Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Михаил Балбус: «Продолжительность войны в Сирии зависит от США, Турции и курдов»

Интервью с экспертом по Ближнему Востоку Михаилом Балбусом: о курдских амбициях, безразличии России, сирийских операциях и перспективах исламистов.

Россия потеряла репутацию в глазах сирийских и иранских союзников, не отреагировав на атаку американцев на отряд наших солдат удачи и сирийцев?

Американские удары в Сирии не редкость: самый резонансный был в 2016 году во время осады Исламским государством (не разрешено в РФ) Дейр-эз-Зора. Была отбомблена важная высота, удерживаемая сирийцами, что способствовало наступлению исламистов, которые рассекли Дейр-эз-Зор на две части, вклинившись между гарнизоном на авиабазе и городскими кварталами. Но недавнее событие на отношениях между Россией, Сирией и Ираном, как я думаю, не скажется. Дамаск беспокоит не февральский удар США под Дейр-эз-Зором, а турецкая операция на севере Сирии в Африне. Россия больше понесла внутриимиджевый ущерб: её граждане погибли на территории другого государства, но почему нет парламентского расследования случившегося?

Сам инцидент все еще довольно неясный из-за отсутствия подробностей. МИД признал гибель 5 россиян, и присутствие среди десятков раненых граждан стран СНГ. Есть место, факт удара и спекуляции, которые сводятся к полярным позициям, из серии: ЧВК в России нет, или что погибло несколько сотен человек (самую абсурдную цифру в 300 россиян назвал Жириновский). Об остальном остается делать предположения. Возможно, имеют место последствия подковерной борьбы внутри российского рынка ЧВК, на фоне попытки принять закон о деятельности таких формирований. В России насчитывается несколько десятков ЧВК; для сравнения: в США таких компаний несколько сотен – они действуют, в основном, в Африке: охраняют или тренируют.

Гиркин назвал невероятные цифры потерь и делал заявления, что операции в Сирии проходят по схеме: ЧВК, спецназ Минобороны, а затем –«Хезболла» и САА...

Игорь Иванович сильно преувеличивает, хотя отдельные бои, по расписанному им шаблону, возможно, имели место быть. И мне не совсем понятно, с чего это грамотный в военном деле человек даёт странные комментарии. Первый раз его поймали на необъективности, когда проходила битва за Алеппо. Вся группировка войск, задействованная в операции, висела на объездной трассе из города Хама. Исламисты с провинции Идлиб и игиловцы часто устраивали рейды на трассу: набеги на блокпосты, минирования. Когда дорогу в ходе очередного набега перерезали, Гиркин заявил, что армия попала в огромный котёл и операция провалена. Поэтому все, что говорит Гиркин или блогер Эль-Мюрид, надо делить на пятнадцать, в том числе и о потерях ЧВК.

Муссируются слухи, что американцы консолидируют бывших боевиков Халифата и курдов, чтобы отбросить сирийцев из зоны Евфрата?

США в сирийской прессе обвиняют в том, что экс-игиловцы перешли в т.н. «Новую сирийскую армию», которая находится на юго-востоке Сирии в районе городка Ат-Танф. Американские инструкторы тренируют эту «армию», которую изначально создали в Иордании из различных боевиков для борьбы с ИГ. Игиловцы легко отбились от них, и по-факту американцы держат «НСА», чтобы иметь базу в Сирии, в рамках их политики против Дамаска.

По части курдов – из бесспорных фактов: когда они штурмовали Ракку, то боевики Исламского государства с семьями были вывезены по коридору, который им дали курды; любопытно, что один из арабов-адвокатов, посредник в переговорах между ИГ и курдами, был недавно убит в районе Дейр-эз-Зора. Еще занятный случай – один бородач, он заседал в городском совете при исламистах, ныне находится в сформированном курдами местном самоуправлении. Но сирийско-курдское противостояние на Евфрате в замороженном состоянии. Перерастет ли конфликт в горячую стадию? Пока это ни Дамаску, ни курдам не выгодно – идет война с исламистами у первых и обострился конфликт с Турцией у обеих сторон. Сирийская армия перебросила свои главные силы на операцию в Восточную Гуту. Курды же дислоцировали боеспособные части на север, в контексте турецкой агрессии против Африна и анонсированного наступления на город Манбидж.

Сирийские курды, создавшие самопровозглашенную автономию Рожава, в итоге стали инструментом расчленения и иностранного контроля над Сирией?

Курды – этническое большинство в трех своих кантонах: Африне, Джазире, разрекламированном Кобани, и в сельской местности провинции Хасаке, где в крупных городах преобладает арабское, ассирийское и, местами, армянское население. Претензия Дамаска в том, что курды претендуют на автономию в рамках всей освобожденной ими от Халифата территории, включая населенную не курдами. Грубо говоря, это почти половина Сирии. Также, в ходе наступления 2017 года курды вышли на нефтегазовое месторождение у Дейр-эз-Зора и теперь сидят на сирийской нефти, которая обеспечивала две трети довоенной нефтедобычи в стране. Курды, по техническим причинам, пока еще ее промышленно не выкачивают (разве частично кустарным способом). Собственно, завод «Коноко», где и произошел инцидент с ЧВК, был построен еще 1960-е американцами и затем национализирован баасистами. Теперь американцы вернулись туда.

Пока у курдов нет заявлений по поводу нефти и газа. Их официальная риторика сводятся к тому, что все переговоры будут после победы над Исламским государством, которое как государство уже не существует, но вот его анклавы еще держатся.

Способен ли Дамаск после победы над исламистами оттеснить курдов?

Если Россия и Иран отпишутся от наступления на курдов и на «Новую сирийскую армию», то – это будет трудно для Сирии. Вот если США не поддержат курдов, а Россия не уйдет из возникшей ситуации, то тогда все будет закончено в пользу сирийцев, так как у Дамаска есть все преимущества, включая тяжелое вооружение и авиацию.

Ситуация с курдским контролем над сирийской территорией уже вышла за местные рамки на уровень международных игроков: Турции, США, и России с Ираном. Россия пытается играть на американо-турецких противоречиях: Турция, с одной стороны – член НАТО и союзник США, но Вашингтон использует курдов для достижения своих целей в Сирии. Сейчас операция «Оливковая ветвь» играет на руку Москве, вынуждая Турцию встать на сторону России. Если американцы окончательно выберут сторону курдов, то это усложнит их отношения с Эрдоганом. Что-то прогнозировать трудно, так как не понятно, чьи позиции возобладают в администрации Трампа.

Какова ситуация на территории, контролируемой курдами? Говорят о дискриминации езидов и притеснениях арабов.

Проблема езидов с курдами есть в Ираке, в его части, контролируемой «Демократической партией Курдистана». В Сирии же курды препятствуют работе государственных учреждений: есть сообщения о давлении на арабские школы. Вне территории, занятой правительством, появилась арабская организация, которая позиционирует себя как вне гражданской войны занятую противостоянием с курдами.

Для правительства непроблемный курдский кантон – это Африн. В провинции Хасаке сирийские гарнизоны в городах находятся в состоянии шаткого мира с курдами. Курдские нападения на сирийские части в этом регионе сыграли злую шутку для Африна в контексте турецкой операции. Курды предложили Дамаску прислать гражданских служащих, чтобы очертить – это территория Сирии под защитой Дамаска. Правительство ответило, что отправит служащих, но под защитой военных, так как в связи с событиями в Хасаке оно не имеет гарантии их безопасности. Курды думали, как быть, а турки их атаковали.

Почему Турция, объявив поход против курдов, вторглась именно в Африн?

Де-факто, Россия дала зеленый свет: турки решили провести спецоперацию, когда вопрос с ИГ в Сирии был нивелирован, а курдский стал слишком острым для Анкары. Дамаск же добивался перехода территорий, занятых курдами, под свой контроль, а курдского ополчения – на свое довольствие, как это было сделано в Ираке центральным правительством с барзанистами. Но, опираясь на поддержку США, курды не пошли на это, и нависающий в виде Турции дамоклов меч был спущен. Пока курды продолжали торговаться с Дамаском, Кремль умыл руки, а в итоге, курды стали более сговорчивыми.

Но, напав на Африн, Турция обозначила не только позицию по курдам, но и линию против тех курдов, которые не пользовались напрямую поддержкой США. В силу своей изолированности от остальных курдских расселений и географического положения Африн был сильно связан с правительством. Благодаря обоюдным интересам и противостоянию с исламистами, проблеме Алеппо, у курдов Африна был тактический союз с Дамаском, без которого сторонам было бы одинаково плохо. Хотя, когда правительственные войска ушли из региона, то курды приютили некоторых экс-исламистов из бывшей «Свободной сирийской армии». Но курды помогали в зачистке Алеппо от исламистов, т.к. курдский квартал Шейх-Максуд в Аллепо экономически и политически связан с Африном.

Другие курдские кантоны не ведут боев с турками, и складывается впечатление, что «Рожава» умыла руки в вопросе защиты Африна?

Подкрепления пришли в середине февраля: 1800 человек с легким вооружением, фактически, полнокровная бригада. Для замедления наступления побеждающей турецкой армии этого достаточно, а для остановки ее – нет. Переброска бойцов была согласована с Дамаском, так как проходила по правительственной территории. Также поступают сообщения о погибших добровольцах из-за рубежа, которые приехали на защиту курдов еще в Кобани и оказались в Африне; в числе убитых есть участник ЛГБТ-батальона из европейских леваков (по-факту, не батальон, а несколько десятков бойцов). Впрочем, поставленные американцами курдам ПТРКа «Джавелины» в Африне не засветились.

Почему наступление турок, которые за месяц боев понесли скромные потери в пару сотен солдат, и исламистов проходят с черепашьей скоростью?

Турция довольно грамотно спланировала операцию: ее войска не рвутся наскоком к городу Африну, чтобы не застрять в горах и получить серьезные проблемы. Вперед пущено пушечное мясо из исламистов, чьи потери как-то не сказываются на турецком медийном пространстве – их не жалко, и турки, используя преимущество в артиллерии и авиацию, а также танки и спецназ, постепенно отхватывают высоты, сжимая удавку над Африном и методично «съедают» куски от кантона. Технологическое превосходство турок все решает, а задачи – сходу занять кантон, у них нет.

Курды пытаются использовать преимущество в знании местности и фактор гор. Ополчение, как у курдов, способно прекрасно держать территорию, где ополченцы являются представителями доминирующей этнической группы. Но когда ему противостоит нормально организованная армия, с техническим превосходством, что достигается только в государстве, – оно спасует. Если, конечно, подходить к боям с ополченцами адекватно, а не как было в Первой чеченской войне со штурмом Грозного; даже бои в Дамаске показали, что применение танков против иррегулярных подразделений делает их грозным оружием.

Доверять официозу о потерях в Африне не стоит. Турки преувеличивают курдские и преуменьшают свои потери, и наоборот. Ясно, что турки продвигаются осторожно. И я считаю, что у курдов потери больше, чем у атакующих сторон.

Что происходит на оккупированных частях кантона, и почему молчит Запад? Так, расстрел пленных курдских женщин не заметили даже российские СМИ.

Турки жестко цензурируют занятую зону, и информация в СМИ не просачивается. На этих территориях хозяйничает турецкая армия и исламисты из новоявленной «Джабхат Тахрир Сурия» – это итог объединения «Ахрар аш-Шам» и «Нур ад-Дин Зинки». Последняя группировка прославилась зверствами, в том числе и в Алеппо; в частности, они, в свое время, публично обезглавили палестинского подростка. Я уверен, что в тех поселках, на которые распространился режим оккупации, живется не очень хорошо.

Что до Европы, то ей невыгодно обострять отношения с Турцией. Это проявилось с уведомительной эксплуатацией в войне танков «Леопард», поставленных Германией в Турцию. Конечно, курды в медийном плане пытаются обыграть – мы боролись против Исламского государства, а теперь нас атакует Турция. Но это не дает ощутимого эффекта.

Эрдоган анонсировал этнические чистки в Африне, пообещав переселить туда из Турции беглые семьи исламистов. Регион будет отторгнут от Сирии?

Эрдоган много чего заявлял, например, что колонна сирийских ополченцев не зайдет в Африн, но она там, в итоге, оказалась. Но, так как турецкая армия плотно ввязалась в войну, то Анкара потребует себе определенных преференций от России и Дамаска в Сирии. Пока Турция создает буферную зону, выдерживая договоренности, достигнутые с Россией, но эти территории в итоге, так или иначе, перейдут под контроль Дамаска.

Курдская вольница в Африне подходит к завершению? Курды на улицах с портретами сирийского президента и Оджалана – это такая завуалированная порка для них?

Переговоры с Дамаском продолжаются: в Африн вошло сирийское ополчение, но еще не армия, что увеличивает шансы сирийско-турецкого столкновения. В Алеппо курды, в рамках торгов, отдали правительству кварталы не населенные курдами, но занятые ими во время операции по освобождению города от исламистов. В соседстве портретов Оджалана и Асада на митингах нет ничего странного: до конца 1990-х лидер «Рабочей партии Курдистана» жил в Сирии, пользовался покровительством правительства, и только из-за осложнений с Турцией Асад-старший был вынужден выдать его Анкаре.

Параллельно Турция проводит третью по счету интервенцию в Сирию – в провинцию Идлиб. В чем был смысл делить регион на зоны деэскалации?

Провинция Идлиб поделена на три зоны ответственности: иранская, российская и турецкая. Должно произойти размежевание договороспособных исламистов от недоговороспособных (официально – «умеренных» от неумеренных). Затем, в рамках нового раунда внутрисирийских переговоров введен режим прекращения огня. Дамаску это позволяет высвободить ресурсы для других фронтов: зачистить более важные анклавы исламистов, как Восточная Гута – это стабилизирует тыл и дает козыри в переговорах.

Боеспособных частей у исламистов становится меньше. Практически прекратился приток через турецкую границу подготовленных боевиков; это не заслуга Турции – просто стало меньше приезжать людей. Судя по фотографиям с юга провинции Идлиб, то в бой вступают плохо обученные новобранцы-подростки, которые прошли базовый тренировочный курс. Но взять и сразу так зачистить Идлиб, после Алеппо и наступления на востоке против ИГ, у Сирии нет сил. Страна много лет воюет и крайне истощена.

Кстати, полгода назад в провинции прошло уплотнение: мелкие группировки исламистов примкнули к крупным. Катар выбыл из игры в роли спонсора исламистов, и произошло размежевание между протурецкими («Нур ад-Дин Зинки» и «Ахрар аш-Шам»), просаудовскими группами и «Аль-Каидой». Просаудовских начали выдавливать и боевики стали перетекать в «Аль-Каиду» или к курируемым Турцией силам. Переход целых подразделений с одной стороны на другую – это практика любой гражданской войны. Люди, конечно, там постоянно кочуют из отрядов в отряды, но нынешнее деление соблюдается. И сейчас не все исламисты готовы видеть турок в Идлибе и бывшая «Джебхат ан-Нусра» и ее союзники воюют с «Ахрар аш-Шам». Да, бои турецкой армии с некоторыми исламистами возможны.

Почему сирийская армия будет освобождать Восточную Гуту, а не другие анклавы, например, контролируемые Халифатом?

Значимые анклавы Исламского государства находятся на востоке Сирии: в пустынях между Дейр-эз-Зором и Пальмирой и возле иракской границы. Менее крупные очаги с ИГ есть на юге, в провинциях Даръа и Эль-Кунейтра, что на границе с Израилем и Иорданией. Есть анклав в лагере палестинских беженцев Ярмук и кармашек на стыке провинций Идлиб и Хама, куда остатки ИГ прорвались с боями. Еще в Ярмуке засела «Нусра» и сохраняется анклав исламистов в провинции Хомс; и еще кое-где, но уже по-мелочи. Многие анклавы находятся в сельскохозяйственных областях и обеспечивают себя продовольствием или держатся на гуманитарной помощи. В правительстве обсуждались сразу две операции – по Восточной Гуте и в пустыне между Пальмирой и Дейр-эз-Зором. Но действовать сразу на двух фронтах войска не в состоянии, а Восточная Гута – главный козырь, кроме Идлиба, в руках у исламистов.

Как выглядит операция «Дамасская сталь» в Восточной Гуте?

Собраны наиболее боеспособные части САА и ополчения: 15-20 тысяч человек. Это немногим больше сил исламистов. Пятикратного превосходства, какое было у российской армии в городских условиях в ходе успешных операций в Чечне, у Дамаска нет. Полной осады Восточной Гуты, а блокада исламистов в Сирии достигалась только в ходе зачисток мелких анклавов, нет из-за распыленности правительственных сил по стране. Контрабанда, приток боеприпасов и обмен потоков гражданских людей в анклавы не прекращались. Кстати, несколько лез назад, люди спокойно садились в автобус в Дамаске и приезжали в Ракку, столицу Халифата.

В Восточной Гуте есть две, кроме кучи мелких, крупные силы исламистов: «Джейш Аль-Ислам» и «Фейлак ар-Рахман». Свои укрепления боевики строили годами: туннели в несколько слоев и траншеи позволяющие перемешаться по анклаву на «техничках» (пикапы) с минометами в кузове. Операция выглядит так – на разные стороны анклава успешно оказывают давление, чтобы выявить слабые участки обороны, вклиниться там и снова наступать, пока анклав не ужмется. С начала операции отбито 40 процентов территории анклава. Но более быстрое вгрызание невозможно – глубоко эшелонированные позиции боевиков находятся посреди гражданских объектов. Обвинять в этом исламистов глупо – им негде устраивать линию обороны в условиях города.

Прошлые атаки сводились к занятию пары домов или деревень. Нынешние бои затянутся на месяц и будут сопровождаться большими жертвами среди мирного населения в Дамаске и Восточной Гуте из-за традиционной для Сирии густоты населения городов. Исламисты продолжат бить по историческому центру города, а обстрелы мирных кварталов они не прекращали никогда. Мои сирийские родственники, проживающие в Восточном Дамаске, не стремятся выходить из дома из-за регулярных обстрелов из Восточной Гуты.

Зеленые автобусы в Идлиб из Восточной Гуты поедут?

Все успешные операции сирийской армии заканчивались для боевиков пониманием, что сопротивление бесперспективно: они складывали оружие, получали амнистию или садились в зеленые автобусы и оправлялись в Идлиб. В итоге, это создало напряженность в провинции, где начинались гражданские войны – эвакуированным боевикам нужно было что-то есть и кормить свои семьи. Теперь такой исход под вопросом.

После стабилизации в районе Дамаска прогнозируется наступление на юге. Как отреагирует Израиль?

Израиль попал в неприятную для себя стратегическую ситуацию. Поддерживая с самого начала исламистов, чтобы ослабить режим Баас, который противостоял Израилю, он, по итогам войны, получил усиление позиций «Хезболлы» в Ливане, и Ирана в Сирии. В обозримой перспективе от Израиля стоит ожидать, о чем уже говорят израильские военные комментаторы, ударов по сирийским войскам, теснящим исламистов, и военную операцию против «Хезболлы», которая затронет, возможно, даже и Ливан. Конфликт уже витает в воздухе, а вести переговоры с «Хезболлой» никто в Израиле не хочет.

Пока анклавы исламистов исчезают, что ждут в самой Сирии от будущего?

До войны оппозиция Башару Асаду была широкой и плюралистичной. Сегодня, у него огромная поддержка как единственной альтернативы исламистам и ранее не существовавший культ президента. И если провести прозрачные выборы, то Асад их выиграет.

В Сирии все устали от происходящего и люди ждут, когда исламистов зачистят. Страна в руинах, как и большинство цементных заводов, а строительный бизнес засох. Уже заключены соглашения с Россией, Ираном и Китаем о восстановлении инфраструктуры. Китай вложится в строительство технопарков, а российские компании и банки придут, как ни странно, с адекватными расценками в сферу реконструкции жилого сектора. Но вот сама продолжительность войны в Сирии зависит от США, Турции и курдов. Уйдут ли американцы с территории Сирии и будут ли курды договариваться с Дамаском? К сожалению, судьбу Сирии определяют внешние силы.

Беседовал Михаил Пустовой

Сирия. Турция. США. Россия > Армия, полиция > newizv.ru, 6 марта 2018 > № 2521934 Михаил Балбус

Регион, в котором формируется «погода» всей планеты

К застарелым конфликтам 2017 год добавил новые, а уже имеющиеся получили развитие

То, что Ближний Восток сегодня стал потенциально самым опасным регионом мира, подтверждает количество, плотность и интенсивность существующих здесь и возможных конфликтов, а также масса заложенного в них взрывчатого материала. И всё же, есть ли надежда, что в наступившим году ситуация в регионе изменится к лучшему? Об этом наш корреспондент беседует с известным специалистом по Ближнему Востоку арабистом Александром ФРОЛОВЫМ. 

– Окончание прошлого года ознаменовалось для Ближнего Востока двумя разноплановыми событиями. Это, во-первых, военная победа над «Исламским государством» (ИГИЛ, террористическая организация, запрещённая в России), которую во многом предопределило участие в боевых действиях против него ВКС России. А во-вторых, признание администрацией США Иерусалима в качестве столицы Государства Израиль. Как, на ваш взгляд, они скажутся на ситуации в регионе?

– Бесспорно, объявление Президентом РФ Владимиром Путиным о победе над террористической организацией ИГИЛ в Сирии и начале сокращения группировки российских войск в этой стране – знаменательное не только для региона, но и всего мира событие.

Прежде всего разгромлена наиболее боеспособная организация международного терроризма, которая, к сожалению, привлекала к себе тысячи и тысячи молодых людей из разных стран, устремившихся на Ближний Восток воевать за псевдохалифат. Конечно же, мы знаем, что некоторые отряды ИГИЛ выводились из Сирии через коридоры и направлялись в другие страны. В частности, в Афганистан, Йемен, Ливию. Ячейки ИГИЛ проникают и в Европу, затаиваются, чтобы оттуда наносить свои удары. Но все жё хребет самой организации переломлен. И сделано это во многом благодаря мужеству и героизму российских воинов.

Во-вторых, победа над ИГИЛ расширила возможности по активизации процесса политического урегулирования в Сирии, который уже идёт благодаря опять-таки нашей стране, а также Ирану и Турции. Как известно, на днях в Сочи по инициативе России прошёл конгресс сирийского национального диалога с участием представителей всех этнических и конфессиональных групп Сирии, власти, внутренней и внешней оппозиции. Они собрались, чтобы, глядя друг другу в глаза, обсудить будущее своей страны, найти компромиссные решения по прекращению братоубийственной войны, выработать общие основы экономической и гуманитарной реабилитации государства.

Что сделано? Создана конституционная комиссия по внесению поправок в существующую конституцию, приняты базовые принципы устройства страны в виде уважения суверенитета, территориальной целостности, независимости Сирии, обеспечения прав всех этнических и конфессиональных групп. Выражено общее желание поскорее прекратить конфликт в Сирии, прозвучал призыв к ООН и мировому сообществу помочь с восстановлением страны.

При этом следует признать, что решать все эти вопросы непросто, так как многие внешние игроки преследуют совершенно иные цели и очень много вложили в их достижение. Поэтому ожидать, что они теперь прекратят и дальше раскачивать ситуацию в Сирии, возьмут и отойдут в сторону, не приходится. Например, США всячески дискредитируют итоги конгресса сирийского национального диалога, стремятся доказать, что он не дал никаких результатов. Вашингтон объявил о наращивании американского военного присутствия в Сирии, хотя туда никто Соединённые Штаты не приглашал. Сообщается также, что совместно со своими союзниками США не прекращают попыток расчленить Сирию. То есть делается всё, чтобы направить развитие ситуации в этой стране в соответствии с американскими интересами. А они состоят в затягивании сирийского конфликта, распространении напряжённости и хаоса по всему Ближнему Востоку.

– Похоже, решение Белого дома о признании Иерусалима столицей Израиля укладывается в эту стратегию?

– Совершенно верно. Сделав это, Дональд Трамп совершил шаг, от которого последовательно воздерживались его предшественники, делающий обстановку на Ближнем Востоке ещё более взрывоопасной. Арабские страны в большинстве своём дали понять, что любое изменение статуса Иерусалима приведёт к серьёзной катастрофе, может разрушить хрупкий мирный процесс в регионе и подтолкнёт его к новым конфликтам, спорам и беспорядкам.

Президент Палестины Махмуд Аббас уже отказался от услуг США в качестве посредника в переговорах с Израилем и объявил о пересмотре всех договорённостей, заключённых с еврейским государством. По словам Аббаса, подписанные в 1993 году соглашения, на основании которых Организация освобождения Палестины отказалась от вооружённой борьбы, больше не работают. В этой связи напрашивается вывод, что палестино-израильский конфликт из вялотекущего может перейти в стадию нового обострения.

Эксперты не могут точно определить, чем руководствовался Дональд Трамп, принимая такое решение. Некоторые из них считают, что просто здесь сыграли роль упрямство и экспромт американского лидера. Так это или нет, трудно сказать. Единственное, что очевидно, так это то, что своим решением Трамп «восстановил» доверительные отношения с Израилем, которые при Обаме переживали глубокий кризис.

Кстати, в сентябре прошлого года Соединённые Штаты открыли первую военную базу в Израиле. На её территории разместились американские системы ПВО и ПРО, а также несколько десятков солдат, управляющих этими комплексами. Установленная на этой базе радиолокационная станция может засечь пуск иранских ракет на 7 минут раньше, чем израильские аналоги. Как подчёркивают в Тель-Авиве, это даёт дополнительное время на оповещение населения об ударе и позволяет раньше запустить ракеты-перехватчики в случае, если Иран решится напасть на Израиль.

Между тем 2 февраля члены ФАТХа в лагерях ООН в Вифлееме провели открытый публичный «народный трибунал». На нём Дональд Трамп и вице-президент США Майкл Пенс были осуждены за «расизм» и «предвзятость» против палестинцев. Прозвучали также призывы к активизации борьбы с американцами и израильтянами.

– Однако сегодня взоры мирового сообщества больше обращены в другую сторону – к сирийско-турецкой границе…

– Нельзя не заметить, что, начав военную операцию против курдов, Турция непременно должна была столкнуться с Соединёнными Штатами. Хотя в принципе интересы США и Турции на Ближнем Востоке уже давно противоречат друг другу. Заявленная Турцией политика нацеленная на её лидерство в регионе, не особенно устраивала Вашингтон, который строил там иные планы. Тем не менее Анкара поначалу поддержала действия СЩА по свержению режима Башара Асада в Сирии. Однако, как вскоре выяснилось, американские интересы состоят в фрагментации Сирии, в том числе предусматривающей и появление Сирийского Курдистана. А это никак не устраивает Турцию, поскольку такая перспектива, считают в Анкаре, создаёт серьёзную угрозу её национальной безопасности.

Из-за конфликта интересов с США Турция осталась по сути без союзников в регионе. Конечно, есть совпадение взглядов по отдельным региональным проблемам с Ираном. В частности, Тегеран и Анкару объединяют схожие подходы к курдскому вопросу – никто из них не хочет создания курдской автономии в послевоенной Сирии и независимого курдского государства в Ираке. И не случайно Турция совместно с Ираном и Россией активно выступают за активизацию процесса политического урегулирования в Сирии.

– Но Иран также претендует на лидерство в регионе, многое уже сделал и делает для этого…

– Иран играет одну из доминирующих ролей в регионе. Для этого у него есть всё: и удачное географическое расположение, и богатые энергоресурсы, и религия. Он объективно влияет на шиитские общества в Ираке, Бахрейне и в других государствах, активно поддерживает ливанскую группировку «Хезбаллах», стремится к стабилизации ситуации в Сирии.

При этом Иран, как официально подчеркивают в Тегеране, недавно это в очередной раз сделал президент ИРИ Хасан Роухани, не стремится к гегемонии на Ближнем Востоке, его задача – установление мира и безопасности в регионе. Тем не менее его политика вызывает недоверие и сопротивление ряда стран. «У Израиля и у Саудовской Аравии общие интересы против сотрудничества с Ираном, стремящегося доминировать в регионе через два шиитских полумесяца, один, охватывающий нас с севера, через Ирак, Сирию и Ливан. Второй – через юг полуострова, через Бахрейн и Йемен, к Красному морю, и это то, что мы никак не можем допустить», – заявил в ноябре прошлого года начальник генерального штаба ЦАХАЛа генерал-лейтенант Гади Айзенкот.

Но наиболее решительно настроены против Ирана Соединённые Штаты. Эта страна – главный антагонист Америки. Обида на клерикалов, свергших американского ставленника шаха, настолько глубока, что вот уже почти 40 лет США ведут скрытую борьбу с Ираном на всех направлениях – в политике, идеологии, экономике, военной сфере. С приходом в Белый дом Дональда Трампа она заметно активизировалась.

Одним из её направлений стало требование Вашингтона пересмотреть иранскую ядерную сделку, оформленную в виде Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД). 12 января Дональд Трамп заявил, что если к маю не будет принято дополнительное соглашение, существенно ужесточающее требования к Тегерану, то США выйдут из СВПД. Напомню, что в результате этой сделки, участниками которой стали с одной стороны Иран, а с другой – США, Франция, Великобритания, Германия, Китай и Россия, Тегеран согласился существенно умерить свои ядерные амбиции в обмен на снятие санкций.

По словам Трампа, новое соглашение должно включать запрет на разработку и испытания баллистических ракет, право на инспекции любых иранских объектов в любое время, а также придание ограничениям в отношении иранской ядерной программы бессрочного характера. И если хоть одно из этих требований будет нарушено, против Тегерана должны быть вновь введены санкции. И, похоже, будут, поскольку Иран такие требования не устроят.

Против требования Трампа пересмотреть СВПД выступили все другие его участники. По их мнению, попытка пересмотреть сделку может привести к её срыву, что ещё более накалит ситуацию на Ближнем Востоке и нанесёт серьёзный ущерб режиму нераспространения ядерного оружия.

Ряд экспертов считают, что основная задача администрации Трампа заключается в том, чтобы не столько добиться изменения ядерного соглашения, сколько оказать давление на Иран по всем возможным фронтам, в том числе и поменять правящий там режим. Не случайно США практически мгновенно откликнулись на массовые акции протеста, которые прошли в Иране в конце прошлого – начале нынешнего года и поставили вопрос на голосование в Совбезе ООН. И это наводит на мысль, что за акциями стояли США и их союзники на Ближнем Востоке.

Хотелось бы ошибиться, но думается, что прошедшие проте­стные демонстрации лишь начало. США сделают всё, чтобы добиться своих целей в отношении Ирана.

– И помогать им в этом будет Саудовская Аравия. Не так ли?

– Скорее всего, соглашусь с вами. Противостояние королевства с преимущественно суннитским населением и шиитского Ирана имеет давние корни, однако в последнее время оно приобрело достаточно жёсткий характер. Особенно после 4 ноября, когда йеменские хоуситы запустили по международному аэропорту в Эр-Рияде баллистическую ракету,в изготовлении которой страны коалиции обвинили Иран. Тогда представители королевства весьма резко высказались в адрес Тегерана. В частности, наследный принц и министр обороны Мохаммад бин Салман заявил об имеющихся у Эр-Рияда основаниях считать действия иранской стороны «актом войны».

А 3 января Саудовская Аравия и вовсе разорвала дипломатические отношения с Ираном. Объявляя об этом, глава МИД королевства Адель аль-Джубейр подчеркнул: «Мы не позволим Ирану угрожать нашей безопасности и стабильности и создавать террористические ячейки у нас в стране или на территории стран-союзников».

Конечно, до прямого военного столкновения Саудовской Аравии и Ирана дело не дойдёт. Тем более что в настоящий момент в Саудовской Аравии происходит крупный внутреннеполитический кризис. Составной его частью является раскол в королевской семье Саудитов. В результате борьбы за власть бывший наследный принц был отстранён от власти и заменён другим – Мохаммадом бин Салманом, сыном короля.

Кроме того, в королевстве начата, по сути, революция сверху. На фоне длительного спада цен на нефть и необходимости обеспечивать образование и занятость быстро растущему молодому поколению в Эр-Рияде, надо полагать, пришли к выводу, что стране надо модернизироваться. В этой связи предпринимают меры с целью открыть страну, причём не только экономически, но также в социальном и культурном отношениях.

В начале ноября Мохаммад бин Салман приказал начать ан­тикоррупционную кампанию. Были арестованы десятки высо­копоставленных принцев, бывшие министры, богатые и влиятельные бизнесмены, а их счета заморожены. Эта кампания началась почти сразу после объявления о том, что саудовским женщинам больше не запрещается водить автомобиль и присутствовать на публичных спортивных мероприятиях.

Следует также отметить, что в конце марта наступит третья годовщина начала военной кампании саудовской коалиции на йеменской территории. А она, как видится, давно зашла в тупик. В соседней королевству стране установился статус-кво между повстанцами «Ансар Аллы» и поддерживаемыми коалиционными силами правительственными войсками. Между тем убийство в конце года бывшего йеменского президента Али Абделлы Салеха, объявившего, что он больше не будет поддерживать хоуситов, и выразившего готовность к переговорам с Саудовской Аравией об урегулировании конфликта, очевидно, изменит баланс сил на юге Аравийского полуострова.

Другими словами, у Саудовской Аравии достаточно проблем, чтобы не думать о том, как взять верх над Ираном. Вместе с тем полностью исключать вариант того, что Эр-Рияд станет решать эти проблемы посредством силового противостояния с Тегераном, тоже нельзя. Союзники, прежде всего США, могут подтолкнуть его к этому.

– А что вы можете сказать об Ираке? Насколько удалось восстановиться этой некогда процветающей стране после американской агрессии?

– Ирак до сих пор находится погруженным в состояние полнейшего хаоса. Страна разделена на несколько частей – шиитскую, суннитскую и курдскую. Ни одна из множества стоящих перед страной проблем, в том числе касающаяся восстановления экономики, не решена. Террористов ИГИЛ в Ираке частично разбомбили, уничтожив при этом намного больше гражданского населения. При этом многие аналитики не исключают оживления деятельности ИГИЛ. По сути, Ирак является ареной борьбы между американцами и иранцами, а в случае войны против Тегерана станет театром военных действий.

– И какой же вы сделаете вывод из нынешней ситуации на Ближнем Востоке?

– Прежде всего то, что этот регион, подобно лоскутному одеялу, соткан из множества народов, племён, кланов, говорящих на своем диалекте, объединяемых на основе внутренних договорённостей в единые султанаты, эмираты, королевства, государства. А посему он насколько противоречив и многообразен, настолько и непредсказуем.

И в то же время здесь происходят процессы, в том числе формирующие «погоду» на всей планете. По данным расположенного в Брюсселе Международного кризисного центра, из 10 наиболее опасных конфликтов пять находятся на Ближнем Востоке. Разумеется, на этом список кризисов не заканчивается. К застарелым конфликтам 2017 год добавил новые, а кризисы, уже имеющиеся, получили новое развитие. Не исключено, что наступивший год усугубит их, тем более что нарастает милитаризация внешнеполитической сферы.

Важной особенностью ситуации на Ближнем Востоке стало возвращение в регион России в качестве влиятельного игрока. Это возвращение было естественным и обусловливалось не только разочарованием в преимущественной ориентации на сотрудничество с западными странами. Россия, как один из крупнейших мировых производителей углеводородов, просто обязана координировать ценовую политику с другими крупными производителями. К тому же Россия, имея более чем 20-миллионную прослойку мусульманского населения, а также еврейского, не могла абстрагироваться от решения ближневосточных проблем. В этой связи старые традиционные связи в области экономики, военно-технического сотрудничества, сохранившиеся ещё с советских времен, пришлись как никогда кстати.

Возвращение России приветствовалось самыми разными государствами Ближнего Востока ещё и потому, что в Москве они усмотрели некую альтернативу американскому доминированию, которое многим, даже близким США странам, начало надоедать. Россия смогла развивать отношения со всеми региональными игроками – с Израилем, с Турцией, с Ираном, с консервативными государствами Залива, с бывшими советскими клиентами.

И вполне возможно, что в 2018 году это может дать уникальные шансы повернуть ситуацию в регионе вспять. На самом деле решение вопроса лежит на поверхности: разработать некий кодекс поведения по невмешательству, сформировать систему коллективной безопасности в районе Персидского залива с участием государств Залива и Ирана, начать восстановительные работы в Сирии и Ираке. Ближний Восток насытился революциями, устал от войн, террористических атак, и там есть тяга к созидательному началу. С участием всех заинтересованных сторон – как внутренних игроков, так и внешних.

Владимир КУЗАРЬ, «Красная звезда»

США. Израиль. Сирия. Ближний Восток. Россия > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика > redstar.ru, 9 февраля 2018 > № 2613082 Александр Фролов

Очередная победа России на Ближнем Востоке

Как итоги сочинского форума отразятся на судьбе Сирии и региона в целом.

Виталий НАУМКИН, научный руководитель Института востоковедения РАН, на Конгрессе сирийского национального диалога, который прошёл в Сочи, был нарасхват. Его в буквальном смысле атаковали и российские журналисты, и иностранные. Превосходное знание арабского языка, истории и культуры Ближнего Востока сделали его незаменимым экспертом на полях сочинского форума. Интервью и брифинги с его участием шли один за другим. Ответил он и на вопросы корреспондента «Красной звезды».

– Виталий Вячеславович, конгресс, как известно, подразумевал внутрисирийский диалог, но на нём присутствовали и представители других стран…

– Хочу прежде всего сказать, что конгресс вызвал большой резонанс в мире. Об этом свидетельствует широкое присутствие прессы и представителей заинтересованных государств. Были приглашены представители постоянных членов Совета Безопасности ООН, региональных игроков, в первую очередь соседних стран – Ливана, Иордании, Ирака, а также Египта и Саудовской Аравии.

Нельзя не упомянуть и о странах – гарантах астанинского процесса – собственно России, предоставившей и организовавшей сочинскую диалоговую площадку, а также Турции и Иране. Впрочем, самое главное, что придало завершившемуся конгрессу легитимность с точки зрения международного права, – присутствие специального посланника Генерального секретаря ООН по Сирии Стаффана де Мистуры. Ведь основные усилия в переговорном процессе по урегулированию сирийского кризиса, который проходит под непосредственным наблюдением ООН, сосредоточены в Женеве. И направление специального посланника Генерального секретаря ООН по Сирии в Сочи свидетельствует о том, что в этой организации рассматривают проведение Конгресса сирийского национального диалога как важный шаг к ускорению мирного процесса в Женеве.

– Как известно, решение направить в Сочи господина де Мистуру давалось нелегко. Но было принято чуть ли не в последний момент – за 48 часов до первого рабочего дня конгресса. В чём заключалась эта интрига?

– Интрига довольно прозаичная. Проходили трудные переговоры в Вене. Они завершились в пятницу, 26 января. Велись обсуждения о предстоящем на тот момент конгрессе. И только после доклада Генеральному секретарю ООН Антониу Гуттеришу, уже в ночь с пятницы на субботу, было принято решение направить в Сочи Стаффана де Мистуру. И это значительно повысило международный статус события, инициированного Россией.

– Сомнения были и внутри сирийских оппозиционных сил. В частности, в Сирийском комитете по переговорам (СКП), который фактически оказался расколотым…

– Прежде всего хотел бы подчеркнуть важный момент. Конгресс сирийского национального диалога – это не переговорная площадка. Официальные переговоры проходят в Женеве. В Сочи шёл диалог людей, представляющих широчайший спектр различных общественных, политических сил, регионов, профессиональных объединений, обычных деятелей, мэров городов, шейхов племён, учёных, артистов. Дать им возможность, глядя в глаза друг другу, обсудить будущее своей страны – в этом и заключалась суть российской инициативы.

Российский МИД выслал приглашение СКП, но этот комитет принял решение… хотя и здесь стоит сделать оговорку. В наших СМИ писали о принятии решения, хотя СКП его не принимал. В комитете 36 человек, и для принятия решения необходимо большинство в 26 голосов. Один представитель скоропостижно скончался, другой внезапно заболел, поэтому голосовали 34 члена комитета. Квалифицированное большинство – 25. Против поездки в Сочи проголосовали 24, за поездку, соответственно, – 10.

Вышло так, что не хватило голосов, чтобы не ехать, но и чтобы поехать централизованно, голосов оказалось мало. Получился шахматный пат. Это дало основания для третьего варианта – кто хотел отправиться в Россию на конгресс, тот мог это сделать. Но им в итоге, насколько я понимаю, воспользовались только представители «московской платформы».

– Такое положение дел в сирийских политических кругах – единичное явление или повсеместное?

– Ситуация с СКП лишний раз иллюстрирует, насколько сложен сирийский кризис и какая тяжёлая работа предстоит мировому сообществу по поиску путей его урегулирования. К сожалению, опыт ближневосточных конфликтов показывает, что вспыхнуть они могут в течение очень короткого времени, а вот чтобы их потушить, приходится тратить годы и даже десятилетия.

Сирийская драма заключается в том, что в относительно небольшой по площади стране находится чрезвычайно много этнических и религиозных групп. Всё настолько перемешано, что даже специалистам порой непросто разобраться в происходящем. Скажем, существуют заявляющие о лояльности правительству политические объединения, которые в то же время разделяют оппозиционные взгляды на устройство страны.

Даже те самые «платформы» подтверждают наличие разных позиций у тех, кто априори должен быть соратником. Безусловно, это усложняет поиск компромиссов и тех решений, которые бы устроили всех.

– Что вас удивило в течение работы конгресса?

– Некоторые делегаты испытывали к ряду своих оппонентов неприкрытую вражду, однако думы о будущем своей страны заставили их отодвинуть прошлые обиды и разногласия в сторону. Например, в Сочи прибыло немало тех, кто находится в оппозиции долгие-долгие годы, даже с прошлого века. Многие впервые смогли увидеться здесь спустя длительный срок. Кто-то учился вместе, кто-то начинал работать в одном месте, а потом оказался по разные стороны баррикад, в разных странах и регионах мира. Опыт конгресса по сближению непримиримых соперников в этом плане бесценен.

– В каком виде были представлены на конгрессе курдские партии и движения?

– Курды присутствовали в Сочи в основном в индивидуальном составе – в качестве представителей курдских общин. Не было ни «Партии демократического союза», ни отрядов народной самообороны, рассматривающихся Турцией как террористические организации. Конечно, военная операция «Оливковая ветвь», которую Анкара проводит в сирийском Африне, обострила курдский вопрос, поскольку ряд других политических групп отказался вообще от каких-то диалогов в форматах, предполагающих участие турецкой стороны.

К сожалению, необходимо признать, что это негативно влияет на сирийское национальное примирение. При этом нельзя обойти стороной и деструктивные действия Соединённых Штатов, которые усугубили курдскую проблему, поощряя сепаратистские настроения среди наших курдских друзей.

Отмечу, что курды – традиционно наши друзья и Россия исторически всегда поддерживала их стремление защищать свои национальные и культурные права. Правда, стоит подчеркнуть, что эта защита должна происходить в соответствии с международным правом, законами тех стран, на чьей территории они проживают, и региональным контекстом.

Американцы стали бездумно подталкивать курдов к атакующим действиям, вооружать их, внушать им мысль о взятии под контроль какой-либо территории и откровенно начали сталкивать с сирийскими силами, что в итоге привело к возгоранию нового очага вооружённого конфликта, поскольку Турция воспринимает вооружённые отряды курдов вблизи своей границы как открытую угрозу.

Одновременно этот дестабилизирующий компонент несёт в себе риск дальнейшего отторжения разных групп сирийского общества. Только-только наметились первые робкие попытки консолидировать его, как сразу же замаячила перспектива ещё большего расширения той пропасти, которая разделяет сирийцев.

И у России, всегда отстаивавшей позицию единой и неделимой Сирии, подобное развитие событий вызывает естественное беспокойство, которым она делится с Турцией. Та в свою очередь не намерена затягивать свою военную операцию, потому что Анкара тоже понимает негативные последствия силовых действий в этой части Сирии.

– Как Россия может повлиять на диалог курдов и официального Дамаска?

– Такие действия предпринимаются. Нужно учесть, что курды не скрывают своей заинтересованности в предоставлении им большей автономии и децентрализации сирийской государственности. При этом правящие сирийские круги рассматривают переход от унитарности к федерализации с неохотой. Но даже при таких разногласиях курды и сирийцы выступили единым фронтом против «Исламского государства» (организация, запрещённая в России).

Поэтому альтернативы внутрисирийскому диалогу, в котором участвуют все слои общества, попросту не существует. И Россия, поддерживающая запущенный в Сочи конституционный процесс, подталкивает самих сирийцев к общенациональному разговору, в котором немаловажная роль должна быть отведена и разрешению курдского вопроса.

– Вы пояснили различия форматов женевской площадки и сочинской. А о чём вообще шли дискуссии на конгрессе?

– Свободное обсуждение проблем в установленном однодневном режиме изначально предполагало концентрацию на основополагающих, я бы сказал, фундаментальных вещах. Невозможно было подобный конгресс продлить на неделю или на месяц, да и этого времени бы тоже не хватило.

Выступали заявленные желающие (не было никакой «разнарядки», кому выступать и что именно говорить), и их речи касались, конечно же, запуска конституционного процесса. Создана конституционная комиссия, и это один из трёх положительных результатов, достигнутых на конгрессе. В дальнейшем этот орган определит механизм, который выработает алгоритмы политической активности на территории Сирии, – всё то, что заложено в резолюции 2254 Совбеза ООН.

Помимо этого, по утверждению списка кандидатов в конституционную комиссию, куда войдёт около трети из предложенных персон, представляющих как проправительственные силы, так и оппозицию, и обращения в ООН о восстановлении Сирии, растерзанной после кровопролитной войны, можно сказать, что участники конгресса, несмотря на все сложности и противоречия, поговорили, что называется, хорошо.

– Как вы оцениваете продуктивность достижений сочинского конгресса? Особенно в свете непрекращающихся попыток ряда сторон создать альтернативные диалоги, где предполагается продвигать свои идеи.

– Теоретически любая страна или альянс государств могут предложить своё видение выхода из сирийского кризиса. Но объективная реальность такова, что только Россия предоставила возможность почти полутора тысячам сирийцев собраться вместе, обсудить будущее и сообща прийти к определённым позициям, которые, будем надеяться, дадут шанс, выражаясь медицинским языком, на выздоровление. Путь предстоит тяжёлый, и он явно не будет устлан розами. Потенциал решений, принятых в Сочи, стоит рассматривать с надеждой. Но их воплощение в жизнь – задача не менее сложная, и она зависит от согласия не только внутри оппозиции, но и в правительстве. Без официального Дамаска никакие механизмы работать не смогут.

В целом же на следующем раунде переговоров в Женеве многое будет понятно. Не хотелось бы забегать вперёд, но благодаря итогам сочинского конгресса появилась реальная возможность вывести женевский переговорный процесс из состояния анабиоза. Импульс женевскому формату послан. В то же время нужно отчётливо понимать, что форум, завершившийся на Черноморском побережье России, – это не волшебная таблетка, приём которой сразу снимет все симптомы заболевания. Поскольку текущий кризис весьма обширен и масштабен, одной таблеткой ему не помочь. Но сочинский конгресс может стать первым эффективным средством, с которого положение дел в Сирии начнёт идти на поправку.

– На Западе активно продвигается мысль о том, что Россия самолично присвоила себе победу над ИГИЛ. Как на полях конгресса оценивалась роль нашей страны в урегулировании сирийского конфликта?

– Все единодушно благодарили и руководство России, и Министерство обороны, и народ за неоценимый вклад в стабилизацию обстановки в стране. Без вмешательства России осенью 2015 года Сирия рисковала подвергнуться жесточайшей фрагментации и сползти в пропасть настоящего хаоса, который бы неминуемо грозил унести жизни сотен тысяч ни в чём не повинных граждан. Бесспорно, текущие промежуточные результаты не были бы достигнуты без мужества и самоотверженности сирийской армии, поддержку которой оказывали Воздушно-космические силы России.

Купировав военный конфликт и снизив градус его напряжённости, наша страна теперь стремится активизировать политическое примирение. Национальный диалог представляется единственным способом выхода из сложившегося сирийского кризиса.

По сути, проведя этот конгресс, Россия одержала очередную победу на Ближнем Востоке. При этом наша страна не пытается никого вытеснять с Ближнего Востока. Мне кажется, что российская позиция основана на уважении интересов других игроков, как региональных, так и глобальных. Это относится ко всем. Относится и к США, которые имеют здесь свои интересы и имеют здесь присутствие. Это относится и к региональным державам – Турции, Ирану, Израилю.

– Нельзя не видеть, что после разгрома ИГИЛ в Сирии продолжают действовать другие террористические организации…

– Прежде всего это «Хайят Тахрир аш-Шам», бывшая «Джабхат ан-Нусра» (организация, запрещённая в России). Её скрытно или явно поддерживают некоторые региональные соседи Сирии. Пускай не явно, а через некие фонды и организации. Опасность «Тахрир аш-Шам» заключается в высокой степени мимикрии и растворения в других группировках. К тому же эти боевики, повторюсь, могут встречаться в зонах деэскалации, где их уничтожение объективно затруднено. Напомню, что удары по этим вооружённым экстремистам легитимны и предписаны императивом борьбы с терроризмом.

Так что вся сложность ликвидации «Тахрир аш-Шам», продолжающей убивать мирных жителей, военнослужащих сирийской армии и угрожать другим странам, складывается из дилеммы, в основе которой заложен приоритет политического урегулирования при одновременной необходимости использования силовых методов.

И тут на первый план выходят действия наших партнёров среди стран-гарантов, в первую очередь Турции. От того, насколько сильными будут заслоны на границах зон деэскалации, патрулируемых силами соответствующих государств, зависит и перспектива разгрома недобитых террористических формирований.

– На конгрессе принято обращение к мировому сообществу с призывом об экономической помощи Сирии. Кому прежде всего оно адресовано и кто на него откликнется?

– Многие государства и международные организации могут внести вклад в восстановление разрушенной экономики Сирии. Это касается и Евросоюза, и США, и государств Персидского залива, и стран Юго-Восточной Азии. Но вот готовности оказать реальную помощь они не выражают. И на то есть ряд причин, основная из которых – санкции в отношении Дамаска. Они, безусловно, должны быть отменены. Это же и поставки оборудования, материалов, всей цепочки технологической составляющей, не говоря уже о гуманитарной помощи, в которой нуждаются миллионы человек.

Россия в одиночку не справится. У неё, если на то пошло, нет таких ресурсов. Поэтому мир должен услышать этот призыв и поднять Сирию из руин семилетней войны.

Леонид ХАЙРЕМДИНОВ

Сирия. Турция. Иран. Ближний Восток. Россия > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика > redstar.ru, 2 февраля 2018 > № 2613080 Виталий Наумкин

Россия стремится к скорейшему разрешению сирийского конфликта

Экспертное мнение о целях и задачах конгресса в Сочи

Урегулирование сирийского кризиса – проблема, волнующая не только сирийцев, но и солидную часть мирового сообщества. О том, как сочинский конгресс может повлиять на будущее Сирийской Арабской Республики, корреспонденту «Красной звезды» рассказал член экспертного совета Комитета по международным делам Совета Федерации, вице-президент Российского совета по международным делам Александр АКСЕНЁНОК.

– Конгресс национального сирийского диалога – беспрецедентное событие как для самой России, так и для всего мира. Какой видится основная цель дискуссий в Сочи?

– Конгресс сирийского национального диалога – важная часть непростого и длительного пути к политическому урегулированию внутрисирийского кризиса. После семилетней войны, стольких разрушений, бед, трагедий и накопления большого заряда взаимной ненависти трудно за один день решить такую масштабную проблему. Этот конгресс за счёт широкого представительства социальных слоёв, политических групп, общественных организаций, религиозных общин призван дать дополнительный импульс тому. И прежде всего урегулированию конфликта в женевском формате.

Ни для кого не секрет, что процесс, проходящий в Швейцарии под эгидой ООН, движется тяжело. Оживление женевских переговоров – одна из задач мероприятия в Сочи. Нельзя не заметить, что ещё задолго до начала работы сочинского форума в ряде западных и арабских СМИ распространялись откровенные домыслы, касающиеся конгресса. Но они не имеют никакого отношения к действительности. Вместе со странами-гарантами – Ираном и Турцией – наша страна предоставила самим сирийцам возможность выработать единый подход к формированию нового политического ландшафта своего государства.

– Почему отдельные оппозиционные силы стремились помешать проведению конгресса в Сочи, мотивируя это тем, что только женевский переговорный процесс имеет легитимность?

– Есть международная правовая база, которая была заложена с «Женевы-1» в июне 2012 года. Затем прошло немало совещаний в различном формате как между представителями постоянных членов Совета Безопасности ООН, так и с привлечением региональных игроков на Ближнем Востоке. За эти годы возник и функционирует определённый алгоритм политического разрешения сирийской проблемы. И с этим нельзя не считаться, поскольку резолюция 2254 определяет «дорожную карту». Но горькая правда заключается в том, что выполнение этой «дорожной карты» буксует.

Россия, как мне представляется, приняла решение подтолкнуть женевский процесс, как она уже своими действиями подтолкнула борьбу с терроризмом. Особенно это контрастирует на фоне результатов, которых добилась проамериканская коалиция в Сирии. Мягко говоря, за пять лет существования этого антитеррористического альянса наши заокеанские партнёры и их союзники добились катастрофически малого эффекта. В то время как активные и решительные действия российских ВКС привели к разгрому самой мощной группировки международного терроризма – «Исламского государства».

Россия стремится подтолкнуть женевский процесс, как она уже своими действиями подтолкнула борьбу с терроризмом

– Другими словами, успех российской операции дал повод переместить акценты в политическую плоскость?

– Да, нечто подобное мы наблюдаем сегодня. Наша страна хочет активизировать процесс политического урегулирования, поэтому и была организована такая большая встреча в Сочи. Естественно, что ведущая роль России как миротворца планетарного уровня, государства, от которого теперь зависят многочисленные процессы в разных регионах мира, многим не нравится.

В условиях многовекторности текущего кризиса, столь свойственного государствам Ближнего Востока, даже внутри сирийской оппозиции существуют многочисленные разногласия. Кто-то заинтересован в затягивании конфликта, кто-то отстаивает позиции кардинальных внутриполитических перемен, кого-то волнует федерализация страны. Россия же стремится к скорейшему разрешению конфликта, а это идёт в разрез с позициями некоторых участников женевских переговоров, поэтому они и противились самой идее сочинской дискуссионной площадки.

– Стояла ли на повестке дня экономическая составляющая конфликта?

– Конечно, ещё одна цель конгресса в Сочи – это подготовка к запуску восстановления экономики Сирии. Гуманитарное обеспечение и экономическая реконструкция страны, большая часть которой лежит в руинах, – это задачи, которые по силам выполнить только кропотливой работой всего мирового сообщества. Поскольку экономика тесно связана с политикой, то общая работа по ликвидации последствий гражданской войны должна стать мотивирующим фактором и для правительства Сирии, и для оппозиции. В то же время без поддержки извне – от отдельных стран, региональных блоков и мировых организаций – построить новую Сирию не удастся. Это колоссальные затраты и ресурсы, которые не под силу ни России, ни Китаю, ни Индии, даже если все они объединятся.

Леонид ХАЙРЕМДИНОВ

Сирия. Иран. Турция. Россия > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика > redstar.ru, 31 января 2018 > № 2613027 Александр Аксененок

Выступление Министра иностранных дел России С.В.Лаврова на открытии пленарного заседания Конгресса сирийского национального диалога, Сочи, 30 января 2018 года

Дорогие друзья,

Позвольте мне выполнить почетную обязанность, поручение Президента Российской Федерации В.В.Путина и зачитать Послание участникам Конгресса сирийского национального диалога:

«Уважаемые дамы и господа!

Рад приветствовать в Сочи всех участников, наблюдателей и гостей Конгресса сирийского национального диалога.

Ваш форум призван вновь сплотить народ Сирии после почти семилетнего вооружённого конфликта, унёсшего жизни сотен тысяч людей, вынудившего миллионы граждан покинуть свою Родину. Предоставляется хорошая возможность реализовать стремление сирийцев к прекращению братоубийственной войны, окончательному искоренению терроризма, возвращению к нормальной жизни.

Россия продолжает предпринимать активные шаги в целях содействия установлению долгосрочного мира и стабильности в Сирии, укреплению её суверенитета, единства и территориальной целостности. При поддержке российских Воздушно-космических сил сирийская армия разгромила боевиков ИГИЛ, стремившихся превратить эту страну в плацдарм международного терроризма. Благодаря Астанинскому формату с участием России, Турции и Ирана на временной основе созданы и функционируют зоны деэскалации, позволяющие обеспечить устойчивое прекращение огня, улучшить гуманитарную ситуацию, приступить к восстановлению разрушенной социальной и экономической инфраструктуры, повысить уровень доверия между сирийцами.

Можно с уверенностью констатировать, что на сегодняшний день сформированы условия для того, чтобы перевернуть трагическую страницу в истории Сирии. С учётом наметившихся позитивных тенденций необходим по-настоящему эффективный межсирийский диалог в интересах достижения всеобъемлющего политического урегулирования – при ведущей роли ООН и на основе имеющихся на этот счёт решений международного сообщества, в первую очередь резолюции 2254 СБ ООН.

Именно поэтому Россия инициировала проведение нынешнего конгресса, который получил поддержку Организации Объединённых Наций. Совместно с партнёрами по Астанинскому процессу, влиятельными арабскими государствами, соседями Сирии мы постарались сделать это мероприятие максимально представительным, исходя из того, что только народ Сирии вправе определять будущее своей страны.

Сейчас перед всеми конструктивными силами сирийского общества стоит ключевая задача – выработать общее видение перспектив преодоления кризиса, сообща наметить преобразования, которые позволили бы гражданам – вне зависимости от их религиозной, этнической принадлежности, социального статуса – чувствовать себя в родном государстве безопасно и комфортно.

Желаю вам плодотворной работы и успехов.

Владимир Путин»

Уважаемые дамы и господа,

Дорогие друзья,

Хотел бы от себя лично выразить искреннюю признательность нашим коллегам из Исламской Республики Иран, Турции, ООН за совместную, коллективную работу по подготовке этого форума. Учитывая беспрецедентный характер данного собрания, когда в одном зале сегодня присутствуют представители такого большого числа этнических, социальных, политических групп сирийского общества, конечно же, важно начать с выработки взаимного доверия, способности работать сообща.

Предлагаю, чтобы от имени стран-гарантов – России, Турции, Ирана – специальный представитель Президента Российской Федерации по сирийскому урегулированию, Посол по особым поручениям А.Л.Лаврентьев согласился помогать в организации вашей работы и дискуссии в качестве представителя страны-хозяйки Конгресса. Если нет возражений, просил бы поддержать это предложение.

?

Россия. Сирия. ЮФО > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 30 января 2018 > № 2479443 Сергей Лавров

Ответы на вопросы СМИ Министра иностранных дел России С.В.Лаврова «на полях» Конгресса сирийского национального диалога, Сочи, 30 января 2018 года

Вопрос: Можно ли сейчас говорить о новом союзе среди оппозиционных сил в лице Р.Кассис, К.Джамиля, Х.Маннаа, а также А.Джарбы в противовес той радикальной оппозиции, которая всё-таки отказывается приезжать и устраивает непонятно что в сочинском аэропорту?

С.В.Лавров: У нас сегодня, действительно, состоялось уникальное мероприятие за те 7 лет, что продолжается сирийский конфликт. Ранее были встречи между представителями Правительства и оппозиционерами. Поначалу это были только оппозиционеры из внешних групп противников режима, затем был сделан качественный шаг в Астане, когда за стол переговоров удалось усадить делегации Правительства и вооружённой оппозиции – до этого в женевских дискуссиях они не были представлены. Благодаря такому прямому диалогу между людьми, которые с оружием в руках противостояли друг другу «на земле», удалось создать, как Вы знаете, зоны деэскалации. При всех огрехах они всё-таки существенно снизили уровень насилия. Это всеми признаётся, в т.ч. в СБ ООН.

Конгресс поставил перед собой задачу, которая гораздо шире, нежели астанинский процесс и тем более чем женевские переговоры, в которых, как я сказал, участвуют только внешние оппозиционеры. Здесь мы смогли собрать под одной крышей представителей официальной сирийской стороны: парламентариев, членов правящей партии, независимых делегатов, а также представителей внутренней и внешней оппозиции, племён, которые имеют очень важное значение в общественной жизни Сирии.

Конечно, никто не рассчитывал, что здесь удастся собрать всех без исключения представителей различных групп сирийского народа как лояльных Правительству, так и нейтральных, независимых, оппозиционеров. Я не делаю трагедии из того, что две-три группы не смогли принять участие. Это начало процесса, который призван перевести в практическую плоскость выполнение резолюции 2254 под эгидой ООН, прежде всего в том, что касается начала диалога о самом главном – о том, в какой стране хотят жить сирийцы. Для этого нужно достичь общественного согласия, консенсуса. Именно такой диалог запускается с проведением сегодняшнего Конгресса.

На Конгрессе одобрено заявление с основными принципами будущего государственного устройства Сирии. В них нет ничего революционного. Это ключевые нормы международного права: уважение суверенитета, территориальной целостности, независимости Сирии, обеспечение прав всех этнических, конфессиональных групп, политического процесса, который никого не оставит за бортом и позволит сирийцам самим, без вмешательства извне, определять свою судьбу. Также принято решение сформировать Конституционный комитет, куда войдут избранные сегодня делегаты и в который дополнительно будут делегированы представители групп, по разным причинам не присутствующих на сегодняшнем Конгрессе. Этот результат (создание Конституционного комитета) передаётся ООН в соответствии с резолюцией 2254. В Женеве будет организована работа этой новой структуры – Конституционного комитета по подготовке сирийской конституции.

Рассчитываем, что специальный посланник Генерального секретаря ООН по Сирии С.де Мистура, к которому Конгресс обратился с призывом оказать содействие деятельности Конституционного комитета, в полном соответствии со своими прерогативами по резолюции 2254 СБ ООН организует практическую работу. В самое ближайшее время будем ожидать конкретных соображений с его стороны.

Вопрос: Как бы Вы оценили содержание «кремлёвского доклада»? Будет ли Россия как-то отвечать?

С.В.Лавров: На эту тему уже высказались Президент и Председатель Правительства России. Когда я увидел на экранах телевизоров фамилии, включенные в доклад, меня среди прочего удивило одно обстоятельство, которое заключается в следующем. Поручение подготовить такой список содержалось в законе, принятом в августе 2017 г. 5 месяцев ушло на то, чтобы ознакомиться со справочниками, в которых содержатся имена членов Правительства и сотрудников Администрации Президента. Можно было бы это сделать гораздо быстрее.

Вопрос: Министр иностранных дел Франции сейчас заявил, что политический процесс должен решаться в Женеве, а не в Сочи. Мы знаем то, что США недавно предложили «бумажку пятерых». Не вставляет ли это палки в колеса? Будет ли продвигаться Женева? Видно, что некоторые партнеры все же намерены мешать процессу.

С.В.Лавров: Что касается нашего Конгресса, то он твердо высказался за то, чтобы Женева обрела «второе дыхание». Или, если хотите – «первое», так как до сих пор работа продвигалась «ни шатко ни валко». Это очень сильная поддержка Женевы, роли ООН, конечно, на основе резолюции 2254 СБ ООН, что означает, что любые шаги должны быть предметом обоюдного согласия Правительства Сирии и оппозиции. Здесь каких-либо сомнений, опасений быть не должно. Без согласия Правительства, как и без согласия оппозиции ничего делаться не может.

Что касается комментариев, которые мы слышим из Парижа, Вашингтона, ряда других столиц, то наш Конгресс проходит с «открытым забралом», с участием спецпредставителя Генерального секретаря ООН по Сирии С.де Мистуры, наблюдателей, которых мы пригласили из всех стран-постоянных членов СБ ООН, из всех стран-соседей САР, других арабских государств, Казахстана как страны-хозяйки астанинского процесса.

Вы упомянули документ пяти стран, которые собирались в Вашингтоне, потом в Париже. Они написали некие свои идеи и положили их на бумагу. Я бы даже сказал, что эта келейная деятельность как раз, по-моему, не соответствует женевскому процессу, потому что собрались пять произвольно выбранных стран, не пригласили ключевых игроков, задействованных в сирийском урегулировании, не говоря уже о сирийских сторонах, которых там не было. О них даже никто не подумал. Ни Турция, ни Иран, ни Россия как страны-гаранты астанинского процесса, который все приветствовали, не были приглашены. Мне кажется, как раз такие келейные сборы могут помешать женевскому процессу, поскольку у кого-то может возникнуть иллюзия, что в таких «междусобойчиках» можно договариваться быстрее, чем с участием всех без исключения сторон.

Мы идем по второму пути. Да, гораздо труднее договариваться, когда за столом сидят не единомышленники, как собрались в Париже и Вашингтоне, а противоборствующие стороны. Зато договоренности, достигнутые между противоборствующими сторонами, гораздо устойчивее, долговременнее, надёжнее, нежели то, что в своем узком кругу одинаково думающие государства решают за сирийский народ.

Вместе с тем, еще раз подчеркну, что мы пригласили на Конгресс представителей всех стран-постоянных членов СБ ООН, многие другие государства. Мы признательны КНР, Республике Казахстан за то, что их специальные представители были делегированы на это мероприятие. Наши западные партнеры ограничились направлением сюда младших дипломатов из своих Посольств в Российской Федерации. Как говорится, была бы честь предложена.

Мы готовы к диалогу в любых форматах, на любых уровнях. Главное, чтобы мы свято соблюдали основополагающий принцип резолюции 2254 СБ ООН – только сами сирийцы будут решать судьбу своей страны. Именно на создание условий для этого мы нацелили нынешний Конгресс. Я думаю, что этот первый и очень важный шаг в целом удался. Будем ожидать теперь от ООН результатов, которые будут опираться на достигнутые здесь договоренности. Мы, в свою очередь, будем всячески этому способствовать.

Инициаторы Конгресса, три страны-гаранта – Россия, Иран и Турция. Сегодня мы встречались с нашими коллегами. Мы подтвердили, что будем всячески продвигать итоги Конгресса, когда они будут уже востребованы в ООН, и помогать С.де Мистуре и его команде достигать договоренностей с участием всех сирийских сторон.

Вопрос: Возможно ли проведение еще одного Конгресса?

С.В.Лавров: Мы сейчас не пытаемся заглядывать в будущее. Мы договорились сегодня, что результаты Конгресса передаются ООН в надежде, что они будут стимулировать женевский процесс. У С.де Мистуры есть все полномочия, которые содержатся в резолюции 2254 СБ ООН. И сегодня на Конгрессе была выражена поддержка этим полномочиям, выражена к нему просьба активно заняться работой над конституцией.

?

Россия. Сирия. ЮФО > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 30 января 2018 > № 2479442 Сергей Лавров

«Я верю в надежность координации действий с Турцией»

Петр Стегний о проходящем в Сочи Конгрессе сирийского национального диалога

Игорь Ветров

Экс-посол России в Турции, Израиле и Кувейте Петр Стегний рассказал «Газете.Ru» о причинах проведения в Сочи Конгресса сирийского национального диалога, в чем особенности этого форума, и как на него может повлиять проводимая Турцией операция «Оливковая ветвь».

— 29-30 января в Сочи состоится Конгресс сирийского национального диалога (КСНД). Что это за мероприятие и каков его формат?

— Речь идет о новом формате межсирийских переговоров, инициатором которого выступила Россия совместно с партнерами по Астанинскому процессу – Турцией и Ираном. Его можно отнести к народной дипломатии: в отличие от Женевского и Астанинского переговорных треков в Сочи приглашены не только политики и дипломаты, но и представители всех национальных и этнических групп населения Сирии, правительства САР, его сторонников, а также оппозиции – внешней и внутренней, вплоть до вооруженной. В качестве наблюдателей приглашены постоянные члены СБ ООН, Казахстан как страна-хозяйка Астанинской площадки, арабские соседи Сирии, а также Египет и Саудовская Аравия. Всего ожидается приезд более полутора тысяч участников.

Задача Конгресса, как ее понимают организаторы, - придать импульс сложно развивающемуся процессу мирного урегулирования в Сирии, начало которому положил разгром (запрещенного в России) «Исламского государства» при решающей роли российской военной операции и создание зон деэскалации.

Конгресс призван запустить процесс инклюзивного общенационального диалога, о котором говорится в базовой резолюции 2254 СБ ООН, поддержав таким образом Женевский трек межсирийских переговоров. Ожидается, что сирийские участники обсудят и примут Заключительное заявление, проект которого подготовлен на основе «12 принципов» спецпосланника Генсекретаря ООН по Сирии Стаффана де Мистуры. В этом документе учтены различные, часто контрастирующие мнения участников межсирийского диалога, выявлены своего рода точки соприкосновения, по которым участники диалога в принципе могли бы договориться. В их основе – конституционные реформы и проведение свободных выборов под контролем ООН. Предполагается, что результаты Сочинского форума будут переданы на Женевскую площадки с тем, чтобы де Мистура использовал их в своей работе. Это еще раз подтверждает, что Сочинский форум ни в коей мере не является подменой Женевской площадки, а подспорьем для нее.

— Почему КСНД проводится сейчас и именно в нашей стране?

— Значение и актуальность Сочинского форума определяются тем, что он проходит на критическом этапе развития ситуации в Сирии и вокруг нее. Гражданская война в Сирии длится больше семи лет, дольше, чем Вторая мировая война. Она унесла жизни 200 тысяч человек, более 4 миллионов сирийцев стали вынужденными беженцами, покинув пределы страны, число перемещенных лиц превысило 8 миллионов. Кроме того, в силу вовлеченности в сирийский кризис большого числа влиятельных региональных и мировых игроков, он стала фактором не только региональной, но и глобальной напряженности. Это только подчеркнуло возникновение в Сирии на рубеже 2013-14 годов на территориях, находившихся вне контроля правительства, террористического квазигосударства ИГИЛ, провозгласившего лозунг тотального джихада. В его ряды начали вливаться боевики из разных стран, в т.ч. Европы, США, России, стран СНГ.

Возникновение общей угрозы диктовало, казалось бы, необходимость консолидации всех антитеррористических сил. Однако развитие событий показало, что сирийский кризис стал частным случаем общей разбалансированности обстановки в мире.

С сентября 2014 года возглавляемая Вашингтоном «антитеррористическая коалиция» приступила к нанесению ракетно-бомбовых ударов по объектам ИГИЛ на территории Сирии, причем сделала это в обход Совета безопасности ООН и без координации с правительством САР. Более того, американцы никогда не скрывали, что в основе их региональной политики лежит линия на экспорт на Арабский Восток собственной неолиберальной модели демократии, поддержку «Арабской весны», забуксовавшей как раз в Сирии. Исходя из этого, практические действия западной коалиции в ряде случаев выглядели как скрытая помощь различного рода джихадистским группировкам, выступавшим против законного правительства Сирии. При этом и в ходе развивавшихся параллельно политико-дипломатических усилий западники ставили во главу угла уход от власти Башара Асада.

Для России, напротив, сирийский кризис всегда был частью борьбы за новый, справедливый миропорядок, приходящий на смену холодной войне.

Поддержка принципа государственного суверенитета, центральной роли ООН в международных делах составляли и продолжают составлять основу ее внешней политики. Борьба за эти принципы шла на различных площадках. Россия восемь раз была вынуждена воспользоваться правом вето в Совбезе ООН, чтобы не допустить принятие несбалансированных решений, в том числе открывающих возможность иностранного военного вмешательства во внутренние дела Сирии. Российская дипломатия не раз предотвращала выход сирийского кризиса за контролируемые рамки с непредсказуемыми последствиями.

Наиболее яркий пример - инициатива президента Путина в сентябре 2013 годп о постановке сирийского химического оружия на международный контроль и его последующем уничтожении, предотвратившая назревавший ракетный удар США по Сирии.

В конце сентября 2015 года в соответствии с просьбой президента Сирии началась военная операция России в Сирии. В ее ходе решались две взаимосвязанные задачи – борьба с терроризмом и поддержка легитимной власти в Сирии в ее борьбе против ИГИЛ. Итоги операции, продолжавшейся чуть более двух лет, трудно охарактеризовать иначе, чем блестящие. ВКС России совершили 30 тысяч боевых вылетов, нанеся 92 тысячи ракетных и бомбовых ударов, уничтожив 97 тысяч объектов террористической инфраструктуры ИГИЛ, 32 тысячи боевиков и освободив 60 тысяч кв. км территории Сирии. Мы можем гордиться тем, что Россия не только внесла решающий вклад в уничтожение угрозы, исходившей от ИГИЛ, но и остановила на дальних подступах террористов, не скрывавших своих намерений переместиться на территорию России и стран СНГ.

— Не могли ли бы вы более подробно остановиться на том, как развивались политико-дипломатические усилия по разрешению сирийского кризиса?

— Абсолютный приоритет политико-дипломатических усилий по урегулированию региональных и международных кризисов – принципиальная позиция России. Еще в июне 2012 года мы приняли активное участие в создании «Группы действий по Сирии» в Женеве под председательством спецпосланника Генсекретарей ООН и ЛАГ по Сирии Кофи Аннана, впоследствии его сменил бывший мининдел Алжира Брахими, а затем ветеран итальянской дипслужбы Стеффан де Мистура. При участии МИДов «пятерки» постоянных членов СБ ООН, Турции, Ирана, Кувейта, представителей ЛАГ и Евросоюза было единогласно принято Женевское коммюнике, содержащее основные элементы мирного урегулирования кризиса в Сирии путем диалога между оппозицией и правительством. В феврале 2016 года президенты России и США Владимир Путин и Барак Обама в качестве сопредседателей Международной группы поддержки Сирии одобрили совместное заявление России и США о прекращении боевых действий в этой стране. 27 февраля СБ ООН единогласно принял подготовленную Россией и США резолюцию 2268 в поддержку перемирия в Сирии.

Важно, что Совбез ООН выразил «полную приверженность суверенитету, независимости и территориальной целостности Сирии» и высказался за немедленное начало переговоров между правительством САР и оппозицией.

С марта 2016 года в Женеве прошло восемь раундов опосредованных межсирийских переговоров, не выявивших, однако, серьезного сближения позиций по ключевым вопросам – отношение к легитимному сирийскому правительству и порядку проведения выборов. В условиях наметившейся пробуксовки Женевского процесса 23-24 января 2017 года в Астане была проведена первая Международная встреча по Сирии (МВСА). В ней приняли участие делегации правительства, сирийской вооруженной оппозиции, представители России, Турции и Ирана, а также ООН и США в качестве наблюдателей.

Астанинская площадка появилась как своего рода региональное дополнение к Женевскому процессу, позволившая активнее привлечь к политико-дипломатическим усилиям ряд влиятельных региональных игроков.

В ходе восьми сессий МВСА, прошедших до настоящего времени, был подписан Меморандум о создании четырех зон деэскалации в Сирии, запущен технический консультативный процесс по конституционным и правовым вопросам, создан Совместный ирано-российско-турецкий координационный центр для согласования действий сил контроля деэскалации. На 8-й сессии МВСА были согласованы сроки проведения Конгресса сирийского диалога, принят ряд важных решений, в т.ч. договоренность о создании Рабочей группы по освобождению задержанных/заложников, заключенных, передаче тел погибших и поиску пропавших без вести. В целом, по инициативе и при самом активном содействии России была проделана огромная работа по сближению позиций участников диалога, гармонизации интересов вовлеченных в сирийское урегулирование сторон.

— Какой сейчас баланс сил наблюдается в Сирии на фоне последних событий?

— Большая часть страны освобождена, здесь основная заслуга военной операции, которую проводила Россия. Работают договоренности Астанинского процесса по зонам деэскалации, и инциденты, которые происходят – они носят в основном такой, спорадический характер. Конечно, турецко-курдские противоречия – они активизировались, буквально в канун встречи в Сочи. Это сложный блок сирийского урегулирования, он очевидно будет продолжаться достаточно длительное время, но операция в районе Африна, и все, что происходит между Сирийским Курдистаном, Рожавой, и Турцией – это долговременный негативный фактор.

Пока здесь какие-то убедительные решения, на мой взгляд, не найдены, и это будет ситуацию будоражить.

Я думаю, что главный вопрос – он остается тем же самым – это неясность задач, которые провозглашают и на деле преследуют главные акторы, главные участники событий – прежде всего, американцы, которые до сих пор не мотивировали свое присутствие на территории Сирии, убедительной мотивации мы не слышали. Поэтому те опасения на тему территориальной целостности, возможного расчленения страны – они до конца не сняты, и для нас, как я понимаю, для дипломатов, для военных это – такая серьезная головная боль, я уж не говорю о сирийцах.

Тем не менее, значение того, что происходит, началось сегодня в Сочи трудно переоценить, потому что если есть шанс достичь какого-то минимального уровня национального примирения, то он связан как раз с расширением социальной базы, если вы хотите, процесса примирения.

Потому что то, что происходит – более полутора тысяч участников, включая шейхов племен, включая представителей тех территорий сирийских, которых бог миловал, они были вне прямой зоны боевых действий – все это, по расчетам организаторов, должно создать некоторую критическую массу позитива и преломить сохраняющееся в основном в рядах антиасадовские настроения «непримиримой оппозиции» . Вот основные тенденции, если так пальцами слегка, арпеджио пройтись по клавишам.

– На фоне проведения Турцией «Оливковой ветви» турецкой – с какими проблемами может столкнуться Россия, если турки выполнят свое обещание, дойдут до Идлиба и, соответственно, дотронутся до Асада – какие тут лежат опасности для нас?

— Об опасностях для нас я не стал бы говорить, почему – потому что я верю в серьезность и надежность координации с турками. И страхи, которые в прессе возникают, мне представляются поверхностными. Я оптимист в том, что касается наших отношений с турками на видимую перспективу. Для нас я нерешаемых проблем не вижу – были серьезные встречи, турки приезжали [в Россию] и на уровне главного своего руководства, и на уровне военного своего руководства, руководители военной разведки – буквально накануне.

Поэтому мы очень плотно координируем [действия]. Турки очень ценят вот этот региональный треугольник Москва-Тегеран-Анкара, его сохранение – это каркас того уровня стабильности, которого удалось добиться.

Они понимают, что его ослабление скажется и на их интересах и задачах в том числе и на отношениях с Сирийским Курдистаном. И проблема эта очень сложная, и в Иракском Курдистане расслоение идет. Очень высокая цена – в Сочи. Я действительно думаю, что значение в современной истории Ближнего Востока у Сочи будет. Это такой срез мгновенный реальных шансов на победу здравого смысла.

— Каковы шансы на успех Конгресса в Сочи?

— Говорить о перспективах межсирийского диалога пока рано. Между сторонами остаются серьезные расхождения, в т.ч. по ряду базовых, принципиальных вопросов. Особенно это касается «непримиримой» зарубежной оппозиции. Неоднозначно выглядит и позиция ряда внешних участников, в частности в последние дни мы слышали контрастирующие заявления американских представителей.

Осложняющим фактором является и начатая 20 января Турцией военная операция в районе Африн. Словом, и старых, и новых проблем, взаимных опасений хватает. Поэтому прогнозировать ход переговоров сложно.

Предельно ясно только одно - сочинский формат межсирийского диалога -плод длительных, очень творческих усилий, кропотливой работы российских дипломатов и военных, не только с блеском выполнивших боевую часть своей работы, но и не понаслышке знающих настроения местного населения, простых сирийцев. Для шейхов племен и мэров освобожденных сирийских городов приезд в Сочи, возможность высказать на форуме и в процессе общения свое мнение – это уже успех, шаг в правильном направлении. Хочется надеяться, что и остальные участники сочинских дискуссий окажутся на высоте лежащей на них ответственности. Форум в Сочи станет в этом отношении своего рода моментом истины.

Россия. Сирия > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика > gazeta.ru, 29 января 2018 > № 2477089 Петр Стегний

ДЫМ

Турция воюет с курдами в сирийском Африне, Россия помогает армии Асада в Идлибе

Дым - летучие продукты горения с мелкими летящими частицами угля. Над костром подымался дым. Из трубы валит дым. Жилье, отдельный дом. Платить дань или подать с дыма. Дым коромыслом — шум, гам, беспорядок.

Д. Н. Ушаков. Толковый словарь русского языка.

21 января премьер-министр Турции Бинали Йылдырым на пресс-конференции в Стамбуле объявил, что турецкие войска вошли в контролируемый курдами сирийский район Африн. О начале этой операции, получившей название «Оливковая ветвь», турецкий генштаб объявил накануне, 20 января.

Анкара заблокировала участие курдской партии «Демократический союз» (PYD) в конгрессе сирийского нацдиалога в Сочи, заявил 22 января РИА Новости представитель МИД Турции: «PYD и силы самообороны сирийских курдов (YPG, боевое крыло партии) не будут участвовать в конгрессе в Сочи, поскольку мы этого не одобрили. Ни одна группа не сможет участвовать в сочинском конгрессе, если Турция будет против. Список участников принимается тремя странами (Россией, Турцией и Ираном) совместно».

Сирийские правительственные войска и отряды народного ополчения начали операцию против террористов Джебхат ан-Нусры (запрещена в РФ) в восточной части провинции Идлиб, сообщили 22 января в российском Минобороны. Сирийская армия взяла в окружение более 1500 боевиков и приступила к их ликвидации.

Иллюстрация: Пол Нэш.

Экспертные оценки

Виктор Баранец

Сегодня ситуация в Сирии напоминает мне шахматную доску, в которой перемешаны все фигуры. Они стоят так безобразно, что не поймёшь логики ситуации. Давайте попытаемся разобраться.

Ещё несколько месяцев назад американцы устами своих официальных представителей вдруг заговорили о создании некоего государства на севере Сирии, естественно — под своим патронажем. Естественно, это сразу насторожило и Дамаск, и Москву, и Тегеран. Вскоре последовало заявление представителей Соединённых Штатов Америки, что они собираются создавать некую пограничную армию из так называемой «сирийской свободной оппозиции». Это фактически те же незаконные вооружённые формирования, которые только прикрываются либеральным лукавым лозунгом. И курды. Недели две назад мы получили информацию, что проамериканские курды (курды разные, я не хочу обо всех одинаково отзываться) стали получать переносные зенитно-ракетные комплексы. Сразу вопрос у меня, как у военного человека: извините, курды, вы получаете переносные зенитно-ракетные комплексы и говорите, что будете воевать с террористами — с Джебхат ан-Нусра, с недобитками т. н. ИГ? Но у них нет авиации. Хоп! Как потом стало выясняться, американцы своим подопечным курдам в обмен на то, что они будут бить армию Асада, пообещали патронаж для создания законного Курдистана на севере Сирии. А вот здесь уже заговорили большие турецкие калибры. Так называемое Курдское государство, Курдистан — как угодно называйте — это самая большая боль Турции, в частности, конечно, и Эрдогана. Эрдоган быстро сообразил, чем пахнет фактическое создание того государства, против которого Турция уже много лет борется. И Турция перешла в открытую — начала военную операцию.

Далее возникают вообще невероятные сюжеты. Башар Асад выступает с жёстким предупреждением Турции, что он не позволит не только вторгаться на территорию Сирии, но и бить курдов. Закрутилось что-то непонятное. С другой стороны, иранцы, которые тоже присутствуют определенными подразделениями на территории Сирии, тоже высказали протест против Турции.

Тут приезжают в Москву начальник генерального штаба Турции, начальник военной разведки, идут очень серьёзные переговоры. И, естественно, у нас у всех возник вопрос — зачем они приехали и чего они от нас просят? Ответ на этот вопрос был получен уже на днях. Российская военная полиция, а также другие подразделения были выведены из Африна, где они находились. Когда началась операция «Оливковая ветвь», американцев не слышно. Пентагон и Белый Дом находятся сейчас в великой растерянности, потому что в этой шахматной партии они сами себя загнали в угол. Не исключаю такой вариант, что отношения между турками и Соединёнными Штатами Америки могут дойти до прямого боевого столкновения — а это две страны НАТО. Очень мало таких случаев (хотя они были), когда члены НАТО между собой в разной степени конфликтовали с применением оружия.

Именно этой американской растерянностью и вызвано мягкое, велюровое заявление со стороны Соединённых Штатов Америки. Его озвучила Хизер Науэрт — представитель Госдепартамента США. Текст такой: «Вашингтон обеспокоен ситуацией на северо-западе Сирии, однако, по-прежнему поддерживает решение проблем в области безопасности Турции в рамках закона как союзника по НАТО и партнёра в борьбе с террористами. При этом США призывает Анкару принять меры, чтобы её военные операции оставались ограниченными по масштабам и продолжительности, а также были скрупулёзными. Это необходимо, чтобы избежать жертв среди мирных граждан». Тут как бы и поддержка, и озабоченность — всё невнятно. Мне кажется, американцы в данном случае пытаются одной попой усидеть на двух стульях.

А теперь о том, что касается позиции Турции. Нет никакого сомнения в том, что вторжение турецких войск на территорию Сирии, на территорию суверенного государства, является оккупацией. Что бы турки не говорили, любой, самый «зелёный» юрист-адвокат в мире скажет, что это оккупация — военная оккупация прямого действия.

Идём дальше. Город Африн, 54 тысячи населения, огромное количество курдов. И здесь начинается авиационная бомбёжка. Турки выбирали цели уже браво заявили, что накрыли в Африне 45 целей, по другим данным — накрыли 113 из 118. Курды уже заявляют, что есть жертвы среди мирного населения. А вот по этой части, вместо того, чтобы дать жёсткую оценку, американцы почему-то помалкивают. Мы со своей стороны, как бы отходя в сторону от этого нового конфликта на карте Сирии, пытаемся держать некую нейтральную позицию. Наши ВКС заняты помощью сирийской армии, которая окружила очень большую группировку в Идлибе — там и недобитки ИГ, и Джебхат ан-Нусры, и даже туда полезли «свободные сирийцы». Мы сейчас всецело заняты авиационной поддержкой сирийской армии, где самый главный чиряк, самый главный нарыв ещё не заглушён, там ещё кипит террористическая зараза.

Наверное, сегодня нет в мире гения, который бы мог предсказать, как могла бы дальше разыграться ситуация. Турецкая армия прибежала к Африну, сейчас она, по словам начальника генштаба Турции, переключается на другой город. Короче, проводят зачистку северо-западной территории Сирии. А дальше что? Турция говорит: «Мы будем создавать 30-километровую зону безопасности». Если бы эта зона безопасности была создана на турецкой территории, с турецкой стороны границы — какие могли бы быть вопросы? А здесь 30-километровая зона безопасности на территории суверенной Сирии. И американцы снова молчат. Молчим пока и мы, пока только присматриваемся, как оно дальше пойдёт. Тем не менее, стратегические намерения Эрдогана совершенно понятны — в зародыше задушить новый всплеск желания курдов создать Курдистан на огромной северной территории Сирии.

Так как одновременно происходит сирийско-российская операция в Идлибе — совсем рядом, на карте это просто какой-то сантиметр, — то вряд ли это могло быть без согласования с Турцией. Дипломатия и отношения государств часто бывают циничны; не произошёл ли некий размен — мы удалились из Африна, а сами занялись террористами Джебхат ан-Нусры в Идлибе; одно произошло с согласия России, а другое — с согласия Турции?

Я думаю, что, скорее всего, так и произошло, потому что этот, скажем так, стратегический размен был необходим. Конечно, отойдя в сторону, мы, как говорится, развязываем руки Эрдогану. Эрдоган в этой войне решает свои задачи, потому что под шумок сирийской войны курды всё-таки зашевелились, и их совершенно банальным образом, как мешок картошки на базаре, купили американцы, пообещав им суверенное государство в районе Африна (там чуть ли не столица может быть). Конечно, первоосновой для новой вспышки войны были эти американские решения.

А российская линия понятна. Начальник генерального штаба в интервью со мной в декабре правильно сказал: «Нам предстоит немало работы для того, чтобы локализовать Джебхат ан-Нусру». В Идлибе засел полуторатысячный отряд Джебхат ан-Нусры, и туда бегут уже и игиловцы, бегут и другие формирования, которые не хотят загонять штык в землю. В Идлибе работы много.

И так мы каждый выбираем свою цель. Россия помогает Сирии добивать Джебхат ан-Нусру и ИГ, а тем временем Эрдоган локализует курдское государство и пытается обезопасить гигантский кусок границы.

Поделюсь с вами одним любопытным разговором. На прошлой неделе из города Африна звонит мне курд и задаёт такой вопрос: «Хотя Африн относится к зоне ответственности авиации России, почему Россия разрешает туркам заходить на разведывательные полёты через свою зону?» Меня это сразу насторожило, и я уже тогда понял, что есть договоры между Россией и Турцией. Я говорю этому курду: «Дорогой мой человек, вы приняли от американцев оружие, американцы готовят вас, американцы подталкивают вас к борьбе с армией Асада. Скажите, пожалуйста, а что, мы должны спокойно на всё это смотреть, что ли?» На что курд отвечает: «Да ни одна курдская пуля в сторону армии Башара Асада не полетела!» Ну, это фигура речи, потому что сирийская разведка хорошо работает, и уже было замечено несколько случаев активного участия вооружённых курдских формирований, за спиной которых шли американские инструкторы, которые участвовали в боевых действиях, в нападениях на отдельные подразделения и части сирийской армии. Следовательно, как бы я не был циничен сейчас, если Эрдоган бьёт тех курдов, которые встали под знамёна Соединённых Штатов Америки, то это вроде бы соответствует и нашим интересам, и целям Асада, потому что его же армию бьют проамериканские курды. Сплошные парадоксы.

Мы столкнулись, чего уж тут говорить, с хаосом. Дым над Сирией, дым над всем этим регионом, в этом дыму пока трудно что-то разобрать. Я уверен, что сейчас высшие чиновники всех ведущих государств, которые имеют свои интересы в этом регионе, что-то предпринимают. Скоро нам, наверное, станет известно о каких-то договорённостях. К тому же по этой проблеме собирается Совбез ООН. Дипломатия дипломатией — посмотрим, но есть экономика. Можно ли эту всю войну назвать нефтегазовой? Те, кто подталкивает этносы и религиозные общины к войне, всё-таки имеют в виду корыстные интересы?

Да, когда разгоралась вот эта вся сирийская трагедия, Башара Асада хотя и упрекали чуть ли не в фашистском проведении политики и на этой основе разрушали Сирию, подспудно в основе этой войны, конечно, лежали экономические интересы. Обратили внимание, как недобитки Джебхат ан-Нусры и ИГ зубами держатся за провинцию Идлиб. А там самые жирные нефтяные поля. Я бы назвал Идлиб гигантской нефтегазовой скважиной Сирии. Она во время разгара войны давала террористам чуть ли не 95% дохода. Не случайно же хозяева банд на пике свой войны с Асадом позволяли себе платить террористам по 2-3 тысячи в месяц. А сейчас уже и 100 долларов не платят, потому что теряют контроль над Идлибом. Глаз положили на нефтеносную и газовую Сирию не только американцы. Там и саудиты хотели проложить с юга на север к Средиземному морю свои нефтегазовые нити, там Иордания тоже имела интересы. Естественно, и Турции хотелось бы немножко покачать нефтяночку из тела Сирии, не зря же сыночек Эрдогана там в своё время участвовал в некоторых бизнес-проектах и достаточно серьёзные деньги нажил. Да и родственники начальника турецкого генштаба тоже в Турции хорошо паслись. Так что «Башар Асад — это деспот, это тиран» — лукавые лозунги. Взрыхлили, вспахали страну не те внутрисирийские силы, которым нужна политическая власть. Взорвали Сирию, прежде всего, внешнеполитические и экономические интересы, среди которых с самой большой совковой лопатой стоят Соединённые Штаты Америки, а за ними Турция.

Я бы полукавил, полицемерил перед вами, если бы не сказал, что и мы тоже не задаром туда прибыли. У нас там есть свои геополитические и военно-технические интересы. Но есть и свои экономические интересы, и российские специалисты по нефти и газу уже давно присутствуют в Сирии. Мне кажется, что это правильно, потому что, что бы нам не говорили, но участие наших группировок в борьбе с террористами Сирии — это недешёвое удовольствие. И, естественно, наши власти прекрасно понимают, что надо бороться с терроризмом желательно не только за счёт российских налогоплательщиков. Есть страна, которая хочет жить свободно, её имя — Сирия, она тоже способна возместить нам те расходы, которые несёт Россия, помогая Сирии бороться с терроризмом.

Россия. Турция. Сирия > Армия, полиция > zavtra.ru, 24 января 2018 > № 2477657 Виктор Баранец

Что такое Хизбалла?

принцип «да, смерть» соседствует с установкой на созидание, на построение новой жизни

Анастасия Ежова

С началом войны в Сирии, и особенно с момента прямого вступления России в этот конфликт, в разных ток-шоу постоянно звучит название движения, которое оказало Башару аль-Асаду весомую помощь – это ливанская Хизбалла (Хизбаллах, или, на персидский манер, Хезболла). Периодически роняя фразу о том, что это союзник России на поле боя, эксперты, меж тем, словно опасаются слишком часто проговаривать название этой партии вслух. И это при том, что в составе проасадовской коалиции Хизбалла является одной из ключевых и ударных боевых сил.

Если можно вывести формулу успеха союзников Башара аль-Асада, то это «Россия в небе, Хизбалла на земле». Конечно, огромна и заслуга боевого генерала КСИР Касема Сулеймани, иранских инструкторов и добровольцев (которые отдали немало жизней на полях сражений сирийской войны), и афганских и иракских ополчений, и самой Сирийской арабской армии – но именно боевая спайка России с Хизбаллой принесла наиболее впечатляющие результаты. Собственно, и сами хизбаллаховцы были весьма воодушевлены и признательны России за ее помощь. По их словам, именно благодаря вступлению российских ВКС в войну удалось освободить от боевиков 70 % удерживаемых ими территорий.

Увы, но средний житель России про Хизбаллу мало что знает. А стараниями ретивого произраильского лобби у него и вовсе формируется искаженное представление об этом движении. Масло в огонь подливают всевозможные гозманы и майклы бомы, во всех эфирах надрывающие глотку, что, мол, Хизбалла – это точно такие же террористы, как запрещенные в России ИГИЛ и Нусра. «Они такие же головорезы и кровопийцы – посмотрите, с кем дружит Путин!!» - либеральная сторона вопит столь истошно, что зрителю в голову волей-неволей может закрасться мысль, будто у России, как и у США, есть в союзниках свои «хорошие террористы». Разумные реплики, что Хизбалла – это вообще-то крупнейшая в Ливане легальная парламентская партия, имеющая своих министров в правительстве, на фоне либерального ора звучат тускло. Однако же, учитывая хотя бы сирийские события, Хизбалла достойна того, чтобы люди в России имели о ней более детальное и адекватное представление.

«Здесь Дахия, здесь бастион героев…»

Шиитская Дахия, в западной прессе неизменно именуемая «форпостом Хизбаллы» - густо населенный пригород Бейрута, где из 4-х с лишним миллионов ливанского населения проживает, ни много ни мало, миллион человек. Все основные офисы и учреждения, аффилированные с Хизбаллой, действительно находятся здесь. В 2006 году авиация Израиля не оставила тут камня на камне – почти ни одного здания. Благодаря иранской помощи и вложениям со стороны самой Хизбаллы все семьи – не только шиитские, но и христианские, и суннитские, и еврейские – получили новые квартиры в свежепостроенных домах, а также приличную сумму денег на покупку мебели. Сегодня мало что напоминает о тех временах, разве что зияющие вмятины от пуль на стенах старых и, очевидно, чудом уцелевших тогда домов смотрятся жутковато. Они словно напоминают о том, что живописный Ливан – это крошечный усыпанный древними замками и красными черепичными крышами приморский анклав, который окружен врагами и странами, где полыхают войны. Собственно, война бывала частой гостьей и здесь, и многие из недугов страны, не излеченные до сих пор – прямое следствие этого.

В силу того, что Дахия плотно заселена, в ней порой ощутима скученность. Узенькие улочки – «визитная карточка» Ближнего Востока, но обычно они петляют меж невысоких глинобитных домиков. Здесь же ввысь взмыли гигантские многоэтажки, между которыми порой трудно разминуться двум автомобилям. Но есть и широкие проспекты, архитектура которых поразительно напоминает тегеранскую – сразу видно, кто отстраивал эту часть Бейрута. Вообще в Дахии часто возникает этот эффект дежавю: портреты Рахбара – сейида Али Хаменеи – на стенах, шиитская атрибутика, много женщин в черных чадрах, и даже предназначенные для пожертвований сине-жёлтые ящики с простёртыми к небу руками – всё это очень напоминает Иран. Но повсеместное звучание экспрессивной, гортанной арабской речи, сладко-вкусное амбре раскуриваемых кальянов, запах кофе с кардамоном, обилие щедро политой оливковым маслом и лимонным соком средиземноморской еды возвращает вас в реальность, и вы понимаете, что вы всё же в Ливане.

Если вы ожидаете увидеть здесь мрачных бородачей с автоматами, средневековье, разруху и зашуганных женщин, вас постигнет «разочарование». Вопреки пропаганде, нигде в Дахии не увидишь ни одного «до зубов вооруженного» хизбаллаховца – только многочисленные блокпосты ливанской армии, выкрашенные в цвета государственного флага. Раньше Дахия подвергалась атакам террористов-смертников, но теперь совместными усилиями Хизбаллы и армии Ливана угроза нивелирована.

В Дахии бурлит нормальная жизнь: автомагистрали гудят, семьи с детьми сидят в ресторанчиках за чаем и кальяном, ушлые коты рыщут между столиками в надежде урвать кусочек мяса, в витринах магазинов ярко-медовой россыпью радуют глаз сладости, салоны красоты зазывают невест на эксклюзивные программы посредством броской рекламы, разноцветные флаги колышутся на ветру, отели распахивают двери перед постояльцами, а университеты – перед студентами, над кварталами периодически разносятся звуки азана и гуляет удалой морской бриз. Здесь нет кабаре, спиртного и сомнительных девиц, коими кишат другие районы Бейрута; здесь нет краж, здесь безопасно ходить по улицам вечером. Здесь всё относительно дешевле, здесь нет кричащей роскоши, но нет и разящей нищеты. Здесь мирная обстановка, но люди воспитываются так, что они перманентно готовы отражать агрессию и жертвовать собой на этом пути.

Против американо-израильского проекта

В начале 2016-го, когда вступление России в сирийскую войну обсуждалось особенно бурно, в Дахии, в одном из малоприметных зданий, в уютном офисе, обставленном с изысканным аскетизмом, нас с друзьями принял шейх Али Даамуш–зампредседателя Исполнительного совета Хизбаллы. Это улыбчивый и добродушный мужчина средних лет в белой чалме, чей облик и стиль поведения предельно далек от стереотипного образа «мрачного средневекового шиитского фанатика из террористической организации», как это пытаются представить гозманы и их хозяева. Явственно помню эту встречу: пасмурное зимнее бейрутское утро, просторный зал с удобными диванами и чуть старомодными креслами, портреты имамов Хомейни и Хаменеи на стенах, крепкий сладкий чай в маленьких турецких стаканчиках, который то и дело приносила приятная немолодая женщина в тёмном платке, заколотом на русский, «суриковский» манер (фирменный стиль Хизбаллы).

Помимо анализа текущей ситуации и раскладов на фронтах, шейх Даамуш подробно объяснил, на каких началах Хизбалла строит отношения с иноверцами. Так, основа политики движения – веротерпимость. В Ливане, который в конце XX века буквально утонул в крови гражданской войны, носившей в том числе межконфессиональный характер, это особенно важно. Позиция Хизбаллы такова, что не следует проявлять враждебности к другим конфессиям – врагом является только агрессор, будь он сионистом или такфиристом (ваххабитом). Это – вовсе не демагогический трюк; шейх привел аят из Корана: «Аллах не запрещает вам являть дружелюбие и справедливость к тем, кто не сражался с вами из-за религии и не изгонял вас из ваших жилищ, – ведь Аллах любит справедливых. Аллах запрещает вам дружить только с теми, которые сражались с вами из-за религии, выгоняли вас из ваших жилищ и способствовали вашему изгнанию. Вот те, кто дружит с ними, – воистину, нечестивцы» (Сура 60, аяты 8-9).Тем самым, подчеркнул шейх, в этом вопросе позиция Хизбаллы диаметрально противоположна установкам ИГИЛ и подобных группировок. Как это отличается от того, что втирают нам гозманы, не так ли?

Многие христиане Ливана поддерживают Хизбаллу. Хотя это шиитская партия, не стоит представлять её как узко конфессиональное движение, отстаивающее интересы только своей общины и пользующееся поддержкой лишь со стороны «своих». Во время войны 2006 года, которую в Ливане называют «июльской войной» (харбтаммуз), СМИ облетели фотографии молоденьких ливанских христианок с копнами распущенных волос в желтых обтягивающих маечках, на которых красовались эмблемы Хизбаллы. Которая, кстати, не стала слепо заимствовать иранский опыт и не ввела обязательный хиджаб для немусульманок на подконтрольных ей территориях –я своими глазами видела девушек 16-17 лет в топиках и бриджах, уверенно шагающих по южноливанской деревне, увешанной флагами Хизбаллы. Удивительно, но даже многие ливанские поп-звезды, чей образ жизни и стиль творчества предельно далек от исламского, публично признавались в своих теплых симпатиях к Хизбалле и её лидеру. А одна из ливанских христианских певиц Джулия Бутрос даже посвятила ему песню. Это значит, что многие в стране воспринимают Хизбаллу не как лоббиста сугубо шиитских интересов и не как «агента Ирана», а как общенациональное сопротивление.

К слову, это сопротивление носит не только антиизраильский характер. Израиль – это лишь частный случай; агрессивный сосед, стремящийся к захвату территорий арабских стран (вспомним тезис о «великом Израиле от Нила до Евфрата). Но он рассматривается Хизбаллой всего лишь как метастаз США на Ближнем Востоке, который американцы используют как свой плацдарм. С самого начала Хизбалла позиционировала себя как движение, выступающее против политической, экономической, культурной экспансии США в регионе. И сирийскую войну организация воспринимает ровно через ту же призму, считая своим конечным противником Америку, а террористические такфиристские группы – подконтрольными ей и Израилю марионетками.

В ходе нашей беседы шейх Али Даамуш подчеркнул: «Хизбалла решила вступить в войну, когда стало ясно, что сирийское правительство и население имеет дело с масштабным инспирированным США проектом, цель которого – раздробить и ослабить регион в интересах американо-израильского доминирования». Собственно, именно это постоянно разъясняет в своих выступлениях и сам лидер Хизбаллы.

Сирия и Россия: Хизбалла в кольце инсинуаций

Вокруг участия Хизбаллы в сирийской войне уже давно циркулирует множество беспочвенных домыслов. Широко известные в узких кругах журналисты, радетели дела игиловского, запускали слухи, будто Хизбалла вообще не хотела вступать в сирийский конфликт, что против ее воли «шиитский клерикальный» Иран «заставил» её воевать «в своих интересах», ичто Хизбалла «не хочет убивать своих братьев-мусульман в Сирии». И что она якобы была резко против участия России в конфликте.

«То, что Россия вступила в войну в Сирии, нельзя назвать хорошим поворотом дел. “Хорошо” – это недостаточно емкое слово. То, что Россия начала воевать в Сирии – это не хорошо, а просто отлично». Это прозвучало в Бейруте «из первых уст».

На деле Хизбалла очень заинтересована в сотрудничестве с Россией, и это касается не только военной сферы. «Мы раньше представить себе не могли, как мы с русскими, оказывается, похожи», - задумчиво произнес один из ливанцев, когда мы обедали в неформальном дружеском кругу в одном из придорожных ресторанов в провинции Эн-Набатийя на юге страны.

В ходе общения это чувствовалось постоянно. Поэтому интерес ливанцев к русской литературе и кино не показался праздным.

Господин Мусави, глава бейрутской радиостанции «Нур», интеллигентный мужчина средних лет в стильных очках, перед эфиром на радио завел разговор о переводах русской классической литературы в Ливане. Недавно был выполнен титанический труд по переводу полного собрания сочинений Достоевского; в Ливане хорошо знают Пушкина, Гоголя, Толстого, Чехова, Горького, Шолохова, есть переводы их произведений на арабский. По словам нашего собеседника, переводить с сохранением авторского стиля не так просто – особенно это касается трудов Достоевского, где ко многим словам трудно подобрать точный арабский эквивалент. Тем не менее, переводчики работают.

Куда сложнее ситуация с нашим кино. В русско-ливанских семьях, коих в стране предостаточно, и в которых мужья учились в России и знают русский, советское и российское кино идет на «ура». Ливанцы говорят, что оно нашло бы широкую аудиторию и в массах – благо, похож и юмор, и жизненные проблемы. Но все упирается в нехватку финансирования (к слову, та же самая проблема в России с иранским кино). А какой бы был ценный опыт по укреплению культурных связей…

Но широкой публике всё это неизвестно, а куда более активно наши журналисты транслируют «вбросы», полученные от мутных личностей, которые, по их словам, якобы имеют отношение к Хизбалле.

Тут важно понимать, что такое Хизбалла. Она состоит из своего рода «концентрических кругов». Есть просто сторонники – они могут сколько угодно цеплять на аватарки жёлтые флаги или портреты её лидера – но они от этого не становятся хизбаллаховцами. Есть более близкий круг – так называемые «друзья Сопротивления»: с ними контактируют, им в чём-то доверяют, они могут работать в аффилированных с Хизбаллой СМИ и структурах, но они не являются членами данной партии. Есть и собственно члены политического крыла Хизбаллы, есть парламентский блок Хизбаллы – «Лояльность Сопротивлению» (Аль-Вафа ли-ль-Мукавама), а есть спецслужбы и предельно законспирированное военное крыло, которое называют Аль-Мукавама (Сопротивление). Представить себе, что кто-то из военного или даже политического крыла может сообщить досужему репортеру «с улицы», да еще и иностранцу, какие-то эксклюзивные сведения про якобы тайное недовольство политикой России или Ирана в Сирии – всё равно, что допустить, что расчувствовавшийся ФСО-шник в дружеской беседе раскроет вам нюансы системы безопасности Путина.

А потому – не верьте. Сами лидеры Хизбаллы адресуют публику к официальным заявлениям руководства или пресс-центра движения (Hezbollah Media Relations): только их слова, а не откровения каких-то непонятных собеседников, якобы «глубоко посвященных» в жизнь Хизбаллы, могут быть источником информации о позиции партии. И в первую очередь им служат выступления и интервью генерального секретаря движения – сейида Хасана Наср-Аллаха (Насраллы).

Победа от Аллаха

Именно так переводится фамилия лидера Хизбаллы, который возглавляет партию вот уже с 1992 года – Наср-Аллах (произносится как «Насралла»). Она является говорящей: при нем движение одержало две крупнейшие победы – одну в 2000-м, когда усилиями Хизбаллы юг Ливана был освобожден от 18-летней израильской оккупации, а другую в 2006-м, когда Хизбалла во второй раз очень больно щёлкнула сионистского агрессора по носу.

Сионисты любят придавать его образу комический антураж, рисуя на него похабные карикатурки и глумясь над фамилией Насралла в излюбленном ими анально-фекальном стиле. Имя генсека Хизбаллы служит подлинной лакмусовой бумажкой для разных групп людей: если мусульмане и христиане региона видят в ней ту самую победу Аллаха (а ближневосточные христиане тоже называют Бога именно так), то либеральная произраильская общественность смотрит на мир через призму постоянно поминаемого ею дерьма, которое, видимо, является их подлинным объектом поклонения. Но за ее жалким ёрничаньем с очевидностью проглядывается неподдельный, панический, животный страх перед этой личностью – не только перед ракетами Хизбаллы, о которых сейид Наср-Аллах постоянно напоминает, но и перед человеком принципиально иного экзистенциального уровня, на фоне которого им слишком очевидна их же ничтожность.

Выступления сейида Хасана Наср-Аллаха, из соображений безопасности транслируемые по ТВ или на большом плазменном экране перед митингующими, всегда страстны и исполнены устрашающей врага экспрессии. Но во время своих многочасовых интервью он производит иное впечатление: это интеллигентный, радушный человек, чей бархатный мурчащий голос звучит мягко и спокойно. Вместе с тем, интервью дают представление о том, насколько сложно и нестандартно его политическое мышление. Увы, в обзорах его выкладки часто растаскивают на броские лозунги, теряя сам ход его мысли, по которому можно понять, почему он добился таких успехов в сфере войны и политики. Он жёстко отстаивает свою позицию, но, вместе с тем, он виртуозно, прямо-таки по-ирански дипломатичен. Хотя не каждый журналист может быть допущен до лидера Хизбаллы, не все из интервьюеров задают ему удобные вопросы – некоторые, напротив, пытаются придать беседе «перца». Но как бы провокационно ни звучал вопрос, сейид Наср-Аллах никогда не выходит из себя, не теряется, не нервничает и не повышает голоса, демонстрируявысший пилотаж – оставаться закрытым и непрозрачным в не подлежащих огласке вопросах, быть неуязвимым для подколов и провокаций, внешне общаясь весьма светски и любезно, без чопорной отстраненной холодности, а, напротив, с тёплой улыбкой.

Откуда на авансцену ливанской политики вышел этот человек, обретший огромную популярность в народе и несомненно завоевавший себе место в большой истории?

Сейид Хасан Наср-Аллах родился 31 августа 1960 года в деревне Базурийя на юге Ливана. Его родители были простыми людьми, хотя титул «сейид» говорит о принадлежности к роду пророка Мухаммада, и такие люди в исламском и особенно шиитском мире пользуются немалым уважением. Семья переезжала с места на место: из Базурийи она отправилась в Карантину, а заканчивал школу сейид Хасан, когда они жили уже в городе Тир, куда были вынуждены перебраться в 1975-м в связи с началом гражданской войны. Потом семья будущего лидера Хизбаллы вернулась в Базурийю.

В те времена шиитская община страны находилась в предельно бедственном и униженном положении. В государстве велась политика религиозной дискриминации: так, шиитам даже было законодательно запрещено получать высшее образование. В отличие от богатых христианских и суннитских районов, жизнь в районах, населенных шиитами (равно как и палестинскими беженцами), была тяжкой и необустроенной. На языке условных аналогий она напоминала жизнь в сегодняшних бразильских фавелах: ни водопровода, ни отопления, ни элементарных современных удобств, ни, главное, каких-то перспектив и просвета на горизонте жизни.

Естественно, рано или поздно нашелся яркий лидер, который захотел покончить с таким несправедливым положением дел. Им стал имам Муса Садр, иранский аятолла, приехавший в Ливан в 1959 году, чтобы инициировать политическую борьбу за права шиитов и всех бедняков данной страны. Имам Муса Садр основал и возглавил организацию «Харакат аль-Махрумин» («Движение обездоленных»). Движение принципиально боролось за справедливость для всех, а не только для шиитов, добиваясь равенства в возможностях и распределении богатств. Кроме того, много внимания имам Муса Садр уделял примирению людей разных конфессий – как шиитов и суннитов, так и мусульман с христианами.

К сожалению, судьба имама сложилась трагически. В 1978 году Муса Садр посетил Ливию по приглашению Каддафи и там бесследно пропал. С тех пор шииты мира не любят Каддафи: они подозревают его в предательском сговоре с Израилем и убийстве (похищению?) имама по его указке. Впрочем, группа «Харакат аль-Махрумин» продолжила свое существование и после, превратившись в движение «Амаль» («Надежда»), которое ныне является союзником Хизбаллы и участником коалиции «8 марта», в которую входят все антиамерикански настроенные силы страны.

Будучи подростком, сейид Хасан Наср-Аллах был вдохновлен харизмой имама Мусы Садра. Впоследствии он неоднократно вспоминал, как мог часами сидеть в небольшом продуктовом магазинчике отца, которому он помогал с торговыми делами, и зачарованно смотреть на висевший там портрет имама, мечтая о том, что в будущем и его ждут великие дела. Благодаря любви к имаму Мусе Садру юный Хасан также увлекся и шиизмом. А в возрасте 15 лет вместе со своим младшим братом Хусейном он вступил в движение «Амаль» и стал его представителем в родной деревне.

Ныне юность сейида Наср-Аллаха обросла некой патетической мифологией: мол, он был настолько серьезен и предан делу, что днями просиживал в мечети, пока другие мальчики купались в море и играли в футбол. Словом, не живой человек, а живой памятник. На самом же деле сейид Наср-Аллах, похоже, никогда не чурался дозволенных исламом развлечений. Так, во всех интервью он неизменно рассказывает о своей любви к футболу, о том, с каким упоением он играл в него, как болел за Бразилию и Аргентину, когда у него было время смотреть матчи.

Но мечеть мальчик, конечно же, посещал регулярно. Там он познакомился с шиитским шейхом, последователем имама Мусы Садра Мухаммадом аль-Гарави, который имел связи с другой легендой шиитского мира – сейидом Мухаммадом Бакиром ас-Садром, философом и политиком, преподававшим в священном для шиитов иракском городе Наджафе (в 1980 году он вместе с сестрой был расстрелян баасистами за то, что поддержал Исламскую революцию в Иране). Это знакомство предопределило дальнейшую судьбу сейида Наср-Аллаха.

Сейид Хасан был очень способным мальчиком и хорошо учился в школе. Его отец вспоминает, что учеба была для Хасана на первом месте. Особенно ему нравились такие предметы, как история и литература. Он страстно любил читать и даже специально ездил в Бейрут, где на свои скромные финансы покупал книги, продаваемые на площади в центре города. Но в Ливане у него не было будущего в плане образования. Тогда с подачи Мухаммада аль-Гарави юноша решился на рискованный авантюрный шаг: он рванул в Наджаф изучать шиизм, исламское право, политику и историю исламского мира, не имея толком денег в кармане. Точнее его скромных накоплений хватило ровно на авиабилет до Багдада, откуда он добрался до Наджафа на автобусе. В Наджафе он вручил Мухаммаду Бакиру ас-Садру рекомендательное письмо от шейха Гарави. Когда учёный спросил его, есть ли у него средства к существованию, сейид Наср-Аллах радостно сообщил ему, что после трат на дорогу у него не осталось ни гроша.

Мухаммад Бакир ас-Садр всплеснул руками и перепоручил юного сейида его старшему соотечественнику – наджафскому студенту сейиду Аббасу аль-Мусави. Он стал официальным попечителем сейида Хасана, которому сейид Мухаммад Бакир ас-Садр заботливо выделил стипендию, а также немного денег на покупку книг и одежды.

Выяснилось, что отец сейида Аббаса – близкий друг имама Мусы Садра, и что имам вхож в их дом. Конечно же, молодые люди крепко подружились. В Наджафе они проучились не больше года – их быстро депортировала обратно в Ливан саддамовская охранка, сочтя их «неблагонадёжными». Но их дружба продолжилась вплоть до гибели Аббаса аль-Мусави в 92-м. И когда в Иране победила Исламская революция, двое друзей внесли вклад в создание Хизбаллы.

«Впервые Израиль был вынужден отступить»

В 1982 году Израиль атаковал Ливан. Формальным поводом для нападения была деятельность обосновавшихся в Ливане палестинских групп сопротивления, которые вели борьбу против сионистов с целью освобождения захваченных ими палестинских территорий. Но, по мнению ряда экспертов, подлинная цель агрессоров была другой: они хотели принудить ливанское государство признать Израиль.

5 июня 1982 года Израиль вторгся в Ливан и начал беспощадно бомбить его. Увы, не нашлось никакой серьезной силы, которая могла бы дать ему отпор – лишь небольшие исламские группы пытались оборонять от захватчиков пригороды Бейрута Хальде и Захиха, но были блокированы сионистами в течение 42 дней. В ходе этого израильского вторжения погибли 19 тысяч ливанцев и 500 сионистских солдат. Тем самым, потери были неравными, и ливанское государство довольно быстро пошло на примирение с Израилем. В этом сыграли роль и США: в Бейрут прибыл американский посредник арабского происхождения, призванный «урегулировать ситуацию». А «урегулирование» заключалось в том, чтобы все палестинские бойцы были высланы с территории Ливана. Был выработан так называемый 13-ступенчатый план по выдворению палестинцев, который многие ливанцы расценили как предательский по отношению к братскому палестинскому народу.

Солидарные с палестинцами ливанцы не смогли с этим смириться, а потому стали искать пути противодействия этому плану. В это время в Тегеране проходила международная конференция национально-освободительных движений. И ливанские делегаты, присутствовавшие на этой конференции, попросили имама Хомейни и Исламскую республику вмешаться в ситуацию. Иран тогда находился в состоянии войны против Саддама, которую иранцы называют Священной обороной (дифа-е мокаддас). Тем не менее, иранское руководство приняло решение оказать ливанцами палестинцам серьёзную военную помощь. Как раз тогда Исламская республика праздновала крупную победу, ставшую вехой в истории 8-летнего противостояния агрессии Саддама – освобождение города Хорремшехр. В Иране царило воодушевление, и в свете этого имам Хомейни распорядился, чтобы в Дамаск послали ряд офицеров и инструкторов КСИР. Люди в Дамаске приветствовали это, ибо повеяло существенными переменами.

В формировании нового движения сопротивления сыграл особую роль тогдашний посол Ирана в Сирии. Люди, сформировавшие костяк движения, были очень молоды: по словам сейида Наср-Аллаха, старшему из них было 27 лет,а ему самому – всего 22 года. Был сформирован т.н. Ливанский совет, состоявший из девяти человек. Одним из них был тот самый Аббас аль-Мусави, который взял под свою опеку юного сейида Наср-Аллаха в Наджафе. После своей депортации из Ирака он занимался делами шиитской религиозной школы в Баальбеке. Наряду с изучением шиитского права и идеологии, учащиеся этой школы проходили также военную подготовку. Они и стали кадровым резервом новой организации. Кроме того, она пополнила ряды и за счет бывших членов движения «Амаль».

Два года эта организация действовала секретно под именем того самого Ливанского совета. Зимой 1982-го года Аббас аль-Мусави поехал с отчётом о результатах деятельности нового движения в Тегеран. Имам Хомейни похвалил усилия ливанцев, отметив, что главное – это реальное действие.

В 1984 году группа вышла на авансцену открыто, назвав себя Хизбаллой – «Партией Аллаха». Это наименование уже давно использовалось ею неформально все эти 2 года, но теперь ему был придан официальный статус: вышло первое заявление, на котором стояла всем известная эмблема Хизбаллы. Заявление было приурочено к двухлетию страшной резни в палестинских лагерях Сабра и Шатила, учиненной ливанскими фалангистами по прямой наводке и при пособничестве сионистов.

Тем временем, Израиль уже оккупировал буквально половину Ливана. Он удерживал контроль над югом Ливана с 1982-го по 2000 год – долгих 18 лет. Хизбалла развернула политику военного противостояния оккупации. Осуществленные ею акции и диверсии были настолько яркими и успешными, что в 85-м году сионисты были вынуждены сдать назад, и такие города, как Тир и Сидон, были освобождены. А шестью месяцами позже сионистов и вовсе отодвинули ближе к южной границе Ливана. И тогда Ариэль Шарон, обронил скорбную фразу: «Впервые в истории израильская армия была вынуждена отступить».

После гражданской войны

С течением времени Хизбалла как политическая партия эволюционировала. Ее нынешняя программа скорректирована: так, движение отказалось от изначальной установки на исламскую революцию и построение исламской республики по иранскому образцу. Это произошло уже в 90-е, и именно поэтому человек по имени Субхи Туфейли, возглавлявший организацию с 1985 по 1991 г., самовольно вышел из неё.

Дело в том, что в 1989 году было подписано соглашение в Таифе, ознаменовавшее окончание кровопролитной гражданской войны в Ливане. В ходе этой войны «всех против всех» у Хизбаллы происходили вооруженные стычки даже с шиитской же организацией «Амаль», руководство которой тогда видело в Хизбалле соперника (сейчас между этими партиями налажено доброе партнёрство, и они входят в один политический блок). Хизбалла хотела положить конец этой бессмысленной междоусобице. Очень быстро в Хизбалле поняли, что иранский сценарий не возымеет успеха в Ливане, где треть населения – это христиане, а конфессиональная палитра отличается пестротой. Поэтому они пошли на адаптацию своих программных установок к ливанским реалиям.

Но Субхи Туфейли был настроен на продолжение конфликта с внутренними недоброжелателями. Кроме того, он был против изъятия пункта о построении в Ливане исламской республики и против «излишнего», как ему казалось, иранского влияния на Хизбаллу. Покинув ряды партии, он стал ее ярым недругом. Так, он выступает резко против участия Хизбаллы в сирийской войне, против системы вилаят аль-факих (правления Рахбара) в Иране и против сотрудничества Хизбаллы с Россией. Впрочем, сторонников у Туфейли немного – он стал откровенным маргиналом.

После Туфейли в 1991 году генсеком Хизбаллы стал Аббас аль-Мусави. Но он возглавлял партию всего год. В день своей гибели, 16 февраля 1992 г., он посетил церемонию поминовения своего друга, шейха РагибаХарба, убитого в 1984 г. Когда он возвращался домой на машине, в районе Туффахта (патрулируемом, кстати, силами ООН) один из его охранников заметил в небе израильский вертолёт. В автомобиле, помимо охраны, также находилась жена Аббаса аль-Мусави и его сын дошкольного возраста – Хусейн. Машина попыталась оторваться от преследующего её вертолета, но сионистам удалось нанести удар с воздуха. В результате погиб сам Аббас аль-Мусави и члены его семьи. Что до охранников, то они сильно обгорели, но выжили.

Встал вопрос о фигуре нового генерального секретаря. Сейиду Хасану Наср-Аллаху тогда было 32 года. К тому времени он уже успел получить образование в иранском Куме. Кто-то и фыркал, цедя сквозь зубы что-то про «молодого выскочку», которому и лет-то по политическим меркам раз-два и обчёлся. Но на сейида Наср-Аллаха в своё время сделал ставку сам имам Хомейни. Ещё в то время, когда имам был жив, а сейид Хасан учился в Куме, на одной из встреч лидер Исламской революции заприметил его. «Обратите на этого молодого человека особое внимание, - отметил имам, - у него великое будущее». Как показал дальнейший ход событий, имам Хомейни не ошибся.

Инцидент с Аббасом аль-Мусави и его семьей заставил Хизбаллу с большей осмотрительностью подходить к вопросу о безопасности своего высшего руководства. Особенно усилились эти меры после победы Хизбаллы в 2006-м: разозлённый Израиль открыто объявил охоту на сейида Наср-Аллаха, а сейчас, на исходе сирийской войны, сионистская военная верхушка прямо заявляет, что в ходе будущей войны с Ливаном он и легендарный иранский генерал Касем Сулеймани будут их главной мишенью.

Тем не менее, вопреки слухам, сейид Хасан Наср-Аллах не сидит безвылазно в бункере, будучи отрезанным от людей. Соблюдая меры конспирации и секретность в перемещениях, он контактирует с ливанскими и иностранными политиками, принимает послов и журналистов и, конечно, поддерживает связь с семьей. Чувство страха ему едва ли свойственно: так, буквально в прошлом году он предпринял рискованный вояж, съездив в Дамаск и встретившись там с Башаром аль-Асадом.

Жертвы на пути сопротивления Израилю не обошли и его собственную семью: 12 сентября 1997 г. его старший сын сейид Мухаммад Хади, которому тогда было 18 лет, будучи бойцом Хизбаллы, погиб в перестрелке с сионистскими солдатами в оккупированном Израилем ливанском районе Иклимат-Туффах. Израильтяне захватили тела убитых бойцов Хизбаллы. Долго велись переговоры по возвращению тел. Сейид Наср-Аллах не соглашался на возврат одного лишь тела Хади: его семья настаивала, чтобы все остальные ливанские семьи тоже получили тела своих сыновей. «Мы ничем не отличаемся от других», - подчеркнула Фатима Ясин, жена сейида Хасана. Она очень страдала, но держалась стойко. Помимо Хади, в семье было еще трое детей – двое сыновей и одна дочь. После смерти Хади супруги родили ещё одного сына, который сейчас ходит в школу.

«Уйди от нас прочь, унижение»

Это знаменитый шиитский лозунг: эти слова произнес внук пророка Мухаммада, имам Хусейн, чье разгромленное и истекшее кровью, но непобежденное восстание против режима халифа Язида стало сакральным ориентиром для шиитов всех последующих поколений. «Смерть с почётом лучше, чем жизнь в унижении», - сказал имам Хусейн, отказавшись приносить присягу халифу. Вместе с 72-мя сторонниками он был окружен полчищами язидовских головорезов, и, приняв неравный бой, пал, но не покорился.

Можно сказать, что это сердцевина идеологии Хизбаллы, равно как и идеологии Исламской революции в Иране. Что такое Хизбалла? Хизбалла – это люди, которые предпочли взять в руки оружие и жертвовать своими жизнями за свободу и достоинство, а не жить в унижении, бесправии, грязи, нищете и под оккупацией, смирившись с осознанием своей вторичности в системе, где они обречены быть максимум торговцами фруктами и чистильщиками ботинок, а минимум – влачащими жалкое существование беженцами. Это люди, которые хотят, чтобы Америка не паразитировала на их стране и на сопредельных странах, навязывая им собственную политическую линию и выкачивая их природные ресурсы. Это люди, которые в государстве с нулевой социалкой не стали клянчить у него подачки, а самоорганизовались и обустроили доступную инфраструктуру для простого народа: сеть детских садов, школ, университетов, больниц, СМИ, спортивных центров, раздельных пляжей и так далее. Причем их услугами могут пользоваться люди любых конфессий. Хизбалла – это сила, которая выступает за социальную справедливость в экономике, и это прописано в её программе.

Уникальность Хизбаллы в том, что она словно соткана из видимых парадоксов, которые, тем не менее, образуют гармоничное единство. Культ мученичества и героической смерти, глубокий трагизм миропонимания, свойственный шиизму в целом, органично уживается с солнечными жизнеутверждающими маршами, по своей эмоциональной заряженности чем-то напоминающими советские марши сталинской эпохи. Это именно солярный, мужественный, светлый трагизм, а не плаксиво-дождливая либеральная меланхолия, от которой разит охающей и квохчущей вселенской скорбью. Пестуемый принцип «да, смерть» в Хизбалле соседствует с установкой на созидание, на построение новой жизни – вне сени оккупации, без унижения, в независимой стране, не подчиняющейся американскому диктату. Не случайно превращенную в развалины Дахию после 2006 года отстроили в рекордные сроки – сыграли роль не только иранские вложения, но и ливанский энтузиазм. Недаром и чёрный флаг с желтой эмблемой заменили на солнечно-золотой – внушающий людям оптимизм, знаменующий собой силу и мощь движения.

Чёткая ориентация на семейные ценности, в силу которых в семье среднего хизбаллаховца четверо-пятеро детей (о которых он преданно заботится), сочетается с самой свободной системой брачного права, какая только существует в спектре систем половой морали ведущих религий мира. Хизбалла очистила институт брака и семьи от всего того наносного церемониала и ханжества, каким он оброс в современном исламском мире, предельно облегчив эту сферу в не слишком узких рамках допустимого шиитским правом. В итоге мало кто страдает от сексуальной фрустрации, и это прибавило симпатий к движению со стороны молодежи.

Хизбалла никого не принуждает носить хиджаб, но при посторонних мужчинах женщины Хизбаллы закрывают себя с такой строгостью, что, казалось бы, они отрезают себя от всего мира, посвятив свою жизнь строго дому и семье. И это же сочетается с небывалым поощрением женской самореализации: у Хизбаллы есть множество социальных программ по повышению уровня образования женщин; женщины активно задействованы в инфраструктуре движения, работая в школах, больницах, масс-медиа, благотворительных организациях; в Хизбалле есть женщины – известные журналисты, политологи, ученые и исследовательницы, руководители. Их строгий хиджаб не мешает им работать.

Наконец, Хизбалла возникла при прямом содействии Исламской республики Иран и получает от нее щедрейшую помощь, но она не стала создавать в Ливане кальку с иранского общества. Будучи убежденными хомейнистами и рахбаристами, они сохранили свой менталитет, традиции, семейный уклад, эстетику, миропонимание. Те, кто называет сейида Хасана Наср-Аллаха «марионеткой Тегерана, действующей по иранской методичке», в высшей степени непроницательны: успех Хизбаллы в ливанском обществе стал возможен как раз потому, что её лидер как раз-таки не стал слепо копировать иранский опыт, яркие примеры чего можно найти хотя бы в этой статье. Хотя, возможно, для самой ИРИ Хизбалла является своего рода платформой для обкатки модели того самого исламского общества, которое им хотелось бы построить (и которое они еще не создали!) в Иране.

Сейчас США, обозленные успехами союзников Башара аль-Асада в Сирии, пытаются удушить инфраструктуру Хизбаллы санкциями, натравить на нее подконтрольных им арабских правителей из Лили Арабских Государств, грозят ей новой войной. Сейид Наср-Аллах парировал, что проект Хизбаллы – не война, а сопротивление, и что движение не будет инициировать конфликт со своей стороны, но в случае, если бойня будет развязана, преподнесет США и Израилю «сюрпризы». Те, кто думает, будто эти меры давления сломят ливанское движение, словно не помнят, что Хизбалла возникла буквально из пепла и руин в куда более безнадёжной ситуации. И тем более её не получится задавить сейчас, когда она достигла пика своей военной мощи и обрела богатейший боевой опыт в Сирии.

Сирия. Ливан. Весь мир > Армия, полиция > zavtra.ru, 24 января 2018 > № 2477607 Анастасия Ежова

Вступительное слово Министра иностранных дел России С.В.Лаврова в ходе переговоров с главой делегации «Комиссии по переговорам» сирийской оппозиции Н.Аль-Харири, Москва, 22 января 2018 года

Уважаемый г-н Н.Харири,

Уважаемые господа,

Приветствуем Вас в Москве. Заинтересованы в этой встрече. Рассчитывали, что она состоится раньше. Это важное мероприятие, в ходе которого надеемся обсудить все аспекты сирийского урегулирования в интересах сирийского народа.

Мы были готовы к контакту с Вашей делегацией сразу после того, как в Эр-Рияде состоялись консультации под эгидой наших саудовских коллег по объединению трёх групп сирийской оппозиции: «эр-риядской», «каирской» и «московской». Мы активно поддерживали усилия Саудовской Аравии по достижению того результата, который был достигнут. Исходили при этом из того, что любые усилия по продвижению вперёд выполнения резолюции 2254 СБ ООН заслуживают самой активной поддержки.

Помогали и продолжаем помогать достижению поставленных СБ ООН целей, в т.ч. путём запуска вместе с Турцией и Ираном астанинского процесса. Согласованные в рамках астанинского процесса договорённости о создании четырёх зон деэскалации, по большому счёту, позволили существенно снизить уровень насилия. Сейчас, хотя и встречаются отдельные проявления всплеска боевых действий, в целом ситуация гораздо лучше, чем она была ещё год назад.

Во многом благодаря астанинскому формату, тем договорённостям, которые были достигнуты между Российской Федерацией, США и Иорданией в отношении южной зоны деэскалации, террористическая угроза существенно снизилась, «халифат» как цель ИГИЛ не состоялся. Тем не менее ещё сохраняются задачи подавления отдельных террористических очагов. Рассчитываем, что продвижение межсирийского диалога, начало устойчивого переговорного процесса о будущем Сирии позволят объединить усилия всех сирийцев в окончательном искоренении террористической угрозы на территории этой страны.

Залогом успеха политического процесса считаем строгое выполнение всех положений резолюции 2254 СБ ООН, которая призывает к началу инклюзивного диалога с участием как Правительства САР, так и самого широкого спектра сирийской оппозиции. Хотим в очередной раз помочь в продвижении к этой цели, созывая Конгресс сирийского национального диалога в Сочи, который состоится 29-30 января в нашей «южной столице». Рассчитываем, что все те, кто имеет какое-то влияние на различные группы оппозиции, помогут обеспечить по-настоящему инклюзивный характер межсирийского диалога.

Главная цель сочинского Конгресса – обеспечить максимально эффективное функционирование женевского процесса под эгидой ООН с тем, чтобы диалог между всеми сирийцами принёс результат, которого так ждут все группы сирийского населения. Мы старались сформировать список приглашённых на сочинский Конгресс таким образом, чтобы цель собрать под одной крышей всех представителей сирийского общества – как Правительства, так и оппозиции – была достигнута. Вместе с нашими иранскими и турецкими коллегами мы пригласили для участия в Конгрессе всех основных региональных и международных внешних игроков. Уверен, что если все мы будем действовать в полном соответствии с резолюцией 2254 СБ ООН, то в самое ближайшее время будет завязан устойчивый конструктивный процесс, позволяющий выходить на главные договорённости сирийского урегулирования, включая конституционную реформу и проведение на этой основе свободных выборов под надзором ООН, как это и предусмотрено резолюцией 2254.

Считаем контрпродуктивными попытки некоторых внешних игроков подвергать сомнению искренность тех усилий, которые мы предпринимаем. Думаю, что наши сирийские коллеги прекрасно понимают необходимость освободить процесс выполнения резолюции СБ ООН от привнесённых внешних геополитических соображений. Уверен, что в интересах сирийского народа договориться о начале такого процесса в Женеве на основе резолюции 2254, который будет освобождён от неконструктивного внешнего влияния и позволит начать переговоры по всему комплексу сирийского урегулирования, начиная с конституции и подготовки выборов, которые будут проводиться без предварительных условий.

Знаем, что Вы приехали в Москву после целой серии встреч в зарубежных столицах по обе стороны Атлантического океана. Нам будет важно услышать Ваши оценки нынешнего этапа процесса выполнения резолюции СБ ООН. Со своей стороны ещё раз подтверждаю нашу полную приверженность всем основным принципам этой резолюции. Рассчитываю на конструктивную беседу с Вами.

***

Не хочу сейчас вдаваться в детали, которые Вы предпочли излагать в присутствии прессы. Надеюсь, Вы приехали без предвзятости, с нацеленностью на откровенный разговор, по-честному.

Прежде чем мы поблагодарим наших друзей журналистов, я хочу только коснуться проблемы, о которой Вы упомянули и которая касается страданий мирного населения.

Вы упомянули Ракку, но когда этот город сравнивали с землей, мы не слышали каких-либо озабоченностей, публично выражаемых нашими международными партнерами. Это печально и говорит о том, что и в гуманитарной сфере есть двойные стандарты.

Что касается Восточной Гуты и Идлиба, то мы очень озабочены тем, что там происходит. Уже многие месяцы мы обращаем внимание на то, что из Восточной Гуты, из зоны деэскалации продолжаются обстрелы Дамаска, включая обстрелы территории российского Посольства. Тем не менее, мы добились от сирийского Правительства согласия на доставку гуманитарных товаров. Такие акции были, хотя и не регулярно. Надо сделать их более частыми. Совсем недавно мы добились начала медицинской эвакуации тех, кто в этом нуждается.

Но самое главное, что в Восточной Гуте и в Идлибе продолжают прекрасно себя чувствовать террористы из «Джабхат ан-Нусры». И каким-то образом наши западные коллеги, включая членов коалиции, которую возглавляют США, «Джабхат ан-Нусру» выводят из-под ударов. Это происходит уже несколько лет и, конечно, вызывает очень серьезную озабоченность.

Если бы проблема «Джабхат ан-Нусры» была решена, если бы против нее был создан по-настоящему единый фронт, включая, как я уже сказал, американскую коалицию, я уверен, что гуманитарная ситуация в Восточной Гуте, в Идлибе и в целом в Сирии была бы во много раз лучше.

Что касается Конгресса в Сочи, то я услышал те вопросы, на которые Вы хотели бы получить ответы. В ходе наших сегодняшних переговоров мы эти ответы обязательно дадим. У нас нет никаких противоречий в том, что касается необходимости выполнения резолюции 2254 СБ ООН и Женевского коммюнике. Главное только к этим документам подходить комплексно, а не выборочно. Уверен, что если это будет сделано, то мы достигнем понимания.

Рассчитываю, что мы все это с Вами подробно обсудим, как только наши коллеги журналисты нас покинут. На сегодня они уже услышали столько, что им хватит на неделю.

?

Россия. Сирия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 22 января 2018 > № 2466377 Сергей Лавров

На волне насилия

А.Г. Аксенёнок – кандидат юридических наук, Чрезвычайный и Полномочный Посол, опытный дипломат, арабист, долго работавший во многих арабских странах, в том числе в качестве посла России в Алжире, а также спецпредставителем на Балканах и послом Российской Федерации в Словакии.

Резюме О том, что завершение операции в Сирии - не конец конфликта

Прошедший год не принес Ближнему Востоку заметных перемен к лучшей жизни, к осуществлению тех чаяний, которые дали мощный импульс многомиллионным протестам в арабском мире семь лет назад. Цена революций, несбывшихся надежд и внешних вмешательств оказалась слишком высокой. Ближний Восток по-прежнему остается источником насилия, терроризма и разрушительных процессов, волны которых вышли далеко за его пределы.

Пожалуй, одним из немногих реально ощутимых позитивных итогов 2017 года на Ближнем Востоке можно считать уничтожение ИГ (запрещена на территории России) как квазигосударственного террористического образования, которое на пике своего распространения контролировало в Сирии и Ираке территорию, сравнимую с Великобританией, с населением 9 млн человек.

Решающая роль оказалась за Россией – вступление авиации и ограниченных сил наземной поддержки дало, особенно в этом году, прорывные результаты.

Вмешательство России с призывом к Соединенным Штатам и их союзникам создать широкую антитеррористическую коалицию изменило баланс сил на «земле». И хотя такой коалиции не суждено было сложиться, западные государства вынуждены были перейти к более активным действиям против ИГ в Ираке по приглашению правительства этой страны и в Сирии де-факто, то есть не имея на то законных международно-правовых оснований.

Но при всем соперничестве, при всех разночтениях насчет того, кого считать террористами, а кого нет, при всех обменах обвинениями на этот счет, Россия и США по сути дела работали на параллельных курсах.

Практика средневекового государствостроительства низвергнута. Возникает вопрос: что дальше? ИГ придало международному терроризму характер транснационального движения. С потерей «халифата» идеология джихада, являющаяся одним из его побудительных мотивов, сама по себе не исчезает. Бомбы, зенитные орудия и наступление армии – это теперь не действенно.

Как организация, ИГ, можно считать, разбита, но оставшиеся джихадисты растекаются по сторонам подобно ртути, оседая в пространствах вне государственного контроля, которых на Ближнем Востоке пока немало.

Социально-политическая экосистема, породившая ИГ, по существу не претерпела изменений. Опыт показывает, что хрупкость государственных институтов или, напротив, жесткая монополизация власти и ее отчуждение от других национальных сил, лишенных возможностей политического участия, порождают внутренние конфликты. И именно эти конфликтные зоны создают синергию между насильственным экстремизмом и джихадизмом.

Новая военная реальность, созданная Россией, должна закрепиться построением такой властной конструкции в Сирии, которая опиралась бы на соблюдение интересов широкого спектра национально-патриотических сил, в том числе интересов суннитского большинства.

В ином случае плоды военного успеха со временем могут быть упущены. Цена ошибок здесь не менее высока, чем на военном поприще.

Неутешительные, а точнее нулевые итоги последнего восьмого раунда сирийско-сирийских переговоров в Женеве невольно подводят к вопросам: возможны ли компромиссные развязки, готов ли к этому Дамаск, где господствуют победные настроения и делаются заявления с позиции силы не только в адрес партнеров по переговорам, но и руководителей других государств и специального представителя Генерального секретаря ООН по Сирии, а также курдских подразделений, внесших немалый вклад в разгром ИГ.

Реально ли в сложившейся ситуации на востоке Сирии и в провинции Идлиб добиться победы военным путем, не подвергая опасности распада существующие, пусть и хрупкие, но действующие партнерские связи по линии Россия-Иран-Турция?

А как отразятся силовые подходы на перспективах российско-американского политического взаимодействия по Сирии за пределами контактов на уровне военных, имеющих ограниченную цель — предотвратить непреднамеренные столкновения в воздухе или на земле?

И надо понимать: межсирийские договоренностей – основа для восстановления экономики. Масштабы материальных разрушений, финансовых потерь и снижения качества человеческого капитала таковы, что экономическая реабилитация Сирии в одиночку просто невозможна.

Это та точка совпадения интересов, которая позволила бы связать многосторонние действия на политическом треке в один стабилизационный пакет. Но пока продвижения вперед отсутствует, западные партнеры России мыслят категориями «как помогать сирийцам, не помогая Асаду».

Тем временем американцы выжидают, как дальше поведет себя Россия, играющая, по всеобщему признанию, ведущую роль в Сирии. Но и тут для России есть риски: связаны они в первую очередь с непредсказуемостью многих вовлеченных сторон, в том числе самого сирийского режима.

Пока остается непонятным, услышан ли в Дамаске призыв президента России завершить войну в Сирии путем достижения договоренностей о проведении реформ, «требующих уступок и компромиссов».

При той обстановке, которая развивается в регионе, достижение существенных сдвигов в урегулировании сирийского конфликта на согласованной международно-правовой основе и под эгидой ООН может стать тем звеном, которое положит начало положительной динамике на Ближнем Востоке с перспективой выстраивания системы региональной безопасности на коллективной основе.

А пока есть серьезные признаки раскручивания спирали. Конфликт в Йемене с убийством его бывшего президента Абдуллы Салеха вступил в новую фазу обострения. Ливия, как и Йемен, продолжает находиться в состоянии полураспада.

Противостояние Ирана и Саудовской Аравии, несмотря на многочисленные посреднические усилия, развивается по нарастающей конфронтационной линии.

Попытки вовлечь Ливан в это противостояние, хотя и были своевременно купированы дипломатическим путем, держат эту страну, пережившую свою гражданскую войну в 1980-х годах, в постоянном ожидании новых внутренних конфликтов.

Этому в немалой степени способствует меняющаяся обстановка вокруг поддерживаемого Ираном ливанского движения «Хезболла», которое подвергается нарастающему давлению со стороны США, Саудовской Аравии и Израиля. Военно-политические последствия референдума о независимости Иракского Курдистана внесли элементы отчуждения в и без того сложные межэтнические и межконфессиональные отношения в Ираке, в особенности между союзниками по борьбе с ИГ (группировка запрещена на территории России) — арабами и курдами.

Признание президентом Трампом Иерусалима столицей государства Израиль – шаг, от которого последовательно воздерживались его предшественники – довершил в конце года длинную череду бурных событий, делающей обстановку на Ближнем Востоке все более взрывоопасной.

Сирия. Ближний Восток. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 9 января 2018 > № 2913948 Александр Аксененок

Выступление и ответ на вопрос СМИ Министра иностранных дел России С.В.Лаврова в ходе совместной пресс-конференции по итогам переговоров со спецпосланником Генерального секретаря ООН по Сирии С.де Мистурой, Москва, 21 декабря 2017 года

Уважаемые дамы и господа,

У нас вместе с Министром обороны Российской Федерации С.К.Шойгу состоялись откровенные и очень важные переговоры. Мы обсудили со спецпосланником Генсекретаря ООН по Сирии С.де Мистурой вопросы, которые касаются нынешнего этапа усилий по продвижению сирийского урегулирования в соответствии с резолюцией 2254 СБ ООН.

Мы отмечаем, что спецпосланник Генсекретаря ООН по Сирии С.де Мистура регулярно посещает российскую столицу. Мы также регулярно проводим встречи на международных площадках. Это весьма полезно для того, чтобы «сверить часы» по целому ряду процессов, которые были начаты в последнее время и которые мы хотим синхронизировать, обеспечив их вклад в успех женевского процесса в соответствии с резолюцией 2254 под эгидой ООН.

Вам, конечно, хорошо известно, что за последнее время международная активность вокруг сирийского сюжета значительно возросла. Примерно год назад был начат астанинский процесс, который развивается под эгидой трех стран-гарантов России, Ирана и Турции с участием наблюдателей от США, Иордании, а также представителей офиса спецпосланника Генсекретаря ООН по Сирии С.де Мистуры.

Сегодня мы также с удовлетворением отметили, что прямо из Москвы спецпосланник Генсекретаря ООН по Сирии С.де Мистура направится в Астану для участия в очередном раунде астанинских переговоров между делегациями Правительства и вооруженной оппозицией.

Кроме того, как вам известно, в ноябре было принято совместное Заявление президентов России и США, в Сочи (22 ноября) состоялась трехсторонняя встреча президентов России, Ирана и Турции. В связи с тем, что задачи по ликвидации террористической угрозы в значительной степени выполнены, сегодня мы сконцентрировались на тех вопросах, которые требуется решить для придания необходимого темпа политическому процессу. Все это дает нам дополнительные возможности продвигать общую задачу политического урегулирования. Именно на этом сегодня мы сосредоточили наше внимание.

Хотелось бы вновь заверить всех (почему-то есть еще сомневающиеся), что, как неоднократно подтверждал Президент Российской Федерации В.В.Путин, мы хотим полного и всестороннего выполнения резолюции 2254.

В свете не самых удовлетворительных итогов последнего раунда межсирийских консультаций в Женеве мы обсудили шаги, которые потребуются для того, чтобы следующий раунд, когда спецпосланник Генсекретаря ООН по Сирии С.де Мистура сочтет возможным его созвать, был бы все-таки позитивным и способствовал бы прямому диалогу между Правительством Сирии и оппозицией.

С моим коллегой Министром обороны Российской Федерации С.К.Шойгу мы также подробно разъяснили все, что касается российской инициативы, поддержанной Ираном и Турцией, о созыве в Сочи Конгресса сирийского национального диалога. Как и астанинский процесс, подготовка к Конгрессу в Сочи преследует цель содействовать выполнению резолюции 2254 под эгидой ООН.

Мы касались и гуманитарной ситуации в Сирии, включая расположенный рядом с Дамаском район Восточной Гуты, Ракку и Дейр-эз-Зор. У нас общее мнение в необходимости наращивания гуманитарного содействия сирийскому народу, оказания помощи на цели восстановления. Мы убеждены, что делать это нужно без политизации, смещения акцентов в ту или иную сторону, в пользу той или иной стороны конфликта, искусственного раздувания т.н. «трагедий дня», без каких-либо предварительных условий, увязывания внешнего содействия с продвижением повестки дня того или иного внешнего игрока. Необходимо строго руководствоваться нормами международного гуманитарного права, беспристрастностью и непредвзятостью. Я рассчитываю, что наши коллеги из ООН будут руководствоваться этими принципами в своих дальнейших шагах, имею в виду Управление по координации гуманитарных вопросов.

Сегодня мы также говорили о необходимости активизации усилий ООН по согласованию договоренностей об участии в гуманитарном разминировании. Пока возможности ООН в этой сфере совершенно не задействованы. Мы считаем это неправильным.

Конечно же, если говорить о гуманитарной ситуации в Сирии, должны быть отменены введенные некоторыми западными странами в отношении этой страны односторонние санкции, которые весьма отрицательно сказываются, прежде всего, на простых гражданах.

По-моему, сегодня мы очень полезно поговорили. У нас есть понимание, что у России, Ирана, Турции и ООН общие цели – всестороннее и полное выполнение резолюции 2254 о сирийском урегулировании под эгидой ООН (имеется в виду разработка новой конституции и подготовка на ее основе всеобщих выборов под контролем ООН).

Договорились поддерживать контакты, «сверять часы» и координировать наши шаги по мере того, как развивается ситуация на «земле» и в политическом процессе.

Вопрос: После победы над террористами в Сирии остается напряженность вокруг четвертой зоны деэскалации в Идлибе из-за большого скопления там боевиков «Джабхат ан-Нусры». Есть ли у стран-гарантов в лице России, Турции и Ирана стремление снизить напряженность в этой зоне деэскалации? Стоит ли на повестке дня вопрос передачи контроля над всеми зонами деэскалации сирийской армии?

С.В.Лавров: Безусловно, наша цель – снизить напряженность. Это вытекает из самого термина «деэскалация». В этой зоне, как и в других, мы работаем вместе с нашими партнерами. В данном случае – вместе с Турцией и Ираном в качестве трех стран-гарантов. Согласованы модальности обеспечения функционирования этих зон, включая пункты наблюдения, контрольно-пропускные пункты, с использованием военнослужащих наших трех стран.

Безусловно, зона достаточно беспокойная, наверное, самая сложная. Действительно, там сохраняется присутствие боевиков «Джабхат ан-Нусры», с ними ведется работа, чтобы они прекратили там бесчинства. Если они не будут выполнять договоренности, достигнутые между странами-гарантами, и ситуация будет сохраняться напряженной, я думаю, что военные трех стран будут согласовывать шаги, которые позволят пресечь такую неприемлемую активность.

Что касается будущего зон деэскалации, то они ведь были созданы не «на веки вечные». На данном этапе они были объявлены на шестимесячный срок с возможным продлением. Это будут решать наши военные коллеги в рамках контактов со своими визави из Ирана и Турции.

Параллельно с целью, чтобы прекратить боестолкновения и враждебные действия, зоны деэскалации активно продвигаются нами как зачаток национального диалога по национальному примирению, налаживанию абсолютно прагматичных контактов между местными властями внутри каждой зоны и федеральными властями. Это вопросы снабжения, доставки гуманитарной помощи, обеспечения передвижения людей из зон и возвращения к своим очагам.

Надеюсь, в конечном итоге этот процесс национального диалога, в котором мы поддерживаем сирийское Правительство в целях продвижения таких контактов, станет общенациональным. Чтобы это произошло, Россией при поддержке Ирана и Турции была выдвинута инициатива о созыве в Сочи Конгресса национального сирийского диалога. Как я уже сказал, мы сегодня информировали С. де Мистуру и его коллег о том, как ведётся эта работа. Буквально завтра в Астане должен быть рассмотрен вопрос (как договаривались три президента в Сочи 22 ноября) о том, какие конкретно организации, лица будут приглашены на этот Конгресс. В сочинском документе президентов России, Турции и Ирана согласовано, что три страны согласуют списки приглашённых.

Мы подтвердили, что все участники женевского процесса приглашаются на сочинский конгресс. В этом нет никаких сомнений. Таким образом, по мере продвижения политического процесса через Конгресс сирийского национального диалога в качестве вклада в женевские переговоры, убеждён, мы все будем твёрдо следовать своим обязательствам, отражённым в резолюции 2254 СБ ООН по восстановлению суверенитета и территориальной целостности сирийского государства.

?

Россия. Сирия. ООН > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 21 декабря 2017 > № 2432542 Сергей Лавров

Вступительное слово Министра иностранных дел России С.В.Лаврова в ходе встречи со спецпредставителем Генсекретаря ООН по Сирии С.де Мистурой, Москва, 24 ноября 2017 года

Уважаемый г-н де Мистура, дорогой Стефан,

Дорогие друзья,

Мы очень ценим очередную возможность «сверить часы» по усилиям, которые предпринимаются на пути сирийского урегулирования. Происходит достаточно много событий, развивающихся, на первый взгляд, параллельно, но которые совершенно точно должны быть объединены общей целью выполнения условий и задач, поставленных в резолюции 2254 СБ ООН. Все действия, которые Российская Федерация предпринимала в последние месяцы, а, может быть, и пару лет, в контакте со многими внешними игроками и, конечно, ООН, нацелены именно на это.

Мы признательны лично Вам, всей Вашей команде, Генеральному секретарю ООН за поддержку астанинского процесса, призванного в то время вывести ситуацию в сирийском урегулировании из тупика после того, как наши американские партнеры из команды Б.Обамы не смогли выполнить достигнутые в сентябре 2016 года договорённости о размежевании террористов и оппозиционеров. Зародившееся тогда российско-ирано-турецкое партнерство позволило создать зоны деэскалации, которые оказывают реально ощутимое благотворное влияние на ситуацию «на земле». Оно позволило, наверное, впервые за всю историю сирийского конфликта посадить за один стол переговоров в Астане делегации Правительства и той оппозиции, которая противостояла и противостоит с оружием в руках в некоторых местах сирийской армии. На протяжении всех месяцев, в течение которых развивался астанинский процесс, при участии и сотрудничестве со стороны Вашей команды, г-н де Мистура, мы видели те рамки, которые были универсально согласованы в СБ ООН, и стремились продвигаться к тому, чтобы в этих рамках находить все необходимые решения на каждом этапе наших усилий. Мы активно содействовали усилиям Саудовской Аравии при Вашей поддержке, направленной на то, чтобы объединить оппозицию во всех ее измерениях и ипостасях - внешнюю и внутреннюю - на конструктивной платформе, которая полностью соответствовала бы требованиям резолюции 2254Совета Безопасности ООН и Женевскому коммюнике от июня 2012 г. Именно в русле этих критериев, принципов выстраивались наши консультации с иранскими, турецкими партнерами по подготовке трехстороннего саммита в Сочи 22 ноября. Заявление, одобренное тремя президентами и изданное как документ СБ ООН, сразу подчеркну, перекликается с ключевыми положениями российско-американского заявления на высшем уровне, которое Президент России В.В.Путин и Президент США Д.Трамп одобрили «на полях» саммита АТЭС в Дананге. И в том, и в другом документе подчеркивается приоритетность резолюции 2254, Женевского процесса. Все наши усилия, которые мы предпринимали и предпринимаем, будут направлены именно на стимулирование подлинно инклюзивного межсирийского диалога под эгидой ООН на основе согласованных в Совете Безопасности ООН критериев.

Мы убеждены, что важным этапом на пути запуска подлинно межсирийского инклюзивного диалога, который не отягощён искусственными требованиями той или иной фракции оппозиции, расходящимися с критериями Совета Безопасности ООН, может стать Конгресс национального диалога по сирийскому урегулированию. Его идея поддержана и одобрена президентами России, Турции и Ирана на их позавчерашней встрече в Сочи.

Спасибо еще раз за то, что Вы приняли наше приглашение. Очень надеюсь, что в ходе Вашего пребывания в Москве мы сможем поделиться оценками тех значимых переговоров, которые прошли в Сочи в рамках российско-ирано-турецкой встречи, а также впечатлениями, которые Вы вынесли из участия в Конференции, состоявшейся в Саудовской Аравии по объединению сирийской оппозиции. Наш представитель также участвовал в качестве наблюдателя в этом процессе. Было бы очень важно сопоставить наши мнения. Уверен, переговоры здесь, в Министерстве иностранных дел, предстоящие встречи в Министерстве обороны, которые у Вас запланированы, будут служить общему делу урегулирования сирийского кризиса в интересах не кого бы то ни было, а сирийского народа во всем его многообразии.

Россия. Сирия. ООН > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 24 ноября 2017 > № 2398304 Сергей Лавров

Заявления для прессы по итогам встречи с Президентом Ирана Хасаном Рухани и Президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом.

В.Путин: Уважаемые коллеги! Дамы и господа!

Только что мы с Президентом Ирана господином Рухани и Президентом Турции господином Эрдоганом завершили весьма обстоятельные переговоры по Сирии, которые прошли в конструктивном и деловом ключе. Предметно обсудили основные аспекты сирийского урегулирования, договорились и впредь прилагать самые активные усилия для решения главной задачи – установления мира и стабильности в этой стране, сохранения её суверенитета, единства и территориальной целостности. С удовлетворением констатировали существенные успехи в совместной борьбе с терроризмом, подтвердили готовность наращивать взаимодействие для окончательного уничтожения ИГИЛ, «Джабхат ан-Нусры», других экстремистских группировок.

По нашему общему мнению, успехи на поле боя, приближающие освобождение от боевиков всей территории Сирии, открывают и качественно новый этап в урегулировании кризиса в целом. Имею в виду реальную перспективу достижения долгосрочной всеобъемлющей нормализации в Сирии, политического обустройства страны в постконфликтный период. Именно на это и ориентировано согласованное по итогам наших переговоров Совместное заявление.

В документе определены приоритетные сферы дальнейшего сотрудничества России, Турции, Ирана, играющих ведущую роль в сирийских делах, поставлены конкретные задачи на перспективу. Мы едины в том, чтобы продвигать взаимодействие трёх государств в астанинском формате, который уже доказал свою эффективность, способствовал существенному снижению уровня насилия в Сирии, созданию условий для возвращения беженцев и внутренне перемещённых лиц.

Как страны-гаранты, Россия, Иран и Турция продолжают плотно работать над укреплением режима прекращения боевых действий, устойчивым функционированием зон деэскалации, повышением доверия между сторонами конфликта. В этом плане намечены первоочередные шаги по активизации инклюзивного межсирийского диалога на основе резолюции 2254 Совета Безопасности Организации Объединённых Наций.

С удовлетворением отмечу, что президенты Ирана и Турции поддержали инициативу о созыве общесирийского форума – Конгресса национального диалога в Сирии. Условились провести это важнейшее мероприятие на должном уровне, обеспечить участие в нём представителей широких слоёв сирийского общества. Поручили МИДам, представителям специальных служб, оборонных ведомств дополнительно проработать вопрос о составе и сроках проведения Конгресса здесь, в Сочи.

В целом имеется в виду собрать за столом переговоров делегатов от различных политических партий, внутренней и внешней оппозиции, этнических и конфессиональных групп. Конгресс рассмотрит ключевые вопросы общенациональной повестки для Сирии, прежде всего связанные с разработкой параметров будущего государственного устройства, принятием новой конституции, проведением на её основе выборов под надзором Организации Объединённых Наций. В результате появится стимул для активизации усилий по сирийскому урегулированию в рамках женевского процесса. Вновь подчеркну, судьбу Сирии должны определять сами сирийцы – как сторонники действующей власти, так и оппозиция.

Мы проинформировали коллег о состоявшейся здесь, в Сочи, беседе с Президентом Сирии Башаром Асадом, отметили высказанную нам приверженность сирийского руководства принципам мирного решения политического кризиса, готовность провести конституционную реформу и свободные, подконтрольные ООН выборы.

В ходе сегодняшних переговоров мы не обошли вниманием и вопросы социально-экономического восстановления Сирии. Предстоит проделать большую работу – по сути, помочь сирийцам заново создать инфраструктуру, возродить промышленность, сельское хозяйство, торговлю, вновь открыть социальные объекты: больницы, школы, детские сады.

Принципиально важно – мы это подчёркивали не раз – в разы нарастить объёмы гуманитарной помощи населению, полностью разминировать территорию Сирии, сохранить историческое и культурное наследие. На сегодняшней встрече договорились делать всё, чтобы стимулировать подключением к этой работе других государств, региональных и международных организаций.

В заключение хотел бы поблагодарить иранских и турецких партнёров, моих коллег Президента Рухани и Президента Эрдогана, за содержательный и очень полезный, результативный разговор. Хотел бы надеяться, что достигнутые договорённости помогут реально ускорить процесс мирного урегулирования в Сирии, снизят риски возникновения новых конфликтов, обострения межэтнического и межконфессионального противоборства и, как следствие, окажут самое позитивное воздействие в целом на обстановку в ближневосточном регионе.

Благодарю вас за внимание.

Х.Рухани (как переведено): Во имя Аллаха, всемилостивого и милосердного!

Прежде всего необходимо поблагодарить Президента Путина за его важную инициативу по созыву саммита трёх стран в целях обсуждения вопроса мира и стабильности в Сирии и создания безопасных условий для возвращения сирийских беженцев на родину.

Важность того момента, который был выбран для этой встречи, состоит в том, что сейчас наши решения могут оказывать содействие стабилизации ситуации в Сирии, а также помочь в процессе астанинских встреч.

Базы ИГИЛ в Сирии и в Ираке большей частью уничтожены, сформировано согласие в регионе относительно борьбы с терроризмом. Терроризм не может быть инструментом ни для какой страны, терроризм в любых условиях может становиться угрозой для стран. И мы видим, что теперь ИГИЛ угрожает тем государствам, которые в свое время помогали ИГИЛ, и убивает невинных граждан этих стран. В этих условиях была созвана нынешняя встреча.

Встреча очень полезная, мы обменялись мнениями, поделились своими позициями. Основная цель – формирование Конгресса национального межсирийского диалога с участием представителей всех слоев населения Сирии, тех, кто поддерживает сирийское правительство, и тех, кто находится в оппозиции к нему, чтобы они могли собраться, обсудить будущее Сирии и создать условия для разработки новой Конституции Сирии. На основе новой конституции могли бы пройти выборы в Сирии. Это, в свою очередь, могло бы стать посланием мира и стабильности для всего региона. И наши три страны призывают все страны мира оказывать содействие в установлении мира в Сирии и создании условий для возвращения сирийских беженцев на родину, обеспечения условий для экономического восстановления сирийского государства.

Мы изложили свои позиции. Все три страны высказались в пользу проведения Конгресса национального межсирийского диалога здесь, в Сочи, а также встречи на уровне министров иностранных дел трех стран. Представители специальных служб трех стран проведут встречи, чтобы обеспечить условия для проведения этого конгресса.

Мы надеемся, что этот конгресс станет новым шагом к достижению мира и стабильности в Сирии, а также проведению свободных выборов в Сирии на основе новой конституции.

Вновь хотел бы поблагодарить уважаемого господина Путина за его приглашение, а также господина Президента Эрдогана за участие в нынешней встрече. Надеемся, что этот процесс в целях достижения мира в Сирии будет продолжен.

Р.Эрдоган (как переведено): Уважаемые друзья! Уважаемые члены делегаций! Дамы и господа!

Приветствую всех от всей души. Хочу выразить благодарность в лице моего друга господина Путина всем нашим российским друзьям.

С Россией наш тесный диалог продолжается как в плане двусторонних отношений, так и в плане региональных вопросов. Слава Аллаху, мы собираем плоды во всех сферах. Особенно хочу отметить, что мы согласны с господином Путиным относительно того, что нужно придать работе дополнительный импульс.

В ходе двусторонней встречи с господином Рухани мы пришли к единому мнению, что нам необходимо еще больше развивать наши отношения во всех сферах.

Уважаемые представители СМИ! В ходе наших сегодняшних встреч, как с господином Путиным, так и с господином Рухани, мы провели критические встречи.

Мы искренне обсудили вопросы, стоящие на повестке дня. Мы вновь рассмотрели шаги, которые нам придется осуществить для установления перемирия в Сирии. Мы с удовольствием констатировали, что основную роль в снижении напряжения сыграло создание зон деэскалации.

Мы также обсудили шаги, которые могут внести вклад в женевский процесс для устойчивого разрешения вопроса сирийского конфликта с учетом прогресса, который был достигнут в ходе астанинских переговоров.

С другой стороны, хочу отметить, что мы пришли к единому мнению, что нам необходимо оказать поддержку осуществлению масштабного, свободного, справедливого и прозрачного политического процесса под руководством сирийского народа, которое закреплено в резолюции совбеза ООН под номером 2254.

Хочу также отметить, что мы решили, что наши действия должны быть осуществлены в координации для внесения значимого вклада в ходе Конгресса национального диалога Сирии, который будет проведен по инициативе Российской Федерации.

Наше сегодняшнее заявление является первым шагом, отражающим основы нашего сотрудничества. Несомненно, в этом плане самое большое наше желание – эти положительные шаги должны быть продолжены. Позиции сторон в этом плане имеют большое значение для успеха наших усилий. В первую очередь это зависит от позиции правительственного режима и оппозиции. С другой стороны, мы как страны-гаранты, наше взаимопонимание и взаимное уважение имеют критическую роль в этом плане.

Исключение террористических элементов, которые покушаются на национальную безопасность нашей страны, на политическое единство и территориальную целостность Сирии, будет являться приоритетом нашей страны. Никто не должен ожидать, чтобы мы находились под одной крышей с террористической организацией, которая покушается на национальную безопасность. Если мы выражаем приверженность территориальной целостности Сирии, а также политическому единству Сирии, мы не можем видеть в качестве легитимного игрока кровавую банду, которая старается разделить страну.

Уважаемые представители СМИ! В ходе наших консультаций как с господином Путиным, так и с господином Рухани, мы сделали акцент на том, что необходимо осуществить меры по укреплению доверия. Для поэтапного осуществления данных мер необходимо открыть беспрепятственный и бесперебойный доступ к гуманитарной помощи людям, которые на протяжении долгих лет оставались изолированы в этом плане.

Считаю, что достигнутая нами точка будет являться основным этапным решением для этого вопроса. С другой стороны, также считаю, что наши встречи пойдут на пользу и будут иметь положительный отклик в этом регионе. Приглашаю всех ответственных членов международного сообщества поддержать наши усилия.

Большое спасибо.

Иран. Турция. Сирия. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > kremlin.ru, 22 ноября 2017 > № 2395630 Владимир Путин, Хасан Рухани, Реджеп Тайип Эрдоган

Межсирийское примирение: между Астаной и Женевой

А.Г. Аксенёнок – кандидат юридических наук, Чрезвычайный и Полномочный Посол, опытный дипломат, арабист, долго работавший во многих арабских странах, в том числе в качестве посла России в Алжире, а также спецпредставителем на Балканах и послом Российской Федерации в Словакии.

Резюме О значении совместного заявления президентов РФ и США

11 ноября в ходе саммита стран-членов АТЭС в Дананге была оглашена своего рода «ожидаемая неожиданность». Президенты РФ и США согласовали совместное заявление по Сирии.

Внутригосударственный конфликт в этой стране, раздираемой на части гражданской войной, терроризмом и внешним вмешательством, неизменно оставался «горячей» темой в международной и особенно в российско-американской повестке дня. Российские и американские интересы здесь одновременно и совпадают, и разнятся в наибольшей степени. При этом сохраняется взаимное понимание того, что без нахождения точек соприкосновения между Россией и США развязать конфликтный узел, в котором каждый из множества вовлеченных игроков всегда может оказаться спойлером, не представляется возможным. Во многом благодаря их дипломатическим усилиям Советом Безопасности ООН был разработан и принят большой пласт международно-правовых документов, который образует солидный фундамент для будущего урегулирования.

При администрации Барака Обамы были моменты, когда обе стороны подходили совсем близко к достижению договоренностей, но устойчивой координации или хотя бы работы на параллельных курсах добиться так и не удалось. При всех неудачах, обоюдных претензиях и разногласиях, порой взрывоопасных, Россия и США сохраняли каналы коммуникаций.

Российско-американское заявление на высшем уровне, принятое в Дананге, имеет особое значение по целому ряду причин. По какому пути пойдет дальнейшее развитие событий, предсказать трудно, но декларация такого рода имеет шансы стать отправной точкой к выстраиванию необходимого минимума согласованных шагов по Сирии, тем более в новых условиях. Если, конечно, Москва и Вашингтон будут способны умерить амбиции, порожденные успехами в борьбе с ИГИЛ («Исламское государство», запрещенная в РФ террористическая организация), и хотя бы в сирийском случае подняться выше того, что их разделяет по широкому спектру глобальных проблем ради того, чтобы помочь многострадальному сирийскому народу разорвать порочный круг насилия и гуманитарных катастроф.

Прежде всего совместное заявление президентов России и США — это первая после смены американской администрации совместная с Россией политическая акция, предпринятая к тому же на общем мрачном фоне в двусторонних отношениях. По прошествии года после победы на выборах ближневосточная стратегия президента Трампа, как, впрочем, и внешнеполитический курс в целом, по мнению большинства американских экспертов, все еще остается невнятной, отличается непоследовательностью и даже сумбурностью принимаемых решений зачастую в угоду тактическим соображениям или в качестве реакции на те или иные неверные шаги.

Президенты пришли к общему пониманию целого ряда принципиальных вопросов, исходя из реальной оценки изменившейся военно-политической обстановки в Сирии. В течение последних месяцев в результате военных действий против боевиков ИГИЛ на востоке Сирии силы, поддерживаемые Россией и США, оказались на таком близком расстоянии друг от друга, что это потребовало активизации канала связи между военными обеих стран с целью снижения рисков непреднамеренных опасных инцидентов. Президенты договорились продолжать эти усилия по военной линии, в том числе в работе со своими партнерами, ведущими борьбу с ИГИЛ. Выйдут ли эти усилия за пределы военной плоскости, пока неясно, хотя Россия и США в случае принятия политических решений могли бы наладить взаимодействие в формировании местного самоуправления в районах, освобожденных от ИГИЛ, на базе национального примирения снизу. Это позволило бы облегчить оказание гуманитарной помощи, возвращение беженцев и экономическую реконструкцию в целом.

Важное значение имеет подтверждение вывода о том, что конфликт в Сирии не имеет военного решения, и окончательное политическое урегулирование должно быть найдено в рамках Женевского процесса в соответствии с резолюцией Совета Безопасности ООН 2254 в ее полном объеме. То есть проведение конституционной реформы и свободных выборов под эгидой ООН при сохранении суверенитета, независимости, единства, территориальной целостности и светского характера государства. Президенты призвали все сирийские стороны принять активное участие в Женевском политическом процессе и поддержать усилия, направленные на обеспечение его успеха.

Конечно, это только самые общие принципы реформирования, которые и раньше не вызывали серьезных расхождений. Не будет преувеличением сказать, что резолюция Совбеза ООН содержит своего рода «дорожную карту» переходного периода. Но все подводные камни кроются именно в ее имплементации. Между самими сирийцами нет сколько-нибудь общей интерпретации ключевых положений резолюции, а высшей инстанции, как это было с имплементацией дейтонских соглашений по бывшей Югославии, в сирийском случае не существует. Это касается в том числе таких практических вопросов государственного строительства на инклюзивной основе, как согласование последовательности шагов, определение порядка работы над принятием новой конституции и формированием органов исполнительной власти в центре и на местах, обеспечение безопасности на время всего политического транзита.

Вместе с тем сам факт, что российский и американский президенты сочли возможным сделать акцент именно на Женевском треке, можно рассматривать как определенный сигнал сирийским противоборствующим сторонам и региональным игрокам, имеющим свои максималистские интересы, не всегда совпадающие с глобальными интересами России и США.

Своевременность такого шага определяется еще и тем, что повестка дня межсирийских переговоров в Астане под эгидой России, Ирана и Турции как стран-гарантов соблюдения режима прекращения боевых действий по мере их продолжения стала расширяться и заходить на политическое поле, отведенное резолюциями СБ ООН для Женевы при посредничестве его специального представителя. Это вызвало смешанную реакцию в США, в ведущих европейских странах и в арабском мире, несмотря на неоднократные разъяснения российских официальных представителей о том, что Астана призвана создать благоприятные условия «на земле» для активизации переговоров в Женеве.

С одной стороны, семь раундов переговоров в Астане позволили запустить четыре зоны деэскалации в центральных, северо-западных и южных районах Сирии, существенно снизить уровень насилия и создать условия для доступа гуманитарной помощи, что не могло не получить одобрения во всем мире. Соединенные Штаты, воспринимавшие вначале Астану, как и любой многосторонний механизм, где они не играют ведущую роль, с большой долей скепсиса, согласились направить своего наблюдателя. В то же время появились различного рода спекуляции в том смысле, что Россия и Иран на фоне военных успехов ведут дело к тому, чтобы «обойти» основополагающую резолюцию Совбеза 2254 и навязать урегулирование при помощи силы. Триумфаторская атмосфера в этой связи в Дамаске только подтверждала эти опасения. Представители вооруженной оппозиции на переговорах в Астане со своей стороны высказывали претензии к делегации правительства Сирии по поводу нарушения режима прекращения боевых действий, невыполнения таких мер доверия, как освобождение политических заключенных, снятия блокады с ряда районов и обеспечения беспрепятственного доступа для гуманитарной помощи.

Не способствовала снятию недоверия и идея о созыве Конгресса национального диалога, которое было воспринято сирийской оппозицией как «старое» предложение Дамаска в новом издании и его попытка девальвировать Женевский формат, где стороны подошли к необходимости начать обсуждение субстантивных вопросов политического перехода в соответствии с резолюцией Совета Безопасности ООН 2254. Оппозиционные деятели высказывали опасения, что цель Конгресса растворить оппозицию среди большинства партий, движений и организаций, в том числе псевдооппозиционных, подконтрольных сирийскому режиму. По выражению участника переговоров в Астане Мухаммеда Захрана Аллуша, это была бы «встреча режима с режимом».

И, наконец, заслуживает особого внимания данная в заявлении совместная российско-американская оценка зон деэскалации в качестве временной меры в целях создания условий для окончательного политического урегулирования конфликта. Это представляется важным в контексте получивших широкое распространение на Ближнем Востоке рассуждений о том, что Россия и США будто бы пришли к убеждению о невозможности достижения устойчивого урегулирования в обозримом будущем и поэтому создают «так называемые» зоны деэскалации как средство замораживания конфликта.

Ближайшее время покажет, смогут ли США и Россия, которые при всех разногласиях и взаимных подозрениях все же действовали на параллельных курсах в борьбе с ИГИЛ, выйти за эти пределы, возможен ли конструктивный широкий диалог между ними о политическом будущем Сирии после ИГИЛ и о том, как подвести самих сирийцев к действительному национальному примирению на базе разумных компромиссов. Формула «ни победителей — ни побеждённых» более всего соответствует арабским историческим традициям и менталитету.

До последнего времени администрация Дональда Трампа рассматривала «искоренение терроризма» в Сирии и Ираке в качестве своего главного приоритета. Американские дипломаты доверительно говорили о том, что США устали от «государствостроительства». Вместе с тем обстановка в Сирии подошла к такой черте, когда необходимо дать ответ на вопрос: что дальше? Практика воссоздания средневекового халифата под лозунгами джихада, можно считать, низложена. Но с потерей территориальной субъектности сама эта идеология вряд ли исчезнет. Особенно среди суннитского большинства в Сирии и суннитского меньшинства в Ираке, которые добиваются таких реформ во властных структурах, которые обеспечили бы им достойное политическое представительство. Россия, как не раз заявлял президент Владимир Путин, считает, что в настоящее время созданы необходимые предпосылки для перехода к стадии политического урегулирования в Сирии. Партнерство с Соединенными Штатами способствовало бы продвижению этого процесса.

Россия. США. Сирия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 14 ноября 2017 > № 2913949 Александр Аксененок

Война и победа

беседа с генеральным секретарём Коммунистической партии Сирии Аммаром Багдашем

Екатерина Глушик Аммар Багдаш

Поездка в Сирию стала для меня событием. И не только потому, что удалось побывать в воюющей стране, начинающей восстанавливать мирную жизнь, когда война ещё идёт, но люди уже знают, что они — победители. А потому, что удалось встретить удивительных людей. И одна из самых значительных встреч — знакомство с генеральным секретарём Коммунистической партии Сирии Аммаром Багдашем. Сын легендарных родителей (отец Аммара Халед Багдаш, первый депутат парламента-коммунист в арабском мире, возглавлял Коммунистическую партию Сирии, а после его смерти главой партии была избрана вдова — мама Аммара Багдаша — Висаль Фарха Багдаш), он член парламента Сирии и сам очень известен и уважаем в стране. В этом я убеждалась на каждом шагу, на каждом блокпосту, когда мы ездили по стране: приготовленные для предъявления документы не понадобились, увидев товарища Багдаша, военные отвечали на его приветствие и пропускали автомобиль.

Среди людей, именующих себя демократами, я не встретила ни одного истинного демократа, кто бы исповедовал демократию и отличался демократичным поведением. А вот среди коммунистов — встречала. И Аммар Багдаш — настоящий демократ: в поведении, в убеждении, что носителем власти может быть только народ! И в то же время аристократ: безупречность манер, поведения. Красивая, наполненная смыслами речь, знание истории, литературы, интерес ко всему происходящему. Аммар Багдаш учился в СССР, и его русскому языку я позавидовала! Знанию культуры, истории нашей страны. До глубины души трогает его искренняя заинтересованность в происходящем в нашей стране. Но наш разговор с ним, конечно, о Сирии.

"ЗАВТРА". Доктор Багдаш, нельзя не заметить, что против Сирии сейчас ополчился весь западный мир. Во времена фашистской Германии на СССР Запад напал под самыми прогрессивными лозунгами. Тоже несли "свободу". А как вы считаете, каковы истинные причины нападения на Сирию, развязывания против неё войны?

Аммар БАГДАШ. К этим трагическим событиям привёл целый ряд причин. Если искать корни проблемы, надо вспомнить, что ещё в 80-х годов прошлого века были оглашены два империалистских экспансионистских плана. Первый из них вытекает из теории небезызвестного Збигнева Бжезинского, одного из основных теоретиков американского империализма XX века. Он выдвинул теорию "ось напряжённости". Суть её заключается в том, что район от Центральной Азии (тогда она была ещё советской Средней Азией) до Африканского Рога является районом жизненных интересов Соединённых Штатов Америки. То есть эта ось — зона жизненных интересов США.

В то же время, он сказал, что ось эта отличается напряжённостью, и чтобы снять напряжённость, необходимо раздробить государства, находящиеся там, на более мелкие образования — по принципу монофактора. То есть это должны быть образования, которые опираются на один фактор: или на национальность, или на религию, или на конфессию. И тогда напряжённость этой оси будет снята и жизненные интересы Соединённых Штатов — обеспечены.

И эта теория начала воплощаться в жизнь! Мы видели, что происходило в Афганистане, в Югославии. В зоне Африканского Рога вообще анархия: там несколько образований, которые, мягко говоря, не очень дружат между собой. В первую очередь — Сомали, раздробленная на три части. Затем пришёл черёд Ирака, Ливии. И против Сирии было спланировано то же самое. Это первое.

Второе — концепция "нового Ближнего Востока". Её выдвинул в 80-х годах прошлого века израильский деятель Шимон Перес. Потом эта теория была как бы официально одобрена американской администрацией, о чём свидетельствует то, что о ней стала говорить Кондолиза Райс, а затем, выступая в Каире, и президент Обама. Тут примечательно, что представители двух разных администраций, разных политических сил одобрительно говорят об одной и той же доктрине. Значит, она удовлетворяет правящие круги Соединённых Штатов, несмотря на разногласия администраций по другим вопросам.

В чём сущность теории Нового Ближнего Востока? Во-первых, эксплуатация дешёвой, но в то же время квалифицированной арабской рабочей силы. Второе — это эксплуатация арабских денег. Я умышленно не говорю слово "капиталов", потому что капитал — как меня учили по политэкономии — это деньги, находящиеся в обороте. А арабские деньги, деньги Залива (там колоссальные суммы) не арабы приводят в действие, а западные финансисты.

Третье — это использование водных ресурсов, рек, которые вытекают из Турции, особенно Евфрата и Тигра. Четвёртое — это израильское руководство, управление этим проектом под протекторатом Соединённых Штатов Америки.

Это агрессивный экспансионистский план. Мы, сирийские коммунисты, называем его планом великого Сиона. По сути, это план образования в мире нового империалистического центра, наряду со старыми. Сирия, по моему мнению, являлась и является главным препятствием осуществления этого экспансионистского плана. Сирия с самого начала его отвергла. И не только на словах, но и на деле. Сирия всегда поддерживала национально-освободительные движения в нашем регионе. Она поддерживала законные права палестинского народа на возврат на свою землю и образование национального государства с полным национальным суверенитетом. Сирия очень сильно поддержала ливанское национальное сопротивление, и оно добилось впечатляющих побед. В июне 2000-го года было освобождено большинство земель южного Ливана. (Под контролем Израиля остался очень маленький анклав). Когда в июле-августе 2006 года израильтяне при поддержке американского империализма хотели взять реванш, то потерпели поражение. И сирийцы своей помощью внесли в эту победу большую лепту.

К тому же, с самого начала оккупации Ирака американским империализмом и его союзниками Сирия поддержала иракское сопротивление оккупантам. И американцы потерпели поражение: в 2010-2011 годах они вышли из Ирака. Это было первое военное поражение американского империализма после поражения во вьетнамской вой­не в середине 70-х годов прошлого века.

Эти три факта вызывают лютую ненависть к Сирии со стороны агрессоров. Всё это — политические факторы. А есть и социально-экономические. Сразу надо сказать, что экономические факторы сыграли свою роль в том, что Россия включилась в конфликт, поддержала национальное правительство Сирии. Сущность экономического фактора состоит в следующем. С середины прошлого десятилетия на Сирию был сильный нажим, чтобы она разрешила проведение газопровода из Катара через сирийские территории в Турцию и далее — в Европу. Если бы этот проект был осуществлён, геополитические позиции России сильно бы пошатнулись. Ведь позиции эти в большой степени зависят от поставок российского газа в Европу.

К тому же в нашем районе восточного Средиземноморья, и в Сирии особенно, были разведаны большие залежи природного газа и нефти. Американцы добивались, чтобы разработка месторождений газа досталась или их компаниям, или компаниям их союзников, таких, как Катар или Саудовская Аравия. Но в первую очередь — Катара, чего Россия тоже не могла допустить, по тем же соображениям. Сирия заняла твёрдую позицию: она попросту отказалась проводить газопровод через свою территорию, а также давать лицензии на разработку американцам. Это стало основной причиной агрессии против Сирии.

Таковы причины нападения на нашу страну.

"ЗАВТРА". Посетив Сирию, каждый может убедиться, что жизнь налаживается: люди работают, учатся. А когда народ, когда вы как гражданин почувствовали, что перелом произошёл, и Сирия устояла в этой развязанной против неё войне?

Аммар БАГДАШ. С самого начала (и это зафиксировано в наших партийных документах) мы сказали, что противостоять агрессии — это не просто наш долг. Если опираться на волю народа, удовлетворять его требования — мы одержим победу. Мы были оптимистами даже в самые тяжёлые времена.

Но явный перелом произошёл после 30 сентября 2015 года, когда на помощь Сирии пришли российские вооружённые силы. Отмечу при этом, что мы держались четыре с половиной года, с марта 2011 года до сентября 2015 года. Это никак не умаляет помощи России. Но мы держались.

"ЗАВТРА". Эта война народ сплотила или разобщила? Может быть, ушли какие-то второстепенные проблемы, стало видно, что главное для страны и тебя лично?

Аммар БАГДАШ. Некоторых она сплотила, а других развела очень далеко. Патриотические силы она сплотила в борьбе за сохранение суверенитета и независимости страны. Думаю, реакционные силы не смогли сплотиться, потому что между реакционными силами есть разногласия, обусловленные разногласиями их хозяев. Трудность состоит ещё и в том, что мы воюем не только против иностранных интервентов, но также против местной реакции

"ЗАВТРА". Пятая колонна.

Аммар БАГДАШ. Дело не в пятой колонне, а в открытом, откровенном реакционном мятеже. Термин "пятая колонна" ввёл в обиход генерал Эмилио Мола. Когда он наступал на Мадрид, он говорил: "Мы наступаем четырьмя колоннами, но у нас есть пятая колонна внутри Мадрида". Пятая колонна — это когда внутри тебя кто-то действует.

Конечно, у нас есть внутренние враги. Но самый сильный из них — это реакционные силы, действующие под лозунгами мракобесия. Либералы очень ослаблены. Сначала они были на авансцене контрреволюции (мятежников). Потом их очень быстро оттеснили. Выдвинулись реакционные мракобесные силы. Может, потому что у них была большая возможность мобилизовать отсталые массы. Либералов так называемая оппозиция сейчас держит как декорацию, особенно когда едут на международные конференции. Тогда и берут либералов, демократов так называемых.

А на поле, в боевых условиях действуют реакционные обскурантистские силы, которые в основном вышли из движения Братьев-мусульман.

"ЗАВТРА". Из окна своей гостиницы я видела, как мальчишки играют в футбол. И один из игроков бегает с сирийским флагом. Их никто не заставляет это делать. Но мальчик сам взял флаг и размахивает им. Обратила внимание, что везде портреты Башара Асада. С чем это связано?

Аммар БАГДАШ. Фейхтвангер спросил Сталина об этом же. И Сталин сказал: народ должен знать, кто им руководит. Вообще, в любой стране, в том числе и у вас, фотографии руководителя, его портреты помещены в кабинетах, офисных зданиях. Но во время острых кризисов часто происходит персонификация идеи. Не только в странах Востока — везде. Сейчас у нас поддержка президента Башара Асада означает поддержку независимости, суверенитета страны.

"ЗАВТРА". Какие страны оказывают поддержку Сирии, в чём заключается помощь с их стороны?

Аммар БАГДАШ. Хотя многие страны выражают сочувствие и поддержку, непосредственных союзников у Сирии три. Реальную помощь стране оказывают Иран, Россия и Хезболла. И все они участвуют в вооружённой борьбе против сил реакции и империалистического вмешательства. Первой в эту борьбу с самого начала включилась Хезболла. У нас, Компартии Сирии, с лидерами Хезболлы хорошие отношения. Порой видят только их религиозную оболочку. Меня не раз спрашивали: вы что, не видите их религиозность? Вижу, как и у иранцев. Но религия — это только форма. А я смотрю на сущность. А сущность — антиимпериализм.

Возьмём историческую параллель. Какой был лозунг "Молодой Италии" Мадзини, в которую в молодости входил и Гарибальди? "Бог и народ". И под этим лозунгом они объединили народ и прогнали всех оккупантов.

Хезболла ни одного террористического акта нигде не совершила! Её деятельность — это национальная борьба против израильских оккупантов. Никто не привёл ни одного факта, что они провели операцию против гражданских лиц, поэтому их очень трудно назвать террористами. И Европа их не зачисляет в террористы, потому что они воюют против вооружённых сил оккупантов, а это по международному праву даже похвально. Де Голль же не был террористом, хотя Гитлер назвал его террористом.

Россия, Хезболла и Иран оказывают серьёзную военную помощь, к тому же иранцы оказывают очень большую экономическую помощь Сирии.

"ЗАВТРА". Авторитетные аналитики, в том числе нашей газеты, говорили и говорят, что наши военные воюют в Сирии за Россию — на дальних подступах.

Аммар БАГДАШ. Это действительно так. Ведь близ России была образована база антироссийских сил. Это во-первых. Во-вторых, если бы, не дай Бог, был образован Халифат, это какой был бы фитиль для России! Не только Кавказ, но Татарстан, Башкирия были бы охвачены. Это очень опасно.

"ЗАВТРА". Война заставляет какие-то вещи переосмысливать, взгляды у людей меняются, приоритеты смещаются. Например, в СССР во время Великой Отечественной войны количество верующих увеличилось, а также возросло число людей, вступивших в коммунистическую партию. А в Сирии нечто подобное наблюдается?

Аммар БАГДАШ. Процент верующих в нашей стране велик. При этом Сирия всегда отличалась толерантностью. Верующие очень терпимо относились к людям, исповедующим другую веру, это наша особенность. Все конфессии в Дамаске испокон веков жили очень дружно.

Что касается нашей партии, то с самого начала мы занимали позицию, которая отличалась историческим оптимизмом: мы были уверены в победе и в самые трудные времена. Это не голословные утверждения. Когда была блокада Алеппо (особенно жёсткой она была с 2012 по 2014 годы, страшные бои шли), единственная газета, которая распространялась под огнём — это была газета нашей партии "Голос народа".

"ЗАВТРА". Как листовка?

Аммар БАГДАШ. Нет. Не тайно. Газета туда доходила всяческими "тропами Хо Ши Мина". И она не просто распространялась — её покупали, наши товарищи платили членские взносы, чтобы покрывать расходы на издание. Это серьёзный показатель поддержки газеты и партии.

Наша партия пополняется и молодёжью. Хотя надо признать, что эмиграция (и не по политическим убеждениям, а по экономическим) влияет на то, что наши ряды пополняются не столь интенсивно. Тем не менее численность, организационная сторона партии стабильна. Что интересно: люди, уехавшие за пределы нашей страны (особенно молодые), связываются по интернету, интересуются, как вступить в Коммунистическую партию.

Факт эмиграции привёл к некоторому отрыву наших товарищей от партии. Но в странах своего нынешнего пребывания они организовали партийные ячейки и даже начали посылать членские взносы в центр. Связываются с нами, узнают, кто из товарищей есть в тех или иных городах. И партийные ячейки начинают функционировать, финансировать партию. Не бог весть какие деньги, но важен сам факт, он показателен.

"ЗАВТРА". А вы во время войны были в Сирии или уезжали?

Аммар БАГДАШ. Все эти годы, всю войну я провёл в Сирии. На короткое время выезжал по партийным и парламентским командировкам. И возвращался под бомбы. Это мой долг.

"ЗАВТРА". Увеличился ли интерес к информации, возросла ли роль СМИ?

Аммар БАГДАШ. Очень. Все люди смотрят, слушают новости, аналитические передачи. Есть особенно популярные патриотические каналы, например, негосударственный радиоканал ШАМ.ФМ, и когда подходит время новостей, буквально все припадают к радио — едва ли не половина населения страны слушает его.

"ЗАВТРА". А какие у компартии расхождения с правящей партией? И компартия, и БААС — это патриоты, люди, любящие страну, народ. По внешнеполитическим вопросам, насколько я понимаю, расхождений нет.

Аммар БАГДАШ. Компартия Сирии выступает против либерализации, которая ничего хорошего стране не приносит, а лишь усугубляет противоречия в обществе. Например, в вопросе об образовании мы расходимся. В Сирии обязательное образование (школьное) в государственной системе осталось, слава богу, бесплатным. Другое дело, что наряду с ним есть частные школы и университеты. Но плохо то, что определённая часть мест в государственных вузах стала платной. Раньше всё высшее образование (а оно необязательное, как и везде) было бесплатным. Мы выступаем за бесплатное образование для всех.

"ЗАВТРА". Появились ли произведения искусства о войне?

Аммар БАГДАШ. Что касается произведений, то да, появились. Неплохие рассказы. Хорошую экранизацию осуществил известный сирийский режиссёр Наджат Анзор. Ныне он — вице-спикер парламента. Это фильм о защитниках алеппской тюрьмы. Наверное, в мире мало кто знает, но эта тюрьма была в осаде у мятежников два с половиной года и выстояла. Люди, работающие в этой тюрьме, были там как в крепости. И заключённые — уголовники — там оставались, сидели в заключении. Это просто чудо, что эта тюрьма-бастион не пала. Не было ни одного фактора за то, чтобы она устояла. Всё было против! А она устояла! Это наша героическая эпопея.

"ЗАВТРА". Уважаемый доктор Багдаш, благодарю вас за беседу и желаю вашей стране победы, вашим настрадавшимся героическим согражданам и вам — мира, счастья, благополучия.

Сирия > Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 8 ноября 2017 > № 2480287 Аммар Багдаш

ТЕРРАРИУМ

В Госдуме и Минобороны считают "практически выполненными" задачи России в Сирии

Террариум - (террарий, от латинского terra — земля), помещение для содержания небольших наземных животных, главным образом земноводных и пресмыкающихся. Террариумы, в которых содержат змей для получения от них яда, называется серпентарием (от латинского serpentes — змеи).

В. И. Бородулин и др. Иллюстрированный энциклопедический словарь.

В понедельник глава комитета Госдумы по обороне Владимир Шаманов заявил, что Россия практически выполнила основные задачи военной операции в Сирии.

«В целом можно считать, что основные задачи российской военной операции в Сирии практически выполнены. Рассчитываем, что до конца текущего года [сирийские] правительственные войска восстановят контроль над восточной границей САР и «Исламское государство» (террористическая группировка, запрещена в РФ — прим. ред.) прекратит свое существование как организованная военная структура», — сказал Шаманов, выступая на встрече комитетов мажилиса (нижней палаты) парламента Казахстана и Госдумы.

Тем временем, газета «Коммерсант» со ссылкой на военно-дипломатические источники в понедельник сообщила, что Россия может сократить группировку в Сирии. В стране останутся подразделения военной полиции, военные советники, а также системы ПВО, прикрывающие российские объекты. В Минобороны сообщают, что никаких планов по сокращению группировки ВС РФ в Сирии нет.

Ранее, 16 октября, выступая на встрече с израильским коллегой Авигдором Либерманом в Тель-Авиве, министр обороны России Сергей Шойгу сообщил, что операция в Сирии «идет к завершению». Он сообщил, что под контролем боевиков «Исламского государства» осталось не более 5% территории Сирии. «До начала операции Воздушно-космических сил России ИГИЛ контролировала более 70% территории Сирии», — добавил министр.

Он уточнил, что с начала операций ВКС России с 2015 года в свои дома вернулись более миллиона граждан Сирии.

Военная операция Воздушно-космических сил (ВКС) РФ в Сирии началась 30 сентября 2015 года, после получения соответствующего обращения президента Сирии Башара Асада.

Экспертные оценки

Виктор Баранец

Когда я слышу победные реляции о происходящем в Сирии, то я замечаю некие оговорки. Это принципиально важно — обращать внимание на эти оговорки: операция «в целом завершена», «в принципе завершена». Да, сегодня мы можем говорить о том, что сирийские правительственные войска при поддержке нашей авиационной и морской группировок действительно контролируют примерно 95% территории Сирии. Но освобождение оставшиеся 5%, могут затянуться на многие годы.

Если сегодня приподняться над военной картой Сирии, то можно уловить тревожную тенденцию, о которой я говорил. Сирийской армии сегодня не хватает для тотального контроля национальной территории. Мы видим сирийские гарнизоны, которые держатся за крупные и мелкие населённые пункты, а за их спиной — неконтролируемые пространства. И в эти пространства и пытаются снова проникать игиловские недобитки, устраивать и подрывы, и диверсионные акты. Короче говоря, бьют сирийскую армию в спину. Вот потому во время контакта с Башаром Асадом российская сторона и ставила перед ним вопрос, что надо бы в такой ситуации значительно усилить подразделения, имеющие полицейские функции, которые контролировали бы тылы армии. Это очень разумно, потому что если этого не будет сделано, то до окончания операции нам будет ещё далеко.

А теперь я хотел бы сказать о слухах, которые просачиваются в СМИ всё активнее со ссылками на какие-то неназванные военные и дипломатические источники. Я хотя работаю в журналистике пятьдесят лет, но меня всегда тошнит, когда распространяются слухи со ссылками на так называемые «неназванные источники». В чём смысл этих слухов? А в том, что якобы и в Кремле, и в Минобороны, и в Генштабе рассматривается вопрос о сокращении авиационной группировки в Сирии, потому как, видите ли, там уже бомбить некого. С точки зрения чисто математической объём задач, которые стояли раньше перед нашей авиации, конечно, десятикратно, двадцатикратно уменьшился. В начале нашей операции, в октябре 2015 года, только за один день наши самолёты делали по 40-50 боевых вылетов — такой была интенсивность авиационной боевой работы. Сегодня 10-15 вылетов — это уже норма. И, естественно, вроде бы встаёт вопрос, что нам там нечего делать. Но дорога до победы ещё далека. Как бы мы тут не проявили такой победной спешки, чтобы потом не оказаться в дураках. Америка никак не может простить того, что Башар Асад у власти. Она не может простить, что именно с помощью России сирийская армия перехватила стратегическую инициативу у американской коалиции. Россия показала миру, как нужно реально воевать с исламистами, а Америка — как не надо. Из 200 тысяч жителей Ракки, находившихся там при начале операции США, сегодня осталось не больше 45 тысяч. Весь город ещё дышит разбомбленным цементом, пахнущим американским порохом. Попутно замечу, что этот 200-тысячный города американцы и их коалиция брали долее, чем полгода. А Дейр эз-Зор с 500 тысячами жителей сирийская армия при помощи нашей авиации взяла всего лишь за 10 дней. Это уровень решения задач военными инструментами. Всё это вызывает дикую злобу и в Пентагоне, и в Брюсселе, где находится штаб-квартира НАТО.

Теперь смотрим ещё на один любопытный аспект. Американцы и поддерживающая их коалиция стремятся осесть в тех районах, где дислоцируются самые жирные нефтяные поля Сирии. Война с ИГ переходит в некую экономическую фазу, и американцы хотят из тела Сирии покачать немало нефти. Тут возникает вопрос, который, наверное, есть в головах российского Генерального штаба: а не готовят ли американцы «невооружённую оппозицию» (по сути это хорошо вооружённая американцами банда) для того, чтобы они контролировали эти самые жирные нефтяные поля и получали экономическую подкачку для своих дальнейших действий для борьбы против Башара Асада и его режима? Намедни министр обороны США Меттис ведь открытым текстом заявил, что США никогда не смирятся с тем, что Башар Асад, по-прежнему, возглавляет Сирию. То есть американская тупая позиция остаётся неизменной. Российская позиция понятна: после военной фазы нужно подготовить серьёзный фундамент для политического урегулирования процесса. Конечно, это и выборы. Конечно, это правительство переходного периода. Конечно, это какие-то компромиссы. Намётки такого здравого российского подхода, кажется (я тут осторожно говорю) уже дают в Сирии позитивные ростки. Хорошие, позитивные сигналы долетают к нам из Астаны и из Дамаска. Многие лидеры террористических организаций воткнули штыки в землю. В зонах перемирия, которые опять-таки с помощью России были установлены, они всё-таки идут на переговоры.

Ещё один любопытный момент, и он крайне важен со стратегической точки зрения. Сегодня вокруг Сирии, пожалуй, нет ни одной страны, которая бы не хотел отхватить свой лакомый кусочек от этого политого кровью сирийского тортика.

Турция преследует свои интересы, они совершенно очевидны, работают два турецких мотопехотных батальона, которые были введены на территорию Сирии.

Свои цели преследует и Ирак, играя на проблемах иракских курдов и сирийских курдов.

Очень серьёзно погружён в сирийский кризис и Иран. Здесь уже просто в каком-то волчьем завыве начинает заходиться Израиль. Когда Шойгу съездил в Израиль, то во время переговоров министр обороны Израиля Либерман открытым текстом говорил: «Очень серьёзно беспокоит то, что Иран может устроить свои военные базы на территории Сирии, а это чрезвычайно не нравится Израилю». Мы знаем, что Израиль считает Иран своим глобальным стратегическим врагом.

Иордания разместила огромный лагерь для «бывших» террористов — по сути дела они террористами остались, только на другую сторону границы перешли.

Саудовская Аравия начинает тоже пилить на своей скрипочке и тоже показывает, что её не устраивает ситуация, которая сегодня складывается в Сирии.

А стратегически она складывается так, что гигантское чёрное пятно терроризма, которое на 70% покрывало территорию Сирии, сегодня скукожилось до 5%. Это самый главный показатель тех событий, которые мы наблюдали с октября 2015 года. Россия, перехватив стратегическую инициативу у США и коалиции, которую они возглавляют, сумела переломить хребет громадному террористическому войску. А оно насчитывало 80 тысяч человек. Сейчас даже сами американцы открыто признают, что ещё далеко до полного окончания борьбы с этими бородатыми тараканами. Пентагон говорит: ещё 20 тысяч осталось на территории Сирии. Они расползлись, спрятались, зарылись в песок, они готовят контроперации, они готовят диверсии.

Я пока к оценке ситуации в Сирии отношусь без громкого барабанного боя. Как сейчас принято говорить, с осторожным оптимизмом. Работы ещё много. Работы, в том числе, и для российской авиационной группировки. Надо до конца, как говорится, забить этот гвоздь по самую шляпку в гроб терроризма. ИГ, изгнанное из Сирии, не умерло. Это гремучая смесь, Россия помогла сирийцам только вымести веником исламистов за пределы госграницы. А эта зараза возвращается в Таджикистан, в Киргизию, в Казахстан, в Узбекистан. Это новый стратегический бой не только для политического руководства тех республик, но и для России, потому что эта зараза фактически приползает к нашим границам. Я думаю, что мы ещё не раз услышим, к великому сожалению, что эта зараза будет мутить воду на республик в южном подбрюшье России. Это я говорю для тех, кто должен понимать: почему Россия сегодня озабочена укреплением своих южных границ.

По поводу опасения о расползании пресмыкающихся из террористического террариума на территорию России. Бандиты-сектанты возвращаются не только в Чечню или в Дагестан, Они же попадают и в нашу столицу. Как-то видел, как шли десятки тысяч, а может быть и сотни тысяч почему-то исключительно молодых мужчин из главной московской мечети после окончания пятничного намаза. Подавляющее большинство этих молодых мужчин носили бородки. Именно специфическая ваххабитская, сектантская мода на причёски нижней части волосяного покрова не может не бросаться в глаза. Если это только мода — слава богу, а если это не только мода? Потому что мода обычно соответствует тому, что в головах. Мы сегодня должны констатировать, что ИГ уже и в Москве, и в Санкт-Петербурге, в Екатеринбурге, во Владивостоке, ИГ уже под нашими балконами. Если наше государство вовремя не включит тормозные парашюты для решения этой проблемы, то, не ровен час, мир ещё увидит стоящих на коленях россиян, которым игиловцы на Красной площади будут отрезать головы. Вот этого я больше всего боюсь.

Мы, по-моему, немножко заигрались в либеральную игру, в призывы к сожительству различных конфессий и так далее. Это правильно — если мы получим стопроцентные гарантии мирного сосуществования. Но кто скажет, что люди с бородками завтра не достанут из-за пазухи свои ножи, не будут отрезать головы нашим детям? Здесь нужен стратегический ум, здесь нужен глобальный взгляд на проблемы. Необходимо создание определённых механизмов, которые бы охлаждали некоторые помыслы людей, которые пришли на территорию исконной России и пытаются насаждать здесь свои правила. Я не против сожительства, сосуществования людей с различными религиозными, политическими взглядами. Но не дай бог люди с бородками начнут нам диктовать, что их идеи, их религия, их каноны превыше наших. Вот это может уже привести к очень печальным последствиям в нашей российской действительности. Мы действительно затронули ту проблему, которая уже головой бьётся в двери наших квартир. Если сегодня государство российское не почувствует опасности, которая нарастает на его теле, то придётся, может быть, не одно столетие разгребать Россию от той заразы, которая под благовидным видом наползает на наше Отечество.

Президент Путин как раз, видимо, эту тему и имел в виду, когда говорил, что в Сирии мы сражаемся за безопасность нашего государства. За то, чтобы ИГ не пустило метастазы в России. Даже в чисто психологическом смысле то, что Россия провела такую мощную антитеррористическую кампанию в Сирии, то, что Россия одержала там ряд знаковых побед — всё это может остудить головы тех людей, которые начали уже брить бородки по ваххабитскому образцу. Они, может быть, побоятся достать свои ножички и начать беспорядки, увидев, что, казалось бы, поверженный лев суверенной российской государственности, оказывается, способен ещё могучей лапой нанести очень серьёзный удар. Такой, который превратит просто в кляксу на асфальте тех, кто посмеет поднять на него руку с ножичком или бомбой. Я так понимаю слова Путина, но я хотел бы обратить внимание и на другой аспект. Одно дело с помощью танков, кораблей, пехоты и авиации бороться с терроризмом в пустынях или крупных городах Сирии, а другое дело — выколупывать эту заразу, которая тайком живёт уже на наших московских, хабаровских или петербургских улицах. Здесь нужны другие инструменты. Здесь уже не нужны ни танки, ни самолёты, ни подлодки, ни «Калибры» и не Ту-160. Здесь нужны очень тонкие, даже тоньше лазерных инструментов, инструменты, которые помогли бы уже заранее государству включить эти самые тормозные парашюты. Сегодня нам крайне необходимы целые механизмы, даже структуры, даже организации, которые бы 24 часа в сутки занимались бы этой проблемой. На мой взгляд, к великому сожалению, мы запаздываем с введением в действие этих механизмов. Мы слишком либерально относимся к тем очень настораживающим симптомам, которые сегодня наблюдаем. Сборы, которые проводятся в Кремле раз в полгода, не решают проблему. Нам нужно собрать такую структуру из аналитиков, разведчиков и правоохранителей, которая бы могли в стратегическом, общегосударственном масштабе определить программу решения этой проблемы. И чем раньше, тем лучше.

Россия. Сирия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > zavtra.ru, 1 ноября 2017 > № 2480194 Виктор Баранец

Ближневосточный котёл ещё долго не остынет

главная цель США – захватывать территорию и перебрасывать боевиков сражаться против Асада и русских

Владислав Шурыгин

«Эр-Ракку покинула часть иностранных боевиков, воюющих на стороне группировки «Исламское государство». Этот город, захваченный ИГ в 2014 году и считавшийся столицей этой организации, почти полностью перешёл под контроль повстанцев. Об этом 15 октября AFP сообщил представитель гражданского совета Эр-Ракки Омар Алуш.

Часть иностранных боевиков ИГ покинула Эр-Ракку в соответствии с договором, заключённым с ополчением. Омар Алуш не сообщил, сколько членов ИГ покинули город. Они будут эвакуированы, предположительно, в соседнюю провинцию Дэйр-эз-Зор, где бои против ИГ ведут правительственные войска.

И кто-то ещё считает, что коалиция США вместе с нами борется против ИГИЛ?

На самом деле всё ровно наоборот! США точно так же, как в конце Второй мировой войны, устроили гонку за территорию, одновременно позволяя гитлеровцам высвобождать резервы и перебрасывать их против русских. Так и в Сирии: главная цель – захватывать территорию и перебрасывать боевиков сражаться против Асада и русских. Одновременно закладывая очередную бомбу под Ближний Восток – курдскую, которая вот-вот рванёт очередным многолетним кровавым противостоянием. Американцы – такие американцы...

На этом фоне почти незамеченной проскочила новость о взятии сирийской армией города Меядин к югу от Дейр-Эз-Зора на берегу Евфрата. Главным стратегическим объектом Меядина является мост через Евфрат. Таким образом, улучшается логистика армии, если, конечно, этот мост ещё цел. В Дейр-Эз-Зоре мост был взорван во время осады города отрядами ИГИЛ, чтобы не дать им пользоваться боевикам.

После деблокирования Дейр-Эз-Зора армия повернула на северо-северо-запад и развернула наступление вдоль Евфрата навстречу группировке в Мадан-Джадиз, которая наступала со стороны водохранилища Асада. Вторая часть группировки довернула на юг-юго-восток в направлении иракской границы. Северная группировка успела выполнить поставленную задачу, в то время как движение южной приостановил контрудар боевиков ИГИЛ в конце сентября.

Очевидно, что перед сирийской армией стоит задача по взятию под контроль территорий вдоль Евфрата как наиболее густонаселённых в этой местности, плюс имеющих разветвлённую сеть дорог и мостов. И после выхода армейской группировки на границу с Ираком в районе города Абу-Кемаль группировка ИГИЛ тут будет полностью разгромлена как организованная сила и останется лишь в виде отдельных отрядов и бандформирований, что переводит войну на новый, пониженный по сравнению с предыдущим уровень.

Но так же очевидно, что до полного окончания войны ещё очень далеко. Более того, ближневосточный узел с разгромом ИГИЛ грозит затянуться в трудноразрешимый клубок противоречий, который вполне может столкнуть сегодняшних союзников по борьбе с джихадистами в непримиримой схватке.

Иран, при кажущейся дружелюбности, российским союзником назвать можно только с натяжкой. В Сирии иранцы сражаются за свои геополитические интересы. На сегодняшний день в иранских и проиранских формированиях сражается до двадцати тысяч бойцов КСИР, Хезболы и Лива Аль-Кудс. Очевидно, что Иран постарается сохранить своё влияние на ослабленное войной сирийское руководство и тем самым – геополитический контроль над Ливаном.

Турция, с её геополитическим проектом возрождения неоосманской империи и креном в исламский радикализм, стремится также сохранить контроль над частью сирийских территорий, зажимая через них курдские регионы в клещи и отрезая курдов от выхода к Средиземному морю.

Для Турции в большей степени и для сирийского руководства в меньшей появляется проблема замаячившего на горизонте призрака Курдистана – квазигосударства курдов, чьи территории сегодня разделены между Турцией, Ираком и Сирией.

Также в этот узел затянут и саудовский шёлковый платок. Саудия, понеся геополитическое поражение в связи с разгромом ИГИЛ (саудовского проекта по захвату и взятию под контроль Ближнего Востока), увязшая в Йемене в кровавой мясорубке, пытается любой ценой вырваться из ловушки, в которой оказалась, и лихорадочно подыскивает себе точку опоры.

Нельзя забывать и об Израиле, который втихомолку регулярно бомбит подразделения Хезболлы в Сирии и все эти годы науськивал всех участников сирийской бойни друг на друга, оказывая различные «дружеские» услуги занявшим пограничные с ним районы джихадистам. Интерес Израиля прозрачен: пока арабы режут друг друга, евреи могут спать спокойно.

Ну и, конечно, нельзя забывать о главном геополитическом игроке современного мира – США, которые уже два десятилетия штурмуют Ближний Восток и совершенно не собираются признавать своё поражение, несмотря на откровенные провалы в Ираке и Сирии.

Всё это позволяет утверждать, что ближневосточный котел ещё долго не остынет и новости с Ближнего Востока не уйдут с первых полос.

США. Сирия. Россия. Ближний Восток > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 18 октября 2017 > № 2480172 Владислав Шурыгин

«Авторитет Кадырова в мусульманском мире внушительный»

Какова роль России в стабилизации Ливии, которая может стать новой Сирией

Александр Братерский

Урегулирование конфликта в Ливии — важная тема проходящей в Нью-Йорке Генассамблеи ООН. Есть опасения, что нестабильная страна может стать «новой Сирией» и — что хуже — очередным плацдармом террористов ИГ. Какова роль России в разрешении ливийского кризиса и причем тут глава Чечни Рамзан Кадыров, «Газете.Ru» рассказал глава российской контактной группы по внутриливийскому урегулированию при МИД РФ Лев Деньгов.

— Вы говорите, что Россия настроена на работу со всеми сторонами конфликта в Ливии, однако ее позицию пытаются дискредитировать. Кто эти силы?

— К сожалению, я не могу назвать ни имена, ни структуры, но это заметно, если проанализировать информационный поток за последние два-три года. Выводы можно сделать самим о том, кто что говорит, кого мы поддерживаем. Сегодня, чтобы оценить реальную обстановку и позицию России, нужно просто зайти на сайт МИД и прочесть позицию ведомства по Ливии. Как сказал спецпредставитель по Ближнему Востоку Михаил Леонидович Богданов,

наша позиция не равно удаленная, а равно приближенная по отношению ко всем участникам конфликта.

Россия провела в Ливии огромную работу благодаря МИД, Госдуме, главе Чечни Рамзану Ахматовичу Кадырову. С нашим мнением стали считаться страны-партнеры Ливии — как бывшие, так и нынешние. Сейчас ливийские представители готовы ехать к нам. Они видят, что Россия влияет на ситуацию урегулирования и отстаивание позиций легитимной власти.

— Вы упомянули главу Чеченской республики. В чем сейчас заключается его роль в урегулировании конфликта?

— Глава Чеченской республики играет активную роль, он способствовал освобождению наших граждан с танкера «Механик Чеботарев» совместно с МИД и Арой Аршавировичем Абрамяном (предприниматель, глава «Союза армян России»), у которого тоже есть свои контакты. Но без главы Чечни это было бы практически невозможно.

Авторитет Кадырова в мусульманском мире очень внушительный,

поэтому мы часто пользуемся его поддержкой: у него много личных контактов, и это помогает.

— Насколько удалось сблизить позиции конфликтующих сторон в Ливии?

— Мое личное мнение: чтобы навести порядок в Ливии, надо, чтобы договорились внешние акторы и произошла консолидация народа. Основным фактором здесь является консолидация племен, так как они влияют на интеграционные процессы. Пока племена не могут определиться, кого они признают, кого не признают. Какая-то сторона влияет на западе страны, какая-то — на юге. Но я не скажу, что все далеко от цели: процесс идет, прогрессирует, и вскоре если мы увидим позитивное влияние других стран без вмешательства во внутренние дела Ливии, этот конфликт решится мирно.

— Есть ли опасения, что выдавленные из Сирии террористы «Исламского государства» (ИГ, запрещенная в России организация — «Газета.Ru») будут использовать Ливию в качестве плацдарма?

— Этот вопрос крайне сложный и вызывает тревогу. Об этом, в частности, говорил и министр иностранных дел России Сергей Викторович Лавров. Но мы видим, что даже в отсутствии единого центра власти жители Ливии в городе Мисурата консолидировались, когда поняли, что в нескольких километрах от них находятся боевики ИГ. И хотя они понесли большие потери, «игиловцы» были уничтожены. Этот случай говорит о том, что ливийцы готовы воевать и погибать, чтобы эти паразиты не появлялись на территории Ливии.

— США и Россия находятся в сложных отношениях, но может ли ситуация в Ливии стать точкой приложения совместных усилий двух стран?

— Пока я не слышал таких разговоров. Как мы знаем, США заявили некоторое время назад, что Ливия не является для них приоритетным направлением, они занимаются внутриамериканской политикой, фактически передали ливийские дела Италии, Франции и даже Алжиру.

Пока мы не можем точно сказать, какова позиция у США на этот счет, однако недавний приезд госсекретаря США Рекса Тиллерсона в Лондон на переговоры с британскими коллегами говорит об активизации этой темы.

Во время переговоров, как известно, обсуждались КНДР и Ливия. Посмотрим, куда это приведет. Как говорит наш президент, «мы всегда открыты к диалогу».

— Вы хорошо знаете Ливию, работали там. Какова сейчас остановка в этой стране?

— В Ливии я с 2008 года и хорошо знаком со многими представителями властных структур в этой стране, но предпочитаю общаться и с обычными людьми и анализировать обстановку на местах. Недавно вернулся из поездки, и люди говорят, что Триполи стал намного стабильнее. Конечно, остаются проблемы, но в Триполи стало тише — буквально в прошлом году на улицах города еще были выстрелы. Сейчас нет ни выстрелов, ни шума. Люди гуляют на улице допоздна. Сегодня можно говорить, что обстановка улучшается.

— Недавно исполнилось бы 75 лет свергнутому в результате известных событий лидеру Ливии Муаммару Каддафи. Какое отношение к этой фигуре сейчас, не вспоминают ли его ливийцы добрым словом?

— Я могу сказать так: ливийцы не очень любят обсуждать этот вопрос. Даже те из них, кто поддерживал Каддафи, говорят: «Почему мы постоянно должны говорит о Каддафи, если это наше прошлое?»

Каддафи больше нет, хватит поднимать эту тему. То, что при Каддафи граждане Ливии жили более стабильно и зажиточно, — однозначно, но опять же это мое сугубо личное мнение — при тех внутренних ресурсах, которые имела Ливия, он мог сделать намного больше.

Ливия богаче ОАЭ, но почему там так, а в Ливии — по-другому? Поэтому если говорить о той ситуации: спичку поднес кто-то извне, но народ уже был готов.

Ливия. США. Сирия. ООН. СКФО > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > gazeta.ru, 21 сентября 2017 > № 2357880 Лев Деньгов

«САНКЦИИ УСКОРЯТ ДЕВАЛЬВАЦИЮ РУБЛЯ»

Россия объявила об ответных шагах на принятый Конгрессом США пакет антироссийских санкций.

О том, чем это обернется для страны, как ситуация отразится на российской экономике, рассказал «Миру Новостей» экономист и политолог, директор Института проблем глобализации Михаил ДЕЛЯГИН.

- Россию ожидают новые экономические санкции со стороны США. Палата представителей США одобрила законопроект, по которому ужесточаются ограничения кредитования попавших под санкции российских банков: для них сокращаются сроки кредитов.

Вводятся запреты на кредитование более чем на месяц для энергетических компаний, а также на крупные инвестиции в российские экспортные трубопроводы. Предполагается запрет поставок оборудования и оказания услуг для освоения арктического шельфа и разработки сланцевых запасов нефти и газа.

Как отмечается в законопроекте, санкции будут введены против любой компании (кстати, и европейской в том числе), которая будет способствовать развитию трубопроводов, использующихся для экспорта энергоресурсов из России. Будут наказаны и компании, осуществляющие любую помощь Сирии.

Самое серьезное в нынешних санкциях - это блокирование российских экспортных трубопроводов, будь то «Южный поток» или «Северный поток - 2».

Смысл предельно прост: сорвав их строительство, заставить европейцев покупать существенно более дорогой (минимум на 30% плюс затраты более триллиона евро на строительство инфраструктуры) американский сланцевый газ.

Сжиженный природный газ всегда будет дороже трубопроводного по простой технологической причине: чтобы доставить газ из Западной Сибири в центр Европы, на компрессорных установках надо сжечь четверть его объема, а чтобы сжижать и потом разжижать газ при перевозке по морю, надо сжечь его половину.

Поэтому американский газ неконкурентоспособен везде, куда могут дойти российские трубопроводы. Значит, их строительства и даже ремонта нельзя допустить.

Это, как и запрет сотрудничать с нами в освоении арктического шельфа, серьезный технологический вызов, требующий прекращения политики либерального разрушения России в интересах глобального спекулятивного капитала.

Усложнение финансового положения попавших под санкции банков некритично для них, а запрет помогать России в Сирии лишь еще раз разоблачает США как создателя, вдохновителя и спонсора международного терроризма, в том числе и исламистского.

- Пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков полагает, что это сильно испортит наши отношения с США (хотя они и сейчас далеко не радужные). У нас начинается новая холодная война?

- Новая холодная война была начата США более трех лет назад - нацистским переворотом в Киеве - и ведется на уничтожение нас и нашей родины все это время.

- Как вы оцениваете ответ России на санкции США?

- Реакция России довольно серьезная - из тысячи американских посольских работников домой должны уехать чуть больше половины, - но усеченная: так, в распоряжении посольства США остается вторая дача в Москве, о которой все молчат.

Сейчас надо срочно эвакуировать 109 млрд долларов, вложенные в госбумаги США. Законопроект о санкциях предусматривает анализ возможных последствий их заморозки, как делалось с активами Ирана, КНДР и Сирии, на десятки миллиардов долларов.

Это грозит нам потерей колоссальных, чудовищных денег - более четверти международных резервов страны.

- Экономисты, обсуждая ситуацию с санкциями, предрекают новое падение рубля. Почему он упадет, когда и как сильно? Не пора ли россиянам бежать в магазины и делать запасы?

- Скачок цен после нового ослабления рубля неизбежен. Рубль ждет девальвация, так как во II квартале этого года обычно положительное сальдо текущих операций платежного баланса стало отрицательным: грубо говоря, Россия стала зарабатывать за рубежом меньше, чем тратить и отдавать за рубеж.

Поскольку модернизацией и развитием страны либералы из правительства заниматься категорически не хотят и не будут, девальвация рубля неизбежна. Это естественное следствие его чрезмерного укрепления, как это было уже трижды - в 1998, 2008 и 2014 годах. Вопрос - в масштабе (чем дальше оттягивать - тем сильнее и разрушительнее будет девальвация) и в сроках: если либеральный клан стремится к стабильности, она пройдет в августе-сентябре, если, наоборот, хочет нанести мощнейший политический ущерб, она будет максимально приближена к президентским выборам.

Марина Лепина

США. Сирия. Иран. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Нефть, газ, уголь. Финансы, банки > mirnov.ru, 2 августа 2017 > № 2504382 Михаил Делягин

На реках Вавилонских

Ближневосточный миропорядок в состоянии полураспада

Дмитрий Ефременко – доктор политических наук, заместитель директора Института научной информации по общественным наукам РАН.

Резюме Момент, когда Москва могла ориентироваться на «стратегии выхода», похоже, в прошлом. Гарантировать мирное урегулирование сирийского конфликта или хотя бы обеспечить устойчивое перемирие теперь невозможно без существенного военного присутствия России.

Минуло более века с тех пор, как державы Антанты произвольно поделили обширные территории Османской империи на зоны собственного послевоенного доминирования. Соглашение Сайкса–Пико положило начало выкраиванию на Ближнем Востоке государственных образований, разрезавших ареалы проживания арабов и тюрок, курдов и ассирийцев, суннитов и шиитов, христиан и иудеев… Границы перекраивались затем многократно, причем константой оставалась вовлеченность в эти процессы великих держав. Но, несмотря на искусственность границ и высокий внутренний конфликтный потенциал, ближневосточное мироустройство функционировало почти столетие (если брать за точку отсчета Севрский мирный договор 1920 г.), а созданные в его рамках государства развивались иногда достаточно успешно. Качество управления и функциональность государств, однако, никогда не достигали высокого уровня, а способность противостоять центробежным тенденциям обеспечивалась жесткими, в ряде случаев – откровенно репрессивными режимами. Но американская интервенция в Ирак с целью свержения Саддама Хусейна и «арабская весна» создали настолько мощную турбулентность, что ближневосточный миропорядок затрещал по швам, а Ирак, Сирия, Ливия и Йемен оказались на грани распада.

Парадокс в том, что краха существующих государств Ближнего Востока не хочет почти никто. И дело не только в защите важнейших принципов суверенитета и территориальной целостности, но и в том, что распад нынешнего регионального устройства порождает слишком много угроз и для соседних государств, и для более удаленных держав. Однако вместе с рисками неизбежно появляются новые геополитические возможности. И во всех столицах, где заявляют о приверженности территориальной целостности Сирии, Ирака, Йемена, Ливии и других стран региона, эти возможности просчитывают. В частности, калькулируются варианты, когда процессы хаотизации и внутреннего противостояния наберут такую силу, что их блокировка извне окажется заведомо неэффективной, а сторонние игроки предпочтут на время «умыть руки». В числе лежащих на переговорном столе вариантов деэскалации сирийского кризиса – обособление неподконтрольных правительству в Дамаске территориальных анклавов, которым могут быть предоставлены гарантии безопасности со стороны международных посредников.

Сегодня достаточно высока вероятность того, что военный разгром формирований запрещенной в России террористической группировки «Исламское государство» (ИГ), в частности, освобождение Мосула, Ракки и других захваченных экстремистами территорий Ирака и Сирии, окажется катализатором окончательного распада ключевых государств арабского Машрика. В этом смысле происходящую сейчас реконфигурацию внутренних и внешних сил, прямо или косвенно вовлеченных в конфликты в регионе, можно рассматривать и как подготовку к более масштабным трансформациям.

Америка возвращается

На протяжении последних полутора лет динамика вооруженного конфликта в Сирии и – шире – геополитических процессов на Ближнем Востоке претерпела радикальные изменения в результате операции Военно-космических сил России, направленной на поддержку правительственных войск. К концу лета 2016 г. начал складываться новый формат взаимодействия между Россией, Турцией и Ираном, основной задачей которого стало согласование позиций сторон по вопросам урегулирования сирийского конфликта и координации усилий по борьбе с запрещенной в России террористической группировкой «Исламское государство» (ИГ). В условиях снижения активности США на сирийском направлении, что во многом было обусловлено предвыборной ситуацией и неожиданной победой Дональда Трампа, треугольник «Россия–Турция–Иран» перешел из разряда гипотез в политическую реальность, а результатом стало начало переговорного процесса в Астане, дополняющего Женевские переговоры. В контексте взаимодействия между Россией, Турцией и Ираном следует рассматривать и успешное завершение операции Сирийской Арабской Армии (при поддержке России и Ирана) по вытеснению из Алеппо вооруженных группировок антиасадовской оппозиции, и формирований ИГ из г. Эль-Баб силами Свободной Сирийской Армии, опирающейся на поддержку Анкары. За исключением усилий, направленных на полное уничтожение ИГ, интенсивность вооруженного противостояния в Сирии значительно снизилась.

Приход в Белый дом 45-го президента США Дональда Трампа сопровождался надеждами на формирование широкого фронта сил во главе с Америкой и Россией, который сумеет в сжатые сроки завершить военный разгром ИГ. Однако эти надежды по меньшей мере преждевременны. Достижение договоренностей с Россией было заблокировано вследствие ожесточенной информационной кампании по обвинению окружения нового президента в «неподобающих» связях с Москвой. Вместе с тем Вашингтон предпринял действия, показывающие, что Америка «весомо, грубо, зримо» возвращается в Ближневосточный регион.

Трамп предпочел, чтобы возвращение было обставлено максимально эффектно – ракетным ударом по базе ВВС правительства в Дамаске. Достаточно успешно решив этим ударом ряд тактических задач, администрация Трампа тем не менее не только не прояснила, как она собирается одолеть ИГ, но, пожалуй, породила еще больше вопросов относительно долгосрочной стратегии. Тем не менее новая система координат начинает формироваться. В ее рамках важнейшее значение имеет возрождение полномасштабной поддержки Израиля и радикальный пересмотр политики Барака Обамы в отношении Ирана. Между Вашингтоном и Тегераном вновь формируются антагонистические отношения. Собственно, сам удар по авиабазе Эш-Шайрат во многом следует рассматривать в контексте выбора Ирана в качестве основного американского оппонента в регионе. Силы режима Башара Асада рассматриваются как мишень, поскольку новая администрация в первую очередь видит в Дамаске союзника и клиента иранских аятолл. Это, разумеется, серьезный сигнал и для России, которая отреагировала на действия США весьма сдержанно. Сдержанность Москвы не только позволила сохранить каналы российско-американского взаимодействия по проблемам кризисного урегулирования в регионе, но и разработать инициативы, которые, очевидно, учитывают новые подходы администрации Трампа. Однако сами эти подходы могут оказаться весьма проблематичными с точки зрения сохранения государственности Ирака и Сирии.

Американо-иранское противостояние и будущее Ирака

Парадоксальным результатом операции США по свержению режима Саддама Хусейна стало резкое укрепление позиций Ирана как в самом Ираке, так и в регионе Персидского залива. Как справедливо заметил бывший глава немецкого внешнеполитического ведомства Йошка Фишер, «Америка была достаточно сильной, чтобы дестабилизировать существующий порядок в регионе, но недостаточно сильной, чтобы установить новый». Тегеран во многом сумел заполнить этот вакуум. В результате уже в конце правления Джорджа Буша-младшего и особенно при Бараке Обаме сложилось фактическое разделение влияния в Ираке между Вашингтоном и Тегераном. Заключенная в 2015 г. сделка по ядерной программе Ирана не только открыла путь к снятию международных санкций в отношении этой страны, но, как казалось, создала предпосылки для начала диалога между Вашингтоном и Тегераном по вопросам устройства Ближнего Востока, к чему достаточно давно призывали Збигнев Бжезинский, Роберт Гейтс и ряд других ведущих внешнеполитических экспертов Соединенных Штатов.

Сегодня мы наблюдаем новый резкий поворот в американской политике по отношению к Тегерану. Возвращение к курсу на «отбрасывание» и изоляцию Ирана будет означать и попытку разорвать иракский сектор шиитской дуги. Но насколько это возможно? Разумеется, нельзя ставить знак равенства между Ираном и шиитским арабским большинством в Ираке. Последнее не является консолидированным, Тегеран занимает позицию не только союзника и покровителя, но также и своеобразного арбитра по отношению к иракским шиитам. США могут попытаться опереться на какую-либо из шиитских сил в Ираке, но, скорее всего, это приведет к нарастанию внутреннего конфликта между шиитами, в результате чего большинство из них сделает выбор в пользу единоверцев на востоке. Иначе говоря, новая конфронтация с Ираном приведет к тому, что центральное правительство в Багдаде, где преобладают шииты, сначала окажется еще более ослабленным, а затем станет все явственнее сближаться с Тегераном.

Очевидно, что вплоть до разгрома или по крайней мере вытеснения ИГ из Ирака американцы не смогут создать для себя надежную опору среди иракских суннитов. Конечно, Вашингтон может попытаться сформировать новый, постигиловский баланс сил в Ираке, который учитывал бы интересы умеренных суннитов, предоставлял бы им долю влияния в центральном правительстве и контроль над частью территорий, которые пока находятся под властью ИГ. Но эта задача чрезвычайно сложна сама по себе, даже без отягощения антииранскими установками. Собственно, очередная задержка наступления на Мосул связана не столько с военно-тактическими и гуманитарными соображениями, сколько с острыми противоречиями вокруг того, кто займет и будет контролировать этот город. Стремление США ослабить иранское влияние и укрепить позиции суннитов с достаточно высокой степенью вероятности приведет к подрыву позиций правительства Хайдара аль-Абади. Основной оппонент нынешнего правительства в Багдаде – бывший премьер-министр Ирака Нури аль-Малики, несмотря на усилия сформировать вокруг себя новую, достаточно широкую коалицию, остается фигурой, провоцирующей противоречия между основными конфессиональными и этническими группами.

Не завершив разгром ИГ и провозглашая курс на «отбрасывание» Ирана, американцы делают все более призрачным сохранение единства Ирака. И ключом к будущему не только этого государства, но и всего Большого Ближнего Востока становятся курды. Сегодня именно курды в Ираке и Сирии являются наиболее ценными союзниками Соединенных Штатов в борьбе против ИГ. Иракский Курдистан с 1991 г. остается важнейшим форпостом американского присутствия в Месопотамии. Союз между США и иракскими курдами обеспечил последним сначала выживание (при Саддаме Хусейне), а затем автономный статус, близкий к фактическому суверенитету, и ряд экономических преимуществ. При этом Вашингтон удерживал иракских курдов от провозглашения полной независимости. Однако теперь, после изменения приоритетов американской политики в этом регионе, ситуация становится чрезвычайно благоприятной для достижения Иракским Курдистаном суверенитета. Подталкивать к форсированию независимости иракских курдов будет и то обстоятельство, что сейчас под их контролем находятся многие спорные территории, в том числе и крупнейшие нефтяные месторождения Киркука. Вполне возможно, что уже через несколько месяцев ситуация в Ираке начнет меняться не в пользу курдов.

В связи с этим с полной серьезностью следует рассматривать заявление президента Иракского Курдистана Масуда Барзани о проведении в ближайшие месяцы референдума о независимости. По всей видимости, взаимопонимание по этому вопросу практически достигнуто между двумя основными партиями Иракского Курдистана и стоящими за ними племенами Барзан и Талабани. Центральному правительству в Багдаде, скорее всего, придется принять итоги референдума, поскольку для этого есть конституционные основания. Но оспариваться могут границы независимого Курдистана, так как, согласно действующей Конституции Ирака, курдская автономия локализована в провинциях Дохук, Хавлер (Эрбиль), Сулеймани и Халабджа. Принадлежность Киркука остается открытым вопросом по причине огромной ценности этого нефтеносного региона, а также из-за смешанного этнического состава населения. Идея провозгласить Киркук столицей Иракского Курдистана популярна у курдов, но ее практическое воплощение может привести к новой конфронтации между Демократической партией Курдистана (Барзани) и Патриотическим союзом Курдистана (Талабани), контролирующим этот город. Возможность того, что Багдад даже после разгрома ИГ попытается силой вытеснить курдов из Киркука, представляется маловероятной.

Соединенные Штаты официально поддерживают территориальную целостность Ирака. Однако при Трампе готовность Вашингтона инвестировать значительные ресурсы и влияние в предотвращение распада Ирака, скорее всего, будет куда меньшей, чем при Обаме и Буше-младшем. Следует учесть, что, с точки зрения Израиля, к голосу которого более чем внимательно прислушиваются в Вашингтоне, появление курдского государства является желательной опцией. Если лидеры Иракского Курдистана сумеют выбрать правильный момент для референдума и провозглашения независимости, то США, скорее всего, признают распад Ирака свершившимся фактом и сосредоточат внимание на закреплении своих доминирующих позиций в новом государстве Машрика. В случае дальнейшего укрепления иранского влияния в Багдаде именно Курдистан останется важнейшим американским плацдармом на территории, в настоящий момент входящей в состав Ирака.

Основную угрозу независимости любой части Большого Курдистана представляет Турция. Однако, если независимость будет провозглашена Эрбилем, Анкара едва ли решится на ее силовое подавление. Пешмерга – серьезная сила, и развязывание полномасштабной войны против иракских курдов неизбежно приведет к дестабилизации в Турецком Курдистане, а также вовлечению в конфликт курдов сирийских. По всей видимости, и США, и Россия используют свое влияние, чтобы удержать Реджепа Тайипа Эрдогана от чрезмерно жесткой реакции на появление первого курдского независимого государства. В то же время Турцию и Иракский Курдистан связывает нефтяной бизнес, который может стать еще более прибыльным в случае его полной легализации на уровне межгосударственного торгового взаимодействия. Разумеется, для успокоения Эрдогана лидерам Иракского Курдистана вновь придется отмежеваться от Рабочей партии Курдистана и вообще от идеи собирания курдских земель. От этих заверений, впрочем, сама курдская ирредента никуда не исчезнет.

Провозглашение независимости Иракского Курдистана (условно это государство можно называть Южным Курдистаном), с одной стороны, будет означать крах регионального устройства, начало которому было положено договором Сайкса–Пико. С другой стороны, уже в среднесрочной перспективе Южный Курдистан может стать фактором нового регионального равновесия, своеобразным балансиром, предотвращающим чрезмерное усиление как Турции, так и Ирана. В этом смысле появление Южного Курдистана может рассматриваться позитивно и с точки зрения Москвы.

Положение суннитов в Ираке выходит на первый план в связи с приближающимся поражением ИГ. Отделение от Ирака контролируемых курдами территорий приведет к тому, что доля шиитов среди населения оставшейся части страны возрастет еще больше. Соответственно, предпочтительным для шиитов окажется государственное устройство, исключающее территориальное деление по религиозным и этническим признакам. Суннитам будут предлагаться посты в центральном правительстве (возможно, по принципу квотирования) независимо от того, кто из шиитских политических лидеров будет его возглавлять. Могут быть скорректированы договоренности о распределении других значимых постов. В частности, должность президента, закрепленная в настоящее время за курдами, может стать частью «суннитской квоты». Но этот компромиссный вариант будет испытываться на прочность с обеих сторон. Радикальные шиитские группы продолжат настаивать на максимальной реализации преимуществ, связанных с доминированием шиитов. В свою очередь, многие сунниты потребуют контроля над населенными пунктами и территориями, где сохраняется их преобладание. Причем маловероятно, что сторонники создания «суннистана» ограничатся только политической борьбой. Если же власти в Багдаде смирятся с обособлением суннитских территорий, то это откроет путь к окончательному распаду Ирака.

Внешние силы, безусловно, окажутся вовлечены в эти процессы, причем основное противостояние развернется между Ираном и аравийскими монархиями; существенный вклад в динамику конфликта также внесут США и Турция. Что касается России, то в ее интересах укрепление политического, экономического и военно-технического сотрудничества с правительством в Багдаде, а также с автономным (сегодня) либо независимым Южным Курдистаном. Москве нежелательна прямая вовлеченность в процессы, результатом которых может стать появление «суннистана» на территории Ирака. В то же время уже сейчас важно поддерживать каналы коммуникации с теми суннитскими силами в Ираке, которые заинтересованы в поиске политических решений существующих проблем.

Территориальное обособление суннитов в Ираке, конечно, затронет Москву, но не напрямую, а через Сирию. Появление «суннистана» аукнется и в других частях Машрика и Аравийского полуострова. Но появится ли вместо нынешней карты Большого Ближнего Востока что-нибудь вроде карты полковника Петерса? Здесь надо исходить из того, что проведение границ в соответствии с этноконфессиональным делением возможно, когда ведущие внутренние и международные акторы не готовы привлечь необходимое количество ресурсов для противодействия такому сценарию. Специфика ситуации вокруг Ирака состоит в том, что основные игроки едва ли захотят в ближайшее время аккумулировать и задействовать ресурсы, достаточные для предотвращения его частичного или полного распада. Ситуация в Сирии имеет ряд существенных отличий хотя бы потому, что крупные внешние игроки уже вложили в поддержку противоборствующих сторон значительные средства для достижения своих геополитических целей.

Сирийские альтернативы

Подобно тому как освобождение Мосула станет рубежом для определения будущего Ирака, контуры будущего Сирии начнут проявляться после освобождения от ИГ Ракки и других сирийских территорий, контролируемых этой экстремистской группировкой. Хотя органы управления ИГ уже передислоцированы из Ракки в окрестности Дейр-эз-Зора, ее взятие будет иметь большое политическое и символическое значение. Судя по всему, между США и Россией достигнуто принципиальное понимание, что освобождение Ракки пройдет под американским контролем. Соответственно, за Вашингтоном остается и выбор ударной силы, которой предстоит вести действия «на земле». И основная ставка, похоже, сделана на сирийских курдов. А это, в свою очередь, задает серьезные ограничения для американо-турецкого взаимодействия в Сирии и в регионе в целом.

Такой выбор Вашингтона вполне приемлем для Москвы, поддерживающей с сирийскими курдами рабочее взаимодействие и выступающей за предоставление конституционных гарантий автономного статуса подконтрольных им территорий. При молчаливом согласии Соединенных Штатов и России курдские районы могут быть объединены в один массив. В то же время международные игроки в обозримом будущем не поддержат независимость Рожавы либо ее объединение с Иракским Курдистаном. Рожава может стать очень важным фактором стабилизации в Сирии, выступив заодно и фактором сдерживания для неoосманистских устремлений руководства Турции.

Скорее всего, после вытеснения ИГ из Ракки контроль над этим городом и частью прилегающих территорий будет передан одной или нескольким суннитским группам, выступающим против Башара Асада. К этому моменту должны проясниться и перспективы реализации договоренностей относительно создания зон деэскалации в Сирии. Дальше события могут развиваться по четырем сценариям:

Резкое возрастание интенсивности конфликта, перегруппировка сил и формирование широкой коалиции, направленной на свержение режима Асада.

Поддержание тлеющего конфликта, в котором будут сковываться силы режима Асада, противостоящих ему суннитских группировок, Ирана и «Хезболлы», России, Турции, аравийских монархий.

Новые усилия по урегулированию конфликта, основой которых станет согласование принципиальных позиций сначала Москвой и Вашингтоном, а затем и другими внутренними и внешними акторами.

Молчаливое согласие основных игроков на распад Сирии вслед за возможным распадом Ирака.

Первый вариант будет означать разрастание кризиса вплоть до большой региональной войны, поскольку широкая антиасадовская коалиция практически неизбежно вступит в противостояние с Ираном и Россией. Второй вариант гораздо менее рискован и для США, и для Израиля, хотя в его рамках тоже неизбежны обострения и перегруппировки сил. Кроме того, он не дает никаких гарантий от реинкарнации ИГ или ей подобных террористических структур.

Поиск политического решения может дать результаты, если контуры компромисса согласуют Москва и Вашингтон, причем в случае российско-американского диалога речь должна идти не только о Сирии, но обо всем Ближневосточном регионе. Также весьма вероятно, что формула компромисса включит договоренности, связанные с российскими и американскими интересами в других регионах мира. Следует, однако, учесть, что достижение договоренностей между Москвой и Вашингтоном – необходимое, но недостаточное условие для прорыва в мирном урегулировании сирийского кризиса. Оборотной стороной многополярного мира является то, что даже согласие между США и Россией не гарантирует достижения желаемого ими результата в такого рода региональных конфликтах.

В общих чертах политическое решение сирийского кризиса может состоять в выработке такой формулы политического устройства, распределения сфер экономического влияния и решения проблем безопасности, которая позволит обеспечить длительное мирное сосуществование различных этноконфессиональных групп при широкой автономии контролируемых ими территорий и инклюзивном характере центрального правительства. Здесь, в частности, можно использовать опыт Таифской «Хартии национального примирения», положившей конец гражданской войне в Ливане, а также Конституции Ирака 2005 года. Однако в случае с современной Сирией более высока непосредственная вовлеченность в конфликт таких игроков, как Россия, США, Иран, Турция, аравийские монархии. Соответственно, сирийское урегулирование потребует компромисса относительно характера их дальнейшего присутствия в стране, если все-таки удастся сохранить хотя бы формальное единство Сирии. Можно предположить, что та или иная форма присутствия части этих внешних игроков станет одним из элементов системы гарантий безопасности для различных сторон сирийского конфликта, причем создание зон деэскалации, фактически неподконтрольных центральному правительству, все процессы существенно ускорит. Территориальная конфигурация, очевидно, будет меняться, но уже сейчас можно ожидать, что американцы закрепятся в сирийском Курдистане, россияне – на средиземноморском побережье и на территориях с преобладанием алавитов, турки – в провинции Идлиб. Ключевой вопрос – военное присутствие в Сирии подразделений Корпуса стражей исламской революции и отрядов «Хезболлы». Для администрации Трампа, Израиля, Саудовской Аравии это неприемлемо, для Турции – весьма нежелательно. Вместе с тем для правительства Башара Асада именно эти силы служат надежнейшей опорой.

Если здесь в принципе возможен компромисс, заключаться он может в том, что роль основного гаранта для алавитов и контролируемых ими политических и силовых структур перейдет к России. Добровольный или вынужденный какими-либо чрезвычайными обстоятельствами уход России из Сирии означал бы возникновение вакуума силы, который постараются заполнить США, Турция, страны Залива, с одной стороны, и Иран – с другой. Негативные последствия для всего региона не заставят себя ждать. Иначе говоря, момент, когда Москва могла ориентироваться на разработку и реализацию «стратегии выхода», похоже, остался в прошлом. Гарантировать мирное урегулирование сирийского конфликта или по крайней мере обеспечить достаточно устойчивое перемирие теперь практически невозможно без существенного военного присутствия России.

Долгосрочное нахождение в Сирии российской военной группировки более приемлемо для Турции и Израиля, чем иранское присутствие. Вместе с тем только российское присутствие позволит обеспечить приемлемое для Ирана соотношение сил в Сирии, если под давлением других игроков и внутренних проблем ему придется отказаться от дислокации в Сирии собственных формирований и отрядов «Хезболлы».

Вопрос о судьбе Башара Асада способен затянуть переговорный процесс на неопределенный срок. Однако в конечном счете только его цивилизованное решение откроет путь к созданию инклюзивного центрального правительства в Сирии. В настоящий момент лишь Россия и Иран, действуя совместно, в состоянии продиктовать Асаду, сколь долгим может быть его нахождение у власти и как оно должно завершиться. Убедить Тегеран поддержать в этом Москву можно, если иранские лидеры увидят возможности обеспечить свои интересы при появлении новых фигур в сирийском руководстве. В целом Иран в Сирии стоит перед серьезной дилеммой. В Тегеране, разумеется, хотели бы закрепления нынешнего положения вещей, при котором иранское влияние в той или иной мере распространяется на Ирак, Сирию, Ливан и Йемен как составляющие единого «фронта исламского сопротивления». Естественно, там были бы не прочь увидеть укрепление позиций последователей шиитской ветви ислама на Аравийском полуострове, основным препятствием чему служит монархия Саудитов. Но в то же время острой проблемой становится перенапряжение сил, необходимых для достижения этих целей. Если, несмотря ни на что, Тегеран сделает ставку на сохранение и даже расширение военного присутствия в Сирии (включая создание военно-морских баз на средиземноморском побережье), в конечном итоге он может оказаться в опасной изоляции. Альтернатива состояла бы в получении гарантий политического влияния в Дамаске при одновременном выводе сил Корпуса стражей исламской революции, других вооруженных подразделений и отрядов «Хезболлы» с территории Сирии. Приемлемые для Ирана политические руководители в Дамаске должны сохранить силовые рычаги. Если говорить по существу, то речь идет о недопущении политически мотивированного переформирования эффективных в военном отношении подразделений Сирийской Арабской Армии (включая вновь создаваемый 5-й штурмовой корпус), «Республиканской гвардии», а также служб безопасности, где доминируют алавиты. По всей видимости, именно это будет «красной линией» и, соответственно, ценой, которую придется заплатить противникам режима в Дамаске, если они действительно стремятся к политическому урегулированию и сохранению территориальной целостности Сирии.

Распад Сирии будет означать признание ведущими акторами двух невозможностей – победы какой-либо из сторон конфликта и нахождения взаимоприемлемой формулы мирного сосуществования представителей основных этноконфессиональных групп. При этом присутствие внешних сил в различных частях нынешней Сирии сохранится и после ее фактического распада.

Частичная дезинтеграция соседнего Ирака (отделение Курдистана) может послужить внешним фактором разрушения Сирии, но по-настоящему серьезной проблемой станет обособление «суннистана» на территории Ирака. Вслед за этим резко возрастет вероятность его объединения с частью подконтрольных суннитским формированиям областей Сирии, причем конфигурация нового образования может практически совпасть с конфигурацией территории, подконтрольной ИГ до начала наступления на Мосул и Ракку. Но даже если мировое сообщество признает распад Сирии свершившимся фактом, относительное умиротворение будет достигнуто лишь на части ее территории. «Суннистан» будет претендовать на Дамаск и Алеппо, а внешнее давление на «алавистан» не спадет до тех пор, пока там будет сохраняться значительное иранское военное присутствие. Наконец, после краха Сирии трудно будет остановить распространение цепной реакции распада на Ливан и Иорданию, а также на Аравийский полуостров. Под угрозой дестабилизации окажутся турецкий Курдистан и иранские провинции с высокой долей курдского, азербайджанского и арабского населения.

Баланс сотрудничества/соперничества между Россией, Турцией и Ираном

В этом контексте стоит вновь взглянуть на перспективы трехстороннего взаимодействия Москвы, Тегерана и Анкары. Уровень сотрудничества, который они продемонстрировали во второй половине 2016 – начале 2017 гг., может показаться беспрецедентным. Но сама идея такого сотрудничества отнюдь не нова. Так, Исмаил Гаспринский – выдающийся крымско-татарский просветитель и идеолог джадидизма – еще в 1896 г. написал работу «Русско-восточное соглашение», где выдвинул идею позитивного и взаимовыгодного сближения Российской империи как с Турцией, так и с Персией. Исмаил-бей весьма критичен насчет целей Запада: «Действуя то против России, то против мусульман, европейцы в том и другом случае извлекают выгоду и идут вперед… Если же посмотреть, с какой бессердечностью Европа угнетает весь Восток экономически, делаясь зверем каждый раз, когда дело коснется пенса, сантима или пфеннига, то становится очевидным, что Востоку нечего ждать добра от Запада». Гаспринский предлагал достичь соглашения с Османской империей и Персией о создании российских военно-морских баз на Средиземном море и «где-то вблизи» Индийского океана. Для Турции и Персии, по мнению Исмаил-бея, такое соглашение дало бы возможность «спокойнее заняться внутренним возрождением, перенимая формы не с Запада, а из России, как из страны, более близкой им по цивилизации и складу народной жизни».

Спустя 120 лет Россия, Турция и Иран имеют достаточно сложные отношения с Западом, и в этом смысле идеи Исмаила Гаспринского как будто обретают новую жизнь. В определенных обстоятельствах можно ожидать, что отдельные элементы этого дискурса будут воспроизведены в современной политической риторике. Однако реальной основой для формирования треугольника «Россия–Турция–Иран» стало временное сближение разнонаправленных интересов каждой из трех стран, обусловленное совокупностью внутренних и внешних факторов. В конечном счете сплочение России, Турции и Ирана в основном будет происходить не на почве антизападных сантиментов, а возможное разобщение – не в силу внезапно пробудившейся у кого-либо из них любви к ценностям «свободного мира».

Устойчивость «треугольника» в среднесрочной и долгосрочной перспективе далеко не гарантирована. Даже частичное изменение комбинации факторов и условий, способствовавших сближению Москвы, Тегерана и Анкары, может сначала подорвать эффективность трехстороннего взаимодействия, а то и вовсе его разрушить. В частности, достаточно податливой давлению Вашингтона, направленному на подрыв «треугольника», может оказаться Анкара. Если это давление вступит в резонанс с внутренними изменениями, сопровождающими становление персоналистского режима Реджепа Тайипа Эрдогана, то пересмотр позиции Турции приведет к распаду «треугольника».

Вместе с тем ряд важных обстоятельств пока работает на сохранение трехстороннего формата, поскольку альтернативой астанинскому процессу является возобновление с новой силой вооруженной конфронтации в Сирии. Следует к тому же учесть, что вне рамок трехстороннего формата стороны утратят важные механизмы контроля действий друг друга. Дефицит взаимного доверия между Москвой, Анкарой и Тегераном может быть компенсирован при условии, что каждая из сторон предпочтет стратегию, обеспечивающую всем участникам позитивный баланс выигрышей/потерь при сведении сопутствующих рисков к приемлемому уровню.

Цели российской политики в регионе Большого Ближнего Востока

В целом для России актуальным становится переопределение целей своей политики на Большом Ближнем Востоке. Если решение осени 2015 г. о прямой военной поддержке Башара Асада принималось в значительной степени в контексте украинского кризиса и усилий Запада по изоляции России, то в 2017 г. закрепление позиций Москвы в качестве одного из центров силы в регионе может быть отнесено к числу приоритетных задач нашей внешней политики.

Речь идет именно о ключевой позиции, позволяющей оказывать влияние и иметь точки опоры в различных частях региона. Это означает, что Москва не должна рассматриваться только в качестве союзника Башара Асада или негласного покровителя шиитской дуги. Принципиально важно исключить ситуацию, когда действия России будут интерпретироваться как якобы пристрастные по отношению к тем или иным религиозным или этническим группам в регионе. России необходимо сохранить партнерские отношения с Ираном, Турцией, Израилем, Египтом и Иорданией, а также поднять диалог с Саудовской Аравией, Катаром и ОАЭ до уровня партнерства. И, разумеется, достичь приемлемого уровня взаимопонимания с Соединенными Штатами и их основными партнерами по НАТО относительно путей разрешения конфликтов в регионе (включая и координацию действий на случай распада Ирака и Сирии). В сущности, это можно рассматривать как попытку трансформировать треугольник «Россия–Турция–Иран» в многосторонний контур, включающий всех основных акторов Большого Ближнего Востока. Без России эту задачу решить просто невозможно.

Обеспечение длительного российского присутствия в регионе потребует привлечения значительных ресурсов. Очевидно, что России необходимо уравновесить затраты серьезными экономическими преференциями как в самой Сирии, так и в других частях Большого Ближнего Востока, включая участие в послевоенном восстановлении и разработке природных ресурсов. Политические и военно-стратегические достижения нужно конвертировать в экономические дивиденды.

В конечном счете наша политика в регионе должна стать составной частью комплексной стратегии, нацеленной на обеспечение благоприятных условий для развития России в качестве державы, обеспечивающей наряду с Китаем переформатирование геоэкономического и геополитического ландшафта Большой Евразии. Этот процесс связан с сопряжением развития Евразийского экономического союза и китайского проекта Экономического пояса Шелкового пути, расширением Шанхайской организации сотрудничества, выстраиванием в континентальном масштабе транспортно-логистических цепочек и коридоров развития в широтном и меридиональном направлениях. Треугольник «Россия–Турция–Иран» мог бы стать опорой этого процесса на Большом Ближнем Востоке. К тому же заинтересованность стран Ближневосточного региона в мегапроектах, связанных с геоэкономикой Большой Евразии, может стать важным фактором, побуждающим к поиску компромиссов и снижению уровня конфронтации. А Большая Евразия обретет целостность лишь тогда, когда стабилизированный Большой Ближний Восток станет ее органичной частью. Впрочем, последнее обстоятельство предвещает, скорее, новую турбулентность, поскольку глобальные геополитические трансформации неизбежно встретят сопротивление ряда национальных и наднациональных акторов, стремящихся сохранить привилегированные позиции в нынешнем мировом порядке.

Россия. Ирак. Сирия. Ближний Восток > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 4 июля 2017 > № 2258195 Дмитрий Ефременко

На пути к исламскому глобальному проекту

Война в Сирии как катализатор его появления

Руслан Халиков – кандидат философских наук, научный сотрудник Украинского института стратегий глобального развития и адаптации

Резюме В ближневосточном исламском проекте можно выделить три мощных центра, которые еще до прихода ислама относились к различным ойкуменам, а после исламизации образовали оригинальные религиозно-политические пространства – иранское, турецкое и арабское.

Восток – условное название, применяемое в отношении бывших колоний европейцами, даже теми, от кого эти земли лежат на юг или даже на юго-запад. Прежние метрополии до сих пор считают себя ответственными за состояние дел на Востоке, поэтому не видят проблемы во вмешательстве в дела ближневосточных государств для их оптимизации. В самих государствах региона между тем происходит пересмотр универсальной ценности западной цивилизации и все более громко заявляют о себе движения, противостоящие Западу, но не готовые отказаться от его технологических достижений. Именно на пересечении антиколониализма, исламского модернизма, Web 2.0, управляемых ракет и происходят нынешние события на Ближнем Востоке.

В этих событиях принимают участие несколько субъектов: во-первых, официальные правительства и местные повстанцы; во-вторых, иностранные вооруженные формирования и сетевые сообщества их сторонников; в-третьих, государства, претендующие на региональное лидерство, и, наконец, международные коалиции, сформированные вокруг глобальных проектов. Еще один субъект – местное население, вынужденное жить под ударами со всех сторон.

Постсекулярные глобализационные проекты в исламском мире

Середина 2010-х гг. показала, что переход от двуполярного к однополярному миру был в большей степени гипотезой, предложенной западными аналитиками в силу неполной осведомленности или чрезмерной самоуверенности. Сейчас можно говорить о многополярном мире, или о конкуренции нескольких проектов, претендующих или на глобальную экспансию, или по крайней мере на транснациональное региональное лидерство. Характерной особенностью этих проектов является постсекулярный характер вдохновляющих их идеологических программ. Впрочем, нередко внутреннее соперничество оказывается едва ли не более жестким, чем конкуренция с традиционным врагом в лице Запада.

В ближневосточном исламском проекте можно выделить три мощных центра, которые еще до прихода ислама относились к различным ойкуменам, а после исламизации образовали оригинальные религиозно-политические пространства (иранское, турецкое и арабское). В XIX–XX веках все они подверглись насильственной секуляризации, сопровождавшейся распадом традиционного общества, появлением национальных государств и национализма; частичной политической и идеологической колонизацией Западом. Национализм стал важной интеграционной силой в арабском обществе, объединив усилия арабов-суннитов и других арабов ради общего блага. Вместе с тем как национальные государства ни Турция, ни арабские страны, ни Иран не могли претендовать на доминирование на пространствах бывших империй Аббасидов, Османов, Сефевидов или Моголов. С конца ХХ века эти три центра начали возвращаться к религиозному самоопределению, в связи с чем возродились планы доминирования в мусульманском мире.

На месте шахского Ирана в результате революции возникла Исламская Республика Иран, в Турции происходит более или менее бескровный демонтаж режима Ататюрка, а в арабских странах секулярные диктаторские правления соревнуются с различными проектами политического ислама. Стоит отметить, что другие политические исламские проекты – крупнейшая по численности населения мусульманская страна Индонезия, единственное ядерное мусульманское государство Пакистан, центральноазиатские постсоветские государства – пока не претендуют на доминирование в исламском мире, и тем более не создали альтернативного глобализационного проекта.

Иранский проект

Первым успешным цивилизационным проектом, который начал притязать на глобальный характер, стала Исламская Республика Иран (ИРИ). Вследствие контрсекулярной шиитской революции иранский глобализационный проект стал первым претендентом на альтернативу проекту западному. Впрочем, следует отметить, что секулярный проект Пехлеви, против которого и выступил Рухолла Хомейни, был гораздо более лояльным к традиционно влиятельному мусульманскому духовенству, чем турецкий проект Ататюрка.

Реза Пехлеви долгое время не притеснял шиитских религиозных деятелей, способствовал развитию духовных учебных заведений. Противостояние иранских богословов и пехлевийской династии обострилось в 1960-х гг., когда новый шах Мухаммад Пехлеви начал вытеснять шиитских лидеров и попытался вывести политическую власть из-под влияния религиозных деятелей. Одновременно проводились экономические реформы, неодобрительно воспринятые духовенством. Впоследствии иранские мусульмане почувствовали и более значительные притеснения, хотя режим Пехлеви-младшего лишь частично можно было бы назвать секуляристским. На самом деле шах был сторонником традиционалистского мировоззрения и интересовался доисламскими имперскими традициями Персии, а также элитаристскими мистическими движениями в исламе. Так или иначе, его отношения с шиитским духовенством испортились, и в середине 1960-х гг. возникли протестные движения под руководством Хомейни. В 1970-е гг. режим Пехлеви начал претендовать на региональное лидерство, наладил отношения с СССР и западными странами, но речь шла скорее о желании шаха восстановить влияние древней Персидской империи, а не о лидерстве в исламском мире.

Вследствие богословско-политической деятельности движения во главе с Хомейни появилась новая концепция власти, которая принципиально вышла за пределы национального светского государства, отказалась от вестернизации, а также от монархического строя. С другой стороны, современная политическая элита Ирана является не политическим крылом религиозной структуры шиитских богословов, а вполне модерным правительством, многие из членов которого защищали диссертации в США, Великобритании и т.д. Проект ИРИ методологически ориентирован на западные образцы, хотя в вопросах идеологии и отсылает к традиционалистской терминологии. Цивилизационное и глобализационное значение выбора шиизма в качестве государственной религии осознают и сами иранские публичные деятели. Так, бывший президент Мохаммад Хатами отмечал, что после революции новая исламская цивилизация стоит на пороге своего рождения. Хатами считает, что именно шиитская цивилизация должна восстановить величие исламского мира, поскольку суннитский глобализационный проект уже существовал во времена халифата и теперь так же устарел, как и цивилизация Запада.

Провозглашение ислама государственной религией, устранение светских основ из публичной политики, культуры и науки позволило Ирану сэкономить энергию и сконцентрировать усилия на региональной гегемонии и экспансии, тогда как в суннитском мире до последнего времени самым крупным проектом выхода за пределы отдельного государства был панарабский национализм, который в итоге не объединил арабские страны и тем более не имел перспектив стать альтернативным глобализационным проектом.

Арабский проект

Вторым важным контрсекулярным проектом в исламском мире стала деятельность организации «Братья-мусульмане», которая не связана с отдельным государством и в этом смысле изначально имела возможность экспансии за пределы Египта. В начале своей деятельности «Братья-мусульмане» ориентировались, во-первых, на идеи исламского модернизма, а во-вторых – на антиколониалистскую политику. Именно ислам в очищенном и первозданном виде, по мысли идеологов этой организации, должен стать фундаментом как для освобождения арабского мира от колониальной зависимости, так и для развития глобальной цивилизации. Так, Саид Кутб, один из идеологов движения середины ХХ века, остро критиковал европейский мир за бездуховность, тогда как ислам считал единственной силой, способной направить развитие человечества правильным путем. Вместе с тем Кутб высоко ценил технические приобретения Запада, но призывал их переосмыслить в исламском духе. Согласие использовать технические достижения западной цивилизации в целом присуще исламским модернистам. Вследствие того, что даже сами европейцы не считали технические и методологические успехи неразрывно связанными с постхристианской западной культурой и ее ценностями, представители т.н. мира «вторичной секуляризации» также отделяли ценностную матрицу просветительского Запада (которую они считали ошибочной) от технических средств (которые они готовы использовать).

Однако движение «Братьев-мусульман» в ХХ веке не стало весомым политическим фактором, прежде всего из-за наличия конкурирующего проекта – панарабского национализма. Как отмечает Талал Асад, арабский национализм иногда соглашается с политическим исламом, прежде всего в плане оппонирования Западу. Впрочем, чаще эти проекты относились друг к другу враждебно – национализм был региональной секулярной идеологией, стремящейся создать общество западного образца, тогда как политический ислам предлагал вернуться к шариатскому правлению, причем на всей территории мусульманского мира, а не в отдельных государствах. Но к началу XXI века ситуация несколько изменилась, свидетельством чему стала «арабская весна», в результате которой на несколько лет «Братья-мусульмане» если и не обрели политическую власть в нескольких влиятельных арабских странах, то по крайней мере ограничили секулярные диктаторские режимы. Быстрое распространение революции исследователи связывают с мобилизационным потенциалом ислама как общей культурной матрицы для всех народов региона и понятного для всех кода, использованного в борьбе против националистских режимов. Хотя в большинстве стран политический ислам в лице «Братьев-мусульман» продержался недолго, он успел продемонстрировать свою перспективность как глобализационного проекта.

Турецкий проект

Третий глобализационный проект в рамках исламской цивилизации постепенно набирает обороты в посткемалевской Турции, и генетически он также связан с организацией «Братья-мусульмане» и исламским модернизмом суннитского толка. Около века назад Османская империя из наиболее влиятельной мусульманской державы мира, имевшей статус халифата, за десять лет превратилась в светскую националистическую республику. Одним из важнейших факторов, приведших к такой радикальной смене, было стремление военно-политической элиты перенять западный способ развития государства, модернизировать Турцию, чтобы та смогла на равных конкурировать с западными державами в военном и экономическом плане. И самым большим врагом новой Турции стала религиозная идентичность населения.

Политика Ататюрка и его последователей в конце концов сделала из Турции государство, которое начало претендовать на достойное место в семье европейских стран, а также в ЕС. В свою очередь, отказ европейцев признать Турцию европейским государством привел к стремлению турецкой элиты стать лидером в исламском мире, и на этой волне к власти пришла Партия справедливости и развития. Характерно, что ее больше поддерживали жители сельской местности, тогда как в крупных городах, прежде всего в Стамбуле, ее исламский вектор сталкивался с неприятием населения. В Египте исламский модернизм «Братьев-мусульман» также опирается на более традиционное и религиозное сельское население. Постепенно, особенно после монополизации власти в Турции режимом Эрдогана, государство стало приобретать черты альтернативного глобализационного проекта, зазвучали призывы отказаться от представления о Турции как о мосте между Востоком и Западом, создавать собственную «регионально-глобальную систему».

Предпосылки войны

Вторая половина ХХ века в Ираке и Сирии прошла в условиях доминирования секулярных военных режимов, главными идеологическими ориентирами которых были вестернизированные национализм и социализм. Хотя противостояние между суннитами и шиитами подавлялось, оно постепенно росло и в Ираке, и в Сирии. После падения режима Хусейна в Ираке у власти оказалось проиранское шиитское правительство, а затем иранское влияние простерлось от Индийского океана до Средиземного моря. В свою очередь, часть иракских суннитов начала вести террористическую борьбу с новым правительством, в том числе и в рамках «Аль-Каиды», а в 2006 г. возникло «Исламское государство Ирака», которое стало самым большим врагом западного мира. В Сирии ситуация обострилась только после поражения «арабской весны», в начале 2013 г. там начали действовать отряды ИГИШ («Исламского государства Ирака и Шама»), а через год это формирование провозгласило восстановление халифата, имея к тому же собственную территорию и глобальные экспансионистские устремления.

Правительства Сирии и Ирака в условиях вооруженного противостояния с местными и международными противниками ведут себя по-разному. Политика Ирака в отношении населения неподконтрольных правительству территорий более мягкая – правительство долго продолжало соцвыплаты в неподконтрольных городах, во время военных операций для беженцев создавались палаточные городки, накануне операций местных жителей старались предупредить, чтобы они не покидали домов. В Сирии же гражданское население постоянно страдает не только от действий джихадистов, но и от контратак правительственных войск. В сирийском конфликте участвует больше сторон, и наиболее ожесточенная борьба происходит в основном между проправительственной Сирийской арабской армией и оппозицией, включая джихадистов, но не только из «Исламского государства», тогда как в Ираке существует хоть и не идеальная, но взаимодействующая коалиция правительственных войск, международных союзников и курдских формирований, которые вместе противостоят ИГ и планомерно вытесняют его с территории государства.

Иностранные бойцы и новые союзы

С популяризацией и повышением медийности «Исламского государства» (запрещено в России. – Ред.) как успешного антизападного проекта росло и число иностранцев, стремящихся вмешаться в дело. К середине 2014 г. к ИГ присоединилось около 12 тыс. бойцов из разных стран, а на 2016 г. их насчитывалось уже более 30 тыс., почти из 90 стран мира. Иностранные сторонники джихадистского движения имеют собственных авторитетных проповедников, которые мало связаны с Ираком или Сирией, а нередко и не известны в среде традиционной мусульманской иерархии.

Важно, что для европейцев миграция в ИГ не является поездкой в ??один конец, и от 20% до 30% из них возвращались домой, вливаясь в уголовную и радикальную среду. Возвращение иностранных бойцов домой, скорее всего, гораздо больше, чем наплыв беженцев, способствовало тому, что в 2015 г. количество религиозно мотивированных терактов в Евросоюзе выросло почти в 10 раз по сравнению с 2014 г. (17 против 2, и со значительным числом жертв). Стоит заметить также, что речь идет не о мигрантах в первом поколении, а о гражданах ЕС, которые большую часть жизни, а то и всю жизнь провели в Европе.

Иностранцы отправляются в Сирию и Ирак не только для того, чтобы присоединиться к «Исламскому государству» и другим джихадистам. Согласно исследованиям турецкого Центрального стратегического института, только из Турции по состоянию на середину 2016 г. в Сирию выехало около 8 тыс. будущих бойцов курдских «Отрядов Народной самообороны» (YPG), часть из них – граждане Турции, часть использовали ее как транзитную страну. В середине 2015 г. в рядах союзников YPG уже насчитывалось около 400 бойцов из Америки, Австралии и Западной Европы. Осенью 2016 г. поток иностранцев увеличился, когда YPG провозгласили операцию по освобождению Ракки от ИГ. Левая идеология YPG и их политического крыла PYD (партия «Демократический союз») не только притягивает сторонников со всего мира, но и делает очень сложными их отношения с турецким правительством, в августе 2016 г. начавшим вместе с местными повстанцами операцию «Щит Евфрата». Хотя главной целью операции является борьба с ИГ, курдские формирования к западу от Евфрата также попадают под огонь как сторонники Рабочей партии Курдистана (РКК). Стоит добавить, что некорректно отождествлять всех курдских активистов и бойцов в Сирии с антитурецкими PYD и YPG. В Сирии действуют также лояльные Турции военно-политические курдские объединения, в частности, Курдский национальный совет (KNC, или ENKS) и его боевые отряды из Роджавской пешмерги.

Турция включилась в сирийский конфликт одной из последних среди стран, претендующих сегодня на глобальную экспансию, но выбрала очень символическую дату для начала операции «Щит Евфрата» – 24 августа 2016 г., т.е. ровно через 500 лет после известной битвы турок с египетскими мамлюками вблизи Дабика. Отвоевание Дабика стало не менее важным символическим актом для неоосманского проекта турецкого правительства, чем потеря этого города – для «Исламского государства». Вместе с тем амбиции Турции не являются чисто реваншистским стремлением к восстановлению империи, так же как и амбиции Ирана. Речь идет о лидерстве в исламском мире, для которого обе стороны создают коалиции как с другими мусульманскими государствами, так и с внерегиональными партнерами. Эти коалиции имеют скорее тактический характер, тогда как в далекой перспективе просматривается создание единого исламского проекта глобального развития, включающего не только традиционно мусульманские страны, но и западный мир.

Присутствие иностранцев в рядах YPG поднимает важную тему отношений между джихадистскими и ультралевыми формированиями и идеологиями. Противостояние ИГ и ближневосточных левых можно понять, если учесть, что последние исходят из идеи революционного преобразования общества и свержения капиталистического строя. Если шире, то речь идет об идеологии, противостоящей современному западному устройству и предлагающей альтернативное ему видение общества, которое основывается на коммунистической утопии. Противостояние с Западом, но на этот раз уже не капиталистическим, а секулярным, является краеугольным камнем также и исламистской идеологии. Общий враг мог бы сблизить джихадистов и коммунистов, но это невозможно в силу того, что оба направления пытаются реализовать свои проекты на одной и той же территории. Поэтому и западные бойцы, общей мотивацией которых может быть борьба с западным мирозданием, попадая в Сирию, могут присоединиться к той группе, идеология и утопия которой им ближе.

Несколько отличается ситуация с западными левыми. Часть из них поддерживает левые движения Ближнего Востока и даже отправляет добровольцев в Сирию. С другой стороны, среди западных левых есть сторонники джихадизма, именно в силу его антизападной направленности. Левые обращали внимание на мусульман как социальную базу и до возникновения ИГ. Призвал поддержать джихадистов и легендарный Ильич Рамирез Санчес, который в своей книге «Революционный ислам» (2003) писал о том, что революция говорит на языке ислама. В январе 2015 г. был опубликован манифест «Черные флаги над Европой», где от имени ИГ авторы призвали европейских левых объединиться в борьбе против западного капитализма, неонацизма и сионизма. Впрочем, в манифесте говорится о взаимодействии в Европе, а не на территории, подконтрольной «Исламскому государству».

Интерес джихадистов в развертывании европейского фронта подтверждается не только призывами к европейским союзникам вести террористическую деятельность, но также и постоянным напоминанием о Европе как символе успешности мусульманской экспансии в эсхатологические времена. Из-за упадка реального квазигосударственного образования в Сирии и Ираке «Исламское государство» пытается взять на себя полномочия новой «Аль-Каиды», то есть международной сетевой структуры, цель которой заключается не в создании мусульманского государства, а в перманентной борьбе с неисламским миром. Таким образом, реальная война на Ближнем Востоке постепенно переходит к гибридному глобальному состоянию.

* * *

Подводя итоги, стоит отметить, что все исследуемые глобализационные проекты являются следствием сочетания современной цивилизационной парадигмы в тактическом и техническом аспекте и переосмысленных традиционных мусульманских ценностей в стратегическом и содержательном аспекте. Само их появление свидетельствует о том, что полное копирование западного проекта нежизнеспособно в пространстве «вторичной секуляризации», и вестернизированные режимы в течение нескольких десятилетий отошли в прошлое, оставив по себе латиницу, ядерную физику и автомат Калашникова. Эти средства стали использоваться в пределах нескольких новых проектов, которые уже не калькируют западные национальные формы, а стремятся создать глобальную цивилизацию, которая станет альтернативой, а в конечном итоге победит Запад в конкурентном состязании. Впрочем, пока каждый из этих проектов существует в эксплицитном виде относительно непродолжительное время, и пока не определился лидер, который выступит от имени всего исламского мира.

Сирия. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 июля 2017 > № 2258194 Руслан Халиков

Портрет сирийской войны

Д.В. Тренин – директор Московского центра Карнеги.

Резюме Война в Сирии – не локальный конфликт. От ее исхода зависит не только будущее самой Сирии, но и расклад сил на Ближнем и Среднем Востоке, перспектива борьбы с международным терроризмом и в известной степени формирующийся мировой порядок.

Сирийский рубеж. Авторский коллектив: М.С. Барабанов, А.Д. Васильев, С.А. Денисенцев, А.В. Лавров, Н.А. Ломов, Ю.Ю. Лямин, А.В. Никольский, Р.Н. Пухов, М.Ю. Шеповаленко (редактор). С предисловием С.К. Шойгу и послесловием С.В. Лаврова. М.: Центр анализа стратегий и технологий, 2016. – 184 с.

Конфликт в Сирии начинался в 2011 г. как восстание против режима Башара Асада, вскоре переросшее в гражданскую войну, но со временем он превратился в многостороннее, многоуровневое противоборство. Война в Сирии – не локальный конфликт. От ее исхода зависит не только будущее самой Сирии, но и расклад сил на Ближнем и Среднем Востоке, перспектива борьбы с международным терроризмом и в известной степени формирующийся мировой порядок. Понимание причин войны в Сирии, интересов, целей и стратегий ее основных участников, логики военных действий и дипломатических ходов крайне важно для определения вектора развития системы международных отношений в регионе и в мире в целом.

Непосредственное участие России в войне в Сирии – важнейшее событие в новейшей истории российской внешней политики. Никогда прежде Вооруженные силы России не участвовали напрямую в военных действиях на территории арабских стран. Действительно, в 1950-е – 1980-е гг. Советский Союз оказывал военную помощь и военно-техническую поддержку ряду арабских государств. Отдельные советские военнослужащие – советники, специалисты, расчеты систем ПВО – принимали участие в боевых действиях в ходе арабо-израильских войн. Сами эти войны в условиях холодной войны создавали угрозу столкновения между СССР и США. Тем не менее до сих пор вовлеченность нашей страны в конфликты на Ближнем Востоке была опосредованной. В 2015 г. ситуация изменилась.

Россия начала превентивную войну против террористов запрещенной в РФ организации «Исламское государство», но по логике вещей одновременно стала участником гражданской войны в Сирии и геополитического противоборства на Ближнем Востоке между соперничающими региональными державами. Вступление России в сирийскую войну произошло на фоне начавшейся в 2014 г. острой конфронтации Москвы и Вашингтона. На сирийской арене две державы соперничают не столько за влияние в стране и регионе, сколько за правила поведения государств и основы глобального порядка.

Любая война является жесткой проверкой вооруженных сил, но также политического целеполагания и лидерства, дипломатической стратегии, морального духа общества, возможностей финансовой системы, состояния военной промышленности, экономики в целом. Операция Воздушно-Космических Сил РФ в Сирии, проводимая параллельно с дипломатическими усилиями России на сирийском направлении, представляет собой тест на способность Москвы выступать на мировой сцене в качестве великой державы, способной решающим образом влиять на ход военно-политических событий. В этом, по существу, смысл участия России в войне в Сирии. Для России речь идет не только и не столько об «ИГ», Сирии и даже о Ближнем и Среднем Востоке, сколько о месте и роли в мире в XXI веке.

Осмысление этой войны и роли в ней России – тема коллективной монографии «Сирийский рубеж» Центра анализа стратегий и технологий. Центр АСТ уже несколько лет отслеживает и последовательно анализирует конфликты, в которых участвует Россия. В 2010 г. вышла работа, посвященная конфликту в Южной Осетии, в 2015 г. – событиям в Крыму и Донбассе. Фактически эти труды – самые авторитетные отечественные фактографии военных аспектов грузинского и украинского кризисов. Книга о продолжающейся войне в Сирии не только продолжает традицию, но и выводит исследование на новый уровень.

В отличие от предшественников «Сирийский рубеж» – гораздо более цельное исследование. Если предыдущие работы ЦАСТ представляли собой сборники авторских статей, объединенных общей темой, то нынешняя монография соединена сквозным нарративом. Роль редактора (М.Ю. Шеповаленко) очевидна. Важной особенностью работы стала попытка объяснить нынешнюю ситуацию в Сирии через призму новейшей истории страны. Хотя история современного сирийского государства излагается пунктирно, краткое изложение (А.В. Никольский) дает представление о сложности социальной, конфессиональной и этнической структуры сирийского общества, о проблемах, с которыми столкнулся в начале XXI века режим семьи Асадов, находящейся у власти в Дамаске с 1970 года.

Говоря о событиях последних лет, авторы (С.А. Денисенцев и А.Д. Васильев) делают упор на анализе интересов и политики основных внешних игроков – США, Саудовской Аравии, Турции, Катара, а также Франции и Великобритании. Международный контекст сирийского кризиса не только крайне важен: он приобрел решающее значение. Бросается в глаза, однако, отсутствие столь же подробного рассмотрения интересов, целей и политики Ирана, являющегося одним из важнейших участников сирийского кризиса с самого его начала, а также подходов союзника Тегерана – ливанской военно-политической организации «Хезболла». И Иран, и «Хезболла» многократно упоминаются в главе, посвященной ходу войны, но анализа стратегии иранского руководства и его союзника в книге нет. В итоге панорама внешних игроков сирийского кризиса оказывается неполной.

Одно из главных достоинств книги – обилие тщательно каталогизированного и проанализированного фактического материала. Это особенно касается описаний хода военных действий, состава сил противоборствующих сторон, применяемых ими вооружений и военной техники, а также тактики действий. Сердцевину монографии «Сирийский рубеж» составляет превосходный анализ действий Вооруженных Сил Российской Федерации в Сирии (сс. 105–130, авторы – Р.Н. Пухов, М.С. Барабанов). Именно эти вопросы традиционно находятся в центре внимания специалистов ЦАСТ. В то же время книгу существенно обогатил бы качественный анализ состояния сирийских правительственных сил, оценка уровня военного командования и военно-политического руководства Сирийской Арабской Республики.

Такой анализ важен и для оценки характера российско-сирийского коалиционного взаимодействия в ходе войны, в которой Москва и Дамаск выступают союзниками. Вообще вопросы союзнического взаимодействия (Россия–Сирия, Россия–Иран, Россия–Сирия–Иран–Ирак) заслуживают самого внимательного изучения – с учетом того, что в будущем Москве придется, по-видимому, решать задачи вместе с союзниками не только из числа стран ОДКБ, сохранивших в основном российскую военную культуру.

В книге совершенно справедливо выделена роль президента России Владимира Путина в определении политического курса в связи с сирийским кризисом. Автор раздела (М.Ю. Шеповаленко) подчеркивает волю, решительность и ответственность, проявленные главой Российского государства. Делается оптимистический вывод о том, что Россия выйдет из этой войны с минимальными потерями, но с большим политическим капиталом (с. 159). Было бы полезно, на наш взгляд, дать анализ уроков первого года российской военной операции в Сирии, разобрать успехи и неудачи, сформулировать выводы на будущее. Имело бы смысл предложить сценарии дальнейшего развития ситуации и – соответственно – перспектив участия в войне в Сирии и возможных конечных результатов. В отличие от книги, война продолжается.

Монография «Сирийский рубеж» является на сегодняшний день не только очень ценным, но по существу необходимым пособием для любого, кто хотел бы глубже разобраться в нынешней ситуации в Сирии и понять причины, цели, параметры и риски российского участия в идущей там войне. Предисловие министра обороны С.К. Шойгу и послесловие министра иностранных дел С.В. Лаврова делают книгу фактически официально одобренным текстом. Очередная монография ЦАСТ обозначает, таким образом, достижение нового рубежа в становлении Центра как ведущего независимого аналитического института, специализирующегося на исследовании военной и военно-политической тематики.

Как свидетельствует рецензируемая книга, в дальнейшем Центр анализа стратегий и технологий может ставить и решать более сложные задачи, связанные с объяснением социально-политических и международных процессов, ведущих к вооруженным конфликтам; глубоким анализом политических стратегий, предусматривающих или сопровождающих применение военной силы; анализом военных стратегий сторон и их тактики на поле боя. Особенно важным в этой связи становится объективное, т.е. критическое по духу рассмотрение современного отечественного опыта – с учетом того, что военная сила вновь прочно утвердилась в арсенале внешней политики Российской Федерации.

Сирия. США. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 июля 2017 > № 2258191 Дмитрий Тренин

В небе над Сирией: соперничество вместо согласованных действий

А.Г. Аксенёнок – кандидат юридических наук, Чрезвычайный и Полномочный Посол, опытный дипломат, арабист, долго работавший во многих арабских странах, в том числе в качестве посла России в Алжире, а также спецпредставителем на Балканах и послом Российской Федерации в Словакии.

Резюме Оценка текущей обстановки на Востоке и Юго-Востоке Сирии.

19 июня 2017 г. Министерство обороны России объявило о прекращении взаимодействия с Соединёнными Штатами в рамках меморандума о предотвращении инцидентов в небе над Сирией в связи с тем, что самолет сирийских ВВС Су-22 был сбит американским F/A-18E «Супер Хорнет». Член РСМД, Чрезвычайный и Полномочный посол России Александр Аксенёнок в интервью Российскому совету по международным делам дает оценку текущей обстановке на Востоке и Юго-Востоке Сирии.

Как Вы считаете, можно ли расценить действия США как преднамеренное проявление агрессии?

В случае с конфликтом в Сирии, специфическим и многомерным во многих отношениях, однозначных оценок не может быть по определению. Здесь тесно переплетены многие измерения: дипломатическое, военное, политическое (глобальное и региональное), информационно-пропагандистское. Часто одно не только противоречит, но и мешает другому. В результате складывается весьма размытая картина событий.

С формально-легалистской точки зрения действия США можно расценить как проявление агрессии. Это было бы так и по существу, если не учитывать особенности военно-политической обстановки в Сирии. Внешнее военное вмешательство в сирийский конфликт — давно свершившийся факт, по крайней мере с 2012 г., когда была создана антитеррористическая коалиция во главе с США. В отличие от действий Вооружённых сил России, которые находятся в Сирии по приглашению сирийского правительства, операции коалиции в Сирии, так же, как и военное присутствие Турции, Великобритании, Франции и других ее членов, формально лишены международно-правовой основы.

Вместе с тем, если посмотреть на ситуацию с точки зрения «реальной политики», то вовлечённость большого количества внешних игроков де-факто делает Сирию страной с ограниченным суверенитетом. Тем более что обширные территории на востоке не подконтрольны сирийскому правительству. Несмотря на это, Россия на всём протяжении конфликта поддерживала регулярные контакты по военной и дипломатической линиям и с Соединёнными Штатами, и с другими западными членами коалиции. С Турцией после нормализации отношений налажено тесное взаимодействие. Однако, если считать их «агрессивными», возникает вопрос, почему реагированию России на действия США и их союзников в Сирии столь часто не хватает понятной логики и последовательности — то они объявляются «агрессорами», то рассматриваются как партнёры или даже потенциальные союзники по глобальной антитеррористической коалиции.

Ответ на вопрос, как расценивать действия США, лежит в контексте конкретной обстановки, которая сложилась к настоящему моменту на Востоке и Юго-Востоке Сирии. Похоже, что военные действия всех вовлечённых сторон вступили здесь в новую и более опасную фазу.

Правительственные войска укрепили свой контроль над западной частью Сирии, в то время как «Исламское государство» (ИГ) находится под ударами с разных сторон. Центр боевых действий переместился в район Дераа на Юге Сирии, находящийся вблизи всей сирийско-иордано-иракской границы. Кому отойдут территории, освобождаемые от ИГ? Кто возьмёт такие стратегические и важные в экономическом отношении районы, как Ракка, Дейр эз-Зор, Маядин, Букамаль? Пользующаяся военной поддержкой США организация «Сирийские демократические силы» (СДС), основу которой составляют курдские боевые подразделения, или правительственные войска и проиранские (шиитские) отряды народного ополчения, взаимодействующие с Россией?

Инцидент с сирийским самолётом укладывается в сложный контекст развернувшегося соперничества вместо согласованных действий. Версии есть как у России, так и у США. Но серьёзная угроза кроется в другом. В отсутствие многосторонних договорённостей нельзя исключать провокаций с самых различных и неожиданных сторон, желающих столкнуть Россию и США. Такое случалось не раз, особенно в прошлом, когда стороны подходили близко к взаимоприемлемому компромиссу. Провокации возможны и со стороны террористов из ИГ, которые покидают свои позиции в Ракке не только под напором СДС с Севера, но и таким же образом уходят из ряда важных населённых пунктов на Юге, расчищая пространство для столкновения между силами, которые так и не стали союзниками в борьбе против общей террористической угрозы.

Россия предупредила возглавляемую США коалицию, что теперь самолеты и беспилотники коалиции будут рассматриваться как возможные цели. Существует ли вероятность того, что заявление будет подкреплено реальным действиями со стороны России?

Такого рода категорические заявления, конечно, укрепляют статус России как сильной державы, с интересами которой, в частности в Сирии, нельзя не считаться. Но, с другой стороны, они закрывают путь назад, если придётся подкрепить слова действиями. Бездействие, в свою очередь, будет воспринято как слабость. В сирийской ситуации грозные предупреждения не добавляют силы. Они могут обернуться катастрофическими последствиями.

В дополнение к обвинениям США в нарушении суверенитета Сирии и международного права Россия также объявила о прекращении функционирования канала координации по предотвращению столкновений между силами России и США. Возможно ли в ближайшем будущем восстановление канала координации и при каких условиях?

В таких случаях, как показывает опыт деэскалации в различного рода конфликтах, следует наращивать коммуникации по военным каналам, чтобы предотвратить непреднамеренные инциденты. Вскоре развитие событий пойдет именно по этому пути. Альтернатива этому — прямой российско-американский «клинч» с непредсказуемыми тяжёлыми последствиями.

Беседовала Алиса Пономарева, редактор сайта РСМД.

Сирия. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 26 июня 2017 > № 2913950 Александр Аксененок

Россия на Большом Кавказе: в тени Сирии и Украины

Маркедонов Сергей Мирославович — доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ, кандидат исторических наук.

Большой Кавказ: регион особого значения

В последние несколько лет политическая ситуация в Кавказском регионе вытеснена на обочину информационной повестки дня событиями вокруг Ближнего Востока и Украины. Однако, несмотря на смещение внимания экспертов и дипломатов, этот регион по-прежнему сохраняет свою стратегическую значимость.

Кавказ является своеобразным мостом между Европой и Азией. Этот регион крайне важен с точки зрения энергетической безопасности. Кавказ примыкает к Ближнему Востоку (страны региона граничат с Турцией и Ираном, двумя ключевыми игроками в нынешнем сирийском конфликте). Он также рассматривается как часть Большого черноморского региона, который является ареной конкуренции интеграционных проектов (Евросоюз и Евразийский экономический союз). И Россия, и Евросоюз, который пережил в 1990—2000-х годах несколько расширений, рассматривают Закавказье как своего «ближнего соседа». Российская ситуация — особая, поскольку в состав самой Российской Федерации входит территория Северного Кавказа, по площади превышающая размеры Грузии, Армении и Азербайджана.

И хотя сегодня основной фокус внимания специалистов по постсоветскому пространству сосредоточен на вооруженном противостоянии на юго-востоке Украины, кавказские конфликты до сих пор дают о себе знать. В первую очередь речь идет о ситуации в Нагорном Карабахе. С каждым годом там растет количество вооруженных инцидентов, а в апреле 2016 года было зафиксировано самое крупное нарушение режима прекращения огня с момента вступления в силу бессрочного Соглашения о перемирии (от 12 мая 1994 года). Имели место боестолкновения, хотя и меньшей интенсивности, в феврале 2017 года. Намного менее известно положение дел вдоль армяно-азербайджанской международно признанной границы, которая находится за пределами нагорно-карабахской «контактной линии» (в Баку и в Ереване ее называют просто «линией фронта»). Между тем вооруженные инциденты стали регулярными и там. Резкое обострение в этой части Закавказья произошло 29 декабря, в самый канун нового, 2017 года. Добавим к этому неготовность сторон к достижению компромисса и отсутствие видимого прогресса на переговорах.

В отличие от Нагорного Карабаха ситуация в Абхазии и Южной Осетии выглядит относительно спокойной. Две частично признанные республики получили военно-политические гарантии и социально-экономическую помощь со стороны России, а Грузия, несмотря на официальную риторику о восстановлении территориальной целостности как важнейшем приоритете, не предпринимает усилий по установлению своей юрисдикции над Сухуми и Цхинвали. При этом действия Южной Осетии по пограничному размежеванию (известные как «бордеризация»), поддерживаемые Москвой, вызывают у Тбилиси и Запада опасения по поводу продвижения России на собственно грузинскую территорию. Необходимо признать, что абхазский и югоосетинский выбор в пользу РФ упрочил связи Тбилиси с США, НАТО и ЕС. Правительство «Грузинской мечты» не только не пересмотрело прозападный вектор времен президентства Михаила Саакашвили, но и еще четче обозначило его. Именно оно сначала парафировало, потом подписало Договор об ассоциации с Евросоюзом, а в феврале 2017 года грузинские граждане добились права для краткосрочных въездов в страны Шенгенской зоны без визы. Положение о североатлантической интеграции как важнейшем национальном приоритете нашло отражение даже в пакете поправок к Основному закону страны, представленному в апреле 2017 года Государственной конституционной комиссией Грузии.

В настоящее время главной темой конкуренции (и конфронтации) между Россией и Западом является Украина. Однако события в этой стране и вокруг нее лишь оттенили, но не отменили того факта, что Москва, с одной стороны, и Вашингтон с Брюсселем — с другой по-прежнему рассматривают Закавказье как площадку для соперничества. Да, эти игроки готовы к кооперации в деле нагорно-карабахского урегулирования, но в то же самое время и ЕС, и США видят в Кавказе регион, способный стать энергетической альтернативой «доминированию» Москвы в деле обеспечения Европы углеводородным сырьем. Они также не принимают российских подходов к проблемам Абхазии и Южной Осетии и негативного отношения Кремля к кооперации стран региона (особенно Грузии) с НАТО. При этом для России, имеющей в своем составе семь республик Северного Кавказа, положение дел в соседних странах, по другую сторону Кавказского хребта, видится как продолжение внутриполитической повестки, особенно в сфере безопасности.

Помимо уже имеющихся проблем значительно выросла роль так называемых «фоновых факторов». Речь идет прежде всего об угрозе со стороны «Исламского государства» (ИГ). Ранее джихадистские структуры Ближнего Востока, такие как «Аль-Каида», не объявляли Кавказ сферой своих интересов или приоритетным регионом. Они боролись с «иудеями и крестоносцами» в Афганистане и Ираке. Летом 2014 года представители ИГ сделали подобное заявление: сегодня в руководстве этой структуры немало людей кавказского происхождения. Встречаются они и в рядах другой известной террористической структуры — «Джебхат ан-Нусра».

Если же говорить о влиянии украинского кризиса, то он вывел на более высокий уровень конкуренцию между европейской и евразийской интеграциями. Часть постсоветских государств выбрала подписание Соглашения о свободной торговле с Европейским Союзом, часть — вхождение в состав Евразийского экономического Союза под эгидой Москвы, а некоторые (например, Азербайджан) — балансирование между разными интеграционными векторами. При этом и те, и другие страны (Армения, Грузия, Молдова, Украина) вовлечены в неразрешенные этнополитические конфликты, а интеграционные возможности рассматриваются ими как дополнительный инструмент — среди прочего. Кризис на Украине способствовал еще большей активизации контактов между Грузией и НАТО. И хотя Тбилиси не обрел ПДЧ (План действий по членству) в альянсе, он получил в сентябре 2014 года пакет «усиленного сотрудничества» с Североатлантическим альянсом. В Крцаниси в августе 2015 года открылся совместный учебный центр для подготовки грузинских офицеров и военных из стран НАТО и государств — партнеров блока.

Евразийская интеграция Армении, соответствующая российским интересам, развивается непросто на фоне социально-экономического кризиса, санкций Запада против РФ и не всегда качественного и адекватного менеджмента крупных российских компаний, работающих в республике. Ставка армянских властей на евразийский вектор воспринимается неоднозначно и внутри Армении, где оппозиция (а также и бюрократическая фронда в структурах управления страной) говорит об отказе президента этой страны от принципов внешнеполитического комплиментаризма.

Не менее важным для интересов России является и сотрудничество Москвы с двумя частично признанными республиками (Абхазия и Южная Осетия). После того как Грузия сделала очередные шаги в направлении прозападного вектора своей внешней политики, в этих образованиях укрепились настроения в пользу наращивания сотрудничества с Россией и фактической передачи в ее руки функций безопасности, охраны границ и обороны. Однако в Абхазии это сопровождается опасениями по поводу «полной утраты суверенитета», а в Южной Осетии, напротив, недовольством по поводу нежелания Москвы повторить крымский сценарий и позволить реализоваться объединению республики с Северной Осетией под эгидой Российской Федерации.

Россия — Грузия: стратегические расхождения

на фоне тактических подвижек

Серия избирательных кампаний в Грузии в 2013—2016 годах значительно изменила внутриполитический ландшафт этой страны. Правление Михаила Саакашвили осталось в прошлом, из главы государства он фактически превратился в политического эмигранта, преследуемого у себя на родине по нескольким уголовным статьям. Как бы то ни было, а за время его правления российско-грузинские отношения достигли самой низкой отметки за все время после распада Советского Союза. Именно в период легислатуры Саакашвили Грузия разорвала дипломатические отношения с Россией, две наши страны пережили, хоть и короткое, протяженностью всего в пять дней, но открытое военное противостояние. И с признанием независимости Абхазии и Южной Осетии был создан первый после 1991 года прецедент ревизии границ между бывшими союзными республиками.

С уходом от власти третьего президента Грузии и поддерживавшей его партии «Единое национальное движение» в российско-грузинских отношениях произошли определенные изменения. Однако по большей части они носили (и продолжают носить) тактический и избирательный характер. Новые грузинские власти (представляющие партию «Грузинская мечта») сохранили приверженность стратегическим подходам прежнего руководства, то есть продолжению и укреплению интеграционных связей с НАТО и с Европейским Союзом. При этом команда «Грузинской мечты», в отличие от Саакашвили, пошла на серьезные изменения своей тактики. Стратегическая цель — вступление в НАТО и в ЕС видится ей не через лобовую конфронтацию с Россией, а через прагматизацию отношений с Москвой. К очевидным результатам этой политики следует отнести:

• купирование конфронтационной риторики и использования России в качестве фактора внутриполитической мобилизации официальными властями Грузии;

• отказ Тбилиси от поддержки северокавказских националистических движений и политического альянса с ними на основе позиционирования Грузии как «кавказской альтернативы» России;

• декларация готовности к сотрудничеству по вопросам безопасности;

• установление прямого регулярного диалога между представителями Грузии и России, свободного от постановки и обсуждения статусных споров по Абхазии и Южной Осетии (формат встреч между Григорием Карасиным и Зурабом Абашидзе).

Россия, со своей стороны, открыла рынок для грузинских товаров (алкогольная продукция, минеральная вода, цитрусовые культуры) и упростила визовый режим для грузинских перевозчиков (водителей). В начале февраля 2017 года Карасин и Абашидзе после очередной встречи заявили о готовности вернуться к договору шестилетней давности об открытии торговых коридоров между Российской Федерацией и Грузией через Абхазию и Южную Осетию. В свое время этот документ был частью российско-грузинского соглашения о вступлении России во Всемирную торговую организацию (ВТО). Процесс этот, скорее всего, не будет быстрым, ибо затрагивает интересы не только Тбилиси и Москвы, но и Еревана и Баку, а также частично признанных образований. Однако сам факт выдвижения неких конструктивных инициатив поверх имеющихся расхождений — позитивный сигнал.

Несмотря на публичную поддержку территориальной целостности Украины и осуждение «аннексии Крыма» официальный Тбилиси отказался от «привязки» своей политики к украинскому кризису.

Однако наличие таких противоречий, как статус двух частично признанных республик и различные внешнеполитические позиции относительно вовлечения НАТО и ЕС в кавказские дела («красные линии») привели к быстрой исчерпанности первичной повестки нормализации отношений между Россией и Грузией. На сегодняшний день фактически единственной темой возможной кооперации двух стран в будущем остается сотрудничество по противодействию терроризму с учетом радикализации населения в приграничном с Россией Ахметском районе Грузии (Панкиси) и вовлеченности выходцев из тамошних мест в исламистские движения в Сирии и Ираке, прежде всего в ИГ.

Нагорный Карабах: угрожающая эскалация

В последние годы, как уже было сказано, резко обострилась ситуация в зоне нагорно-карабахского конфликта. Инциденты были зафиксированы как непосредственно на линии соприкосновения сторон, так и на армяно-азербайджанской границе, в тех районах, которые в официальных документах мирного процесса («Обновленные мадридские принципы») не рассматриваются как часть этнополитического противостояния. Они стали самыми масштабными случаями нарушения режима прекращения огня за двадцать лет перемирия.

Подобная эскалация чревата серьезными угрозами. Во-первых, нарушением статус-кво и возобновлением военных действий с возможным внешним вовлечением в противостояние (учитывая стратегический характер военно-политического партнерства Баку и Анкары). Во-вторых, если атака против инфраструктуры непризнанной НКР (Нагорно-Карабахской республики) с формальной точки зрения может рассматриваться как действия против сепаратистов, то перенесение боевых действий на территорию Армении заставит задействовать механизмы Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ), членом которой эта республика является. Однако внутри ОДКБ такое решение, учитывая устойчивую кооперацию между Баку и Астаной, Минском и Баку, а также особые позиции в евразийской интеграции Нурсултана Назарбаева и Александра Лукашенко, скорее всего, не получит единодушной поддержки. События апреля и декабря 2016 года это недвусмысленно подтвердили. Организация не заняла четкой позиции по данному вопросу. В свою очередь, эскалация армяно-азербайджанского военного противостояния может негативно сказаться и на динамике евразийской интеграции, что потенциально является дополнительным риском для российской внешней политики.

Во многом всплеск насилия в Нагорном Карабахе и на армяно-азербайджанской границе стал следствием растущего противостояния России и стран Запада, которые в урегулировании именно этого конфликта (в отличие от грузинского) многие годы успешно принимали участие. Фактически можно говорить о попытках конфликтующих сторон «протестировать» готовность трех стран-сопредседателей Минской группы ОБСЕ (США, Франция, Россия) к совместному реагированию на вооруженные инциденты и к поддержанию общей линии на ведение переговоров и обеспечение мирного процесса в целом. Тем не менее после апрельской вспышки насилия в Карабахе и США, и Франция согласились на возобновление трехстороннего переговорного формата с участием России, Азербайджана и Армении. При этом Москва рассматривает его не как конкурентную площадку, а как дополнительный переговорный инструмент.

Армения и евразийская интеграция: обретения и издержки

В январе 2015 года Армения официально присоединилась к Евразийскому экономическому союзу (ЕАЭС). Это кавказское государство традиционно рассматривается как главный политический и военный союзник России в регионе. Армения — единственная страна Закавказья, которая входит в Организацию договора о коллективной безопасности (ОДКБ). На ее территории находится российская военная база, а российские пограничники вместе с коллегами из Армении несут охрану внешнего периметра государственной границы республики.

Однако этот тезис отражает лишь внешние контуры тех сложных процессов выбора между евроатлантической и евразийской интеграцией, которые происходят в Закавказье сегодня. Помимо них, есть существенные нюансы.

Вплоть до сентября 2013 года армянское руководство колебалось относительно того, какую линию поведения избрать. Скепсис ряда высокопоставленных чиновников (включая и бывшего премьер-министра Тиграна Саркисяна, оставившего свой пост в начале апреля нынешнего года, и ряд высокопоставленных сотрудников МИД, например, Шаварша Кочаряна) относительно Таможенного союза и евразийской интеграции объяснялся целым рядом резонов. Среди них назывались и отсутствие общей границы с Россией, и зависимость от «грузинского окна» во внешний мир, на который приходится две трети экспорта и импорта республики, и необходимость диверсифицированной внешней политики ради недопущения одностороннего усиления Баку на Западе.

По-прежнему сохраняют свою актуальность и «технические проблемы» (на самом деле имеющие большое значение для армянской внутренней политики), такие как вопрос о таможенных тарифах, не говоря уже об опасениях понести потери в связи с санкциями Запада против России. При этом критическое отношение к администрации Сержа Саргсяна его оппоненты распространяют и на Москву, обеспечивающую поддержку армянского президента. Среди политических сил этого направления можно выделить партию «Свободные демократы» и политической блок «Елк» («Выход»). Последний смог пройти в парламент на выборах в апреле 2017 года (получил чуть менее семи процентов). Возникло (на основе партии «Процветающая Армения») объединение, возглавляемое известным олигархом Гагиком Царукяном, которое выступило за необходимость преодоления подчиненного положения в отношениях с Москвой. Блок «Царукян» занял второе место на парламентских выборах, завоевав 27,35% голосов.

На фоне конституционных реформ, вызывающих в армянском социуме и политическом сообществе неоднозначные оценки, данный фактор крайне важен. И хотя по итогам выборов в Национальное собрание, ставших началом практической реализации перехода от президентской к парламентской модели правления, провластные силы одержали верх (Республиканская партия с 49,17% и федерация «Дашнакцутюн» с 6, 58% могут составить коалицию), в будущем нельзя со стопроцентной уверенностью гарантировать сохранение такого расклада. Присоединение Армении к евразийской интеграции сопровождалось скепсисом и со стороны других стратегических партнеров России. И хотя сегодня тот же Нурсултан Назарбаев снял свои претензии к членству Еревана в ЕАЭС, не исключено, что они могут пребывать какое-то время в «спящем состоянии». Однако при любом обострении нагорно-карабахского конфликта или возобновлении военных действий между Арменией и Азербайджаном казахстанская позиция может быть предельно четко артикулирована.

Азербайджан: партнерство без завышенных ожиданий

После того как Москва и Баку не смогли достичь компромисса по поводу продления срока эксплуатации Габалинской РЛС (радиолокационной станции), отношения между Россией и Азербайджаном пережили некоторый спад. Впрочем, он продолжался недолго и уже в 2013 году сменился новым подъемом.

Азербайджан, в отличие от Грузии, не ставит своей целью присоединение к НАТО. В настоящее время прикаспийская республика — член Движения неприсоединения. Будучи мусульманской страной, Азербайджан крайне настороженно относится к политике Запада по демократизации «Большого Ближнего Востока» (прежде всего это относится к перспективе возможного его втягивания в противостояние с соседним Ираном). Как следствие — интерес руководства страны к поддержанию сотрудничества с Россией.

В Баку ценят трансграничную кооперацию с Российской Федерацией по борьбе с терроризмом (страны делят общую границу по дагестанскому участку). Азербайджан и Россия имеют общие подходы к вопросу об определении статуса Каспийского моря. Страны развивают военно-техническое сотрудничество. Активные закупки со стороны Баку российского вооружения стали, по сути дела, хорошей финансовой компенсацией для Москвы за элементы прозападной ориентации в политике Азербайджана, касающейся энергетической сферы. Одновременно они показали, что Москва не является потенциальным противником Азербайджана в нагорно-карабахском конфликте, несмотря на российские гарантии безопасности для территории собственно Армении (как на двусторонней основе, так и в рамках ОДКБ). В то же время эти действия ожидаемо вызвали активное неприятие со стороны армянского общества и политических кругов. И в случае любой эскалации насилия в Нагорном Карабахе эта тема в российско-армянских отношениях непременно актуализируется. И не в пользу России.

В отличие от западных стран Москва не подвергает критике внутриполитические стандарты Азербайджана (это в особенности касается парламентских и президентских выборов). В 2016 году Россия поддержала конституционный референдум, целью которого было продление срока президентской легислатуры с пяти до семи лет и расширение полномочий главы государства, а в феврале 2017 года — назначение супруги президента Ильхама Алиева Мехрибан на пост вице-президента.

Следовательно, официальная позиция Российской Федерации является важным фактором международной легитимации политических порядков в прикаспийском государстве, что ценит и официальный Баку.

Однако двустороннее партнерство имеет и четкие пределы. Во-первых, Азербайджан стремится играть собственную партию в энергетических проектах региона, выступая партнером Запада. Во-вторых, Баку четко и последовательно поддерживает территориальную целостность как Грузии, так и Украины. В-третьих, прикаспийская республика не стремится присоединиться к евразийским интеграционным проектам, патронируемым Москвой. При этом сама Россия пытается осуществлять интеграцию, которая не напоминала бы СНГ («инструмент для цивилизованного развода»). Но до решения нагорно-карабахского конфликта совместное пребывание в одной интеграционной структуре Армении и Азербайджана способно сделать ее КПД нулевым.

Москва и частично признанные республики:

укрепление российского влияния и факторы скрытого недовольства

Укрепление прозападного внешнеполитического вектора Грузии вызвало ответную реакцию в Абхазии и в Южной Осетии. Усилились позиции сторонников еще большего углубления кооперации с Россией. В Южной Осетии на выборах президента 9 апреля 2017 года победу одержал Анатолий Бибилов, лидер партии «Единая Осетия» (а с 2014 года и спикер парламента), последовательно выступавший за вхождение его республики в состав России. Однако референдум по этому вопросу (который активно обсуждался в 2016 году) не состоялся. Вместо него параллельно с президентскими выборами прошло голосование за переименование республики. Отныне она будет называться Южная Осетия — Государство Алания. Таким образом, политический ребрендинг стал своеобразным компенсаторным механизмом за отказ от форсированной интеграции республики с Российской Федерацией. Москва всячески давала и дает понять, что в условиях жесткой конфронтации с Западом идея повторения крымского сценария не входит в число ее приоритетов. И сегодня ситуация, как в Грузии, так и на Западе, складывается так, что возвращения к ситуации 2008 года не предвидится. Риторический вопрос: стоит ли игра свеч? В этом контексте «смена бренда» становится неким символическим шагом без особых практических последствий.

Ключевыми событиями во внешнеполитической жизни Абхазии и Южной Осетии стало подписание договоров между этими республиками и Россией. Российско-абхазский Договор о союзничестве и стратегическом партнерстве был подписан 24 ноября 2014 года, а российско-югоосетинский Договор о союзничестве и интеграции —18 марта 2015 года. И хотя оба документа зафиксировали растущее военно-политическое присутствие Москвы в двух частично признанных республиках, их нельзя назвать в полной мере новой вехой. Они формально закрепили тот расклад, который обозначился в августе 2008 года, когда Москва из статуса миротворца перешла в разряд патрона и гаранта безопасности Абхазии и Южной Осетии.

Однако наряду с общими чертами эти два договора имеют свои особенности. В абхазском просматривалась следующая коллизия: противоречие между стремлением к строительству собственного национально-государственного проекта и растущей зависимостью от российской военной и финансовой помощи. Абхазская сторона стремилась подвергнуть документ ревизии с целью сохранения преференций для себя. Например, россиянам не предоставлялось право на получение абхазского гражданства, из названия документа было исключено слово «интеграция». Югоосетинская же сторона была, напротив, заинтересована в максимальной интеграции с Россией. Вплоть до вхождения в ее состав (по примеру Крыма). Эти различия объясняются фундаментальным расхождением двух проектов. Если Абхазия стремится к сохранению своей государственности (при российских военно-политических гарантиях), то Южная Осетия рассматривает независимость не как самоцель, а как переходный этап к объединению с Северной Осетией под эгидой России. При этом обе республики фактически рассматривают Грузию как пройденный этап. В политической повестке Абхазии и Южной Осетии грузинский сюжет перестал играть первостепенную роль. Он отодвинут на второй план проблемой качества независимости под российской эгидой, а также цены влияния России. Наиболее остро этот вопрос стоит в Абхазии, стремящейся сохранить определенную свободу от российского присутствия (как минимум, от прихода крупного бизнеса). Как следствие мы видим на протяжении всех последних лет жаркую внутриполитическую конкуренцию в республике. В 2014 году она завершилась досрочной отставкой президента Александра Анкваба. Но и его преемник Рауль Хаджимба с того времени находился в состоянии жесткой конкуренции с оппозицией. Лозунги с требованием его немедленной отставки были свернуты в канун новогодних торжеств в декабре 2016 года только после достижения соглашения между президентской командой и оппозиционерами о кооптации оппонентов власти в управленческие и судебные структуры. Однако оппозиция не смогла развить свое преимущество. Выборы в парламент в марте 2017 года обеспечили успех сторонникам Рауля Хаджимбы. Они стали своеобразным тестом для него как легитимного лидера. В то же время у властей, несмотря на численное преимущество, в парламенте не будет монополии. Среди депутатов-оппозиционеров мы видим таких опытных политиков, как экс-президент Александр Анкваб, а также бывший глава службы безопасности и главный конкурент Рауля Хаджимбы на президентских выборах-2014 Аслан Бжания.

В Южной Осетии свои отличия. Здесь и политики, и общественные деятели, напротив, заинтересованы в более активном прямом вовлечении Москвы в дела республики, минуя местных посредников.

Северный Кавказ: внешнеполитический срез

На сегодняшний день положение дел на Северном Кавказе выглядит неоднозначным. С одной стороны, в 2016 году впервые после 2012 года число жертв вооруженного насилия не сократилось, а выросло по сравнению с предыдущим годом на 11%. Число инцидентов осталось на прежнем уровне, но выросла доля взрывов. Однако согласно оценкам НАК (Национального антитеррористического комитета), в 2015 году на Северном Кавказе в два с половиной раза снизилось число террористических акций. Позиции официальных российских властей и представителей неправи-тельственного сектора очень часто не совпадают друг с другом. Однако по данным «Кавказского узла» (интернет-издания, специально занимающегося статистикой и мониторингом вооруженных инцидентов и соблюдения прав человека в северокавказских республиках), в 2015 году число жертв террористических инцидентов снизилось по сравнению с 2014 годом почти в два раза. Количество же самих терактов сократилось на 33%. Более того, начиная с декабря 2013 года, боевики из республик Северного Кавказа не совершали масштабных акций за пределами СКФО, подобных атакам в Волгограде или в Москве.

Многие лидеры исламистского подполья, такие как Доку Умаров или Алиасхаб Кебеков, ликвидированы, а «Имарат Кавказ» (организация, внесенная в «черные списки» не только в России, но и в США) практически прекратил свою террористическую деятельность. Однако на место этой организации вышел так называемый «Вилаят Кавказ» — структура, считающая себя подразделением «Исламского государства» и признанная последним в таковом качестве. Все крупные теракты на Кавказе, начиная с декабря 2015 года, совершены под знаменем «Вилаята».

Вооруженное насилие на Северном Кавказе не единожды рассматривалось в контексте возможных внешнеполитических угроз для России. В 1990-х—начале 2000-х годов знаковой фигурой «исламистского интернационала» на Северном Кавказе был пресловутый «черный араб» Хаттаб (Хабиб Абдул Рахман, он же Ахмед Однорукий). На Северном Кавказе «засветились» такие персонажи, связанные с «Аль-Каидой», как Абу Омар Аль-Сейф, Абу Омар Кувейтский (Абу Дзейт), Муханнад (Абу Анас). Абу Хафс Аль-Урдани, хотя и высказывал публично свои симпатии в адрес Бен Ладена, но никогда не идентифицировал себя с известной террористической сетью. Были и другие фигуры, меньшего масштаба. На сегодняшний день антироссийское движение на Северном Кавказе действует под лозунгами не этнического сепаратизма, а «чистого ислама». Уже к концу 2014 года (то есть почти за год до российской военной операции в Сирии) на Северном Кавказе ряд полевых командиров обозначили себя сторонниками «ИГ» и принесли присягу его лидеру Абу Бакру аль-Багдади. Расколы внутри северокавказского диверсионно-террористического подполья случались и ранее (например, в 2010 году Доку Умаров разошелся с некоторыми полевыми командирами из Чечни), но не распространялись за пределы региона и проходили без вмешательства мощных сил извне, хотя бы приблизительно сопоставимых с «Исламским государством». Таким образом, северокавказский фактор стал одним из триггеров (далеко не единственным) российского вмешательства в конфликт в Сирии.

«ИГ» рассматривает Россию и Запад в качестве своих противников (несмотря на все противоречия между Москвой и Вашингтоном). К сожалению, расхождения по многим проблемам (от Грузии и Украины до оценок перспектив размещения элементов американской противоракетной обороны в Европе) не позволяют двум странам, столкнувшимся с одинаковым вызовом со стороны джихадистских структур, сосредоточиться на кооперационных стратегиях. Между тем жесткое расхождение России и США объективно способствует консолидации «третьих сил» (прежде всего террористических сетей, таких как «ИГ» или «Джебхат Фатх аш-Шам», также известное как Фронт ан-Нусра), заинтересованных в ослаблении не только Запада, но и России.

Заключение

В нынешних обстоятельствах Москве крайне важно купировать риски в Кавказском регионе, что позволит ей сосредоточиться на продвижении своих интересов на Украине (где решается сегодня вопрос о перспективах европейской безопасности в целом) и в Сирии (где ставкой является участие России на правах равного партнера в международной антитеррористической коалиции).

В этом контексте крайне важными представляются недопущение критического обвала имеющихся переговорных форматов (Женевские консультации по ситуации в Грузии, Абхазии и Южной Осетии, встречи «Карасин—Абашидзе», переговоры по урегулированию нагорно-карабахского конфликта) как канала связи между участниками конфликта и всеми игроками, вовлеченными в мирный процесс, а также активизация наряду с имеющимися форматами (Минская группа ОБСЕ) трехстороннего процесса (переговоры президентов Армении, Азербайджана и России). Этот формат уже оправдал себя в 2008—2012 годах (благодаря ему удалось удержать Ереван и Баку от повторения югоосетинского сценария и даже достичь взаимных соглашений по гуманитарным вопросам). Помимо наращивания российского участия, такой формат позволил бы обратить внимание на предотвращение инцидентов вдоль международно признанной границы между Арменией и Азербайджаном.

Столь же важна диверсификация политики в отношении Абхазии и Южной Осетии, элиты которых имеют разные взгляды на перспективы своего существования. При этом координация интеграционных действий с Сухуми и Цхинвали должна вестись при четком понимании того, что у России есть свои интересы и резоны, а позиция Москвы несводима к функциям абхазского и югоосетинского лоббиста (в этом плане было бы полезно воздержаться от реализации планов «Единой Осетии» по крымскому образцу).

В ходе продвижения интеграционного проекта ЕАЭС в Армении для Москвы актуальной задачей видится выстраивание отношений со всем политическим спектром сил республики, дабы не допустить резкую поляризацию сил внутри нее из-за оценки отношений с Россией и евразийской интеграции. Конструктивные отношения с армянской оппозицией должны предотвратить превращение ее в инструмент США и Евросоюза в канун предстоящих в 2017 году парламентских и в 2018 году президентских выборов.

Думается, что выстраивание партнерства с США и их союзниками по противодействию радикальному джихадизму на Ближнем Востоке (с учетом влияния ситуации в этом регионе на Северный Кавказ) сможет также оказать позитивное воздействие на региональную безопасность. И не в последнюю очередь это может удержать разных региональных игроков от соблазна пойти по пути «разморозки конфликтов».

Опубликовано в журнале: Дружба Народов 2017, 6

Сергей МАРКЕДОНОВ

Россия. Украина. Сирия. Ближний Восток > Внешэкономсвязи, политика > magazines.gorky.media, 18 июня 2017 > № 2337173 Сергей Маркедонов

РОССИИ УГРОЖАЕТ «АРАБСКОЕ НАТО»

После избрания Трампа ситуация на Ближнем Востоке складывается для России не лучшим образом, считают аналитики.

На днях вице-президент США Майк Пенс назвал РФ и Иран главными мировыми угрозами. По его словам, ничего более опасного не было в мире начиная с 1991 года, «после падения коммунизма».

«Иранские войска воюют в Сирии, - напоминает российский политолог, эксперт по Ближнему Востоку Михаил Магид. - Удар США по Сирии был не столько по Асаду, сколько по иранцам».

Усилиями Ирана образована так называемая шиитская дуга, которую как раз и намерены разрушить США, опираясь в первую очередь на «арабское НАТО». В это неформальное объединение входят сегодня почти все арабские страны, уверяют эксперты по Ближнему Востоку.

«Для арабских «заливников» не было ничего страшнее, чем администрация Обамы, тот проводил слабую политику, страны Персидского залива метались, пытаясь найти точку опоры. И вот бомбардировка Сирии Штатами стала сигналом о возвращении США в регион, - говорит Михаил Магид. - Главы арабских государств тут же выстроились к Трампу: «Мы с тобой, Вашингтон! Сколько вам нужно? 300 миллиардов? 500 миллиардов? Мы вам сделаем!»

Что все это значит для России? Ничего хорошего, считают востоковеды. Ближний Восток становится сегодня главным регионом для США, «острие обращено против Ирана и России».

«По одной из версий, Россия пришла в Сирию, чтобы обменять ее на Донбасс и добиться отмены санкций, - комментирует Александр Шумилин, директор Центра анализа ближневосточных конфликтов Института США и Канады. - Однако вместо этого России теперь грозят новые санкции за Сирию».

Положение России в регионе достаточно сложное, помимо Ирана и Сирии здесь сложно найти союзников. Эрдоган хоть и разругался с США, но дружить с Россией по-настоящему не очень-то хочет.

«Обама после избрания президентом поехал вначале в Турцию, потом - в Саудовскую Аравию, Трамп - наоборот, - напоминает Павел Шлыков, эксперт по Турции Института стран Азии и Африки МГУ. - С Эрдоганом Трамп разговаривал всего 20 минут вместо положенных по протоколу 40 минут. Трамп сказал, что будет курдам поставлять оружие, Эрдоган взвился: а мы будем все равно их бомбить!»

С Россией турецкий лидер без конца торгуется. «То мы с Эрдоганом обо всем договорились, потом выясняется, что часть санкций сохраняется. По энергетическим проектам очень сложный торг - не удается России отстоять выгодные условия реализации этих проектов», - отмечает Шлыков.

В итоге эксперты относят Турцию не к союзникам России, а причисляют к «арабскому НАТО». Одним словом, Восток - дело тонкое.

Аделаида Сигида

Турция. Сирия. Иран. Ближний Восток. Россия > Внешэкономсвязи, политика > mirnov.ru, 15 июня 2017 > № 2509735 Михаил Магид

Не дать им «прописаться» среди нас.

У нас в гостях эксперт по проблемам псевдоисламского экстремизма, старший научный сотрудник Центра гуманитарных исследований Российского института стратегических исследований (РИСИ), наш постоянный автор Галина Хизриева. Поводом для очередной встречи стали трагические события в Санкт-Петербургском метрополитене, где в результате теракта погибли и пострадали мирные граждане. Почти одновременно было совершено, увы, очередное нападение на инспекторов ДПС в Астрахани. В обоих случаях чётко прослеживается кровавый след запрещённой в России экстремистской организации ИГИЛ-ДАИШ.

Нас тоже хотят «осчастливить» халифатом

- Галина Амировна, чего ждать дальше?

- Действительно, ситуация непростая. Увы, надо признать, что на сегодняшний день во многих крупных городах России уже существуют «спящие» ячейки запрещённых террористических организаций. Обратите внимание: и террорист-смертник из метрополитена, и астраханские бандиты, да и почти все другие задержанные экстремисты нисколько не скрывают свою принадлежность к ИГ* и другим псевдоисламским радикальным группировкам, хотя и осознают, что этим они только отягощают свою участь.

- Такое ощущение, что в этом и заключается их задача…

- Вот именно. Они стремятся обозначиться, «прописаться» среди нас и заявить как минимум о своём постоянном незримом присутствии, оказывать психологическое давление, провоцировать непроходящий стресс у людей от мысли, что мирный, привычный ход жизни может быть в любой момент нарушен. Можно сказать, что это их тактическая задача-минимум. Пусть дальше их ждёт суд, тюремное заключение, но своё «небольшое» дело они сделали. Тюрьмы они не боятся и даже стремятся попасть туда. Ведь на «зонах» экстремисты намерены продолжать вести пропаганду и даже ещё более успешную вербовку! Противник коварен, и одними запретами и закрытыми судебными процессами вопрос не решить. Нам надо чётко осознавать, что, как бы ни развивались события в Сирии и Ираке - удачно для нас или нет, - нам не избежать притока «ветеранов боевых действий» в Россию, поскольку мы для них такая же желанная цель - нас тоже хотят «осчастливить» халифатом.

Поэтому правоохранительные фильтры должны работать на полную мощь, чтобы не впускать в наш дом чужеродную и опасную идеологию. К сожалению, есть тенденции к вербовке радикально настроенных граждан и внутри страны.

Прививка от сектантства - вера

- Чем же привлекательна эта экстремистская идеология для наших соотечественников?

- По своей сути ИГИЛ* - это большая секта, которая использует самые современные методики и наработки по вербовке широких слоёв населения, включая немусульман. Причём, что интересно, как раз по-настоящему верующих мусульман или христиан в её рядах нет! Это говорит о том, что лучшей профилактикой вовлечения в эту структуру могло бы быть систематическое религиозное просвещение народа, причём начиная с младых ногтей. Верующий человек способен гораздо быстрее дать оценку услышанному, перепроверить получаемую информацию в надёжных источниках, у своих духовных наставников, в приходской мечети или церкви. Неверующий или так называемый «захожанин», бывающий в храме в лучшем случае раз в году и не бравший в руки Коран или Библию, этой возможности лишён - у него нет чёткого критерия понятий справедливости, любви, добра и зла, которыми оперируют вербовщики. Поэтому эмиссары всё чаще делают ставку на прагматизм. Они взывают якобы к разуму человека, к его логике. Но при этом, являясь хорошими психологами, находят к каждому клиенту свой «ключик». Индивидуальный подход в такой работе - первое правило джихадистов.

Наверняка все помнят историю Варвары Карауловой, которая попала в сети, влюбившись в одного из вербовщиков. В этом случае исламист сыграл на нежных чувствах юной особы. А вот вам пример другого подхода к девушке. Если она не слишком хороша собой и комплексует по этому поводу, то ей внушается следующий посыл: зачем тебе жить вообще, если ты никогда не испытаешь счастье истинной любви? Стань героиней, звездой новостей, доказав всем, что ты чего-то стоишь! Исполни волю «всевышнего», который ждёт тебя в своих «райских садах».

Юношей «берут» на нереализованном честолюбии, сути гордыни («тварь я дрожащая или право имею?») или жажде справедливости (ведь мир вокруг страшно несправедлив), которую можно восстановить, только взяв в руки оружие. На молодого человека из Кузбасса по имени Анзор в одной из соцсетей вышел вербовщик. Стали переписываться, сдружились. Незнакомец из интернет-пространства полностью разделял печали и радости Анзора. Словом, втёрся в доверие. А потом на правах старшего по возрасту стал учить уму-разуму молодого. Если, мол, ты истинный мусульманин, то почему не отправляешься в Сирию, где угнетают наших братьев? И для убедительности направил видеоролики, на которых якобы правительственные войска Башара Асада издеваются над ни в чём не повинными мусульманами… Всё закончилось печально: Анзор оказался в Сирии, где и погиб.

- Неужели так легко убедить человека пополнить ряды экстремистов?

- Конечно, нет. Именно поэтому вербовщики применяют те же схемы, что и крупный бизнес при реализации своих проектов. Давно не секрет: чтобы заставить людей покупать тот или иной товар, маркетологи используют определённые психологические приёмы. Так, в рекламе часто присутствуют либо сексуальные женщины, либо очаровательные дети, либо милые домашние животные - всё это вызывает эмоциональное расслабление у человека. И связывается это приятное чувство непосредственно с рекламируемым товаром. Вербовщики взяли на вооружение этот подход. На роликах экстремистов можно увидеть, к примеру, молодого человека в военной форме и с автоматом за спиной, который мило улыбается в камеру и поглаживает котёнка. Дескать, это несчастное существо боец ИГ* вытащил из-под гусениц асадовского танка... Такая картинка вызывает справедливый гнев по отношению к «жестокому режиму» и желание встать в ряды «борцов за справедливость».

Эффективнее всего такие методы действуют на совсем молодых людей. В возрасте 13-14 лет подростки, оставаясь ещё внутренне незрелыми, эмоционально уже готовы к работе над собой. А родители в это время заняты - работают на трёх работах или решают свои житейские и личные проблемы. Живое общение сведено к минимуму. Более того, многие отцы и матери вообще не знают, как правильно общаться со своим чадом, о чём разговаривать. Что уж говорить о неполных семьях, где дети не видят положительного примера отца? Всё это играет на руку вербовщикам неокрепших душ. Здесь же и благодатная почва для организаторов печально знаменитых подростковых «групп смерти»…

Силой ужаса и истощения

- Да, очень похоже! Мы рассказывали об этом на страницах нашей газеты. И всё же одно дело убить себя, другое - хладнокровно убивать других. Откуда это?

- Жестокость и есть один из ключевых моментов антирелигиозной, сектантской сути ИГИЛ*. Это отдельная и очень серьёзная тема, но немного коснусь её. В 2005 году вышла книга известного идеолога джихадистов под названием «Управление дикостью». В ней утверждалось, что новое исламское государство можно построить только «силой ужаса и истощения». В США это «произведение» моментально было переведено для военных, которые служили в Ираке. Подразумевалось, что лучше зная врага, они успешнее будут с ним бороться. Но, противоядия, кроме «языка» оружия, так и не выработано.

В книге утверждается, что строители исламского государства должны стать палачами для многих сотен тысяч людей: «Да, мы должны пройти через этот критический период дикости! И мы добьёмся своей цели только тогда, когда пройдём через кровопролитие». Необходимо это для того, чтобы пролитое море крови ужаснуло мир настолько, чтоб их стали панически бояться и беспрекословно шли под их власть. Уничтожить всех несогласных с их идеологией, заставить мир преклоняться и подчиняться - такова цель террористов. То есть речь идёт о неограниченной власти над людьми. А это уже практика самоуничтожения. Чтобы «обновить кровь» в собственных рядах, игиловцы убивали своих наставников, учителей. Даже Аль-Каида, ещё недавно считавшаяся террористической организацией № 1 в мире, из которой, собственно, и выросло так называемое исламское государство, отмежевалась от таких «отморозков». Проект «ИГИЛ*» ушёл в автономное плавание.

Джихадисты этого квазигосударства убивают по национальному или религиозному признаку, например, курдов, езидов или христиан-коптов и по малейшему подозрению - даже своих родственников как кяфиров (неверных). А потом они будут по очереди до последнего человека себя уничтожать. Потому что не могут доверять друг другу. И такие примеры уже есть, когда мелкие группы джихадистов начинают враждовать друг с другом.

Эта война догонит и на краю света…

- То есть в конечном итоге ИГ* уничтожит само себя?

- Боюсь, до этого ещё далеко. И уж тем более нам не стоит ждать, когда всё решится само собой, ведь каждый день существования этой террористической организации уносит жизни безвинных людей.

- А что нужно делать сотрудникам полиции: участковым, оперуполномоченным, патрульно-постовым, инспекторам ДПС, столкнувшимся с радикалами при исполнении своих служебных обязанностей? Ведь уже были случаи, когда на них нападали даже с топорами…

- Полицейские, особенно работающие «на земле», должны знать хотя бы основные приметы и отличия традиционных мусульман от пришлых или завербованных экстремистов. Нужно помнить, что борьба будет долгой, и от неё никуда не уйти. Эта война догонит вас и на краю света. Важно понимать, что ваххабизм - идеология наступательная и террористическая. Её адепты появились у нас именно для того, чтобы сеять страх и ужас. С ними не удастся договориться, переубедить их не получится, потому что для них все представители органов кяфирской власти - смертельные враги. И ещё: для убийства радикалам нужен вовсе не повод, а лишь удобный случай. Поверьте, что они не имеют никакой другой цели, кроме как просто убивать неверных, коими, по их убеждению, являемся все мы, независимо от нашей религиозной принадлежности. Мусульмане на службе государства им особенно ненавистны.

- Галина Амировна, можно ли победить такую страшную идеологию?

- Я считаю, что можно. Первое правило - не бояться их, как не испугался Герой России лейтенант полиции Магомед Нурбагандов, который перед лицом смерти призвал коллег бить бандитов и дальше. Или как солдат Евгений Родионов, которого боевики в плену заставляли отречься от веры, снять нательный крест, что он сделать отказался. Оба они были убиты, но разве не нанесли они этим поражение своим убийцам, которые почувствовали всё своё ничтожество? Второе правило - не быть как они. Их гордыне, необузданности и распущенности надо противопоставить смирение, сдержанность и самоограничение. «Непобедимы себя победившие», - говорил великий Суворов, который достиг невиданных побед благодаря этим развитым в себе качествам. Наши общие предки умели побеждать и турецких янычар, и фанатичных головорезов-башибузуков, и нацистов, обретших после покорения Европы небывалую мощь.

Не предательство, а богоугодное дело

- Давайте закончим эту беседу на оптимистичной ноте. Что уже сделано в России, чтобы она не превратилась в Европу, где сегодня очень неспокойно, а тем более в Ближний Восток?

- Сделано и правда очень много. Во-первых, восстановлена система традиционного для России мусульманского образования. Это очень серьёзный вопрос, потому что он решает проблему воспроизводства мусульманской элиты страны. Пусть пока не так, как хотелось бы, но надо понимать, с чего мы начинали. Не просто с пустого места, а с глубокой воронки.

Очень хорошо поставлена работа по противодействию пропаганде экстремизма в соцсетях. Сегодня этот канал вербовки перекрыт.

Проведена реорганизация структур в СКФО, отвечающих за борьбу с терроризмом. Нынешние руководители нацелены на более гибкие методы работы с широким привлечением к сотрудничеству духовенства.

Пришло наконец понимание, что нужно менять пенитенциарную систему по отношению к осуждённым экстремистам. На самом высоком уровне признано, что их целесообразно изолировать от других заключённых, дабы не способствовать распространению соответствующей идеологии.

Большой прорыв на фронте борьбы с псевдоисламским экстремизмом достигнут благодаря грозненской фетве - инструменту, позволяющему вносить поправки в антиэкстремистское законодательство, влиять на умму. Теперь чётче стали видны «островки» раскола, к кому они примыкают. Есть маркер отношения к проблеме.

К тому же в государстве убедились, что наше законодательство надо синхронизировать с законодательством стран СНГ и изучить интересные законопроекты других стран в области противодействия насильственному экстремизму. А ещё недавно мы даже термин этот не воспринимали!

Меньше всего хотелось бы, чтобы ваши читатели подумали, что главная цель законодательства - это совершенствование рестриктивных, запретительных мер. Задача не в том, чтобы всех переловить и пересажать, а в том, как создать такое антиэкстремистское законодательство, которое бы канализировало пассионарные проявления религиозного чувства у наших мусульман в конструктивное русло; и чтобы всякое действие во благо страны и соотечественников воспринималось бы верующим не предательством интересов мусульман, как говорят проповедники ваххабизма, а богоугодным деянием, каковым оно и является на самом деле.

Беседу вели

Роман ИЛЮЩЕНКО, религиовед;

Сергей БАШКАТОВ

Наша справка

Исламское государство - сокращённо ИГ*, ранее «Исламское государство Ирака и Леванта» - сокращённо ИГИЛ* или ДАИШ* - международная исламистская суннитская организация, действующая преимущественно на территории Сирии и Ирака. Фактически существует с 2013 года как непризнанное квазигосударство (29 июня 2014 года провозглашённое как всемирный халифат с шариатской формой правления и штаб-квартирой (столицей) в сирийском городе Эр-Ракка. Помимо Сирии и Ирака, ИГ* или подконтрольные ему группировки также участвуют в боевых действиях в Ливане, Афганистане, Алжире, Пакистане, Ливии, Египте, Йемене, Нигерии, ИГ* ведёт террористическую деятельность в некоторых других странах.

Признано рядом стран и некоторыми международными организациями как террористическая организация. Группировка осуждена одним из крупнейших суннитских улемов Юсуфом аль-Кардави.

*ИГ, ИГИЛ, ДАИШ - террористическая организация, запрещённая в Российской Федерации и ряде других стран.

Сирия. Ирак. ЦФО > Армия, полиция > mvd.ru, 27 апреля 2017 > № 2199353 Галина Хизриева

«Асад уедет, только если у него не будет иного выбора»

Знакомый Асада рассказал о секрете его политического долголетия

Александр Братерский

Беглый сирийский генерал Захер ас-Сакат заявил, что президент Сирии Башар Асад смог спрятать часть запасов химического оружия. Хорошо знавший сирийского лидера профессор Университета Тринити в Техасе Дэвид Леш предполагает, что Асад действительно мог санкционировать удар в условиях «асимметричной войны». О том, каким был сирийский лидер в начале своего правления и какой Леш видит ситуацию в Сирии, профессор рассказал «Газете.Ru».

— Вы хорошо знали Асада. Он не похож на типичных диктаторов Ближнего Востока. Что помогло ему удержаться у власти столь долгое время?

— Башар аль-Асад гораздо больше похож на своего отца Хафеза Асада, чем его старший брат, который был назначен преемником отца до своей смерти в автокатастрофе в 1994 году. Последний был гораздо более харизматичным и ярким военным человеком. Башар, как и его отец, более спокойный и интеллигентный. Правда, в первые несколько лет своего правления он пытался продемонстрировать себя более общительным и более доступным, чем его отец.

Мои самые лучшие воспоминания об Асаде связаны как раз с ранним периодом нашего знакомства, когда я нашел его непритязательным, скромным и даже склонным к самоуничижению, что было совершенно не похоже на типичный карикатурный образ ближневосточного диктатора.

— Что способствовало его политическому выживанию?

— Он смог удержаться у власти столь долго потому, что спустя некоторое время после начала своего президентства он окружил себя лоялистами — как в партии «БААС», так и в военном аппарате.

Даже несмотря на все проблемы и неприятности гражданской войны, его окружение придерживается принципа «плывем или утонем вместе».

В то же время режим показал свою устойчивость к переворотам и оказался гораздо более долговечным, чем ожидалось, когда началось восстание. Наконец, Башар продолжал развивать и улучшать отношения с Ираном и Россией в течение своего первого десятилетия, что оказалось полезным, когда ему понадобилась их помощь в нынешней войне.

— Насколько правдоподобными могут быть утверждения о том, что Асад действительно использовал химическое оружие?

— Конечно, на первый взгляд трудно представить, что Асад отдает такой приказ. Однако, с его точки зрения, провинция Идлиб подвергается бомбардировкам как российских, так и американских самолетов, там активно действует «Аль-Каида», которую преследуют США. Так что если он действительно и отдавал приказ на этот счет, он думал, что сможет выйти сухим из воды. Уже более шести лет происходит демонизация обеих стороны конфликта. Когда кровопролитие происходит с обеих сторон, пойти на такой шаг гораздо легче, появляется рациональный подход в духе формулы «цель оправдывает средства». К тому же сирийские власти не располагают достаточными силами или ресурсной базой, чтобы брать город за городом, поэтому асимметричная война становится для них более практичной.

Хочу добавить, что в Сирии происходят две войны: первая — с пулями и бомбами, вторая — информационная. На этой второй войне фактической информации так мало, что мы никогда не сможем понять, что именно произошло в Хан-Шейхуне.

— Насколько Асад контролирует ситуацию в Сирии?

— Асад, безусловно, все еще владеет ситуацией, но ни он, ни сирийское правительство уже не имеют того контроля, который был до войны и в ее первые несколько лет. Произошла определенная фрагментация власти между сирийским правительством и проправительственными силами, чтобы решать многочисленные вызовы войны. Связи, которые сирийское правительство скрупулезно создавало до войны, были разрушены в результате конфликта.

Если Асад надеется остаться у власти в долгосрочной перспективе, ему придется перестроить свою управляющую сеть таким образом, чтобы признать изменившиеся обстоятельства Сирии из-за войны и тот факт, что власть перешла от центра к периферии. Асад должен в конце концов предпринять серьезные политические реформы, если он все еще лелеет надежду на восстановление страны.

— Каким вы видите будущее Сирии? Есть ли опасность распада страны?

— Я думаю, что страна останется единой как географическая единица, но она будет децентрализованной. В какой степени, сейчас предсказать невозможно. Но должна произойти передача власти от центрального правительства провинциям и муниципалитетам, как это будет предусмотрено любым потенциальным политическим урегулированием.

Почти все сирийцы по-прежнему хотят, чтобы Сирия продолжала оставаться географически в тех же границах, как это было до войны.

Но одновременно сирийцы хотят и политических реформ, которые формально отражали бы существующее в связи с войной действительное самоуправление — по существу, большинство населения несколько лет жило без государства. Выходит, что Сирия не может выжить как государство, в котором доминирует алавиты. Система должна стать более инклюзивной, потому что никто не хочет повторения Ирака.

— Существует ли возможность переворота в политической системе Сирии?

— Я не думаю, что может произойти какой-то переворот. Режим скорректировал тот политический класс, на который теперь опирается, что отразило процесс фрагментации Сирии в целом. Восстание может наступить, только если режим попытается восстановить ту же самую систему правил, которая существовала до начала восстания. И такой переворот могут осуществить не только оппозиционные элементы, но и представители нынешних проправительственных сил, которые остались верными режиму и захотят получить справедливую награду после войны.

— Какой вы видите политику президента США Дональда Трампа в Сирии и будет ли она успешной?

— Несмотря на удар американских крылатых ракет, я не думаю, что политика при администрации Трампа коренным образом изменилась. Я считаю, что он по-прежнему будет ориентироваться на исламские государства и не предпримет никаких действий, которые могли бы подорвать режим Асада в краткосрочной перспективе — если только не будет нового удара с применением химического оружия.

Трамп обозначил четкую красную линию по этому вопросу.

Если это так, как я предполагаю, и «игиловцы» (члены ИГ, запрещенной в России организации. — «Газета.Ru») потерпят поражение как территориальное образование, то в конечном итоге США захотят работать с Россией и региональными заинтересованными державами с целью скорее добиться устойчивого политического урегулирования.

— Большими возможностями в Сирии обладает Иран. Нет ли у вас ощущения, что Иран, опасаясь США, может оставить Сирию?

— Из-за действий США Иран не откажется от Сирии, потому что Тегеран знает, что США вообще не заинтересованы во втягивании в военные действия, кроме как в форме ограниченного, целенаправленного удара, такого как на прошлой неделе. Иран в некотором роде уже достиг своих целей — как и Россия, потому что отношение к Асаду изменилось. Даже несмотря на предполагаемую химатаку. Он теперь рассматривается Западом как наименьшее из зол. Его падение приведет к большей нестабильности и хаосу.

— Способен ли Асад пойти на компромисс и покинуть страну?

— Я думаю, что Асад уедет, чтобы укрыться в другой стране, только если у него не будет иного выбора. Если он поймет, что он и его семья находятся в серьезной опасности, то он, скорее всего, согласится покинуть страну. Особенно если он получит гарантии, защищающие его от судебного преследования в Международном уголовном суде.

Сирия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > gazeta.ru, 16 апреля 2017 > № 2142289 Дэвид Леш

ЛДПР: Сирия - поле битвы между Россией и США

Владимир Жириновский, член Госсовета РФ, лидер ЛДПР

Трамп допустил просчет: Россия вынуждена возвращать в Сирию наши ВКС и ВМС

Ракетный удар американцев по Сирии не стал неожиданностью. Трамп уже давно под давлением своего окружения отказался декларировать «дружбу с Россией». Поэтому согласовывать свои действия с нашей страной он не посчитал нужным.

Американский ракетный удар по авиабазе в провинции Хомс — заранее спланированная провокация. Агрессия США, направленная на Сирию после химической атаки в Идлибе, которую Госдеп поспешил приписать официальному Дамаску, является попыткой подрыва авторитета России.

Наступление на Россию идет по всем фронтам: незадолго до сирийских событий на территорию Прибалтики был стянут дополнительный контингент сил НАТО. НАТО полностью зависит от США. Они все ближе подходят к нашим границам, НАТО с радостью поддерживает стремление стран Балтии обезопасить себя от вымышленной угрозы со стороны России, поскольку это поможет альянсу усилить группировку на границах с нашей страной. Но Прибалтика напрасно радуется: прибалтийские страны ставят себя в зону большого риска. Эта ошибка опасна и для Германии, и для всей Европы, потому что может начаться война. Представьте: какой-нибудь солдат в Эстонии по ошибке нажмет не ту кнопку, а война заполыхает в масштабах Европы.

НАТО играет с огнем, провоцирует будущую войну. Среди известных немецких деятелей бытует мнение, что есть сценарий, по которому должна начаться война между Россией и Германией на территории Украины. Война должна была начаться летом 2016-го, но не началась. Теперь ее планируют начать летом 2017-го.

Кому это может быть выгодно? Германии? Нет, это выгодно только США. Вашингтон через НАТО диктует Германии правила игры. Америка боится хороших отношений между Россией и Германией. ЛДПР подчеркивает: Германия должна перестать быть оккупированной страной, должна перестать ездить за разрешениями в Вашингтон. Разумеется, большинство немцев пойдут на союз с Россией вместо союза с Америкой. Потому что союз с Россией означает мир. Россия и Германия будут самыми богатыми странами, двумя великими сверхдержавами. А Америка станет никому не нужна.

И что же делает Америка, чтобы остаться «нужной»? Она провоцирует войны везде, где может, в том числе на Ближнем Востоке. Ракетный удар американцев — это прямая агрессия США против Сирии. Американцев никто туда не приглашал. Правительство Сирии пригласило Россию. Это значит, что Сирия имеет право нанести ответный удар, а Россия должна помочь, закрыть всю территорию Сирии нашими системами С-300, С-400. Подвести туда часть Черноморского и Северного флотов. И помогать наносить удары по ИГИЛ и другим антиправительственным силам.

Американцы совершили провокацию, сообщив, что Дамаск якобы использовал химическое оружие. Таким образом, США подготовили общественное мнение: якобы их удар был ответным. На самом деле очевидно, что химическое оружие применили местные боевики из организаций типа ИГИЛ. Они желают добиться свержения Асада и подорвать авторитет России, показать, что наша страна не удержала победу в Сирии. Поэтому то, что произошло в Хомсе — это прямая агрессия США не только против Сирии, но и против России.

Трамп допустил серьезный просчет. Теперь Россия вынуждена возвращать в Сирию наши ВКС и ВМС. К берегам Сирии уже срочно возвращается фрегат Черноморского флота «Адмирал Григорович», вооруженный крылатыми ракетами. Наше руководство примет все меры, чтобы защитить и Дамаск с его официальным руководителем Асадом, и наш престиж, ибо именно мы добились успехов в борьбе с ИГИЛ. Американцы везде постоянно проигрывают. Они рассказывают всему миру о борьбе с мировым терроризмом — по словам руководителей Госдепа, без США победы в Сирии и Ираке были бы немыслимы. Американцы всех стараются убедить в том, что они лучшие. Посмотрите, какие они хитрые — они всегда приходят к финалу. Как в 1945-м, например: русский народ победил фашизм, а потом американцы тоже пришли в Берлин насладиться победой.

Агрессия США не оставляет сомнений в истинных намерениях Госдепа. Страна, так долго претендовавшая на мировое господство, не сможет отказаться от этой мысли, стремясь всеми силами закрепиться на ближневосточном плацдарме. Это противостояние будет длиться еще долго. Разумеется, там и без Америки хватает своих проблем: Ближний Восток всегда кипит, постоянно идет столкновение национальностей, религий, интересов. Но в целом не будем забывать: сегодня Сирия — это прежде всего поле битвы между Россией и США.

Россия. Сирия. США > Внешэкономсвязи, политика > trud.ru, 14 апреля 2017 > № 2152651 Владимир Жириновский

Назад к порядку?

Пятый корпус как первый шаг к рождению новой сирийской армии

Григорий Лукьянов – старший преподаватель департамента политической науки факультета социальных наук Научно-исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Руслан Мамедов – программный референт Российского совета по международным делам.

Резюме Сирийский опыт может оказаться эталоном нового подхода к организации армии, которая в условиях ближневосточных реалий продолжает играть не только военную роль, но и функцию государствообразующего элемента.

В ноябре 2016 г. командование вооруженных сил Сирийской Арабской Республики объявило о создании нового сводного воинского соединения, названного Пятым (штурмовым) корпусом. С начала военной операции ВКС РФ в Сирии осенью 2015 г., когда в дополнение к ранее существовавшим 1-му, 2-му и 3-му армейским корпусам при активном участии России и Ирана был создан еще и 4-й, это уже вторая попытка крупномасштабного качественного изменения и количественного расширения регулярной армии в условиях продолжающегося вооруженного конфликта. Появление нового подразделения встречено с большим интересом как в Сирии, так и за ее пределами. Наблюдателей интересуют не только обстоятельства появления соединения, но и его предназначение. Заслуживает внимания тот факт, что само по себе рождение К5 олицетворяет не только целый ряд неоднозначных тенденций развития вооруженных сил и военно-политической ситуации в САР, но и трансформацию региональных подходов к организации и управлению военной силой на Ближнем Востоке.

На протяжении шести лет военно-политического противостояния в Сирии одним из столпов политического режима Башара Асада считалась сирийская арабская армия (САА). Хотя десятки генералов и старших офицеров покинули службу в самом начале «сирийского восстания», большая часть институтов регулярных вооруженных сил продолжала функционировать, защищая страну и правящий режим от угроз внешних и внутренних. Несмотря на дезертирство рядовых военнослужащих, гибель, эмиграцию или коллаборационизм представителей высшего военного командования, армия как политический институт так и не превратилась в организованного оппонента режима.

Взращенный десятилетиями «баасистского воспитания» политический абсентеизм и пассивность армейской корпорации сыграли на руку правящей элите, сумевшей удержать над ней общий контроль и организовать эффективное функционирование карательного и полицейского аппарата на базе лояльных социальных групп и политических организаций. Именно поэтому с самого начала боевых действий в Сирии основная тяжесть военных операций, проводимых проправительственными силами, легла на специальные элитные части и нерегулярные военизированные формирования, подчиненные напрямую окружению президента, властным иерархам и иным представителям политической и экономической элиты. Последние, будучи прямо заинтересованы в сохранении «старого» довоенного порядка, финансово обеспечили разветвленную сеть полурегулярных формирований.

В итоге на первоначальном этапе конфликта армейские подразделения почти не участвовали в операциях на территории городов и крупных населенных пунктов. Даже появление такого оппозиционного объединения, как «Сирийская свободная армия», к которой присоединились многие военнослужащие САР, не повлекло за собой полного распада армии на фоне раскола военных как класса.

Стало ли это следствием доминирования в офицерском корпусе представителей алавитской общины, к которой принадлежит президент, его семья и ближайшее окружение, или же сложной совокупности ряда факторов, но факт остается фактом: регулярная армия в значительной части сохранила верность Башару Асаду и правительству, что помимо всего прочего позволило политической элите сохранить легитимность даже в условиях практически полной внешнеполитической изоляции и активного противодействия оппозиционных объединений.

Иная война, иные правила, иная армия

Опора лишь на силы элитного спецназа и лояльные нерегулярные формирования не дала сирийскому режиму решающего преимущества в условиях затянувшегося конфликта. Помимо того что на полях нескончаемых сражений таяли ряды этих и без того немногочисленных соединений, в тылу постепенно пустели и армейские казармы: численность личного состава САА за время конфликта сократилась по разным оценкам в 2,5 раза, а ее наступательный потенциал и вовсе исчерпался. Лучшие специалисты из тех, кто сохранил верность присяге и не покинул армию в 2012–2013 гг., последовательно переместились в элитные и добровольческие части в 2014–2015 годы. Несмотря на больший риск, эти формирования оказались более привлекательными за счет того, что за каждым из них стояла не безликая и бездеятельная государственная машина, а конкретные лица и объединения, способные гарантировать достойную оплату и обеспечение. По мнению отдельных специалистов, война оставила под командованием сирийского генштаба не более 20–25 тыс. солдат, пригодных для ведения активных боевых действий. 300-тысячная армия сохранила лишь треть былой мощи, три четверти от которой были прикованы к гарнизонной службе (в т.ч. на границе с Израилем), находясь в глухой обороне из-за нехватки топлива, боеприпасов и оружия.

Оказавшись на грани полного истощения сил, Дамаск был вынужден надеяться на помощь зарубежных союзников – Ирана и России. Не имея иных возможностей для спасения режима, гибель которого никак не отвечала их геополитическим интересам, обе державы сделали ставку на усиление тех военных возможностей, что еще оставались у Дамаска. Обеспечив поставки современного вооружения для оснащения проправительственных сил, а также предоставив инструкторов и технических советников для обучения личного состава, Тегеран и Москва были вынуждены признать, что перед лицом многочисленных врагов правительству просто-напросто не хватит человеческих ресурсов для прикрытия всех направлений противостояния с оппозицией. Армия, которая без милиции и спецназа оказалась не способна одержать победу над экстремистами, стала лишь одним из многих получателей иностранной помощи. Тем не менее осознание того, что политическому решению конфликта нет альтернативы, не означало для них отказа от сохранения действующего режима, а главное – созданных им институтов, в т.ч. и силовых, как основы жизнеспособной и легитимной политической системы в дальнейшем.

Обеспечив в 2015–2016 гг. поддержку правительственным войскам на земле (ИРИ) и в воздухе (РФ), союзники предотвратили падение Дамаска и казавшееся летом 2015 г. неотвратимым поражение сторонников Башара Асада. Добившись некоторого перелома в гражданской войне на ряде стратегических направлений, внешнеполитические союзники руководства САР оказались заинтересованы в восстановлении легитимности тех институтов, на которые они смогли бы опереться в разрешении кризиса в долгосрочной перспективе. В этой связи сохранение независимых или полунезависимых конфессиональных и этнических формирований никак не может служить достойной заменой регулярной армии жизнеспособного государства в будущем.

И действительно, воюющие на стороне Дамаска формирования чаще всего не имеют четкого места в единой иерархии, которой практически и не существует, и по большей мере не зависят друг от друга. Их отношения трудно охарактеризовать словом «субординация», скорее – сотрудничество. Во главе стоят харизматичные руководители, многие из которых являются не только военными, но и политическими лидерами и/или обеспеченными бизнесменами, главами знатных семей и целых общин. Их альянс обусловлен реальной угрозой устраивающему их всех в настоящий момент миропорядку, но в долгосрочной перспективе у них куда меньше точек соприкосновения, чем противоречий. Систему безопасности, основанную на таких элементах, трудно назвать надежной.

Союзники Дамаска сознают важность восстановления престижа и реальной функциональности регулярной армии, обладающей легитимным правом на применение насилия, настаивают на ее реставрации и включении в нее наиболее боеспособных нерегулярных формирований. При этом правящей верхушке важно удержать контроль над армейской структурой, поэтому слияние армии и нерегулярных формирований может проходить на паритетной основе, дабы сохранить определенный баланс сил и влияния. С одной стороны, данный процесс позволит легализовать и институционализировать отряды проправительственных комбатантов, а с другой – не дать им выйти из-под власти Дамаска и заодно восстановить мощь регулярной армии под контролем нынешней элиты.

В этом отношении показателен опыт соседнего Ирака, где в конце 2016 г. Силы национальной мобилизации, объединяющие нерегулярные вооруженные формирования шиитской и суннитской общин, были интегрированы в состав регулярной армии, обеспеченной государственным финансированием, единым снабжением и легитимностью. Режим Башара Асада и в первую очередь Россия не заинтересованы в создании независимого и неподконтрольного центра власти и насилия в виде Сил народной обороны. Соответственно, сирийский сценарий отличается от иракского.

Можно сказать, что создание Четвертого корпуса осенью 2015 г. было первой попыткой реструктурировать имеющиеся силы, с одной стороны, объединив армейских новобранцев с опытными формированиями партийной милиции БААС и ССНП, а с другой – выстроив и опробовав новую систему управления на уровне крупного смешанного соединения корпусного уровня. Хотя план по включению в Четвертый корпус 17 поддерживаемых Ираном отрядов оказался не очень успешным, со своей задачей в целом он справился, поэтому при формировании Пятого корпуса следует пойти еще дальше и учесть предыдущие ошибки.

Особая роль Пятого корпуса

В соответствии с официальным заявлением сирийских властей, К5 создан для ведения не столько оборонительных, сколько наступательных действий с целью освобождения оккупированных врагом территорий и «восстановления безопасности и стабильности на всей территории Сирии». Поэтому, хотя место дислокации корпуса достоверно неизвестно, пополнение его рядов осуществляется по всей стране. В заявлении особо подчеркивалось намерение набирать добровольцев из восточных провинций («абна аль-минтакати аш-шаркийя»), в т.ч. Ракки, оккупированной ИГИЛ. Обязательный призыв официально не проводится, что было важным для правительства политическим решением, направленным на сохранение поддержки гражданского населения. Но объявлен прием добровольцев старше 18 лет, годных к службе по состоянию здоровья и при этом не являющихся призывниками обязательной службы и/или уклонистами.

В основу формирования нового корпуса положен принцип мультиконфессионализма и полиэтничности, в его состав входят представители различных групп населения Сирии. На территориях, контролируемых правительством, проведена широкомасштабная информационная кампания по рекрутированию добровольцев в К5, включавшая не только традиционную агитацию среди государственных служащих и перемещенных лиц, но и смс-рассылки всем пользователям мобильной связи от 18 до 50 лет с приглашением принять участие «в последнем этапе победы над терроризмом». Оппоненты режима утверждают, что набор военнослужащих в К5 осуществляется и в суннитских районах, не так давно примирившихся с режимом. Делается это в принудительном порядке силами органов безопасности, в частности – всесильной Службы разведки ВВС. По некоторым данным, в поддержку Пятому корпусу готовится подразделение, которое укомплектовано добровольцами, прошедшими обучение в лагерях «Хезболлы» на сирийско-ливанской границе.

Новобранцы составляют значительную, но не главную часть Пятого корпуса. Они – его будущее, поэтому первостепенную важность представляет их подготовка и передача им специфического опыта этой и других современных войн на Ближнем Востоке. Именно поэтому, если работу с офицерами, обязанными научиться мыслить стратегически, ведут российские советники, то за подготовку рядового состава отвечают инструкторы «Хезболлы», чей опыт в этой сфере не имеет аналогов. По неподтвержденным данным, для формирования комсостава также планируется привлечь отставных офицеров «Хезболлы».

Тем не менее, не дожидаясь завершения подготовки новобранцев, К5 уже зимой 2016–2017 гг. принял ограниченное участие в боевых действиях. Основную роль сыграли вошедшие в его состав опытные армейские части и нерегулярные проправительственные структуры.

Ливанская газета «Ас-Сафир» отмечает, что на формирование К5 уйдет не так много времени, поскольку большая часть бойцов, которые в него войдут, уже имеют боевой опыт. Вероятно, речь идет о военизированных группировках, сражающихся на стороне Асада, преимущественно – об отрядах вооруженного ополчения, в частности алавитской шабихи. Согласно информации, переданной агентством «аль-Мудун» со ссылкой на источник в сирийской армии, одна из целей создания К5 – стремление разрешить проблему, которую нерегулярные формирования и шабиха начали представлять для режима. Разбросанные по всей стране, они действуют практически бесконтрольно, что нередко приводит к их маргинализации и сращиванию с местными криминальными сообществами. В рамках создания К5 планируется распустить уже имеющиеся проправительственные группировки и объединить их личный состав в единую структуру. Разные цели и несогласованность действий были главными причинами неудач проправительственных формирований, а объединение их под эгидой К5 позволит повысить уровень координации и слаженности, подготовки и оснащенности бойцов; как следствие, многократно повысится их эффективность на фронте и в тылу.

Как сообщает «Ас-Сафир», создание К5 служит примером тесной координации действий России, Ирана, Сирии и «Хезболлы». По данным газеты, основной наступательной силой Пятого корпуса станут наиболее подготовленные подразделения сирийской армии и такие проправительственные военизированные формирования, как «Лива Сукур ас-Сахра» («Соколы пустыни») и «Лива аль-Кудс». Обе группировки имеют богатый опыт ведения боевых действий и не входят в САА. «Сукур ас-Сахра» сформирована в 2013 г. из наемников – ветеранов, солдат и офицеров сирийских спецподразделений для защиты бизнеса отставного генерала Мухаммада Джабера. Со временем «Сукур ас-Сахра» стала участвовать в боевых действиях против противников режима и снискала себе славу подобно знаменитому подразделению «Тигр» во главе с полковником Сухейлем аль-Хасаном. В «Лива аль-Кудс» при возвращении под контроль сирийского правительства восточной части Алеппо были задействованы преимущественно сирийские сунниты-палестинцы. Действия этих и не только этих группировок координируют российские советники. Считается, что к К5 примкнут группировки, финансируемые Рами Махлюфом, двоюродным братом Асада со стороны матери. По некоторым данным, среди распускаемых правительством отрядов милиции, бойцы которых войдут в состав К5, значится подразделение «Дараа Каламун» («Щит Каламуна»), входящее в Силы национальной обороны. «Дараа Каламун» сформирован из добровольцев, позднее к нему примкнула часть амнистированных бойцов оппозиции. На момент написания данного текста составить с уверенностью перечень группировок, которые в итоге станут частью К5, не представляется возможным.

Куда будет направлен Пятый корпус?

Союзники режима не только снабдили К5 вооружением, но и взяли на себя часть финансовых расходов на содержание личного состава и способствовали выстраиванию более совершенной правовой базы для военнослужащих. Сирийское правительство, в свою очередь, использовало все свои мобилизационные возможности, в результате отряды, вошедшие в состав корпуса, уже в январе 2017 г. смогли принять ограниченное участие в боевых действиях на территории провинции Хомс. Куда в дальнейшем будут направлены собранные в его структуре ресурсы, доподлинно неизвестно, но можно выделить три основных направления.

Ключевым направлением может стать провинция Хомс с перспективой продвижения далее на восток. Утрата Пальмиры в декабре 2016 г. нанесла тяжелый удар по репутации союзников Дамаска. Перед К5 была поставлена задача вернуть город, укрепиться и развивать наступление далее по направлению к Эс-Сухне. Основной целью после возвращения Пальмиры и газовых месторождений может стать снятие осады с Дейр аз-Зора. В январе 2017 г. боевики ИГ штурмовали город и расположенную рядом с ним авиабазу, однако части Республиканской гвардии во главе с Иссамом Захреддином и поддерживающими их силами в целом смогли удержать позиции. Если К5 окажется достаточно боеспособным и сможет отбить у ИГ трассу Пальмира – Дейр аз-Зойр, сирийцам придется потрудиться над тем, чтобы выстроить здесь надежную систему обороны. Необходимо будет сразу (а лучше до наступления) начать работу с племенами, населяющими, по сути, пустынные земли от Пальмиры до Дейр аз-Зора. Для ИГ эти территории важны, поскольку являются неким подбрюшьем нефтяных месторождений Дейр аз-Зора и прелестей Евфрата. И хотя ИГ даст мощный отпор любому наступлению в этом направлении, при благоприятном сценарии Дамаск получит выход к источникам газа и нефти, которыми относительно богаты провинции Хомс и Дейр аз-Зор. Таким образом, может быть решен вопрос с нехваткой топлива для сирийской армии, что сократит расходы на дальнейшее продвижение, а также откроет путь на границу с Ираком. В случае скоординированных действий Багдад и Дамаск получат прямой маршрут сообщения друг с другом и смогут объединить силы в борьбе с ИГ. Важность этого направления для сирийцев и возможность выбора его в качестве основного для развертывания наступления силами К5 подтверждается набором добровольцев из восточных регионов страны.

Важным направлением применения К5 может также стать путь на Ракку к востоку от Алеппо. Уже в январе 2017 г. подразделения САА, в т.ч. «Тигр» Сухейля аль-Хасана, начали продвижение к Эль-Бабу. Сирийцы подошли к городу с юга, и если им удастся миновать оборону ИГ и не столкнуться с застрявшими на севере от города отрядами оппозиции и турецкой армии, то они смогут, во-первых, окончательно исключить из повестки дня вопрос о разделении Сирии (буферной зоны для турков не получится), а во-вторых, открыть путь САА на Ракку.

Третьей целью К5 называется провинция Идлиб, населенная преимущественно суннитами и превратившаяся в гетто для противников режима. Расчет может быть сделан на то, что после потери Алеппо между отдельными фракциями оппозиции начнется широкомасштабное противостояние, что частично и происходит сегодня. Однако для САА на первоначальном этапе движения на Идлиб интерес представляет не вся провинция, а только основная трасса, соединяющая Хаму и Алеппо. Даже учитывая возможное в этом случае открытие прямого пути Дамаск–Алеппо, восстановление и удержание контроля над этой трассой – рискованное дело ввиду повышенной концентрации сил оппозиции в этом регионе.

Другими целями могут стать центральные и южные районы, которые до сих пор не контролируются официальным Дамаском и прямо угрожают безопасности столицы. Однако все больше здешних населенных пунктов участвуют в процессе примирения под эгидой российских посредников. Зачастую находясь в жесткой блокаде и не находя иного выхода, они склоняются к переговорам при посредничестве специалистов российского центра Хмеймим, что делает применение военной силы здесь излишним. Имеющегося контингента в центральных районах страны достаточно для завершения этого процесса, соответственно, нет особой нужды для создания именно здесь нового корпуса. То же самое отчасти касается и южных территорий, прилегающих к границам с Израилем и Иорданией. Правительство активно использует здесь дипломатию, двигаясь по пути политического примирения с отдельными населенными пунктами. Таким образом, южный фронт достаточно стабилен и не требует концентрации больших сил.

Выводы

Создание Пятого штурмового корпуса – важный шаг на пути реформирования системы безопасности в Сирии, имеющий в среднесрочной перспективе как функциональное, так и символическое значение. Ожидается, что в состав Корпуса войдут лояльные режиму формирования: элитные подразделения армии, наемники сирийского и несирийского происхождения, отряды милиции этнических и конфессиональных меньшинств, а также добровольцы из различных регионов страны. Расформировав прежде существовавшие нерегулярные подразделения милиции и реструктуризировав их в составе К5, сирийское руководство стремится создать единую централизованную систему управления ВС под эгидой САА вместо контролируемой лишь посредством личных контактов и связей сети разобщенных боевых групп и соединений.

Сами нерегулярные формирования заинтересованы в появлении К5, это позволяет им легализовать свой статус и институционализировать свою деятельность в преддверии начала официального процесса политического урегулирования. Консолидация лояльных режиму регулярных и нерегулярных формирований в составе единого института – сирийской армии – делает основным бенефициаром в случае успешного завершения формирования К5 Россию, а не Иран. Таким образом, именно российская сторона может стать основным архитектором системы безопасности в Сирии в среднесрочной перспективе.

Необходимо обратить внимание на опыт других арабских стран, в частности Ирака, где Силы народной мобилизации, даже будучи включенными в единую с регулярными войсками и МВД систему управления и обеспечения, сохранили автономию и независимость (т.е. остаются неконтролируемым и непредсказуемым актором). А также Ливии, где попытка интеграции революционных бригад в состав вновь созданной в 2012 г. Ливийской национальной армии привела лишь к утрате контроля государства над вооруженными силами и новому витку вооруженного противостояния, начавшемуся в 2014 г. и продолжающемуся по сей день.

В этой связи сирийский опыт может оказаться эталоном нового подхода к организации такого института, как армия, который в условиях ближневосточных реалий продолжает играть не только военную, но и политическую роль – роль государствообразующего элемента политической системы.

Сирия > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 10 апреля 2017 > № 2134523 Григорий Лукьянов, Руслан Мамедов

«Домой возвращаются российские радикалы, закаленные джихадом»

Британский эксперт по российским спецслужбам — о теракте в Санкт-Петербурге

Игорь Крючков

Марк Галеотти, британский специалист по российским спецслужбам, эксперт Европейского совета по внешней политике (ECFR), рассказал «Газете.Ru» о том, какие уроки несет теракт в Санкт-Петербурге для российских силовиков и чем эта атака отличается от европейских.

— Что можно сказать о взрывах в метро Санкт-Петербурга на данный момент?

— У нас есть целый спектр конспирологических теорий. Например, о том, что все это сделали союзники Навального. Или, наоборот, что это была подстроенная акция российских властей, чтобы оправдать какие-то действия против Украины. На самом деле нет никаких доказательств, подтверждающих эти теории.

Наиболее вероятно, что взрывы — результат террористической джихадистской угрозы в России: давней и сохраняющейся на сравнительно низком уровне.

— Теракт в Санкт-Петербурге отличается от ряда недавних терактов, которые случались в европейских странах. Каковы основные отличия?

— В Санкт-Петербурге было использовано взрывное устройство. В Европе террористы, как правило, используют автомобили и огнестрельное оружие. Но эти различия можно назвать скорее тактическими, чем фундаментальными. В конце концов, террористы используют все возможности, которые есть у них в распоряжении в конкретный момент.

Если у них достаточно умений и материалов, они делают бомбу. Если у них нет оружия, они используют грузовик. Но базовый принцип — один и тот же.

— Чему сегодняшняя трагедия учит наши силовые структуры? До сих пор казалось, что они полностью контролируют ситуацию.

— Когда террористы используют автоматы и автомобили — значит, они не рассчитывают выжить. Это, проще говоря, инструменты для однозначно самоубийственной атаки. Бомба, в свою очередь, оставляет хотя бы небольшой шанс на выживание исполнителя после теракта, если заложить ее и попытаться скрыться.

На Северном Кавказе, конечно, ощущается подъем числа терактов, которые совершают смертники. Но традиция в этом регионе скорее не предрасположена к самоубийственной атаке. Здесь террористы чаще атакуют и уходят с места преступления.

Теперь об уроках для силовых структур. Россия — относительно безопасная страна с точки зрения террористической угрозы. Силовики, даже несмотря на периодически довольно жесткие методы и хаос, сохраняющийся на Северном Кавказе, делают свою работу хорошо.

Все, что можно сказать в этой ситуации, — минимизируйте риски.

Сам я британец и помню времена, когда у нас активно действовала ИРА (Ирландская республиканская армия — радикальное движение, — в 1970–1980-х годах использовавшая террористические методы. — «Газета.Ru»). Британские правоохранители тогда были отлично подготовлены и блестяще справлялись с работой. Но даже тогда они не могли предотвратить все теракты.

В России в ближайшее время мы увидим больше мер безопасности с визуальной точки зрения. В метро в том числе. Прежде всего, чтобы успокоить население, показать, что власти помнят об угрозе. Будут дискуссии о конкретных вещах, например, как террористы могли пронести бомбу в подземку.

Но ответ на эту трагедию, в целом, без конкретики, заключается в следующем: нужно продолжать жить. К сожалению, таковы реалии современной жизни. Иногда будут происходить атаки. А мы должны быть достаточно крепки, чтобы это пережить.

— После питерского теракта заговорили о сирийском следе. Насколько операция России в Сирии усилила террористическую угрозу?

— В краткосрочной перспективе сирийская операция даже помогла России. Нам известно, что многие боевики с Северного Кавказа поехали в Сирию и Ирак, чтобы присоединиться к террористическому «Исламскому государству» (ИГ, запрещено в России. — «Газета.Ru»). В результате российское террористическое подполье поредело.

Сирийская операция, в которой Россия, конечно, громко заявила о себе, представляется мне далеко не главной причиной взрывов в Санкт-Петербурге.

Согласно идеологии радикального террористического «джихада», Россия считается врагом вне зависимости от ее бомбардировок в Сирии.

Главная проблема Сирии сегодня — это возвращение боевиков на родину. Существует где-то 4-5 тысяч носителей российских паспортов, которые участвовали в сирийском и иракском «джихаде». И чем дальше радикальные группировки отступают там, тем больше боевиков возвращаются обратно. То есть домой возвращается молодое поколение радикализованных российских граждан, закаленных войной.

Российские спецслужбы, судя по всему, готовились к этому не первый год. Пока мы не можем утверждать наверняка, но питерский теракт может быть предвестником того, что будет дальше.

— В своем твиттере вы обращали внимание на то, что нынешний теракт российские СМИ освещают по-другому, не так, как прежние теракты. Вы не могли бы прокомментировать подробнее?

— Теракты, происходившие ранее в Москве, освещались в российской прессе слишком осторожно. Можно сказать, что сообщения были сдержанными. И мне кажется, что из этого были извлечены уроки.

Если новости не достаточно оперативны, а информация не достаточно открыта, то инициатива автоматически уходит в слухи, твиттер, фейсбук. И это провоцирует панику и распространение различных теорий заговора.

Поэтому лучше всего в таких ситуациях реагировать как можно быстрее и информировать как можно более полно. И я надеюсь, что это был урок, который российские медиа усвоили.

— А что вы думаете об украинском аспекте? Стоит вообще рассматривать «донбасский след»?

— По ряду причин мне кажется это крайне маловероятным. Да, конечно, это мог быть какой-то нездоровый украинский националист, пытавшийся наказать «злую Россию», или это могли быть радикалы из Донбасса, пытавшиеся спровоцировать Россию на ответные действия в отношении Украины. Это все теоретические допущения. Но, честно говоря, они мне кажутся теориями заговора.

Во-первых, в украинских спецслужбах очень высок уровень проникновения российской агентуры, так что шансы на успешную операцию были бы крайне невысоки. Во-вторых, радикалы с Донбасса все-таки недостаточно профессиональны, чтобы проделать весь путь до Санкт-Петербурга с бомбой и не привлечь к себе внимание. В это достаточно сложно поверить.

Но, прежде всего, надо учитывать, что риски для любой стороны, пошедшей на такой шаг, перевешивают любые выгоды. Сейчас отвечающие за безопасность службы направят колоссальное количество ресурсов на установление причин и обстоятельств терактов. Несомненно, они найдут того, кто стоит за атакой. И, разумеется, ему придется иметь дело с самыми серьезными последствиями. На такой шаг идут, когда о последствиях уже не задумываются.

Великобритания. Евросоюз. Сирия. Россия > Армия, полиция > gazeta.ru, 3 апреля 2017 > № 2126417 Марк Галеотти

«Нужно смириться с тем, что Сирию не объединить»

Бывший министр обороны Израиля рассказал о Сирии, США и России

Отдел политики

«Газета.Ru» публикует интервью с Моше «Буги» Яалоном, министром обороны Израиля с 2012 по 2016 год. В нем он рассказал о том, кто в последние годы заменил США на Ближнем Востоке и на какие части распадется Сирия. Беседа состоялась в рамках программы Valdai Talks Международного дискуссионного клуба «Валдай».

— При каких условиях сирийский конфликт может расшириться и более прямо включить в себя мировые державы?

— Сейчас мы наблюдаем коллапс искусственных государств. Это результат западного влияния в регионе, особенно после договора Сайкса-Пико и постколониальной эпохи после Второй мировой войны. Тогда западноевропейские лидеры считали, что к ближневосточным государствам можно применить европейскую систему, но они игнорировали реалии.

Западные страны выдавали желаемое за действительное и пытались диктовать Ближнему Востоку, как правильно поступать.

Даже в Европе не было особого успеха: в Югославии был коллапс искусственного государства. Государства Ближнего Востока больше похожи на Югославию, чем на другие европейские страны. И когда тиранические режимы были свергнуты — как в Ираке, Ливии, Сирии, Йемене, — мы увидели внутренние конфликты. В Ливии — племенной, в Ираке — религиозный, в Сирии — между алавитами, курдами и суннитами.

Нужно понять, что Сирию невозможно объединить. Нужно привыкнуть к тому, что мы увидим сирийский «алавистан», «курдистан», «суннистаны». После террористического «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России. — «Газета.Ru») будет сирийский «суннистан».

Основная моя мысль относительно сверхдержав касается событий в Сирии. Сирийский конфликт стал результатом решений администрации США.

Уход США из региона, пассивность или низкая активность привели к тому, что вакуум заполнили три радикальных исламистских движения и поверх этого Иран.

Ирану понравились ядерное соглашение, снятие санкций и другие положительные условия сделки. У Ирана — гегемония в Тегеране, Багдаде, Дамаске, Бейруте и Сане, в Йемене. Кроме того, есть претензия расширить это влияние на радикальные шиитские движения.

С другой стороны, есть сунниты, ИГ и «Аль-Каида» (организация запрещена в России. — «Газета.Ru») с их претензией на создание исламского халифата. Они тоже заполнили часть американского вакуума.

«Братья-мусульмане» (радикально-консервативное суннитское движение, особенно сильно в Египте. — «Газета.Ru») в очень интересной ситуации. Турция стала их лидером. С одной стороны, эта страна — член НАТО, с другой — она претендует на гегемонию Османской империи с идеологией «Братьев-мусульман».

Это вызов и для сверхдержав. Или шанс. Встреча между Трампом и Путиным позволит обсудить общие вопросы, а также заполнить ближневосточный вакуум, в котором сегодня три упомянутые политические силы борются за власть, гегемонию и влияние.

Переговоры Трампа и Путина могут дать положительный результат.

В ближайшем будущем не будет стабильности. Но есть вероятность, что между силами в регионе установится баланс, и это приведет к стабилизации.

— Вы были министром обороны Израиля до прошлого года. Многие десятилетия после создания этой страны она была примером, как небольшое государство может выжить в недружелюбной среде. В этом контексте много говорилось о стратегических отношениях Израиля и США. Однако и здесь не обошлось без взлетов и падений. Что вы считаете главной гарантией выживания Израиля в будущем, в меняющейся международной обстановке?

— Главный предмет спора между нами и европейцами — израильско-палестинский конфликт. Увы, налицо коренное непонимание процесса, и это приводит к спорам.

Первое — суть конфликта. Европейцы говорят об израильской оккупации с 1967 года. Но дело в том, что даже умеренные палестинцы не разделяют эту точку зрения. Они говорят об израильской оккупации с 1948 года.

Они не готовы признать право существования еврейского государства в любых границах. Арафат не был готов закончить конфликт по границам 1967 года, та же самая позиция сегодня и у Абу Мазена (он же Махмуд Аббас, глава нынешней Палестинской национальной администрации. — «Газета.Ru»). И я говорю об умеренных палестинских организациях, не о радикалах из ХАМАС. Именно в этом заключается корень конфликта.

Во-вторых, израильско-палестинский конфликт — не главный в регионе, он не порождает региональную нестабильность.

Какая связь между израильско-палестинским конфликтом и сирийской гражданской войной с 500 тыс. погибших и миллионами беженцев? Никакой связи.

Какая связь между израильско-палестинским противостоянием и религиозным конфликтом в Ираке, племенным конфликтом в Ливии, революцией и контрреволюцией в Египте? Нет связи.

В Израиле мы бы хотели закончить конфликт, но это сложный вызов. Такое понимание ситуации очень важно для наших союзников в Европе. Мы должны были понимать вызов идеологии Арафата (Ясир Арафат, председатель Организации освобождения Палестины с 1969 года и до своей кончины в 2004 году). Обученные джихадисты приходят из Сирии и Ирака в Европу как нелегальные иммигранты. Нам нужно сотрудничать с Европой, Израиль не виноват в этом.

Конфликт на Ближнем Востоке касается не только США и России. Европейцы тоже вовлечены. Нам нужно достичь понимания между всеми сторонами, чтобы ситуация стала безопасной.

К счастью, мы достигли взаимопонимания с арабами. Можно сказать, что Израиль и суннитские арабские режимы сегодня в одной лодке — у нас общие враги.

Для арабских суннитов Иран — главный враг. Суннитско-шиитский конфликт, персидско-арабский конфликт, мы в одной лодке. Ливанская «Хезболла» признается террористической организацией со стороны Лиги арабских государств — но не со стороны Евросоюза.

Глобальные джихадисты вроде ИГ и «Аль-Каиды» тоже общие враги для Израиля и арабских держав. Если раньше некоторые арабские режимы использовали их как инструмент против шиитов в Ираке и Сирии, то сегодня они отказались от этой практики.

«Братья-мусульмане» — враги египетских властей. ХАМАС — неофициальный враг для Египта. У короля Иордании тоже внутренние вызовы. Идея неоосманской империи — тоже вызов для арабов-суннитов.

Получается, между Израилем и арабскими странами есть место для сотрудничества.

Говоря же о европейцах, хотелось, чтобы у них было лучшее понимание Ближнего Востока. Это позволит ЕС играть положительную роль в регионе.

— Россия несколько лет назад вернулась на Ближний Восток в качестве активного игрока. У нее хорошие отношения с Израилем и Ираном, которых нельзя назвать друзьями. Что бы вы посоветовали России в этой связи?

— Мы рады, что времена «холодной войны» закончились. Тогда Россия и Израиль были на разных сторонах, и это было совсем не нормально. Мы рады, что у нас сегодня есть дипломатические отношения. Даже когда между двумя странами возникают споры, у нас есть каналы для того, чтобы это обсудить.

Лучший пример — координация военных действий в регионе. После развертывания российских сухопутных и военно-воздушных сил в Сирии мы нашли способ оповещать друг друга о планах.

У Израиля есть собственный интерес. У нас там есть противники, которые пытаются нарушить наш суверенитет, передать оружие нашим врагам в регионе. У России — свои интересы. Мы нашли способ создать «горячую линию» между российским штабом в Сирии и израильским штабом в Тель-Авиве.

На этом канале связи сидят русскоговорящие с обеих сторон, чтобы избежать недопонимания или инцидентов, как с перехватом Турцией российского Су-24 на севере Сирии. Мы нашли способ организовать дискуссию и добиться взаимопонимания, пусть и не в полном объеме, с разными и, возможно, противоречащими интересами.

Израиль. Сирия. США. Ближний Восток. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > gazeta.ru, 17 марта 2017 > № 2108719 Моше Яалон

 Взгляд из Тегерана

какое будущее можно ожидать от союза России и Ирана?

Александр Проханов

Это моя не первая поездка в Иран. На этот раз меня влекли не дивные сады Шираза, не гробницы сладостного Саади, не могучие руины Персеполиса, в котором зороастрийская вера слилась с античностью, и в солнечном туманном воздухе громоздятся колонны, повисли в пустоте фронтоны несуществующих храмов, а на чёрном камне иранский лев, символизирующий солнце, ломает хребет хрупкой тонконогой лани. В прошлые свои визиты я посещал Бушерскую атомную станцию и на берегу Персидского залива газовые грандиозные месторождения «Южный Парс» - серебряная чешуя бесчисленных стальных конструкций, цилиндры, сферы, конические реакторы, откуда по зелёной воде залива уплывают танкеры со сжиженным газом.

На этот раз меня интересовал иранский взгляд на сражение, которое развернулось на территории Сирии, где русские бомбардировщики громят ИГИЛ, персидские подразделения и отряды ливанской «Хезболлы» атакуют опорные пункты ИГИЛ, а турецкие танки, перейдя границу, угрожают подавить курдских повстанцев. Меня интересовала природа этого небывалого треугольника, в котором Россия, Иран и Турция образовали шаткое, зыбкое единство, без которого невозможно разгромить ИГИЛ.

Я посещал исламские университеты в священном городе Кум, кабинеты министров, штаб-квартиры политических деятелей. Пытался понять: как сложился российско-иранский альянс, ещё вчера невозможный, а сегодня – речь о вероятности военно-политического союза, когда российские зенитные комплексы С-300 стоят на позициях вокруг Тегерана, а иракские аэродромы открыты для русских бомбардировщиков, которые садятся на эти аэродромы, заправляются топливом и боеприпасами и несутся в Сирию, бомбя ИГИЛ под Мосулом и Алеппо.

В священном городе Кум в своей резиденции меня принял аятолла Джавади Амоли, тот самый, что в своё время повёз в Советский Союз Горбачёву знаменитое послание имама Хомейни, где тот предрекал падение атеистического Советского Союза, убеждал Горбачёва вернуть России религиозное сознание, а русским людям – веру в Небеса. Аятолла, который принимал меня, был маленький, хрупкий, в белой чалме, с тихим светящимся лицом, и не верилось, что этот светящийся старец был посланцем смерти, оповестившим мир о скорой кончине советской страны. Тогда Горбачёв не внял предупреждениям Хомейни. Этот посланец показался ему смешным чудаком в чалме, явившимся в столицу непобедимого государства из страны экзотических мечетей и пыльных дорог, по которым двигаются блаженные дервиши. Посланник Хомейни был отвергнут, Советский Союз пал и разбился в дребезги.

Стремительное сближение России и Ирана, возникший словно на пустом месте союз двух соседних государства, стал возможен, по мнению аятоллы, лишь с приходом Путина, у которого присутствует религиозное сознание, кто стремится объяснить своё появление во власти и весь ход исторического процесса вмешательством божественных сил. Возникло общее поле ценностей между Путиным и нынешними правителями Ирана. И в этом поле ценностей было достигнуто согласие, которое затем спроецировалось в плоскость экономики, политики и военного дела. Эта встреча в Куме ещё раз убедила меня, что в общении с иранскими политиками, военачальниками, деловыми людьми важно учитывать то, что в сознании иранцев присутствует религиозная метафизическая компонента, которая для нас зачастую не является явной, и накладывает отпечаток на их поступки и решения в сфере бизнеса, политики или геостратегии. Не учитывать этой компоненты – значит ошибаться в переговорном процессе с иранцами, неправильно толковать намерения и обещания иранской стороны, не понимать всей полноты взглядов сидящего перед тобой собеседника.

Мне удалось повидаться с немалым количеством экспертов, работающих в интересах иранской армии, разведки и дипломатии. В разговорах со мной, как мне показалось, они хотели, используя меня как один из каналов, довести до сведения российских политиков и российской общественности взгляд Ирана на сирийскую проблему.

В России, утверждают они, существовали и существуют силы, препятствующие сближению Ирана и России. Россия примкнула к санкциям Запада против Ирана в связи с иранской ядерной программой. Россия долгое время отказывала Ирану в поставке высоких технологий, тормозила обмен делегациями. И только сирийский конфликт породил лавинообразное сближение двух стран, по мановению руки снял множество накопившихся противоречий. Иранцы рассказывали, что в Тегеран в самом начале конфликта прибыла узкая группа российских аналитиков и разведчиков, которая провела ряд встреч с высшими иранскими руководителями. И те раскрыли перед ними все карты: военные, экономические, геостратегические. Убедили членов этой группы в том, что в Сирии для России открывается уникальный шанс нанести Соединённым Штатам Америки урон, взять реванш за тот вред, который Соединённые Штаты причинили России на Украине, втянув Россию в долговременный конфликт, наложив на неё санкции, блокировав её геополитику в Европе и в других частях мира. Сирия является той частью, где Россия сможет нанести ответный компенсирующий удар.

Участники этой закрытой делегации, вернувшись в Москву, сумели довести до Путина иранскую точку зрения и убедить его в уникальности сложившейся на Ближнем Востоке ситуации, после чего Путин стал действовать стремительно и решительно, начал бомбардировки ИГИЛ с воздуха, согласовывая свои действия с наземной операцией иранских войск и группы «Хезболлы». С этого времени резко возрос обмен между Ираном и Россией информацией, товарами, в том числе и военными, делегациями на всех уровнях. Когда с российских кораблей в районе Каспия полетели ракеты в сторону ИГИЛ, эти старты состоялись непосредственно у самой иранской границы, Запад ахал, ибо Иран не только не противостоял этим запускам, но и одобрял их, открыл для русских ракет своё небо. В результате высокопоставленные иранские политики стали говорить сегодня о России как о стратегическом партнёре. А другие давали понять: в недрах этого партнёрства возможен военно-стратегический союз, в экономических кругах рассматривается возможность улучшения по нефти и газу, новой валютной политики обеих стран.

После краха Советского Союза и мучительных усилий по восстановлению государства сегодня Россия в Сирии выходит на качественно-новый уровень отношений. Закрепившись в Сирии, Россия получает возможность мощно утвердиться на военно-морской базе Тартуса, в состоянии держать группировку военных кораблей. И на аэродроме Хмеймим, где станут базироваться российские военные эскадрильи. Это позволит России влиять на всю акваторию Средиземного моря, где до недавнего времени безраздельно господствовал 6-й американский флот, воздействовать на стратегически-важные регионы Средиземного моря, на проливы Босфор, Дарданеллы, на взрывоопасный регион Южного Ливана, Израиля, где постоянно тлеет конфликт. Укрепившись в Сирии, Россия получает ключ ко всему Ближнему Востоку с его громадными ресурсами нефти, глобальными коммуникациями, к чувствительному хитросплетению мировых тенденций и устремлений, ибо Ближний Восток – это солнечное сплетение мира. И отсюда, с Ближнего Востока, Россия в состоянии воздействовать и на судьбу России, оказывая давление на русский Крым, на побережье Чёрного моря и Кавказ. К тому же Ближний Восток – место рождения великих мировых религий, и Сирия наряду с Палестиной является святой землёй, откуда свет православия хлынул по всему миру, в том числе и в Россию.

В Сирии Россия уничтожает тех террористических выходцев с Кавказа и Средней Азии, которые, если вернутся в Россию, будут взрывать дома в самой Москве. Русский народ избавляется от комплекса неполноценности, который ему привили американцы после распада Советского Союза, когда Россия была изгнана из всех районов мира, и её внутренней и внешней политикой управляли другие силы. Здесь, в Сирии, Россия проявляет признаки сверхдержавы, которой она в сознании русского народа и является. Кончились те времена, когда бессильная Россия безмолвно наблюдала, как американцы на её глазах громят дружественную Югославию, уничтожают Ирак и Ливию. Не будь России, та же участь постигла бы и Сирию. Но здесь Россия сказала Америке «нет», и теперь Америка не смеет говорить с Россией с позиции силы, будь то Ближний Восток, Европа или Украина.

Деструктивную роль на Ближнем Востоке играет Саудовская Аравия со своими огромными деньгами, блестяще вооружённой армией, спецслужбами, с опытом подрывных операций. Саудовская Аравия спонсирует ИГИЛ, спонсирует другие террористические организации, организует взрывы мечетей Ирака. Но подрывные ресурсы Саудовской Аравии не безграничны. Через 4-5 лет они иссякнут, и деструктивная роль саудитов на Ближнем Востоке уменьшится. К тому же саму Саудовскую Аравию раздирают противоречия, идёт мучительная внутридинастическая распря, которая чревата распадом страны.

Альянс России и Ирана на Ближнем Востоке рассматривается Соединёнными Штатами как колоссальный вызов, как нарушение их гегемонии, как создание нового центра силы. Подрыв этого альянса является стратегической задачей Америки. ЦРУ получило огромный бюджет специально для его подрыва. Развёрнута пропаганда в мире и в самой России, которая утверждает, что в случае удаления России от Ирана Россия наладит дружественные отношения с Западом, будут устранены санкции, в Россию пойдут высокие технологии, кончится блокада российских товаров и российских корпораций, что в конечном счёте Запад и Америка признают за Россией право владеть Крымом.

Россию пытаются поссорить с Ираном. Недавно в социальных сетях появился вброс, что Россия тайно передала Израилю коды систем С-300, которые обороняют иранское небо. Этот вброс, рисующий Россию как страну обманщиков, отторгающий от России потенциальных покупателей русского оружия, рассчитан на легковерных людей.

Турция является самым зыбким, ненадёжным элементом сложившегося на Ближнем Востоке союзнического треугольника. Участие Турции в этом треугольнике вынужденно, ибо Турция в ходе сирийской войны мечтала завладеть Алеппо и Мосулом, тем самым реанимировать свои мечтания о воскрешении Османской империи. Благодаря совместным действиям Ирана и России эти планы были сорваны: турецкое влияние ограничилось прилежащими к Турции территориями, и Турции предоставили место в этом союзническом треугольнике, чтобы она окончательно не потеряла лицо. Эрдоган ненадёжен. Он играет с американцами, вероломен, упивается властью, непредсказуем, исполнен гордыни. У иранцев есть поговорка, что всякий, кто упивается властью, становится гордецом, а гордец становится сумасшедшим и совершает трагические ошибки. Эрдоган – один из таких. На политику Эрдогана нельзя воздействовать извне, на него можно воздействовать только изнутри. Ещё один военный переворот внутри Турции весьма вероятен.

У Сирии, Ирана и России нет противоречий. Нет зоны конфликтующих интересов, только совпадения, и эти совпадения усиливают возможности каждой стороны. Но существуют две темы, которые тревожат иранцев: не поддастся ли Россия на искушение, которое предлагает ей Запад? Не разменяет ли она свои стратегические отношения с Ираном на новые улучшенные отношения с Западом? Если бы это случилось, то было бы трагедией для региона, для Ирана и для России. Рухнула бы в одночасье вся сложнейшая инфраструктура, которую Россия возводила в Сирии в эти годы. Рухнули отношения, тенденции, сложные взаимодействия. Рухнул весь сложный купол, который возводился на Ближнем Востоке с учётом интересов множества стран и групп. Весь этот купол рухнул бы в одночасье, завалив обломками весь Ближний Восток. Мировому общественному мнению Россия предстала бы как вероломная страна, сдающая своих друзей. А репутация страны входит в состав потенциала, делающего страну сильной или слабой. Самосознание русского народа, наполненного силами и пассионарными энергиями, будет травмировано. Русский народ вновь почувствует себя малым и преданным. И это нанесёт непоправимый урон правлению Путина.

Ещё одна тема – это некоторая самонадеянность, некая гордыня, которую обнаруживает Россия в своих действиях на Ближнем Востоке. В некоторых чрезвычайно важных случаях Россия не согласовывает свою деятельность с союзниками и действует в одностороннем порядке. Так, например, в России была разработана конституция для Сирии, опираясь на которую должна будет развиваться послевоенная Сирия. Этот проект конституции Россия не показала ни Башару Асаду, ни иранцам, а показала вначале Америке. И это больно ранило как иранскую, так и сирийскую сторону. Впредь России следует быть более чуткой и осторожной в своей политике на Ближнем Востоке.

Башар Асад является надёжным героическим партнёром. Президент Янукович при малейшей угрозе бросил страну и бежал с Украины, отдав её на откуп слепых разрушительных сил, уступил Украину стратегическому противнику России. Башар Асад в самые тяжёлые времена оставался и остаётся в Дамаске, куда прилетают ракетные снаряды ИГИЛ и окраины которого превращены в руины.

Иран в сирийском вопросе жертвует самым дорогим для себя – людьми. Молодые иранцы-добровольцы тысячами отправляются на фронт, оставляют семьи, университеты, любимую работу и берут в руки оружие. Они несут потери. Ими движет патриотизм, понимание интересов Ирана, а также религиозное сознание: в Дамаске находятся шиитские святыни, на которые посягает ИГИЛ, разрушает мечети как шиитов, так и суннитов.

Таково содержание множества разговоров, которые я вёл с иранскими экспертами, просившими не называть их имён.

В Министерстве иностранных дел я беседовал с Джабиром Ансари – заместителем министра, который все эти годы курирует сирийскую тему, участвует в бесчисленных переговорах и встречах. Недавно он был в Астане, его партнёром с российской стороны является заместитель министра иностранных дел России Михаил Богданов – блистательный дипломат, несравненный знаток Востока. Я спросил господина Ансари, почему и каким образом почти одномоментно возник альянс России и Ирана – столь внезапно, что это напоминало чудо. Заместитель министра ответил, что чуда нет, а есть результат громадной, кропотливой, невидимой миру работы, в которой тщательно, по микронам устранялись противоречия и происходило согласование сотен, а может быть, тысяч проблем. Эти переговоры напоминали перенасыщенный раствор, в котором вдруг мгновенно возник кристалл – кристалл в отношениях России и Ирана. Джабир Ансари очень высоко отозвался о российской дипломатии, которая являет собой абсолютно новую школу дипломатии наступления и победы, столь отличную от той дипломатии поражения, что возникла сразу после крушения Советского Союза и сопровождала российское отступление из всех регионов мира. Эта дипломатия арьергарда, дипломатия поражения при Путине превратилась в дипломатию авангарда. И эта дипломатия, играя одновременно на множестве политических шахматных досок, обыграла главного соперника – Запад, и привела к альянсу России и Ирана

Я спросил господина Ансари, каким образом из треугольника Турция-Иран-Россия удалось исключить Америку? Как Америка со своими всемирными амбициями решила покинуть столь важный для Ближнего Востока и для мира район – Сирию? Замминистра ответил, что Америка в последние десятилетия вторгалась во многие районы мира, участвовала в войнах в Ливии, Сирии, Ираке, Афганистане и в этих войнах израсходовала свой ресурс. Америка обескровела, обессилела, не достигла геостратегических результатов, и начался откат Америки из этих районов мира. Приход Трампа знаменует этот откат. Трамп объявил о возвращении Америки в свои берега.

Одновременно с этим в Америке продолжают существовать мощные амбициозные группы, требующие участия Америки в глобальном управлении. И эти два процесса – глобальные амбиции и усталость – складываются во внутренние противоречия, которые разрушают и разъедают Америку.

Израиль является той страной на Ближнем Востоке, которая пользуется плодами разрушительной и трагической войны. На Израиль не упал ни один снаряд ИГИЛ. Израиль молча наблюдал, как разрушаются его традиционные соперники: Ливия, Ирак и Сирия. И может показаться, что Израиль в результате этих кровавых столкновений обретает новую силу и мощь. Но это не так. Сила государства Израиль в двух пуповинах, одна из которых соединяет его с Америкой, и по этой пуповине в Израиль идут колоссальные финансовые ресурсы, технологии, дипломатическая поддержка. Другой пуповиной Израиль связан с сионистским миросознанием, которое легло в проект образования на палестинских землях государства Израиль. Обе эти пуповины засоряются, тромбируются. В Америке в высших эшелонах власти всё чаще раздаются голоса, что Израиль надоел Америке и Америка готова отключить его от себя, отдать его на откуп стихиям будущего арабского мира. Вторая – сионистская – пуповина тоже начинает мертветь, потому что сионистское сознание, когда-то пассионарное, сегодня чахнет, и всё большее число израильтян наполняется скептицизмом, заражены вирусом потребления, готовы сменить сионистское сознание на интернациональное и потребительское. И это ослабляет Израиль.

Какое будущее можно ожидать от союза России и Ирана? Если этот союз сохранится, упрочится и станет незыблемой реальностью Ближнего Востока, то возникший потенциал может быть использован за пределами Сирии в других ближневосточных странах, таких как Йемен, Ирак и Ливия. Российское присутствие в Сирии обеспечивает ей мощное влияние на сопредельных территориях. А сложившаяся военная концепция, когда мощные российские воздушно-космические силы прикрывают с неба иранскую армию, этот проверенный в боях опыт является новой формой военно-стратегического сотрудничества России и Ирана.

В Иране я встретился с моим давнишним другом, несравненным Ахмадинежадом, который в течение многих лет управлял внешней и внутренней политикой Ирана. Мыслитель, мистик, певец божественной справедливости, он утверждает, что мир вступил в период революции справедливости. Волна справедливости сметает несправедливо устроенные режимы. Происходит схватка идеи справедливости с устаревшими, ветхими идеями насилия, господства и доминирования. Эта схватка является основным идеологическим содержанием внешнего мира. Мы находимся накануне грандиозных, трагических, потрясающих по своей энергетике событий, в недрах которых назревает новое слово жизни. И мы ещё при нашей жизни увидим, как с грохотом разрушается ветхий мир, и в нём рождается новое человечество. Ахмадинежад, переживший опалу, находится в прекрасной политической форме. Он окружён сторонниками. Волна либеральных настроений, овладевших Ираном, начинает спадать, и концепция Ахмадинежада вновь обретает свою актуальность. На предстоящих президентских выборах он не станет выдвигать свою кандидатуру. Об этом он известил в письме, направленном духовному лидеру имаму Хаменеи. Это не значит, что Ахмадинежад ушёл из политики. Он – драгоценная звезда иранского интеллектуализма, иранской воли, великой иранской мечты, которая в высшем своём проявлении совпадает с русской мечтой – мечтой о вселенской, божественной справедливости.

Помощник председателя иранского парламента Шамид Бакаи, устроитель прошедшей в Тегеране конференции, посвящённой палестинскому сопротивлению, поведал мне о сложных перипетиях в рядах палестинцев. Поведал о необходимости преодолеть противоречия между различными группами палестинского сопротивления и активизировать свои действия против Израиля. Именно здесь, на этой представительной конференции, где выступал духовный лидер Ирана имам Хаменеи, а также президент и премьер Ирана, присутствовали делегации из сотни стран Европы, Азии и Америки, прозвучал призыв ко всем арабским странам отозвать своих послов из Америки в случае, если Америка перенесёт своё посольство из Тель-Авива в Иерусалим, исконную столицу Палестины. Именно здесь, с трибуны этого совещания, представители ХАМАС призвали начать тотальную борьбу с Израилем, продолжающим истреблять Палестину. Иран является консолидирующим началом на Ближнем Востоке, объединяющим вокруг себя исламский мир. Стремится преодолеть глубинные, раскалывающие этот мир противоречия, построить новый Ближний Восток, основанный на идеалах справедливости.

Мою поездку по Ирану я совершал в сопровождении замечательного российского политолога, общественного деятеля, ираниста Раджаба Саттаровича Сафарова, который устраивал мои многочисленные встречи, пользуясь огромным уважением среди иранских политиков, журналистов, религиозных деятелей, мог вызвать их на откровения, которые немыслимы были с другим человеком. Его роль в иранско-российских отношениях уникальна. Он действует вне ведомств, вне министерств, вне корпораций. Он со своим обожанием и знанием Ирана стоит между двумя странами как народный посредник, объединяющее Иран и Россию звено. Он способен делать то, что не по силам государственным организациям. Его миссия – в бесчисленных контактах, на которые идут представители иранской и российской сторон, видя в Сафарове знатока и радетеля, положившего свою жизнь на алтарь ирано-российского братства. Его мечта – создать центр российско-иранского единения, изучения двух великих соседствующих цивилизаций, которые при всём своем внешнем различии обладают метафизическим единством, одинаковыми представлениями о смысле человеческого бытия. Этот центр, состоящий из историков, философов, религиозных деятелей, художников, способен сформулировать эту высшую, объединяющую Иран и Россию мечту, исходя из высших религиозно-философских представлений, усовершенствовать экономические, культурные, политические и другие связи между нашими странами. Такой центр могут питать своими энергиями государственные учреждения обеих стран, быть духовным посредником, способствовать нашим отношениям, от глубины и искренности которых зависит судьба региона, а быть может, и целого мира.

Иран. Сирия. Турция. Ближний Восток. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > zavtra.ru, 13 марта 2017 > № 2102798 Александр Проханов

Андрей Быстрицкий: "Ближний Восток ждет болезненная трансформация"

За прошедший год ситуация на Ближнем Востоке изменилась кардинально, не в последнюю очередь благодаря активным действиям России, как в виде военной помощи Дамаску, так и на дипломатической арене. О том, в каком состоянии в настоящее время находится регион, "Вестник Кавказа" побеседовал с председателем Совета Фонда развития и поддержки Международного дискуссионного клуба "Валдай" Андреем Быстрицким на полях организованной "Валдаем" конференции "Ближний Восток: когда наступит завтра?".

- Андрей Георгиевич, в первую очередь, почему МДК "Валдай" решил организовать конференцию, посвященную ближневосточной проблематике?

- Мы видим на Ближнем Востоке серьезные, драматические изменения, ситуация в регионе сейчас существенно иная, чем в прошлом году. Если год назад динамика ситуации во многом зависела от российско-турецких отношений, то сегодня наша конференция проходит на фоне изменения общемировой конфигурации, а не только локальной. Появились новые игроки, возможно, новые правила и императивы, поэтому накопилось очень много вопросов для экспертных дискуссий.

- В соответствии с названием конференции, по вашей оценке, что ожидает Ближний Восток завтра?

- С одной стороны, регион ждет очень долгий и непростой процесс трансформации. Быстро и просто решить эту проблему не получится, однако можно создать рамку для того, чтобы эта болезненная трансформация проходила в определенных границах и не превращалась в кровавый беспредел. Мы видим, что во многих странах удалось достичь некой стабильности, например, в Египте и других странах Северной Африки, где ситуация все еще сложная, но люди уже живут в относительном мире. В сердце Ближнего Востока – Сирии и Ираке – не удается достичь согласия, более того, есть угроза распространения нестабильности в другие страны, например, в Ливию и Йемен, и ее нужно ограничить.

Поскольку конфигурация управления всеми мировыми процессами изменилась, одной из задач нашей конференции является определение перспектив стабилизации Ближнего Востока. Поэтому у каждой сессии вполне конкретная тема, так как каждая задача должна иметь строго определенное решение. Так что наша цель – выработать сценарии, в которых ситуацию можно будет сделать управляемой.

- Насколько эффективен в этом плане формат Россия-Иран-Турция?

- Наши страны предпринимают серьезные усилия по урегулированию сирийского кризиса и играют очень большую роль в ближневосточном процессе. Я не уверен, что в одиночку они смогут полностью решить все проблемы, однако формат Россия-Иран-Турция составляет важный и, возможно, необходимый элемент решения. Понятно, что есть противоречия и сложности между тремя странами, но у нас есть общая задача, в решении которой заинтересованы все, – вывод событий в управляемое русло. Дальше стоит ожидать сложных переговоров между Москвой, Анкарой и Тегераном, но пока что нас объединяет эта понятная и вполне достижимая цель.

- Каков потенциал Азербайджана в стабилизации Ближнего Востока?

- Азербайджанские эксперты не первый раз участвуют в мероприятиях "Валдая", мы относимся к ним с огромным уважением и серьезно обсуждаем с ними наши планы и дальнейшее сотрудничество. Потенциал Азербайджана весьма высок, ведь это существенная страна региона. Мы рады, что азербайджанские коллеги вместе с нами обсуждают ближневосточные проблемы. Надеюсь, что мы их не разочаруем и продолжим наше конструктивное сотрудничество.

- На ваш взгляд, стоит ли ожидать роста сотрудничества между Россией и США на Ближнем Востоке при президенте Дональде Трампе?

- Сотрудничество России и США неизбежно, хотя и не факт, что это произойдет быстро и будет энергичным. У сторон к этому есть явный интерес, нам очевидно, что на Ближнем Востоке сотрудничать необходимо. Предыдущая американская администрация этого не отрицала, вопрос лишь в том, как получится. У нас есть экономические и политические интересы, есть сотрудничество в сфере высоких технологий, в том же космосе. Поэтому сотрудничество точно будет, хотя на этом пути и много препятствий.

Сирия. Иран. Турция. Ближний Восток. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > vestikavkaza.ru, 27 февраля 2017 > № 2101337 Андрей Быстрицкий

Эльхан Алескеров: "Азербайджан за мир и стабильность"

Сегодня в Москве стартовала международная конференция "Ближний Восток: когда наступит завтра?", организованная Международным дискуссионным клубом "Валдай". Форум проходит в формате экспертного диалога с участием политиков, ученых и дипломатов из более чем 25 государств, играющих активную роль в Ближневосточном регионе. В преддверии конференции "Вестник Кавказа" побеседовал с одним из ее участников – руководителем Экспертного совета Baku Network, доктором философии Эльханом Алескеровым.

- По вашей оценке, чем определяется сегодня актуальность ближневосточных дискуссий?

- Актуальность этой конференции в Москве вызвана в первую очередь событиями, происходящими на Ближнем Востоке. Россия в последнее время заняла ведущие позиции в борьбе против терроризма, и события как в Сирии, так и вокруг Сирии свидетельствуют о том, что это участие имеет позитивные итоги. Разумеется, в дискуссиях о будущем Ближнего Востока должны участвовать все страны региона и его соседи, в том числе и Азербайджан, это принесет только положительные плоды. Baku Network как одна из первых негосударственных фабрик мысли приглашена для участия в конференции. Нам есть, что услышать, и есть, что сказать, потому что Азербайджан географически, интеллектуально и экономически является одним из ожидаемых участников событий на Ближнем Востоке. Выверенная позиция внешней политики Азербайджана, президента Ильхама Алиева, основанная на неприсоединении, дает все основания для того, чтобы нас приглашали на эти мероприятия, мы выслушивали чужие мнения и высказывали свои по событиям в мире.

- В соответствии с названием конференции, на ваш взгляд, что ждет Ближний Восток завтра?

- Для того, чтобы видеть будущее, надо знать, что произошло вчера, и смотреть, что происходит сегодня. Для того, чтобы у Ближнего Востока были лучшие перспективы, надо налаживать мирный процесс, который начался в Сирии. Нас радует то, что встреча в Астане, на которую были приглашены основные участники конфликта по инициативе российской дипломатии, дала позитивные итоги. После пяти лет непрерывной войны в Сирии военные столкновения стихают, люди возвращаются в свои дома. Азербайджан может это только приветствовать, ведь три страны, которые как-либо участвуют в конфликте в Сирии – Иран, Россия и Турция, – являются нашими соседями. Мы как инициаторы геополитических и экономических проектов, как сторонники мирного разрешения конфликтов и страна, пострадавшая в ходе нагорно-карабахского конфликта, заинтересованы в разрешении ситуации вокруг Сирии и Ирака, дабы люди жили в нормальных условиях. Мы поддерживаем мирное будущее Ближнего Востока.

- При каких условиях возможна победа над международным терроризмом на Ближнем Востоке?

- Терроризм – это всемирное зло, которое можно погасить, хотя бы прекратить его активную фазу совместными усилиями стран мира в составе той или иной антитеррористической коалиции. Этот процесс уже идет, и победа вполне реальна, ведь терроризм не всесилен. Если людям прежде удавалось побеждать различные болезни, даже эпидемии чумы, человечество всегда находило в себе силы выходить из сложных ситуаций, то, я думаю, при правильном подходе страны мира смогут одолеть и международный терроризм.

- Каковы ожидания азербайджанской делегации от участия в форуме?

- Конечно, мы заинтересованы в обмене мнениями по нагорно-карабахскому конфликту с Арменией, оккупировавшей 20% наших территорий. Урегулирование этого конфликта – наша главная внешнеполитическая задача. Все мы должны думать, как разрешить этот вопрос. Думая над ним, мы стремимся приблизить решение национальных, государственных азербайджанских проблем – возвращение беженцев на родные земли, возвращение наших территорий и установление мира в регионе. В этом году мы ожидаем открытия железнодорожного сообщения с Европой через Турцию и реализации проекта Международного транспортного коридора "Север-Юг" – то есть Азербайджан настроен на мирный, созидательный труд. Наличие конфликта и оккупированных территорий – препятствие не только для нас, но и для многих стран, которые хотят развивать отношения с нами. Надеюсь, эта конференция даст нам дополнительный информационный багаж и мы сможем изложить свою позицию, так как это хорошая площадка для обмена мнениями и доведения нашей позиции до общественности и представителей стран Ближнего Востока.

Азербайджан. Сирия. Армения. Ближний Восток > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > vestikavkaza.ru, 27 февраля 2017 > № 2101336 Эльхан Алескеров

Михаил Ремизов: "Россия стремится поставить США перед фактом достигнутых договоренностей по Сирии"

Завтра в Астане в закрытом режиме пройдет вторая встреча представителей официального Дамаска и сирийской оппозиции. Как ожидается, переговоры будут вестись весь день в том же формате, что и предыдущий астанинский раунд мирного сирийского урегулирования 23-24 января, и станут подготовкой к более масштабной встрече в Женеве. В преддверии Астаны-2 "Вестник Кавказа" побеседовал с президентом Института национальной стратегии Михаилом Ремизовым о перспективах стабилизации Сирии.

- Михаил Витальевич, по вашей оценке, насколько удалось продвинуться в сирийском урегулировании с январской встречи?

- Насколько можно судить, на встрече в Астане 23-24 января как-либо продвинуться в сирийском урегулировании практически не удалось. Существенным был факт вовлечения в процесс консультаций лидеров вооруженных группировок, что дипломатия России, Турции и Ирана может записать себе в актив, ведь это сделало переговорный процесс более реалистичным. Когда за столом переговоров сидят одни оппозиционеры, а ситуацию на поле боя контролируют другие, как это было прежде, встречи лишаются смысла. При этом понятно, что, став более реалистичным, процесс не стал более легким.

По-прежнему главной сложностью является то, что оппозиция не говорит единым голосом, а состоит из множества группировок, которые координируются друг с другом нерегулярно и имеют индивидуальные подходы и интересы. Одна из причин в том, что многие из полевых командиров сохранят свой статус только до тех пор, пока длится конфликт, и существует масса тонких вопросов по гарантированному приемлемому будущему для тех, кто сегодня держит в руках оружие. Часто именно в нерешенность этих вопросов подспудно упирается переговорный процесс.

- По вашей оценке, на какие уступки сегодня готовы пойти Дамаск и оппозиция?

- По причине отсутствия единого военно-политического центра говорить с оппозицией об уступках сложно. Дамаск, в свою очередь, демонстрирует неуступчивость. Он готов признать на конституционном уровне автономии в составе Сирии, пойти на децентрализацию, обсудить условия конституционной трансформации центральной власти – но в вопросе о судьбе президента Башара Асада, в который все упирается, Дамаск не намерен уступать. Мне кажется, в любом случае сирийские власти будут отыгрывать такой сценарий, в котором Асад остается, пусть и в ситуации постоянного кризиса.

- Поможет ли урегулированию в Сирии участие в межсирийских переговорах американской стороны?

- Пока, наверное, не поможет ни насколько. Вашингтон еще просто присматривается к тому, как идут переговоры, чем они закончатся, что в целом происходит. Новая сирийская повестка и политика Белого дома до сих пор не заявлена, администрация американского президента занимает наблюдательно-выжидательную позицию. Как только она будет заявлена, станут ясны приоритеты и акценты, будет определено, какое место в сирийской концепции США занимают трехсторонние попытки России, Турции и Ирана. Пока что можно с уверенностью подчеркнуть, что для команды Трампа важна некая изоляция Ирана, а потому усилия по урегулированию сирийского кризиса в таком трехстороннем формате Вашингтону будет очень непросто и дискомфортно принимать.

- Означает ли это, что в будущем возможно ухудшение перспектив сирийского урегулирования?

- Взаимопонимание России и США по Сирии безусловно упрется в вопрос об Иране, который республиканцы хотят подвергнуть новому остракизму в своей международной политике, так что остается открытым вопрос, насколько общие декларации Трампа о приоритетной борьбе с запрещенной в России террористической группировкой ИГИЛ смогут это сбалансировать. В связи с этим, по-видимому, российская дипломатия сейчас стремится достичь критических явных успехов в трехстороннем формате – таких, которые просто поставили бы Штаты перед фактом того, что все более или менее договорились и в Сирии уже начинается политический процесс, остается только проблема ИГИЛ, которую нужно решать совместно. Но сделать это будет очень и очень сложно.

Другие участники переговоров при этом ждут, какие ходы по Сирии сделает все еще размышляющая американская сторона. Понятно, что Россия, Иран и Турция стараются действовать параллельно и реализовывать свой сценарий, но на практике все, включая вооруженные группировки, участвующие в переговорах, находятся в ожидании перезагрузки сирийской политики США, и пока не дождутся, они не пойдут на какие-либо определенные соглашения.

Сирия. Иран. США. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > vestikavkaza.ru, 14 февраля 2017 > № 2101290 Михаил Ремизов

Андрей Бакланов: «Трамп попробует навести порядок в американской ближневосточной политике»

В столице Казахстана Астане завершилась встреча по сирийскому урегулированию с участием представителей официального Дамаска и сирийской оппозиции. Страны-гаранты - Россия, Иран и Турция - договорились создать механизм контроля за соблюдением режима прекращения огня в Сирии. «Мы ценим участие в данных переговорах специального посланника генерального секретаря ООН по Сирии Стаффана де Мистуры и подтверждаем приверженность идее суверенности и целостности Сириийской Арабской Республики как мультиэтнической, многоконфессиональной страны, существование которой гарантируется Совбезом ООН», - говорится в совместном заявлении. О сирийском урегулировании и новой политике США на Ближнем Востоке «Вестник Кавказа» побеседовал с заместителем председателя Ассоциации российских дипломатов Андреем Баклановым.

- Как, на ваш взгляд, политика нового президента США повлияет на политическую ситуацию в мире, в частности на Ближнем Востоке?

- В США в течение длительного периода назревало переосмысление как внутренней, так и внешней политики. Ясно было, что США ждут большие перемены, сравнимые с периодом, который у нас ассоциируется с именем президента Рузвельта или с периодом переосмысления политики США после провала войны во Вьетнаме. Сейчас третий раз в новейшей истории США назревает поиск новых приоритетов и одновременно уход от тех направлений, которые себя не оправдали. Эта необходимость, которую чувствовали и верхи, и американский народ, и во внешнем мире органично совпала это по времени с выборами и появлением такой колоритной фигуры как Дональд Трамп. Его в какой-то мере генерировала сама жизнь. Когда-то давно Трампу неоднократно задавали вопрос, будет ли он такой амбициозный и богатый баллотироваться в президенты. Он тогда отвечал: «У меня пока таких планов нет». Он тоже созревал, а сейчас его личные амбициозные планы совпали с той обстановкой, которая предполагает крупные изменения в США.

Естественно, изменения затронут и ближневосточную политику США, потому что как раз на Ближнем Востоке в последние годы больше всего чувствовалось опасное отсутствие рациональностей. Некоторые вещи были для специалистов просто смехотворны, скажем, выдвижение американцами 12 лет назад концепции Большого Ближнего Востока (как будто это какая-то совершенно новая концепция была). К моменту выдвижения этой инициативы в американском Госдепе не осталось специалистов, которые знали о том, что такая концепция уже была раньше.

Думаю, что сейчас Трамп попробует навести порядок, вернуть специалистов, сделать политику более рациональной, хотя она будет оставаться «империалистической». Мы очень заинтересованы в том, чтобы такой процесс в США происходил, и чтобы на определенном этапе этот процесс соединился с нашими усилиями, направленными на то, чтобы вывести регион из бесконечных войн и перейти к нормальному мирному развитию.

- Сейчас завершаются межсирийские переговоры в Астане. Можно уже подвести какие-то их итоги?

- Это встреча в совершенно новом формате. Это образование нового направления, подтягивание к переговорному процессу тех, кто реально имеет влияние на воюющие стороны. Это важно само по себе, и одновременно это подстегивание женевского процесса, потому что большого прока народам мира от этого женевского формата не было. Это подстегивание и представителей ООН, которые работали очень плохо, вяло, безынициативно. В ряде случаев они вдруг неожиданно иногда становились на сторону тех, кого не стоило бы защищать. Даже де Мистура недавно вдруг стал поддерживать формирование советов на территории Алеппо в тот период, когда речь уже шла о последних днях пребывания там экстремистов. Фактически это могла быть узаконенная власть экстремистских элементов.

Думаю, что сейчас Астана заставит более ответственно, более инициативно, более толково действовать других политиков по другим направлениям. Общая форма переговорщиков от этого только выгадает. Конечно, дальше нужно расширить количество государств, которые реально готовы работать на этом направлении, найти формулу для того, чтобы усадить за стол переговоров того, кто хочет, может работать и способен воздействовать на людей, которые в свое время взялись за оружие, а теперь понимают, что оружие не решит сирийский кризис.

- То есть никаких прорывных моментов вы не ожидайте?

- Это уже прорывной был момент сам по себе. Возможно, не будет каких-то выверенных итоговых документов, далеко идущих готовых рецептов, но прорывной момент уже наступил. Это реализация давно назревавшей необходимости подтянуть к процессам урегулирования воюющих там людей. Этот процесс уже имел место - больше тысячи населенных пунктов договорились о прекращении войны. В Астане же предпринимается попытка вывести тот процесс, который был до сих пор на уровне местных, муниципальных образований, на общенациональный уровень. Сразу этого не удастся сделать, но сама по себе попытка - уже прорыв.

США. Сирия. Ближний Восток > Внешэкономсвязи, политика > vestikavkaza.ru, 24 января 2017 > № 2058883 Андрей Бакланов

Накануне встречи по Сирии в Астане 23 января президент Международного комитета Красного Креста Питер Маурер рассказал в интервью руководителю представительства МИА "Россия сегодня" Елизавете Исаковой о критике России в отношении гуманитарных организаций, будущем сирийского Дер эз-Зора и ситуации на Украине.

- В Давосе вы встречались со спецпосланником ООН по Сирии Стаффаном де Мистурой. О чем шла речь на встрече?

— Очевидно, и мы всегда говорим это, что сирийский кризис нуждается в политическом решении. И поэтому спецпосланник ООН по Сирии Стаффан де Мистура и я встречаемся регулярно. Потому что это один из наших ключевых интересов. Мы также постоянно обсуждаем перспективы политического урегулирования. Все знают, что следующий важный шаг, перекресток, будет в Астане, и я думаю, что все рассчитывают увидеть, что процесс продолжается и приведет к прекращению огня, которое будет устойчивым. И тот процесс, который будет идти в Астане, имеет тесную связь со всеми усилиями ООН по поиску мира для Сирии.

Так что мы обсудили эти вопросы и я ему рассказал о своей недавней поездке в регион.

- В Астане 23 января будут обсуждать перспективы установления режима прекращения огня в Сирии, что тесно связано с возможностью осуществлять гуманитарные операции в стране. Вы были приглашены в Астану или общались с теми, кто будет участвовать во встрече, чтобы что-то посоветовать как представитель гуманитарной организации?

— Нет, мы не были приглашены. Вопрос о прекращении боевых действий, как все знают, является высоко политизированной темой. Мы надеемся, что те, кто отвечают за эту тему, найдут способ для достижения режима прекращения огня, который будет соблюдаться. Но мы не являемся участниками этих переговоров.

- Россия в последнее время выступала с резкой критикой международных гуманитарных организаций и ООН из-за того, что они не оказывают помощь на должном уровне жителям освобожденного Алеппо. Считаете ли вы, что МККК делает все для помощи жителям города, или этого недостаточно?

— За последние 4,5 года я постоянно говорю, что нам надо делать больше в Сирии, потому что есть разрыв между тем, что делают гуманитарные организации, и тем, в чем нуждаются люди в Сирии. И это остается верным для Алеппо и сегодня.

МККК в последние недели не только помогал осуществлять эвакуацию из Алеппо, но и оказывал гуманитарную помощь в большом количестве для всех тех, к кому мы могли добраться в районе Алеппо и вне его. Мы делаем все, на что способны. Сирия является нашей самой большой гуманитарной операцией.

Все знают проблемы, которые возникают при доставке гуманитарной помощи. Иногда они бюрократические, иногда это вопрос безопасности, иногда это объективные проблемы с доступом к районам из-за неразорвавшихся снарядов на месте операции. Много факторов, которые подрывают или откладывают гуманитарную помощь. Говоря это, мы в то же время оказываем поддержку десяткам тысяч людей в Алеппо, и мы продолжим оказывать эту помощь. Но я говорю только за себя, а не за ООН.

- На этой неделе усилились бои в сирийском Дер эз-Зоре, который фактически был разделен надвое, а Минобороны РФ заявило, что в городе может произойти геноцид мирного населения. Готовы ли в МККК к подобному развитию событий?

— Вы знаете, что нашей заботой в Сирии уже много лет остаются осажденные и труднодоступные районы. Они заселены людьми, которые иногда больше симпатизируют правительству, а иногда оппозиции. Совершенно ясно, что наш постоянный подход заключается в том, что в первую очередь гуманитарным игрокам необходимо предоставить доступ в эти районы, а во вторую — гражданское население должно иметь возможность покинуть осажденные территории, если они хотят это сделать, а также получить безопасность в других частях Сирии.

То, что мы видим сегодня в Сирии — это обоюдный захват в заложники осажденных районов, что должно обсуждаться с использованием более принципиального и прагматичного подхода. Это касается и Дер эз-Зора, и других мест в Сирии.

Мы стараемся добраться до осажденных районов, предоставить гуманитарное решение, говорить с участниками боев и напоминать им об их юридических обязательствах.

- В Алеппо МККК способствовал проведению переговоров между вооруженной оппозицией и российскими и сирийскими военными. Готов ли комитет выполнить аналогичную роль в Дер эз-Зоре?

— Мы постоянно говорим об этом, и это действительно для Сирии и других конфликтов — МККК всегда готов, когда готовы стороны конфликта, сыграть свою роль и способствовать обмену позициями, чтобы гуманитарное решение было найдено.

- Так у МККК уже были контакты со сторонами на эту тему?

— Я могу только повторить, что МККК всегда готов быть взаимным посредником между воюющими сторонами для поиска конкретных решений.

- Полагаете ли вы, что в Дер эз-Зоре может повториться ситуация с эвакуацией боевиков, как это было в Алеппо?

— Я не делаю предположений о будущем Дер эз-Зора или будущем Сирии. Я сказал уже, что в Сирии десятки труднодоступных и осажденных районов. И мы полагаем, что в них должен быть осуществлен доступ для гуманитарных организаций, а мирные граждане должны иметь возможность их покинуть.

- Вы собираетесь привлекать новых инвесторов с учетом того, что конфликты, подобные сирийскому, пока не заканчиваются? Кто это может быть?

— Я бы не назвал их инвесторами. То, что мы хотим видеть для Сирии, — это больше новых доноров. Потому что, во-первых, в таких конфликтах, как Сирия, Ирак, Йемен, Украина, во многих из них поддержка должна исходить от правительства. Это операции по оказанию срочной гуманитарной помощи, которые нуждаются в публичном финансировании со стороны правительства. И мы призываем и просим оказывать финансовую поддержку этих операций со стороны всех участников женевских конвенций. Только перед Рождеством я подписал письмо для 194 стран мира с нашим бюджетом на 2017 год, в котором мы просим о добровольных пожертвованиях. Вы знаете, что МККК зависит от желания каждой страны вносить вклад в наши операции.

Мы полагаем, что МККК представляет ту форму гуманитарной деятельности, которая нужна сегодня, потому что мы достойны доверия и одновременно независимый и беспристрастный гуманитарный игрок. Мы думаем, что нас нужно щедро финансировать, и мы думаем, что нам не хватает финансирования на 2017 год.

- В Гамбии произошло свержение действующего правительства. Полагаете ли вы, что эта страна превратится в новую горячую точку в Африке?

— Всегда, когда есть внезапная смена правительства, госпереворот или другие потрясения, мы в первую очередь надеемся, что ситуация не будет ухудшаться, но и готовимся к тому, что она будет ухудшаться. Этот регион МККК знает как регион политического напряжения. Мы приняли во внимание последние события. И вы можете рассчитывать на МККК, если ситуация ухудшится. Мы готовимся к тому, что конфликт может ухудшиться.

- В Давосе вы встречались с делегацией Украины во главе с президентом Петром Порошенко. Что вы обсуждали?

— Мы поговорили о нашей гуманитарной программе. Я поделился своей оценкой ситуации с украинской делегацией, как я сделал это с руководством России в конце ноября, когда я был в Москве, — с вице-премьером, премьером и главой МИД.

По нашей оценке, ситуация в Донецке с гуманитарной точки зрения очень тяжелая, мы не можем делать столько, сколько хотели бы делать. И нам нужна лучшая политическая динамика, которая поддерживает осуществление гуманитарных операций на линии фронта между территориями, которые контролируют Донецк, Луганск и Киев.

Мы, безусловно, призываем обе стороны не блокировать взаимно эти темы.

У нас есть практические решения по другим вопросам, которые движутся в правильном направлении. Но, к сожалению, мы до сих пор видим, что наши программы в Донецке и Луганске имеют очень низкий уровень реализации. Ниже, чем другие программы по всему миру, что является показателем присутствия административных и юридических препятствий. Это с точки зрения оказания помощи.

Что касается защиты, вы знаете, что мы хотим добиться посещения заключенных, которые были захвачены во время военных действий, и мы все еще надеемся, что обязательства "нормандской четверки" и поддержка минской группы по доступу МККК ко всем заключенным на территории Украины в конце концов материализуются и МККК будет предоставлен этот доступ.

Мы будем призывать все стороны искать шаги, которые будут способствовать позитивному развитию в этом направлении.

Что касается заключенных, у МККК есть мандат проверять, чтобы с заключенными обходились гуманно. В то же время, как переговорщик, которого приняли обе стороны, мы готовы, если все стороны этого хотят, предложить свои решения по обмену или освобождению заключенных или помочь реализовать соглашение, которое заключат стороны. По моей оценке, сегодня до сих пор есть препятствия для освобождения заключенных и для доступа к ним МККК, и мы думаем, что их срочно необходимо снять.

Швейцария. Сирия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 21 января 2017 > № 2044791 Петер Маурер

Вячеслав Матузов: «В Астану не придут те, кто делает ставку на военное решение сирийского конфликта»

23 января в Астане пройдет международная встреча по сирийскому урегулированию. О ситуации на Ближнем Востоке и вокруг него «Вестник Кавказа» побеседовал с арабистом, ветераном российской дипломатии Вячеславом Матузовым.

- Как вы оцениваете позицию России в отношении сирийского кризиса?

- Это, безусловно, главный элемент, который позволил сирийскому народу выйти из состояния гражданской войны. Именно участие военное России позволило изменить общую картину, когда сирийское правительство было уже практически на грани провала. Направив в Сирию ВКС, а затем установив там дополнительные зенитно-ракетные комплексы С-400 и С-300, Россия видела опасность не только развития внутрисирийского конфликта, но и военного вмешательства США.

Ведь полтора года назад стоял вопрос о прямом американском вмешательстве в дела в Сирии и обеспечении на территории всей северной Сирии, включая Алеппо, так называемой бесполетной зоны путем введения туда американских ВС. Угроза американского военного вмешательства подвигла наше руководство к тому, чтобы помочь сирийскому правительству не только в борьбе с оппозицией, в борьбе с террористическими группировками, но и воспрепятствовать американскому вторжению. Если бы американское вторжение состоялось, то Дамаске сегодня бы руководили ИГИЛ. Из его последних выступлений госсекретаря Джона Керри становится ясным, что американцы по существу поощряли ИГИЛ. Джон Керри говорит: «Мы не боролись, мы им позволяли бороться с сирийским режимом».

ИГИЛ и Нусра были выведены за скобки решением СБ ООН. Это не значит, что США их терпели бы вечно. Американцы бы их разбили на втором этапе. Но на первом этапе главной их задачей была выбросить Россию из этого региона и свергнуть режим. Свержение режима повлекло бы за собой изменение общей ситуации и в Ираке, и в Египте, и в Ливии.

Администрация Обамы ставила задачу дестабилизировать весь регион и активизировать его деятельность против России, разрушить арабские страны, исламский мир. Сейчас, я надеюсь, сотрудничество Москвы и Вашингтона начнется не только по Сирии, но и по Ливии мы найдем с Дональдом Трампом общий язык. Последние переговоры с ливийским руководством говорят о том, что мы на Ближний Восток приходим уже твердо. Главная задача - не допустить дестабилизации. Россия в данном случае сыграла позитивную роль для исламского мира, для арабского мира. Это хорошо понимают и арабы, и мировое сообщество. Я думаю, что Трамп будет исходить именно из этой концепции.

- Какие задачи может решить межсирийская встреча в Астане?

- В Астане одна задача - добиться стабильного прекращения огня. Продолжают войну те, которые имеют политические разногласия, но их можно решать политическими методами. Вооруженные отряды, которые представляют политическую оппозицию и не согласны с курсом властей, это одна категория. Но есть и другая категория, которая упорно отказывается от перемирия, от прекращения огня. «Джабхат ан-Нусра», «Ахрар аш-Шам» не будут присутствовать в Астане. Это организации, которые делают ставку на военные решения. Это выбор их. А для тех, кто принял политику прекращения огня, политический процесс будет продолжаться и достаточно успешно.

- Как, на ваш взгляд будут развиваться отношения Москвы и Вашингтона по вопросу Сирии при новой американской администрации?

- Сложный вопрос. Надеюсь, что мы найдем общий язык. Человек такого уровня как Дональд Трамп, который достиг больших высот в бизнесе путем работы собственного ума и создал сам себя, должен понимать, где лежат национальные интересы Америки.

Несмотря на наличие всех известных расхождений, компромисс с Трампом ним легче найти, чем с Хиллари Клинтон. Когда говорят, что Хиллари Клинтон более предсказуема, я не согласен с этим. Предсказуем тот, кто понимает собственные интересы. На мой взгляд, Дональд Трамп их понимает. Его предвыборные заявления говорят о его готовности к координации, к сотрудничеству с Россией.

-Как вы видите отношения США и Ирана?

- Думаю, Трамп отойдет от своей задекларированной позиции противодействия ядерному соглашению с Ираном. Занявшись ближневосточной политикой, Трамп увидит реальную роль Ирана в этом регионе, и будет руководствоваться тем же, чем и Россия. Мы ведь не разделяем шиитские и суннитские течения, для нас дороги отношения и с Саудовской Аравией, и с Эмиратами, и с Ливией, и с Египтом, и с Сирией, и с Турцией. На мой взгляд, сейчас опасность для исламского арабского мира состоит именно в расколе. Мы выступаем за консолидацию. Мы за то, чтобы арабский мир жил в мире. Раскол, дестабилизация на наших южных границах - это прямая угроза национальной безопасности России. В выстраивании российско-американских контактов отношения по Ближнему Востоку будут играть ключевую роль. Думаю, что Трамп в каких-то моментах согласится с нашей концепцией. У нас нет враждебного настроя к США, нет желания выдавить откуда-то американцев. Есть желание выйти с ними сотрудничество.

- Каковы перспективы развития российско-турецких отношений?

- Я сторонник той точки зрения, что спасения [президента Турции Реджепа Тайипа] Эрдогана от неудавшегося вооруженного переворота - дело рук России. Заговор был серьезный, руководителем заговора был командующий ВВС Турции, а его штаб-квартира была на авиационной базе «Инджирлик», где находится американское командование. Попытка переворота в Турции серьезно отрезвила президента Эрдогана. Перетряска, которую он произвел и в ВС, и в политических кругах у себя в стране, - показатель того, что Турция перестанет, даже будучи членом НАТО, быть американской марионеткой, обретя политическую самостоятельность. С точки же зрения экономических связей, для Турции отношения с Россией имеют ключевое значение. Мы соседи, мы связаны многими проектами. Думаю, что все-таки здравый смысл возьмет свое.

У Турции остается свой взгляд на сирийское правительство, на Башара Асада. Но у нас есть общая платформа – оставить принятие решения за сирийским народом. Пусть судьбу Сирии решит ее народ, а не Джон Маккейн, ни Владимир Путин, ни Дональд Трамп. Думаю, что эта точка зрения устроит и турецкое руководство, на этой почве может быть найдено решение.

Сирия. США. Турция. Ближний Восток. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > vestikavkaza.ru, 19 января 2017 > № 2058913 Вячеслав Матузов

Ирина Звягельская: "Все хотят завершить эту страшную войну в Сирии"

Россия по итогам 2016 года вышла в лидеры среди мировых игроков на Ближнем Востоке, взяв в свои руки инициативу мирного урегулирования сирийского кризиса. Это не только было засвидетельствовано созданием формата Россия-Турция-Иран, результатом работы которого стало установление всеобщего перемирия в Сирии и организация мирной конференции в Астане, но и признано "первой скрипкой" ближневосточной истории XXIвека – США. О том, каковы на сегодня позиции России как миротворца на Ближнем Востоке, "Вестник Кавказа" побеседовал с главным научным сотрудником Института востоковедения РАН Ириной Звягельской.

- Ирина Доновна, по вашей оценке, насколько усилия России приблизили урегулирование сирийского кризиса?

- На мой взгляд, перспективы сирийского урегулирования по-прежнему остаются сложным вопросом, однако, благодаря изменению соотношения сил в Сирии, в том числе за счет активных действий России, за счет взятия Алеппо, где мы помогали правительственным войскам, можно надеяться на возобновление мирного процесса. Цель встречи в Астане в том, чтобы подготовить более широкую конференцию в рамках ООН, то есть сделать еще один шаг к общему урегулированию. Специфика этого шага, в первую очередь, в росте активности региональных держав – Турции и Ирана, что правильно, поскольку они имеют выход на оппозиционные силы Сирии (Турция) и на официальный Дамаск (Иран).

Конечно, это не означает, что подходы России сейчас стопроцентно совпадают с подходами Турции, подходами Ирана или даже подходами президент Башара Асада. У всех свое видение ситуации – но в то же время есть общая убежденность в том, что пора завершить эту страшную войну и добиться стабилизации Сирии. Очень важно, что даже Асад говорит о готовности вести переговоры с воюющими против него людьми, раньше он делал это не слишком охотно, а теперь выйдет на переговоры с теми, от кого зависит ситуация на земле, а очень важный сдвиг. Конечно, легкого решения ждать не приходится, в сирийском конфликте задействована масса интересов как внутренних сил, так и региональных держав, и есть совершенно противоположные подходы к тому, как его разрешить. Боюсь, это будет долгий, тяжелый и достаточно болезненный процесс, но без него дальше жить нельзя.

- Каковы в настоящее время отношения России и Турции на ближневосточной арене?

- Турция сыграла очень большую роль в подготовке конференции, так как от нее зависит обеспечение присутствия в Астане многих воюющих оппозиционеров. Анкара имеет с ними связи, и потому делает чрезвычайно важную работу. После того страшного кризиса, который был в наших отношениях, сотрудничество России и Турции стало восстанавливаться, и у нас на сегодня действительно есть некие общие подходы к ситуации в Сирии. Безусловно, разногласия между нами продолжают сохраняться, так как двусторонние связи Москвы и Анкары еще не восстановлены в прежнем объеме. На мой взгляд, очень важным, мотивирующим моментом ускорения нормализации отношений послужила неудавшаяся попытка переворота в Турции. Оказавшись в очень тяжелом положении, республика была заинтересована в форсированном восстановлении контактов с Россией.

- Что в обозримой перспективе изменится в отношениях России с другим ближневосточным игроком – США?

- Судя по заявлениям избранного президента Дональда Трампа, который говорит о необходимости сотрудничать с Россией в борьбе с терроризмом, можно ожидать, что что-то изменится. Понятно, что Трамп не будет проводить ту политику, которой придерживалась предыдущая администрация, однако необходимо принимать во внимание и то обстоятельство, что президент США – не султан, который может в одиночку изменить все по своему желанию, поступая так, как сочтет нужным. Американский президент вписан в очень жесткую политическую систему, и даже если начнутся те или иные повороты во внешней политике США, что, кстати, неизбежно при смене администрации, сейчас очень трудно определить, насколько радикальны они будут.

- Можно ли ожидать усложнения ситуации вокруг иранской ядерной сделки при Трампе?

- Как все мы слышали, Дональд Трамп говорил о том, что считает это соглашение с Ираном далеко не идеальным. Есть точки зрения, что при Трампе США будут снова больше давить на Иран и иранское руководство, не торопясь снимать оставшиеся санкции. Подобный более жесткий подход к Ирану со стороны Вашингтона действительно возможен.

Сирия. Турция. США. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > vestikavkaza.ru, 18 января 2017 > № 2058898 Ирина Звягельская

Андрей Бакланов: "Межсирийская встреча в Астане – новый шанс для мира в Сирии"

"Вехой на пути к миру в Сирии" назвала сегодня официальный представитель МИД России Мария Захарова готовящийся раунд переговоров по межсирийскому урегулированию между Дамаском и оппозицией в Астане. Официальная дата встречи еще не определена, но Москва и Анкара в настоящее время активно работают над ее проведением. О том, какое значение будет иметь этот раунд переговоров для урегулирования сирийского кризиса, "Вестник Кавказа" побеседовал с заместителем председателя Ассоциации российских дипломатов Андреем Баклановым.

- Андрей Глебович, по вашей оценке, в чем состоит целесообразность проведения этой встречи в настоящее время?

- В настоящее время мы находимся в ожидании новых акцентов в американской позиции, что совпадает по времени с другим важным обстоятельством: военно-стратегическим превосходством Дамаска, которое характеризовало развитие обстановки в Сирии в последнее время. В первую очередь я имею в виду освобождение официальными властями Алеппо. Также необходимо констатировать довольно успешное продвижение процесса примирения на земле: более 1000 сирийских населенных пунктов дали согласие на то, чтобы перейти к мирному пути преодоления разногласий в отношении политического устройства и развития Сирии.

Те форматы, которые существовали на протяжении последних лет, не срабатывают, в связи с чем политическим процессам был необходим свежий импульс. Что касается компоновки стран, которые будут заниматься своеобразным кураторством сирийского урегулирования, то это наиболее активные в сирийских делах государства – Россия, Турция и Иран. Определенная замороженность американской позиции налицо, как и нежелание что-либо делать у так называемых союзников США по коалиции.

Как дело пойдет, пока трудно сказать. Во всяком случае, не стоит упускать новые возможности, создаваемые переговорной площадкой в Астане. Могут появиться новые лица среди тех представителей оппозиции, которые будут вступать в переговоры. Это важно, так как прежние переговорщики от сирийской оппозиции предъявляли нереалистичные запросные требования. Толку от таких переговоров было мало, так что попробуем на новом месте и в новом формате, с новой компоновкой кураторов заняться мирным урегулированием в Сирии.

- На ваш взгляд, какого максимума смогут добиться стороны сирийского кризиса и посредники на этой встрече?

- Это стартовая встреча. Сложно ожидать от нее прорывных решений, опять же, с учетом неясной позиции столь важного потенциального участника мирного процесса, как США. Тем не менее, можно будет согласовать на этом раунде примерный объем заданий, которые будут иметь эксперты для подготовки полномасштабной встречи, а также договориться о примерных направлениях работы и итоговых целей, к которым все и движется. По-видимому, должен быть поставлен вопрос о характере и плане изменения Конституции: как это будет происходить, будет ли действующий парламент или какие-то иные инструменты использованы для выработки проекта новой Конституции.

Также необходимо определить состав участников и сами принципы, на основании которых этот состав будет подбираться. Мне представляется очень важным с самого начала прекратить попытки говорить на языке ультиматумов: Сирия с Асадом или без Асада. Если со стороны оппозиционных сил вновь начнется эта старая пластинка, то толку не будет. Если же оппозиция продемонстрирует реалистичный ход, тогда появится возможность закрепить на уровне политических переговоров по будущему Сирии то, что хотят люди на местах, в тех самых 1000 населенных пунктах, для перехода к более мирным условиям жизни.

- Что должно последовать за встречей в Астане, чтобы достигнутый прогресс не был утрачен, как итоги прежних переговорных раундов?

- Я думаю, нужно договориться о том, кто будет куратором мирного процесса: будет ли это тройка Россия-Турция-Иран или же более широкий формат, какова роль ООН, показавшей себя как не слишком полезный участник в прошлом. ООН в соответствии со своим уставом способна оживить свое участие в разблокировании сирийского кризиса и перестать делать те ошибки, которые мы недавно видели у Стефана де Мистуры, выступившего с личной позицией как с согласованным мнением всей ООН. Напомню, что, когда уже близко было освобождение Алеппо, он предложил некий административный совет как орган управления городом – это была очень неудачная идея, и если представители ООН будут продолжать работать в таком духе, они не принесут пользы. Поэтому, в том числе, надо согласовать, кто будет участвовать в сирийском урегулировании от ООН, на каком уровне и каким образом он будет действовать, чтобы Организация Объединенных Наций выглядела солидно и перспективно.

- Какие события способны помешать проведению этого раунда мирных переговоров?

- Срыв замирения на местах, которого можно ждать со стороны тех, кто не хотел бы переналадки ситуации в пользу мира. Возможны провокационные действия в идеологической сфере, направленные на то, чтобы вбить клин между нами и Турцией, между нами и Ираном, между Тегераном и Анкарой, то есть чтобы дискредитировать все совместные, пока что находящиеся в зачаточной стадии усилия, которые мы предпринимаем для урегулирования сирийского кризиса. Это основные опасности, которых стоит ожидать в ближайшие дни и недели.

- С чем связан выбор Астаны в качестве места встречи?

- Здесь дело в авторитете и умелости казахстанской дипломатии. Казахстан проводит исключительно грамотную, авторитетную внешнеполитическую линию: инициативы президента Нурсултана Назарбаева очень уместны и на европейском континенте, и в среднеазиатском формате, значительной была его роль в складывании ШОС. Сегодня Казахстана – едва ли не главный участник формирования диалога цивилизаций и религий. Совокупность этих факторов говорит об очень большой активности и грамотности дипломатии Астаны, поэтому этот город не случайно был выбран для того, чтобы попытаться реанимировать мирный процесс урегулирования сирийского кризиса.

Сирия. Турция. Иран. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > vestikavkaza.ru, 12 января 2017 > № 2036632 Андрей Бакланов

Встреча с Министром обороны Сергеем Шойгу и Министром иностранных дел Сергеем Лавровым.

Главы оборонного и внешнеполитического ведомств доложили Президенту о проводимой работе по урегулированию сирийского кризиса. В частности, речь шла о договоренностях, достигнутых между правительством Сирии и оппозицией, о прекращении огня и готовности к началу мирных переговоров.

В.Путин: Уважаемые коллеги!

Только что пришло сообщение о том, что сегодня утром, несколько часов назад, произошло событие, которого мы не просто долго ждали, но и для приближения которого много работали: подписаны три документа. Первый документ – между сирийским правительством и вооружённой оппозицией о прекращении огня на территории Сирийской Арабской Республики. Второй документ – это комплекс мер по контролю за режимом прекращения огня. И третий документ – заявление о готовности к началу мирных переговоров по сирийскому урегулированию.

Министерство обороны Российской Федерации и Министерство иностранных дел постоянно находились в контакте с нашими партнёрами и в Дамаске, и в других столицах, очень большую работу проделали совместно с партнёрами из Турции.

Мы знаем, что совсем недавно состоялась трёхсторонняя встреча в Москве министров иностранных дел России, Турции и Ирана, где все три страны взяли на себя обязательства не только по контролю, но и по гарантиям мирного процесса урегулирования в Сирийской Республике.

Я попросил бы вас дать анализ того, что сейчас происходит, где мы находимся, и поговорим о ближайших задачах по дальнейшему урегулированию сирийского кризиса, имея в виду, что все достигнутые договорённости, мы это с вами прекрасно понимаем, очень хрупкие, требуют особого внимания и терпения, профессионального подхода к этим вопросам, постоянного контакта с нашими партнёрами в регионе.

Пожалуйста, Сергей Кужугетович.

С.Шойгу: Владимир Владимирович, в соответствии с Вашим поручением Министерство обороны в течение двух месяцев при посредничестве Турции вело переговоры с лидерами формирований умеренной сирийской оппозиции. Данные формирования контролируют большую часть территории центральной части и северной части Сирии, на которую не распространяется власть Дамаска. Общая численность этих отрядов – более 60 тысяч боевиков. В переговорах принимали участие наиболее влиятельные полевые командиры семи оппозиционных формирований.

Одновременно аналогичная работа проводилась с правительством Сирийской Арабской Республики. В результате переговоров удалось согласовать позиции сторон и подписать три основных документа, предусматривающих введение режима прекращения боевых действий, создание системы контроля за его соблюдением, а также порядок организации переговоров по мирному разрешению сирийского конфликта.

Министерством обороны подготовлена горячая линия связи для поддержания взаимодействия с турецкой стороной, вместе с Россией выступающей гарантом соблюдения режима прекращения огня и соблюдения достигнутых договорённостей.

В случае принятия Вами решения о вступлении в силу указанных договорённостей готовы обеспечить введение режима прекращения боевых действий и организовать постоянный контроль за его соблюдением.

Полагаю, что в настоящее время сформированы все предпосылки для прекращения боевых действий на территории Сирии и налаживания прямого диалога между правительством Сирии и оппозицией, заинтересованной в сохранении территориальной целостности Сирии и суверенитета этой страны. Кроме того, созданы условия для сокращения российской группировки войск на территории Сирии.

Формирования, с которыми велись переговоры, Владимир Владимирович, представлены здесь. (Смотрят презентацию.) Все они сегодня утром подписали эти документы. Если говорить по территориальной части – то, что контролируют на сегодняшний день данные отряды.

В.Путин: Сергей Кужугетович, эти семь вооружённых оппозиционных группировок – что и кто за ними стоит?

С.Шойгу: Допустим, за организацией «Ахрар аш-Шам» – это 80 отрядов на территории Сирии, это техника, это танки Т-55, Т-72, артиллерия. И если говорить территориально, Владимир Владимирович, то…

В.Путин: А это примерно сколько вооружённых людей?

С.Шойгу: 62 тысячи вооружённых людей. При этом мы в течение двух месяцев основное время затратили на то, чтобы на картах было точно указано то, что мы в своё время просили сделать наших коллег из Соединённых Штатов.

В.Путин: То есть эти группировки составляют, по сути, ядро. Это основные силы вооружённой оппозиции.

С.Шойгу: Да, Владимир Владимирович, основные силы вооружённой оппозиции.

Вот территории, которые они контролируют на сегодняшний день. Здесь Алеппо, здесь Дамаск. А эта территория практически полностью контролируется ими. Более того, ими указаны точные координаты расположения и населённые пункты, которые они контролируют. То же самое касается центральной части и ситуации вокруг Дамаска. Таким образом, вся эта часть подконтрольна этим отрядам.

Кроме того, мы на сегодняшний день установили прямой канал связи с турецкими коллегами, которые в свою очередь выступают гарантами соблюдения всех требований соглашений и особенно требований по контролю за выполнением этих соглашений. Основная суть контроля заключается в том, что организации, которые не прекращают боевых действий, переходят в разряд террористических, и против них начинают действовать так же, как против ИГИЛ и «Джабхат-ан-Нусры», на всей остальной территории.

В.Путин: Спасибо.

Сергей Викторович.

С.Лавров: Владимир Владимирович, мы сегодня примем меры, с тем чтобы пакет документов, который был подписан, о котором Вы сказали, был распространён в качестве официальных документов Совета Безопасности ООН, проинформируем членов Совета Безопасности о проделанной работе, ответим на их вопросы.

Процесс, который был начат Россией, Турцией и при поддержке и участии Ирана, приветствовал и нынешний Генеральный секретарь ООН, и избранный Генеральный секретарь, который с 1 января приступает к своим обязанностям.

Мы по ходу всей этой совместной работы с турецкой и иранской сторонами брифинговали, информировали о том, что мы делаем, других наших партнёров в регионе. И с учётом всех этих консультаций мы сейчас приступаем вместе с турками и иранцами к подготовке встречи в Астане.

С учётом важности расширения числа стран-гарантов мы имеем в виду уже на этом этапе пригласить наших египетских коллег присоединиться к этим договорённостям. Как я понимаю, Вы сегодня с Президентом Египта на эту тему говорили. В последующем, на других этапах, наверное, нужно привлекать ещё ряд ключевых стран, которые имеют влияние на происходящее в Сирии: это Саудовская Аравия, Катар, Ирак, Иордания.

И конечно, мы пригласим представителя Организации Объединённых Наций. Это позволит обеспечить преемственность политического процесса с учётом тех рамок, которые были одобрены в резолюции Совета Безопасности 2254.

Ещё я хотел бы выразить надежду, что, когда администрация Дональда Трампа приступит к своим обязанностям, они тоже смогут присоединиться к этим усилиям, с тем чтобы мы работали в одном направлении дружно и коллективно.

В.Путин: Ещё раз хочу повторить, что достигнутые договорённости, безусловно, являются хрупкими, требуют особого внимания и сопровождения с целью их сохранения и развития. Тем не менее это заметный результат нашей совместной работы, усилий Министерства обороны, Министерства иностранных дел, наших партнёров в регионе.

Нужно сейчас сделать всё для того, чтобы эти договорённости вступили в силу, чтобы они заработали с тем, чтобы уже сформированные и формирующиеся сейчас переговорные команды своевременно и как можно быстрее приехали в Астану и начали там реальный мирный процесс.

В этой связи я призываю правительство Сирийской Арабской Республики, вооружённые отряды оппозиции, все страны региона: и вовлечённые в конфликт, и имеющие влияние на конфликтующие стороны, – оказать поддержку достигнутым договорённостям, принять самое активное участие в намечающихся переговорах в столице Казахстана.

(Обращаясь к С.Лаврову.) Я прошу Вас организовать мне контакты с нашими партнёрами в Турции, в Иране, в Дамаске. Нужно проговорить наши совместные последующие шаги для того, чтобы закрепить достигнутые договорённости.

Согласен с предложением Министерства обороны по сокращению нашего военного присутствия в Сирийской Республике, имею в виду, что мы, безусловно, будем продолжать борьбу с международным терроризмом и дальше будем оказывать поддержку законному сирийскому правительству в борьбе с терроризмом. И, безусловно, будем исполнять договорённости, которые нами достигнуты, в том числе по развитию пунктов базирования российских Вооружённых Сил в Тартусе и на аэродроме Хмеймим.

Я вас хочу поблагодарить за то, что было сделано на этом очень важном участке борьбы с международным терроризмом.

С.Шойгу: Владимир Владимирович, с Вашего позволения тогда мы подтверждаем режим прекращения огня с 00 часов 30-го числа.

В.Путин: Договорились.

С.Шойгу: Спасибо.

Сирия. Россия > Армия, полиция > kremlin.ru, 29 декабря 2016 > № 2021702 Сергей Лавров, Сергей Шойгу

 Дипломатия победы

убийство посла является посягательством на судьбу российского государства и актом беспощадной войны

Александр Проханов

В Анкаре убит посол России Андрей Карлов. Убит не на поле боя, не во время дипломатической схватки, а на фотовыставке, среди изысканных модернистских интерьеров. Пуля, сразившая Карлова, метила сразу в несколько целей. Она ударила в самую сердцевину государства Российского — пусть не в Кремль, не в президента. Она ударила в русского посла, который на территории турецкого государства во всей полноте представлял интересы и образ России. Посягательство на его жизнь является посягательством на судьбу российского государства и актом беспощадной войны. Россия ощутила этот удар как боль, как сотрясение государственных основ, как вызов, брошенный самому существованию нашей страны.

Вторая цель террористов — поссорить Россию и Турцию в период, когда наметилось их сближение, когда ещё не до конца преодолена мучительная русско-турецкая распря, наступившая после гибели российского бомбардировщика, сбитого турецким лётчиком. Когда само государство Турция и её президент ослаблены недавней попыткой госпереворота, турецкое общество ранено и полно неуверенности. Когда в Сирии на полях сражений наблюдается сближение русских и турецких интересов, и положение ИГИЛ становится безвыходным.

Третья цель террориста — показать, что ИГИЛ носит тотальный, всемирный характер, что нет такой мишени, которую бы не смог поразить террор.

Больше года тому назад мы начинали эту войну как превентивный удар по ИГИЛ, стремясь уничтожить его там, где он зародился, не пустить его в Россию и в близлежащие государства. Почти немедленно после начала наших бомбардировок террористы взорвали пассажирский самолёт над Синаем, где погибло более двухсот российских граждан. И последующие удары по ИГИЛ наших воздушно-космических сил стали именоваться "Операцией возмездия". Вслед за этим турки сбили наш бомбардировщик, и погиб русский лётчик. Мы перебросили в Сирию близ турецких границ мощные зенитные ракетные комплексы С-300 и С-400 и были готовы сбивать любой турецкий самолёт, нарушивший воздушное пространство Сирии. В российском обществе открыто заговорили о возможности большой войны с Турцией, вспоминали все русско-турецкие войны, а также поход князя Олега на Царьград и связанную с этим мечту об освобождении от турецкого ига столицы древней Византии. В войну вмешались восставшие курды, и турецкие танки перешли границу, взяв под контроль районы Сирии с протурецки настроенным населением.

К войне подключился Иран, послав в бой Стражей исламской революции во главе с прославленным генералом Сулеймани. За Ираном последовала Хезболла: тысячи бойцов приняли участие в схватке, неся огромные потери. Зашевелился и задвигался весь Ближний Восток: Саудовская Аравия, Эмираты, Катар, где каждый плескал в огонь войны свою канистру бензина.

ИГИЛ обнаружил себя на пространствах Средней Азии, среди отрядов Талибана в Афганистане, несколько раз пытался прорвать границу с Таджикистаном. Участились террористические акты на русском Северном Кавказе, и совсем недавно на улицах Грозного была кровавая перестрелка. Рамзан Кадыров впрямую назвал уничтоженных боевиков посланцами ИГИЛ.

Российское ФСБ регулярно сообщает о ликвидации в России террористических гнёзд ИГИЛ, о складах оружия, вербовщиках, об отрядах добровольцев, отправляющихся через Турцию в Сирию.

Американцы готовы поставить или уже поставляют вооружённой сирийской оппозиции переносные зенитно-ракетные комплексы, которые в состоянии изменить ход воздушной войны. В России созданы частные военные подразделения, которые уже воюют в Сирии, и, по признанию президента России, наша страна несёт там потери.

Пуля, убившая посла Андрея Карлова, разлетелась на множество осколков, и каждый поразил свою цель в этой войне, на которой Россия защищает свою безопасность и сам факт своего существования.

В этой войне вооружённым силам и спецслужбам отведена видная роль. Но не менее важной и порой незаметной является роль российской дипломатии, которая сложилась в новую, абсолютно блистательную школу. После стратегического поражения 1991 года, когда дипломатия обслуживала сам факт русского поражения, сопровождала русское бегство из всех районов мира, когда главный дипломат страны Козырев был послушной пешкой на шахматной доске американцев, — с тех пор российская дипломатия, по мере возрождения и мужания государства Российского, обнаруживала всё новые и новые победоносные черты и подходы, напоминая дипломатию Горчакова, который вывел Россию из глубокого поражения Крымской войны.

После воссоединения Крыма с Россией и восстания на Донбассе наша страна стала объектом мощнейших международных ударов: санкции, усиление НАТО, изгнание России из множества международных организаций, провокации в сфере олимпийского спорта, дискредитация русских лидеров и России в целом — на всё это у русской дипломатии нашёлся ответ. Сегодня Евросоюз уже не монолитен в своём стремлении подавить Россию: целые группы стран говорят о нецелесообразности санкций. На глазах уменьшается и меркнет поддержка, которую Европа оказывает Петру Порошенко. Диву даёшься энергии и предприимчивости нашего главного дипломата Сергея Лаврова, который непрерывно пересекает в обе стороны океан, неутомимо встречаясь с госсекретарём Керри, выстраивает зыбкую линию отношений Америки и России.

Ближний Восток, напоминающий разноцветные слипшиеся, неразличимые, нерасторжимые комья пластилина, из которых образовалась бесформенная масса, где сотни игроков и тысячи интересов, — этот Ближний Восток стал ареной наших видимых и невидимых дипломатических побед. Вероломные американцы и их союзники отступают на второй план. На первое место выходит коалиция Турции, Ирана и России, стремящаяся сохранить целостность сирийской территории, перевести вой­ну с Башаром Асадом в войну с ИГИЛ. Российская дипломатия одерживает победу в хитросплетении мировых интересов, будь то проблема Курильских островов, или конфликт на Корейском полуострове, или абсолютно новые стратегические отношения с великим Китаем, или регионы Африки и Латинской Америки. Всюду наша дипломатия — деятельная, осторожная, неутомимая — отстаивает национальные интересы России, обеспечивает эволюционный переход мира от однополярной схемы к схеме многополярной, не давая планете соскользнуть в разрушительный мировой конфликт.

Гибель Андрея Карлова и народная скорбь по этому поводу, отпевание в храме Христа Спасителя, реакция на эту смерть президента России Владимира Путина —всё это дань глубочайшей признательности, которую сегодня выражают русские люди своему дипломатическому корпусу — блистательной когорте русских патриотов и воинов.

Турция. Сирия. Ближний Восток. СКФО > Армия, полиция > zavtra.ru, 27 декабря 2016 > № 2020739 Александр Проханов

 Для чего нужен современный терроризм

главной целью осуществления терактов стало стремление показать недееспособность власти государства

Николай Стариков

Есть несколько важных моментов, которые нужно правильно оценивать для понимания складывающейся в мире ситуации.

1.В сегодняшнем мире нет конфликта цивилизаций Запада и Востока, Христианства и

Ислама, а есть деятельность по разжиганию такого конфликта. Есть желание Западной цивилизации ослаблять все другие цивилизационные проекты (Россию, Китай и т.д.).

2. Нет «коалиции», в которой «цивилизованный мир» борется с неким «мировым терроризмом».

3. Нет и мирового терроризма.

А что же тогда есть?

Есть способ, который США и их самые ближайшие союзники используют для сохранения своего доминирующего положения. Есть инструмент, используя который Штаты ослабляют конкурентов. Причём всех – то есть даже тех, кто формально является их союзником, как Европа. Этот способ и есть — осуществление разнообразных террористических актов. То есть – терроризм. Но этот терроризм не только не существует сам по себе, а тщательно финансируется, готовится, управляется в интересах сохранения доминирования США.

Однако за последние пару столетий террор, как способ политического воздействия на государства, претерпел серьезные изменения. Если ещё сто лет назад террористы ставили перед собой цели воздействия на правительство какой-либо страны, изменения его действий (политики), то сегодня с помощью терроризма никто не пытается «корректировать» политику той или иной страны. Наряду с изменением тактики и способов ведения войны в ядерную эпоху, изменилась и тактика применения террористов.

Теперь главное — не давление на руководство страны.

Главной целью осуществления террористических актов сегодня стало стремление показать недееспособность власти того или иного государства.

Информационный век и информационные войны внесли свой вклад и в изменение смысл терроризма.

Грузовик врезался в рождественскую ярмарку в Берлине. Недееспособность властей Германии налицо. Немцы стараются изменить ситуацию и продемонстрировать дееспособность государства. Получается немного неуклюже. Немецкая полиция два дня (!) потратила на то, чтобы объявить в розыск человека, который забыл (!) документы в салоне грузовика. Потом этот назначенный преступником, убивается при проверке документов в Милане. Преступление быстро раскрыто, а преступник уже понёс наказание! Складывается впечатление, что, желая восстановить репутацию и показать свою дееспособность, германские спецслужбы искали, кого бы «назначить» на роль террориста и чьи документы «найти» под сидением грузовика. Отсюда и пауза в два дня…

Вернёмся к тем вопросам, что были поставлены в самом начале.

1. Сегодня нет конфликта ислама и христианства. Его пытаются разжечь в геополитических интересах, но на самом деле он не существует. В Европе привезённый миллион «беженцев» старательно создаёт напряженность, в то же время в США никаких конфликтов и линий разлома ислам–христианство не прослеживается и не происходит. Конфликт идёт ровно в том месте, где он должен идти, чтобы оправдывать террористическую активность, показывающую недееспособность европейских властей. Почва для конфликта может быть по всему миру, а идёт он в «строго отведенных местах»: в Европе и на Ближнем Востоке. Есть попытки разжигать его и в России. Но везде это носит искусственный характер – в нашей стране никогда не было конфликтов на религиозной почве. Ни в Российской империи, ни в СССР – всегда мирно уживались, женились, уважали веру и обычаи друг друга. В Европе тоже не было конфликтов между мусульманами и христианами – по причине отсутствия первых в большом количестве. И вот европейские власти «вдруг» завозят в Европу около 1,5 млн человек, причём почти исключительно из мусульманских стран. Объяснения похожи на детский лепет: в Сирии идёт война. А почему в Европу приехали сотни тысяч афганцев, пакистанцев, тунисцев и алжирцев? Именно в этот момент, без всяких документов. И, что любопытно, – никого не депортируют обратно? Тот, кто получал визу в Европу, знает, что это очень похоже на издевательство – справки, сдача «пальчиков», процедура не из приятных. Это, с одной стороны. А с другой – миллион людей вообще без документов. Как это объяснить? США давят на Европу, заставляют принять «беженцев», вслед за которыми начнутся теракты. Европа ослабляется, недееспособность европейских властей очевидна. Кто же может защитить «цивилизованный мир» при такой очевидной слабости европейских институтов? Только Вашингтон.

2. Поскольку терроризм является средством осуществления политики США и целей Вашингтона, то очевидно, что Штаты не будут бороться с терроризмом так, чтобы искоренить его раз и навсегда. Бороться будут, вернее — имитировать эту борьбу. Что мы и видим на примере Сирии. Есть коалиция под руководством США, а результатов её борьбы — нет. Два года — коту под хвост. Появляется Россия и переламывает ход действий, ИГИЛ и прочие инструменты политики США отступают, терпят урон и поражения. Какова реакция на это Штатов? Палки в колеса. Постоянные истерики, что ВКС бомбят не так, не там и не того. Хотя освобождение Алеппо – это факт, а вот Мосул в Ираке «коалиция» никак не освободит. Нам нельзя забывать, что в борьбе России с террористами США находятся… на стороне террористов.

Мировой терроризм – это красивое понятие, за которым нет конкретного смысла. Террор – это инструмент. Для войны в информационной сфере. Страшный, но эффективный. А как известно, чтобы на лошадке ездить, надо её кормить сеном и овсом.

Борьба в Сирии идёт по тем же правилам. Помните масштабные теракты начала хаоса в Сирии? Взрывы заминированных машин с огромным числом жертв. Почему они были тогда, и почему их нет сейчас? Потому, что два-три года назад они дали возможность показать недееспособность власти Асада. Выводом из чего является необходимость смены этой власти. Сейчас идёт жесткая война, где убийство ещё 20 мирных жителей Дамаска не даст в информационном плане ничего. Потому, что дееспособность Асада подтверждена помощью Сирии со стороны России. И взятием Пальмиры и Алеппо.

Кто выступал против Асада? Кто твердил «Асад должен уйти»? Вашингтон. Победы сирийской власти есть:

Подтверждение дееспособности власти Башара Асада.

Подтверждение дееспособности России.

Подтверждение недееспособности США.

Такой угол зрения поможет нам понять происходящие в Сирии события. Сохранение Башара Асада у власти есть полная недееспособность Штатов, которые не смогли продавить своё видение в Сирии, а значит и в регионе. А значит – и в мире, ведь США — главная сверхдержава. Допустить фиксацию факта своей недееспособности Вашингтон не может. И действует руками террористов. Ведь любой их успех – это уже недееспособность Асада и России.

Прямо накануне окончательного освобождения Алеппо от террористов они наносят удар – вновь захвачена ими Пальмира. Зачем это нужно с военной точки зрения? А речь не о военной составляющей. Штатам очень нужно показывать недееспособность России. Операция по взятию этого города сирийцами и концерт там оркестра Гергиева – это не только военный успех, но и мощная констатация нашей дееспособности. Ведь война идет и в сфере информации. Поэтому ответный удар наносится руками террористов именно здесь. Убийство посла России в Турции – это тоже попытка заявлять о недееспособности российской власти.

Любой акт, который в информационной сфере «кричит» о якобы слабости России, является «доказательством» недееспособности российской власти, — есть очки в свою пользу. Которые плюсуют наши американские «партнёры». Это не только гибель военнослужащего российской армии в Сирии, не только наш сбитый вертолет.

Это и убийство российского посла. И катастрофа нашего военного самолета в Сочи, который летел в Сирию.

Наша главная задача – досконально разобраться в этих трагических ситуациях. Выяснить главное – это действительно так «легли карты» или тот, кто получает информационную прибыль, кто хочет увеличивать свою дееспособность, за счёт снижения нашей, тот и приложил определенные усилия.

Чтобы трагедии стали трагедиями.

Сирия. США. Евросоюз. Ближний Восток > Армия, полиция > zavtra.ru, 27 декабря 2016 > № 2018052 Николай Стариков

Олег Кузнецов: «Бои в Сирии предоставляют массу фактического материала, позволяя предотвращать теракты в России»

Сегодня ФСБ заявила о задержании четырех членов диверсионного-террористической группировки, которая готовила теракты в Москве. Сообщается, что граждане Молдавии и Таджикистана хранили огнестрельное оружие, боеприпасы и большое количество взрывчатки, собираясь использовать их для совершения теракта по указанию эмиссара ИГИЛ. О том, как эта история отразится на жителях российской столицы "Вестнику Кавказа" рассказал политический консультант, кандидат исторических наук Олег Кузнецов.

- На ваш взгляд, насколько москвичам стоит беспокоиться о том, что это были не единственные, окопавшиеся в Москве террористы?

- Если верить ежегодным отчетам на коллегии ФСБ России, ежегодным отчетам директора, то каждый год у нас в стране предотвращается порядка 50-70 террористических актов. То есть примерно один теракт в неделю готовится, но не осуществляется. Все это свидетельствует о весьма серьезных оперативных позициях российских спецслужб как среди экстремистов, так и среди различных религиозных группировок, из адептов которых могут такие экстремисты появляться. Наши спецслужбы и правоохранительные органы справляются с обеспечением безопасности граждан. Как показывает практика, некие террористические акты все-таки являются случайностью, чем закономерностью, и спецслужбы недаром едят свой хлеб.

То, что задержаны боевики ИГИЛ, тоже закономерно, поскольку еще в прошлом году накануне терактов в Париже руководство ИГИЛ заявляло о том, что будет переносить террористическую деятельность в столицы стран антитеррористической коалиции. Франция и Бельгия оказались к этому не готовы. Великобритания смогла каким-то образом с этим справиться. И следовало ожидать, что Россия как одно из главных действующих лиц в Сирии будет объектом террористических атак.

Бои в Сирии предоставляют огромную массу фактического материала, информации в отношении людей, которые на стороне международных террористов принимают участие в боевых действиях. Захватываются некоторые архивы, допрашиваются пленные. Весь этот объем оперативной информации анализируется, систематизируется, отправляются запросы на розыск потенциальных подозреваемых. Пока такая деятельность на территории Сирии ведется, имеется возможность получать информацию из первых рук, непосредственно от захваченных в плен инструкторов или же первоначальных документов. Это работа максимально эффективна. Сокращается срок прохождения информации, и у высылаемых в страну боевиков бывает не так много времени для того, чтобы осесть, обзавестись сообщниками, наметить объекты для совершения террористических актов. Здесь фактор времени играет очень существенную роль. И его недостаток позволяет российским спецслужбам играть на опережение.

Сегодняшнее задержание свидетельствует о том, что у наших спецслужб есть гандикап по времени, превосходство в информационном обеспечении, превосходство в техническом обеспечении, возможности организации контроля за нежелательными лицами. Это приносит плоды, связанные с предупреждением террористических актов.

- Какие меры предосторожности нужно в настоящее время применять москвичам?

- Максимально активно сообщать о подозрительных предметах и подозрительных лицах правоохранительным органам. Теракт происходит не спонтанно, он долго готовится. Выбирается место, способы доставки, маршруты отхода. Все, что подозрительно и необычно, выходит за рамки обыденности, должно стать предметом информирования и правоохранительных органов и спецслужб.

Сейчас уровень готовности спецслужб повышен, они переведены на усиленный график несения службы, это предполагает оперативность прохождения информации между всеми правоохранительными органами. Как правило, спецслужбы имеют общую информацию о намерениях, об исполнителях, но их не так легко найти в многомиллионном городе. Поэтому любая кажущуюся случайной информация, может стать тем самым недостающим элементом пазла, который позволит выявить злоумышленника и предотвратить террористический акт.

Рекомендации, которые мы слышим каждый день в метро - сообщать о подозрительных лицах, подозрительных предметах сотрудникам правоохранительных органов и работникам метрополитена - реально действенны и эффективны. Это первое.

Второе. Нужно обращать внимание, если есть такая возможность, на какие-то непривычные, странные надписи. Это не всегда может быть граффити, это может быть и закодированная информация, например, об объектах нападения. Поэтому все необычное, появившееся в последнее время, в частности бесхозные машины с присутствием около них людей, это реальное свидетельство потенциальной опасности, о которой должны быть проинформированы и правоохранительные органы и спецслужбы.

Сирия. ЦФО > Армия, полиция > vestikavkaza.ru, 15 декабря 2016 > № 2015712 Олег Кузнецов

Михаил Ремизов: "Захват Пальмиры – ответ России за Алеппо"

В эти выходные запрещенная в России террористическая группировка ИГИЛ осуществила повторный захват Пальмиры, атаковав город силами в 4-5 тыс боевиков и выбив за его пределы сирийскую армию. О причинах и следствиях атаки на Пальмиру "Вестник Кавказа" побеседовал с президентом Института национальной стратегии Михаилом Ремизовым.

- По вашей оценке, как новый захват Пальмиры боевиками ИГИЛ меняет положение дел в сирийской войне?

- Это достаточно серьезный удар по президенту Сирии Башару Асаду и большая проблема для России. Удар, в первую очередь, имиджевый, ведь взятие Пальмиры было одним из символов успешности наших совместных с Сирией действий. Также это ослабление переговорной позиции в отношениях с Западом. В целом, захват Пальмиры можно расценивать как косвенный ответ на отказ уступать давлению американцев. США, судя по всему, очень серьезно давили на Россию по теме Алеппо, Москва этому давлению решила не поддаваться, что совершенно справедливо и обоснованно в сложившейся ситуации. При этом возникла некая сложная комбинация, подразумевающая переброску сил боевиков ИГИЛ из Ракки и, возможно, из Мосула в район Пальмиры, что вряд ли было бы возможным без закулисных договоренностей террористов с американцами, например, о том, что те не будут форсировать наступление в Мосуле. Оно же сейчас не форсируется.

В то же время, поскольку разгром ИГИЛ является консенсусной позицией для США и России, по крайней мере, декларативно, в дальнейшем это не исключает сотрудничества, особенно если Трамп сохранит ту внешнеполитическую линию, которая вырисовывалась в ходе его избирательной кампании: приоритет разгрома ИГИЛ перед решением политической судьбы Асада. Двери для сотрудничества утрата Пальмиры не закрывает, хотя и ослабляет, ограничивает российские переговорные позиции.

- На ваш взгляд, почему боевики из всех освобожденных городов атаковали именно Пальмиру?

- Все-таки, Пальмира – это наиболее крупный и знаковый центр, который был освобожден от ИГИЛ при решающем российском участии. Именно захват Пальмы является шагом для нанесения наибольшего репутационного удара по Москве.

- Как скоро стоит ожидать возвращения Пальмиры сирийской Армией и российскими ВКС?

- Возвращение Пальмиры под контроль Дамаска нельзя расценивать как самоцель. Следующие задачи наступления сирийских войск после завершения операций в Алеппо должны рассчитываться исходя из комплекса стратегических и военно-политических соображений. Просто так идти сейчас на Пальмиру, потому что она только что была потеряна, нельзя. Рациональнее сконцентрироваться на других целях, так как ни в коем случае недопустимо позволять противнику или стратегическим оппонентам управлять нашими действиями, важно стараться владеть инициативой.

С другой стороны, с новой силой встал вопрос о наших целях в Сирии. Когда ситуация развивается успешно, пусть даже и медленнее, чем хотелось бы, неясность этой цели можно вынести за скобки. Когда же она развивается неблагоприятно, это превращается в более серьезную внутреннюю проблему. Думаю, для нас это сегодня основной вопрос: определить свои цели и стратегию выхода из конфликта.

- Какие меры помогут избежать подобного повторного захвата городов ИГИЛовцами в будущем?

- Захват Пальмиры вызывает большие вопросы к качеству действий сирийской армии и к уровню поддержки со стороны Ирана, ведь в наземной составляющей иранская роль больше, чем российская. Но и к присутствию российской группировки вопросы тоже есть, так как разведывательная деятельность входит в тот комплекс мероприятий, которые осуществляет Россия в Сирии. Либо разведывательная информация не была вовремя получена, либо на нее не было правильной реакции. Возможно, не кем было вовремя реагировать из наземных на это нападение. Возможно, есть некая дискоординация военного планирования между российской группировкой и сирийской армией. Это мы вряд ли уже узнаем.

Сирия. Россия. США > Армия, полиция > vestikavkaza.ru, 12 декабря 2016 > № 2003193 Михаил Ремизов

«Было ошибкой говорить, что Асад должен уйти»

Экс-глава МИД Австралии: здравый смысл — в мусорке, популизм Трампа стал нормой

Александр Братерский

О том, почему в Сирии не сработала современная система международной безопасности и что несет миру избранный президент США Дональд Трамп, «Газете.Ru» рассказал бывший глава МИД Австралии, политик и публицист Гэрет Эванс. Беседа состоялась в рамках прошедшего в Лондоне Международного люксембургского форума по предотвращению ядерной катастрофы.

— Как вы оцениваете ситуацию в Сирии? Насколько возможно достижение мира в этой стране?

— Ситуация, конечно, отвратительная. Трудно отделить плохих парней от хороших. Я думаю, что для Запада с самого начала было ошибкой говорить, что действующий президент Сирии Башар Асад должен уйти.

Конечно, Асад совершил огромное количество преступлений, и в идеальном мире хотелось бы, чтобы он покинул свой пост. Однако в процессе политического урегулирования он должен быть частью решения проблемы, а не частью самой проблемы.

Вероятное решение сирийского конфликта должно включать в себя также амнистию для тех, кто восстал против нынешнего режима. Также необходимо гарантировать защиту религиозных меньшинств и сплотиться перед лицом борьбы с террористическим «Исламским государством» (запрещено в России. — «Газета.Ru»).

Возможно, Россия и США найдут общий язык на переговорах, однако видя, как развиваются военные действия, трудно предположить какое-то эффективное политическое решение.

— Даже если войска Асада при поддержке России возьмут Алеппо?

— Возможно, это как раз то, что заставит стороны сесть за стол переговоров.

— Вы много сил посвятили развитию теории «Responsibility to protect» («Обязанность защищать»), которая подразумевает начало военных интервенций, если где-то страдает мирное население. Сейчас, после провала кампании в Ливии например, эта теория подвергается немалой критике. Работает ли она сегодня?

— Я думаю, она хорошо работает, если говорить о дебатах в ООН. У стран есть общее понимание, что «обязанность защищать» должна работать, когда, например, происходит массовая резня.

Впрочем, сегодня состояние умов другое, чем было 10–15 лет назад. Сегодня реализуется множество превентивных мер, которые призваны остановить кровопролитные конфликты. Об этом мало говорят, и мировая общественность часто просто не знает о таких международных операциях.

Вот возьмите, к примеру, Бурунди, которое многие годы было мишенью «Аль-Каиды». Там наличие политической воли позволило принять превентивные меры в духе «обязанности защищать».

Сирия, в свою очередь, стала катастрофическим провалом, так как в Совете Безопасности ООН не удалось достичь консенсуса. До этого произошел провал по Ливии.

Подход к Ливии был правильным на начальном этапе, однако он сошел с рельсов. То, что сначала представляло собой мандат по защите гражданского населения, превратилось в смену режима без какого-либо осмысления последствий. Но мы должны извлекать уроки из прошлого.

Если вы посмотрите на ситуацию в Кении в 2008 году, там была ситуация, близкая к руандийской: происходили масштабные этнические чистки. Доктрина «Обязанность защищать» тогда сработала, совместные действия ООН и сил Африканского союза помогли добиться дипломатического, а не военного решения проблемы.

Дипломатические усилия приложил и тогдашний генсек ООН Кофи Аннан. И это был резкий контраст с Руандой, где такой международной реакции не было.

Но я оптимист. Много езжу по миру, и, исходя из своих наблюдений, не думаю, что кто-то хочет вернуться во времена 15-летней давности. Тогда от геноцида и внутренних конфликтов старались держаться подальше.

Не думаю, что кто-то хочет обратно, во времена Генри Киссинджера (советник президента США по национальной безопасности, сторонник подходов «реальной политики»).

Киссинджер как-то говорил главе МИД Таиланда: «Передайте камбоджийцам (речь шла о режиме красных кхмеров. — «Газета.Ru»), что они хотя и убийцы, но США это не мешает. Мы хотим с ними дружить».

— Как вы оцениваете перспективы президентства Дональда Трампа в США исходя из вашего многолетнего международного опыта?

— Всю свою жизнь я посвятил политике, основанной на рациональных интересах, которая вырабатывается путем переговорного процесса. Сегодня здравый смысл выброшен в мусорку и приземленный популизм стал нормой. Когда политика становится заложником сегодняшнего состояния умов, это кажется очень тревожным. Все это не способствует развитию безопасного мира.

Когда в мире политики могут просто рассуждать об использовании ядерного оружия, кажется, что не так много сегодня зрелых людей находится во главе государств. Сам Трамп, кажется, вообще не понимает историю ядерного нераспространения.

— Изменится ли Трамп, когда встанут у руля США?

— Конечно, на это возлагаются надежды, но на это нельзя полагаться. Человек за месяц до победы на президентских выборах публикует сообщения в Twitter, где излагает идеи, взятые будто только что из головы. Он делает заявления в такой манере, которые просто оскорбляют профессиональных дипломатов, долго занимавшихся этими вопросами.

Надеюсь, что он будет окружен более ответственными людьми. Вот его министр обороны, кажется, трезво оценивает ситуацию и понимает свои возможности.

Но сейчас мы ждем еще назначения госсекретаря. И если это кто-то вроде Рудольфа Джулиани или Джона Болтона, то да поможет нам Господь!

— Вы затронули тему ядерного оружия. Считаете ли вы, что в сегодняшнем мире его действительно могут использовать?

— Тенденция последних лет — это вполне комфортное отношение к идее о том, что ядерное оружие может быть применено.

Многие годы мы исходили из того, что ядерное оружие не должно быть использовано и оно существует лишь для сдерживания. И если вы начинаете создавать атмосферу, при которой атомные снаряды могут быть использованы, вы движетесь в очень опасную сторону.

Дело здесь даже не в том, кто применит ядерное оружие. Все-таки до сих пор существует понимание, что его использование станет суицидом для любой страны, принявшей такое решение. Однако огромное количество ядерного оружия, которое находится сегодня на руках у человечества, создает вероятность системной ошибки или кибератаки, которая может привести к случайному удару и самым непредсказуемым последствиям.

США. Сирия. Ливия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > gazeta.ru, 9 декабря 2016 > № 2009903 Гэрет Эванс

Сергей Пашков: «Мы лишь приоткрыли книгу перемен»

Глеб ИВАНОВ

Удивительное стечение обстоятельств: собкор ВГТРК на Ближнем Востоке по образованию и первой профессии — историк. Сергей Пашков, конечно же, помнит: «все проходит — и это тоже пройдет». А значит, главное — уметь и не забывать отличать сиюминутное от действительно важного, прежде всего в собственных репортажах. Впрочем, пару недель назад израильские генералы заговорили вслух ни много ни мало о «неизбежности военного столкновения» с Россией, и такую новость трудно воспринимать без эмоций.

культура: Пишут, ЦАХАЛ чрезвычайно обеспокоен увеличением нашего военного присутствия в регионе. Речь идет о современных ракетных системах вроде С-400 и активизации разведслужб. Чувствуются ли подобные опасения внутри израильского общества?

Пашков: Такие слова произносят некоторые военные эксперты, в основном отставные генералы, их публикации появились в центральных газетах и уже стали аргументом в устах оппозиционных политиков. Основания для подобных выступлений есть: нарушен статус-кво, к которому Израиль привык за сорок лет.

Все эти годы Сирия была врагом, но при этом самой спокойной границей оставалась сирийская. Такой парадокс. Противники хорошо знали друг друга, понимали, чего им ожидать, и вели себя по известным лекалам. Но с тех пор как в Сирии начались беспорядки, бои, гражданская усобица, израильтяне, по сообщениям мировых СМИ, производят воздушные удары по караванам с оружием, складам боеприпасов, которые якобы предназначены «Хезболле».

Израильские ВВС привыкли господствовать в ближневосточном небе, до сих пор никто не мог ограничить их действия. Традиционно Израиль не подтверждает, но и не опровергает информацию о том, что его летчики бомбили те или иные цели в Сирии, однако Дамаск периодически сообщал о таких ударах и пытался нанести встречные. В сентябре сирийцы даже объявили, что сбили израильский самолет, правда, позднее это не подтвердилось.

Ясно, что теперь условия изменились, но насколько серьезно, израильские генералы, похоже, пока не понимают. Дмитрия Медведева накануне его визита 9–11 ноября местные журналисты спросили: зачем в Иран доставлены современнейшие средства ПВО — не опасно ли это для Израиля? Премьер РФ выразил надежду, что отношения наших стран из-за этого не испортятся. Тем не менее тревога в военном экспертном сообществе ощущается. Но она еще не проникла на уровень рядовых израильтян.

Те, конечно, с волнением глядят через Голанские высоты, но это не главная сегодня забота. Пока пушки не выстрелят, население будет равнодушно относиться к сирийской истории.

культура: А успокоил ли военных экспертов приезд Медведева?

Пашков: Его визит показал прежде всего, что Москва и Тель-Авив заинтересованы в сотрудничестве. Причем заинтересованы настолько, что станут договариваться и искать компромиссные решения по самым острым и сложным проблемам, в том числе оперативно-военного характера. Кроме того, подписываются соглашения и контракты в сфере сельского хозяйства, строительства, высоких технологий. Решается вопрос пенсий для израильтян, большую часть жизни проработавших в СССР. В Израиле бережно обращаются с ветеранами Великой Отечественной, здесь недавно открыли памятник солдатам Красной армии, победившим фашизм. Российские туристы и паломники — это тысячи рабочих мест для местного населения. Так что взаимный интерес велик.

культура: И отец, и сын Асады много лет считались в Израиле врагами. Теперь — на фоне ИГИЛ — отношение к ним потеплело?

Пашков: Израильтяне не воспринимают ту или другую сторону в гражданской войне как свою. Так что отношение сохранилось, четыре десятилетия страны остаются в состоянии войны. Сирия слабеет, ее армия уже не та, что прежде. Израильские генералы полагают, это неплохо. Кто бы ни победил в соседнем доме, включая даже ИГИЛ, израильтяне понимают, что у них достаточно сил для защиты своих границ.

культура: Летом 2007 года Вы освещали войну в секторе Газа, за что потом, кстати, получили ТЭФИ; зимой 2011-го — восстание в Каире, где толпа даже разбила Вашу телекамеру. Сейчас Вам за пятьдесят. Готовы ли по-прежнему ездить в горячие точки? Может, стоит покупать «экшн» у более молодых стрингеров? Ведь у Вас семья, маленькие дети...

Пашков: Ну да, запереться в квартире, никого из домочадцев не выпускать и таким образом чувствовать себя гарантированно в безопасности? Нет, конечно. Во-первых, странно полагаться на стрингеров, потому что это чужое видение, чужие мысли, чужие ощущения. Фаст-фуд — необходимость есть приготовленную кем-то еду. Иногда приходится полагаться на такого рода прием, не всегда и не везде сам успеваешь с камерой. Но в целом отказываться от полевой журналистики не хочется.

С годами приходит понимание того, как вести себя в опасных ситуациях. Нельзя терять голову. Наша задача — не получить орден, а донести до зрителей всю остроту, всю драматичность обстановки.

Что же касается возраста, то я никогда не был в столь прекрасной форме, ощущаю, что мне многое по силам. От репортерства отрекаться не стоит ни в 50, ни даже в 60 лет. Это профессия самодостаточная, внутри нее трудно сделать какую-то карьеру. Как в литературе, — надо просто написать роман или стихотворение еще лучше, чем предыдущее, — так и у нас: ты настолько хороший репортер, насколько хорош твой последний репортаж.

культура: Ваши сюжеты из Газы вызывали, говорят, сочувствие к жертвам армии Израиля. Многие зрители сочли, что Вы подыгрывали боевикам...

Пашков: Когда тебя ругают — и с обеих сторон, — это очень важный момент. Значит, ты делаешь то, что должно. Понятно, что в условиях конфликта, когда приходят сообщения о жертвах, и тем и другим хочется, чтобы ты стал солдатом этой войны, лег вместе с ними в окоп. Но у нас иная задача. Рассказать соотечественникам, россиянам о том, что происходит на самом деле. Зачастую происходят страшные вещи, о которых многие хотели бы не знать. Это, очевидно, возмущает, поскольку выводит из состояния идеологического комфорта. Согласитесь, ужасно видеть раненого трехлетнего мальчика: осколок попал ему в глаз, рыдающий отец бегом приносит его в больницу. Он угодил под бомбардировку в секторе Газа. С израильской территории наблюдать за этими сценами неприятно. И раздражение телезрителей направляется на меня.

Критиковала и арабская «русская улица», палестинцы, когда им казалось, что слишком много внимания уделяю точке зрения Израиля. В секторе Газа тоже немало народу смотрит российское телевидение. Им также неприятно следить за ситуацией в Израиле, где неуправляемая ракета «Кассам» может упасть на улице, ранить или убить случайных людей, к этой войне непричастных. Журналисту, работающему в прифронтовой зоне, надо быть готовым к тому, что далеко не всем понравятся его сюжеты...

Израиль — прекрасная страна. Это великолепная глубинная история, которая заставляет иначе смотреть на многие вещи, иначе воспринимать ход времени. А в современности — удивительная медицина, отлично налаженные социальные институты, демократическое общество.

Но если поставлю на этом точку, то перестану быть журналистом. Здесь есть серьезнейшие проблемы. Например, с политически активным религиозным меньшинством, которое навязывает светскому обществу свои законы, взгляды на жизнь. Это касается невозможности заключить в Израиле гражданский брак. В шаббат все закрывается, а магазины, рискнувшие открыться, платят большие штрафы. А какую дань вынуждено платить гражданское общество на содержание религиозного меньшинства! Не хочу сказать ничего плохого о данной группе населения — вопрос не в этом, а в том, за чей счет и каким образом они действуют внутри собственной страны.

Обычные израильтяне бывают отнюдь не толерантными. Вот у большинства наших бывших соотечественников взгляды крайне правые, на палестинский вопрос они смотрят более радикально, чем сограждане, живущие тут не в первом поколении, или выходцы из Западной Европы. Такая проблема тоже существует. Остается и проблема оккупации палестинских территорий, она никуда не делась.

культура: Вы курируете не только Израиль, но и весь Ближний Восток. Почему со времен «арабской весны» минуло уже больше пяти лет, а регион продолжает бурлить?

Пашков: Мы лишь открыли первую страницу книги перемен. Тектонические сдвиги только начались. Это и кризис постколониальных государств, возникших полвека назад, — под сомнение ставятся их границы и правомочность режимов. Эта драма коснется и ислама как одной из основополагающих мировых религий. А перемены в таких укорененных в веках институтах не бывают безболезненными.

Какой станет Сирия, мы узнаем достаточно скоро, ситуация там развивается стремительно. Ясно, что Ирак будет выглядеть совершенно иначе. Что касается колосса Ближнего Востока — Египта, страны, которая задает тон в арабском мире, — то он едва начал движение. Приход к власти фельдмаршала Ас-Сиси не значит, что вернулся режим Мубарака и Египет при нем проживет очередные 30 лет. У президента очень немного времени. Судя по всему, он это понимает и пытается провести глобальные реформы, чтобы придать стране другой вектор развития.

Движущей силой этих революций стали не какие-то заговоры, а общественный запрос на качественное радикальное улучшение, вестернизацию социальной жизни, активизацию социальных лифтов.

Будет еще много драм. Изменится и карта мира, и наши представления о Востоке. Наша жизнь — тоже, потому что глобальные катаклизмы не оставляют в стороне даже тех, кто живет за многие тысячи километров от эпицентра.

культура: А что будет с Турцией — страной, весьма популярной у россиян в качестве места отдыха?

Пашков: После попытки путча ситуация с демократическими институтами осложняется, усиливается режим личной власти. Проходит чистка оппонентов, причем не всегда опасных и радикальных. Вопрос в том, сохранит ли Турция систему выборов, институт независимой прессы. Если да, то постепенно опять вырулит на магистраль хотя и восточного, но все же европейского государства. Если же этого не случится и режим законсервируется, а оппозиция будет вытеснена целиком с авансцены, то на некоторое время наступит впечатление тишины, абсолютно ложное, которое на Востоке всегда заканчивается большой дракой.

культура: Удастся ли Саудовской Аравии слезть с нефтяной иглы и перейти на экономические методы ХХI века, как мечтают принцы-реформаторы?

Пашков: Технологически эта идея уже воплощается в жизнь. Строят авиационные хабы, торговые и биржевые центры, вкладываются в туристическую индустрию и высокие технологии. Молодые люди получают субсидии на образование. С другой стороны, все это опирается на фундаментальный ислам ваххабитского толка, ограничено шариатом, и адатом. Освобождение от нефтяной зависимости, модернизация экономики обязательно требует и модернизации политической, социальной и культурной. Готовы ли на это саудовские шейхи? Может, среди них уже давно родился и сейчас готовится принять полномочия некий реформатор. Но любой реформатор в королевстве столкнется с очень серьезными вызовами. 30-миллионное население необходимо будет выучить и обеспечить работой. В ходе модернизации рядовые подданные почувствуют возможность участия во всех сферах общественной жизни и потребуют новых свобод. Станут актуальными серьезные изменения в государственном устройстве. Неудивительно, что монархия демонстрирует здоровый консерватизм. Нефть опустилась в цене, но она все равно дорогая, добывается там легко, а качество ее высокое. Поэтому всегда есть такое настроение: не буди лихо, пока оно тихо, давайте оставим все как есть. Вопрос в том, не окажется ли однажды слишком поздно начинать реформы.

культура: Сергей Вадимович, Ваши дети выросли в Израиле и наверняка воспринимают именно еврейское государство своей родиной. Нет ли и у Вас ощущения, что на берегах Средиземного моря Вы с женой, уроженкой города Горький, нашли себе вторую Россию — более комфортную, свой «остров Крым»?

Пашков: Другой России нет и быть не может. Утопия покойного Василия Аксенова — прекрасная сказка, и для ее героев она заканчивается, кстати, трагически. Да, две мои младшие дочери родились в Израиле, но они считают себя русскими, а своей Родиной — Россию, Москву и Нижний Новгород. Они учат иврит, арабский, у них свободный английский, но язык, на котором они начали говорить и читать и на котором повседневно общаются, — русский.

Россия — это страна прекрасных грез, куда они ездят на каникулы. Если их спросить, где они хотят жить, ответят: «в России», потому что Израиль для них — школьные будни.

А для нас? Я бы не сказал, что страна мечты. На Земле обетованной непросто жить и трудно работать, но этим-то она и интересна. Все время заставляет оставаться в хорошей форме, чувствовать себя востребованным. Тем не менее, повторюсь, наша Родина — Россия. Рано или поздно трудовая вахта закончится — и мы вернемся. Мы русские люди, россияне — и по документам, и по крови.

Израиль. Сирия. Россия. Ближний Восток > СМИ, ИТ. Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > portal-kultura.ru, 17 ноября 2016 > № 1972146 Сергей Пашков

Алексей Кондратьев: "Сесть с террористами ИГИЛ за стол переговоров, значит расписаться в своей беспомощности"

Беседовала Мария Сидельникова

Вчера на совещании у президента министр обороны Сергей Шойгу доложил, что фрегат «Адмирал Григорович» совершил пуски крылатых ракет «Калибр» по целям в Сирии «в рамках операции по нанесению огневого поражения по позициям ИГИЛ в провинциях Идлиб и Хомс». Эксперты считают, что удары при поддержке ВМФ будут психологический эффект, после чего зачистка стратегически важного Алеппо завершиться быстрее. О роли Алеппо в противостоянии террористам «Вестнику Кавказа» рассказал член комитета Совета Федерации по обороне и безопасности, бывший спецназовец, который участвовал в обеих чеченских кампаниях, в операции на территории Косово и в операции по принуждению Грузии к миру, Алексей Кондратьев.

- Сейчас идут интенсивные бои в Алеппо. Чем так важен этот город? Что изменится, если оттуда выбьют оттуда террористов?

- В свое время в попытке подорвать бюджет РФ, в большой степени зависящий от нефтегазовой торговли, США задумали «перебросить» из Катара через Сирию и Средиземное море трубопроводы, по которым нефть и газ поступали бы в Европу. Чтобы сделать это легитимным путем, нужно было расчленить Сирию на разные сегменты, лишив законное правительство рычагов влияния на своей территории. 30 сентября прошлого года от Сирии практически оставалась очень узкая полоса на побережье и часть Дамаска. То есть, не больше четверти страны подчинялось правительству Асада. На территории Сирии на тот момент уже не один десяток лет находилась военно-морская база в Тартусе, и напрямую вставала угроза жизни и здоровью наших военнослужащих ВМФ. Поэтому участие России в итоге обеспечило безопасность наших военнослужащих, поддержку легитимного, дружественного нам правительства САР, и естественно, ограничение боевых действий с террористами территорией Сирии.

РФ, участвуя в боях, постепенно начала участвовать и в гуманитарных миссиях, и Алеппо, второй по величине город в САР, одна из ключевых территорий, одно из ключевых условий решения этой проблемы.

С другой стороны, американцы под уход Барака Обамы предприняли на территории соседнего Ирака операцию по выдавливанию боевиков из Мосула. Им необходима победоносная война, чтобы показать в этой краткосрочной операции превосходство американского оружия и выдавить террористов с территории Мосула через достаточно небольшое пространство на территорию Сирии в Алеппо. Мы бы получали в этом случае дополнительную группировку, а «демократическое» западное сообщество, которое на территории Сирии воюет без приглашения легитимно избранного президента и правительства, то есть, фактически участвуют в агрессии против и государства, нас упрекало бы в бомбежке мирного населения, школ. Обратите внимание, что ни разу доказательств этого предъявлено не было - были голословные заявления, которые распространялись по всем информационным каналам, а опровержения замалчивались.

- Возможно ли решение проблемы путем переговоров?

- Нас постоянно призывают сесть за стол переговоров с террористами, как только наносится тяжелый урон террористическим группировкам. Попытка переговоров дает им паузу для восстановления боеспособности и перегруппировки. Мы это видели в случае с конвоем, который, неизвестно кто разбомбил. Наша страна, блокировав ту часть территории, которая была подконтрольна террористическим группировкам, не пошла на переговоры. Сейчас идет истощение группировок, которые находятся в осаде, в кольце, кончаются боеприпасы, кончаются продукты питания, медикаменты. Необходимо лечить раненых, а такой возможности нет. Эвакуировать? Мы предлагали: ребята, оставляете оружие, сдаетесь, мы окажем любым пострадавшим помощь.

Мы дали возможность выйти мирным жителям. Но боевики не дают им выходить. Более 200 человек было казнено на территории Алеппо. Идет полнейшее игнорирование международным сообществом международного права. Если представители ООН отказываются туда ехать, о какой гуманитарной миссии этой организации мы можем говорить? Фактически ООН расписывается в своей полной деградации, невозможности влиять на ситуацию.

Но Россия связана союзническими обязательствами с САР. Россия не может оттуда уйти. Россия обязана выполнить боевую задачу, поставленную перед ВКС, моряками, разведчиками, которая бы привела к полнейшему уничтожению террористической группировки и восстановлению нормальной жизни гражданского населения и органов госвласти на территории города Алеппо.

Там работают наши партнеры в коалиции из 67 стран во главе с США, но до сих пор договоренности, которые были достигнуты между Джоном Керри и Сергеем Лавровым, не выполнены американской стороной. Американцы до сих пор не представляют карты нахождения террористических. До сих пор у нас совершенно разные данные по принадлежности группировок к террористам. У них свой список тех, кого они считают террористами, а кого не считают.

Я уверен, что мы на сегодняшний день, имея те средства вооруженной борьбы, те группировки, которые созданы в рамках воздушного и морского компонентов, способны практически в одночасье закрыть вопрос по физическому существованию террористических группировок, просто их уничтожив. Я адекватно оцениваю возможности наших Вооруженных сил, прекрасно зная, насколько сегодня подготовлены в инженерном отношении позиции боевиков. Но в условиях городской застройки каждый дом – это уже оборудованная в инженерном отношении позиция, защищенная, укрепленная, скрытая. Террористов очень сложно выковыривать. Плюс бомбежка крупнотоннажными фугасными авиабомбами прилежащей местности со всеми подземными схронами не всегда дает тот результат, который мы ожидаем. Тем не менее мы готовы эту задачу решать и наши Вооруженные силы справятся с ней на отлично. На сегодняшний день соотношение результатов деятельности российских ВКС и всей группировки коалиции несоизмеримо.

- Есть ощущение, что из-за большого количества участников конфликта выработка совместной платформы в борьбе с ИГИЛ невозможна? По вашему мнению, что может стать таким объединяющим началом?

- ИГИЛ в своем названии несет определенный смысл – это Исламское государства Ирака и Леванта. Эти люди неся идеи псевдоислама, не имеют к нему ни малейшего отношения. Любая религия, и ислам в том числе, запрещает убивать себе подобных. Эти люди – средневековые варвары, уничтожающие культурное наследие, как это было в Пальмире, более пятитысячелетней истории цивилизованного мира. О какой вере может идти речь? Вера определяется тем, что ты сделал для бога. Что сделали для бога люди, убивающие детей, раненых и людей другой веры. Это ничего общего с верой не имеет. Но эта группировка создала целое государство со своей территорией, со своими границами, со своими вооруженными силами, полицией, шариатским судом, финансами (у них свой золотой динар). Это государство сегодня торгует людьми и органами живых людей, оружием, боеприпасами, нефтью, газом, культурными ценностями нашей общей истории. Квазигосударство с криминальным основанием в платформе своего развития расширяется, ведет активную вербовку в интернете, создало такое физическое явление как «террористический туризм». Если мы на территории нашей страны, в той же Волгоградской области, видим группировки, которые финансово поддерживают территорию, которая находится на Ближнем Востоке, у нас волосы должны вставать дыбом. К счастью, работает финразведка, росфинмониторинг, ФСБ, ФСО, другие разведслужбы и спецслужбы, правоохранительные структуры.

Даже на волне того патриотизма, который существует в нашей стране, есть две вещи, которые могут ее развалить – национальный и религиозный вопросы. Поэтому мы четко должны отслеживать. Наш комитет во главе с Виктором Алексеевичем Озеровым с прошлого года проводил выездные совещания, в том числе на территории Ингушетии, где проводился мониторинг работы, которая в течение более двух десятков лет велась на Северном Кавказе в рамках контртеррористической борьбы. Все это было сведено в поправки в закон о борьбе с терроризмом. С 2006 по 2016 год в России принято более 50 законодательных актов по борьбе с терроризмом, 20 указов президента, более 100 постановлений правительства, в том числе обязывающих местные органы власти работать в этом направлении.

ИГИЛ - не эфемерная группировка, а квазигосударство, противопоставившее себя всему миру. Мы, понимая сущность этого явления, приравняли его к фашиствующему режиму. Сесть с ними за стол переговоров, значит расписаться в своей беспомощности. Кроме физического уничтожения этой группировки, этого квазигосударства, никакой другой цели быть не должно. При этом должен быть задействован комплекс мер как военного, так и политического характера, которые должны создавать условия для того, чтобы людям было неинтересно уходить в такие группировки. Для этого нашими Вооруженными силами созданы центры информирования и примирения в Сирии. Наши офицеры занимаются не только раздачей гуманитарной помощи, но и ведут переговоры совместно с представителями службы безопасности Сирии и госорганов этой страны с представителями оппозиции. Обратите внимание, сколько группировок несистемной и системной оппозиции в Сирии перешло на сторону Башара Асада или отказалось от вооруженной борьбы. Это показатель, это урок для наших западных коллег. Они могли это сделать еще четыре года назад, но за декларацией таких бравых пожеланий ничего серьезного не стоит, потому что цели и задачи у западного сообщества в Сирии другие.

Сирия. Россия > Армия, полиция > vestikavkaza.ru, 16 ноября 2016 > № 1969683 Алексей Кондратьев

Леонид Ивашов: «Исключаю возможность ядерной войны из-за Сирии»

Татьяна МЕДВЕДЕВА

Весь мир следит за событиями на Ближнем Востоке, за тем, как Москва и Вашингтон словно балансируют на грани прямого столкновения. Усиливается напряженность и в других точках планеты. Непростую геополитическую ситуацию анализирует известный военный эксперт генерал-полковник Леонид Ивашов.

культура: Удастся ли сирийской армии при поддержке наших ВКС освободить Алеппо?

Ивашов: Я полагаю, да. Но только если мы не будем надеяться на американцев, на то, что они нам помогут. США сделают все, чтобы противоборствовать успехам сирийской армии. И то, что происходит в Алеппо, тесно связано с положением вокруг иракского Мосула. Там Вашингтон проводит операцию, у которой очевидна следующая задача: выбить оттуда боевиков, чтобы затем убедить их идти в Сирию на Алеппо. Сражения предстоят очень трудные, объявленная Россией гуманитарная пауза срывается. Боевики устанавливают заградотряды и обстреливают мирных граждан, пытающихся выйти из города. Так что ситуация сложная.

культура: К берегам Сирии подошел авианосец «Адмирал Кузнецов»…

Ивашов: Да, наше военное присутствие усиливается. Но для того, чтобы взять город, авиации недостаточно. Ее применять там непросто, она малоэффективна для таких задач, когда часть населения выйдет, а часть останется. Нужны наземные силы. А их-то у правительственных войск и всего сирийского государства как раз не хватает. И есть проблема со специалистами по боям в городе — их тоже крайне недостаточно.

культура: Но русские сухопутные силы не будут участвовать в зачистке Алеппо от террористов?

Ивашов: Пока мы воздерживаемся от этого, поскольку участие наземных частей в столкновениях может привести к высоким потерям. Алеппо все-таки сирийский город, пусть сирийцы и усиливают свою группировку.

культура: Бои за Алеппо некоторые эксперты называют своего рода «Бородинским сражением», где решается судьба войны. Вы согласны с такой трактовкой?

Ивашов: Это ключевой город, который удерживают боевики. Второй по значимости для Сирии после Дамаска. Его, конечно, следует брать. Это узловой пункт обороны террористических организаций. Их нужно выдавить оттуда, освободить Алеппо, и тогда боевикам будет перерезана дорога на юг страны. Начнется дезорганизация террористических групп. Так что это действительно принципиально важно — и для правительственных вооруженных сил, и для тех, кто воюет против сирийского государства. Совсем неудивительно, что за город ведется такая ожесточенная борьба.

культура: Соединенные Штаты, развязав войну в Сирии, не решили своей задачи по свержению Башара Асада. Чего еще ждать от них?

Ивашов: Ни о чем договариваться с нами они пока не будут. Любые договоренности и совместные действия против террористов шли бы вразрез с целями, которые США поставили перед собой. Они развязали эту войну, создали террористические структуры, раскрутили их как элемент собственной политики. В военно-стратегических целях они нам будут во всем только противодействовать. Штаты не хотят отдавать победу России, Асаду, Ирану — это нужно четко понимать.

культура: Возможно ли достижение мира в регионе — пусть через какие-то взаимные компромиссы, уступки?

Ивашов: Движение в сторону мира будет лишь тогда, когда соотношение сил на сирийском фронте и на всем Ближнем Востоке изменится не в пользу США и их союзников, а в пользу тех, кто хочет стабильности и благополучия для этого региона. Такой процесс уже идет. Сегодня Штаты не являются главным игроком на Ближнем Востоке. Их начинают недолюбливать, а где-то и ненавидеть, даже их союзники, например Саудовская Аравия. Мы знаем, что орды экстремистов, которых они приласкали, действуют уже против них самих. Турция тоже начинает выступать порой против США. На Ближнем Востоке мощно играют Россия и Иран. Китай также втягивается в эту коллизию. Соотношение сил меняется. Когда оно изменится кардинально, тогда можно надеяться, что этому организованному глобальному терроризму придет конец.

культура: В Сирии мы увидели, какова она — новая русская армия. Как Вы оцениваете достижения по оснащению вооруженных сил современной техникой?

Ивашов: Наши армия и военная промышленность многое показали: новые приемы ведения боевых действий, образцы вооружений. Но нужно понимать, что они пока еще не встали на поток. Это всего лишь испытания и эксперименты. Сейчас конструкторы будут дорабатывать то, что применялось. Надо начинать массовое производство. И следить за развитием военного дела. Американцы в рамках стратегии «Быстрого глобального удара» продвигают совершенно новую отрасль — беспилотные летающие объекты. Они активно запускают различные дроны, от микроскопических до крупных. Это становится новым направлением развития военной техники. И крайне опасным — оно приобретает черты оружия массового уничтожения.

культура: Не является ли Сирия своеобразным полигоном, где доводят перспективные образцы вооружений?

Ивашов: Разумеется. Работая там, нужно думать о будущем военном противостоянии. Когда я говорю о стаях этих дронов, способных повредить корабль, уничтожить бронетанковую технику, помешать полетам авиации, то имею в виду, что и нам тоже следует на этом направлении сосредоточить усилия. Необходимы исследования, создание опытных образцов, проверка в реальных боевых условиях. А там уж как Бог даст…

культура: А прямое столкновение между Россией и США возможно в Сирии?

Ивашов: Строго говоря, прямые столкновения уже есть. Работают радиотехнические средства друг против друга, противовоздушная оборона. Возможность ядерной войны я исключаю. Но война обычными средствами, которые принимают характер оружия массового поражения, в том числе и с участием беспилотников различных типов и модификаций, все это может иметь место…

культура: Для чего США разжигают этот конфликт?

Ивашов: Война на Ближнем Востоке — это борьба за мировое господство, за власть, за то, чтобы Америка оставалась мировым шерифом и жандармом. Чтобы она устанавливала правила для всех других народов. Контролировала все мировое пространство, включая нефть и газ. В центре тех сил, которые ей противостоят, находится Россия. США хотят вновь поставить нашу страну в подчиненное положение. Для этого дестабилизируются ключевые регионы: Балканы, Центральная Азия, Ближний Восток. Под прицелом — Закавказье и Черноморская зона.

культура: Появляется информация, что Россия тоже планирует расширять свое военное присутствие в мире, создавать военные базы, в том числе в Египте и на Кубе. Это правильные действия?

Ивашов: По всему миру нам базы не нужны. Но там, где они будут работать на оборону, на безопасность, на защиту интересов государства, — такие базы необходимы. Однако этот вопрос не ко мне, а к руководству страны и Министерства обороны.

культура: Мы видим, что Россия готова отстаивать свои геополитические интересы на дальних рубежах. Но достаточно ли для этого сил?

Ивашов: На международной арене наша страна проводит самостоятельную внешнюю политику. А вот во внутренней мы по-прежнему стоим шатко и ждем иностранных инвестиций, в том числе в стратегические отрасли нашей экономики. Мы стоим, как на растяжке, — все чувствуют это противоречие. Очень много вопросов к финансово-экономическому блоку правительства. Порой его действия, на мой взгляд, снижают эффективность внешней политики в глазах населения. Без материальной основы, без сильной экономики внешняя политика успешной быть не может. Противники наши, скорее всего, используют эти противоречия: расслоение между богатыми и бедными, снижение реальных доходов населения — они обязательно попробуют сыграть на этом. И по мере того как они будут раскачивать внутреннюю ситуацию, мы будем сталкиваться и с внешним военным давлением на нашу страну. Эти опасности нужно осознавать.

Сирия. США. Россия > Армия, полиция > portal-kultura.ru, 3 ноября 2016 > № 1959378 Леонид Ивашов