель: «Мы должны продолжать поиск возможностей для урегулирования ситуации. Военного решения у ливийской проблемы нет. Мы будет продолжать поиск компромисса, на мой взгляд, компромисс между Бенгази и Триполи достижим».

Посол подтвердил, что решение о приезде ливийской делегации в Москву было принято в кратчайшие сроки: «Об этом стало известно только во вторник».

Российский дипломат-арабист, пожелавший остаться неизвестным, предположил в беседе с «МН», что неожиданный приезд ливийского министра связан с секретными трехчасовыми переговорами, которые в минувшую субботу в Тунисе провели представители Каддафи и госдепартамента США. О них стало известно только вчера, причем обе стороны по-разному оценили их значение. По словам пресс-секретаря ливийского правительства Мусы Ибрагима, «это был важный первый шаг, и в Триполи готовы к следующим шагам». Однако в госдепе подчеркнули, что «никаких дальнейших переговоров не будет», поскольку это было «одноразовое мероприятие», задуманное с тем, чтобы «прямо и недвусмысленно выразить только одно: Каддафи должен уйти».

Со стороны американцев в переговорах участвовали помощник госсекретаря по Ближнему Востоку Джеффри Фелтман, посол США в Ливии Джин Кретц (он еще в феврале покинул Триполи и теперь работает на стороне повстанцев в восточном городе Бенгази) и еще один чиновник из совета национальной безопасности. О том, кто представлял Муаммара Каддафи, было сказано лишь, что это лица из его ближайшего окружения.

Американцы дают понять, что компромисса быть не может. В Вашингтоне и штаб-квартире НАТО в Брюсселе полагают, что ближайшие дни будут решающими в развитии вооруженного противостояния в Ливии. Повстанцы уже пятый день штурмуют стратегически важный порт на северо-востоке Марса-эль-Брега. Они не ожидали, что их встретит такой ожесточенный артиллерийский огонь. На вооружении правительственной армии, в частности, имеются установки «Град» советского производства. Порт Марса-эль-Брега, где находится старейший в стране нефтеперерабатывающий завод, уже не раз переходил из рук в руки, однако вчерашние сообщения о том, что его снова захватила оппозиция, пока не подтвердились. Взятие этого пункта будет означать перелом в ситуации и, по словам министра обороны Франции Жерара Лонге, «начало обратного отсчета для Каддафи».

«Муаммар Каддафи не согласится на бегство из Ливии, — сказал «МН» российский дипломат. — Нынешние переговоры в Москве не имеют никакого отношения к спекуляциям на эту тему. Скорее можно говорить о дипломатической игре, которую ведет ливийский руководитель». Каддафи, считает наш собеседник, тянет время, ведь военная операция длится дольше, чем ожидали многие страны НАТО, и это вызывает их раздражение. «Возникает необходимость в переговорах о перемирии. Ливийские власти заинтересованы в этом», — уверен специалист. По его словам, «в любом случае этот визит показывает возрастающую роль России в попытках урегулировать этот конфликт».

Переговоров ливийского министра со спецпредставителем президента России по странам Африки Михаилом Маргеловым не будет, поскольку тот все еще продолжает свое длительное турне по этому региону. К тому же в Триполи негативно восприняли, что в одном из недавних интервью он со ссылкой на ливийского премьера, с которым встретился в июне, рассказал о «суицидальном плане» Муаммара Каддафи: «Если повстанцы захватят ливийскую столицу, то ее накроют ракетами и взорвут». Ливийские власти назвали эти слова «опасной выдумкой». Елена Супонина

Правительство Бахрейна выразило сожаление в связи с выходом ведущей оппозиционной партии "Аль-Вифак" из так называемого "Национального диалога", начатого в июле, и подтвердило, что он будет продолжен "в любом случае", сообщает телеканал "Аль-Джазира" со ссылкой на представителя бахрейнских властей Иссу Абдурахмана.

Участники "Национального диалога" продолжат обсуждение насущных проблем, стоящих перед страной, "оставляя дверь открытой, и "Аль-Вифак" может в любое время возвратиться за стол переговоров, если изменит свою точку зрения", - подчеркнул Исса Абдурахман.

Однако трудности с проведением "Национального диалога" в Бахрейне нарастают, отмечает "Аль-Джазира". После выхода из него "Аль-Вифак" несколько других политических организаций, включая коммунистов и баасистов, пригрозили прервать свое участие в диалоге, заявив, что "трудно вести диалог в стране в условиях продолжающихся арестов политических активистов". Они потребовали освободить всех политических заключенных, принять на работу всех уволенных по политическим мотивам и прекратить нарушения прав человека в стране.

"Национальный диалог", участие в котором принимают более 300 представителей различных политических объединений и общественных организаций Бахрейна, официально начал свою работу в столице Бахрейна Манаме 2 июля.

Руководство партии "Аль-Вифак" после двухнедельного участия в диалоге приняло решение выйти из него, заявив, что мнения, высказываемые представителями партии на переговорах, не принимаются во внимание, а организации, поддерживающие правительство, "господствуют и определяют ход работы форума".

В феврале в королевстве Бахрейн, где суннитская королевская семья управляет шиитским большинством, под влиянием революций в Тунисе и Египте начались демонстрации с требованием проведения демократических реформ. Шииты, составляющие большинство протестующих, требовали равноправия с суннитами в экономической и политической сферах. Беспорядки стихли после ввода в страну в марте по просьбе королевского правительства войск из Саудовской Аравии и полицейских из ОАЭ.

С 15 марта в Бахрейне на три месяца было введено чрезвычайное положение. В столкновениях погибли около 30 человек, сотни были арестованы. По сообщениям СМИ, саудовские военные, входящие в контингент Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива в Бахрейне, проведут в ближайшее время передислокацию своих частей, однако полного вывода группировки не планируется.

Забудьте все, что вы знали о распаде СССР

Каждая революция – это сюрприз. И все же последняя русская революция поражает даже на этом фоне. В годы, предшествующие 1991, практически ни один западный эксперт, ученый, чиновник или политик не предвидели приближение распада Советского Союза, с его однопартийным диктаторским режимом, с его государственной экономикой и тотальным контролем Кремля внутри страны и в восточно-европейских провинциях советской империи. Не ожидали (за одним исключением) этого и советские диссиденты; не ожидали, судя по мемуарам, и сами революционеры. Когда Михаил Горбачев в марте 1985 года был избран секретарем коммунистической партии, ни один из его современников не предчувствовал близость революционного кризиса. Были, конечно, разногласия по вопросу масштабов и глубины проблем советской системы; но никто не думал, что они окажутся несовместимыми с самим ее существованием; во всяком случае, так скоро.

В чем причина столь поразительной всеобщей недальновидности? То, что западные эксперты не смогли предугадать распад Советского Союза, можно отчасти отнести на счет своего рода исторического ревизионизма – назовем его анти-антикоммунизмом – который был склонен преувеличивать стабильность и законность советского режима. Те, кого сложно было заподозрить в излишне нежном отношении к коммунизму, были точно также смущены его крахом. Один из архитекторов американской стратегии холодной войны, Джордж Кеннан (George Kennan), написал, что, размышляя над общей картиной «истории международных отношений современной эпохи», он обнаружил, что «сложно помыслить событие более странное и изумляющее и, на первый взгляд, необъяснимое, чем внезапное полное распадение и исчезновение … величайшей державы, известной как Российская империя, а позднее, как Советский Союз». Ричард Пайпс (Richard Pipes), возможно, ведущий американский историк по делам России, а также консультант американского президента Рональда Рейгана, назвал эту революцию «неожиданной». Сборник эссе о крахе Советского Союза в специальном выпуске консервативного журнала National Interest был озаглавлен «Странная смерть советского коммунизма».

Чтобы легче было понять, это коллективное недомыслие было бы безопаснее отнести к череде других странностей и причуд социальных наук, и благополучно забыть. Однако и сегодня, с высоты прошедших двадцати лет, предположение, что Советский Союз мог бы продолжать свое существование в привычном виде, или, в крайнем случае, началось бы его длительное, растянувшееся на долгие годы угасание, представляется вполне разумным заключением.

Действительно, в 1985 году Советский Союз располагал во многом теми же природными и человеческими ресурсами, что и за 10 лет до того. Конечно, уровень жизни советских граждан был намного ниже, чем в большинстве стран Восточной Европы, не говоря уже о Западе. Дефицит, талоны на питание, длинные очереди в магазинах, крайняя бедность были органично присущи этой территории. Однако Советский Союз знал и намного большие беды, и справлялся с ними, ни на йоту не ослабив государственной хватки на горле общества и экономики, тем более не отказываясь от своего всевластия.

И ни один из ключевых экономических показателей до 1985 года не указывал не быстрое приближение катастрофы. С 1981 по 1985 год рост ВВП страны, хотя и несколько замедлился по сравнению с 1960-ми и 1970-ми, но все же составлял в среднем 1,9% в год. Такое же вялотекущее, но едва ли катастрофическое положение сохранялось вплоть до 1989 года. Бюджетный дефицит, со времен Французской революции считавшийся одним из признаков грядущего революционного кризиса, тоже составлял в 1985 году меньше 2% ВВП. Несмотря на его быстрый рост, к 1989 году он все еще был ниже 9% - то есть на уровне, который многие экономисты считают еще вполне контролируемым.

Резкое падение цен на нефть, примерно с 66 долларов за баррель в 1980 году до примерно 20 долларов за баррель в 1986 году (в ценах 2000 года), конечно, тяжело ударило по советским финансам. Однако, с поправкой на инфляцию, нефть на мировых рынках была дороже в 1985 году, чем в 1972, и стоила всего на одну треть ниже, чем на протяжении 1970-х в целом. В то же время советские доходы в 1985 году возросли более чем на 2%, а зарплаты после внесения поправок на инфляцию, продолжали расти в следующие пять лет до 1990 в среднем на 7%.

Да, застой был очевидным и неприятным. Но, как подчеркнул профессор Уэслевского университета Питер Рутланд (Peter Rutland), «хронические болезни, в конце концов, не обязательно смертельны». Даже лучший исследователь экономических причин революции, Андерс Ослунд (Anders Åslund), отмечает, что с 1985 по 1987 год ситуация «вовсе не была драматической».

С точки зрения правящего режима политические обстоятельства были даже еще менее проблемными. Через 20 лет безжалостного подавления политической оппозиции фактически все выдающиеся диссиденты оказались в тюрьме, в ссылке (как Андрей Сахаров, с 1980 года), в вынужденной эмиграции или умерли в лагерях и тюрьмах.

Не было и никаких других признаков предреволюционного кризиса, включая еще одну традиционную причину краха государства – внешнее давление. Напротив, как справедливо считалось, предшествующее десятилетие пришло «к осуществлению всех основных советских военных и дипломатических чаяний», как писал американский историк и дипломат Стивен Сестанович (Stephen Sestanovich). Конечно, Афганистан все сильнее выглядел затянувшейся войной; однако для пятимиллионных советских вооруженных сил потери в этой войны были относительно незначительными. Действительно, хотя основной проблемой дебатов после 1987 года были непомерные финансовые расходы на поддержание империи, затраты собственно на ведение афганской войны едва ли были разорительными: по оценкам, 4-5 миллиардов долларов в 1985 году, что составляло незначительную часть советского ВВП.

И Америка не сыграла роли катализатора. «Рейгановская доктрина» противостояния и, по возможности, обращения вспять успехов Советского Союза в странах третьего мира оказала значительное давление по периметру империи, в таких странах, как Афганистан, Ангола, Никарагуа и Эфиопия. И все же советские трудности и тут тоже были далеко не фатальными.

Ставшая предвестником очень затратного состязания, предложенная Рейганом Стратегическая оборонная инициатива, действительно, играла решающую роль. Однако она была далека от претензий на военное поражение; к тому же Кремль очень хорошо знал, что реальное развертывание оборонных сил космического базирования в ближайшие десятилетия невозможно. Аналогично, хотя мирное антикоммунистическое восстание польских рабочих в 1980 году было очень досадным для советских руководителей событием, еще раз продемонстрировавшим ненадежность их европейской империи, движение «Солидарности» к 1985 году, казалось, изжило себя. Все это выглядело так, что Советскому Союзу приходится с периодичностью в 12 лет применять в Восточной Европы кровавые усилия по «замирению»: в 1956 году в Венгрии, в 1968 году в Чехословакии, в 1980 году – в Польше, без оглядки на мнение мирового сообщества.

Иными словами, Советский Союз находился на пике своей мировой власти и влияния, как в своих собственных глазах, так и в глазах всего мира. «Мы склонны забывать, - отметил позднее историк Адам Улам (Adam Ulam), что в 1985 году правительство ни одного из крупных государств не выглядело столь прочно стоящим у власти, со столь ясно определенным политическим курсом, как правительство СССР».

Конечно, было множество конструктивных причин – экономических, политических, социальных – того, почему Советский Союз и должен был развалиться; однако все они не могут полностью объяснить, как это случилось, когда это действительно случилось. Как получилось, что с 1985 по 1989 год, в отсутствие острого ухудшения экономических, политических, демографических и других структурных условий, государство и его экономическая система внезапно приобрели имидж позорного, незаконного, и невыносимого в глазах достаточно внушительного количества людей, чтобы ему был вынесен окончательный приговор?

Как, вероятно, все современные революции, последняя российская революция началась с нерешительной либерализации «сверху» - и логическое обоснование этой либерализации далеко выходило за рамки необходимости скорректировать экономику или оздоровить международное окружение. В своей основе затея Горбачева была, бесспорно, идеалистической: он хотел построить морально более совершенный Советский Союз.

Поскольку, хотя их лозунгом было экономическое улучшение, практически нет сомнений, что Горбачев и его сторонники в первую очередь взялись за искоренение нравственных, а не экономических, недостатков. Большая часть того, что они открыто заявляли в начале перестройки, ныне выглядит не более, чем выражение их боли за духовный упадок и разъедающие последствия сталинистского прошлого. Это было начало отчаянного поиска ответов на важные вопросы, с которых начинается всякая большая революция: что такое хорошая, достойная жизнь? Что составляет справедливый социальный и экономический порядок? Что такое порядочное и законное государство? Какими должными быть отношения этого государства с гражданским обществом?

«В стране складывается новая морально-нравственная атмосфера», - говорил Горбачев в своей речи в январе 1987 года на заседании Центрального Комитета, где он провозгласил «гласность» и «демократизацию» как основу предпринятой им перестройки советского общества. «Идет переоценка ценностей, их творческое переосмысление». Позднее, описывая в воспоминаниях, как он чувствовал, что «мы не можем так продолжать, нам надо было радикально изменить жизнь, прорваться через все прошлые злоупотребления», он назвал это своей «моральной позицией».

В своем интервью 1989 года «крестный отец гласности», Александр Яковлев, вспоминал, что, возвращаясь в Советский Союз в 1983 году после 10 лет работы в должности посла в Канаде, он почувствовал, что близится момент, когда люди скажут «Хватит! Мы больше не можем так жить. Все должно делаться по-новому. Мы должны пересмотреть свои концепции, свои подходы, свои взгляды на прошлое и наше будущее… Пришло понимание, что просто невозможно жить так, как мы жили до того – невыносимо, унизительно».

Для премьер-министра Горбачева, Николая Рыжкова, «нравственное состояние общества» в 1985 годы было его «самой ужасающей» чертой:

«[Мы] обкрадываем сами себя, берем и даем взятки, лжем в отчетах, в газетах, с высоких трибун, погрязли во лжи, вешаем друг на друга медали. И это все – сверху донизу и снизу доверху»

Другой член первоначально очень узкого круга горбачевских соратников по либерализации, министр иностранных дел Эдуард Шеварднадзе, точно также терзался из-за повсеместно распространенной низости и коррупции. Он вспоминает, как говорил Горбачеву зимой 1984-1985: «Все прогнило. Это надо менять».

Если вернуться в 1950-е годы, предшественник Горбачова, Никита Хрущов знал из первых рук, насколько хрупким было здание, которое выстроил Сталин на терроре и на лжи. Однако это пятое поколение советских лидеров было больше уверено в устойчивости режима. Горбачев и его команда, видимо, понимали, что то, что правильно, было также и политически осуществимо. Демократизация, заявлял Горбачев, это «не лозунг, а суть перестройки». Многие года позднее он говорил в интервью:

«Советская модель потерпела поражение не только на экономическом и социальном уровне; она потерпела поражение на культурном уровне. Наше общество, наш народ, самый образованный, самый интеллектуальный, отвергает эту модель на культурном уровне, потому что она не уважает человека, подавляет его духовно и политически»

Тот факт, что тогдашние реформы привели в 1989 году к революции, был в значительной мере обусловлен еще одной «идеалистической» причиной: глубоким и личным отвращением Горбачева к насилию и, следовательно, его упорное нежелание прибегнуть к силе для усмирения масс, когда масштаб и глубина изменений начали выходить за пределы его первоначального намерения. Начать репрессии по типу сталинских, даже чтобы «сохранить систему», было бы предательством его глубочайших убеждений. Свидетель вспоминает, как в конце 1980-х Горбачев говорил: «Нам говорят, что мы должны стукнуть кулаком по столу, - и хлопнул ладонью по кулаку для показательности, - Вообще говоря, - продолжал генеральный секретарь, - это бы надо сделать. Но не хочется».

Роль идей и идеалов как причины российской революции вырисовывается еще более рельефно, если мы посмотрим, что происходило за стенами Кремля. Ведущий советский журналист, ставший впоследствии страстным провозвестником гласности, Александр Бовин, в 1988 году писал, что идеалы перестройки «вызрели» посреди растущего «раздражения» народа на коррупцию, беспардонные хищения, ложь и препоны, не позволяющие работать честно. Ожидания «значительных перемен носились в воздухе», – вспоминает другой свидетель, и они выковали значительный круг сторонников радикальных реформ. Надежды, связанные с приходом к власти Горбачева, были столь сильны и неостановимы, что они во многом определили его реальную политику. Идеи вдруг сами превратились в материальный, конструктивным фактор развертывающейся революции.

Доверие к официальной идеологии, которое, выражаясь словами Яковлева, скрепляло всю советскую политическую и экономическую систему «словно стальным обручем», быстро слабело. Новые суждения внесли свой вклад в изменение отношения к режиму и в «сдвиг ценностей». Постепенно законность политического устройства стала ставиться под вопрос. В примере, который приводит в своем бессмертном произведении Thomas theorem («Теорема Тома») Роберт Мертон (Robert K. Merton), «если люди определяют ситуации как реальные, то они реальны по своим последствиям» - фактическое ухудшение советской экономики стало общественно значимым явлением только после и в результате фундаментального сдвига в восприятии и оценки достижений режима.

Российский читатель в своем письме в советский журнал в 1987 году назвал то, что он видит вокруг, «радикальным переломом в сознании». Мы знаем, что он был прав, поскольку российская революция стала первой великой революцией, ход которых практически с самого начала можно было проследить по результатам опросов общественного мнения. Уже в конце 1989 года первый репрезентативный государственный обзор общественного мнения выявил единодушную поддержку состязательных выборов и легализации других партий, помимо советской коммунистической партии – после четырех поколений однопартийного диктаторского режима, когда независимые партии все еще оставались вне закона. К середине 1990-х годов больше половины опрошенных в российском регионе признали, что «здоровая экономика» более вероятна, если «правительство позволит людям делать то, что они хотят». Через шесть месяцев всероссийский опрос выявил, что 56% населения поддерживает быстрый или постепенный переход к рыночной экономике. Прошел еще год, и доля респондентов, высказывающихся за рынок, увеличилась до 64%.

Те, кто исподволь внедрял этот значительный «прорыв в сознании», были все теми же, кто инициировал и другие классические революции современной эпохи: писатели, журналисты, художники. По наблюдению Алексиса де Токвиля (Alexis de Tocqueville), такие мужчины и женщины «помогают создать общее осознание неудовлетворенности, которое объединяет общественное мнение, которое… порождает активный спрос на революционное изменение». Непредвиденным образом, «все политическое образование нации» становится «работой его литераторов».

Так это было и в советской России. Очереди у газетных киосков – иногда в шесть утра там уже толпились наиболее предусмотрительные, стремительно взлетающие подписки на либеральные газеты и журналы свидетельствуют о сокрушительной власти самых знаменитых эссеистов гласности, выражаясь словами Сэмюэля Джонсона, «учителей правды»: экономиста Николая Шмелева; политических философов Игоря Клямкина и Александра Цыпко; блестящих эссеистов, как Василий Селюнин, Юрий Черниченко, Игорь Виноградов и Алесь Адамович; журналистов Егора Яковлева, Лены Карпински, Федора Бурлацкого и еще двух-трех десятков других.

Для них главным было нравственное возрождение. Это означало не просто капитальный пересмотр советской политической и экономической системы, не просто коренное изменение общественных норм, но революцию на индивидуальном уровне: изменение характера личности российского гражданина. Как заявил Михаил Антонов в своем историческом очерке «Так что же с нами происходит?», опубликованном в 1987 году, в журнале «Октябрь», людей надо «спасать», и не от внешних опасностей, но «больше всего от них самих, от последствий этих деморализующих процессов, которые убивают самые благородные человеческие качества». Как спасать? Делая зарождающуюся либерализацию неизбежной, необратимой – не хрущевской недолгой «оттепелью», но глобальным изменением климата. А что может гарантировать эту необратимость? Прежде всего, появление свободного человека, «невосприимчивого к рецидивам духовного рабства». Еженедельный журнал «Огонек», рупор гласности, в 1989 году писал, что только «человек, неспособный быть доносчиком, предателем и лжецом, неважно, во имя чего или кого, может спасти нас от возрождения тоталитарного государства».

Сложная цепочка логических умозаключений – чтобы спасти народ, нужно спасти перестройка, но перестройку можно спасти, только если она сможет менять человека «изнутри» - похоже, никого не смущала. Те, кто громогласно рассуждали обо всех этих вещах, видимо, исходили из предположения, что спасение страны в ходе перестройки и высвобождение народа из духовного болота тесно, возможно, неразрывно связано, и не пытались это изменить. Важно было вернуть народу гражданскую позицию, вызволить его из «крепостной зависимости» и «рабства». «Хватит!» - заявил Борис Васильев, автор популярного рассказа об эпизоде периода Великой Отечественной войны, по которому был поставлен фильм, имевший не меньший успех. «Хватит лжи, достаточно угодничества, достаточно трусости. Вспомним, наконец, что все мы являемся гражданами. Гордыми гражданами гордой страны!»

Исследуя причины Французской революции, де Токвиль сделал ставшее известным замечание, что режимы, свергнутые в ходе революций, обычно бывали менее угнетающими, чем предшествующие. Почему? Возможно, потому, предполагал де Токвиль, что люди «могут страдать меньше», но их «чувствительность обострена».

Как обычно, Токвиль задел чрезвычайно важную тему. Начиная от отцов-основателей США и до якобинцев и большевиков, революционеры всегда боролись практически под одним и тем же лозунгом: защита человеческого достоинства. Именно стремление утвердить это достоинство, с помощью свободы и гражданства, способствовало тому, что подрывные идеи гласности выжили, и будут жить и впредь. Как страницы «Огонька» и «Московских новостей» должны по праву занять свое место рядом с Борисом Ельциным на танке, как символы последней российской революции, так и страницы интернета на арабском языке стали эмблемой нынешней революции, как и изображения мятежных толп на каирской площади Тахрир, на площади Кашба в Тунисе, на улицах Бенгази, в разрушенных взрывами городах Сирии. Если оставить в стороне языковые и политические различия, их посыл и чувства, вдохновившие их, поразительно похожи.

Продавец фруктов Мохаммед Буазизи, чья жертвенная смерть стала толчком для тунисского восстания, открывшего арабскую весну 2011 года, поступил так «не потому что был безработным, - сказал американскому журналисту один из участников демонстраций протеста в Тунисе, - « но потому, что он … пришел говорить с [местными властями] о своей проблеме, а его избили – речь шла о правительстве». В Бенгази ливийский мятеж начался с того, что толпа скандировала: «Народ хочет положить конец коррупции!». В Египте все собрания народных толп происходили «по собственной инициативе долго угнетаемого народа, который больше не желал быть запуганным, больше не желал мириться с тем, что у него отобрали свободу, больше не желал быть унижаемым собственными руководителями», - сообщал из Каира в феврале этого года обозреватель New York Times Томас Фридман (Thomas Friedman). Этот текст вполне мог быть напечатан в репортаже из Москвы в 1991 году.

«Достоинство важнее хлеба!» - таков был лозунг тунисской революции. Рост экономики Туниса составлял от 2% до 8% в год в течение двадцати лет, предшествующих мятежу. При нынешних высоких ценах на нефть Ливия перед самым началом бунта тоже переживала такой же экономический бум. Это еще две иллюстрации того, что в современном мире экономический прогресс не подменяет собой чувство гордости и самоуважения граждан. Пока мы это хорошенько не запомним, нам придется и впредь получать сюрпризы – в виде «цветных» революций в постсоветском мире, или в виде восстаний арабской весны, или в форме демократического переворота, который, рано или поздно, произойдет в Китае – как это было в Советской России. «Всевышний дал нам такое мощное чувство собственного достоинства, что мы не можем выносить лишение своих неотъемлемых прав и свобод, неважно, какие реальные или предполагаемые блага обеспечивают «стабильные» авторитарные режимы», - писала в марте этого года президент Киргизии Роза Отунбаева. «Это магия народа, молодежи и стариков, мужчин и женщин разных вероисповеданий и политических убеждений, собравшихся на городских площадях и заявивших, что с них хватит».

Конечно, величественный нравственный импульс, поиск правды и добра – условие необходимое, но не достаточное для последовательного переделывания страны. Его может хватить, чтобы свергнуть старый режим, но не для того, чтобы единым махом преодолеть глубоко укоренившуюся авторитарную национальную политическую культуру. Корни демократических институтов, порожденных революциями с ярко выраженной нравственной окраской, могут оказаться слишком слабыми, чтобы поддержать функционирование демократии в обществе с неразвитой традицией самоорганизации и самоуправления народа. Это может оказаться огромным препятствием на пути исполнения обещаний арабской весны – как это произошло в России. Российское нравственное возрождение оказалось сорвано из-за крайней разобщенности и недоверия, плодов семидесятилетнего господства тоталитаризма. И хотя Горбачев и Ельцин разрушили империю, наследие имперского мышления миллионов жителей России сделало их восприимчивыми к нео-авторитаризму Путина, у которого основные мотивы пропаганды сводятся к «враждебному окружению» и «России, поднимающейся с колен». Больше того, огромная национальная трагедия (и национальная вина) сталинизма так и не была полностью исследована и искуплена, что в корне подрывает все дело нравственного возрождения, о чем так страстно предупреждали трубадуры гласности.

Вот почему Россия сегодня, видимо, снова приближается к моменту новой перестройки. Хотя рыночные реформы 1990-х годов и нынешние цены на нефть смогли обеспечить беспрецедентное в истории страны благоденствие для миллионов ее жителей, беззастенчивая коррупция правящей элиты, цензура нового типа и открытое пренебрежение общественным мнением породили отчуждение и цинизм, которые постепенно приближаются, если не превзошли уровень начала 1980-х.

Достаточно провести несколько дней в Москве, поговорить с представителями интеллигенции или даже лучше просмотреть посты в «Живом Журнале», самой популярной российской интернет-платформы, или сайты ведущих независимых и оппозиционных групп, чтобы увидеть, что девиз 1990-х – «Мы больше не можем так жить!» - снова становится символом веры. Нравственный императив свободы вновь утверждается, и не только среди ограниченного круга демократически настроенных активистов и интеллектуалов. В феврале этого года Институт современного развития, либеральный мозговой центр под председательством президента Дмитрия Медведева, опубликовал нечто типа платформы выборов президента России 2012:

«В прошлом Россия нуждалась в свободе, чтобы жить [лучше];. Теперь она нужна ей, чтобы выжить ... проблемой нашего времени является пересмотр системы ценностей, формирование нового сознания. Мы не можем строить новую страну со старым мышлением. ... Лучшей инвестицией [которую государство может сделать в человека] является свобода и верховенство закона. И уважение человеческого достоинства»

Мы видим тут тот же интеллектуальный и нравственный поиск чувства собственного достоинства и гордости, который, начиная с беспощадной нравственной проверки прошлого и настоящего страны, в течение нескольких коротких лет опустошил могучее Советское государство, лишил его законности, и превратил его в выгоревшую оболочку, которая рухнула в августе 1991 года. Рассказ об этом интеллектуальном и нравственном путешествии - центральная история последней великой революции 20-го века.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 18 июля 2011 > № 2906798 Леон Арон

Крупнейшее в Бахрейне оппозиционное шиитское движение "Аль-Вифак" приняло решение прекратить свое участие в "Национальном диалоге", нацеленном на урегулирование политического кризиса в стране, сообщило в воскресенье агентство Рейтер.

"Руководство "Аль-Вифак" решило выйти из так называемого "Национального диалога" и передало это решение высшему совету "Аль-Вифак" для ратификации. Группа "Аль-Вифак" не примет участие в сегодняшней сессии (переговоров)", - цитирует слова представителя движения Халифа аль-Марзука (Khalil al-Marzouq) агентство.

В "Национальном диалоге" принимают участие более 300 представителей различных политических объединений и общественных организаций.

Переговоры суннитского правительства королевства Бахрейн и оппозиции начались в начале этого месяца после четырех месяцев протестов со стороны шиитского большинства, требующего расширения своих прав и смягчения репрессивных мер.

Руководство крупнейшего в Бахрейне оппозиционного шиитского движения "Аль-Вифак" в последний момент решило принять участие в переговорах, которые начались в субботу в столице королевства Манаме.

Правительство страны, в свою очередь, отказало оппозиционерам в требовании освободить из тюрем всех задержанных и осужденных в связи с протестами. В настоящее время в тюрьмах королевства находятся несколько сотен оппозиционеров, восемь оппозиционных лидеров отбывают пожизненное заключение, отмечает агентство.

В феврале в королевстве Бахрейн, где суннитская королевская семья управляет шиитским большинством, под влиянием революций в Тунисе и Египте начались демонстрации в поддержку демократических реформ. В числе требований протестующих было уравнение в правах суннитской и шиитской общин. Беспорядки стихли после ввода в страну в марте по просьбе королевского правительства войск из Саудовской Аравии и полицейских из ОАЭ.

С 15 марта в Бахрейне на три месяца было введено чрезвычайное положение. В столкновениях погибли около 30 человек, сотни были арестованы. По сообщению СМИ, саудовские военные, входящие в контингент Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива в Бахрейне, проведут в ближайшее время передислокацию своих частей, однако полного вывода группировки не планируется

Алексей Левинсон: «В обществе, где все так мило, не должны ходить поезда и летать самолеты»

Руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-центра» о том, что общество очнулось от путинской "анестезии"

— Сегодня все больше говорят о том, что в обществе зреет тотальная неудовлетворенность происходящим в стране. Наблюдения «Левада-центра» это подтверждают?

— Все зависит от того, какой смысл мы вкладываем в слово «неудовлетворенность». Показатели недовольства происходящим действительно подрастают. Но это еще не основание, чтобы говорить о зреющем протесте. Недовольство, о котором вы меня спрашиваете, фиксируется, когда локальные недовольства сливаются и начинают влиять на жизнь всего общества. Пока такого слияния не видно. Сейчас это локальные проявления, частота которых растет. И количество поводов, по которым они возникают, тоже растет.

— Поводов для недовольства становится больше?

— Нынешние законные поводы для недовольства несколько лет назад таковыми не являлись. Например, точечная застройка. Сколько в России построено домов, которые кому-то что-то загородили, уничтожили места отдыха? Вот теперь это законный повод для недовольства. Сколько проложено дорог через леса, заказники, заповедники, через чьи-то территории, сколько людей переселено, потому что здесь должно проходить шоссе? Не сосчитать. Но только совсем недавно это стало поводом для протеста, причем сильного.

— Скорее не для протеста, а для выражения недовольства.

— И протеста тоже. Давайте считать протестом публичное проявление недовольства, о котором узнают другие люди. Я не списывал бы это на увеличившиеся возможности коммуникаций. Интернет интернетом, но важно, что изменился уровень толерантности людей. Определенного рода воздействия на чувствительные окончания и раньше были обществу неприятны, но куда было деться — вся жизнь такая. А теперь вдруг оказывается: этого не будем прощать или терпеть.

— Какова природа внезапного обострения чувствительности?

— Здесь я вынужден опираться на собственные соображения. Путинская восьмилетка (или десятилетка, потому что часть медведевского срока можно точно присоединять к путинскому) отличалась особого рода анестезией общества, нечувствительностью к тем факторам, которые до этого ощущались как болезненные. Да и после этого ощущаются. Слишком далеко нас завело бы расследование природы этой анестезии. Феномен Путина — сложное и интересное явление для социологов. Проявление этого феномена не только в том, что Путин «тефлоновый»: что ни произойди, на его рейтинге это не сказывается. Дело еще и в том, что общество в путинскую эпоху как бы не видело и не слышало.

Стимул есть, как говорят психологи, а реакции нет. Сейчас ситуация иная: кто-то с мигалкой кого-то подрезал или выразился грубо — уже повод для общественного волнения.

— Что же изменилось?

— У людей появилось чуть больше достоинства. Смотрите: с одной стороны, толерантность растет, скажем, все шире распространяется матерный язык. А с другой — становится понятно, что обычные в прошлом типы поведения сейчас уже неприемлемы. Мне кажется нормальным, что общество не хочет терпеть хамство, что оно живет, обменивая одно табу на другое, как гардероб свой обновляет.

— Мы так долго ждали этой смены гардероба, а она так медленно происходит, с пуговицы начинается или с ниточки, которой пуговица пришита. Но социологи фиксируют хотя бы микротренд, на уровне пуговиц и запонок? Или все это отдельные мазки?

— Он фиксируется на уровне отдельных групп. Есть большие категории российского населения, для которых ничего не изменилось. Кто-то еще в допутинской жизни, кто-кто — в доельцинской. Но мы говорим сейчас о людях, живущих как бы в постпутинском мире, которые, скажем, читают «Московские новости». Этот слой трансформируется и расширяется, в процесс вовлекается все больше людей. Так, мы получили значительную категорию российского населения — не средний класс, но срединная прослойка, которая входит в социальную реальность через автомобили. Автовладельцы, автоперегонщики. Недавно я был в городе, где серьезную публичную акцию с голодовкой, провели владельцы «Газелей» — мелкий бизнес оборонялся от крупного, пытавшегося его съесть. То же самое в Москве происходило с владельцами мелких лавочек. Их, правда, съели.

— И не поперхнулись.

— А в том городе власти поперхнулись, потому что автомобиль — давным-давно сказано — агент свободы. Автовладельцы оказались на переднем крае, это стало ясно еще года три назад, когда запрет на импорт праворуких машин пытались ввести. Вот вам одна широкая категория. Другая большая группа — домовладельцы, обманутые дольщики, переселяемые. Они тоже склонны защищать свои интересы, что не предвиделось.

— Но ведь это классика?

— У нас нет классических обстоятельств. По классике средний класс — опора любого строя, и строй должен быть симпатичный, либеральный. Но у нас и строй не совсем такой, какой среднему классу хотелось бы иметь, и того среднего класса, который хотелось бы иметь этому строю, нет. Так что для заключения брака нет ни жениха, ни невесты.

— И как раз ввиду явного отсутствия жениха и невесты некоторые представители тревожной интеллигенции говорят о назревании революционной ситуации.

— Серьезные люди, к мнению которых я склонен прислушиваться, давно обсуждают, могут ли у нас происходить революции, подобные арабским. Находятся доводы и за, и против. Но там, во-первых, руководители сидели лет по тридцать. А во-вторых, что более важно, на Ближнем Востоке население очень молодое, и именно оно составило основу бунта. А у нас молодежь демографически малочисленна, она меньшинство в пожилом обществе. И потом, в силу других, недемографических причин наша молодежь ни разу не продемонстрировала себя как политическая сила.

— Манежная площадь не считается?

— Люди пришли на Манежную не потому, что они молодые. Если у нас и есть политически активный класс, то это, известное дело, пенсионеры, чего не наблюдается практически нигде. И наши пенсионеры пока вроде бы не расстраиваются по тем поводам, по которым склонны бунтовать молодые люди на арабском Востоке. Они не предъявляют претензии Путину, что он долго правил. Накопление социального недовольства самим фактом «ну вот надоело» не происходит.

— Может, им и не надоело, но как быть с размером пенсий?

— Размер пенсий — это совсем другое. Это социальный протест. В Тунисе или Египте не бунтовали против маленьких пенсий.

Не так давно я был в городе, где кандидат от «Единой России» проиграл кандидату от другой партии. Это было протестное голосование, но не против конкретного человека — там не было аналога Мубарака, Путина или Медведева. Но поскольку долгое время, как считали горожане, «Единая Россия» всем у них заправляла, на нее и списали все непотребства. И сказали: хватит.

Это очень существенно, в этом, быть может, мы получаем какую-то аналогию с событиями на Ближнем Востоке. Ведь эти люди за два-три месяца до голосования думать не думали, что пойдут и выразят свой протест таким вот образом.

— Но у нас же невозможны цивилизованные формы кооперации, сотрудничества, поскольку нет доверия ни у населения к властям, ни у людей друг к другу.

— Не согласен категорически. Доверие как раз у нас есть, и очень большое — доверие двум персонам. Ведь как отвечают наши сограждане на предложение «назовите пять-шесть политиков, к которым вы испытываете доверие»? Пяти-шести не набирается, есть только два имени, Путин и Медведев. Раньше было одно, причем так сложилось еще при Ельцине. Вот мы строим графики по результатам опросов. Сначала картинка у нас на графике выглядела как лес, где было самое значительное дерево — Борис Ельцин. Постепенно большое дерево росло, маленькие превращались в травку. А потом это большое дерево упало. Напомню: в последние годы ельцинского правления мы жили без президента, которому доверяют, без президента с высоким рейтингом.

И вот в эту политическую систему пришел Путин и мгновенно вырос в такое же дерево. Ельцин тогда был скорее величиной отрицательной, а Путин превратился в величину положительную буквально в день своего появления в Кремле. И все. И осталось одно большое дерево — президент Путин. Впрочем, рядом всегда было второе неизменно высокое дерево — министр Шойгу. Такое удивительное явление: он не уходит со второго места, сколько я его помню. Человек, у которого нет недостатков. Я имею в виду не его как министра, а его как объекта чувств наших сограждан. Дальше где-то виднеются некрупные Геннадий Зюганов и Владимир Жириновский, здесь, сами понимаете, действует инерция. Практически все.

Дальше появился Дмитрий Медведев. Встал рядом. Скажем так, его поставили рядом, назначили рейтинговой фигурой. И он ею стал. Сейчас у нас двое политиков, которым население выражает доверие.

Теперь что касается доверия между людьми. Оно есть, оно очень высокое, выше, чем во многих странах, но это доверие своим.

— Своим — это кому?

— Знакомым, родственникам, тем, кого знаешь лично. Это очень важно. Может быть, из всего, о чем мы говорим, я бы эту тему считал самой главной. Потому что доверие своим — это признак общества архаичного, того, которое у нас принято считать эталоном, тем, к чему надо бы вернуться. Чтобы жить как в деревне или как в дружной коммунальной квартире, где все всех знают и все всем доверяют, можно у соседа спичек одолжить, ребенка соседке оставить.

Проблема в том, что в обществе, где все так мило, по идее не должны ходить поезда, тем более летать самолеты. Или они будут летать и ходить, когда труд подневольный, когда в космос запускают за счет того, что раздевают полстраны. Это то, что мы уже проходили.

Так что доверие к людям, которых знаешь, у нас есть. А доверия к структурам нет. Тот, кого ты не знаешь, для тебя не человек, а представитель института. Участкового или продавца в магазине ты не знаешь, а значит, не доверяешь. Надо установить человеческие отношения, хорошо бы выпить, тогда начинаешь доверять. Вот так мы строим поле взаимодействия.

— А если мы хотим по-другому строить, что делать?

— Не так уж много людей, которые этого хотят. Вообще мало кто думал о том, что движение в будущее сопряжено с одиночеством человеческим, с тем, что отношения формализуются. Или с тем, что надо переоценить формальные отношения. И доверять не только тому, с кем ты водки выпил. Если к тебе приехала скорая помощь, надо верить: фельдшер сделает именно то, что надо. Принес чинить что-то в сервис — верить, что тебя не объегорят и не вставят плохое вместо хорошего.

— Откуда же взяться доверию?

— Ответы-то имеются, у нас их просто не любят слушать. Если есть два водопроводчика, и об одном стало известно, что он унитазы портит, через некоторое время он лишается клиентуры, и все. А у нас водопроводчик единственный, поэтому все равно приходится вызывать его. И участковый такой, какой есть, и медсестра.

Мы застряли на переходе. Одной ногой здесь, другой там. Вообще у нас социализма за последние годы стало больше. Ведь что получилось: мы сделали рывок, какой смогли, в капитализм, а потом сделали шаг назад, но не в тот госсоциализм, который был в брежневское время основой государственного устройства, а к теневой экономике. Наша нынешняя экономика во многом устроена точно так, как теневая экономика при социализме. Простейшее, что об этом можно сказать: национализация расходов при приватизации доходов. Предприятие государственное, государство дает ему сырье, электроэнергию, оно что-то там производит, но продает сделанное кто-то и всю выручку забирает себе. Так работала теневая экономика, так работает множество корпораций сегодня.

— Недавно прочла в чудесном сборнике Аркадия Мильчина «О редактировании и редакторах», как американская славистка, приехав в Россию в 1990-х, заметила, что здесь строят капитализм, который описан в «Капитале» Маркса. Со всеми его ужасами, грабительский, эксплуатационный.

— В этой шутке доля правды пугающе велика. Ведь каково происхождение массово распространенных представлений о моделях капитализма, которые были доступны людям в начале 1990-х? Карикатуры про буржуев, уроки политпросвещения, критика буржуазных теорий.

Я совершенно не склонен считать, что советская система пропаганды была всесильной. Отнюдь нет. Но дальнодействие во времени у нее оказалось куда большим, чем мы думали. Коммунизм рассыпался в часы — зато послевкусие советское тянется до сих пор. Вытравить это из нашей культуры ужасно трудно. А ведь на этом месте быть бы вещам другим, которые в нашей жизни куда нужнее.

— Не могу удержаться от вопроса: если выборы завтра и у нас две кандидатуры, Путин и Медведев, за кого проголосует Россия?

— У меня два ответа, один простой, другой нет. Простой ответ такой. Если выборы завтра (этот вопрос мы задаем уже который месяц подряд, последний раз задавали в июне), то Путин идет с таким отрывом, который означает его победу уже в первом туре.

Теперь непростой ответ. Да, к марту ситуация может не раз измениться. Но главное вот в чем: на прошлых выборах россияне понимали, что это лишь некоторая процедура с названием «выборы», то, что в советское время называлось «сходить проголосовать». Сейчас же, по данным, которые были получены в феврале, а затем в мае, есть основания думать, что в обществе созрело желание выбирать.

Это желание проявляется многообразно. И в разговорах о необходимости графы «против всех», и в том, что имело место пока временное, но уравнивание рейтингов Медведева и Путина. То есть люди перестали считать, что все у нас ясно, — есть старший и есть при нем младший для, так сказать, особых поручений. А если не все ясно, то выход этих двоих на один электоральный подиум будет означать, что это должны быть настоящие выборы. Но машину-то электоральную у нас испортили очень сильно, и в том виде, в каком она сейчас существует, она не умеет обеспечить волеизъявление общества.

Мы подошли к элементарной политической ситуации. Есть несколько кандидатов, надо сделать выбор, имея в виду разные перспективы развития страны. Нам эта простая ситуация кажется чем-то, что пошатнет устои. Действительно, для того режима, который есть, устои будут не просто расшатаны, они будут подрублены. Придется делать другой режим. Как, кто пойдет на это, кто на это согласится? Я говорю сейчас не о персонах наверху, это не моя компетенция — спрашивать, кто там согласится. В обществе кто согласится на то, чтобы оно стало другим? Мы привыкли жить вот так, как живем. Какая доля людей скажет: мы жить так больше не хотим и не будем? Пока на этот вопрос ответа у меня нет. Татьяна Малкина

Россия > Госбюджет, налоги, цены > mn.ru, 15 июля 2011 > № 372064 Алексей Левинсон

Участники консорциума Desertec предлагают построить сеть гелиотермических энергоустановок в пустынях Северной Африки и Ближнего Востока. В Евросоюзе амбициозный проект считают не только энергетическим, но и геополитическим

 400 миллиардов евро - именно в такую гигантскую сумму оцениваются инвестиции в проект Desertec. Речь идет о строительстве сети гелиотермических энергоустановок в пустынях Северной Африки и Ближнего Востока. Цель - не только обеспечить весь регион дешевой энергией, но и экспортировать ее в страны Евросоюза. Участниками консорциума Desertec стали уже 50 компаний, в том числе немецкие энергетические концерны E.ON и RWE, а также технологический гигант Siemens.

Desertec - не только энергетический, но и геополитический проект. Он может привести к усилению позиций Европы в странах Африки и Ближнего Востока. А сам регион может совершить огромный скачок в развитии. По эффективности проект сможет соперничать с программами помощи развивающимся странам. Desertec - это обеспечение арабских стран не только дешевой энергией, но и миллионами новых рабочих мест.

Энергия солнца и спрос на нее

Евросоюз сильно зависит от импорта энергоносителей. Не только газ и нефть, но и уголь в основном закупаются за рубежом. Как ранее отметила в интервью Deutsche Welle Клаудиа Кемферт (Claudia Kemfert), профессор Немецкого института экономических исследований, страны ЕС сегодня "импортируют 80% нужной им энергии". Однако мировые запасы нефти сокращаются. Соответственно, нынешние цены на нее явно не являются предельными. В этой ситуации страны ЕС сделали ставку на развитие альтернативных источников энергии, в том числе на энергию солнца.

Германия - мировой лидер на рынке гелиоэнергетики. Однако ФРГ, как и многие ее соседи, не самая солнечная страна мира. Чего не скажешь о многих государствах Северной Африки и Ближнего Востока. Жаркие пустыни, которые практически не используются человеком, являются наиболее подходящим местом на Земле для строительства гелиотермических установок. Такие установки - в отличие от обычных солнечных батарей - позволяют не только вырабатывать энергию, но и накапливать ее. Арабские страны и государства ЕС могут стать идеальными партнерами. Одним нужны инвестиции для развития гелиотермии, другие заинтересованы в новых источниках дешевой энергии, не приносящей вреда окружающей среде.

Desertec и господдержка

Организовать экспорт энергии из пустыни без государственной поддержки вряд ли возможно, признал на днях руководитель консорциума Desertec Пол ван Сон. Только для реализации пилотного проекта, который предполагает начало поставок электроэнергии из Марокко в Испанию уже в 2014 году, требуется 1,9 млрд евро. В интервью газете Handelsblatt ван Сон сказал, что очень надеется на финансовую помощь Германии.

Эта помощь окупит себя, уверены многие эксперты, однако ожидать быстрой отдачи не стоит. В этом состоит специфика солнечной энергетики. Строительство гелиотермических установок обходится дорого. Необходимая сумма нужна вся и сразу, говорит Франк Асбек (Frank Asbeck), глава боннского производителя солнечных батарей SolarWorld. Зато после того, как инвестиции окупятся, производство энергии будет обходиться очень дешево, почти даром. К тому же это энергия из альтернативных источников, позволяющая снизить выброс СО2 в атмосферу.

Новые электросети и политические риски

У инициаторов проекта Desertec далеко идущие планы. Согласно прогнозам, в 2050 году страны Северной Африки смогут покрывать около 15 процентов потребности стран ЕС в электроэнергии. Однако одного лишь строительства гелиотермических установок в пустынях недостаточно. Нужны и новые сети электропередач, соединяющие Европу с Африкой. Сейчас существует всего одна такая линия - между Марокко и Испанией. Клаудиа Кемферт считает эту проблему разрешимой, хотя сомневается, что это произойдет в ближайшие годы.

Реализация проекта Desertec создаст более благоприятные условия для экономического развития стран Северной Африки. Повышение уровня жизни пойдет на пользу не только региону, но и странам ЕС. Ведь в результате может сократиться поток беженцев. Консорциум Desertec уже объявил тендер на строительство первой гелиотермической установки в Марокко. Экономическую целесообразность присоединения к проекту изучают в Тунисе. И даже Алжир, обладающий обширными нефтяными запасами и поэтому ранее не желавший активно сотрудничать с консорциумом, теперь не исключает такой возможности, заявил Пол ван Сон. Реальным представляется участие в проекте таких стран, как Египет, Ливия и Иордания. В ЕС не склонны драматизировать связанные с этим политические риски. "Кто бы там ни правил, они вряд ли будут настолько глупы, чтобы остановить производство электроэнергии", - заявил в разгар революций в арабских странах комиссар ЕС по энергетике Гюнтер Эттингер (Gnther Oettinger).

Автор: Вячеслав Юрин

 Редактор: Наталья Позднякова

Министр здравоохранения Александр АНИЩЕНКО поддерживает поступление иностранных инвестиций в фармацевтический сектор Украины.

Как сообщила пресс-служба Министерства здравоохранения Украины, об этом министр заявил во время встречи с представителями фармацевтической кампании «Hikma Pharmaceuticals» (Иордания), на которой обсуждались возможности инвестиций в фармацевтический сектор Украины.

Генеральный менеджер «Hikma Pharmaceuticals» Саид ДАРВАЗЕ сообщил о намерениях фармацевтической компании относительно создания в Украине производства. Он подчеркнул, что компания имеет мощные производства фармпрепаратов в США, Португалии, Германии, Италии, Алжире, Тунисе, Саудовской Аравии, которые имеют сертификацию в соответствии с мировыми стандартами качества системы надлежащей производственной практики (GMP).

Кроме того, фармацевтические производства, которые открывает компания в других странах, ориентированы на развитие фармацевтической отрасли страны, в которой они работают. В частности, 99% персонала производства составляют местные специалисты, которых компания учит в лучших мировых заведениях.

А.АНИЩЕНКО приветствовал намерения представителей иорданской фармацевтической компании. «На сегодняшний день государство способствует инвестированию в развитие отечественного производства, поэтому ваши намерения относительно создания в нашей стране национального украинского предприятия совпадают с политикой государства по развитию производств, в том числе с привлечением иностранных инвесторов», - отметил он.

Министр подчеркнул, что очень важным фактором является наличие у фармацевтических производителей, которые представлены на рынке Украины, международных сертификатов качества GMP. «В ближайшее время выйдут законодательные акты, которые сделают невозможным попадание на украинской рынок некачественных фармацевтических препаратов, не отвечающих мировым стандартам качества системы GMP», - отметил А.АНИЩЕНКО.

Губернатор Кировской области Никита Белых: «Общество сидит, щелкает семечки и смотрит, как власть корячится».

- Никита Юрьевич, как-то странно от вас из Кирова, с поста вице-губернатора, ушла Мария Гайдар. Я попытался у нее выяснить - утверждает, что хочет учиться в Гарварде.

- Здесь, как в известном выражении, не надо искать черную кошку в темной комнате. Мы договаривались с Марией - работаем вместе два года, после чего, возможно, меняем формат работы. Я ей рекомендацию в Гарвард подписал еще в ноябре прошлого года.

- Но уезжать перед самыми выборами странно. Мария все-таки политик...

- Если губернатор не политик, то уж зам губернатора тем более.

- Но Мария уже не зам, она уже вырвалась на свободу.

- Насколько я знаю, у нее не было никаких планов принимать участие ни в выборах в Госдуму, ни в выборах президента.

- Интересно, что другой ваш знаменитый экс-советник - Навальный никуда не уезжает, а, наоборот, успешно перед выборами раздувает один коррупционный скандал за другим...

- Его антикоррупционный проект - штука правильная. В любом случае общественный контроль нужен. Но Алексей при всех его многочисленных достоинствах не в состоянии заменить гражданское общество. А вот оно должно со временем заменить Навального. Очевидно, что общество скептически относится к власти. Власть, мягко говоря, недолюбливает общество. Я пытаюсь этот кризис доверия преодолеть информационной открытостью, вовлечением гражданского общества в управленческие решения. У Алексея другой подход. Он старается кризис усугубить, чтобы ярко показать - эта власть должна быть изменена. Мы с ним дружим с 2005 года. Но вот нашла коса на камень! Я говорил: Леша, я работаю на то, чтобы сказать, что люди во власти не полубоги или бандиты. Это обычные люди. Поэтому я у себя в Твиттере постоянно пишу о таких мелочах - как, например, я сходил в кино. Мне говорят: вам что, заняться нечем? Мне есть чем заняться! Просто я хочу сказать, что тоже смотрю кино, а не только, как вы думаете, «пилю деньги» и размышляю, как бы еще обокрасть народ.

- То есть вы не согласны с утверждением Навального, что «Единая Россия» - партия воров и жуликов?

- Конечно, не согласен. Это утверждение из серии все бабы дуры и все мужики сволочи. Так можно договориться до того, что все чиновники тоже жулики, мерзавцы, все полицейские - коррупционеры, все прокуроры - негодяи.

- Так большинство и думает.

- Но это же неправда! В любой части общества есть как приличные люди, так и подонки. Когда журнал «Форбс» опубликовал список 200 самых богатых бизнесменов в России, я поразился - с какой ненавистью это обсуждалось в Интернете. Убежден: большинство комментаторов в лучшем случае знают 10 - 15 фамилий из этого списка и на этом основании делают вывод - все негодяи, все заработали капиталы незаконным путем! Я написал статью «Список ненависти», где поинтересовался: а как мы собираемся развивать нашу страну в режиме рыночных отношений и популяризации предпринимательства, если априори считать любого успешного предпринимателя мерзавцем?! Так мы получим отдельно взятое «Сколково», где предпринимателям создаются все условия для работы, но это «Сколково» придется охранять с автоматами, потому что за его границами будет царить всеобщая ненависть. То же самое, кстати, происходит и с чиновничеством...

- Мне, кстати, запомнилась ваша цитата: «Я, находясь в оппозиции, очень не любил власть. Сейчас я продолжаю власть не любить, но, честно говоря, начинаю не любить и общество. Более деструктивного, несговорчивого, неадекватного и тупого института, чем общество, не существует. Оно не готово к реформам, привыкнув либо сидеть на кухне, либо бесцельно шляться по улицам».

- Да, я это сказал в 2009 году на Пермском экономическом форуме. Во время дискуссии получился такой эмоциональный перехлест. Как мне кажется, многие политики (да и не только политики) не до конца понимают одну вещь. Да, власть неэффективна, коррупционна, неповоротлива. Но делать вывод о том, что простая смена персоналий во власти приведет к концептуальным изменениям в социально-экономическом развитии страны, неверно.

Сейчас люди абсолютно уверены, что все за них должно решить государство. Но решение проблем - это дорога с двусторонним движением. Например, у нас есть целый институт властный, называется местное самоуправление. Он по Конституции создан для самостоятельного решения гражданами местных вопросов. Но общество настолько аморфно, что просто не хочет решать собственные проблемы. Оно ждет, что они все будут решены властью. И когда власть по каким-то причинам этого не делает, общество решает - те, кто на капитанском мостике, гады.

- Поработав губернатором, вы увидели «реального избирателя». И вы все еще хотите заниматься политикой?

- Я считаю, что любому политику не вредно это все посмотреть.

- Это не разочаровывает?

- Нет. Это дает новые знания. Я о лесных пожарах сейчас знаю столько, сколько не мог себе представить. Или о надоях молока, о состоянии жилищно-коммунального хозяйства, об особенностях дорожного строительства. Да, многое удивляет. Ты, например, представлял себе общество как активный институт, который борется за возможность влиять на власть. А выясняется, что эта возможность ему на фиг не нужна. Общество сидит, щелкает семечки и смотрит, как власть корячится. Для меня это самое большое удивление.

«РЕФОРМАТОРАМИ МОГУТ БЫТЬ ТОЛЬКО ЛЮДИ-КАМИКАДЗЕ»

- По социологическим опросам, четверть населения не против эмигрировать из страны. Ваш сын, кстати, учится в Англии. И когда некоторые депутаты Госдумы заинтересовались, почему вы отправили сына за границу, вы заявили: «Идите вы в ж...».

- Все-таки не совсем так. Когда я отправлял сына на учебу в Англию, я подробно объяснил, почему принял это решение. Хотя в общем-то не обязан был это делать. Это мой сын, и я отправляю его учиться за свой счет. Это мое дело. И вообще странно, что кто-то стал давать этому какие-то публичные оценки. Даже не удосужившись узнать мою аргументацию, просто клеймят какими-то лозунгами о патриотизме и непатриотизме. И да, я послал их!

Слушательница радио «КП» Екатерина:

- Не кажется ли вам, что наш народ не принимает ту политику, которая проводится последние 20 лет? Власти не удалось решить ни одной социальной проблемы. И страна, которая была второй в мире, катится все ниже и ниже.

- Есть такая шутка - у нас страна с непредсказуемым прошлым и необъясненным настоящим. Люди не до конца понимают, и власть не объясняет им, куда идет страна.

Радиослушательница Ольга Николаевна:

- Все эти реформы выходят боком простому народу. За что вы ни возьметесь, все клином.

- «Вы» - это кто?

Ольга Николаевна:

- Демократы, правительство. 75 тысяч заводов и фабрик закрыли. Где народу работать-то?

- Я не совсем понимаю, о каких реформах идет речь... Но абстрагируясь от каких-то персоналий и вопроса, кто демократ, а кто нет, замечу, что у реформ несколько правил. Первое - они никогда не происходят от хорошей жизни. Второе - реформы всегда болезненны. Поэтому в мировой политической истории не найдете реформаторов, которые были бы популярны при жизни.

Ворсобин:

- Думаю, слушатели назовут «безболезненные» страны - Китай, Белоруссия.

- С Белоруссией, я надеюсь, уже сейчас все понятно - ее уже трясет. Про Китай, я думаю, такие представления просто от того, что наше общество мало о нем знает. Вы знаете, как там живет сельское население? Там нет пенсионной системы, нет бесплатной медицины и так далее.

Кстати, если вы вспомните Маргарет Тэтчер - она как раз поплатилась своим рейтингом за те крайне необходимые реформы, которые сейчас оцениваются позитивно. Возьмите наших соседей, ту же Польшу, Лешека Бальцеровича, и массу других примеров... Именно поэтому реформаторами могут быть только люди с сознанием камикадзе. Они понимают, что их возненавидят, но они идут на это.

- Но неужели демократия - непременное условие хорошей жизни? Есть же примеры успешных стран, где обходятся без нее…

- Демократия нужна. Как громоотвод, как клапан для выпуска пара. Еще год назад скажи кому-то в Египте, Тунисе, Йемене, Ливии, что народ взбунтуется, - посмеялись бы. Лидерами были харизматичные вожди, в странах цвела стабильность, экономика неплохо развивалась. Разве Египет за эти 20 лет не преобразился? Преобразился. Но есть еще и усталость, которая у людей накапливается по отношению к власти. Людям нужны понятные легитимные механизмы для ее контроля, причем легитимные не в плане решений Конституционного суда

, а чтобы гражданин для себя считал по понятиям, «по чесноку» - да, все справедливо. И какой бы хороший человек ни был бы долго у власти, это обыкновенно все выливается в бунт. Помните ситуацию с Чаушеску в Румынии? Расстреляли без суда и следствия. Особенность любых авторитарных режимов - процессы не видны... А чем хороша демократия - при ней все видно. Демократия - это, условно говоря, томограф для организма. Это не означает, что у тебя, например, нет и не будет опухоли, но ты имеешь возможность заметить болезнь и начать лечение.

ЛЮДИ ПРОТЕСТУЮТ ПРОТИВ СИСТЕМЫ В ЦЕЛОМ

- А чего России стоит опасаться?

- Меня настораживает то, что в обществе нарастает не протест по отношению к власти, а к системе в целом. Например, в выборах участвует директор крупного предприятия, не член «Единой России». Округ им облизан так, что в каждой школе, в каждом детском садике все на уровне. Но он проигрывает какому-то кандидату, который впервые появился в этом округе. Или другой пример - директор маргаринового завода занимает последнее место, а замдиректора Кирово-Чепецкого химкомбината проигрывает автоперевозчику.

- Но, может, люди голосуют за таксистов, потому что директор хам, оскорбляет сотрудников и весь город об этом знает?..

- Допускаю, что такое может быть. Единичный какой-нибудь случай. Но я видел, как была построена у этих директоров кампания. Там не было серьезных косяков! А результат удивительный!

Тут надо что-то менять с подходом. Либо придется просто в черную покупать голоса, тупо за деньги. Например, правительство заявило: повысим зарплату для некоторой части бюджетников. Но коврижек на всех не хватит! Те, кому ты поднял зарплату, воспринимают это как само собой разумеющееся, и это не увеличивает их любовь по отношению к тебе. Но зато те, кому ты это не сделал, тебя просто ненавидят.

- В «Комсомолку» недавно приходил Явлинский, который признал, что вообще-то российский народ никогда не жил так хорошо, как сейчас...

- Я наблюдаю странную вещь. Например, в Кировской области самый высокий уровень удовлетворенности в наиболее бедных районах, а самый высокий уровень неудовлетворенности как раз в более-менее благополучных. У нас в области, например, лидер по неудовлетворенности - Кирово-Чепецкий район. С экономической точки зрения город достаточно благополучный, но его жители сравнивают свой уровень жизни с Кировом и Кирово-Чепецком - и соответственно остаются недовольными. Тот, кто получает 100 тысяч рублей у вас в Москве, будет более недоволен жизнью, чем тот, кто получает 10 тысяч у нас в регионе. Потому что ожидания и запросы выше. И несоответствие запросов и реальности гнобит человека очень сильно.

- Прохоров возглавил «Правое дело» и обещает возродить либеральную оппозицию. Вы с ним недавно встречались - он действительно это всерьез?

- Его план, возможно, и правильный, но времени до выборов уж слишком мало, его, можно сказать, вообще нет. Но запрос со стороны общества на сильную либеральную партию есть - и это то, что внушает оптимизм.

В этом контексте еще я думаю, тут очень важно сохранить преемственность с теми, кто с точки зрения общества является носителями либеральной идеи. Они не дадут бешеных процентов, но они должны как минимум не критиковать «Правое дело», а еще лучше - высказываться в поддержку. У меня большой круг знакомых предпринимателей разного уровня. Я с ними общаюсь и понимаю: даже те, кто высоко оценивает предпринимательские способности олигархов, просто так не выберут их своими лидерами и представителями интересов. Нужен еще моральный авторитет - такой, какой был, например, у Сахарова...

- Много говорилось о сокращении количества чиновников. Их правда становится меньше?

- Больше. Причем чиновники плодятся не просто так, а с появлением каких-то новых функций, задач и полномочий. Например, информационное общество, электронное правительство... Вот приходит ко мне руководитель антимонопольной службы: у нас такие-то задачи, выделяется такое-то количество ставок, будем расширяться. Приходят налоговики: будем расширяться. На моих глазах расширяются все, кроме полиции. Им дали команду: сократить количество личного состава. А потом начинаются новые вводные. ОМОН не сокращается, потому что это резерв министра. Теракт в «Домодедово»: надо усилить антитеррористическую часть - места пребывания людей, вокзалы, аэропорты и т. д. В итоге сокращают, например, школьных инспекторов (на 70%), сотрудников ДПС. В результате вверх поползла аварийность... Придется и их как-то увеличивать.

О КИРОВСКИХ ПАССИОНАРИЯХ

- За 2,5 года либерал-губернаторства у вас возникла какая-то социальная опора из предпринимателей?

- Пока нет. Надеюсь, что к концу срока появится. Когда я приехал в Киров, мне в основном встречались, с одной стороны, активные и понимающие люди, но жулики. Или честные люди, которым абсолютно ничего в этой жизни было не надо. А таких, чтобы и активные, и честные, - единицы. К сожалению, нельзя научить человека быть предприимчивым! Используя модный термин Гумилева - или он пассионарий, или нет. Есть некая тусовка пассионариев, а новые не появляются. Поэтому я говорю пермским, московским, красноярским бизнесменам: приходите в Киров. Местные обижаются, а я им говорю: ребята, если вы готовы работать - работайте. Но для появления новой генерации бизнесменов нужно не два-три года. Менталитет должен измениться.

- Когда вы вернетесь в политику?

- Свои обязательства по губернаторскому сроку все равно планирую выполнить. А дальнейшее будет сильно зависеть от того, что будет происходить в конце этого года и в марте 2012-го. При каких-то раскладах я, условно говоря, готов будут продолжить свою деятельность на государственной службе, а при каких-то - нет.

- Давайте угадаю. Если будет Путин, то вы на госслужбе останетесь, если Медведев - пойдете в политику?

- Или наоборот... (Улыбается.) Вариантов может быть много... Владимир Ворсобин

Россия. ПФО > Госбюджет, налоги, цены > kp.ru, 7 июля 2011 > № 379685 Никита Белых

Доходы Туниса от туристического бизнеса в первом полугодии упали на 51%, сообщает Reuters. Туристы стали реже отдыхать в североафриканской стране после январской революции, во время которой был свергнут президент страны.

С 1 января по 20 июня 2011 года доходы от туризма составил 614 млн динаров (450,5 млн долларов) по сравнению с 1,26 млрд динаров за тот же период прошлого года. По данным Министерства туризма, количество туристов, посетивших страну, снизилось на 40% и составило 1,59 миллиона человек.

Туризм является одним из основных источников дохода Туниса, его доля в ВВП страны составляет 6,5%. В этой сфере так или иначе задействован почти каждый пятый житель Туниса.

В июне министр туризма Туниса Махди Хуас заявлял, что по итогам года доходы от туризма сократятся по сравнению с 2010 годом наполовину до 1,8 млрд динаров.

В январе 2011 года в Тунисе, Египте и ряде других стран арабского мира вспыхнули революции. В Тунисе произошла смена власти. Из-за народных волнений президент Зин эль-Абидин бен Али с семьей бежал из страны в Саудовскую Аравию и вскоре был отстранен от должности. По информации ООН, во время беспорядков погибли 219 человек, 510 были ранены. В мае 2011 года Всемирный банк объявил, что перечислит в бюджет Туниса 1 млрд долларов, из них более 500 млн долларов будут направлены на инвестиционные проекты, 400 млн долларов пойдут в частный сектор и 100 млн долларов - на инвестиционные гарантии.

14 января этого года из-за начала "жасминовой революции" МИД РФ рекомендовал россиянам воздержаться от поездок в Тунис. В апреле 2011 года, после того, как волнения улеглись, МИД снял ограничения.

Демократическая зима в Северной Африке

    События, охватившие без преувеличения весь арабский мир с начала 2011 года, стали неожиданностью абсолютно для всех. Укоренившиеся здесь авторитарные режимы, безжалостно подавлявшие малейшие притязания оппозиции на власть, казались непоколебимыми. Десятилетиями правившие диктаторы в государствах с республиканским строем производили впечатление абсолютных монархов, еще более властных, нежели эмиры из аравийской “шестерки”. Еще в конце октября 2010 года на внеочередном саммите Лиги арабских государств в Сирте большинство арабских лидеров сидели за общим столом, обсуждая вопросы, связанные с принятием арабской хартии прав человека, реформированием Лиги, израильскими поселениями в Восточном Иерусалиме. Но собраться на следующий саммит, запланированный на март 2011-го, им уже было не суждено – форум так и не состоялся. И виноват в этом тунисский уличный торговец Мухаммед Буазизи, совершивший акт самосожжения, протестуя против полицейского произвола в своей стране.

    Тунис: “жасминовый переворот”

    Еще более неожиданным стал тот факт, что пионером арабских революций выступил Тунис – страна с достаточно высоким уровнем жизни. На фоне других арабских государств она представляется достаточно благополучной. Зин аль-Абидин бен Али пришел к власти в Тунисе в ходе бескровного переворота, свергнувшего в 1987 году первого и пожизненного президента Хабиба Бургибу. За двадцать три года правления Бен Али Тунис отличала крайне высокая степень политической стабильности. Уже в первые годы ему удалось избавиться от исламистов, которые не появлялись на политическом горизонте вплоть до января 2010 года. Неслучайно Жак Ширак, будучи президентом Франции в 1990-е годы, отмечал, что президент Бен Али “совершил чудо”, не позволив Тунису быть ввергнутым в гражданскую войну, как это произошло в соседнем Алжире, и отведя от государства террористическую угрозу, захлестнувшую соседний Египет.

    Тунис был одной из самых экономически благополучных арабских стран, если не принимать во внимание монархии Персидского залива. Экономические реформы, целью которых была структурная адаптация к рынку, позволили Тунису стать первым государством арабского мира, взявшим “курс на отход от импортозамещающей индустриализации в пользу экспорто-ориентированной”[1]. Здесь развивался малый бизнес, произошла урбанизация деревни, в результате которой 65% работающего населения стали городскими жителями. Из тунисских городов исчезли кварталы бедноты, пропали обветшалые фасады зданий, повысился уровень жизни простых людей. Немаловажную роль в положительной экономической динамике сыграл спад рождаемости и, соответственно, темпов демографического роста, что весьма актуально для арабских государств. В 1988-м власти Туниса открыли в стране представительство “Amnesty International”, а спустя год были учреждены Арабский институт прав человека и Высший комитет по правам человека и основополагающим свободам.

    Тем не менее, то, что случилось в Тунисе, вполне можно назвать социальным взрывом, вызванным системным кризисом. И составившие его проблемы были довольно старыми. В качестве первой из них стоит упомянуть различие между уровнем жизни в прибрежной полосе и в “теневой зоне” (так называют внутренние районы страны). Этой проблемой занимались еще французские колониальные власти. После получения независимости президент Бургиба также включил вопрос о преодолении различий между внутренними и прибрежными районами в первую “Перспективу развития” 1962–1971 годов, однако никаких успехов на данном направлении нет до сих пор. Второй проблемой стала высокая безработица, достигшая 12%, а среди молодежи (в Тунисе преимущественно образованной) и вовсе составившая 50%. Став постоянным явлением еще в 1960-х годах, безработица с тех пор только росла. Наконец, из сравнительно недавних проблем, подтолкнувших страну к революции, необходимо отметить последствия мирового финансового кризиса. Экономика Туниса, ориентированная на Европейский союз, понесла большие убытки из-за сокращения экспорта продуктов, текстиля, авиационной электроники, а также уменьшения потока туристов. Все это повлекло за собой ощутимый рост цен.

    Упомянутые факторы в сочетании с политическим кризисом коррумпированного и авторитарного режима привели к тому, что на улицы Туниса вышли толпы демонстрантов, требовавших отставки Бен Али. Уместно отметить, что этот лидер не обладал той харизмой, которая, несомненно, была у его предшественника. Кроме того, если при Бургибе политические партии, свободная пресса и духовенство играли хотя бы минимальную роль, то при Бен Али они практически сошли со сцены. В последние десятилетия Тунис превратился в жесткое полицейское государство.

    Однако на этот раз сбить волну протестов президенту не удалось. Армия, главный гарант стабильности и безопасности режима, отказалась выполнять приказ Бен Али стрелять по демонстрантам, не оставив ему другого выбора, кроме как бежать в Саудовскую Аравию. Подобное поведение военных можно объяснить среди прочего и тем, что в Тунисе уже давно шло противоборство между армией и службами безопасности, подчинявшимися непосредственно главе государства. Соответственно, тот факт, что численность специальных служб превосходила численность военных более чем в четыре раза[2], не мог не сыграть своей роли. Во многом именно этим объясняются последовавшие за бегством Бен Али аресты высокопоставленных представителей служб безопасности по всему Тунису.

    Тот факт, что Бен Али столь быстро покинул свой пост, говорит о том, что “жасминовая революция” в Тунисе оказывается не чем иным, как военным переворотом. Действующему политическому режиму было необходимо как можно скорее избавиться от одиозного президента, чтобы спасти саму систему власти. Бен Али был смещен так же бескровно, как и его предшественник Бургиба, послереволюционное правительство уже неоднократно отправлялось в отставку, обе палаты парламента были распущены, однако сама власть по-прежнему остается в руках военных, представляющих прежний режим. Президентские и парламентские выборы назначены на лето и осень, так что оппозиция, сурово подавлявшаяся в последние десятилетия, вряд ли успеет к ним подготовиться.

    Сказанное относится и к тунисским исламистам. Партия “Ан-Нахда” (“Возрождение”), возглавляемая вернувшимся после многолетнего изгнания Рашидом аль-Гануши, при самом благоприятном раскладе сможет претендовать лишь на 20% мест в парламенте – в первую очередь потому, что на данный момент у нее нет отлаженной организационной структуры. После того, как Бен Али двадцать лет назад запретил “Ан-Нахда” и выслал ее лидеров из страны, партия существовала в Лондоне. За это время она растеряла сторонников и приверженцев в Тунисе, перестала ощущать пульс местной жизни, а ее приверженцам-эмигрантам так и не удалось прийти к единству. Таким образом, на данный момент все идет к тому, что армия приложит максимум усилий для продвижения своего кандидата в президенты, стремясь не допустить полного распада прежнего режима, органичной частью которого она являлась.

    Египет: реванш “Братьев-мусульман”

    Ситуация, сложившаяся в Египте, во многом похожа на ту, что имела место в Тунисе. С той лишь разницей, что если социально-экономические показатели тунисцев на порядок лучше, то больше политических свобод было, бесспорно, у египтян.

    “Жасминовая революция” в Тунисе, результатом которой стали отставка правительства, роспуск парламента и, самое главное, бегство президента из страны, создала “арабский прецедент”, заключающийся в том, что диктатора, находящегося у власти несколько десятков лет, можно свергнуть не только путем военного переворота, но и посредством народного восстания. Это в свою очередь дало мощнейший толчок антиправительственным движениям во всем арабском мире, и в первую очередь в Египте.

    Тунис доказал, что за сравнительно небольшое время деспотичный режим, казавшийся непоколебимым на протяжении десятилетий, может стать демократическим без малейшего влияния Запада – если народ выступит сплоченно и массово. То же самое в апреле 2008 года продемонстрировали события в каирском районе Махала аль-Кобра, когда работников текстильного комбината, на котором трудились двадцать семь тысяч человек, подтолкнул к массовому протесту продовольственный кризис 2007 года, связанный с неурожаем в Европе. Египет, будучи страной, неспособной обеспечивать себя продуктами (в частности, собственное производство дает лишь половину потребляемой пшеницы, четверть сахара, а выпуска собственного растительного и сливочного масла здесь нет вовсе), в продовольственном плане полностью зависит от европейских стран. Тогда, решив не дожидаться начала демонстраций, назначенных на 6 апреля, руководство комбината днем раньше выполнило все требования протестующих, а это в свою очередь позволило молодым египтянам поверить в успешность коллективных действий. Интересно, что единственным политическим требованием текстильщиков было разрешение создавать свободные профсоюзы; все остальные требования носили сугубо социальный характер и сводились к повышению зарплат, улучшению условий труда и так далее.

    Как и в Тунисе, в Египте были свои внутренние проблемы, послужившие катализатором волнений. Во-первых, политические реформы в стране сильно отставали от экономических преобразований. Во-вторых, стабильность, установившаяся здесь с конца 1990-х годов, плавно перешла в застой. В-третьих, Хосни Мубарак не выполнил ни одного обещания, данного им перед президентскими выборами 2005 года: чрезвычайное положение не было отменено, так и не приняли антитеррористический закон, не состоялось перераспределение власти между президентом, правительством и парламентом. Наконец, дали о себе знать и последние парламентские выборы, после которых в судебном порядке было оспорено избрание 408 депутатов Народной Ассамблеи из 486. Причем на выборах практически не было иностранных наблюдателей.

    Не придав должного значения событиям в Тунисе, египетское руководство во главе с Мубараком, на протяжении трех десятилетий подавлявшее все оппозиционные выступления, попросту не могло поверить в собственную беспомощность перед толпами людей, вышедших на улицы. Так, министр иностранных дел Ахмед Абуль Гейт публично заявлял о том, что тунисский сценарий в Египте невероятен:

    “Разговоры о распространении случившегося в Тунисе на другие страны – нонсенс, ибо каждая страна обладает собственными условиями развития. Если тунисский народ решил избрать данный подход, то это сугубо его выбор”[3].

    Пренебрежительная реакция президента Египта и его кабинета на возможность повторения тунисских событий на родине фараонов придала дополнительный импульс египетской оппозиции, которой удалось застать правящий режим врасплох.

    Революционные события в Египте в целом не слишком отличались от беспорядков в Тунисе, однако имели и свои особенности. В намеченных на 25 января демонстрациях изначально отказались принимать организованное участие “Братья-мусульмане”, хотя это объединение не стало противодействовать тому, чтобы его сторонники вышли на улицу в индивидуальном порядке. Позиция старейшей мусульманской ассоциации объясняется тем, что на момент начала демонстраций никто не был уверен в их благополучном исходе. За годы правления Мубарака полиция жесточайшим образом подавляла малейшие проявления гражданской активности; не было ни одного аргумента в пользу того, что на этот раз ей это не удастся. Находясь под запретом, “Братья-мусульмане” опасались репрессивного возмездия. Кроме того, будучи единственной реальной оппозицией, “Братья” опасались, что события в Египте будут восприняты в “зеленом цвете”. Появление исламистов в авангарде египетской революции могло отпугнуть светские оппозиционные группы, а также было бы негативно воспринято Западом.

    В дальнейшем, однако, именно вовлечение “Братьев-мусульман”, имевших огромный опыт различных акций протеста, позволило демонстрантам сохранить свои позиции на площади Тахрир; это стало очевидным 2 февраля, когда ворвавшиеся на площадь на верблюдах и лошадях вооруженные сторонники Мубарака атаковали митингующих. Отмеченный инцидент стал переломным моментом в ходе египетской революции. Дело в том, что состоявшееся 1 февраля эмоциональное обращение Хосни Мубарака к нации, в котором он обещал покинуть свой пост в сентябре и не передавать власть сыну Гамалю, произвело огромное впечатление на египетское общество. Многие были удовлетворены достигнутым результатом, а демонстранты начали расходиться по домам. Однако сын президента Гамаль Мубарак, получивший от отца контроль над Национал-демократической партией, а также ее генеральный секретарь Сафват аш-Шериф, поняв, что теряют власть, на следующий день организовали нападение на противников режима, желая обратить в бегство оставшихся на площади манифестантов.

    В конечном счете, события 2 февраля обернулись против режима, подтолкнув оппозицию к акциям под названием “пятницы гнева” и “протест миллионов”. С этого момента у Мубарака не оставалось ни малейшего шанса остаться у власти. В свою очередь армия во главе с министром обороны, фельдмаршалом Мухаммедом Хусейном Тантави, являющимся главным египетским “бизнесменом”, за восемнадцать дней протестов понесла огромные материальные убытки. Понимая, что ему больше не удержаться в должности президента, Мубарак после продолжительных переговоров с египетским генералитетом оставил пост, передав власть Высшему совету вооруженных сил. В отличие от Туниса, где именно армия вынудила Бен Али бежать из страны, а позже начала аресты представителей служб безопасности, в Египте военные получили власть из рук Мубарака в обмен на гарантии его неприкосновенности.

    Постреволюционные ситуации в обеих странах тоже отличаются друг от друга, прежде всего состоянием оппозиционных сил в преддверии выборов. В отличие от партии “Ан-Нахда”, не имеющей на данный момент хорошо организованной структуры, шансы “Братьев-мусульман” на предстоящем в сентябре голосовании выглядят все более предпочтительными. Пригласив их за стол переговоров, вице-президент Омар Сулейман de facto признал ассоциацию одной из важнейших оппозиционных сил в стране. Падение режима Мубарака и прекращение гонений на салафитов развязало им руки, придав уверенность в своих силах. Сразу после отставки Мубарака исламисты стали частыми гостями на египетском телевидении и радио, где им сейчас отдана большая часть эфирного времени. Фактически “Братья-мусульмане” полным ходом ведут подготовку к грядущим выборам, которые сулят им по меньшей мере 25–30% мест в нижней палате парламента. Не исключено, что, отказавшись выдвигать своего кандидата на пост президента, они попытаются использовать это решение в качестве разменной монеты в торге с армией за места в Народной Ассамблее.

    Референдум 19 марта, в ходе которого большинство египтян проголосовали за принятие поправок к конституции, исламисты назвали “битвой за избирательные урны”, в которой им удалось одержать победу. Сразу после оглашения результатов известный египетский салафит Мухаммед Хусейн Якуб заявил, что те, кто на голосовании сказал “да”, стоят на стороне религии. Очевидно, что результаты референдума сыграли на руку “Братьям-мусульманам” и Национал-демократической партии; что же касается остальных партий, прежде всего, либеральных, то у них, вероятно, не хватит времени должным образом подготовиться к парламентским выборам. Кроме того, чтобы добиться серьезных успехов, либеральным партиям необходимо объединиться. “Вафд”, Демократический фронт, “Аль-Гадд” (“Завтра”) – это партии с идентичной повесткой дня, способные склонить на свою сторону около двадцати миллионов избирателей. Но, выдвигая похожие лозунги и обращаясь с одинаковыми призывами, они рискуют запутать собственный электорат. Кроме того, либералы не имеют никакой поддержки в малых городах и деревнях, а также в бедных районах Каира и Александрии, где влияние “Братьев-мусульман” явно преобладает. Вероятность же появления единого фронта правых партий довольно мала, хотя в противном случае их ждет провал. По-видимому, избирательная кампанию либералов будет строиться на защите 2 статьи Конституции Египта, запрещающей создание партий на религиозной основе.

    Если говорить о выборах президента, то скорее всего армия при поддержке Соединенных Штатов выдвинет собственного кандидата, которым с большой долей вероятности может стать один из членов нынешнего Высшего совета вооруженных сил. А пока о своем намерении участвовать в президентских выборах заявили пять претендентов: генеральный секретарь Лиги арабских государств Амр Мусса, бывший директор МАГАТЭ Мухаммед аль-Барадеи, лидер партии “Аль-Гадд” Айман Нур, судья Хишам Бастависи и дипломат Абдалла аль-Ашааль. Кроме того, присоединиться к президентской гонке могут два представителя партии “Вафд”: бывший премьер-министр Камаль аль-Ганзури и председатель Центрального агентства по аудиту Гавдат аль-Мальт.

    При таком составе наиболее предпочтительными выглядят шансы двух кандидатов: аль-Барадеи и Амр Муссы, чьи рейтинги растут в геометрической прогрессии. В середине марта в одном из каирских ресторанов состоялась встреча обоих претендентов, на которой, по неофициальным данным, была достигнута договоренность о том, что в случае победы одного из них другой станет вице-президентом. Если же военные решат не выставлять собственного кандидата, то им придется вести переговоры с обоими фаворитами гонки, поскольку будущий глава государства автоматически станет и верховным главнокомандующим. В этой связи Амр Мусса, десять лет занимавший должность министра иностранных дел Египта, а с 2001 года являющийся генеральным секретарем Лиги арабских государств, штаб-квартира которой располагается как раз на каирской площади Тахрир, для армии более предпочтителен, нежели аль-Барадеи, проживавший последние тридцать лет за границей.

    В качестве сильной стороны Амр Муссы можно отметить то, что он хорошо ориентируется во внутри- и внешнеполитических делах Египта. Кроме того, он открыто критиковал Израиль и политику, проводимую Мубараком во времена его правления. В пользу аль-Барадеи говорит тот факт, что он немедленно поддержал революцию 25 января и прямо заявил о необходимости смены режима и политических реформ. Против обоих кандидатов играет их пусть опосредованная, но бесспорная связь с режимом Мубарака. При этом очевидно, что судьба президентского кресла решится лишь во втором туре голосования.

    Ливия: борьба кланов

    В отличие от Туниса и Египта, где причиной массового недовольства стал социально-экономический кризис, происходящее в Ливии можно охарактеризовать как клановую борьбу, в которой “победитель получает все”. Эту страну лишь de jure можно называть единой, поскольку de facto она состоит из трех абсолютно разных районов: Триполитании на западе, Киренаики на востоке и Феццана на пустынном юге.

    Когда ливийский лидер Муамар Каддафи пришел к власти после революции 1969 года, ему удалось отчасти сгладить противоречия между Киренаикой и Триполитанией. Однако, управляя страной более четырех десятилетий, лидер революции, сконцентрировавший в своих руках доходы от продажи нефти (по ее разведанным запасам Ливия занимает первое место в Африке), заметно надоел главам других ливийских племен. Прежде всего это касается Киренаики, которую называют “надменной провозвестницей всех новых идей в Ливии”[4]. Воспользовавшись нестабильной ситуацией на западной и восточной границе, местные повстанцы объявили войну Каддафи и его окружению.

    Рассчитывая на то, что ливийская армия перейдет на их сторону или по крайней мере не станет вмешиваться в конфликт, как это было в Египте и Тунисе, повстанцы делали ставку на относительно быструю победу. Но ливийский сценарий развития событий изначально обещал стать не таким, как у соседей. После того, как состоялось перераспределение сил между сторонниками и противниками режима, стало очевидно, что мощь Каддафи в разы превосходит потенциал его противников. Особенно существенной оказалась разница по части боеприпасов и военной техники. Кроме того, большинство нефтяных месторождений по-прежнему находились под контролем Каддафи, который, мобилизовавшись, смог развернуть стремительное наступление на восток.

    Когда Каддафи вплотную подошел к повстанческой столице Бенгази, ему не хватило буквально нескольких часов, чтобы полностью подавить мятеж. Принятая в полдень по вашингтонскому времени резолюция Совета безопасности ООН, устанавливающая режим бесполетной зоны над Ливией, сохранила повстанцам шансы на успех. Борьба между сторонниками и противниками Каддафи превратилась в вялотекущую гражданскую войну, в ходе которой наиболее богатые месторождения нефти, располагающиеся в прибрежных районах Сиртского залива, периодически переходят из рук в руки. Предсказать финал пока невозможно, хотя уже очевидно, что свергнуть Каддафи в ближайшее время не удастся. Впрочем, и сам полковник в обозримом будущем не сможет подавить мятеж.

    Основная проблема оппозиционных сил в Ливии заключается в их разобщенности. Все, что их объединяет на данный момент, – это неприязнь к Каддафи. Однако, чем острее будет стоять вопрос об организации нового правительства, тем больше противоречий будет возникать между ливийскими кланами. Введение бесполетной зоны в небе над Ливией на данный момент лишь не позволило Каддафи одержать стремительной победы – однако не выполнило своей основной задачи: оно не предотвратило массовой гибели мирного населения. В этой связи невольно напрашиваются аналогии с ситуацией в Боснии в 1995 году, когда аналогичные меры не остановили резни в Сребренице. Для повстанцев дело осложняется еще и тем, что Конгресс США так и не принял внятного решения относительно дальнейшего участия американцев в ливийской операции. Ухудшение социально-экономической ситуации во Франции, Великобритании и особенно в Испании – странах, наиболее активно участвующих в военной операции, – тоже не добавляет им оптимизма. НАТО явно не рассчитывает задерживаться в “североафриканском Ираке” надолго, но победу над Каддафи можно одержать только на земле, а не в воздухе.

    Алжир: Бутефлика – гарант стабильности

    “Тунисская революция подобна землетрясению, последствия которого затронут все соседние страны […] где уже давно назрели глобальные перемены”, – писала англоязычная египетская газета вскоре после бегства президента Бен Али[5]. В отношении Алжира этот прогноз, как может показаться, сбылся: четверо местных граждан совершили демонстративные акты самосожжения, а на улицы городов вышли тысячи людей, размахивающих тунисскими флагами.

    Действительно, социально-экономическая ситуация в Алжире во многом похожа на положение в Тунисе: здесь так же наблюдаются рост цен, высокий уровень безработицы, проблемы с жильем и так далее. При этом на северо-востоке страны до сих пор действуют террористические группы Аль-Каиды. Режим, установившийся после прихода к власти в 1999 году Абдель Азиза Бутефлики, сегодня имеет ряд сильных противников – в первую очередь в лице интеллигенции берберской Кабилии, недовольной уступками исламистам со стороны государства. Дает о себе знать и извечная алжирская проблема: коррупция, по своим масштабам не имеющая аналогов ни в одной арабской стране. Причем в последние годы ее уровень, особенно среди ближайшего окружения Бутефлики, неуклонно растет.

    Однако имеется и ряд факторов, отличающих ситуацию в Алжире от тунисской и египетской. С одной стороны, по словам министра коммуникаций, в последнее время в стране установилась экономическая стабильность; “государство выбралось из долговой ямы и даже имеет валютный запас в 150 миллиардов долларов, позволяющий правительству решать насущные проблемы”[6]. С другой стороны, в отличие от Туниса и Египта, достаточно спокойно развивавшихся после обретения независимости, Алжир на протяжении полувека постоянно сотрясали военные перевороты, кардинальные смены политической ориентации и, конечно, гражданская война 1992–1999 годов, унесшая двести тысяч жизней. Именно боязнь новой гражданской войны удерживает многих алжирцев от участия в акциях протеста.

    В этой связи важно подчеркнуть, что в Алжире Бутефлика выступает гарантом стабильности. Как правило, в арабских странах есть только две реальные политические силы – армия и исламисты, – которые ведут между собой борьбу за власть. Дипломат Бутефлика, несмотря на то, что начинал карьеру в качестве офицера, является компромиссной фигурой как для исламистов, так и для военных. Более того, последние находятся в сильной зависимости от президента, что исключает возможность повторения тунисского или египетского сценария, когда вооруженные силы отказались подчиняться приказам верховного главнокомандующего.

    Режим, установившейся в Алжире, в отличие от свергнутого тунисского, даже отличаясь жесткостью, допускает деятельность и политических партий, в том числе умеренно исламистских, и независимой прессы. Во многом на руку Бутефлике играет и проводимая им на протяжении последних лет политика национального примирения. Кроме того, алжирский лидер, в отличие от Бен Али, обладает харизмой героя национальной революции. Сочетая умеренную либерализацию с жесткими мерами, он способен реабилитировать своих бывших противников и даже предоставлять им возможность высказываться. В этой связи показательна ситуация в парламенте Алжира, где по соседству с умеренными исламистами, либералами и националистами заседают двадцать шесть депутатов-троцкистов, представляющих Партию трудящихся.

    Таким образом, на сегодняшний день маловероятно, что Бутефлика, проводящий взвешенную политику по обеспечению согласия и примирения, лишится президентского поста. В противном случае Алжир рискует вновь погрузиться в гражданскую войну с огромным количеством человеческих жертв.

    Марокко: под защитой Мухаммеда

    Марокко на данный момент остается самой спокойной страной Северной Африки. В то время как Бен Али и Хосни Мубарак лишились своих постов, а Каддафи из последних сил держится за власть, марокканская династия Алавитов чувствует себя относительно спокойно. На устойчивость монархии не влияет даже тот факт, что уровень безработицы в стране, где половину населения составляет молодежь до 25 лет, колеблется у отметки в 20%, что является самым высоким показателем во всей Северной Африке.

    Первостепенную роль в том, что Марокко не сильно затронули революционные потрясения, будоражащие весь арабский мир, играет высокий авторитет правящей династии, ведущей свой род от пророка Мухаммеда. В отличие от саудовских королей, которых исламисты (как и Алавиты с Хашемитами) с самого зарождения монархии на Аравийском полуострове называют “узурпаторами ислама”, намекая на титул саудовского монарха как “хранителя двух святынь”, весьма непросто найти хотя бы формальные основания для того, чтобы свергнуть короля Мухаммеда VI. Выйти на улицы Марокко с лозунгами, призывающими к ниспровержению алавитского дома, – значит, выступить против ислама.

    Основные лозунги марокканских оппозиционеров сводятся не к упразднению королевской власти, а к установлению конституционной монархии, как в Испании или Великобритании. Кроме того, в Марокко, в отличие от других североафриканских стран, намного лучше обстоят дела с политическим представительством оппозиционных сил в парламенте, где в последнее время наблюдается соперничество между арабскими и берберскими фракциями. Здесь имеется свободная пресса, а также фиксируется высокая степень гражданской сплоченности, обусловленная противостоянием Алжиру – из-за поддержки, которую он оказывает партизанам Западной Сахары, – и Испании, удерживающей под своим контролем марокканские города Сеута и Мелилья.

    Эскалация протеста, которая наблюдалась в Египте и Тунисе и, может быть, ожидает Алжир, должна миновать Марокко. Здесь вряд ли стоит рассчитывать на низложение монархии, а также на какие-либо серьезные социально-экономические перемены после удаления правительства в отставку. На данном этапе марокканского развития авторитет правящей династии и внешнеполитические вызовы сплачивают власть с народом, несмотря на имеющиеся социально-экономические проблемы.

    Таким образом, нынешние выступления в арабском мире нельзя называть революциями в полном смысле слова. Они не приведут к каким бы то ни было серьезным изменениям политических систем и не вызовут глубоких перемен в регионе. Происходящие и уже случившиеся события можно охарактеризовать скорее как выброс народного недовольства, где-то более мощный, и потому способный изменить конфигурацию власти, а где-то менее мощный, почти не отражающийся на политических процессах. Так, ввиду настроений, царящих в египетском обществе, вряд ли стоит ожидать, что Высший совет вооруженных сил позволит бывшему президенту полностью уйти от ответственности. Однако разбирательство может случиться уже после президентских выборов, запланированных на осень 2011 года, и иметь отношение только к самому Хосни Мубараку и, в лучшем случае, его жене Сюзанне, но не к сыновьям – Гамалю и Алаа. Что же касается радикального преобразования североафриканских обществ, то на данный момент такой вариант не предвидится и вряд ли стоит ожидать его в ближайшее время. Леонид Маркович Исаев (р. 1987) – преподаватель кафедры всеобщей и отечественной истории Национального исследовательского университета – Высшей школы экономики. «Неприкосновенный запас»

    ____________________________________

    1) Видясова М.Ф. Тунисская модель: “демократия без исламистов” и “ограниченный плюрализм” // Современная Африка: метаморфозы политической власти / Под ред. А.М. Васильева. М.: Издательство Восточной литературы, 2009. С. 59.

    2) В 2010 году численность тунисской армии составляла 40 тысяч человек, в то время как численность служб безопасности достигла 180 тысяч.

    3) См.: Egypt Says Fear of Tunisia-style Revolt “Nonsense” // Daily Egypt. 2011. January 18.

    4) Nkrumah G. Benghazi near the Brink? // Al-Ahram. 2011. № 1039. January 17–23. P. 8.

    5) Elyan T., Hussein A.-R. Egypt Susceptible to Tunisia-Style Revolt // Daily Egypt. 2011. January 19.

    6) Taib M. More Time-Bombs // Al-Ahram. 2011. № 1040. March 24–30. P. 7.

Франция после референдума в Марокко поддерживает выделение этой стране средств на демократические преобразования в рамках программы "Довильское партнерство", запущенной на саммите "большой восьмерки" в Довиле, заявил пресс-секретарь МИД Франции Бернар Валеро.

"Франция выступает за включение Марокко в "Довильское партнерство" вместе с другими народами Северной Африки и Ближнего Востока. При условии согласия наших партнеров по G8 и при желании Марокко, эта страна может воспользоваться помощью G8 по предоставлению средств международных заемщиков, чтобы поддержать демократические преобразования", - сказал Валеро на пресс-конференции в Париже.

По его словам, принципы и детали участия стран-членов Довильского партнерства будут определены во время заседаний министров иностранных дел стран-членов "восьмерки" в сентябре.

Программа "Довильское партнерство" была запущена 26 - 27 мая на саммите "большой восьмерки" в Довиле для поддержки социально-экономических реформ в странах, переживших "арабскую весну". Первыми участниками партнерства должны стать Египет и Тунис. Представители обеих стран присутствовали на саммите и, представив программы реформ, заручились обещанием G8 выделить им более 20 миллиардов долларов по линии международных финансовых институтов.

Условиями для участия в "Довильском партнерстве" являются наличие политического процесса, поддерживающего переход к демократии и поощряющего реформы в области государственного управления, и экономических рамок для устойчивого и инклюзивного роста. Для каждой страны-партнера предполагается разработать отдельную программу, учитывающую ее потребности.

"Восьмерка" пригласила к участию в помощи региону международные финансовые институты и агентства ООН, частный сектор и гражданское общество.

Помимо финансовых вливаний, инструментом помощи арабским странам может стать облегчение доступа региональных товаропроизводителей на крупнейшие мировые рынки, считают лидеры G8.

В Марокко в пятницу прошел референдум по пересмотру конституции. Подавляющее большинство избирателей поддержали предложенный королем Мухаммедом VI проект конституционной реформы. Согласно проекту новой конституции, полномочия монарха ограничиваются, премьер-министр будет обладать правом роспуска парламента, а судебная власть будет независимой от исполнительной и законодательной.

Начало процессу по пересмотру конституции страны было положено три месяца назад, когда после февральских народных волнений власти объявили о намерении предпринять шаги по демократизации политической системы. В обращении к нации 9 марта король Мухаммед VI заявил о решении провести конституционную реформу. Владимир Добровольский

Швейцарское правительство заморозило 27 миллионов франков (31,8 миллиона долларов) финансовых активов, связанных с высшим руководством Сирии и размещенных на территории Швейцарии, сообщает в воскресенье агентство Ассошиэйтед Пресс со ссылкой на пресс-секретаря государственного секретариата по вопросам экономики Швейцарии Антье Берчи (Antje Baertschi).

Она подтвердила сообщения местных СМИ о том, что эти меры были приняты в рамках новых санкций, которые Евросоюз принял в отношении президента Сирии Башара Асада и 22 других высших должностных лиц.

В настоящее время в Швейцарии также заморожены активы, принадлежащие режиму ливийского лидера Муамара Каддафи, на сумму около 767 миллионов долларов, а также около 484 миллионов долларов экс-президента Египта Хосни Мубарака и 70 миллионов экс-главы Туниса Зин аль-Абидина бен Али, отмечает агентство.

Новый пакет санкций Евросоюза в отношении руководства Сирии вступил в силу 24 июня. Новый санкционный пакет расширяет так называемые "ограничительные меры". В список включены четыре сирийские компании, связанные с силовыми структурами страны, а также должностные лица, которые, по мнению ЕС, несут ответственность за применение насилия против мирного населения. Среди них - двоюродные братья президента Сирии - Зулима Шалиш (Zoulhima Chaliche), которого в ЕС считает причастным к репрессиям против манифестантов, и Руяд Шалиш (Riyad Chaliche) - за оказание финансовой поддержки властям Сирии. Им запрещен въезд в страны ЕС, а их финансовые активы на территории сообщества заморожены.

В "сирийский" список внесены также командующий корпусом стражей исламской революции Ирана генерал Мохаммад Али Джафари (Mohammad Ali Jafari) и двое его заместителей, которые, как считают в ЕС, поставляли в Сирию спецоборудование, которое использовалось сирийскими властями в ходе подавления демонстраций.

Ранее ЕС уже ввел запрет на поставки в Сирию оружия и полицейской техники, а также запретил въезд на свою территорию представителей высшего руководства страны во главе с президентом и заморозил их финансовые активы в Европе.

Волнения в Сирии начались в середине марта. По данным оппозиции и правозащитников, с начала антиправительственных выступлений в стране погибло более 1,2 тысячи человек. Сирийские власти возлагают ответственность за беспорядки на "вооруженных бандитов", пользующихся поддержкой "внешних сил".

Суннитское правительство королевства Бахрейн после четырех месяцев протестов со стороны шиитского большинства, требующего расширения своих прав и смягчения репрессивных мер, начало в субботу переговоры с оппозицией, сообщает агентство Ассошиэйтед Пресс.

Руководство крупнейшего в Бахрейне оппозиционного шиитского движения "Аль-Вифак" в последний момент решило принять участие в переговорах, которые начались в субботу в столице королевства Манаме.

"Мы вступаем в переговоры, но мы не откажемся от наших требований такого правительства, которое представляет волю народа", - цитирует агентство слова лидера "Аль-Вифак" Шейха Али Салмана (Sheik Ali Salman).

Правительство страны, в свою очередь, отказало оппозиционерам в требовании освободить из тюрем всех задержанных и осужденных в связи с протестами. В настоящее время в тюрьмах королевства находятся несколько сотен оппозиционеров, восемь оппозиционных лидеров отбывают пожизненное заключение, отмечает агентство.

В феврале в королевстве Бахрейн, где суннитская королевская семья управляет шиитским большинством, под влиянием революций в Тунисе и Египте начались демонстрации в поддержку демократических реформ. В числе требований протестующих было уравнение в правах суннитской и шиитской общин. Беспорядки стихли после ввода в страну в марте по просьбе королевского правительства войск из Саудовской Аравии и полицейских из ОАЭ.

С 15 марта в Бахрейне на три месяца было введено чрезвычайное положение. В столкновениях погибли около 30 человек, сотни были арестованы. По сообщению СМИ, саудовские военные, входящие в контингент Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива в Бахрейне, проведут в ближайшее время передислокацию своих частей, однако полного вывода группировки не планируется.

Король Иордании Абдалла II произвел в субботу существенные перестановки в правительстве, в результате которых своих постов лишились девять министров, сообщает агентство Ассошиэйтед Пресс.

Решение монарха стало результатом шести месяцев протестов граждан Иордании с требованиями расширения участия общества в политике государства, а также понижения цен на продукты питания и снижения темпов инфляции.

В числе лишившихся министерского кресла оказался министр внутренних дел Иордании Саад Хайель Срур (Saad Hayel Srour), которого оппозиционеры обвиняли в жестком применении силы при разгоне демонстраций в стране. Его место в МВД Иордании занял Мазен Сакет (Mazen Saket), политик, считающийся более популярным у иорданцев.

Министром информации был назначен журналист правительственной газеты Абдулла Абу Роман (Abdullah Abu Ruman). По мнению агентства, правительство Иордании этим заявило о своем намерении и далее контролировать СМИ в стране.

Незадолго до принятия решения о кадровых перестановках в иорданском правительстве в отставку подали три члена кабинета министров, один из которых вынужден был уйти из-за разногласий с премьер-министром Мааруфом аль-Бахитом в отношении свободы печати. Оппозиция в последние несколько дней призывала к отставке и самого Бахита, занимающего пост премьера с 9 февраля.

Удовлетворят ли произошедшие в правительстве изменения иорданскую оппозицию, пока не известно.

Еще в начале февраля на фоне проходивших в стране акций протеста Абдалла II отправил в отставку правительство, чтобы избежать дальнейшего роста социальной напряженности и предотвратить возможность повторения тунисского и египетского сценариев. Король также обещал проведение политических и экономических реформ.

В апреле Абдалла II распорядился сформировать комитет по внесению изменений в конституцию страны.

Иорданский монарх стремится показать, что он реагирует на требования участников демонстраций провести в стране реформы по демократизации политической жизни. Вместе с тем в Иордании считают, что серьезным образом повлиять на улучшение политической ситуации в стране может только внесение конституционных поправок, касающихся полномочий короля и исполнительной власти.

В последние месяцы ряд стран Ближнего Востока и Северной Африки охвачены народными протестами, которые уже привели к падению правящих режимов в Египте и Тунисе. Антиправительственные выступления прошли также в Бахрейне, Сирии и Йемене, где погибли десятки и были ранены сотни человек. Демонстрации в Ливии переросли в вооруженное противостояние мятежников с властями, в ситуацию в этой стране вмешалось международное сообщество

Несмотря на удорожание и скандал с отравлением метанолом, Турция остается одним из самых популярных мест летнего отдыха. По подсчетам аналитической службы АТОР, общий въездной поток россиян в Турции за первые пять месяцев 2011 года вырос на 29%. Это рекордная цифра стала возможной благодаря переориентации туристов с нестабильных направлений.

Как сообщает министерство культуры и туризма Турции, общий въездной поток российских граждан в страну за пять месяца 2011 года составил 876 тыс. человек, что является наилучшим результатом в этот период за все годы российского туризма. Более того, это более чем на 226 тыс. человек больше, чем за аналогичный период предкризисного 2008 года. В общем долевом рейтинге стран россияне увеличили свой показатель до рекордной отметки за этот период - 9,5%.

Эксперты АТОР отмечают, что рекорды в Турции в этом году ставят не только россияне. Общий въездной поток иностранцев за первые пять месяцев вырос на 14,5%. Почти в полтора раза увеличилось количество туристов из Франции, которые на этот раз побоялись отдыхать в своем любимом Тунисе. На 10% возрос въездной поток в Турцию из Германии. Столь высокая активность европейцев в Турции, по данным АТОР, привела почти к 30% росту цен на направлении.

Власти Туниса в пятницу объявили о намерении усилить меры безопасности на туристических объектах этим летом с целью предотвращения атак террористов-исламистов, сообщает агентство Франс Пресс со ссылкой на министерство внутренних дел.

"В этом году будет уделено особое внимание туристическим зонам с целью нейтрализовать угрозы агрессивных действий против тунисцев и иностранных туристов", - заявило МВД.

Министерство отметило факт "подозрительных передвижений" на границе с Алжиром.

В туристических зонах страны присутствие сил правопорядка будет "значительно усиленно".

В середине января в Тунисе произошла так называемая "жасминовая" революция, в результате которой президент Зин аль-Абидин бен Али бежал из страны, найдя убежище в Саудовской Аравии.

Насильственной смене власти предшествовал месяц народных волнений, охвативших постепенно всю страну. В ходе беспорядков в Тунисе погибли более 80 человек, сотни пострадали. Материальный ущерб, нанесенный государству, оценивается в 1,6 миллиарда евро

Южнокорейская компания «Юра корпорация» открыла в г. Ниш (юго-восток Сербии) свой второй завод в Сербии, на котором будет трудоустроено 1 500 человек. На церемонии открытия присутствовали президент страны Б. Тадич и министр экономики и регионального развития Н. Чирич. Компания «Юра», благодаря программе Министерства экономики о предоставлении безвозвратных субсидий в качестве поощрения инвестиций, получила 10,5 млн. евро, т.е. 7 тыс. евро за каждое вновь созданное рабочее место на заводе в Нише. Инвестиции компании «Юра» в размере 15 млн. евро очень важны для города Ниш, имеющего стратегическое значение в региональном развитии Сербии – отметил в своём выступлении президент Б. Тадич. «Юра корпорация» занимается производством электронных компонентов для автомобильной промышленности. Компания основана в 1992 году и является владельцем семи заводов, одного исследовательского и четырех дистрибутивных центров в Южной Корее, восьми заводов в Китае, двух заводов в Сербии, пяти - в Словакии и по одному - в России, Вьетнаме и Тунисе. Сербия > Авиапром, автопром > economy.gov.ru, 30 июня 2011 > № 376405

По состоянию на май 2011 года экспорт фруктов из Туниса составил 9,933 тыс. тонн (-15%) в реальном и 6,3 млн. евро в денежном выражении, против 11,710 тыс. тонн стоимостью 6,1 млн. евро за аналогичный период 2010 года, пишет www.greenmed.eu.

Спад обусловлен начавшимся позднее обычного сезоном и уменьшением поставок в Ливию с 2,349 тыс. тонн в 2010 году до 678 тонн в 2011.

Тем не менее, производители ожидают рост производства абрикосов на 28% до 30 тыс. тонн, яблок – на 16% до 128 тыс. тонн.

Гаагский Международный уголовный суд (МУС) выдал ордер на арест ливийского лидера Муаммара Каддафи. Ему вменяют в вину преступления против человечности, совершенные во время подавления антиправительственных демонстраций. Впрочем, у ливийского лидера пока нет причин для беспокойства. Во-первых, Ливия не входит в юрисдикцию МУС. Во-вторых, неспособность Гаагского суда добиться ареста высокопоставленного политика доказал действующий президент Судана Омар аль-Башир, который должен был предстать перед международным правосудием еще два года назад.

Тем не менее вчера МУС признал Муаммара Каддафи, его сына Сейфа аль-Ислама и главу разведки Абдуллу аль-Санусси виновными в военных преступлениях против ливийского народа. По мнению суда, эти трое причастны к целенаправленному уничтожению мирного населения Ливии после того, как в феврале страну захлестнули антигосударственные демонстрации. В марте противостояние режима Каддафи и повстанцев превратилось в полноценную гражданскую войну.

Расследовать деятельность Каддафи в МУС рекомендовала резолюция Совбеза ООН №1970 от 26 февраля. 3 марта прокурор МУС Луис Морено-Окампо начал расследование и 16 мая попросил суд выдать ордер на арест ливийского лидера и его соратников. 27 июня просьба была удовлетворена решением МУС. На разбирательстве не присутствовали ни адвокаты Каддафи, ни представители его жертв. МУС ознакомился с собранными прокуратурой доказательствами и на их основе пришел к выводу, что режим Каддафи, наблюдая за народными волнениями в Тунисе и Египте, заранее разработал план действий на случай возникновения похожей ситуации в Ливии. «На самых высших уровнях власти было принято решение подавить антиправительственные выступления любой ценой, в том числе убийством мирных жителей», — гласит официальное заявление МУС.

Официальные представители режима Каддафи уже заявили, что не собираются прислушиваться к решению МУС. Юрисдикция суда на Ливию не распространяется вовсе, поскольку Триполи не подписывал Римский статут — договор о сотрудничестве с МУС. Напомним, что МУС был создан в 2002 году для расследования самых серьезных преступлений против международного сообщества как единого целого. В частности, суд занимается расследованием фактов геноцида, агрессии, преступлений против человечности и военных преступлений. В отличие от Международного суда ООН, также расположенного в Гааге, МУС непосредственно не является частью этой организации.

При выдаче ордера на арест МУС надеется на добровольное сотрудничество властей стран, где может находиться обвиняемый. Собственной полицейской службы у суда нет. Его юрисдикция в полной мере распространяется на 114 стран мира. Еще 34 страны подписали, но не ратифицировали Римский статут, что снимает с них формальные обязательства перед МУС. В их число входит и Россия, что позволяет отечественной дипломатии продолжать играть роль посредника между режимом Каддафи и ливийскими повстанцами.

Отсутствие реальных возможностей у МУС арестовать главу государства стало очевидным в марте 2009 года. Тогда был выдан первый ордер на арест первого лица страны — суданского лидера Омара аль-Башира, которого обвиняют в проведении этнических чисток в Дарфуре. Политик отказался повиноваться МУС и продолжил работу на своем посту. Более того, в марте 2009-го аль-Башир совершил первый после выдачи ордера иностранный визит в Эритрею. У партнеров Судана желания выдать его главу международному суду до сих пор не возникало. В день выдачи ордера на арест Каддафи аль-Башир собирался прибыть с официальным визитом в Китай, который также не сотрудничает с МУС. Однако за несколько часов до вылета выяснилось, что суданский лидер внезапно передумал и перенес дату визита на неопределенный срок. Игорь Крючков.

«Надо автоматически отправлять обратно нелегалов»

Бывший министр обороны и внутренних дел Франции Жан-Пьер ШЕВЕНМАН рассказал «МН», как страна должна реагировать на наплыв иммигрантов из Северной Африки.

— Как Франция должна вести себя в связи с наплывом нелегалов?

— Необходимо выделять политических беженцев, а в отношении остальных проводить разумно строгую политику. Шенгенские соглашения 1985 года способствуют свободному передвижению людей, однако иногда могут приниматься исключительные меры. При этом нужно разделять иммигрантов тунисского и ливийского происхождения. Если это ливийцы, то их можно принять, по моему мнению, как политических беженцев. У тунисцев же нет политических мотивов: они приезжают по экономическим соображениям.

В действительности те, кто хочет приехать в Европу, — не самая угнетенная прослойка населения, это часто средний класс. Вместо того чтобы позволять этим несчастным плыть на хрупких судах на остров Лампедуза, я предложил бы наладить регулярное сообщение, установить полицейский контроль и автоматически отправлять обратно нелегалов. Легальными могут считаться те, кто просит убежища, например, с ливийским паспортом. Это стоило бы дешевле, чем направлять на место боевые корабли, которые могут только подбирать выживших. Это была бы более разумная политика.

— Какая иммиграция вообще нужна Франции, где не заняты многие низкооплачиваемые рабочие места?

— В больницах у нас работает много врачей-иностранцев — сирийцев, ливанцев, выходцев из стран Магриба. Нам не хватает иногда даже преподавателей математики, хотя у нашей математической школы отличная репутация. В некоторых областях нам не хватает квалифицированных и неквалифицированных рабочих. Поэтому я выступаю за контролируемую иммиграцию и за интеграцию иммигрантов, желающих надолго обосноваться во Франции.

— Помогает ли иммиграция выправить демографическую ситуацию, учитывая, что население Франции стареет?

— У нас относительно высокая в Европе рождаемость — 2,1 ребенка на женщину, что обеспечивает воспроизводство поколения. У нас хороший уровень рождаемости благодаря нашей социальной системе. Проводилась целая кампания, когда утверждали, что хорошими показателями рождаемости мы обязаны иностранкам, — но это несправедливо.

— Вы известны как сторонник единой Европы. Не будет ли единая Европа ограничивать суверенитет Франции?

— По моему мнению, значительной разницы в ориентации между европейскими странами нет. Мы можем стремиться к единой цели — это и будет единство. Сегодня равновесие в мире смещается к Азии, Китаю, Индии и Тихоокеанскому региону, и европейцы смогут существовать при условии, что будут держаться вместе.

Беседовал Владимир Добровольский, корреспондент РИА Новости в Париже, — специально для «МН»

Россия подтверждает свою готовность оказать Тунису после падения режима бывшего президента страны Зина аль-Абидина бена Али содействие в деле проведения демократических преобразований, сообщает в понедельник МИД РФ.

Двадцать седьмого июня заместитель министра иностранных дел РФ Михаил Богданов принял посла Тунисской Республики в Москве Кхемаиес Жинауи по его просьбе.

"С российской стороны была подтверждена готовность оказывать Тунису соответствующее содействие в деле проведения демократических преобразований", - говорится в сообщении, размещенном на сайте министерства по итогам встречи дипломатов.

Кроме того, в ходе беседы был "проведен обмен мнениями о состоянии и перспективах дальнейшего продвижения российско-тунисских отношений". "Выражена обоюдная заинтересованность в наращивании двустороннего взаимодействия в различных областях", - подчеркивается в сообщении.

Участники встречи также обсудили развитие ситуации в Ливии с упором на необходимость скорейшего политико-дипломатического урегулирования кризиса в этой стране, указали в МИД РФ.

В середине января в Тунисе произошла так называемая "жасминовая" революция, в результате которой президент Зин аль-Абидин бен Али бежал из страны и нашел убежище в Саудовской Аравии.

После этого в Тунисе установилось двоевластие: на лидерство претендуют премьер-министр Мухаммад аль-Ганнуши и спикер парламента Фуад аль-Мабзаа. В течение двух месяцев в Тунисе должны пройти президентские выборы.

Насильственной смене власти предшествовал месяц народных волнений, охвативших постепенно всю страну. В ходе беспорядков в Тунисе погибли более 80 человек, сотни пострадали. Материальный ущерб, нанесенный государства, оценивается в 1,6 миллиарда евро.

По состоянию на май т.г. экспорт фруктов из Туниса в натуральном выражении составил чуть менее 10 тыс. тонн, что на 15% меньше, чем за аналогичный период предыдущего года. Объем экспорта этой продукции в стоимостном выражении также сократился - на 3%, до 6,1 млн. евро.

Причиной сокращения экспортных поставок является поздний старт сезона экспорта фруктов из-за задержки с созреванием плодов. Более того, сильно упали поставки фруктов в Ливию (на 71% до всего лишь 678 тонн за указанный период), что значительно повлияло на общий объем экспорта из Туниса.

В то же время, производство отдельных фруктов в стране увеличится в т.г. Так, например, ожидается рост урожая абрикосов на 28% - до 30 тыс. тонн, а объем производства яблок вырастет на 16% и составит 128 тыс. тонн

В Тунисе бывшего президента Зин аль-Абидина бен Али и его супругу Лейлу Трабелси заочно приговорили к 35 годам тюремного срока. Бывший президент и его жена обвиняются на родине в коррупции, отмывании денег, употреблении, хранении и торговле наркотиками, а также в контрабанде валюты и ювелирных изделий.

Обвиняемые по громким коррупционным делам, инициированным тунисским правосудием, в настоящее время находятся в Саудовской Аравии и на территории Туниса появляться не собираются.

Первое судебное заседание прошло в понедельник. На нем рассматривались эпизоды, которые касались незаконного хранения бывшим главой государства оружия и наркотиков, а также скрытых его супругой крупных денежных средств. В соответствии с вердиктом, который вынесло правосудие Туниса, чета экс-президента должна возместить государству ущерб на сумму около 45 миллионов евро. Очередное слушание по делу назначено на 30 июня, чтобы у защиты обвиняемых было больше времени для подготовки к процессу.

Между тем, как заявляет сам бен Али через своих адвокатов, все найденное оружие было подарено ему лидерами других стран, ювелирные украшения его жене тоже дарили официальные лица, наркотики и деньги были подброшены в президентский дворец его противниками уже после того, как он его покинул.

Жасминовая «Нахда»

От демократической революции в Тунисе выигрывают исламисты

Экс-президент Туниса Зин аль-Абидин Бен Али и его супруга Лейла Трабелси заочно получили вчера 35 лет тюрьмы. Тунисский суд признал первую чету страны виновной в растрате и злоупотреблениях общественными средствами. Это лишь два из 90 предъявленных обвинений. Сами подсудимые с середины января находятся в Саудовской Аравии, куда они бежали после «жасминовой революции». За прошедшие с того момента пять месяцев так и не стало понятно, куда все же движется Тунис.

После падения авторитарного режима Бен Али власть в стране перешла сначала к премьер-министру Мухаммаду Ганнуши, а затем к спикеру парламента Фуаду Мебазаа. Несмотря на то что часть министерских портфелей была распределена между представителями политической оппозиции, ключевые посты, в частности, премьер-министра, министров иностранных и внутренних дел, а также министра обороны, остались подконтрольны представителям бывшей правящей партии «Демократическое конституционное объединение» (ДКО). Это спровоцировало новую волну народных выступлений, которые прошли в столице республики Тунисе, а также в Сфаксе, Бизерте, Суссе, Монастире. В ответ на это премьер отправил в отставку всех министров — членов ДКО, а сам Ганнуши и Мебазаа вышли из состава партии. На 24 июля были назначены парламентские выборы. Однако две недели назад их было решено перенести на октябрь.

Согласно опросу, проведенному в марте социологической службой Sigma Conseil, три четверти из 1250 опрошенных граждан Туниса затруднились ответить на вопрос о том, за какую партию они проголосовали бы на предстоящих парламентских выборах. Только три партии оказались известны более чем 15% опрошенных: бывшая правящая партия ДКО, Демократическая прогрессивная партия, которая была единственной законной оппозицией во время правления Бен Али, и, наконец, исламистская партия «Нахда» («Возрождение»). По неофициальным данным, последнюю поддерживает более четверти населения.

Партия «Нахда» была официально зарегистрирована в 1989 году и в том же году отстранена от участия в выборах (ее рейтинг на тот момент составлял 17%). Она пополнила список запрещенных партий, в который уже входили Тунисская коммунистическая рабочая партия и «Хизб ут-Тахрир» (исламистская «Партия освобождения»). В 1990-е годы около 30 тыс. активистов и сторонников этой партии были арестованы, многие были вынуждены покинуть страну. 20 января этого года временное правительство Туниса сообщило о признании всех запрещенных ранее политических партий и движений, которых к тому моменту насчитывалось более 30, обязав их, однако, пройти необходимую процедуру регистрации. «Нахду» зарегистрировали 1 марта.

Идеология «Нахды» и ее лидера Рашида Ганнуши (однофамильца, но не родственника премьера), с 1989 года проживавшего в Лондоне и лишь после победы революции вернувшегося в Тунис, — умеренный, демократический, «тунисский» исламизм. «Мы стремимся к свободному, открытому, толерантному обществу, в котором все граждане будут обладать равными правами», — заявил Абдалла Зуари, член исполнительного комитета партии. Он добавил, что партия стремится к равноправию между мужчиной и женщиной, мусульманином и немусульманином. Рашид Ганнуши в свою очередь называет ислам религией свободы, толерантности и разнообразия и выражает надежду на создание в Тунисе исламского общества нового типа, основанного на демократических идеях равенства и плюрализма.

Такая идеологическая платформа представляется вполне адекватной той непростой экономической ситуации, которая сложилась в республике. Тунис — традиционно аграрная страна, не располагающая богатыми природными ресурсами (скажем, доля тунисской нефти на мировом рынке чуть более 0,1%). Основа экономики государства — туризм и сфера услуг, а также экспорт овощей и фруктов, в основном оливок и оливкового масла. Тунис вряд ли сможет решить свои экономические проблемы без привлечения иностранных инвестиций. В этом смысле демонстрация готовности к диалогу с Западом и продемократическая риторика могут в недалеком будущем сослужить «Нахде» добрую службу, обеспечив партии репутацию надежного и перспективного партнера в глазах зарубежных инвесторов. На майском саммите в Довиле лидеры «восьмерки» решили выделить Тунису и Египту в качестве помощи 20 млрд долл. на ликвидацию последствий массовых народных волнений.

Кроме того, в отличие от большинства новых партий — а с момента падения режима Бен Али в Тунисе было зарегистрировано более 60 партий и более 100 политических союзов и объединений — у «Нахды» солидная биография. Ее бессменный лидер зарекомендовал себя как давний политический противник Бен Али.

Однако непрекращающимся заверениям «Нахды» в открытости и толерантности верят не все. Один из членов недавно образованной светской партии «Республиканский альянс», пожелавший остаться неизвестным, говорит в интервью The New York Times: «С «Нахдой» у власти мы получим второй Иран». Демагогией называет обещания членов «Нахды» и Ибрагим Летайеф, популярный тунисский журналист, работающий на либеральной радиостанции Mosaique FM. По его мнению, единственная цель «Нахды» — голоса избирателей на выборах. На деле же с приходом этой партии к власти будут установлены жесткие религиозные законы, предупреждает радиоведущий.

По-видимому, исламской партии опасается и руководство. В начале мая тогдашний глава МВД Фархат Раихи заявил, что «если на выборах 24 июля победят исламисты, правящие круги удержат власть силой». Возмущенные этим заявлением, сотни молодых людей вышли на улицы столицы с антиправительственными лозунгами. В столице начались столкновения с полицией, было сожжено несколько десятков машин. Обстановку в стране удалось стабилизировать лишь в середине мая после увольнения Раихи. Несмотря на это, глава ЦИК Туниса Камель Джандуби тут же выступил с инициативой перенести выборы с июля на октябрь. Он объяснил свое предложение тем, что комиссия столкнулась с техническими трудностями. «Времени оказалось недостаточно для того, чтобы провести демократические, прозрачные выборы», — объясняет свою позицию Джандуби. Вскоре выборы перенесли.

Шаткость и неопределенность в политической и социальной сферах крайне затрудняют задачу возвращения иностранных туристов в страну. На днях министр туризма Туниса Мехди Хоуас выступил с заявлением, подводящим итоги первого полугодия 2011 года. Министр сообщил, что потери туристической отрасли за этот срок составили 1,8 млрд динар (около $1,3 млрд). Общее число туристов в 2011 году, по словам министра, сократится вдвое — с 7 млн до примерно 3,5 млн. Это серьезный удар по экономике, ведь в области туризма занят в той или иной степени каждый пятый житель Туниса. Эта отрасль экономики составляет примерно 6,5% ВВП Туниса. Александра Авдеева

Бывший президент Туниса Зин-эль-Абидин бен Али снова отверг все обвинения, которые были выдвинуты в его адрес тунисским правосудием. Первые слушания по его делу назначены на сегодня, но сам бен Али отказался на них присутствовать.

Ушедший в отставку президент Туниса Зин-эль-Абидин бен Али снова отверг все обвинения, выдвинутые против него правосудием страны. Первые слушания по делу политика назначены на 20 июня, но бен Али не собирается присутствовать на них.

После свержения экс-президент Туниса живет в Саудовской Аравии. Здоровье бывшего президента Туниса значительно ухудшилось весной 2011 года, а потому любую информацию о его позиции озвучивают официально уполномоченные на это лица. В частности, как заявил один изних, Акрам Азури, Бен Али ознакомился со всеми выдвинутыми в его адрес обвинениями и считает их «постыдными».

Даже несмотря на то, что являться в тунисский суд бен Али не намерен, в стране объявлено о целой серии судебных процессов против ее бывшего главы. Каждое обвинение будет рассматриваться отдельно, а потому тунисское правосудие намерено провести несколько десятков заочных процессов против свергнутого диктатора.

Евросоюз приветствует "основные элементы" проекта новой конституции Марокко, который выносится на референдум 1 июля 2011 года, говорится в совместном заявлении главы дипломатии ЕС Кэтрин Эштон и еврокомиссара по расширению ЕС Штефана Фюле.

Власть короля в Марокко в настоящее время формально ограничена конституцией, но фактически монарх сохраняет обширные властные полномочия. Он может распускать парламент, объявлять чрезвычайное положение и обладает решающим словом при назначении ключевых членов правительства. Проект новой конституции Марокко ограничивает полномочия короля Мухаммеда VI. По словам монарха, премьер-министр, получит право роспуска парламента, а судебная власть обретет независимость от исполнительной и законодательной.

"Полное завершение (конституционной реформы) станет важным шагом вперед в процессе реформ, инициированных Марокко", - говорится в заявлении Эштон и Фюле, поступившем в воскресенье в РИА Новости.

Марроканский монарх, по проекту новой конституции, будет назначать премьер-министром представителя победившей на парламентских выборах партии. Он также лишается права по собственному желанию распускать парламент. Сделать это Мухаммед VI сможет только после консультаций с конституционным судом, половина судей которого назначается им же.

Как отмечает западные СМИ, новый основной закон страны расширяет права правительства, однако Мухаммед VI по-прежнему останется наиболее влиятельной фигурой в сфере безопасности, обороны и религии. В соответствии с проектом, король возглавит Высший совет безопасности.

Согласно проекту нового основного закона страны, Марокко - страна, обладающая культурно-этническим многообразием и одним из важных компонентов этого многообразия являются берберы, составляющие до 60% населения страны. Их язык впервые будет признан в качестве официального, сообщает телеканал "Аль-Арабия".

В последние месяцы многие страны Ближнего Востока и Северной Африки были охвачены народными протестами, которые привели к падению правящих режимов в Египте и Тунисе. В ситуацию в Ливии, где противники правящего режима вступили в вооруженное противостояние с властями, после принятия резолюции СБ ООН вмешалась военная коалиция западных стран; сложная внутриполитическая ситуация сохраняется в Сирии и Йемене.

После начала в феврале народных волнений власти Марокко объявили о намерении предпринять шаги по демократизации политической системы. В обращении к нации 9 марта Мухаммед VI заявил о решении провести реформу конституции. Реформа, в частности, должна "подтвердить статус премьер-министра как главы исполнительной власти, полностью ответственного за действия правительства", что, по словам короля, должно закрепить "принцип разделения и баланса властей". Оппозиция считает эти инициативы короля недостаточными. Александр Шишло

Референдум по конституционной реформе в Марокко состоится 1 июля этого года, заявил король Мухаммед VI.

Проект новой конституции Марокко ограничивает полномочия марокканского монарха.

"Мы смогли после начала процесса пересмотра конституции три месяца назад составить новую", - цитирует слова марокканского короля в субботу агентство Рейтер.

По словам короля, премьер-министр будет обладать правом роспуска парламента. Судебная власть будет "независимой от исполнительной и законодательной властей", заявил он.

Монарх, по проекту новой конституции, будет назначать премьер-министром представителя победившей на парламентских выборах партии. Он также лишается права в одностороннем порядке распускать парламент. Сделать это Мухаммед VI сможет только после консультаций с конституционным судом, половина судей которого назначается им же.

Как отмечает Рейтер, новый основной закон страны расширяет права правительства, однако Мухаммед VI по-прежнему останется наиболее влиятельной фигурой в сфере безопасности, обороны и религии. В соответствии с проектом, король возглавит Высший совет безопасности.

Согласно проекту нового основного закона страны, Марокко - страна, обладающая культурно-этническим многообразием, и одним из важных компонентов этого многообразия являются берберы, составляющие до 60% населения страны. Их язык впервые будет признан в качестве официального, отмечает телеканал "Аль-Арабия".

После начала в феврале народных волнений власти Марокко объявили о намерении предпринять шаги по демократизации политической системы. В обращении к нации 9 марта король Мухаммед VI заявил о решении провести реформу конституции. Реформа, в частности, должна "подтвердить статус премьер-министра как главы исполнительной власти, полностью ответственного за действия правительства", что, по словам короля, должно закрепить "принцип разделения и баланса властей". Однако оппозиция считает эти инициативы короля недостаточными.

Власть короля в Марокко в настоящее время формально ограничена конституцией, но фактически монарх сохраняет обширные властные полномочия. Он может распускать парламент, объявлять чрезвычайное положение и обладает решающим словом при назначении ключевых членов правительства.

В последние месяцы многие страны Ближнего Востока и Северной Африки были охвачены народными протестами, которые привели к падению правящих режимов в Египте и Тунисе. В ситуацию в Ливии, где противники правящего режима вступили в вооруженное противостояние с властями, после принятия резолюции СБ ООН вмешалась военная коалиция западных стран; сложная внутриполитическая ситуация сохраняется в Сирии и Йемене

 Тунис готов предоставить остров Джерба для переговоров по внутриливийскому урегулированию, заявил спецпредставитель президента РФ по Африке Михаил Маргелов, передает РИА "Новости".

"Тунис готов предоставить остров Джерба для того, чтобы установить там "круглый стол" для внутриливийского политического диалога, если Российская Федерация и Афросоюз развернут над этим "круглым столом" свой зонтик", - сказал Маргелов.

Вместе с тем он признал, что представители Бенгази для прихода за этот "круглый стол" выдвигают условие, согласно которому Каддафи должен заявить об отказе от политических амбиций. "Важно сегодня и успехом является то, что стороны не отказываются от самой возможности диалога. Никто не выдвигает лозунга "Война до победного конца". И это бесспорный прорыв", - сказал Маргелов.

Спецпредставитель сообщил также, что он разговаривал с премьер-министром Туниса Бежи Каидом Эс-Себси, который встречался в субботу с главой Переходного национального совета Ливии Абделем Джалилем, и, по словам Маргелова, "можно констатировать, что процесс переговоров о внутриливийском политическом урегулировании запущен". "И Тунис играет важную роль в этом процессе. Абдель Джалиль повторил известную позицию ПНС о том, что Каддафи должен уйти со всех политических постов и это является главным условием для начала политического диалога. Я подготовил доклад президенту Медведеву о развитии ситуации", - сказал Маргелов.

На днях он заявлял, что официальный Триполи выступает за совместную миссию Африканского союза и ООН, который бы наблюдал за сдачей оружия противоборствующими сторонами. "Глава МИД Ливии сообщил, что после начала внутриливийского диалога, который, как ему кажется, может проходить и на нейтральной территории, скажем, на Мальте, в Каире или Тунисе, как кажется ливийцам, может появиться совместная миссия Афросоюза и ООН. Контроль за безопасностью, по мнению министра, на территории страны должен перейти к гражданской полиции", - сказал Маргелов.

В Йемене противостояние власти и оппозиции пришло к закономерному итогу – гражданской войне. В вооруженную борьбу втянуты племенные формирования, исламисты из «Аль-Каиды» и сепаратисты Южного Йемена. В минувший вторник третий по счету самолет МЧС РФ доставил из Адена в Москву очередную партию граждан России и СНГ. Поступающая из страны информация отрывочна и противоречива. Известно лишь, что бои с применением танков, артиллерии и авиации происходят едва ли не по всему Йемену.

ПОЙТИ НА МИТИНГ И УМЕРЕТЬ

Протесты в Йемене начались 27 января 2011 года. Считается, что после бегства президента Туниса йеменцы поняли, что тоже смогут избавиться от своего опостылевшего диктатора и вышли на улицы с требованием его отставки. Президент Али Абдулла Салех с 1978 года стоял во главе Северного Йемена (Йеменская Арабская Республика). После объединения севера и юга страны он возглавил единую Республику Йемен. И с тех пор твердой рукой правит ею.

Все эти годы в стране периодически происходят вспышки гражданской войны и массового неповиновения. Прошлым летом в Адене протесты населения президент задавил силой оружия. С трудом удалось прекратить столкновения с настроенными на отделение племенами юга. Даже пришлось звать на помощь войска Саудовской Аравии. Минувшей осенью в Адене происходили так называемые «ночные бунты», спровоцированные постоянным отключением электричества. В роли бунтовщиков выступила молодежь, большей частью школьники-подростки.

В нынешние протесты оказались вовлечены люди всех возрастов, хотя главной силой выступила молодежь. Просто потому, что большинство населения – дети и молодые люди до 30 лет. В ряде мест появились настоящие подростковые банды, которые без всякой идеологии просто крушат все на своем пути, в первую очередь – нелюбимые школы. Они же забрасывают камнями полицейских, подражая палестинским подросткам, но в отличие от израильтян йеменские полицейские отвечают автоматными пулями.

Причиной протестов стали нищета, безработица (76% трудоспособного населения, а в Тунисе – 14%), рост цен, полицейский произвол, постоянные отключения электричества и прочие бытовые проблемы. Плюс тотальная коррупция. Нередко директора государственных учреждений присваивают половину зарплаты подчиненных, и управу найти на них невозможно. Сотни тысяч йеменцев подвизаются по всему арабскому миру в роли гастарбайтеров. Но мировой кризис значительную их часть вынудил вернуться домой, где у них нет средств к существованию.

Страна раскололась. Далеко не все хотят смены режима. У президента достаточно сторонников, которые вполне довольны жизнью. Они яростно обличают «бездельников, грабителей, вандалов» из стана оппозиции и даже присоединяются к полиции, стреляя с крыш своих домов по демонстрантам. Пропрезидентские демонстрации собирают массы народа. Правда, в Интернете полно видеороликов, на которых зафиксирована раздача денег и еды участникам митингов в поддержку Салеха. Оппозиционеры же раздают лишь флаги.

Власти терпели больше месяца. А в начале марта начались нападения на демонстрантов. Люди в гражданском с электрошокерами, палками и ножами увечили протестующих. 9 марта в Таизе армия и полиция жестоко разогнала демонстрацию. В Интернете появились первые фото убитых. 12 марта силовики снесли палаточный городок оппозиции в Сане, открыв огонь по людям, – 50 раненых, некоторые тяжело. После этого расстрелы недовольных стали обычной практикой. В настоящее время число убитых безоружных демонстрантов перевалило за тысячу.

Йеменские племена на всю Аравию славились неистовой воинственностью. Только жесткая политика властей отучила йеменцев расхаживать с автоматом Калашникова, считавшимся фактически элементом национального костюма. В любом деревенском доме и во многих городских на стене висит автомат или винтовка. Но оппозиция твердо встала на путь безоружного протеста. Видимо, менталитет йеменцев, приобщившихся к мировой культуре, массово переселившихся в города, серьезно изменился. На протяжении нескольких месяцев люди шли на улицы, готовые к мученической смерти, но не желавшие доводить свою родину до гражданской войны. Их поливали бензином и кипятком, душили газами, снайперы расстреливали с крыш, убивали десятками. А они снова выходили, требуя отставки президента Салеха.

Поэтому можно прекратить нелепые измышления, что протесты в Йемене, как и в других арабских странах, спровоцировали якобы США, Израиль, Иран, Россия и проч. На смерть люди идут, когда им уже нечего терять, а не потому, что их пригласили по Интернету или дали денег.

С января по июнь президент Салех трижды обещал подписать соглашение об уходе с поста президента. И трижды не подписывал, мотивируя это массовыми протестами своих сторонников, не согласных с «требованиями уличных бандитов». При этом убеждал мировое сообщество, что с его уходом Йемен превратится во второе Сомали, где править будет «Аль-Каида». Проправительственные СМИ постоянно сообщали о вылазках активизировавшихся экстремистов и террористов. Широкий резонанс получило сообщение, что 300 боевиков «Аль-Каиды» захватили город Зинджибар в провинции Абьян. Позднее выяснилось, что это было местное племенное формирование. Но власти упорно пугают мировое сообщество «Аль-Каидой», убеждая, что только Салех и его люди защитят мир от последователей Усамы бен Ладена.

ОТВЕТНЫЕ ЗАЛПЫ

Салех обещал 22 мая принять примирительную инициативу, разработанную арабскими странами Персидского залива, предусматривающую отставку президента и урегулирование политического кризиса. И опять отказался. На следующий день, 23 мая, в Йемене вспыхнули вооруженные столкновения. Но за оружие взялись не оппозиционеры, несколько месяцев мученически погибавшие на улицах городов, а племенное ополчение. Вождь конфедерации племен хашед шейх Садек аль-Ахмар, еще недавно считавшийся надежным союзником президента, начал против него войну.

Причиной стала попытка сил безопасности ворваться в дом аль-Ахмара, когда его посетили лидеры оппозиции. Атака была отбита вооруженными телохранителями. После этого хашедиты взяли под контроль значительную часть столицы. Тысячи представителей местных кланов, выступивших в поддержку аль-Ахмара, с боями двинулись к Сане. Сторонники вождя заявили, что с их стороны погибли 24 и ранены 150 человек. Погибли также некоторые шейхи, выступавшие посредниками между восставшими и правительством.

Официальные власти обвинили, наоборот, боевиков аль-Ахмара в нападении на министерство промышленности и обстреле здания Йеменских авиалиний напротив дома шейха. По их словам, хашедиты взяли штурмом здание высшего института и школу для девочек, где забаррикадировались.

Почти в это же время правительственные войска обстреляли базу Первой механизированной бригады. Считалось, что она еще в марте перешла на сторону оппозиции, но долгое время фактически сохраняла нейтралитет. Естественно, солдаты нейтралитет сразу отбросили и открыли ответный огонь, присоединившись к конфедерации племен. Их танки и пушки ответили огнем армейским батареям, с окрестных высот обстреливавшим город. Мятежники завязали бои в районе столичного аэропорта, парализовав его работу. Они заняли ряд правительственных зданий и штаб-квартиру сил безопасности в одном из районов Саны.

Бои в Сане стали катализатором гражданской войны по всей стране. 5 июня в городе Таиз на юге Йемена, втором по величине после столицы, несколько десятков боевиков атаковали президентскую резиденцию. В комплекс зданий они прорваться не смогли, но убили четырех военнослужащих, потеряв одного своего бойца. Утверждается, что эта вооруженная группировка сформирована из местных жителей, жаждущих отомстить за убийства мирных демонстрантов.

ВЗРЫВ В ДВОРЦОВОЙ МЕЧЕТИ

3 июня во время пятничной молитвы в районе мечети на территории президентского комплекса в Сане произошло несколько разрывов то ли ракет, то ли артиллерийских снарядов. Пришло сообщение, что Али Абдулла Салех получил несколько царапин. Но затем выяснилось, что он вывезен в Саудовскую Аравию, где ему сделали две операции.

Саудовские власти сообщили, что Али Абдулла Салех получил тяжелые ранения. У него ожоги 40% тела, включая лицо и грудь. Осколочное ранение в области сердца – тремя дюймами ниже. А также компрессионный ателектаз легкого, что означает, что легкие и бронхи подверглись сильному сжатию. Такая травма характерна для воздействия ударной волны от близкого взрыва. Лечение может занять несколько месяцев. На это время власть передана вице-президенту генерал-майору Абд Раббу Мансуру Хади.

Вместе с президентом пострадали и его ближайшие соратники – исполняющий обязанности премьер-министра Али Мухаммед Муджавар, вице-премьер, председатель парламента Абдулазиз Абдулгани и еще несколько политиков. Позже появилась информация о гибели 11 человек и ранении 124.

Американские эксперты, изучив снимки с места покушения, пришли к выводу, что целью было убийство Салеха. Они полностью исключили случайное попадание ракеты. В то же время ряд деталей указывал, что могло быть использовано самодельное взрывное устройство. Это значит, что в ближнем кругу диктатора созрел заговор.

Сам президент Салех обвинил в покушении шейха Садека аль-Ахмара. На что тот предъявил контробвинение. Дескать, президент сам удстроил взрывы, чтобы оправдать свою жестокость по отношению к населению. В то же время пресс-секретарь главы государства Ахмед аль-Суфи, как сообщил телеканал Al Jazeera, заявил, что нападение на президента Али Абдуллу Салеха было организовано США. Американцы уже давно уговаривали лидера Йемена мирно оставить свой пост, но тот не соглашался. Вот и решили избавиться от него.

Однако это не в стиле США – бить по толпе. Американцы уже несколько лет по договоренности с Салехом истребляют в Йемене активистов «Аль-Каиды» при помощи ударных дронов. И всегда наносят точечные удары, избегая лишних жертв. Кстати, через некоторое время власти Саны обвинили в покушении именно «Аль-Каиду». Сделав вид, что неуступчивый Салех пострадал в борьбе с международным терроризмом, а не с собственным народом.

Однако 12 июня власти сообщили, что арестованы пять человек по подозрению в причастности к взрыву 3 июня. Еще около пятидесяти находятся под подозрением. Стало понятно, что был взрыв бомбы с целью ликвидации президента. И осуществили его люди, имеющие доступ во дворец. Можно говорить о неудачной попытке дворцового переворота.

Оппозиция попробовала договориться с вице-президентом Хади о передаче власти. Но ставленник Салеха отказался от переговоров. Не исключено, что нынешняя война с диктаторской группировкой превратится в войну всех против всех. Может, поэтому лидеры оппозиции не призывают своих сторонников к оружию. Хотя и оказались между молотом и наковальней: с одной стороны – войска, с другой – племена и мятежная бригада. А тут еще сепаратисты и местные кланы захватывают один город за другим. Самое плохое для Йемена еще впереди. Но у Салеха с каждым днем все меньше шансов вернуться. Виктор Мясников.

Италия и переходный Национальный совет Ливии, сформированный в Бенгази противниками режима ливийского лидера Муамара Каддафи, в пятницу подписали соглашение, направленное на пресечение и предотвращение потока нелегальных иммигрантов, сообщают итальянские СМИ.

Свои подписи под документом поставили министр иностранных дел Италии Франко Фраттини и из руководителей ливийского Нацсовета - Махмуд Джабриль (Mahmoud Jabril), отвечающий за внешние связи.

В тексте соглашения отмечается, что стороны обещают сотрудничать и осуществлять взаимную помощь в борьбе с нелегальной иммиграцией, включая репатриацию нелегалов.

По словам главы итальянского МИД, подписание этого договора свидетельствует о тесном взаимодействии между Римом и "новой демократической Ливией, которая создается".

"Италия готова помочь переходному Нацсовету необходимым оборудованием, как это было в случае с Тунисом, для патрулирования и предотвращения выезда нелегалов", - сказал Фраттини.

Мощнейшая волна нелегалов хлынула из Северной Африки через Средиземное море в Европу в середине января. В первую очередь, это коснулось Италии. В частности, беженцы стали прибывать на итальянский остров Лампедуза в феврале 2011 года, после того как в ряде североафриканских стран произошли перевороты. Большинство прибывших на Лампедузу - беженцы из Туниса и Ливии.

В начале апреля Рим и Тунис подписали аналогичное соглашение, которое, в частности, касалось упрощения механизмов депортации нелегальных мигрантов и усиления контроля на границах Туниса, чтобы препятствовать незаконному проникновению через них мигрантов.

В середине февраля в Ливии начались массовые демонстрации с требованием ухода правящего страной более 40 лет Каддафи, которые переросли в вооруженное противостояние между правительственными силами и мятежниками.

СБ ООН 17 марта ввел бесполетную зону над Ливией.

Для обеспечения бесполетной зоны, эмбарго на поставки оружия и защиты гражданского населения коалиция западных стран 19 марта начала в Ливии военную операцию, руководство которой через несколько дней полностью перешло к НАТО.

Мандат на операцию истекал 27 июня, но 1 июня НАТО продлила операцию на 90 дней - до конца сентября.

Переходный Национальный совет повстанцы сформировали в Бенгази 27 февраля, объявив его единственным законным органом власти в стране. В состав совета вошли около 30 представителей ливийской оппозиции из разных районов востока Ливии - как военных, так и гражданских. Возглавляет совет Мустафа Абдель Джалиль - бывший секретарь Высшего народного комитета юстиции Ливии, который ушел из правительства 26 февраля. Наталия Шмакова

Правительство Иордании в дальнейшем будет формироваться в соответствии с волей парламентского большинства, а не назначаться главой государства, сообщает в воскресенье агентство Ассошиэйтед Пресс со ссылкой на заявление короля Иордании Абдаллу II.

Подчиняясь требованиям, выдвинутым иорданцами в ходе продемократических демонстраций, король объявил об ограничении своего права назначать премьер-министра и правительство. Он также пообещал внести в конституцию страны и другие изменения, однако не уточнил, какие именно.

Еще в начале февраля на фоне проходивших в стране акций протеста Абдалла II отправил в отставку правительство, чтобы избежать дальнейшего роста социальной напряженности и предотвратить возможность повторения тунисского и египетского сценариев. Король также обещал проведение политических и экономических реформ.

В апреле Абдалла II распорядился сформировать комитет по внесению изменений в конституцию страны.

Иорданский монарх стремится показать, что он реагирует на требования участников демонстраций провести в стране реформы по демократизации политической жизни. Вместе с тем в Иордании считают, что серьезным образом повлиять на улучшение политической ситуации в стране может только внесение конституционных поправок, касающихся полномочий короля и исполнительной власти.

В последние месяцы ряд стран Ближнего Востока и Северной Африки охвачены народными протестами, которые уже привели к падению правящих режимов в Египте и Тунисе. Антиправительственные выступления прошли также в Бахрейне, Сирии и Йемене, где погибли десятки и были ранены сотни человек. Демонстрации в Ливии переросли в вооруженное противостояние мятежников с властями, в ситуацию в этой стране вмешалось международное сообщество.

После дуумвирата: внешняя политика Москвы

Россия в зоне турбулентности

Резюме: То, как Россия преодолеет рубеж 2012 г., станет определяющим и с точки зрения эффективности ее внешней политики. Менее важен результат, конкретная персона на вершине властного Олимпа, нежели сам процесс выборов, их способность (или неспособность) обеспечить легитимность следующего президентства.

Второе десятилетие XXI века началось в мировой политике с трагедии маленького человека в провинциальном тунисском городке Сиди-Бузид – самосожжения молодого торговца, который не вынес оскорбления, нанесенного ему местной чиновницей. В других обстоятельствах это событие, вероятно, осталось бы лишь темой пересудов в лавках и кафе тамошней медины, но на сей раз оно в считанные недели превратилось в ураган, охвативший весь арабский Восток. И хотя предпосылки обрушения режимов Бен Али и Мубарака, гражданской войны и операции международных коалиционных сил в Ливии являются системными, именно крошечный камешек столкнул лавину фундаментальных изменений в одном из ключевых регионов планеты.

Глобальная турбулентность-2011

Революционные потрясения в странах арабского Востока уже стали предметом политического анализа, причем сторонники тех или иных подходов спешат увидеть в этих событиях подтверждение своих идей либо повод для их корректировки. Очень многое определяется тем, как описывать международную ситуацию в целом – как процесс нелинейный, многовариантный и не имеющий заранее предрешенного результата в духе «конца истории» Фрэнсиса Фукуямы, либо как общее следование за цивилизационным авангардом, который, разумеется, знает, куда идет. Происходящее уместнее описывать в терминах не «волн демократизации», а политической турбулентности. Малые события порождают цепную реакцию массового, низового протеста, за которым организованные политические силы – от партий и движений в самих арабских странах до зарубежных государств, международных организаций и военно-политических блоков – вынуждены следовать, пытаясь направить его в нужное русло. И с куда большим основанием нынешние катаклизмы могут быть интерпретированы как предвестники вступления мирового сообщества в область неизведанного, где его, возможно, ожидает еще более сильная встряска.

Наиболее значительный вклад в разработку идеи турбулентности в мировой политике внес Джеймс Розенау. Свою основную работу по этой теме он опубликовал в самом начале событий, обваливших Берлинскую стену, а вскоре – и Советский Союз. Идя по пути радикализации теорий взаимозависимости, Розенау писал о вступлении мира в эру «постмеждународной» политики, когда глобальные политические процессы начинают определяться разнонаправленными действиями немыслимого прежде множества коллективных акторов, руководствующихся разными целями и использующих для их достижения новейшие технические возможности. Результатом становится длительная хаотизация международных процессов, сохраняющаяся и даже нарастающая в условиях, когда продолжают функционировать стабильные структуры политического управления. При этом турбулентность превращается в неотъемлемый атрибут мировой динамики, указывающий не только на потрясения, сопровождающие те или иные «штатные» сдвиги в основных переменных составляющих локальных или глобальных процессов, но и на изменения, опрокидывающие все устоявшиеся правила, модели и закономерности.

С тех пор прошло два десятилетия. Тем не менее мир явно остается во власти все того же потока, мощь и продолжительность которого заставляют задуматься о фундаментальном характере глобальных изменений. За эти двадцать лет были периоды относительного затишья, но их мимолетность показывала, что источники турбулентности не только не иссякают (как ожидали многие после окончания холодной войны), а множатся, возникая порой и там, где никто не ждал их появления.

Похоже, что сегодня мы имеем дело с новым качеством турбулентности, обусловленным двумя взаимосвязанными процессами. Один из них – глобализация. Другой – поствестернизация – еще только утверждается в мировом социально-научном дискурсе. Его не надо смешивать с девестернизацией. Речь идет о том, что, опираясь на полутысячелетний опыт доминирования Запада, учитывая и перерабатывая его, мировая цивилизация будет далее развиваться совсем не как глобальный Запад. Причем конкретные параметры новой фазы цивилизационного развития еще до конца не ясны, а то, что мы наблюдаем сейчас – это длительный и турбулентный переход, «междуцарствие модерна», тревожное преддверие новой эры.

Основные характеристики турбулентности XXI века (начавшегося, впрочем, в 1991 г., по истечении «короткого двадцатого века», по выражению Эрика Хобсбаума) связаны не только с завершением эпохи доминирования Запада, но и с глобальностью мировых процессов. Речь теперь идет не просто об усиливающейся тенденции к взаимозависимости и транснационализации, но о таком качественном состоянии, когда мир-система, обретя единство, оказалась закрытой, замкнутой, не имеющей внешней периферии. Новое качество состоит в том, что турбулентность происходит в системе, лишенной возможностей внешней экспансии и, следовательно, снижения внутреннего давления.

Разумеется, внутри замкнутой глобальной системы сохранилось еще довольно много внутренних переборок и перегородок, остаточных рудиментов разделенного на части мира, в котором при необходимости всегда можно было найти новые пространства для хозяйственного освоения, оттока «избыточного» населения или хотя бы для загрязнения отходами индустриальной деятельности. Сохранение подобных рудиментов суверенитета и партикулярности само по себе создает перепады внутреннего давления и, следовательно, турбулентные потоки. И здесь уже многое зависит от того, насколько устойчивы эти унаследованные от Вестфальской эпохи перегородки: или это всего лишь бесполезные руины, или же старомодные, но еще относительно надежные укрепления, способные служить защитой от вихревых потоков средней мощности. Во всяком случае, в поисках причин современной турбулентности следует очень серьезно отнестись к асимметрии суверенитетов в системе международных отношений и увеличивающемуся разнообразию существующих типов государственности.

Экономические факторы, как и в прежние эпохи, играют определяющую роль в обеспечении стабильности или дестабилизации социальных систем и политических режимов. Однако в «замкнутом» мире движение потоков капитала менее чем когда-либо соответствует идеальным представлениям о «естественном регуляторе» экономических процессов. Напротив, мгновенные перетоки капитала, нередко обусловленные спекулятивной игрой или конъюнктурными обстоятельствами, в считанные дни могут поставить процветавшие нации на грань экономического коллапса и социального взрыва. При этом сокращающиеся возможности пространственной экспансии капитала, прежде всего финансового, компенсируются лихорадочным стремлением к экспансии во времени, то есть к различным формам «жизни взаймы», «надуванию пузырей» во всех областях экономики и финансов, где это только возможно – от сырья и недвижимости до сектора высоких технологий. На протяжении первого десятилетия XXI века большинство из этих пузырей последовательно лопались. И сегодня последним рубежом экспансии капитала во времени становится надувание пузыря государственного долга. В случае США – крупнейшей в мире экономики и страны-эмитента мировой валюты – оно чревато глобальным коллапсом, размеры которого могут значительно превзойти масштабы кризиса 2008–2009 годов. Но турбулентность способны спровоцировать и меры экономического оздоровления, которые будут означать значительное сокращение расходов в государственном и частном секторах Соединенных Штатов, что приведет к схлопыванию потребительского спроса в глобальном масштабе и сделает реальной угрозу новой рецессии мировой экономики.

Турбулентность в международной политике в настоящее время как никогда прежде связана и с тем, что можно назвать турбулентностью естественной – возрастающей уязвимостью социотехнических систем перед природными катаклизмами, часть из которых, по всей видимости, обусловлена антропогенным воздействием на климат планеты и критически важные для равновесия глобальной окружающей среды экосистемы. Множатся свидетельства того, что через природные аномалии и катастрофы биосфера все чаще предопределяет поведение человека и социальных общностей. К числу прямых следствий этих процессов относятся повсеместное обострение проблемы продовольственной безопасности, растущее неравноправие в доступе к пресной воде, все менее контролируемые миграционные потоки и появление очагов социальной нестабильности даже в прежде «благополучных» обществах. Однако и в тех случаях, когда положительная обратная связь между масштабом природных катастроф и антропогенным воздействием отсутствует, можно все чаще наблюдать феномен, когда природная катастрофа с большим количеством разрушений и человеческих жертв в одной из частей планеты порождает комплексные и долгосрочные последствия. Один из последних трагических примеров – землетрясение и цунами в Японии, спровоцировавшие самую серьезную после Чернобыля аварию на объекте атомной энергетики. Это событие будет иметь долгосрочные последствия для мировой энергетической политики, по сути дела, еще более сужая и без того ограниченный набор возможностей в решении энергетических проблем человечества.

На этом фоне положение России противоречиво, поскольку она уже значительно интегрирована в глобальные процессы, но вовлеченность не является тотальной, и часть потоков мировой турбулентности обходит нас стороной. Разумеется, не все. Расчеты российских соправителей на особое положение «тихой гавани» были, как известно, с легкостью опрокинуты кризисным штормом 2008 года. Но все же с потоками менее сильными пока вполне успешно справляются старомодные бастионы суверенного государства, а некоторые из более сильных ветров затрагивают нас, скорее, по касательной. После распада СССР нынешнее поколение россиян чуть раньше других народов ведущих стран успело накопить свой собственный опыт выживания в эру «великих потрясений», и адаптивные способности в этом отношении у нас развиты лучше. Более того, во многом благодаря достаточно высокой степени внешнеполитической маневренности России в хаотизирующемся мире удалось достичь по-своему уникального состояния, когда отношения с большинством стран являются хорошими или удовлетворительными. Даже в экономическом отношении ниша крупнейшего поставщика энергоносителей оказалась более надежной, чем почетные позиции флагмана экономики знаний. Вероятнее всего, это состояние ситуативно, преходяще, оно подобно штилю внутри «глаза тайфуна». Но пока России удается умещаться внутри этой зоны – нам в самом деле, как заметил недавно Сергей Караганов, «везет». Вопрос, однако, состоит в том, как долго Россия сможет оставаться в достаточно выигрышном положении при продолжающемся усилении турбулентности.

Здесь есть по меньшей мере две составляющих. Во-первых, способность и далее умело вести лайнер российской внешней политики через зону турбулентности, опираясь на представления о мире, адекватные современным глобальным процессам. Во-вторых, и это главное, – не допустить того, чтобы Россия сама превратилась в новый мощный источник мировой дестабилизации. Именно последнее обстоятельство является определяющим в дискуссии о возможной эволюции российской внешней политики после думских выборов 2011 г. и президентских выборов 2012 года.

Идеологемы и групповые интересы. Российский случай

В первые три года существования путинско-медведевского дуумвирата внешняя политика в основном оставалась вне сферы реальных или мнимых противоречий между соправителями. Мюнхенская программа-минимум – длительная приостановка продвижения НАТО на постсоветском пространстве – была выполнена еще в 2008 году. Вслед за этим при сохранении прежних ориентиров Москве было необходимо продемонстрировать снижение накала полемики, готовность к диалогу и выстраиванию партнерских отношений с Западом в контексте совместных усилий по преодолению последствий глобального экономического кризиса. Президент Дмитрий Медведев эффективно решал эти задачи, которые, несомненно, были частью совместной стратегии дуумвиров.

На этом фоне неожиданностью стал всплеск заочной полемики между Владимиром Путиным и Дмитрием Медведевым по поводу резолюции ООН № 1973, открывшей путь военной операции против режима Каддафи. Любопытно, что полемика вспыхнула уже после того, как Кремль принял решение (скорее, все-таки принципиально согласованное) не накладывать вето на эту резолюцию. Причем это явно было решение, основанное на расчете выгод и издержек ситуации, когда Москва не препятствует Западу втянуться в очередную войну в исламском мире. Разница, очевидно, заключалась в том, что Путин сразу после начала авиаударов по ливийским военным объектам не чувствовал себя связанным какими-либо обязательствами перед новой коалицией и использовал стандартный оборот антизападной риторики, тогда как Медведев выступил с оправданием если не действий Запада, то, во всяком случае, принятой резолюции.

В потоке суждений и комментариев экспертов, стремившихся в очередной раз увидеть признаки бесповоротного раскола тандема, мало кто обратил внимание, что президент России аргументировал свою позицию с использованием терминологии гуманитарного интервенционизма. Ранее подобная линия аргументации использовалась во время пятидневной войны в августе 2008 года. Но в целом идеи гуманитарного интервенционизма явно не относились к числу популярных в России внешнеполитических дискурсов. И прежде чем задаться вопросом о его перспективах, стоит подумать о том, почему кроме политического реализма у нас явно отсутствуют устойчивые течения или школы внешнеполитической мысли, сопоставимые с либеральным вильсонианством или популистским джексонианством в США? Нельзя ведь сказать, что подобные идеи у нас вовсе не звучат. Напротив, российское экспертное сообщество вполне в состоянии предлагать эти идеи a la carte, или по крайней мере транслировать их от внешних источников генерации. Однако помимо предложения необходим спрос.

Но каковы же источники и механизмы формирования такого спроса? Те или иные направления внешнеполитической мысли будут устойчивыми, только если они связаны со стабильными и влиятельными группами интересов, а сами эти интересы выражены в соответствующих идеологемах. Понятно, что из-за разрывов исторической преемственности в XX веке у нас нет прямых соответствий течениям масштаба джексонианства или вильсонианства. Могли бы они появиться, если бы не эти разрывы? Несомненно, да. Ведь уже в установочном для русского консерватизма тексте – карамзинской «Записке о древней и новой России» – историософская аргументация в пользу самодержавной «вертикали власти» спроецирована на вполне конкретные обстоятельства европейской политики после Тильзитского мира. Но если идеи Карамзина относительно природы российской власти отчасти применимы и к внутриполитической ситуации в начале XXI века, то и его оценки турбулентной эпохи Французской революции и наполеоновских войн будут поучительными для тех, кто пытается сориентироваться в бурлящем мире поствестернизации.

Сложнее будет с «опрокидыванием» в современность внешнеполитических идей дореволюционных либералов. Скорее, случайностью выглядит аналогия между империалистическими устремлениями кадетского лидера Павла Милюкова и чубайсовской идеей «либеральной империи», которая в свое время вызвала непродолжительную оживленную полемику, но серьезного концептуального развития так и не получила.

Устойчивость и востребованность внешнеполитических идей напрямую определяются интересами влиятельных сил и артикуляцией этих интересов в публичном пространстве. В постсоветскую эпоху появились принципиально новые группы интересов, которые на протяжении 1990-х гг. вполне успешно осваивали публичное пространство. Воссоздание вертикали власти не означало устранения групп интересов – напротив, происходила их дальнейшая консолидация. Однако формы артикуляции и механизмы согласования различных интересов и разрешения конфликтов существенно изменились, будучи в период путинского президентства тесно привязанными к власти. Пожалуй, наилучшим образом специфику этой ситуации описывает предложенная Юрием Пивоваровым метафора «властной плазмы», способной объединять даже несовместимые друг с другом кластеры российской элиты на основе специфического регулирования отношений «власть-собственность». Именно в этой аморфной субстанции разрешаются и возникают вновь конфликты между основными группами интересов. «Властная плазма» служит питательной средой для дальнейшего структурирования и дифференциации групп интересов, часть из которых имеет уже вполне определенные геоэкономические и геополитические предпочтения (постсоветское пространство, Европейский союз, США, Китай и страны АТР). Впрочем, эти предпочтения артикулированы пока довольно невнятно.

Политические дискуссии предвыборного года, распространившиеся и на сферу российской внешней политики, свидетельствуют о том, что «властная плазма» как механизм политико-экономического управления и «разруливания» конфликтов перестает устраивать многие влиятельные силы, равно как и массовые группы, на которые эти силы хотели бы или могли бы опереться. Сама ситуация реконфигурации власти и начала первого «длинного» (шестилетнего) президентства означает не только завершение промежуточного периода тандемократии, но и возможность эмансипации основных групп интересов. Если «после дуумвирата» они заявят о себе, перейдя из состояния «властной плазмы» к полноценному существованию в публичном политическом пространстве, то, по всей вероятности, будет запущен и процесс формирования устойчивых внешнеполитических доктрин. Доктрин, опирающихся не на предпочтения отдельных экспертов, а на спрос, формируемый стабильными структурами, укорененными в российском обществе.

Основой процесса являются как общие макросоциальные изменения, связанные с укреплением российского среднего класса и формированием его идентичности, так и с дальнейшей трансформацией структуры элитарных групп. По всей видимости, в ближайшие годы средний класс, как и другие крупные социальные группы, еще не будет в состоянии сформировать четкий запрос на то или иное направление внешней политики. Скорее, запрос останется размытым и внутренне противоречивым, в чем-то отдаленно напоминающим весьма эклектичные внешнеполитические устремления тех широких слоев американского общества, на которые опираются сегодня оппоненты президента Обамы, в том числе пассионарии из «партии чаепития». В Америке, однако, элитарные группы способны артикулировать запросы широких слоев, сопрягать их с интересами бизнеса, военно-промышленного комплекса, различных меньшинств и т.д. Группы российской элиты, погруженные во «властную плазму», варятся в собственном соку, не испытывая (до последнего времени) сильной потребности во взаимодействии с массовыми группами. В конечном счете речь идет о качестве нынешней российской элиты, о степени ее укорененности в современном обществе и об осознании ответственности перед этим обществом.

Российский городской средний класс, или «новые сердитые», как метко назвал его представителей Алексей Чадаев, информационно и технологически уже вполне интегрирован в глобализированный мир, но это не значит, что при жестком критицизме в отношении собственной власти и элиты он заведомо будет генерировать прозападный и промодернизационный запросы. Скорее, это будет установка на то, чтобы отношения России с внешним миром начали реально работать на его, среднего класса, интересы. Но представители критически настроенного среднего класса в числе первых откажутся поддержать политику, которая при всех декларациях открытости Западу и стремления к модернизации будет реально работать лишь в интересах нескольких элитарных групп.

Не исключено, что в среднесрочной перспективе появятся основания говорить о формировании широких коалиций в поддержку стабильности или обновления, коалиций, отражающих и массовые запросы, и интересы тех или иных групп элиты. Формирование таких коалиций могло бы стать основой трансформации социально-политического порядка, преодоления нынешней модели «властной плазмы». Одним из множественных последствий появления таких коалиций, по всей видимости, станет и «укоренение» в российском публичном пространстве различных школ внешнеполитической мысли. Вопрос состоит в том, будут ли эти изменения ускорены электоральными кампаниями 2011–2012 гг. или же они окажутся сопряжены с другими, возможно, тревожными событиями эпохи «после дуумвирата».

Выборы и турбулентность

От того, какой будет новая конфигурация власти после выборов в 2011-м и 2012 г., зависит не столько радикальное изменение российского внешнеполитического курса (довольно маловероятное), сколько то, станет ли Россия новым источником глобальной турбулентности. И здесь обнаруживается, что менее важен результат, конкретная персона на вершине властного Олимпа, нежели сам процесс выборов, их способность (или неспособность) обеспечить легитимность следующего президентства. Потребность в новой полноценной легитимности вызвана уже тем, что модель «властной плазмы» утрачивает эффективность, переставая отвечать нуждам ряда влиятельных групп и массовым социальным запросам.

Следует подчеркнуть, что это должна быть легитимность в глазах граждан России (критерии ОБСЕ или других наднациональных институций, дающих оценки электоральным процедурам, являются в данном случае не более чем субсидиарными). А она не сводится лишь к чистоте процедуры выборов, но складывается также из соответствия политики избранного президента массовым ожиданиям. В этом смысле легитимность президентства Бориса Ельцина обеспечивалась не только победой в реальной конкурентной борьбе на выборах 12 июня 1991 г., но прежде всего огромным потенциалом надежд, которые возлагали на него самые разные слои населения. Выборы 1996 г. едва ли укрепили эту легитимность, но изначального запаса надежд хватило на все 1990-е годы. В случае Путина наибольшую роль в легитимации власти сыграли не конкурентные выборы, но соответствие изменившемуся социальному запросу. Легитимность дуумвирата Путин–Медведев была инерционной, продолжающей легитимность путинского президентства.

Основная проблема нынешних выборов состоит именно в необходимости получения новой легитимности, и сейчас все большее количество представителей самых разных политических взглядов сходятся в том, что наилучшим инструментом решения этой задачи могут быть выборы, выигранные в реальной конкурентной борьбе. В нынешних условиях одержать победу с использованием административного ресурса способен любой располагающий им кандидат. Но такая победа практически не создаст новому президенту легитимности. На эксплуатацию остатков прежнего доверия мог бы в лучшем случае рассчитывать Владимир Путин, опираясь на патерналистски ориентированный электорат, но предложив ему некий новый социальный контракт в духе обновленного политического консерватизма или модифицированного солидаризма. Ну а если при полном использовании всех административных рычагов победа будет обеспечена кандидату, декларирующему либеральные ценности, то с высокой степенью вероятности можно ожидать либо полной делегитимации нового президентства (со всеми последствиями, известными по последним годам горбачевского правления), либо радикального поворота, означающего отказ от принципа «свобода лучше, чем несвобода».

Альтернативные свободные выборы – совсем не панацея; использование этого инструмента в условиях «вегетарианского», по выражению Ивана Крастева, авторитаризма способно привести и к непредсказуемым последствиям. Но сегодня в российской политике необходим «гамбургский счет», нужно понять реальное соотношение сил и интересов (в т.ч. внешнеполитических), а не пытаться усыплять себя разговорами о безальтернативности модернизации либо о непреходящей ценности политической стабильности. Обеспечение представительства сил самой разной направленности, реально присутствующих в обществе, но не существующих в официальном политическом ландшафте, является средством предупреждения внутренней турбулентности.

Между тем признаки утраты контроля и проявлений делегитимации явно обозначились уже в конце 2010 г., когда стало ясно, что на арену общественной и политической жизни выходит новая внесистемная сила. Акция болельщиков «Спартака» на Манежной площади 11 декабря 2010 г. стала симптомом нарастания внутренней политической турбулентности, продемонстрировав спонтанность, потенциал массового участия, быстроту мобилизации, неподконтрольность легально действующим политическим силам и растерянность властей. Особенно тревожным показателем неблагополучия явилась направленность протестного потенциала. Москвичи наблюдали не просто выплеск ксенофобских настроений, в основе которого лежит примитивное деление на «своих» и «чужих», но готовность провести это деление по карте страны, отгородиться (а то и осуществить сецессию) от части территории российского государства. «Национал-изоляционизм» – так можно назвать это направление, если оно получит серьезное идеологическое обоснование – представляет собой исключительно опасную утопию, попытка осуществления которой автоматически превратит Россию в одну из основных зон мировой турбулентности.

Протест, прорвавшийся на поверхность в конце прошлого года, сразу же обнажил то, что ни для кого не было секретом, – структурную и конструктивную уязвимость нынешнего Российского государства. Обрушение Советского Союза не могло не привести к появлению опасных трещин и в государственной конструкции Российской Федерации. На протяжении 1990-х гг. центральная власть стремилась не допустить, чтобы эти трещины расширились до критического уровня. В следующем десятилетии как будто удалось большее: трещины замазали и подштукатурили. Теперь штукатурка начала осыпаться, и сотрясение даже средней силы способно эти трещины вновь расширить. В таких обстоятельствах конкурентные выборы как наиболее эффективный способ легитимации власти и обеспечения представительства основных групп интересов могли бы стать средством укрепления государственности, нахождения разумного баланса между стабильностью и модернизацией, упрочения позиций России в турбулентном мире.

Внешнеполитические опции после 2012 года

Внутренняя уязвимость государственной конструкции и внешняя турбулентность – вот рамочные условия следующего президентства. Любые усилия по разработке российской внешнеполитической стратегии во втором десятилетии XXI века окажутся тщетными, если завершение периода дуумвирата будет способствовать нарастанию тенденций внутренней дестабилизации, напряжения в межэтнических и федеративных отношениях и превращению России в новый источник глобальных потрясений. То, как Россия преодолеет рубеж 2012 г., станет определяющим и с точки зрения эффективности ее внешней политики.

Очевидно, что избранный президент (неважно, кто персонально им окажется) должен иметь новый полноценный мандат, а не пытаться закрепиться у власти, эксплуатируя остатки прежней легитимности. Разумеется, укреплению новой легитимности будут способствовать и ключевые внутриполитические мероприятия начального периода следующего президентства. И если консолидация власти пройдет успешно, не вызывая нарастания социального недовольства и политической напряженности, то вновь избранный президент, очевидно, захочет обладать максимально полным набором инструментов внешнеполитической деятельности.

В этом смысле едва ли оправданно идти на самоограничение политического маневра, следуя какой-либо нормативной доктрине. Глобальную турбулентность после произнесения присяги российского президента никто не отменит. Скорее, напротив, следует ожидать новых потрясений, вызванных прежде всего мировой экономической динамикой, а именно тем, что ни одну из основных причин кризиса 2008–2009 гг. устранить не удалось, болезнь загнана внутрь. Наверняка и процессы поствестернизации породят немало новых шквальных порывов.

Если фундаментальную неопределенность «междуцарствия модерна» и глобальную турбулентность рассматривать как Zeitdiagnose (диагноз времени. – Ред.) начала XXI века, то для российской внешней политики это означает необходимость решения трех взаимосвязанных задач:

предотвращать либо минимизировать дестабилизирующее воздействие глобальной турбулентности на внутриполитические процессы;насколько возможно использовать глобальную турбулентность в российских интересах;добиваться полноценного участия России в определении будущих правил игры – нового мирового порядка, который рано или поздно придет на смену «междуцарствию модерна».

Первые две задачи представляют собой попытку продлить «момент везения», подольше удержаться внутри «глаза тайфуна». Их решение потребует сохранения максимальной степени внешнеполитической маневренности, открытости к конструктивному взаимодействию со всеми влиятельными акторами мировой политики и недопущения поспешного встраивания в ту или иную жесткую конфигурацию военно-политических союзов и интеграционных механизмов, где Россия окажется на положении ведомого.

Усиление конкурентной борьбы между США и Китаем за глобальное лидерство станет, очевидно, одним из основных трендов предстоящего десятилетия. Объективно Россия обладает потенциалом, способным обеспечить стратегический перевес одной из сторон. Однако Москве есть здесь чему поучиться у того же Пекина, который в последние два десятилетия холодной войны пребывал в сходном положении. Избранная Мао Цзэдуном и его наследниками тактика «обезьяны, наблюдающей за схваткой двух тигров», оказалась выигрышной, причем торжествующая обезьяна так и не присоединилась ни к одному из участников схватки. В нынешних обстоятельствах Россия может максимизировать выгоды, не присоединяясь ни к одному из соперников, но стремясь выстроить партнерские отношения с каждым из них.

К настоящему моменту, несмотря на серьезные достижения политики перезагрузки, российско-американские отношения так и не приблизились к уровню отношений между Москвой и Пекином. Основная трудность состоит здесь в неспособности Москвы и Вашингтона согласовать принципиально новую повестку двусторонних отношений, отвечающую современным реалиям. В результате к концу (первых?) президентских сроков Барака Обамы и Дмитрия Медведева определяющей дальнейшую повестку двусторонних отношений может стать проблема противоракетной обороны, которая, по всей видимости, выявит пределы российско-американской перезагрузки, а то и вовсе ее похоронит. Вместе с тем возвышение Китая рано или поздно заставит Москву и Вашингтон выработать новый формат взаимодействия, причем имя и партийно-политическая принадлежность будущих лидеров России и США едва ли значительно повлияют на этот процесс.

Существенное изменение формата российско-американских отношений также будет связано с возможностью полноценного участия России в определении рамочных условий и институциональных механизмов нового международного порядка. Однако поиск в этом направлении не может вестись только по линии Москва – Вашингтон. В кратко- и среднесрочной перспективе речь идет о возможности совместных действий ключевых международных игроков для обеспечения относительной управляемости на фоне накопления конфликтного потенциала в ряде важных регионов планеты, турбулентности на товарных и финансовых рынках, новых миграционных волн, растущей активности различных сетевых сообществ, деградации окружающей среды, техногенных катастроф и т.д.

Процесс поиска новой модели глобального управления является многосторонним и конкурентным, и в этом смысле он также может продуцировать турбулентность. В последние годы мы стали свидетелями лихорадочного поиска тех механизмов глобального управления, которые окажутся достаточно работоспособными в условиях экономического кризиса. Мы видели и попытки оживить институты Вашингтонского консенсуса, и усилия сформировать более представительный клуб ведущих мировых экономик (G20), и новые структуры многостороннего сотрудничества (БРИКС). Очевидно, что в интересах России активное участие в большинстве возможных конфигураций, ориентированных на формирование новой системы глобального управления. Исключением могут быть те политические структуры, участие в которых ведет к прямому вовлечению России в региональные конфликты либо в соперничество за мировое лидерство на стороне одного из основных претендентов.

Многовекторность российской дипломатии, скорее всего, сохранится после выборов 2012 года. Даже если внешнеполитическая деятельность будет жестко подчинена задачам модернизации, понимаемой преимущественно в инструментальном смысле, все равно потребуются и быстрое реагирование на турбулентность, и готовность к ситуативным коалициям, и использование различных доктринальных установок, позволяющих обосновать те или иные действия, оправданные в соответствующих обстоятельствах. Следовательно, идеи и риторику гуманитарного интервенционизма также желательно сохранять в арсенале на случай, когда придется предпринимать соответствующие действия на постсоветском пространстве (а вероятность подобного поворота событий, к сожалению, сбрасывать со счетов нельзя). Но было бы, конечно, странно, если именно эти идеи станут краеугольным камнем внешнеполитической философии нового президентства.

По всей видимости, России в период первого «длинного» президентства следует быть готовой к возникновению угрожающей турбулентности на постсоветском пространстве либо в непосредственной близости от него. Прежде всего, нельзя исключать возможность дестабилизации положения в Центральной Азии, что может быть связано как с массовыми социальными протестами и межэтническими столкновениями, так и с естественной сменой поколений политических лидеров (уже произошедшей в Туркменистане и приближающейся в остальных странах региона). Даже если сам регион в эти годы сохранит видимую стабильность, постоянным источником турбулентности останется Афганистан, где после ликвидации Усамы бен Ладена могут быть реализованы различные сценарии, позволяющие значительно сократить или вовсе завершить западное военное присутствие.

Крайне опасна для Москвы была бы и расконсервация таких региональных конфликтов, как карабахский и приднестровский. Возобновление открытого противоборства их участников привело бы если не к прямому вовлечению России, то, во всяком случае, к серьезному нарушению хрупкого равновесия на всем постсоветском пространстве и к открытому вмешательству отдельных стран Запада либо его военно-политических институтов в дела СНГ.

Одним из несомненных политических достижений периода дуумвирата стало формирование Таможенного союза и создание фундамента для Единого экономического пространства России, Белоруссии и Казахстана. В настоящее время, однако, ситуация остается недостаточно устойчивой, и связано это как с экономическими, так и с политическими причинами, прежде всего, с проблемой стабильности режима Александра Лукашенко. Очевидно, что закрепление этих успехов России на постсоветском пространстве станет важной задачей следующего президентства, неизбежно сопряженной с попытками стабилизирующего воздействия на положение в странах – участницах Таможенного союза и ЕЭП.

Позитивные изменения в российско-украинских отношениях после избрания президентом Украины Виктора Януковича относятся к числу наиболее ярких событий 2010 года. Но есть опасность растратить этот потенциал, если Москва и Киев будут ориентироваться на существующие шаблоны межгосударственных связей на постсоветском пространстве. «Бегство от Москвы» – альфа и омега политики прежней украинской власти – оказалось прорывом не в Европу, а в геополитический тупик. Но и резкие движения в противоположном направлении не сулят Киеву больших дивидендов, особенно если опираться они будут на существующие институциональные формы сотрудничества постсоветских государств. России следовало бы помочь нынешней украинской власти в определении особого места Украины в Большой Европе, где она могла бы играть действительно активную и уникальную роль, к которой с равным уважением будут относиться и в Москве, и в Брюсселе, и в Вашингтоне. В стратегическом плане стабильность и перспективы развития постсоветского пространства напрямую будут зависеть от нахождения новой формулы российско-украинского партнерства.

***

Роль России в мире «междуцарствия модерна» будет в первую очередь определяться тем, удастся ли ей избежать внутренней дестабилизации. Если внутренняя стабильность сохранится, активность Москвы на международной арене станет возрастать независимо от имени человека, который в 2012 г. принесет в Большом Кремлевском дворце президентскую присягу. Вместе с тем внутриполитическая эволюция будет способствовать постепенному формированию спроса со стороны основных групп интересов на те или иные доктрины, которые станут оказывать большее влияние на российскую внешнюю политику. Иначе говоря, в среднесрочной перспективе внешняя политика России уже не будет выражением консенсуса «властной плазмы» по поводу отношений с внешним миром, но начнет отражать более эксплицированные интересы влиятельных групп, как массовых, так и элитарных. Вместе с тем, мировая турбулентность и коллизии эры поствестернизации внесут свои, возможно, очень серьезные коррективы и в повседневную внешнеполитическую деятельность, и в теоретическое осмысление ее основных задач.

Д.В. Ефременко – доктор политических наук, зав. отделом социологии и социальной психологии Института научной информации по общественным наукам РАН.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 июня 2011 > № 739741 Дмитрий Ефременко

Один из крупнейших французских гостиничных операторов компания Club Med решила не открывать в летнем сезоне 2011 года свои отели Djerba Meridiana и Club Med Nabeul, расположенные на острове Джерба и курорте Набель в Тунисе, а также Sahoro в Японии, сообщает французский портал Quotidien du tourisme.

Как заявил генеральный директор компании Анри Жискар дЭстан, решение о том, чтобы не открывать сезонно работающие отели, связано с народными волнениями в Северной Африке и последствиями разгула стихии в Японии.

Он также сообщил, что из-за событий в Северной Африке и Японии компания потеряла в общей сложности 5,5 миллиона евро. Тем не менее, общая прибыль в первом квартале 2011 года выросла с 3 до 10 миллионов евро благодаря повышению средней стоимости размещения на 2,2% (до 154 евро), росту средней загрузки отелей до 70% и увеличению числа клиентов, выбирающих отели Club Med уровня четыре и пять звезд, с 50% в прошлом году до 72% в 2011.

На 4 июня объем бронирований ночевок в отелях Club Med вырос в общей сложности на 5,4%. При этом в Азии спад числа бронирований составляет 0,7%, в Европе он вырос на 5,2%, а в Северной Америке - на 17,1%.

История Club Med началась в 1949 году, когда бельгиец Жерар Блитц придумал систему проведения отпуска "Все включено", включающую специальную анимацию для детей и занятия многими активными видами спорта. Первый пляжный городок Club Med открылся на Майорке в 1950 году, а первый горнолыжный - в швейцарском Лейзине в 1956. Сегодня компания предлагает 75 пляжных и 24 горнолыжных курортных городка в 25 странах мира. Club Med имеет собственную классификацию гостиниц - не в звездах, а в трезубцах.

В последние месяцы многие страны Ближнего Востока и Северной Африки охвачены народными протестами, которые уже привели к падению правящих режимов в Египте и Тунисе. В Египет власть перешла к Высшему военному совету, который назначил выборы. Антиправительственные выступления прошли также в Алжире, Ираке, Иордании, Омане, Йемене, Бахрейне и Сирии. В Ливии волнения переросли в вооруженные столкновения мятежников с армией. Ливийские повстанцы сформировали на востоке страны переходный Национальный совет, объявив его единственной законной властью в стране.

Разрушительное землетрясение магнитудой 9,0 произошло на северо-востоке Японии 11 марта, вызвав обрушившееся на префектуры района Тохоку цунами высотой более десяти метров. В результате удара стихии погибло более 15 тысяч человек. После землетрясения и цунами на АЭС "Фукусима-1" была зафиксирована серия аварий, вызванных выходом из строя системы охлаждения. В результате инцидентов на станции было выявлено несколько утечек радиации, что заставило власти эвакуировать людей из 20-километровой зоны вокруг электростанции

Тамань до большого взрыва

Почему так происходит? Как какой-нибудь редкий, реликтовый райский угол, так мы его непременно уничтожим. Арал, Байкал, последняя стройка коммунизма на Южном Урале в заповеднике Шульган-Таш… Теперь вот Тамань. Места, что ли, не хватает? Или уничтожение райских кущей — модельная ситуация, эксперимент, проверка на прочность?

Сизоворонка

Это было несколько лет назад…

— Неловко сказать, — доверительно сообщили мне про главу местной администрации, — не берет взяток.

Я засмеялся. Первое лицо Тамани, Геннадий Григорьевич Майков, был вообще человеком уникальным в своем роде. На рабочем столе — литературный журнал. И сам вроде писателя. С седоватой бородкой, в легкой белой куртке наподобие парусиновой блузы, какую носили интеллигенты в позапрошлом веке.

Работал в Харькове в институте радиофизики, вдруг заболела жившая в Тамани мама, переехали, а работать негде, два года был без дела. А тут освобождается место главы администрации. Двенадцать претендентов, а выбирают его. Как в сказке. Нетипичный глава, нетипичная история, будто выброшенная на берег морем. “Промысел божий, — считает Майков. — Или наказание, — смеется, — за прошлую жизнь”.

Засучиваем штаны, шлепаем босиком по проливу, в котором пролетело его детство и по которому теперь проходит граница, разделяющая два государства. На той стороне — Крым, белеет Керчь. А тут — фиолетовый чертополох, и голубая с перламутровым брюшком сизоворонка — большая Синяя птица — взлетает на расстоянии протянутой руки.

Есть две Тамани. Одна — “скверный городишко”, как при Лермонтове, и даже хуже, ничтожнее, уже не город — станица. “Что же вы тут делаете, в нашей дыре? — спрашивала меня продавщица с севера, в Тамани четыре года и не может привыкнуть. — Что тут есть? Одни камни. Летом все блеклое, в огороде короста, сорняк прет, программы по телевизору одни украинские, молодежи деваться некуда. Дыра и есть…”.

А другая Тамань, о которой рассказывает Майков, крутя баранку старенького “Жигуленка”, — южные ворота России. Ворота, через которые пришло православие. Еще раньше Андрей Первозванный, Кирилл и Мефодий, Борис и Глеб… Исторический перекресток, крест: с юга на север и с востока на запад. В десятом веке Тамань оспаривает у Киева статус духовного центра. Преподобный Никон несет отсюда “духовность заквашенную” и, как Сергий Радонежский, “заквашивает” всю Россию. Потом духовный центр перемещается, уходит из Тамани, но центр физический…

Крутой обрывистый берег. Синева. Застывшие в море корабли.

— Я, знаете, — говорит мне Майков, — не задумывался об этом раньше, и только теперь чиновное мое положение и встречи со многими людьми, которые сюда приезжают и исследуют, наводят меня на мысль, что все здесь происходящее имеет особый смысл. Не случайно сюда казаки переместились из Киева, первая казачья столица тут. И на геральдическом знаке Тамани, в левом верхнем углу, — шапка Мономаха. А в “Слове о полку Игореве” говорится о Тмутаракани как о вечном городе. Вечном…

Столкновение интересов, замечает он, на разных культурных пластах… Недаром так много замечательных людей тут побывало. Вторая после Пушкина дуэль, окончившаяся смертью, — Лермонтов. Как роковой знак. И в первом русском романе отдельная глава, повесть, названа именем этого места. Это не случайно. Лермонтов мог ничего не знать, “тмутараканский камень” обнаружили в Тамани в 1792 году, то есть совсем свежая была история, еще не уложенная в классику, раскопки начнутся с середины девятнадцатого века, и тогда станет обнаруживаться слой за слоем — до античных городов-колоний и глубже… Две тысячи лет жизни не в хаосе, а в государственном образовании. Четырнадцать метров культурного слоя. Это потрясает. Какой же мощный слой культуры, какая потенция, рождающая на этой почве все новое и новое.

Я слушал Майкова и думал: все это, конечно, хорошо, все эти древности, раскопки, но сегодня-то что тут есть, в Тамани? Затрапезный базарчик у постамента танка на площади? Рыбколхоз? Средняя, прямо скажем, школа имени Лермонтова?

И что Лермонтов? Странная история: в 1837 году пишет “На смерть поэта”, сослали на Кавказ, по дороге простыл, схватил “ревматизм”, лечится на водах, все о нем пекутся, дядя-генерал, начальник штаба у командующего Вельяминова, хлопочет, чтобы попал в “экспедицию” и был прощен, сам шеф Бенкендорф дважды просит царя за юного корнета. А этот корнет неизвестно чем занят — гуляет на водах, странствует по Кубани, заезжает зачем-то в Тамань (дважды) и делает карандашный рисунок; во время ночлега оказывается обворованным — в общем, болтается в водах обыденности, как парус одинокий, и из всего этого непонятно как выходит шедевр.

Куры, гуси, провинция, захолустье, а у главы местной администрации — куча дел. И люди очень интересные — чудаки разные, собиратели, много, говорят, народу занимается стихотворчеством. Как говорится, среда брожения мысли. Раз в пятьдесят-семьдесят лет она выплескивает какую-нибудь незаурядную личность. Вот, говорит Майков, мальчик тут у нас один пишет музыку, сведущий человек смотрел — говорит, необычайно интересно. Что это? Воздух, море, ландшафт или дух, исходящий из глубин?

Мы мотались с Майковым вокруг Тамани, и он показывал мне моря — их тут два, Черное и Азовское — обрывы, лиманы, таинственно мерцающие корабли… “Жизнь среди синего? — спросил я его. — Особое состояние, когда живешь среди

синего?” — “Да, — отвечал он, — голубое и зеленое, как у Казакова”.

Недавно высаженный (радость и гордость Майкова!) лес, ковыльные степи, сопки, вулканы… Кто бы мог подумать, что на Тамани есть действующие вулканы! “Гомер описывал царство пекла отсюда”, — замечает Майков.

“Эти жерла, уходящие под землю — почему они здесь? Совершенно непонятно, — размышляет он. — А с другой стороны, понятно: зло и добро должны быть рядышком — конфликт, лежащий в основе мироздания. Где-то здесь, среди синевы, таятся и мощные черные силы. Просто, — улыбается мой провожатый, чтобы я сильно уж не пугался, — добро побеждает. Хотя кто знает, может быть, это большая игра, и зло рядом с добром выжидает момент его минутной усталости, чтобы пересилить? Возьмите то, что у нас с терминалом происходит”, — добавляет он.

Коса

“Члены общественного совета… при администрации, правление хуторского казачества, единодушно поддерживают таманцев в их борьбе против строительства терминалов”.

Пока я изучаю листовки, обращения, газетные вырезки, наклеенные на стене таманской администрации, над зданием укрепляют российский флаг. “А ну,

правей”, — говорит один рабочий. “А ну, левей”, — поправляет другой. “Шатается”. — “Да он всегда шатается”.

Открытое письмо главы администрации таманского сельского округа Г.Г.Майкова тогдашнему президенту РФ можно переадресовать нынешнему без поправок: “Над нами нависла угроза превращения в отстойник анчарного дыхания. Строительство терминалов по перевалке сжиженных углеводородов и аммиака через Тамань навсегда уничтожит ее первозданное, первозванное предназначение в судьбе России…”

А знают ли за пределами Тамани про это ее предназначение?

“Гермонасса-Тмутаракань-Тамань”1 . 2600-летие этой триады было отмечено в 2008 году по инициативе местных депутатов. Тогда этот исторический юбилей даже в Краснодаре оказался неожиданностью, а уж в Москве о нем и слыхом не слыхивали.

— А ведь можно было провести на мировом уровне, — говорит мне Майков теперь, в 2011 году. — Из Израиля, Индии, Китая, Монголии, Норвегии хотели делегации прислать — это же тот самый путь из варягов в греки, историческое для всей мировой культуры место, тут памятный знак должен стоять. Мировой резонанс мог быть, — вздыхает Майков. — А вышел кубанский праздник. И за последние годы ничего не изменилось. В свое время мы обращались во все ветви власти по поводу угрозы утраты Россией таманской косы Тузла, пять депутатов Госдумы в Тамани побывали. И что? Потеряли и косу Тузла, и Керченский пролив, и Керчь-Еникальский фарватер…

Вчерашняя история с косой — предтеча сегодняшней, с терминалом.

Вот она, хорошо видная с этого берега родная коса, верней, теперь — гряда чужеземных островов в Керченском проливе. Кому принадлежит коса, тому принадлежат и пролив, и проход в иные моря и земли. Отсюда, с этой далеко выдающейся в море косы, начиналось освоение Кубани. Сколько исторических сражений было за косу Тузла! Об этом напоминают крепостные валы, воздвигнутые Суворовым. И памятный камень адмиралу Ушакову, чьи героические фрегаты сражались за косу и ее отстояли. Есть причины и чисто экономические, пролив — это порты, нефть, газ, рыбные запасы.

В 1925 году, чтобы рыбакам из колхоза не делать крюк, в середине косы прорыли искусственную промоину. После шторма косу размыло, и незадолго до начала войны ставшая уже островом Средняя коса, как теперь ее называли, была передана внутренним Указом Президиума Верховного Совета РСФСР из Темрюкского района Краснодарского края в Крымскую АССР. Ну а уж после войны Хрущев подарил ее вместе с Крымом Украине.

Все это не имело особого значения, пока существовала одна страна. Но когда она распалась, коса Тузла оказалась камнем преткновения. Украина считала остров, который Россия называла косой, для себя потерянным. Границу собрались было проводить по фарватеру, но тогдашний губернатор края, известный борец с жидомасонами и пламенный патриот России батько Кондрат возопил: “Не ссорьте меня с Украиной!”, и последней неожиданно привалило счастье. Украинские газеты запестрели аршинными заголовками: “Считавшийся потерянным для нас остров в Керченском проливе способен принести стране миллионы долларов”.

Глава Тамани Майков часть жизни отдал за эту косу, здесь был организован комитет борьбы, писали во все газеты, выступали по телевидению, обращались к президенту, в правительство — все напрасно.

Теперь всякое иностранное судно, в том числе российское, платит за проход по Керченскому проливу канальный и лоцманский сборы, движение наших пограничных катеров в районе Тамани ограничено, рыбаки рискуют скоро остаться без работы. Из-за пересмотра госграницы едва ли не две трети акватории Азовского моря попадают в экономическую зону Украины, да и само море из внутреннего для России становится внешним.

Не говоря уж о том, что теперь в проливе зарыт острейший геополитический конфликт для будущих поколений, который, возможно, чреват взрывами…

Промзона

И вот стоим мы у последней черты — аммиачного терминала. Прислушайтесь, даже звучит, как шварценеггеровский “терминатор” — орудие уничтожения. Тамань — ступень, перевалочный пункт. 2,2 миллиона тонн аммиака в год собираются переваливать тут на экспорт. Принимать аммиак на склад-терминал намереваются по железной дороге из города Россошь Воронежской области — это 600 километров. Из железнодорожных цистерн его будут перегружать в терминал, а оттуда — перекачивать на причал, в огромные морские танкеры, для чего понадобится протянуть в глубь открытого моря трехкилометровую эстакаду.

Строительство чудовищного терминала — я видел это собственными глазами и тогда, и недавно — идет полным ходом неподалеку… от действующего вулкана. Его глухой рык, рев, огненный выброс наблюдали на Тамани не раз. Казалось бы, какое еще надо предупреждение? Но его мало кто слышит, все заглушает грохот стройки.

По древним городищам идут тяжелые самосвалы, грейдеры, все разворочено. Гора, на которую ходили с молебном, крестились еще до официального принятия христианства на Руси, грубо срезана, как голова вместе с шапкой Мономаха. На ее месте вырастает другая гора — вывороченной земли, шлака, отходов. Яма под хранилище аммиака пахнет большими деньгами и большой бедой.

Перспектива — большая свалка, промзона, место, куда людей вообще нельзя допускать, надо будет выделять зону отчуждения. С Таманью будет покончено. Но вполне может статься — не с ней одной, если учесть здешние быстрые течения и шквальные ветры. Представим себе на миг: сотни тысяч тонн аммиака в условиях геологии, кишащей вулканами и оползнями, непрекращающегося кавказского непокоя, разгула терроризма.

Это же самоубийство!

Начиная кампанию против строительства терминала, полагаю, Майков понимал, что этот бой может стать для него последним, — темные силы скрыты за этим терминалом.

— Что это, — спросил я Майкова, — государственный проект? Ведомственный?

— Нет, — ответил он, — это частная корпорация. Некая “Тольяттиазот”. И решение принято всего-то на уровне края. Без всякой независимой экспертизы, нет даже технико-экономического обоснования.

А какое может быть у этих сил обоснование? На то они и темные… Зато у них есть тяжелая техника, бульдозеры, железнодорожные войска.

“Разрушен культурный слой античного поселения в районе горы Зеленской на площади 2000 кв. м., гусеницами и колесами давили античную керамику, коверкали городище… — писал “Вестник Тамани” еще в начале двухтысячных годов. — При прокладке железной дороги разрушены 11 курганов и античные поселения. Комитетом по охране историко-культурных ценностей Краснодарского края предъявлен судебный иск по нанесенному ущербу на сумму свыше 3 млрд рублей”.

Плевать они хотели на миллиарды, сколько это в “зеленых”? Тем более — на открытые письма, подписанные нобелевским лауреатом, всемирно известной балериной, знаменитым русским писателем…

Пишите письма.

Это в Америке катастрофы. А у нас все стало стабильно, спокойно, уезжаешь на дачу в июле и знаешь наверняка, что ничего не случится в августе. Уже все случилось. Мы живем в ситуации случившегося со страной. На кого жаловаться? Кому?

Из открытого письма Г.Г.Майкова президенту: “Россия — самая холодная страна в мире, она потеряла Крым, Одесскую область, Прибалтийское взморье, Николаевскую и Херсонскую области, Черноморское побережье Грузии. Осталась маленькая полоска черноморской земли, которая может принять на отдых и оздоровление небогатых российских граждан”.

Вот в чем суть дела, поясняет мне Майков. Существовала большая территория со своими заповедными местами. Был Крым, где отдыхали государь император, советские вожди. И простой люд пускали. Грузия… И вдруг — раз и исчезло все в одночасье для огромной холодной страны.

А маленький клочок — Тамань — Господь нам сберег. И возникла альтернатива — чем быть Тамани: промзоной или курортом? C государственной точки зрения, считает Майков, понятно, что это единственное для России место, где могут отдыхать простые люди со всего огромного холодного российского пространства. И в то же время хочется портов, промзоны.

Но если сюда придет промзона, вся эта жизнь среди синего, вся эта библейская красота накроются. Здесь должен быть общенациональный и мировой курорт, центр отдыха для здоровых и инвалидов. В этом суть проекта под названием “Тамань — Новый Крым”. Если чуть поддержать его на государственном уровне, считают вместе с Майковым многие видные деятели бизнеса и культуры, чудесный город-курорт может возникнуть на этом месте за каких-то несколько лет.

Открытое письмо Майкова президенту России заканчивалось словами: “Храни вас Бог!”. А бульдозеры между тем давили городище.

Вулкан подо мною

Под занавес этой, можно сказать, античной трагедии живописую еще одну сцену. Про местный Везувий. Вулканы на Тамани, как говорят здесь, “плюются” систематически. Глуховатый раскат, клубы пара, потом столб грязи — мощный выброс, бывает до ста метров и выше, а в конце — обожженная глина, красная, кипящая. Залез, рассказывал один знакомый, в жерло, встал, а оно дышит, вибрирует, сейчас, думаю, без парашюта катапультируюсь.

Под вулканом — глубина несколько километров.

Едем с Майковым в сопровождении телевизионной съемочной группы на Карапетову сопку к действующему вулкану. Панорама — крутой коктейль из фантастики и обыденности. Вулканов много, разного размера, есть — будто из песочницы (вспоминается Маленький принц, каждое утро чистивший свой вулкан), а есть — величиной с гору. Взрываются так, что на пять километров от Тамани разлетаются камни.

Спускаемся к самому большому, не действующему. Но что это? Что-то шипит из-под потрескавшейся земли. Вдруг выплеснуло.

— Может, мы присутствуем при зарождении нового вулкана, — говорит Майков.

— Или вулканчика. Пошипел, пошипел и перестал, — вздыхает наш провожатый.

Земля, как старая-старая мостовая, вся в трещинах. Вот еще один забулькал, родился вулканчик. А тот — прекратил свою деятельность. Умер.

Повстречались с одним жителем из поселка Прогресс, приехал на велосипеде — посмотреть. Исколесил, говорит, все горы. Поговорили о вулканах. Вот тот, над сопкой, когда-то после войны выбрасывал шары огня, а потом затух, зарево стояло три дня. А до революции там вон была лечебница, вулканические грязи — самые целебные.

Сейчас лиманное грязевое озеро бездействует, но сюда, на гору, ведет по траве свежая колея — видно, кто-то смышленый ездит, черпает грязь из вулкана.

Отношение к строительству терминала вблизи вулканов характерное. Конечно, говорит прохожий, надо где-то строить. Но у нас ведь как: какой-нибудь Ванька, Гришка забудет закрыть задвижку — и бабахнет. А так что ж, цивилизация, рабочие места…

Ветер на сопке клонит ковыль-траву. Бежит ковыль, волна за волной, волнуется. Безмолвная величественная музыка звучит на Карапетовой сопке, на вулканах, окруженных со всех сторон морем.

Тамань — дыра? Если и дыра, то с двойным дном-смыслом.

А может быть, думаю я, собрать тут, на вулканах, всю общественность, деятелей науки и культуры, международные организации, Гринпис, Фонд дикой природы, приковать себя к вулкану, выразить таким образом протест против уничтожения Тамани? Впрочем, вулкан может начать действовать, и общественность провалится сквозь землю.

Когда-то, в романтические времена, мерещилось, что и у нас — чем мы хуже? — могут прийти другие, новые люди, вот хоть мы сами, и власть с нашим собственным лицом сможет сделать что-то положительное.

Шанс был, но — не вышло. Остались единицы вроде Майкова. Максимум, что можно пожелать остальным: “Не ройте! Не срезайте горы! Не будоражьте вулканы!”

Турецкий фонтан

Старая тема: школа, параллельная жизни. Фонтан жизни бьет, а ученье засохло. Жалуемся, что учить в школе некому, а только выйдешь за стены…

Толстой писал, правда, не о России — о Франции: “Если бы кто-нибудь каким-нибудь чудом видел все эти заведения (“учебные” — вставлено в скобках небезызвестным педагогом, C.Т.Шацким), не видев народа на улицах, в мастерских, в кафе, в домашней жизни, то какое бы мнение он себе составил о народе, воспитанном таким образом? Он, верно, подумал бы, что этот народ невоспитанный, грубый, лицемерный, исполненный предрассудков и почти дикий. Но стоит войти в сношение, поговорить с кем-нибудь из простолюдинов, чтобы убедиться, что, напротив, французский народ… понятливый, умный, общительный, вольнодумный и действительно цивилизованный… Где же он приобрел все это?

Я невольно, — говорит Лев Толстой, — нашел этот ответ…”

Фонтанировал, струился из-под земли источник, вдруг иссяк. Александр Петрович стал искать причину. Ходил с рамкой по котловану и чувствовал, что внизу много воды. Очень много. Пришел к главе администрации Тамани и говорит: что-то тут не так. Колодец пуст, а вода есть. Стали копать трактором, потом вручную, втроем — глава, замглавы — бывший директор школы и Александр Петрович. И докопались… до древнего водопровода протяженностью четверть километра. Трубы из керамики и терракоты, шахтные — вертикальные и горизонтальные — водозаборы, шестиметровые колодцы. Если взять справочник и сравнить, всю водно-инженерную мысль можно найти в этом древнем сооружении, объясняет мне Александр Петрович, или “лозоходец А.П.Меташоп”, как подписывается он в отчетах.

Выше среднего роста, гибкий как лоза, очень спокойный. Таким человек бывает, когда занимается своим делом, оно запечатлевается в облике достоинством.

Знание — сила, а умение — достоинство.

Мы сидим с Александром Петровичем, таманским жителем, в скверике на набережной Лермонтова, и он чертит на земле прутиком, объясняя устройство открытого им водопровода. Таманский полуостров, говорит он, это маленькие Курилы между Европой и Азией.

— Какой Азией? — не понимаю я.

— А мы в Азии находимся, — не удивляется моему незнанию Меташоп. — Географически мы в Азии. Платформы как таковой нет, а есть складки в коре. Они, как меха гармони, сжимаются-разжимаются. Мы живем на этих складках. Тут синие понтийские глины на глубине от трех до пяти тысяч метров имеют водоем, как чашу. А поскольку мы связаны с вулканами, то тектонические процессы идут, выдавливают из донышка газ, и он выносит на поверхность воду.

Таким образом, по Меташопу, образуется источник, колодец этот, турецкий фонтан. С древних времен его по-всякому огораживали, обустраивали, а лет четыреста назад, чтобы больше получить пресной воды, додумались до подземного водопровода, который и был откопан Меташопом.

Признаться, я в этом мало что понимаю. Меташоп интересует меня с другой стороны. Таких, как он, по-моему, самих надо “раскапывать”. Без них Тамань — дыра. Растрескавшаяся от жары земля, сущий ад. И неутолимая жажда воды.

В гостинице, где ночую, слабая струйка течет из крана, да и то несколько часов в сутки. Водовоз перед Таманью летом часами сторожат, чуть не на коленях упрашивают, чтобы заехал в огород. Кругом полуострова вода, а воды нет. Народу куча, а людей нет — обычная наша ситуация. Вопрос в том, что искать раньше — воду или человека?

— Педагогика, — заметил другой искатель воды, Евгений Бондарь, в прошлом директор школы, — не то, что мы говорим. И даже не то, чему учим. А как мы живем. Нашу жизнь повторяют дети. По их облику, повадкам можно узнать учителей и родителей. Та вон поплевывает семечками сквозь дырку в зубах. А этот ищет затонувшее Боспорское царство. Греция, Рим, Византия, Тмутаракань — чего только тут нет. Под землей — высохшее русло реки, ему десять миллионов лет, геоморфолог-академик сказал о нем: “водоносная память”.

Была вода — жили люди. И, как считает еще один водоискатель, Геннадий Майков, жили в основном счастливо. Культурные слои, один под другим, говорят о том, что человеку хотелось здесь жить. То, что человек к нынешней ситуации никак приспособиться не может, наталкивает Александра Петровича Меташопа на мысль, что люди чего-то не знают. Ученые, геологи здешними местами особенно не интересуются, для них они, может быть, не важны, а для людей, которые тут живут, — очень важны, но они не знают, что под ними, а незнание рождает вымыслы, и Александр Петрович пытается объяснить людям, что здесь есть на самом деле.

Он давно занимается биолокацией, еще с Дальнего Востока. Там строили поселки, и геодезисты часто ошибались: поставят здание, а лед его поднимает, называется “вскипают ключи”. Чтобы не напороться на ключ, надо знать, есть вода или нет. Попробовали выяснять с помощью рамки, и у Александра Петровича стало получаться. Биолокация, говорит он, это вещь тонкая. Два металлических прутика и ты — единое целое. Ты чувствуешь не только, где находится вода, но и сколько ее, когда заканчивается и почему.

Вот как вышло с этим подземным водопроводом: Александр Петрович стал искать причину, почему иссякает источник, и оказалось, что причину мы сотворили сами. Прокладывали над древними трубами дорогу, и две трубы раздавили.

Ну, тут по незнанию, хотя это не оправдывает. А вот с одним из искателей ездили мы в урочище Писки. Там среди курганов Меташоп с коллегами раскопал старые засыпанные колодцы — казаков Карельских и Филатовых. Собрали народ, освятили, праздник устроили, а не прошло и года — в колодцах помойка.

В нас причина.

Александр Петрович выяснил, что во времена Суворова здесь было двенадцать источников. И этот фонтан турецкий перехватывает лишь часть подземной воды, остальная уходит в море. Тогда его заинтересовало: если водоносный слой расположен под наклоном к морю, не размывает ли он берега? Стал исследовать и пришел к выводу, что именно эта вода унесла Тмутараканское городище, центральная часть которого находится теперь под водой.

Вода смыла царство, легендарную Тмутаракань. И этот процесс продолжается.

— На перекрестке улиц Карла Маркса и Соседского, — сообщает Меташоп, — в огороде у одного мужика источник не пробился на поверхность, а прошел под землей, вымыл берег и за два года унес участок земли, вот такой, как от нас с вами до памятника Лермонтова, — показывает он мне. — И никто не может дать гарантии, что мы вот сидим тут у Михаила Юрьевича, а в один день вместе с ним не окажемся под водой. Вопрос все тот же, — повторяет вслед за Майковым Меташоп: — чего мы хотим: чудесного курорта или конца света?

Суть поразительного открытия, которое Александр Петрович сделал еще в прошлом веке, но никто им до сих пор не воспользовался: водоносные горы, окружающие Тамань, сливают в Таманскую котловину слишком много воды. И она, не находя выхода наверх, пробивается к морю, подмывает таманские берега. Надо дать воде выход, надо поднять ее к людям! Нужны фонтаны, гостиницы, пляжи — нужны люди.

Тамань нужно срочно очеловечивать, сама природа голосует за это. А как она “проголосует”, когда в активной сейсмической зоне появится склад сжиженного аммиака, лучше не представлять.

Относительно “безопасности” терминала (после ввоза в страну ядерных отходов — последнего слова “отечественной науки”) Меташоп говорит так: пытались тут дважды через Керченский пролив строить мост. Первый раз во время войны Рузвельт с Черчиллем на Ялтинской конференции по нему проехали. Через три месяца мост рухнул. Второй раз после войны строили по чужому проекту, используя трофейные конструкции (немцы тоже хотели построить мост, но не успели, а наши — быстро-быстро, с двух сторон, из Тамани и Керчи, поставили). Результат тот же.

Рыбзавод ушел под воду, поплыл пионерлагерь… Это только то, что сам видел, говорит Меташоп. Конечно, понимаю, Тамань — выход России в море. Но проектировщики не учитывают, что мы не на материке. Тут надо просчитывать, как в космосе. Любая инженерная оплошность может стоить огромного числа жизней.

Как-то отдыхали в Тамани гидроморфологи, известный профессор из Академии наук заинтересовался раскопками Меташопа и говорит: на кой мы тянем сюда плохую воду, когда тут хорошая? Пригласил главного гидролога России, краевого гидролога, они проехались и подтвердили, что да, воды много, хотя на картах она не обозначена. “А как подтвердили?” — спрашиваю. “А взяли, — говорит, — с собой рамку, у них в подразделениях тоже есть биолокация, хотя мало используется в жизни”.

Стали здешние лозоискатели допытывать тамошних: объясните нам природу этой воды. Те только руками разводят. Тогда Александр Петрович сам стал думать. Изучал книги по геологии, грязе-вулканизму, анализировал, сопоставляя со своими ощущениями. “Я понимаю, почему у нас так, — говорит он. — Потому что “мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь”. Вы придите в школу, в любой населенный пункт, там про то, что я вам рассказываю, никто слыхом не слыхивал. Отсюда все наши шишки”.

Я нарочно зашел в ближнюю школу. Там про Меташопа и его изыскания действительно не слышали. Обычное дело: школа параллельна жизни, но не соприкасается. Как быть?

Вернемся к Толстому, искавшему ответ на вопрос: как это может быть, что, если судить по школе, — народ дикий, а поговоришь с кем-нибудь на улице, видишь — цивилизованный.

“Я невольно, — продолжает Толстой, — нашел этот ответ в Марсели, начав после школы бродить по улицам… музеумам, мастерским, пристаням и книжным лавкам. По самому беглому подсчету, на 250 000 жителей пятая часть изустно поучается ежедневно в этих народных школах. Даже в маленьких кафе даются маленькие комедийки, сцены, декламируются стихи. То самое, что я видел в Марсели, — и во всех других странах… там, где жизнь поучительна… народ образован, а там, где жизнь не поучительна…”.

Отчет Александра Петровича по турецкому фонтану, с выкладками и чертежами — готовая, уж поверьте мне, доктору наук, диссертация. Но Меташоп ее никогда не защитит, потому что формально у него нет высшего образования. Да никакого нет, если формально.

Кто же он?

Когда-то был агрономом, потом слесарем в газпромовском пансионате “Факел”.

А вода, колодцы, фонтаны?!

Начальник газового управления, где Меташоп работал слесарем, прослышав о его необыкновенных способностях, спросил, откуда тут берется вода. Меташоп сказал ему, что вода — результат вулканизации, а начальник: чепуха, навыдумали себе! И слесарь, чтобы объяснить людям истинное положение дел, написал просвещенческую статью, что-то вроде путеводителя по здешним местам — “Карабетова сопка”.

Сижу, говорит, зимними вечерами и записываю.

Конечно, ему, как всякому нормальному человеку, хочется, чтобы его знание было людьми использовано. Космос, говорит Меташоп, исследуем, а что у нас под ногами — не знаем.

Оверкиль

“Это надо быть на борту, наблюдать, что там с ним происходит, — сказал Быковский и задумался, не зная, как объяснить мне, что происходит в открытом море с юным человеком, юнгой, когда он на “Луче” остается один. — Что он чувствует, пытаясь справиться со шквалом? Как один выполняет переворот? Никто, кроме него, не знает. Но он же справляется, преодолевает себя, страх, стихию. Это же есть!”

В лермонтовские времена в море можно было увидеть одинокий парус. А тридцать с лишним лет назад, когда Владимир Петрович приехал в Тамань, уже не было ни одного. Первые гребные ялы, шести-, десятивесельные, подарил командующий черноморским флотом. Тогда был общий флот, и в Темрюке при районо — клуб юных моряков. Быковскому выделили ставку руководителя кружка, и он начал работу с простенького яла, на который сажают с четырнадцати лет, чтобы у капитана был какой-то вес, в буквальном смысле слова: лодкой управлять — вес нужен. Изучали основы управления парусным судном и делали первые погружения с аквалангом у берега. Так постепенно вырос детско-юношеский клуб “Тамань” с кружками, секциями радиолюбителей и судостроения, с кинофотостудией, запечатлявшей историю клуба и общую — если не со времен викингов, то двухсотлетнюю, со времен высадки казаков на Кубань, — оживавшую в парусных экспедициях по местам славы и трагедий русского флота. Во время одной из них на яхте “Парсек” ребята Быковского прошли через Босфор и Дарданеллы в Эгейское море, в Италию, до Туниса и обратно. Даже умудрились подорвать киль на рифе и сами его отремонтировали.

Всякое дело, если оно настоящее, обрастает со всех сторон жизнью. Школу жизни, вот что строил Быковский.

До этого, в обычной школе, он преподавал физику. А с географией возникла проблема.

— Вам уже говорили про косу Тузла? — спрашивает Быковский. Последние походы его ребят были туда, с ночевкой на “рикошетах” — судах пяти с половиной метров длиной. — Вот коса, — показывает мне Владимир Петрович на карте, хотя ее и так видно, — а вот Тамань. От берега до косы мелями пешком дойти можно. Обычно в мировой практике граница проходит по фарватеру, вот здесь она должна быть. Но косу вместе с проливом отдали, теперь с наших судов берут за проход и за лоцию, — повторяет он уже известное мне, но больное для каждого таманца. — По живому разрезали.

В Керчи, хорошо видной из Тамани в ясную погоду, раньше оканчивали школу, институт, оттуда брали невест. Теплоходик ходил шесть раз в сутки, билет стоил рубль двадцать. А сейчас родители здесь, дети там. Или, наоборот, с той стороны пролива присылают к бабушкам детей в Тамань, они ходят тут в школу. С русским языком происходит там что-то несусветное, считает Быковский, с украинским раньше такого не было. Кто как хотел, так и разговаривал.

— Ну, уж, — сомневаюсь я, — прямо уж как хотел.

— Ну да, — говорит он, — моя тетка до войны училась в Тамани на украинском, “Кобзаря” в подлиннике читала. И я читал в детстве книги на украинском, которые дядя привозил. Да вы послушайте наши казачьи песни, половина же на украинском. Поэтому зря, я вам скажу, эта история нагнетается. Паны дерутся, а у мужиков чубы трещат.

Хочешь построить школу жизни, думаю я, сам выучись, как Быковский.

Служил на Северном флоте. По образованию радиофизик, закончил в Саратове университет. Женился, вернулся домой и здесь проходил дальше школу жизни — был в Тамани одним из первых лиц, еще до перестройки его “ушли”, и он стал в школе учительствовать.

— Сами знаете, — говорит он, — что сегодня в школе делается. Подражают тамошним схемам...

Он лично против.

— Капица, — говорит, — кончал наш университет. Мало ли ребят, у кого светлая голова, умные руки, но необходимы образование, широкий кругозор. Специальность — это понятно, но нужно и писать, и говорить правильно по-русски. Я не ханжа, флот прошел. Но когда берешь иную книгу… Я при женщинах не матерюсь, воспитание такое, дед у меня сам не матерился и другим не позволял. Помню его аргумент: ты ведь этим же ртом говоришь — “хлеб”, “бог”…

Ну так вот, не сразу получается у мальчишек на море, — продолжает Быковский. — Замерзают иной раз, синеют, а гоняют, пока не начнут им с берега флагом размахивать. Активное времяпрепровождение. Что воспитывается? Прежде всего уверенность в себе. Понимаете, когда лодка под мотором, она идет, куда вы правите. А под парусом — ветер дует в одну сторону, а тебе надо в противоположную. Как туда попасть? В лодке с веслами — грести, упираться. А на парусе стихии можно противопоставить умение. Человек на парусе — это преодоление элементарного страха, боязни перевернуться. Есть два поворота: носом к ветру или кормой. А есть “оверкиль” — это значит: перевернулся. Так вот, ребята не должны этого бояться. Обязаны встать на “шверт” — такая доска в корпусе, которая в воду выдвигается, — открепить, поставить на ровный киль, опять поймать ветер и продолжать движение.

Так же и в жизни, говорит Быковский про своих воспитанников, а я думаю… ну, не про всю страну, а хотя бы про тех молодых, несогласных. Их и в омоновские автобусы затаскивают, и запугивают, чтобы не выходили на площадь, а они все равно выходят, подавляя элементарный страх. Не боятся перевернуться и встать на место. Как мальчишки и девчонки Быковского — кстати, в клубе много девчонок.

Раз трое на “рикошете” пошли с его сыном посмотреть, что под водой делается, — в смысле археологических изысканий. Налетел сильный ветер, их опрокинуло. Быковский увидел в бинокль, побежал к моторке, но не понадобилось. И он испытал гордость за сына и ребят: они поставили судно на киль, взяли на рифы, поменяли направление движения и галсами, галсами прошли против ветра.

Сейчас парус в Тамани уже далеко не одинокий. И работают в клубе не только с местными, приезжают ребята из Москвы, Курска, Екатеринбурга. Из Германии были. Клуб проводит экологические экспедиции. Собираются создать, как во Франции, крейсерскую школу. Занимаются с детьми бесплатно — новые русские в Тамани большая редкость. Им бы спонсора какого-нибудь, который взял бы над ними шефство. Ведь бросить дело легко, а восстановить будет невозможно.

Профессия — дельфинер

Вообще-то официально такой профессии нет, специально не готовят. Но если решил посвятить этому жизнь, будешь, как выражаются в их компании, “ходить кругами” — проситься, чтобы взяли. Чему-то научат. Но главное зависит от тебя самого: станешь или не станешь дельфинером — так на профессиональном сленге именуется человек, работающий с дельфинами. В каком смысле — работающий? А во всех. Это за бугром одни ловят, другие дрессируют, третьи показывают шоу, четвертые изучают, а пятые лечат — дельфинов или с их помощью людей. А у нас все делают одни и те же.

Народ колоритный. Романтики. Флибустьеры-авантюристы. Белые брюки, бритый череп. Обветренные, загорелые физиономии, что неудивительно, если одиннадцать месяцев в году дует морской бриз.

У одного — усы, как у Чарли Чаплина, тонкая сигара “Блэк кэптэн”. На арабском востоке, где приходится работать с дельфинами, сигареты как веник, пришлось перейти на сигару, объясняет свое пристрастие Евгений Абрамов, Джон, с которым, оказывается, мы давно знакомы. Со времен “Маяка” — гениального пионерского лагеря Олега Семеновича Газмана, где я года два числился воспитателем, а Джон — воспитанником в отряде на самоуправлении, под названием “Обыкновенное чудо”.

К этому “чуду” мы еще вернемся, а пока отправимся с братьями Абрамовыми, Джоном и Андреем, на отлов дельфинов в Тамань — здесь начинается работа.

Лагерь на берегу Керченского пролива. Пара вагончиков, палатка, грузовик. К стойке крепится бинокль, время от времени кто-нибудь посматривает вдаль. Если на горизонте ничего не наблюдается, тогда — медленно текущая жизнь, пекло или непогода, хриплые песни под гитару, “мужская еда”: большая ракушка, жареный рапан, под “фанагорийскую лозу”. Вина тут много, самого разного, и рыбы много. Дальневосточная кефаль под названием “пеленгас” размножилась страшно и жрет все подряд, даже прокисшее вино — однажды, рассказывали рыбаки, винзавод слил его в море, так вода была красной от вина и черной от рыбы.

Но если наблюдатель кричит: “Появилась группа! Гоняют рыбу!” — вот тут все закручивается со страшной скоростью.

Заводят мотор, в лодке трое. Андрей на носу, для противовеса, Джон выпрыгивает с якорем и “сыплет сеть” — разматывает вокруг дельфинов. А Сергей Гейко, бывший замполит, загоняет зверя, он охотник, единственный, кто умеет подкрасться, окружить.

Если удача, сеть вокруг стаи заметана, — считай, половина дела сделана: дельфины, хотя это не составило бы им никакого труда, сети не перепрыгивают, преграда действует на них странным образом. Тогда тройка ловцов возвращается на берег, забирает остальных, и вшестером, на двух лодках, едут брать зверя — афалину, или “бутылконоса”, как называли этого дельфина в семнадцатом веке моряки. Внутри большого круга заметывают меньший и берут дельфинов по одному, втаскивая на брезенте в лодку животное весом килограммов двести пятьдесят. Снаряжение особое — сеть сделана так, что, если дельфин в нее попал, она не мешает ему всплыть на поверхность для вздоха, а замет таков, что можно контролировать каждое животное. При сильном ветре не ловят: возрастает риск гибели дельфина. В общем, все закручивается, но часто заканчивается ничем — стая уходит. Тогда ловцы, возвращаясь на берег, кричат коллегам: “Дельфины просили передать привет”.

И опять вагончик, ожидание, можно поболтать о жизни и разузнать подробности профессии дельфинера.

Джон из “Обыкновенного чуда”

К дельфинам он пришел благодаря отцу. В свободное время тот увлекался подводным плаванием, объездил все моря, вначале северные, а когда дети чуть подросли, переориентировался ради них на юг. Добывал рапана в рыбколхозе, исследовал для института океанологии рост морской капусты, а с 70-х работал в крымской экспедиции по изучению диких дельфинов. Дети все лето вертелись рядом…

Евгению Абрамову повезло дважды: в детстве у него были и дельфины,

и “Маяк” — уникальное явление советской педагогики. Расскажу в двух словах, что это такое, для понимания логики профессиональной судьбы моего собеседника.

В “Маяке” никакой логики не было, была игра.

Дом начальника лагеря назывался “Замок покаяния”, лужайка перед столовой — “Вкусная площадь”, в домике Айболита какое-нибудь будущее светило медицины рисовало зеленкой ребенку на содранной коленке зайчика. Были потрясающие игры, которые придумывались взрослыми и детьми вместе. “Охота на мамонтов”, “Эпоха Екатерины Второй”, “Бородино”… Поэтому понятно, что из “Маяка” без всякой натуги выходили педагоги, психологи, детские врачи и тележурналисты — тоже детские. “Дельфины из той же оперы?” — спрашиваю я Джона, имея в виду педагогику и лицедейство.

— Не знаю, как ответить, — говорит он. — Конечно, когда выступаешь на тысячной публике, да еще за границей, да еще пять раз в день, приходится играть. Но демонстрировать — не самое интересное. Самое интересное — придумывать.

Человек, который готовит номер с дельфином, во всем мире называется тренером, а не дрессировщиком. Евгений Абрамов, в прошлом детский тренер, с этим согласен.

Какие для этого необходимы качества? Образование, желательно, с биологическим уклоном. Физическая подготовка, умение плавать, не случайно ведущие тренеры дельфинов — спортсмены. Само собой, желание, мотивация… Много людей приходит, но очень много отсеивается. Трудно объяснить, почему из одного тренер выходит, а из другого нет.

И еще одно, это в работе с любым животным необходимо — терпение. Нужно не меньше года, чтобы подготовить программу.

— У дрессировщиков есть какая-то дифференциация способностей? — спрашиваю я. — Почему одни дрессируют собак, другие тигров, а третьи дельфинов?

— Средний тренер, — отвечает Абрамов, — может работать с любым животным. Но у нас не как в цирке. Как научить петуха под дудочку плясать? Можно привязать к сковородке, поставить на огонь — и начнет “плясать”. А можно коснуться ноги и дать зернышко. Сегодня коснуться, завтра, потом само пойдет. А можно еще так: месяц просто сидеть и смотреть. Когда поднимет ногу — дать зернышко. С дельфинами часто только так и можно. Тут не проходит метод “кнута и пряника”. Наказанный дельфин отворачивается, уходит в сторону и отказывается работать.

В сущности, дельфинеры остались “мэнээсами”, если понимать под этим образ жизни, духовный настрой — когда многое еще хочется и кажется, что все впереди. Иначе зачем бы все это, если тот же Джон мог бы спокойно сидеть где-нибудь на ближневосточном курорте и за полторы-две тысячи долларов проводить шоу. И зачем было бы заместителю директора питерского дельфинария Олегу Васильеву в заливе жариться? А затем, что настоящему дельфинеру нужно все пройти самому. Зверь проходит с нуля — и ты с ним. Ты взял его в этом заливе, ты пережил с ним стресс, ты выхаживал, кормил, учил… То есть вы прошли вместе все, от А до Я. Он — твой, ты сам его выбрал.

Доктор Лена и дельфин Паша

Когда только что отловленных дельфинов привезли в Утриш, стояла ночь, и не было видно ничего, кроме звезд, висевших, как яблоки, между ветвей. Домики биостанции, уникальной, единственной в стране станции адаптации дельфинов, разбросаны на горе, в реликтовой роще. Блики, тени, шум моря… Елена Розанова, Леночка, как все ее тут называют, говорит, что человеческий голос для дельфина — шепот. Но этот наш шепот может выражать угрозу, страх, боль, а может успокаивать и лечить.

Леночка Розанова — доктор от бога, дельфиний доктор.

А до этого была детским. Здесь, на биостанции, много педиатров — они умеют выхаживать. А именно это нужно животному, которое, лишившись свободы, испытывает стресс от сетей, погрузки, разгрузки, вырванности из среды обитания, от ошеломления, тоски, непривычной пищи. Все это надо преодолеть, и кто-то должен помочь. Леночка Розанова помогает, выхаживает.

Ну, как это бывает и с людьми — привезли в полусознательном состоянии, положили на койку, а утром появляется доктор и начинается обследование: температура тела, анализ крови, мочи. У дельфина та же физиология, что у человека. Болеет теми же человеческими болезнями: простуда, воспаление легких, инфаркт… Люди дают дельфину имя, но — мало ли что — на всякий случай еще метят его специальной “ложкой Фольтмана” — вырезают кусочек кожи в виде, положим, знака “V”. С этого начинается утро у вновь прибывших.

Адаптация — процесс сложный и болезненный. Дельфин — это вечное движение (даже в бассейне он проходит сто восемьдесят километров в день), а здесь, в неволе, он в движении стеснен. Нужно примириться, научиться брать мертвую рыбу. Уже обученные дельфины покажут, что в этом нет ничего страшного. В неволе дельфины живут около тридцати лет, даже дольше, чем на воле. Рассказывают разные истории про “адаптированных”. С базы военно-морского флота в Севастополе ушел дельфин. И сам вернулся. Других выпустили на свободу не в том месте, где поймали, и они не ушли.

Зоопсихологов на биостанции нет, но необходимость изучать и учитывать психику животных, различающихся по характеру, способностям, сообразительности, есть.

— У меня, — рассказывает Елена Розанова, — был дельфин Паша, громадный такой зверь, у него болел живот. И он уже на второй раз, завидев зонд, стал открывать рот. Сам подходил, выкладывал хвост, чтобы взяли кровь. Я не знаю аналога, чтобы зверь понимал разумом, что ему это поможет.

Я не удержался от вопроса: дельфин — это животное или нечто большее? Спрашивал многих, но только доктор Розанова ответила, что на ее взгляд — нечто большее.

Тот, кто не калечит, а выхаживает, наверное, и должен так думать.

Доктор Розанова говорит, что всегда хотела работать с животными, но в ветеринарный институт принимали ребят из сельской местности, а она была москвичкой. Пошла на педиатрию. После закончила ветеринарный колледж, лечила собак, кошек, потом встретилась с дельфином. “И поняли, что это ваше?” — “Да, это мое. Ни одна собака сама вам рот не откроет, чтобы зонд взять”.

К доктору Розановой дельфины поступают с разными проблемами. Последнее время на теле дельфинов все чаще находят рубцы, раны неестественного происхождения — в море много мусора. Немало животных с аллергией — из-за выбросов сернистой нефти в море: неподалеку тянут нефтепровод.

Невольно думаешь о своем месте обитания. Лена говорит, что в Москве уже жить не может, побудет недельки три — и скорее назад. Однажды в метро потеряла сознание. Джон тоже плохо себя в городе чувствует, а его слабым не назовешь. У многих столица вызывает кожные заболевания. Да, мы все — как дезадаптированные дельфины.

Двоих из последнего отлова решили перевезти в морские вольеры. Подошел грузовик, дельфинов на брезентовых носилках перевалили через кузов и поехали. Приехали на место. Отгороженный от моря плитами водоем, немного заросший, с останками трибун — когда-то здесь показывали представления — напоминает римские развалины. Садимся на трибуны и наблюдаем, как Джон и Андрей выпускают дельфинов на “большую воду”. Основная задача — поддержать животное, чтобы оно сделало первый самостоятельный вдох и увидело своих сородичей. Без поддержки после пережитого дельфин может запросто утонуть, захлебнуться. “Лена, я его не вижу”, — говорит Джон из вольера. “И я не вижу”. — “Да вон он, с красной меткой, — кричат с грузовика, — вынырнул!”

Считается, что “корабль спущен на воду”, если дельфин-новичок присоединяется к сородичам, ныряя и выныривая вместе с ними. Мы дожидаемся этого счастливого момента. На трибунах аплодисменты. “Всем спасибо”, — говорят ребята.

А я думаю: как было бы хорошо здесь пожить, не дельфину — человеку. Да он и жил здесь издавна — под ногами большой античный город. Иллюзия, быть может, но завораживает: у самого синего моря живут мужественные мужчины и нежные женщины — люди, объединенные дельфином. Здесь царит его культ, всюду встречаются изображения: подвеска в форме дельфина на шее, татуировка на плече, смешные рисунки и фотографии в столовой. Благодаря дельфину люди становятся добрее. Даже простые рабочие, шоферы на биостанции кажутся какими-то особенными. Может быть, море, горы, самшитовая роща и дельфины отбирают людей, а может, на биостанцию приходят люди определенного склада. “Я вам завидую”, — на прощанье сказал я Леночке, с которой хотел встретиться промозглой поздней осенью в Москве, куда она приезжает на пару недель доложиться шефу. “Я сама себе завидую”, — улыбнулась она.

Признаюсь, я влюбился в Утриш с первого взгляда. Место такое, располагающее к любви. Кажется, что этим чувством переполнены все: молоденькие аспирантки и солидные профессора, хранитель маяка — очень выразительной внешности бородач, бывший физик из Харькова, и повар с необычными глазами, в которых чувство, кажется, переливается через край. “Почему у вас так вкусно?” — “Так для своих же готовлю. Я их люблю”.

Старьевщик

“Ночь придет — выспишься”, — говорит он, имея в виду: пока день — двигайся, делай что-то полезное, не ленись. Не опускай руки, житель всемирно известной лермонтовской Тамани и других, пока еще населенных пунктов. Владельцы корпорации “Тольятти-азот”, видно, очень хотят, чтобы “пункты” стали ненаселенными. А кто этому противостоит? Как мы видели, бывший глава местной администрации, его заместитель, лозоходец — искатель подземных вод, руководитель юношеского яхт-клуба. И еще один уникальный человек, собиратель народной жизни…

“Приходите ко мне в любое время года, здесь стоит прекрасная погода!” — написано на табличке. Во дворе беленого, вроде мазанки, домика, под сенью винограда — всякие чудные вещи: амфора, колесо от телеги, игрушечная лошадка, якоря и рыбачьи сети…

— Откуда это? — спрашиваю я хозяина, Юрия Федоровича Лиманского.

— Да так, — говорит, — море выкидывает, а я собираю.

Он — собиратель.

— Собираю все. Вот экскаватор котлован копал, а в нем старинные пузырьки — я подобрал. Мальчишки пришли: купите, говорят, у нас старые фотографии? Куплю, вот вам на мороженое, отвечает им Лиманский (а мне шепотом на ухо: “Надо только, чтобы жинка не знала”). Вот грамота, выбросили из сельсовета. Номер от старого дома…

Дом Лиманского полон никому не нужных вещей. Он их зачем-то собирает.

— Это, — показывает мне какой-то закопченный котелок, — я на Кавказе у армянки купил. “Сурку” в нем варил — курдючий овечий жир кладется, лапша, картошка. Один такой отдал в музей Лермонтова, другой себе оставил. Женщину встретил на базаре, говорю: у тебя ничего старого нет? Есть, утюг. Видите, с петушком? Вот вымпел переходящий, с Лениным — не выкинешь, это же наша история. Захожу сюда, — показывает Лиманский свой закуток, — и у меня боли в сердце проходят. Легчает. Радуюсь.

Счастливый человек мой собеседник, всему радуется. Какой-нибудь бутылке суворовских времен. Горбачевскому купону 1991 года, по нему в Тамани выдавали мыло. А потом, вспоминает Юрий Федорович, мыла не стало, решил сохранить купон.

— “Программа и Устав КПСС” вот, больше же не напечатают. Смотри, подписано нашему главврачу. А я ж не читал. Думаю, дождь пойдет — почитаю. Я такой суетной, наверное, в деда, у меня дед шустрый был. Я вот 800 стихов написал, все примитивные. Каждый день пишу. Сегодня написал про лампаду. А завтра детей веду в поход, километров восемь, на Черное море, потом берегом на Бугас, разведем костер, пожарим картошку — и назад. Это у меня кружок при казачьем музее. Мы только начинаем, — говорит дед Лиманский, которому пошел семьдесят шестой год, а человек — в самом расцвете творчества.

— А это кто, — спрашиваю, — на фотографии?

— Иван Максимович Поддубный, знаменитый борец, родился в 1871 году, а умер в 1949-м.

— Вы его знали?

— А як же ж. Раз иду за керосином — стоит. Я у него банку взял, говорю продавщице: налейте Поддубному без очереди. Она отпустила, я ему банку отдал. А отец меня еще ругал, что не отнес до двора самому Поддубному. Он уже старик был, на костылях.

— А усы у него были?

— Усы были. Но сам — худой такой, грязный. Раз захожу к родным, он там сидит. Моей тетки муж починил ему обувь, говорит: Иван Максимович, я принес вам чувяки. Тот: сколько я вам обязан? — Ничего. — Ну, я вам премно-ого благо-да-рен — так вот, по слогам, скрипя, говорил, как старик. Хотел уйти — его за стол посадили. Он был голодный. Я бы, говорит, килограмм за раз съел, а эти сукины дети дают полкило. Хочу Ворошилову пожаловаться, неужели не могут записать меня в военную часть, чтобы я там питался?

Не запиши все это Лиманский, думаю, великий русский борец остался бы для потомков одной легендой. Я сам был уверен, что он умер до революции. А оказывается, Иван Максимович Поддубный жил в советское время в городе Ейске, в двухэтажном доме. Во время Второй мировой, когда в город пришли немцы, открыл в доме биллиардную. Мальчишка Лиманский забегал туда погреться у буржуйки. Поддубный сидел в подтяжках, с черными усами. Ему было уже за семьдесят, рассказывает Лиманский, а тут такое пятно — открыть при оккупантах биллиардную. Когда наши пришли, ее закрыли. И в этом же доме, в матросском клубе, Поддубного хоронили. У него, говорит очевидец Лиманский, даже костюма не было, пришлось покупать на похороны. Поставили простую ограду, суриком написали: “Иван Поддубный”. И все, травой поросло… А потом вдруг Би-би-си передает: “В городе Ейске похоронен Иван Поддубный, которого ни один борец не положил на лопатки”. Ну, тут сразу нашлись средства, рассказывает Лиманский, на могильной плите по указанию из ЦК выбили заказные стихи про русского богатыря.

— Вчера был посетитель, приехал с сыном Тамань посмотреть, — сообщил Лиманский, поправляя картуз, на котором ручкой написано: “Тамань”. — Что за Тамань такая? Большинство ведь не знает. Иной человек, вон, отпуск получил — и сидит у себя на пороге. А у меня ни одного отпуска не прошло, чтобы так сидел. Сказал дочке и ее подружке: давай, девчата, посмотрим свет. И поехали на теплоходе “Грузия”. Потом в Крым повез — Мариуполь, Керчь, Ялта, Севастополь… Мои сверстники поумирали, а я, — говорит, — бегаю, как пацан. Вот наблюдаю за родственниками: то ему кабана кормить, то пристраивать комнату седьмую, девятую, а она ему нужна? А я, — говорит Лиманский, — утром встал, берег обежал, в музей зашел, поехал куда-то, у меня много друзей хороших, пускают переночевать. И я тоже, разговорюсь с кем-нибудь на море и приглашаю, а жена — ни слова, потому что она добрый человек.

Зашла внучка Сашенька, четырнадцати лет. Лиманский ей говорит: давай-ка Пушкину сделаем праздник. Нарядили во дворе яблоню, как дуб. Цепь, кот ходит по цепи, русалка, избушка на курьих ножках — все сделали из картона, разукрасили.

— А народ приходит смотреть ваш музей?

— Да у меня всегда народ.

Рассматриваем семейные фотографии.

— Это я на могилке Анны Петровны Керн, километров семь от Торжка, на лыжах ходил. Это я до войны. А это мать.

— Красивая.

— Молодые все красивые. Это брат матери в 1918 году. Он был и белым, и красным. Ты чего, спрашиваю, бегал? А жить-то, говорит, охота. Как “Хождение по мукам”. Эх, — смеется Юрий Федорович, — когда помру, наверное, все в печку выкинут.

Во время войны мама ему сон рассказала: будто явился ей дед Лиманский и звал зимовать на кладбище. А через десять дней маму с сестренкой убьют. Они выйдут из дома, а он чуть задержится у калитки — знакомый паренек угостит семечками. Бомба разорвется от него в тридцати шагах, а от мамы с сестрой — в семи.

Все это он записывал, зарисовывал в тетрадку что помнил. Как во время войны ел кисель с “жердем”, от которого “пекла изжога”. Как мерз в “опорках”.

— Нам всем выдали брезентовые кули на ноги, и вот я рисую, как выглядели наши ноги.

Ему тогда было шестнадцать лет, послали работать на лесоповал. Голова кружилась, изо рта тек желудочный сок, скользкий, горький. Когда мать и сестру убили, комендант написал за него своей рукой: “Здравствуй, дорогой папочка. Сообщаю, что я жив и здоров…”

— Вот, — показывает фотографию: — отец и двоюродный брат. Не виделись всю войну, а встретились в парикмахерской в Чехословакии. Да, пройдет лет сто, скажут: вон, дед какой-то написал, интересно. Как нам интересен 1812 год, — замечает Лиманский, показывая мне находки двухсотлетней давности: кивер, курительную трубку, медный таз.

Раз, рассказывает, идет по улице, гуси купаются в тазу. Он мужику: что за таз, продай. Тот говорит: жена в огород уйдет — за десятку дам. Оказался такой вот таз, 1812 года. Лампу австрийскую у мясника купил. Кружку бабушка подарила, сделана из артиллерийской гильзы начала прошлого века. Коромысло, смотрите какое интересное, раньше их в доме по пять штук висело. Отнес три в казачий музей. Весы 1881 года, бутылка суворовского времени, трубка турецкая, разбитая, ступка с Днепра…

— Я это собирал, — говорит Лиманский, — чтобы меньше драки было, чтоб люди рассматривали. А кому неинтересно — пожалуйста, иди, пиво попей.

И он мог бы пить. Но тогда ничего этого не было бы. Трех великолепных музеев, которые он собрал: в Тамани, в Ейске и в городе Чимкенте — в Казахстане. Не было бы памяти, которую он свернул в рулон, чтобы было сподручнее передать другим.

— Не знаю, — говорит он, — может, я чудной, дурной, но я хочу сохранить.

Моя амфора

Существуют неписаные законы и права, из которых первое и последнее — право человека на жизнь. Тамань — подтверждение того, что жизнь эта висит на волоске. Что некто господин Махлай и компания могут осуществить проект конца света для одной из его немалых частей. И это не страшилка, не сказка. Как бы прелюдия близящейся трагедии — разыгравшаяся в Краснодарском крае стихия, невиданные наводнения, захватившие уже Темрюк, совсем рядом с Таманью. Геннадий Григорьевич Майков пишет: “Никак не справятся с Кубанью, вернее, с теми последствиями от рук человеческих, что называются искусственными морями и водохранилищами. Природа по-своему протестует и скатывает свое горе на людей.

Обыкновенно до потомков доходят мифы да черепки — свидетельства факта гибели цивилизации. А сама тайна катастрофы остается за семью печатями, под многометровым слоем вулканической лавы. Но вулкан только завершает то, что спровоцировано людьми. Возможно, последний день легендарной Помпеи — подтверждение не безжалостности природы, а легкомыслия человека. В случае с Таманью мы имеем уникальную возможность показать скрытые пружины планируемой, можно сказать теперь, на государственном уровне, катастрофы, показать, как это происходит на самом деле, как жадность одних, равнодушие других, нерешительность третьих, глухота четвертых шаг за шагом приводят к трагедии. Она все ближе и ближе.

Но пока мы еще не пепел и не груда черепков, есть надежда. Надежда на жителей Тамани, ее защитников и помощников. Надежда на страну, у которой проявится инстинкт самосохранения, хотя бы за мгновение до непоправимого, того, что может случиться с женщинами и мужчинами, стариками и юношами. Надежда на юношей…”.

С тем же успехом среднюю школу в Тамани можно было назвать именем не Лермонтова, а древних греков, скифов или печенегов, к которым она тоже не имеет никакого отношения. Школа учила себе чему-то. Гуляли дети. На набережной Лермонтова, условно набережной — просто вода, огороженная плитами, — резвились после уроков ученики. Каждый возраст по-своему. Двое малышей в трусах залезли на памятник Лермонтову, вот здорово, встаньте-ка ему на плечи, попросил я ребят для фотоснимка. Но тут появилась учительница и закричала: “А ну слезьте немедленно! Чтобы я вас больше никогда здесь не видела!” (Никак не удается следующим поколениям встать на плечи предшествующих).

Другие, сжав кулаки, считали: раз, два, три — и выбрасывали пальцы. Девчушки на деревянном настиле, усевшись в кружок, играли во что-то свое. Кто-то купался. Кто-то бегал по узкому бордюру, как по канату.

Этого молодого человека звали Никитой. Учился он в десятом классе той же школы. Очень приятное, умное, взрослое лицо. Я возвращался с раскопа, а он как будто ждал меня, прогуливая на поводке большущего пса по кличке Гунн. “От гуннов?” — “Да, германские племена, воинственные… Он очень активный, второй раз вывожу, а так по вольеру бегает”. — “Ему сколько?”. — “Год”.

Между тем парня интересовали тысячелетия.

— Тут что интересно: мусорную яму копаешь, на поверхности наш век — кирзачи, консервные банки находишь, а внизу — античность. А было такое, что нашли копейку 1961 года, а под ней — монету древней Эллады, вот так срослось. А вы на суворовском валу бывали? — спросил он, имея в виду всамделишный, построенный Александром Васильевичем Суворовым оборонительный вал в Тамани.

Никита с пятого класса копает. Копал Боспорское царство в поселке Ильич. Там, говорит, все так оставлено, как будто их вмиг накрыло волной огненной. Осталась утварь. Чашки. Разбитая посуда. В ней — рыбные кости, зерно. Зерно здесь находят даже в пифосах — древнегреческих сосудах объемом от сотни литров до полутора тонн. Сюда экспортировали из Греции вино, а отсюда — живых осетров, — рассказывает Никита так, будто сам возил. — На больших галерах выложены бассейны из мрамора. Здесь были греческие колонии, шла постоянная торговля. Река Кубань-Гипанес текла в Черное море — пока казаки русло не повернули.

— Правда?

— Конечно. Сейчас же в Азовское течет.

Есть легенда, рассказывает мне Никита: жили два помещика, один торговал пушниной, другой — рыбой. Что-то не поделили, и один сказал: ах так, больше у тебя рыбы не будет. Нагнал крестьян и повернул реку.

Да, подумал я, правдоподобно.

Отец Никиты плавал с трубкой неподалеку от затопленного городища и нашел цепочку, а плетение цепочки — из шестнадцати волосков. То есть, делает вывод сын, ценилось не столько золото, сколько работа.

— А какую вещь вы нашли самую интересную? — спрашиваю его на “вы” (на “ты” как-то неудобно — такого, как он, и взрослого-то редко сыщешь).

— Амфору, — отвечает, — первого века. Хотите посмотреть?

В Тамани много чего находят. Монету нашли, аналога которой нет в мире. Останки животных. У Никиты дома лежит позвонок весом три килограмма. Он точно не знает — чей. Но если позвонок столько весит, можно представить, что это было за животное. Обычно, говорит, находишь окаменелое, то, что море выбрасывает, а понюхаешь — запах сероводорода.

— На исторический поступать будете?

Ответ, достойный представителя нового поколения:

— Нет. Я посмотрел на археологов — заросшие, грязные, бедные — и подумал: пусть это будет моим хобби. А когда я стану богатым, заработаю деньги и снаряжу экспедицию. Как Шлиман, знаете такого? Он не был историком, но археология была мечтой его жизни. И он нашел сокровища Приама. Когда уже руки опускались и его стали покидать рабочие, он нашел! Так и я хочу. А жить, не имея гроша за душой, — это просто потерять свою жизнь.

Новое поколение выбирает… Что там оно выбирает? Пепси? Трою? Ничего я о них не знаю, не понимаю.

Словом, он собирается заняться курортным бизнесом. Как мама, которая, кстати, тоже увлекается историей. Этот бизнес дает возможность повидать мир, завязать связи. Никита постоянно сидит в Интернете. Одна девчонка ему написала из Германии, что всем надоел Кипр, в Тамань с удовольствием бы приехали.

А как тут, в Тамани, спрашиваю Никиту, народ относится к тому, что под ногами? Ответил пословицей: что имеем, не храним. Рассказывает: на огороде копали туалет, нашли пятнадцать пифосов для вина, литров на двести-триста. И разбили кувалдой. А разбили потому, что боятся мертвецов. И еще боятся, что музей исторический захотят построить на этом огороде. Им по фигу история, им важно, чтобы туалет стоял.

В школе, говорит, то же самое.

Я вспомнил результаты социологического опроса школьников одного из черноморских ареалов. Ребят спросили: кем хотите быть? Ответили: отдыхающими.

Хотя историю в классе Никиты ведет очень хорошая учительница, Евгения Валентиновна. Я побывал на ее уроке. Очень понравилось. Написал ей записку, что благодарен за Никиту. Хотя, возможно, он был бы таким же, независимо от того, есть в школе Евгения Валентиновна или нет. Учительница, мама, небритые археологи на раскопе… Или связь все-таки есть?

— Приходите ко мне домой, — приглашает Никита, — я могу поделиться с вами каким-нибудь артефактом.

К вечеру погода испортилась, и Тамань стала похожа на лермонтовскую. Шквальный колючий ветер, серое, как сталь клинка, море, Керчи не видно. Стихия…

Делать нечего. Я читал рефераты учеников. Одна девочка написала про амазонок на Тамани. Были тут такие, с длинными, до плеч, волосами, перехваченными лентой. Одевались в короткие подпоясанные хитоны, ниспадавшие волнистыми складками. Разводили сады, охотились верхом. Имели железное оружие, в то время как у всех вокруг еще было каменное. Были очень эмансипированные. С мужчинами из соседних племен вступали в “брачный союз”, а после отправляли мужей “на историческую родину”. Если рождались мальчики, отсылали отцам, а девочек оставляли себе и воспитывали из них женщин-воительниц. Чтобы было удобней стрелять из лука и метать копье, выжигали себе правую грудь. Этого, правда, на рельефах с амазонками, найденными в Тамани, не видно. Да и вообще, как считали греки, это были не женщины, а мужчины-варвары, вроде наших панков. “Тема, — пишет ученица, — до конца не исследована”.

Береговая полоса — сплошь ушедшие под воду города, водолазы говорят — с каменными стенами, пересекающимися под углом прямыми улицами, вымощенными булыжником, с водостоками и колодцами…

Почему ушли под воду? Как распалось могучее Боспорское царство? У другого ученика прочел: “Подрыв хлебной торговли. Массовое сокрытие кладов. Гибель сельских усадеб. Переименование городов… Что-то знакомое? Надо копать глубже”.

— Нет, — возражает Никита (пришел за мной утром и повел-таки вместо уроков к себе в гости), — копать нельзя, берег может упасть. У Лысой горы обрушился берег, и одну семью завалило. В другом месте археолог разбился, упал с осыпавшегося обрыва.

— Так как же исследовать?

— А вместо того чтобы копать, можно использовать ультразвук, геолокацию. Создают компьютерную базу, находку дополняют, раскрашивают и получают виртуальный портрет того, что находится в земле. Правда, предполагают, — помолчав, добавляет Никита, — что в России эти методы внедрят не скоро. У нашего музея нет денег даже чтобы стекла протирать.

Одна надежда, думаю я, — на богатого Никиту, будущего Шлимана. Признаюсь, он мне интересен. А как, спрашиваю, у вас изначально возник интерес к археологии? А шел по берегу моря и нашел кусочек отесанной ручки амфоры. “Это была такая радость, — говорит, — я чуть сознание не потерял”.

Для того чтобы человек ощутил: это моя амфора, ее самому надо найти. Не всем дано. И 2000 лет назад были люди, которые не просто жили, а чем-то увлекались. Никита вот нашел кремниевый нож в пласте эпохи бронзы и железа. Таких ножей, говорит, в те времена уже не делали. Кто-то, значит, еще тогда, в бронзовом веке, его нашел и удивился: смотрите, что раньше было…

Пришли с Никитой на самый конец Тамани. Кругом виноградники.

— Вы летом сюда приезжайте, — говорит Никита. — Летом тут красиво. Вон там сплошь черешня и вишня — рви и ешь. А осенью — виноград. Не надо ничего покупать. Бесплатно все, — вздыхает будущий богач. — Ну, вот и мой дом.

Дом в меру роскошный. Во дворе — обложенный камешками прудик с рыбками, большой зал занят Никитиными коллекциями.

Гвозди, чтобы сбивать мебель, без шляпок, — из Фанагории. Белая глина — из Византии. Звезда Давида. На многих находках — виноградная лоза, распаханная земля, вода.

— Чем жили, то и рисовали, — замечает Никита.

— А кто атрибутировал?

— И специалисты, и сам уже понимаешь, когда находишь, — по форме горлышка, по текстуре, цвету. Самое красивое — вот, вот и вот. Очень богатая посуда. Настолько богатая, что, если разбивали, не выбрасывали, а скрепляли свинцовыми скобами. Видите дырочки? А это красный лак, а вот черный, секрет которого до сих пор не разгадан. Ну, какая бы из нынешних вещей так блестела? Смотрите, — показывает на свет.

— Это был ширпотреб или индивидуальные заказы?

— Индивидуальные. Мастер ставил свое клеймо. На амфоре — на изгибе ручки. Вот клеймо мастера, похожее на перо павлина.

— А это что?

— Донышко, — обводит руками в воздухе: — Вот такая ваза была, изящная.

— А вам попадалось что-нибудь цельное?

— Нет. Тут кочевники-варвары были, они не признавали такую посуду, били.

Вроде тех, вспоминаю я, что копали уборную в огороде. Возможно, варвары являются всегда, когда чувствуют распад, слабость.

По этим кусочкам, показывает Никита, можно представить, какая была красота. Двенадцать метров культурного слоя в огороде. А под двенадцатым — еще один: древляне. И все уживается.

Фотография у меня не вышла. Пленка кончилась, жаль, не смог запечатлеть Никиту Кумейко, будущего Шлимана, на фоне его амфоры. “Вот моя амфора, — сказал он. — Я ее из осколков склеил. Такой амфоры нет даже в музее в Тамани”.

Да и вообще нигде такой нет, думаю я. Она уникальна. Не потому даже, что существует в единственном экземпляре. А потому, что это его амфора. Его миг и его вечность. Он нашел ее осколок…

С тех пор как я побывал в Тамани, утекло много воды. Майков — уже не глава администрации, его уволили за отказ подчиниться корпорации. Но он не сдался. Cудился с администрацией района, и процесс выиграл, хотя далее работать не стал, понимая, что это будет хуже для Тамани.

Впрочем, когда изменился закон “О местном самоуправлении…”, опять пошел на выборы главы местной администрации и с большим преимуществом выиграл. Снова стал главой Тамани и проработал на этом месте до недавнего времени. Потом обстоятельства снова вынудили его уйти, и новый глава Темрюкского района предложил Геннадию Григорьевичу стать его заместителем. В этом качестве Майков трудится сегодня.

Занимается стратегией развития Тамани как историко-культурного центра — России и шире. “В основном, теоретически, к сожалению…” — вздыхает Майков, разговаривая со мной по телефону.

Что сказать? Прошла международная конференция по экологии и географии — тут, в Тамани, где проходит соединительная материковая линия Европа—Азия. Провели съезд старейших исторических городов России — тоже в Тамани. Но статус города она так и не получила, хотя Майков встречался по этому поводу даже с советниками президента. Тамань так и осталась станицей, захолустьем.

А что с ударной стройкой, “проектом века”? Один из крупнейших портов России, сооружаемый для развоза сжиженных углеводородов и нефтепродуктов, собирались закончить в три-четыре года. Но, удивительное дело (“Как будто господь им не

дает”, — говорит Майков), строительству перегрузочного терминала в бухте у мыса Железный Рог пошел 14-й год, а “жизненно важный проект” до сих пор не завершен, здания и сооружения, механизмы, эстакады, причалы и железнодорожные пути ржавеют, уже пятьсот миллионов долларов вылетели в трубу (надо признать, это тот редкий случай, когда бюрократической неразберихе следует порадоваться).

Но не стоит обольщаться. Приостанавливаемая усилиями общественности, эта стройка уже не раз возобновлялась с новой силой.

Вот и сейчас она снова идет.

Воздвигается смертельно опасный терминал. Вот не самый страшный фрагмент из заключения Госкомэкологии: “При авариях в зоны поражения могут попасть Тамань, Волна и другие поселки. Возможен летальный исход для жителей… Расчетное время подхода облака аммиака к этим пунктам — несколько минут”.

Летальный исход! Конечно, не для владельца непотопляемой корпорации “Тольяттиазот” и стоящих за ним чиновников!

“Этот терминал будет лакомым куском для всех бенладенов мира. И никакая охрана не поможет! Достаточно мины со спичечный коробок величиной — и мы получим крупнейшую катастрофу века! Ведь это — пролив, — напоминает Геннадий Майков, — и если случится хотя бы малейшая авария — очень быстро погибнут рыба, водоросли, все живое. А рядом Украина, Болгария, Румыния, Турция, Абхазия… Господа махлаи взяли в заложники не только Таманский полуостров!”.

Майков и его единомышленники продолжают титаническую борьбу за то, чтобы не допустить катастрофы. Неужели нам мало взорванного аэропорта, пожара, охватившего всю страну, вырубки Химкинского леса?.. Нужна еще аммиачная Тамань?

В свое время в открытом письме тогдашнему президенту России Майков писал то, что можно адресовать и нынешнему: “Господин президент, Вы готовы защищать нас от всемирного терроризма, но защитите сначала нашу Родину от самых страшных террористов — наших собственных! От расхитителей и уничтожителей России!”

Простим ему понятные эмоции.

На самом деле надо сделать совсем немного: объявить Таманский полуостров Всероссийским природно-культурным заповедником. Придать станице Таманской статус города, чтобы она могла развиваться и развивать свою инфраструктуру. Придать проекту “Тамань — Новый Крым” статус национального проекта. И таким образом подарить людям надежду.

Тамань — вечный парус, который не должен потерпеть крушение. Нельзя, чтобы она в мгновение ока исчезла с лица земли, ушла под воду, как древние города, стоявшие на ее месте. Если мы не хотим, чтобы от нас остались лишь датированные кем-то осколки: “Тамань. Фрагменты. Первый век до большого взрыва”.

1 Гермонасса — древний греко-синдский город на Таманском полуострове, входивший в состав Боспорского царства. Был расположен на месте современной станицы Тамань и являлся вторым по значению богатым торговым городом на восточном берегу Босфора. В Х в. н.э. на его месте возник древнерусский город Тмутаракань. Анатолий Цирульников«Дружба народов»

Всемирная туристическая организация (UNWTO) и правительство Туниса подписали соглашение о сотрудничестве, в соответствии с которым UNWTO поддержит развитие туризма страны. Большое внимание в рамках этого сотрудничества будет уделяться образованию в туристической сфере.

Как заявил министр туризма Туниса Махди Хоуас, отрасль является полностью открытой для бизнеса в стране, и остро нуждается в поддержке международного сообщества. Подписанное соглашение стороны оценивают как важный шаг к укреплению туризма в Тунисе по линии развития отраслевого маркетинга и качества обслуживания.

Со своей стороны UNWTO поможет Тунису возобновить въездной туристический поток, учитывая, что туристическая отрасль составляет почти 7 % ВВП страны и предоставляет около 450 000 рабочих мест.

В соответствии с соглашением, UNWTO предоставит Тунису современный анализ состояния туристического рынка и доклад о последних тенденциях, характерных для отрасли. Кроме того, местные чиновники, занимающиеся развитием туризма в стране, пройдут соответствующее обучение и получат знания в области применения новейших маркетинговых инструментов и использования современных стратегий в сфере туризма.

Кроме того, UNWTO и тунисское правительство запланировали организовать совместную региональную конференцию на острове Джерба по вопросам конкурентоспособности и устойчивости конкретных туристических направлений.

В 2010 в Тунис прибыло около 7 миллионов иностранных туристов, что принесло стране почти $3 миллиарда. В течение первых трех месяцев 2011 туристический поток в Тунис сократился на 44 %.

Египет и Международный валютный фонд (МВФ) ведут переговоры о предоставлении стране кредита на сумму в 3 млрд долларов. Об этом сообщил министр финансов африканского государства Самир Радван, передает Reuters.

По его словам, в настоящее время стороны обсуждают ставку и период погашения кредита.

Радван также отметил, что деньги в рамках годичного договора будут выплачиваться ежеквартально, при этом власти Египта просят МВФ предоставить значительную часть кредитных средств до этого срока.

25 мая глава Всемирного банка Роберт Зеллик заявил, что финорганизация предоставит Египту и Тунису 6 млрд долларов для компенсации дефицита бюджета в 2011-2012 годах после политического кризиса в регионе.

Ранее Саудовская Аравия выделила Египту 4 млрд долларов на латание дыр в бюджете, экономическое развитие и программы Центрального банка. В свою очередь, президент США Барак Обама пообещал выделить африканской стране 2 млрд долларов для создания новых рабочих мест и восстановления инфраструктуры, разрушенной в ходе беспорядков.

Официальный Берн прекращает ведение двусторонних диалогов с зарубежными странами по вопросам соблюдения прав человека. Вместо этого правочеловеческая тема будет интегрирована во все основные тематические досье швейцарского МИД. Тем самым страна совершает резкий поворот в рамках своего внешнеполитического курса.

Напомним, что используя формат двустороннего диалога, который считался «краеугольным камнем политики Конфедерации в области прав человека», Швейцария пыталась мотивировать такие «трудные» страны как Иран, Китай или Вьетнам воспринять у себя и хотя бы частично реализовать западное понимание того, что называется «правами человека».

Теперь официальный Берн откажется от такой практики, которая, как говорится в официальном коммюнике швейцарского внешнеполитического ведомства (Das Eidgenössische Departement für auswärtige Angelegenheiten - EDA), была «слишком сфокусирована на изменении нормативных стандартов в отдельных странах». Данный курс, «по причине ограниченности критериев оценки, слабо учитывал как особые условия в той или иной стране-партнере, так и характер актуальных процессов (общественного) развития».

Кроме того, указывает швейцарский МИД, «такой изолированный формат поддержки прав человека в зарубежных странах все очевиднее оказывался под угрозой маргинализации». Отказ же от его использования «усилит швейцарскую политику в области прав человека, так как этот вопрос будет… интегрирован во все сферы швейцарской внешней политики в целом».

Ограниченный успех

Многие наблюдатели и эксперты, включая депутатов национального парламента, проанализировали данный поворот швейцарской дипломатии более коротко и ясно: разговоры о правах человека никаких конкретных результатов не приносят. Есть, впрочем, и одобрительные голоса, которые подчеркивают, что новый курс позволит швейцарским дипломатам более широко учитывать тематику прав человека в своих повседневных контактах в странах их пребывания.

Депутат Национального совета (большой палаты швейцарского парламента) от партии либералов (FDP) и член парламентской комиссии по вопросам внешней политики Дорис Фиала (Doris Fiala) указывает, что итог работы швейцарской дипломатии в области прав человека можно назвать «удручающим». По ее мнению, решение EDA об отказе от формата двустороннего диалога опирается на тот факт, что такая политика не смогла оказать ровным счетом никакого влияния на такие страны, как Китай или Иран. «Недопустимо, когда над тобой просто смеются», – заявила депутат в интервью агентству SDA.

По мнению другого члена парламентской комиссии по вопросам внешней политики, представителя консервативной Швейцарской народной партии Кристофа Мёргели (Christoph Mörgeli), слова EDA о том, что такое решение, де, только укрепит политику Швейцарии в области прав человека, являются «попыткой завуалировать факт полного провала (внешней политики Швейцарии в области прав человека)».

Адриен-Клод Цоллер (Adrien-Claude Zoller), директор влиятельной швейцарской неправительственной организации «Geneva for Human Rights», придерживается иного мнения. В интервью швейцарскому новостному порталу swissinfo.ch он заявил, что такого рода перемены в швейцарской внешней политике являются шагом в сторону еще большей консолидации усилий, предпринимавшихся ранее Швейцарией в области прав человека.

«Я не усматриваю тут никакого провала», – считает А.-К. Цоллер, – «Все страны, большие или маленькие, имеют с Китаем по сути одни и те же проблемы. Все хотят вести с Китаем диалог, однако Китай вести диалог просто не хочет».

Консолидация

По его мнению, интеграция правочеловеческой темы во все основные тематические досье швейцарского МИД означает наступление «второй фазы программы, на основе которой Швейцария в последние десять лет усиленно продвигала на международной арене свое понимание прав человека».

«Швейцария очень удачно структурировала эту программу вокруг нескольких сильных идей. В EDA есть специально обученные дипломаты, которые прицельно занимаются поддержкой прав человека в определенных странах», – указывает А.-К. Цоллер. – «И если всё, что до сего дня было Швейцарией сделано в области прав человека, – а многое было сделано очень даже хорошо, – будет теперь интегрировано в глобальную внешнюю политику страны, включая и экономическую политику, то это был бы очень интересный проект».

Влиятельный швейцарский дипломат в отставке Франсуа Нордманн (François Nordmann) заявил в интервью порталу swissinfo.ch, что импульсом для правительства к изменению своей политики в области прав человека послужили многие проблемные вопросы, в том числе и «конкуренция» с Европейским союзом. «Долгое время права человека рассматривались в качестве абсолютного приоритета в рамках внешней политики. Но теперь, наконец, всем стало ясно, что права человека являются только одним из измерений дипломатии», - указал Ф. Нордманн.

Многосторонняя дипломатия

Он убежден в том, что решение отказаться от формата двустороннего диалога по правам человека позволит Швейцарии сконцентрировать свои усилия на работе в соответствующих структурах многосторонней дипломатии, например, в Совете ООН по правам человека, а так же усилить партнерские связи с ЕС. «Речь идет о консолидации усилий с тем, чтобы теснее работать вместе с ЕС, обладающим значительно большей, чем Швейцария, критической массой, и с тем, чтобы налаживать новые партнерские отношения в рамках швейцарской многосторонней дипломатии, развитию которой, в том числе и в правочеловеческом аспекте, мы должны теперь уделять гораздо больше внимания».

«Несмотря на свои скромные размеры Швейцария активно участвует (в международных процессах защиты и поддержки прав человека), принимая смелые решения, имеющие положительное влияние на Совет ООН по правам человека в плане повышения его эффективности и степени прозрачности работы», - указывает Адриен-Клод Цоллер. - «Многие страны охотно уже переняли этот опыт, и теперь речь идет о том, удастся ли Швейцарии запустить теперь всю эту проблематику в форме единого целого».

Он подчеркнул так же роль, которую сыграла Швейцария, в частности, в процессе замораживания диктаторских капиталов на счетах в банках Швейцарии. А одно только открытие в Тунисе представительского офиса швейцарской Дирекции по сотрудничеству и развитию (Deza) в значительной степени повлияло на улучшение ситуации с правами человека в этой стране.

«Ситуация с Тунисом показывает, что права человека являются неотъемлемой частью внешней политики. Те цели, которые преследует своим решением EDA, уже реализуются в Тунисе. И я думаю, что это весьма позитивное развитие», – резюмирует А.-К. Цоллер.

Президенты России и Италии Дмитрий Медведев и Джорджо Наполитано на встрече в среду в Риме обсудили двустороннее сотрудничество и международные проблемы, прежде всего ситуацию на Ближнем Востоке и в Северной Африке, сообщили в пресс-службе Кремля журналистам.

"В ходе беседы лидеры обсудили также ситуацию на Ближнем Востоке и в Северной Африке, подробно остановившись на ситуации в Ливии", - сообщили в пресс-службе.

В последние месяцы многие страны Ближнего Востока и Северной Африки охвачены народными протестами, которые уже привели к падению правящих режимов в Египте и Тунисе. Антиправительственные выступления прошли также в Алжире, Ираке, Иордании, Омане, Йемене, Бахрейне и Сирии.

В Ливии в середине февраля начались массовые демонстрации с требованием ухода правящего страной более 40 лет Муамара Каддафи, которые переросли в вооруженное противостояние между правительственными силами и мятежниками. СБ ООН 17 марта принял резолюцию, предусматривающую введение бесполетной зоны над Ливией. В начавшейся 19 марта операции коалиционных сил принимает участие, в частности, Италия, а также Великобритания, Франция, США, Канада, Бельгия, Испания, Дания, Норвегия. В конце марта командование операцией перешло к НАТО.

По данным пресс-службы, открывая встречу, итальянский президент поблагодарил российского лидера за участие в мероприятиях по случаю 150-летия объединения Итальянской Республики.

По словам Наполитано, он расценивает это как знак истинно стратегического партнерства между двумя странами.

Великий пост Салеха

Свержение йеменского президента даст «Аль-Каиде» второе дыхание

Исламистские боевики захватили контроль над третьим по величине городом Йемена Зинджибар. В стране возникла реальная опасность перехода власти от президента страны Али Абдаллы Салеха к ортодоксальным исламским и экстремистским силам, имеющим широкие связи с местной ячейкой «Аль-Каиды».

В воскресенье в Зинджибар, где проживает более 19 тыс. человек, вошло несколько сотен боевиков, вытесняя боевые части президента страны. Вчера завершились бои в пригородах. Таким образом, завершилось четырехдневное наступление боевиков из йеменских племен, вступивших в союз с экстремистами, на лояльные президенту силы. В руках повстанцев оказался третий по величине город страны.

Одновременно ВВС Йемена начали бомбить Зинджибар, пытаясь вытеснить оттуда повстанцев. По последним данным, в результате бомбардировок погибли четыре боевика.

Йеменцы требуют свержения президента Салеха с февраля — с того времени, когда Ближний Восток захлестнула волна демократических революций. Однако волнуются в Йемене прежде всего местные племена, для которых строительство демократии стоит далеко не на первом месте.

«Арабская весна», на мой взгляд, не имеет большого отношения к событиям в Йемене, — заявил «МН» бывший российский посол в Алжире Александр Аксененок, который работал в посольстве СССР в Йеменской Арабской Республике в 70-х годах. — Эта страна со времени своего создания разделена, причем не только по племенному, но и по региональному признаку, по линии север-юг». По мнению эксперта, революционные выступления в Тунисе и Египте против местных диктатур помогли йеменцам преодолеть барьер страха и выступить против Салеха, который в 1990 году объединил страну, а в 1994-м силой оружия подавил сепаратистские настроения южан.

Несмотря на неоднократные призывы со стороны вооруженной оппозиции, президент Салех отказывается уходить с поста и продолжает жестоко подавлять народные выступления в городах, где у него достаточно власти. Салех объясняет свое упорство тем, что, если он покинет пост, в Йемене не найдется другой фигуры, которая сможет сохранить единство страны.

По словам Аксененка, Салех сегодня находится в опасном положении: он больше не может балансировать между интересами йеменских племен, сохраняя стабильность страны. Более того, Салех добился раскола в своем собственном племени хашид, крупнейшем и влиятельнейшем в стране, считает собеседник «МН». «Нынешний глава хашида Садик аль-Ахмар выступил против Салеха и поддержал оппозицию, — объяснил Аксененок. — Салех пошел на открытую конфронтацию, окончательно испортив отношения с племенем. В такой ситуации ему вряд ли удастся удержать власть».

На данный момент Салеха поддерживают Республиканская гвардия, которую возглавляет сын президента, часть армии и несколько северных племен.

На прошлой неделе главы йеменских племен обвинили президента в том, что тот пытался убить их, и начали вооруженное противостояние. Боевики, лояльные аль-Ахмару, штурмовали здания нескольких министерств, а солдаты, лояльные Салеху, захватили здание телеканала, принадлежащего главе племени хашид. В результате столкновений в Сане погибли не менее 127 человек. Однако гражданской войны удалось избежать, когда вечером 29 мая политики договорились о перемирии.

Штурм Зинджибара боевиками-экстремистами может разрушить только что достигнутое соглашение. Оппозиция считает, что Салех сознательно приказал своим войскам уступить город боевикам, чтобы международное сообщество наглядно убедилось в опасности гражданской войны и увеличило помощь нынешнему президентскому режиму. Президент в свою очередь утверждает, что во всем виноваты исламисты, в частности «Аль-Каида» Аравийского полуострова (АКАП) — региональное отделение международной террористической организации.

Впрочем, по данным агентства The Associated Press, Зинджибар был захвачен не бойцами АКАП, а связанной с ней «Аденской армией» — экстремистской исламской организацией, воевавшей в 1980-х годах против советских войск в Афганистане и вступившей в союз с Салехом в 1994 году, с тем чтобы подавить сепаратистские настроения южных племен Йемена.

Два Йемена

Раздел Йемена начался с того, как в середине XIX века Британия захватила юг страны, турки повторно завоевали север. В 1919 году Северный Йемен получил независимость, в 1962 году военные свергли монархию и образовали Йеменскую Арабскую Республику (ЙАР) со столицей в городе Сана.

ЙАР пользовалась поддержкой СССР. Но куда большую помощь, в том числе военную, Москва оказывала основанной на территории Южного Йемена в 1967 году в результате длительной партизанской борьбы и долгих переговоров с британцами Народной Демократической Республике Йемен (НДРЙ) со столицей в городе Аден. В последующие два десятилетия отношения двух йеменских государств оставались напряженными.

Современная Йеменская Республика возникла в 1990 году. Советская помощь югу сократилась, НДРЙ объединилась с ЙАР, президентом которой с 1978 года был Али Абдалла Салех.  В сентябре 1999 года на первых в истории страны прямых президентских выборах на альтернативной основе Салех победил с 93% голосов.

Александр Самохоткин

Президент Института Ближнего Востока Евгений Сатановский считает, что на нынешнем этапе исламистские организации занимают выжидательную позицию, наблюдая за раскладом сил в межплеменной борьбе. «В Йемене племена всегда были сильнее террористических группировок, — заявил эксперт в интервью «МН». — Поэтому исламисты будут ждать свержения режима Салеха и начала смуты, чтобы после этого сосредоточиться на усилении своего влияния в ряде районов страны».

Наиболее важным районом для АКАП и ее союзников является юг страны, чья морская граница прилегает к Сомали. По мнению Клода Монике, генерального директора Европейского центра стратегической разведки и безопасности, если АКАП укрепится в южных районах, это даст ей возможность непосредственно сотрудничать с сомалийской исламистской организацией «Аль-Шабааб». «Это позволит террористам создать многочисленные тренировочные лагеря «Аль-Каиды» в Сомали и в принципе расширить инфраструктуру в Аденском заливе», — считает собеседник «МН».

В целом, по мнению Монике, успехи АКАП в Йемене могут не только существенно усилить авторитет этой организации, но и поставить ее лидеров на один уровень с нынешним руководством «Аль-Каиды», базирующимся на афганско-пакистанской границе.

«Йемен прежде всего страна, откуда ведет свою историю семья Бен Ладена. Кроме того, Йемен видится исламистами как важная ступень перед экспансией в Саудовскую Аравию, главную арабскую суннитскую страну мира, — заявил Клод Монике «МН». — И если АКАП получит контроль над йеменской территорией, это поставит ее лидеров, прежде всего Анвара аль-Авлаки, в один ряд с Айманом аль-Завахири, который занял место Бен Ладена после его смерти». Игорь Крючков

Температура зрелой дружбы

Польша разместит американские базы

Свое шестидневное европейское турне президент США Барак Обама завершил в Польше, на территории которой в 2018 году будут размещены наземные элементы американской системы противоракетной обороны. Уже в следующем году в Польше также будет расквартирована американская авиачасть, призванная осуществлять боевую подготовку польских пилотов F-16. Будет подготовлена и база для американских истребителей и транспортных самолетов.

«Визит президента США состоялся в тот период, когда польско-американские отношения переходят в новое качество, — подчеркнул в интервью «МН» директор польского Института международных дел Марчин Заборовский. — Раньше в них преобладали вопросы безопасности, теперь они в большой мере касаются также экономической и общественно-политической сферы».

Как рассказал Заборовский, Обама с одобрением отметил более прагматичный подход Польши в отношениях с Россией. Американский лидер также поддержал шаги, которые Польша предпринимает в области демократизации в странах Северной Африки. «Мы уже направляли миссию в Тунис во главе с экс-президентом Лехом Валенсой. На это мы будем обращать внимание и во время президентства Польши в ЕС, которое начнется 1 июля 2011 года», — сказал «МН» Заборовский.

Программа двухдневного пребывания в столице Польши была призвана продемонстрировать, как заметил министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский, «надлежащую температуру зрелой дружбы» в польско-американских отношениях». Между тем, судя по данным Центра исследования общественного мнения, 56% опрошенных поляков считают, что США злоупотребляют своей силой, чтобы подчинить себе политику Польши.

Поляки затаили обиду на Обаму, которому прошлогоднее извержение исландского вулкана Эйяфьядлайокудль дало повод не прилететь в Краков на похороны Леха Качиньского и его супруги Марии. Польское телевидение тогда показывало, как он в это время играет в гольф. Поездка к месту захоронения польской президентской пары, погибшей в авиакатастрофе под Смоленском 10 апреля 2010 года, не была предусмотрена и в этот раз. Зато американский президент отдельно поговорил с близкими погибшего президента Леха Качиньского — его дочерью Мартой и братом Ярославом.

Зато Обаме не удалось встретиться с Лехом Валенсой. Легендарный деятель «Солидарности», экс-президент Польши отказался встретиться с американским президентом, заявив, что «эта встреча, кроме хорошей фотографии с американским президентом, ничего не даст».

Завершая двухдневное пребывание в Польше, Барак Обама встретился с некоторыми участниками саммита глав государств Восточной и Центральной Европы.

Два года назад известные политики Восточной Европы в письме Обаме высказали опасение, что, стремясь к улучшению отношений с Москвой, Вашингтон оставляет в одиночестве своих восточноевропейских союзников. Они призывали президента США не оставлять своим вниманием посткоммунистические страны Европы и призывали проводить решительную политику по отношению к России. Очевидно, помня это, Барак Обама сразу же подтвердил важность союза США и государств Восточной и Центральной Европы. В то же время он защищал перезагрузку в российско-американских отношениях, которая, «снизив напряжение, оправдала себя во всем регионе».

Президент Польши Бронислав Коморовский пригласил на варшавскую встречу на высшем уровне коллег из 22 стран. Однако накануне стало известно, что президенты Сербии, Словакии и Румынии бойкотируют саммит из-за того, что, поддавшись на уговоры США, Польша пригласила на встречу президента самопровозглашенной республики Косово Атифете Яхьята. Президент Сербии Борис Тадич объяснил это в Белграде тем, что Косово официально участвует в саммите как равноправное государство, а Сербия считает его своей составной частью. Братислава и Бухарест, имеющие проблемы с венгерским меньшинством, не хотели расценивать провозглашение независимости Косово как прецедент. В последний момент, правда, согласился приехать президент Словакии Иван Гашпарович, но при условии, что ни на одном документе не будет подписи президента Косово.

«Польша признала независимость Косово, поэтому нет повода обойти приглашением президента этой страны, — объяснил Радослав Сикорский и подчеркнул: — Сербия, если хочет войти в Европейский союз, должна была показать, что преодолела «демонов своего прошлого».

Как пояснил советник польского президента Роман Кузьняр, «главной тематикой саммита видится обмен опытом и попытка понять, каким образом мы можем быть полезны друг другу». Тем не менее на встрече не было принято совместное заявление и не предложено никаких рекомендаций.

В повестку польского визита Обамы вошла также его встреча с Коморовским и президентом Украины Виктором Януковичем. Официальных сообщений о содержании их беседы не последовало, но есть неофициальные сведения, что речь шла о задержании и обвинении лидера украинской оппозиции Юлии Тимошенко. Валерий Мастеров