Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

В Росавиации состоялось очередное заседание рабочей группы, созданной для возвращения наших соотечественников из зарубежных стран

Сегодня в Росавиации состоялось очередное заседание Рабочей группы, координирующей работу по перевозке российских граждан воздушным транспортом из иностранных государств в Российскую Федерацию.

Участники группы доложили о текущей ситуации с организацией перевозки россиян. Вчера из стран, где сложилась самая сложная ситуация - Болгарии, Венгрии, Индонезии, Испании, Кипра, Португалии, Сербии, Франции и Черногории - российскими авиакомпаниями доставлено 3889 человек.

Также вчера услугами авиакомпании «Сибирь» воспользовались граждане других государств: в Бишкек отправлены 160 пассажиров, в Болгарию – 42. Авиакомпания «Уральские авиалинии» сегодня и завтра выполнит 2 рейса в Ош. Туда, как ожидается, отправится 361 гражданин Киргизии. Обратно вывезут 110 россиян.

Сегодня 2 рейса в Кишинёв выполнит «Аэрофлот». Туда будут перевезены граждане Молдавии, обратно - наши соотечественники.

По данным перевозчиков, 21-23 марта планируются следующие вывозные рейсы. «Аэрофлот» - 6 рейсов из Будапешта (Венгрия), 1 рейс из Каира (Египет), 2 рейса из Кишинева (Молдавия), 2 из Лиссабона (Португалия), 2 из Ларнаки (Кипр). «Сибирь» - 1 рейс из Тенерифе (Испания).

Представители российских авиакомпаний сообщили, что при наличии свободных мест открывается продажа билетов по доступным тарифам. Их могут купить находящиеся за рубежом россияне. Отечественные авиакомпании продолжают осуществлять регулярные полеты в страны, где не введены ограничения на перевозку воздушным транспортом.

Ростуризмом совместно с российскими туроператорами, в управлении которых находятся чартерные авиакомпании, прорабатывается вопрос организации спецрейсов для возврата наших граждан из Марокко и Филиппин. Ожидается, что после дополнительного уточнения загранучреждениями МИД РФ точного количества заинтересованных российских граждан, будут определены даты и время их вывоза. Предварительно рейсы Azur Air в Марокко и на Филиппины (Себу) запланированы на 23 и 25 марта соответственно.

Также прорабатываются варианты возвращения наших соотечественников из Южной Америки. Планируется при участии загранучреждений МИД РФ проработать вопрос транспортировки россиян в пункты Европы на регулярных рейсах европейских авиакомпаний. В частности, речь идет о Мадриде или Лиссабоне. Далее перевозку будет возможно осуществить на рейсах «Аэрофлота».

Председатель Рабочей группы - первый заместитель министра транспорта, глава Росавиации Александр Нерадько отметил, что при поступлении заявок от иностранных или российских авиакомпаний на выполнение вывозных рейсов российские авиационные власти сделают всё необходимое для предоставления разрешений в возможно короткие сроки. Он также напомнил, что в соответствии с распоряжением Правительства Российской Федерации от 20.03.2020 года N 685-р российские авиакомпании могут и должны принимать для перевозки прибывающих в Российскую Федерацию через воздушные пункты пропуска при следовании в государства своего гражданства иными видами транспорта граждан СНГ, Республики Абхазия и Республики Южная Осетия.

Работа группы продолжается в ежедневном режиме.

Встреча с Президентом Южной Осетии Анатолием Бибиловым

В Кремле состоялась встреча Владимира Путина с Президентом Республики Южная Осетия Анатолием Бибиловым.

В.Путин: Уважаемый Анатолий Ильич!

Очень рад Вас видеть.

Знаю, что у Вас запланирована ещё встреча и с Администрацией, и с Правительством.

В целом отношения развиваются по восходящей – хорошо. В прошлом году мы зафиксировали рост товарооборота, что тоже не может не радовать. Выполнена и инвестиционная программа в объёме 4,2 миллиарда.

Знаю, что у Вас ещё есть некоторые соображения по этому поводу: как можно дальше двигаться и что является приоритетным для республики.

Очень рад Вас видеть. Добро пожаловать!

А.Бибилов: Спасибо большое, Владимир Владимирович, за возможность нашей традиционной и доброй встречи.

На самом деле, что касается инвестиционной программы, нам удалось в течение двух лет – 2018 и 2019 годов – практически выполнить на 100 процентов. В прошлом году у нас 97 процентов, в 2018 году – 100 процентов.

Это, конечно, плюс тесного взаимодействия с Министерством Северного Кавказа, которое было тогда ответственным за совместную реализацию; конечно же, с Администрацией Президента.

Считаю, что благодаря этим нашим тесным связям, взаимодействию мы наладили эту работу. Причём очень серьёзная работа проведена и по бюджетному формированию.

То есть все задачи, которые в принципе перед нами были поставлены – перед Кавказом, перед руководством республики, – они фактически выполнены. Я, конечно, благодарю всех, кто участвовал в этих процессах, за такое действительно доброе отношение и тесное взаимодействие. Нам вместе удалось всё это сделать.

И огромное спасибо, конечно же, за сегодняшний приём.

Пользуясь возможностью, хочу Вас поздравить: сегодня день образования Комитета государственной безопасности.

Позвольте выразить поздравления. Вы всю жизнь посвятили и, конечно же, очень много сделали.

Спасибо Вам большое.

Дорогу осилит идущий

круглый стол о проблемах национальной безопасности России

Блог Изборского клуба

Александр НАГОРНЫЙ, политолог, заместитель председателя Изборского клуба.

Уважаемые коллеги! Сегодня темой нашего разговора будет современное и перспективное состояние обороноспособности нашей страны, а также её безопасности в более широком аспекте. Как известно, президент Путин уже неоднократно заявлял, что сейчас и на перспективу ближайших 10-15 лет в собственно военном смысле Россия неуязвима для любого потенциального противника и для любой коалиции потенциальных противников. И эти его слова пока что полностью подтверждаются практикой современных международных отношений.

Тем не менее, мы видим, что так называемая гибридная война со стороны "коллективного Запада" против России не только продолжается, но и усиливается, уровень конфронтации растёт, охватывая всё новые и новые сферы: космос, киберпространство, торговлю, экономику и финансы. И это — не какие-то мелкие изменения, количество здесь тоже переходит в качество, возникает принципиально иная система угроз для национальной безопасности России, которую надо определить, исследовать, понять и, по возможности, устранить.

Александр ВЛАДИМИРОВ, генерал-майор, председатель Коллегии военных экспертов.

Я, по просьбе Изборского клуба, подготовил большой доклад на тему: «Армия Русской Мечты и войны XXI века», в котором дано системное изложение проблемы: какая армия, почему и зачем есть сейчас, и какая армия, для чего и зачем нужна нам в будущем. Не буду здесь подробно всё пересказывать, не тот формат, но скажу, что это две принципиально разные армии.

Одна армия – получаемая «из того, что было» с упором на качественное техническое и технологическое перевооружение, где главное – «гиперзвук и прочие «посейдоны».

Помнится, что такой технологический подход был приоритетным в военном строительстве СССР и олицетворялся в официальном девизе «Наша сила в парках», то есть в боевой технике, хранящейся на стационарных стоянках в полков, дивизий, и т. д.

Вторая – строящаяся, (конечно, тоже «из того, что было») и с учетом новых технологических решений, но на основе «человеческого измерения», то есть – на понимании исторического типа и предназначения армии, определения ее задач во внешней и внутренней сферах существования России, ее генетики и идеологии, корпоративной этики, духа армии и ее идеальной моде, и, главное, на качественной подготовке профессиональных военных кадров и всего населения страны, а также на создании достойных условий жизни и службы постоянного состава Армии.

И хотя превратить первую армию во вторую — невероятно трудная задача, но ее решать необходимо.

Делается ли это сегодня? Тем более, что, по мнению нашего руководства, вроде бы никакой необходимости в подобной трансформации нет, так как все идет неплохо и так.

Но, посмотрим на процессы нашего современного военного строительства внимательно.

С одной стороны - успехи налицо и Россия явно, и зримо превращает свои Вооруженные силы в достойное олицетворение своего нового глобального могущества.

Что сегодня действительно хорошо:

1. В собственно военной сфере.

- достигнута гарантированная стратегическая уязвимость национальной территории США и любых группировок и пунктов базирования стран НАТО;

- нами достигнуто определенное технологическое опережение наших противников в области основных классов вооружений;

- снижено стратегическое значение и эффективность авианосных ударных группировок США и их баз;

- развёрнута стратегическая система боевого дежурства наших СЯС;

- войска полноценно учатся, то есть получают практику ведения боевых действий, в том числе и в решении задач стратегического (межтеатрового) уровня;

- вопросы управления войной выходят на новый качественных уровень возможностей. (например, была сделана ставка на опережающее развитие и развертывание систем управления войсками во всех звеньях, и я своими глазами видел, как наш наводчик вследствие изменения оперативной обстановки, прямо «из песочницы» дал другую цель уже поднятому в воздух звену вертолётов, и те сразу по ней отработали. Перенацеливание уже в ходе боевого вылета — этого пока нет нигде, ни в одной армии мира);

- наше высшее военное руководство получает боевой опыт действий в Сирии, а боевая техника проходит там испытания в условиях реальных боевых действий и постоянно совершенствуется;

- создан единый план обороны страны, согласованный на федеральном и на региональном уровне, с «естественными монополиями» и крупными частными компаниями. (например, с теми же РЖД все вопросы решены, всё работает, как часы, даже новые «поезда-призраки» «Баргузин» с ракетами «Ярс» стоят на «запасном пути»);

- нет проблем с финансированием программ вооружения Вооруженных Сил, научно-технические заделы реализуются и — немыслимое дело! — уже не мы американцев догоняем в сфере военной техники, а они думают, как нас догнать…

Этот список можно еще и еще продолжать, и конкретизировать.

2. В области обеспечения достойной жизни и службы офицеров и солдат Российской армии.

В этой важнейшей области боеспособности Армии и впервые в истории России, задачи жизни, быта и жизнеобеспечения постоянного состава Вооруженных Сил России успешно решаются на высшем государственном уровне.

Сегодня даже быт в армии налажен, чего у нас вообще никогда не было. Проблемы с жильём для военнослужащих, служебным и постоянным, практически решены.

Я знаю, чего это стоило, и за одно это надо золотые или платиновые памятники ставить нашим руководителям страны и Армии.

Более того, я, как уже «старый пехотный боевой слон», прошедший службу в пехоте от суворовца до генерала и от взвода до Армии, и лично знавший практически всех министров обороны СССР и Российской Федерации (кроме Д. Устинова), Начальников Генерального штаба ВС СССР и России, а также Верховных главнокомандующих М. Горбачева и Б. Ельцина, имею право и могу заявить, что за все послевоенное время мы имеем сегодня объективно лучших – Верховного Главнокомандующего, Министра обороны России и Начальника Генерального штаба ВС РФ.

Мы все видим те серьезные усилия Президента и правительства России по развитию Армии и радуемся их и нашим успехам во внешней сфере и сфере вооружений.

***

Но, насторожимся!

Одновременно с этим явными и неоспоримыми успехами военного строительства нельзя не видеть, что внутренняя сфера Армии и национальной обороны – пуста!!!

Информация к размышлению

В тоже время нельзя не заметить, что –

1. Государственной Идеологии воинской службы нет.

2. ациональной стратегии развития и безопасности нет, а значит не определен образ будущего России, ее основные стратегические цели, и мы по-прежнему не знаем куда и зачем идем, будем воевать и умирать.

3. Патриотическое воспитание в стране бесхозно и неэффективно, попытка все вопросы воспитания решить через Юнармию и парк Патриот, мягко говоря, недостаточны.

4. В ВКС не хватает летчиков в боевых частях физически – по штатной численности.

На флоте призывников заставляют весь срок службы сидеть и ни к чему не прикасаться, и они ничего не умеют.

За год службы по призыву солдат не способен овладеть даже своей военно-учетной специальностью, но призывники не получают необходимой и плановой подготовки по ВУС в ходе допризывной подготовки на объектах ДОСААФ России.

5. В Армии (во всех видах и Родах войск) не существует подготовленных и мобилизационных резервов особенно командного звена и основных специалистов, способных пополнять армию мирного времени и ее развертывание до уровня потребности в войне.

6. Мобилизационный резерв общего назначения практически не существует, а его территориальные подобия к войне не готовятся.

7. Есть тенденция полностью заменить призыв в армию контрактном. Но когда армия мирного времени, профессиональная контрактная армия исчерпает свой ресурс, то есть просто погибнет, кто будет воевать?

8. Возможности ДОСААФ России эффективно не используются, государственный заказ на подготовку граждан по ВУС минимален (порядка 30 тыс. по нескольким ВУС, при возможности готовить 300 тыс. граждан по 50 ВУС).

9. Младший командный состав (сержанты) как таковой не готовится и как профессиональный слой и хребет Армии, практически отсутствует.

10. Профессиональное военное образование загнано в стойло Болонской системы, не готовит офицеров, способных инициативно принимать самостоятельные решения в бою. (Более того, например, в ВУЗах ВКС летная подготовка идет только с третьего курса (первые два курса изучаются только предметы общего характера), первичная летная подготовка граждан на объектах ДОСААФ России предварительно не осуществляется).

11. Контрактная система, на которой всё, по идее, в нынешней армии должно строиться, — полностью разрушает всю традиционную военную этику. Если у человека контракт, то он ориентируется на его условия, они лежат в основе всех его действий, кроме того, любой контрактник может быть уволен своим командиром просто «по несоблюдению условий контракта».

12. К войне не готовятся – само государство, его институты и их аппараты, национальная экономика, территория и население страны (простой вопрос, например – куда девать всех депутатов с началом войны?).

13. Государственного заказа на подготовку граждан к защите Отечества (кроме ограниченного числа специалистов) практически не существует.

14. Население не знает, что ему делать с началом войны и практически «брошено» руководством страны.

15. Территориальная оборона страны обозначена только на уровне названия в законе об обороне, а практически её нет и население не является объектом защиты и обороны территорий, хотя официально за нее отвечает губернатор.

16. Все вопросы мобилизации страны практически не отработаны даже в виде современной теории.

17. Стратегической связности территорий России как таковой не существует. (эту проблему может решить только малая авиация, но наша малая авиация была практически целенаправленно уничтожена нашими «либералами-рыночниками», а ее развитие все еще ими саботируется).

18. Система образования принципиально не готовит граждан к защите Отечества.

19. Системы профессиональной подготовки государственных гражданских служащих нет.

20. Формирование всего государственного аппарата происходит волюнтаристски, по произволу текущих руководителей и имеет устойчивую тенденцию (тренд) стихийного негативного кадрового отбора государственных чиновников, по определению не способных действовать в условиях войны.

21. Информационная сфера и Блогосфера пораженческая и антинациональна, и находится вне влияния государства и здоровых сил общества, а контроля государства над Интернетом и социальными сетями нет.

Выводы

1. В настоящее время государство Российская Федерация к войне не готово, не готовится и мер к исправлению этой стратегической ошибки не предпринимает.

2. Это значит, что в данных обстоятельствах Россия победить в войне не сможет.

Поэтому, задумаемся и насторожимся, а также поймем, что

для действительно новой качественной Армии и реальной гарантированной безопасности России и её победы в войне нам ещё надо много работать и работать.

Главное, не врать себе и народу, а решать эти вопросы, уже сформулированные нашим экспертным сообществом.

Юрий МИХАЙЛОВ, вице-адмирал, президент Союза моряков-подводников ВМФ.

Добавлю к выступлению Александра Ивановича немного своей военно-морской соли. Современное экономическое состояние в мире оценивают следующим образом: сформировался монопольный капитал, обеспечивающий планомерное развитие транснациональных корпораций. Возникает вопрос, а как это — планомерное? Значит — по плану?! А где же постулируемые нашими либералами свободные рыночные отношения, где "рынок сам всё решит"? И близко не было такого, и до сих пор нет! Весь мир сегодня живёт, вообще-то, по плану, по-другому не выходит. Ярчайший пример — экономическая система Китая, сочетающая рыночные отношения и жёсткий государственный план с партийным контролем.

Ладно, это Китай, который строит социализм с китайским лицом, а как в мире капитализма? Продемонстрируем это на примере американской корпорации "Боинг", созданной ещё в 1916 году. Там выстроили строгую вертикально интегрированную систему полного цикла производства авиационной техники: под жесточайшим контролем и по единому многолетнему плану, без какой-либо внутренней конкуренции. И такая производственная модель — во всём мире! Спрашивается — это какая модель развития? Ответ — плановая! А мы уже почти 30 лет пытаемся изобрести велосипед с квадратными колёсами, какие-то "рыночные отношения", которых нигде в мире нет, не было и не будет. А потом удивляемся: почему это, имея такие ресурсы и такие доходы от их экспорта, уже 30 лет не можем достичь уровня ВВП РСФСР 1990 года в 2 трлн. долларов США.

Все эти азбучные истины повторены здесь для того, чтобы стало ясно состояние и перспективы нашего Военно-морского флота, который, в силу своей материально-технической части, должен строиться долго и планомерно. Любая кораблестроительная программа — это не менее чем 10-летний период, включающий в себя НИОКРы и создание макетных образцов; строительство опытных кораблей и программу их испытания; создание головного корабля в серии и, опять же, его полные испытания — только тогда, после устранения всех выявленных недостатков, запускается серия… Сейчас ничего подобного нет.

С развалом Советского Союза и ликвидацией Госплана СССР, во всех сферах производства, включая "оборонку" начался настоящий бардак. Руководство страны было этим озабочено и решило пустить промышленное производство по новому пути, но, опять же, — без плана. Оно начало создавать государственные корпорации: Ростех, Росатом, Росгидро, Роскосмос, ОСК, ОДК, ОАК и др., которым поставили задачу — создать новые кооперационные связи каждый в своём секторе производства. Результат? За два десятилетия возникла гигантская чиновничья рать, которая хорошо научилась только "пилить" громадные бюджетные средства. Все прекрасно об этом знают, всё это на виду и на слуху… Что делают эти госкорпорации сейчас? А вот что:

— во-первых, они все мероприятия по выстраиванию надёжных кооперационных связей, возложили на заводы, верфи, фабрики и др., которые выпускали конечный продукт;

— во-вторых, эти заводы и т.д. вынуждены создавать, каждый для себя, новые учреждения: коммерческие отделы, маркетинговые отделы и т.д. и т.п., т.е. нести дополнительные расходы;

— в-третьих, на них возложили обязанность проводить тендеры (конкурсы) между предприятиями, производящими продукцию, нужную для сборки конечного продукта, т.е. опять допрасходы;

— в-четвертых, т.к. не на всех конкурсных предприятиях был необходимый набор качеств продукции, то начались подлоги, пошёл фальсификат и даже брак, ярчайшие примеры — БР "Булава", космические ракеты "Прогресс" и др.;

— в-пятых, всё это породило дикую коррупцию от самых верхов и до низов.

В нашей Объединённой судостроительной корпорации (ОСК) всё это имеется в полном комплекте:

— есть деньги, есть мощности, есть рабочая сила, нет комплектующих;

— из-за этого строительство кораблей и судов для ВМФ затягивается на годы;

— ситуация крайне тяжёлая ещё и из-за того, что участвующие в кооперации предприятия имеют старые технологии и старое производство и не имеют возможностей по изготовлению изделий нужного качества.

Ярчайший пример — система "Борей". По Государственной военной программе, принятой в 2000 году, к 2020 году РПКСН типа "Борей" в составе ВМФ должно быть 8 единиц, на сегодняшний день флоту передано всего 4! Когда и как будут достроены остальные, если износ производственных мощностей достигает уже 70%, одному Богу известно.

То же самое — и в танкостроении, и в авиации и в космосе. И всё по одной причине — нет долгосрочных программ с комплексным планом у нас в ВМФ и во всей "оборонке", призванной обеспечить безопасность нашего государства.

Как результат, наша судостроительная промышленность не способна строить корабли 1-го ранга: крейсера, эсминцы и большие противолодочные корабли. Строительство подлодок тоже дышит на ладан. Строим только прибрежный флот: фрегаты, корветы, малые ракетные корабли.

Сейчас развернулась новая дискуссия: нужны нам авианосцы или нет? Даже Президенту РФ показали макет нового атомного авианосца, но при этом никто не спросил: а есть где его строить и из чего? Судостроительной базы нет, был раньше Николаев, но он уже давно не наш и в руинах. Где изготавливать спецметаллы? У нас в советское время в Волгограде был большой металлургический завод "Красный Октябрь" и его филиал, завод "Баррикада". На "Красном Октябре" делали три вида брони, а на "Баррикаде" — ядерные реакторы для "Борея" и "Ясеня". Сейчас оба завода еле дышат, пришлось производство брони и реакторов налаживать в других местах, а это дополнительные деньги и время. По этой причине мы не можем серийно строить танки "Армата" и наши "Бореи" и "Ясени". И кто согласится создавать целый комплекс производств для строительства одного авианосца? Видите сколько простых вопросов, на которые нет ответа. Кроме того, для авианосца нужно корабельное охранение, а это — всё те же океанские эсминцы и противолодочные корабли, которые мы с нынешней базой тоже не в состоянии построить.

Вопрос: для чего тогда эта шумиха и возня, если строительства в ближайшее десятилетие и близко не будет, даже на стадии НИОКР?

Не может быть у государства сильной армии, сильного флота без сильной экономики, без полного спектра производств и технологий!

А их можно обеспечить только путём выработки и реализации долгосрочных планов развития, обязательных к исполнению. В свете последних инициатив президента, думаю, стоит соответствующие поправки внести в Конституцию. Но вряд ли наша нынешняя "властная вертикаль" к этому готова.

Виктор МУРАХОВСКИЙ, полковник, главный редактор журнала "Арсенал Отечества".

То, что мы называем научно-технической революцией в военном деле, случилось давным-давно, ещё в 30-е—60-е годы ХХ века. Именно тогда были разработаны принципиальные основы всего современного вооружения, включая ядерное, космические технологии, лазеры, компьютеры и так далее. Ничего принципиально нового в сфере вооружений с тех пор создано не было. Никакого оружия на новых физических принципах, на мой взгляд, нет и быть не может. Почему? Да потому, что никаких новых физических принципов, по сравнению с теми, которые были описаны в десятитомнике "Курс теоретической физики" Ландау и Лифшица, не открыто. Все физики мира, используя суперкомпьютеры, многие десятилетия морщат лбы, но ничего больше не открыли. Поэтому до сих пор вся техника, и военная, и гражданская, — опирается на три великих закона: сохранения материи, сохранения энергии и сохранения импульса. Во всей Вселенной нет ничего такого, что опровергало бы эти законы или их как-то изменяло. Только сейчас есть какие-то намеки на то, что с гравитацией всё не так гладко и что-то принципиально новое, возможно, увидим. Но это лишь намеки для очень далекой перспективы, не говоря уже о том, что они будут превращены в какие-то технологии, пригодные для использования в военных целях.

Климатическое оружие — это бред сумасшедшего. Потому что энергия одного среднего урагана превышает по мощности энергию всего ядерного оружия, накопленного человечеством. И даже если мы будем в состоянии вызывать такие процессы, управлять ими не сможем. Всё оружие у нас основано на процессе горения (и его частном случае — детонации, взрыве), которым мы управлять научились, и лишь отчасти — на процессах атомного распада и термоядерного синтеза, которыми мы не управляем. Можем запустить ракету или сбросить с самолёта ядерную бомбу куда-то более-менее точно — и всё. На этом вся управляемость заканчивается.

Давайте посмотрим на такие основополагающие документы, как перечни приоритетных направлений фундаментальных, прогнозных и поисковых исследований в области обороны и безопасности страны, а также стратегических, критических и военных технологий, базовых и критичных промышленных технологий на 10 лет, плюс основные направления развития вооружений и специальной техники на 15 лет. Уже из этих документов вытекают Госпрограмма вооружений, программа развития Вооруженных сил, пятилетний план обороны, президентский список, конкретные заказы и так далее.

Каков объём этой базы? В первом перечне — 11 научных направлений, 56 разделов и 772 пункта. А во втором перечне — 9 базовых, 48 критических и 330 военных технологий. Объём, надо сказать, солидный. И в нём можно выделить три главных направления: разведывательно-информационное обеспечение войск, расширение физико-психологических возможностей военнослужащего и повышение управляемости боевых действий. Всё, никакого оружия на новых физических принципах там нет, никакого "вундерваффе" — только системное, на всех уровнях, повышение эффективности использования уже имеющихся систем вооружения.

В чём тут главная проблема? Как раз в том, что именно в этих направлениях наша наука и наша промышленность резко отстают от уровня, достигнутого нашими, как говорит президент, "западными партнёрами". Там первое место по затратам на НИОКР занимают сейчас информационные и компьютерные технологии, второе — фармакология и биотехнологии, третье — автомобильная промышленность и только четвёртое — аэрокосмическая, которая в 12 раз уступает "ай-ти" по данному показателю. Поэтому когда некоторые наши руководители в ранге вице-премьера заявляли, что российская "оборонка" станет локомотивом технологического и экономического развития, это был чистой воды "пиар", чтобы не сказать жёстче.

Весь наш оборонно-промышленный комплекс сегодня — это 14-15% от российской промышленности. И он не имеет внутри себя каких-то инновационных технологий, которые делали бы его главным драйвером развития всей промышленности, всей экономики.

Тем более, что доходы от экспорта вооружений не инвестируются в НИОКР, а никаких механизмов быстрого встраивания новых "гражданских" технологий в наш ОПК не существует в принципе — работает всё тот же ГОСТ-РВ с десятилетним и более циклом внедрения, с прежней системой ценообразования, основанной на "возмещении затрат", и т.д. При этом если ты снижаешь себестоимость, тебе на эту сумму срезают выплаты по контракту. У этой системы, несомненно, есть плюсы, но минусов у неё с каждым годом становится всё больше и больше. Даже те наши "гражданские" компании, которые буквально вопреки всему выходят на передовые позиции в мире, с "оборонкой" работать не видят смысла: возни много, а "выхлопа" нет: ценообразование по формуле "20+1%" в конечной прибыли превращаются максимум в 3%, а кредиты в нашей рыночной экономике даются под 9-10%… В результате государство вынуждено каждые три-четыре года гасить чуть ли не триллионные долги госпредприятий ОПК — зачем все эти "радости" нужны высокотехнологичному российскому бизнесу?

В общем, продолжая попытки скрестить социалистические принципы управления в "оборонке" с современными инновационными технологиями, мы очень скоро придём к тому, что наши вероятные противники уйдут далеко вперёд…

Константин СИВКОВ, капитан 1-го ранга, доктор военных наук.

Должен сказать, что всё познаётся в сравнении. Если принять тезис о том, что Россия сегодня не в состоянии вести полномасштабную длительную войну конвенциональным оружием, с чем я в целом согласен, то наши партнёры и вероятные противники к такой войне, по целому ряду причин, готовы в ещё меньшей степени, чем мы. Поэтому сами они её не начнут, чтобы не нарываться на ответно-встречный удар. А вот любыми путями дестабилизировать социально-экономическую и политическую ситуацию в нашей стране они, на мой взгляд, могут, и не просто ставят это своей целью, но и предпринимают достаточно мощные системные усилия в данном направлении.

Схема их действий давно и хорошо известна. Ей уже больше ста лет, если считать от событий русско-японской войны 1904-1905 гг. и революции 1905 года, памятник которой стоит на Красной Пресне в Москве. Создание проблем внутри страны-мишени при помощи компрадорских "элит", финансово-экономических диверсий и, при необходимости, внешних войн. Провоцирование, в той или иной форме, гражданской войны. Далее, в зависимости от ситуации, передача власти в стране-мишени своей агентуре и её раздел на несколько государственных образований.

При этом угрозы есть по всему периметру российских границ. К перечисленным Александром Ивановичем угрозам можно добавить ещё Японию. И Китай я бы тоже, кстати, не вычёркивал навсегда из списка потенциальных угроз для российской национальной безопасности. Если ситуация в России будет развиваться по самому плохому сценарию: по сценарию "цветной революции" и гражданской войны, — то с Востока на нас пойдут и японцы, и китайцы, причём последние — даже в большей степени. От доступа к российским ресурсам не откажется ни одна страна мира, ни одна транснациональная группировка.

К сожалению, реальных мер для снижения уровня социальной напряжённости в обществе не предпринимается. Более того, "наверху" принимаются совершенно иные меры, которые ведут к усилению социальной напряжённости и конфликтного потенциала между властью и обществом. Все они на слуху, и недавняя смена правительства ничего в данном отношении, на мой взгляд, не изменила.

В массе нынешней российской "элиты" наблюдается полное равнодушие к защите национальных интересов при обострённом внимании к защите своих личных и групповых интересов, которые сводятся к передаче фактически за бесплатно российских ресурсов хозяевам "глобального рынка".

Причём представители этих "элит" даже не задумываются о том, что лично с ними и с их богатствами станет, если Россия, благодаря их усилиям, прекратит своё существование.

То есть это "элиты" не национально ориентированные, а компрадорские, им у наших западных партнёров всё нравится, их там всё устраивает, кроме одного — своего статуса в глобальной иерархии и, соответственно, своей доли, получаемой от продажи российских ресурсов. И они понимают, что если бы за их претензиями не стояли стратегические ядерные силы, речь бы сейчас шла не о санкциях, не о спортивном допинге и не о "деле Скрипалей", — расправа была бы короткой и жестокой, как с Сальвадором Альенде, Саддамом Хусейном и Муаммаром Каддафи.

Алексей РАММ, военный журналист, "Известия".

Современная российская военная реформа исходила из того, что мы были дезинформированы и всегда сильно переоценивали, завышали возможности стран НАТО, вследствие чего ориентировались на достижение несуществующих, ложных, фантомных целей. Особенно — в сфере интегрированного управления на поле боя. Как выяснилось, очень многое здесь у наших вероятных противников существует на уровне мифологии и не даёт какого-либо ощутимого преимущества в реальной скорости и точности принятия решений. Например, недавно в Афганистане сбили американский самолёт Е-11, который назвали разведчиком. На самом деле это был не разведчик — это "системный интегратор", своего рода крылатый роутер, который обеспечивает связь военных самолётов между собой и с наземными структурами, — "напрямую" американцы этого не сделали, хотя всё уже прописано, профинансировано и объявлено функционирующим. Во время удара крылатыми ракетами по авиабазе Аш-Шайрат 7 апреля 2017 года никакой оперативной интеграции не было: подготовительный этап растянулся на несколько дней, а не то, что все там быстро сынтегрировались и дали синхронный залп.

У нас есть проблемы со стратегическими беспилотниками, связанные с работой космической системы глобального позиционирования ГЛОНАСС, но в сфере оперативно-тактического применения "дронов" российские ВКС не отстают, идут в ногу и даже на несколько шагов впереди. Особенно — благодаря нашим средствам радиоэлектронной борьбы (РЭБ) и широкому применению распределённых автоматических систем управления (АСУ), в том числе — межвидовыми и разнородными боевыми группировками. Здесь наверняка последуют возражения, но я утверждаю, что наши ВС в этом отношении занимают сегодня лидирующие позиции, что показывает развитие военной ситуации в Сирии. Там не обошлось без сложностей и потерь, но, в конце концов, всё заработало, и аналогов по эффективности у наших западных "партнёров" пока нет. Через Сирию за пять с половиной лет прошли семь командующих армиями, более двадцати командиров дивизий, около пяти тысяч офицеров и около 80 тысяч военнослужащих. Ротация была, кстати, жёсткой и тех, кто не справлялся с требованиями, могли отправить в отставку, пересмотреть условия контракта или даже разорвать его…

Кстати, недавние крупнейшие учения "Центр-2019" как раз были направлены на отработку действий разнородных соединений и управления ими на поле боя. Сейчас непрерывная оперативная многосторонняя и защищённая цифровая связь устойчиво обеспечивается на расстоянии до пяти тысяч километров, причём это — далеко не предел. Основой пока остаётся комплекс "Стрелец" образца 2007 года, но скоро ему на смену должна прийти новая техника на отечественной элементной базе.

Самая главная проблема, и здесь я согласен с Александром Ивановичем Владимировым, — это проблема так называемого активного резерва, проблема мобилизационного развёртывания. К тому же, да,

отсутствие подготовленного резерва серьёзно ограничивает боевые возможности российских Вооружённых Сил.

Потому что если мы, скажем, отправили дивизию в Сирию, то на неё должна работать вся остальная армия, расположенная в России. Это всё та же проблема, с которой мы столкнулись уже в ходе конфликта в Чечне.

При этом полностью согласен: у нынешней российской молодёжи — абсолютно невоенное сознание. Армия для них — часть жизни, для кого-то даже важная часть, но не цель и не смысл жизни, это американская модель. В США проблема отчасти решается за счёт нацгвардии, огнестрельного оружия на руках у населения и 10-летней контрактной системы, у нас же тут пока — действительно чистое поле. Возможно, что при новом правительстве мы получим некую законодательную инициативу в этом направлении. Деньги здесь нужны не очень большие, но важно принять принципиальное решение.

Владимир ВИННИКОВ, культуролог.

Есть три основных типа взаимодействия между любыми системами: деформация, информация и трансформация. В зависимости от этого и любые конфликтные взаимодействия межгосударственного уровня могут быть описаны как деформационная, информационная или трансформационная война. Хотя исторически под войной понимают использование разного рода вооружённых сил для уничтожения или подчинения противостоящих социальных систем. То есть род деформационного взаимодействия. Про «информационную войну» как некий особый тип системного конфликта, хотя её элементы использовались в военных действиях с древнейших времён, начали говорить не так давно, лет 30-40 назад, в связи с процессами краха Советского Союза. А про «трансформационную войну», как правило, не говорят даже сегодня, хотя её проявления тоже известны с древнейших времён, но всегда описывались как некое чудо — взять хотя бы евангельскую историю превращения гонителя христиан фарисея Савла в апостола Павла.

Применительно к теме нашей дискуссии можно сказать, что Россия в её современном виде, как геополитическая система, не обладает комплексом свойств, гарантирующим её устойчивость в конфликте с другими геополитическими системами. 1,5% населения планеты, 2% мировой экономики, 14% территории, 30% глобальных ресурсов — дисбаланс просто зашкаливает! Даже с учётом того, что государство, в котором мы живём и гражданами которого являемся, представляет собой лишь часть «Большой России», своего роду «верхушку айсберга», где расположены ракетно-ядерные силы как гарантия деформационной безопасности всей системы. Это, вне всякого сомнения, важное достижение. Но уже в информационной сфере, включая сферу финансовую (а деньги — особого рода информация), мы видим не просто «окна уязвимости», а настоящие дыры, через которые наши системные ресурсы отчуждаются от нас, присваиваются и используются другими геополитическими системами.

Что уж говорить о конфликтах трансформационного уровня?! По-моему, здесь пока пределом считается выработка «национальной идеологии» или «национальной идеи», то есть проектная цель — формирование некоей «российской нации». Это «матрица», в лучшем случае, конца XVIII—середины XIX века, если брать по временной шкале, и ниже «советского народа», если брать по шкале системной. Мы помним, что «границы России нигде не заканчиваются», но вряд ли с этим тезисом могут быть согласны наши партнёры и соседи, да и внутри нашей страны есть множество достаточно крупных и мощных структур, которые себя с современной РФ не идентифицируют.

У России сейчас нет идеи, привлекательной и для собственного населения, и для всего человечества в целом.

Пока, в условиях смерти и распада либеральной «матрицы» однополярного мира Pax Americana, нас выручает тезис о том, что пусть каждый народ, каждое общество, каждая страна остаются сами собой, сохраняют свою идентичность, но как только «империя доллара» рухнет, конкуренция таких «идентичностей» станет неизбежной и проявится в полной мере. Есть ли у современной России такая идентичность и насколько она «конкурентоспособна»? По состоянию «здесь и сейчас» лично у меня ответ, скорее, отрицательный.

Более того, судя по множеству признаков и сигналов, сейчас в российских «верхах» начинается период своего рода «головокружения от успехов», связанный, во-первых, с несомненными внешнеполитическими достижениями и получением новых «зон влияния» — на том же Ближнем Востоке, например, а во-вторых — с персональными изменениями в руководстве «Большой России». Внутри системы нарушается баланс, изменяется суммарный вектор сил. Как охарактеризовал эту ситуацию ушедший недавно в отставку Владислав Сурков, «изменился контекст». А значит, меняется и «прочтение текста». Вот в этом, на мой взгляд, и заключается сегодня главная угроза для безопасности нашей страны.

Владислав ШУРЫГИН, заместитель председателя Изборского клуба.

Готовясь к нынешнему выступлению, я вспомнил 23 февраля 2000 года. Только-только закончились тяжелейшие бои в Грозном, где была разгромлена многотысячная армия Басаева, который клялся честью никогда не отдать русским столицу "Ичкерии". Тогда полки и бригады уже похороненной было либералами Российской армии порвали в клочья отряды отлично обученных и прекрасно экипированных боевиков. Выбили их из города и погнали на минные поля, где многие из них нашли могилу, а "непобедимый Шамиль" потерял ногу и честь.

В тот вечер мы сидели в небольшом "кунге" с генералом Владимиром Булгаковым, который, собственно, и взял за три недели считавшийся неприступным, превращённый террористами в настоящую крепость, город. Причём взял расчётливо, спокойно, с какой-то холодной методичностью и минимальными потерями. Мы пили горячий сладкий чай с сушками и леденцами, и я слушал неторопливый рассказ генерала о штурме Грозного. Было в поведении Булгакова, в его жестах, словах что-то неуловимо основательное, и тогда стало вдруг отчётливо ясно: в этот раз город взят окончательно, навсегда! И я, не выдержав, спросил: "А удержим Грозный? Не повторится снова август 96-го?" Булгаков помолчал, а потом веско, неторопливо сказал: "Удержим! Сегодня у нас есть главнокомандующий. Нас не предадут!" И эта уверенность генерала ("нас не предадут!") наполнила меня спокойствием. "Не предадут!"

…Через три недели после нашего разговора главнокомандующий Владимир Путин вручил Владимиру Булгакову в Кремле Золотую Звезду Героя России.

С тех пор прошло уже два десятка лет, но я точно знаю, что отсчёт новой истории нашей армии начался именно тогда, в тех тяжелейших боях с бандами международных террористов за территориальную целостность и единство России. Тогда нам страшно не хватало новой техники, нового вооружения, современной амуниции, даже просто нормального снабжения. У разорённой дефолтами и олигархами страны просто не было средств, чтобы дать своей армии всё необходимое. Но у неё появился лидер, появился главнокомандующий, который взял на себя ответственность за Россию. И в наши ВС вернулся дух армии-победительницы. Той армии, которая освободила мир от фашизма. И задача была выполнена: в Чечню вернулись мир и покой.

Сегодня Российскую армию не узнать. Не узнать и тем, кто двадцать лет назад сражался на улицах Грозного или в горах под Дарго; не узнать и тем, кто в 2008 году разметал в клочья войска, подготовленные американскими инструкторами в Грузии и брошенные против Южной Осетии. Сегодня наша армия — это концентрат всего самого нового и современного. Прекрасное вооружение, отличная экипировка, надёжные средства защиты, "ночники" и тепловизоры, беспилотники и автоматизированные системы управления. Современная Российская армия — это "Арматы" и "Коалиции", "Аллигаторы" и "Ночные охотники", "Триумфы" и "Балы", Су-57 и "Белые лебеди". Сегодня наша армия — сплав самого совершенного оружия и мастерства. Наши военачальники прошли через горячие точки, закалены Сирией, Крымом и теми войнами, о которых пока не настало время говорить. Сегодня большинство наших солдат — это опытные профессиональные бойцы, выбравшие военную службу главным делом своей жизни. Сегодня наши лётчики проводят в воздухе сотни часов, а моряки верны завету адмирала Макарова: "В море — дома!"

Сегодня у России — по-настоящему современная и высокопрофессиональная армия.

Но в славе сегодняшних наших побед, в шёлке наших знамён золотыми нитями вплетены подвиги и победы тех, кто прикрыл собой Россию, когда казалось, что её история уже закончена. Кто служил в Вооружённых Силах, кто сражался за Россию в "незнаменитых" войнах 90-х, кто хранил её все эти годы.

В 1996 году русский солдат Евгений Родионов, попав в плен к боевикам, отказался изменить своей вере, снять крест и назваться мусульманином. Почти три месяца боевики пытались сломать его волю: уговаривали, избивали, пытали, и, наконец, поставили перед выбором: измена или смерть. Евгений отказался снять крест, и ему отрезали голову. Он принял мученический венец, но его духовный подвиг дал ему бессмертие.

Два года назад в небе над сирийским Идлибом был сбит самолёт-штурмовик ВКС России Су-25СМ. Его пилот, майор Роман Филиппов пытался уйти из зоны поражения, но управление самолётом было нарушено, и ему пришлось катапультироваться. После приземления он почти сразу оказался в окружении боевиков и принял неравный бой. Будучи раненым и уже не имея сил отстреливаться, он подпустил боевиков к себе и подорвал себя и их гранатой.

Героизм, самопожертвование, духовность — вот лучшие черты нашего солдата. И самым парадоксальным образом, именно армия, в конечном итоге и спасла страну! Ведь армия — это же не только мундиры, батальоны и ревущие моторы. Это, прежде всего, идеология! И главной идеологией нашей армии была идеология Победы. В перестройку и ельцинское безвременье были уничтожены все ценности, на которых держалось государство, кроме одной — Победы Советского Союза в Великой Отечественной войне! И эта Победа была перенесена и через 1991 год, и через 1993 год в наше время. А победа — это всегда тема армии. Не конкретной армии, не конной, не танковой армии, не космической, а священной небесной армии России.

Именно идеология Победы, 75-летие которой мы отмечаем в 2020 году, должна стать основой современного воспитания солдат и офицеров, идеология преемственности, соединения русской военной истории в один поток, венчает который наша Победа в Великой Отечественной войне. Именно армия как никакой другой институт нашего государства способна сформулировать эту национальную идеологию.

Александр НАГОРНЫЙ.

Уважаемые коллеги! На мой взгляд, за этим "круглым столом" состоялся весьма глубокий диалог, рассматривающий как общее состояние и перспективы нашей национальной безопасности, так и отдельные аспекты развития российских Вооруженных Сил.

Должен сказать, что оценки, высказанные здесь, порой входят в противоречие друг с другом, но в главном они оказались созвучны: современный мир находится в процессе глобальной трансформации, что изменяет всю систему представлений и ценностей человечества, в том числе — о параметрах и приоритетах безопасности. Условно говоря, если ваши ракеты точно поражают даже движущиеся цели размером в десятки метров на расстоянии в несколько тысяч километров, то нужен ли вам мощный океанский флот с авианосными ударными группами? Нужны ли вам сверхточные ракеты, если вы можете разрушить целевой объект, используя "закладки" в программном обеспечении и элементной базе систем его управления? И вопросов такого рода с каждым днём развития новых технологий будет становиться всё больше и больше.

В любом случае, мы можем констатировать, что Российская Федерация, пережив опыт крупнейшей геополитической катастрофы ХХ века — уничтожения Советского Союза, сделала для себя необходимые выводы и сумела начать процесс восстановления внешнего контура своей безопасности, казалось бы, необратимо разрушенного после 1991 года. Процесс этот ещё далёк от своего завершения, но основные "дыры" заткнуть, несомненно, удалось. Теперь на повестке дня стоит создание по-настоящему единой России — не одноимённой политической партии, которая, как в своё время компартия, оказалась неспособна оправдать своё название, а формы государственной, межнациональной и общественной системы. В этом процессе таким институтам, как армия и другие силовые структуры, на мой взгляд, предстоит сыграть самые ответственные, можно сказать — ключевые, роли. Сопоставимые с ролью традиционных религий, а также систем образования и здравоохранения. Их функции будут изменяться, переосмысливаться и, видимо, интегрироваться.

Одной из целей этого процесса должно быть создание адекватного оборонного потенциала для достижения зоны абсолютной безопасности, где полностью обнулены все актуальные и потенциальные военно-стратегические и военно-политические угрозы для России. Конечно, для достижения подобной цели необходимо ранжировать наших потенциальных противников по степени опасности и агрессивности их планов.

Никто не спорит с тем, что главным потенциальным противником России остаются, как и в предыдущие годы, Соединенные Штаты, имеющие несколько сотен военных баз по всему миру, с которых могут поражать территорию РФ буквально со всех географических направлений. Плюс налицо их подавляющее превосходство в сфере информационных технологий, которое может быть оспорено только в перспективе не менее 5-10 лет и во многом нивелирует усилия Китая и России.

Поэтому США, как это было и в случае с Советским Союзом, будут стремиться втянуть нашу страну в изматывающую гонку вооружений, с целью ослабить нашу страну в серии внешних (Украина, Ближний Восток, Закавказье, Средняя Азия) и, если удастся, внутренних конфликтов, которые будут разжигаться с опорой на сторонников прозападного курса и подготовленные внутренние элементы. Именно здесь планируется нанести главный удар "гибридной войны", — практически так же, как это было сделано в 1989-1991 гг.

В свете этой методики российским Вооруженным Силам необходимо по-новому и с большим вниманием подходить к политическим процессам как в приграничных государствах, так и внутри своей страны. Именно это очерчивает новую роль Вооруженных Сил РФ. Это первый и главный вывод, который, на мой взгляд, можно и нужно сделать по итогам состоявшейся дискуссии.

Второй вывод заключается в том, что, как отметил целый ряд выступавших, устойчивость и боеспособность Вооруженных Сил неразрывно связана с их идеологией, которая создаётся государством и обществом. Сегодня эта сфера практически полностью отдана на откуп тем силам, которые именуются "иностранными агентами", что де-факто разрушает всю систему национальной безопасности. Если целью вашей жизни является богатство, вилла с яхтой на Лазурном берегу и счёт в швейцарском банке, то зачем нужна Россия?

Армия Русской Мечты, о которой здесь говорилось, должна знать, за какие цели и ценности она должна сражаться.

Вряд ли такими ценностями могут служить богатства наших олигархов и чиновников. Такие конфликты, как в Сирии, ещё можно пройти без адекватного идеологического обеспечения, но уже, например, в конфликте с бандеровской Украиной это становится невозможным.

Наконец, третий фундаментальный вывод: необходимо создание вертикально интегрированной системы ОПК—Вооруженные Силы с мобилизационным резервом промышленных мощностей на случай полномасштабной войны. Что, в свою очередь, требует отказа от нынешней концепции "рынка без берегов", которой продолжает придерживаться правительство России.

Разумеется, всё это — лишь первые шаги к осмыслению того, что необходимо для превращения современной Российской армии в Армию Русской Мечты, но дорогу осилит идущий, а любая дорога начинается с первого шага.

Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция. СМИ, ИТ > zavtra.ru, 12 марта 2020 > № 3324522

Ближе к тройке

Владимир Путин в видеоинтервью ТАСС дал оценку российско-американским отношениям

Текст: Кира Латухина

Об отношениях с лидерами США, санкциях и состоянии российско-американских связей Владимир Путин рассказал в 11-й серии видеоинтервью ТАСС, посвященной России на международной арене и отношениям с США.

По пятибалльной шкале глава государства оценил российско-американские отношения "на троечку": "Между двойкой и тройкой. Ближе к тройке все-таки". Идет сотрудничество в области борьбы с терроризмом. Путин привел пример, как ФБР передало информацию о террористах в Санкт-Петербурге ФСБ, и напомнил, что он позвонил поблагодарить Дональда Трампа. Эту ситуацию отследили американцы, но и наши спецслужбы предупреждают десятки терактов, заметил он.

Президент рассказал, как идет общение с Трампом: "Он меня Владимиром называет, я его Дональдом". На вопрос, с кем из четверых президентов США, с которыми он общался, было наиболее комфортно, глава государства заметил, что со всеми были достаточно конструктивные отношения. При этом вспомнил слова Барака Обамы, с которыми не согласен: что американцы - это особая нация, у них особые права, эксклюзивные, чуть ли не на весь мир. "Господь всех создал одинаковыми с одинаковыми правами. И поэтому говорить, что у кого-то есть эксклюзив на что-то, мне кажется, абсолютно неоправданно", - заметил российский лидер.

За последние два года при Трампе двусторонний товарооборот начал расти, а вот в области безопасности не так: Договор СНВ-3 не продлевается, и еще постоянно вводятся санкции в отношении России. Например, по "Северному потоку-2". США всегда были против развития экономических отношений нашей страны с Европой еще в 60-е годы; против и сейчас, заметил российский лидер.

И как с "Северным потоком-1" боролись, также и против "Северного потока-2" выступают. Основание для санкций - обеспечить транзит через территорию Украины - Путин назвал "странноватым": "То есть они Украину там обхаживают и взяли ее под внешнее управление, но хотят, чтобы Украина существовала, в том числе и за наши деньги". "Сами не хотят им деньги давать. За счет транзитных денег, чтобы Украина хоть чего-то там получала от нас", - заметил он.

Москва на транзит согласна, есть интерес в связи с ростом потребления газа в Европе в целом и в Украине в частности. "Мы и дальше будем транзитировать. Поменьше объем, но мы будем это делать", - заверил Путин.

Главный предлог введения санкций против "Северного потока-2" заключался в том, что нужно обеспечить транзит через Украину, повторил Путин. Сейчас с Киевом подписан транзитный договор. Так что теперь - по логике - нужно санкции снять с "Северного потока". А если они останутся, то значит побудительный мотив заключается в том, чтобы обеспечить конкурентные преимущества для своего сжиженного газа, сказал про США российский лидер. "Обеспечить рынок сбыта своего товара исключительно в своих корыстных интересах во вред потребителю в Европе", - добавил он. Но если первичный источник энергии будет дороже на 25-30 процентов, то это опускает всю конкурентоспособность европейской и германской экономики.

Путин не считает, что погорячился с Мюнхенской речью. "Сейчас же повторяют все то, что я говорил", - заметил он. Например, руководство Германии - "почти дословно воспроизводят". "Тогда на меня ругались", - вспомнил глава государства. "Рассердились, что грубовато, не к месту, ну зачем ты так", - добавил он. И напомнил, что сказал тогда: недопустимо, когда одна страна, США, распространяет свою юрисдикцию за рамки своих национальных границ. Но сегодня руководство Германии как раз и говорит, что недопустимо, когда Штаты накладывают вторичные санкции - на компании, которые к США не имеют никакого отношения, пытаясь помешать реализации их национальных интересов.

С замечанием журналиста, что ближние соседи стали "немножко отползать" от России, например Грузия, Путин не согласился: "Они не отползли, они отпрыгнули в сторону. И мы здесь ни при чем". И с иронией предложил благодарить за это Михаила Саакашвили. Журналист заметил: "Так его уже нет давно". "Как это нет, - не согласился президент. - Он бегает, вон, по площадям-то, по крышам там, как кот мартовский".

Путин вспомнил, что много раз говорил Саакашвили, когда тот был президентом: "Только, слушайте, ни в коем случае не пытайтесь решить вопросы Южной Осетии и Абхазии силовым способом". "Не, не, я никогда этого не сделаю!" - и попер. Попер - получил!" - заключил глава государства.

Стенограмма одиннадцатой серии интервью Владимира Путина для ТАСС

Андрей Ванденко: Вы так Трампа назвали Дональдом по-дружески.

Владимир Путин: Он меня Владимиром называет, я его Дональдом.

Андрей Ванденко: Ну, я к тому, что Вы с четырьмя американскими президентами общались. Когда-то Буш в ваших глазах что-то прочитал...

Владимир Путин: Да...

Андрей Ванденко: С Обамой, по-моему, не особо, да, сложилось?

Владимир Путин: Ну…

Андрей Ванденко: С кем Вам из этой четвёрки было наиболее комфортно?

Владимир Путин: Мне сейчас, знаете, трудно сказать. У меня со всеми были на самом деле достаточно конструктивные отношения.

Андрей Ванденко: Но с Обамой что-то не полетело.

Владимир Путин: Ну, полетело - не полетело. У меня были добрые отношения с Бушем...

Андрей Ванденко: Кто-то поссорил?

Владимир Путин: А?

Андрей Ванденко: Кто-то поссорил?

Владимир Путин: Да не, ну при чём здесь поссорил. Просто, когда человек говорит, что…

Андрей Ванденко: Вы про Барака?

Владимир Путин: А?

Андрей Ванденко: Про Барака?

Владимир Путин: Да-да. Он уже сказал, что американцы - это особая нация, у них особые права, эксклюзивные, чуть ли не на весь мир, я с этим не могу согласиться. Господь всех создал одинаковыми с одинаковыми правами. И поэтому говорить, что у кого-то есть эксклюзив на что-то, мне кажется, абсолютно неоправданно.

Андрей Ванденко: Если так шкалу выстроить, ну пятибалльную, чтобы не усложнять, на какой отметке мы сейчас с американцами? В отношениях с американцами?

Владимир Путин: Ну, мне кажется, где-то... Ну где-то на троечку.

Андрей Ванденко: На троечку? Ну это неплохо.

Владимир Путин: Да, между двойкой и тройкой. Ближе к тройке всё-таки. Ну вот смотрите...

Андрей Ванденко: А было?

Владимир Путин: Смотрите, мы же всё-таки сотрудничаем в области борьбы с терроризмом. Я реально… Ведь я ж позвонил, это я позвонил Трампу со словами благодарности за то, что они передали нам эту информацию.

Андрей Ванденко: То есть это ячейка питерская, да, которая вот...

Владимир Путин: Да. Они давно работали за ними. Потом ФБР это дело передало в ФСБ, эту информацию.

Андрей Ванденко: То есть американцы лучше нас работают на нашей территории?

Владимир Путин: Они работают... Я не буду сейчас говорить, потому что это закрытая информация. Они работают глобально.

Андрей Ванденко: Я не скажу никому.

Владимир Путин: Ну хорошо, я на ушко Вам шепну потом.

Андрей Ванденко: Хорошо.

Владимир Путин: Они работают глобально, так же, как и мы.

Андрей Ванденко: Так.

Владимир Путин: Но они это поймали. В данной ситуации наши не поймали. Наши много ловят. У нас они десятки предупреждают террористических актов, это же ловят, выхватывают. Счёт идёт на несколько десятков в год. Вот эту ситуацию американцы отследили. Спасибо им большое, они передали.

Андрей Ванденко: Сейчас на троечку, а было? Максимум?

Владимир Путин: Ну смотрите… Товарооборот был больше, он упал до 20, а был 28. Тоже очень мало. Но за последние два года при Трампе товарооборот начал расти. Значит, в области безопасности мы в своё время заключили с тем же Обамой, при нём же было заключение СНВ-3. Теперь он не продлевается. Пока. Значит, здесь вопрос. Постоянно вводятся санкции в отношении России. Тоже вопрос. Вот "Северный поток - 2", ввели санкции. Ну, США всегда были против развития наших отношений экономических с Европой, когда даже ещё в 60-е годы начали строить, помните, проект был "Газ в обмен на трубы"? Теперь мы, слава богу, сами делаем трубы большого диаметра, кстати, тоже одно из достижений белой металлургии и так далее последнего времени. У нас 75%, это очень важно, 75% перерабатывающей промышленности и машинооборудования создано за последние годы, за последние 10 лет, 15 лет. Это кое-что, да значит. Поэтому они всегда были против, и сейчас вот. И против "Северного потока - 1" они же боролись, теперь так же борются против "Северного потока - 2". Вот смотрите, для чего они это делали и почему? Какое основание было - обеспечить транзит через территорию Украины. Тоже, правда, странновато, правда? То есть они Украину там обхаживают и взяли её под внешнее управление, но хотят, чтобы Украина существовала, в том числе и за наши деньги. Сами не хотят им деньги давать. За счёт транзитных денег, чтобы Украина хоть чего-то там получала от нас. Ладно, мы согласны, потому что в целом, в связи с ростом потребления газа в Европе в целом и в Украине в частности, и мы будем заинтересованы, мы и дальше будем транзитировать. Поменьше объём, но мы будем это делать. Но главный побудительный мотив, предлог введения санкций против "Северного потока - 2" заключался в том, что нужно обеспечить транзит через Украину. Вот мы сейчас с Украиной подписали транзитный договор. Так, чего теперь нужно, санкции нужно снять тогда с "Северного потока". Нет оснований для введения. А если санкции останутся, остаётся только один побудительный мотив. Какой? Обеспечить конкурентные преимущества для своего LNG, для своего сжиженного газа.

Андрей Ванденко: Кто сильный, тот и диктует правила.

Владимир Путин: Обеспечить рынок сбыта своего товара исключительно в своих корыстных интересах во вред потребителю в Европе. Но на 25-30% если будет первичный источник энергии дороже, то это же опускает всю конкурентоспособность германской экономики, и европейской в том числе.

Андрей Ванденко: По факту геополитически Европы от Лиссабона до Владивостока больше нет?

Владимир Путин: Но её и не было. Больше нет! Вы сейчас говорите о том, чего и не было, как будто это утрачено. В своё время де Голль говорил о Европе до Уральских гор, от Атлантики до Уральских гор. Это я потом немножко расширил и начал говорить: почему до Уральских гор - до Тихого океана, до Дальнего Востока. Но я думаю, что к этому надо стремиться.

Андрей Ванденко: С Мюнхенской речью не погорячились?

Владимир Путин: Да нет. Сейчас же повторяют всё то, что я говорил. Возьмите руководителей Германии, ведь они почти дословно воспроизводят… Тогда на меня ругались, да, ну рассердились на меня, говорили, ну как же так...

Андрей Ванденко: Обиделись.

Владимир Путин: Нет, но рассердились, что грубовато, не к месту, ну зачем ты так. А я что говорил? Я говорил о том, что недопустимо, когда одна страна, Соединённые Штаты, распространяет свою юрисдикцию за рамки своих национальных границ. Но сегодня ведь руководство, скажем, Германии именно это и говорит, что это недопустимо, когда Соединённые Штаты накладывают вторичные санкции. То есть на компании, которые к самим Соединённым Штатам не имеют никакого отношения, пытаясь помешать реализации их национальных интересов.

Андрей Ванденко: Не только дальние, но и ближние соседи тоже как-то от нас... так немножко отползать стали.

Владимир Путин: Ну, этого я не вижу. Кто это стал отползать?

Андрей Ванденко: С Грузией вот смотрите.

Владимир Путин: Нет, что ж там отползать. Они не отползли, они отпрыгнули в сторону. И мы здесь ни при чём. Это пускай они скажут спасибо Михаилу Николаевичу.

Андрей Ванденко: Так его уже нет давно.

Владимир Путин: Как это нет. Он бегает, вон, по площадям-то, по крышам там, как кот мартовский. Мы ж с ним много раз говорили на этот счёт, когда он ещё был президентом. Я думаю, что Михаил Николаевич вспомнит это. Я ему говорил: "Только, слушайте, ни в коем случае не пытайтесь решить вопросы Южной Осетии и Абхазии силовым способом". "Не, не, я никогда этого не сделаю!" - и попёр. Попёр - получил!

Стенограмма опубликована на сайте ТАСС.

Россия > Госбюджет, налоги, цены > rg.ru, 12 марта 2020 > № 3315790 Владимир Путин

О России на международной арене и отношениях с США (интервью ТАСС)

Опубликована одиннадцатая часть интервью Владимира Путина информационному агентству ТАСС.

Проект «20 вопросов Владимиру Путину» – интервью с главой государства на наиболее актуальные темы общественно-политической жизни в стране и мире. Общий хронометраж записи составил три с половиной часа.

А.Ванденко: Вы Трампа назвали Дональдом так по-дружески.

В.Путин: Он меня Владимиром называет, я его Дональдом.

А.Ванденко: Я к тому, что Вы с четырьмя американскими президентами общались. Когда-то Буш в Ваших глазах что-то прочитал…

В.Путин: Да…

А.Ванденко: С Обамой, по-моему, не особо сложилось?

В.Путин: Ну…

А.Ванденко: С кем Вам из этой четвёрки было наиболее комфортно?

В.Путин: Мне сейчас, знаете, трудно сказать. У меня со всеми были на самом деле достаточно конструктивные отношения.

А.Ванденко: Но с Обамой что-то не полетело.

В.Путин: Ну, полетело, не полетело. У меня были добрые отношения с Бушем…

А.Ванденко: Кто-то поссорил?

В.Путин: Нет, при чём здесь поссорил. Просто когда человек говорит, что…

А.Ванденко: Вы про Барака?

В.Путин: Да-да. Он же сказал, что американцы – это особая нация, у них особые права, эксклюзивные, чуть ли не на весь мир.

Я с этим не могу согласиться. Господь всех создал одинаковыми, с одинаковыми правами, и поэтому говорить, что у кого-то есть эксклюзив на что-то, мне кажется, абсолютно неоправданно.

А.Ванденко: Если так шкалу выстроить, пятибалльную, чтобы не усложнять, на какой отметке мы сейчас с американцами, в отношениях с американцами?

В.Путин: Мне кажется, где-то… Где-то на троечку.

А.Ванденко: На троечку? Это неплохо.

В.Путин: Да, между двойкой и тройкой. Ближе к тройке всё-таки.

Смотрите, мы же всё-таки сотрудничаем в области борьбы с терроризмом. Я реально…

Ведь я же позвонил, это я позвонил Трампу со словами благодарности за то, что они передали нам эту информацию.

А.Ванденко: То есть это питерская ячейка…

В.Путин: Да, они давно работали с ними. Потом ФБР это дело передало в ФСБ, эту информацию.

А.Ванденко: То есть американцы лучше нас работают на нашей территории?

В.Путин: Они работают… Я не буду сейчас говорить, потому что это закрытая информация. Они работают глобально.

А.Ванденко: Я не скажу никому.

В.Путин: Хорошо, я на ушко шепну Вам потом.

А.Ванденко: Хорошо.

В.Путин: Они работают глобально, так же как и мы.

А.Ванденко: Так.

В.Путин: Но они это поймали. В данной ситуации наши не поймали.

Наши много ловят. У нас они предупреждают десятки террористических актов, ловят, выхватывают. Счёт идёт на несколько десятков в год.

Вот эту ситуацию американцы отследили. Спасибо им большое, они передали.

А.Ванденко: Сейчас на троечку, а было? Максимум?

В.Путин: Смотрите… Товарооборот был больше, он упал до 20, а был 28. Тоже очень мало. Но за последние два года при Трампе товарооборот начал расти.

Значит, в области безопасности мы в своё время заключили с тем же Обамой, при нём же было заключение СНВ-3. Теперь он не продлевается. Пока. Значит, здесь вопрос.

Постоянно вводятся санкции в отношении России. Тоже вопрос. Вот «Северный поток – 2», ввели санкции. США всегда были против развития наших экономических отношений с Европой, когда даже ещё в 60-е годы начали строить, помните, проект был «Газ в обмен на трубы».

Теперь мы, слава богу, сами делаем трубы большого диаметра, кстати, тоже одно из достижений белой металлургии и так далее последнего времени. У нас 75 процентов, это очень важно, 75 процентов перерабатывающей промышленности и машинооборудования создано за последние годы: за последние 10, 15 лет. Это кое-что да значит.

Поэтому они всегда были против и сейчас вот. И против «Северного потока – 1» они же боролись, теперь так же борются против «Северного потока – 2».

Смотрите, для чего они это делали и почему? Какое было основание – обеспечить транзит через территорию Украины. Тоже странновато, правда? То есть они Украину обхаживают и взяли её под внешнее управление, но хотят, чтобы Украина существовала в том числе и за наши деньги.

Сами не хотят им денег давать. За счёт транзитных денег, чтобы Украина хоть чего-то получала от нас. Ладно, мы согласны, потому что в связи с ростом потребления газа в Европе в целом и на Украине в частности и мы будем заинтересованы, мы и дальше будем транзитировать. Поменьше объём, но мы будем это делать.

Но главный побудительный мотив, предлог введения санкций против «Северного потока – 2» заключался в том, что нужно обеспечить транзит через Украину. Вот мы сейчас с Украиной подписали транзитный договор. Так, чего теперь нужно?

Санкции нужно снять тогда с «Северного потока». Нет оснований для введения. А если санкции останутся, остаётся только один побудительный мотив. Какой? Обеспечить конкурентные преимущества для своего LNG, для своего сжиженного газа.

А.Ванденко: Кто сильный, тот и диктует правила.

В.Путин: Обеспечить рынок сбыта своего товара исключительно в своих корыстных интересах во вред потребителю в Европе. Но на 25–30 процентов если будет первичный источник энергии дороже, то это же опускает всю конкурентоспособность германской экономики и европейской в том числе.

А.Ванденко: По факту геополитически Европы «от Лиссабона до Владивостока» больше нет?

В.Путин: Её и не было. «Больше нет!» – Вы сейчас говорите о том, чего и не было, как будто это утрачено.

В своё время де Голль говорил о Европе до Уральских гор, от Атлантики до Уральских гор. Это я потом немножко расширил и начал говорить: почему до Уральских гор – до Тихого океана, до Дальнего Востока. Но думаю, что к этому надо стремиться.

А.Ванденко: С мюнхенской речью не погорячились?

В.Путин: Нет. Сейчас же повторяют всё то, что я говорил. Возьмите руководителей Германии, ведь они почти дословно воспроизводят… Тогда на меня ругались, рассердились на меня, говорили, как же так…

А.Ванденко: Обиделись.

В.Путин: Нет.

Рассердились, что грубовато и не к месту, зачем ты так. А я что говорил? Я говорил о том, что недопустимо, когда одна страна, Соединённые Штаты, распространяет свою юрисдикцию за рамки своих национальных границ.

Но сегодня ведь руководство, скажем, Германии именно это и говорит, что это недопустимо, когда Соединённые Штаты накладывают вторичные санкции. То есть на компании, которые к самим Соединённым Штатам не имеют никакого отношения, пытаясь помешать реализации их национальных интересов.

А.Ванденко: Не только дальние, но и ближние соседи тоже как-то от нас… так немножко отползать стали.

В.Путин: Этого я не вижу. Кто стал отползать?

А.Ванденко: С Грузией вот смотрите.

В.Путин: Нет, что же там отползать. Они не отползли, они отпрыгнули в сторону. И мы здесь ни при чём. Это пускай они скажут спасибо Михаилу Николаевичу [Саакашвили].

А.Ванденко: Так его уже нет давно.

В.Путин: Как это нет? Он бегает по площадям-то, по крышам как кот мартовский. Мы же с ним много раз говорили на этот счёт, когда он ещё был президентом. Я думаю, что Михаил Николаевич вспомнит это.

Я ему говорил: «Только, слушайте, ни в коем случае не пытайтесь решить вопросы Южной Осетии и Абхазии силовым способом». – «Нет, я никогда этого не сделаю!» – и попёр. Попёр – получил!

Россия. США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 11 марта 2020 > № 3317585 Владимир Путин

Глава Минобороны Польши рассказал, кто выступает против милитаризации

Министр национальной обороны Польши Мариуш Блащак, комментируя планы властей увеличить расходы на оборону и усилить армию, заявил, что это необходимо в свете угроз со стороны РФ, а против выступают лишь пророссийские политики.

В соответствии с принятым в Польше законом, оборонные расходы республики составят 2,1% ВВП в 2020 году и 2,5% ВВП к 2030 году. В соответствии с этим же законом общая численность польской армии в конечном итоге будет увеличена примерно до 200 тысяч человек, около 50 тысяч из которых составят войска территориальной обороны. В настоящее время численность польской армии составляет около 130 тысяч человек.

"Конечно, в Польше есть политические силы, которые выразительно заявляют, что не видят угроз. Это, можно так сказать, пророссийская опция", - сказал Блащак в эфире Польского радио в четверг.

"Я бы так это оценил, если факты, которые мы видим – они бездискуссионные, а от некоторых политиков мы слышим, что нет угроз. Угрозы есть. Надо на них отвечать именно таким образом – усиливая Войско польское", - добавил он.

Министр не скрывает, что в качестве угрозы Польше он рассматривает именно Россию. "Существуют внешние угрозы – на востоке. Потому что Россия напала сначала на Грузию, а потом на Украину", - заявил он.

Грузинские войска в ночь на 8 августа 2008 года атаковали Южную Осетию и разрушили часть ее столицы Цхинвала. Россия, защищая жителей Южной Осетии, многие из которых приняли гражданство РФ, ввела войска в республику и после пяти дней боевых действий вытеснила грузинских военных из региона, позже признав суверенитет Южной Осетии и Абхазии и заявив, что это пересмотру не подлежит.

Запад обвиняет РФ во вмешательстве в события на Украине, где продолжается конфликт в Донбассе. Россия неоднократно заявляла, что не является стороной этого конфликта и субъектом минских соглашений по урегулированию.

Заявления о "российской угрозе" периодически звучат из уст западных политиков, чаще всего из прибалтийских стран и Польши. При этом в Москве неоднократно подчеркивали, что Россия никогда не будет нападать на какую-либо из стран НАТО. По словам главы МИД РФ Сергея Лаврова, в НАТО прекрасно знают об отсутствии у Москвы планов нападать на кого-либо, но просто пользуются поводом, чтобы разместить больше техники и батальонов близ российских границ.

В Сочинском нацпарке стартовала программа по восстановлению самшита колхидского

В Марьинском лесничестве ФГБУ «Сочинский национальный парк» в рамках программы по восстановлению самшита колхидского были высажены 1600 саженцев на территории 2,2 га. Всего в течение года планируется высадить более 20 000 саженцев.

К акции присоединились сотрудники Лазаревского и Головинского лесничеств, а также представители учебных заведений г.Сочи и 200 волонтеров, прошедших специальное обучение в научном отделе нацпарка.

Напомним, в 2012 году с посадочным материалом в Сочи была завезена самшитовая огнёвка, что привело к катастрофическим последствиям. Самшитовые леса были уничтожены бабочкой практически по всему ареалу на Кавказе и в Турции. Проблема приобрела глобальный характер, в связи с чем было проведено три круглых стола при ЕС (Женева, Брно, Вена), на которых представитель ООПТ выступил с докладами о положении дел и принятых мерах по спасению самшита.

При поддержке Минприроды России Сочинский нацпарк осуществил несколько полномасштабных экспедиций по всему ареалу самшита в России, Абхазии, Южной Осетии и Грузии. Неутешительные результаты этих исследований требовали принятия срочных мер по спасению колхидского самшита, как биологического вида.

С первыми обследованиями стала ясна необходимость срочного сбора семян с уцелевших живых деревьев и закладка максимально возможного по количеству сеянцев самшита в питомнике. В течение пяти лет в лесопитомнике ООПТ выращиваются сеянцы самшита – сейчас их уже более 30 тыс. экземпляров. Растения достигли состояния, допускающего их возврат в природу. Параллельно продолжается работа по высеву дополнительного материала.

По словам директора ФГБУ «Сочинский национальный парк» Павла Хоценко, наблюдения в природе последнего года привели к выводу о спаде активности самшитовой огневки, что открывает перспективу для восстановления самшитников в СНП. «Но увидеть самшитник в привычном для нас виде станет возможным лишь через 80 – 100 лет, но спасти живую эмблему сочинских лесов – наша первоочередная задача», – заявил он.

Инициируемая в 2020 году посадка выращенных сеянцев – лишь первый, но очень важный шаг. Впереди не менее 10 лет продолжения насыщения природных комплексов Сочинского национального парка молодыми самшитами в местах их былого произрастания.

«Продэкспо» стала еще популярнее

С 10 по 14 февраля в Москве прошла 27-я международная выставка продуктов питания, напитков и сырья для их производства «Продэкспо». В этом году она прибавила по всем параметрам: количеству экспонентов, посетителей, географии участников.

Успех выставки растет

«Продэкспо» – самая крупная выставка России по площади, количеству участников, профессиональному интересу и охвату рынка, отмечают организаторы. ЦВК «Экспоцентр» провел мероприятие при поддержке Минсельхоза, Минпромторга, под патронатом Торгово-промышленной палаты РФ. В церемонии открытия приняли участие главы дипломатических миссий Афганистана, Молдавии, Монголии, Туниса, Турции, Уругвая, Шри-Ланки и другие высокопоставленные гости.

Как рассказали Fishnews организаторы, «Продэкспо-2020» продемонстрировала рост по всем статистическим показателям. Лучшие образцы продуктов питания и напитков представили 2 664 компании из 73 стран – это на 247 участников больше по сравнению с прошлым годом. На общей площади свыше 100 тыс. кв. м презентовали все сегменты российского и зарубежного продовольственного рынка.

31 страна была представлена национальными экспозициями: Азербайджан, Аргентина, Армения, Бельгия, Бразилия, Венгрия, Греция, Индия, Индонезия, Испания, Италия, Китай, Куба, Польша, Португалия, Республика Корея, Молдова, Южная Осетия, Северная Македония, Сербия, Таджикистан, Таиланд, Турция, Узбекистан, Уругвай, Филиппины, Франция, Хорватия, Чили, Шри-Ланка, ЮАР. Премьерой этого года стала национальная экспозиция Филиппин. Впервые в выставке приняли участие компании Венесуэлы и Уганды.

«Продэкспо» привлекла большое количество посетителей – 69 730 человек из 115 стран. В том числе выставку посетили представители 85 субъектов РФ из 1273 населенных пунктов.

В выставке приняли участие 1 853 отечественных производителя и поставщика (+165 компаний к показателю прошлого года). В два раза увеличили свое присутствие коллективные стенды регионов России. Такие экспозиции объединили компании из 47 субъектов РФ. Впервые коллективные стенды сформировали 25 регионов: Адыгея, Бурятия, Дагестан, Калмыкия, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Карелия, Марий Эл, Мордовия, Хакасия, Чечня, Архангельская, Белгородская, Брянская, Воронежская, Калининградская, Ленинградская, Московская, Ростовская, Самарская, Саратовская, Челябинская области, Камчатский, Краснодарский, Пермский края.

Курсы и тенденции

Главным трендом «Продэкспо-2020» стали реализация экспортного потенциала российских компаний и продвижение брендов отечественных регионов. В этом году товары на экспорт представили свыше 500 компаний нашей страны.

В числе тенденций «Продэкспо-2020» - развитие разделов функционального питания (свыше 110 компаний), продуктов для ресторанов (более 100 производителей), а также раздел «Продэкспо Органик» (более 85 компаний). Вновь был организован тематический салон «Рыба и морепродукты».

Хорошую динамику продемонстрировали все разделы выставки в 30 масштабных тематических салонах. Со своим стендом в «Продэкспо» участвовал и информационный партнер выставки – медиахолдинг Fishnews.

В помощь бизнесу

Внимание профессиональной аудитории привлекли специальные проекты. Некоторые из них были впервые реализованы на «Продэкспо-2020».

Проект «Улица технологий для ретейла» представил новейшие разработки для оптимизации работы сетей и магазинов. Консультационный центр холодильных технологий помог участникам и профессиональным посетителям выставки – производителям, закупщикам и дистрибьюторам – выбрать необходимые холодильные установки и оборудование. Большим спросом на выставке пользовался проект «Центр подбора персонала», ставший местом живого общения работодателей и соискателей вакансий. Многим участникам и посетителям выставки предложила услуги студия портала Retail.ru, которая предоставила возможность бесплатно записать короткое видео о своей компании или проекте.

Кроме того, работал проект «Экспоцентр» – за выставки без контрафакта». Участники и посетители получили подробную информацию по всем вопросам охраны и защиты интеллектуальной собственности.

Сессии, форумы, конкурсы

Мероприятия деловой программы выставки были посвящены актуальным темам развития российского продовольственного рынка. Открыла программу сессия «Рынок продовольствия и напитков: курс на экспорт, здоровый образ жизни и органику». Участники дискуссии обсудили исполнение недавно вступившего в силу закона «Об органической продукции», проблемы отрасли, борьбу с гринвошингом и участие государства в развитии органического производства продуктов.

Тему продолжили и развили дискуссия на тему «Зеленая» продукция – перспективное направление ЗОЖ и способ борьбы с гринвошингом» и практическая конференция «Органик в законе: живем по новым правилам».

Также в рамках деловой программы состоялся XV всероссийский продфорум «Поставщик в сети». Прямые переговоры закупщиков и поставщиков активно велись в ряде центров закупок сетей. Кроме того, в программу форума вошли тематические сессии, на которых выступили известные аналитики и эксперты продовольственного рынка.

Важным мероприятием выставки стала консультационная сессия «Российский экспортный центр: об инструментах поддержки экспорта отечественной продовольственной продукции». Впервые в рамках деловой программы прошло мероприятие Best Practice. Спикеры из разных стран представили динамику и прогнозы развития российского продовольственного экспорта, а также технологии защиты интеллектуальной собственности при выходе на международные рынки мира.

Круглый стол «Российское гостеприимство» посвятили теме «Туризм на основе гастрономических брендов и географических специалитетов». Также прошли седьмая ежегодная конференция по детскому здоровому питанию и международный конгресс «Халяль».

Традиционно состоялся ряд конкурсов в номинациях «За высокие потребительские свойства товаров», «За успешное продвижение качественных товаров», «Инновационный продукт», «Выбор сетей», «Лучший продукт-2020».

Планируется, что выставка «Продэкспо-2021» пройдет в «Экспоцентре» с 8 по 12 февраля будущего года.

Fishnews

Букет в особо крупном размере: в Сочинском нацпарке задержали собирателей краснокнижной иглицы

Во время патрулирования территории Кепшинского участкового лесничества сотрудники антибраконьерской оперативной группы «Леопард» ФГБУ «Сочинский национальный парк» задержали двоих нарушителей. В лесу они собирали исчезающее краснокнижное растение — иглицу колхидскую, известную также как руксус. Как объяснили задержанные, ценное растение они собирали в целях перепродажи в цветочные магазины для букетов к празднику 8 Марта. О том, что растение является краснокнижным, им также было известно, однако угроза большого штрафа ни одну из сторон не пугала.

Инспекторы изъяли из мешков более 450 веток иглицы — это причинение вреда в особо крупном размере. Если бы оперативная группа не подоспела вовремя, от рук правонарушителей могло пострадать в два или даже в три раза больше растений. По факту задержания был составлен протокол, материалы направлены в полицию для принятия решения в соответствии с действующим законодательством. Если вина будет доказана, сумма штрафа составит более 1,2 миллиона рублей.

«Многие предприимчивые граждане в преддверии Международного женского дня выходят в лес, чтобы нарвать на продажу не только распустившиеся первоцветы, но и ветки вечнозеленой иглицы. Из-за этого во всех участковых лесничествах нацпарка приходится усиливать меры по патрулированию территории — штрафы и даже уголовная ответственность совсем не пугают правонарушителей», — рассказал заместитель директора по охране территории ФГБУ «Сочинский национальный парк» Евгений Парамонов.

Справочно:

Иглица Колхидская, известная также как руксус, — это уязвимый эндемичный вид с сокращающейся численностью. Это вечнозеленое растение славится тем, что даже спустя две недели после срезания, листья на ветках не теряют своей окраски и не вянут. Специалисты отмечают, что вид исчезает именно из-за заготовок на букеты и венки. Он включен в Красные книги Российской Федерации (2008 г.), Краснодарского края (2017 г.), Республики Адыгея (2012 г.), Республики Южная Осетия (2017 г.).

Глава Южной Осетии обсудил с Козаком вопросы инвестпрограммы

Вопросы финансирования инвестиционной программы, строительства резервной ЛЭП и модернизации транскавказской автомагистрали обсудили в Москве президент Южной Осетии Анатолий Бибилов и заместитель руководителя администрации президента РФ Дмитрий Козак, сообщает пресс-служба главы администрации республики.

"Были обсуждены вопросы взаимодействия государственных структур Республики Южная Осетия и Российской Федерации, в том числе вопросы финансирования инвестиционной программы, строительства резервной линии электропередачи, модернизации Транскавказской автомагистрали", - говорится в сообщении.

Отдельно обсуждались вопросы ввоза продовольственных товаров и автотранспорта, уточняет пресс-служба.

Суркова освободили от должности помощника Путина

Владимир Путин освободил Владислава Суркова от должности помощника президента. Соответствующий указ опубликован на официальном сайте главы государства.

Документ вступил в силу со дня его подписания.

"Освободить Суркова Владислава Юрьевича от должности помощника президента Российской Федерации", — говорится в указе. При этом отсутствует приписка об увольнении в связи с переходом на другую работу, которая обычно означает новый пост в какой-либо госструктуре.

"Смена курса на украинском направлении"

Ранее об отставке Суркова сообщал директор Центра политической конъюнктуры Алексей Чеснаков. По его словам, это решение связано "со сменой курса на украинском направлении".

Главный по вопросам Украины

Пресс-секретарь главы государства Дмитрий Песков ранее заявил, что изменений в позиции Москвы по Украине нет, стратегия России никогда не зиждилась на противостоянии с Киевом. Журналисты спросили у Пескова, кто сейчас в администрации президента занимается вопросами Украины, также его попросили прокомментировать утверждение о том, что в Кремле изменился курс в отношении Киева.

Песков отметил, что главным по вопросам Украины можно считать Дмитрия Козака, который стал заместителем руководителя администрации президента.

По словам Пескова, Козак в новой должности будет заниматься украинскими делами и вопросами интеграции России с другими странами.

Десятка влиятельных политических советников

В декабре прошлого года стало известно, что занимавший тогда пост помощника президента России Владислав Сурков попал в десятку влиятельных политических советников на 2020 год по версии британской Guardian.

Обозреватель издания пояснил, что влияние Суркова "распространяется" не только на входящие в его компетенцию вопросы, связанные с урегулированием конфликта на Украине, но и "гораздо дальше".

Подчеркивается, что именно Сурков ввел в обиход понятие "суверенной демократии". К заслугам Суркова издание относит и роль в создании молодежного движения "Наши".

"Может, творчеством займется"

Владислав Сурков после освобождения от должности помощника президента России может уйти в творчество, считает глава комитета Госдумы по делам СНГ Леонид Калашников.

"Думаю, что человек с его способностями будет, что называется, нарасхват, особенно в бизнесе. К тому же он еще человек творческий, может, творчеством займется", - сказал Калашников РИА Новости, добавив, что знает Суркова как очень талантливого и разностороннего человека.

Глава думского комитета, комментируя работу Суркова, отметил его вклад в создание минских соглашений.

Биография Владислава Суркова

Владислав Юрьевич Сурков родился 21 сентября 1964 года в селе Солнцево Липецкой области.

Окончил Международный университет. Магистр экономических наук.

В середине 1980-х годов – начале 1990-х годов руководил рядом организаций и предприятий негосударственных форм собственности.

В 1999 году стал помощником руководителя администрации президента.

С 20 сентября 2013 года Владислав Сурков занимал пост помощника президента.

Он курировал отношения с Абхазией и Южной Осетией, а в последние годы занимался также вопросами, связанными с урегулированием ситуации на Украине. Участвовал на экспертном уровне в работе "нормандского формата" (Россия, Франция, Германия, Украина).

Платежки без наценки

Владимир Путин поддержал идею "Единой России" отменить комиссию банков при оплате услуг ЖКХ

На встрече с руководителем думской фракции "Единая Россия" Сергеем Неверовым глава государства назвал "квазинагрузкой" комиссию, которую взимают банки при оплате услуг ЖКХ. Особенно она бьет по кошелькам пенсионеров - пунктуальных плательщиков. Также Владимир Путин согласился собрать вместе четырех руководителей фракций, чтобы обсудить предложения по поправкам в Конституцию.

Во вторник глава государства продолжил встречи с лидерами думских фракций. "Единая Россия" - самая крупная фракция в нижней палате парламента, констатировал он. Президент предложил поговорить о наиболее важных вопросах в ходе организации законотворческой работы.

Одно из предложений, которое выдвинул на встрече Неверов, касалось жилищно-коммунальных платежей. Тема достаточно острая: гражданам банки начисляют на них комиссию. "И у людей, которые исправно осуществляют эти платежи, в первую очередь, конечно, пенсионеры, они самые добросовестные плательщики, это вызывает возмущение, такая дополнительная нагрузка", - пояснил докладчик. "Мы тоже этот вопрос достаточно хорошо обсудили, проработали, обсуждали его с Центральным банком РФ, они нас поддерживают - внести такие изменения, чтобы эти комиссии отменить", - объявил он. Банки этого не хотят.

"Это такая квазинагрузка", - оценил президент. "Да. Поддержите нас. Мы готовы такие предложения сделать", - обратился к нему парламентарий. "Сформулируйте, конечно", - решил Путин. Позже Неверов заявил, что фракция планирует внести в Думу соответствующий законопроект до конца недели.

Лидер думских "единороссов" подчеркнул, что практически единогласно были приняты в первом чтении поправки, которые глава государства внес в Конституцию. Сейчас идет достаточно широкое обсуждение, рассказал докладчик. Фракции готовят свои поправки. Неверов предложил собрать вместе четырех руководителей думских объединений, чтобы обсудить предложения и "Единой России", и других коллег. "Я думаю, что было бы правильно попросить вас собрать нас, четырех руководителей фракций, для того чтобы эти вопросы еще дополнительно обсудить", - аргументировал он свою просьбу. Президент обещал найти время, чтобы встретиться.

Неверов перешел к поручению главы государства правительству - найти решение вопроса по индексации пенсий пенсионерам-опекунам. "Мы достаточно плотно проработали с правительством разные варианты. Такое решение найдено, законопроект коллегами-депутатами фракции "Единая Россия" подготовлен и внесен", - сообщил он. "Мы просили бы поддержать его, и в весеннюю сессию мы могли бы его принять", - заявил лидер фракции "Единая Россия". Напомним, законопроект направлен на то, чтобы восстановить с 1 июля этого года индексацию пенсий для пенсионеров - опекунов детей, получающих за это выплаты из региональных бюджетов. Дума во вторник приняла его в первом чтении. "Это очень правильное и справедливое решение", - одобрил Путин.

Кадры

Владимир Путин своим указом освободил Владислава Суркова от должности помощника президента РФ. Указ вступает в силу со дня его подписания. Сурков был назначен на этот пост в сентябре 2013 года. Он курировал Управление администрации президента РФ по социально-экономическому сотрудничеству с государствами СНГ, Республикой Абхазия и Республикой Южная Осетия. После государственного переворота на Украине в 2014 году стал также курировать украинское направление и вопросы урегулирования конфликта в Донбассе. Принимал участие в подготовке встреч "нормандской четверки". Ранее пресс-секретарь президента Дмитрий Песков сообщил, что теперь украинскую тему в Кремле будет курировать замглавы администрации президента Дмитрий Козак.

Текст:

Кира Латухина

У аппарата

Михаил Мишустин перераспределил сферы ведения и оптимизировал структуру аппарата правительства

Текст: Владимир Кузьмин

Смена правительства всегда сопровождается настройкой его структуры и принципов работы. По решению премьер-министра Михаила Мишустина были проведены организационно-штатные мероприятия. Как итог - оптимизированы структура и штатная численность подразделений аппарата кабинета министров. Фактически она "подведена" под задачи реализации целей национального развития, которые поставил в своем Послании президент Владимир Путин.

Внутренняя структура Белого дома была утверждена 22 января распоряжением председателя правительства. Позднее, на прошлой неделе, в нее внесли уточнение - появилось управление развития приоритетных территорий. Оно займется проблемами Дальнего Востока, Арктики и Северного Кавказа и будет находиться в ведении вице-премьера, полпреда президента в Дальневосточном федеральном округе Юрия Трутнева.

Таким образом, сегодня в правительстве действует 23 департамента, одно управление, плюс к ним надо добавить секретариаты премьера, его заместителей и аппарат коллегии Военно-промышленной комиссии.

На весь аппарат правительства Михаил Мишустин установил предельную штатную численность в 1545 сотрудников. Это меньше количества ставок при предыдущем кабинете. И когда создавалось новое управление - в нем будут работать 10 человек, - было принципиально решено штат не раздувать.

Оптимизация стала главной задачей при формировании новой структуры правительственного аппарата. Такая цель отвечает и новым принципам работы кабмина. Резервы нашлись внутри самого Белого дома. Так, премьер-министр расформировал существовавший до него департамент по обеспечению деятельности приемной председателя правительства, в котором работали 17 человек. Ставки были перераспределены между другими подразделениями, а функции по обеспечению деятельности приемной и по мобилизационной подготовке передали в департамент протокольного обеспечения и департамент по обеспечению деятельности административных органов.

Передача сфер ведения с соответствующими изменениями в штате затронула многие подразделения. Вопросы строительства, жилищной политики и коммунального хозяйства от департамента промышленности, энергетики и транспорта перешли к коллегам из департамента регионального развития и инфраструктуры.

Развитием медицинской и фармацевтической промышленности, а также интеллектуальной собственностью и высокими технологиями займется департамент промышленности, энергетики и транспорта. Раньше направления курировали департамент здравоохранения и социального развития и департамент просвещения, высшего образования и науки.

Добавили рук в департамент культуры, национальной и молодежной политики, куда передали такую важную сферу, как развитие спортивной индустрии. Одновременно отдельные вопросы молодежной политики отошли департаменту просвещения, высшего образования и науки, где тоже увеличили штатную численность.

Дополнительные силы потребовались и департаменту природных ресурсов, земельных отношений и агропромышленного комплекса, поскольку ему отвели вопросы земельных отношений, кадастрового учета и регистрации прав, которые находились у департамента экономического развития и финансов.

На аппарате Белого дома оптимизация в федеральных органах исполнительной власти не остановилась. Заданные принципы - компактность и эффективность - Михаил Мишустин теперь прививает министерствам и ведомствам. На последнем заседании правительства он обратился к их руководителям с призывом проанализировать организационно-штатную структуру и внести предложения по оптимизации предельной численности и конкретных подразделений. На все отведен срок до 1 апреля. "Мы сейчас некоторым министерствам дали дополнительные ставки, но речь идет о настройке, для того чтобы потом по результатам оценки функционала, который есть у министерств и ведомств, сделать компактными наши структуры", - обозначил премьер конечную цель.

Успех работы любой организации заключается не только в оптимальной структуре, но и правильно заданных ориентирах для сотрудников. В правительстве пример задает лично премьер-министр. Теми, кто внимательно следит за работой Белого дома, сразу было отмечено - рабочий день главы кабмина начинается рано. Уже в 9 часов утра каждый понедельник Михаил Мишустин стал проводить оперативные совещания с заместителями. Обычным делом стала публикация новых подписанных документов ближе к полуночи.

Эти изменения многими - если почитать комментарии в интернете и Telegram-каналах - были восприняты положительно. Особенно радовались за возросшую нагрузку для вице-премьеров, чью работу раньше критиковали за размеренность. В новой версии правительства, как отмечал и сам премьер, на них лежит огромная персональная ответственность не просто за деятельность министерств и ведомств, а за результаты во вверенных им сферах. "Все члены правительства будут нести персональную ответственность за достижение национальных целей развития", - заверил Михаил Мишустин, выступая в январе перед депутатами Госдумы.

Для лучшего знакомства с проблемами страны премьер направил своих подчиненных в регионы - чтобы не из бумажных отчетов в московских кабинетах, а непосредственно на местах узнавать от самих граждан о проблемах и ожиданиях. В понедельник на оперативном совещании с вице-премьерами он попросил всех членов кабинета министров подготовить графики таких поездок, охватив в первую очередь самые проблемные субъекты Федерации.

Тем временем

Премьер-министр Михаил Мишустин распределил между своими заместителями межправительственные комиссии по взаимодействию с рядом иностранных государств. Первый вице-премьер Андрей Белоусов утвержден председателем российской части Российско-китайской комиссии по инвестиционному сотрудничеству, а зампред Юрий Борисов - в аналогичную комиссию по энергетическому сотрудничеству с Пекином. Вице-премьер Алексей Оверчук, ответственный за международное сотрудничество, в том числе со странами СНГ, будет работать в межправительственных комиссиях с Казахстаном, Таджикистаном, Киргизией и Туркменией. Российские части межправкомиссий с Вьетнамом, Израилем и Сингапуром возглавил Дмитрий Чернышенко, а Марат Хуснуллин станет развивать социально-экономическое сотрудничество с Абхазией и Южной Осетией.

Николай Кобринец: новый кризис в ПАСЕ может стать для нее фатальным

В январе в Страсбурге прошла первая в этом году зимняя сессия Парламентской ассамблеи Совета Европы. Для российской делегации она стала второй после возвращения в ПАСЕ. Директор департамента общеевропейского сотрудничества (ДОС) МИД РФ Николай Кобринец в интервью корреспонденту РИА Новости Анастасии Ивановой по случаю Дня дипломатического работника рассказал, что продемонстрировала эта сессия, как европейские организации отреагировали на травлю российских журналистов Sputnik Эстония и чего следует ожидать от грузинских властей на заседании Комитета министров Совета Европы в Тбилиси. Дипломат также объяснил, почему у России никогда не было задолженностей перед СЕ, и поделился ожиданиями от прихода нового состава Еврокомиссии.

— Прошлый год ознаменовался важным для России событием, а именно возвращением ее делегации в Парламентскую ассамблею Совета Европы (ПАСЕ) после пятилетнего перерыва. Можно ли сказать, что кризис в отношениях РФ и СЕ удалось в целом преодолеть?

— Это действительно важное событие, причем не только для России, но и прежде всего для самого Совета Европы, который в результате сохранился как общеевропейская организация. Конечно, сделан большой шаг вперед. Вместе со здравомыслящими странами Совета Европы нам удалось выйти из неприемлемой ситуации, когда Парламентская ассамблея на протяжении нескольких лет, нарушая устав Совета Европы, ущемляла в правах российскую делегацию. В июне прошлого года права наших парламентариев были восстановлены в полном объеме, и они самым активным образом включились в работу на этой общеевропейской площадке.

Но если вы спросите, может ли кризис повторится, то мне придется ответить утвердительно. Ведь Ассамблея сохранила пока за собой часть самоприсвоенных полномочий по ограничению прав национальных делегаций. Хотя по уставу СЕ такими полномочиями наделен исключительно Комитет министров Совета Европы (КМСЕ). А значит, мы не можем быть до конца уверены, что российские парламентарии снова не подвергнутся дискриминации за свою политическую позицию. Правда, в таком случае страсбургскую организацию ждет новый кризис и он может оказаться для нее фатальным. Решимости нам не занимать, и наши оппоненты это знают.

5 февраля Комитет министров Совета Европы (КМСЕ) принял решение о создании так называемой трехсторонней процедуры реагирования на грубые нарушения государствами их уставных обязательств. Мы воздержались при голосовании и сделали интерпретирующее заявление с изложением нашего понимания узловых элементов новой процедуры. Напомнили, что когда на министерском заседании в Хельсинки в мае 2019 года мы давали согласие на разработку процедуры, то рассчитывали, что она будет единственным механизмом ограничения прав стран-членов. Подразумевали, что Ассамблея, становясь одним из трех ее участников наряду с КМСЕ и генсекретарем, откажется от санкционных полномочий, однако этого не произошло. Считаем, что такая "домашняя работа" в ПАСЕ все же должна быть выполнена – в регламент нужно вносить соответствующие изменения.

Мы открыты к сотрудничеству с Советом Европы, но хотим, чтобы он развивался как многопрофильный и по-настоящему общеевропейский формат с обеспечением равных прав для всех государств.

— Уже известно, кто будет участвовать от России в заседании Комитета министров Совета Европы (КМСЕ) на министерском уровне, которое запланировано на 14-15 мая в Тбилиси?

— Министерские встречи проводятся раз в год. Грузия сейчас председательствует в Совете Европы, поэтому заседание должно пройти в Тбилиси. На майской сессии председательство перейдет от Грузии к Греции. Уровень нашего участия – не обязательно министр иностранных дел. Он может быть и ниже. Такое допустимо и практикуется. Все зависит от того, насколько весома повестка встречи, какие результаты наработало председательство. Вопрос о том, кто возглавит российскую делегацию, еще не решен.

Вы знаете, в Грузии есть закон "Об оккупированных территориях", согласно которому посещение Абхазии и Южной Осетии без разрешения официального Тбилиси является противоправным деянием и наказывается денежным штрафом либо даже тюремным заключением сроком до четырех лет. Некоторые политические силы в Грузии призывают использовать его применительно к мероприятиям Совета Европы.

— То есть от Грузии можно ожидать провокаций?

— Теоретически да. С упомянутым законом — как его трактовать и применять — пусть разбираются в Тбилиси. Но на стране-председателе СЕ – в данном случае Грузии – лежат обязательства, во-первых, обеспечить свободный въезд участникам и комфортные условия для работы, а во-вторых, что в данном случае более существенно, гарантировать безопасность всех делегаций. Способны ли наши грузинские партнеры их выполнить, уверенности нет. Возможно, в Тбилиси придут к решению, что разумнее было бы провести министерскую встречу в Страсбурге. Данный вариант не исключается.

— На днях завершилась зимняя сессия Парламентской ассамблеи Совета Европы. Как оценивает Москва ее итоги? Можно ли говорить о том, что антироссийская риторика поубавилась или все осталось на прежнем уровне?

— Главное, что продемонстрировала эта сессия – в ПАСЕ сохраняется устойчивое большинство, осознающее бессмысленность и бесперспективность изоляции России, дорожащее ее участием в работе Совета Европы, нацеленное на продолжение диалога с нами.

Напомню, что полномочия российских парламентариев были утверждены более чем с двухкратным перевесом (96 – за, 44 – против). Антироссийские демарши группы "Балтик плюс" и их союзников провалились. Заместитель председателя Госдумы Петр Толстой был избран вице-председателем ПАСЕ. По сути, в январе были подтверждены и закреплены решения июньской сессии ПАСЕ, восстановившей в правах нашу делегацию.

А вот антироссийской риторики, увы, меньше не стало. Радикалы и русофобы всех мастей продолжили высказывать в наш адрес давно известные претензии, а то и просто хамить, считая себя при этом неким правочеловеческим эталоном. Да и многие делегации, голосовавшие за подтверждение полномочий РФ, делали это вовсе не потому, что разделяют наши оценки и подходы, а так как понимают, что без диалога и сотрудничества с Россией не получится преодолеть разногласия, найти ответы на общие вызовы. Мы всю эту ситуацию видим и реагируем адекватно.

— Кстати говоря, на этой сессии ПАСЕ поднимался также вопрос о ситуации с давлением на журналистов Sputnik Эстония со стороны руководства страны. Была ли какая-то реакция от Совета Европы или Европарламента на притеснение журналистов агентства в этой стране?

— В последние недели эта тема неоднократно заострялась российскими представителями – и в Комитете министров, и в Парламентской ассамблее. К сожалению, мы продолжаем сталкиваться с двойными стандартами, попытками под надуманными предлогами (борьба с фейковыми новостями, пропагандой, популизмом) разделить средства массовой информации на "белые" и "черные", узаконить политическую цензуру. Взять хотя бы принятую на зимней сессии ПАСЕ резолюцию "Угрозы свободе СМИ и безопасности журналистов в Европе", где попросту игнорируется давление, которое оказывается на российские СМИ во многих странах Совета Европы, в том числе в Эстонии. Разумеется, наши парламентарии проголосовали против такого однобокого документа.

Российская делегация помогла организовать на полях зимней сессии ПАСЕ пресс-конференцию исполнительного директора МИА "Россия сегодня" Кирилла Вышинского и главы эстонского отделения Sputnik Елены Черышевой. Они рассказали, что на самом деле происходит со свободой слова в некоторых странах СЕ. Встретились также с комиссаром СЕ по правам человека Дуней Миятович. Она обещала разобраться в ситуации. Посмотрим.

Со стороны Европарламента эта проблема пока не получила должной реакции. Евродепутаты, которые обычно трепетно относятся к ситуации со свободой слова в третьих странах, не хотят видеть произвола, который творится на территории самого ЕС, в частности, в Эстонии. Там руководствуются незатейливым правилом "свой-чужой", опять-таки полагая исключительно себя носителями демократических идеалов.

— В ОБСЕ осудили действия властей Эстонии по отношению к журналистам Sputnik. Однако принимают ли они конкретные действия для разрешения этой ситуации?

— На заседаниях постоянного совета ОБСЕ российские дипломаты не раз ставили вопрос о развязанной эстонскими властями травле журналистов. В руководстве ОБСЕ оказались более восприимчивыми к нашей аргументации, чем в ЕС или СЕ. В поддержку Sputnik Эстония выступили и генеральный секретарь Томас Гремингер и представитель по вопросам свободы СМИ Арлем Дезир. Рассчитываем, что представитель ОБСЕ по СМИ продолжит держать руку на пульсе и в ходе консультаций с эстонскими властями будет добиваться от них пересмотра дискриминационной политики.

— Возвращаясь к Совету Европы, была информация, что у России до сих пор осталась задолженность перед Советом Европы за период 2017-2018 годов в размере порядка 55 миллионов евро. Так ли это? И когда Москва планирует ее погасить?

— Мы эту страницу уже перевернули. Никакой задолженности у России перед Советом Европы нет. Строго говоря, ее никогда и не было. Напомню, что в 2017 году наша страна приостановила выплату взносов в бюджет СЕ. Эта была вынужденная и, важно подчеркнуть, правомерная реакция на дискриминацию российской делегации в ПАСЕ, поэтому речь идет не о задолженности, а именно о приостановленных взносах. После возобновления в июне 2019 года полномочий наших парламентариев мы, как и обещали, полностью выплатили взносы в бюджет СЕ и его частичных соглашений как за 2017-18 годы, так и за 2019 год. Замечу также, что Россия перечислила Совету Европу средства в полном объеме, не удержав из них сумму на содержание ПАСЕ, хотя наши парламентарии в эти годы в ней не работали. Это следует рассматривать как жест доброй воли с нашей стороны. Одним словом, тема исчерпана.

— На июньской сессии был избран новый генеральный секретарь Совета Европы, представитель Хорватии Мария Пейчинович-Бурич. Не планируется ли ее визит в Москву в ближайшее время?

— Сразу же после вступления в должность в сентябре минувшего года Пейчинович-Бурич получила приглашение от нашего министра иностранных дел Сергея Лаврова посетить Россию. Насколько мне известно, со сроками поездки она пока не определилась.

Разумеется, ни нам, ни руководству СЕ не нужен визит для галочки. Хотелось бы, чтобы предстоящие переговоры были содержательными, помогли придать импульс нашим отношениям с Советом Европы и закрепить в его повестке важные для нас темы – противодействие новым вызовам и угрозам, защита социальных прав, дискриминация русского и русскоязычного населения на Украине и в прибалтийских государствах, давление на российские СМИ, борьба с историческим ревизионизмом и героизацией пособников нацистов.

— Прошли первые два месяца нового председательства Еврокомиссии. Как вы оцениваете его усилия по улучшению диалога с Россией? Есть ли какие-то подвижки?

— Предыдущие пять лет в отношениях РФ-ЕС можно охарактеризовать как пятилетку упущенных возможностей. По решению ЕС остаются замороженными все диалоговые форматы наших отраслевых связей, а также официальные контакты между Федеральным собранием РФ и Европарламентом. Взаимодействие с нашей страной сведено к минимуму в рамках пресловутой еэсовской установки на избирательное сотрудничество.

Что касается нынешнего состава Еврокомиссии (ЕК), то два месяца слишком короткий срок, чтобы давать оценки работы на каких-либо направлениях, включая отношения с Россией. В качестве положительного фактора хотел бы отметить, что с декабря прошлого года состоялись уже два контакта президента России Владимира Путина с новым председателем ЕК Урсулой фон дер Ляйен – телефонный разговор и личная встреча.

Мы выступаем за развитие равноправного диалога и прагматичного сотрудничества с ЕС прежде всего в сферах, представляющих взаимный интерес. К нам поступают сигналы, что с приходом новой Еврокомиссии может открыться определенное окно возможностей. Будем судить не по словам, а по делам.

— Поговорим о другой организации – НАТО. Ее генсекретарь Йенс Столтенберг в очередной раз заявил, что странам альянса необходимо увеличивать расходы на оборону из-за более агрессивного поведения России в Европе. Что, на ваш взгляд, должно произойти, чтобы враждебная риторика НАТО по отношению к РФ трансформировалась?

— НАТО взяла курс на увеличение военных расходов, наращивает силы и вооружения вблизи наших границ, проводит учения, сценарий которых предполагает противодействие сопоставимому противнику во всех операционных средах – на суше, на море, воздухе, киберпространстве, а теперь и в космосе. Все это – под предлогом "противодействия российской угрозе".

Посмотрите на статистику: в 2019 году совокупные расходы стран НАТО на военные нужды превысили 1 триллион долларов, что больше российского оборонного бюджета в 22 раза. Только европейские страны потратили 300 миллиардов долларов, а к 2024 году, согласно их национальным оборонным планам, намерены удвоить эту сумму.

Кроме того, согласно данным Международного института стратегических исследований, по всем видам тяжелых вооружений и техники (от танков и ударных вертолетов до боевых кораблей) у европейских стран НАТО преимущество над Россией в среднем в два раза. И это без учетов потенциалов США. Так кто кому угрожает?

Ориентация альянса на "сдерживание России" контрпродуктивна и опасна. Хочется спросить – зачем тратить столько сил на борьбу с вымышленной угрозой, когда есть реальные проблемы безопасности, требующие совместных решений?

Мы, со своей стороны, готовы к сотрудничеству и результативному разговору с НАТО. Предлагаем меры по деэскалации напряженности в Европе. Пока никакой реакции на наши предложения нет.

Подождем. Мы не только вежливые люди, но и терпеливые.

Россия. Евросоюз > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 12 февраля 2020 > № 3500157 Николай Кобринец

Фронт без флангов

логика намерений и реалии обстоятельств

Александр Нагорный Николай Коньков

В России за последние месяцы и даже недели отмечается резкий всплеск интереса к левопатриотическим идеям, включая идею социальной революции: как со стороны общества, так и со стороны структур "властной вертикали", причём этот интерес не носит какого-то абстрактно-академического характера и всё активнее проецируется в плоскость реальной политики. Редакция газеты "Завтра", отмечая этот феномен и считая его не только близким нашей позиции, но и значимым для будущего нашей страны, попросила своих постоянных авторов оценить причины, характер и возмож- ные последствия присутствия и развития данного феномена в существующей мировой и отечественной ситуации, в том числе — гибридной войны, которую "коллективный Запад" ведёт против России. Мы надеемся, что начатое здесь обсуждение будет продолжено и приведёт к определённым теоретическим и практическим результатам.

Со времён "финансового цунами" 2008-2009 годов признание кризисного состояния современного человечества и неизбежности грядущей глобальной катастрофы уже стало общим местом. Почти повсеместно — за исключением Китая и ряда стран Юго-Восточной Азии — падает реальный уровень жизни населения, вспыхивают всё новые и новые международные конфликты, внутри государств и обществ растёт социальная напряжённость, размываются правовые нормы, начинается "война всех против всех". Иными словами, современный мир явно переживает смену полюсов — правда, не магнитных и не географических, а цивилизационных. И потерю привычных берегов. Его откровенно трясёт, все устоявшиеся было системы координат рушатся на глазах, стрелки политических и финансово-экономических компасов скачут словно бешеные. Провозглашённый либерал-глобалистами в начале 90-х годов ХХ века, в момент краха СССР, "конец истории" не состоялся.

Казалось бы, в подобных условиях должны сказать своё слово левые, революционные политические движения, требующие сноса доминирующей матрицы "глобального рынка" под лозунгом "Пусть сильнее грянет буря!". Но пока на мировой арене наблюдается нечто прямо противоположное: рост правоконсервативных политических настроений и тенденций. И, как следствие, почти повсеместная победа правых сил на выборах: Великобритания, Бразилия, страны Восточной и Западной Европы, Индия, наконец, США с Трампом впереди.

И это вполне объяснимо. Если посмотреть на цифры суммарного роста национальных экономик по паритету покупательной способности за период 1990 — 2018 гг., то нетрудно заметить, что первые места занимают страны, так или иначе исповедующие на государственном уровне левую, социалистическую идеологию: Китай, Мьянма, Мозамбик, Лаос, Вьетнам, Эфиопия. И вряд ли такое положение дел является случайностью.

Быстрое превращение полуторамиллиардной КНР в "мировую фабрику", где производится уже более 40% реальных товаров и услуг, вызывает не только глубочайший международно-политический и финансово-экономический конфликт с США, не желающими уступать Китаю статус "глобального лидера", — этот конфликт одновременно носит характер нового витка противостояния между левой, социалистической, и правой, либеральной идеологиями. В этих условиях наша страна оказалась в парадоксальной ситуации.

С 1992 года независимой Россией в рамках глобального "вашингтонского консенсуса" руководили правые либералы, которые определяли государственный курс как в экономике, так и в политике. При этом с 2000 года главным властным центром политической системы РФ стал Владимир Путин, чьё кредо неизменно определялось как "либерал в экономике, патриот в политике". Но летом 2019 года он заявил о том, что либеральная идея изжила себя во всём мире, а спустя полгода предложил внести существенные коррективы в Конституцию 1993 года и провёл кадровые перестановки в правительстве, что было расценено как заявка Москвы на выход из "вашингтонского консенсуса".

Российская государственность при Путине, оставаясь праволиберальной по форме и по сути своей, тем не менее, с каждым годом всё сильнее настаивала на своём особом положении в международном "разделении труда", то есть в глобальном балансе власти и собственности. Это вызывало и вызывает у наших "западных партнёров" реакцию, сходную с описанной Андерсеном реакцией птичьего двора на "гадкого утёнка". Как результат — нарастающая травля, санкции, положение "страны-изгоя", в отношении которой позволено всё…

В этих условиях, при наличии общей угрозы в лице "коллективного Запада" и США, Россия начала не только наращивать свою систему безопасности, включая оборонный потенциал, но и развивать стратегическое взаимодействие с социалистическим Китаем, хотя значительная часть "партии власти", российских олигархов и представителей либерального "гражданского общества" всячески этому сопротивлялась, вплоть до открытого саботажа. Тем не менее, логика обстоятельств, логика событий оказались сильнее логики намерений, и союз Москвы с Пекином постепенно обрёл весьма реальные и пугающие наших западных "партнёров", прежде всего — США, очертания, поскольку его наличие сокращает "кормовую базу" либерал-глобалистских хищников, обостряет конфликты между ними и тем самым ускоряет процесс краха всей нынешней "цивилизационной матрицы" однополярного мира и "империи доллара".

Парадокс здесь заключается в том, что, в отличие от ситуации конца 40-х — начала 50-х годов ХХ столетия, союз Москвы и Пекина, во-первых, не носит идеологического характера, сейчас РФ и КНР — страны "разного вектора"; а во-вторых, это страны "разного баланса", российская экономика примерно в 10 раз уступает китайской, а 70 лет назад всё было наоборот. Впрочем, и по ту сторону баррикад ситуация выглядит совершенно иначе, нежели во времена Сталина и Мао Цзэдуна: США больше не являются несомненным лидером "коллективного Запада", их экономика находится в коматозном состоянии и держится только за счёт запредельной накачки денежной массы

В результате часть глобальных "элит" пришла к выводу о том, что остановить Китай можно только в том случае, если российско-китайский союз будет ослаблен и разорван. А в идеале — если удастся вывести Россию на острие конфликта с КНР, "и пусть они убивают друг друга как можно дольше". Но проблема заключалась в том, что при Путине такой сценарий выглядит невозможным, для его реализации нужна "смена караула" в Кремле. Любым способом. Но в любом случае оппозиции, явной и тайной, для этого нужно "раскачать социальный протест", а раскачать его можно только под социалистическими, левыми лозунгами. Тем более, что многолетними усилиями российских либералов во власти почва для этого подготовлена самая благодатная: экономика стагнирует, и население страны высказывает всё большее неприятие действий "властной вертикали".

И вот, сегодня России всё чащё и всё громче с разных сторон предрекают великие потрясения и социальные катаклизмы. Не "революцию сверху" — так "революцию снизу". Не государственный переворот — так народный бунт, "бессмысленный и беспощадный". Хотя "верхи" вроде бы ещё могут, а "низы" вроде бы ещё хотят. Но не "святых девяностых" и не "майдана". А чего они хотят?

Если либеральная идея и вправду изжила себя, то чем нужно её заменить? Это будет похоже на замену правительства Медведева правительством Мишустина или чем-то принципиально иным и новым? Мы видели (нам показывали), как в течение нескольких последних лет над Россией закатывалось солнце "крымской весны" с сохранённым режимом необандеровцев в Киеве, мы видели как падали реальные доходы населения, росла его задолженность по кредитам и стагнировала экономика страны. Мы знаем (нам показывали) и про акции протеста "имени Навального", и про повышение пенсионного возраста, и про миллиарды рублей у полковника Захарченко, которые соседствуют с миллионами людей, не получающих за свои труды даже прожиточного минимума. Платное образование, платное здравоохранение, "космический" взлёт налогов, штрафов и прочих обязательно-принудительных платежей…

Всё это и многое другое объективно раскалывает, ослабляет и, по большому счёту, уничтожает российское общество и Российское государство как таковое. "Естественная" (возьмём это слово в его законные, в данном случае, кавычки, потому что естественного тут мало) убыль населения нашей страны на несколько сотен тысяч человек в год — бесспорное тому подтверждение… Значит, нужен переход к новой идеологии, которая отвергла бы нынешний либеральный, то есть по определению проолигархический и прозападный курс, сплотила бы народ России в рамках движения к новым стратегическим целям. Но не просто к некоему улучшению благосостояния и конституционно-правовых изменений, как это мыслится и осуществляется власть предержащими.

24 мая 1945 года, в дни Великой Победы, 75-летие которой мы готовимся отпраздновать, Сталин произнёс тост за русский народ, отдельно и особо выделив среди его качеств доверие, общеполитический здравый смысл и терпение. Стоит заметить, что Сталин не сказал высоких и полностью оправданных — особенно в той ситуации — слов о героизме, самоотверженности и "дружбе народов". Точно так же он не бросил ни слова упрёка агрессорам, не стал сравнивать русский народ, например, с немецким. Нет, он подчеркнул, что "русский народ верил, терпел, выжидал и надеялся, что мы всё-таки с событиями справимся". Прежде всего — верил, и из этой веры вытекало всё остальное. Без этой веры наша Победа была бы невозможна.

Ещё в 2004 году Путин сказал, что против России ведётся война — война на уничтожение. Сказал только однажды, вроде бы вскользь, не уточняя, кто эту войну ведёт, кто стремится уничтожить нашу страну и наш народ. Но эти слова услышали все. И не то чтобы запомнили, — они как будто растворились в воздухе, которым мы дышим, в воде, которую мы пьём, ушли в землю, по которой мы ходим… Это уже потом были и Мюнхенская речь, и Южная Осетия, и Крым, и Сирия, потом полетели "калибры" и "авангарды"…

Путин называет своим образцом для подражания Петра I. Но на практике, похоже, пытается следовать правилам совсем другого монарха — прусского короля Фридриха Великого, который полагал, что его подданные вообще не должны знать, воюет их король или нет. Чем это обернулось для его страны в годы Семилетней войны — хорошо известно.

Тем более, современная Россия — не Пруссия середины XVIII века. И нынешние гибридные войны — не чета прежним. Здесь "линия фронта" не проходит нигде конкретно — и в то же время она везде. В каждом жилище, в каждом компьютере, в каждом телевизоре, в каждом холодильнике… И она, эта "линия фронта", к тому же, постоянно меняется.

Так или иначе, но либерально-"рыночный" курс, которого придерживались и придерживаются российские верхи даже после отставки Медеведева, создаёт, формирует объективные условия для роста в стране протестного потенциала, для усиления внутри российского общества настроений в пользу равенства и социальной справедливости.

Многие из тех, кто в конце 80-х — начале 90-х годов прошлого века проклинал "совок" и "коммуняк", кто был главной движущей силой "перестройки" и "демократических рыночных реформ", сегодня ностальгирует по Советскому Союзу и желает его возвращения. Особенно интересно это выглядит в исполнении ряда бывших статусных либералов, которые ранее всячески третировали "совковое быдло" и желали ему поскорее вымереть, рукоплескали расстрелу защитников Верховного Совета в 1993 году — а теперь даже трудно себе представить больших "радетелей за народ", якобы страдающий под пятой "кремлёвской тирании"… Этот феномен проявился ещё в период "болотных протестов" зимой 2011/12 годов, а сегодня он готов вспыхнуть с новой силой. "Обещайте что угодно, а вешать — вешать будем потом…"

Довести население "до ручки", создав массовое социальное недовольство, — вывести протестные массы на улицы — возглавить "сопротивление режиму" — захватить власть", — таков "четырёхтактный двигатель" любой "цветной революции". Важный момент — управляемой извне. Наши западные "партнёры", разумеется, заинтересованы в том, чтобы Россия не была им конкурентом, чтобы в ней "горело" как можно больше и самых разных конфликтов, чтобы в нашей стране началась "война всех против всех".

Черчилль в своих мемуарах сокрушался, описывая итоги Первой мировой войны: "Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Её корабль пошёл ко дну, когда гавань была уже в виду…" Если под "жестокой судьбой" понимать работу Антанты, в первую очередь — Британии, правящие круги которой не желали делиться плодами победы с союзником в лице Российской империи, да ещё стремились разделить, расчленить этого союзника и поживиться его "мясом", то Черчилль сказал истинную правду. Тот самый Черчилль, который всячески тянул с открытием Второго фронта и дал понять это Гитлеру, который только поэтому бросил все свои дивизии из Европы к Волге и Кавказу летом 1942 года. Тот самый Черчилль, который планировал операцию "Немыслимое" летом 1945 года, а весной следующего произнёс свою Фултонскую речь… Он же там не один, такой Черчилль, — просто самый яркий и заметный…

"Коллективный Запад" выделил уже десятки, если не сотни миллиардов долларов на "противодействие агрессивной путинской России". Немалая часть этих денег должна пойти на поддержку внутрироссийской оппозиции. Молодёжный "бунт имени Навального", с "онижедети/мыздесьвласть" в главной роли, провалился — и теперь ставка сделана на борцов за равенство и справедливость. Конечно, их персональный состав заметно отличается от той "гвардии", которая засветилась в "Спасохаусе" (резиденции посла США в России) 17 января 2012 года в гостях у Майкла Макфола, — всё-таки за это время немало воды утекло, иных уж нет, а те далече, но логика намерений и обстоятельств осталась той же. "Если можно использовать Америку в борьбе против режима ПЖиВ и Путина, разграбляющих природные ресурсы нашей страны, это надо делать!" — заявляла тогда защитница Химкинского леса, кавалер медали "За храбрость" Госдепартамента США Евгения Чирикова.

О том, что ситуацию в Кремле воспринимают как серьёзную, свидетельствуют многие шаги российского руководства. Самые матёрые "медведи" после отставки правительства выведены с арены публичной политики, к руководителям федерального, регионального и местного уровня, которые не скрывают своего "кастового превосходства" над рядовыми гражданами страны и неуважения к ним, применяются жёсткие дисциплинарные меры (самое громкое дело в этом ряду — отставка главы Республики Чувашии Михаила Игнатьева), а главное — готовится коренная трансформация партийно-политического "пейзажа", который практически не менялся в течение последних 20 лет. Перемены, судя по всему, ждут и "парламентские партии", включая и "оппозицию", и саму "партию власти", плюс к парламентским выборам 2021 года создаются новые партийные структуры вокруг известных и популярных в российском обществе фигур, которые должны не допустить чреватой социальным взрывом ситуации, когда "народ безмолвствует", и "выжечь" большую часть горючего протестного потенциала. Впрочем, принимаются и меры, направленные на приостановку дальнейшего разрыва между властью и обществом. К их числу следует отнести, прежде всего, масштабную программу социальных выплат, поданных как пакет экстренных мер по улучшению демографической ситуации в стране в размере минимум 1,2 трлн. рублей ежегодно. Кстати, примерно эта сумма оказалась "припрятана" Росстатом в официальной экономической статистике РФ за 2019 год.

Таким образом, сегодня в нашей стране налицо три фактора растущей востребованности "левой" идеологии и её проекции в актуальную политику: объективно нарастающий социально-экономический кризис в стране, который уже проецируется в политическую плоскость, заинтересованность внешних "центров силы" в использовании этой ситуации для уничтожения нынешнего "конкурентного" по отношению к ним руководства России, а в идеале — ослабления и уничтожения РФ как единого геополитического субъекта "под красным знаменем революции", и, наконец, встречные действия Кремля, направленные на устранение этой "двойной угрозы". Взаимодействие данных факторов создаёт весьма динамичную, "турбулентную" ситуацию, чреватую непредсказуемыми последствиями. Мы применительно к этой глобальной "квантовой неопределённости" призываем руководствоваться не идеологическими пристрастиями, а формулой творца "китайского чуда" Дэн Сяопина: "Не важно, какого цвета кошка, — лишь бы она ловила мышей". Возможно, имеет смысл "сыграть на опережение", с выходом на досрочные парламентские выборы уже осенью нынешнего или весной следующего года, поскольку время не ждёт, и быстрая перенастройка "властной вертикали" может снять растущие напряжения и деформации внутри российского общества, пока они не приобрели необратимый и катастрофический характер.

НАЧАТЬ С СЕБЯ И СОБОЙ ЗАКОНЧИТЬ

ФЁДОР ЛУКЬЯНОВ

Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Научный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.

РОССИЙСКАЯ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА В XXI ВЕКЕ

Если бы мне пришлось подводить итог XX века,
я бы сказал, что он породил величайшие мечты,
когда-либо посещавшие человечество,
и разрушил все иллюзии и идеалы.

Иегуди Менухин, музыкант

Среди многочисленных авторов, высказавшихся в связи с годовщиной бархатных революций 1989 г. в Европе, оригинальный подход к трактовке тридцатилетия предложили Иван Крастев и Стивен Холмс. Их свежая книга “The Light That Failed” (русское издание готовится к печати в издательстве «Альпина») – жесткий, местами беспощадный анализ того, почему эйфория конца прошлого века закончилась разочарованием, а триумф либерально-демократической идеи обернулся острым кризисом. Книга достойна внимательного разбора, и мы вернемся к ней на страницах журнала. Для этого выпуска интересна часть повествования, которая касается России. Соглашаться с ней или нет – дело вкуса и убеждений, но аргументы содержат отправную точку для размышлений о российской внешней политике.

Мимикрия с последствиями

Основная мысль Крастева и Холмса следующая: эпоха великих перемен, которая, как считалось, наступила после краха коммунизма и «конца истории», стала временем не трансформации, а имитации. Предполагалось, что мир за пределами классического Запада будет перенимать принципы успешно действующей там либеральной демократии, так что «правильная» модель скоро завоюет планету. На деле, однако, происходила мимикрия, которая не столько преображала переходные общества, сколько заставляла притворяться послушными учениками. Ну а притворство рано или поздно приводит к обратной реакции, что и наблюдается в Восточной Европе, причем в наибольшей степени у таких флагманов реформ, как Польша или Венгрия.

Россия, по версии авторов, случай более сложный. На раннем этапе после распада СССР руководство страны и новые элиты стремились влиться в восточноевропейский тренд. Но быстро выяснилось, что в эту матрицу Россия не вписывается. Краткий период имитации по-восточноевропейски закончился острым разочарованием, породившим другое качество подражания: Россия «перешла от имитации внутреннего западного общественно-политического устройства к пародии на американский внешнеполитический авантюризм». «Кремль переквалифицировал имитацию Запада в объявление войны Западу», – полагают Крастев и Холмс.

«Отзеркаливание предусматривает ироничную и агрессивную имитацию целей и поведения соперника, – продолжают гнуть свою линию авторы. – Задача его в том, чтобы сорвать либеральную маску с Запада и показать, что Соединенные Штаты тоже, вопреки тщательно выработанному имиджу, играют на международной арене по “закону джунглей” […] После 2012 г. российские лидеры пришли к выводу, что главной слабостью политики их страны после окончания холодной войны было то, что они имитировали не реальный Запад. При ближайшем рассмотрении их попытки имитации западных демократий носили поверхностный и косметический характер. Так что теперь они стали одержимы идеей имитации реального западного лицемерия. Если раньше Россия больше всего беспокоилась относительно собственной уязвимости, то сейчас она обнаружила уязвимость Запада и мобилизовала все свои ресурсы, чтобы обнажить ее перед всем миром».

В этой статье мы не станем вступать в полемику с авторами, которые, кажется, уверены, что российское политическое поведение а) подчиняется надежному управлению, б) целенаправленно, продуманно и даже интеллектуально изящно, в) полностью зациклено на психологически запутанных отношениях с Западом. Живущие в России и хотя бы немного представляющие, как на практике функционируют здесь государство и общество, сочтут первые два пункта незаслуженным комплиментом. А вот третье предположение достойно рассмотрения.

Крастев и Холмс преувеличивают одержимость Кремля и его злонамеренность, списывая, как сейчас принято в США и ЕС, на Россию гораздо больше западных неприятностей, чем она в состоянии доставить («…одержимость лицемерием Запада подтолкнула российскую сторону к нагнетанию стратегически бессмысленной злобы»). Но одно справедливо – с момента распада СССР ее внешнеполитическое поведение в огромной степени определялось тем, что делали на международной арене другие ведущие игроки. А если упростить – другой ведущий игрок, ведь после окончания холодной войны коллективный Запад на годы обрел небывалую свободу действий и возможность реализовывать в мире свои сокровенные мечты, не обращая особого внимания на остальных. Пресловутый «момент однополярности», объявленный в 1990 г. Чарльзом Краутхаммером, был не просто метафорой, а точным описанием ситуации последовавших двух с лишним десятилетий.

Крастев и Холмс верно отмечают важнейшее обстоятельство, на которое обычно не обращают внимания западные комментаторы: «Падение Берлинской стены показало, что обрушение экономических систем и ожиданий убивает людей так же неумолимо, как и “горячая” война. Социально-экономические показатели России последнего десятилетия ХХ века напоминают показатели страны, только что проигравшей войну». Это к вопросу о том, почему было странно ожидать от русских их собственной арии в хоре ликования по поводу крушения тоталитаризма.

И еще одно значимое замечание авторов: «При определенных обстоятельствах россияне смогли бы увидеть в разгроме коммунизма свою победу, даже при том, что они – в отличие от поляков и других восточноевропейцев – не добивались освобождения от иностранного господства. Но такое восприятие было бы возможно в случае либо чудесного повышения уровня их жизни, либо сохранения их огромной империи. Исторический аналог второго – события 1920-х гг., когда большевики сумели удержать под своим контролем бóльшую часть (не всю территорию) империи Романовых – пусть они при этом говорили о коммунизме и строили свое партийное государство. Но в 1990-е гг. волшебной смены политической системы при сохранении значительной части территории государства не повторилось. Чудесное повышение уровня жизни тоже задерживалось – по крайней мере, для большинства россиян. Ужасающие утраты территории и потери населения не прибавили популярности новому режиму. Русские были шокированы тем, что их некогда могущественная держава превратилась в географически и демографически ослабленного международного попрошайку, выживание которого зависело от доброй воли Запада. В результате русские отказались признать историю 1989–1991 гг., служившую в их глазах своекорыстному самовозвеличиванию Запада, совместной победой, в которой не было проигравших… По их мнению, Запад просил их праздновать чудесное “освобождение” России от цепей советской власти как раз тогда, когда вокруг них рушилась их страна. Эта либеральная пантомима продолжалась в течение нескольких лет на полном серьезе».

Искания после краха

Рассуждения о российской внешней политике невозможны без учета ее тяжелой родовой травмы: появления на свет из краха государственности и обрушения сверхдержавного статуса. Обрушения стремительного, возможно, беспрецедентного по скорости в мировой истории. Конечно, острые затруднения начались еще у Советского Союза. Перестройка и «новое мышление» Михаила Горбачёва были вызваны не лучезарным озарением кремлевского руководства, а необходимостью сокращать бремя противостояния. Однако, несмотря на нараставшие проблемы, СССР почти до самого своего исчезновения сохранял атрибуты одной из двух супердержав и соответствующие возможности на мировой арене. Потом в одночасье Россия оказалась в положении, с одной стороны, государства, которому пришлось подтверждать свой международный мандат (признание Российской Федерации в качестве постоянного члена Совбеза ООН не было автоматическим), с другой – просителя материального вспомоществования вплоть до гуманитарной помощи. Просителя тем более униженного, что обращаться пришлось к тем, кто еще совсем недавно считался равноценным стратегическим соперником.

Дипломатия 1990-х еще ждет своего глубокого и беспристрастного летописца. Она была органичной частью того, что происходило в стране. Смесь высокого профессионализма одних и некомпетентности других, искренних заблуждений и непробиваемого догматизма, наивных иллюзий и трезвого реализма. Все это в условиях резко сниженной управляемости, внутренней борьбы за власть, перманентных социально-экономических и политических катаклизмов и фатального дефицита ресурсов. Пока западный мир праздновал нежданную победу и провозглашал новый мировой порядок на либеральных принципах, Россия тушила пожары – внутри собственной новой территории и по ее контуру, на бывших окраинах прежней общей страны, от которых в силу теснейшей связи невозможно было просто отмахнуться или отгородиться.

Возведенный ныне в высшую доблесть прагматизм – во многом наследие того периода. В условиях постоянного форс-мажора было не до рефлексий и философствований, но дело не только в этом. Эпохи идеологизированной политики – коммунистической и перестроечной – оставили после себя столь живописные руины, что от одной мысли о миссиях и идеях разве что не тошнило.

Еще более примечательным элементом конца ХХ века стала попытка России (пожалуй, впервые в истории) вписаться в идейно-политический проект, созданный не ей, без ее участия и без учета ее особенностей. Новый порядок, порожденный успехом Запада в холодной войне, подразумевал одностороннюю адаптацию к его принципам всех, кто им не полностью соответствовал. У Запада, кстати, представление о том, как Россия может встроиться в этот самый порядок, было еще более туманным, чем у самой России. Это объяснимо. Запад в 1990-е и даже еще в 2000-е гг. просто не считал вопрос об интеграции низвергнутой с пьедестала России в руководимый им мировой коллектив столь существенным, чтобы тратить на него излишние усилия и придумывать для бывшей сверхдержавы какую-то особую схему. Само как-нибудь утрясется. Россия же, пережившая крах и утратившая на время собственную систему координат, видела в выстраивании отношений с Западом едва ли не единственную возможность обрести новую долгосрочную основу. Отсюда и неоднократные попытки Москвы в 1990-е и особенно в первой половине 2000-х гг. предложить США и Европе схемы сближения и взаимодействия, которые позволили бы России стать частью «расширенного Запада», сохранив при этом, если использовать модный ныне в Европе термин, «стратегическую автономию». Это, однако, не вызывало почти никакого интереса со стороны партнеров. Их понимание мироустройства не предусматривало «особого статуса» – либо полноценное подчинение установленному комплекту правил и представлений, либо отчуждение.

В конце ХХ – начале XXI века Запад был неизбежной точкой отсчета для российской политики, потому что именно отношения с Западом и эволюция западной политики стали причиной слома, случившегося на рубеже 1980-х и 1990-х годов. Мир для России словно скукожился. Роль СССР как глобальной силы была неотделима от соперничества с США и их союзниками. Поэтому Российская Федерация, хотя формально и стала правопреемником Советского Союза, от глобальных запросов отказалась не только из-за неспособности их тогда реализовать, но и по концептуальным причинам. Де-факто Москва приняла «глобальное лидерство» Вашингтона, а свою задачу видела в том, чтобы найти подходящее место для себя в его рамках.

Дальнейшие изменения в политике России проходили под воздействием двух процессов. Один – все более четкое осознание того, что «подходящего» в российском понимании места в той системе для нее не предусмотрено. Другой – начавшаяся эрозия самого «глобального лидерства». Первый стимулировал размышления России о том, к чему, собственно, ей нужно стремиться. Второй создавал для этих размышлений контекст, который сначала скорее сбивал с толку, а потом стал восприниматься как поле расширяющихся возможностей. Впрочем, само по себе появление возможностей не давало ответа на вопрос о целях.

Глобальное и региональное

Одной из самых нашумевших оценок российского места в мире стало высказывание Барака Обамы в марте 2014 г. о том, что Россия – не более чем региональная держава, так к ней и следует относиться. Спектр реакций был широк. От острой обиды ряда комментаторов в России (какое хамское пренебрежение!) до сарказма оппонентов Обамы на Западе (какая глупость!). Между тем американский президент, того не желая, поднял самый главный вопрос, на который должна ответить российская политика. Каков масштаб ее интересов, соразмерный нуждам и имеющимся в распоряжении ресурсам?

Принято говорить о нескольких переломных моментах в российском восприятии внешней политики в целом и отношений с Западом в частности. Конечно, и 1999 г. (кампания НАТО против Югославии), и 2003–2004 гг. (цветные революции в Грузии и на Украине), и 2007–2008 гг. («последнее мюнхенское предупреждение» и война в Южной Осетии) очень важны, как и окончательный слом прежней парадигмы в 2014 году. Но судьбоносным стал год 2011-й – неожиданное решение воздержаться в СБ ООН по вопросу о применении силы против Триполи. Из чего тогда исходило российское руководство – вопрос отдельный, зато получился чистый эксперимент: после периода нараставших трений с Западом Москва вновь пошла на предложенную Соединенными Штатами и Европой форму поведения. Иными словами – согласилась на то, что «глобальный лидер» знает, как надо, и это знание не противоречит интересам России.

Результат известен. Степень его разрушительности для всех и всего – самой Ливии, стабильности в Северной Африке, Ближнего Востока в целом, европейских государств, Соединенных Штатов и российских интересов – трудно переоценить. Нынешний, спустя почти девять лет, непролазный хаос в бывшей Джамахирии и вокруг нее – каждодневное подтверждение пагубности тогдашнего подхода. Ливия стала цезурой, по другую сторону которой остались последние иллюзии даже не правоты или моральности, а элементарной рациональности западной политики по обустройству мира. Что сделало еще более насущным вопрос о том, какую роль/миссию должна выполнять (и должна ли вообще) Россия в новую эпоху.

Гипотеза Крастева и Холмса, с которой мы начали: именно тогда Россия, придя в ярость от поведения Запада, решила превратиться в вездесущую старуху Шапокляк – «хорошими делами прославиться нельзя», значит, займемся плохими. Действительно, возмущение действиями Запада было крайне сильно, тем более что в собственных фиаско он ничтоже сумняшеся упрекал Москву. (С тех пор тенденция видеть в России «универсального крайнего» резко усугубилась.) Но если пытаться суммировать, к каким выводам подтолкнул российское руководство опыт 2011 г., то получится примерно следующее.

Политика Запада сугубо деструктивна, и насущная задача – ограничивать ущерб от нее как для России, так и для мира. Российские интересы не принимаются во внимание даже не из зловредности, а из неспособности признать их наличие – подспудно к России относятся как к «парии», с которой приходится иметь дело лишь потому, что ее никак не обойдешь. Договоренности с Западом могут быть только очень конкретными, основанными на четко сформулированных запросах. Причем подкреплять эти договорённости следует убедительной силой – военной или ее заменяющей (привет любителям гибридного/асимметричного единоборства).

После бурного десятилетия 2001–2011 гг. (9/11, неудачи США на Ближнем Востоке, колебания в НАТО, мировой финансовый кризис, нарастание проблем в Евросоюзе, рост антилиберальных настроений по всей планете) ослабление позиций Запада стало очевидным. И оно превратило «многополярный мир» из образа в политическую реальность. Для России пришествие многополярного мира, столь желанного с середины 1990-х гг., оказалось скорее вызовом, чем отрадной новостью и руководством к действию.

Если отвлечься от официально провозглашавшихся концептов, то России со времени упразднения СССР были понятны две модели международно-политического бытия. Первая – какая-то форма интеграции в «Большой Запад». Вторая – противостояние Западу, попытка составить ему противовес. Обе они в чистом виде не работали, но маятник перемещался в этой амплитуде. Однако полицентричная система не предполагает ни того, ни другого. «Полюса» (а Москва, естественно, не видела себя ничем другим) друг в друга не интегрируются, в лучшем случае кооперируются на время для достижения конкретной цели. Но и постоянных противостояний быть не должно, их геометрия меняется в зависимости от текущего положения дел. Влияние и вес каждого «полюса» определяются его масштабом, способностью консолидировать пространство, достаточное для самостоятельного развития и сбалансированного взаимодействия с сопоставимыми визави.

Возвращаемся к формуле Обамы. В полицентричном мире глобальная держава сталкивается с растущими трудностями, поскольку управлять глобальными процессами не в состоянии никто. Страна-гегемон даже не перенапрягается (термин «имперское перенапряжение» был популярен в 2003–2004 гг. применительно к американским конфузам в Ираке), она разбрасывается и суетится, не зная, как и за что хвататься. Региональность же в такой среде – не второсортность, а необходимое условие успешного существования на международной арене. С начала 1990-х до начала 2010-х гг. Россия, по сути, колебалась между глобальным (стремление в той или иной степени вернуть себе место Советского Союза) и субглобальным (позиция второго уровня в американоцентричной системе). И то, и другое – наследие ХХ века. Подлинно региональной по своему мышлению Москва никогда не была, переживая мучительные рефлексии по поводу конца СССР. Но меняющаяся мировая обстановка превратила в анахронизм оба варианта, заставив задуматься о более прикладных вещах.

Неслучайно (хотя, скорее всего, неосознанно) непосредственным следствием перелома 2011 г. стало объявление о запуске евразийской интеграции. Тогда же Хиллари Клинтон на излете своей карьеры в администрации сказала, что задачей США должно быть недопущение «воссоздания СССР», чем, как она полагала, пытается заняться Россия. Уходящая госсекретарь точно оценила значимость российского шага, а заодно указала на наиболее острую для России дилемму. Но каково реальное содержание евразийского процесса: постсоветский реваншизм или создание качественно нового сообщества государств в Евразии?

Закономерно, что фронтальное столкновение России и Запада случилось на Украине. Кризис 2014–2015 гг. стал одновременно завершением предшествующего этапа международных отношений и предвестием нового. Завершением, потому что украинская коллизия положила конец логике автоматического распространения сферы западного влияния, начавшегося после распада коммунистического блока и Советского Союза. Предвестием, потому что острая схватка завязалась из-за территории, которую Россия считала ключевой с точки зрения формирования собственного «полюса», то есть для своих позиций в наступающей мировой архитектуре.

Украинский кризис обернулся огромной человеческой трагедией, принес множество бед людям и государствам, но, если взглянуть отстраненно, закончился вничью. Запад и Россия натолкнулись на пределы своих возможностей. Запад ощутил риски (военное обострение с Россией), которые превысили целесообразность дальнейшего продвижения. Россия же не смогла воплотить в жизнь концепцию «русского мира», отечественную версию идейно-политического расширения на исторически связанные территории. Степень поддержки жителей этих территорий оказалась несопоставимо ниже предполагавшейся, а масштаб ожидаемых издержек – явно выше. Результат – статус-кво, не устраивающий ни ту, ни другую сторону, если исходить из первоначальных намерений, но приемлемый с точки зрения текущего сосуществования. В условиях полицентричного мира рано или поздно все равно потребуется какое-то разрешение украинского сюжета, он не может оставаться в подвешенном состоянии. Либо Украина все-таки отойдет (целиком или частями) к сопредельным «полюсам», либо кристаллизуется некий автономный статус государств «на стыке» – для Украины и для других аналогичных случаев в мире. И это, кстати, послужит важным вкладом в устойчивость грядущей мировой конструкции.

Украина стала уроком для обоих соперников, но в первую очередь для России – прямолинейная экспансия по модели прошлого столетия в новые времена контрпродуктивна. Формы консолидации должны быть совсем другими.

Несоветская традиция

Итак, первая половина 2010-х гг. подвела черту, условно говоря, под «парадигмой-1989». В ее основе лежала идея благотворности универсализма, в то время как все более явная тенденция XXI столетия – фрагментация.

Сирийскую операцию 2015 г. чаще всего называют возвращением России в «большую игру» и заявлением ее претензий на глобальный статус. Москва, действительно, сделала то, что до того момента на протяжении 25 лет (начиная с «Бури в пустыне») могли себе позволить только Соединенные Штаты, – выступила в роли «мирового полицейского». В отличие от событий в Молдавии (1992), Таджикистане (1995), Грузии (2008) или на Украине (2014) сирийский военно-политический поход распространялся за пределы сферы непосредственных интересов, он был направлен на регион, центральный для мировой политики. Успех же, явно превзошедший самые смелые фантазии инициаторов, подкрепил ожидания, что теперь-то Москва вмешается в борьбу за мировое господство. Сторонники такой трактовки видят все новые подтверждения в активности России в Латинской Америке, Африке, газопроводной игре в Европе, укреплении стратегического взаимодействия с КНР. Уверенность Запада в том, что у России имеется продуманная стратегия расшатывания демократии в развитом мире (в этом не сомневаются и Крастев с Холмсом), – также часть описанной интерпретации. При этом и те, кто ее разделяет, и оппоненты констатируют (одни с сожалением, другие со злорадством), что ресурсов для настоящей схватки у России нет.

Впрочем, избавившись от ласкающей самолюбие, но принимающей уже чисто литературные формы демонизации (она же во внутрироссийском контексте – возвеличивание) российской политики, можно разглядеть и более скромные и рациональные компоненты внешнеполитического поведения.

Осенью 2015 г. автор этих строк услышал от одного очень высокопоставленного и влиятельного европейского политика следующие слова, произнесенные в сугубо приватном кругу и потому с неподдельной досадой: «Не успели мы разобраться с Россией на Востоке (имелся в виду украинский кризис. – Авт.), как она уже подобралась к нам с Юга (сирийская интервенция. – Авт.). Куда деваться?!». Собеседник точно подметил как минимум один из мотивов сирийской операции. К моменту ее начала западные страны вполне скоординированно стремились свести политическую повестку с Россией к теме украинского урегулирования – пока там не разрешится, ничего другого всерьез обсуждать не будем. Одна из форм давления, вполне действенная. Сирия сломала эту линию, заставив резко дополнить список вопросов, и дальше он только расширялся. Украина не то чтобы теряла значимость, но становилась частью более масштабной палитры, что давало Москве дополнительное пространство для маневра. Иными словами, использование глобальных возможностей, которые у России отчасти являются следствием ее географического положения, отчасти унаследованы от СССР, а отчасти приобретены уже в последнее время (благодаря демократизации мировой среды, а также ошибкам других игроков), позволило более уверенно чувствовать себя в региональной политике.

В этом ответ на вопрос – глобальной или региональной державой является Россия. В силу ее специфики Россию никак не зачислить ни в ту, ни в другую категорию. Можно сказать, что это региональная держава с рядом возможностей на глобальной арене, однако «регион» (Евразия), в котором Россия занимает ведущие позиции и расположена географически, таков, что практически все, там происходящее, автоматически превращается в важнейший глобальный фактор. Поэтому, исходя из формирующегося полицентризма Россия должна уделять основное внимание именно региональному измерению своей политики. Но это также неизбежно делает ее глобальным игроком, а действия на глобальной арене способствуют достижению целей на региональном уровне.

Такая диалектика принципиально не отличается от исторической российской внешнеполитической традиции за исключением сверхдержавного советского периода. Все российские «большие идеи», начиная с «третьего Рима» и далее, были не о мировом доминировании, а об обустройстве себя и окружающего пространства. «Мировая революция», а потом – распространение социализма стали отступлением от привычных подходов. Ну и известно, как закончились. Советский период, к которому сейчас вольно или невольно часто апеллируют, был исключением в истории отечественной внешней политики, как исключением была и беспрецедентная упорядоченность международных отношений во время холодной войны. Десятилетия после 1989–1991 гг. стали временем трудного расставания с той исключительностью (России – со своей, мировой системы – со своей), долгого прощания с ХХ веком.

Российская внешняя политика до недавнего времени в основном определялась последствиями событий конца ХХ столетия. Выживание, преодоление, восстановление, самоутверждение. На этом пути хватало ментальных утрат, одна из которых (тут Крастев и Холмс правы) – полная потеря веры в Запад – как пример, которому стоит следовать, будь то морально-гуманитарный или политический аспект. Степень разочарования в Западе сейчас столь велика, что временами переходит разумные границы. В любых действиях или процессах на международной арене российский взгляд склонен видеть исключительно цинизм и злую волю, а упоминание каких-либо идеалов вызывает мрачный сарказм. Впрочем, если смотреть на происходящее в историческом контексте, все закономерно. В конце 1980-х гг. на волне горбачёвского «нового мышления» маятник качнулся так далеко в сторону иллюзорного идеализма, что его противоход достигает столь же крайней точки с другой стороны.

И дольше века

Россия-2020 – страна совсем не идеологизированная. Попытки сформулировать ценностную базу раз за разом заканчивались либо набором лозунгов и цитат случайно выбранных классиков, быстро терявших актуальность, либо сугубо прикладными рецептами, которые укладываются в пресловутый прагматизм, эффективное решение возникающих проблем. Это относится ко всем разделам государственной политики, внешняя – не исключение. Дискуссия о том, что России нужна миссия, большая идея, задача международного масштаба, снова началась. И эта дискуссия является отражением того, что определенная модель исчерпана, требуется новое наполнение. Правда, это идет вразрез с другим мнением – в условиях мировой неразберихи и осыпания всех норм и правил только максимальная гибкость, незашоренность, свобода рук и действий приносят результат. Возможно ли это сочетать?

Сергей Караганов не раз писал о том, что у России есть как минимум один постулат, способный получить широкую международную поддержку – отстаивание права наций на свободу выбора моделей развития и их разнообразие, отвержение диктата «правильных» рецептов. Россия путем проб и ошибок трех десятилетий на собственном опыте испытала пагубность и некритичного подражания, и зацикленности на противостоянии сторонним идеям. Так что имеет основания предостерегать других. Подобное кредо хорошо вписывается в мировые процессы – полицентризм предусматривает и неоднородность форм политического и государственного устройства. «Апология многообразия» – не идеология, она не станет учением, свет которого Москва понесет остальному миру, в ней по определению не может быть предлагаемого ценностного набора (суть – как раз в отказе от таких предложений другим). Но она создаст благоприятную упаковку для ситуативной и гибко адаптирующейся к переменам внешней политики, необходимой на следующем этапе международных отношений.

Это, однако, требует изменения нарратива российской внешней политики и разговора о ней внутри страны. Пока он инерционен – не покидает колеи, заданной травмами конца ХХ века.

Язык российской дипломатии, например, по-своему действенен – он решает задачи, которые ставятся здесь и сейчас, максимально хлестко реагирует на вызовы информационной среды. Процентов на восемьдесят вся международная политика сегодня виртуальна, но это не дымовая завеса, за которой скрывается некая тайная суть, а в значительной степени реальное содержание происходящего. Крастев и Холмс, кстати, приводят очень удачный образ современности: «Жизнь после конца истории перестала быть “унылым временем” буржуазной хандры и стала напоминать культовую сцену перестрелки в полной кривых зеркал комнате смеха из классического фильма-нуар Орсона Уэллса 1947 г. “Леди из Шанхая” – аллегории мира общей паранойи и нарастающей агрессии».

Впрочем, если в дипломатическом общении кривые зеркала – реальность, к которой приходится приспосабливаться участникам, то внутренний дискурс о внешней политике – намеренное создание собственных кривых зеркал. Выхолащивание содержания в пользу все более зрелищного шоу удобно для решения сиюминутных задач, однако в долгосрочной перспективе плодит в общественном мнении крайне примитивные представления. Они губительны, потому что полицентричный мир оставляет все меньшее пространство для линейных черно-белых толкований, требует понимания нюансов. Для объяснения публике решений, порой неожиданных и нестандартных (а их уже приходится принимать), нарратив должен быть отстраненным и рациональным. И нельзя трактовать происходящее в категориях победы/поражения в каждом конкретном случае, потому что в новой международной среде эти понятия в чистом виде применимы все реже.

Обратим внимание на очень важную мысль, которую высказывает, заглядывая в будущее, историк Доминик Ливен: «Вероятно, ключевым вопросом будет выживание. От правителей потребуется большая осторожность и богатое воображение. Если из событий, предшествовавших 1914 г., и можно извлечь какой-то урок, то он будет о том, что политическому лидеру необходимо тщательно управлять общественным мнением – вне зависимости от типа государственного устройства страны, которую он возглавляет» (см. интервью в этом номере).

Свобода от эмоций и контроль над пафосом дают больше возможностей для эффективного управления общественным мнением, чем перманентная экзальтация. Последнее же неразрывно связано с фиксацией на реванше, одержимостью отношениями с более сильным соперником, которого надо догнать. Именно это составляло, как описано выше, содержание политики в эпоху после холодной войны. Но она завершилась.

Раздел о России Иван Крастев и Стивен Холмс заканчивают следующим утверждением: «Справедливо будет сказать, что Кремль по-прежнему убежден: выживание режима зависит от подрыва глобальной гегемонии либерального Запада». Даже если считать, что так оно и есть, глобальная гегемония либерального Запада уже подорвана – причем самим Западом, оказавшимся на поверку не настолько уж и либеральным. Так что данная мотивация российской политики теряет смысл в любом случае.

Идея глобальной миссии едва ли реализуема. И причина не только в том, что ее нелегко сформулировать в мире, переживающем кризис всех идеологий. Прежде всего, сомнительно, что нечто глобальное, общемировое жизнеспособно в международной системе, находящейся в фазе политико-экономической фрагментации и дробления по линиям культур и идентичностей.

Эрик Хобсбаум в книге «Эпоха крайностей» называл ХХ век коротким – он, мол, начался, когда прогремели залпы Первой мировой войны, а завершился крушением СССР в 1991 году. Сейчас эту метафору можно скорректировать – ХХ век был не короче других, а продолжался ровно столько, сколько и должно длиться столетие. Просто он оказался сдвинут. Начавшись в 1914 г., он закончился в 2014 г., когда шлейф политики прошлого века превратился в первое проявление новой эпохи. ХХ столетие с его агрессивным идеологически мотивированным экспансионизмом ушло. В мире, который все чаще называют анархическим, устойчивость к внешним потрясениям, а не способность распространяться вширь становится главным качеством, необходимым для конкуренции.

Часто звучащая ныне идея о России как «экспортере безопасности» сводится в конечном итоге к задаче, направленной не вовне, а внутрь – чтобы безопасность экспортировать, ее необходимо в достатке иметь у себя. И речь, естественно, не только о военных и полицейских функциях, но и о вопросах продовольствия, чистой среды, транспортных коридоров, сбалансированных межнациональных и межкультурных отношений, пригодных для освоения территорий и прочем. Что и требовалось доказать – успешность внешней политики на новом этапе напрямую зависит от внутренней устойчивости государства.

Иван Сафранчук, автор заметки «Мессианизм» из нашего «Глоссария», замечает, что за несколько веков у России сформировалось очень специфическое самосознание, отличное, например, от американского или британского. Россия не хочет переделать мир в соответствии с определенной программой, но верит в то, что само её существование делает его лучше. Соответственно, сохранение себя в дееспособной форме является миссией и ответственностью перед миром. Идея весьма современная.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 января 2020 > № 3305442 Федор Лукьянов

ВЫБОРЫ В США И РОССИЙСКО-АМЕРИКАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ

ДМИТРИЙ ТРЕНИН

Директор Московского Центра Карнеги, член Совета по внешней и оборонной политике.

Когда-то главный советский американист Георгий Арбатов говорил: «Выборы в США – плохое время для хорошей политики и хорошее – для плохой». Эта максима, по-видимому, вечна. В последние четыре года, правда, оказалось, что «время плохой политики» может растянуться на целый президентский срок, если в этот период американский политический класс будет всецело поглощен острой внутренней борьбой, практически не оставляющей места для ответственных решений и долгосрочной стратегии, в том числе в сфере внешней политики. Завершится ли этот период в 2021 г. или продолжится до середины 2020-х гг., покажут результаты выборов в ноябре 2020-го. Для России это имеет важнейшее значение в выстраивании собственной среднесрочной стратегии на американском направлении, но в долгосрочном плане необходимо осмыслить и учесть опыт последних трех десятилетий.

Текущий диагноз

Сегодня политический класс Соединенных Штатов всецело сконцентрирован на президентской избирательной кампании и идущей параллельно процедуре импичмента президента Дональда Трампа. Все остальные вопросы текущей политики рассматриваются через эту призму. Риск принятия Конгрессом новых санкций в отношении России в самое ближайшее время снизится не только в связи с исключительной сосредоточенностью конгрессменов на импичменте, но и из-за того, что принятие санкций в нынешних условиях будет рассматриваться как удар по Дональду Трампу и его администрации, чего республиканцы, имеющие большинство в Сенате и вслед за своими избирателями поддерживающие президента, допустить не могут. С другой стороны, после вероятного неудачного завершения попытки импичмента республиканцы могут согласиться поддержать законопроект о санкциях, чтобы в очередной раз отмежеваться от «токсичной» России.

В обозримом будущем внутриполитическая борьба в Соединенных Штатах продолжит мешать стабилизации американо-российских отношений. Хотя фокус расследования действий Трампа в Палате представителей сместился в сторону Украины, истерия в отношении России продолжается и даже усиливается. Это происходит, несмотря на то, что трезво мыслящие американцы признают необходимость восстановления диалога с Россией и даже налаживания какого-то взаимодействия с ней в вопросах стратегической стабильности (судьба Договора СНВ-3) и по другим темам, связанным с безопасностью, – таким, как распространение ядерного оружия или противодействие терроризму. Проблема, однако, в том, что любое взаимодействие рассматривается как уступка России, требующая предварительных шагов Москвы навстречу американским требованиям, – например, признания факта вмешательства России в выборы 2016 г. и обязательства не вмешиваться в будущем в американский политический процесс. На подобной основе, конечно, нельзя договориться о возобновлении полноценного диалога до президентских выборов 2020 года.

Исход грядущих выборов не привнесет фундаментальных перемен в американо-российские отношения, но может по-разному повлиять на них в зависимости от качества победы того или иного кандидата. Победа действующего президента с убедительным отрывом голосов избирателей – 4–5 процентных пунктов или больше – способна укрепить положение Трампа настолько, что он сможет проводить свою политику, в том числе в отношении Российской Федерации, без оглядки на демократическую оппозицию. С другой стороны, уверенную победу кандидата от Демократической партии уже нельзя будет объяснить вмешательством Москвы. Такой исход мог бы со временем – после «одно- двухлетки ненависти» – открыть некоторые, хотя и строго ограниченные, возможности для возобновления диалога по вопросам, связанным с военно-политической и контртеррористической проблематикой. Такой прагматичный диалог, конечно, более чем уравновешивался бы – или прикрывался – в информационном пространстве резкой критикой внешней и внутренней политики России со стороны победивших демократов.

Избрание же Трампа на второй срок с небольшим отрывом или только голосами выборщиков, а не большинства избирателей, скорее всего, приведет к продолжению нынешней «холодной гражданской войны», в которой России будет по-прежнему уготована роль злого кукловода Трампа, а следовательно, заклятого врага американских демократов, СМИ и большей части политического истеблишмента. Неясно, насколько Трамп в этих условиях сохранит декларируемую заинтересованность в улучшении отношений с Москвой и насколько республиканцы в Конгрессе будут препятствовать усилиям демократов наложить на Россию более жесткие санкции.

Уникальная и опасно дестабилизирующая ситуация может сложиться, если Трамп откажется признать поражение на выборах и освободить Белый дом, а также призовет своих сторонников – вооруженных домашним оружием – «защищать выбор народа от посягательств элит». Такого в истории США не было никогда, но ситуация уже неординарная, а Трамп проявил себя человеком, не стесненным внешними ограничениями. Некоторые наблюдатели возлагают в этих условиях надежду уже не на суды и другие конституционные механизмы сдержек и противовесов, а на прямое вмешательство военных на стороне Конституции для смещения засидевшегося на своем посту главы государства.

Возможности Москвы воздействовать на ситуацию, чтобы уменьшить токсичность России в американской политике практически отсутствуют. Американский бизнес, уже работающий в России, остается прибыльным, но старается особенно не трубить о своих успехах, чтобы не привлекать внимания активистов санкционных мер. Потенциальные новые игроки боятся инвестировать в Россию, опасаясь санкций и внутрироссийских проблем, о которых постоянно сообщают американские СМИ. Сдвиги могут последовать, но в долгосрочной перспективе и если Россия возьмет курс на активное экономическое развитие, приватизацию и демонополизацию при укреплении независимости судебной системы. Тогда экономическая привлекательность может пересилить политическую неприязнь.

За пределами политических и медийных кругов – в основном вашингтонских – восприятие России как однозначно враждебной Америке страны гораздо слабее. В интеллектуальном сообществе США, особенно в университетской среде, начался процесс переоценки ценностей, в том числе в области внешней политики. Появились серьезные работы, критикующие либеральный интервенционизм и милитаризм как отличительные черты американской внешней политики последних десятилетий. Речь не столько о том, как лучше проводить внешнюю политику, а как выработать новый курс, больше отвечающий мировым реальностям. Эти тенденции не являются пока определяющими, но их появление симптоматично.

При всей важности выборы 2020 г. – в известном смысле промежуточные. Они отразят накал борьбы и раскол общества, но не дадут ответа на накопившиеся вопросы. Выход США из трех кризисов, в которые они погружены, – политического, социально-ценностного и внешнеполитического – будет долгим и болезненным. Речь идет о завершении целой эпохи, начавшейся с приходом в Белый дом Рональда Рейгана в 1981 году. В экономике – это неолиберализм «чикагской школы». В социальной сфере – резкое усиление неравенства, когда условно 20% по-крупному выиграли от глобализации и 80% остались «при своих», но относительно первой группы сильно проиграли. Во внешней политике – триумфализм, порожденный внезапной и полной победой США в холодной войне.

Контуры нового баланса в экономике, внутренней и внешней политике Соединенных Штатов пока не просматриваются, но процесс изменений уже запущен, и за ним необходимо внимательно следить. Как и за неизбежной сменой поколений в американском политическом классе: ведь основным нынешним претендентам на пост президента – Трампу, Джо Байдену, Элизабет Уоррен, Берни Сандерсу, а также Майклу Блумбергу – за 70. Возможно, уже президентские выборы 2024 г., которые совпадут с ожидаемой новой конфигурацией власти в Российской Федерации, явят миру новый облик политики США и создадут условия для нового начала в американо-российских отношениях.

Позиции и характер действий сторон

Стремиться перевернуть страницу заставляет то обстоятельство, что нынешнее состояние отношений России и Соединенных Штатов характеризуется как конфронтация. Это, однако, качественно иная конфронтация, чем в период холодной войны: преимущественно конфликт интересов вместо антагонизма мировоззрений.

Фундаментальная причина столкновения – отсутствие удовлетворительного урегулирования по итогам холодной войны. Проиграв тогдашнее противостояние под именем СССР, Россия отказалась интегрироваться в американскую систему на правах младшего партнера. Более того, стала стремиться к восстановлению статуса великой державы. Америка же, выиграв холодную войну и фактически списав Россию со счетов в качестве крупной международной величины, сочла неприемлемым для себя партнерство на паритетных условиях, предлагавшихся Москвой. Это главное. Субъективные ошибки и просчеты имели место с обеих сторон, но их значение вторично.

Россия отстаивает право самостоятельно определять, продвигать и защищать свои интересы. Америка отстаивает порядок, установленный по результатам холодной войны. Российские действия – в частности, на Украине и в Сирии – подрывают американский порядок и тем самым обесценивают его. Россия не может признать американоцентричный порядок, поскольку это равносильно признанию собственного подчиненного положения. Америка не может ни договариваться с Россией, ни игнорировать ее действия, поскольку и то, и другое означает отказ от глобального лидерства, на котором основана гегемония США.

Вызов Америке со стороны России укладывается в набирающий силу тренд усиления национальных государств и ослабления глобальных институтов, созданных Западом во главе Соединенными Штатами – системы Pax Americana. Продолжающийся мощный подъем Китая, начинающийся подъем Индии – еще более весомые свидетельства тенденции. Поднимаются региональные державы – Турция, Иран, Бразилия. Элементы самостоятельности заметны во внешней политике Японии. В отдаленном будущем процесс укрепления роли национальных государств может затронуть и Европу – в частности, Францию и Германию.

Форма нынешней российско-американской конфронтации – гибридная война. Основные поля/среды этой войны: информационная, экономическая, финансовая, технологическая. Характер действий Америки основан на ее колоссальных материальных преимуществах. США действуют прямо и массированно. Характер действий России основан на трезвом осознании ее руководством относительной слабости по отношению к Соединенным Штатам. Россия действует асимметрично, расчетливо и зачастую успешно. За прошедшие пять лет Вашингтону не удалось заставить Москву существенно изменить курс в желательном для него направлении.

Перспективы конфронтации

Состояние российско-американских отношений тяжелое, но стабильное. Дальнейшее ухудшение возможно, даже вероятно, но фатальное развитие может стать только результатом трагического стечения обстоятельств. Сетка безопасности, предохраняющая стороны от прямого вооруженного конфликта, существует. Ее образуют постоянные прямые контакты между высшим политическим руководством, военным командованием и верхушкой аппаратов обеспечения национальной безопасности двух стран. Обе стороны исходят из того, что текущая российско-американская конфронтация при всей своей серьезности и потенциальной опасности не носит, в отличие от холодной войны, экзистенциального характера.

В ближайшие пять-семь лет ожидать существенного улучшения отношений России и Америки трудно. Антироссийские санкции обрели силу закона и не будут отменены на протяжении очень длительного срока – то есть практически никогда, если иметь в виду ныне действующих политиков. Россия действует в целом прагматично, исходя из видения ее руководством национальных интересов. Основываясь на них, Москва готова сотрудничать с любыми государствами, если они принимают во внимание интересы России и уважают ее статус в мире. Проблема в том, что ожидать такого подхода от Вашингтона в обозримом будущем не приходится.

Разумеется, Москва и Вашингтон, несмотря на явные и непреодолимые различия, не являются вечными и непримиримыми противниками. Долгосрочные перспективы выхода из американо-российской конфронтации зависят главным образом от внутренних факторов в обеих странах. В США, вероятно, сохранится стремление к ограничению глобальной вовлеченности Америки и сосредоточенность на повышении конкурентоспособности национальной базы. Такая тенденция наметилась уже со второго срока президентства Джорджа Буша-младшего, явно проявилась при Бараке Обаме и стала доминирующей в период правления Дональда Трампа. Это стремление предвещает переформатирование отношений как с союзниками и партнерами Соединенных Штатов, так и с их конкурентами и соперниками на мировой арене, в том числе с Россией.

В России восстановление великодержавного положения во внешнем мире ставит вопрос об устойчивости статуса, не подкрепленного в полной мере экономическими показателями. Решение этого вопроса логически требует большей ориентации внешней политики на цели внутреннего – прежде всего экономического и технологического – развития страны. Такая коррекция, в свою очередь, подразумевает перенос внимания с вопросов мироустройства в целом на вопросы места России в складывающемся мироустройстве. Безопасность страны в XXI веке, достаточно обеспеченная потенциалом ядерного и неядерного сдерживания, будет все больше определяться невоенными параметрами. Урок Советского Союза заставляет думать об экономике и технологиях, социальной политике, а также о настроениях в обществе.

Если оба обозначенных фактора в наших странах выйдут на первый план, то могут сложиться условия, при которых в отдаленном будущем – в 2030-х – 2040-х гг. – российско-американские отношения, оставаясь по преимуществу отношениями соперничества, что нормально для великих держав, могут выйти из состояния острой конфронтации. В идеале – стать простыми отношениями конкурентов, способных к точечному прагматическому сотрудничеству.

Насущные задачи: стратегическая стабильность

Некоторые шаги в сторону ослабления напряженности могут быть предприняты еще в условиях противоборства. Основа для этого есть. Так, несмотря на продолжающуюся и временами обостряющуюся конфронтацию, Россия и США сознают опасность прямого военного конфликта. Созданы и функционируют каналы связи и предотвращения вооруженных столкновений, поддерживаются личные контакты между лицами, занимающими ключевые посты в структурах вооруженных сил и национальной безопасности двух стран. Несмотря на отсутствие диалога, коммуникация продолжается.

Серьезным негативным фактором является свертывание и возможное упразднение режима контроля над вооружениями. Пытаться сохранить его – бесполезное занятие. В современных условиях требуется новый подход к стратегической стабильности взамен того, который основывался на реалиях второй половины ХХ столетия. Основная цель такого подхода – предотвращение вооруженных конфликтов между ядерными державами. Основные методы достижения цели – поддержание постоянных контактов и обмен информацией между соответствующими государствами (как это практикуется сейчас между РФ и США); взаимная сдержанность и непровоцирующий характер военной деятельности; информационный диалог по военным доктринам и стратегиям; сотрудничество в вопросах нераспространения ядерного оружия; совместная деятельность по предотвращению ядерного терроризма.

В ближайшее время России и Америке имеет смысл продлить Договор СНВ-3, срок действия которого истекает в феврале 2021 г., на следующие пять лет, начать консультации по проблемам гиперзвукового оружия и космоса, а также проявлять сдержанность в дестабилизирующем развертывании ракетных систем средней и меньшей дальности, запрещенных в свое время Договором о РСМД. Кроме этого, полезен постоянно действующий семинар по проблемам стратегической стабильности, который поможет сторонам лучше понимать доктринально-стратегические установки друг друга.

Фактор Китая

Конфронтация между Россией и США, отражая дух эпохи, не является ее центральным конфликтом – в отличие от противостояния между Вашингтоном и Пекином. Именно американо-китайский сюжет уже стал важнейшим фактором формирования нового миропорядка. По сравнению как с Америкой, так и с Китаем Россия – экономически, технологически и демографически – относительно небольшая величина. Тем не менее именно эти три государства в настоящее время оказывают наибольшее влияние на геополитические и военные балансы в мире. В экономике и технологиях, однако, доминируют США и Китай. Для Соединенных Штатов именно Китай – главный соперник и потенциальный противник. Такое положение создает для России и риски, и возможности.

Возможность заключается в закономерном переключении основного внимания Вашингтона на Китай при дальнейшем снижении внимания к России как к угрозе. Реализовать это трудно из-за того, что даже при ослабленном внимании к России отношение американской политической элиты остается резко отрицательным. Кроме того, тесное сотрудничество РФ и КНР, особенно в военной и военно-технической областях, усиливает раздражение американцев действиями Москвы, переставшей быть главным противником, но способствующей теперь укреплению основного соперника Америки.

Риск состоит, прежде всего, в становлении новой биполярной модели, в которой Россия, отказавшаяся стать младшим партнером США, превратилась бы в вассала Китая. Одновременное давление Вашингтона на Москву и Пекин способствует реализации именно такого сценария. Противостоять подобной тенденции довольно сложно из-за того, что углубление отношений России с другими развитыми странами – в частности, Европы и Японией – сдерживается союзнической солидарностью этих стран с Америкой. В еще большей степени экономическое развитие России сдерживается структурными проблемами внутреннего характера, которые так или иначе будут решены, но, скорее всего, за пределами обозримого будущего.

В новом треугольнике «Вашингтон – Пекин – Москва» Россия, несмотря на очень разные отношения с Америкой и Китаем, пока стремится играть самостоятельную роль. От политики Соединенных Штатов зависит, насколько тесно Москва и Пекин будут координировать свои действия на американском направлении. Россия дорожит нынешними отношениями с Китаем и не встанет на сторону США в их противостоянии с КНР. Второго издания киссинджеровского «треугольника», выгодного Вашингтону, не будет. В то же время очевидно, что в условиях жесткого противостояния у России в какой-то момент может не хватить ресурсов, чтобы выдерживать самостоятельный курс. Можно обоснованно утверждать, что двойное сдерживание России и Китая не отвечает также стратегическим интересам Америки, но политика США в последнее время не всегда отличалась стратегической выверенностью.

В поиске региональных балансов

Если России все же удастся устоять на ногах и сохранить стратегическую самостоятельность, то отношения с Соединенными Штатами могут стать продуктивными. Менее глобальный и более национально-ориентированный подход США к мировым делам, создавая вакуумы безопасности в различных регионах мира – на Ближнем и Среднем Востоке, включая зону Персидского Залива, в Афганистане, Северо-Восточной Азии и не в последнюю очередь в Европе, – может сформировать условия для ограниченного российско-американского взаимодействия. Такое взаимодействие не должно быть исключительным. Напротив, оно способно стать частью многосторонних усилий ведущих игроков по стабилизации конфликтов, угрожающих их коренным интересам. Новый мировой порядок может возникнуть в том числе на основе региональных балансов.

Так, равновесия в Европе возможно достигнуть в случае урегулирования украинского кризиса. Условиями должны стать фактическое признание российского статуса Крыма и реинтеграция Донбасса в состав Украины на основе Минских соглашений 2015 года. Сама Украина стала бы в результате нейтральным по отношению к США/НАТО и Российской Федерации государством, ассоциированным партнером Европейского союза с возможностью свободно развивать дальше свои отношения с ЕС. Украинское урегулирование – дело самих украинцев, россиян и европейцев (немцев и французов в первую очередь, но не только), однако американцы могли бы внести свой вклад. Главное, что требовалось бы от США, – ясный отказ от дальнейшего расширения НАТО на Восток, которое реально уже заблокировано очевидным риском военного столкновения и очевидным нежеланием американцев брать под защиту периферийные для их интересов государства.

Таким же образом может выглядеть успешный вариант решения приднестровского конфликта в Молдавии: реинтеграция с разделом полномочий и военный нейтралитет при свободном развитии отношений с Евросоюзом. Снятие с повестки дня проблемы расширения НАТО позволило бы развивать ассоциацию Грузии с Европой и одновременно снижать напряженность между Грузией и Абхазией, Грузией и Южной Осетией, Грузией и Россией. Что касается Белоруссии, то она оставалась бы независимым государством, тесно связанным экономическими, политическими, военными и гуманитарными узами с Россией в рамках Союзного государства, ОДКБ и ЕАЭС, и при этом имела бы возможность развивать отношения с Евросоюзом.

На Ближнем и Среднем Востоке США могли бы начать взаимодействовать с Россией, как взаимодействуют с ней региональные государства – Израиль, Иран, Саудовская Аравия, Турция и другие. Москва и Вашингтон по-прежнему разделяют цель сдерживания распространения ядерного оружия в регионе. Ни Россия, ни Соединенные Штаты не надеются получить долгосрочную выгоду от войны между Ираном и Саудовской Аравией. И, конечно, Ближний и Средний Восток остаются очагом угрозы радикализма, экстремизма и терроризма, что одинаково заботит Вашингтон и Москву. Последнее целиком и полностью относится также к Афганистану.

В Северо-Восточной Азии укрепление российско-японских отношений полезно для США в условиях продолжающегося усиления Китая. Партнерство Москвы и Токио, как и тесное сотрудничество Москвы и Дели, способствует уравновешиванию обстановки в Азии, в бассейнах Тихого и Индийского океанов и в Арктике – от Мурманска до Мумбая. Этому также содействовало бы развитие американо-российских экономических и прочих связей через Тихий и Северный Ледовитый океаны.

Заключение

Россия в последние десятилетия была слишком зациклена на Америке. С одной стороны, у Москвы первоначально присутствовало жгучее стремление к дружественному единению двух стран, с другой – вскоре проявилось столь же жгучее стремление к реваншу за поражение в холодной войне. Российские руководители и элиты безуспешно искали в Америке истоки своих проблем и часто ждали от нее невозможного – признания равенства с Россией.

Вступая в третье десятилетие XXI века, россиянам нужно запастись терпением, обратить пристальное внимание на внутренние дела, на формирование ровных и взаимовыгодных отношений с гораздо более сильным Китаем. Москве стоит, конечно, отслеживать развитие ситуации в США, но не пытаться при этом вмешиваться в ход тамошних событий. Проникновение в политические спальни других государств всегда создает много шума и почти никогда не приносит пользу. Для России отстраненность от американской внутренней политики значительно выгоднее, чем вовлеченность в нее. Вполне возможно, что развитие как внутренней, так и международной ситуации в ближайшие 20 лет заставит Соединенные Штаты существенно изменить modus operandi на мировой арене. Тогда и появится реальная основа для новых российско-американских отношений конкуренции и взаимодействия, а пока нужно сосредоточиться на постепенном снижении уровня конфронтации, а в перспективе – на поиске условий выхода из нее.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 января 2020 > № 3305440 Дмитрий Тренин

ГЛОССАРИЙ

Вместе с замечательными авторами мы попробовали составить перечень наиболее важных понятий, которые употребляются для описания российской внешней политики: великодержавие, гибридная война, мессианизм, прагматизм, национальный интерес, равноправие, стратегия, стратегическая стабильность, суверенитет, справедливость. Это не классические словарные статьи, которые должны быть дистиллированными по определению, а осмысление, как те или иные понятия преломляются в прикладной деятельности.

В – Великодержавие - Андрей Цыганков

Г – Гибридная война - Василий Кашин

М – Мессианизм - Иван Сафранчук

П – Прагматизм - Мария Ходынская-Голенищева

Н – Национальный интерес - Павел Цыганков

Р – Равноправие - Николай Косолапов

С – Справедливость - Вера Агеева

С – Стратегия - Андрей Сушенцов

С – Стратегическая стабильность - Дмитрий Суслов

С – Суверенитет - Александр Филиппов

В – великодержавие

Андрей Цыганков

В теории международных отношений великодержавность связывают не только с независимостью внешней политики и безопасностью страны, но и с возможностями и влиянием, которыми обладают лишь немногие государства в мире. При этом в понятие «великая держава» вкладываются разные смыслы. Для одних речь идет о материально-силовых возможностях, для других – о статусе и престиже, для третьих – об идейно-политическом измерении и способности вести за собой силой примера. Наиболее упрощенной выглядит трактовка великодержавности представителями американского неореализма, для которого все государства одинаковы и различаются лишь силовым потенциалом.

Державное мышление отличают, по крайней мере, три принципа. Во-первых, державники выступают за раздельное рассмотрение роли внутренних и внешних факторов в развитии общества. Они убеждены в приоритетности факторов международного окружения как наименее подверженных контролю и наиболее потенциально дестабилизирующих. Внешняя политика, следовательно, не может быть лишь отражением потребностей внутреннего развития, но должна отвечать на международные вызовы. Во-вторых, державники исходят из постоянства геополитических интересов государства. У государства нет постоянных друзей и врагов, а есть лишь постоянные интересы – вслед за лордом Пальмерстоном эту максиму нередко повторяют и российские державники. Державники могут выступать сторонниками национальной идеологии, если она не сковывает государство, а помогает сформулировать и защитить его интересы. Третий принцип связан со вторым и сводится к гибкости внешнеполитических союзов. Если у государства нет миссии, но есть постоянные национальные интересы, то руководители государства должны быть готовы сотрудничать с кем угодно, но ровно настолько, насколько это необходимо для соблюдения державного интереса.

За общими компонентами и принципами (велико)державности скрываются различные исторические условия ее формирования. Каждая держава национально и исторически своеобразна, по-своему решает возникающие перед ней задачи и вкладывает в обоснование значимости избранных решений свой смысл. Для России великодержавность исторически определялась важностью сохранения внутреннего единства территориально протяженного и социально-разнородного государства. Ее смыслом является конструкция сильного, способного к управлению сложной страной государства. Без такого государства трудно представить себе собирание земель и укрепление границ в московский период, нанесение поражения сильнейшей в начале XVIII века шведской державе, участие в поддержании европейского баланса сил в XIX столетии и создание советского строя в XX веке.

Своеобразие внешних условий России включает в себя протяженность сухопутных границ, соседство с мощными государствами, пограничное положение между западной и незападной цивилизациями и другие факторы. Следует подчеркнуть и то, что в силу относительной геополической удаленности, размера и православия Россия не является органической частью Европы. Но она стремилась слиться с западным миром, при этом утверждая себя в качестве самостоятельной, культурно своеобразной державы.

Русская великодержавность подразумевает наличие (1) сферы культурно-ценностного влияния в Евразии и Европе, (2) политико-экономической самодостаточности и (3) военного потенциала, достаточного для нанесения поражения любой другой державе. Понимаемая таким образом великодержавность обеспечивает достижение стратегических целей выхода в Европу, поддержания особых доверительных отношений с Востоком и сохранения определяющего влияния на евразийском материке.

Разделяя сформулированный набор принципов мышления, русские державники представляют собой неоднородную группу, различаясь предлагаемыми стратегиями достижения целей государства. С некоторой долей упрощения можно выделить три основные группы.

К первой относятся те, кто исторически выступал за союз с Западом против общих угроз. Примерами такого сотрудничества могут быть попытки России участвовать в Первой северной войне против Швеции (1655–1660) в союзе с другими европейскими государствами. Чуть позже Россия присоединилась к Священной лиге для противостояния Оттоманской империи, подписав в этих целях в 1686 г. договор о вечном мире с Польшей, своим давним соперником. Петр I начинал свое правление с посольского путешествия, преследовавшего целью объединение европейских государств против шведской угрозы. Провозглашение России «европейской державой» и екатерининское участие в Семилетней войне укладывается в то же понимание методов державничества. Еще более важный пример – Священный союз, заключенный Александром I с другими европейскими государствами во имя предотвращения опасности, подобной той, которая еще недавно исходила от наполеоновской Франции. Во второй половине ХIХ и в ХХ столетии примерами союзов с западными странами против общей угрозы были Антанта, попытка создать антигитлеровскую коалицию в преддверии Второй мировой войны, а также открытие Второго фронта в целях нанесения поражения фашизму. В ХХI веке Россия пыталась выстроить единый союз с Западом против международного терроризма.

Ко второй группе русских державников относятся выступающие за гибкую союзническую политику, не замкнутую на странах Запада как приоритетных партнерах. В условиях, когда России не удавалось достичь целей в союзе с западными странами или добиться их поддержки, российские правители нередко уходили в относительную изоляцию для перегруппировки сил, или получения «передышки» (Владимир Ленин). В начале ХVII века после нескольких поражений в противостоянии с Польшей Россия не выходила из изоляции до 1654 г., когда она начала новое наступление присоединением Украины. В XVIII веке Россия взяла двадцатилетнюю паузу, заняв позицию нейтралитета в войне со Швецией для финансового и демографического оздоровления. После поражения в Крымской войне Россия «сосредотачивалась», проводя в жизнь политику гибких союзов, пока не смогла наконец восстановить утраченные позиции на Черном море. «Мирное сосуществование» большевиков и сталинская теория «социализма в отдельной взятой стране» тоже относились к попыткам ослабить внешнеполитическую активность для укрепления страны, вышедшей из революции и гражданской войны. Наконец к этой же группе державного мышления можно относить попытки Евгения Примакова маневрировать между Западом, Китаем и Индией после окончания холодной войны.

Для третьего типа русского державного мышления характерна наступательность, в том числе в отношениях с Западом, если последний отказывается признать важнейшие внешнеполитические интересы России. Россия неоднократно утверждала свои интересы в одностороннем порядке, невзирая на критику западных стран. В XVII веке российское государство вело многочисленные войны с Польшей и Оттоманской империей, стремясь к укреплению границ и защите балканских славян. В XVIII веке Пётр нанес сокрушительное поражение Швеции, не вступая для этого в союз с европейскими государствами. В основном успешные войны с Турцией продолжились вплоть до Крымской войны, которую Россия проиграла благодаря поддержке, оказанной Турции Англией и Францией. После внутреннего выздоровления Россия вернулась к активной политике на Балканах, нанеся туркам новое поражение в 1870-е годы. В ХХ веке большевистская доктрина «мировой революции» стала ярким примером наступательного мышления, поскольку ставила под сомнение саму систему западных государств-наций. В 1920 г. большевики даже попытались вторгнуться в Польшу для смены правительства. Во время холодной войны наступательным был курс Советского Союза, стремившегося к укреплению геополитического влияния в мире, как, например, в период Карибского кризиса в 1962 г. или в случае ввода войск в Афганистан в 1979 году. После окончания холодной войны российская наступательность проявилась в вооруженном вмешательстве в конфликт Грузии и Южной Осетии, присоединении Крыма и вступлении в войну в Сирии.

В зависимости от того, какие коалиции выстраивали державники и какого рода политику защищали внутри страны, их идейными оппонентами были представители западнического или самобытно-цивилизационного мышления. Западники опасались, что державность ослабит страну внутренне, поскольку противопоставит отсталую в материально-технологическом и политическом отношении Россию передовому Западу. Связывая российскую идентичность с Европой, западники выступают за воспроизводство на российской почве европейских политических институтов и выстраивание приоритетных, стратегических отношений с европейскими странами. Представители цивилизационного мышления нередко поддерживали державников, считая великодержавность условием защиты национальных ценностей от внешних посягательств. В то же время сторонники русской самобытности могут оказаться в числе критиков державности, если считают, что она ослабляет общество. Например, для славянофилов национальные интересы и границы были вторичны, а главным являлось создание условий для свободного общинного труда и жизни в православной вере.

Державный тип мышления традиционно поддерживался широкими слоями общества, особенно если не требовал значительных жертв со стороны населения и не оборачивался внешнеполитическими поражениями. При этом державность нередко оказывалась для русского народа тяжелой ношей, если государство решало внешнеполитические задачи за счет напряжения общественных ресурсов. Подвергаясь многочисленным опасностям извне, русские консолидировались вокруг государства для сохранения свободы от внешних посягательств, но при этом теряли свободу внутреннюю. Со временем они утратили возможности свободного общинного хозяйствования («мир») и участия в управлении и выборах князя («вече»), создав централизованное патримониальное государство. По оценке историка Георгия Вернадского, «самодержавие и крепостное право стали ценой, которую русские заплатили за национальное выживание». Военная сила, имперское могущество и способность противостоять внешним вторжениям постепенно стали самоцелью государственной политики. Бедность и крепостное право превратились в средства ускоренной мобилизации армии. Власть нередко игнорировала назревшие потребности в реформах, видя в них опасность для сложившейся в России системы правления.

Ценой внутреннего перенапряжения было ослабление внутреннего и внешнего компонентов державности. Распад советского государства – пример такого перенапряжения в результате длительного противостояния более развитым странам Запада. Традиционные опоры державности, в задачу которых входит защита безопасности государства – армия и силовые структуры – оказались в униженном положении, в то время как укрепился класс нового «боярства», или олигархов. Деморализации армии способствовала запоздалая и плохо продуманная военная кампания по стабилизации в Чечне. Население, лишившись денежных накоплений в результате олигархических в своей основе экономических реформ, не поддерживало власть. В стране подняла голову преступность, и государство не успевало реагировать на массовые нарушения законности против граждан. Конфликт исполнительной и законодательной властей, приведший к использованию силы против парламента в октябре 1993 г., довершал картину чрезвычайного ослабления государства. Во внешней политике российское руководство стремилось проводить прозападный курс, по существу отказавшись от принципов державной политики.

Постепенно, во многом благодаря усилиям созданного Совета по внешней и оборонной политике и деятельности министра иностранных дел Евгения Примакова, понятие державности вернулось в политический лексикон в качестве одного из центральных. В 2000-е гг. в целом благоприятное внешнее окружение и отсутствие угрозы войны позволило руководству страны сосредоточиться на решении внутренних задач, связанных с экономической и политической стабилизацией. Результатом стало завершение военных действий на Северном Кавказе, относительная консолидация политического класса и восстановление способности проводить независимую внешнюю политику.

Будущее российской державности связано с выстраиванием новых международных коалиций в условиях мировой турбулентности и способностью руководства страны осуществить переход к новой модели государства. С первым дело обстоит лучше, чем со вторым. Державность во внешней политике способствовала восстановлению важных и утраченных в 1990-е гг. позиций. Выдержала проверку временем ориентация на укрепление баланса сил и престижа великой державы. Уходит в прошлое мир единственной сверхдержавы. Меняется и децентрализуется Европа. Россия разворачивается к Азии, реализуя проекты Большой Евразии, Шанхайской организации сотрудничества и другие. Перед страной открываются новые возможности налаживания международного сотрудничества за пределами западного мира.

Более трудным является переход к новой государственности. Он сопряжен с комплексом мер по преодолению политического наследия 1990-х гг., связанного не столько с сильным державным государством, сколько с его отсутствием. Экономическое пробуксовывание, коррупция, ориентация на стабильность вместо развития – «родимые пятна» российского капитализма, возникновение которого связано с залоговыми аукционами, рейдерством, экспортом энергоресурсов, а также неспособностью правительства реализовать единые принципы и правила в политике и экономике. В этой области державность во многом остается благим пожеланием. Впереди трудный период, требующий новых стратегий формирования сильного и легитимного государства.

Без создания такого государства державность не может считаться полностью состоявшейся. Для державников является аксиомой, что государство должно обладать значительной свободой от вмешательства не только внешних, но и внутренних групп интересов, без чего невозможно осуществление политической стратегии в интересах общества в целом. В частности, Примаков в должности премьер-министра пытался бороться с засильем Бориса Березовского и других олигархов ельцинской «семьи». Позднее, на посту руководителя Торгово-промышленной палаты он отстаивал важность выработки и соблюдения четких правил в отношении экономики и собственности, предупреждал об опасности силовых «наездов» на бизнес. Понимал он и опасности, связанные с чиновничьим засильем и коррупцией. Сильное государство должно быть правовым и опирающимся на институты, а не на чреватые злоупотреблениями неформальные связи. Сильная исполнительная власть нуждается в независимости судов, частичной региональной децентрализации, честных выборах и борьбе с коррупцией.

В эпоху глобальной нестабильности и перехода власти выживет тот, кто сумеет приспособить к своим нуждам внешние и внутренние условия. В мире происходит масштабная перекройка рынков, региональных систем и военно-политических союзов. Современная державность должна сочетать отстаивание важнейших интересов в мире с активным выстраиванием нового миропорядка и проведением необходимых для этого внутренних реформ. Твердость защиты суверенитета предусматривает гибкое умение создавать новое и желаемое в экономической, информационной, военной и политической сферах. С осуществлением такого курса сопряжено немало трудностей, включающих в себя не только риски противодействия развитым в материально-экономическом отношении державам, но и способность выбирать растущие сферы внутреннего развития и вкладываться в перспективные международные проекты.

Г – Гибридная война 

Василий Кашин

Понятие «гибридная война» прочно связалось на Западе с Россией после присоединения Крыма. Значительную роль в этом сыграло распространение мифа о наличии у России специальной стратегии противостояния, известной как «доктрина Герасимова». Ее существование к настоящему времени опровергнуто самими авторами мифа. Но история с «доктриной Герасимова» показательна: за российскую стратегию гибридной войны были выданы идеи аналогичной стратегии Соединенных Штатов. Они, в свою очередь, сформировались у российских военных и политиков на основе осмысления опыта «цветных революций» 2000-х гг. и «арабской весны» начала 2010-х годов.   

К моменту крымских событий военные теоретики не только на Западе, но и на Востоке осмыслили различные формы невоенного противоборства государств. Высокая стоимость и чудовищная опасность современной высокотехнологичной войны требовала найти такие формы участия в конфликтах, которые позволяли бы контролировать эскалацию и добиваться целей строго дозированным применением силы. 

Эти концепции (например, в опубликованной в 1999 г. книге «Война без границ» // Unrestricted Warfare китайских полковников Цяо Ляна и Ван Сянсуя) не сводятся к распространенным в настоящее время представлениям о гибридной войне. Речь идет о комплексной стратегии противостояния великих держав с применением неограниченного арсенала методов. 

Концепции гибридной войны упрощают борьбу между государствами. Государство, взявшее их на вооружение, получает пропагандистский инструмент для демонизации противника, но наносит удар по собственной стратегической культуре. Его способности понимать намерения оппонента в результате падают. 

Гибридная война наиболее часто определяется как конфликт с использованием информационной борьбы, экономического и политического давления в сочетании с ограниченным применением вооруженной силы. Предполагается, что действия по всем направлениям помогают нивелировать превосходство Запада в обычных вооружениях. Это понятие расплывчато и опасно. Оно было введено в оборот в середине 2000-х гг., использовалось для описания войны в Ливане 2006 г., а по-настоящему популярным стало на волне украинского кризиса.   

Однако все приемы гибридной войны известны много лет, если не веков. Появление новых технологических возможностей в связи с развитием информационно-коммуникационных технологий мало что меняет в сути отношений вовлеченных в конфликт стран. На протяжении всей истории человечества любая хорошо спланированная военная кампания сопровождалась усилиями в области пропаганды, дипломатии, разведки и экономики. О том, что победа с применением именно этих инструментов предпочтительней лобового столкновения, писал еще Сунь Цзы. 

Нет ничего нового в поддержке повстанческих движений на территории иностранного государства, вводе на его территорию собственных регулярных войск под видом добровольцев и в прочих методах, часто подаваемых в качестве неизвестной и страшной угрозы. Эти методы широко применялись всеми участниками холодной войны, прежде всего, США, СССР и Китаем. Они нередко использовались и до холодной войны. 

Фактически, гибридность позволяет навешивать устрашающую этикетку «война» на широчайший спектр достаточно рутинных внешнеполитических, пропагандистских и разведывательных мероприятий, зачастую являющихся неизбежной частью межгосударственных отношений.   

Приписывание стране гибридной стратегии может рассматриваться как элемент политики по ее изоляции. 

Цель такой политики – лишить противника возможности отстаивать свою точку зрения. Любая форма разъяснения позиции, попытки защититься от обвинений и изменить позицию другой стороны могут быть теперь интерпретированы как дезинформация и информационное нападение. Появляется также возможность ограничить дипломатическую активность противника, которая по своей природе предполагает установление связей, распространение и сбор информации и влияние на точку зрения собеседника. Фактическое разрушение российско-американских каналов политической коммуникации в посткрымский период и особенно на фоне истерии с российским «вмешательством в выборы» в Соединенных Штатах в этом отношении весьма показательно. 

Россия также склонна приписывать гибридную стратегию своим оппонентам. Предполагаемая гибридная угроза со стороны Европы и США, осмысливаемая под военным углом, ведет к вполне конкретным и важным выводам, касающимся внутренней политики. В известном выступлении начальника генерального штаба Вооруженных сил России Валерия Герасимова на общем собрании Академии военных наук 1 марта 2019 г. в качестве элементов новой военной стратегии США и их союзников упоминаются «цветные революции» и «мягкая сила». Предполагается, что целью американских стратегий является «ликвидация государственности неугодных стран, подрыв суверенитета, смена законно избранных органов государственной власти». Герасимов отмечает, что Пентагон разрабатывает принципиально новую стратегию под названием «Троянский конь», которая заключается в использовании «протестного потенциала пятой колонны» с одновременным нанесением ударов высокоточным оружием по наиболее важным объектам. Соответственно, российский ответ предусматривает «комплекс мер по упреждающей нейтрализации угроз безопасности государства». 

Россия, как и прочие крупные военные державы, обладает военными и невоенными средствами борьбы, которые могут применяться в условиях мирного времени или вооруженного конфликта низкой интенсивности. Этот арсенал в его нынешнем виде создавался главным образом в эпоху холодной войны. Скрытные и не признаваемые военные вмешательства, поддержка повстанческих движений и создание «квазидобровольческих» формирований для интервенций за рубежом в сочетании с дезинформацией, пропагандой и поддержкой оппозиции использовались тогда всеми крупными странами.   

Что касается СССР, то ограниченные и тайные военные интервенции широко применялись им с раннего периода советской истории. Классическим примером можно считать вмешательство в гражданскую войну в Афганистане 1929 года. Под командованием Виталия Примакова двухтысячный отряд красноармейцев, облаченных в афганскую военную форму и вооруженных трофейным английским оружием, вторгся в эту страну. Целью знаменитого «рейда Примакова» было изменение хода войны в пользу дружественного СССР короля Амануллы-хана. Операция готовилась в тесной координации с представителями Амануллы, и к отряду Примакова присоединялись местные этнические формирования. Рейд, завершившийся захватом Мазари-Шарифа в апреле 1929 г., был предпринят, однако, слишком поздно и уже не смог переломить ход гражданской войны. Многое в его организации тем не менее можно считать характерным для подобных операций Советского Союза и постсоветской России. 

В ходе «афганской спецоперации» СССР пытался повлиять на внутренний конфликт за счет ограниченного, тайного и краткосрочного вмешательства в ключевой момент (который, как оказалось в дальнейшем, был выбран неверно). Советским силам следовало изменить ход конфликта в пользу союзника и уйти. Но они ни в коем случае не должны были выступать главной действующей силой в конфликте. СССР тщательно избегал привлекать внимание к своей операции и стремился жестко контролировать масштабы вовлеченности в войну. После того, как стало ясно, что поражение Амануллы-­хана предотвратить не удалось, СССР свернул интервенцию, невзирая на продемонстрированное подавляющее тактическое и техническое превосходство Красной Армии. 

Сходным образом осуществилось более крупное и успешное вмешательство в Синьцзяне в ноябре 1933 – апреле 1934 года. В операции в поддержку генерал-губернатора Шэн Шицая участвовали войска НКВД, замаскированные под действовавшие в регионе белоэмигрантские формирования. К ней привлекались собственно бывшие белогвардейцы, завербованные советской разведкой, а также просоветские формирования из числа местного населения. Интервенция продолжалась недолго, после решения поставленных задач советские войска ушли, оставив в Синцзяне ограниченный контингент и группу советников для наблюдения за ситуацией. 

«Квазидобровольческой» операцией было советское участие в гражданской войне в Испании. Несмотря на присутствие в стране тысяч советских военнослужащих и крупные военные поставки, вмешательство в конфликт СССР отрицалось. Советские летчики и военные советники в качестве «добровольцев» участвовали в китайско-японской войне в 1937–1940 годах. Подобная же практика продолжилась и с наступлением холодной войны. Советская истребительная авиация и зенитно-артиллерийские части с личным составом, замаскированным под китайских добровольцев, действовали в Корее. Советские летчики противостояли ВВС Гоминьдана в небе над Шанхаем в 1950 году. Советские зенитно-ракетные и авиационные части принимали участие в войне во Вьетнаме и в ряде конфликтов на Ближнем Востоке. 

Перечисленные интервенции были успешны с точки зрения достижения политических и стратегических целей Москвы. Все они следовали одной и той же модели, которая прослеживается со времен рейда Примакова в 1929 году. Это были короткие, внезапные, тщательно спланированные действия, направленные на то, чтобы в ключевой момент помочь важному союзнику, будь то дружественное государство или одна из фракций в гражданской войне. 

Операции имели разную степень секретности; как правило, СССР либо отрицал участие в конфликте в принципе, либо преуменьшал его масштабы. Главным условием успеха был тщательный расчет баланса сил, выбор времени, места и характера вмешательства. При этом сводились воедино возможности вооруженных сил, спецслужб, дипломатического аппарата. 

Сильной стороной Советского Союза при ведении таких операций была способность добиваться высоких результатов в обучении, а порой – в строительстве с нуля вооруженных сил дружественных стран или политических групп. На протяжении всей холодной войны созданные советскими инструкторами вооруженные формирования одерживали победы над противниками, обучаемыми и оснащаемыми США. 

Разумеется, речь идет о случаях, когда советские военные имели реальные возможности руководить процессом военного строительства, чего не было, например, в арабских армиях, воевавших с Израилем. Афганская кампания 1979–1989 гг. стала грубым нарушением всех старых советских принципов ведения зарубежных интервенций. Она была затяжной, масштабной, предпринятой без учета местных условий, главной силой в войне оказались собственно советские войска, а не формирования союзников. 

Тем не менее многие преимущества отечественной военной школы, прежде всего – способность налаживать работу с местным населением, создавать относительно боеспособные местные вооруженные силы и действовать совместно с ними, проявились и тогда. К моменту вывода советских войск в 1989 г. Республика Афганистан обладала армией и специальными службами, далеко превосходившими все, что было создано за 18 лет американской оккупации Афганистана после 2001 года. Падение режима Наджибуллы было связано с фактически продолжавшимся вмешательством в афганский конфликт ряда иностранных государств на фоне распада СССР и бездействия России. 

Офицеры советских вооруженных сил и спецслужб, вовлеченные в подобные операции на поздних этапах холодной войны, продолжали активную службу и с началом военных конфликтов 1990-х гг., когда этот опыт был значительно обогащен и расширен. Российские военные оказались вовлечены в столкновения на Южном Кавказе, в стабилизацию ситуации в Таджикистане в 1992–1997 годах. Но наиболее глубокое влияние на армию, спецслужбы и государственный аппарат России оказали боевые действия на Северном Кавказе в ходе двух чеченских войн. Армия и спецслужбы получили огромный опыт решения сложнейших задач при весьма ограниченных ресурсах с опорой на переговорные инструменты, агентурную разведку, взаимодействие с разнообразными вспомогательными вооруженными формированиями из местного населения. 

Присоединение Крыма, события на Восточной Украине и сирийская кампания показали, что Россия возвращается к старой модели применения вооруженных сил для обеспечения национальных интересов. Ставка делается на быстрые, внезапные действия с тщательным контролем уровня вовлечения в конфликт. Значительный опыт строительства и использования вспомогательных отрядов из числа добровольцев и местного населения, накопленный в ходе многолетних конфликтов на постсоветском пространстве, используется в полной мере. 

Такие действия едва ли делают Россию более непредсказуемой или агрессивной, чем другие державы. Даже Китай при всей его внешнеполитической пассивности последних десятилетий отметился уже в XXI веке в поддержке вооруженных формирований и непризнанных государственных образований на севере Мьянмы (так называемое государство Ва). Эта поддержка включала в себя обучение и оснащение, вплоть до поставок тяжелого вооружения. 

Интервенции США, Франции и Великобритании на Ближнем Востоке носили более систематический характер. Они сопровождались масштабным применением современных технологий, финансовых ресурсов и технических возможностей, недоступных для России. Однако результаты оказывались почти неизменно неблагоприятными для самих акторов. Они, в особенности американцы, демонстрировали неспособность к интерпретации разведданных и оценке политической ситуации. Строительство Соединенными Штатами союзных вооруженных сил из местного населения приводило к разочаровывающим результатам на фоне гигантского расхода средств. Взаимодействие американских и местных вооруженных формирований оставалось слабым. 

Российские действия на этом фоне отличаются не большей агрессивностью, а большей эффективностью. Россия в отличие от США и ряда их союзников не вторгалась в иностранные государства, штурмуя столицы и убивая политических лидеров. Россия не тратила триллионы долларов на многолетнюю оккупацию других стран, чтобы затем уйти, признав поражение. Но, применяя силу в куда меньших объемах, Россия в последние десятилетия добивалась куда большего в реализации своих политических целей. 

На стороне российской армии и спецслужб – многолетний опыт войн с сильным иррегулярным противником, получающим поддержку из-за рубежа, в условиях ограниченности собственных ресурсов. Переоснащение и реформирование российской армии в 2010-е гг. позволило резко повысить ее боевые возможности. Патриотический подъем, связанный с украинскими событиями и присоединением Крыма, обеспечил приток добровольцев для зарубежных операций в составе регулярных и иррегулярных формирований. 

Таким образом, в новых условиях российские Вооруженные силы превращаются в гибкий инструмент, который может быть использован для влияния на ситуацию в стратегически важных для России частях мира. 

Использование ярлыка гибридной войны уводит нас в сторону от того факта, что мы имеем дело с набором весьма традиционных приемов борьбы, восходящих к началу ХХ века или более ранним временам. Эти приемы используются всеми крупными игроками в современной международной политике. Но одни страны владеют ими хорошо, а другие – никак не могут научиться, даже потратив триллионы долларов и потеряв многие тысячи солдат убитыми. 

М – Мессианизм

Иван Сафранчук

Вряд ли кто-то будет спорить с тем, что Россия никогда не была исключительно прагматической державой, движимой только практическими интересами. Чувство некой миссии, высшей цели России было присуще всегда.

Но исторически и в строгом смысле этого слова российское государство не является мессианским. Оно не сформировало чего-то похожего на политическую доктрину божественной предопределенности, которая обосновывала бы экспансионизм Божьим промыслом (как американский Manifest Destiny). У российской элиты никогда не было намерения способствовать политическими средствами приближению конца света и второго пришествия ради торжества Истины, к чему склонны американские правые евангелисты, время от времени обретающие влияние на внешнюю политику. Россия не была очарована цивилизаторским «бременем белого человека», как британский колониализм. И не несла в мир нерелигиозные философские идеалы, как в Новое время это делала Франция, а позже опять же – США.

Наиболее мессианским был, вероятно, советский период российской истории, когда Москва взяла на себя роль распространителя и защитника в мировом масштабе целостной философской и политико-экономической доктрины. Впрочем, после десятилетий осуществления этой миссии увлеченность ею стала быстро исчезать и в элите, и в обществе. К концу же существования Советского Союза сформировался невероятный по силе общественный и элитарный запрос на прагматизм.

Как бы сейчас ни называли внешнеполитический курс Бориса Ельцина и Андрея Козырева – наивным или идеалистическим, на самом деле он формировался именно в прагматических категориях. Избавление от излишней и идеологически обоснованной внешнеполитической нагрузки трактовалось как прагматизм, а не как идеализм (по сути, этот подход продолжал горбачёвское «новое мышление», практическим содержанием которого стало освобождение перенапрягшегося и пораженного внутренним кризисом СССР от бремени ответственности за «второй мир».)

В дальнейшем прагматизмом стали считать не столько редуцирование внешнеполитических интересов, сколько их расширение, но опять же ради удовлетворения прикладных интересов, а не воплощения в жизнь абстрактных идеалов. Хотя конкретное выражение прагматического начала в российской внешней политике в последнюю четверть века очень сильно менялось, твердая приверженность прагматизму после опыта советского мессианства все-таки остается.

Россия не является мессианской державой в «большом» смысле: она не готова убивать других и посылать на смерть своих за абстрактные идеалы и доктрины. Российское чувство миссии другое.

Россия – государство, собранное на огромном пространстве из множества неоднородных элементов, расположенное в сложных климатических и природных условиях, подвергавшееся крупным нашествиям. Своей миссией это государство всегда считало собственную способность быть – и быть не дикими, не варварами. В одной интерпретации миссия состоит в том, чтобы суметь стать развитой частью мира, то есть Западом, и в таком качестве добиться принятия в какую-то общую систему политических и социальных отношений. В другой – миссия сводится к тому, чтобы быть без (не путать с против) Запада. Эта трактовка имеет другой обязательный компонент – представление о том, что есть могущественные силы внутри и вовне, постоянно мешающие России исполнить свой долг, стремящиеся подорвать ее возможности.

Территориальная экспансия, участие в мировых делах, вершение судеб мира – все это явные свидетельства способности быть и успешности существования. Российская элита, особенно после Петра I, считала такую программу действий естественной для Российского государства. И для подобной традиции выпасть из первого ряда мировых держав – историческая катастрофа, там надо оставаться любыми средствами – миром или войной. Не случайно противодействие риску скатиться во второй, а то и третий эшелон международной политики было объявлено лейтмотивом президентства Владимира Путина в его программной статье «Россия на рубеже тысячелетий», опубликованной за день до того, как он стал исполняющим обязанности главы государства после досрочной отставки Борис Ельцина.

Насколько чувство державности распространилось на весь народ – вопрос спорный. По всей видимости, общественные настроения по этому поводу могут колебаться в очень широкой амплитуде. Но всегда находились и те, кто был за сосредоточение на себе, за снижение бремени вовлеченности в мировые дела или даже за полное выключение из них. Великие русские писатели дают яркие примеры таких мыслей. Лев Толстой еще в «Севастопольских рассказах» обращал внимание на то, как чужда война русским крестьянам, а в дальнейшем чрезвычайно саркастично представлял геополитические, военные предприятия («Сказка об Иване-дураке и его двух братьях…») и даже характеризовал войну как «вредное учреждение», ставя ее в таком качестве в один ряд с рабством и проституцией (эссе «Так что же нам делать?»). Или Александр Солженицын в манифесте «Как нам обустроить Россию?»: «Пробуждающееся русское национальное самосознание во многой доле своей никак не может освободиться от пространнодержавного мышления, от имперского дурмана. (…) Это вреднейшее искривление нашего сознания: “зато большая страна, с нами везде считаются”. (…) Могла же Япония примириться, отказаться и от международной миссии, и от заманчивых политических авантюр – и сразу расцвела. Надо теперь жестко выбрать: между Империей, губящей прежде всего нас самих, – и духовным и телесным спасением нашего же народа».

Споры о том, в каком виде России существовать, продолжатся – у них давняя традиция. Но мощное стремление быть вопреки нескончаемым препятствиям (быть собой, но не пространством, признанным варварским) и стало миссией России. За века осуществления этой миссии у страны появился и некоторый собственно мессианский элемент. Но состоит он не в том, что Россия хочет переделать мир в соответствии с какой-то определенной программой, а в вере, что с Россией мир лучше, чем без нее.

П – Прагматизм

Мария Ходынская-Голенищева

В основе понятия «прагматизм» лежит примат пользы/выгоды, которую способно принести то или иное действие. Эвентуальные практические последствия определяют целесообразность конкретных шагов и одновременно служат критерием их эффективности. Философский словарь приводит слова одного из видных представителей прагматизма, американца Уильяма Джеймса: «Истина есть то, что лучше всего работает на нас».

Прагматизм – один из основополагающих принципов российской внешней политики. При некоторой абстрактности термина он имеет вполне конкретное содержание. Так, Концепция внешней политики России от 2016 г. ориентирует дипломатов на работу в пользу создания благоприятных внешних условий для поступательного и устойчивого внутреннего развития. Среди них – обеспечение безопасности страны, ее суверенитета и территориальной целостности, формирование пояса добрососедства с сопредельными государствами, содействие повышению конкурентоспособности экономики России, ее технологическому обновлению, повышению уровня и качества жизни населения.

Рациональна российская интеграционная политика на постсоветском пространстве и в Евразии (СНГ, ЕврАзЭС, ШОС), которая должна привести к формированию широкого интеграционного контура (инициатива Большого евразийского партнерства). Позитивная, неконфронтационная повестка этих объединений предоставляет возможность не распылять ресурсы и сосредоточиться на задачах обеспечения ускоренного темпа развития в государствах-членах. Прагматична линия России и в относительно новых, отвечающих духу времени институтах глобального управления. Например, в БРИКС, где, кроме всего прочего, проводится курс на создание альтернативы доллароцентричной валютно-финансовой системе: наличие подобной «подушки безопасности» приобрело для России особую важность в контексте деградации отношений с Западом после 2014 г., включая обмены санкционными ограничениями.

Единственно рациональным с военно-политической точки зрения (и соотнесенным с общественным запросом, обусловленным ощущением исторической несправедливости) стало решение о воссоединении Крыма с Россией. Реалистичная, трезвая оценка ситуации вкупе с глубокой проработкой возможных сценариев и их последствий предопределили активное участие Москвы на уровне высшего руководства в выработке Минских договоренностей, связавших Киев и крупных европейских игроков соответствующими обязательствами с выгодной для России последовательностью шагов.

Высоким уровнем прагматизма характеризуется российская политика на сирийском направлении. В основе принятого руководством страны решения о начале военной операции в Сирийской Арабской Республике (САР) лежали интересы, связанные прежде всего с обеспечением национальной безопасности. В 2015 г. в рядах террористических групп сражались, по разным оценкам, до 6 тыс. выходцев из России и постсоветских республик, существовала угроза их возвращения. Нарратив Запада, пытавшегося навязать впечатление о российской линии в Сирии как о иррациональной («Москва поддерживает диктатора-союзника»), противоречил предыстории конфликта: Башар Асад посетил Москву на пятый год президентства (первый его зарубежный визит в качестве главы государства состоялся в Париж, второй – в Лондон); до кризиса Россия занимала лишь девятое место в товарообороте Сирии (3%).

Исключительный прагматизм российской линии на сирийском направлении проявился в деидеологизированном подходе, позволившем договариваться по отдельным аспектам урегулирования (прекращение огня, параметры политического урегулирования, выправление гуманитарной ситуации и так далее) со всеми внешними игроками. Так, в период, когда российско-американские отношения находились в низшей точке развития, Москва и Вашингтон выполняли роль сопредседателей Международной группы поддержки Сирии (2015–2016 гг.), согласовали параметры режима прекращения боевых действий в САР (февраль 2016 г.), достигли договоренностей о деэскалации в Восточном Алеппо (декабрь 2016 г). С учетом неоднократно озвученной Россией принципиальной позиции о нелегитимном характере военного присутствия США в Сирии ничем, кроме как соображениями прагматизма, нельзя объяснить российско-американские договоренности о деконфликтации, в течение нескольких лет обеспечивающие отсутствие инцидентов «в воздухе» и «на земле».

Россия с рациональных позиций подходила к подбору внешних партнеров для диалога по сирийскому урегулированию. Яркий пример – астанинский формат (Россия, Иран, Турция) – объединение трех государств с несовпадающей, порой прямо противоположной повесткой. Сугубо реалистичный подход, продемонстрированный всеми странами-гарантами, позволил достичь важнейших договоренностей по прекращению боевых действий в САР, созданию зон деэскалации (2017 г.), а также сформировать Конституционный комитет (2018 г.). Сепаратная переговорная работа на двустороннем уровне с крупными региональными игроками, имевшими влияние на группы вооруженной оппозиции, – Турцией, Катаром, Саудовской Аравией, Египтом и другими – позволила перевести под контроль сирийского правительства такие стратегические районы (бывшие «зоны деэскалации»), как Восточный Алеппо, Восточная Гута, Хама/Хомс, Восточный Каламун, части провинций Сувейда, Кунейтра, Дераа, при этом не подорвав потенциала астанинского формата, создавшего эти зоны.

Отдельно стоит упомянуть российско-турецкий переговорный трек. Прагматизм вновь позволил преодолеть глубокий кризис между Москвой и Анкарой, который вызвали действия турецких ВВС, сбивших российский бомбардировщик Су-24 из состава группировки ВКС России, – тогда погиб один из катапультировавшихся пилотов Олег Пешков. После жесткой реакции Москвы и принесенных Анкарой (далеко не сразу) извинений диалог между Россией и Турцией возобновился и был максимально плодотворным: удалось договориться по окончательному решению проблемы Восточного Алеппо и согласовать условия деэскалации в Идлибе (2018 г.) и на северо-востоке САР (2019 г.).

Лишенная догматизма и конъюнктурных колебаний, последовательная линия России в сирийском урегулировании, вопреки некоторым прогнозам, не только не привела к ухудшению отношений нашей страны с суннитскими государствами, но, напротив, способствовала упрочению позиций Москвы в ближневосточных делах, закрепила за Россией образ надежного партнера.

На этом фоне некоторая отстраненность России в йеменских делах и осторожное балансирование в Ливии – также пример прагматичности и основанной на ней неготовности повышать ставки в ситуациях, развитие которых мало затрагивает национальные интересы России. Это не мешает Москве оставаться участником многосторонних форматов урегулирования йеменского и ливийского конфликтов, оказывать ощутимую поддержку соответствующим усилиям ООН.

Посредничество (как минимум в предоставлении московской площадки) в межпалестинском и межафганском примирении, без которых во многом девальвируются коллективные усилия по стабилизации ситуации на Ближнем Востоке и в Афганистане, – также мера, не превышающая полезную норму вовлеченности, но позволяющая оказывать необходимое влияние на соответствующие процессы.

Н – Национальный интерес

Павел Цыганков

Крен в сторону национальной политики, заметный сегодня во многих странах, в том числе ранее ориентированных на «трансферт суверенитета», вновь привлекает внимание к несколько подзабытому понятию «национальный интерес». Парадокс, однако, в том, что в науке о международных отношениях не прекращаются дебаты о его содержании. Будучи центральным для политического реализма, оно энергично оспаривается другими теоретическими школами.

С точки зрения канонического реализма конфликтная природа международных отношений является неизбежным следствием отсутствия в них верховной власти. В таком контексте государства постоянно испытывают страх за своё существование и им приходится полагаться только на свои собственные силы. Поэтому национальный интерес – это, прежде всего, рациональное осознание потребности государства в безопасности, что предполагает защиту не только физического выживания, но и территориальной целостности, независимости, экономического благосостояния и культурной идентичности. Безопасность зависит от положения государства в международной системе относительно других государств. А поскольку это положение производно от распределения способностей государств (в первую очередь в военном отношении), постольку национальный интерес определяется «в терминах власти (силы)», как считал один из основоположников реализма Ганс Моргентау.

Однако уже в рамках самого канонического реализма разгораются дискуссии. Так, Моргентау и Генри Киссинджер разошлись в оценке соответствия вьетнамской войны американскому национальному интересу. Возникшие впоследствии новые версии реализма – неореализм, наступательный реализм, неоклассический реализм – внесли дополнительные нюансы в релятивизацию понятия национального интереса.

Еще большей критике оно подверглось со стороны других теоретических течений. Позитивисты указали на его неоперациональность и даже антинаучность, ввиду невозможности его эмпирической верификации. В свою очередь, согласно либералам, национальный интерес определяется не внешней средой, а внутренними социетальными потребностями государства, которые являются не унитарными, а плюралистическими. В конечном счете национальный интерес представляет собой совокупность интересов тех групп, которым удается навязывать собственные политические предпочтения в качестве государственных. Хотя национальные интересы отражают приоритеты частного характера, они необязательно являются эгоистическими. По мнению неолибералов, понятие «национальный интерес» правомерно использовать только при условии, что его содержание составляют моральные нормы и глобальные проблемы, например, индивидуальные свободы. Сторонники экономического неолиберализма готовы согласиться с рациональностью, движущей силой национального интереса, и стремлением к безопасности как его главной составляющей, но лишь в аспекте рыночного измерения.

Конструктивисты предлагают свое объяснение интересов и условий, в которых они формируются и изменяются. С их точки зрения, национальные интересы основаны на идентичности и конструируются не столько самими государствами, сколько разделяемыми нормами и ценностями, которые структурируют международные отношения и придают им смысл. Критические теории, исследуя дискурс национального интереса, находят в нем интересы тех, кто его формулирует. Наконец, специалисты такого научного направления, как анализ внешней политики, настаивают, что она зависит от индивидуальных особенностей лиц, принимающих решения и от организационных процедур, представляя собой результат компромисса между бюрократическими структурами, члены которых зачастую думают вовсе не о национальном интересе.

Таким образом, содержание понятия «национальный интерес» выглядит размытым, а его роль во внешней политике – неочевидной.

Впрочем, сегодня в международно-политической науке сложилось понимание того, что разнобой в трактовке национального интереса не доказывает его «отсутствия» как мотива внешней политики и неэффективности как аналитического инструмента. Дискуссии полезны уже тем, что позволяют понять, каких ошибок следует избегать при анализе содержания и роли национального интереса в международном поведении государства. Уроки таких дискуссий сводятся к следующему.

Во-первых, необходимо помнить, что ни одна теория не дает полного объяснения национальных интересов. Поэтому не стоит опираться на одну из них, но использовать достижения каждой. Конкурируя, они дополняют друг друга и выявляют ошибки.

Во-вторых, не стоит противопоставлять интересы и ценности. Национальные интересы не могут не опираться на ценности, точно так же, как ценности невозможно понять вне национальных интересов. Не случайно реалисты (Арнольд Уолферс), говорят о том, что национальная безопасность объективно означает отсутствие угроз для приобретенных ценностей и субъективно – отсутствие страха, что эти ценности подвергнутся нападению.

В-третьих, в основе объясняющей функции национального интереса лежит признание связи внешней политики государства с его историей, географией, культурой, ментальностью и традициями народа, с его самобытностью. Хотя национальная идентичность со временем меняется, нельзя отрицать и ее преемственности.

Наконец, опора на интересы помогает лучше понять мотивы и оценить эффективность внешней политики государства в контексте конкретной международной обстановки, связанной с политикой и действиями других государств. Как писал еще в XIX веке русский дипломат Сергей Татищев, «в международных отношениях пользы и нужды родины – в постоянном столкновении со стремлениями и потребностями чужих стран».

Иначе говоря, реализация национальных интересов, как и внешней политики в целом, зависит не только от осознанного, научно обоснованного формулирования их содержания, но и от восприятия лидерами государства «польз и нужд своей родины и стремлений других стран».

В российских дискуссиях начала 1990-х гг. о национальных интересах страны доминировала идея, согласно которой ценности либеральной демократии автоматически должны были решить проблемы безопасности и развития страны. Устами главы МИДа Андрея Козырева было заявлено, что никаких особых национальных интересов у России нет: главное – присоединиться к сообществу цивилизованных стран Запада. Сотрудничество с ними будет сопровождаться серьезной экономической помощью США и стран ЕС. Во внешней политике был провозглашен общий курс с Западом на дружеские, даже союзнические отношения. Однако, несмотря на все уступки, экономических и финансовых дивидендов от Запада Россия не получила. Займы МВФ и Мирового банка были предоставлены ей на обычных, то есть крайне жестких условиях. Западные партнеры не только не оказали постсоветской России масштабной помощи, но и всячески препятствовали восстановлению ее экономического потенциала.

Интервенция НАТО в Боснии (1994), решение о расширении альянса на Восток, резкий рост антилиберальных настроений внутри страны вынудили Бориса Ельцина в 1995 г. заменить Козырева на посту министра иностранных дел Евгением Примаковым. С самого начала Примаков проводит линию на отстаивание национальных интересов страны и выступает с идеей многополярного мира. Будучи реалистом, Примаков считал нормальным, что на пути проведения независимой внешней политики у России могут возникать противоречия с другими странами. В то же время он видел свою задачу не в противостоянии Соединенным Штатам и Евросоюзу, а в отстаивании права России на самостоятельные позиции в вопросах, касающихся ее национальных интересов и собственных ценностей.

Придя к власти в 2000 г., президент Владимир Путин провозгласил деидеологизацию и прагматизм российской внешней политики. Вместе с тем, несмотря на резкое осуждение натовских бомбардировок Белграда и силовое отделение Косово от Сербии, он не собирался дистанцироваться от Запада. Так, в 2001 г. он был первым главой государства, кто выразил сочувствие и солидарность Вашингтону в связи с террористическими актами против Америки и предложил совместные действия против общей угрозы.

Однако последующий опыт взаимодействия с евроатлантическим сообществом постепенно создавал у значительной части российских правящих элит и политического класса устойчивое представление о нежелании «партнеров» идти на равноправное сотрудничество и признавать право России иметь собственные интересы, осуществлять внутренний и внешний национальный суверенитет. Запад все больше воспринимается как «другой» с отрицательным знаком, а российская идентичность – как незападная. Это стало одним из важных факторов поворота России на Восток, дальнейшего укрепления отношений стратегического партнерства с Китаем на основе взаимных интересов.

Постепенно повышая военно-силовой потенциал, Россия проводит все более активную национально-ориентированную политику на мировой арене. Рубежными в этом смысле стали 2007 г. («мюнхенская речь» Путина), 2008 г. («пятидневная война» с Грузией), 2014 г. (кризис вокруг Украины). В 2015 г. Российская Федерация начала военную операцию в Сирии по просьбе правительства этой страны. Борьба против международного терроризма – один из приоритетов российской политики национальной безопасности.

Успехи российской дипломатии несомненны. Они особенно заметны на Ближнем Востоке, где посредничество России позволило сблизить позиции, казалось бы, непримиримых противников (Сирия, Иран, Турция), отчасти в СНГ, где удалось добиться единых подходов России и Запада по урегулированию политического кризиса в Молдавии. Сложнее ситуация в Европе, по-прежнему далек от серьезных сдвигов в сторону разрешения украинский конфликт. И практически на нуле находятся отношения с Америкой, несмотря на противоречивые сигналы со стороны Дональда Трампа.

Западные санкции не смогли ослабить российскую внешнюю политику, но серьезно повлияли на экономику. Не сломив ее, они обнажили остроту проблемы модернизации и выхода на новый уровень производительности. Эксперты сходятся в том, что именно экономическое отставание, недостаточный уровень благосостояния и качества жизни представляют собой самое слабое звено российского национального интереса.

Р – Равноправие

Николай Косолапов

Равноправие – одна из ключевых социальных ценностей в современном мире. Во внешней политике бывшего СССР и постсоветской России ей придается большое значение. Упоминание равноправия как принципа, ценности и цели содержится во всех основополагающих документах РФ – от Конституции до концепций и стратегий. Но каковы реальные проявления равноправия в межгосударственных отношениях?

За последние две тысячи лет мысль о равенстве претерпела в еврохристианской культуре сложнейшую и далеко не завершенную эволюцию. Равенство людей как акта и результата творения; равенство их перед Богом; равенство между собой как следствие первого и второго; равенство независимо от их социального положения, званий, рода занятий, доходов… Все эти интерпретации равенства распространяются лишь на межличностные отношения.

Вопрос, распространяется ли идея равенства на людей, принадлежащих к разным вероисповеданиям, в рамках религиозного сознания неизменно решался отрицательно. Однако сам этот вопрос выводил идею равенства на социальный уровень. Светская жизнь востребовала право, а с ним пришла необходимость установления критериев равноправия (или отсутствия, отрицания оного). Этот подход открывал принципиальную возможность (не всегда реализовывавшуюся) признания равенства людей даже в мультиконфессиональной среде. Классовый подход (не Марксом придуманный) окончательно перенес проблемы равенства и равноправия на уровень массовых социальных явлений и процессов.

Но при ближайшем рассмотрении взаимоотношения церкви и светских властей, последних между собой, власти и народа, социальных групп и классов оставались по сути межличностными. Восстававшие рабы и крестьяне, Реформация, революционеры во Франции XVIII в. и в России начала XX в., все общественные движения прошлого неизменно боролись с персонализированным противником и только потом и реже – с институтами и порядками.

Вестфальская система международных отношений, затем колониализм и распространение капитализма по миру выдвинули проблему равноправия на уровень межгосударственных отношений. В Вестфальских соглашениях особо оговаривалось, что их положения не распространяются на мусульман и исламские страны. Европейское международное право конца XIX – начала XX вв. делило страны на цивилизованные (западно-христианские), полуцивилизованные (к ним причислялись православно-христианские) и нецивилизованные (все прочие). Причем если войны между первыми считались недопустимыми, то в отношении вторых применение силы рассматривалось как приемлемое, а третьих – как иногда необходимое[1]. Проблема равноправия захватила тем самым интенсивно развивавшийся уровень межинституциональных отношений.

Войны и революции первой половины ХХ в. связали три уровня равенства и равноправия – межличностный, макросоциальный и институциональный (включая межгосударственный) – в единый и уже нерасторжимый комплекс со многими присущими ему внутренними противоречиями.

На первый план вышло равноправие. Оно предполагает наличие правовой системы, в рамках которой только и могут быть определены права. В межгосударственных отношениях роль такой системы выполняет международное право, являющееся по сути сложным и внутренне также противоречивым комплексом межправительственных соглашений. Это означает, что при серьезных изменениях внутри наиболее весомых государств и/или в международном порядке производная от них международно-правовая система может и, скорее всего, будет меняться. При этом политическое сознание в разных частях мира способно еще долгое время сохранять инерцию прошлых представлений, стандартов и норм.

Декларация прав человека (1948 г.) и ряд последующих международных документов в целом конкретизировали современное понимание этих прав. Устав ООН, Венская конвенция 1961 г., ряд других хорошо известных документов выполнили схожую функцию применительно к суверенитету государств и их политическому равноправию. Источником дестабилизаций остается уровень макросоциальный, на котором «обитают» такие неопределенные явления и понятия, как «права народов» (кто и по каким критериям признается «народом»; есть ли у народов не только права, но и обязанности, и если да, то по отношению к кому; могут ли народы наказываться за недолжное отправление их обязанностей, и если да, то кем, на основании чего и как) или «права меньшинств» (кто такие «меньшинства», по отношению к кому, на какой территории и прочая – см. выше).

Глобализация ставит объективный вопрос: будет ли институт государства встроен в какую-то надгосударственную систему – финансовую, религиозную, идеологическую, иную – или же, напротив, сами государства (или какая-то их часть) станут определять политико-экономическое, культурное ее содержание. В ответе на этот вопрос особое значение приобретает политико-правовой и социально-политический статус государства в международной системе.

Но в какой конкретно системе? Для Соединенных Штатов, уверовавших в реальность своей «победы» в холодной войне, это американоцентричный (в жестком варианте) или западоцентричный (в мягком) миропорядок. Россия как страна, «проигравшая» холодную войну, обязана встраиваться в этот порядок на условиях Запада – что, в общем-то, по-своему логично. Однако для России, Китая и ряда других государств международная система 2000-х гг. – переходная от американоцентричности к полицентричности. Состоится такой переход или возникнет нечто неожиданное, время покажет. Но и с западной, и с незападной, в том числе российской, точек зрения мир пребывает в состоянии перехода – значит, четкие критерии порядка, прав, статуса государств и их реального (а не политико-правового только) равноправия либо его отсутствия нарушены. Причем процесс их размывания продолжается, кристаллизация новых критериев пока не просматривается.

После развала СССР Россия признана в мире как государство – продолжатель бывшего Союза, а не его правопреемник. В 1990-е гг. это позволило успешно решить задачи тактического плана, прежде всего, сохранить место страны – постоянного члена Совета Безопасности ООН, членство в других международных организациях, решить вопросы с зарубежной собственностью бывшего Союза и ряд других. Но закономерно, что в долговременном плане все заметнее становятся и издержки такого решения: Россия де-факто по всем характеристикам все-таки другое государство, а не продолжение СССР. Как другое государство, Россия – главный победитель в холодной войне. Без ее усилий не рухнул бы СССР, и в этом плане ее претензии на весомую роль в мире и на равноправные отношения с Соединенными Штатами и Западом в целом более чем обоснованы. Как государство-продолжатель – она лишь страна, потерпевшая поражение в холодной войне и – с точки зрения Запада – ищущая реванша, стремящаяся изменить комфортное для Запада мироустройство.

Переходный характер современной международной системы ставит и другой вопрос: равноправие – с кем и в чем. Вряд ли России нужно равноправие с американцами в «праве» на интервенции, организацию «цветных революций», замену неугодных режимов и тому подобное. Конечно, логика международных процессов может в отдельных случаях вынудить действовать схожим образом. Но в долговременной перспективе России нужно не равноправие с США или кем бы то ни было еще в проведении имперской политики, а принуждение Соединенных Штатов к равноправию с другими государствами. Разумеется, одной России такая задача не под силу.

У проблемы равноправия есть и политико-психологическая сторона. Как идея и ценность равноправие может быть мощным источником мотивации и эффективным инструментом построения более безопасного и справедливого мира. Но, как и любая иная идея и ценность, равноправие при определенных обстоятельствах способно превращаться в свою противоположность. И тогда стремление уравнять всех во всем и со всеми может вести в лучшем случае к потере здравого смысла, в худшем – к слиянию с исторически сложившимися фобиями и комплексами, что чревато эффектом «вечно обиженных» и/или наделением себя полномочием отказывать тем или иным государствам, социальным группам в равноправии или даже в правах вообще.

С – Справедливость

Вера Агеева

Справедливость – одно из центральных и наиболее часто упоминаемых понятий российской внешней политики начала XXI века.

Категория справедливости по отношению к межгосударственным делам вошла во внешнеполитический лексикон еще в XIX веке: Александр Горчаков не раз повторял, что «нет таких расходящихся интересов, которые нельзя было бы примирить, ревностно и упорно работая над этим делом в духе справедливости и умеренности»[2]. Данный подход позволил ему, с одной стороны, отстаивать российские стратегические интересы, в частности, путем пересмотра Парижского мирного договора 1856 г. и возврата Черного моря в зону российского влияния, с другой – сохранять взаимовыгодные отношения с ведущими европейскими державами сообразно текущей расстановке сил.

Идеи справедливого миропорядка также легли в основу концепции Гаагских мирных конференций, проведенных по инициативе российского императора Николая II в 1899 и в 1907 гг., по итогам которых были приняты первые международные конвенции о законах и обычаях войны, заложившие основы международного гуманитарного права. Как подчеркивал Федор Мартенс, российский юрист, дипломат, один из главных организаторов Гаагских конференций, цель заключалась не в поисках утопических рецептов установления вечного мира, а в «устройстве международной жизни на основах права и справедливости», в наведении порядка «там, где царит произвол»[3].

В условиях холодной войны и биполярного противостояния категория справедливости была почти исключена из словаря советских дипломатов: ни Вячеслав Молотов, ни Андрей Громыко не видели в ней отображения реалий мирового устройства того времени.

Однако в новейшей истории России произошел ренессанс идей справедливости по отношению к международному миропорядку. Редкий внешнеполитический термин мог бы конкурировать по числу упоминаний и в программных документах, и в официальных выступлениях политического руководства современной России. Интересно, что нынешняя внешнеполитическая интерпретация идеи справедливости явно перекликается с традициями русской философии конца XIX – начала XX века. Российская внутренняя политика не раз вдохновлялась идеями русских философов: в посланиях Федеральному собранию Владимир Путин ссылался и на Алексея Лосева, и на Льва Гумилева, и на Николая Бердяева, объясняя российскую модель консерватизма и ее укорененности в российской ментальности. По отношению к внешней политике востребованными оказались образ «цветущей сложности» Константина Леонтьева и идеи справедливости и правды Владимира Соловьева и опять же Николая Бердяева.

Правда-истина и правда-справедливость всегда были одними из центральных категорий русской мысли, которая изначально зародилась как историософская и социально-ориентированная. Она была сосредоточена на вопросах: что замыслил Творец о России, что есть Россия, какова ее судьба и какова ее роль в мировом историческом процессе, целью которого является построение справедливого миропорядка. «Всем предписана одна правда в двух своих степенях: как закон справедливости и заповедь совершенства. Вторая предполагает первый, то есть закон справедливости, безусловно, обязательный всегда и во всем», – писал Соловьев. Однако мировая справедливость не должна ограничиваться юридической интерпретацией: согласно Бердяеву, законническая трактовка не только онтологически неверна, но и практически опасна, так как «насильственное осуществление правды-справедливости во что бы то ни стало может быть очень неблагоприятно для свободы, как и утверждение формальной свободы, может порождать величайшие несправедливости».

В отличие от философов начала ХХ века российские дипломаты и политики эпохи глобализации стремятся подчеркнуть важность юридических норм и верховенства права как основы справедливой международной системы. Данная идея проходит красной нитью сквозь все редакции Концепции российской внешней политики с 2000 года. Согласно главному внешнеполитическому документу России, центральным элементом системы была и должна оставаться ООН, которая обладает «уникальной легитимностью» (2008) и является основной организацией, регулирующей международные отношения. Залогом стабильности справедливой международной системы выступают равноправные и партнерские отношения между странами, которые совместно должны выстраивать международную архитектуру «на коллективных началах».

Интересно, что в современной интерпретации понятие справедливости всегда соседствует с демократическими принципами. Так, одной из основных целей внешней политики декларируется «формирование стабильного, справедливого и демократического миропорядка», а в сфере экономического сотрудничества – построение «справедливой и демократической глобальной торгово-экономической и валютно-финансовой архитектуры».

На протяжении 2000–2013 гг. целый ряд региональных конфликтов оценивался Кремлем именно сквозь призму идеи справедливости. В Концепции внешней политики 2000 г. утверждалось, что требуется справедливое рассмотрение статуса Каспийского моря, который бы учитывал законные интересы всех сторон; там же постулировалось, что Россия будет «содействовать достижению прочного и справедливого урегулирования ситуации на Балканах, основанного на согласованных решениях международного сообщества» и гарантирующего территориальную целостность Союзной Рес­публики Югославии. Разрешение конфликта в Афганистане также видится современным российским лидерам с точки зрения справедливости: Россия всегда стремилась и продолжает стремиться к прочному и справедливому политическому урегулированию афганской проблемы и недопущению экспорта терроризма и экстремизма из этой страны.

В 2013–2014 гг. запрос на справедливость в международных отношениях фактически стал лейтмотивом Валдайских речей Владимира Путина, которые были обращены в первую очередь к широкой мировой общественности. В октябре 2013 г. президент заявил, что Россия, демонстрируя в своей внешней политике силу, всегда проявляла ее благородно и справедливо. Миропорядок, установленный по итогам и Венского конгресса 1815 г. и ялтинских соглашений 1945 г. при очень активной роли России, обеспечил долгий мир и справедливое мироустройство, которое отображало текущее распределение сил в мировой политике. При этом Путин подчеркнул, что Россия всегда дистанцировалась от несправедливных международных решений, каким, к примеру, был Версальский договор, создавший предпосылки для будущей Второй мировой войны.

В посткрымский период категория справедливости стала особенно важной. В Валдайской речи в октябре 2014 г. российский президент упомянул это слово в разных вариациях 8 раз. Речь преисполнена горечью от понимания образовавшейся пропасти между Россией и коллективным Западом. Истинной причиной явился отнюдь не Крым и будущее Украины, а накопившиеся противоречия, основанные на различных интерпретациях мирового порядка, который с российской точки зрения представляется однозначно несбалансированным и несправедливым. Истоки его – в итогах холодной войны, которая завершилась не заключением «мира» с понятными и прозрачными договорённостями о соблюдении имеющихся или о создании новых правил и стандартов, а иллюзией победы одного блока над другим и последующей за ней эйфорией, абсолютизирующей одну социально-экономическую модель как идеальную и всем подходящую. Объективность и справедливость принесли в жертву политической целесообразности, а юридические нормы подменили произвольным толкованием и пристрастными оценками. Вдобавок так называемые победители, объединившись, ввели практику наказаний для несогласных: к ним Путин относит и силовые акции, и экономическое и пропагандистское давление, и вмешательство во внутренние дела, и апелляции к некой «надправовой» легитимности, когда надо оправдать неправовое урегулирование тех или иных конфликтов, и устранение неугодных режимов. Заканчивая описание сложившейся в мире ситуации, Путин сказал: «Давайте зададимся вопросом, насколько всем нам комфортно, безопасно, приятно жить в таком мире, насколько он справедлив и рационален?».

В 2016 г. справедливость становится одной из основных российских внешнеполитических категорий: в Концепции внешней политики 2016 г. появляется отдельный параграф под названием «Формирование справедливого и устойчивого мироустройства», который входит в раздел «Приоритеты Российской Федерации в решении глобальных проблем». В этом параграфе вновь повторяются идеи о верховенстве права и закона, а также о центральной роли ООН. Новеллой раздела является установка на обеспечение «устойчивой управляемости мирового развития», которая должна строиться на «коллективном лидерстве ведущих государств», круг которых не должен быть ограничен привычным списком развитых стран, но в обязательном порядке должен отображать географическое и цивилизационное (sic!) мировое разнообразие. В практической плоскости российская идея справедливости по отношению к международному мироустройству апеллирует к более значимой роли интеграционных объединений развивающихся стран – таких, как G20, БРИКС, ШОС и РИК.

Цивилизационное измерение идеи справедливости появляется также в разделе «Современный мир и внешняя политика Российской Федерации» Отдельное внимание уделено формированию «ценностных основ совместных действий с опорой на общий духовно-нравственный потенциал основных мировых религий, а также на такие принципы и понятия, как стремление к миру и справедливости, достоинство, свобода, ответственность, честность, милосердие и трудолюбие». Согласно документу, только на основе таких ценностей можно достичь подлинного объединения усилий международного сообщества.

Также с 2016 г. для Российской Федерации становится важным установление справедливой системы регулирования интернета, поскольку за последние годы всемирная сеть стала отдельным, требующим специального подхода измерением международных отношений. Позиция России по этому вопросу была отражена и в Концепции внешней политики, и в Доктрине информационной безопасности 2016 года. Суть ее состоит в том, чтобы содействовать справедливому распределению между странами ресурсов, необходимых для обеспечения безопасного и устойчивого функционирования Интернета, основанного на принципах доверия.

Установки на поиск и создание справедливой модели мироустройства, закрепленные в основополагающих внешнеполитических документах Российской Федерации, являются отражением видения российской политической и дипломатической элитой мировой политики и места в ней России. Евгений Примаков в своих трудах по внешней политике уделял значительное внимание этому направлению работы российского МИДа. Его размышления помогают глубже понять, почему категория «справедливости» стала одной из основных. В книге «Мир без России? К чему ведет политическая близорукость» (2009) Примаков возвращается к истокам сложившегося в начале XXI века миропорядка и доказывает, что «однополярный момент» был, во-первых, стратегической целью США, которые стремились к безраздельному доминированию в международных отношениях, а во-вторых, по сути являлся иллюзией, которая строилась на убежденности зарубежных партнеров в их «победе» над СССР в холодной войне. Данная интерпретация показала свою несостоятельность во время финансового кризиса 2008 г., который продемонстрировал, что Соединенные Штаты неспособны единолично управлять ни мировой политикой, ни мировой экономикой. Более того, такого рода концепция уже тогда не соответствовала международным реалиям, в которых развивающиеся страны начали играть более весомую, в том числе финансовую, роль.

Согласно Примакову, уроки конца XX – начала XXI вв. должны быть усвоены мировым сообществом, а новая система международных отношений – построена на сбалансированных и справедливых началах, которые не позволят позволять одной стране брать на себя слишком большие обязательства и одновременно будут отображать изменившуюся архитектуру мировой политики.

C – Стратегия

Андрей Сушенцов

Осыпание мирового порядка – метафора, вокруг которой строится доклад Валдайского клуба 2018 г., – продолжается. Наблюдатели все чаще затрудняются объяснить логику происходящего и указать направление перемен. В условиях нарастающего хаоса все большее значение обретают действия отдельных государств. Таким образом, внимание с уровня системы переключается на уровень ее участников, конкретных стран.

Но как измерить субъектность стран в международной системе? Какие из них более или менее важны? Ведь разница между потенциалами бывает драматична, но далеко не всегда потенциалы конвертируются в значимые внешнеполитические достижения. Вероятно, наиболее точным общим знаменателем является качество внешнеполитической стратегии государств. В этом контексте важны не только крупнейшие игроки, но и малые страны, которые смогли разработать комплексную внешнеполитическую стратегию, ставшую для них мультипликатором мощи. Можно сказать, что в высшей лиге мировой политики играют только качественные стратегии.

Прототип модельного государства в анархичном мире – Израиль. Эта небольшая и молодая страна, находящаяся во враждебном окружении, выстроила внутреннюю мотивацию и внешнеполитическую стратегию, нацеленные на максимальное использование ограниченных ресурсов для национального развития. Кандидатами в число государств с оптимальными стратегиями можно назвать несколько стран, находящихся в сложных геополитических условиях: Южная Корея, Финляндия, Узбекистан. Но каковы критерии качества стратегии?

Попробуем деконструировать само понятие стратегии. Классическое определение гласит, что стратегия – это способность правильно соотносить внешнеполитические цели с ресурсами. Но не менее важными составными частями ее являются и несколько других компонентов.

Во-первых, способность элит правильно выстраивать причинно-следственные связи в происходящем и формировать цели внешней политики, исходя из подлинных, а не мнимых потребностей развития. Другими словами, умение адекватно осознавать собственные потребности и не выдвигать ложных целей.

Во-вторых, стратегическая культура, которая выступает как своеобразная «кредитная история» использования силы в прошлом и является продуктом накопленного опыта великодержавной политики. Европейские страны с обширным опытом применения силы и ведения переговоров (всякая война неизбежно заканчивается миром) нередко более искусные стратеги, чем молодые государства с неопытной элитой, которая пускается во внешнеполитические эксперименты.

В-третьих, лидерство, являющееся продуктом воли и целеустремленности, готовности к жертвам. В мире, который становясь все более анархичным, остается сравнительно безопасным и сытым, готовность к жертвам – величина убывающая.

В-четвертых, эмпатия как способность построить конструктивную стратегию с учетом интересов всех вовлеченных сторон. Только комплексный подход, принимающий во внимание общий контекст и специфику других игроков, будет устойчив в долгосрочной перспективе.

Наконец, организационный ресурс, подразумевающий потенциал для внутренней мобилизации и навыки сосредоточения на ключевых задачах развития. Сытость и расслабленность препятствуют мобилизации и часто не позволяют даже богатым и состоятельным державам достигать целей.

Если разложить эти параметры и применить их к анализу ведущих государств, будет видно, что у каждого из них имеется существенный изъян, препятствующий реализации наиболее эффективной стратегии. Иногда он неустраним.

Так, у Китая, Саудовской Аравии, Индии, Японии есть проблема конвертации серьезного экономического и политического потенциала в пропорциональное влияние на международной арене. Несмотря на явные преимущества по ряду показателей (а в случае КНР – и по большинству из них), перечисленные державы испытывают трудности в достижении важных для них стратегических целей.

США и Европейский союз объединяет проблема самопоглощенности, зацикленности на внутренних обстоятельствах и идеологической ангажированности. Страны Запада взрастили самодовольные политические элиты, которые, уверившись в собственной абсолютной правоте и устав от стратегического мышления, взяли каникулы и часто принимают решения, мало связанные с подлинными национальными интересами. В Соединенных Штатах под воздействием острейшей внутренней поляризации стратегические линии, прежде незыблемые, размываются.

Для Ирана, Израиля, Кубы и Северной Кореи наиболее жгучей проблемой является внешнее давление. В большинстве случаев оно настолько велико, что оказывает определяющее влияние на формирование их идентичности. Если давление ослабнет или исчезнет, это повлечёт значительные последствия для внутриполитической жизни стран.

Бразилия, Мексика и Индонезия испытывают трудности с внутренней мобилизацией и концентрацией на решении принципиально важных задач. Неоднородность и глубокое расслоение населения не позволяет государствам сосредоточиться на достижении ключевых целей развития.

Наконец, Украину, Грузию, Палестину можно поставить в один ряд и отнести к группе стран, не сформулировавших целей развития и опирающихся на мнимые, а не на подлинные потребности. Трудно представить себе, как добиться успеха, если его условием объявляется крушение более сильного оппонента.

Россия представляет собой с точки зрения стратегии особенный случай. Ей (как и Турции) присуща проблема внутренней хрупкости, способная подкосить даже самую искусную внешнеполитическую стратегию. Однако в текущей международной ситуации у российских элит есть ряд преимуществ. Выработанный с опытом прагматизм (нередко на грани цинизма) позволяет лучше соотносить цели внешней политики с доступными ресурсами. Прагматизм сочетается с достаточным уровнем эмпатии, готовности учитывать интересы соперников. Именно по этой причине России удается быть эффективным диспетчером безопасности на Ближнем Востоке или строить комплексные отношения с Китаем. Правда, российская эмпатия не распространяется на США и многие страны Европы – причина кроется в концептуальной дистанции между отечественным реализмом и западным идеализмом.

У России имеется обширный исторический опыт применения силы и дипломатии, и это делает ее стратегическую культуру одной из наиболее плодотворных. Российские элиты обладают большим запасом решимости и умеют мобилизовывать ресурсы для достижения внешнеполитических целей. Вероятно, стратегия, вытекающая из этих качеств, лучше прочих работает в условиях осыпания международного порядка и возрастающей анархии.

У каждого из названных государств есть существенные проблемы по части стратегий. Правда, наиболее крупные из них обладают тем преимуществом, что могут позволить себе ошибаться. По крайней мере, куда чаще, чем малые страны, у которых ресурс прочности существенно меньше и всякая ошибка грозит стать фатальной. Но и небольшие страны бывают значимы для международной системы, если их стратегия учитывает слабые места и формирует цели развития, опирающиеся на подлинные национальные потребности.

С – Стратегическая стабильность

Дмитрий Суслов

Д.В. Суслов – заместитель директора Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики».

Понятие стратегической стабильности вошло в российский внешнеполитический вокабуляр на рубеже 1980-х – 1990-х гг. одновременно с появлением соответствующей концепции. При этом уже в 1990-е гг. выявились отличительные особенности именно российского подхода. После распада СССР поддержание стратегической стабильности стало для Москвы не только вопросом национальной и международной безопасности – предотвращения ядерной войны и гонки вооружений, но и поддержания международно-политического статуса великой державы.

В США в период холодной войны для концептуализации отношений с Советским Союзом в области ядерного оружия использовались понятия «кризисная стабильность», «стабильность первого ядерного удара» и «стабильность гонки вооружений». В Советском Союзе открытых теорий ядерного сдерживания до конца 1980-х гг. не было.

Концепция стратегической стабильности возникла, когда острая конфронтация холодной войны уже сошла на нет, но СССР и биполярная структура международной системы еще существовали, равно как и огромные ядерные запасы обеих сверхдержав. Эта концепция совмещает в себе «стабильность первого удара / кризисную стабильность» и «стабильность гонки вооружений» и при этом призвана подчеркнуть стремление сторон подходить к вопросам стратегического сдерживания позитивно, через сотрудничество.

Впервые понятие упоминается в Договоре о ликвидации ракет средней и меньшей дальности[4], подписанном в 1987 году в Вашингтоне Михаилом Горбачёвым и Рональдом Рейганом. Затем оно получает развитие в «Совместном заявлении СССР и США относительно будущих переговоров по ядерным и космическим вооружениям и дальнейшему укреплению стратегической стабильности» (июнь 1990 г.). В этом документе говорится, что цель переговоров – «уменьшить опасность возникновения войны, особенно ядерной войны, обеспечить стратегическую стабильность, траспарентность и предсказуемость посредством дальнейших стабилизирующих сокращений стратегических арсеналов обеих стран. Это будет достигнуто путем поиска договоренностей, повышающих выживаемость, устраняющих стимулы для нанесения первого ядерного удара и воплощающих соответствующую взаимосвязь между стратегическими наступательными и оборонительными средствами».

То есть понятие «стратегическая стабильность» носило двусторонний российско-американский характер, касалось только стратегических ядерных вооружений и включало в себя как принципы развития ядерных арсеналов России и США, так и отношений двух стран.

Прежде всего, понятие «стратегическая стабильность», как и «стабильность первого удара / кризисная стабильность», означало поддержание такого состояния ядерных арсеналов двух стран и такого характера российско-американских отношений, при котором ни у одной из сторон нет стимула для нанесения первого удара. Это подразумевало, во-первых, наличие у обеих сторон надежного потенциала ответного удара, способного нанести неотвратимый неприемлемый ущерб, – то есть ситуацию взаимного ядерного сдерживания. Во-вторых, отсутствие у сторон вооружений, наиболее опасных с точки зрения ядерной эскалации. На тот период – систем ПРО и ракет средней и меньшей дальности, которые действительно могли бы создать соблазн нанести обезоруживающий (в случае с ПРО) или упреждающий (в случае с РСМД) удар. В-третьих, прозрачность и предсказуемость, что давало бы сторонам относительную уверенность в том, что угроза неожиданного ядерного удара минимальна и вторая сторона не стремится явным образом к стратегическому превосходству. Это обеспечивалось постоянным российско-американским диалогом по контролю над вооружениями, мониторингом и верификацией выполнения обязательств по ограничению и сокращению вооружений.

Общими для Москвы и Вашингтона целями укрепления стратегической стабильности (посредством двустороннего контроля над ядерными вооружениями и поддержания надежных потенциалов ответного удара) были уменьшение угрозы ядерной войны, ограничение гонки вооружений, постепенное сокращение ядерных вооружений в целом, а также укрепление двусторонних политических отношений.

Подобное понимание создало концептуальную основу для переговоров по Договору СНВ-1 (подписан в июле 1991 г.), а также установило тесную связь между понятиями «стратегическая стабильность» и «контроль над вооружениями». Мнение, что именно контроль над вооружениями является единственно надежным способом обеспечения стратегической стабильности, стало доминирующим. В дальнейшем эти понятия воспринимались как синонимы.

Однако распад СССР вскоре после подписания договора СНВ-1 и резкое сокращение международного веса России существенно скорректировали ее подход к концепции стратегической стабильности. Москва начала видеть в ней и в соответствующем взаимодействии с Вашингтоном способ обеспечения не только безопасности, но и статуса великой державы.

Это выразилось, прежде всего, в приверженности России приблизительному количественному паритету с Америкой в области стратегических ядерных сил (СЯС) и ситуации взаимного гарантированного уничтожения (ВГУ) в варианте «зрелого» периода холодной войны – несмотря на прекращение холодной войны и резко изменившееся положение России и США в мире. Изначальная концепция стратегической стабильности не настаивает на паритете и способности сторон стереть друг друга с лица Земли. В ней речь идет о сдерживании, понимаемом как сохранение потенциала для неотвратимого ответного удара с заведомо неприемлемым для агрессора ущербом, что отнюдь не обязательно обеспечивается паритетом. В отношениях Вашингтона и Пекина, например, сдерживание не имеет какого-либо намека на паритет (так называемое «минимальное сдерживание»).

Россия же на протяжении 1990-х и 2000-х гг. последовательно рассматривала любые отклонения от паритета и ВГУ как угрозу стратегической стабильности и собственной военной безопасности. Даже в период наибольших финансово-экономических трудностей 1990-х гг. Москва строго следила за тем, чтобы ее арсенал СЯС был приблизительно равен американскому и чтобы все последующие российско-американские договоры об ограничении и сокращении стратегических ядерных вооружений носили паритетный характер и не допускали приобретения одной из сторон количественного превосходства.

Также Россия жестко критиковала стремление Соединенных Штатов создать ограниченную систему стратегической ПРО. Именно фактор ПРО похоронил Договор СНВ-2. Сразу после одностороннего выхода Вашингтона из Договора по ПРО 1972 г. (и выхода России из ДСНВ-2) Москва начала создавать вооружения, способные преодолевать любые перспективные системы противоракетной обороны, включая новейшие тяжелые жидкостные МБР и гиперзвуковые носители ядерного оружия.

Разумеется, изначальное понимание стратегической стабильности тоже рассматривало системы ПРО как дестабилизирующие, указывая на «взаимосвязь между стратегическими наступательными и оборонительными средствами». Однако даже в российском, не говоря уже об американском, экспертном сообществе преобладает мнение, что никакие системы ПРО, которые США гипотетически могут создать в обозримой перспективе и тем более те, что создавались администрациями Джорджа Буша-младшего, Барака Обамы и Дональда Трампа, не способны поколебать российский потенциал ответного удара. Более того, наличие продвинутой системы предупреждения о ракетном нападении означает, что на практике речь в случае ядерной войны будет идти не об ответном, а об ответно-встречном ударе, минимизировать который средствами ПРО физически невозможно.

Причина жесткого подхода России в том, что она воспринимала создание Соединенными Штатами системы ПРО не только как фактор ослабления сдерживания, а как угрозу для стратегического паритета и ВГУ в классическом смысле.

Еще один пример приверженности России паритету и ВГУ – нежелание идти на дальнейшие сокращения СЯС после ДСНВ-3, как указывалось в официальной позиции, «без учета всех факторов, влияющих на стратегическую стабильность». Действительно, к началу 2010-х гг. США продвинулись существенно дальше России в области ПРО и высокоточных вооружений в неядерном оснащении, и эти системы стали рассматриваться как ослабляющие стратегическое сдерживание. Заговорили о «стирании грани» между ядерными и высокоточными обычными вооружениями в части их способности наносить обезоруживающий удар. Соответственно, Россия стала требовать их ограничения как условия дальнейшего сокращения СЯС.

Опять-таки на уровне теории российский подход полностью соответствует первоначальному пониманию стратстабильности. Однако на практике способность высокоточных неядерных вооружений вывести из строя значительную часть СЯС невелика, особенно в реалиях начала 2010-х годов. Россия стремилась не столько сохранить сдерживание как таковое, сколько предотвратить общий военный дисбаланс с США по мере их прогресса в области неядерных вооружений.

Наконец, доказательством приверженности России ВГУ и ее стремлению не допустить общий военный дисбаланс с Соединенными Штатами и НАТО служит повышение значимости ядерного оружия в ее военной доктрине после распада СССР. Это выразилось в отказе от советского принципа неприменения ядерного оружия первым (нынешняя ядерная доктрина РФ предполагает готовность применить ядерное оружие в ответ на неядерное нападение «в случае угрозы самому существованию государства») и в повышении значимости тактического ядерного оружия (ТЯО), которое стало рассматриваться как способ компенсировать превосходство НАТО в области неядерных средств. В связи с этим Москва жестко выступает против попыток Вашингтона включить ТЯО в контроль над вооружениями и установить для него какие-либо ограничивающие лимиты и правила.

Главная причина приверженности России стратегическому ядерному паритету и ВГУ – политическая. После распада СССР только в этих областях у Москвы сохранялось равенство с США и значительное превосходство над всеми другими центрами силы, включая Китай, а потому они стали важнейшими индикаторами статуса России как великой державы. Указание на особую ответственность России и Соединенных Штатов как стран, у которых свыше 90% мирового ядерного арсенала, за глобальную безопасность – одна из излюбленных тем внешнеполитической риторики Москвы.

Восприятие Россией статуса ядерной сверхдержавы как чуть ли не несущей опоры ее великодержавности предопределило и ее отношение к контролю над вооружениями. Москва воспринимала его не только как механизм уменьшения угрозы ядерной войны и ограничения гонки вооружений, но и как важнейший способ подчеркивать и институционализировать свой статус уникального партнера США по управлению стратегической стабильностью, державы, на которую возложена великая миссия обеспечивать мир и безопасность на всей планете.

Это выражалось, во-первых, в стремлении России сохранять процесс и континуум российско-американского контроля над вооружениями, не допускать периодов отсутствия действия договоров по типу СНВ-1 вопреки периодическим попыткам США положить этому процессу конец. Так, после одностороннего выхода Вашингтона из Договора по ПРО и гибели ДСНВ-2 Москва приложила немалые усилия, убеждая администрацию Буша-младшего, утверждавшую, что контроль над вооружениями потерял актуальность, все же не допускать его полного развала. Результатом стал Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов, который, хотя и казался легковесным по сравнению с Договорами СНВ-1, СНВ-2, все же был юридически обязывающим документом, сохранявшим формат двустороннего сотрудничества России и США по контролю над вооружениями. Аналогичные усилия Москва предпринимает сегодня, пытаясь убедить администрацию Трампа продлить ДСНВ-3.

Во-вторых, торжественное подписание «больших» договоров с американцами часто рассматривалось как признание лично президента России мировым лидером. Своего рода международная легитимация. Во многом именно соображения статуса толкали Москву к тому, чтобы подписать с США Договор СНВ-2 ещё до вступления в силу Договора СНВ-1: Борису Ельцину хотелось выглядеть не менее значимым мировым лидером, чем был подписавший ДСНВ-1 Михаил Горбачёв.

В-третьих, Россия болезненно реагирует на нынешние призывы администрации Трампа лишить ее статуса эксклюзивного партнера США по вопросам стратегической стабильности и включить в переговоры по контролю над вооружениями Китай. Негативное отношение к этой идее связано не только с невозможностью ее воплощения в жизнь в силу нежелания Пекина участвовать в подобном процессе, пока Москва и Вашингтон не понизят свои ядерные арсеналы до его уровня, и не только с тем, что оно в целом выглядит как попытка найти оправдание для непродления двустороннего российско-американского ДСНВ-3 на новый срок. Подключение Китая ликвидирует последнюю область мировой политики, в которой Москва заведомо важнее и влиятельнее Пекина. Вот почему Россия продолжает уговаривать администрацию Трампа все же продлить действие ДСНВ-3 до 2026 г. и использовать этот период для выработки новых или коррекции прежних подходов к поддержанию стратегической стабильности.

В последнее время в мире происходят настолько серьезные изменения, что и российский подход к стратегической стабильности, характерный для периода после распада СССР, и ее понимание образца 1990 г. стремительно устаревают. Приобретение неядерными вооружениями стратегических свойств и стирание грани между войной и миром в корне меняют содержание угрозы ядерной войны: сегодня ее начало гораздо более вероятно вследствие эскалации неядерного конфликта, нежели неожиданного ядерного нападения. Стремительная диверсификация средств нанесения стратегического ущерба, которые сегодня включают в себя в том числе киберсредства, меняют природу гонки вооружений и делают продолжение традиционного процесса ограничения и сокращения СЯС нереализуемым технически и бессмысленным с военной точки зрения.

Все это разрывает казавшуюся в 1990 г. незыблемой связь между стратегической стабильностью и контролем над вооружениями в виде системы соглашений и режимов по сокращению и ограничению СЯС. Последние уже не в силах гарантированно свести угрозу ядерной войны к минимуму. Они также перестают оказывать решающее влияние на гонку вооружений. Она ведется в других средах, ставших стратегическими. Гонка же ядерных вооружений теряет военный смысл в условиях появления гиперзвуковых носителей, позволяющих нанести агрессору неприемлемый ущерб при любом количественном уровне его СЯС и ПРО. Да и сами эти договоры последовательно отмирают.

Диверсификация стратегических вооружений делает поддержание количественного паритета с Соединенными Штатами по СЯС невозможным и еще более бессмысленным с точки зрения сдерживания. Даже новейшие российские гиперзвуковые системы – шаг в сторону от паритета и возможность отказаться от него на политико-доктринальном уровне.

Конфронтация США с Китаем, которая имеет все шансы стать главной темой международных отношений ближайших десятилетий, вкупе с совершенствованием стратегических сил КНР ставят крест на двусторонней российско-американской природе стратегической стабильности. Экономические и технологические ресурсы Китая позволяют ему совершить в случае необходимости рывок и выйти на уровни СЯС России и Соединенных Штатов к 2030-м годам. Уже сейчас Россия, как заявил в октябре 2019 г. Владимир Путин, содействует модернизации китайской СПРН, укрепляя тем самым ситуацию ВГУ между США и Китаем.

С – Суверенитет

Александр Филиппов

Понятие «суверенитет» – несомненно, одно из ключевых для российского политического, в том числе внешнеполитического, нарратива.

«Суверенитет» является, прежде всего, формулой политической риторики, то есть публичной речи, опознаваемой как политическая. Риторика суверенитета может иметь вид описания фактического положения дел, однако по сути это всегда послание о должном и недолжном. Упоминание о суверенитете есть способ напомнить о нем, утвердить требование, указать на возможность утраты и необходимость восстановления.

Смысл слова «суверенитет» ясен: это высшая власть. Поэтому суверенен в государстве тот, за кем, хотя бы на словах, она признается. В международных отношениях суверенитет есть признание, опять же – хотя бы на словах, независимости внутренней суверенной власти от внешних политических сил, от других государств, а еще более точно – независимость внутренних суверенов одних государств от внутренних суверенов других. Утверждение «такая-то страна есть суверенное государство» означает, что верховная власть в этой стране принимает решения, которые не продиктованы верховной властью других стран.

Но здесь-то и начинаются проблемы. Международное право и международные организации могут быть проблемой для тех, кто принимает суверенные решения, а внутренний суверенитет может быть проблемой для международного права и международных организаций. Способы постановки проблемы и ее решения меняются с годами, и если в 2000-е гг. и немного позже мы часто слышали, что время классического суверенитета ушло[5], что само понятие может считаться чуть ли не устаревшим, то в середине и ближе к концу 2010-х гг. ситуация изменилась. «Для нас суверенитет означает контроль над своим правительством. Таким образом, те, кто предлагает “разделить” или “объединить” американский суверенитет с международными организациями, чтобы вместе справляться с “глобальными” проблемами, говорят в реальности вот что: мы должны уступить часть нашего суверенитета институтам, которые будут находиться под влиянием или даже контролем также и других наций. Это, несомненно, формула уменьшения автономии США и нашего контроля над своим правительством»[6], – писал в начале десятилетия Джон Болтон. Болтон был последователен. Он атаковал не только Барака Обаму, левых университетских интеллектуалов и глобалистов, глобальное управление во всех его видах, но и саму идею международного права, проницательно, как оказалось впоследствии, указывая на то, что вопрос о роли и границах международного права и суверенитета станет ключевым в дискуссиях ближайших лет[7].

Действительно, чуть ли не наугад выбранное в источниках 2016 г. суждение в пользу Дональда Трампа кажется просто продолжением предыдущего: «Как следует нами править – посредством ли американского конституционализма или международного права? Должно ли правление быть укоренено в американском суверенитете или в глобальном управлении? … Есть ли право у американского народа сохранять и продолжить свой образ жизни или нет? Есть ли у американцев право быть законодателями самим себе или важнейшие решения будут принимать за них другие (например, иностранные судьи)?».[8]

Эти вопросы имеют риторический характер, все «да» и «нет» уже известны заранее. Однако такова риторика суверенитета! Несмотря на все значение этой позиции для Америки и Америки для всего мира, в самой сути этих формулировок нет ничего специфически американского, как нет ничего специфически американского в том более общем движении, которое эти формулировки иллюстрируют и которое, как мы видим, набирает силу в последние годы. Суверенитет видится в этой перспективе как род очевидности, безусловного блага. Мы должны рассмотреть эту очевидность, не останавливаясь на исследовании истории и множества источников, которые часто противоречат друг другу, хотя бы потому, что побеждающее в наши дни понимание суверенитета, в общем, достаточно простое и достаточно старое, словно бы выносящее за скобки всю интеллектуальную работу, которая совершается по сей день.

Что собой представляет это понятие? Прежде всего, оно предполагает, что суверенитет имеет отчетливо территориальный характер. Это далеко не очевидно по отношению ко всей вообще высшей власти, но имеет принципиальное значение в современном мире. Суверенная территория, то есть территория, на которую распространяется власть и на которой действуют законы, и является интуитивной очевидностью, опорой для политиков и политических публицистов. «Суверенитет – это территориальное определение политической власти. Территориальность стала принципом основания суверенной государственности в период раннего модерна и остается такой до сих пор»[9]. Территория, в принципе, может быть огорожена. Вокруг нее можно поставить забор, опутать колючей проволокой, закрыть небо над ней при помощи разного оружия… То же касается и людей: люди находятся на территории, и в понятие территориального государства недаром включено понятие физической силы, насилия, направленного на тело, которое находится в пределах досягаемости и, в целях реализации суверенной власти, может быть ограничено в перемещениях, подвергнуто чувствительному наказанию или, наоборот, снабжено пищей, теплом и средствами передвижения. Не в наказании и не в поощрении и поддержке как таковых состоит дело. Дело именно в живом теле. Из тел состоит население, народ, граждане, которые в большинстве современных стран объявлены носителями суверенитета, неотчуждаемым истоком власти.

Таким образом, суверенитет, как мы видим, без сомнения распространяется на людей в их телесности, поскольку они находятся на принципиально огораживаемой территории. Он распространяется на них, как на вещи, поскольку они доступны прямому физическому воздействию. Суверенитет также распространяется и на неодушевленные предметы, про которые можно сказать, например, что они находятся в собственности государства и под его контролем, а также на те нормы, в соответствии с которыми это воздействие на тела и предметы могло бы совершаться. Народ, что кажется вполне очевидным, располагается, как правило, на территории, является солидарным сообществом, которое определяет самое себя. Такова идея народного суверенитета, в ней так или иначе зашита идея «политического тела», как бы это ни называлось.

Конечно, это метафора, но иногда метафоры, употребляемые как бы полусознательно, без дополнительной работы над ними, начинают словно бы мыслить за нас, вместо нас. Полезно бывает вернуться к истокам собственной мысли, чтобы проверить, не связана ли с ней такая подспудная работа метафоры. В данном случае без метафоры тела все очевидности, все традиционные интуиции суверенитета кажутся бессмысленными.

Но чем больше мы отходим от этой, говоря языком философии, непосредственной телесности, тем сложнее говорить о суверенитете. Вся критика суверенитета так или иначе связана с оспариванием его основной метафоры и связанных с нею понятий. Здесь важно провести различия.

Один из самых распространенных способов борьбы против суверенитета государства связан не с отказом от метафорики политического тела как таковой, а с ее переинтерпретацией. Сначала связь государства и политического тела народа должна быть поставлена под сомнение. «Население», если оно очевидным образом разнородно, а территория, на которой оно находится, велика, риторически перестает считаться народом, за этим народом больше нет очевидности коллективного тела, зато она есть за другими, как правило, меньшими группами, однородность которых подтверждается языком, религией, подлинным или вымышленным общим происхождением и тому подобным. Логика сопряжения народа и территории, логика суверенитета сохраняется, но переносится на меньшие образования.

Иной случай – это сохранение ставки на телесность, но уже не коллективную, а индивидуальную. Отказ от метафорики политического тела и акцент на то, что самым подлинным, интуитивно неоспоримым, достоверным является индивид как живое смертное существо, приводит к идее естественных прав индивида, от имени которых можно оценивать, ставить под сомнение, оспаривать права любой общности, прежде всего, конечно, традиционного суверенного государства. Современное международное право, строго говоря, уже ставит права личности выше прав политической общности. Защита прав человека образует ядро международного права, в котором далеко не всегда удается находить баланс между уважением к правам человека и соблюдением принципа суверенитета. Однако критики суверенитета последовательны, они идут еще дальше, усматривая в перспективе «глобальный легальный порядок» всего человечества[10].

Наконец, третье направление – это радикальная детерриториализация социального.

Современные средства коммуникации уничтожают расстояния. Еще в самом начале XX века Георг Зиммель проницательно замечал, что деньги побеждают пространство. Если у вас есть деньги, недоступные прежде товары окажутся у вас, а события в мире денег подействуют одно на другое, даже если биржи, например, сильно отдалены друг от друга.

С введением электронных средств коммуникации не только в экономическую, но и в повседневную жизнь указание на уменьшение роли традиционно понимаемого физического пространства стало общим местом. Идеи, культурные образцы (например, образовательные системы, способы подачи новостей и многое другое) преодолевают государственные границы, не будучи телами, то есть, строго говоря, не преодолевают их, а существуют помимо них, в другом измерении. Новые пространственные образования вроде «мировых городов» иначе организуют территории, становятся узлами мировой системы коммуникаций, которые находятся, с одной стороны, в теле государств, а с другой – на совершенно особом, автономном положении.

Международные организации и международно-правовые регуляции, ими производимые, безусловно, требуют реализации на территориях. Отсюда, собственно, известная концепция «R2P» (Responsibility to Protect), которая широко обсуждалась международными юристами в начале 2000-х гг. Данная концепция «берет за отправную точку человеческие потребности и перемещает фокус с прав государства на обязанности государства (и его ответственность)», трансформируя тем самым понятие суверенитета[11]. 

Во всех этих случаях более традиционно понимаемый суверенитет размывается, находится под угрозой, кажется, ему грозит если и не исчезновение, то еще более существенное, чем прежде, ограничение. Но все ли чисто в этих аргументах? С одной стороны, мы видим, что пространство, тело и суверенитет действительно не могут быть сохранены в привычных форматах. Но с чем же тогда связаны успехи тех движений, которые в буквальном смысле слова могут быть названы реакционными, то есть являются реакциями на далеко зашедшие процессы глобализации и детерриториализации политики.

Возможно, вопрос о суверенитете должен быть действительно поставлен по-новому. Вот несколько оснований. Во-первых, его нужно радикально отделить от идеи коллективного тела, у которого есть некая особая, привилегированная естественность по сравнению с другими коллективными образованиями. Дело не в том, что государство не имеет здесь преференций, а в том, что в современном мире оно проиграет эту войну риторик другим поднимающимся общностям с их притязаниями. Радикальный отказ от этой риторики не подрывает государство, он подрывает притязания его соперников.

Во-вторых, государства должны перепроверить то, что может и что не может находиться в зоне их ответственности. Притязать на права там, где не способен проявить ответственность, – не лучшая тактика и худшая стратегия.

Россия. ЕАЭС > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ > globalaffairs.ru, 30 января 2020 > № 3305437

Нефть в обмен на интеграцию

Невозможность найти компромисс в вопросе о цене российской нефти для белорусских НПЗ во многом связана с тем, что две стороны этого затянувшегося спора руководствуются разной логикой. Россия, продвигая интеграционный проект с Белоруссией, все же предлагает партнеру преимущественно экономические аргументы и не отказывается от требований Минска обеспечить для белорусской нефтепереработки такую же цену на сырье, как и для российских заводов. Белоруссия же неизменно выводит дискуссию в плоскость чисто политического торга, в котором к тому же не готова идти на какие-либо уступки.

Александр Григорьевич сердится

«Извините, нас раком поставили по углеводородам, и никто на это не посмотрел, плевать на все союзы и прочее», — эти слова Александра Лукашенко, сказанные им в выступлении перед коллективом завода газетной бумаги в городе Шклове 24 января, мгновенно стали одним из самых цитируемых афоризмов президента Белоруссии. За восемь месяцев до выборов, после которых Лукашенко должен предсказуемо заступить на шестой срок своего президентства, он фактически признал, что за четверть века под его руководством Белоруссия так и не смогла построить экономику, не зависящую от российской помощи.

Как бы ни пытался Лукашенко представить российский налоговый маневр заговором против Белоруссии, которой теперь предлагается покупать нефть на тех же условиях, что и российским независимым НПЗ, несостоятельность подобной аргументации очевидна.

Подорожание сырья в результате налогового маневра стало тяжелым бременем прежде всего для российских нефтепереработчиков, и в этих условиях требования Лукашенко обеспечить для белорусских НПЗ некую специальную цену на нефть идет вразрез с его же заявлениями о необходимости равных условий.

«Принуждение к мировому рынку» — это реальность, в которой теперь вынуждены существовать обе страны.

Для Белоруссии потенциальные последствия такого поворота событий, несомненно, куда более весомы, чем для России, учитывая специфику белорусской внешней торговли. Потери Белоруссии от российского налогового маневра Александр Лукашенко оценивал в $10,5-11 млрд в 2019–2024 годах. Нехватка этой суммы может дорого обойтись для финансовой стабильности Белоруссии, которая и так была достигнута дорогой ценой. Белорусский рубль удалось стабилизировать лишь после того, как страна пережила жесточайший финансовый кризис 2011 года, вызванный хроническим дефицитом внешней торговли. После этого белорусская валюта была отпущена в «свободное плавание», а затем деноминирована.

Благодаря антикризисным мерам ситуация в белорусских финансах улучшилась, но ненамного. Дефицит во внешней торговле товарами, в экспорте которых значительная часть приходится на нефтепродукты из российской нефти, устойчиво сохраняется. За 11 месяцев прошлого года совокупная стоимость экспорта белорусских товаров оказалась на $3,1 млрд меньше, чем стоимость товаров, ввезенных в страну. Компенсировать этот дефицит в последние годы удается за счет положительного баланса в экспорте услуг. Однако итоговое положительное сальдо внешней торговли Белоруссии невелико — за 11 месяцев прошлого года оно составило лишь $316 млн, тогда как годом ранее находилось на уровне около $1,1 млрд.

«Ситуация на внешнеторговом фронте не стала проще… Она и не будет проще. Идет жесткая и бескомпромиссная борьба во всех регионах за рынки сбыта и сферы экономического влияния», — заявил в середине прошлого года глава белорусского МИДа Владимир Макей.

В этой ситуации стоимость российской нефти становится для Белоруссии критическим фактором, и в России этот момент прекрасно понимают — иначе партнеру бы не предлагали такой же механизм компенсации последствий налогового маневра в виде отрицательного акциза, который уже действует для российских НПЗ. Именно об этом шла речь на российско-белорусских переговорах в Сочи в прошлом декабре, по итогам которых казалось, что компромисс найден. «Поставлена задача, чтобы вопросы унификации налогообложения были решены в течение 2020–2021 годов и заработали реально с 1 января 2022 года. Вопрос полной компенсации затрат от налогового маневра может быть решен с 1 января 2022 года, как и договорились», — заявил по итогам переговоров посол Белоруссии в России Владимир Семашко.

Но это, конечно же, не означало, что до обозначенного срока российские нефтяники будут продавать Белоруссии сырье по льготным ценам, и уже в начале января появились сообщения, что объем поставок нефти на белорусском направлении резко снизился. «Мы работаем на коммерческих условиях. Налоговый маневр — это не инициатива нефтяных компаний Российской Федерации: мы такие же жертвы, как и белорусы. Поэтому мы не собираемся компенсировать те потери, которые несет белорусская сторона», — прокомментировал ситуацию глава ЛУКОЙЛа Вагит Алекперов. А российский вице-премьер Дмитрий Козак в ходе очередного раунда переговоров пояснил белорусской стороне, что правительство РФ не может заставить нефтяников отказаться от такой составляющей цены, как премия к экспортному паритету, ранее составлявшая $6 за тонну.

Все это, очевидно, и привело к очередным инвективам Лукашенко в адрес России, которые на сей раз, похоже, не приведут к привычному для белорусского президента результату — очередным российским уступкам. Как сообщил 28 января президент «Транснефти» Николай Токарев, нефть, которая могла быть поставлена на НПЗ Белоруссии, была перераспределена в порты и по другим маршрутам поставок.

Не сошлись суверенитетами

Российские эксперты сходятся во мнении, что основной причиной провала российско-белорусских переговоров по нефти стало нежелание белорусской стороны идти на компромисс.

«У Лукашенко позиция не меняется все годы его нахождения у власти и заключается в том, чтобы сохранить дотации белорусской экономики со стороны экономики российской, — говорит независимый аналитик нефтегазовой отрасли Александр Полыгалов. — Здесь, к сожалению, продуктивность для одной из сторон означает непродуктивность для другой стороны.

Судя по всему, в Москве были бы готовы и дальше субсидировать Белоруссию, если бы в обмен на это Белоруссия пошла бы на хоть какие-нибудь значимые для нас шаги символического характера, например, в вопросах признания российского статуса Крыма или независимости Абхазии и Южной Осетии.

Однако Лукашенко на это не идёт. Наверняка у него есть на это какие-то свои причины, вот только из Москвы эти причины кажутся, мягко говоря, непонятными и странными, поэтому и позиция Лукашенко, безусловно, выглядит непродуктивной. Проблема в том, что у него там наверняка иной взгляд на эти вещи, отличающийся от того, который сложился в Москве».

Очевидно, что компромисс между Белоруссией и Россией по нефтяным вопросам не был найден из-за политических разногласий, добавляет ведущий аналитик инвестиционной компании QBF Олег Богданов. Логика российской стороны, по его словам, проста: если нет сближения на государственном уровне, то теряет смысл денежное стимулирование Белоруссии (в том числе и через поставки дешевой нефти), которое продолжалось все последние годы. У белорусской же стороны логика другая: в Минске считают, что Белоруссия является ближайшим союзником России, которая находится в сложных геополитических условиях, и это, с точки зрения белорусского руководства, имеет цену, в связи с чем Россия должна идти на уступки. В итоге сторонам не удалось сблизиться в вопросах формирования единого государства, что, в свою очередь, привело к резкому размежеванию позиций по нефти, и в текущих условиях компромисс найти будет сложно.

Вот бог — вот порог

Невозможность выторговать у России очередные льготы на нефть заставила Белоруссию всерьез задуматься о диверсификации поставок сырья, которой Александр Лукашенко регулярно грозил Москве на протяжении последних лет. «Надо идти к тому, что 30-40% мы будем покупать нефти в Российской Федерации. Процентов 30 мы должны с Балтики завозить и процентов 30 через Украину — проверенный уже путь. Возможно, Казахстан сможет поставить нам нефть, если Россия согласится с этим», — заявил белорусский президент, комментируя тестовую закупку 80 тысяч тонн нефти в Норвегии.

Возможно, сейчас для таких действий в самом деле наступило подходящее время. Для российского руководства, отмечает Олег Богданов, белорусская тематика пока отошла на второй или даже на третий план с началом масштабных изменений в структуре власти. Белоруссия же всячески демонстрирует, что у неё есть варианты для решения любых вопросов в обход России. «Как заявил белорусский президент, у страны большие золотовалютные резервы, которые позволят ей поддерживать свою экономику. Если верить белорусским властям, то резервов у них около $9 млрд, а этого, исходя из ежегодной потребности в дотациях в размере около $3 млрд, может хватить», — отмечает аналитик.

В то же время нельзя сбрасывать со счетов естественное в сложившейся ситуации желание Лукашенко насолить России.

Первые признаки этого уже налицо — в начале года Белоруссия ввела «экологический налог» на организации, занимающиеся транзитом нефти по ее территории. О возможности такого шага было известно довольно давно: еще в апреле прошлого года «Транснефть» получила уведомление о белорусских планах повысить тарифы на прокачку нефти по нефтепроводу «Дружба» сразу на 23%, причем в качестве обоснования этого решения была выдвинута сложная экологическая обстановка в стране. Дальнейшие споры об индексации ставки тарифа зашли в тупик — Белоруссия настаивала на 16,6%, Россия — на 6%, пока во второй половине января не стало известно о прекращении переговоров. Если стороны не согласуют уровень обоснованных расходов на транспортировку нефти, то стоимость транзита увеличится на 6%, сообщил в конце января заместитель главы ФАС России Анатолий Голомолзин.

«Слово «экологический» в названии белорусского налога — не более чем обёртка, — комментирует Александр Полыгалов.

— Возможно, тут есть некая простодушная попытка игры на европейском общественном мнении, чутком к вопросам экологии, но реальная цель такого налога — не экология и даже не доходы белорусского бюджета, а воздействие на Россию, в основном эмоционального характера.

Белоруссия здесь похожа на ребёнка, устроившего истерику в попытке выбить из родителей мультики или мороженое: главная причина возможного успеха такой истерики заключается в том, что родители не могут выставить своего ребёнка за дверь и вынуждены терпеть его рядом с собой вне зависимости от его поведения. В случае с Лукашенко всё обстоит так же: главная причина всех его прошлых успехов по выбиванию субсидий из российской экономики заключается в том, что нам было проще дать ему эти субсидии, чем терпеть его истерики. Роль Европы или кого угодно ещё тут заведомо второстепенная, это лишь фон для истерики. Да и сам Лукашенко прекрасно понимает: единственное, что может дать ему Европа — это, как и в случае газовых споров с Украиной, нефть по мировым ценам, перед этим купив её у той же России».

Николай Проценко

ОПЯТЬ ТРОЙКА

ИВАН ТИМОФЕЕВ

Кандидат политических наук, программный директор Российского совета по международным делам, программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай».

УГРОЗЫ ДЛЯ РОССИИ: ИЗ ПРОШЛОГО В БУДУЩЕЕ

Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал?

Н.В. Гоголь, «Мертвые души»

22 февраля 1946 г. телеграфный аппарат посольства США в Москве отстукивал «длинную телеграмму» советника американской дипмиссии Джорджа Кеннана. Документ стал одним из фундаментальных элементов американского, а затем и западного подхода к Советскому Союзу на десятилетия вперед.

«У истоков маниакальной точки зрения Кремля на международные отношения лежит традиционное и инстинктивное для России чувство незащищенности. Изначально это было чувство незащищенности аграрных народов, живущих на обширных территориях по соседству со свирепыми кочевниками. По мере налаживания контактов с экономически более развитым Западом к этому чувству прибавился страх перед более компетентным, более могущественным, более организованным сообществом на этой территории. Но эта незащищенность внушала страх опасения скорее российским правителям, а не русскому народу, поскольку российские правители осознавали архаичность формы своего правления, слабость и искусственность своей психологической организации, неспособность выдержать сравнение или вхождение в контакт с политическими системами западных стран. По этой причине они все время опасались иностранного вторжения, избегали прямого контакта между западным миром и своим собственным, боялись того, что может случиться, если русский народ узнает правду о внешнем мире или же внешний мир узнает правду о жизни внутри России. И они искали пути к обеспечению своей безопасности лишь в упорной и смертельной борьбе за полное уничтожение конкурирующих держав, никогда не вступая с ними в соглашения и компромиссы».

Таким представлялось американскому дипломату российское восприятие внешних и внутренних угроз. Его вряд ли можно назвать новым – многие элементы этой точки зрения появились задолго до Кеннана. В «длинной телеграмме» они оформились в архетип, выраженный в сжатой форме точек и тире. То же самое сегодня можно сделать в виде твита или рожиц-эмодзи. Форма вряд ли изменит содержание, хотя короткий формат даст куда как меньше возможностей для аргументов.

Вечная комбинация

Кеннан принадлежал к числу образованных и даже просвещенных представителей своего поколения. Большую часть своей плодотворной жизни он считался одним из авторитетов в области международных отношений. Знаменитую телеграмму дипломат писал в соответствии со своими убеждениями, не притворяясь и не наступая себе на горло. Однако даже те, кто поверхностно знаком с российской историей, вне зависимости от политических пристрастий, найдут в пассажах Кеннана странные вещи. Общеизвестно, что как минимум с начала XVIII века и на протяжении двухсот лет российские правители прилагали активные усилия по налаживанию разнообразных связей с Западом в интересах модернизации страны. Вплоть до середины ХХ века история европейской и российской дипломатии – это история многочисленных альянсов, сообществ и союзов, в которых Россия играла видную роль. Компромиссы и договоренности были обыденностью русской дипломатии. «Полное уничтожение конкурирующих держав» вряд ли ставилось русскими в число задач – это хорошо видно по опыту поверженной Франции в ХIX веке. А Польшу в ХVIII столетии и Германию в ХХ веке Россия и Советский Союз делили вместе с западными партнерами.

Правда, однако, и то, что русским исторически свойственно чувство незащищенности и страх агрессии, в том числе и не без оснований, – со стороны «компетентных» западных соседей. Правда, что экономическая отсталость вплоть до настоящего времени – одна из серьезнейших проблем. Правда, что между элитой и народом пролегала пропасть деспотического неравенства, но она сосуществовала с незамеченным Кеннаном единством даже тогда, когда значительная часть элиты изъяснялась по-французски. Без такого единства вряд ли стал бы подлинно народным, например, Лев Толстой, большая часть героев которого – представители той самой «архаичной элиты со слабой психологической организацией». Что уж говорить о советском государственном аппарате, сплошь состоявшем из выходцев из низов, поднявшихся на волне революции, масштабной индустриализации и гигантских общественных перемен. И как раз угрозу смуты – еще один инстинктивный страх русских наряду с внешними угрозами – Кеннан упустил из виду.

Сегодняшние западные интерпретаторы российской политики и ее мотивов по русофобскому угару далеко превзошли Кеннана, который, подчеркнем, был человеком образованным и вполне разумным. Вряд ли стоит удивляться умозаключениям о России со стороны людей, куда менее эрудированных, но притом активных и энергичных.

В той же плоскости вопрос представляется, если взглянуть в зеркало на нас самих и на российскую интерпретацию американской и западной политики. Некоторые наши мнения тоже подчас вызывают оторопь. «Многие из них настолько несведущи в вопросах внешней политики и настолько подвластны самовнушению, что без труда могут поверить тому, во что им верить удобно и комфортно». Это снова Кеннан. Снова о нас. И вполне точно. Проблема только в том, что Кеннан не видел похожих проявлений в своем государстве и в самом себе. (Глядя на происходящее в американской политике сейчас, кажется, что Кеннан вообще писал о собственной стране.)

Нам свойственно воспринимать других и себя в искаженном и стереотипном виде. Это черта человеческой природы, умножаемая групповой динамикой. Политическая реальность соткана из восприятий и образов, зачастую крайне живучих. Объективность в ней невозможна, а искажения лишь немного сглаживаются сколько-нибудь научным подходом. Хотя и сама наука базируется на субъективных допущениях. Но она по меньшей мере требует определенной прозрачности и строгости умозаключений. Произвол субъективности могут сдерживать также право и мораль. Однако в иных обстоятельствах они же многократно его умножают.

Наш взгляд на угрозы, стоящие перед Россией, по своей достоверности вряд ли будет сильно отличаться от изысканий Кеннана. Но мы постараемся вывести его за рамки текущего соперничества России и Запада. Попробуем посмотреть на них с отстраненностью ученого и при этом русского человека с полной включенностью в российское общество и его культуру.

Перед Россией стоят три базовые угрозы. Их пропорции, а также восприятие обществом и элитами в разные исторические периоды различались, принимали разные формы. Но по сути оставались фундаментальными. Это своего рода суперфакторы, объединяющие множество частных и производных угроз, вызовов и опасностей. Угрозы и опыт их переживания порождают соответствующие страхи и модели поведения, которые, в свою очередь, воспроизводят сложившиеся схемы восприятия угроз. К супертройке можно отнести следующее.

Во-первых, угроза конфликтов с внешним окружением, многообразный опыт таких конфликтов и порождаемое им чувство уязвимости к внешней агрессии со стороны зарубежных государств или их союзов.

Во-вторых, угроза внутренней смуты, взрывоопасной и скоротечной разбалансировки элит, системы сдержек и противовесов с последующей волной массового повседневного насилия и отсутствия порядка.

В-третьих, угроза отсталости в организации экономики, государственного управления и политических институтов. Отсталость самого жизненного уклада, сообщающаяся с архаичностью институтов.

Все три угрозы связаны между собой. Более того, попытка справиться с одной вполне может порождать обострение другой или же все три проявляются одновременно. Они не уникальны для России, однако имеют здесь гипертрофированный характер. Угроза агрессии обострена из-за протяженности границ в комбинации с наличием «хорошо вооруженных джентльменов» по их периметру. Угроза смуты – в силу разной скорости развития институтов, перекосов модернизации, воспроизводящихся дисбалансов государственной власти, которые связаны в том числе с ее концентрацией для противодействия внешним угрозам, но в определенные моменты порождающих неустойчивость и уязвимость. Угроза отсталости – по причине масштаба и сложности российского общества, возможности его изменений «в одночасье», избыточной несвободы и при этом критической важности преодоления отсталости для сдерживания внутренних и внешних угроз. Парадоксальным образом в российской истории попытки преодолеть отсталость нередко порождали «срыв резьбы» и последующую смуту.

Время войн и революций

Исторически супертройка имела разные конфигурации. В начале ХХ в. мир стоял на пороге войны. Однако угроза прямой военной агрессии все же оставалась весьма отдаленной. Запад был разобщен. Россия могла позволить себе роскошь выбирать коалиции, играть на противоречиях и избегать войны одновременно против всех. На российскую политику большое влияние оказывали соображения престижа, а перспектива застать врага у ворот в то время просматривалась слабо. Куда как большую проблему представляла собой отсталость экономических и особенно политических институтов. На протяжении нескольких десятилетий после великих реформ Александра II российский капитализм развивался бешеными темпами. Скорость роста подстегивал колоссальный демографический потенциал, огромная энергия народа и политический запрос на модернизацию.

Тот факт, что выдержать конкуренцию во внешней политике, будучи отсталой страной, невозможно, был для российских властей очевиден. По темпам роста Россия удерживала лидирующие позиции, а заделы царской модернизации еще долго использовались и после революции 1917 года. Однако бум капитализма стремительно отрывался от развития политических институтов. И если угроза большой смуты во второй половине ХIХ века лишь набирала обороты, то в начале ХХ-го она заявила о себе уже во весь голос. Власти боялись даже минимальных изменений, не без оснований полагая, что вряд ли смогут сохранить контроль над политическим транзитом. Но выбор в пользу «стабильности» оказался фатальным. Всякий раз реформы приходилось проводить, когда было уже поздно и смута диктовала условия. В 1905 г. власть устояла. К 1917 г. супертройка угроз сошлась в одной точке: затяжная война, порождаемые отсталостью неудачи на фронте, крах политической власти под давлением застарелых проблем.

После революции Советская Россия, а затем и Советский Союз оказались в еще более сложном положении. Хотя Запад был все еще разобщен, СССР теперь представлял для него куда более серьезную угрозу. Популярность левых идей росла по экспоненте. Советский Союз превратился в серьезнейший идеологический вызов. Одно дело столкнуться с бунтарями-марксистами и левыми партиями. Совсем другое – с пусть и отсталой, но великой державой, вооруженной новой идеологией и готовой продвигать ее, поддерживая те самые партии и бунтарей по всему миру.

С крахом Российской империи закончился длительный период амбициозной, но вполне реалистичной и прагматичной внешней политики. Наступил черед политики идеологической. Для нового государства идеология представляла как возможность, так и смертельную опасность. Тем более что бум идеологий в комбинации с быстрым развитием институтов контроля начал задавать тон и на Западе. Национализм во всех его проявлениях стал не менее мощной силой, чем левые идеи. В Советском Союзе внешняя угроза местами подавалась в гипертрофированном ключе, выступая одним из источников легитимности власти. Однако новая большая война, независимо от конкретных поводов и причин, была вопросом времени. Советское руководство полностью отдавало себе в этом отчет.

В период между мировыми войнами именно военная угроза стала ключевым стимулом масштабной модернизации. СССР, семимильными шагами преодолев отсталость в целом ряде областей, добился впечатляющих результатов. Сама власть приобрела новое качество, в сравнении с которым «деспотичный царский режим» выглядел сущим вегетарианцем. Выиграв тяжелую гражданскую войну, большевики не могли избавиться от реальных и мнимых страхов контрреволюции. К этому добавилось классическое «пожирание революцией собственных детей» – внутрипартийные конфликты, концентрация, а затем и персонализация власти. Власть вполне успешно модернизировалась. Однако ее современность определялась совершенством инструментов контроля и мобилизации, способностью «надзирать и наказывать» в беспрецедентных масштабах.

Можно долго спорить о том, сумела бы царская или демократическая Россия победить в войне с нацизмом в отсутствие радикальных преобразований, которые провели коммунисты. Нам известно лишь одно – Советский Союз выстоял. Из Великой Отечественной и Второй мировой СССР вышел с разоренным хозяйством, истерзанным лишениями обществом и вместе с тем – беспрецедентно крепким, мощным и консолидированным государством. Он занял ключевые позиции в новом мировом порядке и при этом обладал несопоставимой с предыдущими эпохами промышленной и технологической базой.

Столь же несопоставимым был контроль власти над обществом, пространство личной и институциональной несвободы. Бывшие сателлиты СССР в Центральной и Восточной Европе сегодня сделали фетишем травму, полученную от «советского диктата». Для них это был внешний фактор, «деспотичный тоталитарный режим», пришедший извне. Однако травма есть и у нас. Только ее источник – собственное государство и мы сами. Потому ее признание и сама рефлексия еще долго будут большой проблемой для России. Как детям, страдавшим в свое время от побоев родителей, нам трудно смотреть на свои шрамы и проще спрятать их за достижениями и победами. Так же, как идентичность восточных европейцев перекошена в сторону «страданий от советской оккупации», и наша идентичность бежит от увечий, обретая стокгольмский синдром любви к «родителю-деспоту». Она скрывается за вполне заслуженными успехами, но тоже остается перекошенной. И старые травмы еще дадут о себе знать.

Диалектика холодной войны

В послевоенный период конфигурация супертройки вновь изменилась. Россия впервые столкнулась с консолидированным Западом, готовым сдерживать ее в военном, идеологическом и экономическом плане. «Лишь бы не было войны!» Такой лозунг, выстраданный на полях Великой Отечественной, был вполне актуальным с учетом «крестового похода» против СССР. При этом Советский Союз серьезно отставал от США и быстро восстановившейся Западной Европы по многим параметрам. И все же ему удалось совершить настоящий прорыв. Он добился паритета с Америкой в ядерной сфере и обычных вооружениях, быстро нагоняя, а порой и опережая в самых передовых военных и двойных технологиях. Советские войска поддерживали высокую степень готовности и к безъядерному конфликту. Качество жизни радикально выросло. Оно отставало от многих западных стандартов, но было несравнимо с нищетой межвоенного и послевоенного периодов. Международный авторитет СССР после войны чрезвычайно вырос.

В то же время модернизация страдала от перекоса в военную сферу. Организация экономики, отлично подходившая для «страны-крепости», давала сбои в конкуренции в гражданских областях. Советский Союз и здесь сделал большой шаг вперед. Но Запад все равно оставался далеко впереди. Коррозия отсталости проступила там, где ее ждали меньше всего. Проблемой стала и политическая система. Советская власть оказалась на развилке, к которой подошли и ее предшественники в дореволюционный период. Либо ослабить вожжи, допустить конкуренцию, оживить низовую активность, поделиться властью и ответственностью – хотя бы частично доверить ее местным органам и руководителям предприятий. Либо, наоборот, сохранять стабильность и контроль, при необходимости закручивая гайки. При внешней очевидности ответа такая дилемма сложна, ведь оба сценария чреваты серьезными рисками.

К концу 1960-х гг. попытка «демократизации» выдохлась. Власти выбрали второй путь. Брежневская стабильность считается едва ли не золотым веком советской эпохи – мощная армия, почти неизменные цены, отчеты об успехах. Но за фасадом шли другие процессы. Экономика постепенно садилась на нефтяную и газовую иглу, теряя динамизм и эффективность. Моральная деградация управляющего аппарата приводила к постепенному размыванию идеологии. Цинизм, апатия и пьянство просматривались за фасадом отчетов об успехах, притом что их немалая часть была совершенно реальной. Элита тянулась к западным «благам цивилизации». Формальная изоляция от Запада и в целом от внешнего мира сосуществовала с неформальной капитализацией ограниченного и дефицитного доступа к западным обществам. Само понятие «дефицит» буквально въелось в советскую действительность. К началу 1980-х гг. стало очевидно, что систему нужно менять. Однако момент был упущен.

Ускорение, перестройка, гласность и новое мышление Михаила Горбачёва стали попыткой переформатировать приоритеты в треугольнике угроз. На первое место ставилось преодоление нарастающей отсталости. А когда стало понятно, что реформы буксуют, приоритетом стала трансформация политической системы. Выход из холодной войны и «замирение» с Западом, по замыслу Горбачёва, должны были высвободить колоссальные ресурсы, необходимые для модернизации экономики. Горбачёв рассчитывал, что новая геополитическая реальность и снижение конфронтации даст новые возможности за счет сотрудничества с развитыми странами. Трагизм фигуры Горбачёва состоит в том, что попытка демократизации и реформ привела к распаду страны и новой смуте. С одной стороны, ему пришлось платить по счетам тех, кто застопорил реформы еще в конце 1960-х гг., предпочтя стабильность и упустив время. С другой, ответственность за происходящее пришлось взять на себя именно ему.

В провале реформ и последующем распаде СССР немалую роль сыграли элиты. Мало кто ожидал краха государства, однако в среде элит довольно быстро образовались группы, заинтересованные в капитализации и приватизации своей власти на волне нарастающей дезинтеграции. Другая часть элиты палец о палец не ударила для сохранения государства. Ни всесильный КГБ, ни огромная армия, ни всемогущая коммунистическая партия за Советский Союз бороться не стали. Сам Горбачёв наводить порядок жесткими методами не хотел и, по всей видимости, уже не мог. СССР рухнул без войны и без давления низов, фактически распустившись сверху.

Возвращение после краха

Вихрь изменений начала 1990-х гг. изменил и конфигурацию угроз. Смута и внутреннее брожение превратились в наибольшую опасность. На фоне того, что происходило с государством, об отсталости просто забыли. Рыночные реформы стали лозунгом новой власти, однако фактически речь шла о выживании и стабилизации сырьевой экономики. С идеями масштабных технологических и промышленных прорывов пришлось распрощаться. Здания заводов и НИИ превращались в рынки и торговые точки, контролируемые бандитами всех мастей. В стране шла скрытая гражданская война, в которой причудливо смешались горячие точки, криминальные разборки, теракты сепаратистов, всплески агрессии и бытового насилия. В истории России найдется мало периодов, когда внешнеполитические проблемы имели бы столь ничтожное значение с точки зрения восприятия угроз. Запад смотрел на происходящее со смесью оторопи и энтузиазма, аплодируя процессам демократизации и возвращения России в европейское сообщество. Хотя шло оно уже на маргинальных условиях, соответствующих состоянию и возможностям страны. Впрочем, отсутствие сиюминутных внешних угроз помогло Борису Ельцину консолидировать политический режим. Уже к концу 1990-х гг. наметились позитивные сдвиги. Владимир Путин добился перелома в войне на Северном Кавказе. Россия стала одним из ключевых участников борьбы с международным терроризмом. Колоссальный спад в экономике наконец-то сменился подъемом за счет благоприятной внешней конъюнктуры и роста потребления внутри страны.

Одновременно пришла в движение и конфигурация угроз. Постепенно залечивая раны, Россия стала возвращаться в мировую политику. Отношения с Западом оставались вполне конструктивными еще почти полтора десятилетия. Но взаимное отчуждение нарастало. Первым серьезным звонком стали бомбардировки Югославии силами НАТО. Российская дипломатия умело уклонилась от излишних трений с Западом – в тех условиях они были бесперспективны. Следующим звонком стала череда цветных революций, наиболее болезненной из которых была «оранжевая» на Украине. Россия вновь приняла ситуацию, но безоговорочная поддержка Западом уличных протестов и сомнительной смены власти оставила у Москвы неприятный осадок. Короткая война с Грузией и признание независимости Абхазии и Южной Осетии, в том числе со ссылкой на косовский опыт, на короткий период охладила отношения с Западом, но они довольно быстро вернулись в нормальное русло. А вот очередной кризис на Украине в 2013–2014 гг. изменил ситуацию кардинально. После крымского референдума и начала войны в Донбассе Россия и коллективный Запад вновь вошли в фазу открытого соперничества. Гонка вооружений, информационная война, санкции и ограничения вошли в повседневный обиход. И хотя открытый конфликт остается маловероятным из-за ядерного фактора, угроза военно-политической конфронтации с Западом нарастает.

К началу второго десятилетия ХХI в. Россия оказалась государством, едва ли не наиболее подготовленным к противостоянию сразу нескольким типам угроз. Внутриполитические изменения вызвали дружную критику на Западе, но серьезно осложнили возможности западных партнёров манипулировать улицей и протестом внутри страны. Армия прошла через болезненную, но в целом полезную реформу. Новые стратегические вооружения стали холодным душем для многих за рубежом. Превентивные действия в Крыму показали решимость точечно использовать силу при малейшем намеке на переход «красных линий». Операция в Сирии стала примером компактной и при этом результативной военной кампании, принесшей хорошие политические дивиденды. Россия показала себя серьезным игроком в области цифровой безопасности. Удалось продвинуться и в деле сбережения народа. В стране ощутимо сократилось пьянство, заметно снизилось насилие и смертность, подросла продолжительность жизни. Нам далеко до западных стандартов, но не каждая западная страна сталкивается со схожим клубком проблем и противоречий.

Череда «цветных революций» по-новому определила в Москве понимание угроз внутренней смуты. Теперь она связывалась с уличными протестами, прямо или косвенно координируемыми из-за рубежа. Политическая система страны стала значительно более консолидированной. Но в то же время в ней снова начала съеживаться конкуренция. Укрепление вертикали, столь необходимое после кризисного десятилетия 1990-х гг., сделало политическую систему более уязвимой в сравнении с ельцинским периодом. Система Ельцина была крайне хаотичной. Однако политическая ответственность в ней размывалась между большим числом игроков – правительством, парламентом, губернаторами, местными властями, не говоря о теневых фигурах. Такая размытость при всей внешней уродливости сообщала власти удивительную устойчивость. Ее не смогли поколебать ни сепаратизм, ни бастующие шахтеры, ни массовые митинги левых, ни усилия правых. По мере укрепления вертикали ушли хаос и постоянная турбулентность. Система приобрела благообразный и респектабельный вид. Однако концентрация власти породила новые проблемы. Теперь любой сбой на местном уровне становится проблемой центра. Немало вопросов требуют ручного управления, причем в неотложном режиме. Наряду с крупными стратегическими задачами федеральная власть вынуждена заниматься тушением пожаров. Протесты местного значения, которые в 1990-е никто бы не воспринял всерьез, сегодня вызывают куда больший резонанс. Иными словами, угроза внутренней дестабилизации до сих пор не снята.

Российские власти вновь оказываются перед развилкой. Либо отпустить ситуацию, сделать систему более конкурентной, делегировать ответственность. Либо держать ситуацию под контролем, пусть и с ущербом для эффективности, потерей обратной связи с обществом и закручиванием гаек в ответ на протесты. Решаясь на первую альтернативу, любой политик рискует повторить путь Горбачёва. Реформы и политическая либерализация легко могут сорваться в очередной хаос и смуту. Тем более с учетом соперничества с Западом. Если в смуте начала 1990-х гг. его роль была незначительной, то сегодняшняя конфронтация ставит вопросы о внешнеполитических осложнениях в случае потери управляемости. Однако решаясь на зачистку политического поля и бетонирование конкуренции, власти должны видеть тень брежневского застоя, коррупции, бессмысленной гонки вооружений, неэффективности экономики и цинизма бюрократии и общества, а также тень Николая II, так и не перехватившего инициативу изменений в свои руки.

Оба пути опасны. Решиться на первый сложнее, жить при втором, уповая на везение, несколько проще. Но передышка, судя по всему, будет лишь временной. Проблема выбора усугубляется третьей стороной треугольника – отсталостью экономики и институтов. Российские макроэкономические показатели сегодня удовлетворительны. Однако предпосылок для качественного изменения хозяйства пока нет. Было бы наивно полагать, что демократизация приведет к волшебному скачку в развитии. Но и жесткое управление вряд ли даст результат.

По всей видимости, вперед придется пробираться аккуратно, подобно саперу на минном поле. Пока ситуация не зашла в тупик. Ее можно развернуть через осторожные, но последовательные изменения. Ключевой здесь является судебная реформа. Появление и укрепление в России беспристрастной и эффективной судебной власти даст колоссальный эффект для развития. Она же будет полезна и для политической системы, огораживая ее от взрывоопасных столкновений популистов и радикалов, но при этом повышая надежность и легитимность.

Большим вопросом на будущее является и специфика нового поколения. Сегодня решения принимаются людьми, чья социализация прошла в брежневский период, с его обострением блокового противостояния. Какой будет система координат поколения, которое социализировалось в 1990-е и 2000-е? Как на него повлияет отсутствие опыта большой войны – «горячей» или холодной? Насколько вообще важной будет для него внешняя политика и международные риски? Какие стратегии управления рисками свойственны новому поколению? Какими бы ни были ответы на эти вопросы, нам придется иметь дело с извечной супертройкой. И лучше всего, чтобы с каждой из фундаментальных угроз мы встречались поочередно, а не одновременно. В противном случае мы рискуем получить новую «эпоху крайностей», а Запад – еще одну «длинную телеграмму».

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 29 января 2020 > № 3305432 Иван Тимофеев

Таможенные атташе из 14 стран посетили ФТС России в преддверии Международного дня таможенника

24 января 2020 года в ФТС России состоялся торжественный прием для участников Московского международного клуба таможенных атташе по случаю Международного дня таможенника.

Во встрече приняли участие дипломаты из Венгрии, Германии, Индии, Италии, Казахстана, Киргизии, Китая, Молдавии, Таджикистана, Турции, Нидерландов, Норвегии, Польши и Южной Осетии, а также представители ФТС России в иностранных государствах и ветераны таможенной службы.

С приветственным словом выступил руководитель ФТС России Владимир Булавин. Он подвел основные итоги работы по линии международного таможенного сотрудничества за прошедший год и поблагодарил коллег за открытость и готовность к конструктивному взаимодействию.

Так, в 2019 году была проведена масштабная работа по взаимному признанию статуса УЭО. Новый импульс получили проекты «Зеленых коридоров» с Китаем и Турцией.

Владимир Булавин: «На сегодняшний день мы поддерживаем контакты с более чем 100 иностранными таможенными администрациями. Обмениваемся опытом, реализуем совместные проекты и делимся лучшими практиками в сфере таможенного администрирования. Уверен, что такой конструктивный подход является залогом успешного выполнения поставленных перед нашими службами задач».

В преддверии заседания Клуба таможенные атташе смогли наглядно ознакомиться с работой одного из электронных таможенных органов – Центра электронного декларирования Московской областной таможни, и оценить применяемые российской таможней современные технологии.

В завершении мероприятия Владимир Булавин вручил таможенным атташе медали ФТС России за вклад в развитие и укрепление международного таможенного сотрудничества.

СПРАВОЧНО:

ФТС России поддерживает контакты более чем со 100 иностранными таможенными администрациями. В 2019 году договорно-правовая база была дополнена 23 документами и сегодня насчитывает 326 международных договоров и меморандумов, заключенных с 71 государством.

В настоящее время функционирует 23 Представительства ФТС России; за рубежом работают более 100 сотрудников российских таможенных органов.

В октябре 2019 года Представитель ФТС России направлен в Узбекистан, в декабре – в Нидерланды. Расширено Представительство в Китае: Представитель ФТС России направлен в Шанхай.

Абашидзе оценил ситуацию с безопасностью российских туристов в Грузии

Грузия будет приветствовать возобновление прямых авиарейсов с Россией, с точки зрения безопасности туристов не существует никаких проблем, заявил спецпредставитель премьера по связям с РФ Зураб Абашидзе.

"Мы не раз повторяли, что если будет принято решение о возобновлении авиарейсов, мы будем только рады. Определенные даты начала полетов не были оглашены, однако есть ожидание на новую информацию. Может, мы узнаем об этом в рамках Пражского формата, может, ранее", - заявил Абашидзе журналистам.

По его словам, очередная встреча в Праге с представителем РФ Григорием Карасиным, на котором будет поднят вопрос авиасообщения, состоится в марте. Абашидзе отметил, что если политическое решение в связи с полетами будет принято, то технические вопросы не представляют проблему.

"Что касается безопасности (российских туристов – ред.), нет никаких проблем, это искусственно созданная проблема, в России сами понимают, что никаких подобных случаев не было", - добавил спецпредставитель.

Министр экономики и устойчивого развития Грузии Натия Турнава также сообщила журналистам во вторник, что российские туристы чувствуют себя в Грузии в безопасности.

"Согласно статистике, несмотря на отсутствие прямого авиасообщения с Россией, число российских туристов в Грузии растет… им сложно добираться до Грузии, они все равно приезжают. Это означает, что причина безопасности, из-за которой были введены запреты, больше не стоит в повестке дня", - заявила министр.

Грузино-российские отношения обострились после того, как в Тбилиси опротестовали визит российских депутатов, которые принимали участие в международной конференции православия. Столицу Грузии в июне текущего года захлестнули акции протеста. На этом фоне президент РФ Владимир Путин подписал указ, запретивший российским авиакомпаниям воздушные перевозки граждан из России в Грузию с 8 июля и рекомендовавший туроператорам и агентам не продавать путевки в эту страну.

Между Россией и Грузией не существует дипломатических отношений, диалог между странами поддерживался в рамках Женевских дискуссий и переговоров российского сенатора Григория Карасина и спецпредставителя премьера Грузии по связям с РФ Зураба Абашидзе, проводимых с 2012 года в Праге. Отношения двух стран были разорваны грузинской стороной после того, как Москва 26 августа 2008 года признала суверенитет Абхазии и Южной Осетии.

Руденко обсудил с главой МИД Абхазии двустороннее сотрудничество

Замглавы МИД РФ Андрей Руденко обсудил во вторник с министром иностранных дел Республики Абхазия Дауром Кове взаимодействие двух стран во внешней политике и ход Женевских дискуссий, сообщает российское дипведомство.

"Стороны обсудили актуальные вопросы внешнеполитического взаимодействия двух стран, а также региональную проблематику, включая ход Женевских международных дискуссий по стабильности и безопасности в Закавказье", - отметили в МИД РФ .

Как отметили в министерстве, беседа сторон подтвердила настрой на дальнейшее углубление многопланового сотрудничества между двумя государствами.

Очередной раунд Международных женевских дискуссий по безопасности и стабильности в Закавказье состоялся 10-11 декабря. В нем приняли участие представители Абхазии, Южной Осетии, Грузии, России и США при сопредседательстве ООН, ОБСЕ и ЕС.

Женевские дискуссии регулярно проводятся с октября 2008 года. Один из главных вопросов - подписание документа о неприменении силы. Москва, Цхинвал и Сухум призывают Тбилиси подписать это соглашение, но Грузия, не признающая независимости своих бывших автономий, настаивает, что обязательство о неприменении силы должна взять на себя Россия. Южная Осетия и Абхазия подчеркивали, что Грузии следует заключить это соглашение именно с двумя республиками, а не с РФ, которая не является стороной конфликта.

Юлий Нисневич: «Конституционная реформа – путь к правовой изоляции России»

Доктор политических наук, политолог Юлий Нисневич в беседе с “НИ” оценил содержание послания президента Путина Федеральному Собранию:

— В изменениях, которые предлагает внести в Конституцию президент, есть несколько совершенно разноплановых вещей. Начнём с более понятного и простого – утверждение министров Государственной Думой. Это прогрессивное явление и повышает ответственность правительства перед Государственной Думой, что характерно для смешенных полупрезидентских республик. Правда, я не видел систем, где все министры назначаются по согласованию. Обычно парламент назначает ведущих министров – экономики, обороны и так далее. Это понятный шаг и с точки зрения действующего режима – не очень опасный, пока Государственная Дума будет находиться под полным контролем «Единой России». Если здесь произойдут изменения, то они могут вызвать очень серьёзные последствия с точки зрения устойчивости действующего режима.

Следующее изменение, которое предлагается - приоритет национального законодательства – как бы помягче выразиться, противоречит современным нормам демократических государств. В современных демократических государствах приоритет международного права над национальным – это традиционная вещь. То есть, принятие подобного изменения в основном законе страны является движением в сторону законодательной самоизоляции. Понятно, чем он вызван: мы проигрываем практически все дела в международных судах. Это попытка отстроиться от международного сообщества в правовой области. «У вас есть международное право, но мы всё равно будем действовать по своим законам и ваши международные права нам не указ».

— Российские граждане уже не смогут обращаться в ЕСПЧ?

— Нет! ЕСПЧ связан с ратификацией европейской конвенции. Здесь другая история.

— Существует международное морское право, или международное право по авиаперевозкам. Если Россия нарушит эти права, она сможет сказать, что действовала в соответствии со своим законодательством?

— Да! Плюс там была ещё одна особенность: международные договоры, подписанные Российской Федерацией имели приоритет над национальными законами. Важно, будут ли касаться изменения только международных правовых документов или международных договоров в том числе. До изменений нам могли сказать: вы участники международного пакта об экономических, социальных и культурных правах, а ваш закон этому противоречит. Вы нарушаете участие в документе. Думаю, что они уберут и это. Мы не имеем права без согласований с ЮНЕСКО совершать действия с памятниками, которые находятся под его защитой, так как являемся участниками конвенций ЮНЕСКО, международных документов. Вопрос в том, уберут ли только международные правовые нормы. Если сюда попадут и международные договоры Российской Федерации, то мы сможем и ЮНЕСКО посылать куда подальше. Сейчас записан приоритет международного права и международных договоров РФ.

Если речь идет только о международном праве, тогда международные договоры всё равно будут иметь приоритет над российским законодательством. Но тогда получается абсурд: мы право не признаём, а международные договоры признаём. Это непростая ситуация. Я не берусь предсказать, пока нет текста. Но это очень опасная ситуация.

Изменения в Конституции положений о местном самоуправлении – практически его уничтожение. Оно у нас и так не сильно развито, а если его ещё и включат в систему государственной власти, оно вообще исчезнет. Вся система госвласти жила на таком «плавающем фундаменте», так как в неё не входила система местного самоуправления. Чисто юридически. Другой вопрос, что оно у нас и без того было прижато и никуда не дёргалось. А теперь это постановка местного самоуправления под ещё более жёсткий контроль федеральной и региональной власти. Хотя, во многих государствах местное самоуправление входит в систему государственной власти.

— Говорит ли упоминание Путиным возможности исключения слова «подряд» в контексте количества выборов президента о том, что он принял решение не баллотироваться в 2024 году?

— Если из текста Конституции убрать слово «подряд», президент может избираться только два раза. Как в США. Вообще больше двух раз нельзя. Но у нас всё очень хитро – могут ввести это положение, но со следующих выборов президента. Принять законодательное решение, но не распространять его на текущую ситуацию. Либо рассматривается другая конструкция. Я не верю в союзное государство с Белоруссией. Но, возможны и другие варианты.

— Союзное государство с Абхазией или Южной Осетией?

— Нет, это невозможно. Ни Абхазия, ни Южная Осетия не являются признанными государствами. Союзное государство можно создавать только с признанными государствами. Более того, международное сообщество признаёт Абхазию оккупированной территорией и до сих считает республику частью Грузии. Да и не очень понятно – зачем. С Белоруссией был смысл. Создавать ещё один конфликт с международным сообществом? Единое государство с Россией – это полная аннексия территорий. Я думаю, что это не нужно и не захотят. Мы видим попытки тем или иным способом выйти из международной изоляции. Все понимают, что изоляция до добра не доводит.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > newizv.ru, 15 января 2020 > № 3260153 Юлий Нисневич

Модест Колеров: "Пока есть история, будет и Россия"

главный редактор «Регнума» об империализме, интернационализме и главной проблеме современной России

Владислав Шурыгин

Владислав ШУРЫГИН. Модест Алексеевич, вы — выпускник исторического факультета МГУ. И как вы, историк, вдруг, оказались в центре политического мейнстрима?

Модест КОЛЕРОВ. Это логичное следствие ситуации 90-х. Традиционная советская политическая номенклатура оказалась выбита, а та, что уцелела, совершенно не подходила для новых динамичных политических процессов. Новая власть отчаянно нуждалась в создании таковой, и вопрос стоял только в том, откуда её рекрутировать? И это стало временем прихода многих истфаковцев в политику, в аналитику, на телевидение. Причина, как мне видится, в том, что, в отличие от «смежной» креативной среды того времени: например, журфаковцев, — «историки» в силу своего образования, имели куда более широкий горизонт знаний о политике. Тогда я пришёл в эту область. Сначала работал на пяти работах, потом стал на трёх, на двух, а потом это стало делом жизни.

Владислав ШУРЫГИН. Каким вы увидели перелом 1991-го года? Что это было? Это была демократическая революция, это был переворот и захват власти, или это была реставрация буржуазного строя? В каких терминах это событие можно определить?

Модест КОЛЕРОВ. Конечно, это был крах Империи. Советской Империи. И никто не ожидал, что она вот так неожиданно и страшно обрушится. И одну из главных внутренних причин этого краха я вижу в том, что в этой советской империи была непропорционально уменьшена роль русского народа, и наоборот — чрезвычайно преувеличена (часто именно за счёт русских) роль и место национальных автономий, которые, в отличие от РСФР, имели все атрибуты национальной государственности, в то время как у русских ничего этого не было. Ни своей компартии — важнейшей управленческой структуры того периода, ни многих других институтов, которые были в ходе госстроительства СССР «делегированы» центру. Не было даже своей столицы — её совместили с общесоюзной. С большим сожалением должен признать, что советская власть была принципиально анациональной во всём, что касалось русского вопроса и предельно щепетильной по тому же национальному вопросу в отношении всех остальных народов СССР. И вот эта самая национальная мина в итоге взорвалась. Оказалось, что вместо пропаганды и утверждения пролетарского интернационализма, в республиках СССР под видом «развития национальных культур» десятилетиями шёл скрытый рост национализма и, как только Империя оказалась в кризисе, по всему периметру страны тут же полыхнули националистические путчи.

Я помню свои чувства, когда в школьном атласе отечественной истории видел зелёную карту Российской империи, и на ней крупно было написано «Россия». Но в нашем окружающем мире России не было. И я очень завидовал тому времени, когда «Россия» на карте была. Мне хотелось жить в России. Не потому, что я был каким-то особенно упёртым националистом, — я, скорее, был националистом политическим, наивным. Но для меня было несомненным то, что Туркестан — не Россия. Грузия — не Россия, Эстония — не Россия. СССР был, но не было России. И даже трудно было понять, где проводить её границы. Где историческая Россия, где её пределы? И вот здесь, пока мы с друзьями, политическими националистами, спорили, где пределы исторической России, СССР осыпался. Причём, не по своим историческим границам, а по советским административным — искусственно нарезанным когда-то для удобства управления Союзом. До сих пор, ни одна из бывших республик СССР не может внятно объяснить почему, вопя на весь мир о пребывании в СССР, как в «тюрьме народов», не признавая и осуждая советский период, они без всяких осуждений и возражений забрали себе все подаренные им этой «империей зла» территории? Это вероломство национальных хищников стало для меня временем прозрения, моментом истины. И ещё в 1992 году в «Независимой газете» я опубликовал текст, где написал, что восстановление исторической России неизбежно. И это восстановление исторической России будет обрушивать нынешние границы. И тогда же я вынес главный для себя урок: этнический национализм, в какие бы белые одежды благородных помыслов его ни заворачивали и в какие бы «демократические» формы ни облекали, — это всегда зло, близкое к фашизму. И этнический национализм лимитрофов, окружающих Россию будет всегда направлен против России, против русских — не важно, какой это национализм: грузинского, армянского, украинского или белорусского «разлива». Это всегда абсолютное зло, которое удовлетворится только полным уничтожением России. Это наш смертельный враг, и он должен быть уничтожен. А те слабые души внутри России, которые исповедуют некий русский этнический национализм, — весьма недалёкие исторические «реконструкторы», которые, к тому же, очень плохо знакомы с историей. Их можно назвать маргинальной сектой, но не замечать их тоже нельзя. Вместе с националистами Украины, Прибалтики, Закавказья, они — против народного большинства, против большой исторической России.

Владислав ШУРЫГИН. А что такое, по-вашему, большая историческая Россия?

Модест КОЛЕРОВ. Россия плюс Белоруссия, плюс Донбасс, плюс все те области и регионы, которые желают стать частью России.

Владислав ШУРЫГИН. А Украина в этом случае остаётся «за скобками»?

Модест КОЛЕРОВ. Сегодняшняя «большая» Украина — сталинское создание. И, наверное, в наследии Сталина это самая тяжёлая историческая ошибка. Конечно, к ней приложил свою руку и Хрущёв, но Украину такой, какую мы видим сегодня, создал всё-таки Сталин, включив в неё Западную Украину, Бессарабию, Закарпатье, прирастив Донбасс и ещё много других земель. В итоге был создан монстр, который даже в те годы требовал очень аккуратного и тактичного отношения. Приведу пример. В середине 1920-х годов перед советским руководством встала стратегическая задача — создать на случай войны второй индустриальный центр за Уралом. Потому что украинский промышленный центр был слишком близок к границе, как и ленинградский. Все понимали, что чуть фронт двинется — и вся промышленность окажется под угрозой. Сталин пишет Кагановичу: «Нам нужно связать украинские заводы с кузбасским углём, но у нас не хватает железнодорожных путей. Может быть, у Украины взять?» И знаете, что ответил Каганович? «Не дадут!». Получилось, что они сами создали миф о пролетарской промышленной Украине, перед которым сами же вынуждены были капитулировать…

И эта большая Украина с первого дня своего независимого существования взяла курс на разрыв исторического и культурного единства с Россией именно потому, что этнический национализм, провозглашённый государственной идеологией «незалежной», способен существовать только как антагонист России, которая когда-то являлась общим историческим домом наших братских народов. Украина — просто в силу своего места и размера — обречена конкурировать с Россией. И, чтобы стать Украиной, ей нужно провести дерусификацию, «очиститься» от России, чтобы построить себя в качестве национального государства. А такая дерусификация может быть только агрессивной и насильственной.

Владислав ШУРЫГИН. Никем не оспаривается факт, что СССР собирался добровольно. В республиках были коммунистические правительства и, оказавшись перед единой угрозой: либо выжить, либо быть уничтоженным буржуазными соседями, — они добровольно объединились в Советский Союз. И единство это можно было подкрепить только тем, что каждой из республик сохранялось и гарантировалось всё то, с чем она в Союз пришла. А потом, когда все советские республики оказались в одном государстве и обручи, их связующие, окрепли, началась очень сложная игра Сталина по соединению этих республик уже не в аморфную федерацию, а в Империю. И строительство это велось уже не в рамках отдельного развития бывших республик, а по Большому плану строительства единой сверхдержавы. Поэтому и создание Большой Украины было связано с тем, что в Советском Союзе никто не мог себе даже представить, что Украина когда-то окажется вне этого круга…

Сегодняшний политический проект «Украина» обречён, если за ним не будет стоять кто-то, кто его прикрывает и одновременно использует в качестве копья, направленного в грудь России. Сегодня это — США, которые быстро оттеснили европейцев, поначалу пытавшихся «порулить» процессами на Украине. И сегодня мы оказываемся, с одной стороны, в политическом противостоянии с радикальным украинским национализмом, а с другой — в цивилизационном конфликте с США и их евросоюзниками, которые взяли исторический курс на умерщвление и расчленение России. И всё это объединено против нас. По силам ли нам справиться с таким вызовом?

Модест КОЛЕРОВ. Тут однозначного ответа нет. Очевидно, что втягиваться в прямое открытое противоборство с самой мощной державой мира мы себе позволить не можем. Это самоубийство. Но и «забыть» Украину тоже не можем. Этот фактор чем дальше, тем сильнее будет нас подпирать рогатиной в бок. Поэтому нужна очень выверенная и взвешенная политика игры на противоречиях, которые есть как в отношениях Украины и США, так и внутри самой Украины. К счастью, наш враг не скрывается — он циничен, открыт и даже не даёт себе труда быть особенно умным. Он открыто провозглашает роль и место Украины в своей геополитической игре – «энский» армейский корпус, который будет брошен против России в удобном для того случае. Расходный материал! Несмотря на нынешнее противостояние с Москвой, в украинской элите достаточно людей, которым совершенно не хочется быть ни пушечным мясом для США, ни тараном, ни даже колонией. И они отлично понимают, что «одноразовая» роль расходного корпуса против России — это крест на всех политических и исторических амбициях Украины. Зависимая, управляемая извне колония — это совсем не то, о чём мечтают архитекторы «Большой Украины». Нет и на самой Украине консенсуса по отношению к России. Не упоротым «самостийностью», трезвым политикам очевидно, что ни США, ни Запад — объективно не заинтересованы в экономическом укреплении Украины, а её эффективное развитие без тесных связей с Россией — сказки для детей. Нам нужно строить свою политику на этих противоречиях и не дать разгореться открытому военному конфликту.

Владислав ШУРЫГИН. Соглашусь. Несмотря на то, что сегодня националистической элитой, пришедшей к власти в феврале 2014 года, проводится ускоренная «украинизация» территорий и оголтелая нацистская обработка населения, Украина так и не сложилась в единое унитарное государство. Сегодня это — всё та же агломерация разных земель, что и в советское время. В границах Украины собрано пять разных идеологий, пять разных территорий, пять разных этносов, которые даже не говорят на одном языке. Есть Галичина — «западенщина», страшно изувеченная ХХ веком человеческая общность, протёртая между Польшей, Румынией, Австро-Венгрией, Россией — там живут носители наиболее радикального национализма, фактически нацизма, ненавидящие всех «неукраинцев» вокруг.

С другой стороны, есть Правобережная Украина — та, которую было бы правильно назвать «Гетманщиной». Она готова бесконечно менять гетманов и лавировать между Востоком и Западом. Она, безусловно, исповедует «самостийность и нэзалэжность» — но уже умеренно, тяготея к терпимости, к союзам.

Есть левобережная Украина, которая традиционно тяготеет к России, исторически во многом с ней связана, выступает за братский союз с нашей страной.

Отдельно стоит Новороссия, которая была вообще искусственно прирезана к Украине и никогда ранее не входила в её состав.

И, наконец, есть Крым, который был вообще в советское время повешен Украине на шею, как некое украшение, который никогда не считал себя «украинским» и который Украину при первой возможности покинул.

Поэтому Украина может существовать только как результат некоего внутреннего баланса этих сил. Но теперь баланса нет, равновесие взломано и уничтожено «Галичиной» и радикальной частью «гетманьщины». И это далеко не всем по нраву…

Особый вопрос — русский фактор. Насколько он сегодня проявлен на Украине, где до недавнего времени русский язык был родным почти для двух третей населения?

Модест КОЛЕРОВ. Я бы не стал его преувеличивать. Тут есть ещё очень важный момент. Правда о нашем народе состоит в том, что русский народ очень слаб перед ассимиляцией. Редкие единичные случаи позволяют русским сохраниться в иноязычной культурной среде больше, чем в одном-двух поколениях. Они растворяются. Вспомните две волны русской миграции: огромную после революции и чуть меньшую по масштабам — после Второй мировой войны. Сотни тысяч, даже миллионы людей оказались в Югославии, Франции, в Южной Америке — и где они теперь, эти русские? Их нет. Они растворились без следа в тех странах и народах, где оказались. Ну, только староверы разве что сохранились. Но это изолированные группы, исключения, подтверждающие общее правило, аксиому: русский народ выживает и существует только благодаря своей государственности. Вне этой государственности он распыляется и исчезает. Это грустная правда о нас. Либеральные заклинания: «Страна не важна! Была бы свобода, а Россия как-то приложится», — не работают. Нет России — нет и русских. Сначала — государство, которое преодолевает нашего собственного зверя, нашу собственную слабость, а потом — всё остальное. Мы привязаны к своей земле. Это — наша судьба. Без своей земли мы бессильны. Наша земля — большая, может быть, хаотичная и неустроенная, но она нам нужна. И нам нужна своя государственность — причём не какая-то абстрактная, а сшивающая наше прошлое в единую ленту отечественной истории. Все разговоры о том, что можно вычеркнуть советское время и вернуться к царскому, — это всё пустословие кухонное. Нам история дала такую государственность. Она нам сделала 9 мая, 12 апреля, и мы дальше работаем. Мы сейчас боремся за то, чтобы наша государственность не была «коммерческой», чтобы она была государственностью, а не бухгалтерским учётом. Вот в чём центральное содержание нашей жизни сейчас.

Владислав ШУРЫГИН. Вот, кстати, в этом случае вопрос. Вы имеете очень редкий для людей опыт работы в администрации президента. Вы только что сказали, очень важно всё-таки сделать государство для людей, а не коммерческий проект. А вот в те годы, когда вы работали, какой была администрация президента, и какую Россию она тогда строила?

Модест КОЛЕРОВ. Сначала о государстве, которое сегодня построено. К сожалению, правда состоит в том, что с декабря 1991 года в России без каких-либо ограничений действует либеральная радикальная экономическая диктатура, и она за эти годы не изменилась ни на гран. Была лишь какая-то рихтовка — причём, большей частью, на словах. Но суть её не изменилась. И даже принятая в 1993 году Конституция, которая формально провозгласила социально ориентированное государство, фактически не работает. Последние двадцать шесть лет вся социально-экономическая политика правительства сводится к коммерциализации бюджетной сферы и к антиконституционному демонтажу социальных гарантий. В качестве доказательства достаточно посмотреть, как в Конституции провозглашены бесплатные медицина и образование, и как на деле ужимаются и бесплатное образование и бесплатная медицина, всё сильнее размываясь и перекрываясь «коммерческим» сектором. Это реальность!

В России доминирует азбучный, «АВС»-либерализм, который считает, что государство должно быть только ночным сторожем, а всё остальное должен регулировать рынок и рубль. При этом нет ни одной развитой страны, где бы эти принципы в чистом виде работали. Но наши клоуны-либертарианцы продолжают этот цирк на одной седьмой части суши. Докладывают: «Мы сэкономили 5 миллиардов рублей в медицине!» Как? Да очень просто — сократили половину среднего медперсонала в поликлиниках! И тут же рапортуют, что на миллиард рублей положили плитку. Это что? Это только бизнес. А люди? А люди пусть приспосабливаются! Если ты бедный — значит, ты не умеешь приспосабливаться. Значит, ты плохой! А кто плохой — пусть умирает!

Владислав ШУРЫГИН. Это социал-дарвинизм какой-то…

Модест КОЛЕРОВ. Да! Такое ощущение, что его пропагандисты сами будут жить вечно, всегда будут здоровы и богаты, и никогда Господь к ним не постучится. Удивительные люди! Но они реально управляют страной.

Владислав ШУРЫГИН. Вернёмся к вашей работе. В 2005-2007 годы, когда вы работали в администрации, там тоже торжествовал такой либерал-дарвинизм?

Модест КОЛЕРОВ. Нет. У нас была другая ситуация. Возможно, потому, что мы занимались политикой. К счастью, в этой области наша власть уже тогда разрешала себе быть патриотичной, государственной и верной Конституции и России. Над нами не было Гайдара и Чубайса. И в политике было сделано немало. Борьба за обеспечение прав народов Абхазии, Южной Осетии, признание их независимости, посильная интеграция Приднестровья. Это всё — политика! И возвращение Крыма — тоже политика! Поэтому я жил и работал в согласии со своей совестью. И из своей работы в администрации президента я вынес один ключевой вывод — там несравнимо больше возможностей принести пользу своей стране, своему народу! Потому что «Апэ» — это позвоночный столб, который связан со всей страной, с самыми дальними её областями. Нужно только работать. И всё!

Владислав ШУРЫГИН. И много тогда там было таких людей, как вы? Или вы были «белой вороной»?

Модест КОЛЕРОВ. Ну, не могу сказать, что это я такой гениальный, белый и пушистый. Суть в другом. Дело не во мне — дело в том, что сама специфика государственной службы такова, что абсолютное большинство, 99% госчиновников, не решают никаких жизненно важных задач, а просто служат. Ходят на работу, исполняют поручения начальников, в выходные отдыхают, в поликлиники ходят, в отпуска ездят. Абсолютное большинство чиновников относятся к работе именно так! А в области политики ты должен ставить себе задачи другого рода. Я вот хочу этого! Я хочу решить это! Я приходил на работу и ставил себе конкретную задачу, под конкретный срок, и вовсе не держался при этом за своё место.

Владислав ШУРЫГИН. Люди, которые, так или иначе, занимаются нашим политическим сектором, всё чаще замечают, что в нашу реальность кто-то всё время пытается протащить бесов из прошлого. Идёт постоянная ревизия истории. Я помню начало 2000-х, всю эту полемику вокруг печально знаменитого памятника казакам СС на старообрядческом кладбище у метро «Динамо». Я помню, сколько копий было сломано вокруг попыток героизировать Краснова, помню всю историю с реабилитацией Власова. Воспевающая убийц и эсэсовцев Украина — это уже «классика». По ней, что называется, учебники можно писать о том, как вчерашние палачи и мерзавцы вдруг становятся героями, которых изучают в школе. Но точно такие же процессы идут в других республиках. В той же Армении история с гитлеровским прихвостнем Нжде, который вдруг оказался сегодня для армянского руководства чуть ли не одним из столпов их национальной государственности…

Модест КОЛЕРОВ. Юмор ситуации здесь ещё и в том, что Гарегин Нжде никогда не был политическим лидером. Его высшая должность — военный министр в дашнакском правительстве Армении в 1920 году, которое заключило фактически капитуляцию в виде Александропольского договора с Турцией, сдав всё, что можно было сдать, и фактически передав туркам суверенитет Армении. Вот это максимум, чего он достиг как политик. Оказавшись в эмиграции, Нжде разругался со всеми, остался в одиночестве. И когда он пошёл на службу к гитлеровцам, то даже не смог набрать обещанных гитлеровцам 30 диверсантов из числа армян. И ему помогал его знакомый по Софии. Нжде — аферист. Это — человек не просто националистически, шовинистически настроенный. Он имел свою, вполне языческую племенную доктрину, которая, по сути, созвучна фашистской. Оказавшись в советском плену, под следствием, он напридумывал много чего о том, зачем он пошёл на службу к Гитлеру. Якобы чтобы остановить новый геноцид. Убедить Гитлера, чтобы тот надавил на Турцию, и та не напала на Армению, не устроила новый геноцид армян, если бы вступила в Закавказье. То есть не миллион воинов Красной армии предотвратили вторжение Турции, не Сталинград развеял эту перспективу, а вот аферист Нжде остановил. Культ Нжде был создан администрацией предыдущего президента Сержа Саргсяна… Не будем обсуждать, почему.

Владислав ШУРЫГИН. А всё-таки — почему?

Модест КОЛЕРОВ. Серж Саргсян усиленно выстраивал некую многовекторность армянской истории. Ему и его партии культ гитлеровца Нжде понадобился для того, чтобы отделиться от советского наследия и, соответственно, от России. Мол, была советская Армения, но была и «альтернативная», «национальная» — пусть и прогитлеровская. Как я уже сказал раньше, национализм — неизбежное следствие антирусского государственного устроительства. Этот национализм и в Армении, и в Белоруссии, и в Прибалтике, и на Украине — где бы то ни было — сейчас не имеет и не может иметь иных героев, кроме гитлеровских прихвостней, предателей и палачей. Кроме этнического национализма, у новообразованных государств «постсоветского пространства» нет никакой иной антирусской перспективы. Если они хотят «победить» в себе советское наследие, выстроить независимую от России линию, торгануть чем-то похожим на суверенитет в отношениях с Западом, — то этот товар надо найти и произвести. Мол, мы всегда стремились к независимости, мы всегда воевали с Россией. Дайте нам денег и помогите! Белоруссия с трудом ищет в своём наследии коллаборационистов, не может найти, обращается к тем деятелям 1918 года, которые в условиях немецкой оккупации объявляли марионеточную «белорусскую государственность». А заодно пытается приписать себе историю Великого княжества Литовского, а заодно — и польских повстанцев времён Костюшко и Мицкевича. Лишь бы они воевали против русских. Вот главная задача. Русофобия — их главная цель. Я не вижу здесь никакого этнического содержания.

Владислав ШУРЫГИН. А России это не грозит?

Модест КОЛЕРОВ. В России, к счастью, этнический национализм маргинален. В чём великое значение «Бессмертного полка»? В том, что он повысил и без того максимально возможный рейтинг Дня Победы ещё выше. Раньше, по опросам, главным праздником нашей страны День Победы считали 85% опрошенных. Сейчас «Бессмертный полк» на День Победы поддерживает 90%, а в ряде регионов — 95%. Всё! Это высший общенациональный консенсус.

Этнический русский национализм, пытающийся реабилитировать Власова, Краснова и прочую гитлеровскую сволочь, глубоко маргинален. Этот национализм — против 95%, абсолютного большинства населения России. Поэтому он отсохнет, отвалится. И чем больше вокруг нас пытаются реабилитировать Нжде, бандеровцев и им подобных, тем крепче будет наша оборона.

Владислав ШУРЫГИН. Модест Алексеевич, вы возглавляете крупное информационное агентство. На вас замыкаются волны информации, новостей, болей и надежд. Держа, таким образом, свою руку на пульсе нашей страны, скажите: чем она сейчас живёт?

Модест КОЛЕРОВ. Мы, благодаря специально построенной платформе, проводим опросы, которые никто другой не может провести. Участвуют иногда 60 тысяч человек, иногда 80 тысяч. Обычный опрос — 30 тысяч участников. Что можно сказать по результатам таких опросов? Есть полный консенсус по «Бессмертному полку», против сдачи Курил, за День Победы — тут 90%! За возвращение Крыма — 95%. Это общенациональный консенсус. Наш народ — против пенсионной реформы, тут тоже 90%! Президент взял на себя ответственность поддержать эту инициативу правительства, исходя из каких-то соображений. Но народ, который не представлен политически, голосует против.

Главная проблема, которая сейчас волнует наш народ, — социальная несправедливость. Контраст между богатыми и бедными растёт, бросается в глаза, государственная пропаганда обслуживает богатых, демонстрирует их богатство. Сыплет этой солью и перцем в глаза людям. Это первое.

Второе — уничтожение социальной инфраструктуры, коммерциализация школ, больниц, социальной сферы. Идёт тотальное уничтожение всего этого. То, что формально бесплатно, всё равно оказывается и становится платным. Это противоречит Конституции, это противоречит абсолютному общенациональному чувству справедливости.

И, пожалуй, третий пункт, который не проявлен в нашей политике, но чётко идентифицируется в настроениях людей, — это многочисленные вопросы, возникающие вокруг миграции. Миграция раздражает наше народное большинство отсутствием единых правил игры, отсутствием единых стандартов жизни и труда. Наш народ — не подлец, но и не дурак. Он прекрасно видит, что гастарбайтеры находятся здесь в рабском положении. Но там, где раб, — там и рабская психология, там минимум связи с обществом, конфликтность в отношениях с ними, преступность и т.д. Надо этим заниматься, но никто этим в достаточной мере не занимается. Весь наш народ должен быть подчинён пусть имперским, но единым стандартам. Иначе это — развал, иначе это — гражданская и межэтническая война, то есть самое страшное для нас. Мы уже пережили однажды гражданскую войну. Где самые отвратительные качества человека выходят наружу, даже между родственниками. Кто-нибудь занимается решением этих вопросов?

Я, если так угодно сказать, — русский империалист. И поэтому я — интернационалист. Русский народ — это большой народ, это целая таблица Менделеева. Его сила — в разнообразии, но не надо быть дураками! Надо обеспечить качество приёмки и использование этих кадров. Это кто-то делает? Нет! Существуют многочисленные варварские очереди — проверка русского языка у жителей Белоруссии. А на каком же ещё, чёрт побери, житель Белоруссии языке, по твоему чиновному мозгу, говорит, кроме русского, скажи, пожалуйста?! Ты сидишь, кормишь целую дивизию дебилов, бездельников… Они проверяют у белорусов знания русского языка! Бюрократическая дикость — произвол — проявляется в этом. Суммируем. Социальная несправедливость — неконституционная, что самое главное.

Владислав ШУРЫГИН. Кстати, как пример. Недавно официально было озвучено, что мы вроде как официально открыли путь Донбассу к нашим паспортам, но при этом фактически поставили их в рабское положение. Потому что стоимость всех процедур превышает 10000 рублей, а для Донбасса, где средняя месячная зарплата — 10000 рублей, это деньги просто неподъёмные. Особенно — для социально незащищённых слоёв. Если вы строите империю, то должны понимать, что у вас есть люди, которые кровью доказали свою верность. И они не нуждаются в том, чтобы их как-то оправдывать, пытаться как-то проверить или тем более считать, что они вот пытаются «пролезть» к нам… Ведь, более того, это люди образованные, это люди воспитанные в том же самом поле культуры, это наши люди!

И последний вопрос. Вы — историк, и в начале этой нашей беседы сказали, что это даёт возможность заглядывать далеко и видеть большие горизонты времени. Для вас, как для историка, конечно, ключевой вопрос –— наше будущее. Есть ли оно у нас? И отводите ли вы сегодняшней России вот те самые временные лаги, которыми измерили историю России до 1917 года?

Модест КОЛЕРОВ. Я убеждён в том, что, пока есть человеческая история, будет существовать и Россия. Россия не исчезнет. Мы знаем, что история полна трупов народов и государств. Всё русло истории забито этими скелетами. Россия выживет. Но без социальной революции в защиту справедливости не обойдётся. Людоедский капитализм ведёт дело к тому, что он будет демонтирован. Я молю Бога, чтобы это обошлось без смуты…

Россия > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ > zavtra.ru, 14 января 2020 > № 3260168 Модест Колеров

Горячее направление: британский журнал признал Крым российским

Британский журнал признал Крым российским

Рафаэль Фахрутдинов

Один из самых продаваемых lifestyle-журналов Британии Good Housekeeping в одной из заметок назвал Крым российским полуостровом. Это возмутило посольство Украины в Лондоне, которое потребовало от британцев исправить материал. Месяц назад Киев жестко раскритиковал слова президента Казахстана Касым-Жомарта Токаева о легитимном вхождении Крымского полуострова в состав России.

Посольство Украины в Лондоне возмутилось тем, что один из самых продаваемых lifestyle-журналов Британии Good Housekeeping в заметке назвал Крым российским полуостровом.

Материал британского издания касался способов путешествия в Москву, Санкт-Петербург или Крым, в тексте также упоминалось о введении в эксплуатацию Крымского моста.

Гневный комментарий по этому поводу украинское дипломатическое представительство опубликовало на своей странице в Facebook, снабдив его красной надписью: «Крым – это Украина!»

«Good Housekeeping, не вводите в заблуждение своих читателей! Безусловно, Крым стоит того, чтобы войти в число самых горячих направлений 2020 года, но это территория, находящаяся под военной оккупацией. Подумайте о советах путешественникам», — написало украинское посольство.

Месяц назад Киев жестко раскритиковал высказывание президента Казахстана Касым-Жомарта Токаева о вхождении Крымского полуострова в состав России. По словам пресс-секретаря МИД Украины Катерины Зеленко, украинская сторона глубоко обеспокоена тем, что Токаев отрицает «аннексию» Крыма.

Она напомнила, что Киев всегда рассматривал Нур-Султан как своего партнера и друга, однако мнение Токаева противоречит принципам доверия, уважения независимости, государственного суверенитета, территориальной целостности и нерушимости границ, равноправия и взаимного невмешательства во внутренние дела Украины и Казахстана.

Также, по уверению Зеленко, признание Токаевым легальности присоединения Крыма нарушает общепризнанные нормы международного права, лежащие в основе межгосударственных отношений и зафиксированные в подписанном в 1994 году Договоре о дружбе и сотрудничестве.

Искомую фразу Токаев произнес в интервью немецкому изданию Deutsche Welle.

«Во-первых, мы не называем то, что произошло в Крыму, аннексией. То, что произошло, то произошло. Аннексия — это слишком тяжелое слово применительно к Крыму», — подчеркнул казахстанский лидер.

Реагируя на это заявление, министр внутренней политики, информации и связи Крыма Сергей Зырянов призвал президентов других стран разделить точку зрения Токаева.

В ноябре прошлого года компания Apple выполнила требования российских властей и внесла изменения в сервис «Погода» — теперь Республика Крым отображается в нем как территория России, сообщил журналистам глава комитета Госдумы по безопасности и противодействию коррупции Василий Пискарев.

«Сегодня они [Apple] доложили, что, будем считать ошибка, устранена. Отражение в геопродукте Apple происходит в соответствии с законодательством Российской Федерации», — указал депутат.

По его словам, переговоры об исправлении ошибки в «Погоде» велись с весны текущего года, но затянулись из-за того, что российское представительство Apple выполняет лишь «техническую» функцию.

«Офис здесь у них больше технический. Переговоры они осуществляли с руководством компании, и те посчитали, что наши недоумения обоснованы. И на сегодня мы наблюдаем, что нарушения устранены», — пояснил парламентарий.

Чуть ранее Международный институт стратегических исследований, расположенный в Лондоне, назвал Севастополь российским городом. Об этом сообщалось на странице посольства Украины в Великобритании в Twitter.

В последнем номере журнала Survival, выпускаемого институтом, Севастополь упоминается как территория России. Украинское посольство выразило свое разочарование этим фактом и попросило исправить ошибку.

Американский профессор Лайл Голдстайн в своей статье, опубликованной в журнале The National Interest, призвал власти США «смириться» с тем, что Крым вошел в состав России.

Он рассказал о том, что Крым и Россия имеют общую историю. В связи с этим Голдстайн упомянул потери, которые были понесены при защите полуострова во время Второй мировой войны и Крымской войны.

Обозреватель также отметил, что Крым активно интегрировался в состав России. Кроме того, по словам Голдстайна, большинство крупных стран Европы устали от экономических санкций, введенных в отношении Москвы из-за полуострова, а также убытков от них.

Также он считает, что из-за увеличения напряженности вокруг Крыма между США и Россией может произойти реальный военный конфликт. Автор статьи просит дипломатов США договориться о «великой сделке», направленной на укрепление европейской безопасности.

Тогда же депутат бундестага от «Альтернативы для Германии» (AfD) Антон Фризен заявил, что европейские санкции против России не изменят статуса Крыма.

«Крым однозначно останется российским, это реальное положение дел», — подчеркнул парламентарий.

Основным бенефициаром антироссийских санкций являются Соединенные Штаты, добавил он. При этом у Евросоюза была альтернативная стратегия, не предполагавшая санкций. Она заключалась в «участии без признания» и проявляется в экономической и гуманитарной кооперации с Абхазией и Южной Осетией. Аналогичную стратегию имеет смысл применить и с Крымом, полагает Фризен.

Когда встречает Новый Год многонациональный народ России?

В нашей стране Новый год начинают отмечать с 31 декабря на 1 января. Самыми первыми встречают праздник жители Камчатки и Чукотки, а завершают жители Калининградской области, так как в России целых 11 часовых поясов. Но в многонациональной стране многие народы имеют свои даты для встречи Нового года.

Так, жители Чукотки отмечают Новый год в ночь с 21 на 22 декабря. Этот период считается днем зимнего солнцестояния, что олицетворяет возрождение природы и наступление весны. Праздник называется Пэгытти. Во время торжества разжигают костер, местные жители наряжаются в одежду красных оттенков и желают друг другу счастья, веселятся.

Буддисты отмечают праздник Цаган Сар в новолуние, которое в этом году состоится 24 февраля. Цаган Сар в религиозной традиции – праздник обновления природы. В этот день принято дарить подарки и угощения. Главная сладость праздника – пончики «борцоки», которые являются символом благополучия.

На Кавказе Новый год празднуют весной. Праздник называется Навруз, он совпадает с днем весеннего равноденствия. Во время торжеств принято разжигать ритуальный костер, чтобы избавиться от бед и болезней.

В Якутии Новый год отмечают в июне. Ысыах всегда сопровождается молитвами, танцами и играми. Обязательный атрибут этого праздника – традиционный напиток кумыс.

Поморы отмечают Новый год 14 сентября. По традиции на воду спускают зажженный плавучий маяк. Двери оставляют открытыми, чтобы счастье нашло дорогу в дом.

Для жителей Чувашии год начинается с праздника Сурхури. Он проходит целую неделю. Во время гуляний устраивают новогодние гадания, песни, танцы и игры.

У мордвы даты праздника совпадают с классическими датами России. Принято тщательно убирать дом, обязательно ставить наряженную елку, накрывать большой стол с национальными блюдами. Праздник длится до Рождества, так как надо обойти всех родственников. В гости традиционно приходят со своими угощениями.

В Татарстане Новый год также отмечают с 31 декабря на 1 января. Кыш-бай (Дед Мороз) и Кыр-Казы (Снегурочка) являются главными действующими лицами праздника. Новый год отмечают обязательно в кругу семьи. Блюда на праздничном столе преимущественно национальные: «Чак-Чак», «Губадия», «Урма».

Жители Северной и Южной Осетии отмечают Новый год 12-14 января. Стол всегда накрыт с изобилием, центром является осетинский пирог. Вся приготовленная пища предназначена только для членов семьи, ей не угощают гостей, чтобы не растерять все благополучие семьи в новом году.

И хоть даты празднования Нового года в разных регионах не совпадают, огромное население нашей многонациональной страны объединяют праздничная атмосфера и вера в лучшее!

Искажение итогов войны: Россия ответила на претензии Эстонии

В Госдуме ответили на посягательство Эстонии на земли России

Рафаэль Фахрутдинов

В комитете Госдумы по международным делам назвали посягательством на законные территории РФ слова спикера парламента Эстонии Хенна Пыллуааса о том, что Тартуский договор находится в реестре действующих договоров ООН. Москва считает такие выводы Таллина искажением истории и отказом от итогов Второй мировой войны.

Россия отвергает любые попытки посягательства на свои территории — так зампред комитета Госдумы по международным делам Алексей Чепа ответил на слова спикера парламента Эстонии Хенна Пыллуааса о том, что Тартуский договор находится в реестре действующих международных договоров ООН.

Тартуский мирный договор между РСФСР и Эстонией был заключен 2 февраля 1920 года в эстонском городе Тарту и предусматривал принадлежность эстонской стороне некоторых районов Ленинградской и Псковской областей. Соглашение утратило силу после вхождения Эстонии в состав СССР в 1940 году.

«Мы будем всячески противодействовать тем антироссийским законам, которые принимаются в Эстонии [по части] притеснения русскоязычного населения. Многие действия направлены на искажение истории Второй мировой войны. Мы это никогда не принимали и не будем принимать», — заявил в этой связи Чепа.

По его словам, слова Пыллуааса, сказанные в ходе новогоднего обращения к эстонской нации, не приведут ни к чему, кроме осложнения отношений с Россией, передает принадлежащее Григорию Березкину РБК.

Военный историк Юрий Кнутов напомнил, что в 1999 году Эстония сама подписала соглашение об установлении новых границ с РФ, а нынешние территориальные претензии Таллина противоречат итогам Второй мировой войны, передает РИА «Новости».

«Это фактически отказ от итогов Второй мировой войны. То есть Эстония отказывается признавать итоги войны и желает их пересмотреть.

Эстония находится на пороге экономического кризиса из-за окончания субсидирования Брюсселем, и ей выгодно раскручивать русофобскую карту», — указал эксперт.

В искомом заявлении Пыллуаас заявил, что 2 февраля будет 100 лет со дня подписания Тартуского мирного договора, заключенного между Советской Россией и властями Эстонской республики и установившего границу между двумя странами.

«После восстановления независимости все государства признали нас правопреемником Эстонской Республики во всех ее проявлениях, включая государственную границу», — подчеркнул Пыллуаас.

По Тартускому договору к Эстонии, в частности, отошла волость Нарва — включающая населенную ижорой и ингерманландцами территорию на правобережье реки Нарва, так называемую Эстонскую Ингерманландию (ныне входит в состав Кингисеппского района Ленинградской области).

Также Эстония получала волости Козе (в 1939 году переименована в Пийри) и Скарятино (в 1939 году переименована в Рая) — населенное этническими русскими правобережье Нарвы от устья реки Щучка до Чудского озера (ныне — часть Сланцевского района Ленинградской области).

Кроме того, к эстонской стороне отходил населенный русскими и сету Печорский край (ныне Печорский район Псковской области).

Министерство иностранных дел РФ неоднократно подчеркивало, что после вхождения Эстонии в состав СССР в 1940 году территориальные споры были разрешены. Тартуский мирный договор после этого утратил силу.

Официальный представитель МИД РФ Мария Захарова, в частности, говорила: «Мы уже неоднократно отмечали, что эта тема закрыта раз и навсегда, обсуждать ее не намерены. Тартуский договор принадлежит истории».

В 2005 году Россия и Эстония согласовали границу после более чем десяти лет переговоров. Подписав пограничный договор, эстонские депутаты включили в преамбулу договора упоминание Тартуского мира.

В мае 2019 года министр внутренних дел Эстонии Март Хельме указывал, что России должна «вернуть» Таллину 5,2% территории. Об этом он заявил в четверг, 9 мая, на пресс-конференции по итогам заседания правительства, когда журналисты напомнили ему о том, что запланировавшая поездку в Эстонию французский политик Марин Ле Пен признает Крым частью России.

В ответ на это Хельме сказал, что мировому сообществу надлежит предъявить территориальные претензии России не только по Крыму, но и по Восточной Украине, Абхазии и Южной Осетии.

«Двойных стандартов быть не должно, до сих пор в руках России находится и 5,2% территории Эстонии. Россия не хочет нам ни возвращать эту территорию, ни давать за нее компенсацию, ни вообще обсуждать этот вопрос», — заявил глава эстонского правоохранительного ведомства.

В то же время он напомнил, что Япония «терпеливо ждет, когда ей удастся вернуть себе Курилы», так и Эстония готова ждать, когда вопрос территорий будет решен в плоскости международного права.

Однако глава правительства Эстонии Юри Ратас сообщил, что Рига признает нынешнюю границу с Россией.

Первый заместитель председателя комитета Совфеда по международным делам Владимир Джабаров назвал территориальные запросы Эстонии «старой песней» и напомнил о том, что политическую независимость прибалтийская страна получила благодаря России.

«Это старая песня. Все вопросы по территориальной принадлежности закрыты и не обсуждаются. Только хочу напомнить, что Эстония приобрела свою государственность благодаря России. Думаю, в этот день, 9 мая, надо сказать «спасибо» России за руку помощи, которую она в свое время протянула эстонскому народу», — заявил сенатор.

"Миру" мир

Московские чипы приходят на смену иностранным в банковских картах отечественной платежной системы

Текст: Любовь Проценко

В 2020 году чипы иностранного производства карты отечественной платежной системы "МИР" впервые заменят на отечественные. Пилотная партия карт с дуальным чипом для бесконтактной оплаты уже выпущена. Воспользуется ею в качестве эмитента Почта Банк.

"Новый чип - полностью отечественный, разработанный специально для национальной системы платежных карт и соответствующий всем международным стандартам. Он имеет собственную операционную систему, что стратегически важно для информационной безопасности российской финансовой системы", - рассказал "РГ" заммэра Москвы по вопросам экономической политики и имущественно-земельных отношений Владимир Ефимов.

Производит чип в Особой экономической зоне "Технополис "Москва" компания "Микрон". Разработка уникальных технологий для платежной системы "МИР" - для нее очередной шаг в продвижении наших технологий. Сделать его помогла поддержка правительства Москвы налоговыми льготами "Технополиса Москва". Это, в свою очередь, позволило "Микрону" активно инвестировать в развитие новых технологий. По словам руководителя департамента инвестиционной и промышленной политики Москвы Александра Прохорова, компания в настоящее время выпускает уже более 12 миллионов чип-модулей для национальных платежных карт, биометрических загранпаспортов и других электронных документов."Сейчас российский рынок строится преимущественно на микросхемах иностранного производства, - отметила гендиректор "Микрона" Гульнара Хасьянова. - Произведенный в России банковский чип станет им достойным конкурентом не только в России, но и на международном рынке". Как сообщили в мэрии, "Микрон" в состоянии обеспечить потребность в чипах всех российских банков, в платежной системе "МИР" которых задействовано 20 миллионов карт в год. Уже сейчас каждая пятая из них работает с чипом этой компании. Напомню, помимо России карты "МИР" принимаются к оплате в Армении, Абхазии, Южной Осетии, Белоруссии, Казахстане, Киргизии, Турции и Великобритании.

Почта за рубеж

Владимир Путин поздравил лидеров стран с Новым годом

Текст: Кира Латухина

Президент России направил поздравления с Рождеством и наступающим Новым, 2020 годом главам государств и правительств, руководителям международных организаций.

Владимир Путин поздравил президентов Абхазии, Азербайджана, Казахстана, Киргизии, Молдавии, Таджикистана, Туркменистана, Узбекистана и Южной Осетии, президента и премьер-министра Армении. В поздравлении главе Беларуси Александру Лукашенко российский лидер подчеркнул, что год был отмечен знаменательным юбилеем - двадцатилетием подписания Договора о создании Союзного государства. Путин выразил надежду на продолжение содержательного диалога и конструктивной совместной работы по развитию двустороннего стратегического партнерства и продвижению взаимовыгодных интеграционных процессов.

Направил президент послания и в страны дальнего зарубежья - президентам Аргентины, Бразилии, президентам Венесуэлы, Вьетнама, Республики Корея, Сербии, Сирии, Словении, Турции, Финляндии, Франции, Хорватии, Чехии, ЮАР, британской королеве Елизавете II и премьер-министру Великобритании Борису Джонсону, президенту и канцлеру ФРГ, премьер-министрам Венгрии, Греции, Израиля, Швеции, Японии, президенту и премьер-министру Индии, королю и королеве Испании, президенту и председателю Совета министров Италии, князю Монако Альберу II. В поздравлении президенту США Дональду Трампу Владимир Путин указал на особую ответственность двух держав за обеспечение глобальной безопасности и стабильности. Москва выступает за нормализацию двусторонних отношений и выстраивание равноправного диалога на основе взаимного учета интересов, подчеркнул он и еще раз подтвердил приглашение посетить Москву для участия в торжествах по случаю 75-й годовщины Победы в Великой Отечественной войне.

В поздравлении председателю КНР Си Цзиньпину по случаю Нового года и в связи с приближающимся Праздником Весны российский лидер отметил, что за последнее время многое удалось сделать для укрепления всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия, а договоренности по итогам прошлогодних встреч открыли новые перспективы взаимовыгодного сотрудничества в самых разных сферах.

Канадского премьера Джастина Трюдо Владимир Путин поздравил не только с Рождеством и Новым годом, но и с днем рождения. А президента Кубы и первого секретаря ЦК Компартии - еще и с национальным праздником: Днем освобождения. Также Путин направил поздравление Папе Римскому Франциску, заявив о намерении всемерно развивать конструктивный диалог со Святым Престолом, взаимодействие в целях защиты нравственных ценностей и построения справедливого мирового порядка. Поздравил глава государства и руководителей международных организаций. В опубликованном на сайте Кремля перечне поздравлений не было посланий, адресованных президентам Грузии и Украины. Впрочем, пресс-секретарь главы государства Дмитрий Песков пояснил, что "не все лидеры вошли в сообщение". "При необходимости будет добавлена информация", - заметил он.

Из рейса – без происшествий

ВАИ последовательно реализует комплекс мер, направленных на снижение аварийности с участием транспорта Министерства обороны.

За счёт чего удалось в уходящем году существенно сократить количество аварий по вине военных водителей? Какую цель преследует ведомственная целевая программа по безопасности дорожного движения на 2020–2022 годы? Что даст внедрение единой комплексной автоматизированной транспортной информационной управляющей системы (КАТИУС), предназначенной для контроля использования транспортных средств Вооружённых Сил? Появились ли позитивные результаты в работе по предупреждению дорожно-транспортных происшествий с участием военнослужащих при управлении личным транспортом? Будут ли оснащаться военные автомобили системой автономного экстренного торможения? Помогают ли сотрудникам ВАИ в гарнизонах юнармейцы в деле профилактики детского травматизма на дорогах?

На эти и другие вопросы «Красной звезды» отвечает начальник Военной автомобильной инспекции Министерства обороны Российской Федерации полковник Сергей ПОСТНИКОВ.

– В нашей стране в 2019 году, по данным ГИБДД, произошло более 152 тысяч ДТП. Это на 3,2 процента меньше, чем за аналогичный период прошлого года, а число погибших в них – 15,6 тысячи человек – по сравнению с 2018 годом снизилось на 8 процентов. Значит, соответствующие государственные структуры в рамках исполнения Указа Президента России Владимира Путина «О национальных целях и стратегических задачах развития на период до 2024 года», подписанного 7 мая прошлого года, уже смогли достичь определённых результатов. Напомню, что глава государства поставил перед Правительством РФ задачу обеспечить в 2024 году снижение смертности на наших дорогах в результате ДТП в 3,5 раза по сравнению с 2017 годом.

Сергей Юрьевич, а каков в уходящем году вклад в снижение аварийности на дорогах страны военной автомобильной инспекции? Удалось ли снизить количество аварий по вине военных водителей?

– Совместной работой органов военной автомобильной инспекции, командующих войсками военных округов и Северным флотом, командиров соединений и воинских частей в этом году удалось в сравнении с таким же периодом прошлого года практически вдвое снизить как количество дорожно-транспортных происшествий, совершённых военными водителями, так и число погибших и пострадавших в них людей.

Во исполнение майских указов Президента Российской Федерации и поручений Коллегии Министерства обороны от 18 сентября 2018 года в течение 2019 года выполнен целый комплекс мероприятий. Прежде всего министр обороны утвердил программу «Повышение безопасности дорожного движения в Вооружённых Силах в 2020–2022 годах». Во-вторых, сформированы военные автомобильные инспекции при всех военных базах за пределами Российской Федерации. В-третьих, решением начальника Генерального штаба Вооружённых Сил РФ – первого заместителя министра обороны Российской Федерации должностные лица военных автомобильных инспекций включены в состав комиссий по приёму экзаменов на право управления транспортным средством у обучающихся в образовательных учреждениях по направлению военных комиссариатов. Наконец, сняты учебные фильмы, направленные на пропаганду безопасности дорожного движения. Они размещены в открытом доступе на официальном сайте Министерства обороны и могут использоваться при проведении занятий с военными водителями и владельцами личного транспорта

– Вы упомянули о принятой в 2019 году ведомственной программе «Повышение безопасности дорожного движения в Вооружённых Силах в 2020–2022 годах». Какие цели в ней обозначены?

– Как я уже сказал, программа «Повышение безопасности дорожного движения в Вооружённых Силах Российской Федерации на 2020–2022 годы» утверждена министром обороны РФ 5 декабря 2019 года. Её цель – сокращение к 2022 году по сравнению с 2018-м количества дорожно-транспортных происшествий, совершённых военными водителями, а также снижение тяжести последствий в них на 20 процентов.

Общий объём финансирования программы за счёт средств бюджета Министерства обороны составляет более 2,5 млрд рублей.

В программу вошли мероприятия Государственной программы вооружения, научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, профилактические и агитационно-пропагандистские мероприятия.

В разработке документа участвовали все центральные органы военного управления, шесть из них из числа основных её исполнителей. Главное управление военной полиции Министерства обороны является координатором и основным исполнителем программы.

Предварительные итоги её реализации подведём в конце 2020 года.

– Что дало создание единой комплексной автоматизированной транспортной информационной управляющей системы (КАТИУС), предназначенной для контроля использования транспортных средств Вооружённых Сил? Повлияло ли её внедрение на уровень аварийности?

– В настоящее время в военных автомобильных инспекциях используется автоматизированная информационная система ВАИ, которая предназначена для управления системой обеспечения безопасности дорожного движения в Вооружённых Силах. А в 2021 году планируется внедрение комплексной автоматизированной транспортной информационной управляющей системы КАТИУС ВАИ, которая, помимо управления системой обеспечения безопасности дорожного движения, будет иметь и опцию по контролю использования транспортных средств повседневной эксплуатации. В Вооружённых Силах в 2018 году проведена научно-исследовательская работа по разработке КАТИУС, а с 2020 года открывается опытно-конструкторская работа. Внедрение данной системы в войска и силы, в подразделения военной автоинспекции позволит в режиме онлайн получать всю информацию по водителю и транспортному средству на контрольном посту ВАИ, контролировать режим труда и отдыха водителей, а также получать информацию с баз данных ГИБДД МВД России по всем военным нарушителям правил дорожного движения и заносить в неё свою информацию по выявленным органами ВАИ нарушителям.

В то же время хотелось бы отметить, что уровень аварийности в основном зависит от личной дисциплинированности водителей и от их профессионального мастерства. Поэтому, на мой взгляд, для снижения уровня аварийности на первый план выходит подготовка водителей, так называемый человеческий фактор.

– Сергей Юрьевич, год назад в интервью «Красной звезде» вы говорили о планах подготовки ещё одного документа, название которого говорит само за себя: «Система работы по предупреждению дорожно-транспортных происшествий с участием военнослужащих при управлении личным транспортом». Этот документ принят? Если да, то что представляет собой системный подход к решению этой проблемы?

– Система работы по предупреждению дорожно-транспортных происшествий с участием военнослужащих Вооружённых Сил при управлении личным транспортом была разработана совместно с Главным военно-политическим управлением Вооружённых Сил и Управлением службы войск и безопасности военной службы Министерства обороны и утверждена 27 февраля 2019 года начальником Генерального штаба Вооружённых Сил – первым заместителем министра обороны.

В ней отражены все мероприятия, которые необходимо проводить с военнослужащими – владельцами личного транспорта, чтобы максимально снизить риск совершения ими дорожно-транспортных происшествий.

К сожалению, после проведения правовой экспертизы документа пришлось отказаться от проверки военнослужащих по базе данных ГИБДД, так как это противоречит Федеральному закону «О персональных данных».

В целом, я думаю, совместными усилиями всех заинтересованных органов военного управления и командиров воинских частей мы сможем остановить рост числа дорожно-транспортных происшествий на личном транспорте военнослужащих.

Начальник Генерального штаба Вооружённых Сил – первый заместитель министра обороны в своём перечне поручений от 12 августа 2019 года повторно обратил внимание на контроль за выполнение мероприятий, предусмотренных данной системой работы.

В отличие от значительного снижения уровня аварийности на служебном транспорте Вооружённых Сил ситуация с аварийностью на личном транспорте военнослужащих осталась на уровне прошлого года и требует продолжения нашей совместной работы с командирами воинских частей, их заместителями по военно-политической работе, другими должностными лицами в части пропаганды безаварийного вождения, неукоснительного соблюдения Правил дорожного движения, ответственности за свою жизнь и жизнь других участников дорожного движения.

– Представляется, что одной из действенных технических мер, направленных на снижение количества ДТП, могло бы стать оборудование военных автомобилей средствами автоматического предотвращения столкновений и удержания дистанции до впереди идущей машины, которые уже устанавливаются на легковых машинах некоторых марок, в основном премиального сегмента. Есть ли такие планы?

– Так называемую систему автономного экстренного торможения начали применять на автомобилях в Евросоюзе с 1 ноября 2015 года.

Отдельные автопроизводители договорились оборудовать все выпускаемые автомобили данной системой начиная с 2022–2024 годов.

Об оборудовании военной автомобильной техники системой активной и пассивной безопасности, закупаемой для нужд Министерства обороны по гособоронзаказу, необходимо говорить с начальником Главного автобронетанкового управления Министерства обороны, так как именно оно является довольствующим органом и заказчиком.

На наш взгляд, оснащение военной автомобильной техники системой активной и пассивной безопасности позволит снизить количество пострадавших в дорожно-транспортных происшествиях.

Будем надеяться, что российский автопром, используя мировой опыт, рассмотрит возможность оборудования данной системой в первую очередь грузовых и специальных автомобилей, в том числе закупаемых для нужд Министерства обороны.

– Как себя зарекомендовал комплекс организации безопасного дорожного движения, принятый на снабжение в ВАИ в 2018 году?

– Этот комплекс, если говорить языком документов, предназначен для обеспечения управления силами и средствами ВАИ, контроля за передвижением воинских колонн (транспортных средств) по дорогам общего пользования с применением технических средств и систем, координации действий и оперативного маневрирования силами и средствами ВАИ при передвижении войск и сил, выявления и фиксации нарушений нормативных правовых актов в области дорожного движения, а также взаимодействия по средствам радиосвязи как с воинскими частями, так и с заинтересованными федеральными органами исполнительной власти.

Комплекс ОБДД будет применяться в ходе подготовки и проведения мероприятий боевой подготовки, Армейских международных игр, форумов, парадов войск и других мероприятий с участием войск и сил, с использованием инновационных технических средств и систем, таких как АИС ВАИ, ГЛОНАСС, комплексы мини-БПЛА. При этом значительная роль отводится координации совместных действий органов ВАИ, войск и сил и взаимодействующих структур других федеральных органов исполнительной власти – МВД, ФСО, ФСБ России и Росгвардии.

– Ещё какие-то новинки в ВАИ в 2019 году поступали?

– В 2019 году в ВАИ поступило более 60 единиц специальных транспортных средств. В их числе 21 транспортное средство военной автомобильной инспекции для обеспечения передвижения войск, 14 передвижных комплексов обеспечения безопасности дорожного движения, 2 комплекса организации безопасности дорожного движения, 4 автомобиля дорожно-патрульной службы военной автомобильной инспекции УАЗ-3163-103-62 «Патриот», 10 специальных автомобилей военной полиции (бронированных) УАЗ-394511-03 «Есаул» и 10 мотоциклов.

Не без удовлетворения под­черкну: мы имеем 85 процентов современной перспективной техники, предназначенной для обеспечения безопасности дорожного движения.

– Помимо технических мер по снижению аварийности, в 2019 году, как известно, предпринимались и организационные. Так, органы управления и подразделения военной автомобильной инспекции были переподчинены командующим войсками военных округов и командующему Северным флотом. Способствовало ли это снижению числа ДТП с участием военного транспорта?

– Как я уже говорил, вместе с командующими войсками военных округов и Северным флотом мы добились существенного снижения уровня аварийности на служебном транспорте Вооружённых Сил. Повлияло ли на это переподчинение подразделений военной автомобильной инспекции, пока трудно сказать, прошло не так много времени. Результаты можно будет объективно оценить в наступающем году.

– Какие ещё меры организационного характера, направленные на снижение аварийности, были приняты в 2019 году?

– В 2019 году сформированы военные автомобильные инспекции при военных базах, дислоцированных в республиках Абхазия, Киргизия и Южная Осетия, что позволило сократить отрыв личного состава для выполнения обязанностей в составе формирований, созданных по временному штатно-должностному расчёту.

Кроме того, по инициативе начальника 12-го Главного управления Министерства обороны сформировано 13 отделений дорожно-патрульной службы при отдельных (территориальных) ВАИ в интересах и за счёт штатной численности 12-го Главного управления Мин­обороны. Эти подразделения созданы в целях обеспечения оперативного выполнения возложенных на 12-й Главк задач.

Эти организационно-штатные мероприятия позволят более эффективно решать основную задачу – снижение уровня аварийности на воинском транспорте и количества пострадавших в дорожно-транспортных происшествиях.

– Что в уходящем году удалось сделать вашим подчинённым на местах в рамках профилактики детского дорожно-транспортного травматизма? Помогают ли сотрудникам ВАИ в этом деле юнармейцы?

– По традиции ежегодно, начиная с 2015 года, по согласованию с Главным управлением кадров Министерства обороны мы организуем конкурс детского творчества среди военных довузовских общеобразовательных организаций, находящихся в ведении Министерства обороны. Иными словами, среди суворовских и нахимовских училищ, кадетских корпусов. Всего таких учебных заведений около 30.

С конца 2018 года мы попробовали привлечь к участию в конкурсе вне общего зачёта юнармейские отделения и отряды юных инспекторов движения. И ребята откликнулись. В 2019 году в конкурсе приняли участие восемь общественных организаций.

По результатам конкурса первое место разделили Санкт-Петербургское суворовское военное училище и Оренбургское президентское кадетское училище, второе место присуждено Пансиону воспитанниц Министерства обороны и Петрозаводскому президентскому кадетскому училищу, третье место завоевали Казанское и Северо-Кавказское суворовские военные училища.

Среди учебных заведений вне общего зачёта победу одержало местное отделение Всероссийского военно-патриотического общественного движения «Юнармия» Богородского городского округа от Центра допризывной подготовки молодёжи города Ногинска Московской области.

Остальные учебные заведения отмечены в отдельных номи­нациях.

Лучшими воспитанниками в конкурсе признаны: Александр Ковалёв, Николай Скакун, Михаил Журавлёв и Темерлан Мендалин – от Санкт-Петербургского суворовского военного училища; Арина Чурсина, Артём Ушаков, Гор Карян, Александр Крылов, Софья Сайгашкина и Алексей Подскочий – от местного отделения ВВПОД «Юнармия» Богородского городского округа Московской области.

Все проекты, представленные участниками конкурса, активно используются при проведении мероприятий, направленных на пропаганду безопасности дорожного движения.

– Сергей Юрьевич, по традиции дайте совет по безаварийной эксплуатации автомобиля в зимних условиях. На что нужно обращать особое внимание за рулём в мороз, снег или, как сейчас сложилось в европейской части России, в оттепель?

– Перед началом эксплуатации автомобиля в зимний период необходимо проверить машину на пункте инструментального контроля у квалифицированных автомехаников, обратив особое внимание на:

– замену автошин на зимние, а в процессе их эксплуатации на давление воздуха в шинах, так как в связи с перепадами температуры окружающей среды давление воздуха может понижаться;

– аккумуляторную батарею, которая в зимний период находится в условиях усиленной эксплуатации;

– стеклоочистители и омыватели ветрового стекла – необходимо заправить бачок омывателя низкозамерзающей жидкостью и заменить щётки стеклоочистителя;

– обработку замков дверей и резиновых уплотнителей специальными противозамерзающими материалами;

– заправку автомобилей зимним топливом (в случаях с дизельными двигателями).

Зимняя езда предполагает особо опасный вид передвижения и требует повышенного внимания, сосредоточенности и максимально ответственного вождения.

При этом, во-первых, необходимо выдерживать увеличенную по сравнению с летним периодом дистанцию.

Во-вторых, тормозить очень осторожно, и если автомобиль оснащён антиблокировочной системой (АБС), лучше всего плавно нажимать на педаль. В противном случае блокировка колёс гарантирована. Если таковая отсутствует, то в гололёд поможет прерывистое торможение. Если коробка переключения передач механическая, то передачу выключать не следует.

В третьих, без необходимости не следует совершать резкие разгоны и повороты на большой скорости – это может привести к заносу.

В-четвёртых, особую осторожность следует проявлять перед светофорами и у остановочных пунктов общественного транспорта, где образуется наледь.

Будьте внимательны и осторожны! Поздравляю всех военных профессионалов и автолюбителей с Новым годом и Рождеством Христовым! Пусть же ваш автомобиль не подводит вас ни зимой, ни летом – никогда!

Александр Тихонов, «Красная звезда»

Россия > Армия, полиция. Транспорт. СМИ, ИТ > redstar.ru, 28 декабря 2019 > № 3253173 Сергей Постников

Карты «Мир» начнут принимать на Кипре

Завершить пилотный проект и обеспечить прием карт в банкоматах и POS-терминалах кипрского RCB Bank планируется уже в следующем году. Почему «Мир» с таким трудом пробивается за границу и в какие еще страны планируется внедрить платежную систему?

Кипрский RCB Bank планирует к концу первого квартала 2020 года завершить пилотный проект и обеспечить прием карт «Мир» в банкоматах и POS-терминалах банка. Кредитная организация уже провела первые тестовые операции по картам «Мир» на территории Евросоюза, сообщает «Интерфакс» со ссылкой на пресс-службу Национальной системы платежных карт.

Кипр стал первой страной, куда пришел «Мир», поскольку это одно из популярных мест летнего отдыха россиян, заявил директор по международному развитию платежной системы. Для старта это удачное направление, считает независимый финансовый аналитик Наталья Смирнова:

— Сейчас карта «Мир» есть у многих бюджетников, почти у всех. И это не всегда означает, что если это бюджетник, у него нет денег. В принципе основные моменты, куда ездят бюджетники, — это как раз Турция, Кипр, раньше был бы Египет. Поэтому логично начинать развитие за рубежом именно с тех мест, куда большое количество владельцев «Мир» выезжают.

— Кипр действительно можно назвать хорошим выбором в качестве первой страны?

— Они пошли очень грамотно, потому что нужно смотреть не только на страну, куда чаще ездят, но нужно смотреть еще и на страну, где карты имеют большее распространение и оплата картой не сопряжена с дополнительными транзакционными издержками. Например, если вы поедете в Турцию, то там очень часто говорят: вот если вы нам кешем оплатите, мы вам сделаем скидку, если вы заплатите картой, то это либо плюс 10%, либо это плюс 10 евро, либо плюс еще что-нибудь.

— На какие страны еще стоит обратить внимание «Миру»?

— Я думаю, что у нас достаточно популярна Испания, там карточки активно принимаются. Наверное, еще можно будет посмотреть на страны Восточной Европы.

— Почему «Мир» с таким трудом пробивается за границу? Вроде как уже два года существует система, амбиции большие, но что-то как-то не очень быстро.

— Я думаю, что это экономически, технически и политически сложно. Потому что если платежная система выходит на другие страны, то ей нужно законтачиться с местными банками, с местными системами и так далее, это требует времени и настройки.

Не исключено, что с Кипром по «Миру» договориться было проще всего, считает независимый эксперт Владимир Кононов.

«Возможно, определялась не столько востребованность, сколько тема, где было проще договориться и реализовать. Это только лишь мои домыслы. Я думаю, что вообще выходить на уже отработанный, развитый рынок, на котором есть определенные сложившиеся предпочтения потребителей и банков, достаточно сложно. Это касается не только банковских карт, это касается любого рынка. Выйти на рынок, на котором уже сидят сильные игроки, и занять там свое место непросто».

Сейчас картами «Мир» можно расплачиваться в Армении, Абхазии, Южной Осетии и Киргизии. До лета российская платежная система выйдет в Узбекистан, заявил на прошлой неделе глава НСПК Владимир Комлев. Что касается Турции, то компания — оператор «Мира» планирует решить этот вопрос к следующему туристическому сезону.

Выступление и ответы на вопросы Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова на «Правительственном часе» в Совете Федерации Федерального Собрания Российской Федерации, Москва, 23 декабря 2019 года

Уважаемая Валентина Ивановна,

Уважаемые члены Совета Федерации,

Коллеги,

Признателен за очередную возможность выступить перед вами в рамках «Правительственного часа».

Мы в МИД России дорожим отношениями, которые сложились между нами и обеими палатами Федерального Собрания. Ценим интерес законодателей к нашей работе. Для нас это важнейшее подспорье. Приветствуем нацеленность наших парламентариев на последовательное продвижение приоритетов России на международной арене через активное задействование методов парламентской дипломатии. В свою очередь мы делаем максимум для того, чтобы поддерживать ваши начинания в интересах эффективной реализации нашего внешнеполитического курса, утвержденного Президентом Российской Федерации В.В.Путиным.

Сегодня сопряжение усилий на этом направлении весьма актуально. Вряд ли стоит подробно говорить о том, что ситуация в мире остается весьма напряженной. Наши американские коллеги вместе со своими ближайшими союзниками пытаются затормозить, в том числе силовыми методами, объективный процесс формирования более справедливой и демократичной полицентричной системы мироустройства. Пытаются сдержать развитие новых мировых центров, которые появляются и укрепляют свои позиции не только в Евразии и Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР), но в Африке и Латинской Америке.

В одностороннем порядке демонтируется архитектура стратегической стабильности и контроля над вооружениями. Вслед за Договором об ограничении систем противоракетной обороны (ПРО) США разрушили Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД). Сейчас «заматывают» вопрос о судьбе Договора о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (СНВ-3). В этом же ряду – выход Вашингтона из Совместного всеобъемлющего плана действий по иранской ядерной программе (СВПД), отказ от ратификации Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ), планы по милитаризации космоса.

Продолжается фрагментация пространства европейской безопасности. Усиливается военная активность НАТО вблизи наших границ. Наращиваются военные бюджеты стран альянса. Негативное влияние на мировую экономику оказывает широкое использование агрессивных методов недобросовестной конкуренции, а также грубое злоупотребление статусом доллара.

Из неготовности принять реалии многополярности появилась придуманная в ряде западных столиц концепция «порядка, основанного на правилах». Ее цель – подменить общепризнанные нормы международного права набором собственных внешнеполитических установок, которые каждый раз варьируются в зависимости от политической конъюнктуры. По сути дела, Запад хотел бы подменить коллективную работу в универсальных многосторонних форматах, прежде всего ООН, «келейными сходками», а принимаемые в их рамках решения навязать всем остальным.

Россия как ответственное государство, постоянный член Совета Безопасности ООН – препятствует воплощению этих деструктивных замыслов. Многим на Западе это явно не по душе, равно как и наша внешняя политика в целом. Поэтому на нас упорно пытаются «повесить» вину за чужие ошибки и просчеты. А, по сути, – наказать за самостоятельность и независимость в международных делах.

Сомнений быть не должно: никакое давление не заставит нас отойти от ориентированного на отстаивание национальных интересов внешнеполитического курса, от защиты основополагающих принципов международного права, прежде всего, закрепленных в Уставе ООН. При любом развитии событий мы способны надежно защитить безопасность нашей страны, обеспечить согражданам уверенность в завтрашнем дне.

При этом мы сами к конфронтации, как неоднократно подчеркивал Президент России В.В.Путин, не стремимся и стремиться не собираемся. В противовес деструктивной линии Вашингтона и его союзников продвигаем позитивную международную повестку, направленную на формирование благоприятного, добрососедского внешнего окружения, укрепление международной и региональной безопасности во всех ее измерениях. В этих целях используем потенциал членства в ключевых структурах глобального управления, прежде всего ООН, а также «Группы двадцати». Тем более, что именно на ее рассмотрение сегодня выносятся многие насущные проблемы современности. Хороший пример многополярной дипломатии – деятельность БРИКС и ШОС, саммиты которых Россия принимает в будущем году.

Уважаемые коллеги,

Сегодня фокус мировой политики и экономики смещается из Евроатлантики в Евразию. Для России, крупнейшей евразийской державы – развитие отношений с расположенными там государствами и интеграционными объединениями – безусловный приоритет. За последнее время на этом направлении достигнуты значительные результаты. Плодотворно развивается взаимодействие в рамках СНГ, Союзного государства, ОДКБ, которое реально способствует упрочению региональной стабильности. Особо хотел бы отметь сотрудничество в ЕАЭС. Об успешности данного интеграционного начинания говорят динамично развивающиеся внешние связи Союза. Уже заключены соглашения о свободной торговле с Вьетнамом, Сингапуром, Сербией, временное соглашение с Ираном. Вступило в силу Соглашение о торгово-экономическом сотрудничестве ЕАЭС-КНР. Ведутся переговоры о зонах свободной торговли с Израилем и Египтом. Принято решение о запуске переговорного процесса с Индией.

Продолжает укрепляться наше стратегическое партнерство с Китаем. В ходе государственного визита в Россию Председателя КНР Си Цзиньпина в июне этого года было объявлено о вступлении двусторонних отношений в новую эпоху. Российско-китайская внешнеполитическая связка играет важную стабилизирующую роль в мировых делах.

Продвигается особо привилегированное стратегическое партнерство с Индией. Углубляются связи с подавляющим большинством других партнеров в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Отмечу еще один формат – РИК (Россия, Индия, Китай), который продолжает действовать и который в свое время дал старт расширению на формат БРИКС.

Сегодня все более актуальной становится гармонизация различных интеграционных процессов на евразийском пространстве – от Атлантики до Тихого океана. На решение этой задачи ориентирована инициатива Президента России В.В.Путина о формировании Большого Евразийского партнерства с участием членов ЕАЭС, ШОС, АСЕАН и всех других стран континента. Работа в этом направлении уже ведется, в том числе через сопряжение планов развития Евразийского экономического союза и китайского проекта «Один пояс – один путь». Разумеется, в числе участников такого Большого Евразийского партнерства хотели бы видеть Европейский союз и его членов. Препятствий для этого нет.

Углубляется политическое сотрудничество и практическая кооперация с африканскими и латиноамериканскими государствами. Крупным дипломатическим событием года стал первый в истории саммит Россия-Африка. Реализация достигнутых по его итогам договоренностей придаст нашему взаимодействию по-настоящему системный характер.

Что касается США, то, как мы не раз говорили, готовы к поддержанию контактов на принципах взаимного уважения и баланса интересов. Прагматичное взаимодействие между нашими странами востребовано во имя стабилизации международной жизни. Наши предложения хорошо известны. Мяч – на американской стороне.

Уважаемые коллеги,

Мирное развитие страны тесно связано с эффективным купированием ключевых внешних угроз. Россия вносит крупный вклад в политико-дипломатическое преодоление многочисленных кризисов и конфликтов. Во многом благодаря усилиям российских военных и дипломатов нанесен серьезный урон международному терроризму на «дальних подступах». Сохранена сирийская государственность. Усилиями стран-гарантов Астанинского формата – России, Ирана, Турции – в этом году удалось запустить работу Конституционного комитета по политическому урегулированию сирийского кризиса.

Разумеется, имеем в виду и дальше содействовать стабилизации ситуации на всем Ближнем Востоке, включая Ирак, Йемен, Ливию, Ливан. На это нацелены инициатива Президента России В.В.Путина по формированию широкого антитеррористического фронта, а также российская Концепция коллективной безопасности в зоне Персидского залива и в сопредельных регионах.

Серьезным дестабилизирующим фактором остается внутренний конфликт на Украине. Преодолеть его можно лишь через последовательное выполнение минского «Комплекса мер», одобренного СБ ООН, что, конечно же, требует прямого диалога сторон. Именно об этом идет речь в принятом в Париже 9 декабря итоговом документе саммита «нормандского формата». Мы готовы и далее осуществлять посреднические функции в рамках Контактной группы. И конечно, будем жестко добиваться прекращения дискриминации русскоязычных граждан Украины.

Продолжим продвигать российские инициативы в таких областях, как предотвращение гонки вооружений в космосе, создание механизмов противодействия химическому и биологическому терроризму, согласование международного «кодекса поведения» в киберпространстве.

По-прежнему в фокусе внимания – сплочение многонационального и многоконфессионального Русского мира, развитие экономической дипломатии, защита прав наших журналистов за рубежом. В условиях укрепляющейся многополярности объективно возрастает значение межцивилизационного диалога. В 2022 г. в России – под эгидой Межпарламентского союза и ООН – состоится Всемирная конференция по межрелигиозному и межэтническому диалогу. Готовы самым тесным образом взаимодействовать с российскими законодателями в интересах ее эффективной организации.

Уважаемые коллеги,

Будущий год пройдет под знаком 75-летия Победы в Великой отечественной войне. Мы делаем максимум для противодействия фальсификации истории, сохранения доброго имени солдат-победителей, в целом для недопущения ревизии международно-правовых итогов разгрома нацизма, включая вердикты Нюрнбергского трибунала. В этом с нами солидарны наши союзники и партнеры, как подтвердил саммит СНГ в Санкт-Петербурге, где Президент России В.В.Путин сделал соответствующее сообщение. Солидарно с нами и подавляющее большинство членов мирового сообщества. Принятая буквально на днях Генассамблеей ООН российская резолюция по борьбе с героизацией нацизма – яркое тому подтверждение.

Будем и далее оказывать необходимую поддержку представляемым вами регионам по совершенствованию их внешних контактов и связей. Хорошо зарекомендовал себя Совет глав субъектов Российской Федерации при МИД России. Продолжим предоставлять площадки Министерства и наших загранучреждений для презентации регионов, оказывать содействие их деловым миссиям за границей.

Россия будет и впредь действовать ответственно, совместно с единомышленниками добиваться укрепления правовых, демократических начал международной жизни на основе принципов Устава ООН. Будем руководствоваться магистральной задачей – способствовать созданию максимально благоприятных внешних условий для развития страны, роста благосостояния наших граждан.

На этом хотел бы завершить свое вступительное слово. Благодарю за внимание. Готов ответить на вопросы.

Вопрос: Подводя международные итоги года, Вы отметили в программе «Большая игра» ряд существенных моментов в международной политике на фоне зашкаливающей русофобии. Можно ли услышать более подробную оценку заявления Канцлера ФРГ А.Меркель о том, что НАТО является единственной организацией, которая сможет защитить ФРГ? Насколько оно согласуется сегодня с позицией иных государств-членов НАТО, уверенных в необходимости построения новой архитектуры доверия, а также с реальным положением дел, в частности, недавними санкциями в отношении немецких и французских компаний, которые участвуют в закладке газопровода «Северный поток – 2»?

С.В.Лавров: Что касается прозвучавших из Берлина заявлений в контексте обсуждения мнения Президента Франции Э.Макрона о будущем НАТО, едва ли что-то могу добавить к тому, что я был поражен услышать из уст Германии, что ее может защитить только НАТО. Возникает вопрос: защитить от кого? Посмотрите на соседей Германии и сделайте выводы.

Касательно наших общих подходов к ситуации в Евроатлантическом регионе. В 90-е годы заключались договорённости между Россией и НАТО, провозглашались цели неделимой безопасности, когда никто не будет обеспечивать свою безопасность в ущерб безопасности других, когда нам было сказано, что никакие существенные силы не будут размещаться на территории новых членов Североатлантического альянса на постоянной основе, и многие другие шаги, укреплявшие доверие. Конечно, печально, что получается, что (как теперь выясняется, когда Запад просто отходит по инициативе США от всех этих договорённостей) на эти декларации, красивые политические заявления наши западные коллеги шли в 90-е годы исключительно потому, что видели в России ведомого партнера, слабого в геополитическом плане. Сейчас, когда мы пытаемся отстаивать в новых условиях те же самые принципы равноправия, взаимной выгоды, обеспечения единой и неделимой безопасности, Запад это уже не устраивает. Это, наверное, является частью общей линии на сдерживание Российской Федерации, которую проводят США и их ближайшие союзники. Она не вызывает какого-либо восторга, я считаю, у большинства членов Североатлантического альянса. Предложение Президента Франции Э.Макрона о том, чтобы посмотреть на общую ситуацию в стратегическом контексте и обсудить, как дальше развивать отношения с Россией, я считаю, отражением этих самых взглядов. Надеюсь, они получат практическое воплощение.

Насчет санкций, тут даже нечего говорить. Думаю, что после того, как США лишний раз продемонстрировали, что их дипломатия сводится прежде всего к устрашению разными методами – санкциями, ультиматумами, угрозами, когда наказывают ближайших сотрудников за то, что они решают свои экономические проблемы, задачи своей энергетической безопасности, думаю, ни одна страна в мире уже не должна сомневаться, что, если ей США что-то обещают, то бросят ее в любой момент.

Вопрос: Вопрос в контексте Вашего тезиса о продвижении наших интересов в Европе. На черноморском побережье Болгарии есть прекрасный санаторно-оздоровительный комплекс «Камчия», собственником которого является Мэрия Москвы. Его первоклассная материально-техническая база не уступает ни «Орленку», ни «Артеку». Все говорит о необходимости использования этой площадки для работы с нашими соотечественниками в Евросоюзе. Мы изучали этот вопрос, отработали концептуальную основу этого проекта. Никто не против его реализации, все «за» – и Мэрия Москвы, и Федеральное Правительство. Но с 2015 г. вопрос не решен. Между тем, угроза потери этого комплекса более чем реальная. Не пора ли Правительству поставить точку в этом вопросе и создать на базе «Камчии» российский гуманитарный центр в качестве основной зарубежной, культурно-гуманитарной площадки для продвижения наших интересов в Европе? Как Вы оцениваете перспективу реализации проекта и его необходимость?

С.В.Лавров: Согласен, что это уникальный проект. Если мы говорим о «мягкой силе», это ее идеальный образец в самом позитивном понимании. Место, которое пользовалось колоссальной популярностью у молодежи, спортсменов, у тех, кто хочет развивать контакты между людьми, между гражданами России, Болгарии и других стран. Нас тревожит, что в последнее время накопились очень негативные тенденции в ситуации вокруг этого комплекса. Ряд зданий закрыт, ряд находится в аренде. Не очень понятно отношение собственности, есть долги по налогам, накопление прочих весьма тревожных факторов. По итогам визита в Болгарию в марте этого года Председателя Правительства Российской Федерации Д.А.Медведева МИД подготовил записку по реализации всех договорённостей, в которой особое место было уделено как раз преодолению кризиса вокруг этого комплекса. В том числе было предложено, чтобы Мэрия Москвы, российское Правительство в лице, в частности, Министерства просвещения проработали варианты перевода этой собственности в федеральную и обеспечили бюджетное финансирование. Были установлены сроки в июне, представлены соответствующие доклады. Но, к сожалению, бюрократическая машина вращается медленно, поэтому не знаю, выдам ли большой секрет, но там также была В.И.Матвиенко, и мы сейчас готовим рассмотрение этого вопроса на оперативном совещании постоянных членов Совета Безопасности Российской Федерации. Надеюсь, что там с участием Председателя Правительства и всех ведомств, которые могут содействовать реализации этой схемы, мы сможем под председательством Президента простимулировать такое решение. Надеюсь, это будет сделано быстро, потому что, по нашей оценке, ситуация, правда, очень быстро деградирует.

Вопрос: Меняется ли отношение международного сообщества, прежде всего стран ЕС, США, к факту воссоединения Крыма с Россией? Имею в виду неофициальное признание в закрытых, кулуарных разговорах, если Вы, конечно, можете об этом сказать?

С.В.Лавров: Независимо от закрытых или открытых, кулуарных или некулуарных разговоров, все всё понимают. Упорство, с которым продолжают вворачивать упоминания Крыма в русофобские заявления по Украине, многим другим направлениям (нас сейчас обвиняют во всем: и в Сирии, и в Ливии – везде мы виноваты), заставляет задуматься над адекватностью людей, занимающихся реальной внешней политикой. Не понимать того, что Крым – это Россия, и что все три десятилетия, когда Крым волею судеб и вопреки желаниям его жителей находился вне Российской Федерации, – это была аномалия, значит, ничего не понимать в истории. Не буду по понятным причинам рассказывать о своих дискуссиях на эту тему со своими коллегами, но смею Вас заверить, что серьёзные люди давно все поняли. Продолжение вброса «крымской карты» в риторику, которой увлекаются некоторые наши западные коллеги, означает только одно – они «заряжены» исключительно одержимостью сдерживания Российской Федерации. Более разумных, более адекватных аргументов, которые хоть чуть-чуть могли бы восприниматься как предлог для серьезного разговора, у них попросту нет.

Вопрос: Временная комиссия Совета Федерации по защите государственного суверенитета и предотвращению вмешательства во внутренние дела России, руководствуясь бангладешской Резолюцией Ассамблеи Межпарламентского союза «Роль парламентов в предотвращении внешнего вмешательства во внутренние дела суверенных государств», ведет очень активный диалог с партнерами методами парламентской дипломатии о возможном ограничении вмешательства в суверенные дела.

Однако слышны голоса о нечетких формулировках о том, что в XXI веке возникают новые проблемы и вызовы. С этим трудно спорить, поскольку одним из немногих глобальных документов на эту тему является принятая 49 лет назад резолюция ГА ООН 36/103. С 1965 г. многое изменилось. В этой связи мы проводили видеоконференцию с нашими партнерами, где появилась идея о разработке международной группой некой концепции возможного документа, который бы на эту тему поставил окончательные ответы на вопросы. А «келейные сходки», о которых Вы говорили, – там все решают по-своему. К сожалению, далеко не в нашу пользу.

С.В.Лавров: Мы активно приветствуем позицию российских парламентариев по этой действительно острой теме. Мы, безусловно, видим важную роль, которую играет Временная Комиссия (ВК). В меру сил готовы оказывать всяческое содействие.

Вы упомянули о прецедентах, сложившихся в международно-правовой сфере, но резолюция Генассамблеи ООН – не обязательный документ, а рекомендательный. Тем не менее, когда решения принимаются консенсусом, это о многом говорит. Резолюция, принятая в 1965 г., одобрила Декларацию о недопустимости вмешательства во внутренние дела государств, об ограждении их независимости и суверенитета. Это было первым примером нормотворчества ГА ООН, получившим консенсусную поддержку. В этой резолюции осуждалось не только вооруженное, но и все другие формы вмешательства во внутренние дела государств, уже тогда фиксировалась недопустимость применения государствами экономических, политических и иных мер принуждения другого государства к каким-либо действиям. Затем ГА ООН и мировое сообщество не оставляли своих усилий на этом поприще.

Через пять лет после этой резолюции, уже в 1970 г., была принята Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений между государствами. В ней значительный блок тоже посвящен недопустимости вмешательства во внутренние дела. В скобках отмечу, что в этой Декларации очень четко проводится линия на то, что принципы территориальной целостности и самоопределения наций не противоречат друг другу. Но правительства, претендующие на то, чтобы обеспечивать полную поддержку своей территориальной целостности, обязаны уважать внутри страны принцип самоопределения и, подчеркиваю, обязаны представлять интересы всего населения, проживающего на его территории. Это, в частности, к вопросу о ситуации в Донбассе и в Крыму.

Еще один документ был принят ГА ООН уже в 1981 г. – Декларация о недопустимости интервенции и вмешательства во внутренние дела государств. Она еще более детализировала соответствующие обязательства и раскрывала ответственность каждой страны. Среди решений, закрепленных там: обязанность воздерживаться от любых попыток дестабилизировать другое государство, развязывать клеветнические кампании, враждебную пропаганду с целью вмешательства во внутренние дела других государств, от использования и искажения вопросов о правах человека в качестве средства вмешательства. Этим наши западные партнеры грешат особенно. Мы считаем, что этот блок нормативных решений весьма существенен и, по сути дела, всеобъемлющий, охватывает все ныне известные формы вмешательства, может быть, за исключением киберпространства, которое используется скорее как медиум для продвижения все тех же историй. Важно указать на то, что, если в 1965 г. и в 1970 г. упомянутые документы принимались консенсусом, то уже в 1981 г. наши западные коллеги голосовали против этой резолюции. Видимо, уже тогда у них складывалось намерение не выполнять обязательства, закрепленные в консенсусных резолюциях ГА ООН.

Из наиболее свежих примеров. Когда в моду стали входить государственные перевороты, провоцируемые из-за рубежа, неконституционная смена власти, мы стали продвигать соответствующие тезисы в резолюцию, которая в последние три года принимается по инициативе латиноамериканских стран «Содействие установлению демократического и справедливого международного порядка». Там прямо заложены требования не допускать экстерриториального применения национального законодательства, попыток насильственного свержения законных правительств и вмешательства во внутренние дела кого бы то ни было. Соответствующие документы разрабатывались и принимались, помимо ООН, также в СНГ, ОДКБ, ШОС. Ясно, что все это рекомендации. Международно-правового, обязывающего документа на эту тему не существует, за одним немаловажным исключением – Устав ООН. Сейчас развивать конкретные, детализированные тезисы в обязывающий документ, я считаю можно и нужно. Другое дело, что мы должны быть реалистами – шансов на его одобрение в таком формате, который бы обеспечивал невмешательство во внутренние дела, мы практически не видим. Наши западные коллеги свою позицию давно обозначили, они будут ее придерживаться. Но продолжать эту работу нужно в любом случае, потому что все аргументы на нашей стороне.

Вопрос: Большинство из нас не являются профессиональными дипломатами, но, уверен, в этом зале все согласятся, что в реализации внешнеполитического курса России особая роль принадлежит загранучреждениям Россотрудничества. Однако во время общения с руководителями российских культурных центров в зарубежных странах мы убеждаемся, что их финансовое обеспечение весьма скромное. Иногда его хватает только на зарплату сотрудникам и аренду помещений. Особенно остро проблема стоит в государствах СНГ. Не видите ли Вы острой необходимости в улучшении финансирования российских культурных центров и возможного наделения их функциями рекрутинговых организаций в рамках реализации проекта «Экспорт образования».

С.В.Лавров: Безусловно, мы видим необходимость дальнейшей активизации деятельности Россотрудничества и его сети российских центров науки и культуры. Я бы не сказал, что в странах СНГ особенно проявляются проблемы, связанные с недостатком финансирования. Но в целом для Россотрудничества и наших культурных центров за рубежом такая проблема весьма актуальна, причем она далеко не новая. Когда К.И.Косачев руководил Россотрудничеством, было целое специальное совещание, посвященное прежде всего необходимости существенно повысить финансирование программной деятельности Россотрудничества, а не просто обеспечивать существование сотрудников этих центров за рубежом. Как Вы и сказали, львиная доля уходила и уходит по большому счету на зарплату. Поэтому у нас есть поддержка Президента России В.В.Путина, она пока еще не материализовалась в конкретные решения Правительства, но мы занимаемся этим вопросом, и соответствующая линия одобрена.

Что касается участия Россотрудничества в реализации проекта «Экспорт образования», то я не знаю, насколько это отражено в квотах, предоставляющихся иностранцам на обучение в российских вузах, но Росструдничество через свои центры реально участвует в подборе кандидатов для получения российских стипендий. Думаю, что если формально эта схема не распространяется непосредственно на программу «Экспорт образования», то это несложно сделать. В любом случае это будет правильно, потому что наряду с Министерством образования и науки России наши представительства на местах гораздо отчетливее себе представляют, как наиболее эффективно распределить те стипендии, которые выделяет государство.

Вопрос: Сергей Викторович, во-первых, хочу поблагодарить МИД России и лично Вас за решение важного для нашего региона вопроса. На одной из встреч с Вами поднималась тема отсутствия в Алтайском крае консульской службы Монгольской Народной Республики. Сегодня в Барнауле действует Почетный консул и введен безвизовый режим между нашими странами. Все это способствует развитию межрегиональных отношений. В продолжение темы развития дружеских и культурных связей между нашими странами мой вопрос касается популяризации русского языка в Монголии, интерес к которому сегодня возрастает. Это особенно необходимо в условиях нарастающей внутриполитической борьбы в Монголии накануне выборов в Парламент в 2020 году и активного влияния американских специализированных центров на общественную жизнь этой страны. На какой стадии находится исполнение Протокола 22-го заседания Российско-Монгольской межправительственной комиссии по торгово-экономическому и научно-техническому сотрудничеству о готовности поддержать предложение монгольской стороны о направлении из России преподавателей русского языка в организации общего образования Монголии и прохождении специализации монгольских преподавателей у нас?

С.В.Лавров: Это зависит от сугубо практических шагов – подбора специалистов, обеспечения нормативной базы, финансирования. Мы сейчас активно распространяем, в том числе при поддержке руководства Совета Федерации, опыт организации повышения квалификации местных преподавателей русского языка, в частности пионером был Таджикистан. Это весьма эффективная схема. Она предполагает повышение квалификации и на курсах, которые проводятся непосредственно в Таджикистане, и для преподавателей-граждан Таджикистана, которые приезжают в Российскую Федерацию на специальные мероприятия. Сейчас мы распространяем такую схему и на Монголию. Не могу Вам сейчас сказать по срокам, поскольку там есть чисто технические вещи: надо подобрать людей для длительной командировки и др. Но у нас это один из приоритетных вопросов в плане продвижения позиций русского языка.

Вопрос: Через полтора месяца исполняется 75 лет Ялтинской конференции, где лидеры США, Великобритании и СССР обсуждали послевоенный мир. Каково отношение нашего Министерства иностранных дел к этому юбилею, и какова степень внимания США и Великобритании к памяти Ф.Рузвельта и У.Черчиля в связи с этими событиями?

С.В.Лавров: Мы будем отмечать юбилей Ялтинской конференции, как мы это делаем в отношении всех без исключения памятных дат Великой Отечественной войны и Второй мировой войны. Я не могу сейчас сказать, каково отношение США к этому конкретному юбилею. Мы обсуждали с нашими американскими коллегами ситуацию, которая сейчас складывается вокруг празднования 9 мая. Как Вы знаете, Президент США Д.Трамп, наряду с другими лидерами антигитлеровской коалиции и других государств, получил приглашение Президента России В.В.Путина принять участие в торжествах по случаю 75-летия победы 9 мая на Красной площади в Москве. Д.Трамп не раз, в том числе во время моего визита в Вашингтон, подчеркивал важность этой даты и свой интерес к тому, чтобы принять участие в этих мероприятиях, если позволит график.

Сейчас мы говорили об еще одной дате – непосредственно перед 9 мая будет отмечаться 75-летие встречи на Эльбе. У неправительственных организаций и ветеранских структур России и США, которые находятся в регулярном контакте, есть план отметить это мероприятие.

Думаю, что и по линии наших экспертов будут конференции и встречи, посвященные юбилею Ялтинской конференции.

По правительственной линии таких мероприятий, по крайней мере, на данном этапе, не согласовано.

Вопрос: Уже более года остается нерешенной проблема освобождение задержанных в Арабской Республике Египет правоохранительными органами этой страны пятерых граждан Российской Федерации. Студенты были задержаны в Каире 14 августа 2018 года. Только через пять с половиной месяцев удалось выяснить, что четверо граждан находятся в каирской тюрьме, судьба пятого до сегодняшнего дня не известна. Родители задержанных утверждают, что их сыновья злостного преступления не совершали, а их единственной виной может быть то, что они по незнанию или опрометчивости, своевременно не продлив визу, могли нарушить миграционное законодательство АРЕ. Следует отметить, что указанные граждане ранее не совершали никаких противоправных действий, фактов уголовных преследований не имеется, в том числе на территории РФ. Я обращался в МИД и в Консульский отдел Посольства России в Египте, к Послу Египта в Москве, однако до настоящего времени вопрос не решен. Прошу Вас проинформировать, какие предпринимаются меры, и какие шаги необходимо принять для скорейшего освобождения наших соотечественников, которые содержатся в учреждениях особого режима в Каире, а также для установления местонахождения гражданина Х.Дугиева.

С.В.Лавров: Меры нами принимаются с того самого момента, когда стало известно, что эти люди задержаны и арестованы по подозрению к причастности к деятельности т.н. «Исламского государства» и распространению экстремистской идеологии. К огромному нашему сожалению, власти дружественного нам Египта уклоняются от выполнения своих обязательств по Консульской конвенции, которая действует между нашими странами с 1975 г. Мы более двадцати раз обращались с официальными нотами с просьбой предоставить информацию о причинах задержания и факты. Ни на одно из этих обращений ответа не последовало. Устно нам говорят, что расследование носит закрытый характер, поэтому наших сотрудников не пускают ни на допросы, ни на судебные заседания, которые проводятся в режиме секретности. Двадцать четыре раза мы обращались с просьбой обеспечить консульский доступ к нашим гражданам. Из двадцати четырех было удовлетворено только два, и то совсем недавно – в июле и ноябре и этого года. Наши граждане высказали определённые жалобы, в том числе на возможности получать элементарные медицинские услуги. Мы официально сообщили об этом руководству пенитенциарного учреждения. Естественно, будем добиваться разъяснения причин, по которым они оказались в такой ситуации. Времени прошло уже достаточно много. Надеюсь, что наши египетские коллеги понимают необходимость выполнить свои обязательства по Консульской конвенции.

Что касается пятого человека, Х.Дугиева, то он, как известно, прибыл в Египет по туристической визе из Саудовской Аравии, и связь с ним утеряна с лета прошлого года. Мы добиваемся от Министерства иностранных дел и Министерства юстиции Египта содействия в установлении местонахождения нашего гражданина. Очередная нота была направлена полтора месяца назад, пока никакой реакции нет, и наши коллеги говорят, что им ничего о нем не известно.

Будем продолжать добиваться внимания к этой теме. Мы ставим ее и в МИД, и в Министерстве юстиции Египта. Летом этого года ставили эту тему в ходе встречи министров иностранных дел России и Египта в формате «2+2», которая состоялась в Москве. При ближайшем контакте с Министром иностранных дел АРЕ С.Шукри я передам ему очередное официальное развернутое письмо на эту тему.

Вопрос: Уважаемый Сергей Викторович! Думаю, что многие коллеги со мной согласятся, что далеко не все наши министры вызывают такое доверие и даже гордость, как Вы. Вы говорили в своем докладе о необходимости преемственности как основы стабильности международно-правовых актов, принятых в предшествующие годы, в частности в 1981 г. и даже ранее. Надеюсь, это относится и к отечественным правовым актам. В связи с этим у меня исторический вопрос. Наши предшественники-парламентарии в 1989 г. приняли на основе парламентского расследования правовые акты, дав оценку Пакту Молотова-Риббентропа на IIСъезде народных депутатов СССР. Там были даны четкие оценки и характеристики этого документа. В последнее время наблюдается тенденция пересмотра, переоценки ретроспективно этого документа, и этот акт подается едва ли не как высшее достижение внешней политики нашей страны. Каково Ваше отношение к этому?

С.В.Лавров: Когда в 1989 г. принимались те решения, о которых Вы упомянули, мне казалось, что все излагали свое мнение, свою оценку на основе тех знаний, которые были в то время у делегатов Съезда народных депутатов (если я правильно помню, именно там принимался этот документ). Откровенно говоря, после тех решений нашей законодательной власти, после постановлений, которые были посвящены и этой дате, и печальным событиям, происходившим в отношениях между Советским Союзом и целым рядом стран Восточной Европы, когда были расставлены все точки над «i» и в наших отношениях с Венгрией, Чехословакией, Польшей, другими странами бывшего Варшавского договора, мне казалось, что наступала новая эра. Наверное, всем казалось, в том числе и депутатам. Были приняты договоренности, о которых я уже упоминал: и о том, что НАТО не будет расширяться, и о том, что мы будем иметь единую и неделимую безопасность, а историю оставим историкам. По большому счету, вот такая была атмосфера в то время.

Мы наблюдаем в последние годы, причем это началось задолго до событий февраля и марта 2014 г., как начинается настоящая историческая агрессия против России. Нашу страну, наш бывший Советский Союз, в котором все республики так много сделали для победы над фашизмом, обвиняют чуть ли не в том, что мы вместе с Гитлером несем равную ответственность за развязывание Второй мировой войны. Я считаю, что та дискуссия, которая разворачивается в последние годы, стимулирована нашими западными коллегами. Потому что, если они начинают без зазрения совести перевирать историю, если они хотят в истории видеть только то, что выгодно им, и молчать про то, что их предшественники делали на своих высоких постах накануне Второй мировой войны, да еще и сразу после Первой мировой войны, - наверное, единственным ответом на это является углубление в источники, в документы.

На неформальном заседании лидеров Содружества независимых государств (СНГ) в Санкт-Петербурге 20 декабря Президент Российской Федерации В.В.Путин на эту тему достаточно подробно говорил. Считаю, что разговор о тех временах должен вестись исключительно на основе фактов. Мы представили факты. Факты, которым в 1989 г. мало кто вообще уделял внимание. Тогда всем казалось, что всё, конец истории, в «холодной войне» победил Запад, все должны признавать только то, что выгодно Западу. Было так, к сожалению. Но мы за 20 лет этого века смогли немного изменить отношение к Российской Федерации как к стране, которая будет постоянно ведомой и будет постоянно каяться и извиняться (я упоминал об этом). Мы же не отрицаем наличие Пакта Молотова-Риббентропа. Мы далеко не идеализируем этот документ. Мы просто показываем ретроспективу и, если хотите, гносеологию его возникновения. Президент Российской Федерации В.В.Путин сообщил, что пишет большую статью на эту тему. Мне кажется, что это очень полезная работа, чтобы видеть историю во всех ее аспектах, а не только выборочно.

Вопрос: Сергей Викторович, хочется услышать Ваше мнение насчет упрощения процедуры пересечения границы между Россией и Южной Осетией. Мы – единый народ, Вы об этом хорошо знаете. Родственные связи, транспортные пересечения, ввоз транспорта – это сегодня большая проблема на границе между Южной и Северной Осетией. Вы знаете, что на все 100 % там проживают граждане Российской Федерации. Хочется услышать Ваше мнение по этому вопросу и, конечно, Вашу поддержку.

С.В.Лавров: Простите, у нас какие-то проблемы возникают при пересечении границы? У нас нет визового режима.

Вопрос: Ввоза транспорта и пересечения.

С.В.Лавров: Это надо к пограничникам. Мы отвечаем только за пересечение границы гражданами. Если транспорт, то там есть сфера для правоохранительных органов, но визового режима у нас не существует.

Вопрос: Не могли бы Вы нас кратко проинформировать об итогах Вашего визита в США, о встрече с Вашим коллегой Госсекретарем США М.Помпео, с Президентом США Д.Трампом. Видите ли Вы перспективу нормализации отношений с США и по каким направлениям? В этой связи Президент Российской Федерации В.В.Путин однозначно заявил, что мы готовы продлить Договор СНВ-3 без всяких условий, подписать хоть завтра. Какова позиция США? Сохраняется ли у нас надежда на некоторую стабильность в этой части и безопасность?

С.В.Лавров: В ходе визита в США обсуждались все вопросы, которые стоят на нашей повестке дня: двусторонние, региональные, международные, с упором на глобальную безопасность и стратегическую стабильность. Мы констатировали, что по ряду направлений – их немного, но тем не менее – возобновилось нормальное взаимодействие. Уже состоялись два раунда консультаций по контртерроризму, которые были начаты уже давно, но подвешены администрацией Б.Обамы. Состоялись и продолжаются контакты между специальными представителями по Афганистану, причем в тройственном формате – с участием Китая, а порой подключается и Пакистан. Налажены консультации по Сирии и по линии военных, и по линии дипломатов. У нас есть канал взаимодействия по Корейскому полуострову. Не могу сказать, что по всем этим направлениям мы одинаково позитивно движемся, но само наличие каналов, конечно, помогает лучше понимать намерения друг друга и создает возможность для того, чтобы американцы слышали и нашу точку зрения, в том числе по проблеме Корейского полуострова, которая сейчас может приобрести новое кризисное измерение.

Что касается СНВ-3, да, я привлек к этому внимание, в том числе выступая в Вашингтоне на переговорах с Госсекретарем США М.Помпео и Президентом США Д.Трампом. То, что сказал Президент России В.В.Путин, является прямым ответом на попытки спекулировать на ситуации вокруг Договора СНВ-3 и выдавать сохраняющиеся у нас вопросы к тем действиям, которые предпринимают США при выводе из засчета некоторых носителей, за нежелание продлевать Договор СНВ-3 и попытку «свалить» все на США. Как раз все наоборот. Когда В.В.Путин сказал, что мы готовы хоть завтра – в любом случае, до конца года – продлить Договор без всяких предварительных условий, этот козырь был выбит у них из рук. Теперь американцам придется как-то излагать свою позицию. То, что они постоянно приплетают КНР, Вы знаете нашу позицию. Китай публично заявил о том, что он не заинтересован, не готов и считает ненужным участвовать в переговорах о сокращении своих потенциалов, учитывая их несопоставимость с российскими и американскими. Мы эту позицию уважаем. Если в США убеждены в абсолютной безальтернативности расширения процесса переговоров на другие страны, то, наверное, США должны, во-первых, напрямую разговаривать с этими странами, во-вторых, положить на бумагу, как они видят повестку дня для такого рода контакта.

Когда мы обсуждали с М.Помпео несправедливость претензий в наш адрес, что мы не уговариваем Китай, он сказал, что Вашингтон ведет речь не о том, чтобы сокращать, а о том, чтобы установить некие общеприемлемые условия, транспарентность, правила. Если это так, пусть они положат это на бумагу. Мы им об этом сказали. Но уговаривать мы никого не собираемся. Если американцы примут наше предложение о безусловном продлении Договора, то, мы считаем, все мировое сообщество только выиграет. Мы не допустим ситуации, когда не останется ни одного инструмента, регулирующего сферу стратегической стабильности. Параллельно с продлением Договора можно продолжать дискуссии о том, как он конкретно реализуется, и американцы могут, не находясь в положении цейтнота, продвигать свои многосторонние инициативы, которые, повторю еще раз, хотелось бы увидеть на бумаге в конкретных формулировках. Пока этого нет.

Вопрос: Мы видим, как в последние годы деградируют международные институты, соглашения, организации, как выходом США из Совместного всеобъемлющего плана действий по иранской ядерной программе (СВПД) практически обнулен авторитет Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ), которое утверждало, что никаких нарушений со стороны Ирана нет. Мы видим, как обнулили роль Всемирной торговой организации (ВТО), объявляя торговые войны и т.д. Можно было бы привести много других примеров. Скажем, Всемирное антидопинговое агентство (ВАДА), казалось бы, международная спортивная организация, но там 14 или 16 человек с одного континента, из одной группы стран, могут принять решение о недопуске всей страны к Олимпийским играм, нивелируя роль Международного олимпийского комитета (МОК). Выход из ДРСМД, разрушение системы стабильности и безопасности. Как Вы прогнозируете, что будет вообще с международными институтами, международными правилами, которые ежедневно попираются и разрушаются? Хорошая или плохая, но это все-таки система международных правил, в которой жили страны?

С.В.Лавров: Да, это очень тревожная тенденция. Наши западные коллеги стараются не просто внедрить правила, изобретенные ими вместо универсальных норм международного права, но пытаются откровенно приватизировать секретариаты международных организаций. Наиболее ярко это проявляется в Организации по запрещению химического оружия (ОЗХО). Те безобразия, которые там творятся, сейчас всплыли наружу, потому что многие честные эксперты, работавшие по контрактам с этой организацией, категорически не согласились с теми манипуляциями, которые проводились с результатами обследования места инцидента в апреле 2018 г. в сирийской Думе. Когда дистанционно проведенный анализ лег в основу доклада, в котором сплошь и рядом употреблялись оговорки типа «скорее всего», «у нас есть все основания полагать», «нет других вразумительных объяснений», вся вина за это возлагалась на сирийское правительство. Если Вы помните, мы в то время предприняли целый ряд мероприятий, показывая фейковый и постановочный характер всего того инцидента. Привозили показанных «Белыми касками» по телевизору «жертв» якобы химической атаки в Гаагу. Они излагали свою прямую, правдивую версию событий, которая начисто опровергала спекуляции «Белых касок», которые легли в основу доклада Технического секретариата ОЗХО, тем самым превратив этот секретариат в распространитель лживых сведений. Это не должно остаться без ответа.

Валентина Ивановна, Вы упомянули, что решения ВАДА принимаются полутора десятками людей, одиннадцать из которых – члены НАТО, а также Австралия, Япония, одна африканская страна и одна латиноамериканская страна. Примерно такой же состав граждан соответствующих стран стоит за тем, что происходит в ОЗХО.

Я не хочу сказать, что кто-то у нас должен быть свободен от ответственности. Нарушения допинговых правил случаются в России – это признавалось. Поэтому мы радикально реформировали соответствующие структуры – Российское антидопинговое агентство, была создана лаборатория на базе МГУ им.М.В.Ломоносова. Но допинговые правила нарушаются и в большинстве других стран, в том числе и в очень уважаемых европейских спортивных державах. Мы все об этом знаем. И когда весь пафос борьбы с допингом уходит исключительно на то, чтобы присоединиться к голосу тех, кто хочет сдерживать Россию всеми методами на всех направлениях, имеются основания оценки явной политизированности такого рода действий. Мы внимательно следим за тем, какая будет реакция на информацию, которая поступила из Следственного комитета России о том, что был второй документ, который представил Г.М.Родченков. Он был фальсифицирован с точки зрения базы данных, искажал базу данных. Посмотрим, насколько ВАДА сможет открыто, транспарентно и честно обсуждать этот вопрос. Точно так же посмотрим, как ОЗХО в лице своего Секретариата сможет открыто и честно обсуждать те факты, которые оказались в публичном пространстве и просто развенчивают миф о независимости и объективности этого Технического секретариата.

Но проблема гораздо шире. Валентина Ивановна, Вы абсолютно правильно сказали. Эта тенденция наблюдается и в целом ряде других многосторонних структур. Надо мобилизовывать мировое сообщество – как бы банально ни звучала эта фраза – на противодействие подобным тенденциям. Надо отстаивать универсальные нормы, воплощенные в Уставе ООН – само собой, – в конвенциях по различным видам международной деятельность. В той же сфере химического разоружения есть Конвенция о запрещении химического оружия. В соответствии с этой Конвенцией только консенсусом можно решать любые вопросы, связанные с деятельностью Технического секретариата. Наши западные коллеги, нарушив этот консенсус, положения Конвенции, наделили Технический секретариат несвойственными ему функциями, которые вторгаются в прерогативы Совета Безопасности ООН. Тем самым были попраны принципы международного права и созданы те самые правила, о которых мы говорим. Решение принималось голосами менее 50% государств-участников Конвенции. Конвенцию можно менять, внося поправки, обсуждая, принимая и ратифицируя их всеми участниками Конвенции. Это правовой путь. Да, он дольше, чем судилища, которые пытаются ускорить через приватизацию секретариатов международных организаций, но в любом случае только консенсусный путь, консенсусная эволюция международного права может обеспечить устойчивость мирового развития.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 23 декабря 2019 > № 3245354 Сергей Лавров

Подход Австралии к сотрудничеству с Россией

Александр Королёв – Доцент факультета социальных наук Университета Нового Южного Уэльса, Австралия.

Резюме Хотя восточные территории России, включая Дальний Восток и Сибирь, находятся на большом расстоянии от Австралии на карте мира, они не так уж далеки в геополитическом, геоэкономическом и даже социально-политическом смысле. Эти особенности, влиявшие на развитие двух стран на протяжении нескольких столетий, пусть и с разной интенсивностью, имеют много общего.

Краткое содержание

Российский Дальний Восток во многом похож на Австралию с точки зрения геополитики, геоэкономики и даже по своим социально-политическим особенностям. Однако экономическое сотрудничество между Россией и Австралией в последнее десятилетие шло на спад. Двум странам не удалось реализовать потенциал сотрудничества, появившийся к концу холодной войны. Основные барьеры для развития двусторонних отношений обусловлены внешними факторами. Со стороны Австралии существенный системный барьер для сотрудничества с Россией на Дальнем Востоке и за его пределами — её глубокая вовлечённость в американские структуры безопасности, проведение политики в соответствии с интересами Вашингтона и отсутствие независимости в принятии внешнеполитических решений. В результате российско-австралийские отношения во многом определяются отношениями между США и Россией, а также ЕС и Россией, то есть характером взаимодействия Москвы и Вашингтона или Москвы и Брюсселя. Со стороны России всё более напористая и подчас агрессивная внешняя политика, а также политическая активность в островных государствах южной части Тихого океана способствовали ухудшению её отношений с Канберрой. Хотя на российском Дальнем Востоке имеются возможности для сотрудничества, главным образом в горнодобывающей промышленности, нынешний режим санкций в отношении России, в котором участвует Австралия, серьёзно подрывает перспективы сотрудничества как напрямую, создавая барьеры для австралийских инвесторов, так и косвенно, осложняя политический климат российско-австралийских отношений.

Развитие российского Дальнего Востока: значимость для Австралии

Хотя восточные территории России, включая Дальний Восток и Сибирь, находятся на большом расстоянии от Австралии на карте мира, они не так уж далеки в геополитическом, геоэкономическом и даже социально-политическом смысле. Эти особенности, влиявшие на развитие двух стран на протяжении нескольких столетий, пусть и с разной интенсивностью, имеют много общего. Географическая удалённость административных центров и традиционный отказ держать в страхе далёкую администрацию, низкая плотность населения, огромная территория, экономические моде.ли, преимущественно основанные на извлечении полезных ископаемых, а также использование обеих территорий в качестве каторжных поселений[1] — всё это было отличительными особенностями как Австралии, так и российского Дальнего Востока и Сибири.

Однако схожесть природных условий и траекторий исторического развития не претворилась в плодотворное сотрудничество или, по крайней мере, не помогла извлечь уроки из опыта развития друг друга[2]. Динами.ка взаимодействия и сотрудничества Австралии и России в лучшем случае была прерывистой. Вслед за позитивным началом после «первого знакомства» в начале XIX в. наступил период антагонизма во второй половине сто.летия. Союзнические контакты в годы Первой мировой войны сменились разрывом дипломатических отношений после большевистской революции в России. Вторая мировая война снова сделала СССР и Австралию де-факто союзниками на короткое время, однако в годы холодной войны две страны оказались в противоположных соперничавших военно-политических блоках, вследствие чего в начале 1950-х гг. дипломатические связи между ними были полностью разорваны. Несмотря на некоторое «потепление» в отношениях между СССР и Австралией в 1970-х гг. в период лейбористского правительства Гофа Уитлэма в Австралии, общая атмосфера недоверия и подозрительности по-прежнему омрачала отношения, препятствуя экономическому сотрудничеству и развитию торговли между двумя странами: торговый оборот оставался на крайне низком уровне.

Распад СССР и последовавшие фундаментальные политические и экономические перемены в России открыли новые возможности для сотрудничества. Восприятие друг друга резко улучшилось. В 1997 г. в кон.тексте политического сближения после окончания холодной войны отношение Канберры к России было сравнительно позитивным, при этом со стороны Австралии акцентировалось внимание на азиатско-тихоокеанском будущем России. Так, согласно официальному документу австралийского правительства по внешней и торговой политике, в краткосрочной перспективе внимание России, вероятно, будет преимущественно сосредоточено на западных государствах, поэтому вряд ли можно ожидать, что она превратится в Азиатско-Тихоокеанскую державу с существенным влиянием в данном регионе. Однако в среднесрочной и долгосрочной перспективе «Россия должна рассматриваться в качестве серьёзного игрока в Азиатско.Тихоокеанском бассейне»[3]. Более того, «когда российская экономика стабилизируется, интересы Москвы в Тихом океане будут расширяться, что может принести потенциальные выгоды для австралийской внешней торговли и инвестиций»[4]. Правительство Австралии также пообещало «побуждать Россию играть конструктивную роль в азиатско-тихоокеанской политике, осознавая, что Россия останется глобальным игроком, а развитие восточно-азиатского вектора поможет ей вывести свою экономику из переходно.го периода. Развитие Россией долгосрочных отношений не только с США, но и с Китаем, Японией и Индией, будет иметь большое значение для без.опасности Азиатско-Тихоокеанского региона».

Эта позитивная оценка была закреплена в программном документе правительства Австралии по внешней политике и торговле 2003 г. Там также утверждалось, что «Россия могла бы стать более важным партнёром [для Австралии]. Переход от плановой экономики к рыночной, а также интеграции в мировую экономическую систему, будет сложным и постепенным процессом. Однако зависимость от внешних рынков, капитала и технологий, а так.же стремление вступить во Всемирную торговую организацию (ВТО) будет стимулировать более активную вовлечённость России в мировую экономику. Австралия может стать для России ценным экономическим партнёром ввиду существующего в ней запроса на содействие в разработке своих огромных природных ресурсов»[5].

В ответ Россия высоко отзывалась о российско-австралийских отношениях, пытаясь укреплять контакты с политическими элитами Австралии. Визит президента Владимира Путина в Австралию в сентябре 2007 г. и по.следующие встречи президента Дмитрия Медведева с премьер-министром Австралии Кевином Раддом в ноябре 2008 г. и апреле 2009 г. помогли интенсифицировать двусторонний политический диалог. Бывший посол России в Австралии Александр Блохин заявил в 2009 г., что «уровень отношений между двумя странами, достигнутый за последние три года, никогда ещё не был столь высоким»[6].

В статье, опубликованной в Australian Journal of International Affairs (крупном австралийским журнале по проблемам международных отношений) в 2012 г. в честь 70-й годовщины установления дипломатических отношений между Российской Федерацией и Австралией, министр иностранных дел России Сергей Лавров высоко отзывался о многочисленных международных форматах и механизмах взаимодействия России и Австралии. К ним относится Смешанная Российско-Австралийская комиссия по торгово-экономическому сотрудничеству, состоящая из рабочих групп по сотрудничеству в сельском хозяйстве, горнодобывающей промышленности, торговле и инвестициях, мирному атому, а также организация Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС), фо.рум «Азия — Европа» (Asia — Europe Meeting, ASEM), Региональный форум АСЕАН (АРФ) и Совещание министров обороны стран–членов АСЕАН и диалоговых партнёров («СМОА плюс»). Лавров также подчеркнул значимость развития сотрудничества со странами Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР), «неотъемлемой частью» которого является Россия. Таким образом, особое внимание следует уделить «органичной интеграции […] в систему региональных экономических связей и использованию уникальных источников роста в АТР для инновационного развития национальной экономики, в основном в отношениях с Сибирью и Дальним Востоком»[7]. В контексте переориентации России на Восток утверждалось, что прогресс, которого удалось добиться в отношениях между двумя странами, «открывает вдохновляющие перспективы для достижения более высокого уровня развития российско-австралийских отношений» и создаёт «необходимые условия для дальнейшего наращивания сотрудничества между двумя странами»[8].

Однако экономическое сотрудничество, несмотря на некоторые признаки улучшения, так по-настоящему и не началось. Оборот двусторонней торговли оставался очень скромным по сравнению с торговлей России и Австралии с большинством других стран АТР. Более того, достигнув исторического максимума в 2011 г. (чуть менее $1,1 млрд, торговый оборот начал стремительно снижаться, упав ниже уровней последних лет холодной войны. Аналогичным образом, в сфере прямых иностранных инвестиций нестабильный повышательный тренд сменился негативной динамикой. Так, прямые российские иностранные инвестиции в Австралии, превысив $1,2 млрд в 2013 г., упали до $431 млн в 2014 г., а затем — до менее $200 млн в 2016 г. То же можно сказать и об австралийских инвестициях в Россию, которые с 2010 до 2013 гг. выросли с $50 до $65 млн, а затем упали до $62 млн в 2014 г.[9]

Несмотря на довольно скромный объём инвестиций, осуществлялись некоторые значительные проекты для российского Дальнего Востока и Сибири. Основными австралийскими инвесторами в России были горно.добывающие компании, такие как BHP Billiton и Rio Tinto, тогда как главными российскими инвесторами в Австралии были компании «РУСАЛ», «Норильский никель», «Магнитогорский металлургический комбинат» (ММК), «Сбербанк» и «Внешторгбанк» (ВТБ). В 2006 г. «Норильский никель» заключил сделки с австралийскими компаниями BHP Billiton и Rio Tinto на разведку и разработку месторождений полезных ископаемых в России. Годом ранее «РУСАЛ» активно инвестировал в австралийскую горнодобывающую промышленность и приобрёл долю в компании Queensland Alumina.

Особенно примечательным событием было подписание Межправительственного соглашения о сотрудничестве в области использования атомной энергии в мирных целях между Канберрой и Москвой 7 сентября 2007 г. Согласно данному соглашению, Россия должна была обогащать австралийский уран для использования в гражданской атомной энергетике. Эта сделка оценивалась в $1 млрд, и обе стороны были в ней заинтересованы.После существенного промедления,вызванного негодованием Канберры по поводу войны между Россией и Грузией и признанием независимости Абхазии и Южной Осетии, а также внутриполитическим противодействием — со стороны австралийских «зелёных» и объединённого комитета по между.народным соглашениям, — документ был в конце концов ратифицирован и вступил в силу в ноябре 2010 г. Однако после украинского кризиса, ввода санкций против России и запрета на въезд некоторых лиц премьер-министр Тони Эббот объявил 3 сентября 2014 г. о приостановке продаж австралийского урана России «до получения дальнейших указаний»[10].

В итоге зарождавшееся сотрудничество между постсоветской Россией и Австралией не выдержало испытания политикой. Австралия и Россия не воспользовались возможностями, появившимися после распада СССР, для развития прочных экономических связей, которые могли бы пережить политический кризис. Прогресс, которого двум странам удалось достигнуть с конца 1990-х до начала 2000-х гг., по сути, был сведён на нет. Смешанная Российско-Австралийская комиссия по торгово-экономическому сотрудничеству приостановила свою деятельность. Тем же путём пошли и крупные российские компании,такие как «Норильский никель», которые также постепенно свернули свой бизнес в Австралии. По словам посла России в Австралии Владимира Морозова, условия ведения бизнеса в Австралии для российских компаний стали «не всегда комфортными»: «напряжённые политические от.ношения и санкции, безусловно, оказали негативное влияние»[11].

Хотя по-прежнему имеется заинтересованность в возможностях для сотрудничества с Россией, особенно с учётом переориентации российской внешней политики на АТР, можно утверждать, что отношения между Россией и Австралией не самодостаточны ввиду сильного влияния внешних факторов. В нынешних политических реалиях в российских усилиях по наращиванию присутствия в Азии Канберра видит скорее «угрозу», нежели «открывающиеся возможности» для Австралии[12].

Эволюция отношений России и Австралии

В целом сотрудничество России и Австралии переживает упадок с 2012 г. Этому есть несколько объяснений. Самый фундаментальный фак.тор сводится к тому, что уровень и характер сотрудничества между Россией и Австралией зависит от отношений России со странами Запада — прежде всего с США и Великобританией. Так, в XIX в. напряжённость в отношениях между Австралией и Россией возросла из-за ухудшения российско-британских отношений. Впоследствии российско-австралийские отношения улучшились вследствие сближения Москвы и Лондона. В современном мире качество взаимодействия России и Австралии в значительной степени зависит от отношений между Москвой и Вашингтоном.Другими словами, у Австралии ограниченная свобода выбора внешнеполитического курса, и её позиция по большинству вопросов международной повестки дня отражает предпочтения более влиятельных её союзников. Зависимость от США и Великобритании как основных союзников Канберры во внешней политике формирует среду, в которой развиваются отношения Австралии с Россией.

В этой связи череда событий вокруг войны России и Грузии 2008 г. и кризис на Украине 2014 г., а также всё более активная российская внешняя политика сильно подорвали перспективы российско-австралийского сотрудничества на Дальнем Востоке и в других регионах. Краеугольным камнем во внешней политике Канберры остаётся верность своим союзникам и их поддержка. Одобрение вышеупомянутой сделки по урану в австралийском парламенте затормозилось из-за реакции на войну между Россией и Грузией.Канберра выступила против признания Москвой Абхазии и Южной Осетии. В интервью Sky News тогдашний министр иностранных дел Австралии Стивен Смит подчеркнул, что, хотя Россия «крайне заинтересована в скорейшей реализации соглашения», мы также будем «учитывать состояние наших двусторонних отношений и недавние действия России в Грузии, а также Абхазии и Южной Осетии»[13]. Спустя два года, в марте 2010 г., австралийские официальные лица выделили 1 млн австралийских долларов на цели восстановления Грузии после «российской интервенции», тем самым усилив восприятие России как внешней угрозы.

Это мнение ещё больше укоренилось после того, как битва за более широкое международное признание Абхазии и Южной Осетии перекинулась на южную акваторию Тихого океана — регион, с которым Австралия давно поддерживает тесные экономические и политические связи. При.знание независимости отколовшихся от Грузии республик такими страна.ми, как Науру, Вануату и Тувалу вследствие «дипломатии чековой книж.ки», проводимой Москвой в Океании, усилило обеспокоенность Канберры по поводу угрозы, исходящей от России. Австралия обвинила Москву в том, что она оказала давление на островные страны Тихоокеанского бассейна, требуя от них признания независимости спорных территорий Южной Осетии и Абхазии в обмен на обещания десятков миллионов долларов в виде помощи. По мнению секретаря австралийского парламента по де.лам островных государств в федеральном парламенте Ричарда Марлса, «на самом деле мы являемся свидетелями эксплуатации самых маленьких стран мира». По словам политика, хотя Австралия не считает Тихоокеанский бассейн своей вотчиной, другие страны не должны утаивать факт ока.зания помощи малым странам этого региона[14].

Среди других факторов, способствовавших негативному отношению австралийских политических элит к России до кризиса на Украине, стала политика Москвы в Сирии и обвинения в поддержке Башара Асада, арест российскими пограничниками австралийского активиста Колина Рассела, протестовавшего против бурения прибрежного шельфа в рамках нефтеразведки в Печорском море вместе с другими активистами «Гринписа» в сентябре 2012 г., российский закон о запрете пропаганды гомосексуализма, яро раскритикованный австралийскими «зелёными», а также растущее убеждение Канберры, что Россия становится одним из фактических соперников США. Последний фактор имеет ключевое значение, и он в полной мере про.явился во время очередного конфликта на постсоветском пространстве — украинского кризиса 2014 г.

Вскоре после выхода Крыма из состава Украины министр иностранных дел Австралии Джулия Бишоп объявила о введении точечных экономических санкций, а также запрета на въезд отдельных российских лиц, которые, по мнению Канберры, виновны в посягательстве на суверенитет Украины. Выступая в палате представителей 19 марта 2014 г., Бишоп под.черкнула: «Реакция Австралии на действия России согласуется с политикой ЕС, США и Канады, которые также ввели ряд точечных санкций и запретов на въезд некоторых официальных лиц России. Эти меры были предприняты после консультаций с нашими друзьями и союзниками, в том числе США, Великобританией, Канадой и Японией»[15].

В последующие несколько месяцев Австралия существенно расширила антироссийские экономические санкции и запреты на въезд. Двусторонние отношения ещё сильнее ухудшились после того, как 17 июля 2014 г. над территорией восточной Украины был сбит малазийский «Боинг», совершавший рейс МН17 с 38 гражданами Австралии на борту. Тогдашний премьер.министр Австралии Тони Эббот, выступая в парламенте, подчеркнул, что «следовавший рейсом МН17 самолёт был сбит над территорией восточной Украины повстанцами, которых поддерживает Россия. Это была не про.сто трагедия, а настоящее зверство»[16].

Важным фактором в позиции Австралии по отношению к России является её солидарность с Западом. Выступая перед парламентом 1 сентября 2014 г., премьер-министр Эббот заявил: «Я уведомляю палату представителей, что Австралия расширяет свои санкции против России до уровня, принятого Евросоюзом. Не будет нового экспорта вооружений, российские государственные банки не будут иметь доступа к австралийскому рынку капитала, не будет больше экспортироваться оборудование и технологии для нефтегазового сектора. Не будет больше торговли и инвестиций в Крыму, и будут введены новые точечные финансовые санкции и запрет на въезд против конкретных лиц»[17].

14 ноября 2014 г. посол Австралии в России Пол Майлер подчёркивал в интервью агентству «Интерфакс»: что касается антироссийских санкций, то «мы придерживались той же логики и масштабов, что и ЕС»[18]. В этом же интервью Майлер, отвечая на вопрос о заинтересованности австралийских бизнесменов в сотрудничестве с российскими компаниями, отметил, что множество австралийских компаний сегодня «предпочитают инвестировать свои капиталы на других рынках, потому что чувствуют свою незащищённость с учётом всех рисков, связанных с Россией в настоящий момент. Россия действительно была хорошим рынком с большим потенциалом. Здесь огромные месторождения полезных ископаемых, огромные запасы всего необходимого, и между нами намечалось хорошее сотрудничество. Но сегодня, как мне кажется, риски, связанные с бизнесом в России, начинают накладывать ограничения на чисто коммерческое решение об инвестициях средств наших компаний»[19]. В сентябре 2017 г. австралийское правительство расширило ранее введённые санкции, включив в санкционный список 153 физических лица и 48 компаний. Среди российских компаний, под.павших под действие санкций, «Сбербанк», «ВТБ», «Внешэкономбанк», «Газпромбанк», «Газпром нефть», «Роснефть», «Транснефть», «Оборон.пром», Объединённая авиастроительная корпорация и другие.

Таким образом, глубокая вовлечённость Австралии в оборонные альянсы США, её безусловная солидарность с американскими и европейскими интересами, а также активная внешняя политика России на постсоветском пространстве и в других регионах мира, включая южную акваторию Тихого океана, являются серьёзными препятствия.ми для сотрудничества России и Австралии, в том числе на российском Дальнем Востоке.

Современные вызовы сотрудничеству Австралии с российским Дальним Востоком

Сотрудничество Австралии с российским Дальним Востоком и Россией в целом сильно пострадало от внешнеполитических факторов,а также от ухудшения отношений России с США и ЕС. В контексте переориентации России на АТР у Австралии есть потенциал стать её ценным партнёром, но это будет нелёгкой задачей. Ввиду неблагоприятного политического климата между Австралией и Россией не сформировалось существенной взаимозависимости в экономике или политике. Хотя от России не исходит непосредственной угрозы (политической или военной) для Австралии, Канберра рассматривает растущее присутствие России в АТР и модернизацию российского тихоокеанского флота скорее в негативном, чем в позитивном свете.

В то же время с учётом того, что как Австралия, так и Россия являются экспортёрами энергетических ресурсов (что немаловажно, Австралия объявила о том, что планирует стать крупнейшим экспортёром сжиженного природного газа в мире), есть все основания ожидать роста конкуренции между ними за энергетические рынки Китая, Индии и других стран Азии. Это усугубляется растущей озабоченностью Австралии по поводу внешне.политических намерений Китая, с которым у России тесные экономические, политические и стратегические связи. В этом контексте тесное сотрудничество Москвы с Пекином, вероятно, будет рассматриваться Канберрой как фактор, способствующий дальнейшему ухудшению отношений между Австралией и Россией.

Хотя экономическое сотрудничество между двумя странами на российском Дальнем Востоке вполне возможно, оно едва ли сможет стать исключением из общего правила — по крайней мере, в краткосрочной и сред.несрочной перспективе: Австралия склонна следовать в кильватере США и Евросоюза при выстраивании отношений с Россией. Вот почему возможное улучшение отношений России с США или ЕС вполне может способствовать укреплению российско-австралийских связей.

Заключение. Возможности для углубления двусторонней торговли и экономических связей

Особый интерес для австралийских инвесторов представляет горнодобывающая промышленность российского Дальнего Востока и Сибири. Австралия осознаёт, что Россия является крупнейшим производителем минерального сырья в мире. Это прежде всего бокситы, уголь, медь, алмазы, золото, железная руда, а также свинец, никель, калий, серебро, уран и дру.гие полезные ископаемые. Ввиду низкого обменного курса рубля добыча угля в России может значительно вырасти, если российские горнодобывающие компании начнут разрабатывать новые месторождения. Основными горнодобывающими регионами России являются Дальний Восток, Восточная Сибирь и Кольский полуостров. Многие из этих месторождений не разрабатываются, поскольку требуют современных технологий и инвестиций. Эта отрасль открывает возможности для сотрудничества России и Австралии.

В силу огромных территорий и других географических особенностей России, российские компании заинтересованы в оптимизации операционных издержек и повышении эффективности проектов разработки место.рождений. Поскольку горнодобывающая отрасль России стремится к сотрудничеству с иностранными компаниями для получения доступа к новым технологиям и продуктам, у австралийских экспортёров появляются новые возможности.

Согласно данным Австралийской комиссии по торговле и инвестициям, главные возможности для австралийских горнодобывающих компаний на российском Дальнем Востоке могут лежать в тех областях, где у австралийских поставщиков имеется конкурентное преимущество. К ним относится картография, воздушная съёмка, разведка залежей, услуги поисково-разведочного бурения, услуги управления проектированием, материально-техническим снабжением и строительством для горнодобывающих проектов с уровнем добычи от одного до пяти миллионов тонн руды в год. Стоит также упомянуть консалтинговые услуги по оптимизации горнорудных работ, услуги обучения горнорудному делу; оборудование и технологии для обогащения руды; услуги по технологическому обслуживанию и ремонту горнодобывающего оборудования. У Австралии также имеются продвинутые возможности по анализу геологических данных и моделированию данных, развитые информационные технологии. Она может предложить консалтинговые услуги в области инженерно-технических работ, управления проектами, услуги обеспечения безопасности шахт, аудита шахт и экологическое сопровождение, услуги переработки и просеивания руды, геотехнические и строительные услуги[20]. Австралийские компании, поставляющие горнодобывающее оборудование, технологии и услуги, хорошо зарекомендовали себя в российской горнорудной промышленности, что открывает многочисленные возможности для сотрудничества.

На конференции «МАЙНЕКС Дальний Восток 2017», которая прошла в российском Магадане 5–6 июля 2017 г., почётный консул и торговый представитель Австралии на Дальнем Востоке России Владимир Горохов подчеркнул, что Австралийская комиссия по торговле и инвестициям видит большой потенциал в развитии сотрудничества между российскими и австралийскими компаниями на российском Дальнем Востоке[21]. Одним из последних примеров успешного сотрудничества в регионе является совместная разработка австралийской угольной компанией Tigers Realm Coal и её российским партнёром в лице «Северо-Тихоокеанской угольной компании» месторождения коксового угля «Амаам» в Чукотском автономном округе. Компания Tigers Realm Coal — резидент территории опережающего социально-экономического развития «Беринговский». Добываемый уголь экспортируется в Китай, Японию и Южную Корею[22].

В то же время действующий санкционный режим предписывает австралийским компаниям, ведущим бизнес в России, регистрироваться в онлайн-системе управления санкциями министерства иностранных дел и торговли и подавать официальный запрос на получение санкционного разрешения[23]. Другими словами, нынешнее состояние российско-австралийских политических отношений является препятствием для прогрессивного развития экономических связей.

Данный материал вышел в серии записок Валдайского клуба, публикуемых еженедельно в рамках научной деятельности Международного дискуссионного клуба Валдай. С другими записками можно ознакомиться по адресу http://ru.valdaiclub.com/a/valdai-papers/

Австралия. ДФО. СФО > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 17 декабря 2019 > № 3260010 Александр Королев

Выступление Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова на презентации книги мемуаров В.И.Чуркина «Трудности перевода», Москва, 13 декабря 2019 года

Дорогие друзья,

Мы собрались на презентации книги нашего товарища, друга, выдающегося российского дипломата Виталия Ивановича Чуркина. Он работал над ней до последних дней своей жизни. Название придумал сам – «Трудности перевода». Хотел бы поблагодарить Ирину Евгеньевну за то, что она довела этот труд до конца, сумела издать эту книгу, и, конечно же, ее издателей.

Виталий Иванович имеет огромные заслуги перед Родиной. Помимо государственных наград, многие заслуги отмечали и в других, менее формальных ситуациях. Уже после кончины В.И.Чуркина его достижениям посвящали научные конференции, которые проходили в нашей Дипломатической академии 20 февраля и в этом, и в прошлом году.

Сегодня у нас еще один повод отдать дань вкладу, который В.И.Чуркин внес в нашу внешнеполитическую деятельность. Он был ярким дипломатом. В самый разгар перестройки (тогда он работал в США под началом А.Ф.Добрынина, и А.В.Торкунов, кажется, в те годы тоже был там) Виталий, будучи молодым дипломатом, был единственным, кто смело, решительно, бойко и убедительно выступал в Конгрессе перед матерыми сенаторами, конгрессменами и рассказывал о том, что на самом деле происходит в нашей стране.

Затем у него было очень много направлений деятельности – он был многостаночник. Внес огромный вклад в становление информационной работы нашего министерства уже в новых условиях. Работал, не покладая рук, над урегулированием югославского кризиса, точнее, кризисов – их там было много, затем Послом в Бельгии, Канаде, и, конечно, вершина его карьеры – это Постоянный представитель при ООН. Хотя не следует забывать и предшествовавший этому мандат по обеспечению участия России в Арктическом совете. Тогда это многим казалось не совсем важным направлением нашей деятельности, но сегодня значение Арктики многократно возрастает, и те основы, которые Виталий Иванович, руководя нашей делегацией в Арктическом совете, заложил в то время, сейчас очень нам помогают.

В Нью-Йорке – я говорю об этом с позиции собственного опыта – его талант раскрылся особенно ярко. Нет нужды напоминать, что на его вахту пришлись глубочайшие кризисы, которые имели всемирный резонанс. Это агрессия Грузии против Южной Осетии, признание Российской Федерацией независимости Южной Осетии и Абхазии, в этом же ряду – агрессия НАТО против Ливии, сирийская ситуация, украинский кризис, который был вызван государственным переворотом, после чего мы сумели сформировать Минские договоренности, которые сейчас лежат в основе всей нашей работы и были единогласно одобрены Советом Безопасности ООН в том числе благодаря усилиям Виталия Ивановича. Это важнейшее достижение на этом актуальнейшем сегодня направлении.

Виталий был ярким, талантливым, ершистым. У него всегда было свое мнение. Он умел отстаивать свои позиции, держать удар. Он никогда не отступал перед «убийственными», как казалось его оппонентам, аргументами. Что особенно важно для работы в СБ ООН, он уделял огромное внимание деталям. Без них там очень трудно достигать результата. А он достигал его всегда. Его уважали. Все мы знаем о его отношениях с западными партнерами, включая С.Пауэр, которая написала о нем немало добрых слов. Он был неравнодушным человеком. Когда он выполнял профессиональные обязанности – будь то в Нью-Йорке, Боснии или где-то еще – он все пропускал через себя. Конечно, порой В.И.Чуркин сталкивался с непонятливыми партнерами, которые не оценивали то, что мы старались делать. Он все пропускал через себя. Вспоминаю сейчас наши с ним последние контакты, разговоры в ходе последней Генеральной ассамблеи, на которой он был Постоянным представителем. Конечно, было видно, что ценой его выдающихся достижений были колоссальные нервные и физические нагрузки. Мы должны будем всегда помнить об этом человеке как о том, кто навсегда останется в летописи нашей дипломатии.

Уверен, что эта книга будет востребована учеными и просто интересующимися внешней политикой международниками. Но не только. Наверное, и молодое поколение – наши студенты в МГИМО, Дипломатической академии – обязательно проявят интерес к этому труду. Рекомендую его вам.

Россия > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ > mid.ru, 13 декабря 2019 > № 3245357 Сергей Лавров

Итоги и планы формируют рабочий настрой

Войска Южного военного округа начали всестороннюю подготовку к стратегическому КШУ «Кавказ-2020».

О том, каким для дислоцированных на Юге России войск стал 2019 учебный год и каковы планы на 2020-й, рассказывает командующий войсками ЮВО генерал-полковник Александр Дворников.

– Александр Владимирович, подытожьте, пожалуйста, результаты завершившегося учебного периода.

– В 2019 учебном году все задачи, поставленные перед войсками Южного военного округа, выполнены в полном объёме. В целях нейт­рализации возможных угроз войска ЮВО во всей зоне ответственности продолжали выполнять задачи боевого дежурства по противовоздушной обороне южных рубежей России и защите её союзников в воздушном пространстве.

Кроме того, в течение года в ходе учений проводились тренировки по прикрытию Государственной границы Российской Федерации мотострелковыми воинскими частями и соединениями, войсками береговой обороны, корабельными группировками Черноморского флота и Каспийской флотилии, авиацией 4-й армии ВВС и ПВО.

Важная роль в поддержании стабильности на Юго-Западном стратегическом направлении принадлежит нашим военным базам, размещённым за пределами Российской Федерации: в Армении, Абхазии и Южной Осетии. Их контингенты воспринимаются как гарант неприкосновенности суверенных государств и защиты их от внешней агрессии.

Задачи боевой службы в ближней и дальней морских зонах успешно решают корабли Черноморского флота и Каспийской флотилии, которые демонстрируют постоянное военно-морское присутствие и осуществляют защиту интересов Российской Федерации.

– Насколько интенсивной в учебном периоде была боевая подготовка?

– В текущем году в войсках округа проведено более 3,5 тысячи учений различного уровня.

Вдвое возросшая интенсивность мероприятий оперативной и боевой подготовки позволила обеспечить широкое распространение новых принципов проведения двусторонних тактических и командно-штабных учений на всех уровнях, что послужило стимулом для развития у командиров нешаблонного мышления и готовности к нестандартным тактическим действиям.

Главной задачей подготовки органов военного управления было повышение эффективности и сокращение времени цикла управления войсками с учётом опыта ведения современных боевых действий, в том числе в Сирийской Арабской Республике.

– Александр Владимирович, а какие мероприятия учебно-боевой деятельности войск ЮВО были наиболее значимыми?

– Одним из главных мероприятий боевой подготовки стало участие сил и войск Каспийской флотилии и 4-й армии ВВС и ПВО в стратегических командно-штабных учениях «Центр-2019» и «Гром-2019». Всего было задействовано 28 кораблей и судов от Каспийской флотилии и около 150 воздушных судов объединения ВВС и ПВО на шести аэродромах и одной вертолётной площадке. Была выполнена одна тысяча полётов. При этом осуществлено около 300 боевых применений с общим налётом порядка 800 часов и израсходовано более 400 единиц авиационных средств поражения.

Итогом напряжённой боевой подготовки зимнего и летнего периодов обучения войск округа явилось масштабное двустороннее командно-штабное учение с группировками войск и сил на Северном Кавказе и в Крыму. Соединения трёх общевойсковых армий совершили переброску сил и провели розыгрыши тактических эпизодов, одновременно задействовав около 20 общевойсковых полигонов. На практике в ходе розыгрыша тактических эпизодов были использованы современные методы борьбы с крылатыми ракетами силами корабельных и авиационных групп при поддержке береговых средств радиоэлектронной разведки и ПВО. Были отработаны тактические приёмы борьбы с беспилотными летательными аппаратами условного противника, отражения атак диверсионных разведывательных групп, огневого поражения противника в составе разведывательно-ударных и огневых контуров. Корабли Каспийской флотилии выполнили боевые стрельбы с применением крылатых ракет «Калибр».

Интенсивность применения авиации в ходе учений и тренировок в целях огневой поддержки сухопутных и морских группировок по сравнению с прошлым годом возросла в три раза. В составе корабельных групп, авиации и средств ПВО в этом году было проведено около двух тысяч тренировок по борьбе с крылатыми ракетами и беспилотными летательными аппаратами.

Экипажи кораблей Черноморского флота и Каспийской флотилии в этом году провели на боевой вахте более 5,5 тысячи ходовых суток, было пройдено свыше 300 тысяч морских миль, что более чем в два раза превысило прошлогодний показатель. Связано это в том числе с вхождением в состав Черноморского флота новых кораблей и увеличением объёма учебно-боевых задач в дальней морской зоне.

– Александр Владимирович, каков объём поступления в войска военного округа новых образцов вооружения и военной техники?

– В 2019 году в войска поступило около тысячи единиц современного вооружения, новейших образцов военной и специальной техники для различных видов и родов войск. В том числе около 300 единиц бронетанковой техники, более 100 единиц ракетно-артиллерийского вооружения, свыше 300 автомобилей. Военно-морскую составляющую округа пополнили три боевых корабля, авиационную – более 10 самолётов и вертолётов.

– Александр Владимирович, как вы оцениваете уровень профессионализма личного состава воинских частей и соединений ЮВО?

– Об этом предметно и убедительно говорят итоги 2019 учебного года. В текущем году 112 подразделений получили почётное наименование ударных. Это почти в полтора раза больше, чем в прошлом году. Кроме того, военнослужащие ЮВО участвовали в 12 из 32 конкурсов программы Армейских международных игр – 2019. 180 военнослужащих округа приняли участие в конкурсах международного этапа АрМИ по 11 специальностям. Наиболее высоких результатов в семи соревнованиях добились лётчики, моряки, водолазы, специалисты автобронетанковой службы, военные водители, а также военнослужащие военной полиции. Все они заняли первые места. В финале международных соревнований по танковому биатлону наш танковый экипаж показал стопроцентное поражение целей и установил рекорд скорости с показателем 82 км/ч.

– В Чечне и Ингушетии уже не первый год идут работы по разминированию и сплошной очистке местности от взрывоопасных предметов. Каковы их результаты?

– Эта работа ведётся в соответствии с решением Президента Российской Федерации и на основании принятых федеральным и региональными правительствами совместных решений, а также директивы начальника Генерального штаба Вооружённых Сил России и приказов командующего войсками ЮВО. К выполнению соответствующих задач военные инженеры ЮВО приступили в мае 2012 года. Всего было запланировано очистить 16 459,3 гектара земель сельскохозяйственного назначения и лесного фонда. Основная часть из них – более 15 тысяч гектаров – находится на территории Чеченской Республики, остальное – в Республике Ингушетия. За семь лет работы обследовано более 20 тысяч гектаров земель, что составляет 133 процента от первоначально запланированного объёма. При этом обнаружено и уничтожено 37 тысяч различных взрывоопасных предметов – мин, снарядов, ВОГ, гранат и других боеприпасов, а также самодельных взрывных устройств.

– Александр Владимирович, что предстоит вашим подчинённым в 2020 учебном году, какие задачи стоят перед ними?

– Основные усилия в подготовке войск в 2020 году будут направлены на подготовку органов управления соединений и воинских частей, привлекаемых к практическим действиям войск и сил в ходе стратегического командно-штабного учения «Кавказ-2020». Также будет проведено около 100 тактических, тактико-специальных и командно-штабных учений с соединениями и воинскими частями округа, около 10 масштабных лагерных сборов родов войск ЮВО более чем на 30 полигонах.

Вместе с тем в течение года спланировано около 15 международных учений, в том числе российско-пакистанское, российско-казахстанско-азербайджанское, российско-алжирское, российско-никарагуанское и другие. Учения пройдут как на территории Российской Федерации, так и за её пределами.

– Для нашей страны следующий год – особенный, мы будем отмечать 75-ю годовщину Великой Победы. Как Южный военный округ готовится к предстоящему юбилею?

– Подготовка и проведение празднования 75-й годовщины Победы в Великой Отечественной войне – приоритетное направление следующего года. На территории ЮВО, как и во всей стране, пройдут многочисленные торжественные мероприятия. Это дань глубокого уважения всем, кто заплатил высокую цену за свободу и независимость родной земли, спас не только свою Родину, но и весь мир от порабощения. Парады Победы и торжественные шествия пройдут во всех населённых пунктах, где расположены воинские части и соединения. Уже с 1 декабря на всей территории Южного военного округа войска начнут подготовку к праздничным мероприятиям.

Ростов-на-Дону

Юрий Бородин, «Красная звезда»

Россия. ЮФО > Армия, полиция > redstar.ru, 13 декабря 2019 > № 3232492 Александр Дворников

С поезда на бал

Суворовцы, нахимовцы и кадеты съедутся в Гостиный Двор

Текст: Иван Петров

1500 юношей и девушек со всей страны и ближнего зарубежья примут 17 декабря участие в уже ставшем традиционным международном благотворительном кадетском балу. Пресс-конференция, посвященная подготовке к этому масштабному мероприятию, прошла в понедельник в "Российской газете".

По словам руководителя этого проекта Юлии Кирпичниковой, кадеты в столицу съедутся из 65 регионов страны. Впервые будут представлены Краснодарский край, Омская, Новосибирская и Тюменская области. Приедут ребята из кадетских учреждений Беларуси, Казахстана, Кыргызстана, Южной Осетии, Донецкой и Луганской народных республик.

"Площадка международная, и нам хотелось, чтобы количество стран только множилось - мы обращались к западным странам, но по каким-то причинам их кадеты не смогут приехать на этот бал", - добавил председатель оргкомитета предстоящего кадетского бала Николай Антошкин.

На бал приедут лучшие из лучших суворовцев, нахимовцев и воспитанников кадетских учреждений Росгвардии, Следственного комитета, МВД, Минобороны, МЧС. Всего будет представлено 237 учреждений. Отбор конкурсантов производило непосредственно руководство каждого из учреждений. Конкурсантами участников бала можно назвать, поскольку на балу будут выбраны принц и принцесса.

По словам Юлии Кирпичниковой, все кадеты, которые приедут, должны владеть 18 бальными танцами. В кадетском учреждении Следственного комитета заранее был проведен мастер-класс. Видеозапись была разослана во все довузовские училища и корпуса.

"Бал воспитывает хорошие манеры, - отмечает Герой России Сергей Липовой. - Ранее офицер мог украсить любое светское общество. Сейчас мы постепенно возвращаемся к этому. И стоит отметить, что это не просто дискотека, это полноценный церемониал, сравнимый разве что с парадом".

Хотя без дискотеки все-таки не обойдется. Она завершит программу после основной части - непосредственно бальной части, разбавленной выступлениями известных артистов и конкурсами.

Кроме того для всех гостей бала будет организована обзорная экскурсия по Москве с посещением музеев.

В этом году бал приурочен ко Дню Героев Отечества, а также проводится в честь 75-летия Победы в Великой Отечественной войне.

Участок «Транскама» в горах Северной Осетии защитят от камнепадов

Для этого в рамках капитального ремонта 23-километрового отрезка автодороги А-164 «Транскам» (км 36 - км 59) возводят подпорные стены, применяют сетки двойного кручения, а некоторые скалы взрывают, чтобы исключить обрушение на проезжую часть.

Сейсмичность на маршруте дороги достигает девяти баллов, что приводит к обвалам и сходу селевых потоков. С начала работ в июне этого года построено 400 м низовых и почти 1 км верховых подпорных стен. Кроме того, на 9-километровом участке уложено два слоя асфальтобетона и заменено 15 водопропускных труб. В настоящее время дорожники совместно с альпинистами укрепляют скалы сетками двойного кручения обшей площадью 11 тыс.кв.м, при этом часть породы удаляют, проводя буровзрывные работы.

Согласно госконтракту, капитальный ремонт планируется завершить в сентябре 2020 года. Специалистам предстоит построить еще несколько подпорных стен, местами обновить дорожное полотно, расширив проезжую часть до девяти метров, смонтировать десять водопропускных труб и отремонтировать 19 съездов. Для обеспечения безопасности дорожного движения специалисты установят более 20 км железобетонного парапетного ограждения и нанесут разметку термопластиком. На съездах в н.п.Нижний Унал, Зинцар и Мизур оборудуют семь автобусных остановок и установят 1,5 км перильного ограждения. Также здесь появятся новые дорожные знаки и сигнальные столбики.

Соседний 11-километровый отрезок (км 59 – км 66) «Транскама» в этом году защитили слоями износа, а на участке с 74 по 85 км все еще идет ремонт.

*** Федеральная дорога А-164 «Транскам» Карджин – Алагир – Нижний Зарамаг – граница с Республикой Южная Осетия является единственным маршрутом из РФ в Республику Южная Осетия. Среднесуточная интенсивность движения в этом месте составляет 3,5 тыс. автомобилей. Общая протяженность автомагистрали составляет 161 км (из них на территории Республики Северная Осетия-Алания - 97 км и 64 км в пределах Республики Южная Осетия).

— Разместил/а Шишкалова Анна , 09 декабря 2019, 10:08 , отредактировано 09 декабря 2019, 10:15

Будущее России: нация или цивилизация?

Распад СССР и «русский вопрос»

Игорь Зевелев – доктор политических наук, профессор Европейского центра изучения безопасности имени Джорджа Маршалла.

Резюме Национальное государство представляет собой весьма специфический феномен, который не существует и, скорее всего, никогда не будет существовать в большинстве регионов мира. Должна ли Россия с двухсотлетним опозданием шаг за шагом заново пройти путь западноевропейских стран?

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №5 за 2009 год.

Распад Советского Союза не решил для русских «национальный вопрос» – напротив, он его создал. Впервые на протяжении многовековой истории миллионы людей, считающих себя русскими, оказались разделены политическими границами и живут на территориях нескольких соседних государств. Начиная с 1992 года российская политика в отношении соотечественников за рубежом формировалась в значительной степени как осторожный, умеренный ответ на этот вызов. Россия не поддержала ирредентистские настроения в Крыму, Северном Казахстане и других местах компактного проживания русских. Первая попытка защиты своих граждан и соотечественников за рубежом с помощью военной силы была предпринята в августе 2008-го в Южной Осетии и Абхазии, где только около двух процентов населения – этнические русские. Означает ли это, что этнический фактор никак не сказывается на представлениях и политике России в отношении постсоветского пространства? Может ли ситуация измениться в будущем?

Факт проживания около четверти русских за пределами Российской Федерации (а из них более половины – в сопредельных государствах) способен оказать сильнейшее воздействие на развитие российской государственной идентичности и системы международных отношений в Евразии в ХХI столетии. Однако до сих пор это только предположение, или, скорее всего, лишь один из возможных сценариев.

К настоящему времени в России сложилось главным образом два подхода к «русскому вопросу». Во-первых, это радикальный националистический дискурс о «разделенном народе», который пока не оказывает существенного влияния на конкретную политику. Во-вторых, умеренные концепции «диаспор» и «русского мира», а также вялая политика государства по отношению к соотечественникам. Если попытаться поставить эти подходы в широкий исторический контекст формирования российской идентичности за последние двести лет, то, несколько упростив ситуацию, можно утверждать, что они отражают традиционное для страны сосуществование двух начал – этнонационального и наднационального.

После распада Советского Союза объективные факторы, казалось, создали благоприятные условия для укрепления этнического сознания русских и их ведущей роли в формировании новой национальной идентичности России. Составляя около 80 % населения (против 43 % в Российской империи конца ХIХ века и 50 % в Советском Союзе), русские впервые за последние два столетия оказались безусловно доминирующей этнической группой в своей стране. В интеллектуальном отношении русский этнонационализм получил мощный импульс благодаря публицистике Александра Солженицына, который стал первым крупным мыслителем, бросившим вызов наднациональной традиции в ее имперской форме. Глубочайший экономический кризис 1990-х, а также трудности, с которыми столкнулись русские в соседних национализирующихся государствах, создали предпосылки для политической мобилизации вокруг этого вопроса. Последнее десятилетие, отмеченное мощным притоком мигрантов в большие российские города, изобилует фактами роста ксенофобии и активизации экстремистских группировок.

Однако русский этнонационализм пока не стал серьезной силой на внутреннем пространстве России и не оказывает сколько-нибудь значительного влияния на отношения с соседними государствами. Наднациональные аспекты российской идентичности в различных формах (имперских, советских, цивилизационных, универсалистских) продолжают играть существенную роль. Изменится ли ситуация в обозримом будущем и какими международными последствиями это чревато?

НЕОФОРМИВШЕЕСЯ НАЦИОНАЛЬНОЕ САМОСОЗНАНИЕ

По опыту других стран можно судить, что за строительство нации на обломках империи обычно берутся приверженцы этнического национализма. Кемалистская Турция начала свой эксперимент по строительству национального государства с геноцида и изгнания армянских, греческих и курдских меньшинств. Австрийцы приветствовали аншлюс после того, как прожили 20 лет в небольшом постимперском государстве. После распада Югославии Сербия и Хорватия стали проявлять агрессивный национализм и попытались перекроить постъюгославскую политическую карту. Все бывшие советские республики взлелеяли этнополитические мифы, в которых государство провозглашалось родиной «коренного» населения. Во всех этих случаях теоретической базой соответствующей политики послужила традиция исторического романтизма, в соответствии с которой человечество четко разделяется по национальной принадлежности, а культурно (или этнически) обусловленные нации обладают священными правами.

Под влиянием целого ряда исторических обстоятельств Россия, поднявшаяся из-под обломков СССР, представляла собой не вполне оформившуюся нацию с удивительно низким уровнем самосознания и без какого бы то ни было массового национального движения. В этом заключалось ее фундаментальное отличие от других бывших республик СССР, в частности государств Балтии, Армении и Грузии.

На протяжении многих веков в сознании русских так и не сложилось сколько-нибудь отчетливых и исторически обоснованных критериев, позволяющих отличить «нас» от «них». Непонятная ситуация с определением границ русского народа играла роль важнейшего фактора, который формировал историческое развитие Евразии в течение, как минимум, трех столетий и облегчал задачу строительства гигантской империи.

Российская империя и ее преемник Советский Союз были, как Габсбургская и Османская империи, территориально целостными образованиями: центр и периферию не отделяли друг от друга никакие естественные границы. В случаях России и Советского Союза функцию центра фактически выполняла столица (сначала Санкт-Петербург, а потом Москва), а не какая-то четко определенная срединная территория. В формировании российского национального самосознания важную роль играл именно географический фактор, основой для которого служила комбинация тесно переплетенных между собой этнических и имперских компонентов. При этом образование Российской империи предваряло формирование национальной идентичности русских, процесс самоутверждения которой мы наблюдаем сегодня. В течение нескольких веков российская элита была в большей степени заинтересована в расширении границ империи, нежели в укреплении национального самосознания.

Отсутствие четких границ между империей и ее русским ядром позволило некоторым аналитикам заключить, что в России не существовало доминирующей этнической группы: все группы, в том числе и русские, являлись подданными имперского центра. Этот тезис, который на первый взгляд служит для русских самооправданием, играет чрезвычайно важную роль в их постсоветском сознании.

В сегодняшней России нет ни одной политической силы, которая рассматривала бы империю в качестве инструмента продвижения интересов русских за счет других народов. Это резко контрастирует с идеологией и официальной историографией новых независимых государств. И, что еще более важно, свидетельствует об укоренившейся в постсоветском российском сознании вере в то, что империя была для русских обузой (Александр Солженицын), или служила интересам всех народов (Геннадий Зюганов), или являла собой всеобщее зло из-за своей коммунистической природы в советский период (либералы).

Еще одним обстоятельством, которое до самого последнего времени сдерживало массовый русский национализм, является общность культурных, языковых и исторических корней России, Белоруссии и Украины и, как следствие, нечеткость границ между восточными славянами. Столетиями это заставляло русскую элиту «смягчать» свой национализм подобно тому, как наличие в Соединенном Королевстве «внутренней империи», включающей в себя Северную Ирландию, Уэльс и Шотландию, подавляло английский национализм.

Важную роль в ослаблении русского национального сознания сыграли такое понятие, как «советский народ», а также стоящие за ним реалии. Дети от смешанных браков, люди, пустившие корни вдали от своих «исторических родин», русские из крупных городских центров – все они оказались наиболее восприимчивы к этой концепции. Русские принимали ее более охотно, чем другие этнические группы, потому что во всем Советском Союзе понятие «советский человек» косвенно подразумевало русскоязычность, а также признание «цивилизирующей» миссии русской культуры и ее экстратерриториального характера.

Теоретически многое объединяет концепцию «советского народа» в СССР и идею «плавильного котла» в США. (Американские понятия «многокультурности» и «многообразия» тоже имели своего советского идеологического кузена – концепцию «расцвета наций при социализме».)

Некоторые националисты сетовали на то, что имперская роль лишила русских их этнической самобытности. Писатели-славянофилы выражали беспокойство в связи с тем, что «советский патриотизм» разрушал русское национальное самосознание, а жители российских городов все чаще стали называть себя «советскими людьми». В наше время модно сбрасывать со счетов реалии, которые обусловили возникновение понятия «советский народ», а между тем эта концепция адекватно отражала некоторые тенденции (смешение наций и образование новой общности), хотя и игнорировала ряд других явлений (национальное пробуждение, прежде всего у нерусских народов).

Строительство национального государства обусловлено наличием государственных институтов. В ХХ веке нации чаще создавались государствами, а не наоборот. Для русских родным был весь Советский Союз, что составляло резкий контраст с другими этническими группами, которые предпочитали называть родиной только свою республику. В РСФСР отсутствовали многие признаки, присущие другим республикам. Имперский центр совпадал с этническим русским центром. У РСФСР не было ни своей отдельной столицы, ни Коммунистической партии (до 1990 г.), ни отдельного членства в ООН (в отличие от Белоруссии и Украины). Неразвитость русского национального самосознания и неопределенность границ русского народа в значительной мере были обусловлены институциональной слабостью РСФСР.

На протяжении всего периода советской истории – от Ленина до Горбачёва – существовал общий политический знаменатель, который серьезно ослаблял процесс формирования русского этнического самосознания, все более и более стирая его отличие от сознания наднационального. Речь идет о борьбе, пусть и не всегда последовательной, всех советских режимов против русского национализма. Систематическое ограничение русского национализма было той ценой, которую советское руководство было готово заплатить за сохранение многонационального государства.

Неоформившееся русское национальное самосознание является одним из ключевых факторов, объясняющих, почему распад Советского Союза произошел так мирно. Особенно если сравнивать его с кровопролитной дезинтеграцией другой коммунистической федерации – Югославии, в которой сербы имели более четкое представление о своей национальной идентичности. Возможно, Россия без явственно очерченных исторических и культурных границ была единственным мирным решением «русского вопроса» после краха СССР. Как это ни парадоксально, непоследовательные и запутанные отношения Москвы с республиками, входящими в состав Российской Федерации, и умеренная, а порой и абсолютно неэффективная политика в отношении русских, проживающих в ближнем зарубежье, благоприятно отразились на обеспечении безопасности в Евразии в переходный период после распада СССР. Выработка ясного подхода к строительству национального государства, которая неизбежно повлекла бы за собой пересмотр политических границ России, могла обернуться катастрофой. Остается добавить, что российская политическая элита зачастую проводила невнятную, но, как оказалось, спасительную политику в течение последних восемнадцати лет не в силу своей мудрости, а по причине крайней слабости и неспособности четко сформулировать национальные интересы.

ИДЕЯ СТРОИТЕЛЬСТВА НАЦИОНАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА В ИСТОРИИ РУССКОЙ МЫСЛИ

Подъем национализма в широких массах обычно следует за ростом националистических настроений у представителей элиты. Полтора столетия центральное место в интеллектуальных баталиях о будущем России занимал вопрос об отношениях с Европой.

Современные дебаты на тему русской идентичности уходят корнями в споры между славянофилами и западниками XIX века. Сейчас, как и тогда, в центре внимания – соотношение российской и западной цивилизаций. В дискуссии между славянофилами и западниками не играли существенной роли такие темы, как многонациональный состав Российской империи, отношения между русским и другими народами, а также границы русского народа, ставшие впоследствии традиционными для представителей российской интеллигенции.

Характерно, что специфические проблемы национальных меньшинств в России впервые рассматривались с относительно последовательных теоретических позиций не завсегдатаями интеллектуальных салонов Санкт-Петербурга и Москвы, а членами киевского Кирилло-Мефодиевского братства. Тон в этих дискуссиях, начавшихся в 1846 году, задавали украинский поэт и общественный деятель Тарас Шевченко и русский исследователь истории Украины Николай Костомаров, которые при этом не представляли себе раздельного существования славянских народов. Более того, Шевченко и Костомаров развивали идею создания панславянской федерации либеральных государств, в состав которой должны были войти Богемия, Болгария, Польша, Россия, Сербия и Украина. В то время еще никто не выделял сегодняшнюю Белоруссию в качестве хотя бы потенциально самостоятельной страны.

В 1869-м Николай Данилевский попытался объединить славянофильство, панславизм и политику империализма в своей работе «Россия и Европа». По мнению ученого, общая славянская культура могла послужить основой для обеспечения ведущей роли русских в рамках будущей федерации славянских народов со столицей в Константинополе. В данной концепции отчетливо проявилась наднациональная, цивилизационная тенденция в развитии российской идентичности.

В XIX столетии в интеллектуальной среде произошло еще одно яркое событие, которое наложило заметный отпечаток на последующие дискуссии, – прозвучала мысль об «универсальном» характере русской идентичности. Сформулированная славянофилами, эта идея получила дальнейшее развитие в трудах Фёдора Достоевского, который в 1880 году в своем знаменитом очерке о Пушкине писал: «Ибо что такое сила духа русской народности, как не стремление ее в конечных целях своих ко всемирности и ко всечеловечности?» В своих рассуждениях Достоевский (вслед за славянофилами и западниками) ставил Россию в европейский и всемирный контекст: «Да, назначение русского человека есть бесспорно всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только (в конце концов, это подчеркните) стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите».

Можно сказать, что писатель с удивительной страстью выразил некоторые знаменательные черты русского национального самосознания того времени: его открытость, наднациональный характер и мессианство. Фёдор Достоевский восхищался способностью Пушкина понять всю европейскую культуру и вместить ее в русскую душу. Универсализм Достоевского чем-то сродни философии «избранного народа», в той или иной форме присутствующей у евреев и американцев. Как правило, это легко сочетается с патернализмом по отношению к другим народам.

Политика России в XIX веке определялась не идеями Данилевского или Достоевского, а доктриной «официального национализма», сформулированной графом Сергеем Уваровым. Столпами империи были провозглашены «православие, самодержавие, народность». Третий принцип – народность – представлялся самым туманным. При этом главный вопрос так и оставался нерешенным: была ли Российская империя государством русских и для русских, или она являлась наднациональным образованием, требовавшим от всех лишь одинаковой верности монархии?

Славянофилов и западников, Данилевского, Достоевского, Уварова и других интересовало место России по отношению к Европе, славянскому единству и вселенной, при этом они полностью игнорировали проблемы, одолевавшие другие народы империи. Они считали, что «малороссы» (украинцы), «белороссы» (белорусы) и «великороссы» (этнические русские) образуют единый русский народ, причем все остальные (инородцы) фактически исключались из теоретических изысканий. Очевидно, что отсутствие должного внимания к событиям в западной части империи, прежде всего в Польше, где шел процесс усиления национального самосознания, было интеллектуальной ошибкой.

Когда во второй половине XIX столетия формирование наций стало набирать силу, всё более зримые очертания приобрела политика русификации, особенно активно проводившаяся при Александре III. Произошел очевидный сдвиг от лишенного этнических предпочтений менталитета дворянства, озабоченного проблемами верноподданничества, в сторону этнически более окрашенных попыток в одних случаях превратить нерусских в русских, а в других – обеспечить верховенство русских над иными «пробуждающимися» народами. Этот сдвиг создал предпосылки к тому, что русские постепенно выделились в качестве отдельного народа. Тем не менее к 1917-му, когда от преданности русских престолу уже практически ничего не оставалось, они еще не являлись сплоченной нацией в современном понимании этого слова.

Пётр Струве писал: «Крушение монархии… показало крайнюю слабость национального самосознания в самой сердцевине Российского государства – среди масс русского народа». Удивительно, но, как и славянофилы семьюдесятью годами ранее, Струве не рассматривал в качестве одной из наиважнейших проблему состава российского народа и места этнических русских в государстве. Точно так же лидер Конституционно-демократической партии России Павел Милюков писал об общей российской государственной «нации», недооценивая национальное пробуждение нерусских народов империи.

Важный вклад в дискуссию о русской идентичности внесли в 1920-х годах евразийцы – группа молодых представителей интеллигенции в эмиграции (Пётр Савицкий, Николай Трубецкой и др.). В поиске истоков российской нации они не ограничивались исследованием славянских корней. Утверждая, что существенную роль в ее формировании сыграли тюркские и угро-финские элементы, евразийцы первыми включили неславянские народы в теоретические исследования идентичности русских. Согласно их теории, Россия возникла на основе общего географического пространства и самосознания; она не являлась ни европейской, ни азиатской – она была евро-азиатской. Хотя представители евразийской школы имели серьезные разногласия с другими теоретиками, они продолжили традицию наднационального, неэтнического подхода к определению «русскости».

Большевики стали той партией, которая больше других обращала внимание на «национальный вопрос». Главными особенностями их взглядов были объявление Российской империи «тюрьмой народов», осуждение «великорусского шовинизма» и провозглашение права всех народов на самоопределение. Большевики, вопреки заявленным принципам, постепенно воссоздали централизованное государство в границах, которые практически совпали с границами Российской империи. Ценой, которую пришлось за это заплатить, стало подавление русского этнического национализма и создание для других народов бывшей империи национально-территориальных единиц, наделенных различной степенью автономии.

Большевики были готовы пойти на значительные уступки нерусским народам, выделив для них этнические территории и дав им право на самоопределение, чтобы заручиться поддержкой в борьбе с царской империей. Они были уверены, что русские, будучи более «передовой» нацией, не нуждались в подобных заигрываниях, поскольку их вполне должны были устроить социальные идеалы большевиков.

Когда задача осуществления мировой революции отложилась на неопределенное время, уступки национальностям, населявшим Советский Союз, приобрели долгосрочный, а не временный характер. Функцию главного противовеса этнонациональной федеративной системе выполняла централизующая роль партии. Когда с приходом к власти Михаила Горбачёва влияние КПСС стало ослабевать, государство начало клониться к закату.

СТРОИТЕЛЬСТВО НАЦИОНАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА КАК ПОТЕНЦИАЛЬНАЯ УГРОЗА БЕЗОПАСНОСТИ

Многие на Западе исходят из того, что Россия перестанет быть источником угрозы для всего мира и для себя самой, лишь превратившись в «нормальное» европейское национальное государство и оставив свои имперские амбиции. При этом размытые границы русского народа вызывают ощущение беспокойства и тревоги как феномен, способный привести к попыткам реставрации империи. Национальное государство, напротив, воспринимается как проверенная, знакомая и мирная альтернатива. Такой подход не учитывает множество серьезнейших угроз международной безопасности, которые могут возникнуть в результате механистической попытки поставить Россию в один ряд с ее соседями.

В процессе строительства нации возникают следующие ключевые вопросы: кто является ее членом и соответственно какими должны быть ее границы? Наиболее деструктивными чертами любого строительства национального государства были поглощение этнических и религиозных меньшинств и разрушение крупных политических субъектов (как правило, многоэтничных государств). Слишком часто чувство национальной общности и солидарности основывалось на враждебности по отношению к другим. Границы любого западноевропейского государства и соответствующих наций формировались в результате многочисленных войн, внутренних вспышек насилия либо комбинации того и другого.

Для России стремление построить национальное государство на обломках империи неизбежно означало бы вызов ее федеративной структуре, включающей ряд этнотерриториальных единиц, и поставило бы под вопрос ее внешние границы, которые основываются на искусственном административном разделении, проведенном в свое время большевиками. Не приходится сомневаться, что такая попытка могла бы легко подорвать всю систему региональной и глобальной безопасности.

Сбросив свое имперское покрывало после распада Советского Союза, этническая идентичность русских стала более заметной. Хотя этнонационализм в России не является сам по себе хорошо организованной политической силой, не следует исключать его резкое усиление, особенно если цель строительства национального государства станет частью политики. В советских и постсоветских научных и политических кругах, а также в общественном сознании термин «нация» имел и имеет не гражданскую, а ярко выраженную этническую коннотацию. Как это уже неоднократно случалось в истории Европы, рельефно обозначившаяся общая культура может начать рассматриваться в качестве повода для установления естественной политической границы, что послужит толчком к мощным призывам объединить всех русских под одной политической крышей.

Переопределение России в этнических терминах по аналогии с политикой, проводимой многими другими государствами, образовавшимися на территории бывшего СССР, грозит самыми опасными последствиями за всю ее историю – главным образом из-за пересмотра постсоветских границ. А это неизбежно при реализации подобного проекта. Сутью этнически окрашенной националистической программы может стать восстановление географического соответствия между государством и нацией и создание нового политического образования на территории проживания русского и части других восточных славянских народов. Это означает воссоединение России, Белоруссии, части Украины и Северного Казахстана. Характерно, что последний назывался Александром Солженицыным не иначе как «Южной Сибирью и Южным Уралом (или Зауральем)».

Нельзя сказать, что подобные идеи продвигались исключительно политическими маргиналами. В период между 1998 и 2001 годом предпринималось несколько попыток придать данной концепции форму законодательных инициатив. В комитетах Государственной думы обсуждались законопроекты «О национально-культурном развитии русского народа», «О праве русского народа на самоопределение, суверенитет на всей территории России и воссоединение в едином государстве», «О русском народе». Однако им так и не суждено было обрести силу закона. Реалии государственного строительства ставили перед страной совершенно иные задачи, и общий прагматизм российской элиты каждый раз одерживал верх над идеологическими установками отдельных групп политиков.

После установления весьма жесткого контроля над законодательной властью в 2003-м произошла маргинализация дискурса о русском народе и его праве на воссоединение. Тем не менее КПРФ включила тезис о разделенном русском народе в свою программу и недавно подтвердила приверженность этой идее на своем XIII съезде. Требование признания русских разделенным народом по-прежнему содержится в программе ЛДПР. Некоторые единороссы, прежде всего депутат Государственной думы Константин Затулин, постоянно говорят о том, что русский народ – «крупнейшая в мире разделенная нация». Многочисленные интернет-сайты и националистическая блогосфера активно популяризуют эти идеи.

Альтернативой этнической нации является нация гражданская. Милюков и Струве писали о формировании общероссийской нации еще до революции. Сегодня Валерий Тишков исходит из того, что современная российская гражданская нация уже состоялась. В условиях доминирования этноцентристских подходов подобный подход чрезвычайно полезен. В то же время российская гражданская нация – это скорее проект, вектор возможного развития, одна из тенденций. Внутри страны есть большие группы людей, которые называют себя россиянами, но их нация не российская, а осетинская, татарская, якутская... Конституция страны закрепляет такое положение. Кроме того, достаточно многочисленные соотечественники за рубежом считают себя частью русской нации. Развитие гражданской идентичности также делегитимирует сегодняшние границы России, поскольку ставит под сомнение необходимость разрушения Советского Союза: почему нельзя было построить демократическое государство на гражданских началах в его старых границах?

Для построения настоящей гражданской идентичности необходимо иметь легитимные и желательно исторически обоснованные границы, а также стабильные и эффективные государственные институты. В границах современной Российской Федерации общероссийская нация молода, нестабильна и слаба. Регулярные выборы, политические партии, общие социально-экономические проблемы и политика могли бы постепенно превратиться в оболочку новой политической нации. Однако практическое отсутствие демократических институтов и множество неразрешенных вопросов, возникающих между этнотерриториальными субъектами Федерации и центром, пока ставят серьезные преграды на этом пути. Северный Кавказ представляет собой крайний пример тех трудностей, с которыми может сталкиваться построение общей гражданской идентичности в России. Это очевидная угроза безопасности не только для самой России, но и для всего мира.

Национальное государство представляет собой весьма специфический феномен, который не существует и, скорее всего, никогда не будет существовать в большинстве регионов мира. Должна ли Россия (или любое другое современное государство) с двухсотлетним опозданием шаг за шагом заново пройти путь западноевропейских стран? Есть ли альтернатива строительству нации-государства в сегодняшней России?

ЦИВИЛИЗАЦИОННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ

Сосуществование в российской идентичности двух начал – этнического и наднационального, скорее всего, сохранится в обозримом будущем. Вопрос лишь в том, какие формы будут принимать эти начала, в чем выразятся последствия их соотношения для международной безопасности.

Наднациональной проект в любой его форме, будь то империя, Советский Союз, славянско-православная цивилизация или «всечеловек» Достоевского, – это всегда продукт элиты. Идея нации, как этнической, так и гражданской, более демократична. Если произойдет демократизация российского общества, соотношение между двумя началами может измениться в пользу национального (национально-этнического?). Это было бы вполне в русле общемировых тенденций. Идея «разделенной нации» в данном случае может оказаться в центре внешней политики с катастрофическими последствиями для стабильности в регионе.

Интеллектуальный вызов, который Солженицын бросил наднациональной традиции в ее имперской и советской формах, до последнего времени оставался без ответа. Однако с 2008-го российская власть впервые после распада СССР заговорила в терминах большого наднационального проекта. Мировоззренческие основы внешней политики все чаще стали формулироваться в категориях цивилизационной принадлежности. Продолжая традицию ХIХ – начала ХХ века, Россия пришла к этому не через осмысление «разделенности» русских и их взаимодействия с соседними народами, а в результате обострившихся отношений с Западом. Неудача, постигшая попытки стать самостоятельной частью «Большого Запада», и осознание того обстоятельства, что за этим может стоять нечто большее, чем сиюминутный расклад на международной арене, вновь заставили Россию задуматься о своем месте в мире. Кроме того, претензии на статус великой державы вынудили наконец российское руководство попытаться сформулировать цели внешней политики в терминах, выходящих за рамки национальных интересов.

Идеологически цивилизационная концепция оказалась вполне близка российской власти. В ХIХ столетии об особой русской цивилизации обычно говорили консерваторы, прежде всего Николай Данилевский и Константин Леонтьев. В современную эпоху в этих категориях мыслил недавно ушедший из жизни американский консерватор Самьюэл Хантингтон. О том, что Россия не страна, а цивилизация, давно говорит Александр Дугин. Данная идея не очень совместима с либеральными концепциями глобализации и универсальности демократических ценностей.

К настоящему моменту российские власти сформулировали два возможных подхода к цивилизационной принадлежности России. Один был впервые озвучен президентом Дмитрием Медведевым в Берлине в июне 2008 года: «В результате окончания “холодной войны” возникли условия для налаживания подлинно равноправного сотрудничества между Россией, Евросоюзом и Северной Америкой как тремя ветвями европейской цивилизации». Министр иностранных дел Сергей Лавров, повторяя тезис о трех ветвях, одновременно говорит о том, что принятие западных ценностей – это лишь один из подходов. Россия же, по его словам, намерена продвигать другой подход, который «заключается в том, что конкуренция становится подлинно глобальной, приобретая цивилизационное измерение, то есть предметом конкуренции становятся в том числе ценностные ориентиры и модели развития». Летом 2009-го Лавров, выступая в латвийской русскоязычной газете, уже использовал понятие «большая российская цивилизация».

Создается впечатление, что в российском руководстве на самом деле не видят большого противоречия между двумя подходами. Они для него не взаимоисключающие, а взаимодополняющие. Один может быть обращен к Западу, другой – к соседним государствам и соотечественникам. Концепция России, как отдельной большой цивилизации, с одной стороны, позволяет легко парировать критику недемократичности государственного устройства современной России. С другой – дает возможность вполне современно, в духе ХХI века, интерпретировать «русский вопрос»: российская цивилизация – это наше государство вместе с Русским миром, который включает в себя всех, кто тяготеет к полю русской культуры. В данном контексте тезис о разделенном народе звучит архаично. Выбор между двумя подходами к цивилизационной принадлежности России будет в конечном итоге определяться прагматическими соображениями, в центре которых, как всегда, будут стоять взаимоотношения с Западом, а не с непосредственными соседями.

С 2009 года свой вклад в понимание России как центра особой цивилизации вносит Русская православная церковь (РПЦ). Патриарх Московский и всея Руси Кирилл начал выступать не в качестве «главы церкви Российской Федерации и русского народа», а в роли наднационального духовного лидера стран «Святой Руси», включающей в себя, помимо России, Белоруссию, Молдавию, Украину и – шире – всех православных христиан. В чем-то продолжая православно-консервативную традицию Константина Леонтьева, патриарх взял курс на сохранение восточнославянской цивилизации при уважении современных политических границ и существующих культурных различий. Последнее обстоятельство – новый акцент в политике церкви. В ходе визита на Украину в августе 2009-го патриарх Кирилл нередко обращался к пастве на украинском языке и называл Киев «южной столицей Русского Православия», а не только «матерью городов русских». Спустя 18 лет после распада Советского Союза, РПЦ оказалась едва ли не единственным институтом, все еще объединяющим Россию и значительную часть Украины.

Для патриарха Кирилла православие не сводится к «русской вере». Это – серьезное изменение по сравнению с предшествующим периодом, когда, судя по всему, церковные иерархи благосклонно относились к концепции «разделенного народа», которая, конечно, выглядит гораздо более провинциально, чем идея духовного лидерства в целой цивилизации. Символичным стало распоряжение патриарха Кирилла поставить в его тронном зале флаги всех государств, на которые распространяется юрисдикция Московского патриархата. В 2009 году Русская православная церковь заявила о себе как о важнейшем участнике обсуждения вопроса о российской идентичности и отношениях России с соседними государствами и со всем миром. Православие выступило в роли одного из наиболее активных институтов сохранения наднационального начала в российском самосознании и поддержания единства цивилизационного пространства в Евразии.

Однако закрепление положения, при котором широкая и разнообразная российская наднациональная традиция сведется к деятельности церкви, может обернуться серьезными геополитическими издержками. Значительная часть русских и других восточных славян (неверующие или лишь формально православные) не готовы определять свою идентичность исключительно религиозными факторами. Встает вопрос о соседних странах с преимущественно, хотя часто и условно, мусульманским населением и в то же время явно принадлежащих к российскому цивилизационному ареалу (прежде всего Казахстан и Киргизия).

Для того чтобы Россия была способна «воздействовать на окружающий мир с помощью своей цивилизационной, гуманитарно-культурной, внешнеполитической и иной привлекательности», к чему призывает Сергей Лавров, необходимо было бы задействовать универсалистскую гуманитарную традицию российского интеллектуального наследия. Не предлагая миру общечеловеческие ценностей, нельзя надеяться на то, что Россия может научиться использовать «мягкую силу» в международных отношениях.

Однако исторический опыт свидетельствует о том, что и в случае проецирования своего образа, обогащенного универсалистским началом, на международную арену Россия рискует столкнуться с нежелательной реакцией. Действительно, на протяжении трех последних столетий русская «высокая» культура формировалась в рамках империи и ее ключевой характеристикой была «вселенскость».

С одной стороны, это помогло ей получить всемирное признание. Далекая от «провинциальности» или «узости», она легко впитывала в себя достижения других, в первую очередь европейских, культур и подарила человечеству множество шедевров. С другой стороны, попытки культурного и прочего включения всех и вся в безграничную, «вселенскую» Россию постоянно вступали в противоречие с устремлениями соседних народов, которые в большинстве своем не желали становиться материалом «вселенского» проекта, потому что видели в этом фактическую русификацию и угрозу своему существованию. Исторически и культурно обусловленные мессианские традиции явно не соответствуют той новой геополитической, экономической и демографической ситуации, в какой находится сегодня Россия.

В любом случае поиски новой российской идентичности должны вестись, с одной стороны, с учетом исторических и культурных традиций, а с другой стороны, с ясным пониманием особенностей новой эпохи и международного контекста.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3259997 Игорь Зевелев

Зачем оружие

Сергей Караганов — ученый-международник, почетный председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике, председатель редакционного совета журнала "Россия в глобальной политике". Декан Факультета мировой политики и экономики НИУ ВШЭ.

Резюме Военное усиление призвано компенсировать относительную слабость в других факторах силы – экономических, технологических, идейно-психологических. Россия обладает удивительно малой привлекательностью для внешнего мира. Уважают ее почти исключительно как сильного игрока.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №5 за 2012 год.

Россия взяла курс на военное усиление. Принимаются и воплощаются в жизнь программы переоснащения и коренного реформирования вооруженных сил. И хотя внешняя военная угроза беспрецедентно мала, эта политика будет продолжена, поскольку вписывается в складывающиеся международные реалии и отвечает внутренней логике развития России. Поэтому речь сейчас не о том, чтобы сменить курс, а о том, как его оптимизировать, избежав грубых ошибок и бессмысленных трат. Идеи, изложенные в данной статье, призваны стимулировать дискуссию вокруг оборонной политики, которая в России сегодня ведется куда менее активно, чем даже в СССР. А это просто опасно. Между тем именно теперь вопрос о военной силе – ее роли и возможностях в международных отношениях – стоит особенно остро. И мы, кажется, сами не до конца знаем, для чего сейчас военная сила и сколько ее нужно.

Военная сила теряет значение?

Широко распространена точка зрения, что военная сила – этот главный на протяжении всей истории инструмент политики государств – прогрессирующе теряет значение. Особенно такой тезис популярен в Европе, надорвавшейся на своей истории войн и сделавшей во второй половине XX века выбор в пользу пацифизма.

Действительно, большинство главных проблем современного мира – изменение климата, требования большего благосостояния со стороны активизирующихся масс, кризис мировой финансовой системы, нарастающий относительный дефицит продовольствия – не решить с помощью военной силы. Изменившаяся политическая культура и структура хозяйства делает бессмысленным с экономической точки зрения захват территорий и проживающего на них населения. Удерживать их под контролем не удается. Население невозможно эксплуатировать к своей выгоде. Все военные победы последних четырех десятилетий кончались политическим поражением (Ирак, Афганистан) и/или гигантскими тратами на поддержание населения на завоеванной или отвоеванной территории (тот же Ирак или российская Чечня).

В эпоху действительно массовых коммуникаций, затрудняющих (хотя и не отменяющих) целенаправленное манипулирование информацией, повышается морально-политическая цена использования военной силы, особенно если речь идет о ее масштабном и долговременном применении. Оно до известной степени вообще делегитимируется. Если раньше война, перефразируя навязшую в зубах формулу Клаузевица, была нормальным продолжением политики, то ныне, после двух мировых войн и появления ядерного оружия, применение военной силы чаще рассматривается как политический провал.

Снижение эффективности военной силы и ее делегитимация во многом связаны с продолжением ядерного пата, прежде всего между Россией и Соединенными Штатами. Риск эскалации любого серьезного конфликта на ядерный и глобальный уровень вынуждает крупные государства ограничивать применение силы на гораздо более низких уровнях. Благодаря ядерному фактору относительно мирно завершилась самая глубокая политическая и идеологическая конфронтация в истории – холодная война. Не будь его, беспрецедентное, быстрое и глубокое перераспределение влияния в мире от традиционного Запада в пользу растущей Азии не происходило бы на наших глазах столь гладко. Почти всегда в истории такие сдвиги сопровождались – стимулировались или останавливались – войнами. Так что Россия и США, остающиеся в ситуации ядерного клинча, и в меньшей степени другие ядерные державы могут считать себя крестными родителями азиатского экономического чуда.

Опыт последних лет, кажется, подкрепляет тезис о том, что в современном и грядущем мире военный потенциал не будет иметь решающего значения как инструмент политики и показатель силы и влияния государств. Самая мощная в военном отношении держава – Соединенные Штаты – по сути проигрывает подряд две войны, которые она инициировала (Ирак, Афганистан). И политически обесценивает многотриллионные вложения в вооруженные силы.

Однако есть другой набор факторов и аргументов, который противоречит представлению об уменьшении роли военной силы в мире и ее обесценивании как ведущего инструмента государственной политики. Войны все-таки выигрываются – при всех различиях обстоятельств можно вспомнить конфликты в Югославии, Ливии, Чечне, Грузии, победу правительства Шри-Ланки над «Тиграми освобождения Тамил Илама». Ядерное сдерживание работает, не допуская больших войн, и никто всерьез не сокращает ядерные арсеналы, а, напротив, совершенствует их. С ядерным сдерживанием безуспешно борются романтики – реакционные (американские сторонники противоракетной обороны) и прогрессивно-либеральные (мечтатели о «глобальном нуле» и минимальном сдерживании на уровне 50–200 боезарядов с каждой стороны). Новые мировые лидеры, наподобие Китая или Индии, которые вроде бы выигрывают в мирном соревновании, при этом стремительно вооружаются. На глазах милитаризируется соперничество между главными конкурентами будущего – США и КНР. Не прекращаются разговоры о грядущих столкновениях за ресурсы, воду.

Эти и подобные рассуждения можно было бы считать пережитками мышления времен холодной войны. И действительно, дискуссию вокруг проблем военной безопасности во многом все еще определяют те ветераны, которые сознательно или неосознанно стремятся вернуть повестку дня прошлой эпохи. Одни делают это, выдумывая (иногда даже вполне бескорыстно) бесконечные несуществующие угрозы своим странам или миру в целом, другие – призывая к возвращению благословенных для них времен процесса ограничения вооружений, который сам по себе служил отчасти мотором, правда, благопристойным, продолжения гонки вооружений. Если и меня причислят к этим ветеранам, многие из которых являются моими друзьями, но с которыми я по большей части не согласен – не обижусь. «Назвался груздем – полезай в кузов».

Но нельзя отрицать и другого. Растущее почти повсеместно ощущение опасности современного мира и, как следствие, возрождение опоры на военную силу в политике многих государств – в том числе и России – имеет и объективные основания. Грезы не сбываются. Ни либеральные – о мировом правительстве, ни реакционные – о новом концерте мощных наций, которые управляли бы миром. Планета движется к хаосу, но на новом глобальном уровне и в условиях качественно более глубокой и всеобъемлющей взаимозависимости. Старые институты международного управления – ООН, МВФ, ЕС, НАТО, G8 – слабеют. Новые – G20, либо возникающие региональные структуры – пока не работают. И, вероятно, вакуум управляемости заполнить не смогут.

Подрываются многие этические нормы международного общежития – отчасти это делают сознательно, а иногда к этому ведет объективное развитие мировой системы. Уважение к государственному суверенитету, традиционным правилам внешнеполитического поведения – принципы несовершенные. Но они давали хоть какие-то точки опоры. Чем бы ни руководствовались инициаторы нападения на Югославию, Ирак, Ливию, результат один: все увидели, что слабых бьют, и никто не приходит к ним на помощь. А вот хоть сколько-нибудь сильных – не бьют. Неядерный Ирак под лживыми предлогами разгромили, а успевшую обзавестись ядерным оружием Северную Корею, в гуманитарном смысле еще менее приятную, не трогают. Уходят и старые принципы политической морали – «своих не сдают», или «сукин сын, но наш сукин сын». Сначала «своих» сдал Советский Союз. Но это хоть как-то можно было оправдать его банкротством и развалом. Теперь «своих» мубараков стал сдавать и Запад.

В новом мире захват прямого контроля над территорией и находящимися на ней ресурсами, по-видимому, действительно больше не работает. Но при помощи военных методов можно управлять доступом к ним. Не случайно чуть ли не главное направление наращивания вооружений растущими державами – военно-морские силы. Морские пути – нынешние и вероятные будущие (тут резонно вспомнить Арктику) – остаются, как и во времена классической геополитики, главным объектом интереса великих держав. Больших войн за главный ресурс будущего – пресную воду – пока нет. Но наметившаяся тенденция к перекрытию верховьев рек, а такая практика особенно опасна для Индокитая и Индостана, может привести к тому, что данная проблема окажется в сфере применения военной силы.

Ренессансу ее роли способствует и давно начавшееся распространение ядерного оружия. Израиль, Индия, Пакистан, Северная Корея, вероятно, Иран ставят своих соседей в уязвимое и политически проигрышное положение. Они пытаются его компенсировать, либо стремясь сами обрести ядерное оружие, либо усиливая обычные вооруженные силы, системы противоракетной обороны. Наконец, с помощью попыток расшатать усилившегося соперника изнутри, как это, например, сейчас делают суннитские монархии Персидского залива, работая над свержением дружественного Ирану и к тому же светского режима Сирии. Ядерный потенциал Северной Кореи и резкое комплексное усиление Китая в перспективе толкает и Японию к преодолению ядерного порога. А эта страна имеет к России, как, впрочем, и к Южной Корее, КНР, территориальные претензии. Впрочем, в Восточной Азии многие претензии взаимны. Там вокруг объективно усиливающегося Китая и из-за возрождения старых территориальных споров быстро формируется вакуум безопасности.

Структурные изменения в международной системе тоже способствуют сдвигу в сторону большой опоры на военную мощь. Столкнувшись с масштабными вызовами при ослаблении институтов глобального управления, общества бросились под защиту привычного института – государства. Началась ренационализация мировой политики и частично экономики. Тенденция усилилась и благодаря подъему и выходу на авансцену мировой политики Азии – континента традиционных государств. С необычайной лихостью в новом обличье и на новом фоне возвращается старая геополитика, концепция «баланса сил». Продолжая на словах осуждать ее (хотя и все более вяло), именно такую линию претворяют в жизнь все более откровенно – раскачивая Сирию, союзницу Ирана, уравновешивая Китай. Или мешая преодолению остаточного военно-политического разделения Европы. И, конечно, невозможно всерьез воспринимать лозунги о том, что подобные действия предпринимаются в поддержку демократии. Более того, принцип баланса сил не только возрождается вокруг Европы, где он возник и привел к многочисленным войнам, в т.ч. двум мировым, но начинает доминировать в Азии, хотя тамошняя внешнеполитическая культура прошлых веков такой подход отвергала.

Однако государства качественно ослабли. Они все меньше способны контролировать информационные, финансовые, экономические, а значит и политические процессы даже на своей территории. И все больше зависят от внешнего мира. Причем избавиться, отгородиться от такой зависимости практически невозможно. Так появляется дополнительный стимул опираться на тот инструмент, который государства все еще почти полностью контролируют – военную силу.

В среднесрочной перспективе частичной ремилитаризации мировой политики может способствовать и затягивающийся на десятилетие глобальный экономический кризис. С одной стороны, он ограничивает аппетиты военных лобби. Но с другой – радикализирует политику, усиливает «ястребов» и создает соблазн развязывать войны, чтобы отвлечь от внутренней безысходности и списать неспособность справиться с кризисом на внешние факторы. Нечто похожее видно в отношении большинства великих держав к Ближнему Востоку. Против удара по Ирану, а это значит – большой войны – возражают все менее энергично. А вторжение в Ливию выглядело как классическая «маленькая победоносная война». Победить-то победили. Но ликование быстро угасло, унесенное продолжением кризиса и безысходным развалом самой Ливии.

Стремление опираться на военную силу стимулируется еще одним обстоятельством. При всех возможных политических или экономических претензиях, которые многие в мире имели к Западу, все исходили из того, что его политика рациональна и предсказуема. Но в последние годы западный курс все чаще приводит в полное недоумение.

Нападение на Ирак было изначально обречено на провал. Демократизировать Ближний Восток, развить то, что казалось победой в холодной войне, было невозможно. Получили де-факто фрагментацию Ирака, качественно усилив тем самым главного соперника Запада в регионе – Иран. Еще труднее рационально объяснить ввод войск НАТО в Афганистан. Первая часть операции – разгром основных баз талибов и «Аль-Каиды» с воздуха и поддержка, в том числе с помощью России, антиталибских группировок – была разумна. Но наземное вторжение в эту «могилу империй», которую тысячелетиями никто не мог захватить и где на памяти ныне живущих надорвался СССР, понять невозможно. Вмешательство в предфеодальное общество под флагом «распространения демократии» было столь безумной идеей, что тайные намерения пытались найти не только обычные приверженцы теорий заговора.

Дальше – больше. Западные страны под лозунгами поддержки демократии способствуют крушению хоть и авторитарных, но светских режимов Египта, Туниса, Ливии, теперь Сирии, хотя знают, что за их свержением стоит не только недовольство масс, но и суннитские фундаменталистские монархии Персидского залива, на порядок более реакционные, с точки зрения западных ценностей, чем режимы свергаемые. В результате началось попятное движение от модерна и развития к традиционализму. К тому же приходящие к власти исламистские режимы неизбежно вслед за мнением «базара» становятся более антизападными и антиизраильскими. Даже сторонники конспирологических теорий в изумлении.

Потеря Западом стратегических ориентиров, неизбежная из-за длительного кризиса радикализация его политического поведения вносит яркий дополнительный штрих в картину хаотичности и непредсказуемости мира, в котором человечеству предстоит жить в обозримом будущем. И добавляет аргументов тем, в том числе и в России, кто склоняется к большей опоре на что-то понятное – суверенитет, силу.

Россия и военная сила

И Россия начала наращивать эту силу. С точки зрения военной безопасности страна находится в беспрецедентно благоприятной ситуации. На протяжении тысячелетия стержневой идеей российской государственности, национальной идеей являлась защита от внешней угрозы и обеспечение суверенитета. Сегодня России никто из серьезных внешних сил сознательно не угрожает, и в среднесрочной перспективе угрожать не сможет. Статус ядерной сверхдержавы делает ничтожной возможность масштабного нападения. Такая ситуация на деле существует с 1960–1970-х гг., но тогда признать это было невозможно идеологически и политически. За одержимость конфликтом Советский Союз и заплатил самую высокую цену – он покинул мировую арену.

С уходом идеологического противостояния практически не осталось политических разногласий, которые могли бы привести Москву к прямому военному столкновению с Западом. Правда, теоретическая возможность существовала до 2008 г., пока НАТО угрожала втягиванием в альянс Украины. Это создало бы нетерпимую с точки зрения военной безопасности уязвимость России и было чревато возникновением на Украине раскола и конфликта, в который могла бы быть с высокой степенью вероятности вовлечена вся Европа.

За то, что подобная угроза не стала реальностью, Москва и Европа должны быть «благодарны» грузинскому руководству и тем, кто его подталкивал к нападению на Южную Осетию. Победа России в «пятидневной войне» предотвратила гораздо более опасный сценарий. И если российское руководство действительно, как утверждают многие его критики, провоцировало нападение Грузии, чтобы потом легко разгромить ее, то это – выдающаяся дипломатическая победа, резко усилившая геополитические позиции России и избавившая Европу от возможности тяжкого кризиса. Вопрос о расширении НАТО на Украину был по существу закрыт уже через несколько дней после событий в Цхинвале.

В случае прихода к власти в Вашингтоне ультрареакционных сил может быть предпринята попытка вернуться к вопросу отношений альянса и постсоветского пространства. Но объективно Соединенные Штаты в обозримой перспективе будут сосредоточены не на нем, а на растущем соперничестве с Китаем и удержании своих рассыпающихся позиций на Большом Ближнем Востоке. Противостояние с Россией только усугубит данные проблемы. Европейцам же конфронтация вообще не нужна, у них на нее нет ни сил, ни желания.

Те в России, кто постоянно напоминает о внешней угрозе, указывают на формальное превосходство НАТО в области вооруженных сил общего назначения. Но лукаво игнорируют тот факт, что эти самые вооруженные силы и расходы на них в Европе сокращаются уже два десятилетия, и, говоря откровенно, в большинстве стран неумолимо стремятся к символическому уровню. (Если не произойдет чего-то из ряда вон выходящего, наподобие нападения Ким Ир Сена при поддержке Сталина на Южную Корею в 1950 г., которое обратило вспять одностороннее разоружение Европы и США после Второй мировой войны.)

Опыт иракской и афганской войн показал уровень дееспособности НАТО – на деле весьма низкий. Это, правда, не дает гарантии от агрессивного поведения. До 1990-х гг. альянс был чисто оборонительным. Но ощущение триумфализма и безнаказанности, появившееся после, как казалось, победы в холодной войне, утрата Россией, переживавшей тяжелый кризис в последнем десятилетии прошлого века, потенциала политического сдерживания, вызвали эйфорию и серию вторжений. Но России НАТО угрожать не в состоянии, да и упоения своим успехом все меньше.

Китай, предвидя обострение своего соперничества с Америкой, в том числе военно-политического, делает все, чтобы не пробуждать у России опасений. Так, после недоуменных вопросов из Москвы были свернуты проводившиеся несколько лет тому назад учения, сценарий которых предусматривал переброску войск на значительные расстояния. Модернизация китайских ядерных сил не направлена, насколько это вообще возможно, против России. Пекин проводит подчеркнуто дружественную политику. Вопреки частым утверждениям, Китай не осуществляет ни демографической, ни инвестиционной экспансии. Китайцев в России живет меньше, чем немцев. И много меньше, чем в Российской империи. Инвестиций же до обидного мало.

Москва же, укрепляя отношения с КНР, все же придерживается линии на удержание подавляющего ядерного превосходства и на стратегическом, и на нестратегическом (тактическом) уровне. Об этом свидетельствует и возобновившаяся модернизация российских сил, и фактический отказ от дальнейших договоров об их сокращении.

Существует, разумеется, проблема экономического и политического усиления Китая, которая может привести, особенно при отсутствии сверхэнергичной политики по новому освоению Сибири и Забайкалья, к «финляндизации» России. Но это не военная угроза, она непосредственно связана с темпами и качеством нашего внутреннего развития.

Риск конфликтов нарастает по южной периферии России. Ситуация вокруг Ирана, которая чревата вооруженным конфликтом, почти неизбежная большая война или серия войн на Ближнем Востоке, агрессивная наступательность части исламского мира – все это будет неизбежно выбрасывать метастазы силовых конфликтов на территорию России и ее соседей. Конфликты придется предотвращать или купировать, в том числе и военной силой. Но и такая угроза качественно отличается от той, экзистенциальной, которая определяла всю отечественную историю.

Опасность этих метастазов, а также идейно-политической наступательности части исламистского мира, пытающегося компенсировать (в том числе с помощью нефтяных денег) свой проигрыш в международной экономической и социально-политической конкуренции, представляется наиболее вероятной среди всего спектра вызовов военной безопасности России.

Традиционных масштабных военных угроз не просматривается и в перспективе. Конечно, можно запугивать себя тем, что Соединенные Штаты наращивают способность нанести по России массированный удар неядерными сверхточными ракетами. Скорее всего, это блеф. Но даже если предположить, что такие ракеты появятся, ясно, что ответ с российской стороны может быть только ядерным. И едва ли кто-то готов пойти на риск угрозы такого нападения. И главное в этом контексте – не дать втянуть себя в гонку вооружений на заведомо невыгодном направлении, ведь сегодня кое-кто активно предлагает создавать у нас такой же потенциал. То есть начать азартно играть в игры снайперов, когда за спиной стоят установки залпового огня.

Еще один способ собственного «накручивания» – нагнетать страсти по поводу ЕвроПРО и начать бессмысленно тратить деньги по примеру советских «ястребов», которые в свое время вытребовали и освоили гигантские бюджеты на противодействие мифическим рейгановским «звездным войнам». Надеюсь, что те, кто ведут нынешнюю кампанию против ЕвроПРО, преследуют более рациональные цели: политически связать руки американцам, ограничив свободу действий в этой сфере, получить удобный и убедительный предлог для отказа от каких-либо дальнейших договорных шагов по сокращению любых ядерных вооружений. И даже – чем черт не шутит – создать условия для совместных де-факто союзнических отношений в этой сфере, если в США когда-нибудь откажутся от веры в возможность стратегической неуязвимости.

Однако, несмотря на отсутствие угрозы, продолжение курса на укрепление военной мощи неизбежно. Не только и не столько из-за потребности в современных вооруженных силах, способных сдерживать или активно предотвращать прямые угрозы безопасности. Хотя воссоздание таких сил после почти двадцатилетнего одностороннего разоружения, вызванного системным кризисом, начавшимся в конце 1980-х гг., объективно необходимо. Думаю, что в глазах нынешнего российского руководства (хотя это и не объявляется открыто) необходимость военного усиления определяется в первую очередь факторами международного позиционирования страны с учетом того, что иного способа обеспечения ее ведущих позиций нынешняя модель развития не предусматривает.

Модернизационного рывка нет и пока не предвидится. Ни общество, ни элита к нему не готовы. Общество отдыхает после 80 лет коммунистических лишений и посткоммунистических 1990-х годов. Правящий класс наслаждается перераспределением ренты. Недовольные, слишком энергичные или эффективные уезжают или живут и там, и здесь. Демодернизация экономики идет своим чередом, компенсировать ее если и пытаются, то только за счет импортных технологий. Жизнь становится комфортнее, но перспектив развития не появляется.

При таком векторе, заложенном на ближайшие годы, страна, несмотря на везение и дипломатическое мастерство, может не удержать позиции третьей из великих держав, которые она сейчас по факту занимает (после США и КНР). Между тем, потребность в «величии» свойственна не только нашим лидерам, но и большинству граждан. К тому же мы, как и англичане, не сломлены историей, в отличие практически от всех других в прошлом великих европейских держав.

Экономическое ослабление угрожает и эрозией суверенитета, в чем мы убедились в 1980–1990-е годы. Между тем, общество, похоже, почти на генном уровне готово отстаивать этот суверенитет, что оно с упоением и отчаянным мужеством делало на протяжении всей своей истории, чтобы затем возвращаться в нищету, а то и в рабство. В большинстве своем жители России не могут и не желают стать «нормальной страной», «жить как все остальные», наслаждаясь исключительно скоромными радостями потребления. Кого-то это огорчает, кого-то радует. Но, как ни относись к этому типу национальной психологии, на горизонте не видно причин, по которым она изменилась бы. Возможно, на нее повлияют десятилетия мирной эволюции, но это только гипотеза.

Военное усиление призвано компенсировать относительную слабость в других факторах силы – экономических, технологических, идейно-психологических. Россия обладает удивительно малой привлекательностью для внешнего мира. Уважают ее почти исключительно как сильного игрока. (Почему у нации Пушкина, Гоголя, Чайковского, Толстого, Пастернака, Шостаковича, Солженицына такой дефицит «мягкой силы», привлекательности – отдельный разговор.)

Легко осудить такую ставку как не соответствующую современному миру. Но сегодня мир меняется столь быстро и непредсказуемо, что, возможно, эта ставка и адекватна. Разумеется, гораздо лучше быть сильными и в экономике, и в технологиях, и в культурном, духовном отношении. Но этого пока не дано. Пошла только военная реформа.

Русская реформа

Самое удивительное и показательное в военной реформе – это то, что, несмотря на массу препятствий и неоднозначное отношение, она весьма успешна. Все прочие реформы, о которых говорят уже много лет, – пенсионная, ЖКХ, судебная, образовательная, наконец, политическая – стоят на месте, ползут черепашьим шагом или просто проваливаются. А военная реформа идет. И дело не в обещанных фантастических цифрах ассигнований на оборону – 18, 20, 23, снова 20 триллионов. Сами они малозначимы, четко продуманные планы перевооружения за ними не стоят, и они будут корректироваться по обстоятельствам. Однако цифры указывают на политическую решимость тратить на армию больше.

Происходит действительно революционное реформирование вооруженных сил. От огромной, традиционно мобилизационной Российской и Советской армии, рассчитанной в первую очередь на большую сухопутную войну для отражения угрозы с Запада (давно отсутствующей) в пользу компактной, более профессиональной армии постоянной боевой готовности, которая была бы нацелена на конфликты низкой и средней интенсивности. Для предотвращения больших конфликтов увеличивается опора на ядерное оружие, которое тоже модернизируется. В войска наконец начали поступать межконтинентальные баллистические ракеты нового поколения с заложенной способностью к преодолению любых систем ПРО, что делает развертывание этих систем бессмысленной тратой денег.

Мощные ядерные силы, которые, по сути, не предназначены для применения, по-прежнему нужны, чтобы обессмыслить чьи-либо попытки давить на Россию за счет превосходства в обычных силах. К тому же ядерный дамоклов меч необходим для «цивилизовывания» горячих голов. Особенно сейчас, когда беспрецедентные по глубине и быстроте перемены в мире приводят к потере стратегических ориентиров, здравого смысла.

То есть, по сути, модернизация вооруженных сил объективно нацелена не только на парирование вызовов безопасности и подкрепление международно-политического статуса России, но и на перекрытие многих каналов гонки вооружений в мире, объективно способных подрывать международную военно-стратегическую стабильность. Обеспечивая свою безопасность и статус, Россия одновременно возвращает себе роль ключевого гаранта международной безопасности и мира.

В сухопутных войсках упраздняют дивизии, полки, армии, корпуса в пользу понятной и более простой бригадной структуры. Сходные изменения происходят в военно-воздушных силах и войсках ПВО. Идет радикальное сокращение аппарата, вдвое – генералов и офицеров. С опережением графика оптимизируется общая численность вооруженных сил. Похоже, все-таки правы были хулимые в 1990-х гг. реформаторы, говорившие, что оптимальная численность вооруженных сил – около 800 тыс. человек. Тогда сокращать не хотели и держали призыв, чтобы хоть как-то подпереть старую армейскую структуру, впустую растрачивая средства в бедной стране.

Уже очевидно, что армия быстро профессионализируется, не за горами дальнейшее резкое сокращение и перевод на добровольную основу. Началась, пусть неровно, медленно и противоречиво, гуманизация военной службы. Войска перестают заниматься самообслуживанием. Все больше усилий концентрируют на основной задаче – повышении боеспособности и боевой подготовки. Но главное в том, что вооруженные силы, несмотря на дикое сопротивление, адаптируются к реальным вызовам и проблемам настоящего и будущего. Начался массированный отход от советских по сути вооруженных сил, нацеленных на отражение давно не существующей угрозы массированного нападения с Запада и рассчитанных на страну, способную тратить огромные суммы на содержание вооруженных сил и фактически быть их обслугой.

Проводится активное перевооружение, хотя идет оно и со скрипом. Оборонно-промышленный комплекс (ОПК) (раньше его называли ВПК) во многом обескровлен, и в отличие от вооруженных сил почти не реформируется, оставаясь тенью советского левиафана, как еще недавно Российская армия была бледной тенью Советской.

Однако имеются не только достижения хватает проблем и ошибок. Ведь планы действий нарочито не обсуждались и не прорабатывались. Видимо, военно-политическое руководство пришло к выводу, что любое обсуждение породит такую оппозицию, что реформу в очередной раз похоронят. Даже основополагающие документы – Стратегия национальной безопасности 2009 г. и Военная доктрина 2010 г. – практически не отражали процессы, идущие в вооруженных силах. Просто они находятся в других, мало пересекающихся плоскостях. Но все же Россия идет по пути превращения в современную мощную военную державу. Что это даст – вопрос открытый, как, впрочем, и большинство других вопросов в сегодняшнем мире.

Мне лично особенно приятно писать о продвижении реформы, потому что она почти совпадает с предложениями и разработками, которые в 1990-е и в начале 2000-х гг. выдвигала рабочая группа по военной реформе Совета по внешней и оборонной политике. Тогда эти идеи с раздражением или даже негодованием отвергались военным ведомством, но в конце концов были приняты, поскольку соответствовали веяниям времени, потребностям и возможностям страны. Рабочую группу неизменно возглавлял блестящий человек – великолепный эрудит и теоретик Виталий Шлыков, к сожалению, недавно ушедший из жизни. Но он успел увидеть, как то, за что он боролся много лет, стало воплощаться в жизнь.

В итоге

С учетом ситуации в мире и вектора развития страны продолжение курса на военное усиление неизбежно. Вопрос – как и почем. Нельзя броситься в безудержные расходы, угробив все бюджеты на развитие. От социальной подкормки масс режимы, подобные сегодняшнему российскому, как правило, не отказываются. А уже, похоже, взят курс на самоубийственное для страны сокращение – вместо резкого увеличения – расходов на образование. Это ставит крест даже на отдаленных возможностях модернизационного рывка – хоть в либеральном, хоть в антилиберальном вариантах.

Глупо тратиться на бессмысленные вооружения или ненужные направления развития вооруженных сил. Глупо, перевооружившись сверх разумной меры, создать себе лишних врагов, страшащихся России. Риск велик, ведь безудержно милитаризировался не только СССР, выпустивший и державший на вооружении больше танков, чем остальной мир вместе взятый, но и гораздо более продвинутые и демократические государства. Риск ошибок усиливается тем, что практически нет институциональных ограничителей гонки вооружений.

Правда, Министерство финансов пытается не давать, сколько требуют, а министр обороны старается ограничить аппетиты оголодавших и, видимо, коррумпированных, как и почти все у нас, остатков ВПК. Но парламент в нынешней политической системе серьезной роли в определении военной политики и в формировании бюджета играть не может. По-прежнему практически отсутствует научная и публичная дискуссия вокруг приоритетов военной политики. А она существовала даже в позднем СССР, когда ЦК создал в ряде академических институтов группы специалистов, не подчиненных прямо Министерству обороны и Военно-промышленной комиссии того же ЦК. Они сыграли значительную роль в попытке через процесс ограничения вооружений вывести страну из состояния, когда она фактически с экономической точки зрения вела войну почти со всем миром. Неизвестно, сколько тратилось на оборону и связанные с ней отрасли, но, полагаю, процентов 20–25 не бюджета, а валового национального продукта. Советский Союз де-факто не закончил Вторую мировую войну и рухнул не только в результате экономической неэффективности социализма, но и под тяжестью безумного военного бремени. И по большей части это непосильное ярмо было надето добровольно, без особой нужды. И из-за идеологии и порождаемой ею глупости, и из-за несдерживаемых аппетитов военно-промышленного лобби и абсолютно неадекватных представлений о внешней угрозе, отголоски которых слышны и до сих пор.

Созданные тогда академические группы специалистов физически и морально постарели и не хотят, и не могут больше активно полемизировать. Экспертов по военной экономике практически нет. С либеральной стороны нынешнюю военную политику критикуют буквально два-три публициста, выступающие в СМИ второго-третьего эшелона. Честь и хвала им за смелость, но они не могут обладать достаточными знаниями, к тому же политически ангажированы. В центре стоит группа близких к Министерству обороны специалистов, по необходимости хвалящих все его действия и не обращающих внимания на ошибки. Справа – в СМИ третьего-четвертого эшелона, к счастью, совсем не доходящих до массового читателя, пишут десятки, если не сотни авторов, представляющих остатки денежно и интеллектуально обескровленной академической части советского ВПК, пугая фантасмагорическими угрозами и требуя от Минобороны денег. Очень часто их писания не имеют никакого сопряжения с действительностью, являются карикатурой на советские выдумки. Их, похоже, не слушают, но они давят массой и не могут не формировать общественное мнение в многомиллионной человеческой среде, связанной с обороной. Для этих специалистов и Анатолий Сердюков, и стоящий за ним Владимир Путин подчас оказываются чуть ли не предателями, поскольку они пытаются ограничивать безумные аппетиты и все-таки – не очень успешно – навязать конкуренцию, сколько-нибудь современные методы хозяйствования.

Чтобы разобраться в том, что нужно делать, необходимо создавать независимую общественную научную экспертизу процессов, проходящих в военной сфере. Такая экспертиза сверху – в виде независимых комиссий «высокого уровня» (blue ribbon committees) – создавалась и создается в разных государствах, особенно в периоды реформирования вооруженных сил. И она была относительно эффективна. Реформа уже запущена. Оппозиция остановить ее не сможет. Вопрос в том, как реформу рационализировать. В противном случае неизбежны крайне дорогостоящие ошибки, которые не позволят воспользоваться возможностями, которые предоставляют России многие тенденции развития современной мировой геополитики и военно-политической обстановки. Не предотвратить появления угроз. И даже самим создать себе новые.

И последнее. Военное усиление если и может компенсировать слабости других факторов силы, то только частично. Чтобы остаться великой и суверенной державой и в будущем, России придется модернизировать и диверсифицировать экономику. Иначе не будет базы даже для укрепления военной мощи. Нужно реставрировать и наращивать «мягкую силу» – привлекательность для мира и собственных граждан – через возрождение и создание новой российской идентичности, основанной прежде всего на великой культуре и славной истории военных побед. Иначе обидная шутка блистательного политического острослова, бывшего канцлера ФРГ Гельмута Шмидта о Советском Союзе как о «Верхней Вольте с ракетами» может оказаться справедливой для России.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3259988 Сергей Караганов

Русский фатум

прислушаемся к подземному гулу русской истории

Александр Проханов

Двадцать четвёртый год ещё не наступил, но уже заслоняет год девятнадцатый и двадцатый, меняет политический пейзаж, который ещё вчера казался унылым и плоским, а сегодня весь состоит из холмов и оврагов. "Единая Россия", готовясь к выборам в Думу, а также к ещё далёким выборам президента, чистит свои мытые пёрышки, прихорашивается, выщипывает лежалый пух, из серой неприглядной птахи хочет превратиться в жар-­птицу.

Либералы предельно возбуждены: выходят на демонстрации, на одиночные пикеты и марши правозащитников. Непомерно активны их газеты, журналы, телеканалы и радиостанции. Навальный и Ходорковский обрастают целым соцветием новых молодых имён — яростных, страстных и беспощадных. Коммунисты совершают правый поворот, заключают небывалые альянсы с либеральным движением, вместе с либералами бушуют у мусорных полигонов, сообща ходят на московские митинги. Красное знамя всё чаще появляется рядом с радужными флагами ультра­либералов. "Справедливая Россия", уже совсем было исчезнувшая, начинает цепляться за жизнь, готова принять в свои ряды неожиданных, свежих, нерастраченных активистов.

Умудрённые политологи, изощрённые политконструкторы думают над тем, как сберечь путинский централизм после 1924 года. Готовят для Путина монархический проект, согласно которому президент превращается в монарха, набрасывает на плечи горностаевую мантию, выходит на пресс­конференцию в бриллиантовой короне.

Рассматривается проект нового Союзного государства, в которое входят, помимо России и Белоруссии — Киргизия, Таджикистан, Казахстан и, конечно же, Южная Осетия и Абхазия. Президентом такого государства в новом статусе становится Владимир Путин, продлевая таким образом своё правление. Привлекательным кажется опыт казахстанского президента Назарбаева, который сделал вид, что отошёл на задний план, выдвинув молодого преданного преемника, сам же сохранил все рычаги управления страной. И вот уже наши умники пытаются пересмотреть конституцию, отыскать ту формулу, согласно которой президент Путин переместится на иное место, но сохранит свои властные полномочия.

Начинается поиск преемника. Его ищут в администрации президента, в Государственной думе, в крупных корпорациях. Тайные ходоки перемещаются по коридорам власти, заглядывают то в один кабинет, то в другой, отыскивая в кабинетах будущего президента России. Хозяева кабинетов исполнены мечтаний, уже видят себя на красной дорожке, присягающими на верность конституционному строю России.

Выходят из тени те, кто, казалось бы, давно уже скрылся в сумерках исчезнувших ельцинских времён. Оживилась "семья", страшась за свою безопасность, которую получила от Путина после ухода Ельцина. Безумно усилились кражи, которые носят свирепый характер. Воры в генеральских погонах, заместители министров и губернаторов крадут нещадно — так, словно наступает последний час их полномочий. Не страшатся ни судов, ни разоблачений, ни арестов. Гребут лопатами казённые деньги, переправляют их в офшоры. И следователи не успевают объявить их в федеральный и международный розыск.

Всё шевелится, бурлит, сверкает, громогласно о себе заявляет, привлекает внимание гигантскими огненными шутихами, огромными пузырями, клоунадами, карнавалами, хэллоуинами, расчленениями красавиц, расстрелами в школах, безумными предположениями и версиями. Всё шипит, мерцает, грохочет, и в русской морозной ночи, выложенная огнями, горит магическая цифра 24.

Кто тот предсказатель, ведун, звездочёт, что откроет нам истинную картину двадцать четвёртого года? Есть ли такой шаман в удмуртских лесах? Или старец на афонской горе укажет нам человека, готового занять президентское кресло?

Как прекрасен блоковский стих:

Тебя жалеть я не умею,

И крест свой бережно несу...

Какому хочешь чародею

Отдай разбойную красу!

Пускай заманит и обманет, —

Не пропадёшь, не сгинешь ты,

И лишь забота затуманит

Твои прекрасные черты.

Русская история движется не блистательными фестивалями, не роскошными коронациями и не военными парадами. Русская история не присутствует в многолюдных кремлёвских залах, на государственных праздниках и на шумных манифестациях. Она движется глубоко под землёй тайными ходами, кротовыми норами. История движется в глубинах русского таинственного бытия, где не слышно суетного многолюдия. И лишь иногда нежданно она вырывается на поверхность, являя себя революциями, грохотом войн, гибелью династий, нежданными крутыми рывками, которыми Россия вдруг меняет свой исторический курс, и движется туда, где, казалось бы, ещё вчера не было для неё ориентиров.

Крот русской истории, он же — русский фатум, он же — Русская Мечта, непостижим пониманию политологов и громогласных шумливых политиков. Его угадает никому не известный книжник, затворивший себя в районной библиотеке. Или пожизненно осуждённый узник, томящийся в "Чёрном дельфине". Или окружённый врагами в сирийской пустыне раненый авиационный наводчик, которому в его последние минуты открывается подлинная картина мира.

Прислушаемся к подземному гулу русской истории. Да не смутят нас истошные крики мнимых прорицателей и витий. Кстати, среди этих многошумных витий особое место занимает аномально возбудимый Александр Невзоров, у которого каждую среду случаются месячные.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 4 декабря 2019 > № 3219769 Александр Проханов

35 лет назад было открыто движение по Рокскому тоннелю в Северной Осетии

Первые автомобили проехали по автодорожному Рокскому тоннелю между Северной и Южной Осетией на 93-м км Транскавказской магистрали в ноябре 1984 года.

Строительство тоннеля началось в 1975 году по техническому заданию «Ленметропроекта». Объект разгрузил дороги СССР вдоль побережья Каспийского и Черного морей и расширил возможности для пассажирских перевозок на Кавказе. На момент сдачи в эксплуатацию в 1986 году Рокский тоннель являлся самым протяжённым в Советском Союзе.

В период с 2010 по 2015 гг.Росавтодор проводил его реконструкцию. В первую очередь, были расширены вспомогательные технические штольни - по ним двигались автомобили во время производства работ, которые велись с двух сторон тоннеля одновременно. Более 1300 дорожных рабочих трудились в три смены, чтобы сдать объект в эксплуатацию точно в срок.

Сегодня Рокский тоннель – это безопасный и современный объект, соединяющий Россию с Закавказьем. Длина коридора составляет 3,7 км, ширина проезжей части – 7,5 м, а высота – 4,5 м. Он расположен на высоте более двух км над уровнем моря (северный портал — 2040 м н.у.м., южный — 2112 м н.у. м.). Водоотвод осуществляется за счет уклонов проезжей части через водоприемные колодцы в очистные сооружения. В тоннеле имеется видеонаблюдение, а также сотовая связь. Объект оборудован как основным, так и аварийным освещением.

Росавтодор обеспечивает нормативную эксплуатацию Рокского тоннеля, по которому ежедневно проезжает до 7,5 тыс. автомобилей.

Юнармия добралась до США

Молодежное движение расширяет географию

Текст: Александр Степанов

Военно-патриотическое движение "Юнармия" с каждым годом становится все масштабнее и уже перешагнуло границы России. Юнармейский отряд появился даже в США.

Как рассказал на пресс-конференции начальник главного штаба движения "Юнармия" герой России Роман Романенко, благодаря совместным усилиям за полтора года численность юнармейцев увеличилась больше чем в полтора раза. Сейчас в рядах этого движения насчитывается более 590 тысяч мальчишек и девчонок.

Романенко отметил, что границы движения уже вышли за пределы России и юнармейские отряды появились в Белоруссии, Казахстане, Киргизии, Таджикистане, Армении, Южной Осетии, Приднестровье и даже в столице Соединенных Штатов Америки - Вашингтоне.

Вместе с тем он отметил, что "Юнармия" не гонится за массовостью, а делает ставку на качество. "Наши наставники работают искренне, от души, и дети это чувствуют", - подчеркнул Романенко.

По его словам, "Юнармия" расширяет свое взаимодействие с ДОСААФ. Региональными штабами и центрами заключены десятки соглашений по подготовке юнармейцев к армии.

В свою очередь председатель ДОСААФ Александр Колмаков подчеркнул, что юнармейское движение серьезно перестроило все процессы военно-патриотического воспитания молодежи. "Минобороны РФ, глава военного ведомства Сергей Шойгу смогли эту идеологию не только выпестовать, но и сделать главным локомотивом патриотического движения страны", - подчеркнул он. Колмаков рассказал, что ДОСААФ предоставляет свою базу для этого движения, активно участвует во всех мероприятиях с "Юнармией".

"Нами второй год подряд реализуется проект "Юнармейский десант-2019". В авиационных организациях ДОСААФ за два года прошли обучение по программе подготовки парашютистов более 10 тысяч юношей и девушек совершено 7 800 прыжков с парашютом", - подчеркнул он.

Говоря о подготовке допризывной молодежи к армии глава ДОСААФ отметил, что в 2019 году организация подготовит около 29 тысяч специалистов для Вооруженных сил. В следующем году эта цифра будет чуть ниже.

Поддерживает развитие юнармейского движения и Национальная ассоциация объединений офицеров запаса Вооруженных сил (МЕГАПИР). Председатель совета ассоциации Александр Каньшин заявил, что "Юнармия" является уникальной организацией. Он отметил, что это сейчас самое четкое, структурированное, имеющее свою базу движение, и именно поэтому туда охотно идут ребята.

"Юнармия" сейчас активно развивается, а ДОСААФ является одним из главных локомотивов этого движения", - подчеркнул Каньшин.

Глава МЕГАПИР также поделился последними новостями по строительству Главного храма Вооруженных сил в парке "Патриот". По его словам, на его возведение собрано почти 3 млрд рублей, а освящение храма состоится за несколько дней до Дня Победы в 2020 году. "Видимо, будет освящен, 6 или 7 мая, сейчас этот вопрос решается", - отметил Каньшин.

Прыжки на граблях

об апологетике истории «сердюковских» реформ

Владислав Шурыгин

За последнее время в ряде СМИ прошла целая серия публикаций, авторы которых в унисон взялись всячески оправдывать и восхвалять бывшего министра обороны РФ Анатолия Сердюкова. Напомним, своего поста Сердюков лишился после целой чреды коррупционных скандалов в его ближайшем окружении и откровенного провала военной реформы, которая проводилась под его руководством.

И вот теперь нас пытаются убедить, что всё было совсем не так. Оказывается, Анатолий Сердюков не был снят с министров обороны, а, после успешного выполнения порученной ему миссии, лишь передвинут на новую почётную должность. Правда, авторы "забывают", что из министров он был назначен директором Федерального исследовательского испытательного центра машиностроения (бывший испытательный центр тракторного НИИ)… ну, да всякое бывает. А так он и генералов-воров разогнал, и тунеядцев-полковников уволил, и солдат накормил семью хлебами, и боевую подготовку поднял на небывалый уровень, и оружие новейшее создал и закупил. И даже самолично принял новую программу подготовки "спецназа" ССО. В общем — спаситель Отечества, да и только!

Вспомним, как всё начиналось?

Что же, благодаря этой медиа-кампании сегодня есть повод и смысл обновить данные о реальных и мнимых заслугах бывшего министра.

Когда 15 февраля 2007 года Анатолий Сердюков вступил в руководство Вооружёнными Силами России, это было переломное время. В нашу армию, после многих лет хронического недофинансирования, секвестров и унизительной нищеты, — впервые пошли деньги. И выделены они были ещё в бытность министром обороны Сергея Иванова, который, напомню, в 2007 году заявил, что реформирование армии завершено, и теперь настало время её перевооружения и увеличения денежного довольствия. Ожили аэродромы и полигоны. Пусть медленно, но начало повышаться денежное довольствие офицеров. После почти полутора десятка лет распада — в войска пошли первые образцы новой техники и вооружений. И на этой волне у армии появился новый министр обороны. Молодой, немногословный, из ближайшего окружения президента, что почти автоматически гарантировало ему авторитет и уважение, так как авторитет самого президента Путина в армии чрезвычайно высок.

Чего ждали от Сердюкова?

С одной стороны, многих уже тогда смущало то, что новый министр в армии — человек абсолютно случайный, если не считать полутора лет срочной службы в далёких 80-х. Но с другой стороны, говорили, что он человек деловой, жёсткий. Не зря же до этого он заведовал налогами и сборами. Был главным "фискалом" страны. В офицерских курилках сошлись на том, что новый министр поставлен навести порядок в военных финансах. Заткнуть все дыры, приструнить хапуг и мздоимцев, обеспечить более эффективное распределение бюджетных средств.

Собственно, так тогда и казалось, что новый министр будет держать в руках всё военное хозяйство, а военные займутся, наконец, тем, чем и должны заниматься — боевой учёбой и укреплением армии.

Реформа! Но какая?

Нуждалась ли тогда армия в реформе?

Безусловно!

И большинство офицеров и генералов эту реформу не просто поддерживали, а готовы были всячески способствовать её проведению. Всем страшно надоела убогость службы и нищета. Голодные солдаты-побирушки на улицах, заросшие полигоны, замороженные военные городки… О реформе говорили все. И сокращения как таковые — военные встречали с пониманием.

Но после проведённых предыдущим министром обороны Сергеем Ивановым сокращений, большинство военных считало, что теперь дело — за целенаправленной методичной модернизацией армии. Тем более, и Сергей Иванов, и Анатолий Сердюков в 2008 году почти хором объявили, что все сокращения закончены, настало время заниматься совершенствованием военной организации, перевооружением и повышением качества боевой учёбы.

Никому и в страшном сне не могло присниться то, что последовало за этим…

А за следующие пять лет господином Сердюковым и его начальником Генштаба Николаем Макаровым была проведена такая ломка, какой наша армия не знала, пожалуй, со времён революции 1917 года, когда большевики фактически распустили старую русскую армию и на её месте начали формирование Красной Армии.

Первым делом была проведена кадровая чистка высшего командного состава, сравнимая по своим масштабам разве что с приснопамятными репрессиями в конце 30-х годов. Были сняты со своих должностей или отправлены в запас начальник Генштаба и все начальники его главных управлений. Вслед за ними было снято с должностей и уволено большинство начальников управлений Генштаба и Минобороны. Затем настал черёд войск.

Напомню всем, у кого короткая память: за первые два года работы Анатолия Сердюкова министром обороны России:

Из трёх главкомов видов Вооружённых Сил заменены все три.

Из трёх командующих отдельными родами войск — заменено три.

Из четырёх руководителей служб и управлений тылового обеспечения — заменено трое.

Из шести командующих округов — заменены все шесть.

Из пяти командующих флотов и флотилий — заменены все пять!

В окружении Сердюкова с гордостью, словно о каком-то уникальном кадровом достижении, говорили, что за первый год не подписали ни одного ходатайства на продление предельного срока службы генералам и полковникам.

Но можно ли считать разумной и оправданной такую кадровую перетряску высшего военного руководства, если в её итоге Вооружённые Силы страны лишились таких своих блестящих генералов, как Юрий Балуевский, Александр Рукшин, Владимир Булгаков, Валерий Запаренко, Владимир Пустовой, Евгений Карпов, Владимир Гошкодёра? Нынешние адвокаты Сердюкова поют хоралы на тему того, что Сердюков посадил коррупционеров и разогнал генералов-тунеядцев. Очень хочется услышать, какими "тунеядцами" и "коррупционерами" были Юрий Балуевский или Герой России Владимир Булгаков?

И каким был результат подобных чисток?

Конфликт в Южной Осетии вскрыл недопустимые провалы в боевом управлении, фактически разрушенную вертикаль управления войсками и неумение нового, "сердюковского" генералитета эффективно командовать, когда ключевые директивы "забывались" и не отдавались в войска, ключевые управления оказывались парализованными волюнтаристскими приказами, — до конца боевых действий сердюковский генералитет так и не смог наладить взаимодействие различных видов и родов войск.

Только мужество и ответственность командарма 58-й армией Анатолия Хрулёва и командующего СКВО Сергея Макарова, которые фактически за спиной министра и начальника Генштаба проводили мероприятия по подготовке войск к вероятной войне, позволили разгромить противника.

Вместо обещанной "оптимизации" и совершенствования системы управления войсками кадровый погром Сердюкова и его команды привёл к нарастающему хаосу, деморализации офицерского корпуса и невосполнимым кадровым потерям. Если это называется "реформой", то что же тогда называть развалом?

А как только от явных и потенциальных противников реформы в военном руководстве избавились, начался её второй этап. Всего за три года из армии было уволено 150 000 офицеров — каждый второй! Такие масштабы "чистки" не снились даже сталинским наркомам НКВД.

Разница лишь в том, что тогда человек отправлялся прямиком к стенке или валить лес на Колыме, а сейчас — на улицу! Правда, в условиях жёсткого экономического кризиса без жилья и работы для многих уволенных эта жизнь "на гражданке" не сильно отличалась от жизни в колымских лагерях. С началом этих массовых сокращений моральная атмосфера в воинских коллективах стала просто удручающей.

При этом, ни о каком индивидуальном подходе к судьбам офицеров речи не шло. "Кадровики" просто "вырезали" из структуры Вооружённых Сил части и соединения, сокращали их и поголовно отправляли людей за штат и в отставку. За пять лет были уволены десятки тысяч офицеров-орденоносцев, с огромным боевым опытом, никого не смущало даже увольнение Героев России. Увольняли! А в немногих уцелевших частях началась отвратительная война за выживание. Здесь офицеров просто стравили в схватке за оставшиеся после сокращений должности. Фактически, все штабы, начиная с уровня Генштаба и до штабов дивизий, ускоренно обрезаемых в бригады, находились в полупарализованном состоянии. Половина офицеров была выведена за штат, на другую половину возложены их задачи, но выполнять их в результате таких тотальных сокращений они просто не могли, поскольку на многих направлениях ответственными осталось по одному офицеру, и в случае их отсутствия по любой причине: отпуск, выходной, командировка и т.д., — никто ничего не мог ни согласовать по этому направлению, ни провести решения, ни получить информацию. А вместо официально объявленного "поэтапного" сокращения в 2,5 раза к 2012 году на деле штабы и управления волюнтаристски были сокращены — а точнее, просто "порублены" в три раза и более, — за считанные месяцы,

То же Главное оперативное управление Генштаба с 550 человек всего за год сократилось сначала до 260, а потом вообще до 150 человек — почти в четыре раза! При этом количество задач осталось таким же и даже выросло в связи всё с той же реформой. И официально, в нарушение всех законодательных норм, в ГОУ тогда был введён рабочий день с 8 часов утра до 20 часов вечера, но в реальности многие офицеры работали здесь сутками.

Управление военных сообщений сократили более чем в три раза.

Управление, отвечающее за командные пункты, — вообще в четыре раза!

Так же "резались" штабы видов Вооружённых Сил, родов войск и штабы округов.

Лишних за борт! Без пенсии...

Чтобы избавиться от ставших ненужными офицеров, в недрах сердюковского Минобороны был рождён приказ о ротации, который ограничивал службу офицера в центральных городах тремя годами, после чего он должен уступить своё место следующему, а сам отправиться туда, куда МО пошлёт. За дешёвым популизмом этого приказа, направленного якобы на устранение социального неравенства, при котором служба в крупных городах становится бессрочной привилегией попавших туда офицеров, стоял простой и циничный расчёт. В течение двух лет за бортом армии должно было оказаться сто с лишним тысяч офицеров, большая часть которых служила в крупных городах: Москве, Санкт-Петербурге, Ростове, Хабаровске, Чите и т. д., — где находились штабы видов Вооружённых Сил, родов войск и округов и соединений. Почти половина из них — те, кто ещё мог бы служить, но сокращался в связи с оргштатными мероприятиями. По закону, если для них нет равных должностей, то эти офицеры имели право уволиться с получением всех причитающихся им в этом случае льгот. Отсюда, чтобы не рассчитываться с этими офицерами, не выплачивать им полагающиеся по увольнению двадцать окладов, не обеспечивать их квартирами, — в лучших традициях "правильных пацанов" начала 90-х, новые руководители МО решили этих самых офицеров попросту "кинуть". Согласно приказу о ротации, им предлагалось убыть к новым местам службы, которыми определялись, как правило, самые дальние гарнизоны. Более того, по данному приказу офицеров, к тому же, могли назначать на нижестоящие должности, вплоть до сержантских!!! Замысел здесь был очевиден — прослуживший несколько лет в Москве или Ростове офицер в звании подполковника или майора с семьёй не согласится на такой перевод, да ещё с унизительным понижением "в рядовые", — и его можно будет легко уволить, как "нарушителя контракта": без всяких льгот, жилья и выходного пособия. А если офицер согласится, то тоже не страшно! Дослуживать он будет в глухой дыре, где, согласно всё тому же закону, он и его семья должны получить квартиру по увольнению в запас. А в России много медвежьих углов, где цена жилья меньше, чем цена подержанного "жигулёнка".

Авторам данного приказа было, конечно, плевать на реальную боеготовность российской армии. И, ограничив срок службы офицера в крупном городе тремя годами, они даже не задумались над тем, что, например, только подготовка офицера Генерального штаба — элиты Вооружённых Сил — требует минимум трёх лет учёбы. И только после этого он будет способен работать на уровне высоких требований Генштаба. Этот приказ Сердюкова практически полностью добивал нашу самую высокопрофессиональную военную касту — Генеральный штаб, штабы видов и родов войск.

Дошло до абсурда — под ротацию попал даже инженерный состав Центра подготовки космонавтов! "Штучных", в единственном числе "спецов": таких, например, как инженер электрических сетей космической станции или инженер по системам жизнеобеспечения, — должны были отправлять по ротации в Забайкалье техниками самолётов! А им на смену должны были прибыть соответствующие капитаны и майоры, которые вообще не понимали, что такое космическая техника и как с нею работать. Уточним: профессиональная подготовка инженера ЦПК — это индивидуальная работа, когда один инженер несколько лет готовит себе сменщика, чтобы потом передать ему должность.

Долой профессионалов!

В кадровом погроме времён Сердюкова особое место занимает решение о ликвидации института прапорщиков и мичманов. Это ни много ни мало сто сорок тысяч профессионалов одной из основных технических "каст" российских Вооружённых Сил, на которых традиционно лежало поддержание и обслуживание наиболее сложной техники. Именно прапорщики и мичманы были механиками и техниками самолётов, начальниками радиостанций, корабельными специалистами, обслуживали ракеты и другие системы вооружений, были техническими специалистами в подразделениях Сухопутных войск. Часть прапорщиков служила также на тыловых и вспомогательных должностях, на складах и базах хранения, в штабах. Таковых в армии было, по разным подсчётам, от 30 до 40 тысяч, и именно эти должностные категории в ходе обсуждения различных вариантов реформы предлагалось сократить.

Но, по решению Сердюкова, было решено прапорщиков и мичманов не сокращать, а до 1 декабря 2009 года "ликвидировать как класс".

Никому из "реформаторов" даже не пришло в голову, что, помимо чисто должностных функций, институт прапорщиков имел ещё и важнейшее мобилизационное значение. В военное время он позволял быстро нарастить офицерский корпус — его низовое звено, которое традиционно несёт самые большие потери, и чьё пополнение является головной болью всех армий мира. Подготовка прапорщиков, их служебный статус — позволяли им, при наличии опыта, уверенно выполнять обязанности младших офицеров. Одновременно лишались важного стимула к дальнейшей службе в армии солдаты и матросы, по разным причинам не имевшие возможности получить высшее военное образование.

И правильно, что с приходом нового министра и начальника Генштаба институт прапорщиков и мичманов был восстановлен!

Вот ведь парадокс! Декларируя планы создания "профессиональной" армии, "реформаторы" одним махом уничтожили костяк этих самых профессионалов. А с помпой объявленное ими создание института "профессиональных сержантов" оказалось мыльным пузырём. За пять лет сердюковских "реформ" Министерству обороны так и не удалось набрать достаточное количество курсантов в сержантские школы из-за крайне низкого образовательного уровня отобранных кандидатов и полной бесперспективности этой карьеры. Уже при новом министре Шойгу эти школы ввели как первую ступень болонской системы военных институтов, когда через три года курсант может выпуститься из института в звании прапорщика или сержанта и с возможностью потом продолжить обучение до офицерского звания. И только в таком варианте они заработали с полной отдачей.

Защитники Сердюкова любят бегать с пропагандистской погремушкой, что именно при Сердюкове армия наша стала "профессиональной", но в реальности всё было "с точностью до наоборот"! Шумно разрекламированный проект военной реформы: перевод Российской армии на контрактную основу и укомплектование частей и соединений постоянной боевой готовности на 100% "контрактниками", — уже к 2010 году был тихо свёрнут. В 2012 году число "контрактников" едва дотягивало до 170 тысяч, при этом почти четверть из этого числа составляли… женщины, проходящие службу не на боевых должностях.

Зато в военкоматы тогда же поступила директива на порядок увеличить количество призывников конкретно по видам и родам войск:

В ВМФ — на 50%;

В ВВС — на 150%;

В войсках тыла — на 300%;

В Сухопутные войска — на 80%;

В РВСН — на 80%;

В ВКС на — 200%.

То есть, с учётом призыва, фактически все виды и рода войск в 2010 году планировалось на 75% укомплектовать солдатами-"срочниками", призвав в общей сложности 305 тысяч человек, или на 100 тысяч больше, чем увольнялось выслуживших свои сроки солдат. Эти 100 тысяч призывников должны покрыть ту кадровую брешь в "контрактниках", чья стоимость тогда, видимо, была заложена в бюджет, но которых не смогло навербовать МО.

То есть ни о какой "контрактной" армии при Сердюкове речи не шло!

А ведь ещё в 2005 году бывший министр обороны Сергей Иванов, а за ним — и министр Сердюков, обещали, что уже к 2008 году в российских Вооружённых Силах будут служить не менее 147 тысяч контрактников, а к 2009 году их число составит не менее чем 70%. Как и предсказывали эксперты, эти "прожекты" на поверку оказались обычной "потёмкинской деревней" реформаторов.

Злой гений Сердюкова

Что же реально было сделано реформаторами за эти два года?

Ими был объявлен и проведён переход на бригадную систему, а также на трёхступенчатую организацию Сухопутных войск.

О необходимости организационной реформы говорилось давно. Обсуждались варианты, проводились исследования и учения. И объявленная Сердюковым организационная реформа была поначалу встречена с энтузиазмом. Ведь к этому моменту Генштабом, после пятилетней проработки и исследований, был подготовлен проект реформы, где учитывался весь опыт, накопленный за полтора десятилетия локальных войн и конфликтов, а также оценки вероятных будущих угроз. И все ожидали, что этот проект, наконец-то, будет запущен. Но не тут-то было! "Злой гений" Сердюкова, начальник Генштаба Макаров сходу заявил, что "чужой реформой" пользоваться не будет, а будет проводить свою собственную, которую он задумал и якобы "отработал", будучи командующим самым разваленным и деградировавшим Сибирским военным округом. Видимо, ту самую "реформу", по которой он попытался отвоевать одни из командно-штабных учений и был наголову разгромлен своим начальником разведки генералом Сергеем Канчуковым, воевавшим за "синих" — южного соседа. После этого Макаров приказал материалы учений уничтожить и переписать всё под существующую организацию.

Став начальником Генштаба, он уже без всяких опасений обрушил свою "реформу" на российские Вооружённые Силы. Видимо, слава Мольтке не давала генералу спать…

Поэтому очень скоро этот энтузиазм военных, ожидавших реальных перемен, сменился озабоченностью, а затем — и откровенным скепсисом, который начал перерастать в неприятие и отрицание.

Вместо серьёзного анализа, тщательного расчёта и предельно выверенных действий, реформу стали проводить без учёта реальной военно-политической обстановки на том или ином направлении, особенностей регионов, и даже не приняв перед этим военную доктрину, — документ, который, собственно, определяет, какие угрозы нас ждут в будущем, против кого мы формируем нашу армию и какой она должна быть, а следовательно — с какой целью и каким образом должна проводиться реформа.

В итоге непродуманные решения привели к печальным результатам. Вместо мобильных, боеспособных частей получились какие-то монстры, больше напоминающие боксёров с руками карликов, когда тылы, боевое обеспечение и средства поддержки фактически перекочевали с уровня дивизий на уровень бригад, а вот боевые части оказались урезаны до минимума.

При этом созданные в ходе "реформы" группировки сил и средств совершенно не отвечали тем угрозам, которые они, по идее, должны были парировать. Например, сформированная на Дальнем Востоке группировка по своей "конфигурации" была просто не способна отразить существующие там военные угрозы. Проведённая реформаторами полная ликвидация "кадрированных" частей, которые здесь составляли почти половину всех имеющихся, привела к тому, что округ лишился всего мобилизационного потенциала. Раньше в случае военной угрозы за короткий срок — от двух недель до месяца — на базе "кадрированных" частей можно было развернуть за счёт местного мобилизационного потенциала мощную группировку, позволявшую парировать любую военную угрозу.

После "реформы" войска Дальневосточного военного округа должны были в случае войны вступить в неё и завершить её одним и тем же имеющимся составом, что совершенно нереально, если сравнить потенциалы ДальВО и НОАК, силами самообороны Японии и даже армии КНДР…

Эксперты были единодушны в том, что созданная "россыпь" бригад, даже объединённая в некие "оперативные командования", в войне против таких противников, как армии США, НАТО, Китая, Японии — позволяет в лучшем случае организовать устойчивую оборону на том или ином направлении. Но любому выпускнику военного училища хорошо известна азбучная истина: одной обороной исход войны никогда не решался, обороной противника не разгромишь. Но никаких ударных группировок планом реформ просто не было предусмотрено! Все армии и корпуса были расформированы и ликвидированы, как и дивизии. А из имевшихся в 2008 году на вооружении Российской армии 13000 танков, главной ударной силы наших Сухопутных войск, после реформы в строю должно было остаться не более трёх тысяч. Про это — забыли уже?

Как же получилось, что реформы, начатые под ширмой благих намерений установления гражданского контроля над военным ведомством, закончились фактическим погромом Российской армии?

Выскажу крамольную мысль — в силу своей некомпетентности сам Сердюков имел лишь опосредствованное отношение к большинству решений, которые рождались и выносились на уровень решения совсем другим человеком — начальником Генерального штаба генералом Николаем Макаровым, настоящим злым гением этого погрома армии. И большинство претензий к Сердюкову, на самом деле, являются претензией именно к этому руководителю, который всегда оставался в тени своего номинального руководителя.

Послесловие

Сводить все неудачи и провалы военной реформы 2007-2012 годов исключительно к "человеческому фактору", к двум фигурам, возглавлявшим, соответственно, Минобороны и Генштаб, — мягко говоря, некорректно. Такая трактовка выводит из сферы внимания и обсуждения главный вопрос: кто же дал "зелёный свет" той "военной реформе"? И чем больше проходит времени, тем отчётливее становится понимание стратегического просчёта, допущенного высшим политическим руководством страны в оценке будущих военных угроз и военно-политической ситуации в мире в целом. Я убеждён, что истинной целью "сократительной" реформы Сердюкова/Макарова было не повышение боевых возможностей Российской армии, а её масштабное сокращение — ужатие до компактной региональной военной структуры. Окончательная ликвидация "матрицы" Советской Армии, демонтаж её стратегической сути, мобилизационной основы и окончательный перевод на уровень "средней региональной державы", типа Турции или современной Германии. Тогда многим в Кремле казалось (а многим, похоже, кажется и до сих пор), что тёплые объятия Америки и Запада в целом — это навсегда, а потому для нашей страны нет никакого смысла содержать мощные Вооружённые Силы.

Насколько ошибочны были такие настроения, очень скоро показало время. Поэтому после 2014 года пришлось срочно — и практически заново, с нуля — формировать армии, восстанавливать корпуса и дивизии, набирать полноценные наборы в военные училища и академии, отказаться от "мудрых" предложений закупать за границей технику и вооружение, если те дешевле и современнее, как это предлагал в 2010 году начальник Генерального штаба Макаров.

Вместо военной реформы, в бытность господ Сердюкова и Макарова мы едва не получили военную катастрофу, которая могла нам обойтись очень дорого. И нынешние адвокаты Сердюкова, на мой взгляд, либо не понимают этого в силу своей безграмотности, либо лукавят.

Но, кроме этого, совершенно очевидно, что решения подобного уровня вообще не могут приниматься в узко-кулуарном кругу, поскольку расплачиваться за ошибки придётся миллионам людей и будущему России…

Россия > Армия, полиция > zavtra.ru, 21 ноября 2019 > № 3203101 Владислав Шурыгин

20 ноября 2019 г. в Минюсте России состоялась встреча Министра юстиции Российской Федерации А.В. Коновалова с Министром юстиции Республики Южная Осетия З.Ю. Лалиевой.

В приветственном слове А.В. Коновалов отметил активное развитие сотрудничества с югоосетинскими партнерами в профильной сфере, а также успешную реализацию основных пунктов Программы сотрудничества между министерствами на 2016 – 2017 годы.

Глава российского ведомства пригласил югоосетинских коллег принять участие в работе юбилейного Х Петербургского международного юридического форума, на полях которого может быть осуществлено подписание новой Программы сотрудничества на 2020 – 2021 годы.

В ходе встречи стороны обсудили проблемы пенсионного обеспечения сотрудников уголовно-исполнительной системы и Службы судебных приставов Южной Осетии, а также строительства объектов уголовно-исполнительной системы на территории Республики.

В завершение встречи главы российской и югоосетинской делегаций подчеркнули необходимость проведения консультаций на экспертном уровне для дальнейшей детальной проработки рассмотренных вопросов и выразили надежду на продолжение плодотворного сотрудничества.

В РМАПО презентовали издание, посвященное здравоохранению Южной Осетии

20 ноября 2019 г. в стенах ФГБОУ ДПО «Российская медицинская академия непрерывного профессионального образования» Минздрава России состоялась презентация научно-практического издания «Здравоохранения Республики Южная Осетия: демография, заболеваемость, инвалидность».

С приветственным словом к участникам мероприятия обратился статс-секретарь – заместитель Министра здравоохранения Российской Федерации Дмитрий Костенников, который в своем выступлении подчеркнул приоритетное значение, которое Минздрав России придает работе по совершенствованию системы оказания медицинской помощи населению Республики.

Участие в дискуссии приняли представители Посольства Республики Южная Осетия в Москве, председатель Парламента РЮО Алан Тадтаев, Министр здравоохранения и социального развития РЮО Георгий Тотчиев, члены Совета Федерации и депутаты Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации, представители ведущих медицинских организаций и институтов Российской Федерации.

Данное издание под редакцией Председателя Правительства Республики Южная Осетия Эрика Пухаева, а также академиков Российской академии наук Владимира Стародубова, Сергея Пузина и Ларисы Мошетовой, является результатом многолетней работы коллектива авторов и представляет собой уникальный опубликованный источник статистической и аналитической информации о состоянии и перспективах развития сферы здравоохранения в Республике Южная Осетия.

В шаге от предательства

России предстоит пройти по очень тонкой грани

Алексей Анпилогов

«Конец ноября»: именно так звучит сегодня неясный сигнал о возможности новой встречи по Донбассу в нормандском формате. Определённости никакой нет: и Россия, и Украина наполняют информационную повестку целым рядом политических заявлений, каждое из которых вроде бы не значит ровно ничего, но общий фон которых создаёт впечатление достаточно напряжённых дипломатических манёвров.

Центральный стержень этой сложной игры — это, конечно же Донбасс и его будущая судьба, которая видится России и Украине уж слишком по-разному. Крайняя российская позиция в этом вопросе, которая никогда не озвучивалась официально — это заморозка конфликта по образу и подобию Приднестровья или Абхазии и Южной Осетии, с официальным вводом российских миротворцев на территорию Донбасса. Формально же Россия продолжает настаивать на «минском варианте», в рамках которого Украина согласится принять Донбасс назад в свой состав, но уже на условиях мятежных территорий ДНР и ЛНР.

А вот со стороны Украины позиция выглядит уже гораздо более определённее. Выборы, формирование местных органов власти, суверенитет Украины над Донбассом, передача границы. Границу — можно вперёд. Можно и расстрелы, сегрегацию, поражение в правах и этнические чистки в стиле «чемодан, вокзал, Россия», но мы об этом скажем вполголоса. В общем, знаменитое «вешать будем потом», которое, тем не менее, сквозь зубы звучит в каждом заявлении украинских политиков и дипломатов.

Впрочем, к таким манёврам за почти что шесть лет открытого конфликта мы уже привыкли. А вот к изменениям «на земле» — пока ещё нет. С одной стороны, все с надеждой воспринимают процесс разведения войск на Донбассе, но, с другой стороны, достаточно напряжённо реагируют на возврат Украине задержанных в Керченском проливе военных кораблей. Слишком уж свежи в памяти воспоминания о том, как возвращённые Украине «крымские» танки буквально через считанные месяцы оказались на войне в Донбассе.

Ровно такие же опасения присутствуют и сегодня — ведь никакой доброй воли со стороны Украины в вопросе Донбасса нет и в помине. За красивыми словами гражданского мира и вечной дружбы с жителями Донбасса звучит злым шёпотом: «недочеловеки, ватники, мрази, дайте только до вас добраться, и вешать, вешать, вешать… потом». В этом и есть основная опасность, которую нельзя недооценивать.

Как поступить России в такой ситуации? Да, достижение мира на Украине невозможно без прекращения огня, без отвода войск и без начала хоть какого-то диалога сторон и сопутствующего этому диалогу мирного процесса. Но и нормальные переговоры можно вести исключительно на равных, когда Украина признает за ДНР и ЛНР право на политическую позицию, а не будет рассматривать различные международные форматы лишь как вариант «продавить» или «получить хитростью» свою давнюю мечту — силовое усмирение Донбасса и насильственную интеграцию региона в состав «единой» через массу уголовных, военных преступлений и тотальное нарушение прав человека.

Именно здесь, как видится, России предстоит пройти по очень тонкой грани. Необходимо будет постараться добиться устойчивого мира и окончания гражданского конфликта на Украине — но и не допустить того, чего тайно хочет Киев. Иначе историческое предательство Донбасса затмит собой любые прошлые победы. Тогда возврат Крыма будет казаться не поворотным моментом в русской истории, а лишь прелюдией к позору, мраку и национальному унижению. Ведь, как ни крути, а все эти сюжеты — и крымский, и донбасский, незримо связаны через Украину, которая сама является одним из центральных сюжетов российской истории. Просто потому что миллионы русских людей, людей русской культуры, языка и самосознания до сих пор живут на киевской части Украины — и их судьба тоже оказывается заложником будущего Донбасса. Потому что если будет принесена в пустую жертву и впоследствии растоптана историческая судьба республик Донбасса, то все русские люди на Украине тоже станут объектом исторического предательства. А поскольку русская солидарность — отнюдь не пустой звук, то такое предательство максимально остро будет ощущаться в «большой» России. После чего о хрупком общественном согласии последнего десятилетия можно будет просто забыть — масса накопившихся социальных, экономических и политических проблем просто прорвётся через плотину, которую незримо держали Крым и Донбасс, воспринимавшиеся в массовом бессознательном как возврат России к своей исторической роли.

Говорят, ни в коем случае нельзя продавать «право первородства за чечевичную похлёбку», предавая своё естество. Именно это варево сегодня раз за разом предлагают России, предлагая отказаться от всего того, что она сделала за последние пять лет. Максима понятна — вернитесь на пять лет назад, а ещё лучше — во времена, похожие на правление «танцора Бориса» — и мы всё простим. Однако на исторической дороге нет двустороннего движения — это или путь в будущее, или провал в безвременье, мрак и распад.

Предательством нельзя купить себе билет на «поезд в будущее». И, хочется верить, Россия не держит такую негодную и отравленную валюту в своём кошельке...

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ РАТИФИЦИРОВАЛА ПРОТОКОЛ С ИЗМЕНЕНИЯМИ СОГЛАШЕНИЯ С РЕСПУБЛИКОЙ АБХАЗИЯ О РЕЖИМЕ ТОРГОВЛИ БЕНЗИНОМ, ДИЗЕЛЬНЫМ ТОПЛИВОМ, БИТУМОМ БЕЗ ВРЕМЕННОГО ДЕКЛАРИРОВАНИЯ

Депутаты Государственной Думы Российской Федерации приняли федеральный закон «О ратификации Протокола о внесении изменения в Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Абхазия о режиме торговли товарами от 28 мая 2012 г.». Документ представляла статс-секретарь – заместитель Министра энергетики Российской Федерации Анастасия Бондаренко. Замглавы энергетического ведомства пояснила, что Протокол предусматривает отмену временного периодического таможенного декларирования при поставках нефтепродуктов: бензина, дизельного топлива, битума нефтяного (по аналогии с подписанными протоколами о внесении изменений в соответствующие межправительственные соглашения Киргизской Республикой, Республикой Южная Осетия и Республикой Таджикистан). «Протоколом установлено, что декларирование товаров, вывозимых с территории Российской Федерации в Республику Абхазия, осуществляется без применения временного периодического таможенного декларирования, установленного законодательством Российской Федерации», - сказала Анастасия Бондаренко.

Документ был принят единогласно.

О беспошлинных поставках нефтепродуктов из Российской Федерации в Республику Казахстан, Республику Таджикистан и Республику Южная Осетия в 2020 году

Согласно поручению Правительства Российской Федерации Минэнерго России информирует об объемах беспошлинных поставок нефти и нефтепродуктов из Российской Федерации, согласованных в рамках индикативных балансов и протоколов на 2020 год.

Так, в соответствии с Соглашением между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Казахстан о торгово-экономическом сотрудничестве в области поставок нефти и нефтепродуктов в Республику Казахстан от 9 декабря 2010 года Минэнерго России сообщает согласованные объемы беспошлинных поставок нефтепродуктов из Российской Федерации в Республику Казахстан на 2020 год:

бензин автомобильный (коды ТН ВЭД ЕАЭС 2710 12 490 0, 2710 12 590 0) – 5 тыс. тонн;

дизельное топливо (коды ТН ВЭД ЕАЭС 2710 19 421 0, 2710 19 422 0, 2710 19 423 0, 2710 19 424 0, 2710 19 425 0, 2710 19 426 0, 2710 19 429 0, 2710 19 460 0) – 520 тыс. тонн;

топливо для реактивных двигателей (код ТН ВЭД ЕАЭС 2710 19 210 0) – 300 тыс. тонн;

мазут топочный (для ГУП ПЭО «Байконурэнерго» код ТН ВЭД ЕАЭС 2710 19 660 1) – 85 тыс. тонн.

В соответствии с Соглашением между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Таджикистан о сотрудничестве в сфере поставок нефтепродуктов в Республику Таджикистан от 6 февраля 2013 года Минэнерго России сообщает согласованные объемы беспошлинных поставок нефтепродуктов из Российской Федерации в Республику Таджикистан в 2020 году:

бензин автомобильный (класс 2 и выше коды ТН ВЭД ЕАЭС 2710 12 411 0, 2710 12 412 0, 2710 12 413 0, 2710 12 419 0, 2710 12 450 0, 2710 12 490 0) – 260 тыс. тонн;

дизельное топливо (класс 2 и выше коды ТН ВЭД ЕАЭС 2710 19 421 0, 2710 19 422 0, 2710 19 423 0, 2710 19 424 0, 2710 19 425 0, 2710 19 426 0, 271019 429 0, 2710 19 460 0, 2710 19 480 0) – 310 тыс. тонн;

топливо для реактивных двигателей (код ТН ВЭД ЕАЭС 2710 19 210 0) - 40 тыс. тонн;

битум нефтяной (код ТН ВЭД ЕАЭС 2713 20 000 0) – 40 тыс. тонн;

кокс нефтяной (код ТН ВЭД ЕАЭС 2713 11 000 0) – 100 тыс. тонн;

мазут топочный (коды ТН ВЭД ЕАЭС 2710 19 510 1, 2710 19 550 1, 2710 19 620 1, 2710 19 640 1, 2710 19 660 1, 2710 19 680 1) – 30 тыс. тонн;

сжиженные углеводородные газы (коды ТН ВЭД ЕАЭС 2711 12, 2711 13, 2711 14 000, 2711 19 000 0) - 50 тыс. тонн.

В соответствии со статьей 6 Соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Южная Осетия о режиме торговли товарами от 2 марта 2012 года Минэнерго России сообщает согласованные объемы беспошлинных поставок из Российской Федерации в Республику Южная Осетия на 2020 год:

бензин автомобильный с октановым числом менее 95 (по исследовательскому методу) (коды ТН ВЭД ЕАЭС 2710 12 411 0, 2710 12 412 0, 2710 12 413 0, 2710 12 419 0) – 8 тыс. тонн;

дизельное топливо (коды ТН ВЭД ЕАЭС 2710 19 421 0, 2710 19 422 0, 2710 19 423 0, 2710 19 424 0, 2710 19 425 0, 2710 19 460 0, 2710 19 480 0) – 1,1 тыс. тонн;

битум нефтяной (код ТН ВЭД ЕАЭС 2713 20 000 0) – 2,7 тыс. тонн.

Выступление Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова и ответы на вопросы выпускников Дипломатической школы и студентов вузов, Ереван, 11 ноября 2019 года

Уважаемые коллеги,

Признателен руководству Дипломатической школы за приглашение. Вновь оказавшись в дружественной Армении, имею возможность пообщаться с молодыми людьми, которые избрали международные отношения в качестве своей профессии, это всегда интересно. В целом, каждый раз пребывание в Ереване и в других частях Армении лишний раз позволяет убедиться, насколько глубоки и многогранны связи между нашими странами и народами. Связи, скрепленные общей историей, культурным, духовным наследием и просто человеческой дружбой. Я так понимаю, что сегодня здесь присутствуют преподаватели и студенты ведущих армянских вузов, что делает нашу встречу еще более значимой и интересной. Сегодня наши отношения, которые прошли испытание временем, носят характер стратегического партнерства, союзничества, продолжают поступательно продвигаться во всех областях. Необходимый импульс этой работе дают регулярные контакты на высшем уровне. Президент России В.В.Путин и Премьер-министр Армении Н.В.Пашинян только в этом году встречались 4 раза, и их контакты продолжатся. То же самое касается и контактов на уровне глав правительств.

В торгово-экономической области достигнут солидный результат. Налицо все предпосылки того, что в этом году товарооборот впервые превысит отметку в 2 млрд долларов. Реализуются крупные совместные проекты в промышленности, энергетике, транспортной сфере, сельском хозяйстве, финансово-кредитной области, хорошие перспективы видятся в области высоких технологий.

Очень динамичны межрегиональные связи: в них участвуют 70 субъектов Российской Федерации и практически все административно-территориальные образования Республики Армения. Расширяются гуманитарные обмены, в том числе образовательные, научные, в сфере информации, спорта, культуры и искусства. Признательны армянским друзьям за то внимание, которое они уделяют сохранению и развитию позиций русского языка в своей стране. В мае 2020 г. мы готовимся отмечать 75-летие Победы в Великой Отечественной войне. Мы вновь и вновь с нашими армянскими друзьями подчеркиваем необходимость свято беречь память о тех героях, заботиться о ветеранах. Вчера мы вместе с моим коллегой, Министром иностранных дел Армении З.Г.Мнацаканяном, открыли в Национальной картинной галерее выставку, посвященную 75-летию Великой Победы. Согласовали дополнительно многочисленные мероприятия как в наших странах, так и в двустороннем формате и по линии международных организаций.

Неотъемлемой частью взаимодействия между Россией и Арменией является внешнеполитический диалог. Сегодня его значение возрастает. Вы видите, что мир переживает действительно тектонические сдвиги, все привычные шаблоны, с которыми столетиями подходили к оценке международных отношений, меняются буквально на глазах. Мир движется в сторону многополярности, которая объективно формируется на нашей планете. Появляются новые мировые центры экономического роста, финансовой мощи и, соответственно, политического влияния – как в Азиатско-Тихоокеанском регионе, так и в других частях планеты – на Ближнем и Среднем Востоке, в Латинской Америке, в Африке. Развиваются многочисленные, порой конкурирующие и переплетающиеся, интеграционные процессы. В общем, международные отношения становятся более сложными и многомерными, такими, что ни одно государство или даже небольшая группа стран уже не в состоянии в одиночку обеспечить устойчивость глобального развития, эффективно справляться с многочисленными угрозами, а их число растет: от терроризма до рисков распространения оружия массового уничтожения. Поэтому вполне логично, что ключевые вопросы, касающиеся всего человечества, выносятся на рассмотрение не «семерки» ведущих западных государств, как это было еще 20 лет назад, а «Группы двадцати» – инклюзивного, авторитетного, отвечающего реалиям XXI века механизма глобального управления. Наряду с членами «семерки», в него входят все члены БРИКС и их единомышленники, которые отстаивают несколько иные подходы к решению международных проблем, предполагающие поиск баланса интересов, а не определение неких путей в узком кругу, а затем представление этих узких договоренностей в качестве истины в последней инстанции. Такое больше работать не будет. Еще раз подчеркну, создание и функционирование «Группы двадцати» имеет важное и символическое, и серьезное практическое значение.

Убеждены, в общих интересах обеспечить поступательный, мирный переход к новому мироустройству. Сделать так, чтобы оно было справедливым и демократичным, опиралось не на силу, а на выверенный баланс интересов всех без исключения членов международного сообщества. Если раньше говорили о «концерте великих держав», сейчас надо создать своего рода «глобальный концерт», в рамках которого учитывались бы интересы всех стран без исключения.

Россия ответственно подходит к своим функциям одного из гарантов формирующейся полицентричной архитектуры. Мы продвигаем созидательную, объединительную внешнеполитическую повестку дня, ориентированную на недопущение конфронтации на международной арене, на укрепление глобальной и региональной безопасности.

В числе наших безусловных приоритетов – дальнейшее наращивание двустороннего и многостороннего сотрудничества в Евразии. В этой связи мы высоко ценим достигнутый уровень координации с нашими армянскими друзьями в таких объединениях, как ОДКБ, СНГ, ЕАЭС. Эти структуры прочно утвердились в качестве важнейших стабилизирующих факторов на постсоветском пространстве. Особо хотел бы выделить наши планы по укреплению ОДКБ, которые надежно обеспечивают военно-политические интересы всех союзников, входящих в эту структуру. ЕАЭС был создан позже СНГ и ОДКБ, но он развивается весьма поступательно и эффективно. За относительно короткий период удалось выйти на формирование общего рынка товаров, услуг, капитала и рабочей силы. Для того, чтобы пройти такой путь, ЕС понадобилось в несколько раз больше времени.

Поэтому думаю, что армянские коллеги, которые в этом году председательствовали в ЕАЭС, в полной мере ощущают преимущества членства в Союзе. По крайней мере, по данным статистики, за три года объем взаимной торговли Еревана с другими участниками вырос почти на 40%. Перед Арменией открылись новые возможности для развития экономики, в том числе за счет приобретения сырья и ресурсов без экспортных пошлин и тарифов, взаимного признания документов.

При этом ЕАЭС не является «закрытым» клубом. Развивающаяся в полном соответствии с принципами ВТО Организация открыта для взаимодействия с другими странами и интеграционными структурами. Уже заключены соглашения о свободной торговле с Вьетнамом, Сингапуром и Сербией (с последними двумя – в год председательства Армении). Подписано предварительное соглашение с Ираном, ведутся переговоры с десятками других стран, включая страны Ближнего Востока, Азии, Африки, Латинской Америки. Важным шагом стало подписание в 2018 г. Меморандума о взаимопонимании между ЕЭК и АСЕАН.

Начата масштабная работа по сопряжению Евразийской интеграции с китайской инициативой «Один пояс, один путь». Уже подписано Соглашение о торгово-экономическом сотрудничестве между ЕАЭС и КНР. Эти отношения продолжают оформляться в виде новых документов, над которыми идет работа.

В целом мы стимулируем усилия, ориентированные на гармонизацию различных интеграционных начинаний с участием членов ЕАЭС, ШОС и АСЕАН. Такие усилия закладывают фундамент для создания в Евразии своего рода инновационного контура, свободного от барьеров, опирающегося на принципы международного права и нормы Всемирной торговой организации, на уважение различных моделей развития и права народов определять, каким путем им двигаться вперед. Такая философия лежит в основе инициативы «Большое Евразийское партнерство», выдвинутой Президентом России В.В.Путиным на саммите Россия-АСЕАН. Эта инициатива выстроена в русле известной идеи о создании общего экономического пространства от Лиссабона до Джакарты – мирного пространства, которое опиралось бы на равную и неделимую безопасность всех участников.

Разумеется, наш диалог с Ереваном не ограничивается только постсоветским пространством. Мы поддерживаем самые тесные контакты, координируем наши действия в ООН, ОБСЕ, Совете Европы, ЧЭС. Пользуясь случаем, хотел бы особо отметить наше недавно начавшееся сотрудничество по Сирии, прежде всего в сфере оказания гуманитарного содействия ее населению. Наши военные медики и саперы плодотворно взаимодействуют «на земле». Это отмечают сами сирийцы, включая армянскую общину Сирии. Россия многое сделала для созыва Конституционного комитета по определению путей политического урегулирования сирийского кризиса. В его работе участвует и представительница от сирийских армян. Важной общей заботой остается и оказание содействия всем христианам Ближнего Востока, ставшим жертвами близоруких геополитических экспериментов и массово покидавшим страны, где жили веками их предки.

Дорогие друзья,

Мы все заинтересованы в дружественном внешнем окружении – «поясе добрососедства». И нашим общим интересам отвечает стабильный, безопасный, процветающий Южный Кавказ. К сожалению, положение в регионе остается непростым. До сих пор не улажены проблемы в отношениях между Грузией, Абхазией и Южной Осетией. Вместе с тем, благодаря запущенным в Женеве при активном российском участии международным дискуссиям по региональной безопасности удалось обеспечить более 11 лет мирного сосуществования без какого-либо серьезного силового всплеска при сохранении относительной стабильности на границах. Очевидно, что общему оздоровлению ситуации способствовало бы принятие практически уже согласованного заявления участников Женевских дискуссий о неприменении силы. Это позволило бы перейти к содержательному обсуждению окончательного мирного политического урегулирования в отношениях между Тбилиси, Сухумом и Цхинвалом.

Что касается Нагорного Карабаха. Мы искренне заинтересованы в том, чтобы здесь воцарился мир, перестали гибнуть люди, открылись границы, возобновились экономические связи. Параллельно с предпринимаемыми усилиями по снижению военных рисков и содействию возможному взаимодействию в гуманитарной сфере Россия ведет последовательную работу по согласованию политических принципов урегулирования. Мы осуществляем свою посредническую миссию, не пытаясь навязывать Армении и Азербайджану какие-то готовые рецепты. Стороны должны договориться сами, без давления извне, без искусственных крайних сроков, без какого-либо арбитража. Это наша твердая позиция. Готовы поддержать тот вариант решения проблемы, который устроит все вовлеченные стороны. А в случае достижения договоренности – вместе с сопредседателями Минской группы ОБСЕ выступить гарантом урегулирования.

Исходим из того, что в целом большинство проблем современности вполне поддаются решению, если «сдать в архив» порочные методы диктата и давления, начать опираться на универсальные ценности диалога, взаимного уважения и сотрудничества. В качестве примера приведу развитие ситуации на каспийском направлении, где удалось не только выйти на подписание долгожданной Конвенции о правовом статусе Каспия, но и создать целую систему правовых, экономических и политических механизмов, позволяющих обеспечить эффективный баланс интересов всех прикаспийских государств и подтверждающих их ответственность за все, что происходит на Каспии.

Российская дипломатия продолжит работать над восстановлением культуры диалога и компромиссов, над демилитаризацией внешнеполитического мышления. Будет добиваться переподтверждения незыблемости таких фундаментальных норм международного права, как уважение суверенитета, невмешательство во внутренние дела, неприменение силы или угрозы силой, право народов самим определять свою судьбу. Думаю, здесь мы с армянскими друзьями будем и впредь твердыми единомышленниками.

Уважаемые друзья,

Сегодня Армения решает масштабные задачи по обеспечению устойчивого социально-экономического развития. Армянскому народу – одному из древнейших, с богатейшими традициями и обычаями, обладающему высокой культурой – это по силам. Россия всегда готова, при необходимости, быть рядом, подставлять плечо, помогать.

Наши выдающиеся литераторы – Анна Ахматова, Валерий Брюсов, Осип Мандельштам и многие другие – с любовью писали об Армении, заслуженно называя ее «книгой, по которой учились первые люди» и «авангардом Европы в Азии». Уверен, если почитать классиков, можно найти много других сравнений, которыми вы по праву должны гордиться.

Вопрос: После революции в Армении в 2018 году многие эксперты говорили, что Армения поменяет вектор своей внешней политики. Эта обеспокоенность, в частности, проявлялась у российских экспертов. Сейчас, спустя полтора года можно ли утверждать, что обеспокоенность исчезла, и что у России появилась уверенность, что Армения является для нее надежным союзником? Рассеялись ли у России сомнения относительно того, что революция в Армении имела какой-то цвет или определенный фактор?

С.В.Лавров: Не буду внедряться в терминологию: революция или что-то иное. Я изложил оценку наших отношений в своем вступительном слове. Они развиваются по восходящей, в них обеспечивается преемственность во всем, что касается имеющихся двусторонних договоренностей, во всем, что касается обязательств в рамках СНГ, ОДКБ и ЕАЭС. Мне кажется, на этом можно поставить точку.

Вопрос: В последнее время некоторые третьи страны пытаются выставить в невыгодном свете вклад армянского народа в борьбу с фашизмом. К сожалению, в Армении появляются опасения, что даже в России не ценят вклад армян в Великую Победу. Хотел бы узнать Ваше мнение по этому поводу.

С.В.Лавров: Я говорил на эту тему в своем выступлении на открытии выставки, посвященной 75-летию Победы в Великой Отечественной Войне. Подчеркнул, насколько высоко мы ценим вклад армянского народа в борьбу с фашизмом и насколько ценим сотрудничество с Ереваном, в том числе в рамках ОДКБ, направленное на то, чтобы настаивать в ООН и других организациях на недопустимости каких-либо действий по героизации нацистских преступников. Мы здесь сотрудничаем, мы здесь едины.

Вопрос: После распада СССР имеют место различные позиции в отношении русского народа и оставленного им наследия. В какой мере Москва ценит заботу о русском культурном наследии в Армении и в целом дружбу с русским народом?

С.В.Лавров: Конечно, ценим. Я тоже об этом сказал. Мы видим как власти Армении последовательно поддерживают русский язык. Надеемся, что эта линия будет продолжена без каких-либо откатов. Поскольку, во-первых, армяне хорошо знают и ценят русскую культуру. Во-вторых, в чисто практическом плане знание русского языка создает дополнительные возможности для применения своих способностей на всем постсоветском пространстве. Это тоже немаловажный фактор. И, конечно, язык как средство межнационального общения тоже подчеркивает цивилизованность той или иной нации.

Вопрос: Каждый раз, когда российско-турецкие отношения «теплеют», мы, армяне, думаем, что это может быть угрозой для нас. К каким последствиям может привести сближение России и Турции для региона в целом и для Армении в частности?

С.В.Лавров: Буквально полчаса назад я отвечал на тот же самый вопрос на пресс-конференции в МИД Армении. Мы живем в окружении соседей, которые определены географией, историей, всем предыдущим развитием событий. Мы заинтересованы в том, чтобы со всеми нашими соседями - будь то на пространстве СНГ, на севере, на юге, в Каспийском регионе, Черноморском регионе, - мы имели добрые хорошие отношения. Именно это лежит в основе нашего сотрудничества с Турецкой Республикой – взаимовыгодного, поскольку у нас бурно растет торговля, реализуются очень крупные проекты, включая «Турецкий поток», строительство атомной электростанции и многое другое. Конечно, мы сотрудничаем с турками и на Черном море. В последние несколько лет очень активно с участием Ирана работаем над преодолением сирийского кризиса таким образом, чтобы восстановить и сохранить территориальную целостность и суверенитет САР, чтобы не было повторения тех авантюр, устроенных натовцами в Ираке и Ливии, где до сих пор пытаются восстановить государственность. Но дело движется с трудом и туго, особенно в том, что касается ливийского урегулирования. Поэтому мы заинтересованы в добрых отношениях со всеми нашими соседями, равно как и между всеми нашими соседями. Это касается отношений между Арменией и Турцией. Сегодня в Министерстве иностранных дел Армении мы вспоминали, как в 2009 году была предпринята попытка нормализовать эти отношения, восстановить дипломатические связи. Были подписаны так называемые Цюрихские протоколы, которые согласовывались между Ереваном и Анкарой при поддержке России, ЕС, США. К сожалению, эти протоколы не вступили в силу, хотя мы тогда уже предвидели, что будут сложности. Тем не менее, раз такой инициативный подход был проявлен в то время, думаю, есть все основания не переставать стараться искать пути нормализации отношений между Турцией и Арменией. Учитывая, что мы имеем стратегические союзнические отношения с Ереваном и доброе взаимодействие с Турцией, мы готовы, если обе стороны будут в этом заинтересованы, оказывать возможное содействие этому процессу.

Вопрос: Армения не участвовала в мероприятиях в Варшаве, которые были посвящены 80-летию начала Второй мировой войны. Но даже после этого было такое впечатление, что в России продолжают с сомнением относиться к внешнеполитическим шагам Республики Армения. Хотелось бы узнать Ваше мнение по данному вопросу.

С.В.Лавров: Приведите мне конкретный пример, о какой внешнеполитической позиции Армении Россия негативно отозвалась, потому что я уже устал отвечать на этот вопрос.

Вопрос: Например, развитие отношений с Евросоюзом.

С.В.Лавров: Не припомню, чтобы мы высказывали недовольство отношениями Армении с Европейским союзом. Давайте будем конкретные вещи обсуждать. Если у Вас вопрос в стиле «хайли лайкли», то это в Великобритании любят так обозначать свое отношение к конкретным событиям, вину за которые они просто валят на Россию – с поводом, без поводов, но, как правило, без поводов.

У нас нет никаких вопросов к развитию отношений между Арменией и другими внешними партнерами, конечно, при понимании, что последние будут уважать те обязательства, которые существуют в СНГ, ОДКБ, ЕАЭС. У наших европейских коллег есть такая повадка: в любом регионе, где они начинают взаимодействовать, устанавливать свои порядки, принимать свои доктрины, декларации, игнорируя то, что делалось в этом регионе до того, как им заинтересовался Европейский союз. У них есть арктическая стратегия, черноморская стратегия, балтийская стратегия. Есть «Восточное партнерство», куда входят Армения и другие закавказские республики вместе с Украиной, Белоруссией и Молдавией. Теперь есть еще центральноазиатская стратегия.

На Черном море, например, мы с Арменией вместе участвуем в Организации черноморского экономического сотрудничества (ОЧЭС). Евросоюз является наблюдателем в этой Организации. Но наше стремление привести методы, которыми Евросоюз работает на Черном море, в русло решений самой Организации, пока не встречают большого понимания. Наши армянские друзья об этом знают. Мы это обсуждаем многие годы, обмениваемся опытом взаимоотношений и с ЕС, и с НАТО. Когда Армения вела переговоры по соглашению о всеобъемлющем и расширенном партнерстве с ЕС, были попытки наших друзей из Евросоюза проигнорировать обязательства, которые у Армении давно существуют в СНГ, ОДКБ и ЕАЭС. Но Армения закрепила в этом соглашении свою приверженность тем обязательствам, о которых я упомянул, и подчеркнула, что они в полной мере сохраняют свое значение, свой вес. Так что, у нас здесь наоборот очень тесный, дружеский, по-настоящему союзнический диалог.

Вопрос: Складывается впечатление, что Сирия стала новой ареной противостояния традиционных игроков на Ближнем Востоке. Какова Ваша оценка данной ситуации?

С.В.Лавров: Сирию пытались подтолкнуть на печальный путь Ирака и Ливии, которые были разрушены - в 2003 году США, а в 2011 году – уже более широкой компанией натовцев. Видите, какие проблемы остаются в Ливии: там нет государства. Через Ливию во все остальные страны Африканского континента, прежде всего в Сахаро-Сахельский регион, идет огромное количество контрабандного оружия. Подняли голову, множатся и между собой координируются многочисленные террористические группировки, ответвления и «Исламского государства», и «Аль-Каиды»: так называемые «Боко Харам», «Аш-Шабаб», «Аль-Каида в странах исламского Магриба» и многие другие. В другом направлении из Африки и Ближнего Востока на север, в Европу, через Ливию движется захлестнувшая Старый континент волна нелегальных мигрантов. Это результат ливийской авантюры. А результатом иракской авантюры стало как раз создание «Исламского государства», потому что его создали те, кого американцы повыпускали из тюрем в Ираке. Подобный эксперимент хотели поставить в Сирии. Но благодаря в том числе и нашей помощи, помощи Ирана в ответ на обращение законных сирийских властей мы остановили эту террористическую заразу. Терроризм искоренен практически на всей территории Сирии. Остался очаг в зоне Идлиба, который по договоренностям между Россией и Турцией должен быть уничтожен, но для этого Турция должна выполнить свои обязательства и отмежевать оппозиционеров патриотического толка от террористов «Джабхат ан-Нусры», которые теперь там мимикрируют, меняют название, но суть от этого не меняется. Второй очаг остался на восточном берегу реки Евфрат, прежде всего, в связи с тем, что там сохраняется абсолютно незаконное присутствие США. Мы вместе с Турцией и Ираном работаем над тем, чтобы устранить террористическую угрозу. Это требует не только военных действий, но и иных средств, в том числе связанных с международным правосудием, с преследованием террористов по всем требованиям закона. Одновременно мы поддерживаем контакты с другими участниками событий, которые происходят в Сирии, имея в виду, в том числе, и США. Разговор с американцами откровенный, налажены регулярные контакты по линии военных. Мы подчеркиваем необходимость для них выполнить свои обещания – уйти из Сирии подобру-поздорову. В частности, из незаконно оккупированной на юге этой страны зоны вокруг места под названием Ат-Танф, ставшей прибежищем экстремистов и радикалов, на территории которого в ужасных условиях существовал лагерь беженцев «Рукбан». Его только сейчас начинают расселять, а до этого радикалы, сотрудничавшие с американцами, запрещали людям выходить из этого ужаса. Поэтому сейчас Сирия является страной, где сталкиваются интересы и практические действия многих игроков, но это уже не развал страны. В подавляющем большинстве эти усилия нацелены на сохранение Сирии, на уважение ее суверенитета и территориальной целостности. Важнейший компонент этих усилий – политический процесс, начавшийся в Женеве. Создан Конституционный комитет, прежде всего благодаря посредничеству между правительством и оппозицией, которое оказали Россия, Иран и Турция. По сравнению с тем, что происходило в Сирии в 2015 г., когда к осени террористы уже стояли на подступах к Дамаску, сегодня ситуация там радикально изменилась. Будем закреплять эти позитивные сдвиги.

Вопрос: Недавно Президент Франции Э.Макрон высказался в том духе, что необходимо обновить Европейский союз, в частности, возобновить диалог между Брюсселем и Москвой. Какова Ваша оценка возможных грядущих изменений и трансформаций в этой связи?

С.В.Лавров: Это актуальный вопрос. Мы никогда не инициировали какое-либо ухудшение, осложнение, даже минимальный откат в отношениях между нашей страной и Евросоюзом. Нынешняя ненормальная ситуация сложилась после того, как ЕС активно поддержал инспирированный из-за океана – об этом уже знают все – государственный переворот на Украине, который состоялся буквально на следующее утро после того, как Франция, Германия и Польша засвидетельствовали соглашение между тогдашним Президентом Украины В.Ф.Януковичем и оппозицией. Когда радикалы – еще раз подчеркну, не без подсказки извне – разорвали этот документ и заявили о том, что они создали не правительство национального согласия, а «правительство победителей»; когда первым инстинктивным актом незаконных новых властей стала прямая атака на русский язык (хотели отменить соответствующий закон); когда на второй или третий день лидеры вооруженного переворота стали публично требовать, чтобы русские убирались из Крыма, потому что, как они объясняли, русские никогда не будут думать и говорить по-украински, чтить героев Украины – Бандеру, Шухевича и прочих гитлеровских прихвостней – вот тогда Евросоюз почему-то решил, что надо умыть руки и проглотить обиду в связи с тем, что подписи Германии, Франции и Польши оказались пустым звуком для тех, кто этот переворот инспирировал. Вместо того, чтобы заставить оппозицию уважать то, что поддержали ведущие европейские державы, они пошли на поводу у тех, кто незаконно захватил власть, кто последовательно поощряет и закрывает глаза на продолжающийся рост неонацизма на Украине. Хотя такие тенденции присутствуют и в Европе, но на Украине неонацисты просто правят бал. По телевидению и в СМИ вы можете наблюдать, как они в грош не ставят любые миролюбивые инициативы новой украинской власти.

В Брюсселе решили взять за точку отсчета современных взаимоотношений признание Россией волеизъявления жителей Крыма, которых там уже хотели уничтожать, когда в Крым направлялись боевые отряды неонацистов, желавших захватить здание Верховного совета; то, что Россия вступилась за права жителей Донбасса, которые отказались принимать государственный переворот. Там до сих пор проходит «антитеррористическая операция», которую объявил еще режим П.А.Порошенко. Кто-то из вас, кто интересуется историей, может припомнить хотя бы один эпизод, начиная с 2014 г., когда с территории Донбасса кто-то стал бы нападать на остальную Украину? Ничего такого не было! Они сказали: «Ребята, вы совершили преступление, нарушили Конституцию, мы не хотим быть к этому причастны, оставьте нас в покое – мы хотим понять, что будет дальше и как нам с вами общаться». Вот за это их объявили террористами. На них пошла атака. Мы много раз просили наблюдателей ОБСЕ, которые трудятся в непростых условиях – там есть и россияне, и армяне, - в своих отчетах не просто перечислять количество жертв среди мирного населения, количество преднамеренных атак на гражданские объекты, а показывать, кто это делает и на какой стороне жертв больше, а на какой – меньше. Один раз нам это удалось – в сентябре 2017 г., хотя тогдашний киевский режим пытался заблокировать публикацию такого доклада. Из него следует, что гражданские жители и объекты на той стороне, которая находится под контролем самопровозглашенных республик, страдают в пять раз чаще. Для любого военного специалиста это однозначно указывает на то, что инициируют атаки по мирному населению и гражданским объектам – детским садам, школам, деревням и селам – именно украинские силовики, рядом с которыми работают неонацистские батальоны.

Когда за то, что мы не смирились с этим, а, откликнулись на просьбу жителей Крыма и вступились принципиально за жителей Донбасса, которых тоже хотели просто подавить и уничтожить, Евросоюз обиделся и объявил санкции. До сих пор, когда мы начинаем разговор, я их все время возвращаю не к марту 2014 г., а к февралю – когда подписи ФРГ, Франции и Польши никто из оппозиции в грош не поставил. Им это неудобно. Они предлагают «не поминать старое», двигаться вперед. Многие нам шепчут, что хотят улучшить с нами отношения, но просят, чтобы мы первыми что-то сделали – начали бы движение, а они бы на него откликнулись. Но ведь мы не объявляли санкции, не разрывали все механизмы сотрудничества с Евросоюзом. У нас было более 20 секторальных диалогов – все заморожены. Саммиты прекращены, встречи на уровне мининдел и Верховного представителя по иностранным делам и политике безопасности практически не проводятся.

Конечно, ситуация ненормальная. Наконец-то после таких «нашептываний» нам, что, дескать, они хотят, но им не дают, не разрешают – прозвучал ответственный, громкий голос Президента Франции Э.Макрона. Он назвал вещи своими именами. Причем делал он это отнюдь не для того, чтобы понравиться россиянам или российскому руководству – у нас хорошие отношения. Но главный мотив его инициативы по нормализации отношений с Россией он сам и объяснил: без этого Европа будет гораздо менее конкурентной в сегодняшнем очень непростом мире.

Между В.В.Путиным и Э.Макроном состоялась очень подробная, доверительная беседа в Брегансоне в конце августа с.г. Глубоко, откровенно и честно были рассмотрены отдельные принципиальные вопросы. После этого Э.Макрон выступил на встрече с французскими послами за рубежом, где он сформулировал эту линию. Недавно в интервью изданию «Экономист» он много говорил о России.

Он сказал следующее. У России три варианта развития: либо она будет сама по себе стремиться сохранить свой державный статус - но это, по его мнению, не получится. Второй путь России – делать упор на евразийское сотрудничество, но в этой ситуации Россия окажется под давлением или чрезмерным влиянием Китая. Поэтому единственный реалистичный для России – третий путь – взаимодействия с Европейским союзом.

Мы – «за». Но только мы не будем сотрудничать с Евросоюзом за счет прекращения взаимодействия с нашими партнерами в Евразии, включая КНР. Я считаю, что это очень позитивное выступление. Завтра в Париже состоится II Парижский форум мира. Там будет участвовать Премьер-министр Армении Н.В.Пашинян, и Ваш покорный слуга тоже там будет. Мы обязательно поговорим и на эти темы.

Россия. Армения > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука > mid.ru, 11 ноября 2019 > № 3205384 Сергей Лавров