Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Правительства Польши и Канады готовы помочь Украине не только деньгами, но и опытом проведения реформ, заявила во вторник премьер-министр Польши Эва Копач в ходе совместной с канадским премьером Стивеном Харпером пресс-конференции в Варшаве.

Премьер-министр Канады находится с визитом в столице Польши, где уже провел переговоры с президентом страны Брониславом Коморовским и избранным президентом Польши Анджеем Дудой.

"Мы готовы помочь Украине не только финансово, но и нашим опытом проведения реформ, которые мы можем передать украинцам. Мы говорили также о том, что необходимо систематически высылать Киеву гуманитарную помощь", — сказала Копач.

Также, по ее словам, украинский вопрос и отношения с РФ были одними из главных в ходе состоявшихся переговоров в Варшаве. Она добавила, что Польша и Канада выступают за сохранение санкций против России.

Харпер в свою очередь, оценивая нынешнюю ситуацию на Украине, также поддержал санкции против России.

Новые условия Киева по проведению выборов в Донбассе противоречат минским договоренностям, заявил во вторник председатель народного совета самопровозглашенной Донецкой народной республики (ДНР) Андрей Пургин.

Ранее первый вице-спикер Верховной рады Андрей Парубий заявил, что Киев будет вынужден отложить проведение местных выборов на неподконтрольной части Донбасса до тех пор, пока на этих территориях не будет восстановлен контроль над границей с Россией.

По конституции местные выборы на всей территории Украины должны состояться 25 октября. Однако до сих пор не ясно, каким образом пройдут выборы на территориях, подконтрольных ополченцам. Проведение местных выборов предусмотрено минскими соглашениями.

"На самом деле Парубий немного путает грешное с праведным. У нас есть три минских документа, на которые мы опираемся. Это Меморандум от 19 числа, документ от 5 сентября и Комплекс мер от 12 февраля. В них предусмотрено, что на территориях с особым статусом будут проводиться выборы по законам, согласованным нами с Украиной", — цитирует Пургина Донецкое агентство новостей.

По его словам, никаких сроков, обязательств и односторонних решений Киева быть не должно. "Есть решение консенсусное: мы должны рассмотреть закон о выборах. Никакой привязки к границе там не существует", — отметил Пургин.

Он пояснил, что для проведения выборов в Донбассе нужно лишь согласовать с Киевом и международными посредниками текст закона о выборах, методологию процесса волеизъявления граждан и легализацию результатов голосования.

Вопрос урегулирования ситуации в Донбассе обсуждается, в том числе, в ходе встреч в Минске контактной группы, которая с сентября прошлого года приняла уже три документа, регламентирующих шаги по деэскалации конфликта. Последний документ — от 12 февраля — помимо прекращения огня, отвода тяжелых вооружений и создания зоны безопасности, обязывает власти Украины вести прямой диалог с представителями ДНР и ЛНР, в частности, по вопросу проведения в регионе местных выборов, внесения в конституцию Украины изменений, предполагающих децентрализацию власти, а также по вопросу законодательного закрепления особого статуса "отдельных районов Донецкой и Луганской областей".

Автомобили Ногинского спасательного центра МЧС с гуманитарной помощью для Донбасса прибыли в Ростовскую область, сообщили в пресс-службе МЧС России.

"В Донском спасательном центре продолжается формирование 29-й автоколонны с гуманитарной помощью для Донбасса. В настоящее время в Ростовскую область прибыли автомобили МЧС, вышедшие несколько дней назад из Ногинского спасательного центра МЧС", — сказал собеседник агентства.

Колонна для Донбасса будет сформирована уже в ближайшее время. В нее войдут не только грузовые автомобили из Ногинска, но и из других регионов.

Они доставят продукты питания, медикаменты, предметы первой необходимости и другие материальные средства, необходимые для жизнеобеспечения населения Донецкой и Луганской областей.

С середины августа 2014 года автомобильными колоннами МЧС России для жителей Луганской и Донецкой областей было доставлено более 36 тысяч тонн гуманитарной помощи.

МЧС ДНР приняло решение отвести технику и личный состав на безопасное расстояние из района Октябрьского, где горел дом, из-за непрекращающегося артиллерийского обстрела, сообщил РИА Новости представитель МЧС ДНР.

Ранее сообщалось, что в донецком Октябрьском загорелась пятиэтажка, в которую попал снаряд. Прибывшие на тушение пожара спасатели попали под повторный обстрел.

"Техника из-за непрекращающегося обстрела в районе Октябрьского отведена на безопасное расстояние. Мы не вернули ее на базу, мы просто отвели ее на безопасное расстояние. Как только обстрел прекратиться, расчеты вернутся и продолжат тушить пожар", — сказал собеседник агентства.

9 июня 2015 г. в Болгарии истекает срок трехмесячного моратория на экспорт древесины.

Как сообщал Lesprom Network ранее, причиной для принятия такого решения стала борьба с незаконными вырубками леса в стране. Мораторий стал поводом для протестных акций, по информации ряда национальных СМИ, болгарские экспортеры древесины оценивают свои убытки в 40 млн левов ($22,75 млн).

В ближайшее время парламент Болгарии должен рассмотреть вопрос о продлении либо отмене моратория.

Стратегия с двойным дном

Антон Гришанов – политолог, ведущий эксперт Фонда прогрессивной политики

Среди долгосрочных эффектов, спровоцированных украинскими событиями, не последнее место занимает общая примитивизация дискуссии о задачах внешней политики РФ. Стремительность присоединения Крыма и нелинейное развитие донбасского конфликта породили запрос на эмоционально окрашенное трактование изменившейся российской стратегии. Попытки ее объективного анализа все чаще теряются в череде штампов, клише и лозунгов, исходящих не только от профессиональных демагогов местного разлива, но и от отдельных лидеров европейского масштаба. В зависимости от политической ориентации того или иного комментатора, хорошим тоном считается либо демонизировать дипломатию Москвы, либо превозносить ее иррациональное начало, оставляя без внимания содержательную сторону. В результате, за скобками оказываются истинные мотивы и прагматичные устремления Кремля на украинском направлении.

По прошествии четырех месяцев с момента заключения Минских соглашений, рассуждения об их неизбежном крахе стали общим местом, и в основе этого взгляда лежит как раз неверие в способность Владимира Путина отказаться от конфронтационной модели поведения и предложить комплексное решение проблемы Донбасса.

По прошествии четырех месяцев с момента заключения Минских соглашений, рассуждения об их неизбежном крахе стали общим местом, и в основе этого взгляда лежит как раз неверие в способность Владимира Путина отказаться от конфронтационной модели поведения и предложить комплексное решение проблемы Донбасса. В немалой степени, отдельным участникам конфликта выгодно иметь дело с мифологизированным Кремлем, мнимая несговорчивость которого способна принести, скажем, Киеву, больше имиджевых приобретений, чем имеющая место в действительности договороспособность.

Показательна развернутая главой СБУ Валентином Наливайченко кампания против Владислава Суркова, которого в прессе нередко именуют одним из архитекторов "Минска-2". Одного из ключевых участников непубличных переговоров Москвы и Киева с одобрения Петра Порошенко сегодня обвиняют практически во всех смертных грехах, явно пытаясь выбить почву из-под ног наиболее конструктивно настроенной части российского истеблишмента. Поразительно, но тот же Сурков одновременно оказался мишенью радикальных полевых командиров ДНР и ЛНР и их "адвокатов" в информационном поле. Вряд ли можно уличить Наливайченко и, скажем, Игоря Гиркина-Стрелкова в осознанной синхронизации подобного рода выпадов. Скорее, речь идет об интуитивном сопротивлении двух "партий войны" воплощению Минских соглашений на практике.

Понять их логику несложно. Для Киева задача по реинтеграции Донетчины и Луганщины означает, по факту, необходимость отказа от мобилизационной риторики, обеспечившей Блоку Петра Порошенко и Народному фронту Арсения Яценюка успех на выборах в Верховную Раду. Украинским руководителям комфортнее работать в одномерном политическом пространстве, лишенном конкуренции идей и основанном на постоянно артикулируемом страхе "русской угрозы", столь полезном и в экспортном варианте. Для вчерашних лидеров Новороссии, в свою очередь, практическая реализация Минских договоренностей равносильна отказу от мечты о собственной вожделенной демаргинализации. В основе их идеологии - стремление разменять российское влияние на всю Украину на существование обособленного оазиса донбасского сепаратизма, лишенного очерченных перспектив и возможностей для эффективного развития. Из Донбасса подобного рода деятели пытаются сделать стартовую площадку для построения собственных политических карьер или запуска теневых бизнес-схем, ради чего они вполне готовы пожертвовать будущим российско-украинских отношений.

Ставший повсеместным к концу 2014-го года тезис о том, что Украина навсегда потеряна для России, основан скорее на эмоциях, направляемых киевскими политтехнологами, нежели на конкретных фактах

Впрочем, ставший повсеместным к концу 2014-го года тезис о том, что Украина навсегда потеряна для России, основан скорее на эмоциях, направляемых киевскими политтехнологами, нежели на конкретных фактах. Октябрьские выборы в Раду продемонстрировали электоральный потенциал конструктивно настроенных сил юго-востока страны, в первую очередь, "Оппозиционного блока", созданного бывшими "регионалами". Уровень их влияния может значительно увеличиться с проведением обещанной Порошенко децентрализации и конституционной реформы. В то же время, раскол в рядах бывших лидеров "революции достоинства" становится все более очевидным. Хрупкая президентская коалиция находится на грани дезинтеграции, рейтинг Яценюка и его сторонников стремится к статистической погрешности, а одиозные спонсоры ультранационалистических сил, включая Игоря Коломойского, оказались на обочине системообразующих процессов. Встраивание в политическую конструкцию меняющейся Украины нынешних ДНР и ЛНР, с прошлого марта существовавших в особом идеологическом измерении, способно стать точкой отсчета для деформации всего ландшафта, созданного Майданом.

Педалируя "Минск-2" как безальтернативный путь к урегулированию кризиса, Москва, вопреки опасениям некоторых экзальтированных ура-патриотов, не подыгрывает "зачистке" Донбасса сегодняшней Украиной. Наоборот, речь идет о том, чтобы, прямо говоря, заставить Киев - вопреки его желанию - проглотить инородное тело, которое он не сможет переварить, и спровоцировать тем самым необратимые изменения во всем организме. Реализация такого сценария, как минимум, приведет к обретению Украиной собственного Ольстера, без нахождения компромиссов с которым даже гипотетические надежды на построение безоблачного будущего окажутся неоправданными. Как максимум - вновь превратит Донецк и Луганск в центр притяжения для всего пророссийского спектра украинского политикума. Десять лет назад Донбасс уже выступал в этом качестве, став платформой для избрания Януковича на президентский пост. Ныне - имеет все шансы помочь российской дипломатии перейти от навязанной ей оборонительной модели к хотя бы частичному возвращению утраченных позиций на принципиально важном направлении.

Украина. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 8 июня 2015 > № 2908012 Антон Гришанов

Оптимистичный взгляд Всемирного банка на Россию

Прогнозы Всемирного банка

Всемирный банк скорректировал ранее опубликованные прогнозы и представила новые данные о том, что ВВП Российской Федерации уменьшится в этом году не на 3,8 %, как они считали еще приблизительно 1,5 месяца назад, а на меньший процент. Специалисты организации полагают, что падение этого показателя будет в пределах 2,9 %. Более того, по их аналитическим расчетам, со следующего года экономика России начнет свое движение вперед. Причем банк предполагает, что рост в 2016 году составит около 0,7% вместо 0,3 прогнозируемого ранее падения ВВП.

Ведущий экономист Всемирного банка в Российской Федерации Биргит Хансл считает основной причиной скорректированного прогноза по России стабилизацию ситуации на нефтяном рынке. Цена на «черное золото» марки Brent несколько подросла и эксперты ВБ полагают, что ее среднее значение в течение текущего года будет колебаться в пределах $58 за баррель, а в следующем году этот показатель поднимется до 63 долларов. Все это позволит снизить давление на национальную российскую валюту и уменьшить инфляционные процессы. Более того, у Центробанка РФ появится возможность более гибко регулировать финансово-кредитную систему, что по идее должно привести к снижению ключевой ставки и удешевлению стоимости кредитного ресурса для отечественной промышленности.

Цена на нефть марки Brent на прошлой неделе дошла до уровня 62-64 доллара за баррель, что вполне коррелируется с планами Всемирного банка. Правда после решения стран ОПЕК оставить для ее участников неизменной квоту в 30 млн. баррелей в сутки, цена опустилась на 0,6% и зафиксировалась на отметке 61,67 долларов за баррель. Но, все это пока не противоречит прогнозам банка, который в своих расчетах предполагал определенные динамические колебания в стоимости нефти.

В отношении инвестиционного климата России и состояния потребительского рынка Биргит Хансл полагает, что падение темпов роста по этим показателям будет не таким существенным, как прогнозировалось ранее. Инвестиционная активность, по его мнению, в течение текущего года пока останется на достаточно низком уровне, но он оптимистично смотрит на эту сферу деятельности, полагая, что последующие вскоре структурные изменения, уменьшение инфляции и повышение потребительского спроса, приведут к положительной финансовой динамике на российском рынке. Эксперт также считает, что в случае отмены санкций с обеих сторон этот процесс будет развиваться особенно сильно.

Кроме того, чиновник Всемирного банка возлагает большие надежды в этом вопросе на бюджетную политику российских властей. Она, по его мнению, продуманная, и предполагает в 2016-2017 году серьезные структурные изменения, что позволит Российской Федерации уже в 2017 году выйти на рост ВВП в 2,5%.

Несмотря на оптимизм, Хансл оговорился, что все позитивные прогнозы Всемирного банка в отношении России могут реализоваться только в случае позитивной мировой экономической конъюнктуры, успехов в геополитике и строгого соблюдения курса экономических преобразований в стране.

Всемирный банк не первый, кто улучшил экономические прогнозы по России. До него это сделал Bank of America, чьи эксперты дали свою версию развития событий – снижение ВВП в текущем году будет не 4%, а 2,8%. Еще ранее, но с меньшим оптимизмом, Европейский банк реконструкции и развития снизил свой прогноз по экономике Российской Федерации с 4,8% до 4,5%.

Российский прогноз

Российские власти также гораздо более позитивны в своих прогнозах на состояние экономики в 2015 году, чем это было ранее. Официальная позиция Минэкономразвития в этом вопросе такова – падение ВВП Российской Федерации по итогам текущего года составит 3,0%. А глава этого ведомства даже немного «подсластил пилюлю», заявив, видимо от себя лично, что показатель уменьшится даже на 2,8%.

Прогнозы хороши тогда, когда они исполняются. Можно сколько угодно манипулировать цифрами в ту или иную сторону и даже спорить по поводу расхождений в десятые доли процентов при оценке будущего ВВП, но жизнь, как говорят в народе, вносит свои коррективы в существующую реальность. Кто-то прогнозировал, например, хотя бы неделю назад, что российская валюта упадет до уровня трехмесячной давности и зафиксируется на отметке 57 руб. за 1 американский доллар? Наверное, немногие. Но именно это и произошло 5 июня 2015 года.

По мнению специалистов к этому привели следующие причины:

- снижение позиций американского доллара на рынке Forex;

- информация об укреплении финансово-кредитной системы США в связи с положительными данными о состоянии американского рынка труда;

- очередное падение мировых цен на нефть;

- негативные прогнозы по ситуации на востоке Украины;

Эксперты полагают, что в ближайшие дни доллар приблизится к отметке в 58-59 рублей. Правда российские власти, в лице главы Минэкономразвития, уверены, что подобная негативная ситуация на валютном рынке вызвана повышенным спекулятивным спросом на американский доллар и что, как только он будет удовлетворен, то рубль опять начнет укрепляться.

Автор: Шепелев Антон

Кому мешает стабильный рубль

Российская экономика переживает сегодня не самые лучшие времена. Геополитика, напряженность на Украине, мировые цены на нефть, которые немного поднявшись, как маятник опять возвращаются назад, а также взаимные санкции с Западом, и вытекающий из всего этого комплекс внутренних экономических проблем, вынудили правительство существенно опустошить свои резервные «закрома». На сегодня стратегический валютный запас составляет 360 млрд. долларов США. Учитывая, сложность проблем, с которыми России приходится сталкиваться как в политической области, так и сфере экономики, Центробанк решил снова восполнить дефицит резервной валюты. Только крайним при реализации этого желания станет российский рубль, который вынужден будет слабеть от рук своего родного регулятора.

О новых финансовых планах публично заявила руководитель Банка России Эльвира Набибулина на банковском конгрессе, который прошел в Санкт-Петербурге с 3 по 5 июня. Источником пополнения валютных запасов, которые планируется в течение нескольких лет довести до $500 млрд, скорее всего, станет покупка американских долларов на валютной бирже. И этот процесс уже начался. Только за последние три недели Центробанк купил 2,88 млрд. долларов США. Для этого ему каждый день приходилось покупать от 150,0 млн. до 400,0 млн. долларов. И, по всей видимости, он будет продолжать это делать.

А что рубль?

Рублю приходится «слабеть». Интересно, что глава Минэкономразвития, объясняя причину, «внезапного» падения рубля до уровня трехмесячной давности, объявил, что это все происки пресловутых спекулянтов, который удовлетворят свой «долларовый голод» и отойдут в сторону, а рубль продолжит победоносное укрепление своих позиций. Но, оказывается, существуют и другие факторы. Отечественной национальной валюте действительно в ближайшее время придется несладко, полагают эксперты. Новый виток валютной интервенции очень не кстати совпал с падением цены на нефть, ослаблением европейской валюты, а также усилением напряженности в Украине. Кроме того, международные финансисты получили отчет о положительном состоянии американского рынка труда, что еще больше увеличило спрос на доллар. Все это, в совокупности, негативно влияет на состояние российской валюты.

Глава ЦБ заявила, что покупка государством американских долларов будет осуществляться постепенно и с учетом ситуации, которая будет складываться на финансовом рынке в каждый конкретный момент сделки. В любом случае рубль, полагают эксперты, вряд ли будет укрепляться, а вероятнее всего его ждет падение. Биржевые торги 5 июня этот процесс уже зафиксировали: доллар США торговался почти за 57 рублей, а евро - 63. Это в некоторой степени напугало Центробанк РФ. По крайней мере, регулятор, в лице своего заместителя Дмитрия Тулина, сразу же отреагировал на это событие, сообщив, что ведомство в случае резких курсовых изменений готово возобновить валютные интервенции. Кроме того, со слов чиновника, ЦБ готов даже осуществлять активные покупки рубля.

Аналитики полагают, что резкое обрушение российской валюты произошло все-таки в большей степени из-за активных действий на финансовом рынке Банка России. Многочисленные игроки, увидев действия ЦБ, решили также последовать за регулятором и бросились за иностранной валютой. Вновь обострившаяся ситуация на Украине еще больше спровоцировала ослабление российского рубля.

«Cложное плавание в непростое время»

Таким образом, действия ЦБ, активно скупающего валюту, оцениваются специалистами неоднозначно. С одной стороны это очень опасно, так как можно не удержать курс национальной валюты в заданных регулятором рамках (а они, несмотря на заявления представителей финансового ведомства, наверняка существуют). С другой стороны, валютные резервы Российской Федерации, составляющие сегодня $356,5 млрд., истощились и правительство имеет острое желание их восполнить. В сложной экономической ситуации усиленная финансовая «подушка безопасности» не помешает.

Действия регулятора в конце сложного для экономики России года оцениваются экспертами положительно, поэтому есть вероятность, что ЦБ и в этот раз будет осуществлять свою политику аккуратно, без резких движений, провоцирующих негативные последствия.

Зам. главы ЦБ Дмитрий Тулин на банковском конгресс заявил, что, все происходящее сегодня с валютой можно охарактеризовать «сложным плаванием в непростое время». Чиновник также на этом форуме отреагировал на обвинения ЦБ в том, что плавание не такое уж и свободное, заявив в ответ оппонентам об отсутствии у регулятора заданного рублевого курса. Более того, по его мнению, сегодняшние действия Центробанка по валютной интервенции вписываются в проводимую правительством политику инфляционного таргетирования, так как ситуация по денежному вливанию в экономику и давление на кредитные ставки все равно находятся под контролем у регулятора.

Автор: Селиверстова Алена

Выступление и ответы на вопросы СМИ Министра иностранных дел России С.В.Лаврова в ходе совместной пресс-конференции по итогам переговоров с Министром иностранных дел Республики Беларусь В.В.Макеем, Москва, 8 июня 2015 года

Уважаемые дамы и господа,

Мы провели очень содержательные переговоры. Наши контакты носят регулярный и плодотворный характер. Подчеркнули сохранение подлинно союзнического характера наших отношений, который постоянно обеспечивается диалогом на высшем уровне и в полной мере распространяется на работу министерств иностранных дел наших государств. Мы ежегодно обмениваемся рабочими визитами, проводим совместные заседания коллегий министерств иностранных дел России и Республики Беларусь.

Сегодня мы констатировали наличие значительного потенциала у Союзного государства в различных сферах, в том числе внешнеполитической. Рассмотрели вопросы, которые связаны с реализацией Программы согласованных действий в области внешней политики на 2014-2015 годы. Обсудили ход работы над проектом такой же Программы на 2016-2017 годы.

Рассмотрели подготовку к запланированному на октябрь очередному совместному заседанию коллегий министерств иностранных дел, которое состоится в Москве. Проанализировали ход выполнения договоренностей, которые мы достигли на предыдущем совместном заседании коллегий в Минске в ноябре 2014 г. В частности, позитивно оценили выполнение принятого тогда Плана реализации на международной арене инициатив, посвященных 70-летию Победы в Великой Отечественной войне. Последовательно наращиваем совместные усилия по противодействию попыткам фальсификации истории и пересмотру итогов Второй мировой войны. Сегодня мы достигли договоренности, что эта работа не завершается в нынешнем юбилейном году, а будет продолжена в предстоящий период.

Высоко оцениваем работу Минска по осуществлению функций председателя в Евразийском экономическом союзе (ЕАЭС). В контексте последних решений, принятых в ходе заседания Высшего Евразийского экономического совета 8 мая, мы нацелены на продолжение совместных усилий по внешнеполитическому сопровождению евразийской интеграции. Рассчитываем, что на 70-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН ЕАЭС получит статус наблюдателя. Координируем работу по продвижению в ООН соответствующего проекта резолюции с нашими белорусскими, казахстанскими, армянскими и киргизскими друзьями.

Сегодня мы рассмотрели развитие нашего взаимодействия в рамках ОДКБ и СНГ.

Разумеется, достаточно подробно говорили о ситуации на Украине. У нас единая позиция, что ключом к урегулированию украинского кризиса является полное всестороннее выполнение «Комплекса мер», который был одобрен в Минске 12 февраля с.г. и предполагает безальтернативность прямого диалога Киева с Донецком и Луганском. Этому призвана способствовать достигнутая 6 мая в ходе заседания Контактной группы в Минске договоренность о создании рабочих подгрупп, которые уже приступили к работе – 2 июня провели заседания в Минске, наметили график дальнейших контактов.

Пользуясь случаем, хотел бы выразить искреннюю признательность белорусским друзьям за всестороннее содействие функционированию Контактной группы, предоставление удобной и традиционно гостеприимной площадки для контактов, обеспечение организационно-технического обслуживания всех мероприятий. Не всем сторонним наблюдателям это, наверное, заметно, но мы знаем, насколько важно иметь четкое и бесперебойное содействие со стороны организаторов такого рода мероприятиям.

Подтвердили взаимную заинтересованность в наращивании координации действий на международной арене, включая ООН, ОБСЕ, а также по вопросам деятельности Совета Европы и т.н. «Северного измерения». Обменялись оценками относительно итогов Рижского саммита «Восточного партнерства». Наша общая позиция заключается в том, что мы должны всячески избегать создания новых разделительных линий в Европе, напротив, стирая остающиеся. У нас общее мнение, что в интересах стабильности и процветания всего европейского континента важно приступить к откровенному, незаформализованному диалогу о путях формирования единого экономического и гуманитарного пространства от Лиссабона до Владивостока с опорой на принципы равной и неделимой безопасности. Мы также обратили внимание, что сигналы, которые ЕАЭС подает в адрес Европейского союза об установлении контактов между двумя структурами, в ЕС начинают воспринимать все более заинтересованно.

В целом удовлетворены итогами переговоров, которые в очередной раз подтвердили взаимную заинтересованность в дальнейшем углублении российско-белорусского партнерства.

Вопрос: Многие наблюдатели связывают уход Х.Тальявини с поста спецпредставителя ОБСЕ в Контактной группе по Украине с ее неудовлетворением ходом реализации Минских договоренностей. Учитывая нынешнюю ситуацию на Юго-Востоке Украины, можно ли, по Вашему мнению, говорить, что эти договоренности не работают, и ситуация зашла в тупик?

С.В.Лавров: Я бы не сказал, что уход Х.Тальявини связан с ее разочарованием в перспективах выполнения Минских договоренностей. Наверняка, у нее есть какие-то личные причины. Она долго работает в качестве посредника на самых различных направлениях европейской политики.

Не сказал бы, что на заседаниях рабочих подгрупп 2 июня в Минске произошло какое-то торможение процесса. Напротив – шла довольно заинтересованная профессиональная дискуссия. Есть определенные позитивные наработки в группе по безопасности, а также в группе по политическим вопросам. Сторонам удалось кое-что предварительно согласовать, какие-то вещи были оставлены для последующих контактов. Безусловно, очень сложно после весьма конфронтационного периода взаимных обвинений сразу перейти к абсолютно беспроблемной работе. Переговоры были полезными и заложили неплохую основу для достижения целого ряда договоренностей, которые предусмотрены в Минских соглашениях. Другое дело, что, возможно, это не всех устраивает, так как сразу после заседаний рабочих подгрупп 2 июня в Минске резко возросла эскалация, возобновились обстрелы, и из Киева зазвучала очень громкая агрессивная и воинственная риторика, дескать «не будем разговаривать ни с Донецком, ни с Луганском и снимать экономическую блокаду, пока не сменим власть на Донбассе» и т.д. Это прямое противоречие Минским договоренностям, мы здесь усматриваем связь с проходящим сейчас саммитом «семерки». Наверное, им хотелось предельно обострить ситуацию к его началу, памятуя о том, что члены «семерки» заявили, что антироссийские санкции будут действовать до тех пор, пока Россия не выполнит Минские соглашения. Это своего рода «джокер» в руках украинской власти – мы, украинцы, будем саботировать исполнение Минских договоренностей, а страдать от этого будет Россия, так как с нее не будут снимать санкции. Заняв такую позицию и увязав санкции против нашей страны с выполнением одной Россией Минских договоренностей, наши западные партнеры стали кем-то вроде заложников нынешнего украинского правительства. Поэтому мы исходим из того, что Германия, Франция и другие коллеги в ЕС, а также США (по крайней мере, Госсекретарь Дж.Керри, когда он был в Сочи 12 мая) заверили нас, что они будут работать с украинскими властями, побуждая их честно и всесторонне выполнять Минские договоренности. Считаем, что это теперь их обязанность, так же как мы будем продолжать работать с Донецком и Луганском, побуждая их продолжать конструктивно выступать за всестороннее выполнение «Минска 2». Только такими совместными усилиями, когда все, кто влияют на стороны конфликта извне, будут «бить в одну точку» – в направление выполнения Минских соглашений – можно достичь результата и добиться урегулирования кризиса мирным путем. Альтернатива, о которой периодически вспоминают в Киеве, это военный сценарий. Мы призываем наших западных коллег не допустить рецидивов силовых решений.

Вопрос: Каким образом уход Х.Тальявини скажется на мирном урегулировании на Украине в целом?

С.В.Лавров: Конечно, ей будет найдена замена. Это дело ОБСЕ. Она является специальным представителем Действующего председателя ОБСЕ. Насколько мы знаем, сейчас подбираются кандидатуры. Когда назначали Х.Тальявини, несмотря на то, что мы ее давно и хорошо знали, она приехала в Москву и представила свое видение работы, которую ей предстояло выполнять, рассказала о том, как ее планируют организовывать. Конечно, мы рассчитываем, что кандидат на ее замену также посетит Москву и Киев и проведет какие-то контакты с Донецком и Луганском. Наверное, не сразу новый человек сможет обеспечить бесперебойное выполнение работы, но мы рассчитываем, что Х.Тальявини поможет ему (или ей) в переходный период.

Вопрос (адресован В.В.Макею): В июле предстоят саммиты БРИКС и ШОС в Уфе. Каковы Ваши ожидания от этих мероприятий, учитывая статус Белоруссии как партнёра по диалогу ШОС?

С.В.Лавров (добавляет после В.В.Макея): Во время последнего саммита между Президентом России В.В.Путиным и Председателем КНР Си Цзыньпином в Москве среди одобренных главами государств документов было заявление, в котором Россия и Китай высказались за сопряжение процессов евразийской экономической интеграции и выдвинутой Пекином инициативы об «экономическом поясе шёлкового пути». Наши партнёры по ЕАЭС выступают в пользу именно такой логики. Более того, как сейчас сказал В.В.Макей, мы и белорусские друзья видим большой потенциал Шанхайской организации сотрудничества в этом контексте. Приветствуем активную роль Республики Беларусь в накоплении практических идей для реализации подобного масштабного проекта. Россия активно поддерживает обращение Белоруссии за статусом наблюдателя в ШОС.

Вопрос: Если раньше по итогам работы Контактной группы в Минске проводились полноценные брифинги для журналистов, то сейчас эти встречи становятся всё более закрытыми для прессы: проводятся за закрытыми дверями, по итогам делаются короткие заявления. Свидетельствует ли такая закрытость о том, что предпринимаемые для деэскалации украинского конфликта шаги становятся всё менее заметными?

С.В.Лавров: Я думаю наоборот – это хороший сигнал, хороший знак. Помню предыдущие контакты в Минске между участниками данного процесса. На тех этапах (кроме встречи 12 февраля с.г., когда были приняты документы, сразу предъявленные общественности и СМИ) переговоры особо ни к чему не приводили, участники выходили к микрофонам, и каждый излагал свою позицию, обвиняя другую сторону в отсутствии подвижек. То, что после встреч рабочих подгрупп 2 июня немного информации было сообщено прессе, я рассматриваю как сигнал, что есть наработки, и все стороны подходят ответственно к тому, о чём удалось хотя бы предварительно договориться, а также к тому, что ещё необходимо досогласовать кое-какие моменты, и не хотят, если угодно, «спугнуть», чтобы преждевременные, «скороспелые» оценки повлияли на ход переговоров. У меня есть основания полагать, что так оно и есть, потому что, как я уже сказал, в группах по безопасности и политическому урегулированию наметились взаимные договорённости, которые ещё требуют дополнительных и серьёзных согласований, но всё это в руках участников и вполне достижимо. Надеюсь, что последние провокации вокруг Марьиновки и воинственные заявления в публичном пространстве не сорвут этот процесс, и рабочие подгруппы встретятся, как и условились, в ближайшее время для продолжения работы.

Сергей Чемезов рассказал о планах Ростеха.

Гендиректор Ростеха Сергей Чемезов считает, что для экономики новые условия могут стать шансом развить те секторы, которые до сих пор отставали, и в минусе останутся компании, которые ушли сейчас из России: вернуться на рынок им будет очень сложно. В интервью «Ведомостям» Сергей Чемезов рассказал о ближайших планах Госкорпорации: разрабатывать программное обеспечение, производить медицинские препараты, строить ТЭЦ в Крыму, утилизировать отходы и многом другом. – Идея о раскрытии доходов руководителями госкорпораций. Как вы к этому относитесь?

– Я давно подаю декларацию в налоговую инспекцию и в администрацию президента. Теперь ее еще стали публиковать на сайте. Другое дело, что в этой практике есть вопросы в плане безопасности. Когда мы опубликовали декларации в первый раз, одного из моих заместителей тут же ограбили, пострадала его жена.

– А как санкции изменили вашу жизнь и работу?

– Ростех под санкции не попал. Попали отдельные компании и лично я. Если говорить о бизнесе – ничего не изменилось: все наши партнеры приезжают, мы здесь с ними встречаемся. Что касается меня – перестал ездить отдыхать в Европу, в Америку и до этого ездил только по необходимости. Теперь с большим удовольствием езжу на Байкал.

– То есть в переговорах участвуете, отказа вести переговоры с вами не было?

– Не было. У нас очень много совместных предприятий (СП), где я являюсь председателем или членом совета директоров. Например, у ВСМПО-АВИСМА, где я возглавляю совет директоров, семь лет функционирует СП с Boeing, объемы сотрудничества существенные и продолжают увеличиваться. Никаких проблем не возникает и у нашего СП с Renault-Nissan – Alliance Rostec Auto B.V., там я член совета директоров, мы с президентом Renault-Nissan г-ном Гоном ежегодно чередуемся в роли председателя совета директоров. В КАМАЗе я тоже председатель совета директоров – там стратегическим партнером выступает немецкий Daimler, с ним продолжается плодотворное сотрудничество. Это отношения, которые выстраивались годами, и нашим зарубежным партнерам невыгодно терять позиции на российском рынке и рушить хорошо выстроенный бизнес.

– Были планы создать партнерства с Bombardier, Alcatel, Alstom Grid и др. В какие-то проекты пришлось вносить коррективы?

– Есть ряд проектов, которые не были реализованы. Были только подписаны протоколы о намерениях, но дальше работа не пошла. Но это скорее не по причине санкций – просто не договорились по деньгам или условиям. Те СП, по которым были подписаны обязывающие документы, успешно функционируют.

– А из тех, которые не были созданы, на каких вы готовы поставить крест?

– Мы остановили переговоры с Bombardier, с которым хотели совместно производить самолеты в России. Но остановили не по политическим мотивам. Просто комплектующие (а мы их завозим из-за рубежа) слишком дороги сейчас из-за курса рубля – и машины будут неконкурентоспособны по цене по сравнению с российскими самолетами. Несмотря на то что подобного класса современных самолетов у нас нет, мы остановили переговоры. Хотя это не означает, что тема с производством подобных воздушных судов исчерпана.

– А с австрийской Daimond как работает СП?

– Оно полноценно работает, уже выпускает двух- и четырехместные суда. Спрос хороший. Покупают частные лица, а также госструктуры для обучения пилотов, в частности Минтранс.

– Когда Ростех создавался, ожидалось, что вы будете оздоравливать убыточные компании и впоследствии проводить их IPO. Ни одного так и не состоялось. Почему?

– В 2009 г., когда мы получили большинство предприятий, убыток корпорации был 60 млрд руб., теперь прибыль – 40 млрд руб. Выручка также выросла в 2 раза: была 510 млрд руб., стала – 1,04 трлн руб. Так что проделана большая работа – все наши холдинги сейчас достаточно успешны, хотя несколько лет назад многие из них находились в очень плачевном состоянии. Мы давно могли бы провести IPO «Вертолетов России». В 2011 г. у нас было уже все подготовлено, но потом начался спад экономики, и по понятным причинам мы остановились с размещением. Сейчас нет смысла проводить IPO, выгоднее найти стратегического инвестора и продать ему часть актива. Мы давно в переговорах с итальянской AgustaWestland (входит в холдинг Finmeccanica), у нас с ними успешно работает СП. А если бы мы объединились, то стали бы крупнейшим производителем вертолетов в мире. Но пока переговоры не завершены и преждевременно говорить о синергии.

– Какой пакет «Вертолетов России» вы готовы ей продать?

– Мы создали СП в России и производим вертолеты здесь. Мы предлагали обменяться пакетами акций по 25%. Но сейчас у них ситуация непростая, поэтому о четких параметрах сделки говорить пока не приходится.

– Какие еще компании могут быть стратегическим партнером для «Вертолетов России»?

– Европейские компании – Eurocopter, например, и аналогичные ему производители. Может быть интересным сотрудничество с фондами: мы начинали вести переговоры с арабскими фондами, но они взяли паузу, когда появились санкции.

– Вот! Все-таки санкции сказываются!

– Конечно, сказываются – мы могли бы развиваться более быстрыми темпами. Но мы не остановились, а притормозили. Зато получили возможность создать все свое – это ключевое преимущество!

– «Все свое» – это утопия.

– А что делать? Мы работаем в ситуации, которая возникла не по нашей вине. Зато мы активно создаем что-то свое, и уже есть много примеров, когда мы делаем это по крайней мере не хуже и стараемся делать даже лучше. И потом, компаниям, которые сейчас уходят с нашего рынка, попасть обратно, конечно, будет невозможно. Также не забывайте, что вопрос производства внутри страны – вопрос того, где остается добавленная стоимость. Это как раз ключевой фактор в условиях диверсификации экономики.

– В целом корпорации пришлось корректировать стратегию развития из-за санкций?

– Конечно. Мы вынуждены были прекратить все контакты с партнерами на Украине. Они сами это сделали: было выпущено распоряжение украинского правительства, запрещающее военно-техническое сотрудничество с Россией, что повлекло фактически ликвидацию оборонной промышленности на Украине, поскольку в рамках сотрудничества поставки осуществлялись в том числе и с российских предприятий. Нам это не создало больших проблем – мы восстановили у себя производство оборудования и комплектующих, которое там приобреталось.

– В том числе двигатели для вертолетов?

– Мы создали свой двигатель – более современный ВК-2500, который уже начинаем производить. И к концу 2017 г. запустим на полную мощность наше предприятие в Санкт-Петербурге. Там будут производиться двигатели ВК-2500 для вертолетов «Ми» и «Ка», а также новые, более мощные двигатели ТВ7-117В для новейших вертолетов Ми-38. С точки зрения объемов уже в 2015 г. мы произведем 50 двигателей, в 2016 г. выйдем на цифру 150, а в 2017 г. – не менее 350 двигателей, обеспечивая тем самым полную потребность в двигателях нашей вертолетной техники.

– Не планируете подать иски к украинским партнерам, прекратившим поставки комплектующих?

– Там уже некому претензии предъявлять – предприятий не существует. Почти все развалилось, люди разбежались. А существующая украинская власть не способна к таким цивилизованным формам спора, как суд. Поэтому остается принять и простить.

– Сложности с приобретением импортного оборудования появились во многих отраслях, где работает Ростех: электроника, фармацевтика...

– Есть проблемы. Поэтому сейчас мы переориентируемся на покупку комплектующих в Юго-Восточной Азии – прежде всего это касается электронной промышленности.

– Это привело к увеличению затрат?

– Нет, там даже дешевле. Кстати, и американские компании, и европейские закупают комплектующие для своей электронной промышленности в Китае, Корее, Малайзии. Единственная проблема – курс доллара. Из-за него цена выросла. Но мы понимаем, что делать все на 100% внутри страны невозможно, и ни одна страна этого не делает – это будет невыгодно. Самим нужно производить то, что критично для промышленности и национальной безопасности.

– Увеличится ли инвестпрограмма Ростеха, чтобы удовлетворить потребности в импортозамещении?

– Инвестпрограмма каждый год увеличивается – мы проводим модернизацию, перед большинством предприятий стоит задача по увеличению объемов производства, нужно расширяться, покупать новое современное оборудование, обеспечивать качество.

– Источники финансирования – это средства бюджета?

– В первую очередь это собственные средства предприятий, а также федеральных целевых программ (ФЦП), когда деньги предоставляются на условиях софинансирования: тратится какая-то часть собственных средств, остальное предоставляет государство. Например, на рубль государственных вложений – рубль собственных средств.

– Доля собственных средств в связи с санкциями, кризисом уменьшится? Поступления от предприятий сокращаются?

– Поступления не снижаются. Экспортные контракты только увеличиваются, гособоронзаказ не уменьшился – объем даже стал чуть больше. Поэтому и выручка у нас растет с каждым годом. В целом у нас сохраняются плодотворные деловые отношения и с Америкой, и с Европой, и с Азией. С General Electric, например, мы после введения санкций открыли СП.

– Правда ли, что осенью прошлого года расчеты по контрактам «Рособоронэкспорта» почти встали из-за санкций?

– Неправда. Отдельные случаи были, но в основном все страны, заказывающие продукцию, с нами рассчитались. Другое дело, что сейчас мы рассматриваем возможности оплаты не только в долларах или евро, но и в национальной валюте – юанях, рупиях.

– На какой стадии переговоры о переходе на оплату в национальной валюте?

– По ряду контрактов переговоры почти завершены. Наши банки есть и в Китае, и в Индии, поэтому всегда можно конвертировать в рубли. По некоторым проектам уже подписаны контракты в национальной валюте: цены все равно фиксируются в долларах или евро, просто оплата потом рассчитывается по курсу на дату расчета.

– В этом году из-за кризиса есть проблемы с заключением контрактов по гособоронзаказу?

– Напротив, в этом году мы заключили даже больше контрактов, чем в прошлом. На сегодняшний день уже заключено около 70% всех контрактов, а до конца мая заключим около 90% годового контрактного объема.

– В итоге вы решитесь выкупить долю консорциума в КАМАЗе?

– Пока нет. У нас есть сейчас более приоритетные задачи и проекты, куда необходимо направить ресурсы.

– Это означает, что вы выходите из переговоров и они могут продавать кому угодно?

– Да. Они сейчас ведут переговоры.

– С кем?

– С китайскими партнерами, с немецкими. Насколько мне известно, с немцами не договорились о цене: консорциум хочет дорого, немецкие партнеры – дешево. А мы на данный момент все-таки решили не выкупать.

– Правда ли, что готовится новое акционерное соглашение между крупнейшими акционерами КАМАЗа?

– Оно постоянно меняется из-за технических моментов, но серьезных поправок в нем не было. Единственное, что мы изменили, – сняли ограничения по контролю: раньше никто из нас не имел права на контрольный пакет, а мы собирались выкупать долю наших партнеров. Теперь это непринципиально.

– Выходить совсем из КАМАЗа не планируете?

– Нет, не собираемся. Дело в том, что это стратегический для государства актив – самый крупный производитель грузовых автомобилей. Также там есть и военное производство. Поэтому для государства немаловажно, кто будет владеть этим предприятием.

– Как вы оцениваете эффективность мер, которые принимает руководство КАМАЗа для борьбы с кризисом?

– Я считаю, что генеральный директор КАМАЗа Сергей Когогин принимает эффективные меры в текущей непростой ситуации. Я знаю его очень хорошо, он пришел на предприятие, когда оно фактически было банкротом. Сегодня это одно из самых успешных предприятий в стране. Когогин принял важные решения по сокращению издержек, повысил эффективность. Нам пришлось сократить численность работников на КАМАЗе, но сейчас мы достигли оптимального количества: мы сохранили опытных специалистов. Дело в том, что мы очень хотели удержать профессионалов – город небольшой, и, если люди увольняются, уезжают из города, вернуть их туда потом сложно.

– Весной прошлого года вы предлагали ликвидировать Alliance Rostec Auto B.V. и перейти на прямое управление АВТОВАЗом. Этого до сих пор не произошло...

– До 2017 г. у нас с партнерами действует акционерное соглашение, и Renault-Nissan, которая имеет контрольный пакет акций, настаивает на том, чтобы оставить СП в Голландии. Но это не операционная компания, поэтому значительных проблем для России мы в этом не видим.

– В АВТОВАЗа не планируете снижать долю?

– Не планируем, да и государство этого нам не позволит – необходимо присутствие хотя бы на уровне блокпакета. Рынок, конечно, упал в объемах, но предприятие успешно работает: доля АВТОВАЗа на рынке легковых автомобилей выросла до 20%. Когда мы назначали Бу Андерссона президентом АВТОВАЗа, ему поставили задачу – достичь доли в 20% рынка. Недавно был совет директоров, на котором он с гордостью сообщил, что он эту черту преодолел.

– Правду говорят, что это вы пригласили г-на Андерссона на пост президента АВТОВАЗа?

– Нет, его пригласил президент Renault-Nissan Гон. Я лично с ним не был знаком, знал его только заочно по его работе на ГАЗе. Когда Гон предложил его кандидатуру, я был председателем совета директоров и поэтому вносил его кандидатуру. Все согласились и не пожалели – работает он хорошо.

– Действительно ли Ростех будет строить ТЭЦ в Крыму?

– «Дочка» Ростеха участвовала в конкурсе. Окончательного решения еще нет, но думаю, что все-таки выиграем.

– Для того чтобы построить ТЭЦ, Ростех получит 25 млрд руб. в капитал, чтобы потом передать «дочке»? Или механизм будет другой?

– Я пока этого не знаю. Может быть, напрямую.

– Для Ростеха каким образом будет удобнее?

– Для нас это непринципиально, это наша 100%-ная «дочка». Если государство вносит средства напрямую, то взамен получает пакет акций. Таков механизм выделения денег по ФЦП. До прошлого года действовала именно такая схема: деньги поступали напрямую предприятиям, а взамен государство получало пакеты акций этих предприятий. Потом эти пакеты акций государство вносило в капитал Ростеха. Сейчас мы договорились о прямой схеме: деньги приходят к нам, а мы переводим их предприятиям. Хотя по старым ФЦП еще действует прошлая схема.

– Если ваша структура будет строить станции, она же будет ими владеть и, соответственно, вам придется заниматься электроэнергетикой?

– Как вариант, Ростех может передать их государству, как мы уже сделали с высокотехнологическими медицинскими центрами. Они были построены на деньги, которые мы получили в виде имущественного взноса, после чего были переданы государству. По поводу крымских ТЭЦ механизм пока не обсуждался. Полагаю, что какое-то время мы будем управлять и выводить их на проектную мощность. Вероятно, кроме бюджетных 25 млрд руб. на станции потребуются дополнительно кредитные деньги, а их необходимо будет отдавать. А это возможно только за счет эксплуатации.

– А потом сможете их продать?

– Не продать – передать. Они же за государственные деньги будут строиться.

– Как будет финансироваться СП Ростеха и «Россетей»?

– Это будет оператор, который организует торги среди всех производителей. Почему мы в этом проекте участвуем? Потому что мы хотим, чтобы оборудование для наших энергокомпаний делали отечественные производители. Мы хотели бы загрузить и наши предприятия, которые в состоянии производить необходимые изделия.

– По сути, это будет посредник, который будет распределять заказы...

– Организовывать торги. Здесь будем участвовать и мы, и «Россети». На этом этапе никто не зарабатывает. Зарабатывают только те, кто получает заказы.

– Тот, кто организовывает торги, тоже должен на что-то существовать...

– Стандартная комиссия за организацию торгов – 0,01%.

– Зачем тогда он вообще нужен? В чем коммерческий смысл?

– Здесь нет коммерческого смысла. Смысл – размещать заказы на отечественных предприятиях. До недавнего времени 90% необходимого энергетикам оборудования закупалось за рубежом, при этом речь не идет об очень сложных технологиях. Мы говорим: «Зачем, если есть у нас?» Например, если мы делаем ракеты, то почему мы не можем сделать элементарную деталь? Главное, чтобы продукция была конкурентна по качеству и цене.

– Ростех собирался до конца года купить у «Металлоинвеста» долю в проекте по разработке гигантского Удоканского месторождения меди. Тоже пришлось отказаться от проекта?

– Не в этом дело. Там до сих пор не решен вопрос с кредитом и инфраструктурой: железной дорогой и энергетикой. Эти вопросы должно взять на себя государство, а не инвестор. Мы же продолжаем работу: провели геологические исследования, пробные плавки – по качеству все в порядке. Сейчас решаем вопрос с инфраструктурой.

– Когда должна быть закрыта сделка?

– Сроков пока нет. Вначале мы рассчитывали на ВЭБ, но у них есть проблемы с наличностью. На данном этапе мы рассматриваем инвесторов среди иностранцев: проводили переговоры с арабскими и китайскими фондами. Но пока конкретных решений не принято.

– А китайская Hopu, которая собиралась приобрести 10% тоже до конца года?

– Пока обсуждаем. Ни к какому решению на данный момент не пришли.

– Жаль. Масштабный проект.

– Согласен, проект хороший. Наша дочерняя структура «РТ – Глобальные ресурс­ы» осуществляет реализацию проекта комплексного освоения Сугодинско-Огоджинского угольного месторождения в Амурской области. Добычу угля планируется осуществлять открытым способом с переработкой на обогатительной фабрике. В зависимости от экономической целесообразности и интересов участников проекта на борту карьера можно построить ТЭЦ или создать углехимическое производство. Также рассматривается возможность строительства медеплавильного комбината, который мог бы брать сырье на Удокане и на Эрдэнэте (месторождение меди в Монголии, которое разрабатывает структура Ростеха), так как на самом Удокане металлургическое производство строить нельзя – слишком дорого. Задача проектной команды – максимизировать степень передела и оптимизировать проектную загрузку. Мы ведем переговоры с китайскими партнерами, которые готовы совместно инвестировать в разработку ТЭО. Проект, по сути, является гринфилдом и требует комплексного подхода с привлечением мер господдержки. Без помощи и пристального внимания государства реализация проектов таких масштабов не представляется возможной. Учитывая значительный бюджетный и социальный эффект проекта для региона и страны, поддержка государства представляется крайне целесообразной.

– Вы говорили, что до конца года увеличите долю в «Мегафоне» до 5%. Уже что-то куплено?

– Нет, пока еще нет. Когда мы вели переговоры, ситуация на рынке была другая: кредитные средства были дешевле и доступнее. Но идея эта у нас остается, мы от нее не отказываемся, просто немного отодвинулись в сроках.

– План был купить у структур Алишера Усманова?

– Да.

– Вы сейчас активно участвуете в проекте импортозамещения программного обеспечения. Идея родилась в недрах Ростеха?

– Не совсем. Она родилась в недрах Минсвязи, мы ее поддержали – такой фонд нужен. Платить 10% от реализации лицензий на иностранный софт в такой фонд – правильно. Купил зарубежный софт – 10% продавец должен перечислить в фонд. А из этого фонда можно финансировать создание новых российских разработок. В нашей стране – масса очень талантливых команд разработчиков, которым нужно создавать стимулы на нашем большом, но крайне тяжелом рынке. Им на этапе становления невозможно конкурировать с транснациональными корпорациями. Но это не значит, что в среднесрочной, не говоря уже о долгосрочной перспективе, они этого не смогут.

– Это увеличит цену для конечного потребителя...

– Государство должно где-то взять деньги на развитие отрасли. Почему не фонд? Какая разница?

– Большая!

– Если не сделать такую структуру, государство будет изыскивать средства – либо сокращать социальные программы, либо повышать налоги. А так либо потребитель заплатит на 10% дороже, либо продавец заработает на 10% меньше.

– Я не видела еще ни одного продавца, который бы был готов поменьше заработать.

– Возможно, нужно распределить 50 на 50%. Сейчас 95% программного обеспечения – импорт. Это болезненная тема. Нам надо создавать свое. А создавать на какие средства? В бюджете денег нет. Должен быть коммерческий источник финансирования.

– Какие подразделения Ростеха будут участвовать в этой программе?

– У нас есть «РТ-Информ» и Национальный центр информатизации (НЦИ). Они теоретически могут этим заниматься. Программа будет распространяться на критические технологии. Но, конечно, этот фонд создается в первую очередь для поддержки всех российских разработчиков.

– То есть они смогут приходить со своими проектами, говорить: «Товарищи, мы можем разработать суперпрограмму»...

– Да, и если проект стоящий, то ответ будет «Вот средства – делайте».

– Кто будет отбирать эти проекты?

– Фонд государственный. Сделают научно-технический совет, куда войдут самые лучшие специалисты в этой области.

– Собирается ли Ростех заключать соглашения с зарубежными вендорами о локализации телекомоборудования?

– Конечно! Но пока мы ведем переговоры, и не хотелось бы раньше времени озвучивать, с кем и когда будем заключать, но то, что это произойдет, – не сомневайтесь.

– Какие задачи будет решать объединенная компания с «Ростелекомом» кроме создания электронного правительства?

– Создание сервисов для населения. Первоначальная цель создания НЦИ – реализация проектов корпорации по информатизации сектора госуслуг и разработке и внедрению электронных услуг для органов госвласти. НЦИ предлагает информационные решения для госсектора и частного бизнеса, включая органы государственной власти всех уровней, ведомства и предприятия с госучастием, предприятия ТЭКа, медицинские учреждения, банки и страховые компании, производителей и поставщиков товаров народного потребления, розничные сети продаж, промышленные предприятия, компании транспортно-логистического сектора, операторов связи и т. д. Успешно ведется совместный проект с Минздравом в рамках поддержки и развития Единой государственной информационной системы здравоохранения (ЕГИСЗ). Помимо этого мы участвуем во введении системы электронных паспортов. Эта работа будет вестись в соответствии с соглашением о сотрудничестве с ФМС России, подписанным в феврале 2014 г. Выпуск новых паспортов планируется начать с 2016 г. Необходимо создать не только удобный в обращении, но и защищенный от подделок документ. Корпорация намерена использовать для этого все современные наработки в области IT, обеспечения безопасности и шифрования.

– Сейчас Ростех ведет переговоры о покупке предприятий «Роснано»?

– С «Роснано» мы провели переговоры и выбрали ряд компаний, которые могли бы быть интересными, но опять уперлись в финансирование. Государство средства выделять не планирует, необходимы кредитные деньги, а сегодняшние условия не позволяют эти деньги вернуть в обозримом будущем. Поэтому пока мы взяли паузу. При старых процентных ставках это все можно было бы окупать, сейчас – нет.

– Вы уже выбрали партнера для создания российской системы бронирования авиабилетов? Среди возможных партнеров называлась Turkish Airlines...

– С ними действительно велись переговоры, но до реализации проекта не дошли. Проект будет реализовывать «Росэлектроника». При этом мы продолжаем переговоры по вхождению в проект с международными компаниями, которые имеют свои системы бронирования. Есть конкретные варианты, но вопрос упирается в финансирование, нужен стратегический инвестор, который возьмет на себя часть затрат.

– Администрация Иркутской области сообщала, что вы вместе с «Роснефтью» будете реконструировать аэропорт Иркутска. Как вы там оказались?

– Мы взяли на себя обязательство собрать пул инвесторов, чем и занимаемся. Мы можем вложить часть своих средств, часть будем привлекать от инвесторов. Это различные фонды, в том числе арабские, китайские, корейские.

– Почему это вам интересно – авиаперевозки сокращаются, в Иркутске нет режима открытого неба, а значит, небольшие перспективы по трафику...

– Почему нет транзита? Иркутск расположен на маршруте из Азии в Америку через Северный полюс, иметь там хаб – очень перспективная история. Над режимом открытого неба мы работаем. В общем-то с Минтрансом мы об этом говорили: возражений пока не видим.

– Не так давно вы рассказали о Национальной иммунобиологической компании (НИК). Что это за идея?

– Совместно с Минздравом мы провели анализ ситуации и пришли к неутешительному выводу, что весь фармацевтический рынок находится под влиянием дистрибуторов, которые продвигают иностранную продукцию. Большинство так называемых «производителей» в лучшем случае – если говорить о вакцинах – закупают субстанции за рубежом и здесь делают вакцину, в худшем – просто разливают вакцину, а называют себя производителями и маркируют продукцию как российскую. Поэтому российская фармацевтика плохо развивается. Все это создает опасную для государства ситуацию: если все жизненно важные лекарства закупаются за рубежом, а своего ничего не производится, то может наступить момент, когда кто-то захочет и сможет это использовать в своих интересах и навредить российским. Поэтому мы совместно с министром здравоохранения Вероникой Скворцовой обратились к президенту с предложением создать фармацевтический холдинг и объединить в него профильные предприятия, которые существовали, но за счет совокупности факторов (износ основных фондов, старые технологии, отсутствие ресурсов для развития) порознь не могли составить сколько-нибудь значимую конкуренцию мировым поставщикам, в том числе и по части жизненно важных препаратов. Объединенная структура НИК станет центром компетенции в области организации полного цикла производств лекарственных препаратов на территории Российской Федерации: препаратов крови, вакцин, противотуберкулезных препаратов и т. д. – и сможет обеспечить реализацию программы импортозамещения.

Сегодняшний фармрынок в России мы оцениваем примерно в 1 трлн руб. Государство тратит на госзакупки лекарств чуть более 300 млрд руб. ежегодно и нацелено на то, чтобы отдавать приоритет продукции российского производства. Если смотреть на цифры, закупки препаратов, которые будут производиться в рамках холдинга, составляют около 80 млрд руб. – это 25% рынка госзакупок и 8% всего российского рынка лекарств. Планируемая выручка холдинга на 2020 г. составляет около 50 млрд руб. Поэтому если кто-то переживает, что Ростех придет, монополизирует рынок и заставит всех лечиться отечественными таблетками, то это совершенно не так, даже в целевых сегментах рынок не станет монополистом.

– Сколько для этого проекта потребуется средств из бюджета?

– Для модернизации производства и проведения трансфера ряда недостающих технологий нужно примерно 20 млрд руб. Финансирование может быть не только от государства, в основном даже будут использоваться собственные средства холдинга и средства инвесторов. Они охотно соглашаются участвовать с нами в фармацевтических проектах – видят господдержку, надежность, стабильность и не боятся вкладывать.

Указами президента Ростеху уже были переданы крупнейшее предприятие по производству вакцин «Микроген» и доля в «Синтезе» в Кургане. Также нам принадлежит доля в новом предприятии «Форт», специализирующемся на производстве вакцины для профилактики гриппа. В этом году предприятие выйдет на 100%-ную мощность. Также холдинг будет развивать производство изделий для ортопедии. В контур холдинга входит предприятие МПО «Металлист», которое производит протезы и ортопедические имплантаты. Сегодня у нас очень плохая ситуация с протезами и комплектующими к ним. В России их производится крайне мало, в основном мы все закупаем за рубежом. Например, титановые шурупы, и это несмотря на то, что титан для их производства наш. Себестоимость этих шурупов невысока, а стоят они у нас сумасшедшие деньги. На своем примере могу сказать: я сломал руку, и мы объездили пол-Москвы, пока эти шурупы искали.

– Предыдущее распоряжение правительства определило НИК единственным поставщиком препаратов и медизделий для нужд ФСИН. Принесло ли это распоряжение реальные результаты?

– Да, более чем. Доля отечественных препаратов в поставках увеличилась с 25% в 2013 г. до 85% в 2014 г. Эти поставки стали стартом для программы производственной кооперации, в этом году мы ставим себе цель – достичь доли в 99,5%, из которых 55% будут обеспечены за счет продукции, произведенной на предприятиях Ростеха.

– Что будете просить? Ввести пошлины?

– Мы будем ставить условие, что, если речь идет о государственных закупках за бюджетные средства, закупки должны осуществляться у производителей, имеющих полный цикл производства на территории России. Речь идет о безопасности людей, основная задача государства – это обеспечить. А мы, с одной стороны, представители государства, с другой стороны – производители.

– Когда будет новая модель YotaPhone?

– Да мы только запустились со вторым!

– iPhone каждый год выходит.

– Мы тоже! В позапрошлом был первый, в прошлом году – второй. Теперь – белый. В конце года выпускаем бюджетную версию. А в феврале 2016 г., если успеем, представим третий YotaPhone. Я его уже видел – он получился еще лучше и современнее.

– А планшет когда будет?

– Работаем над планшетом. Я его уже видел. Еще сейчас сделали девайс – интересная штука такая: кладешь на нее телефон, и он заряжается.

– Основной рынок YotaPhone – за рубежом?

– Мы не стали бы формулировать вопрос таким образом. Разумеется, для Yota Devices, как и для любой глобальной компании, очень важны рынки разных стран. Yota Devices успешно продолжает глобальную экспансию и в конце мая начинает продажи на самом масштабном рынке в мире – Китае, за который борются все крупнейшие производители смартфонов. Это важный и ответственный шаг для компании. Контракты с китайскими партнерами позволяют с уверенностью говорить о высоком потенциале продукта в регионе и желании китайской стороны развивать сотрудничество с Россией в сфере потребительской электроники.

– Видимо, они уверены, что АНБ не может их слушать.

– В первую очередь все зависит от оператора – где находится сервер. И от телефона. Все зависит от программного обеспечения: как напишешь, так и будет. Мы сейчас разработали и сертифицировали защищенную связь, которая позволит иметь защищенный сервис.

– Даже ФСБ не сможет доступ получить?

– Спецслужбы РФ смогут получить доступ к информации на YotaPhone по запросу в соответствии с процедурой, прописаной в законодательстве РФ. Ровно так же они могут получить доступ к аппаратам других вендоров – Samsung, Apple и остальных. Ни мы, ни другие вендоры не имеет права по-другому продавать на рынок телефоны, иначе его смогут использовать террористы, преступники. Очевидно, что главная опасность при этом исходит от прослушки конкурентами, иностранными спецслужбами. Например, когда YotaPhone выходил на американский рынок, АНБ попросила раскрыть исходный код. И у нас то же самое. Раньше этого не делали, а сейчас наконец ввели закон, как все цивилизованные страны.

– Как продвигается проект Ростеха по переработке мусора?

– У нас есть оборудование, которое сортирует мусор на металл, стекло и бумагу. Проблема в технологиях уничтожения: у нас утилизация заключается в основном в том, что мы все закапываем в землю: из 20 самых развитых стран в этом плане мы находимся на последнем месте. Особенно эта проблема остро стоит вокруг Москвы и других больших городов. Полигонов для свалок больше нет, запрещено создавать новые полигоны, и мусоросборщики вынуждены вывозить мусор в соседние области. Но это далеко и долго, поэтому, как правило, все нелегально сбрасывается в ближайший лес. Через год-два наша область рискует превратиться в свалку.

Вместе с губернатором Московской области Андреем Воробьевым мы написали письмо президенту о том, что проанализировали все технологии, которые в мире существуют, и пришли к выводу, что самая лучшая – японская, компании Hitachi. Они сжигают все, что остается после сортировки, но при этом нет никаких выхлопов. Стоят фильтры, даже труб нет, и выходит воздух чище, чем на улице. Золу смешивают с асфальтом и делают дорожное покрытие. Мы провели переговоры – они готовы создать с нами совместное предприятие по строительству заводов здесь. Только вокруг Москвы нужно построить 15 заводов. Это немалые деньги. Но это может быть коммерческим проектом, если тариф на электроэнергию и тепло, которое вырабатывается в результате, будет дотироваться. В Европе это называется «зеленый» тариф. Да, это небольшое увеличение тарифов для потребителей, но другого варианта нет. Мы об этом написали, президент поручил премьеру Дмитрию Медведеву проработать такую возможность, и, как только такой тариф будет, мы готовы начать работать.

– Из того, что вы говорите, получается, что промышленность заняла такую оборонительную позицию из-за санкций, из-за украинского кризиса, но долго ли в ней можно существовать более или менее комфортно?

– А какой еще выход может быть?

– Договариваться.

– Мы готовы, только с нами не хотят разговаривать. Нас обвиняют, что мы с кем-то воюем, но вы посмотрите – там воевать фактически не за что. В стране уже нет промышленности, нет сельского хозяйства, металлургия, которая была в Донецке, Харькове, встала, уголь не добывается, шахтеры бастуют. Нужны колоссальные средства для восстановления экономики, и невозможно возродить страну за счет Европы, Америки. А сколько средств сейчас украинское правительство тратит на военные действия? Огромные. При этом в стране напряженнейшая социальная ситуация – люди не получают зарплаты, пенсии. Государство воюет со своим народом. И надо ли удивляться, что люди приходят к нам? Поток беженцев с Украины огромный.

Нас обвиняют, а сформулировать реальную позицию не умеют. Мы не претендуем ни на Донецк, ни на Луганск. Повторюсь, чтобы возродить эти области, туда нужно вложить колоссальные средства. Вот Крым – да, исторически российский регион, и мы его вернули.

Что касается позиции других стран – издалека всегда легче наблюдать, из Америки например, и поддерживать военные действия. А Европа ищет пути, но не может не ориентироваться на США.

– Недавно вы объявили об оптимизации управленческого персонала почти вдвое. С чем связано такое решение? Кризис?

– Кризис здесь совершенно ни при чем. Мы давно шли к этому этапу. Опыт мировых компаний показывает, что необходимое для качественного управления количество сотрудников составляет 5–10% от общей численности холдинга, в Ростехе сегодня это 18%.

В течение шести лет мы собирали активы, выстраивали холдинговые компании, занимались оздоровлением предприятий. В процессе консолидации наша система управления была очень централизованна и требовала участия центрального аппарата в принятии большого количества разных решений. Это было нужно, чтобы наладить систему управления неоднородными организациями. Сейчас, когда этот этап завершен, часть полномочий отошла к органам управления холдингами, а мы переходим на следующий, где необходимо повышать эффективность работы управленческой структуры, делать ее более компактной, легко управляемой. За счет этого мы ускоряем процесс принятия решений и доведения их до исполнителя. Оптимизация предполагает не только оптимизацию руководителей, но и укрупнение функций, исключение дублирования и перераспределение компетенций, вывод функций на аутсорс.

При этом у нас появляется возможность выйти на уровень рыночных зарплат и привлекать к сотрудничеству тех специалистов, которые требуются корпорации, в том числе и из крупных коммерческих структур.

Процесс мы начинаем c себя – центрального аппарата, а после перейдем к холдинговым компаниям. При этом производственные специальности не будут сокращаться, даже наоборот.

За два года мы планируем сократить управленческий персонал со 100 000 до 50 000. А численность рабочих – увеличить.

Россия > Госбюджет, налоги, цены > rusmet.ru, 8 июня 2015 > № 1403657 Сергей Чемезов

«Антонов» предлагает Польше создать консорциум по военной авиации

4 июня украинская авиастроительная компания «Антонов» заявила, что обсуждает с польской промышленностью возможность доведения до западного стандарта региональные самолеты Ан-148 и Ан-178, сообщает janes.com.

Сотрудничество с польскими компаниями может привести к созданию консорциума, который сможет создавать самолеты с польским и западным оборудованием. Например, возможна разработка морского патрульного самолета Ан-148-300 МРА (на фото - прим. ВП) на базе Ан-148. Этот самолет может быть предложен вооруженным силам Польши и Украины.

Представители «Антонова» сообщили Jane's, что программа МРА была первоначально предназначена для ВС Украины, в экспортном варианте для стран Персидского залива и Азии. Однако с началом вооруженного конфликта в восточной Украине оборонные закупки страны сосредоточены на приобретении наземной техники и вооружения для повышения боеспособности сухопутных войск.

Самопровозглашенные Донецкая и Луганская народные республики предложили новые изменения в конституцию Украины, в частности предлагается закрепить в законе сохранение главами этих республик своих постов, говорится в совместном заявлении полпредов ДНР и ЛНР Дениса Пушилина и Владислава Дейнего.

"Высшие должностные лица, возглавляющие исполнительную власть, действующую на территории отдельных районов Донецкой и Луганской областей на дату принятия настоящих изменений в конституцию Украины, продолжают осуществлять свои полномочия до прекращения этих полномочий в порядке, установленном актами отдельных районов с особым статусом Донецкой и Луганской областей", — говорится в заявлении.

"Утверждение порядка прекращения полномочий указанных высших должностных лиц и принятие решений о прекращении их полномочий относится к исключительному ведению отдельных районов с особым статусом Донецкой и Луганской областей", — следует далее в тексте заявления.

В остальном проект поправок повторяет предложения, которые представители ДНР и ЛНР направили 13 мая.

Майский проект

Тогда самопровозглашенные республики предложили включить основные положения украинского закона об особом статусе ряда районов Донбасса непосредственно в текст конституции страны в виде отдельной главы ("Правовой статус отдельных районов Донецкой и Луганской областей") и сопроводить преамбулой о том, что эти "отдельные районы с особым статусом (или их ассоциации) являются неотъемлемой составной частью Украины".

В частности, предлагается перенести в конституцию право местных властей в Донбассе заключать с центральными госорганами соглашения об экономическом, социальном и культурном развитии, руководителей прокуратуры и судов предполагается назначать с учетом мнения местных властей, создается народная милиция, гарантируется свобода использования любого языка и поощряется трансграничное сотрудничество с Россией.

Проект также перечисляет 14 полномочий, которые должны быть переданы районам Донбасса с особым статусом: это все девять полномочий, которыми пользовалась единственная украинская автономия Крым (сельское, лесное, рыбное и водное хозяйство, транспорт, туризм и учреждения культуры, градостроительство и жилищное хозяйство, санитарные и лечебные службы), а также пять дополнительных — предпринимательство и надзор за ним, экономическая и инвестиционная деятельность в рамках специального экономического режима, русский язык и трансграничное сотрудничество с Россией.

В своем проекте представители ДНР и ЛНР также предложили сделать сам закон об особом статусе бессрочным (он был принят осенью 2014 года и в нынешней редакции действует три года) и исключить положение, согласно которому он начинает действовать после местных выборов декабря 2014 года, которые так и не были проведены.

Власти самопровозглашенной ДНР призывают Киев прекратить провокации, которые могут привести к срыву Минских соглашений, и отвести технику от линии разграничения, заявил в понедельник заместитель начальника штаба ополчения ДНР Эдуард Басурин, комментируя последнее обострение обстановки в Донбассе.

"Призываем украинскую сторону немедленно прекратить любые действия, ведущие к намеренному срыву Минских договоренностей, и отвести все стянутые к линии разграничения войска и технику на установленные соглашением расстояния", — сказал Басурин на брифинге.

По его словам, "все сведения о сегодняшней провокации Киева переданы наблюдателям ОБСЕ и в Совместный Центр по контролю за режимом прекращения огня".

Украинские силовики потеряли 13 человек убитыми и ранеными и два БМП в ходе попытки взять штурмом одну из высот в районе Горловки, заявил в понедельник заместитель начальника штаба ополчения ДНР Эдуард Басурин.

"Украинские силовики пытались сходу овладеть высотой шахты 6/7. После полуторачасового боя ВСУ потеряли 13 человек убитыми и ранеными и два БМП. Они были отброшены на исходные рубежи", — сказал он на брифинге.

"Об этом факте нами было доложено в ОБСЕ и СЦКК", — добавил Басурин.

В настоящее время, по его словам, ситуация в Горловке стабилизировалась, обстрел Донецка продолжается. "По моей информации, (при обстреле Донецка — ред.) есть один пострадавший", — сообщил он.

Депутат Верховной рады Украины от партии "Оппозиционный блок", экс-глава администрации Виктора Януковича Сергей Левочкин считает, что граждане Украины захотят привлечь президента страны Петра Порошенко к ответственности за отсутствие положительных изменений в жизни страны. Об этом он написал статью, опубликованную в немецком издании Die Zeit.

По словам политика, Порошенко сделал для страны не так много, как хотелось бы гражданам, и кредит доверия к нынешнему президенту Украины будет исчерпан уже осенью на выборах.

"Снисходительность может испариться на запланированных осенью местных выборах. Многие украинцы, скорее всего, воспользуются возможностью привлечь Порошенко к ответственности за откладывание реформ, снижение уровня жизни и продолжающуюся коррупцию", — пишет Левочкин в своей статье.

Депутат также отметил, что Порошенко "расколол страну, вместо того чтобы объединить".

Последний день саммита "Большой семерки" в баварском замке Эльмау завершился открытыми пресс-конференциями лидеров стран — членов организации, где спикеры заявляли о единстве ценностей, высказывали намерения бороться с терроризмом, глобальным потеплением и эпидемиями, а некоторые — о возможном ужесточении санкций в отношении России.

"Семерка" формально была расширена до G8 за счет России в 1998 году, однако в прошлом году на фоне событий на Украине представители клуба приняли решение не участвовать в саммите G8 в Сочи, а собрались в Брюсселе. В настоящее время в "Группу семи" входят Германия, США, Канада, Япония, Франция, Великобритания, Италия.

Коммюнике

Несмотря на неофициальный статус решений, принимаемых на саммите, тем не менее по итогам каждого такого мероприятия его участники выпускают совместное заявление. Днем в понедельник вышло 13-страничное резюме того, что постановили лидеры стран "семерки" в ходе прошедших переговоров. В нем страны согласовали ежегодное выделение 100 миллиардов долларов до 2020 года на защиту климата, сформулировали задачу снизить глобальное потепление на два градуса, зафиксировали поддержку борьбы с террористическими группировками вроде "Исламского государства" и "Боко Харам" и призвали к скорейшему созданию правительства национального единства в Ливии, что стало бы важным шагом в войне с террористами.

Германия

Хозяйка этого саммита, канцлер Германии Ангела Меркель по итогам работы в течение двух дней на трех закрытых рабочих сессиях первой дала часовую пресс-конференцию, ответив на полтора десятка вопросов, терпеливо повторяя некоторые тезисы. В тот момент, когда она заметила, что у одной из журналисток проблема с переводом, канцлер подождала, пока все починят, продемонстрировав, как важно, чтобы ее все поняли и услышали.

При этом некоторые ответы канцлера совпадали с коммюнике саммита, которое было опубликовано параллельно с ее выступлением.

В частности, тезис о гипотетической возможности надавить на Россию посильнее записан на 6-й странице итогового документа саммита. При этом еще накануне Меркель от лица всех участников саммита увязала длительность наложенных санкций с необходимостью реализации минских договоренностей по украинскому урегулированию.

Россия в 2014 году приняла более полутора десятков наблюдательных полетов партнеров по Договору по открытому небу (ДОН), и они не выявили признаков "чрезмерного наращивания российских вооруженных сил и вооружений на границе с Украиной", заявил в понедельник директор департамента по вопросам нераспространения и контроля над вооружениями МИД РФ Михаил Ульянов.

"Украинский кризис стал в определенном смысле "проверкой на прочность" для Договора. В прошлом году Россия приняла более полутора десятков наблюдательных полетов, главной целью которых была аэрофотосъемка крупных участков российской территории, прилегающей к границе с Украиной. К сожалению, несмотря на выявленное в ходе этих полетов отсутствие признаков "чрезмерного наращивания вооруженных сил и вооружений вдоль границы с Украиной", кампания обвинений в адрес России не утихла", — сказал Ульянов.

По словам дипломата "в связи с этим возникают грустные раздумья о судьбе ДОН".

"Если данные фотосъемки не используются в качестве доказательства и фактически игнорируются, если оценки результатов воздушного наблюдения подгоняются под политический заказ, то происходит дискредитация этого Договора как инструмента объективного контроля над вооруженными силами и военной деятельностью. К сожалению, такой подход начинает проникать и в другие верификационные механизмы, что неизбежно ведет к дальнейшей деградации режимов контроля над вооружениями и МДБ (Мер укрепления доверия и безопасности) на пространстве ОБСЕ. Советуем нашим партнерам по Договору серьезно задуматься над этим", — сказал Ульянов.

Самопровозглашенные Донецкая и Луганская народные республики направили в понедельник рабочей подгруппе по политическим вопросам контактной группы по Украине новые предложения по изменениям в конституцию страны, говорится в совместном заявлении полпредов ДНР и ЛНР Дениса Пушилина и Владислава Дейнего.

"Соответствующие дополнения мы отправили в рабочую группу по политическим вопросам контактной группы для обсуждения на ближайшем заседании", — приводит текст заявления Донецкое агентство новостей.

Вначале изменения были обсуждены с представителями общественных организаций двух республик. Проект передан временному координатору рабочей группы по политическим вопросам от ОБСЕ Пьеру Морелю, говорится в обращении.

Беспилотные летательные аппараты (БПЛА) специальной мониторинговой миссии (СММ) ОБСЕ на Украине зафиксировали концентрацию вооружения между городами Комсомольское и Андреевка к юго-востоку от Донецка на Украине, говорится в ежедневном отчете организации, опубликованном в понедельник.

"Среди вооружения, которое зафиксировали БПЛА СММ, была концентрация (вооружения) на железнодорожной станции между городом Комсомольское, который находится под контролем ДНР, и Андреевкой (в 45 километрах к юго-востоку от Донецка)", — говорится в отчете.

Сообщается, что беспилотники заметили семь основных боевых танков. "В том же районе БПЛА заметили 35 военных грузовиков и 25 бронетранспортеров", — сообщает СММ ОБСЕ. Также отмечается концентрация вооружения у населенного пункта Октябрь в 85 километрах к югу от Донецка, где были замечены три артиллерийских орудия и два танка.

Власти Украины начали в апреле прошлого года в Донбассе силовую операцию против недовольных госпереворотом жителей региона. По последним данным ООН, жертвами конфликта стали свыше 6,4 тысячи человек.

Вопрос урегулирования ситуации в Донбассе обсуждается, в том числе, в ходе встреч в Минске контактной группы, которая с сентября прошлого года приняла уже три документа, регламентирующих шаги по деэскалации конфликта. Последний документ — от 12 февраля — помимо прекращения огня, отвода тяжелых вооружений и создания зоны безопасности, обязывает власти Украины вести прямой диалог с представителями ДНР и ЛНР, в частности, по вопросу проведения в регионе местных выборов, внесения в конституцию Украины изменений, предполагающих децентрализацию власти, а также по вопросу законодательного закрепления особого статуса "отдельных районов Донецкой и Луганской областей".

По итогам последней встречи контактной группы 6 мая участникам удалось сформировать четыре рабочие подгруппы по конкретным аспектам деэскалации конфликта.

Потенциальные кандидаты в президенты США от Республиканской партии активно говорят о российском президенте Владимире Путине, полагая, что именно он олицетворяет "ошибки внешней политики Обамы", и обвиняя демократов в "перезагрузке" отношений с Россией, передает Reuters.

Несмотря на то что саммит G7 прошел без участия российского президента, в риторике кандидатов на пост президента США от Республиканской партии Путин "повсюду".

"Знаете, что меня беспокоит? Меня беспокоит Путин", — заявил один из потенциальных кандидатов, Линдси Грэм.

Reuters отмечает, что Владимир Путин стал "легкой мишенью" для обвинений после обострения конфликта на Украине, но причина использования образа российского президента иная.

"Владимир Путин для республиканцев олицетворяет ошибки внешней политики Обамы и бывшего госсекретаря Хиллари Клинтон, которая, вероятно, станет кандидатом от демократов", — сказал в интервью агентству американский журналист Стив Холланд.

Именно Клинтон начала "перезагрузку" отношений с Россией, что республиканцы оценивают как провальную политику, которая, с их точки зрения, привела к украинскому кризису.

Власти Украины начали в апреле прошлого года в Донбассе силовую операцию против недовольных госпереворотом жителей региона. По последним данным ООН, жертвами конфликта стали свыше 6,4 тысячи человек. Официальные представители МИД РФ неоднократно подчеркивали, что Россия не является стороной конфликта.

Руководителем одесского областного управления МВД Украины будет назначен бывший замглавы грузинского МВД Гия Лордкипанидзе, передает в понедельник украинское информагентство УНИАН со ссылкой на источник в правоохранительных органах области.

Лордкипанидзе работал замминистра, когда грузинским президентом был Михаил Саакашвили, 30 мая назначенный одесским губернатором. Саакашвили заявил, что планирует полное обновление власти в области и намерен уволить глав 24 из 27 районов.

Саакашвили покинул Грузию после вступления в должность нового президента страны Георгия Маргвелашвили в ноябре 2013 года. Главная прокуратура Грузии заочно предъявила ему обвинения по нескольким уголовным делам, в том числе о растрате около 5 миллионов долларов государственных средств на личные нужды. Позднее Саакашвили был объявлен в розыск в Грузии. Ранее он заявлял, что намерен вернуться во власть вместе со своей командой по итогам выборов 2016 года.

Глава информационного бюро НАТО в Москве Роберт Пшель считает, что разногласия между РФ и альянсом на данном этапе уже не тактические, а принципиальные.

"Никто из наших стран не хочет конфронтации, но риторика ужасная, разногласия уже не тактические, а принципиальные по поводу, конечно, аннексии Крыма и действий России в Украине", — заявил Пшель в интервью "Коммерснтъ ФМ".

В ближайшее время Пшель покинет Россию в связи с истечением срока полномочий, при этом о закрытии отделения альянса в Москве речи не идет.

По словам главы информбюро, "без России очень сложно и менее эффективно не только обсуждать, но и пробовать решать разные проблемы в области, например, борьбы с терроризмом", где сейчас сотрудничество Москвы и альянса заморожено.

"С Россией полезнее, с Россией мы увеличиваем шансы решения проблем. Но проблема в том, что когда получается, что наш недавний партнер, страна, которую мы считали сложным, но партнером, сам устраивает очень серьезные проблемы в области безопасности, как мы можем реагировать? Есть цена, которую мы сами платим, например, санкции. Это правда, мы это признаем. Для НАТО это было сложно. НАТО не хотелось прерывать сотрудничество, оно было полезно, но, к сожалению, другого выбора не было", — пояснил Пшель.

Туманное будущее нового поколения российской военной техники

Уже ясно, что поступление на вооружение российской военной техники нового поколения, такой как бронетехника на едином шасси «Армата», истребитель ПАК ФА и бомбардировщик ПАК ДА, ударный авианосец «Шторм» и эсминец «Лидер», мобильные МБР железнодорожного базирования, столкнется с огромными финансовыми, технологическими и производственными трудностями.

И обывателю понятно, что танки Т-14 массой до 60 т и БМП Т-15 массой до 50 т, не смогут заменить весь парк ОБТ семейства Т-72/90 и БМП-2/3 в силу своей дороговизны и технической сложности. На этом фоне раздаются голоса продолжить закупки танков новой постройки Т-90 последних версий и БМП-3, которые помогут загрузить заказами отечественный ВПК. Таким образом, новое поколение тяжелой бронетехники будет закуплено ограниченными сериями, исчисляемыми в лучшем случае сотнями машин. Таким образом, и в 2020-х годах костяк российской бронетехники будет представлен техникой базовой разработки 1970-х годов (впрочем, на Западе из этого расклада не делают никакой трагедии - там до сих пор не уверены, нужны ли будут такие мастодонты с чистого листа в век цифровых технологий и беспилотной/пилотируемой техники, используемой комплексно).

Истребитель Т-50 также подвергнут секвестру, и говорить о том, что этот самолет заменит парк тяжелых истребителей четвертого поколения, не приходится. До 2020 года будет закуплено только 12 машин опытной партии, а с 2020 года, как говорится, неизвестно, как будет себя чувствовать российская экономика – может еще дышать, или войдет в фазу глубокой гипоксии.

Решение с 2023 года возобновить строительство бомбардировщиков Ту-160 в версии М2, что бы ни говорило командование ВВС, также свидетельствует о начале переориентации с разработки нового ПАК ДА на воспроизводство машин разработки 1980-х годов. В лучшем случае, бомбардировщики ПАК ДА могут быть выпущены серией единичными экземплярами, что ставит программу в абсурдное положение.

Говорят о строительстве авианосца проекта «Шторм»с водоизмещением чуть ли не 100 тыс в отсутствии технологий в этой сфере (не говорить же о технологиях ремонта и модернизации «Адмирала Горшкова» за индийские деньги – построить дом может только строительная компания, ремонт может сделать и гражданин с дрелью, а вот «строительной компании» нет и не предвидится, не говоря уже о деньгах, которых с 2020-х годов, возможно, будет хватать разве только на латание дыр в корпусах старых фрегатов). Россказни об оснащении эсминцев проекта «Лидер» водоизмещением аж 18 тыс т ядерной энергетической установкой говорит о полном отсутствии чувства реальности у паркетных проектировщиков.

Разработка и развертывание МБР железнодорожного базирования это такая же бессмыслица, каким было развертывание в СССР подвижных грунтовых МБР серии «Тополь». Огромные средства были потрачены на создание инфраструктуры и закупку мобильных пусковых установок, в то время как США и сейчас держат в шахтных ПУ ракеты «Минитмен» разработки 1970-х годов. Если есть паритет, зачем платить больше? Или нынешняя Россия действительно видит себя в ядерной войне?

Россия могла бы кое-как тянуть программу модернизации ВС до 2020 года на сумму 20 трлн рублей (эта сумма в долларах на треть облегчилась, и в рублях уже сокращена), но авантюрное военное вмешательство в дела суверенной Украины и последовавшие за ним экономические, технологические и финансовые санкции со стороны Запада, серьезность которых нынешнее правление страны не могло себе и представить (импортозамещение… вот уж воистину – пока гром не грянет, мужик не перекрестится), наносит жестокий удар по технологическому уровню и перевооружению производственной базы самого ВПК.

Последствия раскола между Россией и Западом

Тома Гомар

Логика российской внешней политики

Тома Гомар – директор Французского института международных отношений (IFRI).

Резюме Амбиции западных лидеров не простираются далее сохранения привычного для них миропорядка, ослабленного вследствие их собственных ошибок или внешних вызовов. Россия же стремится изменить конфигурацию мирового пространства.

Опубликовано в журнале Revue des Deux Mondes, февраль 2015 года.

В России, как и на Западе, политики нередко оправдывают принимаемые ими решения ссылками на историю. Через девять месяцев после «исторического воссоединения» Крыма с Россией Владимир Путин решил вернуться к эпохальному событию. В своем обращении к Федеральному собранию он объявил о «стратегической важности» Крымского полуострова, который является «духовным истоком» формирования русской нации. Президент вспомнил о крещении князя Владимира в Херсонесе и подчеркнул в этой связи символическое, сакральное значение Крыма для России, сопоставимое со «значением Храмовой горы в Иерусалиме для приверженцев ислама и иудаизма».

Конфликт на Украине возник на линии разлома – времён и духовных ориентиров, государств и цивилизаций. Стремительное развитие событий привело не только к изменению глобальной роли России, но и возвращению войны в Европу. Менее чем за год Россия провела Олимпийские игры, аннексировала Крым, приняла участие в военных операциях в Донбассе и пережила падение рубля на 50%. Не признавая открыто своего вмешательства, она ввязалась в «ограниченную» войну на Украине. При этом Россия столкнулась с острым экономическим кризисом, вызванным падением цены на нефть, которая с июня по декабрь 2014 г. снизилась почти в два раза. Одновременно на Ближнем Востоке случилось вторжение ИГИЛ.

В сущности, истоки размежевания России и Запада следует искать в тех сложных отношениях, которые связывают Вашингтон, Лондон, Париж и Москву с арабскими странами, Ираном, Турцией и Израилем. Тема не новая: в очередной раз она ставит на повестку дня «русский» и «восточный» вопросы, в равной степени касаясь безопасности и Европы, и Леванта. Два региона взаимосвязаны, и происходящее в одном эхом отдается в другом. Нелинейная взаимосвязь между ними неожиданно перераспределила карты между Россией, Америкой и Европой, в то время как Китай, не давший вовлечь себя в начавшееся противостояние, продолжает укреплять свою мощь. Иначе говоря, раскол между Россией и Западом грозит непредсказуемыми последствиями, масштаб которых для международной системы пока трудно себе представить.

Средства массовой информации часто сравнивают нынешнее время с эпохой холодной войны, рискуя представить события в неверном свете. На самом деле истоки происходящего следует искать в давних расхождениях между Европой и Византией. И поэтому одним из путей выхода из кризиса может стать межрелигиозный диалог. Если говорить о более близких к нам временах, действия России невозможно понять, не обращаясь к ее имперскому и советскому прошлому. В современных условиях необходимо переосмысление Крымской войны (1853–1856), закончившейся тяжелым поражением России в результате действий Османской империи, Франции и Британии. Это позволит выявить мотивы того времени, актуальные и поныне: защита христиан в странах Востока, доступ к святым местам, франко-британская политика проекции силы, попытки сохранить равновесие между христианами и мусульманами в черноморском регионе.

Конъюнктурные причины

Кто бы в марте 2011 г., когда в Сирии начиналась гражданская война, стал делать ставку на Башара Асада? Только Москва, у которой не было ни малейшего желания терять основного союзника на Ближнем Востоке. Влияние России в регионе обычно недооценивалось и Соединенными Штатами, и Европой. Между тем Россия отнюдь не пренебрегала продвижением здесь своих интересов, подчеркивая отличие своей позиции от западной. С этой целью она одновременно поддерживала отношения с Сирией, Ираном, Турцией, Израилем и арабскими странами. Ей удавалось проводить региональную политику, не отягощенную двусторонними проблемами с какой-либо из этих держав. По недавнему признанию одного из высокопоставленных чиновников из Саудовской Аравии, Россия, в отличие от западных государств, четко представляет себе, «чего нельзя делать в нашем регионе».

«Арабская весна» обернулась для Москвы двойным ударом. Кремлевскому руководству с его синдромом «осажденной крепости» процесс возможного перехода к демократии в арабском мире представляется лишь способом смены режимов на проамериканские. Угрозой воспринимается и любое народное движение в странах близ российских границ. В самой России закулисное соглашение между Медведевым и Путиным о возвращении последнего на должность президента, спровоцировало митинги недовольных, обнаружившие у городского среднего класса стремление к демократии. Кремлю удалось нейтрализовать протестное движение, не прибегая к силе; в марте 2012 г. Владимир Путин избран президентом с большим отрывом от других кандидатов. Интервенция НАТО в Ливии, осуществляемая главным образом силами Великобритании и Франции, стала объектом резкой критики со стороны России, которая сочла «призывы Запада к новому крестовому походу» недопустимыми и уподобила его действия «геополитическому авантюризму», грозящему нарушить хрупкий баланс сил в регионе.

Вторая конъюнктурная причина лежит в эволюции, которую режим Владимира Путина претерпевает с марта 2012 года. Судьба тиранов – изгнание или смерть – явно беспокоит российского президента, который видит руку ЦРУ в любом публичном выражении недовольства. По его мнению, Соединенные Штаты хотят таким образом лишить Россию сферы влияния и ослабить. Обстоятельства переизбрания на президентский пост в сочетании с экономическим застоем обусловили ужесточение режима, который характеризуется мобилизацией элит и населения на основе националистического дискурса. После аннексии Крыма и начала военных операций в Донбассе мобилизация приобрела новое звучание. Ясно, что резкое падение цен на нефть и обвал рубля усиливают давление на Кремль, которому приходится искать козлов отпущения. Хотя еще до введения санкций Россия находилась на грани рецессии, они усугубили положение, привели страну к изоляции. Следствием санкций становится дальнейшее ужесточение официальной линии, внешнее давление позволяет Кремлю превратить антагонизм между Россией и Западом в орудие достижения своих целей внутри страны и за ее пределами. Ситуация остается взрывоопасной.

Идеологические причины

Европе эпохи постмодерна трудно понять логику, лежащую в основе российской системы. Ее главными элементами служат православие и державность. Владимир Путин использует византийское наследие в российской дипломатии. Православная церковь вносит непосредственный вклад в повышение внешнеполитического влияния России, особенно в странах ближнего зарубежья. Идея державности пользуется большой популярностью среди российской элиты, которой свойственно рассматривать историю своей страны через призму геополитики. Истоки подобного отношения следует искать в древнерусских летописях, начиная с «Повести временных лет», написанной в XII веке. Текст данного основополагающего произведения стал объектом самых разных толкований, но, как справедливо замечает Михаил Геллер, «Повесть» привносит в российскую историографию «геополитическую составляющую», подробно описывая «путь из варяг в греки».

Геополитический подход красной нитью проходит через всю российскую историю; в наши дни он обнаруживается в путинском проекте Евразийского экономического союза (Россия, Белоруссия и Казахстан), вступившем в силу 1 января 2015 года. Евразия и евразийство остаются концепцией, лишенной конкретного содержания и выражающей не столько сближение с Азией, сколько своеобразную форму протеста против действий Запада, который, по мнению России, на протяжении всей истории отношений стремится всячески ее унизить. В 1990-е гг., в бытность президентом Бориса Ельцина, два министра иностранных дел – Андрей Козырев и Евгений Примаков – воплощали собой два традиционных течения российской внешней политики. Первый (возглавлявший МИД с октября 1990 по январь 1996 гг.) выступал за интеграцию России в евроатлантические структуры, с тем чтобы присоединиться к «цивилизованному миру». Второй (январь 1996 – сентябрь 1998 гг.) считал, что Россия не просто одна из европейских стран, стремящихся к тесным партнерским отношениям с Западом, а держава, которая включает в себя, помимо европейской территории, также часть мусульманского Востока и Азии. Исходя из того факта, что у России «смешанная» идентичность, Примаков настаивал на многовекторности российской внешней политики и выступал за создание триады Москва–Дели–Пекин. Отношения с Китаем становятся приоритетным направлением. Запад до поры до времени взирал на эти попытки с вежливым интересом, считая, что страна, пребывающая в глубоком кризисе, не способна осуществить столь амбициозный проект. Чувствуя себя хозяином положения, Запад не прислушался к советам Москвы по стабилизации ситуации на Балканах. В то же время Евгений Примаков прилагал все силы, чтобы вывести Россию на ближневосточную политическую сцену. Арабист, вхожий в самые влиятельные круги, он возобновил контакты с арабскими странами, унаследованные от советского периода (Египет, Сирия, Ирак). Одновременно он установил тесные связи с Турцией и Израилем, образовав «хрупкий союз Москва–Анкара–Иерусалим», который основывается на неприятии радикальных исламских движений и выборочном экономическом сотрудничестве. Владимир Путин сумел обратить наследие Примакова себе на пользу.

Интеллектуальное наследие Примакова гораздо важнее для понимания политики Владимира Путина, чем геополитические теории евразийца Александра Дугина. Евгений Примаков сформулировал теорию многополярного мира, стремясь разбить господствовавшие в американской геополитике 1990-х гг. стереотипы о двуполярном мире: с одной стороны, цивилизованные страны во главе с Соединенными Штатами, стоящими на защите либеральных ценностей, с другой – отсталые и авторитарные государства в состоянии хаоса. Примакову такая картина мира казалась неверной, упрощенной и грозящей России потерей идентичности, если она подчинится навязываемой ей модели. В 2003 г. Путин берет себе на вооружение этот тезис Примакова, поддержав идею создания БРИК, организации, первый саммит которой прошел в Екатеринбурге в 2009 году. 2003 г. отмечен также англо-американской интервенцией в Ираке, против которой Москва выступила вместе с Парижем и Берлином. При этом Россия уверена, что, в отличие от Франции и Германии, она последовательна в политике на Среднем Востоке.

Стратегические причины

Россия воспринимает себя как особая цивилизация, поддерживающая тесные связи и с Западом, и с мусульманским миром. В свете этого она ведет непрекращающийся диалог с обоими, дабы не допустить роста радикальных настроений ни в том, ни в другом. Эти два сообщества должны научиться слушать друг друга, вместо того чтобы навязывать один другому свою систему ценностей: ни шариат, ни демократия западного типа не будут способствовать прочному миру, если его основой станет насилие. Россия защищает свою «особость», борясь, когда нужно, и с исламизмом, и с западным влиянием. Вслед за Евгением Примаковым Владимир Путин всегда проводит четкую границу между исламскими «фундаментализмом» и «экстремизмом», делая акцент на том, что в России мусульмане и русские издавна мирно уживаются. Москва резко критикует Запад за применение силы и военные интервенции, подчеркивая их дестабилизирующее действие: например, последствием вторжения в Ирак было нарушение хрупкого баланса сил в регионе и возрождение извечного антагонизма между суннитами и шиитами. Больше всего Москва опасается «назревания глобального конфликта между исламским миром и Западом, в который окажется втянута и Россия». С началом войны в Сирии эта угроза становится реальностью. Вот почему Россия оказывает безоговорочную поддержку Дамаску, а в сентябре 2013 г. совершает дипломатические шаги для предотвращения ударов по Сирии.

Основой российской системы остается военная машина. Едва придя к власти, Владимир Путин занялся восстановлением армии. Его действия можно охарактеризовать как стремление повысить международный престиж за счет создания боеспособных вооруженных сил, а источником средств является национализация энергетического сектора. Аналитики отмечают размер сумм, выделяемых на стратегическое и тактическое ядерное вооружение, но они, кажется, недооценивают совершенствование обычных вооруженных сил России. Их боеспособность заметно повысилась со времени российско-грузинской войны, благодаря которой Россия окончательно вернула себе статус военной державы, доминирующей на Кавказе. Действия России на Украине относятся к числу операций ограниченной войны в ее классическом, межгосударственном варианте; они не вписываются в западные модели, предусматривающие проведение военных операций за пределами Европы.

Следуя традиционной стратегии, Владимир Путин сочетает усилия по укреплению обороны с наступательными действиями – спецоперациями, сбором разведданных и дезинформационными действиями. Гарантией же всей системы выступает тактическое и стратегическое ядерное оружие, которое остается альфой и омегой российской политики безопасности. Цель России – противостояние двойной опасности: НАТО и ее система противоракетной обороны на западном фланге; исламские экстремисты суннитского толка, способные дестабилизировать ситуацию на Кавказе и в Центральной Азии, – на южном. Крым увеличивает оборонительный и наступательный потенциал Кремля. Территория полуострова способна служить хорошим естественным аэродромом в Черном море, что расширяет возможности ограничивать другим странам доступ к черноморскому региону и позволяет приблизиться к Ближнему Востоку. До 2020 г. в Крыму может быть размещено от 7 до 10 воинских частей. С чисто военной точки зрения бескровный захват полуострова можно считать безусловно успешной операцией.

Сейчас, через десять лет после иракской войны, мы наблюдаем кардинальное изменение стратегической ситуации: обсуждавшийся тогда проект Wider Black Sea Area предусматривал широкий доступ к ближневосточному региону, а вступление Румынии и Болгарии в НАТО позволяло усилить присутствие альянса на Черном море и ускорить сближение с НАТО Грузии и Украины. В конечном счете именно России удалось укрепить свою стратегию доступа, присутствие в средиземноморском регионе и влияние на Ближнем Востоке. С точки зрения геополитики, Крым на Черном море и Калининград на Балтийском представляют собой два форпоста России, которым стоит уделять особое внимание, коль скоро им суждено стать местами размещения ядерного оружия. Эти два плацдарма автоматически усиливают военное давление России на Восточную Европу.

От трехсторонних к четырехсторонним отношениям

Одним из главных последствий украинского кризиса стала глубокая трансформация отношений между Соединенными Штатами, Европой и Россией, которая косвенно привела к усилению Китая. В сущности, раскол между Россией и Западом укрепляет желание России сблизиться с Китаем, поскольку Москва мечтает о совместном с Пекином и Вашингтоном управлении миром. Эту мечту осуществить пока не удается: слишком уж велик разрыв между амбициями России и ее реальными возможностями. Едва ли стратегия Кремля сможет остаться прежней после падения цен на нефть и обрушения рубля. Если Олимпиада в Сочи стала символом возрождающейся мощи России, теперь Москве предстоит испытать на себе последствия выбранного ею внешнеполитического курса, который гонит ее вперед, игнорируя возможные последствия.

Российско-американские отношения

Кризис на Украине напоминает о сложности взаимоотношений между Россией и Америкой. Он демонстрирует асимметрию целей двух стран, затрагивая непосредственные интересы России и косвенные – Соединенных Штатов. Для Америки Россия стоит по значению лишь на третьем месте после Китая с его растущей мощью и ситуации на Ближнем Востоке. Для России же отношения с США остаются вопросом первостепенной важности, поскольку американская гегемония воспринимается как главный фактор дестабилизации в мире, а сама Америка считается соперником, пытающимся помешать возрождению России. Эта позиция объясняется также опасениями новых «цветных революций» и смен правительств на постсоветском пространстве, которые в российском представлении инспирированы Америкой и могут угрожать стабильности собственного политического режима.

Тон российских заявлений сделался более жестким: от оборонительной позиции и попыток нейтрализовать влияние Запада на страны бывшего СССР Россия постепенно перешла к более активным действиям, направленным на создание альтернативной системы безопасности. В этом контексте саммиты стран – членов БРИКС призваны продемонстрировать конец американской однополярной модели мира. В Америке считают, что одна из целей украинской войны для Москвы – испытание на прочность гарантий безопасности, предоставляемых Вашингтоном его европейским союзникам, особенно тем, которые присоединились к альянсу в 2004 году.

Отношения между Вашингтоном и Москвой до сих пор в общих чертах определяются наследием холодной войны. Несмотря на усилия четырех американских президентов (Джордж Буш-старший, Билл Клинтон, Джордж Буш-младший и Барак Обама), так и не возникла степень зрелости и доверия, достаточная, чтобы выйти за рамки схемы containment/engagement, которая продолжает задавать тон в американской дипломатии. Контакты двух держав осуществляются в шести направлениях. Главное из них – ядерное вооружение, которое создает эксклюзивный российско-американский фундамент и позволяет Москве сохранять статус супердержавы во взаимоотношениях с Китаем, Европой и восходящими государствами. В данный момент активнее всего обсуждается американская система противоракетной обороны и ее последствия для европейской системы безопасности: в Москве считают, что цель проекта – не столько защита от иранских ракет, как утверждает американская сторона, сколько подрыв ядерной безопасности России.

Вот другие пять направлений, по которым две страны взаимодействуют с 1991 г., хотя и с переменным успехом:

борьба с распространением оружия массового поражения;

сохранение баланса сил на постсоветском пространстве;

европейская безопасность и трансформация НАТО;

военные интервенции Соединенных Штатов – при этом Москва считает, что вина за дестабилизацию на Ближнем Востоке лежит в основном на США;

права человека.

Нужно отметить наличие сильных антироссийских настроений в Соединенных Штатах и столь же сильных антиамериканских настроений в России, которые легко использовать в случае обострения ситуации: у многих в головах все еще живы стереотипы холодной войны.

Потенциал расширения российско-американских отношений мал по причине отсутствия у них экономической основы и неравного экономического положения. Кризис рубля служит Кремлю напоминанием о преобладании доллара в международных финансовых расчетах. За первое полугодие 2014 г. американская доля во внешней торговле России составила 3,8%, тогда как российская доля в американском товарообороте – менее одного процента. Без сомнения, антироссийские санкции гораздо сильнее затронули европейский бизнес, нежели американский, поскольку первый несравнимо больше ориентирован на Россию. Для Вашингтона санкции имеют большое символическое значение; в конце мая 2014 г. в Америке согласована основа для их постепенного ужесточения.

Энергетическая политика обеих стран служит фоном для их общих взаимоотношений. Россия не предвидела революцию в добыче «неконвенционального» газа в США, в результате которой Америка за несколько лет превратилась из импортера в экспортера сырья. Зато в Москве популярна версия о сговоре Соединенных Штатов и Саудовской Аравии с целью обвалить цены на нефть, что якобы уже имело место в 1980-е гг., хотя в октябре 2014 г. на официальном уровне было признано, что российская сторона не располагает доказательствами, способными ее подтвердить. Как и во времена холодной войны, от мировой цены на нефть зависит состояние российско-американских отношений.

Отношения России с Европой

Доля Европейского союза в российском товарообороте составляет 50%; Россия – третий по объему торговли партнер ЕС. Важнейшим аспектом отношений России и Европы остаются энергоресурсы, поскольку Россия по-прежнему главный поставщик газа, нефти и угля в Евросоюз. Стоит напомнить, что энергетическое сотрудничество было заложено в начале 1980-х гг. на фоне кризиса, связанного с размещением «евроракет». Европейские столицы – не только Париж, Бонн и Рим, но и Лондон – сделали тогда выбор в пользу поставок энергоресурсов из СССР и тем самым, к большому неудовольствию Америки, укрепили отношения с Москвой. Сегодня в этой области имеются следующие проблемы: низкий спрос на энергоресурсы в Европе, ограничение объема европейских инвестиций в Россию из-за принятых санкций, неадаптированность газпромовской модели к европейскому законодательству и политическая инструментализация понятия «энергетическая безопасность» в России и Евросоюзе.

Однако энергобезопасность Европы главным образом определяется ситуацией на Ближнем Востоке. Благодаря энергетическому фактору, отношения России с арабским миром кардинально отличаются от тех, что связывают с ним европейские страны, особенно Францию и Великобританию. Проще говоря, Россия – единственный постоянный член Совета безопасности ООН, не зависящий от Ближнего Востока в плане поставок энергоресурсов. Если отношения Запада с арабскими государствами после 1945 г. обычно строятся по общей схеме – продажа оружия и толерантность по отношению к политическим режимам в регионе в обмен на поставки энергоресурсов, – Россия как наследница СССР пользуется здесь особым влиянием. Несмотря на постоянное соперничество с Османской империей Россия в отличие от Франции и Великобритании не участвовала в разделе ближневосточного региона после ее распада. Появление ИГИЛ напрямую затрагивает Россию, поскольку в рядах исламистов сражается много выходцев из этой страны. Четвертого декабря 2014 г., когда Путин обращался с речью к Федеральному собранию, центр чеченской столицы стал полем боя, унесшего жизни более двадцати человек. Нападавшие объявили себя членами Кавказского эмирата, возглавляемого Али Абу Мухаммадом. Этот лидер, по-видимому, решил воспользоваться наступлением ИГИЛ, представители которого еще в сентябре грозились развязать войну в Чечне и на всем Кавказе, чтобы освободить его от власти Москвы. Остается узнать, не станет ли это предвестником третьей чеченской войны, способной привести Россию к новому витку насилия на собственной территории. Отметим, что и в 2000-е гг. Россия не раз становилась объектом атак экстремистов: она остается излюбленной мишенью исламского террора.

В целом России удалось выстроить собственную, отличную от западной и весьма активную арабскую политику, связывающую Москву с Ближним Востоком тысячью нитей. Вспомним, что Владимир Путин первым из глав немусульманских стран был приглашен на саммит Организации Исламской конференции в 2003 г., а в 2005 г. Кремль осудил публикацию карикатур на пророка Мухаммеда в датской газете. Несмотря на сложность отношений с Эр-Риядом, Москва стремится к их улучшению, понимая, что это один из факторов стабилизации на Северном Кавказе. Только Россия смогла одновременно признать ХАМАС и при этом не встретить осуждения Израиля, который предпочел воздержаться во время голосования на Генассамблее ООН по резолюции, осуждающей аннексию Крыма. Израиль не стал вводить санкции против России и продолжил военное сотрудничество, предусматривающее поставку беспилотников, которые обеспечили России успех во время украинской кампании. В последние годы Владимиру Путину удалось укрепить связи с турецким президентом Реджепом Эрдоганом и египетским президентом Абдул-Фаттахом Ас-Сиси; при этом Путин продолжает играть ключевую роль в переговорах с Ираном и активно поддерживать Башара Асада. В общем, приходится констатировать гибкость и эффективность политики Москвы на Ближнем Востоке, несмотря на ограниченность средств. Вдобавок к этому Москва претендует – и это особенно болезненно для Европы – на роль защитницы христиан на Востоке, которые подвергаются преследованиям в Ираке и Сирии.

Российско-китайские отношения

Решительное отличие периода холодной войны от нынешнего времени –зеркальная перемена мест России и Китая в те годы и сейчас. В 1991 г. страны стояли примерно на одной ступени по экономическим показателям. Сегодня экономика Китая в пять раз превышает размер российской экономики. Мировой порядок в среднесрочной перспективе зависит от характера российско-китайских отношений и равновесия между Китаем, Россией и Соединенными Штатами. Часть стратегических аналитиков уже несколько лет предрекает образование «оси» Россия–Китай, которая бросит вызов американской гегемонии. Другие, наоборот, отмечают, насколько отношения России и Китая зависят от политической конъюнктуры, рассматривая сближение как временный и недолговечный союз. С 2008 г. Россия позиционирует себя как «евро-тихоокеанская держава», которая должна развернуться на Восток, представляющий собой гораздо более перспективный регион, чем Европа, в плане экономического развития. Действительно, в 2012 г. Китай стал главным торговым партнером России; его доля в российском товарообороте составляет 11% (в то время как доля Японии и Южной Кореи – соответственно 3,9% и 3,4%). Тем не менее демонстративный поворот в сторону Азии – прежде всего пропагандистский шаг, с помощью которого Москва надеется стать независимым полюсом многополярного мира, объединяющим государства постсоветского пространства. Когда в конце марта 2014 г. на заседании Генеральной ассамблеи ООН проходило голосование по резолюции, осуждающей присоединение Крыма к России, среди воздержавшихся (58 стран из 193) был и Китай.

Общий экономический, политический и демографический потенциал России и Китая, ресурсы и потребности двух стран дают им возможность влиять на мировой энергетический рынок. С 2013 г. Китай остается крупнейшим в мире потребителем энергии, и его спрос продолжает расти, что заставляет Пекин диверсифицировать энергоисточники, увеличивая, в частности, импорт газа. Российско-китайское газовое соглашение, заключенное в мае 2014 г., вызвало немало споров о его рентабельности. Для Путина соглашение стало дипломатическим ходом, призванным показать, что традиционному для России западному направлению внешней политики есть альтернатива на востоке. Однако не вызывает сомнения, что двум державам действительно предстоит в ближайшее десятилетие укрепить сотрудничество в области энергетики, учитывая увеличение потребностей Китая в энергоресурсах и желание России открыть новые центры газодобычи в Восточной Сибири.

По размеру военных расходов Китай и Россия занимают соответственно второе и третье место в мире; первое остается за Америкой, которая намного опережает ближайших конкурентов. Затраты на вооружение в обеих державах в последние десять-пятнадцать лет неуклонно растут, тогда как европейские страны, напротив, сокращают военные расходы из-за экономического кризиса. В области цифровых технологий Россия и Китай активно разрабатывают средства защиты информации и получения доступа к данным противника; они отвергают «многостороннюю» модель интернета, критикуют двойственность позиции Америки и оспаривают ее первенство в нынешней системе управления интернетом. В сфере идеологии обе державы выступают за «государствоцентризм» и суверенитет в противовес политическому либерализму западного образца, проповедники которого отличаются, по мнению Москвы и Пекина, явным лицемерием. Некоторые считают, что на смену «Вашингтонскому консенсусу» должен прийти «Пекинский консенсус», обеспечивающий процветание в рамках государственного капитализма без внедрения либерально-демократической модели.

Не следует забывать, что Россию и Китай роднит схожий исторический опыт: коммунистическое прошлое и унижение, которое обеим странам пришлось испытать от западных держав. Этим объясняется настойчивость, с какой Москва пытается превратить БРИКС в средство противодействия влиянию Запада и в инструмент перераспределения баланса сил в мире в свою пользу. Дипломатию направляет идеология, но последняя может завести ее в тупик: если Россия и дальше будет двигаться в ту же сторону, лет через десять она рискует оказаться младшим партнером Китая. С точки зрения российского исторического опыта, подобное развитие событий означало бы полный разрыв с традицией.

Кризис на Украине представляет собой одно из проявлений общего процесса структурной трансформации. Взаимоотношения России с Западом должны восприниматься не только как пережиток холодной войны, но и как свидетельство более глубокого раскола. Идеология, которая играет в нынешнем конфликте центральную роль, обнажает линии разлома: предложение Россией альтернативной Западу модели и отношение к арабскому миру. Для президента Путина важнее всего история российского величия. Уверенный в неизбежности скорого упадка Запада, Путин решил сделаться символом антизападных настроений всего мира, это заставило его отдалиться от Европы и изобрести особую геополитическую концепцию.

Второй аспект – отношение к арабскому миру. Оно у России совсем не то, что у Запада с арабскими государствами. Сочетая догматизм на западном и прагматизм на восточном направлении, Россия сохраняет исторические связи и контакты со всеми силами, присутствующими в регионе. Кроме того, ей удалось превратить защиту восточных христиан в инструмент внешней политики, подчеркивая свое отличие от западноевропейских держав.

Украинский конфликт побуждает переосмыслить место России в европейской и международной системе безопасности. В целом амбиции западных лидеров не простираются далее сохранения привычного для них миропорядка, подорванного вследствие их собственных ошибок или внешних вызовов; Россия же стремится переустроить мировое пространство. Таковы новые условия диалога, который нужно начинать, чтобы остановить углубляющийся раскол.

США. Евросоюз. Франция. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 7 июня 2015 > № 1395136 Тома Гомар

Технологический альянс вместо Североатлантического

Андрей Ионин

В поисках нового ответа на стратегические вызовы

Андрей Ионин - член-корреспондент Российской академии космонавтики имени К.Э. Циолковского, главный аналитик НП ГЛОНАСС

Резюме Объединенный рынок БРИКС достаточен для развития и поддержания конкурентоспособности любой военной или гражданской технологии. Альянс обеспечивает основное необходимое условие для развития технологий – эффект масштаба.

В минувший год Россия столкнулась с чрезвычайно серьезными внешними вызовами: западные государства во главе с США ввели против нашей страны широкий перечень политических, экономических, финансовых и технологических санкций. По прошествии года все более очевидно: санкции – не тактика, призванная принудить Россию к нужным Западу решениям, например по вопросам Украины, а долгосрочная стратегия. Ее цель – снижение конкурентоспособности, возможностей внутри и вовне России для проведения политики в национальных интересах.

Какая стратегия будет в этих условиях максимально эффективной? Есть ли у России стратегические партнеры или ей предстоит действовать в одиночку? Какие механизмы развития надо создавать в первую очередь?

За прошедший год обсуждалось несколько сценариев действий. Первый – условно опора на собственные силы, максимальное импортозамещение, движение к самодостаточности во всем. Второй – «стратегический союз с Китаем». Третий – «капитуляция перед превосходящими и консолидированными силами Запада». Каждый из трех сценариев не только имеет сложности в реализации, но и несет явные (или пока неявные) угрозы развитию страны. Получается, что у России нет иного выхода, кроме как делать выбор между плохим и очень плохим будущим?

Цель данной статьи – предложить новую стратегическую альтернативу для России (и не только). Сценарий «Технологический альянс» потребует колоссальных и долгосрочных усилий, но зато возможности, которые он открывает, воистину безграничны.

Эффект масштаба

Логика рассуждений в обоснование концепции Технологического альянса выглядит так. Перефразируя Ленина, можно сказать, что «Суверенитет – это есть национальные интересы плюс технологии». В эпоху хай-тека и глобальных рынков владение технологиями, доступ к продуктам и услугам на их основе во многом определяет мощь государства, становится критичным для функционирования системы государственного управления, конкурентоспособности экономики и качества социальной сферы. Причем критичными для обеспечения суверенитета стали технологии не только военные, но и двойного назначения и даже сугубо гражданские.

Список технологий, к которым суверенная страна должна иметь гарантированный доступ (чтобы обеспечивать свою суверенность), уже сейчас длинный, но еще одна проблема в том, что список постоянно расширяется за счет включения все новых позиций. Сегодня это и информационная безопасность, и космос, и био-, и авиация, и социальные сети, и микроэлектроника, и энергетика, и навигация, и медицина, и финансы, и роботы, и платежные системы…

Для создания любой технологии необходимы ресурсы (в том числе финансовые) и кадры, имеющие необходимые знания, умения и опыт. Очевидно, что в каждой стране объем ресурсов (размеры госбюджета) и количество талантливых людей (качественных рук и мозгов) заведомо ограничены. Поэтому при длинном и постоянно растущем списке необходимых технологий всякому государству (даже Соединенным Штатам) придется либо выбирать (концентрироваться), либо искать иные способы (например, США создали уникальную систему, которая, как пылесос, вытягивает таланты со всего мира).

Создать инновационную технологию недостаточно, необходимо поддерживать ее конкурентоспособность на всем жизненном цикле. А для этого помимо ресурсов и людского капитала необходимы уже и рынки. Именно они обеспечивают приток ресурсов (инвестиций) в технологическое совершенствование.

Поэтому любая технология остается конкурентоспособной только тогда, когда опирается на рынок, близкий по объемам к рынкам, контролируемым конкурентами. Невозможно долго, будь ты хоть Сергей Королев и Стив Джобс в одном лице, поддерживать конкурентоспособность технологии, если ты контролируешь рынок по объемам кратно меньший, чем твои конкуренты. На высокотехнологических рынках действуют те же законы, что и на самых простых: «эффект масштаба» в стратегической перспективе – главное конкурентное преимущество, козырной туз, который бьет любую карту конкурентов.

Ситуация осложняется тем, что сегодня практически все высокотехнологические рынки глобальны, в том числе для военных и двойных технологий. И значит, если технологические конкуренты действуют глобально, ты обязан иметь «масштаб», близкий по объемам.

Но российский рынок априори недостаточен для поддержания стратегической перспективы конкурентоспособности на любом массовом технологическом рынке: наша экономика – 3% мировой, а россиян – 2% от населения Земли. Если оставаться в рамках внутреннего рынка, даже в условиях жесточайших протекционистских мер наш естественный рыночный предел – эти 2–3%, максимум (если поднапрячься и ненадолго) – 5%. Для сравнения, внутренний (во многом гарантированный) технологический рынок США кратно больше – более 20% мировой экономики, у ЕС – 25%. У них больше населения, и оно в среднем богаче.

Отсюда следует простой вывод относительно стратегического сценария во всем самодостаточной экономики: как ни строй в России «натуральное технологическое хозяйство», с какой технологии ни начинай, невозможно поддерживать конкуренцию с компаниями, контролирующими рынки Америки или/и Европы либо являющимися лидерами глобального рынка! Не может быть конкурентоспособной «чисто российской» микроэлектроники, «чисто российской» космонавтики, и так далее по всему списку технологий. «Натуральное технологическое хозяйство» обречено на поражение, а значит, просто не сможет обеспечить суверенитет России.

В долгосрочном плане именно технологические санкции Запада, ограничивающие доступ российских организаций, компаний и граждан к высокотехнологичным продуктам и услугам, являются наиболее тяжелыми. Если ранее Россию отсекали от участия в самых современных разработках и покупки западных высокотехнологических компаний, то теперь отсекают (или угрожают отсечь, что зачастую равносильно) уже от продуктов и услуг на основе высоких технологий. Тут все идет в дело: и банковский SWIFT, и инженерное ПО, и массовые платежные системы, и технологии бурения, и микроэлектроника категории Space, и т.д.

Значит, выхода (для России) нет? И у паникерского сценария «сдаваться» просто нет реальной альтернативы? Отнюдь.

Технологическая деколонизация

Свет в конце тоннеля связан с тем, что западные технологические санкции против России максимально наглядно показали любой стране в мире, как с ними будут бороться (воевать, принуждать), если они проявят нелояльность к Западу – держателю большинства высоких технологий. Показали в первую очередь тем крупным развивающимся странам, которые претендуют на суверенность, а значит, хотят самостоятельно (без помощи США) определять свои национальные интересы и их отстаивать. Им показали, что бороться с ними будут не военной силой (так боролись только с колониями до середины ХХ века) и даже не ограничением доступа к кредитным ресурсам, а по-новому – лишая эти страны, компании и народы этих стран доступа к современным технологиям. А предупрежден – значит вооружен.

Перед нами новая стадия колониализма – «технологический колониализм». Здесь сам «доступ к технологиям» выступает как «оружие массового (экономического и социального) поражения». Причем оружие, не посягающее на «западные моральные ценности»: оно нелетальное, политкорректное, никого прямо не убивает. Но при этом крайне действенное, особенно против развивающихся стран, которых вынуждают использовать технологии, им неподконтрольные.

И тогда становится очевидно, что список крупных государств, над которыми подвешен дамоклов меч технологических санкций, обширен. Это и Китай, и Индия, и Бразилия, и Иран, и Индонезия, и Аргентина, и Вьетнам, и другие. Что должны делать эти страны, видя и анализируя происходящее сегодня с антироссийскими санкциями? Как защищаться от «технологического оружия» условного Запада? Причем оставаясь в условиях всегда ограниченных национальных ресурсов, компетенций и внутренних рынков. Получается, надо каждому в одиночку пытаться разрабатывать национальные аналоги по всему (расширяющемуся) технологическому спектру: национальное ПО для различных применений, национальная микроэлектроника, национальная космонавтика…

Государствам, готовым «платить за свой суверенитет», для борьбы с «технологическим колониализмом» надо выйти за национальные границы – им нужны стратегические партнеры по технологиям, необходимо объединиться на основе общей задачи развития. Создать «Технологический альянс».

Стратегия «Технологического альянса» – это союз стран, объединяющих с целью гарантировать свой суверенитет национальные ресурсы, компетенции («руки и мозги») и внутренние рынки для совместного развития, применения и владения всем спектром технологий гражданского, двойного и военного назначения.

Какие страны могут стать участниками Технологического альянса? Тут ответ наиболее простой. Если главный критерий отбора – это суверенность, то первые претенденты – БРИКС: Бразилия, Россия, Индия, Китай, ЮАР. Действительно, аббревиатура БРИК, придуманная аналитиком с Уолл-стрит в 2001 г. как рай для финансовых спекулянтов, в 2010-х гг. уже не только самостоятельно расширилась до БРИКС, но и сменила содержание, зажив самостоятельной жизнью. Сегодня это – объединение суверенных стран, имеющих национальные интересы и волю их отстаивать. (Такое в истории бывает, что искали одно, а нашли другое – гораздо более ценное.)

Важно, что объединенный рынок БРИКС (рынок Технологического альянса) – это почти 3,5 млрд человек, то есть половина человечества, и более 30% мировой экономики, – по своим размерам вполне достаточен для развития и поддержания конкурентоспособности любой военной или гражданской технологии. Тем самым Технологический альянс в формате БРИКС обеспечивает основное необходимое условие для развития технологий – «эффект масштаба».

Также важно, что создание Технологического альянса – в интересах национального развития и суверенитета всех стран-участниц. Взаимовыгодность (игра с положительной суммой для всех) – это главная сила, которая создает и скрепляет альянс.

В условиях технологических санкций или угроз их применения многие российские разработчики технологий и акционеры инновационных компаний поставлены перед тяжелейшим внутренним выбором: «Родина или дело всей жизни». Оставаться патриотом и продолжать свое дело в России, но тогда существенно снизить свои шансы построить большой глобальный бизнес. Либо сохранить доступ к большим рынкам и венчурным инвестициям западных стран, но продолжить свою (и своей команды) работу уже не в России, а на Западе, т.е. эмигрировать. И примеры такого рода за последний год уже есть. Не берусь никого судить, скажу лишь, что Технологический альянс отчасти дает новый выбор для креативных и инициативных. Чем не простор для роста – рынок из 3,5 млрд потребителей?

Не останавливаясь подробно, можно указать еще на несколько важных черт Технологического альянса, которые увеличивают его привлекательность, шансы на создание и силы взаимного притяжения:

это объединение «не против» (например, «гегемонии»), а «за» – технологическое развитие своих стран. Что дает новые позитивные цели и нейтрализует критику (неизбежную со стороны Запада);

объединение стран, географически далеких друг от друга, могло быть создано только после появления интернета и информационных технологий (на порядки снизивших транзакционные издержки обмена информацией) и эффективно только для развития высоких технологий (где идет в основном информационное взаимодействие);

при этом сам процесс объединения государств, географически далеких друг от друга (а значит, не имеющих общих границ), может, при прочих равных условиях, быть более простым, поскольку за этим значительно меньше негативной многовековой истории взаимоотношений стран и народов;

это объединение не накладывает прямых ограничений на внешнюю и внутреннюю политику стран-участниц, что зачастую может стать камнем преткновения (пример – Евросоюз);

это объединение заведомо открыто для новых участников;

парадокс, но в рамках Технологического альянса национальные и культурные различия стран являются конкурентным преимуществом при создании новых продуктов и услуг (в ряде инновационных компаний, например Google, активно используется принцип формирования команд из представителей различных национальностей). Тем самым цивилизационные особенности не стираются в угоду глобализации (как это делается западной культурой и что вызывает понятное противодействие со стороны других цивилизаций), а, напротив, всячески и всеми поддерживаются;

страны – участницы Технологического альянса расположены на разных континентах, поэтому можно сказать, что «над Технологическим альянсом никогда не заходит солнце». Это позволяет организовать работу компаний по принципу 24/365.

Также стоит заметить, что для России (и других стран) альянс – не развитие идеи «стратегического партнерства с Китаем», а альтернатива этому сценарию. Многостороннее сотрудничество не только создает большие возможности для развития, но и снижает риски доминирования одного государства, а значит, появления новых (замены старых) ограничений в реализации национальных интересов и программ национального развития.

Очевидно, что даже взаимовыгодный Технологический альянс нельзя создать одним межгосударственным актом, это процесс, и в первую очередь связанный с ростом доверия между участниками. Лучшее средство для роста доверия – совместные проекты. Разработку технологий в формате БРИКС можно начинать с разных отраслей. Я лишь укажу (не обсуждая) на невоенные проекты из близкой мне космической сферы, реализация которых и взаимовыгодна, и может быть начата уже в кратчайшие сроки. Тут и космическая станция БРИКС (Россия объявила, что завершает проект МКС в 2020 г.). И система персональной спутниковой связи стран БРИКС (как национальная альтернатива американской системе Iridium). И согласование программ развития навигационных систем ГЛОНАСС (Россия) и BeiDou (Китай).

Таким образом, стратегия Технологического альянса, по сути, является новой реальной альтернативой для развития России, и не только России, но и других крупных развивающихся государств. Именно она в наибольшей степени отвечает национальным интересам нашей страны и наиболее эффективна как национальная стратегия развития.

Россия. Весь мир > Образование, наука > globalaffairs.ru, 7 июня 2015 > № 1395134 Андрей Ионин

Неравнобедренный треугольник

Дмитрий Новиков

Цели и возможности России в отношении китайско-американского дуэта

Д.П. Новиков – научный сотрудник Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ.

Резюме Два главных союзника России в АТР – энергоресурсы и флот. Эти средства вкупе с искусной дипломатией способны вывести китайско-американские отношения из тупикового равновесия и способствовать их качественной перестройке.

Одним из главных результатов саммита АТЭС в ноябре 2014 г. стала демонстрация все более противоречивой динамики китайско-американских отношений в регионе.

Стремление Пекина перекрыть повестку Вашингтона более амбициозным проектом либерализации торговли в АТР отразило более глубокие расхождения между двумя странами. России расшатывание китайско-американских отношений дает шанс на то, чтобы придать динамику процессу пересмотра правил международной политики, навязанных после холодной войны. Однако анализ этой практической возможности ставит важный теоретический вопрос – каковы цели и средства Москвы относительно самой главной связки Азиатско-Тихоокеанского региона и как она может встроиться в запутанную динамику отношений Пекина и Вашингтона.

США И КИТАЙ: СУЩНОСТЬ СТРАТЕГИЧЕСКИХ ПРОТИВОРЕЧИЙ

В китайско-американских связях сложилось хрупкое положение, когда лидеры двух стран не хотят выяснения отношений посредством открытого конфликта, предпочитая до поры до времени замалчивать копящиеся противоречия. Раздражители хорошо известны. Более или менее традиционны вопросы, связанные с экономикой – торговые споры, валютное манипулирование, диалог по реформе региональной и глобальной финансовой системы, а также споры относительно соблюдения прав человека, давно составляющие общий фон партнерства. Не так давно появились противоречия, которые отражают принципиально разное видение Пекином и Вашингтоном международного порядка в АТР. Новые проблемы имеют качественно иную природу и создают уже хорошо различимые линии разлома.

Эти линии проходят по трем основным вопросам.

Во-первых, политические конфликты между Китаем и союзниками США, прежде всего обострившиеся территориальные споры по периметру китайских границ. Этот комплекс проблем включает в себя и дремлющий, но никогда не исчезающий из поля зрения «тайваньский вопрос», чреватый крайним обострением. Усугубление споров вызвано решительным стремлением Пекина включить прибрежные воды в зону своих неотъемлемых интересов, что ранее не было характерно для китайской дипломатии.

Во-вторых, военно-стратегические противоречия, особенно на море, обострившиеся в связи с усилением американской группировки в АТР и увеличением оборонных расходов КНР. Этот вопрос плотно увязан с давним стремлением Пекина повысить контроль над морскими коммуникациями посредством развития портовой инфраструктуры в Юго-Восточной Азии и Индийском океане.

В-третьих, борьба вокруг будущей институциональной организации в АТР в сфере как безопасности, так и международной торгово-инвестиционной деятельности. Последний вопрос, по сути, содержит более фундаментальную проблему экономического порядка в регионе.

Конфигурация противоречий позволяет провести историческую аналогию с англо-германскими отношениями, павшими жертвой гонки вооружений на море и разных повесток относительно политической и экономической организации в Европе. Некоторые аналитики говорят о неизбежности расширения линий разлома в американо-китайских отношениях и скорой их трансформации в конфронтационные. Однако пока, невзирая на большой конфликтный потенциал, связи остаются устойчивыми.

Со времен нормализации отношений ключевым фактором устойчивости, невзирая на идеологические и геополитические разногласия, было отсутствие объективной угрозы жизненным интересам Китая со стороны Соединенных Штатов. На протяжении последних десятилетий Пекин воспринимал свои интересы через призму экономики, считая приоритетом национальной безопасности сохранение высоких темпов социально-экономического развития, на чем в известной степени строится и легитимность нынешнего руководства. Географически же зона жизненных интересов очерчивалась собственно национальными границами, где Пекин пользовался неотъемлемым правом строить собственную экономическую и социальную модель, существенно отличную от западной – физическое и даже вербальное вторжение в эту сферу вызывало яростный отпор. В остальном Пекин проявлял удивительную гибкость, что укладывалось в предложенную Дэн Сяопином стратегию 24 иероглифов – «вести себя скромно» и «не претендовать на лидерство», сосредотачиваясь на внутренней трансформации.

До недавнего времени США не демонстрировали серьезных намерений вторгаться в пространство жизненных интересов Китая. Финансовая и моральная поддержка протестующих в Гонконге осенью прошлого года может рассматриваться как проверка китайского руководства на прочность – в этом случае оно ее прошло, подтвердив устойчивость системы. Вашингтон едва ли имеет сегодня достаточно возможностей, чтобы угрожать КНР как государству с определенной формой политического и территориального устройства. Более того, если заглохнет мотор китайской экономики, Соединенным Штатам будет нанесен огромный экономический и даже стратегический урон. Ясное осознание этого факта обеими сторонами позволяет им удерживать отношения в стабильном состоянии, невзирая на наличие противоречий, схожих с англо-германской конфронтацией столетней давности.

Однако пятое поколение китайских руководителей пока достаточно осторожно, но отходит от принципов 24 иероглифов, переосмысливая нарратив китайской внешней политики в пользу географического и смыслового расширения сферы жизненных интересов. XVIII съезд КПК, на котором произошла смена руководства, подтвердил приверженность идее «гармоничного и справедливого мира» и концентрации на мирном развитии. В то же время уходящий с поста лидера партии и государства Ху Цзиньтао подчеркнул в итоговом докладе необходимость «создания прочной национальной обороны, соответствующей международному статусу» КНР, и превращения страны в «могущественную морскую державу». Тональность значительно отличается от того, что десятью годами ранее завещал предыдущий руководитель Цзян Цзэминь, и отражает возросший интерес Пекина к наращиванию и модернизации оборонных возможностей, хотя и достаточно осторожно зашифрованный в вязи традиционных деклараций о мирном развитии.

При Си Цзиньпине эти тезисы стали воплощаться в жизнь с неожиданной решительностью. В 2014 г. оборонный бюджет КНР вырос на 12%, а амбициозные планы усиления военно-морской компоненты – до 351 корабля к 2020 г., включая развитие авианесущей составляющей и качественное обновление подводного флота – заставляют Вашингтон подозревать Пекин в стремлении получить стратегическое преимущество не только в прилегающих водах, но и на просторах Тихого океана. Укрепление ВМС сопровождается более решительным подходом к территориальным спорам, а также видимым стремлением Пекина «перебить» американскую повестку дня в области либерализации региональной торговли, отчетливо проявившуюся на последнем саммите АТЭС. Эти тенденции серьезно противоречат заветам Дэн Сяопина «держаться в тени» и «не стремиться к лидерству». Как раз региональное лидерство становится ядром внешней политики Пекина, и среди китайской элиты набирает силу представление о том, что контроль над экономическими и политическими процессами в АТР является неотъемлемым условием сохранения высокой динамики развития.

Новый нарратив пока в инкубационном состоянии, постепенно обретая отчетливые формы в китайской академической и экспертной среде и лишь ограниченно находя отражение в официальных документах, которые в основном сохраняют пацифистскую умеренную риторику. Но спрос на великодержавность, существующий в китайском обществе, позволяет говорить о том, что при желании руководство может быстро сформулировать и внедрить в сознание более конфронтационный подход к международной реальности.

Тем не менее пятое поколение китайских лидеров предпочитает эволюционный вариант пересмотра внешнеполитических приоритетов. Большая часть исходящих от США угроз по-прежнему носит субъективный характер, а базовая логика анализа китайских жизненных интересов через призму экономики сохраняет актуальность. Китай по-прежнему экспортно-ориентирован, он в огромной степени зависит от доступа на внешние рынки и возможности привлечения инвестиций, а значит от отношений с Западом. Переориентация экономики КНР на внутренний спрос и более сбалансированный рост – одна из главных целей Си Цзиньпиня – сделает ее более самодостаточной и в долгосрочной перспективе стимулирует отход китайской дипломатии от старых принципов, актуальных в начальный период интеграции Китая в мировую экономику.

Смена принципов и расширение границ национальных интересов не означает изменения целей. Внутреннее развитие по-прежнему, как и во времена Дэна, остается стратегическим приоритетом, от которого Пекин выстраивает логическую цепь своей внешней политики.

Заявка на региональное лидерство, таким образом, не столько отражает субъективные националистические чувства китайской элиты и общества, сколько является объективным следствием развития страны в последние десятилетия. Китайская экономика, судя по всему, на долгие годы сохранит уклон в экспортные производства и зависимость от внешнего капитала и технологий. Но в ней будут появляться черты, свойственные развитым экономикам – повышение в ВВП доли внутреннего потребления с опорой на сформировавшийся за тучные годы средний класс, институциональное и технологическое развитие социальной сферы и экспорт капитала с переносом производств в страны, где рабочая сила уже сегодня дешевле китайской. Сохранять высокие темпы роста в этих условиях труднее – отсюда возросшая потребность использования политических инструментов для замыкания региональной экономики на китайский рынок.

Хороший политический климат отношений с Вашингтоном соответствует первому тренду, в то время как укрепление позиций в регионе – второму. Таким образом, рассматривая внутреннюю трансформацию как императив, китайское руководство не отходит от логики целеполагания времен Дэна, но меняет инструментарий и границы национальных приоритетов в условиях качественного усложнения стоящих перед Китаем задач и потребностей.

Это означает, что в ближайшее время интересы Пекина сконцентрируются преимущественно в АТР, в то время как на глобальном уровне повышение стратегического присутствия будет увязано с решением ключевых задач в регионе, подобно тому как Германия времен Бисмарка наращивала глобальное присутствие для обеспечения дополнительных козырей в европейской политике. Едва ли Китай повторит ошибку Вильгельма II в конце XIX века, который ввязался в колониальную гонку и растратил ресурсы на бесполезное наращивание глобального присутствия в ущерб региональным приоритетам. Главным принципиальным отличием этой ситуации от англо-германских отношений является низкий порог допустимой цены, которую Пекин готов позволить себе в борьбе за региональное лидерство.

Таким образом, ключи находятся в Вашингтоне – будущее зависит от того, как Соединенные Штаты отреагируют на описанные изменения в китайской внешней политике. Привычка рассматривать региональные и даже локальные вызовы в глобальном контексте может сыграть с Америкой злую шутку, так как делает поддержание глобального лидерства самоцелью, а зону жизненных интересов расширяет на весь мир. Такой подход уже продемонстрировал свою пагубность, трансформировав внутриполитический кризис на Украине в противостояние двух ядерных сверхдержав.

Интерпретация китайских действий как попытки достижения геостратегического преимущества над США и запуск механизма сдерживания сделает конфликт неизбежным. Пока в американском экспертном сообществе доминирует намерение сохранить курс на сглаживание негативных последствий китайского роста для баланса сил в регионе. Это отражает понимание сущностного отличия нынешней ситуации от реальности столетней давности. Однако существующий в Соединенных Штатах запрос на значительно более жесткий подход в отношении практически всех угроз американскому мировому лидерству – объективных и субъективных – может заставить Вашингтон нанести ущерб стратегическому партнерству, предопределив более конфронтационную модель развития отношений. Уже сегодня умеренная администрация Обамы вынуждена с нехарактерной для нее жесткостью реагировать даже на незначительные шаги Пекина в сторону пересмотра своего регионального статуса. Таким образом, как раз реакция США является источником наивысших рисков для стратегических отношений Пекина и Вашингтона.

ЦЕЛИ И СТРАТЕГИЯ РОССИИ

Роль Москвы в раскладе китайско-американских отношений до недавних пор была относительно ясной: Россия оптимально вписывалась в роль страны-балансира и географически – как мост между Западом и Востоком, и стратегически – как одно из немногих самодостаточных в плане обороноспособности государств, способных осуществлять независимую внешнюю политику, а значит имеющих достаточно широкое пространство для маневра.

Стратегическое преимущество России на фоне хитросплетений китайско-американских отношений было в чем-то сродни тому положению, которое занимал маоистский Китай в отношении советско-американской конфронтации. Пока дракон и орел готовились к схватке века, мудрый медведь, расположившись в тайге, мог наблюдать и извлекать выгоды.

«Новая холодная война», казалось бы, закрывает это окно возможностей, сужая варианты развития отношений с Вашингтоном до одного и толкая Россию в тесные, подчас удушливые объятия восточного соседа. Это заставляет некоторых аналитиков говорить о том, что Москва загнала себя в стратегический цугцванг, в котором альтернативой капитуляции перед Западом является постепенное превращение в младшего партнера, а то и в сырьевой придаток Китая. Однако это не совсем так.

В действительности Россия никогда и не вписывалась в известную формулу Мао о «мудрой обезьяне», наблюдающей за противостоянием двух хищников и извлекающей из него стратегические преимущества. Россия имеет серьезный задел на глобальном уровне, что обуславливает ее трения с США, но ее позиции в Азиатско-Тихоокеанском регионе в настоящий момент незначительны. В свою очередь огромный вес Китая в АТР, где у Пекина сосредоточены политические интересы, совершенно не коррелирует с его скромными стратегическими позициями на глобальном уровне, а те – с его возрастающей ролью в мировой экономике. Эти дисбалансы сами по себе делают логику стороннего наблюдения и «извлечения выгод» за счет маневрирования несостоятельной – между кем Москве маневрировать на глобальном уровне и чем на региональном, в АТР?

Нынешняя стратегическая ситуация является в известной степени производной от этих дисбалансов и имеет непоколебимую логику. В отношении перспектив китайско-американских отношений Москва еще до конфронтации с США была ограничена и в возможностях осуществлять какие-либо активные маневры, и даже «примкнуть» к одной из сторон (очевидно слабейшей) в качестве балансира. Россия и Китай представлены в разных аспектах силы и имеют разные весовые категории и интересы в зависимости от конкретного вопроса и региона, а взаимодополнение и синергия их стратегических возможностей остается скорее в области желаемого, чем действительного. Для этого китайско-американские отношения либо должны быть ввергнуты в предвоенное состояние, когда логика привлечения союзника любой ценой превалирует над всеми иными соображениями, либо требуется выравнивание описанных выше дисбалансов, когда китайско-американские отношения выйдут с преимущественно регионального уровня на глобальный, из области в большей степени экономической – в стратегическую, а Россия будет играть большую роль в АТР, который очевидно станет ключевым регионом XXI века.

Выправление дисбалансов скорее всего неизбежно в силу естественных исторических процессов. Растущая роль Китая в глобальной экономике рано или поздно вытолкнет его на качественно новый уровень стратегического присутствия в мире. Для России же «поворот к Азии», развитие Сибири и Дальнего Востока – жизненно важные приоритеты для сохранения не только международного статуса, но и суверенитета.

Однако благоприятный сценарий, при котором качественно новый облик китайско-американских отношений станет источником стратегических преимуществ для России, не является обязательным. По этой причине Москва не может просто пережидать, когда все выправится само – традиционно активное начало российской дипломатии направлено на созидание истории, а не на подчинение ее процессам. Пассивная роль в отношении ключевой стратегической связки в АТР чревата огромными издержками и развитием другого, менее благоприятного сценария. В то же время использование противоречий между экономическим весом Китая и не соответствующей ему политической ролью не только на глобальном уровне, но и в АТР является объективной основой для изменения международного порядка в пользу Москвы. Соответственно России нужны действенные инструменты влияния на динамику отношений Вашингтона и Пекина. В условиях ограниченности ресурсов единственное, от чего Москва может сейчас оттолкнуться – противоречия в китайско-американских отношениях.

Природа роста международных амбиций Китая позволяет скептически относиться к возможности активного вовлечения Пекина в переустройство глобального порядка, фактически запущенного Москвой весной 2014 года. Хотя китайское руководство декларирует приверженность совместному с Россией стремлению к изменению мироустройства, фиксируя это в ряде двусторонних деклараций (прежде всего – в совместной Декларации о многополярном мире и формировании нового международного порядка от 1997 г.), на практике изменение международного порядка не является для Пекина самоцелью. Его наибольший интерес вызывает реформа финансовой системы и торговли, где Москва сейчас мало чем может помочь.

У России нет прямых инструментов стратегического вовлечения КНР в глобальное геополитическое переустройство (попытки США переложить на Китай некоторую часть груза ответственности за мировой порядок также оказались безуспешными). Таким образом, реальное воздействие на китайско-американские отношения России возможно только за счет наращивания собственного потенциала в АТР и вовлечения Пекина в те нерегиональные вопросы, которые прочно увязаны c китайскими национальными приоритетами (иными словами – потребностями социально-экономической трансформации общества).

Любая стратегия Москвы в отношении китайско-американских отношений будет обречена на неудачу без динамичного развития Сибири и Дальнего Востока. Включение этого огромного макрорегиона в систему региональной экономики само по себе сделает Россию одним из важнейших игроков в АТР и качественно увеличит ее вес в глобальной экономике.

Два главных союзника России в АТР – энергоресурсы и флот. Эти средства вкупе с искусной дипломатией способны вывести китайско-американские отношения из тупикового равновесия и способствовать их качественной перестройке.

Первый инструмент уже активно используется Москвой, в значительной степени вынужденно – в условиях политической конфронтации с Евросоюзом, основным потребителем отечественных энергоресурсов. Китай является крупнейшим импортером нефти и имеет огромный потенциал наращивания потребления нефти и газа, доля которых в энергопотреблении китайской экономики сравнительно меньше, чем в развитых странах, значительно уступая углю (около двух третей всех энергоресурсов, потребляемых Китаем). В перспективе спрос на нефть и особенно газ, который теснит уголь в качестве топлива для производства электроэнергии, станет одним из важнейших факторов зависимости китайской экономики от благоприятной внешней среды.

Увеличение поставок российских углеводородов само по себе будет важным фактором обеспечения энергобезопасности Китая. Россия может сыграть с Вашингтоном на китайском поле в ту же игру, которую тот затеял с Россией в Европе – претендовать на роль гаранта энергетической безопасности КНР. При этом возможности Москвы куда реальнее, чем у США в ЕС, а объективная потребность растущего Китая в диверсификации энергопоставок выше, чем у Европы. В этом отношении партнерство России и Китая взаимовыгодно – Москва не только помогает Пекину диверсифицировать поставки, но и хеджирует свои собственные риски.

Наращивание военного присутствия – также часть российского «поворота в Азию». Тихоокеанский флот качественно обновляется в соответствии с новыми вызовами и угрозами. Уже сегодня ТОФ активно взаимодействует с КНР в формате совместных российско-китайских морских учений. Это сотрудничество можно расширить за счет предоставления облегченного режима захода китайских и российских военных судов в порты этих стран. Для китайского ВМФ даже символическая демонстрация флага во Владивостоке и Петропавловске-Камчатском будет ощутимым геостратегическим преимуществом над японскими военно-морскими силами, для России же это может стать своеобразным возвращением в Далянь и Порт-Артур после многих десятилетий отсутствия – в качестве не колониальной державы, а равноправного партнера по обеспечению региональной безопасности. Такое сотрудничество соответствует установкам обеих стран на достижение военно-морского паритета с Соединенными Штатами и их союзниками как минимум на Дальнем Востоке, а в перспективе и в Тихоокеанском бассейне.

Развитие китайской портовой инфраструктуры двойного назначения по линии морских путей поставок энергоресурсов может стать дополнительным фактором сближения. Присутствие российского флага в водах ЮВА и Индийского океана с опорой на право пользования этой инфраструктурой освободило бы КНР от ощущения стратегического одиночества, а также укрепило бы роль России в качестве важнейшего гаранта энергетической безопасности Китая – уже не только как поставщика, но и как партнера по патрулированию, пусть даже весьма ограниченному, линий морских коммуникаций.

Расширение российского военного присутствия с явной игрой на китайском поле может быть неправильно интерпретировано другими региональными игроками – особенно теми, кто имеет с КНР территориальные споры. В этой связи Москве необходимо проявить дипломатическую активность в многосторонних форматах сотрудничества, пока на этом направлении чувствуется отсутствие системного подхода. Парадоксально отличие в уровнях представительства России в АТЭС (традиционно ездит президент) и Восточноазиатского саммита (в этом году российскую делегацию возглавлял премьер-министр, до этого же обходились главой МИДа).

Именно в области безопасности Москва может сказать веское слово и уравновесить за счет многостороннего формата развитие связей с КНР, принять участие в строительстве региональной архитектуры безопасности, эффективность которой, также как и в Европе, снижается из-за сохранения реликта холодной войны в виде системы американских альянсов. Продвижение такой повестки дня может вызвать серьезный интерес не только Пекина, но и других игроков, объективно нуждающихся в снижении напряженности во избежание появления новых «украин» уже на просторах АТР. С этой точки зрения Москва должна поддержать и китайские инициативы в области либерализации региональной торговли, идущие вразрез с американским проектом Транс-Тихоокеанского партнерства, хотя бы потому что участие в проектах под патронатом США в нынешних условиях для России просто невозможно.

Через ШОС Россия и Китай могут расширить сотрудничество в области обеспечения региональной безопасности в Центральной Азии, имеющей для Пекина большое значение как источник энергоресурсов. Растущая обеспокоенность Пекина по поводу террористической активности Исламского движения Восточного Туркестана и угрозы стабильности всей Центральной Азии требует более активного вовлечения КНР в проблемы региона. Россия при этом оказывается неизбежным партнером как единственная страна, обладающая действенным военно-политическим инструментом обеспечения региональной безопасности в виде ОДКБ.

Опора на «российское плечо» в вопросе энергетической безопасности и расширение военно-политического присутствия КНР в примыкающих регионах безусловно послужит «приглашением» Вашингтону к ответным действиям. Следующий президент вне зависимости от партийной принадлежности окажется под огромным давлением в условиях объективной эрозии стратегических позиций США в мире и необходимости «проявить решительность» на фоне «слабака» Барака Обамы. Это может спровоцировать на активизацию сдерживания Пекина, что вызовет ответную реакцию и создаст риск выхода китайско-американских отношений из состояния хрупкого равновесия, в котором они находятся сейчас. Следствием станет запуск процесса выверки баланса сил в регионе, что в конечном счете способствует оздоровлению международной системы.

В свою очередь, если в Вашингтоне возобладает здравый и прагматичный подход в отношении Китая, курс на уважение его интересов и наращивание стратегических связей для сохранения баланса между сдерживанием и вовлечением, это откроет путь эволюционной трансформации китайско-американских отношений и всей политики в регионе.

Важными представляются усилия США по развитию академической сети в Китае, позволяющей проецировать свою систему взглядов на теорию и практику глобальной и региональной политики, что удовлетворяет огромный спрос китайского экспертного сообщества на изучение истории и теории международных отношений. Россия, несмотря на значительный потенциал в этой области, мало применяет этот инструмент, являющийся долгосрочной инвестицией, результаты которой не всегда осязаемы, что, однако, не умаляет ее важности. «Университетская дипломатия» на основе уже существующих и развития новых академических связей остается неразработанным ресурсом, который Москва просто не может игнорировать в условиях и без того ограниченного политико-дипломатического инструментария. Увеличение роли российского фактора в китайско-американских отношениях и в конечном счете – в Азиатско-Тихоокеанском регионе возможно за счет использования комплекса разногласий между Вашингтоном и Пекином и их трансформации из субъективных в объективные. Последнее обстоятельство не означает неминуемого роста конфронтации и разрушения системы безопасности АТР. Напротив, осознание обеими сторонами объективности двусторонних противоречий способно придать дополнительную динамику построению устойчивой региональной, а затем и глобальной системы безопасности с учетом национальных интересов всех игроков, в том числе и России.

Наталья Орлова: «Экономическая активность достигнет дна во втором квартале этого года»

Один из сильнейших макроэкономистов России, главный экономист «Альфа-Банка» Наталья Орлова считает, что уровень жизни россиян снизится. // Реальное Время, 18 мая 2015 года

Уже в этом году на 7% сократится потребление, на 3% — ВВП страны, а инфляция составит 11%. О том, как будет чувствовать себя экономика России в ближайшие годы, Орлова рассказала в интервью «Реальному времени».

— Наталья, ожидается, что в этом году совокупный убыток банковского сектора составит 2 трлн рублей при 8 трлн рублей совокупного капитала. Если это произойдет, что будет с банками? Ожидать ли банкротства банков, либо санаций, либо объединения?

— Да, и мы уже наблюдаем отзывы лицензий у ряда банков. Но пугаться этого, думаю, не стоит. Как и всегда в кризис, сектор должен «очиститься». У нас в стране зарегистрировано около 700 банков. Активно работают из них 200. Какую деятельность ведут остальные 500?

— Мы наблюдаем также резкое падение числа сделок на авторынке, на рынке недвижимости, бытовой техники. Если это обусловлено тем, что покупатели прекратили тратить деньги, то куда они их вкладывают? Или это обусловлено крахом рынка потребкредитования? Не приведет ли резкое падение товарооборота к кризису перепроизводства, излишних поставок, нет ли здесь опасности пузыря?

— Потребление и доходы превзошли прогнозы и в марте, и за первый квартал 2015 года. В то время как мы ожидали падения розничной торговли на 9,5% год к году, фактическое снижение оказалось не столь сильным — 8,7%. Кроме того, Росстат улучшил данные за январь-февраль, вследствие чего торговля за I квартал 2015 г. снизилась лишь на 6,7%. Эта динамика отражает более сильный в сравнении с ожиданиями тренд доходов. Так, снижение реальных зарплат составило 9,3% в марте (против ожидаемых рынком 10,3%) и 8,3% в 1 квартале 2015 года. Безработица в марте выросла лишь до 5,9%, что ниже ожидавшихся нами 6,0%.

Динамика промпроизводства продемонстрировала улучшение. В марте промпроизводство снизилось лишь на 0,6% (-0,4% за 1 кв. 2015 г.) против снижения на 1,6% в феврале и на 1,9% по консенсус-прогнозу. Это подтверждает наше мнение о том, что рост оборонных расходов (51% в первом квартале 2015 года) поддержит спрос в реальном секторе. Кроме того, снижение инвестиций ограничилось 5,3% в марте: это лучше, чем ожидал рынок, и совпадает с нашей оценкой.

«Потребление и доходы превзошли прогнозы и в марте, и за первый квартал 2015 года. В то время как мы ожидали падения розничной торговли на 9,5% год к году, фактическое снижение оказалось не столь сильным — 8,7%»

— Чем, по-вашему, обусловлено укрепление рубля, как оно влияет на экономику России и когда сменится дальнейшей девальвацией?

— Курс рубля выглядит перепроданным в краткосрочной перспективе, стабилизация цен на нефть и ситуации на Украине позволит курсу вернуться в интервал 45-50 рублей за доллар.

В долгосрочной перспективе стабильность курса зависит от способности резко снизить инфляцию, этот сценарий пока представляется маловероятным в силу проблем в банковском секторе и больших расходных обязательств бюджета.

За сильными результатами первого квартала 2015 года стоит рост бюджетных расходов. Несколько факторов поддерживают более сильные в сравнении с ожиданиями потребительский и инвестиционный тренды в первом квартале 2015 года. Во-первых, это бюджетная политика. Хотя при составлении нашего первоначального прогноза на 2015 г. мы исходили из того, что бюджетные расходы будут заморожены, на практике минфин не смог добиться секвестра — бюджетные расходы вырастут на 10% в 2015 году (с очисткой на 1 трлн руб. ОФЗ в декабре 2014 г.) В первом квартале 2015 года они уже увеличились на 27%.

Во-вторых, «Газпром» уже начал строительство газопровода «Сила Сибири», что ограничивает потенциал снижения инвестиций.

В-третьих, из-за ограничений на импорт продовольствия и слабого рубля в некоторых продовольственных сегментах происходит импортозамещение. Наконец, потенциал экономического спада ограничивает и решение ЦБ ранее ожидаемых нами сроков понизить ключевую ставку. Все это указывает на то, что потребительский тренд, судя по всему, окажется лучше ожиданий и поддержит наш довольно оптимистический взгляд на инвестиционный рост.

Теперь мы прогнозируем снижение ВВП на 3% в 2015 г. Учитывая цифры за первый квартал 2015 года, в том числе снижение ВВП примерно на 2,5%, ожидаемое нами снижение ВВП на 5% за год теперь представляется слишком пессимистичным. Сейчас мы считаем, что потребление, судя по всему, снизится на 7% за год, а инвестиции — на 2%. В итоге снижение ВВП составит 3% в 2015 г. Кроме того, мы ожидаем, что экономическая активность достигнет дна во втором квартале 2015 года.

Решение S&P о рейтинге России заставит компании и банки сокращать внешнюю задолженность в будущем, так как рынки закладывают значительную премию за российский риск. Также важным фактором замедления роста ВВП является новое ограничение — дорогие деньги. Санкции сделали мировые рынки капитала менее доступными для России, в 2014 году российские эмитенты погасили $40 млрд внешнего долга против $25 млрд в 2009 году, увеличив спрос на кредиты на внутреннем рынке.

«Примерно 40% доходов россияне сегодня тратят на продовольствие, еще 40% на непродовольственные товары и только 20% на услуги. Хотя уровень жизни все еще достаточно высокий. Но тенденция на 2016-2017 годы все же на снижение»

— Как изменилась покупательная способность населения в последнее время, и какая стратегия — сберегательная или потребительская — преобладает сегодня? К чему это может привести?

— Пока население больше склонно если не к сберегательной стратегии, то к реализации краткосрочных покупок. Примерно 40% доходов россияне сегодня тратят на продовольствие, еще 40% на непродовольственные товары и только 20% на услуги. Рестораны, путешествия — все это сейчас не в приоритете. Хотя отмечу, что уровень жизни все еще достаточно высокий. Но тенденция на 2016-2017 годы все же на снижение.

Уровень потребления на 22% превышает уровень 2008 года, инвестиции перестали расти с 2012 года. Неспособность запустить инвестиционный рост будет означать уход страны в девальвационно-инфляционную спираль. Снижение темпов инфляции необходимо для запуска инвестиционной модели роста, но означает замедление темпов роста в ближайшей перспективе.

Бюджет обременен значительными обязательствами, уровень просроченных кредитов в банках крайне высок. Зависимость от ЦБ будет сложно снизить, инфляция издержек остается высокой.

— Задолженность банков по сделкам валютного РЕПО, по оценкам Sberbank CIB, составляет $32 млрд, 31% кредитов выдано на месяц, 4,5% — на неделю и большая часть — 56% — годовое РЕПО. Насколько рискованны столь существенные валютные заимствования банков, к чему это может привести?

— Центробанк запустил валютное РЕПО, чтобы сбить дефицит валюты в системе. Как макроэкономисту, мне не нравится этот инструмент. Это трата резерва, завуалированная «интервенция», можно сказать. Центробанк вместо того, чтобы пойти на рынок и продать $35 млрд, раздает их в кредит банкам. С другой стороны, для Центробанка это способ стабилизировать рынок. Потому что, когда в апреле наметился тренд на укрепление рубля, Центробанк начал повышать ставку по валютному РЕПО, таким образом как бы говоря банкам, что они должны меньше опираться на этот инструмент, а как раз идти на валютные рынки, покупать валюту, чтобы погасить свои обязательства перед ЦБ. Поэтому такая сторона этого инструмента, скорее, положительная. Для ЦБ это сейчас, по сути, единственный способ сдержать укрепление рубля. Потому что доходы, которые были при курсе 60, это совсем не те доходы, которые есть при курсе 40-45. ЦБ будет повышать ставку на валютное РЕПО, чтобы вытеснить этот спрос на 30 млрд на рынок, и я думаю, это будет работать.

Единственное, что может нейтрализовать этот инструмент, — очень большой спрос со стороны иностранцев. Но при том рынке, который мы сейчас видим, когда ежедневный оборот составляет $5 млрд, я думаю, что это маловероятно.

— Если Центробанк сделает ставку на экономический рост, снизив ключевую ставку до 8 и менее процентов годовых, введя дополнительные недорогие и длинные инструменты фондирования банков, что будет с инфляцией, и как ее рост скажется на экономике России, потребительских ценах и благосостоянии населения?

— Масштаб замедления инфляции к концу 2015 года переоценен, мы ожидаем уровня 11%. Мнение о временном характере нынешнего ускорения инфляции до 16,9% разделяет большинство аналитиков: последствия девальвации и ограничений на импорт скоро сойдут на нет. Однако прогноз по инфляции ЦБ ниже 10% в январе 2016 года мы считаем слишком оптимистичным. С начала года инфляция уже превысила 7,5%, и чтобы уложиться в прогноз ЦБ, она должна сохраняться 0,3% м/м в оставшуюся часть года.

Мы также находим ориентир по инфляции ЦБ в 4% к 2017 году нереалистичным. Кроме того, вызывает опасения и инфляционный тренд 2016-2017 годов. Хотя рынок прогнозирует инфляцию 7% в 2016 году и 6% в 2017 году, а ЦБ — 4% уже в 2017 году, на наш взгляд, эти цифры нереалистичны. Мы более осторожны в своем прогнозе, так как оба фактора — и спрос, и предложение — говорят о том, что инфляция будет выше.

Проактивная фискальная политика создает риски. Ожидаемое замедление инфляции обычно связывают с замедлением роста номинальных зарплат. Предполагается, что частный сектор не может больше способствовать росту доходов.

«Согласно недавнему исследованию Всемирного банка, лишь 67% россиян имеют счета в банках, и только 20% используют их для сбережений. В 2014 году лишь 41% россиян (против 56% в мире) делали сбережения»

Однако мы считаем, что в результате парламентских и президентских выборов вырастут социальные расходы бюджета. Во-первых, это напрямую скажется на потреблении, так как социальные выплаты формируют 20% доходов домохозяйств. Во-вторых, при демографических ограничениях и очень низкой безработице (5,9%) даже в нынешней ситуации частный сектор будет вынужден последовать примеру госсектора, что усилит инфляционное давление.

Рынок розничного кредитования восстановится, так как жесткая денежная политика имела временный характер. После серии повышений ставки в 2014 году ЦБ начал снижать ее с начала 2015 года. Так как объем розничного кредитования составляет лишь 16% ВВП, а ипотека занимает только 33% рынка, резкое снижение долга домохозяйств маловероятно. Рост кредитования, судя по всему, возобновится ранее, чем ожидалось.

Лишь 41% россиян делают сбережения против 56% в мире. Рост рынка розничного кредитования тем более вероятен, что реальные ставки по депозитам остаются отрицательными. Пока они не были значимо положительными уже на протяжении более десяти лет. В итоге низкая склонность к сбережениям — еще один аргумент в пользу инфляции спроса.

Согласно недавнему исследованию Всемирного банка, лишь 67% россиян имеют счета в банках, и только 20% используют их для сбережений. В 2014 году лишь 41% россиян (против 56% в мире) делали сбережения.

Мы ожидаем, что слабая склонность к сбережениям сохранится.

На повестке дня и инфляция издержек. Хотя государство в последние годы жестко контролировало тарифы естественных монополий и заморозило их в 2014 году, мы сомневаемся, что в будущем эта ситуация повторится. Санкции, судя по всему, станут веским аргументом в пользу более высокой индексации тарифов, и мы считаем, что вклад этого фактора в инфляцию составит 1-2 п. п. в дальнейшем. Источником повышенного инфляционного давления является и высокая концентрация экономики, а по результатам последнего рейтинга ВЭФ Россия находится на 75 месте в рейтинге глобальной конкурентоспособности.

Бюджетная политика — главный риск для таргетирования инфляции. Несмотря на то, что ряд факторов, связанных с инфляцией спроса и инфляцией издержек, говорит о том, что инфляция составит 8-10% в ближайшие годы. Мы считаем, что главным риском остается бюджетная политика. Фактически ориентир по инфляции в 4% не согласуется с задачами электорального цикла, поэтому мы сильно сомневаемся в успешности прогноза ЦБ.

Министерство энергетики и угольной промышленности Украины ведет переговоры об импорте угля из дальнего зарубежья, сообщил в понедельник глава ведомства Владимир Демчишин.

Большинство украинских шахт находятся в Донбассе. Многие из них оказались под контролем ополченцев, и теперь Киев вынужден покупать импортный уголь. Согласно данным ведомства, крупнейшими поставщики угля для Украины в январе-феврале 2015 года являлись Россия, США и ЮАР.

По словам Демчишина, Киев намерен закупать уголь марки "Г" (газовый уголь — ред.) у госшахт, а марки "антрацит" завозить "из всех возможных направлений".

"Есть постоянные проблемы с логистикой и вывозом (угля из шахт Донбасса-ред.). Объем ограниченный, поэтому мы параллельно ведем переговоры о завозке импортированного угля из дальнего зарубежья", — сказал Демчишин на пресс-конференции.

Возможности для возобновления прежних отношений с Россией нет, заявил глава МИД Украины Павел Климкин в понедельник.

"Поймите, что не может быть никакого возобновления обычных отношений с Российской Федерацией, не из-за того, что она не нравится, а возможности для этого теоретически нет…. Идея, что после определенной фазы стабилизации можно было бы вернуться к взаимодействию и к отношениям с Россией, как раньше — как по мне, этот путь ведет в никуда", — сказал министр на заседании межпарламентского совета Украина-НАТО в понедельник в Киеве.

Отношения Киева и Москвы испортились после госпереворота на Украине в феврале прошлого года. Киев обвиняет Москву во вмешательстве во внутриукраинские дела. Москва неоднократно заявляла, что не является стороной внутриукраинского конфликта, не поддерживает ополченцев и не направляет в Донбасс войска. Киев же по-прежнему обвиняет РФ в "военной агрессии" и регулярно "находит" на востоке Украины и в пограничных областях России некие подразделения ВС РФ, хотя международные наблюдатели в ходе регулярных инспекций ни разу не обнаружили какой-либо незаявленной военной деятельности.

Эксперты ранее заявляли, что власти Украины пытаются обвинить Россию в агрессии, чтобы свалить на нее провалы своей политики, в том числе на международном уровне, а также оправдать военные действия в Донбассе.

Украинская газета "Вести" заявила в понедельник, что Государственная фискальная служба вызывает на допросы почти 250 сотрудников издания.

По данным издания, в течение последней недели фискальная служба резко активизировала свою работу по холдингу "Вести".

"Фискалы решили стряхнуть пыль с налоговых дел, сфабрикованных против нас еще в прошлом году (неуплата налогов, отмывание денег). К концу лета эти дела развалились в виду отсутствия доказательств состава преступления, и тогда к работе подключили Службу безопасности Украины, которая якобы нашла признаки сепаратизма в материалах газеты", — напоминает газета. Однако, как пишет издание, тогда экспертиза, проведенная по заказу прокуратуры, не нашла нарушений в публикациях газеты.

Как сообщает газета, ее сотрудников начали массово вызывать на допросы в налоговую, чаще всего звонят домой, "грубят при просьбе выслать повестки, оказывают моральное давление".

По данным редакции, всего предполагается допрос 242 работников издания. Вызывают всех людей, которые когда-либо получали денежные перечисления от компании "Вести масс-медиа" (учредитель газеты "Вести").

"Холдинг "Вести" рассматривает данную практику Госфискальной службы как попытку запугать коллектив газеты. Мы не отказываемся сотрудничать со следствием, однако массовый вызов сотрудников "Вестей" на допрос не поддается логическому объяснению и иначе как акт морального террора его воспринять сложно", — заявило издание.

В редакции газеты "Вести" ранее проводились обыски. Газета издается самым большим тиражом среди всех ежедневных изданий Украины — 350 тысяч экземпляров каждый день. В Совете нацбезопасности и обороны (СНБО) заявили, что обыски проводились из-за подозрений в нелегальном финансировании газеты. В редакции связали произошедшее с критикой в адрес действующей власти накануне выборов президента в мае прошлого года, на которых победил Петр Порошенко.

Украинские оборонные предприятия совместно с канадскими специалистами реализуют программу запуска разведывательного спутника для Украины, сообщила в понедельник пресс-служба государственного концерна "Укроборонпром".

Как сообщила пресс-служба, соответствующие договоренности были достигнуты по итогам конференции и выставки CANSEC, которую провела Ассоциация безопасности и оборонной промышленности Канады в Оттаве.

"Обосновав необходимость оптического разведывательного спутника для Украины, украинская делегация достигла договоренностей о сотрудничестве с Канадой в рамках этого проекта", — говорится в сообщении.

Как сообщает пресс-служба, стороны также обсудили условия углубления сотрудничества оборонно-промышленных комплексов двух стран.

Президент США Барак Обама и президент Франции Франсуа Олланд согласовали позиции по антироссийским санкциям и переговорам по иранской ядерной программе, сообщает агентство Ассошиэйтед Пресс со ссылкой на заявление Белого дома.

Лидеры встретились в понедельник на полях саммита G7 в Эльмау. "Обама и Олланд согласились с тем, что экономические санкции против РФ должны оставаться в силе до тех пор, пока Россия полностью выполнит условия соглашения о мирном урегулировании с Украиной, заключенного в прошлом году и неоднократно нарушаемого", — говорится в сообщении агентства.

Обама и Олланд также договорились "оставаться едиными в стремлении заключить соглашение" в рамках переговоров "шестерки" международных посредников и Ираном по иранской ядерной программе.

Согласно сообщению Белого дома, в ходе встречи лидеры США и Франции также обсудили вопросы изменения климата, торговлю, нестабильную ситуацию в Ливии и борьбу с радикальной группировкой "Исламское государство" в Ираке и Сирии.

В замке Эльмау 7-8 июня встречаются лидеры стран "Группы семи" — Германии, США, Канады, Франции, Италии, Японии и Великобритании. Россия, которая была принята в "семерку" в 1998 году, отстранена от участия в мероприятии с 2014 года.

Отношения России и Запада ухудшились в связи с ситуацией на Украине. Ранее США и ЕС ввели санкции в отношении ряда российских граждан, им запрещен въезд в ЕС из-за их позиции по Крыму и Украине. За прошедший год санкционный список неоднократно пополнялся новыми физическими и юридическими лицами. Летом 2014 года добавились и секторальные экономические санкции. В ответ Россия ограничила импорт продовольственных товаров из стран, которые ввели в отношении нее санкции: США, государств ЕС, Канады, Австралии и Норвегии.

Украина ожидает контрактную цену на российский газ в третьем квартале 2015 года в 295-296 долларов за тысячу кубометров против не более 250 долларов за европейский газ, получаемый по реверсу, однако рассчитывает договориться о предоставлении Россией скидки, за счет которой российский газ станет дешевле европейского, заявил глава Минэнерго Украины Владимир Демчишин.

"Мы по реверсу покупаем газ по 250 и ниже долларов, по формуле цена российского газа на третий квартал должна составлять где-то 295-296 долларов. Лишних 40 долларов переплачивать просто нецелесообразно. Мы просто не будем его покупать", — сказал Демчишин на пресс-конференции в понедельник.

"Я думаю, мы получим (скидку на российский газ — ред.). Тот прогресс переговоров, который есть, не дает оснований говорить, что мы не получим скидку", — отметил министр.

"Я думаю, что российская цена будет ниже европейской. Если россияне хотят его (газ — ред.) продавать, они должны нам предоставить рыночную стоимость", — добавил Демчишин.

В первом квартале 2015 года Украина получала российский газ со скидкой в 100 долларов на тысячу кубометров, которая была предоставлена за счет экспортной пошлины согласно так называемому зимнему пакету, согласованному в конце октября 2014 года после длительных переговоров с участием Еврокомиссии. Срок действия "зимнего пакета" истек 31 марта, однако правительство РФ предоставило аналогичную скидку и на второй квартал, при этом обозначив намерение принимать решение о скидке ежеквартально.

Сейчас Россия, Украина и Еврокомиссия пытаются согласовать проект трехстороннего протокола по поставкам российского газа на Украину, который, как предполагается охватит весь осенне-зимний сезон 2015-2016 годов. Документ предполагается подписать на трехсторонней министерской встрече по газу, которая, как говорил глава Минэнерго РФ Александр Новак, пройдет, скорее всего, после 20 июня.

Глава Минэнерго Украины Владимир Демчишин заявил, что до начала отопительного сезона Украине необходимо закупить 2,5 миллиона тонн угля.

"Откуда будем везти? Марку "Г" (газовые угли — ред.) — местное, его достаточно, это госшахты… Марка "Антрацит" — будем везти из всех возможных направлений. На данный момент часть угля завозилась с госшахт, которые находятся в зоне АТО", — сказал Демчишин на пресс-конференции в понедельник.

По его словам, для прохождения отопительного сезона Украине требуется 1,5 миллиона тонн угля газовой группы, и миллион тонн угля антрацитовой группы.

В результате конфликта в Донбассе Киев утратил контроль над большей частью расположенных там угольных предприятий. По словам премьера Украины Арсения Яценюка, страна потеряла 55 из 90 шахт в Донбассе. При этом шахты, находящиеся на подконтрольной Киеву территории, производят газовые угли, которые практически не используются на украинских ТЭС, а экспорт их нерентабелен. В то же время, необходимые для электростанций антрациты добывают шахты, оказавшиеся под контролем ополченцев Донбасса.

Украина и НАТО через несколько недель приступят к практическому выполнению проектов в рамках трастовых фондов альянса для Киева, заявил глава МИД Украины Павел Климкин на заседании межпарламентского совета Украина-НАТО в понедельник в Киеве.

"Через несколько недель пройдет заседание Украины-НАТО, где мы начнем практическое выполнение проектов в рамках трастовых фондов", — сказал министр.

В минувшем году НАТО решила образовать четыре трастовых фонда, через которые Украине будет выделено 15 миллионов евро для поддержки реформ в сфере безопасности. Фонды будут способствовать решению вопросов логистики, коммуникации, киберпреступности, социальной реабилитации раненых.

Среди стран НАТО на сегодня нет консенсуса относительно сроков вступления Украины в альянс, однако перспектива есть, заявил глава МИД Украины Павел Климкин на заседании межпарламентского совета Украина-НАТО в понедельник в Киеве.

"Сейчас мы часто слышим тезис — когда и при каких условиях Украина может стать членом НАТО? Нужно честно сказать, что на сегодня в НАТО нет четкого консенсуса по вступлению Украины. Но не относительно перспективы (членства — ред.)", — сказал министр.

"Чтобы получить консенсус — нам надо идти путем реформ", — пояснил глава МИД.

В конце декабря прошлого года Порошенко подписал указ об отказе Украины от внеблокового статуса. При этом он подчеркнул, что Киев в течение пяти-шести лет определится по вопросу о вступлении в НАТО.

В Москве неоднократно заявляли о важности сохранения внеблокового статуса Украины. Глава МИД РФ Сергей Лавров заявлял, что этот статус важен для обеспечения безопасности в Евроатлантике и отвечает коренным интересам самого украинского государства.

Бывший генсек НАТО Андерс Фог Расмуссен ранее заявил, что для вступления Украины в альянс ей потребуется достигнуть ряда критериев, на реализацию которых уйдет большое количество времени. При этом НАТО не принимает страны, у которых есть территориальные споры, а Украина претендует на Крым, который стал частью России. Эксперты полагают, что Украина не сможет претендовать на членство в НАТО в ближайшие 20 лет.

Грузия будет разочарована, если на саммите НАТО останется без ПДЧ

Тинатин Хидашели - министр обороны Грузии, автор научных статей и книг.

Михаил Вигнанский - журналист и политический аналитик.

В августе в Грузии откроется Учебный центр НАТО. МИД России заявил об “особой тревоге" в связи с намерениями Североатлантического альянса по созданию в Грузии "полевой инфраструктуры и проведению регулярных военных учений на грузинской территории". Министр обороны Грузии Тинатин Хидашели (впервые в грузинской истории пост руководителя военного ведомства женщина заняла весной этого года) заверяет, что России незачем опасаться, но при этом Тбилиси не намерен отказываться от курса в НАТО.

- В конце августа Грузию посетит Генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг. Центр Альянса будет открыт с его участием?

- Генсек прибывает в страну, которая является давним и надежным партнером Альянса. В страну, которой еще в 2008 году, на Бухарестском саммите, было обещано членство в НАТО. В страну, которая под зонтиком НАТО активно участвует в различных миссиях, в том числе в Афганистане. Мы предложили использовать эту возможность и презентовать Учебный центр, его концепцию. Тогда и расскажем конкретно, кого именно и как там будут готовить. Непосредственно Центр заработает в сентябре.

- Советники НАТО, которые должны координировать работу центра, уже на месте?

- Основная группа уже прибыла и разместилась. Мы надеемся, что этот процесс завершится к концу июля, когда кураторы всех направлений уже будут здесь. На постоянной основе в Грузии будут находиться восемь офицеров НАТО. Но будет еще большая группа советников, которые будут посещать Грузию по мере необходимости.

- Согласно решению прошлогоднего Уэльского саммита НАТО, это совместный Центр. Кто в ответе за финансирование?

- В основном это наши обязательства. Мы получим помощь по менеджменту, тренингам, логистике. Но что касается, скажем так, физического учреждения Центра и его функционирования - это наша ответственность. То есть обе стороны демонстрируют мотивацию в равной степени. Что касается бюджета, пока не могу уточнить, это зависит от различных факторов. Мы не скрываем, просто что-то еще уточняется.

- России не нравится появление Центра НАТО у ее границ.

- Ну, российская власть в целом недовольна существованием независимого Грузинского государства. Но это ничего не меняет.

Кстати, украинские уроки, да и пример Молдовы, показали, что не имеет значения, какого типа делаются заявления государствами, куда они намерены интегрироваться.

Когда Россия решает привести в действие государственную машину, она делает это. Вне зависимости от того, кто, например, находится во власти в Грузии и какое там видение.

- А какое у Вас видение перспектив отношений с Россией, разорванных после войны 2008-го?

- Хочется верить в рационализм. Отношения Тбилиси и Москвы - это часть большой геополитики. А мир стоит сегодня перед очень серьезной угрозой терроризма со стороны "Исламского государства", в том числе и на Северном Кавказе. Ни у кого, в первую очередь у России, нет комфорта не осознавать это. То есть это не должно позволить России вступать в конфронтацию со своим естественным союзником против такой террористической угрозы - с Западом, так как сама Россия может оказаться перед серьезнейшим вызовом. Я думаю, что, очевидно - в России осознают масштаб этих новых угроз. Поэтому надеюсь, что проявится такая ось для партнерства Запада и России именно в сфере совместной борьбы с терроризмом.

- До открытия Центра вы посетите США.

- В середине августа. Там есть комплекс важных тем для обсуждения. Мы сотрудничаем министерствами, плюс еще есть подписанная несколько лет назад Хартия о стратегическом партнерстве Грузии и США. Познакомлюсь с коллегой - Эштоном Картером. У нас горячее лето - 14 июля приезжает председатель Европейского Совета Дональд Туск, про август вам уже известно.

- Будете просить в США поддержать предоставление Грузии на саммите НАТО в Варшаве через год "Плана действий по членству"?

- Это тоже.

- Получив назначение, Вы сразу же обозначили, что предоставление этого плана Варшавским саммитом - Ваша основная цель. Но еще и до войны 2008-го, а тем более после нее "Старая Европа" скептически к этому относилась.

- У меня нет таких ощущений. Я пока не видела заявлений каких-либо официальных лиц о том, что Грузия недостойна членства в НАТО. Ярким подтверждением меняющегося доверия к Грузии стала продажа в июне Францией нам самых современных средств ПВО, которые вскоре поступят в страну. Они беспрецедентно защитят грузинское небо.

Вот если взять обсуждение в Евросоюзе санкций против России, там в период дискуссий тоже разные мнения, но потом все голосуют единогласно. Я уверена в таком же единодушии в НАТО и ЕС по отношению к избранному Грузией курсу. Главное, чтобы мы сами были аргументированы. Нам надо еще много поработать перед Варшавой. Еще мы, напомню, заявили, что примем участие в формирующихся Силах быстрого реагирования НАТО. Каким будет наше представительство, определится во время переговоров. С нашей стороны зафиксирована политическая воля.

- Кстати. Кроме систем ПВО Грузии были нужны и современные противотанковые средства.

- Работаем и над этим, но пока не скажу с кем.

- Избавляетесь от советской и российской военной техники?

- Это наша окончательная задача.

- Не только страны Запада, но и, скажем, Израиль прерывал с Грузией после 2008-го военно-техническое сотрудничество.

- Сейчас Израиль вкладывает, только на первом этапе, 80 миллионов долларов в строительство в Грузии гражданских самолетов. Ведем переговоры с Израилем и по моей сфере.

- Вернемся к НАТО - Североатлантический альянс пока расширится пока Черногорией.

- Для нас очень важно и ценно, что НАТО открыло двери для этой страны. Это отчетливый сигнал скептикам, которые сомневаются в том, что НАТО продолжает политику открытых дверей. Цикл расширения НАТО не должен прерываться, это вселяет в нас оптимизм.

- На референдуме 7 лет назад три четверти граждан Грузии поддержали вступление в НАТО. Каков процент сторонников этой идеи ныне?

- Полагаю, такой же. Это более чем в два раза выше, чем в Черногории.

- Если Грузия не получит в Варшаве ПДЧ, это вызовет скепсис в внутри страны?

- Это вызовет здесь большие разочарования. Утраченные надежды. Будут думать, что кто-то вот решает за нас.

- Как будет, на Ваш взгляд, развиваться ситуация на Украине?

- В рамках июньского министериала НАТО я встречалась в Брюсселе с украинским коллегой и их руководителями Генштаба. В целом у нас регулярные контакты. Они не думают, что там все закончено. Но тогда неужели у дипломатии в 21-м веке нет смысла?! Тем более когда миру брошены такие глобальные вызовы, о которых я уже говорила?! Я все же с оптимизмом смотрю на потенциал Вашингтона и Брюсселя.

- Грузия помогает Украине в этом конфликте?

- В военном смысле никак.

- А как вы смотрите на то, что там добровольцы из Грузии?

- Я не рассматриваю это как проблему. Человек волен в своем выборе. Если твой бывший президент теперь губернатор региона, почему там не могут сражаться твои граждане? Это их выбор. Индивидуальное решение. Мы не контролируем его.

- Михаил Саакашвили был не только президентом Грузии. но и Верховным Главнокомандующим. Сейчас он гражданин другого государства и служит ему. Нет опасности, что он может выдать какие-то военные тайны?

- Уже одно то, что он был Главковерхом, представляло серьезную опасность для нашей страны. Так что сейчас эта опасность не выше, чем тогда. Он сегодня не наша головная боль, к счастью. Но он станет головной болью дружественного украинского государства, уверена.

Саакашвили - это безответственность огромного масштаба.

Мы же как государство достаточно сильны, чтобы он не принес нам вред.

- Его политические перспективы в Грузии?

- Мертвые не оживают.

- Какие у Вас отношения с другими соседями по региону?

- Осенью встретимся с министрами обороны Азербайджана и Турции, обсудим планы на 2016-й год, в том числе по совместным учениям. В Брюсселе я поговорила с министром обороны Армении.

- В Армении российская военная база, она может быть угрозой безопасности Грузии?

- Любая российская база у наших границ таит в себе опасность.

- В Европе несколько женщин - министров обороны. Легче находить общий язык с ними?

- Я уже встретилась с некоторыми такими моими коллегами. Давно знаю министра обороны Голландии. Посмотрим, не исключено, наметим какие-то общие планы.

Грузия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 6 июня 2015 > № 2906352 Тинатин Хидашели

Марксизм в эпоху постглобализации

Борис Кагарлицкий

Возможности и ограничения

Б.Ю. Кагарлицкий – социолог, кандидат политических наук, директор Института глобализации и социальных движений (ИГСО).

Резюме Причина кризиса в отношениях Москвы и Запада – роль, которую Россия может сыграть в переустройстве миросистемы. Западные идеологи разглядели эту роль гораздо лучше, чем сами российские элиты, стремящиеся уклониться от подобной миссии.

Статья представляет собой сокращенную версию материала, написанного по заказу Валдайского клуба и опубликованного в серии «Валдайских записок» в мае 2015 года. Полный текст по-русски со справочным аппаратом – http://valdaiclub.com/publication/77060.html

После крушения советского блока в 1989–1991 гг. говорить о марксизме как о передовой или хотя бы влиятельной теоретической школе в странах Восточной Европы стало бы по меньшей мере странно. Сам термин «социализм» был здесь в высшей степени дискредитирован. Однако в университетах Западной Европы и Северной Америки преподавание марксизма оставалось важнейшей частью социологического образования, а радикальная левая интеллигенция продолжала активно участвовать в общественных дискуссиях. Но и на Западе в 1990-е гг. разворачивается масштабное контрнаступление сторонников либеральной идеологии, чьи позиции в значительной мере пошатнулись под влиянием событий 1968–1974 гг. (война во Вьетнаме, студенческие бунты во Франции и Италии, революция в Чили, падение правоавторитарных режимов в Португалии, Испании и Греции). Кризис идеологии и практики либерального мейнстрима сопровождался в конце 1970-х гг. экономическими трудностями, которые переживало западное общество потребления. Однако выход был найден не на путях антикапиталистических преобразований или новых социальных реформ, за что ратовали левые, а через отказ от смешанной экономики, воплощавшей концепции Джона Майнарда Кейнса, через политику поэтапного демонтажа социального государства, приватизацию, дерегулирование и предоставление привилегий финансовому капиталу. Иными словами, сам мейнстрим радикально сдвинулся вправо, заместив центристские идеи прогрессивного либерализма жесткими принципами современного неолиберализма.

Триумф неолиберализма и кризис левых

При этом сами левые не только не смогли предложить комплексного стратегического ответа на перемены, происходившие в рамках глобального капитализма, но и разделились на две группы, предлагавшие равно неконструктивные подходы. Одно течение склонно было игнорировать происходящее, доказывая, что капитализм ничуть не изменился, другая, напротив, мифологизировала перемены, принимая за чистую монету любые объяснения и концепции, предлагавшиеся идеологами правящего класса. Неудивительно, что крушение СССР послужило сигналом для атаки неолибералов, которые на уровне идеологической и культурной гегемонии закрепляли успехи, уже достигнутые в политике и экономике. Причем под ударом оказались не только партии и теоретики, представлявшие коммунистическую традицию и связанные так или иначе с советским проектом. Западные левые, включая коммунистов, начиная с 1968 г. не раз публично критиковали СССР. Однако это ничуть не облегчило их положения в идейной борьбе конца ХХ века.

Крушение советской системы интерпретировалось неолиберальной мыслью как доказательство принципиальной невозможности успешно построить какую-либо общественную модель, отличающуюся от современного капитализма, и заведомой обреченности любых форм хозяйственной политики, не основанной на действии «невидимой руки рынка». Таким образом не только сторонники централизованного планирования, опиравшиеся на советский опыт, но и все остальные левые – от умеренных социал-демократов, призывавших осторожно регулировать рынок, до радикальных сторонников рабочего самоуправления и анархической сетевой самоорганизации – оказались исключены из сферы «серьезной дискуссии» и признаны безнадежными утопистами.

Потерпев ряд поражений, социал-демократические и коммунистические партии начали одна за другой сдаваться на милость победителя, встраиваясь в неолиберальную систему и признавая логику нового консенсуса. Многие коммунистические партии официально прекратили существование. Социал-демократические партии сохранялись скорее как электоральный бренд, а не общественная сила, выступающая если не за реформирование капитализма, то хотя бы за проведение качественно иной политики в его рамках.

Мелкие левые группы искали спасения в жестком догматизме, превращаясь в своеобразных «хранителей огня», вся задача которых состояла в том, чтобы передать марксистскую и социалистическую традицию в более или менее целостном виде будущим поколениям. Наконец, интеллектуалы, лишенные политической опоры, обратились к различным версиям постмодернистской теории. Они критиковали Маркса за недостаточный радикализм, доказывая, что он слишком зависел от господствующих в то время воззрений и не смог порвать с традициями европейского Просвещения, идеями прогресса и верой в науку, которые тоже являются частью буржуазной системы ценностей. При этом, осуждая Маркса за историческую ограниченность и «буржуазность», постмодернистские идеологи забывали как о собственной культурной ограниченности, так и о своей встроенности в институты неолиберального капитализма.

Поскольку марксистский проект и в революционном, и в реформистском варианте отвергался как «недостаточный», его должна была заменить фундаментальная критика основ современной цивилизации, даже в принципе не предполагавшая каких-либо практических действий. Такой подход позволял соединить претензию на интеллектуальный радикализм с принципиальным и последовательным отказом от попыток изменить общество. Наиболее ярким воплощением тенденции стала книга Тони Негри и Майкла Хардта «Империя», которая, если убрать шелуху радикальной риторики, представляла собой попытку доказать прогрессивность неолиберальной модели капитализма в качестве преддверия коммунизма. Авторы оказались ярыми сторонниками Евросоюза, участвовали в кампании за принятие Европейской конституции и последовательно поддерживали курс на рыночную интеграцию континента, натолкнувшийся на неожиданно жесткое сопротивление большинства населения Западной Европы.

Именно это сопротивление оказалось главной проблемой европейских и североамериканских элит после крушения СССР. Ситуацию иронически выразил мексиканский писатель и активист Субкоманданте Маркос, когда заметил в связи с восстанием индейцев в штате Чьяпас, что жители этого отдаленного региона ничего не знали ни про крушение Берлинской стены, ни про распад СССР, а потому просто продолжали защищать свои права и интересы так, как будто никакого идеологического переворота не произошло. Собственно, восстание сапатистов в Чьяпасе в 1994 г. и стало сигналом начала нового глобального сопротивления. Другим переломным событием были массовые протесты в Сиэтле в 1999 г., когда многотысячные демонстрации сорвали проведение министерской встречи Всемирной торговой организации.

Антиглобалистское движение

В последние годы ХХ века стихийное сопротивление неолиберальной системе начало приобретать организационные формы. Подобные движения назвали «антиглобалистскими», хотя сами их участники на первых порах от данного ярлыка открещивались, предпочитая именовать себя «глобальным движением за социальную справедливость». Новые массовые движения формировали широкие демократические коалиции, пытавшиеся выработать общую повестку дня. Затем появился Всемирный социальный форум, ставший своего рода глобальной объединительной и дискуссионной площадкой. В 2002 г. возник и Европейский социальный форум. Наконец, уже после того как в 2008 г. разразился мировой экономический кризис, на сцену вышли такие политические партии, как СИРИЗА в Греции и «Подемос» в Испании.

Следует, впрочем, отметить, что кризис 2008 г. не только не привел к изменению экономической политики в ведущих странах Запада, но даже не способствовал росту антиглобалистского движения. Как раз наоборот. Европейский социальный форум после 2008 г. пришел в упадок, а затем и вовсе прекратил функционировать. Всемирный социальный форум продолжал собираться, но интерес к нему заметно снизился. Социальные движения сосредоточились на локальных и национальных задачах. Во Франции мы видели протесты против ограничивавшего трудовые права молодежи «закона о первом найме», затем менее успешные – против пенсионной реформы. В Греции и Испании массовые мобилизации стали ответом на политику жесткой экономии, проводимую под давлением ЕС и международных банков. Кульминацией подобных выступлений стала акция Occupy Wall Street в Нью-Йорке. Она оказалась в медийном плане настолько успешной, что ей начали подражать организаторы протестов по всему миру, даже если их повестка дня не имела совершенно ничего общего ни с требованиями, ни с идеями нью-йоркских «оккупантов».

Показательно, однако, что в отличие от протестов в Сиэтле в 1999 г., которые реально затормозили принятие решений в рамках ВТО, акции, подобные Occupy Wall Street, никаких практических последствий не имели и не принудили власть имущих хоть что-нибудь изменить.

Собственно, именно неэффективность массовых мобилизаций и вынудила участников (вернее, определенную их часть) поставить вопрос о необходимости перехода от протеста к организованной политике. И вот тут-то востребовано оказалось не только наследие Маркса как великого экономиста, но и марксизм как теория политического действия. Другой вопрос, что речь идет не о том, чтобы с религиозным рвением повторять марксистские мантры столетней давности, а о том, чтобы формулировать новую повестку дня и новые политические проекты на основе марксистского анализа.

Изменившееся общество и классовый анализ

Классовая структура общества радикально изменилась не только со времен Маркса, но и по сравнению с ХХ столетием, когда индустриальный капитализм достиг на Западе расцвета. На рубеже ХХ и XXI веков происходило два глобальных социальных процесса, дополнявших и противоречащих друг другу.

С одной стороны, имела место беспрецедентная пролетаризация населения. В странах Азии, Африки и Латинской Америки огромная масса людей вовлекалась в современное хозяйство и индустриальное производство. В развитых европейских странах представители «свободных профессий», технические специалисты, интеллектуалы, ученые и всевозможные представители «креативного класса» окончательно превращались в наемных работников. Но с другой стороны, классовая структура становилась все более размытой, привычные механизмы солидарности и коллективного взаимодействия переставали работать.

Новые пролетарии оказывались гораздо менее связаны между собой, чем рабочие ХХ века. Сами предприятия становились меньше по размерам, их коллективы – менее массовыми, их структура более дифференцированной. Старые индустриальные регионы, будь то Западная Европа, страны бывшего советского блока или Америка, утрачивали значительную часть производств, которые перемещались в Латинскую Америку, Восточную Азию, Китай. Место организованного промышленного пролетариата занимали работники сферы услуг, сотрудники образования и здравоохранения, ученые. В свою очередь новый рабочий класс формировался в странах, не имевших традиций социалистического движения, условий для развития свободных профсоюзов и левых политических партий. Разрыв в оплате труда между различными группами наемных работников резко увеличился, что неминуемо ставило вопрос о том, насколько прочной может быть солидарность между ними.

Иными словами, противоречие между трудом и капиталом никуда не исчезло, но сам мир наемного труда стал куда более сложным и менее единым. В известном смысле пролетаризация сопровождалась атомизацией и деклассированием, а также формированием новой социальной географии, которая не могла не отразиться на перспективах мировой политики.

В новой ситуации привычные методы организации, лозунги и политические практики оказывались если и не вовсе неприменимыми, то по крайней мере нуждались в серьезной корректировке. Однако это отнюдь не означало, будто марксизм утрачивал значение как теория, ориентированная на преобразование общества. В тупике оказывались лишь те теоретики и практики, кто упорно держался старых схем, не желая подвергнуть меняющуюся историческую ситуацию критическому анализу. Между тем именно общественные перемены делали этот анализ необходимым и востребованным.

Новое социальное государство?

Там, где левые партии продолжали держаться привычных схем, либо, наоборот, шли на поводу у либеральной идеологии, они постепенно, а порой и довольно быстро приходили в упадок. На их место приходили популистские движения, по-новому формулировавшие понятие солидарности.

Парадокс в том, что чем более разношерстным и гетерогенным мир наемного труда, тем более широкими и обобщенными оказывались задачи и лозунги, на основе которых формируются коалиции и развиваются практики солидарности. При старой схеме совпадение интересов рабочих, занятых однотипным трудом на однотипных заводах, становилось основой классовой общности, из которой постепенно вырастала потребность в единой профсоюзной и политической организации. Но это неминуемо уступает место новой перспективе. Именно формирование коалиции вокруг самых общих социальных и экономических вопросов становится исходной точкой, позволяющей собрать вместе различные социальные силы, которые в процессе практического взаимодействия углубляют солидарность. Таким общим интересом становится необходимость сохранить, отстоять или завоевать базовые социальные права, утраченные или подорванные в последние десятилетия ХХ века и в начале XXI века, все то, что составляло практическую сторону социального государства – бесплатное здравоохранение, образование, доступное жилье, общественный транспорт, институты, обеспечивающие вертикальную мобильность в обществе, и т. д. Иными словами, если старая солидарность формировалась «снизу вверх», то теперь процессы солидаризации идут «сверху вниз», от широкого объединения и коалиции социальных движений – к объединению и взаимопомощи на локальном уровне. Другое дело, что борьба за базовые социальные гарантии не является конечной целью и единственным смыслом новой левой политики, по-прежнему ориентированной на структурное изменение общества.

Французский экономист Томас Пикетти в книге «Капитал в XXI веке» доказывает, что вопрос о социальном государстве оказывается ключевым для нашего времени. «Во втором десятилетии XXI века неравенство, которое, казалось бы, исчезло, не только достигает прежнего исторического максимума, но и превосходит его». Сокращение неравенства в ХХ веке было результатом не естественной логики капитализма, но, напротив, нарушения этой логики под воздействием войн и революций. Однако, давая мрачную картину социальной и экономической деградации капитализма, Пикетти ограничивается умеренными рецептами, предлагая в качестве панацеи не структурные реформы, а укрепление и модернизацию сохранившихся на Западе институтов социальной поддержки граждан на основе прогрессивного налогообложения капитала.

Между тем очевидно, что само понятие социального государства должно быть переосмыслено. Филиппинская общественная деятельница Тина Эбро говорит в этой связи о «преобразующей общество социальной повестке дня». Аналогичным образом российский социолог Анна Очкина подчеркивает, что речь уже идет не только и не столько о поддержании жизненного уровня трудящихся, сколько о создании новых механизмов социального и экономического воспроизводства, подконтрольных обществу, о переходе от «пассивной демократии» получателей социальных благ к «активной демократии» сознательно организуемого развития в интересах большинства.

Популизм и политика

Политической формой таких движений, как правило, оказываются уже не централистские партии традиционного социал-демократического или коммунистического типа, а широкие объединения, часто выглядящие популистскими. Но речь не идет о собирании случайных сил вокруг популярного вождя, а об объединении социальных движений вокруг общих задач практического преобразования своей страны и мира. Таковы СИРИЗА и «Подемос», стремительно поднявшиеся на фоне упадка «старых левых».

Если политика СИРИЗЫ основывается на критическом переосмыслении многолетнего опыта, накопленного «старыми левыми», то «Подемос» изначально декларировала разрыв со «старыми» левыми партиями, доказавшими свою неспособность защищать интересы трудящихся в новых условиях. Однако этот разрыв вовсе не означал отказа от марксистской традиции. Лидер «Подемос» Пабло Иглесиас настаивает, что борьба возглавляемой им партии не может быть сведена к традиционному классовому противостоянию, «фундаментальный раскол сегодня проходит между силами олигархии и демократии, между социальным большинством и привилегированным меньшинством».

С точки зрения марксистской ортодоксии, подобная формулировка кажется однозначно еретической. Но, увы, еретиками оказывались практически все марксисты, возглавлявшие успешные революции – от Ленина с его идеей блока рабочего класса и крестьянства до Мао Цзэдуна, Кастро и Че Гевары, сделавших ставку на вооруженную борьбу в сельской местности.

На самом деле Маркс, писавший о пролетариате как наиболее последовательной исторической силе, заинтересованной в преодолении капитализма, нигде и никогда не говорил, будто революционное преобразование является исключительной привилегией промышленных рабочих и их партии. Более того, именно марксизм ХХ века в лице Антонио Грамши поставил вопрос о формировании широких социальных блоков и борьбе за идейно-политическую гегемонию в масштабах всего общества. Проблема в том, что подобные идеи на протяжении десятилетий либо игнорировались бюрократией традиционных партий, либо использовались как обоснование беспринципного аппаратного сговора с теми или иными группировками правящих верхов. Напротив, новый популизм, представленный такими партиями, как СИРИЗА или «Подемос», ориентируется на формирование широкого «низового» блока на основе равноправного союза массовых социальных движений.

Вопрос о том, насколько радикальным, эффективным, успешным и последовательным окажется политический блок, составляющий основу нового популизма, открыт, поскольку ни широта движения, ни его демократизм сами по себе не могут заместить политическую стратегию, выработка которой требует не только организационных и пропагандистских, но также интеллектуальных усилий. И здесь марксистская теория вновь необходима и в конечном счете незаменима.

В то время как в Европе поднимающаяся волна левого (а в некоторых странах и правого) популизма является до известной степени политическим новшеством, в Латинской Америке и бывших колониальных странах Азии подобные движения имеют немалую историю. Популистские коалиции формировались в ходе антиколониальной борьбы и национально-освободительных восстаний. Сегодня их острие направлено против политической коррупции и монополии на власть, которую десятилетиями сохраняют традиционные элиты независимо от политического окраса.

В этом контексте поучительным примером является «Партия простого человека» (Aam Aadmi) в Индии, одержавшая в феврале 2015 г. победу на выборах в Дели. Партия не только набрала более половины голосов в столице, но и получила в итоге 95% депутатских мест (что не удавалось даже самым успешным партиям в истории страны). Защищая интересы беднейших слоев населения, национальных и религиозных меньшинств, она за несколько месяцев превратилась из аутсайдера в одну из ведущих сил в национальной политике.

Страны БРИКС

Изменение глобальной социальной географии и процессы индустриализации в странах Азии и Латинской Америки, равно как и включение в мировой рынок государств бывшего советского блока, поставили вопрос о новом соотношении между центром и периферией капиталистической системы. На протяжении 1990-х и 2000-х гг. происходил последовательный перенос промышленного производства из стран Запада в Латинскую Америку, затем в Восточную Азию и Китай. Это было вызвано не только стремлением использовать более дешевую рабочую силу, а также избегать высоких налогов и экологических ограничений, но и вполне осознанным намерением ослабить профсоюзы и рабочее движение в странах «центра». Однако конечным итогом данного процесса оказалось резкое усиление не только промышленного потенциала ведущих стран периферии, но и рост амбиций новых индустриальных держав и их элит, почувствовавших потребность и возможность изменения мирового порядка. Таким образом, справившись с угрозой внутренней (со стороны собственного рабочего движения), западный капитализм столкнулся с угрозой внешней.

Воплощением этой угрозы стал блок БРИКС – объединение Бразилии, России, Индии и Китая, к которому вскоре присоединилась Южная Африка. Присутствие России делает этот блок полноценной геополитической силой, потенциально способной изменить конфигурацию мировой экономики. Будучи единственной европейской страной в составе этой группы, единственной «старой» индустриальной великой державой, одновременно остающейся частью современной капиталистической периферии, Россия оказывается своеобразным мостом между мирами, носителем исторических, интеллектуальных, военных и производственных традиций, без освоения которых новые индустриальные страны защитят свои интересов в случае столкновения с Западом. Именно этим в значительной мере объясняется и то, что антироссийские настроения западного мира резко усилились именно после того, как БРИКС материализовался в качестве работоспособного международного явления.

Показательно, что антироссийский курс элит Запада начал формироваться за несколько лет до того, как конфронтация с Москвой стала реальностью благодаря украинскому кризису. Проблемой оказалась не практическая международная политика России, остававшаяся на протяжении 2000-х гг. крайне консервативной и умеренной, и уж тем более не ее экономическая линия, полностью укладывавшаяся в рамки общих принципов неолиберализма, а именно потенциальная роль, которую наша страна может сыграть в реконфигурации миросистемы. Парадоксальным образом западные неолиберальные идеологи и аналитики разглядели и поняли эту роль гораздо лучше, чем сами российские элиты, явно стремящиеся уклониться от подобной исторической миссии.

Социальный конфликт и глобальное противостояние

Естественный ход событий превращает страны БРИКС в центр притяжения для других государств, стремящихся преодолеть зависимость от Запада и логику периферийного развития. Однако для того чтобы стать коллективным субъектом, способным осуществить преобразование мировой системы, все эти страны должны сами пережить внутренний кризис и радикально измениться. Рост экономики и укрепление среднего класса, наблюдавшиеся во всех этих государствах на фоне экономического роста 2000-х гг., свидетельствовали не о стабилизации капиталистической системы, а о нарастании в ней противоречий, поскольку речь шла о появлении новых потребностей, которые не могут быть удовлетворены в рамках существующего порядка. «Проблемы средних слоев в странах БРИКС можно выразить предельно конкретно, – пишет экономист Василий Колташов. – Одна из них: требование среднего класса к уровню общественной свободы. Другая – психологические проблемы его представителей. Они в немалой мере создаются средой обитания. И здесь немалое значение имеет социальная политика государства».

Быстрый рост экономик стран БРИКС в значительной мере был подготовлен как раз неолиберальной глобализацией, создавшей на мировом уровне повышенный спрос на их продукцию и ресурсы. Однако, с одной стороны, этот спрос не может бесконечно поддерживаться в рамках сложившейся системы, противоречия которой логически привели к кризису перепроизводства и исчерпанию сложившейся модели потребления, а с другой – породил новые противоречия, возможности и потребности как на глобальном, так и на национальном уровне. Страны, вчера еще находившиеся на периферии системы, могут занять совершенно иное место, но в этом случае измениться должны как сами эти страны, так и окружающий их мир. И надеяться, будто произойдет это плавно и бесконфликтно, нет оснований.

Конфигурация современной мировой системы такова, что радикальное ее преобразование вряд ли может быть достигнуто за счет какой-либо одной страны или победы какой-либо партии на национальном уровне. Трудности, с которыми столкнулось левое правительство Греции буквально через месяц после своего избрания, отлично демонстрируют противоречия современного политического процесса, который не может не быть одновременно и национальным, и глобальным.

С одной стороны, греки законно и суверенно избрали правительство, получившее мандат на радикальный пересмотр экономической политики и отказ от мер жесткой экономии, навязанных Брюсселем в полном соответствии с требованиями неолиберальной теории. С другой – никем не избранные и не имеющие демократических полномочий представители финансовых институтов и аппарата ЕС смогли принудить Афины подписать соглашение, явно противоречившее воле подавляющего большинства греческого народа и собственной программе СИРИЗЫ. Уступки правительства вызвали резкую критику не только со стороны его избирателей и активистов в родной стране, но и в международном левом движении. Нобелевский лауреат Пол Кругман, не отличающийся революционными взглядами, отмечал, что главная проблема пришедших к власти греческих левых «как раз в том, что они недостаточно радикальны».

Разумеется, можно упрекать СИРИЗУ в дефиците решимости и в отсутствии четкой стратегии. Но не следует сбрасывать со счетов и глобальное соотношение сил. Трудно ожидать, будто новые популистские движения в Греции, Испании и, потенциально, в Италии, оставаясь один на один с олигархией Евросоюза, смогут одержать решающую победу. Точно так же и страны БРИКС вряд ли смогут рассчитывать на безусловный успех в случае обострения конфронтации с Западом, если не найдут активных и верных союзников в западном мире. Однако возникающая конфигурация глобальных сил как раз открывает такую возможность: протест европейских социальных движений, вступая в резонанс с переменами, происходящими на периферии, создает новую политическую ситуацию, открывает перспективу глобальных коалиций. Другое дело, что практическое ее осуществление и невозможно без серьезных перемен внутри самих государств периферии, и прежде всего – стран БРИКС.

Потребность в переменах

Сегодня актуальность приобретают представления Маркса о мировой революции как о социальном преобразовании, которое происходит не одновременно повсюду, но и не ограничивается рамками какой-либо страны или даже региона, а постепенно охватывает всю планету, вовлекая в свой водоворот разные общественные силы и территории. Будут ли наступающие перемены означать конец капитализма или только создадут возможность для преодоления неолиберальной модели и замены ее новым социальным государством – вопрос уже не теоретический, а практический. Ответ на него будет зависеть от самих участников событий, от того, какой в итоге окажется конфигурация и соотношение сил, насколько далеко зайдет инерция перемен.

Постепенное саморазрушение неолиберальной модели заставляет по-новому осмыслить опыт СССР. Если в начале 1950-х гг. результаты советского планового хозяйства воспринимались даже западными аналитиками как успех, пусть и омраченный чрезвычайно большими потерями и жертвами, а в 1990-е гг. эта же модель представлялась изначально обреченным проектом, то в нынешней ситуации становится понятно, что именно критическое переосмысление и переоценка данного опыта (наряду с опытом регулирования рынка, накопленного последователями Кейнса) дает возможность сформулировать новые подходы, найти ответы на вопросы, поставленные кризисом.

«Сегодня в России советское социальное государство, не ценимое в полной мере советскими гражданами и разрушаемое реформами правительства, переживает второе рождение уже в качестве феномена общественного сознания, элемента системы ценностей и мотиваций российских граждан, – констатирует Анна Очкина. – Этот факт проявляется не в осознанном стремлении вернуть советский строй, не в сколько-нибудь продуманной политической или социальной программе, выдвигаемой теми или иными движениями. Он выступает пока только в виде некоего полубессознательного стремления найти подтверждение тому, что то, что сейчас реформами правительства превращается в услуги разной степени доступности, существовало ранее как социальные права. Именно восприятие образования, здравоохранения, культуры, социальных гарантий как социальных прав есть наследие советского прошлого».

При этом речь идет вовсе не о неком абстрактном стремлении к «справедливости», по поводу которого иронизировал еще Фридрих Энгельс. Стремление к «справедливости» лишь выражает на языке морали осознание вполне объективных и назревших общественных потребностей. При этом, однако, принципиально важно то, что недовольство сложившимся положением вещей само по себе не только не гарантирует позитивных перемен, но и может стать деструктивным фактором, механизмом саморазрушения общества. Поскольку кризис носит объективный характер, он будет нарастать при любом развитии событий, вне зависимости от наличия или отсутствия альтернативы. Но для того чтобы этот кризис обернулся общественным преобразованием, а не чередой бессмысленных катастроф, нужна комплексная экономическая, социальная и политическая стратегия. Она не может быть разработана без серьезной теоретической основы, которую, в свою очередь, невозможно сегодня представить без учета достижений марксистской мысли.

Новая стратегия развития

Основные черты новой стратегии развития уже прорисовываются по мере углубления кризиса. На политическом уровне это прежде всего демократизация процессов принятия решений, создание новых институтов власти, открытых не для узкого круга профессиональных представителей «гражданского общества», давно ставших частью политической олигархии, а для большинства рядовых граждан. На уровне экономической политики возникает необходимость формирования эффективного общественного сектора и его интеграции в единый комплекс (не только хозяйственный, но и социальный и институциональный), как на национальном, так и на межгосударственном уровне. Требуется формирование институтов стратегического планирования и регулирования, последовательные усилия, направленные на развитие внутреннего рынка, ориентированного на запросы населения. На этой основе возможна реорганизация мирового рынка через взаимодействие организованных и демократически регулируемых национальных экономик.

Наконец, важнейшей задачей остается превращение социального развития в инструмент экономической экспансии, формирование спроса через социальную политику. В основе государственной экономической политики должен лежать приоритет науки, образования, здравоохранения, гуманизация среды обитания, решение экологических проблем в интересах общества, а не экологов.

Все эти задачи никогда не будут решены без радикальных политических и социальных перемен, поскольку только так возникнут институты и общественные отношения, стимулирующие, а не блокирующие подобное развитие. Вопрос касается не замены одних элит другими, а того, чтобы радикально перестроить сам механизм общественного воспроизводства, сформировав новые общественные слои, не только органически заинтересованные в демократическом развитии, но и способные стать его субъектом.

Разумеется, с точки зрения многих представителей традиционного марксизма, ждущих немедленного наступления социализма в результате пролетарской революции, подобная перспектива может показаться слишком «умеренной» и «реформистской». Но только она и может мобилизовать общественную энергию на осуществление глубоких социально-экономических преобразований и способствовать оформлению широкого блока, заинтересованного в этих преобразованиях и готового их осуществлять на практике.

Революционность марксизма всегда состояла в способности его наиболее проницательных сторонников бескомпромиссно анализировать действительность и радикально проникать в самую суть общественных отношений, предпочитая сетованиям по поводу социальной несправедливости трезвый анализ структур власти и господства, которые эту несправедливость воспроизводят.

Мировой кризис, начавшийся в 2008 г., знаменовал конец эпохи неолиберальной глобализации, но отнюдь не прекращение порожденных ею процессов. В этом смысле современную эпоху следует характеризовать как эру «постглобализации». Невозможно преодолеть последствия неолиберализма без осознания необратимости произошедших перемен и без понимания того, что эти перемены не являются окончательными. Нет пути назад, как бы ни были значимы и привлекательны для нас достижения и идеологии XIX и XX веков, но ничто не мешает идти вперед, опираясь на этот опыт и используя теоретический багаж, оставленный нам великими мыслителями Просвещения и идеологами освободительного движения, величайшим и самым актуальным из которых остается Карл Маркс.

Россия. Евросоюз. БРИКС > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 6 июня 2015 > № 1395148 Борис Кагарлицкий

«Демократизм» против демократии

Александр Лукин

Постбиполярный мир: мирное сосуществование или хаос

А.В. Лукин – доктор исторических наук, руководитель департамента международных отношений НИУ «Высшая школа экономики».

Резюме Россия вряд ли может позволить себе неограниченную конфронтацию. Гораздо более азумный курс – попытаться создать альтернативу Евросоюзу в рамках Большой Европы.

Исследование осуществлено при грантовой поддержке факультета мировой экономики и мировой политики НИУ «Высшая школа экономики» в 2015 году.

На рубеже ХХ и ХХI веков биполярная система, господствовавшая после Второй мировой войны, рухнула в результате саморазрушения одного из полюсов. После краха советского центра силы, вызванного не войной, а давлением и внутренними проблемами, наступил период триумфа Запада.

Соединенные Штаты и их союзники могли взять на вооружение сбалансированный курс, опереться – с лидерских позиций – на улучшение отношений с крупными мировыми игроками. Россию, например, тогда вполне было возможно в значительной степени интегрировать в западную систему. Однако в интеллектуальном пространстве США и Европы верх взяла идеология, которую можно назвать «демократизмом» – своеобразное и однобокое соединение политического либерализма, концепции «фундаментальных прав человека», просвещенческого секуляризма и отдающих колониализмом теорий западного превосходства. В результате Запад попытался силой навязать миру собственную модель, выдавая ее за универсальную, а идеология, родившаяся из победы над тоталитарными системами ХХ века, сама стала приобретать тоталитарные черты.

Тоталитарный крен победителей тоталитаризма

Фундаментальные принципы внешней политики, основанной на идеях «демократизма», просты. Лучший путь присоединить все «варварские» народы и страны к миру «свободы и демократии» – подчинить их политическому влиянию через экономические и политические союзы. Для этого к власти должны прийти силы, ориентирующиеся на Запад, чему необходимо всячески способствовать. Если эти силы не вполне отвечают «демократическим» стандартам – не страшно. Пусть сначала подчинятся экономически и политически, а затем их «дотянут».

После распада СССР Запад избрал путь, основанный не на реализме, а на этой идеологии. Его лидеры почувствовали себя победителями, которым не нужно считаться с интересами других: ведь мир и так скоро упадет к их ногам, так как все народы мечтают слиться с Западом на основе единственно верных всеобщих «универсальных» ценностей. Между тем в большей части мира значительную часть этих ценностей не принимали, не без основания считая их идеологическим прикрытием навязывания Западом миру своей гегемонии. Кроме того, многие постулаты прямо противоречили традиционной культуре и господствующим верованиям других крупных цивилизаций.

Запад переоценил себя в двух смыслах: политическом и культурном. Мир оказался гораздо более сложным, а его ценности – гораздо более разнообразными, чем их представляли себе западные лидеры, опьяненные успехами, но ограниченные собственной идеологией. Но в западных столицах, особенно в Вашингтоне, продолжали вести себя так, как будто «история кончилась»: продавливая свое видение мира и даже внутреннего устройства стран и целых регионов, которые вовсе не желали вестернизироваться. Эта политика привела к хаосу в Ираке, Египте, Сирии, а затем и на Украине.

Некоторые западные наблюдатели задним числом увидели эту тенденцию. Так, известный американский внешнеполитический аналитик Ричард Хаас пишет, что действия США усугубили всемирный беспорядок: «порядок развалился в результате сплава трех тенденций. Сила в мире распределилась между большим количеством игроков. Снизилось уважение к американской экономической и политической модели. А выбор конкретной политики, особенно на Ближнем Востоке, породил сомнения в рассудительности Америки и в том, что угрозы и обещания Соединенных Штатов заслуживают доверия. Чистый итог заключается в том, что, хотя абсолютная сила и мощь США остаются значительными, их влияние уменьшилось».

Если Хаас говорит только о внешнеполитических просчетах, Генри Киссинджер фактически указывает на рост идеологизированности американской политики как на одну из причин неудач. «Прославление универсальных принципов, – пишет он о внешней политике США, – должно быть соединено с признанием реальности истории, культуры и представлений о безопасности народов других регионов планеты», т.к. история «не гарантирует успех даже самым возвышенным убеждениям в отсутствие целостной геополитической стратегии».

В одном из докладов Европейского совета по международным делам (авторы – Иван Крастев и Марк Леонард) утверждается, что уклад жизни ЕС, который европейцы приняли за универсальную модель будущего всего мира, был исключением: «Европейцы хорошо осознавали особый характер своей системы, но были убеждены в ее универсальности… Претензия новой европейской идеи одновременно на исключительность и универсальность сделала невозможным для европейцев принятие альтернативных проектов интеграции на континенте».

Конечно, между Соединенными Штатами и Евросоюзом есть тактические разногласия. США, будучи отдаленной от Европы и самой мощной державой Запада, мало озабочены реальными последствиями своих действий. Вашингтон выступает за более чистое воплощение идеологических целей, не считаясь с европейскими издержками. Кроме того, курс на расширение военных операций по всему миру, раздувание различных угроз позволяет консолидировать доминирование Соединенных Штатов над Европой. В самой Европе есть чисто проамериканские круги, но есть и те, кто хотел бы превратить ее в самостоятельный или хотя бы автономный центр силы. Для этого конфронтация с другими центрами силы в мире не нужна и даже вредна.

Но в целом США и Европу, а также, например, более отдаленные Австралию, Новую Зеландию и в меньшей степени Японию нужно рассматривать как единое сообщество, объединенное прежде всего общей идеологией «демократизма»: стремлением навязать собственную модель всему миру. В обозримом будущем внешнюю политику этого все еще самого мощного центра силы определит противоречие между растущими идеологическими амбициями и снижающимся относительным потенциалом.

Популярность западной модели и западной идеологии была основана прежде всего на том, что, как считали в значительной части незападного мира, особенно после Второй мировой войны, она обеспечивает наивысший уровень благосостояния. Свобода, конечно, привлекательна для части населения небогатых и диктаторских государств, но не за счет благосостояния. Мощный рост китайской экономики в конце ХХ – начале ХХI веков, а также экономический и политический крах многих государств, которым США и Евросоюз пытались навязать собственную модель (Россия 1990-х гг., Ирак, Ливия и др.), заставили усомниться в универсальности западных лозунгов «демократизации», «рыночной экономики» и «свободной торговли».

Подобное ранее случилось с другой тоталитарной идеологией – советской, а вместе с ней и «мягкой силой» СССР после Второй мировой войны, а особенно в 70–80-е гг. ХХ века. Коммунистические идеалы, пользовавшиеся популярностью во всем мире, в том числе в Европе и Америке, особенно в период антифашистской борьбы и деколонизации, поблекли, когда выяснилось, что экономически в третьем мире советская модель не работает, а ведет лишь к созданию коррумпированных диктаторских режимов и застою. Советские военные интервенции в Венгрию (1956), Чехословакию (1968) и Афганистан (1979) заставили усомниться в искренности Москвы относительно создания лучшего мира, породили новое отношение к советской идеологии как к прикрытию геополитических интересов.

В действительности и в СССР, и на современном Западе геополитические цели сложно отделить от идеологических. Все тоталитарные идеологи считают, что навязываемая ими высшая и наиболее прогрессивная политическая модель гарантирует процветание и счастье, а осуществлять ее наиболее эффективно можно с использованием, как говорили в СССР, «братской помощи» «прогрессивных» государств, то есть под их политическим контролем. Поэтому установление контроля над максимальным количеством стран и забота об их счастье путем навязывания единственно верной модели развития в этой конструкции неразделимы.

Пока будет происходить процесс адаптации «демократизма» к новым реалиям (а это займет годы), вряд ли можно рассматривать Запад как источник мира и стабильности. Напротив, его политика останется основным источником мировых конфликтов, которые будут особенно часто возникать на территориях, пограничных с другими, незападными центрами силы, придерживающимися иных ценностных установок.

Только геополитика, ничего личного

В связи с событиями на Украине Россия окончательно отказалась следовать в фарватере Запада и вступила в конфронтацию, начав политический и экономический поворот к незападному миру. Постсоветский консенсус между Западом и Россией был основан на предположении, что обе стороны двигаются к более тесному сотрудничеству, с пониманием относятся к интересам друг друга и идут на взаимоприемлемые компромиссы.

Россия старалась выполнять эти условия. Не отказавшись полностью от идеи национальных интересов, она показывала, что готова ими частично жертвовать ради сотрудничества с «цивилизованным миром». Однако последний, несмотря на обилие ободряющих слов, мыслил категориями собственной победы в холодной войне. Запад включал в сферу своего влияния все больше стран, передвигал военные объекты все ближе к российской границе, в том числе и на территорию ее традиционных союзников. Когда очередь дошла до Украины, Россия взорвалась.

Новая Россия отвергла советскую и любую другую тоталитарную идеологию. Она не пытается навязать свою политическую модель другим. На Украине, как и повсюду вокруг своих границ, Россия ведет борьбу не за установление там модели какого-то идеального общества, а за чисто геополитические цели, связанные с выживанием в условиях хаотического и опасного мира. Она стремится не быть окруженной, не подпасть под политический контроль США и их союзников, сохранить дружественные ей или хотя бы нейтральные режимы у соседей.

Соединенные Штаты и Запад в целом рассматривают конфликт как крайне опасный, хотя и локальный. Москва фактически подрывает глобальный западный проект мирового развития: постепенного подключения всех стран мира к западному проекту на условиях Запада, то есть в качестве «учеников», старательно пытающихся подняться до уровня западных стандартов. Локален же он потому, что Россия – не самый серьезный вызов на этом пути, хотя и наиболее острый в настоящее время. В долгосрочной перспективе формирование многополярного мира в целом вызывает у Запада гораздо большую тревогу. Неясно, как вестернизировать огромный Китай, да и с Индией, Бразилией и многими другими центрами силы не все складывается идеально.

Обаяние модернизации без демократии

В долгосрочном плане возвышающийся Китай представляет собой гораздо больший вызов западной идеологии мирового господства, чем все еще довольно слабая Россия. Китай – вторая экономика и самая густонаселенная страна мира – представляет угрозу не военной мощью, которая пока несравнима с американской и даже с российской. Но КНР удалось сделать то, чего не смог СССР, – построить эффективную экономику, не основанную на политической модели Запада. Более того, Китай настолько взаимосвязан с экономиками Соединенных Штатов и Евросоюза, что в случае осложнений будет крайне сложно принять против Пекина меры, которые были приняты против России. Возможно, в открытой конфронтации объединенному Западу и удастся одолеть Китай, но это очень дорого обойдется мировой экономике.

Сам Пекин активизирует внешнюю политику. Первый этап активизации сводился к стремлению убедить соседей и весь мир в том, что усиление страны не угрожает их интересам. В этом смысл концепции «мирного подъема», выдвинутой в 2003 г. Ху Цзиньтао. Из-за опасений относительно термина «подъем» она затем была заменена теориями «мирного развития» и строительства «гармоничного мира».

При Си Цзиньпине Пекин перешел от защиты к наступлению. Новый лидер выдвинул амбициозные планы создания «Экономического пояса Шелкового пути» и «Морского шелкового пути». Их экономическое содержание пока не вполне ясно, но очевиден политический смысл: Китай выдвигает собственные, альтернативные западным, концепции развития ряда азиатских регионов. Пекин предлагает концепцию соразвития, подкрепленную значительными материальными ресурсами. Он говорит: подключайтесь не к ареалу «демократизма», а к зоне «Шелкового пути». Присоединение ряда союзников США, несмотря на возражения Вашингтона, к предложенному Пекином Азиатскому банку инфраструктурных инвестиций показывает серьезную привлекательность китайских проектов.

Другое свидетельство внешнеполитической активизации – часто раздающиеся в Китае призывы пересмотреть концепцию «таогуан янхуэй» (держаться в тени и стараться ничем не проявлять себя), выдвинутую Дэн Сяопином в начале 90-х гг. ХХ века. Игорь Денисов делает вывод, что «в современном китайском политическом дискурсе четко прослеживается как преемственность внешней политики…, так и стремление придать китайской дипломатии более инициативный характер, что в перспективе должно вывести КНР в число государств, устанавливающих правила игры в соответствии со своими возросшими интересами». И хотя, по его мнению, принцип ограничения стратегического планирования, прежде всего вопросами, затрагивающими «ключевые интересы», не изменился при Си Цзиньпине, сама сфера ключевых интересов постоянно расширяется. Если в годы правления Дэн Сяопина к ним относились лишь проблема Тайваня и контроля над Тибетом и Синьцзяном, то сегодня это уже и защита китайской позиции в территориальных спорах с Японией вокруг островов Дяоюй (Сенкаку), и конфликт в Южно-Китайском море. А некоторые эксперты относят к ключевым интересам и необходимость обеспечить Китаю возможность занять достойное место в мире в целом.

Главным препятствием, по широко распространенному в КНР мнению, являются США. Вашингтон, как считают большинство китайских аналитиков, старается сдерживать Китай, видя в нем основного конкурента. Для этих целей Соединенные Штаты при помощи союзников и дружественных государств пытаются окружить Китай в военном и стратегическом отношении, настраивают против него соседей, раздувая теорию «китайской угрозы». В одной из книг китайского военного аналитика Дай Сюя утверждается, например, что окружение уже удалось почти со всех сторон, за исключением России и Центральной Азии.

Хотя некоторые и предлагают более активные меры по прорыву окружения, например, за счет строительства военно-морских баз за рубежом или привлечения армии к защите зарубежных капиталовложений, официальная позиция пока гораздо мягче. Характерно отношение китайских аналитиков к идее «глобального управления». Считая его нынешнюю теорию и практику западной конструкцией, призванной защищать доминирование США и Европы, в Китае не предлагают подорвать или ликвидировать систему, но выступают за ее реформирование так, чтобы КНР и другие незападные государства получили бы в ней достойное представительство.

В целом Китай не заинтересован ни в конфронтации с кем бы то ни было, ни в революционном изменении мировой системы, однако намерен настойчиво и последовательно содействовать ее эволюции в более выгодную для себя сторону.

КНР, как и Россия, далеко ушла от коммунистического глобального тоталитаризма, не стремится навязывать другим государствам собственную модель развития. При этом экономические интересы страны все больше выходят за пределы собственной территории. И само это стремление, подкрепленное экономическими успехами и серьезными финансовыми ресурсами, ростом популярности китайской модели модернизации без демократии у авторитарных лидеров развивающихся стран, представляет вызов идеологии «демократизма».

Конечно, на Западе многие рассматривают китайский опыт как один из частных случаев теории модернизации. Китай, мол, в принципе идет путем Японии и «азиатских тигров»: за экономической модернизацией должна последовать демократизация, как было в Южной Корее и на Тайване. В Пекине отвечают: КНР нельзя сравнивать с государствами другого калибра; будучи целой цивилизацией, он продолжит развиваться собственным путем, по традиционно китайским схемам. В последнее время в Китае появилось много статей о том, что и для мира в целом традиционные китайские концепции мироустройства гораздо полезнее, чем западные подходы.

Среди западных экспертов между тем снова распространились предсказания скорого краха коммунистического Китая. И хотя эти прогнозы в ближайшей перспективе представляются не более чем стремлением выдать желаемое за действительное, в более отдаленном будущем серьезные проблемы и даже кризис китайской системы власти вполне возможен. Но, как показывает опыт СССР и России, даже гипотетический крах коммунизма и длительный кризис вряд ли приведет к вестернизации такой огромной державы, как Китай, и ее подчинению западным интересам.

Умеренный не-Запад

Индия, Бразилия и ряд других государств постепенно превращаются в мощные центры незападного мира. Дели, как и Пекин, проводит самостоятельную внешнюю политику, стараясь поддерживать конструктивные отношения со всеми основными мировыми игроками. Являясь на протяжении веков мультикультурной и многоконфессиональной страной, она сохраняла общецивилизационное единство, основанное на уважении чужих мнений и традиций. Этот опыт стал основой индийской демократии, и его Индия хотела бы передать миру, желая видеть мировое устройство таким же плюралистическим, как и само индийское общество.

И этот идеал противоречит западной идеологии «демократизма». Совпадая с ним в уважении к демократии, он отрицает идею навязывания «прогрессивных» ценностей и моделей силой и наказания за отход от них. Кроме того, в моральном отношении Индия хотя и идет за Западом, но все еще гораздо более традиционна. Приход к власти в 2014 г. правительства лидера индуистской Бхаратия джаната парти Нарендры Моди еще укрепил чувство индийской миссии в мире и традиционалистские тенденции внутри страны.

Дели старается наладить связи с Пекином, так как этого требует экономическая необходимость. В то же время значительные проблемы в индийско-китайских отношениях сохраняются, в том числе территориальный спор. Но, что более важно, в случае с Китаем и Индией мир является свидетелем зарождения геополитических противоречий между двумя растущими незападными центрами силы, интересы которых сталкиваются, например, в нескольких островных государствах, которые ранее считались сферой влияния Индии, но сегодня стали объектом экономической экспансии Пекина (Мальдивы, Сейшелы, Маврикий, Шри-Ланка).

Бразилия, по данным за 2014 г., была седьмой экономикой мира, ее ВВП превышал показатель таких стран, как Италия или Россия. Два последних президента, Лула да Сильва и Дилма Руссефф, представляют левые силы, и именно в этом – основа нарастающих расхождений с США. Внешняя политика Бразилии во многом противоречит американской: она выступила против операций в Ираке и Ливии, за мирное решение сирийского конфликта, не одобряет санкций в отношении Ирана. Бразилия отказалась поддержать американский проект создания Американской зоны свободной торговли (АЛКА), что явилось одной из главных причин его провала. Соединенные Штаты часто критикуют бразильский протекционизм и якобы демпинг, а также нарушения прав интеллектуальной собственности, в то время как Бразилия обвиняет Вашингтон в приверженности «монетаристской» политике и провоцировании «валютных войн» против развивающихся рынков. По мере укрепления бразильского центра силы и возрастания его влияния в Латинской Америке и мире в целом противоречия с США будут возрастать, хотя экономическая необходимость, как и в случаях с Китаем и Индией, не позволит довести дело до острой конфронтации.

Сосуществовать мирно

Постбиполярный мир на нынешнем этапе можно было бы назвать промежуточным. Глобальное доминирование Запада, сложившееся после холодной войны, заканчивается, а многополярный мир еще не сложился и неизвестно, сложится ли окончательно. Новые центры силы будут пытаться создать вокруг своих границ зоны собственного влияния за счет сокращения влияния Запада, что, естественно, встретит ожесточенное сопротивление последнего (как это уже происходит в случае с Китаем и Россией). Более слабые незападные державы будут пытаться координировать свои действия (в рамках БРИКС, ШОС, АСЕАН).

Однако это не означает создание антизападного альянса. Там, где зоны влияния незападных центров силы столкнутся друг с другом, возможны острые конфликты (как намечающаяся борьба за сферы влияния между Китаем и Индией). Запад (в особенности США) использует это в своих целях. В связи со сложной структурой такого мира окончательное формирование реальной многополярности с несколькими приблизительно равными по влиянию центрами силы не является исторически неизбежным. Заметную роль в этой системе будут играть среднемощные или региональные центры силы, например Вьетнам, Южная Африка, Нигерия и др., имеющие собственные цели и взгляды на региональную политику. Они могут вступать во временные альянсы с более крупными центрами для достижения собственных локальных целей (как, например, Вьетнам, пытающийся использовать Вашингтон в территориальном конфликте с Китаем).

Роль России в переходном мире пока только намечается. Россия пытается стать крупным независимым игроком, позиционируя себя как центр евразийской интеграции. Однако неясно, хватит ли для этого ресурсов. В обстановке экономической зависимости от Запада Россия вряд ли может позволить себе неограниченную конфронтацию. Гораздо более разумный курс – позиционировать Россию и Евразийский союз как часть Большой Европы, но не проекта ЕС, попытаться создать альтернативу Евросоюзу в рамках Большой Европы. Такая цель более реалистична и приемлема для различных слоев российского населения и элит. Она вызовет симпатии тех кругов в Старом Свете, которых не устраивает доминирование США, и позволит продолжить экономическое сотрудничество с Европой. Больше того, Россия должна стать проводником европейских подходов и ценностей в Евразии. Такая теория существовала еще в XIX веке.

Речь, конечно, категорически не может идти о роли России как агента «демократизма». Для Евразии с ее собственными традициями приемлемы лишь самые базовые европейские ценности, обеспечившие общественный прогресс этой части континента на протяжении предшествующих столетий, но не сиюминутные увлечения в области секуляризма и морали, которые Европа пытается навязывать всем окружающим сегодня. Для Азии же, напротив, Евразийский союз мог бы стать «послом» в Европе. Здесь необходимо подчеркивать не только европейскую, но и азиатскую принадлежность России.

В постбиполярном мире сохранятся и даже обострятся глобальные проблемы, которые можно решать только общими усилиями: нехватка ресурсов, перенаселение, загрязнение окружающей среды, нераспространение оружия массового уничтожения и т.п. Смертельную угрозу для человеческой цивилизации в целом представляет терроризм.

Действенный механизм решения таких проблем можно создать, если основные центры силы договорятся о той ограниченной сфере, где их взгляды сходятся, и о том, что по всем другим вопросам они «соглашаются не соглашаться», не доводя дело до острой конфронтации. По сути это будет возрождение «мирного сосуществования» периода биполярности. Ее суть сформулирована еще во времена Никиты Хрущёва: не разделяя ни целей мирового развития, ни идеалов общественного устройства, мы отказываемся от войны друг с другом, пытаемся договориться по тем проблемам, по которым можно договориться. Для рабочих органов этого механизма больше всего подходят уже существующие институты глобального управления, прежде всего ООН с ее Советом Безопасности. Но это не означает неизменность системы, напротив, ее следует постепенно реформировать для достижения более адекватного представительства растущих центров силы.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 6 июня 2015 > № 1395137 Александр Лукин

Политика для всех?

Андрей Скриба

В поисках «правильных» национальных интересов

А.С. Скриба – научный сотрудник Центра комплексных международных и европейских исследований НИУ ВШЭ.

Резюме После исчезновения идеологической конкуренции национальные интересы утратили часть содержания. Сегодня России при формулировании политической повестки и стратегии развития нужно связующее звено между государством/элитами и гражданским обществом.

После распада Советского Союза подавляющее большинство стран, как казалось, пришли к консенсусу о безальтернативности демократического пути, и это позволило многим ученым и экспертам рассуждать о наступившей эре мира и добрососедства. Негласный консенсус сопровождался представлением о неизбежности постепенного «встраивания» развивающихся государств в западную систему, появились грезы о конце истории и торжестве западной либеральной демократии.

Однако уже в начале 2000-х гг. стало ясно, что развивающиеся и переходные страны хоть и признают высокую эффективность западных институтов, не собираются слепо их копировать. Культурная самобытность, религиозная специфика, да и устремления элит противоречили изменениям, которые еще недавно казались неизбежными. В итоге мир стал медленно, но неуклонно возвращаться к привычной конкуренции государств, у которых есть собственные и, естественно, противоречивые интересы.

Высокая мировая турбулентность, неотъемлемыми частями которой стали не только конкуренция, но и глобализация, демократизация, конфликт экономической выгоды и политической целесообразности, а также новые угрозы безопасности, заставили многие страны переосмыслять национальные интересы. Для одних это стало вопросом просто перераспределения приоритетов, от других же потребовало возрождения старой или поиска новой повестки, чтобы обеспечить выживание в стремительно меняющемся мире.

Не обошла стороной проблема национального интереса и новую Россию, которая на протяжении более чем двух десятилетий оставалась зажатой между своей исторической памятью и неудовлетворенностью, между давлением Запада и отставанием от бурно развивающегося Востока, между большими амбициями и невозможностью их реализовать. И наконец, что очень наглядно показал 2014 год, – между очевидным неприятием западного пути и отсутствием собственной эффективной и общепринятой модели развития.

Национальные интересы в теории

Хотя термин «национальные интересы» вошел в научный обиход еще в середине XX в., дебаты об их источниках и мотивационной природе ведутся и по сей день.

В первом случае речь идет о том, кто является источником власти и должен распоряжаться ею – общество (нация) или его институциональная надстройка (государство). Дискуссия берет начало в философских учениях Томаса Гоббса и Джона Локка. Гоббс утверждал, что государство должно стоять над обществом (хотя им же и создается) и охранять его от проблем, которые люди сами себе создают и которые, учитывая человеческую сущность, неискоренимы. Идеи Локка в этом смысле напрямую противоречили гоббсовским, поскольку ставили именно общество выше государства. По его мнению, раз люди формируют между собой общественный договор, результатом которого становится государство, они вправе требовать от государства такой политики, которую сами посчитают правильной и рациональной.

Получается, что есть два основных источника национального интереса. С одной стороны, это государственное руководство (элиты, лицо, принимающее решение), которое заинтересовано в сохранении своего властного положения. С другой – общество, у которого есть свой взгляд на происходящее в стране и мире. К тому, что эти источники сами не являются чем-то единым и монолитным, мы вернемся позже.

Что касается мотивационной природы национального интереса, то здесь также есть несколько объясняющих ее теорий. Реалистические теории ставят во главу угла защиту государства от внешних угроз. Основатель политического реализма Ханс Моргентау, который одним из первых связал национальный интерес с внешней политикой, наделил его такими составляющими, как национальная безопасность, территориальная целостность, невмешательство во внутренние дела. В аналогичном ключе рассуждали и другие реалисты – Джеймс Розенау, Уолтер Липман, Джордж Кеннан, Кеннет Уолц, Эдгар Фернисс.

Не меньшую популярность имели объективистские подходы, когда на население той или иной страны пытались посмотреть как на сообщество людей, связанных узами взаимного уважения и общими политическими ценностями. Объективность их национальных интересов определялась тем, что личные интересы отдельных индивидов отодвигались на второй план, пропуская вперед более глобальную общую цель, формулируемую, разумеется, с учетом объективных черт нации – культуры, религии, места проживания и пр. Самым известным таким подходом можно считать геополитику. Например, Фридрих Ратцель указывал на взаимосвязь интересов народа с пространственной базой государства, а Карл Хаусхофер развил эти идеи, которые в конечном счете нашли отражение во внешней политике гитлеровской Германии.

Хотя эти подходы были весьма популярны, некоторые ученые скептически относились к объективному началу национального интереса. Так, Жан-Батист Дюрозель видел принципиальную проблему в том, что любое размышление об объективном национальном интересе является субъективным. Арнольд Уолферс в духе современного конструктивизма указывал, что национальный интерес может означать разные вещи для разных людей. А Раймон Арон полагал, что плюрализм целей, средств и ресурсов, которыми располагают различные индивиды и группы внутри государств, не образует некую равнодействующую и не позволяет однозначно оценить «национальный интерес».

Другие подходы определяли национальные интересы как неотъемлемую составляющую дипломатии. Сами интересы превращались в более узкие цели и задачи, направленные на усиление государства. К ним могли относиться доступ к морским портам и размещение военных баз на чужих территориях, дружеские отношения с соседними странами и пр. В этом случае национальные интересы отделялись от более широких идеалов общества и интерпретировались как «государственные интересы».

Иногда ученые связывают национальные интересы с идеалистическим восприятием международных отношений. В одних случаях, когда речь идет об интересах государства, под этим подразумевается наиболее комфортная для него система отношений. Как правило, такой системой является баланс сил. В других примерах источником идеализма выступает общество, которое основой национального интереса видит принципы морали, а главным направлением внешней политики – решение глобальных проблем (либеральный подход).

Столь разные способы определения национальных интересов в конечном счете породили большое многообразие трактовок этого понятия. Среди наиболее популярных:

традиции и ценности общества, на которые опирается государственный лидер, выбирая внешнеполитический курс;

интересы, формирующиеся в процессе диалога власти и народа: государство обращается к обществу за их формулировкой, после чего переносит их на международный уровень для ведения переговоров;

цели наиболее влиятельной группы лиц, когда внешняя политика используется для легитимации их собственных интересов в ущерб интересам остальной части общества;

интересы, основанные на объективных качествах общества, включающие необходимость обеспечения безопасности и усиления государства (стоят выше международного порядка);

наиболее благоприятная внешняя среда, которая гарантирует каждому международному субъекту его суверенитет;

международное сообщество, построенное на принципах морали и взаимного уважения, которое стоит выше национального (государственного) интереса.

На первый взгляд, трактовки выглядят противоречивыми, хотя все они по-своему правильны. На практике национальные интересы представляют достаточно расплывчатое понятие, которое в той или иной степени включает в себя все перечисленное. Здесь есть и интересы правящей элиты, и ее желание обеспечить безопасность контролируемого ею государства, и учет интересов других, негосударственных акторов, как внутри страны, так и за ее пределами.

Главный вопрос – соотношение всех этих интересов. С одной стороны, важен контекст, в котором интересы формируются. Например, в напряженной международной обстановке вполне естественен приоритет безопасности государства над благосостоянием народа. Напротив, в мирное время общество и политики больше задумаются о том, как обеспечить экономическое процветание. В американских исследованиях проблема называется «вопросом порога» – при достижении какого уровня значимости тот или иной интерес обретает общенациональное и первостепенное значение.

С другой стороны, для каждого государства этот порог уникален, поскольку в определяющей степени зависит от уже сложившейся внутристрановой среды. Так, для диктатур и тоталитарных режимов открытость внешнему миру представляет большую угрозу, в то время как для либеральных демократий это – естественная необходимость. Аналогично в первом случае императив личной безопасности и удержания власти будет всегда превалировать над обеспечением экономического процветания. Таким образом, ключевое значение обретает иерархия людей, групп и их целей, которая определяется институциональной средой – политическими взаимосвязями и взаимозависимостями внутри страны.

История субъектности национальных интересов

Издревне политическое устройство государств было таково, что элита обладала практически полной монополией на национальные интересы. Можно вспомнить обоснования такого порядка вещей и у Гоббса, и у Никколо Макиавелли. Монархии или иные формы абсолютизма позволяли единолично принимать решения и навязывать их остальному обществу. Причем решения нередко содержали весьма большую долю конъюнктурности: заговоры и интриги, династические союзы и попросту личные амбиции.

Развитие капитализма и буржуазные революции, которые ознаменовали тектонические сдвиги в государственном устройстве, нанесли серьезный удар по абсолютизму. Монархическая власть была либо ограничена конституцией, либо вовсе ликвидирована в пользу иных форм правления. На смену старой аристократической когорте пришли владельцы крупного капитала (буржуа), которые лоббировали собственные интересы и активно влияли на внутреннюю и внешнюю политику. В результате сама политика переставала быть часто и непредсказуемо изменчивой, поскольку обретала широкий и долгосрочный фундамент в виде союза власти и капитала. Долгосрочными становились и национальные интересы, также получившие большее объективное содержание. Известна фраза лорда Пальмерстона, сказанная в середине XIX века, о том, что у Британии нет постоянных друзей или врагов, но есть постоянные интересы.

К началу XX столетия вслед за капитализацией началась и демократизация общественно-политической жизни. Новые политические системы предоставили гражданскому обществу более широкие права, и оно, наконец, смогло повлиять на национальные интересы. В одних случаях это было опосредованно, например, через электоральные кампании; в других – напрямую, когда граждане объединялись в группы (профсоюзы, общественные объединения и иные НПО) и становились вполне реальной политической силой.

На первый взгляд, изменения лишь обострили естественный конфликт общества и государства и затруднили нахождение общего знаменателя. И действительно, в молодых формирующихся политиях противоречия между интересами различных групп нередко вызывали кризисы, революции и даже гражданские войны, в которых рушились вековые державы.

Однако, с другой стороны, по мере стабилизации становилось ясно, что вовлечение в политический процесс большего числа внутренних игроков все же приблизило страны к нахождению общенациональной повестки «для всех», или по крайней мере заставило заняться ее поисками. И хотя естественная конкуренция между элитами и гражданским обществом не исчезла, установленные правила сделали и тех, и других более ответственными.

Элиты – как политические, так и экономические – поняли, что должны не только бороться с внешними угрозами и решать собственные частные вопросы, но и удовлетворять потребности общества. Национальный интерес стал постепенно избавляться от «элитарного эгоизма». Общество, в свою очередь, также смогло внести свой, пусть и небольшой, вклад в политическую повестку, и стало менее радикальным в политических суждениях и действиях (яркий пример – Англия XIX века, где своевременная демократизация создала широкий национальный диалог и, по сути, уберегла страну от революционной ситуации). И самое главное – граждане получили конституционные права на отзыв (в том числе внеочередной) мандата у элит, действия которых, по их мнению, не соответствуют национальным интересам.

Общий тренд капитализации и демократизации политических систем имел географические неравномерности и особенности. Быстрее всего этот путь прошли государства Западной Европы, а также их бывшие и наиболее прогрессивные колонии – США, Канада, Австралия. Для них национальным интересом стало сохранение внутренних достижений и максимальная реализация себя как передовых держав.

В остальных случаях политическая эволюция имела свою специфику. Прежде всего отметим европейские страны, интересы которых были во многом ущемлены итогами Первой мировой войны. Практически во всех случаях это привело к наступлению авторитаризма и концентрации власти в руках новых сил, которые смогли предложить народу наиболее привлекательную повестку. Для постимперской России таковой стала коммунистическая идея, которая позволила сплотить расползавшуюся страну вокруг построения надклассового общества. Для Германии выходом из унизительных поражений стал фашизм и реваншизм, мобилизовавший нацию на интересах возрождения и расширения жизненного пространства.

В других государствах Европы, а также странах Азии и Латинской Америки реформы находились под сильным влиянием религиозной, этнической и культурной специфики. Некоторые из них, такие как Китай и Турция, в конечном счете, пройдя разные фазы, сумели найти свою особую, но при этом приемлемую для общества модель развития. Для других же весь XX век превратился в непрерывный и безуспешный поиск подобной модели, когда интересы часто сменявшихся элит и неудовлетворенного народа постоянно вступали в острый конфликт. Отдельно упомянем мусульманские страны, где ядром национальных интересов оставалась религия. Именно она в дополнение к нефтяным сверхдоходам стала фундаментом авторитарных и монархических режимов, которого иногда не хватало другим столь же богатым ресурсами, однако менее стабильным государствам (Венесуэла, Бразилия, Чили, светский Иран).

Во второй половине XX века национальные интересы многих стран смешались с идеологическим соперничеством капиталистического Запада и коммунистического не-Запада. Именно в это время само понятие «национальные интересы» входит в научный обиход, а их государствоцентричное понимание переживает новый ренессанс.

Противостояние СССР и США вновь вывело на первый план интересы безопасности, защиты суверенитета и завоеваний (территориальных или политических), а во внешней политике – ориентацию на сохранение баланса сил между конкурирующими блоками. Такой фон усилил позиции политической элиты, однако при этом не только не противопоставил ее другим участникам политического процесса, но даже сблизил их.

В целом можно сказать, что по мере эволюции государства и общества расширялась объективная основа национальных интересов. Во-первых, элиты, которые по-прежнему оставались их главными источниками, сделались более емкими и инклюзивными. Во-вторых, в большинстве случаев они уже не могли игнорировать взгляды представляемого ими народа. В итоге национальные интересы стали более рациональными. Они обогатились за счет интересов экономических, культурной самобытности и религиозной принадлежности (а на некоторое время – еще и идеологической борьбы), стали учитывать уровень развития страны и то, насколько он удовлетворяет ее граждан.

Решающим становилось то, удавалось ли закрепить эту эволюцию эффективными институтами, которые установили бы широкий диалог между всеми участниками политического процесса. Если да, то и механизмы реализации национальных интересов приходили в соответствие новым реалиям. В противном случае смена режима лишь перераспределяла частные интересы внутри национальных, и безответственность элит рано или поздно вновь давала себя знать.

Национальные интересы в современном мире

Эпоха идеологизированных интересов закончилась весьма неожиданно для многих ее ключевых участников. Не будет преувеличением сказать, что распад СССР и всего социалистического блока ввел мировое сообщество в замешательство.

Для Соединенных Штатов и их ближайших союзников формальное поражение главного геополитического противника открыло невиданные доселе возможности. По словам госсекретаря Колина Пауэлла, после краха коммунизма наступил коллапс всех границ и препятствий, а глобализация уже вела к революционизации всего мира, «…и во главе этой революции стоит Америка». Однако эйфория достаточно быстро натолкнулась на концептуальное противоречие.

Прежняя Америка была символом защиты либерально-демократических ценностей. В новом же мире уже вовсю шла третья волна демократизации, которая, по словам Строуба Тэлботта, лишила западную демократию ее эксклюзивности и разрушила миф о природной недемократичности отдельных народов и культур. В итоге сам собой возник вопрос, как США могут объяснить свои прежние интересы, направленные на другие страны и регионы и уже не связанные с их защитой от коммунистической угрозы.

Государства бывшего СССР, также как и многие другие постсоциалистические страны, переживали в это время мучительные политические и экономические реформы, которые мешали национальному консенсусу. Их общества и элиты, ранее «сшитые» идеологией, оказались по разные стороны баррикад: общество в условиях демократии выступило противником государственной неэффективности и ждало новой политики, в то время как элиты испытывали явный недостаток национальных идей. Схожие проблемы наблюдались и во многих странах третьего мира, где внутренний конфликт интересов также не позволял сформулировать общую политическую повестку.

Дополнительно поиски новых национальных интересов были затруднены процессами, которые последовательно размывали государственный суверенитет и наносили непосредственный удар по самой возможности формирования отдельной и отличной национальной повестки.

Во-первых, глобализация, стиравшая экономические и информационные границы. Транснациональный капитал создал не только возможности для развития, но и угрозы, поскольку во многих случаях оказался неподконтролен государству, а в некоторых даже вмешивался в государственные дела. А информационные потоки, также неконтролируемые, делали мир все более расплывчатым для убедительной национальной идентификации. Хотя в то же время неолибералы видели в этих процессах долгожданное благо, поскольку, по их мнению, в эпоху глобализации национальные интересы уступают первенство интересам общечеловеческим.

Во-вторых, после деколонизации и новой волны демократизации в транзитивных государствах резко обострился национальный вопрос. И речь не о конфликтах между странами (Индия и Пакистан, арабские народы и Израиль), которые как раз способствовали общественной консолидации, но об отсутствии у многих стран национальной гомогенности. В лучшем случае это мешало объединить страну вокруг общей идеи. В худшем – становилось причиной распада, как это было в Югославии, Судане, и как это, кстати, происходит сегодня на Украине. Немалую роль сыграл национальный вопрос и при распаде СССР.

В-третьих, нельзя обойти стороной пример Европейского союза, где экономико-политическая интеграция давила на национальные интересы, толкая ее участников к компромиссу. С одной стороны, у этого обстоятельства был несомненный плюс, поскольку тем самым интеграция гарантировала мирный характер переговоров и взаимовыгодное сотрудничество. Особенно благоприятным оно казалось для бывших социалистических стран ЦВЕ, которые смогли сравнительно быстро и небезуспешно преодолеть «шоковую терапию». Однако с другой стороны, интеграция породила феномен наднациональной бюрократии, у которой со временем появились собственные интересы. И эти интересы стали все чаще противоречить национальной повестке. Ярким доказательством этого является европейская политика в отношении России в 2014 г., когда ЕС политически усиливался за счет образа внешнего врага, несмотря на экономическую невыгодность санкций для многих стран-членов.

Сэмюэль Хантингтон полагал, что в отсутствие четкой национальной повестки во внешней политике станут преобладать транснациональные и ненациональные группы. Вывод об их глобальном доминировании пока делать рано, однако несомненно, что интересы и политика многих государств за последнюю четверть века последовательно теряли свою «национальность» и все более соответствовали окружающему их беспорядку.

С одной стороны, находились государства и элиты, не заинтересованные в своем ослаблении, смене приоритетов с обороны на внутреннее развитие и старались сохранить былую власть. В этом их поддерживало военное лобби, ставшее за годы холодной войны влиятельной силой. Вместе они принялись искать новые оправдания для старой политики. Для стран Запада и в частности США таким оправданием сначала была защита народов от «недодемократизировавшихся» режимов (Ирак, Югославия). Затем – угроза терроризма, ставшая поводом для интервенций в Ирак и Афганистан. А к концу 2000-х гг. появилась и новая риторика о внешних угрозах безопасности, среди которых особо отмечались Россия, Иран, Северная Корея и в более отдаленной перспективе – Китай. Эти же инструменты – поиски внешнего врага ради усиления государства – приняты на вооружение и во многих других странах, Россия – не исключение.

Из наследства холодной войны выгоду попытался извлечь и крупный капитал, который, несмотря на большую самостоятельность, сохранил близость с политическими элитами. Известно, что американские нефтяные компании получили выгодные контракты в политически обновленном Ираке. Хотя нужно признать, что экономические интересы не только стимулировали, но и сглаживали международные противоречия. Именно благодаря этому отношения США и Китая, а также Европы и России долгое время сохраняли мирную направленность.

Международная нестабильность сделала национальные интересы заложником политического процесса в еще большей степени, чем раньше. И в демократиях, и в авторитарных режимах элиты чаще всего даже не пытались бороться с этим, а старались подстроиться под постоянно меняющийся контекст и получить от него максимальные дивиденды. Что неудивительно, поскольку именно безынициативность в отношении внешнего хаоса, следование чьим-то императивам зачастую сохраняли за такими элитами влияние и власть.

С другой стороны новых интересов стояло гражданское общество. Оно, разумеется, выражало протест против такой безвекторности и усиления государства под зачастую надуманными предлогами. Однако протест этот был разный и далеко не всегда приводил к желаемому результату. Например, в экономически успешных западных демократиях он все еще остается скорее пустым сотрясением воздуха со стороны сытого и удовлетворенного населения, частично напуганного неясностью будущего, но пока не готового к решительным действиям. В переходных государствах общество либо не созрело до отстаивания собственного мнения, либо находится под давлением союза власти, капитала и армии. А когда критическая масса протеста все же достигалась, итогом чаще всего становилась лишь имитация реформ и смены элит. Так было в постсоветских и арабских странах после «цветных революций»: внешняя помощь позволила там сменить политические режимы, но говорить о появлении общенациональных интересов по-прежнему не приходится.

Все это не могло не отразиться на современных исследованиях, где практически отсутствует вопрос о мотивационной природе национальных интересов и диалоге общества и власти при их выработке. Научный анализ сосредоточился на внешнеполитической практике – как то или иное действие соответствует или угрожает национальным интересам. При этом остается неясным, что понимается под этими интересами и насколько их можно считать действительно национальными. По-видимому, ученые пришли к негласному консенсусу, что национальные интересы сегодня – это набор весьма расплывчатых приоритетов и установок, как вести себя с остальным миром (Джозеф Най, Джон Миршаймер), а потому предпочитают заниматься не их источниками, а более узкими и конкретными проявлениями. Но правильно ли это?

В поисках «правильных» национальных интересов

Можно говорить о том, что расплывчатые национальные интересы усиливают разрыв между идейным гражданским обществом и практикоориентированными элитами, обезличивают государство, провоцируют международную нестабильность. Возражение на это: именно расплывчатость сглаживает острые углы и охраняет мир от былой непримиримой конфронтации. Однако главное, что нужно понять – без четких национальных интересов государство не может одновременно и эффективно развиваться, и конкурировать с другими, и защищать себя от внешних угроз. Как справедливо отметил Джозеф Най, общество должно защищать и продвигать свои основные ценности за границей, или оно потеряет свою идентичность и растворится в мировом хаосе.

Выходом в этой ситуации может стать гармонизация интересов внутри страны. После исчезновения идеологической конкуренции, которая раньше объединяла разные группы интересов против внешнего врага, дефицит инструментов гармонизации ощущается все сильнее. Его восполнение должно приблизить страны к решению накопившихся противоречий – между элитами и обществом, объективной базой и субъективными желаниями. Для этого четко определим три уровня национальных интересов.

Первый – это общественный, объективная база национальных интересов. Именно здесь закладывается их культурная, религиозная, цивилизационная в широком смысле этого слова основа. С одной стороны, влиятельность этого уровня не следует преувеличивать, поскольку общества не могут и не должны делать политику. В противном случае она станет еще более беспорядочной и разновекторной. Однако с другой стороны – от общества во многом зависит стабильность политической системы, а потому игнорировать его мнение также нельзя. Именно поэтому западные демократии и кажутся оптимальным опытом взаимодействия и взаимного контроля между государством и народом. Лишенные низового контроля авторитарные режимы могут быть не менее эффективными, а могут, наоборот, привести страну к кризису, следуя собственным более узким интересам.

Второй уровень – страновой, где разрозненные общественные интересы приводятся к общему знаменателю и складываются с интересами государственными (вопросы безопасности, политической стабильности, защиты суверенитета) и элитарными (сохранение власти, экономические преимущества). Здесь крайне важны два обстоятельства. Во-первых, сознательность и зрелость элиты, которая должна быть не только ориентированной на собственную выгоду, но и государственно и социально ответственной. Крайне важно, чтобы ее видение национальных интересов не спускалось на первый уровень (для информационного навязывания или формального утверждения), а проходило регулярный «тест на соответствие» мнению народа. Во-вторых, роль элиты интеллектуальной (научного сообщества), на плечи которой ложится задача концептуализации национальных интересов – суммирование объективных особенностей страны, субъективных желаний влиятельных групп и нацеленности на долгосрочное развитие.

Именно второго уровня в последние десятилетия так не хватало подавляющему большинству государств, в том числе и передовым странам Запада. Экономические элиты все чаще теряли свою «национальность» и заботились о личной выгоде; политические – думали не о долгосрочных целях и задачах, а о конъюнктурном решении властных и электоральных проблем; а интеллектуальные – оказались мало и слишком узко востребованными и не играли концептуально объединяющей роли. В результате трудно отделаться от впечатления, что в последние два десятка лет мир катится по инерции, а страны выживают благодаря накопленному ранее багажу.

Третий уровень – это внешнеполитический. Здесь происходит соприкосновение национальных интересов с внешней средой и интересами других стран. На этом уровне важно, чтобы государство (чиновники, элиты, лица, принимающие решения) сумело сбалансировать национальные интересы в соответствии с глобальными процессами – сделать их достаточно активными, чтобы сохранить и приумножить влияние страны; придать им привлекательную форму, чтобы не спровоцировать конфликты; и при этом постоянно думать об их конкурентоспособности, чтобы защитить страну от деструктивного влияния извне.

Расписывание этих трех уровней отнюдь не означает идеалистических представлений о том, что национальные интересы есть безусловное представление чаяний всех жителей той или иной страны. Очевидно, что интересы элит всегда будут отличаться от интересов остального общества, а национальные интересы и их практическая реализация останутся в большей степени элитарным, нежели демократическим продуктом. Кроме того, международные отношения развиваются слишком быстро, чтобы их проблемы и угрозы каждый раз проходили длительную процедуру обсуждения и согласования. Да и никто не отменял старую тему контекста, когда на фоне растущей внешней угрозы приоритет часто отдается вопросам государственной безопасности, а не общественного благосостояния.

Кризисные явления проявляются в том, что во многих странах оборвался сущностный диалог, когда-то заложенный развитием капитализма и демократизацией. Интересы политических элит уходят корнями в уже минувшую реальность, экономических – все более утрачивают свою «национальность», а общество, будучи неспособным самостоятельно предлагать политическую повестку, находится в молчаливом, настороженном и чаще всего пассивном ожидании. Все это наносит вред и странам, и их народам, и всей международной системе. Именно поэтому обществу и элитам требуется новое сближение, призванное сделать национальные интересы более однородными и целенаправленными.

Заключение и выводы для России

Национальные интересы представляют собой расплывчатую категорию, которая включает в себя интересы правящих элит и близкого к ним крупного капитала, взгляды населения, необходимость обеспечения государственной безопасности и защиты суверенитета, нацеленность на международный статус-кво (либо его изменение). За последние сотни лет они прошли долгий путь от субъективной мотивации правящей аристократии до опоры на частный капитал и объективные особенности народа.

После исчезновения идеологической конкуренции национальные интересы утратили часть содержания. Постепенно нарастал разрыв между их национальной частью (обществом) и представителями практических интересов (элитами). Глобализация, транснациональный капитал и лишенные национальной принадлежности группы и институты постепенно размывали интересы многих государств. Да и сами нации-государства столкнулись с проблемой единства и целостности.

Эти вызовы не обошли стороной и Россию. В 1990-е гг. она потеряла исторически завоеванные земли и решала трудные проблемы сепаратизма на оставшейся территории. В 2000-е гг. пыталась сформулировать новые национальные интересы, однако не слишком преуспела в их осознании. Тогда эту проблему долго не замечали на фоне решения других, социальных вопросов. Но уже в середине 2010-х гг. новый конфликт с Западом со всей остротой поставил перед Россией старые вопросы: кто она в своем многообразии интересов, чего хочет и к чему должна стремиться помимо естественных для любой страны гарантий безопасности и суверенитета.

Сегодня России при формулировании политической повестки и стратегии развития нужно, как и многим другим странам, связующее звено между государством/элитами и гражданским обществом. С одной стороны, и российское государство, и общество еще в стадии перехода от советской системы к капитализму и демократии. В этих условиях усиление и доминирование государства не просто естественно, а необходимо, поскольку дает гражданам и элитам время для осознания себя в новом статусе. С другой стороны, трансформации идут уже давно, диктуя новые тренды развития страны. Упустить их – значит усугубить разрыв между взглядами элиты и объективно меняющегося общества.

Общество готово к появлению новых национальных интересов, которые откроют дорогу эффективной и долгосрочной политике «для всех». Дело за теми, кто должен их правильно сформулировать.

Автор благодарит доцента факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ Андрея Криковича за ценные комментарии.

Президент Украины Петр Порошенко в ходе встречи с премьером Канады Стивеном Харпером обсудил углубление двустороннего сотрудничества в военной сфере, заявил на пресс-конференции глава украинского государства.

Харпер накануне прибыл в Киев, чтобы встретиться с Порошенко и украинским премьером Арсением Яценюком. Это третий визит Харпера на Украину с января 2014 года.

"Я убежден, что недавно объявленная господином Харпером инициатива относительно привлечения канадских инструкторов к тренировкам украинских военных содействует укреплению оборонного потенциала Украины и формирует уже определенное боевое братство", — сказал Порошенко на совместной пресс-конференции.

Глава государства поблагодарил правительство Канады за предоставленные Киеву кредитные ресурсы на общую сумму более 400 миллионов канадских долларов, гуманитарную и техническую помощь на сумму, которая превышает 178 миллионов канадских долларов, а также за нелетальное военное вооружение.

Порошенко отметил важность визита премьера Канады накануне заседания "Большой семерки", которое пройдет в баварском замке Эльмау 7-8 июня.

"Ключевая позиция, которую мы ждем от наших иностранных партнеров — единство, единство стран "Большой семерки", единство ЕС и солидарность с Украиной", — добавил Порошенко.

По его словам, Украина будет делать все возможное для того, чтобы возобновить территориальную целостность страны.

Спокойная обстановка установилась в Донецке по состоянию на 18.00, сообщает городская администрация.

Ранее в субботу заместитель начальника штаба ополчения ДНР Эдуард Басурин сообщил журналистам, что украинские силовики за сутки выпустили более 120 мин калибром 120 миллиметров по жилым кварталам Донецка.

"В городе обстановка спокойная. Системы жизнеобеспечения работают в штатном режиме", — говорится в сообщении.

Власти Украины начали в апреле прошлого года в Донбассе силовую операцию против недовольных госпереворотом жителей региона. По последним данным ООН, жертвами конфликта стали свыше 6,4 тысячи человек.

Вопрос урегулирования ситуации в Донбассе обсуждается, в том числе, в ходе встреч в Минске контактной группы, которая с сентября прошлого года приняла уже три документа, регламентирующих шаги по деэскалации конфликта. По итогам последней встречи контактной группы 6 мая участникам удалось сформировать четыре рабочие подгруппы по конкретным аспектам деэскалации конфликта.

В центре Киева состоялся антиправительственный митинг, в котором, по разным данным, приняли участие до трех тысяч человек, передают украинские СМИ.

Участники акции скандировали "Мы голодаем!" и "Вон неспособную власть!", они держали флаги Украины и воздушные шары с украинской символикой, передает Диалог.ua, оценивший количество митингующих в три тысячи человек. "Мы выступаем против беспорядка в стране, а также требуем проведения реформ", — заявил изданию один из активистов.

Корреспондент украинского "Независимого бюро новостей" сообщил, что главным требованием протестующих была отставка президента страны Петра Порошенко и премьер-министра Арсения Яценюка. На плакатах, которые держали митингующие, было написано: "Поднимите пенсию", "Долой из власти иностранцев", "Долой власть бездарей", "Порошенко импичмент", "Остановим голодомор-2015" и "Остановим ЛГБТзацию страны". По данным НБН, колонна приблизительно из двух тысяч человек прошла по Крещатику до площади Независимости, где акция завершилась.

Власти самопровозглашенной Луганской народной республики (ЛНР) пока не получали предложение провести встречу рабочих подгрупп контактной группы по Украине в Минске на следующей неделе, заявил полномочный представитель ЛНР Владислав Дейнего.

Ранее представитель специальной мониторинговой миссии ОБСЕ на Украине Майкл Бочуркив заявил в эфире украинского телеканала "112", что рассчитывает провести на следующей неделе заседание рабочих групп в Минске. По его словам, на этой встрече могут быть обсуждены, в частности, вопросы демилитаризации Широкино.

"У меня по этому поводу информации нет", — заявил Дейнего РИА Новости по телефону.

Говоря о готовности представителей ЛНР принять участие в возможной встрече, он отметил: "Будут предложения — будем смотреть, что с ними делать". Дейнего подчеркнул, что решение властей ЛНР принимать участие в заседаниях подгрупп будет зависеть от того, что предложит ОБСЕ.

Власти Украины начали в апреле прошлого года в Донбассе силовую операцию против недовольных госпереворотом жителей региона. По последним данным ООН, жертвами конфликта стали свыше 6,4 тысячи человек. Вопрос урегулирования ситуации в Донбассе обсуждается, в том числе, в ходе встреч в Минске контактной группы.

Ранее Дейнего заявил, что очередные раунды переговоров намечены на 16 и 23 июня, отметив, что эти даты не окончательные.

США планируют призвать Евросоюз продлить санкции против Москвы в связи с ситуацией на Украине, однако недавно состоявшийся визит госсекретаря Джона Керри в Сочи привел высокопоставленных европейских чиновников в замешательство, пишет журнал Foreign Policy.

"Прежде всего в центре внимания находится сохранение единства по санкционным мерам, которые имели весьма значительные последствия для российской экономики", — заявил заместитель советника президента США по национальной безопасности Бен Родс.

По словам Родса, любая "дальнейшая эскалация" на Украине повлечет за собой дополнительные последствия, однако Foreign Policy сомневается, что данные заявления найдут отражение на практике.

В последние месяцы, как отмечает издание, европейские политики разделились во мнении касательно антироссийских санкций.

Так, пишет FP, прибалтийские государства выступали за агрессивный ответ, тогда как власти Италии и Греции — за дипломатический путь. Между тем Германия и Франция искали решения "где-то посередине", отмечает издание.

"Однако мало кто ожидает, что Евросоюз, который имеет прочные экономические связи с Россией, выдержит дополнительные санкции помимо тех, что уже действуют и которые предполагается продлить", — пишет журнал.

Как утверждает Foreign Policy, в последние недели европейские чиновники сетовали на противоречивые сигналы, поступающие из Вашингтона, взявшего на себя ведущую роль в объединении блока из 28 государств против России.

Так, визит госсекретаря США Джона Керри в Сочи вызвал вопросы у европейских политиков о том, не завершилась ли политика, направленная на изоляцию России.

"Встреча госсекретаря Керри в Сочи с Владимиром Путиным вызвала сильное замешательство. Наши союзники в Центральной Европе, безусловно, волнуются, потому что не понимают, означает ли это изменение в политике", — считает Хизер Конли, эксперт по России из Центра стратегических и международных исследований.

Премьер Канады Стивен Харпер надеется, что вопрос о предоставлении Украине военной помощи будет рассматриваться в ходе саммита "Большой семерки". Об этом он заявил в субботу на совместной пресс-конференции с президентом Украины Петром Порошенко.

По его словам, в вопросе помощи вооруженным силам Украины, в том числе предоставления оборонительного нелетального или летального оружия, "надо действительно намного больше сделать". "Мы должны наладить наше сотрудничество с нашими союзниками ", — приводит слова Харпера украинское агентство УНИАН.

"Я надеюсь, что мы будем говорить об этом на нашем саммите "Большой семерки", — добавил он.

В свою очередь президент Украины заявил, что обе страны намерены расширять сотрудничество в военно-технической сфере, однако речи о поставках Киеву канадского летального вооружения не идет.

"Речь не идет о летальных вооружениях, ведь у Украины есть свой высокий потенциал ВПК, чтобы самой производить летальное оружие", — сказал Порошенко.

В баварском замке Эльмау 7-8 июня встретятся лидеры стран "Большой семерки" — Германии, США, Канады, Франции, Италии, Японии и Великобритании. Россия, которая была принята в "Семерку" в 1998 году, с 2014 года фактически отстранена от участия в заседаниях группы из-за событий на Украине.

Правительство Греции считает, что санкции против России должны быть отменены, сообщил в субботу заместитель министра обороны Греции Костас Исихос в интервью агентству Sputnik.

"Господин Ципрас по-прежнему настаивает по главному вопросу: мы не согласны с санкциями. Мы призываем к прекращению санкций и ответных санкций", — сказал Исихос.

По словам заместителя министра, греческое правительство придерживается мнения, что антироссийские санкции не являются инструментом для содействия диалогу и сотрудничеству между востоком и западом в том, что касается украинского кризиса, и поэтому они не помогут в данной ситуации.

Отношения России и Запада ухудшились в связи с ситуацией на Украине. Ранее США и ЕС ввели санкции в отношении ряда российских граждан, им запрещен въезд в ЕС из-за их позиции по Крыму и Украине. За прошедший год санкционный список неоднократно пополнялся новыми физическими и юридическими лицами. Летом 2014 года добавились и секторальные экономические санкции. В ответ Россия ограничила импорт продовольственных товаров из стран, которые ввели в отношении нее санкции: США, государств ЕС, Канады, Австралии и Норвегии.

Греция. Евросоюз. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 6 июня 2015 > № 1391432

Риторика президента Украины Петра Порошенко, который за последние недели неоднократно предупреждал об угрозе возобновления крупномасштабных боевых действий на востоке страны по вине России, направлена на повышение его рейтинга, считает обозреватель Forbes Кеннет Рапоза.

"Порошенко и премьер-министр Арсений Яценюк вполне могли решить оживить призрак русского медведя в попытке заткнуть дыры в своем ужасном общественном рейтинге", — пишет Рапоза. Украинская экономика лежит в руинах, и возобновление боевых действий — самый простой способ для правительственных чиновников спасти свое положение, подчеркивает он.

Опросы общественного мнения показывают заметное снижение доверия населения к обоим политикам. Почти 60% украинцев не одобряют результаты деятельности Порошенко, а Яценюк потерял еще больше поддержки, потому что для жителей страны он ассоциируется с экономическим кризисом, безработицей и инфляцией, пишет обозреватель, ссылаясь на данные Киевского международного института социологии.

"Мы не считаем, что гражданская война будет разгораться еще больше, несмотря на драматические заявления киевского правительства", — заявил Владимир Синьорелли, основатель независимой компании по исследованию рынка Bretton Woods Research, которого цитирует Рапоза. По мнению Синьорелли, "самый простой путь для Запада может заключаться в том, чтобы поддерживать спокойствие на Украине, а не обострять ситуацию с Россией".

Консультации о назначении нового спецпредставителя ОБСЕ по Украине проходят в организации в настоящее время, сообщила РИА Новости представитель пресс-службы ОБСЕ Сауле Мухаметрахимова.

Ранее стало известно, что Хайди Тальявини уходит с поста спецпредставителя председателя ОБСЕ по Украине.

Источник, близкий к переговорам, сообщал РИА Новости, что отказ Тальявини от должности представителя ОБСЕ в контактной группе связан с низкой договороспособностью сторон и неконструктивным поведением некоторых участников переговорного процесса.

"Консультации по вопросу нового специального представителя действующего председателя ОБСЕ по Украине проходят в настоящее время", — сказала Мухаметрахимова.

В пресс-службе ОБСЕ напомнили, что Тальявини была первоначально назначена на пост спецпредставителя по Украине 8 июня 2014 года действовавшим тогда председателем ОБСЕ, главой МИД и президентом Швейцарии Дидье Буркхальтером, а в январе 2015 года сменивший его на посту председателя ОБСЕ глава МИД и вице-премьер Сербии Ивица Дачич возобновил мандат Тальявини.

"После исполнения этого поручения в течение одного года посол Тальявини хочет уйти со своего поста в близком будущем. Дополнительная информация последует позже. Посол Тальявини в настоящее время недоступна для комментариев", — сообщила Мухаметрахимова.

Народная милиция самопровозглашенной Луганской народной республики (ЛНР) зафиксировала, что украинские силовики начали стягивать танки к линии соприкосновения, сообщает "Луганский информационный центр" (ЛИЦ).

По данным милиции, два танка были замечены в районе сел Горское и Орехово, которые сейчас находятся под контролем ВС Украины.

"Кроме того, три танка украинских силовиков были обнаружены в районе населенного пункта Крымское Славяносербского района, который фактически примыкает к линии соприкосновения", — сообщили ЛИЦ в Народной милиции.

Власти Украины начали в апреле прошлого года в Донбассе силовую операцию против недовольных госпереворотом жителей региона. По последним данным ООН, жертвами конфликта стали свыше 6,4 тысячи человек.