Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Чисто английские прогулки

Выставка Томаса Гейнсборо открылась в ГМИИ им. А.С. Пушкина

Текст: Жанна Васильева

В ГМИИ им. А.С.Пушкина одновременно стартуют выставка Томаса Гейнсборо, тонкого портретиста, мастера пейзажа, одного из основателей британской художественной школы XVIII века, и международный музыкальный фестиваль "Декабрьские вечера Святослава Рихтера. Прогулки с Томасом Гейнсборо".

Год, который так блистательно музей начал показом мощных художников "Лондонской школы", завершается темпераментной, нежной, почти романтической по интонации живописью и графикой Томаса Гейнсборо (1727-1788). Сто работ из одиннадцати музеев Великобритании, включая Дом-музей Гейнсборо в его родном Садбери, Национальную галерею и Музей Виктории и Альберта, Галерею Тейт, Национальные галереи Шотландии, Коллекции национального фонда, оксфордский Музей Ашмолеан и Музей Холбурн в Бате, где долгое время работал художника, приехали на выставку в Москве.

Несмотря на то, что, как писал его современник сэр Генри Бейт Дадли, "именно природа была его учителем, а леса Саффолка - его академией", в пейзажах Гейнсборо все же не стоит искать буквального сходства с пейзажами его родных мест. Почему? На этот вопрос отвечает куратор выставки Анна Познанская.

Кеннет Кларк в книге "Пейзаж в искусстве" рассказывает, что, когда один из заказчиков Гейнсборо "оказался настолько простодушен, что обратился к художнику с просьбой изобразить на холсте его парк", то получил язвительную отповедь: "Если его светлость желает иметь нечто сносное, подписанное именем Гейнсборо, то тема, равно как и фигуры, долженствует быть плодом воображения последнего". Как эта отповедь согласуется с тем, что Гейнсборо для многих стал одним из "предтечей" английской пейзажной живописи?

Анна Познанская: Что Гейнсборо не хотел делать? Дело в том, что в Англии художники ориентировались на частных заказчиков. Во Франции главными заказчиками были королевский двор и церковь, а в Англии - совсем другая история. Поместий было много, их владельцы могли выбрать художника, который им нравится, пригласить его работать, чтобы он писал, например, виды поместий и заодно - портреты хозяев. Это было совершенно не зазорной общепринятой практикой. И позже даже Тёрнер работал так.

Гейнсборо отказывался писать как раз конкретные пейзажи. Все его пейзажи - фантазийные. Первые его вещи написаны по образцу пейзажей голландских мастеров. Он использовал голландские увражи, но составлял виды для своих картин сам. Позже, когда он с семьей перебрался в Бат, место модного светского курорта, он делал маленькие макеты ландшафтов, которые собирался писать. В ход шли мох, кора, куски угля, а в качестве деревьев выступала брокколи. Разумеется, он не писал сам макет. Он ему нужен был, чтобы оценить пропорции, соотношения разных планов, фигур.

Когда он увлекся Рубенсом, его пейзажи становятся гораздо более непосредственными, свободными, как, например, "Рыночная повозка" (1786), которую нам привезли из Национальной галереи Лондона. Это уже более спонтанное творчество. Если приглядеться, то видно, что лошадь несколько раз переписана. Он не делает картину на основе рисунка, он придумывает композицию, тут же пишет ее, поправляет. Пейзаж тут не "портрет местности", но проекция идей художника.

Речь об идеальном пейзаже?

Анна Познанская: Не обязательно. Пейзаж тут становится выражением чувств и эмоций художника. Такой подход к живописи будет разрабатываться уже в следующем XIX столетии.

Обычно упоминают о противостоянии сэра Джошуа Рейнольдса, президента Королевской академии художеств, и Томаса Гейнсборо, который тоже был одним из академиков. Что за этим стояло? Вряд ли тут можно говорить об отталкивании от академической традиции?

Анна Познанская: Гейнсборо перестал выставляться в Академии художеств, потому что считал, что его картины плохо вешали. На выставках они оказывались слишком высоко, их невозможно было рассмотреть. Он посылал гневные письма, прилагая рисунок с развеской своих картин, а, когда в 1784 году "Портрет трех старших принцесс" повесили выше "пяти с половиной футов", он забрал картины с выставки и больше никогда не выставлялся в Королевской академии.

Понятно, что благоразумный человек поостерегся бы ссориться с академией, поскольку это было довольно рискованно. Но для Гейнсборо его художественные идеи были важнее. Дело в том, что портреты, написанные Рейнольдсом, были более холодные, менее эмоциональные и в конечном счете больше соответствовали задачам парадного портрета XVIII века. И как результат, критики отдавали предпочтение Рейнольдсу, поскольку в ту эпоху у портретиста не было задачи создать живой эмоциональный образ своего героя.

Но отчасти за этим соперничеством стояла и борьба за рынок. У Гейнсборо и Рейнольдса был, в сущности, один и тот же круг заказчиков. Король Георг III охотно заказывал Гейнсборо портреты, в том числе и свой, и королевы Шарлотты, и принца Уэльского… Гейнсборо не отказывал себе в удовольствии подчеркнуть интерес короля к своим работам, например, предложив пятнадцать овальных портретов королевской семьи на выставку в Королевской же академии. Но придворным художником при этом был Рейнольдс как президент академии. Кончилось тем, что Гейнсборо создал свою собственную альтернативную выставочную площадку, где устраивал ежегодные выставки.

Вы упомянули о художественных принципах Гейнсборо. Понятно, что и двойной женский портрет "Леди Д"Обиньи и графини Портленд" кисти Ван Дейка из коллекции ГМИИ им. А.С.Пушкина, и эскиз "Снятия с креста" Рубенса, привезенный из Эрмитажа, и галантная сцена в духе рококо "Концерт в парке" Никола Ланкре опять же из ГМИИ им. А.С.Пушкина, появляются на выставке не случайно. Это ориентиры, важные для Гейнсборо. Но как бы вы определили эти принципы Гейнсборо?

Анна Познанская: Они менялись. В юности он ориентировался на голландских мастеров, прежде все всего Вейнантса, Рёйсдала… Как он сам признавался, "я нежно люблю мои первые подражания маленьким голландским пейзажам".

Но в XVIII веке в Англии появляются не только новая поэзия, новая живопись, театр, но и складывается и арт-рынок. На Британские острова привозят очень много новых работ с континентальной Европы. Помимо очевидных голландцев, Рубенса, Ван Дейка, чьи работы давно были в английских частных коллекциях, появляются, например, работы Мурильо. В собрании самого Гейнсборо была картина этого испанского мастера. Среди рисунков Гейнсборо мы показываем портрет мальчика, сделанный по мотивам Мурильо. Специалисты говорят также о "французском следе", находя влияние Клода Лоррена и Гаспара Дюге.

У Гейнсборо была не просто хорошая коллекция живописи. Его выбор был во многом обусловлен его творческими интересами. Он покупал тех мастеров, которых он считал нужными для своей работы. Фактически он вел постоянно свой диалог с предшественниками.

Пишут, что его последними словами были "Ван Дейк прав"…

Анна Познанская: Да, это известные воспоминания.

На выставке вы показываете его эскиз, сделанный с картины Рубенса "Снятие с креста". С чем связан его интерес к религиозной живописи?

Анна Познанская: Трудно сказать. В Англии заказов на религиозные сюжеты было мало. Мы показали эту работу вместе с эскизом Рубенса к этой картине из Эрмитажа.

Но нам очень хотелось показать Гейнсборо еще и как ищущего мастера, художника-экспериментатора. У него есть невероятная живопись на стекле. Мы привезли две редчайшие работы из Музея Виктории и Альберта. Он был увлечен гравюрой. Сам делал офорты, акватинты… У него не было станка, он отправлялся к коллегам, чтобы поработать над гравюрами. Это был невероятно свободный, мощный художник. Эту его непредсказуемость, широкий диапазон поиска и хотелось представить на выставке.

Россия > СМИ, ИТ > rg.ru, 6 декабря 2019 > № 3223478 Анна Познанская

Жизнь удалась!

Прозаик Валерий Попов отмечает 80-летие

Текст: Светлана Мазурова (Санкт-Петербург)

Петербургский прозаик Валерий Попов отмечает 8 декабря 80-летие. 50 лет назад в Ленинграде вышла его первая книга. Писатель рассказал "РГ", что пишет биографию С.М. Кирова для серии "ЖЗЛ", побывал недавно на родине своего героя и назвал знаковые места Петербурга, которые решил запечатлеть в фильме, снимающемся сейчас о нем самом.

Смешная нелепость

Итак, фильм. Каким он будет?

Валерий Попов: Снимем самые волнующие места. Я и сейчас прохожу их с трепетом. Мой Саперный переулок, где я увидел первых своих героев - стоящих у соседнего дома атлантов. Они так и стоят до сих пор: один, как и положено, босой, а другой в высоких ботинках. Атлант в ботинках - типичный мой герой. И он явился мне сразу, как только я прибыл в Ленинград. Мой жанр - смешная нелепость, и я словил ее сразу.

Второе магическое место - Аничков мост. У первой скульптуры коней, если идти от вокзала по четной стороне, был счастлив Достоевский, выйдя от Белинского, сказавшего ему: "Цените ваш дар и оставайтесь верным ему, и будете великим писателем". И мои главные волнения были тут. Невский - витрина, где оценивают тебя. Помню, лет в 14 - 15 я шел по этому мосту, чувствовал себя одиноким, никому не нужным. Мы с друзьями стащили яркие полоски технической ткани со свалки, цвета их - ярко-желтый, нежно-розовый - выглядели вызывающе. И намотав эти тряпочки себе на шеи, мы вышли на Невский проспект. То была эпоха стиляг, и мы надеялись, что все будут глядеть на нас с восторгом и ужасом. Но никто нас не замечал. Друзья, упав духом, отстали, и я шел один, через Аничков мост. Подул резкий ветер, и потекли слезы: никто никогда не оценит меня! И вдруг лет через 10 читаю у Бунина: "Чернели грубо баржи на канале, И на мосту, с дыбящего коня и с бронзового юноши нагого, повисшего у диких конских ног, летели клочья праха снегового… Я молод был, безвестен, одинок. В чужом мне мире, сложном и огромном, всю жизнь свою я позабыть не мог об этом вечере бездомном! " Бунин, будущий Нобелевский лауреат - испытывал на том же месте такое же отчаяние, как и я! Значит, я верно иду. Представляете, какая поддержка?

А потом я был счастлив на том же мосту. Мне сказали по телефону: "Ваша книга появилась в Книжной лавке писателей. Приезжайте". Первая книга! 1969 год, лето, солнце. Я бегу к Лавке и вижу: на мосту около коней стоят, обнявшись, девушка с парнем, читают мою книгу вслух - и оба смеются! Что может быть для писателя счастливее? И все это произошло со мной в таком замечательном месте, чисто петербургском.

Третье место - Книжная Лавка писателей на Невском проспекте. Здесь мы выросли, грелись в холодную погоду, получали дефицитные книги - Ахматову, Мандельштама, Булгакова, что повышало нашу самооценку, помогало пережить годы безвестности. Здесь я понюхал (помню ее непохожий ни на что запах) свою первую книгу "Южнее, чем прежде". Здесь и сегодня мы поддерживаем друг друга на наших презентациях и, главное, слышим, что говорят про нас читатели.

Четвертое знаковое место - гостиница " Европейская". Здесь, вернувшись из эмиграции, поселился "король русской богемы" Вертинский. Он знал, где жить. Но как здесь оказались мы, юные выпускники ленинградских вузов? Нам выпало неповторимое время - наступившая свобода духа сочеталась с тоталитарной жесткостью цен, они были копеечные - и мы могли пировать в самом шикарном месте, и это дарило уверенность, привычку к комфорту, щегольству. Что помогало и потом держать себя в форме.

Следующее "роковое место" - Дом книги (бывший дом Зингера) на Невском, где я оказался в 24 года, увидел Битова, Конецкого… Здесь с 1920-х годов царила литература, располагались редакции, здесь ходили по лестницам Хармс, Олейников, Алексей Толстой, Зощенко, Евгений Шварц…И вот появились мы, в издательстве " Советский писатель", и эти стены смотрели на нас: "А вы с чем пришли?" Пришлось постараться.

И конечный пункт "полета вдоль Невского" - дом 13, где бывали Пушкин, Грибоедов, жил Мусоргский, сюда вернулась из Парижа поэтесса Серебряного века Ирина Одоевцева, а потом появился я - чувствуя всю ответственность. Пытаться "встать в строй" тех, кто бывал в этом доме - что может быть привлекательней? Вот под таким"присмотром" и шла моя жизнь, и быть бессодержательной, пустой никак не могла. А, кстати, творческая жизнь легче, чем любые другие. Только начни - а дальше она сама несет тебя.

Еще одно "определяющее" место - Комарово, дача Ахматовой, где вы живете летом. Вас называют "главным старожилом ахматовской "будки". Как там пишется?

Валерий Попов: Отлично. Полный аскетизм, нет телевизора, радио, душа, ничто не отвлекает. И так многое привлекает! Тишина. Красота. "И сосен розовое тело в закатный час обнажено". Здесь царит дух Ахматовой, и стыдно перед ее ликом работать плохо или чего-то бояться. Почти все главные свои книги я написал здесь. И кое-что сделал для того, чтобы "будка" жила. Когда я появился там, она буквально рассыпалась. И держится до сих пор на "литературных скрепах". Я встретил у могилы Ахматовой ее ученика Диму Бобышева, с которым мы дружили давно - и вот он приехал из Америки. С ним был Александр Жуков, московский ученый, бард и меценат. Благодаря той встрече "будка" стоит отремонтированная, и главное - "работающая" до сих пор как "точка сборки" литературной жизни, не музейной (музей там не поместится), а сегодняшней. 23 июня, в день рождения Ахматовой, мы проводим тут большой литературный праздник и гуляем всю белую ночь.

Но случаются и черные дни… Совсем недавно вдруг пронеслось: "Будка" Ахматовой должна быть выставлена на аукцион, так требуют правила…" Но нам удалось доказать, что "торг здесь неуместен", и правительство нашего города приняло решение: передать "будку" Ахматовой и остальные столь же скромные домики вокруг писателям в безвозмездное пользование, для работы, чтобы литературная жизнь, которая шла здесь уже более шестидесяти лет, продолжалась.

Многие выдающиеся люди бывали у Ахматовой: Лихачев, Бродский, Фаина Раневская. А кто был уже вашим гостем?

Валерий Попов: В день рождения Ахматовой 23 июня здесь были Василий Аксенов, Белла Ахмадулина, Сергей Юрский, Андрей Битов, Юлий Ким, Александр Городницкий. Все лето у нас стоит "Зеленый шатер" (открытая площадка), и под ним проходят выступления в любую погоду. Правда, порой не все зрители помещаются под тентом, и часть их стоит с зонтиками под дождем.

Киров, интригующий герой. Любить или не любить?

Вы работали над биографиями Зощенко, Лихачева, Довлатова (для серии "ЖЗЛ") - и это понятно. А почему вдруг вас заинтересовал Киров, революционер, советский государственный и политический деятель?

Валерий Попов: Довлатов, Лихачев, Зощенко создали современную петербургскую культуру, но и Киров считается "отцом" нашего города, его следы несомненны. Он сделал Ленинград, в котором мы выросли, и не признавать это - значит, "не засчитывать" все наше поколение, на мой взгляд, отнюдь не худшее. Надо во всем этом разобраться.

В музее Кирова мне выдали такие папки, от которых берет оторопь... Захлопнуть их? Нет! Теперь, когда мы не зажаты идеологией, можно уже рассказать, как все было. Хотя и тайн там полно. До сих пор нет четкой версии убийства Кирова. Он герой весьма интригующий, ловкий подпольщик, меняющий обличья, и самая популярная его маска -улыбающийся вождь. Пожалуй, он единственный, к кому еще сохранились теплые чувства, и меня многие просят, не только старики: "Оставьте нам хотя бы Кирова!" Но вот открываешь очередную папку: "А это что?!" Напишу все, что о нем узнаю, а дальше - решайте сами, любить или не любить. Оставлять столь важную часть нашей истории неизведанной "черной дырой" нельзя. Туда может провалиться и наша цивилизация. Хотя тут работа опасная, рискую и сам стать жертвой хитроумного Кирова…Но без чувства опасности писать, надежно спрятавшись в общепринятые штампы, мне не интересно.

В советское время писательница Антонина Голубева выпустила книгу "Мальчик из Уржума" о Сереже Кострикове (Кирове). Актер Сергей Филиппов, ее муж, шутил: "Мальчик из Уржума меня кормит". Время было голодное, а книгу все время переиздавали. Я читала, что вы поехали собирать материал в Уржум.

Валерий Попов: Да. Уже в Уржуме многое произошло. Чудесный мальчик, добрый, старательный, превращаясь в революционера, стал позволять себе многое. Например,мог попросить соседку "похранить" его портфель с листовками, за которые ту могли посадить. "Революционеру можно все!" Оставалось ли в нем доброе? И как он с этим боролся? Что происходило с ним, когда он поднимался "на самый верх"? Мне кажется, исследовать это очень важно. Революционные соблазны существуют всегда.

Полностью погрузились в эту работу, не отвлекаетесь на другую литературу?

Валерий Попов: Скорее, отвлекаюсь на Кирова, поскольку выпадать из современного литературного потока смертельно опасно. Год назад в "ЭКСМО" вышли четыре книги моей избранной прозы, и пока следующая проза "созревает", я, как обычно, "отдыхаю" в других жанрах - чаще всего пишу ЖЗЛ.

Веду колонку в "Литературной газете" - "Век такой, какой напишешь!" Истории про то, как слово может повлиять на жизнь. В шестом номере "Нового мира" вышла новая повесть "Моя история Родины". Именно моя. В двенадцатом номере "Звезды" выходит еще одна повесть - "Мы не рабы". О том, как герой и его друзья понимают эту фразу, и что позволяет им утверждать: "Мы не рабы!" Подготовил книгу публицистики (публицистики в моем понимании) "Почему Петербург не тонет". Действительно, что спасает нас?

Вы окончили сценарный факультет ВГИКа. Но не много фильмов снято по вашим сценариям. Эта работа вам не интересна?

Валерий Попов: Да, с кино не сложилось. Ну и правильно. Если писателю везет где-то в другом месте - это плохо. Но образование пригодилось, я вдруг стал, заработав некоторый авторитет, председателем приемной комиссии сценарного отделения Института кино и телевидения. Приглашают на кинофестивали в жюри. Видимо, мои знания все-таки ценят. Так что все не напрасно.

Ваша жизнь удалась? ("Жизнь удалась!" - выражение принадлежит Попову, и так же названа его повесть. - "РГ").

Валерий Попов: Да. Было много удач. Наверное, потому, что я страстно чего-то желал и скрупулезно готовился. И умел даже самое страшное превратить через какое-то время в литературу, не расставался с пером даже в реанимации.

Не могу сказать, что несчастья обходили меня - скорее, притягивались. Но могу сказать, что я учил людей пить несчастья не из лужи, а из прекрасного сосуда, называемого литературой. Я живу ради литературы - не люблю бессюжетных дней. Мой день обязательно напичкан событиями, чаще всего - гротескными, хотя порой и опасными, но без этого литература за душу не берет, людей интересует, как я выбираюсь из разных происшествий. И такого "товару" у меня полно, жизнь "работает" на писателя, если он этого хочет и не боится заварух. Итог? Мне разрешено провести юбилейный вечер в святом месте - на Мойке, 12, в музее- квартире Пушкина. Это ли не доказательство, что я чего-то добился?

Моя задача, как председателя Союза писателей - утвердить славу петербургской литературы, чтобы судьба наших писателей не решалась только в Москве - а то им издалека все кажется меньше, чем есть. Боремся за выживание нашей Книжной Лавки Писателей. Порой кажется, что последнее слово из этого названия кто-то хочет убрать. Так, в делах, проскочу и свой юбилей, и думаю, что и после этого мой режим не изменится.

Справка "РГ"

Валерий Попов - автор повестей "Жизнь удалась!", "Грибники ходят с ножами", "Комар живет, пока поет", "Третье дыхание", "Плясать до смерти" и других. В серии "ЖЗЛ" вышли его книги "Дмитрий Лихачев", "Довлатов", "Зощенко". Лауреат Премии Правительства РФ, Премий Правительства Санкт-Петербурга, а также многих других.

С 2003 года председатель Союза писателей Санкт-Петербурга, один из ярких представителей петербургских "шестидесятников" - из той же литературной компании, что и Битов, Довлатов, Бродский. В начале 90-х Борис Стругацкий сказал про него: "Валерий Попов - это Зощенко сегодня".

Россия. СЗФО > СМИ, ИТ > rg.ru, 6 декабря 2019 > № 3223477 Валерий Попов

Пошла в балерины - стала певицей

Анна Горячева спела в опере "Дидона и Эней" на сцене Большого театра

Текст: Мария Бабалова

На Новой сцене Большого театра - премьера великой оперы эпохи барокко "Дидона и Эней" Генри Перселла, 360-летие со дня рождения которого мир отмечает в нынешнем году. Этот спектакль - уже третья совместная постановка Большого и знаменитого фестиваля в Экс-ан-Провансе.

Постановку в Москве осуществил француз Венсан Уге вместе с английским дирижером Кристофером Мулдсом и интернациональной командой солистов. Партию Дидоны исполняет петербурженка Анна Горячева. Накануне премьеры в интервью "РГ" певица поделилась впечатлениями о работе в Большом и рассказала о своей завидной европейской карьере.

Анна, как возник в вашей жизни Большой театр?

Анна Горячева: Очень неожиданно! После исполнения партии маркизы Мелибеи в "Путешествии в Реймс" Россини я получила приглашение на свою дебютную Дидону. Я счастлива этой ролью именно в данной постановке. Прежде всего потому, что у нас замечательный режиссер Венсан Уге. Он столько открыл нового в психологии наших героев, немножко, конечно, переделав прочтение истории. Премьеры хороши тем, что каждая деталь, каждая нота отрабатывается и с дирижером, и с режиссером. Идет полное погружение в персонаж до такой степени, что, когда ты выходишь на сцену, забываешь, что это спектакль, живешь в нем будто в реальности. Сегодня я живу этой музыкой. Жаль только, что Пёрселл не развернул еще мощнее сюжет и не написал больше музыки. Хотя опера и так, бесспорно, гениальная.

Вы опровергаете постулат, что хорошая певица - гроза режиссера?

Анна Горячева: Может, мне просто повезло на встречи с уникальными режиссерами, такими как Дмитрий Черняков, с которым я работала над "Обручением в монастыре" Прокофьева в Берлине и буду Ольгой в его знаменитом "Онегине", что скоро переезжает из Большого театра в Венскую оперу. Или Кирилл Серебренников - совершенно потрясающий, гениальный режиссер, сделавший на удалении из-за известных событий абсолютно фантастический спектакль Così fan tutte Моцарта в Цюрихе. Но, конечно, будет неправдой, если я стану отрицать тот факт, что попадаются и абсолютно неадекватные персоны. Я не ханжа и не вредина, понимаю, что порой жесткие и провокативные сцены неизбежны, но категорически не приемлю глупости, душевной тупости и вульгарности. Мне даже все равно, если какой-то театр меня уволит, разорвав контракт. Иногда и вовсе попадаются режиссеры, которым и сказать-то нечего - они ставят спектакль даже не по клавиру или либретто, а лениво перелистывая вкладыш к первому попавшемуся им CD с нужной оперой. И тогда постановка превращается в пустую трату жизненных сил и времени. Но все же этакий паноптикум - редкость. И, честно говоря, чаще труднее бывает найти общий язык с дирижерами - молодыми и неопытными или симфоническими, которые не умеют работать с певцами и "держать оперу в руках".

Как солистка Камерного театра "Санкт-Петербург Опера" превратилась в один из самых востребованных голосов европейского оперного театра?

Анна Горячева: На первый взгляд кажется, что это случайность. Но я человек верующий, и полагаю, что на все воля Божья. Театр "Санкт-Петербург Опера" благодаря Юрию Исааковичу Александрову стал для меня замечательной актерской школой. Потом совершенно неожиданно великая Елена Васильевна Образцова отобрала меня на партию Ольги для постановки "Евгения Онегина" в Михайловском театре, которая странным образом не состоялась. Но театр меня вместе с баритоном Романом Бурденко, что сегодня ведущий солист Мариинского театра, отправил на стажировку в Италию в Академию Санта-Чечилия, которая полностью и изменила мою судьбу, прорубив для меня "окно в Европу".

Вы всегда хотели быть оперной певицей?

Анна Горячева: В детстве я мечтала стать балериной, а никак не оперной певицей. Просто для себя и для мамы училась в музыкальной школе на фортепиано и пела в хоре. Но готовилась поступать в университет на психологию, которая мне очень нравилась, как и балет. Может, поэтому я так сейчас и стараюсь в своих героинь глубоко погружаться. Но тогда все мои планы нарушила хормейстер Зоя Владимировна Каминская, услышав во мне драматическое сопрано. Она категорически настояла, и я пошла "сдаваться" в консерваторию.

Крутой вираж получился…

Анна Горячева: Но я сразу же, с первого урока-консультации перед поступлением в училище при консерватории поняла, что мне это дело очень нравится - я хочу петь! Хотя, конечно, я и не подозревала о том, сколько титанического труда потребует это прекрасное дело.

Что оказалось самым сложным?

Анна Горячева: Пять лет - три года в училище и два непосредственно в консерватории - я занималась как сопрано. У меня был переходный голос, а не стандартное, глубокое меццо, вот меня и определили в сопрано. В течение тех пяти лет у меня не очень удачно получалось держать тесситуру. Я не могла понять почему и ужасно переживала. Все поменялось, когда я решила в 2008 году поехать на конкурс в Болгарию и там случайно попала на мастер-класс Александрины Милчевой. Она несколько дней со мной занималась и уверенно определила природу моего голоса и все мне объяснила. Я совершенно ошарашенная вернулась в Петербург. Это был шок! Мне даже пришлось сменить педагога в консерватории. Я стала заниматься у Галины Ивановны Киселевой, к которой я стараюсь и сейчас приезжать, чтобы позаниматься.

А где сегодня ваш дом?

Анна Горячева: В маленьком Пезаро - на родине Россини. Для передвижения по миру это, конечно, не самое удобное место, так как далеко от аэропортов. Но там красиво, тихо и уютно. Жить в мегаполисе не по мне. Лондон, Париж - я с ума схожу! Через пару дней мне уже хочется куда-то в деревню уехать, чтобы напитаться энергией природы. Я очень люблю и снег убрать, и дрова поколоть - всегда бабушке с удовольствием помогала. Но с моим гастрольным графиком деревенская жизнь - несбыточная мечта.

Сколько постановок за сезон в вашем расписании?

Анна Горячева: И прошлый, и нынешний сезоны у меня очень перегруженные - шесть-семь постановок за год. Но когда тебе предлагают спектакли Большой театр либо Берлинская опера, Цюрих или Лондон, как можно отказаться? Но сейчас моей дочке Валентине три года, поэтому моя главная миссия - это мама. Если б только время было и не мешал артистический кочевой образ жизни, я родила бы еще детей. Вопреки всем "страшным" предупреждениям коллег беременность и восстановление после рождения ребенка прошли у меня очень быстро и легко: все пелось, все ноты брались. И уже через полтора месяца я отправилась на постановку "Золушки" в Норвегию. За кулисами с дочуркой няня оставалась, а в паузах я прибегала в гримерку, скидывала костюм и кормила. И ничуть мне не было трудно. Я наслаждалась абсолютным счастьем. В этот момент совсем не думала о том, как звучит мой голос. И все было прекрасно!

Ваш муж известный итальянский бас-баритон Симоне Альбергини. Два певца в одной семье - это неизбежное столкновение артистических амбиций?

Анна Горячева: В нашем случае нет никаких столкновений. У нас разный репертуар, и мы еще ни разу не пели вместе, будучи супругами. Нам только предстоит подобный опыт в Così fan tutte Моцарта и в "Золушке" Россини. Но, конечно, он приедет в Москву, в Большой театр, где пока пел чаще меня и в Così fan tutte и в "Свадьбе Фигаро", чтобы поддержать меня на премьере. И семья наконец воссоединится, так как моя мама привезет и дочку, которая, пока мама репетирует, с бабушкой в Петербурге.

Вам не жаль, что, будучи востребованной в Европе, вы не поете в родном Петербурге?

Анна Горячева: Стараюсь на этой мысли не сосредотачиваться, но иногда становится очень обидно. И я безумно рада, что получила приглашение принять участие в гала-концерте по случаю Дня города на Дворцовой площади в мае 2020 года.

Россия. ЦФО > СМИ, ИТ > rg.ru, 6 декабря 2019 > № 3223476 Анна Горячева

Звезды манят Старый свет

Европа выделила космическому агентству рекордный бюджет

Текст: Александр Гасюк

Европейское космическое агентство, объединяющее 22 страны, получит рекордный бюджет на ближайшие 5 лет. Резкое наращивание расходов должно помочь Старому Свету не отстать в космической гонке от США, России и Китая.

Как сообщило издание Euractiv, впервые в истории этой организации инвестиции в ее развитие до 2025 года составят 14,4 миллиарда евро. Такую "астрономическую" для этого агентства сумму согласовали на прошлой неделе ее члены, среди которых основное финансовое бремя ляжет на Германию (22,9 процента), Францию (18,5 процента) и Италию (15,9 процента).

Деньги пойдут на реализацию амбициозных планов европейцев за пределами нашей планеты. В частности, миллиарды евро предполагается израсходовать на практическое осуществление пилотируемой миссии на Луну с созданием на ее орбите космической станции. С ее помощью в перспективе должна впервые произойти и высадка евроастронавтов непосредственно на поверхность естественного спутника Земли. О том, что это обязательно произойдет, в минувший четверг сообщил генеральный директор ЕКА Ян Вернер. Проработка вариантов создания эффективной защиты от астероидов (совместный с НАСА проект "Hera"), изучение возможности длительных космических путешествий в состоянии гибернации - глубокого сна с замедлением физиологических функций организма - и другие фундаментальные исследования находящихся в далеком космосе "черных дыр" также съедят значительную долю бюджета ЕКА. Значительный акцент в деятельности агентства будет сделан и на отслеживание изменений климата путем создания спутниковой группировки. На сегодня у европейских стран имеется 4500 спутников на орбите Земли, из которых активно работают только 1500. Остальные, по словам Вернера, вышли из строя. На их смещение с орбиты космического мусора в плотные слои атмосферы будут также направлены усилия ЕКА.

НАТО в тумане

Саммит альянса проявил чудеса лингвистики в отношении России

Текст: Евгений Шестаков

Подавляющее большинство европейских СМИ, написав о завершившемся в Лондоне саммите НАТО, как о "большом успехе", буквально следом стыдливо добавляли, что никаких конкретных договоренностей на нем заключено не было.

По логике западных коллег уже тот факт, что участники встречи приняли итоговую декларацию и не устроили публичных перепалок следует считать едва ли не праздником. Правда, здесь следует добавить, что речь идет о лидерах стран, которые согласно уставу альянса должны стоять грудью друг за друга в случае военных действий. А тут выясняется, что состоящая из общих, ни к чему не обязывающих слов, совместная декларация - и то колоссальный результат.

С президентом США Дональдом Трампом все ясно - для него участие в лондонских "посиделках" отличная возможность покрасоваться перед избирателями. На фоне запущенного против него импичмента американский лидер был просто обязан выглядеть на все 100. "Лживые СМИ делают все возможное, чтобы преуменьшить мою очень успешную поездку в Лондон", - объявил Трамп. Он также сообщил, что хорошо поладил со всеми лидерами стран НАТО и заставил их увеличить расходы на оборону. Но если со второй частью трамповского отчета о поездке трудно не согласиться - расходы североатлантического блока к 2024 году вырастут на 400 миллиардов долларов, по сравнению с 2016 годом, то вот с "глубоким уважением" к президенту США не все обстояло гладко.

Виной тому CNN, которое подсмотрело в кулуарах, как премьеры Канады и Британии вместе с президентом Франции обсуждали пресс-конференцию с участием Трампа. И усмехались по поводу чрезмерного многословия главы Белого дома. Ситуация была особенно обидной, поскольку, как не преминуло напомнить CNN, четыре года назад Трамп утверждал, что не позволит мировым лидерам смеяться над Соединенными штатами, как это было, по его мнению, при Бараке Обаме.

Возмущенный двуличием со стороны руководителей государств, говоривших ему ранее о дружбе, Трамп демонстративно отказался от участия в итоговой пресс-конференции и покинул по-английски британскую столицу. Сообщив, напоследок, прессе, что теперь ему все равно кто станет британским премьером - Борис Джонсон или кто-либо еще, и он будет работать с любым политиком, который победит на предстоящих в Альбионе парламентских выборах.

Для канцлера Германии Ангелы Меркель состоявшийся саммит, возможно, последний в ее нынешней должности ( эксперты не исключают, что правящая коалиция в Германии развалится к Рождеству и весной немцев будут ждать новые выборы, прим. "РГ") прошел без взлетов и падений. Причем, как в переносном, так и прямом смысле слова. Меркель без ущерба для здоровья отсидела все положенные ей пресс-конференции ни с кем не поссорившись, но ничего для Германии не добившись. Как пишет Bild, выглядела Меркель как статист, вопросов ей задавали мало, а в ответы Трампа она не лезла. Говорила также об успешности проведенного саммита, хотя было не совсем понятно, в чем это заключалось. За лояльность и молчаливость фрау канцлер удостоилась поощрительной реплики президента США о том, что хотя Германия находится "немного ниже границы" обязательных для членства в альянсе расходов, Берлин идет в правильном направлении. Впрочем, эксперты немедленно напомнили о требовании Трампа, прозвучавшем в начале саммита, чтобы все страны НАТО тратили на оборону 4 процента ВВП (Германия планирует только в 2031 году достичь уровня оборонных расходов в 2 процента ВВП). Так что успехом Меркель уже стал тот факт, что Трамп не устроил ей публичный разнос по поводу недостающих финансов. Это также можно считать платой за лояльность: в конфликте президентов США и Франции по поводу будущего НАТО, немецкий канцлер сразу встала на сторону Белого дома, чего Трамп не мог не заметить.

Французский лидер Эмманюль Макрон, в свою очередь, говорил об успешности саммита. Он утверждал, что на встрече в Лондоне начались настоящие стратегические дебаты по поводу будущего НАТО. Однако, судя по заявлениям других участников мероприятия, никто кроме французского президента этих дискуссий не заметил. Не нашли они отражения и в итоговой декларации, выдержанной в традиционной для альянса риторике.

Случился на саммите и любопытный "лингвистический" казус, связанный с определением роли России. Ее внесли в итоговую декларацию в качестве угрозы для членов альянса, наряду с терроризмом (в 2014 году Барак Обама уже объявлял Россию угрозой миру наряду с терроризмом и лихорадкой Эбола - от Ред). Однако, в НАТО отказались считать тождественными "российскую угрозу" и "Россию, как враждебное государство". Напротив, в декларации говорится об открытых для диалога с Москвой дверях. Ранее президент Владимир Путин также выразил готовность взаимодействовать с североатлантическим блоком , чтобы бороться с совместными вызовами.

На перемены в подходах альянса к России немедленно отреагировал президент Польши Анджей Дуда. На пресс-конференции после саммита он внезапно объявил, что несмотря на существующие между Москвой и НАТО разногласия, он, хотя и считает Россию сложным соседом, речь не идет о враждебности к ней. Дуда призвал наряду с жесткой позицией в отношении Кремля вести с ним переговоры и работать над улучшением диалога. Нельзя исключать, что прозрение польского лидера, было связано и с подготовленным НАТО планом обороны для стран Балтии и Польши. Входящие в блок государства защищать Варшаву не отказываются, но при этом никто не хочет, чтобы агрессивная, исторически мотивированная политика польских властей спровоцировала военный конфликт с Россией.

"Вместе позировать для семейного фото определенно проще, чем действовать сообща", - написала немецкая Welt о протокольной съемке перед началом лондонского саммита стран НАТО . Снимки, безусловно, получились удачными: все участники встречи выглядели единой, довольной жизнью командой. Возможно, этот запоминающийся кадр и стал тем самым "общим успехом", о котором лидеры входящих в альянс государств, могли рассуждать без малейшего лицемерия.

"Каждый посол - мост"

Дипломаты вспоминают о Юлии Воронцове

Текст: Федор Костюченко (Москва)

В четверг в Дипломатической академии МИД России состоялся вечер памяти, посвященный 90-летию со дня рождения выдающегося советского и российского дипломата Юлия Воронцова.

По словам министра иностранных дел Сергея Лаврова, это был великий дипломат, который работал на самых трудных участках. "Ни один полпред своей страны не собрал столь уникальную коллекцию звездных столиц и "горячих точек" - Белград, Дели, Париж, Женева, Кабул, Нью-Йорк, Вашингтон", - отметил он.

В ходе вечера состоится показ документального фильма "Виртуозный дипломат", повествующего о судьбе и деятельности Юлия Михайловича Воронцова, который сняла кинокомпания "Родина".

- Мы постарались рассказать о десяти годах из жизни Юлия Воронцова,- говорит продюсер кинокомпании Ирина Мисанова. - Годах крутых перемен, где Воронцов принимал непосредственное участие в важнейших событиях, которые сформировали современный мир. Он добился того, чтобы наша страна сохранила за собой чрезвычайно важное место в Совете Безопасности ООН.

По мнению друзей и коллег, Воронцов - тонкий знаток западной и европейской политики, искусный переговорщик, человек, чье обаяние и остроумие обезоруживало даже оппонентов. И несмотря на эпоху великих геополитических потрясений, он всегда руководствовался главным принципом - обеспечение интересов России, сохранение ее позиций в мире.

Помимо прочего, он был необыкновенно эрудирован, был обаятелен и весел, ценил хорошую шутку. Он умел дружить. Кофи Аннан, Генеральный секретарь ООН (1997-2006 гг.), называл его не просто коллегой, а другом, и подчеркивал, что все "высоко ценили Юлия за утонченный интеллект, энергию и полную самоотдачу".

Сам Воронцов о работе дипломата, как-то заметил: "Мне кажется, что дипломатия - мост, перекинутый между двумя берегами. Мосты бывают узкие, удобные, широкие, качающиеся. Каждый посол - мост".

Ключ от будущего - благо людей

Дмитрий Медведев подвел итоги 2019 года

Текст: Владимир Кузьмин

Уходящий год стал стабильным для экономики и социальной сферы России, а также стартовым для запуска национальных проектов. Цель - вывести страну на более высокие темпы роста и повысить доходы граждан, ведь важнее всего реальное благосостояние людей. Об этом глава правительства заявил в прямом эфире телепередачи "Разговор с Дмитрием Медведевым" в четверг.

Разговор прошел в новом расширенном формате - премьер отвечал на вопросы журналистов сразу 20 федеральных телеканалов, объединенных при переходе на цифровое телевидение в два мультиплекса. Их аудитория очень разнообразная, что и определило широкий круг тем, затронутых в ходе беседы. За два часа разговора Дмитрий Медведев подвел итоги развития страны в 2019 году, а также высказался об инфляции, безработице, лекарствах, скандале с допингом, домашнем насилии, протестных акциях и суверенном рунете.

Экономика: рост стабильный, но нужно разогреть

В 2019 году страна развивалась вполне успешно, считает глава кабинета министров. "Экономика и социальная сфера этот год прожила нормально, стабильно", - констатировал он.

В доказательство он привел отдельные показатели. Инфляция по итогам года не превысит 3,8 процента, что будет самым низким значением за всю историю России. Низкая инфляция означает незначительное повышение цен, с ней же связаны ставки по ипотеке как важного инструмента для решения жилищных проблем граждан. "Поэтому эта цифра нас не может не радовать", - сказал Медведев.

Безработица, ожидают в правительстве, снизится до 4,6-4,7 процента от экономически активного населения. Для сравнения, в крупнейших экономиках мира это в среднем 8-10 процентов. Профицит бюджета составит около 1,8 процента ВВП. "Это тоже очень приличный запас прочности, который позволяет нам с уверенностью смотреть в будущее", - заявил Медведев.

Возможно, не вполне достаточными выглядят темпы экономического развития. Кабинет министров рассчитывает добиться максимального роста ВВП в 1,3-1,5 процента. Президентом же, как известно, поставлена задача обеспечить темпы развития выше среднемировых, а это около 3 процентов в год. "Это вполне достижимо", - уверен Дмитрий Медведев. Значительная часть работы впереди, указал он.

В этом году экономика получила импульс от старта национальных проектов. "Что-то получилось лучше, что-то, скажем прямо, получилось хуже, потому что в целом ряде случаев раскрутка осуществлялась медленнее, чем мы рассчитывали", - признал председатель правительства. Нужно все проанализировать и эти ошибки учесть в работе следующего года, указал он. "Это также будет связано с политикой Центрального банка, решениями, которые они будут принимать, чтобы немного постараться нашу экономику подразогреть и вывести на устойчивые темпы роста", - отметил Дмитрий Медведев.

Нацпроекты: деньги большие, нужно тратить с умом

По оценке Дмитрия Медведева, медленно шло освоение средств, направленных на реализацию 12 нацпроектов. В ряде случаев министерства не спешили направлять их в регионы, а когда деньги поступали на места, там, оказывалось, не готова нормативная база для их использования.

- Все это в целом неправильно. Из этого нужно извлечь абсолютно четкие уроки и в следующем году расходовать все стабильно, в определенных пропорциях, как это и положено, - ожидает премьер-министр.

Для этого он поручил федеральным органам исполнительной власти до конца года положить ему на подпись все необходимые решения для финансирования национальных проектов прямо с 1 января. В то же время он обратил внимание, что "у нас нет цели взять и сразу все бухнуть куда-то и потратить". Нужен максимально эффективный результат. "Тратить - это дело хорошее, но тратить надо с умом", - пояснил он.

Отдельно в правительстве подготовили меры для ускорения экономического роста. Первостепенной задачей премьер видит снижение административных барьеров. Проводимая реформа контрольно-надзорной деятельности придумана для того, чтобы отсечь нормативные акты, которые уже не работают, но, как выразился премьер, висят дамокловым мечом, давят на бизнес и в конечном счете на каждого человека.

При этом чиновникам строго указано, что они не должны трогать те нормативные акты времен СССР и РСФСР, которые устанавливают льготы, права и гарантии граждан. "Такие акты, естественно, сохранятся до тех пор, пока мы их не ретранслируем в современные акты", - снова заверил Медведев.

Другой залог развития экономики - улучшение делового климата. За совершенствованием законодательства в сфере гражданского, административного и уголовного права в страну должны прийти новые инвестиции. "Экономисты посчитали: если увеличить инвестиции, например, в дороги, в магистрали на 10 процентов, то это само по себе создает мультипликативный эффект, как принято говорить, и рост ВВП на 0,6 процента", - разъяснил премьер на конкретных цифрах.

Правительство тоже не намерено стоять в стороне от инвестирования в экономику. В следующем году будет распечатан Фонд национального благосостояния. "В ближайшие несколько лет мы направим из ФНБ сумму - здесь пока я говорю осторожно, - приблизительно равную 1 триллиону рублей", - заявил премьер-министр. Деньги направят на софинансирование частных проектов, в которых 80 процентов должны составлять частные инвестиции, а государство доложит оставшиеся 20 процентов. "Тогда эти проекты заработают, и в то же время у них будет твердая основа в виде государственного финансирования. Надеюсь, что этот инструмент тоже принесет пользу", - сказал глава кабинета министров.

Доходы: счет в пользу граждан

Не меньше предстоит сделать на социальном направлении. Макроэкономические показатели важны, но важнее всего реальное благосостояние людей, их реальные располагаемые доходы, согласился Медведев. В силу ряда причин в последние несколько лет они снижались, но ситуация меняется. "За истекшие девять месяцев этот тренд изменился, эти доходы начали расти. Вполне вероятно, что по итогам года мы будем иметь не минус, а плюс, но плюс очень незначительный - может быть, 0,2-0,3 процента", - подчеркнул глава кабмина.

- Но дело даже не в этом. Важнее всего самочувствие людей и их ощущения, - заявил он. - Если они понимают, что их доходы стабильны или - еще лучше - растут, то это хорошо. Если они считают, что все-таки их материальное благополучие ухудшается, то это очень плохо, это тревожный сигнал для государства, правительства, с этим необходимо что-то делать.

Правительство, уверяет его председатель, все эти процессы видит, поэтому направляет большие средства на помощь наиболее уязвимым категориям населения. Это многодетные семьи, которым не хватает средств в семейном бюджете, это граждане пожилого возраста и инвалиды, ограниченные в трудоспособности. "Именно по этим целевым категориям мы и работаем. Именно поэтому был принят целый ряд очень важных решений, направленных на то, чтобы поддержать прежде всего тех, кто в этом нуждается", - напомнил глава кабинета министров.

- Работа по реальным располагаемым доходам, по тем деньгам, которые люди реально получают на руки, конечно, будет продолжена. Мы постараемся сделать так, чтобы такая поддержка доходила до наиболее уязвимых слоев населения, - пообещал Дмитрий Медведев.

Медицина: не жалеть денег, интересы пациентов важнее всего

Значимым социальным проектом стала модернизация первичного звена здравоохранения. Общее состояние сети медучреждений в ряде регионов удручающее, поделился премьер своими впечатлениями от посещений больниц в регионах. "Поэтому мы решили дополнить наш медицинский проект улучшением первичной помощи, потому что именно туда - в поликлинику, ФАП, больницу приходят практически все люди", - сказал глава правительства.

Для этого "нужны инвестиции в саму "первичку", нужно строить новые здания или проводить капитальный ремонт существующих, потому что в сарае невозможно лечить людей", подчеркнул он. По расчетам правительства, на строительство и ремонт зданий, а также закупку оборудования в ближайшие пять лет потребуется не менее 550 миллиардов рублей или даже больше. "Эти деньги жалеть нельзя ни в коем случае", - уверен премьер.

Он также коснулся темы нескольких резонансных увольнений врачей, о которых говорили СМИ в последние месяцы. "Я не буду анализировать каждую конкретную ситуацию, скажу только одно: здесь главными являются интересы пациентов, все остальное нужно отодвинуть в сторону - амбиции, обиды и прочее", - уверен глава кабмина.

В интересах граждан - и доступность качественных лекарств по доступным ценам. На этом правительство тоже не экономит. В уходящем году расходы бюджета на бесплатные лекарства составили 150 миллиардов рублей, в следующем будет выделено 175 миллиардов. "Деньги есть, вопрос в том, чтобы их перевести в лекарства", - заметил Медведев. Существует перечень жизненно важных препаратов, он постепенно расширялся и сейчас включает более 750 позиций.

В каких-то случаях, признал премьер-министр, лекарства исчезают из аптек, но не стал в этом винить процессы импортозамещения. "Очевидно, что импортозамещение сделано не ради того, чтобы отсечь наших людей от каких-то иностранных лекарств. Это просто было бы неприемлемо и негуманно, вообще невозможно. Просто чтобы эти лекарства были дешевле", - заявил он. Наша страна и сама может производить лекарства: за последний год фармацевтическая промышленность продемонстрировала рост в 18 процентов.

Не менее сложная тема - государственное регулирование цен. Необходимы усилия, чтоб оно было более гибким, пояснил Медведев и рассказал, что недавно подписал постановление правительства, чтобы оно стало проще. Нужно постоянно перерегистрировать цены - "иначе они вылетят наверх", пояснил он. "Мы их "давим" в ряде случаев, по таким условиям не хотят работать производители и нужно находить компромисс", - заметил премьер.

- Ни у кого и в помине не было цели, чтобы те или иные иностранные лекарственные препараты исчезли из аптек, - еще раз повторил председатель правительства.

При закупках лекарств для поликлиник и больниц государство действительно поддерживает своего производителя, производящего качественные препараты. А в аптеке могут быть любые лекарства, не сомневается премьер. "Нужно обязательно стимулировать иностранные фирмы оставаться у нас, даже если рынок снижается, чтобы был ассортимент, чтобы по той же формуле можно было бы выбрать разные препараты", - добавил глава кабмина.

Мусор и тарифы: неусыпный контроль на местах

К социальным задачам в масштабе всей страны относится и реформа по обращению с твердыми коммунальными отходами. Ее неизбежность в руководстве страны поняли, когда граждане стали жаловаться на невозможные условия жизни по соседству с разрастающимися свалками.

Работа идет непросто, признал Дмитрий Медведев, отвечая на один из вопросов. "Это, во-первых, масштабные инвестиции. Во-вторых, людям далеко не всегда нравится, что утилизация должна проходить где-то у них под носом", - пояснил он.

Поэтому правительство вынуждено балансировать между необходимостью уничтожать коммунальные отходы и желанием людей чувствовать себя комфортно. Для этого требуется строить мусоросжигательные заводы, развивать мощности по сортировке отходов. "Если мы этого не сделаем, эти кучи будут расти и дальше. Заниматься этим надо, даже если это кому-то не очень нравится", - считает Медведев.

Опасения за чрезмерно высокие тарифы не оправдались, полагает премьер. В каких-то регионах это имело место, но при помощи временами ручного управления удалось не допустить масштабного роста тарифов, заявил глава кабмина. "Сейчас ситуация достаточно тихая. Это означает, что тарифы оказались приемлемыми", - отметил премьер-министр.

Сложным в реформе оказалось послать сигналы в регионы, что власти на местах должны заниматься этой темой в каждом конкретном районе и населенном пункте. "Из Белого дома мы не должны принимать решения по каждому мусорному бачку, который находится в регионе", - подчеркнул глава правительства.

"Надеюсь, коллеги-губернаторы, руководители муниципальных образований все это осознали и держат под своим неусыпным, ежедневным контролем. Задача эта очень важная. Нам надо жить в чистой стране, а страна у нас прекрасная", - отметил Дмитрий Медведев.

Недостаточно эффективная работа в рамках реформы с обращением коммунальных отходов приводит к отставкам. Так, бывший генеральный директор компании "Российский экологический оператор" Денис Буцаев был освобожден от должности, не проработав в ней и года. "Коллеги, которые непосредственно отвечают за этот процесс в правительстве, были недовольны темпами тех решений, которые принимались на уровне компании. Они хотят, чтобы там было больше энергии", - пояснил Медведев это кадровое решение.

Домашнее насилие: проблема есть, нужно реагировать

Сейчас ведутся жаркие дискуссии вокруг законопроекта о профилактике семейно-бытового насилия. Сам премьер-министр, рассказал он, пока не сформировал окончательной позиции по этой инициативе Совета Федерации. Но одно он понимает точно: "В XXI веке никого не может утешить формула "бьет, значит - любит". Однако реакция на такие случаи может быть разная. Среди интересных новелл в предложениях сенаторов он назвал защитные предписания, которые могут выдавать суды и правоохранительные органы.

- С другой стороны, в ткани законопроекта нет ни уголовной, ни административной ответственности, и это тоже вопрос - нужна она там или нет. Тем более что мы сейчас готовим новую версию Кодекса об административных правонарушениях, и вот там-то такой состав может появиться, - предположил глава кабмина.

По его словам, все это внимательно нужно проанализировать, посмотреть и плюсы, и минусы, послушать всех, кто этим занимается. "Но то, что проблема есть, совершенно очевидно. Вопрос в том, как государство на это должно реагировать", - сказал премьер.

Интернет: никто ничего закрывать не собирается

Часть общества всколыхнуло принятие закона о суверенном интернете. И напрасно, успокоил Медведев: "Он же направлен не на то, чтобы что-то запретить. Во-первых, запреты неэффективны, и достаточно легко в интернете обходятся".

Во-вторых, цель закона в том, чтобы страну не отрезали от мировой Сети, если кому-то в голову это придет. "Обычно в этом случае говорят: "Ну, кто нас там собирается отрезать?" Это вот все обывательские разговорчики, потому что на самом деле отрезать могут от чего угодно", - призвал председатель правительства относиться к проблеме серьезнее. Если в мире звучат угрозы отрезать нашу страну от системы верификации платежей, то почему не может ходить подобных идей и с интернетом, предложил он задуматься.

- Тем более, что мы стоим на пороге не обычного интернета, связанного с бытовыми потребностями, но и интернета вещей, а это технологические процессы. Если кто-то кого-то отрезал, то, по сути, можно остановить все что угодно - допустим, энергетическую станцию, полеты самолетов, - сказал премьер-министр.

И, конечно, все законодательные изменения, затрагивающие Рунет, не приведут к закрытию каких-то крупных ресурсов, того же YouTube. "Ничего никто закрывать не собирается, и YouTube как был, так и останется, и те, кто зарабатывает на YouTube, смогут зарабатывать, хотя это зависит не от нас, а от политики самого YouTube", - ответил Медведев тем тележурналистам, кто имеет доход и на этом ресурсе.

Акции протеста: полезны, когда соблюдается закон

На волне отдельных событий граждане даже выходили на акции протеста. В них председатель правительства увидел мощный запрос на справедливость. "Само по себе это нормально, вопрос только в одном: ни в социальных сетях, ни на площади такие проблемы решить невозможно, - полагает он. - Можно заявить о своем мнении, это нормально. Но заявлять о своем мнении надо в порядке, предусмотренном действующими правилами".

Закон может не нравиться, но его нужно соблюдать, иначе мы можем докатиться до очень опасных ситуаций, предостерег премьер: "То, что во Франции делали "желтые жилеты", у нас может превратиться в бунт бессмысленный и беспощадный".

Любая юридически разрешенная активность допустима и даже необходима, не сомневается Дмитрий Медведев, поскольку государство должно эти настроения улавливать. А по судебным процессам, проходящим после летних уличных акций в Москве, надо досконально разбираться в каждом отдельном случае. "Здесь нет абстрактного правосудия. Оно абсолютно конкретное", - подчеркнул глава кабинета министров.

Спорт и допинг: напоминает бесконечный антироссийский сериал

Ровно в эти дни вся страна следит за тем, как Всемирное антидопинговое агентство намерено в очередной раз наказать российский спорт за, как считают эксперты организации, массовое нарушение антидопинговых правил.

Дмитрий Медведев не спорит, что в России есть проблема с допингом и это неприемлемо. "Мы должны занять более строгую позицию по этому поводу в отношении всех тех, кто принимает решения об использовании препаратов, при понимании, конечно, того, что финальная ответственность все-таки лежит на спортсмене и его враче", - заявил он.

Однако продолжающийся вокруг нашей страны допинговый скандал напоминает ему бесконечный антироссийский сериал, в котором можно наказывать спортсменов повторно и накладывать ответственность на тех, чья вина вообще не доказана.

- Вполне вероятно, что решение будет достаточно сложным для нашей страны, - не ожидает премьер-министр ничего хорошего, - но, естественно, нашим спортивным властям - и минспорту, и другим - даны указания сражаться за наши интересы, за интересы каждого спортсмена, для того чтобы они могли принять участие в спортивных состязаниях.

И раздражает, признался Дмитрий Медведев, что все указывают на Россию, а другие страны будто безгрешны. "Мы же знаем все эти примеры, но почему-то они их прячут под стол, а нас постоянно "разматывают", - напомнил он.

- Совершенно очевидно, что это связано с общеполитической ситуацией, - не сомневается глава кабмина, - но работу эту проводить надо, а с другой стороны, нужно будет биться, и мы это делаем, за интересы российского спорта и российских спортсменов.

Жизнь в СССР: Хорошее было, но смотреть нужно вперед

В ходе интервью у премьера поинтересовались мнением, почему огромное количество людей в стране говорят, что хотели бы жить во времена СССР. Слышать это можно даже от молодежи, которая родилась уже после распада той страны. "Для людей моего поколения и более взрослого это свойство человеческой памяти. Мы помним только самое лучшее из периода нашей молодости", - считает Медведев. Человек так устроен, что он вычеркивает из памяти все плохое, но в отношении советских времен существует определенная идеализация.

- В Советском Союзе было много хорошего, это абсолютно точно. Но идеализировать Советский Союз не надо, - заявил глава кабинета министров. - Это было очень сложное государство.

Той части молодежи, которая говорит, что хотела бы оказаться там, Дмитрий Медведев попробовал объяснить на простых, бытовых вещах: "Где очутиться? У пустой полки в магазине? Или в очереди за сапогами?". Даже в таком большом городе, как Ленинград, ничего не было, вспоминал премьер. Были в СССР определенные социальные гарантии, согласен глава правительства, но и их не стоит идеализировать. Система здравоохранения, например, хоть и была бесплатная, но в школе на медосмотре у будущего премьера просто измеряли рост и вес.

Какие-то вещи в советские времена были устроены рационально, признал Медведев. Действительно качественным было образование. Но, уверен он, абсолютное большинство современной молодежи не смогло бы жить в той стране: "Для современной молодежи там было бы крайне неуютно". Молодых людей он призвал смотреть вперед, но не забывать прошлое своей страны. "Советский Союз - это наша история. Противоречивая, но очень важная", - сказал председатель правительства.

Россия - Беларусь: Союз - большая ценность

В части международных отношений уходящий год запомнится 20-летним юбилеем со дня подписания договора о создании Союзного государства с Беларусью. "Это большая ценность. Мы часто друг с другом и спорим, и обиды какие-то высказываем, особенно в эмоциональном порыве это происходит, но объективно уровень интеграции между нашими странами очень высокий", - оценил премьер текущие результаты интеграции.

- Нам нужно этим дорожить. Нам нужно сделать все, чтобы эта интеграция сохранилась, - заявил он.

Союзное соглашение остается хорошей базой для развития отношений между странами еще на годы вперед, считает Медведев, но время на месте не стоит, страны развиваются и меняются, поэтому сейчас потребовалось посмотреть, что в этом договоре работает, а что нет. Совершенно нормальным в процессе интеграции является отказ сторон от части своего суверенитета, добавил премьер. "Любая интеграция - это частичное уменьшение суверенитета. Мы тоже свой суверенитет уменьшили, когда объединились в Евразийский союз, отдали часть своих полномочий на наднациональный уровень".

- Не нужно бояться этого. Здесь нужно просто принять мужественные решения, которые позволят заложить прочный фундамент под экономическое, социальное развитие на годы вперед, - призвал глава российского кабмина партнеров.

Украина: Главное, чтобы у Зеленского хватило духа и мужества

Смелости Дмитрий Медведев пожелал президенту Украины Владимиру Зеленскому. Для него очевидно, что лидер соседнего государства, с которым у России продолжается конфликт, хочет договориться по ключевым вопросам развития своей страны, в том числе с Москвой. "Хочет, чтобы мир был, чтобы возобновились на более высоком уровне торгово-экономические отношения. Но вопрос, получится ли у него", - подчеркнул премьер.

Ряд политических сил, например, накануне встречи "нормандской четверки" стали призывать украинцев на Майдан. "Очевидно, что это "удавка", которую пытаются на него накинуть так, чтобы он не посмел вообще выйти за ранее очерченные его предшественником границы", - оценил Медведев положение украинского лидера.

- Самое главное, чтобы у него хватило сил, духа, мужества противостоять целому ряду деструктивных тенденций в политическом истеблишменте, в отдельных слоях и кругах, - считает председатель правительства России, - противостоять оголтелому национализму и желанию все перевернуть с ног на голову во взаимоотношениях с Российской Федерацией.

Наконец, мужества пора набраться Евросоюзу, который из-за той же Украины испортил отношения с Россией. ЕС, как сказал Дмитрий Медведев, нужно признать некоторое ошибки и выйти в плоскость нормализации сотрудничества. "Не мы эту войнушку начали и не нам ее завершать", - снова указал он, почему первый шаг должна сделать Европа. Как оптимист глава кабмина уверен, что в будущем торговые войны и политика взаимных санкций закончатся. "Все будет хорошо, но в исторической перспективе, а сейчас здесь сложно", - констатировал он.

Россия > Госбюджет, налоги, цены > rg.ru, 6 декабря 2019 > № 3222910

Встреча совместной комиссии по выполнению всеобъемлющего плана действий по иранской ядерной программе завершилась в Вене, передает корреспондент РИА Новости.

Переговоры, на которых в том числе обсуждался вопрос судьбы объекта в иранском Фордо после возврата санкций США, продлились около трех часов.

В 2015 году "шестерка" (Великобритания, Германия, Китай, Россия, США, Франция) и Иран объявили о достижении Совместного всеобъемлющего плана действий. Соглашение предполагало снятие санкций в обмен на ограничение ядерной программы Ирана. Сделка в первоначальном виде не прожила и трех лет. США в прошлом году вышли из сделки с Ираном, восстановив санкции против страны. Тегеран заявил о поэтапном сокращении своих обязательств в рамках соглашения. Европейские участники сделки стремятся сохранить ее.

Генеральная прокуратура Узбекистана завершила следствие по новому уголовному делу о хищении госсредств и заключении сделок вопреки интересам страны против Гульнары Каримовой, дочери первого президента страны, сообщила пресс-служба ведомства.

В среду дочь Каримовой Иман в своем аккаунте в Instagram сообщила, что власти Узбекистана могут в "пятый раз" продлить срок заключения ее матери. Каримова в августе 2015 года была осуждена за вымогательство и уклонение от уплаты налогов, а 18 декабря 2017 года в рамках еще одного дела ей было назначено наказание в виде лишения свободы сроком на 10 лет. В начале марта генпрокуратура Узбекистана сообщила, что Каримову из-за нарушений условий отбывания наказания под домашним арестом перевели в колонию. В августе этого года Генпрокуратура возбудила новые уголовные дела против дочери первого президента страны, о хищении госсредств и заключении сделок вопреки интересам страны.

"В настоящее время, следствие по делу окончено, Каримова Г. знакомится с материалами уголовного дела с участием адвокатов", - говорится в сообщении.

По данным Генпрокуратуры, Каримовой предъявлено новое обвинение по преступлениям, связанным с вымогательством, хищением путем присвоения или растраты, заключением сделки вопреки интересам Узбекистана и организацией преступного сообщества. В отношении обвиняемой применена мера пресечения в виде заключения под стражу.

В рамках расследуемого уголовного дела сумма нанесенного ущерба составила свыше 165 миллионов долларов и 85 миллиардов сумов (около 9 миллионов долларов), уточняет ведомство.

"В ходе следствия по делу, защиту прав и законных интересов Каримовой Г. осуществляют 7 адвокатов, привлеченных ею и её близкими родственниками", - добавили в Генпрокуратуре. Ей также обеспечено участие адвокатов во всех следственных действиях, они имеют возможность свиданий с Каримовой наедине без каких-либо ограничений.

В Генпрокуратуре напомнили, что вместе с министерством юстиции Узбекистана проводится совместная работа с рядом зарубежных стран, В частности, США, Швейцарией, Францией, Россией и Латвией, по вопросу возврата преступно нажитых доходов Каримовой на сумму более 1,3 миллиарда долларов, по которым также расследуются уголовные дела в отдельных странах.

8 декабря в 00:00 по московскому времени на всей сети российских железных дорог вводится в действие новый график движения поездов на 2019/2020 годы. Общие размеры движения пассажирских поездов дальнего следования увеличиваются на 3%, до 583 пар поездов в сутки (одна пара — это поезда туда и обратно) в 433 различных сообщениях, сообщила пресс-служба ОАО «РЖД».

«Треть всех поездов (334 поезда) будут ускорены, из них 47 поездов — от 30 до 60 минут, 44 поезда — свыше часа (например, поезд № 5/6 Астрахань — Москва сократил время в пути на 3 часа 33 минуты, № 13/14 Новокузнецк — Санкт-Петербург — на 1 час 23 минуты, № 133/134 Томск — Анапа – на 3 часа 12 минут)», — говорится в сообщении.

Количество поездов категорий «Скорый» и «Скоростной» в новом графике увеличится с 358 до 377 и составит почти 64,7% от общего числа.

Увеличится и число дневных экспрессов: будут назначены 14 новых поездов на 8 маршрутах (например, Краснодар — Анапа, Ростов — Анапа — Новороссийск, Армавир-Ростовский — Имеретинский курорт, Екатеринбург — Тюмень, Екатеринбург – Пермь, Хабаровск – Владивосток и др.). Всего в новом графике будут курсировать 82 пары дневных поездов на 45 маршрутах (в графике на 2018/2019 годы — 69 пар поездов на 41 маршруте).

На наиболее востребованных у пассажиров маршрутах назначены 46 новых поездов (Ростов — Краснодар — Туапсе, Омск — Владивосток, Москва – Муром – Нижний Новгород, Москва — Санкт-Петербург — Сортавала — Петрозаводск и др.).

Также расширена география курсирования двухэтажного подвижного состава — до 17 пар поездов на 13 маршрутах (было 11 пар на 9 маршрутах). Так, например, с 8 декабря новый двухэтажный поезд будет обеспечивать перевозку пассажиров на маршруте Москва — Пенза, а с 25 декабря — на маршруте Москва — Брянск.

Международные пассажирские перевозки будут осуществляться в прямом и транзитном сообщениях в 11 стран Европы и Азии (Финляндию, Германию, Францию, Польшу, Австрию, Чехию, Италию, Китай и др.) по 15 международным маршрутам, а также в 11 стран СНГ и Балтии (Беларусь, Украина, Молдова, Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Узбекистан, Азербайджан, Латвия, Литва, Эстония). В графике на 2019/2020 годы назначены следующие новые международные поезда: Андижан — Уфа, Новороссийск — Баку, Гомель — Новозыбков.

Железнодорожными администрациями государств СНГ и дальнего зарубежья назначены 65 пассажирских поездов, в том числе 4 поезда будут находиться на совместном обслуживании с железнодорожными администрациями стран СНГ и дальнего зарубежья.

Всего для обеспечения пассажирских перевозок сформированы 1244 состава поездов (график движения на 2018/2019 годы обеспечивали 1177 составов), из них 189 составов поездов «Ласточка» (в 2018/2019 годах — 160 составов), 16 составов поездов «Сапсан», 7 составов поездов «Тальго» и 4 состава поездов «Аллегро».

Общие размеры пригородного движения в графике 2019/2020 годы увеличились на 188 пар поездов и составили 3926 пар (3738 пар в 2018/2019 годах), из них 434 пары будут сформированы составами «Ласточка» (в 2018/2019 годах — 312 пар), в том числе 259 пар — на Московской железной дороге, 111 пар — на Октябрьской железной дороге, 17,5 пар — на Свердловской железной дороге, 21,5 пары — на Калининградской железной дороге и 25 пар — на Северо-Кавказской железной дороге).

Россия > Транспорт > gudok.ru, 6 декабря 2019 > № 3222223

За одиннадцать месяцев 2019 года ВТБ выпустил облигации на сумму 96.5 млрд руб. Об этом говорится в сообщении банка.

Это в пять раз выше объёмов аналогичного периода прошлого года. В январе-ноябре 2018 года ВТБ привлёк 20 млрд руб. за счёт размещения бондов. 80% от выпущенных бумаг в 2019 году пришлось на продажи через собственные каналы банка.

Всего в 2019 году ВТБ разместил десять выпусков годовых рублёвых облигаций на 84.5 млрд руб., два выпуска - полугодовых на 7 млрд руб. и пять - инвестиционных на 5 млрд руб. В настоящий момент идёт размещение тринадцатого выпуска облигаций. Купонный доход по ним составляет 6.3% годовых. Купить облигации можно дистанционно через мобильное приложение "ВТБ Мои Инвестиции", а также более чем в 560 офисах ВТБ с форматом обслуживания "Привилегия", предлагающих инвестиционные продукты. Бумаги размещаются по открытой подписке. Сбор и удовлетворение заявок на их приобретение происходит каждый день.

Группа ВТБ - российская финансовая группа, включающая более 20 кредитных и финансовых компаний, работающих во всех основных сегментах финансового рынка. В странах СНГ группа представлена в Армении, на Украине, в Беларуси, Казахстане, Азербайджане. Банки ВТБ в Австрии, Германии и Франции работают в рамках Европейского субхолдинга во главе с ВТБ Банк (Австрия). Кроме того, группа имеет дочерние и ассоциированные банки в Великобритании, на Кипре, в Сербии, Грузии и Анголе, а также по одному филиалу банка ВТБ в Китае и Индии, два филиала ВТБ Капитал Plc в Сингапуре и Дубае.

Названы самые красивые улицы мира. В рейтинге «засветился» Петербург

В лидерах много Англии и США.

Рейтинг. Согласно опросу, проведённому CNN Travel, больше всего отличились следующие улицы:

   1.Улица Цзиньли, Чэнду, Китай

   2.Конвент-Авеню, Гарлем, Нью-Йорк

   3.Ломбард-Стрит, Сан-Франциско

   4.Каминито, Ла Бока, Буэнос-Айрес, Аргентина

   5.Философерс Волк, Киото, Япония

   6.Фласк Волк, Хэмпстед, Лондон, Англия

   7.Кокберн-Стрит, Эдинбург, Шотландия

   8.Проект Umbrella Sky, Агуэда, Португалия

   9.Голубой Город, Джодхпур, Индия

   10.Площадь Монсорис, Париж, Франция

   11.Хосьер Лейн, Мельбурн, Австралия

   12.Невский Проспект, Санкт-Петербург, Россия

   13.Дарк Хеджес, Брегах Роад, Графство Антрим, Северная Ирландия

   14.Королевский Полумесяц, Бат, Англия

   15.Виа де Коронари, Рим, Италия

   16.Старый Город Миконоса, Греция

   17.Герберт Бейкер-Стрит, Претория, Южная Африка

   18.Хирштрассе, Бонн, Германия

   19.Когелс-Осилей, Зуренборг, Антверпен, Бельгия

   20.Броуэрсграчт, Амстердам, Нидерланды

   21.Шефшауэн, Марокко

Автор: Виктория Закирова

Выступление Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова на 26-м заседании Совета министров иностранных дел ОБСЕ, Братислава, 5 декабря 2019 года

Уважаемый господин Действующий председатель,

Уважаемый господин Генеральный секретарь,

Дамы и господа,

Прежде всего хотел бы выразить нашу признательность словацкому председательству за гостеприимство. Здесь, в Братиславе, на стыке Западной и Восточной Европы, уместно вспомнить, что наша Организация призвана способствовать построению общей безопасности, основанной на сотрудничестве, стиранию разделительных линий, поддержанию и упрочению взаимного доверия. Безусловным приоритетом должно оставаться достижение зафиксированной на саммите в Астане в 2010 г. цели сформировать сообщество равной, всеобъемлющей и неделимой безопасности. Сегодня министры иностранных дел ОДКБ приняли соответствующее заявление, в котором подтвердили приверженность этой цели.

К сожалению, не все следуют этому примеру. Мы наблюдаем не движение к равной безопасности, а движение в обратном направлении. Рушится архитектура стратегической стабильности. Продолжается фрагментация пространства безопасности. Систему международного права пытаются подменить «порядком, основанным на правилах» – набором внешнеполитических установок узкой группы западных государств. Несколько волн расширения Североатлантического альянса, который упорно пытаются превратить в «источник легитимности», приближение его военной инфраструктуры к российским границам, стремительное наращивание военных потенциалов в Восточной Европе, рекордное увеличение оборонных расходов, сопровождаемое культивированием «образа врага», – все это привело к напряженности, которую мы не помним со времен «холодной войны».

Важно переломить эту опасную тенденцию, остановить дальнейшее сползание к конфронтации. Востребована позитивная общеевропейская повестка по всему комплексу насущных проблем – от противодействия многочисленным вызовам и угрозам до сопряжения интеграционных процессов в Евразии. ОБСЕ в силу своего широчайшего географического охвата, всеобъемлющего подхода к безопасности, принципа консенсуса и культуры диалога может и должна играть важную роль в решении этих задач. Кстати, именно об этом идет речь в братиславском призыве Действующего председателя, который мы твердо поддерживаем.

Руководствуясь такой же философией, мы подготовили ряд инициатив к сегодняшнему заседанию. Принципиальное значение имело бы принятие Декларации по случаю 75-летия окончания Второй мировой войны и предложенная нами Памятная декларация в связи с 20-летием Хартии европейской безопасности, которая нацелена на то, чтобы переподтвердить закрепленные двадцать лет назад принципы, которые, напомню, продвигали, прежде всего, западные коллеги. Сейчас они почему-то к этим принципам поостыли.

Поддерживаем продолжение «структурированного диалога» с привлечением военных экспертов и без какой-либо политизации процесса. Считаем диалог важной мерой укрепления доверия, особенно в условиях, когда прерваны контакты по военной линии между Россией и НАТО. Остаются без ответа российские предложения относительно снижения напряженности на линии соприкосновения России и Североатлантического альянса. Нет реакции и на открытое обращение министров иностранных дел стран ОДКБ к натовским коллегам. В ситуации, когда вместо диалога мы наталкиваемся на агрессивное «сдерживание» нашей страны, не видим никакого смысла рассуждать о модернизации Венского документа 2011 года.

ОБСЕ должна играть более значимую роль в борьбе с терроризмом и наркоугрозой. Подготовили проекты соответствующих решений. Рассчитываем на их конструктивное рассмотрение.

Отмечаем качественную проработку председательством и государствами-участниками проектов по энергетическому сотрудничеству и цифровым инновациям. Второй «корзине» необходимо уделять больше внимания.

Потенциал ОБСЕ особенно востребован для решения острых гуманитарных проблем. Напомню, в Латвии и Эстонии сохраняется позорный феномен неграждан. На Украине русский язык, на котором говорит бо?льшая часть населения, подвергается грубой дискриминации. Продолжаются гонения и на каноническую Украинскую православную церковь.

Ряд стран грубо нарушают взятые на себя обязательства по обеспечению свободы СМИ и равного доступа к информации. Демонстрируют нетерпимость к альтернативным точкам зрения.

На повестке дня – выполнение наших собственных решений пятилетней давности о принятии деклараций в защиту христиан и мусульман.

Актуальны антикризисные усилия ОБСЕ. Мы поддерживаем работу Специальной мониторинговой миссии на Украине. Ожидаем публикации честных докладов Миссии о жертвах и разрушениях гражданской инфраструктуры в Донбассе. Рассчитываем, что предстоящий в Париже саммит в «нормандском формате» придаст импульс реализации минского «Комплекса мер». Ключевым элементом урегулирования – и от этого никуда не уйти – остается прямой диалог Киева с Донецком и Луганском.

Повышенного внимания требует непростая ситуация на Балканах. Полевые присутствия ОБСЕ не должны использоваться для решения задач евроатлантической интеграции стран региона. Недопустимы и какие-либо действия в нашей Организации, нарушающие резолюцию 1244 СБ ООН.

Важно помнить, что деятельность исполнительных структур ОБСЕ, в том числе ее институтов, должна быть ориентирована на благо всех государств-участников. Только на принципах взаимного уважения и баланса интересов можно полностью раскрыть заложенный в ОБСЕ масштабный созидательный потенциал.

В заключение хотел бы пожелать успехов Албании как будущему председателю ОБСЕ.

ТУРИСТИЧЕСКИЙ ПОТОК НА САХАЛИНЕ РАСТЕТ ТРЕТИЙ ГОД ПОДРЯД

4 декабря в Южно-Сахалинске состоялось пленарное заседание Дальневосточной недели туризма. В мероприятии приняли участие заместитель правительства Сахалинской области Антон Зайцев, заместитель директора департамента инвестиций Минвостокразвития России Олег Вахтиин, советник руководителя Ростуризма Наталья Осипова, вице-президент РСТ Ольга Санаева.

Советник руководителя Федерального агентства по туризму Наталья Осипова остановилась на аспектах новой Стратегии по развитию туризма в Российской Федерации до 2035 года. Наталья Осипова отметила, что Дальневосточная неделя туризма направлена на укрепление положительного туристского имиджа Сахалинской области, создание условий для развития отрасли не только в регионе, но и во всем Дальневосточном федеральном округе. «Первоочередная задача – сформировать конкурентоспособный турпродукт и привлечь инвестиции в конкретные проекты. С учетом особенностей региона мы можем говорить о высоком горнолыжном и экологическом потенциалах развития, создании прорывных проектов международного уровня», - сказала Наталия Осипова.

По словам Антона Зайцева, Сахалинская область третий год подряд демонстрирует позитивную динамиику туристического потока. «В 2019 году мы прогнозируем туристический поток свыше 305 тысяч человек, это прирост около 10% к предыдущему году».

Антон Зайцев рассказал об основных аспектах регионального подхода к развитию туризма. В частности, он обозначил в качестве приоритетных вопросов обеспечение транспортной доступности Сахалина и Курильских островов, благоустройство города и туристических маршрутов, развитие комплекса «Горный воздух», инфраструктурное обустройство Курил для организации регулярного туристического потока.

Замдиректора департамента инвестиций Минвостокразвития Олег Вахтин подробно изложил основные аспекты новой экономической политики, реализуемой правительством на Дальнем Востоке. В частности, он отметил преференциальные режимы – территории опережающего развития и Свободный порт Владивосток – как эффективные инструменты поддержки инвестиционных проектов в сфере туризма.

Напомним, Дальневосточная неделя туризма проходит на Сахалине со 2 по 8 декабря. На мероприятие зарегистрировалось свыше 400 человек, представители Камчатки, Чукотки, Приморья, Амурской области и Якутии, регионов Центральной России. Иностранные участники представляют Китай, Республику Корея, Японию, Индию, Францию, Ирландию.

Британия готовится отбиваться от рыбаков Евросоюза

ВМФ Великобритании утраивает количество дней патрулирования районов промысла. Для защиты вод Соединенного Королевства от иностранных рыбаков после Brexit формируется флот из более чем 40 судов и двух самолетов.

Наращивание сил ведется с оглядкой на прошлогоднюю «гребешковую войну» между английскими и французскими рыбаками и с учетом высказывания министра рыболовства Франции Дидье Гийома. Он заявил, что суда республики будут игнорировать любые ограничения после Brexit, пишет The Times. Более того, ранее сами французские рыбаки обещали заблокировать Ла-Манш, если их изгонят из вод Великобритании.

Из более чем 40 судов, которые правительство Соединенного Королевства готовит для защиты своих вод, по крайней мере 8 будут вооруженными кораблями ВМФ, еще порядка 25 кораблей предоставят десять региональных управлений по защите водных биоресурсов.

Как сообщает корреспондент Fishnews, кроме подготовки флота власти Великобритании намерены выплатить компенсации своим рыбакам на случай выхода страны из ЕС без сделки. Для этого в октябре был заключен контракт на сумму в 64 тыс. долларов с фирмой Equiniti. Она разработает схему выделения финансовой помощи экспортерам, которые могут пострадать от введения дополнительных пошлин и ужесточения таможенных формальностей. Сумма компенсации пока обсуждается.

Fishnews

5 – 6 декабря 2019 г. в Страсбурге состоялось 33-е пленарное заседание Европейской комиссии по эффективности правосудия.

В составе российской делегации в мероприятии приняли участие представители Министерства юстиции Российской Федерации и Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации.

Представитель Российской Федерации при Комиссии, директор Департамента по вопросам правовой помощи и взаимодействия с судебной системой Минюста России А.В. Дронова осветила последние изменения в сфере осуществления правосудия: вступление в силу Федерального конституционного закона «О внесении изменений в Федеральный конституционный закон «О судебной системе в Российской Федерации», предусматривающего создание структурно независимых апелляционных и кассационных судов общей юрисдикции, а также Федеральных законов «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» и «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», направленных на оптимизацию судебного процесса. Представителем Минюста России было также отмечено принятие Федерального закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», в процессуальное законодательство, Закон Российской Федерации «О статусе судей в Российской Федерации» и иные законодательные акты в целях дальнейшего внедрения в сферу правосудия альтернативных способов урегулирования споров.

Также А.В. Дронова проинформировала об изменениях в сфере адвокатуры, в частности, о принятии Федерального закона «О внесении изменений в Федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», направленного на создание эффективного механизма реализации права граждан на квалифицированную юридическую помощь и уточняющего вопросы организации деятельности адвокатского сообщества.

В сфере нотариата представителем Минюста России отмечено принятие Федерального закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации». Основы законодательства Российской Федерации о нотариате дополнены статьей, предусматривающей нотариальное действие по удостоверению медиативных соглашений. Также освещена разработка проекта федерального закона «О внесении изменений в Основы законодательства Российской Федерации о нотариате», предусматривающего возможность удаленного обращения лиц за совершением отдельных нотариальных действий, возможность участия в удостоверении сделки двух и более нотариусов, а также урегулировать вопрос проверки информации о нотариальном документе. Работа над данным законопроектом ведется Минюстом России в рамках исполнения мероприятия, предусмотренного федеральным проектом «Нормативное регулирование цифровой среды» национальной программы «Цифровая экономика Российской Федерации».

В рамках прошедшего пленарного заседания представителями государств – членов Совета Европы обсуждались результаты работы тематических рабочих групп Комиссии, в том числе рабочей группы по медиации. Блок вопросов повестки дня мероприятия был посвящен вопросам использования искусственного интеллекта в функционировании судебных систем. Отдельной темой заседания стало обсуждение исследования о юридических профессиях.

Перед участниками заседания с презентациями своих проектов выступили представители государств – победителей конкурса «Хрустальные весы правосудия», финал которого состоялся в октябре 2019 года в Осло.

Также Секретариатом Комиссии совместно с юридическим факультетом Университета Страсбурга представлен новый проект: в 2020 году впервые состоится вручение приза «Хрустальные весы правосудия» за лучшие инновационные практики среди студентов юридических факультетов. Принять участие в конкурсе могут команды из всех стран – участников Совета Европы.

В рамках 2-го Форума по правоприменению были обсуждены итоги десятилетнего действия Руководящих принципов для более эффективной реализации рекомендации Совета Европы по обеспечению правоприменения.

Деятельность Европейской комиссии по эффективности правосудия направлена на совершенствование работы систем правосудия в государствах – членах Совета Европы. Так, Комиссией опубликована серия докладов, посвященных оценке эффективности правосудия, которые содержат не только подробную информацию о системах правосудия, но также определяют тренды в их развитии. На основе указанных докладов Комиссия выявляет существующие пробелы и потребность в совершенствовании механизмов функционирования судебных систем, разрабатывает соответствующие рекомендации.

В Минстрое России состоялось V заседание Российско-Французской Рабочей группы «Устойчивые и умные города»

Очередное заседание Российско-Французской рабочей группы «Устойчивые и умные города» при Российско-Французском Совете по экономическим, финансовым, промышленным и торговым вопросам (СЕФИК) прошло в Минстрое России. Заседание было посвящено вопросам продвижения инноваций устойчивых городов и обсуждению российского опыта реализации национального проекта «Жилье и городская среда».

В мероприятии приняли участие директор правового департамента Минстроя России Олег Сперанский, директор департамента развития жилищно-коммунального хозяйства Светлана Никонова, руководитель международной миссии по градостроительству и жилищному строительству и руководитель проектов по устойчивому развитию и городскому строительству Министерства Экологического и Солидарного перехода Французской Республики Эрве Буагийом, а также представители французских и российских компаний в сфере строительства и технологий.

Особое внимание на заседании было уделено вопросу продвижения инноваций устойчивого города, в рамках которого российская сторона представила национальный проект «Жильё и городская среда», а французская сторона проект Эко-города (Eco-Quartier). Кроме того, участники рабочей группы обсудили энергоэффективность зданий, деревянное домостроение, а также инструменты для развития городов при условиях экономического спада.

«Мы считаем, что показатели энергоэффективности должны быть важнейшими по всем схемам развития наших территорий. Крупные города имеют ресурсы для обеспечения такого развития самостоятельно, тогда как малые населенные пункты нуждаются в государственной поддержке, меры которой разрабатывает Минстрой России», - отметила Светлана Никонова.

Директор правового департамента Минстроя России Олег Сперанский также подчеркнул, что у российской и французской стороны схожий взгляд на решение задач в сфере развития территорий, что является залогом успешных совместных проектов. «Стремление сделать и российские, и французские города максимально комфортными для жизни является мотивацией к эффективному Российско-Французскому сотрудничеству. Французская сторона стремится развивать городские пространства, технологии «умного» города, энергоэффективность жилых домов – всё то, что актуально в наше время в России» – добавил он.

Подводя итоги заседания стороны договорились о проведении отраслевых встреч по темам умного города, энергоэффективности, а также обменяться опытом в сфере деревянного домостроения на специализированных выставках в России и Франции и посетить один из пилотных французских «умных» городов в следующем году. Проведение следующего заседания рабочей группы запланировано на апрель 2020 года во Франции.

Дмитрий Медведев ответил на вопросы о кубышке, «Яндексе», об акциях протеста в Москве и инфляции

Премьер-министр провел итоговую пресс-конференцию — в прямом эфире с главой правительства общались журналисты 20 федеральных телеканалов

Премьер-министр России подвел итоги работы кабмина в этом году. Программа «Разговор с Дмитрием Медведевым» прошла в обновленном формате — в прямом эфире главе правительства задавали вопросы журналисты сразу 20 федеральных телеканалов. Среди обсуждаемых тем — экономика, социальная политика, нацпроекты и внешняя политика.

Закроется ли YouTube в России?

«Никто закрывать не собирается, и YouTube как был, так и останется, и те, кто зарабатывает на YouTube, смогут зарабатывать. Хотя это зависит не от нас, а от политики самого YouTube. Вы знаете, она тоже меняется, они ее делают более строгой. Но закон, который иногда называют «законом о суверенном интернете», действительно направлен не на то, чтобы что-то запретить. Цели законопроекта совершенно в другом — в том, чтобы нас не отрезали как раз от мировой сети, если кому-то в голову это придет».

Об отношении государства к «Яндексу»

«Давай я по-простому отвечу. «Яндекс» у нас один. Я специально лично собирал совещание для того, чтобы сделать все-таки сбалансированный законопроект, который позволит и государственные интересы учесть, ибо такие компании, по сути, инфраструктурные, но в виртуальном мире, как «Яндекс», они штучные и очень важные. Мы очень ценим то, чем они занимаются. Но здесь регулирование должно быть, поскольку наши друзья, и настоящие, и в кавычках, такое регулирование имеют, и нам оно необходимо. Но оно не должно быть дурным. И когда сумели договориться о нормальном, сбалансированном регулировании, которое не является жестким, но в то же время оставляет у государства возможность влиять на ситуацию, ситуация успокоилась.

О летних акциях протеста в Москве

«Мы с вами прекрасно понимаем, что ни в социальных сетях, ни на площади такие проблемы решить невозможно. Можно заявить о своем мнении, это абсолютно нормально. Но заявлять о своем мнении все-таки нужно в порядке, предусмотренном действующими правилами, и сколько бы ни говорили о том, что кто-то что-то подал, что-то им не разрешили… Законодательство может нравиться или не нравиться, это понятно, но все-таки его нужно соблюдать, иначе мы можем докатиться до очень опасных ситуаций, которые в нашей стране могут вообще превратиться в плохую проблему. То, что во Франции «желтые жилеты», у нас теоретически может превратиться в бунт, бессмысленный и беспощадный. И об этом государство должно думать».

Об исчезновении иностранных лекарств

«В ряде случаев исчезают лекарственные препараты. Здесь есть, конечно, и объективные, и субъективные причины. Я бы не стал винить импортозамещение, это сделано не ради того, чтобы отсечь наших людей от каких-то иностранных лекарств, это просто было бы неприемлемо, негуманно. Просто чтобы эти лекарства были дешевле. Ни у кого и в помине не было цели, чтобы те или иные иностранные лекарственные препараты исчезли из аптек. Здесь есть одна тонкость. Нужно обязательно стимулировать иностранные фирмы оставаться у нас, даже если рынок некоторым образом снижается, чтобы был ассортимент, чтобы можно было выбрать, во что вложиться».

Об инфляции

«Инфляция в этом году будет в пределах 3,8%. Это самая низкая инфляция за всю историю Российской Федерации, с момента образования нашей страны. Но это же не просто цифра, а это, на самом деле, означает, что цены меняются в этих пределах, что кредитные ставки, которые используют банки, должны учитывать реальную инфляцию и, естественно, формирующуюся из этой инфляции ключевую ставку Центрального банка. Она будет ниже. Ипотека — еще более важный для людей инструмент, возможность решить жилищную проблему. Естественно, она тоже связана с инфляцией и ключевой ставкой, поэтому эта цифра нас не может не радовать».

О мерах по распечатыванию кубышки

«Мы в целом приняли непростое решение о том, чтобы распечатать кубышку, то есть открыть возможности, связанные с Фондом национального благосостояния России, поскольку это особый инструмент, это наш неприкосновенный запас на тот случай, если в мировой экономике случится кризис, а это уже было в последнее десятилетие. По всей вероятности, в ближайшие несколько лет мы направим из ФНБ сумму, но здесь, пока я говорю осторожно, приблизительно равную триллиону рублей. Эти деньги должны использоваться так: на 20 копеек государственных денег — 80 рублей, то есть 80%, должно быть привлеченных инвестиций. Тогда эти проекты заработают. И в то же время у них будет твердая основа в виде государственного финансирования. Надеюсь, что этот инструмент тоже принесет пользу».

Дмитрий Медведев встречается с журналистами для итогового разговора уже 12-й год подряд. Сегодня глава правительства отвечал на их вопросы два часа.

Американские СМИ бьют тревогу. Washington Post публикует большое полуисследование-полудонос о том, что российские медийные мощности проникли в Африку и там бесчинствуют в соцсетях, набирая влияние. "Россия съедает американский обед в Ливии", — жалуется Washington Times.

С момента проведения форума "Россия — Африка" прошло больше месяца, но мировую прессу не отпускает. Событие, его контекст и его последствия продолжают анализировать.

...Отметим: это только у нас новостные ресурсы и соцсети почему-то массово сконцентрировались на списании Россией долгов некоторым странам (в общем размере около 20 миллиардов долларов). Западные медиа куда больше привлек тот факт, что на форуме, вообще-то, заключили сделок на сумму более триллиона рублей, а спектр обсуждаемых тем и предложений российской стороны не ограничивался исключительно оружием и продукцией сельского хозяйства. Наибольшее количество соглашений было подписано в области экспорта и внешнеэкономической деятельности, международного сотрудничества, высоких технологий, транспорта и логистики, добычи полезных ископаемых и геологоразведки, инвестиций и банковской деятельности.

Например, российский "Уралхим" совместно с ангольской Grupo Opaia SA построит завод по производству карбамида. "Трансмашхолдинг" поставит в Египет тысячу триста пассажирских вагонов, а производственные мощности будут располагаться в Венгрии, где из российских комплектующих и будут собирать продукцию. "Лукойл" подписал меморандум о сотрудничестве с Министерством горнорудной промышленности и углеводородов Республики Экваториальная Гвинея. И так далее, перечислять можно долго.

Откуда и почему столько авансов России?

Большинство стран Африки обрели независимость в той или иной форме в прошлом веке, когда рушились старые империи с громадными заморскими владениями. Свобода, как водится, обернулась большой войной всех против всех, а учитывая особенности местного менталитета и крайне запутанные родоплеменные отношения, кровь в Африке продолжает литься и поныне. Богатую почву межнациональных распрей дополнительно питает тот факт, что бывшие метрополии, пусть и потеряв власть над своими некогда колониями, зачастую на практике оттуда не ушли и продолжают выкачивать всевозможные природные ресурсы, предоставляя взамен нищету, антисанитарию и раннюю смертность.

Наиболее яркий пример последних лет — Мали. Независимость республика вроде как получила еще в 1958 году, но на свою беду в ее недрах остались богатейшие залежи алмазов, золота, урана, бокситов и прочего интересного. Именно поэтому бывшая владелица Франция никуда оттуда не ушла, крепко опутав весь производственный и добычный сектор своими концессиями. А когда в 2013 году в Мали начались столкновения с набирающими силу джихадистами, Париж без промедления ввел на территорию суверенного государства свои вооруженные силы, которые первым делом взялись за охрану богатых месторождений, по сути, оккупировав отдельные области.

Проблемы с построением нормальной государственности испытывало большинство африканских стран. Здесь и недоброе наследие колониального прошлого, когда белые хозяева чертили карты под линейку, наплевав на исторические и национальные особенности, и бедность, из которой растут радикальные религиозные течения, и манипуляции невидимых кукловодов, желающих и дальше греть руки на несметных богатствах Африки.

"Визави с миром". Ирина Абрамова: Возвращение России в Африку. Часть 1

В последние годы, помимо сугубо национальных конфликтов, Черный континент все больше захлестывает волна радикального исламизма. Его адепты, отметим, также всячески пытаются оседлать теневую торговлю углеводородами и всем прочим, что охотно покупают на мировых биржах сырья.

Например, по самым скромным и приблизительным оценкам, из Танзании, Замбии и Ганы только за 2016 год было незаконно вывезено порядка четырехсот сорока тонн золота на сумму пятнадцать миллиардов долларов. Желтый металл нелегальными путями массово утекает в Объединенные Арабские Эмираты, которые наотрез отказываются раскрывать данные по ввозу ценного металла. Однако точно известно, что за последние десять лет теневой импорт золота из Африки в ОАЭ вырос более чем в десять раз.

Естественно, ни одному правительству не нравится, когда мимо государственной казны в неизвестном направлении утекают баснословные деньги, при этом в силу ряда объективных и признаваемых на месте причин решить эту застарелую проблему своими силами государства часто не могут.

Например, в Буркина-Фасо на территориях, контролируемых исламистами, находится более двух тысяч нелегальных рудников и приисков по добыче золота. Выбить джихадистов и закрепиться на этих землях центральная власть не может и поэтому теряет в год около одного миллиарда долларов чистой прибыли.

В том же злосчастном Буркина-Фасо полгода назад террористы убили тридцать девять человек, работавших на золотом руднике Бунгу, принадлежащем канадской компании Semafo Inc. В ноябре были убиты еще трое, после чего рабочие устроили забастовку с требованием защитить их жизни. Канадский владелец пообещал обязательно решить вопрос безопасности, но все ограничилось тем, что отныне руководство рудника летает к месту работ на вертолете с охраной, а шахтеров так и продолжают возить на обычном автобусе.

В Центрально-Африканской Республике в какой-то момент из-под контроля властей выпали целые области, где бал правили полевые командиры и велась массовая нелегальная добыча алмазов. К чести руководителей, сидящих в Банги, они смогли признать факт собственного бессилия и, учитывая предыдущий бесславный опыт сотрудничества с коллективным Западом, обратились за помощью к русским. И вот тут началось интересное.

Спикер президента ЦАР Albert Yaloke Mokpeme, описывая результаты сотрудничества с Москвой, сказал дословно следующее: "Террористы нанесли громадный ущерб нашей стране, и единственной страной, пришедшей нам на помощь, стала Россия. Благодаря ей мы смогли полностью обезопасить нашу алмазодобывающую отрасль". Конец цитаты.

Если совсем просто, то "вежливые люди" смогли в кратчайшие сроки наладить боевое обучение местной армии, полиции, после чего двинули в неподконтрольные регионы, где весьма быстро и действенно убедили всех местных атаманов, что жить в согласии с центральной властью гораздо приятнее и полезнее для здоровья.

Естественно, помощь была не безвозмездной. Но русские не пошли по европейско-американскому пути выкачки ресурсов. В той же ЦАР после кардинального решения вопроса исламистов и всевозможных вольниц российские компании успели открыть радиостанцию, построили несколько больниц, приютов для малоимущих и даже профинансировали локальный чемпионат по футболу.

Этот результат не остался незамеченным — как внутри Африки, так и вне ее. Именно в этом, думается, и лежит причина того невероятного интереса, который проявляется пятью десятками африканских стран к России.

Это же оправдывает и мрачное внимание к африканской активности России у передовых стран Запада. Приспособившись за полвека добывать ресурсы из хаоса, они не могут приветствовать нового игрока, предоставляющего Черному континенту альтернативную русскую услугу под названием "порядок и безопасность".

Сергей Савчук

Во всем нужна мера

Во Франции выяснили, как соцсети и музыка влияют на грамотность

Текст: Диана Ковалева

Соцсети не являются таким уж злейшим врагом грамотности современной молодежи, напротив - некоторые платформы даже помогают оставаться в ладах с орфографией. К такому выводу пришли авторы исследования французского интернет-портала Projet Voltaire, который онлайн помогает всем желающим научиться правильно писать на языке Мольера.

В исследовании приняли участие почти 5 тысяч французов в возрасте от 15 до 25 лет, которые должны были пройти проверку на знание 84 грамматических и лексических правил. Итог оказался неожиданным: наилучшие результаты показали те участники, которые проводят в соцсетях в среднем от 15 до 60 минут в день, - они блестяще разбираются в 57,8 процента правил. А вот те, кто совсем далек от виртуального общения и, казалось бы, должен быть наименее подвержен его "пагубному влиянию", грамматику знают хуже - 56,8 процента правил. Еще на 0,6 процента меньше знаний у тех, кто сидит в соцсетях 1-3 часа в день.

Исследование показало, что самыми грамотными стали пользователи, которые в основном общаются в Twitter. А все потому, что сообщения там нельзя редактировать после публикации на своей странице - только удалять. Вот и приходится быть особенно внимательным к правописанию. В Facebook же, с его функцией редактирования постов, ситуация диаметрально противоположная - его любители стоят на последнем месте в рейтинге грамотности. Немалое влияние на правописание оказывает количество подписчиков. Те пользователи, у которых их более 500 человек, разбираются в орфографии хуже всего, а те, у кого фолловеров наберется едва ли 300, показывают куда лучшие результаты. "Когда у нас много подписчиков, отношения с ними становятся более поверхностными, мы уделяем мало внимания качеству общения и, соответственно, орфографии", - объясняет Паскаль Остачи, один из руководителей Projet Voltaire. Однако не только соцсети и все сопряженные с ними "радости жизни" влияют на правописание. Еще одним признаком грамотного человека является... музыка, которую он слушает! Оказывается, те участники исследования, которые предпочитают жанры инди и тяжелый рок, лучше всех разбирались в языковых правилах. А вот те, кто любит дабстеп, регги и трэп, оказались в самом конце рейтинга грамотеев.

Черный четверг

Из-за всеобщей забастовки французы прибегают к системе "Д"

Текст: Вячеслав Прокофьев (Париж)

Нынешнего четверга французы ждали с нескрываемой тревогой, и их можно понять. Ведь на этот день намечена всеобщая забастовка, которая обещала парализовать всю страну. А как могло быть иначе, когда практически все ведущие профцентры призвали провести день действий против проекта пенсионной реформы. Она предусматривает введение единого механизма для всех граждан и отмену так называемых льготных "специальных" режимов, в первую очередь, для транспортников?

Как сообщили в администрации Национальной компании железных дорог (SNCF), в депо остались 90 процентов поездов - как скоростных экспрессов, так и региональных электричек. В Париже практически бездействует метрополитен. Многие станции закрыты и лишь функционируют две автоматизированные ветки - там обходятся без машинистов. Большие проблемы с автобусами и трамваями. Отменен каждый пятый авиарейс: в стачке участвуют пилоты, авиадиспетчеры. Ее также поддержали электрики, газовики, учителя (больше половины школ закрыты). В булочной, что неподалеку, накануне "черного четверга" я поинтересовался у молоденькой продавщицы Элен, а она обитает в небольшом городке к востоку от Парижа, как планирует добираться до работы По словам моей собеседницы, она прибегнет к системе "Д", что означает "адаптация к неординарной ситуации".

- На одном из сайтов, которые предлагают свести автомобилистов с такими "безлошадными", как я, нашла парня живущего через две улицы, и обо всем с ним договорилась, - поделилась со мной планами Элен. - Он меня утром подхватит, а по дороге возьмет еще одного бедолагу. Правда, в Париже окажемся из-за пробок позже, чем обычно, но это не страшно. Кстати, обратно также обещал нас захватить.

К сервисам автомобильных попутчиков, а их здесь немало, вынуждены прибегнуть многие жители столичного района Иль-де-Франс. Причем региональный совет вызвался взять расходы этих компаний в этот день на себя.

А вот мой знакомый Кристоф решил вообще в этот четверг в Париж не ездить. Живет в городке Шатне-Малабри в 20 с лишним километрах к югу от столицы, где служит в одной маркетинговой фирме. Договорился с начальством, что будет работать "на удаленке", то есть дистанционно с помощью своего компьютера. Таких тоже достаточно.

Ну а остальные? У кого есть родственники или друзья в Париже, договариваются с ними, и готовы провести ночь на раскладушке или диване, чтобы вечером в четверг отправиться домой. Многие надеются на велосипеды и электросамокаты, благо их во Франции расплодилось в огромном количестве. Те же, кому не суждено найти свою нишу в системе "Д", могут по договоренности с начальством взять день-другой от отпуска.

Климат НАТО не указ

Почему экоактивисты в Европе не хотят замечать военные планы альянса

Текст: Евгений Шестаков

Уже выглядит привычным, что шведская экоактивистка Грета Тунберг, которая охотно критикует мировых политиков за недостаточное внимание к "зеленым проблемам", никогда не ставит под сомнение оборонные расходы государств, а также урон окружающей среде, наносимый различного рода военными учениями. Вот и на этот раз, добравшись из американского штата Вирджиния на яхте до Лиссабона, а оттуда до Мадрида, где проходит конференция ООН по изменению климата, шведка вновь произнесла правильные, но малозначащие в качестве практического руководства слова об историческом выборе человечества и его незавидном будущем. При этом она проигнорировала тот факт, что одновременно с климатическим мероприятием в столице Испании в Лондоне завершился юбилейный саммит стран НАТО, от решений которого в не меньшей степени, чем от капризов природы, зависит будущее планеты.

В то время, как Еврокомиссия под руководством Урсулы фон дер Ляйен называет своей приоритетной задачей "новую зеленую сделку", способную снизить вредные выбросы в атмосферу на всей территории единой Европы, участники саммита НАТО в Лондоне голосуют за увеличение оборонных бюджетов, проведение дополнительных учений и модернизацию военной техники. При этом никаких экологических нормативов в отношении программ альянса не ставится - обсуждаются исключительно технические параметры. Экоактивисты во главе с Гретой Тунберг убеждают взрослых, что "летать - это стыдно", и требуют от них отказаться от авиаперелетов, которые способствуют загрязнению атмосферы. Но при этом никто из последователей Греты не критикует военных за проводимые летные учения и применение авиации для переброски техники с континента на континент.

По оценкам Европейского аудиторского суда Евросоюзу следует расходовать в год на "зеленую сделку" более триллиона евро, чтобы достичь поставленных к 2030 году целей по сокращению выбросов СО2. Однако страны ЕС согласились выделить для решения этой задачи не более 100 миллиардов, и то получение этих денег нельзя назвать гарантированным. Такой подход в принципе объясним - на саммите НАТО в Лондоне генеральный секретарь организации Йенс Столтенберг объявил, что расходы альянса на оборону к концу 2024 года составят 400 миллиардов долларов и это цифра не окончательная. Так что на борьбу с климатическими изменениями у Старого света просто может не хватить денег.

Европейское агентство по окружающей среде опубликовало в среду доклад, где признало, что Европа не в состоянии к 2030 году уменьшить вредные выбросы в атмосферу для предотвращения изменений глобального климата. Это стало бы возможным, если бы в Евросоюзе в одночасье прекратили ездить автомобили с двигателями внутреннего сгорания, а самолеты летать. А еще над единой Европой существовал бы стеклянный купол, предохранявший ее территорию от "чужих" загрязнений. Например, из США, чей президент Дональд Трамп вывел страну из Парижского соглашения по климату, посчитав договор экономически не выгодным. Или из Бразилии, глава которой лидер Жаир Балсонару отказался считать защиту природы своей приоритетной целью. Так что "климатический нейтралитет" по вредным выбросам, о котором в эти дни рассуждают на ооновской встрече в Мадриде, пока в масштабах планеты выглядит задачей нерешаемой. Но эта реальность ничуть не мешает "зеленым партиям" в Европе эффективно спекулировать на климатических проблемах для достижения политических целей.

На саммите НАТО в Лондоне его участники вновь занимались тем, что сверяли список друзей и врагов. Попытки президента Франции Эмманюэля Макрона убедить партнеров по НАТО наладить стратегический диалог с Россией потерпели неудачу. Ранее альянс отверг инициативу российского президента Владимира Путина о введении европейского моратория на размещение в Старом свете новых американских ракет средней и меньшей дальности. Таким образом страны Евросоюза проголосовали за то, чтобы в случае военного конфликта, Европа стала законной целью для российских ракет. Однако при столь мрачном сценарии жителям Старого света вряд ли будет дело до "зеленых технологий", о которых они так активно пекутся сегодня.

Тем не менее, экоактивисты во главе с Гретой Тунберг в вопросы европейской безопасности предусмотрительно не лезут, сосредоточившись на борьбе за "градусы" и "проценты". Поэтому участники саммита НАТО в Лондоне не говорили об экологии, а на проходившей параллельно ооновской конференции по климату в Мадриде - о негативном влиянии на климат гонки вооружений. Все логично и удивляться тут нечему: когда Урсула фон дер Ляйен, выступавшая, в свою бытность министром обороны ФРГ, за увеличение военных расходов Германии и НАТО, стала председателем Еврокомиссии и теперь борется за увеличение расходов на экологические программы Евросоюза, комментарии излишни…

В минэнерго сравнили тарифы

Электроэнергия - самый доступный ресурс в России

Текст: Ольга Костромина

Развитие электроэнергетического комплекса страны стало основной темой "Правительственного часа" с министром энергетики Александром Новаком, состоявшегося в Госдуме в ноябре. По итогам встречи парламентарии направили запрос в министерство о динамике тарифов на электроэнергию в России.

Специалисты минэнерго подготовили справку, в которой использовали в том числе официальные данные статслужбы Европейского союза "Евростат". Сколько же сегодня платит российское домохозяйство за потребляемую энергию? 3,31 руб./кВт/ч. Много это или мало? Ответ дает документ минэнерго. Средняя цена для выборки из 28 европейских стран, по официальным данным, - 10,11 руб./кВт/ч, или 0,13 евро/кВт/ч. Итого мы платим в три раза меньше. В действительности разброс по странам указывает и на более высокие показатели. В Испании он составляет почти 15 руб./кВт/ч, что практически в пять раз больше, чем в России. Свыше 10 рублей за кВт/ч оплачивают домохозяйства в Великобритании, Германии, Италии и Норвегии. Можно кивать на высокие доходы населения этих стран. Да, но разница - в 3-5 раз против цен на электроэнергию в России.

При этом есть еще одна важная особенность, формирующая российский тариф. В отличие от других стран наш тариф включает макроэкономические составляющие, которые являются базовой основой стабильности российской экономики в целом. Это уникальная централизованная система энергоснабжения, гарантирующая надежность и доступность электроэнергии как ресурса. Наличие в России такой системы рассматривается многими странами и экспертами как существенное преимущество.

- Для каждой страны с учетом ресурсов, которыми она располагает, абсолютно разные решения в электроэнергетике могут оказываться эффективными, - размышляет руководитель направления анализа и прогнозирования развития отраслей реального сектора Института народнохозяйственного прогнозирования РАН Владимир Сальников. - И в нашем случае была выбрана система централизованного электроснабжения, такая система в условиях нашей страны вполне себя оправдывает. На мой взгляд, она заслуживает использования уже просто потому, что в принципе эффективна. Важно разного рода механизмами поддерживать эту эффективность. А это можно делать либо конкуренцией, либо достаточно серьезным государственным регулированием отрасли.

Эффективность централизованной системы не вызывает сомнений и у других экспертов отрасли.

- Электроэнергетика - капиталоемкая индустрия, - поясняет аналитик по электроэнергетике "ВТБ Капитал" Владимир Скляр. - Чтобы построить свою электроэнергетику с нуля, например, распределенную, нужно потратить огромное количество средств, и это будет окупаться очень долго. В российской электроэнергетике эта цифра измеряется 15 годами на примере ДПМ (договор о предоставлении мощности.- Ред.). Соответственно, чем меньше потребитель, тем выше для него будет стоимость электроэнергии - это догма, на которой работают во всем мире.

Цены на электроэнергию для населения в России самые низкие в мире. Сейчас они примерно в семь раз ниже, чем в Германии, или в 3,5 раза ниже, чем, допустим, в соседней Латвии, констатирует Владимир Скляр. "При этом, - говорит эксперт, - если мы посмотрим на абсолютные расходы российского домохозяйства на электроэнергию, то за электричество наши семьи платят примерно в 2,5 раза меньше, чем тратят за год в ресторанах".

Подключение к энергоснабжению в России - относительно простая процедура. Легко подключиться, относительно недорого платить. Это разительным образом отличается от проблем с проведением газа. Там нужны и деньги немалые, и сроки. Если газ можно провести не к каждому дому, то электроснабжение доступно по всей России.

А что же бизнес? Да, есть у нас энергоемкие производства. Много энергии потребляют предприятия химической и металлургической промышленности. Так, для электролиза алюминия требуется огромное количество электроэнергии. Но и здесь статистика явно в нашу пользу.

Крупные энергоемкие потребители расходуют 2,29 руб./кВт/ч. Почти как население. Такие данные приведены на основе анализа восьми крупных энергопотребителей России со среднечасовым потреблением более 500 мВт/ч.

Совсем иная ситуация у конкурентов в Европе. Их положение не столь комфортно. Если брать в целом по ЕС, то крупный промышленный потребитель платит почти 5 руб./кВт/ч. В два раза дороже. В некоторых странах, как, например, в Великобритании, плата составляет почти 7 руб./кВт/ч. Не отстают и другие государства. В Италии и Испании предприятия оплачивают свыше 5 руб./кВт/ч. О российской цене в 2 рубля приходится только мечтать.

И даже это не предел. Крупный бизнес в России имеет все возможности для сокращения своих издержек за счет внедрения программ энергосбережения. Конечно, такой подход требует инвестиций со стороны производителей. Однако снижение тарифа за счет государственного регулирования может привести к иждивенческим настроениям в промышленности. Стоит пойти на поводу у таких настроений, и итог будет плачевен. Это приведет нас к резкому снижению стимулов к инновациям и реализации программ борьбы с издержками.

- В последние годы проблемы с тарифами на электроэнергию для промышленности нет, - отмечает Владимир Сальников. - Промышленники давно научились ее решать. У энергоемких производств либо есть уже свои мощности, либо они имеют долгосрочные договоры на поставку дешевой электроэнергии и т.д. Для развития промышленности электроэнергетика не является каким-то препятствием.

Потенциал энергосбережения в российской промышленности огромен. При умелой реализации он составит до 35-45%, или свыше 350 млрд кВт/ч. Это цифры, соответствующие энергопотреблению Франции с почти 70-миллионным населением.

При этом вся отечественная экономика в целом тратит на электроэнергию около 2% ВВП, констатирует Владимир Скляр. Как уточняет аналитик, в среднем затраты на электроэнергию свыше 5% ВВП считаются критичными, по оценке Мирового банка. Поэтому российский уровень в 2% вполне приемлем, и он ниже, чем в среднем в мире.

Есть и другие аспекты, о которых неоднократно говорил президент РФ. Промышленность, создающая продукцию с высокой добавленной стоимостью, получает большую прибыль, одновременно сокращая свои издержки на потребление энергетических ресурсов. Но для этого нам необходимо решить две ключевые задачи - повысить производительность труда и изменить положение России в международной системе распределения труда.

Код памяти

Историк Оксана Солопова об уроках прошлого

Союз Беларуси и России - явление уже не только политическое, экономическое, военно-техническое. Едва ли не в большей степени это явление нравственное. О том, какие уроки прошлого необходимо учитывать, вычерчивая траекторию будущего развития наших отношений, мы беседуем с историком, исполнительным директором Федеральной национально-культурной автономии Белорусов России, замдекана исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова Оксаной Солоповой.

Оксана Вячеславовна, мы встречаемся с вами накануне 20-летия подписания Союзного Договора. Насколько важно наше общее прошлое в деле построения Союза Беларуси и России?

Оксана Солопова: За эти годы многое достигнуто. Научно-технические программы Союзного государства позволяют создавать инновационные проекты, промышленная кооперация - производить конкурентоспособную продукцию. Культурная и историческая близость наших народов позволяет лучше понимать друг друга. Это касается и гуманитарного сотрудничества, в частности, изучения истории Великой Отечественной войны - трагической и героической духовной скрепы белорусского и российского народов.

Какова в этом процессе роль диаспор?

Оксана Солопова: В России они сформировались как часть гражданского общества, стали участниками реализации государственной национальной политики. При содействии ФНКА Белорусов России развиваются межуниверситетские и научные связи России и Беларуси, осуществляется издательская деятельность, проводятся лектории, выставки и творческие встречи. Неотъемлемой частью этой деятельности ФНКА Белорусов России является сохранение и популяризация знаний о героизме участников Великой Отечественной войны, памяти о погибших. Этому посвящено множество проектов.

Какие, к примеру?

Оксана Солопова: Cоциально-просветительский проект, посвященный 70-летию общей Победы народов СССР в Великой Отечественной войне "Память о Великой Победе как культурно-историческое наследие современного общества". Он включал серию публикаций и ряд научных и культурных мероприятий, и в 2015 году был отмечен Премией Правительства Российской Федерации в области культуры.

Или проект Белорусской автономии Смоленской области "Дороги войны. Дороги мира. Дороги памяти". Он включает автопробег по дорогам Городов-Героев и городов Воинской и боевой славы России и Беларуси, создание тематического Атласа, проводится при поддержке Фонда президентских грантов.

На днях вы вернулись из Израиля, где проходило мероприятие с участием членов Всеизраильского объединения выходцев из Беларуси. В этом государстве общественное движение известно своей активностью и интересными проектами. В чем состоит ваше сотрудничество с ними?

Оксана Солопова: Общественные организации Израиля реализуют многоплановые гражданские инициативы. В том числе связанные с сохранением памяти о Холокосте. В рамках деятельности Консультативного совета при МИДе Беларуси по делам белорусов зарубежья налажены тесные связи между представителями белорусских общественных организаций разных стран. Между членами ФНКА Белорусов России и Всеизраильским объединением выходцев из Беларуси установились прочные контакты. По инициативе объединения и при поддержке ФНКА Белорусов России в ноябре 2018 года в Москве в стенах истфака МГУ прошел международный "круглый стол" "Минское гетто: 75 лет спустя", приуроченный к трагической дате уничтожения одного из крупнейших гетто Европы. Благодаря содействию руководителя Объединения выходцев из Беларуси Михаила Альшанского, мероприятие прошло при поддержке и участии Центра диаспоры имени Гольдштейн-Горена Тель-Авивского университета и Международной организации Израиль-Азербайджан "АзИз", руководимой Львом Спиваком. В мероприятии также приняли участие коллеги из Института истории НАН Беларуси и исторического факультета Белорусского государственного университета и Российского научно-просветительного фонда "Холокост".

Помнится, к участию в том "круглом столе" были приглашены ведущие историки - специалисты по истории Холокоста и Великой Отечественной войны из Беларуси, России, Израиля. Во что воплотилась та яркая дискуссия?

Оксана Солопова: По результатам "круглого стола" был издан научный сборник "Минское гетто: 75 лет спустя" в серии "Труды исторического факультета МГУ". А презентация этого издания состоялась в Израиле в стенах Тель-Авивского университета, где буквально несколько дней назад завершила работу международная научная конференция "Сохранение памяти о Холокосте на постсоветском пространстве как неотъемлемая часть построения гражданского общества". Мероприятие состоялось во многом благодаря инициативе руководителя проекта "Евреи Беларуси" Центра диаспоры Леонида Смиловицкого и профессора Симхи Гольдина. Оно объединило известных ученых и молодых специалистов из Израиля, России, Беларуси, а также Азербайджана, Германии, Латвии, Литвы, Молдовы, Польши, Украины, Франции. Мероприятие проходило при участии и поддержке главы Всеизраильского объединения выходцев из Беларуси Михаила Альшанского, Международной организации Израиль-Азербайджан "АзИз" и Белорусов России.

Каковы уроки Холокоста для современного поколения?

Оксана Солопова: Эта тема значима для всех стран, оказавшихся перед лицом таких глобальных вызовов как экстремизм, религиозный фанатизм, проявления антисемитизма, расизма, дискриминационных тенденций. Память о Холокосте должна объединять народы, пережившие нашествие нацистов...

Надеюсь, что исследователи разных стран будут иметь возможность изучать эту тему и далее на ведущих академических и университетских площадках России, Беларуси, Израиля. В 2020 году запланировано проведение научной конференции "Аушвиц-Биркенау: 75 лет спустя" на истфаке МГУ при организационном участии общественных организаций наших стран.

Прямая речь

Михаил Альшанский, глава Всеизраильского объединения выходцев из Беларуси:

"Выстраивание взаимодействия между ведущими университетскими центрами Израиля, России, Беларуси - одно из важных направлений деятельности выходцев из Беларуси последних нескольких лет".

Леонид Смиловицкий, руководитель проекта "Евреи Беларуси" Центра диаспоры:

"Конференция "Сохранение памяти о Холокосте на постсоветском пространстве как неотъемлемая часть построения гражданского общества" стала первым русскоязычным Международным научным форумом, проведенным Центром диаспоры имени Гольдштейн-Горена Тель-Авивского университета за последние 50 лет".

Текст: Екатерина Пряхина (pryakhina@rg.ru)

4 декабря 2019 года в г. Париже (Франция) состоялось заседание Координационного комитета Международной конкурентной сети (МКС), членом которого является ФАС России. В мероприятии приняли участие заместитель руководителя ФАС России Андрей Цыганов и начальник Управления международного экономического сотрудничества ФАС России Леся Давыдова.

Главным вопросом заседания стала подготовка к очередной ежегодной Конференции МКС, которая пройдет 11-14 мая 2020 года г. Лос-Анджелесе, США.

В мероприятии примут участие представители более 80 государств, в том числе эксперты в сфере конкуренции из международных организаций, юридических, научных и бизнес сообществ.

Участники обсудят достижения Рабочих групп МКС по адвокатированию конкуренции, картелям и слияниям, а также затронут актуальную в настоящее время тему диджитализации.

Большое внимание на мероприятии будет уделено вопросу эффективности работы ведомств, а также инструментам развития и продвижения процедурной справедливости в деятельности антимонопольных органов.

Кроме того, в рамках Конференции будут объявлены результаты ежегодного конкурса по адвокатированию конкуренции Всемирного банка и МКС, в номинациях которого ФАС России побеждала в предыдущие годы и принимает участие и в этот раз.

4 декабря 2019 года в г. Париже (Франция) прошел круглый стол «Барьеры выхода с рынка». ФАС России на мероприятии представлял заместитель руководителя ведомства Андрей Цыганов.

Замглавы ФАС рассказал иностранным коллегам, что в соответствии с Порядком проведения анализа состояния конкуренции на товарном рынке1, определение барьеров выхода в качестве отдельного обязательного этапа не предусматривается, «потому что в этом нет необходимости».

«В делах о нарушениях антимонопольного законодательства аргументы о барьерах выхода возникают крайне редко. Отсутствие специальных положений о барьерах выхода не мешает нам проводить такой анализ в случае необходимости. Мы изучаем регуляторные требования, специфику контрактных отношений, уровень концентрации рынков, наличие специфических активов, таких как права интеллектуальной собственности, наличие социальных обязательств (моногорода, например) и другие факторы, которые теоретически могут вызвать проблемы, связанные с выходом фирмы с рынка», - сказал он.

«Мы можем делать такой анализ case-by-case при проведении плановых анализов отраслевых рынков, при рассмотрении сделок экономической концентрации, при подготовке предложений и законодательных инициатив по регулированию или дерегулированию рынков. Особое внимание при этом уделяем социально значимым предприятиям, высококонцентрированным и регулируемым отраслям – естественным монополиям, рынкам с олигополией продавцов и покупателей, финансовым рынкам», - заключил Андрей Цыганов.

Москва представит свои туристические возможности на международной туристической выставке ITB China, которая состоится в мае 2020 г. в Шанхае. Об этом сообщила пресс-служба администрации российской столицы.

В 2019 г. Москва уже поучаствовала в выставках в Европе, Азиатско-Тихоокеанском регионе, в Латинской Америке и получила шесть наград. В 2020 г. работа мэрии столицы РФ по продвижению туристического потенциала за рубежом продолжится. Москва планирует принять участие в восьми международных туристических выставках.

За январь-сентябрь текущего года Первопрестольную посетили 19,5 млн туристов, включая 753 800 туристов из Китая.

В конце ноября 2019 г. Москва была удостоена одной из самых престижных международных премий в туриндустрии World Travel Awards в номинации "Лучшее туристское направление. Город". Российская столица обошла такие города, как Лондон, Нью-Йорк, Лиссабон, Париж Сидней и Рио-де-Жанейро.

Ранее сообщалось, что среднестатистический турист из Китая в России тратит в среднем $1300 за одну поездку. Каждый год 30 млн китайских туристов посещают другие страны. Из этого объема 2 млн человек приходится на Россию. Китайские путешественники предпочитают Москву, Санкт-Петербург, Приморский край, Иркутскую область.

Традиция доблести

«Британская кровь» Русского флота

протоиерей Дмитрий Шмелёв

«Шведский рыцарь»

В ранее приведённом письме Пьера Гарриса упоминается спасший горстку моряков экипажа "Святого Николая" лейтенант Шатонев — офицер с корабля бригадира Денисона. Упоминание об этом лейтенанте мы находим и в записках статс-секретаря Екатерины Великой А.В. Храповицкого за 15 июля 1790 г.: "Англичанин Шатонев, возвратившийся из полону Шведского, имел там разговор с известным англичанином С. Шмитом, который, похваляя Королевскую расторопность, сказывал, что был большой проект к Кронштадту. Он не хвалит перестрелку с Крузом герцога Зюдерманландского, державшегося в отдаленности. Шмит был на его корабле; он не служит, а только зритель и вояжер; в последнем деле свой брандер причинил шведам всю беду" ("Памятные записки А.В. Храповицкого, статс-секретаря императрицы Екатерины Второй" СПб 1862 г. стр. 227-228 15 июля 1790 г).

"Известный англичанин С. Шмит" неоднократно упоминается и в "Записках адмирала Чичагова", и в переписке Екатерины Второй. Этот человек есть не кто иной, как сэр Уильям Сидней Смит. И своё рыцарское достоинство он получил во время Русско-шведской войны, находясь при Густаве III. Вот что мы находим в британских источниках об этом человеке.

Молодость и карьера

Сидней Смит, как он всегда сам себя называл, был отпрыском военной и военно-морской семей, имевших связи с семейством Питтов (именно в премьерство Питта-младшего после революционных событий 1789 г. Британия, сделав крутой разворот в своей внешней политике, заняла позицию Франции в политическом спонсорстве традиционных врагов России: Турции и Швеции — авт.). Он родился в Вестминстере. Второй сын капитана Джона Смита, офицера гвардии и его жены Марии Вилкинсон (дочь богатого купца Пинкни Вилкинсона). Сидней Смит ходил в Тонбриджскую школу до 1772 года. На королевский флот он поступил в 1777 г. и сражался в войне за независимость США против американцев. В 1778 г. он видел сражение с американским фрегатом "Рэлей". За храбрость в сражении у мыса Сент-Винсент под командованием Роднея в январе 1780 г. 25 сентября Сидней Смит был назначен лейтенантом на 74-пушечный линейный корабль "Алкид", несмотря на недостающий возрастной ценз в 19 лет. Под командованием адмирала Томаса Грейвса он проявил себя в Чесапикском сражении в 1781 г., а также, под командованием адмирала Джорджа Роднея, — в битве у мыса Всех Святых. Как следствие этих заслуг он получил в первое своё командование шлюп. Вскоре он был повышен в должности до командира большего корабля — фрегата. Но вследствие Версальского мира в 1783 г. он был списан на берег с половинным жалованием. В течение мирного времени Смит выбрал для себя путешествие во Франции. Здесь он впервые был привлечен к решению разведывательных задач, когда наблюдал за строительством нового военно-морского порта в Шербуре. Он также путешествовал по Испании и Марокко, которые также являлись потенциальными врагами.

Обратим внимание, что до того, как стать разведчиком, С. Смит был сослуживцем Маршала по американской войне. Самуэль Маршал-старший командовал флагманским кораблем адмирала Роднея, и не знать его Смит не мог.

Служба в королевском шведском флоте

В 1790 году Смит обратился за разрешением для службы на королевском шведском флоте во время войны Швеции с Россией. Король Густав III назначил его командовать эскадрой легких сил и быть основным военно-морским советником. Смит провёл свои силы на расчистку Выборгского залива от русского флота, известную как битва в Роченсальме (между Выборгским заливом и Роченсальмом почти 50 морских миль — авт.). Русские потеряли 64 корабля и свыше 1000 человек. Шведы потеряли 4 корабля и имели незначительные людские потери. За это он был произведен королём в рыцари и посвящен в командоры Большого креста ордена Меча. Смит использовал этот титул с разрешения короля Георга III, но был высмеян его ровесниками (товарищами) — британскими офицерами, называвшими его "шведский рыцарь". Было много британских офицеров на полставки как Смит, принятых на службу, воевавших с русским флотом. Шестеро из них были убиты в этом сражении. Как результат, Смит заработал враждебное отношение многих британских морских офицеров за свою шведскую службу.

Несколько проясняет путаницу в голове автора данной статьи (погибшие английские моряки воевали на стороне русских, против отряда Смита. — авт.) другой источник. В статье "Человек, который заставил Наполеона потерять свое достоинство на Востоке, — сэр Сидней Смит" мы читаем следующее: "…отличился в битве при Свенсксунде (шведское название Роченсальма. — авт.) против русских и получил рыцарское звание от короля Густава III. К сожалению, многие братья-британцы служили на кораблях Екатерины Великой, некоторые были убиты в бою, и шведское рыцарство не сделало много для того, чтобы Смит был любим своими братьями-офицерами, когда он вернулся домой. Король Георг III признал иностранный титул "Шведского рыцаря" после того, как он проделал довольно полезную работу при эвакуации Тулона…"

Из вышеизложенного ясно, что капитан Сидней Смит был вовсе не наблюдателем при шведском флоте, как пишет Храповицкий. В 1848 г. в Лондоне была опубликована книга "The life and correspondence of Admiral Sir William Sidney Smith". Для понимания главных событий русско-шведской войны — это очень ценный источник. В главах 3, 4 и 5 цитируется переписка Сиднея Смита с британским чрезвычайным посланником в Швеции Робертом Листоном, командующим корабельным флотом шведов герцогом Зюдерманландским Карлом, королём Швеции Густавом III, а также некоторые другие документы, среди которых — письмо пленного русского морского офицера "Чеанева" (в нём без труда узнаётся Шатонев) к Смиту, а также комментарии издателей. Из "Жизни и корреспонденции…" следует, что, посетив двор Густава III, при проезде в С.-Петербург, где он имел договорённость о поступлении на русскую службу, Смит получил от короля предложение, от которого не смог отказаться. У шведов, долгое время не ведших серьёзных боевых действий на море, ощущался кадровый голод. Им не хватало опытных командиров кораблей и соединений флота. Отправляя Сиднея Смита в Англию за получением разрешения на службу в Швеции, Густав III посвятил его в вопросы внешней политики и финансового положения государства. Король рассчитывал, что Смит станет важным звеном в его отношениях с кабинетом министров Британии. Более того, молодой английский офицер сумел установить доверительные отношения, не только с королём, но и с его братом Карлом, между которыми существовали непреодолимые противоречия. Первый командовал армией и гребным флотом, второй — корабельным флотом, прикрывавшим экспедиционные силы от линейных кораблей русских. В случае гибели Густава, королём становился его брат Карл. В критический момент войны, когда шведы оказались под Выборгом, Сидней Смит из главного советника командующего шведским флотом превратился в координатора действий армии и флота, так как венценосные братья по-прежнему не доверяли друг другу. Об этом он пишет с якорной стоянки под Выборгом в своём письме послу Роберту Листону от 7 июня 1790 г. Русско-шведская война стала главным делом его карьеры. Из безвестного отставника на "полставки", подрабатывающего в разведке, он поднялся до высот межгосударственной политики. Причём британский кабинет вначале к этому прорыву отнесся весьма холодно. На службу к Густаву III он прибыл обычным "отпускником-добровольцем", получив положенный ему по выслуге отпуск и не имея никаких официальных полномочий. На рвение молодого офицера обратил внимание английский посол в Швеции Роберт Листон. Из писем и докладов Смита Листон черпал сведения о боевых действиях и, как следует из письма от 21 мая 1790 г., написанного на борту королевской яхты "Амфион", находившийся при флагмане шведов Смит был в курсе того, что напишут европейские газеты о Ревельском бое, и "The Times" не была тут исключением. Несмотря на личную храбрость, реальный боевой опыт Смита совершенно не соответствовал положению человека, стоящего над командующими армией и флотом шведов. На действующем флоте Британии он дослужился до звания лейтенанта, и менее года командовал фрегатом. Плоды этого несоответствия не замедлили себя ждать. Из переписки с послом следует, что Смит считал себя одним из авторов рискованного плана прорыва из Выборгского залива. В "Записках адмирала Чичагова" упоминается о том, что Сидней Смит вёл переговоры с русскими о пропуске через линию блокирующих кораблей некоей "почтенной персоны". Переговоры оказались прикрытием разведки места будущего боя. Прорыв привёл к потере трети линейного флота шведов. Оставшаяся часть была снова блокирована Чичаговым в Свеаборге. Причём это поражение было стратегическим, то есть повлиявшим на исход войны.

Во втором Роченсальмском сражении Сидней Смит принял участие, когда бой был уже в разгаре. Ему пришлось действовать против своих соотечественников, сражавшихся на русских кораблях. Но поражение русского гребного флота было тактическим успехом шведов. У Империи имелось ещё достаточно сил, и Екатерина II направила к Роченсальму корабли отряда Повалишина — героя Выборгского боя. Как основной советник, Сидней Смит попал в щекотливое положение, поскольку король сразу же начал мирные переговоры с Россией и вскоре заключил Верельское мирное соглашение, по которому Швеция отказывалась от своих требований к России: перенести границу на восток, отдать Крым туркам, разоружить Балтийский флот, — и не получала никаких территориальных приобретений. Турция осталась без союзника в войне с Россией. Но в англосаксонской историографии итог этой войны фигурирует как "Шведская виктория" (исключение составляет мнение "выскочки" — Фреда Джейна, историка и теоретика военно-морского искусства, часто шедшего поперёк мнению авторитетов). А Выборгским боем считается разгром русского гребного флота в Роченсальме, хотя два этих события были разнесены во времени и пространстве.

Одну из первых попыток подобной интерпретации мы видим в статьях The Times от 19 и 20 августа 1790 г. Это — при том, что участие сражавшихся на русском флоте английских офицеров можно смело назвать беспрецедентным. В Архиве графа Чернышова есть донесение Денисона, где перечислены англичане — младшие офицеры восьми фрегатов его отряда. Их — более двух десятков. Полагаем, что такое толкование событий могло явиться гениальной "победой на страницах газет", осуществлённой с подачи Сиднея Смита, спасавшего своё реноме главного военно-морского советника и, возможно, реноме премьер-министра Питта.

Но был ещё подвиг Самуэля Эдварда Маршала-младшего и команды фрегата "Святой Николай", получив известие о котором, англичане могли вспомнить свою старую морскую славу. Альфред Мэхен в одной из своих работ пишет, что во время англо-голландских войн последним нередко случалось побеждать англичан. Но случаев, когда окружённый врагами корабль шёл ко дну с командой, стоящей на палубе и поющей молитву "Боже, спаси короля", у голландцев не было отмечено никогда. У англичан такое происходило не раз. Известие о подвиге "Святого Николая", дойдя до общественного мнения Лондона, могло разрушить все построения "шведского рыцаря". Сидней Смит присутствовал при допросах русских моряков. Именно к нему было обращено письмо пленного морского офицера "Чеанева" (вероятно, при печати с рукописи так интерпретировали фамилию Шатонев). Приведём его содержание.

"Сэр, хотя я не имею возможности знать вас лично, беру смелость написать несколько строк от имени одного из моих друзей — бригадира Деннисона, кавалера ордена Святого Георгия и Святого Владимира, командовавшего эскадрой (square-rigged) кораблей с прямым парусным вооружением, дравшегося вчера с такой храбростью. Его выдающаяся смелость, его знания как офицера и англичанина, я надеюсь, заслужат вашего внимания. Его флагманский вымпел был поднят на борту фрегата "Святая Мария", втором фрегате в линии. Первый фрегат затонул вследствие большого числа попаданий ниже ватерлинии, им командовал капитан Маршал, британский офицер ВМФ, офицер беспримерного мужества. Он погиб вместе со своим кораблем, когда фрегат затонул. Можно отметить, что "Святая Мария" находясь в положении, в котором мы её оставили, севшей на мель, как и арт. катера, застрявшие на мелководье, вымпел, я верю, всё ещё развевается на топе сломанной грот мачты. Я заклинаю вас, сэр, немедленно послать помощь бригадиру — он получил серьёзное ранение в голову, но я думаю, что при правильном уходе он может выжить. Так как я особенно привязан к нему, находясь в особо дружеских отношениях, как и все офицеры фрегата, с которыми я имел удовольствие быть на яхте в Кюмени. Мы очень благодарны барону Стейнблорду за его внимание и обходительность — так же, как и другим офицерам на службе его величества короля Швеции.

Честь имею быть, сэр, Ваш покорнейший и смиренный слуга В. Чеанев

Все мы желаем, если это возможно, чтобы бригадир был с нами — в этом случае наше взаимодействие может быть ему более полезно. Если это может быть выполнено вашими усилиями, мы никогда не забудем вашей благосклонности" (тон письма таков, что без контекста даже непонятно, что пленный пишет победителю. — авт.).

В английском тексте письма о командире первого фрегата в линии написано следующим образом: "… Captain Marshall of the British navy — an officer of unexampled courage", т. е. "британский офицер беспримерного мужества". Напомним, что порочащий Маршала отрывок в The Times от 20 августа 1790 г. заканчивается пассажем о том, что Маршал "…tempered humanity with courage", т.е. "умерил, умалил человечность перед мужеством", что является, на мой взгляд, явной перекличкой с письмом Шатонева и указывает на их взаимосвязь. В "Вестнике военного духовенства" № 13 за 1890 г. имеется сообщение о том, что Маршал, узнав о невозможности эвакуировать команду с тонущего фрегата, отказался от предложения покинуть корабль в одиночку. В этот момент несколько матросов попытались спустить флаг перед шведами. Маршал, заколов одного из них, прикрутил флаг фалом к своей руке и обратился к команде с призывом продолжить бой. При этом рядом с ним находился священник в облачении.

Только Смит мог дать "нужное для дела" толкование произошедшего на борту фрегата. Неприязнь британских ветеранов русско-шведской войны к Сиднею Смиту была вызвана не ревностью к его рыцарскому титулу, а скорее тем, что он исказил представление о ходе войны, в которой они потеряли своих товарищей. И сделано это было из личных карьерных побуждений.

Подтвердить или опровергнуть данные предположения может только углублённое исследование шведских и английских исторических источников по этой теме.

Соболезнования императрицы

В описи Архива графа Чернышова, президента Адмиралтейств-коллегии, значатся три документа:

— письмо графа Безбородко о повелении графу Чернышову выразить капитану Марчалю соболезнование Ее Величества по поводу кончины сына его (ноябрь-декабрь 1790 г.).

— сообщение о пересылке графу Воронцову письма графа Чернышова к отцу убитого капитана Марчаля с изъявлением от имени Ея Величества соболезнования по поводу этой утраты (1790 г.).

— письмо графа Воронцова из Лондона к графу Чернышову о передаче капитану Марчалу письма графа Чернышова с соболезнованием Ее Величества (январь 1791 г.).

Приведём последнее, сохраняя орфографию источника.

"Лондон 17/26 января 1791 г.

Милостивый Государь мой, граф Иван Григорьевич!

Письмо Вашего Сиятельства с приложенным при оном пакетом на имя Капитана Маршала я получил исправно и приношу Вам благодарность мою за снисходительность вашу на мое прошение утешить сего почтенного старика приемлемым вам в потере сына его участием. Я не преминул вручить оное письмо ему Капитану Маршалу, по прочтении которого весьма был он тронут оказываемым в оном прискорбием Ея Императорского Величества о несчастной потере храброго сего офицера, и принял с чувствительностью подаваемом ему Утешении в отличном поведении сына его до случившегося ему несчастного жребия. Он особенно просил меня возблагодарить его именем ваше сиятельство за принятом вами труде столь дружески сообщить ему в печали его некоторую отраду и уверить вас о искренной его признательности за все оказываемые вами ласкательные для него в письме вашем выражения, и соучастие в его несчастии.

Честь имею быть с истинным почтением вашего Сиятельства покорный слуга Г. С. Воронцов".

Из двух предыдущих документов следует, что отцу Маршала были переданы не только личные соболезнования Екатерины Великой, где подчёркивалась доблесть его сына, но и финансовое пособие по утрате наследника. Ни о чём подобном в отношении какого-либо иного английского офицера, погибшего на этой войне, сведений не обнаружено. Внимание, оказанное старому капитану, свидетельствует о безупречной службе его сына Самуэля Эдварда Маршала.

Два капитана

Довольно рано совместив свою военную морскую карьеру с ремеслом разведчика и дипломата, Сидней Смит одержал свою первую великую победу на фронте информационной войны. Заботясь о своей карьере, он создал удобную для себя и внешнеполитической конъюнктуры Густава III интерпретацию главных событий русско-шведской войны. Печально, но некоторые современные российские историки до сих пор следуют логике этой конъюнктуры. Им стоило бы почитать не газетные агитки и язвительные цитаты "придворных стратегов", ни разу не ступавших на палубы боевых кораблей, а письма Сиднея Смита послу Роберту Листону, написанные в ходе боевых действий. В них вещи называются собственными именами: Ревельский бой — поражением шведского флота, действия Чичагова под Выборгом — абсолютно рациональными. Сказано там также и о том, что Выборгский прорыв под сильнейшим огнём русских пушек превратился в паническое бегство и шведы — уже не те, что при Карле XII.

Благодаря своей шведской службе Смит перескочил несколько карьерных ступеней, необходимых для профессионального роста морского офицера. Внимательное изучение его биографии говорит о том, что и в дальнейшем он умел превратить свои военные промахи в информационные победы, благодаря чему сэр Уильям Сидней Смит закончил свою военную карьеру в 1837 году адмиралом красного флага. На парадных портретах, он изображён с неизменной жёлто-голубой лентой шведского ордена Меча. Лишь фраза Нельсона, брошенная о нём когда-то под Тулоном: "Лорд Худ ошибался в этом человеке. Ведь говорит же старая поговорка: от болтуна — не жди добра", — несколько омрачает блистанье его звезды.

О подвиге Маршала-младшего напоминают письма и воспоминания, хранящиеся в архивах разных стран, храм Святителя Николая в Котке и братская могила моряков фрегата на церковном погосте. В Британском военно-морском музее в Гринвиче есть его акварельный портрет, где он изображён в белом мундире русского морского офицера. Под портретом краткое описание подвига и девиз INVICTA BELLO DEXTRA.

История капитана Самуэля Эдварда Маршала-младшего, в своё время оклеветанного в Англии и забытого в России, — это не только английская история. Расследование обстоятельств его подвига позволяет по-иному взглянуть на войну 1788-1790 гг. — эту балтийскую схватку за Новороссию, тоже позабытую и в отдельных выводах абсолютно искажённую (прежде всего — относительно роли в ней адмирала В.Я. Чичагова). Ряд историков в упор не видят коалиционного шведско-турецкого характера этой войны. Как правило, никто не пишет, что она была не только войной пушек, но и войной гидрографов, навигаторов, картографов, т.к. балтийский морской театр военных действий в XVIII веке представлял исключительную навигационную сложность. И русская штурманская наука показала себя должным образом именно в Выборгском сражении. Абсолютное же игнорирование навигационных факторов Нассау Зигеном привело к трагедии Второго Роченсальма.

Но главное — это история становления на русском флоте традиции высшей воинской доблести: стоять до конца даже там, где победа над врагом невозможна. Наряду со славными победами, русскую морскую историю пронизывают подвиги, смысл которых был объединён в трёхфлажном морском сигнале "Шапка, Живете, Аз" — "Погибаю, но не сдаюсь!" Начинается она в 1737 году, когда капитан 2 ранга Пётр Дефремери, не спустив флага, взорвал свой бот вместе с окружающими его турецкими судами, и продолжается, в том числе — подвигом "Варяга", до боя ледокольного парохода "Александр Сибиряков", вооружённого двумя зенитными пушками калибра 76 мм с тяжёлым немецким крейсером "Адмирал Шеер" в 1942 году. В этом пантеоне национальной морской славы бой команды фрегата "Святой Николай" против правого фланга шведской боевой линии хронологически находится в первой тройке. Исследования русской морской истории продолжаются, и могут быть найдены новые славные имена. И сама она далеко ещё не завершена.

P.S. Парусный поход Памяти

Несколько московских и питерских общественных организаций выступили с инициативой провести в 2020 году исторический фестиваль «Трафальгар Балтики». Он будет приурочен к 230-летию окончания Русско-шведской войны 1788 – 1790 годов, главному сражению той войны — Выборгскому бою, а также малоизвестному в отечественной историографии подвигу фрегата «Святой Николай» в трагическом для русского флота Втором Роченсальмском сражении.

Идею выдвинули региональная общественная организация «Полярный конвой» — молодёжное направление «Паруса истории», ассоциация гребно-парусных судов (обе из Санкт-Петербурга) и клуб «Русская морская традиция» из Москвы.

В программе фестиваля — проведение исторических семинаров и конференций, музыкальных концертов и парусно-гребных соревнований, а также парусный Поход памяти по местам завершающих сражений Русско-шведской войны — Бьерке-Зундского, Выборгского и Второго Роченсальмского.

В ходе мероприятий исторического фестиваля «Трафальгар Балтики» планируется провести парусный Поход памяти по местам трёх завершающих сражений Русско-шведской войны: Бьерке-Зундского, Выборгского и Второго Роченсальмского. При этом график похода будет соответствовать реалиям 1790 года: 29 июля — Бьерке-Зунд, 3 июля — Выборгский залив, 9 июля — Роченсальмский (Котка) залив.

Организаторы приглашают к участию в проекте всех заинтересованных: общественные организации, военно-исторические клубы, молодёжные и патриотические центры, профессионалов в области морской археологии и любителей отечественной морской истории. Они надеются, что к проекту присоединятся команды профессионалов, а также мореходные школы Балтики.

Главы трех украинских партий — "Европейской солидарности", "Батькивщины" и "Голоса" — призвали граждан Украины и общественные организации выйти на майдан Незалежности накануне саммита в "нормандском формате". Об этом в фейсбуке написал депутат от "Европейской солидарности" Андрей Парубий.

Под обращением стоят подписи экс-президента Украины Петра Порошенко, бывшего премьер-министра страны Юлии Тимошенко и фронтмена группы "Океан Эльзы" Святослава Вакарчука.

"Призываем всех украинцев, все государственные политические силы, общественные организации восьмого декабря в 13:00 (14:00 мск) выйти на майдан Незалежности (площадь Независимости), чтобы продемонстрировать наше единство и решимость в борьбе за Украину", — говорится в документе.

Лидеры оппозиционных партий напомнили властям о "красных линиях" — требованиях украинского народа, которые "никто не имеет права проигнорировать". По их мнению, Киеву не следует идти на компромисс относительно европейского и евроатлантического курса страны, а также "деоккупации и возвращения Крыма". Кроме того, они призвали не допустить выборов в самопровозглашенных Донецкой и Луганской народных республиках "до выполнения условий по безопасности".

Девятого декабря в Париже встретятся лидеры России, Украины, Франции и Германии Владимир Путин, Владимир Зеленский, Эммануэль Макрон и Ангела Меркель. Такой формат переговоров существует с июня 2014 года. Тогда в ходе празднования 70-летия высадки войск союзников в Нормандии лидеры четырех стран впервые обсудили урегулирование конфликта в Донбассе.

Противостояние на востоке Украины длится с апреля 2014 года, его жертвами, по последним данным ООН, стали около 13 тысяч человек. Пути деэскалации обсуждаются также на встречах контактной группы в Минске. Она приняла уже три документа, однако перестрелки на линии разграничения продолжаются.

Столкновения полиции и протестующих против пенсионной реформы возобновились в Париже, теперь на площади Насьон, передает корреспондент РИА Новости.

Несколько десятков тысяч участников манифестации прошли от Восточного вокзала и площади Революции по бульвару Вольтер до площади Насьон. Площадь к этому моменту уже была оцеплена полицией. Протестующие стали кидать в полицейских петарды, скандировать оскорбительные лозунги. В ответ полиция применила шумовые гранаты.

Сейчас участники акции остаются на площади. Одновременно они заполнили соседние улицы, парализовав движение автомобилей в этой части Парижа.

Массовая протестная акция против пенсионной реформы началась около 14.00 (16.00 мск) у Восточного вокзала. Организаторами манифестации выступили ряд крупнейших профсоюзов Франции. Для обеспечения безопасности во французской столице мобилизованы шесть тысяч полицейских и жандармов.

Дмитрий Виноградов.

JLL назвала самые дорогие рынки мира для аренды офисов. Москва заняла второе место в Европе

Лондон, Москва и Стокгольм стали самыми дорогими городами для аренды офисов в Европе. Но мировые лидеры – совсем другие.

Рейтинг. Согласно пресс-релизу, предоставленному Prian.ru компанией JLL, в десятку мировых лидеров по затратам на офисную аренду вошли (годовая ставка за кв.м):

   1.Гонконг, ЦДР - $3 364

   2.Нью-Йорк, Мидтаун - $2 282

   3.Пекин, Финансовая улица - $1 975

   4.Лондон, Вест-Энд - $1 962

   5.Нью-Йорк, Юг Мидтауна - $1 956

   6.Токио, Маруноучи - $1 872

   7.Кремниевая Долина - $1 748

   8.Токио, Сибуя - $1 678

   9.Пекин, ЦДР - $1 612

   10.Токио, Синдзюку - $1 388

Особенности. Специалисты сравнивали арендные затраты, включая операционные расходы и налоги, в 73 мировых городах на 86 рынках. В базу для изучения вошли только премиум-объекты, расположенные в деловой части каждого города, со стартовой площадью от 1 000 кв.м

Подробности:

   В общем рейтинге Москва попала на 27 строчку ($1 000 за кв.м в год).

   Гонконг и Мидтаун по-прежнему удерживают свои позиции с 2018 года. «Новичком» в списке стала Финансовая улица Пекина, которая вытеснила с третьего места Вест-Энд Лондона.

   Больше половины мест ТОП-10 распределили между собой азиатские рынки.

   Самым доступным европейским рынком стала Варшава.

   Заметный рост затрат на офисную аренду наблюдался в Цюрихе, снижение – в Мюнхене, лондонском Сити и Париже.

   Основная целевая аудитория премиум-офисов (ставка – свыше $1 100 за кв.м в год) – банки и финансовые организации. Но спрос со стороны IT-компаний быстро растёт.

Автор: Виктория Закирова

Специалисты Института космических исследований Российской академии наук и Научно-производственного объединения имени С.А. Лавочкина (входит в Госкорпорацию «Роскосмос») 20 ноября 2019 года завершили операции по упаковке комплекса научной аппаратуры посадочной платформы космического аппарата ExoMars-2020.

23 ноября авиарейсом оборудование доставлено в международный аэропорт Милана для последующей доставки в Thales Alenia Space Italy (г. Турин, Италия). Затем оборудование будет отправлено в Thales Alenia Space France (г. Канны, Франция).

В декабре 2019 года на территории TASinF в Каннах запланированы работы по проведению входного контроля комплекса научной аппаратуры после транспортировки, установка на аппарат, а также проведение электрических испытаний в составе ExoMars-2020.

В комплекс научной аппаратуры входят:

13 приборов общим весом 45 кг, обеспечивающих долговременный мониторинг климатических условий на марсианской поверхности на месте посадки;

исследование состава атмосферы Марса во время спуска и на поверхности;

изучение распространенности воды в подповерхностном слое;

изучение внутренней структуры Марса;

исследование взаимодействия атмосферы и поверхности;

мониторинг радиационной обстановки на месте посадки.

Комплекс научной аппаратуры разработан под руководством Института космических исследований. Одиннадцать научных приборов созданы в России, два — в научных организациях Европы. Аппаратура будет установлена на посадочной платформе космического аппарата ExoMars-2020, которая после схода марсохода «Розалинд Франклин» (создаётся под руководством Европейского космического агентства) будет в течение одного марсианского года работать как долгоживущая стационарная научно-исследовательская станция.

Оператор российских космических средств дистанционного зондирования Земли — Научный центр оперативного мониторинга Земли АО «Российские космические системы» — продолжает оперативный мониторинг событий на планете посредством российской орбитальной группировки.

В период с 28 ноября по 5 декабря 2019 года проведен мониторинг следующих чрезвычайных ситуаций на территории Российской Федерации:

обстановка в устье реки Бурея, Хабаровский край;

мониторинг Военно-Грузинской дороги;

землетрясение в Албании;

поиск судна «Муксун», Приморский край;

взрыв бытового газа, Белгородская область.

В рамках деятельности Международной Хартии по космосу и крупным катастрофам осуществлен мониторинг оползня в Кении. Кроме того, в рамках освещения в СМИ природных и техногенных катастроф по всему миру была запланирована съёмка:

землетрясения в Иране;

наводнения в Италии и Франции;

извержения вулкана Сакурадзима, Япония;

пожара на территории объекта Всемирного наследия ЮНЕСКО в г. Халльштатт, Австрия;

обрушения моста в г. Оренбурге;

мониторинг обмеления, Азовское море.

За отчетный период в МЧС России переданы российские данные дистанционного зондирования Земли в объеме более 123 тыс. кв. км (42 маршрута без учета облачных маршрутов и маршрутов, проходящих по районам интереса нескольких заявок одновременно), а в Международную Хартию по космосу и крупным катастрофам — около 21 тыс. кв. км (4 маршрута без учета облачных маршрутов и маршрутов, проходящих по районам интереса нескольких заявок одновременно).

Госкорпорация «Роскосмос» и Научный центр оперативного мониторинга Земли поддерживают оперативное взаимодействие с МЧС России в целях своевременного реагирования на возникновение паводковой и пожароопасной ситуации и осуществления космического мониторинга пострадавших территорий.

Россия. Весь мир > СМИ, ИТ. Экология > roscosmos.ru, 5 декабря 2019 > № 3220570

«Разговор с Дмитрием Медведевым»

Интервью российским телеканалам.

Из стенограммы:

А.Суворова (телеканал «Россия 24», модератор интервью): Добрый день! «Разговор с Дмитрием Медведевым» – это традиционное телеинтервью, которое состоится в 12-й раз. И сегодня глава Правительства ответит на вопросы не пяти, как было раньше, а гораздо большего числа телеканалов.

Напомню, что в октябре Россия перешла на цифровой формат вещания, теперь есть два мультиплекса – первый и второй, и в них входят 20 федеральных телеканалов. Представители каждого из них сегодня здесь зададут вопросы, которые интересуют их аудиторию. Транслируют по традиции сегодняшний разговор телеканалы и радиостанции ВГТРК, а также ОТР, «Мир», «Мир 24» и «Звезда». Также следить за разговором можно в официальных каналах Правительства в социальной сети «ВКонтакте» и на YouTube.

Кроме того, тезисы будут публиковаться в аккаунте Правительства в Twitter. А увидеть всё, что происходит здесь, в студии, и даже за её кулисами, можно в Instagram. Также трансляция разговора будет и на «Яндекс.Эфир».

Что же, всё готово к началу. Итак, Председатель Правительства Российской Федерации Дмитрий Анатольевич Медведев.

Д.Медведев: Добрый день!

А.Суворова: Дмитрий Анатольевич, первый вопрос по традиции будет об итогах года. Как Вы оцениваете 2019-й для российской экономики? Чего удалось достичь? Может быть, каким-то отраслям ещё нужно подтянуться до нужного уровня? Может быть, какие-то дополнительные задачи ставятся сегодня перед Правительством?

Д.Медведев: Итоги года всегда не очень просто выразить в нескольких десятках предложений. Но я попробую.

Эти итоги всегда сопровождаются цифрами. Может быть, это несколько скучно, но всё-таки я эти цифры назову, поскольку они характеризуют общую ситуацию.

В целом наша экономика, социальная сфера этот год прожила абсолютно нормально, стабильно. И это самое главное – с учётом того, что мы помним разные годы и разные проблемы, которые так или иначе возникали.

В этом году наша экономика развивалась, но, наверное, не такими значительными темпами, как мы бы все хотели. Максимальный рост, который мы ожидаем, может быть от 1,3 до 1,5% валового внутреннего продукта.

В принципе мы ожидали, что начало работы над национальными проектами будет сопровождаться определённым разогревом. И мы надеемся, что в результате мер, которые мы приняли, и целого ряда новых мер мы выйдем на устойчивые и более высокие темпы роста.

Напомню, что по известному указу Президента и в соответствии с национальными целями мы должны расти так, как растёт мировая экономика, – в районе 3% в год. И это вполне достижимо.

Другие цифры. Они в общем и целом вполне благоприятные, можно даже сказать, хорошие для нашей экономики, а стало быть, для всех, кто живёт в нашей стране.

Например, цифры инфляции. Инфляция в этом году будет в пределах 3,8%. Это самая низкая инфляция за всю историю Российской Федерации с момента образования нашей страны. Но это же не просто цифра – 3,8, это на самом деле означает, что цены меняются в этих границах, что кредитные ставки, которые используют банки, должны учитывать реальную инфляцию и, естественно, формирующуюся с учётом этой инфляции ключевую ставку Центрального банка – она будет ниже.

Ипотека. Ещё более важный для людей инструмент, возможность решить жилищную проблему. Естественно, она тоже связана с инфляцией и ключевой ставкой, поэтому эта цифра нас не может не радовать.

Если говорить о других цифрах, то, конечно, хорошей является цифра по безработице. Безработица в нашей стране в последнее время была низкой, около 5%, а в этом году будет ещё ниже, где-то 4,6–4,7% экономически активного населения, и эта цифра рассчитана по методике Международной организации труда.

Опять же всё познаётся в сравнении, достаточно посмотреть на ведущие, крупнейшие экономики, чтобы понять, какие цифры по безработице там: в среднем 8–10%. А это, извините, миллионы людей. Так что в этом смысле тоже цифры вполне благоприятные.

Ещё одна составляющая, которая очень важна для экономического развития страны, это бюджет. Бюджет, как известно, может быть дефицитным, когда его расходы превышают доходы, и это нехорошо. Может быть профицитным, когда доходов больше, чем расходов. Сейчас у нас бюджет профицитный, и мы исходим из того, что этот профицит будет около 1,8% ВВП. Это тоже очень приличный запас прочности, который позволяет нам с уверенностью смотреть в будущее. Но подчёркиваю: значительная часть работы впереди. Это был год старта национальных проектов, начало выполнения национальных целей развития. Что-то получилось лучше, что-то, скажем прямо, получилось хуже, потому что в целом ряде случаев раскрутка осуществлялась медленнее, чем мы рассчитывали. Нужно всё проанализировать и эти ошибки учесть в работе следующего года. Это также будет связано с политикой Центрального банка, решениями, которые они будут принимать, чтобы немного постараться нашу экономику подразогреть и вывести на устойчивые темпы роста. Поэтому я с полным основанием могу сказать, что развитие нашей страны в 2019 году было вполне успешным.

Е.Винник (телеканал «Первый канал»): Дмитрий Анатольевич, предлагаю продолжить тему экономики. Несмотря на то что, по данным Росстата, только за первое полугодие 2019-го зарплаты россиян выросли на 7% (в среднем приводится такой показатель, где-то больше, где-то меньше, но 7% – это средний показатель), реальные доходы россиян снижаются. Как считает Росстат, продолжают снижаться доходы по двум причинам: первая – это рост цен повсеместно по России, вторая – обязательные ежемесячные выплаты, прежде всего это, конечно, проценты по кредитам. Когда и как, по Вашему мнению, удастся переломить эту ситуацию?

Д.Медведев: Давайте порассуждаем на эту тему. Во-первых, это действительно важнейшая тема, поскольку цифры, которые я называл вначале, сами по себе важны, но важнее всего реальное благосостояние людей, реальные доходы или, как говорят экономисты, реальные располагаемые доходы. В последние годы эти доходы снижались в силу целого ряда причин. За истекшие девять месяцев этот тренд изменился, доходы начали расти. Вполне вероятно, что по итогам года мы будем иметь не минус, а плюс, но плюс очень незначительный, может быть, 0,2–0,3%. Но дело даже не в этом. Важнее всего самочувствие людей и их ощущения. Если они понимают, что их доходы стабильны или – ещё лучше – растут, то это хорошо. Если они считают, что всё-таки их материальное благополучие ухудшается, то это очень плохо, это тревожный сигнал для государства, Правительства. С этим необходимо что-то делать.

Мы все эти процессы видим. Росстат в принципе справедливо сказал, что тут есть разные составляющие. Это и налоговая нагрузка, которая в этом году несколько увеличилась в силу известных причин, и также нагрузка, которая связана с кредитами, поскольку людям, взявшим кредит, потребительский кредит или жилищный кредит, ипотеку, нужно за него расплачиваться. Это, естественно, снижает их доходную базу. Понятно, что эти кредиты люди берут по собственной воле. Это не какие-то навязанные инструменты, но тем не менее мы должны и это учитывать.

Что делать? Очевидно, что в такой ситуации необходимо наиболее уязвимым категориям помогать. Кто это? Это прежде всего многодетные семьи, где не хватает денег на семейный бюджет, на то, чтобы поддерживать детей, покупать им продукты, вещи и так далее. Это люди, у которых невысокая трудоспособность: люди пожилого возраста или имеющие инвалидность. Именно по этим целевым категориям мы и работаем. Именно поэтому был принят целый ряд очень важных решений, направленных на то, чтобы поддержать прежде всего тех, кто в этом нуждается.

Какой смысл тонким слоем размазывать всякого рода выплаты, особенно тем людям, которым они особо-то и не нужны? А с другой стороны, те, кому они реально нужны, их не получали. Поэтому мы изменили подход по льготам, по выплатам, по поддержке на адресный и выделили эти категории.

Приведу один пример. Довольно часто в прежние годы и наши коллеги в Государственной Думе, и просто обычные люди обращались ко мне, писали о том, что пособие, которое платится в связи с рождением ребёнка, мизерное, оно никакого смысла не имеет – 50 рублей. Это что – ничего. И расчёт нуждаемости тоже был другим. Сейчас мы подняли эту цифру, связанную с расчётом нуждаемости на одного ребёнка в регионе – это сейчас два МРОТа, – и привязали к этому новое пособие, которое уже будет не 50 рублей, а 10 тыс. рублей. Это всё-таки то, что позволяет людям, у которых есть дети, поддержать их в такой довольно сложной ситуации.

Ряд решений был принят в отношении инвалидов, в отношении пожилых лиц. Я уж не говорю о том, что, естественно, мы провели индексацию пенсий в полном объёме и даже с некоторым упреждением, так, чтобы эта индексация была вовремя и чтобы она покрывала инфляцию.

Работа по реальным располагаемым доходам, по тем деньгам, которые люди реально получают на руки, конечно, будет продолжена. Мы постараемся сделать так, чтобы такая поддержка доходила до наиболее уязвимых слоёв населения.

А.Евстигнеев (телеканал «Россия 1»): Дмитрий Анатольевич, хотелось бы эту тему роста благосостояния продолжить. Вы с Еленой её уже затронули. Вы сами рост благосостояния объявляли одним из приоритетных направлений работы Правительства. Много раз говорили о том, что нужно работать над тем, чтобы количество бедных у нас сокращалось. Совершенно очевидно, что для этого нужен экономический рост. И Вы сейчас привели цифры – 1,3 и 1,5, по-моему, ожидается в этом году?

Д.Медведев: Но это максимум, что называется, на что мы ориентируемся.

А.Евстигнеев: То есть хотелось бы, конечно же, больше. И у Правительства, насколько мы понимаем, есть программа, разработан план по ускорению экономического роста. Какие конкретные механизмы там есть, чтобы это работало не только в качестве плана, а в реальной жизни?

Д.Медведев: Спасибо за этот вопрос. Действительно, рост есть, но он не такой, как нам нужен. Это понимают все. Об этом говорил Президент, об этом, естественно, мы говорили на Правительстве. Поэтому нужно немножко этот рост подтолкнуть. Как? Я провёл целый ряд на эту тему мероприятий, посоветовался и с коллегами по Правительству, естественно, и с экспертами, с бизнесом, и мы определили ряд направлений, которые вошли в специальное поручение, подписанное мной, именно по ускорению роста.

Первое. Конечно, важно снизить административные барьеры. Это у нас такая притча во языцех, и мы всегда, когда подводим итоги года, о них говорим. Но, скажем по-честному, их столько насоздавали за все годы жизни нашего государства. Начали создавать ещё почти 100 лет назад, и мы сейчас с этим всем разбираемся. Я имею в виду так называемую административную реформу и так называемую регуляторную гильотину, которая придумана для того, чтобы отсечь нормативные акты, которые уже не работают, но висят дамокловым мечом, давят на бизнес и в конечном счёте на каждого человека. Но при этом не совершить ошибок. Я об этом недавно говорил, ещё раз хочу повторить. И, конечно, ни в коем случае не тронуть льготы, преимущества, которые вводились ещё, например, в советский период актами Совнаркома Союза ССР или РСФСР. Такие акты, естественно, сохранятся до тех пор, пока мы их не ретранслируем в современные акты. Но тем не менее эта работа очень важна. Это первое направление.

Второе – это деловой климат. У нас тоже принято говорить, что деловой климат вроде как и лучше стал, но, мягко говоря, не идеальный. Указывают причины: это и законодательство, которое нужно совершенствовать, и иногда избыточная активность правоохранительных органов, и целый ряд других проблем. Здесь тоже мы наметили целый ряд шагов, включая совершенствование законодательства — и законодательства в сфере гражданского права, административного права и уголовного права.

Совсем недавно мы с коллегами обсудили такой важный закон, как закон об инвестиционной деятельности, который позволит совершенно по-новому регулировать инвестиционные проекты, что очень важно для того, чтобы их было больше. А чем их больше, тем, естественно, быстрее развитие.

Экономисты посчитали: если увеличить инвестиции, например, в дороги, в магистрали на 10%, то это само по себе создаёт мультипликативный эффект, как принято говорить, и рост ВВП на 0,6%. А это уже очень значительная цифра, потому что для роста ВВП даже десятая доля процента – это очень значимо. Потому что ВВП – это всё наше национальное богатство.

Поэтому этот закон, закон о так называемых специальных инвестиционных контрактах, новая версия, который позволит активнее использовать этот инструмент, давать преимущество компаниям, которые вкладываются в нашу экономику и которые приносят позитивные вещи, связанные с новыми технологиями, созданием новых продуктов, новых лекарств и так далее, — это тоже очень важно с точки зрения делового климата. Это второе направление работы.

И безусловно, мы также должны смотреть за рынком труда, чтобы на этом рынке появлялись новые профессии, новые специальности, которые в настоящий момент важны для нашей экономики.

Мы понимаем, что рынок труда меняется. Он не является абсолютно статичным. Какие-то профессии, которые нам казались ещё совсем недавно фундаментальными, потихонечку теряют актуальность. Это жизнь, и нам к этому нужно готовиться – так, чтобы и экономика не пострадала, и, самое главное, чтобы люди не пострадали.

И наконец, последнее, что я хотел бы упомянуть по этому поводу. Мы в целом приняли решение – непростое, оно далось нам в результате дискуссий – о том, чтобы в известной степени, как принято говорить, распечатать кубышку, то есть открыть возможности, связанные с Фондом национального благосостояния России. Это особый инструмент, это наш неприкосновенный запас на тот случай, если в мировой экономике случится кризис, а это уже было в последнее десятилетие. И кстати, такие фонды, эти резервы нам помогли просто выжить в этих условиях без каких-то сверхдраматических последствий. Поэтому мы, для того чтобы экономика развивалась быстрее, приняли такое решение.

По всей вероятности, в ближайшие несколько лет мы направим из ФНБ сумму (здесь пока я говорю осторожно), приблизительно равную 1 трлн рублей. Это очень большие деньги. И эти деньги будут использоваться для инвестиционных проектов, для развития экономики. Причём не просто взяли государственные деньги, куда-то поместили и сидим ждём, когда всё будет хорошо. Нет. Эти деньги должны использоваться так: на 20 копеек или 20 рублей (как угодно можно считать) государственных денег – 80 рублей, то есть 80%, должно быть привлечённых инвестиций. Тогда эти проекты заработают. И в то же время у них будет твёрдая основа в виде государственного финансирования. Надеюсь, что этот инструмент тоже принесёт пользу.

Е.Спиридонова (телеканал НТВ): Дмитрий Анатольевич, я продолжу тему больших денег, вливаемых в экономику, но в разрезе уже национальных проектов. На них хочется подробнее остановиться.

Вы уже отметили, что этот год – год старта национальных проектов. Они призваны стимулировать российскую экономику и, по сути, являются основой развития на ближайшие годы. Беспрецедентный объём инвестиций – почти 26 трлн рублей. Но с началом реализации этих национальных проектов возникла одна сложность. Вроде есть план развития, есть деньги, но деньги эти как-то очень плохо тратятся. По данным Счётной палаты, уровень исполнения расходов по национальным проектам оказался даже ниже уровня исполнения расходов федерального бюджета. С чем связана эта проблема? Почему так происходит? И не станет ли она препятствием в достижении заявленных целей, в частности в стимулировании экономики, цели вхождения нашей экономики в пятёрку крупнейших в мире к 2024 году?

Д.Медведев: Вы знаете, неудивительно, что эти деньги тратятся медленнее, чем это предполагалось, именно потому, что это первый год работы. Более того, я Вам сейчас скажу такую вещь: у нас нет цели взять и сразу всё бухнуть куда-то и потратить. Недавно, кстати, об этом на одном из форумов и Президент нашей страны говорил. Потому что тратить – это дело хорошее, но тратить надо с умом. Я помню периоды, когда, например, у нас не было регламентации так называемых авансов. Что такое авансы? Авансы – это предварительный платёж, который получает, допустим, та или иная компания, подрядчик, поставщик, для того чтобы исполнить своё обязательство, или государственный орган, который потом это распределяет среди этих поставщиков, подрядчиков. И вот мы переводили в авансы 100%. Как это выглядело дальше? Кассовое исполнение (то, о чём Вы спрашиваете) бюджета национального проекта или чего-то другого – 100%. Деньги были на счёте и перешли на другой счёт, касса исполнена, по бухгалтерии всё хорошо. А в реальности ничего не происходит, эти деньги болтаются на счёте того, кто получил, ещё и нерациональным образом используются зачастую, просто отвлечены из экономики. Поэтому мы стали к этому относиться осторожнее и, естественно, в авансы всё не помещаем.

Это такие объективные вещи, есть и субъективные. Что скрывать, не все оказались готовы к тому, чтобы быстро эти деньги разверстать. И федеральные структуры мне пришлось довольно активно подгонять, потому что деньги очень большие, и федеральные структуры опасались их сначала выпустить из рук, где-то нормативного регулирования не хватало. А потом уже и в регионах – в ряде случаев наши коллеги, которые работают в регионах, они просто не принимали нормативные базы на эту тему, и деньги могли поступить, а расходоваться не могли, потому что не было порядка их использования.

В общем, всё это, конечно, в целом неправильно, из этого нужно извлечь абсолютно чёткие уроки и в следующем году расходовать всё стабильно, в определённых пропорциях, так, как это и положено. Я на это расчитываю. И недавно в очередной раз обратил внимание коллег по Правительству, по федеральным исполнительным структурам, что они должны подготовить и выпустить или внести в Правительство, то есть мне на подпись, все эти решения до 31 декабря текущего года, с тем чтобы 1 января всё можно было уже соответствующим образом использовать.

То же самое, естественно, мы требуем от регионов, потому что вся работа, конечно, идёт там – по расходованию денег, все национальные проекты там. И это масштабнейшая работа, мы никогда ничего подобного, во всяком случае в постсоветский период, не видели и не делали. И денег столько не было. Я не вполне доволен, как всё это происходило. И в то же время считаю, что здесь лучше чуть-чуть что-то недоделать, чтобы эти деньги всё-таки расходовались эффективно. В следующем году постараемся этого не допустить.

А.Кареевский (телеканал «Россия 24»): Я ещё раз хотел бы про инвестиции Вас спросить. На прошлом заседании Консультативного совета по иностранным инвестициям Вы сказали, что есть большой интерес у иностранных инвесторов, несмотря на санкции и так далее. Но здесь случилась история с «Яндексом». Законопроект о значимых интернет-ресурсах отправил акции «Яндекса» в пике, они рухнули в моменте на 25%. Сейчас ситуация вроде бы разрешилась. Правда, компанию лихорадило всё это время, до того, как она разрешилась. Показали даже новый максимум в моменте эти бумаги. Тем не менее осадок остался. Это история разовая, исключительная или возможно повторение?

Д.Медведев: Я просто отвечу: разовая. «Яндекс» у нас один. И речь шла всё-таки об особой ситуации, связанной с принятием закона, который ещё находится в стадии подготовки. Был один законопроект, который обсуждался и на площадке Государственной Думы (это лихорадило немного рынок), и в Правительстве. Я специально лично собирал совещание, чтобы сделать сбалансированный законопроект, который позволит и государственные интересы учесть, ибо такие компании (по сути, инфраструктурные, но в виртуальном мире), как «Яндекс», – штучные и очень важные. Мы очень ценим то, чем они занимаются. Но всё-таки здесь регулирование должно быть, поскольку наши друзья – и настоящие, и в кавычках, что называется, – такое регулирование имеют. И нам оно необходимо. Но оно не должно быть дурным. Когда сумели договориться о нормальном, сбалансированном регулировании, которое не является жёстким, но в то же время оставляет государству возможность влиять на ситуацию, ситуация успокоилась. Я думаю, что это совершенно нормальный выход из этого положения.

Вы упомянули КСИИ. Это немного другая история. Это традиционная экономика. Там у нас больше 50 участников, они все молодцы, они долго работают на нашем рынке, 25 лет многие работают. У них очень большой объём инвестиций. Они остаются в нашей экономике, несмотря на санкции, запреты, угрозы, которым периодически подвергаются компании в других странах. Они работают. В этот совет входят компании, суммарная капитализация которых около 2 трлн долларов. Это очень значительная часть мирового ВВП. Они работают, инвестируют. Я каждый год с ними встречаюсь. С рынка нашего уходить не собираются. Хотя проблем в мировой экономике очень много. Торговые войны, которые ведутся между Соединёнными Штатами Америки, Китайской Народной Республикой, Европейским союзом, который тоже эти торговые стычки затрагивают. Различного рода санкции, которые ввели против нашей экономики, наши ответные меры. Иными словами, ситуация в мировой экономике, мировой торговле далека от стабильной. Тем важнее такого рода инвестиции.

А.Суворова: Давайте перейдём к представителям второго мультиплекса. Я напомню, что в него входят 10 телеканалов. А то всё экономика, экономика. Я думаю, сейчас будут другие темы затронуты. 10 телеканалов, и в том числе телеканал «Пятница». Это развлекательный канал, он уже в эфире шесть лет, и главная фишка этого канала – это реалити-шоу, причём многие из них созданы по уникальным форматам.

А.Ивлеева (телеканал «Пятница»): Продолжая тему интернета, хотелось бы спросить: в связи с принятием закона о суверенном интернете планируется ли в нашей стране закрытие такой площадки, как YouTube, и если да, то когда? И что делать производителям контента, чей доход напрямую зависит от этой площадки? Меня этот вопрос особенно остро интересует.

Д.Медведев: Понимаю Вас. Но я думаю, Вы также поймёте, что? я скажу. Никто ничего закрывать не собирается, и YouTube как был, так и останется, и те, кто зарабатывает на YouTube, смогут зарабатывать. Хотя это зависит не от нас, а от политики самого YouTube. Вы знаете, она тоже меняется, они её делают более строгой и в части авторских прав, и в части коммерческого соглашения, и целого ряда других аспектов, которые связаны с коммерциализацией интернет-среды.

Тот закон, о котором Вы говорите, закон, который иногда называют законом о суверенном интернете, действительно направлен не на то, чтобы что-то запретить. Во-первых, запреты неэффективны, и их достаточно легко в интернете обходят. А во-вторых, цель законопроекта совершенно в другом – в том, чтобы нас не отре?зали как раз от мировой сети, если кому-то в голову это придёт. Обычно в этом случае говорят: «Ну а кто нас там собирается отреза?ть?» Это, как было сказано в одном советском кинофильме, обывательские разговорчики, потому что на самом деле отре?зать могут от чего угодно. Когда у нас осложнились отношения, например с американцами, абсолютно всерьёз – мы это знаем, об этом были публикации – обсуждался вопрос о том, чтобы отре?зать нас от системы верификации платежей. Это вообще-то, что называется, удар под дых, это, по сути, объявление войны. Но тем не менее это обсуждалось. Почему тогда не завернуть вот этот кран, связанный с интернетом, тем более мы знаем с вами, что регистрация доменных имён, целый ряд других функций в силу того, как интернет развивался, осуществляются в Соединённых Штатах Америки. У нас нет уверенности, что в какой-то момент, для того чтобы сделать нам «приятное», нас от чего-то не отключат. Тем более что мы стоим на пороге не обычного интернета, который связан с бытовыми потребностями, но и интернета вещей. А интернет вещей – это технологические процессы. Это вообще опасная штука. Если кто-то кого-то отрезал, то, по сути, можно остановить всё что угодно. Станцию, допустим, энергетическую или ещё что-нибудь, полёты самолётов. Всё что угодно можно себе представить. Поэтому этот законопроект ни на чём таком, уверен, не скажется, но всё-таки позволит нам наши интересы защитить. Что касается производителей контента, то, мне кажется, их благополучие зависит от самих производителей контента, от того, насколько они сами по себе успешны. Если это интересно — будут смотреть, и это можно монетизировать. Не будет интересно — не будут смотреть.

П.Кастрицкая (телеканал ТВЦ): Дмитрий Анатольевич, Вы затронули уже эту тему. Действительно, в настоящее время мы наблюдаем изменение механизмов международных отношений – это санкции, торговые войны. Отношения с США – без комментариев. Со странами Евросоюза произошла разбивка на двусторонние треки, и можно сказать, что развитие у нас идёт только на восточном направлении, в частности с Китаем.

Каков Ваш прогноз дальнейшего развития ситуации в мире и где Вы видите место нашей страны в нём?

Д.Медведев: Вообще, я оптимист. Всё будет хорошо в исторической перспективе, а сейчас будет сложно. Человечество бы вообще исчезло, если бы в конечном счёте не было в исторической перспективе всё хорошо.

Я думаю, что и торговые войны закончатся, и всякого рода ограничения будут сняты. Но нам нужно жить сейчас. Вы правильно сказали, с Европейским союзом, не говоря уже о Соединённых Штатах Америки, у нас не лучший период. Я недавно встречался с рядом моих коллег из Европейского союза и говорю: «Смотрите, что вы делаете. Ладно, вы ввели санкции, сами же от них страдаете, потеряли от этого около 100 млрд евро, по некоторым подсчётам даже 200. И мы, конечно, потеряли что-то. Кому от этого лучше? Вы сказали, что мы с вами дружить не будем и общаться не будем…» Но это на уровне Европейской комиссии, а в двустороннем порядке можно.

Это довольно странная история, особенно с учётом того, что в Европейском союзе решения принимаются в ряде случаев в Брюсселе, это коллегиальные решения, рассчитанные на все страны Евросоюза.

Поэтому политика близорукая, но, уверен, она всё равно рано или поздно закончится общим примирением.

Про торговые войны я уже сказал. Но мы готовы наши отношения с европейскими странами выстраивать и на двустороннем треке. Ничего уж такого сверхсложного в этом нет.

Единственное, я напомню, что, когда всё это началось с известной ситуации в 2014 году, наш торговый оборот с Евросоюзом был очень значительным – 417 млрд долларов, а потом грохнулся где-то до 250. Кому от этого стало лучше? Я им всё время говорю: «Вот смотрите, эти деньги уже просто не вернуть. Это рабочие места, это заработки бизнеса, а значит, заработки людей, которые у вас работают». Кому от этого стало хорошо? Американцам, кстати, от этого ни холодно, ни жарко, потому что у них как было приблизительно 25 млрд долларов торгового оборота с нами, так и осталось. Они ничего не потеряли. Оборот не очень большой с учётом масштабов и американской экономики, и российской экономики, но они почти ничего не потеряли. А европейцы сдулись вдвое.

В то же время наш торговый оборот с Китайской Народной Республикой вырос очень существенно. Помню, как в начале 2000-х годов я был на переговорах, тогда это происходило в Шанхае. Был визит Владимира Владимировича Путина туда, и мы обсуждали цель: 10 млрд долларов торгового оборота. Это казалось очень серьёзно. А сейчас у нас с китайцами больше 100, а целью является 200. Мы этим вполне довольны. Хотя мы исходим из того, что торговые отношения должны быть многовекторными и что чем больше стран с нами в торговых отношениях состоит, тем лучше. Поэтому думаю, что всё-таки нужно набраться мужества, признать некоторые ошибки и выйти уже в плоскость нормальных отношений, нормализации этих отношений.

Сейчас в Европейском союзе, в Европейской комиссии новая команда. Она пока не обременена всякими разными прежними решениями, во всяком случае с точки зрения личной ответственности за них. У них есть шансы это поправить, если они того захотят. Как мы неоднократно говорили, не мы эту войнушку начали и не нам её завершать. Они сами должны объявить перемирие, тогда всё можно вернуть в нормальное русло.

А.Суворова: Ну что же, мы продолжаем. Познакомлю Вас с ещё одним телеканалом. Это межгосударственная телерадиостанция «Мир». Она была создана в 1992 году, для того чтобы сохранить единое информационное пространство среди стран, входящих в СНГ. Сегодня это, по сути, международная компания со штаб-квартирой в Москве, и есть девять филиалов в разных странах. Элина Дашкуева, Вам слово.

Э.Дашкуева (телерадиостанция «Мир»): Спасибо большое. Дмитрий Анатольевич, давайте теперь обсудим отношения с нашими ближайшими соседями. Буквально через несколько дней мы будем отмечать 20 лет Союзного государства. Как проходит процесс интеграции с Белоруссией? И ещё, Дмитрий Анатольевич, есть ли новости по российско-украинским переговорам по газу? И кстати, Вы ни разу не рассказывали о своём отношении к Владимиру Зеленскому. Каковы Ваши ожидания от нынешнего Президента Украины?

Д.Медведев: Спасибо. Сначала про Белоруссию.

Завтра я встречусь с Премьер-министром Республики Беларусь. Будем обсуждать состояние интеграции. А в субботу приедет Президент Республики Беларусь Александр Григорьевич Лукашенко, будет общаться с Президентом нашей страны, и Правительство тоже будет в этом принимать участие.

Я вернусь на 20 лет назад. Вы сами об этом упомянули. 1999 год, я тогда только пришёл на государственную службу, вернулся. Так получилось, что я работал в Аппарате Правительства, и мне принесли этот договор – посмотреть, чтобы он соответствовал нашему законодательству и так далее. За 20 лет очень много чего случилось. Сам по себе договор неплохой, это добротная нормативная база для развития отношений ещё на годы вперёд. Но всё изменилось: мы изменились, Белоруссия изменилась, и нам нужно посмотреть, что работает, а что не работает, что выдержало проверку временем, а что не выдержало.

В то же время у нас есть Союзное государство, это большая ценность. Мы часто друг с другом и спорим, и обиды какие-то высказываем, особенно в эмоциональном порыве это происходит. Но объективно уровень интеграции между нашими странами очень высокий. Я называл сейчас цифры, связанные с торговым оборотом, допустим, с Америкой. Вот Америка – экономика номер 1. Или номер 2, не знаю, как лучше сказать...

А.Суворова: Одна из первых.

Д.Медведев: Будем считать, что номер 2. У нас с Америкой 25 млрд торгового оборота. И было, кстати, до санкций всяких – 27 и так далее. А с Белоруссией – 35! Беларусь – небольшая относительно страна. Эта цифра показывает, насколько мы интегрированы. Нам нужно этим дорожить. Нам нужно сделать всё, чтобы эта интеграция сохранилась.

Есть сложные темы, связанные с энергоносителями, с ценами… Действительно, каждая страна хочет добиться определённых льгот и преимуществ для себя. Но я уверен, что развязки здесь можно найти и на уровне Правительства, и на президентском уровне, если это потребуется.

Но мы должны видеть свет в конце тоннеля – куда мы с этой интеграцией идём. Нам всё время говорят: ребята, мы суверенитетом не собираемся поступаться. Так и не надо ничем поступаться, с одной стороны. С другой стороны, любая интеграция, напомню простую юридическую истину, – это частичное уменьшение суверенитета. Мы тоже свой суверенитет частично уменьшили, когда объединились в Евразийский союз. Отдали часть своих полномочий на наднациональный уровень. Поэтому любая интеграция – это уменьшение суверенитета. Это же произошло и в Европейском союзе, потому что значительная часть вопросов решается в Брюсселе, а не в одной из европейских столиц.

Здесь не нужно бояться этого. Здесь нужно просто принять мужественные решения, которые позволят заложить прочный фундамент под экономическое развитие, под социальное развитие наших стран на долгие годы вперёд.

Но ведь всем же понятно: какой рынок для белорусских товаров – европейский рынок? Кто там ждёт эти товары? Да никто не ждёт. Конечно, российский рынок. И этим надо дорожить. И мы, конечно, тоже дорожим белорусским рынком.

Теперь перейду к Украине. Это другая история, гораздо более печальная и сложная. Не буду сейчас давать длинный анализ того, что там произошло, он известен, он неоднократно давался всеми нами. Но если Вы спрашиваете меня об отношении к действующему Президенту, наверное, сейчас нет смысла какие-то характеристики давать, поскольку это человек, который избран народом Украины, обладает, в общем, весьма высокой поддержкой со стороны украинского народа. Самое главное, и я об этом сказал сразу же после его избрания, чтобы у него хватило силы духа, мужества противостоять целому ряду деструктивных тенденций, которые на Украине сформировались в политическом истеблишменте, в отдельных слоях и кругах. Иными словами, противостоять оголтелому национализму и желанию всё перевернуть с ног на голову во взаимоотношениях с Российской Федерацией.

Что я имею в виду? Очевидно, что нынешний Президент хочет договориться по ключевым вопросам развития своей страны. И с нашей страной в том числе. Чтобы мир был, чтобы как-то всё-таки возобновились на более высоком уровне торгово-экономические отношения. Но вопрос в том, получится ли у него. Уже целый ряд политических сил, ведущие политические силы сказали: всё – идём на Майдан! Встанем и будем кричать: ни пяди нашей земли, ни в коем случае не принимать решений вопреки украинским интересам и так далее. Вроде бы понятные слова. В то же время очевидно, что это удавка, которую пытаются на него накинуть, чтобы он не посмел вообще выйти за те границы, которые ранее были очерчены его предшественником. А вот его предшественник – он точно никакого мира не хотел. Он был представителем «партии войны», и чем дольше эта война на территории Украины продолжалась бы, тем для него лучше. Это позволило бы ему находиться у власти, на что, собственно, он и рассчитывал, по всей вероятности. В эту же историю пытаются затянуть и Зеленского. Всё зависит от него. У него высокий уровень поддержки населения, и он должен понимать свою ответственность перед Украиной, перед украинским народом. А что этот народ для нас не посторонний, все и так отлично знают.

А.Суворова: Дмитрий Анатольевич, следующий телеканал – «Спас», первый общественный православный канал. Был создан в 2005 году. Давайте узнаем, что же интересует эту аудиторию.

А.Яковлев (телеканал «Спас»): Не о политике. Завершилась масштабная реконструкция Ново-Иерусалимского монастыря некоторое время назад. Вы лично внесли серьёзный вклад в это. Планируются ли подобные проекты? И какой храм, какая церковь на карте нашей страны Вам лично особо дороги?

Д.Медведев: Это точно вопрос не о политике, он хороший и добрый. Хотя и о политике могут быть добрые вопросы. Вопрос в том, как их задать. Действительно, это хорошая страница в истории нашей страны – восстановление Ново-Иерусалимского монастыря. Я рад, что мне удалось принять в этом участие. Всё это начиналось более 10 лет назад. Я тогда встретился с Патриархом Алексием II, спросил, какой из памятников требует наиболее масштабной и немедленной реставрации. Он сказал: конечно, Ново-Иерусалимский ставропигиальный монастырь. Когда я там появился, было просто страшно смотреть. Это уникальный памятник, у которого фантастическая история. Как известно, Патриарх Никон посылал специальных представителей в Иерусалим, чтобы они срисовали чертёж храма Гроба Господня. Удалось такой памятник создать. К сожалению, он был разрушен в годы Великой Отечественной войны, и последующие реставрации были неидеальны. Сейчас он восстановлен во всей своей красе. Для этого, по сути, государство объединило свои усилия с обычными людьми, что особенно ценно. Государство не могло не дать туда деньги, поскольку речь шла о восстановлении крупнейшего памятника XVII века. Наша страна всегда в дереве была, дерево плохо стоит и часто горит. Поэтому у нас не так много осталось памятников, если сравнивать с Европой, где всё красиво, все эти каменные дома стоят тысячу лет. Тем ценнее для нас этот памятник. Но в то же время большое количество представителей бизнеса, обычных людей откликнулись и тоже внесли свою лепту. Это очень хорошо, я считаю, что это объединяющий проект.

Есть ещё один проект, в котором мы в попечительском совете вместе со Святейшим Патриархом принимаем участие. Это Соловки. Тоже уникальное место для нашей страны – и мемориальное, и религиозное. Восстановить его – тоже наша задача. Всё усложняется тем, что помимо монастыря там есть ещё населённый пункт, который надо приводить в порядок. Всё это довольно сложный и затратный процесс, но я уверен, что мы это сделаем. Это духовные опоры нашей страны.

Вторая часть Вашего вопроса личная. Я так скажу: для каждого человека, который ходит в храм, в церковь, вне зависимости от веры, важны и те храмы, которые связаны с личной историей. Для меня тот храм, где меня крестили, тот храм, где крестили моего сына или были другие важные события в моей жизни, – такие храмы в человеческом плане особо ценны. Хотя, конечно, храм – это храм.

А.Суворова: Уточню от себя. Россия – страна многоконфессиональная. Планируется ли сегодня реализация каких-то ещё проектов, кроме строительства монастырей и восстановления храмов?

Д.Медведев: Мы участвуем в восстановлении монастырей и храмов как государство, поскольку это памятники архитектуры, они обладают особой ценностью. Россия – многоконфессиональная страна, в принципе то же самое можно делать и делается в отношении храмов, которые связаны с другими религиями, с буддийской верой – один из дацанов, который сгорел, восстанавливается с участием государства. Знаю, что для тех, кто придерживается исламской веры, также осуществляются проекты по восстановлению храмов, которые расположены в отдельных частях нашей страны, и в этом тоже принимает участие государственный бюджет. Так что всё зависит именно от ценности того или иного храма, вне зависимости от конфессиональной принадлежности, поэтому здесь политика равная.

А.Суворова: Мы уже успели обсудить темы экономики, внешней политики, даже вопрос религии затронули. Давайте перейдём к другим, может быть, вопросам. Слово сейчас будет предоставляться Пятому каналу. Кстати отмечу, что днём рождения – правда, ещё ленинградского телевидения – считается аж 1938 год.

В.Воронин (телеканал «Пятый канал»): Дмитрий Анатольевич, мы здесь подводим итоги уходящего года. Одним из самых запоминающихся и важных явлений уходящего года была ситуация в первичном звене здравоохранения. Она много обсуждалась, обсуждались условия труда, оплата труда. Кроме того, несколько скандалов было ярких с увольнениями врачей. Минздрав осенью объявил о подготовке реформы. Когда, по-Вашему, можно ожидать каких-то видимых результатов реформирования первичного звена здравоохранения и какими Вы их видите?

Д.Медведев: Спасибо. Это исключительно важный вопрос. Сначала некой эмоциональной подоплёкой поделюсь. Мы довольно давно совершенствуем наше здравоохранение. Понятно, что кто не хочет видеть преобразования, их и не увидит, но те, кто помнит состояние наших больниц, поликлиник и особенно высокотехнологичной медицинской помощи, прекрасно понимают, что оно стало другим. Когда я начинал заниматься первым национальным проектом в области здравоохранения, ещё в 2006 году, у нас общее количество людей, которое проходило через высокотехнологичные медицинские процедуры, через операции, было порядка 100 тысяч. А количество больных, естественно, было не меньше, плюс-минус. Где они лечились? Нигде или за границей. Сейчас по линии высокотехнологичной медицинской помощи мы делаем около миллиона операций в год. Это очень хороший результат. Очень хорошо, что значительная часть людей всё-таки с этими высокотехнологичными операциями не сталкивается или сталкивается, когда уже становится более зрелой, но в то же время каждый год, а зачастую и каждый месяц, посещает или поликлинику, или районную больницу, или фельдшерский пункт, и здесь ситуация очень сложная. Мы как-то делились эмоциональными впечатлениями с Владимиром Владимировичем Путиным на эту тему. Так получилось, что он разговаривал с людьми в небольшом населённом пункте. И я тоже эту тему в своих поездках обсуждал. Конечно, общее состояние этой первичной сети в целом ряде регионов удручающее, здесь надо что-то делать. Поэтому мы решили дополнить наш медицинский проект улучшением первичной помощи. Потому что именно туда – в поликлинику, в ФАП, в больницу – приходят практически все люди. В Москве это плюс-минус прилично. Наверное, есть тоже какие-то нюансы, но в целом всё-таки Москва – это Москва. Достаточно километров 100—150 отъехать – это уже совершенно другая история: здания замызганные, грязные. Я почти каждый день в своих социальных сетях получаю фотографии: ну как сюда можно ходить. Конечно, всё это грустно.

Поэтому нужны инвестиции в саму первичку. Я к чему это всё говорю? Нужно строить новые здания или проводить капитальный ремонт существующих, потому что в сарае невозможно лечить людей. Невозможно. Туда же, конечно, нужно будет закупить ещё дополнительно медицинское оборудование, хотя мы его и покупали в последние годы, но всё равно дозакупить. Это важнейшее направление, и этим нужно будет заниматься всем вместе, поскольку каждый регион должен в это будет тоже вложиться.

В общей сложности, мы прикинули, на реформу вот такую первичного звена, на его обустройство, улучшение нам потребуется где-то в районе 550 млрд рублей за ближайшие несколько лет. Мы пока рассуждали на перспективу в пять лет. Жизнь показывает, что, наверное, эта цифра будет и больше. Так всё устроено. Но эти деньги жалеть нельзя ни в коем случае, потому что это именно та медицина, с которой сталкивается каждый конкретный человек, и именно там оказываются все основные медицинские услуги.

Но, конечно, медицина и первичная медицина без врача не бывает. Поэтому вторая половина этой задачи – это общее улучшение качества медицинских услуг и, конечно, положения медиков, которые в первичной сети работают. А они, естественно, и получают меньше, и зачастую работают в очень сложных условиях. Эта задача также стоит на повестке дня, мы обязательно ею будем заниматься. Поэтому первичка является исключительно важным направлением.

Вы упомянули увольнения врачей. Я вот что хочу сказать. Я сейчас не буду анализировать каждую конкретную ситуацию, их там несколько было, и не буду говорить, кто прав, кто виноват. Всегда будет у всех своя правда. Я скажу только одно: здесь главными являются интересы пациентов, интересы людей, которые лечатся. Всё остальное нужно отодвинуть в сторону — амбиции, какие-то обиды и так далее. Вот главное – это интересы тех, кто получает медицинские услуги. И об этом было прямо сказано и руководству Министерства здравоохранения, и всем тем, кто отвечает за ситуацию в медицине.

Е.Винник (телеканал «Первый канал»): Я как раз хотела бы продолжить тему медицины немножко с другой стороны, и опять-таки про интересы пациента. Мы видим, что в этом году с полок аптек пропадают то и дело жизненно важные препараты. То один препарат, то другой. То в одном регионе, то в другом регионе проблемы. Преднизолон, инсулин. Вам и самому приходилось подключаться к решению данной проблемы. Кто-то винит в этом импортозамещение, дескать, отечественные производители просто не рассчитали мощности. Кто-то говорит, что во всём виновато государственное регулирование цен, что делает просто производство этих препаратов нерентабельным. Где, по-Вашему, допущены ошибки?

Д.Медведев: Тема резонансная, тоже очень важная, поскольку лекарства – с этим сталкиваются все люди абсолютно. Нет человека, который в той или иной ситуации когда-либо не принимал бы лекарства. Мы действительно в последние годы старались не жалеть денег на бесплатные лекарства, поскольку появились экономические возможности. Только в этом году на то, чтобы закупать эти лекарства, у нас в бюджете предусмотрено 150 млрд рублей. В следующем году ещё на 25 млрд больше – 175. То есть деньги есть. Вопрос именно в том, чтобы эти деньги перевести в лекарства. Да, и помимо денег у нас есть ещё специальный перечень жизненно-необходимых и важнейших лекарственных препаратов, который утверждает Правительство, то есть Ваш покорный слуга, и который с каждым годом становится всё шире и шире. Он был там 500 наименований, а сейчас уже 760, по-моему. То есть, казалось бы, здесь всё нормально. Но, Вы правильно сказали, в ряде случаев исчезают лекарственные препараты. Здесь есть, конечно, и объективные, и субъективные причины. Я бы не стал винить импортозамещение. Очевидно, что импортозамещение сделано не ради того, чтобы отсечь наших людей от каких-то иностранных лекарств. Это просто было бы неприемлемо и негуманно, вообще невозможно. Просто чтобы эти лекарства были дешевле. Мы же можем лекарства производить, это 100%. У нас за последний год фармацевтика выросла, по-моему, на 18%. Это быстрорастущая отрасль, очень важная. И, кстати, лекарственная безопасность – одно из важнейших направлений нашей безопасности. Чтобы нам тоже где-то там чего-то не закрыли. Так вот, Вы, кстати, упомянули преднизолон. У нас по так называемым международным непатентованным наименованиям выпускается 10 лекарств по этой формуле. Другое дело, что нужно смотреть за качеством этих лекарств. Очень часто мнение людей такое: вот когда это иностранное было – оно работает, наше – не работает. Здесь надо разбираться на самом деле что работает, что не работает, экспертные консультации проводить и так далее. Второе, Вы упомянули государственное регулирование цен, – это тоже сложная тема, и необходимо предпринять усилия, чтобы это регулирование было более гибким. Я совсем недавно подписал на эту тему постановление Правительства, чтобы всё осуществлялось проще, чем сегодня. Поскольку что происходит? Нужно постоянно перерегистрировать цены. А мы почему это делаем? Не потому, что чиновникам хочется работать, а потому, что если этого не делать, то цены вылетят наверх. Поэтому мы эти цены давим. В ряде случаев по таким условиям не хотят работать производители. И нужно находить компромисс. Иными словами, это постоянная работа.

И последнее, что я хочу сказать по этому поводу. Чтобы тоже все меня услышали. Ни у кого и в помине не было цели, чтобы те или иные иностранные лекарственные препараты исчезли из аптек. То, что государство закупает для себя, это другая история – для того чтобы оказывать медицинские услуги, помощь в поликлиниках, больницах. Там мы стараемся поддерживать национального производителя. Если он производит качественные лекарства. Но в аптеке должно быть всё что угодно.

Здесь есть, правда, одна тонкость. Нужно обязательно стимулировать иностранные фирмы оставаться у нас, даже если рынок некоторым образом снижается. Чтобы был ассортимент, чтобы можно было выбрать по той же формуле разные препараты. В конце концов, это дело каждого конкретного человека, если он сам расплачивается за лекарство, что ему купить.

Постараемся это отрегулировать таким образом, чтобы сбоев было меньше или по возможности не было вообще.

А.Евстигнеев (телеканал «Россия 1»): Дмитрий Анатольевич, продолжая, на мой взгляд, жизненно важную тему. Запрещённая террористическая организация ИГИЛ практически разгромлена. Тем не менее с территории Сирии, с территории Ирака продолжают вывозить детей – детей российских граждан, которые туда своих дочерей и сыновей увезли, либо детей, уже родившихся там. И мы можем столкнуться с такой ситуацией – бомбой замедленного действия. Эти дети абсолютно зомбированы. Абсолютно бесчеловечная идеология. Я не про ислам говорю. Именно идеология, которой их там «накачали». И мы в принципе можем получить то, что сейчас видит Европа, когда либо дети мигрантов первой волны, которые приехали, либо даже дети мигрантов второй-третьей волны, получившие образование в Европе, радикализуются и делают то, что делают. Что мы в данном случае будем делать с нашими детьми?

Д.Медведев: Я сначала скажу, может быть, очевидную вещь. Но, мне кажется, от этого она не становится неправильной. Это всё равно дети. Даже несмотря на то, что они были в таких условиях. И мы обязаны это учитывать.

Не секрет, что некоторые европейские страны, по сути, прямо сказали: нам такие дети, даже которые являются гражданами наших стран, не нужны. Не буду сейчас обсуждать эту позицию ­– она была высказана практически открыто. Но Вы правы в том, что в ряде случаев они росли в абсолютно чудовищных условиях – и психологических, и моральных, а иногда и физических. И получили всю ту порцию человеконенавистнической идеологии, которую исповедует «Исламское государство», или ДАИШ, как его называют в европейских странах. Там даже учебники в ряде случаев ориентированы только на снаряжение автомата, на прицелы и так далее. То есть детей с таких лет готовили убивать. Это очень страшно. Но если всё-таки мы таких детей принимаем, мы должны проводить комплексную и индивидуальную реабилитацию каждого такого ребёнка. Его нельзя оставлять наедине с самим собой, иначе может быть то, о чём Вы сказали. Государство должно на это будет пойти.

Е.Спиридонова: Дмитрий Анатольевич, актуальная народная тема, которая касается абсолютно любого человека, – вывоз мусора.

С 1 января в нашей стране стартовала масштабная мусорная реформа. И люди, которые отвечают за её проведение, даже говорят, что речь идёт не о реформе – реформировать нечего, а речь о создании новой отрасли – отрасли обращения с коммунальными отходами. Амбициозные задачи перед Правительством: повышение уровня переработки, ликвидация всех выявленных в черте города свалок.

Как проходит, на Ваш взгляд, эта реформа в регионах? С какими сложностями сталкивается? И удалось ли выполнить задачу – не допустить необоснованного скачка тарифов для населения? Как мы помним, это ставилось во главу угла, тем не менее стали появляться сообщения о том, что тарифы берутся с потолка, в разных, даже соседних регионах они совершенно разные и так далее. И с чем связана досрочная отставка главы Российского экологического оператора? Как мы знаем, это структура, которая была создана именно с целью координации этой реформы.

Д.Медведев: Сначала про термин. «Мусорная реформа» звучит грустно. Мы стараемся использовать другой термин. Понятно, что не в нём дело, но иногда и в нём тоже. Это действительно целая отрасль, которая есть практически в каждой развитой экономике, а именно способы утилизации твёрдых коммунальных отходов и соответствующая экологическая сторона всей этой деятельности. Этой отрасли, как Вы справедливо сказали, у нас никогда не было. В советские времена всё свозили на свалку и зарывали. Сейчас мы вынуждены эту отрасль создавать, причём это идёт непросто. Во-первых, это масштабные инвестиции. Во-вторых, людям далеко не всегда нравится, что утилизация должна проходить где-то у них под носом. Здесь нам надо пройти между двумя полюсами. С одной стороны, заниматься уничтожением отходов, а с другой стороны, чтобы люди чувствовали себя комфортно. Надо строить заводы по уничтожению, новые специальные мощности по сортировке мусора. Мы этому не придавали значения, а во многих странах это уже десятилетия действует. Пять контейнеров, в каждый контейнер люди бросают соответствующий пакетик. Сейчас всему этому надо будет учиться, но это будет наш очень важный вклад в экологическое будущее, в здоровье нашей нации. Поскольку, если мы этого не сделаем, эти кучи будут расти и дальше. Заниматься этим надо, даже если это кому-то не очень нравится.

Вы справедливо отметили, что были сомнения по поводу тарифов: что они могут вырасти и ударить по карману. Кое-где это произошло, но всё-таки нам при помощи зачастую ручного управления и ряда решений (мы их немного меняли) удалось не допустить масштабного роста тарифов, иначе люди бы высказывали своё недовольство до сих пор. Сейчас эта ситуация достаточно тихая. Это означает, что тарифы плюс-минус оказались приемлемыми. Где-то мы что-то компенсируем, где-то помогаем, но в целом тарифы оказались приемлемыми.

Для меня как человека, который отвечает за работу Правительства, было очень важным правильным образом послать сигналы в регионы. Было непросто, иногда я слышал: это вы всё придумали наверху, в Москве, вот сами этим и занимайтесь. Но мы понимаем: из Белого дома мы не должны принимать решения по каждому мусорному бачку, который находится в регионе. Это задача региона, муниципалитета – чтобы было чисто, чтобы люди понимали, куда им что приносить, чтобы это потом утилизировали. Мы будем помогать. Эта программа довольно значительная, на период до 2024 года она предусматривает 300 млрд рублей инвестиций. Но заниматься этим надо в каждом конкретном районе, населённом пункте, иначе ничего не добиться. Надеюсь, коллеги-губернаторы, руководители муниципальных образований всё это осознали и держат под своим неусыпным, ежедневным контролем. Задача эта очень важная. Нам надо жить в чистой стране, а страна у нас прекрасная.

По поводу куратора. Здесь нет никакой особой причины, кроме одной. Как я понимаю, коллеги, которые непосредственно отвечают за этот процесс в Правительстве (их несколько), были недовольны темпами решений, которые принимались на уровне компании. Мы такую компанию впервые создали. Они хотят, чтобы там было больше энергии. Посмотрим. В конце концов, люди хорошие есть. Надеюсь, что компания заработает активнее.

Н.Алёшкина (телеканал РЕН-ТВ): Мой вопрос также об одной из самых резонансных, обсуждаемых сегодня тем. Дмитрий Анатольевич, как Вы считаете, целесообразно ли принятие закона о домашнем насилии?

Д.Медведев: Ну да, тема резонансная, обсуждают её и, как принято говорить, и справа, и слева критикуют. Давайте несколько моментов обозначим, на мой взгляд, важных. Если об этом говорят, если идёт дискуссия, самое главное, если люди жалуются, значит, домашнее насилие есть, значит, это не придумали журналисты, это не инспирировано врагами, а на самом деле эта тема существует. Вопрос в том, как на это реагировать. Это, кстати, признают все участники этого обсуждения.

Второе. В какой-то период, два года назад, по-моему, это было, в статью 116 Уголовного кодекса были внесены изменения. Ещё появилась дополнительная статья, которая, как принято говорить среди юристов, декриминализировала семейные побои так называемые. Многие считают – подчёркиваю: многие считают, – что это ситуацию не улучшило, а ухудшило. Так считают и обычные люди, и эксперты, и представители правоохранительных органов. В любом случае я думаю, что в XXI веке никого не может утешить формула «бьёт – значит любит», это вряд ли выглядит серьёзно в нынешнем мире. Стало быть, на это нужно как-то реагировать. Форма реакции может быть разная. Сейчас подготовили законопроект, естественно, его начали тоже критиковать. Скажу Вам прямо, у меня тоже нет пока окончательной позиции по этому законопроекту. Там вроде бы есть и достаточно интересные новеллы, которые предлагаются, – новелла, связанная с предостережениями, которые официальными структурами выдаются, или полицией, или судом. Ряд правил заимствован из заграничного законодательства, когда люди, ранее находившиеся в семейных отношениях, не допускаются друг к другу на определённое расстояние, чтобы не провоцировать конфликт. Вопрос в верификации и в том, не будет ли здесь манипулирования, о чём говорят критики этого законопроекта. С другой стороны, в ткани законопроекта нет ни уголовной, ни административной ответственности, и это тоже вопрос, нужна она там или нет, тем более что мы сейчас готовим изменения, точнее, новую версию административного кодекса, Кодекса об административных правонарушениях, и вот там-то такой состав может появиться. В общем, нужно всё это самым внимательным образом проанализировать и посмотреть и плюсы, и минусы, послушать всех, кто этим занимается. Но то, что проблема есть, совершенно очевидно. Вопрос в том, как государство на это должно реагировать.

А.Суворова: Перейдём к теме спорта. Я думаю, что, учитывая последние новости, которые мы видим...

Д.Медведев: Пора бы уже и про спорт.

К.Генич (телеканал «Матч ТВ»): Дмитрий Анатольевич, выражаясь спортивной терминологией, первую дистанцию прошли безошибочно и отстрелялись без промахов.

Д.Медведев: Первый тайм мы уже отыграли.

К.Генич: Да, а где-то даже дважды.

Хотелось бы поговорить, наверное, о чём-то позитивном – о детско-юношеском спорте, о массовом спорте, – но, к сожалению, снова прилетело по детективу «Допинг». И, к сожалению, 9 декабря, как Вы знаете, пройдёт исполком WADA, где будет принято неутешительное, как кажется, решение для Российской Федерации.

Дело в том, что комитет по соответствию WADA нашёл немалые изменения в базе данных московской лаборатории и рекомендовал исполкому WADA отстранить Российскую Федерацию, российских спортсменов, российских чиновников на ближайшие четыре года от всех международных соревнований. Это касается не только олимпиад 2020 года в Токио и 2022 года в Пекине, но и всех международных соревнований, включая чемпионаты мира, которые могут пройти в нашей стране. Это и чемпионат мира по хоккею, и чемпионат мира по волейболу, это и Универсиада 2023 года.

В общем, я в подробности вдаваться не буду. Многие коллеги с разных каналов эту тему уже обсудили, и, разумеется, «Матч ТВ» не обошёл её вниманием. Может быть, только «Карусель» не обсуждала.

Наш Министр спорта, Павел Колобков – прославленный чемпион, олимпийский чемпион. Я думаю, что и он, и Вы прекрасно понимаете, что целое поколение российских спортсменов, честных, чистых, талантливых, может остаться не у дел. Как государство, как Россия должна себя вести в ситуации 9 декабря в Лозанне, если это решение будет принято? И как сделать так, чтобы в дальнейшем слова «Россия» и «допинг» в одном предложении больше никогда не пересекались?

Д.Медведев: У меня, естественно, тоже эта ситуация вызывает крайне противоречивые чувства.

Мне уже приходилось высказываться. Есть ли проблема допинга у нас? Есть, и очевидно, что это неприемлемо с учётом общих подходов к тому, как должен развиваться спорт в современном мире. Притом что, знаете, это часто сопровождается какими словами? На уровне лозунгов это как бы неприемлемо, а на уровне конкретной работы с конкретным спортсменом нормально. Плюс это ответственность спортсмена в конечном счёте, вот он сам что-то и должен решать.

Я думаю, что всё-таки мы должны занять более строгую позицию по этому поводу в отношении всех тех, кто принимает решения об использовании препаратов, при понимании, конечно, того, что финальная ответственность всё-таки лежит на спортсмене и его враче. Это первое.

Второе. Всё, что связано с этим допинговым скандалом, уже мне напоминает бесконечный антироссийский сериал: приняли решение – наказали – отстранили. Потом где-то снова зачесалось – решили: «Давай-ка мы ещё раз посмотрим те же самые списки, те же самые пробы, нет ли чего-то, что мы пропустили, и подвергнем уже тех, кто, во-первых, отвечал, по сути, вторичной ответственности, да ещё и в ряде случаев распространим эту ответственность на спортсменов без учёта их вины». Но вы понимаете, это же всё-таки, как и любое правонарушение (а использование допинга с точки зрения спортивного законодательства – это правонарушение), может быть совершено только при наличии вины. Если лицо не знало, как говорят юристы, и не могло знать о том, что оно использует допинг, то оно не должно отвечать.

Кстати, такую позицию в какой-то период занял CAS, вы помните? С этим потом не согласились некоторые другие структуры, но CAS-то занял объективную позицию, то есть спортивный суд, я имею в виду.

Значит, вполне вероятно, что решение будет достаточно сложным для нашей страны. Но, естественно, нашим спортивным властям – и Минспорту, и другим – даны указания сражаться за наши интересы, за интересы каждого спортсмена, для того чтобы они могли принять участие в спортивных состязаниях.

Проблема делится на две части: мы должны, конечно, и дальше проводить работу, направленную на борьбу с допингом в нашей стране, потому что здесь мы грешны. Ну а другие страны что, безгрешны? Вот это больше всего и раздражает. Мы же знаем все эти примеры, но почему-то они их прячут под стол, а нас постоянно «разматывают». Совершенно очевидно, что это связано с общеполитической ситуацией, но работу эту проводить надо. А с другой стороны, нужно будет биться (и мы это делаем) за интересы российского спорта и российских спортсменов. Поживём – увидим, чем это всё закончится.

А.Суворова: Узнаем, что ещё интересует аудиторию телеканала РЕН-ТВ. Надежда Алёшкина.

Н.Алёшкина: Спасибо большое. Теперь менее серьёзная тема. Дмитрий Анатольевич, знаем о Ваших увлечениях музыкой и спортом, и у нас вот такой вопрос возник: какие нестандартные творческие формы и приёмы Вы используете в работе с кабинетом министров? И где для Вас грани экспериментов?

Д.Медведев: Рукоприкладство же недопустимо, если Вы про нестандартные приёмы? А если говорить серьёзно, то, конечно, это большой коллектив людей, это мои товарищи. Все мы периодически собираемся, обсуждаем, как у нас дела. Очень часто (приоткрою Вам тайну) в конце заседания Правительства, когда уже никаких СМИ нет, никаких каналов нет, я вообще всех приглашённых прошу удалиться, поблагодарив их за участие, – и оставляю только членов Правительства. И уже им объясняю про «политику партии», как говорили в советские времена, то есть указываю на отдельные недостатки в их работе.

Если говорить о других вещах, то, конечно, очень важно поддерживать командный дух. Мы регулярно собираемся на различных площадках. Есть университет Сбербанка – полезное место, где прошла масса интересных семинаров, обсуждений, потом это такая товарищеская работа, общение, как принято сейчас говорить, в известной степени тимбилдинг. В «Сколково». Да и просто иногда даже дни рождения отдельных коллег отмечаем. Так что в этом смысле, мне кажется, у нас хороший командный дух и взаимопонимание в Правительстве. Я могу об этом судить даже по сравнению с некоторыми другими примерами, которые мне известны.

И спортом все занимаются. Надеюсь, допинг не принимают перед этим. Я тоже каждое утро занимаюсь спортом, поскольку без полноценной, достаточно длительной зарядки невозможно быть подготовленным к работе в режиме нон-стоп весь день. А рабочий день у нас у всех длинный.

Поэтому считаю, что этим должен заниматься каждый член Правительства, и не только каждый член Правительства – каждый гражданин в нашей стране. И на это направлена наша программа. Это то, что касается спорта.

Музыка тоже хорошо. Я музыку слушаю с детства, люблю музыку. Причём мои вкусы менялись. Я сначала любил только рок-музыку. И в школе, вопреки установкам того периода, слушал ту музыку, которую слушать было нельзя. Потом жизнь изменилась, стало можно слушать всякую музыку. И мои вкусы стали меняться. Я стал более толерантным к другим музыкальным направлениям, стал слушать классику, джаз. И я даже говорил, по-моему: я и ряд во всяком случае рутинных видов деятельности выполняю под музыку – это не мешает работе. Это нормально, мне кажется. Кому-то музыка мешает, мне – нет.

Группы называть не буду, и так уже все их знают. Периодически приходят, говорят: вот Вам пластинка. Я думаю, куда же её деть-то, у меня этих пластинок уже много образовалось. Тем не менее спасибо тем, кто помнит об этом.

А.Суворова: Переходим к каналу СТС. Аудитория у него очень разная, потому что в сетке вещания он совмещает как российские, так и зарубежные сериалы, скетч-шоу, просто шоу. Юлия Михалкова сегодня представляет сразу два канала – СТС и «Домашний».

Ю.Михалкова (телеканалы СТС, «Домашний»): Дмитрий Анатольевич, я хотела бы спросить о работе с молодёжью. Принято 12 национальных проектов на 2018–2024 годы. Я смотрела содержание некоторых – дух захватывает от масштаба. На мой взгляд, существует проблема информирования молодёжи, потому что в той среде, где они обитают, – YouTube, Instagram, TikTok – про нацпроекты практически не говорят. Есть ли планы по вовлечению молодёжи в эти глобальные темы? Может быть, будете привлекать каких-то известных блогеров или медийные лица.

Д.Медведев: Я уже привлекаю медийные лица – вот они! В том числе весьма популярные. На мой взгляд, применительно к национальным проектам – это важнейшая тема – хороши, как принято говорить, все жанры, кроме скучного. Понятно, что официальную информацию молодёжь не очень воспринимает, скучно кажется, не хочет потреблять. Но это не значит, что молодёжь этим не интересуется. Вопрос в том, на каком языке это общение идёт, в том числе по таким важнейшим темам, как молодёжные программы и вообще национальные проекты, в какой форме и где. Очень важно здесь использовать все варианты. Но это должно быть сделано умно, нельзя грузить кого-то: ты это прочитай и имей в виду. Это просто должно быть доступно. В конце концов, если человек заинтересуется этими вопросами, он сможет не только в YouTube зайти или посмотреть на каких-то ресурсах в социальных медиа (хотя это должно быть и уже есть), но и посмотреть уважаемые каналы, которые здесь представлены, чтобы почерпнуть более подробную информацию. Или зайти на сайт и посмотреть конкретную программу. Это зависит от потребности конкретного человека. Но вести эту работу надо точно.

А.Тадыщенко (телеканал «Карусель»): Дмитрий Анатольевич, нынешняя школьная программа отличается от старой. Мы в школе решаем ребусы, мама говорит, что у них такого не было. Я смогла объяснить маме, как решать ребусы. Получается, что дети тоже могут научить взрослых. А Вас чему-нибудь научил Ваш сын? И ещё: какую книгу, Вы считаете, должен обязательно прочитать каждый ребёнок?

Д.Медведев: Ребусы, кстати, были и в период моего детства, которое было довольно давно. Правда, нам их не задавали в качестве домашнего задания. А сейчас задают прямо ребусы?

А.Тадыщенко: Нет, мы просто решаем их в школе.

Д.Медведев: Не на переменке имеется в виду, а на уроке ребусы решаете?

А.Тадыщенко: Да.

Д.Медведев: У нас такого не было. Как прогресс продвинулся вперёд! Мне кажется, это неплохо, это зарядка для ума.

Отвечаю на твой вопрос. Все должны учиться друг у друга. Дети у взрослых – хорошему, а взрослые у детей. Мы зачастую по-разному смотрим на те или иные жизненные ситуации. И когда начинаешь смотреть несколько с другого угла, у тебя расширяется кругозор.

Вот ты упомянула моего сына. Помню, когда я впервые показал ему компьютер – это было очень давно, практически 20 лет назад, он был ещё очень маленький, гораздо меньше тебя, – даже домашние меня ругали: такой маленький человек, а ты ему компьютер показываешь. Я к чему это? Вначале он следил, что я делаю, – а я был в тот момент достаточно подготовленный. Буквально пять лет прошло, может, шесть, и он в каких-то вопросах (он уже был твоего возраста) стал лучше разбираться, чем я. Притом что я старался следить за новинками, компьютеры менялись, а он всё равно интуитивно чувствовал это тоньше и лучше, потому что с детства получил эти навыки. И конечно, мы должны в этом смысле даже равняться на наших детей.

Была такая большая проблема. Когда мы начали реформу в школе, 12 лет назад, компьютеров не было, интернета не было. Тогда приехал, помню, Билл Гейтс, и я ему говорю: у нас есть задача – в 60 тыс. российских школ в самых разных местах нашей страны подвести интернет. Тогда школ было чуть больше, сеть была немного масштабнее. Причём это был понятно какой интернет – не широкополосный доступ, а обычный, по проводам, на низкой скорости. Он говорит: это колоссальная задача, как вы с ней справитесь? Мы с ней справились. Но я помню свои переживания: придёт в класс учительница, особенно уже взрослая, которая не очень хорошо это чувствует, и сидят дети, которые этим владеют блестяще. Почему я об этом говорю? Всегда нужно учиться лучшему у всех, кто обладает этими навыками, и у детей в том числе.

Книжки надо читать. Самое главное, чтобы их хотелось читать. Не надо идеализировать прошлое. Во всяком случае я, наверное, был обычным ребёнком, рано научился читать, года в два, но я читал книги, только если заставляли родители. И, помню, первое ощущение, что это так интересно, было, когда я читал известное произведение Жюля Верна «Дети капитана Гранта». Это, по сути, первая книжка, которая меня увлекла, вовлекла в книжный мир. Я её советую прочитать, это хорошая книга, она о путешествиях. И фильмов много, и всего много хорошего, но книги – это особая история. Читать, конечно, нужно – и классику, и современных писателей, в любом возрасте. А что ты читаешь?

А.Тадыщенко: Я сейчас читаю книжку Тамары Крюковой «Кот на счастье».

Д.Медведев: Видишь, как хорошо, что сразу есть ответ. Интересная книга?

А.Тадыщенко: Да, очень интересная.

Д.Медведев: Я не читал... Каждый должен найти свою первую книжку, и она должна открыть ему путь в мир книги.

А как читать (кстати, я неоднократно уже говорил) не имеет значения. Приятно и обычную книгу в руке держать. Я, например, читаю электронные книги с удовольствием. Там есть плюс: в электронной книге можно сразу читать пять книг, а для того чтобы читать пять книг, допустим, в командировке, их нужно взять с собой. Это сложная история.

А.Суворова: Что же, перейдём от новой школы к старой, не побоюсь этого слова, к оld school.

«Муз ТВ» – это единственный музыкальный канал, который сегодня здесь представлен, и есть интересный факт, что в прошлом году канал поставил рекорд, вошёл в Книгу рекордов России, проведя 22-часовой эфир развлекательно-музыкального шоу.

Андрей Разыграев, Вам слово. Надеюсь, что будет чуть короче 22 часов.

А.Разыграев (телеканал «Муз ТВ»): Спасибо большое. Я тоже надеюсь, что и наше сегодняшнее мероприятие пройдёт чуть-чуть покороче.

Как представитель национального музыкального канала, вещающего благодаря мультиплексу на 20-й кнопке в каждом телевизоре страны, я вроде бы должен поинтересоваться у Вас о Ваших музыкальных предпочтениях, но коллеги с РЕН-ТВ хлебушек-то отобрали. Да и в принципе ни для кого не секрет, Вы довольно часто говорили об этом.

Так вот, я хочу сообщить о том, что мы довольно-таки активно и с любопытством наблюдаем за интересами нашей аудитории, наших телезрителей, и видим сейчас чудовищный всплеск на всё, что связано с 90-ми. Как-то это романтически-приключенческое десятилетие в моде – в моде, в дизайне, в музыке, разумеется.

И, собственно, немножечко личный вопрос, Дмитрий Анатольевич, если Вы позволите. Вы выразились: историческая перспектива, а у нас будет перспективная история. Предположим: если бы Вам представилась возможность на один день вернуться в 90-е и что-то одно изменить, как бы Вы поступили?

Д.Медведев: А в каком положении, в каком статусе?

А.Разыграев: В любом!

Д.Медведев: Знаете, вернуться в прошлое невозможно. Хотя каждый из нас об этом думает, и думает, как бы интересно было бы снова там побывать, потому что человеческая память так устроена. 90-е уже тоже стали прошлым и подёрнулись романтическим флёром таким. Жизнь была сложная, откровенно говоря. Много было всяких разных проблем. Вряд ли мне правильно рассуждать о том, что бы я мог сделать, если бы, например, находился на соответствующей должности в тот период. Это неправильно, потому что были другие условия, работали мои предшественники, другие люди, старались работать. Поэтому я об этом говорить не буду. Но то, что интерес к этим годам существует, – это нормально абсолютно. Потому что это были сложные, но очень важные годы в развитии нашей страны. Страна жила тяжело, но это не значит, что ничего интересного не происходило. Вы музыкальный канал ведёте. 90-е годы, по сути, нам тогда окрыли весь музыкальный мир. Вы-то этого не помните, а я помню, как я ходил к заместителю директора школы по воспитательной работе утверждать репертуар дискотеки, которую я вёл. И она могла сказать: «Так, это что такое тут? Ну-ка это вот не надо». Я уже не говорю о том, что это ни по радио, ни по телевизору не показывали. Это просто невозможно было себе представить. А в 90-е годы раз, и вся эта картинка развернулась во всей своей пестроте и яркости — иностранные исполнители, и наши исполнители. И многие вещи до сих пор являются актуальными, интересными, это нормально абсолютно. Но менять я ничего не буду. В 90-е годы много сложных событий происходило, но и важных событий… И в моей жизни, вот у меня в 1995 году важное событие произошло – сын родился. Так что, что там менять? Всё нормально.

О.Галькевич (телеканал «ОТР»): От романтических приключений 90-х перемещаемся в другой исторический период. Дмитрий Анатольевич, мы как общественное телевидение России, занимаемся тем, что постоянно исследуем ощущения, мнения людей. Вот Вы в самом начале говорили, что это очень важно. В прямом эфире некоторое время назад, не так давно мы озадачили аудиторию вот такой темой. Дело в том, что спустя 30 лет, с тех пор, как Советский Союз ушёл в историю, наше общество захлестнула такая ностальгия по всему советскому, по Советскому Союзу. Мы в прямом эфире в нашей программе «Отражение» днём и вечером задали такой вопрос людям, прямо так и спросили: «Вы бы хотели жить в Советском Союзе?» Была совершенно зашкаливающая потрясающая активность у аудитории. 92% — и утром, и вечером, совершенно две разные аудитории, сказали: «Да, хотели бы».

В принципе на этом можно было и остановиться, назвав только эти цифры, но дело в том, что там интересно ещё и то, что у нас интерактив с обратной связью мгновенной, люди звонят в прямой эфир, СМС-сообщения присылают. Они могут аргументировано объяснить, почему. И если комплексно какие-то причины перечислять, первое, они говорили о том, что тогда была уверенность в завтрашнем дне. Они не боялись будущего, не боялись потерять работу, заработок, что-то ещё. А на втором месте то, что в Советском Союзе была доступная и бесплатная медицина. Третий комплекс причин связан с образованием. Опять же, бесплатное образование. Очень многие говорили о том, что отношения между людьми тогда были несколько иными. Условно говоря, не страшно было ключ под ковриком оставить. Говорили о том, что не было такого социального неравенства, разрыва в доходах у людей. Было бы всё понятно, если бы это касалось аудитории взрослой, определённой категории, людей, которые жили в Советском Союзе, застали тот период, что-то помнят, но там очень много молодых людей.

Звонит человек в прямой эфир, говорит о том, что да, я хотел бы. Спрашиваешь его, а сколько вам лет? Говорит: 25.

Я не знаю, как бы сейчас на этот вопрос ответили наши коллеги, те, кто здесь присутствует, не в этом мой вопрос. Но я хотела бы узнать у Вас. Как Вы считаете, за этими настроениями что стоит? Что в их основе?

Д.Медведев: Я скажу, что, я думаю, стоит за такими настроениями. Для людей моего поколения и людей ещё более взрослого поколения, это свойство человеческой памяти. Я уже об этом говорил.

Мы помним только самое лучшее из периода нашей молодости. Человеческая память так устроена, что, если не отбрасывать плохие вещи, человек не сможет жить. Его разорвёт. Есть определённая идеализация. Я тоже помню эти годы. Они были для меня важными, интересными. Я учился. И в Советском Союзе было много хорошего. Это абсолютно точно. Но идеализировать Советский Союз не надо. Это было очень сложное государство. Молодёжь, которая говорит, что хочет там очутиться. Где очутиться? У пустой полки в магазине? Или в очереди за сапогами? Это даже представить себе люди не могут, многие из присутствующих даже здесь. Вас я имею в виду. Но ведь ничего не было практически. Даже в таком городе как Ленинград. Были определённые социальные гарантии, это правда. И это очень важно. И об этом нужно помнить и какие-то даже вещи брать на вооружение нам сегодняшним.

Но нельзя идеализировать и эти гарантии. Вы сказали про систему здравоохранения. Да, она была бесплатной, но вопрос в том, какая. Медосмотры в школе, например, я помню. Они заключались в том, что мне мерили вес и рост. Это было именно так. Действительно, многие вещи были устроены по-своему рационально. Система образования была в целом неплохая, это правда. И отдельные элементы этой системы нам обязательно нужно перенимать. Но нельзя идеализировать Советский Союз. Я скажу прямо. Абсолютное большинство современной молодёжи там просто не смогло бы жить. Но, когда люди читают воспоминания, когда всё это проникнуто определённым романтизмом, а это были романтические годы, даже те годы, когда я рос, что уж говорить про 50-60-е годы, конечно, это всё и такие настроения продуцирует. Но очевидно, что для современной молодёжи там было бы крайне неуютно. Да и вообще вернуться в прошлое невозможно, надо смотреть вперёд. Но ни в коем случае его нельзя зачёркивать. Советский Союз – это наша история, противоречивая, но очень важная.

А.Суворова: Если перенестись к событиям не столь далёким, которые произошли совсем недавно, мы видим, что настроения в обществе меняются, во всяком случае в Москве. Летом была целая волна протестного движения, всё началось с выборов в Мосгордуму, мы помним арест актёра Павла Устинова и историю журналиста Ивана Голунова. Как Вы считаете, почему такие настроения в обществе появились именно в этот момент? Может быть, государство само повлияло на такую реакцию людей?

Д.Медведев: Если есть настроения, значит их что-то создаёт, это очевидно. По понятным причинам вряд ли есть смысл анализировать юридическую составляющую всех дел, о которых Вы сказали, хотя я следил за тем, как события развиваются. Очевидно, что там есть какие-то издержки и в работе правоохранительной системы, их надо учитывать и каким-то образом что-то менять даже. Но в целом это вызвало мощный запрос на справедливость. Этот запрос вылился в том числе в различные акции. Само по себе это, наверное, совершенно нормально. Вопрос только в одном. Мы с вами прекрасно понимаем, что ни в социальных сетях, ни на площади такие проблемы решить невозможно. Можно заявить о своём мнении – это абсолютно нормально. Но заявлять о своём мнении надо всё-таки в порядке, предусмотренном действующими правилами. Сколько бы ни говорили о том, что мы что-то подали, нам не разрешили... Законодательство может нравиться или не нравиться, это понятно, но его надо соблюдать, иначе мы можем докатиться до очень опасных ситуаций, которые в нашей стране могут превратиться в большую проблему. То, что во Франции – «жёлтые жилеты», у нас теоретически может превратиться в бунт бессмысленный и беспощадный. Об этом государство должно думать. В то же время любая юридически разрешённая активность, в том числе связанная с выражением своей позиции, допустима и даже необходима. Государство должно эти настроения улавливать. А так в каждом конкретном случае – Вы упомянули пару из них – надо досконально разбираться. Здесь нет абстрактного правосудия, оно абсолютно конкретное.

А.Суворова: Мы уже успели поговорить о возвращении к культуре прошлого: и о 1990-х годах, и о Советском Союзе. Но что сегодняшнюю культуру интересует? Телеканал «Культура», Яна Мирой.

Я.Мирой (телеканал «Культура»): Вопрос, конечно, будет о культуре. В культурном поле есть такой парадокс. Всем известно о том, что наши режиссёры, художники, дирижёры, музыканты востребованы за рубежом. Они там высоко оценены и высоко оплачиваются. А у нас в стране многие выпускники творческих вузов с большим трудом находят работу по специальности. Причём об этой проблеме говорят даже наши лидирующие творческие вузы. Дмитрий Анатольевич, на Вашей встрече в ГИТИСе эта проблема поднималась. Когда Президент был во ВГИКе, тоже вставал этот вопрос. Недавно на культурном форуме, который Вы посещали, тоже эта тема возникла. То есть проблема действительно достаточно острая. Есть ли у неё решение, как Вам кажется?

Д.Медведев: Эта проблема существует. Хотя Вы сказали – наши выпускники востребованы там... Это и так, и не совсем так. Давайте по-честному скажем: востребованы звёзды. Если говорить обо всех выпускниках, то не факт, что обычный российский выпускник, который приедет, например, трудиться за границу по творческой специальности, добьётся большего, чем у нас. Где-то условия, может быть, лучше, чем у нас, а где-то они даже и хуже. Но за всеми этими процессами государство обязано следить. И конечно, мы должны сделать всё, чтобы выпускники устраивались. Насколько я знаю, приблизительно три четверти выпускников творческих специальностей всё-таки устраиваются по специальности. Но это очень тонкая история. Мы же с Вами прекрасно понимаем, творческие профессии – это такие профессии, где могут быть и неудачи. Человек хочет, но не получается у него. Вот мы вспоминали Советский Союз. Его система образования была очень неплохой. Давайте по-честному скажем, количество выпускников творческих факультетов было на порядок меньше, чем сейчас, и, наверное, не только потому, что Советский Союз был жёстким идеологизированным государством. Всё-таки это позволяло по-настоящему учить всем этим профессиям: профессии артиста, художника, танцора. Только потому такая система и была. Сейчас – мне просто это было удивительно, мне рассказали коллеги – у нас по творческим специальностям, в тех же самых артистических направлениях готовят классические вузы. Я с трудом представляю, как мой родной Санкт-Петербургский государственный университет готовит артистов. Там просто нет преподавателей для этого. Но по-хорошему нужно, конечно, всё это поддерживать, давать гранты и следить за выпускниками, чтобы они всё-таки трудоустраивались. С этим я спорить не могу.

Н.Матвеев (телеканал «Звезда»): Дмитрий Анатольевич, вопрос, который интересует и меня лично, и наших телезрителей. В продолжение темы заграницы. Согласно исследованиям, каждый пятый молодой россиянин хочет уехать из России. Это данные Gallup. Если даже предположить, что они намеренно завысили цифру, всё равно проблема существует. Мы учим лучших специалистов для западных корпораций. Сергей Брин, уехавший рано с родителями-учёными, основал Google, живёт в США. Константин Новосёлов, нобелевский лауреат, физик, живёт в Англии. Примеров много, тысячи учёных и IT-специалистов по всему миру. В США даже есть такая поговорка: американский университет – это место, где русский учёный учит китайских студентов.

Что с этим делать? Предложения звучат разные. Одни считают, что нужно привязывать к конкретному месту работы на пять-шесть лет. Другие, оппонируя им, вспоминают слова Александра III – когда ему предлагали лебедям обрезать крылья, он говорил: «Кормить надо лучше, они не будут улетать». Предлагали обрезать именно в момент, когда они зимой улетали.

В связи с этим вопрос: какие меры прорабатывает Правительство, чтобы лучше было оставаться дома? Система льготного студенческого кредитования, система грантов, научных кластеров?

Д.Медведев: Обрезать нужно аккуратно. Кстати, насколько я понимаю, цитата, которую Вы воспроизвели… Обычно говорят, что это сказал даже не Александр III, а Александр II, и вроде как он и не говорил этого, а об этом сказали в рекламе на одном из каналов, приписав это Александру II. Но такова традиция появления разных баек.

Вы правы, конечно, нужно следить за этими процессами. Но само по себе намерение уехать не является предосудительным. Вопрос в том, зачем и на сколько. Если человек просто хочет посмотреть мир и заработать какие-то дополнительные деньги, мы не можем держать. С другой стороны, очевидно, что нужно делать всё, чтобы учёные, специалисты оставались у нас. У нас, по статистике, в прошлом году уехало 58 тысяч человек. 95% уехало на срок не более полугода. Может быть, кто-то останется на более длительный срок, тем не менее это всё-таки временный отъезд. Только очень небольшая часть планировала переехать навсегда, и то не факт, что они там останутся. Но нужно делать всё, чтобы люди оставались в нашей стране, здесь Вы правы. Особенно специалисты, которых мы учим. Для этого есть гранты, мы их количество расширяем, их объём увеличиваем, премии даём.

И надо обычные задачи решать. Мне часто молодые учёные говорят: в последнее время и зарплату подняли вроде бы, и квартиры дают. Я, кстати, лично занимался тем, чтобы в Академии наук продвинулась программа по жилью для молодых учёных, и сейчас она там неплохо реализуется. Но вопрос не только в жилье и в зарплате. Дайте пробирки – условно, потому что у нас к этому доступ гораздо хуже, чем там. Он заказал себе что-то, и через три дня ему привезли из лаборатории, а у нас на это уходят месяцы. Вот здесь очень важная также составляющая. У нас теперь есть отдельный национальный проект «Наука», в нём тоже довольно значительные деньги заложены – в районе 300 млрд рублей. Нужно обязательно улучшать материально-техническую сторону обеспечения российской науки, тогда люди будут оставаться для работы.

А.Суворова: Перехожу к ТНТ – развлекательный телеканал, Comedy Club 16 лет выходит на нём. И вопрос от Тимура Батрутдинова.

Т.Батрутдинов (телеканал ТНТ): Здравствуйте, Дмитрий Анатольевич. От телеканала ТНТ делегирован именно я. Скорее всего, потому что я так же, как и Вы, являюсь частью известного в нашей стране тандема. И в нашем тандеме Вас обычно играю я, чтобы Вы понимали, почему вопрос задаю я, а не Харламов.

В последнее время всё жёстче происходит конкурентная борьба между интернетом и телевидением, борьба за зрителя. Как Вы думаете, кто выигрывает в этой борьбе?

Д.Медведев: Правильно я Вас понимаю, Тимур, что на другую пресс-конференцию, которая тоже скоро будет, поедет Харламов?

Т.Батрутдинов: Абсолютно правильно.

Д.Медведев: Теперь по поводу этой дилеммы, о которой Вы сказали. Она на самом деле серьёзная абсолютно для телевидения. Я, кстати, об этом начал говорить, ещё работая в Администрации Президента лет 15–17 назад, – о том, что мы с этой дилеммой столкнёмся. Я имею в виду все: и, естественно, телевизионные круги, и государство, и обычные люди.

Что важнее – это вопрос из области философских. Смотрите, телевидение, безусловно, очень важно. По глубине проникновения… Сколько бы ни критиковали телевидение, и наше телевидение, иногда абсолютно необоснованно, иногда, может, заслуженно, глубина проникновения у телевидения пока выше.

Если говорить о мобильности источников информации, если говорить о целевой аудитории, интернету нет конкуренции, потому что каждый найдёт что-то для себя, специализированный ресурс.

Есть другая проблема: всё-таки ответственность полноценного средства массовой информации особенная, поэтому значительная часть новостей или практически все новости, которые генерируют сидящие за этим круглым столом, – это верифицированные новости. Редко что-то такое происходит, когда вашему каналу вчиняют иск и говорят: «Так, смотрите, что вы сделали?». Это бывает, конечно, но редко. Применительно к интернету ситуация принципиально другая. Степень верификации в ряде случаев стремится к нулю, но можно смоделировать, сконструировать событие и запустить его в обиход. То, что наш коллега за океаном всё время называет «фейк ньюз». Но это же реально существующая история. Поэтому важна и та и другая среда. Теперь возвращаюсь к себе. Я в большей степени использую интернет. Но не потому, что я не смотрю телевидение. Просто в силу понятных причин мне проще залезть в гаджет или посмотреть в компьютере те же самые новости. Но это специфика моей работы. Уверен, что эти пропорции плюс-минус будут соблюдаться и дальше. И последнее, что хочу сказать на эту тему. Очень многие интернет-технологии, находки, творческие решения, вы сами отлично знаете, проникают в телевизор. Очевидно, что и интернет качественным контентом, как принято говорить среди телевизионщиков, в значительной степени обязан телевизионщикам. Потому что именно здесь вот такой качественный контент, в том числе и у вас тоже, появляется. А потом это уже появляется в интернет-среде. Так что победила дружба.

А Суворова: Ну что же, есть ещё один телеканал, который не успел задать свой вопрос. Он также был основан в Санкт-Петербурге. Это не Пятый канал, потому что основан чуть позже, в 1994 году. «ТВ-3» и его представитель Валерий Федорович.

В.Федорович (телеканал «ТВ-3»): Добрый день, и вопрос не очень простой, продолжаем говорить про контент, а именно про то, что последние несколько лет правообладатели активно пытаются защищать свой контент от пиратства в Сети. И притом, что есть законодательная база, которая развивается, притом, что есть Роскомнадзор, который активно блокирует. Всё равно пираты успешно ретранслируют тот самый качественный контент, который мы должны были показывать в рамках телевизионного эфира, – всё это можно увидеть в интернете. Это касается и кино тоже в том числе. На ваш взгляд, эффективна ли нынешняя система и что можно сделать, чтобы в будущем всё-таки пиратство максимально искоренить в Сети?

Д.Медведев: Система, сразу скажу, не эффективна. Но она стала лучше. Потому что она в определённый период вообще никак не могла противостоять пиратским выходам.

Я вчера встречался, кстати, с главой всемирной организации по интеллектуальной собственности. Это такая главная организация при ООН. И мы говорили о том, как вообще в цифровом мире защищать авторские права. Это очень сложная задача. Это не только для нас. Но у нас в особенности. Потому что у нас ещё нет традиций уважения к авторским правам. Это же бесплатно всё вроде как, это всё где-то там, в виртуальном пространстве находится, значит, можно скачать бесплатно. К этому надо относиться уважительно. Каждый из вас является автором и обладает авторскими правами на свои произведения, и вам, естественно, неприятно, когда их кто-то тиражирует, да ещё и на этом деньги зарабатывает. Кстати, почему у интернета большое будущее для молодёжи? Потому что интернет – это среда, где деньги можно зарабатывать. В телевидении всё сложнее.

Сейчас мы боремся с этими «зеркалами», их разбили уже три с лишним тысячи. Я недавно собирался с киношниками, проводил комиссию, они мне привели кучу примеров, когда можно скачать интернет-контент прямо через «Яндекс», о котором мы сегодня говорили. Я не поленился, посмотрел – действительно можно скачать, причём выдаёт в первой выдаче. Надо отдать должное «Яндексу», они это в значительной степени задушили и, по-моему, 1,5 млн ссылок уничтожили. Но они всё равно плодятся. Каждый раз умельцы, а у нас люди все остроумные очень в этом смысле, очень умелые, технологически подкованные, создают всё более и более новые формы обхода. Мне киношники сказали, что, казалось бы, эпоха, когда в кинотеатре снимали на камеру и потом кинокопию выставляли, канула в прошлое, — но нет, всё реанимировалось. Камеры стали лучше. Теперь уже, прямо сидя в кинотеатре, во всяком случае так было полгода назад, снимают в 4К и потом размещают.

Надо с этим бороться, только совместная борьба. И последнее, что я хочу сказать. Невозможно побороть эту проблему, эту даже заразу, извините, находясь в одной стране. Это международные соглашения должны быть, потому что можно заходить через разные ресурсы в разных странах. Нужны конвенции и нужна нетерпимая позиция всех стран. Только тогда можно качественно охранять права. И самое последнее: в цифровой сфере охрана авторских прав очень затруднительна. Нужно придумывать всё новые и новые конструкции, направленные на фиксацию, защиту авторских прав и на то, чтобы авторы получали вознаграждение.

П.Кастрицкая (телеканал «ТВ Центр»): Наш вопрос тоже касается цифровой сферы. Нашим зрителям интересна тема внедрения искусственного интеллекта. На днях была новость о начале продаж разработанной на основе технологий искусственного интеллекта системы «Виртуальный юрист». Она, в частности, призвана сократить затраты на рутинные операции через автоматизацию работы с документами и управление жизненным циклом договоров. Как Вы считаете, искусственный интеллект может стать самообучаемым и субъектным, после чего ему человек будет не нужен. И касаясь темы рынка труда, когда и в каких областях роботы заменят людей в российской действительности и где это уже происходит?

Д.Медведев: Напоследок апокалиптический вопрос. Сейчас в мире 2,5 млн роботов. Но это не те роботы, которых в кино принято показывать. Это роботы, которые занимаются производственными операциями, причём очень качественно. Это создаёт проблемы на рынке труда, это действительно так. Тема искусственного интеллекта чрезвычайно интересная, я думаю, практически для всех, кто здесь сидит. Выскажу своё мнение. Во-первых, не следует забывать про три закона робототехники, которые придумал когда-то Айзек Азимов. Кто не помнит, потом освежите в памяти, но первый закон в том, что робот никогда не может причинять ущерб человеку. И эти законы необходимо свято соблюдать.

Второе. Я надеюсь во всяком случае, что мы не доживём до ситуации – в ближайшей, обозримой перспективе не увидим этого, – чтобы роботы стали не объектом регулирования, объектом права, как говорят юристы, а субъектом права. Тогда действительно человеческой цивилизации конец.

Но надеюсь, что мы всё-таки сможем эту ситуацию контролировать. А это зависит от уровня развития того, что называется AI – искусственный интеллект.

Как известно, его делят на три разновидности. Первый – это простой искусственный интеллект. Он уже есть. Практически в любой машине – когда человек садится за руль, там включается компьютер, и это, собственно, есть уже элемент искусственного интеллекта: как парковаться, как смотреть и так далее.

Второй уровень – это искусственный интеллект, который уже абсолютно сопоставим с человеческим, то есть сопоставим с нашим с вами. Говорят, что он будет скоро. Не знаю. Аня точно его увидит. Лет через 20, может быть. Футурологи так говорят, те, кто занимается прогнозами.

А третий – это суперинтеллект. Это тот, о котором Вы сказали. Который и не хочется видеть, откровенно говоря. Хотя он сможет решить любую задачу.

Нам нужно обязательно в этой сфере заниматься, если говорить серьёзно, максимально серьёзными, тщательными разработками. Для этого созданы рабочие группы. Мы в Сбербанке недавно встречались, обсуждали эту тему. Потому что искусственный интеллект в том виде, в котором он сейчас развивается, нам в значительной степени может облегчить жизнь. И бояться его не надо, но контролировать нужно обязательно.

А.Яковлев: Вы сказали о решениях, принимаемых искусственным интеллектом. А какое самое сложное решение лично Вам приходилось принимать?

Д.Медведев: Это и сложный, и простой вопрос. Естественно, самые сложные решения – те, которые создают очень серьёзные проблемы для страны или могут создать проблемы для людей.

Когда-то мне пришлось принять решение об ответных действиях на агрессию со стороны Грузии. Я был ещё совсем молодым руководителем государства. Это было очень сложно, поскольку буквально через два месяца после вступления в должность мне пришлось принять такое решение. Но последующее развитие событий показало, что это решение было неизбежным и единственным. Это хорошо, когда такое развитие событий.

Что же касается последних событий, не буду скрывать, одно из самых сложных решений для меня и Правительства, для Президента страны – это решение по пенсионной реформе. Очень сложное, нервное, в чём-то с тяжёлыми ожиданиями. И откровенно сказать, никому такое решение и принимать не хотелось, это понятно абсолютно. Но его нужно было принять для того, чтобы наша экономика могла развиваться. А стало быть, люди наши жили в нормальных условиях. Чтобы финансовая система работала, чтобы она не задыхалась. Это было одним из самых сложных и тяжёлых решений.

А.Суворова: Мы работаем уже почти два часа. Спасибо Вам большое, Дмитрий Анатольевич, что Вы ответили на вопросы всех моих коллег с 20 телеканалов.

В завершение есть ещё один вопрос – от Ани Тадыщенко, телеканал «Карусель».

А.Тадыщенко: Вы загадываете желания на день рождения или на Новый год? Они когда-нибудь сбывались? Дмитрий Анатольевич, расскажите, как Вы будете встречать Новый год.

Д.Медведев: Новый год буду встречать – соберу свою семью, своих друзей, которые приедут ко мне в гости. Сяду за стол и буду слушать выступление Президента. Так же, как встречает 99% нашего населения. Ничего в этом удивительного нет. Мне кажется, это хорошая семейная домашняя традиция.

Что касается загадывания желаний. Насчёт дня рождения – я уже как-то давненько на день рождения желаний не загадывал. А на Новый год каждый человек в эти минуты подспудно об этом думает: что нам новый год готовит? Но ты же знаешь, рассказывать об этом нельзя. Поэтому и я рассказывать не буду, чтобы всё получилось.

Я хочу, пользуясь этим случаем и этой возможностью, сказать, что, хотя сегодня ещё только 5 декабря, у нас уже наступила настоящая зима. Мы начали готовиться к Новому году. С этим и интервью связано.

Поздравляю с наступающими новогодними праздниками всех жителей нашей страны. Желаю вам счастья, здоровья. Чтобы близкие вас радовали, не болели, чтобы всё было хорошо в новом году.

Спасибо вам за участие в нашем мероприятии. Это довольно интересный формат, мне кажется, для того, чтобы общаться, он в полной мере отражает перемены на нашем телевидении.

Россия > Госбюджет, налоги, цены. СМИ, ИТ > premier.gov.ru, 5 декабря 2019 > № 3220318 Дмитрий Медведев

Из последних в первые?

Россия как бунтарь поневоле

Александр Баунов — журналист, публицист, филолог, бывший дипломат. Он является главным редактором Carnegie.ru.

Резюме Путин добивается непроницаемости суверенитета не для того, чтобы воплотить в жизнь какую-то идеологию или модель. Задача – иметь возможность делать то, что покажется полезным внутри страны и на ее периферии, которая рассматривается как шельф российского суверенного пространства, ни перед кем не отчитываясь и не допуская самой возможности внешнего аудита.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №5 за 2017 год.

Владимир Путин стал героем документального фильма Оливера Стоуна, через который надеялся провести прямую линию с американским народом. Вопрос «почему Путин» имеет столько же смысла, сколько вопрос, почему кинорежиссер Звягинцев выбрал семью, не любящую своего ребенка, когда вокруг столько любящих. Искусство одинаково исследует правых и неправых, эллина и иудея, раба и свободного, причем неправых даже чаще. К тому же для Стоуна Путин – любящий, пытающийся любить.

Для Путина интервью Стоуну – один из способов достучаться до простых американцев, общение с которыми блокируют элиты. Версия советских времен о тружениках капиталистических стран, которые хотели бы дружить с первой страной победившего социализма, но буржуазия не пускает, перевоплотилась в своевременное представление о том, что простые люди Запада гораздо менее враждебны России, чем его идеологизированные элиты. Обе версии в целом верны, но обе ошибаются в измерении температуры народных чувств: народ не более дружелюбен, а более равнодушен, зато интеллигенция что тогда, что сейчас заряжена полярно: плюнет – поцелует, с одной стороны – Оливер Стоун, с другой – Морган Фримен.

Глобальный подпольщик

До Путина Оливер Стоун брал фильмы-интервью у Чавеса, Моралеса, Лулы да Сильвы и других левых борцов с Вашингтоном в Латинской Америке – поклонников Маркса и Кастро. Из Старого Света это кажется блажью (хотя контингент поклонников имеется и там, один только лидер британских лейбористов Джереми Корбин чего стоит). Из прагматичной Европы многие из них выглядят безответственными антиамериканскими популистами с диктаторскими замашками, но если взять шире, окажутся в том же ряду, что Гавел и Валенса, – борцы за демократию и национальный суверенитет против диктатур, навязанных могущественным соседом.

Российская борьба за натуральность/естественность (мы боремся против того, чтобы элиты корежили психику и ломали через колено ценности простых людей) отдаленно напоминает революционную повестку крайне левых экологов и феминисток: женщина должна быть такой, какой она есть от природы, а не раскрашенной и дезодорированной по требованию маскулинных элит куклой, питаться надо только тем, что растет само. В среде русских православных консерваторов со своей стороны стремятся к тем же идеалам: здесь как среди производителей, так и среди потребителей распространен культ натуральных продуктов, а жены избегают косметических салонов (большой контраст с женщинами из исламских королевств). Правило подковы работает и тут: не зря к России влечет западных крайне левых и крайне правых одновременно, ведь в самой России идеалы тех и других тоже подходят близко друг к другу. Если изучить российских противников кощунственного для православных радикалов фильма «Матильда» (чья кощунственность, разумеется, в чистом виде следствие вчитывания смыслов, а не провокации художника, задумавшего доброе юбилейное кино в стиле патриотического романтизма), в них почти поровну религиозных, патриотических и социальных требований в духе крайне левых вроде регулируемых цен на продукты и государственной (общенародной) собственности на крупные компании и недра. Православные консерваторы то и дело повторяют, что в СССР было лучше («Даже верующие вспоминают Советский Союз с благоговением» – сообщает в интервью глава одной из новоявленных радикальных организаций «Христианское государство»), а их общественный идеал весьма точно описывается как СССР с православной религией на месте марксистской идеологии – крайне правый по ценностям и крайне левый в экономической политике. Консервативные фундаменталисты разогреты до такого состояния, что внутри России представляют собой вызов даже для совершившей консервативный поворот российской власти, но вне России она выглядит почти как они и выходит к миру с похожим проектом социального охранительства и точно так же борется с мировой «Матильдой».

Помещая Владимира Путина в ряд диссидентов-победителей, Стоун дарит ему разновидность признания, которую тот давно ищет: вы называете меня диктатором, а я инакомыслящий, бунтарь-освободитель, просто глядеть надо шире, глаза не отводить. Настоящая мировая диктатура – это американская демократия, либеральная внутри, но авторитарная снаружи, силой размывающая ценности; настоящая пропаганда не RT и не иранское агентство FARS (кто читает агентство FARS), а вся совокупность англоязычных СМИ; не скромные русские деньги, крохи от которых перепадают иностранным друзьям России, а всемогущие и бесконечные американские. В этих суровых условиях не так удивительно, что мятежник маскируется, хитрит, требует дисциплины в рядах, наказания предателей и соблюдения демократического централизма. По той же причине он считает себя вправе прибегать к тайным операциям, взломам, ликвидациям и разбрасыванию пропагандистских листовок: тактика дерзких революционеров против всемогущих властей – одна и та же во все времена; неважно, революционеры – люди или целая страна с собственными всемогущими властями.

У такого взгляда на вещи есть разумная основа: звание возмутителя спокойствия и нарушителя мирового порядка раздается вовсе не самым несвободным странам с максимально далекой от Америки политической системой и не тем, которые не способны поддержать у себя порядок и минимально пристойный уровень жизни населения. По первому многим противникам Запада проигрывают дружественные ему же восточные монархии и дальневосточные (а раньше и латиноамериканские) диктатуры, по второму – большинство стран Африки или даже Индия. Оно раздается тем, кто принимает важные политические решения не посоветовавшись, тем, кто занимается экспортом иных идеологий, и особенно тем, кто сам требует, чтобы к нему ходили за советом, опасно умножая число мировых центров принятия решений.

Сам себе враг

Отторгнутый иммунитетом западной системы безопасности, не получив на Западе положительного ответа на главный русский вопрос «Ты меня уважаешь?» в виде равнодолевого участия в мировых делах, безвизового режима, снятия негласных ограничений на российские инвестиции в западную экономику, отмены ПРО и отказа расширять НАТО, Владимир Путин постепенно втянулся в бунт против мирового истеблишмента и сместился в сторону западных антиэлитистов, в которых увидел своих естественных союзников по борьбе за справедливость. Когда же мировые антиэлитарные силы начали расти и претендовать на власть, дело выглядело так, будто они поднимаются и претендуют в союзе с Путиным и чуть ли не благодаря ему.

Однако, вложившись в мировой антиэлитизм, президент Путин и сам оказался его жертвой. Это вне страны он революционер, а внутри России – та самая элита, против которой в мире бунтуют его союзники. Даже без внутриэлитного выдвижения в его анамнезе само семнадцатилетнее пребывание у власти делает политика главой истеблишмента независимо от более или менее интенсивного хождения в народ. Чуть ли не возглавляя, с точки зрения западных интеллектуалов, борьбу с мировым истеблишментом, у себя дома он все больше испытывает такое же давление, как западные элиты. Мятежный ищет бури снаружи, а получает внутри. И вот уже Навальный выходит с молодежным антиэлитарным мятежом, и те же самые молодые оккупанты Уолл-стрит, которых ставит в пример сверстникам RT, буквально под теми же лозунгами оккупируют Тверскую. А радикальные православные, которых Кремль терпеливо выращивал, чтобы после популистского маневра 2011–2013 гг. (когда он расплевался с предательским столичным средним классом и стал искать опору в людях попроще) иметь противовес либералам и самому оставаться в центре, теперь почти не скрываясь атакуют назначенных Путиным системных либералов. Самого же президента испытывают на оппортунизм и верность провозглашенной им идеологии.

Главный оппонент Путина в последние месяцы – образцовый антиэлитист Алексей Навальный, ускользающий, как и сам Путин, от классических парных определений «правый – левый», «интернационалист – имперец», «либерал – консерватор». Зато его «коррупция» и «коррупционеры» (несомненно, у нас многочисленные и реальные) – такой же синоним элиты и символ «несправедливой системы», как для захватчиков Уолл-стрит все себе присвоивший пресловутый один процент богачей.

Дырка от будущего

Факт международного диссидентства России реален. Америка предлагает миру монастырскую, киновитскую антиутопию: откажитесь от внешнеполитической субъектности, совлекитесь воли, слушайтесь настоятеля и будьте счастливы. Проблема с содержанием российского бунта. В его сердцевине будто бы дует сквозняк и мерцает пустота, как за фасадом дворца на сцене классического театра нет ни комнат, ни лестниц, ни, в общем-то, жителей.

Бунт против того, чтобы не быть предметом чужого благодеяния, за право выбора – старинный и благородный сюжет. Но, как часто бывает с революциями, в нем есть «против», но нет ясности с «за» – тем самым «образом будущего», к которому теперь пытаются приставить целые специальные отделы российского правительства.

Если попробовать передать в двух словах, в чем состоит проект Путина, в том числе коллективного мирового Путина, – это остановка времени, не мгновения, а лучше всего его движения сразу. Задержать и предотвратить наступление мира детей от трех родителей, семей из двух и более человек любого пола, гугл-линз, проецирующих изображение прямо на сетчатку, стейков, выращенных из стволовых клеток, женщин-епископов и раввинесс («стала жрица!»), связи мозга со спутниковым интернетом по вай-фай, обобществленного прозрачного государственного суверенитета, взаимного ланкастерского обучения и прочих более или менее вымышленных сюрпризов будущего.

Революция как консервация

В этом смысле у Путина получается действительно революционный проект. Противоречия тут нет. Будущее чревато новым неравенством. Одни успевают сориентироваться, другие нет. Когда экономика, технологии, политика, культура начинают обгонять социальные структуры, приходят революционеры и в ответ на общественные страхи обещают оседлать норовистое будущее в пользу народа, всех возвратить в комфортное состояние справедливости и равенства. Надо вернуть старое или ворваться и захватить, присвоить, переработать новое, чтобы не оно нас, а мы его.

Практически любая революция сочетает прогрессивные эксперименты с консервативными результатами. Большевистская восстановила общинное землевладение и абсолютизм. Маоистская в Китае и Камбодже погнала город в деревню. Мексиканская 1810 г. началась с недовольства запретом иезуитов и их школ. Венгерская 1848 г. развернулась против попытки не в меру просвещенных Габсбургов навязать равноправие венгерского дворянства с какими-то там сословиями, даешь традиционную венгерскую свободу только для благородных. Польская «Солидарность», как русский Новочеркасск, вышла из бунта 1979 г. против либерализации цен. Левые бирманские офицеры решили, что народ будет счастлив в деревне, и на десятилетия задержали индустриализацию. Иранская исламская была революцией базара против супермаркета. В советской перестройке было много тоски по Серебряному веку, России, которую мы потеряли, и проезду государя императора через Кострому. «Арабская весна» опиралась на религиозные переживания, восточноевропейское движение на Запад – на националистические чувства, и то и другое – не передний край современности. Из последних революций – «Брекзит», избрание Трампа, стремительное возвышение Макрона в обход партий, борьба против «Матильды» и всероссийский молодежный призыв Навального тоже.

В России страдают от оторванности правящей бюрократии, которая перестала надежно передавать сигналы наверх и вниз и живет для себя. А для многих американцев отрыв верхушки от народа – это увлеченность собственного истеблишмента малопонятной глобальной миссией. Почитать американских интеллектуалов в газетах – нет у них более важного дела, чем поддержание глобального порядка последней четверти века, а у американского избирателя с менее широким горизонтом таких дел невпроворот.

Мы переживаем время, когда авангард человечества ушел слишком далеко и заподозрен в предательстве. Возникло напряжение между лидерами развития и остальными, и появились политики, предлагающие способы это напряжение разрешить в пользу большинства: остановим тех, кто забежал вперед, заставим отчитываться, вернем мебель, как стояла, и мир станет понятнее. Этнически мотивированное присоединение территорий, которое было последней каплей в отношении Запада к России, – и оно ведь тоже возврат к основательной европейской старине, а запрет на него – сомнительное новшество. В самом деле, почему присоединение Крыма к России двести лет назад – слава, а сейчас позор? Ведь присоединение Рима к Италии, Эльзаса к Франции, Крита к Греции – по-прежнему славные страницы национальных историй. Если сейчас Россию бранят за то, что раньше было достойной похвалы нормой (даже бранясь, все понимали, что и сами бы так поступили), надо вернуть старую норму, разрешающую увеличение национальных территорий. Тем более что когда эта норма действовала, Россия была в числе мировых лидеров – не благодаря ли этому?

Содержание российского бунта не уникально: раз нас не берут в лидеры современности – отпишемся от нее и станем задирать. В похожих настроениях давно пребывает Иран и арабский мир, теперь к ним присоединяются на свой лад Турция и Индия, Польша с Венгрией, Америка с Британией. Пусть у нас будет старая добрая Англия, кирпичные цеха и дымящие трубы, и Темзы желтая вода – символ экономической мощи, Европа XIX века, где суверенные великие державы договариваются друг с другом. Вернем старую Европу, без мусульман, без арабов, без поляков – кому как нравится. Россию с матерью городов русских Киевом. А внутри – вернем элиты под контроль народа.

Сопротивление и экспансия

Реакция на глобальный бунт России кажется преувеличенной. Объявлено, что Россия одновременно ведет подрывную деятельность от Филиппин до Америки, и ничего плохого в мире не происходит без нее. Со стороны это выглядит комично, у России нет таких ресурсов. Но что, если бы были? Если бы у нее была самая сильная в мире армия, самая большая экономика, самые передовые технологии, полмира говорило бы на ее языке и расплачивалось бы ее валютой – держалась бы она скромнее, чем США? Требовала бы равенства и многополярного мира? Признавала бы чужую субъектность? Какие выводы об этом можно сделать из ее нынешнего поведения хотя бы в собственных окрестностях? И что бы она предложила миру, став сверхсильной?

В основе этих страхов лежит верная интуиция. В чем опасность локальных проектов по возвращению прошлого? Они довольно быстро перерастают в глобальные проекты. Правительство, которое строит социализм на отдельно взятой территории, понимает, что вообще-то в его интересах мировая революция. Если мировая невозможна, пусть она случится хотя бы в каком-то критически значимом числе стран. Если она не получается, надо ей помочь. Потому что, если это правительство не право, мир обгонит его и раздавит, как это и произошло. Так рождается экспансионизм диссидентских проектов, создание осей и интернационалов, поиск союзников и слабых звеньев в лагере мирового большинства. (Несколько расширив временные рамки, можно считать, что и распространение демократии когда-то начиналось как самозащита глобальных диссидентов из числа первых демократий перед лицом мирового недемократического большинства.)

Консервативный националист, сторонник расовой теории, носитель идей религиозного или классового превосходства заинтересованы в том, чтобы принципы, на которых они строят свое государство, распространились бы и на другие страны, на как можно большее их число. Тот, кто хочет вернуть старую добрую Германию с ремесленниками вместо бездушного фабричного конвейера, полновесную золотую монету вместо мечущихся котировок, Францию с границами на местности, Россию с великими государственными стройками вместо сомнительных частников, интуитивно понимает, что, вернув, он начнет отставать. Значит, чтобы не отставать, лучше завоевать весь остальной мир. Отсюда неизбежная тяга всякого революционера к экспансии.

Любой мировой диссидент, глобальный революционер, особенно на ранних стадиях, всегда еще и экспансионист. Ведь если он законсервируется или провалит эксперимент на отдельной территории, другие обгонят, а проигрыш будет трудно скрыть. Даже сравнительно мирный нынешний российский бунт привел к попытке создать консервативный интернационал.

Противников нашего диссидентства смущает не только сам его факт, но и неизбежность экспансии (революционеру нужна революционная партия). Отсюда удивительные разговоры о том, что Россия – главный враг либерального мирового порядка, угроза, страшнее (запрещенного) ИГИЛ. При том что сам ИГИЛ – крайняя форма того же бунта, с той же тягой к интернационализации, так что где тут быть страшней.

Роль России как диссидента-экспансиониста, который, как всякий революционер, готов к большим, чем его оппоненты из мирового истеблишмента, рискам и неудобствам и этим силен, схвачена ее критиками верно. Лукавство этих интерпретаций на нынешнем этапе в том, что Путин, может, и был когда-то не столько главной угрозой либеральному мировому порядку, сколько олицетворением мятежа. Однако сейчас эту роль перехватил президент Трамп.

Система не была готова к такому сбою в программе, когда страну, возглавляющую мировой порядок, в свою очередь возглавляет противник этого порядка. Отсюда желание подменить Трампа Путиным, чья практическая опасность всегда была ограничена скромными возможностями его страны, а теперь и его символическая роль подорвана чрезмерно долгим пребыванием на посту и возникшим на горизонте переходным периодом.

Второй гегемон

Трамп с трибуны ООН может говорить о том, что нужно отвергнуть угрозы суверенитету и другие вещи, которые в принципе рады слышать в Москве. Однако, находясь в частичной блокаде со стороны собственного политического класса, и он выступает не как полномочный лидер западного мира, а от себя. Но и тут, защищая идею суверенитета, развивая мысль о том, как полезно для мира сотрудничество правительств, которые ставят интересы своих стран на первое место (сотрудничество политических национализмов – почти российская программа), дает понять, что украинский суверенитет для него никак не менее важен, чем российский.

Вопрос о членстве России в элитном клубе упирается в разницу представлений о том, как этот клуб устроен. Россия понимает его, если проводить экономические аналогии, как мировой совет директоров, договаривающихся за спиной остальных, а то и, презрев условности, у всех на виду о разграничении рынков, слияниях и поглощениях. Себя она видит как минимум держателем блокирующей акции (что, кстати, соответствует ее положению в ООН). Она участник концерта держав, каждая из которых обладает полным внутренним и внешнеполитическим суверенитетом, непроницаемым для остальных. Внутри каждая действует, реализуя неограниченную полноту власти по принципу «мои дела никого не волнуют». В международных делах каждый участник концерта независим и свободно создает и разрушает группы с любыми другими участниками, причем основой для союзов являются не абстрактные ценности, а конкретные интересы.

Это больше походит не на оркестр, где инструментов много и они подчинены воле дирижера, а на камерный ансамбль, лучше квинтет или квартет, который к тому же не играет по нотам, а импровизирует, соблюдая лишь самые общие правила гармонии и контрапункта. Проповедующая академическую старину Россия в действительности мечтает о чем-то вроде джазового ансамбля.

Стремясь в мировой элитарный клуб равноправных суверенов, Россия не может не замечать, однако, важного обстоятельства, что такого клуба попросту нет. По той простой причине, что условием членства в нем является как раз взаимная прозрачность суверенитетов, их проницаемость друг для друга и сверка суверенных действий с ценностями, понимаемыми как границы дозволенного в словах и действиях – прежде всего внутри стран-членов (снаружи из-за отсутствия глобальных демократических институтов они могут быть гораздо менее сдержанны, но тоже не абсолютно свободны – объяснения авторитарных внешнеполитических действий обязаны быть либеральными). Даже в случае самых крупных мировых держав вроде Китая сила и слава без согласия на проницаемость суверенитета (в виде согласия на внешний аудит внутренних дел) не конвертируется в членство в классической, старой мировой элите. Сильнейшие в этом случае признаются сильнейшими, но остаются чужими, внешними.

Если до победы Трампа можно было говорить, что речь идет прежде всего о прозрачности национальных суверенитетов других членов мировой элиты перед аудитом США, которые сами остаются закрытыми от остальных, выменивая свое исключительное положение на предоставление военной защиты (мировой солдат имеет право на военную тайну), то теперь оказывается, что эта открытость более взаимна, чем предполагалось прежде. Американский интеллектуальный и политический класс готов отказать собственному несистемному, ошибочному президенту в праве называться лидером свободного мира, работая на его поражение вместе с другими участниками клуба крупнейших рыночных демократий и добровольно уступая символическое первенство в нем ЕС и Германии Ангелы Меркель.

Россия, прорываясь в клуб мировых демократий со своим представлением о полной непрозрачности собственного суверенитета, претендует, таким образом, на то, чтобы быть там равнее других, самой равной, единственной равной. До Трампа это выглядело как претензия на двуполярность, чтобы быть вторым равным. Но после того как американский политический класс отказал собственному руководству в праве быть лидером либерального мирового порядка, это выглядит как претензия на исключительность, которая уж точно никем не будет поддержана. Тем более что, заявляя о полной непрозрачности, непроницаемости для других собственного суверенитета, Россия продолжает требовать от соседей его прозрачности для себя.

В Москве не могут не видеть этого противоречия и пытаются выйти из него двумя способами.

Первый – объявить реальной мировой элитой сильные страны с непроницаемым суверенитетом и создать из них новый планетарный совет директоров, измеряя долю нового клуба в процентах проживающего в этих странах населения и территориях: в странах БРИКС, ШОС и т.п. живет столько процентов населения планеты, они покрывают такой-то процент территории, их совокупные экономики производят такую-то часть мирового продукта. Попытка упирается в то, что страны в этих новых клубах суверенны в близком российскому пониманию смысле слова (хотя и тут Бразилия, например, не похоже, чтобы планировала противопоставлять США свою абсолютную непроницаемость), но явно не обладают большинством голосующих акций для управления миром, а западные акционеры в новые клубы и не приглашены, и не стремятся.

Второй путь – напомнить членам западного клуба о былом величии и утраченном суверенитете (Европа, которую мы потеряли), вернуть старые смыслы, позвать их вперед в прошлое и затеряться на этом фоне.

Если Россию не принимают на равных за ее устаревшее понимание суверенитета, надо сделать устаревшими всех – распространить отечественную концепцию на остальных, и проблема исчезнет.

Надеждам способствует то, что процесс полного обобществления национальных суверенитетов – как в левых утопиях XX века обобществления женщин и детей – остановился и начал поворачиваться вспять. «Брекзит», Трамп, разнообразные новые правые в Западной Европе, национал-консервативные правительства в Восточной – всё свидетельствует о том, что миллионы, если еще и согласны обниматься, то поверх национальных барьеров, но не при полном их упразднении. Левый и особенно правый антиглобализм и возвращение западных национализмов в Москве прочитали как полный разворот, неостановимую тоску народов по полноте национальных суверенитетов и начали строить на ней внутри национальную идею, снаружи – внешнеполитическую доктрину.

Антиэлитизм Путина – не левый и не правый, он державный. Его единственная цель – не содержание, а форма действий, не результат, а процедура. Путин добивается непроницаемости суверенитета не для того, чтобы воплотить в жизнь набор радикальных левых антирыночных мер, как большевики или чависты, и не для того, чтобы строить ультраконсервативный православный Иран. Задача – иметь возможность делать то, что захочется, то, что покажется полезным внутри страны и на ее периферии, которая рассматривается как шельф российского суверенного пространства, ни перед кем не отчитываясь и не допуская самой возможности внешнего аудита. Больше того, исключив саму идею отчета. Внутри этого суверенного пространства он будет выступать с правыми или левыми заявлениями, проводить рыночные и дирижистские мероприятия, национализировать и приватизировать, двигать на важные посты консервативных идеологов или либеральных прагматиков, репрессировать западников или националистов, реализуя неограниченный и безраздельный суверенитет. Тот, кто может так же – тот равный. Кто нет – поступился принципами и достоин сожаления и упрека, а то и издевки, с какой когда-то Иван Грозный писал Елизавете Английской: что за королева, которой надо спрашивать подданных.

Равенство в этой картине понимается не как всеобщее свойство (все государства равны), а как привилегия, доступная немногим, которую надо заслужить или вырвать. То, что в полном соответствии с этим российским пониманием, но вопреки воле России его вырывает для себя Северная Корея, почему-то мало смущает.

В постулируемом Россией идеальном будущем современная ситуация, когда, по словам Путина, в мире всего несколько государств, обладающих полнотой суверенитета, не изменится. Просто Россия будет признана всеми одной из немногих равных, то есть в действительности одним из гегемонов. В западном клубе есть только одна страна равнее других с полным суверенитетом в понимании Владимира Путина – это США, все остальные полностью суверенные – за его пределами. Настаивая на отношениях с западными странами на условиях равенства, понятого как привилегия, и всей полноты суверенитета, Россия по сути хочет быть среди них еще одним гегемоном, второй Америкой. Добиться этого практически невозможно.

Даже тут подводит историческая память. В эпоху ансамблей равноправных держав, о которой ностальгирует Россия, она сама не раз становилась предметом критики со стороны чужих правительств и газет по польскому и еврейскому вопросу, за языковую политику, крепостное право, отсутствие свобод и современных гражданских институтов. Точно так же как другие члены ансамбля за свои грехи – рабство, колониальную политику, расовую сегрегацию, подавление восстаний в колониях, женский вопрос и т.д. Старый мир знал и гуманитарные интервенции, в которых участвовала Россия (защита христиан в Османской империи), и смену режимов (наполеоновская и постнаполеоновская Европа).

Вестфальская система, когда каждый государь полномочно определял веру на своей территории, никогда не работала в остальных вопросах и тем более не будет работать сейчас.

У парадного подъезда

«Путину нет равного по опыту среди мировых лидеров», – говорит Оливер Стоун в интервью о своем фильме. На вопрос, как Путин смотрит на Трампа, Макрона, Бориса Джонсона, я часто отвечаю: как мастер на начинающих, с высоты своего опыта. Однако долгое пребывание у власти начинает работать против образа президента-мятежника: наш бунтовщик пересидел у власти любого из королей. Вечный революционер, как и вечный студент, всегда немного смешон.

В действительности и революционность Путина, и диссидентство России – недоразумение. Дональд Трамп по факту рождения и гражданства – член закрытого престижного клуба, как и Тереза Мэй или Эммануэль Макрон. Желание растрясти сонное клубное царство, поднять пыльные шторы, вымыть окна, выгнать менеджеров для него естественно. Россия, напротив, хочет членства в клубе вот с этими самыми пыльными занавесками, лысыми лакеями в ливреях и неторопливым старым управляющим. Это борьба не за новый порядок вещей, а за присоединение к старому. И если старого порядка все меньше, надо его вернуть, чтобы усилия по присоединению к нему были не напрасны.

Нынешнее диссидентство России – скорее форма, чем содержание, производная от ее сравнительной слабости. Точно так же и программа консервативного бунта, заявленного ее руководством, –

не столько глубокое убеждение, сколько конструкция от противного. Если бы глобальный Евтушенко был против колхозов, Путин мог быть «за» – как сейчас, после выхода США из Транстихоокеанского партнерства и Парижского соглашения по климату, протекционистский Китай вдруг оказывается хранителем принципов глобальной экономики и Си Цзиньпин едет вместо американского президента главным гостем в Давос.

Революционность Путина и России – это оболочка, арифметическое действие отрицания отрицания. Она направлена не на то, чтобы отвергнуть истеблишмент, а на то, чтобы стать им. Но стать она пытается тем, чего нет, и поэтому ее попытки выглядят изнутри как борьба за справедливость, а извне – как бессмысленный русский бунт. Единственная надежда России в том, что Запад, становясь слабее, сам начнет закрываться от крепнущих внешних ветров, и, как в виде Трампа и «Брекзита» уже начал отступать от либерального экономического порядка, сам будет настаивать на непроницаемости и безграничности национальных суверенитетов, и бывшие последними станут первыми. Но пока просили не занимать.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3260001 Александр Баунов

Общесистемные интересы вместо национальных

Классические понятия и российская специфика

Н.А. Косолапов – кандидат исторических наук, заведующий отделом международно-политических проблем ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН.

Резюме Созданием механизма формирования своих общесистемных интересов Россия сделала бы первый, принципиальный шаг по пути отказа от некритического копирования западных форм, будь то во внешней или внутренней сферах.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №2 за 2016 год.

Категория национального интереса интуитивно самоочевидна и понятна, но попытки осмыслить ее в приложении к целям и задачам внешней политики чаще всего рождают больше вопросов, чем предлагают ответов. Вот пример, который еще долгие десятилетия будет сидеть занозой в отношениях России с Западом.

Возвращение Крыма в состав Российской Федерации и развязанная странами НАТО «война санкций» против России столкнули в отечественной публицистике две оценки. Большинство одобряет воссоединение, считая его справедливым и оправданным. Меньшинство полагает, что Крым не стоит тех прямых и косвенных потерь, материальных и имиджевых, какие понесла Россия. Понятно, что когда одни мыслят критериями истории и геополитики, а другие – экономики и престижа, прийти к согласию относительно конкретного национального интереса невозможно. Поддается ли категория «национальный интерес» объективной оценке и рациональному прогнозированию и формированию?

Истоки понятия

«Национальные интересы» – дословный, бесхитростный перевод national interest (англ.), лишь сообразно логике русского языка поставленный во множественном числе: в самом деле, не один же интерес у «нации». Но в оригинале national interest – категория, обусловленная культурно, исторически и политико-идеологически. В культурном отношении она восходит к британской политической традиции. В историческом – появляется в эпоху, когда на смену средневековым монархиям стали приходить буржуазные республики. В политико-идеологическом – неотделима от понятий и концепций nation и nation-state – отнюдь не нации-этноса и национального государства, это признак в оригинале понятия даже не вторичный. Посмотрим на эти три момента внимательнее.

Путь Европы к понятию national interest был долог и тернист. В глубине веков многочисленные князьки, как бы они ни назывались в разных языках и местностях, как правило, ощущали себя хозяевами тех территорий и населения, во главе которых им довелось оказаться. Территория и население были для них лишь ресурсом и расходным материалом для удовлетворения своих потребностей и амбиций. Кто оказывался поумнее, думал о сохранении власти, могущества, богатства своего рода. Самые умные понимали или чувствовали, что земли и народы надо не только завоевывать, но и удерживать в длительной перспективе. Однако в целом интересы, амбиции и кругозор князька и определяли тот когнитивный багаж, с каким он выходил во внешнюю среду.

Римская империя, а затем принятие и распространение христианства на протяжении столетий формировали на европейском континенте политико-психологическую среду, в которой не могла не появиться категория, отражающая интересы территории, народа и «вертикали власти» как единого целого. Относительно небольшие географические размеры Европы немало поспособствовали тому, чтобы даже через бесчисленные войны и конфликты Европа постепенно осознавала себя как своеобразное целое. Более того, сами эти войны отражали исторические по масштабам и продолжительности циклы политической интеграции/дезинтеграции континента.

Первым его интегратором была, несомненно, Римская империя. Ее закат, а затем и распад вернул Европу в состояние политической разобщенности – но не абсолютной. Новым интегратором становится христианство. Соединившись с унаследованной от Рима идеей права, христианство в лице его католической ветви надолго духовно подчиняет себе светские власти, ставит их в политическую зависимость от благословения Папы. Европейские правители, при всех их взаимных усобицах и раздорах, на протяжении многих веков (до появления протестантства) исповедовали общую религию и оставались властителями на своих территориях лишь до тех пор, пока не вызывали недовольство и гнев святого престола. Ватикан же долгое время эффективно сталкивал их между собой, что создавало своеобразную систему политического управления на континенте. Все в совокупности и стало многовековым континентальным симбиозом церковных и светских властей, известным как res publica Christiana или «христианский Запад» (Western Christendom). Культурно-историческая и политико-психологическая особенность этой системы заключалась в том, что высшие светские власти не были и не чувствовали себя посланцами Бога на земле: между ними и Богом был могущественный посредник – Папа.

Великие географические открытия показали европейцам уникальность их общего дома, а начало колониальной эпохи и капитализма – его эффективность: Европа пришла на другие континенты, а не наоборот. Между тем в самой Европе светские верховные правители на протяжении веков стояли перед выбором: подчиняться ли безоговорочно воле Центра (тогда – Ватикана), рискуя спровоцировать беспорядки на подвластной территории, вплоть до потери трона; отстаивать перед Центром интересы свои и своей территории, рискуя отношениями с Центром и в конечном счете тоже троном, а возможно, и жизнью; или же настойчиво и целеустремленно искать баланс между интересами и требованиями Центра и своей территории.

Политически эта раздвоенность порождала стремление светских властей освободиться от опеки Ватикана, сохранив за ним духовную функцию. В XIV–XV веках политическая власть и влияние Ватикана слабеют, феодальные княжества становятся все более суверенными. Но политическая раздробленность феодальной, а затем и капиталистической Европы не мешала осознанию того, что в духовном (религиозном) и естественно-правовом (легитимность кланов, родов и владений) отношениях европейские страны были, да и остаются частями единого конфессионально-политического пространства. В этом смысле окончательная утрата Ватиканом политической власти и трансформация res publica Christiana в Вестфальскую систему (1648) стали не развалом средневековой Европы, а началом нового цикла относительных интеграции-дезинтеграции как особого пути политического развития континента.

Именно на этом этапе возникает понятие «государственных соображений» (ragion di Stato у Никколо Макиавелли, raison d'État – фр., Staatsräson – нем.), как имплицитно противостоящих и Ватикану, и отдельным группам интересов в самом государстве. Заметим, что оно более всеобъемлющее, нежели «государственные интересы». Когда французский монарх заявлял: «Государство – это я!», он адекватно и точно выразил суть феодальной государственности: монарх не олицетворял государство, а был им. Новая категория отделяла государство и его специфические интересы как от чьих-либо внешних интересов, так и от внутристрановых эгоизмов (включая даже личные интересы правителя).

Однако пока речь о государстве, притом феодальном, монархическом. Его отличала и определяла четкая логика наследования и легитимности власти. При силовой смене монарха в рамках того же рода или соперничающих родов эта логика в целом сохранялась. Но со становлением капитализма под политическое отрицание, а затем и практическое преобразование попадают институт монархии и феодальное устройство общества в целом. Возникают прецедентные для той эпохи проблемы источников легитимности республиканской власти и носителя постмонархического суверенитета.

Техническая альтернатива – любой сильный человек, диктатор (особенно в случаях казни короля); но по сути это возврат к глубокому историческому прошлому, когда сила решала все, а понятия легитимности и суверенитета еще не возникли. Помимо прочего, велик риск долгой череды последующих диктатур. Иная альтернатива – представительская система в общих интересах новых элит, вышедших из средних слоев и составляющих мизерную часть населения в целом, однако более многочисленных, нежели прежние. Вместе все это давало основания объявить их the people – народом. Тем самым уже легко решались проблемы суверенитета, носителем которого объявлялся народ, и легитимности власти, сформированной через систему представительства.

Такие элиты и стали в Европе зародышем nation – совокупности граждан, понимающих, что политические компромиссы, достигаемые по определенным и устойчивым правилам, лучше вечной гражданской войны или вооруженных разборок с непредсказуемым исходом; граждан, готовых на деле придерживаться таких правил и поддерживать политическое устройство, их обеспечивающее. Термин nation и все от него производные имеют, таким образом, в Европе прежде всего политико-правовое значение. Этнический элемент оказался привнесен в него позже, когда сформировавшиеся нации продолжали по инерции именоваться по названиям соответствующих стран. National interest суть интересы nation, территориально-исторического сообщества граждан, а не людей определенной этнической принадлежности.

Эта система с конца XVIII века претерпела два важных для нашей темы изменения. Во-первых, она получила всестороннюю и исключительно глубокую философскую, политико-идеологическую и научно-теоретическую проработку, осуществленную ведущими мыслителями Европы, а затем и США.

Во-вторых, она оказалась оптимально совместимой с поздневестфальской системой международных отношений. Колониализм, то есть порабощение и эксплуатацию, а то и геноцид народов абсолютного большинства стран мира было трудно оправдывать «национальными интересами» стран-колонизаторов. Здесь политически и нравственно удобнее были идеи «цивилизаторской миссии» и «христианизации отсталых народов», а категория «национального интереса» долгое время оставалась политически невостребованной.

Ее триумфальный выход в мировую политику приходится на самое начало 1950-х гг. и связывается с именем Ганса Моргентау – основоположника теории политического реализма. Согласно его взглядам, обретение и использование power («сила», но также и «влияние») является важнейшим национальным интересом государства и основным мотивом его политического поведения в мире. Таким образом, Моргентау впервые однозначно связал национальный интерес с государством, фактически отождествил его с государственным. При этом как power, так и национальный интерес понимались им, а затем долгое время и в теории политического реализма, в экономическом и военном смысле.

Нетрудно видеть, что такая трактовка национального интереса и теория политического реализма идеально описывали и оправдывали политику Соединенных Штатов периода их утверждения в качестве лидера западного мира. Идейно-политический арсенал традиционного колониализма, рухнувшего под равнонаправленными (но не совместными) усилиями США и СССР, замещался с американской стороны политическим теоретизированием на тему роли силы в мире и интересов государства в этом контексте. Холодная война и появление атомного оружия способствовали тому, что на протяжении 1950-х – 1960-х гг. понятие национального интереса оказалось теснейшим образом связано с соображениями и интересами национальной безопасности и «выживания» государства в ядерном мире.

Когда с начала 1960-х гг. были окончательно сломлены остатки довоенной системы международных отношений и классического колониализма, категории nation-state и national interest стали инструментальны. Задачи заключались в том, чтобы интегрировать в систему международных отношений, преимущественно в прозападную их часть, новые постколониальные государства; обеспечить США выход на позиции политического лидерства на Западе, а затем и в мире; сохранить лицо проигравших – Германии и Японии, потерпевших поражение во Второй мировой войне, и Великобритании и Франции, лишившихся колоний и довоенных позиций лидеров международной системы, – открыв им путь к конструктивному статусу участников новой мировой политики под эгидой Соединенных Штатов.

На этом этапе политика Вашингтона все чаще создавала ситуации, при которых военное вовлечение США никак не могло быть оправдано какой-либо угрозой их национальной безопасности или интересам (пример – война во Вьетнаме). Как следствие, в политике наряду с national interest появляется понятие vital interest – «жизненно важных интересов», а в теории международных отношений нарастает критика политреализма, появляются так называемые ревизионистские теории, и в конечном итоге неореализм расширяет понятие национального интереса за рамки его изначальной трактовки. Сегодня в контексте «жесткой», «мягкой» и «умной» силы под конкретный национальный интерес может быть подведено практически всё, чего потребуют интересы текущей политики.

Таким образом, правомерно констатировать, что категория национального интереса к настоящему времени не имеет научного содержания и, в силу ее размытости и множественности критериев определения конкретного интереса, скорее всего и не получит его в обозримом будущем. Национальный интерес – категория историко-философская, политико-идеологическая и собственно политическая. В первом ее качестве она связана с определенным пониманием истории и уровней развития общества и государства; во втором – с идеологией либерализма и политико-реалистическим подходом к международным отношениям; в третьем – с текущими внешнеполитическими интересами государства (как их понимают находящиеся в данный момент у власти лица, группы, правительства). Такие категории не поддаются объективной операционализации, их трактовка всегда субъективна. При этом в западной политической теории и практике достаточно четко различаются национальные интересы, интересы государства и интересы правящего режима.

Путь России

Постсоветская Россия, повернувшая к капитализму (как его понимали и преподавали в СССР), в начале 1990-х гг. импортировала с Запада, прежде всего из США, практически все понятия и категории, находящиеся в настоящее время в политическом обороте страны (кроме разве что евразийства и тех, что были заимствованы в разные периоды советской и досоветской истории). До этого понятие национального интереса было в России, разумеется, известно, но в приложении к ней самой не использовалось.

Россия до октября 1917 г. не проделала ту когнитивную, политическую и практическую эволюцию, которую прошла за последние две тысячи лет Европа. Путь России был иным. Первое принципиальное отличие заключалось в объеме территории – вначале неосвоенной, с крайне низкой плотностью населения, позднее номинально включенной в состав Московского царства и Российской империи, но освоение и жизнь на которой всегда были ресурсоемки по сравнению с Европой. В обстановке трудных для выживания климатических и иных условий и низкой удельной плотности населения потенциальный политический процесс вынужденно оказывается «неконцентрированным»: локальная полития складывается лишь на уровне малочисленных «элитных» групп своего времени (более многочисленную элиту население и территория еще не могут прокормить), а совокупность условий (включая трудности, риски и издержки коммуникаций в такой природной и социальной среде) в целом способствует формированию политико-управленческих иерархий («вертикалей власти») куда больше, нежели сетей – горизонтальных структур любого рода.

Иначе складывались в России и взаимоотношения светской и духовной власти. Православная церковь сыграла значимую роль в преодолении княжеских междоусобиц и формировании объединенного русского государства. Но она вынуждена была жить и работать в условиях малоконцентрированного политического процесса с обилием вертикальных и дефицитом горизонтальных связей, а потому большую часть своей истории провела в жестком подчинении светской власти. На малонаселенных просторах обширного востока Европы у нее не было возможностей стать ни мейнстримом христианства, ни регулятором разноплеменных международных, а не моноэтнических межкняжеских отношений (после создания Московского царства и победы над Золотой Ордой последние практически утратили былое значение, сведясь к борьбе нескольких семей за московский трон). Соответственно, в России не сложились и не могли сложиться процессы, которыми двигались циклы интеграции-дезинтеграции Европы.

В новейший период формирование основ капитализма в России по ряду причин не завершилось политическим оформлением буржуазно-демократического республиканизма: он просуществовал лишь с февраля по октябрь 1917 года. Как следствие, не сложилась и nation: не только императорская семья и высшая знать, но многочисленный класс служилых людей воспринимал купеческое сословие как потенциальную угрозу самодержавию.

В начале ХХ века император Николай II, отвечая на вопрос анкеты о роде занятий, называет себя «хозяином земли русской». Российский император был по-своему прав – он действительно был на тот момент хозяином земли русской, и этот факт отражал отсутствие в России того времени такого развития общества и его институтов, которое было бы по сути аналогичным европейскому или близким к нему, а не лишь внешне похожим на него. Если самодержец – хозяин, мысли о национальных интересах места нет. Интересы страны определяются ее хозяином – что в общем абсолютно логично.

В советский период категория национального интереса не приживается по иным причинам. На уровне идеологии этому более всего препятствовали две концепции – бесклассового общества и интернационализма. Социалистическое, а в перспективе коммунистическое общество должно было появиться в процессе и результате классовой борьбы, а потому классовые интересы провозглашались как безусловно высшие и абсолютные. А потому идеал – бесклассовое общество – был по природе интернационален, национальное же расценивалось как вредная и опасная преграда на пути к всеохватному интернационализму.

Практика, как и следовало ожидать, оказалась сложнее умозрительных схем. Номинально строительство социализма и коммунизма возглавляла партия. По логике интересы партии должны были быть наивысшими. Так чаще всего и было – чаще всего, но не всегда. Надежды на мировую революцию пошатнулись уже к 1920 г., дали фатальную трещину по итогам Великой депрессии и рухнули по ходу Второй мировой войны. Руководство партии, изначально смотревшее на государство исключительно как на орудие своей политики, еще в 1920-е гг. осознало, что сохранит себя и власть, лишь сохранив государство. Иосиф Сталин был до мозга костей государственником, резко сместившим баланс реальной власти от партии к государству. Номинально партия, ее идеология и риторика сохранялись и даже осуществляли «руководящую и направляющую роль» в строительстве нового общества, практический же ход дел в стране вплоть до начала перестройки (1986 г.) определяло государство. Одна из ключевых его опор называлась Комитетом государственной безопасности – не партийной, общественной или национальной.

Однако своеобразный порядок выработки и принятия общесистемных, скажем так, интересов объективно существовал. Он включал определение общих направлений и целей развития; долгосрочных программ в сферах экономики, обороны, научных исследований, в социальной области; пятилетние планы в экономике; утверждение всего перечисленного на съездах партии, в органах государства и совместных постановлениях ЦК КПСС, Совета министров и, в ряде случаев, президиума Верховного Совета. В этой работе на разных этапах участвовали аппараты ЦК партии и Совмина, ведомственные и академические институты, межведомственные комиссии, Госплан. По некоторым вопросам проводились неформальные общенародные обсуждения, результаты которых рассматривались соответствующими органами перед принятием решений.

Никоим образом не идеализируя эту систему, нельзя не отметить ее сильные стороны. Она была ориентирована на выработку перспектив (от 5 до 20 лет) и сочетание оценки перспектив с конкретными программами, годовыми и пятилетними планами. Она открывала возможности маневрировать всеми видами ресурсов не только в реальном времени, но и в масштабах десятилетий. Она была нацелена на соединение усилий партии, государства и наиболее активной части населения. И на «выходе» всей этой деятельности складывался некий компромисс не только между желаемым и возможным, но и между интересами партийно-государственной номенклатуры, ее высшего эшелона, государства и активной «системной» части общества.

Одним из следствий описанных особенностей российского развития стало смешение интересов страны, государства и правящего режима. При монархии в таком смешении была определенная логика: самодержец действительно хозяин страны, нравится нам это или нет, и его интересы определяющи для государства и страны. Декларативная приоритетность неких классовых интересов над всеми остальными в социалистический период одним из следствий имела то, что обвинения в антипартийности, отходе от основ марксизма-ленинизма и прочих идеологических грехах становились эффективнейшим оружием во внутриноменклатурной борьбе. При необходимости им охотно пользовались и партийные фундаменталисты, и технократы-государственники, и прохиндеи-карьеристы. Нечто неугодное той или иной группе специальных интересов внутри номенклатуры могло легко быть объявлено антисоциалистическим, и тут места для дискуссий уже не оставалось. Понятно, что в такой атмосфере было не просто трудно, но часто политически невыгодно различать интересы партии, государства, общества.

Что же касалось конкретных интересов правящего режима, эта тема всегда была и до сих пор остается в России закрытой. При Сталине она была смертельно опасной; при Брежневе просто табу; сегодня говорить на эту тему не возбраняется, но желающих пока мало. Конечно, политическая публицистика, теория и практика сознают и признают наличие у любого режима собственных интересов и их отличие (теоретически вплоть до противоречий) от интересов государства и общества; но в анализе проблем и процессов современной России такие различия, их потенциальные и реальные последствия прослеживаются нечасто. На практике правящий режим как в прошлом, так и сейчас определяет практическое содержание того, что затем получает статус «интересов России».

С одной стороны, так и должно быть, это одна из главных функций правящего режима в любой стране в любую эпоху. С другой, недостаточно четкое политико-теоретическое разграничение разных видов интересов увеличивает риск того, что интересы самого режима могут при каких-то обстоятельствах оказаться смешанными с другими или даже затмить собой, вытеснить эти другие. На таком фоне категория национального интереса вносит в понимание общестрановых – скажем пока так – интересов России еще большую неопределенность.

В ряд государственных документов середины 1990-х гг. вошла формула «геополитические и национальные интересы России». Если воспринимать ее буквально – а как иначе? – то необходимо заключить, что речь шла о двух разных группах интересов. Причем геополитические интересы России – это не ее национальные, и наоборот. И коль скоро они разные, то в принципе нельзя исключать возникновения между ними конфликта и противоречий. Никаких указаний на то, в пользу каких интересов и на основе каких критериев должен был бы разрешаться такой конфликт, буде он возникнет, дано не было. Нет и научного определения первых и вторых. Понятие «геополитические интересы России» продолжает широко использоваться в научно-политической литературе, СМИ и публицистике наряду с термином «национальные интересы».

Геополитические идеи и лексика вошли в политический оборот России в преддверии и с завершением демонтажа СССР. Отказ от марксизма-ленинизма вкупе с легко объяснимым отсутствием в то время на территории Советского Союза какой бы то ни было иной идеологии сделал геополитику привлекательной в глазах власти и силовых структур. Геополитика – прежде всего идеология государственничества. Как и идея классовой борьбы, она зиждется на понятии «баланса сил» (однако если политреализм обращается к прагматическим и объективно измеримым видам силы – военной, экономической, – то концепции соотношения классовых сил и геополитики адресуются к силе неизмеримой, умозрительной, гипотетической). Геополитика позволяла тешить себя иллюзией, что постсоветская Россия сохранит международные позиции СССР. Но видеть в геополитике лишь иррациональное начало было бы чрезмерным упрощением.

Геополитика как идеология и практический курс исходит из постулата об определяющем значении «баланса сил» в международной жизни, что делает их имплицитно конфликтогенными. Однако «спрос на конфликтогенность» в этой сфере может продуцироваться как отдельными субъектами международных отношений, по тем или иным причинам отдающими предпочтение конфликтным формам поведения в мире на определенных направлениях их политики, так и состоянием системы международных отношений в целом, не признающей иных типов поведения или не оставляющей некоторым категориям субъектов международных отношений иной альтернативы, кроме конфликта как способа утверждения себя и защиты своих (в том числе законных) интересов.

В последнем случае заявляет о себе своеобразная природа геополитических интересов: они требуют издержек и затрат сегодня в расчете на отдачу в будущем. В этом смысле обеспечение геополитических интересов есть ресурсоемкая политическая инвестиция в будущее с непредсказуемыми рисками и итогами. Она оправдана, если речь идет о выживании страны или об обеспечении широкого комплекса ее иных интересов – стратегических, военных, статусных, других. Является ли такая инвестиция «национальным интересом» или платой за его обеспечение? Скорее последнее.

Продолжающиеся на протяжении всего постсоветского периода поиски «национальной идеи» новой России, не принесшие пока результата, убедительно говорят о том, что нации пока в стране не сложилось, и под национальными интересами нет прочной социокультурной основы. Термин, импортированный из других культур и условий, является в нынешней России более идеологическим, чем в странах его происхождения. На протяжении всей российской истории интересы государства фактически отождествлялись с интересами власти, и только иногда, ретроспективно, действия ушедшего с политической арены (а чаще и из жизни) режима расценивались как ошибочные – а значит, не отвечавшие государственным интересам или даже противоречившие им. Но если интересы режима или даже государства представляются – намеренно или нет – как «национальные», оппонировать им становится сложнее, а иногда и как бы антипатриотично.

Наконец, российский социум (именно социум, а не отдельные лица или группы) никогда не пытался сформулировать собственные конструктивные идеи относительно интересов страны (именно страны, а не государства или режима). Случаи недовольства официальной политикой были во все времена. Неизменно появлялись и группы, выражавшие в той или иной форме несогласие с какими-то действиями правительства или с его курсом в целом. Но слабые зачатки постоянной деятельности по разработке интересов страны и общества (а не непременно оппозиции правительству) появляются только в последние полвека.

В настоящее время нет оснований полагать, что описанное положение принципиально изменится в обозримые сроки. Вносимые в политику интересы по-прежнему определяются в узкой сфере внутриэлитных отношений и межведомственных противоборств. Однако цена таких интересов становится в XXI веке беспрецедентно высокой и может за считанные десятилетия отбросить страну назад. Это означает, что России необходимы интересы, которые за неимением более точного понятия можно называть национальными.

Практика, проблемы, перспективы

Если российское общество пока не нация, а совокупность многих этносов, проблемы формирования и критериев соотнесения интересов национальных, государственных и режима обретают особую значимость. В то же время правомерно утверждать, что хотя понятие «национальные интересы» давно присутствует в документах и выступлениях официальных лиц, их четкого определения и механизмов формирования и утверждения нет до сих пор.

Сразу оговоримся: какая-то часть конкретных национальных интересов в принципе не поддается определению. Такие интересы возникают и меняются в зависимости от внезапных событий, явлений во внешней или внутренней политике. В силу неожиданности они, как правило, требуют принятия быстрых мер. В условиях цейтнота и давления различных факторов дефиниция таких интересов, выработка и принятие соответствующих мер осуществляются органами государственного управления в рабочем порядке. Позднее возможны любые обсуждения и дискуссии; но в критический период конкретные национальные интересы определяются задействованными лицами и ведомствами. Подобные ситуации не раз случались в прошлом; несомненно, они будут иметь место и впредь. Ниже речь пойдет не о них, а о тех гораздо более многочисленных случаях, когда национальные интересы и меры их обеспечения могут определяться заранее в рамках созданного для этого механизма.

На идеологическом уровне национальные интересы могут быть выражены всего несколькими словами: безопасность, прочность международных позиций, права личности и гражданина, развитие. Вопрос в конкретизации и в том, кто выступает субъектом. Как понятие идеологическое, отчасти и нравственное, национальный интерес может при желании легко быть наполнен подчеркнуто идеологическим содержанием и стать мотивацией и основой иррационального курса, результатом которого, как правило, оказываются растрата времени, человеческих и материальных ресурсов, а в худшем случае и саморазрушительные для страны процессы. Но идеологические и нравственные императивы могут быть воплощены в осуществимые позитивные практические цели, программы, планы и действия.

Идеологическое наполнение национальных интересов способствует легитимации жесткой центральной власти, духовной или светской: коль скоро есть некая, предположительно великая цель, видимая во всей ее полноте и блеске лишь идеологам, то должен быть кто-то, способный повести к этому идеалу. Конкретизация же национальных интересов неизбежно ставит вопросы сроков, полноты и цены их обеспечения – а значит, эффективности власти и систем управления. Религии неверифицируемы, и в этом их неустранимое преимущество над светскими политическими идеологиями. Показательный пример: пока в СССР строили социализм и обещали, что вслед за социализмом наступит коммунизм, значительная часть населения верила в эту мечту, и система оставалась стабильной даже вопреки страшным лишениям и репрессиям. Но когда (в условиях относительного материального благополучия и личных свобод) в центре внимания оказались конкретные планы и программы, все чаще не выполнявшиеся, авторитет и власть компартии стали размываться, что и привело в конечном счете к демонтажу советского социализма в Европе. Видимо, путь к политической стабильности лежит через эффективность власти или через торможение качества развития посредством (квази-) религиозного режима и государства.

Официальное определение национальных интересов содержится пока в одном документе. В «Концепции внешней политики Российской Федерации» (2013 г.) национальные интересы упоминаются не раз, но не расшифровываются. Закономерно, что в этом документе они рассматриваются исключительно в их внешнем аспекте: интересы «Российской Федерации как одного из влиятельных и конкурентоспособных центров современного мира».

«Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года» определяет национальные интересы как «совокупность внутренних и внешних потребностей государства в обеспечении защищенности и устойчивого развития личности, общества и государства». Достоинства этого определения в том, что оно вообще дано и что внутренние и внешние аспекты интересов связаны здесь воедино. Эта связка занимает в «Стратегии» центральное место, проходит через все ее разделы и отличается глубокой проработанностью. Но серьезный недостаток этого определения – в отождествлении национальных и государственных интересов, в сведении первых ко вторым. Странно отрицать интересы государства как одного из ведущих субъектов политики и жизни страны в целом; но и отождествлять их с национальными методологически некорректно, а практически чрезвычайно рискованно.

В «Стратегии» говорится (ст. 21), что «национальные интересы Российской Федерации на долгосрочную перспективу заключаются: в развитии демократии и гражданского общества, повышении конкурентоспособности национальной экономики; в обеспечении незыблемости конституционного строя, территориальной целостности и суверенитета Российской Федерации; в превращении Российской Федерации в мировую державу, деятельность которой направлена на поддержание стратегической стабильности и взаимовыгодных партнерских отношений в условиях многополярного мира». Каждый из названных тут интересов поддается конкретной операционализации, в чем убеждают цели и задачи политики национальной безопасности, сформулированные в документе.

Важное с точки зрения рассматриваемой темы положение «Стратегии» гласит, что «для защиты своих национальных интересов Россия, оставаясь в рамках международного права, будет проводить рациональную и прагматичную внешнюю политику, исключающую затратную конфронтацию, в том числе и новую гонку вооружений» [Выделено мной. – Н.К.]. Это, на наш взгляд, означает, что как содержание национальных интересов, так и формы и методы их защиты исключают всякое миссионерское начало – идеологическое, конфессиональное, имперское. Если такая тенденция закрепится на длительный срок (хотя понятно, что есть внутренние и внешние силы, которые по разным причинам, но будут ей всячески противодействовать), она может стать принципиальным, историческим поворотом в развитии России и в ее отношениях с миром – от тех или иных вариантов болезненной идеологизации к сдержанному и рациональному прагматизму.

Логичное следствие отождествления национальных интересов с государственными – то, что последние должны определяться самим государством. Пусть при участии экспертного и научного сообществ, гражданского общества – но последнее слово закономерно принадлежит субъекту интересов, будь то в явной форме, когда государство четко скажет, что оно намерено или не намерено делать, или, что гораздо хуже, в форме неявной, когда говорится одно, а происходит нечто иное.

На этом пути национальные интересы России поджидают две опасности, проистекающие из того, что в стране исторически нет традиций, механизмов и практических навыков корректировки курса и действий правящего режима и государства в целом, которые были бы совместимы с целями и задачами социально-политической стабильности. Первая из таких опасностей – исключительно высокая роль правящего режима в формулировке целей и формировании политики (внутренней и внешней) при отсутствии у законодателя и органов государственного управления мотивации и способности оказывать в необходимых случаях сдерживающее влияние. Да, сегодня политика правящего режима рациональна и прагматична. Но есть ли гарантии, что завтра она не сменится на иную, даже на противоположную? В чем состоят такие гарантии, кроме как в личных качествах и взглядах главы государства?

Другая опасность связана, на наш взгляд, с назревающим глобальным кризисом бюрократии как института. Бюрократия повсеместно все более выходит из-под всех форм контроля (включая даже такие жесткие, как в Китае). Она стремится и умеет максимизировать свои полномочия и привилегии. Ее решения, принимаемые на основе формальных критериев и процедур, все чаще оказываются практически деструктивными, а ее ответственность за эти решения остается, как правило, номинальной. Бюрократия во всем мире поражена коррупцией, и масштабы этого явления не показывают пока понижательной тенденции. Бюрократия малоуязвима перед системой выборов, особенно если последняя недостаточно подкреплена мерами эффективного правоприменения и повседневной демократии на всех уровнях. Не вдаваясь здесь в анализ этого назревающего кризиса, заметим только, что в принципе нельзя исключать как добросовестные заблуждения и банальную некомпетентность, так и возможность «приватизации» отдельными группами бюрократии процесса формирования государственных (национальных) интересов в отдельных его частях или даже в целом. Страна с высоким уровнем коррупции не гарантирована от проникновения этого явления в сферы внешней политики, национальной безопасности и национальных интересов.

Если воспользоваться принципом «идеальной модели», то возможны два пути формирования национальных интересов или их эквивалента. Один – тот, который в западной политической теории считается единственно возможным: сложившаяся нация через систему демократических институтов определяет свои интересы, в которых затем действует демократически созданное правительство. «Нация» – понятие философско-политическое. Как бы ни определялись признаки нации – по Эрику Хобсбауму, Эдуарду Тэйлору или Владимиру Ленину – при попытке подвергнуть это понятие анализу, конкретному во времени и социальном пространстве, неизбежно возникает вопрос, всех ли участников данного социума правомерно включать в состав соответствующей «нации». Оптимальные условия создания нации – сочетание изоляции и противостояния социума внешней среде. Но глобализация взламывает оба эти условия с последствиями, прекрасно видными на примере Франции и других стран массовой иммиграции.

Возможны и два других пути, общее для которых – то, что представляется как «национальные интересы», предписывается социуму. Исторически наиболее распространенный вариант – жесткая светская или духовная власть диктует стране собственное понимание того, что нужно народу и государству (не забывая при этом и себя). Именно этот вариант легче любого иного скатывается к тому, что интересы правящих режима и/или лица не только подменяют собой прочие, но и заставляют последние служить себе.

Теоретически мыслим и другой путь: страна, еще не ставшая нацией, рассматривается как социально-территориальная система (СТС) – исторически неразрывное целое, образуемое триединством достаточно устойчивой (хотя в историческом времени меняющейся) территории, постоянно проживающего и хозяйствующего на ней населения и организации этих территории и населения для определенного вида хозяйствования и образа жизни. При современной экономике и уровне образования элит и населения в целом такая СТС может (и, по-видимому, должна) обладать своими интересами, в общем виде сводящимися к самосохранению в высококонкурентной среде, а для этого к постоянному расширению внутренних и внешних возможностей данной СТС (включая обеспечение ее безопасности), и к эволюционному развитию, понимаемому как создание, приобретение и эффективное использование качественно новых возможностей, повышающих конкурентоспособность СТС.

Названные интересы по природе их долговременны, и как сами интересы, так и необходимость их обеспечения по продолжительности превышают срок пребывания у власти любого режима. Они включают государственные интересы и защищают их, но как функциональную подсистему интересов СТС в целом. Они не исключают возможностей глубоких реформ и даже революций, но в макроинтересах СТС, а не за ее счет. Они допускают широкое участие в международном сотрудничестве, включая глобализацию; но и позволяют и требуют, не противостоя последней как явлению, защищать свое место в ней, ценности, интересы и самостоятельность, при необходимости противодействуя политике глобализма. Но главное, они органичны для неофеодального уклада современной России, центральная политическая характеристика которого – отсутствие встроенного конфликта между ветвями власти как условия и средства стабилизации СТС и ее политической системы в целом.

В отсутствие и/или при остром дефиците такого механизма общественные (прежде всего внутриэлитные) отношения постоянно рискуют сорваться в подобие феодальных войн. Фактически такие войны ведутся в России на протяжении последних двадцати лет, но, по счастью, на средних и локальных уровнях элит и средствами рейдерства и коррупционно-правового процесса. Как показывает опыт некоторых постсоветских государств, риски такой системы могут достаточно легко переходить в реальность и делают страну и ее государство уязвимыми перед рядом объективных и субъективных факторов. Ручное управление подобной системой не только не гарантирует ее долговременной стабильности, но и отвлекает время и ресурсы управляющих лиц и структур на непрерывное решение тактических задач, сужая тем самым возможности стратегического мышления и действий.

Представляется, что механизм формирования национальных (или, точнее, общесистемных) интересов СТС неофеодального типа мог бы способствовать решению многих практических задач и стать важным средством стабилизации внутриэлитных отношений, консолидации общества – а также принципиальным отличием СТС этого нового типа от классического феодализма, постоянно продуцировавшего внутренние конфликты.

Конкретные формы такого механизма – вопрос отдельной разработки. Но основные принципы его построения и функционирования, как представляется, должны включать: (1) нацеленность на разработку стратегической перспективы СТС и системы вытекающих из такой перспективы интересов; (2) первостепенное внимание перспективным вызовам и возможностям, а уже потом угрозам в различных сферах деятельности и на разных проблемных и географических направлениях; (3) интеграцию государственных интересов в национальные при безусловном приоритете общесистемных интересов СТС; (4) многоэтапный институционализированный процесс разработки национальных интересов с участием представителей государства, научного и делового сообществ, а также НПО, доказавших свою высокую компетентность и эффективность; (5) принятие решений и рекомендаций в рамках этого процесса простым большинством голосов; (6) законодательное оформление выработанных таким образом национальных интересов; (7) обязательность и четкую систему воплощения принятых интересов в государственных программах и бюджетах.

Созданием механизма формирования своих общесистемных интересов Россия сделала бы первый, принципиальный шаг по пути отказа от некритического копирования западных форм и обратила бы свои мысли и действия к содержательной стороне этих и собственных форм, будь то во внешней или внутренней сферах.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3260000 Николай Косолапов

Русский национализм и российская геополитика

Пойдет ли Россия путем Турции?

М.В. Ремизов – кандидат политических наук, президент Института национальной стратегии.

Резюме Сегодня «национальный проект» мог бы одержать в своей большой исторической дуэли «техническую победу» – за неявкой соперника. Но для этого необходимо как минимум явиться самому. Вовремя и в адекватной исторической форме.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №3 за 2012 год.

Для исследователя национализма, как и для его идеолога, одна из главных проблем – парадоксальное словоупотребление. С одной стороны, «национализм» – одиозное, маргинальное явление, синоним социальных девиаций. Эталонной в этом отношении можно считать формулировку из проекта предвыборной программы Владимира Путина («Программы 2012–2018»), опубликованной на старте кампании: «Мы будем бороться с попыткой использовать информационное пространство для пропаганды жестокости, национализма, порнографии, наркомании, курения и пьянства». Думаю, многие шедевры политической пропаганды меркнут перед красотой этого логического ряда.

С другой стороны, «национализм» – один из бесспорных соавторов современной эпохи, common sense исторического модерна. Так называемый принцип национальности стал решающим не только и не столько в перекройке территориальных границ старого имперского миропорядка, сколько в ревизии его социальных, сословных границ. Утверждение гражданского равенства в череде европейских революций и реставраций было движимо пафосом национального достоинства. Сначала средние, а затем и массовые слои общества перестали быть «низшими сословиями» именно постольку, поскольку стали «англичанами», «немцами», «французами». «Национализм стал стимулом… перехода от статуса… подданных к статусу граждан», – пишет Юрген Хабермас, которого вряд ли можно заподозрить в симпатиях к национализму. Американский исследователь Лия Гринфельд добавляет к этому, что основанная на культуре национальная идентичность «довела до конца то, что Просвещение не смогло: уравняла их («неприкрепленных интеллектуалов» и представителей образованной буржуазии. – Авт.) в человеческом отношении с любым представителем высшего класса».

«Национализмом» в широком смысле является сама манера структурировать социальное пространство в национальных категориях. Энтони Смит называет это «методологическим национализмом», а Майкл Биллинг – «банальным национализмом». Ни первое (дискриминационное), ни второе (рамочное) понятие национализма не пригодно для выявления содержательной стороны позиции.

Первое – просто в силу жанровых соображений. Вряд ли стоило бы вести передачу «Международная панорама» в категориях передачи «Дорожный патруль». «Национализм», идущий через запятую с курением и пьянством, является не политическим, политико-полемическим понятием, а просто ругательством с использованием переноса значения.

Со вторым понятием несколько сложнее. Оно как раз является политико-полемическим. Несмотря на свою широту, оно включено в довольно интенсивную оппозицию – есть «вещь», которую оно оспаривает и которая оспаривает его. Это глобализация. Тоже в широком, методологическом смысле, как о ней рассуждает, например, Ульрих Бек.

«Глобализация, – пишет он, – означает разрушение единства национального государства и национального общества (т.е. разрушение одной из главных «привычек» методологического национализма. – Авт.). Образуются новые силовые и конкурентные соотношения, конфликты и пересечения между национально-государственными единствами и акторами, с одной стороны, и транснациональными акторами, идентичностями, социальными пространствами, ситуациями и процессами – с другой».

Т.е. как раз в контексте международных отношений эта оппозиция критически важна. Но все дело в том, что перед лицом того превращения, о котором говорит Бек, «методологический национализм» уже не может оставаться всего лишь методологическим. Он либо просто теряется, размывается в мире трансграничных идентичностей, либо перестает быть банальной привычкой, когнитивной рамкой, становясь активной и осознанной нормативной концепцией. Точнее сказать – вновь становясь. Поскольку именно осознанной нормативной концепцией он и был в период своего становления, когда деление мира на нации было не банальностью, а вызовом самим основам феодально-династической картины мира.

Упрощенно смысл этой нормативной концепции я бы свел к двум постулатам.

1. Понимание легитимности государства/государственной власти через нацию.

На этом уровне национализм противостоит династическим, теократическим, идеократическим концепциям власти. Можно было бы сказать, что речь просто-напросто о демократии. Это так. Но речь не о процедурной демократии как таковой, а о ее основании, каковым является современная концепция суверенитета.

Положение Декларации прав человека и гражданина 1789 г., гласящее: «Источником суверенной власти является нация», означает, что суверенная власть имеет в своей основе не проекцию трансцендентного порядка («божественное право» королей) или, забегая вперед, не проекцию утопии/модели будущего в настоящее («всепобеждающее учение» генсеков), а некую представительную способность. Т.е. способность олицетворять народ как целостность, как политическую личность. Чтобы было понятно, что дело не в процедурной демократии (выборы – лишь технология представительства), напомню: представительной способностью может обладать и монарх, если его власть истолкована как функция народного суверенитета, а он сам – как «представительное лицо». Это означает безусловный разрыв с традиционной концепцией монархии, благодаря которому, собственно, многие монархические дома и сохранились в современную эпоху, продемонстрировав завидную ловкость в переоблачении феодального института в национальные одежды.

2. Понимание нации не через абстракцию общественного договора, а через идею совместного наследия. На этом уровне национализм противостоит либерализму и, шире, универсализму Просвещения (включая и тот строй мысли, в котором выдержана упомянутая Декларация 1789 года). Но противостоит не обязательно в качестве антагониста, а подчас в качестве имплицитного знания. Знания о том, что общность правовых институтов, как правило, возникает и развивается на базе общности культуры, языка, исторического самосознания.

Условный «общественный договор» заключается не между случайными друг для друга людьми, а между людьми, имеющими минимум взаимного доверия, способными друг друга понимать, различающими «своих» и «чужих» и, соответственно, знающими, с кем именно необходимо достичь соглашения. И все подобные свойства обеспечиваются не «естественной природой» людей, а их совместной историей.

Поэтому в «гражданском состоянии» имеют значение не только индивидуальные права и публичные институты для их реализации, но совместное достояние (материальное и нематериальное), которое делает возможным то и другое. Отсюда присущее национализму понимание природы государства. Оно воспринимается как механизм политики идентичности. Его целью видится не только обеспечение индивидуальных прав, но и сохранение/воспроизводство совместного наследия, передаваемого от поколения к поколению.

Гражданство воспринимается не как формальное членство, а как соучастие в общем деле/общей судьбе, которое невозможно вне способности говорить на одном языке (в прямом или переносном смысле) и чувства сопричастности, присущих национальному единству. «Если в народе нет чувства солидарности, если он говорит и пишет на различных языках, то не может существовать объединенного общественного мнения, необходимого для представительного правления», – пишет Джон Стюарт Милль.

Национализм: историческая ситуация

Милль был одним из немногих либеральных теоретиков, признававших националистический фундамент современного демократического государства. Чаще это оставалось за скобками и не артикулировалось явным образом. Что, с одной стороны, понятно: многие вещи лучше практиковать, не декларируя явным образом. Но с другой стороны, чревато проблемами: нация относится к числу самореферентных общностей, т.е. общностей, воспроизводящихся через знание о себе, и это знание должно быть по возможности адекватным. Чтобы воспроизводить базовое свойство современного национального государства – синергию политической власти и культурной однородности, – его необходимо адекватным образом артикулировать, что оказалось невозможно в силу табу на национализм на определенном этапе европейской истории. Стоит отметить, что этапом, на котором возникло это табу, стал отнюдь не собственно послевоенный период. В этот период как раз отдельные европейские национализмы деятельно праздновали свою победу над нацизмом, примерами чему служат феномен голлистской Франции или послевоенные этнические чистки в странах Центральной и Восточной Европы. А вне европейского ареала – не будем забывать – век национализма вообще только начинался. Скорее, табу на национализм (на артикуляцию национальной «предвзятости» современных демократических государств) возникло по итогам культурной революции 1960–1970-х гг. прошлого века, бросившей вызов «консервативным» основаниям западной цивилизации и серьезно изменившей ее моральный облик.

Эту эволюцию современного государства, которое сначала порождается национализмом, затем предпочитает о нем забыть и, в конечном итоге, от него отказаться, декларируя свою универсальность и практикуя культурный нейтралитет, обосновывает Хабермас. Если «в начале своего развития», утверждает он, национальному государству «вряд ли хватило бы сил на достижение… нового… уровня общественной интеграции» без «культурной интерпретации прав политического участия», то в фазе зрелости оно больше не нуждается в доминирующей культуре – достаточно чисто правовых форм интеграции.

Но нации – это не достигнутые состояния, это процессы, которые необходимо снова и снова возобновлять на всех уровнях, и все усилия по правовой и политической интеграции общества без его культурной интеграции будут бесплодны. Кстати, в отличие от Хабермаса, это хорошо понимает Верховный суд Германии, который по запросу в связи с Маастрихтским договором признал: «Конституционное государство требует определенной культурной однородности граждан».

Дав трещину в фундаменте, здание современности начинает проседать. Множественные кризисы «позднего модерна» – кризис демократического участия, кризис социального государства, кризис образования и воспитания – имеют в общем знаменателе эрозию национального единства, утрату оснований морального консенсуса и социальной солидарности.

Этим задана историческая повестка нового национализма.

Если национализм «первой волны» был идеологией в целом революционной (он революционизировал общество, будучи новым принципом легитимности власти и, шире, новым принципом социальной картографии – я имею в виду членение социального и географического пространства на нации), то национализм сегодняшнего дня является скорее консервативной идеологией. Консервативной – в смысле возобновления истоков, защиты основ, а не сохранения статус-кво.

Его миссия – артикуляция непризнанных и, как следствие, рискующих быть утраченными оснований проекта «модерн». Т.е. – национальных, партикулярных оснований того, что воспринимается как нечто универсальное. О каких взаимосвязях идет речь, думаю, в целом уже понятно:

культурная целостность и суверенитет как основание представительной демократии,

национальная солидарность («горизонтальное братство» национализма) как основание социального государства,

национальный эгоизм промышленной политики как основание экономического богатства,

стандартизация общества на базе национальной высокой культуры («ассимиляционизм») как основание современных систем массового образования/воспитания,

унаследованная христианская идентичность европейских народов как основание культуры прав человека.

И так далее.

Если всмотреться в этот «дискурс об основаниях», балансирующий где-то на грани банальности и неполиткорректного радикализма, можно заметить, сколь сильно изменились отношения национализма с либерализмом как главной фасадной идеологией современности. Если на раннем этапе он идет с либерализмом рука об руку (они едины в преодолении феодальных порядков), то сегодня оказывается по отношению к нему в глубокой оппозиции. Во многом – вынужденной, поскольку либерализм главным образом и стал идеологией той самой глобализации, которая, по Ульриху Беку, «разрушает единство национального государства и национального общества», а вместе с ним – и субстанцию проекта «модерн».

Глобализацию в этом значении не стоит понимать как объективный процесс развития средств связи, а скорее – как проект своего рода двойной эмансипации, «сверху» и «снизу». Субъектами «эмансипации сверху» являются те элиты, которые давно тяготятся национальным государством как системой связывающей их хозяйственной, культурной, политической солидарности. В их логике разрушение национальных барьеров равнозначно снижению издержек. Субъектами «эмансипации снизу» являются меньшинства, тяготящиеся доминированием культуры национального и морального большинства. На пересечении обоих процессов происходит размывание «среднего класса» и далеко идущая фрагментация общества.

Правый антиглобализм: повестка для России

Перед лицом этих вызовов национализм лишается счастливой возможности быть локальным сознанием. Отвечать на вызовы проекту национальных государств нужно на том уровне, на котором они возникают. А это глобальный уровень, уровень развертывания глобализации как исторического проекта. Поэтому национализм в своем международном измерении предстает как правый антиглобализм.

Однако здесь возникает очевидный парадокс, напряжение между национальными целями подразумеваемой «реконкисты» (возвращение национальным государствам, насколько это возможно, внутренней целостности и суверенности) и очевидной недостаточностью национального масштаба (масштаба отдельно взятых государств) для их достижения.

Этот парадокс хорошо заметен в риторике обновленного «Национального фронта» – самой яркой из националистических сил последнего времени. Идеи Марин ле Пен действительно можно назвать правым антиглобализмом – она мыслит комплексно и находит общий знаменатель для проблем, которые действительно имеют общую природу, в качестве ипостасей глобалистского проекта (аутсорсинг, экспансия китайского бизнеса, безответственность крупных ТНК, массовая иммиграция, геттоизация, мультикультуралистская реформа школьного образования, размывание среднего класса и т.д.). Но уже в рецептах очевиден разрыв. С одной стороны, рекомендуемый ею протекционизм (миграционный, промышленный, да и культурный) может быть стратегически эффективен только в европейских масштабах, с другой – именно евроинтеграция оказывается одной из главных мишеней пропаганды.

И это не субъективное заблуждение, а отражение реальной дилеммы: наднациональные интеграционные структуры ЕС действительно часто оказываются проводниками неолиберального проекта и своего рода «точками входа» глобализации в Европу, но и демонтаж наднациональных конструкций не выход. Закрыться от разрушительного действия глобализации невозможно в масштабе компактного национального государства, необходимо защищенное «большое пространство».

Глобализацию вряд ли можно победить, зато из нее можно «выйти» большими политико-региональными группами. Поэтому геополитика «пан-регионов» сегодня не альтернатива геополитике национальных интересов, а одна из ее проекций. Собственно, это главная дилемма правого антиглобализма – необходимость поиска адекватных наднациональных форм для решения национальных задач. Или, точнее сказать, – интер-национальных форм. Сегодня актуально новое прочтение интер-национализма, на этот раз через дефис. Т.е. программы взаимной соотнесенности «националистов» разных стран, чьи проекты были бы как минимум не враждебны друг другу, как максимум – совместимы в едином геокультурном, хозяйственном, оборонном пространстве.

Как общий принцип это понятно. Но формулу «интер-национального» баланса придется искать применительно к каждому конкретному случаю. Случай, который интересует нас больше других, – это Россия. Поэтому дальше речь пойдет о том, как специфицируется повестка правого антиглобализма применительно к нашей стране.

Попробую выразить эту специфику в нескольких постулатах.

1. Россия сверхтипична. Мы любим говорить о своей исключительности. Но наша сегодняшняя ситуация является типовой, даже модельной для современного мира. Наверху – предательство элит: жизненный выбор в пользу внешних центров цивилизации, восприятие страны как добычи, вывод капитала/отказ от его концентрации на национальном уровне, конвертация национальных ресурсов в гипотетическое членство в клубе глобальных элит и/или сверхпотребление («нефть в обмен на удовольствие»).

Внизу – экспансия меньшинств: консолидация «этносословий» (удачный термин Павла Крупкина для коалиций этнических кланов – криминальных, коммерческих и административных) в условиях атомизированного общества и слабых институтов правопорядка. Массированная замещающая иммиграция с «бедного юга» (пока без образования компактных гетто, но с тенденцией к появлению широкого мультиэтничного гетто «бедного юга» внутри страны, в которое рискуют войти все, кто не может физически и социально изолироваться от мигрантизированного/архаизированного социума).

В середине – даже не размывание «среднего класса», а его обвал, с гибелью под обломками больших масс людей и элементов социального уклада. Я имею в виду гибель советского «среднего класса» в десятилетие победного шествия глобализации, каковым были 1990-е годы.

В минувшее десятилетие рост показателей уровня жизни позволил говорить о формировании нового среднего класса. Но он явно не становится и не станет в обозримое время доминирующей социальной силой. Во-первых, потому что рост ВВП происходил параллельно росту социального неравенства. Во-вторых, потому что «средний класс» – это не столько характеристика уровня дохода, сколько показатель уровня социальной интегрированности, который, в свою очередь, зависит от качества социальных инфраструктур (образование, здравоохранение, правовая защищенность). А оно в целом продолжает снижаться, что тоже, увы, соответствует глобальным трендам (одно из главных измерений нового неравенства в развитых обществах – деградация общедоступных социальных инфраструктур).

Иными словами, мы в целом движемся в общем, «глобальном» русле. Но с большим опережением. Опережение связано с тем, что нам ощутимо не хватает тех барьеров, которые сдерживают разрушительные проявления глобализации в других государствах. В развитых странах это механизмы представительной демократии, сильное гражданское общество, система правопорядка и т.д. Где-то это, напротив, традиционные социальные структуры и религиозные нормы. В развивающихся странах сглаживать многие проблемы позволяет сама динамика экономического роста плюс сильная, национально ответственная власть (Китай, Бразилия в последнее десятилетие).

Всего перечисленного нам отчетливо недостает, отсюда – сомнительная честь быть витриной глобализационной динамики социума и в очередной раз играть роль марксова «язычника, страдающего от язв христианства». Собственно, это известно давно: противоречия цивилизационного уклада острее проявляются на периферии. Но благодаря этому на периферии могут быть даны и более острые ответы. Позволю себе предположить, что правый антиглобализм в России имеет не только особую актуальность, но и особые шансы на успех.

2. Россия обладает потенциалом самодостаточности. «В период дебатов о глобализации и всеобщей зависимости, – пишет Эмманюэль Тодд, – Россия… может стать гигантской демократической страной, имеющей равновесие внешнеторгового баланса и обладающей энергетической независимостью. Короче говоря, в мире, где доминируют Соединенные Штаты, она может стать воплощением голлистской мечты». В случае с голлистской мечтой Тодд, возможно, сказал больше, чем хотел. Ведь это не просто мечта о реальном суверенитете, это мечта о суверенитете в ситуации, когда планета стала ареной для игры превосходящих сил. Чужой игры, в которую так легко быть втянутыми на чужих условиях.

Для де Голля такой игрой была американо-советская биполярность, для современной России – американо-китайская. При всех различиях между ними в обоих случаях речь идет о конфликтном сосуществовании двух сверхдержав (в американо-китайском случае – конфликтном симбиозе, что чревато еще большим напряжением), от которых зависит положение дел в мире и которые испытывают его на прочность. Сегодняшняя нестабильность в Северной Африке, на Ближнем и Среднем Востоке вполне может быть прочитана как ситуация косвенного конфликта сверхдержав (через посредничество третьих сил) в условиях невозможности их прямого военного столкновения. Т.е. как нечто относительно знакомое по американо-советскому опыту.

Существенное различие состоит в том, что если в эпоху прежней биполярности угроза миру исходила от взаимных противоречий сверхдержав, то сегодня также (а возможно, и прежде всего) – от их внутренних противоречий.

Эмманюэль Тодд много пишет о тех внутренних проблемах, которые делают Соединенные Штаты «опасной державой», отнюдь не безумной, но вынужденной реализовывать «стратегию умалишенного». «Блуждающая и агрессивная, напоминающая походку пьяницы стратегическая траектория “одинокой сверхдержавы” может быть удовлетворительно объяснена только на пути выявления нерешенных или неразрешимых противоречий и вытекающих отсюда чувств неудовлетворенности и страха».

Это эффект неожиданной бесполезности, постигший США после окончания холодной войны. Новая биполярность не имеет открытой блоковой формы и реализуется преимущественно в экономической, а не военной сфере. В этой ситуации откровенная избыточность (с точки зрения интересов союзников и мира в целом) инфраструктуры глобального военного присутствия Соединенных Штатов может камуфлироваться только за счет генерирования и консервации множественных локальных конфликтов и конструирования вспомогательных «осей зла».

Это огромный внешний долг и внешнеторговый дефицит, критическая зависимость от внешнего мира в экономической сфере, балансируемая позицией эмитента «мировой валюты». Необходимость обеспечения такой позиции под залог внеэкономических активов (политический контроль за мировыми ресурсами, военное превосходство) опять же отсылает к стратегии генерирования локальных кризисов.

Эти и подобные обстоятельства делают США державой «эксцентричной» во всех смыслах – вынужденной хронически «выходить из себя», сбрасывая внутреннее напряжение во внешний мир. Но ровно то же самое, хотя и в силу иных обстоятельств, можно сказать о КНР. Совокупность вызовов, с которыми сталкивается Китай, – демографических, социально-экономических, экологических, идеологических – может находить разрешение или хотя бы отсрочку только на пути разноплановой глобальной и региональной экспансии (об этом подробно пишет Александр Храмчихин).

Таким образом, обе глобальные сверхдержавы, чтобы поддерживать свою внутреннюю устойчивость (в одном случае за счет высоких стандартов потребления, в другом – высоких стандартов роста), вынуждены (или будут вынуждены) продуцировать нестабильность вовне. Сама конструкция миропорядка эпохи американо-китайской биполярности генерирует кризис.

Если дополнить это картиной стихийных вызовов (изменение климата, новое «великое переселение народов», ресурсные кризисы, религиозные войны новой волны – болезненное протекание урбанизации, демографического перехода в исламских регионах и т.д.), то «глобальный мир» предстанет совсем не тем местом, куда мы должны как можно глубже интегрироваться. Напротив, критически важно сохранять по отношению к нему автономию – силовую, хозяйственную, ценностную.

Разумеется, это не значит, что все двери должны быть закрыты. Но двери должны быть. И ключи должны оставаться внутри. Собственно, это и называется суверенитетом.

3. Россия достаточно однородна. Владимир Путин как-то сказал, что реальный суверенитет – эксклюзивная вещь в современном мире. Это действительно так. Стран, обладающих большой территорией, разнообразными природными ресурсами, более или менее многочисленным населением, научно-технологическим и оборонным потенциалом, традицией государственности, на планете совсем не много, и Россия, безусловно, входит в их число. При этом от большинства из них она отличается одним весьма важным свойством: при своем масштабе пространства она удивительно однородна в культурно-этническом отношении. По крайней мере, пока.

К этническому ядру здесь принадлежит порядка 85% населения (русские, белорусы, украинцы – внутри Российской Федерации они по-прежнему могут считаться единым народом). Русский язык безоговорочно доминирует практически на всем пространстве страны (за исключением относительно компактных анклавов иноязычия). Этнические меньшинства в целом в немалой степени русифицированы, внутри самого русского ядра нет таких барьеров для взаимопонимания (диалектных, социокультурных), какие есть между, например, «северянами» и «южанами» у ханьцев или итальянцев.

Это противоречит дежурным рассуждениям об «уникальной многонациональности» России. Но уникальным в национальной конструкции нашей страны является разве что тот самоотверженный радикализм, с которым большевики реализовали принцип институционализации этничности в территориальном устройстве, а «демократы» ельцинского призыва возвели его на новую ступень в асимметричном федерализме.

По аналогии с «институциональными ловушками», по которым мы блуждаем весь т.н. переходный период, можно говорить об «институциональных минах», заложенных в этно-территориальном устройстве страны, что, несомненно, ограничивает мой тезис об однородности. До тех пор, пока это пространство не разминировано (желательно не посредством стихийных подрывов), говорить о его однородности можно лишь условно. Это однородность с изъянами.

Вопреки другому официальному трюизму, гласящему: «В многонациональности – наша сила», территориализация этничности – основной пункт стратегической уязвимости нашей страны. В той ситуации кризисогенного мира, о которой шла речь выше, значение имеет не только потенциал самодостаточности пространства, но и уровень его внутренней консолидации. Задача стратегии реального суверенитета – сбалансировать эти сложно сопрягаемые императивы, найти оптимум между ними.

После распада СССР «золотая середина» в стратегии российского суверенитета не могла остаться прежней, она кардинально сместилась в сторону «однородности». После 1991 г. попытки стилизовать Россию в виде поликультурного «гуляй-поля» отдают зловещим анахронизмом. «Почему никто не видит нелепости всего этого? – писал о подобных попытках еще в 1990-е гг. Вадим Цымбурский. – Разве на наших глазах от России не отслоились периферии, как раз и представлявшие переходы от нее к соседним цивилизациям, разве не выделилось ее доимперское культургеографическое ядро с прочным и абсолютным преобладанием русских»?

Иными словами, распад Союза – не только геополитическая катастрофа, но и геополитический шанс. Шанс заново консолидировать российское пространство на национальной основе.

4. Россия застряла между империей и национальным государством. Об этом доселе нереализованном шансе, вслед за Цымбурским, писал и другой крупный политический теоретик – Дмитрий Фурман: «Россия – значительно более “русское” государство, чем СССР. В отличие от СССР, русские в нем составляют несомненное большинство… Но при этом термины “русские” и “русское государство” тщательно избегаются новой властью. Вместо них пропагандируется лишенный этнической нагрузки термин “россияне”. Русское сознание вновь вводится в привычную для него имперскую форму, в рамках которой… наднациональный характер государства компенсируется тем, что русские – “главный” народ империи».

Эта компенсаторная логика хорошо заметна в статье Владимира Путина о национальном вопросе. С одной стороны, русский народ признается «скрепляющей тканью», «стержнем» и даже «государствообразующим» народом «по факту существования России». А с другой стороны, раздраженно отвергаются «насквозь фальшивые разговоры о праве русских на самоопределение» и «попытки проповедовать идеи построения русского “национального”… государства».

На чем основан этот необычный софизм: народ признается государствообразующим «по факту, но не по праву» (хотя, казалось бы, право, даже фактически реализованное, должно оставаться правом)?

В подтексте очевидно банальное нежелание придать признанному факту правовой характер (например, зафиксировать его в Конституции в той или иной форме). Но если вдуматься, формула «по факту, но не по праву» довольно точно отражает реальное положение русского народа в Российской Федерации, при котором он обеспечивает само существование и устойчивость этого государства. Но не определяет его целевую функцию. Т.е. является донором, но не субъектом. Отсюда, очевидно, особенности политики предоставления гражданства, безразличной к положению русских как разделенного народа, миграционной политики, стимулирующей замещение населения, этнотерриториального устройства, сочетающего государственный статус меньшинств с безгосударственным статусом большинства и т.д. Собственно, это ровно та малость, которой ему не хватает, чтобы считать это государство в полном смысле своим («национальным»).

Автор статьи «Россия: национальный вопрос» в известной степени прав, утверждая, что стремление к национальной государственности «противоречит нашей тысячелетней истории». Он забывает лишь упомянуть о том, что эталонных национальных государств это касается в ничуть не меньшей мере: такое стремление на тот момент, когда оно возникает, действительно «противоречит истории». Истории династических государств и аграрно-сословных обществ, в недрах которых постепенно вызревает «национальная альтернатива». Где-то династии, вольно и невольно, взращивают ее сами (как взрастили революционный французский национализм Бурбоны), где-то ветер истории скорее заносит ее извне, как разнесли национализм по континенту наполеоновские войны, «заразив» им немцев и русских. Неслучайно одним из ранних провозвестников национального поворота в нашей истории стало вышедшее из горнила первой Отечественной войны декабристское движение.

Это повод вспомнить, что национальный принцип власти стал актуальным для нас примерно тогда же, когда и для остальной Европы. Но в силу разного рода превратностей оказался не вполне реализованным по сей день. Поэтому сегодня, в отличие от национализма других европейских народов, русский национализм не может ограничиться консервативной повесткой дня. Предметом его заботы является не только то, что возникло и подвергается эрозии (такая постановка вопроса для нас актуальна, например, в отношении национальной культуры), но также и то, чему лишь предстоит возникнуть (национальное государство).

Россия – опять же процитирую Фурмана, – «переживает в XXI веке процессы, пережитые другими странами в XIX – начале ХХ веков. Она вынуждена строить то, что в иных местах не только построено, но уже перестраивается». И учитывая это активное перестраивание (кризис проекта национального государства на глобальном уровне), русский национализм оказывается в сложном положении. Он вынужден вести войну на два фронта и противостоять не только грядущей «империи» глобального миропорядка (условной «Империи» Антонио Негри и Майкла Хардта), но и фантому своей прежней империи.

В данном случае очень важно понять, что речь идет именно о фантоме, о ситуации «мертвые хватают живых». Антиномия национальной идеи (в первую очередь как национального принципа легитимности власти, о котором велась речь выше) и имперской идеи (как легитимации власти через глобальную миссию вкупе с масштабом и разнородностью пространства) долгое время определяла содержание русского исторического сознания и оставалась для него неразрешимой. Причем не только как предмет полемики сословного консерватизма, стоящего на страже империи, с одной стороны, и русского протонационализма – с другой. Но в том числе и как внутренняя дилемма русского протонационализма. Характерна полемика в среде тех же декабристов по поводу возможности отделения «царства Польского» как этнически чуждой и «не ассимилируемой» периферии. Или полемика другого пророка национальной альтернативы – Солженицына – со своими, в общем, единомышленниками из белой эмиграции, оказавшимися не в силах преодолеть, вопреки логике политического момента, догматику «единой и неделимой».

Но в определенный момент дилемма оказалась разрешена самой историей. В свое время евразийцы подчеркивали, что не они, а «сама жизнь» сделала выбор в пользу их концепции, лишив русский народ статуса «единственного хозяина государственной территории» (имелся в виду революционный распад страны и ее пересборка в формате советской империи). Так вот, сегодня можно сказать, что не русские националисты, а «сама жизнь» сделала прямо противоположный выбор.

Во-первых, в нашем распоряжении просто нет ресурсов легитимации имперской/наднациональной власти. Она не может опереться ни на династический принцип легитимности, ни на идеократический. Банально, за неимением соответствующих «идей». Даже если закрыть глаза на все издержки идеократической модели и масштабы политического насилия, связанного с ее утверждением, в нашем распоряжении просто не существует всепобеждающего «учения», способного выдержать такие нагрузки, обеспечить такую энергию и собрать государство на вненациональных принципах.

Во-вторых, в составе нашего государства больше нет тех обширных иноэтничных/иноцивилизационных периферий, которые перевешивали бы его русское ядро. Геополитически мы слишком далеко ушли и из Европы, и из Азии, чтобы увлекаться евразийством. Скорлупа империи треснула, осталось, еще раз цитируя Цымбурского, «доимперское культургеографическое ядро с прочным и абсолютным преобладанием русских».

Эти два обстоятельства в корне меняют соотношение между «имперским» и «национальным» проектами в нашей истории. Раньше русский национализм был для России и самого русского народа своего рода резервным историческим проектом, который пунктирно заявлял о себе в переломные моменты, но не мог всерьез оспорить имперского мейнстрима. Теперь имперского проекта (как альтернативы национальному) в России больше нет, есть только имперские фантомные боли.

Сегодня «национальный проект» мог бы одержать в своей большой исторической дуэли «техническую победу» – за неявкой соперника. Но для этого необходимо как минимум явиться самому. Вовремя и в адекватной исторической форме.

Несмотря на то, что Россия в острой форме «больна глобализацией», у нее есть все необходимое для того, чтобы излечиться:

потенциал самодостаточности в «мультикризисном» мире (объем территории, номенклатура ресурсов, количество и качество населения, научно-технологический и оборонный задел и т.д.),

потенциал этнокультурной однородности/внутренней консолидации (редкостный для большого государства),

везение на глобальную конъюнктуру (даже американо-китайская биполярность в чем-то неплохая новость, учитывая, что и обе сверхдержавы, и те, кто обеспокоенно наблюдают за схваткой, с одной стороны, заинтересованы в России, с другой – не слишком погружены в ее дела).

Все, кроме одного: внутреннего стержня. Механизма, который перерабатывал бы обстоятельства в интересы, вызовы в ответы. Таким механизмом традиционно считается тойнбиевское «творческое меньшинство», элита, на отсутствие которой мы часто жалуемся. Но отсутствие адекватной элиты – это не отсутствие адекватных людей, а отсутствие адекватной точки сборки. Что в нашем случае обусловлено тем промежуточным положением между «уже не империей» и «еще не национальным государством», о котором шла речь выше.

У нас равно отсутствует «имперская» элита – объединенная дисциплиной большого наднационального проекта. И элита «национальная» – объединенная дисциплиной лояльности по отношению к жизненным интересам своего народа. В лучшем случае присутствует довольно узкая правящая группа, осознавшая, что для сохранения элитного статуса нужно хотя бы «сохранить государство в существующих границах» (наиболее емкая и внятная формулировка исторической сверхзадачи, прозвучавшая в одном из интервью Дмитрия Медведева в его бытность главой администрации). Но во имя чего? Сохранения статус-кво? Приверженности принципам «хельсинкской системы»? С таким же успехом можно строить государство на могильной плите Леонида Ильича Брежнева.

Вместо заключения: терапия для «больных людей»

Пожалуй, только здесь я могу вернуться к заголовку статьи. Понятно, что между «русским национализмом» и «российской геополитикой» – сложные отношения. С одной стороны (со стороны «национализма») – переживание «пространственного проклятия» как препятствия для обретения своего национального дома. Из заметных фигур особенно остро это переживание у Солженицына. «Я с тревогой вижу, – пишет он в 1990 г., – что пробуждающееся русское национальное самосознание во многой доле своей никак не может освободиться от пространнодержавного мышления, от имперского дурмана». И дальше: «Не к широте Державы мы должны стремиться, а к ясности нашего духа в остатке ее».

С другой стороны (со стороны «геополитического» сознания) – упреки в «развале страны» с угрозой гибели под обломками чуть ли не самого русского народа. Чтобы далеко не ходить, сошлюсь на уже упоминавшегося автора: «Попытки проповедовать идеи построения русского “национального”… государства… это кратчайший путь к уничтожению русского народа» (Владимир Путин. «Россия: национальный вопрос»).

Таковы полюса, непримиримые кредо. Казалось бы, какие мосты могут быть между ними? И все же мосты наводить возможно и необходимо. Но не по принципу компромисса, поиска усредненных вариантов. А по принципу углубления, если угодно, даже радикализации обеих позиций.

Радикальное осознание национализмом своей исторической повестки дня, повестки вызовов и ответов, приводит к выводу, что ее проведение в жизнь требует реального суверенитета (как силовой, хозяйственной, ценностной автономии по отношению к глобализационному миропорядку), который, в свою очередь, возможен лишь в довольно объемном геополитическом и геоэкономическом пространстве. Этот вывод прорабатывается в логике того комплекса идей, который я предлагаю называть правым антиглобализмом.

Радикальное осознание «имперской мыслью» той исторической ситуации, в которой оказался многовековой российский имперский проект, приводит к выводу, который напоминает слова радикального монархиста Доносо Кортеса, сказанные еще в разгар века революций: «Теперь не может быть монарха иначе, чем по воле народа». Так вот, отныне не может быть «российской империи» иначе, чем через русское национальное государство.

Выше я преимущественно сосредоточился на первом выводе (повестке «правого антиглобализма»). Возможно, потому, что мне кажется, что сегодня оправдание «российской геополитики» в глазах «русского национализма» в чем-то более насущно, чем обратная задача. Тем не менее и оправданию «русского национализма» с позиций «российской геополитики» стоит посвятить в завершение хотя бы несколько слов.

Если считать императивом этой геополитики (а я думаю, к этому есть основания) воссоздание прежнего имперского ареала в виде преимущественной сферы влияния, то наиболее поучителен для нас не интеграционный опыт ЕС, с которым мы себя то и дело сверяем, а тот длинный путь, которым пошла постимперская Турция.

Сначала – прощание с призраками «имперского величия» на фоне решимости «выгрызть» из обреченной имперской ойкумены крепкое этническое ядро. Безоговорочное переопределение государства как национальной территории титульного этноса. В итоге ядро получается немаленьким, поскольку сам этнос крупный, а идея своего национального дома дает ему силы бороться.

Затем – рост национального государства: повышение внутренней однородности (ассимиляционизм), наращивание внешней гравитации. Молодой хищник держится в орбите западного союзничества, но вместе с тем не перестает охотиться самостоятельно (мягкий, но настойчивый пантюркизм).

И наконец, окрепшая, снявшая остроту внутренних противоречий «Турция для турок» расправляет крылья. Одно – в сторону арабского мира, другое – в сторону Европы с ее исламскими этническими анклавами. Медленно, но верно Турция становится исламской державой номер один, которая может свободно комбинировать влияние на арабскую и отчасти европейскую улицу с более традиционными инструментами геополитики, которая по-прежнему пользуется преимуществами западного союзничества, но уже с позиций сильного.

Т.е. перед нами реинкарнировавшая – в куда более здоровом теле – Османская империя. Диалектическим условием этого перерождения была решимость безоговорочно порвать со старой имперской оболочкой в пользу идеи строительства национального дома. Между тем для Турции не меньше, чем для постсоветской России, был велик соблазн держаться до последнего за фантомные пространства «империи, которую мы потеряли». Как напоминает Цымбурский, идеология османизма с ничуть не меньшим энтузиазмом, чем наше евразийство, утверждала «братство народов Оттоманской Порты по тем же основаниям “судьбы” и “пространства”».

Представьте себе Турцию, которая провела бы свой постимперский век в этой ретроспективной позиции. Чем она была бы? В лучшем случае предметом насмешек и циничной эксплуатации чувств для молодых, вылупившихся из оттоманского кокона национализмов «братских народов».

Получилось иначе. Легкость в расставании с прошлым сулила ей большее будущее. «Больной человек Европы» прошел хорошую терапию. Интересно в этой связи – что ждет «больного человека Евразии»? Готов ли он учиться на чужих успехах? Или, по старой привычке, предпочтет учить на своих ошибках – чужих?

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3259998 Михаил Ремизов

«Остров Россия» и российская политика идентичности

Неусвоенные уроки Вадима Цымбурского

Борис Межуев - кандидат философских наук, доцент философского факультета МГУ, председатель редакционного совета сайта «Русская идея».

Резюме Российские реалисты, которые были вынуждены вести диалог с реалистами западными, не могли объяснить, между чем и чем Украина является «буфером», прямое столкновение чего с чем она могла бы предотвратить. У России не было внятной политики идентичности, которую она могла бы предъявить Западу для обоснования своей позиции.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №2 за 2017 год.

Разговоры о «большой сделке» России с Западом, возможной после прихода в Белый дом Дональда Трампа, человека, если не прямо расположенного к России, то относящегося к ней без привычной англосаксонской враждебности, включают в себя, помимо других сюжетов, сюжет украинский, который можно было бы также назвать «восточно-европейским». Сама эта сделка – точнее, разговоры о ней – стала допустимой реальностью в тот момент, когда умные геостратеги разных стран, но в первую очередь Соединенных Штатов, пришли к выводу, что соперничество России и Европы по поводу вхождения Украины в тот или иной экономический блок – Евразийский или Европейский – рискует обернуться не просто распадом страны (что де-факто стало реальностью уже в феврале 2014 г.), но и полномасштабным военным конфликтом «за украинское наследство».

Напомню, что уже 22 февраля 2014 г., в день государственного переворота в Киеве, в газете Financial Times Збигнев Бжезинский выступил со статьей, в которой призывал Украину смириться с ее нейтральным статусом, а Россию принять факт «финляндизации» своего соседа, то есть экономической и культурной интеграции Украины с Западом при всех возможных гарантиях ее невступления в НАТО. Впоследствии, уже в период минских соглашений, тема Украины как «буфера» между двумя полюсами силы на континенте стала пунктом консенсуса между трезвыми реалистами США и России. В своем интервью газете «Коммерсант» 28 февраля 2017 г. политолог, руководитель Kissinger Associates и бывший помощник президента Джорджа Буша-младшего Томас Грэм отметил наличие у Соединенных Штатов и России общей базы для договоренностей:

«В конце концов все заинтересованы в том, чтобы ситуация на Украине стабилизировалась. И мы знаем, какими должны быть очертания возможного урегулирования. Они включают внеблоковый статус Украины, уважение ее суверенитета, децентрализацию власти, уважение прав национальных меньшинств, а также помощь Украине в восстановлении Донбасса и ее собственной экономики».

Фактически о том же в своей программной статье «2016 – победа консервативного реализма» пишет и ведущий российский эксперт в области международных отношений Сергей Караганов:

«Продолжая настаивать на выполнении Минских договоренностей, строя обходные транспортные магистрали, стоит сделать ставку на опережающее предоставление высокой степени автономии Донбассу в границах Украины, через шаг – вести дело к формированию нейтральной, независимой, дружественной России Украины или украин, если Киев не сможет удержать контроль над всей территорией нынешней страны. Единственный способ выживания соседнего государства – его превращение из субъекта соперничества в мост и буфер».

Видно, что представления об Украине как «буфере» у российских и американских реалистов не совсем совпадают: в российском изводе все звучит намного жестче, и территориальная целостность соседнего государства ставится в прямую зависимость от его способности вместить в себя регионы с неотменяемой пророссийской ориентацией. Но в целом – пространство возможного диалога с Западом по поводу Украины задано императивом сохранения ее нейтрального, внеблокового положения, не ущемляющего интересы ни одной из частей этой страны.

Не эпоха старой Realpolitik

Вроде бы все понятно. И тем не менее трудности возникают, и не только практические, но и концептуальные, которые также имеют существенное значение для продолжения диалога о судьбе Украины и Восточной Европы в целом. Современная эпоха – это не эпоха старой Realpolitik, в которой проблема буферных территорий решалась предельно просто: полюса силы могли в случае необходимости разделить буферные земли, как это сделала Россия вместе c германскими державами по отношению к Польше в XVIII веке, а впоследствии СССР с Германией в веке XX. Как в конце XVI века по итогам длительной войны Польша, Швеция и Дания поступили с Ливонией, а Франция в XV веке с Бургундией, которая являлась своеобразным буфером между ней и Священной Римской империей.

Западные державы не стесняются раскалывать страны, когда они находятся внутри их зоны влияния: от Югославии были отторгнуты вначале Словения с Хорватией, затем Босния с Сербской Краиной, потом Черногория и, наконец, автономный край Косово. Но одно дело раздел страны, находящейся внутри европейского геополитического пространства, другое – расчленение государства, одна часть которого тяготеет к Западу, другая – к иному полюсу силы, причем непосредственно примыкая к его рубежам. Думается, для Запада оказывается морально неприемлем не столько раздел государства, сколько сделка с внешней – незападной – силой. Здесь для начала современному Западу, который при всем своем постмодернизме абсолютно не плюралистичен, нужно признать, что тяготение к России какой-то части населения представляет собой реальность, а не политтехнологический фантом, обусловленный российской пропагандой и активностью ее силовых структур. Нужно признать, что свободные граждане могут свободно не хотеть присоединяться к западному миру.

Но даже в случае допущения реальных оснований россиецентризма едва ли западные державы будут готовы принять мягкий развод различных частей территории Украины (или, скажем, Грузии и Молдавии) просто в качестве жеста доброй воли. Этот шаг вызвал бы бурю возмущения в европейских странах, был бы назван новым Мюнхеном, новой Ялтой, со всеми вытекающими из такого сопоставления уточнениями. Поэтому раздел буферных государств на сферы влияния может быть осуществлен лишь односторонними действиями России, что, конечно, сужает ее дипломатические возможности. Европейские реалисты теоретически допускают сохранение нейтрального статуса буферных стран, однако согласие и на этот шаг тоже требует признания культурно-политической неоднородности этих государств.

Но из подобного признания проистекает следующий вопрос – что разделяет Украина, между чем и чем она является буфером? Понятно, что разделяет она не отдельные страны и не только военные блоки, поскольку Запад, или Евро-Атлантика – это некоторое сообщество государств, объединенное целым рядом обязательств – оборонительных, правовых и культурных. Если Россия – европейская страна, если она культурно и цивилизационно принадлежит Западу, то по какой причине ее следует отделять от Запада какими-то промежуточными, лимитрофными территориями? Увы, и сама Россия долгое время не имела четкого ответа на этот вопрос, предпочитая объяснять неприятие расширения НАТО на Восток боязнью отпасть от родной Европы. Это было вполне возможным аргументом вплоть до момента спора с Европой по поводу «Восточного партнерства», а затем перипетий, связанных с намерением Украины подписать соглашение о Евроассоциации. Как только спор зашел о странах, входящих в своего рода цивилизационное поле России, возникло естественное недоумение: если мы так боимся нашего отрыва от Европы, видимо, считая проевропейскую ориентацию совместимой с российской идентичностью, то на каком основании удерживаем от присоединения к ней других? Невнятность цивилизационной самоидентификации проявилась и в невнятности нашей дипломатической стратегии в целом, направленной и на то, чтобы экономически и культурно интегрироваться в Европу через голову лимитрофных государств, и на то, чтобы не допустить самостоятельных попыток этих государств приобщиться к Европе, в том числе за счет отсоединения от России.

Самоопределение России

Итак, спор по поводу расширения НАТО и цивилизационного самоопределения Украины неизбежно выходил на проблему цивилизационного самоопределения России. Россия не могла, начав борьбу за Украину, не обнаружить скудость своего геополитического и геокультурного концептуального арсенала. Если проевропейская ориентация – единственно возможная для славянских народов, включая русский, на каком основании мы можем оспаривать проевропейский выбор украинского народа?

У России явно обнаруживался дефицит политики собственной идентичности. Выражение «политика идентичности» имеет сразу два никак не связанных между собой значения. В одном случае речь идет о требованиях этнических, гендерных или иных меньшинств признать их идентичность равноправной с идентичностью большинства. В данной статье мы говорим не об этом. Елена Цумарова предложила определение, которое мне кажется относительно операциональным и удобным:

«Политика идентичности – это деятельность политических элит по формированию образа “мы-сообщества” в существующих административно-территориальных границах. Основные направления политики идентичности: символизация пространства, ритуализация принадлежности к сообществу, формирование представлений о “мы-сообществе” и установление границ “свой – чужой”. Символизация пространства происходит посредством принятия и тиражирования официальных символов, а также культивирования природных и культурных особенностей сообщества».

Важное дополнение к этому определению – существующие административно-территориальные границы здесь принимаются как некая данность, тогда как «политика идентичности» теоретически может работать как на признание, так и на непризнание существующих границ. И таковой – ревизионистской – являлась по существу вся геополитика имперской России, равно как и политика многих других стран – германского Рейха, реваншистской Франции в конце XIX века, да и сегодняшней Японии, мечтающей о Курилах. Народы могут проводить весьма революционную по отношению к миропорядку «политику идентичности». Но в целом процитированный исследователь прав: для закрепления и внутреннего признания существующих границ требуется особая – консервативная – «политика идентичности», нацеленная на поддержание статус-кво против всех попыток радикального пересмотра баланса сил. Но именно такой политики у России в нужный момент и не оказалось.

В течение десятилетия, разделившего два Майдана, вакуум «политики идентичности», релевантной для решения «украинской проблемы», начинает в России заполняться двумя очень простыми идеологиями – имперством и национализмом, которые немедленно вступили в борьбу друг с другом за лидерство в патриотическом лагере. Имперцы и националисты попытались дать ответ на явно не решаемый в рамках официальной идеологии вопрос: зачем России нужна Украина? Российское неоимперство в каком-то смысле обязано Збигневу Бжезинскому, обронившему, кажется, в книге «Великая шахматная доска» 1997 г., что Россия будет оставаться империей, если сохранит Украину, и неизбежно перестанет быть империей, если ее потеряет. Поскольку империя, согласно имперцам, – единственно возможная форма существования России, а эпоха, начавшаяся в 1991 г., представляет собой просто временный коллапс традиционной государственности, то любая полноценная стратегия восстановления величия страны должна неизбежно предусматривать задачу реинтеграции Украины – полностью или частично. Если не в состав России, то в некое контролируемое Россией надгосударственное образование, типа Евразийского союза, который при этом мыслился бы не как прагматическое экономическое объединение, но как первый шаг к воссозданию имперского гроссраума.

Националисты в отличие от имперцев были гораздо в меньшей степени озабочены обретением прежнего государственного величия, для них Украина была просто искусственным образованием, насильно удерживающим территории с русским населением и русской идентичностью при постоянных попытках их украинизации. Соответственно, лучшим способом разрешения украинского вопроса было бы выделение русских регионов из Украины и присоединение их к России. Не столько для воссоздания империи, сколько для завершения процесса строительства русского национального государства, увеличения числа русских внутри России и коррекции всей внутренней политики в целях защиты интересов титульного этнического большинства.

Мы видим, как по-разному действовали сторонники имперской и национальной политики в ситуации украинского кризиса 2013–2014 годов. Имперцы были наиболее активны на первом этапе, когда речь шла о перспективах вступления Украины в Евразийский экономический союз. Националисты активизировались в эпоху «русской весны», когда возник шанс расколоть Украину и отделить от нее все так называемые русскоязычные регионы. Мы видим, что в конце концов обе линии оказались фрустрированными и не до конца отвечающими задаче обеспечения какого-то дипломатического диалога с Западом по поводу Украины. Ни имперцы, ни националисты, исходя из своих представлений об идентичности России, не могли согласиться считать Украину «буфером». Имперцы хотели интеграции этого государства в некое неоимперское образование, националисты – раскола по этнокультурным границам.

С другой стороны, политические реалисты, которые как раз были вынуждены вести диалог с реалистами западными, не могли объяснить, между чем и чем Украина является «буфером», что в культурно-политическом смысле она призвана разделить, прямое столкновение чего с чем она могла бы предотвратить. Получается, что у России не было в запасе никакой внятной политики идентичности, которую она могла бы предъявить Западу для обоснования своей позиции – с ее жесткими условиями и с возможными компромиссами. Вот, собственно, именно эта ситуация идеологического вакуума и сделала геополитическую концепцию «Острова Россия» Вадима Цымбурского (1957–2009) практически безальтернативной для обеспечения любой потенциальной «сделки» с Западом.

Цымбурский написал эссе «Остров Россия. Перспективы российской геополитики» в 1993 г., впоследствии он несколько раз уточнял и корректировал свои выводы, суть которых оставалась, однако, неизменной. И нам сейчас – в рамках нашей темы – не следует далеко уходить в обсуждение эволюции его мировоззрения. Достаточно знать, что Цымбурский считал распад Советского Союза отделением цивилизационной ниши России от территорий, которые пространственно соединяли ее с платформами других цивилизаций, что смысл имперского расширения России в сторону Запада и Юга объяснялся им стремлением разрушить барьер между Европой и Россией или же образовать вопреки Европе свое собственное геополитическое пространство, которое могло бы служить противовесом романо-германскому миру. И в этом смысле сброс этих территорий не приближал, а отдалял Россию от Европы, что не было адекватно понято и осмыслено постимперской политической элитой. Поэтому, полагал Цымбурский, только отказавшись от идеи воссоединения с Европой или от проектов воссоздания под «зонтиком» какой-либо антизападной идеологии новой империи, мы сможем укрепить свою безопасность, разумеется, в том случае, если евроатлантические структуры не попытаются взять под контроль так называемый пояс Великого Лимитрофа, то есть все огромное пространство от Средней Азии до Прибалтики, овладение которым являлось целью геостратегии России в великоимперские века ее истории.

Теория Цымбурского, в отличие от всех иных концепций внешней политики, позволяла ответить на два ключевых вопроса – почему Россия может принять существующие границы своего государства, не думая ни про имперский реванш, ни про националистическую ирреденту, но почему в то же время Россия должна всеми силами препятствовать полному взятию лимитрофных территорий под контроль структурами Евро-Атлантики. Для понимания того, чем является Россия и почему ей следует сохранять геополитический суверенитет, Цымбурский обращался к цивилизационной теории, моду на которую в начале 1990-х гг. установил Сэмюэль Хантингтон с его знаменитой статьей «Столкновение цивилизаций», которая вышла в тот же самый год, что и «Остров Россия». Цымбурский расходился с Хантингтоном в вопросе о статусе лимитрофных территорий. Согласно Хантингтону, следовало бы разделить территорию Евразии на пространства отдельных цивилизаций, чтобы минимизировать конфликты на их рубежах. С его точки зрения, Запад должен был ограничить марш на Восток протестантскими и католическими государствами, в минимальной степени помышляя о распространении НАТО на государства с исторически православным населением. С точки зрения Цымбурского, разделить всю территорию Европы на какие-то однозначно устойчивые сферы влияния невозможно: ряд лимитрофных государств будут всегда играть на противоречиях внешних центров силы, маневрируя между ними, другие же страны при попытках их полного включения в структуры какой-либо одной цивилизации неизбежно распадутся на части.

Два де-факто «расколотых» государства существовали с момента распада СССР – это Молдавия и Грузия. Обе эти республики могли сохранять целостность, только находясь в российской зоне влияния, что было неприемлемо для большой части титульных народов этих стран. В 1994 г. Цымбурский высказал уверенность, оказавшуюся, увы, пророческой, что в случае кризиса украинской государственности от нее отпадут Крым, Новороссия и Днепровское левобережье, причем он настаивал на том, что при таком раскладе Россия может ограничиться признанием отпавших частей Украины как независимых государств, не помышляя о территориальном расширении: «Что же касается украинских дел, то глубочайший кризис этого государственного образования мог бы пойти на благо России, если она, твердо декларировав отказ от формального пересмотра своих нынешних границ, поддержит в условиях деградации украинской центральной власти возникновение с внешней стороны своих границ – в Левобережье, Крыму и Новороссии – дополнительно буферного слоя региональных “суверенитетов” в украинских рамках или вне их».

Трансформация «островной» концепции

Мне уже доводилось писать о том, что когда Цымбурский только приступал к разработке своей концепции «Острова Россия» в 1993–1994 гг., он исходил из оказавшегося в конце концов ошибочным предположения – Запад не сможет включить в себя территории Восточной Европы – и основывал эту гипотезу на трудностях экономической интеграции Восточной Германии. Он считал, и считал обоснованно, что присоединение стран – бывших членов Варшавского договора и тем более бывших республик СССР к ЕС и НАТО ослабит эти организации. Когда расширение альянса на Восток стало фактом, концепция «Острова Россия» в ее ранней, излишне оптимистической версии стала представляться не слишком убедительной, в том числе, вероятно, и самому автору, который на долгое время предпочел не искать ответ на самый болезненный для его системы взглядов вопрос – какую политику следует проводить России на «территориях-проливах», разделяющих ее с Евроатлантикой, ввиду наступления последней.

Цымбурский в конце 1990-х – начале 2000-х гг. посвящает целый ряд статей обсуждению перспектив Шанхайской организации сотрудничества, требует недопущения проникновения США в среднеазиатское подбрюшье России, ищет возможности экономического и стратегического сотрудничества с Китаем, наконец, размышляет о рациональности переноса столицы России на восток, ближе к ее реальному географическому центру и подальше от становящихся все более напряженными западных границ. Все это сообщает теории Цымбурского отчасти евразийский или, точнее, восточнический оттенок, которого совершенно не было в ранней версии его концепции. Одновременно Цымбурский всецело посвятил себя изучению истории российской геополитики, для чего приступил к написанию фундаментального труда «Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII–XX века», который оставил незаконченным, но который тем не менее, выйдя в свет в прошлом году при поддержке фонда ИСЭПИ, составил увесистый том. Тем не менее «украинский вопрос», точнее, вопрос о переднем для России крае западной части Великого Лимитрофа, оставался неразрешенным в его теории, и сам геополитик чувствовал, что «островная» концепция требует коренной переделки, для того чтобы отвечать вызовам времени.

После августовской войны 2008 г. Цымбурский приходит к выводу о необходимости дополнить свой прежний анализ Великого Лимитрофа особой концептуализацией тех его сегментов, которые исторически и культурно тяготеют к России и, соответственно, будут готовы выйти из состава своих стран, если их государства попытаются окончательно интегрироваться в НАТО или Евросоюз. Он заимствует у своего давнего коллеги и соавтора, политолога Михаила Ильина термин «шельф острова Россия». По определению Цымбурского, «шельф – это территории, которые связаны с нынешними коренными российскими территориями физической географией, геостратегией, культурными связями». Геополитику представлялось очевидным, что «Восточная Украина… Крым… определенные территории Кавказа и Центральной Азии принадлежат к российскому шельфу». В одном из последних публичных выступлений в конце 2008 г. Цымбурский делает знаменательное различие «геополитики пространств» и «геополитики границ»: смысл этого разделения раскрывается в последующих отрывочных замечаниях. Цымбурский по-прежнему убежден, что Россия не заинтересована в радикальном пересмотре своих контуров, что ее геополитическая ниша в целом отвечает ее интересам. Но вот «геополитика границ» – дело совсем другое, она «требует детального, скрупулезного анализа и учета в конкретной ситуации ввиду существования шельфа России и ввиду оценки ситуации на этом шельфе с точки зрения наших интересов и нашего будущего».

Хотя различие между двумя типами геополитики не доведено Цымбурским до логического конца, складывается впечатление, что автор «Острова России» после военного конфликта с Грузией уже не стоял жестко на той точке зрения, что формальные границы РФ не могут быть пересмотрены в сторону расширения, если часть «шельфа острова Россия» отколется от сплачиваемого Евро-Атлантикой в единое целое лимитрофного пояса государств. Цымбурский надеялся, что данное допущение ревизионистского пересмотра границ государств ближнего зарубежья радикально не изменит суть его «островной» теории. Россия останется «островом», даже если «осушит» часть берегового шельфа, соберет под свою опеку тяготеющие к ней земли и народы.

Гипотезу о том, что Цымбурский планировал очередную фундаментальную переработку своей геополитической теории с использованием понятия «шельф острова Россия», подтверждают строки из его мемуарного очерка «Speak, memory!», написанного в последние месяцы жизни, примерно в конце февраля – начале марта 2009 г.:

«Год 2008-й с пятидневной войной и заявлениями российских лидеров о наличии территорий за пределами России, представляющих для нее особую значимость, стал для меня намеком на возможность следующего доосмысления концепции, с особым упором на выдвинутое еще в 1994 г. понятие “шельфа острова Россия”. Этот шельф видится как области на Лимитрофе, в том числе за государственной российской границей, состоящие с Россией в особой, требующей признания и учета физико-географической, культурно-географической, экономической и стратегической связи. Мировой кризис отдалил актуальность подобного пересмотра концепции, который остается в резерве».

Можно предположить, что события 2014 г., если бы Цымбурский смог оказаться их современником, сделали бы «пересмотр» концепции «Острова Россия» вполне актуальным. Увы, судьба не отпустила Вадиму Леонидовичу шанса развить концепцию «островного шельфа», хотя отсылка к 1994 г. заставляет предположить, что Цымбурский вспомнил уже цитировавшуюся фразу о возможности создания ориентирующейся на Россию «буферной зоны», состоящей из Крыма, Левобережной Украины и Приднестровья. Между тем выдвинутое им различие между «геополитикой пространств» и «геополитикой границ» позволяет сделать и более смелый вывод, что ученый считал допустимым – в критической ситуации – воссоединение России с определенными частями ее «шельфа». Из этого следует, кстати, что попытка некоторых украинских экспертов увидеть в Цымбурском вдохновителя нынешней политики России в отношении Донбасса – то есть приписать ему игру с этими землями в духе циничной Realpolitik – не вполне справедлива. Ученый явно отделял территории «шельфа» от собственно лимитрофных пространств, за которые Россия и в самом деле не несет особой ответственности и по отношению к которым может вести себя сугубо прагматически.

Цивилизационный реализм

Итак, из самого позднего геополитического творчества Вадима Цымбурского могла бы вполне логично вытекать стратегия, которую мы в ряде публикаций назвали «цивилизационным реализмом». Состояла бы она в следующем: Россия и Евроатлантика признаются отдельными цивилизациями, со своей орбитой тяготения, в случае России – гораздо более скромной, но тем не менее реальной. «Русский мир» в этом смысле освобождается от узко-этнической трактовки, поскольку в это пространство могут быть включены и другие народы, тяготеющие к российской цивилизации, в частности, абхазы и осетины, но вполне возможно, что и белорусы, и гагаузы, и таджики, а также сербы и целый ряд других народов, которые будут стремиться остаться в цивилизационном поле России. Территориальная целостность государств, в которых существует неодинаковое представление об их цивилизационной идентичности и в которых ориентация на Россию характерна для целого ряда регионов, ставится нашей страной в зависимость от нейтрального статуса этих стран и готовности признавать «русский мир» в качестве культурно-политической реальности. Между тем Россия ни в коей мере не расположена к изменению формата существующих границ и по-прежнему заинтересована в поддержании консервативного статус-кво в Восточной Европе, который подрывают революционные действия Евроатлантики.

Цымбурский считал нерациональным и невыгодным для России разрушение, как он называл его, «полутораполярного мира», в котором США занимают преобладающее положение, но при этом вынуждены считаться с региональными центрами силы. Ученый полагал, что если Евроатлантика обвалится как цивилизация и все игроки, до сих пор подчинявшиеся воле Вашингтона, начнут самостоятельную игру, это ни в коей мере не будет выгодно России. Последующие события отчасти подтвердили его правоту: игра Парижа и Лондона в Ливии и поддержка Саркози и Кэмероном вооруженной оппозиции против режима Каддафи вынудили Барака Обаму на роковое для судьбы этой арабской страны вмешательство, чтобы сохранить лидерство в западной коалиции. Временное ослабление США в тот же период стимулировало разрозненные действия различных игроков на Ближнем Востоке, преследовавших свои собственные интересы – Турции, Саудовской Аравии, Катара, Израиля, что практически превратило регион в поле классической «войны всех против всех». Едва ли Цымбурский с восторгом относился бы к перспективе возникновения на месте ЕС освобожденной от американского контроля «Европы Отечеств», поскольку каждое из таких Отечеств совершенно не обязательно проводило бы политику, отвечающую интересам России. В его представлении Россия заинтересована в сохранении баланса сил между вашингтонским глобальным и различными региональными центрами силы, не допускающим изменения этого равновесия ни в сторону однополярного, ни в сторону всецело многополярного миропорядка. В этом также проявляется «цивилизационный реализм» Цымбурского: России следует отстоять положение одного из региональных центров с конкретной орбитой притяжения, но не добиваться окончательной фрагментации всей полутораполярной конструкции.

Безусловно, модель Цымбурского, которую мы решились назвать «цивилизационным реализмом», теоретически допускает сценарий дробления буферных государств и присоединения отдельных их частей к ядрам своего цивилизационного тяготения, однако этот сценарий оценивается как крайний, обусловленный внешним давлением и сугубо нежелательный. Разумеется, в рамках «цивилизационного реализма» возникает вопрос об отношениях России и Евроатлантики – модель «Острова Россия», и это прямо признавал ее автор, была нацелена в том числе и на то, чтобы снизить возможность прямых конфликтов между Россией и западными державами. Цымбурский прекрасно понимал, что Россия останется – при любом раскладе – великой державой, и отечественным либералам при всем желании не удастся превратить ее в аналог Канады – другого северного гиганта с весьма ограниченными геополитическими притязаниями. Россия будет стремиться быть таким же самостоятельным игроком на поле мировой политики, какими являются Китай, Индия или США. Россия всегда будет отличаться от современной Европы и в социокультурном отношении: ученый считал совершенно нормальным воскрешение в современной России устаревших для Европы идей суверенитета и национального государства, поскольку Россия, согласно его хронополитике, вступает в тот самый период истории, период модерна, из которого выходит Европа. Особенно большое внимание он уделял необходимости подъема малых городов России в противоположность крупным космополисам, связанным с глобальным миром как бы вопреки собственной стране. Он рассчитывал на возникновение такого специфического идейного комплекса, как русское викторианство, под которым понимал способность консервативно ориентированных средних классов, наследников пуританской революции, принуждать высшие классы к внешнему аскетизму и нравственной добропорядочности.

В общем, Цымбурскому как ни одному другому мыслителю современной России удалось совместить прагматический реализм во внешней политике с цивилизационной политикой идентичности. Было бы очень важно, если бы реалистически мыслящие политики Запада имели возможность удостовериться, что в сознании российской внешнеполитической элиты геополитическая концепция «Острова Россия» имеет большой вес, что имя Цымбурского – не пустой звук для людей, отвечающих за стратегию в нашей стране. Это позволило бы устранить разного рода недоразумения, на которых спекулируют враги России за рубежом, подозревая нашу страну в желании либо захватить Эстонию, либо расколоть Европу, либо расползтись новой империей от Лиссабона до Владивостока.

Если бы Цымбурский был востребован российской внешней политикой еще при жизни, кто знает, каких проблем и трудностей нам бы удалось избежать, каких ошибок мы могли не сделать, какие, с другой стороны, глупости не были бы совершены против нас теми лидерами Запада, которыми двигала все-таки не ненависть к России, но неоправданные страхи перед ней или же ошибочное представление о ее раз и навсегда совершенном проевропейском выборе. Может быть, спустя восемь лет после смерти выдающегося русского ученого имеет смысл отечественным политикам и экспертам еще раз перечитать его геополитические труды, чтобы разобрать их на цитаты.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3259996 Борис Межуев

Без идеологии и порядка

Прагматичная Россия и вызовы новейшего времени

Тимофей Бордачев - кандидат политических наук, директор Центра комплексных европейских и международных исследований Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», директор евразийской программы Фонда развития и поддержки Международного дискуссионного клуба «Валдай».

Резюме Коренное отличие российского подхода от западного – в допущении возможности управления миром без унификации социально-экономических и политических моделей. В России считают само собой разумеющимся то, чего либеральная философия не допускает в принципе, – отсутствие связи между структурой международных отношений и внутренним устройством государств, их формирующих.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №5 за 2009 год.

Самым важным достижением для российской внешней политики за последние 20 лет стал окончательный отказ от любых форм мессианства и попыток распространения на другие государства и народы собственной модели общественных отношений. Избавление от обязанностей единственной системной альтернативы глобальному господству либеральной демократии принесло российскому политическому классу большое облегчение. Предполагалось, что главным ориентиром во внутренней и внешней политике станет экономическая выгода.

Но сейчас Россия вновь стоит перед выбором между политикой, основанной на глобальных идеях, которую в первую очередь проводят Соединенные Штаты, и суверенным прагматизмом, схожим с внешнеполитическим поведением Китая, Индии и – все больше – Европы.

Окончательному торжеству прагматизма в 1991–2000 годах помешали обязанности, которые накладывала на Россию система международных отношений. К числу наиболее важных обязанностей подобного рода относились поддержание статуса второй ядерной сверхдержавы, ответственность за судьбу большинства республик бывшего СССР и необходимость – пусть в тот период и неосознанная – играть активную роль в сдерживании любых претендентов на мировое лидерство.

На протяжении большей части 1990-х Россия добросовестно, хотя и с неохотой выполняла роль по сдерживанию гегемонистских устремлений США. Это бремя страна взяла с собой и в XXI столетие. А в первой половине нынешнего десятилетия начала возвращение и к привычной для себя имперской модели внешнеполитического поведения, хотя и с различными международно-правовыми ограничениями. Впрочем, как показал опыт Соединенных Штатов весной 2003 года (вторжение в Ирак) и России летом 2008-го (война с Грузией), держава, ощущающая себя империей, не колеблется, если возникают обстоятельства, требующие перешагнуть через упомянутые ограничения.

ИДЕОЛОГИЯ "НА ВЫДАНЬЕ"

И все же от идеологии как несущей опоры внешней политики России, похоже, удалось избавиться. Результатом стали такие парадоксы курса на международной арене, как, например, сочетание регулятивной интеграции с Европейским союзом (в соответствии с моделью отношений, заложенной в Соглашении о партнерстве и сотрудничестве) и конкуренции с ним же на постсоветском пространстве. Первое диктуется прагматичными соображениями: европейские нормы государственного регулирования экономики действительно лучше и эффективнее. Второе обусловлено борьбой за восстановление потенциала и престижа империи. Такого рода парадоксы пытались преодолеть в рамках доктрины «суверенной демократии», согласно которой Россия, оставаясь частью внешнего мира, настаивала на учете национальных особенностей политики.

Замечу, что сам факт признания подобных особенностей, уникальных в каждом конкретном случае, означает добровольный отказ от выдвижения отечественной модели общественного устройства на международный конкурс привлекательности. Иными словами, история для России – не борьба моделей развития до победного конца, а их мирное, хотя и конкурентное сосуществование. Это в корне расходится как с либеральными взглядами англосаксов, так и с классическим марксизмом, в духе которого была воспитана бЧльшая часть российской элиты.

Открытым, однако, остается вопрос: способно ли государство, отвергающее глобальные запросы, рассчитывать на нечто большее, чем региональное влияние?

Если да и без идеологической привлекательности как атрибута внешней политики можно обойтись, то России придется компенсировать отсутствие этого фактора влияния за счет наращивания других. Если же нет и без идеологии в современном мире невозможно претендовать на значимое положение, то продержаться в прагматичном русле удастся недолго. Придется искать идеи, возможно заимствуя их за рубежом.

Выбор вовсе не велик. Европа, как можно судить по целому ряду программных выступлений и академических работ, постепенно отказывается от универсалистских идей в пользу сохранения суверенного национального государства как единственного гаранта демократии. Логическим следствием этого становится постепенный отход от идеологизации внешних связей, готовность ради выгоды сотрудничать с режимами, которые раньше считались неприемлемыми партнерами из-за неуважения ими прав человека и других основ либерального взгляда на мир. Европа пытается пройти, по меткому выражению Сергея Караганова, стадию «преодоления преодоления». Иными словами, отказаться от идеологизированной и одновременно стерильной внешней политики, которая некогда была призвана преодолеть разрушительный национализм, но при этом не скатиться к националистическим традициям.

Китай хотя и считает себя великой мировой державой, он отнюдь не склонен к экстраполяции на другие страны и регионы своей идеологии (если таковая вообще существует после 1978 года). Следуя заповеди Дэн Сяопина о том, что «не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей», Пекин не обращает внимания на «цвет» партнера, интересуясь только выгодой и политическим влиянием, необходимым для ее обеспечения.

Индия вообще замкнута в себе. Колоссальные масштабы и глубина проблем страны, а также религия препятствуют возникновению даже незначительных мессианских устремлений. Кроме того, тысячелетняя культура и традиция государственности выработали у тамошнего правящего класса весьма высокомерное отношение к иноземцам. Осуждается даже практика преподавания йоги индийскими гуру за рубежом – сакральное должно оставаться на родине. В отличие от Европы либо России Индия в значительной степени самодостаточна, она не нуждается в близких союзниках.

Последней идеологией «на выданье» остается, таким образом, либерализм, проповедующий взаимосвязь между внутренней и внешней политикой, взаимозависимость стран мира и возможность контроля международным сообществом действий национальных властей.

В выступлении президента России Дмитрия Медведева на международной конференции в Ярославле (сентябрь 2009-го) прозвучали сугубо либеральные суждения: «Проблемы, возникающие на территории одного или нескольких государств, приобретают глобальный характер, причем происходит это моментально, а некомпетентность или просто иногда нежелание решать собственные проблемы наносят ущерб не только своей стране, но и огромному количеству других стран. Неэффективность государственных институтов порождает международные конфликты».

Эти слова выражают суть либерального институционализма и как будто взяты из работ его классиков вроде Стивена Краснера либо Джеймса Розенау. Другое дело, что эти и целый ряд других авторов никогда не ставили под сомнение суверенитет самих Соединенных Штатов. Можно предположить, что нечто подобное примеряет на себя и Россия. Проблема, однако, в том, что место лидера мирового либерализма уже давно и прочно занято Америкой. В этом сообществе, как и в блоке НАТО, может быть только один неоспоримый авторитет. И вряд ли Россия способна смириться с ролью младшего партнера. История последних 20 лет убедительно свидетельствует против такого предположения.

ЖИЗНЬ В МНОГОПОЛЯРНОМ МИРЕ

26 декабря 1991 года мы проснулись в многополярном мире. Спуск государственного флага СССР накануне вечером оказался поворотным моментом, поставившим точку в истории биполярной системы международных отношений. Россия, поднявшая триколор над Кремлем 25 декабря, стала наряду с Соединенными Штатами, Китаем и Индией одним из полюсов нового, многополярного мира. И именно ей в силу наличия равных с США военно-стратегических возможностей пришлось сыграть главную роль в сохранении новой структуры международных отношений.

За небольшими исключениями все последующие годы внешнеполитическое мышление Москвы вольно или невольно формировалось в русле «сдерживания» Америки – наиболее вероятного претендента на мировую гегемонию. Сами Соединенные Штаты провели эти годы в попытках стать единственным мировым политическим полюсом. Их усилия не принесли результата. Система, возникшая на исходе 1991-го, так и не была поколеблена. Однополюсная модель управления миром осталась не более чем намерением.

К моменту крушения СССР сама по себе биполярность уже достаточно долго не была абсолютной. В середине 1960-х годов Китай встал в открытую оппозицию Советскому Союзу, а Франция вышла из военной организации Североатлантического блока. С этого времени утверждение о способности двух сверхдержав полностью контролировать следующие за ними по важности государства (главная характеристика уникальной в человеческой истории структуры международных отношений) предполагало изрядное количество допущений.

Тем не менее вплоть до 1991-го только два государства были в военно-политическом отношении многократно сильнее любого ближайшего конкурента и при этом практически равны. Благодаря такому равенству они могли диктовать другим странам свою волю по основному вопросу – войны и мира. Что, в свою очередь, создавало подобие международной управляемости. В области экономики обе сверхдержавы тоже достаточно уверенно, хотя и не без усилий, контролировали развитие своих подопечных.

Многополярная система, установившаяся с распадом СССР, также далека от умозрительных классических форм – равновеликости более чем двух держав по основным параметрам силы. Одна из стран была (и остается) многократно мощнее ближайших конкурентов. Например, в 1997 году США расходовали на вооружения больше, чем шесть следовавших за ними по степени военного могущества государств, вместе взятых, а американский ВВП составлял около 20 % от общемирового.

Вместе с тем, как отмечает классик науки о международных отношениях Кеннет Уолтц, «цифры производят сильное впечатление, но с трудом могут иметь решающее значение». Видимо, поэтому арифметическое понимание однополярности (Соединенные Штаты – это единственный полюс, потому что в их распоряжении самый большой ВВП, наиболее высокие расходы на оборону и т. д.) весьма условно. Для его обоснования пришлось даже, по сути, игнорировать паритет России и США в области стратегических ядерных сил.

Вместе с тем ракетно-ядерный паритет, унаследованный от времен холодной войны, продолжал играть важнейшую роль. Именно он оставался на протяжении всего периода 1991–2009 годов «жесткой основой» российской оппозиции «однополярным» инициативам Америки. В Москве, как и в Вашингтоне, понимали, что с окончанием холодной войны практическая ценность ядерного оружия резко снизилась. Но ответственность, налагаемая ядерным паритетом, никогда не позволяла России согласиться на роль «младшего партнера» Соединенных Штатов.

Отнюдь не меньшее значение имеет многополярность в умах – осознание другими государствами своей сохраняющейся «полюсной», то есть самостоятельной, природы. В одной из недавних работ Сергей Караганов подчеркивал: «Россияне… из холодной войны выходили, не чувствуя себя побежденными и рассчитывая на почетный мир с “развернутыми знаменами”». Роль данного фактора в российском внешнеполитическом мышлении традиционно недооценивалась на Западе. Между тем для истеблишмента и населения России поражение в холодной войне было и остается далеко не очевидным.

Принципиально важную роль играет не сила каждого из субъектов международных отношений, а способность системы блокировать действия одной из держав при помощи совокупных усилий других. Прежде всего на тех направлениях, которые сама страна-претендент выбирает в качестве площадки для установления собственной гегемонии, будь то международные институты либо нормы применения силы.

Многополярность 1991–2009 годов не была идеальной, как, собственно, и любая из подобных моделей международных отношений в прошлом. В I веке н. э. Рим, Парфия и Китай также не были равны во всех отношениях, что не мешало им уравновешивать друг друга на мировой арене. Протестировать на практике это относительное равенство сил во всех комбинациях мешала только географическая удаленность империи цезарей и Срединного царства. Данный фактор перестал иметь решающее значение только с развитием транспортных возможностей XIX столетия, а окончательно он был упразднен коммуникациями и технологиями эпохи глобализации.

ГОСУДАРСТВО И СИСТЕМА

«Момент однополярности», о наступлении которого писали в первой половине 1990-х неоконсервативные интеллектуалы, а воплотить в жизнь пытались Ричард Чейни и Доналд Рамсфелд, так и не наступил. С 1991 по 2008 год система международных отношений последовательно блокировала попытки США достичь глобального доминирования. Каждый раз на пути претендента вставали явные или скрытые коалиции других «полюсов силы». И всегда важное место в этих коалициях занимала Россия – наиболее сильный в военном отношении участник многополярной системы.

Вначале это проявлялось в форме саботажа лидерских инициатив Вашингтона, осуществлявшихся «по-хорошему», то есть в рамках международных институтов (которые мир унаследовал от холодной войны), и в первую очередь ООН. Ее Совет Безопасности виделся демократической администрации США (1993–2001) в качестве прототипа всемирного правительства под собственным председательством.

Попытки утвердить однополярное мироустройство осуществлялись в тот период поистине добродетельными методами. Однако противодействие им со стороны иных ведущих игроков мало отличалось от классической борьбы с претендентом на мировую гегемонию времен Карла V, Людовика XIV, Наполеона I, Адольфа Гитлера. Так, на протяжении 1992–1999 годов Россия и Китай последовательно срывали попытки Америки диктовать другим державам те или иные решения в Совете Безопасности ООН.

Дошло даже до того, что к началу 1999-го Россия сочла возможным затеять дискуссию о праве Соединенных Штатов и их ближайших союзников подавить восстание Слободана Милошевича против нового европейского порядка. Как и весь бывший «социалистический лагерь» в Европе, Балканы после окончания холодной войны были отнесены к сфере безусловной гегемонии Запада. Экономика самой России находилась в плачевном состоянии, и Российское государство даже не в полной мере справлялось с обязанностями по распределению общественных благ внутри. Это, однако, не помешало Москве и Пекину лишить действия НАТО международной легитимности. А ведь именно этого – международно-правового признания однополярности – Вашингтон годами добивался в ООН. Ярким символом неприятия лидирующей роли Соединенных Штатов был марш-бросок российских десантников к аэродрому Приштины в июне 1999 года.

Тем временем укрепление многополярной системы продолжалось. На протяжении 1990-х Индия и Пакистан интенсивно работали над наращиванием своих возможностей по одному из важнейших параметров – ядерным вооружениям. В итоге страна – претендент на мировую гегемонию оказалась не в состоянии предотвратить приобретение Дели, а затем и Исламабадом ядерного статуса (1998) либо наказать оба государства. Стремительное распространение ядерного оружия после окончания холодной войны – наиболее яркий пример того, сколь негативно влияет на международную стабильность и безопасность противодействие системы попыткам одного государства добиться гегемонии.

События 11 сентября 2001 года стали финальной точкой первой кампании за установление однополярного мира. Итогом усилий стали очевидные проблемы с обеспечением даже национальной безопасности Америки. Саботаж предложенной США модели международного управления – форма противодействия со стороны других полюсов – привел к невиданному ранее расширению моральных и материальных возможностей внесистемного участника международных отношений, который нанес удар по территории страны-претендента. Неудивительно, что вторая попытка Соединенных Штатов изменить структуру международных отношений стала уже силовой.

Вашингтон сделал выбор в пользу установления однополярного мира «по-плохому». И вновь последовала предсказуемая реакция многополярной системы. Причем насколько радикальнее в своих действиях были США, настолько жестче ответила система: против Вашингтона выступили его ближайшие союзники в Западной Европе. Не говоря уже о Москве, органично вошедшей в созданную Парижем «коалицию нежелающих».

Первоначальной реакцией государств на резкий рост возможностей негосударственных акторов стала небывалая солидарность в его подавлении. Беспрецедентное единство всех полюсов в борьбе против террористической сети «Аль-Каида» и режима талибов в Афганистане стало естественным ответом государства на попытки конкурента – неправительственной организации – разрушить его монополию на насилие. Не случайно, что по вопросу борьбы с международным терроризмом, особенно его внесистемными и потенциально катастрофическими формами, позиции России максимально близки американским. За несколько месяцев проблема «алькаидаизации» целой страны была успешно решена. После чего антитеррористическая коалиция немедленно распалась.

Отразив нападение на свою территорию, страна-претендент приступила к мерам по установлению однополярной структуры международных отношений. Первой практической задачей было получить право по собственному усмотрению определять главные угрозы и государства, деятельность которых должна быть пресечена. Итогом решения этой задачи стали военная победа в Ираке и полное дипломатическое поражение, связанное с отказом даже близких союзников признать легитимность проведенной операции.

В результате серии действий и противодействий с 2002 по 2009 год страна-претендент потерпела неудачу практически на всех направлениях, по которым она стремилась закрепить за собой статус гегемона. Поход за однополярным миром завершался унизительным торгом несостоявшегося лидера с самыми малозначимыми участниками международных отношений по вопросу размещения на их территории военных компонентов глобальной стратегии доминирования (элементы системы ПРО в Чехии и Польше), признанием неспособности полностью контролировать действия своего мельчайшего сателлита на Кавказе и его военным разгромом минимальными силами другого полюса.

К этим неудачам добавился в 2008-м экономический кризис в самих США. Одной из его наиболее существенных причин также можно считать сверхусилия по созданию финансово-экономической однополярности.

СОБЛАЗН УПРАВЛЯЕМОСТИ

На волне кризиса президентом Соединенных Штатов был избран Барак Обама. Самым важным изменением внешнеполитического курса, объявленным новой администрацией, стал отказ от односторонних действий во имя решения проблем, беспокоящих Америку и все человечество. Вместо этого стратегические умы в Вашингтоне и сам президент хотят опираться на метод «мобилизации общины» (community building), освоенный нынешним главой Белого дома в начале его карьеры.

Суть метода – добровольное сотрудничество стран мира по аналогии с коллективной уборкой всеми жителями района собачьих экскрементов морозным чикагским утром. Или, как заявил новый президент США с трибуны ООН, «пора всем нам взять на себя свою долю ответственности за глобальное реагирование на глобальные вызовы. Совместные усилия всего мира. Эти слова еще более актуальны сегодня, когда не просто мир, а само наше здоровье и благополучие находятся в общих руках».

На первый взгляд все это выглядит очень привлекательно. Никто никого не принуждает, все осознают важность проблемы и что-то делают для ее решения. Но невозможно бесконечно убирать улицу на добровольных началах. Рано или поздно, скорее рано, придется придумывать законы против тех, кто не следит за поведением своих питомцев. А затем и принуждать их к исполнению этих законов. Другими словами, как отметил в Москве сам Барак Обама, «выполняя наши собственные обязательства, мы должны требовать того же и от других стран».

Проблема, однако, в том, что, как показал опыт предыдущей администрации США, не так уж и просто найти желающих заниматься принуждением к выполнению обязательств. Делать это в одиночку значит возвращаться к внешней политике республиканцев. Остается стремиться к построению некой новой модели глобального управления.

Гипотетическую цель установления хотя бы какого-то подобия порядка в мировых делах никто не отменяет. Управляемость мира как универсальная и надежная защита от угроз национальной безопасности – главная несбыточная и желанная мечта государств.

Мечта желанна, поскольку власти много не бывает. Допущение принципиальной, хотя и недостижимой возможности управлять миром производит настолько сильный гипнотический эффект, что заставляет забыть о важнейшем (также, впрочем, гипотетическом) условии управляемости – необходимости делить эту власть на более или менее равноправной основе.

Мечта несбыточна, поскольку само по себе стремление любого претендента к абсолютной власти встречает автоматическое противодействие и тем самым способствует повышению уровня анархии в международных отношениях. Максимум, на что можно рассчитывать, – это иллюзия управляемости, подобие которой существовало в годы холодной войны. В целом же невозможность управлять миром остается главной характеристикой мировой политики и доказательством конкурентной природы отношений между государствами.

Российская внешнеполитическая дискуссия тоже всегда исходила из принципиальной необходимости сделать мир управляемым. В этом ее близость с американским, западноевропейским и отчасти китайским подходами. Коренное отличие – в допущении возможности управления миром без унификации моделей социально-экономического и политического развития. Российский дискурс считает само собой разумеющимся то, чего либеральная внешнеполитическая философия не допускает в принципе, – отсутствие связи между структурой международных отношений и внутренним устройством государств, их формирующих.

Россия признаёт, что подавление индивида (в мягкой либо жесткой форме) и его отказ от части своих прав являются неизбежными условиями мира внутри общества. Однако на уровне отношений между элементами международной системы, по мнению Москвы, должны действовать другие законы.

Рассуждая о проблеме управляемости, необходимо отметить, что речь идет даже не о гипотетической возможности распространения модели внутреннего правления, будь то либеральная демократия, монархия или тоталитаризм, на международный уровень. Возникает вопрос о принципиальной возможности международного управления, как такового.

Второй неприятный сюрприз для политики новой администрации США состоит в том, что любое общественное движение нуждается в лидере. Барак Обама и его советники видят в таком качестве добродетельную Америку. Спрашивается: согласны ли с этим Европа, Китай, Индия, Россия и другие, имеющие вес государства, список которых все расширяется? Судя по дискуссиям, идущим вокруг мер по преодолению последствий кризиса, признаков согласия не намечается.

НЕСПОСОБНОСТЬ ЛИДЕРСТВА

На протяжении почти всей своей непродолжительной истории США стремились к духовному, а с начала XX века и политическому лидерству в мире. Средствами достижения всемогущества служили международные институты и односторонние действия. На новейшем этапе речь идет о способности лучше других воспользоваться возможностями, которые, по мнению авторитетных американских специалистов, дает рост значимости сетевых связей.

Все формальные основания – наиболее конкурентоспособная экономика, развитая демократия и наибольшее число личных свобод граждан – у Америки для этого были и есть. Применительно к части требований глобальной информационной и коммуникационной среды огромные преимущества Соединенных Штатов подробно рассматриваются в статье Анны-Мари Слотер на страницах данного издания. Нет только одного – готовности остального мира воспринять такого лидера в принципе. Вне зависимости от его индивидуальных достоинств и количества связей.

Главный вопрос заключается в том, сможет ли Америка смириться с тем, что мировая гегемония – «добрая» или «злая» – одной страны на практике невозможна, пусть даже в теории это и желательно. История не знает таких примеров, хотя помнит множество государств, военные и экономические возможности которых для своего времени были сравнимы (если не превосходили) с современными ресурсами США. В течение последних 18 лет даже такие сравнительно слабые противники, как Европа, Китай и Россия, не позволили Америке выстроить глобальное управление под своим руководством. Вряд ли они дадут сделать это сейчас, когда Соединенные Штаты объективно ослаблены.

Причину провала внешней политики США в период президентства Джорджа Буша-младшего многие российские и зарубежные авторы склонны искать в ошибочной стратегии распространения демократии, в равной степени присущей обоим президентам эпохи «похода за однополярностью» (Бушу-младшему и Биллу Клинтону). Сейчас либеральные прагматики в Вашингтоне даже признают возможность и, более того, необходимость сосуществования держав с разными моделями развития.

Однако целью предлагаемой «стратегии уважения» американские аналитики все равно видят некий «новый, поистине всеобъемлющий порядок». Мысль о том, что порядок был и остается недостижимой формой существования международной системы, им просто не приходит в голову. А если приходит, то заведомо отрицается, хотя вся человеческая история свидетельствует скорее о принципиальной неуправляемости мира, чем о возможности им рулить.

Римская империя выстраивала свой «полюс», завоевывая новые земли. Парфия довольствовалась данью с соседних племен и основные усилия тратила на борьбу с империей цезарей. А просвещенные китайские императоры раздавали правителям сопредельных государств титулы царей и печати, взамен собирая налоги. Никто из них, как, собственно, и державы европейского «концерта» в XIX столетии, не стремился к экспорту в другие культуры собственного внутриполитического устройства. Даже в китайском случае символика подчинения, как отмечают историки, не распространялась далее использования вассалами Поднебесной китайского летоисчисления.

Да и в целом экспансия политической системы на другие культуры как обязательное условие «полюсного» характера той или иной державы не является доказанной. В первую очередь потому, что история никогда (за исключением 70 лет XX века) не была конкуренцией моделей развития.

В свою очередь проповедники либеральной однополярности периода 1989–2001 годов считали распространение модели развития необходимым атрибутом политики полюса системы международных отношений. Исходной точкой их рассуждений является убеждение, что, как писал Фрэнсис Фукуяма, «все остальные аспекты социальной среды человека – религия, семья, экономическая организация, концепции политической легитимности – подвержены исторической эволюции. Международные отношения не должны рассматриваться как навеки застывшие».

Происходит, таким образом, простая экстраполяция «законов» внутриобщественного развития на международную среду. Не случайно Фукуяма в «Конце истории» ссылается на Маркса и Гегеля, а Чарльз Капчан пишет в недавней статье, что даже в плюралистическом мире будущего «либеральная демократия должна конкурировать на рынке идей с другими типами политического устройства».

Конкурировать применительно к идеологической сфере значит стремиться к тому, чтобы вытеснить соперников и занять их место. Отличие от концепции «конца истории» 20-летней давности прослеживается только в ожидаемых сроках окончательной победы одной из конкурирующих моделей над другими. Либо достижение ее безусловного преобладания подобно тому, как операционные системы «Майкрософт» доминируют на фоне «Эппл» и остальных, хотя и признают их существование. Вопрос в перспективе.

Принципиально иным образом соревнование моделей развития воспринимается в Москве. В августе 2007-го министр иностранных дел России Сергей Лавров писал на страницах этого издания, что «предметом конкуренции становятся в том числе ценностные ориентиры и модели развития». Однако российская интерпретация «конкуренции идеологий» основана на стремлении к плюралистическому сосуществованию и даже синтезу разных моделей и отрицает «конец истории».

Наступивший век, который некоторые наблюдатели называют «пост-американским», будет обычным, очередным веком человеческой истории. Единственным исключением в их череде был только что прошедший ХХ, когда международные отношения в какой-то момент действительно превратились в глобальную борьбу идеологий – марксизма и либерализма.

Пока в качестве единственной возможной альтернативы той или иной форме духовного и политического лидерства США рассматривается самоизоляция. Но, учитывая физическую невозможность такой политики в глобализированном XXI столетии, такого выбора у Америки нет. Реальной альтернативой может быть только осознание себя обычным национальным государством, ничем по поведению и образу мыслей не отличающимся от России, Франции или Китая. Либо появится какая-то альтернативная идеология, которая вернет Соединенные Штаты в атмосферу прошлого века.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ВЫБОРА

Структурный подход предполагает, что среди всех возможных конфигураций однополярность наименее устойчива. Она способна обеспечить международной системе весьма низкую степень стабильности. Связано это с неизбежно безответственным поведением гегемона (абсолютная власть развращает абсолютно), распылением его сил, а также подозрительностью и желанием усилиться, которые становятся реакцией остальных.

Однако еще меньшую степень стабильности международной системе может обеспечить процесс непрерывной борьбы, которую ведут все полюса против претендента на единоличное лидерство. Каждый следующий ее раунд требует от страны-претендента и других участников международных отношений новых усилий по наращиванию собственной мощи. Что, в свою очередь, не дает сложиться даже подобию баланса сил.

Неудивительно, что во всех случаях итогом взаимодействия США и других участников системы международных отношений становилось усугубление анархии. Наиболее привычного, впрочем, состояния мировой политики с момента возникновения государства, как такового. Практическим выражением анархии является неспособность управлять основными международными процессами и явлениями не только из одного центра, но даже и коллективно, а также и в рамках существующих институтов и норм. Наиболее серьезная угроза, которую таит в себе такая анархия, – это высокая степень вероятности развязывания войны между полюсами. Ввиду накопленных ракетно-ядерных арсеналов она может иметь трагические последствия для человечества.

Напомню, что преодоление анархического характера международных отношений было наиболее важной задачей установления однополярного мира. Признание принципиальной невозможности решить данную задачу подталкивает к поиску новых решений. Из предлагаемых сейчас вариантов наибольшего внимания заслуживают концепция автономного управления, предложенная либералами в США, и идея коллективного лидерства, достаточно давно продвигаемая частью российского внешнеполитического истеблишмента. В связи с последним подходом Сергей Лавров пишет: «Коллективное лидерство ведущих государств мира, складывающееся в дополнение к международным институтам, прежде всего к ООН, позволяет приблизиться к решению проблемы управляемости в современном мире».

Обе концепции, как российская, так и американская, исходят из признания многополярного – временного или постоянного –характера международной системы. Однако стабильность отношений между полюсами зависит в первую очередь от их способности сдерживать потенциального претендента на мировое господство до того, как он приступит к практическим действиям. И здесь ключевое значение имеет необходимая степень усиления каждого из ключевых игроков.

Несмотря на военно-политические провалы и экономический кризис США, растущие полюса – Индия, Китай, Россия – все равно не смогли нагнать Америку. Но это им, собственно, пока и не требовалось. Многополярная система возникла и выжила в период с 1991 по 2009 год и без активных усилий этих стран по выравниванию показателей своей мощи с американскими. Более того, эта система добилась немалых успехов в деле восстановления своей природной анархичности, весьма небезопасной для малых и крупных государств, провоцирующей, как любая анархия, поиск тоталитарных методов управления.

Однако достаточно ли этих возможностей для придания международным отношениям хотя бы минимальной стабильности? В современных условиях недостающим звеном, отсутствие которого мешает упомянутым игрокам не просто блокировать Соединенные Штаты, а стать равными им, является способность предложить свою модель общественного устройства в качестве цели, на достижение которой должна быть направлена созидательная работа человечества. То есть предложить миру идеологию развития взамен той, от которой Россия с радостью избавилась с крушением СССР.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3259994 Тимофей Бордачев

Сосредоточение не по Горчакову

Цивилизационная геополитика на рубеже эпох

Андрей Цыганков – профессор международных отношений и политических наук Калифорнийского университета (г. Сан-Франциско).

Резюме Проведение независимой внешней политики упирается в необходимость развития ценностных и социально-экономических оснований страны. Полная изоляция утопична, но перенесение центра тяжести с внешнеполитической наступательности на внутреннее освоение и возможно, и необходимо.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №2 за 2017 год.

Успехи российской внешней политики на Ближнем Востоке, активное утверждение независимости в ценностно-информационной сфере, развитие отношений с Китаем и рядом незападных государств, а также глубокие перемены в мире создали новые, более благоприятные для России условия. Продолжающийся распад либерального миропорядка и поворот Запада к национальным интересам и консервативным ценностям, олицетворением чего стали «Брексит» и избрание Дональда Трампа, сделали возможным поиск новых партнеров в отстаивании идеалов, близких российским. На этом фоне громче звучат голоса тех, кто настаивает на продолжении наступательной внешней политики и формализации нового мирового порядка по модели Венского конгресса. Важно заново переосмыслить цели и возможности России как страны с особой системой ценностей и геополитическим положением.

Константы русской геополитики

Россия формировалась как локальная цивилизация с особой системой ценностей и геополитическим положением. Регионально русская идентичность вырастала на пространствах Восточной Европы и Евразии, ряд народов которых был привержен ценностям православного христианства и сильной государственности. В XV столетии страна оказалась в цивилизационном одиночестве, утратив в результате падения Византии источник своего духовного авторитета. Превратившись в главную наследницу православия, Московская Русь столкнулась с необходимостью защищать свои ценности как от угрозы с юга, так и от амбиций католического Рима, стремившегося встроить восточного соседа в свою имперскую систему.

Ситуация усугублялась крайне сложным геополитическим положением. Задвинутая вглубь Евразии, Россия не имела естественных границ и для защиты суверенитета нуждалась в формировании пояса буферных территорий и мощной армии. Сосуществование с сильнейшими державами мира наложило печать на ментальность русских, выработав понимание, что выживание и независимость требуют постоянной защиты и не могут восприниматься как раз и навсегда данные.

Все это диктовало активную внешнюю политику. Сформировавшись как страна с локально ограниченной и геополитически уязвимой системой ценностей, Россия была обречена на глобальную или трансрегиональную активность в своих действиях. Чтобы выжить, требовалась не только демонстрация сил и возможностей, но и постоянная инициатива и вовлечение сильных мира сего в совместные проекты. Иного пути для сохранения духовно-ценностного суверенитета история не предоставила. Изоляция от имевшихся источников геополитических опасностей представлялась идеалом, но могла быть достигнута лишь ценой внешнеполитической активности.

При этом Россия отнюдь не всегда обладала материальными ресурсами, необходимыми для реализации ставившихся целей. По сравнению с европейским Западом, находящимся в центре мирового развития, Россия формировалась как страна полупериферийная, стремившаяся войти в центр, но так этой цели и не добившаяся. Петровский и сталинский рывки сократили разрыв с центром, но не изменили положение страны. Уровень жизни россиян и сегодня существенно ниже, чем в западных странах (хотя заметно превышает уровень жизни большинства незападных государств).

Ресурсные ограничения требовали проведения не только активной, но и сбалансированной, по возможности незатратной внешней политики. Не всегда правильно оценивая свои возможности, российские правители отдавали себе отчет в их пределах. На протяжении большей части истории Россия не стремилась стать державой глобальной или мировой. Трансформация миропорядка являлась для нее задачей вторичной, производной от решения задачи цивилизационно-геополитического сбережения и сохранения ядра самобытной системы ценностей.

Нередко имея дело с превосходящим в материальных силах противником, Россия уходила во временную изоляцию или шла по пути избирательной, не требовавшей значительных затрат асимметричной наступательности. Периоды изоляции были не слишком типичны, имея в виду геополитическую необходимость активного участия в международных делах. Будучи рекомендованы влиятельными советниками и государственными мужами, подобными Никите Панину при Екатерине Великой или Александру Горчакову при Александре Втором, такие периоды умеренной изоляции всегда преследовали цель возвращения страны в мировую политику. Чаще всего их возникновение становилось результатом перенапряжения ресурсов и обусловливалось необходимостью залечить раны войны и восстановить внутренние силы. Это были «передышки», как определил их основатель Советского государства, сформулировавший курс на временное замирение с Западом. В случаях же асимметричной наступательности Россия находила способы защитить себя, избегая опасности быть втянутой в войну с крупными державами. Например, в 1870-е гг. Россия оказывала поддержку восставшим христианам Боснии и Герцеговины на Балканах, осознавая незначительную тогда опасность вмешательства со стороны Австро-Венгрии или других крупных европейских государств.

У курса, приоритетом которого являлось цивилизационное выживание страны, имелись критики. Не только западники, отвергавшие понятие русской самобытности, но и сторонники превращения России в глобальную державу, способную диктовать правила миропорядка. В XVIII и XIX столетиях последние выступали за захват Константинополя или использование победы над Наполеоном для закрепления в Европе в качестве единоличного учредителя миропорядка. В начале ХХ века левые революционеры жаждали победы мировой революции, призывая наступать на Варшаву и Берлин. В русской истории находилось немало тех, кто желал бросить национальные интересы и ценности на алтарь великодержавного, мирового коммунистического, общечеловеческого или глобально-либерального.

Стремление сохранить культурно-политическую самобытность нередко выражалось в споре между подчеркивавшими важность противостояния агрессивному Западу и указывавшими на важность освоения огромной, плохо заселенной русской Евразии. Хорошо известен, например, спор Вадима Цымбурского со сторонниками многополярности и евразийской экспансии, которые считали главной опасностью для России расширение евро-атлантического мира. Понимая такую опасность, Цымбурский считал ее преувеличенной, делая упор на внутреннем освоении, переносе столицы за Урал и выстраивании отношений с ближайшими соседями.

Не все идеи рано ушедшего от нас мыслителя подтвердились, но их основная направленность по-прежнему актуальна. Пренебрежение приоритетами цивилизационного развития чревато ресурсным перенапряжением, внутренним ослаблением и снижением международного статуса. С петровских времен для поддержания статуса великой державы государство отдавало на военные нужды около четверти бюджета и требовало от народа готовности к самоотдаче. Всеобщая бедность и крепостное право служили средством ускоренной мобилизации армии. Развитие же общества запаздывало и – в целях быстрого накопления капитала, требуемого для нужд безопасности, – осуществлялось по мобилизационным моделям. Системные реформы откладывались или сворачивались. Им на смену шли высокие налоги с общества и новые административные механизмы для его эксплуатации. Советское время по-своему воспроизвело эту модель. Политика глобальной поддержки «социалистической ориентации», принятая на вооружение Никитой Хрущевым, сопровождалась отсутствием внутренних реформ, она ослабила страну, подведя ее к распаду.

Кризис миропорядка и Россия

Современный миропорядок, связанный с глобальным доминированием США, продолжает распадаться. Процесс, начатый бесславным американским вторжением в Ирак, чрезвычайно ускорился в последние годы. Наступательная политика крупных держав, включая Россию, Китай, Иран, Турцию и другие, теперь непреложный факт. При сохранении за Соединенными Штатами материального превосходства, мир двинулся в направлении формирования новых правил международных отношений.

Процесс их выработки может затянуться, а отсутствие побуждает крупные державы к соперничеству и усугубляет нестабильность. Переходный период в международных отношениях сопровождается обострением противоречий и распадом единого мира на региональные геополитические пространства. Формируются новые зоны возможного военного противостояния и торгового соперничества. На первый план выходят жесткие публичные торги и тайные переговоры. Государства уязвимы перед лицом новых вызовов, что подталкивает их к централизации власти, замыканию вовнутрь и выламыванию из сложившейся системы глобальных правил. События в Евросоюзе, связанные с попытками Греции сформировать особые для себя условия в рамках германо-американского консенсуса и выходом Британии из еврообъединения, консервативный поворот Соединенных Штатов, связанный с победой на президентских выборах Трампа, рост правоизоляционистских настроений в Европе, процессы политической централизации в России и Турции подтверждают эти тенденции.

Государства все меньше ищут покровительства и материальной поддержки у США, развивая вместо этого региональные связи. Великие державы стремятся укреплять сферы влияния в пограничных пространствах, будь то Восточная Европа, Ближний Восток или Южно-Китайское море, избегая прямых столкновений между собой. Тем не менее следует помнить о том, что последние двести лет смена миропорядков сопровождалась столкновениями крупных держав. Прежде чем возникли Венская, Берлинская, Версальская и Ялтинская системы международных отношений, человечество прошло через наполеоновские войны, Крымскую, Первую и Вторую мировую.

Избрание Трампа президентом чревато новыми кризисами. Снимая источники некоторых прежних обострений, администрация Соединенных Штатов создает иные очаги напряженности. На смену расширению НАТО и распространению демократии идут жесткая политика сдерживания Китая и Ирана, укрепление ПРО и новых систем военного доминирования США, намерение наращивать военный потенциал, в том числе ядерные арсеналы, протекционизм и создание торговых блоков. В Вашингтоне стремятся не только развивать американскую экономику и инфраструктуру, но и укреплять глобальные позиции. Наиболее опасна для международной системы перспектива дальнейшего обострения американо-китайских отношений. Попытки Трампа ограничить торгово-финансовое влияние Пекина, подчеркивание фактора Тайваня, наращивание военно-морского присутствия США в непосредственной близости к Китаю не могут не встретить жесткого сопротивления.

Постепенный распад современного миропорядка сулит России длительный период неопределенности и ставит перед необходимостью поиска адекватного внешнеполитического курса. Попытки войти в число ключевых союзников сверхдержавы предпринимались в 1990-е и начале 2000-х гг., но натолкнулись на недоверие американцев, связанное отчасти со стремлением Москвы выторговать для себя особые условия. Вообще модель внешней военно-политической зависимости не может быть приемлема для страны с длительным историческим опытом и политической культурой самобытности и великодержавности.

В условиях изменившихся приоритетов Соединенных Штатов и смещения глобального баланса в сторону американо-китайского противостояния утрачивает целесообразность и продолжение российской политики последних лет. Основа курса заключается в асимметричной наступательности ради сохранения влияния России в Евразии. Вмешательство в конфликт в Сирии и информационное противостояние с Западом были во многом связаны с намерением продемонстрировать возможности России и отстоять, вопреки западным санкциям, позиции в евразийском регионе. Сегодня конфликт на Украине более не является приоритетом в отношениях с Вашингтоном, накал информационного противостояния снижен (во всяком случае, со стороны Москвы), а российская точка зрения на возможные решения по Сирии ближе новой администрации, чем прежнему руководству США.

В этих условиях плодотворным может быть обращение к опыту периодов относительной изоляции и сосредоточения внутренних цивилизационных сил. Программа цивилизационного сосредоточения должна преследовать цель упрочения внутренней ценностной базы, материально-экономических и интеллектуальных основ развития страны в усложняющемся мире. Ее необходимыми компонентами стали бы пропаганда и подчеркивание этнического многообразия, укрепление принципов государственного управления, поддержка семьи, образования и науки.

Важнейший компонент – выработка другой модели экономического развития страны. Очевидно, что модель опоры на энергетические ресурсы себя исчерпала. Она действовала преимущественно в интересах влиятельных политико-экономических групп и не смогла создать механизмов устойчивого долгосрочного развития. Процветание не сопровождалось решением фундаментальных экономических и политических проблем. Высокий уровень коррупции и технологическое отставание российского бизнеса от западного существенно снижали поступления в казну, затрудняя укрепление государственности. Российский политический класс во многом не удовлетворял и не удовлетворяет требованиям времени и задачам современного экономического развития. Конкурентоспособность экономики находилась на сравнительно низком уровне, а начавшееся в конце 2014 г. ослабление рубля стало выражением неэффективности созданной государственной модели. Санкции Запада выявили дополнительные сложности в отстаивании экономического и политического суверенитета в условиях внешнего давления. Процесс выработки новой модели запущен, но пока далек от завершения.

Относительная открытость страны и турбулентность глобального мира не дают России возможности уйти во временную изоляцию. По этим причинам исторический опыт сосредоточения и перегруппировки сил в условиях дистанцирования от участия в международных делах, как было, например, после поражения в Крымской войне, малопригоден. Стоит помнить и о неудаче попыток Евгения Примакова сосредоточиться, следуя по стопам Горчакова. Даже Цымбурский, которого по праву называют главным теоретиком российского цивилизационного сосредоточения, признавал сложности проведения подобного курса. Он полагал возможным согласие крупных держав на невмешательство в «лимитрофы», однако деструктивное и в высшей степени идеологизированное поведение Запада в украинском кризисе опрокинуло эти расчеты.

Тем не менее многое сегодня подводит Россию к возможности нового формулирования стратегии цивилизационного сосредоточения. Чем дальше, тем очевиднее, что проведение независимой внешней политики упирается в необходимость развития ценностных и социально-экономических оснований страны. Полная изоляция утопична, но перенесение центра тяжести с внешнеполитической наступательности на внутреннее освоение и возможно, и необходимо. В международных отношениях наступило время нестабильности. Время сложное, но, перефразируя Цымбурского, оно может оказаться хорошим для тех, кто сможет им воспользоваться.

К политике цивилизационного сосредоточения

В истории России периоды сосредоточения были вынужденными и завершались успехом лишь в условиях многополярной геополитики и отвлеченности крупных держав на проблемы, не связанные с Россией. Курсу александровских реформ и горчаковского стремления восстановить утраченные позиции на Черном море во многом способствовало противостояние Англии и Франции, с одной стороны, и растущей Пруссии, с другой. Послереволюционное «мирное сосуществование» и «социализм в отдельно взятой стране» способствовали подъему Советской России по мере нарастания экономического кризиса западного мира.

Там, где эти условия отсутствовали, сосредоточение наталкивалось на трудности. В силу глобального доминирования и амбиций Соединенных Штатов попытки Примакова маневрировать между Западом, Китаем и Индией не могли быть успешными, как и проект «реинтеграции» постсоветского пространства. Вместо сосредоточения на внутреннем развитии Россия была занята сдерживанием Запада, нередко упуская возможности выстроить отношения с соседями на основе рыночных инструментов и «мягкой силы». Отвлеченность США от проблем России и Евразии является необходимым (хотя и недостаточным) условием успеха политики цивилизационного сосредоточения.

В основе политики цивилизационного сосредоточения должна лежать уверенность в собственных силах и возможностях. Нельзя сосредоточиться, если нечего сосредотачивать. Страна прошла тяжелый, но и славный исторический путь, что никогда не случилось бы без витальной силы цивилизационного ядра, в котором сильна вера в будущее.

Цивилизационщиков отличает от западников и державников убежденность в том, что основной источник процветания и развития находится в нас самих, а не в достижениях западной культуры или выстраивании многополярно-олигархического мира великих держав. Конечно, уверенность в собственных силах не должна вести к самоизоляции и отказу от активного взаимодействия с миром, учебы у других культур и народов. Впрочем, такое взаимодействие и учеба, исключая краткий советский период, всегда были частью исторического развития. Россия заимствовала широко и свободно, модифицируя, но не меняя своих цивилизационных оснований.

Внешней политикой современного сосредоточения могли бы стать уклонение от чрезмерной глобальной вовлеченности и активное освоение внутренней и внешней Евразии. Если разногласия Вашингтона и Пекина превратятся в главную ось глобальной политики, России нет никакого смысла открыто поддерживать одну из сторон противостояния. Гораздо важнее избегать втягивания в американо-китайский спор, расширяя двусторонние отношения с обоими государствами в соответствии со своими цивилизационными интересами. С США следует обсуждать вопросы безопасности и борьбы с терроризмом, а с Китаем (а также Японией и Южной Кореей) – совместное торгово-экономическое освоение Евразии и Дальнего Востока. Нельзя втянуться и в возможное противостояние Соединенных Штатов с Ираном, геополитически связанным с евразийским регионом и являющимся важным партнером России по ближневосточному урегулированию.

Россия вполне в состоянии позволить себе такого рода независимость. Своими внешнеполитическими успехами она закрепила державный статус, больших дополнительных затрат на поддержание которого в ближайшее время не потребуется. Помимо обеспечения безопасности границ и борьбы с терроризмом, у России нет необходимости инвестировать в достижение статуса вооруженных сил, сопоставимого с США. Российское государство в целом способно к постановке и осуществлению целей, связанных с формированием новой модели развития и цивилизационного сосредоточения. Задача не только в выявлении перспективных проектов вроде сопряжения Евразийского экономического союза и китайского «Экономического пояса Шелкового пути», но и в формировании внятной, предсказуемой и долгосрочной системы мер по внутреннему обустройству. Внешняя диверсификация рынков должна сопровождаться диверсификацией и развитием рынка внутреннего. Страна нуждается в новой внутренней колонизации, пропаганде идеи развития и активном инвестировании не только в науку, культуру, образование и здравоохранение.

Если Пекину суждено стать главным раздражителем США, то Китай немного превратится в Россию, чья политика до недавнего времени являлась объектом пристального внимания Вашингтона. У России же в этом случае может появиться возможность стать немного КНР, пережидая шторм, не слишком высовываясь и занимаясь внутренним развитием. Российские эксперты не раз обращали внимание на то, что у Пекина есть чему поучиться. В отличие от восточноевропейских государств, Китай не пошел по пути приватизации во имя приватизации, но сумел – за счет культивирования репутации стабильного, уважающего права инвесторов государства – привлечь внешний капитал на выгодных для себя условиях. Таким образом, созданы предпосылки для политики интенсивного развития, сохраняющиеся и по сей день благодаря наличию легитимного общенационального лидера и борьбе с коррупцией. На случай попятного развития глобализации в стране созданы механизмы выживания и развития за счет относительно высокого уровня внутренней диверсификации и конкуренции.

Чрезмерное сближение с Европой также не отвечает цивилизационным интересам России. Продолжение политического диалога и наличие развитых торгово-инвестиционных связей не могут скрыть всей глубины ценностных разногласий сторон. Одна из этих сторон настаивает на санкциях в наказание за «агрессивную» политику Кремля, в то время как другая считает такую политику необходимым реагированием на ущемление своих цивилизационных прав в Евразии. Из конфликта в ближайшие годы нет выхода. Россия сохранит связи с Европой, но не станет, да и не может стать частью европейской цивилизационной системы, независимо от того, предстает эта система в либеральном или консервативном обличьях. На обозримую перспективу «отстраненность вместо конфронтации», пользуясь выражением Алексея Миллера и Федора Лукьянова, будет фиксировать не только взаимное непонимание, но и сознательно избранную линию поведения.

Что касается освоения Евразии, то политика сосредоточения предполагает культивирование отношений с входящими во внешнее цивилизационное пространство России. Это не только этнически русские, но все те, кто тяготеет к России исторической памятью совместных побед и поражений, питается соками русской культуры и воспринимает российскую внешнюю политику. Речь не столько о представителях власти, сколько о народах, включая тех, кто, подобно многим украинцам, воспринимаются собственным правительством не иначе как «пятая колонна». В работе с ними инструменты дипломатии, «мягкой силы» и экономической интеграции будут особенно эффективны. До сих пор действенность этих инструментов ослаблялась как противостоянием Запада, так и относительной слабостью самой России. Внимание к внутреннему развитию и наличие вышеописанных международных условий сделает политику цивилизационного освоения Евразии эффективной, способствуя предотвращению кризисов, подобных грузинскому и украинскому и укрепляя сферу российского влияния.

Политика цивилизационного сосредоточения является вынужденной и может продлиться, пока не состоится новая стабилизация миропорядка. В настоящий момент мы находимся на рубеже различных эпох и имеем дело с сосуществованием противоречащих друг другу правил и ценностных систем. Формирование действительно полицентричного мира потребует значительного времени. Скорее всего в ближайшее десятилетие баланс военно-политических сил не сложится, что будет препятствовать выработке правил миропорядка, разделяемых основными участниками международных отношений. Такого рода неопределенность диктует политику гибкого, неидеологического сотрудничества с различными партнерами. Нужно готовиться к длительному и упорному самоутверждению в мире. Сегодняшний, сравнительно длительный этап должен быть связан не с попытками трансформировать миропорядок или восстановить «свою империю», а со сбережением, новым формулированием и осторожным продвижением своих ценностей там, где для этого уже имеется подготовленная почва.

На этот сравнительно длительный переходный период российской внешней политике нужны новые ориентиры, выводящие ее за пределы теории многополярного мира. Предстоит заново осмыслить природу современной системы международных отношений, характер внешних вызовов и оптимальные варианты ответа. Используя уже введенные в общенациональный дискурс идеи «государства-цивилизации» и консервативной державы, нужно создать такой образ страны, который вберет в себя лучшие компоненты российских ценностей без излишнего их противопоставления Западу. Кстати, за исключением советского периода Россия никогда не формулировала свои ценности как антизападные. Речь всегда шла о формировании и защите ценностей, способных найти понимание в западных странах, – о христианском гуманизме, межэтническом диалоге, сильном государстве и социальной справедливости. Сегодня задача состоит в том, чтобы выработать новый, приемлемый для России синтез. В этих ценностях немало универсального, что должно облегчить задачу их будущей защиты и продвижения в мире.

Период сосредоточения поможет определиться с внутренними и внешними приоритетами. После консолидации своей цивилизационной субъектности Россия сможет вернуться к активной роли в международных делах. Возвращения к принципам (нео)советского или державного глобализма не будет, должно появиться новое понимание международной роли.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3259992 Андрей Цыганков

О твердой силе и реиндустриализации России

Что нужно делать, чтобы не было стыдно перед детьми

Николай Спасский – доктор политических наук, чрезвычайный и полномочный посол.

Резюме Россия – исторически, со времен Киевской Руси, – ключевое звено мирового порядка. По совокупности обстоятельств. Поэтому, укрепив Россию, мы укрепим и весь сегодняшний мировой порядок, придадим ему дополнительный ресурс прочности. Это будет отвечать стратегическим интересам всех ответственных членов международного сообщества.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №6 за 2011 год.

Есть замечательная книга – «Микротенденции». Написана известным американским социологом Марком Пенном. Книга – о тенденциях развития современного мира, совершенно не пафосных. Автор пишет о том, как сегодня люди любят, дружат, растят детей, держат домашних животных и т.п. Так вот, согласно данным, которые приводит Пенн, в последние годы происходит стремительное старение отцов. Впрочем, этот феномен виден и невооруженным взглядом, без всякой статистики.

Мне тоже выпало представлять эту тенденцию. И должен сказать: быть немолодым отцом маленького ребенка – очень беспокойное состояние души. Помимо всего прочего, запоздалое отцовство наводит на массу самых неожиданных размышлений.

Поскольку ясно, что в силу естественной продолжительности человеческой жизни ты не сможешь довести свою дочь до достаточно продвинутого возраста и лично удостовериться в ее благоустройстве и благополучии, становится вовсе не безразлично, каким будет тот мир, в котором ей предстоит жить. Через тридцать, сорок, пятьдесят, шестьдесят, семьдесят лет…

Сразу хочу оговориться. Я вовсе не собираюсь заниматься социальным прогнозированием. Социальное прогнозирование – занятие крайне неблагодарное. Вспомним.

За спиной мягкой силы

Ни одно столетие человеческой истории не начиналось столь блестяще, как XX век. Во всех основных державах наблюдался мощный экономический рост. Росла мировая торговля. В общее культурно-экономическое пространство активно втягивались зависимые и колониальные страны и территории. По существу, это была самая настоящая глобализация, конечно, не такая, как сегодня, но тем не менее вполне работающая. Где быстрее, где медленнее пробивали себе дорогу демократия, верховенство права и гражданское общество. В Большой Европе, включая Россию и Америку, бурлила культурная и интеллектуальная жизнь. Такого творческого подъема и по интенсивности, и по охвату – литература, музыка, изобразительное искусство, архитектура – Европа не знала со времени Ренессанса.

И после всех этих фантастических обещаний XX век подарил нам самую брутальную революцию всех времен и народов и ознаменовался двумя самыми кровопролитными войнами в истории. Рост гражданского общества вылился в становление тоталитарных режимов – советского, фашистского, нацистского, маоистского и др., охвативших в своей совокупности добрую половину земного шара. Перечень катастроф и трагедий, приключившихся с человечеством в только что завершившемся столетии, можно продолжать долго. А казалось бы, кто мог подумать… Но, с другой стороны, верно и обратное. Нынешнее хаотичное, разбалансированное, заряженное экстремизмом всех мастей состояние мира вовсе не обязательно должно предвещать всеобщую катастрофу.

Поэтому от попыток прогноза лучше воздержаться. Но это воздержание не надо доводить до абсурда. Есть долгосрочное прогнозирование, а есть элементарный анализ. Если страна по всем признакам идет к экономической деградации и общему социально-политическому кризису, вряд ли можно ожидать, что, не изменив политику, она за несколько лет воспрянет и начнет бурно развиваться.

О том, что мир XXI столетия стремительно меняется, непредсказуем, заряжен принципиально новыми вызовами, рисками и опасностями, сказано очень много. Повторяться не будем. Зафиксируем лучше одну фундаментальную, всем нам хорошо известную, но тем не менее часто забываемую закономерность – как бы стремительно ни менялся этот мир, он все равно строится на основе соотношения силы.

Да, действительно, параметры ее меняются. В конце XI века, во времена первого крестового похода, ключевое значение имела способность территории выставить и содержать максимальное количество тяжелых всадников. Сегодня, понятно, критерии совокупной силы другие. Но при всем том ее первоосновы остаются прежними. Это население и территория, достаточные для поддержки мощной современной экономики и крупных вооруженных сил. Это собственно экономика, способная обеспечивать и качество жизни населения, и экономическую экспансию, и военное строительство. И это, наконец, сами вооруженные силы, обладающие таким потенциалом, чтобы в мирное время сдержать агрессию и подкрепить позиционирование своего государства в мире, а в военное – защитить независимость и территориальную целостность.

Экономика остается центральным элементом силы. И здесь важно не поддаться соблазну модных трактовок.

Конечно, цифровая экономика – это здорово. И цифры, характеризующие капитализацию таких компаний, как Microsoft, Apple, Google, Facebook, в сравнении с традиционными гигантами энергетики и электротехники завораживают.

Financial Times Global 500.

Безусловно, Apple, Google, Facebook – важнейшие слагаемые американской мощи и проводники влияния. Но давайте все-таки не забывать простые истины. Люди пока живут и передвигаются не в виртуальном пространстве. Они живут в реальных домах, построенных из железобетона. Ездят на машинах, сделанных с использованием стали, пластмассы и стекловолокна. Летают на самолетах и плавают на кораблях, которые тоже созданы при помощи материалов, имеющих такие параметры, как вес, плотность и т.п. И для своего производства, обогрева или охлаждения, приведения в движение все это требует многих миллионов тонн нефти и миллиардов кубических метров природного газа.

Можно переходить к более современным и экономным материалам, но полностью отказаться от материальных условий существования человеческого общества и запрыгнуть в «царство чистого духа» в обозримой перспективе не предвидится. Можно и нужно внедрять энергосберегающие технологии и переходить к альтернативным источникам энергии, форсировать развитие водородной и термоядерной энергетики. Но надеяться, что энергия, необходимая для обеспечения жизни и прогресса семи и так далее миллиардов людей, населяющих земной шар, будет производиться легко и свободно, без широкомасштабного применения различных материалов и массированного вложения человеческого труда и опять-таки энергии – несерьезно.

Для чего я останавливаюсь на этих вроде бы аксиомах? Чтобы подчеркнуть одну простую и, как кажется, далеко не всегда очевидную вещь. Чтобы быть великой державой в современном мире, государству требуется «железо». Не обязательно в том смысле, как у Юза Алешковского: «Будет много чугуна и стали на душу населения в стране». А в смысле hardware. То есть государство должно производить те материальные ценности (требующие приложения рабочих рук и материальных ресурсов), которые определяют современный экономический, научный и военно-технический прогресс.

Не обладая таким производством – пусть современным, высокоэффективным, минимизирующим использование человеческого труда и материальных ресурсов, но производством, – государство, даже самое высокоразвитое, не может рассчитывать на то, чтобы в течение длительного периода сохранить за собой командные высоты в мировой политике и экономике, то есть будет оставаться великой державой. Другие – мягкие – элементы силы, как то: финансовые учреждения, высшее образование, массовые коммуникации и массовая культура, научные исследования и разработки – могут подкрепить и частично компенсировать недостаток тяжелой или твердой, если использовать определение Джозефа Ная, силы. Но мягкая сила сама по себе не может заменить отсутствующую силу твердую. Подкрепить или даже подменить на какое-то время – да. Заменить надолго – нет.

Исторические примеры того, что мягкая сила способна побить твердую, если убрать поправку на человеческую глупость (роль этого фактора в истории невероятно велика), как правило, оказываются фикцией. За спиной успешной «мягкости» всегда или почти всегда скрывается «твердость».

Приведем одну хрестоматийную историческую иллюстрацию. Флорентийские Медичи субсидируют французского короля Генриха IV. Тот только-только установил контроль над всей Францией после длительной и тяжелейшей гражданской войны. Ему жизненно нужны кредиты. Великий герцог Тосканы Фердинанд I дает ему деньги и попутно обретает мощные рычаги влияния на политику Генриха IV. Чтобы консолидировать это влияние, он выдает свою племянницу Марию замуж за Генриха. Франция начала XVII века наряду с Испанией – крупнейшая держава Европы. Великое герцогство Тосканское – маленькое пятно на карте с территорией около 20 тыс. кв. км и населением не больше 700 тыс. человек. Казалось бы, блестящий пример триумфа мягкой силы. Соглашусь – пример назидательный, показывающий, что мягкой силой можно добиться очень многого. Если ее грамотно применять. И особенно если за ней стоит твердая сила.

За Фердинандом I такая сила стояла. В Риме на престоле Святого Петра регулярно восседали представители клана флорентийских Медичи. А Ватикан обладал в то время не только мощным идеологическим потенциалом (хотя эпизод с коленопреклоненным императором Священной Римской империи Генрихом IV, лобызающим туфлю Папы Григория VII в Каноссе, и остался в далеком 1077 году.). Он опирался на вполне реальное пространственное протяжение в пол-Италии и вполне конкретное количеством «дивизий» (если снова вспомнить знаменитый диктум Иосифа Виссарионовича).

Россия как часть Запада

Вернемся еще раз к нашему базовому тезису, а именно – мягкая сила может на время подстраховать провисание отдельных компонентов твердой, но не может полностью компенсировать ее дефицит. Вот почему Соединенные Штаты, несмотря на постепенную деградацию тяжелой промышленности и рабочей силы, пока остаются и еще надолго останутся единственной сверхдержавой. И почему США столь же неизбежно будут заменены в этой роли Китаем, если нынешние тенденции получат развитие.

Здесь надо оговориться. Я вовсе не собираюсь вступать в полемику с Джозефом Наем. Более того, я с ним полностью согласен. По существу не открыв ничего нового, Най очень четко, как никто до него, артикулировал принципиально важный тезис – о кардинально возрастающем значении мягких элементов силы в сравнении с силой твердой. Этот процесс идет с пещерных времен. Даже тогда упругость бицепсов и крепость зубов решали далеко не все. Требовались и хитрость, и интеллект, чтобы грамотно спрятаться в засаде и вовремя выскочить из нее. В последнее время в условиях глобализации и тотальной информатизации этот процесс приобрел новое качество.

Но самый большой враг любой новаторской теории – это она сама. Най пишет об относительном возрастании значения мягкой силы. Его же неумелые последователи, по сути, принимают как данность, что мягкая сила может заменить твердую. А вот это категорически неправильно. Этого нет, и в обозримой перспективе не будет. Даже когда людей в качестве солдат заменят боевые роботы, пока это будут реальные, а не виртуальные машины, имеющие реальные весовые и пространственные параметры и потребляющие реальную энергию.

Давеча я прочитал прелюбопытнейшую книгу. «История моего народа». Автор – Эдоардо Нези. С этой книгой он получил премию Стрега за 2011 год. Стрега – главная литературная премия Италии. Конечно, не Гонкур и не Букер, сугубо итальянский феномен. Тем не менее, она не девальвировалась вместе с множеством других когда-то солидных и престижных наград. Присуждение Стреги для Италии – не только литературное, но и политическое событие.

По своему жанру книга Нези тоже чисто итальянское явление. Отчасти историко-биографическое повествование, отчасти жесткое публицистическое эссе. На примере трех поколений своей семьи и своего семейного бизнеса Нези рассказывает историю создания, успеха и уничтожения текстильной промышленности центральной Италии – округ Прато под Флоренцией, – которая в условиях открытых границ не выдержала конкуренции с дешевой китайской продукцией. Можно не соглашаться с тем, как Нези объясняет причины катастрофы, и с теми рецептами, которые он предлагает. Но диагноз он ставит правильный.

Нези как будто говорит о деиндустриализации Италии. По сути – обо всем западном мире. Включая нас.

Россия, как бы мы ни пыжились, все равно остается, хотя бы и с оговорками, неотъемлемой частью западного мира – исторически, политически, в социально-культурном отношении, цивилизационно. Мы не входим в альянс с США и не вступаем в ЕС – и нечего нам там делать. Я сам немало писал о предпочтительности автономного пути для России. Но это не меняет сути нашего положения.

Несмотря на византийские корни, мы принадлежим к западной цивилизации. Нас не коснулись Ренессанс и Реформация, но в Просвещении мы уже поучаствовали, хотя бы и ограниченно. С Запада пришли петровская модернизация и екатерининский империализм, реформы Сперанского и социал-демократическая бацилла. Большевистская революция при всем национальном колорите была сугубо западным феноменом. Как была западным феноменом по своей направленности, пафосу, атрибутике антисоветская революция 1991 года.

И сегодня, даже когда мы спорим с Западом, обижаемся, комплексуем, все равно остаемся в орбите западных ценностей и понятий. Позиционировать себя в качестве естественного лидера третьего мира – это нормально и правильно для страны, претендующей на положение самостоятельного центра силы. Но с третьим миром – что называется, по жизни – слава Богу, нас объединяет не очень многое.

Поэтому деиндустриализация западного мира, повторимся, Россию затрагивает самым непосредственным образом. Более того, многие аспекты этой тенденции у нас проявляются жестче, грубее, вульгарнее, чем в Европе и США. Потому что после обвала Советского Союза еще не отстроены достаточно эффективные амортизационные механизмы.

Контуры другого мира

Посмотрим на факты. Возьмем динамику изменения удельного веса основных держав мира в международном промышленном производстве на фоне такого классического показателя твердой силы, как производство стали в абсолютных величинах.

Источники: United States Geological Survey (USGS); Мировая экономика: выход из кризиса, М.: ИМЭМО РАН, 2010;Pacific Partnership: United States-Japan Trade, Lexington Books; Россия в окружающем мире: 2002 (Аналитический ежегодник). – М.: МНЭПУ, 2002; Robert C.Hsu, The MIT encyclopedia of the Japanese economy, MIT Press, 1999; Ezra F.Vogel, Deng Xiaoping and the Transformation of China, Harvard University Press, 2011.

Как видим, Россия идет в лидерах процесса деиндустриализации западного мира. Это вполне подтверждается и нашими визуальными впечатлениями, и личным повседневным опытом.

Доводилось ли кому-либо из нас когда-либо использовать персональный компьютер отечественного производства? Мне, например, пришлось единственный раз в жизни, когда в конце 1980-х гг. в Министерстве иностранных дел стали устанавливать компьютеры. Можно было получить либо стандартный маленький IBM на комнату, либо отечественную «Электронику», но твою, действительно персональную. Я из врожденного индивидуализма выбрал «Электронику» и потом горько и долго жалел, потому что этот опыт привил мне отвращение к компьютерной технике на многие годы вперед.

Как часто мы встречаем на улицах автомобили отечественного производства?

OICA 2010 statistic.

Когда мы в последний раз на международном рейсе видели российский самолет, Ильюшин, Туполев или Яковлев?

Источники: сайт президента России; U.S. Census Bureau, Statistical abstract of the United States; Агентство Синьхуа.

Причем деиндустриализация не сводится к падению производства определенных товаров внутри национальных границ. Это главный критерий. Но не единственный. Деиндустриализация проявляется и в другом. В том, в какой степени твое население, скажем, историческое, чтобы не использовать определение «коренное», постоянно проживающее на твоей территории, имеющее гражданство, готово и способно участвовать в материальном производстве.

Тот же Нези очень эмоционально рассказывает, как параллельно с закрытием местных, большей частью семейных текстильных фабрик, гордящихся качеством своей продукции, уважающих работника и соблюдающих трудовое законодательство, в Прато сплошь и рядом возникают подпольные текстильные цеха. В этих цехах-однодневках китайцы-нелегалы, проживающие там же в ужасающих, животных условиях, в массовых количествах производят из привозного китайского материала фальсифицированные товары известных торговых марок, которые получают этикетку «произведено в Италии».

Наибольшее распространение эта тенденция получила в Соединенных Штатах. По различным оценкам, в США сейчас проживает 11 млн нелегальных иммигрантов. Понятно, что точных данных быть не может. Эти люди заняты или в сфере обслуживания, большей частью на работах, считающихся непрестижными, тяжелыми, грязными, или в столь же непрестижных категориях материального производства. Получается, что качественный труд со своей профессиональной гордостью, этикой, культурой вымывается из производства. Тем самым разрушается материальная матрица национального образа жизни. Уродливые, деформирующие последствия этого явления наглядно показаны в американском фильме «Нация фастфуда».

Здесь мы сталкиваемся с масштабной, долгосрочной и очень серьезной тенденцией.

В историческом контексте она означает, что центр промышленного производства смещается с Запада, из евро-атлантической зоны, включающей и европейскую часть России (в которой проживает, считая Урал, 117 млн человек, или 82% населения страны) на Восток и Юг. То есть прежде всего в Китай и отчасти в Индию. Соответственно, с некоторой задержкой по времени туда же переносится и центр всемирной экономической силы. А за ним – и центр силы военной, хотя бы и со значительным замедлением во времени. Даже если это произойдет в XXII столетии, существо дела не меняется.

Длительность задержки определяется многими обстоятельствами. Главное из них – компенсирующий эффект американской мягкой силы. Спору нет, Соединенные Штаты располагают огромным накопленным преимуществом по целой линейке компонентов мягкой силы – в банках, университетах, патентах, массмедиа, интернете…

Плюс не забудем про сохраняющееся колоссальное превосходство США в самой что ни на есть твердой силе – армии, авиации и флоте. А, как известно, «наши жены – пушки заряжены».

Но опять-таки тенденция остается. К тому же все это мы уже проходили.

В начале XX века жила-была увядающая сверхдержава – Англия. Она располагала впечатляющим преимуществом по ряду ключевых компонентов твердой силы.

Источники: Niall Ferguson, The Pity of War, Basic Books, 1999; Лапинский П.Л., Лондонская морская конференция, М., 1930; Коленковский А.К. Маневренный период Первой мировой империалистической войны 1914 г., М., Воениздат НКО СССР, 1940.

И что произошло? Ценой неимоверных усилий Британия отбила вызов одной нарождавшейся сверхдержавы – Германии, уже обошедшей ее по главным показателям материального производства, но даже не стала ввязываться в состязание с Соединенными Штатами, по сути добровольно уступив им свое привилегированное положение в мире. Этот закат Англии как первой державы мира совершился за какие-то пятьдесят лет.

Конечно, абсолютных исторических аналогий не бывает. И сегодняшние США – это не Британия начала XX века. И накопленное американское преимущество на порядок превышает тогдашнее английское. Все это так. Но если мир будет развиваться по нынешней модели, Соединенные Штаты обречены повторить судьбу своей англо-саксонской предшественницы. Поэтому снова возвращаемся к вопросу – что это будет означать для глобального соотношения силы, для системы международных отношений и конкретно для нас, для России, для нашей жизни.

Если примитивно – прежде всего превращение Китая в доминирующую державу мира и, соответственно, по аналогии с США – в международного арбитра, во всемирного финансиста и в законодателя мод в мировой культуре и стиле жизни и быта. Конечно, вовсе не обязательно, что все станут есть палочками, хотя и это не очень далеко от истины. Но последствия по совокупности будут грандиозными.

Это совершенно другой мир, с другими правилами игры, с другим менталитетом и философией жизни, с другим образом жизни, наконец. Здесь, наверное, надо слегка объясниться.

Не нам, европейцам, подарившим миру Великую французскую и Великую Октябрьскую социалистическую революции, ГУЛАГ, Освенцим, геноцид и три из четырех классических тоталитарных идеологий (фашизм, нацизм и коммунизм – маоизм оставим на совести китайцев), вставать в позу моралистов. У нас нет морального права поучать кого бы то ни было – даже тутси с хуту и камбоджийцев. Но вставать в фальшивую морализирующую позу – одно. А анализировать факты и называть вещи своими именами – другое.

Я не знаю, честно, станет ли жизнь лучше или хуже для всех нас в случае превращения Китая в доминирующую державу мира – с точки зрения соблюдения прав человека, торжества демократии, качества жизни, свободы интернета, наличия мобильных телефонов, обеспеченности питьевой водой и теплыми туалетами на душу населения. Но я точно знаю одно – это будет другой мир и другая жизнь для всех нас.

До сих пор при сменах мирового гегемона мы оставались в рамках одного исторического алгоритма – западного, европейского. Классическая Греция, Древний Рим, Византия, империя Карла Великого и его наследников, Карл V, Франция Людовика XIV, Англия на протяжении двух столетий, США. Даже сталинско-брежневский Советский Союз не выходил за рамки этой исторической формации. Китай – другое. Это не Европа (пусть пролонгированная через Атлантику в Америку и за Урал в Сибирь). Это не Запад. Это – Восток. Это – другой мир. Может быть, лучше – добрее, нравственнее, духовнее, совершеннее, чем наш. Кто знает. Но другой…

Достаточно уже этого, чтобы, руководствуясь элементарным здравым смыслом и следуя естественному свойству человеческой натуры – осторожности перед лицом неизвестного и незнакомого, нам в России попытаться подкорректировать наметившуюся тенденцию. Было бы нелишне подготовиться к новому миру, построенному вокруг китайского центра, и минимизировать его последствия для нас. А для этого существует один-единственный рецепт – остановить деиндустриализацию России.

Я особо выделяю здесь Россию не только потому, что это моя страна. Россия может сыграть очень важную роль в геополитических перестановках предстоящих десятилетий. У России есть преимущества, которых сегодня нет ни у США, ни тем более у Евросоюза, в том числе не связанные с запасами нефти и газа.

Но прежде надо на минутку отвлечься.

Три источника, три составные части

Если отказаться от привычных нам марксистских категорий и попытаться рассуждать на уровне здравого смысла, любое общество представляет собой динамический баланс трех компонентов – правительства, бизнеса и народа.

Если правительство и бизнес слишком прессингуют народ и народ живет плохо, причем не только абсолютно, но и относительно – в сравнении с соседями, то он, понятное дело, начинает протестовать и бунтовать. Наоборот, если народ живет хорошо и слишком защищен всевозможными социальными гарантиями, имеет слишком много прав, особенно социально-экономических, и слишком мало обязанностей, тогда он – что также естественно – теряет стимул к труду и попросту перестает работать.

То же можно сказать о бизнесе.

Если правительство дает бизнесу слишком много свободы и слишком много прав получать бесконтрольную прибыль, бизнес теряет чувство меры и в погоне за этой самой прибылью слишком энергично выжимает соки из трудящихся. И тогда происходит то, о чем мы только что сказали, то есть – народу это не нравится, и он бунтует.

Если же правительство, наоборот, обкладывает бизнес множеством ограничений в пользу трудящихся, налагает на него много всевозможных налогов и поборов, дает непомерные права профсоюзам, то предпринимателям становится невыгодно заниматься делом и инвестировать.

Конечно, тогда бизнес будет пытаться саботировать эти ограничения и правила. Но бодаться с правительством – дело в принципе бесперспективное. Поэтому из такой ситуации у бизнеса два выхода. Удовлетвориться минимальной прибыльностью, успокоиться, не заниматься инновациями, не придумывать новые товары и услуги и по большому счету ничего не делать, то есть вести себя так, как обычно ведет себя бизнес при госкапитализме. Или – переводить производство за границу и там инвестировать и получать прибыль.

Наконец, правительство.

Когда оно слишком мягкое и не может навязать бизнесу и народу соблюдение единых, четких и понятных правил игры, пусть даже жестких и несправедливых, потому что справедливость – понятие относительное, перестают удовлетворяться базовые общественные потребности, обеспечиваться безопасность. Наступает хаос, как у нас в феврале 1917 или в августе 1991-го, и складывается революционная ситуация (увы, без Ильича не обойтись). Правительство не может управлять, бизнес не хочет инвестировать и производить, народ не хочет работать.

Когда же правительство слишком жесткое, когда оно сковывает бизнес придирчивой регламентацией и не дает народу даже элементарных прав и свобод, тогда и те и другие будут протестовать. И так далее…

Для того чтобы общество нормально функционировало, требуется баланс прав и обязанностей трех основных его элементов друг перед другом. Бизнес должен быть заинтересован инвестировать и производить. Народ должен хотеть работать, причем работать хорошо. Правительство в свою очередь должно заботиться о создании максимально благоприятных условий и для бизнеса, и для народа, не отдавая при этом предпочтения ни тому, ни другому.

И самое главное – правительству не следует заниматься социальной демагогией в пользу трудящихся, потому что неизбежной оборотной стороной ее являются сопоставимые по масштабам уступки бизнесу, потому что иначе система не будет функционировать. Только делаются эти уступки уже не в правовом, не в нормативном поле, а в коррупционном.

Самым ярким примером подобной организации в развитых странах является Италия. Там разбухшая до абсурда система социальных гарантий, позволяющая трудящимся, по сути, симулировать работу, а не работать (как было в Советском Союзе) компенсируется не менее разросшейся системой откупных в пользу бизнеса. Она проявляется, в частности, в существовании при полной терпимости со стороны государства огромного сектора теневой экономики, массовом неплатеже налогов, злоупотреблении госфинансированием и т.д.

Такое государство может с грехом пополам существовать – до первой серьезной встряски. Потом наступает крах в форме либо развала государства, как у нас в 1917 или 1991-м, либо утверждения диктатуры. Правда, возможен и вариант прихода к власти жесткого праволиберального правительства, как Тэтчер в Великобритании или Рейган в США, с мандатом откорректировать вектор общественного развития. Но это – если очень повезет.

Программа для возрождения

Еще раз повторим пару банальностей. Любое общество, чтобы существовать, должно производить. Материальное производство – основа национальной силы. Когда общество перестает производить, оно подрывает свою основу и в долгосрочной перспективе обрекает себя на саморазрушение.

Любое правительство любой страны должно иметь свое видение будущего, которое оно предлагает народу и бизнесу. Если эта программа достаточно убедительна, если народ и бизнес видят, что правительство имеет силу и волю для того, чтобы претворить ее в жизнь, они принимают лидерство правительства и добровольно соглашаются на те ограничения и правила игры, которые требуются для реализации задуманного.

И тогда бизнес инвестирует внутри страны, причем куда надо, то есть в том числе в инновации и тяжелую и оборонную промышленность. А народ работает, причем добросовестно, и уважает существующую социальную иерархию. Это подразумевает признание того, что все не могут быть равны и получать одинаковый доход. Что все не могут стать гениальными финансистами, футбольными звездами и топ-моделями, кому-то надо стоять у станка и пахать землю, хотя бы и с использованием суперсовременных машин и супермощных компьютеров. И это вполне достойное и почетное занятие.

Если в обществе складывается такая система ценностей и понятий, то оно не только обеспечивает своим гражданам достойную жизнь, но и, как правило, побеждает в конкурентной борьбе с другими центрами силы.

Так вот, вернемся к нашему сюжету. Говоря, что Россия имеет серьезное преимущество в сравнении с западными конкурентами, я имел в виду прежде всего то, что нам, если называть вещи своими именами, не нужно завоевывать электоральную базу, то есть попросту – симпатии избирателей, для запуска политики реиндустриализации и национальной собранности.

Прелесть нашего положения состоит в том, что нашей власти пока еще достаточно четко сформулировать свою программу и честно изложить ее народу и бизнесу. Наше население, даже молодое поколение, пусть понаслышке, слишком хорошо помнит 1990-е гг. и готово пойти за сильным правительством. При условии, что это правительство в состоянии объяснить, что оно предлагает.

У нас есть необходимые условия, чтобы при наличии честного и четкого социального контракта, предложенного правительством, в сжатые по историческим меркам сроки возродить современные промышленность и сельское хозяйство. Сделав это, мы кардинально укрепим первооснову твердой силы. И тогда наша заявка на положение самостоятельного центра силы приобретет убедительность. Одних вертолетоносцев и атомных подводных лодок с баллистическими ракетами на борту для этого мало.

Параллельно мы капитально консолидируем наши позиции по отношению к западному сообществу – в качестве не аутсайдера, хотя бы и влиятельного, а полноценного участника, но с особым статусом, автономного, самостоятельного, более того, одного из лидеров этого сообщества.

И не только. Россия – исторически, со времен Киевской Руси, – ключевое звено мирового порядка. По совокупности обстоятельств. Поэтому, укрепив Россию, мы укрепим и весь сегодняшний мировой порядок, придадим ему дополнительный ресурс прочности. По большому счету это будет отвечать реальным стратегическим интересам всех ответственных членов международного сообщества, включая тот же Евросоюз, США, Китай, Индию.

Собственно, в закладывании основ этой политики и должен состоять настоящий смысл предстоящего удлиненного шестилетнего президентства. Шесть лет – это достаточно большой срок, чтобы сделать очень многое. Но для этого нам надо понять несколько простых вещей.

Речь идет о серьезной корректировке генеральной тенденции развития страны. Не больше и не меньше. Нынешняя тенденция позволила остановить ползучую дезинтеграцию российского государства и худо-бедно отстроить его практически заново, поднять уровень жизни и восстановить позитивное самоощущение значительных слоев населения. Это немало. Но она не может гарантировать место в ряду лидирующих держав XXI века. От нее бессмысленно этого ожидать. Ее надо менять.

Чтобы это изменение состоялось, требуется не Бог весть что. Просто всем стать скромнее и начать больше и лучше работать. И стремиться что-то сделать. Внятное и конкретное. На пользу стране и людям. Причем не столь важно – что именно: хорошую машину, компьютерную программу или котлету.

Потому что только если мы все, или по крайней мере консолидированное большинство, изменим наше отношение к работе и жизни, Россия сможет изменить траекторию развития. И тогда пойдет реиндустриализация страны. И будет наращиваться твердая сила. И мягкая тоже. И призрак нового распада, которым нас пугают в эфире «Эха Москвы» (России кирдык?), так и останется призраком…

А главное: наши дети будут точно знать – что в своей жизни сделали их отцы.

Россия > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3259991 Николай Спасский

Российский мост через Атлантику

Владимир Лукин – заместитель председателя комитета по международным делам Совета Федерации ФС РФ, профессор-исследователь Факультета мировой экономики и мировой политики Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Резюме Желательные базовые параметры внешнеполитической стратегии России на предстоящие десятилетия – оставаться в евроатлантической среде обитания, а при этом быть политико-дипломатическим интегратором двух атлантических полюсов, чтобы, с одной стороны, избежать откровенного доминирования одного из них, а с другой – не допускать слишком острых конфликтных ситуаций между ними.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №1 за 2002 год.

Какая роль принадлежит в наступившем столетии России, стране, утратившей в преддверии XXI века едва ли не все свои позиции на международной арене? Есть ли у нее шанс стать ведущей державой, от которой во многом зависит вектор мирового развития?

Не спешите записывать автора этих строк в число мечтателей, одержимых манией строить безумные предположения. Давайте прежде задумаемся о том, что в предстоящие десятилетия будет определять драматургию мировой политики, и в первую очередь систему отношений вдоль ее ведущей оси — евразийско-атлантической.

Некоторые исследователи считают, что основной международно-политической проблемой столетия станет конфликт цивилизаций. Межцивилизационные трения возникали всегда, и нельзя исключить усиления конфронтации в будущем. Но если говорить о первом десятилетии наступившего века, то одной из наиболее существенных политических проблем представляется не столько межцивилизационный, сколько внутрицивилизационный конфликт. Речь идет о все более серьезных и глубинных расхождениях между двумя великими демократическими полюсами по обе стороны Атлантики — американским и европейским.

Можно, конечно, свести американо-европейский конфликт к набору чисто политических разногласий. Это и трактовка международного права в целом и применительно к ситуации с Ираком в частности; и отношение к Киотскому протоколу; и несогласие Европы с выходом США из Договора по ПРО; и разные подходы к уничтожению биологического оружия; и явно негативное отношение Америки к европейской идее учреждения Международного уголовного суда, и многое другое. Не говоря уже об обычной конкурентной борьбе, которая сопровождается регулярными торговыми войнами между Старым и Новым Светом.

Вместе с тем возникает ощущение, что дело не только в политической или экономической конкуренции, но и в несходстве базовых представлений о современном мире и путях его эволюции. За последнюю четверть века США, преодолев комплекс «бывшей европейской провинции», становились в экономическом, культурном, национально-этническом отношении все менее «европейской» страной.

В Европе и США действительно существует единая система ценностей (демократия, рыночная экономика, приоритет прав человека и т. д.), и это неустанно подчеркивают по обе стороны Атлантики. С другой стороны, американский и европейский взгляды на способы самореализации государства во многом не совпадают. Старая мудрая Европа приходит к пониманию того, что доминирующий в международных отношениях вестфальский принцип национального суверенитета становится все менее пригодным. В Европе считают, что наступила пора более решительных шагов к созданию всеобъемлющего правового миропорядка, при котором можно будет учитывать как собственные интересы, так и интересы других серьезных мировых игроков. Традиционное европейское мироощущение основано на картезианском принципе сомнения и потому порождает склонность к компромиссу и постоянной самокоррекции.

Сравнительно молодая, беспрецедентно мощная и поэтому самоуверенная Америка сводит международные отношения к нехитрому принципу: «Что мое — то мое, а что чужое — то потенциально тоже мое». В основе подобного мироощущения — заложенное еще отцами-основателями американской демократии представление об избранности Америки и ее особой миссии в мире, как «самой близкой к Богу страны».

От того как будут развиваться отношения Европы и Америки, зависит очень многое. Если удастся преодолеть разногласия (а это вполне возможно), более предсказуемой станет обстановка в мире, во многих регионах уменьшится угроза конфликтов, в том числе там, где они носят черты межцивилизационного соперничества. Напротив, если «внутривидовая» борьба между США и Европой будет нарастать, противостояние обострится по всему миру: и в Азиатско-Тихоокеанском регионе, и в Южной Азии, и в Латинской Америке.

Россия и Америка

Россия может в долгосрочной перспективе существенно повлиять на состояние политического климата по обе стороны Атлантики. Россия преимущественно европейская страна в историко-культурном отношении и евразийская — в геополитическом. Вместе с тем сама специфика, так сказать, «химия» ее взаимоотношений с США уникальна в силу многих исторических, психологических и стратегических обстоятельств.

По ряду параметров российское массовое сознание существенно ближе американскому, чем западноевропейскому. Каждая из обеих наций обладает огромной территорией, которую населяют представители самых разных народов и конфессий. Жители России и Америки всегда чувствовали, что за ними стоят сверхдержавы. Долгий период противостояния на фронтах холодной войны по-своему сплотил их: стороны привыкли не только опасаться, но и уважать друг друга.

Видимо, с этими психологическими обстоятельствами связан парадокс: в разгар холодной войны в Советском Союзе на уровне обыденного сознания почти не наблюдалось явного антиамериканизма. Возник он как раз в годы реформ и потрясений, как ощущение досады от будто бы не исполненного Соединенными Штатами обещания сделать нас «второй Америкой». Но само чувство близости, сопряженности не исчезло. Это проявилось сразу после трагических событий 11 сентября 2001 года, когда президент России первым выразил солидарность с США.

Россия и Европа

В настоящее время в Европе по отношению к ее восточному соседу борются две основные тенденции. Одна исходит из того, что Россия должна оставаться «внешним фактором» для интегрированной Европы, быть ее ресурсно-энергетическим подбрюшьем и выполнять «грязную работу» (обсуждать спорные стратегические вопросы с США, при том что ЕС отводится роль «второго номера», действующего за спиной Москвы; участвовать в разрешении локальных конфликтов, поставляя людские ресурсы, простую военную технику и т. д.). В остальном же ЕС должен четко дозировать степень вовлеченности России в Европу, ограничиваясь декоративными, внешними формами сотрудничества.

Сторонники другой тенденции осознают, что передовая роль в глобальном мире скорее принадлежит Европе, объединяющей все государства от Лиссабона до Владивостока. Чтобы в середине наступившего столетия сохранить за собой лидирующие позиции на международной арене, Старому Свету понадобится концентрация всех экономических, технологических, геополитических и культурных ресурсов. Для этой второй тенденции свойственно рассматривать российско-европейскую ситуацию менее утилитарно, не отвергая с порога стратегической перспективы превращения России во «внутренний фактор» общеевропейской интеграции.

В любом случае в Европе крепнет понимание того, что сколько-нибудь внятная европейская политика невозможна без учета фактора России. Последние события (Ирак, Ближний Восток) показывают: к дуэту ЕС — Россия США склонны прислушиваться, тогда как соло ЕС без России (как, впрочем, и наоборот) для них неизмеримо менее значимо.

»Межатлантический интегратор»

Итак, Россия рубежа веков возвращается в Европу с багажом совершенно особых отношений с Соединенными Штатами. Это дает России исторический шанс занять нишу «межатлантического интегратора» — страны, которая находится в политическом пространстве между двумя атлантическими полюсами, возлагает на себя миссию по устранению политических брешей, стремится быть катализатором и инициатором трехсторонних совместных политических действий.

Такая внешнеполитическая линия и сопряженные с ней дипломатическая стратегия и тактика — наилучший способ поэтапного, рассчитанного на долгосрочную перспективу возвращения России в Европу с согласия и при поддержке Соединенных Штатов. Это наиболее эффективный способ создать благоприятные международно-политические предпосылки модернизации страны, превращения ее в субъект, а не объект мировой экономики, политики и культуры ХХI века. Если не упустить этот шанс, то Россия при всех своих ограниченных возможностях уже в скором времени станет активной мировой политической силой, а в дальнейшем сможет оказывать серьезное воздействие на судьбы мира.

Особо следует отметить, что в обозримой перспективе на роль «межатлантического интегратора» реально не сможет претендовать ни одна другая страна. Стремление занять эту нишу иногда просматривается во внешней политике Великобритании. Однако современная Англия вряд ли готова выполнять объединяющую миссию. На европейском континенте Лондон часто воспринимается скорее как «троянский конь» Америки, нежели как «честный брокер». К тому же как член ЕС Великобритания и не может, будучи в составе одной из команд, выступать в качестве рефери.

В последней четверти предыдущего столетия многие аналитики предполагали, что глобальную политическую роль в начале ХХI века может сыграть Япония, быстро выдвинувшаяся на позиции третьего мирового центра после США и ЕС. Но вскоре оказалось, что политических возможностей у нее явно недостаточно. Да и в экономическом плане Япония вступила в полосу структурного застоя, выход из которого в обозримой перспективе просматривается с трудом.

В контексте обретения Россией долгосрочного межатлантического статуса позиция, высказанная со всей определенностью президентом России в первые же часы после атаки террористов 11 сентября, несомненно, сыграла положительную роль. Необходимой предпосылкой стала и еще одна инициатива нынешнего российского президента — провозглашение европейского курса России в качестве стратегически приоритетного. Кремль тогда достаточно ясно дал понять, что курс на сближение с Европой — не политический маневр, пусть даже и долговременного характера. Он знаменует возвращение «блудного сына» в органичную для него цивилизационную среду, покинутую в результате бурных и трагических катаклизмов начала ХХ столетия.

Вклиниться между двумя берегами Атлантики Москва пыталась и раньше, играя на специфике отношений между Вашингтоном и европейскими столицами. На протяжении полувека Америка рассматривала себя в качестве гаранта безопасности Европы, испытывающей давление с Востока. Европейцы, однако, не были вполне уверены в надежности американских гарантий (в том числе и ядерных) в случае конфликта между Североатлантическим альянсом и Варшавским договором. В период обострений между Москвой и Вашингтоном в европейских столицах не исключали, что Америка пожертвует Европой ради собственного спасения. Дабы избежать этого, Старый Свет стремился теснее сблизиться

с США. Москве же говорилось, что для успешного диалога с Европой ей следует налаживать конструктивные отношения с Вашингтоном.

Когда же СССР пытался разрядить напряженность в отношениях с США, европейские лидеры начинали серьезно подозревать Москву и Вашингтон в намерении договориться сепаратно и отодвинуть Европу на задворки мировой политики. Впрочем, для подозрений имелись определенные основания, особенно когда у власти в США находились республиканцы, традиционно уважающие больше силу, чем право. На эти периоды обычно приходился пик разрядки в американо-советских отношениях.

В постсоветскую эпоху инерция старого подхода сохранилась и время от времени давала себя знать, однако контрапунктное звучание, характерное для европейской политики России, потеряло смысл. Когда Россия оказалась ослабленной в военно-политическом отношении, а противостояние США — ЕС обострилось, Европа осторожно, но настойчиво стала вести поиски собственной внешнеполитической и оборонной идентичности. Сегодня США все меньше необходимы ЕС в качестве «стратегического гаранта» в старом понимании. Гарант не нужен, когда нет угрозы. Более того, Россия все больше рассматривается как возможный новый гарант противодействия угрожающему давлению со стороны «гаранта» традиционного. Ведь по целому ряду значимых политических вопросов она занимает скорее «европейские», нежели «американские» позиции.

Исключительно важно, чтобы в Европе не создалось впечатление, будто Москва стремится в чисто советском стиле использовать противоречия между двумя атлантическими полюсами. Россия должна вписаться в это пространство, стать его внутренним фактором. Только тогда, кстати, она в наибольшей степени сможет проявить свою самобытность.

Единство — в многообразии

Разумеется, Россия значительно отличается от других субъектов общеатлантического поля, которое, впрочем, само весьма неоднородно. Испания и Греция мало похожи, например, на Швецию и Норвегию, при том что эти страны входят в одну цивилизационную семью. Как это часто бывало в истории России, сейчас, на рубеже веков, ей предстоит решить: является ли она самой восточной страной Запада или же самой западной страной Востока? Где, в рамках какой макроструктуры органичнее реализуется российская самобытность, где в наиболее полной мере раскрывается созидательный потенциал России и сдерживается разрушительный? На мой взгляд, ответ ясен: российская специфичность, уже оказавшая самое благотворное влияние на мировую цивилизацию, способна в ХХI веке оптимально проявиться внутри общего атлантического пространства, а не за его пределами.

Это определяет и базовые параметры внешнеполитической стратегии России на предстоящие десятилетия — оставаться в евроатлантической среде обитания и при этом быть политико-дипломатическим интегратором двух атлантических полюсов, так чтобы, с одной стороны, избежать откровенного доминирования одного из них, а с другой — не допускать слишком острых конфликтных ситуаций между ними.

Такая позиция, по моему убеждению, наиболее перспективна для России с точки зрения коренных интересов ее безопасности и перспектив социально-экономического развития. Она реализуема лишь в том случае, если не будет перейдена грань, за которой нас перестанут считать пусть сложной и специфичной, но все же родственной общностью.

Новейшая история не раз доказывала, как важно следовать этим принципам. Так, Греция времен «черных полковников» выпала из евроатлантического цивилизационного поля, несмотря на успехи в социальной и экономической сферах. Страна дорого заплатила за годы изоляции. Напротив, голлистская Франция, изрядно попортив нервы США, Канаде и европейским партнерам, никогда не позволяла себе покинуть общее евроатлантическое пространство. При всей своей заносчивости, глобалистских амбициях и определенном национализме Шарль де Голль ясно представлял себе, где пролегает линия межцивилизационного раздела, и не пересекал ее.

Нынешние и будущие политики России также не должны ни при каких обстоятельствах забывать о необходимости совмещать специфические, конъюнктурные интересы, с одной стороны, и долгосрочные — с другой. У России есть интересы как на Востоке, так и на Юге и в различных заморских регионах. Важно не путать средства и цели, не упускать из виду базовые приоритеты.

Если мы удержимся на этой стратегической линии, не сорвемся с нее, став жертвой своего болезненного воображения и ностальгии, то добьемся главного — относительно спокойного устойчивого развития на протяжении двух-трех предстоящих десятилетий. Причем эта цель может быть достигнута не посредством отказа от участия в международных делах, а, напротив, путем активизации внешней политики на действительно стержневом направлении. Тем самым Россия использует уникальный шанс стать фактором, приводящим к равновесию интересов и позиций внутри родственного ей (и в этом смысле «однополюсного») атлантического пространства, единого в своем многообразии.

В целом, взяв курс на интеграцию в Европу, Россия не ошиблась: значимость страны в мире возросла, ее экономический и политический ресурс вырос, внутриполитическая обстановка улучшилась. Конечно, далеко не все политико-дипломатические шаги, предпринятые со времени провозглашенного два года назад европейского курса, соответствовали выбранной цели. Иногда создавалось впечатление, что чиновничья дипломатическая рутина подобно трясине засасывает любые проявления истинной стратегической мысли и «стратегическим направлением» каждый раз становится та страна, куда готовится очередной визит на высшем уровне. (Справедливости ради заметим, что европейская бюрократия тоже не всегда на высоте.) Выдержать правильную линию удастся лишь в том случае, если российское руководство сумеет на систематической основе осуществлять действительно государственную политику внутри страны. Государственную в том смысле, что она не сведется к робкому маневрированию между группировками, преследующими собственные интересы, которые далеко не всегда совпадают с общегосударственными.

Нельзя забывать главное: сильная внешнеполитическая стратегия России, направленная на обретение новой глобальной роли, с акцентом на евроатлантическую установку возможна только на основе сильной и целеустремленной внутренней политики, постепенного и последовательного расширения демократических устоев и институтов. В этом — объективная трудность, но в этом же и великий исторический вызов.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3259986 Владимир Лукин

Россия: не сердиться, а сосредоточиться

С.В. Кортунов – д. полит. н., профессор, заведующий кафедрой мировой политики факультета мировой экономики и мировой политики Государственного университета – Высшей школы экономики.

Резюме Страна должна недвусмысленно и безусловно определить себя в качестве наследницы исторической, то есть тысячелетней, России. Придется взять на себя и все ее грехи, включая, как это ни неприятно, грехи СССР. Но игра стоит свеч: тогда Россия остается субъектом мировой истории, всем понятным и узнаваемым.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №5 за 2005 год.

Если попытаться одним словом охарактеризовать состояние дел в российской внешней политике, то наиболее подходящим будет слово «кризис». Это явление носит всеобъемлющий и всесторонний, системный и структурный характер, к тому же оно сопровождается синхронизированным и нарастающим давлением на Россию со стороны основных международных субъектов. Разговоры же о «прагматизме» курса президента Владимира Путина призваны лишь скрыть тот очевидный факт, что отечественная внешняя политика формируется стихийно, носит преимущественно ситуативный характер и строится как система ответов, а не превентивных шагов. Стоит ли удивляться, что в международных делах Москва терпит поражение за поражением?

При этом профессионализм российского дипломатического корпуса сомнений не вызывает. В чем же причины сложившегося положения?

ПРИЧИНЫ КРИЗИСА

Во-первых, кризис носит концептуальный характер: жизнеспособная и реалистичная концепция внешней политики просто отсутствует. Документ, утвержденный президентом Путиным в 2000 году, содержал немало правильных выводов и положений, но в целом он, конечно, устарел. Самое же главное заключается в том, что ни концепция, ни последующие заявления президента РФ (включая его ежегодные послания Федеральному собранию) не ответили на вопрос о национальной идентичности России. К сожалению, не только окружающий мир, но и само российское общество всё еще не могут понять, кто мы такие – совершенно новое, никому не ведомое государство, возникшее на карте только в 1991-м, продолжатели СССР, добровольно «урезавшие» свою территорию и поменявшие плановую экономику на «экономику дикого рынка», или же правопреемники тысячелетней России?

Как справедливо отмечает известный американский политолог Томас Грэхэм, «успех лежит в новой самоидентификации страны в современном мире, к чему большинство россиян и политической элиты страны еще не готовы». Отсутствие самоопределения – главная причина того, что Россия до сих пор не сделала стратегический выбор, кого она хочет видеть своим союзником и «против кого дружить».

Во-вторых, кризис является институциональным: отсутствует эффективный механизм подготовки, принятия и реализации внешнеполитических решений. К сожалению, в период президентства Владимира Путина положение дел в этой сфере не улучшилось, а скорее наоборот. Принцип коллегиальности и прозрачности при принятии внешнеполитических решений соблюдается значительно реже, чем в годы правления Бориса Ельцина. Подобная ситуация порождает массу вопросов, связанных с мотивацией тех или иных шагов, а вся ответственность за международную деятельность персонифицирована и возложена на одного человека – президента РФ. В ряде случаев, особенно в работе со странами СНГ (Белоруссия, Украина, Грузия), МИД, Совет безопасности РФ и даже Управление внешней политики Администрации президента были оттеснены от формирования политики, а глава государства оказался заложником своего ближайшего и не всегда компетентного окружения. Вообще, усугубилась возникшая еще при Ельцине тенденция к резкому падению государственной дисциплины в сфере внешней политики. Не выполняются даже прямые указания президента России.

Как известно, в советское время существовал координационный механизм выработки внешнеполитических позиций – Межведомственная комиссия при ЦК КПСС (так называемая «пятерка»), которая готовила проекты решений по основным вопросам национальной безопасности с участием МИДа, Минобороны, КГБ и Комиссии Совмина СССР по военно-промышленным вопросам. Во многом благодаря этому механизму Советский Союз добился значительных успехов в сфере ограничения ядерных вооружений и других видов оружия массового уничтожения, а также обычных вооружений в Европе. Этот же механизм позволил нейтрализовать активных противников разоружения, а также настроить политических и военных руководителей страны на достижение взаимовыгодного компромисса с партнерами.

В постсоветской России ничего даже близкого по эффективности создано не было. Предпринятые в последние годы попытки создать соответствующий механизм, будь то в рамках Совета безопасности РФ или вне его, блокировались ведомствами. Деятельность межведомственных комиссий приводит лишь к распылению усилий, параллелизму в работе и в конечном счете к росту безответственности и снижению эффективности государственной политики. Межведомственные комиссии Совбеза, которым по статусу предписано заниматься согласованием позиций по вопросам безопасности, лишены возможности взять на себя процесс подготовки и принятия решений, координации деятельности министерств и ведомств. МИД же функциями координатора по вопросам внешней политики, как оказалось, наделен лишь декларативно. Не решают проблем и поистине титанические усилия помощника президента РФ по международным делам. В итоге сложилась ситуация, когда такого рода координацией на государственном уровне сейчас, по существу, не занимается никто.

Внешняя политика России не опирается на систему стратегического планирования, которая должна обеспечивать просчет краткосрочных, среднесрочных и долгосрочных вариантов внешнеполитических решений, соразмерность целей и средств, адекватный анализ современной международной обстановки, для которого не годятся привычные лекала, унаследованные от советских времен.

Зародышем такой системы, вероятно, можно считать лишь ряд неправительственных организаций, таких, к примеру, как Совет по внешней и оборонной политике, общественный комитет «Россия в объединенной Европе», Экспертный совет Комитета Совета Федерации по международным делам. Однако к выводам аналитических докладов и записок этих организаций Кремль не слишком склонен прислушиваться.

Отсутствие системы стратегического планирования (созданная недавно в Совете безопасности РФ Группа стратегического планирования не в счет), опирающейся на солидную аналитику, собственно говоря, и привело к кризису внешней политики России. По сути, ни одна из стратегических целей, сформулированных политическим руководством нашей страны за последние 15 лет, не была достигнута.

Существенной, хотя и не главной причиной кризиса внешней политики России является заметное падение ее международного имиджа (хотя в первые годы правления администрации Путина он имел тенденцию к возрастанию). Как ни прискорбно, но именно в последние годы наша страна перестала быть привлекательным партнером даже для своих соседей. Именно за минувшие год-два на нас прямо-таки обрушился шквал критических (и во многом справедливых) замечаний со стороны. Практика показала, что полуфеодальные отношения в ряде сфер нашей внутренней политики совершенно несовместимы с постиндустриальной архитектурой развитого мира, в который мы, если судить по ежегодным посланиям президента РФ Федеральному собранию и другим его официальным заявлениям, хотим интегрироваться.

Наконец, важной причиной кризиса российской внешней политики являются ее слабое кадровое обеспечение, деградация дипломатической службы, связанная во многом с тем, что профессия дипломата в России (в отличие от всех других стран мира и, кстати говоря, бывшего СССР), прежде всего из-за низкого материального обеспечения, не является престижной. Талантливых молодых кадров, которые были бы достойной сменой, увы, немногим еще оставшимся в строю ветеранам дипломатической службы, прошедшим блестящую школу советского МИДа, практически почти нет. А это означает лишь одно: Россия обречена на то, чтобы и впредь проигрывать своим партнерам и оппонентам на международной арене.

ЕСТЬ ЧТО ПЕРЕОСМЫСЛИТЬ

В современном мире недопустимы ситуативные или чисто субъективные внешнеполитические решения, продуманные в лучшем случае на полшага вперед и опирающиеся лишь на конъюнктурные соображения. Именно об этом необходимо сегодня задуматься России, причем не только политическому руководству, но и всему политическому классу.

Первое. Для преодоления концептуального кризиса внешней политики Россия должна прежде всего разобраться со своей национальной идентичностью. Оставив нелепые потуги 1990-х годов предстать «белой и пушистой», некой «новой» Россией, которая якобы строит свою государственность заново, страна должна недвусмысленно и безусловно определить себя в качестве наследницы исторической, то есть тысячелетней, России. Понятно, что придется взять на себя и все ее грехи, включая, как это ни неприятно, грехи СССР. Но игра стоит свеч: тогда Россия остается субъектом мировой истории, всем понятным и узнаваемым. До тех пор пока этого не сделано, наши зарубежные партнеры, включая США, вряд ли смогут правильно выстроить свою политику в отношении России и будут по-прежнему занимать выжидательную позицию.

Иными словами, мы должны определиться и объявить всему миру, кто мы есть. От этого зависят, например, российско-американские отношения. Если мы существуем лишь 15 лет, то на роль бЧльшую, чем клиент Соединенных Штатов, мы претендовать не можем. Если мы «мини-СССР», то обречены на «мини-конфронтацию» с США, на поражение в «мини-холодной войне» и в конечном счете на «мини-распад». Если же мы – тысячелетняя Россия, то партнерство и даже стратегический союз с Америкой (уже не говоря о Европе) для нас – это естественное состояние.

Настало время объявить и о своем национальном проекте, который на данный момент в достаточной мере не артикулирован. Но, насколько можно судить по разрозненным заявлениям первых лиц государства, в общих чертах он сводится к двум ключевым идеям:

национальная модернизация в условиях перехода к постиндустриальному обществу со всеми его атрибутами, включая обеспечение должного качества жизни и предоставление политических свобод всем гражданам;

осмотрительная, но достаточно быстрая интеграция России в мировое экономическое пространство на правах равного партнера наиболее развитых стран при сохранении национального суверенитета.

Эти две задачи неотделимы друг от друга: ни одну из них не решить без другой. Первая задача напрямую связана с переходом России к инновационному типу развития (в противовес мобилизационному, который сегодня уже невозможен), а в экономическом плане – с переходом к «экономике знаний», которая определяет сегодня развитие постиндустриального мира. Вторая связана с обеспечением конкурентоспособности суверенной России, ее экономики, отдельных отраслей, компаний, предпринимателей и даже просто граждан в условиях глобализации, о чем говорил Владимир Путин в своем Послании (2003 г.) Федеральному собранию РФ.

Разумный и хорошо продуманный переход к инновационной модели развития при известных обстоятельствах может обеспечить России место среди интеллектуальных лидеров человечества, одной из основных научных лабораторий мира.

Если за основу национального проекта принимается движение по пути инновационного развития и построения постиндустриального общества, то становятся очевидными и внешнеполитические приоритеты.

В вопросах внешней политики следует ориентироваться прежде всего на те государства, которые уже освоили инновационный тип развития и построили постиндустриальное общество, а также на страны, находящиеся в едином с Россией культурном и ценностном поле. В первую очередь это страны Западной Европы и Соединенные Штаты, представляющие общую для нас христианскую цивилизацию. Важно настаивать на европейской идентичности России. Россия – неотъемлемая часть Большой Европы, и потому европейский вектор движения – наиглавнейший.

При этом не стоит, конечно, рассчитывать на то, что современная Европа примет нас в «материнское лоно» с распростертыми объятиями. Старый Свет далеко не разобрался в самом себе и тем более не определился со своим отношением к России (не в последнюю очередь потому, что не самоопределились мы). Нам еще предстоит доказать европейцам: Большая Европа (не нынешний Европейский союз, а действительно всеобъемлющее сообщество европейских наций, способное динамично развиваться и конкурировать за мировое влияние с Соединенными Штатами и стремительно растущей Азией) невозможна без России ни в экономическом, ни в политическом, ни в культурном, ни в военном отношении.

Как бы то ни было, главным вектором движения России может быть только один – Большая Европа без разделительных линий, в которой Украина, например, не стояла бы перед выбором: ориентироваться на Восток или на Запад? Аргумент о том, что наша страна «слишком велика для Европы», по меньшей мере несерьезен в XXI веке. Даже не замеченный в симпатиях к России Збигнев Бжезинский не сомневается в ее европейском будущем. «Безопасность и демократические свободы России зависят от продолжающей подниматься Европы. Конечно, то, о чем я говорю, произойдет не завтра и не в следующем году. Скорее всего, в течение ближайшего десятилетия», – говорил он в интервью газете «КоммерсантЪ» в декабре 2004 года.

При этом в геополитическом плане Россия является евразийской, а следовательно, и глобальной державой, что делает неизбежными ее тесное взаимодействие с основными игроками мировой политики, прежде всего с Китаем и Индией (эти страны стремительно превращаются в важную часть мировой инновационной экономики), с Ираном, с арабскими странами, с Турцией и пр., а также, конечно, стратегический союз с США по вопросам глобальной безопасности.

Но такие установки нынешней внешнеполитической стратегии, как «многовекторность», «многополярность», «особый (отличный от европейского) путь», следует переосмыслить. «Многополярный мир», на котором настаивают многие отечественные политики и дипломаты, при ближайшем рассмотрении оказывается крайне опасным для России. В своем нынешнем состоянии она просто не дотягивает до статуса одного из «полюсов» в этой конструкции. С учетом необратимого демографического упадка территорию России в буквальном смысле слова разорвут на куски более динамично развивающиеся «полюса». Что же касается концепта «особый путь», то он уже не раз был испробован Россией и каждый раз приводил к национальной катастрофе. Можно, конечно, испытать судьбу еще раз. Но это, по всей вероятности, будет последняя попытка…

Если принять европейский вектор развития в качестве приоритета, то намного легче выстроить отношения и на просторах бывшего СССР. Продвигая Россию в Европу, не следует препятствовать движению соседей в этом же направлении. Однако Москва не должна оплачивать такое движение, оставаясь донором распавшейся империи. Россия не будет принуждать соседей к вступлению в союзы с ее участием. Но и прекратит практику невообразимых уступок ради сохранения видимости влияния на сопредельные государства, дотирования их развития за счет своего налогоплательщика. По большому счету России следовало бы незамедлительно выйти из СНГ и прекратить игру в «дружбу народов», в которой выигрывают лишь новые независимые государства.

При таком подходе постсоветское пространство перестает быть ареной соперничества России и Запада. Европейские государства СНГ (Украина, Молдавия и Белоруссия) становятся полем партнерства преимущественно между Россией и ЕС; государства Центральной Азии и Казахстан – между Россией и США (не в столь отдаленной перспективе – с участием КНР); страны Южного Кавказа – между Россией, ЕС и США (в перспективе – с участием Ирана). Такой подход, помимо всего прочего, развязывает нам руки для работы с пророссийской оппозицией в этих странах.

Второе. Требуется принять специальный закон о механизме разработки, принятия и реализации внешнеполитических решений, который обеспечил бы координацию деятельности ведомств под руководством президента страны в целях проведения единой линии Российской Федерации. Такого рода механизм должен следовать принципу коллегиальности, включать в себя всех субъектов внешней политики и опираться на глубокую аналитику и экспертизу правительственных и неправительственных научно-исследовательских центров, которые надо создавать и щедро финансировать.

В соответствии с Конституцией РФ принципиальные внешнеполитические решения принимает президент страны. Однако требуется их предварительное согласование между должностными лицами, имеющими непосредственное отношение к внешней политике. Это председатель Правительства, секретарь Совета безопасности, руководители МИДа, Минобороны, Федеральной службы безопасности (ФСБ) и Службы внешней разведки (СВР). На данном этапе государственного строительства России в этом процессе, вероятно, должны принимать участие также представители законодательной власти – председатели Совета Федерации и Государственной думы: это необходимо для обеспечения единой позиции высших представителей двух ветвей власти по важнейшим внешнеполитическим вопросам, то есть элементарной государственной дисциплины. Перечисленные лица и должны образовать новый орган по внешней политике и международной деятельности при президенте РФ. Речь, подчеркнем, идет именно о новом органе, поскольку все имеющиеся, в том числе и Совет безопасности, оказались непригодными для выполнения этой функции. Такой орган был бы аналогом Совета национальной безопасности США. В этом контексте потребовалось бы, разумеется, и введение должности, аналогичной должности помощника президента США по национальной безопасности, с назначением на нее лица из числа авторитетных отечественных дипломатов (с небольшим, но хорошо оснащенным аппаратом).

Соответствующий законопроект «О координации деятельности государственных органов власти в сфере управления внешней политикой РФ», разработанный Экспертным советом Комитета Совета Федерации по международным делам, проходит сейчас процедуру межведомственного согласования.

Третье. Соразмерность целей и средств – важнейший принцип внешней политики. Тщательно продуманная и взвешенная ресурсная политика призвана обеспечить не только внешнеполитическую эффективность. От наличия или отсутствия такой политики зависит конкурентоспособность России как государства, ее национальной экономики, отдельных отраслей, отечественных частных компаний, инновационных систем и пр. в глобальном мире. Это, в свою очередь, является одной из главных предпосылок национальной безопасности.

Четвертое. Что касается имиджа России за рубежом, то, конечно, надо работать над его совершенствованием. Но при этом следует помнить: любые пиаровские усилия и финансовые средства уйдут в песок, если не будет улучшаться внутренняя ситуация. Чтобы иметь достойный имидж за рубежом, надо реально быть привлекательной страной, а не казаться ею. Поэтому деятельность по исправлению имиджа должна развертываться не за рубежом, а внутри страны.

Пятое. Надо принять серьезные меры, с тем чтобы вновь сделать престижной дипломатическую службу. Наш дипломат независимо от того, находится ли он на службе в Москве или за рубежом, вправе иметь возможность вести достойный образ жизни. Ему необходима уверенность в том, что государство позаботится о его обеспеченной и безбедной старости. Короче говоря, дипломат не должен чувствовать себя человеком второго сорта, стоящим на социальной лестнице ниже, чем мелкий деятель теневой экономики или чиновник средней руки из коррумпированных отраслей.

КАПИТАЛЬНЫЙ РЕМОНТ

Текущий кризис внешней политики России не стоит драматизировать. Вообще, кризис системы сам по себе способен оказать благотворное воздействие, если за ним следуют шаги по ее радикальному обновлению и модернизации. А нынешний период в истории России далеко не худший для этого. Отсутствие широкомасштабных внешних угроз, возможно, впервые позволяет сосредоточиться на внутренних проблемах. С другой стороны, вероятно, никогда в истории России ее ресурсы для осуществления того или иного курса не были столь ограниченными (парадоксально, но богатство, посыпавшееся на страну благодаря беспрецедентной сырьевой конъюнктуре, нисколько не решает эту проблему – ведь сами по себе средства бесполезны в отсутствие механизма, принципов и приоритетов их разумного использования).

Трезвое соизмерение целей и средств, собственно говоря, и делает приоритетным европейский вектор развития России, в особенности учитывая ее необратимую демографическую деградацию. Исходя из того, что безусловным приоритетом является решение внутренних проблем устойчивого и демократического развития, а также учитывая ограниченность ресурсов, Россия не может позволить вовлечь себя в чужие войны и авантюры. Внешняя политика не должна быть ни агрессивной, ни даже слишком амбициозной.

Примеры послевоенного развития Японии и Германии показывают, что статус (де-факто) великих держав возможно удерживать при значительном ограничении внешнеполитических претензий. Отечественная история в этом отношении также весьма поучительна.

После окончания Смуты и заключения Деулинского перемирия с Польшей в 1618 году Россия была не просто слаба, а дотла разорена и обескровлена. До конца XVII столетия, то есть примерно в течение 80 лет, Россия старалась не ввязываться в затяжные военные противостояния с основными и наиболее сильными противниками. Однако за это же время она, практически не воюя, присоединила Левобережную Украину и Киев, а также Сибирь вплоть до Тихого океана и Китая. Это произошло благодаря умелой внешней политике и инициативе. Именно тогда, уклоняясь от серьезных конфликтов, не проводя агрессивной политики, страна увеличила свою территорию больше, чем за какой-либо другой период своей истории. За восемь десятилетий военно-политического «прозябания» некогда разоренная Россия накопила такой потенциал, в том числе и экономический, что потом непрерывно воевала 21 год и нанесла сокрушительное поражение Швеции, в ту пору одной из мощнейших держав Европы.

После смерти Петра I (1725) вплоть до Семилетней войны (1756–1763) почти разоренное за период экспансии государство вновь минимизировало свои внешнеполитические амбиции, особенно на самом опасном направлении – в Европе. Казалось, что она вообще не вела самостоятельной внешней политики, а действовала лишь как чей-то союзник. Однако и этот период мира и как будто даже некоторого унижения России обернулся накоплением сил для последовавших вскоре внешнеполитических побед и триумфов Екатерины II, когда была воссоединена почти вся Западная Русь, нанесено сокрушительное поражение Турции и «российская государственная территория почти достигла, – по словам историка Василия Ключевского, – своих естественных границ как на Юге, так и на Западе». Из 50 губерний, на которые была разделена Россия, 11 были приобретены в царствование Екатерины II. Если в начале ее правления российское население составляло не более 20 млн человек, то к его концу – не менее 34 млн (т. е. увеличилось на три четверти). При этом сумма государственных доходов возросла более чем в четыре (!) раза. Россия прочно встроилась в мировую (тогда это была европейская) политику в качестве одной из самых влиятельных держав. Светлейший князь Александр Безбородко поучал молодых дипломатов России: «Не знаю, как будет при вас, а при нас ни одна пушка в Европе без позволения нашего выпалить не смела».

После поражения в Крымской войне в 1856 году (как и после окончания Смуты, а также после смерти Петра Великого) Россия вновь ограничила свои внешнеполитические претензии и геополитические аппетиты. Двадцать лет она, по словам канцлера Александра Горчакова, «не сердилась, а сосредоточивалась», то есть занималась по преимуществу внутренними делами, накапливая силы. В это время у Российской империи не было союзников. Но уже в момент подписания унизительного для России мирного договора в Париже (1856) русский дипломат князь Николай Орлов сказал: «Да, господа, мы потерпели поражение. И мы уходим с Балкан. Но вы не беспокойтесь, мы вернемся». Прошло всего 15 лет, и Россия вернулась на Балканы и на Черное море. И никто, даже «единственная сверхдержава» Великобритания, проводившая антирусскую политику, ничего не смогла сделать.

Таким образом, периоды относительной внешнеполитической пассивности далеко не всегда зло. И сегодня об этом стоит задуматься некоторым российским «державникам», которые – кто искренне, а кто и в личных популистских целях – разыгрывает карту «великодержавности», не утруждая себя подсчетом имеющихся у страны ресурсов. Следование их рекомендациям может привести страну к национальной катастрофе, что уже не раз происходило в отечественной истории, в том числе дважды в ХХ веке. Напротив, сосредоточенность на внутренних делах, накопление сил, актуализация ресурсов, динамичное экономическое развитие страны в ближайшие годы (а может быть, если позволит международная обстановка, и десятилетия) – все это является залогом ее грядущих, в том числе и внешнеполитических, триумфов. Немаловажное значение для достижения этих триумфов в будущем (хочется надеяться, недалеком) имеет хорошо продуманный, осторожный, но все же «капитальный ремонт» отечественного внешнеполитического механизма.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3259985 Сергей Кортунов

Впечатления – как в партере

«Театральная Россия» помогает посмотреть культовые спектакли в кино

Как известно, 2019-й указом президента России Владимира Путина был объявлен Годом театра. Цель самая благая – сохранять и популяризировать отечественные театральные традиции и достижения, сделать доступнее лучшие образцы сценического искусства для жителей разных городов и привлечь внимание к театральному искусству. Одной из главных программ Года театра стал федеральный проект «Театральная Россия», в основе которого лежит идея познакомить публику российских городов с культовыми театральными постановками лучших театров России в прямой трансляции и в записи.

Пять лет назад первым театром, поддержавшим «Театральную Россию», стал МХТ им. А.П. Чехова. Затем к программе присоединился «Современник», трансляциями спектаклей которого проект открывался, в частности, в Тульской, Орловской, Смоленской и Владимирской областях. Сегодня «Театральную Россию» поддерживают ведущие сцены страны: МХАТ им. Горького, Государственный академический Малый театр, Московский театр на Таганке, Государственный академический театр им. Моссовета, Московский драматического театр им А.С. Пушкина, МТЮЗ, Московский Губернский театр, Музыкальный театр «Геликон-Опера», Московский театр «Современник», Московский драматический театр «Модерн», Пермский театр оперы и балета, Большой драматический театр им. Товстоногова. В 2020 году в библиотеке проекта появятся спектакли Государственного академического Большого театра России, Мариинского театра, Московского академического музыкального театра им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко.

– В репертуаре проекта более 100 спектаклей разных жанров: драматические и музыкальные, опера и балет, – говорит генеральный продюсер «Театральной России» Эльмира Щербакова. – Мы постоянно меняем репертуар. В месяц ставим до пяти спектаклей, которые транслируются в кинотеатрах регионов страны. За время существования проекта стало понятно, насколько он востребован и нужен аудитории, что это интересная, долгосрочная история. Кроме того, удалось решить определённые технические сложности, которые сопровождали показы, усовершенствовать технологию трансляций. Все проблемы пришлось испытать на собственной шкуре, но это было необходимой частью становления «Театральной России».

Пятый театральный сезон открылся показами спектакля «Сирано де Бержерак» в постановке Московского Губернского театра. В Международный день театра, 27 марта, в 26 городах состоялся показ легендарного спектакля, вернее, его киноверсии. Это уникальная запись, ведь в том актёрском составе, который предлагает «Театральная Россия», увидеть спектакль на сцене уже невозможно – «Сирано де Бержерак» с участием Сергея Безрукова реально посмотреть только в записи.

«Театральная Россия» – сложный масштабный проект, который реализуется в двух направлениях. Прежде всего, это демонстрации на больших экранах киноверсий культовых спектаклей. В уходящем году показы прошли более чем в 50 городах России в сетях кинотеатров «Синема парк», «Каро», «Синема 5», «Киномакс», а также в муниципальных и частных кинотеатрах. Словно в репертуарном театре, зритель может заранее выбрать спектакль, купить билет и посмотреть театральную постановку в кино. Для публики всё достаточно просто. А вот организаторы проекта прикладывают массу усилий, создавая максимальный эффект присутствия, чтобы зрители в кинотеатре получали ощущения, достойные лучшего места в партере.

– От онлайн-трансляций спектаклей на большом экране публика получит те же эмоции, за которыми приходит в театр, – поясняет заслуженная артистка России Любовь Руденко. – Этого удаётся достичь благодаря профессиональной работе операторов, которые с самых выгодных ракурсов показывают действия и переживания актёров.

Особое место в программе занимает спецпроект «Театральная палитра». В основе последнего – бесплатные благотворительные показы, которые уже много лет в преддверии памятных дат, знаменательных событий и особых праздников организует фонд «Мир и гармония». В рамках проекта на суд публики представили такие постановки, как «Женитьба» Казанского большого драматического театра имени В.И. Качалова, опера «Садко» Московского музыкального театра «Геликон-Опера», балет «Вешние воды» Саратовского театра оперы и балета, опера «Царская невеста» Пермского театра оперы и балета, «Герой нашего времени» Академического театра имени Моссовета, «Вишнёвый сад» Московского драматического театра имени Пушкина и другие.

Ещё одно направление, которое реализует «Театральная Россия», – это презентации проекта в региональных городах с участием генерального продюсера Эльмиры Щербаковой и актёров театра и кино. Перед публикой его представляют помимо Любови Руденко такие популярные артисты, как Сергей Гармаш, Дмитрий Назаров, Любовь Прокофьева, Константин Хабенский, Владимир Кошевой, Алексей Фатеев, Кирилл Запорожский, Михаил Дорожкин, Дмитрий Щербина и многие другие. Традиционно по завершении презентации проходят бесплатные показы киноверсий спектаклей.

Кстати, формат презентаций прекрасно интегрируется в любой фестиваль, что позволяет расширить аудиторию проекта, всё больше привлекая молодёжь к театральному искусству. Получается, что «Театральная Россия» выполняет две важные функции: во-первых, с помощью современных технологий доставляет сценическое искусство до любого уголка мира и, во-вторых, расширяет аудиторию театра. Молодёжь больше отдаёт предпочтения формату кино, им это привычнее.

В нынешнем году презентации с большим успехом прошли в Липецке, Оренбурге, Костроме, Калининграде, Благовещенске, Нижнем Новгороде, Астрахани и Воронеже. А в первый месяц зимы проект «Театральная Россия» ещё увидят в Махачкале (4 декабря), Перми (9 декабря) и Нарьян-Маре (12 декабря).

«Театральная Россия» – общественно значимый проект, который несёт важную образовательно-просветительскую миссию и является инструментом воспитательного процесса общества. Организаторы его поднимают по-настоящему важные вопросы в области культуры и театра. Так, в рамках Санкт-Петербургского культурного форума – 2019 под эгидой «Театральной России» состоялись два круглых стола: «Международное сотрудничество творческих институций и некоммерческих организаций» и «Развитие инженерных технологий между сотрудниками ведущих учреждений искусства и культуры».

Сразу после завершения форума генеральный продюсер проекта Эльмира Щербакова провела дискуссию на тему «Уличные театры во Франции и России». И это не случайно. Ведь Благотворительный фонд «Мир и Гармония» выступил соорганизатором проекта «Русский Авиньон 2020». Но об этом мы расскажем позже.

Владимир Мединский, министр культуры РФ:

– Проект «Театральная Россия» проходит уже пятый год, успешно выполняя роль популяризации лучших отечественных театральных постановок, делая театральное искусство более доступным для удалённых уголков страны. Новый формат театра в кино посредством современных технологий расширяет границы, привлекая молодую аудиторию к достижениям театрального искусства. Особое место в проекте занял спецпроект «Театральная палитра», который был сформирован в этом году и даёт возможность увидеть киноверсии спектаклей бесплатно. В этом году расширилась и география проекта – в нём участвуют 38 регионов России. Показы проходят не только в кинотеатрах, но и в музеях, школах, вузах.

Baxter приобрела у Sanofi бренд хирургических медизделий Seprafilm. Сумма сделки составила 350 млн долларов, сообщает Reuters. Ожидается, что сделка будет закрыта уже в первом квартале 2020 года.

Французская Sanofi проводит масштабную стратегию реорганизации, запланированную новым исполнительным директором Полем Хадсоном. В компании подчеркивают, что целью проводимых мероприятий и сделок является фокусирование на ключевых сферах развития.

Seprafilm была включена в состав Sanofi в 2011 году в рамках приобретения компании Genzyme.

Риски в строительстве

Компания Aurora Group провела вебинар «Управление рисками в строительстве»

«Строительная газета» стала информационным партнером круглого стола, организованного компанией Aurora Group и Московским отделением PMI. Ведущие российские и зарубежные специалисты в области проектирования, строительства и управления рисками осветили актуальные вопросы управления рисками при проектировании и строительстве.

Требования экономики и текущего момента увеличивают количество рисков, которыми необходимо уметь управлять. На сегодняшний день в мировой практике умение управлять рисками является одной из основных компетенций менеджера проектов.

Взгляд на риски со стороны проектировщиков. Aurora Group

По мнению Aurora Group в лице генерального директора компании Максима Неретина, требования к управлению рисками постоянно повышаются, так как в настоящий момент проекты реализуются в условиях большой неопределенности. Причинами являются быстрые технологические изменения, геополитические конфликты.

Однако Россия традиционно отстает по компетенции в области управления проектами. Это можно соотнести с двумя факторами: низким уровнем образования в области управления проектами и традиционным перекосом России в сторону технических дисциплин. Общее количество сертификатов PMP в мире составляет 933 000, 40% из которых приходится на США, 18% — на Китай, 7% — на Канаду, по 5% — на Индию и Японию. В России количество специалистов, сертифицированных по PMP, составляет 1580 человек (1,7%). Количество российских специалистов, сертифицированных по PME, составляет 3214 человек.

По мнению Максима Неретина, для внедрения системы управления рисками необходимо следующее: формирование компетентной команды, которая верит в важность управления рисками; формирование культуры работы на цели проекта; формирование процессов. В случае успешного опыта компанию ждут положительные результаты: повышение концентрации усилий сотрудников разного уровня в компании для решения критических задач проектов; повышение финансовых показателей проектов.

Международное мнение

В свою очередь, мнение международных специалистов о рисках заключаются в следующем. Как заявил представитель компании Management Plaza Надер К. Рад, международный эксперт из Бельгии, следует выделять следующие значимые понятия в области управления рисками: степень риска и риск-аппетит. К рискам в проекте важно подходить более тщательно и, порой, можно повысить риск-аппетит, чтобы на выходе получить большую прибыль.

В период экономического кризиса крупные финансовые организации, среди которых был один из крупнейших инвестиционных банков Bear Stearns, потерпели крах. В 2007 году 2 хедж-фонда под его управлением потеряли почти все деньги своих клиентов. Международные эксперты связывают это с неверных подходом к управлению рисками в компании.

Оценка рисков проекта. Газпром

Компания Газпром выступает за внедрение автоматизированной системы управления проектами и рисками. По-мнению экспертов компании, большинство проектов в России и частично за рубежом реализуется с превышением бюджета. В 9 из 10 транспортных инфраструктурных проектов расходы недооценены, что приводит к превышению затрат. Реальная стоимость всех типов проектов в среднем на 28% выше, чем сметная. Недооценка расходов и перерасход средства присутствуют в 20 странах на 5 континентах и являются глобальным феноменом.

Газпром упоминает кейс «Южный поток», инициированный в 2007 году. В 2009 году был подписан третий энергопакет. Евросоюз аргументировал это тем, что пакет должен был либерализовать энергетический рынок. На тот момент анализом рисков в Газпроме занималась иностранная компания. Вероятность риска оценили как незначительную. Из критических рисков в категорию незначимых были отнесены: планируемое продление экономических санкций против России; валютные колебания, что существенно влияет на будущую стоимость сжиженного газа и обязательно должно быть учтено в контракте с будущим инвестором; снижение ключевой ставки Банка России; третий энергетический пакет. В 2014 году, в связи с возникшими проблемами, проект пришлось переориентировать на Турцию.

В связи с этим, эксперты Газпрома настаивают на оценке рисков проекта с использованием аналитического обзора Big Data. По данным компаний IBS и IDC большую часть данных будут генерировать сами предприятия. Аналитики считают, что данные станут жизненно важным активом, а безопасность - критически важным фундаментом в жизни. Также, по мнению аналитиков, технология изменит экономический ландшафт.

Преимущества анализа рисков и Big Data: повышается прозрачность портфеля проектов, системно снижаются финансовые потери, существуют готовые планы реагирования на кризисные ситуации, формируется отраслевая база рисков компании, риски становятся видимыми для руководства, появляется четкое распределение ответственности за риски.

Допустимая норма отклонения от рисков. Риск-академия

Тема управления рисками является актуальной не только для России. Крупные компании, занимающиеся строительством промышленных объектов и объектов социального назначения, сталкиваются с проблемой: за период работ они становятся экономически невыгодными. В таком случае проекты приходится замораживать.

Как сообщает эксперт Риск-академии Алексей Белков, международная норма отклонения от показателей: до 20%. Данная цифра учитывает отклонения в сроках, бюджете. Редким компаниям удается оставаться в пределах данного числа. Не только в России, но и в мировом опыте присутствуют примеры, связанные с превышением допустимой нормы отклонения.

Опыт Риск-академии, основыванный на многочисленных исследованиях и статистике, показывает, что наиболее критичными являются риски неправильной оценки и выбора проекта, принятия решения о реализации проекта без проработки и оценки альтернативных вариантов.

На примере нефтяной компании, проанализировавшей свои 300 небольших проектов, видно, что 90% из них не затратили выделенных ресурсов.

Risk & Insurance выделяет топ-6 основных рисков: риск дефектов, ошибок, нарушения технологии; низкое качество рабочей силы, приводящее к задержкам и травмам; договорные риски; риски срыва сроков подрядчиками; риски пожара; риски краж на площадке.

Применение технологий в управлении рисками. General VR Research

Эксперты «Дженерал Ви Ар Рисеч» предлагают свои методы работы с данными рисками. Расширение применения технологий виртуальной реальности является одним из трендов. Согласно исследованию Capgemini Research Institute, в лидерах применения VR технологий - Китай, Франция, США.

Для работы с рисками дефектов и отклонений от проекта внедряются новые решения и устройства: программное обеспечение General VR, мобильные системы повышения точности позиционирования объектов.

Технология, связанная с компьютерным зрением, дает возможность идентификации наличия СИЗ, а также обеспечивает распознавание людей в кадре (допуск на объект). В строительстве с ее помощью можно отслеживать присутствие или отсутствие работников в зоне строительства, контролировать соблюдение мер безопасности и т.д.

В сфере рисков охраны труда отечественные разработчики представили новую разработку. На конференции Autodesk University 2019 руководители компании «НТЦ «Эталон» представили новую разработку по использованию BIM-данных для анализа инцидентов по охране труда. Они привязывают все инциденты, происходившие на площадке, к 3D-модели объекта, а также к большому объему других атрибутивных данных. Это позволяет видеть четкую аналитику и предсказывать, что будет происходить в дальнейшем в работе каждого подрядчика. Также это позволяет предсказывать риски срыва сроков подрядчиками.

В рамках сессии «Вопрос-ответ» были подняты острые темы. Эксперты General VR сообщают, что стоимость внедрения технологии интернет вещей составляет от 1 000 000 до 10 000 000 рублей. Все зависит от масштаба проекта.

Опыт Риск-академии показывает, что для оценки крупных проектов необходимо делать рисковые модели. Для небольших простых решений ведущие мировые менеджеры используют несложные системы и расчеты, которые в условиях убегающего времени позволяют ловить тренд: вы все еще в сроках и бюджете или начало опаздывать, и пора предпринимать действия.

Прошедший вебинар — уникальное и первое в своем роде мероприятие на российском рынке. В то время, как зарубежные компании давно обратили внимание на актуальность данной темы: ей посвящено большое количество иностранных круглых столов и вебинаров. В качестве примеров можно привести следующие вебинары: «Подготовка к непредсказуемому: риск менеджмент в управлении проектами (Prepare for the Unpredictable: Risk Management in PMP)», «Развитие плана по управлению рисками (Developing a Risk Management Plan)», «Введение в риск менеджмент (Introduction to risk management)».

Автор: СГ-Онлайн

В 70 лет НАТО трудно без врагов. Комментарий Георгия Бовта

В Лондоне проходит двухдневный юбилейный саммит НАТО, посвященный 70-летию создания альянса. Дональд Трамп сделал ряд резонансных заявлений, выступив главным возмутителем спокойствия

Дональд Трамп назвал «опасным» высказывание Эммануэля Макрона о НАТО как об организации, у которой «умер мозг». Президент США назвал это «оскорбительным» по отношению к странам — членам организации. Между тем французский лидер хотел лишь подчеркнуть, что между Вашингтоном и их союзниками «нет ни малейшего координирования в принятии стратегических решений» и Европа в состоянии сама себя защищать. Чем еще примечателен этот саммит?

После прихода Дональда Трампа в Белый дом, кажется, еще ни один саммит НАТО, как, впрочем, и «Большой семерки», не прошел гладко. Именно импульсивный и непредсказуемый в своих эскападах Трамп, пожалуй, привнес наибольшую долю раздора в ряды альянса, которые и прежде были далеки от идеальной стройности.

Главную претензию к европейским союзникам по НАТО он озвучил еще в ходе предвыборной кампании: они должны разделить бремя расходов по обеспечению собственной безопасности, хватит Америке за всех платить. Бремя было зафиксировано в размере 2% ВВП еще в 2014 году, правда, достигнуть этого показателя планировалось лишь к 2024 году. Вашингтон эпохи Трампа хочет, чтобы это было сделано быстрее. На сегодня из 28 членов НАТО финансовые обязательства в размере 2% ВВП или даже большем, как те же США, такие взяли на себя также Великобритания, Греция, Эстония, Румыния, Польша и Латвия. Богатая Германия не дотягивает даже до 1,5%.

Вклад Франции, с лидером которой Трамп периодически препирается по разным поводам, вкладывает в общий котел немногим больше немцев. Зато Макрон любит порассуждать о собственной европейской оборонительной структуре. А еще он в последнее время словно задался целью, хотя вряд ли он делает это осознанно, троллить те восточноевропейские страны, которые наиболее активно трубят о «российской угрозе». Макрон, который в последнее время открыто заигрывает с Москвой, ставит неудобные вопросы: против кого обороняется НАТО, кто наш общий враг — Россия или, может быть, Китай? Является ли вообще задачей альянса обозначить их как врагов? И сам же ставит такой постулат под сомнение.

А между тем ведь именно «российская угроза» — едва ли не главная внешнеполитическая «скрепа» для правящих классов стран Балтии, Польши и ряда других государств, в основном из числа бывших сателлитов СССР. Да как же НАТО без врагов-то? Вернее, без вполне конкретного врага. В этом смысле, если бы не подвернулись Крым и Украина как «страшилки», то их надо было бы выдумать.

Впрочем, троллингом НАТО занимается не только Макрон, но и турецкий президент Эрдоган, открыто пошедший на сближение с Россией и установление теплых личных отношений с Путиным в последние три года. Так что в Лондоне многим европейским лидерам пришлось напоминать, что именно «российская угроза» — по-прежнему главный фактор, цементирующий альянс.

В то же время само юбилейное торжество, во избежание новых публичных обострений, решили организационно переформатировать. В основном саммит состоит из двухсторонних встреч. Во вторник, 3 декабря, состоялся прием — даже не обед — у английской королевы, на среду запланировано лишь одно общее трехчасовое заседание. Не предусмотрено принятие совместного коммюнике, как обычно происходило на саммитах. И это, по сути, означает согласие по одному-единственному вопросу — о том, что на сегодня у НАТО практически нет таких важных проблем, по которым все до единого члены альянса придерживались бы единого мнения.

Впрочем, возможно, у европейских членов блока все же есть общая мечта — как-то «пересидеть» этого беспокойного Трампа, во время президентства которого политика НАТО стала якобы такой «безмозглой». А там, глядишь, придет новый президент, и Америка снова будет за все платить. При этом, разумеется, так далеко, чтобы «пересидеть» самого Путина, в Североатлантическом альянсе никто даже не загадывает. Да и как они без него? Некем станет пугать.

Германия выслала двух сотрудников посольства РФ в связи с убийством гражданина Грузии в Берлине

Берлин может ввести санкции против Москвы, пишет WSJ. Ранее Der Spiegel, Bellingcat и The Insider выпустили расследование, согласно которому подозреваемый в убийстве Зелимхана Хангошвили — сотрудник российских спецслужб. Кремль отверг причастность Москвы

Германия объявила двух сотрудников посольства РФ в Берлине персонами нон грата, говорится в сообщении на сайте МИД ФРГ. Правительство Германии оставляет за собой право принять новые меры, если Москва не будет сотрудничать в расследовании убийства в Берлине. В заявлении МИД ФРГ также указано, что «российские власти, несмотря на повторяющиеся, настоятельные требования на высоком уровне, недостаточным образом сотрудничали при расследовании убийства» в Берлине.

В МИД РФ пообещали отреагировать на высылку двух сотрудников российского посольства из Берлина. «Рассматриваем заявления германской стороны о высылке двух сотрудников российского посольства в Берлине как безосновательные и недружественные. Политизированный подход к вопросам следствия недопустим. Вынуждены осуществить комплекс ответных мер», — сообщили газете «Коммерсантъ» в министерстве.

Делом о громком убийстве гражданина Грузии Зелимхана Хангошвили в Берлине занялась Генпрокуратура ФРГ, сообщает газета Bild. Как отмечает Sueddeutsche Zeitung, прокуратура подозревает, что за убийством могут стоять «российское государство или госорганы Чеченской Республики». В итоге для России это может закончиться дипломатическими санкциями со стороны Германии, говорят источники The Wall Street Journal.

Ранее Der Spiegel, Bellingcat и The Insider выпустили совместное расследование. По их данным, подозреваемый в убийстве Хангошвили — сотрудник именно российских спецслужб.

Гражданин Грузии чеченского происхождения Зелимхан Хангошвили был убит в Берлине 23 августа во время прогулки в парке. Киллер подъехал к нему на велосипеде и выстрелил в затылок из пистолета Glock-26 с глушителем. Затем убийца проехал до берега реки Шпрее, выбросил в воду пистолет, парик и велосипед, пересел на спрятанный в кустах скутер, однако был задержан полицейскими на выезде из парка. На допросе сообщил, что его зовут Вадим Соколов, он уроженец Сибири, и заявил, что его «с кем-то спутали».

Далее, по данным журналистов-расследователей, выстраивается следующая цепочка. Россиянин Вадим Красиков (его настоящее имя) изначально находился в розыске за убийство бизнесмена в Москве, но вскоре исчез из базы МВД и Интерпола. Далее ему оформили поддельные документы. После этого Красиков прибыл в Германию через Францию. Каким образом французское посольство выдало ему многократную визу по подложным документам, неизвестно. Вдобавок, как пишут издания, номер загранпаспорта Красикова «вел к московскому подразделению Министерства внутренних дел России, которое в прошлом уже выдавало документы военной разведке ГРУ».

Зелимхан Хангошвили был кистинцем, то есть этническим чеченцем. Он участвовал во второй чеченской войне, был полевым командиром на стороне Шамиля Басаева и Аслана Масхадова. Как пишет Deutsche Welle, под его началом находились 60 бойцов. После второй чеченской войны Хангошвили жил в Грузии, работал в антитеррористическом департаменте местного МВД. На него совершали покушения четыре раза. Последнее было четыре года назад, в Тбилиси. В Хангошвили стреляли несколько раз, но он выжил.

Ранее в прокуратуре Берлина сообщали «Интерфаксу», что подозреваемый имеет российское гражданство. О том, как была определена личность убийцы-рецидивиста, рассказал шеф-редактор The Insider Роман Доброхотов.

«Во-первых, мы нашли реальное имя этого человека — Вадим Красиков — и его реальную биографию. Подтвердилось, что это действительно убийца, который уже совершал преступления, причем очень похожим образом, тоже на велосипеде. Нашли его фотографию, которая очевидным образом совпадает с тем лицом, которое мы видим на фотографиях из Германии. То есть все сомнения здесь отпали, это действительно один и тот же человек, это действительно уголовник с опытом убийств. А самое главное, что он каким-то самым странным образом ушел от ответственности в России, хотя первое время он был в розыске и в федеральном, и Интерпола, и после этого, получив фальшивую идентичность, спокойно отправился в Европу, а все данные о его биографии из всех онлайн-баз были удалены. Все, что мы о нем знаем, мы знаем из офлайн-баз, которые уже удалить нельзя, потому что они скачаны. То есть отрицать причастность российских правоохранителей или спецслужб к этому убийству невозможно, поскольку нет ни одной какой-то мафиозной группировки, которая может взять и запросто из всех правоохранительных баз удалить данные о человеке, спокойно сделать ему новый паспорт и отправить за границу. А если такие мафиозные группировки у нас вдруг есть, то это еще больший вопрос к нашим правоохранительным органам».

Новости о расследовании поступают в преддверии скорой встречи Владимира Путина и Ангелы Меркель 9 декабря в Париже. Могут ли подозрения о возможной связи предполагаемого убийцы с российскими властями омрачить переговоры двух лидеров и атмосферу «нормандского саммита»? Этот вопрос журналисты задали пресс-секретарю российского президента Дмитрию Пескову.

«Нет, я не думаю. Каких-то серьезных подозрений нет и быть не может. Какое отношение к российским властям? Это абсолютно беспочвенные предположения, и эта тема действительно экзальтируется германскими СМИ, но это не значит, что дела обстоят именно так».

Песков отметил, что следствие ведется в Германии и Кремль не располагает никакой информацией.

Как оценивать действия МИД ФРГ? Мнение немецкого политолога Александра Рара:

— Пресса пишет, что в Германии второе дело Скрипалей. Правительство прагматично хочет выяснить и понять до конца, что произошло и кем является этот наемный убийца.

— Как теперь быть со встречей Путина и Меркель 9 декабря в Париже?

— Будет, конечно, не очень просто. Вместо темы Украины, ее все пытались разрулить, и всем казалось, что положительные сдвиги могут произойти, и сейчас опять между Меркель и Путиным может пробежать черная кошка. Вся эта атмосфера может быть абсолютно испорчена, и у Меркель будет действительно тогда ряд вопросов.

— Германия может ввести какие-то санкции относительно России?

— В случае Скрипалей санкции не были введены, просто были высланы дипломаты, и Россия ответила тем же, тоже выслала дипломатов из Москвы. Я думаю, что пока этим обойдется.

Подозрения властей ФРГ в отношении России уже прокомментировали в Госдуме. «Использование российскими спецслужбами подобных методов ушло в прошлое. Это фантазии. Предполагать германская генпрокуратура может что угодно. Я не вижу убедительных доказательств. Смахивает на ситуацию в Солсбери», — заявил «Интерфаксу» член комитета Госдумы по безопасности и противодействию коррупции Андрей Луговой.

В Германии активно идет раскрутка нового "дела Скрипаля". Причем все в том же стиле хайли лайкли. Шум касается громкого убийства, которое было совершено в Берлине еще в августе. Но раздули его до уровня международного скандала только сейчас, аккурат накануне важной встречи в "нормандском формате", которая должна состояться 9 декабря в Париже. Что-то подсказывает, что это не случайное совпадение.

Напомним обстоятельства. 23 августа в парке, расположенном в Моабите, одном из центральных районов Берлина, в нескольких кварталах от здания бундестага, несколькими выстрелами (включая контрольные в голову) был убит 40-летний грузинский гражданин Зелимхан Хангошвили, уроженец Панкисского ущелья (район Грузии, традиционно населенный этническими чеченцами). Полиция вскоре обнаружила в реке неподалеку от места убийства пистолет "Глок" с глушителем. И по горячим следам задержала подозреваемого, предположительно, 48-летнего гражданина России.

В Германии существует масса законодательных ограничений по поводу оглашения имен людей, заподозренных в правонарушениях. Однако в данном случае пресса не стала себя сдерживать, оперативно назвав имя подозреваемого: Вадим Андреевич Соколов. Аналогии с "делом Скрипалей" тоже появились сразу. Но в отличие от британской полиции немецкие правоохранители не спешили с обнародованием своих предположений.

И тут, как это было и в случае со Скрипалями, и в случае со сбитым "Боингом", проявили себя структуры, чьи выводы всегда можно просчитать заранее — настолько они однотипно и стандартно обвиняют Россию. Традиционно выступила пара синхронистов — группа Bellingcat и сайт The Insider. Поближе к парижской встрече Владимира Путина и Ангелы Меркель они выдали серию материалов, в которых утверждалось, что убийца — это некий Вадим Красиков, ранее объявленный в розыск в России по подозрению в убийстве бизнесмена. Bellingcat и его соратников уже не раз ловили на, мягко говоря, манипуляциях и фейках. Но это не помешало западной прессе тут же подхватить данное "расследование" и привязать к убийству некие "российские спецслужбы".

К сожалению, поддалась этому и Генеральная прокуратура Германии, которая в своем заявлении фактически воспроизвела материалы, подброшенные этими частными "расследователями". В тех же выражениях. Документ Генпрокуратуры повторяет выводы Bellingcat о том, что Красиков "не мог получить фальшивые документы на имя Соколова без содействия российских властей". Это по силам только "бюрократическому и силовому аппарату".

Судя по этим заключениям, наличие поддельных документов априори означает причастность их владельца к спецслужбам. При этом даже Bellingcat задается резонным вопросом: как Соколов получил шенгенскую визу в консульстве Франции, если он не мог подтвердить свое существование? Логично было бы засомневаться в том, какая именно из служб причастна. Но все ведь понимают, у борцов антироссийского фронта не должно быть никаких сомнений по поводу назначения виновного — это может быть только Кремль. При любых обстоятельствах.

Кстати, никого, похоже, не смущает тот факт, что и убитый Хангошвили пребывал в Германии не под своим именем, а в качестве некоего Торнике Кавтарашвили. Причем паспорт на это имя он получил еще в Тбилиси. Почему бы этот факт не расследовать на предмет его причастности к неким спецслужбам?

Но тут мы подходим к массе "почему?", связанных с личностью убитого. Но их пресса старается не упоминать.

Если мы почитаем немецкие и другие западные издания, то узнаем об убитом лишь несколько скромных фактов: мол, воевал в Чечне на стороне "антироссийских повстанцев", а значит, был "оппонентом Владимира Путина". По мнению авторов многочисленных статей, упоминания фамилии российского президента в заголовке достаточно, чтобы у читателей вопросы о заказчике убийства отпали сами собой. Дальше они стараются не копаться в биографии Хангошвили. А то вскроются факты, о которых западному обывателю лучше бы не знать.

Немецкие СМИ приводят фотографии убитого в компании с террористами Асланом Масхадовым и Шамилем Басаевым, считая их доказательством вины России: мол, мстят за его причастность к бандформированиям. Как человек с таким темным прошлым, которого даже сами немцы называют исламистом, оказался в Германии в статусе просителя политубежища да еще и под фальшивым именем?

Этот вопрос не задается. И ответа на него нет.

Кстати, грузинские спецслужбы не скрывают, что Хангошвили работал на них и даже на их американских коллег, собирая компромат на чеченскую диаспору за рубежом. Почему-то всевозможные "беллингкеты" эту ценную информацию упускают, а то ведь круг подозреваемых сразу расширяется, учитывая количество людей, которых он сдал различным спецслужбам.

Не особо вспоминают немецкие СМИ и о том, чем же Хангошвили был известен в самой Грузии и Чечне. А ведь стоит элементарно погуглить — и выяснится, что его имя до сих пор публично связывали в основном со спецоперацией грузинских силовиков по уничтожению чеченских боевиков в Лопотском ущелье в августе 2012 года. Там были убиты до десятка исламистов, включая местных жителей, граждан Грузии. Хангошвили тогда выступал переговорщиком от имени грузинской стороны. И, как признавались некоторые ваххабиты, у них "к нему остались вопросы" после этого. Попросту говоря, у людей, связанных с жертвами разборки в Лопоте, есть подозрение (возможно, вполне обоснованное), что Хангошвили и завел чеченских боевиков в грузинскую ловушку. После чего на него началась охота: он пережил несколько (по некоторым данным, четыре) покушений в Тбилиси. И по какой-то странной причине их никто не спешил расследовать. Вот бы западным СМИ (опять) задаться вопросом почему.

Кстати, земляки и родственники Хангошвили прямо говорят, что сразу после берлинского убийства они подозревали именно тех, кто связан с операцией в Лопотском ущелье. Но благодаря немецкой прессе "это подозрение пропало".

Кстати, любое упоминание о причастности Хангошвили к кровавой истории 2012 года западные критики Кремля встречают крайне нервно, заявляя, что версия о мести чеченских боевиков "противоречит фактам и логике".

То есть напрашивающаяся сама собою версия представляется западной аудитории как "конспирологическая". Кому-то кажется более логичной невероятная идея, что это Путин посылает таким образом немецкому руководству черную метку, чтобы оставило его в покое, "дав ему карт-бланш на продолжение имперской экспансии". Сами посудите, разве можно продолжить "экспансию", не убив кого-то в центре Берлина?

Конечно, не стоит уподобляться таблоидам Германии и тем более различным любителям в области "расследований" с заранее известными выводами, а потому нельзя отвергать ни единой версии произошедшего в Моабите. Но, безусловно, версия мести со стороны тех боевиков, которых убитый сдал и предал (судя по его биографии, он этим занимался неоднократно), выглядит приоритетной. Потому-то она так и не нравится западной прессе, старающейся скрыть от обывателя некоторые подробности из биографии Хангошвили.

Остается только сожалеть, что шумиха повлияла и на власти Германии, выславшие двух российских дипломатов "в связи с недостаточным уровнем содействия российской стороны в расследовании дела об убийстве гражданина Грузии". И выражать надежду на то, что Берлин не поддастся на дальнейшие антироссийские провокации, которых в связи с этим делом будет еще немало.

Владимир Корнилов

По мнению ФБР, абсолютно все разработанные в России мобильные приложения могут нести "потенциальную контрразведывательную угрозу". Поводом для заявления стало обращение лидера демократов в американском сенате Чака Шумера, который еще несколько месяцев назад выразил обеспокоенность из-за очень популярного в этом году приложения-фоторедактора FaceApp, созданного российской Wireless Lab.

К такому выводу ФБР пришло, основываясь на типе данных, собираемых приложением, пользовательском соглашении и "законных механизмах, доступных российским властям для получения соответствующей информации на территории России".

Разумеется, никакие клятвенные заверения представителей компании, что собираемые личные данные пользователей никуда дальше не передаются, обработка фотографий идет по большей части в "облаке", откуда они удаляются спустя 48 часов, в расчет американцами не принимаются. Не хватало еще верить русским.

В то же время в ведущейся Штатами и все больше набирающей обороты цифровой и интернет-войне российский "фронт" далеко не приоритетный. По сравнению с их накатом на Китай и Huawei атаки на отечественный IT-сектор выглядят относительно мягкими.

Даже с французами ситуация в данный момент более острая. В обнародованном два дня назад заявлении торгового представителя США констатируется, что Париж проводит дискриминационную политику в отношении американских цифровых компаний. В ответ на это Вашингтон может ввести пошлины по ставке 100 процентов на французские товары объемом до 2,4 миллиарда долларов. Камнем преткновения выступает так называемый налог на Google, закон о котором парламент Франции принял летом.

Кстати, аналогичные расследования американцы инициировали в отношении еще трех стран — Австрии, Италии и Турции.

Власти Франции не остались в долгу. Министр экономики и финансов заявил, что проект американских санкций недопустим, и заверил в готовности ЕС дать "сильный ответ" в случае их введения.

Обращает на себя внимание то, что Париж, будучи одним из лидеров Евросоюза, намерен использовать его мощь для защиты своих национальных интересов в возможной торговой войне с Вашингтоном. Любопытно: а могли бы, например, Лиссабон, Братислава или другие столицы "второго эшелона" в ЕС рассчитывать на аналогичный подход, если бы рискнули бросить вызов Штатам? В этом, конечно, есть серьезные сомнения. Тем не менее даже готовность ведущих государств Европы к противостоянию с США в столь специфической сфере, как IT, можно считать очень серьезным звоночком.

Интернет всегда воплощал в себе квинтэссенцию Запада как системы, где сочетались политические свободы и демократия, экономическая эффективность и достижения прогресса. На любые ограничения в интернете не только автоматически навешивались ярлыки авторитаризма (а то и тоталитаризма), они высмеивались как проявления глубокой экономической и технологической отсталости, что нашло свое выражение в шутках про "двадцать восемь сайтов северокорейского интернета".

Шутки те давно утратили актуальность, поскольку суверенизацией собственной интернет-зоны ныне занимаются многие страны, включая "патентованно демократические".

Прямо сейчас специалисты оценивают эффективность, плюсы и минусы совсем свежего опыта Ирана, где в ноябре во время массовых беспорядков в течение недели была отключена глобальная сеть. Национальная экономика, по оценкам властей, понесла ущерб в 10,8 триллиона риалов (около 90 миллионов долларов). Граждане, понятное дело, не пришли в восторг от того, что их лишили возможности пользоваться привычными ресурсами, включая мессенджеры. Но жизненно важные для функционирования страны сервисы, в том числе банковские, и местные сайты продолжали работать.

Новости о суверенизации Рунета также приходят практически в ежедневном режиме. В понедельник Владимир Путин подписал законы об ужесточении наказания за нарушение требований хранения персональных данных и об обязательной предустановке отечественного программного обеспечения на продаваемые гаджеты.

Причем Кремль назвал данные шаги "антимонопольной деятельностью" в ответ на обвинения, что Россия тем самым "отгораживается в интернете".

По существу, это ответ американцам, четко разграничивающим осуждающую аргументацию политики суверенизации в зависимости от собственного отношения к государственно-политической системе той или иной страны. В адрес России (как и Китая с Ираном) звучат в основном политические обвинения в недемократичности, а французам достается по экономической линии, поскольку те преследуют "прекрасные американские технологические компании" (в формулировке Дональда Трампа).

По мнению же Москвы, Россия не более чем просто защищает прекрасные отечественные технологические компании от недобросовестной конкуренции со стороны иностранных фирм.

Проблема Соединенных Штатов в сложившейся ситуации заключается в том, что они пытаются одновременно решить две задачи: удержать привычные для себя рычаги контроля над глобальной сетью и ослабить слишком уж набравших силу в этой традиционной системе зарубежных конкурентов. И неважно, идет ли речь о китайском IT-гиганте, российском разработчике систем защиты от киберугроз или развлекательном приложении "неправильного" происхождения.

Беда в том, что эти задачи противоречат друг другу, требуя принципиально разных подходов. А их одномоментное применение, разумеется, снижает общую результативность. Ну а параллельное ведение "боевых действий" по десятку направлений только сильнее распыляет силы США, обеспечивая прямо противоположный желаемому эффект.

Впрочем, за суверенитет американской зоны интернета можно явно не опасаться, так что заокеанским властям есть что записать себе в актив.

Ирина Алкснис