Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 мая 2015 > № 1363832 Сергей Караганов

Будущее Центральной Евразии

Новый вектор международной стратегии России

Резюме Подъем Центральной Евразии должен быть одной из трех составляющих новой глобальной стратегии России, наряду с отношениями с Европой и уже начавшимся поворотом к тихоокеанской Азии. Внутреннее развитие должно быть содержательно привязано к основным векторам внешней политики.

Материал излагает основные положения доклада «К Великому океану-3. Создание Центральной Евразии. Транзитный потенциал России, “Экономический пояс Шелкового пути” и приоритеты совместного развития евразийских государств». Подготовлен под эгидой Международного дискуссионного клуба «Валдай» научным коллективом во главе с С.А. Карагановым. Руководитель проекта по подготовке доклада – Т.В. Бордачёв.

Для России 2014 г. ознаменовался настоящим «поворотом на Восток», становлением подлинно стратегического партнерства с Китаем и не менее радикальной трансформацией отношений с Западом. Эти исторические сдвиги совпали с выходом на новую ступень процесса евразийской интеграции и выдвижением ряда стратегических инициатив Пекином. Важнейшей из них стала предложенная в 2013 г. концепция Экономического пояса Шелкового пути (ЭПШП) – масштабного инвестиционного и транспортно-логистического проекта.

Первые шаги по практической реализации инициативы сделаны уже в ноябре 2014 г., когда создан инвестиционный «Фонд Шелкового пути» с капиталом в 40 млрд долларов. Цель китайского проекта – превратить регион в один из мировых центров экономического роста и глобального влияния. «Шелковый путь» призван связать северо-западные районы Китая с рынками Европы и Передней Азии. Однако значимость проекта не исчерпывается перевозкой грузов, в нем заложен стратегический план развития региона через создание новой инфраструктуры, промышленности, торговли, сферы услуг.

Москве нужна активная позиция по этой инициативе КНР, поскольку ее реализация повлияет и на перспективы сохранения за Россией лидерства в регионе, и в целом на ее положение в мире. Необходимо сотрудничество России и Китая по совместному творческому развитию ЭПШП и расширению его возможностей за счет взаимодействия с проектом евразийской интеграции. На этой основе Россия не только придаст новый импульс развитию собственной экономики, но и укрепит Евразийский экономический союз (ЕАЭС), используя приток в Казахстан и Центральную Азию китайских инвестиций, работающих на социально-экономическую стабильность.

Географически российские и китайские интересы пересекаются, а серьезных противоречий между странами нет. Политика США и их союзников толкает Москву и Пекин друг к другу, приближает страны Центральной Евразии к осознанию того, что для обеспечения долгосрочной безопасности и устойчивого роста им нужно работать вместе. Возникает «момент Центральной Евразии» – уникальное стечение международных политических и экономических обстоятельств, позволяющих реализовать потенциал сотрудничества и совместного развития государств этого макрорегиона.

Фундамент евразийского будущего

Евразия – колыбель множества народов и цивилизаций, место зарождения и триумфа нескольких великих империй – китайской, монгольской, империи Тамерлана и российской. Несмотря на славную историю, в XXI веке Евразия не является целостным политико-экономическим образованием. Она разрывается между Европой и Азией, не обрела собственного лица и наднациональной идентичности, а многие воспринимают ее как пространство конкуренции между ведущими державами региона – Россией и Китаем.

Это провоцирует внешние силы на усилия по дестабилизации, попытки вбить клин между Москвой и Пекином, поставить другие государства Евразии перед выбором между якобы взаимоисключающими альтернативами. Однако ни одно из обсуждаемых в политических и научных кругах противоречий не является объективным либо непреодолимым. Более того, древняя земля Евразии предлагает уникальные возможности для развития безопасных и высокорентабельных транспортно-логистических хабов и коридоров, которые соединяют производственные и потребительские потенциалы таких важнейших центров мирового развития, как Европа и Азия.

Стратегическая задача регионального многостороннего взаимодействия – превратить Евразию в зону совместного развития, не менее интенсивного, чем в Европейском союзе. Субъектность Евразии в мировых делах может быть основана только на реализации масштабных экономических проектов, которые свяжут континент воедино. Сотрудничества требует и необходимость противодействия общим трансграничным и внерегиональным угрозам. Это перепады на рынках углеводородов, санкции как феномен новой политико-экономической реальности, наркотрафик, экологическая миграция и общие угрозы в связи с ухудшением обстановки в Афганистане, фактором «Исламского государства», общей угрозой исламизма, которая для Китая сопряжена с сепаратистскими настроениями в Синьцзяне. К решению этих проблем Россия, Китай, страны – участницы ЭПШП могли бы более активно подключать уже существующие механизмы ОДКБ и ШОС.

Естественный центр Евразии – Сибирь, Казахстан, регион Центральной Азии, западные провинции Китая. Здесь расположены колоссальные природные ресурсы, включая такие важные, как нефть, газ, редкоземельные цветные металлы, через эти регионы проходят кратчайшие, наиболее рентабельные и безопасные транспортные маршруты, соединяющие два колосса современной мировой экономики – Европу и Восточную/Юго-Восточную Азию.

С точки зрения государств, которые участвуют в региональном взаимодействии (в первую очередь Россия, Китай, Казахстан), Центральная Евразия – это территория сотрудничества и гармонии, а не конкуренции моделей развития или направлений экономической ориентации. Чтобы создать условия для собственного роста и процветания, все стороны готовы искать взаимоприемлемые компромиссы, учитывать интересы друг друга в любых сферах сотрудничества. Подобная договороспособность является важным гарантом международно-политической стабильности региона – основы долгосрочного межгосударственного сотрудничества.

Учитывая все эти преимущества, центр Евразии способен стать новым центром притяжения капитала и инвестиций, а в геополитическом и геоэкономическом смыслах – ключевым элементом Большой Евразии, включающей в себя Европейский союз, собственно сам центр Евразии, Восточную и Юго-Восточную Азию, Южную Азию и регион Персидского залива.

Пространство совместного развития

Главными движущими силами трансформации Евразии в макрорегион совместного развития должны стать наиболее перспективные и взаимодополняющие межгосударственные проекты: Евразийская экономическая интеграция и масштабное партнерство в рамках Экономического пояса Шелкового пути.

Евразийская интеграция и ее институциональная оболочка – Евразийский экономический союз (ЕАЭС), начавший действовать с 1 января 2015 г. – поможет формировать рамочные правовые условия для совместного рывка, превратившись в эффективный инструмент предупреждения и разрешения межгосударственных споров. Кроме того, участие в ЕАЭС Казахстана и Киргизии создает условия, при которых Китай и рынок Евросоюза будет разделять всего одна таможенная граница. Функционирование единого таможенного и тарифного пространства дает евразийскому проекту соразвития неоспоримые преимущества.

В то время как ЕАЭС будет формировать правовые условия для создания транспортно-логистической инфраструктуры и совместного развития, ЭПШП придаст ему колоссальный торгово-инвестиционный импульс. Опыт Китая по развитию экономических поясов внутри страны пригодится при создании новых международных и трансконтинентальных экономических зон, обеспечивающих связь между ресурсами, производствами и рынками сбыта.

Учитывая исключительную роль этих двух начинаний, важнейшим фактором успешности евразийского проекта является синергия российских и китайских усилий в деле экономического возвышения центра Евразии. Опыт двусторонних отношений показывает, что Москва и Пекин способны воплощать в жизнь множество направлений кооперации на основе «игры с позитивной суммой».

Интересы России, вступившей в период продолжительного ухудшения отношений с США и их союзниками, состоят в том, чтобы обеспечить себе возможности, в наименьшей степени зависимые от Запада. Россия нуждается в дальнейшем укреплении евразийского интеграционного проекта и присоединении к нему новых стран, создании региональных институтов развития, дополняющих уже существующие международные финансово-экономические институты, обеспечении свободы от военных вызовов и угроз по своему юго-восточному периметру, особенно в регионе Казахстана и Центральной Азии. Важнейшая задача – ускорение курса на подъем экономического и политического значения Сибири и Дальнего Востока, а также создание условий для придания стратегическому партнерству с Китаем необратимого характера.

Интересы Китая состоят в постепенном формировании такой системы международного торгово-экономического и политического взаимодействия в Евразии, которая позволила бы обеспечить относительно независимый от традиционных морских путей транспортный коридор между КНР и европейскими рынками. Пекину важны благоприятные политические условия для инвестиционных проектов в Казахстане, Центральной Азии, Сибири и на Дальнем Востоке, он стремится минимизировать риски и угрозы исламского экстремизма и оптимизировать усилия по развитию западных районов собственной страны.

Внешние факторы пока скорее способствуют, нежели препятствуют реализации масштабного евразийского проекта соразвития. Давление, которому Россия подвергается с запада, а Китай – с востока, делают их сотрудничество наиболее рациональной стратегией. Инициативы Китая (экономические) и России (институционально-правовые) различны по своей природе и, следовательно, взаимодополняемы. Государства Центральной Евразии – Казахстан, Узбекистан, Киргизия, Таджикистан, Туркменистан, Монголия, а также отчасти Азербайджан, Афганистан и Пакистан – могут обеспечить свою международно-политическую субъектность и социально-экономическую стабильность только через участие в масштабных трансграничных проектах.

Транспортно-логистический потенциал региона колоссален, как и потенциал соразвития государств Евразии (создание трансграничных инвестиционных кластеров и регионов опережающего развития). Реализация ЭПШП позволит сократить путь транспортировки грузов по сравнению с маршрутом через Суэцкий канал. Длина трассы составляет 8400 км, из которых 3400 км уже проложено по территории Китая, а 2800 км и 2200 км строятся или модернизируются в Казахстане и России соответственно.

На сегодняшний день наиболее разработан транспортный коридор Западный Китай – Западная Европа, проходящий через города Ляньюнган, Чжэнчжоу, Ланьчжоу, Урумчи, Хоргос, Алма-Ату, Кызылорду, Актобе, Оренбург, Казань, Нижний Новгород, Москву и Санкт-Петербург с выходом к портам Балтийского моря. Этот маршрут – единственный из всех – уже действует, и большая часть транзитного потока идет именно через него. Важным его преимуществом является наличие лишь одной таможенной границы – между Китаем и Казахстаном.

Перенос сюда основных торговых потоков позволит существенно снизить издержки и страховые расходы за счет повышения уровня безопасности транспортно-логистических маршрутов, сокращения фактора угрозы природных катастроф и международно-политической нестабильности, присущей акватории южных морей. Переориентация существенной части российского экспорта энергоресурсов на растущие азиатские рынки также будет способствовать повышению рентабельности инвестиций в сопутствующие инфраструктурные проекты.

Евразийская стратегия России

Важность экономического возвышения центра Евразии для России очевидна и предоставляет не только прямые, но и косвенные выгоды для государства, бизнеса и страны в целом.

Во-первых, проект обустройства центра Евразии экономически наиболее перспективен. С одной стороны, он объединит интересы государства и частного бизнеса в развитии российских регионов, а с другой – создаст долгосрочную инфраструктуру для прибыльной деятельности многочисленных частных компаний, заинтересованных в производстве и торговом сотрудничестве с другими странами региона.

Во-вторых, экономически сильный и инвестиционно привлекательный центр Евразии – необходимое условие подъема российских регионов – Сибири и в определенной степени Дальнего Востока. При этом Сибири, располагающей масштабным человеческим и ресурсным потенциалом, участие в Шелковом пути не только и не столько позволяет расширить транзит, сколько обеспечивает интеграцию региональной экономики в открытую международную систему.

Главными объектами первичных инвестиций (со стороны государств и специализированных финансовых институтов, таких как Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, Фонд развития Шелкового пути и пр.) станут транзит и ресурсодобывающая отрасль. На втором этапе они будут дополнены перерабатывающей промышленностью и другими производствами, вплоть до высокотехнологичных. Здесь требуется активное привлечение частных инвестиций, способных дать быстрый экономический эффект ввиду высокого потенциала и пока еще низкой конкуренции в регионе. Создание новых транспортных маршрутов не противоречит российским инициативам, таким как Северный морской путь.

Проект обустройства центра Евразии – важная опора России в мировой политике, фактор ее становления и укрепления в качестве международного центра силы, связанного с игроками, нацеленными на стабилизацию, а не расшатывание региона. Для России укрепление международного сотрудничества вокруг центра Евразии полностью отвечает задаче становления Евразийского экономического союза в качестве состоявшегося межгосударственного объединения с элементами наднациональной интеграции, а для целого ряда небольших государств Евразии снимает проблему выбора.

Кроме того, политическое усиление России в контексте экономического развития центра Евразии позволит «развернуть» многие другие государства, находящиеся в поисках своего места в мире или же не удовлетворенные этим местом, навстречу большому евразийскому проекту. Москва сможет предложить выгодную кооперацию в большом экономическом проекте странам Восточной Европы и Кавказа (а также некоторым другим партнерам, таким как Турция и Монголия). В случае успеха проекта и запуска ускоренного экономического развития Центральной Евразии, можно будет ожидать преумножения человеческого капитала и возникновения новой евразийской идентичности, о которой, кстати, так много писали и говорили русские философы: Николай Трубецкой, Георгий Флоровский, Петр Савицкий и другие. В 20-х гг. прошлого века это казалось умозрительными размышлениями, но теперь под ними может оказаться реально существующий геополитический и экономический фундамент.

Экономическое развитие центра Евразии на условиях максимального соблюдения российских интересов и реализации отечественного потенциала – дело не только государства, но и деловых кругов. Стимулирование частной инициативы, превращение Зауралья в «российский фронтир», территорию неограниченных возможностей, должно стать неотъемлемой частью процесса. Если бизнесу и государству удастся оперативно выработать необходимую повестку, Россия имеет все шансы стать лидером этого возвышения – сосредоточением ресурсных, производственных и интеллектуальных потоков.

Особое место в национальной стратегии евразийского соразвития должно занять раскрытие уникального потенциала Западной Сибири, которая располагает не только богатыми природными ресурсами и развитой промышленной базой, но и великолепным человеческим капиталом. Развитие в рамках большого евразийского проекта не только широтных, но и меридиональных транспортных путей способствует решению проблемы, связанной с удаленностью Сибири от внешних рынков.

Великие сибирские города, в первую очередь Красноярск и Новосибирск, имеют все предпосылки для того, чтобы стать крупнейшими евразийскими транспортно-логистическими узлами, а также центрами региональных проектов развития, включая научно-технологическую, производственную и образовательную составляющие. Велик экономический потенциал водных ресурсов Сибири и ее сельскохозяйственных земель. Поэтому евразийская стратегия России, нацеленная на использование не только ее транзитного потенциала, но и в первую очередь стабилизацию и долгосрочное развитие всей центральной Евразии, должна предусматривать международное позиционирование Западной Сибири и ее лидерство в целом ряде трансграничных проектов.

Многообещающей является и тема общего рынка электроэнергетики. Большая зона покрытия, число генерирующих мощностей и их сопряженность обеспечивают его эффективность. К этому стоит прибавить решение проблемы зимнего и летнего энергоснабжения в Центральной Азии за счет поддержки гидроэнергетики атомной энергией. Возможно, уже на нынешнем этапе необходимо проработать возможность подключения к общему энергорынку запада Китая с 22 млн населения. В будущем правомерен вопрос о создании кольцевой энергосистемы, включающей Сибирь, Казахстан, страны Центральной Азии и западные районы Китая.

Чтобы не упустить «евразийский момент», России следует обсудить с основными региональными партнерами, в первую очередь Китаем, новую стратегию совместного развития в Евразии. Необходимо сформировать комиссию высокого уровня по вопросу взаимодействия в сфере развития транспортно-логистических коридоров в Евразии и реализации проектов соразвития. Требуется создание Рабочей группы ЕАЭС по транспортно-логистической, включая авиатранспортную, инфраструктуре с возможным подключением представителей Киргизии. А самой Евразийской экономической комиссии следует выступить с инициативой (Белая книга) транспортно-логистической стратегии ЕАЭС – единой позиции стран-участниц. Целесообразно подготовить совместный российско-казахстанско-китайский стратегический документ «Энергетический пояс Евразии», определяющий долгосрочные приоритеты международного взаимодействия в торговле энергоресурсами с учетом объективных трансформаций этого рынка.

Новая программа «Диалог Центральной Евразии» содействовала бы созданию политического формата системного взаимодействия между институтами евразийской интеграции и региональными партнерами (Китай и остальные не участвующие пока в ЕАЭС государства). На экспертном и политическом уровнях пора проработать долгосрочную программу укрепления других институтов международного сотрудничества, таких как ШОС и ОДКБ в новом контексте региональной кооперации.

Также стоит инициировать экспертно-аналитическую проработку проекта международного сотрудничества по реке Иртыш, которую делят и активно используют Китай, Казахстан и Россия, на основе принципа «общая река», по аналогии с Меконгcкой инициативой, включая создание эффективной бассейновой комиссии и привлечение пакетного инвестора.

Воплощая в жизнь проекты совместного развития в Евразии, Россия, Китай, государства Центральной Азии, Монголия и в перспективе Индия, Турция, Иран и Южная Корея смогут найти ответ на целый ряд внутренних и международных вызовов, заложить основу устойчивого развития региона и исключить возможность его «взрыва изнутри». Центральная Евразия должна стать безопасным и крепким домом для населяющих ее народов, стабильно развивающимся общим тылом России и Китая, необходимым для решения стратегических задач их внешней политики.

Подъем Центральной Евразии – одна из трех составляющих новой глобальной стратегии России, другими опорами которой являются отношения с Европой как наиболее цивилизационно близким регионом, по-прежнему важным источником технологий и социального опыта, и уже начавшийся поворот к тихоокеанской Азии. Внутреннее развитие России должно быть содержательно привязано к основным векторам ее внешней политики. Именно это наряду с модернизацией государственного управления, изменением выработавшей свой потенциал модели экономики и увеличением военно-политических возможностей позволит упрочить позиции России как мировой державы XXI века.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 мая 2015 > № 1363832 Сергей Караганов

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 мая 2015 > № 1363828 Михаил Коростиков

Обновление себя и мира

Михаил Коростиков

Участие в БРИКС бросает России интеллектуальный вызов

Резюме БРИКС даёт России шанс уйти от затягивающего все глубже украинского омута, занявшись интеллектуальным обновлением себя посредством обновления мира. Поле для работы огромно.

Объединение России, Бразилии, Индии, Китая и Южной Африки (БРИКС) за шесть лет уже сделало полный круг председательств, и в июле 2015 г. саммит возвращается в Россию. Зачем нам этот формат? Получили ли мы от него то, что хотели? В России исследователи проблематики БРИКС в целом едины в оценках задач, стоящих перед организацией. Исполнительный директор Национального комитета по исследованиям БРИКС Георгий Толорая в статье «Зачем России БРИКС?» указывал, что первая цель объединения – реформа международных финансовых институтов, вторая – создание совместных механизмов безопасности, третья – выработка новой парадигмы развития человечества. Для России же БРИКС в настоящий момент – главная поддержка в условиях резко ухудшившихся отношений с Западом. На последний тезис делают упор другие известные сторонники идеи БРИКС в России, депутат Госдумы Вячеслав Никонов и координатор в МИДе по вопросам БРИКС и G20 Вадим Луков.

БРИКС, однако, пока не выступил с официальным и согласованным видением своего будущего. Клуб выражает озабоченность различными проблемами, обсуждает отдельные прикладные аспекты сотрудничества и проводит закрытые приватные переговоры. Является ли это должным форматом отношений для пяти стран, претендующих на лидерство в рамках целых континентов? Задействован ли в полной мере потенциал объединения, дал ли БРИКС миру то, чего от него ждут? Многие полагают, что нет. На первый план в БРИКС должен выйти политический аспект взаимодействия, разработка программы построения более справедливого и менее конфликтного мира.

Россия в этом случае получила бы отличную возможность повысить свой международный престиж и решить внутренние проблемы, связанные с кризисом самоопределения. Обида на недостаток уважения, изоляционистские лозунги об импортозамещении, «особом пути», «духовных скрепах» и «русском мире» маскируют боязнь признать очевидное: страна нуждается в радикальном идеологическом обновлении, она неспособна на основе прошлого опыта воспроизвести практически ничего привлекательного. Европейские страны, которые на протяжении всей истории России были основным источником средств модернизации, свернули сотрудничество и ввели санкции. Даже ближайшие партнеры России по ОДКБ и ЕАЭС, Белоруссия и Казахстан, периодически устраивают демарши, пытаясь играть на противоречиях Москвы с ЕС и с Китаем, и во внутренней политике часто используют антироссийскую риторику. Наконец, кульминацией снижения авторитета России стала окончательная потеря в 2014 г. Украины как дружественного государства, что вызвало радикальное изменение внутреннего и внешнего курса. К сожалению, не в лучшую сторону: речь теперь идет не о развитии и росте, а о стабилизации и экономическом выживании.

БРИКС дает шанс уйти от затягивающего все глубже водоворота, не просто сохранив самоуважение, но и нарастив международный вес через решение актуальных проблем человечества. Поле для работы огромно. По сути, пять государств собрала вместе не позитивная, а негативная повестка: перед ними встают угрозы, преодолеть которые можно только сообща. Они носят комплексный и долговременный характер: устаревшая система международного управления; не отвечающая внутренним запросам стран мировая финансово-экономическая система; структурные проблемы глобального экономического развития; экологическая деградация; искаженное в пользу группы западных стран информационное поле. Эти вопросы будут основными на повестке дня в XXI веке, и государство или сообщество государств, способное предложить их оптимальное решение, вправе рассчитывать на поддержку большинства стран мира. Будущая международная система должна быть максимально инклюзивной и отвечающей нуждам нового большинства активных участников мировой политики. При ее разработке необходимо избежать конфронтации с Соединенными Штатами и Евросоюзом, предложив им достойное место, соответствующее их потенциалу, но не предоставляющее никаких экстраординарных преимуществ, которыми они обладают сегодня.

Остановимся подробнее на том, почему именно вышеперечисленные аспекты современного мироустройства нуждаются в реформировании.

Глобальное управление

Устаревшая система международного управления сложилась по итогам Второй мировой войны и давно не отвечает современным реалиям. Основной целью ООН на момент создания было предотвращение конфликта между сильнейшими участниками международных отношений. В 1945 г. совокупное население стран, входивших в Совет Безопасности ООН (включая зависимые территории), составляло приблизительно 66% населения планеты. Объем ВВП этих государств и территорий равнялся 59% совокупного ВВП земного шара. Они были победителями в войне и впоследствии стали единственными обладателями ядерного оружия. В 2014 г. совокупный ВВП стран Совбеза был равен 44% от общемирового, а доля в населении планеты опустилась до 26%. Ядерным оружием сейчас обладают еще как минимум Индия, Пакистан, Израиль и КНДР, около 20 стран являются «пороговыми», то есть могут создать его в течение 3–6 месяцев с момента принятия такого решения. Все это говорит не о необходимости включить их в мировые управляющие органы, но лишь о том, что данная технология не так уж сложна в производстве и обладание ею является личным выбором государства, а не правом на членство в элитном клубе.

У человечества есть два варианта выхода из этой ситуации. Первый – начать еще один мировой конфликт для определения относительного веса каждого из центров силы. Другой – попробовать реформировать ООН таким образом, чтобы учесть новый мировой расклад. Именно это должно стать одной из главных задач БРИКС на ближайшее десятилетие. Отсутствие представительности в Совбезе ООН подрывает доверие к этому уникальному международному институту, который по набору функций безальтернативен. Понятны все связанные с этим риски. Совбез должен быть достаточно компактен для сохранения работоспособности, но при этом отражать актуальный мировой расклад. Постоянные члены, среди которых два государства БРИКС, делиться властью не стремятся. БРИКСу нужен консенсус по этим вопросам внутри группы, чтобы стать агентом и адвокатом изменений вне ее.

В качестве одной из мер Россия могла бы предложить институт совместного открытого обсуждения определенных вопросов из повестки ООН внутри БРИКС вне зависимости от ротации в Совбезе. Если какое-то решение критически важно для Индии, Бразилии и ЮАР и при этом не затрагивает российские или китайские национальные интересы, отчего не предоставить им вето России или КНР либо как минимум активную поддержку. По факту в большинстве вопросов страны БРИКС и так голосуют солидарно, поэтому открытое выдвижение принципа совместного обсуждения, к примеру, вопросов международного развития позволило бы нарастить вес России, не меняя структуру Совбеза. В этом случае официально ответственными за сохранение его устаревшей конфигурации стали бы США, Великобритания и Франция.

Мировая финансово-экономическая система в настоящий момент является главной темой обсуждения внутри группы БРИКС как на ее саммитах, так и в рамках кооперации пятерки на платформе G20. Работа Бреттон-Вудских институтов была тщательно проанализирована в 2001 г. комиссией под руководством Алана Мельцера, которая впоследствии представила Конгрессу Соединенных Штатов развернутый отчет в том числе и о том, почему деятельность МВФ оказалась неэффективна в период латиноамериканского долгового кризиса 1980-х гг., азиатского финансового кризиса 1997 г. и дефолта в России в 1998 году. В отчете комиссии было указано, что ведущие промышленно развитые страны используют МВФ в своих целях, а степень и форма контроля Фонда над экономикой должников подрывает их демократическое развитие. МВФ и Всемирный банк продолжают зачастую действовать в качестве проводников интересов США и Западной Европы, в частности, в механизме «покупки голосов» в Совбезе и Генассамблее ООН (исследования Иляны Кузиемко и Эрика Веркера), а также позволяют развитым странам «поощрять» и «наказывать» развивающиеся через варьирование количества условий при выдаче кредитов. Неспособность Конгресса США с 2010 г. поддержать одобренную остальными членами G20 реформу МВФ наглядно показывает пределы согласия Вашингтона на изменение системы. Всемирная торговая организация с 2001 г. не может продвинуться в Дохийском раунде переговоров, так как стороны не способны договориться о субсидиях на сельхозпродукцию. Наконец, рейтинговые агентства в начале 2015 г. понизили рейтинг России ниже инвестиционного несмотря на стабильную макроэкономическую ситуацию и значительные золотовалютные резервы.

«Давить на совесть» и требовать более справедливого распределения управляющих ролей в этих институтах с высокой долей вероятности бесполезно. Потеря рабочих мест, рынков и сжатие экономики всегда будут более серьезной угрозой для стран развитого мира, чем обвинения в двойных стандартах и несправедливости. Ситуация даже немного комична: незападные страны пытаются добиться большего представительства в институтах, созданных с целью структурирования мира по модели западных государств. Целью БРИКС должно стать создание параллельных структур, которые отражали бы интересы их долгосрочного развития. Подписание соглашения о Банке БРИКС и заключение договора о валютных свопах в 2014 г. – шаги в верном направлении, как и заявление в начале 2015 г. о возможности создания собственного рейтингового агентства. Тем не менее очень важно, чтобы инициативы не превращались в карго-культ, имитирующий уже имеющиеся институты с единственной целью выразить несогласие с Западом. В обновленном банке развития и валютном фонде есть реальная потребность, которая связана с возникновением вызовов, не существовавших в эпоху становления Бреттон-Вудской системы. Развертывание широкой программы инфраструктурных, «зеленых» и высокотехнологичных инвестиций (особенно в странах глобального Юга) является необходимой предпосылкой для расширения рынков, которое необходимо для мирного и сбалансированного развития планеты.

Хорошим примером нового типа институтов может стать Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, созданный Китаем в 2014 г. и уже получивший поддержку большинства азиатских и крупных европейских государств несмотря на скрытое противодействие США. Россия после некоторых раздумий (годом ранее решение было отрицательным) также решила в него вступить. Сомнения понятны: как и Экономический пояс Шелкового пути, АБИИ – чисто китайский проект, в котором Россия может играть только вторую, а то и третью скрипку. В конце концов Кремль, похоже, смирился с тем, что имеющий первую или вторую (по разным критериям) экономику мира Китай естественным образом возьмет на себя руководство новыми финансовыми институтами.

Россия взамен может и должна претендовать на роль политического центра объединения, но для этого ей необходимо сделать свой курс более глобальным, перестать опираться на понятные только внутри страны локальные ценности и продемонстрировать готовность работать ради общего блага. Внутренний дискурс в государстве должен стать менее конфликтным и более ориентированным на поиск возможностей сотрудничества со всеми участниками мировых процессов, но в особенности – странами БРИКС.

Структурные экономические проблемы

Структурные проблемы экономического развития мира в целом и стран БРИКС в частности – другой объединяющий фактор, изучению и изменению которого следует посвятить время и силы. Страны имеют совершенно разные экономики, но существует общая черта: их «формулы роста» социально и экологически неустойчивы даже в среднесрочной перспективе. Фактически все пять моделей построены вокруг форсированной эксплуатации основного преимущества и негласном общественном консенсусе относительно того, что ради быстрого обогащения можно пожертвовать некоторыми вещами вроде экологии, социальной справедливости и политических свобод. Природные ресурсы в Бразилии, России и ЮАР, а также трудовые ресурсы Индии и Китая сделали возможным повторение за 20–40 лет пути, на который у западных стран ушло 200–300 лет. Однако старые капиталистические государства ядра мир-системы в 1970-е – 2000-е гг. экспортировали социальные, экологические и иные издержки в страны БРИКС и другие развивающиеся государства. Смогут ли повторить этот путь новые центры силы? Очевидно, что нет, издержки выводить просто некуда, последним индустриализируемым таким образом регионом станет, по всей видимости, континентальная Юго-Восточная Азия.

Перефразируя Льва Толстого, модель каждой из стран БРИКС неустойчива по-своему. В BRICS Report, вышедшем в 2012 г., авторы указывали следующее. Основной проблемой Бразилии является слабый финансовый сектор и недостаток конкурентоспособных товаров; России – недостаточная скорость реформы сырьевых монополий и плохой инвестиционный климат; Индии – неудовлетворенность базовых социальных потребностей населения и неразвитая инфраструктура; Китая – неравенство и недостаток внутреннего потребления; ЮАР – безработица и исключенность больших групп населения из процесса модернизации. Между тем вне зависимости от конкретных проблем результат приблизительно схож: рост неравенства и деградация окружающей среды. Согласно Книге фактов ЦРУ, коэффициент Джини в странах БРИКС составляет от 36,8 в Индии до 63,1 в Южной Африке, втором из самых неравных обществ на планете. Несмотря на беспрецедентное развитие последних 20 лет и принесенные на алтарь благосостояния жертвы, страны БРИКС (в особенности Индия и Китай) вряд ли когда-нибудь смогут добиться стандартов потребления развитых стран: на это просто не хватит ресурсов.

В настоящий момент конфликты внутри каждой из стран БРИКС сдерживаются консенсусом создания общего экономического «пирога», когда общественное мнение сходится на том, что гораздо выгоднее создавать прибавочный продукт, чем его перераспределять. Замедление темпов роста, которое уже некоторое время имеет место в Бразилии и России и начинается в Индии и Китае, неизбежно сместит общественный запрос от создания капитала к его перераспределению, так как сопоставимый с западным уровень индивидуального потребления не будет достигнут к моменту замедления роста экономики. Странам БРИКС необходимо сконцентрироваться на интеллектуальном поиске новой экономической модели, которая позволит предотвратить конфликты и сделать рост более равномерным и менее экстенсивным. Для этого необходимо налаживание тесной кооперации на базе уже существующего BRICS Think Tank Council и расширение научных связей внутри других исследовательских институтов. Работа над этой задачей могла бы вдохнуть новую жизнь в российскую гуманитарную школу, которая в XX веке была одной из наиболее влиятельных в мире. Для этого России придется преодолеть преобладающий сейчас курс на консерватизм и автаркию, которые вряд ли найдут сторонников в странах, где большинство населения младше 40 лет, а прошлое чаще всего означает отсталость, диктатуру и колониализм.

Экологическая деградация и информационное отставание

Экологическая деградация стран БРИКС достаточно хорошо описана в исследовательской литературе. Четыре изначальных члена БРИКС стабильно занимают позиции в первой шестерке по выбросам метана и углекислого газа. Экологические проблемы уже, по некоторым оценкам, стоят Китаю до 15% ВВП и наносят существенный ущерб другим странам БРИКС. Связано это прежде всего с массированной добычей ресурсов в России, Бразилии и Южной Африке и экспоненциальным ростом их потребления в Китае и Индии. Осознавая важность этой проблемы и связанных с ней рисков, Chatham House в декабре 2012 г. выпустил подробный доклад с описанием проблемы и предложил создание так называемой Resource 30 (R30), диалогового формата тридцати главных поставщиков и потребителей ресурсов, которые совместно решали бы возникающие трудности.

Идея заслуживает внимания, и начать можно как раз с обсуждения вопроса в рамках БРИКС. Пять стран совокупно представляют более 40% мирового населения, на их территории находятся наиболее экологически пострадавшие места: озеро Карачай, города Норильск и Дзержинск в России, река Ямуна и город Вапи в Индии, Тяньин и Линфен в Китае, Рондония в Бразилии и Витбэнк в Южной Африке. Помимо солидарных усилий в рамках конференций по климату и взаимодействия в формате BASIC, странам БРИКС стоит задуматься о финансировании через Банк развития БРИКС проектов обновления наиболее пострадавших от загрязнения районов.

Недостаток таких инициатив на национальном уровне связан как с боязнью потерять конкурентоспособность из-за роста стоимости производимой продукции, так и с тем, что долгое время эти издержки считались приемлемыми в период модернизации. Сейчас внимание к проблеме все более выражено, особенно в Китае, где 24 апреля 2014 г. принят новый закон о защите окружающей среды, который министр назвал «объявлением загрязнению войны». В широком смысле задачей становится создание в странах БРИКС целых отраслей экономики, связанных с переработкой отходов, восстановлением почв, вод и качества воздуха. Без сомнения, решение этой проблемы без ущерба для экономического роста найдет поддержку в других развивающихся странах.

Искажение информационного поля связано с тем, что в мире в целом и в странах БРИКС в частности наблюдается доминирование источников развитых стран, и значительная часть информации доходит до жителей государств пятерки через западные каналы. Результат – недостаток информации и ее зачастую предвзятый характер. ВВС и CNN транслируют только то, что считают интересным западному зрителю в соответствии с его сформировавшимися стереотипами. Проблемой является даже не столько искажение информации, сколько то, что ее в принципе недостаточно.

В сложившейся ситуации немало вины самих стран БРИКС. К примеру, ведущий российский иновещательный телеканал RT ведет трансляцию на английском, испанском и арабском языках, RTVi – только на русском. Лучше обстоят дела у интернет-проекта RBTH, который имеет версии на всех языках БРИКС. К сожалению, согласно исследованию TNS Global, телевидение все еще популярнее интернета во всех странах сообщества, его регулярно смотрят 66% зрителей КНР, 73% россиян, 78% индусов, 82% бразильцев, 85% жителей ЮАР, а это означает, что до большинства населения БРИКС информация просто не доходит. Точно так же не ведут вещание на других национальных языках БРИКС каналы Индии, Бразилии и ЮАР. Примером может служить китайская вещательная сеть CCTV, которая имеет действующие каналы на русском и английском и собирается запустить трансляцию на португальском. Тем не менее из-за универсальности английского языка глобализированное население стран БРИКС неизбежно обращается к англоязычным источникам.

Число изучающих языки друг друга в странах БРИКС несопоставимо меньше изучающих английский. Прочные межцивилизационные связи в XXI веке создаются не встречами на высшем уровне, а миллионами низовых контактов между предпринимателями, учеными, студентами и туристами. Пока представители всех стран БРИКС предпочитают учиться в ЕС, Японии и США, писать научные статьи в тамошних журналах и инвестировать в другие места. Доминирование Запада проявляется не столько в преобладающей военной и экономической мощи, сколько в том, что он стал, в терминологии Антонио Грамши, интеллектуальным гегемоном.

Среди мер усиления гуманитарного сотрудничества стоит отметить инициативу создания Университета БРИКС, который, скорее всего, будет в законченном виде представлять собой обмен студентами для прохождения магистерских программ. Тем не менее эта мера явно не в состоянии качественно продвинуть сотрудничество. Ее необходимо дополнить резким расширением количества квот на обучение иностранцев из БРИКС в вузах стран сообщества; организацией больших культурных мероприятий, связанных с БРИКС; увеличением объема издания литературы стран БРИКС на их территории; тематическими передачами на центральных каналах телевидения и многим другим. Хороший пример подала ЮАР, решившая выдавать руководителям компаний из стран БРИКС визы сразу на 10 лет. Впрочем, прежде всего необходимо понимание того, что БРИКС – осознанный долговременный выбор России, которая хочет стать одним из лидеров мира будущего, а не разменная карта в период ухудшения отношений с Западом.

Конечно, проблемы не ограничиваются этими пятью. Есть простор для кооперации в сфере безопасности, борьбы с бедностью, исследования космоса и многих других вещей, но данные пять направлений сотрудничества должны послужить фундаментом для всех остальных. Позиции по этим вопросам внутри пятерки схожи, поэтому достичь консенсуса и выступить адвокатом изменений на международной арене будет проще. Именно смелость в решении этих задач способна сплотить вокруг БРИКС мировое общественное мнение. Россия должна взять на себя роль рулевого, задающего кораблю пяти государств направление в будущее, а также поставить БРИКС и взаимоотношения с участниками объединения в центр своей внешнеполитической повестки.

Преобладающий последний год фокус на украино-российских отношениях, составной частью которого является необходимость постоянно давать отпор Вашингтону и Брюсселю – не то, чего заслуживает Россия в эпоху тектонических сдвигов в мировой политике и экономике. Интеллектуальное строительство нового мира способно благотворно повлиять и на внутреннюю политику, которая наконец-то получит новый формат развития, не предполагающий бесконечных попыток добиться признания от западных государств. Этот курс не подразумевает отказ от западных ценностей или европейской цивилизации, он позволит стране стать самодостаточным и влиятельным субъектом, который без сомнения сможет претендовать на более достойное место в том числе за европейским столом. Фраза Александра Михайловича Горчакова «Россия сосредотачивается» должна обрести новое продолжение: Россия сосредотачивается на БРИКС, чтобы вернуться обновленной.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 мая 2015 > № 1363828 Михаил Коростиков

Сирия. Ирак. Йемен. Ближний Восток. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 30 апреля 2015 > № 2913957 Александр Аксененок

Сирия-Ирак-Йемен: ключ к умиротворению «арабской бури»

А.Г. Аксенёнок – кандидат юридических наук, Чрезвычайный и Полномочный Посол, опытный дипломат, арабист, долго работавший во многих арабских странах, в том числе в качестве посла России в Алжире, а также спецпредставителем на Балканах и послом Российской Федерации в Словакии.

По прошествии четырёх лет после начала революционных взрывов на Ближнем Востоке об «арабской весне» в мире, если и вспоминают, то с иронической улыбкой или лёгкой тоской по лучшим временам. Теперь «весна» обернулась настоящей «бурей». И в этом смысле «Буря решимости» – название операции, проводимой в Йемене коалицией во главе с Саудовской Аравией, глубоко символично.

Арабский мир, охваченный жестоким насилием, чередой братоубийственных гражданских войн и эпидемией распада государственности, погружается в пучину беспрецедентных гуманитарных катастроф. Из этого хаоса, собственно, и вышел такой средневековый монстр, как «Исламское государство».

Арабский мир, охваченный жестоким насилием, чередой братоубийственных гражданских войн и эпидемией распада государственности, погружается в пучину беспрецедентных гуманитарных катастроф. Из этого хаоса, собственно, и вышел такой средневековый монстр, как «Исламское государство». Борьба с международным терроризмом, до тех пор нацеленная на «Аль-Каиду», теперь приобретает многие другие измерения – идеологическое, социальное, теологическое, культурологическое, то есть не только военно-оперативное, чисто силовое. Возрождение «арабского халифата», ассоциирующегося в исторической памяти мусульман с временами могущества ислама, находит питательную почву не только на Ближнем Востоке, но и среди мусульманского населения Европы, Азии и Африки. Многие воспринимают проект «исламского государства» не как терроризм, а как ответ Западу, который, мол, виновен во всех бедах и несчастьях мусульманского мира. Такие настроения получили дополнительный импульс после того, как течение «политического ислама», поддержанное Западом, потерпело фиаско. Воинствующий исламизм стал альтернативой умеренности и современному толкованию ислама. Тупиковая ситуация на переговорах по палестинской проблеме также сыграла свою роль.

Развитие внутригосударственных конфликтов и вызванное ими нарушение межгосударственных балансов на Ближнем Востоке подошло к опасной черте. Порочный круг насилия приобрёл свою внутреннюю инерцию. Международные миротворческие усилия каждый раз терпят неудачу, а внешнее вмешательство только ожесточает внутренние противоборства, как это видно на примере Ирака, Сирии и Ливии. Сами государства региона тем временем ведут собственные рискованные игры, возлагая ответственность на мировое сообщество. То на Россию, то на Соединённые Штаты, которые каждый раз вольно или невольно оказываются в заложниках чужих интересов. Это относится в равной степени и к государствам, и к негосударственным политическим субъектам, считающимися союзниками России или США. Дамаск и Тегеран продолжают рассчитывать на безграничную поддержку России, в том числе в ущерб её глобальным интересам, а умеренная сирийская оппозиция – на то, что США и Саудовская Аравия не допустят победы Башара Асада, хотя бы из соображений престижа. Отсюда бескомпромиссность непосредственных участников конфликта. Дамаск не желает придерживаться на деле буквы и духа Женевского коммюнике от 30 июня 2012 г. о начале переговоров по созданию переходного органа власти и запуску политического процесса. Оппозиция, со своей стороны, отказывается от партнёрства с сирийским правительством в борьбе с терроризмом. А ведь после провозглашения халифата в рядах вооруженной оппозиции произошло укрупнение террористических организаций и их исламизация. Боевики из «Исламского государства» и «Джабхат Ан-Нусра» доминируют теперь на поле военных действий.

К четырёхлетнему кровопролитию в Сирии и расползанию влияния джихадистов на части сирийской и иракской территорий в последнее время добавился йеменский кризис, где задействованы те же региональные игроки. В первую очередь Саудовская Аравия и Иран. Резкий разворот от общенационального политического диалога в Йемене к односторонним силовым действиям со стороны одного из его участников – движения хуситов в союзе с бывшим президентом Али Абдаллой Салехом встретил жесткую ответную реакцию. Саудовская Аравия, традиционно проводившая теневую дипломатию, открыто поддержала свергнутого йеменского президента Абд Раббо Мансура Хади, начав кампанию воздушных ударов по «хуситским мятежникам», которых, хотя и с некоторой долей преувеличения, относят к креатуре Ирана в силу их близости к шиитскому толку ислама.

После Ирака и Сирии катастрофическая эскалация насилия в Йемене стала ещё одним свидетельством того, что современная борьба за сферы влияния на региональном уровне уходит корнями не столько в соперничество внерегиональных держав, сколько в эпоху становления и распространения ислама как мировой религии. До последнего времени считалось как бы неприличным затрагивать столь деликатную тему, как шиитско-суннитские отношения, принимавшие на отдельных отрезках истории враждебный характер. И Саудовская Аравия, претендующая на лидерство среди мусульман-суннитов, и шиитский Иран старались не заострять внимание на этой стороне межгосударственных отношений. Однако «арабские революции» внесли свои коррективы в региональный баланс сил. По мере того, как в эпицентре арабского мира раскручивался виток гражданских войн, становилось понятным, что межобщинные факторы играют не последнюю роль. Скрывавшееся прежде стало явным. Йеменский кризис, если рассматривать его под углом зрения саудовско-иранских отношений, является продолжением противостояния двух крупных религиозных центров в мусульманском мире. Если в Сирии и Ираке Тегеран и Эр-Рияд напрямую не принимают участие в вооружённом конфликте, оказывая поддержку своим союзникам, сирийскому правительству и оппозиции исламистского толка, то в Йемене саудовцы решились на прямое вмешательство в защиту «конституционной законности».

Такая реакция не была спонтанной. К этому вела вся цепочка бурных, порой неожиданных перемен, потрясающих регион с начала «арабских революций».

Укрепление позиций Ирана в Ираке после ухода оттуда американцев и подключения шиитского ополчения к операциям иракской армии против ИГИЛ, провал расчётов на быстрое падение режима Башара Асада в Сирии наряду с превращением шиитского военно-политического движения «Хезболла» во влиятельный фактор ливанской политики… Всё это воспринималось в Эр-Рияде как создание Ираном подконтрольной ему «шиитской оси» на Ближнем Востоке, угроза национальной безопасности Королевства, хранителя святых мест ислама. Начавшееся сближение между Ираном и Соединенными Штатами на фоне переговоров по «ядерному досье» ещё усилило у саудовцев чувства беспокойства и неопределённости. Возникли опасения, что США готовятся к уходу из региона, а Иран воспользуется образовавшимся вакуумом силы.

Свержение близкого к Эр-Рияду президента Мансура Хади в Йемене и провал проводимого им политического процесса стало последней каплей, которая укрепила решимость Саудовской Аравии применить силу. Угроза в понимании официального Эр-Рияда теперь возникла не только с севера, но и с юга.

Целью операции «Буря решимости» объявлено подавление «мятежа» и создание условий для продолжения политического процесса на основе национального диалога. Вместе с тем, приняв такое решение, новое саудовское руководство во главе с королём Салманом отдаёт себе отчёт в том, что затяжную войну в Йемене Королевству не выдержать. Кардинально изменить ситуацию в свою пользу можно только с помощью военной операции, на которую Саудовская Аравия в военном плане не способна. Поэтому с самого начала был взят курс на привлечение союзников из числа суннитских государств таких, как Египет и Пакистан. Срочно приняты дипломатические шаги по наведению мостов с Турцией, отношения с которой были основательно испорчены из-за поддержки Анкарой египетских «братьев-мусульман», отстранённых от власти не без помощи саудовцев. В международном плане Саудовская Аравия добилась принятия Советом Безопасности «сильной» резолюции 2216 по 7-ой главе Устава ООН, предусматривающей возможность операции по принуждению к миру.

Саудовская печать приписывает Ирану имперские амбиции времён правления династии «сефевидов» в XVI веке, когда шиизм был объявлен государственной религией. Некоторые иранские комментаторы также используют подобную риторику, навешивая на саудовское Королевство ярлык «такфирии», то есть государства, считающего мусульман другого толка неверными.

Одна из отличительных особенностей йеменского кризиса в том, что именно на этой волне общинно-религиозный контекст в отношениях Саудовской Аравии и Ирана приобрел громкое и опасное звучание. Саудовская печать приписывает Ирану имперские амбиции времён правления династии «сефевидов» в XVI веке, когда шиизм был объявлен государственной религией. Некоторые иранские комментаторы также используют подобную риторику, навешивая на саудовское Королевство ярлык «такфирии», то есть государства, считающего мусульман другого толка неверными.

Следует отметить, что союзники Саудовской Аравии из числа суннитских государств, оказавших ей политическую поддержку, как, например, Пакистан, Турция, Оман, осторожно отнеслись к нагнетанию арабо-персидской вражды. Вместо игры на историческом соперничестве внутри ислама они предпочли взять на себя умиротворяющую и даже посредническую роль.

Этому во многом способствовала осмотрительность в поведении Ирана на официальном уровне. Осудив «агрессию» и предупредив о её серьёзных последствиях, Тегеран воздержался от прямого вмешательства. Ставка была сделана на дипломатические усилия, призывы ко всем воюющим сторонам прекратить огонь и дать новый старт национальному диалогу. В момент, когда тяжёлые переговоры по ядерной программе вступили в решающую стадию, Иран показывает Соединённым Штатам, России и мировому сообществу, где находятся его стратегические приоритеты.

В обстановке патриотического подъёма, смешанного с тревогами неизвестности из-за затягивания конфликт, Саудовская Аравия занимает двойственную позицию. Публично она отклонила мирный план, предложенный Ираном. Как заявил посол Саудовской Аравии в США, «Иран не должен играть никакой роли в определении будущего Йемена». За кулисами официальной дипломатии саудовцы дают между тем понять, что они не против посреднических усилий. Главное – найти такую формулу урегулирования, которая позволила бы всем участникам «сохранить лицо».

В политических кругах Персидского залива последнее время запускаются пробные шары для зондирования шансов на пакетные договорённости, включающие в себя урегулирование внутренних конфликтов в Сирии и в Ираке, в том числе координацию в борьбе с ИГИЛ. Характерно, что осторожный намёк на такую возможность прозвучал также из Тегерана. Причём из уст самого верховного лидера аятоллы Али Хоменеи. «Если другая сторона будет вести себя на ядерных переговорах более определённо, этот опыт покажет, что с ними можно иметь дело и по другим вопросам», - заявил он 9 апреля.

Становится заметно, что в ближневосточной стратегии администрации Обамы возобладал региональный подход. Окончательное соглашение с Ираном должно способствовать переформатированию отношений между соперничающими центрами силы – военно-политическим блоком арабских государств Персидского залива во главе с Саудовской Аравией и Ираном, имеющим в регионе своих союзников. В последнее время Соединённые Штаты изменили тональность в отношении сирийского президента Асада. Госсекретарь США Джон Керри рассуждал в том смысле, что никто не хочет развала государственных институтов в Сирии и поэтому на каком-то этапе переговоров о разделе власти в соответствии с Женевским коммюнике придётся иметь дело с Башаром Асадом. В этом же пакетном ключе, видимо, можно рассматривать и состоявшийся по инициативе саудовской стороны телефонный разговор президента России с королём Саудовской Аравии Сальманом, в ходе которого король высоко оценил усилия России по урегулированию ситуации в Йемене и выразил признательность за позицию России при принятии СБ ООН 14 апреля резолюции 2216 ( в отличие от голосования санкционных резолюций по Сирии, когда Россия применяла свое право вето, по Йемену она воздержалась, и Совет Безопасности ООН принял резолюцию, налагающую эмбарго на поставки вооружений хуситам и содержащую жёсткие к ним требования под угрозой применения международных санкций). С региональным подходом к конфликтному урегулированию связана также предстоящая встреча Обамы в Кэмп-Дэвиде с главами Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива.

С учётом объективной природы конфликтных очагов в Сирии, Ираке и в Йемене, их взаимосвязанности поиск решений именно в таком ключе имеет свою логику и немалый смысл. Оба полюса стратегического и религиозно-общинного соперничества в регионе используют двойные стандарты. Саудовская Аравия тратит миллиарды и прилагает настойчивые политические усилия к смене конституционно законного режима в Сирии через поддержку лояльных к ней сил в составе сирийской оппозиции, но в то же время она решается на вооружённое вмешательство в Йемене под лозунгом восстановления той же «конституционной законности». Подобный подход в значительной мере просматривается и в региональной политике Ирана, который в силу тех же соображений встал на сторону хуситского движения, решившегося на незаконный захват власти. Если бы не его глобальные интересы в выходе из международной изоляции, реакция на саудовскую акцию могла быть более жесткой, на грани военной конфронтации. Эта горькая реальность так или иначе признаётся в самих мусульманских государствах, не желающих перерастания этих «клиентских войн» (proxy wars) в открытую суннитско-шиитскую войну.

Именно ведущие региональные игроки должны нести свою долю ответственности через достижение исторического компромисса в мире ислама. Международные усилия, безусловно, важны, но после целого ряда неудач во многом из-за отсутствия согласия на региональном уровне их роль видится скорее как вспомогательная и балансирующая.

В специфических условиях Йемена международная операция по принуждению к миру не принесет успех. Скорее наоборот. Российский представитель в своём выступлении по мотивам голосования в Совете Безопасности от 14 апреля подчеркнул, что принятая резолюция не должна использоваться для дальнейшей эскалации вооружённого конфликта. Исход проходящих в настоящее время закрытых дипломатических контактов по Йемену имеет ключевое значение в более широком плане – в поиске путей к политическому урегулированию затяжных и кровопролитных конфликтов в Сирии и Ираке и к координации действий в борьбе с террористическими вызовами.

В интересах России сохранить влиятельное участие в этом новом раунде многосторонней ближневосточной дипломатии, используя свои широкие доверительные отношения со странами этого региона. Взаимодействие между Россией и США в скреплении множества нитей, ведущих к умиротворению «арабской бури», по-прежнему имеет решающее значение. Если не полноценная координация миротворческих усилий, чему мешает разлад вокруг Украины, да и сама Украина, то, по крайней мере, работа на параллельных курсах.

Не подлежит сомнению, что в интересах России не только поддержать такие подходы, но и сохранить влиятельное участие в этом новом раунде многосторонней ближневосточной дипломатии, используя свои широкие доверительные отношения со странами этого региона. Взаимодействие между Россией и США в скреплении множества нитей, ведущих к умиротворению «арабской бури», по-прежнему имеет решающее значение. Если не полноценная координация миротворческих усилий, чему мешает разлад вокруг Украины, да и сама Украина, то, по крайней мере, работа на параллельных курсах. Это, безусловно, поможет постепенному восстановлению утерянного доверия и в спорных вопросах европейской повестке дня.

Сирия. Ирак. Йемен. Ближний Восток. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 30 апреля 2015 > № 2913957 Александр Аксененок

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > bankir.ru, 13 апреля 2015 > № 1355332 Сергей Караганов

Сергей Караганов: «Готовы ли элиты к новой парадигме»?

Интервью Сергея Караганова, декана факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ, доктора политических наук. // Виталий Коваленко, «БДМ. Банки и деловой мир», №4, апрель 2015 года

В прошлом году Россия совершила мощный рывок. Круги по воде и сегодня продолжают вызывать возмущения, подчас весьма болезненные. Но они уже не в состоянии отменить очевидное: монополярная глобальная модель уступает место многополярной и, соответственно, новой конфигурации мирового ландшафта.

Особенность момента в том, что нам приходится жить одновременно в двух измерениях — в категориях и понятиях уходящей модели и формирующихся принципах нарождающейся. Осмыслить столь непростую реальность мы попросили Сергея КАРАГАНОВА, декана факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ, доктора политических наук.

Начать, наверное, нужно с Америки. К началу 2000-х США заняли в мире самые сильные и, как казалось, недостижимые ни для кого больше позиции. А затем резко провалились. Затеянные на волне головокружения от успехов военные операции в Ираке и Афганистане были бездарно проиграны. Обнажились слабости политической системы. А главное — в результате кризиса 2008–2009 годов утратила привлекательность экономическая модель.

Одновременно начал трещать по швам европейский проект. Оказалось, что большинство стран (кроме немцев и скандинавов) больше не хотят работать так, чтобы эффективно конкурировать в новом мире. Плюс длительный демографический спад, «утечка мозгов», отставание в инновациях и стагнация стран, поспешно принятых в ЕС. Привлекательность европейского проекта также стала падать. Причём не только вовне, но и внутри — растут ряды евроскептиков,поднимается волна сепаратизма.

И в тени этих метаморфоз как-то незаметно для всех вдруг поднялся третий мир с весьма соблазнительной для многих стран и народов альтернативной моделью — полуавторитарного или полудемократического капитализма. Символом стали страны БРИКС, и в первую очередь Китай. Представляя большинство человечества и его будущее — на сегодняшнем, во всяком случае, этапе, они стали занимать всё более независимые, а то и просто антизападные позиции.

- В сущности, им недоставало только явно выраженного военно-политического лидера. И Запад постарался: военный конфликт на Украине и санкционная попытка изоляции нашей страны буквально вытолкнули на эту роль Россию. Но насколько готова нынешняя Россия возглавить процесс многополяризации?

- Хочу напомнить, что предложения, выдвинутые в 1999–2000 годах Владимиром Путиным и известные как идея единого пространства от Лиссабона до Владивостока, по сути своей были весьма проевропейскими. Правда, Россия при этом настаивала на возрождении своего суверенитета и требовала отношений на равноправной основе. Что для Запада выглядело диким, поскольку он праздновал победу в холодной войне и рассматривал недавнего противника, как Германию после Первой мировой, — с позиций Версальского договора.

И это стало роковой ошибкой. Разочаровавшись в надеждах стать частью Запада, Россия нашла в себе силы возродиться почти из пепла. Да ещё и неуязвимой в военном отношении, обладающей мастерской дипломатией и сильным лидером, безусловно признаваемым нынешним миром. Подавляющее большинство — как внутри страны, так и за её границами — восприняли это почти как чудо.Что, кстати, весьма способствовало возвращению утраченной было Россией харизмы.

Так что никаких сомнений в готовности к роли лидера быть не может. И большинство россиян такую позицию поддерживают. А вот насколько удастся этой возможностью воспользоваться, зависит от многих причин. Связанных прежде всего с нашим внутренним состоянием.

- Недавно, выступая в ток-шоу, вы охарактеризовали это состояние одной фразой: «Сегодняшние элиты не готовы к смене экономической парадигмы». Очень хотелось бы услышать её расшифровку, но вначале давайте определимся с термином: кого вы включаете в категорию нынешних элит?

- В русском языке до сих пор ещё сохраняется представление, что элита — это всегда позитив, лучшая часть общества. По аналогии с винами: элитные — заведомо лучшие. К сожалению, значительная часть нашей элиты по ряду причин на такое определение не вытягивает. Поэтому большинство экспертов в конце концов согласились на более простую формулу: элита — это те, кто принимает решения, влияет на основные векторы развития страны, прежде всего в политике и экономике, и обладает собственностью.

Как формировались элиты, всем хорошо известно. Чтобы побыстрее сломать хребет коммунизму, была устроена ударная приватизация. Однако подавляющее большинство россиян сочли её аморальной. Главным образом потому, что очень многие, в том числе инженеры, врачи, учителя и учёные, оказались отброшенными в унизительную нищету. Но, хуже того, российские реформаторы так и не поняли, что собственность без права — фикция. А пришедшие им на смену, справедливо объявив диктатуру закона, вновь обошли собственность правовой защитой: если прежде это мешало её приватизации,то теперь — перераспределению.

Так Россия получила частную собственность, но — морально нелегитимную и не защищённую законом. Оставленная «на потом», эта ахиллесова пята постоянно кровоточит и грозит гангреной. Сегодня в той позиции, на которую вышла страна, во весь рост встала задача национализации элит. Для этого в качестве первой меры нужно отказаться от собственности и счетов за границей. Но ведь люди выводят деньги не потому, что они не патриоты. Когда система не гарантирует их собственность в своей стране, это абсолютно рациональное поведение. А то, чего от них требуют,— иррационально.

И это только одно из проявлений «забытой» проблемы. Если мы попытаемся понять природу нехватки инвестиций в экономике, а следовательно, и её спада в последние годы, то опять придём к тем же истокам. А системная коррупция? Её корень не так уж глубоко зарыт: собственность в сложившихся условиях можно сохранить — только «поженив» её с властью.

- И какие ещё уроки из недавнего прошлого вы считаете необходимым извлечь?

- Уроков много, поскольку последний год на многое раскрыл глаза, и даже недавнее прошлое видится по-другому. В 1990-х, по русской традиции получать всё и сразу «по щучьему велению», мы первым делом кинулись строить демократию. В это верили и либеральные коммунисты — народ у нас хороший, надо дать ему демократию, и он станет совсем замечательным. В это верили и либеральные антикоммунисты. И только теперь начинает пробиваться здравая мысль, что демократию нельзя подарить. Это — бонус. Приз за развитие, добыть который можно только упорным и долгим трудом, постепенно выстраивая демократическое устройство в стране.

Второй важный для понимания момент: демократия — это очень приятный тип общественного устройства, в таких условиях исключительно комфортно жить. Но сама по себе она не обеспечивает развития. Наоборот, демократия его тормозит.

Эти краеугольные положения до сих пор не решаются признать. Во многом по идеологическим причинам: мы же сразу кинулись брать пример с лидирующих в мире стран, а они, как правило, имеют демократическое устройство. Вот и мы, «как большие», учредили у себя демократию, которая с вполне оправданной неизбежностью обрушилась. Не обрушив, по счастью, вместе с собой и страну. СМИ, однако, и по сей день с завидной настойчивостью продолжают вдалбливать в сознание мысль, что только таким образом можно обеспечить развитие и общественное благополучие. Хотя все мы зримо наблюдаем естественный откат в сторону авторитарного правления. Но и его потенциал, в силу внутреннего раздвоения, опять-таки не можем грамотно использовать. А он в первую очередь должен быть направлен на развитие людей.

- В том числе и элит?

- Безусловно, потому что это тоже люди, но — более качественные. И это их особое качество оттачивается в постоянном взаимодействии и противостоянии, если хотите, с теми, кого они представляют. Люди для демократии тоже должны быть не просто жителями определённого региона, но — ответственными гражданами. Вот почему и демократические элиты, и общественные институты растут только «снизу» — с местного самоуправления. Но этим звеном только сейчас начинают заниматься. А ведь дело это не быстрое. Нужно ещё со школы примерять к себе активную позицию, овладевать инструментами, отстаивая интересы в посёлке, муниципалитете. Только из таких людей — при благоприятном стечении экономических обстоятельств, политической и правовой системе — могут вырасти настоящие демократы.

Особенно в России, народ которой понёс чудовищные потери в страшном XX веке. Две мировые войны плюс гражданская, репрессии и коллективизация выбивали прежде всего лучших. Но вплоть до последнего времени мы не решались признать и оценить этот урон. Даже о Первой мировой сто лет не вспоминали.

- А стоит ли ворошить прошлое? Сделанного всё равно не вернёшь…

- Не может народ быть здоровым, не осознав такие сущностные факты своей истории. Поэтому я не жалею сил на восстановление памяти во всей её целостности. И жду будущего года, когда в центре Москвы встанет-таки памятник жертвам репрессий.

Это важно. В том числе и с прагматических позиций. Очевидно, что в исторической перспективе выиграет страна, которая будет располагать лучшим качеством людей. Для этого Россия должна двигаться по трём направлениям: во-первых, обеспечить правовую защиту собственности, во-вторых, развивать самоуправление и, в-третьих, вкладывать в молодёжь, в образование. Всё остальное доделает жизнь.

Но что это значит для нас, живущих сегодня? Прежде всего нужно переключиться с сиюминутного успеха на игру «в долгую». А это непросто. Тут нужны вера и уверенность, которым не из чего вырасти, кроме как из пути, пройденного до нас. И если в своей истории мы то и дело натыкаемся на лакуны, неточности, а то и ложь — опереться не на что. И тогда нас снова и снова будет закручивать колесо сиюминутности. В то время как жизнь требует, чтобы страна включилась в работу на будущие поколения.

- Боюсь, что время очень уж неподходящее для такого разворота. Весь Запад обрушился сейчас на Россию в надежде отквитаться, в том числе и за «обиды» вековой давности. Хватит ли в таких условиях сил ещё и на стратегию?

- Свой шанс они упустили, надо было дожимать в 1990-е. А теперь поздно. Нас давят потому, что всё ещё считают «убывающей» державой. Но сами-то мы выскочили из этого состояния. Никому уже не надо доказывать, что суверенитет и оборона — две главные движущие идеи России. Санкции только помогают осознать наши слабости: недоразвитость индустриальной инновационной базы, зависимость от экспорта энергоносителей и от импорта технологий. Но они же, как перст Божий, указывают, что от этой ущербности нужно ударными темпами избавляться.

Меня как раз смущает другое: выйдя из революционного периода, мы застряли в постреволюционном. С 2006-го элита кинулась наслаждаться богатством либо умеренным консюмеризмом, и все феерически расслабились. А в спокойных условиях Россия не работает. Движущей силой и петровских, и екатерининских реформ выступали внешние военно-политические угрозы. Было, правда, исключение — при Александре II и Александре III, когда спусковым крючком реформ стало лёгкое поражение в Крымской войне. Но сегодня ситуация иная: если страна не проведёт ударной экономической модернизации, удача, которая 14 лет нам сопутствовала, отвернётся.

- А вам не кажется, что мы сами же и породили в себе какой-то иррациональный страх? Ещё в 1980-х все вдруг перепугались, что русские ничего не умеют делать, и страна никак не разуверится в этом. Хотя космос и сегодня — русский.

- У русских действительно есть склонность к инженерному делу. Даже швейцарские часовщики гонялись за нашими эксклюзивными решениями. Но справедлива и другая формула: если вам нужна вещь в единственном экземпляре — закажите её русским, но если счёт идёт на тысячи, поищите лучше других исполнителей. Оба тезиса верны, и оба нужно учитывать, отвечая на принципиальнейший вопрос: где лежат сферы национальной конкурентоспособности? Сегодня действует общее правило — выигрывает тот, кто либо создаёт новые технологии, либо умеет их масштабировать, используя с выгодой для себя.

- Когда-то меня поразил такой факт: в стране было выпущено 15 тысяч самолётов ТУ-134, и ни один не повторял предыдущий. Наверное, нам просто скучно делать серийную продукцию. Так, может, вынести серийные производства в Китай? У них это здорово получается, а выиграют обе стороны.

- Совершенно верно. Нужно только на берегу уже чётко определить: в чём наш интерес, а в чём их, и как будем выстраивать долгосрочное соразвитие. А то ведь мы четверть века расширяли интеграцию с Европой и не имели никакой своей стратегии. Закономерный итог — санкции. Но раз уж мы их получили, так хоть уроки давайте извлечём. И оттолкнёмся от санкций для запуска позитивного периода. По-любому, необходимость борьбы вынуждает страну работать. Значит, надо менять приоритеты и сам стержень экономической политики. И тогда период расслабления, принятия ложных экономических рецептов, которые на деле не работали, останется, наконец, в прошлом.

Мы получили очень хороший шанс — изменить вектор и начать-таки вкладывать в людей. У нас прекрасные стартовые позиции, образованное население, надо лишь поднять качество обучения. Если целевым образом инвестировать в перспективные области промышленности, то в союзе с Китаем и в целом с выходом на рынки Азии нам гарантировано долгосрочное устойчивое ускорение.

- То есть ставку нужно делать на импортозамещение?

- Не думаю. Импортозамещение, конечно, закроет нам какие-то сегменты внутреннего рынка, но магистральным направлением стать не может. Мы боремся с мировыми игроками, и поэтому важнейшее условие — искать свои ниши на мировом рынке высокотехнологичной продукции. Отношения с Западом у нас испортились, и надолго. Да и рынок этот в значительной степени исчерпан. Поэтому искать нужно прежде всего на незападных рынках. БРИКС и примыкающие к нему страны — это 35% мирового ВВП и половина населения Земли. Поворот на Восток провозглашён, и я очень рад, семь лет над этим работал. Но от слов надо переходить к делу. К тем проектам, которые уже сегодня видны, но ни в коем случае ими не ограничиваться.

Сейчас формируется экономико-транспортная конфигурация, на основе интеграции сухопутной части китайского экономического Шёлкового пути с российскими Транссибом, БАМом и Северным морским путём. В центральной Евразии возникает новый центр экономического развития за счёт ускоренного роста западных районов Китая, Казахстана, Ирана, использования трудовых и природных ресурсов стран Центральной Азии. Принципиально важно, чтобы ключевую, а не периферийную роль в этом глобальном проекте изначально играла российская Сибирь с её мощным производственным, ресурсным и человеческим потенциалом. А для этого, в частности, нужно уже сейчас думать о создании не только широтных, но и меридиональных транспортных артерий, что позволит обеспечить выгодное и активное участие России в новом центре развития.

- Увлекает. Вспоминается, правда, Столыпин, который просил всего-то о 20 годах спокойного развития. Для России, оставшейся сегодня в одиночестве, это более чем актуально.

- Не согласен, что Россия в одиночестве. Мы просто ещё не осознали, что в нулевые годы — примерно с 2002-го по 2012-й — произошёл коллапс западных позиций в мире. Запад допустил стратегическую ошибку: просмотрел подъём других держав и вдруг открыл для себя, что эти «другие», во-первых, хотят жить самостоятельно, а во-вторых — по-своему. Что навязываемая им западная демократическая модель вовсе не является целью для большинства стран мира. Хотя развиваются они тоже в сторону демократии, но — собственного «пошива».

Да, Запад ещё достаточно силён. Но он ведёт арьергардные бои — чтобы сохранить остатки былых позиций. Один из них, на Украине, нацелен против нас. А одновременно — чтобы напугать остальных: китайцев, индусов, бразильцев. И это все понимают. Но самое главное, сегодня нас уже объединяет не только позиция «против», но и позиция «за».

Почему у России не сложились отношения с Западом? Назову лишь несколько основных причин. Во-первых, из-за неспособности осознать и признать разновекторность социально-экономического и морально-психологического движения России и Европы, поскольку во многом мы находимся в разных эпохах. Во-вторых, из-за нежелания выработать общую цель долгосрочного соразвития. Вместо этого, в-третьих, была развязана борьба за советское наследство, предпринята попытка геополитически «дожать» Россию, которая кончилась Южной Осетией, а теперь и Украиной. Наконец, в-четвёртых, из-за отсутствия на протяжении почти четверти века серьёзного диалога, который подменяли поучениями и ничем не гарантированными заверениями об общем будущем.

Но ведь такие же претензии к Западу и у других развивающихся стран. И если мы эти тезисы переведём из формата отрицания в конструктив, то получим почти готовую повестку дня для формирования нового многополярного мироустройства. Эта работа уже началась в рамках БРИКС, где в этом году председательствует Россия и проводит в июле саммит в Уфе. Но кристаллизация позиций, как мне представляется, скорее всего может произойти вокруг ШОС, с его вероятным расширением на Индию, Пакистан, а в перспективе — и на Иран. В этом регионе, как я уже говорил, возникает геополитический центр экономического развития, и в связи с этим активно формируется новая евразийская группировка стран с усиливающимся компонентом безопасности.

- И как в свете этих вызовов смотрится, на ваш взгляд, Россия образца 2015 года? Кредитование реальной экономики, между прочим, у нас практически остановилось. А финансово-экономические власти обещают, что «просыпаться» страна начнёт только через два года.

- Парадигму нужно менять, и прежде всего — её экономическую составляющую. Это очевидно. Признаюсь, я никак не могу понять, почему насыщенность нашей экономики деньгами существенно ниже, чем в развитых странах, и в разы меньше, нежели в развивающихся? Это какая-то аберрация зрения, вроде построения коммунизма в одной отдельно взятой стране. Второй важный фактор — создание условий для радикальной перенастройки всей структуры внешнеэкономических связей. Ну и главное, конечно, нужно вернуть материальному производству его безусловный статус первичности. В современном мобильном формате и нацеленности на глобальные рынки.

Понятно, полагаю, что с такими принципиально новыми задачами едва ли справятся те, кто выстраивал систему государственного управления ещё в 1990-х. Понадобится, вероятно, «смена команды». И люди для этого есть. Причём не десятки, а сотни достойных претендентов. Они-то и должны прийти на смену тем, кто связан с отжившей моделью. Разумеется, это очень непростой и болезненный процесс. Но и преувеличивать трудности не стоит.

За четверть века страна накопила бесценный опыт выживания в тяжелейших условиях. Да, мы утратили часть территории и активов, но одновременно избавились от необходимости субсидировать соцлагерь, подавляющее большинство бывших союзных республик и содержать чудовищную военную машину. Сохранив при этом страну, контроль над природными ресурсами и высокую обороноспособность. Мы избавились от идеологических шор и иллюзий — как по отношению к противникам, так и к партнёрам. И это новое осознание себя и окружающего мира — важнейший итог прошлого года. А последние опросы общественного мнения, проведённые в условиях санкций, подскочивших цен и нарастающего уровня неопределённости, только подтвердили готовность большинства элиты и общества бороться за интересы страны, даже если придётся поступиться частью достигнутого благосостояния.

Поверьте, это дорогого стоит. Поэтому моя оценка оптимистична: никогда ещё Россия не была так собранна и не занимала такие сильные позиции перед глобальными вызовами.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > bankir.ru, 13 апреля 2015 > № 1355332 Сергей Караганов

Россия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 6 апреля 2015 > № 1336531 Сергей Лавров

Интервью Министра иностранных дел России С.В.Лаврова МИА «Россия сегодня», Москва, 6 апреля 2015 года

Вопрос: По Ирану договорились. Европейцы, похоже, даже счастливы и благодарны России за позитивное участие. Но в России уже говорят, что «все плохо, теперь Иран будет продавать газ, мы сами себе выстрелили в ногу, ничего не понимаем, что происходит», предрекая в общем чуть ли не закат России в результате этих договоренностей с Ираном. Насколько это так?

С.В.Лавров: Странная логика получается: в интересах развития экономики России нужно либо наших конкурентов держать под санкциями, либо чтобы их кто-нибудь разбомбил, как Америка хотела бомбить Иран. Это, наверное, позиция людей, которые не верят, что страна может слезть с нефтяной и газовой «игл». Такую задачу поставил Президент России, Правительство имеет все необходимые поручения. Её никто не отменял, и она остается приоритетной.

Что касается конкретно состояния рынка газа и нефти. Во-первых, иранские газ и нефть никогда с рынка не исчезали. Напомню, что никаких международных санкций Совета Безопасности ООН в отношении нефти и газа Ирана не существует. Нефть и газ этой страны являются объектом односторонних незаконных санкций, которые ввели Соединенные Штаты, Евросоюз и некоторые их союзники типа Австралии. Но даже в отношении этих санкций, запрещающих покупать иранскую нефть, были сделаны исключения. Те же китайцы, индийцы, ряд других стран, если не ошибаюсь Япония, «полюбовно» договаривались с Америкой, что они будут продолжать покупать у Ирана определенные объемы, соответствующие прошлым закупкам, но не будут их наращивать.

По большому счету, иранская нефть никогда с рынка не уходила. Как говорят эксперты, ее увеличение, по крайней мере, на весьма обозримую перспективу на мировых рынках возможно в незначительных объемах. Против иранского газа каких-либо жестких мер не принималось. Многие годы иранский газ поставляется, в частности, в Турцию. Каждую зиму, и наши эксперты об этом говорили, случаются перебои, турки обращаются с просьбой возместить недополученные объемы иранского газа. Те, кто так меркантильно подходят к достигнутым на данном этапе решениям по Ирану, по-моему, недооценивают как фактическое состояние на рынках углеводородов, так и, самое главное, не могут «приподняться» над утилитарным подходом: «Как же так, Россию обидит то, что Иран выйдет из-под санкций?». Наоборот, если говорить о чисто экономических интересах, за эти годы у нас с Ираном сложилась очень прочная база сотрудничества.

В прошлом году был подписан масштабный пакет документов, который ставит наше сотрудничество в сфере мирного использования ядерной энергии и строительства большого количества блоков АЭС в Иране как на площадке Бушер, так и на новой площадке, на долгосрочную весьма выгодную основу. Будет эта ли выгода взаимной? Безусловно! Иран получит гарантированные объемы электроэнергии, независимо от того, что произойдет с запасами нефти и газа. Эта страна смотрит далеко вперед, не хочет разбазаривать свое природное богатство, и мы ему в этом помогаем. Росатом получил выгоднейшие контракты. Конечно, снятие экономических и финансовых санкций с Ирана позволит ему по полной расплатиться с Росатомом, а, соответственно, в наш бюджет пойдут миллиардные платежи.

Не надо смотреть узко на происходящее и так уж переживать. У нас много общего с Ираном. Это наш очень давний сосед, страна, с которой у нас огромное количество общих интересов в двусторонних отношениях, на Каспии, в борьбе с терроризмом, в том, что касается недопущения суннитско-шиитского разлома в исламском мире. Не надо переживать по поводу того, что наш сосед, дружественная нам страна выйдет из-под гнета как санкций Совета Безопасности ООН, так и незаконных, односторонне принятых Соединенными Штатами и Евросоюзом рестрикций.

Вопрос: Вы договорились о развитии иранской атомной энергетики под контролем МАГАТЭ. Там есть пункты, легко проверяемые, а есть позиции типа ядерного компонента, которые можно толковать достаточно произвольно. Все-таки насколько окончательно договорились по ИЯП, и не будет ли затяжек с подписанием соглашения до 30 июня?

С.В.Лавров: Очень важно проводить различия между тем, о чем мы – Россия - договорились с Ираном по мирному атому, и всем остальным. Ни первый блок АЭС в Бушере, ни все остальные блоки, которые будут там сооружаться, ни атомная электростанция на другой площадке в Иране, о чем уже подписаны соглашения, контракты и так далее, никоим образом не подпадают под ограничения, которые ввел Совет Безопасности ООН. Не подпадают наши планы и уже ведущееся строительство ни под какие-либо односторонние ограничения Соединенных Штатов и Евросоюза. На протяжении всей переговорной работы наше двустороннее сотрудничество с Ираном по мирному атому было надежно выведено за рамки любых репрессалий как международных, легитимных, так и односторонних незаконных. В любом случае, при строительстве атомных электростанций предполагается контроль МАГАТЭ. Это верно для Ирана и для того, что мы делаем в Турции, европейских странах, что будем делать во Вьетнаме. Есть стандарты МАГАТЭ, которые применяются при строительстве объектов атомной энергетики. Но эти объекты не находятся ни под какими санкциями.

Теперь что касается обсуждения рестрикций, введенных на собственную деятельность Ирана без нашего участия, которую наши западные партнеры как раз хотели сделать более транспарентной. Мы уверены, что это обязательно нужно было сделать: были достаточно серьезные подозрения, их важно было развеять и убедиться в исключительно мирном характере иранской ядерной программы. Повторю, это касается именно того, что иранцы делали сами. У них были несколько точек, где они занимались обогащением урана, строили реактор на тяжелой воде, который может и производит оружейный плутоний. Это все, конечно же, вызывало обеспокоенность.

Достигнутая договоренность предполагает ограничение количества центрифуг, обогащение будет осуществляться только на одном объекте, другой подземный объект Фордо также сохранит определенное количество центрифуг, но будет работать исключительно в научных целях (производство медицинских изотопов и т.д.) – не будет обогащения в промышленном смысле этого слова. Третий объект - реактор на тяжелой воде - будет реконфигурирован таким образом, чтобы он не мог производить оружейный плутоний и не представлял собой каких-либо угроз с точки зрения распространения ядерных технологий. Параллельно иранцы в принципе дали добро на применение к их программам всего спектра мер проверки со стороны МАГАТЭ - это дополнительный протокол и документы (так называемые «модифицированные коды»), что предполагает доступ ко всем этим объектам и полное сотрудничество со стороны, полную транспарентность. За это будут сняты санкции Совета Безопасности ООН и односторонние санкции отдельных государств западного лагеря.

Ключевые компоненты этой сделки были согласованы достаточно рано, на завершающей финишной неделе, которая прошла в Лозанне. То, что было согласовано, когда я второй раз приезжал в Лозанну, вошло в документ, на данный момент являющийся единственным официальным итогом прошедшего этапа переговоров, которые зачитали Высокий представитель Евросоюза Ф.Могерини и Министр иностранных дел Ирана М.Дж.Зариф. Это можно было сделать на ранней стадии той завершающей недели, но возникла задержка.

Поскольку многие задают вопросы, хотел бы воспользоваться интервью и немного подраскрыть причины этой задержки. Как условились в ноябре 2013 года, когда договаривались, как работать над этой проблемой, окончательный пакет всеобъемлющих договоренностей должен быть готов к 30 июня 2015 г. До конца марта с.г. была факультативная цель достичь понимания о том, какие компоненты будут у этого пакета: ограничение количества центрифуг, концентрация обогатительных работ только на одном объекте, второй объект - только научные исследования, третий объект реконфигурируется таким образом, чтобы он не был реактором на тяжелой воде, не производил плутоний. В дополнение к этому будут очень жесткие контрольные меры МАГАТЭ по всему спектру имеющихся практик, а в обмен - сняты санкции. Это все зафиксировали.

Думаю, большого секрета не раскрою, но наши американские и европейские коллеги хотели в дополнение к этим принципиальным компонентам пакета расшифровать те его части, которые прежде всего им были нужны, чтобы зафиксировать Иран на каких-то нужных им позициях, не дожидаясь конца июня. Мы тоже были к этому готовы, потому что, в конце концов, чем дальше мы продвинемся в плане конкретных цифр, конкретных объемов, тем лучше. Но в ответ иранцы сказали - давайте будем столь же конкретны в отношении снятий санкций: когда, в каком объеме, каковы гарантии, что вы нас не обманете. И тут наши западные партнеры оказались не готовы, но все равно пытались еще несколько дней «выматывать душу» из переговорщиков и журналистов, стараясь в одностороннем порядке детализировать нужное им и всячески уйти от детализации того, что просил Иран. Собственно в этом и была причина задержки.

Все важные для нас компоненты, включая полное изъятие российско-иранского ядерного сотрудничества из-под процессов, идущих в рамках «шестерки», мы достигли на очень раннем этапе той переговорной недели.

Вопрос: В Эр-Рияде говорят, что это соглашение даст старт «гонке вооружений» в регионе, поскольку другие страны могут попросить для себя такие же условия и получить право на развитие атомной энергетики, а под прикрытием этого что-то еще и затевать…

С.В.Лавров: Для «гонки вооружений» нет никаких поводов. Достигнутая договоренность, которую еще предстоит оформить - а это далеко не простой вопрос – отнюдь не решенное дело. Вы знаете, как эта промежуточная политическая рамочная договоренность воспринята в разных кругах, в том числе многими в американском конгрессе, в Израиле, Саудовской Аравии. Так что, мы еще должны добиться того, чтобы эти принципы все-таки были переведены на язык очень конкретных, вплоть до одного цифрового знака, договоренностей. Но в любом случае, то, что решено, что должно воплотиться, и я очень надеюсь, воплотится в документ юридического звучания, одобряемый Советом Безопасности ООН, не даёт никакого повода, чтобы говорить о провоцировании «гонки вооружений». Наоборот, договоренность закрывает возможности каким-либо образом искать «лазейки» для того, чтобы открывать военное измерение в иранской ядерной программе. Иранцы политически взяли на себя обязательства, что этого нет и не будет. Они взяли на себя обязательства и по линии своего верховного духовного лидера, который даже издал специальную фетву. А теперь уже в светском русле «доверяй, но проверяй» создается документ, который гарантированно будет это обеспечивать.

Я слышал, что Саудовская Аравия заявила о том, что это вызовет «цепную реакцию» в том смысле, что другие страны региона захотят таких же условий развития ядерной энергетики. Не вижу в этом ничего невозможного. Если существует интерес к легитимному, юридически легальному развитию ядерной энергетики, я убежден, что Россия будет это поддерживать. При заключении с нашими партнёрами соглашений в сфере мирного атома, как правило, заключаются договоренности, согласно которым Россия строит АЭС, готовит персонал, поставляет топливо, а потом отработавшее топливо увозит к себе для утилизации. Иран получил право обогащать уран. Но рассматривать это как какое-то «из ряда вон выходящее» явление нельзя, потому что обогащение урана для целей производства топлива, которое поставляется на атомные электростанции, никем нигде не запрещено. Договор о нераспространении ядерного оружия этого не запрещает. Да, технологии обогащения позволяют потом наращивать опыт, потенциал и выходить на более высокие проценты, вплоть до оружейного урана. Но на то и существует МАГАТЭ и договорные процессы, чтобы решать эти вопросы. Если стране нужно гарантированное развитие ядерной энергетики, и она готова делать это на основе получения топлива из-за рубежа, это проще. Если страна захочет обогащать уран сама, то опыт Ирана показывает, что это тоже возможно. И тогда надо будет согласовывать какие-то гарантии.

Вопрос: Мы говорили о том, что другие страны могут попросить для себя такие же условия. А если зайти с другой стороны, может ли международное сообщество попросить таких же условий, прозрачности, способов контроля в отношении других стран, например Израиля? И может ли это соглашение стать первым шагом к созданию безъядерной зоны в регионе?

С.В.Лавров: Мы всегда говорили и будем подчеркивать на остающемся этапе переговоров, что сверхинтрузивные меры, предусмотренные в отношении ядерной программы Ирана, не будут прецедентом, потому что Иран – это все-таки особый случай. Многие годы - прошлые, позапрошлые, поза-позапрошлые - правительства Ирана вообще скрывали от МАГАТЭ наличие у них ядерной программы. И хотя на первый взгляд, когда, наконец, стали с этим разбираться, казалось, что это просто обогатительная программа, для целей топлива. Во-первых, почему ее скрывали, когда обязаны были сразу же сказать МАГАТЭ? Во-вторых, появились подозрения, что у нее все-таки были военные измерения и т.д. Это недоверие накапливалось, и сейчас для того, чтобы развеять его, идет процесс между «шестеркой» и Ираном и между МАГАТЭ и Ираном на основе совершенно конкретных документальных фактов, которые вызывают подозрение.

Поэтому предельная интрузивность, согласованная с Ираном, но повторю, в принципе ещё подлежащая детализации, к сожалению, не стопроцентная (но надо этого добиваться) объясняется именно прошлыми «грешками». Если страна будет начинать разговор «с чистого листа», не обремененная какими-либо подозрениями, то не вижу необходимости поступать «один в один». Иран не должен создавать никаких негативных прецедентов для режима нераспространения в принципе, для экспертно-контрольного режима и для деятельности МАГАТЭ по проверке обычных мирных ядерных разработок, поскольку, повторю, у него всё-таки особая ситуация.

Вопрос: Значит, никаких подозрений в отношении других стран, например Израиля, нет?

С.В.Лавров: Если берется пример мирной ядерной энергетики, то нужно понимать, что Израиль не является участником Договора о нераспространении ядерного оружия. Израиль не отвечает на вопрос о наличии у него ядерного оружия – это его официальная позиция. Но известны и подозрения многих стран региона, которые, в том числе по этой причине, выступают за создание на Ближнем Востоке зоны, свободной от оружия массового уничтожения и средств его доставки. Речь идет о зоне, которая была бы посвящена отказу не только от ядерного, но и от других видов оружия массового уничтожения, включая химическое оружие. Здесь тоже не все страны региона являются участниками Конвенции о запрещении химического оружия. Дело уходит глубоко в историю, когда много лет назад Совет Безопасности ООН, рассматривая очередную ситуацию по урегулированию конфликтов между странами Ближнего Востока в регионе Персидского залива, зафиксировал такую задачу, понимая, что она может стать системообразующим фактором, который будет стимулировать позитивные тенденции. Впоследствии задача создания на Ближнем Востоке зоны, свободной от оружия массового уничтожения, была закреплена на Конференции по обзору действий Договора о нераспространении ядерного оружия в 2010 г. как часть пакета, позволяющего обеспечить бессрочное продление этого очень важного документа. К сожалению, 2012 год, который был обозначен в качестве даты созыва такой конференции, прошел, как прошли и два следующих года. Через несколько недель откроется очередная Обзорная конференция по рассмотрению действий Договора о нераспространении ядерного оружия, на ней будут докладывать, что это принятое консенсусом решение не выполнено. Считаем, что это большая ошибка, и побуждаем все без исключения страны региона (а только с универсальным участием можно рассчитывать на какой-то результат) преодолеть остающиеся между ними уже больше процедурно-организационные разногласия и созвать такую конференцию. Работаем с Лигой арабских государств, Израилем, конечно же с Ираном, потому что только весь спектр участников может обеспечить вразумительный диалог, конечно, при поддержке стран, не входящих в этот регион, которые будут оказывать содействие в ходе этого важного мероприятия.

Вопрос: Все-таки фиксируем подозрения в адрес Ирана и в адрес Израиля, о которых Вы только что сказали. Нет ли здесь двойных стандартов? Ведь Иран, по выражению Б.Обамы, самая контролируемая и инспектируемая сейчас страна мира, а Израиль не отвечает на вопросы.

С.В.Лавров: Ещё раз хочу сказать, что Иран будет самой контролируемой и инспектируемой страной, если те принципы, которые согласовали в Лозанне (а это очень большое дело), будут переведены на язык практических договоренностей. Язык этот может быть только взаимным, а поэтому надо еще послушать, как наши американские коллеги видят процесс снятия санкций.

Иран постоянно подчеркивал, что готов выполнять свои обязательства по Договору о нераспространении ядерного оружия. Израиль не является участником этого Договора. Но в силу того, что постоянно возникают вопросы о наличии у Израиля ядерного оружия, на которые Израиль не отвечает – такова его государственная политика – и была предпринята попытка выйти на более откровенный разговор через созыв конференции, посвященной созданию во всем этом регионе зоны, свободной от оружия массового уничтожения. Израиль согласился начать участвовать в этом процессе, а он будет не однодневным, даже не одногодичным - это будет долгий процесс, сопоставимый, может быть, с созданием ОБСЕ. Сейчас израильтяне немного, простите, «бодаются» с арабами по поводу того, как построить повестку дня конференции. Арабы считают, что нужно обсуждать только зону, ее параметры – у кого есть ядерное оружие, должны сознаться и от него отказаться. Израиль говорит, что готов вести диалог на тему создания зоны, но ему не менее важно понимать, как в целом будут обеспечиваться вопросы безопасности в этом регионе. Я считаю, что резон в такой постановке вопроса есть. Зона нужна нам не для того, чтобы сказать «а, вот, мы создали зону!». Зона нужна именно для того, чтобы мы обеспечивали безопасность. Мы все – Россия, как один из учредителей этой конференции, вместе с США и Великобританией, Финляндия, которая предоставила свою площадку для этой конференции и назначила под эгидой ООН своего рода «фасилитатора», посредника – считаем, что развязку можно найти, повестку дня можно скомпоновать таким образом, чтобы обсуждать зону, но с прицелом всё-таки на повышение общего уровня безопасности в регионе. Надеюсь, что эти процедурные споры и кое-где споры, объясняемые престижем, поутихнут.

Вопрос: Какие у Ирана появляются перспективы в ШОС после отмены санкций?

С.В.Лавров: Хорошие перспективы. Мы выступаем за это. Наряду с Индией и Пакистаном, которым, убеждены, на саммите ШОС в Уфе должны быть переданы не просто приглашения, а документы, запускающие в соответствии с их обращениями процесс присоединения к ШОС. В Организации достаточно длительное время разрабатывался пакет документов, их три или четыре: критерии, обязательства, перечень договоров, которые были заключены в рамках ШОС и которые «страны-аспиранты» должны подписать и ратифицировать. То есть это процесс.

В зависимости от того, как пойдет дело с детализацией договоренностей по Ирану, если никакого срыва не произойдет, если мы будем видеть, что принципы переведены на язык практических договоренностей, то лично я считаю (конечно, я ещё не советовался со своими коллегами по ШОС), что мы, министры иностранных дел, вполне можем порекомендовать президентам и главам правительств стран-членов ШОС рассмотреть такой документ и в отношении Ирана.

Вопрос: Насколько законна операция в Йемене сейчас?

С.В.Лавров: Сейчас она не имеет под собой никакой международно-правовой основы. Нас, конечно же, немного разочаровало, мягко говоря, то, что операция была начата даже без каких-либо консультаций в Совете Безопасности ООН или по двусторонним каналам и что наши партнеры (мы очень ценим наши отношения с Саудовской Аравией и другими участниками этой коалиции) лишь задним числом пришли в СБ ООН и стали просить задним же числом одобрить начатое ими. Это нам сделать невозможно, поскольку речь идёт о просьбе одобрить одну сторону конфликта, а другую объявить чуть ли не вне закона.

Мы занимаем иную позицию. Сейчас активно работаем с нашими саудовскими, египетскими коллегами, другими странами, принимающими участие в этой операции, призываем их вернуться на путь мирного урегулирования, для чего потребуются шаги с обеих конфликтующих сторон: хуситы должны прекратить операцию на юге Йемена, где достаточно активно идут военные действия, предпринимаются попытки захватывать новые территории; прекращение огня должно быть безусловным; коалиция должна прекратить, соответственно, удары с воздуха; силы, противостоящие хуситам «на земле», тоже должны присоединиться к прекращению огня. После этого все йеменские стороны должны сесть за стол переговоров. Это не за пределами наших возможностей.

Уже всерьез обсуждают конкретные столицы в странах региона и не только, которые могут быть приемлемы для всех йеменских сторон и позволят вернуться к диалогу с учетом мирных инициатив, которые в свое время (до того, как Совет начал операцию по ударам с воздуха) были выдвинуты Советом сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ). Там надо создавать правительство национального единства, готовить новые выборы. Все это мы проходили на примере Украины.

Вопрос: Президент США Б.Обама заявил, что образование «Исламского государства» было непреднамеренным последствием вторжения в Ирак. Не получится ли так, что теперь появится некий непреднамеренный продукт этих бомбардировок: хуситов ослабят, «Аль-Каида» захватит Йемен? Он сказал, надо целится, прежде, чем стрелять.

С.В.Лавров: Там уже этих непреднамеренных продуктов политической деятельности больше, чем достаточно. После Ливии более десятка стран продолжают страдать от потоков незаконного оружия, боевиков. Вся эта террористическая компания блокируется друг с другом: «Аш-Шабаб», «Боко-Харам». Что недавно произошло в Кении – там требовали процитировать Коран, прежде чем помиловать, а кто не смог, тот был приговорен на месте, и приговор был приведен в исполнение.

Нас очень тревожит, что в том же Йемене опять создается новая глубокая трещина между суннитами и шиитами. Весь геополитический расклад в регионе Персидского залива крутится вокруг этого противостояния. Когда на самой заре так называемой «арабской весны» в своих публичных комментариях мы предостерегали от подхода к этим событиям таким образом, чтобы противопоставлять суннитов и шиитов, некоторые страны региона обвиняли нас в том, что мы как раз стали об этом упоминать, чтобы спровоцировать такой конфликт. Но теперь все признают, что это очень опасное развитие событий. Гораздо опаснее, чем даже деятельность или анализ, который пытается противопоставить ислам христианству. Если «рванет» внутри ислама, если дать выйти наружу подспудно накопленной ненависти, не успокоив ситуацию, не создав рамки для возобновления диалога внутри исламского мира, это будет страшно. На всем геополитическом пространстве Персидского залива и Ближнего Востока шииты и сунниты обязательно в том или ином конфликте каким-то образом противостоят друг другу все более агрессивно. Однако были примеры, когда они сосуществовали в таких странах, которые принято считать диктаторскими, авторитарными, как Ирак С.Хусейна. Надо выбирать.

Что касается непреднамеренного ущерба (“collateral damage”, как они говорят), то у него слишком дорогая цена. Взять, к примеру, случившееся с Ираком, где государство, по сути дела, ослаблено до такой степени, что может рассыпаться. Или Ливию, где вообще не существует никакого государства. В САР хотят сделать то же самое, хотя Госсекретарь США Дж.Керри постоянно убеждает меня, что они не допустят повторения ливийского сценария в Сирии, сохранят там институты, чтобы государство не развалилось, а продолжало функционировать, но уже без Б.Асада. Как это сделать на практике, никто не знает. Здесь опять одержимость судьбой одного человека, который стал им вдруг несимпатичен. Так же, как было с Президентом Сербии С.Милошевичем – человек не понравился, и страны нет. Не понравился С.Хусейн – и страна вот-вот может развалиться на три части. В Ливии М.Каддафи был приемлем, а потом стал много о себе воображать – нет государства. Сейчас на очереди Йемен, где, по большому счету, очень персонифицированы действия тех, кому не нравится то, что происходило не так давно. К этой ситуации надо ответственно подходить.

Как Вы сказали, непоправимый ущерб обрел также форму «Аль-Каиды». Проявился он 11 сентября 2001 г. – это последствия созданного американцами движения моджахедов и т.д., переродившегося потом в «Аль-Каиду». Сейчас эти «щупальца» широко забрасываются, все созданные «франкенштейнами» существа сплетаются воедино, наращивают свои амбиции. Там ведь идет разговор не конкретно о Йемене, Ливии, Мали, Чаде, Алжире, Египте, а об исламском мире, о святынях исламского мира – Мекке и Медине. Все это прекрасно понимают, поскольку сейчас уже об этом говорят открыто. Лидеры так называемого «Исламского государства» не зря убрали из названия слова «Ирак и Левант». Им этого мало, им нужно быть вершителями судеб в исламском мире.

Нужны какие-то вдумчивые разговоры историков, ответственных политиков, которые видят значительно дальше горизонта очередной выборной кампании, на которой избирателям нужно предъявить что-то победоносное, пусть и с каким-то непредвиденным продуктом. Есть серьезные и умные люди, пытающиеся искать объяснения такому достаточно воинственному ренессансу ислама в том, что ислам – молодая религия, примерно на 600 лет моложе христианства. У христиан были свои крестовые походы, когда они хотели утверждаться в мире. Наверное, и у ислама наступает такой исторический период. Это интересно слышать и анализировать, но происходящее требует не только теоретического осмысления, а весьма предметного, политического, прикладного разговора с участием лидеров западного мира, исламских стран – как шиитов, так и суннитов – и, конечно же, таких стран, как Россия и Китай, которые непосредственно сталкиваются с исламом внутри своих государств. Ислам в России – не импортный «товар», мусульмане жили с нами бок о бок всю жизнь. В Китае тоже есть свои мусульмане. Поэтому такой разговор постоянных членов Совета Безопасности ООН, ведущих стран исламского мира вполне назрел.

Вопрос: В прикладном плане, что стоит и кто стоит за разграблением нашего консульства в Йемене? Это точно не входило в наши планы, и российские дипломаты вынуждены были последними эвакуироваться оттуда. Как это все-таки получилось? Было полной неожиданностью для нас?

С.В.Лавров: Это произошло уже после того, как консульство было «законсервировано», и все дипломаты и другие сотрудники консульства покинули его территорию и даже территорию Йемена на находящемся там корабле Военно-морского флота России. Поэтому мне трудно сказать. Когда происходят такие события (бомбардировки с воздуха, одни объявляют других вне закона, призывая сдаваться под угрозой бомбардировок «до победного конца»), то неизбежно появляются мародеры и просто те, кто хотят поживиться. Сейчас, наверное, уже невозможно определить.

Вопрос: Украина, П.А.Порошенко...

С.В.Лавров: Украинцев мы тоже эвакуировали из Йемена.

Вопрос: Да, вчера мы об этом сообщили. К сожалению, они даже не поблагодарили, в отличие от поляков. Президент Украины П.А.Порошенко уже неоднократно громко повторял, буквально анонсировал, что сейчас состоится новая встреча министров иностранных дел в «нормандском формате». Насколько правомерны такие анонсы?

С.В.Лавров: В принципе, «нормандский формат» сыграл очень полезную роль, прежде всего, в подготовке комплекса мер по выполнению минских договоренностей, который, как известно, текстуально согласовывался лидерами России, Германии, Франции и Украины, и потом ими же был рекомендован для подписания членами Контактной группы, в которой представлены Киев, Донецк, Луганск при участии ОБСЕ и Российской Федерации. В этом комплексе мер, который был поддержан отдельной декларацией, принятой президентами России, Украины, Франции и Канцлером Германии, предусмотрены последовательность шагов, механизм мониторинга за их выполнением по линии ОБСЕ и общий «пригляд» со стороны самого «нормандского формата» - где сказано, что на уровне министерств иностранных дел будет создан такой обзорный мониторинговый механизм, чтобы всё, о чем договорились и поддержали Москва, Берлин, Париж и Киев, выполнялось.

Уже состоялись две встречи на уровне заместителей министров иностранных дел/политдиректоров, в ходе которых рассматривалось, как выполняются зафиксированные в Минске 12 февраля с.г. договоренности.

Последняя встреча прошла в конце марта. На ней обсуждалась возможность подключения министров, и было заявлено, что на каком-то этапе, когда этого потребуют обстоятельства, мы этого не исключаем. Никто ни с кем не согласовывал какую-либо повестку дня или дату. Поэтому для меня было немного удивительно читать вчера о том, что Президент Украины П.А.Порошенко заявил, что министры иностранных дел будут рассматривать миротворческую операцию ООН, которая будет опираться на полицейскую миссию Евросоюза.

Мы готовы обсуждать любые предложения и, конечно, не уйдем от реакции на те или иные идеи, будь то украинские, германские, французские или какие-либо еще. Однако миротворческая операция, которую хотели бы видеть в Киеве, по их заявлению, касается и линии разъединения между украинскими силовиками и силами самопровозглашенных Донецкой и Луганской республик, и всей протяженности российско-украинской границы. Но в этом случае, конечно же, первое, что приходит в голову, – идею такой миротворческой операции при всех обстоятельствах нужно обсуждать с Луганском и Донецком.

Когда мы впервые услышали об этом через два дня после завершения 12 февраля минской встречи на высшем уровне итогами, которые все приветствовали, нашей первой реакцией было: как же так, в Минске никто не упоминал «ни сном, ни духом» про каких-то миротворцев. Весь пафос был сконцентрирован на необходимости существенно укрепить специальную мониторинговую миссию ОБСЕ и оснастить ее, добавить персонала, выделить в ее распоряжение беспилотники и другую технику, чтобы она могла эффективно мониторить и прекращение огня, и разведение тяжелых вооружений. И, вдруг, два дня спустя, заявляется о необходимости миротворческой миссии. На вопросы, почему так неожиданно, не выполнив даже того, о чем договорились в отношении укрепления миссии ОБСЕ, нужно продвигать эту идею, П.А.Порошенко сказал, что в Киеве убеждены, что без безопасности ничего не получится. Трудно спорить с этой фразой. Мы ровно этим и пытаемся заниматься. Иногда бывают случаи на переговорах, когда одной стороне нужно как-то потянуть или выиграть время. Тогда вбрасывается новая идея, которую никто и никогда ни с кем не согласовывал, и начинает отвлекать внимание от работы над тем, о чем уже договорено.

Мне бы очень не хотелось, чтобы произошел очередной пример такой тактической уловки. Не так давно Президент России В.В.Путин сказал в телефонном разговоре Президенту Украины, и я говорил своему украинскому коллеге П.А.Климкину (мы с ним довольно долго в течение четырех дней общались по телефону), что мы готовы это обсуждать, но на Украине должны отдавать себе отчет, что у нас будут вопросы, и они уже озвучены. Прежде всего, чем это будет отличаться от роли ОБСЕ? Если вы хотите ввести именно миротворческий контингент, это уже бронетранспортеры, оборудованные лагеря миротворческих сил. Это какая-то более изолирующая структура, которая будет присутствовать на линии соприкосновения. К тому же иногда приходится слышать новости с Украины о том, что большая часть населения вообще хотела бы забыть про этот самопровозглашенный регион, что было бы очень печально. Это стало бы серьезной конфронтационной тенденцией - не хочу даже думать об этом.

Вопрос: «Ампутация» части страны…

С.В.Лавров: Да. Я просто пытаюсь понять, к чему может привести эта идея и что за ней может стоять. Одно из объективных объяснений, которое лежит на поверхности – если хотят этот регион отрезать, наверное, нужно вводить войска ООН и держать эту границу. Вопрос, зачем это нужно? Почему нельзя сконцентрироваться на укреплении ОБСЕ? Надо обязательно это обсуждать с Луганском и Донецком. И, наконец, последнее. Они же настаивают на том, чтобы не только линия разъединения контролировалась такой гипотетической миротворческой операцией, но и российско-украинская граница. При этом в Минских договоренностях четко сказано, что завершение процесса восстановления контроля над границей с Россией произойдет не только после того, как на эти территории будет распространен закон об особом статусе и проведены выборы в местные органы власти (прежде всего муниципальные), но и когда этот особый статус будет закреплен в конституции, в изменениях, которые должны рассматриваться с участием Луганска и Донецка. И так далее и тому подобное.

Поэтому выдвижение сейчас на самый первый план этой миссии ООН и разговоры, что особый статус будет только тогда, когда она перекроет границу, загоняют нас в тупик. И то, что сейчас по-прежнему в рамках Контактной группы идут достаточно конструктивные консультации по согласованию количества рабочих подгрупп, их мандатов и персонального состава, это проявление очень большой доброй воли ополченцев. Потому что они ведь заявили, что принятые в Верховной раде законы, которые перевернули с ног на голову всю последовательность Минских договоренностей, по сути дела, подрывают усилия глав государств и правительств «нормандской четверки». Но мы все-таки рассчитываем и работаем с Берлином, Парижем, пытаемся работать с Вашингтоном, чтобы они вразумили киевские власти и заставили все-таки на этот-то раз выполнить договоренности.

Как известно, невыполнение нынешней киевской властью (в то время оппозицией) Соглашения от 21 февраля прошлого года просто было воспринято сквозь пальцы. Никто из западных лидеров, которые гарантировали те договоренности, даже не пожурил Киев. Сейчас продолжается то же самое. Но мы не можем допустить провала Минских соглашений, теперь уже закрепленных не на уровне европейских министров, а на уровне глав государств.

Вопрос: У Вас нет ощущения, что П.А.Порошенко просто-напросто обманывает, а Москва, Париж и Берлин идут у него на поводу? Ведь он устраивает смотры боевой техники, ходит в камуфляже, проводит мобилизацию и откровенно готовится к войне. Получается, мягко говоря, какая-то двойная игра. Адекватно ли действуют ведущие европейские державы? Я имею в виду Францию, Германию и Россию.

С.В.Лавров: Мы-то не сильно обманываемся и об этом говорим открыто. Германия, Франция - могу уверенно сказать после совсем недавно состоявшихся у меня в Лозанне разговоров с Министром иностранных дел Франции Л.Фабиусом и Министром иностранных дел Германии Ф.-В.Штайнмайером - тоже прекрасно понимают, что принятые решения, которые, по большому счету, П.А.Порошенко даже не пытался оспаривать (он сам их инициировал, хотя они шли вразрез с тем, что подписал в Минске), серьезно препятствуют урегулированию ситуации.

Киев заявляет - мы будем заниматься политическим процессом только когда полностью прекратится любое нарушение прекращения огня, и ОБСЕ скажет, что оно полностью удовлетворено отводом всех видов вооружений. Хорошо. Это правильно, и это нужно делать независимо ни от чего, чтобы было меньше рисков возобновления боевых действий. Потом Киев говорит: мы будем заниматься политическим процессом после того, как восстановим свою полную власть и полный контроль над этими территориями.

Но тогда не нужно будет никакого политического процесса. Они всех «построят», как «построили» остальную Украину и пытаются ее держать в достаточно авторитарных, «ежовых» рукавицах. Это трудно не признать. В этой ситуации Берлин и Париж, конечно же, понимают, что такие законы и такая позиция идут полностью вразрез с Минскими договоренностями. Я спрашиваю своих партнеров, почему они об этом не скажут публично? Ведь они уже промолчали 22 февраля 2014 года, и вот что произошло. Если сейчас опять там готовится «план Барбаросса», то вы будете виноваты, потому что мы призываем не допустить этого, отойти от линии, которая нагнетает конфронтацию, а вы молчите. Но они нас заверяют, что работают с Киевом по своим каналам, Но, видимо, американцы работают активнее и эффективнее. И то, что Вашингтону совершенно не хочется видеть успех Минских договоренностей и преодоление нынешнего кризиса в отношениях между Россией и Европой, для меня это тоже очевидно. Хотя Госсекретарь США Дж.Керри мне постоянно говорит об обратном. Но практические действия, которыми руководят несколько чиновников гораздо более низкого уровня, да и всякие неправительственные организации, разные фонды, сейчас правят бал на Украине. Информация растекается достаточно широко и активно.

Еще один интересный момент. Решение не вводить новые санкции против России, а заявить, что полное выполнение Минских договоренностей является критерием отказа от санкционного давления, преподносятся, как величайшее завоевание европейских ответственных политиков. Но сейчас Минские договоренности не то что не выполняет, а блокирует Украина. Получается, у Украины сейчас в руках ключ к нормализации отношений России с Евросоюзом.

Вопрос: А Украина под контролем США.

С.В.Лавров: Видите, тут такие головоломки, хотя и достаточно простенькие. Это не «многоходовки».

Вопрос: Откровенная конфронтация с американцами (я понимаю, что у Вас с Госсекретарем США Дж.Керри хорошие отношения, но это отдельно) во всем мире ощущается все жестче и жестче. Более того, американцы позволяют себе высказывать недовольство большими китайскими проектами и участием в них других стран. Завтра в Москву приезжает Министр иностранных дел Китая Ван И, состоятся полноформатные переговоры. В какой степени американцы оказывают влияние на наши отношения? Сдерживают ли они Китай? Если отношения развиваются, то они должны проходить какие-то этапы. Какой может быть следующий уровень отношений с Китаем? Как Вы себе это представляете?

С.В.Лавров: Американцы, в принципе, пытаются сдерживать отношения всех без исключения стран с Российской Федерацией. Неоднократные настойчивые демарши, с которыми они обращались в том числе и к Китаю, с призывом не слишком «активничать» на российском направлении, заставляют меня серьезно сомневаться в адекватности решений, которые принимаются в Государственном департаменте, уж не знаю, на каком уровне. Все партнеры, с которыми встречаемся – куда я езжу, мои коллеги, которые к нам приезжают – перед этим контактом (с нами) все обязательно на себе испытывают воздействие либо американского посла, либо кого-то еще ниже уровнем, обращающихся с соответствующим требованием, либо эмиссар из Вашингтона ездит по региону и всем что-то говорит.

Вопрос: Предостерегает.

С.В.Лавров: Да, предостерегает. Посол США в Праге Э.Шапиро с сожалением заявил, что Президент Чехии М.Земан поступает недальновидно, отправляясь в Москву. Кошмар! Я даже комментировать это не могу. По-моему, Вы это сделали уже достаточно подробно. М.Земан – человек, у которого есть собственные достоинство и гордость. К сожалению, не все такие. Не понимаю, когда примерно с таким же, может быть, менее аррогантным демаршем обращаются в Пекин. Непонятно, кто там тогда изучает китайскую политику, китайское позиционирование в современном мире, российско-китайские отношения.

У нас с Китаем отношения вышли на небывало хороший уровень. По-настоящему уровень многоплановый, всеохватывающий, стратегический. Инфраструктурные проекты, о которых Вы упомянули, как я понимаю, Азиатский банк инфраструктурных инвестиций. Это часть философии современного Китая по продвижению концепции экономического пояса «Шелкового пути».

Необходимо сказать, что Президент Российской Федерации В.В.Путин и Председатель КНР Си Цзиньпин на своих встречах регулярно рассматривают ход регионального и многостороннего взаимодействия – Шанхайская организация сотрудничества, БРИКС и все, что так или иначе связано с развитием Евразийского пространства и его сопряжения с Азиатско-Тихоокеанским регионом, с одной стороны, и с Европой - с другой. Это огромный мост. Раньше это называлось «Шелковым путем». Сейчас таких символов гораздо больше. Есть проекты модернизации Байкало-Амурской и Транссибирской магистралей. На уровне экспертов по указанию лидеров России и Китая ведется очень предметное обсуждение того, как обеспечить сопряжение всех этих проектов. Думаю, что в этом ряду будут идеи, которые сейчас закладываются в Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, участником которого стала Россия вместе с первой группой стран. Будем активно использовать конструктивный, кооперативный механизм для продвижения проектов, в том числе, выгодных для подъема наших Сибири и Дальнего Востока.

Вопрос: На этой неделе в Москву приезжают не только Ваш коллега из Китая, но и из Бельгии, а также новый Премьер-министр Греции А.Ципрас. И все это на фоне разговоров об изоляции России. Как это все сочетается?

С.В.Лавров: Мне уже даже неловко все это комментировать. В свое время мне было стыдно за некоторые образчики советской пропаганды, хотя она в целом была достаточно убедительной, но иногда, конечно, выходила за рамки того, что умный человек воспринимает. Сейчас я также отношусь к продолжающемуся вдалбливанию в течение полутора лет в мысль обывателей, что Россия находится в изоляции. Жизнь показывает – все совсем наоборот. Мы знаем способности ведущих телекомпаний, которые не хотят делиться своим монопольным правом на мировом медийном рынке.

Вопрос: В какой степени Китай может ощутить себя в новой позиции, в новом качестве, статусе после визита 9 мая в Москву лидера КНР на празднование 70-летия Победы?

С.В.Лавров: Мне кажется, свой новый статус Китай осознал уже достаточно длительное время. Это статус державы, которая, конечно же, очень ценит свое богатейшее прошлое, свою культуру и свои традиции. Страна, которая осознает свое возрождение после Второй мировой войны, победы над японским милитаризмом. Это очень большая часть современного китайского самосознания. 70-летний юбилей окончания Второй мировой войны для Китая – очень серьезный рубеж, который сопряжен с необходимостью не допустить какой-либо ревизии той войны. Здесь наши интересы полностью совпадают. Президент России В.В.Путин пригласил Председателя КНР Си Цзиньпина на празднование 9 Мая. К визиту будет приурочен полноформатный раунд переговоров. Председатель КНР Си Цзиньпин пригласил Президента России В.В.Путина в начале сентября с.г. посетить Китай, где будут проводиться мероприятия по случаю 70-летнего юбилея победы на Тихом океане.

Убежден, что это очень важная связка наших стран, позволяющая отстаивать нерушимость итогов той войны, неприемлемость предания забвению истории и героев, попыток переписать ее таким образом, чтобы поставить на одну доску героев с нацистскими и милитаристскими преступниками.

Вопрос: Как Вы оцениваете свистопляску, которая идет вокруг 9 Мая? Я абсолютно убежден, что ее провоцируют американцы, держат буквально «за штаны» – не приезжайте, отговаривают, предостерегают, запугивают, как они это умеют – ломают буквально через колено. С Вашей точки зрения, что это такое?

С.В.Лавров: Как говорили древние: «Юпитер, ты сердишься? Значит, ты неправ». Можно ограничиться этим ответом. От наших американских коллег я не ожидал ничего другого, зная их повадки на нынешнем этапе мирового развития. Меня больше тревожат некоторые наши обозреватели из отдельных средств массовой информации, которые начинают как бы потирать руки и говорить: «То ли Лавров, то ли Сергей Иванов насчитали 25 участников. Давайте посмотрим, что за качество этих приглашений». Знаете, эта гаденькая логика означает только одно – для этих людей качественными партнерами могут быть только те, кто на Западе принимают решения, которые должны затрагивать судьбы всего остального мира. Мне немного стыдно за такие «аналитические материалы».

Россия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 6 апреля 2015 > № 1336531 Сергей Лавров

Россия. Казахстан. Азия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 19 февраля 2015 > № 1363818 Иван Сафранчук

Глобализация в головах

Иван Сафранчук

Центральная Азия и евразийская интеграция

Иван Сафранчук – кандидат политических наук, доцент кафедры мировых политических процессов МГИМО(У) МИД России.

Резюме Москва предлагает региональную интеграцию с укреплением внешних экономических границ, которые стимулировали бы реиндустриализацию. Государства Центральной Азии заинтересованы в Таможенном союзе и Едином экономическом пространстве, но границы укреплять не хотят.

В экспертных и политических кругах Центральной Азии было принято говорить, что у России отсутствует стратегия в отношении стран региона. После того как в 2007 г. свою стратегию принял Европейский союз, этот тезис приобрел дополнительный оттенок: «Даже у ЕС есть, а Россия…». Продолжали фразу по-разному, но смысл не менялся – у Москвы нет долгосрочного политического и экономического плана для региона.

Действительно, долгое время официальные тезисы о «приоритете стран постсоветского пространства» (в том числе и Центральной Азии) оставались преимущественно декларативными. Сейчас, однако, можно уверенно говорить, что оформленный курс появился – проект Евразийской экономической интеграции, воплощенный в Таможенном союзе, Евразийском экономическом союзе и Едином экономическом пространстве. И роль стран Центральной Азии в нем чрезвычайно высока.

Каков вклад Центральной Азии

Регион способен придать ЕЭП качественно иной масштаб – Казахстан (203,5 млрд долларов ВВП и 16,8 млн населения), Киргизия (6,4 млрд и 5,5 млн соответственно), Таджикистан (6,9 млрд и 8 млн), Узбекистан (51,1 млрд и 29,8 млн). Таким образом, общий вклад Центральной Азии мог бы составить 267,9 млрд долларов ВВП и 60,1 млн населения, что прибавило бы к российской экономике более 13% ВВП (а по паритету покупательной способности около 20%) и более 40% населения. Без Узбекистана цифры скромнее, но все равно значимы: за счет остальных стран Центральной Азии к российской экономике прибавилось бы около 15% ВВП (по паритету покупательной способности) и более 20% населения.

Но регион важен не только абсолютными масштабами ВВП и населения. Развитие экономики неминуемо должно включать значительный элемент реиндустриализации. Это нужно для того, чтобы иметь несырьевые сферы экономического роста, а также обеспечить необходимое количество рабочих мест в условиях, когда предполагается рост населения. Для промышленного возрождения необходимо снизить конкуренцию со стороны КНР.

Значит, ключевая предпосылка дальнейшего экономического роста – укрепление экономической границы с Китаем. Опыт ТС показал, что на практике таможенные пошлины повышаются. Пока это компенсируется тем, что на таможенной границе Казахстана и КНР остаются значительные «дыры». Статистика двух стран по товарообороту через границу отличается кратно (и это нельзя объяснить только разными методиками подсчета и другими техническими причинами вроде «товарной пересортицы»). «Прорехи» имеются и на границе Казахстана и Киргизии.

Сразу после начала функционирования ТС в 2011 г. на казахстанско-киргизской границе можно было наблюдать дикие картины, когда через пограничные переходы перегружались фуры с товарами. Для облегчения жизни населения, занятого в мелком бизнесе, разрешили беспошлинно перемещать через границу до 50 кг груза для личных нужд. В результате из Китая в Киргизию прибывали фуры с товарами, заранее расфасованными в 50-килограммовые мешки. На границе Казахстана машины останавливались, и груз в мешках перемещался через границу организованными группами местных жителей. На казахстанской стороне товар сразу загружался в новую фуру. Таким образом, китайская продукция попадала на территорию ТС не по новым, более высоким пошлинам, а вообще без пошлин. Зимой 2011/2012 гг. киргизско-казахстанская граница была перегружена такими операциями. Потом, правда, ситуация нормализовалась, теперь там не видно бесконтрольной и беспошлинной перегрузки грузовых фур. Правда, китайский экспорт в Киргизию в эти годы только рос, а адекватного повышения таможенных сборов на границе Таможенного союза не произошло. Остается вопрос – куда же делись ввезенные в Киргизию товары? Не секрет, что Киргизия стала перевалочным пунктом для транспортировки китайской продукции в Таджикистан и Узбекистан. Однако значительная часть товарного потока по-прежнему идет в Казахстан, то есть пересекает границу Таможенного союза. «Дыры» остаются.

Очевидно, что граница ТС с Китаем будет постепенно укрепляться, а объем контрабанды через нее – сокращаться. Это вопрос времени. Но развитие проекта будет включать и расширение границы ТС с КНР за счет вхождения Киргизии и Таджикистана.

Переговоры Бишкека о присоединении шли весь 2013 и 2014 гг. и завершились подписанием 23 декабря 2014 г. соглашения о вступлении в 2015 году. Вопрос с Таджикистаном относится к более отдаленной перспективе. Но в обоих случаях проблема, по сути, одна и та же. За годы независимости две страны стихийно пришли к модели экономического выживания и развития, которую придется очень серьезно пересматривать, чтобы принять решение о членстве в ТС.

Основной доход в бюджет Киргизии дают главные сектора официальной экономики – горнорудная промышленность и гидроэлектроэнергетика. Однако они не создают достаточного количества рабочих мест. 47–48% населения заняты в сельском хозяйстве. Но крупнейший неформальный сектор – торговля и посредничество. Киргизия быстро нашла свою нишу в региональной торговле. Этому способствовали либеральное законодательство, слабая правоприменительная практика и высокая коррупция. Товары поступают из Китая и дальше транспортируются в Казахстан, Узбекистан и Таджикистан.

По экспертным оценкам, оборот двух крупнейших рынков «Дордой» (Бишкек) и «Кара-Суу» (Ош), через которые проходит большая часть реэкспорта китайской продукции, превышал в годы их расцвета официальный ВВП страны (в 2014 г., по предварительным данным, рыночный объем снизился). Таким образом, реэкспорт китайских товаров давал второй ВВП – теневой. Объем этого бизнеса сравним со всей легальной экономикой (ВВП – 6,4 млрд долл.) и переводами от трудовых мигрантов (примерно 4 млрд долл.). Реэкспорт китайских товаров стал системным фактором для Киргизии.

Соответственно, в стране распространена концепция «транзитного будущего». Предполагается, что Киргизия находится на перекрестке крупных торговых маршрутов и должна укреплять позиции регионального транспортно-торгового узла. В реальности узел ориентирован на товары китайского производства, что плохо стыкуется с базовыми идеями Таможенного союза. В результате на переговорах о присоединении Киргизии была выработана «дорожная карта», предполагающая выделение длинного списка групп товаров (в общей сложности более тысячи наименований), в отношении которых будут действовать преференции, чтобы смягчить сокращение реэкспорта китайской продукции. Но даже при предоставлении таких преференций вступление в ТС – непростое решение для местной элиты, которая состоит из множества группировок. Требуется смена парадигмы мышления. Не так легко осознать и принять тезис, что будущее – не в перепродаже китайских товаров, а в реиндустриализации.

Вступление Таджикистана в ТС – не перспектива ближайших нескольких лет. Но когда до этого дойдет, Душанбе также будет сложно принять решение. Ведь придется ужесточить таможенный режим на границе с Китаем (то есть подорожают товары широкого спроса), но главное – потребуется серьезное ужесточение режима с Афганистаном. Между тем последние 10 лет огромные усилия вложены в развитие торговли в южном направлении. Через реку Пяндж в Афганистан построены пять мостов, открыты пункты пропуска людей и товаров. В этих местах создаются свободные экономические зоны для стимулирования торговли. Торговля идет не только с самим Афганистаном, но через него с Пакистаном. Уже сейчас более половины цемента на таджикский рынок поступает оттуда. Пакистан – еще и крупный поставщик некоторых групп сельскохозяйственной продукции (например, картошки).

Постепенно в Душанбе обрели популярность идеи «разворота на юг» и интеграции в южное экономическое пространство. Конечно, нестабильность в Афганистане оставляет некоторую неопределенность. Но в целом среди таджикских политиков, чиновников и экспертов преобладает точка зрения, что Афганистан – это в первую очередь возможность, хотя признаются и риски.

Казахстану было легче сделать выбор в пользу Таможенного союза. Еще в середине 2000-х гг. Нурсултан Назарбаев сориентировал политическую элиту и чиновничество на реиндустриализацию. При всем богатстве природными ресурсами 16,8 млн населения не проживут только на природную ренту. В Казахстане крупная база металлургической и горнорудной промышленности. Назарбаев видит будущее страны как конкурентоспособного индустриального государства. Жителей в Казахстане слишком много, чтобы всем жить только на природную ренту, но недостаточно, чтобы работать только на внутренний рынок. Казахстану с его программами реиндустриализации нужны внешние рынки, прежде всего близкие – Россия, Белоруссия.

Таким образом, ТС – союз тех, кто ориентирован на реиндустриализацию, кому нужен расширенный рынок и общие экономические границы для увеличения масштабов экономики. Для тех же, кто привык за 25 лет к торгово-посреднической парадигме развития, решиться на присоединение тяжело.

Узбекистан в этом смысле должен был бы быть заинтересован в Таможенном союзе. Эта страна проводит на постсоветском пространстве одну из самых успешных и амбициозных программ реиндустриализации. Запуск и первые этапы ее возможны за счет внутреннего рынка почти в 30 млн населения. Однако этот потенциал будет рано или поздно исчерпан. Значение экспорта промышленной продукции повышается с каждым годом. И уже в обозримой перспективе настанет момент, когда доступ на внешние, но близкие и достаточно емкие рынки станет для Ташкента абсолютным приоритетом.

Открытая и закрытая интеграция

Формирование регионального интеграционного объединения укладывается в общемировую тенденцию, где регионализация приходит на смену глобализации.

В последние 20 лет идеи глобализации обрели чрезвычайную популярность в Центральной Азии. Были иллюзии, что страны региона повторят путь «азиатских тигров», на которых в 1990-е гг. смотрели как на пример для подражания. Однако все эти государства находятся внутри континента. Есть товары, такие как нефть, газ, золото, которые даже из глубины Евразии выходят на мировой рынок и становятся частью мировой торговли. Но по широкой номенклатуре несырьевой продукции рынок для производителей ограниченный, и он региональный, а не глобальный (доступ на который слишком дорог и который слишком конкурентный) и не страновой (у всех стран маленький по своим масштабам).

С 2008 г. начался тренд на сворачивание глобализации. Все больше протекционистских мер, ограничений для движения людей, капиталов, товаров. ВТО в кризисе. Одновременно формируются крупные области активной экономической жизни с интенсивной торговлей внутри региона, со своими правилами, которые становятся важнее глобальных. И регионы начинают конкурировать между собой.

Формирование ТС и ЕАЭС укладывается в общий тренд. Но тем, кто возлагал основные надежды на глобализацию и сотрудничество с внерегиональными игроками, сложно изменить базовые подходы. Как после стольких лет упований на глобализацию пойти на укрепление экономических границ регионального интеграционного объединения? Поэтому даже представители Казахстана, страны, которая очень заинтересована в ТС и ЕЭП, постоянно говорят о том, что интеграция не должна быть закрытой с установлением непроницаемых границ, а Астана поддерживает «открытую модель».

Казахстанские чиновники в данном случае повторяют американские тезисы. Именно Соединенные Штаты в последние годы делают ставку на «открытую модель» интеграции в Центральной Азии. В США доминирует точка зрения, что основная проблема региона – недостаточная взаимосвязанность (connectivity). Страны Центральной Азии мало торгуют и сотрудничают между собой. Соответственно, нужно снижать барьеры для торговли и передвижения людей, в идеале – совсем снять внутренние границы, но с сохранением полных национальных суверенитетов. Также нужны прозрачные экономические границы в сторону Китая, Афганистана и Ирана. Получается, что идеал – открытый регион с активной внутренней торговлей и вовлеченный в торговый обмен с Южной Азией, Китаем и Ближним Востоком. Такое транзитно-транспортное видение будущего Центральной Азии, впрочем, предполагает, что эта часть мира в основном экспортирует природные ресурсы и импортирует промышленные товары. Это оставляет открытым вопрос о создании достаточного количества рабочих мест, чтобы обеспечить приемлемый уровень занятости для растущего местного населения.

Сейчас проблема занятости во многом решается за счет массовой трудовой миграции в Россию, где общее число приезжих, по неофициальным оценкам, составляет 4–5 млн человек, то есть почти 10% всего населения Центральной Азии. Для Киргизии и Таджикистана этот фактор особенно значим. Однако Россия, очевидно, будет ужесточать доступ мигрантов на свой рынок труда, обставлять это дополнительными условиями. К тому же экономический кризис уже привел к оттоку рабочей силы.

Таким образом, Москва пытается сформировать новый проект региональной интеграции через ТС к ЕЭП с укреплением внешних экономических границ, которые стимулировали бы реиндустриализацию, а значит, были бы достаточно жесткими. Этот подход резко контрастирует с американскими планами для Центральной Азии, которые предполагают, что регион должен быть экономически полностью открыт. Государства же там заинтересованы в ТС и ЕЭП, но внешние экономические границы укреплять не хотят.

Россия. Казахстан. Азия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 19 февраля 2015 > № 1363818 Иван Сафранчук

Иран > Внешэкономсвязи, политика > iran.ru, 19 февраля 2015 > № 1299295 Ирина Джорбенадзе

ШОС пугает Запад Ираном

Летом в Уфе состоится саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), основанной в 2001 году лидерами России, Китая, Казахстана, Таджикистана, Киргизии и Узбекистана. Наблюдателями и партнерами по диалогу ШОС являются восемь стран, и количество соискателей соответствующих статусов растет. А на вступление в ШОС, численность населения которого составляет два миллиарда человек, подали заявки Пакистан, Индия и Иран. Как ожидается, вопрос расширения организации будет рассмотрен на уфимском саммите. Но прогнозировать, станут ли эти три страны полноценными членами организации уже в текущем году – сложно. Особенно это относится к Ирану, наиболее заинтересованному в членстве в ШОС.

Отношение к этой стране внутри ШОС двойственное, поскольку против нее действуют санкции ООН, и вопрос разрешения иранской ядерной программы завис в воздухе. К тому же для вступления в ШОС требуется согласие всех его участников, но, вероятно, не все они хотят видеть Иран в своих рядах.

Хотя для политических тяжеловесов ШОС – России и Китая – членство Ирана видится более чем желательным. Россия, кстати, дала понять, что поддержит на саммите в Уфе заявку на членство Ирана в организации. Неизвестно, однако, как поступит Казахстан. А для Запада, и, в первую очередь, для США полноправное участие исламской республики в ШОС сродни региональному геополитическому перевороту. Это означает, что Запад торгуется или вскоре начнет торговаться, в основном, с Россией и Китаем, по вступлению – не вступлению Ирана в ШОС.

Чего, собственно, опасается Запад? В первую очередь, того, что участие Ирана в организации, в которой представлены два постоянных члена Совета безопасности ООН, будет способствовать созданию новой региональной архитектуры безопасности, сильно снижающей шансы США на усиление своего влияние в Центральной Азии и на Ближнем Востоке. Кроме того, со вступлением Ирана в Шанхайскую организацию она, так или иначе, приобретет имидж регионального антизападного блока, и идея Запада по продвижению "цветных революций" в государства – члены ШОС, станет труднореализуемой.

Запад, вероятно, также отдает себе отчет в том, что участие Ирана в ШОС может оказаться полезным для отношений этой организации с исламским миром, где Тегеран пользуется определенным авторитетом. И вообще, членство Ирана в ШОС означает усиление экономического потенциала этой организации и его энергетической безопасности. Напомним, что Иран по запасам природного газа занимает второе место в мире, а по запасам нефти – пятое. К этому следует добавить, что стратегически важное географическое положение Ирана делает его, среди прочего, региональным транспортным центром – логистическая инфраструктура здесь довольно хорошо развита.

Но почему Иран так рвется в Шанхайскую организацию? Вероятно, для него участие в ШОС означает защиту от военной интервенции, в первую очередь, со стороны США, хотя Шанхайская организация официально и не является военно-политической структурой. Между тем одним из основных направлений ее деятельности провозглашена борьба с терроризмом, сепаратизмом, наркотрафиком и обеспечение безопасности государств-членов.

Для этого в Ташкенте была создана Региональная антитеррористическая структура (РАТС). При этом ШОС заявила, что, хоть и не планирует стать военным блоком, но повышение угрозы терроризма, экстремизма и сепаратизма делает необходимым "полномасштабное вовлечение военных сил". Организация также подписала соглашение с ОДКБ по вопросам безопасности. Выводы из этого можно сделать разные, вплоть до обещания государств ШОС не дать друг друга в обиду – времена-то "брутальные".

Следующим стимулом для Ирана в контексте ШОС является экономический. Если в организацию вступит Индия, что ожидаемо, Иран станет участником огромного рынка – не будем забывать о колоссальных возможностях России и Китая. О том, что в составе ШОС Иран станет участником выстраивания новой архитектуры безопасности, сказано выше, равно как об усилении его влияния в регионе с параллельным снижением влияния США. Собственно, дивиденды от вступления в ШОС для Ирана налицо, тем более, что его ядерная программа, с одной стороны, повышает его авторитет в регионе, а с другой – делает уязвимым и находящимся в позиции постоянной защиты от внешнего вмешательства.

А что даст Иран Шанхайской организации и, в первую очередь, России? Во-первых, он имеет большой опыт борьбы с наркотиками, распространяемыми из Афганистана. Во-вторых, Иран может быть использован государствами ШОС, в частности, Россией, как средство давления на США. А если загадывать на отдаленную перспективу, Иран может усилить исламский сегмент организации и несколько сдержать активность Китая на евразийском пространстве.

Участие Ирана в ШОС также позволит контролировать его внешнеполитическую деятельность, то есть отдалить от Запада, который хочет править балом в Тегеране, что смешало бы все геополитические расчеты Москвы.

Касаясь темы необходимости Ирана для ШОС, Iran.Ru, в частности, пишет: "… Участие Тегерана в качестве полноценного члена ШОС позволит сгладить возникшие в этой организации противоречия вокруг реализуемой Китаем грандиозной программы "нового экономического пространства Шелкового пути".

И далее: "Сегодня членство Ирана необходимо, в первую очередь, самой этой организации. Для Тегерана это шанс активного участия в наиболее реальной из существующих интеграционной площадок. Для ШОС – возможность реализовать действительно прорывные проекты, позволяющие, к тому же, перевести российское недовольство "несправедливым мироустройством" в весьма практическую плоскость".

"Несправедливость мироустройства" в последнее время стало для России темой не менее актуальной, чем для Ирана – обе страны функционируют в условиях санкций, и совместное участие "отверженных" в ШОС может дать хороший политический и экономический эффект. Но Россия и Казахстан все же, видимо, склонны расценивать Иран не столько в качестве партнера, сколько конкурента, что, в некотором роде, понятно. И тут важно решить: принимать Иран в ШОС, уравновешивая его внутри организации и используя все его плюсы, или не принимать, прикрывшись санкциями, и дав возможность Западу насладиться провалом стратегического вектора Москва-Тегеран-Пекин, которого он крайне опасается.

Пока же генеральный секретарь ШОС Дмитрий Мезенцев обещает, что на саммите в Уфе "примут ряд политических решений, которые касаются расширения организации". По его словам, юридических препятствий для вступления в ШОС Индии, Пакистана и Ирана не существует.

Заявление это звучит для Ирана достаточно обнадеживающе. Но если Запад действительно доторгуется с государствами ШОС по участию – не участию Ирана в этой организации, в государствах Центральной Азии и во взаимоотношениях России с Ираном наступит новый и вряд ли удачный этап. В таком случае с большой долей вероятности можно прогнозировать, что особой близости с ШОС будет добиваться Турция, не скрывающая вообще, а в контексте ШОС и Евразийского союза – в частности, претензии на расширение своего влияния в тюркском мире.

Но, надо думать, на данном этапе Иран может придать ШОС гораздо больше веса и авторитета, чем Турция, что не исключает тесные связи Анкары с Шанхайской организацией сотрудничества.

Ирина Джорбенадзе

Иран > Внешэкономсвязи, политика > iran.ru, 19 февраля 2015 > № 1299295 Ирина Джорбенадзе

Россия. Украина. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 16 февраля 2015 > № 2906779 Алексей Арбатов

"Ставки растут по мере развития событий"

Алексей Арбатов

Академик РАН Алексей Арбатов — о сценариях эскалации напряженности. Беседовала Светлана Сухова

Алексей Арбатов – академик РАН, руководитель Центра международной безопасности Института мировой экономики и международных отношений им. Е.М. Примакова Российской Академии наук, в прошлом участник переговоров по Договору СНВ-1 (1990 г.), заместитель председателя Комитета по обороне Государственной думы (1994–2003 гг.).

Резюме Центральным событием минувшей недели была встреча "нормандской четверки" в Минске и попытка остановить кровопролитие на востоке Украины. Прогресс этих переговоров, однако, еще не означает деэскалацию конфликта

Центральным событием минувшей недели была встреча "нормандской четверки" в Минске и попытка остановить кровопролитие на востоке Украины. Прогресс этих переговоров, однако, еще не означает деэскалацию конфликта

О тревожных перспективах и сценариях развития украинского кризиса, еще недавно немыслимых даже, "Огонек" беседовал с академиком РАН Алексеем Арбатовым

— Алексей Георгиевич, оправданы ли опасения, что на Украине появится американское оружие?

— Вполне, хотя эффект от этого будет скорее политический, чем военный: с оружием прибудут инструктора, советники и т.д., а это уже прямое участие НАТО и США в конфликте, даже при отсутствии войскового контингента НАТО. Таким образом, конфликт будет выведен на новую ступень эскалации, потому как станет уже опосредованной войной между Россией и США. Такого не было со времен Вьетнама и Афганистана. Но нынешняя ситуация сложнее и опаснее, потому что события разворачиваются не на дальних театрах, а рядом, у самых наших границ — в центре Европы. Представить такое еще год назад было не под силу даже самому пылкому воображению. Но проблема не только в месте действия: конфликт имеет все шансы получить новое развитие — крупное продвижение на запад ополчения и подразделений российских добровольцев может спровоцировать появление войск НАТО на Украине. И тогда уже в конфликт официально вступит Россия...

— Апокалипсис. Но без ядерного томагавка?

— Такого рода конфликты непредсказуемы. Ставки растут по мере развития событий. Для США и России сегодня немыслима даже видимость поражения, не говоря уже о нем самом. Стороны будут повышать ставки и уровень вмешательства, и рано или поздно одна из них может решиться на применение ядерного оружия. В России уже кое-кто из "экспертов" и даже чиновников открыто обосновывают концепции применения ядерных средств для "деэскалации конфликта".

— Абсурд...

— А между тем идея бродит в иных умах. Эти люди изобретают велосипед, не ведая, что такой вариант прокручивался в прошлом десятки лет и был признан безумием — все равно, что заливать керосином пожар. На любое, даже самое ограниченное применение ядерного оружия, другая сторона ответит тем же, и пошло-поехало. Такая угроза сейчас опять реальна, если экстраполировать наихудший сценарий.

— Как же так, ведь США и Россия так долго сокращали ядерные запасы...

— И сократили их основательно — больше, чем на порядок. Но за годы холодной войны оружия накопилось столько, что и оставшееся эквивалентно 30-40 тысячам Хиросим. Только вдумайтесь в эту цифру. И сокращение такого оружия само по себе все же не гарантирует, что военные конфликты исчезнут. Как не гарантирует этого сохранение взаимного ядерного сдерживания. Украина тому доказательство: стоит возникнуть такому конфликту, как система сдерживания начинает рассыпаться. Ныне все больше нападок на новый договор СНВ (от 2010 года), растет давления на Договор по ракетам средней и меньшей дальности (от 1987 года). Будущее этих документов сегодня туманно. Да и комплекс других мер по ядерному разоружению под вопросом. Например, Сенат США бойкотирует ратификацию Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (аж с 1996 года). В глухом тупике переговоры о запрете производства ядерных материалов в военных целях. Вообще, вся система нераспространения ядерного оружия — Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и его механизмы — трещит по швам: КНДР из него вышла, а ядерную программу Ирана дипломатам ограничить не удается. Следующая конференция по рассмотрению ДНЯО (в этом году) может закончиться полным провалом. И есть вероятность, что распадется и сам Договор. А тогда уж точно возникнет цепная реакция распространения ядерного оружия, потому что каждая страна будет стараться таким путем защитить себя от возможных опасностей и от других ядерных государств.

— Может, все дело в том, что, как говорят, ядерный арсенал России поредел сильнее американского?..

— В 1990-е на ядерное сдерживание банально не хватало денег, да к тому же еще пришлось выводить ядерные средства из Восточной Европы и из бывших республик СССР (платили за удовольствие, кстати, американцы). Если бы у Вашингтона была цель добиться превосходства, им бы следовало... сидеть сложа руки на уровне хотя бы Договора СНВ-1 от 1991 года (6 тысяч ядерных боеголовок и 1,6 тысячи носителей): из-за нехватки средств Россия опускалась бы по количеству и качеству ниже и ниже. А вместо этого они заключили договоры СНВ-2, СНВ-3, СНП и сокращали свои силы параллельно с российскими. Правда, сейчас многие радикальные стратеги утверждают, что те договоры были неравноправными. Вопрос спорный, но что бесспорно — без соглашений при нехватке финансирования отставание России было бы гораздо больше.

— Значит, паритет все же есть?

— Пражский договор по СНВ от 2010 года — в основном о сокращении американских ядерных вооружений. Россия, независимо от договора, ликвидирует устаревшее оружие. Его замена, кстати, не поспевает за списанием старья, и потому общее количество стратегических ракет сокращается. И только недавно Россия сравнялась с США по числу боезарядов, а по носителям — пока еще нет. Вашингтон все это время, конечно, не сидел сложа руки и, сокращая ядерный потенциал, создавал новейшее неядерное оружие. Например, систему ПРО, имеющую глобальный охват и сегменты на Тихом океане и в Европе. Хотя, по мнению многих авторитетных специалистов, эта ПРО не способна дать отпор ракетно-ядерному оружию России.

— Иными словами, американская ПРО — такая же химера, как СОИ?

— В ближайшие 10 лет ничего нельзя будет придумать, чтобы его укрепить и свести к нулю российский потенциал сдерживания. Но военные ведомства и корпорации преувеличивают угрозу, получая под угрозу ПРО деньги, а политики идут у них на поводу, как было в свое время с СОИ. С другой стороны, осознавая свою ядерную мощь, ни Вашингтон, ни Москва по собственному почину ядерную войну не начнут. Но, будучи втянуты в конфликт, наподобие украинского, способны попасть в ловушку неконтролируемой эскалации, особенно если попробуют погасить ее с помощью ядерного оружия...

— Но в карибский кризис удалось остановиться...

— Проблема в том, что за полвека и более всего за последние пару десятилетий все забыли о том, что ядерный конфликт потенциально возможен. Кстати, о необходимости сокращения и нераспространения ядерного оружия заговорили только после того, как мир в 1962 году чуть было не скатился в третью мировую. Хрущев, напомню, тогда перебросил ракеты средней дальности на Кубу, потому что, будучи запущены из СССР, они не долетали до США. Паритета в силах удалось достичь только через 10 лет, а на тот момент попытка сравнять стратегический баланс чуть было не обернулась ядерной войной. Остановились в миллиметре. А сегодня? Повезет ли также в случае кризиса и в условиях дальнейшего ядерного распространения Индии и Пакистану или Израилю и Ирану, не говоря уже о двух Кореях? Они остановятся? Не забывая о том, что система ядерного сдерживания — это колоссальные затраты на то, чтобы сделать оружие "высокоживучим" (чтоб его нельзя было уничтожить внезапным разоружающим ударом), а систему его управления — не допускающей случайного применения. Такие надежные системы сегодня есть только у России, США, Великобритании и Франции. Те, кто думает, что распространение ядерного оружия будет укреплять взаимное сдерживание, должны представить себе такую аналогию. Скажем, это все равно, что добиваться аккуратного вождения, положив в багажник машины мешок взрывчатки: если автомобилей два, четыре, пять, они при таком грузе будут крайне осторожны, а если их пара десятков или даже сотен?..

— Но технологии расползаются по миру — за годы действия ДНЯО ядерных держав стало больше. Сдержать не удается?

— Если Договор будет разрушен, мы увидим множество новых ядерных государств. Кстати, в 70-е годы прогнозировалось, что в начале XXI века в мире будет 20-25 государств с ядерным оружием, а их на деле девять. И это — следствие работы ДНЯО. Плюс не стоит забывать, что упала статусность ядерной державы: если в 60-80-е годы им обладала только мировая элита — члены СБ ООН (так уж совпало), то позднее ядерной "кувалдой" обзавелись и не столь развитые в экономическом плане страны. Сегодня высокий международный статус дает не только и не столько ядерное оружие, а уровень развития экономики, финансов и технологий, космос, высокоточные системы неядерного оружия. По этим позициям США серьезно опережают Россию.

— Получается, Россия не в силах догнать Штаты и наращивает ядерный потенциал?

— По высокоточному оружию Россия отстает, но догнать пытается. Что же до модернизации ядерного арсенала, то она весьма масштабная — четыре новых типа межконтинентальных баллистических ракет наземного базирования, два типа морских ракет, тяжелый бомбардировщик (после 2020 года) — чтобы восстановить то, что было потеряно в 90-е из-за нехватки средств. Не только ради сдерживания, но и для сохранения паритета с США. Если бы не эта модернизация, после 2020 года, стратегический потенциал России скатился бы ниже уровня Китая или Франции. Штаты свою модернизацию запустят по графику после 2020 года и за 20 лет модернизируют всю триаду. Так и двигаемся "наперегонки". Но в условиях распространения ядерного оружия угроза его применения в локальных конфликтах возрастает.

— Почему?

— Великая держава никогда не пойдет на риск потерять даже один большой город ради победы над маленьким государством, обладающим парой боеголовок. Зато на это может отважиться какой-нибудь нестабильный режим где-нибудь на Ближнем Востоке, в Африке, Латинской Америке. А ведь есть еще и террористы... Распространение ядерных материалов способно дойти и до них. Существуют серьезные опасения, что ядерные "фугасы" могут быть собраны и заложены в мегаполисах, а потом власти супердержав получат сигнал о взрыве в пустыне и требования террористов. И как современная цивилизация на это отреагирует, никто не знает. Опасность такого развития событий повышается тем больше, чем жестче линия разлома между США и Россией. В нынешней ситуации конфликта вокруг Украины все сложнее и сложнее перекрывать пути и каналы доступа к ядерным материалам для террористов. Последние, понятно, едва ли украдут боеголовку или целую ракету — это только в фильмах может быть. Но достаточно 50 килограммов высокообогащенного урана, при наличии информации и наемных специалистов террористы способны заполучить такое устройство. И мир содрогнется...

— И в такой ситуации американцы решатся поставить оружие Украине?

— Если в течение 2-3 недель удастся прекратить боевые действия и развести враждующие стороны, нет. В противном случае велик шанс, что Штаты пойдут на это. Пока ЕС и здравые люди в США апеллируют к Обаме с тем, чтобы дать шанс переговорам.

— После Минска шанс сохранится?

— Понятно, что за один раунд переговоров все проблемы не снять. Но дело не в количестве встреч, а в качестве. Я убежден: без прямого контакта Путин — Обама процесс далеко не пойдет и в любую минуту откатится назад. Президентам США и России пора перестать обижаться друг на друга и нужно срочно начать диалог. Без подключения Вашингтона Киев не очень идет на уступки, а Брюссель, Берлин и Париж чувствуют себя крайне неуверенно. Американцам пора перестать играть роль enfant terrible.

— Уровня Лавров — Керри недостаточно?

— Это тоже важно, но контакты с ЕС и Украиной идут на уровнях первых лиц, если с США будет иначе — это тоже показатель.

— Но Меркель с Олландом сами проявили инициативу.

— Ничто не мешает Обаме совершить вояж в Минск, а потом вместе с Путиным и европейскими лидерами съездить еще куда-нибудь — хоть в Киев, хоть в Москву. Главное — подняться над сиюминутными политическими мотивами, как когда-то сделал Хрущев в разгар карибского кризиса в отношениях с "мальчишкой Кеннеди"... Каждый был уверен в своей правоте, но угроза ядерной катастрофы заставила искать компромисс. Так удалось отойти от роковой черты и начать долгий и трудный путь к разрядке напряженности, сокращению вооружений и прекращению холодной войны.

Беседовала Светлана Сухова

Россия. Украина. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 16 февраля 2015 > № 2906779 Алексей Арбатов

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 21 января 2015 > № 1336446 Сергей Лавров

Выступление и ответы на вопросы СМИ Министра иностранных дел России С.В.Лаврова в ходе ежегодной пресс-конференции по итогам деятельности российской дипломатии в 2014 году

Уважаемые дамы и господа,

Приветствую вас на нашем традиционном мероприятии, подводящем итоги 2014 года.

Ситуация была более сложной, чем в предыдущие годы – к хроническим конфликтам, которые давно уже тлели и горели, добавились новые опасные очаги напряженности. Особое беспокойство вызывает ситуация на Ближнем Востоке и в Северной Африке, нарастание в регионе угроз со стороны сил экстремизма и терроризма, которые выплескиваются за его пределы и на которые Россия давно обращала внимание своих партнеров. Сохраняются риски углубления межконфессиональных и межцивилизационных разломов. Ситуация в мировой экономике далека от определенности.

Мы исходим из того, что все события последних лет убедительно говорят о том, что решения проблем глобальной безопасности и стабильности можно добиться только сообща. Налаживанию совместных солидарных действий мирового сообщества препятствует ряд негативных тенденций. Среди которых, прежде всего, отмечу фундаментальные противоречия между объективным процессом рассредоточения глобальной мощи, процессом формирования более демократического полицентричного мироустройства, с одной стороны, и настойчивыми попытками «исторического Запада» любой ценой удержать лидерство в мировых делах, навязать, в том числе и силовым путем, свои подходы и ценности остальным участникам международных отношений – с другой. Такая линия, как в зеркале, отразилась в ситуации на Украине.

Не буду подробно останавливаться на наших оценках (вам они известны) того, как это все случилось в соседнем, близком для нас братском государстве. Скажу, что Россия твердо привержена всеобъемлющему и исключительно мирному урегулированию украинского кризиса. Реалистичной основой такого урегулирования являются минские договоренности, достигнутые в том числе благодаря инициативной роли Президента Российской Федерации В.В.Путина. Сегодня самой насущной необходимостью является запуск прямого общеукраинского диалога. В его рамках необходимо предметно обсудить и согласовать конституционное устройство страны, чтобы в ней было комфортно и безопасно жить всем без исключения украинцам. Отрадно, что безальтернативность такого подхода, по-моему, начинают осознавать и наши западные партнеры. Надеюсь, что предстоящие в обозримом будущем контакты на разных уровнях и в различных форматах позволят продвинуться на этом направлении.

Только народ Украины, без вмешательства извне, должен сам определять свое будущее. В этом контексте, учитывая остроту кризиса на Юго-Востоке Украины, прямые контакты между Киевом и представителями провозглашенных Донецкой и Луганской народных республик принципиально важны. Все другие форматы с участием «внешних игроков», включая «нормандский» и многие другие, а также деятельность ОБСЕ должны быть нацелены на содействие прямому устойчивому диалогу по всем вопросам, которые необходимо урегулировать для преодоления кризиса. По крайней мере, Россия будет и далее оказывать содействие созданию благоприятных условий именно для такого решения стоящих перед Украиной масштабных проблем.

Мы слышим немало заявлений со стороны наших западных партнеров о том, что Россию необходимо и далее изолировать. Примерно об этом же счел возможным заявить во вчерашнем послании нации Президент США Б.Обама. Такие попытки не дадут результата. Несмотря на подобную линию наших западных партнеров, в Послании Федеральному Собранию Президент России В.В.Путин подчеркнул и достаточно ясно дал понять, что Россия никогда не пойдет по пути самоизоляции, подозрительности, поиска врагов. Мы проводим активную внешнюю политику, последовательно отстаивая наши национальные интересы, но при этом не ищем конфронтации, всегда готовы к разумным компромиссам, опирающимся на баланс интересов, стремимся воздействовать на международную обстановку в интересах ее оздоровления, укрепления безопасности и продвигаем мирную, устремленную в будущее повестку дня. Мы настаиваем, что только коллективные усилия могут дать ответы на вызовы и угрозы, которые стали общими для всего человечества. При этом необходимо опираться на международное право, центральную координирующую роль ООН.

За истекший год Россия активно работала в различных многосторонних форматах, включая «Группу двадцати», БРИКС и ШОС, саммиты которых в этом году мы принимаем на российской территории, в г.Уфа. Будем использовать председательство России в этих форматах для придания нового импульса их деятельности. В рамках БРИКС, прежде всего, речь идет о согласовании важных документов в экономической сфере – стратегии экономического партнерства и «дорожной карты» инвестиционного сотрудничества. Планируется подписать соглашение о культурных связях, открыть новые треки взаимодействия. Будет запущен виртуальный секретариат БРИКС.

Подписание Договора о Евразийском экономическом союзе (ЕАЭС), который начал полноформатно функционировать с 1 января 2015 г., стало крупным шагом в продвижении интеграции на постсоветском пространстве. Со 2 января полноправным членом ЕАЭС стала Армения. В ближайшее время завершится оформление членства в этом союзе Киргизии. Безусловно, весьма показателен интерес, который мы ощущаем к этому процессу со стороны многих наших партнеров. Мы приветствуем стремление различных государств подключиться к сотрудничеству с ЕАЭС. Уже несколько десятков стран высказали пожелание начать консультации на предмет возможности заключения с этим объединением соглашения о свободной торговле.

В прошлом году Россия как страна – председатель ОДКБ уделяла серьезное внимание дальнейшему повышению эффективности, совершенствованию механизмов оперативного реагирования и миротворческого потенциала Организации.

Что касается европейского направления, то линия Брюсселя в связи с украинским кризисом привела к существенному спаду в нашем взаимодействии с ЕС, обострению в нашей повестке дня ряда проблемных моментов в политической и экономической областях. Считаем необходимым вести дело к преодолению этих проблем на системной основе, через равноправную взаимоуважительную работу. Мы по-прежнему заинтересованы в поступательном развитии равноправного взаимовыгодного сотрудничества с Евросоюзом. Не первый год призываем партнеров начать предметную работу над проектом «интеграция интеграций», имея в виду выстраивание последовательности шагов по формированию единого экономического и гуманитарного пространства от Атлантики до Тихого океана с опорой на принципы неделимости безопасности и широкого сотрудничества. Мы внесли такое предложение в ОБСЕ в рамках ее деятельности по второй, «экономической корзине» и не услышали отторжения. Надеюсь, что сможем начать работу. По нашему убеждению, согласование таких стратегических ориентиров помогло бы обеспечить гармоничное развитие всех государств «Большой Европы», как входящих, так и не входящих в различные интеграционные объединения. Первым шагом на этом пути мог бы стать запуск переговоров о заключении соглашения о зоне свободной торговли между ЕАЭС и ЕС – соответствующую инициативу, которая сохраняет свою актуальность, выдвинул на саммите Россия-ЕС в январе прошлого года в Брюсселе Президент России В.В.Путин.

На американском «фронте» отношения между Москвой и Вашингтоном серьёзно обострились. Администрация США свернула двусторонний диалог по большинству направлений. Призываем американских партнеров вернуться на путь конструктивного взаимодействия как по двусторонним вопросам, так и на мировой арене, где наши страны несут особую ответственность. Такой диалог возможен только на основе равноправия и учета интересов друг друга.

Вслед за действиями США настрой на конфронтацию возобладал в НАТО – альянсом принято абсолютно политизированное решение о приостановке сотрудничества по военной и гражданской линиям, заморожены практически все проекты. Это не наш выбор, мы не хотим и не допустим никакой новой «холодной войны». Наши западные партнёры должны понимать, что обеспечение безопасности в современном мире невозможно через попытки односторонних действий и давления на партнёров в совместной работе, которая серьёзно от этого страдает.

Продолжали усилия по дальнейшей интеграции России в Азиатско-Тихоокеанский регион. Президент России В.В.Путин неоднократно отмечал, что взаимодействие в АТР имеет для нас стратегический, приоритетный характер на весь XXI век, что важно, в том числе для подъема восточных регионов России. В то же время мы подчёркивали и подчёркиваем, что хотим это делать не в качестве альтернативы связям с Европой и Западом в целом, а одновременно с их углублением, разумеется, при наличии встречной заинтересованности со стороны европейских партнеров.

Поступательно расширялись российско-китайские связи. В ходе визита Президента России В.В.Путина в мае прошлого года было заключено около полусотни соглашений, о которых вы были подробно информированы. Наше партнерство с Китаем на международной арене прочно утвердилось в качестве важного элемента поддержания глобальной и региональной стабильности и безопасности.

Мы наращивали стратегическое партнёрство с Индией, Вьетнамом, взаимодействие с другими государствами региона, расширяли участие в деятельности многосторонних механизмов в АТР. Продолжали углубляться наши отношения с государствами Латинской Америки и Африки, с развивающимися в этих регионах интеграционными объединениями и региональными структурами.

Россия самым активным образом старалась содействовать урегулированию различных конфликтных ситуаций. При непосредственном участии нашей страны удалось успешно завершить химическую демилитаризацию Сирии – была такая совместная российско-американская инициатива, показывающая, что, когда руководствуешься базовыми интересами, а не конъюнктурными соображениями, вполне возможно переступать через себя и находить пути для плодотворного взаимодействия. Предпринимали последовательные усилия в интересах содействия политическому урегулированию внутрисирийского кризиса через создание условий для прямого диалога между представителями сирийского правительства и всеми значимыми оппозиционными группами.

В уходящем году главную угрозу региону Ближнего Востока и Севера Африки (БВСА) представляло «Исламское государство». Рассматриваем противодействие терроризму в качестве одного из главных приоритетов нашей деятельности. Мы предложили провести под эгидой СБ ООН комплексный анализ угроз на пространстве БВСА во всей их совокупности. Нам никто не возражал. Продолжаем работать над реализацией этого важного мероприятия.

Российские усилия в рамках «шестерки» способствовали прогрессу в урегулировании ситуации вокруг иранской ядерной программы. Несмотря на сохраняющиеся сложности, работа продолжается. У нас есть все основания рассчитывать на результат.

В числе приоритетов нашей работы неизменно оставались защита прав и интересов соотечественников, проживающих за рубежом, расширение международных гуманитарных и культурных обменов. Активно содействовали нашему бизнесу в его деятельности на мировых рынках, привлечению новых экспортеров товаров и услуг, расширению географии рынков для российской продукции. Уделяли особое внимание информационной работе, сопровождали внешнеполитическую деятельность широкими контактами со СМИ и мировой общественностью.

В целом делали максимум возможного с целью создания благоприятных условий для комплексного развития страны и повышения благосостояния наших граждан – задач, которые зафиксированы в качестве приоритетных в Указе Президента № 605 от 7 мая 2012 г. «О мерах по реализации внешнеполитического курса Российской Федерации» и являются главными в Концепции внешней политики Российской Федерации, требующей от нас сделать всё для создания максимально благоприятных внешних условий для всестороннего развития нашей страны, повышения благосостояния граждан, их защищённости на международной арене.

На этом я завершаю своё вступительное слово. Готов ответить на ваши вопросы.

Вопрос: Как ожидается, сегодня вечером в Берлине возобновятся переговоры в «нормандском формате». При этом в последнюю неделю мы наблюдаем усиление обстрелов на юге Украины, а предыдущий раунд переговоров, который прошел 12 января, не принес желаемых результатов. Какие именно противоречия сейчас мешают сторонам договориться? Каковы ожидания Москвы от сегодняшней встречи в Берлине?

С.В.Лавров: Мы очень озабочены очередной вспышкой насилия на Юго-Востоке Украины. Ей предшествовали грозные заявления из Киева, объявление Президентом П.А.Порошенко новых волн мобилизации, начиная со ста тысяч человек. К Юго-Востоку за период относительного затишья, которое держалось до недавнего времени, подтягивались новые вооружения, военная техника, воинские контингенты. То есть в воздухе «висела» подготовка очередной попытки подавить сопротивление силой и отказаться от политического урегулирования проблем, возникших в результате государственного переворота на Украине 22 февраля прошлого года. Когда «искра» была высечена, и нынешний раунд противостояния вновь перешел в военную фазу, мы делали все необходимое для того, чтобы прекратить кровопролитие. Мы по-прежнему твердо выступаем за это. Необходимо перестать пытаться отбивать то один, то другой населенный пункт. Самое главное – нужно немедленно прекратить обстрелы, в том числе с воздуха, из тяжелых вооружений, населенных пунктов, включая Донецк и другие крупные города в этом регионе.

Уверен, наши иностранные коллеги (будь то журналисты из зарубежных СМИ, которых здесь немало, и особенно дипломаты, которые работают в Москве) уж точно смотрят прямые репортажи российского телевидения, включая «Россию-24» и другие наши телеканалы, сделанные непосредственно с мест обстрелов. Не видеть ужаса происходящего невозможно! Я понимаю, что не все телекомпании и другие СМИ рискуют направлять своих журналистов в такую горячую точку, но картинка прямого эфира российского телевидения все-таки доступна. Давайте больше показывать правду.

Мы будем добиваться незамедлительного прекращения огня. В том числе об этом мы в качестве главного приоритета будем говорить сегодня в «нормандском формате» для того, чтобы наши западные партнеры – в данном случае Франция и Германия, участвующие вместе с Россией и Украиной в этих переговорах – возвысили свой голос и призвали украинское руководство в очередной раз не допускать скатывания к военному сценарию. Это самая главная задача.

Далее важно предпринять шаги, которые будут создавать какие-то гарантии невозобновления военных действий. Для этого необходимо, прежде всего, отвести от линии соприкосновения тяжелые вооружения сторон. Об этом договаривались в Минске. После этого по просьбе Президента Украины П.А.Порошенко был создан Совместный российско-украинский центр координации и контроля, в котором работают наши и украинские офицеры и с которым сотрудничают представители ополчения и ОБСЕ. Это профессионалы, которые «на земле» должны были согласовать конкретные шаги по разведению тяжелых вооружений сторон. Долгое время этого не удавалось сделать, прежде всего, потому что линия соприкосновения, зафиксированная в Минском меморандуме от 19 сентября (2014 г.), отличается от сложившейся де-факто «на земле». Определенные территории, находящиеся по линию киевских властей, контролируются ополчением. Вся энергия на этих переговорах направлялась на приведение фактической линии соприкосновения «на земле» в соответствие с тем, что написано в приложении к минским договоренностям.

Учитывая безуспешность этих попыток (возникли в том числе и объективные причины), а также то, что мы стараемся урегулировать конфликт при сохранении территориальной целостности Украины и при обеспечении прав населения Юго-Востока в составе украинского государства (для этого нужно начать политический процесс), а также исходя из того, что все признают необходимость восстановить территориальную целостность Украины, Президент Российской Федерации В.В.Путин внес предложение, чтобы сейчас не продолжать вязнуть в спорах о линии соприкосновения, а отвести тяжелые вооружения от той самой линии, которая обозначена в минских договоренностях, а не от фактической. С этим очень трудно спорить. Кстати, если бы это произошло, ситуация «на земле» была бы нормализована. Украина настаивает на линии, зафиксированной в приложении к Минскому меморандуму от 19 сентября, и мы поддерживаем такую позицию.

Мы использовали наше влияние на руководство ДНР и ЛНР, и они с этим тоже согласны. Поэтому сейчас необходимо заниматься ровно этим. Будем ставить данный вопрос сегодня на встрече в Берлине, чтобы и Германия, и Франция, а вместе с ними и Евросоюз также поддержали такой подход. По пока еще устной реакции Президента Украины П.А.Порошенко на послание Президента России В.В.Путина от 15 января с.г., мы почувствовали, что он в принципе готов это обсуждать, но выдвигает какие-то вопросы, некоторые из которых носят достаточно технический характер и вполне подлежат согласованию «на земле» представителями, которые работают в Совместном центре координации и контроля.

Однако в разговоре с Послом России на Украине М.Ю.Зурабовым Президент П.А.Порошенко вроде бы упомянул, что в своем послании Президент России В.В.Путин предлагает сторонам отвести тяжелые вооружения, но без уточнения от какой линии. Это неправда. Линия была упомянута предельно конкретно. Это та самая линия соприкосновения, которую признает и на которой настаивает украинская сторона. С ней согласны и ополченцы, мы этому активно способствовали. Она никем сейчас теперь не оспаривается, от нее теперь отводить тяжелые вооружения несложно. Все остальное согласовано: на сколько километров отводить артиллерию, ракетные системы залпового огня и т.д. Это будет одним из важнейших вопросов, которые мы сегодня обсудим в Берлине. Естественно, речь не идет о конкретных военных аспектах данной темы, а о необходимости принятия в Киеве политического решения поддержать такой подход.

Мы будем также говорить о вопросах, касающихся политических аспектов урегулирования, которые всегда нами обсуждаются в самых разных форматах. Конституционная реформа – системная задача, которая заматывается украинскими властями вопреки многократно дававшимся обещаниям, и это также вопросы, которые описаны в минских договоренностях, как особый статус территорий провозглашенных ДНР и ЛНР. По всем этим темам есть наработки, у нас имеются свои предложения сторонам. Задача непростая, учитывая высокую степень политизированности и эмоциональности всего происходящего. Но мы будем последовательно добиваться рассмотрения и этого блока вопросов, потому что только через политическую реформу сможем обеспечить спокойствие на Украине и урегулировать этот кризис.

Вопрос: Польские власти считают, что Польша также должна принимать участие в процессе политического урегулирования на Украине, может быть, даже в качестве пятого участника «нормандской четверки. Возможно ли это, на Ваш взгляд, и могло бы это дать положительный импульс переговорам?

С.В.Лавров: Решать не мне. Мы поддержим любой формат, который будет приемлем Киеву и ополчению. Плодить форматы – не самое главное. Я не против того, чтобы допускать возможность расширения числа участников переговоров. Важно понимать, какую добавленную стоимость принесет каждый из них.

В контексте других конфликтов предложения о новых форматах поступают в ситуации, когда одна из сторон чувствовала себя неуютно в существующих конфигурациях. Главное, чтобы предложения об изменении форматов не использовались для отвлечения внимания от сути проблемы, которая, конечно же, заключается в том, что Украина стоит перед необходимостью преодолеть глубочайший кризис, вызванный государственным переворотом, последствия которого мы ощущаем до сих пор.

Также важно, чтобы Украина становилась единой нацией. Это очень непростой вопрос. Мы не зря постоянно возвращаемся к конституционной реформе и привлекаем внимание к первопричинам, которые лежат в основе этого кризиса.

Я освежил в памяти несколько цитат, когда готовился к сегодняшней пресс-конференции. Сразу после государственного переворота новая Верховная Рада (точнее «старая», просто там кого-то выгнали, а кого-то не пустили) одним из первых, если не первым, решением одобрила закон о языках. В итоге он был принят, но исполнявший тогда обязанности президента, спикер Верховной Рады А.В.Турчинов его не подписал.

Когда мы говорим о том, что все это – переворот, действия против русского и других языков – взбудоражило общество и послужило толчком к сопротивлению путчистам, нам отвечают, что этот закон в силу не вступил. Хотя формально это так, но «осадок» остался. Данная инициатива Верховной Рады показала, чего хочет эта власть – унитарного государства в самом жестком исполнении. Так вот, 1 марта (2014 г.) Д.Ярош, ныне заседающий в Верховной Раде в качестве депутата, лидер «Правого сектора», один из исполнителей государственного переворота (непосредственно его боевики творили бесчинства на «майдане», сжигали бойцов «Беркута» и т.д.), заявил: «Мы против русских в Крыму. Русские не будут славить С.Бандеру, уважать греко-католическую веру, повстанческую историю и наш язык. Русских невозможно ассимилировать. Значит, для процветания Украины русский должен быть уничтожен или изгнан из Крыма». Это слова одного из «героев» той самой «революции», которую поддержали наши западные коллеги. Я не хочу играть на каких-то национальных «струнах», но С.Бандера знаменит тем, что публично призывал уничтожать поляков, все мужское население Польши.

Самое главное, не кто будет сидеть за столом переговоров. С этой точки зрения, мы готовы к любым форматам, которые приемлемы для Киева и представителей Юго-Востока. Самое главное, что мы будем обсуждать? Как заявил недавно Президент Украины П.А.Порошенко, его главная цель восстановить на всей территории Украины «украинство». Мы хотим понять, о каком «украинстве» идет речь. О чем говорит Д.Ярош или о чем-то еще? Потому что он произносил и другие вещи, например, слова по случаю событий в Южной Осетии в августе 2008 года (цитирую): «Хочу заметить, что и Кавказский регион, и Украина, и Беларусь, и Прибалтийские республики, как и вся Восточная Европа обречены на постоянное напряжение, пока существует «московская империя». Единственным залогом мирного цивилизованного развития народов, которые перестраивают свою жизнь рядом с Россией, есть полная ликвидация «империи» и построение на ее территории национальных государственных образований» (конец цитаты).

Я не хочу привлекать слишком много внимания и делать рекламу этому человеку, но вынужден это делать. Потому что, когда мы предостерегали от потакания «Правому сектору» и «Свободе», чей лидер О.Тягнибок публично ратовал за «этнически чистую Украину, без москалей и жидов», наши «просвещенные» западные партнеры говорили, что эти люди настроены «немного националистически, чуть правее мэйнстрима». Это очень опасное попустительство.

Украине нужна конституционная реформа, которая примирила бы очень националистически настроенный Запад, Центр и Юго-Восток, у которых разное понимание истории и цивилизационного предназначения, разные герои и праздники. Это нельзя откладывать в «долгий ящик». Но, конечно же, главная задача – остановить кровопролитие. И все, что может сделать Польша и другие и страны Евросоюза в качестве государств или в качестве членов ЕС (необязательно в качестве участника какого-то нового формата), мы будем только приветствовать.

Вопрос: Президент России В.В.Путин не приедет на мероприятия в бывшем концлагере Аушвиц? По Вашему мнению, должен ли он быть там?

С.В.Лавров: В адрес Президента В.В.Путина официальное приглашение не поступало. Было письмо директора музея или комитета, который проводит мероприятия по случаю годовщины Холокоста, на имя Посла России, в котором сообщалось, что будет проводиться такое мероприятие: хотите – приезжайте; если захотите – сообщите, кто приедет. На такое приглашение можно и не отвечать.

Мы обязательно будем представлены. Никогда не забудем трагические и одновременно героические страницы Второй мировой войны. Очень ценим, как в Польше, в Варшаве и особенно Кракове недавно отмечалась годовщина нашей совместной борьбы, Варшавского восстания, освобождения Красной Армией польских городов и столицы. Несколько лет назад в связи с предыдущим юбилеем мы совместно с польскими коллегами в лагере Освенцим сформировали российскую экспозицию, которая достойно отражает вклад нашей страны в освобождение этого концлагеря. Мы признательны руководству музея за бережное отношение к нашей общей исторической памяти. Мы будем представлены на торжествах в Освенциме.

Вопрос: Вчерашнее выступление Президента США Б.Обамы не очень настраивает на позитивную ноту с точки зрения установления широкого диалога Россия-США. Как Вам видятся подобные перспективы с учетом Ваших интенсивных контактов с Госсекретарем США Дж.Керри? Будет ли в наступившем году какая-то динамика в российско-американских отношениях?

С.В.Лавров: Как я уже говорил, американцы взяли курс на конфронтацию и абсолютно некритично оценивают свои собственные шаги. Вчерашнее выступление Президента Б.Обамы показывает, что в центре философии стоит только одно – мы – номер один, и все остальные должны признать это – что несколько несовременно и не отвечает нынешним реалиям. Внешнеполитическая философия США еще более агрессивна – они хотят быть даже не первыми среди равных, а доминировать в мире. Мне кажется, это пройдет, хотя перемены займут немалый период времени. Американцам придет осознание того, что эту позицию невозможно поддерживать бесконечно. Они уже вынуждены обращаться за помощью, будучи не в состоянии решить в одиночку ту или иную проблему. США формируют коалиции, как это было в Ираке, и сейчас происходит в их борьбе с т.н. «Исламским государством», «выстраивают» Европу, в том числе по российскому вопросу.

Философия «мы – номер один» у американцев в крови. Она формировалась не один год и не одно десятилетие. Поэтому изменить эту философию и «генетический фон» будет непросто. Но само объективное развитие мира, появление мощных центров экономического роста и финансового влияния, а вместе с этим и центров политического влияния, безусловно, объективный процесс, и его нельзя не учитывать. Я бы предпочел, чтобы все страны перешли на философию сотрудничества, а не диктата, который завуалирован в дипломатические формы, но порой все-таки прорывается наружу.

К примеру, это было, когда Вице-президент США Дж.Байден заявил, что именно США «нагнули» Европу на антироссийские санкции, а Президент Б.Обама в своем предыдущем выступлении по итогам года, в одном из интервью причислил к главным достижениям американской внешней политики то, что США заставили Европу делать то, что они хотели в отношении нашей страны. Я бы счел это не вполне приличным для великой державы. Но убежден, что возобладает логика партнерства и коллективных действий, основанных не на чьем-то видении ситуации, а на выработке общих подходов. Мы последовательно выступаем именно за это. Когда наши партнеры соглашаются действовать таким образом, у нас многое получается. Химическое разоружение Сирии, серьезный прогресс по иранской ядерной программе (ИЯП) – тому подтверждение.

Вопрос: Традиционно в Армении почитали и уважали образ русского военного. Но случилась трагедия в г.Гюмри, где российский солдат убил целую семью. Как такое стало возможным? Всё ли Россия сделала, чтобы урегулировать этот конфликт? Не слишком ли политизирована позиция в этом вопросе?

С.В.Лавров: Во-первых, в очередной раз хочу подтвердить наши глубочайшие соболезнования по поводу ужасного преступления, совершённого в отношении семьи Аветисян. Погибли абсолютно невинные люди. Вчера скончался и шестимесячный Серёжа. По этому поводу я специально позвонил моему коллеге Э.А.Налбандяну и ещё раз выразил в наши чувства.

Важно, что обвиняемый задержан, он уже дал признательные показания. Состоялся телефонный контакт между президентами наших стран, глава Следственного комитета России А.И.Бастрыкин выехал в Ереван и вчера встречался с Президентом Армении С.А.Саргсяном. Мы подтверждаем, что совместное, максимально открытое судебное разбирательство будет осуществляться на территории Армении. Уверен, что суд быстро вынесет объективный вердикт, адекватный этому ужасному преступлению.

Что касается общего контекста наших отношений, то скажу так – «в семье не без урода». Именно такое отношение сейчас проявляют и демонстрируют все военнослужащие и командование российской военной базы в Армении. Не буду приводить примеры, когда люди сходят с ума по совершенно непонятным причинам и творят невообразимое. В других ситуациях и странах таких примеров множество.

Мы видим попытки политизации этой ситуации, которые исходят не от руководства Армении и России. Немало желающих использовать эту трагедию, чтобы получить какие-то геополитические преимущества. Это отвратительно, недопустимо и недостойно гордого армянского народа, который, я знаю, никогда не поведётся на подобного рода провокации.

Мы скорбим вместе с Арменией и сделаем всё, чтобы это преступление не осталось безнаказанным, виновный понёс самое суровое наказание и чтобы подобное впредь не происходило. Естественно, застраховаться на сто процентов от любых трудновообразимых эксцессов невозможно, но всё необходимое будет сделано. Убежден, что союзнические российско-армянские отношения стратегического партнёрства не пострадают.

Вопрос (неофициальный перевод с английского языка): В последние дни на Украине происходят всплеск насилия и рост числа убитых. Россия настаивает на выполнении Минского протокола. Хотелось бы у Вас спросить, какие конкретно шаги предлагает Москва для того, чтобы обеспечить их выполнение? Возможно, мои слова прозвучат несколько критически, но готова ли Ваша страна прекратить поток войск и вооружений через границу России на Украину, чтобы остановить там насилие?

С.В.Лавров: Что касается «потока войск и вооружений», то мы постоянно это слышим. Каждый раз я говорю: «Если вы это утверждаете с такой уверенностью, покажите факты». Но их никто не может или не хочет предъявить, так же как не могут предъявить якобы имеющиеся у наших партнёров, прежде всего, украинских и американских, факты относительно произошедшего с «Боингом» малайзийских авиалиний в июле 2014 г. Никто никому не предоставлял данные переговоров украинских диспетчеров, американских спутников и самолётов «АВАКС», которые работали в тот день в небе над Украиной. Поэтому прежде чем спрашивать нас, когда мы прекратим что-либо делать, предъявите, пожалуйста, доказательства, что мы это сделали.

Минский протокол от 5 сентября 2014 г. – рамочный документ, в котором перечислены 12 назывных пунктов: прекращение огня, отвод тяжёлых вооружений и т.д. – каждый из них требует конкретизации и расшифровки. Минский меморандум от 19 сентября 2014 г. был посвящён расшифровке задачи прекращения огня и отвода тяжёлых вооружений от линии соприкосновения. Это непростое дело, и не зря согласование этих вопросов до сих пор не завершено.

Но сейчас мы вплотную подошли к тому, чтобы независимо от сохранения спорного участка на линии соприкосновения, который ополченцы не хотят освобождать, решить главную проблему – обезопасить мирное население городов и других населённых пунктов. Для этого надо отвести тяжёлые вооружения. Этому посвящено послание Президента России В.В.Путина Президенту Украины П.А.Порошенко от 15 января с.г., о котором я уже говорил. Этим необходимо заняться максимально быстро и конкретно. Мы будем готовы помогать такого рода договорённостям и уже заручились согласием ополченцев отвести тяжёлые вооружения не от фактической линии, а от той, на которой настаивает Киев. Теперь – слово за украинскими властями.

Это то, что мы делаем конкретно для выполнения минских договорённостей. Но в них есть и другие пункты, которые пытаются отложить «на потом». Мы с этим не согласны. Прежде всего, это касается выполнения обязательства согласовать особый статус провозглашённых Донецкой и Луганской народных республик и подтверждения в минских договорённостях обязательства Киева начать инклюзивный общенациональный диалог. Вот за это мы выступаем.

Есть и другие аспекты, которые предстоит решать, в том числе мониторинг по линии ОБСЕ проблемных участков российско-украинской границы – видимо, это Вас интересовало больше всего. ОБСЕ действует на двух контрольно-пропускных пунктах, там же работают украинские таможенники и пограничники, которые имеют возможность смотреть, что происходит на КПП, и инспектировать гуманитарные грузы, идущие из России на территорию ДНР и ЛНР.

Вопрос о мониторинге по линии ОБСЕ других участков российско-украинской границы в нынешних условиях может быть решён. Если ОБСЕ в этом заинтересована, ей придётся разговаривать с теми, кто на данный момент контролируют соответствующие КПП с украинской стороны. Если же этого сделать не получается, то решать вопросы о всей протяжённости российско-украинской границы, а также то, кто и как будет её контролировать, можно только после окончательного политического урегулирования и выполнения ещё одного положения минских договорённостей о том, чтобы избранные представители органов власти в ДНР и ЛНР получили гарантии особого статуса этих территорий и безопасности как структур, представляющих их население. Такой акт должен быть принят Киевом в соответствии с минскими договорённостями, но пока к этому никто даже не приступал.

Сейчас самое главное – отвод тяжёлой артиллерии, согласование вопросов, связанных с особым статусом, решение проблем безопасности и, конечно же, начало инклюзивного процесса конституционной реформы. Это тревожная тема, потому что, судя по всему, украинские власти пытаются её «заболтать». Даже упоминание слов типа «федерализация», «автономизация», «децентрализация» уже становится неприличным с точки зрения украинских властей. Хотя есть множество примеров – южнотирольский вопрос, Квебек. Имеется масса примеров, когда страны уважительно по отношению ко всем проживающим на их территории национальностям решали проблему государственного устройства. А Украина почему-то должна быть унитарным государством, независимо от интересов русских, венгров, румын и представителей других населяющих эту страну национальностей.

Вопрос: В нынешнем году отмечается 70 лет Победы над фашизмом. Главы каких стран уже подтвердили участие в торжествах на Красной площади? Вы неоднократно говорили о важности контроля за проявлениями фашизма в Европе и мире в современных условиях. Как мир должен защищать итоги Второй мировой войны? Как мы должны противодействовать проявлениям фашизма и милитаризма в современных условиях?

С.В.Лавров: Приглашения на торжества в Москве 9 мая с.г. по случаю празднования 70-летия Победы направлены главам многих иностранных государств, в том числе стран-участниц СНГ, БРИКС, ШОС, Евросоюза, государств-членов антигитлеровской коалиции, руководителям ряда международных и региональных организаций. Около 20 руководителей, среди которых Председатель Китайской Народной Республики Си Цзиньпин, уже подтвердили своё участие в праздничных мероприятиях. Времени до этого дня ещё немало, подтверждения об участии продолжают поступать. Будем вас информировать.

Что касается более широкой проблемы недопущения возрождения фашизма и нацизма, то, прежде всего, необходимо сохранить историческую память о том, как 70 лет назад совместными усилиями удалось положить конец преступной идеологии человеконенавистничества, которая грозила самому существованию человеческой цивилизации. Эти усилия необходимо наращивать потому, что «вакцина» от нацистского «вируса», которая была выработана ещё на Нюрнбергском процессе, в некоторых государствах, прежде всего Европы, начинает ослабевать. Не буду называть, но, к огромному сожалению, это ряд стран Евросоюза и желающих в него вступить, которые заявляют, что, даже оставаясь за его пределами, они несут миру европейские ценности. Не могу не упомянуть Украину. Я уже цитировал некоторых её нынешних политических деятелей, которые призывали очистить эту страну от «русских, москалей и жидов».

Мы каждый год принимаем на сессии Генеральной Ассамблеи ООН резолюцию со сложным, но понятным названием «Борьба с героизацией нацизма, неонацизмом и другими видами практики, которые способствуют эскалации современных форм расизма, расовой дискриминации, ксенофобии и связанной с ними нетерпимости». Каждый год эта резолюция принимается голосованием. США всегда голосуют против, Евросоюз в прошлом году солидарно воздержался и впервые против резолюции проголосовала Украина, которая до сих пор всегда воздерживалась. Таким образом, против проголосовали всего четыре страны – США, Канада, Украина и Палау.

Исходим из того, что итоги Второй мировой войны незыблемы. Они закреплены в Уставе ООН, в частности, в Статье 107, которая подчёркивает, что не подлежат пересмотру все решения держав-победителей. Попытки подвергнуть это сомнению должны пресекаться жёстко и незамедлительно. В любом случае работа по противодействию попыткам героизации нацизма будет продолжена в ООН, ОБСЕ, Совете Европы и в других форматах.

Вопрос: Есть ли перспектива улучшения отношений между Россией и НАТО или тенденция исключительно негативная? Что нам и партнёрам можно сделать для налаживания отношений? Планируются ли контакты с представителями альянса, в частности, возможна ли Ваша встреча с Генеральным секретарём НАТО Й.Столтенбергом и Госсекретарём США Дж.Керри «на полях» Мюнхенской конференции по вопросам политики безопасности?

С.В.Лавров: Как я уже сказал, НАТО выбрала конфронтационный путь. Скорость, с которой натовцы обрубили все контакты с Российской Федерацией, по сути «заморозив» многочисленные и отвечающие взаимным интересам проекты по линии Совета Россия-НАТО (СРН), показывает, что менталитет «холодной войны» никуда не исчез из голов наших натовских партнёров. Они по-прежнему видят альянс как инструмент продвижения односторонних интересов. Мы многократно привлекали к этому внимание.

Совет Россия-НАТО, замышлявшийся не как «НАТО плюс Россия» или «НАТО против России», а как Совет, в котором каждый член альянса и Россия будут иметь один голос, несмотря на многие полезные начинания, не стал форумом, где можно вести равноправный диалог. На заседаниях натовцы постоянно повторяли одно и то же, а Россия на это каким-то образом реагировала. И всё равно мы видели смысл существования СРН – реализовывались очень полезные практические проекты в антитеррористической сфере, в борьбе с наркотрафиком, подготовке кадров для Афганистана, Центральной Азии, Пакистана, в правоохранительной сфере, в области безопасности и другие хорошие проекты. Сейчас это принесено в жертву идеологии. НАТО не может смириться с тем, что госпереворот на Украине пока ещё не привёл к подчинению всей украинской нации тем, кто осуществил этот переворот и сохраняет власть в Киеве. Это печально и является мышлением прошлого и даже позапрошлого века. Не мы обрывали контакты.

Напомню, что после кавказского кризиса, когда М.Саакашвили отдал преступный приказ напасть на Южную Осетию, развязав пятидневную войну, Россия в первый же день той агрессии потребовала созыва Совета Россия-НАТО. Тогдашний Госсекретарь США К.Райс запретила своему постпреду в Брюсселе соглашаться на это мероприятие. Совет был «заморожен». Не получилось обсудить эту кризисную ситуацию. Потом, где-то к концу года, НАТО признала свою ошибку, сказав, что это было неправильно, и нужно было встречаться. Высказывалось даже мнение, что Совет Россия-НАТО должен быть «всепогодным», особенно в «грозовую погоду», собираться и обсуждать те или иные ситуации. Сейчас же они повторили ту же ошибку, отказываясь, по сути, работать совместно и равноправно, обсуждать все аспекты сложившейся ситуации, её истоки и первопричины. Работа практически «заморожена». Они для вида оставили возможность периодически собирать послов в Брюсселе, но не более того.

Россия не была инициатором такой ситуации. Считаем, что при всех перипетиях и катаклизмах в мире ведущие государства, имеющие решающее воздействие на состояние глобальной стабильности и безопасности, не могут позволить себе роскошь перестать разговаривать друг с другом. Поэтому, если партнёры образумятся и всё-таки подтвердят готовность взаимоуважительно и равноправно разговаривать, то мы к этому всегда готовы.

У нас есть сведения, что новый Генеральный секретарь НАТО Й.Столтенберг был бы заинтересован организовать контакт «на полях» каких-то международных мероприятий. Мы виделись накоротке в Базеле, если не ошибаюсь, «на полях» СМИД ОБСЕ. Буквально «на ногах», поздоровались друг с другом. Мы знакомы, не будем уходить от возможных контактов и, естественно, послушаем, что могут сказать наши коллеги.

Что касается Госсекретаря США Дж.Керри, то я с ним встречаюсь чаще, чем с кем бы то ни было из моих коллег, не говоря о многочисленных разговорах по телефону. В последний раз мы беседовали вчера поздно вечером. Так что, если на каком-то международном форуме мы окажемся рядом, я не исключаю, что сядем и поговорим ещё раз. Главное, чтобы эти разговоры давали результат.

Вопрос: Ясно, что предстоящая в Москве встреча по Сирии не по душе некоторым региональным и международным «игрокам», хотя не всегда об этом говорят вслух. Вы сами, г-н Министр, неделю назад заявили, что те, кто не будут участвовать в этом мероприятии, потеряют свои позиции во всем переговорном процессе. С Вами согласен Министр иностранных дел Сирии В.Муаллем, который вчера вечером заявил, что если США хотят бороться с террористами из «Исламского государства» («ИГ»), то они должны сотрудничать с сирийской армией. Но они вместо этого продолжают подготовку вооруженных боевиков против Сирии. Хотел бы узнать Вашу точку зрения по всем аспектам сирийского кризиса.

С.В.Лавров: Ну, если по всем аспектам сирийского кризиса, то мы, наверное, никого больше не сможем выслушать. Вы знаете нашу позицию, мы очень подробно ее излагаем. Президент России В.В.Путин регулярно обращается к этой теме. Мне бы не хотелось повторяться. Главное – растущая убежденность, в том числе на Западе, что политический процесс неизбежен. И, что особенно важно, сейчас задача номер один – борьба с «ИГ».

Мы давно говорили, что искоренение терроризма, недопущение превращения Сирии в террористическое государство и реализации планов по созданию «халифата» в этом регионе являются неизмеримо более важными задачами, чем смена режима и создание какого-то органа лишь бы только объявить, что Президент Сирии Б.Ассад ушел. Кстати, в июне 2013 года на саммите «восьмерки» в Лох-Эрне единогласно было записано, что ее лидеры призывают Правительство Сирии и оппозицию объединить усилия в борьбе с терроризмом. Тогда еще не было «Исламского государства». Призыв «восьмерки» не был обставлен условиями, что кто-то должен уйти со своего поста, а кто-то должен его заменить. Абсолютно без всяких условий. Понимание того, что данный лозунг должен перейти в практическую фазу, меня обнадеживает.

Возвращаясь к вчерашнему выступлению Президента США Б.Обамы, этот кусок про задачу борьбы с «Исламским государством» сформулирован довольно по-новому. Задача борьбы с этими террористами названа главной по сравнению со всем остальным, связанными с преодолением сирийского кризиса. Хорошо, что такое понимание растет. Главное – поскорее перевести это на язык практических действий. Кстати, вчерашняя статья в «Нью-Йорк таймс» об эволюции позиции США по сирийскому кризису весьма примечательна. Кто ее не читал – рекомендую. Это интересно. Может быть, имеет смысл перевести ее на русский язык. Возможно, МИА «Россия сегодня» это сделает?

Что касается московской встречи, то мы с самого начала говорили, что хотим помочь подготовить новый раунд переговоров, учитывающий ошибки предыдущих женевских мероприятий. Ошибок, я считаю, было две. Первая – была приглашена только одна часть оппозиции, «Национальная коалиция», базирующаяся в Стамбуле. Все другие группировки, не только внутрисирийские, но и те, которые находятся в других частях мира, были проигнорированы. Вторая – то, что это мероприятие в Монтрё, где начинался женевский процесс, было обставлено большим пиаром: более 50 министров, открытая дискуссия в присутствии прессы. Все это способствовало только одному – поляризации позиций и неизбежному впаданию в диаметрально противоположную риторику. А нужен спокойный, без рекламы разговор прямых участников процесса – правительства и различных групп оппозиции.

Оппозиция должна быть представительной. Делая это, мы выполняем одно из ключевых положений Женевского коммюнике от 30 июня 2012 года, в котором сказано, что национальный диалог в Сирии должен охватывать весь спектр сирийского общества. Наша задача, чтобы оппозиционеры, которые друг с другом не всегда разговаривают, оказались в одном помещении. Не будет никаких официальных представителей от России. Наши ученые, которые лично знают этих оппозиционеров многие годы, просто будут помогать, давать слово, но вести весь разговор должны сами сирийцы. У нас есть определенная надежда, что по итогам такого разговора (так как не планируется принятия какого-то документа) участники достигнут понимания, что они хотят жить в суверенной, территориально-целостной Сирии, в которой все этнические, конфессиональные группы одинаково защищены и в которой действуют дополнительно ко всему иные правила. Это должна быть очень простая констатация. Здесь не может быть придумано каких-то сложных конструкций. И потом – контакты с правительством абсолютно неформально. Если будет вскрыта какая-то «химия», не в буквальном, а в политическом смысле, то может быть это поможет специальному представителю Генсекретаря ООН по Сирии С.де Мистуре подступаться к организации более формального процесса, который не должен быть нацелен на публику.

Очень часто проводились мероприятия, к примеру, конференция в Монтрё, которая оказалась таким публичным «выхлопом», за которым последовали определенные контакты, но они ни к чему не привели. Так было и в Аннаполисе еще при Президенте США Дж.Буше младшем по палестино-израильскому урегулированию. Провели мероприятие с помпой, присутствовали около 70 министров, и тоже все кончилось ничем – никак не можем найти выход из тупика в палестино-израильском конфликте.

Вот с таких позиций мы будем подходить к предстоящим контактам, обеспечивая площадку и используя то обстоятельство, что Москва оказалась местом, куда готовы приехать большинство представителей оппозиции и Правительства Сирии. Однозначно отказавшихся от участия – единицы. Есть те, кто думают. У них еще есть время подумать. Надеюсь, что число участников пополнится, а когда окончательно сформируются списки, мы, конечно, объявим, кто участвует в этой встрече.

Вопрос: В прошлом месяце США и Куба объявили о намерении восстановить дипломатические отношения. Сегодня представитель Госдепартамента уже находится на острове с официальным визитом. Россия же в последнее время уделяла большое внимание налаживанию контактов и сотрудничеству со странами Латинской Америки, Азии и Африки. Может ли этот шаг Вашингтона быть ответом на стратегию Москвы и попыткой удержать влияние в латиноамериканском регионе?

С.В.Лавров: Надеюсь, что нет. Рассчитываю, что США исходят из своих национальных интересов, а не из желания кому-то насолить. Хотя бывают примеры иного рода. Просто сейчас вспомнилось, когда осенью (2014 г.) Президент США Б.Обама по пути на саммит НАТО неожиданно заехал в Эстонию. Тогда представитель Администрации США объявил, что остановка Б.Обамы – это сигнал русским, что их поведение неприемлемо. Представляете, как надо оскорбить Эстонию, чтобы заявить, что мы к вам заедем, только чтобы «нагадить» русским! Извините за грубое слово. Поэтому надеюсь, что это был эпизод, который не станет повторяться, и что США будут, в том числе особенно в лице своего Президента, общаться с другими странами не назло кому-то, а в интересах своих партнеров.

Что касается прорывного «потепления» в отношениях между Кубой и США, то мы давно говорили, что политика изоляции Кубы бессмысленна, контрпродуктивна и не отвечает интересам тех, кто такую политику проводят. Хорошо, что США одумались и приняли подобное решение. Мы его приветствовали. Сделано это было на паритетных началах. Кубинская сторона не поступилась принципиальными вопросами с точки зрения своего государства. Мне кажется, это взаимовыгодный, взаимоприемлемый процесс. Он уже начал осуществляться. Предпринимаются шаги, готовятся контакты, обсуждение конкретных вопросов восстановления дипломатических отношений и т.д. Мы не видим в этом ничего плохого. Наоборот, это полезно для кубинского народа. И это никаким образом не скажется негативно на российско-кубинских стратегических отношениях. Об этом заявили кубинские руководители на всех уровнях, мы это чувствуем по нашим повседневным контактам.

Вопрос: В прошлом году Вы подписали в Москве Договор о границе между Россией и Эстонией. Но до сих пор он не ратифицирован. В Госдуме нам сказали, что в настоящее время просто не подходит политический климат. Когда, по Вашему мнению, состоится ратификация?

С.В.Лавров: Уверен, что Договор будет ратифицирован. В Эстонии ведь тоже процесс ратификации не завершен. Ваши парламентарии, как я понимаю, тоже смотрят на Государственную Думу. У нас процесс предполагает решение Правительства, которое направляет материалы в Госдуму. Рассчитываю, что мы в самое ближайшее время этот процесс начнем. Безусловно, наши парламентарии правы, когда говорят, что политическая атмосфера в наших отношениях не самая хорошая. Но мне кажется, что вопрос о границе никем сомнению не подвергается. Поэтому мы процесс этот начинаем и посмотрим, как дальше пойдет дело. С предыдущим Министром иностранных дел Эстонии У.Паэтом, который перешел на работу в Европарламент, планировали, что для обмена ратификационными грамотами может состояться мой визит в Таллин – чего бы я очень хотел – но вот тут уже вопрос политической атмосферы будет играть более существенную роль.

Вопрос: В условиях, когда отношения России и Запада довольно напряжены, ведет ли Россия обмен разведывательной информацией с западными странами, чтобы бороться с терроризмом? В частности, у всех на слуху последние теракты во Франции. Сотрудничает ли Россия с Францией, чтобы помочь найти тех, кто виновны в этом преступлении? Вчерашний арест российских граждан вызвал во Франции большой интерес.

С.В.Лавров: Пока мы выясняем все подробности задержания пятерых граждан, судя по всему, они - российские граждане. Не буду вдаваться в детали, наши специальные службы остаются в контакте по двусторонним каналам с французскими коллегами. Так происходит и в отношениях с другими странами, которые выражают интерес к взаимодействию с нами по специальным каналам в сфере антитеррора, борьбы с организованной преступностью, наркотрафиком и т.п.

Вопрос: Последнее время участились нападки на российские компании, такие как «Лукойл», «Транснефть», «Роснефть», работающие на территории Украины. Как Вы считаете, нападки на эти компании носят политический или экономический оттенок? Или речь идет об интересах каких-то частных лиц, которые намерены под прикрытием военных действий на Украине просто забрать определенные активы? Будет ли МИД России в данной ситуации как-то защищать интересы данных компаний?

Второй вопрос по иранской ядерной программе. Ранее глава МИД Ирана М.Дж.Зариф заявил, что очередной раунд переговоров мог состояться 6-7 февраля. Могут ли они сразу выйти на министерский уровень?

С.В.Лавров: Нет, это не может произойти сразу на министерском уровне. Видимо, Министр иностранных дел Ирана имел в виду, что в эти сроки будет проводиться Мюнхенская конференция по безопасности, в которой, по совпадению, планируется участие министров «шестерки» и самого М.Дж.Зарифа. Я тоже планирую там быть. Но встречаться просто потому, что мы оказались в одно время и в одном месте, не факт, что правильно. Посмотрим, насколько продвинется работа политдиректоров к тому времени и насколько встреча министров будет полезна с точки зрения необходимости подтолкнуть некоторые остающиеся вопросы, чтобы их техническое решение получило политический и практический импульс. Пока такого решения никто не принимал.

Что касается российских компаний на Украине, то они и в лучшие времена испытывали серьезные проблемы. Мы многократно и с правительством Премьер-министра Украины Н.Я.Азарова, и с Ю.В.Тимошенко ставили вопросы о дискриминационном, порой рейдерском отношении к нашим компаниям. Эти вопросы «висели» годами. Большинство из них так и не решилось. Но с другой стороны, когда я разговариваю со своими товарищами с Украины, в том числе среди них есть и те, кто этими темами владеют, есть понимание, что это наиболее логичные партнеры. Украинцы и россияне имеют опыт совместной работы, есть взаимоприемлемый опыт решения проблем. На уровне государства мы будем оказывать всяческую поддержку российским компаниям на Украине, собственно и в любой другой стране. Но на Украине, Вы правы, они в нынешней ситуации сталкиваются с особо непростой ситуацией. В принципе, я считаю очень важным всячески лелеять и наращивать ростки взаимодействия в экономической сфере, которые сейчас пробиваются по итогам договоренностей Президента России В.В.Путина и Президента Украины П.А.Порошенко, прежде всего, в сфере энергетики: уголь, газ, электроэнергия. Надо эту практику развивать, в том числе стимулируя возобновление экономических связей между Востоком и остальной Украиной, укреплять этот фундамент совместного проживания в своей стране, по ходу дела корректируя идеи, которые Президент Украины П.А.Порошенко высказывал в развитии минских договоренностей об особом статусе, в том числе экономическом, этих регионов. Чем плотнее будет экономическая «подушка», тем проще потом договариваться по политическим вопросам общего государства.

Вопрос: Вы всегда говорите, что российских войск на Украине нет, и Россия не помогает боевикам на Донбассе. Как Вы можете объяснить наличие современных российских систем вооружений, в том числе тяжёлых, убивающих граждан Украины на нашей земле. Эти вооружения не могли быть захвачены или приобретены, поскольку Россия их не экспортирует.

Украинская сторона говорит, что донецкий аэропорт по линии разграничения должен остаться за Украиной, Россия говорит – за боевиками. Как получается, что после перемирия размеры территорий, контролируемых пророссийскими боевиками, выросли на гигантское количество километров? После того, что устроила Российская Федерация на Донбассе, показав всей планете, что Русский мир – это, на самом деле, смерть и война, как вы будете реабилитировать это словосочетание?

С.В.Лавров: Насчёт вооружений мне нечего сказать. Президент России В.В.Путин неоднократно заявлял, что на всей Украине нет никакого оружия, кроме советского и российского. Так было до недавнего времени, пока некоторые соседи Украины из стран НАТО и ЕС не начали поставлять вооружения. Считаем, что поставки вооружений в зоны конфликтов противоречат кодексам Евросоюза и ОБСЕ. Повторю, доказательством будет только предъявление вещдоков и больше ничего – если есть намерение вести серьёзный разговор.

Какие нужны доказательства того, что происходит с мирным населением Донбасса? Здесь сидят представители СМИ, чьи коллеги работают там под градом пуль, снарядов и ракет. Об этом нельзя спорить, но спорят. Говорят, что это не так, террористы сами себя обстреливают. Не буду вдаваться в детали по поводу донецкого аэропорта, но я сказал то, что было согласовано, и то, что не отрицается в практических, предметных деловых контактах на военном уровне между представителями ополчения и Совместного центра по контролю и координации. Все про это знают. Тогда уж нужно было публиковать все закрытые приложения. Просто кто-то, наверное, по неизвестной мне причине, не хотел этого делать. Если речь о какой-то секретной дипломатии, то мы не сторонники такого рода секретов. Лучше, чтобы люди знали правду: чей аэропорт, кто в данный момент его контролирует, правильно ли это, договаривались ли об этом или нет. Надо, чтобы работал созданный по предложению Президента Украины П.А.Порошенко Совместный центр по контролю и координации. Там сидят профессионалы. Украинские военные стеснялись, им было политически некомфортно напрямую говорить с ополченцами. Попросили нас создать этот Центр, который служит своего рода «приводным ремнём». Там работают наши офицеры, мы привлекли для участия и ОБСЕ.

Что касается уже упомянутого мною вопроса, то после подписания документов о линии соприкосновения (ополченцы по-прежнему говорят, что не подписывались под этими координатами, но это не важно) ополченцы готовы к тому, чтобы сейчас эту линию соприкосновения взять за точку отсчёта для отвода тяжёлых вооружений.

Ещё продолжались боевые действия, а настоящее перемирие наступило гораздо позже. В промежутке между Минским меморандумом от 19 сентября 2014 г. и наступлением более-менее настоящей тишины прошло какое-то время. Этот промежуток привёл к тому, что определённый участок ополченцы дополнительно взяли под свой контроль. Если всё это в любом случае – территория Украины, то отсюда и наше предложение, сделанное Президентом России В.В.Путиным в адрес П.А.Порошенко, согласиться, что линия именно та, которая зафиксирована в приложении к Минскому меморандуму от 19 сентября. Независимо от того, кто в какую сторону от этой линии сейчас отошёл, нужно убрать от этой признаваемой Киевом линии тяжёлое вооружение, включая системы залпового огня. Насколько отводить – там согласовано. Вот и всё. А дальше, поскольку это будет уже гораздо менее смертоносным противостоянием, можно будет говорить о политическом и экономическом процессе. После этого, надеюсь, что очень скоро будет безразлично, кто в какую сторону сдвинул эту линию, потому что надо будет налаживать экономическую жизнь и политический процесс. Должны пройти муниципальные выборы, и мы будем это поддерживать. Здесь есть почва для того, чтобы украинские власти и руководство регионов договорились.

Вопрос: Насколько мы сейчас близки к возвращению к полномасштабному конфликту на Украине? Насколько критична ситуация?

С.В.Лавров: Смотря что понимать под полномасштабным конфликтом. Для меня было достаточно вчерашних и позавчерашних телевизионных кадров бомбёжек Донецка, чтобы решить, что дальше так продолжаться не может. Надеюсь, возобладают здравый смысл, инстинкт самосохранения и просто человечность. Мы делаем всё для того, чтобы это прекратилось. Сегодня вечером будем говорить на этот счет с Министром иностранных дел Украины П.А.Климкиным. Надеюсь, он и по своему каналу донесёт нашу глубочайшую озабоченность происходящим.

Вопрос: У Премьер-министра Японии С.Абэ сложились тесные отношения с Президентом России В.В.Путиным. После победы партии С.Абэ на выборах он сможет остаться на посту Премьер-министра на следующие четыре года. Какие возможности для укрепления отношений двух стран открываются в этой связи? Как будут развиваться дипломатические контакты между странами в 2015 г.? Является ли смягчение санкций условием для визита в Японию Президента России В.В.Путина?

С.В.Лавров: Мы очень дорожим отношениями с нашим соседом – Японией, японским народом. У нас непростая история, но очень хорошие перспективы. Бизнес двух стран демонстрирует взаимную заинтересованность в реализации крупных, полезных, интересных совместных проектов. Нас многое объединяет: культурные, гуманитарные обмены, ежегодные фестивали, проводимые в Японии и России, научно-техническое сотрудничество. Печально, что в прошлом году эти отношения были «подморожены», прежде всего, из-за того, что Японию тоже вынудили следовать антироссийским санкциям, хотя, может быть, не в столь агрессивном исполнении, как у некоторых других членов западного мира.

Жертвами того, что Японию вынудили построиться в антироссийскую колонну, стали контакты на различных уровнях. Главы наших государств встречались «на полях» различных мероприятий, но тема обмена визитами была подвешена. Так же, как и давно согласованный визит в Российскую Федерацию Министра иностранных дел Японии, который должен был состояться в апреле 2014 г., но до сих пор не произошёл. Мы относимся к этому спокойно, хотя, конечно же, хотели бы возобновить работу Межправительственной комиссии. У нас работал формат «два плюс два». Были бы рады принять Министра иностранных дел Японии, но это зависит не от нас.

Вы спросили о том, является ли отмена санкций условием визита. Поскольку мы вежливые люди, то условием является только одно – получение приглашения. Оно в принципе было передано Президенту России В.В.Путину, он его в принципе принял. Как только в развитие полученного приглашения из Токио поступят конкретные сроки, мы на них отреагируем.

Вопрос: На днях Израиль в очередной раз нанес бомбовый удар по территории Сирии, что в принципе по Уставу ООН является агрессией. Целью стали военные специалисты из Ливана и Ирана, которые оказывают поддержку сирийским правительственным войскам в противостоянии террористическе группировкой «Джабхат ан-Нусра» в той части Голанских высот, которые находятся под контролем Сирии. С рабочим визитом Москву вскоре посетит Министр иностранных дел Израиля А.Либерман. Будет ли поднят этот вопрос, и какие еще темы планируется обсудить?

И еще. Вчера состоялся рабочий визит в Иран Министра обороны Российской Федерации С.К.Шойгу, в ходе которого были подписаны ряд соглашений. Из Тегерана поступила информация, что, скорее всего, будет возобновлена работа по поставкам системы С-300 в Иран. Как известно, этот «больной» вопрос для Израиля. Будет ли он обсуждаться с А.Либерманом? Как Вы смотрите на перспективу отношений между Россией и Ираном? Можно ли назвать эти отношения стратегическим партнерством?

С.В.Лавров: Что касается борьбы с террористами, то она должна вестись исключительно на основе международного права. Бомбардировки территории суверенного государства, в том числе бомбардировки под предлогом уничтожения террористических групп, без согласия этого государства или без прямой санкции Совета Безопасности ООН нелегитимны. Тем более, квалифицировать группировку, как террористическую, имеет право только СБ ООН, если мы хотим, чтобы эта квалификация имела обязательный характер для всех государств. Это относится к необходимости соблюдать суверенитет Сирии, Ливана. Идет ли речь о борьбе с «Джабхат ан-Нусрой» или с «ИГ» по линии коалиции, которую «сколотили» США, работающей на территории Ирака с согласия иракского правительства, а на территории Сирии – без такого согласия.

Мы убеждены, что это нужно обсуждать. В данном случае, если говорить о Сирии и о борьбе с терроризмом, Правительство САР является естественным союзником в такой борьбе.

Договоренность можно достичь очень быстро, и она будет эффективной и полностью соответствовать тому, о чем я сегодня уже говорил – решению саммита «восьмерки» в Лох-Эрне, принятому по инициативе Премьер-министра Великобритании Д.Кэмерона, о том, что сирийское правительство и оппозиция должны объединиться в борьбе с терроризмом. Поскольку в данном случае появился новый «игрок» – коалиция, нужно, наверное, эти силы объединять. Повторю, Правительство Сирии является здесь надежным союзником. Говорить о том, что мы не можем сотрудничать с сирийцами – это от лукавого, потому что процесс химической демилитаризации Сирии доказал, что Правительство САР очень ответственно относится к своим международным обязательствам и может быть надежным и дееспособным партнером. Подобная отговорка уже не работает.

Во время визита в Москву Министра иностранных дел Израиля А.Либермана мы будем говорить по многим темам, в том числе о положении дел в регионе, в Сирии и не только. В регионе много стран, которые находятся в состоянии, требующем лучшего понимания и обсуждения с партнерами, обмена информацией. Будем говорить и о ситуации в палестино-израильском урегулировании, которое сейчас находится в глубоком тупике.

Мне было бы интересно знать, какие взгляды у нашего израильского коллеги, в том числе под углом, по-моему, назревшей необходимости возобновления работы «квартета» и отказа сторон от дальнейших попыток предпринимать односторонние действия.

Иран – наш сосед. С этой страной мы развиваем очень тесные отношения по развитию двустороннего экономического и военно-технического сотрудничества в областях, которые не подпадают под резолюции СБ ООН. У нас растущие гуманитарные и образовательные связи и сотрудничество по каспийской проблематике.

Я не слышал сообщений о том, что во время визита в Тегеран обсуждалась тема С-300. Она имеет свою историю и является предметом наших двусторонних отношений с Ираном, в рамках которых она и будет рассматриваться. В целом будем эти отношения развивать.

Иран – крупная держава с богатой историей, без участия которой невозможно долгосрочное устойчивое решение проблем региона, включая сирийскую, иракскую и афганскую. Чем скорее это осознают другие участники процессов вокруг этих стран и в целом в регионе, будут руководствоваться соображениями прагматизма и максимальной эффективности, а не идеологизированными подходами, тем полезнее будет для наших общих усилий по стабилизации обстановки в этом важном районе мира.

Вопрос: Возможно, данный вопрос не стоит на повестке дня для России, но для Азербайджана он не закрыт. Речь о судьбе этнического азербайджанца, гражданина России Г.Аскерова, задержанного на оккупированной территории Азербайджана. Он до сих пор находится в тюрьме в Армении. Почему Россия не заинтересовалась судьбой своего гражданина? Чем руководствовалась Россия, не сделав ни одного заявления в пользу освобождения Г.Аскерова?

С.В.Лавров: Как Вы сказали, он российский гражданин и задержан армянской стороной? Тогда данный вопрос мы будем обсуждать с ней. У нас немало российских граждан, задержанных в различных странах мира. Их судьбой мы интересуемся постоянно. С учетом необходимости получения информации о причинах задержания и на основе сведений, оценки тяжести обвинений, выдвигаемых в адрес наших граждан, понимания, в каких условиях они содержатся, каковы планы в отношении российских граждан у страны, которая его задержала, мы принимаем соответствующие решения по каналам, существующим для этих целей в рамках двусторонних отношений России с соответствующим государством.

Вопрос: Россия подписала многочисленные двусторонние и многосторонние соглашения, в которых признала территориальную целостностью Украины. С прошлого года Россия де-факто контролирует полуостров Крым. Какова дальнейшая судьба Будапештского меморандума 1994 г. и Договора о дружбе, сотрудничестве и партнерстве между Российской Федерацией и Украиной от 1997 г., ратифицированного Государственной Думой Федерального Собрания в 1998 г.? Будут ли эти документы денонсированы или продолжат действовать?

Уточните, пожалуйста, означает ли, что предложение Президента России В.В.Путина, сделанное им через 2 часа после теракта в Париже, о продолжении сотрудничества против терроризма, принято Францией?

С.В.Лавров: Я не понял, что Вы хотите уточнить. Я сказал о сотрудничестве спецслужб, и что их работа не терпит суеты и публичности. Давайте пока на этом и остановимся.

Что касается суверенитета Украины, то Президент России В.В.Путин, другие российские представители неоднократно подтверждали, что мы - за решение проблем Юго-Востока этой страны строго в рамках уважения ее суверенитета и территориальной целостности. Эта позиция остается в силе. Вопрос о Крыме был решен на основе международного права. Как разъяснила Генеральная Ассамблея ООН в 1970 г. в специально принятой декларации, главным принципом Устава Всемирной организации является право народов на самоопределение. Принцип территориальной целостности должен уважаться в отношении тех государств, которые обеспечивают на своей территории право проживающих там народов на самоопределение, уважают это право и не применяют силу для воспрепятствования его реализации. Произошедший на Украине переворот подорвал право украинского государства претендовать на территорию, которая в полном соответствии с международным правом, по решению избранного еще до переворота парламента, провела референдум, в ходе которого подавляющее число населения высказалось за независимость и последующее присоединение к Российской Федерации. Рекомендую посмотреть точные формулировки декларации ГА ОНН от 1970 г., касающиеся вопросов соотношения территориальной целостности и самоопределения народов.

Что касается Будапештского меморандума, то в этом документе мы обязались уважать суверенитет и территориальную целостность Украины. Это тоже имеет отношение к только что сказанному. Мы не подписывались под тем, чтобы поддерживать вмешательство извне в дела Украины, прямое подстрекательство «майдана» к силовым действиям и антиконституционным шагам. Вы знаете, что министры уважаемых стран Евросоюза этим занимались напрямую, участвуя в манифестациях. Тем более в Будапештском меморандуме мы не подписывались соглашаться с результатами вооруженного государственного антиконституционного переворота. Там таких слов нет. Единственным правовым обязательством этого документа является обязательство России, США и Великобритании не угрожать Украине применением ядерного оружия и не использовать его против нее. Никто таких угроз в адрес Украины не выдвигал.

Замечу, что при подписании Будапештского меморандума было также принято заявление руководителей России, США, Великобритании и Украины, в котором подтверждалось обязательство противодействовать агрессивному национализму и шовинизму и которое является неотъемлемой частью Будапештского меморандума. Процитированные мною слова Д.Яроша, призвавшего выгнать из Крыма или уничтожить там русских, и О.Тягнибока, высказавшегося за то, чтобы убрать из Украины «москалей и жидов», по-моему, как раз и демонстрируют проявление в запредельных объемах агрессивного национализма и шовинизма новыми руководителями Украины.

Говоря о переворотах, хотел бы привести еще одну цитату. «Во время акции протеста применение насилия не может быть оправдано. Это преступные действия, и совершающие их люди должны быть привлечены к ответственности. Поджогом зданий, автомобилей, уничтожению собственности, угрозе жизни людей нет оправдания». Угадайте, о чем это? Это слова Президента США Б.Обамы о событиях в Фергюссоне. Никто на Западе не сказал ничего подобного про творившееся на «майдане». Никто. А там были и поджоги зданий, и поджоги людей. Еще одна цитата. «Соединенные Штаты категорически осуждают любую попытку захвата власти неконституционным путем». Не догадаетесь, о чем это - о попытке государственного переворота в Гамбии. Про Украину подобного сказано не было, а было заявлено, что народ восстал против ненавистного правительства и совершил «демократическую революцию».

Когда мы обсуждаем различные аспекты международной жизни, давайте все-таки иметь какие-то критерии и общие принципы, чтобы всем было понятно, что, если в одних случаях государственный переворот неприемлем, то он должен быть неприемлем и в других. Кстати, на последней сессии ГА ООН мы предложили принять документ, в котором был бы подтвержден принцип невмешательства во внутренние дела суверенных государств и неприемлемость государственных переворотов как методов изменения власти. По сути, то же самое, что американцы готовы сказать в отношении Гамбии, но почему-то не по поводу Украины.

В Африканском союзе существует норма, в которой оговорено, что страна, совершившая государственный переворот, перестает участвовать в заседаниях этой Организации. Чтобы пересмотреть это решение, нужно предпринимать какие-то меры, доказать, что страна вернулась на демократический путь. Такие же нормативы имеются и в Латинской Америке. Почему не придать этому универсальный характер? Если мы будем один критерий применять к Гамбии, а другой – ко всем остальным, то это нечестно и недостойно.

Договор о дружбе (с Украиной) действует, и мы его не собираемся денонсировать. Мы, в отличие от нынешних украинских руководителей, никаких слов про братский украинский народ, которые могли бы его обидеть, не говорили.

Вопрос: В середине декабря прошлого года Пресс-секретарь Президента России Д.С.Песков подтвердил направление руководителю КНДР приглашения на празднование 70-летия Победы. Помощник Президента России Ю.В.Ушаков сообщил, что получены «первые сигналы и позитивный ответ». Прокомментируйте, пожалуйста, ответ северокорейской стороны.

С.В.Лавров: В качестве первого сигнал позитивный. Как я уже сказал, мы направили несколько десятков приглашений, порядка 20 гостей подтвердили свое участие, подтверждения продолжают поступать из других стран. Мы будем держать вас в курсе.

Вопрос: В этом году Россия принимает саммиты ШОС и БРИКС. Можно ли ожидать смену статуса Ирана и Турции в рамках ШОС? Какие еще прорывные решения могут быть приняты на саммите БРИКС?

С.В.Лавров: Если говорить о саммите ШОС, вопрос о расширении станет одним из основных. Мы долго шли к этому рубежу, но, наконец, на саммите в Душанбе осенью прошлого года был сформирован окончательный пакет документов по основным критериям членства в Организации. Первыми рассмотрим заявки Индии и Пакистана. Для этого в Организации складывается достаточно широкий консенсус. Иран также обратился с просьбой о приеме в члены ШОС. Думаю, это вполне реально, особенно если будет достигнут прогресс в урегулировании ИЯП, учитывая, что критерии членства в ШОС предполагают необходимость отсутствия санкций ООН в отношении государства-претендента. Есть целый ряд стран, имеющих статус партнера по диалогу, которые хотят стать наблюдателями. Интерес к повышению статуса различных стран в ШОС существенный. Уверен, что в Уфе будет зафиксирован прогресс. В какой конкретной форме, пока сказать не могу.

Помимо расширения состава, у нас есть и содержательная повестка дня, прежде всего, касающаяся активизации экономического сотрудничества, создания условий для расширения торгово-инвестиционных связей, внедрения взаимных расчетов в национальных валютах и в целом - выработки оптимальных форм финансирования проектной деятельности. У нас имеется целый набор планов, которые могут стать весьма перспективными в области транспорта, энергетики, сельского хозяйства. Мы формируем единое научно-культурное и образовательное пространство. Начинает работу Сетевой университет ШОС, функционируют такие важные гуманитарные структуры, как Молодежный совет и Гражданский форум ШОС.

Одной из ведущих тем на саммите в Уфе станет 70-летие Победы во Второй мировой войне. У нас достаточно обширная программа председательства – предусмотрено более 100 мероприятий: встречи министров, конференции, семинары, фестивали, бизнес-форумы. Нас ожидает насыщенное председательство по линии ШОС. То же самое относится и к БРИКС. В прошлом году, наконец, было принято этапное решение об учреждении нового Банка развития и пула условных валютных резервов. Прежде всего, обсудим, как на практике мы будем реализовывать эти договоренности.

Еще один момент. По линии ШОС и БРИКС возрастает внешнеполитическая координация. У нас общие взгляды на необходимость выстраивания дел в мире на основе коллективных действий, уважения международного права, центральной роли ООН. В рамках БРИКС выработана позиция о недопустимости односторонних санкций в международных делах.

Я смотрю на эти два мероприятия с оптимизмом. Ответственность, конечно, большая, но я убежден, что мы достигнем новых качественных результатов.

Вопрос: Президент России В.В.Путин в ходе прошлогодней традиционной пресс-конференции сказал, что иранское руководство проявило большую гибкость для решения вопросов, касающихся своей ядерной программы, и непонятно, почему до сих пор не достигнуто согласие по этому вопросу. В то же время несколько дней назад Президент США Б.Обама заявил, что в действительности Иран не предпринимает никаких действий в этой сфере и, на взгляд американского лидера, возможность достижения соглашения составляет ниже 50%. Каково Ваше мнение на сей счет? Есть ли прогресс на переговорах стран «шестерки» с Ираном или отмечается некое отступление назад?

С.В.Лавров: Отвечая на другие вопросы, я уже говорил, что прогресс есть, и он подтверждает, что когда все ключевые «игроки» начинают руководствоваться реальными интересами, интересами преодоления реальных проблем, то всегда можно договариваться и двигаться вперед. Я не буду вдаваться в детали – этим занимаются профессионалы, которые дают интервью после всех встреч «шестерки» с Ираном. Согласованы все вопросы, подлежащие окончательному утверждению, намечен вектор движения практически по каждому из них. Сейчас во многом дело за тем, чтобы окончательно принять политическую рамочную договоренность для решения технических задач, которых там немало, учитывая предмет дискуссий. Отвечая коротко на Ваш вопрос, скажу: прогресс есть. У нас имеются основания полагать, что мы продвинемся в рамках тех параметров, которые были согласованы в ноябре и предполагают закрытие всей темы до конца июня текущего года.

Вопрос: Верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности Ф.Могерини заявила, что, несмотря на сохранение санкционного режима в отношении России, необходимо оставить возможность продолжать переговоры с Москвой. Тем не менее, многие в Брюсселе высказались против сказанного ею. Какие перспективы восстановления диалога с Европейским союзом Вы видите?

С.В.Лавров: У нас нет никаких предубеждений в отношении Европейского союза. Наоборот, мы заинтересованы, чтобы отношения, охарактеризованные как стратегическое партнёрство, соответствовали данному термину. Печально, что ЕС пошёл в известной степени по конфронтационному пути, последовав за США в продвижении санкций в отношении Российской Федерации. Более того, лидеры Евросоюза в ответ на жалобы и призывы европейского бизнеса не идти подобным курсом заявили, что ЕС исходит из того, что в отношениях с Россией по вопросу украинского кризиса политика должна преобладать над экономикой. Это поразительное заявление, которое о многом говорит.

Мы знаем, что в Европейском союзе высказываются различные точки зрения, но нынешняя стадия, когда около половины стран-членов уже начинают выступать за снятие санкций, показывает, что, принимая подобные, основанные на круговой поруке инерционные решения вслед за американскими партнёрами, потом «отрулить» очень трудно. Напомню русскую пословицу «Семь раз отмерь, один раз отрежь». Видимо Евросоюз на ранней стадии украинского конфликта решил один раз отрезать, а потом начать отмерять.

Мы не станем соглашаться на призывы согласовать некие критерии оценки поведения России, по которым Евросоюз будет иметь возможность постепенно ослаблять санкции. Это несерьёзное предложение, и те в Евросоюзе, кто с ним выступают, явно не имеют опыта работы на российском направлении. Мы за то, чтобы продолжать диалог, даже в нынешних условиях. Мы от него не отказываемся, это ЕС «заморозил» многие направления сотрудничества. Возобновление диалога может быть только на равноправной основе.

Конечно, мы знакомы с тем, что звучало в Брюсселе на Совете ЕС по иностранным делам, и тем, что утекало в прессу накануне подготовки к этому мероприятию. Если Европейский союз решит, что отсутствие нормального диалога по секторальным вопросам – энергетике, сельскому хозяйству и другим направлениям – является неправильным, мы не будем спорить с ЕС. Но если он хочет, как это проявилось на «Зелёной неделе», сохранить санкции и убедить Россию сделать какие-то изъятия из мер по защите наших сельскохозяйственных производителей, прежде всего, с точки зрения возможностей кредитования российскими банками, то «в одни ворота мы тоже не будем играть». Это должно быть понятно. Данная дискуссия в ЕС полезна, она в любом случае важна для того, чтобы сам Евросоюз понял, чего он хочет.

Мы ничего не можем навязать нашим европейским партнёрам, они должны исходить из своих интересов, а не из преобладания политики над экономикой. Иначе у нас ничего не получится. Хотя и в политике мы многое теряем, например, эффективное взаимодействие по целому ряду реальных, а не вымышленных угроз. У нас общие вызовы и риски с южного направления и многое другое.

И, конечно, мне было бы интересно услышать позицию Евросоюза в отношении свободы слова, когда украинские власти официально, не стесняясь, громогласно объявляют о закрытии вещания российских каналов, а руководитель соответствующего надзорного органа на Украине заявляет, что украинскому зрителю необязательно видеть другую точку зрения, Евросоюз почему-то молчит, как и американцы. Когда произошёл скандал с Sony Pictures и боевиком «Интервью» (оставлю в стороне совершенно не вызывающий никакого уважения сюжет, избранный для этого фильма и представляющий собой отсутствие какого-либо такта и вкуса), Администрация Б.Обамы надавила на кинокомпанию, чтобы в каком-то формате всё-таки организовать трансляцию этой ленты. То есть свобода слова для такой политической провокации, как фильм «Интервью», должна быть обеспечена, а для вещания российских каналов на Украине никто из тех, кто радеет за свободу слова, вообще ничего не делает.

Вопрос: В связи с тем, что сегодня объявлено об официальном визите Президента России В.В.Путина в Венгрию 17 февраля, как Вы оцениваете роль и значение среднеевропейских стран в российской внешней политике в контексте нынешних проблем в отношениях России и Европы - украинский кризис, отказ от строительства газопровода «Южный поток», санкции со стороны ЕС?

С.В.Лавров: Да, такое приглашение имеется, оно было принято. Так что визит намечается, и сейчас согласовываются конкретные детали.

Мы не делим страны на «большие», «маленькие» и «средние», а стараемся относиться уважительно к любому партнёру. С Венгрией нас связывают давние отношения дружбы, хотя были и непростые периоды. Но взаимные симпатия и понимание того, что отношения весьма перспективны и взаимовыгодны, присутствуют у обеих сторон.

Недавно я принимал моего коллегу, Министра иностранных дел Венгрии П.Сиярто. Мы с ним находимся в контакте и по телефону по разным аспектам украинской ситуации и «Южного потока». Эту тему мы обсуждаем постольку – поскольку, т.к. есть министры и руководители компаний, которые напрямую этим занимаются. Ситуация с «Южным потоком» предельно ясна: проект, к сожалению, закрыт, прежде всего, потому что был предметом дискриминационного отношения со стороны Еврокомиссии. Те изъятия из Третьего энергопакета, которые делались для других проектов, подтверждают, что при наличии политической воли и элементарного желания всё можно было решить.

В 2013 г. Еврокомиссия освободила Трансадриатический газопровод от требований Третьего энергетического пакета в том, что касается доступа третьих лиц к инфраструктуре и регулирования тарифов. Кстати, азербайджанская нефтяная компания «Socar» - участник трансадриатического проекта в качестве экспортёра газа - приобрела греческую компанию «Desfa» и стала оператором газовых сетей Греции, чего нельзя делать по условиям Третьего энергопакета. Но такое исключение было сделано, как оно было сделано и для морских участков целого ряда других газопроводов по дну Средиземного моря, таких как «Transmed», «Greenstream» и других. Есть масса примеров, когда Еврокомиссия делала исключения из Третьего энергопакета, а той же Болгарии запретили. Не буду вдаваться в детали проблемы - тема с «Южным потоком» закрыта. По нашим обязательствам мы не могли больше тянуть, а нас по большому счёту водили за нос. Сейчас предложен альтернативный проект, «Турецкий поток», к которому уже проявляют интерес в Европе. По этому поводу сейчас идут конкретные дискуссии и обсуждения. Рассчитываю, что он будет реализован и позволит повысить энергобезопасность Европы, оградив её от проблемных транзитёров.

Что касается Венгрии, то мы готовы развивать с ней отношения в самых разных областях, и энергетика - только одна из них. У нас есть планы в сфере инвестиций, высоких технологий. Убеждён, что в ходе предстоящего визита Президента России всё это будет обсуждаться, и конкретные результаты будут.

Вопрос: В своём недавнем выступлении Президент России В.В.Путин сказал, что НКО должны участвовать в решении социальных вопросов. Наша молодёжная организация активно развивает такую деятельность, в частности, мы работаем с соотечественниками, участвуем в международных форумах. Нужно ли нам и далее развивать это направление, и как, в свете последних геополитических событий, молодёжь может в этом помочь?

С.В.Лавров: Молодёжь может помочь нам вне зависимости от геополитических событий. Как бы ни складывалась ситуация в мире, молодёжь – будущее нашей страны и всего человечества. Мы заинтересованы в том, чтобы вы максимально развивали контакты со своими коллегами за рубежом, знали друг друга лучше, понимали особенности жизни каждого народа, его традиции, культуру, обычаи. Иначе мы будем постоянно иметь дело с риском межцивилизационного столкновения и культурного разлома.

Если говорить о соотечественниках, у нас работает Правительственная комиссия по делам соотечественников, проживающих за рубежом. Мне поручено её возглавлять. Совсем недавно глава Росмолодёжи С.В.Поспелов был введён в состав Комиссии. По его инициативе в декабре 2014 г. мы сформировали при Комиссии Межведомственный совет по делам молодёжи. Если ваша структура заинтересована, то можете обратиться в этот Совет, и, я уверен, будет найдена возможность либо включить вас в состав этого Совета, либо наладить взаимодействие в других формах. Нас это будет поддерживать и подкреплять, и мы только «за».

Вопрос: Вы участвовали в Республиканском марше в Париже против террора и за свободу прессы. Но после публикации карикатуры на Пророка Мухаммеда во Франции Россия, можно сказать, встала против «Шарли Эбдо», если учесть недавнюю демонстрацию в Чечне. Поддерживаете ли Вы такие акции? Каково Ваше мнение по поводу публикаций карикатур на Пророка Мухаммеда во Франции? Считаете ли Вы, что французские журналисты зашли слишком далеко?

С.В.Лавров: Здесь несколько аспектов ситуации. Во-первых, терроризм неприемлем ни в каких формах независимо от мотивов, обличия и т.д. Это - международно-правовая позиция, закреплённая в многочисленных резолюциях Совета Безопасности ООН. Террор не может быть оправдан ничем. На этом, считаю, с террором в данном случае мы закончили.

Во-вторых, в том, что касается карикатур и вообще поведения журналистов в связи с религиозными контекстами, обозначу свое личное отношение – карикатура безвкусна. Есть и международно-правовая ситуация, описанная в целом ряде конвенций, включая Международный Пакт о гражданских и политических правах. В нём сказано: «Всякое выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию, должно быть запрещено законом». Там же говорится, что право на свободное выражение мнения налагает особые обязанности и особую ответственность. Такое право может быть сопряжено с некоторыми ограничениями, которые должны быть установлены законом и являются необходимыми для уважения прав и репутации других лиц, для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья и нравственности населения.

Так что, когда уважаемые коллеги говорят мне, что нет никаких ограничений на свободу слова, я с этим не согласен. Ограничения есть, причём, как я уже цитировал, они прямо касаются недопустимости выступлений, которые подстрекают религиозные противоречия.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 21 января 2015 > № 1336446 Сергей Лавров

Кыргызстан > Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 30 декабря 2014 > № 2905549 Мурат Иманалиев

Мурат Иманалиев: в евразийской интеграции есть дефицит ценностных ориентиров

Аркадий Дубнов

Аркадий Дубнов – политолог, международный обозреватель, на протяжении 20 лет освещает события в Центральной Азии.

Резюме Нам повезло, что кому-то пришла идея создать СНГ, обеспечившее цивилизованный процесс распада, все еще продолжающийся, причем весьма драматично

Мурат Иманалиев – министр иностранных дел Киргизской ССР в 1991–1992 гг., Республики Кыргызстан в 1997–2002 гг., генеральный секретарь Шанхайской Организации сотрудничества в 2010–2013 годах.

- Господин Иманалиев, в 1991 г., когда рассыпался Советский Союз, вы уже были министром иностранных дел советской Киргизии или стали им после распада?

- Я уже был министром. С феврале 1991 года. За полгода до ГКЧП.

- Тогда главой Киргизской Республики уже был Аскар Акаев. Он вас выбрал?

- Разумеется.

- А было тогда, в феврале 1991-го, ощущение, что дело катится к финалу?

- Если и были, то не совсем внятные: приближается конец чего-то… Приближалось что-то неизвестное, на наших глазах разваливалась страна, экономика, коммунистическая партия, советская идеология, все, что называлось советским строем. Никто не мог понять, каким окажется конец.

- Тем не менее, вы вступили на пост министра. Чем занимались до ГКЧП, до августа 1991-го? Выстраивали новую дипломатию еще советской Киргизии?

- Говорить о полноценной, полнокровной дипломатической работе, более того, о внешней политике Киргизской ССР, конечно, говорить не приходилось. Наши усилия сводились большей частью к экономическим, культурно-гуманитарным формам сотрудничества с зарубежными странами без политики.

- Вас курировал советский МИД, Смоленская площадь?

- Естественно, в советском МИДе был специальный куратор, который помогал нам, оказывал содействие. Нас собирали на разного рода собрания в Москве. Иногда, впрочем, не в Москве, а в какой-нибудь из столиц, это было достаточно интересно. Я очень хорошо помню мои встречи с Александром Александровичем Бессмертных, с Владимиром Федоровичем Петровским, многими другими руководителями советского МИДа. Но ни в Москве, ни в союзных республиках не представляли, что можно именовать внешнеполитической деятельностью союзных республик.

В основном, союзные республики добивались того, чтобы иметь своих представителей в посольствах, которые работали бы в дипмиссиях, но через черточку им был бы добавлен еще один специальный статус представителя союзной республики. Шли разговоры о некотором расширении торгово-экономического сотрудничества союзных республик, но не более того. Украина и Белоруссия имели не то, что больший опыт, но более широкое международное пространство для сотрудничества с другими странами. Они были членами ООН, у них было постпредство в Нью-Йорке в штаб-квартире ООН. Это позволяло украинцам и белорусам владеть более активным разговорным дипломатический жанром, нежели устанавливать истинные деловые отношения с зарубежными странами. Наверное, были свои нюансы, особенности у республик на Кавказе. В Центральной Азии тоже не все везде было одинаково. Президент Акаев считал, что у Киргизии есть достаточно неплохие шансы и возможности для развития своей внешнеполитической деятельности, конечно, с учетом того, что союзная республика является субъектом Союза.

- Киргизия, несмотря на некую провинциальность в ряду советских республик, в конце 80-х – начале 90-х, представляла собой примечательное явление, потому что единственная возглавлялась не партийным функционером. Акаев был, конечно, завотделом киргизского ЦК, но считался, в первую очередь, ученым. И в отличие от прочих республик Киргизия сразу отказалась подчиниться указаниям ГКЧП в августе 1991-го.

- Да, это абсолютно справедливо. Но появление президента Акаева в нашей стране не было случайным явлением. Уже в 1990 году в Киргизии были достаточно активны так называемые продемократические силы. Нашу республику называли «молчаливой», но это было не так. Массовые протестные движения разного рода на севере и на юге предопределили появление такого человека, как Акаев. К тому моменту было совершенно понятно, что выдвигать и назначать на должность руководителя республики человека с номенклатурным партийным прошлым практически невозможно. Поэтому парламент Киргизской ССР не дал возможность первому секретарю ЦК Компартии Киргизии господину Масалиеву стать президентом.

Появление Акаева воодушевило практически всех. Было ощущение, что открывается новая эпоха, новые возможности, республика начнет двигаться в понятном, позитивном, демократическом русле развития.

- А уже были настроения в пользу суверенной Киргизии? Вряд ли кто-то тогда предполагал, что СССР может распасться…

- Нет. Подобного рода разговоров даже на кухне я никогда не слышал, имею в виду, кулисы парламента, правительства. Никто из политиков, с которыми я был очень близко знаком, никогда, ни при каких обстоятельствах не заводил речь о выходе из состава СССР, приобретении независимости, поиске контактов с зарубежными правительствами, организациями, чтобы добиться того, чтобы Киргизия стала суверенным государством. Я не припомню таких людей.

- И не было националистических движений в Киргизии, подобных тем, что возникли в соседнем Казахстане после событий декабря 1986 года? И того, что происходило в Узбекистане в среде исламских радикалов-националистов? Тем более, в Таджикистане, где к этому моменту вспыхнули кровавые столкновения антикоммунистов и исламистов, с одной стороны, и партийно-государственными структурами – с другой стороны. В Киргизии вызревало какое-то ядро националистического движение?

- Я не помню на тот момент в Киргизии каких-либо проявлений национализма. Да, были люди, и до сих пор они живы, которые говорили об специфике развития киргизского народа, культурных, цивилизационных особенностях истории. Это было процессом объективным, потому что реформы Горбачева освободили место для дискуссий, осмысления, что такое киргизский народ, как он двигался и что получил в результате исторических событий. Но чтобы это приобретало характер жесткого национализма, который ставил задачи, связанные с формированием идеологии превосходства, либо изгнания не-киргизов из нашей республики, такого абсолютно тогда не было. Это позже появилось.

- Здесь нельзя обойти кровопролитные Ферганские события 1990 г. на юге Киргизии, столкновения между киргизами и киргизскими узбеками. Стали ли они отправной точкой для роста национализма, который мог сначала быть этническим, а потом, уже после распада Союза, перерасти в этатистский, государственный национализм?

- Если говорить о событиях 1990 г. как о некоей мотивационной кампании для формирования киргизской национализма, безусловно, они сыграли негативную роль. Та ситуация, равно как и ситуация 2010 г., так и не проанализирована до конца. Проблема не в возбуждении узбекского или киргизского национализма и не в столкновениях, как тогда писали, киргизской партийной номенклатуры, настроенной очень националистически, и узбекской торгово-ростовщической организации. Это только видимая часть айсберга.

Корни уходят вглубь того, что называется коллективизацией, советской национальной политикой. Это столкновение разных поселенческих культур узбеков и киргизов. И для понимания причин, нужен серьезный научный анализ.

- Вернемся к теме распада Союза. В августе 1991 г. Киргизия отказались исполнять распоряжения ГКЧП. Выдающуюся роль в этом сыграл не только президент Акаев, но и вице-президент Феликс Кулов. Власти в Бишкеке уже понимали, что точка невозврата пройдена и перевороту в Москве не суждено быть победным?

- По большей части осознание всего, связанного с СССР, а на тот момент, с ГКЧП, было скорее, эмоциональным восприятием. Я помню, что президент Акаев, его окружение в Доме правительства Киргизии не очень уверенно, но говорили, что ГКЧП – структура мертвая, максимум месяц продержится и потом погибнет. В СССР наступит эпоха демократии, и мы начнем хорошую жизнь.

- Когда ГКЧП был повержен, государственное руководство Киргизии, дипломаты, каким-то образом предощущали ближайшие события – распад Союза?

- 21 августа никто даже не помышлял, не было разговоров о том, что Советский Союз закончился, все разрушается. Конечно, смутные тревожные ощущения появились. Я хорошо помню, в конце августа 1991 г. была какая-то тусовка президентов союзных республик, заговорили о том, что надо создавать нечто похожее на то, что было создано Великобританией – Содружество наций. Но это были осторожные предположения, не подкрепленные дальнейшими рассуждениями. Большей частью люди говорили о том, что договор об обновленном Союзе, подписание которого 20 августа в Ново-Огарево было сорвано путчем ГКЧП, все равно должен быть подписан с более широкими полномочиями для союзных республик, с урезанными функциями союзного правительства. Я хорошо помню, говорили, кто будет премьер-министром, кто министром иностранных дел в этом правительстве.

- Кого тогда называли?

- Премьер-министром Назарбаев, про нашего президента говорили – мне это казалось практически невозможным и невероятным – что он станет вице-президентом. И так далее.

- А место Горбачева и Ельцина?

- Речь шла о том, что Горбачев сохраняет за собой пост президента СССР, а Ельцин остается руководителем России. Но уже чуть позже, в течение августа-сентября стало понятно, что между Горбачевым и Ельциным в Москве идет схватка не на жизнь, а на смерть. И было понятно, что Михаил Сергеевич эту схватку проиграет.

- В сентябре это уже казалось ясным?

- Да.

- Была какая-то политика, которая предписывалась вам в то время со Смоленской площади, из аппарата центрального, советского МИДа?

- Нет, абсолютно никаких директив, предписаний, указаний, даже рекомендаций.

- То есть, вы варились в собственном соку, исходили из собственного понимания проблемы.

- Да, получали информационные материалы по нашему запросу, либо по инициативе союзного МИДа, Москва нас не забывала, достаточно щедро снабжала какими-то материалами, которые нам были нужны. Понятно, что нам их передавали с купюрами, в усеченном варианте, тем не менее, это было очень полезно и понятно. Мы работали уже с посольствами иностранных государств в Москве, даже вели переписку, например, пытались очень наивно на тот момент, может быть, простодушно, наладить контакт с Австралией как с государством, которое считали образцом овцеводства.

- Это было мило. Но вот, наступил декабрь 1991-го. Как восприняли Беловежскую Пущу, насколько неожиданными были принятые там решения о роспуске СССР? Затем встреча лидеров республик в Алма-Ате, которая практически формализовала договоренности между славянскими лидерами в Беловежье…

- 8 декабря, Беловежье, было достаточно неожиданным. Возникали подозрения, что нечто происходит, процесс отъема власти вот-вот завершится, но что это будет означать распад СССР никто и не смел думать.

- Отъем власти Ельциным у Горбачева?

- Да. Мы все уже хорошо понимали, что судьба Горбачева как президента СССР будет печальна, Ельцин займет это место. Но что этот вопрос будет решен так, как это сделано в Беловежской Пуще, мало кто себе представлял. И это уже после появились рассказы очевидцев, аналитиков о том, что все именно так и должно было произойти. Это либо лукавство, либо попытка выдать желаемое за действительное. То, что произошло 8 декабря было сногсшибательной новостью, но сначала ее государственно-правовые последствия не внушали тревоги, которая возникла позже. Хорошо, пусть СССР называется СНГ. Когда госсекретарь США Бейкер спрашивал у Козырева, кто будет представлять СССР в Совете Безопасности в качестве постоянного члена, Козырев ответил СНГ, на что Бейкер сказал, что в США такую страну не знают, и, скорее всего, речь должна идти только о России. Если это соответствующим образом оформить. Поэтому СНГ все-таки больше рассматривался как некий вариант Советского Союза, но более продвинутый, более демократический.

- В тот момент вы не предполагали, что получите в руки скатившееся яблоко независимости?

- Об этом никто и не помышлял. Здесь, в Киргизии, говорили о суверенитете в рамках советского государства, обновленного Союза. Собственно, что случилось 21 декабря? Если говорить простым крестьянским языком, то Киргизию просто-напросто выгнали из Советского Союза.

- Сильно! Это так воспринималось среди киргизского руководства? Либо вы транслируете ощущение снизу, народное восприятие?

-Нет, народ-то вообще ничего не понимал, был вне игры, никто народу ничего не объяснял. Не знаю, как это происходило, допустим, на Кавказе либо на Украине, но в Киргизии вообще никто ничего не мог объяснить, потому что сами ничего не понимали. Вообще осознание того, что мы стали независимым государством, пришло, пожалуй, году в 93-м…

- Даже так? То есть спустя год-два...

- Да. Я отлично помню, когда мы стали независимыми, политики и так называемая элита не могла взять в толк, а что, собственно говоря, делать с этой независимостью? Ну, скажем, атрибутика – флаг, герб, гимн – понятно. А экономика? Как это теперь должно выстраиваться с точки зрения политики внешней и внутренней, региональные проблемы... Если сегодня более внимательно анализировать ситуацию, допустим, 1992 г., экономические проблемы, связанные с отношениями между центральноазиатскими государствами, то их пытались решать все еще по советским лекалам. Только в 1993 г. появляется идея Центральноазиатского союза, попытки перехода на рыночные отношения по энергетическим проблемам… Постепенно заговорили о необходимости делимитации границ, демаркации и всего прочего.

- Из ваших слов следует, что в 1992 г. все межгосударственные отношения внутри СНГ складывались все еще через бывший союзный центр, через Москву?

- Москва, конечно… Для большинства людей, живших на тот момент в Киргизии, она по-прежнему оставалась тем же самым центром, через который надо регулировать отношения с соседями, другими странами. Другой вопрос, что СНГ не состоялось как правопреемник СССР. Декларации стран СНГ о том, что это международная организация, тоже были несостоятельны, с моей точки зрения, СНГ – не международная организация, а скорее достаточно неплохо сконструированный процесс мирного развода бывших союзных республик. Содружество сыграло историческую роль прежде всего в этом качестве. Честно говоря, я не очень понимаю разговоры о необходимости его реанимировать.

- Тогда вы по-прежнему воспринимали Москву как союзный центр. А в Москве как воспринимали Бишкек? Или тогда еще столица оставалась Фрунзе?

- Нет, именно в 92 году мы вернули себе слегка изменив его, старое имя Бишкек. Режим взаимоотношения центра с союзной республикой на тот момент поддерживался всеми ведущими политиками Москвы. За редким исключением. Вспоминаю, как, по-моему, в 1992 г. Александр Руцкой, вице-президент России, прилетел в Бишкек без всякого запроса или уведомления. А у нас уже были люди, которые настраивали себя на независимость. Они говорили: кто он такой, почему прилетает без разрешения нашего, не предупреждает? Тогда таких случаев было немало, и не только в Киргизии.

- И как обошлись с Руцким тогда?

- Никак не обошлись. Самолет благополучно сел, потом кто-то помчался в аэропорт, встречали его, он тут поговорил некоторое время, я уже не помню точно, сколько. Улетел. Разговоры примерно такие были: да, СНГ, распад, это все временно, все вернутся на круги своя, восстановится. Может, по-другому будет называться, но это будет опять единое государств. Надо сказать, что апологетов этой идеи было достаточно и здесь, в Киргизии.

- Да, тогда еще разговоры шли о единых вооруженных силах, был маршал Шапошников, который их возглавлял.

- Да, были вооруженные силы, даже единая пограничная охрана и т.д.

- Дальше происходил процесс, видимо, начавшийся у вас даже раньше, чем у ваших соседей, – деидеологизация государственного устройства. Не было в Киргизии и такого сопротивления со стороны настроенного против президента парламента, как в России, что привело к трагедии 1993 г. – столкновению исполнительной и законодательной властей… Как вы вживались в новую постсоветскую реальность?

- Думаю, нужно иметь в виду, и это относится не только к Киргизии, периферийность политического сознания. А ему очень свойственна мимикрия истинных замыслов. Поэтому здесь и в советское время, могу с уверенностью сказать, истинных коммунистов никогда не было. Не припомню, чтобы в Средней Азии были известные теоретики научного коммунизма, как, например, в Москве или других союзных республиках, не только научного коммунизма, но и прочих теорий... Здесь в общем-то, все было достаточно просто, может быть даже, в какой-то степени, наивно. Некоторые любят говорить про каком-то качественном переходе от коммунизма к демократии, но, повторю, все это мимикрия и некие косметические ухищрения, а не истинный переход из одного состояния в другое. Если нечто подобное и происходило у нас, то не раньше конца 1990-х годов. Посткоммунистический период, из которого мы так и не вышли, – чрезвычайно тяжелый вариант развития. Чем быстрее выйдем, тем больше возможностей для развития. Но это очень непростой процесс.

- Насколько болезненным для Киргизии оказался процесс разделения союзной собственности, как он сказался на разрыве хозяйственных связей?

- Каких-то тяжелых форм, нервного характера, процесс не приобретал. Часть директоров предприятий союзного подчинения просто вывезли оборудование отсюда. Достаточно легко решился вопрос относительно имущества, принадлежащего союзному Министерству обороны. Россия попросила, и Киргизия быстро согласилась, тем более, что договоренность предполагала совместное использование имущества – либо Россия будет оказывать нам содействие, либо берет в аренду и т.п. Здесь проблем серьезных не было.

-Насколько я понимаю, отношения между Ельциным и Акаевым были достаточно теплыми

- Абсолютно.

- Я помню, как впервые оказался в Киргизии на саммите СНГ в 1992 году, мы тогда впервые с вами увиделись. Рассматривалось, в частности, предложение Акаева наделить Киргизию миротворческим мандатом СНГ по прекращению разгоравшейся в те дни гражданской войны в Таджикистане. Бишкек пытался играть активную роль в новом Содружестве, и в Москве пошли ему навстречу, отвечая на очевидную лояльность киргизского руководства к новой России.

-Да. Я думаю, что это абсолютно верная оценка взаимоотношений между Ельциным и Акаевым. Прежде всего, конечно, они воспринимали друг друга как истинных демократов. То есть люди, которые провели в своих странах демократические революции. И это их, конечно, отличало от других руководителей стран СНГ. Я помню, как Борис Николаевич еще в качестве председателя Президиума Верховного Совета приезжал в Киргизию, и здесь была очень теплая встреча между Акаевым и Ельциным, когда они обсуждали проблемы, связанные с будущим союзным договором, развитием советского государства и т.д.

- А как относились к процессу суверенизации Киргизии Китай, Евросоюз, Соединенные Штаты, а также региональные державы, Турция, Иран?

- США и Китай максимально быстро установили дипломатические отношения с нами, американцы первыми здесь открыли и посольство – еще во Фрунзе... На мой взгляд, стратегии по отношению к Центральной Азии тогда у американцев еще не было. Важно было застолбить присутствие здесь, в Центральной Азии, а затем уже обозначить приоритеты либо направления работы. Китай сделал, примерно, то же самое и очень быстро. Это было, по-моему, 4-5 января 1992 г. (установление дипломатических отношений), с визитом был китайский вице-премьер, буквально по одному дню, во всех центральноазиатских республиках… Для китайцев на тот момент, конечно, очень важным вопросом было наше отношение к Тайваню. Потому что они понимали, что тайваньская администрация тоже попытается каким-то образом подсуетиться в этом процессе, пока в бывшем Советском Союзе не пришли в себя. Тайваньцам почти удалось это сделать в Латвии, установить дипломатические отношения. В Киргизии мы сделали заявление о том, что Тайвань – неотъемлемая часть Китайской Народной Республики, мы признаем правительство КНР в качестве единственного законного правительства Китая и т.д. Были еще кое-какие проблемы, потому что сразу затормозился процесс делимитации границ между Советским Союзом и Китайской Народной Республикой. У нас он вообще возобновился только в 1996 году, поскольку, честно говоря, не было ни специалистов, ни документов, мы вообще не представляли, как эти переговоры вести. И было предложено создать объединенную делегацию во главе с представителем Российской Федерации. Это здорово помогло решить многие вопросы. Пришлось на ходу учиться очень многому.

- Бывший премьер-министр Казахстана Акежан Кажегельдин рассказывал мне, что он был свидетелем того, как президент Назарбаев уговаривал президента Ельцина принять предложение Пекина подписать Шанхайский договор о гарантиях безопасности вдоль границы с отводом вооруженных сил и т.д.

- Я с глубоким уважением отношусь к президенту Казахстана, и, наверняка, Нурсултан Абишевич высказывался в пользу шанхайского и московского соглашений 1996 и 1997 годов. Оба соглашения были предопределены очень позитивным процессом переговоров, прежде всего между Китаем и Советским Союзом и далее, уже между объединенной делегацией СНГ, во главе которой стояли российские дипломаты. Многие эксперты ошибаются, считая, что эти два соглашения являются юридическими обоснованиями создания Шанхайской пятерки и особенно Шанхайской Организации сотрудничества. На самом деле они явились правовым фоном, историко-правовым обоснованием, но не более того. Они как соглашения, не вошли ни в хартию ШОС, ни в другие иные документы. Тем не менее, это были выдающиеся документы. Я помню, как ими интересовались очень многие страны, в том числе и страны АСЕАН, и Индия, и Пакистан. Их представители приходили на консультацию, спрашивали, а как, что имеется в виду, как это будет осуществляться, каков процесс наблюдения, контроля и т.д.

- Когда вы поняли, что киргизская государственность состоялась?

- В 95-м, может быть, 96-м. Укрепление этого чувства и переход в константу политического сознания – это уже 1997–1998 годы. Но было понимание того, что потребуется еще много работы, чтобы действительно сделать эту государственность зрелой, полноценной, способной защищать себя.

- Скажите, оглядываясь назад, были ли серьезные ошибки в процессе становления киргизской государственности? Либо все было предопределено и, в первую очередь, не вами, не Бишкеком?

- Прежде всего мы должны понимать одну важную вещь, связанную с историческим процессом. Я пытался все время вдолбить ее в голову других наших политиков, ученых: развал империи – непростой процесс, и он не начинается в одночасье, в одночасье и не заканчивается. Нам повезло, что кому-то пришла идея создать СНГ, обеспечившее цивилизованный процесс распада, все еще продолжающийся, причем весьма драматично. Чрезвычайно важно было осознание того, что независимость – штука скользкая, если она случайно возникла, может случайно и исчезнуть, выскользнуть из рук Я до сих пор уверен в том, что это было именно так. 21 декабря 1991 года Киргизию просто-напросто выгнали из Союза, ее поставили перед фактом, сказали: все, документ подписан, вы тоже доподпишите и идите домой. И никто не понимал, что делать, куда бежать с этой независимостью. Немало государств, которые добиваются независимости в результате какой-то национально-освободительной борьбы, возникновения политических партий освободительного толка, каких-то явных, очевидно сильных лидеров и всего прочего. То, чего, например, в Киргизии не было.

- Не было и национальной идеи.

- Конечно, не было. Поэтому когда говорят, что это вековая мечта киргизского народа, равно как, наверное, мечта других народов, я думаю, к этому нужно относиться с уважением, к такой позиции. Но вместе с тем, конечно, такой вековой мечты не было.

- Эти разговоры снова оживятся года через полтора-два, когда в 2016 г. будет отмечаться столетие восстания киргизов… Возвращаясь к строительству СНГ как к процессу размежевания. Сегодня Вы видите для Киргизии возможность сохранить полноценный государственный суверенитет в неизбежном процессе ее присоединения к Евразийскому экономическому союзу?

- В строительстве Евразийского союза ощущается очень серьезный дефицит, связанный с определением ценностных емкостей и ориентиров. Нельзя выстраивать настоящую международную организацию, особенно в условиях кризиса, без ценностных ориентиров. Правда, мои оппоненты говорят, что , например, Евросоюз создавался без всего этого. На самом деле это не так. Европейский союз – детище Второй мировой войны и осознание европейскими идеологами, философами, крупными политиками того, что Европе теперь уже надо строить взаимоотношения с другими государствами, другими регионами не в качестве атакующего континента, а, наоборот, обороняющегося. Это легло в основание того, что я называю ценностным подходом к формированию объединения в рамках молчаливого консенсуса. Об этом никто никогда не говорил, но все европейцы очень хорошо, на мой взгляд, понимали вот эту проблему. А экономический союз был уже прикладной составляющей. И оно действительно получило очень серьезное развитие. В Евразийском экономическом союзе очень важно было бы сформулировать нечто подобное. Не просто выстраивать союз на каких-то проектных решениях, связанных с развитием экономики, торговли, общих денег и т.д. Нужно иметь принципиально важные ориентиры. Стоит посмотреть, что позитивного мы можем заимствовать из прошлого и привнести в развитие Евразийского экономического союза. Я поддерживаю необходимость вступления Киргизии в ЕАЭС, но без ценностной базы экономический союз не сможет состояться как полноценное международное образование.

Кыргызстан > Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 30 декабря 2014 > № 2905549 Мурат Иманалиев

Россия > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 18 декабря 2014 > № 1252747 Владимир Путин

 Большая пресс-конференция Владимира Путина.

Общение главы государства с журналистами транслировали телеканалы «Первый», «Россия 1», «Россия 24», радиостанции «Радио России», «Маяк», «Вести ФМ». На пресс-конференцию были аккредитованы 1259 российских и иностранных журналистов.

В.ПУТИН: Добрый день, уважаемые коллеги!

Очень рад вас видеть в хорошем расположении духа, в боевом настроении. Как мы и делали в прошлый раз, я начну, скажу о результатах работы за год, а затем постараюсь ответить на ваши вопросы.

Первое – это, естественно, самое основное, экономический показатель. Рост валового внутреннего продукта – он за 10 месяцев текущего года составил 0,7, может быть, будет где-то 0,6 процента. Вчера мы с коллегами собирались, более точно подводили итоги. Сальдо торгового баланса выросло на 13,3 миллиарда долларов и составило 148,4 миллиарда долларов.

После прошлогодней паузы немного ускорилось промышленное производство. За январь–октябрь прирост составил 1,7 процента. На низких значениях находится и уровень безработицы. Он у нас опускался даже ниже пяти процентов, сейчас где-то в районе пяти, может быть, 5,1 процента.

Продолжает развиваться агропромышленный комплекс. Думаю, что по результатам года его рост составит 3,3 процента. И, как вы знаете, в этом году у нас рекордный урожай – 104 миллиона тонн.

Несмотря на все турбулентности на финансовом рынке, федеральный бюджет в этом году будет свёрстан с профицитом, то есть доходы будут превышать наши расходы на 1,2 триллиона рублей, это примерно 1,9 процента ВВП. Минфин ещё досчитывает, но то, что бюджет будет профицитным, – это точно.

Главным итогом года в социальной сфере нужно назвать, конечно, позитивную демографическую динамику. Естественный прирост населения за десять месяцев – 37,1 тысячи человек. У нас снижается смертность и увеличивается рождаемость. Это очень хороший тренд, и, безусловно, нужно сделать всё для того, чтобы его сохранить. Как мы и обещали, мы продолжаем индексировать материнский капитал: в 2014 году он составил 429 408,5 рублей.

Достигнуты и превышены установленные на 2014 год целевые соотношения заработной платы по десяти категориям работников. Вы знаете, о чём идёт речь. Это, прежде всего, педагоги школ, учреждения дополнительного образования, социальные педагоги, преподаватели вузов, врачи, средний и младший медперсонал, работники учреждений культуры. В 2014 году были дважды проиндексированы пенсии: с 1 февраля на 6,5 процента и с 1 апреля ещё на 1,7 процента.

Большое внимание в этом году мы уделяли повышению боевых возможностей и боеспособности Вооружённых Сил. Не буду всё перечислять. Остановлюсь только на социальном показателе. В 2014 году постоянное жильё получили 11 700 военнослужащих Министерства обороны. Служебным жильём обеспечены 15 300 военнослужащих. Это 100 процентов от запланированных годовых показателей.

Это то, что я хотел бы сказать вначале по цифрам. Теперь несколько слов о текущей ситуации. Думаю, что все мы понимаем, что главный вопрос сегодняшнего дня, главный вопрос, который интересует граждан нашей страны, – о том, в каком состоянии находится экономика, национальная валюта, как будет развиваться ситуация в социальной сфере в этой связи. Попробую очень кратко, несколькими предложениями охарактеризовать эту ситуацию, сказать о том, как, я думаю, она будет развиваться. После этого пресс-конференцию в принципе можно заканчивать. (Смех в зале.) Но если у вас будут наводящие вопросы, я постараюсь на них ответить.

Итак, конечно, сегодняшняя ситуация спровоцирована внешними факторами прежде всего. Но исходим из того, что нами многое не сделано из того, что мы планировали сделать и говорили, что мы должны сделать по диверсификации нашей экономики в течение практически предыдущих 20 лет. Сделать это было достаточно сложно, если вообще возможно, с учётом как раз этой благоприятной в данном случае внешнеэкономической конъюнктуры, когда бизнес старался деньги вкладывать в основном туда, где можно было извлечь максимальную и быструю прибыль. Перестроить этот механизм достаточно сложно.

Сегодня ситуация, как вы знаете, поменялась. Влияют на сегодняшнюю ситуацию и внешнеэкономические факторы прежде всего, конечно, цена на энергоносители, на нефть, а за ней тянется и цена на газ. Считаю, что и Центральный банк, и Правительство принимают адекватные меры в сегодняшней ситуации. Есть вопросы и к Правительству, и к Центробанку по поводу своевременности, качества принимаемых мер, но в целом абсолютно адекватно и в правильном направлении происходит действие.

Надеюсь на то, что вчерашнее, сегодняшнее снижение курса иностранной валюты и повышение стоимости национальной – рубля – сохранится. Возможно ли это? Возможно. Возможно ли дальнейшее снижение цен на нефть и будет ли это влиять на национальную валюту, а соответственно, и на все другие показатели, включая инфляцию и так далее? Да, возможно.

Что мы в этой связи собираемся делать? Мы собираемся использовать меры, которые мы использовали, и достаточно успешно, напомню, в 2008 году. В этом случае нужно будет сосредоточить внимание на помощи людям, которые в этом действительно нуждаются, и сохранить, я хочу это подчеркнуть, сохранить все наши плановые показатели по социальным вопросам и проблемам, имея в виду, конечно, прежде всего пенсии, имея в виду заработные платы бюджетников и так далее.

Безусловно, если ситуация будет неблагоприятно развиваться, то нам придётся вносить какие-то коррективы в наши планы. Безусловно, придётся что-то сокращать. Но так же безусловно, и я хочу это подчеркнуть, как говорят специалисты, «отскок в плюс», последующий рост и выход из сегодняшней ситуации неизбежен как минимум по двум причинам. Во-первых, рост мировой экономики будет сохраняться, темпы снижаются, но рост точно будет сохраняться. Экономика будет расти. И наша экономика выйдет из сегодняшней ситуации.

Сколько на это потребуется времени? При самом неблагоприятном стечении обстоятельств, я думаю, что года два. И, повторяю ещё раз, после этого рост неизбежен, в том числе и потому, что внешняя экономическая конъюнктура будет меняться. С ростом мировой экономики потребуются дополнительные энергетические ресурсы. Но за это время, и в этом я уже не сомневаюсь, нам всё-таки многое удастся сделать с точки зрения диверсификации нашей экономики, потому что жизнь сама будет нас заставлять это делать. По-другому будет просто невозможно функционировать.

Поэтому в целом, и, повторяю, это безусловно, мы будем исполнять все наши социальные обязательства, опираясь на те резервы, которые у нас есть. И, слава богу, они у нас даже в этот год подросли.

Напомню, что резервы Центрального банка – 419 миллиардов долларов. Центральный банк не намерен их «палить» бездумно, и правильно. Резервы Правительства, ФНБ, Резервный фонд подросли в этом году примерно на 2,4–2,5 триллиона рублей. Общий объём резервов – 8,4 триллиона. Опираясь на эти резервы, уверен, мы спокойно будем решать основные социальные вопросы, будем заниматься диверсификацией экономики, и неизбежно, повторяю ещё раз, ситуация встанет в нормальное русло.

На этом я хотел бы закончить вступительную часть. Повторяю, можем заканчивать в целом, но если есть вопросы, пожалуйста, то я готов на них ответить.

Д.ПЕСКОВ: Вы знаете, я в этом году хотел бы начать с тех, кто целый год работал вместе с Владимиром Владимировичем, с кремлёвского пула. Первому я хочу дать слово Вячеславу Терехову, «дуайену» вообще кремлёвского пула, который много-много лет уже работает вместе с Владимиром Владимировичем, ездит во все уголки планеты, во все города нашей страны. Пожалуйста.

В.ПУТИН: Это кумовством называется: «Ну как не порадеть родному человечку!».

В.ТЕРЕХОВ: Зато у меня интересная работа.

Я всё-таки хотел бы немножко уточнить, Владимир Владимирович. Судя по ситуации в стране, сейчас идёт глубокий валютный кризис, такой, что даже в Центральном банке говорят, что в страшном сне не могли предусмотреть.

Как Вы думаете, через эти два года, о которых Вы говорите, будет лучше, пройдём ли мы через финансовый экономический кризис? За этот «чёрный» для рубля понедельник-вторник была лавина критики и в адрес Центрального банка, и председателя, и Правительства, соответственно. Согласны ли Вы с ней?

Спасибо.

В.ПУТИН: Я сказал, что при самом неблагоприятном стечении внешнеэкономической конъюнктуры такая ситуация может продлиться – приблизительно, никто же не может точно сказать – в течение двух лет. Это совсем необязательно. Ситуация может выправиться и раньше. Она может начать выправляться в первом, во втором квартале, в середине следующего года либо в конце следующего года...

Этого никто не может сказать. Очень много факторов неопределённости. Поэтому назвать это кризисом, назвать это как-то по-другому – можно какие угодно слова применять... Но мне кажется, я достаточно ясно сказал, что Центральный банк и Правительство в целом действуют адекватно сложившейся ситуации. Полагаю, что некоторые вещи – собственно говоря, такая критика звучит и со стороны экспертного сообщества, – некоторые действия можно было бы совершать оперативнее.

В чём, на мой взгляд, должна состоять конкретика? И что делают, собственно говоря, Центральный банк и Правительство? Во-первых, они, как вы знаете, подняли ключевую ставку. Надеюсь, что эта ключевая ставка будет держаться не весь период этих сложных событий, связанных с внешней экономической конъюнктурой, а так или иначе экономика будет приспосабливаться.

На чём основан мой оптимизм? На том, что экономика неизбежно будет приспосабливаться к жизни и работе в условиях низких цен на энергоносители. Это просто по факту будет происходить.

Как быстро произойдёт это приспособление, если цены сохранятся такими, какие они есть сегодня, либо будут снижаться даже ниже 60, 40, я не знаю, сколько угодно. На самом деле для нас – сколько угодно, просто будет происходить структуризация самой экономики. Как быстро это будет происходить? Трудно сказать. Но то, что это будет, это неизбежно! Вот я хочу это подчеркнуть. Это по факту жизни произойдёт.

Что делает Центральный банк? Вот он поднял эту ключевую ставку. Что ещё нужно делать? И что Центральный банк и так делает? Нужно, для того чтобы стабилизировать национальную валюту, пока немного зажать рублёвую ликвидность, отпустить и дать возможность доступа участников экономической деятельности к валютной ликвидности. И, собственно говоря, банк так и делает. И так у него ставка достаточно низкая по валюте – 0,5.

В принципе, я не знаю, это дело Центрального банка – снижать её, не снижать, они должны это чувствовать и реагировать. Не раздавать золотовалютные резервы и не палить их на рынке, а идти по предоставлению кредитных ресурсов. Собственно говоря, они тоже это делают.

Один из известных инструментов – так называемые РЕПО. Либо на один день дают, на неделю, на 28 дней, на месяц почти, и на год. Это возвратные деньги, но они дают возможность участникам экономической деятельности воспользоваться этими валютными ресурсами. И делается всё правильно.

Только делать нужно, может быть, даже на полшага быстрее. Вы знаете, я, конечно, вижу критику в отношении Центрального банка, в отношении председателя Центрального банка. Она в чём-то обоснованна, в чём-то – нет. Но и Правительство не должно забывать про свою меру ответственности. Нужно работать с теми же экспортёрами, у которых достаточно большая валютная выручка.

Председатель Правительства встречался с руководителями наших крупнейших компаний, и мы видим: определённый результат есть. Конечно, многим из них нужно сейчас рассчитываться по кредитам, нужно думать о состоянии своих компаний.

Компания, так же как и рядовой гражданин, тоже думает, как бы что-то приберечь, припрятать на чёрный день. Правильно ли это экономическое поведение? С точки зрения экономической логики – нет. Но компании тем не менее это делают. И мы сейчас видим, что результат в целом имеется, так называемый отскок происходит.

Нужно принимать и другие меры по линии Правительства. Что я имею в виду? Например, конечно, прежде всего борьба с инфляцией, это задача Центрального банка. Но есть некоторые вещи, и мы об этом говорили, и публично я об этом уже говорил, когда мы с Правительством встречались. Например, цены на бензин, цены на продукты питания – надо этим заниматься. Причём в такой ситуации, в таких условиях надо заниматься, как бы кто ни критиковал, но именно в ручном режиме надо работать. Ежедневно, еженедельно встречаться с производителями, с участниками рынка, с торговыми сетями, с розницей и нефтяными компаниями, которые у нас в значительной степени рынок монополизировали, – ФАС должна как следует работать.

Эти действия должны быть совместными, коллективными, осмысленными. Без вторжения, конечно, в собственную компетенцию, скажем, Центрального банка либо Правительства. Тем не менее координация должна быть, и она должна быть своевременной.

Поэтому, конечно, можно «наезжать» на Набиуллину, но не забывать, что в целом их политика является адекватной. Не только Центральный банк несёт ответственность за экономическую ситуацию в стране.

Д.ПЕСКОВ: Ещё один старожил в президентском пуле – Александр Гамов, пожалуйста, «Комсомольская правда», если у Вас есть что спросить.

А.ГАМОВ: Александр Гамов, «Комсомольская правда».

Мне, прежде всего, есть что сказать. Владимир Владимирович, я думаю, что сегодня очень многие ждали Вас, Вашего прихода на пресс-конференцию. Все гадали, какое настроение будет у Владимира Путина, потому что от этого во многом зависит настроение в стране. Вы пришли, несколько раз уже улыбнулись, и спасибо Вам за Ваш оптимизм. Надеемся, что всё действительно будет так, как Вы сказали.

А вопросы у меня такие. С 2008 года мы с Вами говорим о том, что пора слезать с «нефтяной иглы», перестраивать нашу экономику, делать её более эффективной. Но то, что происходит в эти дни, согласитесь, в общем-то, нам так это и не удалось.

Мы по-прежнему сидим на этой проклятой «игле», и неизвестно, сколько ещё будем сидеть. Скажите откровенно, как Вы чувствуете, сможем ли мы использовать нынешний кризис в благих целях, сможем ли с «иглы» слезть, перестроить экономику? Я понимаю, что быстро не удастся.

И второе. В своём Послании Федеральному Собранию Вы под аплодисменты страны и бизнеса изложили целый ряд послаблений, которые, в общем, давно напрашивались. Но такое сомнение, Вы же хорошо это понимаете, что главная в России опасность – это забюрокрачивание, заматывание, заигрывание всех нужных, важных, правильных решений, в том числе и президентских. Есть ли у Вас сейчас уверенность, что Ваши постулаты, Ваши мысли, Ваши решения на этот раз всё-таки будут выполнены и Ваш оптимизм будет подтверждён более реальными шагами?

Спасибо, Владимир Владимирович.

В.ПУТИН: Уверенность даёт страховой полис, как мы знаем. Здесь страховка для нас – это правильная макроэкономическая политика и резервные фонды для решения социальных задач. В целом это такой надёжный полис, который эту уверенность вселяет.

Но что касается забюрокрачивания, могу вам сказать, здесь, наверное, есть коллеги из стран Европейского союза, – если вы их спросите про бюрократию в Брюсселе, они вам расскажут, как это делается. Наши бюрократы ещё отдыхают по сравнению с брюссельскими.

Эта проблема, конечно, всё равно существует, но дело не в бюрократии. Вы знаете, в чём дело? Я ведь в самом начале говорил, что сейчас скажу несколько фраз, несколько предложений, а потом можно пресс-конференцию заканчивать, и это, похоже, не шутка.

Дело ведь не в том, что у нас забюрокрачивают решения. Дело в том, что когда внешнеэкономическая конъюнктура подталкивает участников экономической деятельности вкладывать деньги, скажем, в энергетику, либо в химию, либо в металлургическую промышленность, то, как бы Правительство ни старалось настроить инструменты налогообложения, льготирования несырьевого бизнеса, это достаточно сложный процесс, потому что ресурсов бюджета, как правило, на это не хватает.

Они же, все эти инструменты, у нас применяются и используются на протяжении нескольких лет. Мы стараемся создать более благоприятные условия для развития производственной части бизнеса, реального производства, но это идёт довольно сложно. Особенно тогда, когда можно получить большую выгоду, вкладывая деньги в энергетику. Вы знаете, наверное, 80 процентов обращений в Правительство как минимум, поверьте мне, связано не с тем, чтобы вложить деньги в высокотехнологичные сферы, а чтобы получить какое-то месторождение. Почему? Потому что там деньги быстрые и большие.

Сейчас я подхожу к ответу на Ваш вопрос. Если конъюнктура складывается иначе, тогда сама жизнь подталкивает к тому, что деньги надо вкладывать в другие отрасли. И это вселяет оптимизм, как ни странно. Да, будет сложнее в чём-то. Да, нам нужно будет решать социальные вопросы во что бы то ни стало и исполнять социальную часть указов Президента 2012 года.

Можем мы это сделать? Можем. Но в то же время нужно воспользоваться этой ситуацией, чтобы дополнительно создать условия для производственного бизнеса и диверсификации экономики. Надеюсь, что именно сегодняшняя конъюнктура поможет нам это сделать.

Д.ПЕСКОВ: Андрей Колесников, мы не можем продолжать без Вашего вопроса.

А.КОЛЕСНИКОВ: Андрей Колесников, газета «Коммерсантъ».

Владимир Владимирович, в начале 2012 года в одной из своих предвыборных статей (которые потом были оформлены в майские указы, как известно) Вы, характеризуя текущую ситуацию, процитировали Александра Горчакова, – Вы сказали: «Россия сосредотачивается».

Скажите, пожалуйста, сейчас что со страной, по Вашему мнению, происходит? Что она делает: она по-прежнему сосредотачивается или, может быть, пора уже рассредоточиться – может, вообще пора расслабиться наконец-то?

Спасибо.

В.ПУТИН: Работать надо. И в этом смысле мало что изменилось. Более того, сегодняшние условия подталкивают нас. Я уже к этому подхожу с разных сторон, я так и вижу, что вы практически одну и ту же тему с коллегами поднимаете с разных сторон. Надо работать. И внешние условия заставляют нас быть более эффективными, переходить на инновационные пути развития.

Ведь что нужно для будущего нашей экономики? Нужно создать благоприятные условия для ведения бизнеса, обеспечить свободу предпринимательства, нужно гарантировать собственность, нужно перестать с помощью правоохранительных органов гонять всех, кто не понравится, и использовать эти инструменты для конкурентной борьбы. Нужно увеличить льготирование производственной части, нужно поднимать регионы Российской Федерации, которые требуют особого внимания, такие как Дальний Восток.

Делаем мы это или нет? Да. Но в Послании я же изложил целую программу того, что мы должны сделать. Я имею в виду и налоговые каникулы на четыре года, я имею в виду каникулы по проверкам на три года в отношении тех предприятий, которые три года не были замечены в каких-то серьёзных нарушениях, я имею в виду льготы для малого бизнеса. Нам нужно продолжить это сосредоточение и подкрепить его конкретной работой.

В.КОНДРАТЬЕВ: Владимир Владимирович, мы недавно отметили 25 лет падения Берлинской стены. Вы сами были свидетелем этого события 25 лет назад, когда работали в ГДР. Многое было достигнуто, может быть, не то, что мы думали вначале, много было надежд, но всё-таки были достижения. И благодаря Вашей настойчивости Россия даже была одно время недалеко от отмены визового режима с Европой.

В этом юбилейном году в течение каких-то нескольких недель возводится новая стена. Она не бетонная, но тем не менее явственная, незримая, но стена отчуждения, подозрительности, взаимного недоверия, взаимных упрёков. Куда может завести это похолодание? Некоторые говорят уже чуть ли не о пороге новой «холодной войны». Будем ли мы в будущем жить в разделённом мире или есть какие-то возможности всё-таки восстановить диалог и сотрудничество?

В.ПУТИН: Вы сейчас сказали о том, что рухнула Берлинская стена, а сейчас мы видим то, что возводятся какие-то новые стены. Я сейчас отвечу на этот вопрос и надеюсь, что Вы со мной согласитесь.

Мы не сейчас это видим. Вы же специалист по Германии, по Европе. Разве после Берлинской стены нам не говорили, что не будет расширения НАТО на Восток? Но оно же пошло немедленно. Две волны расширения. Это что, не стена? Да, это не нарыли, это виртуальная стена, но она начала создаваться. А система ПРО рядом с нашими границами? Это что, разве не стена?

Понимаете, никто не остановился. В этом же самая главная проблема сегодняшних международных отношений. Наши партнёры не остановились. Они решили, что они победители, что они теперь империя, а все остальные – вассалы, и нужно дожимать. Я говорил же это в Послании. Вот в этом проблема. Не остановились строить стены, несмотря на все наши попытки и жесты работать совместно, без всяких разделительных линий в Европе и в мире в целом.

И я думаю, что наша достаточно жёсткая позиция по известным кризисным ситуациям, в том числе на Украине, должна нашим партнёрам дать понять, что самый правильный путь – это прекратить строить эти стены и выстраивать общее гуманитарное пространство, пространство безопасности и экономической свободы.

Поскольку я упомянул об Украине – я видел плакат, Дмитрий Сергеевич, Вы меня извините, – всё-таки не могу не предоставить слово нашим коллегам с Украины. Пожалуйста.

Р.ЦИМБАЛЮК: Роман Цимбалюк, украинское агентство «УНИАН». Если позволите, два очень коротких вопроса.

В.ПУТИН: Прошу Вас.

Р.ЦИМБАЛЮК: Первый вопрос относительно карательной операции, которую вы устроили на востоке нашей страны, причём в основном против русскоязычного населения. Не секрет, что там воюют российские военнослужащие и российские боевики, которые всё это устраивают.

Вопрос: сколько Вы туда отправили российских военных? Сколько Вы отправили туда техники? Сколько из них погибло на территории Украины? Вы как Верховный Главнокомандующий что бы сказали семьям погибших российских офицеров и солдат?

И, если можно, очень кратко второй вопрос. У нас был президент, его звали Виктор, он сейчас скрывается на территории Российской Федерации. В своё время он посадил номер один партии «Батькивщина» Юлию Тимошенко в тюрьму. Она там отсидела, а сейчас номер один партии БЮТ сидит, но уже в российской тюрьме.

В.ПУТИН: Что-что? Ещё раз.

Р.ЦИМБАЛЮК: Номер один по списку Блока Юлии Тимошенко сейчас сидит в тюрьме, в российской. У меня вопрос: при каких условиях Вы отпустите украинскую лётчицу Савченко, украинского режиссёра Олега Сенцова и ещё как минимум 30 украинских военнопленных, которых вы удерживаете на территории России в различных СИЗО?

Спасибо.

В.ПУТИН: Начнём с последнего вопроса, а потом я, безусловно, отвечу и на Ваш первый вопрос.

Последний вопрос по гражданке Савченко, при каких условиях она может быть отпущена. Я здесь занимаю абсолютно открытую и понятную, на мой взгляд, позицию. Здесь в зале сидят коллеги тех наших журналистов (это, впрочем, и Ваши коллеги), которые погибли, исполняя свой служебный долг на юго-востоке Украины. Подчеркну, что эти люди не принимали участия ни в каких боевых действиях ни с одной стороны. Они были без оружия.

Обязанность всех государственных структур, в том числе и военных структур, охранять их жизнь и здоровье, дать им возможность исполнять свой долг для распространения объективной, полноценной информации, во всяком случае, так, как они её видят. Это общепризнанный в цивилизованном мире факт. Эти люди были убиты. По данным наших правоохранительных органов, наводчиком при этом убийстве была госпожа Савченко.

Если в ходе предварительного следствия и судебного разбирательства выяснится, что она здесь ни при чём, что она ни в чём не виновата, она немедленно будет освобождена. Если выяснится, что она виновата и что она действительно участвовала в этом убийстве, исхожу из того, что российский суд примет соответствующее решение и она будет отбывать наказание в соответствии с решением суда. Вместе с тем заранее никто не имеет права человека объявлять виновным в совершении им какого-либо преступления, имею в виду, что в нашей стране действует принцип презумпции невиновности. Поэтому посмотрим, как будет развиваться предварительное следствие и к каким выводам придёт российский суд.

Что касается других военнослужащих, о которых Вы упомянули. Мы не считаем их никакими пленными, они содержатся у нас в наших местах лишения свободы и по ним проводится предварительное разбирательство, предварительное следствие в подозрении в причастности их к террористической деятельности. Вот это вторая часть Вашего вопроса.

Теперь первая – по поводу того, кто и за что несёт ответственность. У нас в России, собственно говоря, так же как почти в любой другой президентской республике, за всё отвечает Президент. Что касается военнослужащих – за их судьбу отвечает Верховный Главнокомандующий. Обращаю Ваше внимание, что у нас это одно и то же лицо.

Все люди, которые по зову сердца исполняют свой долг либо добровольно принимают участие в каких-то боевых действиях, в том числе и на юго-востоке Украины, не являются наёмниками, потому что за это денег не получают.

В нашем общественном сознании то, что происходит на юго-востоке Украины, действительно карательная операция, но она проводится сегодняшними киевскими властями, а не наоборот. Ведь это не ополченцы юго-востока направили свои боевые подразделения к Киеву, а, напротив, киевские власти подогнали вооружённые силы к юго-востоку, используют систему залпового огня, артиллерию и боевую авиацию.

В чём проблема и как из неё можно выйти? Постараюсь ответить и на этот вопрос. Проблема в том, что после совершения государственного переворота – а кто бы как ни называл и что бы по этому поводу ни говорилось, государственный переворот был совершён в Киеве, причём вооруженным путём – часть страны не согласилась с таким развитием событий.

Вместо того чтобы начать с ними хоть какой-то политический диалог, сначала начали применять правоохранительные органы, милицию. Когда это не получилось, начали применять армию. Когда и это не получилось, сегодня пытаются решить вопрос силовым способом с помощью экономической блокады.

Считаю, что этот путь абсолютно бесперспективный, вредный для судеб государственности Украины и для украинского народа. Надеюсь, что нам удастся в ходе диалога – а мы готовы выступать здесь как посредники – выйти всё-таки на прямой именно политический диалог и этими способами, этими политическими инструментами урегулировать ситуацию вплоть до восстановления единого политического пространства.

А.ВЕРНИЦКИЙ: Антон Верницкий, Первый канал.

Владимир Владимирович, происходящее сейчас с нашей экономикой – это расплата за Крым? Может, пора об этом честно сказать?

В.ПУТИН: Нет, это не расплата за Крым. Это расплата, это плата, вернее, за наше естественное желание самосохраниться как нация, как цивилизация, как государство. И вот почему. Я, уже отвечая на вопрос Вашего коллеги из НТВ, сказал, что мы после крушения Берлинской стены, после развала Советского Союза – в Послании тоже об этом говорил – абсолютно раскрылись перед нашими партнёрами. Что мы увидели?

Прямую полную поддержку терроризма на Северном Кавказе. Прямую, понимаете? Это что, партнёры разве так поступают? Я сейчас не буду вдаваться в детали, но это факт, и все это знают. По любому вопросу, что бы мы ни делали, мы всегда встречаем проблемы оппонирования и борьбу с нами.

Давайте вспомним, как страна готовилась к Олимпиаде 2014 года. С каким подъёмом, энтузиазмом мы это делали, для того чтобы устроить праздник не только для наших любителей спорта, но и для любителей спорта во всём мире.

Но ведь это же очевидный факт: были предприняты беспрецедентные попытки, явно скоординированные, дискредитировать и подготовку к Олимпиаде, и сам ход Олимпиады. Это очевидный факт. Зачем? Кому это надо? И так бесконечно.

Я приводил, знаете, на Валдайском клубе так называемом, пример и вспомнил наш наиболее узнаваемый символ – медведя, который охраняет свою тайгу. Вы знаете, в чём дело? Если продолжить такие аналогии, мне самому иногда приходит в голову мысль: может быть, мишке нашему надо посидеть спокойненько, не гонять поросят и подсвинков по тайге, а питаться ягодками, медком. Может быть, его в покое оставят?

Не оставят, потому что будут всегда стремиться к тому, чтобы посадить его на цепь. А как только удастся посадить на цепь, вырвут и зубы, и когти. В сегодняшнем понимании это силы ядерного сдерживания. Как только, не дай бог, это произойдёт, и мишка не нужен, так тайгу будут сразу прибирать.

Ведь мы же почти от официальных лиц слышали многократно, что несправедливо, что Сибирь с её неизмеримыми богатствами вся принадлежит России. Как несправедливо? А отхапать у Мексики Техас – это справедливо. А то, что мы на своей собственной земле хозяйствуем, это несправедливо, нужно раздать.

А потом, после этого, как только вырвут когти и зубы, тогда мишка вообще не нужен. Чучело из него сделают, и всё. Поэтому дело не в Крыме. Дело в том, что мы защищаем свою самостоятельность, свой суверенитет и право на существование. Вот это мы все должны понять.

И, если мы считаем, что одна из проблем, которые сегодня есть у нас, в том числе в экономике, в результате санкций, действенная, а это так и есть, из общего объёма проблем, если условно взять, процентов 25, наверное, это влияние санкций – 25-30. Но мы должны это понять. Мы хотим сохраниться и бороться, изменить, кстати, к лучшему, воспользовавшись этими явлениями сегодня, нашу структуру экономики, быть более независимыми, пройти через это – или мы хотим, чтобы нашу шкуру повесили на стенку. Вот у нас какой выбор. И Крым здесь ни при чём.

Д.ПЕСКОВ: Нашу сегодняшнюю трансляцию обеспечивает ВГТРК, телеканал «Россия».

Е.РОЖКОВ: Здравствуйте, Владимир Владимирович! Евгений Рожков, телеканал «Россия 1», «Вести».

С Крымом всё более-менее понятно. Вопрос, наверное, здесь только в том, сколько придётся в итоге вложить денег в его развитие после непростого украинского прошлого. А задать хочу прежде всего самый больной и острый вопрос – про то, что происходит на востоке Украины, про то, что происходит на части Украины, которую называют сейчас Новороссией, они сами называют себя Новороссией. Какой Вам видится судьба Новороссии, этой части Украины? Верите ли Вы в успех минских договорённостей, приведут ли они к миру? Ну и как дальше будем помогать Донбассу: так же как сейчас, гуманитарными конвоями, или чем-то ещё?

В.ПУТИН: Я уже, по-моему, отчасти ответил на Ваш вопрос, когда отвечал на вопрос Вашего украинского коллеги. Мы исходим из того, что кризис когда-то должен быть решён, и чем быстрее, тем лучше. Первое.

Второе. Он должен решаться и быть решён политическими средствами, а не с помощью давления, всё равно какого: либо экономической блокады, либо применением вооружённых сил. И мы, конечно, будем помогать людям, как мы это делаем сейчас. Вы знаете, уже десятый гуманитарный конвой направлен. Но мы должны всё-таки исходить и из основополагающих принципов международного права, и из права людей самим решать свою судьбу.

Я ведь не случайно, это не проходная фраза, сказал, что нужно восстановить мир, политическими средствами решать. Мы исходим из того, что будет восстановлено и общеполитическое пространство. Какое оно может быть, трудно сейчас сказать. Но, мне кажется, нужно к этому стремиться. К этому должны стремиться обе стороны, в этом проблема. Обе. И нужно уважать людей, которые живут на юго-востоке Украины. Нужно восстанавливать экономические связи.

Известно, что значительная часть электроэнергетики Украины работает на донбасских углях, но до сих пор не покупают. Нас просили оказать давление на юго-восток Украины, на Донбасс, с тем чтобы горняки согласились поставлять. Мы это сделали, но до сих пор не покупают. Почему? Потому что закрыли все банки, невозможно расплатиться. Мне коллеги буквально позавчера сказали: «Да, мы готовы платить, мы перечислили предоплату». Выясняю – нет никакой предоплаты. На карточки, якобы, горнякам. Но карточки не работают. И так по каждому вопросу. Тем не менее другого пути, как путь мирного урегулирования, не существует.

Что касается минских договорённостей, это очень важная часть, и мы – за их исполнение, потому что, во-первых, я был одним из инициаторов самой встречи в Минске вместе с Петром Алексеевичем Порошенко. Безусловно, Президент Украины, конечно, хочет урегулирования, и у меня нет сомнений в том, что он стремится к этому. Но он там не один. Мы сейчас слышим уже заявления других должностных лиц о том, что нужно там чуть ли не воевать до конца, что всё может привести к какому-то общеконтинентальному кризису. Мы слышим много воинственных заявлений. Думаю, что Президент Порошенко настроен всё-таки на урегулирование, но нужны конкретные действия, нужны шаги.

Минские договорённости – нужно их соблюдать или нет? Да, нужно. Повторяю, я был одним из инициаторов. Я сейчас скажу важную вещь, смотрите, хочу, чтобы все вы об этом услышали: наши представители в Минске подписали меморандум в сентябре, а к нему были приложены протоколы, которые определяли линию разграничения, так вот представители Донецка эти протоколы не подписали, вот в чём вопрос. Они с самого начала сказали: «Мы не можем». И, когда мы пытались настаивать, скажу это открыто, честно, здесь такие вещи, которые общественность должна знать, нам ответили: «Не можем мы уйти из этих деревень (там три-четыре деревни, которые являются спорными), у нас там семьи живут, у нас там дети, жёны, сёстры. Мы не хотим, чтобы их там всех поубивали и поизнасиловали». Вот в чём проблема, это самое главное. Но и украинские официальные лица не отводят свои подразделения из тех пунктов, откуда они должны были бы уйти – скажем, из аэропорта Донецка. Они же там сидят.

Но, знаете, какие последние события? Ополчение позволило им ротировать в аэропорту своих военнослужащих, в баню их свозило, продукты питания им посылает. Знаете, можно, конечно, улыбнуться на этот счёт, но, с другой стороны, ведь в этом есть и какой-то позитив. Может быть, в конце концов людям удастся договориться.

Все настаивают на обмене военнопленными. Я считаю, что нужно всех поменять на всех без всяких условий. Но жизнь сложнее. Когда появляются списки, выясняется, что – во всяком случае, как нам говорят представители ополчения Донбасса – в этих списках с украинской стороны есть лица, которые были задержаны совсем не в связи с боевыми действиями на юго-востоке Украины, а где-нибудь в Херсоне или Одессе, надо сверять эти списки. Мы тем не менее настаиваем. Я считаю, что нужно, чтобы люди до Нового года, до Рождества оказались в своих семьях – вне зависимости ни от каких других обстоятельств.

Вчера была договорённость о том, чтобы обменять 30 человек. Представители ополчения выехали на место обмена, появился представитель официальных властей Киева и сказал: «Нет, менять не будем вплоть до следующей встречи в Минске». Можно, конечно, и по этому пути пойти, но, если можно было, привезли 30 человек, то забрали бы их хотя бы. Понимаете?

Ладно, это детали. Во всяком случае всё-таки такой позитив, в том числе и с точки зрения поиска совместного решения к исполнению минских договорённостей, – это очень важный и нужный процесс.

Сейчас договорились о том, что в ближайшее время, сегодня-завтра, в форме видеоконференции должен состояться диалог, а следующий шаг должен произойти уже на встрече в Минске. Но здесь важно ещё и другое: важно, чтобы киевские власти тоже исполняли все свои договорённости. Была договорённость о том, что будет принят закон об амнистии. Где он? Нам всё время говорят о том, что был принят закон об особом статусе. Но он не мог действовать, этот закон, понимаете вы или нет? Потому что закон мог вступить в силу и реально начать работать только тогда, когда был бы принят другой акт об этой разделительной линии, а он так и не был принят. Поэтому нужно прекратить заниматься компиляцией. Нужно понять, что если Украина хочет восстановить мир, спокойствие и территориальную целостность, то нужно уважать людей, которые проживают на отдельных территориях страны, а уважая, вести с ними прямой, открытый, честный политический диалог, именно политический, и прекратить давление. Надеюсь, что в конце концов по этому пути все и пойдут.

Д.ПЕСКОВ: Я незаслуженно забыл про наше ведущее информационное агентство: Вероника Романенкова, пожалуйста.

В.РОМАНЕНКОВА: Спасибо. Агентство ТАСС, Вероника Романенкова.

В этом году стало ясно, что энергетическая дипломатия превратилась в ключевой фактор геополитики. Насколько оправдан разворот России на Восток, газовые контракты с Китаем и Турцией? Просчитаны ли все подводные камни этих проектов, ведь многие до сих пор полагают, что китайский контракт нерентабелен, а «турецкий поток» поставит Россию в зависимость от Турции? У Вас есть что возразить?

В.ПУТИН: Нет, и возражать не собираюсь. Это, знаете, настолько очевидные вещи, даже спора нет никакого. Я часто слышу «разворот России на Восток». А Вы почитайте американскую аналитику. Там пишут о развороте США на Восток. Это есть или нет? Отчасти есть.

А почему? Это связано с политикой? Нет, это связано с процессами в глобальной экономике, потому что восточная часть АТР – Азиатско-Тихоокеанский регион – развивается быстрее, чем все остальные части мира, появляются новые возможности.

С точки зрения энергетики для Китая, для Индии, для той же Японии, для Южной Кореи потребности в энергоресурсах растут семимильными шагами. Там всё развивается быстрее, чем в других регионах мира.

Поэтому что же нам, от этого отказываться, что ли? У нас всё, что мы сейчас делаем, было запланировано давно, ещё до всяких проблем в глобальной и даже в нашей экономике. Это просто реализация того, что мы задумывали раньше.

Что касается контракта с Китаем, он не убыточный. Мы с обеих сторон, я хочу это подчеркнуть, с обеих сторон пошли на льготирование, это правда. На льготирование этого проекта пошла как китайская сторона, я сейчас не буду говорить, какое именно льготирование, там ничего необычного нет.

Просто Правительство приняло решение о том, что предоставит определённые льготы участникам этого процесса, и мы, со своей стороны, приняли решение о предоставлении определённых льгот. И проект, безусловно, стал рентабельным. Безусловно!

Тем более что мы договорились о формуле цены, которая мало чем отличается, если вообще чем-то отличается, от той формулы, которую мы применяем в отношении Европы, но с учётом коэффициентов, связанных с рынком этого региона мира. Это абсолютно нормальное дело.

И кроме всего прочего это позволит нам, России, получая и концентрируя огромные ресурсы на начальном этапе этого проекта, не просто трубу экспортную протащить, а начать газификацию Дальнего Востока. Это позволит нам сделать ещё один очень важный шаг. Какой? Соединить западную трубопроводную газовую систему и восточную. И иметь возможность перебрасывать ресурсы с Востока на Запад и с Запада на Восток тогда, когда это будет выгодно с точки зрения мировой конъюнктуры. Чрезвычайно важная вещь.

Ну и без этого мы просто не смогли бы приступить к газификации регионов Дальнего Востока и Восточной Сибири. Это абсолютно выгодная вещь. Я уж не говорю про то, что это огромная стройка, рабочие места, поступления во все уровни налоговой системы, оживление этого региона мира и наших дальневосточных регионов.

Что касается Турции, турецкая экономика тоже растёт. Она нуждается, так же, как и АТР, в дополнительных энергоресурсах. Мы построили так называемый «Голубой поток» много лет назад. И сейчас турецкие партнёры ставят вопрос о том, чтобы увеличить поставки прежде всего на внутренний турецкий рынок. Что же мы, отказываться будем, что ли?

У нас все договорённости основные с ними есть, связанные с формулой цены, связанные с графиком поставок и так далее. Мы примерно представляем и знаем их потребности. Конечно, мы продадим то, что у нас есть, и то, в чём они нуждаются. Конечно, будем это делать.

Возможен ли так называемый европейский хаб на границе Турции и Греции? Это не от нас зависит. Это зависит в значительной степени от наших европейских партнёров. Хотят они иметь устойчивые, гарантированные, абсолютно понятные поставки из России энергоресурсов, в которых они крайне нуждаются, без транзитных рисков? Замечательно, мы тогда будем работать.

Тогда можно через Грецию выйти и в Македонию, можно дальше выйти в Сербию, можно опять прийти в Баумгартен, в Австрию. Не хотят? Ну и не будем. Просто вопрос в том, что дешевле и надёжнее поставок из России нет и в ближайшей исторической перспективе не предвидится.

Г.ДУБОВИЦКИЙ: Григорий Дубовицкий, «РИА Новости».

Владимир Владимирович, я вернусь к теме ситуации на валютном рынке, тем более она развивается каждый день, миллион россиян это волнует. Многие эксперты, и Вы в том числе, говорили, что одной из причин такой ситуации могут быть действия валютных спекулянтов. Назывались даже конкретные компании, конкретные фамилии. Вы можете назвать этих людей, кто они, россияне или какие-то зарубежные люди? И почему не удаётся их побороть? Они так сильны или мы так слабы?

И, если позволите, второй вопрос по этой же теме: планируют ли ЦБ и Правительство такие меры, как фиксация курса рубля или деноминация рубля?

В.ПУТИН: Это то, что было сделано как раз нашими украинскими партнёрами и никакого положительного результата не принесло. То есть или заставлять продавать, Вы это имеете в виду, заставлять участников экономической деятельности, экспортёров наших основных товаров, у которых есть валютная выручка, в обязательном порядке продавать. Но завтра они придут и купят опять, как это было в Киеве, и в других странах так происходит.

Следующим шагом нужно ограничивать их в приобретении на внутреннем рынке, но так мы далеко зайдём. Поэтому ЦБ не планирует, насколько мне известно, и Правительство тоже, ограничивать наших экспортёров по таким показателям, и правильно делает.

Это не значит, что Правительство не может работать хотя бы через своих представителей в совете директоров. Понимаете, это же наши крупнейшие энергетические компании, они с госучастием прежде всего, и поэтому влияние там возможно. Но никаких директивных указаний, ограничений не планируется, и мы это делать не будем.

Что касается так называемых спекулянтов. Это не уголовно-правовое понятие – спекулянты на валютном рынке. Это могут быть иностранцы – участники валютного рынка, различные фонды, они присутствуют на российском рынке и достаточно активно работают.

Это могут быть и наши компании, и в целом, я же в самом начале говорил, это вполне соответствует практике любой рыночной экономики. Они появляются всегда, когда можно заработать денег.

Не украсть, не кого-то надуть, а именно поработать на рынке, создавая для себя благоприятную ситуацию, подталкивая, допустим, как это было в начале этого процесса, скажем, в данном случае Центральный банк Российской Федерации выходить на рынок и продавать золотовалютные резервы в надежде поддержать курс национальной валюты, проводить так называемые интервенции.

Но ЦБ остановился, и правильно сделал. Надо было, может быть, только пораньше и пожёстче это сделать, тогда не нужно было бы, может быть, ставку поднимать до 17 процентов. Но это другой вопрос, это вопрос, так сказать, вкусовой, хотя он и является весьма существенным, это правда. Ну что, я сказал, кто это такие.

Знаете, два дня назад я с некоторыми из них разговаривал по телефону, по дружбе, и задал вопрос: что же вы придерживаете? Я, кстати, не заставлял ничего делать. «Нам нужно платить по кредитам скоро». Я говорю: понятно, а если по сусекам поскрести, можно на рынок выйти? Подумал, через секунду отвечает: три миллиарда долларов у нас есть. Три миллиарда в загашнике – понимаете, о чём идёт речь? Это же не 30 копеек. Это только у одной компании три миллиарда в загашнике. Так вот по три миллиарда, знаете, наберется не 30, а, может быть, 300 миллиардов. Но заставлять нельзя. Всё равно руководители компаний даже с госучастием, они должны чувствовать, что будет происходить, должны обеспечить устойчивость своих компаний, а для этого Правительство должно с ними работать в тесном контакте и обеспечить их вместе с ЦБ не только валютной, но и рублёвой ликвидностью тогда, когда это им нужно.

В.ПРИХОДЬКО: Добрый день, Владимир Владимирович! «Московский комсомолец», Виктория Приходько.

В ряде регионов нашей страны, в первую очередь в Москве, сокращается количество коек в больницах, соответственно, сокращается медперсонал. Как Вы к этому относитесь? Будет ли подобный эксперимент проведён на остальной территории России? Люди всё-таки опасаются, что из-за такой реформы им не будет предоставлено даже гарантированное Конституцией право на медпомощь.

Спасибо.

В.ПУТИН: Вы знаете, Вы затронули один из ключевых вопросов нашей текущей жизни, один из фундаментальных, я бы сказал. Образование, здоровье граждан, безусловно, должны постоянно находиться в поле зрения государства и региональных властей, в данном случае московских властей.

Конечно, мы должны видеть, понимать и тонко реагировать на то, что происходит в соответствующем профессиональном сообществе. И все изменения, которые планируются и происходят, мы должны, конечно, делать в контакте с представителями в данном случае медицинской общественности. Если московские власти на каком-то этапе упустили эту часть работы, то это ошибка, и это, безусловно, надо выправлять.

Но ориентироваться прежде всего при решении вопросов развития здравоохранения или образования мы должны на что? На людей, которые пользуются услугами здравоохранения или образования. Миллионы людей ждут от нас улучшения ситуации в сфере здравоохранения. Вот на это надо ориентироваться прежде всего – на потребителей, на граждан. А граждане что говорят? Они не довольны здравоохранением, несмотря на все предпринимаемые усилия. Мы должны проанализировать, почему так происходит и что надо сделать, для того чтобы ситуацию улучшить.

Я сейчас не буду давать оценок того, что сделали московские власти. Они действовали в рамках своей компетенции. Мы говорим о том, что у нас здравоохранение затратно, но не очень эффективно. У нас койки в стационарах часто используются не для лечения больного, а для того, чтобы оздоравливать пациентов, особенно в осенне-зимний период. Это, наверное, тоже неплохо, но койки не для этого созданы.

Нам нужно повышать высокотехнологичность медицинской помощи, как это делается в хороших клиниках – кстати говоря, у нас тоже. Четыре-пять дней человек на койке находится в стационаре, получает интенсивную терапию, а потом он долечивается амбулаторно. У нас сколько на койках проводят? Я сейчас боюсь ошибиться, но не четыре-пять дней в среднем. Гораздо больше.

Более того, московские власти считают, я не проверял, но они считают, что коечный фонд в Москве переразмерен на 30 процентов, и, конечно, с этим надо что-то делать. Почему? Потому что, если сохранять всё в таком виде, тогда нужно платить за землю, платить за электричество, за отопление и так далее. Это неэффективные расходы, они идут не на лечение людей, а на текущие неэффективные расходы. А лучше эти деньги сосредоточить на повышении качества оказания помощи, на обустройстве больниц и поликлиник современным оборудованием, на подготовке медицинского персонала.

Я сейчас говорю о своём отношении в целом к реформе здравоохранения, а не к действиям московских властей. Но то, что в последнее время было сделано московскими властями, мне кажется, в целом правильно. Во-первых, они начали этот диалог с медицинским сообществом. Во-вторых, они приняли решение по дополнительным компенсациям для высвобождающихся врачей: врачам-специалистам плюс к выходному пособию они платят, если я не ошибусь, 500 тысяч рублей, среднему медицинскому персоналу – 300 тысяч рублей, а младшему медперсоналу – 200 тысяч рублей.

Кроме того, готовится программа по переподготовке специалистов. Они могут за счёт городского бюджета от двух-трёх месяцев до двух лет проходить переподготовку. И, конечно, городские власти должны подумать о том, кто, где и в каком качестве будет дальше работать. Но это нельзя делать в отрыве от медицинской общественности. Я очень рассчитываю на то, что московские власти в таком направлении и будут действовать. Аккуратно, аккуратно, чтобы не навредить. Самое главное, чтобы они не забывали главный принцип не только врача, но и главный принцип всех преобразований в здравоохранении – не навреди.

Н.ГАЛИМОВА: Добрый день, Владимир Владимирович! Наталья Галимова, «Газета.Ru».

Выступая перед Федеральным Собранием после референдума в Крыму, Вы употребили выражения: некая «пятая колонна» и «национал-предатели» – Вы вроде никого конкретно не называли, но с Вашей лёгкой руки термин «пятая колонна» вновь вошёл в активный политический лексикон. Те, кто Вас поддерживает, с тех пор называют «пятой колонной» людей, не согласных с властью. А кого имели в виду Вы, когда говорили про «национал-предателей», «пятую колонну», и где для Вас заканчивается оппозиция и начинается «пятая колонна»? И, наконец, чувствуете ли Вы личную ответственность за возвращение этого термина, который только усиливает в обществе враждебность и раскол?

Спасибо.

В.ПУТИН: Не чувствую никакой ответственности в этом отношении. И все мои действия направлены на то, чтобы сплотить наше общество, а не разделять его. Если Вы считаете, что это произошло (а я Вам верю, наверное, так и есть, Вы, может быть, даже чуть тоньше это чувствуете), то я должен быть более аккуратным в своих публичных высказываниях, я подумаю над этим. Но лакировать всё бесконечно тоже невозможно, надо иногда вещи называть своими именами.

Вопрос чрезвычайно сложный. Я говорю совершенно откровенно, мне сложно ответить на это, потому что грань очень тонкая. Трудно, наверное, дать такое научное определение, где заканчивается оппозиция и начинается «пятая колонна».

В этом году мы все (а у нас Год культуры – 2014-й) отмечали юбилей Михаил Юрьевича Лермонтова, нашего гениального поэта. Мы все помним его строки, как он про Бородино писал: «Умрёмте ж под Москвой, как наши братья умирали!» Но он писал и другие: «Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ, и вы, мундиры голубые, и ты, им преданный народ». Он был оппозиционером? Конечно, был оппозиционером. Ведь, если вы знаете, наверняка многие здесь знают, когда он написал «На смерть поэта» на убийство Пушкина, то один из родственников пришёл к нему домой, увидев то, что он написал, и просил его смягчить текст стихотворения.

Он был так возмущён, что усугубил его, заострил и написал в конце: «И вы не смоете всей вашей чёрной кровью поэта праведную кровь!» Он, конечно, был оппозиционер к власти, но я считаю, что он был патриотом. Это очень тонкая грань. Ведь он был офицер, был очень смелый офицер, храбрый, под пули шёл за интересы страны.

Кстати говоря, в последнем фильме Никиты Сергеевича Михалкова вот такие же офицеры. Когда они довели дело до логического завершения – до революции, их потом революционеры утопили. И не знаю – если бы они ретроспективно вернулись к тому, с чего они начинали, действовали бы они так же по разрушению российской государственности, как делали вначале.

Но всё-таки грань между оппозиционерами и «пятой колонной» – она внутренняя, её трудно увидеть внешне. В чём она заключается? Оппозиционер, даже очень жёсткий, он в конечном итоге до конца борется за интересы своей Родины. А «пятая колонна» – это те люди, которые исполняют то, что продиктовано интересами другого государства, их используют в качестве инструмента для достижения чуждых нам политических целей.

П.ДАНИЛОВА: Добрый день! Студенческая газета «Открытка», институт ИГУМО, Полина Данилова.

С этого года ИГУМО начал реализацию Всероссийского проекта «Одарённые дети». Мы уже создали уникальную интернет-площадку для поиска и поддержки одарённых детей из всех регионов России. Этот проект помогает воспитывать чувство патриотизма, формирует социальную ответственность перед государством и, конечно же, развивает наши профессиональные навыки. Важно, что это не коммерческий, а социальный проект, его делают молодые для молодых.

И непосредственно вопрос: будет ли оказываться государственная поддержка подобным социально значимым проектам? И лично Вы, Владимир Владимирович, готовы ли поддержать наши начинания? Мы правда очень надеемся на Вашу помощь и поддержку. Заранее благодарю за ответ и приглашаю Вас в ИГУМО. Мы уверены, что Вам у нас понравится.

В.ПУТИН: Извините, а практически что вы будете делать?

П.ДАНИЛОВА: Сейчас уже работает портал «Одарённые дети» в тестовом режиме, с февраля он будет в открытом доступе. Это такая профессиональная интернет-площадка, где ребята будут общаться по профессиональным интересам.

В.ПУТИН: Они будут общаться, а вы как будете там функционировать?

П.ДАНИЛОВА: Там 25 номинаций. Они выбирают для себя, что им нравится, что им интересно, они общаются между собой и делятся опытом, узнают о конкурсах, где можно участвовать.

В.ПУТИН: Понятно.

Во-первых, это очень правильно, важно, и я хочу пожелать Вам всяческих успехов. Безусловно, мы стараемся поддерживать максимально проекты подобного рода, и ваш тоже. Я попрошу коллег отметить, что конкретно где делается и чем вам можно помочь.

Вы знаете, что совсем недавно в Послании мною было объявлено о том, что будут вводиться стипендии для особо одарённых детей – выпускников школ, которые поступают в вузы, чтобы им на протяжении всего периода обучения государство платило дополнительный бонус, дополнительную стипендию.

Что касается меня лично, в чём я бы ещё мог принять участие? Знаете, сейчас одну тайну вам раскрою, один из небольших проектов. Вы знаете, что после Олимпиады в Сочи мною был инициирован проект по созданию в нижнем кластере в Имеретинской долине постоянно действующего центра по подготовке школьников по нашим основным зимним видам спорта. Этот проект уже начался, но то, что я скажу дальше (Министр спорта сидит, слушает – чтобы он в обморок не упал только, он ещё об этом не знает), я хочу немножко видоизменить этот проект: я хочу, чтобы в этом центре, а мы уже подобрали объект достаточно большой и очень впечатляющий прямо на берегу Чёрного моря, во-первых, чтобы это был негосударственный проект, а во-вторых, чтобы кроме детей, которых мы сейчас собираем со всей страны из детских юношеских спортивных школ, там было ещё две части, чтобы мы туда собирали детей со всей страны из физико-математических школ и из музыкальных школ, и чтобы этот детский центр состоял из трёх частей: спорт, музыка, математика. Я очень рассчитываю на то, что нам в ходе этой работы, а сейчас там по спортивной линии 200 детей, по 21 дню 200 детей со всей территории страны, чтобы так же было и по музыкальным школам, чтобы так же было по физико-математическим школам.

Это поможет нам и специалистам, которые там будут работать, выбирать из этих ребятишек одарённых, особо одарённых детей, присматриваться к ним заранее, работать с ними чуть ли не индивидуально, помогать на следующем этапе найти себя в высшем учебном заведении и затем где-то в практической жизни. Так что мы с вами будем совместно двигаться по этому направлению.

Вам спасибо большое.

А.ЮНАШЕВ: Здравствуйте, Владимир Владимирович.

Год назад Вы помиловали Ходорковского. Он тогда обещал Вам не заниматься политикой. Сейчас же он заявил чуть ли не о своих президентских амбициях. В связи с этим вопрос: не жалеете ли Вы…

В.ПУТИН: А где он будет избираться в Президенты?

(Смех в зале.)

А.ЮНАШЕВ: Кстати, вопрос: он просто оппозиционер или оппозиционер-патриот, на Ваш взгляд?

В.ПУТИН: Так у Вас один вопрос или два?

А.ЮНАШЕВ: У меня их три.

В.ПУТИН: А остальные что будут делать, пока мы с Вами дискутировать будем до утра?

Действительно, господин Ходорковский обратился с просьбой о помиловании, во всяком случае, бумагу соответствующую прислал. И вроде не собирался заниматься политикой. Но я, когда решение принимал о помиловании, исходил не из того, что он может или не может, будет или не будет заниматься политикой. Это его выбор. Он имеет право это делать так же, как любой гражданин Российской Федерации, если по соответствующим критериям подходит, в том числе и для того, чтобы избираться на высшие должности в стране. Бог в помощь, пусть работает.

Но я принимал решение по гуманитарным соображениям. Он тогда писал о том, что у него мама тяжело больна. Знаете, мама – это святое дело, я сейчас без всякой иронии говорю. И он отбыл большую часть наказания в местах лишения свободы. Какой смысл был человека там держать, имея в виду, что он может не иметь возможности с матерью попрощаться? Ведь об этом шла речь, он об этом мне писал.

Я ни о чём не жалею и думаю, что поступил абсолютно правильно.

П.ПЧЁЛКИН: Владимир Владимирович, вопрос про Олимпиаду, спорт и политику.

Одно из ярчайших событий этого года – это успех Олимпиады, как её провели, как подготовили. В этой связи – был реализован такой огромный проект – можно было бы рассчитывать на мультипликационный эффект в экономике, потому что построена огромная инфраструктура, вложено огромное количество денег. Страна показала, что она в состоянии реализовывать такие огромные проекты. Не кажется ли Вам, что России не удалось воспользоваться плодами Олимпиады, к сожалению, в связи с трагедией на Украине, которая произошла?

И ещё один вопрос просто вдогонку. Мы собираемся проводить в 2018 году чемпионат мира по футболу. Это достаточно дорогостоящее событие, к которому нужна подготовка, вложение денег. И в условиях санкций, падения цен на нефть и курса рубля Россия вообще потянет, на Ваш взгляд, чемпионат мира?

В.ПУТИН: Прежде всего по Олимпиаде. Думаю, что всё, чего мы хотели достичь при подготовке и проведении Олимпиады, мы всего достигли, даже больше того, о чём мечтали. Мы выиграли Олимпиаду, за что отдельное спасибо всем нашим олимпийцам и паралимпийцам, которые действительно настоящие герои этих событий.

Что касается событий на Украине, то, конечно, Олимпиада завершалась на фоне этих, прямо скажем, событий трагического характера. Но не мы же это сделали, не мы же там переворот устраивали. Это не от нас зависит. Лучше бы этого не было, но так случилось.

А что касается того, довольны мы Олимпиадой или нет? Конечно, довольны. Кстати говоря, об этом говорит загрузка объектов. Вы посмотрите, в некоторых странах после проведения Олимпиады пусто совсем. Конечно, есть межсезонье, сейчас было, там более или менее пустовато, но мы заранее подумали об этом и «Формулу-1» там построили и провели, сейчас чемпионат мира по шахматам там провели, массу других соревнований. Вот сейчас (я думаю, что Вы об этом знаете) всё забукировано начиная с конца декабря и до февраля включительно. Так что и до конца горнолыжного сезона там будет всё забито, просто вообще всё, ни одного места нет.

О чём это говорит? Это говорит о том, что у нас с вами, у граждан России, появился новый круглогодичный центр отдыха и оздоровления, и зимний, и летний. Кроме этого мы там будем проводить крупные соревнования по санно-бобслейному спорту, по другим видам спорта. Мы, сейчас я сказал, отвечая на вопрос Вашей коллеги, будем развивать там детский спорт. Хоккейная команда появилась в Сочи, замечательная команда. Она и проигрывает, конечно, она же молодая, но и выигрывает.

Там, знаете, прекрасные болельщики. Мне, помню, Ткачёв, губернатор Краснодарского края, говорил: «Не надо нам команду, у нас нет такой культуры хоккейной. У нас футбол надо развивать. Никто ходить не будет». Я был там не так давно, где-то месяц назад, посмотрел: полный зал, 10 тысяч человек. Полный зал. И болельщикам надо сказать спасибо. Вообще у хоккейных болельщиков уровень культуры достаточно высокий, ведь люди ходят с детьми, с жёнами, целыми семьями ходят, как на праздник. Замечательно. Это всё развивается и будет развиваться дальше.

Что касается чемпионата мира по футболу, да, это дорогая вещь. Но напомню, в отличие от многих других стран, которые даже отказываются от крупных соревнований, знаете, в чём разница у нас с этими странами? Количество людей, занимающихся физической культурой и спортом на тысячу человек, выше, чем у нас, причём выше намного. А почему? В том числе это происходит в связи с недостаточно развитой у нас спортивной инфраструктурой. И если мы хотим жить дольше, если хотим, чтобы население и люди у нас были здоровыми, чтобы они стояли в очереди не за водярой, а за возможностью покататься на коньках, то тогда нужно, чтобы была возможность кататься. Нужно создавать новые футбольные площадки, хоккейные, спортивные залы, важно, чтобы люди тратили имеющиеся у них денежки не на то, чтобы «махнуть» с друзьями, а на то, чтобы вместе пойти в спортивный зал, даже если он платный.

Надо создавать такую культуру, прививать навыки заниматься физической культурой и спортом, тогда у нас будет не 70–71 год, как сейчас, слава богу, у нас уже есть продолжительность жизни, а будет больше. И в этой связи нам нужно проводить такие соревнования, как чемпионат мира по футболу, потому что количество детей, которые будут заниматься футболом, увеличится резко.

И кроме всего прочего, эта инфраструктура будет не в одном городе Сочи, а будет более чем в десяти городах Российской Федерации с развитием транспортной инфраструктуры, с развитием системы здравоохранения, как это в Сочи произошло, и так далее. Это просто дополнительный повод для развития России. И на это денег не жалко.

К.СОБЧАК: Телеканал «Дождь», Ксения Собчак. У меня к Вам два вопроса, если позволите.

Первое. Пока все озабочены событиями в Украине, происходит событие, которое волнует нас, на территории Чеченской Республики. А именно: глава Чеченской Республики Рамзан Кадыров де-факто объявил, что на территории Чеченской Республики не работают законы Российской Федерации и не работает российская Конституция. А именно: публично он заявил о том, что будут некие расправы над родственниками людей, обвиняемых в терактах, по которым ещё не были приняты судебные решения.

В связи с этим хотелось бы получить ответ. Вы как юрист, как гарант Конституции будете ли защищать тех граждан, которые сейчас подвергаются, по сути дела, досудебным расправам? Их дома уже сжигаются. В единственной правозащитной организации, в ней сегодня происходят в Чечне обыски, был поджог и так далее. Как с этим быть и что с этим делать?

В.ПУТИН: Зачем ты ей дал слово?

Д.ПЕСКОВ: Виноват.

К.СОБЧАК: А можно сразу я второй вопрос тогда задам?

Д.ПЕСКОВ: По одному вопросу. Давайте уважать всех.

В.ПУТИН: Ладно. Давайте второй вопрос.

К.СОБЧАК: Второй вопрос. Я бы хотела всё-таки разъяснить для себя и нашей аудитории по поводу вот этой тонкой грани между «пятой колонной» и оппозиционерами. С Лермонтовым всё стало понятно, но вот хотелось бы с ныне живущими.

Вы, Владимир Владимирович, в своё время публично объявили о том, что против моего отца была развёрнута травля в СМИ. И мне кажется, что сегодня этот термин «травля» опять вернулся в нашу жизнь. Я имею в виду не только травлю Макаревича, травлю какими-то фильмами про выдуманных друзей хунты – а я знаю этих людей и знаю, что они, многие из них, точно патриоты своей страны, – всякими обзывалками типа «жидобандеровцы» на первых федеральных каналах.

У меня есть ощущение, что сегодня ситуация, в которой федеральные каналы специально сеют и разжигают ненависть внутри российского общества. Например, один сюжет о распятом мальчике из Славянска, показанный по первому федеральному каналу, где у государства есть блокирующий пакет.

Этот сюжет был признан, доказано уже, что это была ложь, но никто за этот сюжет не извинился. Вы не боитесь такого градуса ненависти в нашем обществе? Того, что одни люди так настроены против других? И что Вы собираетесь делать для того, чтобы этот градус ненависти снизить? Считаете ли Вы, что по-прежнему люди делятся на Ваших соратников и бандерлогов?

В.ПУТИН: Бандерлоги, конечно, существуют, это Киплинг ещё сказал, не я же.

А если по сути, начнём с первого вопроса, по поводу того, что было сказано Кадыровым в отношении родственников террористов, в отношении их жилья, изгнания из республики и так далее. Вы знаете, конечно, – и здесь у меня нет и не может быть никакого другого подхода, кроме одного, – в России все должны соблюдать действующие в нашей стране законы. Никто не считается виновным до тех пор, пока это не признано судом. Это первое.

Второе. Я уже говорил, что жизнь сложнее и многообразнее. И должен сказать вам из практики работы антитеррористических подразделений, как правило, – я не говорю «всегда», я сейчас поясню, что я имею в виду, – как правило, родственники людей, которые совершают теракты, знают об этом, это как минимум, в подавляющем большинстве случаев.

Но это не даёт права никому, в том числе и руководителю Чечни, право на какие-то досудебные расправы. Здесь абсолютно точно с Вами согласен. И более того, соответствующие правоохранительные органы сейчас проводят по этому случаю предварительную проверку. Кто были те люди, которые сожгли дома, уничтожили родственников террористов, это нужно выяснить, потому что это были люди в масках.

Само заявление Кадырова могло быть и просто эмоциональным, а этим мог кто-то и воспользоваться. Эмоции в таких случаях, мне кажется, понятны, потому что в ходе этого теракта в Чечне было убито 14 милиционеров. И началось всё с убийства сотрудников ДПС не в ходе какого-то боя, столкновения, а просто людей подло расстреляли в упор, и потом погибло ещё дополнительно большое количество людей, всего 14, 38 ранены, в том числе есть тяжелораненые.

Как вы знаете, тысячи людей потом вышли на митинг. В этих условиях, конечно, руководитель республики сделал определённые эмоциональные заявления. Уверен, эти заявления полностью соответствовали ожиданиям со стороны людей, но он не имел на это права. И совершенно правильно будет проверить все эти факты.

Повторяю, кроме публичных заявлений и последовавших затем действий, в том числе по уничтожению этих жилищ, должна быть проведена проверка и установлено, что же на самом деле произошло. Может быть, просто кто-то воспользовался этим и сделал это. Может быть, нет. И тогда соответствующие правоохранительные органы должны будут определённым образом отреагировать.

Вместе с тем, и вы это хорошо знаете, к сожалению или к счастью, как хотите, в мировой практике борьбы с террором такие методы применяются, самым активным образом применяются в Израиле. Но и это ещё не всё, дело не в Израиле.

Сейчас мы стали свидетелями того, что в Соединённых Штатах после 11 сентября были легализованы пытки. Это как можно объяснить? Больше того, они не просто были легализованы, разрабатывалась методика использования этих пыток.

Поэтому жизнь сложна и многообразна, но мы должны придерживаться закона, и здесь я с Вами согласен. Если мы будем выходить за рамки закона, это приведет нас к хаосу. Будем и эти факты тоже расследовать и реагировать на это.

Теперь что касается различных кампаний по травле, как Вы сказали. Я узнал об этом, когда в Москву приехал. У меня и так были подозрения, что в отношении Вашего отца была развёрнута травля, именно организована травля, но когда я приехал в Москву, то нашёл этому прямое подтверждение.

Мне и тогда казалось странным, что после приобретения Анатолием Александровичем Собчаком какой-то несчастной квартиры из 100 метров против него было возбуждено два уголовных дела в течение недели. Месяцами не возбуждают, а здесь в течение недели были возбуждены дела, а потом в ходе избирательной кампании сам факт возбуждения был распечатан в листовках и разбрасывался в Ленинграде с самолётов. Конечно, была явно кампания организована, причём организована определёнными представителями власти в борьбе с ним.

Хочу Вас заверить, что никакой организации какой бы то ни было травли в отношении людей, которые не согласны с нашими действиями, скажем, на Украине, в Крыму или по каким-то внутриполитическим вопросам, никто этим из официальных органов власти, представителей органов власти не занимается.

Если есть какая-то реакция общественности, людей, которые не согласны с этой позицией, то люди, которые столкнулись с этим сегодня, должны понять, что они не могут монополизировать право всех обвинять. Есть люди, которые не согласны с их позицией, и их тоже будут обвинять. Надо научиться на это реагировать адекватно, не шуметь и кричать на каждом углу: «Караул! Рятуйте, громадяне, меня шельмуют!» – а отвечать также в публичной сфере.

Что касается официальных органов власти, хочу ещё раз повторить: никаких попыток, никаких указаний, никакой организации никогда не было и не будет, какой бы то ни было травли в отношении кого бы то ни было. В отличие от нас наши, скажем, европейские партнёры поступают по-другому.

Например, тому же Газманову, Валерии или Иосифу Давыдовичу Кобзону Министерством иностранных дел Латвии было запрещено въехать на территорию Латвийской Республики. Вот это называется «позиция официальных властей». Такой позиции российских властей не было, нет и не будет никогда.

А.АНИЩУК: Добрый день, Владимир Владимирович! Алексей Анищук, агентство Reuters.

За последний год Россия оказалась вовлечена, пожалуй, в один из самых глубоких кризисов в своей новейшей истории. Началось всё с событий на Украине в конце прошлого года, продолжилось ухудшением отношений с Западом буквально до уровня «холодной войны». Сейчас, в последние дни мы видим глубокий валютный кризис, который вполне рискует перерасти в финансовый и экономический, риски такие есть. Я знаю, Вы часто склонны винить во всём происходящем некие внешние силы, но я также знаю, что некоторые представители элит, люди из Вашего окружения, наиболее информированные граждане России, даже несмотря на их публичную риторику, часто склонны винить в некоторых вещах как раз именно Вас, как человека, который на протяжении 15 лет принимает все ключевые решения в России.

В.ПУТИН: Назовите пофамильно.

А.АНИЩУК: К сожалению, не могу: часто жалуются на условиях анонимности. Но в последнее время такие, действительно, в разговорах с журналистами нотки проскальзывают.

В этой связи вопрос, я не буду занимать много времени: насколько Вы уверены в Вашем окружении, в том, что оно безоговорочно Вас поддерживает? И насколько Вы видите риски государственного или даже дворцового переворота? То, что Вы будете делать в случае «оранжевой» или, не дай бог, «красной» революции, Вы говорили много раз. А есть ли у Вас некий план на случай предательства окружения и дворцового переворота?

Спасибо.

В.ПУТИН: Насчёт дворцовых переворотов, успокойтесь: у нас нет дворцов, поэтому и дворцовых переворотов быть не может. У нас есть официальная резиденция Кремль, она хорошо защищена, и это тоже фактор нашей государственной стабильности. Но стабильность основана не на этом: она основана – не может быть никакой другой более прочной базы, чем поддержка российского народа. Я думаю, что Вы не будете со мной спорить в том, что по основным направлениям нашей внешней, да и внутренней политики такая поддержка есть.

Почему так происходит? Потому что люди душой и сердцем чувствуют, что мы (и я, в частности) действуем в интересах подавляющего большинства граждан Российской Федерации.

Теперь по поводу того, кто виноват, кто не виноват в этих украинских событиях, с которых началась серия катаклизмов сегодняшнего дня. Вы знаете мою позицию, я много раз говорил о том, что совершён госпереворот, и это огромная ошибка. Восточная Европа, наши соседи, в том числе и Украина, – это не банановая республика. Это даже не Северная Африка и не Сомали, где можно вот так, с помощью каких-то специальных средств, или боевиков, или людей, которые недовольны даже, может быть, политикой своего руководства, проводить государственные перевороты.

Вы говорите, что я кого-то обвиняю. Я никого не обвиняю – я просто констатирую факт. Но, тоже не вдаваясь в детали и подробности, скажу о дискуссиях, которые у нас с партнёрами на этот счёт есть. Вы знаете известное соглашение между оппозицией на Украине и властью от 21 февраля. Соглашение подписано, три министра иностранных дел, как гаранты этого соглашения, подписались: Германия, Польша и Франция. Мы имели разговоры с руководством Соединённых Штатов Америки, нам всё время говорили: только пусть Янукович не применяет силу, только пусть не применяет силу. Он не применил. Результат – госпереворот.

Нам говорят: «Ну а что мы могли сделать? Ситуация вышла из-под контроля, это называется «эксцесс исполнителя» в уголовном праве». Позвольте, если это эксцесс исполнителя, что вы должны были бы сказать, даже если вы не смогли остановить этих радикалов, которые ворвались в администрацию президента и захватили здание правительства? Вы должны были им сказать: «Знаете что, ребята, мы хотим вас видеть в Европе, мы хотим, чтобы вы подписали и ратифицировали соглашение об ассоциации, вы часть европейской семьи. Но если вы будете действовать таким способом, то вы никогда не будете в Европе и мы вас никогда не поддержим. Ну-ка, давайте возвращайтесь к соглашению 21 февраля, образуйте правительство национального единства и работайте вместе!»

Я уверен, что если бы такая позиция была занята, то сейчас не было бы ни гражданской войны на Украине и не было бы многочисленных жертв. Наши коллеги заняли другую позицию: от пирожков на Майдане перешли к посулам и обещаниям и политического, и экономического характера. Кстати, денежки-то надо заплатить украинскому народу, нет же ни фига, никто ничего не платит. Денег практически не дают, всё только через международные финансовые организации.

Поэтому я считаю, наша позиция была изначально абсолютно выверенной и объективной.

Теперь по поводу элит. Вы знаете, есть элитное вино, есть элитные курорты – нет элитных людей. Вы знаете, что такое «российская элита»? Это работяга, это крестьянин, это человек, на плечах которого держится вся страна, веками держалась, сейчас держится и будет держаться. Всё остальное разделение на какие-то элиты я считаю абсолютно необоснованным. Есть люди богатые и бедные, есть люди здоровые и больные, но они все равны перед страной, перед законом. Есть и богатые люди, которые настроены патриотично. Вы говорите – может быть, некоторые недовольны. Конечно, что им радоваться-то? Они недовольны. Но вопрос в том, как они думают выходить из этой ситуации: быть постоянно в зависимости, постоянно на крюке где-то?

Сейчас одна из наших российских компаний, зарегистрированная где-то в офшоре на каких-то островах, приняла решение о дивидендах. Законная компания, легальная, работающая, правда, в офшорной зоне, большая. Приняли решение. Знаете, что дальше происходило? Поскольку там кто-то из «санкционированных» есть, сказали, что местные директора заявили: «Нет, мы не можем вам перечислить деньги за дивиденды, мы должны проконсультироваться». Им говорят: «С кем проконсультироваться? По закону вы обязаны». – «Обязаны, но не будем». Они говорят: «Но это же произвол, мы на вас в суд подадим!» Знаете, что они сделали? Как вы думаете, что они сделали? Не знаете. Я вам скажу: они уволились просто. Цирк, да и только, уволились. А без их подписи деньги не переводят. А потом, после этого, на эти должности директоров никого не подобрать, потому что команда пришла на эти должности не идти. Всё, деньги зависли.

Если вы говорите о представителях российского бизнеса, они хотят так жить? Большинство из них – нет. Самым главным защитником интересов российских граждан, чем бы они ни занимались, в том числе и бизнесом, может быть только сильное Российское государство.

М.БАЖЕНОВ: Добрый день. Михаил Баженов, «Бизнес ФМ».

Владимир Владимирович, в своём ежегодном Послании Федеральному Собранию Вы сказали о том, что у нас пройдёт амнистия капитала. Прошла уже неделя, но пока никаких подробностей мы не слышали. Хочется услышать подробности, когда она начнётся, сколько она продлится, какой объём капитала Вы планируете вернуть в страну.

И, пожалуй, ещё очень важное. Каким Вам видится механизм этой амнистии? То есть весь ли будет капитал возвращаться, в том числе и тот, который, может быть, получен незаконным путём, или не весь? Здесь, может быть, фильтр какой-то будет. А если будет фильтр, то как бизнесмены отнесутся к нему, поверят ли они, что этот фильтр можно будет пройти и спокойно продолжать бизнес в России? Какие у них, в конце концов, будут гарантии, что после того как они зарегистрируют свой бизнес в России, к ним не возникнет вопросов со стороны правоохранительных, налоговых органов и так далее?

В.ПУТИН: Понятно.

Первое. Сколько мы планируем вернуть капитала? Не планируем вообще. Вопрос не в возврате капитала, это не фискальная мера. Вопрос в легализации. Если бизнес хочет оставить деньги, имущество за границей, пусть оставляет. Вопрос в легализации, в том, чтобы они заявились здесь и зарегистрировались здесь. Вот это самое главное, я хочу, чтобы это было понятно.

Второе. Лично буду следить за тем, чтобы не было никаких нарушений в отношении механизмов и гарантий. Хочу предупредить всех своих коллег, в том числе из правоохранительных органов, будем принимать самые жёсткие меры к тем, кто будет нарушать тот принцип, о котором я сейчас сказал.

И, наконец, по поводу фильтров. Я считаю, что никаких фильтров не должно быть. Все, кто хочет сюда прийти, здесь зарегистрироваться, легализоваться, должен получить такое право. По поводу криминального характера действует презумпция невиновности, о которой я уже много раз говорил. Если не будет ничего другого, то всё считается легальным.

Ну и, наконец, механизмы. Пока они не отработаны, об этом нужно думать, Правительство сейчас работает. Я считаю, что нужно легализовать не только то имущество, которое есть в офшорах, но и то имущество, которое записано, переписано, скрыто на каких-то подставных фирмах, на родственников и так далее внутри самой России. Нужно всем заявить один раз о том, что кому принадлежит, перевернуть эту страничку и пойти дальше.

Е.ТАРАНДА: Владимир Владимирович, здравствуйте, меня зовут Евстолия Таранда. Я представляю первый арктический телеканал «Ямал-Регион» и регион Ямал. Вам передают очень многие привет и слова поддержки, держитесь на внешнем контуре. У меня вопрос будет касаться нашего региона.

Жители, северяне, волнуются, потому что не будет выборов губернаторов Ямала, Югры. Не приведёт ли это к укрупнению? И в целом потом объединения трёх субъектов не произойдёт – Ямала, Югры и Тюменской области? Дело в том, что Вы не раз бывали у нас, знаете, какие у нас условия, какая специфика жизни, работы. Сами понимаете, мы бы не хотели, чтобы это произошло. Какова Ваша позиция на эту тему? Не будет ли один субъект от границ Казахстана до Арктики?

В.ПУТИН: Что касается субъектов Федерации, объединения и всего, что с этим связано, у нас есть федеральный закон и никакого другого пути, кроме объединения различных субъектов в один, не существует, кроме волеизъявления тех людей, которые проживают на этих территориях.

В разных регионах это решается по-разному: или нужно проводить референдум на всех территориях, референдумы, или нужно проводить это решение через соответствующие парламенты. Навязывать сверху никто ничего не будет, и это считаю контрпродуктивным.

В то же время (и здесь все это хорошо знают) у нас абсолютно неравномерно распределены производительные силы по территории Российской Федерации. У нас доходы различных субъектов Федерации отличаются друг от друга в разы (не помню уж во сколько, в 26, что ли, раз или даже больше), доходы бюджетов соответствующих регионов. Уровень жизни людей в этой связи отличается тоже в разы, медицинское обслуживание, образование и так далее.

В общем и целом это плохо, но, повторяю ещё раз, это чувствительная вещь, особенно если это связано с национальными республиками. Мы ни в коем случае не будем идти по пути принудительного объединения. Люди только сами, на основе своего жизненного опыта, на основе понимания того, что происходит в экономике, в социальной сфере, могут принять соответствующее решение.

Конечно, наверное, есть политические силы, которые хотят объединиться, есть политические силы, которые не хотят. Это должно происходить максимально публично, и максимально должна быть общественность в это вовлечена. Никакого навязывания сверху не будет.

ДЖОН СИМПСОН (как переведено): Господин Президент, меня зовут Джон Симпсон. Я представляю «Би-би-си».

Западные страны сейчас почти единогласны в том, что началась новая «холодная война» и что, честно говоря, Вы тоже внесли в это вклад. Мы практически каждый день наблюдаем, как российские самолёты осуществляют очень опасные манёвры в направлении воздушного пространства западных стран. Я думаю, что это осуществляется по Вашим указаниям, поскольку Вы являетесь Главнокомандующим российских войск и только Вы обладаете возможностью направлять российские войска на территорию других суверенных стран, как в направлении Крыма, так и других стран.

Сейчас вы сталкиваетесь с большой проблемой в том, что касается российской валюты. Вам необходимо заручиться поддержкой, в частности, из западных стран.

Я хотел бы задать следующий вопрос: может быть, Вы хотели бы воспользоваться возможностью на этой пресс-конференции заявить западным странам, что сейчас Вы готовы к тому, чтобы заняться эффективным и конструктивным решением проблем на Украине?

Спасибо.

В.ПУТИН: Вам спасибо большое за вопрос.

По поводу наших учений, манёвров, развития Вооружённых Сил. Вы сказали, что Россия в известной степени внесла свой вклад в ту напряжённость, которую мы сейчас наблюдаем в мире. Россия внесла свой вклад, но только в том смысле, что она всё жёстче и жёстче защищает свои национальные интересы. Мы не атакуем – в политическом смысле этого слова, – мы ни на кого не нападаем. Мы только защищаем свои интересы. И недовольство наших западных партнёров, прежде всего американских, связано с тем, что мы делаем именно это, а не с тем, что мы в сфере безопасности допускаем какие-то действия, которые провоцируют напряжённость.

Я поясню. Вы говорите о полётах нашей авиации, в том числе о полётах стратегической авиации. Знаете ли Вы, что Россия в начале 90-х годов полностью прекратила, как это делал Советский Союз, полёты нашей стратегической авиации в отдалённых районах патрулирования? Мы полностью прекратили, а американские стратегические самолёты с ядерным оружием продолжали летать. Зачем? Против кого? Кому угрожали? Мы не летали и не летали, не летали и не летали из года в год. И вот только пару-тройку лет назад возобновили эти полёты. Так кто провоцирует? Мы, что ли?

У нас практически только две базы за границей и то на террористически опасных направлениях: в Киргизии, после того как туда зашли боевики из Афганистана, по просьбе киргизских властей, тогда Президента Акаева, и в Таджикистане – тоже на границе с Афганистаном. Думаю, что и вы заинтересованы в том, чтобы там было всё спокойно. И это обосновано, понятно и ясно.

Американские базы по всему земному шару. И Вы хотите сказать, что мы ведём себя агрессивно? Здравый смысл-то есть или нет? В Европе что делают американские вооружённые силы, в том числе тактическое ядерное оружие? Что там делают?

Послушайте, у нас бюджет Министерства обороны на следующий год вырос, но он в долларовом эквиваленте где-то, чтобы мне не ошибиться, 50 миллиардов примерно. А бюджет Пентагона почти в десять раз больше – 575 миллиардов, по-моему, утвердил Конгресс недавно. И Вы хотите сказать, что мы проводим агрессивную политику? Здравый смысл-то есть или нет?

Мы, что ли, свои вооружённые силы выдвигаем к границам Соединённых Штатов либо других государств? Базы НАТО кто двигает к нам, военную инфраструктуру? Не мы. Нас кто-нибудь слушает, хоть какой-то диалог с нами по этому поводу ведут? Нет, вообще никакого. Всегда в ответ только одно: не ваше дело, каждая страна имеет право выбирать свой способ обеспечения безопасности. Да, хорошо. Но тогда и мы тоже будем это делать. Почему нам это запрещено?

И, наконец, я уже говорил об этом и в Послании – система противоракетной обороны. Кто вышел в одностороннем порядке из договора, который, безусловно, являлся одним из краеугольных камней всей системы международной безопасности? Мы, что ли? Нет. Это сделали Штаты. В одностороннем порядке вышли. Создают угрозы для нас. Разворачивают элементы стратегической ПРО не только на Аляске, но и в Европе, и в Румынии, и в Польше – прямо возле нас. И Вы хотите сказать, что мы проводим агрессивную политику?

Вопрос: хотим ли мы равноправных отношений? Да, хотим. Но при безусловном уважении наших национальных интересов и в сфере безопасности, и в сфере экономики.

Мы 19 или сколько там лет вели переговоры по присоединению к ВТО. Пошли на очень многие компромиссы. И всегда исходили из того, что эти договорённости являются железобетонными. Сейчас не буду говорить, кто прав, кто виноват. Я считаю, что мы правы в ходе украинского кризиса, я уже об этом говорил и много раз. И считаю, что наши партнёры западные не правы. Но сейчас оставим это. Мы присоединились к ВТО. Там есть правила. В нарушение всех этих правил и в нарушение норм международного права и Устава Организации Объединённых Наций в отношении российской экономики введены санкции в одностороннем порядке, абсолютно неправовым способом. Мы не правы опять?

Мы хотим развивать нормальные отношения и в сфере безопасности, и в борьбе с терроризмом. Мы будем работать вместе по нераспространению ядерного оружия. Мы будем вместе работать над такими угрозами, как распространение наркотиков, организованной преступности, распространение тяжёлых инфекционных заболеваний, в том числе эболы. Мы будем это всё вместе делать, в том числе будем работать и в экономической сфере, если этого хотят наши партнёры.

С.ЖАРКИНОВА: Здравствуйте, господин Президент! Саида Жаркинова, я из Казахстана, представляю телекомпанию «Мир».

У меня, естественно, вопрос интеграционного характера. С 1 января следующего года в полную силу вступает Евразийский экономический союз, и к «большой тройке» – Казахстану, Белоруссии и России – присоединяются Армения и Киргизстан. В условиях кризисных явлений в наших экономиках есть ли повод для беспокойства? И, на Ваш взгляд, не превратится ли этот общий рынок в общий кризис?

В.ПУТИН: Вы знаете, ведь Казахстан, так же как и Российская Федерация, – это нефтегазодобывающая страна, и поэтому вне всякой связи с интеграцией в рамках Евразийского экономического союза так или иначе Казахстан, так же как и Россия, сталкивается с неблагоприятной, в данном случае внешнеэкономической конъюнктурой.

Способны ли мы выйти из этой ситуации? Я уже сказал, неизбежно выйдем из этой ситуации с положительным знаком, со знаком плюс. Неизбежно. И в силу роста мировой экономики и потребностей в энергоресурсах, которые у нас есть, никуда не денутся, и в силу того, что наши экономики так или иначе, безусловно, приспособятся к низким ценам на энергоносители.

Но в чём смысл предложения, которое было сделано Президентом Назарбаевым в своё время и которое мы успешно реализовываем с точки зрения интеграции? Что вместе это делать легче, освобождая пространство свободы для передвижения товаров, рабочей силы и капитала. Конечно, вместе это сделать легче. Более того, за время существования Таможенного союза в последние годы наш товарооборот увеличился на 50 процентов. Это всё-таки серьёзный объективный показатель, и мы будем опираться в том числе и на плюсы, связанные с интеграцией.

«Крестьянская жизнь». Без крестьян нельзя, тем более что 104 миллиона тонн в этом году... Поздравим их ещё раз, крестьян наших, с результатом. Спасибо им большое.

С.САМСОНОВА: Здравствуйте! Светлана Самсонова, газета «Крестьянская жизнь», Волгоград.

Вопрос у меня, естественно, касается развития сельского хозяйства. Его развитие невозможно без решения кадровых проблем. Я приведу пример. У нас есть фермер в Волгоградской области, Михаил Ротов. У него недавно ушёл на пенсию работник, токарь, и он никак не может найти ему замену: и зарплату предлагал по сельским меркам более или менее нормальную, и дом, и питание. Тем не менее никто не хочет идти к нему. С подобной ситуацией сталкиваются и другие фермеры, особенно в сфере овощеводства. Никто не хочет заниматься грязной работой, и фермеры боятся, что уже, например, на следующий год мало кто выйдет в поля. Фермеры считают, что такая ситуация с кадрами – это угроза национальной продовольственной безопасности. Разделяете ли Вы эту точку зрения? Что вообще можно сделать, как решить кадровую проблему в сельском хозяйстве?

В.ПУТИН: Безусловно, я разделяю озабоченности представителей сельского хозяйства по поводу того, что в современных условиях нелегко работать. Но вместе с тем нельзя и не разделять оптимизма тех, кто считает, что расчистка внутреннего рынка для отечественных производителей создаёт дополнительные серьёзные возможности для развития сельского хозяйства.

Что касается кадров, то, конечно, об этом нужно подумать заранее, государство об этом думает. Это касается и подготовки средних специалистов, это касается подготовки специалистов в высшем звене. Всеми этими кадровыми возможностями надо пользоваться. У нас замечательные, просто замечательные высшие и средние учебные заведения, которые готовят специалистов в области сельского хозяйства.

У нас Академия сельского хозяйства влилась в большую академию. Я надеюсь очень, что это даст синергетический положительный эффект и для этой важнейшей отрасли российской экономики.

Кроме всего прочего, мы только вчера и с Председателем Правительства об этом говорили, Правительство приняло дополнительно решение добавить около 20 миллиардов в следующем году, помощь сельскому хозяйству будет где-то в 200 миллиардов рублей по разным направлениям. Надеюсь, что аграрии это почувствуют. Нам, конечно, очень важно сейчас сделать так, чтобы средства, которые будут получены в результате реализации рекордного урожая в 104 миллиона, дошли до сельхозпроизводителей, чтобы они ни в коем случае не осели исключительно в каком-то среднем посредническом звене.

Ну а кадры… Надо вовремя, своевременно привлекать. И с учётом того, что цены на продовольственные товары у нас объективно, а где-то и необъективно всё-таки подрастают, и для потребителя это, конечно, не очень хорошо, но для сельхозпроизводителей это шанс. Надеюсь, что этим шансом все воспользуются.

Е.ЕВТЯКОВА: Здравствуйте! Алёна Евтякова, телеканал «Губерния», Воронежская область.

Владимир Владимирович, скажите, пожалуйста, в моём регионе сейчас (он входит в десятку по вводу нового жилья) объёмы ипотеки выросли до 60 процентов. В связи с экономической ситуацией как будет выглядеть та самая ипотека, кредиты на неё и собственно программа «Молодая семья»?

Если можно, ещё такой смежный подвопрос. Мне не простят, если я его не задам, можно будет практически не возвращаться в город. Скажите, пожалуйста, я когда готовилась к поездке, спрашивала знакомых: «А что бы вы спросили у Владимира Путина?» И подруги моей тёти все как одна: «Да это же главный жених России!» Да, вот так. Больше года холостяцкая жизнь. Есть ли у Владимира Владимировича время на личную жизнь? Если можно, начните с первого вопроса.

В.ПУТИН: Подругам Вашей тёти передавайте привет горячий! Спасибо им за такое внимание.

Что касается ипотеки, это серьёзный вопрос, это реально очень серьёзный вопрос. Конечно, при 17 процентах ключевой ставки Центрального банка развивать ипотеку – сложное дело, если вообще возможно.

Должен сказать, что за текущий год и за предыдущий ипотека развивалась большими темпами, чем мы ожидали, – сейчас боюсь ошибиться в абсолютных величинах, но это больше ожидаемого, повторяю. Сколько были ипотечные? По-разному: сначала – 9,5, потом – 10, но люди очень активно брали.

Больше того, после того как ключевые ставки Центрального банка с начала года с 5,5 процента увеличивались, объём ипотеки не сокращался, а коммерческие банки, как это ни странно, не повышали соответственно уровень ипотечных кредитов – они держали. Я очень надеюсь, что и сейчас банки не будут спешить с пересмотром ставок под ипотечные кредиты.

Почему? Потому что это важно и для людей, и для решения социальных задач, обеспечения жильём, это важно и для экономики, потому что примерно 30–35 процентов от общего объёма финансирования по ипотеке идёт непосредственно прямо в строительную отрасль, а она является мультипликатором для целого ряда других отраслей промышленности.

Но, без всяких сомнений, если эта ставка задержится на какое-то время, Правительство, да и Банк России должны будут подумать над специальными инструментами для поддержки ипотеки: и специальной (имею в виду молодых специалистов, молодых учёных, молодые семьи, военнослужащих), но и общей ипотеки.

Какие здесь возможны варианты? Самые разные, но суть в одном: субсидирование, ничего другого мы не придумаем. Очень важно, и это возможно сделать, чтобы такой сегмент, очень важный для людей и для экономики, был сохранён.

Я говорю, почему возможно? Мы говорили, и я сейчас упомянул ещё раз, ключевая ставка поднята для сохранения макроэкономической стабильности в стране. И правильно, потому что мы, именно опираясь на макроэкономическую стабильность, можем сохранить здоровую экономику. И именно это даёт мне основания оптимистично заявлять, что рано или поздно при такой здоровой экономике мы точно выйдем в положительный тренд.

Но Банк России при этом, при резком поднятии ключевой ставки, обращаю ваше внимание, сохранил ставку для малого и среднего бизнеса в 6,5 процента, а для всего остального бизнеса по так называемым проектам, проектному финансированию, – 9 процентов. Плохо только, что до сих пор Правительство не предложило соответствующих проектов, а механизм должен работать так.

Напомню вам и через вас всем людям, которые бизнесом занимаются: если есть хороший проект, экономически целесообразный, выгодный и стабильный, нужно прийти в коммерческий банк; этот банк должен прийти в соответствующую правительственную комиссию; правительственная комиссия должна подтвердить, что это действительно эффективный и жизнеспособный проект. И банк под это получает соответствующую ликвидность из Центрального банка под ключевую ставку, в данном случае 6,5 или 9 процентов. Вот это для бизнеса малого и среднего и для проектного финансирования сохранено. То же самое или что-то подобное можно сделать и для ипотеки.

По поводу Вашей тёти: я уже приветы передал, всё в порядке, не беспокойтесь. (Смех.)

Мне мой один приятель из Европы, большой начальник, как-то недавно после событий прошлого года говорит: «Слушай, у тебя есть любовь?» Я говорю: «В каком смысле?» – «Ну, ты любишь кого-нибудь?» Я говорю: «Ну да». – «А тебя кто-нибудь любит?» Я говорю: «Да». Он, наверное, решил, что я озверел совсем. Он говорит: «Ну, слава богу», – так водочки махнул. Так что всё в порядке, не беспокойтесь. И с Людмилой Александровной у меня очень добрые отношения, дружеские. Мы с ней регулярно видимся, уж не говорю про детей, это само собой разумеется. Не так часто, как бы мне хотелось, но всё в порядке.

Давайте позволим задать вопрос господину из Турции, а потом из Грузии.

В.МАМАТОВ: Владимир Владимирович, добрый день! Маматов Владимир, газета «РепортёрЪ», город Киров, он же Вятка.

Д.ПЕСКОВ: Но Вы же не из Турции.

В.МАМАТОВ: Да, ну что делать, так получилось. (Смех.) Спасибо за аплодисменты.

На фоне глобальных макроэкономических вопросов и тёти, и всего остального абсолютно копеечный вопрос. По сельскому хозяйству задавали вопрос по поводу токаря, мне понравился. У меня тоже очень маленький вопрос, но жизненный.

У нас ситуация в области такая же. У нас делают вятский квас.

В.ПУТИН: Квас?

В.МАМАТОВ: Вятский квас.

В.ПУТИН: Я чувствую, кваску-то махнули уже. (Смех.)

В.МАМАТОВ: Владимир Владимирович, а я хотел Вас угостить, но охрана не дала ничего пронести.

В.ПУТИН: Они, знаете, иногда как говорят – мне приносят что-нибудь в подарок, а они говорят: «Владимир Владимирович, сами будете есть и пить или будем проверять?»

В.МАМАТОВ: Я понял, дегустатора специального нет, хорошо.

Вопрос такой. Мы делаем этого кваса много, очень хорошо, делаем давно.

В.ПУТИН: Я вижу! (Смех.)

В.МАМАТОВ: Но беда в том, что его не ставит ни «Ашан», ни основные торговые сети его не берут, хотя по вкусовым качествам и по цене мы легко бьём «Кока-колу», «Пепси-колу» – всё, что они делают. Что нам делать с вятским квасом и с торговыми системами: можем ли мы как-то в них войти или нет?

В.ПУТИН: Вы знаете, шутки шутками, но вопрос абсолютно правильный. Не знаю, насколько вредный напиток «Кока-кола», но многие специалисты говорят, что так и есть, особенно для детей. Я не хочу обижать «Кока-колу», бог с ним, пускай они разбираются, но то, что у нас есть свои национальные безалкогольные напитки (безалкогольный ведь напиток, да?), в том числе квас, это точно совершенно.

И вода, кстати, у нас замечательная своя, вот это нужно, безусловно, продвигать. Вы знаете, только это нельзя сделать директивно, мы не можем выгонять с рынка, создавать неблагоприятные условия для работы на нашем рынке тем инвесторам, которые пришли, начали работать, заняли определённую нишу. Мы не можем этого делать. Но мы можем вам и будем стараться помогать отвоёвывать принадлежащий вам по праву российский национальный рынок. Это такой непростой процесс, но мы постараемся вам помочь.

Давайте всё-таки турецкому коллеге дадим слово.

Ф.САФАРОВ: Фуад Сафаров, турецкое информагентство «Джихан».

Уважаемый Владимир Владимирович! Вы недавно были с официальным визитом в Турции. Но странно, после Вас европейцы-бюрократы поторопились и тоже совершили визит в Турцию.

В.ПУТИН: Что?

Ф.САФАРОВ: Европейцы-бюрократы. Судя по всему, они хотели уговорить Турцию, чтобы Турция присоединилась к санкциям против России. Могли бы прокомментировать?

И как Вы оцениваете будущую перспективу двухсторонних отношений?

Второй вопрос. Есть непризнанная страна Северный Кипр, они 40 лет живут под санкциями Европы. Они ждут от России как державы, чтобы Россия могла помочь решению кипрского вопроса.

В.ПУТИН: Начну с последнего.

Что касается Кипра вообще – Северного и Республики Кипр на юге, Вы знаете, что мы стараемся занять сбалансированную позицию и довести дело до такого решения проблемы, которое устроило бы как северную, так и южную часть острова, как турецкую, так и греческую.

У нас очень добрые отношения с Турцией, соответственно так или иначе это распространяется на Северный Кипр. Я уже не говорю про Грецию, у нас особые отношения с Грецией, имея в виду и религиозную общность. Это данные конкретные, совершенно локальный вопрос, но очень важный для людей.

Мы будем, как и прежде, стремиться к сбалансированному решению без навязывания извне, что очень важно, с тем чтобы люди сами между собой договорились. Потому что, стоит только вмешаться извне, что-то навязать, всегда такие договорённости не являются долговечными.

Но определённый оптимизм всё-таки есть – то больший оптимизм, то меньший, всё-таки контакты есть, и на границе происходит какая-то либерализация и послабление. Будем дальше двигаться в этом направлении.

Что касается уговоров Турции присоединиться к санкциям, я и не сомневался. Я когда был там, господину Эрдогану сказал: «Может быть, о некоторых вещах нам сейчас не стоит публично говорить, не стоит дразнить гусей, а то завтра налетят сюда?» Но господин Эрдоган – крепкий мужик, он мог не делать этого. Я говорю: «Давайте не будем некоторые вещи объявлять». Но он подумал и говорит: «Нет, будем». Это выбор наших турецких партнёров. Он говорит: «Нам скрывать нечего, мы ничего ни у кого не собираемся украсть, утащить. Мы решаем наши двусторонние отношения».

Кстати говоря, вы знаете, много было в нашей истории трагического и драматического, и много хорошего было во времена Ататюрка. Что бы я хотел в этой связи сказать? И в Европе ведь тоже складывалось очень непросто между различными странами и народами. Я думаю, что нам очень хороший пример сотрудничества, выстраивания отношений в современных условиях демонстрируют, скажем, Германия и Франция. Сколько они воевали между собой: и Первая мировая война, и Вторая мировая война, и 1870 год – чего только не было, но в современных условиях выстроились в рамках одного союза, работают очень эффективно. И мы должны хорошие примеры брать на вооружение.

У нас с Турцией очень много, хочу это подчеркнуть, совпадающих региональных интересов. Более того, без активного участия Турции в решении ряда региональных вопросов эти вопросы и решены быть не могут. Поэтому мы очень заинтересованы в развитии отношений и будем это делать.

В.ПУТИН: «Синьхуа» нельзя обойти. Миллиард 300 миллионов человек в Китае живёт.

ФАНЬ ВЭЙГО: Спасибо.

Фань Вэйго, информационное агентство «Синьхуа», Китай.

Уважаемый Президент! Как Вы оцениваете развитие российско-китайских отношений в уходящем году? И какими Вам видятся перспективы развития этих отношений в следующем году? Как известно, в следующем году в Уфе состоятся саммиты БРИКС и ШОС. Как Вы оцениваете взаимодействие России и Китая в этих структурах?

Большое спасибо.

В.ПУТИН: Начну с конца. Должен сказать, что ШОС, и мы об этом знаем, создавалась как структура для решения пограничных вопросов после развала Советского Союза между Китаем и бывшими республиками Советского Союза. Должен сказать, что она в этой части сработала очень эффективно и выполнила свою задачу. У нас ведь не было никаких конфликтов, слава богу, никаких неудовольствий в отношении друг друга. Вопросов было много, они все решены, и решены на основе учёта интересов и Китая, и всех других участников ШОС, в том числе и России.

Но эта структура вышла за рамки своих первоначальных границ, уже в виртуальном смысле этого слова. Она вышла за рамки тех задач, ради которых создавалась. Почему? Да потому, что она востребована. Этого бы не случилось, если бы международное сообщество и сами страны – участницы ШОС не поняли и не осознали, что они заинтересованы в дальнейшей совместной работе.

Сейчас, вы знаете, интерес к совместной работе в рамках ШОС проявляют и Иран, и Пакистан, и Индия, и ряд других стран, которые являются наблюдателями. В качестве постоянных и полноправных членов Шанхайской организации сотрудничества заявили себя уже и Индия, и Пакистан. И мы сейчас рассматриваем этот вопрос. Но, безусловно, это влияет и на отношения между Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой.

Мы хорошо знаем, что Китай в страновом измерении является нашим крупнейшим торгово-экономическим партнёром, у нас под 90 миллиардов долларов оборот будет в этом году, и он растёт, несмотря на все трудности в мировой экономике, и будет расти дальше, в этом я нисколько не сомневаюсь.

Наша главная задача заключается в диверсификации наших торгово-экономических связей. И в этом отношении мы двигаемся, и двигаемся позитивно, я имею в виду, что мы всё больше и больше уделяем внимания вопросам изменения структуры нашего товарооборота за счёт высокотехнологичной части. Мы строим, как вы знаете, атомные электростанции и будем дальше это делать, если в этом Китай заинтересован. Мы работаем вместе в космосе, в авиастроении и в самолётостроении, в создании новых вертолётов тяжёлого класса, мы работаем по целому ряду других новых перспективных направлений.

И, что самое главное, у нас много совпадающих интересов на международной арене, в том числе это касается стабилизации ситуации на международной арене. Мы очень тесно сотрудничаем на площадке Организации Объединённых Наций и в Совете Безопасности. Сотрудничество России и Китая на этой площадке, безусловно, является одним из очень важных элементов, стабилизирующих сегодняшнее положение в мире.

К.УИВЕР: Кортни Уивер из Financial Times.

У меня вопрос по поводу Евтушенкова. Он вчера вышел на свободу. Если есть реальный уголовный иск против него, реальные уголовные дела, то почему он вышел на свободу сразу после того, как компания «Башнефть» перешла государству? Это знак для крупных бизнесменов в России, что правила игры в России сейчас меняются и может быть пересмотр приватизации в России?

Спасибо.

В.ПУТИН: Дело «Башнефти» не имеет ничего общего с пересмотром итогов приватизации. Почему? Потому что судом не поставлена под сомнение законность приватизации, судом поставлен под сомнение факт передачи имущества из собственности Российской Федерации в региональную собственность, а не факт приватизации. Ещё раз подчеркну, к приватизации не имеет никакого отношения. Единственное, в чём заподозрили следователи Следственного комитета господина Евтушенкова, это только в том, что, по их мнению, зная о высокой стоимости этого актива, когда он уже находился в собственности субъекта Федерации, а, по предварительной оценке Следственного комитета, эта стоимость была где-то 5–7 миллиардов долларов, он купил это за 2 миллиарда.

И дело не в том, что он занизил цену при покупке, а дело в том, что он таким образом легализовал, помог легализовать неправомочным собственникам, как считает следствие, после ряда итераций актив оказался в частной собственности в конце концов, даже не в собственности Республики Башкортостан, помог как бы отмыть деньги. Но следствие не доказало этого факта. В этой части с него обвинения сняты, а что касается перехода из собственности «Системы» в федеральную, это не имеет отношения к приватизации. Ещё раз повторяю, это имеет отношение только к неправомерной, как считает суд, передаче из федеральной собственности в региональную. Вот и всё.

Я надеюсь, что и сама система, которая много сделала для развития, скажем, микроэлектроники, очень активно работает по другим направлениям, а не только в сфере ТЭК, не только восстановит свои позиции на бирже. Мы об этом поговорим, я хочу встретиться с нашими ведущими бизнесменами перед Новым годом, я это делаю регулярно, и господин Евтушенков тоже приглашён на эту встречу.

Д.ПЕСКОВ: Владимир Владимирович, может быть, всё-таки Грузию? Обещали.

В.ПУТИН: Да, пожалуйста.

Т.ГОЦИРИДЗЕ: А я уже подумала, что Вы не хотели отвечать.

В.ПУТИН: Нет-нет.

Т.ГОЦИРИДЗЕ: Грузинская телекомпания «Маэстро», Тамара Гоциридзе.

Каковы перспективы российско-грузинских отношений? Считают ли опять в России, что Грузия – это отрезанный ломоть? Или же есть возможность их вывести на какой-то новый уровень, так как за последнее время динамика отношений Грузии с Евросоюзом и НАТО более активная, чем, допустим, с Россией? Насколько уже назрело, чтобы встретились главы государств России и Грузии? Насколько есть для этого повод и темы?

И самое последнее: какую роль может сыграть Россия в урегулировании конфликта? Я уточняю, что, признав со стороны России две территории Грузии и разместив там войска, конфликт-то остаётся в принципе неурегулированным. Что для этого может предложить Россия?

В.ПУТИН: Вы знаете, ведь вопрос, так же как по юго-востоку Украины, заключается в том, чтобы договариваться с людьми, которые живут на территориях. Я в своё время уговаривал Михаила Николаевича Саакашвили, который сейчас в бегах находится, – кстати, мы здесь совершенно ни при чём, никто же, наверное, [нас] не заподозрит в том, что его гоняют, как вшивого по бане, по всему миру сейчас действующие грузинские власти – не по нашей инициативе, мы здесь совершенно ни при чём, – и даже не дают ему рабочую визу в США, насколько я знаю. Я его в своё время уговаривал, говорил: «Михаил Николаевич, не надо этого делать, ни в коем случае не начинайте боевых действий». – «Нет, ни в коем случае». И начал. Результат известен. Но очень трудно сейчас выйти.

Я понимаю, это боль Грузии и грузинского народа, рана кровоточащая. Но ведь 1919 год (тоже все знают), были очень тяжёлые события, когда после распада Российской империи Грузия объявила о создании независимого государства, а Абхазия сказала, что хочет остаться в составе России. И было всё то же самое: и та же карательная операция, и боевые действия. Это же не забылось. Понимаете, это не мы придумали. Нас всё время все обвиняют во всех смертных грехах, что мы провоцируем. Ничего мы не провоцируем. Так сложилось. Надо договариваться с этими людьми. И мы готовы этому способствовать. Но после того как эти предупреждения были проигнорированы, начались боевые действия, да, Россия признала независимость этих республик. Надо исходить из реалий.

Можно ли в этих условиях что-то делать? Я Вам честно скажу: сложно очень. Тем не менее надо на первом этапе хотя бы наладить отношения, прямые контакты иметь, диалог должен быть какой-то политический, а не отвергать с порога. Если это удастся сделать, то мы всячески будем способствовать этому процессу. А к чему он приведёт, я сейчас не могу сказать. Не могу.

Что ещё?

Т.ГОЦИРИДЗЕ: О встрече.

В.ПУТИН: О встрече. Вы знаете, внутри Грузии у нас очень мало контактов, к сожалению. Практически их, можно сказать, нет. Там и внутриполитическая борьба не прекращается, мы видим. То, что от нас просили в своё время, это либерализовать поставку грузинских товаров на российский рынок, мы это сделали. И сделали в ответ на решение Грузии не препятствовать присоединению России к Всемирной торговой организации, несмотря на наши политические разногласия. Это был очень хороший жест со стороны грузинского руководства, и мы ответили на этот жест открытием нашего рынка.

Мы и дальше готовы двигаться в этом направлении. И если грузинское руководство сочтёт возможным, мы будем рады любого представителя грузинского руководства – и Президента, и премьера – видеть в Москве.

Д.ПЕСКОВ: Владимир Владимирович, может быть, коллега из Чечни, потому что у нас Чечня затрагивалась?

Будьте любезны.

А.КАРИМОВ: Добрый день, Владимир Владимирович!

Альви Каримов, пресс-секретарь главы Чеченской Республики, телеведущий, автор передачи «Диалоги», героем которой были Вы, за что я Вам очень благодарен.

У меня вопрос такой. Конечно, санкции и так далее, недружественное отношение целого ряд стран к России – это понятно. Но обидно, что к этому подключились и славянские народы, славянские страны, которые всегда считались для нас дружественными.

В этой связи хотелось бы узнать Ваше мнение: в перспективе возможно по-прежнему, чтобы славянские народы – Сербия, Польша, Чехия, Болгария, Россия и так далее – составили какой-то дружественный, если даже не государственный союз? Я имею в виду в перспективе. И чтобы они с одних позиций выступали на международной арене, как это сейчас делают англоязычные страны.

И следующий у меня вопрос. Я хотел бы сказать, что госпожа Собчак передёргивает факты. Рамзан Ахматович никогда не нарушал Конституцию и никогда не допустит того, чтобы на территории Чеченской Республики её нарушали.

К.СОБЧАК: Он сделал такое заявление, это правда.

А.КАРИМОВ: Я молчал, когда Вы нагло, беззастенчиво лгали.

К.СОБЧАК: Я могу свои слова продемонстрировать Вам.

Д.ПЕСКОВ: Ксения, Вам не мешали задавать вопрос.

А.КАРИМОВ: Я хотел бы задать такой вопрос. Когда ни в чём не повинные люди, сотрудники ДПС, учителя, журналисты, их жизни ставятся под сомнение, когда гибнут твои боевые товарищи – у сотрудника ДПС, который просто нёс свою службу, остались четверо маленьких девочек сиротами, две из них ДЦП-больные, и жена беременная, – и когда глава республики точно знает, что определённые семьи находились в контакте с боевиками – не боевиками, а террористами, боевиков нет уже, – когда эти семьи просили содействовать тому, чтобы эти люди были возвращены, они этого не сделали. Они звонили им в лес, говорили: «Как, сыночек, ты там спишь? Не холодно ли?» – и так далее.

Глава республики говорит, что это уже называется по закону содействием терроризму. Он говорит, что этих людей нужно привлекать к ответственности. Как Вы считаете, нужно ли в отношении террористов применять весь арсенал сил, средств, возможностей, для того чтобы не ставить под угрозу жизни сотен и тысяч человек, ведь в данном случае, если бы не были оперативно приняты меры, жертв было бы 500, 1000 и больше?

Извините за эмоциональность.

В.ПУТИН: Понятно.

Что касается пострадавших и семей погибших. Уверен, что Рамзан никогда не оставит в беде и нужде семьи своих боевых товарищей. Если надо, и мы тоже им поможем. Это первое.

Второе. Что касается пособничества, то, конечно, все пособники должны привлекаться, но, разумеется, в рамках действующего законодательства, в рамках действующего закона. А что там было на самом деле, повторяю, будет понятно в ходе предварительного разбирательства. И то, что нужно бороться с терроризмом по всей поляне, включая и элемент пособничества, это без всяких сомнений. Но, повторяю, только в рамках действующего закона.

По поводу славянских стран. Вы знаете, они находятся в достаточно сложном экономическом положении, а значит, очень зависимы, зависимы от давления. Видите, даже это давление, связанное, конечно, и с внешнеэкономической конъюнктурой, но отчасти и с санкциями, и на нас влияет, но на эти малые страны влияет ещё сильнее.

Они очень зависимые. И поэтому их суверенитет, конечно, подвергается большим испытаниям. Но я уверен и знаю, я просто это знаю, внутри народа тяга к определённому если не политическому, то культурному и духовному единству сохраняется, сохранится и никуда не денется, истребить её невозможно.

Н.СЕЛЬДЕМИРОВА: Здравствуйте! Наталья Сельдемирова, «Авторадио». Поскольку я представляю автомобильную радиостанцию, то и темы будут соответствующие.

Первое, что я хотела бы спросить. Когда вводились антисанкции, то пошли упорные слухи о том, что у нас запретят импортные автомобили. Сейчас, конечно, это уже произошло само собой: не запретили, а то, что их сейчас не ввозят из-за колебания курсов. Но всё-таки теоретически хотя бы в целом такое возможно – запрет импортных машин?

И второе. Вы, наверное, не в курсе, но в народе прозвали службу эвакуаторов «крокодилами». Этот милый (показывает игрушечного крокодила), но в жизни всё гораздо страшнее, они «жрут» всё подряд.

Люди просто не справляются уже с такими штрафами, причём они бывают часто необоснованными. Если человек припарковал машину около дома, то под покровом ночи её могут просто увезти. Такое творится в столице у нас сейчас.

Причём можно было человеку дать штраф в три тысячи рублей за неправильную парковку – но нет же, эвакуируют! За это нужно платить ещё деньги. Человек на следующий день мотается по всей Москве. В общем, это многомиллионный бизнес, это всем очевидно. Как Вы считаете, справедливо такое обирание граждан? Тем более в сегодняшней сложившейся непростой экономической ситуации.

В.ПУТИН: Что касается импортных машин. Действительно, когда мы столкнулись с таким санкционным незаконным беспределом, конечно, у нас в Правительстве начали думать о том, а чем ответить. И один из вариантов ответа – это запрет на ввоз на российский рынок и новых, и подержанных машин.

Почему? Потому что все мировые бренды уже работают в России. Запрет на ввоз готовой техники, без всяких сомнений, поддержит их производство, во-первых. А во-вторых, будет достаточно жёстким и для экономики тех стран, которые занимаются этой санкционной деятельностью.

Вы абсолютно правы, при сегодняшнем курсе это просто не имеет никакого экономического смысла, потому что курс сам по себе всё расставил на место. Придерживаться мы, конечно, будем и поддерживать будем тех производителей, в том числе иностранных производителей, которые приходят в Россию, соглашаются с условиями глубокой локализации – 50 и более процентов.

Что касается эвакуации, то, конечно, всё должно быть в меру, понимаете? Кроме автомобилистов есть ещё и пешеходы, которые не довольны тем, что в некоторых местах, особенно в центре Москвы, невозможно не только проехать, но даже и пройти. Поэтому городские власти так же, как и в любой другой столице, московские в частности, должны были наводить порядок.

Повторяю, всё должно быть в меру и в рамках отработанных правил. А эти правила, без всяких сомнений, должны приниматься публично, во всяком случае, согласовываться с общественностью, если надо, выноситься на суд различных общественных организаций, в том числе и московского отделения Общероссийского народного фронта, на Общественную палату и обсуждаться среди депутатов.

Если правила отработаны, они должны соблюдаться всеми, в том числе и участниками движения, и городскими властями. Разумеется, эти штрафы, нормы не должны быть запредельными, должны соответствовать уровню доходов. Это точно. Я просто не знаю, сколько с людей берут, но надеюсь, что здравый смысл будет иметь место.

Извините, вот «Калининградка» написано. Давайте Калининград послушаем, очень важный тоже регион России.

Е.НЕСМАЧНАЯ: Здравствуйте, Владимир Владимирович!

Спасибо за то, что дали возможность задать Вам вопрос. Меня зовут Елена Несмачная, газета «Калининградка», естественно, из Калининградской области.

Все, наверное, понимают, что мы живём в отрыве от основной России, у нас так и называют: мы и большая Россия. К сожалению, так есть. Вокруг нас наши друзья, мы их считаем друзьями, часто к ним ездим. Но в то же время очень часто с той стороны приходят новости, что они усиливают силы НАТО, что они обороняются со всех сторон от нас, пишут о том, что мы хотим на них напасть...

В.ПУТИН: А вы не собираетесь?

Е.НЕСМАЧНАЯ: Нет. А я хотела у Вас спросить...

В.ПУТИН: Успокойтесь.

Е.НЕСМАЧНАЯ: Нет, вопрос у меня связан с другим: будет ли усилена российская группировка в Калининградской области?

И ещё, если можно, второй вопрос: что будет со строительством Балтийской АЭС? Тоже очень волнующий людей вопрос.

В.ПУТИН: Строительство Балтийской АЭС идёт, насколько я понимаю, и всё по плану, как Кириенко докладывает. У нас очень эффективно работающая компания «Росатом», и все технологии, которые применяются сегодня и внутри России, и на экспорт, являются технологиями так называемого постфукусимского уровня, то есть это повышенный уровень безопасности. Я думаю, что, наверное, никто из наших конкурентов таких технологий по безопасности пока ещё не применяет. Это первое.

Второе, что касается отношений с соседями. Я знаю, что на региональном уровне отношения складываются действительно очень добрые и дружественные, без всякого преувеличения. И мне руководители региона и муниципалитетов, и самой Калининградской области многократно говорили о том, что они заинтересованы в развитии этих, особенно приграничных, отношений. В Калининград много ездит и поляков, и немцев. И наши граждане из Калининграда очень часто там бывают. Я думаю, что надо фобии оставить, а сотрудничество развивать.

Вот там плакат «Ветераны». Обязательно надо дать слово людям, которые хотят об этом поговорить. Пожалуйста.

А.ИВАНОВ: Владимир Владимирович, здравствуйте!

Иванов Алексей, город Кириллов, Вологодская область, районная газета «Новая жизнь».

Уважаемый Владимир Владимирович! В следующем году у нас будет 70 лет победе в Великой Отечественной войне. Ветераны Великой Отечественной войны глубоко благодарны Вам за то, что Вы смогли улучшить жилищные условия всем тем, кто в этом нуждается.

Но, к сожалению, есть такая категория граждан, которая называется «труженики тыла». У них был очень замечательный, большой, огромный вклад в общее дело – в победу в Великой Отечественной войне. Не собираетесь ли Вы и Правительство страны улучшать жилищные условия именно этой категории граждан?

Спасибо.

В.ПУТИН: Мы всегда исходили из того, что и труженики тыла, и ветераны боевых действий в широком смысле этого слова заслуживают особого внимания со стороны государства. Я прекрасно знаю эту тему, которую Вы сейчас подняли. Но, повторяю ещё раз, когда мы принимали решение, и я лично это делал, об ускоренном обеспечении жильём ветеранов Великой Отечественной войны, мы исходили из одной цифры, она измерялась несколькими десятками тысяч человек. Когда начали это делать, получилось, что там сотни тысяч человек, понимаете? И эта цифра постоянно увеличивалась. Это было абсолютно неожиданно не только с социальной, но и с бюджетной точки зрения.

Поэтому мы должны завершить сначала всё, что было намечено сделать для ветеранов Великой Отечественной войны, ну и, конечно, нужно думать о том, как помогать людям, которые, работая в тылу, обеспечили победу в Великой Отечественной войне.

Я сейчас говорю об этом очень аккуратно, потому что мы должны, прежде чем что-то публично сказать – а это очень публичное заявление, на всю страну, – просчитать каждый шаг, особенно в современных условиях.

Красная табличка, скромно девушка сидит без всякой надежды на то, что её заметят.

Пожалуйста.

Л.НАЛБАНДЯН: Здравствуйте! Спасибо, что заметили. Лиана Налбандян, журналист «Собеседника».

В этом году мы все отмечаем Ваш рекордный рейтинг популярности у народа. Недавно один из социологических фондов провёл опрос, согласно которому россияне назвали Вас человеком года среди российских политиков.

Проблема в том, что Ваши ближайшие конкуренты набрали 2–4 процента, то есть у Вас был огромный отрыв. Вас не смущает такое безоговорочное первенство, а значит, и одиночество на политическом поле?

Спасибо.

В.ПУТИН: Мне не скучно, так что Вы на этот счёт не беспокойтесь. (Смех в зале.) А потом, Вы знаете, я много раз на этот счёт высказывался. Это всё не застывшие вещи, и надо к этому относиться по-серьёзному. Что значит относиться по-серьёзному в моём понимании? Дело надо делать, работу работать, а не думать о том, как бы что сохранить: лишний служебный телефон или рейтинг. Как только начинаешь задумываться о сохранении каких-то рейтингов, то в эту же секунду он начинает падать, потому что вместо конкретной работы начинается профанация.

До сих пор такой стиль работы меня не подводил. Надеюсь его сохранить в будущем и надеюсь, что он тоже будет приносить свои положительные результаты. Главным образом не для того, чтобы это было отмечено на бумаге, а в жизни страны. Для людей чтобы было лучше – вот к чему надо стремиться.

Пожалуйста, девушка с платочком.

Е.ВИНОКУРОВА: Спасибо, иначе меня руководство убило бы.

В.ПУТИН: Ничего себе свободные средства массовой информации у нас.

Е.ВИНОКУРОВА: Владимир Владимирович, я бы хотела продолжить тему, которую начали мои коллеги, тему «пятой колонны», тему врагов России, и спросить у Вас, считаете ли Вы некоторые категории людей врагами России, а именно тех руководителей госкорпораций, которые сперва просят занять им триллионы из бюджета, потом на миллионы проводят закупки айфонов, потом выбрасывают на рынок страны облигации, а также не забывают выплатить себе миллионные бонусы; тех чиновников, даже в Вашем близком окружении, которые живут действительно во дворцах, учитывая, что наши бабушки сейчас считают копейки на хлеб; тех людей, которые руководят государственными телеканалами, показывают сюжеты про распятых детей, которые формируют наш отрицательный имидж на Западе и вредят Вашему личному имиджу, затрудняют переговорный процесс и провоцируют рознь; тех политиков, которые открыто призывали в эти месяцы дикого напряжения для нас всех, я думаю – для Вас тоже, к тому, чтобы Россия развязала агрессивную войну, то есть совершали фактически уголовное преступлении, и тех силовиков, которые оставались абсолютно безучастны к этому, но зато, например, отрядили целый отряд следователей на то, чтобы вести дело о якобы краже картин сторонниками Навального, учитывая, что автор картин заявляет, что кражи не было, что опять же только вредит нашему имиджу на Западе и осложняет нашу сегодняшнюю ситуацию.

И последнее. Владимир Владимирович, какая годовая зарплата у Игоря Ивановича Сечина?

Спасибо Вам огромное.

В.ПУТИН: Зарплату Сечина не знаю. Я, честно говоря, даже свою зарплату – как бы приносят, я их складываю, на счёт отправляю, даже не считаю. А что касается Сечина, честно говоря, не знаю, но знаю, что сотрудники крупных наших компаний, конечно, получают очень солидные деньги. Но мы должны смотреть на их уровни заработной платы не по сравнению со средним заработком в стране даже, хотя должны это иметь в виду всегда, но смотреть, как их коллеги в таких же корпорациях в мире получают.

Потому что сегодня там Сечин может работать, завтра, может быть, мы пригласим какого-то иностранного специалиста. Но для того чтобы пригласить специалиста – не хочу, чтобы это рассматривалось так, что Сечина собираемся увольнять, он будет работать, он работает, кстати, достаточно исправно и весьма эффективно, он эффективным менеджером оказался, но я сейчас не про него – я говорю про то, что в некоторые компании мы можем пригласить и иностранных специалистов, но мы не можем иностранному – платить одну зарплату, а нашим – другую. Это всё-таки нужно сопоставлять в целом по отрасли уже в мире, что называется. Поэтому Вы меня простите, но такой популизм неуместен.

Но, конечно, при этом нужно элементы социальной справедливости соблюдать. А в чём они могут проявиться? В так называемых золотых парашютах, это точно. И я согласен с депутатами Государственной Думы, и с Правительством, что эти «парашюты» нужно вычищать. Это делаем не только мы, это и в других странах делается, и надо это делать в будущем.

Теперь по поводу чиновников из моего ближайшего окружения. В моём ближайшем окружении нет чиновников и, надеюсь, никогда не будет. Они все коллеги, но я ни с кем не сближаюсь и не собираюсь сближаться. Есть определённая государственная функция, которую исполнять исправно, сближаясь с кем-то в личном плане, практически невозможно. Я это давно осознал, понял и поэтому стараюсь со всеми держаться на определённом расстоянии, но работать доброжелательно и с полным пониманием той ответственности, которая стоит перед людьми. Можно, конечно, бесконечно их трепать, этих чиновников, но не забывать, что от их эффективной работы зависит судьба миллионов и миллионов наших граждан, их социальное и экономическое самочувствие.

Есть ли в чьих-то действиях признаки того, что они перегибают палку, что называется? Наверное, есть. Это всегда происходит и везде. Надо за этим внимательно следить. И, если представители средств массовой информации будут на это обращать внимание, это самый лучший способ того, чтобы бороться со всякими перегибами, в том числе и в отношениях с оппозицией, некоторых из этих людей Вы сейчас упомянули.

Каждый имеет право на собственное мнение. Каждый имеет право на то, чтобы высказывать свою позицию, но, ещё раз повторяю, в рамках действующего закона, не раскачивая страну и не присваивая себе монополию на истину в последней инстанции.

Давайте теперь по Ирану.

Р.САФАРОВ: Раджаб Сафаров, журнал «Деловой Иран».

Владимир Владимирович, ровно год тому назад Вы здесь, в этой аудитории, заявили о том, что «Иран – наш сосед, он приоритетнейший наш партнёр»... Я цитирую Вас.

В.ПУТИН: Спасибо за доверие.

Р.САФАРОВ: Что «мы намерены развивать отношения во всех направлениях с этой страной. И это принципиальнейший выбор, наш принципиальный выбор».

Но год прошёл, на самом деле товарооборот уменьшился, никаких особых контактов, которые могли бы привести к каким-то конкретным, крупным соглашениям, не получилось. Иран не зовут в ШОС, Ирана нет в Евразийском сообществе, Иран на самом деле не участвует в крупных энергетических проектах. Тот большой нефтяной контракт, который в начале этого года был подписан, так и не реализован.

Более того, на самом деле я исхожу из того, что товарооборот, который в этом году есть, меньше чем полпроцента от товарооборота с другими странами у России.

И получается парадокс. Никто в России не отвечает за это состояние, ни один чиновник, ни один государственный деятель не несёт ответственности за падение товарооборота с Ираном. Может быть, стоит Вам подумать, чтобы на самом деле назначить или уполномоченных представителей Президента или от Правительства, чтобы каждый по ключевым странам отвечал именно за товарооборот в развитии торгово-экономических отношений?

И самое последнее. От действий послов очень многое зависит. Может быть, стоит как-то посмотреть по-другому на деятельность послов? Если посол в течение одного года не развивает или не содействует торгово-экономическим отношениям хотя бы на пять процентов, серьёзное замечание. Если во втором году нет такого развития, то тогда сменить, может быть, посла?

На самом деле я исхожу из того, что от взаимодействия нашего с вами (в плане взаимодействия с Ираном имеется в виду) очень многое зависит. Вы в прошлом году обещали, что посетите Иран, этого не произошло. Вы обещали, что будет подписано крупное экономическое соглашение с Ираном, тоже не произошло этого. Я не понимаю: или в Вашей стратегии что-то изменилось, или команда всё-таки не реализовывает Ваши директивы?

Спасибо большое.

В.ПУТИН: Первое, что касается послов. Конечно, в обязанности посла входит постоянное улучшение межгосударственных связей, но впрямую в его обязанности не входит увеличение товарооборота. Если мы будем поступать в соответствии с Вашими рекомендациями, то мы послов не напасёмся.

А какова эффективность работы дипломатической миссии в той или иной стране, это определяет Министр иностранных дел и в конечном итоге – Ваш покорный слуга по докладам Министерства иностранных дел. Мы, безусловно, посмотрим, в том числе и после Вашего выступления, на эффективность работы нашего посольства, но в целом мы удовлетворены тем, как они работают.

Что касается товарооборота, то он действительно несколько снизился. Мы обсуждали это и с Президентом Ирана. Мы предпринимаем попытки улучшить товарооборот, его структуру и объёмы.

Это зависит не только от нас. Это зависит от той обстановки, которая складывается в мировой экономике. Это процессы чисто объективного характера, потому что Иран – это тоже нефтегазодобывающая страна, и в значительной степени экономика Ирана так или иначе завязана на мировой нефтегазовый сектор.

Сейчас мы все являемся свидетелями понижения цен на энергоносители, на нефть. Много всяких разговоров на этот счёт, почему так происходит. То ли это какой-то сговор между Саудовской Аравией и Соединёнными Штатами, для того чтобы наказать Иран, для того чтобы повлиять на экономику России, на Венесуэлу и так далее.

Может быть, а может быть, и нет. Может быть, это просто борьба традиционных производителей сырья с той же сланцевой нефтью, и скоро (она уже где-то подошла к своей нулевой себестоимости) может опуститься, и подержать ещё такую ставку – всё в конечном итоге развалится, и цены пойдут вверх. Мы этого достоверно сказать не можем.

Могут ли совпадать интересы, скажем, администрации США и основных добытчиков сырья? Могут. Потому что администрация, в принципе, очень спокойно относится к тем вложениям, которые сделаны частными компаниями в сланцевую нефтедобычу. Для них главное – общий уровень цен.

Если он будет постоянно держаться низко, этот уровень цен, то в конечном итоге компании перестанут вкладывать в трудноизвлекаемые запасы, в новые месторождения, и на фоне роста мировой экономики это когда-нибудь так скакнёт, что, в принципе, будет плохо даже для индустриально развитых стран. Многие это понимают.

Кстати сказать, наши китайские друзья это прекрасно понимают. Они не заинтересованы в том, чтобы нефть опускалась слишком низко и держалась так долго. Иран зависит от этого, и с этим ничего не поделаешь. Мы ищем возможности диверсификации сотрудничества с Ираном и будем это делать, и мы делаем это искренне.

Что-то получается, что-то нет. Мы работаем и в сфере машиностроения, в сфере авиастроения, мы ищем другие возможности диверсификации помимо нефтегазового сектора, но тот контракт, о котором Вы сказали, мы искренне стремились к его реализации. Вы не правы, когда говорите, что у нас некому за это отвечать. У нас Министр энергетики неоднократно бывал в Иране и приглашал сюда своих партнёров.

Это был очень сложный процесс поиска компромиссного, взаимоприемлемого решения. В конце концов он найден. Там очень всё непросто с расчётами, там целый комплекс проблем, но в целом мы их решили. Но нужна воля с обеих сторон, нужно, чтобы эти контракты, в том числе в области нефти, были выгодными.

Не Правительство же готово реализовывать иранскую нефть, это соответствующие компании должны сделать, но надо, чтобы эти контракты были выгодными для них. Это непростое дело, но мы искренне заинтересованы и будем это делать, будем работать по поиску путей расширения, увеличения нашего товарооборота.

И конечно, мы будем вместе работать с иранскими партнёрами и друзьями над решением иранской ядерной программы. Я думаю, что мы очень близки к решению этой проблемы. Иранское руководство демонстрирует очень большую гибкость, на мой взгляд, очень большую гибкость.

Я вообще даже не очень понимаю, почему до сих пор не подписано окончательное решение по иранской ядерной программе, надеюсь, что это произойдёт в ближайшее время. И если это так, то думаю, что мы увидим существенные изменения и в наших экономических связях.

Р.САФАРОВ: А Ваша поездка в Тегеран?

В.ПУТИН: Моя поездка в Тегеран вполне возможна. И мы согласуем это по дипломатическим каналам в удобное время и для наших партнёров, и для меня. Я был в Тегеране…

Понимаете, важна поездка не для поездки. Ведь я приеду в Тегеран, мы что там будем делать? Встречаться с Президентом, но я с ним только что встречался, и не один раз. Будем и дальше поддерживать контакты.

Если мы увидим, что нужен отдельный визит, у нас ограничений нет. Понимаете, у нас нет никаких ограничений, связанных с каким бы то ни было внешним давлением. Мы обещали, что построим атомную электростанцию, и мы это сделали.

Мы сейчас подписали новые контракты на продолжение нашей совместной работы, и мы это сделаем. Так что вопрос просто технический характер носит. Будем работать.

Вот там девушка сидит, «Мама» у неё на плакате написано.

Пожалуйста.

О.ПАНИНА: Спасибо большое, Владимир Владимирович.

Панина Ольга, журнал «Открытая Россия». Я председатель Всероссийского общественного движения «Союз матерей России», многодетная мама.

Вопрос в следующем. Недавно в СМИ прошла информация о том, что в Государственной Думе находится на рассмотрении законопроект о возрождении в России звания «Мать-героиня», которое, соответственно, предусматривает определённые преференции в качестве пенсионного обеспечения и единовременных выплат.

Вопрос такой: поддерживаете ли Вы возможность возрождения такого звания, естественно, в сегодняшних реалиях, и если да, то могли бы Вы лично содействовать скорейшему принятию данного законопроекта либо каким-то образом внести подобное предложение?

Спасибо.

В.ПУТИН: Вы знаете, как я отношусь ко всему, что связано с демографией. Здесь поддержка семей, поддержка многодетных семей, поддержка женщин, которые приняли решение о рождении детей – второго, последующего, первого ребенка, не важно, – это очень важный вопрос. Это касается и материальной составляющей, и моральной. И поэтому я, конечно, готов буду поддержать всё, что связано с поддержкой семей, материнства и детства.

Когда мы вводили материнский капитал, я изначально тогда, если вы помните, говорил о том, что это делается с целью материальной и моральной поддержки женщин. И мужчины нашей страны прекрасно это понимают, я вижу, что это решение пользуется поддержкой не только у женской части нашего общества, но и у мужской, потому что на мужчинах особая тяжесть всегда лежит, на их плечах. Мы же любим своих женщин, поэтому и мужчины это поддерживают. И дальше это будем делать. Повторяю, и материально будем изыскивать дополнительные возможности, и будем изобретать любые шаги, связанные с моральной поддержкой.

Я посмотрю, на каком уровне находится этот законопроект. Не вижу никаких, абсолютно никаких препятствий, для того чтобы этот законопроект двигался.

Вы знаете, мы уже больше трёх часов с вами работаем. Нам нужно постепенно заканчивать. Давайте последние три вопроса.

«Про ТВ».

Н.ПЕШЕХОНОВА: Надежда Пешехонова, телекомпания 2ТВ. Мы представляем телеканал «Волгоград-1» в Волгограде.

Вы очень много говорили о том, что нужно создавать общественное независимое телевидение, и в то же время с 1 января 2015 года вступает в силу закон запрета рекламы на платных каналах. Не считаете ли Вы, что этот закон противоречит политике открытого, неподконтрольного телевидения? Потому что доступные каналы в любом случае получают дотации из бюджетов разных уровней и не могут являться независимыми.

И личный вопрос. У нас телеканал распространяется в кабельных сетях. Естественно, мы не платный телеканал и платим кабельным сетям за то, чтобы там присутствовать. Даже наши юристы не могут понять, коснётся ли этот закон таких каналов, как наш.

Спасибо большое.

В.ПУТИН: Вы знаете, я боюсь, что в деталях не воспроизведу ситуацию, которая там складывается, но складывается эта ситуация по чисто экономическим соображениям. Рекламный рынок в тех условиях, в которых мы живём, всегда сужается. И мы должны принять решение: мы общефедеральные каналы либо должны поддерживать напрямую из федерального бюджета, что достаточно сложно, поскольку у нас есть и другие проблемы, связанные с обеспечением пенсий, пособий – армия, всё, что угодно, всё, что напрямую связано с бюджетом, – или дать им возможность всё-таки воспользоваться теми сокращающимися объёмами рекламного рынка, который присутствует в России.

Это не наше было решение и не наше предложение. Это не было инициировано властями. Эти решения были инициированы представителями масс-медиа, точнее, руководством этих каналов. Хорошо это или плохо, но логика заключается в том, что если кабельные каналы существуют, то их никто не закрывает, но тогда нужно, чтобы они научились сами зарабатывать деньги, в том числе переходили на платную систему работы. А дело уже аудитории – хотят люди за это платить или нет.

С.АБЛЯЕВА: Здравствуйте!

Я представляю первый крымскотатарский канал, телеканал АTR, Крым, Симферополь.

Ещё весной Вами был принят указ о реабилитации депортированных народов из Крыма. Но, к сожалению, местная власть не делает никаких реальных шагов по реализации этого указа. Как Вы считаете, почему указ до сих пор без жизни?

Спасибо.

В.ПУТИН: Я не считаю, что этот указ без жизни, и вот почему. Потому что, первое, этого никто не может отменить: ни местные власти, ни какие-то другие. Мы объявили о политической реабилитации всех репрессированных народов: и крымскотатарского народа, и немцев, и греков, и армян, и болгар – всех людей, которые подверглись репрессиям. На мой взгляд, это имеет достаточно серьёзное политико-моральное значение.

Но это далеко не всё. Мы объявили также о том, – и это было принято на федеральном уровне, и Вы сейчас вспомнили про указ, – мы объявили о том и приняли решение о том, что все основные языки на полуострове: русский, украинский, крымскотатарский – являются государственными, чего никогда не было раньше в истории крымскотатарского народа. И это тоже очень серьёзная вещь, касающаяся общего морального состояния крымскотатарского народа, ощущения себя полноценными гражданами Российской Федерации. Конечно, это должно всё потихонечку быть реализовано на региональном уровне.

Но и это ещё не все. Самый важный вопрос – это, конечно, вопрос легализации земли. Я понимаю, что это сложно. Крымско-татарское население составляет только часть людей, которые проживают в Крыму. И я знаю, что далеко не все согласны с таким решением, потому что говорят: если мы будем постоянно легализовывать самозахваты, то порядка никогда не наведём.

Но я полагаю, и я прошу, чтобы меня люди, которые в Крыму живут, услышали и поняли. Всё-таки вопрос с репрессированными народами – это отдельная тема. И государство многое задолжало этим людям. Нужно эту страницу закрыть и после этого сказать, что все равны.

И нужно соблюдать закон. Какой бы человек ни был национальности или этнической группы, все должны одинаково соблюдать закон. И конечно, местные власти должны найти такие приемлемые для всех решения, которые бы позволили имплементировать всё, что прописано в законе. Я знаю, что это обсуждается в крымском парламенте. И если пока этого окончательного решения нет, то оно должно быть. Это следующее.

И наконец, в завершение ещё один вопрос. Мы разрабатываем программу, согласно которой все ранее репрессированные народы, в том числе и крымско-татарский народ, должны будут почувствовать поддержку с точки зрения экономики и социальной сферы: строительство дорог, строительство детских садов и другой социальной инфраструктуры.

Это, к сожалению, не вопрос прямо с сегодня на завтра, но его никто не забыл. Почему не с сегодня на завтра? Не потому, что денег нет, хотя денег никогда нет, даже в самые тучные годы их не хватает, но потому что это требует проработки. Нужно понять, где строить, сколько строить, как строить и так далее. Но это мы точно будем делать.

И завершающий вопрос. Давайте про экономику. Мы с экономики начали, экономикой давайте и закончим.

А.КОЛЯНДР: Владимир Владимирович, Вы говорили, что рубль падает и экономические проблемы – из-за падения цен на нефть. Но рубль начал снижаться ещё в 2013 году, инвестиции перестали идти в экономику ещё раньше. Об экономических проблемах министры экономического блока в Правительстве говорили до того, как начал снижаться рубль. И это получается как с простудой: здоровый человек простуду переживает на ногах, больной человек страдает тяжело.

Не считаете ли Вы, что экономические проблемы являются следствием кадровых, внутриполитических и внешнеполитических шагов последних, скажем, двух-трёх лет? И считаете ли Вы, что Вы лично несёте ответственность за эти шаги – падение доллара и экономические проблемы?

И последний вопрос. Приняли ли Вы уже решение о том, будете ли Вы баллотироваться на следующий срок, и будет ли это решение зависеть от курса рубля и экономики?

В.ПУТИН: Это зависит от общих результатов работы в стране и на президентском, и на правительственном уровне, и на уровне Центрального банка. Решение о президентских выборах 2018 года принимать рано кому бы то ни было.

Надо настойчиво работать в интересах граждан Российской Федерации. А по результатам и по настроениям в обществе можно будет сделать вывод о том, кому идти на выборы в 2018 году. Первое.

Второе. Ответственность за всё, что происходит в стране, всегда лежит на главе государства и дальше по ранжиру вниз. И от этой ответственности я никогда не уклонялся и уклоняться не собираюсь.

И наконец, по поводу кадровых ошибок и так далее. Ошибки всегда есть. В целом, повторяю, должна быть поднята персональная ответственность и сотрудников Центрального банка, и ответственных сотрудников Правительства Российской Федерации за результаты работы на каждом участке, который им доверен.

Вместе с тем считаю, что в целом административные структуры и правительственные и финансовые власти справляются с теми задачами и с теми проблемами, перед которыми стоит сегодня страна.

Я сказал вначале и хочу этим закончить – да, времена непростые, они вызваны целым рядом объективных, а может быть, и субъективных обстоятельств в связи с тем, что можно было более своевременно, более чётко артикулируя, принимать соответствующие решения.

Но в целом политику и Правительства, и Центрального банка считаю правильной. И она даёт нам все основания полагать, что, сохраняя макроэкономическую устойчивость и здоровое состояние самой экономики, опираясь на резервы, которые у нас есть, мы можем решить и социальные задачи, которые были обозначены в указах 2012 года, и выйти из той ситуации, которая сложилась на сегодняшний день, либо в ближайшей, либо в среднесрочной перспективе.

И я сказал – почему. Потому что экономика неизбежно приспособится к условиям низких цен на энергоносители, и она будет обязательно диверсифицироваться.

И второе. Даже если мы исходим из того, что низкие цены будут сохраняться на энергоносители и даже будут снижаться, неизбежно наступит момент, когда произойдёт их плановый, можно сказать, рост в связи с ростом мировой экономики и потребности в энергоносителях.

Я не сомневаюсь, что это будет. Как это будет, как будут работать официальные власти и финансовые, и административные, и правительственные, посмотрим и будем давать оценки их работе по результатам.

Но в одном мы с вами точно можем быть уверены, что мы этот период пройдём и из непростой, конечно, сегодняшней ситуации выйдем, укрепив свои позиции и внутри страны, и в мировой экономике, и на международной арене.

Имея в виду, что все ресурсы, которые нам были нужны для выполнения не только социальных обязательств, но и по развитию оборонной сферы, по модернизации армии, флота, они у нас все заложены, все обеспечены, и, безусловно, все эти планы будут реализовываться.

Самое главное – это обеспечить социальное благополучие людей, проиндексировать пенсии пенсионеров, несмотря на определённое сокращение доходов бюджета. Сможем ли мы это сделать или не сможем? Точно сможем.

И в следующем году мы проиндексируем пенсии не по прогнозной, а по фактической инфляции. Этим вопросам – вопросам социального благополучия граждан – мы будем уделять особое внимание в предстоящий период. И уверен, все эти вопросы будут решены.

Большое вам спасибо за внимание. Поздравляю вас с наступающим Новым годом!

Россия > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 18 декабря 2014 > № 1252747 Владимир Путин

Индия > Внешэкономсвязи, политика > magazines.gorky.media, 9 декабря 2014 > № 1458933 Ирина Глушкова

Минное поле оскорбленного индуизма: подрывы и увечья

Ирина Глушкова

«Я ж от многих бед пошел в Индию», — сообщил в XV веке неудачливый тверской купец Афанасий Никитин, претерпевший немало «бед» и в самой Индии. «Сияющий» (India shining!) образ этой страны воспроизводится совместными усилиями индийского госаппарата и туриндустрии, а в России произрастает Феникс-птицей из экзальтированного восприятия нашими соотечественниками их собственных поездок в Гоа, Путтапарти, Пушкаре и Ришикеше: «Нам, русским, за границей иностранцы ни к чему». Гребенщиковская финальная строчка из «Афанасий Никитин буги» вкупе с памятной немолодым поколениям кричалкой «хинди-руси — бхай-бхай!» и актуальной для самоутверждения России 2010-х конфигурацией БРИКС поясняет, почему массовое сознание принимает на веру: «Не счесть алмазов в каменных пещерах, / Не счесть жемчужин в море полуденном / Далекой Индии чудес». К этому добавляются и невнятные аллюзии к духовному авторитету Махатмы Ганди, проповедовавшего à propos непротивление злу насилием, то есть бескомпромиссную толерантность как высшую ценность.

Лик Индии как «республики оскорбленных чувств»[1], где «оскорбленность» признается не личным чувствованием, переживаемым индивидуумом, а привычным состоянием общества, от имени которого вещают его чуткие представители, в России не известен. Тем не менее провоцируемые этим диагнозом «беды» как самих индийцев, так и связавших с этой страной свою профессиональную деятельность иностранцев, вызывают ассоциацию с минным полем: никто не знает, где рванет в следующий раз и каков будет радиус поражения.

Последние взрывы

20 августа 2013 года в 7.20 на утренней прогулке в Нарендру Дабхолкара всадили четыре пули. Это произошло на мосту через реку Мутха, между театром им. Балгандхарвы и храмом Омкарешвара, в самом центре четырехмиллионной Пуны (штат Махараштра, столица Мумбаи), когда-то считавшейся индийским Кембриджем / Оксфордом. Врач по образованию и общественник по роду деятельности, Дабхолкар (1945—2013) в 1984 году основал «Движение за искоренение суеверий», под которыми он понимал практики черной магии, связанные с (само)истязанием и причинением телесного, душевного и финансового вреда. Пуна — это «мой» город: здесь я учила язык маратхи в университете, вице-канцлером которого был Девдатт Дабхолкар, старший брат Нарендры, о трагической смерти которого я узнала из эсэмэски, прибывшей в мой дом в считанные минуты после выстрелов. Об обвинениях в «оскорблении религиозных чувств» некоторых организаций и анонимных угрозах в его адрес было известно давно, однако охрану собственной личности он рассматривал как препятствие к прямому общению с малограмотным населением, просвещение которого считал первостепенной задачей.

Четвертого февраля 2014 года, после двух лет судебных заседаний, индийское издательство Penguin заключило мировое соглашение с «Комитетом борьбы за спасение образования», согласившись отозвать с рынка и уничтожить нераспроданные экземпляры 780-страничной книги Венди Донигер «Индусы. Альтернативная история»[2]. Американская исследовательница Донигер (р. 1940) — многолетний редактор основанного Мирчей Элиаде журнала «История религий», заслуженный профессор Чикагского университета, избиралась на посты президента Американской академии религии и Ассоциации азиатских исследований. Убеждена, она является лучшим знатоком индуизма и одним из самых глубоких религиоведов-компаративистов, и поэтому я тут же подписала петицию в адрес обеих палат индийского парламента и министра юстиции с требованием о незамедлительном пересмотре статей 153А и 295А индийского Уголовного кодекса в целях защиты свободы слова. Статья 153А носит название «О разжигании вражды на почве религии, расы, места рождения, проживания, языка и т. д. и о действиях, наносящих ущерб поддержанию гармонии [в обществе]; статья 295А — «О намеренном и злоумышленном действии, нацеленном на надругательство над религиозными чувствами любой группы путем оскорбления ее религии или религиозных убеждений».

Хотя 153А содержит общие положения по всему спектру социальной конфликтности, она, на пару с 295А, называется либеральной общественностью английским словом blasphemous, потому что в индийских языках аналога ему нет. В УК, составленном еще в 1860 году на английском языке и на основе британских концепций и западных ассоциаций, статья 295А была добавлена той же колониальной властью значительно позднее — в 1927 году — как раз потому, что «оскорбление религии» нигде не просматривалось[3]. Изобретательность колонизаторов еще раньше сформировала термин «индуизм»: в последней трети XVIII века[4] они добавили суффикс «-изм» к «хинду», экзоэтнониму, придуманному персами и греками на основе гидронима «Синдху» («океан»[5], Инд) для обозначения тех, кто живет «по ту сторону реки». Британцы же, срастив «хинду» с «-измом», приложили неологизм к «океану» верований всех тех, кто не был приверженцем авра-амических религий — мусульманином или христианином. Привычная навигация в «океане», бурлившем непонятными для пришельцев противоречиями, была невозможна, поэтому при дальнейшей классификации и инвентаризации «океан» усох: при участии высококастовых помощников — брахманов — он обрел конкретные, вполне «ориенталистские» очертания с опорой на отборные священные тексты — веды, упанишады, пураны, эпические поэмы «Махабхарата» и «Рамаяна» и, наконец, «Бхагавад-гиту», которую тот же Ганди впервые прочел на английском языке, осваивая юриспруденцию в Великобритании. Те же британцы ошибочно интерпретировали социальные конфликты как религиозные[6], тем самым легитимируя идею внутри- и межрелигиозного противостояния и указывая путь к обнаружению триггеров, приводящих в ход механизм чувств.

В неотфильтрованном индуизме идея «богохульства» отсутствует, потому что люди и боги могут по-разному выстраивать свои взаимоотношения: почитание «своего» бога уживается с пренебрежением к «чужому», «своим» может оказаться как «родовой», так и «избранный» или «обетный», да и конфронтация со «своим» — дело житейское. Личностные отношения, строившиеся на силе чувств, позволяли, например, поэту Тукараму (перв. пол. XVII в.) поносить любимого им бога Витхобу обсценными словами, среди которых «вор», «бесстыдник», «осел» и «задница» были отнюдь не самыми грубыми. Его жена, разъяренная невниманием поэта к нуждам семьи, винила в этом бога и не упускала случая ошпарить храмовую статую последнего кипятком.

Немаловажно и то, что в индийских языках отсутствует как слово, так и концепция «религия», не вполне определенные смысл и функции которой в последнее столетие обслуживает многозначная лексема дхарма, «моральный императив, долг, жизненный кодекс» и т. д. Сочетание дхармыс определением санатана, «вечный, незыблемый», то есть санатана дхарма, вошло в обиход почти одновременно с УК — на волне местного ревайвализма: так ортодоксальные индусы, взбрыкнув против «индуизма», стали называть свою веру, «существовавшую всегда». После 1947 года на фоне размежевания между исламским Пакистаном и формально светской Индией индуизм оказался мощным подспорьем в дальнейшем конструировании национальных ценностей: из его ресурсов на равных черпали чиновники, политики, коммерсанты, кинематограф, ТВ, школьные учебники, неогуру и т. д. Под сурдинку возникла и новая богиня — Мать-Индия, вписываемая в географические контуры страны или изображаемая на фоне ее карты: государственное «геотело» обрело четкий индусский привкус.

Так же сложились начиная с XX века определенные организации правого — религиозно-шовинистического / «шафранового»[7] — толка, методично и целенаправленно занятые внедрением внутри и вовне Индии унифицированной и монолитной версии индуизма собственного изготовления. Они возвращают слову «хинду» его первоначальную увязку с территорией, тем самым превращая в индусов всех, кто живет в Индии, в том числе 200 млн мусульман и представителей других религий. Одновременно в монолитной версии утвердилась концепция хиндутвы (хинду+тва, то есть инду+изм), история которой насчитывает чуть более сотни лет, однако как отдельное лексическое гнездо она вошла в издание Краткого окс-фордского словаря английского языка только в 2004 году: «Очень сильное ощущение индусской идентичности, жаждущей создания индусского государства»[8]. Расположенная в диапазоне между «индийскостью» и «индусскостью», благодаря сверхинтенсивному употреблению в 1998—2004 годах при правлении «шафрановой» Бхаратийя джаната парти (БДП, Индийская народная партия), к началу второго десятилетия XXI века и возвращения БДП во власть в 2014 году хиндутва действительно обрела не только лексическую определенность, но и интенсивную эмоциональную окраску. «Очень сильное ощущение» сначала превратилось в идеологему, отражающую усилия по созданию гомогенной индийской нации на основе унификации («одна нация, одна культура, одна религия, один язык»), и затем в нетерпимо и отчаянно «сильное ощущение», разрядка которого осуществляется запуском взрывных устройств на «минном поле».

Индуизм — не единственная религиозная система (точнее «бессистемье»), где постоянно «рвёт»: в состоянии войны и обороны находятся индийский ислам, христианство, сикхизм и другие религии Индии. Начало триумфального — мирового — шествия «оскорбленных религиозных чувств» вдоль и поперек любой конфессии отсчитывают с 1988 года, когда прогремел «первый взрыв». Тогда — еще до фетвы иранского аятоллы, приговорившего к смерти британского писателя индийского происхождения Салмана Рушди, — премьер-министр Раджив Ганди, наследник знаменитой династии Неру — Ганди[9] и лидер светской партии Индийский национальный конгресс (ИНК), запретил хождение в Индии его «Сатанинских стихов», предположив (с подсказки советников), что роман может «поранить» мусульман. Свою историю и сам Рушди назвал прологом и предвестником этого контагиозного феномена в интервью «Нет права не быть оскорбленным» перед мировой премьерой своего монументального автобиографического романа «Джозеф Антон» о десятилетней жизни в подполье с подробным анализом той ситуации[10]. Однако в Индии численность индусов составляет 83 процента из 1 млрд 252 млн, что естественным образом сказывается и на площади «минного поля», равного чуть ли не всей стране. Стоит заявить: «Мои чувства оскорблены» или подать жалобу в полицию в соответствии с прописанным в индийском законодательстве правом «первого уведомления» (FIR, first information report), как обидчика «ставят на место» — унижают, наказывают, изгоняют и ликвидируют — или запускают долгий и тягостный процесс судебного производства.

Скорее всего Дабхолкар и Донигер не были знакомы, однако «подрыв» одного и «увечье» другой стали финальным аккордом в развязанных против них кампаниях об «оскорблении религиозных чувств». Невзирая на общественный и научный авторитет и широкую известность, обоих записали в кощунники и с обоими расправились: modus operandi в таких ситуациях отработан и многократно апробирован[11]. У меня также не было с ними личных встреч, но я связана с ними многими нитями — профессиональными и личными, и их книги стоят на моих максимально «удобных» книжных полках.

Дабхолкар

За пределами монолитного, то есть лишенного естественного разнообразия, основательно «подорванного» и «увечного» индуизма, комплектацию которого взяли в свои руки сначала британские ориенталисты, а потом националисты и политики коммуналистского толка, по-прежнему плещется «океан» примыкающих к основным направлениям поверий и местных практик. Ведущие позиции занимает астрология, статус которой во время предыдущего срока БДП в ряде регионов был поднят до университетской дисциплины. Укорененность астрологии подкреплена санскритскими текстами, авторитет которых неоспоримо и непреложно утвержден их древностью и принадлежностью к той или иной священной книге. Именно поэтому астрологи правят бал: они определяют благоприятное время для свадьбы и зачатия, обнаруживают и устраняют вредоносные влияния планет и их сочетаний, составляют личные, партийные и корпоративные гороскопы, то есть расписывают все вплоть до совместимости брачных партнеров, предвыборных блоков, бизнес-сделок или предпочтительности тех или иных продуктов питания. Дабхолкар бросал астрологам вызов, предлагая крупные премии за точные предсказания, например, результатов выборов, но вызова никто не принял, продолжая публиковать эластичные прогнозы на собственных сайтах и в СМИ. «Если это не наука, то их деятельность должна рассматриваться как коммерческое предприятие и попадать под действие Закона о защите прав потребителей 1986 г.», — настаивал Дабхолкар.

Некоторые из бытующих в Индии ритуально-обрядовых практик опираются на маргинальные или (что тоже не редкость) фальсифицированные тексты, мимикрирующие под архаику; другие изобретаются и распространяются индустрией неогуру и пророков, среди которых бхагваны (боги), баба, махарадж, буа и т. д.[12]; третьи (тантрики, агхори[13]) подпитываются остатками потаенной экзотики, почерпнутой из обрядности исчезающих племен и асоциальных групп и изобретенной «по слухам». Суеверия пропитывают повседневность: карканье вороны, падение на пол кухонной сковородки или ящерицы в молоко и многое другое ассоциируется с грядущими несчастьями, подлежащими упреждению. Полнолуние, впрочем, как и другие дни месяца, некоторые растения, места и события, также обладают негативным или позитивным воздействием и нуждаются в регулировании. В силу достаточно эпатажных методик — от использования физиологических выделений человеческого тела до болевых приемов для снятия порчи и сглаза, превосходящих известную в индуизме традицию аскетизма[14], — они попадают под определение черной магии, включающей различные типы колдовства, алхимии и т. д. И если астрология стреножит интеллектуальную и физическую свободу индуса, то неугомонная, вопреки научно-технической модернизации тяга к сверхъестественному и поиски его через символические действия раздирают в клочки дух, тело и кошелек: упование на чудо сопровождается реальной оплатой «чудотворца».

Медик Дабхолкар, возможно, профессионально понимал необратимость воздействия приемов черной магии на человеческий организм, и борьба с нею превратилась в его главную, но не единственную, цель. В 1989 году он основал «Махараштранский комитет по искоренению суеверий» (МКИС), определив два направления работы: просвещение общества и изобличение мошенников, каким бы словом (см. выше) они ни назывались. В меморандуме «Вера и суеверия»[15] Дабхолкар-рационалист изложил главные постулаты своего мировоззрения: «МКИС не имеет намерений противостоять вере, но нацелен на искоренение порабощающих суеверий. Одно от другого отличить трудно, и даже распространение науки и образования не облегчает этой задачи. Мы можем в общих чертах согласиться, что положение, подкрепленное бесспорной причинно-следственной связью, является основой для доверия к нему, а такой связью не обеспеченное, но принимаемое на веру, — суеверием». Признавая, что религия подогревает иррациональность, в том числе манипулируя суевериями, поскольку суеверия одного являются верой другого, он заключал: «Вера не боится испытаний на истинность, и преданность своей вере не должна препятствовать другой вере реализовать себя на практике, то есть неприятие принципа ненасилия равносильно суеверию». И добавлял: «Очевидная глупость и есть суеверие». Он напоминал, что через 400 лет католическая церковь принесла извинения за преследование Джордано Бруно и Галилея Галилео.

Дабхолкар не только рассуждал, владея литературно-философским и ораторским даром и издавая три журнала, но и действовал: к моменту его гибели в Махараштре насчитывалось 230 отделений МКИС в 30 из 35 округов штата. Они вели просветительскую работу, разъясняя вымышленность субстанций, присутствием которых объяснялись все людские горести и изгнание которых требовало изощренного вмешательства: неупокоенные мертвецы бхутыи преты, злобные элементы — Карни-проклятие и Бханамати-одержимость — внутри человеческого тела и т. д., и предупреждая против чудовищных процедур, к которым прибегают целители: от человеческих жертвоприношений и прижигания каленым железом гениталий до ритуального оплодотворения и запрета на обращение к аллопатам. Перечни подобных предрассудков и методов псевдоспасения присутствуют в брошюрах Дабхолкара, написанных на родном языке (маратхи) и изданных в дешевой серии. Они отражены в виде комиксов на интернет-сайтах МКИС и в видеоклипах, разоблачающих «чудеса» реальных и весьма прославленных знахарей-шарлатанов[16], и, главное, визуализированы во внешнем оформлении двух автобусов, на которых активисты комитета ездят в сельскую глубинку. Эти автобусы носят название «пробуждающий к научным знаниям транспорт», а программа активистов начинается с показа «чудес» и стоящих за ними трюков.

Каждая книжица помимо общих принципов разбирает конкретные примеры из практики того или иного духовного и физического целителя в том или ином махараштранском городке: все имена названы и маски сорваны. После нескольких лет сотрудничества с Дабхолкаром и его активистами Иоганн Квэк (Johannes Quack), этнолог и религиовед, в пику «сияющему» лубочному образу из предвыборных декламаций и турпакетов, написал книгу «Разочаровывающая Индия: организованный рационализм и критицизм» (Disenchanting India: Organized Rationalism and Criticism in India, 2012). Верхний левый угол мрачно-черной обложки озаряется то ли взрывом, то ли неуверенно пробивающимся свечением затемненного светила. 350 страниц книги, удостоенной премии им. Макса Вебера, посвящены вехам рационализма и гуманизма в Махараштре, Дабхолкару и МКИС.

Просветительство Дабхолкара подкреплялось ежеминутной борьбой за принятие закона о запрещении практик черной магии, проект которого он внес в Законодательное собрание Махараштры еще в 1995 году: это диктовалось необходимостью создания юридической базы для привлечения к ответственности виновных в преступлениях против человеческого тела и духа. На следующий день после убийства было опубликовано последнее интервью Дабхолкара, в котором он, в частности, сказал: «Фанатики доминируют в каждой сфере и контролируют нашу жизнь, но они уже начали терять свой бизнес»[17], а главный министр Махараштры заявил: «Дабхолкара убила та же нетерпимость, что и Махатму Ганди». Еще через пять дней — 26 августа 2013 года — впервые в Индии и пока только в одном-единственном штате был принят долгожданный закон. Он перечисляет 12 запрещенных практик (от истязания под предлогом изгнания бесов до кормления экскрементами в целях излечения) и устанавливает диапазон наказания (от штрафов в размере от 5 до 50 тыс. рупий до тюремных сроков от 6 месяцев до 7 лет).

Дабхолкара убили потому, что он и его активисты «оскорбляли религиозные чувства индусов» — МКИС обвиняли в этом на протяжении многих лет, вчиняя иски по статьям 153А и 295А. Никто и не сомневается, что за убийством Дабхолкара стоят «оскорбленные» и «обиженные»: те самые колдуны и знахари или их защитники, признающие их «святость» («Нет, нет, мой буа не такой, он — настоящий!»). Точно так же БДП и еще ряд партий, объединенных приверженностью к хиндутве, выступали против Дабхолкара общим фронтом, добавляя к оскорблению «религиозных» и «национальные» чувства за критику индуизма и священных текстов, то есть отождествляя индусов с индийцами. Они требовали его изгнания из Махараштры, сжигали его чучело, блокировали дороги, закидывали камнями и избивали его соратников, проводили протестные голодовки и процессии и т. д. Дабхолкар, будучи также защитником межкастовых и межрелигиозных браков, неоднократно извинялся, уверяя, что выступает только против суеверий и «эксплуатирующих форм религии». Однако противники утверждали: МКИС распространяет не научное знание, а атеизм, и под предлогом борьбы с суевериями искореняет веру, тем самым оскорбляя «религиозные чувства миллионов простых индусов»[18].

Главным, но не единственным накопителем обид и разносчиком ответных реакций стал «Комитет индусской народной бдительности» (КИНБ)[19]. Типичный материал на их сайте выглядит следующим образом: «24 апреля 2011. Палдхи, округ Дзалгав, Махараштра. Группа „Шрирам“ из граждан преклонного возраста организовала выездной лагерь для проверки зрения и операций по удалению катаракты. Директор В. К. Бхадане, активист МКИС, был главным гостем на этой программе. В своей речи он сделал несколько замечаний, оскорбивших религиозные чувства индусов. Когда присутствовавшие там гордые индусы осознали это, они призвали его к ответу, но поскольку он проигнорировал их, то был ими избит. (Мои поздравления гордым индусам, преподавшим урок тем, кто оскорбляет индусские религиозные чувства! Если индусы из других мест последуют этому примеру, никто не осмелится критиковать индуизм! — Редактор)»[20].

Моим глубоко личным потрясением стало то, что самым влиятельным противником Дабхолкара и Закона против суеверий стали варкари, приверженцы Витхобы, родового божества Махараштры, к которому Тукарам, его сварливая жена, а также целая плеяда поэтов той же традиции[21] обращались запросто, по-свойски (Я вступлю с тобой в драчку, / Я знаю, что врежу тебе там, где больнее. / Боже, ты ядозуб, мерзкая жаба и злобный тигр. / Какой же ты трус иной раз, / судорожно прячущий собственный зад. / Коль сильного встретишь, хвост подожмешь, / Но слабого гнобишь, кто от тебя увернуться тщится. / Молвит Тука: вали-ка отсюда, Витхоба, / Не муж, не жена ты, и даже не вещь). В целом варкари всегда считались образцом смирения и доброжелательности и в силу многочисленности и визуальной узнаваемости — региональным брендом Махараштры, но в отношении МКИС они словно с цепи сорвались. Не на многодневном паломническом маршруте в священный Пандхарпур к ждущему их Витхобе, а на митингах, устроенных их лидерами, они заявляли, что миссия по просвещению простого человека принадлежит им и они ее выполняют посредством песнопений поэтов традиции, в том числе и Тукарама.

В марте 2013 года, как раз на родине Тукарама — в деревушке Деху в 35 км от Пуны, на восьмитысячном «Великом собрании варкари» они в очередной раз потрясли в воздухе кулаками и сообщили: суеверия — это традиции и обычаи, на которые распространяется действие регулярного законодательства, вследствие чего продвижение «драконовского» закона, «бьющего по вере» и «разъединяющего варкари», следует немедленно остановить. Их резолюция потребовала прекратить очернение святых фигур индуизма, запретить продажу мяса и алкоголя в местах паломничества, обуздать тех, кто попираетдхарму индусов и т. д. В том же месяце варкари блокировали администрацию главы Насикского округа, требуя немедленного наказания для Бхалчандры Немаде (р. 1938), выдающегося маратхского писателя, когда-то издавшего книгу о Тукараме, но сейчас «оскорбившего их религиозные чувства» тем, что в выступлении при получении литературной премии позволил себе «оскорбительные» высказывания о главных персонажах «Рамаяны» и «Махабхараты»: Раме и его жене Сите, братьях Пандавах и их общей жене Драупади. Тремя годами раньше бурный протест вызвала новая книга Немаде «Индус: щедрый хаос бытия», самим названием объясняющая особенность именно индуизма — религии «без»: без основателя, места и времени создания, без единой священной книги, но состоящей из десятков тысяч фрагментов-лоскутов, взаимообогащающих друг друга. Продажа книги на книжной ярмарке в Пуне была опять же остановлена «гордыми индусами», чьи чувства были оскорблены. Поскольку владелец стенда осмелился заявить, что издание не запрещено, на помощь пришла полиция, поддержавшая «гордых»: книга была изъята, а продавец принес извинения, о чем опять же сообщает неустанно бодрствующий КИНБ[22].

Вообще варкари, в основном бедные и малообразованные слои общества, признают основоположником своей традиции Днянешвара, юного философа XIII века[23]. Он не только переложил санскритскую «Бхагавад-гиту» на старый маратхи, открыв к ней доступ черни, но и прославился совершением чудес, что подтверждало его духовную мощь: на его горячей от накала высоких мыслей спине пеклись лепешки, по его распоряжению пел ведийские гимны буйвол; он все еще «жив» и уже более семи веков пребывает в «сосредоточенном состоянии» в подземной пещере в местечке Аланди, откуда в XXI веке поклонники Витхобы выступают организованной колонной — вместе с «сандалиями» Днянешвара — в сторону Пандхарпура. Эти «чудеса», как и аналогичные истории о Тукараме, который, например, улетел в рай на колеснице, присланной Витхобой, переполняют популярную литературу варкари, и мысль о том, что они могут влиться в список суеверий, спускает курок «оскорбленных религиозных чувств». Окрепнув как важный электоральный компонент в период, когда религия повсеместно сплелась в змеиный узел с политикой, варкарипочувствовали себя силой: они срывают показы модной одежды, навеянной образами бредущих к Витхобе паломников, выражают возмущение совпадением во времени общеиндийских выборов 2014 года и их коллективного шествия в Пандхарпур, требуют запрета тех или иных фильмов, «неверно» освещающих персонажей их традиции, протестуют против изображения богов на петардах, которые взрываются мелкими осколками, тем самым «уничтожая» богов и т. д.

Варкари, в чьем милейшем обществе я когда-то преодолела тяготы 18-дневного пути в Пандхарпур, также преуспели в травле еще одного знаменитого маратхского писателя — Ананда Ядава (р. 1935). Их несогласие вызвали две художественные биографии — «Любезный народу Днянешвар» (2005) и «Сияющий, словно солнце, святой Тукарам» (2008), «оскорбленный» иск в связи с которыми подал один из потомков последнего. Обе были написаны в духе «реалистической реконструкции», то есть с попыткой найти рациональное объяснение для чудес, захлестнувших агиографию обоих святых, и связать их с содержанием их девоционалистских песнопений. При этом первая из двух книг выдержала пять переизданий, а вторую автор по собственной воле передал в храмовый комплекс в Деху. Другой тукарамовский потомок — университетский профессор и мой собственный учитель — пафосно назвал ее «неэтичной» и «литературным насилием». К слову, год назад, когда я его дотошно выспрашивала, откуда ему известно, что Тукарам то-то и то-то, какие источники, где сноски, его ответом стал истошный вопль: «К черту сноски!», что естественным образом положило конец нашей дискуссии. Совершенно беспардонные, грубо-издевательские нападки и шумные демонстрации «оскорбленности» вынудили Ядава в 2009 году принести извинения и подать в отставку с поста председателя Всеиндийского съезда писателей маратхи. Однако иск с опорой на те же 153А и 295А ушел в пунский (читай: «кембриджский» / «оксфордский»!) суд, который и вынес вердикт: в силу клеветнического содержания и отсутствия исторической базы оба произведения уничтожить, а автора и издателя приговорить к денежному штрафу[24].

Успехи на поприще моральной индоктринации весьма окрылили варкари: тактика «оскорбленности» оказалась беспроигрышной. Закрепив свою значимость в виде организаций с говорящими названиями (например, «Армия варкари»), после нескольких многотысячных митингов в разных частях штата с протестами против МКИС и лоббируемого им Закона против суеверий, распоясавшиеся лидеры «обладающих внутренней мягкостью и миролюбивым настроем» (как когда-то их описал Немаде) приверженцев Витхобы стали названивать Дабхолкару и заявлять под запись: «Вы не реформатор, а грабитель самого дорогого, что есть у верующих».

В первую годовщину смерти Дабхолкара в городе объявили «День протеста». Траурная процессия, в которой были и мои друзья, с плакатами «С идеями надо бороться идеями», «Можно убить человека, но дело его живет», «Доктор, нам стыдно, ваш убийца жив» выдвинулась от дома Дабхолкара, к 7.20 дошла до моста через реку Мутха между театром им. Балгандхарвы и храмом Омкарешвара и продолжила путь по его обычному утреннему маршруту, демонстрируя «живыми сценами» кошмары из черной магии. Убийцы Дабхолкара — два человека, остановивших своей мопед у полицейского участка возле моста, были хорошо осведомлены о привычках своей жертвы; они не найдены до сих пор. Пунская полиция обратилась за помощью к бывшему констеблю, а ныне «божьему человеку» Манишу Тхакуру, который ложится на кушетку, зажигает свечку, ставит рядом сосуд с водой и входит в транс, вызывая дух Дабхолкара, чтобы узнать, как он провел день накануне своей гибели[25].

Донигер

За пределами монолитного, санированного от разно- и многообразия, основательно «подорванного» и «увечного» индуизма, комплектацию которого взяли в свои руки сначала британские ориенталисты, а потом националисты, политики коммуналистского толка и «армии» защитников, по-прежнему вздымает волны «океан» иных учений, текстов и ритуалов. Океаноподобен и всеядно-необъятен список литературы, щедро вскормленный индуизмом Индии, или «океанизмом Океании». Редкая птица, не имеющая никаких шансов долететь куда бы то ни было, поплещется у его берегов и тут же присядет на выступающую отмель — утвержденные мейнстримом книги и практики.

Замечательная Венди Донигер (О’Флаерти) не последовала примеру мудреца Агастьи, когда-то заглотнувшего океан целиком, но 50 лет интенсивной профессиональной карьеры отдала древним санскритским текстам и их бытованию в современном контексте. Выйдя за пределы прошедших селекцию канонических сюжетов, которые и стали мировой визиткой индуизма в его брахманско-мускулинном обличье, она вчиталась в нарративы, рассказанные вполголоса и неглавными героями известных текстов, вставных сюжетов, региональных пересказов или вовсе за их пределами, в результате чего увидела другую, альтернативную версию индусского «-изма» глазами «молчаливого большинства»: женщин, низших сословий и животных (лошадей, собак, коров и т. д.). В этой версии Донигер опять же выделила именно то, что спровоцировало в ней устойчивый «когнитивный диссонанс» по отношению к предлагаемым стереотипам: насилие и религиозная терпимость, жертвоприношение животных и вегетарианизм, противостояние между идеологиями семейной жизни и отрешения от нее и умопомрачительные несоответствия между бьющей через край сексуальной энергией и поучениями к ее обузданию. Кстати, излагая пролегомены к своему труду, Донигер не упускает случая заметить, что она вставляет конструируемый ею религиозный нарратив в исторический «подобно линге (символ бога Шивы, представляющий его фаллос в состоянии эрекции), укрепленном в йони (символ спутницы Шивы, или женский сексуальный орган...»[26]Наряду с исторической встроенностью [«истории в истории» (stories in hi-stories)] и сшитостью («лоскутное одеяло, своего рода бриколаж»), Донигер устанавливает предыдущее состояние той или иной идеи, ее взаимодействие с конкурирующими нарративами — попеременно с различными эпохами и течениями в формировании индуизма, с буддизмом и джайнизмом, позднее с исламом и, наконец, христианством — и верифицирует модификации через взаимные полилоги. Впечатляющим итогом интеллектуальной скрупулезности, аналитического таланта, энциклопедической осведомленности, методологической четкости и искрометного дара рассказчика стала книга «Индусы. Альтернативная история», отследившая эти темы с середины 3 тысячелетия до нашей эры до момента выхода книги в 2009 году. Предупредив, что некоторые вопросы и сюжеты еще ждут ответа, Донигер отсылает к 80 финальным страницам (мельчайший фонт!) тех читателей, которые «(признаюсь, как и я) сразу идут в конец и сначала проглядывают сноски и библиографию, то есть читают книгу, словно она на иврите, справа налево, чтобы оценить, где пасется автор, подобно тому, как собаки обнюхивают друг друга сзади, определяя, кто и чем недавно потрапезничал»[27].

Жонглируя на протяжении всего фолианта вербальными изысками, Донигер назвала заключительную — 25-ю — главу «Безрезультатность, или Злоупотребление историей»[28] и вынесла в эпиграф два высказывания — М. С. Голвалкара (1906—1973), главного идеолога мощного «Союза добровольных служителей нации», деятельность которого опирается на хиндутву в ее самых демонических проявлениях[29], и Махатмы Ганди (1869—1973), «отца нации», чей убийца-индус из дорогой моему сердцу Пуны формально не входил в «Союз», но был взращен его установками, прежде всего «гордостью за историю индусов». В первом Донигер обнаруживает «культурную шизофрению», поскольку в начале цитаты индус Голвалкар называет «универсальность, благородство, терпимость и т. д.» основными чертами индуизма, а во второй призывает неиндусов «отказаться от нетерпимости и неблагодарности по отношению к этой земле... и подчиниться индусской нации», не требуя ничего взамен, даже гражданских прав. Индус Ганди же, «проклятие Союза», видит главное в «инклюзивности и полете воображения», свойственных индуизму, и тут же выговаривает жрецам-брахманам, «хранителям» религии, за предрассудки и суеверия[30]. Донигер вполне признает хвастливо-банальный трюизм о толерантности индуизма, но подтверждает и совершенно иные его возможности, что тот и демонстрировал всегда и повсюду, насильственно «подрывая» другие религии, например, буддизм, на десять веков покинувший Индию.

Между тем экзерсисы с индийским прошлым и его ситуативная непредсказуемость неравнодушную американку действительно удручают (вплоть до аналогий с российской историей[31]): «В современной Индии вы легко можете использовать историю в качестве аргумента в любом положении — для доказательства того, что индусы были вегетарианцами и что они ими не были, что индусы и мусульмане ладили друг с другом и что ровным счетом наоборот, что индусы противостояли сати(самосожжение вдов на костре покойного супруга. — И. Г.) и не противостояли, что они отказывались от материального благополучия и тянулись к нему. Что они притесняли женщин и низкие касты и что боролись за их равенство. На протяжении всей истории, вплоть до современной политической сцены, трения между различными индуизмами и различными сортами индусов одновременно укрепляли традицию и вели ее к неисчислимым страданиям. Величайшая загадка этого злоупотребления историей не само злоупотребление, но вопрос о том, почему в насквозь упоенную будущим эпоху мы все еще тянемся к [определенной версии] прошлого (пусть даже прошлого вообще, в его засахаренном варианте), чтобы оправдать настоящее? „Это же история!“ — в конце концов, всего лишь американский аналог выражения „Ну и что с того?“»[32]

В промежутке между «Предисловием» и «Безрезультатностью» Донигер расположила альтернативные свидетельства, выполненные в стиле пуантилистского коллажа или в методике синекдохи, объясняющей общее через выделенное частное. Из древней «Ригведы» она извлекает диалоги мужчин и женщин и обнаруживает обладающие индивидуальностью женские характеры в традиционно не имевшей своего представительства «молчаливой» части общества; в уложениях «Ману-смрити» и других санскритских текстах вычленяет одновременные призывы к мясоедству и его порицание, и балагурит: «Не ирландский ли бык эта священная корова (старый шовинистский термин для ox-y-moron)?»[33]; применительно к «Рамаяне» и ее герою она говорит о «пламени истории и дымке мифа» и без экивоков заявляет: «От Рамы не осталось ни археологии, ни надписей. Нет никаких свидетельств о том, что некто по имени Рама жил или не жил в Айодхъе... Помещение „Рамаяны“ в исторический контекст свидетельствует: это вымысел авторов, живших в разное время...», тем самым отвергая историчность обожествленного эпического героя, ставшего уже в XX веке главным небожителем-воителем монолитного индуизма, мечущегося в поисках единоначалия из авраамических религий. На этом фоне совсем смешно выглядят многочисленные стяжки прошлого и настоящего, как, например, рассказанный Донигер сюжет из жизни городка Дханабад (североиндийский штат Джхаркханд) в 1987 году: поскольку жители утверждали, что земля вокруг храма Рамы и его помощника божественной обезьяны Ханумана принадлежит соответственно Раме и Хануману, а не жрецу, судья отправил обоим богам повестку о явке в суд как участникам процесса. После возвращения корреспонденции «за необнаружением адреса» судья разместил объявление в местной газете[34]. История с «историчностью» Рамы как раз и стала тем водоразделом, который — после разрушения в 1992 году мечети Бабура, построенной в XVI веке «на месте рождения бога Рамы», — не только привел в Индии к массовому кровопролитию, но и не оставил шансов на взаимопонимание между индусским большинством и мусульманским меньшинством в 200 млн.

Донигер и раньше привлекала к себе внимание, прежде всего индусской диаспоры США, которая уже давно строго отслеживает правильность мыслей и поведения в отношении индуизма — будь то научные публикации или футболки с изображениями Шивы, Вишну, Кали и прочих персонажей. Скандал в 2003 году по поводу обнаженности слоноголового бога Ганеши на обложке труда другого американского индолога Пола Котрайта[35] и элементов фрейдистского психоанализа в мифах о взаимоотношениях в божественной семье примечателен не только тем, что вспыхнул почти через 20 лет после выхода книги и сопровождался смертельными угрозами автору, но и четким месседжем: индуизм принадлежит индусам и только они знают, какой он был, есть и будет. В том же 2003 году уже в Лондоне[36] во время лекции, когда Донигер затронула вопрос о взаимоотношениях Ситы и Лакшманы, супруги и младшего брата Рамы, в самой древней — санскритской — «Рамаяне» Валмики, из аудитории в нее полетело яйцо. На следующий день обидчик разместил в интернете объяснение: «Я был потрясен сексуальной направленностью ее выступления, посвященного одному из наших священнейших эпосов. Кто кого желал — оказывается, не только [демон] Равана Ситу, но и ее деверь. Потом другие пары — из других священных текстов, о некоторых я и вовсе не слыхивал, были задействованы, чтобы соткать будоражащий сексуальный гобелен. Чем бы эти заумные, „образованные“ западные люди зарабатывали на жизнь, если бы у них не было наших шастр (научные трактаты. — И. Г.) и традиций, чтобы копаться в них и выворачивать наизнанку?»[37]

Вызов был брошен и принят. Тогда же в интервью британским СМИ Донигер сказала: «Санскритские тексты [процитированные в моей лекции] были написаны в прославленную эпоху сексуальной открытости и озарения, и я часто фокусирую внимание именно на таких эпизодах... Ирония заключается в том, что я воспевала эти тексты и переводила их таким образом, чтобы люди за пределами индуизма, те, кто иначе думал бы, что индуизм это не более чем кастовая система, которая плохо относится к неприкасаемым, — узнали бы о них и полюбили за красоту, сложность и мудрость»[38]. Завершая «Предисловие», Донигер возвращается к этому эпизоду: «И еще бы мне следовало добавить о разнообразии индусских текстов. На обвинение, что я процитировала отрывок из письменной традиции, о котором некий индус „никогда не слышал“, вот мой ответ: Да! И я намереваюсь продолжать. Элементы традиций, против которых он возражает, приняты другими индусами и, в любом случае, исторически зафиксированы. Одна из причин большого объема этой книги — мое желание показать, сколько же еще есть такого, что яичная фракция хотела бы отвергнуть. Я намереваюсь и дальше воспевать разнообразие и плюрализм, не говоря о мирской мудрости и чувственности индусов, которых я люблю 50 лет и буду любить дальше»[39].

Триггер был спущен уже в самой Индии, и снаряды на «минном поле» стали рваться один за другим. Немолодой, но преисполненный благих порывов Динанатх Батра (р. 1932), школьный учитель-пенсионер, активист «Союза добровольных служителей нации», генеральный секретарь принадлежащей «Союзу» школьной сети (Vidya Bharati) и основатель «Движения за спасение образования», заявил: «Всемирно оскорблены чувства миллионов индусов». И дело о лживом изображении индуизма и неподобающих замечаниях об индусских богах и индийских знаменитостях, в том числе о Свами Вивекананде, авторе знаменитого выступления на Всемирном парламенте религий в Чикаго в 1893 году, и Махатме Ганди, которые ни при каких обстоятельствах «не могли есть говядину», пошло в суд вместе с проникшим в самое сердце оскорблением — «как она может называтьлингу Шивы пенисом в состоянии эрекции???» — по уже известным статьям 153А и 295А[40].

Ярый проводник хиндутвы, Батра на фотосессиях красуется перед портретами столпов «Союза добровольных служителей нации» — К. Б. Хедгевара (1889—1940) и Голвалкара. Помимо прочего его чувствительность вздыбилась и от суперобложки книги, на которой темноликий бог Кришна играет на свирели, сидючи на ягодицах одной из девяти обнаженных женщин, чьи сплетенные тела изображают фигуру коня. Этим лубком современного художника-индуса из Восточной Индии, даром бывшей аспирантки, а ныне коллеги[41], Донигер особенно гордится, потому что в нем сплавились древность и модерн, соединились привнесенные каноны персидской живописи и индусские мифы (не Кришна ли обольстил сразу 16 тыс. пастушек?), переплелись вера и базар, то есть все то, что, по ее убеждению, и составляет бриколаж индуизма, который она как-то охарактеризовала как «политеистический политеизм, одновременно являющийся монотеизмом, монизмом и пантеизмом» (эту мантру я использую как личное утешение в минуты, когда мой рационализм начинает захлебываться в «океане»).

Уже фигурировавший в истории с Дабхолкаром «Комитет индусской народной бдительности», предпочитающий уличные перформансы, устроил демонстрации в Индии и США, протестуя против присуждения Донигер научных и литературных премий и обвиняя ее в разжигании «ненависти, нетерпимости, расизма» и т. д. по отношению к индусам. По мере того как пандемия оскорбленности нарастала, каждый находил собственную «оскорбинку»[42]. Группа «За индусские права человека» на своем сайте привела несколько образцов унижающих заявлений и фактических ошибок: «На 40-й странице: Если девизом Уотергейта стало Ищи деньги (Follow the money), девизом истории индуизма стало Ищи обезьяну (Follow the monkey)[43]. Реплика: Очень унизительно и оскорбительно. Девиз индуизма — Ищи правду и соединяйся с Богом; на 112-й странице: Автор утверждает, что гимн 10.62 „Ригведы“ подразумевает, что женщина может обнаружить собственного брата в собственной постели. Реплика: Гимн не содержит такого предположения. Оскорбительно предполагать, что индусы занимаются извращенным сексом; на странице 128: Книга уподобляет поклонение разным ведийским богам поведению лживого юноши, флиртующего с несколькими девушками и обманывающего их. Реплика: Это оскорбительно и не принимает во внимание тот факт, что, согласно „Ригведе“, все боги объединены между собой и рождены друг от друга и из одного источника…» и т. д.[44] Возмущенные комментаторы на окрашенных в шафрановый цвет сайтах обвиняли Донигер в том, что она смешивает индуизм и суеверия!

Суммируя все оскорбления, представитель Батры выделил два главных пункта в исковом заявлении. Согласно первому «вышеупомянутая книга написана с пылом христианского миссионерства», то есть ставит своей целью отторжение от индуизма его адептов; согласно второму — «авторский подход к текстам индуизма сексуально ориентирован». Когда после двух лет судебного разбирательства индийское издательство «сдулось» и отозвало книгу из продаж, либерально настроенная публика приняла решение устроить ее публичную читку на книжной ярмарке в Нью-Дели, но тут уже в ход пошли кулаки молодчиков из недавно возникшей «Национальной индусской армии». В другой части глобуса Донигер не потеряла присутствия духа. В заявлении, опубликованном в The New York Times[45], она сообщила: «Как только стал известен вердикт и наступил мой темный час, пришли сотни электронных писем с сочувствием. И хотя я ценю выраженную в них симпатию, она впустую: я чувствую себя на высоте! Я уже давно натренирована нападками узкой группки узкомыслящих индусов».

Донигер сообщила, что первый пункт иска вызвал приступ неудержимого хохота у всех ее друзей, поскольку она родилась и выросла в еврейской семье в Great Neck, еврейском же районе Нью-Йорка. «И тогда я по глупости решила исправить оплошность и написала своему обвинителю: „Эй, я — еврейка“, а в ответ получила шквал антисемитизма. Один из корреспондентов написал: „Привет. Наткнулся тут на вашу книжку об индусах. В которой вы стараетесь нас унизить. Я ничего не знаю о евреях. Но на примере вашей работы полагаю, что евреи — это зло. Прав, пожалуй, был Гитлер, убивая в Германии евреев. Пока“... Да, уж лучше было остаться христианской миссионеркой. Ирония, однако, заключается в том, что христианские миссионеры и являют собой часть проблемы. Британские протестанты Викторианской эпохи обругивали индусский политеизм, эротическую скульптуру, живую веселость его богов и земную мифологию как грязное язычество. При этом они предпочитали тексты, которые создавала и распространяла малочисленная группка мужей из высококастовой элиты, а огромнейший пласт устной литературы на вернакулярах, обогащенной голосами женщин и низших каст, считали недостойной даже презрения. Как раз этот „альтернативный“ индуизм на протяжении всей индийской истории и воспевает моя книга... Приверженцы хиндутвы — вот кто нападает на индуизм, а я защищаю его от них». По поводу второго пункта неоднократно обвиненная в порнографии Донигер заявила: «Викторианский фактор также повлиял на антипатию хиндутвы к сексу... В свою защиту могу сказать, что в индуизме полно секса, и следовательно, в хиндутве полно ханжества — где есть львы, там есть и шакалы... Но вообще „Индусы“ не о сексе, а о религии, что будет погорячее, чем секс»[46].

Столь же горяч, страстен и искрометен стиль Донигер, присущий ей с самых первых публикаций. Сколь «сексуальны» ни были бы описываемые ею пассажи, будучи в дополнение к прочим умениям ученицей Джорджа Баланчина и Марты Грэм, она как бы балансирует на «пуантах пристойности» и, обращаясь к здравому читателю/слушателю, заразительно смеется над собой и американцами. Чего только стоит ее шутка о том, что в силу особенностей звучания, то есть почти полного отсутствия r («р») в языке американцев, они утрачивают разницу между ка(р)мой («судьба, определенная предыдущими деяниями») и камой («плотские удовольствия»)? Или производное Californication[47] of Tantra — о сохраняющейся в Калифорнии, куда «все скатывается, по выражению Фрэнка Лойда Райта», приверженности к тантрическим техникам? Кстати, если Батра преуспел в запрете на циркуляцию бумажной версии «Индусы. Альтернативная история», то most welcome — заходите в интернет и скачивайте: Донигер открыла свободный доступ к своей книге всему миру. К ее 70-летию «дети Венди» — Дэвид Шульман, Джеффри Крипал, Паула Ричман, Дэниел Голд и еще с десяток лучших из лучших индологов мира — принесли к стопам учителя сборник собственных — блистательных — работ. В предоставленном ей слове Донигер, вскормившая их мать, бабушка их учеников и прабабушка учеников их учеников, признает, что при этом родстве у каждого из них — свой путь: «Если продолжить акушерскую метафору, я их Doktor Mutter, но, похоже, у них у всех разные идеологические отцы (наверное, мне лучше не продолжать...)»[48]

Чувства? Оскорблены? Да ладно!

Дабхолкар и Донигер... Даже имена созвучны: Д — р, оба еще раз д-р, то есть медицинский доктор и научный, два бесстрашных рационалиста и высоких профессионала. Один боролся против суеверий и непристойных экзотических практик, а другую как раз в них и обвинили. Оба, как оказалось, спустили триггер оскорбленности, ранив религиозные чувства индусов, и оба поплатились, одновременно обретя всемирную славу[49] — посмертную и прижизненную. Правда, Батру-победителя распирает гордость, что он повел себя цивилизованно, то есть оперся на 153А и 295А, и никакие голоса индийских и западных интеллектуалов, собранные в отдельной папке в моем компьютере, не смогли переломить сложившийся в «республике оскорбленных чувств» тренд: ты что-то сделал, хоть за тридевять земель, но мои чувства от этого взвыли от боли, и ты — получи по заслугам. Меня поддерживают миллионы индусов здесь и столько же за пределами Индии, и вот, наконец, на моей стороне государство — суд, принимающий решения в пользу моих чувств, и полиция, ищущая твоих убийц с помощью фриков.

Проблемы со свободой слова[50] и цензура известны повсеместно, не новы они и в Индии, восприемнице колониальной модели[51], где давно и легально работают Комитет по сертификации фильмов и региональные, в рамках распространения того или иного языка, комитеты драматургической цензуры. Государство с древних времен признавало себя регулятором инициатив и блокировщиком политических, религиозных, этнических, лингвистических, кастовых и прочих высказываний, потенциально опасных для власти, но в XXI веке из всех резонов главным стали подлежащие защите «чувства». Эфемерность легитимировалась и оказалась прагматичнее, чем умствования по поводу трудноопределимых «вражды» и «гармонии», а также требующих доказательств «намеренности» и «злоумышленности», присутствующих в статьях 153А и 295А наряду с чуждым для «океана» индуизма «богохульством» и даже «религией». Государство сомкнулось с толпой («миллионами»), от имени которой выступают престарелый Батра и амбициозные лидеры махараштранских варкари вместе со скороспелыми индусскими «армиями», и их объединенная мощь — судопроизводство и коллективный вандализм[52] — нацелена на личности, неосмотрительно вступившие на «минное поле». Так сложился современный механизм контроля над общественным пространством в самой большой демократии мира, пропитанной «очень сильным ощущением индусской идентичности, жаждущей создания индусского государства». «Приводящий доводы индиец замещается оскорбленным, терпеливый человек — нетерпящей толпой, размышляющий гражданин — обиженным коммуналистским агитатором, мужественный — трусливым головорезом, который нуждается в государстве, чтобы защитить его от необходимости аргументировать, благочестивый — отъявленным богохульником, который считает, что он должен защищать богов, а не боги его... Либеральную Индию заставили замолкнуть, поскольку единственный институт, который призван ее защищать — суды, — постоянно ее подводит»[53]. Умри — лучше не скажешь, причем «умри» — вовсе не фигура речи.

Самый главный вопрос я оставила под конец — что такое признанные в судебном порядке «религиозные чувства» и их оскорбление? Правовую оценку этому явлению как «растущей угрозе нетерпимости» дал Соли Сорабджи, известный юрист и экс-советник Министерства юстиции: «Одна из причин, часто называемых для наложения запрета, мол, это оскорбит чувства некоторых слоев общества. „Оскорбленные чувства“ и есть такое словосочетание, которое означает запрет»[54]. Мои — семантические и историко-антропологические — штудии ни «оскорбленных», ни «религиозных» чувств не выявили, во всяком случае их точно нет в известных мне индийских языках: в иные минуты Тукарама охватывал восторг при мысли о Витхобе, в другие — злоба, тоска, скука и т. д., однако все эти чувства специфически религиозными не являются. УК использует английское выражение religious feelings, а дефиниция Индии, прозвучавшая в начале статьи, выражена опять же по-английски —republic of hurt sentiments. Опросы, которые я проводила ранее, давали любопытные результаты вплоть до ответов: надо посмотреть в газете (на хинди, маратхи, телугу и т. д.), и они там действительно обнаруживаются в виде уморительных калек с английского, о чем я уже писала[55].

В самом общем понимании чувство («горе», «радость», «ужас», «смущение», «беспокойство», «ярость» и др.) представляет собой эмоциональный процесс, в котором отражается оценочное субъективное отношение, то есть это исключительно личный опыт. Очевидно, что никакой процесс, часто скрытый от глаз постороннего, оскорбить невозможно, и длительность естественного чувствования, как правило, коротка: Тукарам, порой в пределах одного гимна, рвется на части между умилением и злобой. Вытекающие из той или иной эмоции более длительные состояния обычно называют настроем или настроениями, и ими можно заразить «своих». Контекст «оскорбленных чувств», как правило, связан с гневом — самой опасной и губительной из всех эмоций, к тому же живущей на собственной подпитке, а соответствующие гневу и его подвидам настроения могут быть обозначены как неприязнь, вражда и т. д. Каждая эмоция и связанное с ней настроение имеют родственное психопатическое состояние — Тукарам и пел, и трещоткой трещал, а тривиальным выходом из гнева являются словесные атаки и физическое насилие, как и все агрессивные формы поведения, вытекающие из настойчивого желания доминировать и убрать с дороги то, что этому мешает[56].

В противоречии с научными положениями «оскорбленные чувства» (которые в принципе нельзя оскорбить) не опосредуются индивидуальным пониманием (например, «миллионы» не читали трудов Донигер), но поступают в виде цельного и готового к употреблению продукта и становятся руководством к действию (например, акции протестов варкари против лекций активистов МКИС). Ни в коей мере не отражая реального психологического процесса, «оскорбленные чувства» выполняют роль оповещения — «клича», «выражения-приманки», — и последующая их демонстрация, вовне индивидуальных сердец и душ, превратилась в технологию отторжения и вытеснения из пространства жизни, поскольку «мобилизация эмоций — необходимая и весьма важная составляющая любой инстанции коллективного действия»[57]. Именно так поступили с Дабхолкаром и Донигер.

В последние годы во время наездов в родные индийские места я стала ощущать, что атмосфера насыщена ожиданием оскорбления — в прошлый раз, впервые за много лет моего общения с миролюбивыми варкари, в Аланди, откуда я когда-то вместе с ними вышла в паломничество к Витхобе, один из их храмовых руководителей вполне злобно спросил: «А не чересчур ли любопытствуете?», и я почувствовала, что «минное поле» где-то рядом. Вообще говоря, этим вопросом он выразил почти то же самое, что и номенклатурный пропагандист хиндутвы: «Каждый политик и множество организаций в стране соревнуются в оскорблении индусских чувств, [участвуя] в гонке заигрывания с другими слоями общества. Это делается с явным намерением заполучить голоса избирателей. Кого следует винить в этом позорном неуважении индусских чувств? Любая община, которая не может постоять за свои институты или символы, становится молчаливым наблюдателем того, как подвергают насмешкам ее гордость, и должна уйти „неспетой песней“ со страниц истории. Для нее будет лучше сгинуть, чем продолжить позорное существование... „Проснись и не останавливайся, пока не достигнешь цели“, как говаривал Свами Вивекананда; он же наставлял: „Произноси с гордостью — я — индус“»[58]. Modus operandi, понимаешь.

P. S. 20 ноября в Панджи, столице Гоа, открывается 45-й Международный кинофестиваль Индии. Его специальная программа — «Индийская панорама» — должна, по решению жюри, начаться на следующий день фильмом «Элизабет-экадаши», снятом на языке маратхи известным маратхским режиссером Парешем Мокаши. Действие фильма происходит в том самом дорогом сердцу варкариПандхарпуре, где каждый одиннадцатый день светлой половины лунного месяца (экадаши) их ждет Витхоба, стоящий в своем храме почти по стойке «смирно», за исключением рук, упертых в боки. «Элизабет» — имя велосипеда, который смастерил для своих детей — Днянешвара и Мукты — их отец, надеясь, что он окажется не менее прочным, чем длительное правление королевы Великобритании. Но отец умер, и бедственное положение вынуждает мать задуматься о продаже велосипеда как раз в тот момент, когда в город в преддверье экадаши стекаются толпы миролюбивых варкари, распевающих гимны Днянешвара и Тукарама…

Над показом нависла угроза, потому что накануне в том же Аланди, где более семи веков в подземной пещере покоится «живой мертвец» Днянешвар, главный «чудотворец» Махараштры, на спине которого, к слову, и выпекала — в XIII веке! — лепешки его сестра Мукта, состоялось 10-е Великое собрание варкари. Их вердикт в отношении фильма, выходу на экран которого предшествовала остроумно-минималистская реклама, весьма отличная от обычного болливудского китча, звучит как грозный набат: «Бог Витхоба оскорблен, священный день экадаши оскорблен, паломничество в Пандхарпур оскорблено, гимн во славу Витхобы оскорблен[59], и наши религиозные чувства оскорблены. Кинокартина должна быть снята с показа, запрещена, а ее производители арестованы. В противном случае варкари перекроют все дороги». Далее последовал длинный список требований и заявлений, в том числе вновь поминающих неласковыми словами Дабхолкара и Донигер.

Огромная Махараштра грозно нависает над примыкающим к ней на юго-западе микроскопическим Гоа, так что исполнить свою угрозу многочисленным варкари не составит труда. Этот туристический оазис уже заполнен сезонными путешественниками, тут и там гремит русская речь, оживляя в памяти гребенщиковское «Нам, русским, за границей иностранцы ни к чему»: явно, что посланцам из нашего отечества невдомек, чем живет «республика оскорбленных чувств» и что случится завтра на «минном поле» «невероятной» (Incredible!) Индии, постепенно заменяющей потускневшую «сияющую».

[1] Эта дефиниция пришла из одноименной статьи Мукунда Падманабхана. The Hindu. 09.02.2012. См. подр. мои статьи: Глушкова И. П. Индия: культура и религия как стражи/нарушители общественного порядка (1980-х годов по начало XXI в.) Упражнение в обобщениях и предположениях // Ванина Е. Ю., Сидорова С. Е., Устенко А. В. (отв. ред.). Разговор с Мариной и Олегом Плешовыми: политические символы и реалии Южной Азии. М.: ИВ РАН, 2010; Индия: Медиафеномен «оскорбленных чувств» как политический проект // Политическая наука. Религия и политика. № 2. М.: ИНИОН РАН, 2013; «Эмоциональный поворот»: индуизм, ислам и другие религии в «республике оскорбленных чувств» // Малашенко А. и Филатов С. (отв. ред.) Монтаж и демонтаж секулярного пространства. М.: РОССПЭН, 2014. Об оскорблении «кастовых», «этнических» и «исторических» чувств см. мою же статью «Нет памятника — нет проблемы. Дебрахманизация национального героя Махараштры» и статью Джеймса Лэйна «Ответ моим критикам, ответ моим защитникам. Как создавались нарративы о Шиваджи» // Глушкова И. П. (рук. проекта), Прокофьева И. Т. (отв. ред.). Под небом Южной Азии. Портрет и скульптура. Визуализация территорий, идеологий и этносов через материальные объекты. М.: Наука — Восточная литература, 2014.

[2] Doniger Wendy. The Hindus. An Alternative History. N. D.: Penguin/Viking, 2009.

[3] Именно поэтому суд в Лахоре (ныне Пакистан) оправдал автора-индуса, написавшего памфлет «Сладострастный пророк» в ответ на нападки мусульманского автора, обвинившего в распутстве богиню Ситу. В 1929 г. во время продолжившихся заседаний мусульманин убил индуса.

[4] Австралийский ученый Джеффри Одди ссылается на (вероятно) первое употребление словаHindooism в письме (сентябрь, 1787 г.) Чарльза Гранта, директора Ост-Индской компании, обнаруживает его в других письмах того же автора и, наконец, в официальном документе за тем же авторством, написанном в 1792 г., но опубликованном в 1813 г. Oddie Geoffrey A. Imagined Hinduism. British Protestant Missionary Constructions of Hinduism, 1793—1900. New Delhi: Sage Publication, 2006. P. 69—71.

[5] Т. е. первоначально «хинду» был привязан к географии — своего рода «заречник» (ср. «волжанин»); от той же реки берет свое происхождение экзотопоним «Индия» (официальное государственное название Индии — Бхарат). Начиная с XVI—XVII вв. «хинду» стали называть тех, кто не был «тюрком», т. е. мусульманином. Употребляемое в русском языке «индус» не что иное, как усвоенное английское мн. число — hindus.

[6] См.: Freitag Sandria. Collective Action and Community Public Arenas and the Emergence of Communalism in North India. Berkeley: University of California Press, 1989.

[7] Шафрановый цвет ассоциируется с одеждами индусских аскетов и со знаменем воинствующего индуизма. В современной Индии говорят о «шафранизации», например, образования или террора.

[8] Hindustan Times. 03.07.2004.

[9] «Наследник», т. е. сын третьего премьер-министра Индии Индиры Ганди, внук первого премьер-министра Джавахарлала Неру и тезка (не родственник!) Махатмы Ганди.

[10] The Hindu. 06.10.2012; Салман Рушди. Джозеф Антон. М.: Астрель, 2012.

[11] Выбор Дабхолкара и Донигер в качестве case studies обусловлен не только масштабом этих фигур, но и моей вовлеченностью в сферу деятельности обоих. По причине оскорбления «исторических чувств» более 10 лет назад началась (и до сих пор не стихла) травля еще одного известного индолога и моего друга американца Джеймса Лэйна, получившая широкий международный резонанс. Кроме отсылок в примеч. 1 см. мои статьи: Махараштра в истории и воображении // Восточная коллекция. Лето. 2004; Шиваджи: проблемы историографии // Вопросы истории. № 6.

[12] Наибольшую известность и приверженцев, в том числе в России, приобрели Ошо

(Бхагван Шри-Раджниш, 1931—1990), Махариши Махеш Йоги (1917—2008), Сатья Саи Баба (1926—2011). Ведийский университет Махариши Махеша Йоги в Джабалпуре (штат Мадхъя-Прадеш) также осуществляет набор в «астрологическую аспирантуру». В 1968 г., после посещения обители Махариши в Ришикеше, в одной из песен разочарованный Джон Леннон написал: Maharishi, what have you done/ You made a fool out of everyone.

[13] Тантрики — приверженцы тантры, особых методик (внутри ряда направлений индуизма), в том числе утверждающих различные виды секса как духовную практику; агхори — отшельники-шиваиты, чьи ритуалы связаны с местами утилизации трупов, в представлениях простонародья наделены целительной силой.

[14] См.: Глушкова Ирина. Чем больнее, тем ближе к цели. Ритуалы самоистязания в индуизме // Теория моды. Одежда. Тело. Культура. Выпуск 9, осень, 2008.

[15] www.antisuperstition.org

[16] https://docs.google.com/viewer?url=http://www.antisuperstation.org/image.... Более того, многие «фанатики» являются приближенными к ведущим политическим деятелям особами как в Махараштре, так и в других районах Индии. На похоронах Сатъя Саи Бабы в Путтапарти (2011) отметились: тогдашний премьер-министр Индии Манмохан Сингх, президент ИНК Соня Ганди, главный министр штата Гуджарат (нынешний премьер-министр страны) Нарендра Моди и др.

[17] Daily News and Analysis. 21.08.2013.

[18] Quack Johannes. Disenchanting India: Organised Rationalism and Criticism in India 258, 260.

[19] Hindu Janajagruti Samiti. Характер деятельности этой организации, учрежденной в 2002 г., побудил меня перевести слово jagruti как «бдительность», хотя оно имеет и другие значения: «пробуждение» и «бодрствование».

[20] http://www.hindujagruti.org/news/11842.html

[21] Именно этой разновидности индуизма и «легким» взаимоотношениям бога и верующих посвящена моя книга: Глушкова И. П. Индийское паломничество. Метафора движения и движение метафоры. М.: Научный мир, 2000.

[22] http://www.hindujagruti.org/news/10938.html

[23] Современные искатели особой духовности помещают главу о Днянешваре между главами о Бонавентуре (XIII в.) и Николае Кузанце (XV в.), см., например: Dallmayr Fred. In Search of the Good Life. A Pedagogy for Troubled Times. Lexington: The University Press of Kentucky, 2007. См. также:Глушкова И. П. Живой мертвец как этнокультурный бренд // Отечественные записки. 2013. № 5 (56). С. 175—190.

[24] Maharashtra Times. 10.06.2014; The Indian Express. 11.06.2014.

[25] Khetan Ashih. Exclusive investigation: Dabholkar Murder //www.thoughnaction.co.in/exclusive-investigation-dabholkar-murder

[26] Doniger. Op. cit. P. 3.

[27] Ibid. P. 4.

[28] Inconclusion, or The Abuse of History. Собственно, слитного inconclusion в английском языке нет, и Донигер играет с раздельным in conclusion, т. е. «в заключение», но существует inconclusive как прилагательное, одно из значений которого я выбрала по собственному вкусу, хотя можно было предложить и «неубедительность» (с чем я не могу согласиться) или «неопределенность» (что представляется возможным). Выбор «безрезультатности» следует как из моих собственных попыток описать индуизм в целом (см., например: Глушкова И. П. (отв. ред.). Древо индуизма. М.: Восточная литература РАН, 1999 и т. д.), так и из усилий что-либо объяснить тем (в Индии ли, в России), кто не настроен на плюралистическое миропостроение.

[29] В Индии «Союз» известен по аббревиатуре RSS (Rashtriya svayamsevak sangh), основан в 1925 г. в г. Нагпуре (Махараштра) маратхскими брахманами как «культурная организация». Победившая на общеиндийских парламентских выборах 2014 г. и на выборах в Законодательное собрание Махараштры в том же году БДП является политическим крылом RSS, утверждающим кандидатуру члена БДП, который возглавит страну / штат.

[30] Doniger. Op. cit. P. 687—688.

[31] В 1970–1971 гг. Венди Донигер оказалась в Советском Союзе на стажировке в Институте востоковедения РАН и его ленинградском филиале. Это произвело на нее впечатление, и те или иные аллюзии к российско-советским реалиям присутствуют во всех ее книгах.

[32] Ibid. P. 688.

[33] Doniger. Op. cit. P. 658. Переводить игру слов, как и шутки в целом, — дело неблагодарное. Выражение Irish bull означает «чушь; нелогичное, лишенное смысла высказывание», впоследствии вытесненное древнегреческим «оксюморон» (остро-глупое), где первая часть ox- в восприятии носителя английского языка опять же означает «бык».

[34] Ibid. P. 662—663.

[35] Courtright Paul. Ganesha: Lord of Obstacles, Lord of Beginnings. N.Y.: Oxford University Press, 1985. См. Также: Глушкова И. П. Общеиндийский бог Ганеша // Глушкова И. П. (отв. ред.). Древо индуизма...

[36] Именно там в 2000 г. была учреждена группа «За индусские права человека» (Hindu HumanRights), мониторящая ситуацию с «преследованием» и «оскорблением» индуизма по всему миру.

[37] Цит. по: Doniger. Op. cit. P. 15.

[38] Ibid. В изысканном и строго научном переводе Донигер и Судхира Какара — впервые (после тяжелого и манерного переложения Ричарда Бёртона в 1883 г.) — вышел знаменитый трактатKamasutra (2002). Ее первая книга — Asceticism and Eroticism in the Mythology of Siva (1973) — определила научную судьбу еще одного замечательного индолога, ученика Донигер, Дэвида Шульмана: «Эта книга все еще занимает почетное место на моих полках самых необходимых работ (необходимых для того, чтобы прожить хорошую жизнь)» (David Shulman. Foreword // Patton Laurie L., Haberman David L. (eds). Notes from a Mandala. Essays in the History of Indian Religions in Honour of Wendy Doniger. New Jersey: Associated University Presses, 2010.

[39] Doniger. Op. cit. P. 16.

[40] За плечами Батры уже насчитывалось немало инициатив, направленных против Сони Ганди, президента ИНК; Национального совета по образованию, в чьих учебниках он насчитал 70 пунктов, «неправильно описывающих» тех или иных исторических деятелей и их действия; полового воспитания в школах Центральной Индии и т. д. В период предыдущего срока правления БДП (1998—2004) именно Батра «шафранизировал» школьные учебники, привнося в них идеологию хиндутвы, очищая от упоминания о кастовой системе и диетах, включающих говядину, и насыщая «свидетельствами» того, что в Древней Индии были и самолеты, и ядерное оружие. Одним из самых громких его «подвигов» стала в 2008 г. победа над покойным А. К. Рамануджаном (1929—1993), чье эссе о множественности (а не единичности) «Рамаян» в итоге было исключено из программы Делийского университета.

[41] Кэтрин Улрич. Doniger. Op. cit. P. 692.

[42] Это выражение было выделено в российском конкурсе «Слово года» в 2012 г. (Архангельский А.Между молчевидцами и ропщественностью // Новая газета. 24.12.2012.

[43] Звуковая игра между money и monkey.

[44] http://www.hinduhumanrights.info/review/wendy-donigers-the-hindus-an-alt.... Я далека от мысли, что ошибок нет — они случаются. Среди выловленных мною и утверждение, что впервые слово «индуизм» употребил бенгальский просветитель Раммохан Рой в 1816 г. См. сноску 4.

[45] 05.03.2014. Как всегда, Донигер не преминула поиграть со словами и выражениями: она озаглавила заявление Banned in Bangalore, повторяя слово ban («запрет») в названии южноиндийского города, где уже давно буйствует добровольная полиция нравов, и отправляя к Ban in Boston, существовавшей ранее практике запрещения литературы, содержащей непристойности.

[46] Кстати о сексе: первым на память приходит ведийский громовержец и cладострастник Индра, чья иконография изображает его с телом, усыпанным глазами: это графический эвфемизм женских лон, которые он получил в проклятие от одного из мудрецов. Дальше память работает бесперебойно, затрудняя возвращение к тексту статьи.

[47] Донигер соединяет Калифорнию с fornication, «блудодейство».

[48] Doniger Wendy. Wendy’s Children // Patton Laurie L., Haberman David L. (eds). Op. cit. P. 296.

[49] Я писала — на примере с Салманом Рушди, что голос России отсутствует в громких гуманитарных делах, а Иосиф Бродский, уже будучи за ее пределами, «после фетвы присоединится к партии он-понимал-на-что-идет и он-это-сделал-намеренно» (Рушди Салман. Op. cit. С. 156; Глушкова Ирина.«Эмоциональный поворот»...). «Сатанинские стихи» также не были изданы в России, но доступны в русском переводе в интернете.

[50] В списке Reporters Without Borders Press Freedom Index из 180 стран Индия находится на 140-м месте (между Чадом и Иорданией), Россия занимает 148-е (между Малайзией и Филиппинами). 12 лет назад — в 2002 г. порядковый номер Индии был 80-м, России — 121-м.

[51] См., например, Сидорова С. Е. Законы о цензуре прессы в Индии в XIX веке: колониальный вариант // Ванина Е. Ю., Сидоров С. Е., Устенко А. В. (отв. ред.). Разговор с Мариной и Олегом Плешовыми: политические символы и реалии Южной Азии. М.: ИВ РАН, 2010.

[52] См. подглавку «Оскорбление чувств. Цензура, суды, запреты и насилие как элемент национальной культуры» в: Глушкова И. П. Индия: культура и религия... Op. cit.

[53] Mehta Pratap Bhanu. Silencing of liberal India. Courts, publishers, educators and professional offence mongers are to blame. The Indian Express. 12.02.2014. Несколько лет назад интеллектуальная Индия зачитывалась книгой нобелевского лауреата по экономике Амартьи Сена «Индиец-спорщик», в которой были собраны доказательства того, что публичное пространство Индии — на протяжении всего своего существования — было и «местом для дискуссий». Sen Amartya. The Argumentative Indian. Writings on Indian history, Culture and Identity. New Delhi: Allen Lane — Penguin, 2005.

[54] Sorabjee Soli S. The Rising Menace of Intolerance // The Hindu. 14.02.2013.

[55] Самоцитирование — страшный грех, и все же: этапы формирования моей позиции и связанная с ней аргументация подробно изложены в моих статьях, см. сноску 1.

[56] Подробнее о гневе см.: Экман Пол. Психология эмоций. Я знаю, что ты чувствуешь. СПб.: Питер, 2010.

[57] Aminzade R., McAdam D. Emotions and Contentious Politics // Mobilization. 2002. Vol. 7. Pt. 2.

[58] Agarwal Gopal K. In search of lost pride. Why the politician feels free to disregard Hindu sentiments // The Indian Express. 19.01.2009.

[59] Maharashtra Times. 20.11.2014. Один из гимнов, приписываемый Днянешвару, начинается строкой «Красиво изваяние это, стоящее на камне». Последнее слово в рекламе заменено на «велосипед», а в самом фильме звучит песня о «камне», который неотъемлем от традиционной мифологии Витхобы.

Опубликовано в журнале:

«Отечественные записки» 2014, №6(63)

Индия > Внешэкономсвязи, политика > magazines.gorky.media, 9 декабря 2014 > № 1458933 Ирина Глушкова

Индия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 9 декабря 2014 > № 1243558 Владимир Путин

Интервью индийскому информационному агентству PTI.

В преддверии официального визита в Индию Владимир Путин дал интервью информационному агентству PTI.

ВОПРОС: Ваш предстоящий визит в Индию – первый со времени прихода к власти правительства во главе с Н.Моди, тем не менее Вы уже встречались несколько раз на полях международных мероприятий. Каких результатов Вы ожидаете от саммита, прежде всего с точки зрения российско-индийских политических и торгово-экономических отношений?

В.ПУТИН: В качестве Президента Российской Федерации я был в Индии 5 раз. Особо вспоминаю визит в октябре 2000 г., когда мы с индийскими партнёрами подписали историческую Декларацию о стратегическом партнёрстве.

Что касается моих контактов с Премьер-министром Индии господином Н.Моди, то, действительно, наше знакомство состоялось на полях саммита БРИКС в Бразилии в июле с.г. Мы также содержательно общались в ноябре в австралийском Брисбене на встрече глав государств и правительств стран – участниц БРИКС и в ходе саммита «Группы двадцати».

С удовлетворением отмечаю настрой индийского руководства на поиск новых перспективных направлений сотрудничества. Убеждён, что общее стремление к дальнейшему развитию двусторонних отношений поможет достичь серьёзных результатов на предстоящем российско-индийском саммите.

Рассчитываем обсудить конкретные шаги по укреплению привилегированного стратегического партнёрства России и Индии. Особое внимание уделим вопросам наращивания торгово-экономических связей, стимулированию взаимных инвестиций. Серьёзная подготовительная работа проведена в ходе прошедших (5 ноября с.г.) в Нью-Дели заседаний Межправительственной комиссии по торгово-экономическому, научно-техническому и культурному сотрудничеству и Российско-Индийского форума по торговле и инвестициям. В перечне совместных стратегических проектов – сооружение новых энергоблоков для индийских АЭС, продвижение на индийский рынок российских самолётов «Сухой Суперджет-100» и «МС-21», внедрение системы ГЛОНАСС в отрасли индийской экономики. Среди приоритетов – строительство завода по изготовлению бутилкаучука, производство вертолётов, создание «умного города» по российским технологиям, организация сборки промышленных тракторов.

Придаём особое значение развитию военно-технического сотрудничества, которое является одной из основных составляющих нашего стратегического партнёрства. Обстоятельно обсудим актуальные проекты в этой важнейшей области, связанные не только с поставками готовой техники, но и тесной технологической и промышленной кооперацией.

Кроме того, обменяемся мнениями по актуальным международным и региональным темам, а также вопросам углубления внешнеполитической координации в интересах дальнейшего укрепления безопасности и стабильности в Евразии и в мире в целом.

Разумеется, будем предметно говорить и о том, как придать новый импульс двусторонним связям в гуманитарной сфере, расширить контакты между гражданами наших стран.

ВОПРОС: Индия традиционно рассматривает Россию, а ранее СССР, в качестве своего надёжного друга на все времена. Вместе с тем в Индии в последнее время высказываются опасения относительно некоторой активизации сотрудничества России с Пакистаном в военно-технической области. Правомерно ли в связи с этим, на Ваш взгляд, говорить о том, что российско-индийское военно-техническое сотрудничество может подвергнуться трансформации?

В.ПУТИН: Наши страны сотрудничают в сфере ВТС уже многие десятилетия. При этом хотел бы подчеркнуть, что Индия является надёжным, проверенным временем партнёром.

Если и говорить о какой-то трансформации, то совершенно иного порядка. Как уже отметил, высокий уровень двустороннего взаимодействия и доверия позволяет начать поэтапный переход от традиционной модели «поставщик – потребитель» к совместной разработке и производству современных систем вооружений. Примеры такой эффективной кооперации уже есть. Имею в виду выпуск современных высокоточных ракет «БраМос», а также работу по созданию многофункционального истребителя пятого поколения.

Что же касается Пакистана, то у нас состоялись переговоры о возможном содействии со стороны России в повышении эффективности контртеррористических и антинаркотических операций. Думаю, такого рода сотрудничество отвечает долгосрочным интересам всех стран региона, включая Индию.

ВОПРОС: Россия и Индия успешно взаимодействуют в энергетической сфере. Индия планирует расширять это сотрудничество, в том числе за счёт участия в разработке нефтегазовых месторождений в Восточной Сибири. Какова позиция России по этому вопросу? На что реально может рассчитывать Индия? Каковы, на Ваш взгляд, перспективы поставок российского природного газа по трубопроводу в Индию?

В.ПУТИН: Исторически сложилось, что основной российский экспорт углеводородов идёт в западном направлении. Однако потребление в Европе растёт медленно, а политические, регулятивные и транзитные риски увеличиваются. Всё это происходит на фоне бурного роста экономик стран Азии. Поэтому вполне естественно, что мы заинтересованы в диверсификации поставок энергоносителей.

Рассчитываем закрепить за собой роль надёжного поставщика энергоресурсов на азиатские рынки и одновременно стимулировать экономический рост в Восточно-Сибирском и Дальневосточном регионах России, создавать там новую инфраструктуру.

С учётом масштабов реализуемых сегодня Россией энергетических проектов мы заинтересованы в привлечении новых инвестиций и технологий, в том числе из Индии. Хорошим примером взаимовыгодного сотрудничества с индийскими партнёрами является, в частности, проект «Сахалин-1». В нём участвует государственная нефтегазовая корпорация «ОуЭнДжиСи» (ONGC) через дочернюю компанию «ОуЭнДжиСи видеш Лтд.» (OVL) – крупнейшего индийского инвестора в России. В рамках проекта «Сахалин-1» в Индию поставляется ежегодно более 1 миллиона тонн нефти.

Сегодня активно прорабатывается вопрос участия OVL в освоении углеводородов в Арктике. В мае нынешнего года в ходе Петербургского международного экономического форума «Роснефть» подписала с этой компанией меморандум о взаимопонимании по сотрудничеству на арктическом шельфе России в рамках международного консорциума. «Газпром нефть» также проявляет интерес к налаживанию взаимодействия с индийскими нефтегазовыми компаниями для реализации арктических проектов.

Что касается организации поставок природного газа из России в Индию, то этот вопрос нужно тщательно проработать. Предварительный анализ показывает, что цена трубопроводной транспортировки может быть значительно выше стоимости поставок сжиженного природного газа. Так что, по большому счёту, это вопрос коммерческой целесообразности.

Пока же наиболее перспективной представляется транспортировка российского сжиженного природного газа. Напомню, что в прошлом году компания «Газпром маркетинг и трейдинг» уже направила в Индию две партии СПГ общим объёмом 0,11 миллиона тонн. В июне с.г. вступил в силу долгосрочный договор о поставках СПГ, подписанный в 2012 году группой «Газпром» и индийской компанией «ГАИЛ», ежегодным объёмом 2,5 миллиона тонн в течение двадцати лет. Первые партии газа начнут поступать в Индию уже с 2017 года, и даже если сроки и будут сдвигаться, то не позднее 2021 года.

Надеемся, что дальнейшее расширение сотрудничества в области энергетики послужит стабильному и поступательному социально-экономическому развитию Индии, позитивно скажется на качестве жизни индийских граждан.

ВОПРОС: Россия является давним партнёром Индии в сфере мирного атома. Какие конкретные договорённости имеется в виду реализовать в ближайшей перспективе? Какие здесь возникают проблемы?

В.ПУТИН: Сотрудничество в области атомной энергетики – одна из основ нашего стратегического партнёрства. В этой сфере у нас заключены два профильных межправсоглашения 2008 и 2010 гг. Реализуется подписанная в 2010 году дорожная карта серийного сооружения в Республике Индии атомных электростанций по российскому проекту.

Работы по двум блокам АЭС «Куданкулам» идут по графику. В октябре 2013 года первый энергоблок АЭС был подключён к энергосети Индии, а в июне текущего – выведен на полную мощность. Готовится к пуску второй энергоблок.

Завершается разработка документации для начала строительства второй очереди станции. В апреле нынешнего года в Мумбаи подписано генеральное рамочное соглашение о возведении третьего и четвёртого блоков.

Особо отмечу, что на сегодняшний день АЭС «Куданкулам» – единственная в мире атомная электростанция, соответствующая всем постфукусимским требованиям безопасности.

Помимо возведения новых энергоблоков АЭС «Куданкулам» ожидаем решения индийского правительства о выделении площадки для строительства новой АЭС по российскому проекту.

Наши возможности позволяют построить в Индии до 25 энергоблоков. Между тем, по оценкам экспертов, даже это количество не удовлетворит потребности динамично развивающейся индийской экономики. Поэтому в ходе предстоящей встречи с Премьер-министром Индии Н.Моди намерены обсудить перспективы дальнейшего развития нашего взаимодействия в атомной энергетике. К подписанию также готовится программный документ «Стратегическое видение укрепления российско-индийского сотрудничества в мирном использовании атомной энергии». Наряду со строительством новых энергоблоков он предусматривает обмен научно-технологическими и инновационными разработками.

ВОПРОС: Россия и Индия планируют увеличивать взаимный товарооборот. Что можно сказать о перспективах установления режима свободной торговли между нашими странами?

В.ПУТИН: Россия и Индия обладают огромным потенциалом двустороннего торгово-экономического сотрудничества. Вместе с тем в последнее время из-за неблагоприятной макроэкономической ситуации в мире наблюдаем некоторое снижение показателей двусторонней торговли. В прошлом году товарооборот составил 10 миллиардов долларов, что на миллиард меньше уровня предыдущего периода. Важно эту тенденцию переломить.

Особый упор следует сделать на развитии высокотехнологичных направлений взаимодействия: атомной энергетики, ВТС, космических исследований, авиа- и автомобилестроения, фармацевтики, химической отрасли, информационных и нанотехнологий.

Возлагаем большие надежды на новые механизмы, учреждённые в рамках ноябрьского заседания МПК, – совместные Рабочие группы по стратегическим вопросам сотрудничества, а также по приоритетным инвестиционным проектам.

Индия выразила заинтересованность в заключении соглашения о свободной торговле с Таможенным союзом России, Белоруссии и Казахстана. Экспертам формируемой совместной группы при Евразийской экономической комиссии предстоит определить, какие шаги целесообразно предпринять, по каким группам товаров мы сможем открыть рынки, а по каким – это было бы преждевременным.

Разумеется, не всё зависит от режима торговли. Есть ряд направлений, требующих усовершенствования – имею в виду логистику, обеспечение благоприятных финансовых условий для осуществления сделок. Весьма актуален и вопрос о возможном переходе на расчёты в национальных валютах.

ВОПРОС: Повлияла ли смена правительства в Индии в мае с.г. на ход развития российско-индийского особо привилегированного стратегического партнёрства?

В.ПУТИН: Отношения России и Индии никогда не были подвержены колебаниям конъюнктуры. Несмотря на смену исторических эпох, политических и государственных лидеров, наши страны оставались надёжными партнёрами в углублении многопланового двустороннего сотрудничества. Например, уже упомянутую Декларацию о стратегическом партнёрстве мы подписали четырнадцать лет назад с премьер-министром А.Б.Ваджпаи, который руководил правительством во главе с Бхаратия Джаната Парти. Огромная заслуга в выводе наших отношений на уровень особо привилегированного стратегического партнёрства принадлежит предыдущему правительству, сформированному Индийским национальным конгрессом.

Убеждён, что с новым правительством мы продолжим плодотворную работу по наращиванию многогранных взаимовыгодных контактов, тем более что Н.Моди ещё в качестве главного министра штата Гуджарат неоднократно посещал Астраханскую область, с которой у этого индийского региона установлены побратимские отношения. И сегодня мы рады видеть, что к руководству дружественной Индии пришёл авторитетный политический деятель, который уже внёс большой личный вклад в укрепление российско-индийского сотрудничества.

Индия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 9 декабря 2014 > № 1243558 Владимир Путин

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230715 Дмитрий Суслов

Всерьез и надолго

Глобальные аспекты новой конфронтации России и США

Д.В. Суслов – заместитель директора исследовательских программ Совета по внешней и оборонной политике (СВОП), заместитель директора Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ.

Резюме Российско-американская конфронтация повышает вероятность раскола мира на «Большой Запад» и «Евразийский не-Запад». География размежевания напоминает о классической геополитике с ее «континентальными» и «островными» державами

Российско-американская конфронтация, спровоцированная украинским кризисом, чаще всего рассматривается как явление сугубо региональное. Однако ее корни гораздо глубже проблем Украины, ее природа – значительно сложнее геополитической схватки за эту страну, а последствия сказываются на связях США с другими центрами силы и на глобальном управлении в целом. Исход украинской коллизии, скорее всего, определит правила отношений великих держав на годы и десятилетия.

Столкновение миропорядков

Со времени распада СССР между великими державами не возникло консенсуса ни по одной из центральных категорий порядка: признаваемому распределению сил, правилам и нормам международного поведения и механизмам принятия решений. Пропасть между Соединенными Штатами и незападными центрами разверзлась, по сути, сразу после окончания биполярной конфронтации. Вашингтон провозгласил победу в холодной войне и стал рассматривать свое «глобальное лидерство» как важнейшее условие и даже основу международного порядка. Россия, Китай, Индия, Бразилия, Иран и другие отвергали такую постановку вопроса.

Москва с самого начала оказалась в авангарде несогласных. Даже в 1990-е гг. Россия шла на рискованные шаги, если считала, что ее жизненно важные интересы нарушаются. По мере перераспределения сил от старого Запада в пользу новых центров и ущемления Соединенными Штатами все более важных интересов России и отстаиваемых ею принципов мироустройства решительность Кремля возрастала.

В основе всех проблем российско-американских отношений после окончания холодной войны – одни и те же вопросы, на которые Москва и Вашингтон вот уже свыше 20 лет дают противоположные ответы. Имеет ли Россия как один из независимых полюсов многополярного мира право на собственный интеграционный проект в Евразии? Имеют ли вообще великие державы право на дружественное окружение, право самим создавать порядок безопасности по периметру своих границ и быть его центром? Должен ли международный порядок в Европе и Евроатлантике базироваться на расширении западных институтов вплоть до российских границ, притом что сама она из него априори вычеркнута, или же он должен строиться совместно Россией и Западом? Наконец, почему Соединенные Штаты считают возможным объявлять одни государства и режимы суверенными и легитимными, а другие нет, и свергать неугодные им режимы?

Аналогичные проблемы характерны для отношений США со всеми незападными центрами силы, в том числе демократическими. Индия и Бразилия критикуют интервенционистскую политику Вашингтона, его избирательный подход к государственному суверенитету и практику смены режимов не меньше России и Китая. Политика России в СНГ созвучна и озабоченности Дели военным присутствием Америки в Индийском океане, и попыткам Бразилии ослабить влияние Вашингтона в Латинской Америке, и стремлению КНР ограничить способность Соединенных Штатов проецировать военную силу в соседние с ним регионы.

Решающий раунд

В отличие от столкновений 1999, 2004 и 2008 гг., украинский кризис 2014 г. стал не просто очередной схваткой Москвы и Вашингтона за правила отношений между великими державами, но вывел ее на принципиально новый уровень.

Во-первых, борьба обострилась. Произошло самое драматичное за эти переходные 25 лет усугубление международного беспорядка. Степень нарушения каждой из сторон правил, которые другая считает жизненно важными, достигла апогея. Присоединение Крыма и поддержка Россией восстания в Донбассе показали, что отныне не только США, но и другие государства могут посягать на фундаментальные нормы международного права.

Во-вторых, на сей раз Россия и Соединенные Штаты практически лишили друг друга возможности свернуть конфронтацию и попытаться вновь улучшить отношения, так и не договорившись о правилах игры. За год с начала Евромайдана Москва и Вашингтон показали, что не готовы ни к компромиссу, ни к модели, при которой они «соглашаются не соглашаться» по Украине, но стремятся сотрудничать по другим вопросам (как было после кризиса 2008 г.). Напротив, единственным способом выхода из коллизии обе столицы рассматривают капитуляцию и навязывание противоположной стороне собственных правил игры.

Присоединив Крым, не допустив поражения ополченцев Донбасса, введя контрмеры в ответ на западные санкции, Россия осознанно отрезала себе пути к отступлению. Она доказала, что готова пойти на многое ради того, чтобы удержать Украину вне западной орбиты и предотвратить ее превращение в часть нового «санитарного кордона».

Запустив маховик политико-дипломатического и даже военно-политического (в мягкой форме) сдерживания России, взяв курс на ее экономическое ослабление и остановив сотрудничество с ней практически по всем направлениям, Соединенные Штаты тоже дали понять, что не готовы к компромиссам. Вашингтон рассматривает Россию как враждебное государство, угрозу своим интересам и международному порядку. Условием нового улучшения отношений отныне является смена российского политического режима (точнее – фундаментальное изменение внешней политики, что при нынешнем руководстве просто невозможно). Суть подхода США ясно отразил Барак Обама, назвавший Россию одной из главных угроз международной безопасности – наряду с радикальным «Исламским государством» и вирусом Эбола.

Причина категоричности – тот самый глобальный контекст. И Россия, и Соединенные Штаты оценивали действия друг друга на фоне более широких, не имеющих прямого отношения к Украине тенденций и факторов, и обе державы пришли к выводу, что именно сейчас сложились наилучшие условия для «решающего боя».

Россия воспринимала действия США по Украине на фоне плохо скрываемого ими раздражения от самого факта возвращения Владимира Путина на президентский пост. Она столкнулась с растущим неприятием российской внешней и внутренней политики, демонстративным отказом от попыток найти позитивную модель отношений «после перезагрузки» (отмена саммита в сентябре 2013 г.) и беспрецедентной с 1980-х гг. информационной кампанией против Олимпиады в Сочи. В результате еще до свержения Виктора Януковича в феврале 2014 г. в Москве полагали, что Вашингтон уже сделал осознанный выбор в пользу конфронтации.

Неудивительно, что в этом контексте решительная поддержка Соединенными Штатами государственного переворота на Украине представлялась Москве не чем иным, как политико-экономической войной против России. И более того, стремление Вашингтона во что бы то ни стало (включая поддержку военной кампании новых киевских властей) легитимировать итоги переворота представлялось попыткой превратить Украину в часть нового антироссийского «санитарного кордона» и лишить Москву важнейших внешнеполитических достижений последних лет (независимая роль в мировой политике, постепенное укрепление интеграции на постсоветском пространстве). Тем самым частично компенсировались бы провалы Вашингтона последнего десятилетия. Многие искренне верили, что после смены режима в Киеве вопрос о вступлении Украины в НАТО и появлении американской базы в Крыму – перспектива нескольких месяцев.

Одновременно российское руководство, видимо, исходило из того, что в 2013 г. страна достигла максимума внешнеполитического влияния, и в ближайшее время расклад сил будет меняться не в ее пользу (экономическая стагнация в России при оживлении экономического роста в США).

В Америке же действия России восприняли как появление нового российского внешнеполитического курса на постсоветском пространстве. Казалось, стал сбываться давний геополитический кошмар: «авторитарная» Россия перешла к воссозданию «империи». Это грозило лишить Соединенные Штаты важной составляющей наследия их «победы» в холодной войне – одного из столпов, на котором зиждутся американские представления о глобальном лидерстве. При этом следует учитывать особенную чувствительность США к российскому «ревизионизму» на фоне их собственных провалов 2000-х и 2010-х гг., положивших конец объявленному в начале 1990-х гг. «моменту однополярности». Терпя неудачи в Ираке, Афганистане, на Ближнем Востоке в целом, американцы нуждались в том, чтобы добиться своего по крайней мере в регионе, раздробленность которого остается важнейшим символом их недавнего триумфа.

Как минимум с осени 2011 г. в Соединенных Штатах неуклонно росло раздражение «путинской Россией». Ее внешняя и внутренняя политика, казалось, подтверждали все стереотипы. Еще за год до украинского кризиса в США стали воспринимать действия Москвы на постсоветском пространстве именно как восстановление империи. О чем в конце 2012 г. заявила бывшая тогда госсекретарем Хиллари Клинтон, обвинившая Россию в стремлении «ресоветизировать» постсоветское пространство.

Действия Москвы создавали, по мнению Вашингтона, опасный прецедент, поскольку демонстрировали его неспособность как самопровозглашенного лидера и гаранта международной безопасности предотвратить или обратить вспять грубое нарушение «региональной державой» установленных правил. Это ставит под сомнение возможность США не только играть роль глобального лидера, но даже претендовать на нее. Ведь если они не в состоянии удержать претендующую на региональную гегемонию державу от посягательств на суверенитет самого крупного государства Европы и важного для них «стратегического партнера», то могут ли они гарантировать безопасность своим союзникам? Не поведут ли себя другие подобным образом? Прежде всего это касается Китая, который как раз претендует на региональную гегемонию, ведет территориальные споры с большинством стран Восточной и Юго-Восточной Азии и при этом обладает потенциалом ядерного сдерживания и находится с Соединенными Штатами в ситуации экономической взаимозависимости. На кону основа основ лидирующего положения США в международной системе – их глобальная система союзов.

Надо учитывать еще два обстоятельства. Первое – как раз к осени 2013 г. провалилась последняя попытка администрации Обамы выстроить невраждебные отношения с Москвой. Отказ России, несмотря на уступку США по ПРО, приступить к новому раунду сокращения ядерного оружия, обострение ситуации вокруг Сирии и дело Эдварда Сноудена окончательно убедили Белый дом в бесперспективности попыток наладить с «путинской Россией» конструктивные отношения.

Второе – именно смена режима в конечном итоге представляется Соединенным Штатам наилучшим и, главное, вполне достижимым способом реагирования на вызов «путинской России». В Америке склонны объяснять многие неприятные для них черты внешней политики России внутриполитическими факторами. Действия в Крыму и на Донбассе преподносятся как стремление режима компенсировать собственную слабость и экономическую стагнацию агрессивной политикой «собирания земель» и воссоздания «империи». Воспрепятствовать перетеканию «идей свободы» с Украины в Россию. Мнение о том, что действия Москвы являются реакцией на попытку превратить Украину в часть антироссийского «санитарного кордона» и носят по сути защитный, а не агрессивный характер, разделяется меньшинством, не относящимся к внешнеполитическому мейнстриму.

Массовые протесты в крупных городах России в 2011–2012 гг., зависимость ее экономики от мировых цен на нефть и наступившая в 2012–2013 гг. экономическая стагнация убедили многих в Вашингтоне, что режим Путина на самом деле слаб, а его поддержка большинством населения основывается на «нефтяном благополучии», которое само по себе хрупко. Отсюда – попытки через персональные санкции повлиять на представителей российской элиты и настроить их против президента. И принятие таких экономических мер, которые не заставят Москву изменить политику в отношении Украины, но способны заметно ухудшить ее экономическое состояние в средне- и долгосрочной перспективе.

Итак, «ограниченная системная конфронтация» России и США – всерьез и надолго. Продлится она как минимум до конца следующего президентского цикла в Америке (то есть до середины следующего десятилетия) и закончится существенным ослаблением одной из сторон и установлением новых правил взаимоотношений. Как указывает видный исследователь-международник Том Грэм, «даже если Россия будет прилежно работать над политическим урегулированием, уважающим суверенитет и территориальную целостность Украины, Вашингтон продолжит пытаться наказывать, сдерживать и ослаблять Россию, рассматриваемую отныне в качестве противника».

Глобальные последствия

С самого начала украинского кризиса США столкнулись с необходимостью убедить своих союзников, что американские гарантии безопасности надежны и Америка не допустит повторения украинского сценария в отношении других стран. Причем не меньше, если не больше, чем членов НАТО, это касалось азиатских партнеров Соединенных Штатов. Они моментально расценили действия России как возможный образец для поведения Китая в Восточной и особенно Юго-Восточной Азии. Одной из первых отреагировала Япония, отменив 1 июля 2014 г. полувековой запрет на применение вооруженных сил за пределами страны. В опубликованной 5 августа 2014 г. «Белой книге» Министерства обороны Японии открытым текстом говорится, что поводом стали действия России в Крыму.

США предприняли шаги по двум направлениям. Во-первых, предоставили своим союзникам и партнерам более твердые гарантии безопасности, в том числе расширив военное присутствие на их территории и приняв более четкие и амбициозные планы действий в условиях кризиса. Во-вторых, ужесточили политику сдерживания, причем не только в отношении Москвы, но и Пекина.

Часто утверждается, что, отвлекаясь на новое противостояние с Россией, Америка ослабит давление на Китай и внимание к АТР в целом. В реальности – наоборот. Российско-американская конфронтация сама по себе не меняет распределение сил в мире. Главным соперником США остается Китай, а главным внешнеполитическим и внешнеэкономическим приоритетом – АТР. И именно приоритетность Азии заставляет Соединенные Штаты относиться к риску повторения там украинского сценария даже более внимательно, чем к реагированию на него в Европе. Предотвращение более агрессивной политики Пекина в АТР для Вашингтона не менее значимо, чем «наказание» Москвы и «выдавливание» ее из Украины.

Азиатское турне Обамы в апреле 2014 г. (Япония, Южная Корея, Филиппины и Малайзия) было призвано убедить американских союзников в том, что Вашингтон не допустит повторения в АТР украинского сценария. Как следствие, существенно усилилась политика сдерживания Китая. Накануне приезда в Японию Обама заявил, что американо-японский договор о сотрудничестве и безопасности, в соответствии с которым США несут ответственность за оборону своего союзника, распространяется и на спорные острова Сенкаку. То есть попытка КНР оспорить территории военным путем может привести к силовому вмешательству Вашингтона. Главным же результатом турне стало подписание нового соглашения с Филиппинами о «расширенном оборонном сотрудничестве», в соответствии с которым США впервые с 1991 г. получили право временно размещать на территории этой страны свои вооруженные силы. Показательно, что о расширении военного присутствия в Юго-Восточной Азии американцы объявили на четыре месяца раньше, чем об аналогичном решении относительно Европы, принятом лишь в начале сентября на саммите НАТО в Уэльсе.

Выступая с программной речью в военной академии Вест-Пойнт 28 мая 2014 г., Обама охарактеризовал Китай как оппонента, представляющего опасность для американских союзников и международного порядка. Военное усиление КНР и ее демарш в отношении спорных территорий упоминались в увязке с действиями России в отношении Украины. Четким свидетельством сдерживания стали слова Обамы о том, что «региональная агрессия… будь то в южной Украине или в Южно-Китайском море, или в любом другом месте мира, – окажет в конечном итоге влияние на наших союзников и может привести к нашему военному вмешательству».

Общим результатом расширения военного присутствия США в АТР, укрепления их системы союзов и активизации сдерживания КНР станет углубление геополитической поляризации этого региона, центрального для международных отношений XXI века.

К этому же результату ведет и другой эффект российско-американской конфронтации. Она лишает Москву возможности играть роль балансира, третьего центра силы в АТР, который самим фактом своего существования удерживал бы регион от поляризации. До последнего времени только Россия была теоретически способна выполнять данную функцию, если бы установила стратегический диалог по АТР с США и выстроила партнерские отношения с их союзниками в регионе, в том числе с Японией. Она была единственной из великих тихоокеанских держав, поддерживавшей невраждебные отношения с главными полюсами региона – Соединенными Штатами и Китаем. Индия, например, на эту роль не годится, так как относится к КНР с большим подозрением и рассматривает ее как соперницу. Без третьего игрока АТР будет «растягиваться» по двум полюсам, как бы ни пытались средние и малые страны этот процесс замедлить.

Замедлить этот процесс будет пытаться и Россия, которая не намерена отказываться от наращивания политического и экономического сотрудничества с американскими союзниками и партнерами в Азии. Если ей это удастся (многие страны Азии стремятся к тому же: за исключением Японии, ни одна из них не присоединилась к американским санкциям), то поляризация в АТР замедлится. Но этому будут всячески противиться как США, так и сам Китай, который негативно относится к стремлению России укрепить связи с американскими союзниками в АТР и в нынешних обстоятельствах будет ожидать от Москвы большей лояльности.

Помимо поляризации АТР российско-американская конфронтация усиливает еще более масштабную тенденцию глобального развития. Речь идет об опасности раскола мира на «Большой Запад» – США и их союзники в Европе и Азии – и «Евразийский не-Запад», включающий Россию, Китай, Индию и Иран (возможно, с Пакистаном, Афганистаном и Центральной Азией). При этом невозможно избавиться от ощущения, что география раскола напоминает разделительную линию между «континентальными» и «островными» державами в классической геополитике.

С одной стороны, эта конфронтация – мощный стимул к наращиванию всестороннего сотрудничества России с Китаем и незападными центрами силы вообще. Именно они будут выступать в ближайшие годы главными, а по сути единственными, стратегическими партнерами Москвы, и особое место среди них займет Пекин. Уже сейчас он является для России, а Россия для него, самым дружественным центром силы в мире, и в условиях российско-американской конфронтации эти отношения будут двигаться в сторону неформального союза. Причем поскольку конфронтация России и США сопровождается ужесточением американской политики сдерживания Китая, то сближение Москвы и Пекина будет обоюдным. Это усиливает позиции КНР в Евразии, и чем дольше будет длиться конфронтация Москвы и Вашингтона, тем больше возможностей появится у Пекина как в части военного усиления (за счет российских технологий), так и в экономике (за счет доступа к российским ресурсам и потребительскому рынку). Впервые с 1950-х гг. евразийский «хартленд» вновь объединяется на антиамериканской основе, при этом лидером выступает именно Китай.

Более того, это объединение носит более широкий характер. Оно сопровождается наращиванием сотрудничества в многоугольнике Россия–Китай–Индия–Пакистан–Иран, чему всячески способствует российско-американская конфронтация и обострение соперничества США и КНР. Москва и Пекин ищут выход в активизации партнерства с другими незападными центрами силы, и работа в многостороннем формате способна развеять страхи каждого из этих центров по отдельности перед тем, что это усиление может быть направлено «против него». В результате уже проявились тенденции к укреплению и возможному расширению ШОС, которая отныне является главным региональным институтом не только для КНР, но и для России. В случае вступления в организацию Индии, Ирана и Пакистана в качестве полноценных членов, что сегодня уже не кажется нереальным, многостороннее сотрудничество незападных центров силы Евразии перейдет на новый уровень. В условиях конфронтации Соединенных Штатов и России и обострения соперничества с Китаем это объединит Евразию на недружественных Вашингтону началах.

С другой стороны, эта тенденция сопровождается все большей консолидацией отношений Америки с союзниками в Европе и Азии, чему конфронтация с Россией, сопровождаемая возрастанием соперничества США и КНР, опять-таки серьезно способствует. Уже происходит укрепление НАТО и американских военных союзов в Азии, усиливается их направленность на сдерживание России. Весьма вероятно, что укрепление военных союзов будет сопровождаться ускорением создания в АТР и Евроатлантике экономических сообществ, ориентированных на Соединенные Штаты и исключающих Россию, Китай и другие центры силы в Евразии. Пока продвигаемые Вашингтоном проекты Трансатлантической зоны свободной торговли и Транс-Тихоокеанского партнерства буксуют. Но противостояние России и Америки, обострение их соперничества с Китаем, а также общее наращивание сотрудничества в рамках ШОС может придать им новый стимул.

Пытаясь в рамках конфронтации ослабить российскую экономику, США начали откровенно использовать свое гегемонистское положение в мировом экономическом управлении, особенно в финансовой сфере, отсекая возможности России пользоваться тем, что в условиях глобализации многие привыкли считать общим – финансовые рынки и инструменты, платежные системы и так далее. Одно дело, когда это применяется против такой страны, как Иран, и совсем другое – его использование против шестой экономики мира и члена «Большой двадцатки». Это стало важным напоминанием всем новым центрам силы, насколько они уязвимы до тех пор, пока оператором мирового экономического порядка являются Соединенные Штаты, и как быстро Америка может начать использовать это положение в политических целях против той или иной страны.

В результате до сей поры неторопливый процесс создания альтернативных инструментов международного управления значительно ускорился. Появились новые механизмы в рамках БРИКС. Возможна активизация экономического взаимодействия в рамках ШОС. Создание не-Западом дублирующих и неподконтрольных Вашингтону институтов, инструментов и процессов (банки развития, платежные системы, рейтинговые агентства, постепенный уход от доллара в международных расчетах и т.д.) стало реальным императивом для всех новых центров. Какое воздействие подобное раздвоение окажет на качество управления экономикой, остающейся глобальной, покажет время.

Наконец, конфронтация наносит удар и по качеству борьбы с глобальными вызовами безопасности, которая во многом зависела от российско-американского взаимодействия.

Окончание конфронтации и международный порядок

Гораздо большее влияние на международную систему окажет то, как закончится нынешняя российско-американская конфронтация. По сути, речь идет о решающем факторе в определении будущего международного порядка, который придет на смену затянувшемуся переходу после холодной войны. Правда, если окончание конфронтации увенчается «победой» США, то этот переход затянется, и международные отношения еще какое-то время будут развиваться в отсутствии порядка.

Поскольку выход из конфронтация вряд ли возможен без капитуляции одной из сторон, стоит говорить о двух основных сценариях ее разрешения.

Первый сценарий, реализовать который стремится Вашингтон, – это смена режима в России и ее новое международно-политическое падение. США будут добиваться, чтобы Россия отказалась от создания собственного экономического порядка (Евразийский экономический союз) и сферы безопасности (ОДКБ) в Евразии, от попыток вовлечь туда Украину, и, разумеется, будут настаивать на отречении от Крыма, что при сохранении нынешнего политического режима невозможно. Для Москвы и постсоветского пространства наступит «второе пришествие» Pax Americana, и в российско-американских отношениях на какое-то время вновь воцарятся «правила 1990-х». Все разговоры о России как независимом центре силы, лидере региональной международной подсистемы, равноправном участнике негегемонистского порядка в Европе и Евроатлантике можно будет забыть. Не исключено, что подобное ослабление вызовет новый всплеск центробежных тенденций в России и приведет к утрате не только Крыма, но и некоторых других территорий.

Реализация этого сценария станет чувствительным ударом для всех новых центров силы. Россия – один из лидеров борьбы за многополярное мироустройство – будет по сути выбита из числа поднимающихся полюсов. Это изменит и общий расклад сил между старыми и новыми лидерами, и вектор международного развития.

Дискурс последнего десятилетия об относительном ослаблении США и перераспределении сил в пользу новых центров лишится фундамента. Тезис же об американском лидерстве получит второе дыхание. Вновь станет популярным утверждение американских либералов-интернационалистов, что у незападных центров якобы нет иного пути, кроме присоединения к американоцентричному международному порядку на правах младших партнеров, что они не способны создать успешные альтернативные системы регионального и тем более глобального управления. Особенно если «выбивание» России совпадет с прогрессом в создании Транс-Тихоокеанского партнерства и Трансатлантической зоны свободной торговли.

Будет нанесен серьезный удар по БРИКС и вообще попыткам создать независимые от Запада механизмы глобального и регионального управления. Не исключено, что БРИКС распадется вовсе. Сегодня Россия – единственная страна клуба, у которой сложились устойчивые дружественные отношения со всеми участниками, и потому она выступает важным связующим звеном. В случае выпадения этого звена на первое место в отношениях между другими странами БРИКС могут выйти недоверие и противоречия геополитического или экономического характера, или же, что ненамного лучше, невнимание и равнодушие. Россия – единственная страна БРИКС, которая выстраивает внешнюю политику в категориях международного порядка, многосторонних правил и норм, а не просто продвижения частных интересов.

Структуры, подконтрольные США, получат значительное подспорье. Второе дыхание обретут Бреттон-Вудские институты и «Большая семерка». НАТО надолго утвердится в качестве доминирующего института безопасности всего евроатлантического региона, и ее влияние будет простираться вплоть до границ Китая, что усилит страхи Пекина перед стратегическим окружением.

Китай окажется в наибольшем проигрыше после России. Он лишится наиболее значимого дружественного соседа и единственного по-настоящему лояльного партнера среди новых центров силы. «Надежный и безопасный тыл» в Евразии, обеспечиваемый стратегическим партнерством с Россией, не входящей в западную орбиту, и жизненно необходимый Китаю для недопущения враждебного окружения и проведения уверенной стратегии в АТР, будет потерян.

Второй сценарий, за который борется Москва, – это принятие Соединенными Штатами новых правил игры, основанных на признании России как независимого полюса многополярного мира и уважении ее интересов, включая право на собственные проекты региональной интеграции и безопасности и полноценное участие в международном регулировании. Данный вариант предусматривает сохранение в составе Российской Федерации Крыма и выработку такого государственного устройства Украины, которое исключало бы ее превращение в антироссийское государство и интеграцию с западными структурами, гарантировало бы нейтральный статус и обеспечивало сохранение тесных связей с Россией.

Его реализация ознаменует окончание трансформации международной системы к новой многополярности. Будут ликвидированы остатки американского глобального лидерства в его вильсонианском понимании, причем не только в отношениях с Россией и странами постсоветского пространства, но и в глобальном масштабе.

Утверждение новых правил российско-американских отношений станет прецедентом для других держав, не согласных с лидерством США. Америка будет вынуждена де-факто признать право полюсов многополярного мира на региональные гегемонии, которые являются для данной структуры нормой. Хотя это снимет большую часть проблем и противоречий в отношениях Соединенных Штатов с другими центрами силы и позволит им в конечном итоге выстроить устойчивое и при этом более или менее равноправное партнерство, по глобальной системе американских союзов будет нанесен удар.

Пока реализация этого сценария кажется фантастической. Вашингтон двигается в обратном направлении, и общая трансформация политики США при Обаме – от выстраивания стратегических партнерств со всеми ведущими центрами силы в мире к консолидации вокруг себя союзников в Европе и Азии при ужесточении политики в отношении России и Китая – тому наглядное подтверждение.

Эта трансформация говорит о колоссальных трудностях адаптации Соединенных Штатов к многополярности. Она противоречит американской истории и идеологии, и ее трудно принять 20 лет спустя после того, как они, казалось, достигли конца истории. Равно как трудно признать, что вильсонианская традиция либерального интернационализма, в соответствии с которой США активно участвуют в международных отношениях в качестве лидера и с целью трансформации мира, не работает в условиях многополярности.

Рано или поздно в международных отношениях восторжествует историческая норма многополярности, баланса, региональных гегемоний и идеологического многообразия. И Америка будет вынуждена ее признать – как признала при Вудро Вильсоне, как бы ему ни хотелось от этой нормы отказаться.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230715 Дмитрий Суслов

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230714 Пол Сондерс

Барак Обама – не реалист

Во что превращается прагматизм без стратегии

Пол Сондерс – исполнительный директор Центра национальных интересов и один из издателей журнала The National Interest

Резюме Администрация Обамы ускорила опасные изменения в системе международных отношений, которые бросают вызов лидерству Соединенных Штатов и порядку, который США и их союзники выстроили после Второй мировой войны

Статья опубликована в журнале The National Interest, сентябрь-октябрь, 2014 г.

Можно ли назвать Барака Обаму реалистом во внешней политике? До недавнего времени и сторонники, и противники президента отвечали на такой вопрос утвердительно, и сам он это не оспаривал. Напротив, Белый дом подчас агрессивно насаждал образ невозмутимого и железного президента-прагматика, разборчивого при принятии жестких решений, будь то внутренние или внешние вопросы. Однако, выступая в мае в Вест-Пойнте, Обама окончательно отмежевался от своих прежних взглядов, заявив, что, «по мнению некоторых экспертов, называющих себя реалистами, не нам следует разрешать конфликты в Сирии, на Украине или в Центрально-Африканской Республике». Он назвал соответствующую точку зрения неадекватной и не отвечающей «требованиям настоящего момента».

Если поверить президенту Обаме на слово и не считать его реалистом, а оснований для этого хватает, то продолжительное заигрывание его администрации с идеей внешнеполитического реализма и особенно с «прогрессивными реалистами» слева заставляет задать два важных вопроса. Во-первых, почему президент и его советники не возражали против широко распространенного и давно внушаемого всем мнения относительно его реализма? И во-вторых, что заставило их изменить свою позицию?

Чтобы с уверенностью ответить на эти вопросы, необходимо оказаться зрителем первого ряда в Бункере экстренного общественного реагирования Белого дома, который, как легко можно представить себе, расположен неподалеку от Президентского центра чрезвычайных операций, где принимаются самые важные решения. И все же нетрудно понять, почему имидж внешнеполитического реалиста так манит президента и его помощников по общественным связям – ведь он придает флер интеллектуальной и политической легитимности желанию сосредоточиться на «государственном строительстве внутри США», которое часто высказывает Обама. Точно так же этот образ помогал оправдывать уход от решения сложных и отнимающих много времени международных проблем – особенно тех, что унаследованы от администрации Джорджа Буша. Хотя нынешняя власть демонстративно открестилась от данного наследия, во многих отношениях она негласно продолжила работу, начатую Бушем-младшим.

Хотите уйти из Ирака? Объявим Азию нашим главным внешнеполитическим приоритетом, поскольку она важнее в стратегическом плане. Нужно вывести войска из Афганистана? Мы сделали там все что могли. Надеетесь, что мы больше не будем ввязываться в войны на Ближнем Востоке? Давайте вести переговоры с Ираном и использовать Конгресс в качестве предлога, чтобы не решать проблемы Сирии. Понятно, что такая политика – соблазн для американцев, разочарованных дорогостоящим выбором Буша.

Однако операция Белого дома по наведению мостов с широкой американской общественностью оказалась в итоге не до конца продуманной. Администрация не сумела доходчиво объяснить, почему в Ливии она была готова применить силу, а в Сирии нет, особенно после того как президент Башар Асад перешел «красную черту» Обамы, применив химическое оружие.

Репутация президента как осмотрительного политика, которую тщательно создавали, превращается во все большую помеху после его реакции на аннексию Крыма Россией – решительной на словах, но слабой на деле. Внезапная уязвимость Ирака перед воинствующей группой, называющей себя «Исламское государство», и попытка ответа со стороны американской администрации осложнили ситуацию еще больше. Под вопрос поставлен быстрый уход США из Ирака в 2011 г. и нелепая политика, нацеленная на подрыв стабильности по одну сторону сирийско-иракской границы при одновременном ее сохранении по другую сторону. Президенту и его команде нужно было подыскать новое рациональное обоснование проводимого курса. Объяснить, при каких обстоятельствах администрация намерена применять силу, а при каких нет, а также дать отпор критике сторонников интервенции в адрес его подхода, подаваемого как «реалистичный». Отсюда речь в Вест-Пойнте, в которой президент пренебрежительно отозвался о «тех, кто называет себя реалистами», и неуклюжая попытка задним числом определиться с критериями использования военной силы и других внешнеполитических инструментов.

Реализм и прагматизм

Была ли внешняя политика администрации Обамы реалистичной хотя бы когда-то? Вопрос непростой, поскольку требуется сначала определить, что такое реализм. Но и ответ на него найти проще, чем на многие другие – ведь в отличие от скрытых мотивов (и засекреченных программ) действия администрации на виду у всего мира.

Главная причина, по которой критики и сторонники Обамы долгое время считали его реалистом, – это в целом прагматизм его команды. Но реализм – нечто большее, чем прагматизм; смешивание этих двух понятий – одно из самых фундаментальных и устойчивых заблуждений при обсуждении внешней политики. Реализм – это прагматизм, проистекающий из сознания анархии и хаоса в международных отношениях, связанный с глубоким осознанием американской мощи и преследующий стратегию национальных интересов. Обама – не реалист, поскольку его политика обычно начинается и заканчивается прагматизмом и даже оппортунизмом. Похоже, он слишком свято верит в нормы международного права и при этом плохо понимает принципы применения и ограничения силы, проявляя минимальную заинтересованность во внешней политике, не говоря уже о международной стратегии.

Неоднократные попытки Обамы противопоставить XXI и XIX век показывают его чрезмерную приверженность правилам и нормам в обстановке международной анархии, где не существует высшего правоохранительного органа, уважаемого всеми странами (и он не желает брать на себя роль судьи, суда присяжных и исполнителя приговоров от имени Соединенных Штатов, к чему стремятся многие неоконсерваторы). На протяжении последних двух десятилетий международные правила и нормы действительно получили импульс к развитию, но происходило это отнюдь не линейно и не поступательно. В обстановке международной анархии правила и нормы имеют смысл лишь в той мере, в какой они соблюдаются главными игроками. Отсюда их неустойчивость и зависимость от интерпретации и попыток ревизии. Поскольку речь не идет о «законах», они могут лишь формировать поведение государств, но не регулировать или ограничивать его. (Сам Вашингтон, кстати, не готов принимать подобные ограничения.)

В свою очередь, глобальные нормы и правила тоже претерпевают изменения. Америка, Европейский союз, отчасти ооновская бюрократия, а также прогрессивные неправительственные объединения пытаются трансформировать их, ослабив государственный суверенитет и узаконив право применения силы. Странно предполагать, что другие страны – особенно недовольные крупные державы, такие как Китай и Россия – будут соблюдать нормы и правила, которые мы сами считаем неадекватными и пытаемся изменить. Тем более что мы часто действуем в обход норм и правил как явочным путем, так и путем создания прецедентов, отказываясь от переговоров и достижения консенсуса.

Наивно думать, что если некоторые крупные державы ставят под сомнение определенные установления, другие не будут следовать их примеру. И действовать в своих, а не в наших интересах, идет ли речь о Южно-Китайском море или Крымском полуострове. Более того, с точки зрения Пекина и Москвы Вашингтон нередко идет дальше того, о чем стороны договариваются на международном уровне, будь то в Ливии или в бывшей Югославии. По их мнению, Соединенные Штаты нарушают принципы международного права, которые они на словах поддерживают. Ведь нормы и правила субъективны, и их альтернативные интерпретации тоже имеют право на существование. В результате аргументы о «законности» заходят в тупик. И тот факт, что Сенат США до сих пор не ратифицировал такие соглашения, как Конвенция ООН по морскому праву или Римский статут об учреждении Международного уголовного суда, отнюдь не усиливает позицию Вашингтона.

Однако главное противоречие в том, что нормы и правила, сложившиеся к концу холодной войны, которые пытались изменить администрации Клинтона, Буша и Обамы, внесли колоссальный вклад в укрепление мощи и лидерства Америки, ее способности отстаивать свои национальные интересы. В конце концов, благодаря им Соединенные Штаты одержали победу в холодной войне. Поэтому попытка изменить законы, по которым живет мир, связана с риском дестабилизации системы международных отношений, дающей Америке фундаментальные преимущества в смысле сдерживания враждебных и конкурирующих держав. Реалисты в отличие от Обамы это понимают.

Отсутствие стратегии

Заявления об американской мощи еще более красноречивы. Понятно, что после Ирака и Афганистана Обама и другие американцы обеспокоены вопросом о границах применения силы. Но он пошел гораздо дальше – на беспрецедентный для президентов после Второй мировой войны отказ от применения военной силы. Наверно, самым ярким стало его шокирующее заявление в Брюсселе о том, что Россию «нельзя удержать от дальнейшей эскалации военной силой». Это не что иное, как решительный отказ от фундаментального принципа американской внешней политики последних семи десятилетий.

Сравнительно недавно Обама заявил: «Очень редко я видел, чтобы применение военной силы давало окончательный ответ». Но ответ на что? Военная сила действительно очень редко способствовала нахождению окончательного ответа в государственном строительстве, но ее часто оказывалось вполне достаточно, чтобы определить, на какую территорию может претендовать та или иная страна, и украинцы в этом убедились на собственном горьком опыте. (Говорят, физическое владение – это девять десятых права.) В сочетании с реальной передислокацией войск более решительная позиция по Украине могла бы создать достаточно безвыходную ситуацию Владимиру Путину и заставить его вести себя более сдержанно после аннексии Крыма. Заявлять о «неприемлемости» поведения Москвы и самим же связывать себе руки, «посадив» батарейки в момент наибольшего перегрева, гораздо опаснее, чем то и другое по отдельности, так как может накликать на нас новые беды.

Даже пытаясь проводить «красную линию», Обама, похоже, переоценивает свой ораторский талант и силу убеждения. Если он заявляет, что «президенту Асаду пора отойти в сторону», но ничего не предпринимает для свержения жестокого сирийского диктатора, что это, как не упование на собственное красноречие? Или он думает, что добьется реальных результатов, объявив аннексию Крыма Россией «неприемлемой»? Это либо непомерная самоуверенность, либо поразительное игнорирование последствий, вероятных в случае регулярного расхождения между словом и делом. Ни то ни другое неуместно, с точки зрения реалистичной внешней политики.

Отсутствие какой-либо четко сформулированной внешнеполитической стратегии – в каком-то смысле самый сильный аргумент, опровергающий мнимый реализм Обамы. Нередко он ищет прагматичный подход к отдельным внешнеполитическим вопросам, но в отсутствии генеральной стратегической линии его прагматизм зачастую не приводит к решению глобальных задач, стоящих перед Америкой. В то же время прагматизм Обамы политически мотивирован в своей основе, поскольку внутриполитическая борьба и репутационные вопросы часто перевешивают в его глазах непосредственный исход внешнеполитических действий. Это искажает процесс принятия решений и вынуждает проводить курс, который может казаться прагматичным, но фактически имеет мало шансов на успех и, следовательно, по большому счету беспринципен.

Взаимоисключающая политика по обе стороны границы между Ираком и Сирией – один пример. Другой – подходы к Китаю и России, чреватые риском одновременной и потому вдвойне опасной конфронтации с обеими державами, что может иметь далеко идущие и непредсказуемые последствия для Америки.

Конечно, большинство реалистов не будут оспаривать тезис о том, что «внутриполитическое государственное строительство» важно для процветания, поскольку закладывает фундамент глобальной мощи Америки. Но «государственное строительство» такого рода – цель, а не стратегия, и оно требует внешнеполитической стратегии, основанной на взаимодействии и готовности брать на себя инициативу и ответственность.

Более того, критикуя «тех, кто называет себя реалистами» и не желает участвовать в разрешении чужих проблем, сам Обама стремится как можно меньше вторгаться в мировую политику. Его реакция на вызовы безопасности обычно преследует цель сделать ровно столько, сколько требуется, чтобы избежать резкой критики внутри страны. Обама не желает слишком отвлекаться от внутриполитических проблем на международные дела. Отсюда резкое повышение активности в Афганистане перед выводом войск, «руководство из тыла» событиями в Ливии, умеренная поддержка оппозиции в Сирии, неэффективные санкции против России в качестве замены реальной политики и минимально необходимая реакция на события в Ираке. Администрация пытается облечь все это в риторику реализма, но на самом деле реализма тут очень мало ввиду отсутствия серьезной стратегии.

Упование президента на удары беспилотников в борьбе с террористами (хотя по территории Пакистана ударов стало меньше) – явная демонстрация и прямое следствие чрезмерного прагматизма его администрации, который может рикошетом ударить по Соединенным Штатам после того, как Обама покинет Белый дом, если не раньше. Понятно, что удары, наносимые с помощью БПЛА, кажутся привлекательными: если правильно управлять аппаратами, они способны убивать врагов Америки и избавлять ее от необходимости десантировать войска или даже задействовать летчиков-истребителей. Потери среди гражданского населения сводятся к минимуму по сравнению с другими вариантами действий. Вместе с тем, как убедительно продемонстрировала независимая исследовательская группа из Центра Стимпсона в Вашингтоне, широкомасштабные удары беспилотников ставят серьезные стратегические вопросы. К ним относится риск ответной реакции со стороны населения страны, по которой наносится удар, непреднамеренное нормотворчество для других держав, имеющих БПЛА на вооружении, опасность сползания к более масштабному конфликту и отсутствие четких критериев успеха. (Что касается последнего пункта, на сегодняшний день уже очевидно, что «подсчет тел» во вьетнамском стиле мало о чем говорит. Другой современный аналог – количество иракских солдат, подготовленных американскими военными – также не имеет никакого отношения к безопасности и стабильности в Ираке.) При отсутствии ясно выраженной стратегии узко сфокусированный прагматизм часто приводит к «политике малых дел», как в случае с использованием беспилотников администрацией Обамы или совершенно неэффективной реакции, например, на вовлеченность Москвы на востоке Украины. Это не реализм.

Россия и Китай

Какова же реалистичная внешнеполитическая стратегия? Она должна начаться с признания того факта, что сохранение Америкой лидерства на международной арене – без претензий на то, чтобы брать на себя непосильные финансовые расходы, с которыми не справится ни наша политическая система, ни наша экономика – лучший способ защиты национальных интересов США. В этом ключевое отличие реалистов от изоляционистов, которые в целом считают мировое лидерство слишком дорогостоящей затеей и хотят сохранить максимум средств внутри Америки. Для реалистов также очевидна разница между подлинным руководством и псевдолидерством, сопровождаемым риторикой в духе исключительности, когда лидерство декларируется, но ничего не делается для его достижения. Это отличает реалистов от многих неоконсерваторов, нередко утверждающих, что другие правительства и народы всегда поддержат нас, а если и не поддержат, это не имеет значения, поскольку Америка сильна в своей уникальности. Отстаиваемая ими политика часто дискредитирует ведущие позиции, ведет к человеческим потерям, расточению денежных средств и других ресурсов.

Реалисты подчеркивают, что взаимоотношения между ведущими державами – ключевой фактор в определении количества, масштаба и влияния международных конфликтов – нечто такое, что может иметь серьезные последствия для национальной безопасности США в век распадающихся государств и террора. Войны между странами и внутри них начинаются по разным причинам, но именно от отношений крупных держав зависит, произойдет ли эскалация конфликтов, будут они расширяться или угасать. Последнее, в свою очередь, определяется тем, станут ли крупные державы поощрять и поддерживать беззаконие, к которому стремятся группы террористов, и сколько невинных людей окажется убито, искалечено или перемещено с насиженных мест. Поэтому любые стремления к безопасности, стабильности и миру начинаются с того, насколько прочно связаны друг с другом ключевые страны.

Кроме того, поскольку Америка – главный бенефициар системы международных отношений, созданием которой она руководила, Вашингтон должен быть заряжен на ее сохранение. Для этого необходимы два условия. Первое – бережные отношения с союзниками, поддержка которых крайне важна как на системном уровне, так и при проведении конкретной политики. Второе – рабочие отношения со странами, которые не являются союзниками Соединенных Штатов, прежде всего с Китаем и Россией. Их активное противодействие нанесет наибольший ущерб мировому порядку и особым интересам США. Сюда же относится недопущение стратегического союза между Китаем и Россией – самой серьезной из возможных угроз нынешнему глобальному устройству и лидерству Америки. Сила, твердость и надежность в выполнении союзнических обязательств, реалистичная оценка интересов и целей других стран содействуют выполнению указанных условий. Относительно последнего пункта реалисты знают, что для успешной манипуляции соперниками нужен метод стимулов и санкций. Если уповать исключительно на способность заставить их расплачиваться за непримиримую позицию, вероятность конфликта возрастет; то же самое, если мы заведомо отказываемся от использования силы.

Соблюдение этих условий предполагает, что главным приоритетом реалистичной внешнеполитической стратегии будут угрозы выживанию и процветанию Америки, ее образу жизни. Речь идет о предотвращении применения ядерного или биологического оружия против Соединенных Штатов, поддержании стабильности мировой финансовой и торговой систем (включая торговлю энерго- и другими ключевыми ресурсами), обеспечение выживания союзников США и противодействие появлению враждебных крупных держав или распадающихся государств на наших границах. У Соединенных Штатов много других важных целей, но они не должны заслонять собой эти поистине жизненные интересы или достигаться в ущерб благоприятно сложившейся для Америки системе международных отношений. Лидерам США также следует ранжировать интересы в соответствии с их приоритетностью.

Администрации Обамы удалось избежать краткосрочных внешнеполитических катастроф, но она совершила ряд весьма дорогостоящих ошибок. Их последствия не столь очевидны, как результаты войн, начатых администрацией Буша, но со временем могут обернуться еще большим ущербом. Речь идет прежде всего о Китае и России. Администрация Обамы ускорила опасные изменения в системе международных отношений, которые бросают вызов лидерству Соединенных Штатов и порядку, который США и их союзники выстроили после Второй мировой войны. Как следствие, возникает угроза долгосрочному процветанию Америки и повышается вероятность серьезной конфронтации и даже войны. Это не реализм, а приближение к катастрофе.

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230714 Пол Сондерс

Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230704 Ручир Шарма

Политические лидеры как индикаторы экономического роста

Почему рынкам нужна политика, чтобы прогнозировать экономику

Ручир Шарма – возглавляет отдел быстроразвивающихся рынков и мировой макроэкономики в департаменте управления инвестициями Morgan Stanley и является автором книги "Страны, совершающие рывок: в погоне за следующими экономическими чудесами".

Резюме Инвесторы придирчивы. Они могут жестко наказывать успокоившиеся режимы и щедро вознаграждать новых руководителей, готовых решительно идти по пути перемен

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 5, 2014 год.

Нормальный ритм политики раз за разом ведет экономику большинства стран по кругу. Цикл начинается с кризиса, вынуждающего лидеров пойти на реформы, которые стимулируют восстановление экономики. Затем лидеры успокаиваются, а экономика вновь скатывается в кризис. Схема повторяется постоянно, и лишь немногие страны решаются на преобразования в хорошие времена, а другие годами почивают на лаврах. Легко понять, почему из почти 200 экономик мира только 35 достигли статуса развитых и сохраняют его, остальные все еще остаются развивающимися, многие навсегда.

Однако с 2003 г. цикл как будто нарушился. Мировая экономика вступила в уникальный период процветания, обусловленный снижением учетных ставок, ростом торговли и повышением цен на сырьевые товары. Глобальные попутные ветры были настолько сильны, что национальным лидерам не приходилось браться за реформы, чтобы стимулировать экономический рост; плоды буквально падали с деревьев им в руки. На пике этого бума в 2007 г. почти 60% мировых экономик вышли на годовой уровень роста по меньшей мере 5 процентов. Рекордное число стран значительно превысило 35% – средний показатель периода после Второй мировой войны. Еще удивительнее, что в 2007 г. только пять экономик демонстрировали спад. Казалось, все процветали, и мировые инвесторы без разбору вкладывали сотни миллиардов долларов в развивающиеся фондовые рынки, не заботясь о различиях между, скажем, Индией и Индонезией.

В 2008 г. разразился финансовый кризис, и попутные ветры стихли. К 2014 г. доля мировых экономик, растущих темпами 5% или выше, упала с 60 до 30 процентов. Угроза кризиса и рецессии нависла мрачной тучей, заставив инвесторов стать очень разборчивыми – совершенно по-новому. Рыночные игроки обычно принимают во внимание данные об экономических перспективах – показатели роста ВВП, занятости, торговли и т.д. – и реагируют именно на них. Но в последнее время инвесторы устремили взгляд в другую сторону – на политическое руководство. Фондовые рынки от Японии до Мексики переживают бум в надежде на политические изменения, особенно при появлении новых лидеров, которые кажутся способными на экономические реформы.

Политическое руководство становится все более значимым для перспектив экономики, а связанные с ним всплески надежд на фондовых рынках случаются все чаще, особенно в этом году, богатом на выборы. Из 110 развивающихся демократий в 44, включая шесть крупнейших, в 2014 г. уже состоялось или предстоит национальное голосование. Не везде выборы воздействовали на рынки: там, где особых надежд на смену не было, как в ЮАР или Турции, рынки в основном проигнорировали кампании. Но в странах, где набрали популярность многообещающие новички, рынки пристально следили за выборами. В Индонезии так называемый биржевой «бум Джокови» начался в декабре прошлого года, когда опросы стали предсказывать грядущее президентство Джоко «Джокови» Видодо, и сохранился после его победы в июле. Аналогичная картина – «бум Моди» – наблюдается в Индии с момента, как Нарендра Моди стал кандидатом оппозиции на пост премьер-министра в сентябре прошлого года, и продолжается после его победы в мае.

Прежде инвесторы никогда так часто не называли взлеты рыночной конъюнктуры именами людей, как это делают метеорологи с ураганами. Такое случается даже в развитом мире более зрелых экономик, где политики обычно не оказывают существенного влияния на перспективы роста. Когда в феврале реформист Маттео Ренци стал премьер-министром Италии, начались разговоры о «буме Ренци».

В то же время в Латинской Америке инвесторы настолько отчаялись увидеть новые лица в политике, что конъюнктурные взлеты стали происходить уже на фоне плохих новостей для действующих лидеров. Аргентинские рынки начали расти в конце прошлого года после сообщений об ухудшении здоровья президента-популиста Кристины Фернандес де Киршнер. А в Бразилии, где правящую Партию трудящихся винят в стагфляции, фондовый рынок оживляется каждый раз, когда падает рейтинг президента Дилмы Руссеф в преддверии октябрьских выборов. В Сан-Паулу инвесторы называют это поддержкой «кого угодно кроме Дилмы».

Почему политика вдруг стала оказывать такое серьезное влияние на финансовые рынки? Ответ стоит искать в структуре модели экономического роста, который в значительной степени опирается на высокие цены на сырье, низкие учетные ставки и другие глобальные факторы прибыли последнего десятилетия. В хорошие времена многие лидеры пренебрегали необходимостью продолжать реформы и разумно инвестировать доходы. В результате их страны борются за сохранение роста. Например, в трех крупнейших государствах-экспортерах сырья – Бразилии, России и ЮАР – рост ВВП в этом году опустился до 1% или ниже, а инфляция возросла почти до 6 процентов. Это заставило инвесторов внимательно следить за признаками появления новых лидеров с новыми идеями.

Еще одна причина повышения значимости политики для рынков связана с тем, что два условия, необходимые для упорядоченной смены руководства и быстрого оздоровления экономики – свободные выборы и свободные рынки, – в последние десятилетия распространились повсеместно. С тех пор как финансовые кризисы 1970-х гг. ослабили автократические режимы, число государств, где проходят свободные выборы, увеличилось втрое – приблизительно с 40 до 120. Однако только после падения Берлинской стены многие крупные развивающиеся страны сделали следующий необходимый шаг, начав открывать фондовые рынки для иностранного капитала. Но даже после этого они не появлялись на экранах радаров мировых инвесторов еще 10 лет, поскольку развитию экономик помешали валютные кризисы 1990-х годов. Поэтому до недавнего времени рассчитывать на их подъем было просто невозможно.

Лидеры рынков

Конъюнктурные всплески случались на мировых рынках и раньше, но в значительно меньших масштабах. Анализ того, как фондовые рынки отреагировали на 140 национальных избирательных кампаний в 30 крупных демократиях за последние 20 лет, показывает, что инвесторы особенно чутко реагируют в условиях, близких к сегодняшним, когда нацеленные на реформы кандидаты приходят к власти на фоне финансового или политического кризиса и реально начинают действовать. За 20 лет такому описанию соответствовали 16 лидеров. В среднем за первые полтора года их пребывания в должности активность фондовых рынков в этих странах превосходила средний показатель по развивающимся рынкам на рекордные 40 процентных пунктов.

Четыре лидера в этой группе, пришедшие к власти после валютных кризисов конца 1990-х гг., заслуживают особого внимания, поскольку представляют самое важное поколение экономических реформаторов последнего времени в развивающемся мире. Это Ким Дэ Чжун, президент Южной Кореи с 1998 по 2003 гг.; Владимир Путин, российский лидер с 2000 г.; Луис Инасиу Лула да Силва (Лула), президент Бразилии с 2003 по 2011 гг., и Реджеп Тайип Эрдоган, премьер-министр Турции с 2003 года. Наводя порядок в погрязших в долгах экономиках, они завоевали финансовое доверие к своим когда-то отсталым государствам и заложили основу для бума 2003–2007 гг. – самого мощного и масштабного в истории стран с развивающимся рынком.

Всем четверым удалось с впечатляющей скоростью трансформировать экономику своих стран в двигатель роста. Ким Дэ Чжун использовал финансовый кризис в Азии, чтобы провести ревизию банков страны и обремененных долгами конгломератов, выплатил кредит МВФ менее чем за три года, в результате страна вышла из тяжелой рецессии 1998 г. и демонстрировала рост выше 7% в последующие четыре года его единственного президентского срока. Лула да Силва сумел обуздать расточительство правительства, что помогло взять под контроль инфляцию, в результате экономический рост поднялся с 1,5% до более 3% во время его первого срока и превысил 4% во время второго. Эрдоган осуществил аналогичные фундаментальные изменения. Ему удалось постепенно избавить Турцию от кредитов МВФ, которые страна брала практически ежегодно на протяжении 40 лет. Рост ВВП превысил 7% во время его первого срока, однако во втором замедлился до 3 процентов. Но, вероятно, самые радикальные перемены произошли в России, где Путин унаследовал экономику, которая сокращалась на протяжении пяти из предшествующих шести лет, а крах национальной валюты происходил дважды в предыдущие 10 лет. Путин не только стабилизировал рубль, но и благодаря высоким ценам на нефть вывел страну на показатели роста ВВП на уровне 7% во время двух его первых президентских сроков.

Достижения превратили всех четырех реформаторов в любимцев рынков. Восстановив экономический рост, Ким Дэ Чжун, Лула да Силва, Эрдоган и Путин способствовали подъему на фондовых рынках, который продолжался много лет, но это исключительные случаи. Однако рынки чрезвычайно нетерпеливы и отворачиваются даже от самых сильных лидеров, если те перестают обеспечивать высокие темпы роста, или от самых многообещающих новичков, если те не демонстрируют результатов в первые 12–18 месяцев у власти. Подобная судьба постигла многих президентов и премьеров, среди которых такие когда-то казавшиеся перспективными фигуры, как Фернандо Энрике Кардозо в Бразилии, Джозеф Эстрада на Филиппинах и Дзюнъитиро Коидзуми в Японии. Все они пытались провести реформы, необходимые для восстановления экономического роста, но им это не удалось, и рынки наказали их соответствующим образом.

Волна надежды

Фондовые рынки умеют улавливать признаки появления новых руководителей, способных возродить экономику, но одновременно они научились считывать признаки спада, который обычно следует за периодом роста, когда лидеры становятся слишком успокоенными и довольными собой, чтобы продолжать реформы. В последние 20 лет фондовые рынки стран с развивающейся экономикой, где к власти приходили новые руководители, обычно демонстрировали доходность на 20 процентных пунктов выше среднего показателя для развивающегося мира во время первого срока, затем приближались к среднему уровню во время второго и падали на 6 пунктов ниже среднего уровня во время третьего. Третьи сроки – редкий случай, но они показывают, как рынки могут обойтись со стареющими режимами. Последние примеры – это Эрдоган и Путин, бывшие любимцы рынков, позволившие росту замедлиться после третьего прихода во власть. И в Турции, и в России темпы роста ВВП в последние годы находились на уровне 2% или чуть выше.

Последние ожидания в связи с появлением новых лидеров обусловлены масштабами финансового кризиса 2008 г. и последовавшего за ним длительного глобального спада. Во многих странах, наиболее пострадавших от замедления экономики, тревога по поводу непосредственного воздействия финансового кризиса сочеталась с обеспокоенностью многолетним отставанием. Из-за этих опасений избиратели оказались открытыми для новых решительных политиков, а рынки – готовыми их вознаградить.

Первый из недавней серии всплесков надежд фондового рынка начался на Филиппинах в 2010 г., после того как Бениньо Акино III стал президентом, пообещав очистить страну от коррупции и долгов. Вскоре экономика превратилась из хронически отстающей в одну из самых быстрорастущих в мире. Следующей была Греция – эпицентр кризиса в еврозоне, где фондовый рынок вырос более чем вдвое, после того как Антонис Самарас стал премьер-министром в июне 2012 г. и начал реализовывать обещанные жесткие реформы, включая сокращение зарплат и рабочих мест в госсекторе. Спустя месяц, в июле 2012 г., резкий подъем произошел в Мексике после победы Энрике Пенья Ньето, вступившего в президентскую должность в декабре и пообещавшего оздоровить экономику, которую душат монополии. Также в декабре наблюдался рост на рынке Японии до и после избрания премьер-министром Синдзо Абэ, намеревавшегося провести структурные реформы и меры стимулирования, чтобы разбудить спящую экономику.

Затем произошло, вероятно, самое неожиданное. В 2013 г., несмотря на репутацию Пакистана как убежища террористов, его фондовый рынок вдруг стал одним из лучших по показателям в мире. В значительной степени это было обусловлено ожиданиями, что новый премьер-министр Наваз Шариф сдержит обещания по увеличению налоговой базы, приватизации госкомпаний, ужесточению бюджетной дисциплины, а также займется другими экономическими реформами. Пока, несмотря на продолжающиеся бои с «Талибаном», Шариф держит слово, и инвесторы вознаграждают его.

Новые реформаторы – более разнородная группа, чем их предшественники. В 1980-е гг. большинство лидеров-звезд, таких как Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер, проводили рыночные преобразования. В конце 1990-х гг. и начале этого века главной целью для Ким Дэ Чжуна, Лула да Силвы, Эрдогана и Путина было обеспечение финансовой стабильности. У новых лидеров нет четкой общей темы. В период, когда каждая страна борется за нишу в условиях жесткой глобальной конкуренции, они используют набор мер, направленных на укрепление экономики (сокращение госдолга, сбалансированный госбюджет) и создание конкурентоспособного бизнеса (устранение бюрократических препон, борьба с монополиями). На Филиппинах Акино сосредоточился на том, чтобы отмежеваться от коррумпированных и неэффективных предшественников – от авторитарного Фердинанда Маркоса и его яркой жены Имельды до Эстрады, бывшей звезды фильмов в жанре экшн, оказавшегося куда менее проворным на посту президента. Акино избегает неконкретных разговоров, зато, когда я встречался с ним в Маниле в августе 2012 г., он в деталях рассказывал о проектах водоснабжения города и вылове сардин. Его честность сразу стала сигналом грядущих изменений, и рынки воспринимают главу государства как ориентированного на результат технократа, который и нужен Филиппинам.

Абэ, напротив, обещал Японии серьезную встряску. Он буквально «зажег» рынки в первые 100 дней премьерства своим масштабным планом по стимулированию стагнирующей экономики и повышению потенциала долгосрочного роста путем преодоления бюрократических преград и обеспечения реальной конкуренции в привилегированных отраслях. Пенья Ньето пришел к власти в том же месяце, что и Абэ, но более драматично, разорвав политический договор, который помешал его предшественникам решить основные экономические проблемы Мексики, включая влияние профсоюзов и монополий. Через несколько месяцев Пенья Ньето удалось провести реформы, значительно уменьшившие влияние могущественного профсоюза учителей, а также разобраться с телекоммуникационной монополией Карлоса Слима, самого богатого человека в Мексике.

Абэ начал с простых шагов по обеспечению роста (предоставление дешевых кредитов и девальвация валюты), но пока он не перешел к более сложным реформам в сфере конкурентоспособности (упрощение приема и увольнения сотрудников корпораций, увеличение притока мигрантов). Пенья Ньето продолжает предпринимать жесткие шаги (например, открытие государственного энергетического сектора для иностранных инвесторов), но ему еще не удалось добиться роста в краткосрочной перспективе. Учитывая это, а также скептицизм по поводу долгосрочных планов Абэ и Пенья Ньето, энтузиазм рынков начал падать как по сигналу в мае, когда пошел 18-й месяц их пребывания в должности.

Но ни одного из лидеров пока не стоит сбрасывать со счетов. К середине 2014 г. Абэ, Пенья Ньето и практически все новые реформаторы руководили экономиками, которые выглядели достаточно уверенно по сравнению с основными конкурентами. Несмотря на признаки ослабления, Япония в последние два года является одной из трех наиболее быстрорастущих экономик развитого мира. Мексике еще нужно ускорить темпы, но пока она вместе с Грецией и Пакистаном входит в число немногих развивающихся стран, где в ближайшие три года ожидается увеличение темпов роста. Филиппины с 2012 г. фактически опережают другие экономики мира по темпам роста. После победы Моди оптимистично выглядят и перспективы Индии, по крайней мере на ближайший год.

Пока рано говорить, оправдаются ли эти надежды на уверенный экономический рост в долгосрочной перспективе. Но историческая схема ясна: движение на фондовом рынке действительно имеет тенденцию предвосхищать реальные изменения в экономике. Обычно текущая оценка фондового рынка той или иной страны отражает наилучший суммарный мировой прогноз перспектив ее роста в целом. И эта оценка базируется на общем массиве экономической информации, собранной местными и иностранными инвесторами. В последнее время рынки стали учитывать появление новых лидеров как знамение перемен и часто реагируют на данные опросов или новости о выборах более активно, чем на экономическую статистику. В то же время инвесторы очень придирчивы: они могут жестко наказывать успокоившиеся режимы и щедро вознаграждать новых руководителей, готовых и способных решительно идти по новому пути.

Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230704 Ручир Шарма

Сирия. Ирак > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230702 Ринат Мухаметов

Феномен «Исламского государства»

Причины и последствия кризиса на Ближнем Востоке

Р.М. Мухаметов – кандидат политических наук, заместитель директора фонда «Альтаир»

Резюме «Исламское государство» – квинтэссенция сложнейших и противоречивых проблем глобального развития в эпоху, когда разрушаются не только привычные принципы мироустройства, но и базовые категории международных отношений

Летом 2014 г., когда весь мир напряженно следил за событиями на Украине, в центр глобального внимания ворвалась организация «Исламское государство». Осенью эту структуру, отличающуюся беспрецедентной и демонстративной жестокостью, уже называли среди главных угроз мировой стабильности. Феномен «Исламского государства» – квинтэссенция сложнейших и крайне противоречивых проблем глобального развития в эпоху, когда разрушаются не только привычные принципы мироустройства, но и некоторые базовые категории международных отношений.

«Исламское государство» в цифрах

Численность – 10–20 тыс., попутчики – 15–20 тыс., мобилизационный потенциал – 15 тысяч. Точные данные о численности «Исламского государства» (оно же «Исламское государство Ирака и Леванта» или «Исламское государство Ирака и Шама», ИГИЛ или ИГИШ, араб. аббревиатура – ДАИШ) отсутствуют. Экспертные оценки сильно разнятся. Встречаются цифры от 10 до 80 тыс. человек.

Наиболее близкими к реальности представляются цифры в 10–20 тыс. профессиональных комбатантов, т.е. тех, кто на постоянной основе принимает участие в боевых действиях. Это подтверждают такие серьезные эксперты, как Колин Кларк, специализирующийся на изучении массовых волнений и международного терроризма, и Лорен Скуайрз из Института изучения войн.

Относительно небольшая численность объясняет то, что ИГ не вполне контролирует все занятые территории. Многие участки фронта остаются открытыми. Боевики заняли основные позиции, а в отдаленные районы периодически совершают рейды.

Проблема в оценке численности, помимо прочего, заключается в том, кого конкретно считать боевиком. В ИГ принято несколько ступеней своего рода посвящения. Политолог из Колумбийского университета и бывший советник многонациональных сил в Ираке Остин Лонг считает, что число «истинно верующих» не превышает нескольких тысяч. Чтобы стать полноценным членом организации, требуется кровью на поле боя или же в ходе расправ над пленными и населением оккупированных территорий доказать свою верность и профессиональные качества.

За ИГ воюют и те, кто предпочитает быть на стороне сильного и побеждающего. Тем более что это дает возможность неплохо заработать по меркам стран, разоренных многолетней гражданской войной. Количество попутчиков достигает 15 тыс., хотя цифра 20 тыс. тоже весьма вероятна. В случае дальнейших успехов организация располагает мобилизационным потенциалом еще примерно в 15 тыс. местных добровольцев.

Продолжается приток сторонников и из-за рубежа. ИГ начинает черпать поддержку не только у самых радикальных исламистов мусульманских стран и Европы, но и, например, в среде арабских футбольных ультрас. Если фанаты на Западе и в России зачастую испытывают симпатии к нацизму, то в исламском мире болельщики-радикалы разделяют аналоги этой идеологии, сформировавшиеся в ином культурно-цивилизационном ландшафте.

Дневной доход: от 1 до 4 млн долларов. Стабильный и крупный доход – одна из сильных сторон организации. Боевикам удается извлекать прибыль из множества различных источников.

В отличие от современной «Аль-Каиды», получающей большую часть финансирования от своих покровителей из стран Персидского залива, ИГ в основном генерирует доход самостоятельно. Группа действует как мафия. Не брезгует никакими средствами, приносящими прибыль. Нелегальная торговля нефтью, угон автомобилей, ограбления банков, вымогательство, похищение людей с целью получения выкупа – все это средства, которыми активно пользуются террористы.

Назвать конкретные цифры доходов ИГ довольно сложно. По некоторым оценкам, они составляют около миллиона долларов в день, по другим – от 25 до 30 млн долларов в год. Лорен Скуайрз и ее коллеги из Института изучения войн называют цифру от 2 до 4 млн долларов ежедневно. Но, какими бы ни были конкретные цифры, финансовые поступления в казну ИГ безусловно намного превосходят то, чем располагает «Аль-Каида».

Между тем усиление и расширение ИГ сопряжено с расходами. Организация растет, вербует новых членов, боевики получают зарплату (порядка 200 долл. в месяц) + «премии». Таким образом, деньги находятся в постоянном обороте.

Оружие и военная техника: порядка трех дивизионов. «Если сравнивать с обычными военными формированиями, то можно сказать, что они обладают примерно таким же количеством оружия и техники, что и три дивизиона западной армии, – говорит Скуайрз. – Но в руках террористов это оружие приносит гораздо больше жертв».

По мнению Кларка, более существенно даже не количество, а качество оружия. ИГ произвел ряд нападений на иракские военные склады, заполучив самые разные виды оружия, включая снайперские винтовки, минометы, тяжелые пулеметы, противотанковые орудия, гранатометы РПГ, танки и армейские вездеходы. Особое беспокойство внушают такие «приобретения» террористов, как ПЗРК, способные сбивать самолеты, летящие на высоте до 5000 метров. В Интернете пропагандисты ИГ уже хвастаются якобы уничтоженными американскими истребителями и тем, что на их вооружении скоро также появятся самолеты.

Территория под контролем: 90 тыс. кв. км. Эта цифра меняется чуть ли не каждый день, говорит Колин Кларк. Сейчас ИГ контролирует обширную территорию на севере и северо-востоке Сирии, закрепляется на сирийско-турецкой границе. Кроме того, ИГ держит важную часть границы между Сирией и Ираком. В Ираке под властью организации – северные и северо-западные регионы страны вплоть до городов Эль-Фалуджа и Киркук, периодически передовые части нависают над Багдадом. Таким образом, общая территория, находящаяся под полной или относительной властью ИГ, составляет около 90 тыс. кв. км, что сопоставимо с размером Иордании. Говорят также о захвате порядка трети Ирака и четверти Сирии.

Сеть ИГ: тысячи сторонников во всех ключевых точках региона. При удачном наступлении «спящие ячейки» готовы поднять восстание. Эмиссары разбросаны по всему Ближнему Востоку. Есть сообщения о попытках похищения людей в Турции. Ведется работа в соцсетях, экстремисты, вербуя единомышленников, не сразу раскрывают свою принадлежность.

«Исламское государство»: история, состав, идеи и практика. Происхождение. ИГ (тогда ИГИЛ) в Сирии появилось в 2012–2013 гг. и сразу заявило о себе как самая жестокая группа в ряду вооруженной оппозиции режиму Башара Асада. В основном рекрутировало членов в других организациях, чем внесло раскол и конфликт в ряды единого фронта.

Эта организация постепенно выделилась среди всех наиболее радикальных групп и вступила в вооруженную борьбу с ними, избегая крупномасштабных действий против армии, подконтрольной официальному Дамаску. Призывы лидеров «Аль-Каиды» (Айман Аз-Завахири и др.) вернуться под общее командование, разобрать разногласия на шариатском суде или же прекратить деятельность в Сирии и сосредоточиться на Ираке ИГ проигнорировало.

Объективно усиление ИГ в Сирии способствовало ослаблению оппозиции и сыграло на руку режиму Асада. Считавшаяся еще год назад самой перспективной исламистской структурой «Джабхат ан-Нусра» (ее Завахири назвал представительством «Аль-Каиды» в стране) сегодня в упадке – многие ее боевики перетекают в ИГ, а лидеры убиты, – равно как и «Исламский фронт». Также значительно дискредитирована и уязвлена светская «Свободная армия».

В Ираке ИГ вышла из группы Мусаба аз-Заркауи («Аль-Каида» в Ираке) во второй половине нулевых. Долгое время организация была известна борьбой с властями Багдада, оккупационными силами, шиитской вооруженной милицией и суннитским племенным ополчением.

ИГ Ирака и ИГ Леванта. Организацию условно можно разделить на две большие группы – ИГ Ирака и ИГ Леванта. В Сирии численность международных добровольцев выше, чем в Ираке, где преобладают местные. В основном добровольцы представлены арабскими странами, Турцией, но встречаются также приезжие из СНГ, в том числе с Северного и Южного Кавказа, из Средней Азии, Европы, индо-пакистанского региона и Юго-Восточной Азии.

Число кавказцев в ИГ составляет от нескольких сотен до тысячи человек, в основном чеченцев (среди них много кистинцев из грузинского Панкиси), но есть дагестанцы и азербайджанцы. Кавказцы приезжают на Ближний Восток также из Европы. Цифра продолжает расти. Второе лицо в организации Умар Шишани (он же Умар Грузини) – чеченец, выходец из Панкиси. Из-за слабого контроля Тбилиси джихадистские идеи получили серьезное распространение в этом районе.

Сегодня, когда две части ИГ имеют все возможности поддерживать полноценный контакт, грань между ними все больше стирается. Хотя определенные оттенки в подходах остаются. Так, в Ираке организация допускает союзные отношения с неисламскими, как она сама определяет, силами, а в Сирии за это же выносится такфир («провинившиеся» объявляются немусульманами, неверными) противникам, например, членам организации «Джабхат аль-Нусра».

Идеология. ИГ и «Аль-Каида». Формально в идеологии ИГ и «Аль-Каиды» разница едва уловима. Тот же доведенный до крайности джихадистский салафизм. Единственное – ИГ активно использует такфир. По сути, он поставлен на службу военным интересам организации. Неверным объявляется любой, если в этом возникает необходимость. Алькаидовские группы в Сирии к этому сегодня склонны меньше.

Информации об идеологии ИГ крайне мало. Есть основания предполагать, что организация, по крайней мере частично, заимствовала идеи и однозначно практику ранних хариджитов, наиболее жестких и непримиримых, тех, которые считали правыми и мусульманами только самих себя, даже в споре с халифом Али, и других аналогичных течений.

Ключевая разница в деталях, причем, скорее, не в идеологии, а в методологии. «Мелочи» и привели к разрыву и войне на уничтожение между двумя ветвями некогда единого фронта.

«Нусра» всегда считалась самой крайней в Сирии. Но выяснилось, что бывают еще более жестко настроенные. Учитывая исторический опыт того же хариджизма, можно предположить на новом витке возникновение силы радикальнее, чем даже ИГ. Процесс, по всей видимости, собственных пределов не имеет. «Нусра» (сирийская ветвь «Аль-Каиды») при всех оговорках и условности – это джихадистское развитие «ихванизма» (движение «Братьев-мусульман»), если совсем точно – экстремистское прочтение идей Саида Кутба, продолжение классического джихадизма XX века. Аз-Завахири, нынешний лидер «Аль-Каиды», в свое время руководил группой «Гихад» («Джихад»), отколовшейся от «Братьев-мусульман» по причине умеренности последних. При всех противоречиях с «братьями» у экстремистов осталась их методология, пусть и превратно понятая. Наряду с террористическими методами они сохранили склонность к политической интриге и своеобразному участию в политических процессах тех или иных государств посредством рационализированного насилия.

Иными словами, «Аль-Каида» поставила насилие на службу политике и идеологии. Для ИГ, напротив, политика второстепенна, первично насилие во имя «светлого будущего». Это предопределило разногласия относительно действий джихадистов в Сирии.

1. «Нусра» и другие, исходя из ситуации и политической целесообразности, откладывают до победы объявление шариата и халифата. ИГ вводит шариат (в своей интерпретации) сразу же по занятии территории.

2. «Нусра» идет на коалиционные отношения с умеренными исламистами из числа «Братьев-мусульман», а также суфиями и даже светскими демократическими группами, вроде «Свободной армии». Есть связи с западными и арабскими спецслужбами. Причем это оправдывается теологически с позиций исламского права. ИГ же объявило такие отношения вероотступничеством и развязало войну против «Нусры». Однако ИГ, скрыто и не оправдываясь никак публично, само в Ираке активно взаимодействует и с суфиями, и с арабскими национал-социалистами, и, по всей видимости, в Сирии с различными спецслужбами (в том числе шиитского Ирана).

3. И самое главное. «Нусра» при всей верности идеям глобального джихада воюет за исламское государство в Сирии (!), т.е. вовлечена в военно-политический процесс внутри определенного государства, в то время как ИГ сражается за трансграничный халифат, начало которому лишь по стечению обстоятельств было положено в Ираке и Сирии.

Если отбросить идеологическую надстройку, отношения между ИГ и «Аль-Каидой» можно сравнить с отношениями «красных кхмеров» Пол Пота и других коммунистических экстремистов или же, скажем, большевиков времен гражданской войны и левых эсеров. В этой логике «ихваны» – «братья-мусульмане» – будут умеренными европейскими социал-демократами. С позиций конфликтологии вообще выявляется общность в развитии всех радикально-революционных движений.

Принципы организации. В ИГ поддерживается строжайшая дисциплина. Вертикаль власти пронизывает всю военно-политическую структуру управления. Недопустимы самодеятельность, совещательность, несанкционированный героизм снизу. Жесткость компенсируется финансовыми премиями и фактическим поощрением со стороны руководства немотивированной жестокости, насилия над мирным населением и пленными, грабежами и участием низового состава в разделе военных трофеев. Лидер ИГ (халиф) Абу Бакр Багдади также не лишен чувства стяжательства – во время проповеди в мосульской мечети на его руке были сфотографированы швейцарские часы ценой в несколько тысяч долларов.

Ставка – на тотальное насилие, в которое вовлечены все полноценные боевики через систему круговой поруки, террор и запугивание мирного населения. Это сплачивает ряды и способствует эффективному управлению. Боевик связан с лидером (халифом ИГ) не только идейно, но и финансово, и корпоративно. Фактически они все несут свою долю ответственности за содеянное и поэтому заинтересованы друг в друге.

Фанатизм, возведенный в абсолют, служит внутренним обоснованием любых действий во имя ИГ и халифата. Принципы: «никаких полутонов, условностей, недоговоренностей, сложных объяснений и долгосрочных обещаний», «кто не с нами, тот против нас» (на языке ИГ: «кто не с нами, тот неверный, а значит, его жизнь и имущество открыты для посягательства» – т.е. человека можно убить и ограбить), «никаких политических маневров – шариат и халифат здесь и сейчас» – необходимы не только во имя продвижения власти, но и ради поддержания боеспособности собственных рядов. Оправдание грубой военно-политической целесообразности соображениями высшего порядка (религией в данном случае) снимает с низового состава любую моральную ответственность.

Цинизм и беспринципность в отношении противника, принципы «победа все спишет» и «цель оправдывает средства и жертвы» балансируются фактической легализацией для рядового состава любых действий. Так, в отчете ООН и в многочисленных сообщениях СМИ приводятся данные о функционировании самых настоящих рынков невольниц на подконтрольных ИГ территориях. Всего за 10–20 долларов боевики обзаводятся «наложницами» из числа пленных курдских женщин, принимавших участие в боевых действиях, или же мирных жителей.

Популизм. ИГ говорит и дает своим сторонникам то, что они хотят слышать и получать. Религиозная демагогия подкрепляется вполне конкретными земными «благами».

При всей экзотике именно эти принципы позволяли одерживать победу в таких конфликтах, как сейчас мы имеем в Сирии и Ираке. Пример жесткости, жестокости и железной последовательности большевиков в российской гражданской «войне всех против всех» хрестоматиен.

Тип организации. ИГ объединяет в себе элементы сетевой террористической организации, крупного незаконного вооруженного формирования, организованной преступной группировки, мафиозной сети, радикально-революционного движения и, конечно, тоталитарной сети. Это пока плохо изученный феномен.

ИГ также представляет собой очередной этап в развитии джихадизма. Это его ребрендинг. Новая версия джихадизма является одной из привлекательных сторон для новых членов организации.

Коалиционный потенциал. В Сирии ИГ противопоставило себя всем остальным группам, прежде всего оппозиционным. Ведется война на уничтожение. С правительственными силами до определенного предела поддерживается нейтралитет. В Ираке у ИГ ряд союзников: баасисты во главе с Иззатом Ибрагимом ал-Дури (крупный военный и государственный деятель саддамовского Ирака), армия последователей суфийского тариката «Накшбанди», ополчение суннитских племен, все недовольные шиитским правительством в Багдаде.

Коалиция представляет собой достаточно непрочное образование. Уже есть информация о недовольстве союзников жестокостью ИГ, о переходе части суннитских племен в оппозицию к нему (ранее именно они при поддержке США активно противодействовали укреплению ИГ и других джихадистов). Тем не менее это – серьезная сила, которая заставила весь мир вспомнить об Ираке.

«Исламское государство» наступает

Всплеск активности, факторы успеха. Весной-летом 2014 г. ИГ стремительно заняло обширные территории в Ираке. С тех пор об организации заговорил весь мир. Успех способствовал объединению двух ветвей ИГИЛ, и в итоге – провозглашение халифата во главе с халифом Абу Бакром аль-Багдади и переименование в ИГ.

Резкий всплеск активности ИГ в Ираке произошел на волне т.н. «суннитского восстания». Многие специалисты и политики, в том числе бывший вице-президент Ирака Тарик аль-Хашими, винят в произошедшем бывшего премьера Нури аль-Малики. При нем сунниты были окончательно вытеснены из органов власти и превратились в угнетаемое второсортное меньшинство. Волнения и восстания происходили регулярно (Анбар, Фаллуджа, Хавидж) все годы после свержения Саддама. Они жестоко подавлялись. Особенно выделяется резня 2005–2006 г., учиненная шиитской «Армией Махди».

Хашими, сам приговоренный Малики к смертной казни и бежавший из страны, приводит цифру в 1,6 млн пострадавших суннитов. «Крайне важно понять, что ситуация в Ираке сегодня не сводится исключительно к “Исламскому государству”. В стране сегодня есть два вида терроризма: суннитский крайний фанатизм, представленный ИГ, и шиитский крайний фанатизм, под знаменем которого находятся 15 военизированных формирований, связанных с Ираном. Последние используют те же методы насилия и подавления, что и ИГ. Почему Запад сфокусировал свою политику на том, что называют “суннитским терроризмом”? Почему никто не обращает внимания на терроризм шиитских групп?» – заявил политик в интервью в прессе.

Причины «суннитского восстания» косвенно признаны США и арабскими странами, которые надавили на Багдад, пытаясь отстранить от власти Нури аль-Малики и сформировать новое правительство, имеющее более широкое представительство. Однако новый премьер Хайдар аль-Абади принадлежит к той же партии, и серьезной смены курса не наблюдается.

В течение 2012–2014 гг. ИГ на неподконтрольных никому территориях сумело нарастить серьезный военный, людской и технический потенциал и воспользоваться глубочайшим кризисом в Ираке (Барак Обама публично признал, что США недооценили «Исламское государство»). Во многом организации удалось оседлать, по крайней мере пока, волну недовольства суннитов однобокой политикой багдадского правительства.

Организация оказалась в центре восстания, став его стержнем. Местами, по некоторым данным, ее бойцы не составляют большинства от всех суннитских ополченцев и не являются решающей силой. Если раньше суннитские племена не принимали ИГ, давали ей отпор, не пускали в свои населенные пункты, сотрудничая с властями, то сейчас они больше не доверяют американцам, багдадскому правительству и вообще никому. В результате политики Аль-Малики объединились все – от джихадистов до светских баасистов. Многие сунниты в самых разных странах злорадно поддерживают ИГ не из симпатий к организации, а из ненависти к шиитскому правительству в Багдаде.

В Сирии успехам ИГ способствовал кризис светской и исламистской оппозиции, отсутствие серьезных побед, усталость боевиков от прежних лидеров и недоверие им, а также привлекательная для многих люмпен-джихадистов новой волны (посталькаидовского поколения) идеология (точнее методология), даже по сравнению с «Аль-Каидой». Огромную роль сыграла неспособность различных сил договориться между собой на какой-то позитивной основе. Отсутствие единства спровоцировало фрустрацию.

Сейчас в рамках ИГ и родственных ей организаций в разных странах («Боко Харама» в Нигерии, «Аш-Шабаб» в Сомали, группы в Ливии, индо-пакистанском регионе, на Северном Кавказе, в Юго-Восточной Азии) находят себя те, кто оттеснены на вторые роли «ветеранами джихада». Последних упрекают в политических играх, тайных связях, коррупции, неискренности, подмене цели (халифат) – средством (борьбой во имя его). Т.е. старые лидеры обвиняются в том, что, став выгодоприобретателями джихада, они превратились в заложников процесса и перестали заботиться о конечной цели, т.к. в случае победы в них отпадает необходимость. Отступлением от прямого пути джихада объясняются все неудачи последних лет.

В итоге ИГ спутало карты всем ведущим в регионе игрокам. Общий язык на платформе борьбы с этой организацией нашли самые непримиримые силы – США, Иран, «Хезболла», Асад, «Аль-Каида».

Скрытые связи. Лидеры сирийской оппозиции (как исламисты, так и светские) публично заявляют о масштабной и разносторонней поддержке (финансовой, военной, технической, информационной) ИГ со стороны Ирана и режима Асада. Хасан Абуд, глава одной из крупнейших вооруженных исламистских групп в Сирии, незадолго до смерти в сентябре 2014 г. заявил, что боевиков ИГ тренировали инструкторы из Корпуса стражей исламской революции. Многие на Западе также исходят из того, что организация – проект Дамаска и Тегерана.

По этой версии, ИГ поддерживался и частично контролировался Асадом и Тегераном в целях разжигания внутри повстанческой борьбы и дискредитации оппозиции перед мировым сообществом. Однозначно утверждать это невозможно. Но не исключено, что договоренности о некоем разделе сфер влияния могли иметь место. Двойная игра на Ближнем Востоке сегодня – распространенное явление.

За время своего существования ИГ в основном вела боевые действия не против правительственных сил, а против «Нусры» и других сирийских оппозиционных групп. Более того, действия членов этой организации нередко давали режиму Асада повод представлять перед всем миром его противников безумными террористами, вырезающими христиан, и проч. В итоге помощь сирийской оппозиции сегодня действительно заметно сократилась.

Если версия о руке Тегерана и Дамаска в становлении и укреплении ИГ верна, то сегодня те, кого они считали почти своими марионетками, вышли из-под контроля. ИГ ударил по Багдаду, который, так же как и режим Асада, находится под плотной опекой Ирана. Тегеран в сложившейся ситуации активно помогает Багдаду. Естественно, это углубляет шиитско-суннитское противостояние в регионе, увеличивая угрозу перерастания его в большую войну.

Есть подозрения и относительно помощи ИГ со стороны Вашингтона. В Сирии – в рамках общей поддержки сирийской оппозиции, воюющей с Асадом (как минимум имеются данные о продаже вооружения, предназначенного светским силам, коррумпированными командирами «Свободной армии»). В Ираке – в рамках концепции раздела страны на три слабых и подконтрольных независимых государства (шиитское, суннитское и курдское). Согласно этой версии, одной рукой Вашингтон поддерживает шиитов, другой – суннитов. Аль-Хашими говорит, что сценарий раскола страны находит понимание у супердержавы. Обычно в этой связи вспоминают, что Аль-Багдади в 2009 г. был отпущен американцами из военной тюрьмы, т.к. его признали неопасным.

Со ссылкой на источники Эдварда Сноудена также распространяется версия, что изначально ИГИЛ являлся проектом ЦРУ и МОССАДа «Осиное гнездо». Его цель – собрать все наиболее крайние элементы, действующие в Сирии и Ираке, в одной организации с тем, чтобы контролировать и манипулировать ею.

Встречается конспирологическое объяснение возможных связей ИГ с американцами (в частности, Багдади с ЦРУ). Согласно ему, организация пользуется поддержкой неоконов, которые таким образом добиваются дискредитации Обамы. Публикация ужасающих роликов с резней западных граждан в Интернете призвана перечеркнуть все обещания президента «перезагрузить» испорченные при Буше отношения с исламским миром. Сегодня Обама оказался неспособен выполнить даже свое самое главное предвыборное обещание – прекратить войну в Ираке. Речь идет о возвращении американцев в страну.

В подтверждение этой версии в сеть вброшена фотография, на которой человек, похожий на Багдади, в окружении помощников изображен во время переговоров с сенатором Джоном Маккейном.

Есть информация об определенной поддержке ИГ со стороны Эр-Рияда и сочувствующих организации отдельных граждан королевства, в том числе членов королевской фамилии. Эр-Рияд мог пытаться делать ставку на ИГ в целях заполучить инструмент воздействия на ситуацию в Сирии, т.к. «Нусра» и светская оппозиция больше ориентируются на Катар, США и Турцию.

ИГ и массовое мусульманское сознание. Феномен ИГ хорошо укладывается в архетип коллективного сознания масс Большого Ближнего Востока. Сетевые технологии расширения влияния – создание, помимо территориального, надгосударственного пространства идей – часто встречаются в исламской истории (халифат Фатимидов, карматы, хашишины, радикальные хариджиты). Это «негативная легитимность», но тем не менее она усиливает организацию.

Вызов для России

ИГ и Северный Кавказ. С самого начала конфликт в Сирии привлек к себе значительное внимание мусульманской молодежи Северного Кавказа. Даже большее, чем палестино-израильский конфликт, который гораздо важнее с точки зрения ислама. Это объясняется довольно плотными историческими и современными связями северо-восточного Кавказа с Сирией.

Новый фронт джихада дал возможность реализации для горячих голов, которые уже не видели перспектив «лесной» войны с полицией у себя на родине. Что касается конфликта в Палестине, то он длится более 60 лет без видимых результатов. Отношение к нему во многом стало ритуальным, ненависть к Израилю имеет мало практического смысла. Тем более что ни ХАМАС, ни ФАТХ не занимаются рекрутингом иностранцев.

В 2011 г., когда начались волнения, большое число дагестанцев, вайнахов и других кавказцев находились в Сирии. Они прибыли туда в основном в качестве студентов, а потом осели. Некоторые имеют связи и родственников, переселившихся в страну еще после Кавказской войны XIX века. Часть кавказцев сразу оказалась в рядах оппозиции. Другие приехали специально для участия в боевых действиях. Отток радикалов в Сирию стал важной причиной спада джихадистской активности в Дагестане, Ингушетии и КБР в последние годы.

Раскол в рядах радикальной сирийской оппозиции нашел живой отклик в кавказской среде. Причем не только у тех, кто непосредственно принимал участие в боевых действиях, но и сочувствующих на родине. В соцсетях (равно как и в очном режиме) уже около года бурлят жесткие дискуссии, доходящие до угроз, обвинений и такфира. Этот конфликт несет значительный взрывоопасный потенциал. Ориентация на ИГ или «Нусру» определяется по преимуществу ситуативно, исходя из обстоятельств и личных предпочтений.

Популярность ИГ растет не только в среде т.н. «кухонных экстремистов». Можно говорить об известной усталости радикальной молодежи от прежних лидеров джихада, некоторого разочарования из-за отсутствия успехов «Имарата Кавказ» (ИК). Это и ощущение бесперспективности его многолетней борьбы, а также информация о вовлеченности в криминальные махинации, связи с местной элитой, коррупции и моральной нечистоплотности. Отклонениями от «истинного пути» объясняются неудачи и необходимость вернуться к «чистому джихаду».

Кстати, кризис ИК и необходимость внутренних реформ косвенно признал его новый лидер Али Абу Мухаммад Кебеков, пришедший на смену Доке Умарову. Он открыто провозгласил новую стратегию, которую можно оценить как более умеренную, чем та, что реализовывалась прежде. Сторонники же ИГ в качестве выхода из кризиса кавказского джихадизма предлагают, наоборот, линию ужесточить.

Если в Сирии раскол разделил кавказцев примерно поровну, то на самом Северном Кавказе сторонников ИГ пока не так много. Между тем появились слухи, что отдельные лидеры второго порядка (всего пять-восемь человек), в частности амир Центрального сектора Вилаята Дагестан ИК Абу Тахир Кадари и амир махачкалинского сектора Арсланали Камбулатов (Абу Мухаммад Агачаульский или Шамилькалинский) принесли присягу халифу Багдади. В ИГ не скрывают, что ведется работа с молодым поколением по безболезненной интеграции ИК в ИГ. Как считают противники, ИГ намерено склонить лидера ИК Али Абу Мухаммада Кебекова на свою сторону под давлением уже обработанных региональных амиров. Есть слух, что один из амиров уже предъявил ультиматум Кебекову.

Публичных подтверждений происходящего в «лесу» нет. Сторонники ИГ в основном скрывают принадлежность к организации. Считается, что эмиссаров Умара Шишани достаточно много в ИК, но действуют они скрытно, осторожно и хитро, чтобы избежать вооруженного конфликта и репрессий в свой адрес раньше времени, прежде чем они окрепнут, не брезгуя провокациями и любыми методами, если это необходимо для распространения власти и влияния.

В кавказском джихадистском Интернете действует ряд популяризаторов идей и практики ИГ. Очень активен некий Абу Баруд. Он переписывается с админами сайтов, ориентирующихся на ИК, общается с кавказскими диаспорами в Европе, собирает всех, кто настроен на изменение методологии ИК на более жесткую и такфиристскую. На форумах встречается информация касательно того, что этот Абу Баруд имеет прямой выход на отдельных боевиков ИК.

Пропагандисты ИГ вообще не пропускают происходящего на Северном Кавказе. Так, они пытались трактовать в свою пользу задержание в начале октября известного в Дагестане салафитского проповедника Надира абу Халида.

Большинство региональных амиров «Имарата Кавказ» радикально негативно относятся к ИГ. При его усилении в регионе возможна резкая дестабилизация по сирийскому сценарию, т.е. межджихадистская война. ИГ привлекает сторонников на Кавказе успешным брендом и возможностью получать серьезное и стабильное финансирование. Кавказцы нужны халифату в качестве кадрового боевого ресурса и дополнительного рычага воздействия на региональную геополитику.

Вряд ли само ИГ придет на Кавказ. Но стоит ожидать серьезных попыток «открыть» в регионе его филиал – привлекая новых сторонников или же переманивая боевиков ИК. Аналогичные заявки на «франшизу» уже прозвучали от различных групп в Африке, Пакистане, Афганистане, Юго-Восточной Азии. Тамошние группы второго порядка, в том числе те, кто ранее ориентировался на «Аль-Каиду», присягают амиру ИГ в надежде получить поддержку, в то время как лидеры уже зарекомендовавших себя структур во всех этих регионах, как правило, жестко выступают против притязаний ИГ и сохраняют верность «старой школе» джихада.

Наибольшее опасение вызывает неподтвержденная информация о присоединении к ИГ «Исламского движения Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана», ИДУ), официально признанного в России и во многих других странах террористической организацией. Вероятно, в ИДУ возник раскол из-за отношения к новой силе в Ираке и Сирии, чем объясняются противоречивые сообщения. Если присяга главы движения Усмона Гози халифу Аль-Багдади подтвердится, это означает, что ИГ уже непосредственно угрожает интересам России, как минимум в Центральной Азии.

Будущее «Исламского государства»

Перспективы ИГ в Сирии и Ираке. Крайне маловероятно, что авиаудары коалиции приведут к уничтожению ИГ. На полномасштабную же наземную военную операцию Запад вряд ли решится. В лучшем случае боевики под бомбардировками рассредоточатся, как талибы в Афганистане в 2001 г., чтобы в нужный момент напомнить о себе. Более того, по мнению бывшего вице-президента Ирака Аль-Хашими, это, а тем более военная интервенция, только увеличит приток иракских суннитов в группировку. Бомбардировки часто приводят к массовым жертвам среди гражданского населения. Но самое главное – иностранное давление в глазах многих делает ИГ меньшим злом.

Использование курдов против ИГ, как предполагает Запад, также малоэффективно. Курдское ополчение эффективно действует на своей земле, но не за ее пределами. С сирийской оппозицией перспективы еще более призрачны.

Иран, скорее всего, не пойдет на открытое вторжение, так как это будет означать агрессию шиитов против суннитов и резко увеличит угрозу глобальной шиито-суннитской войны. Турция сейчас балансирует на грани ввода войск в Сирию в целях защиты курдов. Если Эрдоган на это решится, то речь может зайти о реанимации проекта турко-курдской конфедерации, провалившегося в 2012–2013 годах. Эта идея вызывает значительное отторжение у националистического сектора турецкого общества и сопряжена с огромными рисками. Отказ же от введения войск вызывает волнения у турецких курдов. Сложившаяся с усилением ИГ обстановка серьезно дестабилизирует Турцию на длительный срок.

Таким образом, ИГ надо признать долгосрочным и серьезным элементом регионального ландшафта. Уход со сцены этого квазигосударства возможен только при урегулировании глубинных противоречий Ирака и Сирии. Вовлечение России в воздушную и наземную военную кампанию в этих странах бесперспективно и вредно.

ИГ в Сирии и Ираке. Перспективы для России. В краткосрочной перспективе наличие ИГ дает России определенные выгоды. Оттягивает силы Запада, расшатывает позиции сильных региональных игроков – Турции, Ирана, ослабляет фронт противников Асада – союзника Москвы, отвлекает мировое общественное мнение от событий на Украине, создает условия для возвращения цен на нефть на прежние высокие показатели. То есть появляется дополнительное пространство для геополитического маневра. В том числе есть повод говорить об улучшении испорченных отношений с Западом из-за общей необходимости борьбы с террористической угрозой.

Кроме того, война в Сирии и Ираке канализирует радикалов с Северного Кавказа с большой долей вероятности их невозвращения обратно – не только по причине смерти. Судя по Вазиристану (горный северо-западный Пакистан), большинство джихадистов из Центральной Азии и России оседают там и не стремятся на родину.

Однако в долгосрочной перспективе укрепление «Исламского государства» несет масштабную угрозу нашей национальной безопасности. Прежде всего потому, что, как показал опыт Ирана, США, Саудовской Аравии, любое попустительство и подыгрывание этой организации быстро доказывает свою ошибочность. Она выходит из-под контроля и ведет только ей понятную игру.

Ждать, пока организация дорастет до уровня хотя бы непризнанного государственного образования, с которым можно как-то работать, бесполезно. Ваххабитскому эмирату, который на начальной стадии был очень похож на ИГ, потребовалось 150 лет, чтобы превратиться в Саудовскую Аравию. России нужен вменяемый и сильный сосед, который мог бы стать в перспективе центром силы формирующегося в конфликте с США многополярного мира.

В среднесрочной перспективе в интересах России для стабилизации ситуации в Сирии и Ираке и противодействия ИГ представляется необходимым:

Способствовать расширению представительства суннитов и всех других меньшинств в органах власти Ирака, в том числе силовых; содействовать прекращению дискриминации суннитской общины; однозначно поддерживать единство иракского государства через реальный диалог всех общин и сил.

Содействовать реальному политическому урегулированию и мирному процессу в Сирии. Недопустимо самоустранение ведущих держав от «забытой войны» в этой стране.

Укреплять и расширять сотрудничество с кругами умеренных исламистов, которые сегодня разочарованы в политике Запада и находятся в поисках привилегированного партнера. Они обвиняют США и их союзников в поддержке их врагов в Ливии, Египте, Сирии, Тунисе и Йемене и вообще в срыве «арабской весны». Этот поворот на региональном поле дает Москве очередной шанс расширить зону своего влияния, повысить коалиционный потенциал, восстановить позиции, утраченные в ходе революций 2010–2012 гг., ослабить позиции Запада. Россия сможет держать руку на пульсе в еще одном центре ближневосточной политики и стимулировать позитивные и выгодные ей тенденции в среде умеренных исламистов.

«Исламское государство» – вызов исламской цивилизации

Успехи ИГ и цивилизационный кризис исламского мира. Провал «арабской весны» и в целом умеренно-исламистского проекта на данном этапе привел к появлению в исламском мире гиперрадикального «Исламского государства». Сегодня о чисто светских путях развития мусульманских стран речи не идет. Грубо говоря, альтернативой условно-коллективному Эрдогану (в арабских странах «Братьям-мусульманам» в широком смысле – не как организации, а мировоззрению) является даже не условно-коллективный бен Ладен, а Абу Бакр Багдади с его реальными головорезами. Ослабление одной тенденции будет неизбежно вызывать усиление другой. На смену ИГ придет еще более радикальная сила.

На Большом Ближнем Востоке почва для гиперрадикализации более чем подготовлена. Несколько поколений выросли в условиях бесконечного беспредела, войн, диктатуры, нищеты, угнетения и коррупции.

«Если мы скажем в нынешней ситуации: нет мира без возмездия, то, учитывая масштаб претензий, с которым мы имеем дело, о мире все могут забыть на долгое время, – говорит один из крупнейших в мире улемов, заместитель главы Всемирного союза мусульманских ученых Абдулла бин Байя. – Мир должен быть прежде всего установлен в наших сердцах. После этого можно начинать работать с накопленными обидами, питающими те или иные группировки».

Две магистральные тенденции в исламском мире подпитываются двумя глубинными социально-цивилизационными запросами: на интеграцию и коренные реформы в экономике, политике, культуре. По соцопросам, практически во всех мусульманских странах, в том числе в богатых, высок уровень критических оценок всех сторон организации жизни.

Интеграция и реформы могут пойти по гиперрадикальному сценарию, могут – по умеренно-исламистскому. Светские национально-социалистические или либерально-капиталистические альтернативы стали историей, частично растворившись в религиозных концепциях.

Исламский мир переживает сегодня масштабный цивилизационный кризис, сравнимый с временами Крестовых походов и монгольского нашествия, когда само его существование было поставлено под вопрос. Еще в конце XVII века Османская империя – стержень уммы – была лидирующим государством на планете (аналог США). В XX веке она была поставлена на грань колонизации Западом. А сегодня исламский мир отстает на несколько параметров не только от «языческой» Японии, но и от Южной Кореи и Китая. Массовое мусульманское сознание, крайне уязвленное происходящим, пытается нащупать выход. Мы имеем дело с проблемой глубинного залегания. Решение ее растянется на десятилетия и будет очень болезненным.

Россия заинтересована в успешном завершении интеграции и реформ в исламском мире, в том, чтобы он вышел из кризиса современным мощным межгосударственным объединением с сильной развитой экономикой, здоровым стабильным обществом, суверенной военно-политической стратегией. Такой «суннитский халифат» мог бы быть партнером в противодействии гегемонистской политике Запада, экспансии Китая и продолжению усиления неоперсидской империи, выступающей сегодня под флагом Исламской Республики Иран. Последняя далеко не всегда будет оставаться союзником Москвы. Уже сегодня ее отношения с США не могут не вызывать в России тревогу.

Политика Турции при умеренных исламистах на протяжении почти 15 лет, когда на несколько порядков поднялся уровень отношений с Россией во всех областях – от торговли до геостратегии, – дает основания полагать, что возможности для серьезного взаимодействия существуют. Эти отношения выдержали проверку южноосетинским, сирийским и украинским региональными кризисами.

Сирия. Ирак > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230702 Ринат Мухаметов

Афганистан. Пакистан > Внешэкономсвязи, политика > ru.journal-neo.org, 2 октября 2014 > № 1199711 Наталья Замараева

Пакистан и новый президент Афганистана

Наталья Замараева, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник сектора Пакистана Института востоковедения РАН

21 сентября 2014 г. в Кабуле Независимая избирательная комиссия Афганистана объявила результаты президентских выборов, состоявшихся в стране 14 июня 2014 г., и, соответственно, о завершении избирательного процесса». По итогам голосования победителем объявлен Ашраф Гани Ахмадзай.

Более чем два месяца страна жила в напряженном ожидании итогов пересчета восьми миллионов избирательных бюллетеней. Все это время оба кандидата в президенты Ашраф Гани Ахмадзай и Абдулла Абдуллаобвиняли друг друга в мошенничестве. «Избирательный кризис» усилил дестабилизацию Афганистана: повысилась активность афганских талибов, в первую очередь на востоке страны; южные провинции наводнили боевики, бежавшие с территории Пакистана в результате военной операции федеральных войск; США и НАТО оказывали давление на Кабул в период вывода иностранных войск и неопределенности судьбы Соглашения о безопасностимежду Афганистаном и США.

Учитывая совокупность всех внутри- и внешнеполитических составляющих Афганистана современная этно-политическая борьба в стране диктует необходимость «быть во власти» одновременно обоим кандидатам в президенты (независимо от официально зарегистрированных избирательных бюллетеней, поданных за того или иного кандидата). Они оба согласились с альтернативным Соглашением о формировании правительства национального единства.

Экономист, бывший сотрудник Всемирного банка, Ашраф Гани Ахмадзай опирается на пуштунские племена на юге и востоке страны. Соответственно, таджики, другие этносы, проживающие в северных районах страны, поддержали д-ра Абдуллу Абдуллу. Он – экс-министр иностранных дел Афганистана, участник вооруженного движения против афганского Талибан. По итогам избирательного процесса в Афганистане в 2014 г. победили незыблемые исторические традиции – главой страны по-прежнему остается пуштун, на сей раз – Ашраф Гани Ахмадзай.

Более двух месяцев потребовалось на урегулирование отношений между противоборствующими кандидатами, каждый из которых заявлял о преимущественном количестве поданных за него голосов. Таким образом:

- формулой сосуществования бывших соперников стало обоюдное согласие совместного формирования правительства национального единства.Оба кандидата в президенты согласились cрезультатами пересчета голосов;

- схема распределения полномочий между двумя недавними политическими соперниками такова: Ашраф Гани Ахмадзай – президент Исламской республики Афганистан, Абдулла Абдулла – займет пост «главного исполнительного директора». Афганские СМИ пишут, что круг его полномочий сравним с обязанностями главы кабинета министров, т.е. премьер-министра.Президентская форма правления в Афганистане после 21 сентября 2014 г. уравновешена расширенными полномочиями главного исполнительного директора. Согласно конституции, президент имеет все государственные полномочия. Но, с учетом недавних договоренностей, часть их он передал исполнительному директору. Таким образом, в центральном правительстве Афганистана налицо два центра власти, что уже создает трудности при совместной работе. Помимо будущих вызовов, кабинет министров в первую очередь столкнется с серьезными вызовами, как в области безопасности, так и с ухудшением экономического положения в стране.

2014 г. – знаковый в новейшей истории Афганистана. Новый президент должен будет регулировать отношения с наследуемым окружением внутри страны с недоброжелательно настроенными таджико-узбекскими провинциями севера страны и афганскими талибами южных земель; на региональном уровне – с ближайшими соседями, в первую очередь с Пакистаном; на международном уровне – решать проблему вывода коалиционных войск США/НАТО. Вашингтон уже напомнил, что ждет от нового главы государства подписания Двустороннего договора о безопасности (экс-президент Х.Карзай отказался его подписывать). Основная интрига заключается в том, какое количество иностранных войск, в частности, американских, по Договору останется в Афганистане, на каких условиях и какой срок, и останется ли? Госсекретарь США Дж.Керри несколько раз посещал Афганистан в последние месяцы с целью урегулировать сделку о разделении власти между политическими соперниками.

Пакистан, как ближайший сосед, одним из первых направил поздравления в Кабул (от имени президента М.Хусейна, премьер-министра Мухаммад Наваз Шарифа). «Правительство и народ Пакистана, – говорится в заявлении МИДа, – приветствует Соглашение, подписанное двумя кандидатами в президенты в Афганистане по вопросу формирования правительства национального единства. В соответствии с нашей поддержкой мирного перехода к демократии, мы рассматриваем подписание этого соглашения в качестве положительного шага».

Но за официальным фасадом любезностей и норм приличия кроются многочисленные вопросы и опасения со стороны южного соседа, Пакистана. До последнего дня перед объявлением результатов президентских выборов, Исламабад направлял официальные ноты в Кабул, протестуя против трансграничных переходов и терактов афганских боевиков, совершенных ими в районах пакистанского агентства Северный Вазиристан. Оно граничит с афганскими провинциями Хост и Пактика. Исламабад неоднократно указывал Кабулу на недавно созданные места укрытий боевиков на афганской территории и, соответственно, исходящие оттуда угрозы.

Необходимо отметить, что начиная с середины июня 2014 г. федеральная армия Пакистана проводит военную операцию Зарб-э-Aзб в Северном Вазиристане. Ее цель – ликвидация иностранных боевиков и мест их укрытий. Можно предположить масштабы операции, учитывая, что афганские моджахеды создавали собственную инфраструктуру в пограничных с Афганистаном агентствах зоны пуштунских племен в течение нескольких десятилетий. Начиная с сентября 2001 г. афганские талибы еще более укрепили ее. И власти Пакистана (и военные, и гражданские администрации) мирились с подобным положением дел в силу различных причин.

Камнем преткновения в отношениях Исламабада и Кабула в последние годы стали вопросы безопасности и меры по координации мероприятий вдоль пакистано-афганской границы.

Учитывая, что значительная часть иностранных боевиков, базировавшихся на территории Пакистана, в последние недели бежали в Хост и Пактику в результате военной операции (согласно заявления штаба сухопутных войск Пакистана, на конец сентября 2014 г. освобождено до 90 процентов территории агентства СВ), они привнесут дополнительную волну агрессии в Афганистан. Вызовом для Кабула также стало заявление панджабских талибов Движения Талибан Пакистана о прекращении террористической деятельности на территории Пакистана и одновременно о поддержке войны в Афганистане.

Кабул не замедлил с ответом. Афганский национальный совет безопасности и Министерство иностранных дел обвинили Исламабад в «…вовлечении разведывательных учреждений Пакистана в террористическую деятельность».

Официальное двоевластие в Кабуле (которое уже кроет в себе потенциал внутриполитического взрыва), даже рамочное афгано-американское соглашение взамен эффективного Двустороннего пакта о безопасности, незамедлительно вызовет ответное сопротивление афганских талибов. Представляется, что Исламабад инициативно выберет выжидательную позицию, позднее будет использовать внутриполитическую ситуацию в Кабуле, исходя из национальных интересов.

Действующий президент Афганистана Х.Карзай в своем финальном выступлении заявил, что «… война в Афганистане – не наша война, нам навязали ее, и мы являемся ее жертвами… Мира не будет до тех пор, пока США или Пакистан не захотят его».

Афганистан. Пакистан > Внешэкономсвязи, политика > ru.journal-neo.org, 2 октября 2014 > № 1199711 Наталья Замараева

Таджикистан. Украина. Азия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 12 сентября 2014 > № 1174734 Владимир Путин

 Ответы на вопросы журналистов.

Владимир Путин ответил на вопросы российских журналистов по завершении работы саммита Шанхайской организации сотрудничества.

В.ПУТИН: Добрый вечер! Слушаю вас.

ВОПРОС: К саммитам ШОС всегда повышенное внимание, а учитывая нынешнюю международную обстановку, конечно, оно тем более пристально. На Ваш взгляд, каковы главные итоги саммита, на чём можно остановиться подробнее?

И мы, конечно, обратили все сегодня внимание на заявление лидеров некоторых стран СНГ по поводу Украины. Насколько подробно украинский кризис обсуждался на саммите и насколько позиции лидеров стран ШОС совпадают по этой проблеме?

В.ПУТИН: Прежде всего по самому саммиту. Считаю, что он был очень успешным, мы подвели итоги того, что делалось до сих пор в сфере экономики, в согласовании наших позиций на международной арене, поговорили в узком составе о наших оценках происходящих событий, об угрозах, которые мы видим и которые должны своевременно и грамотно купировать, имеется в виду, прежде всего, афганская проблема.

Я сейчас не буду подробно на этом останавливаться, но вы сами видели это наверняка, и в документах это есть, – говорили о других регионах мира, в которых неспокойно. Это Северная Африка, Ирак, конечно, другие страны. Упоминали и говорили, разумеется, и о ситуации на Украине. Я проинформировал своих коллег о том, что там происходит.

И наша общая позиция, а она является именно общей позицией, здесь у нас практически полное совпадение подходов и взглядов по этому вопросу, она отражена в соответствующем документе саммита ШОС. Можно с этим ознакомиться, там всё подробно изложено. Сказать, чтобы это выделялось в какую-то отдельную тему, я не могу, этого не было. Украина рассматривалась как одна из проблем сегодняшнего дня.

Много состоялось двусторонних встреч практически со всеми коллегами, они были очень конструктивными: и с Президентом Казахстана, и Узбекистана, и Киргизии, и Таджикистана – собственно, со всеми участниками и членами Шанхайской организации сотрудничества, с Президентом Китайской Народной Республики Си Цзиньпинем.

У нас с каждой из этих стран большой объём двусторонних отношений. С Китаем – вы знаете, самый крупный наш торгово-экономический партнёр – почти 90 миллиардов долларов оборот у нас будет в этом году, в страновом разрезе это наш самый крупный партнёр.

Говорили о наших планах по расширению Шанхайской организации сотрудничества, и, вы видели, мы приняли сегодня документы, связанные с порядком приёма новых членов в Шанхайскую организацию сотрудничества.

Россия приняла на себя председательство в Шанхайской организации сотрудничества на следующий год. Мы планируем провести саммит в июле следующего года в Уфе. В это время, в ходе подготовки, планируем провести более 100 мероприятий различного уровня и характера – и экономических, и гуманитарных. И конечно, завершающим будет саммит, о котором я сказал, в июле следующего года. Но и, конечно, будем работать над вопросом принятия новых членов в Шанхайскую организацию сотрудничества.

Желание присоединиться к ШОС изъявили Индия и Пакистан. Мы будем работать со всеми нашими партнёрами и коллегами, со всеми участниками Шанхайской организации. Посмотрим, к чему мы подойдём к июлю следующего года. В целом мы оцениваем, наша делегация оценивает работу на этом саммите как весьма успешную и плодотворную.

ВОПРОС: Скажите, пожалуйста, хотелось бы в продолжение темы саммита ШОС всё-таки уточнить о некоторых результатах двусторонних переговоров – в частности, удалось договориться о чём-то новом с Китаем? И как прошли трёхсторонние переговоры с Председателем КНР и Президентом Монголии?

В.ПУТИН: У нас, я не упомянул об этом, прошу меня извинить, по инициативе монгольской стороны впервые была проведена трёхсторонняя встреча. Мы договорились о том, что будем этот формат поддерживать. Россия предложила, чтобы в таком трёхстороннем формате мы встречались на полях саммита ШОС, тем более что Монголия является там наблюдателем и регулярно присутствует.

Нам, конечно, есть о чём поговорить в этом трёхстороннем формате, потому что естественная географическая близость и географическое расположение Монголии между самыми крупными для неё торгово-экономическими партнёрами: между Китаем, с одной стороны, и Россией – с другой, – могут побудить нас к реализации целого ряда совместных проектов, прежде всего в области инфраструктуры, энергетики. Вот об этом мы и говорили. И договорились о том, что, может быть, по предложению монгольской стороны опять же мы повысим уровень такого постоянно действующего политического инструмента. Сегодня представители трёх стран встречаются регулярно на уровне руководителей департаментов министерств. Мы договорились приподнять этот уровень, скажем, до заместителей министров или, может быть, даже министров.

Но и с китайскими партнёрами у нас огромный пласт работы: там и энергетика, и машиностроение, и самолётостроение, и военно-техническое сотрудничество. Мы так прошлись по всей нашей двусторонней повестке дня, некоторые вещи выделили, договорились о том, что и как нам нужно подтолкнуть с политического уровня. В целом мы довольны тем, как развиваются наши отношения с Китаем.

ВОПРОС: Евросоюз принял новый пакет санкций. Как Вы их оцениваете? И насколько они чувствительны для России? Будут ли контрмеры, то есть контрсанкции, и какие, если будут? Новый санкционный список введён Евросоюзом, там политики Крыма, ДНР, ЛНР, депутаты Госдумы, Жириновский попал туда, Васильев. Как Вы к этому относитесь?

В.ПУТИН: Позиция России по применению санкций хорошо известна. Мы давно убедились в том, что применение санкций как инструмента внешней политики малоэффективно и практически никогда не приносит ожидаемых результатов даже в отношении малых стран. Что же говорить о такой стране, как Россия?

Конечно, санкционная политика всегда наносит определённый вред, в том числе и тем, кто использует этот инструмент. И в отношениях с Россией в данном случае это исключением не является. Мы с вами знакомы с теми цифрами потерь, которые понесёт, скажем, европейский бизнес, да и американский в торговых отношениях с нами в результате ответных мер со стороны России. Но, как мы в таких случаях говорим, это не наш выбор.

Что же касается этих санкций, которые ввели, это несколько странновато выглядит, даже на этом общем странном фоне, – использование таких механизмов. Почему? Вы знаете, некоторое время назад у меня состоялся телефонный разговор с Президентом Украины Порошенко. В развитие этого разговора мною был предложен план действий по переводу этого конфликта в мирное русло. Я тогда ещё сказал, говоря об этом, встречаясь с вами в Улан-Баторе, что в значительной степени наши позиции с Президентом Порошенко совпали. И в развитие этого разговора предложил свой план из семи пунктов, который, как мы с вами видим, практически лёг в основу мирных договорённостей, зафиксированных затем на встрече контактной группы в Минске.

Надо с удовлетворением отметить, что процесс-то начался, прекратились боевые действия, прекратились наступательные операции ополчения, украинская армия, надо отдать должное Президенту Украины, сделала соответствующие шаги в рамках договорённостей. Были отодвинуты, во всяком случае в некоторых местах, системы залпового огня и артиллерии от населённых пунктов с тем, чтобы не было возможности их обстреливать.

Начался мирный процесс, начались первые контакты, и, на мой взгляд, появилась возможность в ходе этого процесса достичь хотя бы временного, но всё-таки урегулирования политическими средствами. Вот это всё безусловный позитив в ситуации, которая сложилась на юго-востоке Украины.

Но я даже не понимаю, с чем связаны эти очередные санкционные шаги. Может быть, кому-то не нравится, что процесс пошёл по мирному сценарию. Ведь когда-то, я уже много раз об этом сказал, наши западные партнёры довели дело до антиконституционного переворота в Киеве, затем поддержали карательную операцию на юго-востоке, а теперь, когда эта ситуация выходит в русло мирного урегулирования, предпринимаются шаги, которые направлены фактически на срыв мирного процесса. Зачем?

Вы знаете, у меня в голову приходит такая крамольная мысль, согласно которой Украина-то никого не интересует, она просто используется как инструмент для какой-то раскачки международных отношений. Украина используется как инструмент, как заложник желания некоторых участников международного общения, скажем, реанимировать НАТО, и не столько даже как военную организацию, а как один из ключевых инструментов внешней политики Соединённых Штатов, для того, чтобы объединить вокруг себя своих сателлитов, напугать какой-то внешней угрозой. Но если это так, то это не может не вызывать сожаления, потому что фактически Украина оказалась заложником чужих интересов. И думаю, что это плохая практика.

Что касается наших ответных мер, то Правительство думает над этим. Но если они и будут применяться, то только с тем, чтобы создать лучшие условия для нас самих. Считаю, то, что было сделано по поводу и в связи с ограничениями завоза продовольствия, там минусы, конечно, тоже и для нас есть, но они минимальные – скорее, плюсов больше гораздо для того, чтобы стимулировать развитие своего собственного сельского хозяйства, освободить рынок от западных товаропроизводителей, которые наш рынок хорошо освоили, а между тем пользуются поддержкой, субсидированием в гораздо больших объёмах, чем наши сельхозтоваропроизводители.

Кто-то знает, а кто-то нет, ведь субсидии на гектар посевных площадей в Евросоюзе в шесть раз, хочу это подчеркнуть, больше, чем в Российской Федерации. Поэтому и конкуренция тут была не очень справедливой. Но если Правительство придумает нечто такое, что поможет нам как-то решать свои внутренние проблемы, то с этим, наверное, стоит согласиться. Но мы ничего не будем делать во вред себе. Это что касается ответа.

А по поводу списков, я приветствую это решение Евросоюза. Чем меньше наши должностные лица и руководители крупных компаний будут разъезжать по заграницам, и больше будут заниматься текущими делами, тем лучше. То же самое касается и депутатов Государственной Думы, которые чаще должны общаться со своими избирателями, а не греть брюхо где-нибудь на заграничных курортах. Тем не менее некоторые вопросы, некоторые фамилии там – они, конечно, как-то так странновато звучат. Не помню, один из депутатов – по-моему, там формулировка такая – Бабаков, по-моему…

РЕПЛИКА: За активы.

В.ПУТИН: Да, за активы в Украине и в Крыму. Но у сегодняшнего руководства Украины у самих много активов и в самой Украине, и в Крыму. Видимо, если идти этой логикой дальше, то их самих нужно занести в санкционный список. Это первое.

Второе, премьер-министр самопровозглашённой Донецкой Республики: наши и западные партнёры, и украинские партнёры настаивали на том, чтобы в участии в переговорном процессе, в мирном переговорном процессе приняли высшие должностные лица самопровозглашённых республик, обращались к нам с просьбой, чтобы мы повлияли на то, чтобы они приняли участие. Мы постарались это сделать. Премьер-министр принимает участие в этой работе, был акцептирован как участник переговоров. Его взяли, внесли в санкционный список. Это что, тоже как одна из попыток как бы сорвать этот мирный процесс? Или что, что это такое?

Не хочется так думать. Но логики здесь точно совершенно нет. А так, в общем, знаете, обмениваться тем, что они кого-то не пускают, мы кого-то не пускаем – я вообще противник таких вещей. Мы их приглашаем к себе, пусть приезжают и работают. Мы не собираемся ни от кого закрываться. Это и не наш выбор. Мы по этому пути не пойдём. Но всегда, если с нами кто-то не хочет работать, альтернатива всегда будет.

ВОПРОС: Вы сказали, что не будете ничего делать во вред себе по этим санкциям, тем не менее ограничения по продовольствию уже привели к росту цен.

В.ПУТИН: Вы, видимо, немножко отвлеклись, потому что я сказал: и там есть некоторые вещи, которые, безусловно, являются отрицательными, но если рассматривать проблему в комплексе, то позитива больше, чем негатива.

ВОПРОС: Вчера ваш помощник сказал, что по автомобилям могут быть, по лекарствам и…

В.ПУТИН: Послушайте, я в такую техническую работу на этом этапе не включаюсь – это Правительство сейчас действительно думает над этим, готовит какие-то предложения. Если мои коллеги из Правительства придут к выводу, что такие-то, такие-то, такие-то шаги соответствуют интересам нашей экономики, то мы будем это делать. А так, чтобы просто показать свою крутизну, обязательно огрызнуться и понести из-за этого какой-то ущерб, так мы делать не будем.

Собственно, я хотел донести наш подход, а какие конкретные шаги будут и будут ли они вообще, мы посмотрим. Пусть Правительство подумает и сделает предложения.

Спасибо большое.

Таджикистан. Украина. Азия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 12 сентября 2014 > № 1174734 Владимир Путин

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 сентября 2014 > № 1209584 Алексей Арбатов

Крушение миропорядка?

Куда повернет Россия

А.Г. Арбатов – академик РАН, глава Центра международной безопасности ИМЭМО РАН., член редакционного совета журнала «Россия в глобальной политике».

Резюме Москва не готова к полицентризму, поскольку еще не осознала его главного правила, которое хорошо понимали российские канцлеры XIX века. Частные компромиссы нужны, чтобы иметь более благоприятные отношения с другими центрами силы, чем у тех между собой.

В России и за рубежом широко распространилось ощущение, что украинский кризис подорвал систему международных отношений, которая строилась после окончания холодной войны и даже с более давних времен – после завершения Второй мировой войны в 1945 году. Это ощущение подкрепляется впечатляющими аналогиями.

Тогда яблоком раздора стал раздел послевоенной Европы между Советским Союзом и Соединенными Штатами, а теперь – борьба за влияние на постсоветском пространстве и в его самой большой после России стране – Украине. В те времена геополитический конфликт происходил под сенью непримиримого идеологического противостояния коммунизма и капитализма. После двадцати лет забвения идеологическая схизма как будто вновь вышла на передний план: между духовными ценностями российского консерватизма и западным либерализмом (который представляют в виде однополых браков, легализации наркотиков и проституции, меркантильного индивидуализма). Еще больше усиливают ассоциации небывалый подъем великодержавных настроений и ползучая (но от этого не менее безнравственная и пагубная) реабилитация сталинизма в России, а за океаном – безответственный курс экспорта американских канонов свободы и демократии в докапиталистические страны.

Трудно отделаться от впечатления, что в начале XXI века с его глобализацией и информационной революцией мир вдруг вернулся в первую половину XX века и даже в XIX столетие с их территориальными захватами и геополитическим соперничеством. Слов нет, разрушающийся ныне миропорядок был далеко не совершенным, и у России, как и у многих других государств, к нему накопилось немало претензий. Но отнюдь не ясно, возможно ли новое издание холодной войны, будет ли грядущее мироустройство лучше прежнего и в чем, собственно, была суть того, что ушло в прошлое.

Мир и порядок холодной войны?

Система международных отношений строится не на основе международно-правовых норм и институтов, а в зависимости от реального распределения и соотношения сил ведущих держав и их союзов, наличия у них общих интересов. Именно это определяет, насколько эффективны и реализуемы упомянутые нормы и механизмы. Самый наглядный пример дал период после окончания Второй мировой войны.

Миропорядок того времени был заложен в 1945 г. комплексом договоренностей держав-победительниц в Ялте, Потсдаме и Сан-Франциско. Тогда на пространствах рухнувших империй Германии, Италии и Японии были определены границы европейских стран и государств Дальнего Востока, создана ООН, решены другие послевоенные вопросы. Замысел состоял в том, что великие державы будут совместно поддерживать мир и сообща разрешать международные споры и конфликты на основе Устава ООН во имя предотвращения новой мировой войны. Но этот миропорядок так и не был реализован – он быстро разбился о противостояние СССР и США в Европе, а затем и по всему миру.

В освобожденной Советской армией Центральной и Восточной Европе Советский Союз за несколько лет установил социалистический строй и инициировал массовые репрессии, что вызвало возмущение Соединенных Штатов, которые, в свою очередь, помогли подавить коммунистическое движение в ряде стран Западной Европы. Затем зоны оккупации Германии превратились в два государства – ФРГ и ГДР. Потом была создана НАТО, а в ответ на принятие в нее ФРГ – Организация Варшавского договора. Со временем по обе стороны от внутригерманской границы были развернуты беспрецедентные для мирного времени контингенты вооруженных сил и тысячи единиц ядерного оружия.

Важнейшие европейские границы (между ГДР и Польшей по Одеру–Нейссе, между ФРГ и ГДР, как и граница Советского Союза вокруг балтийских стран) юридически не были признаны Западом – в первом случае до соглашений 1970 г., во втором – до 1973 г., а в третьем – никогда. Статус Западного Берлина служил источником опаснейших кризисов (1948, 1953, 1958 гг.), а один из них, в августе 1961 г. (когда советские и американские танки стояли друг против друга на прямой наводке), едва не привел к вооруженному конфликту СССР и США. Берлинский вопрос урегулирован лишь соглашениями от 1971 года. Холодная война парализовала Совет Безопасности ООН и превратила его в форум пропагандистской полемики, а не институт поддержания международного мира и безопасности.

Готовые к применению ядерные потенциалы породили страх перед лобовым столкновением в зоне прямого военного противостояния двух мощных альянсов, что на время заморозила конфликты и фактические границы в Европе. (Что сделало неизбежным их размораживание после окончания холодной войны.) Но на протяжении первой четверти века существования того миропорядка европейский континент постоянно трясло от напряженности и кризисов между двумя блоками, а Советский Союз к тому же периодически силой подавлял мирные и вооруженные восстания в социалистическом лагере (в 1953 г. в ГДР, в 1956-м в Венгрии, в 1968-м в Чехословакии).

Относительной стабилизации удалось достичь только двадцать с лишним лет спустя – в ходе первой временной разрядки напряженности между двумя ядерными сверхдержавами, зафиксированной Договором по ПРО и соглашением ОСВ-1 от 1972 года. На этой волне в 1975 г. в Хельсинки был подписан и Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ), закрепивший нерушимость европейских границ и десять принципов мирного сосуществования государств на континенте (включая территориальную целостность, суверенитет, неприменение силы и право народов на самоопределение).

Однако вне Европы миропорядок холодной войны вплоть до ее окончания заключался в его отсутствии. Сорок лет мир жил в постоянном ужасе перед глобальной войной. Помимо берлинского кризиса 1961 г., великие державы как минимум трижды подходили к грани ядерного катаклизма: во время Суэцкого кризиса 1956 г., в ходе ближневосточной войны 1973 г. и во время Карибского кризиса в октябре 1962-го, когда эту черту едва не переступили. Компромисс был достигнут за пару дней до момента намеченного авиаудара США по кубинским базам советских ядерных ракет, часть которых была приведена в боеготовность для ответного удара, о чем не знали в Вашингтоне. Тогда человечество было спасено не только благодаря осторожности Кремля и Белого дома, но и просто по счастливому случаю.

Не было никакого совместного управления миром двумя сверхдержавами – просто ужас перед ядерной катастрофой заставлял стороны избегать прямого столкновения. Тем не менее, за этот период произошли десятки крупных региональных и локальных войн и конфликтов, унесших жизни более 20 млн человек. Военные потери самих Соединенных Штатов в те годы составили около 120 тыс. человек – столько же, сколько в Первой мировой войне. Зачастую конфликты разражались неожиданно и завершались непредсказуемо, в том числе поражением великих держав: война в Корее, две войны в Индокитае, пять войн на Ближнем Востоке, войны в Алжире, войны между Индией и Пакистаном, Ираном и Ираком, на Африканском Роге, в Конго, Нигерии, Анголе, Родезии, Афганистане, не говоря уже о бесчисленных внутренних переворотах и кровавых гражданских катаклизмах.

В глобальном соперничестве стороны совершенно произвольно нарушали международно-правовые нормы, включая территориальную целостность, суверенитет и права наций на самоопределение. Под идеологическими знаменами военная сила и подрывные операции применялись регулярно, цинично и массированно. Вне Европы границы государств постоянно менялись, силовым путем страны распадались и воссоединялись (Корея, Вьетнам, Ближний и Средний Восток, Пакистан, Африканский Рог и пр.). Почти в каждом конфликте США и СССР оказывались по разные стороны и предоставляли прямую военную помощь своим партнерам.

Все это сопровождалось беспрецедентной гонкой ядерных и обычных вооружений, противостоянием вооруженных сил сверхдержав и их союзников на всех континентах и во всех океанах, разработкой и испытанием космических вооружений. Это соперничество принесло всем огромные экономические издержки, но более всех подорвало советскую экономику. Лишь в 1968 г. был заключен Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), с конца 1960-х гг. начались серьезные переговоры по ядерным вооружениям, а затем о сокращении обычных вооруженных сил в Европе.

Мировая экономика была разделена на две системы: капиталистическую и социалистическую. В этих условиях было невозможно применять друг против друга какие-то экономические санкции, поскольку они присутствовали постоянно в виде жестких торговых и технических барьеров (как, например, КОКОМ). И только в 1970-е гг. началось избирательное экономическое взаимодействие в виде экспорта советских углеводородов в Западную Европу и скромного импорта оттуда промышленных товаров и технологий. Экономические кризисы на Западе вызывали радость на Востоке, а хозяйственные трудности СССР встречали удовлетворение Соединенных Штатов и их союзников. Впрочем, экономическая независимость (автаркия) и опора на оборонный комплекс как локомотив развития в конечном итоге закономерно загнали социалистическую экономику в хозяйственный и научно-технический ступор.

Сорокалетний период биполярной системы международных отношений и холодной войны наглядно продемонстрировал, что международное право и институты действуют лишь как исключение – в тех редких случаях, когда ведущие державы осознают общий интерес. А в остальном игра с нулевой суммой превращает эти нормы и организации не более чем в средства оправдания своих действий и форумы для пропагандистских баталий.

С конца 1990-х гг. в России присутствует ощущение растущей угрозы, и даже на официальном уровне была высказана мысль, что окончание холодной войны не укрепило, а ослабило национальную безопасность. Это не что иное, как политико-психологическая аберрация. Частично она объясняется тем, что когда самая страшная угроза – вероятность глобальной ядерной войны – отошла далеко на задний план, вопреки наивным надеждам начала 1990-х гг., всеобщей гармонии не наступило. Ужасы сорока лет холодной войны заставили всех забыть, насколько опасным был мир до нее (приведя, помимо всего прочего, к двум мировым войнам). Кроме того, ностальгия по былому лидирующему положению своей страны – как одной из двух глобальных сверхдержав –

побуждает многих в России, кто работал в годы холодной войны, и тем более тех, кто пришел в политику после нее, подменять реальность историческими мифами и сожалеть об утерянном «миропорядке», который на деле был балансированием на грани всеобщей гибели.

Новое мироустройство

Как всегда бывало в истории, фундаментальное изменение расстановки сил на мировой арене сопровождалось изменением миропорядка, как бы сомнительно ни было применение этого понятия к периоду холодной войны. Крушение советской империи, экономики, государства и идеологии означало конец биполярной системы международных отношений. Вместо этого США на протяжении 1990-х и в следующем десятилетии пытались реализовать идею однополюсного мира под своим руководством.

Нельзя не отметить, что благодаря окончанию холодной войны начала складываться глобальная система безопасности: за это время были заключены важнейшие соглашения по контролю над ядерными и обычными вооружениями, нераспространению и ликвидации оружия массового уничтожения. Резко активизировалась роль ООН в миротворческих операциях (в течение 1990-х гг. было предпринято 36 таких операций из 49 проведенных ООН в общей сложности до 2000 года). За два с лишним десятилетия число международных конфликтов и их разрушительные масштабы не увеличились, а значительно уменьшились по сравнению с любым из 20-летних периодов холодной войны.

Россия, Китай и другие бывшие социалистические страны, несмотря на различия политических систем, были интегрированы в единую мировую финансово-экономическую систему и институты, хотя оказывали на них недостаточное влияние. За пределами этой системы остались лишь несколько государств (как КНДР, Куба, Сомали). Кризис 2008 г. как бы от обратного продемонстрировал финансово-экономическое единство мира. Начавшись в Америке, он быстро охватил остальные страны, в том числе тяжело ударил по экономике России (вопреки ее первоначальным, по старой привычке, надеждам остаться «островом стабильности»).

Предпринимались попытки юридически оформить новую расстановку сил: через договор об объединении Германии между ФРГ, ГДР, СССР, США, Великобританией и Францией (1990 г.), создание ОБСЕ на месте СБСЕ (1995 г.), развитие положений Хельсинкского акта в Парижской хартии (1990 г.) и Основополагающем акте России–НАТО (1997 г.), активно обсуждалась реформа ООН. Был адаптирован Договор по сокращению обычных вооружений в Европе (АДОВСЕ – 1999 г.), велись переговоры о совместном развитии систем ПРО.

Однако эти попытки во многих случаях были неуспешны или остались незавершенными, как и строительство всей системы международной безопасности, прежде всего из-за глобальных претензий Соединенных Штатов. С начала 1990-х гг. у США был уникальный исторический шанс возглавить процесс созидания нового, многостороннего, согласованного с другими центрами силы миропорядка. Но они этот шанс бездарно упустили. Неожиданно ощутив себя «единственной мировой сверхдержавой» и пребывая во власти эйфории, Соединенные Штаты стали подменять международное право правом своей силы, легитимные решения Совета Безопасности ООН – директивами американского Совета Национальной Безопасности, а прерогативы ОБСЕ – действиями НАТО.

В результате под новый миропорядок были заложены мины замедленного действия: расширение Североатлантического альянса на восток, силовое расчленение Югославии и Сербии, незаконное вторжение в Ирак, пренебрежительное отношение к ООН, ОБСЕ, контролю над вооружениями (выход США из Договора по ПРО в 2002 г. и отказ от ратификации Договора 1996 г. о запрещении ядерных испытаний). К России относились как к проигравшей державе, хотя именно она покончила с советской империей и холодной войной.

Первое двадцатилетие после биполярности убедительно показало, что и однополярный мир не приносит стабильности и безопасности. Как внутри стран, так и в международных отношениях монополизм неизбежно ведет к правовому нигилизму, произволу, стагнации и в конечном итоге – к поражениям.

Растущее противодействие «американскому порядку» стали оказывать Китай, Россия, а также новые межгосударственные организации: ШОС, БРИКС, региональные государства (Иран, Пакистан, Венесуэла, Боливия) и даже некоторые союзники Вашингтона (ФРГ, Франция, Испания). Помимо наращивания военного потенциала и соперничества в мировой торговле оружием Россия начала открыто противодействовать США в отдельных военно-технических сферах (развитии систем преодоления ПРО). В августе 2008 г. впервые за многие годы Москва применила военную силу за рубежом – на Южном Кавказе.

В российском публичном дискурсе «империализм» ныне утратил прежний негативный флер и все чаще используется с героическим пафосом. Исключительно позитивный смысл придается ядерному оружию и концепции ядерного сдерживания (и негативный – сокращению ядерных вооружений), поиску военных баз за рубежом, соперничеству в торговле оружием, воспевается политика наращивания и демонстрации военной силы, обосновывается отказ от договоров по контролю над вооружениями – все то, что раньше ставилось в вину «мировому империализму».

Китай, в свою очередь, приступил к последовательному наращиванию и модернизации ядерных и обычных вооружений, развернул программы преодоления ПРО США и соревнования с их высокоточными неядерными системами. КНР бросила вызов соседним странам и американскому военному доминированию в акваториях к западу и югу от своих берегов, заявила права на доступ к природным ресурсам Азии и Африки и на контроль над морскими коммуникациями их доставки в Индийском и Тихом океанах.

Однополярный «порядок» подорван фактическим поражением Вашингтона в иракской и афганской оккупационных войнах, а также глобальным финансово-экономическим кризисом 2008 года. Он закончился растущей интенсивностью военно-политического соперничества Соединенных Штатов с Китаем в Азиатско-Тихоокеанском регионе и жестким противостоянием США с Россией вокруг украинского кризиса.

Украинский момент истины

С точки зрения реальной политики при всем драматизме гуманитарной стороны кризиса и насилия на юго-востоке Украины суть происходящего проста: США и Евросоюз тянут Украину к себе, а Россия ее не пускает, стремясь оставить страну (или хотя бы ее части) в орбите своего влияния. Впрочем, теория реальной политики дает далеко не полную картину событий, поскольку не учитывает социально-экономическое и внутриполитическое измерение происходящего.

Большинство украинского общества выступает за демократические реформы и интеграцию с Западом, видя в этом перспективу выхода из многолетнего социально-экономического застоя и нищеты, преодоления коррупции, смены неэффективной системы власти. Проживающее на юго-востоке значительное меньшинство (составляющее до 10–15% всего населения) настроено против курса на Запад и за сохранение традиционных связей с Россией. Решения президента Виктора Януковича подписать, а затем отменить соглашение об ассоциации с ЕС резко обострили внутриполитический раскол: последовали Евромайдан и его расстрел, насильственное свержение законной власти, отделение Крыма и гражданская война на юго-востоке.

Хотя Вашингтон сейчас огульно обвиняет во всех бедах Москву, она имеет лишь косвенное отношение к интернационализации кризиса до крымских событий. В 2012–2013 гг. массовые протестные движения в России были восприняты ее новым правящим классом как инспирированная Западом попытка «цветной революции». Судя по всему, из этого сделали вывод об опасности дальнейшего сближения с США и Евросоюзом. Потому был отменен курс на «европейский выбор России», который многократно официально провозглашался в 1990-е гг. и в первый период правления Путина, начиная с Петербургского саммита Россия–ЕС в мае 2003 г. и вплоть до 2007 года. На смену «европейскому выбору» пришла официальная доктрина «евразийства».

Вовне она предполагает первоочередную интеграцию России в Таможенном и Евразийском союзе с постсоветскими республиками: прежде всего Белоруссией, Казахстаном и другими, которые пожелают присоединиться. А вместо получения инвестиций и передовых технологий Запада (на которые была рассчитана концепция «партнерства ради модернизации» президента Дмитрия Медведева) взят курс на реиндустриализацию экономики с опорой на оборонно-промышленный комплекс, получивший финансирование в 23 трлн рублей до 2020 года. Этот поворот сопровождался небывалой со времен холодной войны кампанией о военной угрозе Запада. Именно на фоне отмеченной смены российской ориентации намерение Киева подписать соглашение с ЕС было воспринято в Москве как серьезная угроза ее «евразийским» интересам. Ведь ранее заявки президентов Кравчука, Кучмы, Ющенко на членство в НАТО и Евросоюзе не вызывали жесткой реакции России.

Консервация сложившегося в России за последние двадцать лет государственного строя, отказ от существенных экономических и политических реформ получили доктринальное обоснование в философии консерватизма, возврата к традиционным духовным ценностям и государственно-политическим канонам. Что бы ни думали об этом в Кремле, легионы активистов в политическом классе и СМИ открыто призывают возродить великодержавно-православную Россию (не преминув использовать и сталинский опыт), присоединить Абхазию и Южную Осетию, после Крыма занять населенные соотечественниками юг и юго-восток Украины (Новороссию), Приднестровье, при случае – Северный Казахстан и части Балтии (ведущий идеолог такой философии Александр Проханов назвал это «империей обрубков».)

Вашингтон и его союзники по НАТО (кроме Польши и стран Балтии) в течение ряда лет не отвечали на новые веяния в российской политике. Однако после присоединения к России Крыма и начала войны на юго-востоке Украины их реакция была вдвойне жесткой, особенно со стороны администрации президента Обамы, которого консервативная оппозиция изначально обвиняла в излишнем либерализме и мягкотелости по отношению к Москве. Трагедия с малазийским лайнером в июле 2014 г. придала кризису небывалую эмоциональную остроту глобального масштаба, хотя причины катастрофы до сих пор не выяснены.

При всех огромных сложностях ситуации варианты решения по существу тоже просты, и определяться они будут не только на переговорах Киева и юго-востока, а в Москве, Брюсселе и Вашингтоне. Или Россия и Запад договорятся о каком-то взаимоприемлемом будущем статусе Украины и характере ее отношений с ЕС и Россией при сохранении нынешней территориальной целостности, или страна будет разорвана на части с тяжелейшими социальными и политическими последствиями для Европы и всего мира.

Что дальше?

На смену несостоявшемуся однополюсному миру идет полицентричный миропорядок, который опирается на несколько основных центров силы. Однако, в отличие от «концерта наций» (Священного союза) XIX века, нынешние центры силы не равновелики и имеют различное общественное устройство, которое во многих аспектах еще не устоялось. Соединенные Штаты, хотя их удельный вес постепенно снижается, остаются ведущим глобальным центром в экономическом (около 20% мирового ВВП), политическом и военном отношениях. По всем параметрам их стремительно догоняет Китай (13% мирового ВВП). Евросоюз (19% мирового ВВП) и Япония (6%) могут претендовать на такую роль в экономическом плане, но в политическом и военном аспектах зависят от США и интегрированы в американские альянсы вместе с рядом региональных государств (Турция, Израиль, Южная Корея, Австралия).

Россия строит свой центр силы вместе с некоторыми постсоветскими странами. Однако, имея глобальный ядерный и политический статус, укрепляя региональные силы общего назначения, она все еще не соответствует финансово-экономическим стандартам мирового центра ввиду относительно скромного объема ВВП (3% от мирового) и еще более – из-за экспортно-сырьевого характера экономики и внешней торговли.

Индия – ведущий региональный центр (5% мирового ВВП), как и некоторые другие страны (Бразилия, ЮАР, группа АСЕАН, в перспективе – Иран). Но между Россией, Китаем, Индией, Бразилией нет и не предвидится военно-политического союза, а по отдельности они заметно уступают военно-политическому и строящемуся экономическому альянсу США, Евросоюза, Японии и Южной Кореи.

В последнее десятилетие в полицентричном мире вновь наметились линии коллективного размежевания. Одна проходит между Россией и НАТО/ЕС по поводу расширения этих альянсов на восток, программы ЕвроПРО и особенно остро в последние месяцы – в связи с кризисом на Украине. Другая линия напряженности обозначилась между Пекином и Вашингтоном в борьбе за военно-политическое доминирование в западной части Азиатско-Тихоокеанского региона, контроль над природными ресурсами и путями их транспортировки, а также по финансово-экономическим вопросам.

Объективно по закону полицентричного мира это подталкивает Россию и Китай к более тесному партнерству, стимулирует курс СНГ/ОДКБ/ШОС/БРИКС к созданию экономического и политического противовеса Западу (США/НАТО/Израиль/Япония, Южная Корея/Австралия). Впрочем, эти тенденции едва ли выльются в новую четкую биполярность, сравнимую с эпохой холодной войны. Экономические связи с Западом основных членов ШОС/БРИКС и их зависимость от него в получении инвестиций и новейших технологий намного шире, чем существует у них между собой. (Например, объем торговли России и Китая в пять раз меньше торговли России и Евросоюза и в 10 раз меньше, чем у Китая с США, ЕС и Японией). Внутри СНГ/ОДКБ/ШОС/БРИКС есть более глубокие противоречия, чем между государствами этих сообществ и Западом (Россия и Украина, Индия и Китай, Армения и Азербайджан, Казахстан и Узбекистан, Узбекистан и Таджикистан). Также немало разногласий между Соединенными Штатами и европейскими странами по многим экономическим и политическим темам, особенно в части отношений с Россией.

Кризис вокруг Украины пока не разрешил противоречие между тенденциями к полицентричности и новой биполярности. Скорее он наглядно продемонстрировал специфику складывающейся асимметричной и весьма размытой полицентричности. Как показало голосование в ООН по крымскому референдуму, Россию однозначно поддержали 10 государств, США – 99 (включая все государства НАТО и ЕС), но при этом 82 страны (40% членов ООН) предпочли остаться вне конфронтации и не портить отношения с Москвой и Вашингтоном. Ни одно из государств ШОС/БРИКС не встало на сторону России, а из стран СНГ и ОДКБ лишь Белоруссия и Армения недвусмысленно поддержали Москву, причем президент первой вскоре поехал в Киев и призвал к возвращению Украине Крыма в каком-то неопределенном будущем. Три страны СНГ, помимо вышедшей из него Грузии, выступили против России (Азербайджан, Молдавия и Украина), Москву не поддержали и такие традиционные партнеры, как Сербия, Иран, Монголия, Вьетнам. Вместе с тем в лагере США тоже нет единства, к ним не присоединились Израиль, Пакистан, Ирак, Парагвай, Уругвай. Еще больший разлад в НАТО и Евросоюзе проявился по вопросу о санкциях и новой политике сдерживания России.

Исключительно важно и то, что все эти государства и группировки интегрированы в единую мировую финансово-экономическую систему. С одной стороны, это позволило Западу принять против России ощутимые, особенно в долгосрочном плане, экономические санкции. Но с другой – применение еще более жестких широких «секторальных» санкций по той же причине грозит нанести большой ущерб их инициаторам и потому не находит единой поддержки среди союзников Соединенных Штатов, да и в кругах американского бизнеса. Ответные санкции России против продовольственного импорта затронули экономику стран Запада, но могут еще больнее ударить по российскому потребителю, несмотря на обещания найти новых поставщиков и развить собственное производство (чего не удалось СССР за 70 лет и России за следующие четверть века).

Общий экономический базис, в отличие от периода холодной войны, по идее должен служить служит мощным стабилизирующим фактором. Однако опыт последнего времени продемонстрировал огромное обратное влияние политики: обострение отношений России и Запада разваливает их экономическое сотрудничество и глобальную систему безопасности.

Если Украина будет разорвана и по какой-то внутриукраинской границе пройдет новая линия конфронтации между Россией и Западом, то между ними надолго возродятся многие элементы отношений холодной войны. Авторитетный американский политолог Роберт Легволд подчеркивал: «Хотя новая холодная война будет основательно отличаться от первоначальной, она будет крайне разрушительна. В отличие от прежней, новая не охватит всю глобальную систему. Мир более не биполярен, крупные регионы и ключевые игроки, как Китай и Индия, будут избегать вовлечения… И все же новая холодная война скажется на всех сколько-нибудь важных аспектах международной системы». Среди вопросов, по которым будет прервано сотрудничество, Легволд выделяет согласование параметров систем ЕвроПРО, разработку энергетических ресурсов Арктики, реформу ООН, МВФ и ОБСЕ, урегулирование локальных конфликтов на постсоветском пространстве и вне его. К этому списку можно добавить взаимодействие в борьбе с международным терроризмом и оборотом наркотиков, противоборство с исламским экстремизмом – главной общей угрозой глобального и трансграничного характера для России и Запада, о которой напомнило наступление исламистов в Ираке.

В таких условиях неизбежно ускорение гонки вооружений, особенно в сферах высоких технологий: информационно-управляющие системы, высокоточные неядерные оборонительные и наступательные вооружения, ракетно-планирующие и, возможно, частично-орбитальные средства. Однако это соревнование едва ли сравнится с масштабом и темпами гонки ядерных и обычных вооружений времен холодной войны, прежде всего по причине ограниченности экономических ресурсов ведущих держав и союзов. Даже в условиях беспрецедентно острого украинского кризиса США продолжают сокращать военный бюджет и не могут заставить союзников по НАТО увеличить военные расходы. Тем более ограниченны экономические и научно-технические возможности России, а издержки гонки вооружений будут для нее относительно выше. Вместе с тем в такой обстановке практически неизбежен тупик на переговорах по контролю над вооружениями и весьма вероятен распад существующей системы ограничения и нераспространения вооружений (прежде всего Договор РСМД от 1987 г., возможно – новый Договор СНВ от 2010 г. и даже ДНЯО).

Если к этому добавится кризис между КНР и США с их союзниками на Тихом океане, то Китай сдвинется ближе к России. Однако Пекин не будет склонен к жертвам ради российских интересов, но постарается всемерно использовать ее ресурсы для соперничества с противниками в Азии и на Тихом океане (китайцы называют Россию своим «ресурсным тылом», вероятно, думая, что это ей льстит). Впрочем, Китай едва ли пойдет теперь на обострение с Вашингтоном: напряженность отношений России и Запада ставит его в самое выигрышное положение в полицентричном мире. Как ни парадоксально, именно Китай занял сейчас позицию балансира между Западом и Востоком (в лице России), к чему всегда стремилась Москва.

Российские внешнеполитические практики и теоретики двадцать лет отстаивали концепцию полицентричного мира в качестве альтернативы американской монополярности. Но на деле Москва оказалась не готова к такой системе отношений, поскольку еще не осознала ее главного правила, которое хорошо понимали российские канцлеры XIX века Карл Нессельроде и Александр Горчаков. А именно: нужно идти на частные компромиссы с другими державами, чтобы иметь более благоприятные отношения с остальными центрами силы, чем у тех между собой. Тогда они будут больше заинтересованы в сотрудничестве с Россией, и можно получать уступки от всех, выигрывая по сумме реализованных интересов.

Между тем ныне отношения России с Соединенными Штатами и Евросоюзом хуже, чем у них с Китаем и тем более между собой. Это чревато для Москвы большими проблемами в обозримой перспективе. В отношениях с США и их союзниками в Европе и на Тихом океане надолго вбит клин. Над Сибирью и Дальним Востоком нависает гигантский Китай, дружить с которым можно лишь на его условиях. С юга к России примыкают неустойчивые авторитарные государства, которым угрожает исламский экстремизм. В европейской части соседи представлены, мягко выражаясь, не вполне дружественными странами в лице Азербайджана, Грузии, Украины, Молдавии, Польши, Балтии и не очень предсказуемыми партнерами (Белоруссия). Конечно, несмотря на новую американскую политику сдерживания, России не грозит международная изоляция или военная агрессия. Но Советскому Союзу в 1991 г. это тоже не угрожало, причем он был намного больше, сильнее в экономическом и военном отношениях, имел защищенные границы и не так зависел от мировых цен на нефть и газ.

Если по вопросу о будущем Украины между Россией и Западом будет достигнут компромисс, разумеется, приемлемый для Киева и юго-востока страны, то возврат к сотрудничеству не произойдет быстро. Однако со временем противостояние будет преодолено и возобладает процесс формирования полицентричного мира. Он может стать основой нового, более сбалансированного и устойчивого, пусть намного более сложного и динамичного миропорядка. Он призван заниматься проблемами XXI века, а не возвращаться к политике прошлого столетия и более ранних времен: свержению неугодных режимов, вооруженному навязыванию другим народам своих ценностей и порядков, геополитическому соперничеству и силовой перекройке границ для исправления исторических несправедливостей.

Только на новой базе станет возможным существенное повышение роли и эффективности международных норм, организаций и наднациональных институтов. Фундаментальная общность интересов многополярного мира диктует большую солидарность и сдержанность в выборе инструментов достижения интересов, чем страх перед ядерной катастрофой в прошлом веке. Этого требуют новые проблемы безопасности – распространение оружия массового уничтожения, подъем исламского экстремизма, рост международного терроризма. К тому же подталкивают обостряющиеся климатические, экологические проблемы, дефицит энергоресурсов, пресной воды, продовольствия, демографический взрыв, неуправляемая миграция и угроза глобальных эпидемий.

Курс Евросоюза, Индии, Японии предсказуем в весьма узком диапазоне вариантов. Решающую роль в формировании будущего мироустройства будет играть выбор политического курса Соединенными Штатами, Китаем и Россией. США придется, не впадая в неоизоляционизм, приспосабливаться к реалиям полицентричного и взаимозависимого мира, в котором силовой произвол подобен бросанию камней в стеклянном доме. Как самый сильный участник такого мироустройства они могут играть очень важную роль, действуя в рамках международного права и легитимных институтов. Но любые претензии на гегемонию и «право силы» встретят саботаж союзников и отпор других глобальных и региональных держав. Китаю следует избежать соблазна наращивания вооружений, проведения силовой политики и выдвижения геополитических претензий для обеспечения своих растущих ресурсных потребностей – это может сплотить против него соседние страны на западе, юге и востоке под руководством США. Растущая стремительно экономическая мощь КНР предполагает адекватное повышение глобального экономического и политического влияния страны, но это должно осуществляться только мирным путем, на основе взаимоприемлемых договоренностей с другими странами.

Что касается России, то, лишь перейдя от экспортно-сырьевой к высокотехнологичной экономике, она способна стать полновесным глобальным центром силы. Это предполагает энергичные усилия по выходу из наметившегося экономического и политического застоя, грозящего перейти в упадок. Но он невозможен на путях великодержавной риторики, самолюбования на основе метафизических духовных традиций, экономической автаркии и наращивания военного потенциала сверх пределов разумной достаточности. Все это скорее усугубит проблемы России, даже если и вызовет на время патриотический отклик общества. Для реального экономического прорыва прежде всего нужны политические и институциональные реформы демократического характера: реальное разделение и регулярная сменяемость властей, честные выборы, четкое отчуждение чиновников и депутатов от бизнеса, активное гражданское общество, независимые СМИ и многое другое. Никаким иным способом в России не появятся крупные инвестиции и высокие технологии – они не будут генерироваться из внутренних источников, не придут с Запада и не будут присланы из Китая, который сам является получателем этих активов от стран инновационной экономики.

Пожалуй, мало кто из критиков нынешней философии и политики «евразийства», консерватизма и национал-романтизма смог бы более ясно и убедительно выразить идею европейского выбора, чем сам Владимир Путин. Несколько лет назад (в 2007 г.) он писал: «Этот выбор во многом был задан национальной историей России. По духу, культуре наша страна является неотъемлемой частью европейской цивилизации… Сегодня, выстраивая суверенное демократическое государство, мы в полной мере разделяем те базовые ценности и принципы, которые составляют мироощущение большинства европейцев… Мы рассматриваем европейскую интеграцию как объективный процесс, являющийся составной частью нарождающегося миропорядка… Развитие многоплановых связей с ЕС – это принципиальный выбор России».

Согласно этой идеологии, которая является фундаментом общественной жизни и менталитета, Россия должна вернуться на европейский путь, который не следует путать с торговыми потоками и маршрутами трубопроводов. Вектор развития вовсе не обязательно предполагает интеграцию России в Евросоюз или Евроатлантическую зону свободной торговли и инвестиций. Вполне вероятно сохранение России (основываясь на экономике высоких технологий) вместе с рядом постсоветских республик как самостоятельного центра силы в тесном сотрудничестве с США, ЕС, Китаем, Японией, Индией. Европейский путь – это прежде всего преобразование российской экономической и политической системы на основе передовых европейских норм и институтов, разумеется, сообразуясь с российскими потребностями и национальными традициями.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 сентября 2014 > № 1209584 Алексей Арбатов

США. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 сентября 2014 > № 1209575 Сергей Афонцев

Доминирование доллара: есть ли альтернативы

К чему ведет дискуссия о резервных валютах

С.А. Афонцев – доктор экономических наук, заведующий Отделом экономической теории ИМЭМО РАН, профессор МГИМО (У) МИД России, советник Круглого стола промышленников России и ЕС.

Резюме Перспективы вывода российского рубля на позиции глобальной валюты не просматриваются, а вот возможности повышения его международной роли через механизмы БРИКС представляют практический интерес.

Идея о том, что зависимость мировой экономики от использования доллара как средства международных платежей и ведущей резервной валюты является чрезмерной и должна быть сокращена, вот уже несколько десятилетий бурно обсуждается политиками и экспертами. Как всегда в тех случаях, когда экономические аргументы тесно переплетаются с политическими интересами, участники дебатов часто выдают желаемое за действительное, а нежелаемое – за заведомо нежизнеспособное. Объективный анализ проблемы требует разложить ее на две составляющие – во-первых, какую роль играют глобальные валюты в современной мировой экономике, и во-вторых, почему именно американский доллар является ведущей глобальной валютой? Лишь разобравшись с этими вопросами, можно делать выводы относительно дальнейших перспектив развития международной валютной системы и места в ней конкретных национальных валют, включая доллар.

Глобальные валюты как общественные блага

Начнем с первого вопроса. С точки зрения управления глобальными экономическими процессами наличие в мировой экономике глобальных валют (global currencies), обслуживающих международные платежи и обеспечивающих возможности накопления международных резервов, является центральным элементом стабильности мировой валютно-финансовой системы. Благодаря этому функционирование глобальных валют правомерно рассматривать в контексте политики создания глобальных общественных благ. В экономической науке термин «общественные блага» используется для описания благ, отвечающих двум условиям: во-первых, неконкурентность в потреблении (потребление блага одним субъектом не снижает возможности его потребления другими субъектами), и, во-вторых, неисключаемость в предоставлении (производитель блага не может воспрепятствовать его потреблению субъектом, не уплатившим за право потребления).

Классическим примером общественного блага на национальном уровне является национальная оборона: защита одного гражданина страны от нападения вероятного противника никак не ослабляет аналогичную защищенность других граждан (условие неконкурентности), и в то же время отсутствует возможность «изъять» из числа защищенных системой национальной обороны тех граждан, которые не внесли своего вклада в ее создание, например, уклонились от уплаты налогов (условие неисключаемости). В свою очередь, под глобальными общественными благами (ГОБ) понимаются блага, обладающие свойствами неконкурентности и неисключаемости с точки зрения участников мировой политико-экономической системы. При этом принято выделять «конечные» ГОБ, непосредственно удовлетворяющие потребности глобального сообщества (поддержание мира, стабильность международной торговой системы и международных финансов, сохранение окружающей среды и т.д.), и «промежуточные» ГОБ, которые являются условием создания «конечных» ГОБ.

Наличие глобальных валют и является одним из таких «промежуточных» ГОБ, выполняющих ряд важных функций в международной системе, содействуя развитию международной торговли и поддержанию глобальной финансовой стабильности. Их использование значительно сокращает трансакционные издержки торгово-инвестиционных операций. Речь идет не только (и не столько) об исключении издержек по конвертации национальных валют (данную функцию могут выполнять и региональные валюты – например, евро), но и о создании универсальной системы международных расчетов с применением универсально признаваемых платежных средств. Они обеспечивают ликвидность международных финансовых рынков и глобальную мобильность капитальных потоков, создавая условия для развития международного инвестиционного сотрудничества. Наконец, благодаря глобальным валютам создается возможность накопления международных резервов, не связанных с конкретным типом товарных активов (например, с золотом), что существенно расширяет для национальных правительств и центральных банков возможности гибкого управления платежным балансом. В силу этого они являются важным инструментом смягчения международных дисбалансов. Страны, имеющие устойчивый профицит торгового баланса, имеют возможность накапливать международные резервы в виде активов, номинированных в глобальных валютах, без необходимости сдерживать расширение экспорта, сохраняя тем самым благоприятные перспективы долгосрочного роста национальной экономики.

Главная проблема мировых резервных валют заключается в том, что, выполняя функции глобальных общественных благ, они де-факто находятся под контролем национальных денежных властей, политика которых ориентирована в первую очередь на потребности национальной экономики и/или субъектов, в ней функционирующих. Именно с этим обстоятельством связан поток обвинений в адрес Федеральной резервной системы США, политика которой, диктуемая приоритетами национального характера, может оказывать существенное негативное влияние на экономики стран, порой удаленных на тысячи километров от американского континента. Но передача вовне импульсов, исходящих от национальной денежно-кредитной политики – общее свойство глобальных валют. Какая бы валюта ни пришла на смену доллару, это свойство останется неизменным. В этом смысле разница может состоять лишь в том, политика какой страны (Великобритании, Соединенных Штатов или, например, Китая) будет сказываться на экономиках других государств, использующих ее валюту в рамках международной системы. Страны – эмитенты глобальных валют могут меняться, содержание критики в их адрес – нет.

Кандидаты на глобальность

Валюты, выполняющие функции глобальных (или претендующие на эту роль), должны соответствовать ряду достаточно жестких требований. Во-первых, иметь высокий уровень востребованности на мировых рынках. Иными словами, на соответствующую валюту есть спрос со стороны хозяйствующих субъектов в различных странах. Во-вторых, предложение глобальной валюты должно быть достаточно для удовлетворения соответствующего спроса. В-третьих, от нее требуется высокая надежность: и ценность номинированных в ней активов, и ее котировки по отношению к другим валютам определяются на основании рыночных принципов, но при этом свободны от рисков резких и непредсказуемых колебаний, связанных с политикой страны-эмитента.

Ситуацию усложняет то обстоятельство, что статус глобальной валюты имеет две градации. Первый уровень – валюта международных платежей – предполагает активное использование в международных торгово-инвестиционных операциях. Второй уровень – международная резервная валюта – предусматривает готовность центральных банков различных стран включать активы, номинированные в соответствующей валюте, в свои международные резервы. Во втором случае требования к надежности валюты и к ее предложению (доступность на рынке номинированных в ней активов) существенно выше, чем в первом.

Какие валюты в современном мире отвечают требованиям, перечисленным выше? Очевидно, что в максимальной степени это относится к американскому доллару, частично – к евро, британскому фунту и японской иене. Они устойчиво держат пальму первенства по «глобальной востребованности»: по данным Банка международных расчетов, в 2013 г. доллар обслуживал 87,0% объема валютных сделок, евро – 33,4%, иена – 23,0%, фунт – 11,8% (поскольку в каждой сделке участвуют две валюты, сумма процентных долей в мировом валютном обороте равна 200%). На мировом рынке обращается значительный объем активов, номинированных в соответствующих валютах, причем их котировки регулируются рыночными факторами и не подвержены резким спекулятивным колебаниям. Достаточно сказать, что даже на пике «кризиса еврозоны» доверие к номинированным в евро активам оставалось уверенно высоким, а доллар по-прежнему играет роль «надежной гавани», в которую инвесторы уводят активы при любом намеке на ухудшение мировой конъюнктуры.

За пределами «большой четверки» глобальных валют поиск кандидатов на этот статус – дело весьма неблагодарное. Если говорить о валютах экономически развитых стран, главной проблемой является не столько их низкая востребованность (на австралийский доллар, например, приходилось целых 8,6% общей суммы валютных сделок в 2013 г.), сколько отсутствие на международном рынке достаточного объема активов, в них номинированных. Максимально ярко данное обстоятельство проявилось в 2010–2011 гг., когда попытки инвесторов найти альтернативу активам, номинированным в долларах и евро, неизменно наталкивались на дефицит активов, номинированных в альтернативных валютах (в первую очередь швейцарских франках, австралийских долларах и норвежских кронах). Более того, сами эти попытки привели к существенным проблемам с обеспечением устойчивости валют – настолько серьезным, чтобы побудить Швейцарию в сентябре 2011 г. привязать курс франка к евро. То есть перечисленные валюты могут достаточно успешно обслуживать международные платежи и даже включаться центральными банками в пул международных резервов, однако потеснить позиции валют «большой четвертки» они не способны ни сегодня, ни в обозримом будущем.

Из числа валют развивающихся стран единственным серьезным кандидатом на статус глобальной валюты в ближайшие десятилетия выступает китайский юань (ренминби). За ним стоит бурно развивающаяся экономика Китая, политическая воля руководства страны, энтузиасты фондовых рынков и многочисленное сообщество критиков «засилья доллара в мировой экономике». Но объективные факты говорят, что обольщаться международными перспективами ренминби не стоит – по крайней мере в среднесрочной перспективе.

Во-первых, несмотря на стремительное возвышение Китая на позиции ведущего мирового экспортера, роль ренминби на глобальных валютных рынках до сих пор остается ограниченной. В 2013 г. на него приходилось лишь 2,2% оборота глобального валютного рынка. Громко разрекламированная политика наращивания доли ренминби с помощью двусторонних своповых соглашений (25 соглашений с декабря 2008 г. по июль 2014 г. со странами-партнерами, в т.ч. Россией, а также с ЕС и Гонконгом) также дала скромные результаты. Показательна судьба свопового соглашения с Южной Кореей – первого соглашения такого рода, заключенного 12 декабря 2008 г. с максимальным объемом операций на уровне 360 млрд ренминби (эквивалент 64 млрд корейских вон). Первая сделка по данному соглашению заставила себя ждать почти шесть лет. В мае 2014 г. корейский концерн «Хёнде» задействовал его в рамках сделки на поставку автомобилей в Китай, причем сумма кредита составила… 124,74 млн ренминби (порядка 20 млн долларов). Очевидно, что китайские власти рассчитывали совсем не на такой результат. В целом доля ренминби в обслуживании валютных свопов (фактических сделок, а не подписанных соглашений) в 2013 г. составила 0,9% – для сравнения, доллар США обслуживал 93,0% суммы своповых операций.

Во-вторых, даже если ренминби в ближайшие годы укрепит позиции как валюта международных платежей, его переход к статусу мировой резервной валюты столкнется с препятствием, связанным с отсутствием на глобальном рынке достаточного объема надежных активов, номинированных в ренминби. Уникальная позиция доллара в международной валютной системе в решающей мере связана с высокой насыщенностью рынков ликвидными долларовыми активами, что является прямым следствием устойчиво высоких бюджетных дефицитов, финансируемых выпуском долговых обязательств правительства Соединенных Штатов. Активов аналогичного объема и качества, номинированных в ренминби, на сегодняшний день просто не существует. В такой роли теоретически могли бы выступать долговые обязательства китайского правительства, выпускаемые для финансирования значительного бюджетного дефицита, который в 2009–2013 гг. колебался в пределах 0,8–1,1 трлн ренминби. В 2013 г. он достиг максимального значения за пять лет – 1,06 трлн ренминби (эквивалент порядка 174 млрд долларов). Эта сумма превышает минимальный докризисный дефицит федерального бюджета США (161 млрд долларов в 2007 г.) и лишь в четыре раза меньше соответствующего показателя 2013 г. (680 млрд долларов). Таким образом, принципиальная возможность масштабного выпуска Китаем государственных долговых обязательств существует – вопрос лишь в том, будут ли они обладать адекватным качеством и будут ли пользоваться спросом на международных финансовых рынках. Положительный ответ на этот вопрос вполне возможен – но пока не очень понятно, какие факторы способны его обеспечить в реальности.

В-третьих, ренминби остается валютой с жестко регулируемым курсом. Несмотря на то что власти Китая идут на определенное смягчение политики валютного регулирования (так, в марте 2014 г. коридор предельных колебаний валютного курса ренминби был расширен с 1 до 2%), до перехода к рыночному определению курса китайской валюты предстоит пройти еще очень долгий путь. Дилемма заключается в нахождении баланса между потребностями экспортного сектора, которому нужен низкий валютный курс, и финансового сектора, заинтересованного в укреплении ренминби. Такое укрепление, неизбежное в случае либерализации валютного регулирования, несет высокие риски для экспорта, неприемлемые в условиях замедления китайской экономики. В свою очередь, переход на рыночное формирование валютного курса необходим для того, чтобы ренминби мог претендовать на статус резервной валюты: мало кому интересно иметь в пуле резервов значительную долю активов, ценность которых будет зависеть от политических решений Пекина.

Клубные валюты как альтернатива

Каковы могут быть альтернативы использованию глобальных валют, эмитированных конкретными странами – коль скоро издержки денежно-кредитной политики США для стран остального мира весьма ощутимы, а перспективы замены доллара в его глобальной функции национальными валютами других государств весьма туманны? С точки зрения концепции глобальных общественных благ, наиболее эффективной альтернативой существующей ситуации стало бы создание подлинно международной валюты, не зависящей от решений денежных властей конкретной страны и «управляемой» признанным наднациональным органом. Создание такой искусственной валюты обречено на неудачу в силу рассмотренных выше условий – тех самых, которые способствуют сохранению долларом его нынешних позиций.

Главное обстоятельство заключается в том, что любая искусственная валюта (если только она, как евро, не приходит на смену другим валютам, активно используемым в торгово-инвестиционных сделках) является изначально невостребованной участниками экономических операций. Судьба специальных прав заимствования, эмитируемых МВФ, наглядно иллюстрирует этот тезис. Отбросив дипломатический лексикон, можно констатировать, что в современной мировой экономике их значение стремится к нулю.

Более интересный спектр возможностей предоставляют клубные валюты. Они могут использоваться либо государствами – участниками региональных интеграционных объединений, либо группой стран, имеющих тесные партнерские связи в экономической области. При этом клубные валюты либо создаются искусственно, либо в их качестве функционируют наиболее мощные валюты отдельных стран – членов клуба. Проектам создания искусственных клубных валют в полной мере присущи слабости, характерные для искусственных глобальных валют. На сегодняшний день единственным успешным примером создания искусственной клубной валюты является евро, пришедший на смену пулу европейских валют, некоторые из которых (прежде всего марка ФРГ, французский франк, итальянская лира) ранее играли значимую роль в международной торговле и финансах. Проекты конструирования искусственных клубных валют на базе более слабых национальных (например, в АСЕАН) неизменно оканчивались фиаско. В этом контексте можно только приветствовать тот факт, что в подписанном 29 мая с. г. Договоре о Евразийском экономическом союзе вопросы создания наднациональной валюты в принципе не упоминаются. На постсоветском пространстве уже было анонсировано множество невыполненных проектов – хорошо, что их не стало на один больше.

Важным новшеством последнего десятилетия стала разработка проектов валютного сотрудничества, предполагающих использование национальных валют стран-партнеров. Они могут реализоваться как в рамках региональных интеграционных объединений (например, МЕРКОСУР), так и в рамках страновых клубов, члены которых формально не объединены форматом региональной интеграции. Соответствующие механизмы, в частности, получили активное распространение в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Недавно к числу клубов, анонсировавших проекты валютного сотрудничества, присоединился БРИКС. С учетом того, что перспективы вывода российского рубля на позиции глобальной валюты на сегодняшний день не просматриваются даже гипотетически, возможности повышения его международной роли через соответствующие механизмы БРИКС могут представлять прямой практический интерес.

Инициатива для БРИКС

Наряду с важными политическими заявлениями, в финальной декларации прошедшего в г. Форталеза (Бразилия) саммита БРИКС (июль 2014 г.) сформулированы две важные инициативы в валютно-финансовой сфере. Во-первых, заявлено о создании в БРИКС финансового института – Нового банка развития (НБР), в функции которого будет входить финансирование проектов (в первую очередь инфраструктурных) на территории стран-членов. Во-вторых, принято решение о формировании пула валютных резервов государств БРИКС для коллективного противодействия валютно-финансовым рискам.

Для того чтобы НБР мог выполнять миссию, связанную с поддержкой устойчивого развития в странах БРИКС (а потенциально – и в других развивающихся странах, которые могут к нему присоединиться), его ресурсов должно быть достаточно для финансирования набора «образцовых» проектов, способных оказать системное воздействие на экономики стран-членов и привлечь к сотрудничеству частных инвесторов. С объявленным капиталом НБР в размере 100 млрд долларов эта задача кажется вполне реалистичной.

Ключевая проблема, однако, связана с объемами и сроками предоставления финансовых ресурсов. В соответствии с достигнутым соглашением, на начальном этапе функционирования НБР его капитал составит 50 млрд долларов (впоследствии он может быть удвоен). Из этой суммы 10 млрд будет внесено членами БРИКС в равных долях в течение семи лет – не так уж и много, и с большой отсрочкой. Для сравнения, лишь проект модернизации порта Зарубино в Приморском крае требует 3 млрд долларов инвестиций, не говоря уже о проекте строительства газопровода из России в Китай, для которого необходимо, по самым скромным оценкам, не менее 55 млрд долларов. Ввиду этого важное значение будет иметь предоставление инвестиционных гарантий (оставшиеся 40 млрд долларов). Разработка механизмов предоставления соответствующих гарантий (можно ожидать, что они будут предоставляться главным образом в валютах стран БРИКС) является, таким образом, принципиальным условием для того, чтобы деятельность НБР успешно набирала обороты с самого начала его функционирования в 2016 году.

Хотя в роли основателей НБР выступают страны БРИКС, данный финансовый институт открыт для участия в нем других государств. Такое участие потенциально может обеспечить расширение капитала НБР (хотя доля стран БРИКС в нем не должна опускаться ниже 55%). Наиболее очевидными кандидатами на вступление являются страны Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Из числа полноправных членов ШОС лишь от Казахстана можно ожидать ощутимого финансового взноса. Тем не менее вовлечение соответствующих государств в деятельность НБР через реализацию масштабных инвестиционных проектов может оказаться привлекательной перспективой как для России, так и для Китая. То же самое относится к странам, которые в ШОС выступают в качестве «партнеров по диалогу». Белоруссия как член создаваемого Евразийского экономического союза, Шри-Ланка как близкий союзник Индии и Турция как динамично развивающаяся экономика (и активный член «Большой двадцатки») способны стать желанными кандидатами на присоединение к НБР. Сложнее обстоит дело со странами-наблюдателями. С учетом турбулентной политической ситуации в Афганистане, проблемной международной позиции Ирана и напряженных отношений Индии с Пакистаном бесспорной выглядит лишь кандидатура Монголии. Если расширение НБР окажется успешным, национальные валюты стран БРИКС (в первую очередь китайский ренминби и, возможно, российский рубль) получат дополнительный импульс к повышению своей роли в мировой экономике.

Если НБР по своим функциям может рассматриваться как «клубный аналог» Всемирного банка, то валютный пул стран БРИКС потенциально способен взять на себя часть функций, которые на глобальной арене выполняет МВФ. При размере пула, эквивалентном 100 млрд долларов, страны БРИКС почувствуют себя более уверенно в периоды валютно-финансовых потрясений. Хотя ресурсы пула едва ли будут играть заметную роль для России и Китая, располагающих значительными международными резервами (почти 478 млрд долларов и более 4 трлн долларов, соответственно), для других стран БРИКС они, вероятно, окажутся полезными в ситуации валютной нестабильности. Хорошая новость состоит в том, что 30% своего лимита страна-аппликант сможет получить без пресловутой необходимости предварительного согласования антикризисной программы с МВФ. И в любом случае само наличие соответствующего механизма может выступать в роли своего рода «подушки безопасности», обеспечивая более высокое доверие участников рынка к валютам стран-членов.

Остается, однако, непраздный вопрос о том, в какой мере резервы, созданные на основе национальных валют стран БРИКС, окажутся полезными в случае давления на одну из них. Как уже упоминалось, доля ренминби в обслуживании валютных сделок на глобальных рынках в 2013 г. составляла 2,2%. Валюты других стран БРИКС демонстрировали еще более скромные показатели (порядка 1% у бразильского реала и индийской рупии, заметно менее 1% – у российского рубля и южноафриканского ранда). Ограниченное использование валюты в мировой экономике означает ограниченный спрос на нее со стороны внешних агентов. Иными словами, «клубный» валютный пул будет иметь значение в первую очередь для отношений собственно между странами – членами пула. Это расширяет круг возможностей, открытых для этих государств, но и не отменяет для них потребности в пользовании «настоящими» глобальными валютами.

Как можно убедиться, возможности клубных механизмов взаимодействия в валютной сфере достаточно скромны – они не подменяют глобальные механизмы, а дополняют их. Тем не менее они заслуживают внимания и поддержки. Немаловажное значение имеет тот факт, что побочным эффектом создания таких механизмов могут служить общие сдвиги в структуре управления глобальными экономическими процессами. В условиях, когда глобальные функции по-прежнему выполняются узким кругом валют экономически развитых стран, а реформа международных финансовых институтов фактически блокирована, создание клубных форматов взаимодействия может стать альтернативной стратегией повышения роли ведущих стран с развивающейся экономикой на глобальные экономические процессы.

США. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 сентября 2014 > № 1209575 Сергей Афонцев

Ирак > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 8 июля 2014 > № 2913959 Александр Аксененок

Новый взрыв «джихадизма»: почему сейчас и что дальше?

А.Г. Аксенёнок – кандидат юридических наук, Чрезвычайный и Полномочный Посол, опытный дипломат, арабист, долго работавший во многих арабских странах, в том числе в качестве посла России в Алжире, а также спецпредставителем на Балканах и послом Российской Федерации в Словакии.

Резюме 10 июня 2014 года в Ираке произошло событие, приравненное к политическому землетрясению.

10 июня 2014 года в Ираке произошло событие, приравненное к политическому землетрясению. Угроза появления нового Афганистана в центре Ближнего Востока стала приобретать вполне реальные очертания. В считанные дни террористическая организация «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ), известная в Сирии и Ираке своей особой жестокостью и воинствующим фанатизмом, заняла двухмиллионный город Мосул, второй по численности населения, и объявила о начале победного шествия на Багдад.

Под полным или частичным контролем ИГИЛ оказались три северо-западных провинции страны (Ниневия, Самара, Салах Эд-Дин) или около одной трети территории Ирака. На захваченных территориях от Алеппо на северо-западе Сирии до провинции Диала на востоке Ирака объявлено об образовании средневекового теократического государства под названием «исламский халифат».

История повторяется дважды

Будучи занятым украинским кризисом, внешний мир как-то не сразу адекватно воспринял произошедшее. Террористические акты и вооружённые столкновения на конфессиональной почве не прекращаются в Ираке более десяти лет, а в последнее время вспыхнули с новой силой. Вскоре, однако, стало понятно – на этот раз речь идёт не о каком-то отдельно взятом эпизоде в этом порочном круге насилия. Такой оборот событий, пусть вначале и выглядел как исламистский блицкриг, на самом деле не был столь неожиданным. Тем более на фоне войны в Сирии, где ИГИЛ за последний год превратилась в крупную силу.

По мере новых военных успехов исламистов, развала иракской армии и государственной неуправляемости [1] у международного сообщества возникло множество вопросов: почему такое стало возможным, каков на самом деле военно-политический потенциал этой организации, устоит ли и без того распадающийся Ирак как единое государство, насколько серьёзны катастрофические прогнозы о грядущей перекройке карты Ближнего Востока. Ответы на эти вопросы лежат в нескольких плоскостях. Одни уходят корнями к 2003 году, когда Ирак был оккупирован антисаддамовской коалицией во главе с США, другие связаны с соперничеством крупных региональных держав, третьи с продолжающимся сирийским внутригосударственным конфликтом.

Судьба Ирака, оказавшегося на грани потери государственности и разгорающейся религиозной войны, явилась, теперь и на Западе, новым поводом к тому, чтобы до конца осмыслить последствия американского вторжения в эту страну. Западные политологи всё больше приходят к выводу, что это была «катастрофическая ошибка» предыдущей американской администрации, что именно США несут ответственность за распространение волны воинствующего исламизма по всему региону. Подобно тому, как Суэцкий кризис 1956 года подстегнул подъём панарабского национализма, война западной коалиции против мусульманской страны спровоцировала небывалый влёт радикального ислама, создала условия для укрепления «Аль-Каиды». Поддерживавшийся твёрдой рукой С. Хусейна хрупкий баланс между находившимся у власти суннитским меньшинством и шиитским большинством в одночасье оказался нарушен в пользу шиитов. Свержение режима, стержнем которого было монопольное правление партии БААС, вызвало коллапс всей политической системы. Межконфессиональная вражда быстро перебросилась на Сирию и Ливан на западе вплоть до Пакистана на востоке. В итоге после насаждения в Ираке парламентаризма западного образца эта арабская страна, раздираемая к тому же исторической враждой соседних региональных держав, в первую очередь Саудовской Аравией и Ираном, оказалась на грани распада.

ИГИЛ — «Аль-Каида» 2.0?

В отличие от многих других порождённых «Аль-Каидой» террористических организаций ИГИЛ с самого начала имела чётко выраженную и открыто заявленную стратегическую цель - образование исламского халифата в географически очерченном ареале не только Ирака и Сирии, но и всего Леванта (это историческое название охватывает территорию также Ливана, Иордании, бывшей подмандатной Палестины и даже части Египта). Боевой опыт в Сирии, где боевики ИГИЛ с апреля 2013 года вели кровопролитные бои не только с правительственными войсками, но и с группировками вооруженной оппозиции – светскими (т.н. сирийская свободная армия) и исламистскими («Джабхат Ан-Нусра») - позволил этой организации наработать военную тактику, овладеть искусством выстраивания союзов с суннитскими племенами с использованием материальных стимулов и системы социальной помощи местному населению при условии принятии им жёстких норм шариата.

Эффективной оказалась воспринятая от афганских талибов тактика удержания захваченных территорий. Общая численность боевых отрядов ИГИЛ, по различным оценкам, не превышает 15 тыс., из которых около 2 тыс., преимущественно иностранцев, считаются ударной силой. Армия «муджахедов» далеко неоднородна. Под её флагами сражаются также туркмены и курды, так называемая «накшабандия», бывшие офицеры прошлого режима и даже баасисты. В то время как элитное ядро задействовано в боях, контроль за территорией осуществляется скрытыми ячейками, шейхами местных племён, присягнувшими на верность исламистам.

Организация располагает крупными финансовыми ресурсами. Причём не только за счёт частных пожертвований из фондов государств Персидского залива. Важным источником поступления денежных средств были доходы от контрабанды, грабежей, от выкупов за освобождение заложников, в том числе из западных стран, а также от введения шариатских налогов. С захватом нефтяных скважин на северо-востоке Сирии (провинция Ракка) резервы ИГИЛ пополнились доходами от продажи нефти. Недаром эта организация считается самой богатой из всех ответвлений «Аль-Каиды» и финансово от неё не зависящей. Её активы, по данным западных источников, оцениваются в один млрд. долл. США (Financial Times, June 23 2014 Unrivalled riches help ISIS aspire to role of state). Захват банков Мосула и брошенного иракской армией военного имущества значительно «обогатил» исламистов.

После последних территориальных приобретений ИГИЛ получила трансграничный простор для создания суннитского эрзац-государства в междуречье Тигра и Евфрата, от восточных районов Сирии до северо-западных районов Ирака, где идёт практически свободный переток боевиков и вооружений в обе стороны. Иракских суннитов на помощь антиправительственным силам в Сирии, а сирийских и ливанских шиитов в ряды противников ИГИЛ в Ираке. Если учесть взаимосвязи между Ливаном и Сирией, то можно считать, что внутренние конфликты в этих трёх странах как бы слились в одну религиозную войну между последователями двух главных ветвей ислама – суннитской и шиитской.

Одна из причин столь быстрых успехов исламистов ИГИЛ состоит не только в получаемой ими скрытой помощи извне, в чём Н. Аль-Малики обвиняет Саудовскую Аравию. То, что внутренние конфликты в Сирии и Ираке во многом следствие «клиентской войны» между Саудовской Аравией и шиитским Ираном, укрепившим своё влияние на Багдад, само по себе не новость. За время двух конституционных сроков у власти иракский премьер-министр с присущим ему авторитарным стилем и сильной конфессиональной приверженностью оттолкнул от сотрудничества с возглавляемым им правительством большинство влиятельных суннитских политических и религиозных деятелей, шейхов племён. Именно этим многие аналитики объясняют быстрое расширение сферы влияния ИГИЛ. Исламисты сумели оседлать волну возмущения иракских суннитов монополизацией власти по конфессиональному признаку и заручиться поддержкой местного населения.

Ключевое значение приобретает сейчас курдский фактор. Курды могут стать главной выигравшей стороной. Располагая широкой автономией и собственными военными формированиями (пешмерга) на севере Ирака, они после захвата Мосула исламистами быстро установили свой контроль над нефтедобывающим районом Киркука, который давно является яблоком раздора с центральной властью в Багдаде. Курдское руководство осторожно избегает сепаратистских заявлений, но в последнее время всё чаще даёт понять: если обстановка ухудшится, может быть поставлен вопрос о проведении референдума в Курдистане и в других районах, на которые курды могут претендовать. В этом плане характерно недавнее заявление курдского лидера М. Барзани для CNN: «Ирак распадается. Пора народу Курдистана определить своё будущее …» Конечно, об образовании независимого Курдистана речь пока не идёт, хотя эта цель всегда была и остаётся вековой мечтой курдского народа.

А судьи кто?

Эскалация иракского кризиса бросает новый серьезный вызов всему международному сообществу. В первую очередь это касается США, на которых после ухода из Ирака лежит особая моральная ответственность. Вместе с тем, как и в случае с Сирией, администрация Б. Обамы поставлена перед лицом затруднительных выборов. Здесь ситуация для нее, пожалуй, даже более щепетильная. Возникает вопрос о двойном отношении к терроризму. Режим Б.Асада был объявлен Б.Обамой «нелегитимным», и действия исламистов из ИГИЛ в Сирии не встречали должного отпора. Н. Аль-Малики, хотя и поддерживает тесные связи с Ираном, считается союзником Вашингтона. Но нанесение удара по исламистам в Ираке означало бы прямое участие американцев в конфессиональной войне на стороне шиитов, что сыграло бы на руку террористам. Отказ от поддержки Малики в условиях, когда под вопрос поставлена судьба созданной американцами политической системы, нанес бы значительный ущерб авторитету США в арабском мире, и без того пошатнувшемуся после свержения Х. Мубарака.

С учетом всех этих соображений, США, судя по последним заявлениям Б. Обамы и Дж.Керри (Financial Times, June 23 2014), избрали линию на политические усилия при одновременной подготовке к нанесению ударов с воздуха в случае оперативной необходимости. О прямой военной интервенции речи пока не идет, и такой вариант представляется маловероятным. На данном этапе американцы ограничились направлением группы военных инструкторов в составе 300 человек с миссией оказания помощи иракской армии и сбора разведывательной информации для возможного использования авиации. Дж. Керри срочно прибыл в Багдад с миссией склонить Н. Аль-Малики к формированию представительного правительства «национального согласия», включающего в себя влиятельных суннитских и курдских политических и религиозных деятелей. Это выбило бы из-под ног исламистов базу поддержки на местах. В этом случае военная поддержка правительственных войск со стороны американцев не выглядела бы как участие в конфессиональной войне.

В самом Ираке положение осложняется еще и тем, что удары исламистов были нанесены в тот момент, когда позиции самого премьера сильно пошатнулись. Поэтому дальнейшие сценарии развития ситуации, помимо внешних факторов, будут определяться ещё и тем, каким образом разрешится внутриполитический кризис самой власти. Будет это с Н. Аль-Малики или без него.

Исламистская угроза самому существованию иракского государства напрямую затронула стратегические интересы крупных региональных игроков. От того, каким образом разрешится эта новая проблема, зависит также дальнейшее развитие сирийского конфликта – в сторону обострения или политического урегулирования.

Поиск договорённостей о согласованных действиях идет главным образом между Саудовской Аравией, Ираном и Турцией – тремя соседними государствами, имеющими наиболее сильные рычаги влияния в Ираке. При всем их соперничестве за лидерство в регионе, расшатанном «арабскими революциями», эти государства рассматривают перспективу расчленения Ирака как неприемлемую угрозу с непредсказуемыми последствиями. Похоже, многолетний взаимосвязанный конфликт в Сирии и Ираке достигли такого предела, когда каждая из вовлеченных в него сторон начала более трезво взвешивать баланс выгод и потерь и больше задумываться о возможном ущербе для своих собственных интересов.

Саудовская Аравия выступила в поддержку политического решения на базе формирования правительства «национального спасения» и категорически отмежевалась от терроризма. В рядах ИГИЛ имеется большое количество боевиков, которые со временем создадут угрозу самому Королевству. Еще до исламистского наступления саудовцы и иранцы стали обмениваться сигналами о готовности возобновить диалог по ситуации в регионе. Крайне заинтересованный в успешном завершении женевских переговоров по «ядерному досье», Иран, со своей стороны, проявляет осмотрительность, избегая прямого военного вмешательства. К этому он призывает и США, хотя и принимает меры предосторожности на случай обвального развития событий. Турция также высказалась против вооруженного вовлечения в конфликт на той или иной стороне, в том числе против бомбовых ударов из опасений больших жертв среди мирного населения. Р. Эрдоган прямо заявил: «Поскольку иракская армия покинула свои позиции на севере Ирака, ситуация стала скорее войной между конфессиями, чем борьбой организации ИГИЛ и правительством Ирака. Это суннитско-шиитская война, и мы её не принимаем и не одобряем.»

Резкое обострение и без того взрывоопасной обстановки в Ираке поставило под вопрос существование государства, спешно построенного в условиях иностранной оккупации и по западным конституционным рецептам. Демократические ценности в их либеральном понимании не вписываются в социальную психологию и политическую культуру арабского многоконфессионного и полиэтнического общества. В этом не вина, а скорее беда Н. Аль-Малики, ставшего частью нефункциональной политической системы.

Со стороны внешних акторов видно понимание опасности интервенционистских действий. Тем более в ситуации, когда внутриракский конфликт принимает открыто межконфессионный характер. Опыт «арабских революций» показал правильность позиции России в том, что применение военной силы в мусульманском мире хоть и может принести временный успех, в конечном счете не обеспечивает стабильное развитие на долгосрочную перспективу, создавая очаги новых потрясений.

Что дальше?

В данном случае исламисты из ИГИЛ бросили вызов практически всем вовлеченным в конфликт сторонам, будь то внутри Ирака или вне его. Если отражение исламской угрозы пойдет по пути согласования международных и региональных усилий на базе общих интересов, а такая тенденция начинает прослеживаться, то это могло бы привести к выстраиванию новой региональной конфигурации. В этой системе координат режим Б. Асада может показаться Западу не таким «большим злом» по сравнению с существованием исламского халифата в этой стратегически важной части Ближнего Востока. Полная координация действий США с Ираном в решении этой проблемы вряд ли возможна, но взаимное понимание пределов односторонних шагов, судя по всему, уже налаживается. Для суннитских союзников США в арабских государствах Персидского залива важное значение имеют американские заверения в готовности Вашингтона сдерживать региональные амбиции Ирана.

Составной частью согласованных шагов в этой новой кризисной ситуации являются происходящие именно в это время позитивные сдвиги в отношениях России и Саудовской Аравии. Начавшийся между ними политический диалог на высоком уровне должен способствовать появлению взаимопонимания в подходах к сложному комплексу региональных и международный проблем. В ходе визита в Саудовскую Аравию министра иностранных дел России С.В. Лаврова саудовское руководство подчёркивало «глубокую заинтересованность в существенном наращивании партнёрства Россией».

Российско-саудовское и американо-иранское сближение, происходящее на параллельных курсах, может создать благоприятную атмосферу для восстановления согласованных шагов на ближневосточном треке с акцентом на продолжение поисков политического урегулирования внутренних конфликтов в Сирии и Ираке, тесно связанных между собой.

1. На прошедших 30 апреля с.г. парламентских выборах партия «Государство закона», возглавляемая премьер-министром Нури Аль-Малики, в третий раз одержала победу, но не смогла получить достаточное количество мест, чтобы создать правящую коалицию. Формирование правительства затянулось, и к моменту обострения военной обстановки страна оставалась в состоянии политического кризиса.(прим.автора)

Ирак > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 8 июля 2014 > № 2913959 Александр Аксененок

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 2 июля 2014 > № 1144832 Роберт Легвольд

Как справиться с новой холодной войной

Какие уроки Москва и Вашингтон могут вынести из прошлого опыта

Резюме: Подобно первой холодной войне, новая будет разворачиваться на многочисленных площадках и не начнет затихать до тех пор, пока обе стороны не признают, что им приходится платить высокую цену.

Статья опубликована в журнале Foreign Affairs, № 4, 2014 год.

Не стоит походя называть нынешнее противостояние России и Запада «новой холодной войной». В конце концов, нынешний кризис едва ли сопоставим по глубине и масштабу с тем, что определял систему международных отношений во второй половине XX века. Предположение, что Россия и Запад снова обречены на подобную конфронтацию, может побудить политиков избрать неверную и даже опасную стратегию. Использование ярлыка – серьезное дело.

Вместе с тем важно называть вещи своими именами, и крах отношений между Западом и Россией действительно заслуживает того, чтобы именовать его новой холодной войной. Жестокая реальность в том, что независимо от исхода кризиса на Украине связи не вернутся в нормальное деловое русло, как это было после войны 2008 г. между Россией и Грузией.

Администрации Обамы удалось немного улучшить отношения с Россией, которые достигли низшей точки в 2008 году. Стороны заключили новый договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ), договорились о более жестких санкциях в отношении Ирана, сотрудничали в обеспечении воздушных путей НАТО над территорией России для военных операций в Афганистане и вместе работали над осуществлением плана президента Барака Обамы по гарантиям безопасности ядерных материалов во всем мире. Но контакты так и не перешли на более высокий уровень, поскольку прогресс тормозился разногласиями насчет противоракетной обороны, кампании Североатлантического альянса в Ливии, гражданской войны в Сирии и ряда мер, которые режим Владимира Путина применял против собственных граждан. Хотя даже эти препятствия не разрушили надежду на то, что Москва и Вашингтон смогут найти общую платформу для решения некоторых важных вопросов.

Теперь надежда испарилась. Кризис на Украине подтолкнул обе страны к тому, чтобы перейти опасную черту и вступить в отношения, не смягченные двусмысленностью, характерной для последнего десятилетия, когда стороны не видели друг в друге ни друзей, ни врагов. Отныне Россия и Запад – противники.

Новая холодная война будет принципиально отличаться от своей предшественницы, но и она способна причинить колоссальный урон. В отличие от первой холодной войны, данная конфронтация не будет охватывать всю систему международных отношений или весь земной шар. Мир уже не биполярный, как раньше, и важные регионы и ключевые игроки, такие как Китай и Индия, станут сопротивляться втягиванию в противостояние. Кроме того, в конфликте не будет противопоставления «измов», и вряд ли он станет разворачиваться на фоне постоянной угрозы ядерного Армагеддона. Тем не менее новая холодная война повлияет почти на все важные аспекты международных отношений, и размежевание продолжит усугубляться, поскольку Путин полагает, что России чужды культурные ценности современного Запада. Наконец, в случае нарастания кризиса безопасности в центре Европы риск ядерной войны может вернуться.

Следовательно, и для Москвы, и для Вашингтона главная задача – сдерживание конфликта, чтобы он был как можно более краткосрочным и неглубоким. Для этого необходимо внимательно изучать уроки предыдущей конфронтации. Тогда, несмотря на ожесточенное соперничество, удалось выработать механизмы для снижения напряженности и рисков. К 1970-м гг. американские и российские лидеры считали принципиально важными задачами сдерживание противостояния и сосредоточение на разных областях сотрудничества, особенно на контроле над ядерными вооружениями. Не сбрасывая со счетов принципиальные различия, разводящие их по разные стороны баррикад, лидеры взяли на вооружение мудрость взаимодействия, а не изоляции. В конце холодной войны президент США Рональд Рейган и советский лидер Михаил Горбачёв делали искренние, хотя и неуклюжие попытки понять основополагающие мотивы друг друга, и это повлияло на исход. Сегодня, когда Москва и Вашингтон руководствуются противоположным подходом, они могли бы взять паузу и подумать о том, как самые мудрые предшественники подходили к регулированию отношений в период холодной войны.

Серьезное охлаждение

При всех различиях новая холодная война во многом будет похожа на прежнюю. Во-первых, российские и западные лидеры уже прибегли к непростительно грозной риторике, во многом напоминающую ту, что применялась в начале первой холодной войны. Достаточно вспомнить предвыборное выступление советского генсека Иосифа Сталина в феврале 1946 г. и речь о «железном занавесе» Уинстона Черчилля, уже бывшего британского премьера, которую он произнес через месяц. Например, аннексию Крыма Путин оправдывал в марте словами о том, что Вашингтон и его западноевропейские союзники руководствуются не международным правом, а «правом силы», поскольку убеждены, что их «исключительность» позволяет незаконно использовать силу против суверенных стран, «выстраивая коалиции по принципу “кто не с нами, тот против нас”». В мае Александр Вершбоу, заместитель генерального секретаря НАТО, заверил, что Россия будет теперь считаться «скорее неприятелем, чем партнером».

Во-вторых, как и на начальных этапах прежней холодной войны, каждая из сторон рассматривает конфликт исключительно как результат действий или даже природы противника. При этом они не обращают внимания на трудности взаимодействия, которые довели отношения до нынешнего беспрецедентного охлаждения. Подобная склонность винить во всем оппонента также напоминает ситуацию конца 1950-х и начала 1960-х гг., когда стороны считали друг друга чуждыми по своей сути. Только после Берлинского кризиса 1958–1961 гг. и Карибского кризиса 1962 г. американцы и советские сделали шаг в другом направлении, взявшись изучать области совпадения интересов. В течение последующих 10 лет они провели успешные переговоры по трем важным соглашениям о сдерживании гонки вооружений: Договору об ограничении ядерных испытаний, Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и первые переговоры об ограничении стратегических, наступательных вооружений (СНВ-1).

В-третьих, в течение большей части первой холодной войны никто не ожидал улучшения отношений. Когда интересы по конкретным вопросам совпадали, на какое-то время налаживалось сотрудничество по одной или нескольким проблемам. Сегодня также никто из участников противостояния не верит в реальность сотрудничества по широкому спектру вопросов международной повестки дня с целью изменения общего характера отношений. И никто, похоже, не готов сделать первый шаг в этом направлении.

В-четвертых, чтобы наказать Москву и дать ей понять, какую цену придется заплатить за продолжение агрессии, Вашингтон прибег к целому ряду карательных мер в духе холодной войны. Начиная с марта, приостановлено военное сотрудничество и прекращены переговоры по противоракетной обороне. Администрация Обамы также запретила экспорт в Россию гражданских технологий, которые потенциально могут использоваться в военной сфере, приостановила сотрудничество с Россией по проектам в области мирного атома, НАСА прекратило взаимодействие с российскими партнерами и закрыло доступ российским специалистам к лабораториям Министерства энергетики США.

Многие из этих мер, скорее всего, сохранятся и после окончания кризиса на Украине. И даже те, от которых откажутся, оставят неприятный осадок.

В-пятых, и это самое серьезное последствие, подобно тому, как конфронтация по проблемам безопасности в сердце Европы стала эпицентром первой холодной войны, вернувшаяся неопределенность по поводу стабильности в Центральной и Восточной Европе будет движущей силой и этого противостояния. Начиная с 1990-х гг. экспансия НАТО на территорию большей части Восточной Европы, включая страны Балтии, передвинула военно-политическую границу Европы к рубежам бывшего Советского Союза. Расширение альянса превратило Белоруссию, Молдавию и Украину в новую буферную зону. Они как бы стали преемницами Польши и осколков Австро-Венгерской империи, из-за которых великие державы сражались в XIX–XX веках. Сегодня, когда Москва укрепляет Западный военный округ, свой ключевой форпост, а НАТО снова переориентируется на Россию, противостояние вокруг континентальной Европы, на прекращение которого ушло два десятилетия, быстро возрождается на восточной периферии.

Красная зона

Существует точка зрения, что новую холодную войну, пусть она и нежелательна, даже близко нельзя сравнивать с прошлой – прежде всего потому, что современная Россия представляет лишь тень той угрозы, которая исходила от Советского Союза. Действительно, у Соединенных Штатов огромные материальные преимущества над противником: их экономика примерно в восемь раз превосходит российскую, а военный бюджет больше в семь раз. Более того, на фоне грандиозности других задач, стоящих перед Вашингтоном, от волнений на Ближнем Востоке до растущего напряжения в Азиатско-Тихоокеанском регионе, резкое ухудшение отношений между Россией и США, а также большей частью Европы, представляется сравнительно маловажным фактором.

Однако сомневаться в вероятности или значимости продолжительной конфронтации глубоко ошибочно. На самом деле, если Россия и Соединенные Штаты будут относиться друг к другу враждебно и неприязненно, это способно привести к нежелательным изменениям во внешней политике обеих стран, оказать негативное воздействие фактически на все важные аспекты мировой политики и отвлечь внимание и ресурсы от серьезных вызовов безопасности.

Подумайте о положении Вашингтона в Азиатско-Тихоокеанском регионе, в направлении которого он намеревается перемещать основные дипломатические и военные ресурсы. Последние события уже вызвали опасения в Токио, что повышенное из-за Украины внимание Вашингтона к Европе ослабит его приверженность интересам Азии. Если говорить более конкретно, Токио беспокоится, что США будут меньше помогать Японии сдерживать усиливающийся Китай. Японские лидеры опасаются, что сравнительно мягкая реакция Обамы на аннексию Крыма Москвой предвосхищает аналогичный отклик на возможный захват Пекином спорных островов Сенкаку (известных в Китае под названием Дяоюйдао) в Восточно-Китайском море. Более того, у воинственной России будут стимулы для того, чтобы мешать, а не помогать Соединенным Штатам в осуществлении деликатной задачи сдерживания китайской агрессии при одновременном расширении сферы американо-китайского сотрудничества. Точно так же в то время, когда Вашингтону нужно сотрудничество с Россией для устранения новых очагов дестабилизации мирового порядка, Москва отойдет в сторону и будет вставлять США палки в колеса их борьбы с терроризмом, изменением климата, распространением ядерных вооружений и преступлениями в киберпространстве.

Вынужденная необходимость переориентировать планирование оборонных расходов, вызванная тем, что многие американские конгрессмены и восточноевропейские союзники Соединенных Штатов считают возрождением российской военной угрозы, затруднят усилия Пентагона, направленные на экономию средств за счет модернизации и сокращения вооруженных сил. Армии США, которая сейчас сосредоточена на контртеррористических операциях и обеспечении безопасного доступа к морям, омывающим Китай, придется наращивать потенциал для ведения сухопутных операций в Европе.

Новая холодная война еще серьезнее повредит России, поскольку Москва больше зависит от Запада, чем Запад от России – по крайней мере в одном важном вопросе. Для диверсификации ресурсоориентированной экономики и модернизации инфраструктуры, созданной еще в советское время, России нужен приток западного капитала и технологии. Поскольку теперь этот канал окажется в значительной степени закрыт, Москва будет вынуждена существенно увеличить зависимость от отношений с Пекином, в которых она совершенно точно будет младшим партнером, или от партнерства с разными странами, неспособными предложить ей что-то даже близко напоминающее те возможности и ресурсы, которыми располагают США и Европа.

Четыре года назад, когда мировой финансовый кризис обнажил слабость российской экономики, тогдашний президент Дмитрий Медведев доказывал, что страна остро нуждается в «альянсах для модернизации» с Соединенными Штатами и Евросоюзом. Но сейчас, когда раскол с этими странами углубляется, Москва уже ощущает наступление кризисной ситуации: бегство капитала, сжатие кредитных рынков, неминуемое приближение рецессии.

Подобные экономические трудности могут побудить российских лидеров еще жестче упреждать и подавлять внутреннее недовольство, чтобы не допустить потенциальных волнений. А это означает другой уровень репрессий, способных бумерангом вернуться в виде широкого оппозиционного фронта, которого так боится Кремль. Между тем испортившиеся отношения России с США и их европейскими союзниками способны побудить таких партнеров России, как Армения, Белоруссия и Казахстан, играющих ключевую роль в планах создания евразийского экономического союза и укрепления Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ), аккуратно дистанцироваться от Москвы, чтобы не испортить отношения с западными державами.

Новая конфронтация с Западом также приведет к истощению военных ресурсов России. Это ослабит возможности Москвы отвечать на другие вызовы безопасности, такие как насилие и террор на Северном Кавказе и нестабильность в Центральной Азии, которая усугубляется непредсказуемым будущим Афганистана и Пакистана. Россия должна также защищать свои протяженные границы с Китаем и готовиться к потенциальному конфликту между Северной и Южной Кореей.

Болевые точки

Крах отношений России с Западом не просто изменит внешнюю политику Соединенных Штатов, Европы и России, но и серьезно затруднит решение широкого спектра международных проблем. Остатки режима контроля над вооружениями, на создание которого у России и США ушли многие годы, будут по большей части ликвидированы. Новая холодная война уничтожила шансы на разрешение разногласий между Москвой и Вашингтоном по поводу противоракетной обороны, хотя Россия выдвигает это в качестве предварительного условия для заключения дальнейших соглашений в области контроля над стратегическими вооружениями. Вместо этого стороны, вероятно, начнут разрабатывать новые и потенциально дестабилизирующие технологии, включая средства кибернетической войны и улучшенные традиционные вооружения повышенной точности.

Тем временем европейский компонент американской ПРО, скорее всего, будет теперь направлен конкретно против России, тем более что администрация Обамы считает ее виновной в нарушении Договора о ядерных силах среднего радиуса действия от 1987 года. Маловероятно, что Москва и Вашингтон смогут договориться об ограничении развертывания крупных вооружений в Европе. Новая холодная война также сокрушила надежды на укрепление других базовых соглашений, таких как Договор об открытом небе от 1992 г., регулирующий полеты летательных аппаратов без вооружений на борту для осуществления воздушного наблюдения.

Роль геостратегических расчетов также значительно вырастет в энергетических связях. Каждая из сторон попытается использовать торговлю нефтью и газом для давления на оппонента и минимизацию собственной уязвимости. Шансы на сотрудничество США и России в разработке огромных углеводородных резервов Арктики, конечно, снизятся. В более широком смысле новая холодная война отбросит назад международное сообщество в борьбе за уменьшение воздействий глобального изменения климата на Арктику, хотя именно в этой области двум странам удалось добиться удивительно тесной кооперации. Одним из наиболее успешных, но недооцененных аспектов недавних отношений Соединенных Штатов и России стал прогресс, достигнутый двадцатью рабочими группами двусторонней президентской комиссией США–Россия, созданной в 2009 г. для облегчения взаимодействия на высшем уровне по целому ряду вопросов – от реформы тюрем и военного образования до структур по чрезвычайным ситуациям и контртеррористической деятельности. Продолжение такого сотрудничества или тем более его углубление теперь маловероятно.

Москва и Вашингтон также перестанут стараться сбалансировать позиции по ключевым вопросам мирового управления, включая давно назревшие реформы ООН, Международного валютного фонда, Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе. Вашингтон сосредоточился на исключении России из возможно большего числа международных организаций (например, «Большой восьмерки») и ограничении ее роли в других. Тем временем Москва прилагает еще больше усилий, чем раньше, чтобы уменьшить влияние США и ЕС в этих организациях.

Наконец, если на постсоветском пространстве снова вспыхнет один из тлеющих конфликтов, вероятность того, что Россия и Соединенные Штаты станут действовать сообща для сдерживания насилия, близка к нулю. Напротив, если ситуация в Нагорно-Карабахской области Азербайджана или в Приднестровье на территории Молдавии выйдет из-под контроля, Москва и Вашингтон скорее займутся тем, чтобы сорвать «коварные» планы друг друга, чем поиском взаимоприемлемого решения.

Минимальный ущерб

Острота кризиса на Украине снизилась, но едва ли его можно считать завершенным. Президентские выборы в мае не разрешат кризис легитимности, с которым сталкивается Киев, поскольку на востоке ему не доверяют. И с помощью скромных пакетов помощи, которые пытаются наскрести Международный валютный фонд и другие западные доноры, вряд ли удастся решить глубокие структурные проблемы экономики, такие как безудержная коррупция и сосредоточение реальной власти в руках немногочисленных олигархических кланов. Короче, страну ожидает долгая и кропотливая работа в условиях политической и экономической неопределенности.

Вместе с тем Украина – лишь фрагмент более крупной и зловещей картины. Стабильность Европы, которая совсем недавно казалась гарантированной, теперь представляется призрачной. Новая линия политического разлома образовалась в самом сердце континента, не только на Украине, но также в Белоруссии и Молдавии. Ситуация там крайне неустойчива и чревата дальнейшей эскалацией конфронтации между Востоком и Западом. Политическим лидерам в Москве и Вашингтоне необходимо считаться с этой тревожной реальностью и учитывать цену, которую придется заплатить, если они будут и дальше закрывать глаза на широкомасштабные последствия новой холодной войны. Преуменьшение рисков и цены противостояния приведет к недооценке того, какие усилия необходимо приложить для преодоления грозящей опасности.

Следовательно, фундаментальная задача, стоящая перед Москвой и Вашингтоном, – как можно скорее закончить новую холодную войну и сделать ее по возможности менее глубокой. Цели можно достигнуть, только если лидеры обеих сторон возьмут на вооружение принцип минимального ущерба. До сих пор они этого не делали. Вместо того чтобы рассматривать украинский кризис в более широкой перспективе, российские и западные лидеры, похоже, сосредоточились на противоборстве в соответствии с его внутренней логикой. Для России это означает стойкость и выдержку: мужественно пережить санкции Запада и их последствия и заставить Вашингтон и его союзников принять то, что российские лидеры считают законными интересами своей страны на Украине и за ее пределами. Для Соединенных Штатов и Европы победить на Украине – заставить Москву отказаться от агрессивного поведения и вернуться на тропу сотрудничества (некоторые западные круги подразумевают под победой также ослабление режима Путина и ускорение его смены).

Приверженность принципу минимизации ущерба, причиненного новой холодной войной, не означает, что Запад должен терпимо относиться к попыткам России контролировать события в соседних с Европой буферных областях путем подстрекательства к политической нестабильности или с помощью военной силы. Если США и их европейские союзники не смогут найти способ избавить Россию от этого искушения – через реальные военные угрозы, если это понадобится, холодная война будет только разгораться. В то же время политика сдерживания конфликтов в промежуточном пространстве между Европой и Россией должна определяться более глобальной целью. Все, что делают западные лидеры, чтобы побудить Россию к сдержанности, следует дополнить привлекательной картиной альтернативного пути, встав на который, все стороны смогут двигаться в более конструктивном направлении. Оба аспекта должны быть ясными и предметными: красные линии следует проводить четко и подкреплять их угрозой реального применения военной силы, а возможности сотрудничества должны быть конкретными и значимыми.

Сдерживать гнев

Минимизация ущерба, причиненного новой холодной войной, потребует мудрого управления. Для этого лидерам в Москве, Вашингтоне и европейских столицах следует усвоить три урока первой холодной войны.

Во-первых, признать, что недоверие в ту пору часто искажало восприятие намерений противоположной стороны. В качестве одного из многих примеров подумайте об ошибочном представлении США, будто советское вторжение в Афганистан в 1979 г. было попыткой установить контроль над нефтью в Персидском заливе. Это объяснялось глубоко укоренившимся недоверием к советским территориальным амбициям, которое американские лидеры испытывали с тех пор, как Сталин захватил большую часть Восточной Европы после Второй мировой войны, а затем попытался расширить советское влияние на Иран и Корею.

Со времен окончания первой холодной войны неверное восприятие намерений друг друга постоянно портило отношения, срывало усилия по формированию нового партнерства и позволило потенциально действенным и продуктивным отношениям скатиться к вражде. Расширение НАТО на восток и планы по созданию системы противоракетной обороны в Европе укрепили Россию в подозрениях, что эти действия направлены против Москвы. А бесцеремонное обращение России с соседними государствами – в частности, с Украиной – породило на Западе мнение, будто Москва хочет не просто влиять на ближнее зарубежье, но и контролировать всю бывшую советскую территорию.

Избавиться от такого недоверия нелегко. От официальных лиц потребуются большие усилия и готовность идти на реальный риск. Лидеры по обе стороны знают, что их внутриполитические противники истолкуют попытки преодолеть враждебность как слабость.

Они также обеспокоены тем, что любые заигрывания будут выглядеть напрасными, если не встретят взаимности и быстрых ответных шагов. Еще хуже, если другая сторона ответит продолжением агрессии, тогда усилия будут выглядеть как неудачные попытки умиротворения. И все же самое большое препятствие для сотрудничества – искаженные представления о намерениях и целях друг друга. Чтобы распутать этот клубок, нужно начать прямой диалог на высшем уровне – спокойно и без всяких предварительных условий. Лидеры должны встречаться с готовностью обсуждать все вопросы, в том числе наиболее спорные, острые и трудные. Такой диалог, конечно, труден, но абсолютно необходим. Однако ни одному из правительств не обязательно отказываться от своих нынешних позиций до начала переговоров.

Вместе с тем попытка понять наиболее глубокую озабоченность оппонента – это только первый шаг. Далее переговоры должны вести к реальным действиям. Каждой из сторон нужно определить конкретный шаг или ряд шагов, которые подтолкнут ее к переосмыслению предвзятых мнений.

Нужно отказаться от взаимных обвинений, попытаться объективно оценить собственное поведение и понять, какие именно действия портят отношения и сводят на нет усилия по их улучшению. Второй урок первой холодной войны состоит в том, что обе стороны своими непродуманными действиями раскручивали спираль напряженности. В украинском кризисе виновны обе стороны. ЕС оставался глух к законной озабоченности России в отношении соглашения об ассоциации с Украиной. Во время февральских беспорядков в Киеве Соединенные Штаты слишком быстро отказались от дипломатического соглашения, которое предусматривало возможный выход из кризиса, новые президентские выборы и конституционную реформу. И на протяжении всего кризиса Россия чересчур охотно эксплуатировала нестабильность на Украине для достижения своих целей.

Третий урок первой холодной войны может быть самым важным.США и СССР обычно действовали по ситуации вместо того, чтобы придерживаться определенного плана и политики. Поэтому в нынешнем кризисе вокруг Украины и в последующих кризисах Соединенным Штатам и их европейским союзникам надлежит воздействовать на выбор России за счет влияния на события, а не посредством попыток изменить мышление кремлевских политиков. В практическом отношении это означает, что Вашингтону и Брюсселю следует оказать Украине экономическую помощь, в которой она отчаянно нуждается (обусловив это реальными шагами по исправлению коррумпированной политической системы), настаивать на том, чтобы украинские лидеры сформировали правительство, которое могло бы быть принято как легитимное на востоке страны, и стремиться создать такие условия, при которых Украина может сотрудничать с Европой и Россией без необходимости делать выбор между ними. Если политика США будет двигаться в этом направлении, действия России, вероятно, окажутся более конструктивными.

Эмоции перехлестывают через край в Москве, Вашингтоне и европейских столицах, и конфронтация по поводу Украины, похоже, обрела собственную инерцию. Если кризис там пойдет на спад, то снизится и градус противостояния в новой холодной войне, хотя полностью она не закончится. Если кризис будет углубляться (или вспыхнет в других местах), новая холодная война обострится. Другими словами, развитие событий на Украине определяет траекторию новой конфронтации, хотя не все зависит от того, что там произойдет. Подобно первой холодной войне, новая будет разворачиваться на многочисленных площадках и не начнет затихать до тех пор, пока обе стороны не признают, что за выбор этого пути придется заплатить высокую цену, и не решатся на трудные шаги для изменения выбранного пути.

Роберт Легвольд – почетный профессор Колумбийского университета.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 2 июля 2014 > № 1144832 Роберт Легвольд

США. Евросоюз. Весь мир. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 2 июля 2014 > № 1144828 Чез Фримен

Мир непредвиденных сложностей

История вернулась из отпуска

Резюме: В глобальной экономике большинство санкций можно обойти. Добровольный уход одной страны с выгодного зарубежного рынка открывает возможности для другой. Санкции – пагубный, хотя и политически предсказуемый ответ на нежелательные события.

Мы живем в эпоху разрыва во времени. По крайней мере в мировом контексте прошлое и настоящее больше не служат надежными путеводителями в будущее. Наши ожидания постоянно оказываются нереалистичными. Ясно, что мы довольно часто неверно оцениваем события, происходящие в мире. Поэтому нас все время удивляют некоторые тенденции и явления.

Мы не смогли предвидеть серьезные факторы, которые сформировали мир после окончания холодной войны. Распад Советского Союза и быстрое возвращение Китая в клуб богатых и влиятельных держав ошеломили всех и ввели в состояние ступора. Триумфализм, порожденный распадом СССР, вселил во многих надежду, что история достигла кульминации во всемирной победе либеральной демократии и торжестве западных ценностей. Однако попытки американцев насадить эти ценности в таких местах, как Афганистан, Египет и Ирак привели к полной анархии.

Возможно, история взяла небольшой отпуск, но затем вернулась с новой силой и энергией – по крайней мере в Восточной Европе и Восточной Азии. Европа и США снова занялись перетягиванием каната с Россией по поводу ее границ и политической ориентации соседей. Китай, Япония, Корея, Филиппины и Вьетнам принимают воинственные позы, претендуя на островки, скалы и рифы в пустых морях, которые их разделяют. Границы, утвержденные в эпоху колониализма и холодной войны, больше не являются непоколебимыми.

Некоторые демократически избранные правительства свергнуты после массовых протестов. Другие демократии, включая Канаду и Соединенные Штаты, энергично поддержали инициированную снизу смену режимов, потому что нам не нравились свергнутые правительства или мы считали их политику неудобной для нас. Каким бы ни был организующий принцип века, это уже не защита демократии против тех, кто считает ее препятствием для политической ориентации.

Мало кто предвидел, что башня деривативов и кредитных свопов, построенная на Уолл-стрит, внезапно обрушится. Выяснилось, что банки, слишком крупные, чтобы потерпеть крах, примерно в равных пропорциях накапливали прибыли и риск недобросовестности. Они по-прежнему этим занимаются, но «Вашингтонский консенсус», предполагавший невмешательство государства в экономику и некогда превозносившийся как олицетворение неопровержимой мудрости об алчности как движущей силе рынка, сегодня в значительной степени дискредитирован. Многие опасаются, что снижение уровня экономической активности и продолжающаяся инерция в странах с развитой экономикой знаменуют долгосрочную тенденцию, а не рецессию, из которой мы скоро выйдем.

Страх дефицита энергии сменился резким ростом добычи сланцевого газа и трудноизвлекаемых запасов нефти. Прибыль на вложенный капитал превышает прибыль от производства товаров и услуг, а при использовании сложного процента она превышает ее многократно. Карл Маркс был бы удовлетворен тем, что его предсказания сбываются, пусть и с опозданием.

Частный капитал накапливается быстрее темпов роста экономики. В результате в мире разрастаются новые плутократические касты. В Соединенных Штатах и некоторых других демократиях исчезновение социально-экономического консенсуса и компромисса затрудняет принятие демократических решений и парализует финансовую политику, вследствие чего восстановление экономики оказывается в зависимости от манипуляций центральных банков с валютными курсами.

И мировые организации, и индустриальные демократии серьезно недорабатывают в области управления. Доверие правительству и масштаб участия в политической жизни – на самом низком уровне в истории. Тем временем авторитарные режимы, такие как Китай, уверенно и эффективно реагируют на стоящие перед ними социально-экономические вызовы.

После окончания холодной войны большинство надеялось, что провинциализм и местничество уступят место глобализации. Вместо этого главными движущими силами в мире стали религиозное и национальное самоопределение, которые дают о себе знать не на глобальном, а на региональном уровне. Западная интервенция на Ближнем Востоке выводит на мировую арену реакционных фанатиков, которые оправдывают свою деятельность необходимостью противостоять агрессивному Западу. Наше упование на применение силы в ущерб другим инструментам государственного управления, включая дипломатическое увещание, создает благодатную почву для этих экстремистов.

Военная мощь, какой бы неотразимой она ни была, регулярно терпит крах в преобразовании политической экономики или изменении принципов построения иностранных обществ, против которых она применяется нами. Принудительная дипломатия, основанная на санкциях и подкрепленная военным превосходством, бесполезна. В последние месяцы эта дипломатия еще раз продемонстрировала несостоятельность в сравнении с гениальным использованием Россией флешмоба для захвата территории.

Сами того не желая, мы разожгли пожар религиозных войн в мире ислама. У нас нет другого ответа на этот пожар, кроме устранения предполагаемых врагов при помощи беспилотных летательных аппаратов. Это воспламеняет огонь ненависти среди друзей, родственников, соотечественников и единоверцев тех, кого убивают наши машины, и усиливает в них решимость отомстить. Если убийство роботом людей, таргетируемых посредством удаленного контроля, – наш ответ на вызов, тогда на какой именно вопрос мы отвечаем таким способом? Какой властью мы это делаем? Военные действия с помощью БПЛА – это напоминание, что международное право попрано и что мы не понимаем влияния новых технологий на нашу жизнь, или как защищать свои уязвимые места, которые эти технологии обнаруживают.

Все это говорит о том, что мир движется совсем не в ту сторону, куда нам хотелось бы. Нужно научиться ориентироваться в новой обстановке, если мы хотим проложить путь в океане неопределенности, в котором дрейфуем. Какие ветры и течения способны повлиять на наш маршрут? Куда мы движемся? Нам не удалось предсказать настоящее. Какое же предстоит будущее?

Стоит обсудить шесть ключевых факторов: 1) переход прежде централизованной глобальной силы в разные регионы мира; 2) рост национализма; 3) формирование нового экономического центра в Азии; 4) способ разрешения споров, который мы используем; 5) разрушительное действие кибертехнологий; и 6) реакцию Соединенных Штатов на эти и другие дестабилизирующие факторы. На счастье или беду, с учетом глобального превосходства и силы США реакции Вашингтона на тенденции и события оказывают большое влияние на их конечный итог. Американцы постепенно осознают, что Провидение не дало нам права вечно управлять мировым порядком, но это осознание приходит очень медленно и болезненно.

Неопределенность ситуации – реальный вызов для государственных деятелей и долгосрочных инвесторов. В условиях нарастающего хаоса и сумбура чего нам следует ожидать?

Эрозия и фрагментация

Начнем с признания происходящей в настоящее время разбалансировки мирового управления. Организация Объединенных Наций и Международный валютный фонд закрепили привилегии победителей во Второй мировой войне, но не отражают мировую и региональную силу и влияние восходящих звезд современной геополитики. Только этот фактор уже лишает их легитимности. Снижающаяся способность Вашингтона доминировать в этих организациях и, как следствие, его разочарование в них и склонность игнорировать также снижают дееспособность институтов.

Американцы были главными авторами Устава ООН и защитниками мирового порядка, зиждущегося на четких правилах. Но сами Соединенные Штаты давно освободили себя от ограничений международного права, которое они стремятся навязывать другим. Наглядными иллюстрациями стали вторжение в Гренаду (1983) и в Панаму (1989). В 1998 и 1999 гг. США обошли ООН и с помощью НАТО развязали войну с целью отделить Косово от Сербии. В этом они преуспели, хотя стабилизировать статус Косово как нового независимого государства им не удалось. Вашингтон пренебрег мнением Совета Безопасности ООН в 2003 г., когда вторгся в Ирак и оккупировал страну. Некоторые были шокированы этими примерами пренебрежения великой державой ООН тех самых правил, соблюдение которых она должна была гарантировать. Для других, включая Владимира Путина, эти действия стали источником вдохновения.

В результате сегодня трудно доказать, что международное право способно оградить от злоупотреблений со стороны более сильной иностранной державы. Грузины, ливийцы, сирийцы и украинцы не могут положиться на международное право. Оно не защищает палестинцев. И никто ни разу не сослался на него как на надежную защиту от неспровоцированного нападения на Иран.

По мере того как тает вера в способность мирового сообщества сдерживать агрессию и реагировать на нее, а ограничения закона исчезают, военное сдерживание снова представляется единственным надежным оплотом против нападения более сильных противников. Когда потенциальный агрессор является ядерной державой – например, Соединенные Штаты, Россия или Израиль – и в прошлом не раз нападал на страны с безъядерным статусом, другие государства приходят к выводу, что самое надежное сдерживающее средство – это ядерное оружие. Открытое и наглое пренебрежение нормами права порождает демонстративное неповиновение со стороны тех, кому грозит опасность, и воспламеняет националистические страсти.

Сегодня повсюду мы видим усиление национализма и религиозного фанатизма; вместе с ними пышным цветом цветут ксенофобия, торговые войны, политическая паранойя, протекционизм, ханжеское подражание самым низменным явлениям в мировой геополитике. Общественность крупных держав относится все более подозрительно к намерениям других стран. Американцы, индийцы и японцы не доверяют Пекину. Китайцы и русские не доверяют Вашингтону. Никто не доверяет Исламабаду, Москве, Тегерану или Токио, и так далее.

Взаимное недоверие серьезно сказывается на способности принимать рациональные решения и идти на компромисс. Подозрительность влечет за собой альтернативные издержки. Сырьевой национализм препятствует разработке полезных ископаемых, углеводородного и другого сырья. Сегодня нельзя исходить из того, что сделка будет заключена просто потому, что она выгодна всем. Обеспокоенность возможной утечкой военных секретов не позволяет свободно обмениваться технологиями. Все это замедляет реализацию сравнительных преимуществ, осложняет взаимоотношения и сдерживает экономический рост.

Национализм, конечно, угрожает не только торговле и инвестициям. Теоретиков неизбежной войны между устоявшимися и восходящими державами сегодня можно услышать во многих ток-шоу. Это опасно уже потому, что, как заметил Джордж Кеннан, «велики шансы на то, что война, считающаяся неизбежной или даже вероятной, к которой к тому же серьезно готовятся, рано или поздно начнется».

В частности, КНР все напористее защищает свои ближние моря и острова, на которые претендует. Похоже, что Соединенные Штаты твердо намерены и дальше господствовать у берегов Китая и де-факто встают на сторону его соседей во всех территориальных спорах. Пекин и Вашингтон сегодня относятся друг к другу как к вероятному противнику. Некоторые усматривают в этом параллели с эпохой, предшествовавшей Первой мировой войне, когда интенсивное стратегическое соперничество сочеталось с благодушным неверием в саму возможность вооруженного конфликта.

Об ускоренной модернизации вооруженных сил и армий региональными державами и гонке вооружений можно судить по тому, что мировая торговля оружием растет на 14% в год. Военные расходы снижаются на Западе, но увеличиваются в других регионах, особенно в странах, которые считают Соединенные Штаты главной угрозой суверенитету и независимости. И все большее упование исключительно на военную силу для обеспечения безопасности чревато расползанием ядерных вооружений.

Разумной реакцией на наращивание оборонных бюджетов в бывших колониях Запада были бы крупные инвестиции в оборонную промышленность собственной страны. Рынок вооружений, похоже, и дальше будет расти быстрыми темпами. Другая менее узконаправленная, более вдумчивая и, похоже, более действенная реакция могла бы заключаться в наращивании усилий по оценке политических рисков и защите от них. Поскольку общее мнение таково, что мировой порядок, основанный на четких правилах, отступает, применение силы или запугивания для разрешения споров становится все более обыденным и вероятным, что делает тенденции и события менее предсказуемыми.

Неприятный урок, преподанный нам 11 сентября, заключается в том, что если Запад нанесет удар по своим бывшим колониям и протекторатам, местное население найдет способ отомстить. Террорист – это человек с обидой в душе и бомбой, хотя у него нет ВВС. На периферии все больше людей, обиженных на весь мир, которым нечего терять и которые изобретают новые способы изготовления бомб. Но в развивающихся странах постепенно появляются и военно-воздушные силы.

Эскалация политических рисков, неявно проявляющаяся в снижении эффективности институтов мирового управления, не ограничивается терроризмом и военно-политической сферой. Подумайте об МВФ и его роли в поддержании стабильного мирового монетарного порядка за счет организации торговых и инвестиционных потоков или спасения отдельных стран и правительств, терпящих финансовый крах. Сегодня фонд все менее и менее способен справляться с этими задачами.

В 2010 г. США отреагировали на требования усиливающихся держав предоставить им больше прав влиять на мировую монетарную политику и управлять финансовым кризисом, предложив сравнительно незначительные изменения в управлении МВФ. Но и эти реформы до сих пор не проведены из-за опасений, что они могут ослабить контроль Соединенных Штатов над МВФ.

Один из итогов – сведение на нет усилий международного сообщества по стабилизации таких мест, как Украина, и реформированию мировой валютной системы для снижения финансовых рисков. Другой итог – уменьшение того самого влияния США, которое противники реформы стремятся сохранить.

На недавней встрече в Вашингтоне члены МВФ твердо заявили, что нежелание Соединенных Штатов одобрить реформы 2010 г. вынудят их решать проблему обходным способом или подумать об альтернативе участия США в будущем принятии решений. Выполнят ли они свою угрозу – время покажет. От исхода этого противостояния зависит, как будет функционировать система международных резервов и финансового управления.

Без глубокой реформы международные организации, созданные после Второй мировой войны, обречены на жалкое существование, и их возможности останутся ограниченными. Это можно сказать не только об ООН или МВФ, но также и о ВТО (вспомните безуспешные переговоры о либерализации торговли в Дохе), о системе веб-адресов и доменных имен, из которых складывается киберпространство, об управлении безопасностью в интернете, о режимах контроля над вооружениями и нераспространением ядерного оружия, о помощи в развитии бедным странам и т.д. Во всех случаях многосторонние организации, процессы и регулирующие системы вытесняются субглобальными, региональными и государственными альтернативными регуляторами.

Мир находится в процессе разделения на блоки, коалиции и региональные порядки, учитывающие планы и интересы их членов, а не Соединенных Штатов, других внешних держав или мирового сообщества в целом. Эта тенденция проявляется почти повсеместно. Подумайте, например, о распаде большой Сирии, Ирака, о расчленении Украины, о хаосе в Сахеле и Центральной Африке и о возобновлении территориальных споров и пограничных стычек между Японией и Кореей, Японией и Китаем. Тем временем коалиции, образуемые по доброй воле, приходят на смену жестким альянсам времен холодной войны. Сегодня альянсы облегчают сотрудничество, но не обязывают к нему. Отсюда ненасытимая потребность союзников США в стратегическом обнадеживании и успокоении.

Новая разношерстная ось

Эта децентрализация делает еще менее предсказуемыми мировые события в экономике, политике и военной сфере. Неопределенность усиливается из-за того, что распад единого центра управления мировым хозяйством совпадает с формированием новой центральной оси мировой экономики в Индо-Тихоокеанском регионе. Впервые за два последних века наследники евро-американской эпохи Просвещения не задают тон в глобальной политической экономике и не контролируют ее. Мир ожидает, что теперь лидерство возьмут на себя азиатские державы, частично вестернизированные безотлагательными потребностями в модернизации. Но возьмут ли? Что если склоки между ними не позволят им взвалить на себя бремя лидерства, которому они предпочитают престиж?

Печально, что когда мировые лидеры каждый год приезжают в Нью-Йорк на открытие Генеральной ассамблеи ООН, никто из них больше не ждет от американского президента новых идей, смелых инициатив или лидерства. Все знают, что он использует трибуну ООН для обращения к своей домашней аудитории. Устав от американского запугивания и лицемерия, мир внимательно прислушивается к новым идеям из Китая, Индии и других восходящих держав о том, как отвечать на вызовы, с которыми сталкивается человечество. Правда, до сих пор мы не услышали от них чего-то принципиально нового или революционного.

Отчасти это объясняется тем, что азиатов сплачивает негодование по поводу доминирования Запада в прошлом, но разделяют непохожие языки, история, религиозные традиции, обычаи, а также политические и социально-экономические системы. Самые могущественные государства Азии (Китай, Индия, Япония, Корея, Пакистан, Россия, Вьетнам, Индонезия) – это стратегические соперники, которых история ожесточила настолько, что они напрочь лишены какого-либо сопереживания друг другу. Кроме того, у Индо-Тихоокеанского региона нет культурного родства, подобного греко-римскому наследию, иудео-христианской традиции или преданности власти закона, что отличает атлантическую цивилизацию. Попытка выявить какие-то общие «азиатские ценности» обычно ничего не дает, кроме расплывчатого определения с негативной коннотацией – «незападные люди». У азиатов нет общих планов или целей, но они оказывают все более заметное влияние на мировой порядок.

Ирония в том, что азиаты добились этого не за счет реализации каких-то «незападных» подходов, но благодаря стойкому отстаиванию понятий, которым они поначалу противились, но которые затем переняли у Запада чуть более 100 лет назад. Они стали страстными приверженцами идеи суверенного равенства государств – главного постулата вестфальского мироустройства. В частности, Китай и Индия всегда были в первых рядах решительных противников любого иностранного вмешательства во внутренние дела. Они последовательно против всякого ограничения суверенитета – например, под предлогом «гуманитарной интервенции». Это неприятие порой выходит им боком, поскольку мешает созданию региональных организаций, способных выступать арбитрами в территориальных и других спорах.

«Пять принципов мирного сосуществования» (или панч шила), сформулированные Китаем и Индией в 1954 г. и провозглашенные в качестве Азиатского консенсуса в Бандунге (1955), рассматривались как декларация неприсоединения во времена холодной войны, и это правильно. Но в более фундаментальном смысле они олицетворяли принятие Азией Вестфальской системы отношений между государствами. Как таковые эти принципы ознаменовали собой решительный отказ от прежних азиатских моделей регионального и мирового порядка, включая китайскую имперскую «данническую систему» и индо-османскую концепцию сюзеренитета или протектората в качестве альтернативы суверенного равенства стран. Сегодня азиаты даже не вспоминают об этих взглядах. О них можно услышать только от полемистов, стремящихся представить споры Пекина с соседями о морских границах непостижимыми восточными играми с нулевой суммой, требующими американского военного вмешательства.

Сегодня Индо-Тихоокеанский регион движется в трех разных направлениях.

Во-первых, происходит экономическая интеграция стран региона. Континентальный Китай, Гонконг, Макао и Тайвань становятся экономическим содружеством, процветание которого создает экономический порядок, с новым «большим Китаем» в центре этого образования. Индо-тихоокеанские цепочки поставок, деловые сети, транспортные узлы и финансовые связи все в большей степени концентрируются в городах Китая. Все больше дорог ведет в Пекин, Гонконг, Шанхай и Тайбей.

Перспективы заключения соглашения о паназиатском «Всеобъемлющем региональном экономическом партнерстве» (ВРЭП) к концу 2015 г. весьма радужны. Это партнерство объединит в единую зону свободной торговли Австралию, Китай, Индию, Японию, Южную Корею, Новую Зеландию и десять стран – членов Ассоциации стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН). В зону войдут самые быстрорастущие экономики мира. На долю ее участников придется 46% населения мира и четвертая часть мировой экономики. Для сравнения – НАФТА и ЕС составляют пятую часть мировой экономики (на каждое из этих объединений) и, соответственно, 6 и 7% мирового населения.

Во-вторых, главный компонент региональной динамики – реформирование. Япония экспериментирует с радикальными методами оживления экономики. Китай приступил к очередному этапу фундаментальной перестройки и либерализации экономики, которая на сей раз включает серьезную реформу финансовых рынков. Индия стремится заново открыть рынок для иностранных инвестиций и осуществить реформы. Десять лет назад начальный этап либерализации привел к ускорению темпов роста экономики и наполнил ее патриотическим оптимизмом. В последнее время начальный импульс, который реформы дали индийской экономике, затухает. Индонезия в настоящий момент не слишком привлекательное место для иностранных инвестиций в силу коррупции и сырьевого национализма, но она пытается вернуть прежнюю динамику. Индо-Тихоокеанский регион перестраивается и готовится к славному будущему, в котором ему будет отведена еще более заметная роль, чем сегодня.

В-третьих, растущая военная мощь и политическое влияние Китая предсказуемо стимулируют создание коалиций, призванных уравновесить его влияние. Они также разделяют Азию на континентальную и прибрежную части. Соединенные Штаты поддерживают сопротивление японцев и филиппинцев китайскому натиску. Индия стремится наладить стратегическое партнерство с Японией. Корея, как обычно, где-то посередине. Страны АСЕАН сегодня разделены отношением к Китаю. Усиление КНР способствует экономической интеграции Индо-Тихоокеанского региона и одновременно раскалывает его политически.

Одна из главных причин политического раскола – споры по поводу границ. Разногласия о границе между Китаем и Индией возникли еще в эпоху британского империализма и в 1962 г. привели к войне между двумя странами. Споры относительно морских границ в акватории Восточно-Китайского и Южно-Китайского морей начались более века тому назад.

Новое сегодня – способность разных претендентов на острова, скалы и рифы, таких как Китай, Япония, Малайзия, Филиппины и Вьетнам, поддерживать свои претензии с помощью военно-морских сил и береговой охраны, а также мобилизовывать национализм для придания легитимности своим действиям.

Отступление закона и дипломатии

Тревожит отсутствие очевидного механизма разрешения территориальных споров помимо войны. В Азии нет соглашений или структур, сопоставимых с имеющимися в Европе, где угроза военной конфронтации между Западом и Россией по поводу Украины была отведена обращением сторон к авторитету ОБСЕ.

В Европе и двух Америках обращение в арбитражные инстанции считается желательной альтернативой вооруженному конфликту. В азиатской разновидности вестфалианства, похоже, нет места для подобных механизмов. Япония отрицает само существование или возможность возникновения споров по поводу суверенитета над островами Сенкаку, которые нужно было разрешать в судебном порядке. Южная Корея занимает такую же бескомпромиссную позицию относительно притязаний Японии на остров Докдо. Китай не желает слышать о попытке Филиппин передать разрешение споров по поводу островов в Южно-Китайском море в арбитражный суд ООН.

Подобная жесткая позиция препятствует разрешению конфликтов посредством дипломатического диалога или ссылок на международное право. Из-за такого подхода конфликты тлеют годами и десятилетиями или разрешаются путем силовых или военных действий. Если азиаты планируют практиковать этот подход и экспортировать его в другие части мира, это будет шаг назад по сравнению с общепринятым консенсусом XX века, согласно которому суверенитет может и должен сдерживаться согласованными на международном уровне правилами и процедурами. Означает ли медленное ослабление доминирования Запада, что всеобщая приверженность власти закона также будет ослабевать?

Судя по тому, что сегодня происходит в киберпространстве, такое может случиться. Интернет быстро стал незаменимым механизмом торгового и культурного сотрудничества, технологических инноваций, корпоративной деятельности. Он также оказался ничейной территорией, где не действуют обычные законы, не защищены права человека на интеллектуальную и материальную собственность, а государственные и негосударственные игроки могут посягать на свободы человека. Интернет необходим для современной жизни, и в то же время он представляет все более серьезную угрозу.

С военной точки зрения киберпространство – новая область столкновения с вероятным противником. Господство в киберпространстве –

ключ к преимуществу в воздухе, на море и суше. Военные ведомства всего мира считают, что эта среда удобна для того, чтобы атаковать неприятеля, и в ней необходимо прикладывать немалые усилия для энергичного сдерживания вероятного противника.

И в космосе, и в киберпространстве желание Америки сохранить технологическое превосходство, а также потребность России чем-то компенсировать слабость традиционных вооружений сталкиваются с незаинтересованностью Китая во власти закона и его желанием эксплуатировать асимметричные средства ведения боевых действий для противодействия сильным сторонам американской военной машины. Итог – полное отсутствие усилий по разработке правил ведения боя и юридических сдержек при использовании военными киберпространства.

Stuxnet – израильско-американская кибератака против ядерных реакторов Ирана – стала первым подобным ударом. Кибервойна как минимум ставит такие же новые и сложные задачи, как те, которые возникают из-за возможности ядерного террора. Целые компании уже были уничтожены кибератаками. Но они могут уничтожать и страны.

Поразительно, что всего каких-то пять лет назад подобные вопросы вообще не возникали. Обстоятельства изменились намного сильнее, чем наше представление о мире, в котором мы живем. Мы страдаем от нехватки стратегического планирования, вследствие чего вылезаем из одного кризиса и тут же вползаем в другой, переходим от тактической реакции на один кризис к тактической реакции на другой кризис.

Подобное реагирование нередко включает санкции, всегда служащие первым прибежищем для политических фигляров. Санкции оказываются бесполезны, разве только как часть активного переговорного процесса и поиска компромиссов, но они сегодня вводятся как политически более корректная замена дипломатического диалога и переговоров. Однако подобные карательные меры никак не могут подменять дипломатию.

Санкции – конечно, удобный способ для политиков показать свое негодование, создать видимость каких-то действий и избежать разговоров об их личной ответственности за случившееся. Это перекладывание издержек, вызванных недееспособной внешней политикой, на плечи предприятий, компаний, рабочих и потребителей в стране, вводящей их, и в той, против которой они вводятся.

В современной глобальной экономике большинство санкций можно обойти. Добровольный уход одной страны с выгодного зарубежного рынка открывает новые возможности для бизнеса другой. Таким образом, санкции – пагубный, хотя и политически предсказуемый ответ на нежелательные события. Они показывают, почему инвесторы не могут позволить себе игнорировать внешнеполитические вопросы.

Долой стереотипы

Мы живем в такое время, в которое, как следует из прошлого опыта, непременно произойдет нечто сегодня невообразимое. Что бы это ни было, оглядываясь назад уже после свершившегося факта, событие нам будет казаться чем-то очевидным и неизбежным. Еще позже станет понятно, что оно предопределило еще более непредвиденные события, которые затем тоже будут казаться очевидными.

Добрая весть в том, что надвигающиеся явления, которые задним числом кажутся очевидными, часто можно выявить прежде чем они случатся. Надо просто поменьше обращать внимание на мнение аналитиков и гуру, иметь открытый ум и стараться замечать грядущие перемены. Неудачи разведки почти всегда становятся следствием нежелания замечать, принимать и понимать события, которые не вписываются в господствующие стереотипы или каноны политкорректности.

К сожалению, за редким исключением средства массовой информации в основном сообщают новости, не противоречащие устоявшимся стереотипам и национальным идеям. Наша пресса не публикует беспристрастные репортажи и аналитику, которая помогала бы предвидеть события, способные открыть новые возможности для предпринимательства и инвестиций во всем мире.

Правительства пытаются это сделать, но не понимают интересов бизнеса и часто оказываются в плену группового мышления. Вот почему возникла целая отрасль стратегического прогнозирования и постоянной оценки тенденций и событий за рубежом, и она быстро расширяется. Поскольку я сам этим не занимаюсь, для меня уместно и этично обратить ваше внимание на эти консалтинговые компании и призвать воспользоваться их услугами, поскольку в этом случае шансы на то, чтобы всегда быть в первых рядах, существенно повысятся.

Откровенно говоря, мир также был бы намного более предсказуемым, если бы Соединенные Штаты разработали связную стратегию для анализа изменений в мировом порядке, начавшихся после холодной войны. Попытки воспользоваться мнимыми преимуществами рушащегося статус-кво – это инвестиции в прошлое, а не в будущее. Альтернатива стратегии – постепенная корректировка внешней политики. На этом пути нас ожидают непредсказуемость и нестабильность, способные нанести большой ущерб.

За прошедшие 25 лет политические и экономические реалии изменились как на мировом, так и на региональном уровне. Можем ли мы позволить себе поддерживать сеть формальных альянсов без преобразований или еще больше ее расширять? В свое время она была создана, чтобы сдерживать враждебный Советский Союз и Китай, но будет ли она эффективна сегодня? СССР уже нет. Какова же цель нынешних оборонных обязательств США? Просто защищать другие страны от их ближайших соседей? Если это так, то оправдываются ли связанные с этим издержки и риски конкретными американскими интересами?

Стимулируют ли эти альянсы союзников самостоятельно заботиться о своей обороне и сохранять региональный баланс сил, чтобы защитить себя, или они поощряют их смотреть в сторону Вашингтона в надежде на то, что он решит за них эти задачи? Облегчают ли обязательства Соединенных Штатов в сфере коллективной обороны разрешение региональных споров или они замораживают их, увеличивая риск того, что американцы будут втянуты в войны независимо от того, заинтересованы они непосредственно в разрешении этого конфликта или нет?

Кому важнее контролировать моря, омывающие китайские берега: Китаю или Америке? Если это важнее Китаю, то можно ли назвать здравым и разумным подходом с нашей стороны попытку доказывать обратное?

Это вопросы, о которых американский политический истеблишмент не желает даже слышать, поскольку в настоящее время он не способен ответить на них. Но со временем, когда еще больше обострится необходимость правильно расставить приоритеты, пересмотр унаследованной стратегии станет неизбежным.

Подобно тому как изменение климата влечет за собой аномальную погоду, геополитические изменения сулят резкие колебания валютных курсов, более частые политические потрясения, возрождение существенных региональных различий в торговых и инвестиционных режимах и непрерывные проблемы согласования действий на мировой арене для решения глобальных вопросов. Велика опасность того, что трения могут привести к непреднамеренному конфликту и вражде между великими державами. Жизнь была проще и безопаснее сразу после так называемого «Большого взрыва свободного мира», охватившего весь земной шар, и Вашингтон в те годы руководил развитием событий. Плохая новость в том, что никто больше ни за что не отвечает. Нельзя винить за это только Соединенные Штаты. Хорошая новость: имеются исторические прецеденты длительного периода мира и стабильности при коллективном управлении балансом сил. Мы должны надеяться на то, что нынешняя неопределенность предвещает переход к другой эпохе.

Чез Фримен – президент Совета по ближневосточной политике (г. Вашингтон), председатель Projects International, в течение многих лет работал на ответственных должностях в Государственном департаменте США и Пентагоне, занимался проблемами Африки, Ближнего Востока, Китая, Южной Азии и европейской безопасности.

США. Евросоюз. Весь мир. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 2 июля 2014 > № 1144828 Чез Фримен

Иран. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 2 июля 2014 > № 1144825 Марк Фитцпатрик, Дина Эсфандиари

Секрет успеха

Санкции против Ирана: чем определяется и обеспечивается их эффективность

Резюме: Санкции остаются политическим инструментом в длительном противостоянии с Ираном в стиле холодной войны. Это средняя позиция между согласием с иранской ядерной программой и применением военной силы.

Статья написана до смены президента в Иране и начала переговорного процесса по ядерной проблеме; опубликована в журнале Survival, №5 за 2011 год.

Иран все ближе подходит к созданию ядерного оружия в соответствии с принятой им программой, и страны, обеспокоенные такой перспективой, обратились к санкциям, посчитав их оптимальным политическим инструментом. Критики называют такой подход неразумным, поскольку не видят реальных признаков эффективности санкций, кроме осложнения жизни простых иранцев. […] Однако санкции ограничивают возможности Ирана быстро наращивать ядерный арсенал. Кроме того, создаются условия для урегулирования проблемы путем переговоров, если на них пойдет довольно непоследовательный Иран. В то же время различные меры могут быть предприняты отдельными компаниями и странами, что позволит подкрепить режим санкций.

Иранский режим

Исламская Республика Иран сталкивалась с санкциями с 4 ноября 1979 г., когда было захвачено посольство США в Тегеране и арестованы американские дипломаты. Хотя американский запрет на любую торговлю с Ираном был снят после освобождения заложников, в 1983 г. причастность Ирана к взрывам американского посольства и казарм морской пехоты в Бейруте привела к возобновлению ограничительных мер. В 1990-е гг. опасения по поводу ядерных амбиций Тегерана повлекли за собой дополнительные санкции США. Одновременно на Россию, Китай, Аргентину и другие страны было оказано давление с целью прекратить сделки по предоставлению ядерных технологий двойного назначения. Американский запрет на передачу Ирану материалов, которые могут быть использованы в военных целях, был выведен на многосторонний уровень благодаря деятельности Группы ядерных поставщиков. Но только в конце 2006 г. запрет приобрел всеобщий характер. Первоначальные санкции ООН против Ирана, наложенные в соответствии с резолюцией Совета Безопасности № 1737 от 27 декабря 2005 г., не произвели особого эффекта, однако они реально обязывали соблюдать запрет на содействие Ирану по программе обогащения урана и другим ключевым аспектам ядерных разработок. Согласно резолюции ООН, принятой ранее в том же году, продолжение Ираном работ по обогащению урана было объявлено нарушением международного права.

Резолюция № 1737 и четыре последующих резолюции ООН о санкциях были направлены в первую очередь против тех аспектов иранской ядерной и ракетной программ, которые имели отношение к материалам двойного назначения и должны были, по мнению ООН, быть приостановлены. Благодаря санкциям заморожены активы физических лиц и компаний, связанных с незаконными операциями, а также запрещена их коммерческая деятельность. ООН также разрешила государствам ограничить ряд финансовых операций, связанных с программами, но эти ограничения не носили обязательного характера.

Санкции ООН обеспечивают базу, позволяя обеспокоенным странам вводить собственные, более жесткие меры. Меры, принятые Евросоюзом в июле 2010 г., к примеру, сделали обязательным ограничение финансовых операций, включая страхование, перестрахование и транспортировку. Резолюция Совбеза ООН № 1929, принятая 9 июня 2010 г., дает возможность странам принимать подобные меры, если у них «достаточно оснований считать», что эта деятельность как-либо содействует осуществлению ядерной или ракетной программы Ирана. Поскольку множество иранских компаний напрямую или опосредованно вовлечены в поддержку этих незаконных программ, хотя обычно речь идет о незначительной части их бизнеса, найти подобные «разумные основания» нетрудно. В преамбуле резолюции № 1929 отмечается «потенциальная связь между доходами, которые Иран получает от энергетического сектора, и финансированием деятельности, связанной с распространением ядерного оружия», а оборудование и материалы, необходимые для нефтехимической индустрии, сродни тем, что требуются для ядерных разработок. В результате Евросоюз запретил новые инвестиции и передачу технологий в нефтегазовом секторе. Австралия, Канада, Япония, Южная Корея и некоторые другие страны приняли собственные меры, подкрепляющие санкции ООН. Даже Россия вышла за рамки дословного прочтения санкций ООН и отменила контракт на продажу зенитных ракетных комплексов С-300 – этот шаг, возможно, был самым значительным для Ирана из всех мер, принятых отдельными государствами.

Разумеется, санкции США наиболее обширны. В основном они экстерриториальны и нацелены против тех секторов иранской экономики, которые хотя бы косвенно связаны с ядерной или ракетной программами. Закон о всеобъемлющих санкциях в отношении Ирана, привлечении к ответственности и отчуждении (CISADA) распространил действие санкций на продукты нефтепереработки и широкий спектр финансовых операций. Еще до подписания закона в июле 2010 г. некоторые крупные нефтеперерабатывающие компании без особой огласки прекратили сотрудничество с Ираном. Серьезным ударом стало включение в американский «черный список» иранской национальной судоходной компании – Islamic Republic of Iran Shipping Line (IRISL) вследствие перевозок запрещенных товаров. Санкции привели к лишению IRISL страхового покрытия и последующему задержанию по меньшей мере семи судов компании в Сингапуре и других международных портах.

Летом 2011 г. несколько крупных транспортных фирм прекратили деловые контакты с Ираном, после того как США включили в «черный список» Tidewater Ports – компанию, контролируемую Корпусом стражей исламской революции (КСИР). На долю компании приходится почти 90% всего иранского импорта. Это решение повлекло за собой побочный эффект, поскольку правительство совмещает обычный импорт и ввоз запрещенных товаров. По данным американской администрации, введение санкций было обусловлено тем, что Иран использует Tidewater Ports для экспорта вооружений и сопутствующих материалов в нарушение резолюций Совбеза ООН. Однако надо отметить, что даже в санкциях США, как и в санкционных режимах ООН и ЕС, существуют гуманитарные исключения, разрешающие лицензированный импорт американских продуктов питания и лекарств в Иран.

Санкции против Ирана, в особенности введенные ООН и ЕС, должны быть оковами, а не штрафом. Они не нацелены против всей иранской экономики. Они направлены на ограничение возможностей Ирана приобретать у других стран и импортировать материалы, которые могут использоваться в ядерной или ракетной программах, так как ООН настаивает на их сворачивании. Физические лица и компании, участвующие в этих незаконных программах или содействующие им прямо или косвенно, обеспечивая транспортировку, страхование или финансирование, тоже попали под санкции. Целью отнюдь не является лишение иранского народа права торговать и путешествовать. Однако обеспокоенные государства посчитали, что меры, закрывающие Ирану доступ к международной финансовой системе, страхованию перевозок и торговли – наилучший способ помешать нелегальной торговле, к которой все чаще стал прибегать Иран теперь, когда ни одна иностранная компания сознательно не будет содействовать запрещенным иранским программам. Хотя некоторые запрещенные товары по-прежнему доступны для Ирана на черном рынке, за них нужно платить признанной в мире валютой, а потом ввозить в страну на кораблях и самолетах, которые прошли лицензирование и застрахованы.

Санкции – грубый инструмент; никто и не скрывает, что от санкций страдают не только те физические лица и компании, против которых они направлены. Меры, касающиеся финансовых, транспортных и страховых услуг, действительно наказывают Иран и влияют на жизнь его граждан. Те, кто вводит санкции, надеются, что Иран осознает: цена, которую он платит за обогащение урана, слишком высока. Как только прекратится нелегальная деятельность, исчезнут и основания для санкций. Это подтверждают и последние предложения Запада по двойному замораживанию – приостановка работ по обогащению урана в обмен на приостановку санкций.

Нелишне еще раз отметить, что деятельность Ирана по ядерным и ракетным разработкам противозаконна. Хотя работы по обогащению урана и созданию баллистических ракет не запрещены Договором о нераспространении ядерного оружия, шесть резолюций Совета Безопасности ООН установили новые международные правовые рамки. Резолюции ООН основаны на заявлении МАГАТЭ о том, что Иран нарушил свои обязательства и поэтому его утверждениям о мирной направленности ядерной программы нельзя доверять. Право Ирана на развитие атомной энергетики не ставится под сомнение. Никто не говорит, что России не следует помогать Ирану с вводом в эксплуатацию АЭС или что реактор в Бушере не должен использоваться для производства электричества. Подлежат запрету лишь те аспекты ядерной программы, которые могут способствовать производству ядерного топлива для оружия массового поражения.

Если цель заключалась в том, чтобы остановить обогащение урана и выполнение ракетной программы, то санкции, очевидно, неэффективны. И такой масштабный результат вряд ли когда-нибудь будет достигнут. Обогащение урана очень тесно связано с концепцией суверенитета и чувством национального достоинства, чтобы какое-либо иранское руководство от него отказалось. Поэтому даже смена режима не решит проблему. Но Тегерану нет необходимости отказываться от своей ядерной программы, чтобы санкции были признаны успешными. Санкции призваны лишь способствовать замедлению программы, препятствуя приближению Ирана вплотную к получению ядерного оружия и провоцированию превентивного удара или нового витка ядерного распространения. Поэтому есть основания считать, что принятые меры уже соответствуют этому заниженному определению успеха, так как удалось ограничить его возможности импортировать товары, которые помогли бы ему быстро расширить производство обогащенного урана.

Влияние санкций на Иран

Конечно, иранская программа по обогащению урана не замедлилась. Иран с каждым месяцем демонстративно производит больше обогащенного урана, чем в 2010 г., хотя в мирных целях этот материал не используется. В мае 2010 г. средний уровень производства 13,5-процентного низкообогащенного урана составлял 120 кг в месяц. В мае 2011 г. средний объем производства составил 156 кг в месяц. Иран также задействует для этих целей большее число центрифуг: почти 6 тыс. в 2011 г. по сравнению с 4 тыс. в 2010 году. Еще 2 тыс. центрифуг введены в эксплуатацию, но пока не используются для обогащения урана. В июле 2011 г. Иран объявил о наращивании количества более мощных центрифуг. До этого исследовательские работы Ирана с моделями второго поколения (IR-2M и IR-4) ограничивались двумя каскадами по 20 центрифуг каждый, теперь это два полноценных каскада из 164 установок.

[…] Санкции помогли ограничить возможности Ирана задействовать большее количество новых центрифуг. И хотя иранские официальные лица заявляют о способности обеспечивать ядерную и ракетную программы собственными силами, факты свидетельствуют об обратном. Группа экспертов ООН, учрежденная согласно резолюции № 1929 (далее «группа экспертов»), в своем докладе в мае 2011 г. пришла к выводу, что Иран испытывает трудности с производством некоторых ключевых узлов и деталей, необходимых для поддержания и усовершенствования работ по обогащению урана на центрифугах. Речь идет об инверторах, регулирующих подачу энергии на быстро вращающиеся установки. Основу иранской программы по обогащению урана на центрифугах составляют пакистанские модели первого поколения, похищенные Абдул Кадир Ханом в Нидерландах. Они не отличаются высоким качеством, и у Ирана, по некоторым сведениям, нет возможности дополнить количество новых центрифуг сверх имеющихся 8 тысяч. Много лет Иран пытался разработать более эффективные и надежные агрегаты на базе пакистанской модели второго поколения, которые вращаются быстрее, и их роторы соответственно их весу должны изготавливаться из высокопрочного металла. Но Иран не обладает достаточными запасами мартенситной стали, которую использует для этой цели Пакистан. Поэтому иранские специалисты разработали модели с применением углеволокна, однако их возможности производить углеволокно также ограниченны, и два каскада из 164 центрифуг второго поколения – это предел на сегодняшний день.

В докладе группы экспертов ООН отмечается, что «санкции ограничивают способность Ирана приобретать товары, связанные с запрещенными ядерными и ракетными разработками, что замедляет осуществление этих программ». Вероятно, именно снижение темпов работы, а также промышленный саботаж позволили американским и израильским экспертам в своих оценках отодвинуть сроки изготовления иранской ядерной бомбы. В 2010 г. даже тогдашний глава Организации по атомной энергии Ирана Али Акбар Салехи признал, что санкции осложняют программу обогащения урана.

Оценить влияние санкций на ракетную программу Ирана труднее из-за отсутствия режима международных инспекций, который по ядерной программе обеспечивает МАГАТЭ. Иранская ракетная программа зависит от иностранных поставок ряда ключевых материалов, в том числе двойного назначения. В частности, речь идет об алюминиевой пудре для производства твердого ракетного топлива. В сентябре 2010 г. в Сингапуре был задержан 16-тонный груз алюминиевой пудры, отправленный из Китая в Иран. В последнее время китайские власти ужесточили контроль за подобными нелегальными перевозками. Целенаправленные санкции вынуждают Иран постоянно менять поставщиков, что, в свою очередь, осложняет работу инженеров-ракетчиков.

Стремление Тегерана обойти санкции свидетельствует о том, что они оказались эффективными в том, что касается издержек Ирана от упущенных возможностей. Тегерану приходится в этом деле прибегать к все более сложным и инновационным приемам.

Корпус стражей исламской революции, одна из прямых мишеней санкций, все чаще обращается к третьей, четвертой или пятой стороне и вынужден создавать новые подставные компании, как только существующие компании разоблачают и вносят в «черный список». Иранские власти также взывают к персидской диаспоре о помощи или совете. После того как в июне 2010 г. ОАЭ и другие страны Персидского залива ужесточили контроль за бизнесом с Ираном, Тегеран стал чаще использовать порты Турции и Юго-Восточной Азии для перевалки грузов. Участие в такой торговле не проходит без последствий. Так, Анкара получила предупреждение от Группы по противодействию легализации преступных доходов по поводу расширения деловых контактов с Ираном в связи с рисками распространения ядерного оружия.

Наибольшее воздействие оказывают санкции, ограничивающие способность Ирана использовать международную финансовую систему, чтобы осуществлять незаконную торговлю. После того как в мае 2011 г. Евросоюз принял решение внести в санкционный список базирующийся в Гамбурге Европейско-иранский торговый банк, парижское отделение банка «Теджарат» осталось единственным финансовым учреждением в Европе, которое может использовать Иран. Бытует мнение, что финансовые ограничения особенно осложняют жизнь иранского бизнес-сообщества. Более того, они мешают Ирану финансировать торговлю на черном рынке в Европе. Несмотря на доходы от роста цен на нефть, Иран лишен возможности вести бизнес в долларах или евро. Поэтому он вынужден действовать посредством бартера. По данным на август 2011 г., более 20 млрд долларов иранских средств были блокированы на депозитных счетах в Китае, 3,4 млрд долларов – в Индии и почти 4 млрд долларов – в Южной Корее.

Санкции не ограничивают иранскую торговлю в целом – это не является их целью. Но они способствуют росту безработицы и инфляции; по данным иранского правительства, оба показателя составляют около 15%, на самом деле они скорее всего значительно выше. Иностранные резервы сокращаются, в экономике наблюдается перекос, так как законная торговля переходит в теневой сектор. Лидер оппозиции Мехди Карруби и другие утверждают, что КСИР может получать прибыль от санкций, используя свои рычаги, чтобы контролировать неофициальную торговлю. Но даже для Корпуса издержки существенно растут.

Однако в основном экономические проблемы Ирана обусловлены структурными слабостями и ошибками режима в управлении страной. Экономика находится под контролем государства и зависит от экспорта нефти и газа. Экономическому развитию препятствует широко распространенная коррупция и кумовство. Сегодня Иран занимает 171-е место из 179 по индексу экономической свободы фонда Heritage.

Трудности реализации санкций

На региональном семинаре, организованном авторами этой статьи в Дубае в мае 2011 г. при участии нескольких членов группы экспертов ООН, обсуждались проблемы реализации санкций и оптимальные практические решения.

Для шести членов Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) реализация санкций – настоящая головоломка ввиду их близкого соседства и интенсивной торговли с Ираном. В 2009 г. на долю Ирана приходилось 45% общего объема торговли стран ССАГПЗ. В 2010 г. товарооборот между Ираном и ОАЭ составил 10,4 млрд долларов, между Ираном и Бахрейном – 5 млрд долларов. Катар и Оман особенно тесно вовлечены в сферу разработки нефтегазовых запасов региона.

Помимо торговли, которая фигурирует в официальной статистике, огромный объем сделок с Ираном проходит без регистрации и не отслеживается. В финансовом секторе участились случаи применения старой практики «хавала» – неофициальной системы денежных переводов через анонимных брокеров. Отсутствие данных и трудности мониторинга «хавалы» вызывают опасения в связи с тем, что этот способ используется для нелегальной торговли и отмывания денег. В некоторых странах может потребоваться регулирование брокерских бирж «хавалы». Многослойная система проведения финансовых операций в регионе облегчает действия Ирана, который стремится обойти санкции. Это заставило Вашингтон расширить односторонние санкции в июне 2010 г. и изобличать любую компанию, которая ведет бизнес с банком или подставной фирмой, связанными с иранскими институтами, попавшими под санкции.

В транспортном секторе запутанная система грузоперевозок затрудняет отслеживание подозрительных грузов и судов. То, что Иран прибегает к услугам ранее неизвестных компаний, не вызывает никаких вопросов в индустрии грузоперевозок, в отличие от финансового сектора, где подозрительные подставные фирмы быстро вычисляются. Эффективная система мониторинга основана на введении в практику уникальных серийных номеров грузовых контейнеров, банковского идентификационного кода (БИК), имеющихся во всех странах ССАГПЗ. Но Иран научился обходить эту систему, пользуясь номерами и окраской контейнеров других компаний. Если регуляторы проверяют только номера, не обращая внимания на их уникальность, запрещенные товары идут дальше.

На уровне отдельных компаний негативные последствия для торговли в случае потери такого крупного клиента, как Иран, не способствует тщательному выполнению санкций. Чиновники и бизнесмены в странах Персидского залива также указывают на отсутствие прозрачности и обмена информацией как на одну из проблем осуществления санкций. Непонимание технических аспектов этих мер, возможно, из-за отсутствия необходимой подготовки также ведет к проблемам в соблюдении режима санкций. Язык санкционных мер, особенно разработанных в ООН в результате дипломатических уступок, очень трудно понять. Например, резолюции ООН призывают государства «быть бдительными» в отношении операций с участием иранских банков, в то время как Евросоюз и Вашингтон требуют выполнения мер «надлежащей комплексной проверки». Бизнесмены задают вопросы о значении этих требований и различиях между ними. Ответ такой: бдительность – это установка, отражающая общее отношение государства, а надлежащая проверка – это необходимый процесс оценки рисков ведения бизнеса с той или иной компанией, до того как отношения были официально оформлены.

Преодоление трудностей

Ключ к эффективной реализации режима санкций – их универсальность. Поэтому акцент должен ставиться на резолюциях ООН, которые применимы повсюду. Но принятие наиболее жестких мер в связи с санкциями ООН – дело добровольное. Когда главы государств ЕС решили в июле 2010 г. сделать свои санкции обязательными для всех отраслей, чиновники в Лондоне и Париже испытали подлинную эйфорию. Они получили от Брюсселя все, что хотели. Основа успеха – понимание всеми европейскими странами сути иранской ядерной угрозы. Многие развивающиеся страны, напротив, склонны предоставлять Ирану незаслуженный кредит доверия.

Эффективный поток информации также важен для реализации санкций. Чтобы санкции работали, частный сектор и правительства должны обмениваться содержательными данными о мерах, которые нужно принять, их состоянии и трудностях с выполнением. Учитывая часто практикуемое Ираном привлечение подставных компаний, правительства обязаны снабжать бизнес необходимой информацией о клиентах его клиентов. Обмен данными от порта к порту, от одного государства к другому и одной региональной организации к другой позволит властям выявлять и отслеживать схемы обхода санкций. Частному сектору проще обнаружить случаи уклонения от санкций и предложить способы противодействия.

Наконец, ключевое значение имеет сотрудничество между правительствами и ведомствами. Это позволит усовершенствовать процедуру санкций путем обсуждения идей и мер, выявления попыток уклонения от санкций и обмена разведданными. По этой причине члены ССАГПЗ стремятся отладить механизмы сотрудничества на внутреннем и международном уровнях. Например, в Бахрейне при Министерстве иностранных дел создан специальный комитет, объединяющий такие ведомства, как Центральный банк, таможенная служба, МВД и национальная служба безопасности.

Реализацию санкций в регионе уже удалось улучшить благодаря усовершенствованию системы мониторинга в некоторых странах. При содействии США ОАЭ ужесточили контроль, затруднив попытки Ирана использовать подставные компании. Около 500 иранских компаний были вынуждены прекратить свою деятельность в ОАЭ, а одной местной компании грозит серьезное уголовное наказание за продажу товаров, попавших под санкции. Санкции сказались и на местных бизнесменах, как они утверждают, поскольку банки отказываются проводить операции с участием Ирана. Укрепление режима санкций происходит и в Катаре, где финансовые регуляторы накопили огромный объем данных о подозрительных операциях. Центробанк страны требует, чтобы финансовые учреждения привлекали регуляторов к контролю за выполнением санкций и противодействию отмыванию денег. В регионе уже созданы структуры, необходимые для реализации санкций и борьбы с отмыванием денег и финансированием терроризма. Следующий шаг – укрепление этих структур и разработка механизмов координации и сотрудничества.

Для эффективного воплощения санкций нужна мотивация сотрудников и вознаграждение компаний за соблюдение принятых мер. Успеха добиваются те компании и правительственные ведомства, которые включают выполнение санкций в регулярную оценку деятельности. Поэтому необходимо развивать культуру соблюдения принятых требований как внутри правительственных ведомств, так и в частном секторе. Соответствующую информацию необходимо доводить до сведения рядовых сотрудников, у которых должен выработаться инстинкт находить подозрительные товары, грузоперевозки и финансовые операции. Программы обучения призваны способствовать тренировке этого инстинкта, вместо того чтобы загружать сотрудников тонкостями новых правил. В то же время затронутые отрасли должны быть осведомлены о неотвратимости наказания за несоблюдение санкций и соответствующих последствиях для бизнеса. В долгосрочной перспективе репутационные риски и затраты времени и средств на защиту от обвинений должны стать непропорционально высокими. Личная ответственность за действия компании также может стать стимулом соблюдать санкции.

Санкции остаются, пусть и несовершенным, политическим инструментом в длительном противостоянии с Ираном в стиле холодной войны. В определенном смысле санкции – это стандартный выбор, удобная средняя позиция между принятием иранской ядерной программы и применением военной силы, чтобы ее остановить. Теоретически санкции в перспективе будут способствовать урегулированию проблемы путем переговоров: у иранских лидеров появится стимул задуматься о возможности компромисса, а у партнеров Тегерана по переговорам появится предмет для торга. Они могут быть сняты в ходе будущих переговоров или после них.

[…] США скорее всего продолжат усиливать давление на Иран, используя санкции. Другие страны могут принять собственные меры, хотя бы дополнив «черные списки» лиц, которым запрещен въезд на их территорию, или компаний, чьи активы заморожены. В любом случае «черные списки» ООН, Европы и США предстоит гармонизировать. Но есть основания не ограничиваться только административными мерами, чтобы ужесточить режим санкций в отношении Ирана. Работы по обогащению урана, которые стали поводом для введения нынешних санкций, продолжают вызывать беспокойство, поскольку Иран все еще может получить материал для ядерного оружия. Но МАГАТЭ также удалось собрать значительный объем сведений о работе по созданию ядерного оружия, которая предположительно велась после 2004 года. Эта информация, а также отказ Ирана объяснить эту деятельность, вызывают еще больше опасений.

Марк Фитцпатрик – директор программы разоружения и нераспространения ядерного оружия Международного института стратегических исследований (IISS), редактор недавно опубликованного досье «Северная Корея: оценка вызовов для безопасности».

Дина Эсфандиари – аналитик-исследователь и координатор проекта в рамках программы разоружения и нераспространения ядерного оружия IISS.

Иран. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 2 июля 2014 > № 1144825 Марк Фитцпатрик, Дина Эсфандиари

Афганистан. США. Россия > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 2 июля 2014 > № 1144824 Михаил Конаровский

Афганистан на грани

Чего ждать России после ухода войск НАТО

Резюме: России следует избегать односторонней силовой вовлеченности во внутриафганские дела, опасной для национальных интересов. На фоне ухудшившихся российско-американских отношений Вашингтон может начать провоцировать такой сценарий.

После падения в 2001 г. режима талибов в Афганистане мировое сообщество проявляло излишний оптимизм, полагая, что афганский кризис наконец разрешен. Все, однако, пошло по иному сценарию, хотя в принципе именно такого развития событий, какое мы наблюдаем сейчас, и можно было ожидать, исходя из исторических реалий. Более чем десятилетнее пребывание иностранных войск и массированные внешние финансовые вливания не обеспечили устойчивых военно-политических и экономических позиций новой власти в Кабуле и не подорвали влияние ее вооруженных оппонентов. Не достигнув поставленной цели, Североатлантический альянс начал с 2011 г. постепенный вывод контингентов, который должен завершиться к концу текущего года.

Недавнее катастрофическое развитие событий в Ираке, где кажущаяся стабильность, построенная США за годы оккупации, осыпалась как карточный домик, стало наглядным примером того, что может случиться в Исламской Республике Афганистан (ИРА) после ухода оттуда международных сил. В более широком контексте это же свидетельствует и о степени ответственности, которую должен нести Вашингтон за инициируемые им конфликты.

По мере приближения даты вывода из ИРА основного контингента активизируется обсуждение сценариев возможного развития обстановки в этой стране и ее влияния на соседей, прежде всего Центральную Азию. Очевидно, что без национального умиротворения и вывода афганской проблемы из нынешнего тупика невозможно обеспечить стабильность и безопасность в и так взрывоопасном регионе, где взаимоотношения отягощены неразрешенностью застарелых проблем водопользования, подспудными взаимными территориальными претензиями, непростой этногеографической ситуацией и т.д. Нельзя исключать, что влияние на эту часть мира обстановки в Афганистане будет после 2014 г. большим, чем то, которое наблюдалось в период активного пребывания там иностранных войск.

Можно напомнить, что после прихода талибов к власти в середине 1990-х гг. и в результате ослабления влияния таджикско-узбекских фракций на севере страны Кабул, по существу, был готов к экспансии и в Центральной Азии. В последнее время на севере Афганистана вновь оживились центральноазиатские военно-политические группировки, связанные с движением «Талибан», тем более их активность вероятна после 2014 г., и преуменьшать опасность влияния постнатовского Афганистана на положение дел в государствах Центральной Азии не стоит.

Дальнейшая дестабилизация обстановки неизбежно сказалась бы (через Центральную Азию) и на России, причем чем радикальнее режим в Кабуле, тем опаснее. Дополнительной питательной средой для давления на Россию изнутри может оказаться и перманентно возрастающее количество нелегальных эмигрантов из Центральной Азии, прежде всего из Узбекистана, Таджикистана и Киргизии. Уже сейчас на российской территории участились случаи вербовки наемников и создания нелегальных центров распространения экстремистских идей. Тем более несостоятельны звучащие время от времени рассуждения о том, что Россия якобы умышленно раздувает страхи, чтобы обеспечить свое дополнительное влияние в регионе.

Последние наблюдения за политикой Пекина в регионе также свидетельствуют и о его стремительно растущей обеспокоенности малой предсказуемостью развития обстановки в Афганистане после 2014 г. и ее возможном деструктивном влиянии на северо-восточные мусульманские анклавы КНР. Подтверждением небеспочвенности таких опасений являются набирающие обороты антиправительственные выступления в Синьцзяне. Терроризм, экстремизм разных мастей, а также проблема распространения наркотиков из Афганистана – все это предмет общего беспокойства не только Москвы и Пекина, но и северных центральноазиатских соседей ИРА. В силу того, что все эти страны (за исключением Туркменистана) входят в Шанхайскую организацию сотрудничества, вызовы с юга неизбежно должны предопределять повышение и ее активности в регионе, подталкивать к выработке общей согласованной линии. В этой связи многое будет зависеть от динамичности Москвы, к которой осенью этого года переходит годичное председательство в «шестерке».

Растущую обеспокоенность деградацией обстановки в Афганистане представители государств – членов ШОС, а также стран-наблюдателей выразили в ходе политических консультаций в Москве в январе 2014 года. Отмечалась полная поддержка обеспечения стабильности и безопасности в ИРА, необходимость оказания международной помощи афганским силам безопасности после завершения миссии МССБ, выделялось значение координирующей роли ООН и широкого международного сотрудничества для достижения устойчивого мира и безопасности. Фактически впервые за последние годы (после международной конференции по Афганистану, созванной в России под эгидой ШОС в 2009 г.) вновь заявлено, что ШОС представляет собой удобную площадку для широкого диалога и согласования позиций «по всему комплексу вопросов обеспечения региональной безопасности». Это можно расценить и как готовность «шестерки» взять на себя гораздо более предметную роль в координации региональных усилий по урегулированию в Афганистане после 2014 года.

Приемлемое будущее

Дать точный прогноз развития событий в Афганистане после 2014 г. не решается никто. Наиболее оптимистичным сценарием было бы сохранение власти нынешним режимом и его способность обеспечить общую стабильность. В пользу того, что подобное возможно, эксперты приводят такой фактор, как благоприятные внешнеполитические условия, их коренное отличие от ситуации перед выводом советских войск в 1988–1989 годах. В последние годы проведены интенсивные мероприятия по укреплению центральной власти и формированию Афганских национальных сил безопасности (АНСБ) – армии, центральной и местной полиции, ВВС, а также «сил общественной защиты».

Вместе с тем тезис о том, что афганские силы безопасности заинтересованы поддерживать порядок в стране, поскольку теперь будут бороться за свое выживание, не доказан. Среди военнослужащих (особенно рядового состава) вряд ли много принципиальных сторонников нынешней власти. Успехи движения талибов в середине 1990-х гг. объяснялись не столько поддержкой населения, сколько его усталостью от войны и нестабильности, разочарованием тем, что правительство моджахедов не обеспечило мир и развитие. Поэтому когда после 2014 г. официальный Кабул останется один на один со своими противниками, АНСБ как минимум столкнутся с риском резкого ослабления своего боевого потенциала. Ведь и сейчас, несмотря на меры организационно-стимулирующего характера, дезертирство является одной из наиболее серьезных проблем, что резко снижает способность сил правопорядка самостоятельно обеспечивать безопасность.

Вероятная угроза нового витка кризиса очевидна по количеству вооруженных вылазок и террористических актов талибов. О неуверенности Вашингтона и НАТО в будущем свидетельствовал отказ от планов сокращения после 2015 г. общей численности АНСБ до 228 тыс. человек и сохранение до 2017 г. их финансирования на уровне до 352 тыс. человек. Вместе с тем в дальнейшем командование МССБ приняло решение не наращивать силы безопасности, зафиксировав их на уровне 195 тыс. человек, а сконцентрироваться на повышении качества подготовки и оснащения их личного состава.

Буксует коренной процесс, связанный с национальным примирением. Враждующие стороны пребывают на крайних, запросных позициях. Талибы не заинтересованы в переговорах и рассчитывают, что после ухода США и НАТО власть на большей части территории так или иначе достанется им. Противники примирения не гнушаются террора: достаточно вспомнить громкую акцию устрашения в Кабуле в конце января этого года, когда в результате террористической атаки в центре города погиб 21 иностранец. То, что правительству удалось почти предотвратить террористические акты в период недавних президентских и провинциальных выборов – хороший знак, но скорее исключение. Ведь безопасность была обеспечена за счет беспрецедентных мер, которые не могут поддерживаться долго. Как в период противоборства моджахедов с НДПА в 1980-е гг., морально-политический перевес в значительной степени на стороне повстанцев. Мощным внешним фактором поддержки движения является неослабевающий потенциал исламского экстремизма и терроризма в мире, «арабская весна», затяжной военно-политический кризис в Сирии, рост исламизации в Пакистане и усиление влияния пакистанских талибов на соотношение политических сил в Исламабаде, а также последние события в Ираке. Более широкую и благоприятную субрегиональную среду для противников режима Хамида Карзая формирует и магистральная тенденция на постепенную «архаизацию» Центральной Азии.

Несмотря на разобщенность, маловероятно, что талибы будут стремиться к серьезным переговорам с Кабулом, тем более на условиях уходящего с политической арены президента Карзая – прекращение ими боевых действий, признание нынешней Конституции и политического строя. С другой стороны, требования талибов также неприемлемы для нынешних властей: освобождение заключенных сторонников, формирование переходного правительства и принятие новой Конституции на основе шариата. Противоборство продолжится, и здесь многое будет зависеть от новой президентской команды Кабула, которой явно придется вырабатывать и формулу переговоров с вооруженной оппозицией.

Одним из наиболее серьезных внутриполитических вызовов Афганистану будет оставаться межэтническая проблема на фоне значительного за последние десятилетия роста самосознания и политической активности национальных меньшинств (прежде всего таджиков, узбеков и хазарейцев), чему способствовало в свое время и пребывание у власти НДПА. Некоторые аналитики даже предлагают конфедеративное устройство по признаку национальных анклавов (север, центр и крайний юго-запад – национальные меньшинства, вся остальная территория – пуштуны). Реализация такого сценария, однако, крайне затруднительна из-за отсутствия в Афганистане четких границ проживания каждой конкретной народности, да и политически. Это могло бы спровоцировать новый виток гражданской войны и подтолкнуть дезинтеграционные процессы в более широком геополитическом пространстве. В этом же контексте весьма чувствительным для страны остается вопрос, кто будет следующим президентом – пуштун Ашраф Гани или панджшерский таджик Абдулла Абдулла.

Особо значимым вопросом в перспективе останется судьба иностранной помощи Афганистану и ее источники. От ее размеров в значительной степени будет зависеть успех не только оптимистичного, но и промежуточного – наиболее вероятного сценария развития обстановки в ИРА. Кабулу, как справедливо отмечают наблюдатели, крайне необходима позитивная повестка дня, содействие в реализации которой могло бы эффективно проявляться и через многосторонние программы. Такую миссию мог бы взять на себя Стамбульский процесс (СП). Запущенный в 2011 г. по инициативе Кабула и Анкары, он поставил задачу объединить усилия правительства Афганистана и его соседей для всестороннего сотрудничества в области безопасности и экономического развития ИРА при признании ее роли как важнейшего связующего звена в рамках всего региона. В июне 2012 г. министры иностранных дел участников СП наметили семь приоритетных направлений многосторонних мер, а на встречах Старших должностных лиц в 2013 г. конкретизированы совместные действия, поддержаны планы сотрудничества региональных стран с ИРА, особо отмечено их значение в свете предстоящего вывода иностранных войск.

Однако масштабных практических действий на совместной основе пока не заметно, и процесс буксует. Такие влиятельные соседи Афганистана, как Пакистан, Индия и Иран предпочитают развивать хозяйственные связи с Кабулом на двусторонней основе. Аналогичная ситуация наблюдается и в рамках Шанхайской организации сотрудничества, включающей непосредственных соседей Афганистана – Китай, Узбекистан и Таджикистан, а также более отдаленных – Россию, Казахстан и Киргизию. Тем не менее нельзя исключать каких-либо подвижек на предстоящей в августе очередной встрече министров иностранных дел участников СП.

Что касается ведущих стран Запада, то они обязались оказывать СП всемерную поддержку, в том числе материальную, оставаясь на втором плане. Такая линия может являться еще одним подтверждением того, что ни США, ни их союзники больше не стремятся сохранять лидирующую роль в афганских делах и готовы переложить всю полноту ответственности за социально-экономическое развитие на региональные государства. Такой же вывод можно сделать из речи президента Обамы в военной академии Вест-Пойнт. Помимо декларации о сохранении в Афганистане до 2016 г. около 10 тыс. американских военнослужащих (для содействия в подготовке афганских военных и борьбы с терроризмом) в его словах читалось намерение сокращать и материальную помощь Кабулу.

Американские искания

Несмотря на резкое охлаждение отношений с Россией в связи с кризисом на Украине и приостановлением сотрудничества по линии Совета Россия–НАТО, представители администрации Соединенных Штатов говорят о заинтересованности во взаимодействии с Россией на ряде направлений. В частности, речь идет об Иране (тем более что последние события в Ираке все больше подталкивают Вашингтон к Тегерану) и Сирии. На фоне поиска в США обновленных форм сотрудничества с республиками Центральной Азии – членами ШОС и ОДКБ – отмечается и интерес к сотрудничеству на афганском поле и с Россией, а также с Китаем. Правда, если применительно к Пекину на рабочем и экспертном уровнях рассматривают совместный не только гражданский, но и даже военный аспект (к примеру, подготовка афганских военных), то в связи с Россией каких-либо новых идей помимо завершающихся проектов (поставка в ИРА российских вертолетов, «Северная распределительная сеть» снабжения и т.д.) не высказывается. Что же касается Центральной Азии, то, как и в первые годы афганской кампании, Вашингтон видит сотрудничество не только сквозь призму задач по тыловому обеспечению вывода войск НАТО, но и в интересах сохранения возможности следить за этим чувствительным для интересов России, а также Китая региона.

С другой стороны, правящие элиты центральноазиатских государств намерены использовать ситуацию в своих интересах, в том числе в диалогах с Москвой и Пекином. Особо заметна такая линия в Ташкенте, что активно поощряется Белым домом, который хорошо осознает особое место Узбекистана в Центральной Азии, а также в структуре «Северной распределительной сети» транспортировки афганских грузов НАТО. Этому способствует и перманентное стремление Ташкента обеспечить себе привилегированные позиции на севере Афганистана за счет этнического фактора и контроля основных транспортных артерий. Объективно интересам Вашингтона отвечает и выход Узбекистана из ОДКБ в 2012 г., после чего расширились ее контакты с НАТО.

Серьезное внимание на центральноазиатском направлении США уделяют и динамично развивающемуся Казахстану, который в перспективе способен стать лидирующей силой в регионе, в том числе благодаря растущему авторитету Астаны на мировой арене. Заметный интерес к военному сотрудничеству с Соединенными Штатами проявляют Таджикистан и Киргизия, которые из всех центральноазиатских соседей ИРА наиболее уязвимы в случае обострения обстановки. Вместе с тем некоторые западные политологи сомневаются в наличии у США серьезных стратегических или коммерческих целей в Центральной Азии, и интерес Вашингтона, по их мнению, заключается лишь в противодействии непосредственным угрозам Соединенным Штатам и Западу. Однако само понятие «угроза» может трактоваться по-разному и зависит от того, какие политические и иные интересы выдвигаются в каждый конкретный момент. В этом же контексте обращает на себя внимание расплывчатость того, как администрация Барака Обамы понимает «переходность» предстоящего периода в Афганистане и вокруг него.

Нежелательное будущее

Негативные сценарии развития событий, к сожалению, более реалистичны. К ним относятся возможность сохранения лишь частичного контроля центральных властей над территорией; де-факто географическая и политическая фрагментация страны; затяжное гражданское противостояние; полное возвращение талибов к власти. В этой связи, скорее всего, следует быть готовыми к наиболее сложным и комплексным вариантам развития событий с учетом того, что будущий режим в Кабуле будет исламским и традиционалистским. Однако в настоящее время можно лишь строить догадки о степени его консервативности и враждебности всему неисламскому. Поэтому требуется международная солидарность и сотрудничество по принципиальным вопросам, связанным с развитием обстановки в ИРА и формулированием Кабулом обновленной концепции своих взаимоотношений с внешним миром. В этой же связи сами по себе новые президентские выборы в стране не приведут к ослаблению внутренней напряженности.

Перед новыми властями после Карзая так и останутся чрезвычайно сложные и комплексные задачи, прежде всего по обеспечению хотя бы минимального уровня безопасности и стабильности для поиска национального консенсуса. Крайне важно, чтобы приход новой команды не привел к новому очагу межэтнической и иной напряженности среди элит.

Если ранее задача избежать ползучей «талибанизации» из Афганистана волновала прежде всего соседей с севера, то в последнее время проблема все больше беспокоит и Исламабад – талибы, первоначально взращенные для ИРА, теперь периодически угрожают стабильности самого Пакистана. Выдвигаемые в том же контексте идеи «нейтрализации» Афганистана под политические гарантии соседей и мировых держав в определенной степени перекликаются с предложением России (поддерживаемым странами ШОС) о возвращении страны к нейтральному статусу, который был зафиксирован в конституции страны 1964 года. Представляется, что любое будущее правительство Афганистана, даже самое одиозное, на внешнеполитической арене только выиграло бы от провозглашения такого статуса.

Исходя из уроков прошлого, важно окончательно прояснить дальнейшие реальные намерения США и НАТО в Афганистане, чтобы снять обеспокоенность, которая сохраняется у России, Китая, а также некоторых других государств. Пока же маневры Вашингтона вокруг этой страны не дают окончательных ответов. Если американцы действительно намерены уйти из ИРА после 2016 г., то соседние с ним государства вправе спросить, какое наследство НАТО оставляет для будущего страны и всего региона. Ведь остальные страны не должны расплачиваться за стратегические ошибки, совершенные в Афганистане. Еще несколько месяцев назад важным проявлением солидарности международного сообщества перед лицом будущих вызовов с территории ИРА могло бы стать укрепление сотрудничества по линии Совета Россия – НАТО, а также ее контакты с ОДКБ. Сейчас об этом говорить не приходится. Однако необходимость этого не исчезла. Содержательные связи между этими организациями могли бы содействовать эффективности взаимодействия как в общем мониторинге обстановки в Афганистане, так и в реализации при необходимости совместных программ с Россией, о чем некоторые говорят в Вашингтоне. В более широком контексте это способствовало бы и снижению уровня напряженности между Западом и Москвой.

В любом случае должна активно продолжаться самостоятельная линия на дальнейшее укрепление южного фланга ОДКБ, повышение ее предметного присутствия на центральноазиатском направлении. В этом же русле России следует работать и над развитием двусторонних военных связей с Узбекистаном, хотя, конечно, неучастие этой страны в ОДКБ объективно ослабляет региональные позиции организации. 2014 г. не только не поставит точку в афганском урегулировании, но станет предтечей новых вызовов как для непосредственных соседей ИРА, так и для России. Москве вне зависимости от развития обстановки в Афганистане и вокруг него следует действовать осмотрительно и на основе консенсуса с другими заинтересованными государствами, прежде всего членами ШОС и наблюдателями при ней, всемерно избегая односторонней вовлеченности во внутриафганские дела. Это имело бы самые негативные последствия для национальных интересов России на региональной и мировой арене. На фоне же резко ухудшившихся российско-американских отношений Вашингтон может начать косвенно провоцировать именно такой сценарий.

М.А. Конаровский – кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра изучения Восточной Азии и ШОС Института международных исследований МГИМО (У) МИД России, Чрезвычайный и Полномочный Посол России в Афганистане в 2002–2004 годах.

Афганистан. США. Россия > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 2 июля 2014 > № 1144824 Михаил Конаровский

Пакистан. Россия > Армия, полиция > ru.journal-neo.org, 15 июня 2014 > № 1199699 Наталья Замараева

Пакистан – Россия: защита национальных интересов

Наталья Замараева

Россия согласилась поставлять в Пакистан продукцию военного назначения. 2 июня 2014 г. глава Ростехнологий Сергей Чемезов официально подтвердил решение вопроса о поставках вооружения и военной техники Исламабаду. Аналитики расценили это как российский ход в новой геополитике в Западной Азии.

На протяжении последних десятилетий военные связи между двумя странами продвигались медленно. Эмбарго на поставки военной продукции Пакистану Москва официально не вводила, но и не включала эту страну в список ее конечных получателей. В период с 1996 года по 2010 год Россия поставила в Пакистан около 70 военно-транспортных вертолетов типа Ми-17, которые успешно решали поставленные задачи, например, в спасательных операциях во время наводнений.

В настоящее время ведутся переговоры о поставке в эту страну вертолетов Ми-35. Управление передовой российской боевой техникой требует специальной подготовки летного состава ВВС. В проект плана пакистано-российских переговоров включен вопрос о стажировках офицеров в военных учебных заведениях двух стран.

Пакистанская сторона заинтересована также в покупке высокоточного оружия, артиллерии, средств ПВО, дальнобойных снарядов, управляемых снарядов и т.д. Российская компания-разработчик стрелкового оружия «Промтехнологии» согласовала сроки проведения испытаний своей снайперской винтовки ORSIS T-5000 в Пакистане, которая отлично зарекомендовала себя в разных природных и климатических условиях.

Военный прорыв России в Пакистан многие рассматривают в рамках переориентации Москвы на Восток, подчеркивая недавно подписанное соглашение о поставках природного газа в Китай. Главным, как для России, так и Пакистана в потенциальной военной сделке является защита каждым национальных рубежей. Показательна первая реакция на новость в самом Исламабаде. На сайте министерства обороны Пакистана опубликованы первые комментарии: «…лед тронулся; предлагается ли Mi 28; когда Индия запрашивает Apaches, Пакистан запрашивает Mi 25…» и т.д.

Что подтолкнуло Москву принять это важное политическое решение, и в июне 2014 г. официально подтвердить намерение продавать вооружение и военную технику Пакистану? — Несколько субъективных и объективных причин. Одна из них — движение России и Пакистана навстречу друг другу.

Сдвиги во внешней политике произошли и в Исламабаде. «С июня 2013 г. мы укрепили наше стратегическое партнерство с Китаем, переориентировали отношения с США, обновили контакты с Европейским Союзом, потянулись снова к России, укрепили связи с АСЕАН, странами Африки и Латинской Америки», — заявил премьер-министр Наваз Шариф, подчеркивая приоритеты Национальной политики в области безопасности.

Военная антитеррористическая кампания США/НАТО в Афганистане, начатая в конце сентября 2001 г. с высадки американских и британских коммандос в Кандагаре, миллиарды долларов и сотни человеческих жизней, исчезнувшие в афганской мясорубке, к середине 2014 г. обернулась полным провалом.

Одной из производных этой многолетней военной кампании стало дальнейшее становление радикальных исламистских группировок в регионе. На территории Афганистана действуют несколько этнических группировок боевиков: афганское Движение Талибан, Исламское движение Узбекистана, Исламское движение Восточного Туркестана и др. На пуштунских землях (юг Афганистана и в северо-восточные районы Пакистана) группировки насчитывают не только афганских и пакистанских талибов, но с годами в этом районе сосредоточено значительное число иностранных боевиков. Штаб федеральной армии неоднократно заявлял о присутствии иностранцев среди повстанцев, значительное число которых – узбеки, уйгуры, арабы и т.д.

В конце мая 2014 г. президент США Б.Обама объявил о пересмотре графика вывода американских войск из Афганистана, конечной датой заявлен декабрь 2016 г. Согласно заявлению начальника ГРУ Генштаба ВС РФ генерал-лейтенанта И.Сергуна, «военное присутствие США в Афганистане сохранится до 2024 г…» Вместе с тем, по его словам: «Это не окажет значительного влияния на снижение боевого потенциала вооруженной оппозиции. … Действующие на территории страны радикальные исламистские группировки, по-прежнему будут являться главной террористической угрозой в Центральной Азии».

Президент США Б.Обама подтвердил 27 мая 2014 г., что численность 32 000 военного американского контингента в Афганистане будет сокращена до ориентировочно 9 800 военнослужащих к началу 2015 г. Это количество будет уменьшено вдвое к концу 2015 г, прежде чем в конечном итоге численность будет соответствовать нормам поддержания безопасности американского посольства в Кабуле к концу 2016 г. Иными словами, режим мирной работы дипломатической миссии США будут обеспечивать американские военные.

Решение о сокращении военного присутствия международных сил коалиции в Афганистане было воспринято афганскими талибами как долгожданная победа над оккупантами. В качестве одного из вариантов развития событий в стране значился захват талибами власти.

Дальнейшее пребывание в Афганистане коалиционных войск США/НАТО не только затягивает действующий вооруженный конфликт в стране, но подтолкнуло афганских талибов к новому джихаду. Он потянет за собой усиление исламистских группировок на севере Афганистана в территориальной близости к границам республик Центральной Азии. На юге Афганистана и в зоне пуштунских племен Пакистана можно ожидать активизацию антифедеральных вооруженных элементов.

Результатом половинчатого решения Белого дома (пересмотр графика вывода войск), по заявлению генштаба Пакистана, стала диверсификация всего военного сценария в регионе, что требует адекватной реакции основных игроков.

Комитет обороны Сената (верхняя палата парламента) Пакистана пересматривает параметры политики безопасности. В области внешней безопасности – границы, в частности, пакистано-афганская, является основным вызовом безопасности; в области внутренней безопасности — терроризм и религиозный экстремизм в ряде провинций страны. Новая «доктрина армии», объявленная в 2011 г., провозгласила, что война, проводимая Движением Талибан Пакистана и другими группировками повстанцев, является самой большой угрозой национальной безопасности.

Одним из ответов на вызовы национальной безопасности Пакистана является комплексная модернизация вооруженных сил. В течение последних лет штаб федеральной армии в Равалпинди разработал и последовательно реализует программу перевооружения. «Армия должна быть оснащена новейшим вооружением и технологиями для защиты национальных границ», — неоднократно заявлял премьер Наваз Шариф. Несмотря на то, что основными поставщиками вооружений и военной техники являются Китай, США, Турция — генералитет Пакистана в последние годы избегает зависимости от одного-двух мажоритарных импортных поставщиков. Сказывается опыт сотрудничества с США (сроки исполнения контракта на поставку истребителей, подписанного в декабре 2007 г. генералом-президентом П.Мушаррафом с США в одностороннем порядке неоднократно пересматривались американской стороной в зависимости от взаимоотношений с гражданскими и военными лидерами Исламабада).

В 2013 – 2014 г. активизировались военно-политические контакты со странами Персидского залива. Исламабад и Эр-Рияд договорились о совместном производстве некоторых видов вооружений, например, о выпуске учебно-тренировочного самолета JF-17 Весной 2014 г. Пакистан подписал контракт с Иорданией, и в мае уже доставил на авиабазу Мушаф Мир в Саргодхе и поставил на боевое дежурство первые пять из тринадцати истребителей Параллельно проводится модернизация артиллерийского корпуса.

Пакистан более чем заинтересован в поставках российских вертолетов. Отсутствие в стране развитой железнодорожной сети, (в горных районах северо-востока отсутствуют или находятся не в надлежащем состоянии шоссейные дороги) затрудняет не только переброску федеральных войск (например, военная операция весной 2009 г. в агентстве Южный Вазиристан), но и военные операции против боевиков, уничтожение их тренировочных лагерей и укрытий. Все понимают, что пакистанская армия, профессионально обученная, дисциплинированная и никто другой в регионе не в состоянии противостоять различным группировкам боевиков.

Многие западные обозреватели связывают заявленное присутствие российского оружия в Пакистане с событиями в Крыму и карательной операцией Киева на востоке Украины, т.е. как ответ Москвы Западу на «размолвки по поводу Украины». Позиция Исламабада по украинскому кризису дипломатично сдержанна. «Мы поддерживаем усилия по налаживанию диалога и мирного решения всех вопросов», заявил МИД Пакистана.

Процесс диверсификации военного сценария в регионе Западной Азии начался еще в 2011 г., когда президент США Б.Обама только заявил о выводе войск из Афганистана. Каждый игрок в новой геополитике рассчитывал время и тактику своих ходов. Россия же в новых условиях не только теснит в Пакистане американский рынок вооружений, но и перечеркивает мечту американского превосходства.

Пакистан. Россия > Армия, полиция > ru.journal-neo.org, 15 июня 2014 > № 1199699 Наталья Замараева

Украина. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 27 апреля 2014 > № 1110719 Кирилл Телин

Крым и Юпитер

О «быках» в мировой политике

Резюме: Силовые решения сегодня не дают права на легитимацию, как в XIX и XX веке. Шаги, выдержанные в консервативно-силовом ключе, не способствуют укреплению положения страны даже в пределах традиционной зоны влияния.

Существующая система международных отношений дает экспертам и политикам большой простор для прогнозов и спекуляций. Сейчас, на фоне обострения затухших было конфликтов в Восточной Европе, можно констатировать не только возвращение былых имиджевых суждений об «империи зла», но и неизбежную трансформацию миропорядка, который установился после распада Советского Союза. Глобальная энтропия не способствует ясности относительно будущего, но главное очевидно: предстоит крах прежних конфигураций и изменение статус-кво. Сложившаяся вокруг Крыма ситуация открывает новую страницу в системе международных отношений – с новыми рисками, угрозами и опасностями.

Выход на орбиту

Несмотря на массу концепций, ожививших политико-философские дискуссии во второй половине XX века, мировая система остается консервативной. С одной стороны, часть ее фундамента формировали принципы еще Вестфальской системы – с ее неизбывным обращением к логике государственного суверенитета и сопутствующей монополии государственных институтов на участие в мировой политике. С другой стороны, на внутреннюю логику миропорядка до последнего времени существенно влияло наследие Ялтинско-Потсдамской системы – естественно, за вычетом одной из сторон планетарного противостояния, что автоматически приводило к практически однополярному устройству.

При этом только с 1999 г. мир пережил военную операцию в Югославии, свержение режима Саддама Хусейна в Ираке, интервенцию в Афганистан и многие другие акты грубого нарушения государственного суверенитета со стороны глобального гегемона. Неудивительно, что некоторые страны стремились если не бросить вызов сложившейся конструкции мирового порядка, то хотя бы гарантировать себе безопасность, выступая в статусе региональной державы. К их числу в разные периоды можно отнести Иран, Ирак, Венесуэлу, Китай, Аргентину – и, что вполне очевидно, Российскую Федерацию.

Положение России в мировой системе после распада СССР было зыбким и неустойчивым: идеологический крах и деградация национального хозяйства, лишившие страну статуса «второго полюса» и сверхдержавы, соседствовали с сохранением прежнего ракетно-ядерного потенциала, а почти полумиллионная Западная группа войск покинула объединенную Германию лишь в 1994 году. Четкое позиционирование и внятно зафиксированная стратегия отсутствовали – «атлантическая» концепция внешней политики действовала с 1993 по 2000 гг., хотя с 1996 г., когда Евгений Примаков стал министром иностранных дел, объективно противоречила реальному курсу. Внешняя политика находилась в маятниковом состоянии и стабилизировалась лишь к середине 2000-х годов. В тот период зафиксированы основные параметры нового места страны в международных отношениях, часто представляющиеся исследователям излишне оптимистичными.

Во-первых, несмотря на возвращение России к многовекторной внешней политике, ни о какой серьезной конфронтации с США, напоминающей прежнее противостояние сверхдержав, речи не шло. На фоне продолжительной борьбы за отмену поправки Джексона-Вэника и процесса вступления в ВТО (в который, заметим, вложено больше усилий, чем в российско-украинское партнерство) Россия и Соединенные Штаты совместно осваивали континентальный шельф, американские компании проникали на российский потребительский рынок. Агрессивная риторика, воплощенная в Мюнхенской речи Владимира Путина, была направлена скорее на идеологическое размежевание с западными державами, что позволяло достигнуть ряда некоторых как внешне-, так и внутриполитических целей без существенных потерь в сфере экономики.

Во-вторых, место России в новой для нее системе международных отношений было связано с архитектурой, унаследованной от Ялтинско-Потсдамской конфигурации и биполярного мира. Вполне естественно, что ядерный арсенал не мог играть ключевой роли в повседневных дипломатических связях, однако наравне со статусом России как постоянного члена Совета Безопасности ООН позволял сохранять высокий уровень влияния на мировую политику. То, что в новой Концепции внешней политики прямо указывается на необходимость сохранения имеющегося статуса пяти постоянных членов СБ, а также на роль ООН как центра регулирования международных отношений, – не формальные, а наиболее содержательные замечания относительно актуального внешнеполитического инструментария.

В-третьих, стремление России вернуть утраченное положение определило создание разного рода партнерских структур, своим существованием закреплявших авторитет РФ как влиятельного субъекта международных отношений. В 1997 г. подписан Договор о Союзе России и Белоруссии. В 2001 г. образована Шанхайская организация сотрудничества и вступил в силу договор об учреждении Евразийского экономического сообщества. В 2009 г. в Екатеринбурге прошел первый саммит БРИК. Сейчас ведутся переговоры об углублении евразийской интеграции и более тесной кооперации в рамках G20. Таким образом, интеграционное направление внешней политики постоянно оказывалось на приоритетных позициях, что подчеркивает определенную неустойчивость обособленного (изоляционистского) положения; коллективное дипломатическое давление явно рассматривалось в качестве предпочтительной формы по сравнению с военно-силовым воздействием.

В современных условиях международная изоляция – действительно непозволительная роскошь практически для любой страны, не согласной с маргинальными позициями в мировой системе (как КНДР). С одной стороны, частое апеллирование к коллективному мнению союзников или сателлитов обусловлено общими тенденциями, когда любой внешнеполитический шаг нуждается в легитимации со стороны хотя бы части мирового сообщества: этому правилу неукоснительно следуют даже тогда, когда в пользу некоего решения высказываются Кирибати, Палау, Никарагуа или Тувалу. С другой стороны, интеграционные схемы объективно позволяют воспрепятствовать потенциальному внешнему давлению, и ключевые игроки как регионального, так и глобального масштаба стараются посредством консолидации увеличить вполне измеряемый политический и экономический потенциал.

Тем не менее в 2007 г. российские Вооруженные силы предприняли имиджевый шаг, связанный во многом с уже упомянутым позиционированием в политико-идеологическом пространстве, – дальняя авиация ВВС возобновила боевое дежурство в удаленных районах. Осмысленность этого действия с точки зрения военного паритета сомнительна, но политический сигнал был однозначным – типичное для монополярной системы желание «несогласных» оспорить ее основы.Грезы о титаномахии

Логика мирового порядка, какую бы конфигурацию он ни принимал, всегда несет на себе печать диалектики: каждая система международных отношений накапливает в себе изменения, трансформирующие саму ее основу. В рамках многополярных отношений постепенно выделяются лидеры, такие, какими были, например, великие державы Венского конгресса. Внутри биполярной системы идет глобальная игра с нулевой суммой, заканчивающаяся неизбежной победой одной из сторон или дроблением миропорядка на разорванные миры, за которым следует откат к многополярности. Современный же миропорядок, многими оцениваемый как однополярный мир, на самом деле не представляет собой контролируемую и лишенную конфликтов среду.

В условиях усложняющихся экономических связей, укрепления региональных игроков и вообще возрождения «второго мира», пусть и в рамках не единого социалистического лагеря, а конгломерата сил, наподобие ЕС, ALBA или исламского мира, сплачиваемого то Саудовской Аравией, то Ираном или Турцией, гегемония США регулярно подвергается сомнению – если не на практике, то на уровне теорий или публичных заявлений. Типичная динамика однополярного мира приводит к тому, что даже те державы, что были возведены в ранг региональных лидеров благодаря однополярности, начинают ее оспаривать. Кроме того, мировая экономика невольно выдвигает на ключевые роли такие страны, как Бразилия, Индия, Китай или Россия: одна только емкость внутренних рынков превращает их в центровые узлы международных отношений – со всеми сопутствующими обстоятельствами и амбициями.

Кроме того, желание Соединенных Штатов укрепить или подтвердить свой статус гегемона регулярно приводит к нарастанию противоречий и конфликтов внутри мировой системы. До последнего времени Пакистан, Саудовская Аравия и Египет считались традиционными союзниками США в пределах Ближнего и Среднего Востока. Сегодня отношения с Исламабадом разрушены нарочитой самостоятельностью американских действий в рамках борьбы с терроризмом. Саудовскую Аравию не устраивает смена приоритетов ближневосточной политики Вашингтона. А государственная система Египта и вовсе в критическом состоянии. Фактически Америка сама идет наперекор той самой интеграционной парадигме, о которой сказано выше.

В качестве потенциальных соперников США все чаще называются такие субъекты международной политики, как Китай, Россия, Бразилия, Индия, Турция и отчасти ЕС. Без сомнений, этот список можно расширить за счет амбициозных региональных игроков (Саудовская Аравия, Япония, Индонезия, Венесуэла), однако по разным причинам их потенциал не до конца раскрывается в рамках существующего миропорядка. Китай же наряду с Евросоюзом и Россией рассматривается исследователями как один из важнейших проводников многополярности и потенциальной «титаномахии» – глобального соперничества за лидирующие роли в международных отношениях. Каждая из перечисленных сторон имеет свой «образ будущего» и собственные представления о будущем мировой политики – объединяет их только статус «бросающих вызов», «претендентов», тех, кто призывает к обновлению миропорядка.

Вместе с тем до сегодняшнего дня логика происходящего укладывалась в лаконичную формулу латинского изречения «что дозволено Юпитеру, не дозволено быку». «Быками» мировой политики выступали державы, оспаривающие статус США, пытавшиеся вступить с Америкой в конкурентные отношения на уровне публичных заявлений, но на практике, к счастью или сожалению, не осуществлявшие шагов, подобных американским. За последние 15 лет именно Соединенные Штаты стали инициатором наиболее масштабных вооруженных конфликтов, в то время как операция Франции в Мали, столкновение КНР и Японии вокруг островов Сенкаку (Дяоюйдао) или протурецкая «Флотилия свободы» не приобрели серьезного резонанса, оставшись на глобальной периферии. Однако суровые законы мировой политики ставят конкурентные державы в жесткие условия: как и биржевые «быки», амбициозные государства вынуждены постоянно играть на повышение.

Крымский гамбит

Обострение российско-украинских отношений на рубеже 2013 и 2014 гг. связано не в последнюю очередь с общей логикой миропорядка, в котором демонстративное отмежевание России от мировых лидеров («Запада» в контексте внутрироссийского словоупотребления) регулярно приводило к столкновениям на постсоветском пространстве. К числу конфликтов, запущенных и поддержанных продвижением американских и европейских интересов в пределы российской зоны влияния, можно отнести и Приднестровье, и Грузию, и Киргизию, армяно-азербайджанский конфликт и вопрос о будущем военной базы в Айни (Таджикистан). Не стала исключением и украинская ситуация, начавшаяся с Евромайдана.

Первоначально Россия придерживалась достаточно умеренной линии, что позволяло самим украинцам обсуждать проблему экономической ассоциации с Европейским союзом лишь в контексте внутриполитического выбора и доверия политическому режиму Виктора Януковича. На пресс-конференции в Брюсселе в январе 2014 г. Владимир Путин заявил, что Россия будет вести диалог с украинскими властями вне зависимости от конфигурации правительства, а векторы европейской и евразийской интеграции вполне могут дополнять друг друга. Подобная позиция Кремля была сколь неожиданной (особенно с точки зрения отечественных «ястребов», принципиально отрицающих право Украины на независимость), столь и выигрышной: политическая конфронтация могла превратиться в рутинный процесс, где и российские, и украинские, и любые иные силы находились бы в пределах правового и дипломатического поля. Однако из-за углубления противоречий между режимом Януковича (то ли допустившим ряд грубейших ошибок, то ли просто неспособным удержать власть) и украинским обществом от прежней стратегии пришлось отказаться. Конфликт стремительно покинул правовое поле и свелся к серии принципиальных нарушений законодательства.

Очевидно неконституционным (вне зависимости от причин) являлось смещение Януковича с поста президента. И если многие державы, обратившись к практике двойных стандартов, легко смогли адаптироваться к новым условиям, то России, как ни странно, навредило принципиальное следование требованиям украинского и международного права. Через некоторое время, впрочем, эскалация конфликта продолжилась уже из-за нарушения Конституции Украины пророссийскими силами в Крыму. Сначала произошло неясное отстранение от власти лояльных официальному Киеву властей, в результате чего вся полнота власти на полуострове сосредоточилась в руках Сергея Аксёнова – лидера движения «Русское единство», а впоследствии на целом ряде стратегических объектов появились вооруженные люди без знаков отличия, к которым в российской прессе привязалось обозначение «вежливые люди», а в украинской среде – статус интервентов.

Градус российской политики в отношении украинского кризиса резко повысился: на государственных зданиях в Крыму то и дело появлялись российские флаги, а 11 марта выпущена весьма своеобразная Декларация о независимости Автономной Республики Крым и города Севастополя, в тексте которой напрямую указывалось, что Крым станет независимым лишь в том случае, если на региональном референдуме будет принято решение о вхождении в состав России. Подобная ситуация открыто нарушала как 73-ю статью Конституции Украины, так и условия Будапештского меморандума, подписанного Россией в 1994 году. Коллизия окончательно вышла из правового поля.

21 марта 2014 г., менее чем через неделю после референдума в Крыму, Владимир Путин подписал федеральный конституционный закон об образовании в Российской Федерации двух новых субъектов. 27 марта Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию о территориальной целостности Украины, не признав итоги крымского референдума и политику Москвы в отношении сопредельного государства. За документ проголосовало 100 стран – членов ООН, против – всего 11. 58 субъектов воздержалось.

В международном измерении действия России на заключительной фазе украинского кризиса (если представлять его условно завершенным) привели к сворачиванию значительной части сотрудничества с США и Евросоюзом, разговорам о введении экономических санкций и серьезной острастке на дипломатическом уровне. Среди 11 стран, выступивших против резолюции ООН, не оказалось ни Аргентины, ранее поддерживавшей российскую позицию в этом вопросе, ни Китая, ни Казахстана, ни Индии. Еще более примечательно влияние кризиса на внутриполитический процесс: при значительном доминировании лояльно настроенных граждан в обществе все же произошел раскол, обернувшийся поисками врага, «национал-предателей» и «пятой колонны».

Вне всяких сомнений, для значительной части населения Крыма возвращение в состав России (пусть и РФ, а не РСФСР) – действительно знаковое и положительно оцениваемое событие, которое воспринимается едва ли не как триумф «исторической справедливости». Однако это далеко не единственный итог крымско-украинского кризиса – хотя, пожалуй, единственный положительный.Шах и пат

Во-первых, своеобразной ценой присоединения Крыма стал стремительный отход Украины от прежней линии сотрудничества с Россией, а также рост популярности националистических сил – вплоть до откровенно праворадикальных. Апелляции к «исторической памяти» и общему культурному наследию, бесспорно, могут ретушировать драматизм ситуации, но стоит вспомнить, что еще в начале XX века у сербов и хорватов, ныне откровенно враждебных друг другу наций, было единое государство, а противоречия не выходили за рамки споров о лингвистике. Сегодня значительная часть украинского общества, несмотря на традиционные симпатии к России, не приемлет отторжения Крыма: по данным опроса GfK Ukraine, даже в Восточной Украине политику Владимира Путина поддерживает лишь 31% населения, а 47% всех украинцев уже сегодня считают Россию «недружественным государством» (для сравнения, в 2008 г., по опросам Киевского международного института и «Левада-центра», – 9%). Практически все украинские СМИ занимают жесткую позицию, точно так же как и российские демонстрируют одностороннюю оценку происшедших событий.

Во-вторых, крайне показателен выбор инструментария, при помощи которого разрешался украинский кризис. То же расширение ЕС и НАТО, о котором российские политики говорят во вполне справедливом негативно-осуждающем ключе, все-таки осуществлялось с применением инструментов «мягкой силы»: торгового сотрудничества, бизнес-кооперации, образования и институтов гражданского общества, активной пропаганды через сферу культуры и развлечений. За время же межгосударственных отношений России и Украины «мягкую силу» Москва, к сожалению, не использовала. Очевидно, что после силового решения крымского вопроса возможностей для этого еще меньше. Большей эмпатии со стороны украинских элит удавалось достигать финансовыми инструментами, однако потенциал этого ресурса в условиях нарастания кризисных явлений в российской экономике также сужается.

В отношении Крыма случилась та самая «игра на повышение», о которой сказано выше: под воздействием внешних или утративших управляемость обстоятельств игроки вынуждены были играть на углубление и эскалацию кризиса. Действия России, «претендента», также не способствовали сохранению стабильности мировой политической системы, однако возникает небезынтересный вопрос – а насколько она вообще должна ей содействовать? Ответ отечественного политического класса категоричен: после распада СССР Россия находится в неформальном статусе «проигравшего» и в современной архитектуре международных отношений занимает крайне невыгодное положение. Соответственно, если Россия желает занять более благоприятное и достойное ее представлениям место, она не может неукоснительно следовать правилам, установленным без участия Москвы, и сохранение текущего миропорядка не относится к внешнеполитическим приоритетам. Частично позиция подогревается неоднозначными высказываниями американских и европейских политиков, однако и они не проводят четкую границу между «борьбой за признание» и действиями, лишь усугубляющими нестабильность международных отношений.

В связи с этим необходимо переформулировать ранее заданный вопрос и спросить – а насколько действия России способствуют ее закреплению в статусе конкурентной державы? И здесь мы снова обращаемся к пункту, связанному с «мягкой силой» и трансформацией мировой системы, отчасти вытекающей из логики демократизации политического процесса.

Прежние силовые действия уже не имеют того права на легитимацию, каким они обладали в XIX веке и, вероятно, на протяжении части века XX. Мы не можем говорить о том, что действия, производимые в консервативно-силовом ключе, способствуют укреплению положения страны даже в пределах традиционной зоны ее влияния. В мире, где основные игроки используют более тонкие инструменты soft power илиsmart power, держава, опирающаяся исключительно на силовые средства, обречена на неудачу. Россия собственными руками размывает то самое партнерское пространство, конструирование которого было одной из ключевых целей МИД в последние десятилетия, и осторожная позиция Казахстана или Китая в отношении резолюции ООН – красноречивое тому свидетельство.

Важно отметить, что одним из ключевых оснований последнего обострения явилась территориальная локализация конфликта – на первый взгляд, вопреки тезису о снижении роли географических соображений в мировой политике. Конфликт происходит не на мировой периферии, к которой, увы, по-прежнему относится Ближний Восток, а ближе к корневым государствам глобального порядка, к Европе. В этом свете заявления некоторых представителей США – к примеру, Халила Хализада или Джона Керри – о том, что в XXI веке неприемлемы определенные действия в Европе, приобретают совершенно иной (и совсем не ироничный) смысл. Во время грузино-осетинского конфликта, для сравнения, никаких действий, сопоставимых с «крымской» реакцией, не предпринималось, хотя это было прямое военное вмешательство, связанное с дальнейшим отторжением территорий от суверенного, независимого государства. Однако даже призрачная перспектива военного конфликта на территории Восточной Европы вызвала резонанс, сравнимый, например, с появлением «вежливых людей» на территории Нижней Калифорнии.

Еще одним негативным обстоятельством, привносящим неопределенность, является ускоряющаяся эрозия процесса принятия решений в рамках ООН. Механизм Совета Безопасности создавался для того, чтобы гарантировать соблюдение интересов постоянных членов в любой ситуации. Но после холодной войны в его адрес все чаще звучит критика, поскольку состав СБ не соответствует современной расстановке сил, а «пятерка» обладает привилегиями, которыми активно пользуется. Конфликтов с начала 1990-х было немало, однако такого градуса противостояния, как теперь, – например, с исключением России из G8 или сворачиванием различных форм сотрудничества – до сих пор не наблюдалось. Потому не было и серьезных опасений того, что под грузом накопившихся противоречий сам статус или порядок формирования Совета Безопасности будет пересмотрен. Сейчас этот вопрос возникает все чаще, и крымская коллизия добавила ему актуальности.

Последним риском, связанным с эскалацией конфликта, является возможность того, что Россия из-за собственных действий утратит стратегическое положение на постсоветском пространстве, которым она обладала. Это традиционно воспринимается как уязвимое и связанное с утратой геополитического, экономического и иного потенциала после распада СССР и социалистического лагеря – и, конечно, в этой позиции есть рациональное зерно. Но Россия не до конца потеряла тот статус, который наряду со многим другим унаследовала от Советского Союза: ее система, экономическая, политическая и военно-политическая в особенности, оставалась в значительной степени скрепой такой части света, как «постсоветское пространство». Исследователи же не говорят о «постфашистском пространстве» и не слишком часто упоминают «постбританский мир», хотя и то и другое, особенно в случае с Соединенным Королевством, было бы уместно. На постсоветском же пространстве Россия сохранила роль если не гегемона, то крепкого регионального лидера, к которому примыкают другие государства. С приобретением Крыма Россия сталкивается не только с риском утраты Украины, о чем уже было сказано. Не слишком удачно пытаясь противостоять конкурентам, в итоге она сама привлекает их в те «слепые зоны», откуда оказывается вытесненной под гнетом собственных действий. Логика чисто географического приобретения – земли ради земли, моря ради моря – сегодня не работает; вокруг нас не времена вождя хуннов Модэ.

В российской науке и публицистике поднимается волна возмущения против оспаривания статуса России как великой державы; на законодательном уровне появляются инициативы, наказывающие за «умаление авторитета» России, СССР и даже Российской империи. Подобные настроения напоминают о замечании Леонида Ионина: «Гнев и возмущение (…) позволяют контролировать аудиторию лучше, чем рассуждение и анализ». Однако, пока во внутренней политике господствуют эти «демократические чувства», а внешняя политика руководствуется принципом «сначала ввязаться в бой, а потом поглядеть», Россия обречена оставаться вечным «быком-претендентом» мировой политики без перспектив стать тем Юпитером, которым она желает казаться.

К.О. Телин – кандидат политических наук, научный сотрудник факультета политологии МГУ им. Ломоносова.

Украина. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 27 апреля 2014 > № 1110719 Кирилл Телин

Украина. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 27 апреля 2014 > № 1110711 Фрэнсис Корнегей

Верхушка айсберга

Как украинский кризис может переустроить мир

Резюме: Саммит по евразийской безопасности под эгидой Секретариата ООН поможет переключить внимание России, США и ЕС на более значительные региональные проблемы, чем Украина, к работе привлекут Китай и Индию.

В потоке мнений и комментариев относительно событий на Украине и в Крыму на фоне противостояния между Россией и Западом два актора оставались практически незамеченными – ООН и БРИКС, объединение, в которое, подчеркнем, входит и сама Россия. Кризис способен оказать существенное воздействие на две эти структуры, учитывая геополитический характер конфронтации. Особенно интересны как прямые, так и косвенные последствия для БРИКС. Сомнения касательно укрепления БРИКС как геополитической силы существовали и раньше, а события на Украине и в Крыму только усилили их.

БРИКС – ревизионистская платформа, в рамках которой продвигаются идеи реформы глобального экономического управления. Учитывая состав группы, ее геополитический подтекст очевиден. Поэтому у мирового сообщества и СМИ возникли определенные ожидания. Но противоречия внутри БРИКС настолько серьезны и болезненны, что превращение группы в реальную политическую силу весьма маловероятно. Очень показательно решение Китая воздержаться при голосовании по резолюции Совбеза ООН насчет Украины, на которую Россия наложила вето (вполне соответствует «политике невмешательства» Пекина), так же как и сдержанная, ни к чему не обязывающая реакция других членов БРИКС.

Иными словами, БРИКС как коллективная платформа дает «пятерке» свободу маневра в преследовании стратегических целей в соответствии с национальными интересами, хотя это и осложняет существование общего бренда. При этом как экономический полуальянс БРИКС не способен сплотиться в случае геополитического конфликта. Украинский кризис ясно это продемонстрировал.

Подъем РИК?

Не исключено, что в случае ужесточения финансовых санкций против России проявятся пределы банковского механизма БРИКС. Однако если разобрать БРИКС на геополитические компоненты в северной Евразии, обнаруживается весьма интересная динамика, в частности относительно контактов на уровне МИД в треугольнике Россия–Индия–Китай (РИК).

По закону диалектики, по мере вытеснения России из G8 и ужесточения позиции G7 повышается вероятность того, что по крайней мере тактически Россия, Индия и Китай могут разыграть карту трехсторонней интеграции внутри БРИКС. Ответить по инициативе Москвы на мобилизацию Запада, направленную на то, чтобы изолировать Россию в международном плане. Ведь Индия и Китай (так же как Бразилия и ЮАР) не пойдут на изоляцию Москвы.

В то же время реакция Китая и Индии на предложения России будет обусловлена прагматичным расчетом – использовать напряженность в российско-американских отношениях для собственной выгоды, поскольку оба государства стремятся к сближению как с Москвой, так и с Вашингтоном. Азиатские гиганты, вероятно, постараются «везде поспеть», пока разворачивается кризис вокруг Украины и Крыма. У России есть огромный стимул наладить более тесное сотрудничество с обеими странами в энергетическом секторе, в первую очередь это касается оси Пекин–Москва, где все упиралось в стоимость транспортировки газа в КНР. Теперь ситуация близка к тому, чтобы измениться.

Это приведет к росту взаимных инвестиций в промышленный и энергетический сектор между Россией и Индией, а также Россией и Китаем. В результате, независимо от того как дальше будут складываться отношения Москвы с США и Европой, в рамках БРИКС появится северо-евразийская интеграционная основа. В этом случае сопротивление против ужесточения антироссийских санкций может заставить и Запад, и Россию пойти на определенный компромисс.Шесть уроков кризиса вокруг Украины и Крыма

Украинский кризис ярко продемонстрировал линии разлома, наметившаяся вдоль границ формирующегося многополярного порядка, а также ошибочные шаги конкурирующих лагерей, которые его строят. Урегулирование конфликта между Москвой и Западом вокруг дальнейшей судьбы Украины и Крыма может стать эндшпилем холодной войны, которая на самом деле так и не закончилась. На данный момент напрашивается по меньшей мере шесть выводов из возобновившейся конфронтации между Востоком и Западом (в прежнем политическом понимании).

Во-первых, кризис на Украине и отделение/аннексия Крыма Россией показали, что холодная война, которая, как мы думали, завершилась, в действительности находилась в стадии ремиссии. Триумф Запада во главе с США и объединение Германии на фоне краха Варшавского договора и распада СССР помешали прийти к более долгосрочному урегулированию большой конфронтации. Североатлантический альянс не был расформирован, на месте НАТО и ОВД не возникла новая единая архитектура мира и безопасности.

Поляризация внутри Украины (часть за ЕС, часть за Россию) отражала замороженные, но не разрешенные проблемы времен холодной войны. Это второй вывод.

Соглашение между ЕС и Киевом об ассоциированном членстве Украины и подписание Путиным закона о присоединении Крыма закрепляют разделение региона. Таким образом, мы приходим к третьему выводу: борьба за геополитические перегруппировки в межгосударственных отношениях в Евразии скажется на процессе трансформации мирового порядка.

В центре происходящих событий – судьба Российской Федерации, поэтому президент Путин проявляет такую агрессивность в своих гамбитах. Ему приходится координировать поддержку режима Башара Асада в Сирии, так как силы джихада грозят нанести ответный удар в мусульманских районах Северного Кавказа, поставив под вопрос стабильность в России. К этому добавится вывод сил Соединенных Штатов и НАТО из Афганистана, к которому Москва относится двойственно. Приход талибов к власти в Кабуле при поддержке Пакистана усилит геополитическую экспансию исламского фундаментализма в Центральной Азии, у границ России.

К тому же не исключено сближение США и Евросоюза с Ираном как следствие соглашения по иранской ядерной программе. Отношения между Москвой и Тегераном станут неоднозначными, учитывая обострение конкуренции на энергетическом рынке, которое выгодно Европе, так как поможет ослабить ее зависимость от российской нефти и газа. Не говоря уже о замаячившем на горизонте выходе на рынок Америки как крупного трансатлантического экспортера энергоресурсов. Эти перспективы Путин вполне может учитывать при расчете ответных шагов Москвы, которые способны затруднить переговоры о ядерном будущем Ирана, если экономическое давление Запада на Россию усилится.

Если принять во внимание все эти факторы, украинский кризис вполне вписывается в геополитическую матрицу российского понимания текущих угроз: отзвуки гражданской войны в Сирии, нестабильность в Афганистане после ухода войск США и НАТО, нормализация отношений с Ираном и его более активная роль в геополитической экономике Евразии. То, насколько Путину удастся преодолеть это минное поле, во многом определит успех или провал его проекта по восстановлению традиционного имперского статуса России в Евразии и избавит его от зацикленности на «катастрофическом» распаде СССР.

Отсюда четвертый вывод: статус великой державы с точки зрения России означает сохранение региональной гегемонии в ближнем зарубежье. Оно будет обеспечивать буферы стратегической глубины, гарантирующие защиту от проникновения американского глобального доминирования в «сферу влияния» Москвы посредством расширения НАТО. Недальновидное заявление вице-президента США Джо Байдена об отсутствии «сфер влияния» попало в точку и подтвердило представления Путина о лицемерии Америки и Запада. Поскольку некоторые и так считают американской сферой влияния весь мир, от заявления Байдена повеяло триумфализмом, с которым Россия не хочет смириться, так как, по ее мнению, холодная война должна была закончиться иначе.

Предложения Москвы по архитектуре безопасности после холодной войны, включавшие сотрудничество между НАТО и Организацией договора о коллективной безопасности (ОДКБ), были проигнорированы, хотя необходимость разделить ответственность за стабильность в Евразии с помощью подобной системы уже давно назрела. Чтобы система была надежной, ее вряд ли следует строить на базе доминирования Североатлантического альянса, особенно учитывая нежелание европейцев тратиться на наращивание национального военного потенциала и укрепления НАТО.

Бремя ответственности легло на плечи Соединенных Штатов, хотя Германия может осознать свою обязанность выделять больше денег на фоне значительного сокращения военных расходов Вашингтоном. Таким образом, кризис вокруг Украины и Крыма – следствие западного высокомерия. На протяжении десятилетий Россия чувствовала себя униженной. Поэтому глобальному доминированию Запада во главе с США Путин предпочел возврат к биполярности.

Здесь возникает еще одна проблема: Москве придется поделиться властью с Пекином, поскольку Китай начинает оспаривать доминирование России в Евразии. Путин не хочет играть роль второй скрипки в отношениях с Вашингтоном или Пекином, хотя тесное российско-китайское стратегическое партнерство позволило создать Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС). Именно поэтому консолидация Евразийского союза и экономического сообщества жизненно важна для его плана восстановления статуса России.

Следует пятый вывод: глобальный тренд по созданию региональных интеграционных сообществ и геополитическая конкуренция способствуют формированию иной, многополярной архитектуры.

Как Германия вышла на первые роли в ЕС, пытаясь не допустить распада союза и вывести его на новый наднациональный уровень, так и у Путина есть свой интеграционный проект. Он стремится к стратегической автономии между ЕС и ШОС, где доминирует Китай. И здесь мы подходим к шестому выводу. Россия хочет сохранить статус региональной державы в условиях меняющейся конфигурации глобального порядка, которая отражает регионализацию многополярности.Новый подъем ООН?

Несмотря на конфронтацию между Россией и Западом из-за Украины и Крыма, общая картина в Евразии и соседних регионах Ближнего Востока и Юго-Западной Азии говорит скорее о совпадении, нежели о расхождении интересов Москвы, с одной стороны, и Вашингтона и Брюсселя – с другой.

Однако конфронтацию, которая возникла в результате проведенной Путиным аннексии Крыма, можно погасить, если генсек ООН Пан Ги Мун выступит с долгосрочной посреднической миссией при участии Германии, чтобы наладить диалог между Белым домом и Кремлем. Сначала необходимо снизить градус конфликта, а затем способствовать продвижению к новой архитектуре безопасности в Евразии – организовать совместную работу НАТО, ОДКБ, ШОС под эгидой Совета Безопасности ООН. Таким образом будет реализована идея Франклина Рузвельта, который считал, что ООН должна строиться вокруг триумвирата США, России и Китая, гарантирующих мировой порядок.

Симметричность противостояния Вашингтона/Брюсселя и Москвы идеально подходит для того, чтобы ООН выступила в роли посредника в обеспечении мира и стабильности в момент, когда США и НАТО завершают свою миссию в Афганистане. Поскольку остро необходимо прекратить гражданскую войну в Сирии, выход ООН на авансцену потенциально способен возродить ее статус арбитра в глобальной системе безопасности и, возможно, даже откроет путь к реформированию Совета Безопасности в ходе урегулирования взаимосвязанных региональных проблем в Евразии.

Саммит по евразийской безопасности под эгидой Секретариата ООН, приуроченный к выводу войск США и НАТО из Афганистана, поможет переключить внимание России, США и Европейского союза на более значительные региональные проблемы, к работе будут привлечены Китай и Индия.

Одно из возможных следствий – «финляндизация» Украины (не исключено также – Грузии и Молдавии). Это позволит создать буферы стратегической глубины вокруг России и окончательно оформить завершение холодной войны, укрепив систему глобального управления в целом. Должен быть зафиксирован официальный отказ от экспансии НАТО в ближнее зарубежье России в рамках всеобъемлющего пакта о ненападении, защищающего соседние государства в сфере влияния Москвы.

Мониторинг соблюдения соглашения могла бы взять на себя Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ).

Подобный сценарий, инициированный Секретариатом ООН и поддержанный Генеральной Ассамблеей, должен быть одобрен Советом Безопасности ООН. Этому процессу не противоречило бы включение обязательства пяти постоянных членов реформировать Совбез, сделав его работу более прозрачной и повысив подотчетность Генеральной Ассамблее. Кульминацией этого процесса станет возвращение России в G8 (возможно, даже раньше, после того как будут запущены дипломатические механизмы урегулирования конфликта), где она, по сути, является мостом между БРИКС и G7.

Кто знает, возможно, от этого варианта в конечном итоге выиграют все: это будет инициированный ООН переход к постзападному многополярному порядку. Для Америки подобный амбициозный сценарий означает не только разрешение кризиса вокруг Украины и Крыма как эндшпиля холодной войны, но и в более широком смысле обеспечение мира и безопасности в Евразии после ухода США и НАТО из Афганистана. Потребуется сближение Соединенных Штатов и Ирана, а также мирное урегулирование между Израилем и Палестиной.

В эту логику вписывается и усталость американского общества от того, что США берут на себя роль «одинокого рейнджера» – мирового полицейского, в то время как основная борьба за власть разворачивается между растущим небелым электоратом Демократической партии и невосприимчивым к переменам, сокращающимся, но по-прежнему влиятельным белым реакционным электоратом радикального крыла Республиканской партии. Назовем это политической гражданской войной за «сплочение нации», обусловленной демилитаризацией продолжающегося глобального доминирования Америки, что может послужить механизмом сдержек и противовесов для многополярности. С этой точки зрения разрешение ситуации вокруг Украины и Крыма – лишь верхушка айсберга.

Фрэнсис Корнегей – ведущий сотрудник Института глобального диалога в Университете Южной Африки и сотрудник Центра Вильсона в Вашингтоне, соавтор книги «БРИКС как кирпичи нового мирового порядка».

Украина. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 27 апреля 2014 > № 1110711 Фрэнсис Корнегей

КНДР. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ru.journal-neo.org, 24 апреля 2014 > № 1197414 Александр Воронцов

Новая фаза политики России на Корейском полуострове и в отношениях с КНДР

Александр Воронцов, кандидат исторических наук, заведующий отделом Кореи и Монголии Института востоковедения РАН

В настоящее время российско-северокорейские отношения переживают своего рода ренессанс, который особенно контрастно воспринимается на фоне совсем недавнего похолодания. Ведь ещё в ходе празднования в КНДР 60-летия окончания «горячей фазы» Корейской войны в июле 2013 г. Москва, решив продемонстрировать свое критическое отношение к третьему ядерному испытанию Северной Кореи в феврале 2013 г. и «авантюристичному» поведению в ходе острого военно-политического кризиса на Корейском полуострове в марте-апреле того же года, ограничилась скромным присутствием России на данном мероприятии. Китай же, несмотря на не меньшее раздражение по тем же поводам, направил в Пхеньян на указанные торжества третье лицо в государственной иерархии КНР, которое неразлучно проводило всё время с молодым лидером КНДР Ким Чен Ыном.

При этом сами северокорейцы в рамках праздничных мероприятий пошли на беспрецедентные шаги, демонстрирующие настрой на укрепление сотрудничества с Россией. В программу массового спортивно-художественного представления «Ариран» впервые была включена сцена, символизирующая дружбу между нашими народами, сопровождавшаяся лозунгом на «живой» трибуне «Корейско-российская дружба — Из поколения в поколение». Ещё более значимым стал эпизод в ходе военного парада, когда (впервые в истории!) северяне публично с благодарностью подчеркнули участие в Корейской войне советских военнослужащих. Вдоль трибун на грузовом автомобиле был провезён крупный транспарант с изображением в профиль корейского солдата, китайского добровольца и лётчика славянской внешности в шлемофоне. Надпись под транспарантом была следующая: «Спасибо всем, кто сражался вместе с нами».

На торжественном приёме, устроенном в тот же день МИД КНДР министр иностранных дел Пак Ы Чун прямо сказал российскому гостю: «Вы видели этот символ на параде?… передайте С. В. Лаврову, что мы «ничего не скрываем».

Похоже, что этот сигнал в Москве был услышан. С начала 2014 г. последовала резкая активизация двусторонних контактов на высоком уровне. В январе для участия в открытии Олимпийских игр в Сочи прибыл Председатель президиума Верховного народного собрания КНДР Ким Ён Нам (второе лицо в государстве) и имел беседы с президентом РФ В.В. Путиным и другими руководителями России. В марте в Пхеньяне побывали президент Татарстана Р.Н. Минниханов, Министр Российской Федерации по развитию Дальнего Востока А.С. Галушка. Все эти визиты были весьма результативны, проходили в как никогда откровенной дружественной атмосфере. В конце апреля ожидается визит в Пхеньян Заместителя председателя Правительства Российской Федерации, полномочного представителя Президента Российской Федерации в Дальневосточном федеральном округе Ю.П. Трутнева.

Россия имеет конкретные планы энергичного расширения своего экономического присутствия на севере Кореи. И это — одна из причин искренней заинтересованности Москвы к снижению напряженности на полуострове, которую она пытается демонстрировать не на словах, а на деле.

Один из векторов посреднических усилий России — продвижение трёх крупных инфраструктурных проектов трехстороннего (РФ-КНДР-РК) сотрудничества: соединение железных дорог двух Корей с Транссибом, строительство газопровода и линии ЛЭП из Приморья в Южную Корею через Северную, в которые Россия уже инвестировала значительные средства. Москва не склонна недооценивать серьёзную заинтересованность Пхеньяна в расширении российского экономического присутствия, в том числе, в качестве средства ослабления собственной односторонней чрезмерной зависимости от Китая. При этом она также отдает себе отчёт в том, что это «окно возможностей» для российского бизнеса не вечно и может быстро «захлопнуться» в случае изменения внешнеполитической ситуации и массированного прихода на север Кореи главных экономических игроков в лице США, Японии, РК, ЕС. Ведь существует немало свидетельств, что даже сейчас в условиях жёстких экономических санкций, проводимых правительствами упомянутых государств против Пхеньяна, представители их деловых кругов настойчиво ищут и находят разнообразные возможности для реализации своих бизнес проектов в Северной Корее.

Поэтому нам тем более приятно отметить в ряду успешных усилий РФ в рассматриваемой сфере состоявшийся в феврале 2014 г. визит группы бизнесменов Южной Кореи в лице представителей ведущих компаний: “ Хёнде”, металлургического гиганта “ Поско” и железнодорожной «Корэйл» в северокорейский порт Раджин, где успешно функционирует российско – северокорейское СП “РасонКонТранс”, завершившее строительство современной железной дороги от границы РФ-КНДР до данного порта и реконструкцию одного из его пирсов. Примечательно, что данный визит южан на Север был осуществлен в условиях действия закона, принятого предшествующей южнокорейской администрацией президента Ли Мен Бака, категорически запрещающего любое торгово-экономическое сотрудничество с Севером. В отношении данной беспрецедентной поездки южан на Север министерство по делам объединения РК дало специальный комментарий, разъясняющий, что данный контакт является не отменной закона Ли Мен Бака, а исключением из него. Тем не менее, встреча в Раджине была плодотворной, и данная линия межкорейского сотрудничества обрела серьезные перспективы развития.

В этой связи нельзя не подчеркнуть важную конструктивную роль России в содействии налаживанию диалога Севера и Юга Кореи. Ведь это в ходе визита президента РФ В.В. Путина в РК в ноябре 2013 г. были подписаны меморандумы о намерениях вышеотмеченных флагманов южнокорейского бизнеса, пожелавших присоединиться к деятельности российско-северокорейского СП в Раджине, направленной на превращение данного пункта в мощный интермодальный перевалочный хаб, некий «Роттердам в Восточной Азии». И этот шаг, как видим, получил продолжение и имеет хорошие перспективы к дальнейшему развитию.

Ещё одним направлением, где Россия призвана сыграть важную роль, является курс на возобновление шестисторонних переговоров по ядерной проблеме корейского полуострова и в их рамках поиск реалистичных развязок существующих в данной сфере вызовов. Среди наиболее злободневных из них, следующий.

Как известно, на данном этапе КНДР решила сконцентрироваться на развитии ядерной энергетики, основанной на обогащении урана и использовании легководных реакторов. Строительство экспериментального ЛВР близко к завершению. По мнению отечественных и западных физиков-ядерщиков квалификация корейских специалистов позволяет им в целом исполнить данные проекты. Но тут во всём объёме встаёт проблема технического совершенства и ядерной безопасности данных объектов.

Северяне строят их исключительно на основе собственной интеллектуальной и научно-технической базы, в условиях полной изоляции от внешнего мира, без какого-либо профессионального консультирования и наблюдения из-за рубежа, т. е., по сути «повторно изобретая колесо». В результате соответствие строящихся ядерных объектов международным стандартам ядерной безопасности, требования к которым значительно возросли после трагедии в Фукусиме, не может не вызывать самые серьёзные сомнения и озабоченности.

Перспектива появления в ближайшем будущем в непосредственной близости от своих границ новых объектов атомной энергетики, чьи параметры и стандарты ядерной безопасности абсолютно неизвестны и в высокой степени сомнительны, неизбежно вызовет обоснованную и серьёзную тревогу, прежде всего, у сопредельных с КНДР государств, включая Россию.

Данный вызов формирует перед Москвой настоятельную необходимость генерировать идеи и инициировать соответствующую деятельность с целью определённым образом переформатировать, «перепаковать» действующую в настоящее время систему международных санкций в сфере блокирования ракетно-ядерных программ КНДР с той целью, чтобы добиться разрешения на сотрудничество с этой страной компетентных международных организаций в области мирного атома. В мировой практике подобные прецеденты имелись. Пакистан, не будучи членом Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), успешно сотрудничал с МАГАТЭ в указанных областях.

Россия в высшей степени заинтересована в том, чтобы строительство ЛВР в Северной Корее проходило под международным мониторингом и в соответствии с международными нормами ядерной безопасности. Как известно, РОСАТОМ в этой сфере является признанным мировым лидером, и мог бы сыграть фундаментальную роль.

Думается, что при всей юридической и идеологической сложности решения данной задачи в СБ ООН, здравый смысл и аналогичные опасения относительно собственной безопасности помогут России найти общий язык с другими соседями КНДР: Китаем, и даже с Японией и РК.

На актуальность данной задачи указывают и американские ученые. Один из них, директор института Наутилус, Питер Хайес убежден, что не военный ядерный потенциал Пхеньяна, а именно этот мирный объект представляет реальную угрозу региональной безопасности и требует к себе конструктивного внимания международного сообщества.

Коренные интересы России, в том числе, задачи укрепления национальной безопасности, особенно ее Дальнего Востока, настоятельно требуют от Москвы продолжения такой самостоятельной и активной политики на корейском направлении, что ставит вопрос о целесообразности поиска новых нестандартных решений, способствующих переосмыслению международным сообществом, прежде всего, Вашингтоном сложившейся тревожной ситуации и корректировки его нынешней пассивной с точки зрения дипломатии линии на Корейском направлении.

КНДР. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ru.journal-neo.org, 24 апреля 2014 > № 1197414 Александр Воронцов

Россия. ДФО > Внешэкономсвязи, политика > premier.gov.ru, 14 апреля 2014 > № 1053020 Аркадий Дворкович

Совещание с вице-премьерами.

Повестка: о субсидировании авиаперевозок из Сибирского федерального округа в европейскую часть России, о сотрудничестве с КНР.

Стенограмма:

Д.Медведев: Несколько слов о текущих делах. Хотел бы отметить, что я подписал постановление в рамках программы «Развитие транспортной системы».

Мы расширяем перечень субсидирования авиационных перевозок. Теперь этот перечень пополняется ещё одним городом – это Иркутск. Постановлением субсидии выделяются на несколько маршрутов: Иркутск – Сочи – Иркутск и Иркутск – Петербург – Иркутск.

Такие меры государственной поддержки авиационных перевозок, безусловно, сделают более доступными для пассажиров рейсы из Сибирского федерального округа в европейскую часть страны. Конечно, это особенно актуально в преддверии отпускного сезона.

Кстати, отмечаю также необходимость ускорить работу по подготовке постановления о перевозках в Крым, по субсидированию перевозок в Крым. Я такое поручение давал на заседании Правительства, которое состоялось в Симферополе. Аркадий Владимирович (обращаясь к А.Дворковичу), там идёт работа?

А.Дворкович: Да, все расчёты сделаны. Уже в рамках существующей программы по нескольким маршрутам перевозки возможны с субсидиями, то есть компании уже могут предъявлять это к возмещению. По другим маршрутам готовится постановление. С Минфином отработан вопрос выделения финансовых средств на эту тему, рассчитываем, что к отпускному сезону уже всё заработает.

Д.Медведев: Нужно сделать это раньше, просто чтобы люди могли планировать свои отпуска, чтобы могли заранее билеты заказывать, это нужно делать параллельно, кстати, вместе с той работой, которая ведётся и нашими перевозчиками для подготовки соответствующей транспортной деятельности.

И, Аркадий Владимирович, вы были у наших соседей, в Китайской Народной Республике. Очевидно, что сотрудничество и с Китаем, и с Азиатско-Тихоокеанским регионом для нас один из ключевых приоритетов.

Особенно хотел бы отметить, что укрепление восточного вектора – это не дань каким-то сиюминутным соображениям, не ответ на какие-то меры, санкции или какие-то другие действия. Это просто необходимость времени, это выгодно для нашей страны, просто выгодно.

Хорошо продуманный курс на выстраивание стратегического партнёрства в Азиатско-Тихоокеанском регионе должен принести нам весьма внушительнее дивиденды, выгоды. Именно этот регион сейчас наиболее активно растёт, и, по всей вероятности, этот рост продолжится в ближайшей перспективе. Мы должны это подсчитывать, выстраивать, когда мы определяем наш внешнеполитический, внешнеэкономический курс на ближайшие годы.

Кроме того, конечно, взаимодействие с государствами Азиатско-Тихоокеанского региона очень важно, для того чтобы ускорить социально-экономическое развитие нашего Дальнего Востока, потому что все основные транспортные магистрали туда ведут из наших городов и регионов Дальнего Востока. Масса проектов обсуждается, часть из них уже реализуется.

Я знаю, что вы проводили переговоры с вашими коллегами, проводили встречу сопредседателей межправкомиссии по энергетическому сотрудничеству. На этой неделе Дмитрий Олегович (Рогозин) тоже будет проводить межправительственную комиссию уже по своему направлению, в пятницу, то есть у нас выстраивается линия на активизацию сотрудничества. И вы посетили форум в Боао, я на нём выступал, это действительно такой (не знаю, правильно ли это говорить) «азиатский Давос», во всяком случае это крупный экономический форум. Было там что-то интересное? Скажите нам.

А.Дворкович: Да, в первой части поездки мы с моим коллегой провели заседание российско-китайской комиссии по энергетическому сотрудничеству. У нас уже широкое сотрудничество, кооперация по всем направлениям – от нефти и газа до электроэнергии, угля и атомной энергетики, но потенциал в разы больше, и мы по ряду направлений договорились об использовании такого потенциала. В частности, речь идёт о нефти и нефтепереработке. Решения основные приняты, но есть желание и у китайских партнёров, и у нас увеличить объёмы сотрудничества. Коллеги пошли нам навстречу по некоторым направлениям, в том числе по структуре финансирования соответствующих проектов. Мы свои обязательства будем также выполнять в полном объёме.

По газу переговоры завершаются, и есть общее намерение закончить эту работу до визита Президента России в Китай в мае текущего года.

По электроэнергетике и углю есть возможность трёх-, четырёхкратного увеличения поставок, и понятно, что для этого нужно сделать. Сейчас идёт обоснование проектов, в которые мы могли бы совместно вложиться.

По атомной энергетике Дмитрий Олегович (Рогозин) эти консультации продолжит, у нас там уже есть текущий проект, но есть вопросы, которые предстоит ещё решить.

При этом мы также договорились о том, что посмотрим на новые проекты, в том числе в наших новых регионах, и китайские коллеги, которые занимаются альтернативными видами энергии, с интересом смотрят на участие в этих проектах в Республике Крым.

Что касается форума в Боао, он был в этом году также достаточно масштабный, как и в прошлые годы. Было семь руководителей правительств разных стран, причём не только Азии, но и Африки – на форуме был премьер Намибии. Премьер Ли (Кэцян) сказал о том, что Китай подтверждает свою позицию о необходимости продолжения и расширения всеобъемлющего стратегического партнёрства и взаимодействия с Россией. Более того, коллеги говорят о том, что они готовы расширять это сотрудничество.

Я переговорил также со всеми остальными премьерами. В каждой стране у нас есть хороший потенциал: Вьетнам, Лаос, это уже упоминавшаяся Намибия, Пакистан, Корея. Мы договорились в рамках межправкомиссии и по линии соответствующих министерств эти консультации продолжить.

Кроме того, отмечу, что Хайнань, где проходил форум, является быстрорастущим туристическим рынком, они заинтересованы в увеличении количества авиамаршрутов из России и являются, кстати, побратимами Республики Крым, а Ялта – побратим города Санья, столицы Хайнаня, и по этой линии у них тоже есть интересные идеи. Так что будем с ними работать дальше.

Д.Медведев: Хорошо. Спасибо. Я думаю, что это столь важная тема, что просил бы Сергея Эдуардовича (Приходько) запланировать моё отдельное совещание с членами Правительства, может быть, с приглашением представителей бизнеса, по вопросам сотрудничества с Азиатско-Тихоокеанским регионом.

И ещё одна информация. Мы с вами сейчас поговорим в таком узком составе среди руководства Правительства, потом перейдём на другое совещание. Имею в виду, что на следующей неделе будет отчёт Правительства в Государственной Думе. Это важнейшее ключевое мероприятие для Правительства, имею в виду его конституционную обязанность – ежегодно отчитываться перед парламентом, перед Государственной Думой. Это та процедура, в ходе которой высшая исполнительная власть даёт отчёт по социально-экономическому развитию страны, говорит и о перспективах, и о возможностях, и, естественно, о трудностях, которые всегда существуют. Поэтому нужно хорошо подготовиться, тем более что такого рода мероприятия весьма показательны с точки зрения необходимости более открытой работы органов исполнительной власти и вообще власти в целом.

Россия. ДФО > Внешэкономсвязи, политика > premier.gov.ru, 14 апреля 2014 > № 1053020 Аркадий Дворкович

Россия > Нефть, газ, уголь > premier.gov.ru, 3 апреля 2014 > № 1044622 Дмитрий Медведев

Заседание Правительства.

Основной вопрос повестки – о развитии угольной промышленности.

Стенограмма:

Д.Медведев: Добрый день! Мы с вами стали работать особо ударными темпами, это у нас уже второе заседание Правительства на этой неделе. Я надеюсь, что никто не устал. Хочу вам сообщить, что по итогам работы в Крыму я подписал протокол заседания Правительства с поручениями с учётом того, что мы с вами обсуждали, того, что мы видели, тех решений, которые принимались, и в целом необходимости всемерного социально-экономического развития Крыма. Всех прошу сконцентрироваться на исполнении поручений, работать быстро, ответственно и точно.

Сегодняшнее заседание мы начнём с долгосрочного развития угольной промышленности. Рассмотрим представленную Министерством энергетики Программу развития угольной отрасли до 2030 года.

Угольная промышленность – одна из важнейших отраслей топливно-энергетического комплекса. В последние 10 лет она неплохо развивается, демонстрирует приличные темпы роста – уровень добычи превышает 350 млн т в год, увеличивается производительность труда, привлекаются инвестиции в обновление основных фондов, в создание добывающих и обогатительных мощностей, бо?льшее внимание уделяется обеспечению безопасности труда горняков.

В документе предлагается актуализировать задачи, сроки, ожидаемые результаты реализации этой программы, более полно учесть современные тенденции на различных рынках, в частности – что актуально не только для угольной отрасли, но и для неё в том числе, – обратить более пристальное внимание на Азиатско-Тихоокеанский регион, на формирование новых производственных центров в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке.

Проект программы включает в себя семь подпрограмм. Предусмотрено решение социальных вопросов, в том числе гарантия социальных выплат, дополнительное пенсионное обеспечение бывшим работникам отрасли, а также дальнейший снос ветхого жилья на территориях выработок. Всего затраты на реализацию программных мероприятий оцениваются в сумму более 5 трлн рублей в общей сложности на весь период.

Среди ожидаемых результатов – увеличение среднегодового прироста объёмов запасов угля до 530 млн т. Будут введены новые мощности (всего на 505 млн т) и модернизированы существующие (на порядка 370 млн т.). Планируется наращивать поставки как на внутренний рынок, так и на экспорт, развивать железнодорожную инфраструктуру и портовые терминалы. Энергоёмкость также должна снижаться, ориентировочно в 1,5 раза. Будут также увеличены объёмы производства синтетического жидкого топлива.

Хотел бы сразу отметить, конечно, что углю трудно конкурировать по экономической и экологической составляющим с газом, это понятно. Тем не менее мы заинтересованы как государство в диверсификации своего энергобаланса, в стимулировании появления современной и безопасной для окружающей среды угольной генерации. Сразу после нашего заседания я проведу совещание по энергетике Калининградской области. И в этом субъекте Федерации угольная генерация рассматривается в качестве дополнения к существующим и развивающимся газовым станциям.

Министр доложит все предложения, а также заслушаем члена Экспертного совета при Правительстве Владимира Валерьевича Рашевского.

Сегодня мы обсудим также тему модернизации дошкольного образования в регионах, она у нас постоянно в центре внимания. Напомню, что под этот проект в прошлом году Правительство выделило 50 млрд рублей. В этом году мы намерены сохранить финансирование строительства детских садов на том же уровне – я об этом говорил, давал поручения. Деньги на эти цели есть, они зарезервированы, цель понятна: мы создаём дополнительные места в детских садах и, конечно, параллельно занимаемся совершенствованием профессионального уровня педагогов, увеличивая их заработную плату.

По состоянию на 1 марта 2014 года, по данным Минобрнауки, дошкольное образование в различных формах получают более 5,5 млн детей в возрасте от трёх до семи лет, но проблема очередей не исчезла. По понятным причинам мы поставили перед собой цель сделать это в трёхлетней перспективе,

Напомню, более 460 тыс. детей пока не имеют возможности ходить в детские сады, то есть стоят в очередях. В течение оставшихся двух лет эта проблема должна быть закрыта. Благодаря проекту в прошлом году создано более 400 тыс. новых мест в детских садах – беспрецедентное количество для нашей истории, да и для советской истории тоже.

С учётом общего увеличения числа детей дошкольного возраста нам в целом удалось сократить эту самую очередь на 180 тыс. человек. Хороший результат, но, естественно, недостаточный. Поэтому, руководители регионов и руководители федеральных ведомств, государственных компаний, – эта ситуация для нас остаётся сложной, и её решение весьма и весьма актуально, поэтому никто не должен расслабляться, а держать под контролем эти процессы.

Повышение оплаты труда педагогов также наш приоритет. Педагоги воспитывают наших детей, заслуживают, естественно, уважения со стороны общества и заработной платы достойной. Поэтому продолжим двигаться и в этом направлении по намеченному плану.

Отдельно хотел бы сказать, что условия по модернизации дошкольных учреждений нам необходимо распространить и на два новых субъекта Российской Федерации – на Республику Крым и Севастополь.

Сегодня мы также рассмотрим проект федерального закона, который регулирует возможность делегирования Президентом или Правительством федеральных полномочий субъектам Российской Федерации. Долго обсуждали этот документ. Необходимость принятия законопроекта в этой версии существует, она назрела давно. Механизм, который есть, очень часто затягивает принятие необходимых управленческих решений. Ещё большую актуальность эта тема приобрела в связи с воссоединением Крыма с Россией – возникла острая необходимость быстро решать задачи, избегая бюрократических формальностей (обсуждали её во время командировки в Крым).

Новый механизм позволит Президенту и Правительству передавать федеральные полномочия для исполнения на уровень субъектов Федерации, причём при помощи отдельных решений. Корректируются также условия делегирования полномочий, в связи с этим предполагается некоторое расширение самостоятельности руководителей регионов. В то же время повышается их ответственность за реализацию переданных полномочий.

Первый вопрос – угольная промышленность, её развитие на период до 2030 года.

Пожалуйста, Александр Валентинович Новак.

А.Новак: Уважаемый Дмитрий Анатольевич, уважаемые члены Правительства! Как сказал Председатель Правительства в своём вступительном слове, угольная отрасль является одной из основных отраслей топливно-энергетического комплекса, и это действительно подтверждается цифрами: около 16% в энергобалансе потребления составляет потребление угля. Но я хотел бы и дополнительно отметить, что угольная отрасль на сегодня является, наверное, единственной отраслью, которая после структурных преобразований полностью адаптировалась и реально живёт в рынке. Фактически нет государственных предприятий, производство и реализация продукции осуществляются частными предприятиями в условиях абсолютно рыночного ценообразования. Финансирование инвестиционных проектов также осуществляется за счёт собственных и привлечённых средств.

Несколько слов о текущем состоянии отрасли. Можно сказать, что для угольной промышленности последние 10 лет были этапом стабильного развития, хотя, конечно же, в отрасли есть и ряд системных проблем. Тем не менее я хотел бы отметить, что за последние 10 лет объём добычи угля вырос примерно на четверть и в настоящее время превышает уровень 350 млн т в год. Хотя при этом численность работающих в отрасли сократилась с 850 тыс. до 160 тыс. человек, то есть фактически в 4 раза выросла производительность труда, в 4 раза вырос объём инвестиций в основной капитал угольных предприятий. Ежегодно сегодня вводятся новые мощности по добыче угля в объёме более 20 млн т.

На сегодня уже угольными компаниями начата реализация масштабных проектов по освоению новых районов угледобычи в Республике Саха (Якутия), Забайкальском крае. Собственники угольных активов сегодня заинтересованы участвовать в строительстве новых и наращивании действующих мощностей угольных терминалов российских портов.

Завершается также реализация комплекса мер по реструктуризации угольной промышленности. В настоящее время угольная промышленность представлена 86 шахтами и 120 разрезами, четвёртая часть которых введена после 2000 года.

Новые предприятия оснащены высокопроизводительной техникой, используют самые современные технологии угледобычи, идёт концентрация производства. В соответствии с требованиями рынков сбыта, прежде всего внешнего, растёт качество производимой угольной продукции, и следствием этого является переориентация в том числе российских угольщиков с внутреннего на внешние рынки. За последние пять лет экспорт российского угля возрос на 30%, мы сегодня экспортируем в 50 стран, и доля в импорте отдельных стран составляет в среднем от 30 до 60%. Ещё быстрее, практически в 2 раза, за последние пять лет вырос экспорт стран Азиатско-Тихоокеанского региона.

Теперь несколько слов о проблемах отрасли. В стране практически не развивается внутренний рынок угля, остро стоит проблема по отстаиванию позиций на международном рынке угля, имеется целый ряд проблем в области транспортировки угольной продукции.

Основными вызовами и причинами, оказывающими негативное влияние на расширение использования угольной продукции на внутреннем рынке, являются: ориентирование электроэнергетики на дешёвый газ (до тех пор, пока соотношение цен на эти энергоресурсы не достигнет 2 к 1, уголь не может конкурировать с газом); из-за объективно необходимой газификации регионов продолжает падать потребность в угле в жилищно-коммунальном хозяйстве, не растёт потребление угля в чёрной металлургии с учётом внедрения новых современных технологий производства стали. На внешних рынках угроза связана с продолжающимся падением мировых цен на уголь при объективном росте себестоимости добычи.

Третий вызов связан с потреблением энергоресурсов, с развитием энергоэффективности крупнейших экономик. Новые технологии строительства и производства, стимулирование использования возобновляемых источников электроэнергии приводят к значительной экономии в использовании первичных энергоресурсов.

И, наконец, ещё одна проблема – историческая. Так сложилось, что основные центры угледобычи у нас находятся на большом расстоянии от основных рынков: Кузбасс, на котором добывается две трети всего угля, находится вдали от наших экспортных портов, на расстоянии 4–5 тыс. км. В этих условиях в последнее время наблюдается резкое ухудшение финансовых показателей российских угольных предприятий. В 2013 году даже такие крупные угольные компании, как «Кузбассразрезуголь», «Южкузбассуголь», «Якутуголь», имеют значительные убытки по результатам работы в 2013 году и большие кредитные обязательства. Общий объём кредиторки составляет 161 млрд рублей.

Правительство, понимая эти проблемы, в последние два года уже проводит мероприятия по решению системных проблем отрасли. Приняты решения, которые должны изменить ситуацию. В части ресурсного обеспечения утверждена программа лицензирования угольных месторождений в прошлом году. В части развития производственного потенциала принят федеральный закон, направленный на создание благоприятных налоговых условий для осуществления инвестиционной деятельности и поддержки создания новых промышленных предприятий, высокотехнологичных проектов на Дальнем Востоке и в Восточной Сибири. В части развития Восточного полигона сети железных дорог Президентом и Правительством Российской Федерации принято решение о финансировании расширения Транссиба и БАМа. В части повышения средней рентабельности продаж угольной продукции Правительством также принято решение о сохранении тарифов в 2014 году на грузовые железнодорожные перевозки, выполняемые «РЖД», на уровне 2013 года и последующей ежегодной индексации в соответствии с показателями инфляции за предыдущий год. Законодательно также установлены особенности регулирования труда работников, занятых на подземных работах.

Уважаемые коллеги, данная программа, которая представлена вашему вниманию, актуализирует ранее принятую долгосрочную программу, которая была принята в 2012 году. С учётом тех изменений и вызовов, которые возникли за последние два года, решений, принятых Правительством, она откорректирована.

Как сказал Дмитрий Анатольевич, программа состоит из семи подпрограмм, включающих в себя 34 укрупнённых мероприятия. Целью программы является создание условий российским угольным компаниям для стабильного обеспечения внутреннего рынка углём и продуктами его переработки, а также развития их экспортного потенциала.

Основные отличия новой редакции. Во-первых, изменены в сторону повышения объёмные и прогнозные ориентиры. Учитывая меры по развитию транспортной инфраструктуры и освоению новых высокорентабельных месторождений, а также возрастающие объёмы продуктов обогащения угля на внутреннем рынке, мы прогнозируем увеличение объёмов добычи к 2030 году до 480 млн т в оптимистичном варианте, в том числе в Кузбассе – с 203 млн до 238 млн, в Байкальском регионе – с 37 до 52, в Дальневосточном федеральном округе – с 33 млн до 75 млн т, в Восточной Сибири без Байкальского региона угледобыча вырастет с 58 млн до 90 млн т.

Оценка спроса на уголь на внутреннем рынке в программе произведена с учётом возможных объёмов потребления угля в электроэнергетике, металлургии, жилищно-коммунальном хозяйстве. Учитывались принципиально новые, перспективные направления использования угля, в частности глубокая переработка, углехимия, цементная промышленность.

А.Новак: «Мы прогнозируем увеличение объёмов добычи к 2030 году до 480 млн т в оптимистичном варианте, в том числе в Кузбассе – с 203 млн до 238 млн, в Байкальском регионе – с 37 до 52, в Дальневосточном федеральном округе – с 33 млн до 75 млн т, в Восточной Сибири без Байкальского региона угледобыча вырастет с 58 млн до 90 млн т».

По нашим прогнозам, общий объём потребления угля в России в среднесрочной перспективе не изменится. В то же время не будет дальнейшего падения, которое мы наблюдали в последнее время.

Что касается экспорта, то в сравнении с прежней редакцией он вырастет на 70 млн т, при этом изменится соотношение в западном и восточном направлениях. Весь прирост придётся на восточное направление, в то время как поставки на атлантический рынок не изменятся. Увеличение поставок на рынок Азиатско-Тихоокеанского региона связано, как известно, с быстрым ростом спроса. По прогнозам международных агентств, к 2030 году угольный рынок вырастет в Азиатско-Тихоокеанском регионе в 1,5 раза.

В программе поставлена задача не только сохранить позиции на этом рынке, но и увеличить нашу долю с 6% до 15%. За счёт развития железнодорожного транспорта на восток будут направлены дополнительные объёмы из Кузбасса – порядка 36 млн т, ещё 50 млн т будет экспортироваться с новых российских дальневосточных проектов.

В программе рассмотрены два варианта роста угледобычи. Я уже сказал об оптимистичном варианте – 480 млн, пессимистичный – 410 млн. Но мы всё-таки ориентируемся на оптимистичный, учитывая, что в последние годы у нас темпы роста превышали те, которые были заложены в ранее принятой программе.

Принципиальное отличие новой программы – это масштабное перемещение центров развития угольной промышлености в Восточную Сибирь и на Дальний Восток. Такой путь развития связан с разработкой перспективных угольных месторождений в малоосвоенных восточных регионах – Якутии, Тыве, Забайкалье, на Сахалине.

На увеличение прогнозируемых объёмов добычи в значительной степени также может оказать влияние экономическое сотрудничество с Китаем по возможному освоению трёх месторождений. Это два месторождения в Амурской области – Ерковецкое, Гаджинское; и одно в Забайкальском крае – Чикойское.

Проект освоения предусматривает поставки электроэнергии в Китай, проекты могут быть высокорентабельные из-за близости к рынкам сбыта. Также программой предусмотрено формирование новых и расширение существующих кластеров по энерготехнологическому использованию угля в Кузбассе и других угольных регионах.

Достижение целей программы невозможно без решения инфраструктурных проблем, и особое внимание уделено в программе развитию Восточного полигона сети железных дорог. Мощности комплексов, предназначенных для перевалки угля в морских портах, планируется увеличить с 91 млн т до 190–230 млн т. И большая часть вводимых портовых мощностей придётся на Дальний Восток – к 2030 году мощность портов составит 155 млн т, уже реализуется ряд проектов.

Ещё одно изменение в программе. В соответствии с принятыми на государственном уровне решениями по развитию угольной генерации программой предусмотрено ускорение реализации проектов строительства угольных энергогенерирующих мощностей на Дальнем Востоке – теплоэлектростанции в Советской Гавани, Благовещенской ТЭЦ, Сахалинской ГРЭС-2. Строительство новых генерирующих мощностей предусмотрено осуществлять на основе экологически чистых технологий с созданием пилотных проектов на условиях государственно-частного партнёрства.

Потребление российских углей электростанциями страны будет увеличено с сегодняшних 92 млн т до 120 млн т.

Уважаемые коллеги! В заключение хотел бы отметить, что реализация представленной актуализированной долгосрочной программы позволит повысить конкурентоспособность угольной продукции на международных рынках, в 5 раз увеличить производительность труда в отрасли на основе использования прогрессивных технологий, завершить модернизацию основных производственных фондов угольной отрасли и произвести 100-процентное обновление мощностей угольной промышленности к 2030 году, а также снизить аварийность и травматизм как минимум на 30%.

Важная составляющая программы – социальная. Сюда входит повышение безопасности ведения горных работ, социальные выплаты и дополнительное пенсионное обеспечение.

Задача программы состоит в том, чтобы повысить привлекательность Восточного макрорегиона для постоянного проживания за счёт создания разветвлённой инфраструктуры, мероприятий по повышению качества жизни.

В проекте новой программы учтены предложения заинтересованных субъектов Российской Федерации, которые при формировании региональных социально-экономических программ будут включать в них мероприятия, предусмотренные программой.

Проект новой программы прошёл широкое общественное обсуждение, в нём учтены замечания и рекомендации Аналитического центра при Правительстве Российской Федерации, экспертного сообщества, руководителей угольных компаний, администраций угледобывающих регионов.

Прошу одобрить проект новой редакции долгосрочной программы на период до 2030 года.

Д.Медведев: Спасибо. Пожалуйста, Владимир Валерьевич Рашевский.

В.Рашевский (генеральный директор, председатель правления ОАО «Сибирская угольная энергетическая компания»): Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые члена Правительства!

Полностью поддержу Александра Валентиновича (Новака) в том, что проект стратегии разрабатывался с широким привлечением и профессиональных кругов, и экспертного сообщества, и представителей регионов. Работа была организована Минэнерго очень открыто, профессионально. На заключительном этапе большую роль играл и департамент Открытого правительства, который позволял координировать с другими программными документами, прежде всего в части транспортной инфраструктуры, поэтому основной набор замечаний и предложений, которые высказывались экспертами и профессиональным сообществом, уже нашёл в программе отражение.

Кроме того, важно отметить, что в последние годы проблематика угольной промышленности вообще находилась в фокусе внимания и Президента, и Правительства. Был проведён ряд важнейших совещаний, приняты решения, которые уже реализуются, и поэтому мы с вами сейчас обсуждаем документ, который, имея горизонтом 2030 год, является не только набором благих пожеланий. Это реально реализуемые решения, которые принципиально важны для угольной отрасли в части изменения нормативных документов о безопасности проведения работ, стимулировании развития угольной отрасли на Дальнем Востоке, в Восточной Сибири (налоговые льготы), развитии транспортной инфраструктуры Дальнего Востока, изменении трудового законодательства и многое другое.

Очень важно, что стратегия адекватно отражает и реалии сегодняшнего дня, а именно стагнацию спроса на внутреннем рынке и в Европе и рост рынка в Азии. И это отражено в программе. Собственно, развитие транспортной инфраструктуры дальневосточного полигона является принципиальным элементом развития, и новые месторождения Восточной Сибири и Дальнего Востока – один из ключевых элементов нашего роста угольной отрасли и нашего роста присутствия на рынках. В этом смысле программа заслуживает всяческой поддержки.

Я бы хотел обратить внимание дополнительно на несколько моментов и тактического, и стратегического плана. Всё-таки документ, который мы сейчас обсуждаем… 2030 год – это ещё довольно далеко. Отрасль волнуют проблематика и реалии сегодняшнего дня. Реалии, к сожалению, таковы, что сегодня угольная отрасль всего мира (и наша страна не исключение) переживает самый глубокий за последние 10 лет спад. Наверное, не ошибусь, если скажу, что более трети – до половины – всех угольных предприятий в мире работают сегодня в убыток. Но отрасль циклична, после спада обязательно будет подъём. Для нашей страны принципиально важно это не пропустить. Сегодня (это было в презентации министра) происходит замедление инвестиционного процесса. Там пятая страница, есть слайд, который показывает, что отрасль в 2013 году получила консолидированный убыток – 22 млрд против почти 60 млрд прибыли в 2012 году. Но даже опаснее ситуация, когда происходит существенное снижение инвестиций – 116 млрд в 2012 году и только 75 млрд в 2013 году – падение более чем в 1,5 раза. Не ошибусь, если скажу, что можем ожидать подобного же замедления и в 2014 году. Очень важно подхватить этот процесс. То есть маховик инвестиционного процесса раскручивается очень медленно, если сегодня не остановим процесс замедления, то потом сложно будет достигать те цели, которые мы сами себе ставим.

В этом смысле, думается, можно было бы предложить ту меру, которая в программе сейчас не отражена, причём её важно было бы ввести максимально быстро, а именно: введение программы субсидирования процентных ставок по кредитам инвестиционного характера. Такая программа… У нас в большом количестве отраслей более 20 таких программ работает, в угольной отрасли она тоже была несколько лет назад, сейчас нет. Ежегодно 1–2 млрд существенно повысили бы инвестиции в угольную отрасль, позволили бы приостановить процесс.

Вторая важная вещь, на которую надо бы посмотреть. Сегодня компании начинают испытывать сложности с рефинансированием кредитных обязательств. У ЦБ есть достаточно широкая программа рефинансирования вообще экономики, оставшаяся и развитая после кризиса 2008–2009 годов, но можно уже её актуализировать, расширять набор инструментов, и то, что касается угольной отрасли, важно, чтобы Минэнерго с Минэкономразвития и ЦБ отработало. Есть конкретные направления, мы готовы их подсказать.

Второй момент. Кризисные явления начали проявляться уже в 2013 году. У нас главный регион Кузбасс, в Кузбассе сокращение численности за год произошло примерно 6 тыс. человек (это 5% отрасли), в этом году можно ожидать закрытия и консервации полутора десятков предприятий, сокращения порядка 10% численности (10 тыс. человек, это без смежников).

Например, Кузбасс – это моногорода. Угольная отрасль в основном у нас в стране – и в Восточной Сибири, и на Дальнем Востоке – это тоже моногорода. В 2009–2010 годах очень эффективно работала программа поддержки моногородов. Сейчас она в Правительстве находится в стадии разработки и обсуждения. Очень важно её быстрее включать, ну и, так как говорим про угольную отрасль, безусловно, очень важно, чтобы она заработала в том числе в угольных моногородах и прежде всего, конечно, в Кузбассе. Там эта проблематика наиболее острая.

Третий момент. Говорили про Азию, про развитие Восточного полигона. Очень важно, что принято принципиальное решение развивать БАМ, Транссиб. Работа по детализации этого огромного проекта сейчас идёт на абсолютно новом качественном уровне, с технико-экономическим аудитом, она координируется Аркадием Владимировичем Дворковичем очень чётко, постоянно.

Сейчас, только что министр сказал, одним из принципиальных вопросов, например, является развитие Кузбасса с ориентацией на восток. Очень важно, чтобы вот это положение программы развития угольной промышленности нашло своё отражение в программе развития БАМа и Транссиба. Такие поручения есть, надо доделать и быстро начинать реализовывать программу. То есть, выход из Кузбасса – один из элементов, второй – это координация припортового развития (подходов к портам) и линейной части, соответственно, БАМа, Транссиба. То есть здесь надо координировать с «РЖД» минтрансовские программы и так далее.

В целом, завершая, хотелось бы сказать, что документ, который мы смотрим, имеет очень длинный горизонт. Много чего ещё может произойти и в конъюнктуре, и в экономике, и в технологиях, поэтому принципиально важно регулярно, как минимум раз в пять лет, актуализировать программу, прежде всего смотреть на конкретные ключевые проекты, которые могут видоизменяться. В целом поддерживаем. Спасибо.

Д.Медведев: Спасибо. Пожалуйста, какие-то комментарии есть?

В.Фортов: Спасибо, Дмитрий Анатольевич. Я хочу сказать, что и Вы в своём вступительном слове, и Министр в докладе отметили то, что вопросы взрыво-, пожаробезопасности отрасли являются очень серьёзными, и потери, которые здесь происходят, мы хорошо знаем, тоже являются крайне опасными. Но надо сказать, что сколько существует отрасль, столько и существует проблема, как бороться с такого рода авариями.

Здесь наука много чего сделала, особенно велик прогресс в последние годы. Обычно авария развивается по такому сценарию: выброс метана, потом воспламенение, ускорение фронта пламени до сверхзвуковых скоростей, переход в детонацию. И тогда детонационная волна является основным фактором, который губит людей.

Для того чтобы убить человека, нужен перепад на фронте ударной волны всего 0,3 атмосферы, а развитый режим в газовых системах даёт около 20 атмосфер. То есть такие режимы очень быстро выкатываются на опасные для жизни.

В Академии наук очень много мы этим занимаемся по заданию как раз отрасли вашей, и много чего придумано. Например, скажем, Институт проблем химической физики высоких температур, проведя большие работы, придумал добавление в смесь ингибиторов (1–2%), которые сдвигают концентрационный предел на порядки. Это первый вариант, который может быть применён…

Д.Медведев: Владимир Евгеньевич, предложение в чём? Это, конечно, всё хорошо, и важно, что наука этим занимается. Вы предлагаете активно эти разработки вовлекать уже в деятельность компании или в чём идея?

В.Фортов: Идея вот какая. Мы с компаниями работаем, и более или менее это всё проверено, но теперь речь идёт о том, чтобы это дело внедрить в практику широким образом. Это первое.

Второе. Конечно, нужно эти работы поддержать, потому что за последнее время они просели, тем не менее экспериментальная база, которая сегодня есть в академии, такова, что взрывная камера, которая у нас, позволяет взрывать там тонну взрывчатого вещества на ТНТ, и она снабжена всеми средствами диагностики. Я бы просил на это обратить внимание.

Третье. Компьютерные коды. Эти процессы сейчас люди умеют довольно прилично считать, и программа компьютерного моделирования тоже целиком ложится на эту штуку.

И последнее, что я хотел сказать, – это производство синтетического топлива. Процессы эти отрабатываются постоянно. Германия воевала фактически всю Вторую мировую войну на синтетическом топливе, потому что Плоешти давал незначительное количество жидкого топлива. И сегодня в академии предложены очень эффективные катализаторы для понижения стоимости этого процесса и увеличения длительности работы катализаторов. Я просил бы на это обратить внимание. Спасибо.

Д.Медведев: Хорошо, давайте так и сделаем. Я дам поручение вам вместе – я имею в виду Академии наук вместе с Министерством и с привлечением компаний, потому что у нас отрасль частная, она в рынке живёт, – все эти идеи проработать, потому что на самом деле действительно это очень важно для развития отрасли и сохранения жизней людей, которые работают в шахтах, для поддержания нужного уровня безопасности.

Аркадий Владимирович (обращаясь к А.Дворковичу), что вы хотели сказать?

А.Дворкович: Хотел бы подтвердить, что программа была подготовлена с участием всех заинтересованных сторон. У нас по итогам нескольких пересогласований сохранилась необходимость перепроверки цифр на предмет соответствия лимитам госпрограмм, установленным сейчас Минфином. Мы в течение нескольких дней это сделаем и представим программу на утверждение.

Д.Медведев: Хорошо. Давайте так и поступим.

Да, пожалуйста.

С.Шойгу: Спасибо, уважаемый Дмитрий Анатольевич. Я абсолютно согласен с тем, что сказал только что Владимир Валерьевич Рашевский по части транспорта и продвижения на восток. К этому хотел бы добавить, что движение, на наш взгляд (на мой взгляд, во всяком случае), должно быть не только на восток, но и на юг.

У нас в программе есть строительство железной дороги из Курагина на юг, на Кызыл, и от Кызыла это могло бы пойти дальше через западную Монголию на Урумчи, на Китай, оттуда уже в любую сторону: Пакистан, Индия, куда угодно. Тогда у нас появлялась бы довольно серьёзная разгрузка этой центральной части, о которой мы так много говорим, что нам надо грузопотоки переориентировать, в частности по углю. Если бы такой проект мог бы быть принят и разработан вместе с китайскими коллегами, они бы, на мой взгляд, приняли бы в этом самое активное участие.

Д.Медведев: Это тоже существующее направление, важное и для развития наших отдельных территорий, и вообще для увеличения экспортного потенциала. Давайте, конечно, мы возьмём его в проработку, отметим это тоже в протоколе.

Тогда предлагаю принять решения по долгосрочной программе и перейти к следующему вопросу.

Россия > Нефть, газ, уголь > premier.gov.ru, 3 апреля 2014 > № 1044622 Дмитрий Медведев

Пакистан. Саудовская Аравия > Внешэкономсвязи, политика > ru.journal-neo.org, 28 марта 2014 > № 1199689 Наталья Замараева

Пакистан – Саудовская Аравия: стратегическое сотрудничество. Часть 1

Наталья Замараева

В последний период мы являемся свидетелями значительного укрепления двусторонних отношений Пакистана с Саудовской Аравией. С приходом к власти в Пакистане в мае 2013 г. премьер-министра Миан Мухаммада Наваз Шарифа курс во внешней политике этой страны был взят на региональность, укрепление связей с соседними государствами. Уделив должное внимание отношениям со странами «ближнего зарубежья» (Афганистан, Индия, Иран, Китай, Турция), Исламабад сделал также акцент на развитие связей со странами Персидского залива, особо выделив из них Королевство Саудовской Аравии (КСА).

Среди основных причин, которые в настоящее время подталкивают страны навстречу друг другу, можно назвать следующие:

- Пакистан и Саудовская Аравия имеют давние военно-политические и экономические отношения, уходящие корнями в 60-е годы ХХ века;

- в определенной степени наступило время для Навах Шарифа «отдавать долги» (напомним, что именно вмешательство Эр-Рияда в 2001 г. повлияло на отмену Верховным судом Пакистана смертной казни экс-премьера Наваз Шарифа по обвинению в государственной измене, в дальнейшем монархия предоставила ему политическое убежище на своей территории);

- ареал, охватывающий страны Западной Азии, Персидского залива, северной Африки в настоящее время в процессе формирования нового регионального лидера в лице самостоятельной державы или альянса стран. В последние годы мир стал свидетелем двух факторов. Первый – вывод коалиционных войск США/НАТО/МССБ из Афганистана равносилен уходу из региона такой мировой держаны, как США, и все понимают, что это уход с поражением. Потенциальный вакуум неизбежно заполнит другая крупнейшая региональная держава, например, Китай, Индия или объединение небольших государств. Второй фактор – к настоящему времени ушли из жизни, физически ликвидированы, отстранены от власти многие признанные лидеры исламского мира: в Палестине – Я.Арафат, в Сирии – Асад-старший, в Ливии – М.Каддафи, в Египте – Х. Мубарак.

Исходя из этого, стратегическое партнерство Исламабада и Эр-Рияда отвечает интересам исламской уммы, и, с учетом ее интересов, будет лоббировать интересы Вашингтона в регионе.

Королевство Саудовской Аравии имеет особый статус земли ислама, в высшей степени почитаемый всеми мусульманами. Религиозное родство, географическая близость, важность геостратегического положения Пакистана, пакистанская рабочая сила в странах Персидского залива (согласно материалам пакистанских СМИ – в Саудовской Аравии – 1.5 млн трудовых мигрантов из Пакистана) делают эту страну близким союзником Саудовской Аравии по многим важнейшим международным и региональным вопросам.

В конце 60-х годов Исламабад оказывал поддержку в строительстве национальных сил обороны КСА. Обе страны имели схожую позицию по вопросу войны в Афганистане в 80-е годы ХХ века, финансово и военно-технически поддерживали афганских моджахедов. С тех лет Саудовская Аравия имеет исторические связи с Движением Талибан. В мае 1998 г. Исламабад провел первые ядерные испытания, и Эр-Рияд выступил в его поддержку (напомним, это произошло в дни второго срока премьерства Наваз Шарифа). Исламская Республика Пакистан, Королевство Саудовской Аравии и Объединенные Арабские Эмираты официально признали Исламский Эмират Афганистан и поддерживали дипломатические отношения с ним с 1996 – 2001 гг.

Подобная позиция объясняет охлаждение отношений монархии к генералу П.Мушаррафу в сентябре 2001 г. (в 1999 – 2008гг. возглавлял Пакистан), когда он присоединился к антитеррористической кампании Вашингтона. Разрыв им отношений с режимом талибов в Афганистане Эр-Рияд расценил как предательство. Но, в то же время, это не помешало саудитам и далее самостоятельно выстраивать отношения с праворелигиозными лидерами, антифедеральными элементами в Пакистане. Поддержка Эр-Риядом афганских талибов, а в дальнейшем и пакистанских, способствовала привлечению их Пакистаном, Афганистаном, США к посреднической роли в переговорном процессе в Кабуле и в Исламабаде, открытию представительства талибов в Саудовской Аравии.

Новый импульс отношения Пакистана и Саудовская Аравия получили с приходом к власти правительства правящей Пакистанской народной партии (ПНП) в 2008 – 2013 гг. Стороны отмечали общность взглядов на региональные и международные проблемы; наметили план действий, призванный использовать существовавшие институциональные механизмы для дальнейшего расширения стратегического партнерства, подписания Соглашения о свободной торговле. При этом необходимо отметить, что намерение Эр-Рияда предоставить торговые льготы Исламабаду отчасти было направлено на блокирование подписания пакистано-иранского газового соглашения. КСА сдержанно относилось к политической карьере президента Пакистана Асифа Али Зардари, сопредседателя ПНП. Подписание им в марте 2013 г. соглашения о строительстве газопровода с тогдашним президентом Ирана М.Ахмадинежадом убедило монархию дождаться парламентских выборов и поддержать нового лидера Пакистана – Наваз Шарифа.

Основными поставщиками углеводородного сырья Пакистану являются страны Ближнего и Среднего Востока — Объединенные Арабские Эмираты, Иран, Саудовская Аравия, Катар. В то же время Эр-Рияд доминирует по продажам, транспортируя до 70 процентов всего импортируемого Исламабадом объема сырой нефти; и он стремится к увеличению закупок.

Короткий период третьего срока премьерства Наваз Шарифа характеризуется укреплением двустороннего сотрудничества между Пакистаном и КСА как на международном, так и межгосударственном уровнях. Королевство Саудовской Аравии в октябре 2013 г. поддержало кандидатуру посла Пакистана Мухаммад Наим Хана на пост помощника Генерального секретаря Азиатского отделения Организации исламского сотрудничества. Нельзя также забывать, что в вопросе о двустороннем сотрудничестве именно Наваз Шариф призвал «к развитию новой эры стратегического партнерства между государствами».

В 2014 г. состоялись два важных визита членов королевской семьи в Пакистан – в январе министр иностранных дел КСА побывал в Исламабаде, 15 – 17 февраля министр обороны Саудовской Аравии принц Салман Бен Абдель Азиз Аль-Сауд обсуждал пакет контрактов на покупки у Исламабада военной техники и оборудования. И только что вернулся из Саудовской Аравии начальник штаба сухопутных войск Пакистана генерал Р.Шариф, где основное внимание было уделено вопросам в области безопасности и обороны.

Касаясь вопроса развития двусторонних отношений между Пакистаном и КСА, не следует отбрасывать со счетов и такой фактор, как память поколений. Влияние Саудовской Аравии и США на внешнюю политику Пакистана резко возросло после вторжения СССР в Афганистан в декабре 1979 г. И, если спустя одиннадцать лет после вывода ограниченного контингента из Афганистана, Вашингтон забыл все свои обещания, данные Исламабаду, то Эр-Рияд оставался преданным этой стране. Это объясняет безоговорочное сближение позиций Исламской Республики Пакистан и Королевства Саудовской Аравии в 2014 г. – в канун вывода иностранных войск из Афганистана.

Несмотря на дальнейшее укрепление связей Исламской Республики Пакистан и Королевства Саудовской Аравии, история отношений имеет и негативные эпизоды. 54 000 пакистанцев было депортировано с территории КСА только за период мая по ноябрь 2013 г., в то время как 800 000 пакистанцев легализовали свой статус в Саудовской Аравии за тот же период. Монархия жестко придерживается внутренней политики по отношению к трудовым мигрантам.

Единение позиций мусульманских государств на примере Пакистана и Королевства Саудовской Аравии по многим международным вопросам в потенциале (при совокупности других факторов) может привести к изменению парадигмы всего обширного района от Западной Азии, Персидского залива, Северной Африки; к формированию «истинно исламского лидера» в регионе.

(Продолжение следует…)

Пакистан. Саудовская Аравия > Внешэкономсвязи, политика > ru.journal-neo.org, 28 марта 2014 > № 1199689 Наталья Замараева

Россия. Ближний Восток > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 19 февраля 2014 > № 1049177 Виталий Наумкин

Цивилизации и кризис наций-государств

О чем спорят в России и не только

Резюме: Сторонники евразийского выбора вроде бы должны выстраивать мосты между Россией и исламским миром. Но и они нередко проявляют предвзятое отношение к мусульманской цивилизации как таковой.

В свете происходящих в современном мире трансформационных процессов "цивилизационная" тематика становится все более востребованной, интересной как для авторов – исследователей и публицистов, так и для читателей. Вопросы культурно-цивилизационной идентичности, характера взаимоотношений между ценностями различных регионально-культурных кластеров, путей эволюции наций-государств в условиях нарастающей гиперглобализации приобретают все большую остроту и требуют осмысления.

ПРОБЛЕМА ИДЕНТИФИКАЦИОННОГО ВЫБОРА

Россия, особенно в последние годы президентства Владимира Путина, позиционирует себя как государство особой цивилизации, основанной на духовности, приверженности традиционным нормам и ценностям. Среди них немалое место занимают ответственность индивида перед обществом и государством (наряду с его правами), религиозные идеалы (в противовес агрессивному секуляризму Европы). Это, однако, не останавливает борьбу между приверженцами различных концепций и моделей цивилизационной идентичности России. При всей разнородности и многочисленности тех или иных построений выделяются традиционно противостоящие друг другу в российском интеллектуальном сообществе философии "почвенников" (в прошлом – также "славянофилов") и "западников", как бы они себя в разные эпохи ни называли. В определенной мере дихотомия "консерватизм–либерализм" может рассматриваться как отражение этого противостояния.

Иногда полемика вокруг идентификационного выбора приобретает острый характер, выплескиваясь на экраны телевизоров, на страницы газет и журналов. Некоторые приверженцы "неопочвенничества", обычно позиционирующие себя как представители "патриотического национализма" (при всех групповых и индивидуальных различиях между ними), критикуя политику властей, требуют противопоставить нас в цивилизационном отношении Западу, чуть ли не вновь отгородиться от него "железным занавесом". К примеру, генерал Леонид Ивашов выдвигает проект Евро-Азиатского цивилизационного союза (современного аналога славянофильского проекта) на основе развития Шанхайской организации сотрудничества "как баланса и альтернативы Западу и транснациональному сообществу". Есть и сторонники неоимперского проекта, среди которых выделяются критики нынешней власти за ее "ориентацию на Запад", за "европейский выбор".

Либералы-"неозападники" тоже критикуют власть, но они недовольны иным. Политолог из Московского центра Карнеги Лилия Шевцова полагает, что философия российской идентичности при Путине – всего лишь "модель властвования". Эта модель, как она считает, "предполагает противодействие влиянию Запада как внутри российского общества, так и на постсоветском пространстве", и в ее рамках обосновывается претензия России "на роль защитника традиционных моральных ценностей от западного упадничества и деградации".

Является ли извечный спор сторонников разных моделей развития России свидетельством так и не изжитого ею конфликта идентичности или неотъемлемой чертой ее цивилизационной двуликости ("евразийскости")? Не случайно в дебатах об основных угрозах российской государственности одни говорят о "сетевой войне" против России со стороны "джихадистского интернационала", другие – со стороны "глобального Запада".

Отмечу, что с идентификационным вызовом в той или иной мере сталкиваются все общества. Приведу в пример не так давно появившийся в Западной Европе тезис о "Еврабии" (Eurabia), в котором отразились страхи европейцев перед возможной цивилизационной трансформацией Европы под натиском не поддающейся ассимиляции волны мигрантов из государств Арабского Востока и мусульманского мира. Параллельно возник термин "Лондонистан", отражающий распространенное (в том числе и в России) мнение о том, что британская столица стала центром подпольных джихадистских групп всех мастей. Есть даже теория "арабо-исламского заговора", имеющего целью подорвать Европу. Теория, как заметил Али Аллави (в недавнем прошлом – иракский министр, ныне – американский профессор), ничуть не менее абсурдная, чем "Протоколы сионских мудрецов".

ИСЛАМСКИЙ ЭКСТРИМИЗМ И ИСЛАМОФОБИЯ

В течение столетий Россия являет собой впечатляющий пример сожительства, культурного взаимообогащения и уважительного отношения друг к другу многих этнических и конфессиональных групп, в первую очередь православных и мусульман, в рамках единого общественного организма. Однако острый конфликт между Западом и исламским миром, волны исламского экстремизма, затронувшие и российские регионы, а также масштабные и неуправляемые миграционные процессы все же ухудшили отношения между этими группами. Сторонники евразийского выбора вроде бы должны выстраивать мосты между Россией и исламским миром (и в самом деле, не с огромным же Китаем нам "цивилизационно" объединяться), но и они, а не только националисты, нередко проявляют предвзятое отношение к мусульманской цивилизации как таковой.

Однако и в рамках этого дискурса приверженцы "неопочвенничества" склонны винить во всех бедах мира Запад и в первую очередь США. Отвечая в эфире "Голоса России" на вопрос о деятельности исламских террористов на территории Сирии, руководитель Санкт-Петербургского отделения Российского института стратегических исследований и специалист по Древнему Востоку Андрей Вассоевич утверждает, что "радикальные исламистские группировки управляются Соединенными Штатами Америки". Санкт-петербургский профессор не только приписал США создание "Аль-Каиды" (что отчасти не лишено оснований), но и оказал большую честь британской разведке, сообщив, что именно она (а не шейх Мухаммад Абд аль-Ваххаб) создала ваххабизм в XVIII веке.

Кстати, заметим, что в 1920-е гг. российская дипломатия с симпатией отнеслась к саудовско-ваххабитской экспансии в Аравии. Но, естественно, не из-за любви к ваххабизму, а потому, что видела в пуританском движении бедуинских племен силу, независимую от колониалистов и поставившую задачу объединить Аравию в рамках централизованного (вопреки британскому проекту "Разделяй и властвуй") самостоятельного государственного образования. В письме российскому представителю в Хиджазе Кариму Хакимову народный комиссар по иностранным делам СССР Георгий Чичерин писал: "Наши интересы в арабском вопросе сводятся к объединению арабских земель в единое целое". Он указывал в этой связи на возможность турецко-ваххабитского сближения (как актуален этот тезис сегодня!) "в некое мусульманское движение, направленное против западного империализма". При этом поначалу вовсе не исключалось, что Ибн Сауд может оказаться "английским ставленником", но все же в качестве такового Москва не без оснований видела противника Ибн Сауда – мекканского шерифа Хусейна. Позднее, после взятия ваххабитами Мекки и Медины, Чичерин пишет советскому послу в Тегеране: "Одним из средств давления на Ибн Сауда является руководимая ныне Англией в мусульманских странах кампания против ваххабитов за якобы произведенные ими разрушения в Мекке и Медине. Стремясь изолировать Ибн СаудаÖ, английские агенты используют фанатизм мусульманских масс против ваххабитов, чтобы ослабить Ибн Сауда и заставить его пойти на соглашение с Хиджазом и на английские предложения".

Саудовское королевство, которое первым официально признал именно СССР, а вовсе не Великобритания, по сути не являлось нацией-государством, поскольку было построено на религиозной основе (в сочетании с родо-племенной). Кстати, еще одним редким примером подобного образования стал созданный в конце Второй мировой войны Пакистан, где даже официальным языком был провозглашен не панджабский, на котором говорит самая крупная автохтонная этническая группа, а урду – язык мусульманских переселенцев из Индии. Что же касается Саудовской Аравии, то все эти годы там идет процесс формирования национальной идентичности на основе странно звучащего маркера – "саудовец", по имени правящего клана.

Кстати, в 1920-е гг., в период активного советского нацие-строительства в Средней Азии, местные руководители не только благосклонно отнеслись к появлению там салафитского проповедника по прозвищу аш-Шами ат-Тарабулси ("Сириец из Триполи"), но и помогали ему агитировать против местных суфиев. Есть даже мнение, что власти специально пригласили его из-за рубежа, чтобы использовать в своих интересах. Это объяснялось тем, что в то время именно "традиционные" суфийские шейхи были для власти основным противником в борьбе за умы мусульман, а салафизм, или ваххабизм, никакой реальной угрозы не представлял. В 1930-е гг. в Узбекистане пропаганду фундаментализма активно вел принявший ислам этнический русский по кличке "аль-Кызылджари". Некоторые современные узбекские имамы утверждают, будто бы даже глава Духовного управления мусульман Средней Азии после Второй мировой войны муфтий Зияуддин Бабаханов фактически содействовал распространению "ваххабизма", издавая уже тогда фетвы с осуждением некоторых народных обычаев, инкорпорированных местным исламом.

С течением времени ситуация изменилась. Ваххабизм, опираясь на огромные финансовые ресурсы, накопленные благодаря продаже нефти, начал агрессивную экспансию за пределы королевства, вызывающую отторжение большинства мусульман.

Россию цивилизационно объединяет с исламским миром не только то, что среди ее коренного населения более 15 млн человек исповедуют ислам (с иммигрантами – более 20 млн), но и отношение к религии, ее роли в обществе. Террористы и экстремисты, прикрывающиеся исламом и самочинно присваивающие право эксклюзивной интерпретации мусульманского вероучения, безусловно, наносят огромный ущерб гармоничному сосуществованию религиозных общин в России. Наверное, мусульманское духовенство могло бы сделать больше для того, чтобы противостоять экстремизму. Однако межконфессиональной гармонии вредят и проявления исламофобии, попытки изобразить ислам как религию нетерпимости и агрессивности.

Кстати, один из уроков украинского кризиса состоит в том, что угроза экстремизма вовсе не обязательно исходит от мусульманских сообществ. Другим же уроком является то, что, к сожалению, украинская православная церковь, ослабленная раскольниками, не смогла обуздать волну насилия, прокатившуюся по конфессионально и этнически близкородственной нам республике. Показательно, что очереди к привезенным в Киев дарам волхвов были на порядок меньше, чем в российской столице, где люди ждали на улице по девять часов. К нынешнему острому общественно-политическому кризису на Украине привел глубокий идентификационный разлом, а необходимость сделать выбор в пользу Европы или России лишь послужила своего рода катализатором.

РЕЛИГИОЗНЫЕ ТРАДИЦИОНАЛИСТЫ И "ОБНОВЛЕНЦЫ"

Можно согласиться с тем, что водоразделом между цивилизациями Запада и исламского мира является роль религии в обществе и государстве и отношение людей к этой роли. Однако, во-первых, и в лоне западной цивилизации имеются страны с достаточно высоким уровнем религиозности, хотя и со светской системой государственности, как, например, США. А во-вторых, и в исламском мире случались и подъемы атеистической мысли (особенно в 1920-е гг., в значительной мере – под влиянием Октябрьской революции в России и созданных на Востоке коммунистических партий), и режимы, построенные на секулярных принципах (Турция при Ататюрке и его последователях, Тунис при Бургибе). Египтянин Исмаил Мазхар (1891–1962) основал в Каире издательство "Дар аль-Усуль" для пропаганды атеизма, опубликовал в переводе ненавистную исламистам работу Чарльза Дарвина "Происхождение видов" и не менее чуждую для них книгу Бертрана Рассела "Почему я не христианин". Исмаил Адхам (1911–1940), еще один активный пропагандист атеизма, получивший образование в МГУ, создал в этих целях ассоциацию сначала в Турции, затем в Египте. Он утопился в Средиземном море, оставив записку, в которой просил кремировать его тело и не хоронить на мусульманском кладбище.С конца 1920-х гг. и в 1930-е гг. тяга к исламу снова стала возрастать, а атеистическая и секуляристская пропаганда – терять популярность. Египетский интеллектуал, выпускник Сорбонны Мухаммад Хусейн Хейкал (1889–1956), начавший с публикации трехтомного исследования о Жан-Жаке Руссо, затем прославился изданной в 1935 г. и ставшей классической работой "Жизнь Мухаммада". Еще более резкий разворот в сторону ислама в тот же период совершил начавший с воспевания английских поэтов-романтиков Аббас Махмуд аль-Аккад (1889–1964), среди учеников которого был самый, пожалуй, известный проповедник радикального исламизма (казнен в Египте в правление Гамаля Абдель Насера) Сейид Кутб (1906–1966), начинавший, подобно его учителю, как поэт и литературный критик. Его труды (наряду с работами пакистанца Абу аль-Ала аль-Маудуди) остаются источником вдохновения для многих джихадистов.

В работах современных исламских мыслителей можно обнаружить полемический дискурс, вполне сопоставимый с российскими спорами между "западниками" и "почвенниками". Махмуд Хайдар, рецензируя книгу Таха Абд ар-Рахмана о духе "исламской модерности" (рух аль-хадаса аль-исламийя), обращает особое внимание на различие между двумя категориями исламских авторов. Это, во-первых, "авангардисты", которые замещают традиционные исламские концепты современными западными: вместо шура – демократия, вместо умма – государство, вместо ростовщичество – прибыль и т.д. Во-вторых, это "традиционалисты", которые отвергают перенесенные с Запада концепты в пользу традиционных исламских: не секуляризм (ильманийя), а знание мира (аль-ильм би-д-дунья – арабский термин, имеющий общий корень с термином секуляризм, но почерпнутый из изречения пророка Мухаммада "Вы больше знаете о вашем мире" – "Антум аляму би-умур дуньякум"), не религиозная война – аль-харб ад-динийя, а открытие(арабский термин фатх, который используется применительно к средневековым арабо-мусульманским завоеваниям).

Не стихают споры о том, совместимы ли исламские нормы с демократическими ценностями. Эта тема активно обсуждается на многих конференциях и симпозиумах, на встречах религиозных деятелей, экспертов и политиков. Согласно одной точке зрения, сама постановка вопроса о возможности сочетать ценности исламской цивилизации с демократическими принципами в корне неверна, так как она демократична по своей сути и не нуждается в заимствовании из других систем. Сторонники иной точки зрения обвиняют исламские общества в авторитаризме, попрании прав человека, отсутствии свобод и т.п. Есть и приверженцы концепции конвергенции.

Приведу в этой связи пример, касающийся Всеобщей декларации прав человека 1948 года. В ее создании от арабского мира участвовал известный в то время ливанский политический деятель, христианин Шарль Малик (во время гражданской войны 1975–1990 гг. он был "идеологическим наставником" "Ливанских сил" – правой христианской милиции). Лишь позднее в исламском мире возникло неприятие отдельных положений Декларации, в частности статьи 18, гарантирующей свободу выбирать веру и менять ее, что противоречит базовым положениям шариата. В результате Организация Исламская Конференция (ОИК) разработала Каирскую декларацию прав человека, которая была принята на саммите ОИК в Каире в августе 1990 г. (напомню, что Россия имеет статус наблюдателя в этой структуре, которая теперь называется Организацией исламского сотрудничества). Нетрудно догадаться, что с принятием Каирской декларации базовые противоречия с нормами шариата, прежде всего – положений статьи 18, были устранены.

Но насколько непримиримы концепции прав человека в шариате и в большинстве государств мира? Можно ли сегодня вообще говорить об абсолютной универсальности какой-либо концепции в этой сфере? Можно ли, в частности, предположить, что в обозримой перспективе модернизационный процесс в исламе приведет к отказу от запрета на переход мусульманина в другую веру?

МОДЕРНИЗАЦИЯ И КУЛЬТУРНАЯ КОНВЕРГЕНЦИЯ

Успех модернизационного проекта будет зависеть во многом от того, как будут складываться отношения между различными культурами и цивилизациями. По Иану Питерсу, можно говорить о трех глобализационно-культурных парадигмах, или перспективах развития этих отношений: культурном дифференциализме, или сохраняющихся различиях; культурной конвергенции, или растущей похожести (sameness); культурной гибридизации, или постоянном смешении. Ключевым здесь является отношение к культурно-цивилизационным различиям: приведет ли глобализация к их нивелированию, стиранию путем поглощения одних другими, гомогенизации (конвергенция); будут ли они, напротив, укреплены, увековечены (дифференциализм, лежащий в основе теории "столкновения цивилизаций" Сэмюэла Хантингтона) или же будет идти процесс их смешивания (гибридизация). Следует заметить, что дискурс, основанный на известной еще в XIX веке концепции гибридизации, получил на Западе развитие именно в литературе, посвященной феномену миграции. Этот дискурс представляет собой антидот "эссенциализма", "фетишизма границ" и "культурного дифференциализма расистских и националистических доктрин", ключевыми понятиями которых являются этничность и идентичность. Гибридизация в определенном смысле может трактоваться как потенциальная утрата и того, и другого. Фетишизации межкультурных границ противопоставляется тезис об их неизбежной эрозии. Характерные для концепции гибридизации ключевые понятия – смешение, синкретизм. Ее сторонники анализируют такие процессы, как "креолизация", "метисизация", а также "ориентализация" западного общества. В данном контексте мусульманский Восток выполняет функцию агента гибридизации.

В истории исламского мира было немало примеров гибридизации. Вспоминается один почти забытый сегодня факт. Османские султаны-мусульмане не возражали, когда европейцы называли их столицу по-старому – "Константинополь", а сами они использовали различные наименования, включая такое известное, как "Высокая Порта", причем арабы чаще называли город именем "аль-Истана" (от перекочевавшего из персидского в староосманский слова, означавшего "место власти"). В республиканской Турции лишь в 1930 г., с принятием закона о почтовой службе, было предписано именовать столицу исключительно Стамбулом. Фактическое сохранение старого названия соответствовало желанию османских султанов перенести на себя величие византийской столицы, показать себя и наследниками ее культуры. Двойная идентификация здесь работала на имидж державы.

В какой-то мере этому подходу можно уподобить озвучиваемое ныне рядом видных российских историков новое прочтение взаимоотношений между русскими княжествами и Золотой Ордой, при котором подчеркивается цивилизационно-культурное взаимовлияние, а не вражда. А можно ли говорить в этом контексте о цивилизационном сближении, к примеру, арабов и евреев – носителей двух близких по духу авраамических религий?

АРАБЫ И ЕВРЕИ: РАЗРЫВ ИЛИ СБЛИЖЕНИЕ?

Сегодня подобная возможность явно блокируется нерешенностью арабо-израильского конфликта и продолжением израильской оккупации палестинских территорий. Палестинцы, утрачивая веру в возможность создания собственного государства, все чаще обращаются к идее создания единого демократического арабо-еврейского государства. Однако они осознают, что альтернативы концепции двух государств все равно не существует и разговоры о едином государстве обречены на то, чтобы остаться разговорами.

В то же время эта концепция получает поддержку ряда западных критиков Израиля, которых становится все больше, в том числе в еврейской общине США. Даже критическая реакция западных лидеров на резкое высказывание турецкого премьера Реджепа Эрдогана, сравнившего сионизм с фашизмом, хотя и не заставила себя ждать, все же была относительно мягкой. Напротив, именно после этого Обама выдавил из Биньямина Нетаньяху извинение за нападение на турецкую флотилию, направлявшуюся в Газу, в результате которого погибло девять турецких граждан.

Мое внимание привлекла опубликованная в The New York Times статья профессора философии из Массачусетского университета в Амхерсте Джозефа Левина. Он пишет: "Моя точка зрения состоит в том, чтонеобходимо подвергать сомнению право Израиля на существование и что поступать таким образом вовсе не означает проявлять антисемитизм". Но добавляет: "если речь идет о его существовании как еврейского государства". По мнению Левина, за евреями безоговорочно должно быть признано право жить на земле предков, но оно все же не влечет за собой право на "еврейское государство". Кстати, в XIII–XIX веках, когда евреи вели борьбу за эмансипацию, сломав стены гетто, они считали антисемитизмом любое отрицание своего права быть лояльными гражданами того европейского государства, в котором проживали. Левин призывает не подменять понятие народа в гражданском смысле понятием, основанным на этничности (что вполне напоминает дискуссии, ведущиеся сегодня в нашей стране по поводу "российской нации"). Народ в этническом смысле, подчеркивает Левин, должен иметь общий язык, культуру, историю и привязанность к общей территории, что делает применимость этого понятия к евреям трудным. Народ в гражданском смысле объединен общим гражданством и проживанием на имеющей границы территории. Однако 20% жителей Израиля – не евреи, а большая часть мирового еврейства не живет в Израиле. В гражданском смысле следовало бы говорить об "израильском государстве", а не еврейском.

Не буду приводить все непривычные для западного дискурса и вызывающие раздражение в Израиле рассуждения Левина на эту тему. Упомяну лишь его вывод, состоящий в том, что исключение из полноправного вхождения в народ Израиля его нееврейских граждан (в основном палестинцев) нарушает демократический принцип равенства всех его граждан. Левин говорит о "неизбежном конфликте между понятиями 'еврейское государство' и 'демократическое государство'". Недавно в Израиле стали негодовать по поводу исключения ультраортодоксальных партий из правящей коалиции, замечает автор, но никто не замечает того, что ни одну арабскую партию никогда не приглашали войти в правительство.

Замечу, что авторов подобных высказываний в Израиле обычно клеймят как self-hating Jews, т.е. "ненавидящих самих себя евреев". Кстати, к числу подобных причисляются такие известные личности, как Джордж Сорос, Вуди Аллен, Ури Авнери, Сэнди Бергер и другие, подвергающие Израиль критике за те или иные аспекты его политики. Это проявление все того же кризиса идентичности, а также характерного для израильского истеблишмента "менталитета окруженности", который отмечают многие авторы.

Нельзя не согласиться с исследователями, отмечающими типологическую близость позиций живущих в Израиле палестинских арабов и мизрахим – евреев, вышедших из стран Ближнего Востока и Северной Африки. И те и другие считают себя "жертвами ашкеназийского сионизма", подвергаясь дискриминации, которая превращает их – хотя и по-разному – в маргиналов. Как заключает Аталия Омер, если палестинские арабы строят свой протест на парадигме прав человека, "аргументация мизрахим возводит систематическое неравенство, характерное для израильского 'государства', к его эксклюзивистскому, этнореспубликанскому пониманию 'нации'".

ФУНКЦИЯ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ

Кризис идентичности тесно связан с исторической памятью. У одних народов она сильна, у других слаба. Ко второй категории относятся не только "новые нации", и между нациями, имеющими долгую историю, в этом плане есть немалые различия. Так, к примеру, у народов Ближнего и Среднего Востока историческая память настолько сильна, что оказывает мощное воздействие на менталитет, на отношение к другим народам и вообще к жизни. Можно упомянуть и о своего рода "генеалогической памяти", имеющей разную протяженность в зависимости от этнической принадлежности. Достаточно спросить у статистического русского и арабского юношей, сколько поколений своих предков он знает. Можно быть уверенным, что араб знает значительно больше.

Отдельные факты истории для некоторых наций приобретают сакральный характер (Холокост для евреев, геноцид для армян). Особенно горька память о поражениях в войнах. Для арабов память о неудачах в нескольких войнах с Израилем невыносима, она создает комплекс неполноценности, для преодоления которого нужно ощущение достоинства и даже превосходства в чем-то ином.

Религия дает не только утешение, но и надежду, а в соединении с идеей избранности – то самое ощущение достоинства и превосходства. Как пишет известный ливанский интеллектуал Амин Маалуф, "ислам – это пристанище как для этничности, так и для достоинства". Поскольку арабские общества постоянно отставали в развитии от других стран (за исключением отдельных случаев), их армии терпели поражение за поражением, их территории подвергались оккупации, а люди унижались, "религия, которую они дали миру, стала последним прибежищем для самоуважения". Нет сомнения в том, что все данные обстоятельства были среди причин, породивших и "арабскую весну", и разгул насилия в обострившихся меж- и внутриконфессиональных и межэтнических столкновениях. Ближневосточная гангрена на наших глазах расползается за рамки региона, в том числе в северном направлении.

Позволю себе еще раз обратиться к Маалуфу, который упоминает и о "культурном (цивилизационном) достоинстве", с которым непосредственно связано стремление любой этнической группы сохранить язык и религию (при этом отмечается, что религия эксклюзивна, язык – нет). Автор вводит понятие "глобализованного коммунитарианизма (общинности)", являющегося одним из наиболее вредных последствий глобализации, когда резкое возрастание роли религиозной принадлежности сочетается с объединением людей в "глобальные племена" при помощи всепроникающих потоков информации. Это особенно заметно в исламском мире, где "беспрецедентная волна коммунитарного (общинного) партикуляризма, находящего яркое выражение в кровопролитном конфликте между суннитами и шиитами" (добавлю: и между различными направлениями в суннизме), выступает вместе с "интернационализмом". Последнее означает, что "алжирец добровольно идет воевать и умирать в Афганистане, тунисец в Боснии, египтянин в Пакистане, иорданец в Чечне, индонезиец в Сомали". Лишь в одном не соглашусь с автором – это не всегда происходит добровольно.

Трансляцию исторической памяти, в том числе и за пределы этнической группы, что оказывает непосредственное влияние на политику и вызывает порой бурные политические коллизии, облегчают современные мощные информационные потоки.

Память распространяется на весьма далеко отстоящие от нас по времени события, особенно если этносы, в них участвовавшие, сохраняются и в наше время, состоя в определенных отношениях с другими участниками тех событий. Достаточно упомянуть в этом контексте Куликову битву для русских и татар, битву на Косовом поле для сербов и т.п.

Все это имеет непосредственное отношение к формированию у этносов представления о самих себе, того, что по-английски называется self-image. Замечу, что в нашей литературе чаще говорят об "образе Другого", что превратилось уже в своего рода клише, а концепт вышеназванного "само-образа", как правило, остается за рамками научного интереса, воспринимается как нечто само собой разумеющееся.

Не могу не согласиться с Ламонтом Кингом, отметившим, что нация – это тоже вид этнической группы. Но "если этническую группу определяют другие (other-defined), нация определяет себя сама (self-defined)". Людям, отнесенным другими людьми к определенной этнической группе, от этого не уйти, даже если они этого захотят, однако отказаться от принадлежности к нации можно. Более того, нация "также отличается от более общей (generic) этнической группы своим желанием контролировать государство". Историческая память и здесь инструментальна, ее функция в том, чтобы поддерживать национальную солидарность и сплоченность.

МИФЫ И символы

Элементы исторической памяти почти всегда мифологизируются. Для понимания этого явления полезно обратиться к теории символического выбора (ТСВ), центральной идеей которой является идея комплекса "миф-символ". По Маррею Эделману, миф – это "разделяемое большой группой людей убеждение, которое придает событиям и действиям определенное значение". В рамках такого понимания то, состоялось ли на самом деле или было вымышлено, сконструировано событие, выполняющее функцию мифа, не имеет значения. Символ, в свою очередь, понимается как "эмоционально заряженная ссылка на миф". Стюарт Кауфман, один из авторов, работающих в жанре ТСВ и внесших немалый вклад в ее применение к исследованию конкретных этнических конфликтов, в том числе и на постсоветском пространстве, пишет, что комплекс "миф-символ" представляет собой "сеть мифов и связанных с ними символов". (Комплекс "миф-символ" рассматривается в одной из работ Энтони Смита; роль символов – в работе Здислава Маха.) Иначе говоря, люди совершают политический выбор не столько по расчету, сколько руководствуясь эмоциями и отвечая на предлагаемые им символы.

По Доналду Хоровицу, непосредственным побудителем к этническому насилию являются эмоции, как, например, страх перед угрозой исчезновения группы, а Крауфорд Янг фокусирует внимание на важной роли стереотипов (мифов) и символов в "поддержании идентичности и продвижении групповой мобилизации". Таким образом, парадигма возникновения этнической конфликтности, которую в русле теории символической политики предлагают Янг и Хоровиц, выглядит следующим образом: страх перед уничтожением группы (или уничтожением ее идентичности) ведет к возникновению чувства враждебности, а затем и к групповому насилию. Согласно Янгу, атмосфера враждебности и угроз повышает групповую солидарность, побуждает людей рассматривать события в этнических терминах.

В рамках данного теоретического дискурса понятие идентичности занимает видное место, при этом она фактически выступает и как фактор мировой политики (не случайно с 1990-х гг. это понятие стало разрабатываться – в особом ключе – и наукой о международных отношениях). И опять: в русле символической политики может рассматриваться и парадигма возникновения конфликтности на религиозной основе. Во всяком случае, страх перед исчезновением исламской цивилизационно-культурной идентичности и, соответственно, утратой позиций социально-политических групп, базирующих на ней свою легитимность, столь же очевидно способен порождать враждебность и насилие. Вспомним жесткую реакцию части населения исламского мира на публикацию в датской газете карикатур, изображающих пророка Мухаммада.

Через комплекс "миф-символ" – с помощью разжигания агрессии на основе разного рода сконструированных исторических и историко-религиозных мифов – могут преодолеваться слабость идентичности и трудности проведения мобилизационной политики. Такие мифы, в свою очередь, строятся на интерпретации политики в этнических терминах. Точно так же мифологизация, к примеру, событий первых веков ислама через символы может побудить рассматривать события, в том числе современные, в религиозных терминах. Речь не идет о том, что каких-то событий не было или они были не такими, как их сегодня представляют, а о том, что им придается определенное символическое значение, побуждающее к действию политического характера. При этом не будем забывать, что этничность и религия насколько тесно связаны, что и этническая мобилизация может апеллировать к религиозным мотивациям, и, соответственно, наоборот. Войну против Ирана Саддам Хусейн называл "своей Кадисией", проводя аналогию с битвой, в которой в 636 г. арабы одержали верх над персами, впоследствии обращенными в ислам: здесь соединены этнический и религиозный мотивы, хотя ирано-иракская война XX столетия велась уже между единоверцами. "Миф-символ" Кадисии тем не менее не сработал, и привлечь арабское население Ирана на сторону Ирака не удалось.

Генри Тудор считает, что "миф в его современном смысле – коллективный проект социальной группы", а Тирца Хехтер из Университета Бар-Илана в Израиле в этой связи утверждает, что хотя Холокост и был "трагическим историческим событием", он сыграл и "конструктивную роль", послужив средством "универсальной легитимации основания государства Израиль". Чарльз Либман поясняет, что "миф о Холокосте" (снова напомню: не в том смысле, что его не было, а наоборот, что он был самым трагическим и травматическим событием в истории евреев) говорит о "коллективной попытке найти смысл в гибели шести миллионов евреев". Этот коллективный проект послужил мощным инструментом национальной мобилизации. Показательно, что у израильских ученых нет табу на обсуждение символической роли Холокоста. Аналогичную функцию для армян выполняет коллективный проект геноцида в Османской империи – столь же травматического и трагического события.

КРИЗИС НАЦИЙ-ГОСУДАРСТВ

Рассмотренный выше кризис идентичности неразрывно связан с расшатавшейся устойчивостью современной системы наций-государств. В последние десятилетия, как известно, распался целый ряд таких государств в различных регионах мира (СССР, Югославия, Чехословакия, Судан), образовались новые. Феномен "арабской весны" заставил некоторых экспертов и политиков заговорить о кризисе постколониальной конфигурации Ближнего Востока, или о конце системы Сайкс-Пико, созданной после Первой мировой войны.

Историки могут рассказать, насколько произвольно и в какой спешке в офисах французских и британских колонизаторов чертились границы между частями отвоеванных у Османской империи арабских вилайетов. На некоторых международных конференциях тема "конца Сайкс-Пико" стала названием секций (например, на весьма авторитетном Стамбульском форуме 2013 года). На том же форуме годом ранее известный турецкий автор в качестве одной из причин "арабской весны" называл то, что арабские страны будто бы не знали своей национальной государственности, а были созданы "из осколков Османской империи". При этом он странным образом игнорировал тот факт, что, к примеру, египетская государственность, несмотря на периоды иностранного господства, насчитывает несколько тысячелетий. Безусловно, за этим высказыванием стоит популярный сегодня в Турции неоосманский дискурс, который, в свою очередь, также свидетельствует о том, что постимперская национальная государственность еще не вполне укоренена в сознании турок. Я думаю, что политика Анкары в отношении сирийского кризиса в определенной степени продиктована и тем, что часть турецкой политической элиты склонна рассматривать Сирию именно в качестве вышеупомянутого "осколка", как минимум одной из составляющих "стратегической глубины" (по Давутоглу).

Французский аналитик и экс-посол Жан-Поль Филью считает, что система постколониальных границ и очерченных ими государственных образований изжила себя. В странах Ближнего Востока подобные взгляды встречаются не реже. А иранские исследователи Сейед Абдулали Гавам и Мохаммад Гейзари вообще заявляют, что сама концепция нации-государства, подобно идеологии национализма, импортирована на Ближний Восток с Запада.

НАЦИОНАЛИЗМ И ГОСУДАРСТВО

В задачи данной статьи не входит рассмотрение соотношения государства и нации. Однако, говоря о кризисе наций-государств, стоит хотя бы кратко затронуть этот вопрос. Джек Плэйно и Рой Олтен подчеркивают в определении государства фактор территории. Оно представляет собой "юридический концепт, описывающий социальную группу, которая занимает определенную территорию и организована в рамках общих политических институтов и эффективного правительства". Нация же видится как "социальная группа, которую объединяют общая идеология, общие институты, обычаи и ощущение однородности". С этим и подобными объяснениями контрастирует, к примеру, предложенное Робертом Лоуи понимание государства как "универсальной черты человеческой культуры". Это толкование сегодня не находит широкой поддержки у исследователей, подобно тому как концепция этнических групп как культурных единиц (cultural units) уступила место пониманию этничности как социальной организации (social organization).

Говоря словами уже упоминавшегося Иана Питерса, лишь период с 1840 по 1960 гг. был эпохой "наций", и "темной стороной нацие-строительства были маргинализация, изгнание, экспроприация, угнетение иностранцев, а также политика национальных чисток. Турция (армяне и другие), Германия (евреи), Уганда (индийцы), Нигерия (ганцы), Болгария (этнические турки), Индия (мусульмане) являются знакомыми примерамиÖ, но это лишь верхушка айсберга". В последние же десятилетия "пафос наций-государств" несколько поубавился, и ему на смену приходят глобализация, регионализм и эпоха этничности. Становится общепризнанной роль диаспор, "национальные" идентичности видятся как смешанные, сохранение культурного разнообразия становится общепризнанным императивом.

Тем не менее именно отношение к иммигрантам стало одной из линий водораздела между сторонниками различных моделей развития России, однако здесь "почвенники" и "западники" нередко объединяются в стремлении ограничить приток "чужих". И это притом что речь идет о наших бывших соотечественниках по Советскому Союзу, к тому же приезжающих сюда работать. Вообще всякие ограничения на перемещения людей представляют собой сопротивление глобализации, в которой из трех потоков свободного глобального циркулирования (капиталов и товаров; информации; людей) лишь два первых никто не может остановить (экономический и культурный протекционизм в целом не имеют успеха). Впрочем, и с этими двумя потоками не все однозначно.

Уместно упомянуть здесь и тезис Дани Родрика о "трилемме" несовместимости гиперглобализации, демократии и национального самоопределения, исходя из того, что первая глобальна по сути, вторая является уделом государств, а самоопределение национально по определению.

Еще в XIX веке Эрнест Ренан говорил о "нации" как о "ежедневном плебисците". Знаменитый французский философ, бесспорно, имел в виду то, что единство и сплоченность нации были обеспечены лишь постольку, поскольку принадлежащие к этому сообществу люди в это верили. Если этой веры нет, растет гетерогенность, повышается уровень внутренней конфликтности, способной выплескиваться в насилие.

УНИВЕРСАЛЬНОСТЬ НАСИЛИЯ

В связи с часто обсуждаемой темой о высоком уровне насилия в непосредственно связанных с проблемами меж- и внутриконфессиональных, межнациональных отношений, идентификационного выбора и судеб наций-государств в конвульсиях "арабской весны" замечу, что и за пределами арабского и исламского мира можно найти немало примеров ожесточения. Американский автор Кристофер Хитченс с долей язвительности пишет, что не может отказать Далай-ламе "в некотором обаянии и привлекательности", но то же самое можно сказать и об английской королеве, что, однако, никому не запрещает подвергать критике принцип наследственной монархии. "Точно так же первые иностранные визитеры в Тибет откровенно ужаснулись феодальному подчинению и страшным наказаниям, с помощью которых население удерживали в состоянии рабства у паразитической монашеской элиты". Этот же автор обращает внимание на то, что и среди приверженцев таких вроде бы мирных религий, как индуизм и буддизм, есть немало убийц и садистов. Такие факты действительно широко известны. Прекрасный остров Цейлон оказался разрушен благодаря насилию и репрессиям в ходе длительного вооруженного конфликта между буддистами и индуистами, напоминает Хитчинс.

В сегодняшней Бирме, также переименованной в Мьянму (или в Мьянмар), несмотря на начавшийся процесс демократизации, жестоким преследованиям подвергается мусульманское меньшинство – рохинджа (их численность – до 800 тыс. человек), в результате чего власти этой страны и ее буддийская община (особенно араканцы, живущие бок о бок с мусульманами) стали объектом непримиримой критики со стороны практически всего исламского мира, вплоть до призывов к джихаду отдельных радикальных групп. В сегодняшней Африке некоторые приверженцы христианских сект повинны в жестоких убийствах мусульман.

* * *

Все сказанное делает еще более актуальным призыв к уважению национального суверенитета независимых государств, часть из которых под напором вызовов гиперглобализации и необходимости идентификационного выбора испытывает кризис государственности. Межцивилизационный диалог представляет собой неоспоримо важный инструмент предотвращения перерастания порожденной этим кризисом враждебности этнических и конфессиональных групп, наций и государств в кровопролитные войны.

В.В. Наумкин – член-корреспондент РАН, профессор, доктор исторических наук, директор Института востоковедения РАН, член Группы высокого уровня и посол доброй воли Альянса цивилизаций.

Россия. Ближний Восток > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 19 февраля 2014 > № 1049177 Виталий Наумкин

КНДР > Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 19 февраля 2014 > № 1049170 Шеперд Айверсон

Почем мир на Корейском полуострове?

И сколько он стоит

Резюме: Международное сообщество должно собрать 300 млрд долларов и передать их северокорейцам, если те объединятся под политическим руководством Сеула. Деньги пойдут на экономическую интеграцию и гуманитарную помощь.

Нарастание разногласий внутри Северной Кореи и приход к власти нового поколения лидеров открывают возможность для политических перемен. Северокорейской элите после ухода Ким Чен Ира, так же как второй волне советских реформаторов после хрущевской десталинизации, нужен безопасный и беспроигрышный план выхода из распадающейся сталинистской системы, которая досталась ей по наследству. Объединение Кореи снимет ядерную угрозу, ослабит региональную и геополитическую напряженность и обеспечит развитие богатой ресурсами Северо-Восточной Азии. Как и в случае с СССР/Россией, этого можно добиться, изменив мотивацию верхушки и предложив руководителям страны достойный и выгодный выход из ухудшающейся ситуации. Объединение Кореи по модели российской трансформации – проработанное предложение, которое позволит достичь этого результата.

РОСТ НЕСТАБИЛЬНОСТИ

Раскол Кореи на два государства опасен сам по себе, но тем более на фоне таких факторов, как изменение общего баланса сил и новые геополитические реалии. Экономический центр мира смещается на восток, страны, ориентированные на экспорт, аккумулировали капиталы, которые они тратят на гонку вооружений. В 2013 г. Китай, Россия, Япония и Южная Корея в сумме израсходовали на оборону 330 млрд долларов. За последние 20 лет военные ассигнования КНР ежегодно увеличивались более чем на 10%. Напряженность нарастает, поскольку Китай укрепляет свои позиции, Соединенные Штаты провозглашают Тихоокеанский регион приоритетом внешней политики, а КНДР близка к миниатюризации ядерных боеголовок.

Недавний опрос показал, что две трети южнокорейцев выступают за то, чтобы Сеул обзавелся ядерными средствами сдерживания; об отказе от безъядерной политики говорят и в Токио. Учитывая наращивание военного потенциала и агрессивность Пекина, Япония ощущает все больший дискомфорт, поскольку ее безопасность находится в руках США. В какой-то момент Япония и Южная Корея примут решение и станут обладателями собственных средств ядерного сдерживания. Так многомиллиардная поддержка северокорейскому режиму со стороны Китая в конечном итоге грозит распространением ядерного оружия в регионе. КНР попадает в геополитическую ловушку.

Однако, по мнению экспертов, в случае отсутствия реформ внутренние противоречия взорвут Северную Корею, даже несмотря на поддержку из Китая. Из-за санкций и отсутствия иностранного капитала государственные предприятия работают еле-еле, чахлая экономика уже 20 лет в застое. Доход на душу населения ниже, чем в 1990 г., сельскохозяйственное производство вдвое меньше потенциала, а устаревшая промышленность работает на четверть мощностей. Национальная валюта ничего не стоит за границей, а гиперинфляция представляет реальную угрозу для существования государства.

Идеи чучхе, сонбун (система, в соответствии с которой каждому жителю КНДР при рождении присваивается определенный статус в зависимости от политической благонадежности его семьи. – Ред.) и сурёнъ (концепция, согласно которой вождь, партия и массы представляют собой бессмертное социо-политическое тело, чьим мозгом является вождь, которому массы должны безоговорочно подчиняться. – Ред.) и другие институты социального контроля теряют доверие. Дети задают вопросы, на которые родители не осмеливаются отвечать. Контроль режима над вооруженными силами непрочен, рыночные реформы чреваты беспорядками, а восстановление экономики нереально без притока инвестиций. Несмотря на запасы природных ресурсов, оцениваемые в триллионы долларов, и незамерзающие морские порты, покупательная способность на душу населения составляет лишь 1/17 этого показателя в Южной Корее – самая большая разница в мире между граничащими государствами.

Поддержка правящей династии стабильно снижается с середины 1990-х гг. – после смерти Ким Ир Сена и серии кризисов, которые привели к краху системы распределения продовольствия и массовому голоду. Когда государство перестало обеспечивать население едой, институты социального контроля утратили силу, появились теневые рынки, расцвело взяточничество и коррупция. Ослабление центрального руководства и распространение спекуляции вызвали нестабильность и недоверие во властной элите. Приоритет всегда отдавался военным, поэтому вооруженные силы превратились в государство в государстве – они контролируют 80% предприятий, зарабатывающих иностранную валюту.

Те, у кого нет денег, перебираются туда, где есть еда, или голодают. Более полумиллиона человек в Северной Корее умерли от голода во второй половине 1990-х годов. Еще полмиллиона пересекают проницаемую китайскую границу, чтобы прокормить свои семьи, и привозят истории о лучшей жизни в Китае и невообразимом богатстве Южной Кореи. Воздействие пропаганды слабеет, люди понимают, что никогда не будут жить в раю для рабочих. Отрывочные представления о современности, проникающие с южнокорейскими новостями и культурным контентом, создали ощущение относительной бедности и новый социальный фон для политических изменений.

Одних политических мер недостаточно, чтобы производить товары на экспорт, сделать землю плодородной и обеспечить едой каждую семью. Очевидных рецептов обеспечения долгосрочной стабильности режима нет. В последнее время звучали заявления о дополнительных зонах свободной торговли, но кто будет туда инвестировать? Китай заинтересован в северокорейских природных ресурсах, а не в создании рабочих мест для чужой дешевой рабочей силы.

Пхеньян полагает, что его ядерный потенциал заставит мир пойти на уступки, как это произошло с Индией и Пакистаном. В семье Ким Чен Ына знают, что случилось с полковником Каддафи, и, видимо, считают ядерную программу жизненно важной для национальной и личной безопасности. Многие эксперты полагают, что шестисторонние переговоры основаны на ложной посылке, а избавление от ядерного оружия возможно только после объединения (или точечного удара).

КАК МЕНЯЛСЯ РЕЖИМ В РОССИИ

Революция в России 1991 г. может послужить моделью политических изменений в Северной Корее. Беседы с представителями советской элиты позволяют предположить, что реформы были срежиссированы прокапиталистической коалицией партийно-государственного руководства, которая осознала: социалистическая система рушится и не может конкурировать с международным капитализмом. Эти люди видели и возможности для личной выгоды. Они быстро отказались от идеологии в пользу прагматичного стремления к материальным привилегиям и сохранения власти в условиях свободного рынка.

Еще в 1987 г., за несколько лет до того, как приватизация стала официальной политикой, партийно-государственная элита начала занимать ключевые посты на госпредприятиях и извлекать преимущества из перемен, к которым была причастна. В последние месяцы 1991 г. руководство не предпринимало практически никаких шагов, чтобы остановить растущие проявления недовольства, отдав войскам приказ бездействовать, и вместе со всем миром наблюдало по CNN за почти бескровными революциями.

С тех пор Михаил Горбачёв и его семья вполне комфортно живут в Москве, а многие представители советской номенклатуры пополнили современную экономическую элиту. Подобный политический маневр может стать для северокорейских властей моделью, которая позволит им с достоинством отойти в сторону. Но для этого потребуются серьезные материальные стимулы и гарантии личной безопасности. Россия обладала огромными ресурсами, доступными к распределению между элитами. В КНДР ситуация иная. Нынешняя северокорейская экономика в 40 раз меньше, чем российская в 1991 году. У Пхеньяна государственное достояние не так велико, чтобы его можно было поделить, поэтому материальные стимулы для объединения должны исходить извне.ФОНД МИРА ДЛЯ КОРЕИ

Мне уже приходилось писать о создании Фонда мира для Кореи. За пять лет международное сообщество должно собрать 300 млрд долларов и передать их северокорейцам, если те объединятся под политическим руководством Сеула. Деньги пойдут на экономическую интеграцию и гуманитарную помощь, почти 90% должны достаться бедным семьям и недоедающим детям.

В 1990-х гг., в период президентства Клинтона, идея платы за мир обсуждалась на самом высоком уровне, но от нее отказались, посчитав, что абсолютная власть дает столь мощное психологическое удовлетворение, что от нее невозможно отказаться. Однако эта тема приобрела актуальность после династических трансформаций, появления новых геополитических и экономических сил и культурных изменений в Северной Корее в последние 20 лет.

Автократии обычно менее стабильны и прочны, чем кажется. Хотя сегодня в Пхеньяне больше личных автомобилей, ресторанов и роскошных магазинов, а уровень жизни верхушки заметно повысился, для большинства граждан ничего не изменилось. За линиями высотных домов, расположенных вдоль широких проспектов, ютятся более двух миллионов менее привилегированных граждан. Они не состоят в Трудовой партии Кореи. Они живут на грязных улицах в домиках из глины и кирпича, без холодильников, водопровода и телевизоров; они пользуются общественными душевыми (с холодной водой) и туалетами, отапливают жилище углем. Неудовлетворенные амбиции нового более информированного поколения (у многих есть мобильные телефоны) представляют все более серьезную угрозу для режима семьи Ким.

Если людям пообещать продовольственную безопасность, современное здравоохранение, собственность, бесперебойное энергоснабжение, доступ к международным коммуникационным сетям и тысячи долларов на личных банковских счетах, они начнут действовать, чтобы все это стало реальностью. Обещания со стороны мирного фонда также могут стать стимулом для государственного переворота. Предполагается, что тысяча высокопоставленных генералов и партийных руководителей обретут мультимиллионные состояния, 1200 офицеров получат по полмиллиона долларов, хорошие компенсации ожидают и 30†тыс. младших офицеров. Таким образом, система вознаграждений распространится на всю цепочку командования, в результате военная элита и среднее звено госаппарата окажутся лично заинтересованы в объединении Кореи.

Ким Чен Ыну придется пойти на уступки – и за это он получит Нобелевскую премию мира (как Михаил Горбачёв в 1990 г. и Ким Дэ Чжун в 2000 г.), его станут восхвалять как молодого героя, который принес мир, процветание и объединение своему народу. Он сохранит наследство, личное состояние, обеспечит безопасность семьи и станет авторитетной публичной фигурой мирового масштаба. Молодой Ким Чен Ын – недавний выпускник университета, у него нет собственного репутационного багажа, поэтому сейчас он в сложной ситуации. Многие полагают, что государственные решения принимает старшее поколение, а сам Ким в незначительной степени причастен к угрозам и бряцанию оружием, которое практикуется после его прихода к власти. Козлом отпущения вполне возможно объявить его отца, виновного во всех бедах за десятилетия злоупотреблений и нарушений прав человека.

Амнистия должна стать ключевым условием этого мирного плана, хотя соблазн возмездия велик. Несмотря на преступления против человечности, никаких комиссий по выяснению истины и примирению, а также международных трибуналов не нужно. Иначе как северокорейские лидеры смогут сложить оружие, имея основания опасаться самого худшего? Исцеление будет болезненным и займет годы, но, несмотря на обиды и желание покарать, единовременное прагматичное прощение необходимо ради долговременного разрешения опасной ситуации, которая ставит под угрозу жизни многих невинных людей.

ВСЕГО 300 МЛРД ДОЛЛАРОВ

Надежда на то, что правительства, корпорации и частные лица дадут северокорейцам сотни миллиардов долларов, кажется абсурдной, но в сложившейся экономической и политической ситуации такая возможность реальна. Разве 300 млрд долларов слишком высокая цена за то, чтобы лишить ядерного оружия терпящее крах тоталитарное государство, расположенное в центре процветающей Восточной Азии, или чтобы снизить риск конфликта между великими державами, который способен разрушить глобальную экономику и унести миллионы жизней?

Объединение обеспечит свободному рынку безопасный доступ к корейским полезным ископаемым, российским железным дорогам и энергоресурсам, стимулирует экономическое развитие северо-восточной части Тихого океана. Если Китай считает выход к Тихому океану жизненно важным для себя, то в обмен на поддержку объединения Корея может передать или сдать в аренду коридор шириной в один километр, который свяжет провинцию Цзилинь с морем.

Мир купается в деньгах. Благодаря нескольким десятилетиям роста мировой торговли и беспрецедентного производства глобального богатства можно рассчитывать на частный капитал. Несколько тысяч руководителей корпораций успешно контролируют 100 трлн долларов – две трети мировых активов. В мире полторы тысячи миллиардеров: более 200 в Восточной Азии, 100 в России и 25 в Южной Корее (в том числе семь в Сеуле). Богатые настолько богаты, что если каждый из первых 50 миллиардеров мира даст по 6 млрд, это полностью обеспечит фонд средствами, при этом их состояния не пострадают. Билл Гейтс и Уоррен Баффетт пожертвовали по 30 млрд на благотворительность. В 2012 г. суммарное состояние 40 ведущих миллиардеров мира выросло на 100 млрд долларов, а объем меценатства сверхбогачей превысил 300 миллиардов.

В современном многослойном глобальном балансе сил частные интересы действительно представляют собой уравновешивающий и часто объединяющий фактор в системе конкурирующих национальных государств. Эффект будет еще более позитивным, если усовершенствовать организацию и расширить сотрудничество. Данное мирное предложение получит финансирование, если его поддержит один из миллиардеров либо если G20, корпоративный консорциум, достигнет консенсуса или мировые элиты придут к согласию. Властные элиты могут учредить фонд и придать ему легитимность, пообещав пожертвования, о которых будет официально объявлено. Не связанные общественным мнением в отдельных странах, транснациональные группы и организации могли бы запустить механизм партнерства состоятельных лиц, мировых СМИ, банков, бизнеса и глобальных институтов, что позволит кардинально изменить структуру экономических и политических стимулов в регионе.

Сторонники эволюционной теории доказали, что для успеха и выживания нашего вида необходимо сотрудничество. История человечества с первобытных времен до появления мировой торговли и глобальной культуры показывает, что преуспевают люди и группы, которые сотрудничают друг с другом так же часто, как и конкурируют, интуитивно угадывают перемены и соответствующим образом меняют свои взгляды и поведение. Учитывая современную способность аккумулирования капитала, вполне можно собрать по 60 млрд долларов в ближайшие пять лет, если сочетать частные и корпоративные пожертвования, международные резервы и перенаправление военных расходов. Более 7 трлн долларов накоплено в валютных резервах и суверенных фондах благосостояния стран Северо-Восточной Азии, доля Китая – 65%. Менее 5% этих денег хватит, чтобы финансировать Фонд мира для Кореи. Это будет не только инвестиция в устойчивый рост капитала, но и гуманитарный жест, который войдет в историю человечества.

Как только фонд приобретет международную легитимность, ни одно государство не сможет повлиять на его работу, поскольку он будет функционировать самостоятельно. Решающую роль сыграют цифровые технологии, которые позволят сконцентрировать глобальные ресурсы и обеспечить широкую политическую поддержку. Необходимые средства возможно собрать гораздо быстрее, чем можно предположить. Ядерное разоружение, рыночный доступ к российским энергоресурсам и северокорейским полезным ископаемым, стабильная политическая платформа экономического развития северо-восточной части Тихоокеанского региона – общие цели, за которые государства и компании должны быть готовы заплатить.

Фонд мира для Кореи – эффективное, экономичное и умное решение корейской проблемы, которое принесет пользу всем. США решат вопрос о нераспространении ядерного оружия и нейтрализуют серьезную военную угрозу. Япония приобретет новые экспортные и инвестиционные рынки, избавится от страха ракетных ударов и применения оружия массового поражения. Россия получит прибыль от использования железных дорог и продажи энергоресурсов, кроме того, обретет круглогодичный выход к Тихому океану. Китаю светит надежный доступ к корейским полезным ископаемым и портам, сотрудничество с Кореей в развитии ее северо-восточных провинций, а также, возможно, вывод американских войск с Корейского полуострова и даже из Восточной Азии. Южная Корея обретет мир, бесперебойные энергопоставки, запасы полезных ископаемых на 10 трлн долларов, ее население увеличится на 50%, а территория – вдвое. По оценкамGoldman Sachs, огромный потенциал роста позволит единой Корее менее чем за 30 лет опередить по ВНП Францию и Германию.

У Китая, Кореи, России и Японии есть мотивация к урегулированию территориальных споров, расширению культурных связей и созданию мощного экономического и торгового союза. Подобный альянс сотрудничества и гармонии в мирной Северо-Восточной Азии может стать самым важным и влиятельным торговым блоком в мире. Разрешив конфликт цивилизационного масштаба, чреватый военными последствиями, уменьшив риски будущих споров, транснациональные корпорации надолго обеспечат безопасность потоков товаров и капитала и спокойно займутся экономическим развитием богатого ресурсами региона.

С точки зрения управления рисками, эти деньги не могут быть потрачены до достижения намеченных целей. Убытки исключены. Бумаги с обещаниями всегда можно разорвать, а электронные пожертвования остаются на эскроу-счете и их легко вернуть. Скептикам идея подобных выплат покажется плодом богатой фантазии, но нет веских причин отказаться от самой попытки, ведь есть шанс, что план сработает. Я не вижу другой перспективы для достижения мира и объединения Корейского полуострова.ВЫГОДА ДЛЯ РОССИИ И ЯПОНИИ

Объединение Кореи существенно расширит экономические возможности России и Японии. Москве нужны мир и сотрудничество, так как она хочет соединить сеть корейских железных дорог с Транссибом, чтобы азиатские товары экспортировались в Европу, а природный газ по трубопроводам поставлялся на Юг. Россия стремится стать энергетической супердержавой, и рынки Восточной Азии представляют ей огромный потенциал роста. Для работы на этом направлении президент Владимир Путин создал в мае 2012 г. Министерство по развитию Дальнего Востока. Япония и Южная Корея импортируют соответственно 90% и 70% нефти с Ближнего Востока. Любой конфликт в этом нестабильном регионе или на океанских судоходных маршрутах поставит под угрозу жизненно важные поставки. Таким образом, переход на российские энергоресурсы (газ сейчас и нефть в будущем) отвечает интересам всех и станет прекрасной основой для многостороннего сотрудничества, как и свободный от ядерного оружия Корейский полуостров. Москва уже простила КНДР долг в 10 млрд долларов, рассчитывая придать импульс совместным проектам. Учитывая потенциальные экономические выгоды от единой и стабильной Кореи, Россия могла бы с готовностью (сначала тайно) выделять значительные суммы в Фонд мира для Кореи. Кстати, один из 100 российских миллиардеров мог бы открыть этот фонд.

Условием японских взносов в фонд являются гарантии отказа объединенной Кореи от ядерного оружия, примерно в том духе, как это сделали Украина и Казахстан после распада Советского Союза. Разумеется, Соединенные Штаты тоже будут на этом настаивать. Но Япония – консервативная демократия, поэтому там вряд ли поддержат идею мирного фонда с самого начала. У страны противоречивые геополитические интересы. Хотя КНДР рассматривается как угроза, мощная единая Корея вряд ли предпочтительнее для Токио, чем расколотая нация.

Но когда фонд обретет легитимность и начнет работать, Япония, скорее всего, присоединится к нему, опасаясь оказаться в изоляции в Восточной Азии. Кроме того, расположение мощной Кореи понадобится Японии как противовес Китаю. Сотрудничество в динамично развивающейся Восточной Азии – вероятно, наилучший вариант для Японии, который обеспечит ей стабильное и успешное будущее. Ожидания быстрого роста в ближайшие полвека и доступ на китайский рынок – отличный стимул для сотрудничества. Сочетание российских энергоресурсов, китайского капитала и южнокорейских технологий обеспечат быстрое экономическое развитие. Объединение Кореи может стимулировать беспрецедентную эпоху политического и экономического сотрудничества в Северо-Восточной Азии, сулящего Москве и Токио огромные выгоды.

КИТАЙ - РЕШАЮЩИЙ ФАКТОР

Китай – единственное государство, оказывающее помощь Пхеньяну, поэтому изменение политики Пекина имело бы решающее значение для мира на Корейском полуострове. Принято считать, что Китай хочет сохранить братское авторитарное государство как буферную зону, отделяющую его от демократической Южной Кореи с американскими гарнизонами. Однако сегодня подобная точка зрения все больше напоминает атавизм холодной войны. Несмотря на риторику, КНР и КНДР отнюдь не являются близкими союзниками. Историческое недоверие, нынешняя борьба за ресурсы, этнические и националистические предрассудки делают отношения двух стран "взаимным заложничеством".

Пекин все чаще рассматривает Пхеньян как стратегическое бремя и угрозу, провоцирующую нестабильность. Критика стала более активной, после того как в декабре 2012 г. Северная Корея успешно запустила трехступенчатую ракету, а спустя два месяца провела третье подземное ядерное испытание за семь лет. В результате Китай поддержал ужесточение санкций ООН, а комментарии экспертов по внешней политике стали более резкими.

Профессор Фуданьского университета Шэнь Динли написал в американском журнале Foreign Policy: "Китай достиг той точки, когда необходимо списать потери и освободиться от КНДР". В статье вFinancial Times Се Тао из Пекинского университета внешнеполитических исследований отмечает: "Непредсказуемый неблагодарный тоталитарный режим, обладающий ядерным оружием, – последнее, что Китай хотел бы видеть на своей границе". В статье, перепечатанной в Financial Times, заместитель главного редактора Study Times, издания компартии, Дэн Юйвень подчеркивает: "Китаю следует рассмотреть возможность отказа от поддержки КНДР и проработать инициативы по облегчению объединения Северной и Южной Кореи".

Хотя в китайском подходе к Корейскому полуострову консерваторы пока преобладают над прагматиками, их терпение и авторитет не безграничны. После Мао Цзэдуна руководство Китая продемонстрировало потрясающее умение приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам. Если Пекин поддержит объединение Кореи, это станет сигналом к сотрудничеству для Вашингтона. В результате американские войска могут покинуть Корейский полуостров, а в Тихоокеанском регионе сохранится небольшой контингент, обеспечивающий баланс сил, ведь после объединения Кореи и постепенного примирения Тайбэя и Пекина в регионе практически не останется по-настоящему взрывоопасных горячих точек. Учитывая ожидаемые позитивные политические и экономические последствия, создание мирного фонда станет беспроигрышным решением, которое заложит основу для нового консенсуса между Пекином, Пхеньяном и Вашингтоном.

РАСШИРЕНИЕ ВОЗМОЖНОСТЕЙ

Чтобы не допустить конфликта, необходимо обдумать все промежуточные альтернативы. Предлагаемая модель расширяет возможности достижения мира благодаря вариантам, которые раньше казались невероятными.

Мировые элиты и правительства пообещают миллиарды долларов мирному фонду.Китай перестанет помогать северокорейскому режиму и поддержит объединение.Ким Чен Ын, военная и партийная элита КНДР пойдут на уступки при благоприятных условиях.

Рассмотрение подобных вариантов выходит за рамки вероятного с точки зрения политологов, практикующих политиков и мировых лидеров. Однако для конечного успеха плана денежных выплат в обмен на мир не требуется одобрения политиков и экспертов. Запустить этот мирный процесс может любой из тысячи миллиардеров или нескольких тысяч представителей корпоративных элит. Или, как сказал когда-то покойный Стив Джобс, те, кто обладает воображением, "толкают человечество вперед. И пусть кто-то говорит: безумцы, мы говорим: гении. Ведь только люди достаточно безумные, чтобы считать себя способными изменить мир, и есть те, кто его меняет".

Напряженность в Восточной Азии нарастает, поэтому привлечение убедительной силы денег к дипломатическому процессу может потребоваться для преодоления зависимости от первоначально избранного пути, которая слишком часто заканчивается конфликтом. Так или иначе формируется новый мировой порядок. Мы движемся к биполярной или многополярной взаимозависимой глобальной системе, где дипломатия чековых книжек заменит дипломатию канонерок и будет решена проблема распространения оружия массового поражения.

Несмотря на неизменную позицию и риторику Пхеньяна, поколение Ким Чен Ира постепенно уходит. И северокорейцев не следует воспринимать как преступников, они скорее жертвы истории. Новые лидеры страны живут в постоянном страхе, оказавшись заложниками негуманной, неработающей сталинистской системы, альтернативы которой они не видят. Предложив безопасный, достойный и беспроигрышный выход из сложившейся ситуации, мировое сообщество проложит путь к миру. И это очень разумный вариант.

Испанский писатель и философ Джордж Сантаяна когда-то сказал: "Тот, кто не учит историю, обречен ее повторять". Меняющийся баланс сил, наращивание военного потенциала и рост национализма в Восточной Азии сегодня рождает сравнения с Западной Европой до мировых войн XX века. Будем надеяться, что уроки усвоены, и провалы дипломатии и лидеров, неэффективность институтов и другие ошибки, которые привели к катастрофе в прошлом столетии, не повторятся в Восточной Азии. Поддержка Фонда мира для Кореи могла бы переломить мрачные тенденции и даже изменить инерцию чрезмерно жестокой мировой истории.

У северокорейских лидеров, которые командуют армией в 1,2 млн человек, тоже есть своя жизнь, семьи, внуки, надежды и мечты о спокойном и благополучном будущем. Мы не должны воспринимать северокорейцев сквозь призму пропаганды как чеканящих строевой шаг и бряцающих оружием солдат или как злодеев, запускающих ракеты. Это обычные люди из плоти и крови, которые женятся, любят своих детей, плачут на похоронах и пытаются выжить в сложных условиях. Они рациональны и прагматичны, в состоянии оценить материальные стимулы, они используют возможность обогатиться, но только в обмен на гарантии личной безопасности и благополучия членов их семей.

Эксперты согласны, что, несмотря на некоторые эскапады, в целом Северная Корея ведет себя рационально. Поэтому можно предположить, что режим пойдет на уступки, если посчитает это лучшим для себя вариантом. Учитывая неудачные попытки вовлечь КНДР в диалог, воздействовать с позиции силы, а также удручающие результаты шестисторонних переговоров, очевидно, что новый подход необходим. Когда речь пойдет о деньгах, режиму Ким Чен Ына будет трудно отказаться. Поэтому лидеры нового мирового порядка должны предложить 30-летнему Ким Чен Ыну привлекательный вариант, который поддержит он сам и его окружение.

Известный экономист XX века Джон Кеннет Гэлбрейт когда-то заметил: "Политика – не искусство возможного. Это выбор между катастрофичным и неприятным". Необязательно соглашаться или одобрять все аспекты этого предложения, чтобы признать его предпочтительность и потенциальную успешность по сравнению с другими. Практически каждый политический руководитель, который принимает важное решение по Северной Корее, был избран, переизбран или назначен совсем недавно. Если бы эти новые лидеры изучили детали мирного предложения и тщательно взвесили затраты и выгоды с точки зрения долгосрочных национальных интересов, возможно, они поддержали бы фонд, и совместными усилиями открыли новую эру политической и экономической стабильности в Восточной Азии. Российская модель не только позволит всем сторонам выйти из ситуации без потерь, но и поможет каждому получить то, что он хочет.

Шеперд Айверсон – профессор Университета Инха в г. Инчхон (Республика Корея).

КНДР > Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 19 февраля 2014 > № 1049170 Шеперд Айверсон

Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 19 февраля 2014 > № 1049169 Ручир Шарма

Развивающиеся рынки, которые никак не станут развитыми

Почему не сбываются экономические прогнозы

Резюме: Составители прогнозов исходили из того, что "горячие" экономики останутся таковыми неопределенно долго. Они совершенно игнорировали циклический характер политического и экономического развития.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 1, 2014 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

В середине прошлого десятилетия среднегодовые темпы роста быстроразвивающихся рынков впервые за всю историю зашкаливали за 7%, и любители заглядывать в будущее наперебой делали сенсационные прогнозы о том, к чему это приведет в ближайшее время. Китай скоро опередит по экономической мощи Соединенные Штаты, говорили они, а Индия с ее гигантским населением или Вьетнам с его способностью извлекать максимальные дивиденды из государственного капитализма станут следующим Китаем. В поисках политических сенсаций аналитики предсказывали, что Пекин вскоре поведет новый восходящий блок стран под названием БРИК – Бразилия, Россия, Индия, Китай – к экономическому превосходству над угасающими западными державами. Внезапно началась гонка – кто быстрее изобретет следующую "горячую" аббревиатуру: одни предлагали МИКТ (Мексика, Индонезия, Южная Корея и Турция), другие – КИВЕТЮ (Колумбия, Индонезия, Вьетнам, Египет, Турция и ЮАР).

Сегодня, спустя пять лет после начала финансового кризиса 2008 г., эйфория по поводу ярких перспектив, ожидающих быстроразвивающиеся рынки, и новых аббревиатур, как ни печально, представляется неуместной. Средние темпы роста развивающихся стран в 2013 г. опустились до 4 процентов. Тем временем рынки стран БРИК буксуют – каждый по своим внутренним причинам. Проводимые ими саммиты только лишний раз показывают, как трудно сколотить влиятельный блок из авторитарных и демократических режимов с разными экономическими интересами. Теперь, когда ажиотаж утих, аналитикам остается переосмысливать ошибки, которые они допустили на пике экономического бума.

Таковых было великое множество. Прогнозисты перестали рассматривать быстроразвивающиеся рынки отдельно друг от друга, обезличивая их с помощью броских, но бездумных аббревиатур, посредством которых они пытались объединить абсолютно непохожие друг на друга державы. Эксперты слишком внимательно прислушивались к словам политических лидеров быстроразвивающихся стран, которые рады были объяснять экономический бум своим мудрым руководством, но игнорировали другие факторы, такие как легкие деньги, исходившие из США и Европы и позволявшие им наращивать мощь. Аналитики также переоценивали в своих прогнозах какой-нибудь один-единственный фактор – благоприятную демографию, допустим, или глобализацию, – тогда как все исследования говорят о том, что экономический рост зависит от хитросплетения разных сил и обстоятельств.

Прежде всего кардинальная ошибка заключалась в экстраполяции. Составители прогнозов исходили из того, что тенденции последних лет будут продолжаться бесконечно, а "горячие" экономики останутся таковыми неопределенно долгое время. При этом они совершенно игнорировали циклический характер политического и экономического развития. Эйфория вытеснила здравое суждение и смысл. По этой причине экономические прогнозы часто оказываются неверными.

СИНДРОМ ОДНОГО ФАКТОРА

История свидетельствует о том, что прямолинейные экстраполяции почти всегда ошибочны. И все же аналитики не могут избежать искушения использовать их в своих прогнозах, поскольку часто выдают желаемое за действительное, и притом ими часто движет страх. В 1960-е гг. Филиппины добились права открыть у себя штаб-квартиру Азиатского банка развития на том основании, что быстрый рост филиппинской экономики должен был на долгие годы сделать эту страну звездой региона. Но надеждам не суждено было сбыться: в следующем десятилетии рост остановился из-за бездарной политики диктатора Фердинанда Маркоса (притом что Азиатский банк развития никуда не делся). Однако пристрастие к экстраполяции оказалось стойким, и в 1970-е гг. подобное мышление привело экономистов и разведслужбы США к прогнозу о том, что будущее за Советским Союзом, а в 1980-е гг. – что оно за Японией. В прошлом десятилетии начался бум быстрорастущих рынков, и экстраполяция позволила аналитикам взять новые высоты недоразумений. Авторы прогнозов указывали на экономическую мощь Китая и Индии в XVII веке как доказательство того, что эти страны будут доминировать не только в будущем десятилетии, но и на протяжении всего XXI века.

Начавшийся бум высветил еще одну классическую ошибку в построении прогнозов: упование на теорию одного фактора. Поскольку бум Китая отчасти объяснялся дешевой рабочей силой, которую обеспечивало подрастающее молодое поколение, аналитики взялись искать следующую "горячую" экономику среди держав со схожей демографией, забывая, что страна должна обладать мощным промышленным производством, способным создать рабочие места для всех молодых людей, выходящих на рынок труда. Либералы молились на более прозрачные государственные институты, служащие стимулом для предпринимательской деятельности, хотя в послевоенную эпоху вероятность быстро перейти к экономическому росту в авторитарных режимах была ничуть не ниже, чем в странах с демократическим управлением. Для резонеров долг – это всегда плохо (кредитный кризис 2008 г. еще больше усилил это предубеждение), в то же время экономический рост идет рука об руку с кредитами.

Проблема с теориями одного фактора в том, что они никак не связаны с текущими событиями и не учитывают другие обстоятельства, которые делают каждую страну уникальной. С одной стороны, институты и демография меняются слишком медленно, чтобы служить индикаторами направленности экономического развития. С другой стороны, аналитики, которые утверждают, что одни культуры приспособлены для быстрого экономического роста, а другие нет, упускают из виду, как быстро может меняться культура. Достаточно взглянуть на Индонезию и Турцию, крупные демократии мусульманского большинства, где быстрый экономический рост развенчивает миф о том, что ислам несовместим с экономическим развитием.

Обобщающие теории часто не рассматривают вещи в динамике. Те, кто учитывал в качестве ключевого фактора географию, не смогли предсказать бурный рост в прошлом десятилетии стран, не отличавшихся выгодным географическим положением. Речь идет, в частности, об Армении, Таджикистане и Уганде, не имеющих выхода к морю. Растущие цены на нефть позволили Казахстану выйти из экономической депрессии постсоветских лет.

Ясность и понятность теорий одного фактора делают их привлекательными. Но, игнорируя быстрые изменения в глобальной конкуренции, они не способны предложить убедительного сценария или прогноза, на основе которого можно было бы строить планы на 5–10 лет. Истина в том, что экономические циклы коротки, и обычно от взлета до падения проходит 3–5 лет. Конкурентоспособность разных стран мира за это время может резко измениться либо благодаря технологическим инновациям, либо в силу политической трансформации.

ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС

В действительности, хотя аналитики крайне неохотно соглашаются с этим, каждое последующее десятилетие почти всегда кардинально отличается от предыдущего, если принять во внимание тот факт, что звездами экономики нередко становятся те, кто в прошлом был отверженным и неудачником. Например, Мексика, ранее известная застойной экономикой, сегодня стала одной из самых многообещающих экономических держав Латинской Америки. А Филиппины, совсем недавно вызывавшие всеобщую жалость, сегодня в числе самых передовых – годовые темпы роста превышают 7 процентов. Пакистан, который на обложке журнала The Economist был отрекомендован как "самое гиблое место в мире", неожиданно начал демонстрировать признаки финансовой стабильности. Его фондовый рынок проявил себя среди лучших в прошлом году по динамике роста, хотя его обошел еще один неожиданный новичок в клубе быстрорастущих рынков – Греция. Ряд рыночных индикаторов недавно понизили статус Греции, переведя ее из разряда "развитых стран" в число "развивающихся рынков"; но страна резко сократила государственные расходы, зарплаты и цены, и это снова сделало ее экспортные товары конкурентоспособными.

Опыт таких стран лишний раз свидетельствует о том, что политические циклы ничуть не менее важны для перспектив страны, чем экономические. Кризисы и спады часто ведут к реформам, которые могут впоследствии обернуться экономическим оживлением или даже бумом. Однако следствием подобного успеха может стать пассивность и высокомерие политических лидеров, обрекающие страну на очередной спад. Бум прошлого десятилетия, казалось бы, опровергал этот сценарий, поскольку почти все быстроразвивающиеся экономики показывали феноменальный рост и не были подвержены спадам. Однако "большой взрыв" 2008 г. вернул цикл в привычное русло. Прежние звезды, такие как Бразилия, Индонезия и Россия, сегодня теряют позиции из-за плохого управления или благодушия руководства. Суть этой проблемы афористично выразил министр финансов Индонезии Мухаммед Шатиб Басри, сказав, что "трудные времена заставляют проводить правильную политику, а благодатные времена обычно расслабляют".

Правительства развивающихся стран могут избежать этой ловушки, только если будут придерживаться последовательного курса даже в благоприятные времена, поскольку для подобных экономик это единственный способ догнать развитый мир. Но это задача не из легких. В послевоенную эпоху такой подвиг совершили всего с десяток государств – несколько стран в Южной Европе (такие как Португалия и Испания) и Восточной Азии (Сингапур и Южная Корея). Наверно, по этой причине "развитыми" сегодня считаются всего 35 стран мира.

Между тем шансы на то, что все большее число новых государств пробьет себе дорогу в высший эшелон, невелики с учетом того, что реформы, направленные на повышение производительности труда, даются с большим трудом. Людям свойственно обрастать жирком в благополучное время и надеяться на то, что оно никогда не закончится. Но чаще всего успех оказывается мимолетным. Аргентина, Греция и Венесуэла в прошлом столетии добились западного уровня доходов для своего населения, но затем откатились назад.

Сегодня, помимо Мексики и Филиппин, успешно развиваются такие страны, как Перу и Таиланд. У этих четырех держав есть нечто общее, что объединяет многие звездные экономики последних десятилетий: харизматичный политический лидер, понимающий суть экономических реформ и имеющий от избирателей мандат на проведение их в жизнь. И все же не следует впадать в эйфорию. Подобные реформы обычно длятся от трех до пяти лет, так что не ждите расцвета филиппинского или мексиканского века.СБАЛАНСИРОВАННЫЙ ПОДХОД

Аналитикам не стоит заглядывать слишком далеко в будущее, но им нужно мыслить масштабно, чтобы учитывать все многообразие различных факторов, от которых зависит устойчивый и быстрый экономический рост. По мере того как страна богатеет, их перечень меняется. Простые проекты, такие как мощение дорог, могут сделать больше для поддержки и стимулирования бедной экономики, чем преждевременный запуск программ по развитию передовых технологий. Но вскоре выгоды от базовой инфраструктуры начинают приносить плоды.

С изменением экономических условий должна меняться и стратегия. Через пять лет после начала мирового финансового кризиса чрезмерные заимствования по-прежнему остаются серьезной проблемой, особенно если долг растет быстрее ВВП. На самом деле слишком большой государственный долг – бремя для быстрорастущих экономик, таких как Китай, который ускоряет заимствования во имя поддержания темпов экономического роста. Вьетнам, некогда восхвалявшийся как "Китай будущего", фактически переиграл КНР в эндшпиле, но это отнюдь не та победа, на которую он рассчитывал. Вьетнам уже пострадал от экономического кризиса, вызванного огромным госдолгом, и только начинает собирать осколки и закрывать несостоятельные банки.

Чтобы поддерживать экономики в рабочем состоянии, политическим лидерам следует заботиться о сбалансированном росте, охватывающем все сектора национальной экономики (и не слишком зависящем от заимствований), все классы общества (не сосредоточиваясь в руках нескольких миллиардеров), все географические регионы (а не только столичные города) и производственные отрасли (не ограничиваясь подверженными коррупции отраслями, такими как добыча и экспорт нефти). И необходимо равновесие всех факторов, соответствующее уровню доходов граждан. Например, Бразилия тратит слишком много на построение государства всеобщего благоденствия; расходы эти чрезмерно велики при среднем доходе бразильца 11 тыс. долларов США в год. Вместе с тем Южная Корея, где средний доход в два раза выше, чем в Бразилии, тратит на социальные программы слишком мало.

Многие политические лидеры считают некоторые экономические пороки вневременными, общими проблемами развития, но в действительности существует лимит жадности и мздоимства, как это ни парадоксально. Обычно неравенство увеличивается на первых этапах экономического роста. Дойдя до определенного предела, пропасть между богатыми и бедными начинает сокращаться. Эта точка равновесия находится где-то в районе годового дохода в 5 тыс. долларов на душу населения. На этой кривой неравенство относительно уровня доходов значительно выше нормы в Бразилии и ЮАР, но в таких странах, как Польша и Южная Корея, оно не столь тревожно и критично. Тот же подход с коррекцией на доходы применим к коррупции, из чего следует, например, что в Чили удивительно низкая коррупция для уровня доходов в этой стране, тогда как Россия непропорционально коррумпирована.

СПРОСИТЕ У МЕСТНЫХ

Однако никакая теория не заменит местное население, которое всегда более чувствительно к тому, в какую сторону разворачивается национальная экономика, чем аналитики. Так, деловые люди Индии заранее предсказали замедление экономики, дружно жалуясь на коррупцию. Растущие расходы на взятки продажным чиновникам побудили их вывозить больше средств за рубеж, хотя иностранные инвесторы по-прежнему вкладывали немалые средства в индийскую экономику.

Ничто не заменит изучения ситуации "в полевых условиях", на местах. Аналитики, которые следят за инвестициями в быстроразвивающиеся рынки, используют Китай в качестве мерила, поскольку уровень вложений в китайскую экономику приблизился к 50% ВВП, что совершенно беспрецедентно и опасно для любой развитой страны. Но инвестиционный риск становится очевидным, только если оказаться в Китае и проследить, на что идут все эти деньги – на города-призраки с небоскребами и другие пустые проекты. На другом полюсе находятся Бразилия и Россия, где, наоборот, нехватка инвестиций сказывается на развитии сектора услуг, состоянии дорожно-транспортной сети, а в Сан-Паулу генеральные директора компаний полагаются только на вертолетные площадки на крышах небоскребов, отчаявшись преодолеть безнадежные пробки на дорогах.

Экономисты склонны игнорировать впечатления конкретных людей и политику как нечто слишком абстрактное, не поддающееся количественному измерению и анализу, и не включают их в свои прогнозные модели. Они склонны изучать политическую обстановку через призму цифр, отражающих состояние государственных расходов или процентные ставки. Но голая статистика не способна дать представление о влиянии, которое оказывают на экономику такие харизматические лидеры, как, например, новый президент Мексики Энрике Пенья Ньето или президент Филиппин Бениньо Акино III. Эти руководители принимают крутые меры против монополистов, взяточников и чиновников, не справляющихся со своими обязанностями.

Прагматичный подход к определению того, кто станет вероятным победителем очередного бума развивающихся рынков, требует принять во внимание эту реальность и непостоянство мировой конкуренции. Аналитик, пытающийся сделать более или менее достоверный прогноз, должен отслеживать меняющийся перечень из более чем 10 факторов, от политики до заимствований и инвестиционных потоков, и оценивать перспективы каждой развивающейся страны в течение следующих трех-пяти лет – реалистичный временной горизонт для нынешних политических лидеров, деловых людей, инвесторов или других лиц, кровно заинтересованных в текущих событиях. При таком подходе нет места провокационным прогнозам на 2100 г. или пророчествам на еще более отдаленное будущее. Цель таких аналитиков – составить практическое руководство по подъему и падению стран в реальном времени и в обозримом будущем: в текущем десятилетии, а не в следующем и не через 30–40 лет. Быть может, прогнозы не будут особенно драматичными. Но недавний крах рынков показал, насколько опасной может быть излишняя драматизация.

Ручир Шарма – возглавляет отдел быстроразвивающихся рынков и мировой макроэкономики в департаменте управления инвестициями Morgan Stanley и является автором книги "Страны, совершающие рывок: в погоне за следующими экономическими чудесами".

Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 19 февраля 2014 > № 1049169 Ручир Шарма

Весь мир > Нефть, газ, уголь > globalaffairs.ru, 19 февраля 2014 > № 1049165 Урбан Руснак

Энергетическая хартия: путем перемен

Пересмотр подходов к международному сотрудничеству в энергетическом секторе

Резюме: Мы создали инструментарий и условия, необходимые, чтобы начать подлинную модернизацию международной энергетической структуры, рожденной в эпоху надежд на перемены после холодной войны.

Ничто так не вдохновляет на коллективные действия, как кризис. Международные организации, какими мы их сегодня знаем, редко возникают случайно. Катализатором обычно служат объективные перемены – политические, экономические и экологические. Политические условия особенно подвержены влиянию кризисов, которые, как правило, открывают возможность переформатирования поля контактов между странами, а также между государствами и корпорациями. В первую очередь это относится к энергетической отрасли. И Организация стран-экспортеров нефти (ОПЕК), и Международное энергетическое агентство (МЭА) созданы для координации действий на фоне кризиса, когда группы государств осознали необходимость изменить подходы к регулированию и управлению.

ОПЕК возникла вскоре после того, как British Petroleum (ВР) приняла в 1959 г. судьбоносное решение снизить цену на нефть на 10% и нефтедобывающие страны Ближнего Востока ощутили серьезную нехватку доходов. Арабские монархи, многие из которых двигались к независимости от Британской империи, уже задумывались об обретении большего суверенитета над нефтяной отраслью. Действия ВР привели их в негодование – прежде всего потому, что компания не проконсультировалась с ними, принимая решение снизить цены. После того как в 1960 г. цена вновь опустилась – теперь уже по инициативеStandard Oil of New Jersey, – монархии Персидского залива Кувейт и Саудовская Аравия совместно с другими производителями – Ираном, Ираком и Венесуэлой – создали ОПЕК. Это стало первым шагом в институциональной деятельности арабских и прочих развивающихся государств, стремившихся стать хозяевами собственной нефтяной экономики. ОПЕК подтвердила роль ведущей организации, способной влиять на ценовую конъюнктуру.

Спустя 13 лет, когда большая часть промышленно развитого мира попала в зависимость от ближневосточных поставок, монархии Персидского залива ощущали себя на мировом рынке намного увереннее, чем в конце 1950-х годов. Недовольная решительной поддержкой, которую Соединенные Штаты и Нидерланды оказали Израилю во время войны 1973 г., ОПЕК инициировала нефтяное эмбарго, направив острие против этих стран. Политически мотивированное снижение нефтедобычи, призванное заставить Запад отказаться от произраильской позиции, привело к четырехкратному (с 3 до 11,65 доллара за баррель) повышению цен с октября по декабрь 1973 года. Начались перебои с бензином, автомобилисты часами ждали у заправок. Западные страны-потребители преодолели потрясения, а впоследствии создали МЭА, призванное смягчать последствия срыва поставок и координировать стратегические запасы на случай повторения кризисов.

УНИКАЛЬНЫЙ МОМЕНТ И УНИКАЛЬНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ

Энергетическая хартия уходит корнями в европейскую политическую инициативу, выдвинутую сразу после холодной войны. Начало 1990-х гг. было уникальным периодом. Новое десятилетие принесло континенту, политически разделенному на протяжении сорока лет, беспрецедентные возможности для преодоления разногласий и разработки смелых совместных проектов. С точки зрения творцов политики ЕС первоочередной задачей было налаживание экономического взаимодействия с бывшими противниками – в частности, в энергетическом секторе.

Так появилась Энергетическая хартия. Инициатива исходила от тогдашнего премьер-министра Нидерландов Рууда Любберса, в июне 1990 г. он предложил стратегический план так называемого Европейского энергетического сообщества. Переговоры с участием целого ряда стран были призваны создать институциональную структуру для развития торговли энергоносителями в масштабах всей Европы, включая активные инвестиционные потоки между Востоком и Западом. Географически "Большая Европа" включала, по мысли Любберса, суверенные государства, образовавшиеся вскоре на месте Советского Союза, многие из них располагали богатыми месторождениями. Однако им не хватало правовых режимов, привлекательных для прямых зарубежных инвестиций (ПЗИ), столь необходимых для освоения ресурсов. Нужно было учитывать колоссальные различия в культуре государственного управления между западноевропейскими и постсоветскими экономиками. В ЕС считали, что широкомасштабная эффективная торговля энергоресурсами между Востоком и Западом способна развиваться только при наличии общей законодательной базы и правил функционирования рынка.

Декларация Европейской Энергетической хартии, подписанная в Гааге в декабре 1991 г., стала первым конкретным шагом по институционализации торговли энергоносителями, как это предусматривал план Любберса. К документу присоединились все страны Европейского сообщества, а также Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ), позже вошедшие в ЕС, другие европейские государства, республики бывшего Советского Союза, развитые индустриальные державы, такие как США, Канада, Австралия и Япония. Подписав Хартию, все выразили политическую приверженность принципам широкого сотрудничества в энергетическом секторе и правовым гарантиям в таких областях, как инвестиции, торговля и транзит.

Государства согласились с тем, что нужно создавать открытые и эффективные энергетические рынки, условия, стимулирующие приток ПЗИ на недискриминационной основе. Немалое число стержневых принципов Хартии заимствованы у организаций мирового управления, сложившихся после окончания Второй мировой войны, таких как Генеральное соглашение по тарифам и торговле (ГАТТ). Эти принципы энергично продвигали промышленно развитые страны – производители энергии, в частности, Нидерланды и Великобритания. Кроме того, Хартия подтвердила принцип государственного суверенитета над природными ресурсами, признав в то же время важность энергоэффективной отраслевой политики и бережного отношения к природе в процессе добычи.

Принятие Договора об Энергетической хартии (ДЭХ) стало выражением воли значительной части европейских граждан и политических кругов, которые настаивали на юридически обязывающем соглашении. ДЭХ, подписанный 41 страной и европейскими сообществами в декабре 1994 г., вступил в силу в апреле 1998 г., через 90 дней после его ратификации тридцатым из подписавших государств. ДЭХ вобрал в себя большинство принципов, содержавшихся в Декларации о Хартии 1991 г., и остается первым и единственным в мире многосторонним юридически обязывающим договором о защите инвестиций исключительно в энергетическую отрасль. В 1990-е гг., когда Восточная Европа и бывшие республики Советского Союза начали открывать рынки для ПЗИ, ДЭХ совместно с Конференцией Хартии – международной энергетической организацией, созданной на основе ДЭХ, – стал центром притяжения для инвесторов в энергетику, ориентированных на восточные рынки.

В частности, это касалось масштабных инициатив по созданию энергетической инфраструктуры, включая нефте- и газопроводы, прокладываемые через границы многих стран – членов ДЭХ. В этом смысле известный нефтепровод Баку–Тбилиси–Джейхан (крупный трансграничный проект, задуманный в 1990-х гг.) также во многом был основан на принципах ДЭХ, и Договор упоминается в его уставных документах. Положения ДЭХ не только содержали широкий круг мер по защите инвестиций посредством продуманных механизмов арбитража, но и гарантировали свободу транзита нефти, газа и других энергоносителей через территорию стран-членов.

В 1990-е гг. Энергетическая хартия упоминалась во многих значимых соглашениях по торговле и инвестициям между Востоком и Западом, основанных на ее стержневых принципах. Например, в статье 65 Соглашения о партнерстве и сотрудничестве между ЕС и Россией 1994 года. Поскольку в 1990-е гг. европейские компании стремились выйти на бывшее советское пространство, ДЭХ все чаще рассматривался как практически значимый юридический инструмент и фактор укрепления доверия. Ведь его главная задача состояла в том, чтобы распространить принцип верховенства закона на зарождающиеся евразийские энергетические рынки.ВРЕМЯ ПЕРЕМЕН

ДЭХ остается единственным юридически обязывающим многосторонним договором о защите инвестиций, но энергетические условия с 1990-х гг. существенно изменились. Какой бы прозорливостью ни отличались Рууд Любберс и другие отцы-основатели, кто мог угадать в 1990–1994 гг., что через 20 лет характерными чертами европейских и мировых энергетических рынков станут:

экономическое и политическое возрождение России, Казахстана, Азербайджана, Туркменистана и Узбекистана в качестве крупных производителей нефти и газа на мировых энергетических рынках;зависимость Европы от российского газа, ставшая особенно наглядной из-за срывов поставок через территорию Украины в 2006–2009 гг., что имело геополитические последствия;смещение глобального влияния из Атлантического в Тихоокеанский регион, накопление огромных капиталов арабскими странами –производителями нефти, упрочение позиций вертикально интегрированных государственных нефтяных компаний в том, что касается доступа к мировым запасам углеводородов, превращение Индии и Китая в главных генераторов спроса на энергоносители в мире и возрастание геополитического значения этих игроков, укрепление государств БРИКС и их стремление участвовать в процессах управления мировой экономикой;изменение климата в качестве глобального вызова, стремление уйти от экономики, основанной на ископаемом топливе, в пользу возобновляемых источников энергии;возвращение США на позиции ведущего производителя энергоресурсов в мире, "сланцевая революция" и последствия замаячившей на горизонте полной энергетической независимости Америки от мировых рынков.

После окончания холодной войны и сама Европа пережила немалые перемены – институциональные и геополитические. Бывшие страны-сателлиты СССР в ЦВЕ, а также три бывшие союзные республики стали членами Евросоюза. Многие государства ЦВЕ, которые когда-то подписали ДЭХ, теперь часть внутреннего энергетического рынка ЕС, активно выстраиваемого Европейской комиссией. Она стремится распространить правила внутреннего европейского рынка на соседние страны – в частности Средиземноморья, Балканского полуострова и Большого Причерноморья. В результате появился ряд юридических инструментов региональной кооперации, например Договор энергетического сообщества, который является частью внешней экономической политики Европейского союза и призван подготовить ряд государств, в частности балканских, к последующему вступлению в ЕС.

Все эти перемены не могут не повлиять на Процесс Энергетической хартии – как формально называют международный политический форум, сложившийся вокруг ДЭХ. Первая и вторая из перечисленных выше характеристик европейского и международного энергетического рынка ведут к тому, что Россия становится более независимым и уверенным игроком, чем в первой половине 1990-х гг., когда формулировались идеи Энергетического договора и Энергетической конференции. Третий ключевой момент в том, что немало развивающихся стран, которые не были приглашены на переговоры 1991–1994 гг., теперь хотят и могут отстаивать собственные интересы по управлению мировой энергетикой. Очевидно, что первоначальный процесс Энергетической хартии, основанный на документах конца XX века, невозможно заморозить в том состоянии.

В новых стратегиях следует учесть недоработки прошлого. В девяностые многие были исполнены надежд и оптимизма по части энергетической торговли между Востоком и Западом, которую должна была обеспечить Хартия. Однако в последние годы участники и директорат ДЭХ не могут найти общие методы согласования Процесса Хартии с постоянно меняющимся мировым энергетическим ландшафтом. Консультации по Дополнениям к ДЭХ были приостановлены в конце 1990-х гг., а переговоры (в основном между ЕС и Россией) по новому Протоколу Энергетической хартии о транзите завершились провалом десятилетием позже.

В январе 2009 г., когда кульминации достигли громкие споры между Россией и Украиной, Москва публично высказала недовольство ДЭХ, поскольку Договор не заставил Киев гарантировать свободу транзита российского газа в Европейский союз. В октябре того же года Россия завершила срок временного применения ДЭХ и предложила собственный концептуальный подход к разработке новой юридической основы для сотрудничества в сфере энергетики. С учетом стремительных перемен в мире участникам и директорату Энергетической хартии также показалось, что давно пора что-то менять.

ДОРОЖНАЯ КАРТА ИЗМЕНЕНИЙ

На 20-й конференции по Энергетической хартии (Рим, декабрь 2009 г.) директорат и страны-участницы, реагируя на демарш России, который воспринимался практически как ее выход из ДЭХ, в конце концов согласились: назрели перемены. Римская конференция утвердила мандат на модернизацию Процесса Энергетической хартии, план которой был вскоре разработан. Стратегия модернизации, первоначально одобренная Римской конференцией, теперь включает практические шаги, нацеленные на исправление недостатков прошлых лет, а именно:

углубление отношений и связей между ключевыми участниками ДЭХ, дабы повысить уровень политического вовлечения в Процесс Хартии;повышение прозрачности и отчетности Процесса, чтобы сделать его более открытым, заметным на международной арене, а значит и привлекательным для сотрудничества с заинтересованными третьими сторонами;усовершенствование Процесса Хартии и документов по Энергетической хартии 1991–1994 гг. путем повышения открытости и привлекательности – особенно для развивающихся стран и усиливающихся энергетических держав, а посредством этого – расширение географической базы ДЭХ. Для этого нужна стратегия активной экспансии и разъяснения;выборочное обновление языка и терминологии Энергетической хартии 1991–1994 гг., дабы сбалансировать интересы потребителей и производителей энергии. Это сделает Хартию более универсальной и повысит ее легитимность в контексте мировой энергетики начала XXI века.

Потребовалось немало времени, чтобы громоздкий и крайне разнородный состав стран – участниц Процесса Хартии начал реализовывать план модернизации, однако, кажется, сейчас мы наконец начали движение в правильном направлении. В первые два года после Римской встречи уровень доверия между ключевыми государствами был крайне низким. Это сводило на нет самые искренние усилия. Несмотря на существование дорожной карты модернизации, Россия продолжала предлагать свой "концептуальный подход" к международной энергетической безопасности. Но некоторые члены ДЭХ, такие как Украина, присоединились к Договору энергетического сообщества в 2011 г., и немногие развивающиеся страны выражали желание активизироваться в процессе работы над Хартией. В частности, это касается стран – производителей нефти на Ближнем Востоке и в Северной Африке, по-прежнему считающих, что инструменты Хартии настроены на обеспечение интересов стран-потребителей из ЕС.ВРЕМЕНА МЕНЯЮТСЯ

Однако в начале 2014 г. мы преодолеваем некоторые из перечисленных недостатков. Формальное принятие Стратегии консолидации, расширения и разъяснения (CONEXO) в августе 2012 г. знаменовало серьезный шаг к интенсификации Процесса. Директорат Хартии проводит активные двусторонние консультации с пятью странами, которые подписали, но не ратифицировали ДЭХ – Россией, Норвегией, Австралией, Исландией и Белоруссией. Предстоит немало работы, но за исключением Исландии ратификация ДЭХ этими государствами уже не за горами. Самым ценным и ощутимым достижением Стратегии CONEXO стало то, что Россия снова выходит на траекторию продуктивных рабочих отношений с Энергетической хартией.

Россия остается членом Конференции Энергетической хартии. Она никогда не покидала этой организации, а российский заместитель министра энергетики – заместитель председателя Конференции. Предложения Москвы по укреплению режима международной энергетической безопасности сходны с основными положениями Энергетической хартии, и мы работаем над тем, чтобы найти еще больше общего. Восстановлено доверие между Россией и другими странами-участницами ДЭХ, и, несмотря на меняющийся ландшафт, все стороны понимают, что нельзя сбрасывать со счетов отношения между Востоком и Западом, один из ключевых факторов успеха Энергетической хартии.

Вместе с тем налицо все предпосылки того, чтобы Энергетическая хартия стала гораздо более глобальной, чем когда-либо в прошлом. СтратегияCONEXO демонстрирует результаты и в плане "расширения и разъяснения". В 2013 г. к ДЭХ присоединился Афганистан, став первой страной, подписавшей Договор после его ратификации Японией в 2002 году. Похоже, что Черногория также примет ДЭХ в ближайшее время. Формальные обращения к Йемену и Ливану утверждены на 24-й встрече Конференции по Хартии 5 декабря 2013 г. в Никосии. Подписание Хартии – первый шаг в процессе присоединения к ДЭХ. Сегодня есть твердая уверенность в том, что обе страны подпишут документ в ближайшие месяцы.

К принятию Хартии движутся страны Ближнего Востока и Северной Африки (БВСА) – прежде всего Королевство Иордания. Как и в случае с Черногорией, ожидается, что законодательный орган Иордании вскоре утвердит документ о присоединении к ДЭХ, что будет означать участие в Договоре в обозримом будущем. Кроме того, Меморандум о взаимопонимании, подписанный Секретариатом Энергетической хартии и Лигой арабских стран в Каире, способствует более тесным контактам между БВСА и Энергетической хартией. Подобные сдвиги с удовлетворением воспринимаются участниками ДЭХ, но не исключено, что они окажутся лишь верхушкой айсберга. Хартия стремится стать организацией управления мировой энергетикой.

На церемонии открытия Всемирного энергетического конгресса в Республике Корея в октябре 2013 г. президент страны Пак Кын Хе во всеуслышание заявила, что ДЭХ – подходящая нормативная база для международного энергетического сообщества, которая могла бы способствовать частным и государственным инвестициям в энергетику. Министерство нефти Индии недавно выступило за присоединение к ДЭХ, заявив, что Договор поможет защитить индийские инвестиции, обеспечивает беспрепятственную торговлю оборудованием по правилам ВТО, содействие трансграничным проектам нефтепроводов, предусматривающих транзит энергоносителей, а также создаст более прозрачные механизмы разрешения споров. Соседний Пакистан, давний наблюдатель в Конференции по Энергетической хартии, сегодня близок к окончательному одобрению документа о присоединении к Договору и находится примерно на том же этапе, что Иордания и Черногория.

Республика Индонезия стала первой страной Азии, принявшей у себя ежегодную Конференцию по обсуждению политики Энергетической хартии в сентябре 2013 г. на острове Бали. Это внесло серьезный вклад в повышение осведомленности Восточной Азии. Страны региона стали уделять Хартии больше внимания, о чем свидетельствует и заявление президента Пак. Индонезия готовит отчет о присоединении к ДЭХ, который должен быть представлен на Конференции по Энергетической хартии после одобрения правительством. Это проложит путь к последующему присоединению Индонезии к правовому режиму ДЭХ. Отчеты о присоединении готовят Марокко и Сербия.

Так совпало, что в ходе написания данной статьи гораздо больший интерес к Процессу Энергетической хартии стал проявлять новый крупный игрок на мировом рынке потребления энергии – Китай. Высокопоставленные официальные лица проводят встречи на высшем уровне с директоратом Хартии, в то время как Национальная нефтяная корпорация Китая участвует в работе организаций, связанных с Энергетической хартией, как, например, Отраслевой экспертный совет. Однако ни Китай, ни Республика Корея, ни Индия до сих пор не предприняли формальных шагов по подключению к Процессу Энергетической хартии. Ряд других стран также выражают заинтересованность, не исключая возможности присоединения. Речь идет о Тунисе, Ливии, Израиле и Шри-Ланке, хотя пока еще рано говорить о перспективах подписания и ратификации ДЭХ этими странами.

РАСШИРЕНИЕ СФЕРЫ ДЕЙСТВИЯ ВЕРХОВЕНСТВА ЗАКОНА

Ни одно из перечисленных достижений не повод для эйфории. В нашем быстро меняющемся мире, где вызовы часто перевешивают возможности, все больше участников международного процесса хотят видеть расширение сферы верховенства закона в энергетическом сотрудничестве. Верховенство закона и эффективное управление – то, ради чего, собственно, и принималась Энергетическая хартия. Она создавалась как международная организация, действующая на основании многостороннего договора, и ничего в этом смысле не изменилось. Но не менее важно модернизировать деятельность, чтобы укрепить законодательную базу, сделать ее способной более гибко реагировать на потребности государств-членов. Укрепит позиции Хартии привлекательность этой организации для заинтересованных третьих сторон, пока еще не подписавших ДЭХ – прежде всего наблюдателей и стран Ближнего Востока, Азии и Африки.

Важные шаги сделаны в последние месяцы 2013 года. Политическая вовлеченность стран-участниц в процесс развития Энергетической хартии и их заинтересованность усиливается, с тех пор как введена новая система сменного председательства в Конференции по Хартии на ротационной основе. Казахстан, один из ведущих производителей энергии в Каспийском бассейне, принял на себя почетную ответственность с 1 января 2014 г., Грузия и Япония будут председательствовать в 2015 и 2016 гг. соответственно. Прозрачность и подотчетность Хартии как международной организации в сфере энергетики также возрастут благодаря недавно принятому решению снять контроль и ограничения с решений Конференции. Этот шаг также расширит доступ заинтересованных третьих сторон к нужной информации, что позволит им принимать более своевременные решения относительно будущего сотрудничества и вступления. Вне всякого сомнения, эта мера будет способствовать реализации стратегии расширения и разъяснения, которую взял на вооружение Секретариат Энергетической хартии. Этому содействует и недавно созданная система посольств по связи с Энергетической хартией, и институт специальных представителей или послов.

Итак, Энергетическая хартия переживает процесс реформ и модернизации. Фактически это единственная организация по управлению мировой энергетикой, действующая по принципу добросовестности (bona fide), которая вступила на путь полноценного реформирования, причем процесс реформ начался по инициативе стран-членов. Само по себе это уже немалое достижение, если принять во внимание несхожесть и географическое разнообразие 53 государств-участников. В настоящее время отсутствует простор для полноценной деятельности по реформированию других международных организаций, в частности ОПЕК и МЭА. В контексте принятия стратегии CONEXO за последние 18 месяцев мы смогли создать инструментарий и условия, необходимые для того, чтобы начать подлинную модернизацию международной энергетической структуры, которая родилась в эпоху надежд на перемены в Большой Европе после окончания холодной войны. Это позволит нам с оптимизмом смотреть на 2014 г., когда Договор Энергетической хартии будет пересматриваться на следующее пятилетие, а также обновить и усовершенствовать стратегию CONEXO.

За два десятилетия Энергетическая хартия сталкивалась с серьезными кризисами, и пора воспользоваться возможностью укрепить организацию, чтобы она (как это сформулировано в Статье 2 ДЭХ) действительно "опиралась на взаимодополняющее и взаимовыгодное сотрудничество в соответствии с заявленными целями и принципами". Такое сотрудничество призвано служить интересам стран-участниц и всего мирового сообщества. В конечном итоге верховенство закона должно быть одинаково применимо ко всем сторонам и в любое время. Современные демократические международные организации эффективны лишь в том случае, если пользуются доверием всех членов, пропорционально распределяя среди них выгоды. Задача обеспечения энергетической безопасности для участников ДЭХ – отнюдь не тривиальный вызов. Энергетическая хартия способна дать достойный ответ, и мы сейчас только начинаем осознавать ее потенциал как управляющей силы по части инвестиций в энергетику XXI века.

Урбан Руснак – генеральный секретарь Секретариата Энергетической хартии.

Весь мир > Нефть, газ, уголь > globalaffairs.ru, 19 февраля 2014 > № 1049165 Урбан Руснак

Россия. СКФО > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 16 декабря 2013 > № 966395 Сергей Маркедонов

Хватит кормить кого?

Северный Кавказ: от проблемы региона к общероссийскому сюжету

Резюме Северный Кавказ – территория этнополитического и религиозного взаимодействия, которая может сыграть немалую роль в укреплении России и ее позиций в мире. Но она имеет шанс превратиться и в опасный фронтир, который останется вызовом, даже если Москва посчитает его «кормление» слишком затратным проектом.

Ситуация на Северном Кавказе остается одной из самых остро дискуссионных в российском экспертном сообществе и у зарубежных авторов. При этом в последние годы происходят серьезные сдвиги в определении приоритетов для обсуждения. Если раньше происходящее рассматривалось прежде всего в контексте межэтнических отношений и региональной политики, то сегодня данная тема превратилась в сюжет общероссийского масштаба. На первый план выходят не Чечня, Ингушетия или Дагестан сами по себе, а их восприятие «ядром России».

Какова цена Северного Кавказа для Российской Федерации? Не только и не столько материальная, но и политическая. Усиливает или ослабляет страну этот проблемный регион? Расширяет ли Северный Кавказ возможности России в международной политике? В какой степени можно доверять северокавказским региональным элитам и готовы ли жители Москвы и других центральных территорий воспринимать выходцев из республик турбулентного региона в качестве сограждан, а не «чужаков»? Нужно ли «кормить Кавказ», поддерживая дотационные субъекты Юга России? И не только кормить, но и призывать оттуда солдат в Вооруженные силы, привлекать управленческие, научные кадры, студентов и аспирантов, взаимодействовать с местным бизнесом? Вот круг вопросов, которые оказываются в фокусе северокавказской повестки дня.

Все эти проблемы возникли не сегодня. Они формировались с того момента, как новая Россия, едва отразив попытки взять реванш сторонниками советского проекта, столкнулась с сепаратистским вызовом в Чечне, а затем и с многочисленными этнополитическими и религиозными проблемами в южной части страны. И за два десятилетия после распада Советского Союза обращение к северокавказским сюжетам раз за разом происходило не только в актуально-политическом, но и в историческом контексте. Чего стоит одна лишь «черкесская проблема», ставшая особенно актуальной в период подготовки к проведению XXII зимних Олимпийских игр в Сочи. И все это, не говоря уже о многочисленных «войнах» исторической памяти и памятников, в которых генералы Ермолов, Засс, адмирал Лазарев и имам Шамиль из кумиров и антигероев прошлого превращаются в участников современной общественно-политической дискуссии. Только осенью 2013 г. в поле внимания СМИ и экспертов попали два характерных события. Первое – открытие реконструированного мемориала «Дади-юрт» в Чечне в память о жертвах одного из эпизодов Кавказской войны (1819). В ответ на эту акцию, всецело поддержанную Рамзаном Кадыровым, активисты организации «Офицеры России» предложили президенту Владимиру Путину установить памятник известному генералу императорской России Алексею Ермолову. Второе – критическое заявление главы Дагестана Рамазана Абдулатипова по поводу гимна Краснодарского края, в котором, по его мнению, содержатся признаки межнациональной розни (в тексте есть слова: «на врага, на басурманина мы идем на смертный бой»).

Сегодня остроту ситуации добавляет практически повсеместный рост идей сепаратизма, при котором не только окраины, но и центр просчитывают возможные издержки и приобретения от совместного проживания. Между тем нахождение адекватных ответов на обозначенные выше вопросы по своему значению выходит далеко за рамки северокавказской географии. Во многом это определение российской гражданско-политической идентичности, активная фаза формирования которой еще не завершилась. Разрешение кавказских головоломок – не в последнюю очередь вклад в будущий российский государственный проект. И во внутренней, и во внешней политике.

Северный Кавказ vs Россия?

Уже стало трюизмом говорить о большой стратегической ценности Северного Кавказа для России и Евразии. По справедливому замечанию академика Юрия Полякова, «Кавказ – не ворота, которые можно открывать и закрывать». Это в первую очередь территория этнополитического и религиозного взаимодействия. При определенных обстоятельствах она может сыграть роль в укреплении России и ее позиций в мире. Но Северный Кавказ имеет шанс превратиться и в опасный фронтир. За последние 20 лет в направлении реализации «фронтирного» сценария уже сделано немало. Однако ситуация еще не стала необратимой. И для того чтобы приостановить нарастание негативных тенденций, требуется содержательный разговор о северокавказском измерении современной российской государственности.

Социологические исследования последних лет приводят к неутешительным выводам. В российском обществе нарастает негативное восприятие (вплоть до полного неприятия) Северного Кавказа. Нахождение его в составе России не воспринимается либо не рассматривается как ценность. В качестве цены сохранения российского единства предлагается введение фактического апартеида. Как правило, резкие всплески негатива происходят после резонансных террористических атак, таких как теракт в московском аэропорту Домодедово 24 января 2011 г. (крупнейшая акция в аэропортах мира по количеству жертв – 37 убитых). Согласно исследованию Левада-центра, проведенному по горячим следам трагического события (февраль 2011 г.), 24% респондентов заявили, что поддерживают идею закрытия административных границ между республиками Северного Кавказа и остальной Россией. Отвечая на вопрос о том, какие инструменты следует использовать для проведения политики на северокавказском направлении, 36% опрошенных заявили, что требуется ужесточить контроль над внутренней миграцией, а 18% поддержали отделение Северного Кавказа. Но и вне привязки к тем или иным террористическим атакам реакция респондентов на «северокавказские вопросы», как правило, жесткая. Согласно исследованию Левада-центра, специально посвященному «воображаемым врагам» (декабрь 2012 г.), «чеченские сепаратисты» и «исламские фундаменталисты» заняли, соответственно, второе и пятое место с 39 и 20% (в то время как США, НАТО и «западные силы» получили первое, третье и пятое). Согласно данным Института социологии РАН (2012 г.), около 10–15% респондентов поддержали лозунг «Россия для русских», а порядка 30% высказались за предоставление самому крупному этносу политико-правовых привилегий. В опросе Левада-центра (октябрь 2013 г.), проведенном в 130 населенных пунктах 45 регионов, 71% опрошенных поддержали идею «Хватит кормить Кавказ»; 63% высказались за ужесточение правил регистрации для приезжих, а также передвижения по стране в целом. На вопрос о том, когда респонденты испытывают неприятие и страх (согласно заявлениям – 61,5%), это происходит при встрече с выходцами из северокавказских регионов и мигрантами из республик Центральной Азии. Между этими двумя категориями (одна из которых представляет граждан России, а другая – иностранцев) респонденты не видят существенной разницы.

Один из главных теоретиков постсоветского транзита Дмитрий Фурман так описал этот феномен: «Мы добились на Кавказе чистой формальности. В низовом русском массовом сознании присутствует понимание того, что Северный Кавказ – это не Россия. Опросы показывают, что люди Северного Кавказа для простых русских людей более чуждые, чем, скажем, украинцы или белорусы. Всякие идеи по ограничению миграции относятся к азиатам, представителям азиатских, кавказских республик и к нашему Северному Кавказу тоже».

Запрос на политико-правовое обособление Северного Кавказа или введение норм апартеида в отношении этой части России существует и среди определенных общественных движений и во властных структурах. В последние годы в России сформировался общественно-политический тренд, который можно определить как «новый русский национализм» или «русский сепаратизм» («Русский гражданский союз», «Русское общественное движение», «Русская платформа», партия «Новая сила»). Он еще не стал в полной мере институциональным, хотя некоторые шаги сделаны. В отличие от предшествующих политиков, выступавших под лозунгами защиты русского народа и обеспечения ему преференций, «новые националисты» не отрицают ни демократии, ни федерализма. В выступлениях их представителей и идеологов находится место и для правозащитной риторики.В последнее время наибольшую активность проявляет партия «Новая сила». На ее счету акция «Стоп, миграция» и кампания «Ставрополье – не Кавказ». В 2010 г. был проведен интернет-опрос по поводу перехода Ставрополья в состав Южного федерального округа (ЮФО). Тогда число сторонников данной идеи достигло 10,5 тыс. человек. Ее озвучивали разные общественные организации края. Она была представлена и в ходе ставшего традиционным ноябрьского «Русского марша» в том же 2010 году. Предлагалось даже переименовать край в Ставропольскую русскую республику. Кампания 2013 г., организованная «Новой силой», закончилась после нескольких попыток превратить ее в общероссийское событие. Особенно резонансной стала тематическая массовая акция в Невинномысске 26 января 2013 г., когда правоохранительные структуры задержали 139 участников несанкционированного собрания.

Ряд идей, активно защищаемых «новыми националистами», вводится в публичный оборот и представителями исполнительной власти, и «системными» политиками, представляющими российский депутатский корпус. Отделение Ставрополья от Северного Кавказа поддерживал депутат Госдумы РФ от ЛДПР, член комиссии по делам СНГ Илья Дроздов. 2 августа 2012 г. губернатор Краснодарского края Александр Ткачев выступил с инициативой о создании на территории Кубани «казачьей полиции». На расширенном заседании коллегии краевого управления МВД Ткачев объяснил, что полицейские казаки должны не допустить массового переселения в подведомственный ему регион представителей северокавказских республик. Своей сверхзадачей кубанский губернатор обозначил превращение края в своеобразный «миграционный фильтр», поскольку, с его точки зрения, соседнее Ставрополье с этой ролью не справляется. «Здесь кубанцы, здесь у них свои законы, здесь они достаточно жесткие ребята», – резюмировал глава края.

Краснодарский край в 2014 г. будет принимать зимнюю Олимпиаду в Сочи. И это событие по своему значению уже сегодня вышло далеко за рамки очередного международного спортивного форума. Сочинские игры имеют важное символическое значение. Они призваны утвердить возвращение России в «высшую лигу» международной политики. Крайне важно и стратегическое значение Кубани в целом – третий показатель по численности населения после Москвы и Московской области (около 5,5 млн человек). Край включает в себя территорию черноморского побережья, оставшуюся в России после распада Советского Союза, а новороссийский и туапсинский порты занимают первое и третье место в стране по грузообороту.

К экстравагантным высказываниям вице-спикера Государственной думы и многолетнего лидера Либерально-демократической партии Владимира Жириновского все уже успели привыкнуть. Однако его призывы к ограничению рождаемости в республиках Северного Кавказа (посредством введения штрафа за третьего ребенка) и ограждению региона «колючей проволокой», высказанные в ходе телевизионного шоу Владимира Соловьева «Поединок» (26 октября 2013 г.), вызвали широкий общественно-политический резонанс и недовольство как северокавказских элит, так и правозащитников. Таким образом, идея отделения или как минимум обособления Северного Кавказа начинает рассматриваться «системными» политиками как потенциально привлекательная в работе с электоратом.

Сплошь и рядом представители российского чиновничества и депутатского корпуса применительно к жителям северокавказских республик используют термин «диаспора», хотя так называется землячество граждан одного государства на территории другого.

На этом фоне высшая российская власть последовательно отстаивает политическое единство граждан и территориальную целостность страны. Это нашло отражение и в создании Совета при президенте РФ по межнациональным отношениям (24 августа 2012 г. прошло его первое заседание), и в утверждении Стратегии государственной национальной политики до 2025 г. (19 декабря 2012 года). В этом документе в качестве главного приоритета обозначена необходимость упрочить «общероссийское гражданское самосознание и духовную общность многонационального народа России (российской нации)». То же выступление Жириновского не осталось без реакции президента. 6 ноября 2013 г. Владимир Путин на встрече с лидером ЛДПР недвусмысленно заявил собеседнику: «У вас устойчивый электорат, и нет необходимости обращаться к части своего электората, чтобы укрепить свои позиции в ущерб фундаментальным интересам страны». Однако, последовательно защищая принципы единой гражданской нации и отвергая ксенофобию, первые лица в некоторых выступлениях вводили определенные элементы противопоставления Северного Кавказа остальной России. Так, 21 декабря 2010 г. после резонансной акции на Манежной площади Владимир Путин (на тот момент глава правительства) заявил: «У каждого есть малая родина, мы гордимся ею. Но я 10 копеек не дам за здоровье человека, который, приехав из средней части России в республики Северного Кавказа, невежливо обойдется там с Кораном». Он призвал ужесточить правила регистрации для приезжих в крупных городах, если ими будут нарушаться «местные обычаи и законы». Выступая на форуме «Машук-2013» (август 2013 г.), глава правительства Дмитрий Медведев заявил о необходимости «переходного периода», прежде чем ввести прямые выборы глав регионов в тех случаях, «когда политическая культура еще несколько иная».

Не только ксенофобия

В выступлениях правозащитников и представителей американо-европейского экспертного сообщества растущее противопоставление Северного Кавказа остальной России объясняется укреплением ксенофобских настроений в центральной части страны. Это зачастую видится как наследие «имперской традиции» или проявление «великодержавного шовинизма». Спору нет, ксенофобия и русский этнический национализм играют свою роль в этом процессе. Однако было бы крайним упрощенчеством ограничивать анализ только такими сюжетами.

Во-первых, Северный Кавказ воспринимается как регион, несущий опасность и политическую нестабильность. И для таких выводов есть серьезные основания. Достаточно сказать, что в «Едином федеральном списке организаций, признанных террористическими Верховным судом Российской Федерации», среди 19 структур три связаны с Северным Кавказом (остальные 16 – иностранного происхождения, главным образом из стран Ближнего Востока, Афганистана, Пакистана). При этом «Кавказский Эмират» («Имарат Кавказ») стал единственной структурой, действующей на российской территории, которая была включена в «террористические списки» американского Госдепа, а действия лидера «Эмирата» Доку Умарова объявлены угрозой для интересов не только России, но и США. За 2012 г. на Северном Кавказе жертвами вооруженного насилия стали 1225 человек (700 убито и 525 ранено). Сегодняшний Северный Кавказ экспортирует нестабильность далеко за пределы самого региона. Террористические атаки северокавказских джихадистов имели место на железной дороге (поезд «Невский экспресс» между Москвой и Санкт-Петербургом в 2009 г.), в Москве (московское метро в 2010 г., аэропорт Домодедово в 2011 г.), в Волгограде (взрыв автобуса в 2013 году). Джихадисты Северного Кавказа также заявили о распространении активности на территорию Поволжского федерального округа. В последние несколько лет исламистские группы, включая и радикалов, стали намного более значимым фактором в социально-политической жизни Волжско-Уральского региона.

Во-вторых, за период между последней Всесоюзной (1989) и второй Всероссийской переписью населения (2010) произошло резкое изменение этно-демографического баланса в республиках Северного Кавказа. Некоторые авторы говорят о его «дерусификации» и даже определяют его как «внутреннее зарубежье России». Как бы то ни было, многие связующие нити между русским этническим большинством и северокавказским миром (в широком культурном смысле) оказались обрублены. Из семи республик Северного Кавказа только в маленькой Адыгее (окруженной Краснодарским краем) не произошло резкого снижения доли русских в общем составе населения. Эта тенденция наметилась еще в советский период (о чем свидетельствуют данные переписей 1959–1989 годов). Однако в последние два с половиной десятилетия она приобрела качественно иные масштабы. Так, в Дагестане доля русского населения сократилась с 9 до 3,5%, в Кабардино-Балкарии – с 31,95 до 22,55%, в Карачаево-Черкесии – с 45 до 31,4% (при этом из первой по численности группы русские в КЧР стали второй).

Отдельная строка – положение в Чечне и в Ингушетии. В 1989 г. русские составляли более 24% от населения Чечено-Ингушской АССР. По данным Всероссийской переписи 2010 г., русских в Чечне осталось 1,92%, а в Ингушетии – 0,78%. При этом выдавливание русского населения из Чечни сопровождалось массовыми эксцессами, которые не попали в фокус внимания ни отечественных, ни западных правозащитников. В одном из интервью председатель Форума переселенческих организаций Лидия Графова сделала очень непростое признание: «Мы виноваты перед русскими беженцами из Чечни. Мы – это в целом правозащитное движение. Именно с нашей подачи общественное сострадание замкнулось только на чеченцев. Это, наверное, заскок демократии – поддерживать меньшинство даже ценой дискриминации большинства».

Укрепились опасения по поводу внутренней миграции выходцев из региона в различные части большой России. Это далеко не единственная, но одна из причин того, что переселенческие программы по привлечению выходцев из трудоизбыточных Дагестана и Ингушетии в регионы, имеющие недостаток трудовых ресурсов (в одном из районов Тверской области – Наровчатовском – между 2002 и 2010 гг. население сократилось на 13,4%), так и не заработали хотя бы даже в частичном объеме. В 2010 и 2011 гг. удалось организовать переселение в Пензенскую область 150 человек из Дагестана и Ингушетии. Однако проект полпреда президента в Северо-Кавказском федеральном округе Александра Хлопонина (2010 г.) по переселению трудовых мигрантов из Ингушетии в Свердловскую область не увенчался успехом.

В-третьих, северокавказские республики неблагополучны с экономической и социальной точек зрения. Показатели экономического развития этих субъектов – самые низкие по России (с исключением для некоторых видов сельскохозяйственной продукции). Бывшие крупные предприятия тяжелой промышленности либо закрыты (Тырныаузский горно-обогатительный комбинат в Кабардино-Балкарии), либо с трудом выживают, резко сократив объемы производства («Электроцинк» в Северной Осетии, Каспийский завод в Дагестане, выпускающий продукцию ВПК). Символично, что в октябре 2010 г. в одной из заброшенных шахт Тырныаузского комбината спецназом ФСБ и МВД России проводилась спецоперация по ликвидации засевших там боевиков. Северокавказские республики сохраняют и первые строчки в рейтингах по уровню безработицы. СКФО в целом занял в 2012 г. первое место по количеству безработных (14,6%). Особенно высок уровень безработицы среди молодежи. Все это требует внимания федеральной власти, которое на фоне сложностей в соседних регионах (Ставропольский край) или в центре страны воспринимается как отдача приоритета Кавказу в ущерб остальной России.

В-четвертых, в последние два десятилетия критически снизился уровень участия республик Северного Кавказа в общероссийских процессах. Самый яркий показатель – служба в армии. За весь период после распада СССР так и не была решена проблема призыва из этого региона в ряды Вооруженных сил РФ. Явнус Джамбалаев, возглавляющий отдел призыва призывного пункта Дагестана (самый крупный субъект федерации на Северном Кавказе), считает, что до 31 декабря 2013 г. в российскую армию должны быть призваны 1335 человек. Это в два раза больше, чем призвано весной. Однако планы планами, а в ноябре к местам службы было отправлено две группы (170 и 149 призывников, соответственно). И это притом что Дагестан считается одним из самых «молодых» субъектов Российской Федерации. Таким образом, «успехи» по количественному увеличению призыва можно считать более чем скромными. В июле 2012 г. впервые за многие годы 150 чеченцев были призваны на военную службу в 249-й специальный моторизованный батальон внутренних войск России. Эта часть дислоцируется в Чечне на постоянной основе. Тогда новость из Чеченской Республики рассматривалась едва ли не как сенсация, несмотря на то что, по данным республиканского военкомата, численность граждан призывного возраста на подведомственной территории составляла около 80 тыс. человек.

В-пятых, сама российская власть поощряет управленческий партикуляризм на Северном Кавказе, что, с одной стороны, способствует решению ряда тактических проблем, но не помогает всесторонней интеграции региона в общероссийское политическое, правовое и культурное пространство. На сегодняшний день вопрос о выходе Чечни из состава России перестал быть политически актуальным. Чечня – единственная из непризнанных республик, отколовшихся от новых независимых постсоветских государств, которая была возвращена под контроль центральных властей. И не просто возвращена, а превращена в витрину образцовой лояльности центру. Политическая стабильность ставится в заслугу Кадырову как федеральной властью, так и экспертным сообществом. В 2009 г. в Чечне отменен режим КТО (контртеррористической операции) республиканского значения. Количество террористических атак, несмотря на то что они по-прежнему сохраняют актуальность, уменьшается. В 2012 г. от них пострадало 174 человека (82 убитых), что незначительно меньше, чем за 2011 г. (186 жертв, 92 убитых). Для сравнения, в соседнем Дагестане в 2012 г. жертвами терактов стали 695 человек (405 убитых). Осенью 2011 г. объявлено, что Кадыров окончательно искоренил кровную месть – вековой институт, побороть который не удалось ни царской, ни советской власти. За год Кадыров примирил 450 семей и уже распустил созданную им специальную комиссию по примирению за ненадобностью. Благодаря масштабным федеральным трансфертам республика стала региональным инвестиционным лидером.

Однако у этой блестящей вывески есть обратная сторона. Прежде всего следует вести речь о цене инкорпорирования Чечни в состав России. В республике де-факто установлен особый политический режим. На ее территории законы Российской Федерации действуют далеко не в полном объеме (фактически игнорируется конституционный принцип отделения религии от государства и образования, гендерное равенство). Более того, федеральные власти (суды, прокуратура и воинские части на территории Чечни) могут выполнять свои прямые функции лишь в определенной степени. Сегодня правоохранительные органы Чечни де-факто подчинены главе республики. Кампании по борьбе с радикальным подпольем проводит сама же республиканская власть. При этом благодаря «эффекту Кадырова» группы боевиков просто передислоцируются в другие республики Северного Кавказа (Ингушетия, Дагестан, Кабардино-Балкария) и за пределы России. Отдельные категории преступлений в Чечне не могут расследоваться находящимися в Чечне российскими следственными органами (убийства, похищения людей), а сроки наказания уроженцы республики отбывают только в исправительных учреждениях на территории Чечни (в случае их задержания за пределами республики их должны доставить этапом на историческую родину). Чеченские призывники не проходят действительную военную службу за ее пределами в других субъектах РФ, а сам призыв охватывает лишь небольшой круг призывной молодежи. Особый неформальный статус Чечни также вносит вклад в укрепление восприятия Северного Кавказа как государства в государстве.

Вне всякого сомнения, одним из главных событий 2013 г. стал арест бывшего мэра Махачкалы Саида Амирова, который долгие годы являлся одним из центральных персонажей в дагестанской элите. У него имелся прямой выход на высшее политическое руководство и крупный бизнес в Москве в обход республиканской власти. Было и свое слово в принятии важнейших управленческих решений не только в сфере его непосредственной компетенции. И свои «силовые ресурсы» (помимо административного влияния). Так, в 1999 г. во время рейда Шамиля Басаева и Хаттаба на Дагестан Амиров выставил собственный отряд в поддержку федерального центра. И эта поддержка, как и аналогичная помощь со стороны других региональных «баронов», была существенным фактором, обеспечившим России успех в борьбе с распространением сепаратистских метастазов по всему Северному Кавказу. Амиров не просто много лет занимал свой пост, но и получал высокие правительственные награды, а также публичную поддержку сверху. Его арест, если судить по первым месяцам после этой акции, не стал началом системных изменений в подходах федерального центра к организации власти и управления на Северном Кавказе.

Фигуры, подобные Амирову, возникли не в вакууме. Они оказались востребованными, когда самая крупная северокавказская республика была предоставлена самой себе и развивалась, имея по соседству сепаратистскую Ичкерию, а также была вынуждена разрешать непростой «лезгинский вопрос» с новым независимым Азербайджаном и урегулировать ситуацию с переселением кварельских аварцев из Грузии. Не говоря уже о проблемах приватизации и перехода от плановой советской системы к новым формам хозяйственности.

В-шестых, растущая обособленность Северного Кавказа (сопровождаемая ростом этнического национализма в 1990-х гг. и исламизацией в начале 2000-х гг.) связана не столько с усилиями местных или иностранных проповедников, сколько с распадом светской системы регулирования различных сфер жизни. В этом контексте следует особо отметить земельный дефицит и продолжающуюся урбанизацию. Сельские населенные пункты пустеют из-за того, что нет работы. Привычные этнические ареалы размываются, а принципы частной собственности вступают в противоречие с представлениями о собственности этнической, когда представители «своего народа» могут иметь преференции при доступе к имущественным и властным ресурсам на той или иной территории. И все это на фоне недостаточно эффективной судебной и управленческой системы. Отсюда и апеллирование к мечети, шейхам или салафитским группам как к возможным арбитрам. В итоге такая «конкуренция юрисдикций» ведет и к конфликтам, и к насилию, ибо есть проблемы с признанием того или иного религиозного авторитета единственно легитимным.Отделение и апартеид: опасные перспективы

Проблема сохранения Северного Кавказа в качестве полноценной части России налицо. Но в ее решении крайне важно избежать упрощений. Идея «отделить Кавказ» волевым решением центра или создать для него некие «особые условия» (де-факто апартеид), ставшая популярной в блогосфере, при ближайшем знакомстве с конкретикой не выдерживает критики. Во-первых, отделение не остановит этнической миграции (главная фобия москвичей и жителей крупных центральных городов России). Регион не является однородным, и вопреки некоторым устойчивым медийным штампам он не объединен некоей общей идеей противостояния Москве. Следовательно, в случае гипотетического отделения неизбежно встанет вопрос о границах, о количестве возможных государств и де-факто образований. На «отделенном Кавказе» не появится сильная государственность, зато вероятна «война всех против всех» (суфии против салафитов, исламисты против светских националистов, не говоря уже о противостоянии разных национальных проектов). Российский Кавказ в «свободном плавании» – это не Алжир начала шестидесятых. Здесь Российскому государству просто не с кем будет договариваться. Или придется вести переговоры с каждым мало-мальски значимым полевым командиром.

Во-вторых, встает вопрос о русских же, еще проживающих в Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Адыгее и в небольшом количестве в Дагестане, Чечне и Ингушетии, а также о представителях народов Кавказа, находящихся на территории остальной части РФ от Ставрополья до Владивостока.

В-третьих, немаловажной является военная инфраструктура (части Каспийской флотилии, пограничные заставы, подразделения Министерства обороны). Данный вопрос опровергает мнение сторонников «экономии финансовых средств» для России путем прекращения финансирования Северного Кавказа. Проблема «хватит кормить» будет лишь трансформирована в другие приоритетные статьи расходов (строительство казарм, выделение квартир для военнослужащих и их семей, обустройство потенциальной госграницы и обеспечение ее функционирования). При этом сторонники идеи обособления Кавказа забывают о том, что в самом регионе есть значительное количество людей, заинтересованных в сохранении российской юрисдикции. Среди них те, кто воевал в 1990-х гг. на стороне России в Чечне, а в 1999 г. – в Дагестане, не говоря уже о представителях властных структур, полиции, бизнеса, простых обывателях.

В-четвертых, потеря Кавказа неизбежно обострит вопросы, которые ранее оставались в тени. В «урезанной» России на первый план выйдут проблемы других национально-государственных образований – Татарстан, Башкортостан, Тува, Якутия... Даже среди деятелей неоказачьего движения есть те, кто не считают себя русскими, а казачество рассматривают как уникальный народ. Следовательно, «отделение» Кавказа будет восприниматься как прецедент. И совсем не отвлеченно, как в случае с Косово, Абхазией или Южной Осетией.

В-пятых, утрата Северного Кавказа чревата серьезными издержками для российской внешней политики. Нахождение северокавказских республик с мусульманским населением в составе России давало и дает Москве возможность играть на многих геополитических досках и иметь влияние не только на Западе, но и в исламском мире. Учитывая растущую роль Ближнего Востока и Юго-Восточной Азии в мировой политике, от такого инструмента было бы странно отказываться. И тем более выстраивать свое позиционирование на противопоставлении исламу и его приверженцам.

И последнее (по порядку, но не по важности). Следует отметить, что воплощение в современных условиях практики апартеида нереально. И не только в силу моральных или этических соображений. Расовая сегрегация былых времен в США, Австралии или Южной Африке могла работать при одном условии – гигантском образовательном разрыве между белым и «цветным» населением. Заметим, что как только уровень образования среди последнего вырос, началось движение за равные гражданские права и отмену апартеида.

Идеи «особого» или «закрытого» статуса Кавказа базируются на неадекватных представлениях о якобы имманентном «традиционализме» этого региона, преобладании там кровнородственных отношений. В действительности традиционные общественные структуры кавказских народов переживают серьезный кризис и трансформацию. Тот же чеченский тейп более не проживает компактно, не владеет общей землей. Институт старейшин вырождается, будучи подорван вооруженными конфликтами, когда обладание оружием становилось важнее возраста. Процесс исламского возрождения сопровождается конфликтом поколений. И для салафитской молодежи старшее поколение «неправильных», «поверхностных» мусульман не является авторитетом. По-видимому, прав российский исламовед Владимир Бобровников, утверждающий: «Дореволюционная мусульманская идентичность кавказских горцев резко и необратимо изменилась в ходе сначала дореволюционных российских реформ второй половины XIX века, а затем коллективизации и советских национально-языковых преобразований 1920–1950-х годов. Сами “горцы” в большинстве своем уже не горцы, а далекие потомки людей, когда-то живших в горах».

Более того, в начале XXI века мы имеем достаточно образованное общество в различных субъектах России вне зависимости от этнического происхождения. Добавим к этому их включенность в общероссийское и мировое информационное пространство. В этой связи любая попытка де-факто отменить в России равное гражданство и ввести апартеид вызовет ответную реакцию, спровоцирует девятый вал сепаратизма и разнонаправленного, но одинаково разрушительного для единства страны этнического национализма. Кто, в самом деле, добровольно согласится с введением «миграционных фильтров» для жителей Северного Кавказа, если таковые будут установлены в Ставрополье, на Кубани или в Москве официально? Риторический вопрос.

Отгородиться от миграции «чужаков» не получится и по другим причинам. Против этого работают объективные законы экономики, географии и демографии. Если население северокавказских республик увеличивается, земельных ресурсов в Чечне, Дагестане или Ингушетии физически не хватает, а уровень безработицы (особенно среди молодежи) высок, то выезд трудоизбыточного населения не остановить никакими кордонами. Более того, он желателен как социальная профилактика: без внутренней миграции у кавказского «котла» намного больше шансов взорваться.

***

Таким образом, идеи «русского сепаратизма» или введения апартеида не решат ни одной из актуальных проблем сложного региона и России в целом. Напротив, их практическая реализация способна спровоцировать новые конфликты, подстегнуть обособление различных частей и этнических групп России, а также дробление страны в целом. Однако констатация данного тезиса вовсе не означает, что власти, защищающие нынешний статус-кво, могут ограничиваться одной лишь дежурной критикой экстремистов. Идея «бегства от Кавказа» питается не только броскими популистскими лозунгами, но и бездействием тех, кто по своему статусу и положению должен заниматься профилактикой этнических и религиозных эксцессов, правовым разрешением имущественных, бытовых и иных споров.

Следовательно, главнейшей задачей сегодняшнего дня остается реальный, а не формальный приход Российского государства на Северный Кавказ. В виде интегрирующей силы, справедливого арбитра и гаранта безопасности. Взять хотя бы такой сюжет, как призыв в российскую армию юношей из северокавказских республик. В полиэтничном государстве призывная армия становится не просто силовой структурой, а важнейшим инструментом интеграции разных сегментов общества. Для перенаселенного и трудоизбыточного Кавказа с его высоким уровнем безработицы и средним возрастом в 26–28 лет армия может стать хорошим социальным лифтом и реальной альтернативой подполью и криминальному бизнесу. Говоря же о социально-экономическом развитии региона, следует ориентироваться в первую голову не на интересы крупных столичных бизнесменов, а на проекты, которые предоставят возможности местному населению (рабочие места, вовлечение малого бизнеса), что в свою очередь создаст дополнительные «якоря» для лояльности. И, конечно, с помощью эффективных программ внутренней миграции государство решит сразу несколько задач (освоение запущенных и малонаселенных регионов, снижение демографической нагрузки на Кавказ, втягивание ее жителей в общероссийские процессы). Государственная поддержка институтов гражданского общества в кавказских республиках смогла бы создать массовую опору для противодействия клановости и коррупции. Однако, рассуждая об этих мерах, следует иметь в виду: вне общероссийского контекста изменения на Северном Кавказе не получатся. Без качественных изменений всего государственного механизма и коренной реформы национальной политики, превращения ее из комплекса фольклорно-этнографических праздников в стратегию формирования российского гражданина оазиса процветания не создашь.

С.М. Маркедонов – приглашенный исследователь Центра стратегических и международных исследований (CSIS, г. Вашингтон).

Россия. СКФО > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 16 декабря 2013 > № 966395 Сергей Маркедонов

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 16 декабря 2013 > № 966390 Майкл Рывкин

Размышления об общности

Чем похожи Россия и США

Резюме У американцев и россиян есть особое общее чувство – ощущение пространства и природного разнообразия, свойственное большим странам, о котором более 200 лет назад писал Алексис де Токвиль. Даже в период эскалации холодной войны явственно ощущалось уважение к достижениям друг друга.

Статья представляет собой сокращенную версию работы «Common Interests of the United States and Russia: A Reflection», опубликованной в журнале American Foreign Policy Interests, № 2, 2013.

Пресса в Соединенных Штатах и России склонна педалировать разногласия между двумя державами. Однако есть сущностные моменты, которые сближают две страны. В список можно включить следующее: 1) общие европейские корни; 2) принятие, несмотря на критику, «американского образа жизни»; 3) глубокое взаимное уважение сторон независимо от возникающих конфликтов интересов; 4) желание ограничить распространение ядерного оружия; 5) решимость остановить рост исламского фундаментализма; 6) понимание необходимости не допустить превращения экономической экспансии Китая в геополитическое преимущество в ущерб России или США; 7) стремление сохранить политическую и экономическую стабильность в Европе; 8) миграционные проблемы и, наконец, 9) мультиэтническая природа общества в обеих странах.

Европейские корни

Споры о роли и значимости европейских корней характерны и для американского, и для российского общества. Соединенные Штаты основаны эмигрантами из Европы, которые перенесли на новый континент европейский образ жизни, хотя при этом стремились положить конец так называемым «несправедливостям старого мира» – от ущемления свободы вероисповедания до классовых привилегий. Россия также была форпостом европейской цивилизации, однако исполнение этой роли ограничивалось отчуждением между византийской православной церковью и Римом, различием исторического пути – Россия не прошла этапы Возрождения и Просвещения, разъединяющим фактором служила также русская тенденция рассматривать абсолютизм как способ избежать хаоса. Все это привело к тому, что между авторитарной православной Россией и тем, что в России принято называть «Западом», возникло расхождение.

Однако Европа оставалась эталоном и для США, и для России. Америка усвоила английский язык, английские правовые и административные нормы, переняла европейскую систему образования, моду и социальные отношения. В России европейским образом жизни восхищались по крайней мере с середины прошлого тысячелетия. Иностранные языки становились модными среди российской элиты как проводники европейской цивилизации. В XVII веке это был польский, при Петре I – немецкий, с начала XIX века – французский и, наконец, в XX столетии – английский. Столкновение прозападных и антизападных тенденций в России имеет давнюю историю, которая началась задолго до появления в XIX веке терминов «западники» и «славянофилы». Иван Грозный и Николай I были приверженцами исконных традиций, а Петр I, Екатерина II и Александр I, напротив, ориентировались на западные.

Два случая американского вмешательства в дела Европы (Первая и Вторая мировые войны) были обусловлены прочными связями со старым континентом, хотя изоляционистские тенденции возникли на основе идеи о том, что Соединенные Штаты уже ничего не объединяет со Старым Светом.

Сегодня в России и США заметна тенденция отрицать особые связи с Европой. Владимир Путин не раз говорил, что Россия – часть Европы и потому претендует на полноправное партнерство в европейских делах, но в последнее время он склоняется к славянофильским по существу идеям о российской исключительности, обусловленной религией и имперским прошлым. В послании Федеральному собранию 2012 г. Путин подчеркнул, что в XXI веке «вектор развития России направлен на Восток», и цитировал Александра Солженицына и Льва Гумилева – двух сторонников особого пути.

В Соединенных Штатах налицо мощная тенденция, в соответствии с которой будущее страны видится сквозь призму Тихоокеанского региона, а не Атлантического – дескать, люди европейского происхождения скоро станут меньшинством и их влияние уменьшится, и, соответственно, ослабеют связи с Европой.

В России эти настроения в значительной степени обусловлены политической целесообразностью и общей привлекательностью националистических идей. В США другие мотивы – торжество «политкорректности» требует подчеркнутого внимания к согражданам неевропейского происхождения.

Россия и Соединенные Штаты испытывают схожие трудности в определении значимости европейского влияния на свои страны в прошлом и настоящем. Очевидно одно: независимо от того, что говорят или пишут сегодня, «новый мировой порядок» без евроцентричного прошлого, за который выступают развивающиеся нации, на самом деле неприемлем ни для Москвы, ни для Вашингтона.

Американский образ жизни

Привлекательность внешних проявлений американского образа жизни в некоторой степени сближает американский и российский взгляд на мир. Западная демократия, верховенство закона, уважение прав граждан привлекают российских либеральных интеллектуалов, однако для большинства россиян главной целью является именно американское общество потребления во всех его аспектах, некоторые из которых оспариваются даже самими американцами. И с этим Кремль в постсоветский период никогда не осмеливался бороться. Возможность обогащаться, покупать, потреблять, инвестировать, ездить за границу, иметь частную собственность и передавать ее своим детям – все это долго отрицалось советским режимом, а сегодня считается ключевыми элементами свободы и главным ее мерилом. Сам Путин признает, что после советского периода граждане России прошли через этап восстановления значимости своих частных интересов. Российское общество полностью приняло американскую идею «свободы выбора», но россияне, как и многие американцы, ограничивают ее «потребительской свободой», не уделяя особого внимания политическим аспектам.

То, что обычно называют американским образом жизни, – это современный способ существования в любой индустриально развитой стране. Поскольку многие его компоненты появились именно в США, слова «современный» и «американский» стали синонимами, когда речь идет о джинсах, кроссовках, фастфуде, смартфонах и веб-браузерах, поп-культуре и т.д.

Взаимное уважение

Что касается имиджа своей державы, который сложился у граждан двух государств, – сходства очевидны. И в России, и в Соединенных Штатах люди привыкли воспринимать свою родину как целый континент, а не просто страну. Вот как поется в двух песнях, советской и американской: «От Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей...» и «От гор до прерий, от моря до моря…». Это пример подлинного параллелизма национальных мировоззрений. У американцев и россиян есть особое общее чувство – ощущение пространства и природного разнообразия, свойственное большим странам, о котором более 200 лет назад писал Алексис де Токвиль. Даже в период эскалации холодной войны явственно ощущалось уважение к достижениям друг друга. В США высоко оценивали не только воинскую доблесть и научные достижения России, но и театр, музыку, литературу, образование и т.д. А в России, независимо от того, что выдавала пропагандистская машина, «догнать и перегнать» предлагалось именно Америку. Хотя в тот период уровень жизни в России был ниже, чем в странах Варшавского договора.

Оружие массового уничтожения

Среди национальных интересов, которые объединяют США и Россию, особое место занимает стремление ограничить распространение ядерного оружия. Обе державы накопили его более чем достаточно и не склонны открывать другим государствам доступ к нему. Российско-американское сотрудничество в этой сфере было особенно продуктивным в постсоветский период, когда бывшие республики Союза ССР, на территории которых осталось ядерное оружие (в первую очередь Украина и Казахстан), согласились передать свои арсеналы Российской Федерации. Вашингтон поддержал такой шаг дипломатически и финансово, а дальнейший процесс сокращения ядерного оружия занял годы. Владимир Путин отказался от сотрудничества с США в этой сфере только в 2012 году.

В ситуации с Ираном Россия играет двойственную роль: она поставляет Тегерану оборудование и материалы для развития атомной энергетики, но ее тревожит перспектива обретения им ядерного оружия. Это опасная игра, так как одно может стать следствием другого. В остальном Москва активно сотрудничает с Вашингтонам в вопросах нераспространения, в частности, пытаясь остановить трафик ядерных и других материалов для производства оружия массового поражения. Россия действительно обеспокоена тем, что смертоносное средство попадет в руки террористов, в частности тех, кто заинтересован в дестабилизации Центральной Азии, – и Соединенные Штаты разделяют эту озабоченность.

Исламский фундаментализм

Общее для США и России стремление остановить распространение исламского фундаментализма стоит рассматривать на примере сотрудничества по Северной распределительной сети – маршруту снабжения американских войск в Афганистане через Россию и Центральную Азию. До сих пор Москву не слишком тревожило присутствие американских баз и транспортировка военных грузов через российскую территорию. Но ее беспокоит перспектива сохранения американских объектов в Центральной Азии после вывода войск из Афганистана.

Неопределенность ситуации, которая сложится после 2014 г., создала проблемы для всех заинтересованных сторон. Многие страны, в том числе те, кто высказывал недовольство по поводу присутствия Соединенных Штатов, сегодня озабочены уходом американцев и заявляют что-то вроде «вы заварили эту кашу, а теперь нас здесь бросаете». Россия и все центральноазиатские республики предпочли бы, чтобы США остались. Иран не желает допустить победы «Талибана» и, скорее всего, будет стараться сохранить режим Хамида Карзая. Только Пакистан может выиграть в случае вывода американских войск, хотя и это сомнительно, потому что, если в Афганистане возникнет хаос, он распространится во всех направлениях, не только на север. Беспокоит, что у Вашингтона, по-видимому, нет разработанной политики в отношении Центральной Азии на период после вывода войск, и Соединенные Штаты будут действовать по ситуации. Москва, в свою очередь, хотя и разделяет американскую тревогу, не может удержаться от злорадства, так как США, как и Советский Союз, не преуспели в попытках навязать афганцам то, что им совершенно безразлично (будь то коммунизм или демократия).

Экономическая экспансия Китая

Феноменальный рост китайской экономики и, как следствие, увеличение влияния и значимости КНР явлются предметом беспокойства и России, и США. Обе страны прекрасно осознают возможные вызовы и не хотят столкнуться с ними лицом к лицу, так как с Китаем их многое связывает. Кроме того, ни Соединенные Штаты, ни Россия не хотели бы втянуть Пекин в противостояние. В Вашингтоне понимают, что растущий торговый дефицит с КНР неприемлем, а бесконечное заимствование у него опасно, в то время как доступ на китайские рынки остается ограниченным. Более того, политика Пекина в Южно-Китайском море становится все более напористой, а позиция на международной арене – менее дружественной. В свою очередь, в Москве отдают себе отчет в том, что коммерческая деятельность Китая в пяти центральноазиатских республиках оттесняет Россию на второй план. То же касается региональных организаций, например, Шанхайской организации сотрудничества, где Китай уже играет ведущую роль. Кроме того, китайские мигранты (легальные и нелегальные) все более активно присутствуют в экономике Сибири. Идея о том, что небольшому российскому населению на Дальнем Востоке противостоит в десять раз большее число китайцев через границу, пугает не только демографов.

Официальная Москва игнорирует эти проблемы, говоря только о сотрудничестве с КНР (включая общую позицию по Ирану и Сирии в ООН) и взаимовыгодной торговле (российские энергоресурсы и сырье в обмен на китайские потребительские товары). Но часто повторяемые уверения, что экономическое продвижение Пекина не вызывает беспокойства и в российско-китайских отношениях все замечательно, производят противоположное впечатление – ощущается озабоченность по поводу китайской экспансии. У США похожая ситуация складывается в Тихоокеанском бассейне, но проблема обсуждается более открыто. Продажа оружия соседям Китая и усилия по укреплению региональных альянсов откровенно признаются, так же как и пока безуспешные попытки сократить торговый дефицит, уменьшив объем заимствований у Китая. Что касается российско-американского сотрудничества по китайской проблематике, то в будущем оно неизбежно, особенно если Пекин не начнет учитывать интересы других сторон.Стабильность в Европе

Москва и Вашингтон заинтересованы в стабильности и благополучии Европы. Евросоюз – ключевой деловой партнер и для России, и для США и самый близкий по культуре регион для обеих держав (какие бы заявления ни делались). Старый Свет остается крупнейшей экономической силой в мире. Лондон – по-прежнему влиятельнейший финансовый центр, немецкая тяжелая промышленность производит товары, которые покупают во всем мире, французская мода и косметика являются символами роскоши, а гастрономия остается непревзойденной. Подтверждением этого служат расходы российского олигарха или состоятельного американца. Правительства в Москве и Вашингтоне не просто заинтересованы в мире и процветании Европы, они готовы активно этому содействовать. В конце концов, обе страны не раз приходили на помощь Европе в прошлом. Известна роль, которую сыграла Россия в XIII веке, остановив орды монголо-татар и защитив остальную Европу. В современный период Россия объединялась с Великобританией и объявляла войну тем, кто хотел завоевать европейский континент, будь то Франция при Наполеоне или Германия в Первой и Второй мировых войнах. Со своей стороны, Соединенные Штаты после ослабления Британской империи взяли на себя роль стража морей и пришли на помощь в мировых войнах.

Самым тяжелым периодом российско-американских отношений была холодная война, которая длилась 45 лет. В этот период Вашингтон и Москва избегали прямых вооруженных конфликтов в Европе, но вели борьбу друг с другом в Азии и Африке, используя третьи страны. Во время Карибского кризиса Никита Хрущев ясно дал понять Фиделю Кастро, что СССР не будет ввязываться в войну с США. Вооруженные конфликты шли в Анголе, Конго, Корее, Вьетнаме и других странах во имя социализма – с советской стороны, во имя сдерживания советской экспансии – с американской. Во время блокады Берлина стрельбы не было, Соединенные Штаты не вмешивались в события в Будапеште и Праге. Правительства обеих стран не были готовы к прямой конфронтации и не хотели подрывать статус-кво в Европе. Стороны уважали существующие конфигурации сфер влияния, а послевоенные границы в Европе были подтверждены Хельсинкскими соглашениями в 1975 году. Только распад СССР, который привел к радикальному изменению баланса сил, позволил государствам Центральной и Восточной Европы перейти на другую сторону – из умершего Варшавского блока в НАТО. Но сейчас, когда Россия восстановилась, она не настроена нести дальнейшие потери (пример – российско-грузинский конфликт 2008 года).

Ситуация не особенно изменилась сегодня, кнопка «перезагрузки» между Москвой и Вашингтоном пока не работает так, чтобы все были довольны, а Евросоюз в целом не испытывает особых трудностей в отношениях с Россией и США. Внутри ЕС Берлин, Париж и Рим поддерживают тесные связи с Москвой, в то время как у Лондона прочные трансатлантические отношения. Поведение бывших стран Варшавского блока и государств Балтии, которые покинули сферу российского влияния более 20 лет назад, все еще вызывает обиду (хотя и все меньше с каждым годом).

Все трения между Америкой и Европой имеют краткосрочный и ограниченный характер. Еще до войны в Ираке, во время горячих споров с Францией в ООН по поводу наличия у Саддама Хусейна ядерных материалов, постпред Франции в ООН назвал разногласия «спором друзей», а недовольство позицией Парижа в США выразилось в появлении «картофеля свободы», который на короткое время заменил «французский» картофель (French fries) в американских фастфудах.

Миграционные проблемы

Сходство российской и американской ситуации в сфере миграции редко обсуждают. В Соединенных Штатах это иммигранты из Латинской Америки и Азии, в России – выходцы с Кавказа и из Центральной Азии, а также китайцы в Сибири. Проблемы, стоящие перед Россией и США, похожи: рост нелегальной иммиграции и отсутствие четкой политики для управления ситуацией; медленная ассимиляция преимущественно экономических мигрантов, включая отказ учить язык принявшей их страны; а также нежелание коренного населения принимать чужаков. Масштабы иммиграции похожи: Соединенные Штаты занимают первое место в мире по приему иммигрантов, Россия – на втором месте, опережая Германию.

Разница в подходе к проблеме в основном связана со стилем дискуссий. Россия выбирает более жесткий подход, настаивая на владении русским языком и уважении традиций принимающей страны, но не предпринимая действий в пользу мигрантов. Россию и США объединяет и то, что реальность, определяемая многими факторами – некоторые из которых стараются не обсуждать, – кардинально отличается от официальной картины, а правительственные директивы, призванные навести порядок, не всегда реализуемы.

Многонациональность

Многонациональная природа американского и российского общества обусловила создание союзов (Советского Союза, Соединенных Штатов с федеральным правительством), империй (империя Романовых) и федераций (Российская Федерация), а не национальных государств. Термин «российский» (как противоположность понятию «русский» или «этнический русский») возник столетия назад для определения многонациональной Российской империи.

В последние годы Владимир Путин неоднократно подчеркивал, что изначально русские люди собирали вокруг себя менее крупные народы, которые связывали свою судьбу с Россией. Часто говорят, что русское национальное самосознание сформировалось позже имперского, а русские не представляли свою родину отдельно от земель других этнических групп, которые стали частью империи, начиная с финских племен, населявших территории от современной Москвы до Мурманска и Архангельска еще во времена Киевской Руси. То же самое можно сказать и о США, где 16 языков, на которых говорили на Манхэттене в XVII веке, были зарегистрированы задолго до появления гражданских прав. Затем последовали многочисленные волны иммиграции, особенно начиная с XIX века. Массовое появление чужаков на территории Великобритании, Франции и Германии, напротив, произошло после Второй мировой войны, несмотря на колониальное прошлое этих держав.

Основное различие многонационального характера России и Соединенных Штатов заключается в том, что нерусские народы появились в России в результате присоединения их земель, в то время как не англосаксы прибыли в Америку на кораблях (добровольно или по принуждению, как в случае с рабами) – так же, как и англоговорящие иммигранты. Как следствие, среди нерусских растет сепаратизм, что беспокоит Кремль. В свою очередь, США никогда не сталкивались с сепаратизмом, обусловленным желанием неанглосаксов создать собственную страну. Внутри американской компартии шла дискуссия о предоставлении чернокожим собственного государства в пяти южных штатах, но эта идея не получила серьезной поддержки среди афроамериканцев. С чеченским стремлением к независимости, напротив, пришлось бороться силой и не так давно, в то время как сепаратизм среди многих мусульманских групп на Северном Кавказе и на Волге продолжает беспокоить Владимира Путина.

* * *

Любой рациональный подход к российско-американским отношениям должен учитывать, что с распадом Советского Союза исчезла главная причина для конфликта, а именно противоборствующие идеологические лагеря, которые по определению должны ссориться друг с другом. С точки зрения Кремля, причиной нынешних разногласий является американская позиция, согласно которой США как единственная супердержава может делать все что угодно, в том числе на российском «заднем дворе», – и для России, остающейся великой державой, это неприемлемо. Вступление России в ВТО и отмена устаревшей поправки Джексона–Вэника могли бы способствовать усилиям по «перезагрузке», но принятый параллельно «Акт Магнитского» свел на нет достигнутый прогресс. В свою очередь, Вашингтон воспринимает Россию как закоренелого рецидивиста, который не хочет отказываться от старых понятий о сферах влияния, создает другим ненужные препоны ради поддержания собственного престижа и продолжает нарушать права человека.

Обеим сторонам не хватает осознания того факта, что, поскольку причин для взаимопонимания гораздо больше, чем поводов для конфронтации, пришло время разделить краткосрочные выгоды и долгосрочные преимущества, которые можно получить благодаря сотрудничеству.

Майкл Рывкин – почетный профессор Городского университета Нью-Йорка, автор многих книг о Советском Союзе и России.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 16 декабря 2013 > № 966390 Майкл Рывкин

Россия. СНГ. ЕАЭС > Транспорт > magazines.gorky.media, 13 декабря 2013 > № 979669 Рассел Питтман

Железнодорожные реформы на постсоветском пространстве: НЕБЫСТРЫЙ ПРОГРЕСС

Рассел Питтман

1. Введение

После распада СССР в конце 1991 года одной из сложнейших и ключевых экономических задач стала реструктуризация объединенной организации «Советские железные дороги» (СЖД). Речь фактически шла о тридцати двух железнодорожных организациях, действовавших в рамках единой союзной системы. Занимая второе место в мире после системы железных дорог США, имевшей протяженность около 200 000 погонных километров, эта система при суммарной протяженности почти 150 000 погонных километров была самой загруженной в мире; общий объем советских грузоперевозок, достигший в 1988 году максимума — 3900 млрд тонна-километров грузов, — составлял половину объема мировых грузоперевозок и существенно превосходил соответствующий показатель для США, Китая и Индии, вместе взятых. (На долю СССР приходилось также около четверти мировых пассажирских перевозок.) Более того, от железных дорог в значительной мере зависела вся советская экономика: на долю СЖД приходилось не менее 60 %, а зачастую и 80—90 % объема перевозок отдельных товарных категорий, в том числе угля, строительных материалов, металлов, руды и даже сельскохозяйственной продукции. Это объяснялось преобладанием в советской экономике, как и в других социалистических странах, тяжелой промышленности, а также плохим состоянием автомобильных дорог и магистралей[1].

От советской системы — фактически от системы железных дорог Российской империи — была унаследована широкая колея, несовместимая с колеями большинства соседних стран. Решение о ширине колеи для российской системы железных дорог — образцовая иллюстрация эффекта, который экономисты называют path dependence, зависимостью от предшествующего развития, — принималось в 1840-х годах, в тот момент, когда сторонники узкоколейных, среднеколейных и ширококолейных железных дорог еще спорили о достоинствах предлагаемых ими вариантов применительно к конкретным природным условиям. Ширину российской колеи в 5 футов (1520 мм), которая была и остается широкой по сравнению со стандартом — 4 фута 8,5 дюйма (1435 мм), выбрал в качестве компромисса американский инженер, руководивший строительством железной дороги, явно без учета ее будущего сопряжения с дорогами соседних стран[2]. Ниже мы обсуждаем проблемы, порожденные этим решением, из-за которого сегодня на китайско-российской, китайско-казахстанской, литовско-польской, белорусско-польской, украинско-словацкой и других границах возникает необходимость дорогостоящей и трудоемкой перестановки вагонов с одной колеи на другую.

В этой статье мы сосредоточим внимание на двух аспектах трансформации системы железных дорог бывшего СССР. Речь пойдет о противоречивом опыте реформ, осуществленных в последние двадцать лет, и об усиливающемся стимулировании экспортно-импортных и транзитных перевозок, в частности перевозок между Восточной Азией и Европой. Однако сначала, чтобы поместить наши рассуждения в конкретный контекст, нужно учесть два обстоятельства.

Во-первых, важно понимать, какие стратегии реформирования железнодорожной системы были ранее изучены и взяты на вооружение другими странами. В последние два десятилетия многие страны в разных частях света начали постепенно превращать свои, как правило, государственно-монопольные железные дороги в более эффективные секторы, способствующие экономическому росту[3]. Обычной тактикой, особенно в Европе, было создание таких условий для конкурирующих железнодорожных перевозчиков, которые позволяли бы им эксплуатировать поезда в условиях общей монопольной путевой инфраструктуры. Чтобы этого достичь, достаточно потребовать от существующего вертикально интегрированного оператора предоставить возможность независимым перевозчикам осуществлять движение по его системе дорог, установив для каждого из них определенный уровень доступа. В качестве еще одного варианта реформы, который позволяет устранить факторы, вызывающие дискриминацию доступа со стороны базового оператора, государство может потребовать от него разделения на два предприятия: оператора инфраструктуры и перевозчика. Первую стратегию, менее болезненную для базового оператора, обычно называют «доступом третьих сторон», а вторую, представляющую собой более радикальное вмешательство, — «вертикальным разделением». Альтернативной стратегией реформы, которую предпочли в Северной и Южной Америке, стало «горизонтальное разделение» — создание множества независимых вертикально интегрированных компаний, конкурирующих друг с другом на участках железнодорожной сети, то есть между определенными парами пунктов отправления и назначения (так называемая «параллельная конкуренция») и/или в определенных пунктах отправления и назначения («конкуренция за источники»).

Швеция и Великобритания, как и некоторые штаты Австралии, уже выбрали в качестве стратегии реформы вертикальное разделение, и Комиссия по защите конкуренции Европейского союза отдала предпочтение этой модели, лежавшей в основе успешных реформ в странах ЕС[4]. Как будет показано ниже, те страны бывшего СССР, которые более решительно двинулись по пути реформ, обычно выбирали стратегию, отличавшуюся от трех вышеуказанных, — это была стратегия вертикального разделения, но такая, при которой локомотивы и, следовательно, контроль над поездами передавались не перевозчикам, а операторам инфраструктуры.

Во-вторых, многие из стран бывшего СССР занимают не слишком завидные места в международных индексах коррупции. Поэтому не приходится удивляться, что при концессионировании или приватизации железнодорожного сектора этих стран нередко высказывались обвинения в протекционизме и дискриминации аутсайдеров. Конечно, нельзя с определенностью утверждать, что все подобные инциденты получили огласку, или, наоборот, что все ставшие известными инциденты были действительно следствием недобросовестности, а не простым оговором со стороны компаний, проигравших в ходе приватизации. Тем не менее дыма без огня не бывает, а дыма было слишком много; ниже мы укажем наиболее заметные случаи подобного рода.

2. Медленное и неуверенное продвижение по пути реформ

Страны бывшего СССР в зависимости от их прогресса в реформировании и реструктуризации государственно-монопольных железных дорог, унаследованных во время распада Советского Союза, можно условно разделить на три группы:

• страны, значительно продвинувшиеся в осуществлении реформ: Россия, Казахстан и страны Балтии — Эстония, Латвия и Литва;

• страны, где ведется широкое политическое обсуждение реформ и даже принято соответствующее законодательство, однако на практике достигнут лишь незначительный прогресс: Украина, Узбекистан и Грузия;

• страны, в которых реформы, судя по всему, еще не рассматривались всерьез, по крайней мере в политическом плане: Армения, Азербайджан, Беларусь, Кыргызстан, Молдавия, Таджикистан, Туркменистан.

В таблице 1 представлены основные статистические показатели системы железных дорог в различных странах и регионах.

Таблица 1

Железные дороги бывшего Советского Союза: базовая статистика

2.1. Россия

Гигантская система железных дорог России — одна из наиболее загруженных в мире, уступающая только Китаю по отношению суммы тонна-километров грузов и пассажиро-километров к общей протяженности путей, а также одна из систем с выраженным преобладанием грузовых перевозок, — третья (среди крупных стран) после Канады и США по отношению тонна-километров грузов к пассажиро-километрам. Более половины тонна-километров грузов, регулярно перевозимых системой, составляют уголь, нефть и металлы; если добавить сюда химическую продукцию, строительные материалы, лес и зерно, эта величина превысит две трети (см. рис. 1)[5].

В 2001 году после нескольких лет обсуждений на высоком уровне российское правительство утвердило десятилетний план всесторонней трансформации российских железных дорог. План предусматривал проведение реформ в четкой последовательности в рамках трех временных периодов, хотя от этапа к этапу его детали становились все более расплывчатыми. Этот трехэтапный план можно в обобщенном виде представить следующим образом.

Первый этап, 2001—2003 годы:

• создание акционерного общества «Российские железные дороги» (РЖД), которое должно было остаться государственным;

• отделение этой компании и ее деловых операций от функций правительственных учреждений по принятию общих политических решений и нормативно-правовому регулированию;

• освобождение РЖД от непрофильных некоммерческих активов (больницы, гостиницы, училища) и связанных с ними видов деятельности.

Второй этап, 2003—2005годы:

• создание дочерних компаний РЖД, осуществляющих грузовые перевозки, пассажирские перевозки на дальние расстояния, пригородные перевозки, строительство и ремонт, а также контролирующих инфраструктуру;

• обеспечение недискриминационных условий доступа к инфраструктуре для независимых перевозчиков и продажа этим перевозчикам части подвижного состава и локомотивов РЖД;

• обеспечение прозрачной структуры государственных субсидий пассажирских перевозок вместо привычного объемного перекрестного субсидирования за счет грузовых перевозок.

Третий этап, 2006—2010 годы:

• частичная или полная приватизация неинфраструктурных дочерних компаний;

• создание конкурентного рынка грузовых и, возможно, дальних пассажирских перевозок.

Как видим, эта программа включала в себя многие стандартные компоненты рыночно ориентированных реформ, к которым призывают такие международные организации, как Всемирный банк и МВФ: передачу непрофильных видов деятельности дочерним компаниям, исключение внутреннего перекрестного субсидирования, приватизацию и создание конкуренции[6]. Однако она не уточняла, как именно будет функционировать реструктурированная система.

Сейчас, по прошествии более десяти лет, реформы далеки от завершения. Успешно завершен лишь первый этап: была создана компания «РЖД», отделенная от министерства путей сообщения (которое в настоящее время является составной частью министерства транспорта) и освобожденная от непрофильных некоммерческих активов и видов деятельности. Однако в остальном продвижение шло медленнее, чем ожидалось. Законодательные и нормативные акты, предоставляющие независимым перевозчикам доступ к системе и обеспечивающие недискриминационные условия этого доступа, активно обсуждались, но по большей части так и не были приняты. Что касается исключения принудительного перекрестного субсидирования пассажирских перевозок за счет грузовых, то здесь был достигнут некоторый прогресс, однако федеральное правительство и местные органы управления не располагали достаточными ресурсами для того, чтобы исключить его полностью, и не позволили РЖД от него отказаться.

Отчасти поэтому создание «конкурентного рынка грузовых перевозок» оказалось в России труднодостижимой целью. Конечно, более половины грузового подвижного состава находится сейчас в частных руках, если включать в эту категорию дочерние компании РЖД — «ТрансКонтейнер» и Вторую грузовую компанию, в которых РЖД сохраняет миноритарную долю участия. Это в свою очередь означает, что регулируемые грузовые железнодорожные тарифы, применяемые к подвижному составу, были в значительной мере отпущены. Однако официального доступа к инфраструктуре не получили поезда и локомотивы, не принадлежащие и не эксплуатируемые РЖД; исключение составили лишь несколько поездов, по-прежнему подпадающих под регулирование.

Наиболее значительная распродажа активов РЖД на сегодняшний день — приватизация Первой грузовой компании, бывшей дочерней компании РЖД, — была омрачена обвинениями в закулисных сделках и протекционизме (см. дополнение). Ожидалось, что исходный аукцион, на который было выставлено 75 % акций компании, приведет к ожесточенному торгу между двумя олигархами, представляющими стальной и нефтяной секторы. Однако этот аукцион неожиданно был закрыт для прессы, и поступило лишь одно, минимальное предложение цены от стального олигарха Владимира Лисина (НЛМК), всего на 0,8 % превышавшее начальную цену. Следующий аукцион по продаже оставшейся 25-процентной доли также выиграл Лисин, а конкурентное предложение, сделанное инвестиционной компанией «Система», было отклонено по причинам, которые остаются неясными, — в особенности если учесть, что вскоре «Системе» было разрешено купить 100 % акций государственной компании «СГ-транс» — железнодорожного перевозчика сжиженных углеводородных газов.

В реформировании своих железных дорог Россия реализует стратегию вертикального разделения, но с тем существенным отличием, что в распоряжении инфраструктурной монополии наряду с путями, станциями и системой сигнализации остаются локомотивы, которые тем самым не включаются в процесс либерализации сектора перевозок. Таким образом, в России существует различие между независимыми «операторами» — компаниями, которые владеют или распоряжаются подвижным составом и могут предоставлять транспорт для грузоотправителей, но в отношении локомотивов зависят от РЖД, — и существующими главным образом теоретически «перевозчиками» — независимыми компаниями в традиционном смысле слова, то есть такими, которые владеют и распоряжаются локомотивами, а также подвижным составом[7]. В настоящий момент далеко не ясно, сможет ли эта модель развиваться и привести к обычному полноценному вертикальному разделению, при котором независимые перевозчики, используя монопольную путевую инфраструктуру, будут эксплуатировать свой собственный подвижной состав и локомотивы. Заметим также, что, судя по всему, основная альтернативная стратегия реформы — горизонтальное разделение — не рассматривается всерьез ни в России, ни в других странах бывшего Советского Союза.

2.2. Казахстан

Казахстанский государственный железнодорожный оператор «Казахстан темир жолы» (КТЖ) получил в наследство от советской системы исключительно нелогичную дорожную сеть. Три советские железные дороги — Западно-Казахстанская, Целинная и Алма-Атинская — пересекали значительную часть территории Казахстана, образуя единое целое с дорогами соседних республик, но между собой были связаны (в лучшем случае) лишь незначительными перемычками. Таким образом, основные грузовые перевозки здесь осуществлялись: по направлению север — юг (между Ташкентом и Оренбургом) — через центр страны, по направлению восток — запад (между Челябинском и Локтем) — на северо-востоке и по направлению север — юг (между Бишкеком и Новосибирском) — на востоке (рис. 2)[8].

Кроме того, Казахстан, как и другие центральноазиатские республики, отличает весьма низкая плотность покрытия территории железнодорожной сетью, значительно уступающая даже среднему показателю для Советского Союза. Распад и последующая «балканизация» сети советских железных дорог легли на казахстанскую экономику тяжелым грузом, поскольку она (как и российская) в значительной мере зависит от дальних перевозок наливных и насыпных грузов, которые, как правило, невыгодно перевозить автотранспортом; к тому же казахстанская сеть автомобильных дорог в любом случае слишком неразвита, а сами дороги находятся в плохом состоянии. По данным КТЖ (2010):

• КТЖ является главным образом грузовой железной дорогой — доходы от грузовых перевозок составляют более 85 % ее общих доходов;

• экспортные и транзитные грузовые перевозки в совокупности составляют более половины общего грузооборота;

• на долю наливных и насыпных грузов — угля, нефти, железной руды, строительных материалов и зерна — приходится более 80 % железнодорожных грузовых перевозок и более 70 % экспорта страны.

При обсуждении реструктуризации и реформирования казахстанской железной дороги в центре внимания оказались два сценария и связанные с ними проекты. Во-первых, речь шла о давно обсуждавшихся планах строительства новых железнодорожных линий, которые соединили бы три магистрали, унаследованные КТЖ. Наиболее существенные географические разрывы были выявлены на северо-востоке страны между Семипалатинском и Павлодаром, на центральном плато между Аркалыком и Жезказганом и далее на юг Кызылордой, а также на западе между Аральском и линией, соединяющей Атырау и Актау. К сожалению, большого прогресса в ликвидации этих разрывов пока не наблюдается — причина, несомненно, в том, что строительство новых веток требует очень больших затрат.

Во-вторых, Казахстан был главным элементом давней заманчивой мечты о «железном Шелковом пути» — дороге, которая целиком или почти целиком связывала бы Дальний Восток с Европой, составляя конкуренцию Транссибирской магистрали на севере и водному пути через Суэцкий канал на юге. Мы рассмотрим эту концепцию ниже; пока же заметим, что внутриказахстанским проектам, которые связаны с этим замыслом, явно уделялось особое внимание.

• Трансказахстанская железнодорожная магистраль (ТЖМ), предмет меморандума о взаимопонимании и сотрудничестве между правительствами Казахстана и Китая, — новая железная дорога со стандартной колеей, соединяющаяся с китайской железной дорогой на станции Достык и тянущаяся от нее более чем на 3000 км на запад. Хотя этот проект широко обсуждался, объем фактически выполненных строительных работ остается неясным.

• Тем временем близится к завершению реализация двух важных, но менее амбициозных и дорогостоящих проектов: строительство ширококолейной линии от Хоргоса на китайской границе до Жетыгена к северу от Алматы, которая станет альтернативой существующему перегруженному пути через Достык на казахстанско-китайской границе, и на дальнем юго-западе страны ширококолейной линии от Узеня, что юго-восточнее Актау, до станции Серхетяка на границе с Туркменистаном — части международного коридора, который, пересекая Туркменистан, идет с севера на юг в Иран.

Из-за дискуссий вокруг этих новых участков несколько в тени остался довольно существенный прогресс в базовых системных реформах, проводимых КТЖ и казахстанским правительством. Казахстанский план реформ в точности следовал российскому — его осуществление было начато в 2001 году, и он имел трехчастную структуру; согласно общей характеристике, данной Эймосом[9], этот план предусматривает коммерциализацию, конкуренцию и частичную приватизацию. Конкуренция должна быть внедрена в систему посредством обеспечения «открытого доступа» к монопольной инфраструктуре для «независимых перевозчиков», однако здесь, как в России, последняя включает в себя и локомотивы, так что полностью независимые перевозки, очевидно, не подразумеваются, а «перевозчики» равнозначны частным владельцам подвижного состава, которые могут также выполнять транспортно-экспедиторские функции, — иначе говоря, таким же «операторам», о каких шла речь выше применительно к российскому контексту.

К сожалению, в Казахстане, как и в некоторых других странах, продвижение по пути реформ сопровождалось обвинениями КТЖ в коррупции (см. дополнение). По сообщениям прессы, два руководителя компании один за другим были обвинены в причастности к «масштабной коррупции», а самой компании суд инкриминировал то, что она входит в структуру холдинга, созданного «для подчинения экономики (а также политики) Казахстана высшим правительственным чиновникам». После того как финансовая полиция Казахстана раскрыла и пресекла деятельность крупной группировки контрабандистов в пограничном пункте Хоргос на казахстанско-китайской границе, контроль над таможенными операциями был, как это ни парадоксально, передан в ведение КТЖ.

2.3. Страны Балтии

Эстония, Латвия и Литва — весьма небольшие страны с относительно высоким инфраструктурным покрытием (число погонных километров, деленное на площадь территории в квадратных километрах), преобладанием грузовых перевозок и сильной зависимостью от российского транзита, объем которого превышает совокупный объем внутренних, импортных и экспортных перевозок. По протяженности путей, а также объему грузовых и пассажирских перевозок латвийская железная дорога примерно соответствует эстонской и литовской железным дорогам, вместе взятым; точно так же совокупный годовой оборот латвийских портов Риги и Вентспилса почти равен совокупному годовому обороту Таллина и Клайпеды (см. рис. 3). Возможно, особое значение Латвии объясняется тем фактом, что Вентспилс является самым северным портом на Балтийском море, который не замерзает зимой.

В силу географического положения Литвы относительно России одной из важнейших функций литовской железной дороги являются транзитные перевозки в Калининград — российский аванпост в Европе; на их долю приходится более трети всех грузовых перевозок и около 40 % доходов дороги. В более широком плане железные дороги и порты трех республик остро конкурируют друг с другом, а также с РЖД и российскими портами Усть-Луга, Приморск и Санкт-Петербург за международные перевозки, в частности перевозку нефти и других наливных и насыпных грузов, направляемых из России на запад, к Балтийскому морю. Финские порты, прежде всего Хельсинки, также участвуют в этой конкуренции. Как и у других железных дорог бывшей Российской империи, колея в странах Балтии широкая, и это осложняет транзит через литовско-польскую границу. Выполняя директивы Европейского союза, правительства трех республик Балтии, являющихся членами ЕС, предприняли некоторые попытки реструктуризации грузовых железных дорог — здесь прежде всего надо назвать обеспечение доступа к инфраструктуре для независимых перевозчиков.

Наиболее активно действовала Эстония, где реформы протекали особенно бурно (см. дополнение). На долю грузов, перевозимых компанией Eesti Raudtee (Эстонские железные дороги, EVR), приходится 85 % транзитных перевозок в Россию и из России; примерно половину их объема составляет нефть, а большую часть оставшейся половины — уголь, удобрения, горючий сланец, лес, цемент и металлы. В 2001 году железная дорога была целиком приватизирована и стала вертикально интегрированным предприятием (первая приватизация такого рода в Европе), после чего продана международному консорциуму, возглавляемому американскими компаниями Rail World, Inc. и Railroad Development Corporation. В момент приватизации подразумевалось, что существующие сборы за предоставление доступа обеспечат и в будущем сохранение порядка, при котором около 20 % перевозимых грузов составляют нефтепродукты, доставляемые частными перевозчиками из российских нефтеперерабатывающих заводов в порты Таллин и Мууга.

Однако в 2003 году в стране были приняты новые законы, которые потребовали от EVR обеспечить конкурирующим частным перевозчикам неограниченный доступ к инфраструктуре при резко сниженных сборах за предоставление доступа. Высказывалось предположение, что правительство уступило давлению России, настаивавшей на снижении ставок за транзитные перевозки, — весьма вероятная гипотеза, особенно если учесть, что Россия в это время угрожала полностью прекратить экспортные транзитные перевозки нефтепродуктов через латвийский порт Вентспилс, отказавшись от них в пользу перевозок через Приморск[10]. Так или иначе, частные владельцы железной дороги увидели в новых законах попытку конфисковать их невозвратимые инвестиции и, предвидя результат арбитража в Международном центре по урегулированию инвестиционных споров, действующего под эгидой Всемирного банка, поспешили вернуть свои акции правительству менее чем за половину их оценочной стоимости — что, впрочем, позволило им выйти из ситуации с солидной прибылью.

На данный момент EVR остается стопроцентно государственной компанией. В 2009 году, желая сохранить прозрачность в отношении перекрестного субсидирования, она объявила о создании раздельных дочерних компаний, управляющих инфраструктурой и грузовым транспортом, — соответственно EVR Infra и EVR Cargo.

В Латвии и Литве процесс реформирования и реструктуризации был значительно менее драматичным. Продолжительные политические дискуссии о директивах и рекомендациях ЕС, ставящих задачу полного вертикального разделения, привели в настоящее время лишь к незначительным подвижкам. Во-первых, в обеих странах введено «разделение отчетности», в результате чего эксплуатация инфраструктуры и грузопассажирские перевозки осуществляются разными подразделениями одного холдинга — ГАО «Латвияс дзелзцельш» в Латвии и АО «Летувос гяляжинкяляй» в Литве. Во-вторых, в Латвии существуют независимые грузовые перевозчики, использующие монопольную инфраструктуру, — то есть речь идет о режиме «доступа третьих сторон», а не о «вертикальном разделении»; существование таких компаний предусмотрено и в железнодорожном кодексе Литвы, но на деле они пока не созданы.

Ниже мы рассмотрим реализацию проекта международных грузовых перевозок по железной дороге «Рейл Балтика», а также другие проекты, реализуемые в странах Балтии.

2.4. Украина

Шесть компаний, которые в настоящее время входят в Укрзализныцю (УЗ, Украинские железные дороги), составляют в совокупности вторую по величине и значению группу бывших советских железнодорожных организаций (см. рис. 4.). Как и большинство рассмотренных нами компаний, УЗ занимается главным образом перевозкой грузов, по преимуществу наливных и насыпных: нефти и нефтепродуктов, угля, строительных материалов, химической продукции и металлов, — при главенствующем положении экспортных и транзитных грузов и с перекрестным субсидированием пассажирских перевозок за счет грузовых. В отличие от государственных компаний других стран УЗ не достигла заметного успеха в объединении отдельных частей советских железных дорог в единое государственное предприятие. Шесть региональных железных дорог — Донецкая, Львовская, Одесская, Южная, Юго-Западная и Днепровская — на протяжении многих лет отчитывались перед Москвой, а не перед Киевом, и, насколько можно судить, в значительной степени сохраняют автономию и теперь.

По прошествии двадцати лет можно отметить две особенности реструктуризации УЗ: а) предложенные, принятые и неоднократно намечавшиеся к исполнению программы реформирования до сих пор не принесли заметных реальных результатов, и это вызывает нескрываемое разочарование международных кредиторов; б) планы реформирования почти во всех деталях близко соответствуют российским планам.

В декабре 2006 года кабинет министров Украины одобрил концепцию Государственной программы реформирования железнодорожного транспорта, наметившую трехэтапный план реформы, весьма сходный с российским. К сожалению, в дальнейшем не последовало осязаемых практических действий, так что ЕБРР и Всемирный банк выразили свое недовольство в связи с отсутствием какого-либо прогресса в деле реструктуризации. В 2009 году кабинет министров одобрил осуществление трехэтапного плана в период 2010—2015 годов. Принятым в октябре 2011 года постановлением были внесены поправки в предыдущее постановление: период реализации плана растянули до 2019 года. Трехэтапный план, фигурирующий в постановлении 2011 года, остается весьма близким к трех-этапному плану, частично осуществленному в Российской Федерации.

Заметим, что между украинским и российским планами имеется одно явное различие: украинский план предусматривает сохранение за железнодорожной организацией УЗ значительного числа непрофильных социальных объектов, которые в России были отделены от РЖД на первом этапе реформ. Интересно также, что, хотя расширенное постановление 2011 года предусматривает ряд других мер, включая: а) стимулирование «повышения уровня конкуренции за счет гарантирования субъектам хозяйствования независимо от формы собственности равного доступа к рынку предоставления железнодорожных услуг в конкурентных, потенциально конкурентных секторах и на смежном рынке» и б) решение вопросов о степени, в которой пассажирские перевозки и инфраструктура должны субсидироваться за счет национального и/или местных бюджетов, эти два процесса, судя по всему, не были четко привязаны к какому-либо из этапов. По-видимому, как и в случае с некоторыми аспектами российского плана, отсюда следует, что решение этих сложных проблем отложено на будущее.

Наконец, на Украине, как и в других странах бывшего СССР, процесс реструктуризации железных дорог был омрачен обвинениями в протекционизме и коррупции (см. дополнение). Критики утверждают, что на начальном этапе распродажи подвижного состава главной целью была передача этих ценных ликвидных активов в распоряжение могущественных политических кланов; более того — были созданы соответствующие частные компании, с которыми впредь придется иметь дело грузоотправителям, желающим получить транспортные услуги. Бывшего министра транспорта, позже застреленного при загадочных обстоятельствах, подозревали в использовании миллионов долларов, которые были получены в ходе приватизации железных дорог, для финансирования избирательных кампаний высших чиновников. Во время недавних протестных акций, организованных железнодорожниками, звучали обвинения в «криминальной реструктуризации УЗ», «скрытой приватизации» и «беспрецедентном уровне коррупции, присвоении бюджетных средств и злоупотреблениях на железной дороге».

2.5. Узбекистан

Железные дороги Узбекистана (Узбекистон темир йуллари, УТЙ) имеют протяженность, которая примерно равна совокупной протяженности железнодорожной сети остальных не столь крупных республик Центральной Азии, но перевозят значительно больший объем грузов. Главная магистраль, которой в основном исчерпываются электрифицированные пути страны, связывает Ташкент и Самарканд. Еще один путь уходит из Ташкента на север, в Центральный Казахстан, где соединяется с путями, ведущими в Россию и Китай; из Самарканда тянутся ветки на юг, в Туркменистан и Афганистан, и на запад, в Бухару, а оттуда — в Западный Казахстан (см. рис. 5). К сожалению, недавние политические разногласия между Узбекистаном и Таджикистаном из-за водных ресурсов и энергоснабжения, сопровождавшиеся обвинениями в шпионаже, привели к значительному сокращению железнодорожных перевозок между этими соседними республиками.

Узбекское правительство при поддержке Азиатского банка развития на протяжении многих лет изучало возможные способы реформирования УТЙ. Летом 1997 года правительство создало комиссию по реструктуризации железных дорог, а в конце года утвердило десятилетний план реформирования, который включал в себя ряд стандартных компонентов: отказ от непрофильных предприятий и видов деятельности, сокращение перекрестного субсидирования пассажирских перевозок за счет грузовых, принятие международных стандартов бухгалтерского учета и увольнение излишних сотрудников. Этот план не рассматривал сколь-нибудь подробно вопросы конкуренции или доступа к инфраструктуре, но похоже, его авторы отдавали предпочтение вертикальной интеграции инфраструктуры и перевозок, как в США и в Великобритании до реформы[11].

К моменту смены правительства в 2000 году была осуществлена лишь малая часть этих реформ. В частности, от железных дорог были отделены некоторые непрофильные предприятия и прошло сокращение штатов; последняя мера является обычной для начальной фазы процесса реструктуризации железных дорог во всем мире. Но в общем и целом их структура не претерпела больших изменений. В том же году новое правительство создало комиссию по демонополизации и денационализации железных дорог, которая в 2001 году издала ряд распоряжений, направленных на переход УТЙ к вертикальному разделению по российскому образцу:

• «Элементы естественных монополий, включая инфраструктуру, тяговый подвижной состав и систему управления движением поездов <...> должны остаться в государственной компании УТЙ;

• потенциально конкурентные элементы, включая грузовые и пассажирские службы и непрофильные предприятия <...> могут быть приватизированы;

• объекты социальных служб <...> должны быть отделены от УТЙ; и

• регуляторные функции <...> должны осуществляться правительством».

Следует особо отметить, что, как и в России, «сфера монопольного элемента железной дороги оказалась слишком широкой [по мнению ADB] в результате включения в него парка локомотивов и вагонов».

К сожалению, за исключением двух упомянутых достижений, заметного прогресса в осуществлении реформ, предусмотренных программой комиссии, не отмечено.

2.6. Грузия

Из трех стран Кавказского региона только в Грузии наблюдаются признаки серьезного обсуждения железнодорожной реформы, но даже здесь до самого недавнего времени казалось, что в 2008 году оно приостановилось (см. рис. 6)[12]. По последним сведениям, в конце 2012 года новое правительство приняло решение распродать подвижной состав железной дороги частным инвесторам и, возможно, допустить частичную приватизацию грузового транспорта. Грузия — еще одна страна, где в процессе реформирования звучали заявления о протекционизме; те же американские инвесторы, которые заявляют, что их вложения в эстонские железные дороги были частично экспроприированы, — Railroad Development Corporation — откликнулись на приглашение принять участие в торгах по приватизации грузинской железной дороги, согласившись войти в грузино-американский консорциум, однако затем приватизация была остановлена, и это вызвало у них подозрения, что тендер был организован в расчете на победу участника, дружественного правительству (см. дополнение).

2.7. Другие страны

Туркменская железная дорога — третья по размерам среди железных дорог центральноазиатских республик после Казахстана и Узбекистана. Ее основная линия тянется с запада на восток — от каспийского порта Туркменбаши к столице Ашхабаду и далее к Туркменабаду вблизи узбекской границы (см. рис. 7). Эта дорога сейчас модернизируется. Кроме того, начато строительство дороги, которая пересечет страну с севера на юг, от станции Серхетяка на казахстанской границе к Берекету и далее к Этреку на иранской границе, и станет частью планируемой казахстанско-туркмено-иранской линии, которая будет включена в сеть Иранских государственных железных дорог, а также, в более широком плане, послужит еще одной веткой в направлении север — юг, создав альтернативу существующему маршруту, который проходит по западному берегу Каспийского моря. (Мы рассмотрим эти и другие международные транзитные маршруты ниже.) До настоящего времени в Туркменистане, судя по всему, не проводилось серьезных общественных дискуссий по вопросу железнодорожной реформы.

Малопротяженная (680 км) железная дорога Таджикистана целиком находится в его западной части и выходит за пределы страны только через границу с Узбекистаном, отношения с которым, как мы уже говорили, нельзя назвать дружественными (см. рис. 8). Железная дорога используется здесь практически для всех международных грузовых перевозок, тогда как внутренние грузовые перевозки осуществляются в основном по автомобильным дорогам[13]. Известно, что правительства Таджикистана и Афганистана обсуждают план строительства линии, ведущей в обход узбекской территории: через Афганистан и Туркменистан, а оттуда — в Иран. Сообщений о планах реформирования таджикской железной дороги до сих пор не поступало.

Еще менее развитая (417 км) кыргызская железная дорога состоит из двух не связанных между собой участков: северной линии, ведущей от Балыкчи на Иссык-Куле на запад в Бишкек и оттуда — в Кара-Балта, а затем в Казахстан, и южной линии, огибающей узбекскую границу: от Оша к Джалал-Абаду и Кок-Янгаку (см. рис. 9).

Гористый ландшафт Кыргызстана на протяжении многих лет препятствовал активному строительству железных дорог, и поэтому почти для всех грузовых и пассажирских перевозок в стране используется автотранспорт. Сообщается о межправительственном соглашении с Китаем, которое предусматривает строительство новой ветки, продлевающей существующую северную линию на восток от Балыкчи до китайской границы — с целью создания еще одного транзитного маршрута из Китая через Кыргызстан и Казахстан; президент Атамбаев недавно заявил, что его правительство поддержит проект при условии, что он свяжет северную и южную линии. В региональном исследовании ЕС было также мимоходом упомянуто о «планах приватизации» железной дороги. Какие-либо иные сообщения о дальнейших реформах или реструктуризации отсутствуют.

Что касается Кавказского региона, то здесь большую часть перевозок осуществляют Азербайджанские железные дороги. Основной транспортируемый груз — нефть из Баку на Каспийском море, направляемая в грузинский порт Батуми на Черном море (рис. 10). На долю нефти приходится также значительная часть перевозок Грузинской железной дороги. По преимуществу международными грузовыми перевозками занимается и Армянская железная дорога (рис. 11) , хотя структура грузов здесь намного более разнообразна. Все три страны ожидают роста транзитных перевозок и соответствующего увеличения доходов. Объемы перевозок Армянской железной дороги значительно снизились из-за закрытия границ Армении с Турцией и Азербайджаном в ходе конфликта вокруг Нагорного Карабаха; торговля с Россией и Грузией не смогла компенсировать это сокращение. В 2008 году Армянская железная дорога была на тридцатилетний срок передана в концессию Южно-Кавказской железной дороге — дочернему предприятию РЖД.

Наконец, хотя правительства Беларуси и Молдовы выразили заинтересованность в усилении роли своих железных дорог в региональных грузовых перевозках, в обеих странах нет никаких признаков дискуссии об их реформировании и реструктуризации.

3. От обсуждения реформы — к планам увеличения грузовых перевозок

В последние несколько лет не только в Российской Федерации, но и во всех странах бывшего Советского Союза характер обсуждения вопросов, касающихся железных дорог, заметно изменился. Исследования и споры о моделях реформ уступили место планам увеличения пропускной способности и оборота железных дорог в отношении как экспортно-импортных, так и транзитных перевозок, особенно между Восточной Азией и Европой.

3.1. Россия: Транссибирская и Байкало-Амурская магистрали

В Российской Федерации большое внимание уделяется наращиванию пропускной способности и повышению конкурентных качеств Транссибирской магистрали (Транссиба) и Байкало-Амурской магистрали (БАМа) (см. рис. 12). Стратегия развития железных дорог России до 2030 года предполагает выделение значительных средств на модернизацию и расширение обеих магистралей. В прошлом правительство интересовалось прежде всего Транссибом, так как эта магистраль полностью электрифицирована, двухколейна и в целом проходит по менее пересеченной местности, что делает ее намного привлекательнее для перевозки тех грузов, которые невыгодно перевозить по БАМу.

Впрочем, и Транссиб часто вызывает разочарование. Эта дорога обеспечивает (главным образом) перевозку больших объемов угля на дальние расстояния в европейскую часть России, причем по регулируемым тарифам, которые, видимо, остаются ниже себестоимости; по ней транспортируется около половины импортно-экспортных грузов России. Однако российское руководство давно стремится к тому, чтобы переключить на Транссиб гораздо более внушительную долю колоссальных объемов грузовых перевозок из Южной и Юго-Восточной Азии в Европу, которые в настоящее время осуществляются главным образом по водному пути. В самом деле, Транссиб функционирует значительно быстрее, чем морской маршрут, проходящий через перегруженный Суэцкий канал, и это превосходство в скорости должно давать ему существенное преимущество при транспортировке дорогостоящих и капиталоемких потребительских товаров длительного пользования, составляющих значительную долю перевозок из Азии в Европу. До настоящего времени, однако, роль Транссиба и других железных дорог в этих перевозках оставалась минимальной. По имеющимся сведениям причины неудовлетворительной работы Транссиба многочисленны и разнообразны: кража товаров, бюрократическая волокита, высокие и негибкие тарифы, помехи со стороны таможенных властей, необходимость перехода с одной колеи на другую и, кроме того, снижение цен на перевозку морским путем до уровня переменных затрат, которое наблюдалось во время экономического спада нескольких последних лет.

Меры, принятые недавно российским правительством, РЖД и другими организациями, внушают некоторую надежду на лучшее будущее для российских импортно-экспортных, и особенно транзитных, перевозок по Транссибу. Обсуждается продление ширококолейной линии за пределы украинской границы до Братиславы и Вены, причем предусматривается организация транспортного узла в этом регионе, который устранил бы необходимость перехода с одной колеи на другую при перевозках в обоих направлениях. Государственные железные дороги Китая, России и Германии построили сеть контейнерных терминалов и начали международные контейнерные железнодорожные перевозки на регулярной основе между Пекином и Гамбургом[14]. Россия обсуждала с Северной Кореей (КНДР) возможность перевозки грузов из Южной Кореи (Республики Корея) через КНДР и далее по Транссибу[15]. РЖД продолжает добиваться отмены регулирования ее тарифов на перевозки по Транссибу, по крайней мере на транзитные перевозки, утверждая, что ее доля, обеспечиваемая последними, крайне мала по сравнению с перевозками морским путем. Уже отмечено увеличение объема импортно-экспортных и транзитных перевозок по Транссибу, и Россия ждет их дальнейшего роста.

Перспективы БАМа, который был построен во многом из страха перед китайской военной угрозой, нависавшей над Транссибом, и в течение долгого времени оставался его бедным родственником[16], в последние годы также выглядят многообещающими. Отчасти это объясняется побочным эффектом оптимистических оценок в отношении Транссиба: из долгосрочных прогнозов видно, что рост спроса на железнодорожные перевозки между Восточной Азией и Европой может оказаться столь значительным, что пропускной способности Транссиба будет недостаточно для его удовлетворения. Кроме того, большие надежды возлагаются на разработку месторождений угля и других полезных ископаемых в отдаленных районах, перевозки из которых могут осуществляться только по БАМу. Во всяком случае, увеличение пропускной способности БАМа, как уже сказано, входит в число важных целей Стратегии развития железных дорог России до 2030 года — недаром президент РЖД Владимир Якунин предложил, чтобы Транссиб использовался исключительно для пассажирских и контейнерных перевозок (требующих высокой скорости), а БАМ специализировался на перевозках наливных и насыпных грузов (для которых скорость, как правило, не столь важна).

3.2. Железный Шелковый путь

В последние двадцать лет ни одна проблема международных железнодорожных перевозок не привлекала столь большого внимания многосторонних кредитных учреждений и национальных агентств по оказанию помощи иностранным государствам, как возможность организации маршрута, который пересекал бы Центральную Азию с запада на восток и заканчивался в Китае, во многом параллельного Транссибу и конкурирующего с ним. Речь идет о так называемом железном Шелковом пути (ЖШП). Как указывается в одном авторитетном исследовании, ведущие специализированные учреждения (программа Европейского союза по организации транспортного коридора Европа — Кавказ — Азия — ТРАСЕКА, программа Центрально-Азиатского регионального экономического сотрудничества — ЦАРЭС, Экономическая и социальная комиссия ООН по Азии и Тихому океану — ЮНЭСКАП и Евразийское экономическое сообщество — ЕврАзЭС) изучают и поддерживают ряд возможных вариантов этого проекта, которому в той или иной мере оказывают содействие четыре крупнейшие многосторонние кредитные организации (Азиатский банк развития, Всемирный банк, ЕБРР и Исламский банк развития), а также национальные агентства по оказанию помощи иностранным государствам.

Несмотря на расхождения во взглядах и постоянное откладывание начала реальных грузовых перевозок, достижение предварительного консенсуса в отношении возможного маршрута ЖШП становится все более вероятным (см. рис. 13)[17]. От конечного пункта на востоке — скажем, китайского промышленного центра Гуанчжоу или порта Ляньюньган — маршрут проляжет через Сиань, Ланьчжоу и Урумчи до Алашанькоу на китайско-казахстанской границе. Здесь потребуется перестановка вагонов со стандартной колеи на широкую (хотя существуют и оптимистические долгосрочные планы, предусматривающие строительство линии со стандартной колеей через Казахстан и другие страны Центральной Азии, с тем чтобы полностью устранить необходимость таких перестановок). По другую сторону границы, в Казахстане, находится станция Дружба, от которой линия пойдет на запад, до Актогая, где соединится с основными магистралями Казахской железной дороги.

От Актогая дорога направится на юго-запад, до Алматы, затем на запад, к узбекским городам Ташкенту и Самарканду, а оттуда — далее на запад, в сторону Ашхабада (Туркменистан). Не доходя до Ашхабада, она повернет на юг, к Сарах-су на туркмено-иранской границе, где потребуется еще одна смена колеи, затем пойдет к Машхаду, где соединится с основной магистралью Иранских железных дорог, и оттуда — к Тегерану. От Тегерана одна ветка потянется на юг, к Бандар-Аббасу на берегу Персидского залива, а основная магистраль ИЖД направится на запад, пересечет ирано-турецкую границу в пункте Капикой, оттуда пойдет на запад через Турцию до Стамбула и Босфора и далее в Западную Европу.

Помимо очевидных помех, связанных с пересечением границ, переходами с одной колеи на другую и плохим состоянием железнодорожной инфраструктуры в странах Центральной Азии, на пути к воплощению мечты о ЖШП стоят по меньшей мере две серьезные преграды. Первая — природные «узкие места» в Турции. Несколько западнее ирано-турецкой границы находится озеро Ван, крупнейшее в этой стране. Между городами Ван на восточном берегу озера и Татван на его западном берегу нет железнодорожного сообщения: там работает железнодорожный паром. Еще в 2007 году в СМИ упоминались переговоры между правительствами Турции и Ирана и заключенные ими соглашения о строительстве железнодорожного участка, огибающего озеро; однако, судя по всему, до сих пор не существует даже договоренности о том, какой маршрут — северный или южный (и тот и другой должен пройти через горы и потребует больших затрат) — является предпочтительным.

Еще одно хорошо известное «узкое место» в Турции — пролив Босфор. Этот проект стоит много дороже, но зато и перспективы здесь более благоприятные. С 2004 года реализуется масштабный многомиллиардный план строительства тоннеля, который обеспечит прямую железнодорожную связь между европейской и азиатской сторонами Босфора. Прежде всего тоннель будет служить для пригородного сообщения в регионе Стамбула, однако в непиковые часы — возможно, с полуночи до 5 часов утра — здесь будет разрешено движение грузовых поездов. Согласно последним сообщениям открытие тоннеля ожидается в 2015 году.

Существует и другая серьезная помеха для устойчивого функционирования описанного выше маршрута, которая носит политический характер. Она заключается в географическом положении Исламской Республики Иран — единственного участка суши между Каспийским морем с одной стороны и Персидским заливом и Аравийским морем — с другой. Так, правительство США в своей стратегии относительно нового Шелкового пути исходит из предпочтительности маршрута «север — юг», идущего из Индии, Пакистана и Афганистана в Россию, через бывшие центральноазиатские республики СССР — таким образом оно демонстративно исключило из него Иран. Фредерик Старр[18] отозвался об этой идее с похвалой, заявив, что иной вариант «означал бы, что Соединенные Штаты щедро субсидируют транспортный сектор Ирана и позволяют аятоллам наложить вето на американскую стратегию». Поскольку китайское правительство выразило готовность помочь Ирану и Турции закрыть финансовую брешь, порожденную строительством железных дорог, следить за развитием ситуации будет очень интересно. С другой стороны, китайское правительство, судя по всему, стремится застраховать себя от рисков, поддерживая также проект железной дороги Карс — Тбилиси — Баку, который, с учетом паромного сообщения через Каспий между Актау и Баку, позволит осуществлять грузовые перевозки из Китая в Европу в обход Ирана[19].

3.3. Другие проекты стимулирования международных и транзитных перевозок

Назначение проекта железной дороги Карс — Тбилиси — Баку — направить грузинские грузы по альтернативному маршруту в обход России, а азербайджанские грузы — в обход Армении и, как отмечено, обеспечить возможную альтернативу по отношению к центральноазиатскому грузовому коридору в обход Ирана (либо через каспийскую паромную переправу, либо через российский участок между Казахстаном и Азербайджаном). Поскольку Азербайджан возражает против сотрудничества с Арменией, США и ЕС отказались участвовать в этом проекте, который в итоге финансируется главным образом азербайджанскими доходами от продажи нефти. На грузино-турецкой границе требуется переход с одной колеи на другую. В краткосрочной перспективе основным перевозимым грузом скорее всего останется азербайджанская нефть, однако есть надежда, что в дальнейшем транзитные грузы будут более разнообразными[20].

Правительства России и США поддерживают развитие грузовых перевозок по маршруту «север — юг» из Индии, Пакистана, Афганистана в Россию, а оттуда в Западную Европу. США, однако настаивают на том, чтобы направить маршрут по восточному берегу Каспийского моря в обход Ирана, тогда как РЖД совместно с азербайджанским и российским правительствами строит новую железную дорогу Решт (Иран) — Астара (Азербайджан), которая восполнит недостающее звено в маршруте, идущем вдоль юго-западного побережья Каспийского моря. Азербайджан и Россию, несомненно, привлекает и тот факт, что это звено обеспечит прямую связь с иранским портом Бандар-Аббас на берегу Персидского залива.

Проект «Рейл Балтика» предусматривает значительное наращивание грузовых и пассажирских перевозок по маршруту Хельсинки — Таллин — Рига — Каунас — Варшава и далее в Берлин. Полным ходом идут работы по совершенствованию существующей линии, которая требует перехода с одной колеи на другую на литовско-польской границе; в долгосрочной перспективе предполагается строительство линии со стандартной колеей, идущей от этой границы на север. Отмечаются некоторые разногласия между правительствами Балтийских стран в отношении этого проекта, причем особенно активную роль здесь играет Эстония, а Латвия продолжает требовать увеличения финансовой поддержки со стороны ЕС[21].

Кроме того, правительства стран Балтии весьма активно налаживают партнерские отношения с другими бывшими советскими железными дорогами и организуют регулярное грузовое сообщение через несколько государственных границ — главным образом с использованием контейнерных поездов. Интермодальный поезд «Викинг» регулярно курсирует между литовским портом Клайпедой и украинским портом Одессой, проходя через Вильнюс и Минск. Примерно так же — правда, пока менее часто, чем «Викинг», — функционирует интермодальный поезд «Меркурий»: отправляясь из западных конечных пунктов в Клайпеде и Калининграде, он проходит через Вильнюс и Минск, а оттуда идет дальше на восток в Москву. Контейнерный поезд «Зубр» курсирует из Риги в Минск, а затем — по-видимому, существенно реже — и в Одессу. Наконец, контейнерный поезд «Балтика-Транзит» обеспечивает регулярное сообщение между Балтикой (Ригой и Таллином) и Казахстаном (Алматы) через Россию, причем ведутся переговоры о продолжении этого маршрута до китайского города Урумчи.

4. Заключение

Картина реформирования бывшей системы советских железных дорог, которая вырисовалась в результате нашего исследования, показывает, что правительства стремятся использовать преимущества глобализации, с неохотой (в лучшем случае) уступая частным предприятиям контроль над железными дорогами. Даже государства, реально продвинувшиеся в направлении системной реформы — Россия, Казахстан и страны Балтии, — по-прежнему крепко держат в своих руках железнодорожную инфраструктуру и локомотивный парк, стимулируя в какой-то мере частные инвестиции (особенно в подвижной состав), но предоставляя весьма ограниченный независимый доступ к инфраструктуре.

Положение может измениться по мере того, как будут расти объемы международных транзитных перевозок. Так, если пересечение границ станет еще более легким, экономическая выгода от предоставления одному и тому же предприятию права осуществлять перевозки, например от Шанхая до Братиславы, может оказаться слишком большой, чтобы ее игнорировать, и тогда правительства оценят по достоинству преимущества традиционного полномасштабного вертикального разделения или доступа третьих сторон, который, конечно, остается полумерой, но все же иногда служит шагом в нужном направлении. В долгосрочной перспективе нельзя исключать даже горизонтальное разделение, если представить себе усиленную конкуренцию Транссиба, БАМа и Иранских государственных железных дорог между собой (и с морским маршрутом) за резко возросшие объемы перевозок. В конце концов, реформаторы всегда утверждали, что их цель — не просто обеспечение конкуренции и эффективности, но общее развитие экономики и усиление экономического роста. Тем не менее в настоящий момент можно утверждать, что реформы в странах бывшего СССР потеряли свою и без того небольшую скорость, а внимание правительств сосредоточено главным образом на способах наращивания международных перевозок.

Для ученых и политологов одним из интересных следствий вышесказанного является то, что на практике события могут развиваться не так, как мы ожидаем, и наш тщательный анализ окажется не столь актуальным. Дело в том, что научная литература о реструктуризации железных дорог сосредоточивалась главным образом на вопросе об относительных преимуществах и недостатках модели доступа третьих сторон в сравнении с моделью вертикального разделения. (Автор настоящей статьи был одним из немногих специалистов, которые настаивали на включении в дискуссию и модели горизонтального разделения.) При этом, однако, обсуждение неизменно основывалось на той посылке, что исходным пунктом при сравнении моделей доступа третьих сторон и вертикального разделения является место, где «сталь встречается со сталью», — иными словами, проблема реструктуризации решается в зависимости от того, как распределяется контроль над эксплуатацией поездов и железнодорожной инфраструктурой. Между тем процесс реформирования в странах бывшего Советского Союза определялся действиями российского правительства и РЖД, которые исходили из того, что инфраструктурный монополист сохранит за собой и контроль над локомотивами, — таким образом, речь шла о знакомых нам моделях доступа третьих сторон или вертикального разделения, но существенно видоизмененных и предполагающих иные результаты реструктуризации, нежели те, какие обычно описываются в научной литературе. Отсюда также следует, что ученые, пытающиеся использовать результаты реформ в одной стране (скажем, в Великобритании) для прогнозирования результатов в другой стране (скажем, в России), строят свои выводы не на самых надежных основаниях.

В глазах потенциальных инвесторов, менеджеров и участников рынка результаты реформ выглядят несколько иначе. Концессии, аукционы по распродаже активов и отношение правительств к частным компаниям в целом были, пожалуй, не столь прозрачными и нейтральными, как ожидали аутсайдеры, не входившие в число «своих». Существующих и потенциальных перевозчиков, рассчитывавших получить права на использование бывшей советской железнодорожной инфраструктуры — не говоря уже о доступе к заказам грузоотправителей, — по большей части ждало разочарование. Рынок открывался слишком медленно, а иногда процесс шел и в противоположном направлении. Ничего не поделать: аутсайдеры, надеющиеся получить прибыль в ходе рыночных преобразований железнодорожного сектора на территории бывшего Советского Союза — точно так же, как в Китае и Индии, — должны запастись терпением.

* * *

ДОПОЛНЕНИЕ

Источники с описанием обвинений в протекционизме и коррупции при реструктуризации

Российская Федерация: Aris, B. Russia's privatization programme runs off the rails. Business New Europe. December 2011 (http://issuu.com/businessneweurope/docs/bne_ december_2011_poverty_of_nation); Sistema objects to Russia's de facto privatization rules. Business New Europe, October 17, 2012 (http://www.bne.eu/story4103/Sistema_objects_ to_Russias_de_facto_privatization_rules) (здесь цитируется заявление РЖД о том, что предложение на торгах было отклонено по причине «плохого финансового состояния» компании); Russian Railways CEO Denies Freight One Auction Requirements Bias. 1Prime, October 17, 2012 (http://www.1prime.biz/news/search/_Russian_Railways_CEO_denies_First_Cargo_auction_requirements_bias/0/%7B1A1AF26A-6929-4362-9E9D-8D019C48ACE7%7D.uif) (здесь сообщается, что АФК Система «не была допущена к участию [в аукционе] антимонопольным органом»). Дата обращения ко всем указанным сайтам — 24 октября 2012 года; Sistema Wins SG Trans Tender. RosBusinessConsulting, September 27, 2012 (http://rbcnews.com/free/20120927175322. shtml). Дата обращения — 1 ноября 2012 года.

Казахстан: Going off the rails: Criminal, fall guy or hapless bystander? Economist, April 10, 2008 (http://www.economist.com/node/11019786); Kazakhstan: Coup Plots and Corruption Alleged As Former Presidential Son-In-Law Battles Authorities. EurasiaNet, April 19, 2008 (http://www.eurasianet.org/departments/insight/articles/pp042008.shtml); Goodley, S. Court documents allege 'corrupt' Kazakhstan regime's link to FTSE firms. The Guardian, December 2, 2010 (http://www.guardian.co.uk/business/2010/dec/02/kazakhstan-regime-link-to-ftse-firms); Kazakhstan: Russia Pressing for Clean-Up at China Border Crossing. EurasiaNet, May 5, 2011 (http://www.eurasianet.org/node/63427); Peterson, A. Khorgos to Become Kazakhstan's Trans-Eurasian Transport Hub. Eurasia Daily Monitor, July 10, 2012 (http://chinaincentralasia.com/2012/07/11/khorgos-to-become-kazakhstan%E2%80%99s-trans-eurasian-transport-hub/). Дата обращения ко всем указанным сайтам — 25 октября 2012 года.

Эстония: Salo and Hovi, 2003; Estonian Railway Will Dispute the Railways Act, at the Same Time Obeying It. RZD-Partner, December 8, 2005 (http://www.rrdc.com/article_12_08_2005_posner_interview_RZD.pdf). Дата обращения — 14 июня 2012 года; Private Sector Investment in Railways. Tera International Group, Inc. (2006) (http://www.adb. org/Documents/Reports/Consultant/best-practices-railways/Appendix-8-Privatization-of-Estonian-Railways.pdf). Дата обращения — 14 июня 2012 года; I won't be coming back here again. Eesti Ekspress, January 11, 2007 (http://www.rrdc.com/article_01_11_2007_ posner_interview_eesti_ekspress.pdf). Дата обращения — 14 июня 2012 года; Wright, R. Estonia completes rail renationalization. Financial Times, January 16, 2007 (http://www. ft.com/intl/cms/s/0/70de8424-a59e-11db-a4e0-0000779e2340.html). Дата обращения — 14 июня 2012 года; Council for European Investment Security, "Trials of a Baltic Tiger: Estonia's Economic Landscape Since the Fall of Communism." July 2011 (http://www.investmentsecurity.org/wp-content/uploads/2011/07/07-05-11-CEIS-Estonia-paper_ FINAL.pdf). Дата обращения — 14 июня 2012 года; Sepp and Eerma (2012).

Украина: «Укрзализныця»: реформу поставили на «теневые» рельсы? bi3on.info, 6 января 2012 года (http://bi3on.info/uk/rus/neft-i-daz/10186-lukrzalyzncjar-reformu-postavy...); Брейнер, В.ПриватизацЁю «УкрзалЁзницЁ» ховають за реформою. Українська правда, 26 марта 2012 года (http://www.epravda.com.ua/publications/2012/03/26/319715/); Looting, Kirpa and fleeing rats from sinking ship (http://foreignnotes.blogspot.com/2005_01_01_archive.html, citing Krushelnycky, A. Kiev old guard try a final coup, Sunday Times, January 2, 2005,http://www.thesundaytimes.co.uk/sto/news/world_news/article97437.ece); Railway workers are preparing protests against ‘criminal restructuring Ukrzaliznytsya’. September 9, 2012 (http://rus.newsru.ua/ukraine/09sep2012/zaliznyci.html). Дата обращения ко всем указанным сайтам — 13 ноября 2012 года.

Грузия: Интервью автора с Генри Познером III, председателем совета директоров Railroad Development Corporation, 1 ноября 2012 года.

[1] Railway Sector Survey of Russia, Belarus, Ukraine, and Kazakhstan. European Bank for Reconstruction and Development, London. 1993; Holt, J. Transport Strategies for the Russian Federation. Studies of Economies in Transformation paper number 9, World Bank, Washington, 1993.

[2] Westwood, J. N. Soviet Railways Today. Citadel Press, New York, 1964; Haywood, R. M. Russia Enters the Railway Age, 1842—1855. Columbia University Press, New York (Boulder, CO: East European Monographs, no. CDXCIII), 1998; Puffert, D. J. Tracks Across Continents, Paths Through History: The Economic Dynamics of Standardization in Railway Gauge. University of Chicago Press, Chicago. 2009.

[3] Pittman, R. Options for Restructuring the Monopoly State-Owned Railway. In: Scott Dennis and Wayne Talley, eds., Railroad Economics, Elsevier (Research in Transportation Economics, v. 20), New York. 2007.

[4] Loris, di P. and Pelkmans J. The Economics of EU Railway Reform. Bruges European Economic Policy Briefings no. 8, September, 2004; Nash, Ch. Europe: Alternative Models for Restructuring. In: Gomez-Ibdnez J. A., de Rus G. Competition in the Railway Industry: An International Comparative Analysis. Edward Elgar, Transport Economics, Management, and Policy, Northampton, MA. 2006.

[5] Дополнительно о реструктуризации российских железных дорог см.: Oding, N. Reforming a Natural Monopoly: The Case of Railroad Transport. In: Paul J. J. Welfens and Evgeny Gavrilenkov, eds., Restructuring, Stabilizing and Modernizing the New Russia: Economic and Institutional Issues, Springer-Verlag, Berlin — Heidelberg, 2000; Regulatory Reform of Railways in Russia. European Conference of Ministers of Transport and Organization for Economic Cooperation and Development, Paris, 2004; Dementiev, A. Reforming Russian Railways: Introduction of Competition and New Regulatory Challenges. In: Rosario Macario, ed., Competition and Ownership in Land Passenger Transport. Elsevier, Amsterdam, 2006; Winner, J. H. Russia. In: Jeremy Drew and Johannes Ludewig, eds., Reforming Railways: Learning from Experience, Eurail Press, Hamburg, 2011; Pittman, R. Blame the Switchman? Russian Railways Restructuring After Ten Years. In: Michael Alexeev and Shlomo Weber, eds., Handbook of the Russian Economy, Oxford University Press, Oxford, 2012.

[6] Building Institutions for Markets. World Development Report, World Bank, Washington, 2002; Xu, Yi-chong. Electricity Reform in China, India and Russia: The World Bank Template and the Politics of Power. Edward Elgar, Cheltenham, UK, 2004.

[7] Regulatory Reform of Railways in Russia. European Conference of Ministers of Transport and Organization for Economic Cooperation and Development, Paris, 2004.

[8] Дополнительно о реструктуризации казахстанских железных дорог см.: Amos, P. Reform, Commercialization and Private Sector Participation in Railways in Eastern Europe and Central Asia. World Bank Transport Papers TP-4, January 2005; Kazakh Railways Investor Presentation, 2010. Kazakhstan Temir Zholy, Astana, September. http://www.slideshare.net/ktzhpress/kazakh-railways-investor-presentation, accessed 14 June 2012; Sharipov, T. Results so far and prospects of Kazakhstan passenger rail franchising. Research in Transportation Economics 29, 2010, 19—35; Thompson, L. Railway Issues in Kazakhstan: Options and Markets. Thompson Galenson & Associates, slide presentation at Michigan State University, 2012, February 13; а также карты в приложении к Railway Sector Survey of Russia, Belarus, Ukraine, and Kazakhstan. European Bank for Reconstruction and Development, London, 1993.

[9] Amos, P. Reform, Commercialization and Private Sector Participation in Railways in Eastern Europe and Central Asia. World Bank Transport Papers TP-4, January 2005.

[10] Jarasuniene, A. Research on Model Application to Restructuring the Railway Transport Sector in Lithuania. Transport 24, 2009, 205—211.

[11] Uzbekistan: Railway Rehabilitation Project and Railway Modernization Project. Asian Development Bank, Performance Evaluation Report, December 2010.

[12] Дополнительно см.: Georgian Railway Problems and Perspectives (2008). Tbilisi: Open Society of Georgia Foundation, http://www.osgf.ge/files/newsletterENG/RAILWAY_Final_ENG_9saox0TNn1. pdf (accessed 2 November 2012).

[13] International Logistics Centres/Nodes Network in Central Asia. SAFEGE Consulting Engineers for the European Union (EuropeAid/125727/C/SER/Multi), Brussels, 30 September 2009, reissued 15 July 2010.

[14] Pittman, R. Risk-averse restructuring of freight railways in China. Utilities Policy 19, 2011, 152—160.

[15] Weitz, R. Russia and the Koreas: Past Policies and Future Possibilities. Academic Paper Series 5:2, Korea Economic Institute, Washington, 2010.

[16] Ward, Ch. J. Brezhnev's Folly: The Building of BAM and Late Soviet Socialism. University of Pittsburgh Press, Pittsburg, 2009.

[17] Дополнительно на эту тему см.: Otsuka, Sh. Central Asia's Rail Network and the Eurasian Land Bridge. Japan Railway & Transport Review 28, September 2001, 42—49.

[18] Директор Вашингтонского института Центральной Азии и Кавказа (прим. переводчика).

[19] Swanstrom, N., Norling, N., and Li, Zh., 2007. China. In: Starr, S. Frederick, ed. The New Silk Roads: Transport and Trade in Greater Central Asia. Central Asia-Caucasus Institute & Silk Road Studies Program, Johns Hopkins University, Washington, 2007.

[20] Lussac, S. The Baku — Tbilisi — Kars Railroad and Its Geopolitical Implications for the South Caucasus. Caucasian Review of International Affairs 2, 2008, 212—224.

[21] AECOM Transportation. Rail Baltica Interim Report. London, November 2010.

Опубликовано в журнале:

«Отечественные записки» 2013, №3(54)

Россия. СНГ. ЕАЭС > Транспорт > magazines.gorky.media, 13 декабря 2013 > № 979669 Рассел Питтман

Афганистан. США > Армия, полиция > ria.ru, 20 ноября 2013 > № 948948 Замир Кабулов

Кабулов: в Афганистане воевать не собираемся

Насколько ведущие мировые державы взаимодействуют по вопросу Афганистана, рассказал специальный представитель президента России по Афганистану Замир Кабулов в беседе с Аркадием Дубновым и Федором Лукьяновым.

В 2014 году из Афганистана должен быть выведен контингент Международных сил содействия безопасности, основу которого составляют войска США и их союзников по НАТО. Насколько ведущие мировые державы взаимодействуют по вопросу Афганистана? Об этом со специальным представителем президента России по Афганистану Замиром Кабуловым беседуют обозреватель РИА Новости Аркадий Дубнов и главный редактор журнала "Россия в глобальной политике" Федор Лукьянов.

— Параметры присутствия американцев в Афганистане после 2014 года до сих пор неизвестны, стратегическое соглашение между Кабулом и Вашингтоном не подписано. Правда, что президент Хамид Карзай обсуждал соглашение с Владимиром Путиным?

— Да, эта тема поднималась на встрече двух президентов. Ввиду чувствительности этого вопроса для всех стран региона, включая Россию, афганцам важно знать наше мнение. А оно сводится к тому, что Афганистан — суверенное государство и имеет право подписывать соглашения с любыми странами по своему усмотрению. Вместе с тем надо отдавать себе отчет в том, что юридическое закрепление присутствия в Афганистане иностранных военных баз существенно ограничит суверенитет страны. В любом случае мы рассчитываем, что подписание этого документа не приведет к возникновению угроз безопасности третьих стран, включая Россию.

— А напрямую тему будущего присутствия в Афганистане мы с американцами обсуждаем?

— Конечно, и у нас есть к ним вопросы. Зачем США понадобилось оставлять в Афганистане девять (!) мощных военных баз, чего нет в ни одной стране мира? Нам отвечают, что это, мол, необходимо для подготовки афганских сил безопасности. Затем выясняется, что в тренировочных центрах будет обучаться только командный состав афганских Минобороны и Генштаба, то есть порядка 300-400 старших офицеров и генералов. Не маловато ли для 9 военных баз?! Кроме этого, зачем надо прятать глубоко под землю инфраструктуру тренировочного центра в Шурабаке, у которого к тому же трехкилометровая взлетно-посадочная полоса?!

— Под Кандагаром?

— Да, 80 километров южнее. Сеть из 9-ти крупных баз будет способна оказывать внушительное силовое влияние на весь обширный азиатский регион, стать мощным плацдармом в случае проведения там масштабной военной операции, а также хорошо впишется в американские планы по переносу центра тяжести внешних военно-политических и экономических усилий в Азиатско-Тихоокеанский регион.

— Военная инфраструктура не может существовать в отрыве от того, что будет происходить в Афганистане после официального завершения миссии в 2014 году. Как американцы представляют себе будущую ситуацию?

— Возможно, они рассчитывают договориться с талибами в обмен на встречные уступки.

— А талибы?

— А талибы, видимо, предприимчиво отвечают: это будет стоить столько-то и выкладывают список требований с прейскурантом.

— Недавно заместитель генсека ОДКБ Геннадий Невыглас заявил на конференции в Бишкеке, что с талибами надо считаться, понимая, что они так или иначе вернутся во власть. Какова официальная позиция России на этот счет? Мы же говорили, что у талибов руки в крови и с ними не можем разговаривать.

— Мы поддерживаем процесс национального примирения при соблюдении трех принципов (признание Конституции ИРА, разоружение и разрыв связей с Аль-Каидой и другими терорганизациями). И если талибы будут соответствовать этим критериям, они имеют полное право участвовать в политическом процессе.

— Тем не менее соглашение между США и Афганистаном предусматривает проведение американскими или натовскими спецподразделениями контртеррористических операций против талибов.

— Они уже 12 лет проводят контртеррористические операции, а талибы все эти годы наращивали влияние. Нас больше беспокоит то, что в северном афганском приграничье с Центральной Азией, несмотря на присутствие внушительной натовской военной группировки войск, беспрепятственно возникли два серьезных очага концентрации нескольких тысяч боевиков экстремистских организаций разных мастей — один в районе провинций Бадахшан и Кундуз, другой в провинции Бадгис. На этих плацдармах идет подготовка для "работы" в Средней Азии.

— Среди боевиков там в основном афганские узбеки, таджики, туркмены, или есть пуштуны?

— Есть и пуштуны, но наиболее активны члены Исламского движения Узбекистана (ИДУ). Все местные полевые командиры талибов, особенно в Бадгисе, к северу от границы с Туркменией, получили указание сотрудничать с ИДУ, помогать им создавать и укреплять свои опорные базы.

— У талибов есть экспансионистские намерения, или они стремятся просто направить боевиков в сторону от афганской территории?

— Сегодня приоритетом для Движения талибов (ДТ) являются внутриафганские задачи. Ветераны руководства ДТ обросли капитальцем и семьями, да и возраст у них не тот, чтобы бегать по горам в галошах с "калашниковым" наперевес. Среди таких немало сторонников политического компромисса. Но есть новое поколение — джихадисты. Им мир ни к чему, они тогда никому нужны не будут. Им глобальный джихад подавай, халифат. И за ними стоит "Аль-Каида". Муллу Омара они вряд ли тронут (он нужен как символ), а любого другого просто физически устранят.

Бюджет ДТ пополняется за счет наркодоходов, сбора налогов, доходов транспортных компаний, которые перевозят имущество НАТО, а также вливаний иностранных, главным образом арабских, "благотворителей", которые деньги просто так не дают.

— В какой степени это связано с тем, что сейчас происходит на Ближнем Востоке?

— Вряд ли организационно, скорее всего, политико-идеологически. Радикалы в Афганистане рассматривают все, что там происходит, и как составную часть своего успеха.

— Но в Сирии джихад запнулся…

— Боюсь, что продолжится. Саудиты смотрят на эту проблему через призму суннитско-шиитских противоречий и опасений экспансии иранского влияния.

— Если примирение в Сирии станет реальностью, могут ли тамошние джихадисты переместиться в афганском направлении?

— Конечно. В Сирии уже воюют около нескольких тысяч афганских наемников, причем и против Б.Асада, и за него.

— А за Асада они почему воюют?

— Если коротко, за деньги. Афганские наемники являются одним из инструментов соперничающих в Сирии региональных игроков.

— В странах Центральной Азии по-разному относятся к угрозам, которые могут возникнуть. Скажем, в Киргизии и особенно в Таджикистане надеются на помощь ОДКБ и главным образом России. Узбекистан считает, что сам справится, но и там, похоже, рассчитывают в случае кризиса на договоренности с Россией. Что касается Туркмении, то там уповают на умение договариваться с любой властью в Афганистане, чему мы были свидетелями с середины 1990-х годов. Но уже появились сведения, что с афганской стороны границы появились представители так называемого туркменского джамаата, который готов предъявить территориальные претензии Туркмении в районе Мары и Серахса…

— А в самой Туркмении, под Ашхабадом, как недавно рассказал пойманный в Сирии туркменский джихадист, был их тренировочный лагерь.

— И может сложиться ситуация, что России не избежать прямой помощи партнерам в Центральной Азии?

— В соответствии с нашими обязательствами в рамках ОДКБ. В Афганистане воевать не собираемся, но КСОР (Коллективные силы оперативного реагирования ОДКБ), видимо, придется усиливать, адаптировать к новым угрозам.

— Складывается ощущение, что Москва говорит об угрозах, а партнеры в Центральной Азии, вяло реагируя, делают вид, что само все рассосется.

— Нет, на закрытых доверительных встречах на различном уровне все осознают серьезность опасности.

— Появились разговоры о возможном возвращении российских пограничников на таджикско-афганскую границу…

— Об этом ничего не слышал. Но вот значимость российской военной базы в Таджикистане для поддержания стабильности в регионе, безусловно, возрастет.

— В диалоге России с НАТО тема сотрудничества в Афганистане присутствует?

— Общаемся много, есть совместные проекты сотрудничества, однако этого явно недостаточно. Двустороннее взаимодействие с американцами, например, по вертолетному проекту выглядит гораздо более внушительным.

— А у Китая есть позиция, или там думают, что их это не касается?

— Китайцы переходят от курса на предельную осторожность ("не высовываться") к более активной линии.

— Кто из региональных держав вовлечен во внутренние процессы в Афганистане?

— Пакистан, Иран, Индия, тот же Китай.

Афганистан. США > Армия, полиция > ria.ru, 20 ноября 2013 > № 948948 Замир Кабулов

Иран > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 7 ноября 2013 > № 940436 Акбар Ганджи

Кто такой Али Хаменеи?

Мировоззрение духовного лидера Ирана

Хаменеи критически относится к либеральной демократии и считает, что капитализм и Запад ждет неизбежный упадок. Вместе с тем, нельзя сказать , что иранский верховный лидер настроен против Запада и Америки на уровне инстинктов или рефлексов. К тому же США ему интересны.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 5, 2013 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

В июне президентом Исламской Республики Иран был избран Хасан Рoухани. Он считался кандидатом-реформатором, и многие истолковали его победу как предвестницу либерализации или рационализации внутренней и внешней политики страны. Однако доминирующая фигура в иранской политике – не президент, а Высший руководитель аятолла Али Хаменеи. Конституция наделяет его колоссальной властью и верховенством более, чем любые другие государственные институты, а Хаменеи, сохраняющий за собой этот пост с 1989 г., находит и другие способы усиления своего влияния. Формально или нет, но исполнительная, законодательная и судебная ветви государственной власти безоговорочно ему подчиняются. Хаменеи – глава государства, главнокомандующий вооруженными силами и верховный идеолог. Именно его взгляды в конечном итоге определяют политику Тегерана, поэтому стоит рассмотреть их подробнее.

Али Хаменеи родился в 1939 г. на северо-востоке Ирана, в городе Мешхед. Его отец был богословом со скромным достатком, Хаменеи, второй ребенок из восьми в семье, пошел по стопам отца и поступил в семинарию (двое из его братьев также представители духовенства). С 1958 по 1964 гг. он учился в городе Кум и в 1962 г. вступил в ряды оппозиционного религиозного движения аятоллы Рухоллы Хомейни. Хаменеи сыграл важную роль в иранской революции 1979 г., с 1981 по 1989 гг. был президентом Ирана, а затем стал преемником Хомейни на посту Высшего руководителя.

Основы мировоззрения Хаменеи были заложены в юности, в 1950–1960-е годы. Тогда Иран был монархией, союзной Соединенным Штатам; иранская же оппозиция считала шаха американской марионеткой. В отличие от многих других исламистов, Хаменеи поддерживал контакты с самыми известными из оппозиционно настроенных интеллектуалов и впитал их предреволюционную риторику и аргументацию. Но он был и семинаристом, сосредоточенным прежде всего на изучении шариата и законов ислама. Познакомившись с теоретиками «Братьев-мусульман», он попал под влияние трудов Сайида Кутба, некоторые из которых даже перевел на персидский язык.

В молодости будущий лидер видел напряжение во взаимоотношениях между Западом и странами третьего мира, а после иранской революции и опыта взаимодействия с США такое видение только укрепилось. Он пришел к выводу, что Вашингтон твердо намерен низложить Республику Иран, а все остальное, о чем говорят американские официальные лица, – не более чем дымовая завеса. Хаменеи до сих пор уверен, что американское правительство вынашивает планы смены режима в Иране – будь то путем внутреннего переворота, демократической революции, экономического давления или вооруженного вторжения.

Хаменеи критически относится к либеральной демократии и считает, что капитализм и Запад ждет неизбежный упадок. Он полагает, что Вашингтону в целом присуща исламофобия. Вместе с тем Хаменеи нельзя назвать антизападником или антиамериканистом на уровне инстинктов или рефлексов. Он не считает, что Соединенные Штаты и Запад виновны во всех проблемах мусульманского мира, что их необходимо физически уничтожить, или что Корана и шариата в принципе вполне достаточно для удовлетворения всех потребностей современного мира. В науке и прогрессе он видит «истину западной цивилизации» и хочет, чтобы иранский народ овладел этой истиной. Его не назовешь оголтелым, иррациональным или безрассудным фанатиком, который искал бы поводы для агрессии. Однако глубоко укоренившиеся воззрения и непреклонность лидера означают, что любые переговоры с Западом будут трудными и затяжными, и улучшение отношений между Ираном и Америкой должно быть частью всеобъемлющей сделки, предполагающей серьезные взаимные уступки.

ПОРТРЕТ ВЫСШЕГО РУКОВОДИТЕЛЯ В МОЛОДОСТИ

Чтобы понять мировоззрение Хаменеи, нужно для начала познакомиться с историей вмешательства США в Иране. В 1953 г. администрация Дуайта Эйзенхауэра помогла осуществить заговор против демократически избранного правительства Мохаммеда Мосаддыка. Вашингтон был главным спонсором авторитарного режима шаха Резы Пехлеви вплоть до его низложения в 1979 году. Это сплотило всех противников режима; оппозиция шаху шла рука об руку с противостоянием Соединенным Штатам, поскольку шах считался жандармом Вашингтона.

На момент революции Хаменеи исполнилось 40 лет. До этого он был студентом семинарии и духовным деятелем, но имел дело не только с узкими религиозными кругами. На встрече с улемами (мусульманскими богословами) и молодыми священнослужителями в мае 2012 г. он поведал: «До революции я тесно общался с интеллектуальной элитой и поддерживал близкие отношения с политическими группировками. Мне нужно было знать, чем они дышат, и со многими я вступал в дискуссии и споры». Он хорошо разбирался не только в религиозных законах, но и в музыке и поэзии, читал романы всемирно известных писателей. Никто из современных «марджа» (старших аятолл) или видных «факихов» (исламских юристов или законников) не был в прошлом таким космополитом.

Благодаря широким контактам со светскими интеллектуалами мнение Хаменеи о Соединенных Штатах становилось все более радикальным, ведь после переворота 1953 г. в этих кругах нарастал антиамериканизм, катализатором которого была поддержка Вашингтоном шаха и его репрессий против диссидентов. В прошлом году на встрече со студентами Тегеранского университета Хаменеи вспоминал: «Интересно отметить, что Америка свергла правительство Мосаддыка, который не проявлял к ней никакой враждебности. Он давал отпор британцам и доверял американцам. Он надеялся на помощь американцев и поддерживал с ними дружеские отношения. Он демонстрировал заинтересованность, а, быть может, и смирение. Но американцы свергли даже такое покладистое правительство… Осуществив переворот и вернув сбежавшего шаха, они стали фактическими властителями нашей страны».

Хаменеи был тесно связан с Джалалом Аль-Ахмедом и Али Шариати, наиболее влиятельными интеллектуалами дореволюционного периода, которые разрабатывали теорию «вестоксикации» (западной отравы, вливавшейся в сознание иранцев). Но наибольшее влияние на Хоменеи оказало другое направление светской интеллектуальной мысли, которое можно охарактеризовать как антиимпериализм.

В оппозиционно настроенных кругах дореволюционного Ирана западная культура и цивилизация не умалялись как модель развития общества, но общее мнение сводилось к тому, что Запад движется к кризису и упадку. Альтернативу видели в странах третьего мира. По словам современника Хаменеи иранского писателя Дарюша Ашури, «третий мир состоит из бедных и колонизированных стран, которые в то же время являются революционными». Иран был вроде бы независим, но колониализм обретал там новые формы, а местные правители служили агентами империализма и защищали свои интересы. Более того, считалось, что западный мир во главе с США закладывает основы для политической и экономической экспансии, уничтожая местные культуры. В таких обстоятельствах легко было понять, что ислам – не просто религия, но и культурно-идеологическое оружие в борьбе против империализма.

В молодости Хаменеи любил романы. Он читал таких иранских авторов, как Мухаммед Али Джамальзаде, Садек Чубак и Садек Хедаят, но стал понимать, что на фоне классиков из Франции, России и Великобритании они выглядят бледно. Он высоко ценит Льва Толстого и Михаила Шолохова, ему нравятся произведения Оноре де Бальзака и Мишеля Зевако, но лучшим романистом он считает Виктора Гюго. В 2004 г. на встрече с руководителями иранского государственного телевидения Хаменеи сказал: «С моей точки зрения, “Отверженные” Виктора Гюго – лучший роман за всю историю литературы. Я читал произведения, написанные очень давно – например, “Божественную комедию” Данте, “Амир Арсалан”, “Тысячу и одну ночь”... но “Отверженные” – это чудо в мире художественной литературы, настоящая жемчужина. Это социология, история, критика, божественное откровение, история любви и человеческих чувств в одной книге».

Хаменеи считал, что литература позволила ему глубже понять реалии западной жизни. «Прочитайте романы некоторых авторов с левыми взглядами, таких как Говард Фаст, – советовал он аудитории писателей и художников в 1996 году. – Или знаменитое произведение Джона Стейнбека “Гроздья гнева”... и посмотрите, что он пишет о положении дел в стане левых и как с ними обращаются капиталисты так называемой центристской демократии». Хаменеи также поклонник «Хижины дяди Тома». В марте 2002 г. он рекомендовал эту книгу высокопоставленным государственным служащим, поскольку она проливает свет на историю Соединенных Штатов: «Не американское ли правительство вырезало коренное индейское население? Не оно ли стерло с лица земли американских индейцев? Не эта ли система и ее прислужники насильно вывезли миллионы африканцев, лишив их родного крова и превратив в рабов? Не эти ли люди увозили в рабство юных сыновей и дочерей Африки, обрекая их на унизительное и страшное существование, и кошмар продолжался много лет! До сего дня одно из самых трагических произведений художественной литературы – “Хижина дяди Тома”... Эта книга все еще актуальна по прошествии 200 лет».СТАНОВЛЕНИЕ ХАМЕНЕИ КАК ИСЛАМИСТА

Но хотя Хаменеи был завсегдатаем светских интеллектуальных кружков в дореволюционном Иране, прежде всего он оставался семинаристом, твердо намеренным добиваться преобразования общества в соответствии с религиозными учениями. И в этом отношении его особенно увлек Кутб, египетский мыслитель, активист и главный теоретик «Братьев-мусульман».

Кутб, казненный режимом египетского президента Гамаля Абдель Насера в 1966 г., пропагандировал идею исламского государства. В книге «Битва между исламом и капитализмом» он писал: «Если хотите, чтобы ислам был средством спасения, надо понять, что эта религия не для собраний в молитвенных домах и даже не для того, чтобы угнездиться в сердцах. Нет, она пришла, чтобы строить жизнь надлежащим образом, созидать прогрессивное и совершенное общество... Если мы хотим, чтобы ислам стал ответом на социальные, этические и другие запросы, решал наши проблемы и указывал путь их преодоления, надо думать о правительстве и его формировании, доводить наши решения до реализации... Ислам без мудрого правительства и мусульманская нация без ислама – бессмыслица».

Идея мусульманского правительства Кутба покоилась на трех столпах: справедливость, равенство и перераспределение богатства. «Истинный ислам, – писал он в книге “Социальная справедливость в исламе”, – освобождает сердца людей, а затем и человеческие общества от страха перед сильными мира сего и их узами».

Идеи Кутба стали основой современного движения салафитов и оказали влияние на таких радикальных исламистов, как Усама бен Ладен и Айман аль-Завахири. Они также импонировали учащимся иранской семинарии. Хаменеи читал труды Кутба и был очарован его личностью. Некоторые из его идей он взял на вооружение и даже перевел на персидский ряд произведений учителя. В предисловии к своему переводу книги Кутба «Будущее этой религии» Хаменеи писал в 1967 г.: «Этот великий и возвышенный автор пытается... познакомить читателя с сущностью веры, а затем красноречиво показывает, что это программа для жизни... и его мировоззрение в конечном итоге сводится к тому, что мировое правление должно находиться в наших руках, а “наше будущее принадлежит исламу”».

Кутб возродил классические мусульманские понятия, такие как «Дом ислама» и «Дом войны», но вдохнул в них новый смысл: «Существует только один Дом ислама – тот самый, в котором было основано мусульманское государство. Там правит Божий шариат, там применяются Божественные наказания, и там мусульмане поддерживают друг друга. Все, что вне этого дома, является Домом войны, и отношения мусульман с этим миром – либо война, либо мир на основе договора с его правителями».

Кутб также помог Хаменеи сформировать представление о Соединенных Штатах как о распутном обществе – сам он пришел к такому мнению во время пребывания в США в конце 1940-х годов. Кутб чувствовал, что американцы готовы взять ислам на вооружение, но не в его истинном, неприкладном воплощении: «В наши дни американцы снова задумываются об исламе. Ислам нужен им для борьбы с коммунизмом на Ближнем Востоке и с мусульманскими странами Азии и Африки... Конечно, ислам, который Америка и западные империалисты со своими ближневосточными союзниками хотят видеть – это не тот ислам, который сражается с империализмом и с абсолютизмом, а тот, что борется с коммунистами. Таким образом, им не нужен правящий ислам, и они совершенно точно не заинтересованы в мусульманском правительстве, поскольку, когда правит ислам, он создает другой тип “уммы” [мусульманское сообщество] и учит государства, что надо быть сильными, отвергнуть империализм и понимать, что коммунисты подобны империалистическим паразитам, и обе эти силы агрессивны и враждебны исламу».

ПОСЛЕ РЕВОЛЮЦИИ

В первые дни иранской революции, после заявления Вашингтона о готовности принять у себя иранского шаха для лечения, группа радикально настроенных иранских студентов захватила посольство США в Тегеране и удерживала его обитателей в качестве заложников, спровоцировав новый кризис в отношениях. Не все члены новой правящей элиты знали об этом замысле или были с ним согласны. По словам бывшего президента Али Акбара Хашеми Рафсанджани, ни он, ни Хаменеи не поддерживали акцию: «Аятолла Хаменеи и я находились в Мекке, когда ночью по радио услышали о захвате заложников в американском посольстве. В это время мы были на крыше нашего дома, готовясь ко сну. Новость нас шокировала, поскольку мы не ожидали такого поворота событий. Не в том заключалась наша политика. Даже сразу после победы революции, когда политические группировки выкрикивали антиамериканские лозунги, официальные лица помогли американцам, находившимся в Иране, вернуться на родину в безопасности. Многие из них даже вывезли свое имущество. Когда вооруженная группировка напала на американское посольство и оккупировала его, представитель переходного правительства урегулировал эту проблему. Таким образом, понятно, что ни революционный совет, ни переходное правительство не склонно предпринимать таких мер».

Но после того как Хомейни поддержал захват посольства, другие правители Исламской Республики последовали его примеру. В апреле 1999 г. Хаменеи вспоминал: «Вместе с господином Хашеми и еще одним человеком я встретился с имамом [Хомейни], приехав в Кум из Тегерана. Мы спросили: “Как нам быть с этими шпионами? Оставлять или не оставлять их?” В переходном правительстве царит сумятица по этому поводу, так как никто не знает, что с ними делать. Когда мы зашли к имаму, наши друзья объяснили ситуацию и рассказали, о чем вещают зарубежные радиостанции, что говорит Америка, что сообщают наши официальные лица; он задумался, а потом ответил в форме вопроса: “Вы боитесь Америки?” Мы сказали “нет”. “Тогда оставьте заложников”».

Во время пребывания на посту Высшего руководителя Хаменеи всегда одобрял захват. Революционные режимы часто поддерживают отношения с бывшими колониальными державами и в результате страдают, доказывал он. В случае Ирана захват посольства помог исключить такую возможность. «То, как мы поступили с логовом шпионов [так революционеры называли посольство США], отрезало нить, связывавшую революцию с Америкой», – отметил он в речи 1993 года. Захват посольства, сказал он, «был великой и ценной услугой нашей революции».

Хомейни назначил Хаменеи членом Совета исламской революции, и до избрания на пост президента республики в 1981 г. тот служил заместителем министра обороны и исполнял обязанности председателя Корпуса стражей исламской революции, а также представителя Хомейни в Верховном совете обороны. Работа в сфере безопасности сводила его лицом к лицу с реальной, прагматичной политикой Вашингтона. В августе 1980 г. Саддам Хусейн совершил вооруженное нападение на Иран, пытаясь воспользоваться дезорганизацией нового режима. Все еще уязвленные падением шаха и продолжающимся кризисом с заложниками, Соединенные Штаты отказались критиковать действия Багдада. Сначала они защитили его от порицания в ООН, а затем фактически поддержали военные действия против Ирана. К концу 1980-х гг. армия США все чаще участвовала в прямых стычках с Ираном, включая нападение на нефтедобывающие платформы в Персидском заливе в 1987 г. и уничтожение иранского пассажирского самолета в 1988 году.

В 1987 г. Хаменеи совершил свою единственную до сих пор поездку в Соединенные Штаты. В качестве президента Исламской Республики он участвовал в Генеральной ассамблее ООН. В своей речи Хаменеи проанализировал отношения между Тегераном и Вашингтоном: «Это черная, горькая и кровавая страница в истории нашей страны, которая сталкивалась с самыми разными проявлениями враждебного отношения и злобы со стороны американского режима. Американский режим виновен в поддержке диктатуры Пехлеви на протяжении 25 лет, невзирая на все преступления, которые тот совершил против иранского народа. Расхищение нашего национального богатства с помощью шаха, активное противодействие революции в последние месяцы его правления, поддержка жестокого подавления демонстраций, в которых участвовали миллионы наших граждан, саботаж революции самыми разными способами в первые годы после ее победы, провокационные связи американского посольства в Тегеране с контрреволюционными элементами, помощь заговорщикам, планировавшим государственный переворот, а также террористическим и контрреволюционным элементам за пределами страны, блокирование иранских финансовых счетов и недвижимости и отказ передавать товары, оплата за которые давно получена, возвращать активы, которые шах похитил у нашей страны и разместил на своих именных счетах в американских банках, стремление навязать другим странам экономическое эмбарго и создать единый фронт против нашего государства, неприкрытая и действенная поддержка Ирака в войне с нами и, наконец, бандитское вторжение в Персидский залив, поставившее под угрозу безопасность и мир в регионе – все это лишь малая часть обвинений, которые наша страна выдвигает против Соединенных Штатов».

В речи, произнесенной в следующем году, он рассказал о случае, произошедшем во время пребывания в Нью-Йорке: «Высокопоставленный чиновник одной европейской страны подошел ко мне познакомиться и сказал: “Вам следует, наконец, решить свои проблемы с Америкой!” Они думали, что если я прибыл в Нью-Йорк и нахожусь в Америке, им, возможно, удастся испечь свой хлеб в этой печи. Я сказал: “Это невозможно. Я приехал в ООН, чтобы вести диалог с народами мира, но это не имеет ничего общего с США. С Америкой у нас другие счеты, и это совсем другая история”».ОТ ХОМЕЙНИ К ХАМЕНЕИ

Став Высшим руководителем, Хаменеи конкретизировал свои взгляды на политику в отношении Соединенных Штатов. Теперь он придерживается четкой и простой позиции: западные государства во главе с Вашингтоном желают свергнуть правительство Исламской Республики и уничтожить исламскую революцию, как они сделали это с Советским Союзом.

На встрече с членами иранского правительства в 2000 г. он изложил это так: «Американцы разработали всеобъемлющий план развала исламского республиканского устройства… Его можно назвать точной копией или реконструкцией плана по уничтожению Советского Союза». Хаменеи отметил, что крах СССР во многом объяснялся внутренними обстоятельствами, такими как бедность, репрессии, коррупция, а также межэтнические трения и столкновения. Но американцы воспользовались ими, чтобы довести советское государство до полного краха и распада – отчасти манипулируя средствами массовой информации и организуя «культурное вторжение», а отчасти используя политическое и экономическое давление. Но эта стратегия не сработает в Иране, утверждал он, потому что Исламская Республика – не Советский Союз, не в последнюю очередь потому, что в отличие от коммунизма ислам – не новая, недавно принятая идеология, навязанная правящей партией после победы в гражданской войне. Более того, у Ирана была длительная история единой государственности. Ее становление происходило не за счет империалистической экспансии и завоевательных войн на протяжении последних веков, как в случае Российской империи и ее советской наследницы. Он также отметил, что Исламская Республика образовалась в результате общенародной революции и опирается на солидную духовно-религиозную легитимность.

Хаменеи считает, что ряд мер позволит не допустить, чтобы Исламскую Республику постигла участь СССР. Во-первых, необходимо вычислять и контролировать потенциальных политических мятежников – иранских аналогов Бориса Ельцина. Во-вторых, нужно ясно и внятно говорить о планируемых преобразованиях, чтобы они не были превратно поняты или истолкованы. Реформы и прочие меры «должны осуществляться под руководством мощного и сдерживающего центра, чтобы они не вышли из-под контроля». В-третьих, нельзя позволять средствам массовой информации вести подрывную деятельность. И, в-четвертых, важно противодействовать попыткам вмешательства внешних держав, таких как Соединенные Штаты и Израиль.

Хаменеи также считает, что США, Запад в широком смысле и Израиль хотят использовать выборы в различные органы государственного управления Ирана (городские советы, законодательное собрание, судебно-исполнительные органы, экспертную ассамблею) для того, чтобы с помощью «внутренних союзников» создать ситуацию «двойного суверенитета». Согласно Хаменеи, их цель – посеять рознь между Высшим руководителем и избираемыми представителями власти. Подобно тому как британцы, у которых когда-то были абсолютные правители, со временем превратили королевский престол в чисто церемониальный институт, так и враги Ирана хотят превратить абсолютное правление «факиха» или «попечение правоведов» в бессмысленную формальность.

Главный стратег иранских реформ Сайед Хаджариан использовал концепцию двойного суверенитета в качестве аналитического инструмента для описания меняющегося баланса сил в Иране после победы Мохаммеда Хатами на президентских выборах в мае 1997 года. В ответ в марте 1999 г. лоялисты Хаменеи совершили покушение на Хаджариана. Он выжил, но с тех пор парализован. Хаменеи упомянул концепцию двойного суверенитета в публичной речи 2004 г. (последний год пребывания у власти администрации Хатами), охарактеризовав ее как подрывную идеологию: «Вы слышали лозунг “двойной суверенитет”! Некоторые неразумные люди даже повторяют его внутри страны. Двойной суверенитет не просто нежелателен: это вредный и смертоносный яд! Это то, чего так хотят враги Ирана».

После президентских выборов в июне 2009 г. сотни тысяч людей высыпали на улицы Тегерана, протестуя против искажения итога выборов. Когда волна демонстраций прокатилась по всей стране, Хаменеи в пятничной молитве сравнил эти протесты с «цветными революциями» – в частности, в Грузии – которые, по его мнению, были инициированы американцами и англичанами. Хаменеи подчеркнул, что американские и европейские государственные деятели ужесточили риторику: после того как волна протестов прокатилась по Тегерану, они сбросили маски и показали свое «истинное лицо».

В июне 2011 г. Хаменеи назвал протесты, получившие название «зеленого движения», продолжением политики по смене режима, которую проводят Соединенные Штаты и их союзники, и противопоставил ее истинной революции, приведшей к образованию Исламской Республики: «Революция, не способная в век обольщения защитить себя от различных попыток политических или военных переворотов и других подобных действий, нежизнеспособна. Наша революция жива, потому что защищает себя, превозмогает трудности и побеждает. Это определенно так, и вы имели возможность убедиться в этом после протестов 2009 года».

Частая тема высказываний Хаменеи – внешние угрозы Исламской Республике и способность режима противостоять им. США и западный блок, утверждает он, хотят изменить политическое устройство Ирана. Они уже пытались по-разному это сделать, включая иракское вторжение 1980 г., манипулирование межэтническими трениями и экономические санкции. В августе 2010 г. он заявил: «Они хотят низложить революцию, и одно из важных средств, используемых с этой целью, – экономические санкции. Они заявляют, что санкции не нацелены против иранского народа, но они лгут! Санкции призваны истощить иранский народ и заставить его признать: “Мы находимся под давлением санкций из-за политики Исламского республиканского государства”. Они хотят обрубить связи между иранским народом и исламским республиканским устройством нашего общества. В этом истинная цель санкций».

Хаменеи неоднократно утверждал, что декларируемое обоснование политики США призвано замаскировать более зловещие мотивы. В августе 2011 г. он резко отрицал связь санкций с проблемой ядерной энергетики: «Они лгут... Вспомните, что первые санкции против нашей страны были введены в то время, когда ядерной проблематики вовсе не существовало... Таким образом, цель врага – повергнуть и растоптать Исламскую Республику».

В обоснование своих аргументов Хаменеи напоминает о двух неудачных попытках Ирана достичь компромисса с Соединенными Штатами. Первая предпринята во время президентства Хатами, когда правительство в качестве жеста доброй воли на два года приостановило программу обогащения урана. Хаменеи считает, что западные правительства были заинтересованы не в укреплении доверия, а только в том, чтобы обогащение урана прекратилось раз и навсегда. Приостановка не принесла Ирану никаких дивидендов – санкции не сняли, замороженные в США иранские активы не разморозили, и Иран ровным счетом ничего не получил. В речи, произнесенной в январе 2008 г., Хаменеи отметил: «Сегодня, когда кто-то подходит к нам и говорит: “Сэр, приостановите ядерную программу на какое-то время”, мы отвечаем: “Мы уже приостанавливали ее на целых два года!” И что мы от этого выгадали?.. Со своей стороны мы понимали, что это временная мера, что программа приостанавливается, но не ликвидируется, и что это жест доброй воли с нашей стороны. Затем, когда мы заговорили о возобновлении работ, в западных СМИ поднялась истерика, в политических кругах также царило смятение. Они говорили: “Горе нам! Иран хочет разморозить ядерную программу!” Наконец, они сказали: “Временной приостановки недостаточно; надо полностью отказаться от ядерного проекта”. Мы и так уже пошли на уступки. Правительство Хатами согласилось на условия Запада. Но это отступление не дало нам никаких положительных результатов, за исключением того, что мы вынесли из этого важный урок для себя. Мировая общественность также извлекла для себя важный вывод... Я сказал, что если этот процесс добавления новых требований продолжится, я вмешаюсь. И я вмешался, сказав, что нам надо переходить в наступление [и продолжить обогащение]».

Затем Хаменеи напомнил, что, несмотря на готовность Хатами к компромиссу, его добрые слова в адрес американцев, сотрудничество в борьбе с «Талибаном» и на последующих переговорах в Бонне о создании проамериканского правительства в Афганистане, Джордж Буш включил Иран в пресловутую «ось зла».

Второй опыт, на который он ссылается, – это решение Ливии в 2003 г. отказаться от ядерных амбиций, что, однако же, не помешало насильственному свержению Муаммара Каддафи при военном участии НАТО. «Хотя Каддафи был склонен вести антизападную политику в первые годы пребывания у власти, – сказал Хаменеи в ежегодной новогодней речи в марте 2011 г., – в последующие годы он оказал Западу большую услугу... Этот джентльмен свернул ядерную программу... отдал ее западным представителям и сказал: “Забирайте ее” [И несмотря на это, его свергли]».

Хаменеи подозревает, что если бы Иран закрыл все свои ядерные объекты, предоставил их для международного контроля и инспекций, западные правительства просто «прикарманили» бы эти уступки и подняли другие вопросы, такие как терроризм, права человека или Израиль – очередные предлоги для давления и стремления сменить режим. С точки зрения Хаменеи, когда речь заходит о ядерном оружии, примеры Ирака и Ливии учат одной простой вещи: как только Саддам и Каддафи сделали свои объекты доступными для западных инспекций, они лишились ядерного оружия, в итоге на них напали, свергли и убили. Серьезные компромиссы со стороны Тегерана на ядерном фронте без существенных уступок Запада, считает он, могут привести к аналогичным последствиям для иранского режима.СВЯТЫНИ

Еще одна важная проблема для Хаменеи – это действия, которые он считает оскорблением ислама. После объявления о возможном сожжении Корана пастором из Флориды в 2010 г. Хаменеи в одном из своих выступлений спросил: «Что и кто стоит за этими злодеяниями?». «Тщательное изучение данного злодеяния, совершенного параллельно с преступными действиями в Афганистане, Ираке, Палестине, Ливане и Пакистане, не оставляет сомнений, что планирование и оперативное командование находятся в руках гегемонистской системы и сионистских центров, которые оказывают наибольшее влияние на американское правительство, его военные ведомства, службы безопасности, а также британское и европейское правительства».

Точно так же в 2012 г. после выхода фильма «Невинность мусульман» Хаменеи заявил, что считает американское и израильское правительства «главными подозреваемыми в совершении этого преступления». Он сказал, что «если бы они прежде не поддерживали звенья этой гнилой цепи – Салмана Рушди, датского карикатуриста, американского пастора, сжигающего Коран, – и не заказывали бы десятки антимусульманских фильмов у клик, связанных с сионистскими капиталистами, дело не дошло бы до этого тяжкого и непростительного преступления».

В то же время он пытается избегать интерпретации этой проблемы как конфликта между исламом и христианством. «Цель действий, вызывающих ярость мусульман (сожжение Корана), – доказывал он в сентябре 2010 г., – спровоцировать христианские общества на конфронтацию с исламом и мусульманами, придать этому инциденту религиозную окраску и вызвать религиозное рвение». Но «мы должны понимать, – сказал он, – что это не имеет ничего общего с церквами или христианством. Марионеточные провокации нескольких сумасбродных и продажных священнослужителей – не повод обвинять всех христиан и их духовенство. Мы, мусульмане, никогда не совершим подобное кощунство в отношении святынь других религий. Наши враги и заговорщики, стоящие за этими безумными провокациями, хотят посеять рознь и вражду между мусульманами и христианами, но Коран велит нам занимать совершенно противоположную позицию в этом вопросе».

УПАДОК ЗАПАДА

Хаменеи не отрицает поразительного прогресса Запада на протяжении прошлого столетия. В июне 2004 г. он сказал: «В Америке вы видите апофеоз материалистической цивилизации с точки зрения науки, богатства, военной мощи, а также политических и дипломатических усилий. Он принимает западную науку и технологии и сетует на то, что деспотичные режимы в Иране и других государствах развивающегося мира виновны в том, что эти страны отстали в развитии. Хаменеи восхищается некоторыми аспектами западных обществ. Например, на встрече с молодежью и работниками культуры в прикаспийском городе Рашт в 2001 г. он сказал: «У европейцев есть одно хорошее качество: готовность рисковать. Это главный источник их успехов... Другие достоинства – упорство и готовность много работать для достижения цели... Величайшие и талантливейшие западные изобретатели и ученые долгие годы упорно трудятся где-нибудь на чердаке и что-то открывают. Когда читаешь их биографии, видишь, как им было нелегко... Это хорошая часть западной культуры».

«Западная культура, – отметил он во время дискуссии с иранской молодежью в феврале 1999 г., по случаю годовщины революции, – это сочетание прекрасного и уродливого. Разумный народ и отдельные люди позаимствуют все хорошее и добавят это к своей культуре, чтобы тем самым обогатить ее, и отвергнут все плохое». Однако он считает, что мусульманская цивилизация стоит выше, поскольку западная слишком материалистична. «Запад все видит лишь в одном измерении, и для него важно только материальное благосостояние», – сказал он на недавней встрече с молодежью, посвященной социально-экономическому развитию.

С точки зрения Запада, «прогресс измеряется прежде всего накоплением богатства, научными достижениями, новыми технологиями и военной мощью... но, согласно мусульманской логике, прогресс имеет также другие измерения: прогресс в науке, правосудии, общественном благополучии, экономике, международном величии и статусе, политической независимости, в молитве и приближении к Богу – иными словами, у прогресса имеется духовный, божественный аспект».

Хаменеи – не поклонник либеральной демократии. Он доказывает, что предполагаемая ею мажоритарная легитимность подрывается тем, что фактически западные правительства получают лишь небольшую долю голосов имеющегося электората. Более того, либеральные демократии, такие как США, неоднократно нарушали собственные принципы, поддерживая деспотичные правительства в других странах, и даже способствовали свержению демократических режимов (например, в 1953 г. в Иране). Он считает, что либерально-демократические правительства заинтересованы в том, чтобы править миром, распространяя глобализацию как путь к американизации и нападая на страны, которые им не нравятся (такие как Афганистан и Ирак).

У Исламской Республики своя форма демократии, уверен Хаменеи, которая уходит корнями в религию. «Основы религиозной демократии отличаются от основ западной, – доказывал он в июне 2005 г. в речи по случаю годовщины смерти Хомейни. – Религиозная демократия – фундамент, за который мы проголосовали. Это не просто договор, ибо она зиждется на божественных правах и обязанностях человека. У всех людей есть право голоса и право на самоопределение. Это то, что придает смысл выборам в Исламской Республике. В Иране гораздо более совершенная и глубокая форма государственного управления, чем западная либеральная демократия, поскольку наша демократия имеет более глубокие корни».

По мнению Хаменеи, либеральная демократия в действительности не дает свободы, но связана с доминированием, агрессией и империализмом, что делает ее неприемлемой. «Мы верим в демократию, – сказал он на встрече с представителями ополчения “Басидж” на северо-западе Ирана в октябре 2011 года. – Мы верим в свободу, но не принимаем либеральную демократию... Мы не хотим обозначать этим термином нашу чистую, здравую и праведную форму демократии. Мы говорим о мусульманской демократии или об Исламской Республике». Однако, несмотря на критику либерализма, Хаменеи не запретил перевод на персидский язык и издание произведений таких либеральных авторов, как Карл Поппер, Милтон Фридман, Рональд Дворкин, Исайя Берлин, Джон Роулз, Ричард Рорти, Марта Нуссбаум, Роберт Патнам, Амартья Сен и многих других.

Хаменеи считает, что западные правительства и капитализм в целом страдают от неизлечимых структурных проблем и идут к неизбежному упадку. В июне 1992 г., обращаясь к паломникам, отправляющимся в Мекку, он сказал: «Западный капитализм по горло увяз в гуманитарных проблемах. Несмотря на накопление сказочного богатства, он не способен создать общество социальной справедливости. Недавние мятежи чернокожих в Америке показали, что американская система несправедлива не только по отношению к народам Азии, Африки и Латинской Америки, но и к собственным гражданам. Она отвечает на протесты насилием и репрессиями точно так же, как это делают диктаторы в некоторых других странах. Коммунистический лагерь развалился и канул в Лету, но его главный конкурент, капиталистический лагерь... подверженный высокомерию, особенно после исчезновения своего могущественного соперника, тоже исчезнет рано или поздно».

Финансовый кризис, начавшийся в 2008 г., по мнению Хаменеи, свидетельствует о справедливости прогнозов относительно перспектив Запада. Он расценил протестное движение «Оккупируй Уолл-стрит» как начало серьезного кризиса капитализма. «Участники многотысячных демонстраций в Нью-Йорке, – отметил он на большом собрании в городе Керманшах в октябре 2011 г., – держат плакат, на котором написано: “Мы составляем 99% населения”. Другими словами, 99% американского народа, подавляющее большинство, находятся во власти одного процента угнетающей их элиты... Сегодня капиталистическая система полностью изжила себя. Возможно, пройдут годы, прежде чем последствия этой безысходности приведут капитализм к концу, но кризис на Западе начался нешуточный».

С точки зрения Хаменеи, всемирная история «поворачивает за угол», и «для всего мира уже забрезжила заря нового века». Марксистская, либеральная и националистическая идеологии утратили притягательность, и только ислам остается привлекательным для широких масс. «Арабская весна» или, как он ее называет, «исламское пробуждение» – это прелюдия к всемирному восстанию против Соединенных Штатов и международного сионизма. И хотя привычный материалистический расчет исключает такой исход или сценарий как маловероятный, это станет реальностью благодаря божественному Провидению. Хаменеи считает выживание Исламской Республики в условиях более чем тридцатилетней конфронтации с оппонентами доказательством этой небесной поддержки и рассчитывает на нее в будущем. Он верит, что ход истории приведет к победе духовных и божественных ценностей в мире. Вопреки диагнозу Макса Вебера, согласно которому современная наука освободила мир и власть от иллюзий, Хаменеи в своем подходе к политике по-прежнему полагается на эзотерические понятия и Божественные сущности. Он хочет вернуть людям иллюзию надежды на лучшее мироустройство.О ПЕРЕГОВОРАХ

В августе 1989 г., через два месяца после избрания Высшим руководителем, Хаменеи обратился к Соединенным Штатам со следующим заявлением: «До тех пор пока американская политика будет основана на лжи, обмане, двуличии, продолжит поддерживать гнилые режимы типа израильского и увековечивать угнетение слабых и бедных народов, и до тех пор, пока преступления американских правителей, которые сбили пассажирский самолет и незаконно удерживают собственность Ирана, не изгладятся в памяти нашего народа, у нас не будет возможности вести переговоры с американским правительством или устанавливать с ним дипломатические отношения».

В следующем году, на встрече с группой студентов по случаю годовщины захвата американского посольства, он объяснил подробнее: «Те, кто думает, что мы должны вести переговоры с... Америкой, либо простаки, либо запуганные люди... Будут ли все проблемы решены, если мы просто сядем за стол переговоров с американскими политиками? Конечно, нет. Переговоры с Америкой предполагают торг. Что может Исламская Революция предложить Америке, чтобы получить что-либо взамен?.. Вы знаете, что им нужно? Именем Бога, Америку ничто так не расстраивает, как то, что иранский народ твердо стоит на позициях ислама, притом на позициях чистого ислама, который принес нам Мохаммед. Америка хочет, чтобы вы поколебались в своей вере, она хочет лишить вас гордости за свою страну. Вы к этому готовы?»

Спустя 17 лет, в декабре 2007 г., на встрече со студентами в городе Язд он вернулся к этой теме: «Одно из оснований нашей внешней политики – прекращение отношений с Америкой. Но мы никогда не заявляли, что они прерваны навеки. Нет, у нас нет повода навсегда обрубить связи с каким-либо государством... Но отношения с Америкой нам вредят. Во-первых, установление отношений не снизит опасность, исходящую от Америки. США напали на Ирак, хотя между ними существовали дипломатические отношения... Во-вторых, американцы рассматривают дипотношения как способ влияния на определенные слои иранского общества... Им нужна база, которой сегодня у них нет. Они хотят, чтобы их офицеры разведки беспрепятственно разъезжали по Ирану... Некоторые люди утверждают, что отсутствие дипломатических отношений с Америкой наносит ущерб нашему государству. Нет, джентльмены, это для нас благо. В тот день, когда такие отношения будут нам выгодны, я первый выступлю за то, чтобы их установить».

В августе 2010 г., на встрече с высокопоставленными чиновниками администрации Махмуда Ахмадинежада, Хаменеи предложил свое толкование «двух последних переговоров с Соединенными Штатами; в том числе относительно иракской проблематики». Переговоры последовали после того, как Ахмадинежад заявил, что готов вести диалог с США. Хаменеи описал свое понимание американского переговорного стиля: «Когда у американцев нет сильных аргументов, приемлемых и логичных, они прибегают к запугиванию и давлению. Но, поскольку Исламскую Республику запугать невозможно, они в одностороннем порядке объявляют о конце переговоров! Прекрасно, но что это за переговоры? Два раза мы сталкивались с подобным подходом. Поэтому, когда такие люди, как господин президент [Ахмадинежад], говорят, что готовы к переговорам, я говорю: да, мы готовы, но не с Соединенными Штатами. Причина в том, что Америка не вступает в диалог как честный и открытый переговорщик; она вступает в переговоры с позиций сверхдержавы... Пусть они сначала откажутся от угроз, от санкций и не настаивают на том, что переговоры должны завершиться конкретным итогом. Тогда можно будет поговорить».

В феврале 2013 г. на конференции по безопасности в Мюнхене американский вице-президент Джозеф Байден сказал, что, пытаясь не допустить появления у Ирана ядерного оружия, США ввели «самые жесткие санкции в истории», а иранские лидеры наказывают свой народ через экономические лишения и международную изоляцию. Байден указал, что у дипломатии все еще есть шанс, но что прямые переговоры возможны лишь при «серьезном настрое иранского руководства и Высшего руководителя Ирана». Хаменеи ответил быстро и прямо. В своей речи перед командованием иранскими ВВС он сказал, что после избрания Барака Обамы на выборах 2008 г. иранское руководство обещало непредвзято оценить поведение новой американской администрации, а затем принять решение. Но каковы были итоги первого срока Обамы? Вашингтон поддержал «внутриполитическое восстание» («зеленое движение»); он ввел против Ирана жесткие санкции, которые, как сказала госсекретарь Хиллари Клинтон, призваны раздуть народное восстание против Исламской Республики; режим Обамы «не замечал» покушения на иранских ядерщиков, совершаемые Израилем, и, возможно, даже одобрял убийства, и поддерживал в Сирии тех же террористов, которых США свергли в Афганистане в 2001 году. Затем Хаменеи прокомментировал призыв Байдена к переговорам: «Кому вы пытались досадить санкциями? Вы хотели парализовать иранский народ? И в этом ваша добрая воля?.. Я не дипломат, а революционер, привыкший изъясняться без обиняков... Дипломаты говорят одно, а имеют в виду что-то другое. Мы говорим честно и понятно... Переговоры имеют смысл, когда другая сторона проявляет добрую волю… Когда вы сами говорите “давление и переговоры”, это никак друг с другом не сочетается. Вы наставляете на иранский народ ружье со словами: “Вступайте в переговоры или мы выстрелим”... Вам следует знать, что иранский народ этим не запугаешь».

Хаменеи утверждал, что Исламская Республика была готова к прямым переговорам с Вашингтоном, но выдвинула несколько условий. Хаменеи хочет, чтобы Вашингтон отказался от того, что он считает попытками свержения правительства Исламской Республики, вступал в переговоры в духе равенства и взаимного уважения и отказался от попыток давления с помощью военных угроз и экономических санкций. Он утверждает, что, вопреки словам Байдена, мяч на американской стороне.

Хаменеи отрицает, будто главные разногласия – это ядерная программа Ирана. «Если бы мы хотели изготовить ядерное оружие, – сказал он в феврале прошлого года, – то как бы вы могли этому помешать? Мы не хотим производить ядерное оружие. Не потому, что это расстроит Америку, а по собственному убеждению. Мы считаем, что ядерное оружие – это преступление против человечества и человечности, и оно не должно производиться, а существующие ядерные арсеналы необходимо уничтожить. Если бы мы так не считали и решили производить ядерное оружие, ни одна держава не смогла бы нам помешать, точно так же как никто не смог остановить в свое время Индию, Пакистан или Северную Корею». Он утверждает, что ключ к успеху – в изменении общего подхода Вашингтона, который считает, что ему все чем-то обязаны. «Американцы должны подтвердить свои добрые намерения и продемонстрировать, что не заинтересованы в запугивании партнеров. Если они проявят такое отношение, то увидят, что иранский народ ответит тем же».

Ежегодно Хаменеи произносит свою главную речь в Мешхеде в первый день весны, когда иранцы празднуют Новый год. В этом году его выступление поразило кажущимся смягчением позиции. Впервые, привычно заявив об отсутствии у него оптимизма по поводу прямых контактов с Соединенными Штатами, он добавил примечательную фразу: «Но я не против них». Отметив, что Вашингтон, похоже, не склонен завершать ядерные переговоры и решать проблему, он тем не менее сказал, что решение конфликта «очень близко и просто». Единственное требование Ирана – признание его права на обогащение урана в мирных целях; иными словами, снять озабоченность иностранцев «очень просто». «Они могут положиться на правовое регулирование Международного агентства по ядерной энергии; с самого начала мы со своей стороны не были против внедрения этих стандартов и правил».

Примечательно изменение тона политического дискурса, присущего Высшему руководителю на протяжении трех прошедших бурных десятилетий. Он отказался от чисто идеологических клише, восприятия Запада, «мирового высокомерия» и США как монолитной точки отталкивания и взял на вооружение более тонкое представление о Западе как о сложной социальной реальности. Теперь он считает, что Запад не только отличает стремление к беспощадной рыночной конкуренции, капиталистической эксплуатации и внешнеполитической экспансии, но ему принадлежат и шедевры искусства, литературы, научно-технический прогресс, готовность идти на риск и реформировать государственные институты, а также религиозное и духовное разнообразие. Агрессивная риторика в отношении Соединенных Штатов как олицетворения зла и врага, с которым наивно пытаться вступать в какие-либо переговоры, уступила место более умеренной, которая признает США потенциальным собеседником для обсуждения условий переговоров по таким вопросам, как ядерная программа и безопасность в Ираке. Похоже, что в глазах Хаменеи Соединенные Штаты эволюционировали из чудовищного, абсолютного зла в могущественную державу в регионе, внутриполитическая система которой страдает от болезненных последствий двух неудачных военных авантюр на Ближнем Востоке.

ЧТО ДАЛЬШЕ?

Принимая во внимание, что Хаменеи контролирует иранскую политику и крайне подозрительно относится к намерениям США, улучшение отношений между странами – трудноосуществимая задача, особенно если Соединенные Штаты не откажутся от традиционной политики постоянного ужесточения санкций. Тем не менее улучшение отношений не есть нечто невозможное с учетом того, что наиболее важные интересы двух стран могут совпадать.

Хаменеи должен осознать, что Вашингтон не намерен во что бы то ни стало свергать существующий в Исламской Республике политический режим, а Соединенным Штатам нужно понять, что иранский ядерный проект носит мирный характер, Иран не будет блокировать доступ к энергетическим ресурсам и морским путям в регионе, а Израиль может наслаждаться миром и безопасностью в пределах границ, признанных международным сообществом (которые, как некоторые все еще надеются, будут определены после окончательного урегулирования всех проблем с палестинцами). Иран может убедить западные правительства в мирном характере своего ядерного проекта, если сделает его прозрачным, а также ратифицирует и внедрит Дополнительные протоколы МАГАТЭ о мерах, исключающих дальнейшее распространение ядерного оружия в обмен на гарантированное право обогащать уран в рамках Договора о нераспространении. В свою очередь, Запад может убедить Иран, что не ставит перед собой цели свержения или изменения иранского режима, если примет реальные практические меры в обмен на обещание Ирана стремиться к обеспечению безопасности и мира в Персидском заливе и на Большом Ближнем Востоке. Эти шаги необходимы и для того, чтобы добиться существенного прогресса на ядерном фронте.

Вашингтону следует отказаться от экономических санкций, которые наносят ущерб широким слоям населения, а не только и даже не столько государственным чиновникам, против которых они вроде бы направлены. Это касается не только Ирана, но и других стран, и означает, что внешние державы и, в частности, Соединенные Штаты несут ответственность за повсеместную безработицу, галопирующую инфляцию и рост бедности. В этих обстоятельствах все больше семей из среднего класса будут пополнять ряды бедноты, и все больше детей будут становиться жертвами недоедания, болезней и насилия. Ежедневное выживание станет главной заботой широких слоев населения, а проблемы демократизации общества и соблюдения прав человека отойдут на задний план, и социальная ткань иранского общества начнет распадаться изнутри. Именно такое случилось в Ираке в 1990-е годы. Это вовсе не то, чего добиваются Соединенные Штаты.

Со своей стороны, Хаменеи должен согласиться с тем, что в долгосрочной перспективе единственный способ сделать Исламскую Республику по-настоящему сильной и устойчивой – легитимировать режим посредством свободного народного голосования. У Советского Союза была самая большая в мире армия и тысячи ядерных боеголовок, однако он распался. Даже если западные правительства официально откажутся от любых намерений осуществить смену режима в Иране, внутриполитические проблемы не удастся в полной мере решить без установления демократии, подлинной свободы и соблюдения прав человека.

Если администрация Обамы серьезно настроена на решение проблем в отношениях Тегерана и Вашингтона, неплохо разработать дорожную карту, в которой четко и ясно определялись бы проблемы иранского ядерного досье, а также конкретные сроки изучения, разрешения и закрытия одного за другим входящих в него вопросов. Пошаговый прогресс на ядерном направлении следует увязать с пошаговым снятием санкций. Можно настоятельно рекомендовать администрации Обамы придерживаться всеобъемлющего подхода к делам всего региона, чтобы дискуссии по ядерной программе Ирана велись в более широком контексте региональной безопасности с участием всех заинтересованных союзников Вашингтона, дабы у последних не возникало желания торпедировать урегулирование. Это означало бы достижение консенсуса по поводу правил региональной политики, гарантий неприкосновенности границ и отказа от политики смены режима для достижения результатов. Также требуется вывод мирного палестино-израильского процесса из тупика, работа над уничтожением всего оружия массового уничтожения в регионе и поддержка соблюдения прав человека на Ближнем Востоке. Это чрезвычайно трудная задача, но другого пути избежать продолжения или даже эскалации конфликтов в регионе просто не существует. Политика конфронтации со всех сторон в последнее десятилетие только завела ситуацию в тупик и причинила страдания многим людям. Избрание президентом Хасана Роухани продемонстрировало желание иранского народа положить конец эпохе Ахмадинежада и позволяет Ирану и международному сообществу двигаться к более конструктивным отношениям. Эту возможность нельзя упускать.

Акбар Ганджи – иранский журналист и диссидент. C 2000 по 2006 гг. находился в заключении в Тегеране. Его произведения запрещены в Иране.

Иран > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 7 ноября 2013 > № 940436 Акбар Ганджи

Россия > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 23 октября 2013 > № 928814 Владимир Путин

В Александровском зале Большого Кремлёвского дворца Владимир Путин принял верительные грамоты глав 20 дипломатических миссий.

В.ПУТИН: Уважаемые дамы и господа! Сердечно приветствую вас и поздравляю с началом почётной и ответственной миссии в Москве.Вам предстоит серьёзная работа по развитию отношений между странами, которые вы представляете, и Россией. Мы заинтересованы в том, чтобы ваша деятельность была результативной, служила дальнейшему продвижению политического диалога, помогала повышать уровень торгово-экономических, инвестиционных связей и гуманитарных отношений.

Все мы знаем, что ситуация в мире далека от стабильной. Но Россия является последовательным сторонником дипломатической работы, упорных переговоров, нацеленных на поиск взаимоприемлемых развязок.

Очень важно, что в сложнейшей ситуации вокруг Сирии, например, именно такой подход нашёл понимание и поддержку большинства стран. И то, что сейчас усилия международного сообщества направлены на подготовку конференции «Женева-2», – это наш с вами общий успех.

Хочу подчеркнуть, что Россия исходит из приоритета международного права и центральной роли Организации Объединённых Наций. Искать пути урегулирования кризисных ситуаций необходимо только на основе положений Устава ООН.

Мировая политика тесно связана с состоянием глобальной экономики. Именно на оздоровление ситуации в финансово-экономической сфере и на ускорение развития были направлены усилия России в качестве председателя в «Группе двадцати». На саммите в Петербурге удалось договориться о принципах стимулирования роста, наращивания инвестиций в реальный сектор экономики, обеспечения занятости с учётом интересов как развитых, так и развивающихся экономик.

Мы намерены последовательно добиваться реализации решений саммита, в том числе в ходе подготовки к саммиту «восьмёрки» в России в 2014 году.

Уважаемые дамы и господа! Здесь присутствуют главы 20 дипломатических миссий. Позвольте сказать несколько слов об отношениях России с представляемыми вами странами.

С Ливанской Республикой нас связывают взаимовыгодные и традиционно дружественные отношения. Переговоры с Президентом Слейманом в январе этого года подтвердили настрой на дальнейшее расширение контактов в экономической и гуманитарной сферах.

Укрепляются связи с Республикой Чад. Видим хорошие перспективы для кооперации в разработке нефтегазовых месторождений и в горнорудной отрасли.

Заинтересованы в продвижении политического диалога и торгово-экономического сотрудничества с Исламской Республикой Пакистан. В наших совместных планах – реализация крупных проектов в энергетике и металлургической промышленности. Предстоит наладить более плотную работу на антитеррористическом и антинаркотическом направлениях.

Поступательно развивается взаимодействие с Республикой Мозамбик. Российские компании готовы активнее подключаться к разработке мозамбикских минерально-сырьевых ресурсов.

Новые возможности для расширения контактов с Республикой Парагвай открывает подписанное недавно соглашение об отказе от визовых формальностей. Будем и далее укреплять взаимовыгодные экономические связи и военно-техническое сотрудничество.

Мы ценим традиционно тесное, имеющее глубокие исторические и духовные корни партнёрство с Греческой Республикой. В сентябре отметили 185-летие установления дипломатических отношений. Двусторонний политический диалог и деловое сотрудничество имеют хорошие перспективы, в том числе – с учётом предстоящего председательства Греции в Евросоюзе.

Рассчитываем на более содержательное развитие двусторонних связей с Португалией. Представляется, что следует активизировать торгово-экономическое сотрудничество и туристические обмены.

Одним из наших важнейших партнёров на Ближнем Востоке является Республика Ирак. Поддерживаем усилия иракских властей по стабилизации обстановки в стране и обеспечению национального согласия. Готовы содействовать укреплению силовых структур Ирака, развивать взаимодействие в энергетической области и по линии военно-технического сотрудничества в соответствии с договорённостями, достигнутыми в ходе визита в Москву премьер-министра Малики.

В отношениях с Республикой Маврикий имеем в виду более активно использовать потенциал сотрудничества в области рыболовства, транспорта и туризма.

Конструктивно строится диалог с Республикой Панама. Нам предстоит укрепить двустороннюю договорно-правовую базу, наладить взаимодействие в энергетике, строительстве, банковском деле.

Венесуэла – наш надёжный стратегический партнёр в Латинской Америке. В ходе визита в Москву Президента Мадуро мы договорились интенсифицировать связи в топливно-энергетической отрасли, промышленной кооперации, строительстве жилья и в сфере военно-технического сотрудничества. Будем и далее тесно взаимодействовать с Каракасом на международной арене.

Отношения с Республикой Кипр традиционно развиваются в дружеском ключе. И впредь будем способствовать углублению двустороннего сотрудничества в экономической и гуманитарной сферах, участвовать в поиске справедливого и жизнеспособного урегулирования кипрской проблемы.

С Монголией нас связывают многолетние отношения добрососедства. Рассчитываем на последовательную реализацию намеченных проектов в энергетике, инфраструктуре, транспорте и горнодобывающей промышленности.

История наших официальных связей с Королевством Дания насчитывает 520 лет: в 1493 году в Копенгагене подписан был договор «О любви и братстве» – так он тогда назывался. Сегодня эти отношения характеризуются углубляющейся торгово-экономической кооперацией и многоплановым сотрудничеством по линии регионов.

Готовы выстраивать конструктивное взаимодействие с Латвийской Республикой на основе принципов добрососедства и уважения интересов друг друга.

Королевство Нидерландов – один из наших крупнейших торговых и инвестиционных партнёров. Успешно проведён комплекс деловых и культурных мероприятий в рамках перекрёстных годов России в Нидерландах и Нидерландов в России. Ждём с визитом Короля Виллема-Александра.

Что касается известной ситуации вокруг российской дипломатической миссии в Гааге, то она была обстоятельно обсуждена в ходе состоявшегося на днях телефонного разговора с премьер-министром Рютте.

Набирает обороты политический диалог и экономическое сотрудничество с Республикой Словенией. В частности, реализуются совместные проекты в фармацевтике, информационной сфере и энергетике.

В сентябре отметили 40-летие установления дипломатических отношений с Ирландией. Готовы к продолжению двустороннего взаимодействия в торгово-экономической и инвестиционной областях.

Отношения с Норвегией носят добрососедский и взаимовыгодный характер. Дополнительные возможности для углубления сотрудничества открыло заключение Договора о разграничении морских пространств в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане.

Один из наших приоритетных партнёров, разумеется, – Евросоюз. Разумеется, потому что на него приходится почти 50 процентов российской внешней торговли: в 2012 году он достиг солидной цифры – 410 миллиардов долларов. Отмечаем также значительный объём инвестиций: российских – 64 миллиарда долларов, из ЕС в Россию – 86 миллиардов.

Заинтересованы в развитии многоплановых связей с Евросоюзом, включая взаимовыгодное энергетическое сотрудничество, подготовку нового базового соглашения Россия–ЕС, а в перспективе – формирование единого экономического и гуманитарного пространства от Атлантики до Тихого океана.

Уважаемые дамы и господа!

На церемонии в Кремле присутствуют представители практически всех континентов – Азии, Европы, Америки и Африки. Мы дорожим добрыми отношениями с каждым государством. При выполнении своей миссии вы можете рассчитывать на поддержку и понимание со стороны российского руководства, наших министерств и ведомств.

Ещё раз желаю успехов в вашей работе и приятных впечатлений от пребывания в нашей стране.

Спасибо.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 23 октября 2013 > № 928814 Владимир Путин

Россия. США > Медицина > itogi.ru, 14 октября 2013 > № 942725 Константин Чумаков

История болезни

«Отцу не удалось пробить бюрократические препоны — министерские завистники так и не смогли простить ему истории с полиомиелитом», — рассказывает Константин Чумаков, сын академика, победившего опаснейшую болезнь

Об этой истории мало кто знает. Тем же, кому она известна, до сих пор кажется невероятной. В разгар холодной войны, пока политики враждовали, ученые США и СССР объединились, чтобы остановить эпидемию полиомиелита. Вакцину против этой болезни, изобретенную в США, смогли испытать в СССР. Это заслуга одного из самых известных российских вирусологов академика АМН Михаила Чумакова. Об этой детективной истории «Итогам» рассказал его сын, ныне сотрудник американской FDA Константин Чумаков.

— Константин Михайлович, как случилось, что американскую вакцину против полиомиелита во время холодной войны испытывали в СССР?

— Автор разработки американец Альберт Сэбин всегда считал, что эта история свидетельствует о преимуществах социалистической системы. Мол, в Америке не смогли довести живую вакцину от полиомиелита до ума, а в СССР смогли... Конечно, никто никогда в подробностях не рассказывал ему, как в реальности все обстояло. Но поверьте, социалистический строй тут был ни при чем. Просто в нашей стране нашелся такой сумасшедший человек, который не побоялся взять на себя ответственность и прошибить-таки лбом стену. Этим человеком был мой отец Михаил Петрович Чумаков. Я бы сказал, что он навсегда оставался пионером 20-х годов. И не только потому, что после рюмочки любил напевать «Взвейтесь кострами, синие ночи». Отец был человеком советской эпохи. Он родился в 1909 году в семье фельдшера и неграмотной крестьянки. Советская власть открыла ему возможности, которые иначе он, наверное, не мог бы получить. В 16 лет уехал из деревни учиться в Москву и поступил сразу на два факультета — медицинский и юридический. В конце концов выбрал медицинский. Окончив вуз, попал в военную микробиологическую лабораторию. В 1937 году отец поехал в дальневосточную экспедицию со знаменитым вирусологом Львом Зильбером и там заразился вирусом клещевого энцефалита. Наверное, эта история во многом определила его судьбу.

— Известно, что именно тогда ученым удалось впервые выделить вирус энцефалита.

— Думаю, заболевание встречалось и раньше — у промышлявших в тайге русских охотников. А в тридцатые годы люди стали активно осваивать лесные территории. В основном не по своей воле: среди тех, кто там работал, было немало заключенных. Когда у них появилась эта болезнь, поначалу никто не знал, что происходит. В тайгу отправили несколько экспедиций. Ученые выяснили, что это клещевой энцефалит, выделили вирус. Папе тогда исполнилось 27 лет, он был нетерпеливый юноша. В экспедиционном отряде умер больной. Отцу не терпелось сделать вскрытие, но у него не было инструментов для трепанации черепа, и он во время вскрытия поранил руку обломком височной кости. Выжил чудом, ведь это был дальневосточный вариант вируса — один из самых опасных. В результате у него осталось пять процентов слуха в левом ухе и правая рука была полностью парализована. Отец дожил до 83 лет, совершив практически все, чего добился в жизни, с одной рукой и без слуха.

— Истинный герой науки...

— Эта аура героя, возможно, помогла ему выжить. Вскоре многих ученых из его окружения пересажали, в том числе и самого Льва Зильбера. Когда в начале 40-х за открытие вируса клещевого энцефалита присудили Сталинскую премию, Зильбера в списке лауреатов не было, ведь он сидел: за то, что якобы хотел заразить население энцефалитом через водопровод. В 60-е годы, когда дипломы Сталинской премии меняли на дипломы Государственной премии, он просил, чтобы его включили задним числом, но это не удалось. Ну а отца репрессии почти обошли стороной. Кроме того, он, конечно, не был годен к военной службе и поэтому очень много работал в сороковые годы. В 1944-м учредили Академию медицинских наук, и через четыре года его избрали членом-корреспондентом. В 1950 году он стал директором НИИ вирусологии имени Д. И. Ивановского. Кстати, нынешний директор этого института академик РАМН Дмитрий Львов был его аспирантом. Некоторые другие ученики тоже впоследствии стали академиками и директорами институтов. По-моему, не было в мире ученого, который открыл бы больше вирусов, чем он. В вирусологии тогда была эпоха великих открытий. Как говорится, золотое дно: копни — и полно. Впрочем, я до сих пор поражаюсь, как были сделаны многие открытия с тогдашними инструментами и методами. Ученым приходилось немало поломать голову, чтобы чего-нибудь добиться. В 1952 году отец едва не загремел по делу врачей — хотя не имел никакого отношения к еврейской национальности. Просто он получил предписание упорядочить национальный состав сотрудников института и довести количество евреев до определенной квоты. Отказался это делать. И тогда его выгнали из партии и сняли с поста директора. Исключение из партии часто было прелюдией к аресту, и к тому моменту, когда я родился, он, как говорится, сушил сухари или готовил теплое белье. Слава богу, он уцелел на другом своем посту — заведующего отделом в Институте неврологии, поэтому не был полностью безработным. Сталин скоро умер, и все это дело развалилось. Но отец находился в подвешенном состоянии в течение трех лет. Все изменилось, когда в 1955 году его вызвали в ЦК и поручили создать Институт полиомиелита. Ему практически дали карт-бланш, предложив поехать в Америку, чтобы изучить проблему и потом организовать исследования на мировом уровне.

— Почему в верхах решили взяться именно за полиомиелит?

— Тогда во всем мире с этим была настоящая катастрофа. Количество случаев полиомиелита росло неимоверно. Россия и другие советские республики даже немного отставали по темпам наступления этой болезни. Свойства вируса таковы, что, если люди живут в антисанитарных условиях, они приобретают иммунитет к нему еще в раннем возрасте. Конечно, бывают и серьезные последствия — параличи у тех, у кого с иммунитетом что-то не так. Но это только у половины процента заразившихся вирусом. Проблемы начались в XX веке, когда с улучшением гигиенических условий вирус полиомиелита перестал быть для людей естественным природным фоном. Для тех, кто столкнулся с ним в более зрелом возрасте, смертность составляла уже 20 процентов. Все помнят, сколько волнений в обществе вызвала в 80-е годы прошлого века новая болезнь — СПИД. Но это нельзя даже сравнить с паникой, возникшей в 50-е годы в связи с эпидемией полиомиелита. В США, например, родители летом увозили детей из города, запрещали им купаться в бассейнах, чтобы они не могли подхватить опасный вирус. Общество под названием March of Dimes («Марш гривенников»), основанное близким другом президента Франклина Рузвельта, который заболел полиомиелитом в 39 лет и был частично парализован, рассылало письма с призывами пожертвовать десять центов на борьбу с болезнью. Было понятно, что волна полиомиелита вместе с волной цивилизации наступает и на СССР. Число случаев полиомиелита удваивалось практически каждый год. Особенно он свирепствовал в более благополучной, чем другие советские республики, Прибалтике. Надо было срочно что-то делать. У нас прослышали о разработках доктора Джонаса Солка в США, которые в значительной степени финансировались за счет March of Dimes. Стало известно, что ему удалось создать вакцину против полиомиелита. И отца решили отправить в США, чтобы набраться опыта. Он сначала отпирался: дескать, не могу ехать, ведь мне оказали недоверие, выгнав из партии... Без лишних слов ему тут же заново выдали партбилет и восстановили в должности директора института. В США они отправились втроем: отец, моя мама Марина Константиновна Ворошилова, тоже работавшая в Институте полиомиелита, и известный ленинградский вирусолог Анатолий Александрович Смородинцев. К ним прикрепили пару гэбистов, которые их сопровождали, — не без этого. Конечно, это была уникальная для того времени поездка. В Москве у родителей оставались трое детей — мы оказались фактически заложниками. Я прекрасно помню их отъезд. Мама пригласила фотографа, и он снял нас на память на фоне новогодней елки. Мало ли что. В ту поездку родители за несколько месяцев объехали все Соединенные Штаты — от восточного побережья до западного. Я недавно разговаривал с американским вирусологом русского происхождения Алексеем Щелоковым, который тогда их принимал. Они с отцом стали очень хорошими друзьями на всю жизнь. Кстати, родители подружились и с другими ведущими вирусологами США. Тогда наша наука была закрытой, о ней мало знали в мире, но в Москве на научных конференциях Института полиомиелита с тех пор раз в год собирались многие мировые звезды в этой области. Скажу больше: в какой-то момент институт стал настоящей Меккой для них. Ведь именно в нем впервые в мире наладили производство живой вакцины против полиомиелита.

— Разве в США к тому времени уже не выпускали вакцину, разработанную Джонасом Солком?

— Это была не живая, а убитая вакцина. Ее начали производить в апреле 1955 года. Вирус выращивали в культуре клеток, а затем убивали формалином. Такую вакцину нужно было вколоть человеку, чтобы получить иммунитет. Проблема заключалась только в одном — прививка не обеспечивала иммунитета в кишечнике. Не болея сам, человек, получивший прививку, мог передавать вирус окружающим. К тому же вакцина была достаточно дорогой. С тем, чтобы производить убитую вакцину в СССР, не было особых проблем. Ее производство наладили уже в 1957 году. Однако в то же самое время известный вирусолог Альберт Сэбин доказал: среди патогенных вирусов полиомиелита встречаются ослабленные формы, которые не вызывают болезнь, но формируют иммунитет. Он создал живую вакцину, которую не надо было колоть — достаточно было проглотить капельку. Для своей вакцины Сэбин специально отобрал ослабленные, или, как говорят ученые, аттенуированные, варианты. Однако американская Food and Drug Administration даже слышать не хотела о новой вакцине. Считалось, что связываться с живыми вирусами просто опасно, тем более что уже существует очень хорошая вакцина. Сэбин был в отчаянии.

— Как живая вакцина появилась в СССР?

— Сэбин рассказал моему отцу о своей разработке. И они решили продолжить ее здесь. Из США в чемодане привезли несколько тысяч доз вакцины и сделали первые прививки. Выяснилось, что она была лучше по всем параметрам: дешевая, эффективная и безопасная, ведь ее даже не надо колоть. Отец получил от Сэбина отобранные безопасные штаммы вируса полиомиелита и быстро наладил производство живой вакцины. Осталось получить разрешение в Минздраве, но тут тоже возникли сложности. У советских чиновников был свой аргумент: «Почему американцы отказались от этой вакцины, а мы будем ее испытывать?» Отец долго ходил по начальственным кабинетам без особого результата. Но однажды выход нашелся. Какой-то высокий чиновник на минуту вышел из комнаты, оставив его одного в своем кабинете. И отец решился: по оставленному без присмотра аппарату кремлевской связи он набрал номер заместителя председателя Совета министров Анастаса Микояна, курировавшего тогда здравоохранение. Отец в двух словах рассказал о новой вакцине и пожаловался на бюрократов. Последовавший диалог был коротким: «Михаил Петрович, это хорошая вакцина?» — «Хорошая». — «Прививайте!»

— И он начал прививки?

— Начал, в обход министра здравоохранения, без всякого приказа! Точнее, приказ был такой: не прививать. Однако отца это не смутило. В Прибалтику отправили сразу 300 тысяч доз вакцины. И заболеваемость полиомиелитом резко пошла вниз. После этого никто не решился предъявить Чумакову счет за незаконные действия. Слишком очевидной и значительной была победа. В 1963 году он вместе с Анатолием Смородинцевым получил Ленинскую премию. Это был триумф. Увидев замечательные результаты у русских, разрешение на клинические испытания дали и в США. Альберт Сэбин позже написал специальную статью о роли советских ученых, признав, что этой вакцины не было бы, если бы ее не испытали в СССР. Позднее вакцину, произведенную институтом Чумакова, экспортировали более чем в 60 стран. С ее помощью ликвидировали крупные вспышки в Восточной Европе и Японии. Именно эта вакцина позволила поставить перед человечеством задачу, к которой мы сейчас приближаемся: полностью искоренить полиомиелит. В прошлом году в мире было 200 случаев этой болезни. Из трех типов вируса один ликвидировали уже 15 лет назад. Третий тип, похоже, тоже — за несколько месяцев этого года в мире не было ни одного случая. Скорее всего, рано или поздно мы избавимся от этой болезни. Конечно, тут есть масса сложностей: вирус в основном циркулирует бессимптомно, поэтому очень трудно определить, есть он в популяции или нет. Считается, что, кроме человека, природного резервуара у вируса нет, но часто получается так: в стране уже несколько лет не было полиомиелита, и вдруг фиксируется случай заражения или вирус находят в воде, причем тот же генетический вариант, который тут циркулировал несколько лет назад.

— Однако во многих странах мира со временем перестали прививать от полиомиелита живой вакциной. Почему?

— Тут были проблемы. Живой вирус в организме может мутировать и восстанавливать свои опасные свойства. В США была накоплена статистика: на 600 тысяч доз живой противополиомиелитной вакцины приходится один случай вызванного прививкой паралича. Сейчас такую вакцину не применяют и в России. Это понятно: когда эпидемия была в разгаре, никто не обращал внимания на единичные случаи осложнений среди тысяч заражений диким вирусом. Однако когда заболеваемость пошла на спад, в США адвокаты отсуживали многомиллионные компенсации жертвам паралича, вызванного вакциной. В конце концов фармацевтическая компания, производившая живую вакцину, отказалась ее выпускать, и во второй половине 90-х годов прошлого века в США было принято решение вновь перейти на убитую вакцину. Но живая вакцина к тому времени уже сделала свое дело. Ситуация с полиомиелитом стала совсем другой — ни в США, ни в Европе давно нет активной передачи вируса от человека к человеку. В прошлом году такие случаи были зафиксированы только в трех странах — Пакистане, Афганистане и Нигерии. Конечно, защищать детей от этой болезни все равно нужно, и так, по-видимому, будет всегда. Но с этим может справиться убитая вакцина. Все развитые страны и страны со средним доходом перешли на комбинированную вакцину. В ней убитая полиомиелитная вакцина сочетается с вакцинами против дифтерии, коклюша и столбняка. Проблема только в том, что этот вариант достаточно дорог. Себестоимость комбинированной вакцины составляет 3—6 долларов, а живой — всего 10 центов. Поэтому сейчас ученые ломают голову над новой задачей: как создать убитую вакцину нового поколения — такую же дешевую и эффективную, что и живая. Разработки в этой области сейчас ведут и США, и Япония, и страны Европы, и Китай.

— Как сложилась судьба Михаила Петровича после этого ошеломительного успеха?

— Сказать, что отец был воодушевлен, — не сказать ничего. Он вынашивал грандиозные планы. И объявил: следующей будет корь. В институте сделали вакцину от кори и стали прививать людей в обход министерства. Наверное, он надеялся повторить такой же ход конем, как и с полиомиелитом, — рассчитывал, что победителей не будут судить. К началу 70-х годов они успели наготовить миллионы доз вакцины от кори и привить множество людей. Врачи на местах ликовали. Например, на Украине корь практически ликвидировали: в течение нескольких месяцев там не было ни одного случая этой болезни. Однако на этот раз отцу не удалось пробить бюрократические препоны — министерские завистники так и не смогли простить ему истории с полиомиелитом. Вышел приказ министра, и вакцина от кори, созданная отцом, была уничтожена. Все 13 миллионов доз просто сожгли в автоклавах. Время в стране было уже другое — начинался мутный брежневский застой, пропитанный тотальной коррупцией.

После этого произошла еще одна история. Отец поссорился с тогдашним министром здравоохранения Борисом Петровским, с которым они вместе учились в институте. Отец всегда был несдержанным на слово и однажды, потеряв терпение, на каком-то заседании в сердцах выпалил: «Боря, я много видел дураков в этом кресле, но такого, как ты, еще не было». Петровский в гневе выгнал его и объявил выговор. Простить публичного оскорбления министр уже не мог, и отец, чтобы спасти вакцину от кори, еще раз решил пойти ва-банк. Он написал письмо министру и пообещал уйти с поста директора Института полиомиелита, если на это место назначат его ученика Сергея Григорьевича Дроздова и разрешат испытания вакцины против кори. Отставку молниеносно приняли, Дроздова назначили, но вакцину так и не разрешили. А отца убрали с должности заместителя директора по науке, потом, когда он стал руководить лабораторией в институте, начали тихо и мелко травить. Последние 15 лет жизни он занимался вакциной против гриппа и прожил бы, наверное, дольше, если бы его лечили нормальные врачи, а не те, что работали в кремлевской больнице, где он умер от воспаления легких. Про это гиблое место ходила известная поговорка: «Полы паркетные, врачи анкетные».

— История, типичная во многих отношениях...

— К сожалению. Отец свято верил, что все люди, с которыми он спорил в министерстве, должны думать об интересах дела, что они просто не понимают, сколько детей спасет новая вакцина. Ему было невдомек, что многими его противниками двигали простые личные карьерные расчеты. Этого аспекта психологии чиновников он не понимал и все пытался достучаться до «доброго царя». Правда, однажды справедливость на миг восторжествовала. Люди, травившие его, поняли, что Чумакова лучше не затаптывать совсем. Отца уже нет, и я могу об этом рассказать. Близилось его 75-летие. И поразительным образом помог не кто иной, как Георгий Максимилианович Маленков: в свое время он был в ближайшем окружении Сталина. Конечно, в 80-е годы он уже сошел со сцены, но историю отца принял близко к сердцу: «Михаил Петрович Чумаков? Да это же герой!» Он поговорил с помощником тогдашнего генерального секретаря Андропова. Но тот внезапно умер. Генеральные секретари менялись, а помощники у них оставались те же. В день рождения отца к институту подъехала правительственная машина, из нее вышел офицер с аксельбантами и протянул отцу запечатанный конверт с личным письмом от министра иностранных дел Андрея Громыко. Когда-то, в 30-е годы, Громыко и мой отец жили в одной коммунальной квартире, и, узнав на заседании Политбюро о готовящемся награждении, он решил послать поздравление старому соседу. В письме сообщалось, что отцу присуждается звание Героя Социалистического Труда. Он был очень горд и всегда носил эту звезду с особым чувством. Конечно, мы так никогда и не сказали ему, как все было подготовлено. Но независимо ни от чего разве он не заслужил эту высокую награду? И если не он, то кто? Ведь он действительно был героем. Количество добра, которое он сделал людям, не измерить одной меркой...

Алла Астахова

Россия. США > Медицина > itogi.ru, 14 октября 2013 > № 942725 Константин Чумаков

Россия > Внешэкономсвязи, политика > mn.ru, 2 сентября 2013 > № 889718 Владислав Иноземцев

ДЕМОКРАТИЯ, КОТЕЛ И ВЕЛИЧИЕ

Беседовала Александра БЕЛУЗА

Россия между Англией, Китаем и Португалией

О дилемме Восток - Запад в беседе с "МН" размышляет директор Центра исследований постиндустриального общества, постоянный участник Валдайского клуба Владислав Иноземцев.

- Темой юбилейного заседания клуба "Валдай" станет российская идентичность. С вашей точки зрения, это именно то, что нужно, или мы пока еще не готовы к полноценному разговору о том, что мы и куда идем?

- Нация почти никогда не бывает готова к таким разговорам, но вести их нужно. Тема идентичности исключительно важна для страны. Учитывая специфику аудитории, которая собирается на Валдае, думаю, что дискуссия может оказаться содержательной - ведь будут присутствовать и ведущие западные специалисты по России, и придерживающиеся разных точек зрения отечественные политологи. Я даже не исключаю, что по многим вопросам, так или иначе касающимся проблемы идентичности, возникнет консенсус. Хотя там будут и либералы, и державники, все они рационально мыслящие люди. По крайней мере видят и понимают проблемы схожим образом.

- Что именно может послужить базой для консенсуса между либералами и державниками?

- Консенсус возможен не относительно путей решения проблемы, а вокруг самой ее постановки. Сегодня и те и другие готовы признать, что формирование российской идентичности должно стать важнейшим пунктом повестки дня на ближайшие годы. Точки, откуда должна расти российская государственность, как мы должны себя ощущать и представлять себя в мире, - эти проблемы сейчас в центре внимания. К ним так или иначе привязаны все важные вопросы, которые обсуждаются в обществе. При этом существует абсолютная неопределенность "национального концепта", непонимание, например, того, каким образом выстраивать федеративные отношения. Не секрет, что становится все больше и больше перекосов, связанных с перетоком капитала, с огромным объемом денег, уходящих из одних регионов в другие при распределении через пресловутую вертикаль, но четкого ответа на вопрос, что с этим делать, нет, и искать его нужно.

БЫТЬ САМИМИ СОБОЙ

- Какие аспекты российской идентичности вы бы назвали наиболее дискуссионными?

- Национальный. После распада СССР Россия стала мононациональной страной. Советский Союз был сообществом различных народов, соединял три славянских народа (русских, украинцев и белорусов), неславянские европейские народы (населявшие, например, прибалтийские республики), тюркские народы Центральной Азии и Кавказа, а также многие другие. Идея новой исторической общности была по тем временам одной из самых передовых в мире. Но сегодня русские составляют 82% населения России. Поэтому, на мой взгляд, абсолютно разумно было бы сказать о том, что русские - это государствообразующая нация. Почему французы, немцы, итальянцы, испанцы не боятся этого говорить, а мы боимся? Мы ведь не Америка и не Канада, мы не нация мигрантов. Русское государство самостоятельно развивалось тысячу лет, объединяет много народов, которые, конечно, должны быть равноправными, но выстраивать из-за этого конструкции "российскости" смешно. - То есть идея плавильного котла нам не подходит.

- Она подходит только нациям, сложившимся как плавильный котел, - Австралии, Бразилии, Канаде, США. Для того чтобы страна работала как плавильный котел, никто из тех, кто варится в этом котле, не должен считать ее по праву своей, никто не должен считать себя в ней чужим и национальные элиты должны быть приблизительно равны - вот три условия. В зависимости от того, как вы отвечаете на этот вопрос, у вас выстраивается остальное. Если вы говорите, что современная Россия - это государство, возникшее в результате тысячелетнего развития русского народа, то отсюда автоматически вытекает, что Россия - часть Европы. Если же вы говорите, что Россия - это плавильный котел от таджика до абхаза, вы переходите к идее евразийства: Россия не то Европа, не то Азия. Это фундаментальная развилка. - И это главный дискуссионный вопрос? - Да. Нам нужно точно определиться, кто мы. Чтобы быть самими собой. Проблема России в том, что мы всегда пытаемся определить себя по отношению к слабым "иным". Возьмем Украину: у нее с идентичностью все намного лучше, чем у России. Почему? Потому что украинцы смотрят на себя и спрашивают: с кем мы - с Россией или с Европой? Очень понятная дилемма, которая будет решена, очевидно, уже в ноябре, на саммите "Восточного партнерства" в Вильнюсе, где может быть подписано соглашение об ассоциации Украины с ЕС. Россия почему-то не может таким образом спросить себя.

- Спросить, с Европой мы или с Азией? - Не совсем, Азия ведь очень большая. В Азии есть две Кореи, есть Япония и есть Пакистан и Арабские Эмираты.

Если ты говоришь, что ты с кем-то, то этот кто-то должен быть сильнее тебя. Мы должны определять себя в системе координат, которые задаются не Киргизией, Таджикистаном или Арменией. А в той системе координат, которая определяется большими игроками: Америкой, Европой и Китаем. Мы с ЕС, с Америкой или с Китаем - в этой системе координат мы где, куда мы ближе? Вот первый главный вопрос идентичности. Второй главный вопрос: кто мы с точки зрения культуры и нации? Мы помесь или национальное государство? В поиске ответов на эти вопросы и сформируется наша идентичность.

РОССИЯ УДАЧЛИВЕЕ ЕВРОПЫ

- Необходимо ли национальное примирение по наиболее спорным вопросам истории?

- У французов должен быть консенсус в отношении наполеоновских войн или в отношении французской революции? Нет. У нас то же самое. Какое отношение к противоречиям между либералами и сторонниками авторитарной власти имеет, например, оценка роли Ивана Грозного в русской истории? Никакого.

- Франция нет, но, например, современная Германия сформировалась на базе национального покаяния.

- Да, германская нация была переформатирована на основе консенсуса. Но я почти уверен, что лет через 50 его уже не будет. Если вы начнете очернять подвиги советских солдат в годы Великой Отечественной войны, то 99,9% населения России сегодня скажут: "Руки прочь от святого". А лет через сто, может, и не скажут. Национальное единство не строится на короткой исторической памяти. Оно строится на традициях, глубоких исторических и культурных ценностях. А все, что касается недавней истории, очень быстро меняется. И как раз пример Германии показывает, насколько быстро конструируется новая идентичность. А мы 20 лет разговариваем и почти ничего не делаем.

- А помимо Германии у каких стран мы могли бы поучиться объединению? - У постколониальных держав. У Англии, Испании, Франции. Смотрите, французы потеряли Алжир, который даже не был колонией - он был территорией Франции. И что? Французы выстроили систему, при которой они, мягко говоря, не плачут по Алжиру. Скорее многие алжирцы жалеют, что им не довелось родиться еще французами.

Россия - абсолютно европейская страна. Поэтому учиться нам надо у Европы. При этом я в данном случае говорю не о ценностях - не о толерантности, не об однополых браках, не о демократии и правах человека. Это все наносное последних лет. Я говорю о глубокой истории. Возьмем последние 500 лет - наша история повторяет европейскую во всех возможных позициях.

- В чем конкретно вам это видится? - Сначала европейцы открывают Америку, затем на протяжении 200 лет колонизируют Северную и Южную Америку, вытесняют индейцев и создают там свои поселения. Россия делает то же самое: Ермак идет на Иртыш, через сто лет мы на Камчатке. Российская поселенческая империя была больше, чем испанская в Латинской Америке. По сути, европейская экспансия представляла собой единое целое, только западные европейцы пошли на Запад, а восточные - на Восток.

Что происходит дальше? Через 150-200 лет европейцы, переселившиеся за океан, понимают, что они здесь живут так нормально, что им Лондон, Париж и Лиссабон уже не нужны. И в конце XVIII века после американской революции, восстания Симона Боливара и отделения Бразилии европейские державы с тех континентов уходят.

Замечу, что у России Сибирь остается. Вот идентичность: мы европейская страна, которая удачливее Европы.

Дальше - повтор. В XIX веке европейцы начинают новую экспансию - захватывают Индию, Индонезию, делят Африку, но они уже не могут туда переселять сотни тысяч человек, а военным образом оккупируют эти территории и ставят там свои форпосты. Что делает Россия? Оккупирует Северный Кавказ, Среднюю Азию, доходит до Гиндукуша и в 1885 году, когда европейцы подписывают в Берлине договор о разделе Африки, Россия выходит на английские владения в Афганистане. Это логика развития великой европейской державы. Европейцы ушли с оккупированных территорий в 1960-е годы, мы ушли из Средней Азии в 1991-м. По сути, Россия сегодня - это Португалия, если бы у нее осталась Бразилия, и Англия, если бы у нее осталась Северная Америка.

Повседневная жизнь России сегодня тоже абсолютно европейская. Такое же индивидуалистическое общество, как и там. И даже более. Нет больших индивидуалистов, чем русские.

СОЗДАНИЕ НАЦИИ - ЭЛИТНЫЙ ПРОЕКТ

- Есть, однако, существенные отличия в политических системах.

- А идентичность никак не связана с демократией. В Греции 35 лет назад была диктатура - сегодня страна может быть сколь угодно православной, но она совершенно точно не хочет черных полковников. Испанцы оставались испанцами и при Франко. Как только Франко умер, "нормальная" европейская жизнь вернулась.

Мы все время пытаемся вставить какой-то политический элемент в процесс формирования идентичности, а эти вещи как раз надо развести. Страны с разной идентичностью могут иметь близкие политические системы и наоборот. Скажем, в Бразилии абсолютно мультикультурное общество, в Аргентине - общество, я бы сказал, некоторым образом даже ксенофобское. Но в политическом плане это две демократических страны. А недавно они обе были диктатурами.

- Но каким путем мы сейчас пойдем - это все-таки вопрос политического выбора. - Это всегда вопрос политической конъюнктуры, но только отчасти. Например, от того, кто в Германии выиграет на выборах в бундестаг - социал-демократы или консерваторы, немцы не перестанут жениться на итальянках и Германия не выйдет из зоны евро.

Мы все-таки 25 лет живем в эпоху глобализации. Уже сегодня число межнациональных браков внутри ЕС больше, чем было в СССР. Потому что мобильность населения колоссальная.

В 1960 году число межнациональных браков в странах нынешнего ЕС составляло 0,6%. Сейчас - 5,6%. Это семьи между финнами и итальянцами, немцами, испанцами и т.д. За 40 лет прорыв в десять раз. Как только таких семей станет 20%, через два поколения это будет единая нация.

В России тоже процессы идут сами собой. Еще несколько лет назад нам говорили, что выборы губернаторов вернутся лет через сто. Но они вернулись гораздо быстрее. То же самое с гомофобским законом - сейчас кажется, что он будет определять отношения России с Западом, а он, может, вообще "проживет" год или два. Мы живем в глобальную эпоху и должны осознать: наши возможности влиять на ситуацию гораздо меньше, чем кажется. В современном мире возможно не все, а только то, что не противоречит тренду. Мы должны уловить тренд, понять, чего мы хотим, и немножко его скорректировать. Если мы пойдем против тренда, нас снесет. Если будем просто плыть по течению и бездействовать, может занести немножко не в ту сторону.

- Кто должен направлять процесс формирования идентичности?

- По большому счету создание нации - это всегда элитный проект. Он может быть разного рода. Либо элита создает нацию под себя, чтобы самой укрепиться. Либо она создает нацию, понимая, что процесс идет естественным путем и его просто нужно возглавить. Так, например, было во Франции: разные народности (бургундцы, норманны и др.) объединялись, и французы выстраивали идею единого государства, потом единой нации, пропагандировали величие Франции в мире как державы и как цивилизаторской силы. Элита, просчитав ситуацию, вела людей вперед неким единым отрядом.

Альтернативная линия - когда элита понимает, что для того, чтобы ей удержаться у власти, ей нужно разжигать национализм. Яркий пример - режим Милошевича: мы, великие сербы, проведем этнические чистки, потому что иначе мы распадемся. Это второй вариант. Но в обоих случаях эти процессы проходят достаточно быстро. За два поколения, за 40-50 лет. Южная Корея и Северная Корея за этот срок сформировались как государства с совершенно противоположными идентичностями.

Проблема формирования идентичности имеет два главных аспекта: один связан с прошлым, другой - с будущим. Историю мы изменить не можем, поэтому мы должны понять, какое мы для себя хотим будущее. И не противореча логике собственной истории, выстроить стратегию построения идентичности.

- Обсуждение в рамках Валдайского клуба как этому процессу может помочь? - Обсуждение российской идентичности с привлечением западных экспертов полезно само по себе. Во-первых, на Западе, и особенно в Европе, есть хорошее понимание этой темы. У них накоплен и позитивный, и негативный опыт мультикультурализма и интеграции. Мы должны учиться у людей, которые в этом направлении и многого добились, и наломали разных дров.

Во-вторых, у западных специалистов отличная от нас система обсуждения и выработки позиции - они умеют по-настоящему дискутировать, обсуждать без эмоций и штампов. А эти вопросы обсуждать надо именно так, желательно с использованием цифр и статистики. Например, сколько граждан России имеют вид на жительство в Евросоюзе и сколько в Китае? В ЕС - почти 4 млн, в Китае - несколько тысяч. Российский народ смотрит на Китай? Где доказательства? Тогда почему от Пекина не может оторвать глаз наша элита?

В целом для форума этого года выбрана очень острая повестка дня, и это рациональный выбор людей, которые видят проблемы и пытаются их обсудить.

И либералы, и державники готовы признать, что формирование российской идентичности должно стать важнейшим пунктом повестки дня на ближайшие годы

По сути, Россия сегодня - это Португалия, если бы у нее осталась Бразилия, и Англия, если бы у нее осталась Северная Америка

Интерес иностранцев к современной России растет, но ее восприятие все еще искажается шлейфом советских аллюзий и стереотипов. Фото: Кирилл Каллиников/РИА Новости

ВЛАДИСЛАВ ИНОЗЕМЦЕВ директор Центра исследований постиндустриального общества

Россия > Внешэкономсвязи, политика > mn.ru, 2 сентября 2013 > № 889718 Владислав Иноземцев

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 31 августа 2013 > № 885375 Андрей Безруков

Свежий ветер оптимизма

Новый образ мышления для успеха в будущем мире

Резюме: Сегодня отдельные страны, даже самые большие, уже не могут позволить себе роскошь самодостаточности. Результатов добиваются те, кто умеет быть открытым, создавать альянсы и использовать возможности союзников.

Мировая система переживает глубокий кризис. Каждый цикл «творческого разрушения» старого миропорядка меняет и правила игры. Новая система будет формироваться под влиянием других факторов успеха и форм поведения ее участников. Чем быстрее страна приспособится к меняющимся условиям, тем большего она сможет добиться в следующие 10–20 лет. Темпы адаптации во многом зависят от способности правительств понять, куда движется мир, и выбрать эффективную конкурентную стратегию.

Атлантический совет выпустил недавно доклад «Взгляд в 2030 год: стратегия США для постзападного мира», который опирается на сценарии, подготовленные Национальным советом по разведке. Авторы полагают, что в ближайшие годы Соединенные Штаты вернут себе возможность управлять миром. Россия почти не упоминается: по сути, ее списывают со счетов как влиятельного игрока будущего.

Есть ли у России шанс обрести достойное место в формирующейся мировой системе? С какими вызовами ей придется столкнуться? Успех определит способность страны переосмыслить свое место в мире и выработать международную стратегию, отличную от той, что была характерна для эпохи евро-атлантического соперничества великих держав.

Контуры нового мира

Несмотря на высокую степень неопределенности, экономические и социально-политические тенденции уже позволяют составить представление о том, какой станет планета через 10–20 лет.

Экономика и технологии: тектонические сдвиги. Через 10 лет мир все еще будет приходить в себя после долгого периода медленного роста. Экономики США и особенно Европы – главных потребителей сегодняшнего дня – еще продолжат отрабатывать накопленные долги. Несмотря на значительный прогресс в области здравоохранения, компьютерной техники и чистой энергетики, базовые технологии нового кондратьевского цикла еще не будут достаточно зрелыми, чтобы генерировать финансовые потоки, достаточные для опережающего роста мирового благосостояния.

Азиатско-Тихоокеанский бассейн определенно затмит евро-атлантический регион в качестве центра мировой экономики. Независимо от того, как быстро будет дальше развиваться Китай, около половины мировой элиты составят богатые, образованные и уверенные в себе выходцы из Азии, на долю которых, согласно расчетам Центра по европейской реформе, придется 42% мирового потребления. Для них глобальные центры притяжения сместятся из Нью-Йорка и Лондона в Шанхай, Мумбай и Сингапур.

Начало следующего долгого цикла роста будет сопровождаться переделом влияния в мировых бизнес-элитах. Лидерство в компаниях перейдет от финансистов и адвокатов к тем, кто способен понять и привлечь новых покупателей и обеспечить рост доходов, – инноваторам, инженерам, маркетологам. Доллар, несмотря на относительно крепкое здоровье американской экономики, скорее всего, утратит неоспоримое право быть единственной резервной валютой мира. По мере снижения его роли американским финансовым элитам – королям нынешней мировой экономической системы – придется умерить амбиции.

Мировая экономика станет еще более тесно интегрированной, превратится в систему увязанных друг с другом торговых соглашений, сконцентрированных вокруг наиболее сильных региональных игроков. Страны попытаются привести налоговые режимы, стандарты и законодательства к единому знаменателю, все больше поступаясь реальным национальным суверенитетом. Ожесточенная конкуренция за инвестиции и таланты обострится; неравенство в доходах и богатстве между несколькими лидирующими глобальными центрами и остальным миром станет еще более разительным.

Народы против правительств. На Западе правительствам, перегруженным финансовыми и социальными обязательствами, придется иметь дело с уставшим от кризиса, поляризованным и скептически настроенным электоратом. На Востоке и Юге режимы столкнутся с возросшими ожиданиями увеличивающегося населения, в то время как рост ориентированной на экспорт экономики замедлится.

Следующие 20 лет – это усугубление напряженности в отношениях между «управляющими» и «управляемыми». Отчаянно нуждаясь в деньгах, правительства будут стремиться установить полный контроль над своими гражданами-налогоплательщиками. Те же, наконец, начнут сопротивляться. Растущий городской средний класс, активный, коммуникабельный и нетерпеливый, потребует больше прав, прозрачности и социальной защищенности. В Турции, Испании, Бразилии и Египте мы уже становимся свидетелями зарождения протестной культуры, характерной для нового поколения.

Несмотря на попытки прижать налогоплательщиков к ногтю, государства утратят контроль над своими самыми ценными активами – людьми. Как заметил, выступая в Давосе, президент Израиля Шимон Перес, благодаря образованию и международным корпорациям граждане обретут беспрецедентную свободу самовыражения и развития индивидуальности. Лучшие будут востребованы всюду, тогда как «худшие» – бедные и необразованные – нигде и никому не понадобятся. Наблюдая за жизнью богатых и знаменитых на экранах своих мобильных телефонов, миллиарды мальчишек и девчонок захотят пожертвовать многим для достижения своей мечты. Те, мечтам которых не суждено сбыться, пополнят ряды преступных групп и радикальных организаций.

Социальная напряженность – питательная среда для политической нестабильности и всплесков национализма. Она также породит крупные движения с требованиями социальной справедливости. Фрэнсис Фукуяма ожидает ренессанса левого фланга политического спектра как реакции на поляризацию и доминирование мировых финансовых элит. Распространению левого движения благоприятствует отсутствие свежих идей в лагере правых. Пользуясь преимуществами социальных сетей, взывая к разочарованной молодежи из глобализированного среднего класса, эти движения способны быстро приобрести всемирный характер, захлестывая одно правительство за другим.

Безопасность и окружающая среда: новые мобилизующие темы. Ослабленные кризисом государства, испуганные недовольством собственного населения и растущим давлением внешних факторов, бросят все силы на обеспечение безопасности, пытаясь контролировать буквально все: от личности и финансов граждан до их поведения на улице, не говоря уже о политической деятельности. Вооруженные новыми технологиями тотальной слежки, службы безопасности повсеместно превратятся в вездесущих «больших братьев». В отличие от законопослушных родителей, зацикленных на потреблении, молодое поколение, как уже очевидно, не намерено терпеть беспредельный контроль и создаст свою «пиратскую контркультуру», героями которой станут такие люди, как Ассанж и Сноуден.

Поскольку иммиграционные потоки продолжат размывать социальную ткань западных обществ, у правительств не останется другого выбора, как воздвигать защитные барьеры против пришельцев, играя на ксенофобии и национализме. В большей части развивающегося мира быстрая индустриализация и избыточная урбанизация приведут к деградации городской среды, все менее пригодной для проживания. Экономическая необходимость заставит огромные массы людей искать прибежища в горстке мегаполисов, страдающих от загрязнения, перенаселения и преступности. В странах с авторитарными режимами при отсутствии легальных возможностей для политической оппозиции дело защиты окружающей среды может стать мобилизующей темой и поводом для того, чтобы требовать политических реформ.

Международные отношения: неопределенность и напряженность. Многие согласны с Иэном Бреммером, президентом «Евразия груп», который считает, что через 20 лет в мире не останется единого доминирующего центра силы. Влияние Запада и США станет менее выраженным, а их свобода маневра, проистекающая из контроля над мировой финансовой, медийной и военной инфраструктурой, сократится. Для новой мировой элиты, особенно азиатской и латиноамериканской, Бреттон-Вудские соглашения и холодная война полностью уйдут в историю. Бразилия, Индия, Иран, Турция и Индонезия превратятся в региональные центры влияния, а Китай – в глобальный. Запад утратит монополию на передовые военные технологии – у региональных игроков появятся боеспособные вооруженные силы, дающие возможность без стеснения отстаивать свои интересы.

Логика бизнеса без границ и усугубление глобальных проблем, таких как миграция, состояние окружающей среды, распространение средств массового уничтожения или противоречия относительно прав человека способны и дальше размывать понятие государственного суверенитета. Параг Ханна описывает будущее мира, где корпорации, государства, люди и религиозные организации будут взаимодействовать не только реально, но и виртуально, а официальные каналы утратят монополию на управление отношениями между странами. Современные международные институты, неспособные справиться с растущей сложностью стоящих перед ними проблем, продолжат уступать реальную власть региональным организациям или целевым группам, подобным «Большой двадцатке». Однако передача полномочий стихийно создаваемым форумам, не обладающим всеобщей легитимностью, неизбежно приведет к новым трениям и непостоянству союзов.

В условиях «текучести» системы международных отношений, все меньше контролируемой ядерными державами – членами Совета Безопасности, усиливающиеся региональные игроки попытаются сформировать собственные зоны влияния, тогда как небольшие страны будут искать спасения в альянсах. Это особенно характерно для пространства между Средиземным и Южно-Китайским морями, где расположены старые соперники с новыми амбициями – Турция, Иран, Саудовская Аравия, Пакистан, Индия, Вьетнам и Китай. Нестабильная социальная ткань многих мусульманских государств гарантирует, что в какой-то момент напряженность перерастет в вооруженные столкновения.

Соединенные Штаты, в отличие от прежних времен, вряд ли захотят прямо ввязываться в это соперничество. Америка, самодостаточная в энергетическом плане и занятая поиском новой идентичности, скорее всего, проявит осторожность на мировой арене, вмешиваясь преимущественно для того, чтобы сохранить благоприятный для себя расклад сил в ключевых регионах мира.

Вполне вероятно, что в течение следующих 20 лет еще несколько стран получат возможность наносить массированные парализующие удары – как ядерные, так и кибернетические. Вместо того чтобы идти на риск прямой конфронтации, соперники предпочтут проецировать силу опосредованно, используя оппозиционные религиозные или сепаратистские движения. Инвестиции в разведку, контрразведку, каналы информационного воздействия, силы специального назначения и кибернетическое оружие будут расти гораздо быстрее, чем в традиционные вооруженные силы.

Продолжится размежевание на конкурирующие между собой группы стран. До тех пор пока очередной долгий цикл экономического роста не ослабит социальное недовольство масс, поляризация и нестабильность продолжат усугубляться. Трудно не согласиться с бывшим госсекретарем США Колином Пауэллом, который характеризует следующие несколько лет как «революционные».

Новые факторы успеха

Для обуздания социальной напряженности и создания рабочих мест государствам придется еще жестче соперничать за возможности и ресурсы роста. Пытаясь соблазнить инвесторов привлекательными условиями, правительства в то же время будут использовать все средства, чтобы обеспечить сбыт для своих товаров и услуг. Крупнейшие игроки, такие как Соединенные Штаты и Китай, постараются расширить рынки, находящиеся под их контролем. Менее крупные игроки займутся укреплением региональных альянсов: скоро мы увидим модифицированный вариант интеграции в Европе, формирование азиатского экономического и оборонного блока вокруг АСЕАН, а также общее латиноамериканское экономическое пространство.

Наряду с конкуренцией за природные ресурсы существенно обострится борьба за человеческий капитал, лежащий в основе инноваций и добавочной стоимости. Возрастет значение мест, где этот капитал аккумулируется – стабильных стран с высокой межрелигиозной и межэтнической терпимостью, где правительства не посягают на свободу граждан, с умеренной системой налогообложения, чистой природной средой и развитой инфраструктурой.

Какие же опасности подстерегают в новом мире? Что будет залогом безопасности и конкурентоспособности государств?

На первый план выходит риск стать «чужаком» в мировом сообществе, утратить беспрепятственный доступ к рынкам, талантам, финансированию и технологиям. Трудности с интеграцией в наиболее привлекательные глобальные процессы разделения труда и создания стоимости будут означать замедление роста и дополнительные издержки. Чтобы гарантировать экономике реальные шансы на успех, страны захотят стать членами как можно большего числа экономических альянсов и зон свободной торговли. Те, кто неспособен найти место в возникающем мировом порядке, столкнутся с задачей выживания в самых невыгодных условиях, что мы видим сейчас на примере Ирана.

Существует также угроза стать мишенью для враждебно настроенных держав, объектом если не прямого вооруженного вторжения, то подрывной деятельности. В любом случае конфронтация потребует чрезвычайных усилий и изнурительных расходов на национальную оборону. Императивы безопасности вынудят правительства выбирать один из двух вариантов: либо самим наращивать военную мощь, включая обретение оружия массового уничтожения, либо искать защиты в военном альянсе с сильным партнером.

Риск отсутствия внутреннего мира – социального, религиозного и этнического – не менее важен, чем угроза войны, так как он ставит крест на нормальном экономическом развитии. Внутренняя стабильность – обязательное условие для привлечения талантов и инвестиций и важный компонент качества жизни. Конкуренция за людей невозможна без создания условий для всплеска социального и экономического оптимизма. Культура равноправия и равных возможностей для всех этнических групп, четкие и ясные правила игры – необходимые условия успеха.

Поскольку никто не может предсказать, как новые технологии повлияют на бизнес и геополитику, государствам придется быть готовыми быстро приспосабливаться к меняющимся условиям. Более чем когда-либо важно уметь распределять риски: заручиться конкурентными преимуществами в нескольких областях создания богатства, не ограничиваться одним рынком, одной отраслью, одним альянсом. Как отмечает Иэн Бреммер, страны, у которых есть выбор в путях развития, получат преимущество. Они смогут дороже «продавать» себя на международной арене.

Вызовы для России

В настоящее время Россия не входит ни в один из основных экономических клубов. Хотя членство во Всемирной торговой организации открыло российский внутренний рынок миру, последний двери в ответ не распахнул. Дальнейшее углубление мировой экономической интеграции связано с созданием преференциальных зон, что во многом девальвирует ценность вступления России в ВТО. Сергей Рогов, директор Института США и Канады РАН, отмечает образование двух крупнейших торговых орбит – транстихоокеанской и трансатлантической. Латинская Америка, Китай и Индия так или иначе войдут в эти орбиты. К сожалению, пока непонятно, как Россия, не являясь полноправным участником этих торговых зон, сможет вписаться в новую экономическую карту мира. Членство в БРИКС не дает очевидных торговых преимуществ, тогда как создание Евразийского союза расширяет экономическое пространство России, но не обеспечивает доступа к наиболее перспективным рынкам будущего.

Россия все еще не имеет возможности оказывать заметное влияние на механизмы ценообразования на рынках природных ресурсов, от которых критически зависит. Заслуженно или нет, но у нее отнюдь не безупречная репутация среди мировых инвесторов. Поскольку Россия не входит в круг стран, которые определяют мировую экономическую политику, наши власти не имеют достаточного набора инструментов, однако несут полную ответственность за ситуацию в экономике и благополучие граждан.

Если говорить о стратегической безопасности, Россия зажата между двумя растущими центрами силы – Китаем и Европейским союзом. У страны нет надежных друзей, а численность населения неуклонно снижается. Громадные природные ресурсы вызывают зависть. Обладая внушительным ядерным арсеналом, Россия пока может не опасаться прямого нападения, но ее южные границы уязвимы для конфликтов малой интенсивности, разжигаемых в том числе и теми, кто стремится эксплуатировать российские религиозно-этнические проблемы.

Что касается Запада, то преимущественно православная Россия недостаточно мала, чтобы быть поглощенной европейским центром цивилизации, но и недостаточно велика, чтобы сформировать собственный глобальный полюс притяжения, подобно Китаю. Несмотря на растущие экономические и культурные связи с Европой, религиозные и политические отличия не позволяют России стать полноправным членом евроатлантического клуба. По отношению к Востоку Россия всегда будет стоять особняком в культурном и этническом отношении. Ей трудно уладить давний вялотекущий конфликт с Японией, не говоря уже о потенциальных трениях с Китаем. При самом оптимальном сценарии будущее здесь можно определить по принципу «чем выше забор, тем лучше соседи». В соответствии с логикой преобладающих рыночных связей Центральная Азия втягивается в орбиту «большого» Китая, в то время как российское культурное и языковое пространство там продолжает сужаться.

Чем беспокойнее мусульманский мир и чем яснее он себя осознает, тем менее комфортно России по соседству с ним. Российские мусульмане по мере роста численности и влияния могут испытывать культурное тяготение к модернизирующейся Турции и богатым странам Персидского залива. Для них не пройдут незамеченными и перемены на Ближнем Востоке, где религиозные силы берут политическую власть.

С точки зрения внутренней стабильности Россия вступает в новый век, не будучи в ладах сама с собой. Обостряется поляризация общества, растет религиозная нетерпимость и пропасть между этническими группами. России трудно чем-либо гордиться в плане качества жизни. Густонаселенные районы экологически неблагополучны, инфраструктуры хронически не хватает. Муниципальное хозяйство ведется из рук вон плохо. Бюрократия «кошмарит» бизнес и частных граждан, сводя на нет привлекательность низких ставок налогообложения. Несмотря на динамичную культурную жизнь, повседневное пьянство и беспредел на дорогах производят отталкивающее впечатление как на местных жителей, так и на приезжих.

Российская культура объединила и ассимилировала многочисленные этнические группы в границах империи, а затем и Советского Союза. Однако, будучи удаленной и самодостаточной державой, Россия не имеет опыта обращения с «настоящими» иностранцами – теми, кто не принадлежит к ее цивилизационному пространству. Хотя мобильная и любознательная российская молодежь открыта миру, Россия как страна для него закрыта. Ее предприятия и администрация работают по старинке, и им в массе своей нет дела до того, как ведутся дела в других местах. У подавляющего большинства талантливых, предприимчивых и мобильных иностранцев, готовых искать новые возможности, Россия может вызывать интерес как место деловых и туристических визитов, но не проживания и открытия бизнеса.

Страна не имеет конкурентных преимуществ в какой-либо другой области кроме природных ресурсов. Но даже и с гигантскими запасами полезных ископаемых влияние на мировых рынках будет уменьшаться, поскольку Соединенные Штаты становятся конкурентом России по экспорту нефти и газа, а мир ищет альтернативные способы выработки энергии.

Утечка качественных, профессиональных человеческих ресурсов продолжается, а система образования России с трудом справляется с задачей замещения отъезжающих специалистов. Более того, пока не удается возродить технологичные отрасли экономики с высокой добавленной стоимостью, критически важные для сохранения передовых производственных навыков населения. Что касается репутации в научном мире и в области образования, то, если измерять ее количеством зарегистрированных патентов или цитирований в крупных научных журналах, Россия, прямо скажем, не блещет.

Новая стратегическая парадигма

Новый мир формируется вокруг России и часто без российского участия. Официально страна намерена оставаться крупным игроком на мировой арене, пятой либо шестой экономикой по размеру ВВП. Хотя она больше не соперник США, Евросоюзу или Китаю, цель – выступать на равных с Японией, АСЕАН, Индией или Бразилией.

Но эти сценарии и прогнозы основаны на экономических моделях прошлого. В мире, где доминируют другие факторы успеха, российская экономика едва ли станет расти с той скоростью, которая ожидается. Как сырьевой державе, производящей не более 3% мирового ВВП, России отводится второстепенная роль в глобальном хозяйстве.

Хотя уже 20 лет очевидно, что Азия превратится в крупнейший рынок будущего, Россия едва открывает свои восточные двери. Она утрачивает влияние в Центральной Азии и пассивна на Украине, позволяя новым торговым барьерам сформироваться в непосредственной близости от ее экономического центра. Вот уже много лет Россия не может заключить всеобъемлющий договор с ЕС, чрезвычайно важный для ее развития. Турция постепенно перехватывает инициативу на Кавказе. Деловые связи с Соединенными Штатами, крупнейшим игроком мировой экономики, незначительны. По мере обострения глобальной конкуренции Россия оказывается все более уязвимой. Дееспособность мировых институтов, где Москва традиционно пользуется влиянием, таких как ООН, снижается, в то время как увеличивается роль региональных группировок, где Россия может остаться в меньшинстве. Речь идет прежде всего об Арктике, Черноморском и Каспийском бассейнах.

Численность российского населения и экономический вес сокращаются, страна постепенно теряет геополитический масштаб. Если негативные тенденции продолжатся, через пару десятилетий Россия рискует оказаться на глобальной периферии.

Меняется стратегическая парадигма. Россия жила в мире соперничества великих держав, с четко определенными границами и механизмами использования силы. 300 лет страна оставалась одним из ведущих игроков в мировой системе, центром которой являлась Европа. Россия была соперником и партнером Запада, но не имела достойных оппонентов к Востоку и к Югу. Россия и Советский Союз внушали страх своими размерами и могуществом. В экономическом плане страна была самодостаточной, и ей не нужно было ничем делиться.

Сегодня отдельные страны, даже самые большие, уже не могут позволить себе роскошь самодостаточности. Результатов добиваются те, кто умеет создавать альянсы и использовать возможности союзников. Для таких стран, как Россия, это фундаментальный вызов. Взаимоотношения Москвы с Европейским союзом особенно наглядно демонстрируют, как трудно играть в одиночку против целой команды. Россия, привыкшая к матчам один на один, чувствует себя теннисистом, которого вынуждают сразиться в футбол. Это мучительно, даже если команда противника далека от пика своей формы и не слишком хорошо сыграна.

В новой парадигме Россия зависит от остального мира. Однако у страны мало опыта создания альянсов и работы в команде, ей предстоит научиться находить друзей. Она исторически терпеть не может организаций, в которых не играет доминирующей роли, и продолжает разговаривать с соседями менторским тоном. Москву быстро утомляют бюрократические лабиринты многосторонних организаций. Как верно замечает Николай Злобин, России еще нужно найти способ, как сохранять свою независимость, не теряя при этом влияния на мировые процессы.

Россия выступает за многополярное устройство, но не освоила методы эффективной работы в многомерном многоскоростном мире. Подобно тому как американским элитам пора осознать необходимость делиться силой и влиянием, российским нужно понять, что страна больше не способна добиться успеха в одиночку.

Новый менталитет для новой парадигмы

Что же мешает стать хорошим командным игроком? Поведение России – результат миропонимания и образа мышления, который превалирует в обществе. Но чтобы завоевать достойное место, нужен другой подход, другой образ мыслей.

Не изменив существующий менталитет, мы обречены воспроизводить прежнее поведение. Нужно критически переосмыслить те «априори», из которых складывается коллективное сознание, открыто сказать о вызовах, отказаться от табу и подходов, которые мешают быть конкурентоспособными. Избавление от страхов, изъянов и недостатков – процесс болезненный. Попытки переоценки прошлого поведения спровоцируют обвинения в отсутствии «патриотизма». Однако нет ничего более патриотичного, чем постараться понять, что мешает достичь успеха в будущем. Петра Первого тоже обвиняли в отказе от «священных традиций», когда он стриг бороды боярам.

Во-первых, давайте перестанем «играть от обороны» и перейдем в наступление. Мы представляем себе Россию как «осажденную крепость». Национальная психология веками выковывалась через сопротивление внешним агрессорам – монголам, немцам, французам, американцам. Это оборонное сознание работало на объединение огромной и разнородной страны и справилось с этой задачей. Представляя Россию как вечную жертву агрессии, мы, по сути, утверждаем наше моральное превосходство. Однако это же подразумевает, что россияне отдают инициативу другим и что есть возможность жертвовать временем и пространством, прежде чем само существование как нации окажется под угрозой.

Такая логика больше не работает. Маловероятно, что кому-то захочется оккупировать Россию. Во всех других смыслах, кроме географического, она не так уж велика, особенно с точки зрения человеческого, промышленного и финансового потенциала. Огромные расстояния – помеха не только и не столько для врагов, но и главным образом для нас самих. В мире современных технологий оборонительное мышление утрачивает всякий смысл.

Традиции делают Россию пассивной и создают иллюзию, будто достаточно просто протянуть дольше, чем противники, выждать, пока над нами не нависнет смертельная угроза, и лишь тогда начать действовать. Россия ждет предложений извне вместо того, чтобы самой активно организовывать других. Страна играет от обороны, отвечая на действия европейцев, американцев или китайцев, в то время как необходимо самим задавать тон и искать новых друзей и возможности. Мы нередко с опозданием реагируем на то, что происходит в информационном пространстве, позволяя окружающим формировать российский имидж на международной арене и даже нашу внутриполитическую повестку дня.

Тем самым увековечивается психология жертвы, которая снимает с нас ответственность за собственные просчеты. Достаточно просмотреть ежедневную прессу, как консервативную, так и либеральную, чтобы понять, насколько в России любят винить других – власти, соседей, масонов, инородцев, – не предлагая ничего взамен. Комплекс жертвы приводит к недооценке собственных способностей и убивает желание пытаться что-то изменить.

Пора отказаться от психологии осажденной крепости, научиться строить мосты, а не стены. Оборонный менталитет диктует внешнюю политику, нацеленную на сохранение статус-кво и защиту суверенитета в качестве незыблемого принципа. На уровне заявлений Евразийский союз, Шанхайская организация сотрудничества, БРИКС и Арктический совет, то есть альянсы, которые формируют новую стратегическую среду, – приоритеты. Но реальный упор делается на консервацию, на старые инструменты – место постоянного члена в Совете Безопасности ООН, ядерный статус, членство в «большой восьмерке» и стратегические отношения с Соединенными Штатами.

Во-вторых, давайте перестанем считать себя «особенными» и начнем на равных играть на всем мировом поле. Оборонительное поведение нередко оправдывается притязаниями на «уникальность». Некоторые утверждают, что остальной мир не может понять Россию, которая всегда будет идти своим особым путем. Подобное представление – следствие ограниченного взаимодействия с другими странами, так как себя можно познать только в сравнении с окружающими. Российская культура не более уникальна, чем культура любой другой крупной нации – индийской, китайской, немецкой, персидской или японской.

Ментально отделяя себя от других, мы лишаем себя возможности конкурировать на самом важном мировом рынке – рынке идей, «мягкой силы». На откуп американцам и европейцам отдается право вводить в общий обиход концепции и понятия, с помощью которых судят об окружающем мире, в том числе и о России. Владислав Иноземцев сожалеет о том, что ни одна из основных концепций, формирующих сегодняшние мировые дебаты, таких как, например, «глобализация» или «столкновение цивилизаций», не предложена российскими мыслителями. Повторяя заклинания о собственной исключительности, россияне строят интеллектуальную «Берлинскую стену» и обесценивают идеи, рождающиеся в России.

Несмотря на историю многонациональной империи, мы не знаем, как обращаться с выходцами из других стран, боимся других культур и религий. Российская иммиграционная система не работает, страна не справляется с ассимиляцией приезжих, как это делают, например, американцы. Согласно исследованию Всемирного экономического форума, по доле населения с негативным отношением к иностранцам Россия занимает третье место с конца в списке из 140 стран.

Глава Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу сказал недавно, что «Россия – это цивилизация, маскирующаяся под нацию; континент, прикидывающийся страной». В этом есть немало правды. Мы сами еще не поняли, где проходят наши «естественные» границы, где начинается и где заканчивается «настоящая Россия». Мы не знаем, гордиться ли нам своей историей, то высмеиваем все русское, то агрессивно демонстрируем свое богатство и силу. В общем, не производим впечатление людей, которые знают, кто они такие и чего хотят. За границей россияне к тому же создали себе неважную репутацию как партнеры по бизнесу и даже просто туристы.

Среднему по размеру государству с населением менее 150 млн человек не выжить в изоляции. Наш рынок и наша сфера интересов должны быть глобальными. Россия или «выйдет в мир» с инициативой и идеями, или «пойдет по миру». Однако отказ от ментального водораздела «мы» – «они» означал бы и осознание того, что иностранцы – западники, азиаты и т.д. – не умнее, не богаче и не лучше нас. Пора перестать ждать, пока «иностранные инвесторы» перестроят Россию и решат ее проблемы.

Следуя той же логике, необходимо изменить отношение к русской диаспоре. До недавнего времени по сравнению со многими другими странами россияне, живущие за рубежом, были слабо связаны с родиной. В советское время эмиграция была равносильна предательству. Однако в мире социальных сетей и глобальных компаний российская диаспора – достояние и актив. Миграция – естественный процесс. Хотя тот факт, что россияне покидают родину, свидетельствует о том, что за границей пока жить лучше, диаспора должна стать живой нитью, связывающей страну с остальным миром, стимулирующей обмен идеями и развитие бизнеса. Китайская диаспора стала катализатором взрывного роста экономики КНР, индийская сделала Индию мировым лидером в области аутсорсинга и информационных технологий. Для будущего развития Россия отчаянно нуждается в людях, которые уже интегрированы во внешний мир.

В-третьих, давайте перестанем рассуждать о «миссии» и определим национальные интересы. Россия, в том числе и в своей советской ипостаси, всегда считала себя страной, на которую возложена миссия. Она всегда претендовала на особую роль – будь то Третий Рим, покровительство православным и славянам, защита трудящихся всего мира или хотя бы альтернативный центр силы. О собственном прошлом мы говорим в мессианских терминах: защитили Европу от татаро-монгольского ига, освободили славянских братьев от турецкого владычества, спасли мир от фашизма и противостояли империализму. Общество верит в особое предназначение России. Даже сегодня, после того как страна пережила, быть может, самые унизительные моменты своей истории, в глубине души мы надеемся, что «историческая справедливость» восторжествует, и гордимся президентом за то, что он снова «заставил мир считаться с Россией».

Увлеченные поиском национального смысла, россияне не уделяют должного внимания осознанию и защите своих жизненно важных интересов, которые продиктованы логикой географического положения, окружения и возможностей. России необходимо сделать концептуальный шаг, который Роберт Каплан характеризует как «макиавеллиевский рывок от религиозной добродетели к светской корысти». Заметим, что защита ключевых национальных интересов совсем не означает торжества цинизма и безыдейности либо отсутствия ясных идеалов и ценностей, признаки чего заметны в российской общественно-политической практике.

Сегодня, когда формируется новая национальная государственность, следует переосмыслить приоритеты и союзы на основе современных реалий, а не старых обид. Связи с Японией и США – прекрасный пример тех областей внешней политики, где четкий фокус на взаимные интересы помог бы перестроить отношения, исходя из требований будущего, а не из багажа прошлого. К слову сказать, такое переосмысление в равной степени полезно и нашим партнерам.

Американские элиты берут сейчас паузу для того, чтобы обсудить национальные интересы и правильно расставить приоритеты, однако внутри российских элит такой диалог не ведется. Поскольку общество в целом не выработало понимания своих подлинных интересов, невозможно оценить, добиваемся ли мы успехов или терпим неудачу. Российским элитам давно пора начать открытый диалог о месте России в мире, не оставляя его на откуп тем, «кто должен этим заниматься». Ясность в вопросе о том, что хорошо, а что плохо для России, позволит «мягкой силе» целой нации реализоваться через «мегадипломатию». Этим термином Параг Ханна обозначает целый спектр мировых взаимоотношений между коммерческими предприятиями, негосударственными организациями и простыми людьми.

В-четвертых, давайте прекратим «зацикливаться» на прошлом и подумаем о будущем. Бесконечные дебаты вокруг недавно минувшего явно выходят за пределы разумного, превращаются в трату сил и времени. Можно не соглашаться в оценке уже произошедшего, но достичь согласия относительно того, что нам еще предстоит сделать, мы просто обязаны. Достаточно споров о том, кто был святым, а кто злодеем, надо готовиться к грандиозным вызовам, которые ожидают Россию. Пока российские политики набирают рейтинги в изнурительных спорах, другие страны заняты созиданием. Кроме того, даже если этнические русские все еще составляют большинство, население крайне многообразно в национальном, религиозном и идеологическом отношении, представители различных групп по-разному видят историю страны, так что прошлое вряд ли сможет объединить.

События ХХ столетия слишком свежи. Россия борется с тем, что психотерапевты называют «синдромом жертвы насилия», когда женщина, подвергшаяся агрессии, снова и снова переживает мучительные воспоминания, винит себя за то, что случилось, и, будучи не в силах объективно оценить ситуацию, неспособна вернуться к нормальной жизни. Принимая во внимание трагическую историю прошедших 100 лет и поражение в холодной войне, Россию можно считать «жертвой насилия». Более того, сейчас она стоит перед выбором, не подавить ли ей чувство гордости и не позволить ли «богатому насильнику», Соединенным Штатам, повести себя под венец.

Возможно, наступил момент, когда, как говорит бразильско-американский философ Роберто Унгер, «пророчество важнее памяти». Прошлое, по его словам, не имеет права затмевать будущее. Люди хотят понять, куда идти. Больше всего они нуждаются в лидерах, способных вдохновить и поставить амбициозные задачи. Хотя идейные разногласия никогда не позволят элитам прийти к консенсусу о прошлом, они обязаны сотрудничать ради политического выживания. Подлинную легитимность российские элиты обретут, только вместе созидая лучшую страну.

Уроки Петра Первого

В тревожную пору «подростковых лет» этого века надо приспосабливаться к новым правилам игры. Страна утратила многие прежние преимущества, и у нее не останется выбора, если она не станет лидером в формировании новой системы международных отношений. Будущее России зависит от способности обрести надежных союзников и полностью интегрироваться в мировую экономику. Страна в силах предложить остальному миру много ценного. В раздираемом конфликтами и экологически неблагополучном пространстве она способна стать стабильным независимым привлекательным островом. Россия в состоянии занять место арбитра в конкуренции между Востоком и Западом, благодаря своему географическому положению и природному потенциалу.

Время проявлять инициативу, переходить в наступление и завоевывать место в новом мире. Государственная система должна стать активной и наступательной, способной к изменениям, диктуемым новыми вызовами. В статье «Россия сосредотачивается» Владимир Путин отмечал, что как общество мы не ведем достаточно серьезных стратегических дискуссий о глобальных вызовах, с которыми мы столкнемся. Надо начинать, пока не поздно.

В российской истории был пример того, как целенаправленное изменение менталитета правящих элит привело к величайшему историческому прорыву. Посещая европейские державы, Пётр Первый осознал, насколько отстала страна. Пётр видел Россию не как крепость, окруженную врагами, а как активного игрока в европейской системе. Он перешел в наступление, бросив вызов сильнейшему соседу – Швеции. Открылся внешнему миру, веря в то, что взаимодействие с ним несет новые возможности. Четко определил российские жизненные интересы – борьба за доступ к морским портам, развитие торговых связей и политических альянсов. Опираясь на новое поколение элит, он всколыхнул страну амбициозными проектами. Несмотря на сопротивление, перестроил государственную систему, сделав ее более восприимчивой к прогрессу и способной воплотить в жизнь его честолюбивые планы. И что еще важнее – изменил представление страны и ее элит о самих себе.

В XXI веке государства будут укрепляться или слабеть в зависимости от того, насколько сумеют мобилизовать и вдохновить своих граждан. России нужен свежий ветер социального оптимизма, позитивный взгляд в будущее. Люди хотят понять, каким путем идет их страна, чтобы уверенно делать свои собственные шаги.

Андрей Безруков – специалист по стратегическому планированию, доцент МГИМО(У) МИД России

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 31 августа 2013 > № 885375 Андрей Безруков

Алжир. Иран. Ливан. Ближний Восток > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 29 июня 2013 > № 885381 Полур Кумарасвами

Неуловимая пятая модель

Почему демократии недостаточно

Резюме: В VII веке достижение консенсуса означало учет мнений мусульман, прежде всего мужчин. Сегодня консенсус в арабском мире должен охватывать не только религиозных приверженцев ислама, но и светских мусульман, представителей других конфессий и обязательно женщин. В этом заключается главный вызов тем, кто ищет модель нового устройства государств после «арабской весны».

Признаков того, что «арабская весна» идет на спад, не видно, до эндшпиля далеко. Спустя два с лишним года после того, как Мохаммед Буазизи, сам того не ведая, повсеместно воспламенил народные протесты, арабский мир и международное сообщество остаются в неведении, чем завершится противостояние. Некоторые примелькавшиеся лица исчезли, доминировавшие группы стали маргинальными, бесконечные политические дебаты обогатились новыми идеями. Повеяло свежим ветром, в первую очередь для молодежи – крупнейшего сегмента населения в большинстве арабских стран. Впрочем, у нее так и не возникло иных героев, которые пришли бы на смену презренным «пожизненным» правителям и диктаторам.

Образец для подражания не появился. Ни одно из государств, включая те, что избавились от авторитарных правителей, не предложило альтернативу модели долгого автократического правления, преобладавшей в регионе с начала деколонизации в 1950-е гг., а заложенной еще после распада Османской империи. Не только демонстранты, но и их вожаки не определились с тем, что считать приемлемым минимумом, гарантирующим сохранение политической стабильности, с одной стороны, и удовлетворяющим требования масс – с другой. Даже кудесник не в состоянии удовлетворить запросы всех групп населения. Существует ли вообще модель, которая устроила бы большинство населения в арабском мире?

Можно обрисовать четыре гипотетические альтернативы однопартийному правлению или власти диктатора. Для удобства определим их как алжирскую, иранскую, ливанскую и турецкую. Все они противоречивы либо неприемлемы для арабских условий. Следовательно, арабским странам придется искать ускользающую от понимания пятую модель консенсуса в обществе. Вместо того чтобы сосредоточивать внимание на западной схеме выборной демократии, нужно искать пути национального примирения. Только так удастся преодолеть нынешнюю смуту и предотвратить возможный крах экспериментов по обновлению национальных государств.

ТУРЕЦКАЯ МОДЕЛЬ

Наиболее очевидным следствием «арабской весны» стал рост влияния исламистов на Ближнем Востоке. Это побудило многих, особенно в Турции, предположить, что курс Партии справедливости и развития (ПСР) являет собой жизнеспособную модель. Сумев объединить ислам с современностью и прийти к власти демократическим путем, она трижды подряд победила на парламентских выборах с ноября 2002 г., что рассматривается как доказательство одобрения ее постулатов избирателями. ПСР также нацелена на то, чтобы избавить понятие «исламист» от негативных стереотипов, которыми его награждают на Западе. Следуя этой логике, каждый вправе спросить: если в Турции умеренная исламистская партия избирается демократическим путем, почему это невозможно у арабов?

Программы арабских исламистов и ПСР внешне мало отличаются. В Турции ПСР пытается «разбавить», если не изменить, светский кемалистский режим, опираясь на имеющиеся политические институты. Хотя многие соотечественники обвиняют партию в выхолащивании секулярной сущности общества, нельзя не признать, что кемализм был изначально недемократичным и никогда не пользовался поддержкой всего общества, да и не считал ее необходимой. Любая эрозия светского режима, чего добивается ПСР, потребует одобрения народа, и поэтому процесс будет более демократичным и умеренным. Но тернистым, в чем Реджеп Тайип Эрдоган убедился во время недавних выступлений на площади Таксим в Стамбуле.

Модель интересна, но неуниверсальна. Арабы – не турки, в этническом отношении и по темпераменту они – совсем другой народ. Исторический водораздел, усугубленный длительным владычеством Османской империи, заставляет арабских исламистов усомниться в целесообразности принятия турецкой модели. Еще существеннее то, что ПСР добилась успеха не в вакууме, а в политической среде, создававшейся на протяжении десятилетий со времен Кемаля Ататюрка. Усилия последнего по созданию современной Турецкой республики были направлены на разрыв с памятью об исламской Османской империи. Его стремление вестернизировать государство сопровождалось отказом, в частности, от такого наследия, как арабская вязь. Мощным напором и железной рукой Кемаль осуществил преобразования, используя военных как инструмент государственной власти.

Политику Кемаля продолжили его последователи. Благодаря вовлеченности в политический процесс армия играла роль не только хранительницы кемалистского наследия, но и самопровозглашенной защитницы светской республики, в которой 98% населения – мусульмане. Проведение в жизнь заветов Ататюрка, в свою очередь, привело к возникновению среднего класса, кровно заинтересованного не только в сохранении статус-кво, но в плюрализме и сосуществовании различных сил, что стало предпосылкой многопартийности. В прошлом кризисы приводили к вмешательству военных, но с конца 1990-х гг. Турция стала свидетелем другого явления. Упадок привычных политических объединений привел к росту популярности партий с исламистскими притязаниями – сначала Партии благоденствия, а затем ПСР, Эрдоган играл видную роль в обеих.

Словом, успех ПСР объясняется не только провалом светских политических организаций, но и созданием других институтов, необходимых для нормального политического процесса, таких как эффективный парламент, многопартийная система, разделение властей и профессиональная армия, охраняющая интересы государства. Основы, заложенные ранее, позволили сделать это довольно быстро.

В большинстве арабских стран подобных общественно-политических институтов нет. Во-первых, до «весны» массы населения не были знакомы с по-настоящему многопартийной выборной системой. До начала президентства Мухаммеда Мурси в Египте в июне 2012 г. покойный палестинский глава Ясир Арафат был единственным арабским лидером, избранным всенародным голосованием. Периодические президентские кампании в Египте, Сирии и Тунисе, например, являлись не чем иным, как фарсом. В избирательных бюллетенях фигурировал единственный кандидат – действующий президент. В некоторых случаях он никогда не набирал менее 98% законно отданных голосов.

Во-вторых, как это было в Иране до исламской революции 1979 г., мечети оставались единственным местом, где граждане могли собираться, обсуждать политические вопросы и участвовать в общественной деятельности без непрошеного государственного вмешательства. Не то чтобы мечети были местом свободного обмена мнениями – в большинстве случаев проповедники находились на содержании властей, за ними внимательно следили, их проповеди и деятельность контролировались. Однако других публичных политических площадок просто не существовало.

В-третьих, исламисты относятся к категории тех, кто пришел на все готовенькое. Они не были в первых рядах протестующих, хотя являлись главной мишенью авторитарных режимов. Например, на площади Тахрир их стали замечать лишь тогда, когда стало ясно, что дни Мубарака сочтены. Такая тенденция характерна и для других стран. Однако организационные навыки и обширные сети социального обеспечения исламских организаций оказались действенными, когда они все же решили окунуться в политику. Прошло совсем немного времени, как исламист стал главной альтернативой статус-кво.

Правда, арабским исламистам повезло меньше, чем их турецким собратьям. Они не только пытаются предложить иной политический порядок, но вынуждены делать это в отсутствии жизнеспособных общественно-политических институтов и системы сдержек и противовесов. Как показал пример президента Мурси, демократия не устанавливается приказами и посредством монополизации полномочий.

Арабские режимы были не только авторитарными и отчужденными от широких масс, но и в большинстве случаев династическими. И монархии, и республики стремились к преемственности в рамках правящих семей. Главным приоритетом правящих кланов всегда являлось не создание общественно-политических институтов, а обеспечение плавной передачи власти. Приверженность арабских исламистов демократии также подвергается серьезным сомнениям как в регионе, так и за его пределами. Многие подозревают их в том, что они намерены «дополнить» известный демократический принцип: один человек – один голос, но –только один раз. Даже в частных беседах видные лидеры не стремятся рассеять опасения по поводу их готовности признать и принять поражение на свободных и справедливых выборах. Единственный прецедент – выборы в Палестине – не воодушевляет. С начала 1990-х гг. воинственное палестинское движение ХАМАС не желало признавать легитимность Ясира Арафата и возглавляемые им политические институты, такие как ФАТХ, ООП и ПНА. После январских выборов 2006 г. к тотальному отрицанию итогов выборов прибегла уже ФАТХ, не признавшая победу ХАМАС. Причина разобщенности кроется не во внешних факторах, а в нежелании согласиться с волеизъявлением избирателей.

Отсутствие в арабском мире политических институтов – реальность политической системы, и по этой причине арабские исламисты едва ли могут пойти путем турецких единомышленников из Партии справедливости и развития.

ИРАНСКАЯ МОДЕЛЬ

Дата падения режима Мубарака, 11 февраля 2011 г., совпала с годовщиной победы революции в Иране. Даже если правители арабских стран не готовы подражать иранской модели, представляет ли исламская революция привлекательную альтернативу для масс?

Нельзя игнорировать основополагающую религиозную структуру иранского общества и арабских стран со всеми вытекающими последствиями. Исторически суннитский ислам предпочитает хаосу статус-кво. Приверженность стабильности и порядку порой заставляла суннитских богословов терпимо относиться к авторитарным и несправедливым правителям, поскольку больше всего они опасались того, что общество низвергнется в бездну хаоса и анархии. Напротив, шиитский ислам преподносит себя как силу сопротивления, стоящую на страже справедливости и равенства; поэтому по своей природе шиитский ислам не желает мириться со сложившимся положением. Наглядным примером служит движение «Хезболла» в Ливане.

В контексте «арабской весны» особенно наглядно проявилось суннитское стремление к порядку в противовес шиитским призывам к насильственному ниспровержению. «Братья-мусульмане» в Египте и движение «Ан-Нахда» в Тунисе отдают предпочтение постепенному переходу вместо насильственной трансформации. То же можно было сказать о Ливии и Сирии до того, как они погрузились в пучину гражданских войн.

Успех иранской модели предполагает присутствие харизматического лидера, который пользовался бы всеобщим уважением и обладал религиозным авторитетом. Таким был аятолла Хомейни. Но «арабская весна» – не тот случай. Ни в одной из стран у демонстрантов не было узнаваемой идеологической платформы, не говоря уже о лидере. Рассредоточение сил не дало возможности какой-либо конкретной группе или классу демонстрантов доминировать над толпой, но в этом заключалась и ее слабость. Без сильного лидера с религиозным весом арабские исламисты не смогут подражать Ирану.

Хомейни завоевал репутацию своим долгим противостоянием шаху в 1960-х гг., в арабском мире таких вождей нет. Деятельность большинства исламских богословов и учреждений финансировалась режимами. Клир и правоведов в Египте и Саудовской Аравии критикуют за то, что они низведены до уровня придатка государственного аппарата, а потому не пользуются уважением рядовых граждан. Многие улемы не желают создавать даже видимость того, что дистанцируются от правящего клана.

Более того, арабские власти не являются светскими ни в западном, ни в кемалистском понимании. Они скорее криптоисламистские, чем светские. Изображая себя оплотом сопротивления религиозному экстремизму, арабские правители зачастую без колебаний соглашаются с требованиями религиозно настроенной части общественности. Чтобы отвести от себя стрелы критики и доказать собственную легитимность, многие арабские правители объявили шариат источником всех законов в своих странах. Даже революционные режимы, ничтоже сумняшеся, ставят на высшие посты исключительно верующих и набожных мусульман. Иногда государство доходит до того, что пытается дать официальное определение правоверному мусульманину.

В Иране богословы смогли использовать народное негодование, клеймя верхушку за низкопоклонство перед Западом и, как следствие, за отчуждение от народа. Шах намного опережал свою эпоху и стремился преобразовать страну по западным лекалам, хотя делал необдуманные шаги, которые маргинализировали могущественных землевладельцев и настроили их против него. Арабский мир более разношерстный и подвержен разным культурным и социальным воздействиям. Например, в Тунисе ощущаются арабское, исламское, африканское, берберское и европейское влияние. То же можно сказать о многих других странах, широко взаимодействующих с внешним миром. С практической точки зрения это означает, что арабское общество куда больше пропитано секуляризмом, чем Иран в 1970-е годы. Например, готовность «Братьев-мусульман» в Египте и «Ан-Нахды» в Тунисе позиционировать себя в качестве умеренных сил в сравнении с салафитами-экстремистами означает признание того факта, что широкая общественность в этих странах не приемлет религиозных крайностей.

Отсутствие харизматичного лидера, традиционные предпочтения суннитов, выбирающих спокойную жизнь, длительное влияние внешнего мира и светский характер общества означают, что иранская модель здесь не подходит.

АЛЖИРСКАЯ МОДЕЛЬ

Она подразумевает активное военное вмешательство для предотвращения захвата государства исламистами и сохранения или восстановления светского порядка. Подобная реакция имела место в Алжире в 1991 г., когда стало понятно, что на выборах неминуемо побеждает Исламский фронт спасения.

Однако, к несчастью для армии, в арабских странах она всегда служила оплотом дискредитировавших себя республиканских режимов. То есть военные обеспечивали легитимность и выживание ненавистных народу властителей. Алжирская модель предполагала бы возвращение генералов в качестве главного арбитра, но именно этому и стремились положить конец демонстранты. Даже профессиональные армии в арабском мире не могут подменять собой государственные учреждения хотя бы потому, что не представляют интересы всех слоев населения. Арабская военная верхушка, как правило, олицетворяет собой отсутствие согласия в обществе, навязывание ему определенных правил. Если в Тунисе армия слаба, то в Ливии и Йемене она расколота по этническому и племенному принципу. Этот внутренний раскол во многом способствовал гражданской войне и продолжающемуся насилию.

В Сирии ситуация несколько иная, но нельзя сказать, что принципиально отличная. Сирийские вооруженные силы отражают состав правящей элиты, и доминирующее положение занимает алавитское меньшинство. В каком-то смысле продолжающееся насилие в Сирии – это прежде всего попытка алавитской армии Асада сохранить статус-кво. Личное и коллективное выживание Асада и алавитов тесно связаны.

Поскольку демографическая ситуация в Бахрейне складывается в пользу шиитов, правительство давно привлекает в вооруженные силы мусульман-суннитов, предлагая им гражданство. Так, после «арабской весны» армия Бахрейна пополнилась немалым числом выходцев из Пакистана. Богатые нефтью монархии Персидского залива обладают самыми современными вооружениями и арсеналами, но способность использовать их ограниченна. В критический момент, как это видно на примере кризиса в Кувейте 1990–1991 гг., выживание режимов зависит от внешних держав. Точно так же Саудовская Аравия вынуждена была прибегнуть к помощи элитных французских войск, чтобы положить конец осаде Великой мечети Кааба в Мекке, организованной Джухайманом Аль Утайби в ноябре 1979 года.

К тому же военный переворот, например в Алжире, отнюдь не обошелся без массового кровопролития, и в конечном итоге генералам пришлось отказаться от власти в пользу более приемлемого политического устройства. Алжирская модель может быть лишь временным решением, поскольку не решит ни одной из проблем, воспламенивших протесты на арабской улице. Большинство армий не являются сильным государственным институтом, их способность осуществлять институциональные перемены наподобие тех, что произвели турецкие военные, также ограниченна. В лучшем случае они смогли бы управлять временно, что в арабском контексте означало бы продолжение прежней политики. Кроме всего прочего, возвращение генералов разожжет народный протест, и тогда к нему активно присоединятся исламисты, которые начинают ощущать вкус власти благодаря волеизъявлению граждан на избирательных участках.

ЛИВАНСКАЯ МОДЕЛЬ

Тот факт, что «арабская весна» вывела на передний план разнообразные и соперничающие политические силы, привлекает внимание к «квотируемой» модели демократии в Ливане (ее еще называют консоциальной, когда в правительстве обязательно представлены все политические силы и этнические меньшинства). Несмотря на преобладание арабов и мусульман, арабский мир неоднороден. В нем наличествуют доисламские и немусульманские общины, проживают неарабские этносы. Даже если исключить три страны – Иран, Израиль и Турцию, – арабское большинство на Ближнем Востоке вынуждено искать общий язык с бедуинами, берберами, друзами и курдами. На религиозном фронте арабам-мусульманам приходится считаться не только с христианами и иудеями, но и с другими несуннитскими мусульманскими направлениями, такими как шииты, бахаисты, исмаилиты и т.д. Учесть интересы всех и каждого невозможно, но ливанская модель обеспечит большинству религиозных групп представительство, а также нечто вроде коллективного договора. Но есть четыре препятствующих фактора.

Во-первых, действующая в Ливане модель признает лишь три доминирующие группы: христиан, мусульман-суннитов и мусульман-шиитов, тогда как друзы, бахаисты и др. вынуждены присоединяться к одной из них, чтобы участвовать в управлении страной и в распределении богатства. В таких странах, как Сирия, с ее многочисленными религиозно-этническими группировками подобное привело бы к расчленению государства.

Во-вторых, курды проживают в Иране, Ираке, Сирии и Турции, и любая уступка курдскому меньшинству в одной стране может иметь далеко идущие последствия и подорвать стабильность в других. Курдские ирредентисты стремятся к воссоединению разрозненных частей исторической родины и образованию великого Курдистана, что усугубит все проблемы.

В-третьих, ливанская модель возникла не в одночасье. Желая, чтобы у христиан-маронитов была своя родина, французы создали Ливан (Маронитское государство), заодно усилив свои позиции на Ближнем Востоке. Для сохранения арабской идентичности Ливана выработан компромисс, в соответствии с которым марониты получили больше власти, впоследствии его закрепили. Распределение полномочий власти между тремя основными религиозными группами произошло после продолжительной борьбы и 15-летней кровавой междоусобицы. Аналогичный эксперимент в Ираке еще продолжается; страна расколота по деноминационным линиям. Хотя Ирак может гордиться тем, что выбрал первого в истории неарабского главу государства, общество раздроблено по религиозному признаку, и не видно конца насилию. Если будет выбрана подобная модель, ситуация в других странах может развиваться по аналогичному сценарию.

В-четвертых, новое устройство будет нуждаться в крепком политическом ядре, а зачастую и внешней поддержке. Как видно на примере Турции, сильный национальный лидер способен добиться консолидации ценой пренебрежения правами меньшинств. Ататюрк объединил и укрепил Турцию, но пожертвовал правами курдов. Сколько-нибудь выдающиеся арабские лидеры в поле зрения пока не попадали. Поэтому ливанская модель на практике означала бы активное и продолжительное внешнее вмешательство во имя государственного строительства. Сменить режим гораздо легче, чем трансформировать его, и ни одна держава или коалиция не пожелает взвалить на себя такую геркулесову ношу. Но без этого консоциальная модель не пустит корней или все пойдет по иракскому пути, и страны погрузятся в пучину хаоса.

ЕСТЬ ЛИ ВЫХОД?

Чтобы «арабская весна» закончилась коренными изменениями, нужен не только демократический, но и по-настоящему представительный политический порядок. Западная разновидность выборной демократии может быть привлекательна для исламистов, особенно когда они добиваются всенародной поддержки на выборах. Даже если они не получают абсолютного большинства, вне всякого сомнения, после 2011 г. это доминирующая политическая сила. Благодаря расширенным сетям социального обеспечения, организационным навыкам и политической приспособляемости они сумели не только преподнести себя как альтернативу презираемым и свергнутым авторитарным режимам, но и усвоить демократическую риторику. Хотя их реальные планы до конца не ясны, исламисты разных мастей говорят о либерализме, демократии, универсализме и равенстве.

Приверженность духу демократии и электоральная популярность сделали их политически приемлемыми для Запада и других крупных игроков. Таким образом, поддержка на родине обеспечила им легитимность на международной арене, и они пришли надолго. Однако долгосрочная политическая программа окажется под вопросом, если они сочтут, что перевес 51:49 дает карт-бланш на трансформацию арабских обществ в исламистские.

Новым правителям Египта и Туниса приходится платить высокую цену за то, чтобы понять, что подобный курс приводит к конфронтации. Миллионы демонстрантов, собравшихся на площади Тахрир и в других местах, не стремились к замене одного диктаторского режима на другой. Многие граждане не позволят исламистам монополизировать их веру во всем ее многообразии. Идеологический авторитаризм гораздо опаснее власти военных: армия лишь борется за выживание, тогда как «братья» стремятся навязать всем определенные доктрины и подчинить их своему пониманию религии. Мубарака в последние дни его пребывания у власти стали именовать фараоном. Это оскорбительное прозвище как бы отсылало его в доисламскую и неисламскую эпоху «аль-Джахилии». Аналогичное оскорбление кое-кто уже адресует и Мурси.

Отказ арабских исламистов безоговорочно объявить о готовности прислушаться к всенародному протесту и общественному мнению – предмет главной обеспокоенности светских кругов. Чем больше арабские исламисты говорят о демократии и принятии их широкими массами, тем меньше им верят.

Чтобы заслужить доверие избирателей и одновременно остаться носителями духа «весны», арабской элите, включая исламистов, придется вступить на долгий и мучительный путь поиска и достижения консенсуса в обществе. Этот метод создает условия для более представительного общества, чем выборная демократия, поскольку учитывает интересы всех слоев и групп. Что еще важнее, путь – мусульманский по своей сути, поэтому никто не обвинит их в слепом подражании Западу. В VII веке лишь благодаря согласию были избраны четыре непосредственных преемника Пророка Мохаммеда. Только Абу Бакр, первый халиф, умер своей смертью, трех остальных зверски убили. Однако при выборе учитывалось мнение всех групп населения, поэтому в основе его лежал всеобщий консенсус. Не все остались довольны, и это посеяло первые семена раздора, а именно – привело к возникновению шиитского ислама.

Многие жаждут появления современного Саладина, который освободит мусульман. Но если легендарный курд был снисходителен к своим пленникам, особенно немусульманам, современная эпоха до сих пор порождала лишь автократов, которые были социалистами в том смысле, что одинаково жестоко обращались со всеми гражданами. Поиск и достижение консенсуса в обществе – модель, наиболее доступная для «арабской весны», особенно для новых исламистских лидеров, пришедших к власти на ее волне. На примере Ливии и Ирака мы видим, что любой другой подход, будь то демократический или авторитарный, ведет к тяжкой смуте.

Однако есть одно «но». В VII веке достижение консенсуса означало учет мнения и взглядов верующих мусульман, прежде всего мужчин. В современном контексте узкой социальной базы недостаточно. Согласие в арабском мире должно охватывать не только набожных, но и светских мусульман, представителей других конфессий и обязательно женщин. В этом реальный вызов для любого политика, ищущего модель, способную умиротворить арабский мир.

П.Р. Кумарасвами – профессор Университета имени Джавахарлала Неру, почетный директор Института Ближнего Востока в Дели.

Алжир. Иран. Ливан. Ближний Восток > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 29 июня 2013 > № 885381 Полур Кумарасвами

Украина > Транспорт > trans-port.com.ua, 11 июня 2013 > № 831420 Павел Цеснек

"Лугансктепловоз" готов выпускать для "Укрзализныци" 2-3 поезда в месяц.

Об этом в интервью изданию "XXI век" рассказал Генеральный директор ПАО "Лугансктепловоз" Павел Цеснек

- Какие моменты прошлого года в деятельности завода Вы считаете ключевыми?

- В 2012 году получено 55,7 миллионов гривен чистой прибыли. Значительно увеличены объемы производства, по сравнению с тем, что было запланировано. Прошлый год мы завершили выпуском 160 тепловозных секций. Также удалось начать перебазировку предприятия: практически закрыли один цех, второй демонтировали на 50%. В этом году продолжаем оптимизацию имущественного комплекса. В январе-феврале перемещалось оборудование и оснащение холодно-штамповочного цеха на площади механосборочного корпуса, планируем перевести заготовительный цех. Идет переоснащение, приобретение нового оборудования, ремонты. Все вспомогательные службы получилось сконцентрировать в здании ЦКБ, что позволяет оперативно реагировать. Не нужно бегать по всему заводу, наматывать километры по предприятию, все вопросы решаются в рамках одного корпуса. Так что, думаю, люди уже видят первые результаты концентрации и реконструкции. А следствием совокупности всех этих действий будет снижение затрат на выпуск продукции, оптимизация логистики и производственного цикла.

- Как известно, в 2011 году предприятие приступило к разработке конструкторской документации маневрового тепловоза ТЭМ103А с дизелем с дизелем Caterpillar. Когда планируется приступить к серийному выпуску?

- В этом году точно нет. Может быть, в следующем году. Перспективы есть, но эти работы пока остановлены. Занимаемся разработкой двухкабинного односекционного тепловоза ТЭ116УД с дизелем Gevo (американской корпорации "General Electric") форсированной мощности. Подобный двухсекционный тепловоз 2ТЭ116УД уже изготовлен, испытан и сертифицирован. Есть также план освоить в этом году производство тепловоза 2ТЭ116УР с дизелем 20V4000R43 производства немецкой фирмы MTU. Кроме того, поставлен на рельсы трехсекционник 3ТЭ116У. Состоялась его презентация, на которую в Луганске прибыли вице-президент ОАО "Российские железные дороги" Алексей Воротилкин и генеральный директор компании "Трансмашхолдинг" Андрей Андреев.

- То есть, трехсекционник ориентироан прежде всего на РЖД? У россиян есть интерес к этой продукции?

- Несомненно. Как только наладим серийное производство, можно будет продавать.

- Каковы перспективы у тепловоза с с дизелем "General Electric"?

- Заказы на него поступают; на днях как раз решится, будут ли объемы поставок увеличены, либо останутся на прежнем уровне.

- В центральных СМИ очень лестно отзывались о пригородных поездах луганского производства, один из которых в настоящее время курсирует между Черновцами и Коломыей.

- Это пригородный дизель-поезд ДЕЛ-02. Первый в своем роде из созданных на территории СНГ. Красивый, удобный, экономный. В прошлом году было выпущено таких дизель-поезда: один для Львовской железной дороги, второй – для Донецкой.

- Журналисты успели окрестить эту марку "нашим ответом "Хюндаям"…

- Даже больше скажу: наш дизель-поезд даже толкал "Хюндай", когда тот в очередной раз застрял.

- Хватило бы у "Лугансктепловоза" мощностей, чтобы перекрыть потребность Укрзализныци своей продукцией?

- Если будет такая потребность, мы готовы 2-3 поезда в месяц выпускать. Это вполне реально. Вопрос только в том, насколько "Укрзализныця" готова к этому.

- Результаты прошлого года показывают, что каждые два дня завод выпускал один тепловоз. Это предельные возможности на данном этапе?

- Сейчас выпускается одна секуция в сутки. Растем очень серьезно.

- Прошлый год стал вторым, завершившимся для завода позитивным финансовым результатом. Тем не менее, по сравнению с 2011-м, "Лугансктепловоз" сократил чистую прибыль на 22,4%. Чем это обусловлено?

- Очень много средств идет на ремонтные работы – оборудования, зданий. Для примера: площадь только одного корпуса – 4 гектара. Так что объемы весьма значительные, завод очень старый, и все нужно ремонтировать. Дешевле, наверное, было бы выстроить все заново. Но у нас таких возможностей, к сожалению, нет. Первостепенные задачи – концентрация имущественного комплекса и выпуск продукции, притом, что идет увеличение планов.

- Раз уж Вы заговорили о ремонтах, хотелось бы комментариев по поводу публикации на одном из луганских информ-изданий. О том, что в тепловозорамном цеху приходится работать при минусовой температуре, что там выбиты окна, течет крыша, в цеху лежит снег.

- Фотографии сделаны на том участке, где никто не работает. Видимо, кому-то необходим был негатив. Что в самом цеху не все так хорошо – никто не отрицает, и это не новость для нашего завода. Но это будет один из основных цехов, его планируется восстановить. Мы заинтересованы в том, чтобы там были нормальные условия, в том числе порядок и в бытовых помещениях. Поэтому из тех средств, что планируются на ремонтные работы в этом году, самая значительная сумма пойдет на реконструкцию крыши тепловозорамного цеха. Но чтобы все привести в соответствие, потребуется 2-3 года.

- В этой же публикации была скандальная информация о том, что при температуре, которая установилась в цеху, нельзя проводить сварочные работы, и чтобы скрыть нарушение, людей заставляют трудиться ночью. - Технологию надо соблюдать – это однозначно. Поэтому, чтобы минимизировать нарушения, еще до начала зимы мы установили точечные обогреватели на том участке, где люди работают.

- Планируется ли, в рамках оптимизации имущественного комплекса предприятия, продать СК "Заря" и деские оздоровительные лагеря?

- Спорткомплекс "Заря" продавать не будем, а, наоборот, планируем поддерживать и развивать, выделять средства для ремонтов и т.д. Хотим, чтобы и наши сотрудники имели возможность для активного отдыха, занятий спортом, и чтобы город видел, что завод – живой. А из пионерских лагерей реально живой остался один – "Луганские зори". Его будем поддерживать, чтобы дети наших сотрудников могли отдыхать.

- В прошлом году Вы рассказывали о задумке объединить усилия нескольких предприятий по сохранению и поддержанию общего для всех профилактория. Получилось ли реализовать идею?

- К сожалению, мы не нашли поддержки. В частности, не высказало никакого интереса к идее городское руководство, когда приезжало к нам обсуждать вопросы социального партнерства. А силами одного предприятия профилакторий "не потянуть". Но мы планируем в летний период предоставлять нашим сотрудникам путевки на море. Пока обсуждается их количество, но что речь будет идти не о десятках, а сотнях – это точно.

- Возвращаясь к планам на этот год, хотелось бы, чтобы Вы прокомментировали информацию о том, что глава "Sudanese Railway Corp." Макави Авал Макави рассказал о переговорах Судана с Украиной о покупке поездов и железнодорожных путей. И, в частности, интерес был проявлен к луганской продукции. Так ли это?

- Да, это так. Нами было подготовлено технико-коммерческое предложение, которое в настоящее время обсуждается.

- Если в целом рассматривать перспективы на этот год, то с какими странами предполагается сотрудничество?

- Прежде всего, с Российской Федерацией. В январе на Российские железные дороги отправлено 10 секций тепловоза 2ТЭ116У, изготовлены 2 секции тепловоза 2ТЭ116УД с силовой установкой "General Electric", успешно выполнены работы по кооперации и поставке запасных и комплектующих изделий. В феврале заказчику отправлено 14 секций тепловоза 2ТЭ116У, а также 8 секций тепловоза 2ТЭ116УД. Построен первый трехсекционный тепловоз 3ТЭ116У и, как я ужке сказал, представлен руководству РЖД. В марте также планируется отправить заказчику 14 секций тепловоза 2ТЭ116У, 6 секций тепловоза 2ТЭ116УД, будет идти подготовка к сертификационным испытаниям трехсекционника 3ТЭ116У. Также идут поставки в Узбекистан, перспективны и другие страны СНГ. Возможно, будут дополнительные заказы из Монголии. Ведем переговоры с Пакистаном, с Ираком.

- Если переговоры завершатся успешно, хватит ли существующих сейчас мощностей, чтобы удовлетворить заказчиков?

- Я это лично гарантирую. Но если не будет хватать наших мощностей, можно решить вопрос за счет кооперации с предприятиями Луганской области.

- "Трансмашхолдингом" в этом году были выделены луганскому тепловозотроительному заводу значительные средства. На что они будут пущены?

- Мы регулярно получаем деньги на развитие инфраструктуры, на приобретение материалов, на реализацию инвестпрограммы, которая предусматривает и проведение ремонтных работ, и покупку нового оборудования. В частности, приобретение персональных компьютеров, программного обеспечения.

- Где будут установлены компьютеры?

- Всего планируется в этом году приобрести 250 компьютеров, часть из них уже установлена. В январе-феврале введены в эксплуатацию 100 персональных компьютеров, организованы 70 портов корпоративной сети, подключены к общезаводской информационной сети около 30 пользователей. Особое внимание будет уделено технической службе, конструкторам, технологам. Также предполагается компьютеризировать управленческие процессы. В общем, полным шагом идем в XXI век.

- То есть, от конструкторского бюро в ходе оптимизации избавляться не планируется?

- Мы его будем развивать. В том числе и за счет привлечения молодых кадров.

- Вы имеете в виду сотрудничество с ВНУ им. В. Даля, в частности, состоявшуюся недавно в вузе презентацию ПАО "Лугансктепловоз"?

- Да, месяц назад у нас была презентация для студентов и преподавателей, чтобы у них было понимание того, чем мы здесь занимаемся. Мы им представили ряд проектов, в разработке которых могли бы совместно поучаствовать.

- Какого рода проекты?

- Это предложения по организации теплоснабжения и энергоснабжения предприятия, по внедрению рекуперации (преобразование механической энергии движущихся на спусках электропоездов в электроэнергию). Когда у нас стоят локомотивы на испытаниях, эту энергию можно не пускать на ветер, а использовать, направляя ее в заводские сети. Научные разработки, в случае их перспективности, будут претендовать на получение гранта от предприятия. В целом встреча оказалась очень насыщенной, было много интересных вопросов. Вызвало также интерес наше предложение готовить дипломные работы на базе предприятия. И, думаю, в этом году наберется группа около 20-30 человек. А в перспективе тем, кто будет заинтересован в сотрудничестве с нами, будет предоставлена возможность трудоустройства. Одно дело, когда человек приходит устраиваться на работу, и судить о нем можно лишь с его слов. Совсем другое, когда у молодого специалиста будет возможность показать себя, поработав у нас 1-2 года. Уже более-менее будет понятно, чего человек стоит.

- В продолжение темы кадровой политики: за первые два месяца 2013 года на "Лугансктепловоз" принято на работу 320 человек, уволилось – 120 человек. Кто уходит, кто приходит? Какова численность коллектива?

- Сейчас на заводе работает около 6 тысяч человек, а с учетом дочерних предприятий – около 6,5 тысяч. Ввиду увеличения объемов производства в этом году планируется принять на работу от 500 до 700 человек, в зависимости о производительности труда. Просто мы тоже не стоим на месте, процесс своевременного обеспечения производства налаживается. И если все идет не скачками, а более-менее плавно, то с меньшим количеством людей можно обеспечить больший выпуск продукции. Что касается кадровой политики, то под моим личным контролем реализуется проект по обмену поколений. Руководителей, которые достигли пенсионного возраста, не отправляем на отдых. А предлагаем передавать опыт молодым специалистам, обучать их, чтобы у завода была перспектива. Самое страшное – это стоять на месте и рассуждать, как все плохо. Возможно, все не так хорошо, как хотелось бы, но если мы не начнем сейчас, то будущего у завода не будет.

- На базе ЦКБ "Лугансктепловоза" на днях состоялось международное совещание. Расскажите о нем подробнее.

- Темой обсуждения было создание тепловоза 2ТЭ116УР с дизелем 20V4000R43 производства немецкой фирмы MTU. В совещании приняли участие специалисты из Луганска, Харькова, Москвы, Новочеркасска и Германии. Встреча разных культур, обмен опытом – это всегда интересно, когда над каким-то проектом работает международная группа. У каждого свой подход к решению проблемы, и это нужно скоординировать так, чтобы получился достойный результат.

- Будут ли специалисты из Германии принимать непосредственное участие в разработке?

- Они уже участвуют. Это нормальная практика. Так же было, например, когда велась работа над тепловозом ЕЭ116УД, к нам приезжали сотрудники "General Electric". Это, с одной стороны, неплохой опыт для нашитх сотрудников, а с другой – показатель того, что мы тоже чего-то достойны.

- Еще одно интересное мероприятие, в котором принимали участие представители ПАО "Лугансктепловоз" – День качества для локомотивных предприятий "Трансмашхолдинга", состоявшийся на этой неделе в Брянске.

- Дни качества у нас на заводе проходят еженедельно. Раз в месяц отчеты проходят на уровне "Трансмашхолдинга". Собираются все руководители, представители технических служб, конструктора, снабженцы и занимаются анализом качества: что получается, что не получается и по какой причине. 19 марта такой День качества состоялся на базе Брянского машиностроительного завода. Состоялась довольно живая дискуссия, и, надо отметить, о нашем заводе, о его продукции идут очень неплохие отзывы.

- То есть, единственное украинское предприятие не "затерялось", не стало "золушкой" в составе российского холдинга?

- Абсолютно нет, мы выглядим достойно. Таких предприятий, которые показывали бы рост в 60-70%, там не так уж много. И те планы, которые намечены на этот год – это хороший показатель, показатель доверия учредителя к предприятию и к его продукции.

Украина > Транспорт > trans-port.com.ua, 11 июня 2013 > № 831420 Павел Цеснек

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 мая 2013 > № 885395 Эмиль Паин

Будущее постимперских обществ XXI века

Нации, гражданский национализм и демократия

Резюме: Если русский национализм не одержал победу в начале прошлого века, тем более не победит сейчас. Тогда он имел неизмеримо лучшие возможности для выдвижения на лидирующие позиции.

В ходе политических дебатов и теоретических дискуссий последних лет так и не удалось продвинуться в понимании целого ряда важных вопросов о роли нации и национализма в современном мире и в политической модернизации России. Неоднозначны оценки исторической необходимости перехода от имперского политического режима к национальному государству. По-разному понимается взаимосвязь модернизации с идеологией гражданского национализма, а последней – с демократизацией. Одни сторонники политической модернизации вовсе не видят ее связи с национальной консолидацией России. Другие видят, но понимают национальную консолидацию и ее идеологию крайне узко – лишь как явления, основанные на этнической мобилизации. Третьи считают гражданский национализм устаревшим и противопоставляют ему космополитизм. Все три перечисленных подхода представляются мне контрпродуктивными как для России, так и для огромного числа стран, народы которых попали в историческую ловушку, стадиальную воронку. Ее суть в том, что политические основы жизни таких обществ в составе иерархических империй (не важно, в качестве метрополии или колоний) уже нарушены, а у некоторых разрушены полностью, в то время как условия, характерные для государства-нации, пока не появились. Данная статья обобщает мои аргументы на этот счет, высказанные в ряде обсуждений.

НАСЛЕДИЕ ИМПЕРИИ

Летом 2012 г. я участвовал в дискуссии по поводу доклада известного социолога и философа Ульриха Бека «Как жить и справляться с проблемами мирового общества риска: космополитический поворот». Главная идея состояла в необходимости сменить парадигму методологического национализма («устаревшей» и «провинциальной», по словам автора) на космополитизм. Единственным объяснением сути методологического национализма в этом докладе выступал постулат, согласно которому «…национальное государство и национальное общество являются “естественными” социальными и политическими формами современного мира». Нет сомнения, что профессор Бек трактует сущность того, что он называет «национальным государством» в современном европейском смысле, т. е. не как этнического государства, например, этнических немцев или японцев, а как государства граждан, вне зависимости от этнических, религиозных или расовых различий. При этом такие национальные государства могут быть как унитарными (Франция, Италия, Швеция и др.), так и федеративными (Швейцария, Германия, США и др.). Вероятно, знаком он и с предложением Альфреда Степана выделять асимметричные федерации, включающие ареалы компактного расселения сообществ с разными этническими или религиозными идентичностями, особым термином «государство-нация» вместо «нация-государство», применяемого им к более однородным культурным сообществам.

Итак, упрек Бека к методологическому национализму относится лишь к ограниченности взгляда на мир сквозь призму национального государства, поэтому немецкий философ, работающий в Англии и выступающий с лекциями по всему миру, призывает к повороту в сторону интернациональной космополитической парадигмы.

Идея эта не новая, и тяга к космополитизму определенного слоя западной элиты, а также рост их оппозиционности к ценностям национальной привязанности людей к определенной стране была отмечена давно, например Сэмюэлем Хантингтоном в книге «Кто мы?». Правда, с тех пор ситуация в мире изменилась. Нарастают трудности интеграции иммигрантов в принимающие сообщества, проявилась неэффективность базовых моделей управления этим процессом; мировой кризис резко обострил противоречия национальных интересов в самой интернационализированной части западного мира – в Европейском союзе. Все это обусловило новый подъем национализма на Западе и ослабление популярности космополитических идей. И все же я могу понять сохраняющийся, хоть и не столь мощный, как несколько лет назад, критический пафос выступлений некоторых европейских коллег в отношении nation-states. В Европе они существуют уже несколько веков, поэтому здесь может быть заметен кризис политий этого типа. Но может ли приесться пища, которую не пробовал? Можно ли назвать архаичной идею нации для государств, в которых наций никогда не было?

На протяжении нескольких веков сосуществование разных этнических и религиозных культур на территории России определялось имперским порядком. Империя – это антипод государства-нации, основанного на принципах народного суверенитета. «Власть над многими народами без их на то согласия – вот что, – по мнению Доминика Ливена, – отличало все великие империи прошлого и что предполагает все разумные определения этого понятия».

Формула «власть без согласия народов» необязательно означает, что эта власть основана исключительно на насилии, она лишь показывает, что воля граждан и их ассоциаций, например этнотерриториальных сообществ, не имеет значения для функционирования иерархически организованного, авторитарного имперского порядка. Для определенных эпох он был адекватным, а для многих народов даже спасительным. Так, завоевание Сибири в XVII – начале XVIII в. и включение ее в состав России буквально спасло от вымирания целый ряд малочисленных народов (ханты, манси, селькупы и многие другие). До прихода русских их грабили, уничтожали физически или вытесняли в непригодные для жизни места более крупные народы. Российская империя, будучи прагматически заинтересованной в сохранении численности покоренных народов как плательщиков подати – ясака, оберегала жизни так называемых «ясачных народов». Но ситуация менялась с изменением целей колонизации. Если эта цель – территория, то избыточное население на ней – помеха, от которой избавляются. Так было при завоевании Северного Кавказа в XIX веке. В марте 1864 г. в одном из заключительных донесений о ходе Кавказской войны Великий князь Михаил Николяевич рапортовал: «Все пространство северного склона к западу от р. Лабы и южный склон от устья Кубани до Туапсе очищены от враждебного нам населения». На этом рапорте сохранилась резолюция императора Александра II: «Слава Богу».

Советский Союз был своеобразной империей, сущность и цели которой менялись в разные периоды. Ее начальный этап (первые 15 лет) гарвардский историк Терри Мартин назвал «империей позитивных действий» (the Affirmative Action Empire). Такой империей, которая не только не препятствовала становлению национальных автономий, но и сама их конструировала, помогая создавать и письменную культуру некоторых народов. Вместе с тем уже сам процесс конструирования так называемых «социалистических наций и народностей» в 1920-х – начале 1930-х гг. был насильственным. Административные границы зачастую рассекали единые этнические массивы или произвольно объединяли разные народы без их согласия в составе союзных и автономных республик. Многие вооруженные конфликты на Кавказе в конце XX века стали прямым следствием такого конструирования. А уж в конце 1930-х и особенно в 1940-х гг. Советский Союз проявил себя как классическая репрессивная империя. В наибольшей мере он проявил себя в этом качестве на Северном Кавказе и в прилегающих к нему районах юга России. Именно оттуда в 1943–1944 гг. были депортированы в Казахстан (по данным архивов НКВД) около 700 тыс. человек (чеченцы, ингуши, калмыки и др.). Общее число погибших в ходе депортации, по оценкам общества «Мемориал», превысило 100 тыс. человек.

Эхо депортации отдается и ныне многочисленными территориальными и этническими конфликтами. Однако важнейшим, самым долгосрочным и почти тотальным следствием существования имперской политической системы является сформированное ею имперское сознание – патерналистское и подданническое, выступающее альтернативой и преградой сознанию гражданскому. Последнее определяется как менталитет людей, участвующих в управлении государством и осознающих свою ответственность за него. Еще Аристотель считал государство формой общежития граждан, включенных во власть. Только участие в управлении создает гражданина как главного субъекта государства. Вот как раз осознание своей политической субъектности трудно формируется у жителей империй.

Мы еще остановимся на том, в каких кризисных ситуациях жизни постимперских обществ происходит разрушение подданнического сознания и начинает формироваться сознание гражданское. Пока же отмечу, что доминирующей чертой российского массового сознания к началу XXI века являлась уверенность в том, что «от нас (народа) в государстве ничего не зависит». И эта отчужденность общества от управления обусловлена вовсе не генетической особенностью населения или имманентными, неизменными свойствами российской культуры, а адаптацией людей к сохраняющимся элементам иерархического имперского порядка, зачастую искусственно реанимируемого властью.

НАЦИОНАЛЬНАЯ КОНСОЛИДАЦИЯ И ДЕМОКРАТИЯ

В 1900–1909 гг. в мире, по подсчетам Роберта Даля, существовало лишь восемь стран, политический режим которых можно было назвать демократическим. В 1940–1949 гг. таких стран насчитывалось уже 25, и они составляли треть всех тогдашних государств мира. В 1994–1997 гг. 86 стран (то есть 45% от общего числа существовавших) определялись Далем как имеющие признаки «демократических», а к 2008 г. Фонд Бертельсмана к таковым отнес уже 125 государств, составляющих 65% всех стран мира и охватывающих более 70% населения планеты. Не вызывает сомнений направленность эволюции политических режимов в сторону превращения демократии из локального и маргинального явления (начало XX века) в глобальную норму. К ее достижению в начале XXI века стремится подавляющее большинство стран. Вот и Россия по Конституции определяется как демократическое государство, и все ее постсоветские лидеры публично подтверждали демократический выбор России.

Вместе с тем, по данным упомянутого Фонда Бертельсмана, Россия включена в число государств, оцениваемых как «дефектные демократии». Другие международные исследовательские группы определяют политический строй России как «гибридный, полуавторитарный режим» или даже как «авторитарный, не консолидированный режим». Да и сам президент Владимир Путин в своей предвыборной статье 2012 г. «Демократия и качество власти» в той или иной форме отметил специфику российской демократии. Во-первых, российское общество, по мнению Владимира Путина, еще не вполне готово к использованию демократических механизмов; во-вторых, подготовка его к «настоящей демократии» (такое определение дается в статье) требует повышения качества государственной власти. Что же под этим понимается? Укрепление той самой централизованной системы – «вертикали власти», название которой неразрывно связано с именем Путина. Эту же вертикаль властная элита считает основным условием сохранения целостности страны, поэтому нулевые годы стали временем возрождения элементов имперского порядка в территориальном управлении России. Воссоздана иерархия наместников, назначаемых центром для управления провинциями; налоговая политика изменилась в пользу центра; возросла его роль в распределении бюджетных средств; снизились возможности самоуправления территорий.

Мое отношение к этим идеям неоднозначно. Я согласен с тем, что целый ряд нынешних свойств российского социума препятствует демократизации России. Прежде всего к таким характеристикам я бы отнес слабое, присущее пока лишь узким социальным слоям гражданское самосознание и связанную с этим неготовность большинства населения воспринимать себя в качестве главного субъекта политики, суверена в государстве. Однако при этом я отрицаю способность вертикали власти, неоимперского порядка целенаправленно содействовать демократизации; напротив, именно такой порядок является главным ее тормозом.

Имперский авторитарный порядок подавляет развитие гражданского самосознания, в связи с этим и в постимперский период у народов, прошедших сквозь горнило этой системы, социальная и политическая консолидация чаще всего складывается на основе не гражданской идентичности, а так называемых аскриптивных идентичностей (этнической, религиозной, расовой). В начале 1990-х гг. в России стали бурно развиваться национальные движения в республиках федерации: чеченское, татарское, якутское и другие, а в конце 1990-х гг. оживился русский национализм. Так включились механизмы «этнополитического маятника», когда циклы активности движений, выступающих от имени этнических меньшинств, вызывают активизацию движений от имени русского этнического большинства, а их подъем дает импульс для нового витка активизации меньшинств.

Этническая и религиозная мобилизация населения как продукт постимперских условий, в свою очередь, породила многочисленные проблемы, прежде всего этнические и религиозные конфликты в Российской Федерации. Особенно напряженная обстановка складывается на Северном Кавказе. В докладе международной неправительственной организации International Crisis Group (октябрь 2012 г.) современное противостояние официальных силовых структур России незаконным вооруженным формированиям в регионе оценивается как «самый кровопролитный конфликт в современной Европе». По данным свежего исследования Виталия Белозерова, Россия входит в десятку стран мира по количеству террористических актов, совершенных с 1990 по 2012 г., и занимает третье место по числу жертв терактов, пропустив вперед только Ирак и Пакистан.

Ксенофобия в России, в основном в ее центральных регионах, и по масштабу превышает европейскую, и по характеру совсем другая. Все российские социологические службы показывают, что основным объектом ксенофобии жителей крупнейших городов выступают не иммигранты, как в Европе, а российские граждане, выходцы с Северного Кавказа. Уровень неприязни к ним в пять-шесть раз выше, чем к выходцам из Средней Азии, составляющим сейчас основную долю мигрантов. Народы Северного Кавказа, включенные в состав Российской империи еще в XIX веке, и сегодня не входят в образ единого российского «мы» в сознании большинства населения страны. Этот образ (воображаемое сообщество, которое Бенедикт Андерсен считал основой нации) вообще не имеет в России четких очертаний.

В 1970 г. американский политолог Данкворт Растоу сформулировал идею о том, что «национальное единство является единственным предварительным условием демократии», все остальные ее составляющие возникают уже в процессе развития демократизации. Но сам этот процесс не может начаться до формирования нации – главного субъекта демократической политики. Потребовалось почти полвека, чтобы в России начали понимать справедливость этой фундаментальной идеи, а также точность афоризма Айвора Дженнингса: «Народ не может решать, пока некто не решит, кто есть народ».

ОСНОВЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ КОНСОЛИДАЦИИ

Для России национальная консолидация является не только предпосылкой демократизации, но и условием простого выживания. Как обеспечить консолидацию? Политическая нация – не государство, не его население и даже не только гражданское общество, но еще и общность, связанная едиными культурно-ценностными узами. Это справедливо подчеркнул Михаил Ходорковский в своей лекции «Между империей и национальным государством». К сожалению, в ней культурная основа наций понимается узко и сводится лишь к традиционной этнографической культуре (языку, истории, религии, обычаям). Такой подход выбивается из мировой научной традиции. Почти полтора века назад Эрнест Ренан, которого можно назвать основоположником культурологической теории нации, восклицал: «Нация – это душа, духовный принцип», но одновременно подчеркивал, что «этнографические соображения не имели существенного значения в организации современных наций». Ренан сравнивал испаноязычную Америку, говорящую на одном языке, но не являющуюся единой нацией, и швейцарскую нацию, использующую четыре языка: «Желание Швейцарии объединиться, вопреки различию ее языков, представляет более важный факт, чем сходство языка… Нация – это великая солидарность».

Уже Ренан подошел к пониманию гражданской культуры как основы национальной консолидации, однако в наиболее развернутом виде эта концепция сформирована учеными XX века, прежде всего Габриэлем Алмондом и Сиднеем Вербой в их классическом труде «Гражданская культура». Ее суть и основное отличие от предшествующих культур – патриархальной и подданнической – в том, что гражданская культура «партиципаторная» («участническая»), активистская. Она объединяет людей, апеллирующих не к единству крови или верности монарху, вождю, правителю, а к единству прав и обязанностей коллективного главного субъекта власти: «Мы, народ, – источник власти».

Разумеется, хорошо известны исторические примеры, когда локомотивом гражданской культуры и двигателем национальной консолидации становился либо этнический национализм, либо религиозная мобилизация. Может ли русский национализм стать основой национальной консолидации всех граждан России? Накапливается все больше аргументов для отрицательного ответа на этот вопрос.

Если русский национализм не одержал политическую победу в начале прошлого века, то тем более не победит сейчас. Тогда он имел неизмеримо лучшие, чем ныне, возможности для выдвижения на лидирующие позиции. С 1905 по 1917 гг. первые националистические партии, и прежде всего «Союз русского народа», создавались в условиях подъема шовинизма после этнических погромов, негласно поддержанных властями, поэтому были формально самыми массовыми. Тем не менее на выборах в Государственную думу Российской империи всех четырех ее созывов они ни разу не завоевывали большинства. Русский народ не поддержал их и позднее, в 1918–1921 гг., в ходе гражданской войны. Ныне даже в этнически однородных русских краях и областях русский национализм не получает массовой поддержки ни на выборах, ни в опросах общественного мнения, несмотря на чрезвычайно высокий уровень ксенофобии.

Русский национализм не является лидером и в аудитории интернета. В России число интернет-пользователей достигло на весну 2012 г. 59,5 млн человек (это более половины взрослого населения). Интернет стал основным организатором массовых движений, однако структура политических предпочтений его пользователей примерно такая же, как у российского населения в целом. Об этом свидетельствуют результаты исследования Левада-центра накануне выборов в Государственную думу. Подавляющее большинство пользователей аполитичны, лишь 3% опрошенных в этой аудитории доверяют каким-либо партиям, хотя около трети готовы пока голосовать за партию власти (скорее всего, они голосовали бы за любую партию, стоящую у власти). Следующими по популярности идут коммунисты, в то время как уровень поддержки националистов на порядок меньше. В рамках проекта «Этнополитическая проблематика в российской блогосфере» мы исследовали самую массовую социальную сеть «ВКонтакте». Националисты там не превосходят по активности сообщество левого толка, которое, столь же негативно относясь к Западу, как и большинство русских националистов, решительно отвергает лозунг «Россия для русских». Чуть меньшая по численности, но сопоставимая с националистами по активности аудитория социальной сети, называющая себя «либералами». Это идеологическое течение категорически и почти тотально не приемлет этнический национализм, так же как последний в массе своей не приемлет либерализм.

Русский национализм политически неоднороден. В нем существуют разные идеологические течения – левое, правое, а недавно появился крохотный либеральный ручеек. Скорее всего, политическое размежевание в русском национализме будет возрастать, что не укрепляет его позиции на политической арене.

Важно отметить, что в русском национализме усиливается оппозиция к власти. Эти настроения привели к тому, что какая-то часть националистов (пусть и меньшинство) в декабре 2011 г. и весной-летом 2012 г. приняла участие в беспрецедентных по массовости митингах протеста. Они представляли собой прообраз широкой коалиции политических сил. Судя по исследованиям Левада-центра, на них более 60% составляли те, кто именовал себя либо демократами, либо либералами; 13–18% – коммунистами; 10% – социал-демократами и 6–14% – русскими националистами.

В отличие от протестных движений 2010 г., в которых социальное недовольство, прежде всего коррупцией и произволом чиновников, трансформировалось в массовые этнические фобии, митинги 2011–2012 гг. были сугубо гражданскими по характеру требований – 73% участников недовольны фальсификацией выборов и 52% – общей невозможностью влиять на власть. Оказалось, что российская власть все же способна содействовать развитию гражданского движения, но косвенным образом, объединяя против себя разные политические силы.

Люди, объединенные протестной активностью 2011–2012 гг., не называли себя гражданскими националистами, но по сути своей ими являлись. Большая часть из них представляла те социальные слои, которые по уровню образования, предприимчивости, квалификации вполне могли влиться в ряды людей с космополитическими ценностями, составляющими основной поток в «утечке умов» из России. Но люди, участвовавшие в движении гражданского протеста 2011–2012 гг., не уезжают в более комфортные страны. Они создают в России волонтерские организации, оказывают помощь пострадавшим при стихийных бедствиях, защищают от разрушения исторические кварталы городов и от хищнической вырубки леса. Это люди активистской культуры, они готовы остаться в своей стране и претерпеть не только дискомфорт, но иногда и серьезные опасности, куда большие, чем политически мотивированные обыски или травля в прессе. Чтобы все это перенести, нужно продемонстрировать вовсе не космополитизм, а повышенную привязанность к своей стране. Гражданские активисты, которых в социологических терминах можно было бы назвать и гражданскими националистами, демонстрируют свое желание изменить тип государства, сделать его национальным в том смысле, чтобы оно подчинялось и служило обществу-нации, а не отдельным олигархическим группам или бюрократическим корпорациям.

Такое государство-нация (сохраняющее множество ареалов расселения народов с разными традиционно-культурными идентичностями) может и, скорее всего, начнет формироваться в России на основе широкой политической коалиции и гражданской консолидации в целях преодоления авторитаризма, произвола и коррупции. Подобные цели чаще всего являлись начальным импульсом национально-гражданской консолидации в XX веке, а негативная консолидация – самый распространенный дебют становления государств-наций в мировой истории. Однако на этом этапе возможны развилки. Протестные настроения могут привести к формированию как гражданских, светских наций, так и этнократических и теократических сообществ, как это случилось после исламской революции 1979 г. в Иране. Пришедший тогда к власти теократический режим жестоко расправился со своими недавними союзниками по антимонархической и антикоррупционной коалиции.

На мой взгляд, в России возможно одновременное проявление двух указанных сценариев, локализованных в разных географических пространствах. На большей части страны, в урбанизированных регионах центра и востока, будут усиливаться тенденции гражданской консолидации. Этому содействует ослабление веры в спасительную роль элит, осознание малой вероятности появления элиты, способной произвести модернизацию сверху. Как раз в постимперских условиях преобладают элиты, тяготеющие к сохранению статус-кво, не стремящиеся к переменам. В такой ситуации укрепляется идея народного суверенитета – граждане воспринимаются не только как источник власти, но и как двигатель перемен.

На юге страны протестные настроения пока быстро трансформируются в этническую или религиозную мобилизацию, и мала вероятность изменения этих тенденций в ближайшей перспективе.

Разновременное развитие регионов – достаточно распространенное явление. Например, в Италии модернизированный север тянет за собой консервативный юг, хотя временами у северян возникает соблазн сбросить с себя эту ношу. Возможно, по похожему сценарию будет развиваться и Россия. Однако это вопрос весьма отдаленной перспективы.

Актуальная повестка дня состоит в осознании интеллектуальной элитой России важности первого, самого массового этапа национальной консолидации – не этнической, а гражданской, которая пока только созревает. Массовые митинги 2011 и 2012 гг. были ее предвестниками.

* * *

В заключение подчеркну идеи, которые составляют основу этой статьи:

Во-первых, национальное государство и национальное общество являются перспективными формами политической организации для стран и регионов, сохраняющих значительные пережитки имперской организации. В России к таким пережиткам можно отнести: «имперское тело», понимаемое как территория государства, расколотая на отдельные слабо связанные между собой ареалы расселения, и разобщенное население с самым высоким в мире уровнем взаимного недоверия и сравнительно высоким уровнем ксенофобии; имперский авторитарный порядок; и наконец, имперское, подданническое сознание, преобладающее у большинства жителей. Все эти явления связаны между собой, представляя единый имперский синдром, составляющий основу исторической инерции в России. Ее преодоление возможно лишь при активизации гражданского сознания и национальной консолидации граждан – единственных предварительных условий политической трансформации, демократизации политической жизни. На мой взгляд, эти предпосылки сейчас начали проявляться в России.

Во-вторых, в полиэтнических государствах, сохраняющих ареалы компактного расселения многочисленных этнических групп, политическая нация не может формироваться на основе мобилизации и консолидации какой-либо одной этнической общности. Думаю, что в России развитие политической нации может происходить не в той последовательности, которая чаще всего наблюдалась в истории (хотя были и иные примеры): не от этнонационального объединения к гражданскому, а в некотором смысле наоборот – от гражданской консолидации представителей разных этнических и религиозных групп к формированию единого национального самосознания граждан России. Разумеется, в этом случае в рамках единого национально-гражданского сознания будут сохраняться разнообразные этнические и религиозные идентичности. Можно назвать эту модель «швейцарской». Эрнест Ренан предвидел, что она может стать основной в его будущем, то есть в нашем настоящем.

В-третьих, этнонационализм в нынешних условиях не может быть стратегическим союзником сил, заинтересованных в модернизации России. Вместе с тем эти силы, осознавая невозможность модернизации сугубо элитарной, неизбежно будут нуждаться в массовой поддержке, в национальной консолидации, следовательно, и в национализме, но в ином – гражданском.

Эрнст Геллнер связывал «появление Нового мира» (модернизацию XIX–XX веков) с национализмом – идеологией «соединения государства с национальной культурой». И эта мысль классика не утратила актуальности для стран с незавершенным процессом модернизации. Однако современная разновидность национальной культуры, сохраняя традиционные ценности (заинтересованность судьбой своей страны и гордость ее историческими культурными достижениями), все больше проявляется как культура гражданская. В ней преобладают ценности народного (гражданского) суверенитета, верховенства закона, равноправия, свободы самовыражения и т.п. Такая культура может стать основой для консолидации людей с разными этническими и религиозными идентичностями.

Э.А. Паин – доктор политических наук, профессор Национального исследовательского университета – Высшей школы экономики, генеральный директор Центра этнополитических исследований.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 мая 2013 > № 885395 Эмиль Паин

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 28 мая 2013 > № 885404 Дмитрий Тренин

Четвертый вектор Владимира Путина

Внешняя политика России – что изменилось?

Резюме: С возвращением Путина международный курс Москвы модифицируется. Причина не в смене лидера: он и при Медведеве определял вектор. Но произошли изменения внутри страны и за ее пределами.

С 2000 г. внешняя политика России была многовекторной – в том смысле, что ее вектор не раз менялся. В самом начале первого путинского президентства главным направлением было установление прочных союзнических отношений с Соединенными Штатами и интеграция с Евросоюзом в рамках того, что тогда называлось «европейским выбором» России. Символом этого краткого периода стала поддержка Путиным США после терактов 11 сентября 2001 г., а наиболее ярким изложением – речь российского президента в германском бундестаге в октябре того же года. Затем в середине 2000-х гг. Москва сошла с «орбиты» политического Запада, встав в оппозицию Вашингтону по принципиальным вопросам мировой политики и мироустройства. Олицетворением этого времени стала пятидневная российско-грузинская война 2008 г., а наиболее характерным «литературным памятником» – Мюнхенская речь Путина в феврале 2007 года. Третий период – по форме «медведевский», но по содержанию, безусловно, тоже путинский. Его символом явилась «перезагрузка» российско-американских отношений, а характерным текстом – распоряжение Кремля о налаживании «модернизационных партнерств» с наиболее развитыми странами.

Смены вех в российской внешней политике не точно совпадают с президентскими сроками, но некоторая зависимость существует. Можно утверждать, что с возвращением Путина на пост президента курс Москвы в международных делах вновь модифицируется. Разумеется, основная причина здесь не в смене лидера: Владимир Путин и при Медведеве оставался «первым лицом» государства и определял вектор внешней политики. «Ливийский эпизод» поэтому вовсе не является медведевской импровизацией: санкцию воздержаться при голосовании в Совбезе ООН дал, несомненно, Путин. Главными новыми факторами являются существенное изменение внутренней ситуации в России и продолжающиеся фундаментальные изменения внешней среды, в которой эта политика реализуется.

ВНУТРЕННИЕ УСЛОВИЯ

Два десятилетия спустя после свержения власти КПСС в российском обществе произошли качественные перемены. Некоторые слои – примерно 20% населения – достигли материального и духовного уровня, делающего возможным и даже необходимым активное участие в общественной жизни. Эта часть общества в одностороннем порядке денонсировала негласный пакт с властью о «взаимном невмешательстве»: власти – в частную жизнь людей, а общества в целом – в политику. В результате формула российского правления: авторитаризм с согласия управляемых – отчасти подверглась эрозии. Довольные потребители начали превращаться в рассерженных горожан, протограждан. В конце 2011 – начале 2012 гг. это недовольство выплеснулось на улицы Москвы, Петербурга, других крупных городов.

Власть практически сразу же квалифицировала это движение как результат подрывных действий Запада, и прежде всего США. Владимир Путин публично обвинил Государственный департамент в финансировании протестантов. Тем самым власти стремились представить оппозицию в качестве «пятой колонны» Запада, добивающегося максимального ослабления России, а себя – в качестве национальной, патриотической силы, отстаивающей независимость и целостность страны. Когда Владимир Путин на митинге вечером 4 марта 2012 г. провозгласил себя победителем на президентских выборах, его слова звучали как сообщение о победе над внешним врагом и его внутренними приспешниками.

Уже первые шаги новоизбранного главы государства были нацелены на сведение к нулю потенциальных источников влияния внешнего мира на внутриполитическую ситуацию. Спешно принят закон, требующий от российских неправительственных организаций, получающих иностранное финансирование, регистрироваться в качестве иностранных агентов. Москва потребовала прекращения деятельности на территории России американского Агентства по международной помощи развитию (USAID). Российские власти также заявили о выходе из соглашений с Соединенными Штатами – таких, как программа совместного уменьшения ядерной угрозы (программа Нанна-Лугара), в которых США фигурировали как донор, а Россия – как получатель помощи. Одновременно в своей внутренней политике Кремль сделал упор на откровенно консервативные начала, а не на имитацию либерализма, как прежде.

В ходе президентских выборов 2012 г. в Америке российская тема почти не поднималась – за исключением невнятного заявления республиканского кандидата Митта Ромни о России как о «геополитическом противнике номер один». Тем не менее в конце года, Конгресс, отменив «поправку Джексона-Вэника», принял скандальный закон имени Магнитского, вводящий санкции против российских чиновников, обвиняемых в нарушении прав человека. В ответ российский парламент принял закон, запретивший усыновление российских детей-сирот американцами. Общественное мнение в Соединенных Штатах в этих условиях развернулось резко против политики Кремля, в России же антиамериканизм открыто стал одной из опор официального патриотизма.

Указанные шаги Москвы, а также точечные полицейские репрессии против российских оппозиционеров, суровый приговор участникам группы Pussy Riot, устроившим «панк-молебен» в главном православном соборе России – храме Христа Спасителя, а также проверки в офисах представительств германских политических фондов привели к заметному усилению критики российской внутренней политики в странах Европейского союза. Со своей стороны, российские власти впервые с 1991 г. заявили о том, что не разделяют полностью современные европейские ценности – в том числе в части прав человека – и будут следовать собственным ориентирам.

Таким образом, можно сделать следующие выводы:

• российская внутренняя политика и ее отражение в общественном мнении Америки и Европы впервые с постсоветский период «вторглись» в сферу отношений России с США и ЕС;

• это «вторжение» имеет тенденцию к тому, чтобы превратиться в частичную «оккупацию» двусторонних отношений внутренними сюжетами;

• российский официальный патриотизм открыто формируется в том числе на основе антиамериканизма;

• расхождения между Россией и Евросоюзом приобрели не только ситуативный и политический, но и сущностный, ценностный характер.

ВНЕШНИЕ УСЛОВИЯ

Мировой кризис 2008–2009 гг. не только стал самым глубоким со времен Великой депрессии. Он резко обнажил моральные изъяны современного капитализма и существенные недостатки в системе государственного управления в наиболее развитых демократиях Запада. Посткризисный рост в США оказался очень медленным, а в странах Евросоюза кризис перешел в затяжную рецессию. Долговые проблемы ряда государств поставили под вопрос не только целостность зоны евро, но и само существование общей европейской валюты. В условиях кризиса в ряде стран Европы резко обострились социальные проблемы. Государственный долг и бюджетный дефицит Соединенных Штатов достигли таких размеров, что стали серьезным ограничителем при проведении Вашингтоном внешней политики.

Тем временем итоги американского курса в начале XXI столетия выглядят отнюдь не впечатляюще. Ирак после вывода войск США сваливается в хаос, в Афганистане в преддверии такого вывода маячит призрак гражданской войны, Иран продолжает свою ядерную программу, несмотря на западные санкции и израильские диверсии, Северная Корея проводит ракетные и ядерные испытания и угрожает войной. Наконец, «арабская весна», которую Белый дом после некоторых колебаний поддержал, очевидно, проторила путь во власть исламистам, вовсе не намеренным продолжать лояльный Вашингтону внешнеполитический курс. При этом недружественный Вашингтону режим Башара Асада в Сирии, многократно «похороненный» Западом, все еще держится. На этом фоне продолжается, хотя и на несколько пониженных оборотах, экономический рост Китая, который все жестче заявляет о своих национальных интересах. Азиатско-Тихоокеанский регион становится главной площадкой не только мировой торговли, но и мировой политики.

Выводы, которые сделали в Москве, можно, по-видимому, свести к следующим позициям.

• Многополярный мир, о котором так много говорили с середины 1990-х гг., на глазах превращается в реальность.

• Эпоха безраздельного доминирования Запада на международной арене подходит к концу. Запад утратил моральный авторитет и не может более служить моделью для России. Демократия вообще не гарантирует высокого качества государственного управления.

• Внешняя политика Соединенных Штатов столь же затратна, сколь малоэффективна, Вашингтон «перенапрягся» на международной арене, а его стратегия более деструктивна, чем созидательна, и к тому же часто не отличается реализмом.

• Отсюда следует, что внешнеполитическая самостоятельность России должна быть наполнена ее морально-политической самостоятельностью. «Равнение на Запад» в вопросе о ценностях устарело. Москва пойдет своим путем.

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ

На этом фоне изменилась внешнеэкономическая ситуация. Цена на нефть, резко упавшая в разгар глобального кризиса, стабилизировалась на сравнительно высоком уровне – 110–115 долларов за баррель североморской нефти марки «Брент». Дальнейшего роста после этого, однако, не последовало, а рецессия в Европе и медленное восстановление экономики Соединенных Штатов вкупе с падением темпов роста в Китае угрожают новым падением цены. Между тем бюджетные обязательства российского правительства могут быть исполнены лишь при сохранении существующей цены барреля. Кроме того, в США с началом промышленной разработки сланцевого газа произошла энергетическая революция, изменившая мировую конъюнктуру. Она открыла перспективу достижения энергетической независимости к 2030 г. и – как следствие – уже вызвала глобальное перераспределение потоков экспорта газа и изменение структуры газовой торговли в пользу спотовых сделок. В сочетании с мерами, принятыми в странах Европейского союза после «газовых войн» 2006 и 2009 гг., эти обстоятельства привели к тому, что зависимость Европы от российского газа заметно снизилась, а устойчивость к перебоям с его поставками – возросла.

Наряду с дальнейшим развитием производства сжиженного природного газа этот фактор существенно – и негативно – повлиял на позиции «Газпрома» на мировом рынке. В свою очередь Евросоюз принял решение начать расследование деятельности российской монополии на рынках некоторых стран – членов ЕС с целью изменения правил ведения «Газпромом» бизнеса в Европе и, в частности, пересмотра формулы цены на поставляемый из России трубопроводный газ. «Газпром» вынужден активнее развивать азиатское направление, пытаясь закрепиться на рынках Японии, Южной Кореи и выйти на рынок Китая. Существенным изменением внешнеэкономического положения России стало ее присоединение в августе 2012 г. к Всемирной торговой организации. В результате упорных 19-летних переговоров о приеме в ВТО российским переговорщикам удалось добиться значительных уступок у партнеров, и все же эффект от членства уже стал болезненным для ряда отраслей российской экономики, прежде всего сельского хозяйства. В этих условиях в России возникло даже нечто вроде временной аллергии к дальнейшей интеграции в мировую экономику.

ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА «ПО ВСЕМ АЗИМУТАМ»

Первые международные контакты Владимира Путина после вступления в должность президента России высветили рисунок «обновленной» российской внешней политики. В день инаугурации Путин принял глав государств СНГ, приехавших в полном составе в Москву, тем самым подчеркнув историческую роль России как центра постсоветской Евразии. Первый зарубежный визит Путин ритуально нанес в Минск – столицу союзной Белоруссии. После этого он посетил Берлин и Париж – главных партнеров Москвы в Евросоюзе. Европейская тема была продолжена несколько дней спустя в Петербурге в ходе саммита РФ–ЕС. В дальнейшем президент продолжал принимать лидеров европейских стран – от Италии до Люксембурга – на своей территории.

После этого настал черед Азии. Путин отправился в Ташкент, где предпринял попытку – по-видимому, безуспешную – привлечь к своим интеграционным планам президента Ислама Каримова. Вскоре после этого Узбекистан заявил о прекращении членства в Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Следующим этапом путинской дипломатии стал Пекин, где президент провел двусторонние встречи с китайскими руководителями и принял участие в саммите Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). В следующие месяцы Путин съездил в Казахстан, Киргизию и Таджикистан; был в Израиле и на Палестинских территориях; собирался, но в последний момент решил не ехать в Пакистан, посетил Турцию и Индию. Главным же дипломатическим мероприятием года стал саммит Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС) во Владивостоке, где российский президент в роли хозяина принимал лидеров двух десятков стран.

На этом фоне ярко выделяются многосторонние встречи, на которых Путин не захотел присутствовать. С самого начала было ясно, что саммит НАТО в Чикаго пройдет без российского участия: договоренности по ПРО достичь не удалось. Полной неожиданностью, однако, стал отказ Путина участвовать в саммите «восьмерки» в Кэмп-Дэвиде, куда мероприятие было перенесено в связи с «пропуском» российской стороной чикагского собрания Североатлантического альянса. Официально это объяснялось необходимостью поработать над составом нового правительства, а неофициально – было реакцией на неявку президента США Барака Обамы на саммит АТЭС. Беспрецедентный в истории российского участия в таких саммитах демарш продемонстрировал, что суперэлитная «восьмерка», где России так и не удалось стать «своей», не является для Путина безусловным приоритетом. Единственная встреча, которая действительно интересовала его – с президентом Соединенных Штатов, – состоялась месяцем позже, «на полях» другого саммита – «двадцатки» в Мексике.

Итак, география путинских визитов и встреч свидетельствует о приоритетах внешней политики России. Речь идет, во-первых, о внимании к интеграции в рамках СНГ; во-вторых, о повышении роли отношений с Азией; в-третьих, о сужении, «экономизации» связей с Евросоюзом и снижении приоритетности взаимодействия с НАТО и другими западными институтами; в-четвертых, о сохранении дистанции в отношениях с США. Эти выводы подкрепляются анализом не только очередного издания Концепции внешней политики РФ, утвержденного президентом в феврале 2013 г., но и практической политики на каждом из перечисленных направлений.

ЕВРАЗИЙСКИЙ СОЮЗ

Статья Владимира Путина о Евразийском Союзе, появившаяся в октябре 2011 г., в канун парламентских выборов, стала первым внешнеполитическим манифестом нового политического цикла. Безусловно, публикация имела внутриполитический подтекст: идея восстановления в какой-то форме единства постсоветского пространства популярна у избирателей. Тем не менее сводить все к простой пропаганде неправильно. Путин еще в 2009 г. принял решение форсировать создание Таможенного союза (ТС) с Белоруссией и Казахстаном, хотя в тот момент этот шаг, казалось, мог серьезно затруднить вступление России в ВТО. Очевидно, что из мирового экономического кризиса Путин извлек урок: региональная интеграция надежнее глобализации. Эта линия продолжается: с 2012 г. официально действует Единое экономическое пространство (ЕЭП) трех стран, а на 2015 г. намечено создание полноценного Евразийского экономического союза.

Говоря об экономической интеграции постсоветских государств, необходимо иметь в виду несколько вещей. Во-первых, глубокая интеграция возможна только на добровольной основе и преимущественно в экономической сфере. Политическая интеграция России и новых независимых государств выше уровня координации их политических курсов нереальна. Во-вторых, расширение пространства интеграции за пределы нынешней «тройки» ТС/ЕЭП либо недостижимо, либо сопряжено с серьезными потерями. Путин вслед за Михаилом Горбачёвым и Збигневом Бжезинским, убежден, что без Украины российский центр силы не будет иметь критической массы. Со своей стороны, однако, украинская элита, по-видимому, отдает себе отчет в том, что тесные интеграционные связи с Россией означали бы на деле движение в сторону ассимиляции и постепенного сворачивания «украинского проекта». Даже если то или иное правительство, оказавшись в безвыходном финансовом положении, пойдет на сближение с Москвой, такой курс неизбежно спровоцирует политический кризис и даже раскол Украины.

Не многим реальнее выглядит и интеграция Узбекистана. У Ташкента за 20 лет сформировалось свое представление о роли и месте страны в регионе, и стать частью российско-евразийского центра силы ни Ислам Каримов, ни его возможные наследники не захотят. Другое дело, конечно, малые страны Средней Азии – Киргизия и Таджикистан. Ни Бишкек, ни Душанбе на региональное лидерство претендовать не могут, но будут стремиться сохранять свободу рук. В то же время надо иметь в виду, что преждевременное включение в интеграционное поле этих двух государств не только потребует массированного донорства со стороны Российской Федерации, но и существенно снизит общий уровень и качество всего интеграционного проекта.

АЗИАТСКО-ТИХООКЕАНСКИЙ РЕГИОН

Поворот России к Азии и Тихому океану пока только заявлен. Есть опасения, что проведение саммита АТЭС во Владивостоке в сентябре 2012 г. знаменует собой завершение поворота, а не его начало. Чтобы всерьез говорить о повороте, требуется переосмыслить современное геополитическое положение России как евро-тихоокеанской державы и выработать стратегию, адекватную этому положению. Она должна ставить во главу угла две важнейшие цели: «двойную интеграцию» – Востока России в общероссийское пространство и самой России – через ее восточные регионы – в АТР. Главная угроза безопасности страны сейчас определяется тем обстоятельством, что экономически наиболее депрессивная часть России физически соприкасается с самой динамичной частью мира. Для решения этой проблемы необходимы поиск и реализации адекватной модели развития Тихоокеанской России. От этого решения будет зависеть, удастся ли извлечь выгоды из непосредственного соседства с экономиками Азии.

Другие – косвенные – угрозы вытекают из обострения противоречий между ведущими государствами АТР: прежде всего между Китаем и США, а также между Китаем и его соседями – Японией, Вьетнамом, Индией. Москва должна научиться в этих условиях искусству маневра, обеспечивая собственные интересы и избегая вовлечения в чужие споры и конфликты. Все это в лучшем случае впереди. На сегодняшний день Москва маневрирует на тактическом и в лучшем случае оперативном уровне. Добившись в 2012 г. членства в престижных Восточноазиатских саммитах, Кремль счел возможным ограничить свое участие в первом же из них уровнем министра иностранных дел. Символично, что свой первый визит в качестве нового руководителя КНР Си Цзиньпин совершил в марте 2013 г. в Москву. Китайская стратегия направлена на укрепление отношений с Россией – стратегическим тылом и сырьевой базой Китая. Ответная стратегия пока что, по-видимому, отсутствует.

«ЭКОНОМИЗАЦИЯ» ОТНОШЕНИЙ С ЕС

Европейский союз остается главным торговым партнером РФ. Двусторонний оборот составляет свыше 400 млрд долл. – в пять раз больше, чем между Россией и Китаем. На долю ЕС приходится свыше 50% объема российской внешней торговли, в то время как на долю партнеров по Таможенному союзу – менее 7%. До последнего времени оставались надежды, что вступление в ВТО даст новый импульс торгово-экономическим связям с Евросоюзом. Однако они остались нереализованными. России требуется «переварить» последствия вступления в ВТО, а Европа в нынешней ситуации озабочена острейшим внутренним кризисом. В итоге оба партнера ограничили взаимодействие узким кругом практических, даже технических задач – визы, торговые споры и т.п. О все более критическом восприятии в странах Европы российской внутриполитической ситуации уже говорилось. С российской стороны негативное влияние на отношение к политике Европейского союза и, прежде всего, Германии, оказал способ, при помощи которого в марте 2013 г. решили проблемы кипрской задолженности, в результате чего крупные российские вкладчики кипрских банков лишились денег. Этот шаг публично критиковали президент Путин и премьер Медведев; многие СМИ расценили его как антироссийский.

В международных вопросах Россия поддержала военную операцию Франции в Мали, но далеко разошлась с Парижем, Лондоном и даже Берлином по Сирии. Позиция Москвы здесь резко контрастировала с подходом, проявленным ею к Ливии в 2011 г. Причина, однако, заключалась не в смене президента в Кремле, а в том, как именно НАТО провела ливийскую операцию. Москву возмутило, что акция, санкционированная СБ ООН для защиты мирных граждан от репрессалий со стороны правительственных войск, была расширена вплоть до смены режима в Ливии и уничтожения его главы. Именно с учетом ливийского урока позиция Москвы в ООН ужесточилась.

В российской линии поведения в ООН важнейшее место занимают вопросы санкционирования применения силы в международных отношениях, и особенно контроля за ее применением, а также оценка ситуации в Сирии и отдельно – характера и мотивации сил, борющихся против режима Башара Асада. Лишь затем следуют конкретные российские интересы в Сирии. Москва выступает не столько за сохранение Асада у власти, сколько за предотвращение иностранной военной интервенции в Сирии. Никак не устраивает Кремль и возможный приход к власти в Сирии исламистских радикалов. И то и другое имеет принципиальное значение, но также и практическую сторону: «кандидатами на выход» вслед за Асадом могут оказаться другие авторитарные правители, в том числе действительно союзные России. При всем этом Москва заявляет о готовности сотрудничать с Западом по Сирии, если США и их союзники согласятся действовать в рамках Устава ООН и откажутся от силовой смены режима. Проблема в том, что к весне 2013 г. потенциал политико-дипломатического решения сирийской проблемы, по-видимому, оказывается близким к исчерпанию.

«СУВЕРЕННОЕ ДИСТАНЦИРОВАНИЕ» ОТ США

В первый год после возвращения в Кремль президент Путин в основном был озабочен укреплением суверенитета России по отношению к США. Реальным ответом на закон имени Магнитского стал не закон об усыновлении, а акт, запрещающий российским чиновникам держать деньги за рубежом. Тем самым одновременно решались две проблемы: снижения уязвимости представителей российской власти по отношению к иностранным государствам и, наоборот, усиления внутриэлитной дисциплины, укрепления зависимости российской политической элиты от Кремля.

За исключением «суверенизации», имеющей гораздо большее касательство к внутрироссийской политике, чем собственно к отношениям с Америкой, Путин взял паузу в отношениях с Вашингтоном. Насколько можно судить, президент России делает ставку в отношениях с Западом и в частности США не столько на правительства и тем более не на общественное мнение, формируемое СМИ, сколько на крупный западный бизнес, который он надеется привлечь в Россию. Так, интересы американского делового сообщества, по его мнению, могут сделать то, чего нельзя добиться при помощи договоренностей в области вооружений с Вашингтоном, – заставить партнеров уважать интересы Москвы и отказаться от попыток вмешательства в ее внутренние дела.

В этой связи Путин дал указание правительству в короткие сроки – до 2020 г. – поднять позиции России в индексе Doing Business Всемирного банка сразу на 100 пунктов – со 120-го на 20-е место. Достижение этой цели при де-факто отсутствии правового государства представляется невозможным, но президент, по-видимому, считает сугубо технологический подход к этой задаче оправданным. На исходе первого года нового президентства Путина в его актив можно записать достижение ряда договоренностей между «Роснефтью» и западными энергетическими гигантами – ExxonMobil и BP. В рейтинге Всемирного банка Россия пока поднялась на 112-е место.

В военно-политической сфере Москва не стремится проявлять инициативу, с американцами Кремль уже давно предпочитает играть черными. Несмотря на антиамериканскую кампанию в публичном пространстве, договоренности с США и НАТО относительно транзита «афганских» грузов остаются в силе; первоначальная реакция на отмену в марте 2013 г. беспокоившей Москву четвертой фазы системы ПРО США/НАТО в Европе оказалась сдержанной. В Кремле готовятся к встречам Путина с Обамой – в июне на саммите «восьмерки» в Северной Ирландии и в сентябре на встрече «двадцатки» в Петербурге. «Перезагрузка» 2009 г. была идеей американской стороны; ответственность за «перезапуск» отношений после затянувшейся паузы 2012 г. также относится на счет Белого дома.

ПЕРЕВООРУЖЕНИЕ АРМИИ И ФЛОТА

«Слабых бьют» – эту максиму Владимир Путин повторял еще несколько лет назад. В 2008 г. в России началась военная реформа. В 2011 г. было объявлено о масштабном перевооружении армии стоимостью в 20 трлн руб. в течение десяти лет. Одновременно решено реформировать оборонную промышленность и превратить ее в локомотив новой индустриализации. Непосредственным исполнителем этой задачи – в ранге вице-премьера – был назначен амбициозный и деятельный Дмитрий Рогозин. Неудача переговоров с Соединенными Штатами и НАТО о сотрудничестве по европейской ПРО в 2010–2011 гг. побудила Кремль разработать программу строительства российской противоракетной обороны, направленной против США и НАТО, а также нарастить усилия по укреплению потенциала ядерного сдерживания. Хотя в действующей военной доктрине, принятой в 2010 г., крупномасштабная война против России считается маловероятной, Соединенные Штаты и Североатлантический блок рассматриваются как потенциальные противники на региональном и локальном уровнях.

Вынужденная – под грузом обвинений в ведомственной коррупции - смена министра обороны осенью 2012 г. внесла коррективы в ход военного строительства, но не изменила степени его приоритетности. Новым министром вместо Анатолия Сердюкова стал славящийся своей управленческой эффективностью Сергей Шойгу. В конце 2012 г. российский ВМФ провел первые за 20 лет учения в Средиземном море, а весной 2013 г. Путин впервые внезапно поднял по тревоге Черноморский флот.

Занятая укреплением военной мощи, Москва гораздо сдержаннее, чем еще недавно, относится к перспективам контроля над вооружениями. Дальнейшее сокращение стратегических наступательных вооружений увязано с ограничениями на систему американской ПРО; контроль над нестратегическими ядерными вооружениями ставится в зависимость, в частности, от решения проблемы высокоточного оружия, а возобновление контроля над обычными вооружениями видится на принципиально иной основе, чем в Договоре ОВСЕ, включая его адаптированный вариант. Мир без ядерного оружия считается опасной иллюзией, а продвижение к нему – рискованным делом.

ВЫВОДЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ

Круг лиц, принимающих участие в формировании и реализации российской внешней политики, за последний год – несмотря на смену президентов – изменился незначительно. Тем не менее внешнеполитический консенсус – иначе говоря, согласие большинства общества с правительственной политикой – уходит в прошлое. Два фактора играют при этом ведущую роль: формирование специфических внешнеэкономических интересов отдельных государственных и частных корпораций, компаний, кланов и т.п., и дальнейшее политико-идеологическое расслоение социума, разные группы которого предлагают разные внешнеполитические ориентации. Этот процесс не имеет прямого отношения к прошедшей в Кремле рокировке и будет развиваться и дальше по мере пробуждения общества. В обозримом будущем, конечно, внешняя политика на главнейших направлениях будет определяться прежде всего Владимиром Путиным и реализовываться существующим бюрократическим аппаратом, но в дальнейшем внешнеполитический курс станет предметом борьбы интересов и идеологий.

Пока рано делать вывод о том, какова будет внешняя политика президента Путина во время его третьего срока. Судьбоносные шаги еще впереди, «исторические» речи еще не написаны. Условия, в которых существует Россия, меняются быстро и не всегда предсказуемо. Уже можно констатировать, однако, что обозначенные тенденции – геополитической «перебалансировки» в пользу Евразии и АТР, символической «суверенизации» России и ее дальнейшего дистанцирования от США и ЕС, а также эрозии внешнеполитического консенсуса – будут развиваться. Четвертый вариант путинской внешней политики, вероятно, будет существенно отличаться от трех предыдущих.

Д.В. Тренин – директор Московского центра Карнеги.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 28 мая 2013 > № 885404 Дмитрий Тренин