Всего новостей: 4187836, выбрано 19635 за 0.131 с.
Новости. Обзор СМИ Рубрикатор поиска + личные списки
Списков нет
Подписка или Тест.
Главные отличия.
Платный доступ на polpred с деловой информацией высшего качества. Скажите об этом директору библиотеки.
Главные отличия.
Платный доступ на polpred с деловой информацией высшего качества. Скажите об этом директору библиотеки.
Упрощение визовых формальностей является одним из стратегических решений по развитию въездного туризма в Российскую Федерацию, прорабатываемых в настоящее время Ростуризмом. Ведомством подготовлены предложения по введению однократных электронных виз для иностранных граждан при посещении Российской Федерации на период до 15 дней.
В первую очередь возможность получения электронных виз должна распространиться на страны, дающие высокий процент въезда иностранных туристов: Шенгенская зона, Великобритания, США, Япония, либо на «дружественные» страны или государства, входящие в международные организации сотрудничества (БРИКС, ШОС, ЕАЭС).
При этом введение электронных виз не противоречит требованиям безопасности, поскольку при их оформлении в отношении иностранных граждан проводятся все необходимые проверочные мероприятия.
В рамках проведенного Всемирной туристской организацией специального исследования выявлена общемировая тенденция к упрощению процедур оформления виз и установлено, что либерализация визового режима дает прирост турпотока на направлении на 20-30%.
«Въездной туризм как сфера несырьевого экспорта имеет большое значение с точки зрения социально-экономического развития нашей страны, особенно на фоне падения мировых цен на природные ресурсы. Он стимулирует 53 смежных отрасли народного хозяйства, дает импульс росту реального сектора экономики и, в целом, ВВП страны», – подчеркивает глава Ростуризма Олег Сафонов.
Приветствие Министра иностранных дел России С.В.Лаврова делегатам VII Съезда Торгово-промышленной палаты Российской Федерации
Рад приветствовать делегатов и гостей VII Съезда Торгово-промышленной палаты Российской Федерации.
В непростой ситуации в мировой экономике, на фоне непрекращающихся попыток действовать в духе недобросовестной конкуренции, включая односторонние санкции и создание закрытых торгово-экономических блоков, особое значение приобретает слаженная работа по поддержке отечественного бизнеса за рубежом, расширению географии внешнеэкономической деятельности.
Трудно переоценить вклад в эти усилия Торгово-промышленной палаты. Активно функционируют 72 созданных под ее эгидой деловых совета по сотрудничеству, которые утверждаются в качестве эффективного инструмента продвижения российского экспорта на иностранные рынки. Загранучреждения МИД России и представительства Палаты за рубежом успешно взаимодействуют по широкому спектру вопросов, включая организацию переговоров по крупным контрактам, оказание помощи отечественным предприятиям в поиске иностранных партнеров, информирование о зарубежных тендерах и выставках.
Радует, что в фокусе внимания Палаты – содействие продвижению интеграционных процессов в рамках ЕАЭС, формированию экономических партнерств в рамках ШОС и с государствами АСЕАН. Важную роль играет ТПП в работе деловых советов БРИКС и ШОС.
В Министерстве иностранных дел дорожат добрыми отношениями с Торгово-промышленной палатой, в основе которых – заключенное еще в 2003 году Соглашение о сотрудничестве. Готовы к дальнейшему наращиванию совместных усилий в целях надежного обеспечения внешнеэкономических интересов страны, упрочения позиций отечественных компаний на мировых рынках.
Уверен, что принятые по итогам съезда решения будут способствовать повышению эффективности деятельности ТПП, созданию благоприятного инвестиционного и делового климата в России, укреплению авторитета и влияния нашей страны в современном высококонкурентном мире.
Желаю вам успешной, плодотворной работы и всего самого доброго.
С.ЛАВРОВ
В прошлом году продажи германского фармконцерна Stada выросли, по предварительным данным, на 3% по сравнению с 2014 годом и составили 2,115 млрд евро, говорится в сообщении компании. Чистая прибыль Stada увеличилась на 71% и достигла 110,4 млн евро, скорректированная чистая прибыль, наоборот, снизилась на 11% - до 165,8 млн евро. EBITDA компании в отчетном периоде сократилась на 10% и составила 377,1 млн евро, скорректированная EBITDA также упала на 10% - до 389,4 млн евро.
В России, странах СНГ и Балтии активами Stada управляет Stada CIS, которая включает компании трех направлений деятельности: разработка лекарственных средств - Stada PharmDevelopment, маркетинг и продажи - Stada Marketing (Россия), Stada Ukraine, Stada Central Asia (Казахстан, Таджикистан, Киргизия, Узбекистан), Stada Azerbaidjan, Stada Armenia, Stada Belarus, производство лекарственных средств - "Нижфарм" (Нижний Новгород), "Хемофарм" (Калужская область).
Продуктовый портфель холдинга Stada CIS включает более 150 наименований лекарственных препаратов.
Об участии специалиста ФГБУ «ВНИИЗЖ» в первом заседании по дорожной карте для разработки основных методов по контролю и ликвидации ЧМЖ в Центрально-Азиатском регионе
В период с 23 по 25 февраля 2016 г. заместитель директора по НИР и мониторингу подведомственного Россельхознадзору ФГБУ «Федеральный центр охраны здоровья животных» А. Мищенко принял участие в первом заседании по дорожной карте для разработки основных методов по контролю и ликвидации чумы мелких жвачных (ЧМЖ) в Центрально-Азиатском регионе. Мероприятие, организованное ФАО и МЭБ и проходившее в г. Алматы Республики Казахстан, определило следующие цели:
— Представить глобальную стратегию искоренения чумы мелких жвачных (ЧМЖ), ее инструменты более подробно с учетом рекомендаций конференции в Абиджане;
— Провести первую оценку ситуации стран (Армении, Азербайджана, Грузии, Ирана, Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана, Турции и Узбекистана) относительно ЧМЖ и мощность ветеринарных услуг в ее контролировании;
— Определить другие заболевания мелких жвачных, которые могут контролироваться одновременно с ЧМЖ.
Во время заседания странами были представлены данные по эпизоотической ситуации по ЧМЖ, проведено обсуждение актуальных вопросов по борьбе с чумой мелких жвачных на территории стран.
ФГБУ «ВНИИЗЖ» на данном заседании представил проект программы по прогрессивному контролю и ликвидации чумы мелких жвачных животных на территории Республики Кыргызстан и Таджикистан, разработанной по обращению компетентных органов в области ветеринарии данных стран.
Учитывая научный потенциал ФГБУ «ВНИИЗЖ» было предложено разработать региональную программу по ликвидации ЧМЖ в соответствии с глобальной стратегией искоренения чумы мелких жвачных и других особо опасных болезней мелкого рогатого скота в странах Центральной Азии с учетом социально-экономических особенностей данного региона.
По результатам заседания была создана Региональная консультативная группа по ЧМЖ, заместителями которой были выбраны Иран, Грузия и Кыргызстан. Данная группа возьмет под свой контроль процесс оценки и помощь в подготовке национальных стратегий стран участниц дорожной карты. Проведена первая самооценка стран в соответствии с глобальной стратегией. Был подготовлен предварительный прогноз по ликвидации ЧМЖ в течение 15 лет и определен ряд мероприятий необходимых для достижения данной цели.
Меморандумы об обязательствах Индии и Пакистана в целях получения статуса государства-члена Шанхайской организации сотрудничества вручены во вторник послам этих стран в Китае, сообщает пресс-служба МИД Узбекистана, страны-председателя ШОС.
Первого марта в Пекине генеральный секретарь ШОС Рашид Алимов встретился с послами в КНР Индии Виджаем Гохале и Пакистана Масудом Халидом, уточняет пресс-служба. По данным внешнеполитического ведомства Узбекистана, "в рамках реализации решения Совета глав государств-членов ШОС в Уфе главам дипмиссий были переданы проекты меморандумов об обязательствах Индии и Пакистана в целях получения статуса государства-члена ШОС".
"Как подчеркивалось, подписание данных меморандумов в ходе предстоящего Ташкентского саммита станет одним из значимых практических итогов встречи глав государств и внесет весомый вклад в развитие ШОС, которая в этом году отмечает 15-летие", — говорится в сообщении.
В ШОС входят Россия, Китай, Казахстан, Киргизия, Таджикистан и Узбекистан. Статус наблюдателей имеют Белоруссия, Монголия, Индия, Иран, Пакистан и Афганистан. В июле 2015 года в ШОС была запущена процедура приема в организацию Индии и Пакистана. Председательство в организации на саммите ШОС в Уфе перешло от России к Узбекистану. Саммит ШОС в 2016 году пройдет 23-24 июня в Ташкенте.
Всемирный банк и Правительство Таджикистана запускают новый проект по развитию высшего образования
ДУШАНБЕ, 1 марта 2016 г. – Сегодня в Душанбе прошла церемония запуска Проекта развития высшего образования Таджикистана, на которой присутствовали представители Исполнительного аппарата Президента Таджикистана, Министерства образования и науки, Парламента, международного сообщества по развитию, гражданского общества, ВУЗов, работодателей и Всемирного банка. Целью проекта, финансируемого из средств Международной ассоциации развития на сумму 15 млн. долларов, является разработка механизмов по усовершенствованию и мониторингу качества высшего образования в стране и его соответствия потребностям рынка труда.
«Данный проект является первым проектом по развитию высшего образования в Республике Таджикистан, реализуемый в партнерстве с международным партнером по развитию», отметил Рахматулло Мирбобоев, Первый заместитель Министра образования и науки РТ. «Мы надеемся, что посредством проекта мы осуществим реформы на институциональном и системном уровнях, которые повысят степень востребованности образования на рынке труда, а также усовершенствуют системы контроля качества образования.»
«Всемирный банк с удовольствием финансирует данный проект, нацеленный на оказание поддержки молодым людям, которые представляют собой один из уникальных активов для развития Таджикистана, так как они составляют значительную часть населения страны», отметила Патриция Виверс-Картер, Постоянный представитель Всемирного банка в Таджикистане. «Проект поможет системе высшего образования Таджикистана обеспечить молодёжь тем, к чему стремятся молодые люди по всему миру - качественным образованием, включающим в себя знания и навыки, которые помогут им получить качественную работу».
С целью повышения качества образования и его соответствия потребностям рынка труда в рамках всей системы высшего образования, проектом будут профинансированы: a) разработка внешней системы обеспечения качества; б) модернизация учебных стандартов для определённого числа дисциплин, важных для развивающейся экономики Таджикистана; в) оценка структуры финансирования высшего образования для определения того, как она более эффективным образом может содействовать реализации ключевых мер политики (например, равенство в доступе к высшему образованию для студентов из менее состоятельных семей).
Что касается институционального уровня, конкурсная программа грантов позволит ВУЗам разработать и реализовать инициативы, нацеленные на усовершенствование качества и рыночнориентированности предлагаемых ими программ. В реализации грантов приветствуется творческий подход ВУЗов, но имеются также примеры потенциальных видов деятельности, которые могут быть поддержаны посредством грантов, например, модернизация учебных планов, профессиональное развитие для преподавателей, улучшение услуг по формированию карьеры для студентов и обновление лабораторий. Часть этих грантов поможет укрепить механизмы, стимулирующие зачисление девушек и получение ими высшего образования, а также содействие в переходе на рынок труда. Кроме того, эти программы также профинансируют разработку и проведение краткосрочных курсов для соискателей работы, включая возвращающихся мигрантов и выпускников средней школы.
В рамках запуска проекта, Всемирный банк поддержал национальный молодёжный конкурс по влиянию высшего образования на молодёжь. Девяти лучшим участникам, выбранным из более 100 молодых людей, подавшим свои сочинения, во время церемонии запуска были вручены призы.
Такие же церемонии будут проведены 2 марта в Курган-Тюбе и 4 марта в Худжанде.
Всемирный банк является долгосрочным партнёром Таджикистана в сфере развития сектора образования. В сотрудничестве с другими партнёрами развития Всемирный банк оказал содействие в реализации таких ключевых реформ как подушевое финансирование в общем образовании, а также введение единого вступительного экзамена в 2014 г.
Активный портфель Всемирного банка в Таджикистане включает 23 проекта на общую сумму 382,27 млн долл. США (включая региональные проекты), ассигнованных на содействие экономическому росту через развитие частного сектора с одновременным инвестированием в оказание государственных услуг для населения, таких как образование, здравоохранение, коммунальные услуги и социальная защита. Группа Всемирного банка привержена продолжению оказания содействия Таджикистану в его работе по улучшению уровня жизни и удовлетворению чаяний своего молодого и растущего населения.
Главэкспертцентр обсудил межвузовское сотрудничество с представителями стран СНГ
Представители России, Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана обсудили согласование позиций по взаимному признанию документов об образовании, ученых званий и степеней, развитию научных и академических обменов, стажировок и других форм сотрудничества.
Обсуждение состоялось в рамках международного круглого стола «Перспективы научно-образовательного сотрудничества на евразийском пространстве», прошедшем в Оренбурге.
По мнению участников мероприятия, имея общие корни в советской системе высшего образования, национальные системы по мере развития за годы независимости накопили существенные различия, и для успешной конкуренции на рынке образовательных услуг в современных условиях необходимо согласование позиций.
«Страны ЕАЭС пользуются тем преимуществом, что образование, полученное в этом Союзе, признается в России без проведения специальных процедур для трудоустройства. Однако существуют и проблемы: для Казахстана – это сложность определения уровня образования из-за одинаковой формы дипломов о начальном и среднем профобразовании, для Киргизии – наличие в дипломах двойных квалификаций, чего нет в РФ», - отметила Вера Скоробогатова, директор Главэкспертцентра, подведомственной организации Рособрнадзора.
Также участники круглого стола обсудили меры по сближению классификации специальностей и образовательных стандартов в странах СНГ.
Выгода для гостей
Алла Галанова
С 1 марта 2016 г. Столичный филиал ПАО "МегаФон" запустил ряд сезонных опций для тарифной линейки "Теплый прием" для звонков на Украину, в Киргизию и Узбекистан. Несмотря на то что объем сезонной трудовой миграции из близлежащих стран падает, и другие операторы "большой тройки" готовы предоставлять новые тарифные опции для данной категории абонентов.
Для абонентов Столичного филиала "МегаФона", подключенных на тарифную линейку "Теплый прием" с 1 марта 2016 г., запущены опции "Звони в Украину +", "Звони в Кыргызстан" и "Звони в Узбекистан". Так, тарифная опция "Звони в Украину +" позволит абонентам звонить на телефоны мобильных операторов "Киевстар" (номера с префиксами 38067, 38068, 38096, 38097, 38098) и UMC (номера с префиксами 38050, 38066, 38095, 38099) по цене 3,5 руб. за минуту. Опция доступна для подключения в период с 1 марта по 30 ноября 2016 г. У абонентов, подключившихся до 1 декабря 2016 г., опция продолжит действовать бессрочно.
Опция "Звони в Кыргызстан" предоставляет возможность совершать звонки в Киргизию по стоимости 3 руб. за минуту. Опция также доступна для подключения в период с 1 марта по 30 ноября 2016 г. Опции "Звони в Украину +" и "Звони в Кыргызстан" предоставляются абонентам Столичного филиала "МегаФона" без абонентской платы и платы за подключение и доступны по умолчанию.
Тарифная опция "Звони в Узбекистан" доступна для подключения в период с 1 марта по 31 октября 2016 г. и устанавливает специальную цену для звонков в Узбекистан - 2,5 руб. за минуту. Эта опция имеет посуточную абонентскую плату в размере 1,5 руб. в день.
"Эти предложения доступны для действующих и вновь подключившихся абонентов тарифной линейки "Теплый прием", которая ориентирована, прежде всего, на приезжих и на тех, кто нуждается в недорогих международных звонках", - говорит директор по развитию бизнеса на массовом рынке Столичного филиала компании "МегаФон" Сергей Протасов.
ПАО "ВымпелКом" ("Билайн") тоже стремится привлечь сезонных трудовых мигрантов своими предложениями. Пресс-секретарь "ВымпелКома" Анна Айбашева отмечает, что на данный момент в компании действуют выгодные цены на звонки в страны СНГ на тарифах линейки "Всё!". "У нас на тарифах "Всё!" цена внутрисетевых звонков на Украину (сеть "Киевстар"), в Армению, Киргизию и Казахстан составляет 3 руб. за минуту. Кроме того, с 1 марта 2016 г. стоимость минуты звонка абонентам "Билайна" в Таджикистан составит 2 руб. с первой минуты вызова. Данная тарификация действует при подключении опции "Добро пожаловать на Всё!", а пользоваться опцией можно без абонентской платы и без платы за подключение", - говорит Анна Айбашева.
Примечательно, что в феврале текущего года "ВымпелКом" повысил стоимость международных звонков для абонентов, подключающих новые пакетные тарифы линейки "Всё!". Так, стоимость звонков в страны СНГ, Грузию, Абхазию, Южную Осетию выросла с 24 руб. до 30 руб. за минуту разговора. Правда, одновременно оператор фактически снизил абонентскую плату для этих тарифов на 100-300 руб. (см. новость ComNews от 11 февраля 2016 г.).
Еще один оператор "большой тройки" - ПАО "МТС" - ранее сообщал, что в 2015 г. общая продолжительность звонков из России в другие страны у оператора сократилась в два раза. Причем в основном падение затронуло трафик со странами СНГ - на фоне снижения трудовой миграции из стран Средней Азии. Так, голосовой трафик звонков в Узбекистан упал в 2,5 раза, а в Казахстан и Таджикистан - в 1,4 и 1,8 раза соответственно. На звонки как раз в эти страны МТС в конце февраля 2016 г. ввела новую тарифную опцию "Выгодные звонки в СНГ", позволяющую звонить на номера Узбекистана и операторов Kcell (Казахстан) по 4 руб. за минуту и Tcell (Таджикистан) - по 5 руб. за минуту. Правда, доступно это предложение только для линейки пакетных тарифов Smart (см. новость на ComNews от 18 февраля 2016 г.).
В Tele2 (ООО "Т2 Мобайл"), напротив, не видят необходимости в запуске сезонных предложений, так как убеждены, что низкие цены на сотовую связь, в том числе на звонки в страны СНГ, должны быть доступны абонентам круглый год.
"Например, столичным абонентам Tele2 доступна опция "Простая география", которая позволяет сэкономить на звонках в Узбекистан. При подключении услуги стоимость минуты исходящего вызова составит 2,9 руб.", - говорит пресс-секретарь компании Ольга Галушина. В Tele2 объясняют также, что доля абонентов, приезжающих на сезонные работы из стран СНГ и Украины, в базе оператора незначительна.
Финансовый аналитик группы компаний "Финам" Тимур Нигматуллин считает, что вышеозначенное предложение "МегаФона" будет востребовано на рынке. "По сути, запуск специальных опций означает усиление экспансии "МегаФона" в этническом сегменте рынка мобильной связи. В среднем на российском рынке мобильной связи в рамках исторически сложившегося показателя текучести абонентов (churn rate) ежегодно обновляется около 40-50% абонентской базы. В этническом сегменте рынка абонентская база ежегодно обновляется более чем на 70-80%. Таким образом, несмотря на рост выручки, "МегаФону" придется нести значительные дополнительные расходы на подключение новых абонентов, что в итоге, по всей видимости, умеренно снизит рентабельность на уровне операционной прибыли", - говорит Тимур Нигматуллин.
По мнению начальника управления операций на российском фондовом рынке ИК "Фридом Финанс" Георгия Ващенко, изменения в тарифных опциях "МегаФона" носят "косметический характер" и применяются исключительно для маркетинговых целей. Он отмечает, что в данный момент операторы стараются держать низкие тарифы на этом направлении из-за конкуренции, в том числе с провайдерами IP-телефонии и других сервисов. "Заметного влияния на финансовые показатели компании это не окажет", - резюмирует Георгий Ващенко.
Республика с монархическим отливом
Автор: Сергей КОЖЕМЯКИН.
Эмомали Рахмон может стать пожизненным президентом Таджикистана. Это предусматривают поправки в Конституцию, одобренные парламентом страны. Бессрочные полномочия дополнят недавно присвоенный Рахмону титул «лидера нации».
ЯВЛЯЯСЬ, согласно законодательству, светской республикой, Таджикистан приобретает всё больше черт монархии — с неограниченной властью правителя, полномочия которого передаются по наследству. Концентрация влияния в руках президента и его ближайшего окружения наблюдалась и раньше, но в последние месяцы этот процесс заметно убыстрился. Причиной стал разгром главной оппозиционной силы страны — Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ). Деятельность организации, включённой в число экстремистско-террористических группировок, запрещена, а её лидеры (за исключением председателя ПИВТ Мухиддина Кабири, скрывающегося за границей) находятся в местах лишения свободы.
У руководства страны избавление от оппозиции вызвало нескрываемую эйфорию. В конце 2015 года таджикский парламент принял закон «Об основателе мира и национального единства — Лидере нации». Присвоением Эмомали Рахмону громкого титула инициатива не исчерпывается. В соответствии с положениями закона «лидер нации» получает пожизненный иммунитет от уголовного преследования, до конца дней обеспечивается государственной охраной, персональным транспортом и жильём. Даже в случае ухода со своего поста Рахмон сохранит самые широкие полномочия. Например, он сможет в любое время обращаться к народу и давать рекомендации органам власти по вопросам внутренней и внешней политики. Помимо этого, закон обязывает граждан республики проявлять уважение к «лидеру нации», нарушителям грозит наказание. На малой родине Эмомали Рахмона — в посёлке Дангара Хатлонской области — будут созданы музей президента и библиотека его имени.
Но, подобно старухе из пушкинской «Сказки о рыбаке и рыбке», глава Таджикистана не ограничил этим свои аппетиты. В конце января парламент одобрил законопроект о внесении изменений в Конституцию. Теперь инициатива будет вынесена на референдум, который пройдёт предположительно в мае—июне. Если поправки примут (а сомнений в этом практически нет), ограничения на количество президентских сроков для Рахмона будут сняты. Таким образом, в 2020 году, который, по действующему законодательству, должен стать последним в бессменном правлении «лидера нации», президента ожидает очередная ритуальная церемония продления полномочий.
Конституционные изменения, впрочем, предусматривают и другой вариант развития событий, а именно: уход Рахмона в отставку. Это становится понятным, если проанализировать норму о снижении возрастного ценза для кандидатов в президенты с 35 до 30 лет. Независимые наблюдатели не сомневаются, что эти поправки вносятся с расчётом на одного-единственного человека — сына президента Рустама Эмомали. Несмотря на свой достаточно молодой возраст (сейчас ему 28 лет), он успел побывать главой Таможенной службы, а теперь возглавляет Агентство по борьбе с коррупцией. Очевидно, что Рустама Эмомали готовят в преемники, постепенно повышая его статус в системе исполнительной власти. Так, в декабре прошлого года президент своим распоряжением обязал все силовые органы согласовывать свои действия по борьбе с коррупцией (включая оперативную и розыскную деятельность) с возглавляемым его сыном ведомством.
Таким образом, власти республики решили застраховаться на годы вперёд и обезопасить себя от любых форс-мажорных обстоятельств. Эту же задачу преследует ещё одна поправка, запрещающая регистрацию политических партий религиозного характера. Тем самым руководство Таджикистана пытается не допустить появления оппозиционной силы, подобной Партии исламского возрождения.
Однако власти совершают грубую и старую, как мир, ошибку, надеясь принятием подобных законов упрочить своё положение. Согласно последнему докладу Международного исследовательского института продовольственной политики, в Таджикистане голодают свыше 33 процентов жителей. А это более чем серьёзный симптом, способный свести к нулю старания президента и его окружения.
Молдавия: холостой выстрел протестующих
Содокладчики Парламентской ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ) выразили озабоченность ситуацией в Молдавии, где продолжаются протесты с требованиями отставки правящей коалиции проевропейских партий. "Недавний скандал с исчезновением миллиарда из банковской системы страны увеличил разочарование граждан. Молодые и образованные люди не видят иного выхода, кроме выезда из страны", - сообщает РИА Новости со ссылкой на экспертов ПАСЕ. Комментируя протесты оппозиции, докладчики призвали представителей правоохранительных органов к сдержанности и посоветовали им избегать применения силы.
Между тем, как выяснили социологи, граждане Молдавии в случае организации всенародного референдума по вопросу выбора внешнеполитического вектора развития республики выбрали бы евразийскую интеграцию. Как свидетельствуют данные социологического опроса Vox populi, проведенного Ассоциацией социологов и демографов, за вступление в ЕАЭС проголосовали бы 40,7% населения, а за Евросоюз – 38,4% респондентов. Правда, 14,7% граждан не поддерживают ни один из этих векторов развития страны. Еще 7% опрошенных и вовсе не приняли бы участия в голосовании".
Генеральный директор Международного фонда содействия развитию культуры, науки и образования "Гуманизм, прогресс и правопорядок" Юрий Нагерняк говорит, что общая ситуация в Молдавии понятна, но есть определенные расхождения и различные точки зрения в отношении перспективы развития протестного процесса. "Поддержки в части изменения внешнеполитического и внутриполитического курса, который сейчас есть в Молдаве, нет ни в одной другой стране мира на сегодняшний день. Вопрос в том, насколько этот протестный потенциал эффективно и разумно используется. У меня есть ощущение, что это холостой выстрел. 2015 год практически весь год республику трясло. А что мы имеем на выходе?", - задался вопросом Нагерняк.
На выходе он сам увидел несколько моментов: "Это решение о домашнем аресте "группы Петренко", что произошло бы, наверное, и само собой под давлением Европы. Это отстранение генпрокурора, в отношении чего многие обозреватели говорят, что это просто технические перестановки в правительстве. То есть, под чьим влиянием он ушел - это очень большой вопрос. По большому счету это все, что имеем по результатам этих мощных массовых протестов 2015 года. Не получится ли, что народ просто разочаруется, видя, что ежедневно выходя на площади, они ничего не добиваются?"
По мнению Нагерняка, "действия оппозиции сыграли на руку олигарху Владу Плахотнюку. Под прикрытием оппозиции, используя ее лозунги, он просто продолжил успешно расчищать себе дорогу к полной приватизации республики. Реальная заслуга участников протестного движения - удалось объединить наиболее значимый протестный электорат. Но насколько это объединение прочно? У каждой из этих сил есть свой взгляд на сегодняшнюю ситуацию, и есть свои достаточно сильно расходящиеся позиции в отношении того, что делать дальше.
Внешнеторговый оборот Казахстана в 2015 году составил $75 911,6 млн, что на 37,1% меньше, чем за 2014 год, указывается в сообщении комитета по статистике министерства национальной экономики РК.
Согласно статданным, экспорт в отчетном периоде составил $45725,6 млн (-42,5%), импорт - $30186 млн (-26,9%).
Экспорт в страны Евразийского экономического союза (ЕАЭС) составил $4886,8 млн (-31,7%), импорт из ЕАЭС - $10885,4 млн (-27,1%), сообщает КазТАГ.
Объем розничной торговли в Казахстане в январе 2016 года составил Т492,774 млрд, что на 7,3% меньше, чем за январь прошлого года, указывается в сообщении комитета по статистике министерства национальной экономики РК.
Согласно статданным, объем оптовой торговли за отчетный период составил Т1037 млрд (-9%), сообщает КазТАГ.
Студенты из ХМАО — Югры поборются за победу на международной IT-олимпиаде
Два представителя Сургутского госуниверситета прошли во второй этап международной олимпиады в сфере информационных технологий «IT-Планета 2015/16».
Всего в первом туре престижного конкурса приняли участие 20 студентов сургутского вуза. Вообще же попробовать свои силы на IT-олимпиаде могут не только учащиеся учреждений высшего и среднего профессионального образования, но также молодые дипломированные специалисты в возрасте до 25 лет. Студенты СурГУ прошли 14810 онлайн-тестов по девяти конкурсам в номинациях «Программирование», «Базы данных», «Телеком» и «Свободное ПО и робототехника». Лучшие результаты среди сургутян показали Вадим Машкин, обучающийся на четвертом курсе по направлению «информатика и вычислительная техника», и Юлия Вандымова - студентка второго курса направления «информационные системы и технологи».
Как сообщает "МК Югра", теперь молодым людям предстоит продолжить борьбу во втором этапе, который пройдет в марте этого года в формате удаленного решения практических задач. К участию в нем приглашены более 1400 студентов и дипломированных специалистов.
Кроме россиян в олимпиаде участвуют представители Азербайджана, Армении, Беларуси, Венгрии, Казахстана, Киргизии, Молдовы, Таджикистана, Туркмении, Турции, Узбекистана, Украины и Финляндии.
Объем биржевых продаж нефтепродуктов «Газпром нефти» составил в 2015 году 2,51 млн тонн
При этом компания на 6% по сравнению с 2014 годом нарастила объемы реализации автомобильных бензинов на бирже — до 1,05 млн тонн.
Совет директоров «Газпром нефти» принял к сведению информацию о состоянии и перспективах развития биржевой торговли нефтью и нефтепродуктами компании на российском рынке.
Компания соблюдает все требования законодательства к биржевой торговле. Подход «Газпром нефти» к соблюдению компанией принципов равномерности и регулярности биржевой реализации был признан эталонным — компания получила почетный знак Санкт-Петербургской Международной товарно-сырьевой биржи (СПбМТСБ) по итогам работы в 2015 году.
«Газпром нефть» активно участвует в развитии российской биржевой торговли нефтепродуктами. В настоящее время в составе рабочей группы СПбМТСБ компания принимает участие в работе по созданию международного маркерного сорта нефти Urals.
Совет директоров также рассмотрел вопрос об эффективности и перспективах работы компании в мелкооптовом и розничном сегментах реализации нефтепродуктов.
На сегодняшний день сеть АЗС «Газпромнефть» насчитывает 1432 станции в регионах России и странах СНГ . Объем продаж нефтепродуктов через собственную розничную сеть компании составил в 2015 году 9,3 млн тонн, увеличившись на 2% по сравнению с 2014 годом. Количество участников программы лояльности «Нам по пути» по итогам прошлого года выросло на 17% — до 6,1 млн человек. При этом доля продаж нефтепродуктов по картам лояльности в России составила 75% от общего объема розничной реализации компании. Компания также внедрила программу лояльности сети АЗС «Газпромнефть» в странах СНГ — Казахстане, Таджикистане, Кыргызстане, Белоруссии.
В 2013 году начался процесс реорганизации сбытового бизнеса — компания перешла от региональной к функциональной системе управления: были разделены оптовый и розничный сегменты, созданы специализированные предприятия: «Газпромнефть-Терминал», «Газпромнефть-Транспорт», «Газпромнефть-Лаборатория». «Газпром нефть» стала одной из первых компаний на российском рынке, выделившей направление продаж нефтепродуктов корпоративным клиентам в отдельное дочернее общество — «Газпромнефть-Корпоративные продажи». С целью повышения эффективности бизнеса в 2015 году компания внедрила онлайн-процессинг топливных карт для корпоративных клиентов. По итогам 2015 года объем реализации топлива корпоративным клиентам компании превысил 3 млн тонн. Оптимизация нефтебазовой инфраструктуры компании, проведенная в 2013-2015 годах, позволила на 6% увеличить объем перевалки нефтепродуктов в России и на 27% повысить показатель оборачиваемости.
Одно из ключевых направлений развития сети АЗС — повышение контроля качества нефтепродуктов. В 2014 году с этой целью было создано специализированное подразделение «Газпромнефть-Лаборатория», которое насчитывает около 40 стационарных и мобильных лабораторий и обеспечивает контроль качества и количества топлива во всех регионах присутствия сети АЗС «Газпромнефть».
Дальнейшее развитие сети АЗС «Газпромнефть» и повышение эффективности бизнеса в мелкооптовом и розничном сегментах реализации нефтепродуктов компания планирует за счет строительства новых собственных станций, в том числе автоматических, роста числа АЗС на федеральных трассах и внедрения новых форматов автозаправочных станций с обновленным дизайном и оптимизированным торговым пространством.
18 февраля 2016 г. в Москве состоялось 10-е заседание Смешанной комиссии по экономическому сотрудничеству между Российской Федерацией и Бельгийско-Люксембургским экономическим союзом (БЛЭС). Мероприятие было организовано при ключевой роли Торгового представительства России в Бельгии и Люксембурге.
Заседание Комиссии прошло под председательством заместителя Председателя Правительства РФ Дмитрия Рогозина, вице-премьер-министра, министра экономики, министра внутренней безопасности, министра обороны Великого Герцогства Люксембург Этьена Шнайдера и Чрезвычайного и Полномочного Посла Королевства Бельгия в Российской Федерации Алана Ван Мееувена.
Данное заседание Смешанной комиссии было организована после более чем двухлетнего перерыва. В мероприятии принял участие директор Департамента стран Европы, Северной Америки и международных организаций Минэкономразвития России, заместитель Председателя Российской части Комиссии Владимир Ткаченко.
В ходе 10-го заседания Смешанной комиссии обсуждалось торгово-экономическое сотрудничество между Россией, Бельгией и Люксембургом в таких направлениях, как промышленность, транспорт и логистика, энергетика, здравоохранение, финансы и инвестиции, строительство, перспективы взаимодействия в области инноваций, энергоэффективности, в алмазно-бриллиантовом секторе
В рамках мероприятия состоялся Деловой форум. В ходе сессий по инновациям и инвестициям, а также по сотрудничеству в области транспорта и логистики российские, бельгийские и люксембургские предприниматели обсудили текущие проблемы сотрудничества, а также направления будущей кооперации.
По словам руководителя российской делегации, в системе внешнеэкономических отношений Российской Федерации Бельгия и Люксембург являются особыми партнерами, с которыми нас объединяют значительный научно-технический и промышленный потенциал, традиционно крепкие и дружественные торговые связи. «К сожалению, нестабильная экономическая и политическая конъюнктура, санкционное противостояние негативно повлияли на наше сотрудничество и торговлю. По итогам 2015 г. объем российско-бельгийского товарооборота уменьшился по сравнению с 2014 г. на 34%, а с Люксембургом он сократился на 26%", - отметил он.
В рамках заседания комиссии были подписаны Меморандумы о сотрудничестве между АНО «Северо-Западное агентство развития и привлечения инвестиций» и некоммерческим партнерством «Ассоциация предпринимателей Бельгийско-Люксембургская Торговая Палата», а также Меморандум о сотрудничестве между ООО «Воздушные ворота Северной столицы», управляющей компанией аэропорта Пулково, и ЗАО «Грузовой терминал Пулково» с одной стороны и Управляющей компанией аэропортов Остенде-Брюгге и Управляющей компанией аэропорта Антверпен с другой.
Глава российской делегации отметил, что необходимо начать диалог между Евразийским Экономическим Союзом и ЕС. «Мы видим будущее этих отношений в формате общего экономического пространства от Владивостока до Лиссабона, которое будет опираться на соглашение о свободной торговле между этими двумя интеграционными союзами», - сказал он. В рамках единого экономического пространства ЕАЭС фактически создается мощный притягательный для бизнеса и инвесторов центр экономического развития, формируется общий рынок, которым могут воспользоваться бельгийские и люксембургские предприниматели.
В свою очередь, вице-премьер правительства Люксембурга Этьен Шнайдер отметил, что «последние события создали напряжение между ЕС и Россией».
По его словам, очередное заседание смешанной комиссии призвано улучшить диалог между сторонами. «Я считаю, что XXI век должен быть веком диалога и сотрудничества, чтобы не возникали "демоны" прошлого века», — сказал вице-премьер правительства Люксембурга.
Он отметил, что Россия обладает большими возможностями для инвестиций. «Мы бы хотели конкретизировать ряд проектов в России, а также дать возможность частному сектору развивать отношения», — добавил он.
Сотрудничество между Россией и Бельгией продолжает развиваться, несмотря на экономические трудности, заявил посол Бельгии в РФ Алекс ван Мееувен. "Мы можем сказать, что наше сотрудничество продолжается и вписывается в глубокие исторические отношения между нашими странами. Убежден, что они будут развиваться и далее", — подчеркнул посол.
Бельгийских и Люксембургских партнеров пригласили принять участие в двадцатом юбилейном Петербургском международном экономическом форуме, который пройдет на новой площадке «Экспофорум» с 16 по 18 июня 2016 г.
Экспортеры Таджикистана намереваются значительно увеличить отгрузки в Россию
По словам Эмомали Рахмона, президента Таджикистана, Россия была и продолжает оставаться важным партнером экспортеров страны. В 2016 году таджикские поставщики планируют в 1,5 раза нарастить объем отгрузок сельхозпродукции на российский рынок. Рост поставок, как добавил глава республики, отвечает интересам обоих государств.
Сейчас специалисты России и Таджикистана заняты поиском возможных путей роста товарооборота, тем более, что таджикские производства плодовоовощной продукции могут увеличить урожайность и объем реальных отгрузок за пределы государства.
Только новых виноградников в Таджикистане за последние несколько лет заложили 75 тысяч гектаров, а в ближайшее пятилетие виноград засадят еще на 20 тысячах гектаров. Не менее перспективным направлением растениеводства в стране является и овощеводство. Одного раннего лука в текущем сезоне в Россию отгрузят больше 200 тысяч тонн.
Белорусский бизнес угрожает Лукашенко
Впервые в Белоруссии индивидуальные предприниматели объединились и потребовали смены власти
Денис Лавникевич (Минск)
В феврале нынешнего года работающие в Белоруссии индивидуальные предприниматели впервые на своих акциях протеста начали выдвигать политические требования — включая отставку части правительства. Само по себе противостояние мелких бизнесменов и властей длится уже не первый год, но теперь многие из ИП полностью лишились возможности работать.
29 февраля, на следующий день после акции протеста, которую провели в центре Минска белорусские индивидуальные предприниматели (ИП), торгующие на вещевых рынках страны, начали готовиться к следующей — 14 марта. Это будет уже четвертая демонстрация протеста, акции проходят с начала февраля.
В воскресенье протестующие ИП выдвигали уже вполне определенные политические требования: отправить в отставку премьер-министра Андрея Кобякова, министра экономики Владимира Зиновского и министра по налогам и сборам Сергея Наливайко.
По мнению представителей малого бизнеса, именно эти три чиновника пролоббировали президентский указ №222 «О регулировании предпринимательской деятельности и реализации товаров индивидуальными предпринимателями и иными физическими лицами». Этот документ фактически заблокировал работу тех ИП, которые торгуют на вещевых рынках одеждой и обувью (чаще из Китая, Вьетнама или Турции), закупленной на московских рынках. Многие из них прекратили торговлю 1 января 2016 года.
Согласно указу, еще с 1 июля 2014 года в Белоруссии для ИП вводилась обязанность иметь сопроводительные документы на ввозимые в страну товары, в том числе и из стран Таможенного союза и ЕАЭС (Евразийский экономический союз; объединяет Россию, Белоруссию, Казахстан, Армению и Киргизию). Кроме того, несколько раз продлевался срок реализации «остатков товаров, ввезенных до 1 июля 2014 года в Беларусь без сопроводительных документов», чтобы избежать недоразумений.
Однако рыночные торговцы утверждают, что при закупках в России им нереально получать сертификаты качества на небольшие партии товаров. Более того, в других странах ЕАЭС такие сертификаты никто не требует, то есть белорусские торговцы оказываются в заведомо худших условиях.
По мнению протестующих, государство просто пытается создать бесконкурентную среду для предприятий легкой промышленности, которые остались в госсобственности, совершенно нерентабельны и до сих пор производят одежду и обувь фактически еще советских образцов, но которая почему-то значительно дороже импортных товаров. В результате без средств к существованию остаются 65–70 тыс. предпринимателей плюс члены их семей (обычно торговля на вещевом рынке является семейным бизнесом).
Из предпринимателей в маргиналы
Требовать ухода Александра Лукашенко «ипэшники» пока не рискуют, хотя сам белорусский президент не скрывает своего презрительно-негативного отношения к бизнесменам как таковым. В белорусский фольклор вошло выражение Лукашенко «вшивые блохи», которым он когда-то наградил представителей мелкого бизнеса. Оборот «всякие бизнесмены и прочие преступники» в речах главы страны встречается регулярно и уже мало кого удивляет.
На февральских акциях протеста уже не только звучат политические лозунги, но и присутствуют лидеры белорусской демократической оппозиции Анатолий Лебедько, Николай Статкевич, Владимир Некляев и другие. По сути, сегодня все оппозиционные политики Белоруссии пытаются так или иначе использовать в своих интересах протесты «ипэшников». Однако сами рыночные торговцы очень долго старались не политизировать свои требования: в белорусском обществе любые формы политической активности считаются уделом маргиналов.
После того как с 1 января работать предпринимателям стало невозможно (проверяющие требуют документы на товар, а их обычно нет), ИП объявили бессрочную забастовку и потребовали предметных переговоров с правительством.
Однако 9 февраля Лукашенко заявил министрам: «И не смотрите на забастовки неких «ипэшников» или еще кого-то. Надо понимать, что те, кто завозит сюда разного рода тряпье, и даже хорошего качества, если бы это было из Турции, Китая, России и прочее, надо понимать: все, что мы завезли к себе оттуда, мы настолько же угробили свою легкую промышленность. Слушайте! Это же мы узакониваем бандитизм, преступников! Одних ловим, сажаем, а другим разрешаем».
Именно это стало моментом, с которого значительная часть мелких белорусских предпринимателей заговорила о переходе от чисто экономических требований к политическим. По словам лидера «Разам» («Вместе» по-белорусски, незарегистрированное общественное движение) Николая Автуховича, если их требования не будут удовлетворены, предприниматели станут «голосовать рублем» против государства.
«Для Лукашенко это будет очень мощный удар, если мы перестанем платить налоги. Более сильный, чем любые протесты, — сказал «Газете.Ru» Автухович. — Сегодня мы не заплатим налоги, завтра мы откажемся еще от чего-то, не заплатим за аренду, уйдем из торговых центров. Все это будет значить, что люди перестали бояться. И это основа для диалога. Хотя на самом деле вести диалог в правительстве не с кем».
Также, по его словам, протест белорусских ИП прямо сейчас из экономического перерастает в политический. «Все эти проблемы — это уже не проблемы предпринимателей, это политические проблемы. И на площади уже звучат соответствующие призывы, — предупредил лидер партии «Разам». — Все эти «рабочие группы» предпринимателей с чиновниками ничего не решают. Нас 20 лет гнобят, и мы все это время с какими-то заявлениями обращаемся. Надо выходить на площадь и говорить про свои проблемы».
Россия усугубляет
Между тем перипетии белорусских торговцев с вещевых рынков прямо связаны с Россией. Дело в том, что благодаря отсутствию таможенной границы между Россией и Белоруссией все без исключения белорусские ИП закупают мелкооптовые партии товаров народного потребления преимущественно на рынках Москвы, а также Смоленска и Брянска. По оценкам белорусских экономистов, в 2010–2014 годах объемы таких закупок составляли около $2 млрд ежегодно. В 2015-м они сократились на 30–50% — как из-за действий белорусских властей, так и из-за падения платежеспособного спроса.
Один из лидеров белорусских «ипэшников» Анатолий Шумченко описывает, как происходят закупки в Москве. «Вот я приезжаю на оптовый рынок в Москве, подхожу к торговому месту, где хочу купить товар, и говорю: «Я из Беларуси, предоставьте мне в соответствии с нормами Союзного государства или Единого экономического пространства пакет документов». А меня посылают подальше — ни у кого таких документов нет, никому это не нужно», — рассказал собеседник «Газеты.Ru».
Отдельная претензия у предпринимателей — к Владимиру Путину, который, по их словам, внес в Госдуму законопроект, запрещающий нерезидентам России приобретать оптовые партии товаров за безналичный расчет.
Если такое правило будет введено, белорусским торговцам станет намного сложнее закупаться в Москве. Судя по всему, речь идет о новой (от 30 декабря 2015 года) редакции федерального закона от 10 декабря 2003 года №173-ФЗ «О валютном регулировании и валютном контроле».
Сюда добавляется несоответствие указа №222 нормам ЕАЭС. «Индивидуальные предприниматели являются субъектами хозяйствования не только Беларуси, но и Таможенного союза. Для этого случая есть суд ЕАЭС, который находится под юрисдикцией Евразийской экономической комиссии. Я думаю, что предпринимателям нужно подготовить документы в этот суд в связи с тем, что ограничили их права в области реализации годной для употребления продукции на территории стран Таможенного союза, — заявил агентству «Интерфакс-Запад» директор аналитического центра Белорусской конфедерации предпринимательства Анатолий Змитрович. — Подписав межгосударственное соглашение о создании ТС, Беларусь взяла на себя обязательства соблюдать нормативные документы ТС и привести в соответствие национальную нормативную базу».
Змитрович также указал, что в законодательстве ТС нет порядка одностороннего ограничения реализации продукции, годной к употреблению, в том числе и календарного ограничения.
«Вы представьте ситуацию: Беларусь отправляет в Россию партию тракторов или «МАЗов», а Россия заявляет: «Вы свою продукцию можете продавать только шесть месяцев», — говорит он. — Получается, что разработчики указа 222 ввели в заблуждение президента, который эту норму подписал». Таким образом, нормы указа нарушили нормы международных соглашений, считает эксперт.
Учёные Гуандунского университета иностранных языков и международной торговли Ван Шуцунь и Вань Чинсун писали в одной из статей, посвящённой политике Китая в странах СНГ: «С момента создания Содружества (Независимых Государств – прим. CL) в 1991 году в процессе развития этой организации проявились различные тенденции. В настоящее время стало очевидным, что центробежные силы оказались явно мощнее, чем центростремительные. Страны СНГ имеют серьёзные разногласия… продолжается спор и в сфере экономического сотрудничества. Члены Содружества поддерживают все меньше связей в области политики, экономики и безопасности…на пространстве СНГ начали формироваться субрегиональные группировки… Эти группировки неодинаковы по своему экономическому потенциалу… пространство Содружества стало ареной жёсткой международной конкуренции: за влияние на нем активно борются не только Россия, но и США, Евросоюз, Индия, Турция и некоторые другие государства». Вкратце это и есть та позиция, исходя из которой, своё сотрудничество со странами СНГ строит Китай.
В Китае в отношении СНГ руководствуются двумя ключевыми принципами: «держать большое — отпускать малое», то есть ориентироваться на связи с крупными государствами в первую очередь; и продвигаться «от ближних к дальним», то есть двигаться от границ, включая в свой ареал сначала сопредельные страны. В соответствии с этими принципами Китая ориентируется в СНГ на сотрудничество с Казахстаном, Узбекистаном, Туркменистаном, Азербайджаном, Беларусью. В Китае также осознают, что Россия считает СНГ «своей» сферой влияние, что неизбежно ведёт к затруднениям продвижения Китай на этой территории. Для преодоления этих препятствий Китай использует организацию ШОС.
На руку Китаю и экономическая ситуация в России, которая ограничивает инвестиционные возможности России, а также и постепенная утрата западных стран к региону, в том числе потому, что Китай использует здесь свои преимущества эффективнее.
Китай через СМИ регулярно напоминает, что именно в последнее десятилетие стал де-факто ведущей экономической и политической силой на территории стран СНГ. Особое внимание в Китае уделяется странам Центральной Азии, - Казахстану, Киргизии, Таджикистану, Туркмении и Узбекистану. Уже в 2013 году товарооборот Китая с ними превысил товарооборот этих стран с Россией. Китай всерьёз готов вкладываться в экономическое восстановление этих стран, в частности, в строительство инфраструктуры, что является критически важным для стран региона.
Все мероприятия, с помощью которых планируется включить страны СНГ в китайский ареал, включены в концепцию «Экономический пояс Шёлкового пути» (ЭПШП).
Стратегия расширения влияния Китая не носит надуманного «геополитического» содержания и это не попытка доказать свою значимость в мире. Цель ЭПШП прагматична - создание наиболее благоприятных условий для внутреннего развития страны, особенно центральных и западных провинций. С помощью движения в соседние страны Китай предполагает устранить дисбаланс в экономическом развитии внутренних регионов, - это одно из слабых мест в экономической географии страны.
Реализовывать концепцию ЭПШП планируется с помощью трёх инструментов: политическое сотрудничество, международная торговля и инвестирование. В Китае акцентируют усилия на расширении всех видов сотрудничества в широтном направлении, создавая тот самый экономический пояс, в основе которого – экономически взаимосвязанное пространство ряда регионов Китая и стран Центральной Азии.
Китай более развитое государство, чем страны СНГ, поэтому СНГ на данном этапе рассматривается как рынок сбыта китайских товаров и источник топливно-энергетических ресурсов. В частности, прямые инвестиции в Казахстан, - одну из ключевых стран в китайской стратегии, - в 2015 году составили 23,6 млрд. долл. И 98% этих инвестиций вложены в добычу и транспортировку нефти и добычу газа. Кстати, объём инвестирования российских проектов в 2015 году был в семь раз меньше, чем казахстанских.
В Казахстане доля китайских компаний в нефтедобычи достигает 25%, в Туркменистане более 60% газа идёт на экспорт в Китай, и вскоре эта доля вырастет ещё, так как строится очередная ветка газопровода, которая будет идти по территории Узбекистана, Таджикистана и Киргизии. Так Китай связывает азиатские страны СНГ в единую энергетическую систему. Кстати, инвестиции Китая в Казахстан, Узбекистан и Туркмению уже сейчас больше российских по меньшей мере в 10 раз.
Инвестиции в транспортную инфраструктуру - стратегически важное направление освоения пространства СНГ. Список инфраструктурных проектов, которые развивает Китай, велик. Среди них проект международного хаба «Хоргос» на границе Китая и Казахстана, который должен стать одним из ключевых пунктов экономического пояса Шёлкового пути. Хаб необходим для перевалки грузов, следующих из Китая в Центральную Азию, Европу и на Ближний Восток. Провинция Цзянсу планирует инвестировать 600 млн. долл. до 2022 года. Тем временем, количество контейнеров, которые транспортируются через Казахстан из Китая в Европу, увеличилась с 2011 по 2014 гг. в 18 раз.
По всей видимости, в Китае не планируют одинаково активно проникать в экономики всех стран СНГ. Например, объём инвестиций в РФ растёт крайне медленно, в Казахстан довольно быстро, а некоторые страны практически инкорпорируются в китайскую экономику. Например, Таджикистан вынужден привлекать очень большой объём инвестиций из Китая. Это связано с тем, что сильно уменьшилась одна из крупных статей дохода – деньги из России от работающих там граждан Таджикистана. Объём китайских инвестиций таков, что экономика Таджикистана может потерять самостоятельность. Тем не менее, во многих странах региона ситуация такова, что только китайские инвестиции могут их спасти. И Китай оправдывает ожидания.
За пределами Центральной Азии, Китай особое внимание уделяет Беларусь. Здесь реализуются крупные проекты, в которые Китай вкладывает существенные средства: индустриальный парк "Великий камень", автомобильный завод "БелДжи", горно-обогатительный комплекс на сырьевой базе Нежинского участка Старобинского месторождения калийных солей, проекты Белорусской железной дороги. По всей видимости, Беларусь важна как удобный выход в страны ЕвроСоюза. Другие страны Содружества пока мало интересуют Китай, это хорошо заметно по инвестиционной активности. В то же время, Китай практически во всех странах СНГ так или иначе обозначает свои интересы, и повсюду находит отклик, так как других инвесторов такого уровня на этой территории пока нет.
Роман Готов
Тагай МУРАД
Тарлан
Повесть. С узбекского. Перевод Германа Власова и Вадима Муратханова. Вступительная заметка Юрия Подпоренко
Тагай Мурад (Тагаймурад Менгнаров, 1948–2003) родился в Сурхандарьинской области Узбекистана. Учился на факультете журналистики ТашГУ. Работал редактором и переводчиком в республиканских СМИ. В 1985–1987 годах учился в Литературном институте им. А.М.Горького. Член Союза писателей Узбекистана, Народный писатель Узбекистана (1999). Автор повестей «Звезды горят вечно» (1977), «Люди, идущие в лунном луче» (1983) и других произведений.
Когда литература становится литературой? Когда говорит правду, когда обнажает и горькую сторону жизни. Тагай Мурад, несомненно, самый популярный писатель 70-х годов в нашей литературе. Его произведения принесли ему заслуженную известность. Особенно ярко засверкал его талант в романе «Отцовские поля»…
Каждый большой писатель вырабатывает свой стиль. Тагай Мурад не исключение. Такого стиля, как у него, нет ни у одного писателя. Он занимает в литературе свое, особое место.
Адыл ЯКУБОВ,
прозаик, драматург, Народный писатель Узбекистана
В произведениях Тагая Мурада нет случайных персонажей. У каждого — своя роль, свой язык, свой внутренний мир. Работа над повестью или романом занимала у Тагая Мурада около пяти лет. Все это время писатель шлифовал текст, взвешивая каждое слово на ювелирных весах, стремясь к краткости слога. За все годы работы в литературе я не встречал такого мастера слова.
…Тагай Мурад, подобно огромной чинаре, врос корнями в родную почву. И, подобно радуге, расцветил небо своей родины.
Саид АХМАД,
Народный писатель Узбекистана
Тагай Мурад — трагически неуслышанный прозаик. Точнее — недорасслышанный: узбекскому читателю он хорошо знаком. Но — не было переводов; безумно тяжело (хотя и безумно увлекательно) переводить его. Проза с внутренним поэтическим дыханием; реалистическое письмо, подсвеченное пластом некнижного, живого фольклора; тончайшая психология, яркие, колоритные типы... Проза, заставляющая вспомнить Шукшина, Айтматова, Думбадзе, но при этом совершенно самобытная. Надеюсь, несправедливость будет исправлена и Мурад зазвучит по-русски.
Сухбат АФЛАТУНИ,
прозаик, поэт, переводчик, лауреат премии «Триумф» и Русской премии
Мне всегда была интересна проза Тагая Мурада. В том числе потому, что мы вступили с ним в Союз писателей в один день и рекомендовала нас обоих в Союз удивительный знаток узбекского языка и литературы Нинель Владимирова. Мне эта проза была интересна и потому, что Тагай Мурад, как никто другой в узбекской литературе, использовал богатство техники дастана, техники сказаний бахши. Его повести звучат как песни. Его прозу не спутаешь ни с какой другой, он создал свой сказочный стиль, полный степного воздуха, сочного языка, живых характеров.
Хамид ИСМАЙЛОВ,
прозаик, поэт
Странный человек этот Зиядулла-плешивый! Простой, как калька, и при этом — ах-ха, не простой, со своим тонким рисунком. Он любит обижаться. Но и правда ему жизненно важна. Он весь наружу, как золотая челюсть, — но выбитый во время улака зуб не выплевывает, а глотает: чтобы не пачкать белый снег и не доставить удовольствие своему недругу. В узбекской традиции он свой, как Насреддин Афанди. Для русского поля он — пришелец.
Наверно, в этом и состоит доблесть настоящей литературы, встреча с которой всегда праздник (а проза Тагая Мурада — это именно такой праздник!): показать ДРУГОЙ мир, с ДРУГИМИ, отличными от тебя людьми, заставить его понять и если не полюбить всем сердцем, то принять как равноценный твоему.
Санджар ЯНЫШЕВ,
поэт, переводчик, лауреат премии «Триумф»
Вместо предисловия
О Тагае Мураде я узнал в начале восьмидесятых годов прошлого века из статьи молодого в ту пору узбекского критика и литературоведа Рахимджана Атаева, которую довелось редактировать для публикации в ташкентском журнале «Звезда Востока». Знакомя русскоязычного читателя с творчеством нескольких молодых узбекских прозаиков, автор, впервые решившись написать по-русски, главным образом, пересказывал их рассказы и повести. Эти пересказы врезались в память, поскольку приходилось весьма основательно вчитываться в текст, превращая его из условно русского в удобочитаемый. Даже за пересказанным Тагаем Мурадом обнаруживался не просто писатель-деревенщик, каких в ту пору было уже немало на советских литературных просторах, но автор, прячущий за своим поэтически-ироническим слегка прищуренным взглядом тревогу, драматизм. Тот драматизм, который уже тогда сопутствовал вынужденному расставанию сельской архаики со своими основами.
Потом случился спектакль в Узбекском театре юного зрителя. Это был тоже перевод, но уже с литературного языка на язык театра, который невозможен без действия, конфликта. И здесь обнаружилось и подтвердилось, что все эти слагаемые сценичности есть в прозе Тагая Мурада, «держат» ее изнутри напряженным биением жизни. Режиссер Олимджон Салимов, инсценируя историю удивительных отношений Зиядуллы-плешивого и его коня Тарлана, делал акцент на том, что мир остается ярким, наполненным смыслом, цельным, только если им правят любовь, дружба, доверие…
Потом, уже в постсоветские времена, жизненные перипетии и производственно-творческие обстоятельства ташкентской жизни свели меня с Махсумой Ахмедовой — переводчиком с русского на узбекский, замечательно искренним человеком и женой Тагая Мурада. Из ее редких обмолвок о житейских проблемах проступал и тогдашний образ Тагая — человека и писателя, мучительно переживавшего перемены, неумолимо происходящие в жизни и меняющие не только уклад, но все жизненное устройство.
А потом Тагая Мурада не стало. Нелепо, случайно…
И тогда как-то буквально засосало под ложечкой от того, что ни строчки из его замечательной прозы так и не было опубликовано по-русски.
Теперь, благодаря поддержке редакции журнала «Дружба народов», верного своим традициям собирания языков и культур, восстановление справедливости — исторической и, главное, творческой — состоялось. И произошло это в соответствии уже с восточной традицией хашара — безвозмездной помощи, работы всем миром. Конечно, очень важно, что основную нагрузку взяли на себя переводчики-поэты Герман Власов и Вадим Муратханов, нашедшие адекватные средства выразительности для передачи строя и ритма речи главного героя, рассказчика. В его репликах, порой резких, отрывистых, звучат то отзвуки карнаев и сурнаев — восточных труб-горнов, сзывающих народ на какое-то событие, а то — интонации остроумных комментариев острослова — участника шуточного словесного состязания аския.
За основу в качестве подстрочника был взят перевод, выполненный Луизой Эрсалиевой в качестве ее дипломной работы при окончании Литературного института в 1987 году и переданный нам вдовой Тагая Мурада. Необходимой оказалась и помощь носителей узбекского языка, которых отыскать в Москве удалось не так-то просто. Бегам Караева и Гулам Кадыров помогли сверить текст подстрочника с оригиналом, а Ахматхан Муратханов уточнил ряд смысловых оттенков.
Главное же в том, что повесть, опубликованную в оригинале в 1979 году, теперь можно прочитать и по-русски.
Юрий ПОДПОРЕНКО
1
Беда, братья мои, беда!
Проснулся я как-то утром, провел рукой по голове и обнаружил там что-то неладное. Но значения этому не придал. Даже матери своей не сказал.
День ото дня болячки все разрастались. Зудело, как при настоящей чесотке. Пошел я к фельдшеру нашего кишлака. Тот брезгливо сморщился, бросил «фу». Повез он меня в больницу в Юрчи. По дороге я выпрыгнул из машины. Но фельдшер меня поймал и снова усадил в машину.
А в больнице... Ох, там такое было! Слов нет, доктор этот оказался человеком безжалостным. Ну и показали они мне, где черти водятся, братья...
У всех, у кого была плешь, — заново выросли кудри. Только моя голова ослепительно блестела. Ни одного волоска не выросло. Сами врачи удивлялись, сказали, мол, редчайший случай. Горько плача от обиды, возвратился я домой. Мать, увидев мою голову, совсем расстроилась.
Купил я большущую шапку, натянул ее до самых ушей и не снимал ни летом, ни зимой. Даже в школу в ней ходил. Наш учитель математики пробовал было настоять:
— Не начну урока, пока не снимешь шапку.
Сидевший на первом ряду староста что-то шепнул учителю. Но учитель был непреклонен:
— Ученик на уроке должен сидеть без головного убора! Правило такое!
Я еще глубже надвинул шапку и схватился за нее руками.
— Ученик Курбанов, тебе говорю!
Я не шелохнулся. Учитель сорвал с моей головы шапку и вышвырнул в окно. Класс задрожал от хохота. Все кричали:
— Ура-а-а, солнце взошло!
Обхватив голову руками, я разрыдался. Бросил чернильницей учителю в лицо. Промахнулся. А потом сбежал.
С той поры ноги моей не было в школе. Приходили директор и классный руководитель, упрашивали меня. Мать тоже уговаривала. Но все равно я не вернулся. Так и остался с головой пятиклассника.
2
Люди прозвали меня плешивым. Дескать, Зиядулла-плешивый! О, Всевышний! Поначалу от стыда до самых ушей горел. Чувствовал себя глубоко несчастным. Но со временем прозвище «плешивый» перестало меня задевать. Свыкся я со своим несчастьем. Напротив, даже сердился на тех, кто не называл меня Зиядуллой-плешивым. Особенно на нашего почтальона. Как увидит, так сразу: товарищ Курбанов да товарищ Курбанов. Это выводило меня из себя. Сдавалось мне, будто насмехается он надо мной.
Один раз я даже накричал на него:
— Почему называете меня товарищем Курбановым? Начальство я, что ли, или диплом у меня имеется? Все, что у меня есть, так это моя голова с пятью классами. Нечего надо мной смеяться: хоть волос нет, зато гребень золотой.
— Как же мне тогда обращаться к вам?
— Зовите, как все, Зиядуллой-плешивым. Мое имя при мне...
Ну вот, слава Богу, теперь и почтальон стал называть меня плешивым!
Сменил я много работ, на которые берут без диплома. Был и сторожем, был и кочегаром. Под конец стал чабаном. Пас овец односельчан. На горных пастбищах играл на свирели. Когда же дыхания стало не хватать, раздобыл старую домбру. Домбра моя зазвучала, а я, глядя на бесконечную гряду холмов, на растекающееся по холмам стадо, на беспрестанно щебечущих на горных вершинах птиц и на белые клубящиеся облака, — пел дастаны. Дастаны эти пели еще наши деды на праздниках в долгие зимние вечера — один умолкнет, другой подхватывает. Многих из тех стариков уже нет в живых. Так, как пели они, никто уже не споет. Мы же берем своим зычным голосом.
3
Вам, братья, лучше не спрашивать, а мне лучше промолчать... А зовут ее Момосулув. Спросите: красавица она или лицо у нее, как лепешка? Черные у нее глаза или голубые, как цветок? Густые ли у нее брови? А если густые, то изгибаются ли дугой? Никак не могу я ее разглядеть, словно вокруг — темная ночь.
Брожу, как безумный, по улице, где живет Момосулув. Бледный свет луны пробивается сквозь облака. Брожу, словно что-то потерял. Вот я присел на камень у дороги, подпер ладонями подбородок и завороженно гляжу на луну. И кажется мне, что лицо у луны в пятнах. Сколько таких, как я, влюбленных безнадежно взывали к луне! Кому из них она подарила хоть один поцелуй? Кому из влюбленных луна была верна? Махнул я на луну рукой, поднялся с камня и перескочил через забор Момосулув. Собаки у них не было. Притаившись в тени деревьев, стал я заглядывать в окно, где горел свет. Сорвал несколько яблок и съел. Вдруг свет погас. Тихонько пробрался я на террасу, наощупь нашел ее постель. Она проснулась, сказала мне, чтобы уходил — а не то закричит. Стал я ее умолять. Протянул к ней руки. Она, оттолкнула мою руку, будто отвергая меня.
И тут я ее обнял!
Ах, братья, мир — это одно, а то, что называют объятиями, — совсем другое. Ах-ха!
Лежать бы мне тихо, довольствуясь тем, что есть, — наслаждался бы ее объятиями. Но мне, неугомонному, — все мало. Захотел я овладеть и ее сердцем! И вот, постепенно, силой своей любви, завладел я ее душой. Это был особенный мир — вокруг кромешная тьма. Пусто кругом. Ни живой души. И не было в этом мире мужчины, даже следа мужского не было. Будто есть на свете райский уголок. Оглянулся я вокруг и рассмеялся от радости: «В этом раю, кроме меня — никого больше!» Душа моя переполнилась весельем: «Первым ступил я в этот рай!» Ах-ха!..
Открыл глаза — в комнате темень, а я лежу, обняв подушку.
Сон оставил меня. Не могу уснуть — все гляжу в потолок. Что правда, то правда: есть в нашем кишлаке такая девушка. И зовут ее тоже — Момосулув.
4
Утром, позавтракав, завязал я в поясной платок свой обед. Волоча за собой кленовую палку, пришел в загон. Прилег на камне.
Люди пригоняли своих овец и коз. Вот и она! Вскочил я, посмотрел на нее. Почувствовал, как лицо мое вспыхнуло. А она — бросила прутик вслед своим овцам, повернулась и ушла. Даже не взглянула на меня.
Интересно, видела ли она вчера меня во сне? Может, она так быстро ушла потому, что застеснялась?
Братья, эта девушка постоянно стоит у меня перед глазами. И днем, и ночью. Послал я к ней сватов. Ответила, что не выйдет за меня, потому что, мол, плешивый. Ах ты, Господи! И что с того, что плешивый? Разве все дело в волосах? Разве есть у волос разум, ведь растут они там, где им вздумается. У одного волосы густые, у другого редкие. А у иных и вовсе не растут. Что, разве выращивать волосы — сродни занятию хлебопашеством? Разве так можно судить о человеке? Если бы сказали люди: вот, он не посеял волос на голове, а если и посеял, то не ухаживал за ними, не поливал, и посевы его высохли. Если так — пусть тогда унижает меня. Пусть говорит, что Зиядулла-плешивый — мужчина бестолковый, что на голове своей размером с кулак волос не смог вырастить. Пусть скажет, что не выйдет из него хорошего мужа.
Все равно я не отступился от своего решения. Посылал сватов одного за другим. Просил передать, что немного погодя куплю коня и буду участвовать в улаке1 . Поломалась она немного, а потом и согласилась.
Сыграли свадьбу. Она робкими шажками прошла за полог невесты. Я же мужественными шагами прошел за полог — женихом. Рассказал ей о том сновидении. Спросил:
— Тебе тоже снился такой сон?
— Снился, — ответила она. — Темно было. Не смогла опознать, кто это был.
— Это был я, — сказал, ударяя себя в грудь.
— Вот потому-то я и вышла за вас, — ответила она.
Ах-ха!
Братья, во сне Момосулув была утренней звездой Венерой, наяву была Луной, а в объятиях моих стала Солнцем!
5
Продав несколько овец, я завязал деньги в поясной платок и отправился в Обокли, взяв с собой искусного наездника Намаза. Обокли находится в Оккапчигае. Оккапчигай — это пустыня без конца и без края. Приехали мы сюда в поисках коня. Лошади есть и в других местах. Но лошади Обокли — особенные.
Братья, у сурхандарьинцев так говорят: «Если берешь коня — бери из Обокли. Если берешь жену — бери из Иргали!»
Смысл этого изречения в том, что кони там — что твои сказочные дивы. Лошади нужен бескрайний простор. Лошадь не знает границ, не знает предела. Если и в суровые зимы лошади пасутся в степи, они становятся выносливыми, бока их лоснятся, а сами они — широкогрудые и быстроногие.
В Обокли как раз и есть такие степи для лошадей.
А то, что в Пулхакиме называют Иргали, находится на ближнем берегу Байсуна. Девушки из Иргали — крепкие, ядреные. Самая маленькая носит калоши шестого размера! Все они — сильные, работящие. Захочешь обнять иргалинку — и не обхватишь! Сыновья, рожденные иргалинскими матерями, сродни самому Алпамышу. Недаром Алпамыш жил в этих краях!
Теперь ясно вам, о чем говорит народная молва?
Целых два дня выбирали мы коня. В степях Обокли коней полным-полно! Мчатся табунами, поднимая пыль. Каких только коней здесь нет! Жеребята-первогодки — сосунки, трехлетки — стригунки, четырехлетки — бегуны, зрелые — пятилетние кони. Кобылицы здесь с таким крупом, что юрту на нем можно поставить! А какие могучие жеребцы!
Поймали мы одного коня, связали ему передние копыта. Ударили кулаком промеж копыт. Кулак не прошел. Если бы прошел — конь был бы хорош. Отпустили. Еще одного осмотрели. Сгодился бы, если б не брюхо — в брюхе был он узок. И этого отпустили. Не тот!
Братья мои! Коня выбирай с брюхом быка, а быка — с брюхом коня!
Тот конь хорош, у которого задние бабки толщиной с детскую руку. Мы искали именно такого. Но он не попадался. Конь с широким крупом тоже хорош. Но и такой нам не попадался. Высматривая коней в табуне, приметили мы сивого коня. Отловили его. Осмотрели зубы. Хоть и было коню семь лет, но коренной зуб еще не вырос. Обычно он прорезается в пять. Выходит, и теперь не вырастет. Конь без коренного зуба приносит счастье!
Братья, пришелся мне этот конь по душе!
Отсчитал я три тысячи и сел на него. Подвел его к кузнице, что перед амбаром. Надел уздечку на морду сивого: привязал к нитке палочку и продел через ноздри. Когда он вертел головой, палочка врезалась в челюсть и сивый переставал дергаться. Коня подковали. Дома, в дальнем углу двора, соорудили ясли. Там я привязал коня. Мать осталась недовольна.
— Машина разве не лучше лошади? — сказала она.
Братья мои! То, что называют машиной, — ведь это железо! Нет у машины души! Железо без души не сможет ужиться с человеком. Это так, потому что нет у железа сердца! Лошадь же подходит человеку. Потому что у лошади есть душа и есть сердце!
Стал я ухаживать за своим сивым конем. Приучил к себе и к улаку. Мы с конем хорошо понимали друг друга. Как я его выхаживал и чему научил — не скажу. Сглазите!
6
Все стали глядеть на меня, задрав нос. И на меня, и на моего коня. Смеялись, пальцем показывали. Я знал, что люди хотят мне сказать: «Эй, Зиядулла-плешивый! Кто ты такой? Кем ты себя возомнил? Сирота, да еще и плешивый, зачем тебе конь? Тебе и ишака за глаза хватит!»
Братья мои, так уж устроен человек! На каждый рот сита не наденешь. Если ты преуспеваешь, тебе завидуют; если нуждаешься в чем-то — никто не подаст. Ничего не поделаешь. Хочешь стать человеком — пропускай сплетни мимо ушей, но и не хлопай ими.
Братья мои! Сколько бы ни было достоинств у коня, но конь есть конь! Четвероногое животное! Хвостатая скотина!
Можно вывести коня в люди? Нельзя! Можно сделать из него человека? Нельзя! Воистину, четвероногая скотина должна еще дорасти до коня! И воспитать настоящего коня под силу не каждому.
В здоровом теле здоровый дух — это про меня! Вот потому-то я коня и приобрел! Ах-ха!
Сказитель поет дастан. Если запнулся — умолкает и, исправившись, продолжает дальше.
Поэт пишет стихи. Если что-то ему не нравится — вычеркивает и переписывает.
Художник рисует картину. Не удается ему бровь на портрете или, например, лошадиная тропа — и он перерисовывает заново и бровь, и тропу.
А вот наездник коня исправить не может!
Четвероногое животное, вроде коня, какой характер смолоду обретет, с таким и останется. К чему привыкнет, на том и стоять будет. Что бы ни увидело, что бы ни узнало, чему бы ни научилось — все в него впитается и в мозгах засядет.
И если потом наездник попробует перевоспитать коня — то впустую потратит время. Коня исправить невозможно!
Каким будет конь — зависит от способностей наездника.
Потому-то я и воспитывал моего сивого коня день и ночь.
7
Братья, как, по-вашему, должен выглядеть сивый конь? Он — как отбеленная бязь! А если у него предки породистые, то в девять лет он станет похож на канюка-курганника. На шкуре его появляются темные пятна, похожие на родинки. С этих пор он уже не сивый, а конь Тарлан, канюк-курганник. Канюк-курганник — самый лучший конь! Из ста гнедых только один конь бывает хорошим! Из ста коней масти канюка-курганника только один окажется негодным!
Братья, если не разбираетесь в лошадях — выбирайте только из породы Тарланов!
Когда моему сивому исполнилось девять, радость моя выросла в десять раз. Братья мои, теперь мой сивый стал конем Тарланом, а я — хозяином настоящего Тарлана! Мой конь — лучший из коней, такого коня не найдешь! Конь у меня — бесподобный!
8
На тяжелые работы Тарлана я не ставил. Когда пас овец в холмистой степи, резвился Тарлан под моим седлом.
В один из таких дней примчался шофер председателя колхоза. Председатель послал его за мной. Сказал ему, мол, привези Зиядуллу-плешивого. Передал, что приехал человек из радио, родом из нашего кишлака. Говорит, чтобы представили ему самого лучшего пастуха, чтобы рассказать о нем по радио. Председатель предложил меня. Сперва я не поверил. Взглянул на шофера с сомнением. Вроде правду говорит. Я поручил овец Асаду, который пас свой скот неподалеку, а сам отправился с шофером. Я был на седьмом небе от счастья.
Вот так председатель-ака! Дай Бог вам долгой жизни, сказал я про себя. Выходит, вы захотели, чтобы и мою сверкающую лысиной голову осветило солнце. Потом подумал и добавил: да здравствуют ваши пышные усы!
По пути я заехал домой и надел свой еще совсем неношеный халат из полосатой шелковой ткани. Надел шапку.
И остался собой доволен.
9
Тарлана привязал возле правления колхоза. Перекинул через плечо домбру и хурджун, в котором был мой обед, и вошел внутрь.
— Здравствуйте, уважаемый корреспондент!
— Ага, входите, брат, входите.
Осторожно ступая по ковру, подошел я к корреспонденту, который сидел, развалившись, на почетном месте. Я сразу узнал в нем нашего земляка Рихсиева.
Я не знал, куда сесть. Рихсиев указал мне на место. Положил я хурджун на подоконник и сел. Хотел вежливо расспросить о житье-бытье, взглянул на Рихсиева.
— Ага, как ваша фамилия, брат?
— Зиядулла-плешивый.
— А-ха-ха-ха! Нет, фамилию назовите. Курбанов? Ага, хорошо, хорошо! Как здоровье, товарищ Курбанов? Здоровы как лошадь?
— Спасибо, уважаемый корреспондент, спасибо. Если и не как лошадь, то на своих двух крепко стоим. Сами-то вы как? Детки ваши резво бегают? Вот я, о чем бы люди ни заговорили, всегда вас хвалю. Глядите, говорю, и из наших писатель вышел.
— Спасибо, спаси-и-ибо. Дело вот в чем, товарищ Курбанов: я о вас радиоочерк напишу.
— А что это такое, уважаемый корреспондент, радиоочерк?
— Что? Ну и ну! Вот тебе на, товарищ Курбанов. Есть такой публицистический жанр! В этом жанре прославляют героев, понятно?
— Вот как? Ну и хорошо. А я-то подумал, это что-то нехорошее. Но не стоим мы того, уважаемый корреспондент.
— Это уж мы сами придумаем, как сделать из вас достойного человека, товарищ Курбанов. Все в наших руках. Вот вам бумага, пишите. Что, и ручки нет? Это уже непорядок.
— Да разве у нас есть что-нибудь, кроме пастушьей палки, уважаемый корреспондент?
— Так и быть, и ручку даю. Только пошевеливайтесь. Я пока аппарат буду настраивать.
— Дело вот в чем, уважаемый корреспондент, тут одна накладка. В грамоте мы не очень. Голова наша вместила только пять классов. Лучше вы спрашивайте, а я отвечать буду.
— Нет уж, пишите. Еще напутаете, наговорите все, что в голову взбредет, а мне потом мучиться, монтировать. Нет. Пишите: «Солнце, распуская свои позолоченные косички, подняло голову из-за горизонта...» Нет, зачеркните. Художественную часть напишу сам. Вам это не под силу. Так, начали: «Еще с детства я мечтал стать пастухом. Эта мечта и привела меня к профессии пастуха. Окончив школу, я по велению сердца остался в колхозе. И вот теперь тружусь не покладая рук...» Ага, теперь пишите о плане, об обязательствах, с кем соревновались. Пишите обо всем этом. Дальше — по сколько ягнят вы намереваетесь получить от каждой овцематки. Вот об этом напишите. Понятно?
— Уважаемый корреспондент, так ведь я пасу овец односельчан!
— Вот оно что! Ну и дела, председатель ваш из тех, кого пошлешь за тюбетейкой, а он тебе голову принесет. Ладно, продолжайте писать. Ваш трудовой вклад оценен?
— А то как же, уважаемый корреспондент. Председатель при каждой встрече останавливает меня, расспрашивает. Спасибо, говорит, брат, спасибо. Служишь народу, говорит. И все по плечу хлопает.
— И только-то? Эх, товарищ Курбанов, товарищ Курбанов! Это все абстрактные разговоры. Для радиоочерка нужны конкретные факты, понятно? Ордена, медали, грамоты. Ладно товарищ Курбанов, вы свободны.
Я вернул Рихсиеву ручку и почесал за ухом. Взглянул на магнитофон.
— Уважаемый корреспондент, не знаю, слыхали вы или нет, но я и дастаны сочиняю.
— Ага, вот как?
— Забочусь о том, чтобы песни и сказания дедов остались в памяти. И домбра у меня есть.
— Ага. «Зачем свое мне прятать мастерство? Ведь в мир иной не заберешь его?» Алишер Навои!
— Долгих вам лет!
Я заволновался. Взяв домбру, запел свой дастан. В дастане я рассказывал о том, как в дом приезжает невеста. Как разжигают костер, играют на варгане. Как невеста приехала на коне и конь обошел костер. Лошадиный такой дастан.
Девушка, что мне мила,
Сердце в плен мое взяла.
К ней домчит меня мой конь,
Закусивший удила.
— Молодец товарищ Курбанов, молодец. Только сегодня, товарищ Курбанов, варганы, костры — все это устарело. Несовременно. Сами видите, на дворе у нас век атома. Космонавты снова на луну полетели, слыхали? Ну ладно, товарищ Курбанов...
Услышав, что гость прощается, запел я свой самый лучший дастан.
За конем следи, чтоб всегда
Были корм у него и вода.
Не ленись расчесывать гриву,
Не жалей на него труда.
— Ага, и этот хорош, — широко зевнул корреспондент. — Вот черт, сон одолевает. Ну что вам сказать, товарищ Курбанов? Все это пустое. Не подняты актуальные проблемы. Отсутствует дыхание времени, века. Успехов вам в творчестве, товарищ Курбанов. Ищите! Больше читайте классиков. Например, Бетховена, Чайковского. Ашрафи, само собой.
Рисхиев поднялся. Я заволновался, что теперь он уйдет. Тут я вспомнил, что в отаре есть овцы его родни. Может, он уважит своих овец? И я заговорил об овцах:
— Уважаемый корреспондент, овцы ваши — ох и хороши! Такие крепкие, резвые.
Лицо Рихсиева просветлело.
— Кстати, как наши овцы, товарищ Курбанов?
В сердце у меня зажглась искра надежды. Приложив руки к груди, я утвердительно закивал головой:
— Спасибо, уважаемый корреспондент, спасибо. Хороши. Одно слово — всем овцам овцы!
— Ага, овцы — хорошая штука!
— Долгих вам лет! А овцы ваши — особенные! Что ни говори, хи-хи, что ни говори, ведь это овцы — корреспондента.
— Ага, спасибо, спаси-и-ибо.
— Овцы вашего старшего брата — никудышные. Все в него, тупые. А ваши овцы — все такие умные, смышленые... Да принесут меня в жертву за овец корреспондента!
— Ага, спасибо, спаси-и-ибо.
— Однажды, представьте себе, погнал я овец к речке, покрикивая: «Хаит! Хаит...» Они же — пошли к холму. И только ваши овцы направились к речке. Я еще тогда подумал про себя: «Ах вы, мои милые! Что ни говори, ведь вы — овцы корреспондента.
— Ага, спасибо, спаси-и-ибо. Ухаживайте за ними, товарищ Курбанов.
— Сразу видно, что это ваши овцы. Недаром говорят: каков хозяин, такова и его скотина...
— Ага, спасибо, спаси-и-ибо.
Рихсиев ушел. Я взвалил хурджун на плечо и вышел вслед за ним. Оседлав Тарлана, направился в степь. Душа болит, братья мои...
10
Я отвел Тарлана в стойло. Привязал его к высоким яслям в конюшне. Отверстие, через которое сбрасывают навоз, на ночь забивал тряпьем, а днем его вынимал. Давал Тарлану утром пять кило ячменя, в обед пять кило и вечером пять. Подавал на ладони сахар, соль. Тарлан брал сахар губами. Соль слизывал с ладони. Кормил я его и подсоленным курдючным салом.
Братья мои, с виду этот конь — райский скакун, но пасть его — врата в ад!
11
Ровно через сорок дней и сорок ночей я вывел Тарлана из конюшни. Начал его выгуливать. К колышку в центре двора привязал длинный аркан, а другой его конец завязал на шее Тарлана. Выгибая шею, подобно кобре, он бежал по кругу. Ржал, вскидывая передние ноги. Резвился, сильно дергая аркан. Тарлан опьянел!
Я разбрасывал клочки сена по длине аркана. Тарлан, кружась вокруг колышка, брал сено то с одной, то с другой кучки. В день давал по одному незрелому арбузу. Он с хрустом его съедал.
Одним чудесным утром, накинув на Тарлана легкое седло, я поехал верхом. По большой улице пустил его медленным, неспешным шагом. Занималась заря, кричали петухи, лаяли собаки. Из репродуктора на столбе полилась музыка. В арыках журчала вода. Порывы утреннего ветерка ласкали нас. Звуки копыт Тарлана стучали равномерно: цок-цок-цок... Впереди показался арык. Мы остановились. Я не дал Тарлану перепрыгнуть через него. Перепрыгни он — пропал бы нагулянный жирок. Потом целый год он не смог бы участвовать в состязаниях.
Я напоил Тарлана. Мы повернули назад. И снова степенные шаги: цок-цок-цок...
Тарлана я выгуливал сорок дней. Он уже не мог стоять на одном месте. Уже ходил, почти не касаясь земли копытами. Резвясь, взбрыкивая, он подпрыгивал до небес. Ему хотелось взлететь, словно вихрь.
Сбор хлопка закончился.
Начались свадьбы.
12
Братья мои, нет такого на свете, о чем бы не знал конь. Снег, дождь и град — конь чувствует все заранее. А особенно он предчувствует свадебные пиры. Вот почему именно на свадьбах устраивают скачки!
Наш Тарлан всю ночь фыркал. Я было разволновался. Накинул на плечи чапан2 и вышел на него поглядеть. Луна яркая, небо ясное. Тарлан, не останавливаясь, бегал вокруг колышка. Я поймал его и погладил гриву. «Наверняка где-нибудь свадьба», — подумал я. Вернулся в дом и лег спать.
Вышло, как и думал. На другой день получили приглашение на свадьбу из соседнего кишлака Обшир. Я вычистил Тарлана. Из амбара вынес конское снаряжение — потник, подстилку под седло, которая кладется поверх второго потника. Попону, подпругу, подхвостник, уздечку, седельную подушку, седло со стременами. Оседлал Тарлана. Надел на него узду. На лоб ему повесил амулет из боярышника. Раздутый хурджун бросил на седло. Вдел ногу в стремя, взялся за луку седла.
13
В Обшир нас поехало двадцать наездников. Мы остановились у порога дома, откуда раздавались звуки сурная. Из трубы поднимался вверх густой дым. Нам выделили на постой дом пастуха Турды. Человек в глубоко надвинутом на голову треухе провел нас по узким улицам к его дому. Ворота оказались довольно низкими. Хозяева смирных коней въехали во двор, припав к седлу. Хозяева резвых коней спешились и повели коней в поводу.
Братья мои, оседлав коня — думай о голове, свалившись на землю — думай о коне.
Мы расседлали коней. Упряжь развесили на подпорках для деревьев, на супе3, на дувалах4 . Дали коням остыть.
Я позволил Тарлану поваляться по земле. Он перекатывался то на левый бок, то на правый. Валялся в свое удовольствие. Потом поднялся. Расставил ноги, отряхнулся от пыли и приставших соринок. Я накинул на него коврик, немного затянул подпругу. Ногой вбил в землю колышек.
Наездник Сафар вбил колышек для своего гнедого рядом с Тарланом. Это меня разозлило, я сказал:
— Сафар-ака, будьте добры, привяжите своего гнедого подальше.
— Ничего, места много...
— Мне места не жалко. Ваш гнедой — недобрый, это меня беспокоит.
Гнедой поглядывал недружелюбно на моего Тарлана. Я хотел было сказать: «Вон, видите?», но наездник Сафар уже направился в комнату для гостей. Я махнул рукой и пошел вслед за ним.
Мы сели в круг. Из свадебного дома принесли нашу долю — угощения к столу и две бутылки. Все это мы отдали хозяйке. Она развела в очаге огонь и принялась готовить плов. Мы стали нарезать морковь.
Вдруг пронзительно заржали кони. Узнав голос Тарлана, я мигом выскочил из комнаты. Гнедой наездника Сафара, фыркая и выкидывая передние ноги, бросался на Тарлана. Я махнул издали рукой и прикрикнул:
— Нельзя!
Тарлан попятился и стал рыть передними копытами землю. Оскалившись, он заржал, предупреждая гнедого. Мол, не подходи лучше.
Я взялся за недоуздок и успокоил Тарлана:
— Хватит! Все, все! Все, говорю! Сафар-ака, я разве не говорил, что ваш гнедой — недобрый конь? Вот, обидел Тарлана. Уведите его теперь!
Кони наши успокоились. После плова вечером мы смотрели борьбу.
14
Наутро, после завтрака, наездники оседлали коней. Отправились в холмистую степь среди горных цепей. На закате степь выглядела бурой. На границе ее росли тутовые деревья с толстыми стволами. Зрители расселись, точно птицы, на ветвях тутовника. А другие группами расположились полулежа на окрестных холмах. Наездники снимали с коней седла, готовя их к скачкам.
Мы тоже расположились у одного холмистого склона. Я расседлал Тарлана, дал ему поваляться. Потом надел седло. Обмотал себе ноги портянками, натянул лежавшие в хурджуне сапоги для улака. Сапоги у меня на высоких каблуках, из козлиной кожи. С изнанки кожа стянута внутренним швом. Изнанка обычно бывает блестящей, гладкой. А верх сапог я смазываю нутряным салом. Такие сапоги не пропускают ни воду, ни снег, ни холод. И не рвутся. Я надел надрезанные с обеих сторон шаровары. Я их специально надрезал. Потому что, если во время скачек что-нибудь зацепится за шаровары, они могут совсем разорваться.
Я натянул треух на уши. Вдев ногу в стремя, ухватился за луку седла. Помчался в степь. Другие наездники, разминаясь, проехали по кругу.
15
В это время поглядывающие в сторону кишлака наездники прокричали:
— Везут!
Со стороны кишлака показалось двое верховых. Один вез перед собой тушу черного козла. Подъехав к нам, сбросил ее на землю. Наездники дали своим коням обнюхать тушу. Переворачивая, показывали ее со всех сторон. Кони сгрудились.
К нам подъехал усатый человек с лицом, напоминающим румяную лепешку, только что вынутую из тандыра. Это был распорядитель. Подняв рукоять плетки над головой, он объявил зычным голосом:
— Эй, наездники! Слушай мои слова и правым ухом, и левым! Веревку на добычу не накидывай — раз! Друг друга дурными словами не обзывай — два! Плетку не применяй — три! На упавшего наездника не наезжай — четыре! Если убегает конь, помоги его поймать — пять! А теперь налетай!..
Распорядитель выскочил из круга. Объезжая всадников, громко объявил:
— Первый приз — платок и десять рублей! Не говорите, что не слышали!
Наездники сгрудились в круг. Подстегивая лошадей плетками, подгоняя ударами коленей в бока, они бросились к туше, лежащей на земле. Туша лежала посреди множества конских копыт. Руки наездников рвались к ней. И не могли ее достать.
— Ну-ну!
— Но-но!
— Хватай, тащи!
Все попытки были безуспешны. Туша по-прежнему оставалась на земле. Всадники и их кони были все в поту. Некоторые уже укротили свой первый пыл. Другие, отирая со лба пот, и вовсе отъехали в сторону и присоединились к зрителям.
Игроки снова бросились к туше. Ринулся и я, вертя плеткой над головой Тарлана. Теснимый другими конями, подобрался к туше. Тарлан, сделав круг возле нее, остановился. Сжав зубами рукоять плетки, я потянулся к улаку. Только было поднял, как на тушу надавил копытом чей-то конь, и она выскользнула из руки. Сгрудившиеся лошади оттерли Тарлана назад. Тарлан споткнулся и, покачиваясь, вышел из круга. Чтобы боевой задор Тарлана не пропал, я проскакал галопом почти версту. Как будто мы захватили добычу!
16
Увидев, что тушу так никто и не поднял, распорядитель повысил цену:
— Эй, наездники, не говорите, что не слышали: сверх того добавлю одного барана!
Кони зафыркали, заржали. На крупы с треском сыпались плетки. Наездники с гиканьем пустили коней к туше. Наконец она была поднята с земли. Зрители оживились. Лошади тревожно прядали ушами. Всадники помчались к низовью.
Распорядитель объявил:
— Улак поднят, улак поднят!
Наездники понемногу оживились. Все помчались галопом. Топот, топот, топот...
Все скачут вокруг туши козла. Все внимание приковано к ней.
— Улак увезли! Улак у буланого и рябого!
Почему коня называют рябым? Потому что на лбу у такого коня белая отметина, а на кончике носа пятнышко. И оба паха лошади разукрашены пятнами. Рябой конь может быть разным. Сероватый рябой, черный рябой, рыжий рябой, гнедой рябой! А буланый конь — желтый, грива и хвост — черные, но встречаются буланые и с белыми гривами и хвостами.
Рябой с буланым мчатся, насторожив торчащие уши, которые похожи на заячьи. Между ними болтается улак. Одна ножка туши у гнедого, другая у буланого. Вокруг десятки рук тянутся к улаку. Но не могут дотянуться. А если кто и дотянется — не может вырвать. Окружив их, мчатся и другие кони: топот, топот, топот...
— Улак у буланого и рябого! Не выпускай! Улак перешел к буланому, улак у буланого! Гони!
Топот-топот-топот... И впрямь, наездник буланого, ловко перекинув ногу через тушу, прижал ее коленом. Наклонившись вправо, потянул поводья вправо. Буланый преградил дорогу сопернику. Многие наездники, поняв, что тягаться бесполезно, один за другим начали отставать.
— Чисто! Буланый выиграл честно! Бросай буланый, бросай! Ну и молодчина! Подходи, буланый! Забирай свою награду!
Наездник буланого бросил тушу на землю и направился к распорядителю. Мы же — кинулись к туше. Снова сгрудились. На этот раз тушу унес всадник на низкорослом гнедом.
Гнедой конь — темно-рыжей масти. Шея у него выгнута, как у очковой кобры.
17
На третий раз улак выпал на мою долю. Я потерял было всякую надежду, стоял в сторонке. Чей-то рыжий конь выволок тушу из круга по земле. Наш Тарлан повернул голову в сторону рыжего. Когда он к нам приблизился, наездник поднял тушу на уровне колена коня. И тут я нагнулся и подхватил добычу. Выпрямившись, ударил Тарлана коленом в бок и закричал:
— Но-о!..
Тарлан рывком отделился от группы. Вслед за мной помчались и другие наездники. Поравнявшись, многие потянулись к улаку.
Я наддал Тарлану плеткой. Вместо того, чтобы прибавить скорости, он замедлил шаг. Я был в недоумении. Взглянув вперед, я понял в чем дело. Впереди была довольно широкая речка. Я не знал, как поступить. Пока натягивал поводья, мы очутились у самой кромки. Другие кони от нас не отставали. Тарлан помчался вдоль берега. Тушу я зажал под коленом со стороны реки так, чтобы никто к ней не подлез. Но длиннорукие наездники потянулись к улаку через шею и круп Тарлана. Я не хотел отдавать улак. И Тарлан не хотел его отдавать! И мы снова помчались вдоль берега. Голоса распорядителя не было слышно. Я опустил поводья и крепко ухватился за тушу, прижал ее к боку коня. Тарлан скакал сам, без понуканий. Но конца руслу реки все не было видно. Нас по пятам преследовали остальные наездники. Тарлан посмотрел вниз на речку, на миг застыл — и, подняв передние ноги, кинулся вниз. Дрожь пробежала по моему телу. Вот-вот — и глаза выскочат из орбит. Я потянулся к поводьям, но не достал. Почуял, как мы оторвались от земли и я повис в воздухе. В голове молнией пронеслась мысль: вот так и умирает человек. Я крепко зажмурился и выпустил улак. Очнулся от сильного толчка. Сердце мое будто в пятки ушло. Я чуть не лишился чувств. В отчаянии приник к шее Тарлана.
18
Когда открыл глаза, то увидел, что мы скачем по сухому руслу реки.
Тарлан замедлил ход, а потом остановился. Нагнув голову, он фыркал и тяжело дышал. Я выпрямился, снова закрыл глаза.
Сверху раздался голос распорядителя:
— Туша на месте! Осталась на месте!
Я взглянул наверх. Наездники, выстроившись в ряд на берегу, смотрели на нас. Я наклонился и взял поводья. Направился вдоль речки в поисках тропинки, которая бы вывела наверх. Сверху кто-то рассуждал:
— Ну надо же! Голова кружится, когда смотришь вниз. У этого Тарлана два сердца! А если одно — то размером с его голову!
Распорядитель предупредил:
— Тарла-а-ан, захвати улак!
Я сделал вид, что не расслышал. Не хотел возвращаться за улаком. Стал подниматься по пологой тропинке. Дойдя до места, где оставил снаряжение, я расседлал Тарлана. Осмотрел его всего. Погладил его ноги. Ушибов не было. Дал ему поваляться на земле, чтобы остыл. Расчесал коня с ног до головы. Надел узду, привязал его к колышку. Все, больше в сегодняшнюю свару Тарлана я не пущу. Он вышел победителем.
19
Тут и моя обидчивая натура заговорила: если на то пошло, в его победе есть и моя заслуга.
Хотите, я вам скажу кое-что, братья? Я люблю ссоры из-за обид. Провалиться мне на этом месте! Если, начиная от новолуния и до тридцатого числа, не обижусь на что-нибудь — такое чувство, что не прожил в этом месяце и одного дня. Тоска берет. Хожу, озираясь вокруг, будто чего потерял. Придираюсь к мелочам. Пустяк принимаю близко к сердцу, будто это смертельная обида. Чувствую себя униженным. Впадая в уныние, поминаю покойного отца. Ведь люди знают, что я сирота, и обижают меня нарочно. Но разве виноват я, что вырос сиротой? А потом — в душе просыпается обида из-за моей головы. «Были бы на моей голове волосы — не унижали бы меня так!» — с горечью думаю я.
В такие минуты товарищи по стремени начинают меня уговаривать. Придерживая коня за уздечку, они увещевают: хоть раз умерьте свой гнев, наездник Зиядулла. Такие минуты переживания обиды — бальзам для моей души! Нахмурив лоб, я гляжу в даль. Глазом не моргну, не пошевельнусь. Мои товарищи по стремени еще пуще стараются. «Зиядулла, вы славный, великий наездник, но подумайте и о нас», — упрашивают они. Ах-ха! Вот где наслаждение для души! И только пережив подобные минуты, я в знак согласия задумчиво киваю головой. Так и быть, говорю, ваша взяла. Довольный, поворачиваю коня.
Давно уже искал я, на кого бы обидеться. И вот выпал случай. Причина подходящая: мол, конь не пожалел себя ради человека. А распорядитель не оценил его самоотверженности!
20
Обидевшись, я продолжал сидеть. Несясь, будто бурный горный поток, какой-то всадник на палевом коне подлетел к распорядителю.
Палевый — значит соломенного, бледно-желтого цвета. Ноги в пестрых носочках. Еще у него на лбу может быть белая звездочка. Но у этого коня ее не было.
Я не признал бородатого всадника на палевом. Голос наездника звучал требовательно:
— Эй, распорядитель! Усы у тебя есть, а совести, как видно, нет! Гляди, откуда бросился Тарлан. Конь сделал это не потому, что испугался тебя или нас, — он рисковал собой ради человека. Если такого смелого коня золотом осыплешь — все равно останешься в долгу. Отдай наезднику приз!
— Он выронил улак из рук!
— Если не отдашь — я сам для Тарлана одного барана из дома привезу! Так даешь или нет!?
— Слушай, наездник! Если кому угощенье предложишь — пусть это будет достойный человек, если от чьей руки голову сложишь — пусть это будет достойный человек. Ладно, твоя взяла.
Распорядитель дал нам одного козла и двадцать пять рублей.
21
Окончание состязаний смотрел полулежа, облокотившись на землю. Мои товарищи по стремени так ни разу и не выиграли.
Все начали разъезжаться. Товарищи по стремени возвращались с улака несолоно хлебавши. Я начал их корить:
— Как будем смотреть людям в лицо? И это двадцать наездников! Весь выигрыш — один козел. И того выпросили.
Спутники мои ехали с поникшими головами, в ответ только пожимали плечами.
— А что, если мы поступим так. Сделаем в пути привал, а в кишлак въедем, когда стемнеет.
Когда до кишлака остался один холм, все спешились с коней. Прилегли отдохнуть. А когда стемнело, сели на коней. Я ехал впереди — на случай, если кого-нибудь встретим. Как-никак, у меня козел. Для отвода глаз...
Вышло так, как я и говорил. Только проехали каменистую местность, как неожиданно навстречу показался чей-то черный силуэт. Мы свернули с дороги. Тень подала голос:
— Эй, вы там не видели случайно корову-пеструшку?
— Не видели.
— Зиядулла-наездник? Ты ли это? Со скачек возвращаетесь?
— Со скачек.
— И что, не с пустыми руками?
— А то как же!
— Что-то не похоже.
Я дернул козла за шерсть. Козел протяжно заблеял.
— Голос слышали?
— Да, хорошо, хорошо. Говорят же: с пустыми руками лучше не возвращаться. Вы ведь людей представляете.
— И такие живые голоса есть у каждого из нас. Не хурджуны, набитые халатами!
22
Отправились на свадьбу в Байсун. Из-за грязи, хлюпавшей под ногами, хвосты у лошадей завязали узлом...
В Байсуне, братья мои, живет народ склочный! Никому ничего не дадут. Сами ничего не умеют. А если кто-то в чем-то преуспел — на дух его не переносят. Успехов наших не признают, норовят их принизить.
Видя чью-то растерянность, злорадно усмехаются. Вот, дескать, бедолага. Что поделаешь: если что впитал с материнским молоком — живешь с этим до самой смерти.
Вот и на сегодняшних состязаниях вышло так, как мы и думали. Из Шурчи приехал наездник Файзулла. Шайтан, а не наездник! Конь под ним тонкобрюхий! Скачет, словно водяной змей! Дважды подряд вырывал улак из рук соперников. В следующий раз улак достался мне.
Улаком завладевали то шурчинцы, то мы, то вахшиварцы. Наездникам из Байсуна он не давался.
Когда Файзулла в третий раз поднял улак — байсунцев словно прорвало. Один схватил коня Файзуллы за уздечку, а другой прямо-таки вынудил наездника выпустить тушу. Но Файзулла снова схватил ее и ускакал. Его тонкобрюхий бежал, как борзая! Наездники из Байсуна остались далеко позади. И только один громадный жеребец его нагнал. Но наездник не смог дотянуться до улака. Тогда жеребец ударил грудью тонкобрюхого коня Файзулы и помчался дальше. В отместку!
Тонкобрюхий Файзуллы полетел кувырком, а сам Файзулла перелетел через его голову и упал на землю. Тонкобрюхий поднялся, пять-шесть раз вздохнул. Поглядел на своего наездника. Тот, хотя и сильно упал, вскочил и подбежал к тонкобрюхому.
Бог мой! Если наездник свалится с глинобитного дувала, он что-нибудь себе да ушибет. Упадет с ослика — какое-то время лежит не двигаясь. Но слетев с мчащегося стрелой коня, он вскакивает как ни в чем не бывало!
Братья мои, упадешь с осла — он подставит копыто, упадешь с лошади — подставит гриву!
Наездник Файзулла подошел к своему тонкобрюхому. Вытер грязь, прилипшую к шерсти коня. Снял съехавшее на брюхо седло и оседлал заново. Отряхнул одежду. Потом пустил коня вскачь, въехал в круг и яростно вцепился в улак. В это время конь кого-то из местных топтал тушу, и Файзулла не смог вытянуть ее из-под копыт. Вылез из кучи-малы и с досадой бросил:
— Вот когда научишься, тогда и садись на коня, сукин сын! Чем так бороться, лучше бы тебе подохнуть! Приедешь к нам на улак — тогда поглядим. Тьфу на тебя!
Плевок Файзуллы попал на круп громадного жеребца. Его хозяин обиделся. А с ним и его товарищи по стремени.
23
Наездники из Байсуна поняли, что не быть улаку в их руках, и выбрали нечестный путь. На улак они накинули веревку! Длиной в половину маховой сажени и толщиной с палец. На концах — петли, в которые можно продеть руку или набросить их на луку седла. Если наездник протянет веревку под лодыжкой и привяжет к руке — выхватить у него улак невозможно.
Есть другой верный способ накидывать веревку на улак. Наездники из Байсуна применили именно его. Один из них изловчился и поднял улак с земли. Пропустил веревку под лодыжкой козла, а петли зацепил за луку седла. И поскакал, прижав улак под коленом. Чтобы выхватить такой улак, нужно сбросить наездника вместе с седлом или свалить его лошадь!
— Веревка! Веревку накинул!
— Эй, распорядитель, гнедой веревку накинул!
— Нечестно! Улак гнедого добыт нечестно!
Распорядитель все видел, все слышал. И все равно сказал, что честно. Наездники были недовольны. Распорядитель, пожимая плечами, делал вид, будто не понимает:
— Веревка? Какая еще веревка? Сегодня вы наши дорогие гости, не нужно клеветать. Подходи, гнедой! Забирай свой приз!
Возражения наши остались без внимания. Многие, рассердившись, уехали с улака. Хамдам из Шурчи, уходя, сказал:
— Чем так добиваться справедливости, лучше навоз с улицы есть. Вы только посмотрите! Человек не ел, не пил, устроил народу праздник, а ты... Эта низость не по тебе, так по твоим детям ударит, вот увидишь!
Распорядитель стоял на своем:
— Акун не накидывал веревку, все по справедливости!
— Плевать я хотел на такую справедливость!
Хамдам, отряхнув полы, пошел прочь.
24
Братья, почему уходят, отряхивая полы? Ради справедливости! Почему уходят, сплевывая? Ради справедливости! На что обижаются, уходя? На несправедливость! Из-за кучки подлецов, озлившись на бессовестных мерзавцев — уходят, бросая справедливость в огонь! Вот мы всегда твердим, братья: справедливость, справедливость. Слово это не сходит у нас с языка. А при виде несправедливости — пасуем. Сетуем на судьбу и на жизнь. Мол, справедливости нет, справедливость, она — на небе. Братья мои, справедливость — на земле! Под нашими ногами! Лежит, смешанная с пылью. Кто же над ней так глумится? Да мы сами! Я, вы, Файзи-наездник, Хамдам-наездник! Видели, как они убежали?! Вот так всегда: когда справедливость попрана — мы убегаем. Воротим от нее лицо. Делаем вид, будто ничего не случилось. Когда подлец душит справедливость, мы отходим в сторону. От дурного беги, не связывайся, не замечай его, — говорим мы себе. Дескать, негоже мне равняться с дурным человеком. А придя домой, говорим: такого-то несправедливо обвинили; правды, оказывается, нет на свете. Но прямо в лицо, открыто не говорим этого дурным людям. Стоим в сторонке, будто ничего и не замечаем. Прикусываем язык. Боимся потерять авторитет и лишиться должности. Или же не хотим наживать себе врагов. Слово правды и родному человеку не нравится, — говорим себе и машем рукой: «Да ладно!»
И вот все разбегаются. Наши друзья-наездники тоже решили убежать.
— Поехали, — сказали они.
Я резко ответил:
— Никуда я не поеду! Буду участвовать в улаке до конца!
Мои товарищи по стремени поддержали меня. Один байсунец прошептал стоящему рядом наезднику:
— Вот и хорошо, пусть уезжает. Улак теперь нам достанется.
25
Я разозлился пуще прежнего. Отдал Тарлана наезднику Самаду. Сам оседлал его светлого буланого коня. Держался, выжидая, чуть поодаль от наездников, сбившихся в кучу. Один байсунец снова накинул веревку на улак. Я тут же подскочил к нему и не отпускал от себя. Схватил улак за одну ляжку да так и держал. Наконец его конь устал. Он и сам сдался и выпустил тушу из рук. Она упала на землю. Я не успел подхватить ее. Повернул буланого обратно. Вытер рукавом лоб. Освежил грудь, поднимая и опуская ворот рубашки. Ах, какое это блаженство! Я почувствовал прохладу. У меня было такое чувство, будто я совершил благое дело.
И снова я стал в стороне от сбившихся в кучу всадников. Светлый буланый конь перенес всю свою тяжесть на задние ноги. Теперь тушу из середины круга вынес байсунский наездник на рыжем коне. Своего светлого буланого я пристроил рядом с ним. Этому я тоже не дал унести улак. Всадник мчался и забирал все левее. «Отпусти! Отдам половину награды», — зашептал он. Сделав вид, будто не слышу, я продолжал скакать, держась за улак. Он выругался от злости. В конце концов бросил тушу. Я не отдал ему улак.
Потом улак схватил наездник Юлдаш из Вахшивара. Он отобрал его честно, не накидывая веревки. Я не стал ему мешать. Распорядитель, видя, что своим наездникам улак не достанется, решился на такое, что и последний подлец не сделает. Под предлогом того, что улак весь растрепался, оттащил его в сторону. А немного погодя, принес его и бросил перед всадниками. Увидев тушу, мы оторопели. Распорядитель отрезал ляжки и шею туши. Такую тушу невозможно поднять с земли. Потому что не за что ухватиться. Поднимешь за шерсть — сдерешь клок шерсти и только.
И все же наездники решились. Как говорится, надежды нет у одного шайтана — они кинулись к улаку. Но так и не смогли поднять его с земли. А распорядитель только того и ждал. Он объявил о заключительном заезде.
— Не говорите, что не слышали: кто поднимет — тот и получит! Кто поднимет тушу — получит кило жира, кило риса, да еще и морковь в придачу! Хватай!
Есть один способ поднять с земли такой улак. Только он очень трудный.
Но будь что будет! Оседлал я своего Тарлана. Предупредив товарищей по стремени, направился прямо к улаку. Потянулся к туше. Схватил ее, крепко сжимая шерсть вместе со шкурой. Рванул что есть силы и положил ее на луку седла. Придвинув к своей груди, придавил тушу локтями. Остальное было за Тарланом! Мой конь мчался, как лиса.
Последний приз состязаний достался мне. Я одержал победу!
Братья мои, упрям узбек, когда близок успех.
26
Рихсиев переехал в кишлак. Одни поговаривали, что его сняли с работы, другие — что, мол, город ему надоел. Сняли его или прогнали, вернулся он сам или не по своей воле — но вернулся. Устроился учителем в школу. Поселился в двух шагах от нас, в старом доме, доставшемся ему в наследство. Хотя стояла зима, он устроил хашар5 , чтобы благоустроить двор.
На хашар позвали и меня. А раз позвали — не пойти нельзя. Рано или поздно все равно придется иметь с ним дело. Пошел. Сам Рихсиев не работал. Прилег, постелив курпачи6 на супу возле ямы, где мешают глину для кирпичей.
Братья мои, Рихсиев мне все уши прожужжал! Только и умеет что тараторить. Во всем мире не осталось новостей, которых бы он мне не рассказал. Где идет война, из какой страны высылают; куда поехал король и какой страны; зачем поехал и что сказал; на поезде поехал или на самолете; как здоровался со встречавшими его: обнимаясь или протягивая кончики пальцев. Ничего не упустил, все рассказал. Голова моя гудела.
Рихсиев и назавтра решил позвать людей на хашар.
— Не приду, — сказал я, — завтра улак.
Тут за мной пришли домашние. Не дождавшись плова, я поспешил домой. В доме раздавался плач ребенка.
Братья мои, я стал отцом! Теперь у меня сын! Наша тетя Хумор была повивальной бабкой. Ждал до утра, не сомкнув глаз.
27
Утром я не дал Тарлану воды. Корма задал поменьше. Отправился на поляну в восточной части кишлака. Лошадей там было немного. Все кони наши. Гостей мало.
Снарядил Тарлана, отвел к коням. Но — скажите пожалуйста! — лошадка моя не пожелала скакать! В самый последний момент Тарлан попятился. Загрыз удила, замотал головой. Я ударил его коленом в бок и наддал плеткой. Тот вздрогнул и стал топтаться на месте. Я поиграл плеткой над головой, чтобы припугнуть. А он стоял, прядая ушами, будто говоря: хочешь бить — бей. Я понял, что Тарлан сегодня не в духе.
И это правда! У всякого коня, братья мои, свой норов, свой характер. Конь не подчиняется человеку в те дни, когда не в духе. А если ему надоедать — может укусить за плечо или хорошенько лягнуть в пах. В таком случае некоторые наездники бьют лошадь по голове рукояткой камчи. И тогда рассвирепевший конь сбрасывает наездника и убегает. Конь начинает ненавидеть человека, отворачивается от него. Его тянет к своим предкам — дивам! Затосковав по родичам, лошади убегают в степь. Вливаются в табун. Жеребец, завидя кобыл, трется возле них. Дышит воздухом предков! Обнюхивая других коней, он жалуется на человека. Говорит: я был настоящим дивом, но склонил голову перед человеком; стал его рабом, но не ужился с ним.
Нет, когда конь не в духе — не нужно его трогать. Надо считаться с его настроением. Поэтому я не стал заставлять Тарлана, остался простым зрителем.
Земля поросла жестким дерном, вокруг было много рытвин и камней — поэтому во время скачек наездникам приходилось глядеть в оба. Берегли коней, чтобы те не споткнулись. Кони с незагрубевшими копытами, как и у нас, стояли в сторонке, были зрителями.
Когда кончились состязания, распорядитель объявил:
— Эй, наездники, сегодня съехалось мало коней! Ведь дальние и ближние всадники не знали, что улак будет проходить в те же два дня, что и свадьба! Поэтому завтра Кабул-богатырь проведет большой улак! И пусть все ваши желания исполнятся!
Дома я вымыл Тарлана теплой водой. Расчесал ему шерсть. В сумерках провел его вокруг свадебного двора, дал послушать звуки карная и сурная, подышать воздухом свадьбы. Потом привязал его к колышку в центре двора. В полночь Тарлан заржал. Я вышел посмотреть. Тарлан передними копытами рыл землю. Стал кружить вокруг колышка. Значит, Тарлан избавился от своего уныния. Дух свадьбы привел его в чувство. Настроил на улак!
28
Наутро коней было больше, чем ожидалось. Лучшие кони даже морды свои не смогли просунуть в круг. Прошло столько времени, что можно было приготовить плов, а туша лежала на земле неподвижно. Если и сдвинулась, то на пять-десять шагов, не больше. Наконец наездник на каком-то битюге с широкой грудью сумел поднять улак с земли. Но подстерегавший его в сторонке серый захребетник подскочил к беспородному коняге, вырвал улак и ускакал. На больших состязаниях достаточно вынести улак за круг столпившихся всадников — и добыча считается честной. Вот почему, когда серый проскакал шагов двадцать-тридцать, распорядитель поднял плетку над головой:
— Все честно! Бросай, серый, бросай!
Ох уж эти захребетники! Они, собравшись в кружок, подстерегают тебя в сторонке. Поэтому их и прозвали захребетниками. Они сами и их кони привыкли держаться в тени. Не могут добыть улак из круга. Ждут в сторонке, готовые кинуться на легкую поживу. Добычу, вынесенную другими, хватают, как лисы, и уносятся прочь. Все старания наездника, вынесшего улак из круга, идут прахом.
Преодолев сотни мук, я вынес тушу. И мою добычу выхватил все тот же серый. Я остался ни с чем. Серый захребетник стал для меня напастью, проклятием, избавиться от которого было нелегко. Тогда я пошел на хитрость. Подхватив тушу, я направил коня навстречу солнцу. Серый отстал. Почему он отстал? Да потому, что глаза у серых коней голубые. Они не могут бежать навстречу солнцу. Солнце их ослепляет!
— Тарлан победил честно! Забирай свой приз! Теперь, наездники, ставка будет на темную яму! Глядите! — распорядитель показал всем кусок красной материи. Закрепив его на конце шеста в маховую сажень, соорудил подобие знамени. Он воткнул его в дернистую землю по краю от ямы, размером чуть больше обычного очага.
— Это и есть отметка темной ямы! Кто донесет улак до ямы и бросит в нее, получит двух овец, пятьдесят рублей и один чапан! Для тугоухих повторяю условия еще раз...
Ставка на темную яму — самое сложное и трудное состязание в улаке. Потому и самое почетное. Победа в нем — честь для наездника и его коня. Один раз сбросить улак в яму труднее, чем трижды вынести его из толпы наездников!
29
Борьба разгоралась все сильнее. Тут Джура-бобо, пустив коня рысью, подъехал ко мне.
— Наездник Зиядулла, испытайте, брат, и нашего гнедого.
Он спешился и протянул мне поводья. Я вручил ему поводья Тарлана. Оседлал гнедого Джуры-бобо. Делать было нечего: нельзя не уважить пожилого человека. Ему за шестьдесят. Бездетный. Дважды был женат. И от обеих жен не было детей. Взял в жены третью. И эта не родила. Жены, с которыми он развелся, вышли замуж и обзавелись детьми. Вот и ходит теперь Джура-бобо, не смея головы поднять. На свадьбах держит взгляд ниже скатерти. Ступает по улицам, уставясь на носки сапог. Даже разговаривает негромко.
Джура-бобо обратил внимание на то, что его имя почти не произносилось людьми. Люди вспоминали о нем только при встрече или когда им на глаза попадался его дом. При встрече спрашивали, как здоровье Джуры-бобо. Или еще говорили: «Это дом Джуры-бобо». Имена других поселян люди постоянно носят на устах. К примеру, идет соседский сын в школу. Учитель проводит перекличку: «Мурадов!» Соседский сын вскакивает с места и говорит: «Я». За день в класс приходит шесть учителей. А это значит, что имя Myрада-соседа звучит шесть раз. А всего у соседа восемь детей. И все ходят в школу. Вызывая каждого из них, учителя упоминают имя отца шесть раз на дню. Стало быть, всего за один только день сосед сорок восемь раз упоминается людьми. Вдобавок еще на улицах по нескольку раз произносится его имя! Это чей сын? Мурада! А это чья дочь? Мурада!
Жизнь для Джуры-бобо стала тяжелым бременем. Однажды за обедом он принял опиум. Решил запить холодной водой, чтобы умереть. Поднес к губам фарфоровую чашку с водой, но вдруг передумал. Решил назло всем совершить какое-нибудь смелое дело. В гневе отшвырнул чашку. Чашка разлетелась вдребезги.
Он продал коров, овец. Купил «Жигули». За руль усадил старшего сына соседа. Сказал:
— Мне достаточно, чтобы возил, куда укажу. Главное — чтобы машина поднимала за собой пыль, а люди говорили: «Это машина Джуры-бобо. Машина у Джуры-бобо молочного цвета». Так пусть и говорят. А по дорогам пускай гаишники останавливают и, проверяя документы, читают имя...
Но душа Джуры-бобо не этом не успокоилась. Продал и машину. На вырученные деньги купил вот этого гнедого. Долю, что берег для неродившихся своих детей, скормил гнедому коню. Растил его для улака. Сам в улаке не участвовал. Постарел, а все равно, как неуемный наездник, готовил своего гнедого для скачек. Вместе с участниками состязаний ездил даже в дальние кишлаки. Если у кого лошадь выбилась из сил или стала непригодной — одалживал своего гнедого. Теперь у Джуры-бобо одна была забота: только бы его гнедой вынес улак из круга. Тогда распорядитель объявил бы, что это конь Джуры-бобо вынес улак. И чтобы он крикнул: «Конь Джуры-бобо! Подходи, забирай награду». Главное, чтобы имя его услыхало побольше народу. А если тугие на ухо переспросят, кто выиграл, то и им ответят, что это конь Джуры-бобо.
И наездники, и распорядитель смекнули, что было на уме у Джуры-бобо. На состязаниях старались ему угодить. Специально просили его гнедого для состязаний. А когда сам Джура-бобо предлагал коня, наездники никогда не отказывались...
Распорядители пришлись Джуре-бобо по душе.
30
Показав гнедому Джуры-бобо яму и дав обнюхать ее, я вернулся на место. Через миг лошади с громким топотом сбились в плотную кучу. Чей-то конь, похожий на серую куропатку, вынес улак.
Один бок серого был голубой, а другой — белый. Еще на нем были темные пятна.
Серый взял левее и оторвался от группы. Захребетники не смогли подступиться к куропатке.
Распорядитель, тряся плеткой над головой, объявил:
— Не считается! Улак в яму не попал!
И правда: улак застрял на краю ямы. А победа засчитывается, только если он попадет точно в яму.
Распорядитель поднял улак и, отъехав подальше, сбросил его на землю.
— Наездники, ставка прежняя! Налетай!
Та же серая куропатка опять решила вынести улак из круга. Засмотревшись на коня, я задался вопросом: почему один только серый берет улак? Даже захребетников оставил с носом. Я стал наблюдать внимательней. Серого окружили несколько его товарищей по стремени. Наездник на сером коне преспокойно поднял улак. Начал протискиваться сквозь толпу. Товарищи по стремени не подпускали чужих лошадей к серому. Скакали, окружив серого и делая вид, будто дерутся за улак. Стегая серого по крупу, помогали ему:
— Давай, Дарбанд, гони! Ну же, проворней, Дарбанд!
— Жми, Дарбанд, не поддавайся!
Получается, это были наездники из Дарбанда. Всадник на сером, прижав коленом улак, несся с гиканьем:
— Эге-гей, эге-гей! Ах, ты мой родной! Милый мой отец, ну гони же!
Это что же получается, братья мои: дарбандский наездник лошадь называет отцом? Ха-ха-ха!
В этот раз куропатка сбросил улак точно в яму.
— Честно-о! Серый! Эй, серый! Возьми улак и отвези туда, откуда приехал. Наездники! Следующая ставка: большой бык. Забьешь на мясо — большую свадьбу накормишь! Хватай, и пусть все ваши желания исполнятся!
Конники снова пустились скакать к яме. В этот раз улак достался саврасому коню из колхоза «Восьмое марта».
— Держись, «Восьмое марта»! Не сдавайся!
— Будь осторожен, «Восьмое марта»! Следом мчится карий!
— Давай, жми же что есть мочи!
— «Восьмое марта», наддай коню!
Бык отошел к наездникам из колхоза «Восьмое марта»!
31
Потом улак из круга вынес я. Кони, скакавшие рядом, меня обогнали. Преградили все пути и к яме не подпустили.
Братья мои, один конь пыли не подымет, а если и подымет — славы этим не добьется!
Не помня себя от обиды, я закричал своим товарищам по стремени:
— Вы люди или нет?! Хоть раз помогите!
И тут наши опомнились.
Я пробрался к улаку. Потянулся и подхватил его с земли. Распорядитель объявил:
— Улак поднял конь Джуры-бобо! Конь Джуры-бобо!
Вырывая друг у друга улак, вместе с саврасым из колхоза «Восьмое марта» мы выбрались из круга.
— Улак у коня Джуры-бобо! Не говорите, что не слышали: улак у коня Джуры-бобо!
Взяв меня в круг, мои товарищи по стремени скакали рядом. Чужим коням не давали подступиться. Я стегал гнедого Джуры-бобо и приговаривал:
— Ну-ну! Гони, конь Джуры-бобо! Что за гривушка у тебя, так и колышется! Гони же, конь Джуры-бобо! Йе-ху!..
Топот, топот, топот... Кони ржали и фыркали. Яростно грызли удила. Гривы развевались. Хвосты распустились, подобно павлиньим перьям. Пыль из-под копыт вздымалась к небесам. Топот, топот, топот...
Конь Джуры-бобо подскакал к яме победителем. Когда он прыгал через нее, я выпустил улак из рук.
— Честно-о! Гнедой Джуры-бобо победил честно! Гнедой Джуры-бобо, подходи, забирай свой приз!
Получив награду, я подъехал к Джуре-бобо. Он заулыбался. Победно оглядел толпу: видали, мол, наш конь победил!
32
Зима подходила к концу, пора свадеб закончилась. В воздухе запахло весной. Вслед за подснежниками расцвели ирисы. Мы полной грудью вдыхали весенний воздух.
Но от одной новости наше весеннее настроение вдруг сменилось на зимнее. Краски поблекли.
— Наших коней планируют сдавать на мясо.
Так объявило колхозное радио.
Бригадир обходил дворы и, указывая пальцем наверх, говорил:
— Мы тут ни при чем — распоряжение сверху.
Человек, о котором рассказывал бригадир, приехал. Я увидел его у конторы. С ним были два милиционера.
Они ходили из дома в дом и забирали лошадей.
Народ не хотел отдавать, но ведь начальство!
Хотели было драться, так ведь рядом милиционеры!
Провожали коней до самых ворот.
Горе поселялось внутри.
33
Как судьбой предначертано — пусть так и будет, сказал я себе.
У мясника Хафиза я купил два килограмма баранины. Завязав покупку за пояс, пришел домой. Разделал мясо: мякоть в одну сторону, кости — в другую. Хитрый Хафиз наложил много костей, пришлось повозиться.
В эту минуту Тарлан фыркнул. Я, оторвавшись от мяса, посмотрел в его сторону. Тарлан беспокоился, стучал копытами. Зажал голову между передних ног, потянулся к животу. Ударил по животу хвостом. Присев на задние ноги, качнулся и снова фыркнул. Мне показалось, он что-то лягнул. Я было подумал, что Тарлан играется. Но нет, он не игрался. Он увидел муху или овода. Я подошел к нему, осмотрел голову — ни мухи, ни овода не нашел. Удивился. Тарлан опять встрепенулся, дернул уздечку. Я еще раз внимательно его осмотрел. И на этот раз увидел: лошадиная муха!
Муха эта с неба не падает, в земле не растет и со стороны не прилетает. Откуда же она взялась? Где лошадь, там и муха. На каждую лошадь находится своя муха. И какое же место она выбирает? Под хвостом!
Крепко схватив коня под уздцы, я другой рукой стянул с себя шапку-ушанку. Незаменимая вещь!
Как только муха выползла из-под конского хвоста, я прихлопнул ее шапкой. Потом вернулся к разделке мяса.
А Тарлан сделал круг вокруг колышка, к которому был привязан. Играет. Рад, что освободился от мухи, — будет теперь играть. Хвост распустил.
А я замер: одной рукой держу мясо, другой — нож. А сам наглядеться на Тарлана не могу. Бог мой! Сдать на мясо? Такого породистого? Разве мало для этого других животных? Как разделывают мясо? Вот так же, как я сейчас? Скоро и Тарлан станет таким же? Мякоть в одну сторону, кости — в другую? Ой-ой…
Затем отделят голову. А ноги бросят собакам. Собаки их обглодают. Останутся только кости.
Внутренности и хвост закопают. Они сгниют в земле. Такие внутренности? Это не внутренности, а нити. Это не кишки, а струны домбры!
Тарлан не просто конь, он герой. О таких, как он, Джуманбулбул и Фазыл Юлдаш песни поют, легенды слагают. Разве можно сдавать на мясо прославленных героев?
Тарлан резвился. Присел на задние ноги и несколько раз кивнул. Поднял передние ноги. Выше, еще выше. И встал на задних во весь свой рост. Взглянул поверх дувала на дальние дали, на вершины Бабатага. Покрутил головой, обозревая все вокруг, и во весь голос заржал.
По всему кишлаку разнеслось его ржание. Такое громкое, что в горах, наверное, отдается эхом. До самого Бабатага доносится его ржание.
Братья мои! Сердце мое пело.
— Да будет благословен твой голос, — сказал я с улыбкой.
Не ржание слышал я, а музыку рубоба. Звуки домбры наполняли мой слух. Друзья мои, конь — это музыка. Будь здоров, Тарланбай!
Я снова взглянул на мясо и кости, лежавшие передо мной. Ну уж нет, умру, но не допущу этого.
34
В полночь я оседлал Тарлана. Поскакал в Обшир. Примчался туда, словно вихрь. В западной части этого кишлака много холмов и взгорий из белой глины. На скатах этих холмов есть промоины. Я привязал Тарлана в одной из таких темных промоин. С восходом солнца вернулся домой. В приподнятом настроении выехал на свое пастбище.
В сумерках я смешал десять кило ячменя с мешком резаной соломы. Когда стемнело, взвалил мешок на спину и отправился в путь. В дороге я пропотел; шел, делая передышку. Прислонил мешок к промоине. Зажег спичку в ладонях. Поднес огонь к лицу, чтобы Тарлан меня видел. Прося корма, он зафыркал с мольбой в глазах. Я повел Тарлана в поводу, напоил из протекавшего неподалеку арыка. После этого подвесил в торбе корм. Почесал коня.
Перекусив дома, я растянулся в постели. Веки мои тотчас сомкнулись.
Проснулся оттого, что меня трясла жена. «Вставайте! — говорит. — Кто-то вас зовет. Я поднялся полусонный и вышел во двор. Олапар, наш пес, не хотел впускать чужака. Издали я прикрикнул на пса. Тот, виляя хвостом, отошел в сторону. Гляжу, на улице стоит председатель и начальники. Поздоровался с ними. Председатель указал на человека в тюбетейке.
— Этот человек — уполномоченный из района. Из управления районного сельского хозяйства.
— Ладно, ладно. Ну, проходите.
Человек в тюбетейке вошел во двор. Остальные последовали за ним. Когда они проходили мимо лампы, я пристально рассмотрел их лица. Лицо человека в тюбетейке было бледным, цвета песка — он, как и я, оказался плешивым. «Надо же, из своих», — подумал я тогда.
Плешивый начальник огляделся вокруг.
— Где конь?
— Какой конь?
— Какой? С четырьмя ногами, двумя ушами.
— Такого коня у меня нет.
— Поищи получше и не морочь голову. Нет времени на пустые разговоры. Таких, как ты, у меня тысячи.
— Откуда у меня взяться коню, начальник? Вон, сами посмотрите. Если найдете — он ваш.
Плешивый начальник, поигрывая пальцами, сделал знак стоящим рядом.
— Обыщите.
Сопровождавшие его люди зажгли огромные китайские фонари и принялись обыскивать хлев и конюшню.
— Коня нет, а навоз от него есть. — Плешивый начальник уставился на меня.
— Как бы вам объяснить, начальник... Должно быть, это лошади гостей оставили после себя кизяк. Им ведь не скажешь: «Лошади гостей, уберите
за собой».
— Как твоя фамилия? Так-так, Курбанов. Курбанов Зиядулла. В списке ты числишься — значит, конь у тебя есть. Стало быть, завтра снова придем. Найдешь коня — хорошо, а нет — пеняй на себя!
Плешивый начальник вышел уверенным шагом. Наш председатель все время то крутился около него, а то семенил сзади. Тут из комнаты показалась моя мать.
— Скажи, пусть оставят что-нибудь.
Я догнал их у ворот.
— Начальник, в доме у нас грудной младенец, назвали Ибрахим-баем.
— А мне-то что?
— В дом с грудным младенцем нельзя приходить в такой неурочный час. Если кто-то вошел, не зная, — должен хоть что-нибудь оставить.
— Но откуда же я возьму?
— Нам все равно что. Пускай даже маленькая ниточка с края одежды. В доме с младенцем женщины эту ниточку сожгут вместе с исрыком, окуривая комнату.
— И мне теперь из-за этого одежду рвать?
— Рвать не обязательно, начальник. Сгодится любой волосок, приставший к одежде.
Плешивый начальник отмахнулся от меня и пошел своей дорогой. Я вернулся в дом и сказал, что он ничего не дал. Мать, осыпая его проклятиями, ушла к себе. В плоском глиняном блюде зажгла исрык и, трижды окурив комнату младенца, изгнала «злых духов».
35
Я думал, что начальники пугали меня для виду. Нет, наутро они пришли снова. Принюхиваясь, осмотрели конюшню. Зашли и в детскую. Их поведение задело меня. Я стиснул зубы.
— Ну, и где?
— Что значит «где»?
— Куда ты дел коня?
— На каком базаре вы мне коня покупали, начальник, — в Денау или в Шурчи?
— Не больно-то скрипи зубами, мы тебя не боимся. Лучше выводи коня по-хорошему. Вон у тебя сколько скотины — овцы, куры, лошадь... Зачем тебе столько живности? В магазине всего полно. Мясо, кефир, молоко. Бери — не хочу.
— Начальник...
— Или ты капиталистом решил заделаться? Тогда извини! Мы живем в социалистическом обществе. Верно, товарищ председатель?
Председатель закивал головой.
— Верно, верно!
— А может, ты, оседлав коня, решил в басмачи податься? Тогда извини! Или в твоем роду басмачи были? Это надо проверить...
— Не говорите так, начальник. Мой несчастный отец за советскую власть свою жизнь отдал. А что до коня, начальник, то конь — спутник мужчины. Если на то пошло, мы проводим улак.
— Фу, и в каком же обществе ты живешь? Выходит, все это время я играл на танбуре под ухом у осла? Твой улак — пережиток прошлого! Игра дикарей!
— Получается, начальник, что плешивая голова — и не голова вовсе. Я думал, у меня одного такая голова, а ваша-то с моей вровень будет.
— А ну, заткнись, мать твою!
— Мать мою не трогайте, начальник. Она, бедняжка, в комнате нянчит внука. Такие низкие слова вам не к лицу.
— Заткнись, тебе говорят!
— Если так, я и вашу мать могу...
Я не успел договорить. Плешивый начальник с размаху ударил меня в челюсть. Рука у него оказалась слабая, будто женская — мне было не больно. Я закончил начатую фразу. Плешивый начальник думал пнуть меня в живот. Я увернулся. В порыве гнева он, не удержавшись, свалился с топчана в яму. Подбежали его люди и вытащили его. Одежда у него была в грязи. Тяжело дыша, он указал на меня.
— Держите его, бандита!
Два милиционера подошли ко мне и скрутили руки за спину. Дали пинка. Следуя за плешивым начальником, повели меня к правлению. Впихнули в тесную машину. По дороге меня вырвало.
Я не выношу запаха бензина, братья мои. От него у меня кружится голова.
Мы приехали в район, вышли из машины возле отделения милиции. Следом за плешивым начальником прошли в застекленную комнату. Сидевшие там милиционеры при виде начальника встали. Плешивый, указывая на одежду, принялся жаловаться:
— Для сбора лошадей на мясо мы с вашими коллегами прибыли вот к этому типу. Я сказал: «Отдавай коня». Не отдал. Обругал меня бранными словами. И мать мою помянул, и жену. Потом одним ударом свалил в яму. Факт налицо — я весь в грязи. Ваши коллеги — свидетели. И председатель колхоза здесь. Верно, председатель?
— Верно, верно! Свалил в яму!
Один милиционер, ругаясь, подошел ко мне.
— Ах, ты, скотина, еще руку поднимаешь на руководство? Вот бандит!
Милиционер ударил меня в живот. Я, схватившись за живот, уперся головой в стену. Меня тошнило. Потемнело в глазах. Люди вокруг двоились и троились. Комната перевернулась и снова встала на место.
Милиционер положил перед плешивым начальником бумагу.
— Вот, пишите рапорт, отнесете начальнику. Мы его задержим, пусть придет в чувство.
Когда плешивый начальник закончил писать, милиционер взял заявление и вышел. Спутя какое-то время вернулся.
— Пошли, — сказал он мне.
Я вышел за ним во двор по узкому коридору. Мы вошли еще в одну комнату. Там на видном месте сидел толстый человек. По тому, как он сидел, было видно — начальник. На погонах — большие звездочки. Плешивый показал на меня:
— Вот бандит!
Сидящий на видном месте начальник строго спросил:
— Товарищ Курбанов, почему бьете начальников?
Я рассказал все как было, ничего не добавляя от себя. Начальник, сидящий на видном месте, посмотрел на плешивого вопросительно: что будем делать?
Тот вскочил с места:
— Обманщик! Он себя выгораживает. Вы нам, руководителям, верите или таким вот пастухам?
— Конечно руководителям. Руководители не врут.
— Ну ладно!
Я чуть не расплакался.
— Большой начальник, меня избили ваши милиционеры...
— Чего-чего? Избили?
— Избили прямо у двери. Я потерял сознание...
— Не может такого быть. Сейчас вызовем.
На пороге появился милиционер, ударивший меня в живот. Отдал честь:
— По вашему приказанию прибыл, товарищ полковник.
— Скажите, лейтенант Исматов, вы били этого человека?
— Его? Пальцем не трогал!
— Говорит, что били.
— Честное лейтенантское слово, руки на него не поднимал. Вот и сержант Халилов подтвердит. Можете спросить у него.
Положив на живот правую руку, я показал:
— Вот сюда ударил.
Тогда плешивый начальник подал голос:
— Пальцем не трогал, я свидетель.
Начальник, сидевший на видном месте, повернулся ко мне:
— Вот, слышали, товарищ Курбанов? Советская милиция бить не станет.
36
Я лежал в вонючей комнате и не мог понять, день сейчас или ночь.
Через какое-то время железные двери с грохотом открылись и закрылись. Кто-то вошел.
— Где ты, плешивый? — спросил он.
Я сразу узнал голос милиционера, ударившего меня в живот. Я встал, подошел к дверям. Милиционер одной рукой взял меня за ворот. Пару раз встряхнул.
— Зачем выдал меня начальнику?
— Я не выдал, брат, я только сказал, что ты меня ударил.
— Ударил? Когда ударил?
Милиционер пнул меня между ног.
— Я ударил? — милиционер ударил еще больнее.
— Тебя ударил? — милиционер пнул со всей силы.
— Я? Тебя?
Я повалился на спину...
На следующий день с раннего утра я убирал в туалете, подметал двор и улицу.
Мать с женой принесли еду. Мать сквозь слезы спросила о моем самочувствии. Жена, не скрывая волнения, тоже расспрашивала о здоровье. Мать и жена причитали наперебой и не скупились на проклятия.
— Если они унизили моего ребенка — пусть их, начальников, унизит Всевышний!
— Боже мой! Да чтоб вам увидеть смерть ваших детей...
— Пускай вас вместе с лошадьми сдадут на мясо...
— Пусть Всевышний и пророк Мухаммед заступятся за меня, если считают своей, — тогда эти начальники будут наказаны и опозорены перед народом.
Я ни словом не обмолвился матери и жене о Тарлане, потому что женщины не имеют держать язык за зубами. Не тому, так другому проговорятся.
Если на то пошло, Тарлана я растил для себя. Чужих он к себе не подпустит и из чужих рук корм не примет.
37
Ровно через десять дней меня выпустили и я вернулся в кишлак. Не заходя домой, прямиком помчался к Тарлану. Взобрался на холм, но Тарлан не заржал. Меня охватили дурные предчувствия. Я уже потерял надежду увидеть Тарлана в живых. Застыл возле промоины. Оглянулся. Тут сердце мое так и упало.
В промоине стояло существо на четырех палках. Живое или нет — непонятно. Блестят две точки. Или это глаза?
Спустился внутрь промоины. Повис на шее у Тарлана и зарыдал горько-горько. Вывел его в поводу из промоины. Когда Тарлан спускался вниз, его передние ноги подкосились — он чуть не упал.
Дал ему немного попить из арыка. Походил вдоль арыка, размял ему ноги. Расчесал, вымыл его. Опять напоил водой. Взял под уздцы, снова завел в промоину. В торбу насыпал корм. Сидел перед промоиной, пока не стемнело. Постепенно Тарлан начал оживать.
38
Братья мои, сколько карабаиров, сколько чубарых коней ушли со ржанием, оглядываясь назад. Сколько гнедых и буланых превратились в мясо.
Теперь в кишлаке не слыхать лошадиного ржанья. По утрам на улицах перестали цокать копыта коней. И вечерами их копыта не сотрясают землю. В степях табуны коней не бегают больше с веселым топотом за своими вожаками.
Будто подростки, у которых с войны не вернулись их молочные братья, загоревали наездники. Теперь и невест привозили не на лошадях, а в машинах. Мир заполонили их сигналы: бип! бип!
Об улаке в кишлаке и думать забыли.
39
Когда в кишлаке все успокоилось, я привел Тарлана домой. Многие искусные наездники, завязав в поясной платок деньги, отправились в Обокли. Вернувшись верхом на конях, привезли с собой удивительную новость. Оказалось, лошадей забирали не из всех кишлаков. В окрестностях Обокли их даже не трогали.
40
Пересуды эти дошли до ушей пяти-шести жалобщиков из кишлака. Они навострили уши. По вечерам ходили из дома в дом и собирали заявления. В один из таких вечеров пожаловали к нам. Главный среди них, Батыр-мираб, предупредил заговорщическим голосом:
— Подпереть ворота изнутри. Погасить во дворе лампу. Детей к дому и близко не подпускать. Дверь запереть поплотней. Зашторить окна. Теперь садись напротив.
Сделав, как сказал Батыр-мираб, я сел напротив. Жалобщики попросили рассказать обо всем, что со мной приключилось. Я решил себя не выдавать; сделал вид, будто не понимаю. Похоже, про те мои десять дней люди успели сложить легенды. В первое время я просто не мог показываться им на глаза. Но теперь случившееся со мной стало забываться. Мне не хотелось ворошить прошлое.
— Что было, то было, Батыр-ака, стерлось из памяти. Оставьте вы эти жалобы.
— Э-э, сперва думай, а уже потом говори. Кто здесь жалобщик? Мы? Мы же писатели! Запомни: писатели! Мы думаем только о народе, добиваемся справедливости. А те, которые пишут газели, романы... что еще писатели пишут, товарищ Хамидов?
Преподаватель литературы, стоявший рядом с ним, добавил:
— Поэмы, баллады...
— Да, да! Те, которые пишут поэмы, баллады, — они не писатели, а мы — писатели! Именно мы! В произведениях тех писателей нет факта и конкретики! Вот, к примеру, наш Тагай, сын бедного Бури! Написал книгу про кураш. Теперь про улак пишет. Написать-то написал, но знающим людям не показал. Народ тратит деньги, чтобы купить книги таких писателей. Тратит время на чтение. Потом, товарищ Хамидов, как называют грустные произведения? Да, верно... трагедии! Если это трагедия — люди плачут. Если... товарищ Хамидов? Вот-вот, если сатира — смеются. Все — сплошная болтовня! Никакую народную проблему этим не решить. А проблем у народа полно. Кто окажет народу реальную помощь? Мы! Выходит, настоящие писатели — это мы! Правда, то, что мы пишем, в виде книг не издается. Наши произведения оседают в разных конторах. Но если захотим — можем и издать. В сундуках копии наших жалоб хранятся стопками. Короче, чтобы слово «жалобщик» из твоих уст мы больше не слышали!
— Виноват, ака, виноват.
— То-то. Теперь рассказывай. С самого начала.
— Значит, так. Как-то раз ночью явился ко мне один плешивый в пять раз плешивее меня. С ним двое в фуражках...
— Слушай, разве люди для тебя — это игрушки? Называй человека не «плешивый», а «товарищ такой-то». «В фуражках» — это кто? Милиционеры? Фуражка сама по себе — тряпка, картонка! Фуражку к ответственности привлечь нельзя. Так и говори: «лейтенант такой-то», «сержант такой-то».
— Ладно. Когда луна повисла над макушкой тополя нашего соседа Кулмата-палвана...
— Уф! Ты случаем не поэт какой-нибудь? Нет? Тогда почему говоришь о луне, звездах? Спустись вниз. Говори с высоты земли. Оставь лирику в покое. Наше дело имеет конкретное значение, оно — народной важности. В судах принимал участие? Нет? Тогда, по крайней мере, слышал мою речь на отчетном собрании колхоза? Излагай так же, как выступал я!
Я знал наизусть речь Батыра-мираба на общем собрании колхоза. Точно так же, как мираб, сложил руки на животе. Голову приподнял. Не моргнув глазом, пересказал слово в слово. Мираб остался доволен. Положил передо мной бумагу и ручку.
— Теперь напиши так, как было сказано. Почему? Пять классов? Образование твое на целый класс выше моего — а писать не умеешь? Ну ладно. Пишите вы, товарищ Хамидов, а этот уважаемый человек подпишет.
Жалобщики побывали в Денау, Термезе и Ташкенте. Бегали из одного учреждения в другое. Они оказались совсем не плохими людьми. А ведь коней у них никто не отбирал. И никто не просил их бегать и ездить, даже копейки никто не обещал. А они вот бегают и бегают по учреждениям, и все за свой счет.
41
В одну из поездок взяли с собой и меня:
— Все, что с тобой приключилось, сам расскажешь.
Спросил, куда едем, — не ответили. Батыр-мираб приложил указательный палец к губам:
— Тсс...
На автобусе доехали до Душанбе. По дороге меня дважды вырвало. Из Душанбе полетели в Москву.
Первый раз в жизни я летел на самолете. Самолет то опускался, то поднимался — и у меня душа уходила в пятки. Потом встала на место. Выглянув в окошко, я поразился: прямо под нами лежали горы хлопка. Самолет их вот-вот заденет. Сидевшему рядом учителю Хамидову я сказал:
— Эй, поглядите, сколько хлопка.
Тот взглянул и рассмеялся. Взял мой треух и плюхнул его на мою гладкую голову. Я втянул голову в плечи. А он шлепнул по треуху и натянул мне его по самые уши. Как я потом узнал, это был не хлопок, а белоснежные облака.
Мы приземлились в Москве, и я поехал вместе с жалобщиками. Сколько же здесь машин! И ни одного коня!
Автобус ехал, ехал и наконец доехал до места. Мы стояли на обочине, я голосовал проходящим машинам. Столько машин — и ни одна не остановилась! Я устал голосовать. От долгого стояния отекли ноги. В животе заурчало. Терпение лопнуло.
И тогда, гудя, подъехала длинная машина. При приближении к нам замедлила ход. Я догадался, что, если подниму руку, наверняка остановится.
— Эй, учитель Хамидов, это что за машина? — спросил я.
— Трамвай, — сказал учитель.
— Будем стоять, как столб? Вот этот трамвай и остановим! Расходы с меня! — сказал я.
Учитель Хамидов засмеялся:
— На трамвае дороговато выйдет.
— Ну и пусть! Даже если возьмут цену одного барана, — ответил я.
— Тогда сами и платите.
Я побежал, встал на пути трамвая, поднял правую руку над головой:
— Эй, трамвай, остановка!
Трамвай, позвякивая, остановился. Водитель посмотрел в окно. Поинтересовался, чего я хочу. Я махнул рукой.
— Прямо, — сказал я. — Сколько скажете? Заплатим.
Водитель трамвая смерил меня взглядом и кивнул.
Большим пальцем он показал на дверь.
Дверь с шумом распахнулась. Я заскочил в трамвай, вслед за мной — жалобщики. Я смотрел на них с гордостью:
— Вот, всего лишь одно мое слово.
— Ну ты даешь, Зиядулла, — сказал Батыр-мираб.
Трамвай то шел, покачиваясь, то остановливался. Ехали долго. В какой-то момент учитель Хамидов сказал:
— Сейчас выходим.
Я вышел первым, подумав, что раз я остановил трамвай, то должен теперь платить. Стал рыться в карманах. Тогда Батыр-мираб сказал мне:
— Я заплатил.
— Ну ладно. Хорошо, — ответил я. Должно быть, это дорого обошлось Батыру-мирабу. Ведь за четверых заплатить не так-то просто. Во сколько обошлось, во столько и обошлось. Разве я просил Батыра-мираба, чтобы он взял меня собой? А раз взял — пусть сам и платит.
Жалобщики скрылись в каком-то большом учреждении. Я остался сидеть у входа, возле вахтера. Снова и снова твердил про себя слова, которым научили меня жалобщики. Наконец они вышли. Оказалось, начальникам я был вовсе не нужен. Они поверили на слово. И очень хорошо. А то я боялся, что растеряюсь перед начальством и начну заикаться.
42
На следующий день мы вылетели в Душанбе. В этот раз я держался посмелее. Пассажиры знаками подзывали девушку, бегавшую по проходу самолета, будто аист. Девушка приносила им воду в маленьких чашках.
Чем я хуже других? Головы моей под шапкой не видно. Решил я себя испытать. Шевеля указательным пальцем, подозвал девушку. Показал себе на рот: воды, мол, хочу. Девушка кивнула и принесла воды. Одним глотком я осушил чашку. Как и другие, мотнул головой: дескать, живите долго. Выпятив грудь, развалился в кресле. Посмотрел из окошка вниз. Мне показалось, что внизу наш Вахшиварсай. Даже дома вроде как разглядел. Неподалеку ползают какие-то черные точки. Хотел спросить учителя Хамидова, не наши ли это овцы? Но промолчал, опасаясь, что тот опять стукнет по голове.
43
Прилетев в Душанбе, мы взяли такси и поехали в кишлак. Мне захотелось похвастать: рассказать, куда я ездил. По улице шел степенным шагом. Сердечно приветствовал встречных. Дойдя до конца улицы, развернулся и пошел обратно. Приветствовал встречных, расспрашивал о здоровье их близких. И про житье-бытье не забыл. И хоть бы один из них меня спросил:
— Зиядулла-наездник, что-то вас давно не видно!
Обидевшись на людей, я пришел домой. Попил чай, прилег. Повернулся на правый бок — сон не идет, повернулся на левый — опять же нет сна. Все, думаю, сейчас лопну! Сунул за пазуху горсть конфет, привезенных из Москвы, оседлал Тарлана и отправился к приятелю Мамату.
Заглянул через забор.
— Мамат! Невестушка, дома ли Мамат? Разбуди, есть разговор!
Из дома, потирая заспанные глаза, вышел Мамат. Я заговорил громко, так, чтобы слышали соседи:
— Ну, как ты, жив-здоров? Как поживаешь? Возьми и раздай внучатам вот эти конфеты, пусть полакомятся. Они священные, привез их из далеких земель.
— И откуда же, позволь спросить?
— Из Москвы!
— Из колхоза «Москва», что ли?
— Колхоз? Какой еще колхоз? Да за кого ты меня принимаешь? По таким местам я не езжу. Если уж и соберусь, то только в такой большой город, как Москва! Только Москва! Ну, в крайнем случае, проездом могу в Душанбе остановиться. А скажи, в полдень над твоим домом не пролетал самолет? С пропеллерами на крыльях?
Мамат задумался. Глянул на небо.
— Вроде пролетал, а что?
— Живи долго! Хочешь я тебе скажу кое-что? В том самолете я сидел!
— Быть того не может!
— Сидел с правой стороны! Прямо рядом с пропеллерами, да!
— Ух и сукин сын, быть тебе Гагариным!
— Кем? Фу, да кто он такой, твой Гагарин! Разок поднялся на небо и тут же назад. За то время, что я летел, можно было четыре раза плов сделать! Сам видишь, я тебе человек не простой. Теперь, прежде чем со мной заговорить, подумай, как следует!
— Все, все, понял! Разговора нет.
— И еще скажу. Самолет, оказывается, не такой маленький, как бумажный змей. Внутри он — как Обширская промоина.
— Заходи в дом, чай пить будем.
— Нет, у меня срочное дело. Ехал мимо. Дай, думаю, узнаю, как ты поживаешь.
Я выпустил из рук поводья. Братья мои, облегчил я свою душу.
44
Говорят, братья, приехал человек из Москвы. На голове шляпа. Собрал руководителей района, взял в оборот плешивого начальника. По действующему закону правительство постановило сдавать мясо, исходя из возможностей каждого. Это распоряжение получили в нашем районе. Руководители района отправили плешивого начальника к нам уполномоченным. Последний, желая продвинуться вверх по служебной лестнице, решил воспользоваться мясозаготовками. Любым путем хотел добиться сдачи мяса раньше срока с перевыполнением плана — и тем самым заслужить благосклонность начальства и получить повышение. Поэтому путем насилия запугивал неграмотные массы. Вышестоящие начальники сильно ругали того плешивого и сняли его с работы. Хотели было исключить из партии. Но плешивый начальник пустил слезу. Тогда они его пожалели, сказали, что слезы мужчины равносильны его смерти.
Братья мои, верно говорили в старину: «Будешь держаться истины — не узнаешь горя. А если истина тебя проклянет — не будет тебе исцеления».
Рассказывали, будто в чайхане плешивый начальник жаловался, что на свете нет правды. Чай в чайнике у него был белым. Что будто сам его себе наливал и пил. Людям на потеху.
45
Братья мои, как хорошо, что есть на свете жалобщики! Они не допустят несправедливости. Не дадут спуску мошенникам. Никому не позволят присвоить народное добро. Если не будет жалобщиков — правители смогут купить, как на базаре, совесть своего народа. Если не будет жалобщиков — правители у простого народа изо рта вырвут еду.
Я зауважал жалобщиков. В воскресенье пригласил их всех к себе домой. Зарезал барана.
46
Кишлак снова наполнился лошадьми. Наездники пустили коней на выпас. Я тоже пустил Тарлана.
47
В Карлике играли свадьбу. На эту свадьбу мы и отправились. В дороге Тарлан разбрасывал кизяк. Я удивился. Раньше за ним такого не замечал.
Остановились в доме у одного учителя. Я прибил колышек возле самого хлева. Уши у Тарлана обвисли. Он опустил голову и печально уставился на трещину в дувале. От корма отказался. К сахару и губами не притронулся. Душа моя затосковала. В горле стоял комок. Я не сводил глаз с Тарлана. Товарищи по стремени тоже забеспокоились.
В Карлике жил старик — большой знаток лошадей. Мы пригласили его. Старик осмотрел коня, обойдя его кругом. Нагнувшись, посмотрел ему в глаза. Покачал головой. Взял меня за локоть, повел в гостиную. Положил мне руку на плечо.
— А скажи, прославленный наездник, не продашь ли ты мне этого коня? Даю тебе двадцать овец. Скажи свое мужское слово.
Во мне закипела злость. Такое горе у меня, а он мне — о своем.
— Сперва скажите, дедушка, что с ним приключилось?
— Нет, сначала ответь ты, прославленный наездник. Потом я скажу.
— Нет! Не продам его, даже если наступит конец света! Ясно вам?!
— Ну, ладно. Тогда слушай, прославленный наездник. Конь у тебя — редкий. Как увидел — сразу это понял. Если не ошибаюсь, недавно он перенес сильное потрясение, верно?
Я вспомнил, как Тарлан десять дней голодал в Обширской промоине. Но старику об этом не стал рассказывать.
— Да, было дело, хворал. Потом выздоровел.
— Хвала тебе, прославленный наездник. Сейчас, думая о предстоящем состязании, твой конь вспоминает об этом. Сомневается, сможет ли из-за перенесенной болезни бегать, как прежде. Вот какая печаль одолевает твоего коня. Я прочитал это в его глазах. Еще вспомнишь мои слова, прославленный наездник.
Старик ушел. Мы допоздна просидели за оживленной беседой. Но печаль Тарлана не давала мне покоя. Видимо, она отразилась и на моем лице. Хозяин дома утешил: мол, не переживайте так; старик — знаток лошадей, он все о них знает. А после рассказал, что это был за старик.
Оказывается, кони только раз в году жуют жвачку. Когда конь жует жвачку — он горит! Тело его накаляется так, что может даже ослепить. Глаза коня горят особенным блеском. Так ведь конь — это див! Если конь жует жвачку — происходит это в необычном месте и в необычное время. Человек, увидевший, как конь жует жвачку, становится или безумным, или несчастным. А счастливый или мудрый — станет еще счастливее и мудрее. По слухам, старик видел, как конь жвачку жевал.
48
Улак проходил на незасеянном пустыре. Я проскакал вокруг пустыря, разогрел Тарлана. Тот сразу переменился. Голову держал прямо, играл и резвился. Грызя удила, ржал и рвался в толпу. Звал меня на состязание.
Коней собралось много, потому что это было первое зимнее состязание. Оно обещало быть интересным. Причина вот в чем: когда мало коней, поднять улак с земли трудно. Каждый конь, считая себя сильней остальных, сразу кидается к улаку. Кони мешают друг другу, дерутся. А когда коней много — к улаку кидается сильнейший из сильнейших, тот, который всем коням конь. Кони же послабее — становятся зрителями. Если бросаются к улаку, сильные не дают им дороги, выталкивают назад. Поэтому на состязаниях, где много лошадей, вынести улак из круга обычно легче.
49
Привезли улак. Подгоняя коня, я подъехал к улаку и дал Тарлану его понюхать. Взявшись за ляжку, попробовал его приподнять. Веса в нем было около пятидесяти-шестидесяти килограммов. Мокрый насквозь. Видно, ночью тушу держали в воде. Смысл здесь в том, что улак становится очень тяжелым. И когда его тянут в разные стороны, шкура не отстает от него. А иначе во время яростной схватки не остаться улаку целым!
Распорядитель объявил приз:
— Одна пара калош и десять рублей! Налетай!
Всадники ринулись к улаку. Чей-то рыжий конь вынес его и умчался. Объявили следующую ставку: один баран, один халат и десять рублей! Награда выросла, не зевайте!
Я направил Тарлана к улаку. Он рванулся с фырканьем. Примчался к улаку легче и быстрее, чем я думал и хотел. Как обычно, сделав круг возле улака, остановился. Кто-то зло стеганул Тарлана по крупу. Тот вздрогнул, но с места не двинулся. Глаза его были устремлены на тушу. Я, не вытаскивая ноги из стремени со стороны, противоположной улаку, зацепил его за луку седла, а ногу в стремени со стороны улака — согнул. Коленом поддал Тарлану в бок, и мой конь проложил мне дорогу сквозь самую гущу! Тарлан подставил мне плечо!
Нагнувшись, я ухватился за улак одной рукой. Поднимая голову, выпрямил согнутую ногу и уперся в стремя. Вся тяжесть пришлась теперь на эту ногу. Иначе поднять с земли улак было нельзя. Тут чей-то дерзкий конь наступил на тушу. И снова, ухватив улак за ногу, я поднял его до высоты колена коня. Тарлан, беспокойно поглядывая на тушу козла, устремился вперед. Я намеренно волочил тушу по земле. Подними я ее сразу — налетели бы ждавшие в стороне другие наездники.
— Улак поднимается, улак поднимается!
Мы пробрались к месту, где наездников было поменьше. Я приготовился поднять тушу.
— Улак у Тарлана, улак у Тарлана!
Я одним рывком поднял улак. Когда поднимал его, Тарлан покачнулся. Мы мчались вперед. Все остались позади. Только один гнедой не отставал. Его всадник, ухватившись за другую ляжку улака, мчался рядом.
— Нет, улак между Тарланом и гнедым!
Я прижал улак коленом. Посмотрел по сторонам. Выпустил из рук поводья. Обеими руками схватился за улак. Мы по-прежнему мчались рядом.
Многие лошади сначала скачут медленно, а потом убыстряют бег. Наш Тарлан резко берет с места и сразу мчится во весь опор. Другие кони к такому рывку обычно не готовы. Пока сообразят, в чем дело, — Тарлан уже оторвался от погони. Так вышло и на этот раз. Еще одно достоинство Тарлана: если его догонит чей-нибудь конь — он скачет с этим конем вровень. Не вырывается вперед. Скачет ровно, будто на большее не способен. Скачущий рядом конь приноравливается к его равномерному бегу. И тут Тарлан делает рывок и уходит от соперника. Тот не подозревает подвоха и остается позади.
Мы мчались, и настал тот самый момент, когда Тарлану хватило одного моего слова:
— Вперед!
Он показал себя настоящим тарланом: внезапно рванулся и ускорил бег. Рука наездника гнедого, скакавшего рядом, выпустила улак. Гнедой отстал. Тарлан не сбавлял хода. Я, разгорячившись, понукал:
— Ха-ху, ха-ху, хэй!
Тарлан летел как молния.
— Чисто-о! Тарлан выиграл чисто! Бросай, Тарлан, бросай!
И как это я умудрился поднять с земли шестидесятикилограммовую тушу? Даже усевшись на дувале высотой в сажень, я бы не оторвал от земли такую тяжесть. Обычно, взявшись за мешок в шестьдесят килограммов обеими руками, я еле-еле взваливаю его на осла. А на состязаниях, наклонившись с лошади, одной рукой подхватываю тушу в шестьдесят килограммов! В чем же тут секрет?
Дело в том, братья мои, что у коня есть ветер! Этот ветер и гонит улак. Вы, должно быть, заметили, что мой конь не отрывал глаз от улака и пробил мне дорогу в гуще других лошадей? Этим он обеспечил мне преимущество. А когда я поднимал улак, Тарлан покачнулся, как человек, пытающийся получше пристроить ношу на своих плечах. И тут нужно, придерживая тушу, помочь своему коню.
Теперь вы понимаете, что восемьдесят-девяносто процентов всех тягот на состязаниях приходится на коня. Вот почему на скачках называют не имя наездника, а масть коня. От начала до конца скачек кличка или масть коня произносится с почтением.
Но как Тарлан поскакал с тушей весом в пятьдесят-шестьдесят килограммов, да еще со мною в седле? Предположим, я нагружу коня мешком пшеницы в шестьдесят килограммов и оседлаю — разве поскачет он так резво? Нет, не поскачет! Но когда дело касается улака — он подобен вихрю.
Братья мои, на скачках царит свой особый дух! Он-то и дает коню силу, дает ему крылья!
Тарлан показал себя во всей красе. Еще целых два раза я выносил улак.
Кто-то окликнул нас из толпы: «Тарлан, подойдите-ка сюда». Подошел, а это вчерашний старик сидит на дувале. Прикрывая ладонью глаза от солнца, он улыбался.
— Как теперь ваши дела, прославленный наездник?
— Спасибо, спасибо.
— Вот что я вам скажу, прославленный наездник: сейчас лучше дать коню отдохнуть. А то еще сглазят.
Честно заработанный Тарланом халат и деньги я протянул старику, но тот их брать отказался. Оставив приз возле старика, я направился туда, где лежала конская сбруя.
50
Братья мои, сосед наш Кулмат-палван вернулся с базара. Проходя мимо его дома, я расспросил его о ценах. На базаре в Денау кишмиш стоит десять рублей. А в Регаре, оказывается, еще дороже.
— Если у вас есть кишмиш — везите скорей, не то будете потом жалеть, — так он сказал.
Дело в том, что кишмиш-то у нас есть! Целых шесть мешков. Желтый, как самый солнечный день лета. Есть у меня и сыновья — крепкие, здоровые! Каждый говорит:
— Вот вырасту — буду скакать на таком же коне, как Тарлан!
Кишмиш на их свадьбу собираю. Этой зимой силенок у меня не хватит, а вот в следующую — закачу большую свадьбу. Если будет на то воля Всевышнего.
В субботний вечер я выволок из амбара мешок с кишмишем. Высыпал на ковре, расстеленном на топчане. Просеял через сито, очистил от пыли.
Когда начало светать, оседлал Тарлана и отправился на базар. Переправились через Кызылсу и стали подыматься.
Возле скотного рынка есть участок, огороженный проволокой. Приезжающие на базар привязывают здесь своих лошадей и ослов. Тут и я привязал своего Тарлана. Взвалив мешок на плечи, пошел на базар. Согнувшись в три погибели, шел и покрикивал:
— Дорогу, дорогу!
В нос мне ударил запах мантов. Уселся в один ряд с другими продавцами, развязал мешок и стал нахваливать свой кишмиш. Ниже десяти рублей цену не сбавлял.
Человек в галстуке взял в ладонь кишмиш и стал разглядывать. Помял его пальцами.
— Сбавьте чуть-чуть, вы же дехканин7, — сказал он.
— Разве дехканин кишмиш на улице находит?
— За дары природы десять рублей просите?
— Дары природы — это пот дехканина.
— В чем здесь ваша заслуга? Солнце и луна светят для всех.
— Светят, конечно. Но начиная с вашей одежды и заканчивая едой — все это пот дехканина. Сами-то вы сидите в конторе за бумагами — вам с неба ни еда, ни одежда не падают. Из того, что получил дехканин, он девяносто процентов отдает вам и только десять себе оставляет!
Человек в галстуке скажет слово, а я ему — два. Так и не уступил.
Братья мои, хоть и нет у меня волос, но расческа из золота. Гляжу, проку от моей торговли никакой. А ну его, решил я и сбавил цену до семи рублей. Примчался какой-то перекупщик и купил товар оптом.
Отряхнул мешок о колено. Сложив вчетверо, сунул подмышку. Прошелся по базару, сделал покупки. Взял гостинцев, лакомств. Беременной жене давно хотелось джиды — купил хорезмской джиды. Сыновьям — леденцовых петушков, конфет с собакой на обертке и сушек. Все это сложил в мешок и перекинул его через плечо. Пошел в чайхану.
51
Переступил было порог, только просунул голову внутрь — и чуть не задохнулся. Чайхана была набита битком. Духота. Даже на деревянном помосте снаружи полно народу. Если пересчитать — человек сто наберется. Я прислонил мешок к столбу помоста. Поискал, где сесть. Один человек ушел, место осводобилось. Я попросил соседа сказать, что место занято. Принес чай, лепешку. Прошел на другую сторону улицы, к рыбной лавке. Усатый человек жарил рыбу в большом котле. Я встал в очередь, купил два кило рыбы. Сел и принялся за еду. Рыба оказалась костистая, и я разозлился.
В это время в углу топчана появились два милиционера. У меня сразу пропал аппетит. Глаза б мои не смотрели! Я повернулся к ним спиной. Неужели те самые? — с опаской вспомнил я и присмотрелся. Нет, другие.
52
Тут раздался голос:
— Держи вора, держи!
Из плотной толпы в воротах базара выскочил парнишка. Его нагонял человек в полосатом чапане. Парень бросился через улицу. А сверху, наперерез ему, во весь дух мчалась красная машина. Машина с визгом затормозила. Парнишка кинулся в противоположную сторону. Шлепнулся в арык с темной водой. Весь вымазался в грязи. Гнавшийся за ним мужчина обежал машину. Обеими руками схватил парня сзади за вымазанный воротник. Тот попытался вырваться из рук мужчины в чапане, но не смог. Мужчина сбил парня на землю, ударив по ногам.
— Отдавай деньги! Где деньги?!
— Это не я.
— Ты! Ведь это твою руку поймал я в своем кармане! Отдавай по-хорошему, а не то покажу тебе твою мать из самого Учкургана!
— Говорю же, что не я!
— Тогда я сам найду. Вытяни руки! Вот этот карман покажи!
Народ вышел из чайханы поглазеть. Прохожие тоже останавливались. Зевак собралось видимо-невидимо. Я смотрел, стоя на топчане. Мужчина в полосатом чапане шарил в карманах парня. Сунув руку ему подмышку, вытащил пачку денег. Ткнул их парню в лицо.
— А это что? Калым за твою мать?
Парень втянул голову в плечи, грязными ладонями закрыл лицо. Мужчина с размаху ударил его в висок. Парнишка снова плюхнулся в грязную воду. Мужчина в полосатом чапане, взяв парня за шкирку, потащил его вдоль арыка.
— Я тебе покажу, как шарить по карманам! А ну идем в милицию!
Парнишка уперся ногами, дернулся назад.
Тут из толпы выскочили два рослых парня. У обоих волосы до плеч. Обтягивающая одежда. Подошва на ботинках толстенная, как копыта у коня. Подошли к человеку в полосатом чапане. Один из них схватил его за локоть. Тот выпустил из рук парня и обернулся. И тут же получил точно рассчитанный удар в лицо от второго детины. Мужчина в чапане оказался человеком крепким. Не упал, а только пошатнулся. Теперь удар нанес первый верзила.
Толпа подбадривала дерущихся:
— Ну, дай ему в нос!
— Бей! На кой черт церемониться, когда есть кулаки!
Мужчина в чапане с размаху ударил одного из противников. Парень грохнулся на землю. Второй обошел мужчину сзади и пнул в бок. Тот согнулся.
Толпа подзадоривала:
— Бей по голове!
В это мгновение маленькая черная собачонка с визгом вцепилась в ногу одного из парней. Тот схватился за ногу. Вслед за собакой появился торговец рыбой. Ругаясь, отогнал собачонку.
Грохнувшийся было наземь парень вскочил и ударил мужчину ногой в живот. Пнул его и тот, измазанный грязью. Мужчина в чапане сморщился и, хватаясь то за живот, то за бок, опустился на колени.
Я возмутился и обратился к сидевшим позади милиционерам:
— Вмешайтесь, ведь убьют его сейчас!
Один из них равнодушно махнул рукой:
— Это нас не касается. Это не наш участок. Наш — в районе винзавода.
Толпа подвела итог:
— Все, нокдаун!
Но нет, этим дело не кончилось. Мужчина в чапане, сидевший на корточках, вскочил на ноги. Ударил головой в лицо того, что пнул его в бок. Парень закрыл лицо руками и согнулся. Сквозь пальцы сочилась кровь. Тогда второй парень, взяв в ладонь что-то черное, ударил мужчину в чапане по лбу.
— Ох, умираю! — застонал тот.
Со лба у него текла кровь, глаза закрылись, он попятился назад. Когда, казалось, что он вот-вот упадет, один из парней, подскочив, пнул его в грудь. Мужчина опал на землю, как осенний листок, и затих. Двое начали бить его ногами. Подошел и тот, кто получил в лицо, и втроем они стали избивать лежавшего на земле мужчину.
Я обернулся, а милиционеров и след простыл. Огляделся вокруг, а они потихоньку выходят из чайханы.
У меня внутри все защемило. Я сорвался с топчана и, растолкав толпу, протиснулся в середину. Схватил одного из парней за плечи, отшвырнул его прочь! Другому вцепился в волосы и оттащил в сторону.
— У-у, совесть потеряли, набросились на одного, слабого! Ведь убьете!
Тот, кому я вцепился в волосы, пнул меня в пах. Я опешил и локтем двинул его по морде. Тут засигналила машина. Зеваки, стоявшие возле арыка, посторонились. Это оказалась машина «скорой помощи». Сидевший внутри человек в белом халате поверх очков посмотрел на лежащего в крови мужчину.
— Что с ним случилось?
Мне стало так обидно, что я заплакал.
— Разве не видите этого беднягу? Они втроем, а он один!
— Понятно. Пить надо меньше, а не радоваться, что воскресенье наступило!
— Заберите его скорее, брат, умрет ведь.
— Поступила заявка, мы едем по вызову. Вызывайте другую машину. Трогай, поехали!
Не в силах больше сдерживать слезы, я заплакал, прикрывая лицо рукавами халата. Обратился к толпе:
— Эх, братья, разве хорошо будет, если бедный человек так и помрет? Дома у него наверняка и дети, и семья!
Кто-то подал голос:
— Видать, ваш знакомый. Увозите поскорее.
Я взмолился перед хозяином маленькой легковушки, что стояла на улице. Тот согласился. С трудом дотащил до машины мужчину в чапане. Какой-то парень подскочил к машине. Я высунулся из окна, подумав: не сын ли это пострадавшего? Но тот спросил у зевак:
— Что здесь произошло?
— Замечательное было представление! Трое одного так отделали! Трах-тара-рах! Нокдаун!
53
Мы повезли мужчину в чапане в больницу. Его не приняли. Женщина в белом халате сказала:
— Это судебное дело.
Позвонила в милицию.
Приехал милиционер, осмотрел мужчину в чапане, сфотографировал его, составил протокол. Потом опросил меня. Я рассказал о себе, милиционер записал. После этого спросил, что случилось. Я обрисовал все точь-в-точь как было. Милиционер записал.
— Пока свободны. Потом вызовем через участкового.
Хозяину машины я протянул три рубля. Он не взял.
54
Вернулся я в чайхану, а мешка моего нет. Спросил у чайханщика.
— Нет, — говорит, — не видел. Как там ваш друг в полосатом чапане?
— Отвезли, кое-как место нашли, — сказал я ему.
— Так-так...
Чайханщик нахмурился, вытер руки и приготовился читать поминальную молитву.
— Умер, значит? Ой, бедняга...
— Нет, в больнице место нашли.
— А-а... Ну так бы и сказали.
Я снова пошел на базар, купил гостинцев. Завязав все это в поясной платок, подошел к Тарлану. Подвесил узел на луку седла. Отдал рубль старику, сидящему возле ворот базара, и отправился домой.
Мне казалось, я упал с луны и только сегодня узнал, что такое жизнь.
55
Что ты будешь делать! Бывают, оказывается, и такие дни, когда, шагая вперед, мы пятимся назад. Все, что ни задумаем, совершается против нашей воли. Те, кого зовем удачливыми, с нами не здороваются. Даже последний кусок изо рта позволяем выхватить.
Братья мои!
Если суждено — счастье улыбается нам даже из дальних стран. Если нет — оно оставляет нас навеки.
Так и случилось на скачках, устроенных налоговиком Хуррамом. Я никак не мог протиснуться в середину круга, а когда мне это удалось — не сумел поднять улак. Если и поднимал — его вырывали или я ронял его наземь. Даже когда туша оказалась под коленом — и тут прозевал.
Братья мои, богатство и труд не всегда рука об руку ходят.
Тарлан недоумевал на мой счет, а я — на его. Так сделаю — не выходит, по-другому — тоже не получается. Хотел даже уехать под предлогом того, что туша воняет. Но черт дернул остаться. Стегая плеткой Тарлана, погнал его к сгрудившимся всадникам. Коней полным-полно. Подбрось шапку к небу — не упадет на землю. Растолкав наездников, я подобрался к улаку. Попытался добыть его во что бы то ни стало. Не смог дотянуться. Да и кони не давали схватить тушу. Сквозь густую пыль различил, как чья-то рука схватила улак. Тут Тарлан правой ногой наступил на тушу. Он сделал это неслучайно. Видел и знал, что делает. Не захотел отдавать улак. Я понял, что надоело Тарлану топтаться без толку вокруг улака. Он жаждал борьбы!
Я закусил рукоятку плетки. Шлепнул Тарлана по крупу. Тарлан, мотая головой, заставил расступиться окружавших его коней. Расчистил место вокруг. Потом подогнул передние ноги. Присел на них перед улаком. С трудом разлепив глаза в густой пыли, я вцепился в улак обеими руками. Увидев, что туша у меня, Тарлан вскочил. И не пошел вперед, где нас поджидало несметное множество лошадей, — а попятился назад. Выбрался из гущи. А когда мы оказались на свободе, он развернулся к цели. Помчался вихрем. Увидевшие — увидели, не увидевшие — пусть жалеют!
Тарлан приблизился к краю темной ямы. Разжав колено, я выпустил тушу. Но голоса распорядителя почему-то не услышал. Обернувшись, с досадой ударил себя по колену: улак лежал на краю ямы, а не на дне!
С досады я решил обидеться. С таким расчетом, чтобы услышали все, и особенно распорядитель, я крикнул:
— Мы уезжаем! Нам когда-нибудь вообще давали награду по справедливости?
И пустился в путь, с силой стегнув Тарлана. Поехали, Тарлан, такие бедолаги, как мы, людям неинтересны! Едем, Тарлан, ведь голова у нас — плешивая! Нам, плешивым, награда не полагается!
Оглянулся. Надеялся, что друзья-односельчане вернут нас. Придержал Тарлана. Опять обернулся. Хоть бы одна душа за нами поскакала! Проехал мимо людей, сидевших на дувале. Может, кто из них попросит вернуться. Мимо стольких людей проехал, и хоть бы кто словом обмолвился! Не спросили даже: «Куда путь держишь, Зиядулла-наездник?» А еще людьми называются! Да ну их всех!
Теперь я обиделся и на зрителей. Ну и сидите здесь, как слепые, а я отправлюсь домой и с удовольствием растянусь на постели, сказал я себе.
Поехал по улице, которая вела в кишлак. Остановился возле пересекавшего улицу арыка. Тарлан потянулся к воде. Я не дал ему попить. Привязал к концу палки, торчавшей из-под крыши дома Шакиркула. Отряхнул от пыли одежду. Умыл лицо. Попил воды, зачерпывая ее ладонями. Со вздохом уставился на арык.
На глаза мне попался мальчуган. Он сидел у арыка, макал лепешку в воду и ел. Пригляделся, а штанишки у него мокрые.
— Чей ты, сынок?
— Моего отца.
— А кто твой отец?
— Шакиркул.
— Вот как! И как зовут? Карим? Молодец! Штанишки-то у тебя мокрые, Каримбай?
— Мама на свадьбе.
— Вот оно что! А сам, значит, переодеваться не научился. А мы вот со скачек едем. Нет больше справедливости на скачках, Каримбай. Выигрывают только свои.
— Скачки уже закончились?
— Нет, еще идут.
— Тогда езжайте туда.
Я насторожился. Внимательно посмотрел на мальчугана.
— Вы что-то сказали, Каримбай?
— Вы ведь попили воды.
— Да, Каримбай, попил. Но что мне теперь прикажете делать, Каримбай?
— Езжайте на скачки.
— Я вроде как решил не возвращаться, Каримбай. Нет больше справедливости для нашего брата.
— Если сейчас не поедете — скачки кончатся.
— Ну, так и быть, уговорили, Каримбай. Ехать так ехать, будь по-вашему.
Отвязал Тарлана, оседлал.
— Я возвращаюсь, Каримбай. Не могу отказать в вашей просьбе. А так бы ни в жизнь не вернулся.
На обратном пути я все еще злился на зрителей. Сердито глянув на них, сказал про себя: «И вы еще называете себя людьми? Один Каримбай оказался человеком».
Я встал в стороне от сгрудившихся всадников. Распорядитель бросил на меня взгляд, что-то сказал стоявшим рядом наездникам. Мол, как собака: сам ушел, сам вернулся. Я уверен, что так он и сказал. И другие так же сказали. Что я им должен был ответить? Что Каримбай меня вернул? А вдруг спросят: какой-такой Каримбай? Сын Шакиркула в мокрых штанишках? Э, кто будет разбираться! Скажу: учитель Карим вернул.
Односельчанину Самаду я громко, чтобы все слышали, сказал:
— На обратном пути Каримбай схватил за поводья. Все не мог успокоиться: вернитесь да вернитесь. И такая мольба была у него в глазах, что не смог ему отказать.
56
Отара рассыпалась по горным склонам. Пока ее собирал, уже стемнело. Домой вернулся в сумерках. Выяснилось, что наш участковый оставил какой-то клочок бумаги. Завтра в десять утра мне нужно быть в милиции. Зашел в дом напарника и извинился. Попросил его завтра попасти овец одному. Сказал, что вышло неотложное дело и я отработаю в другой день.
Спозаранку вдвоем с Тарланом отправились в город. Привязал Тарлана у входа в милицию, вошел в комнату. Вытащил из-за пазухи бумажку, показал милиционеру, сидевшему у двери. Он провел меня в комнату с обитой кожей дверью. Сидевший в глубине молодой человек встал и вежливо меня пригласил. Представился: капитан Рузиев. Милиционер, который привел меня сюда, вышел. Капитан-начальник кончиком своей ручки указал мне на стул. Я сел. Начальник порылся в бумагах.
— Значит, фамилия ваша Курбанов, верно? Почему опаздываете, брат? Время-то уже двенадцать.
— По правде говоря, капитан-начальник, ехал я сюда со скоростью Тарлана.
— Вот как? И кто этот ваш Тарлан?
— Это наш конь, капитан-начальник.
— Ах вот оно что! Выходит, вы на коне приехали, когда столько техники вокруг?
— А то как же! Техника — это не для нас, капитан-начальник. Я не выношу запаха бензина.
— Значит так, ака. Мы бандитов ищем. Устроили очную ставку пострадавшего и подозреваемых. Он показал, это не те люди. А вы не пришли. Придется вызвать вас еще раз.
Мы с Тарланом вернулись в кишлак.
57
Вечером, когда смотрел телевизор, пришел Рихсиев. Он лег, подмяв под локоть подушку.
— Ну что, товарищ Курбанов? Слушали доклад, который я читал по радиоузлу?
— Нет, а когда читали?
— Ну вот тебе раз, ведь только что и читал. Двадцать минут и сорок секунд!
— Я смотрел телевизор. А на какую тему читали доклад?
— О международных событиях.
— Вот как! И какие же новости в мире?
— Международные дела никудышные, товарищ Курбанов, совсем никудышные. Ситуация все обостряется и обостряется. Страны НАТО размещают в Западной Европе крылатые ракеты. В Сальвадоре идут кровавые сражения, обстановка в Никарагуа сложная. Туго приходится народу Палестины. И всему виной — империалисты США, товарищ Курбанов. Империализм замышляет провокации. К примеру, империалисты США организовали в Польше провокационно-диверсионные группы. Отравили народы идеологически, вот. Порешили с корнем уничтожить в Польше социалистическое общество. Однако злодейские планы империалистов разоблачили. ПОРП отстояла социализм...
Ни единого слова из его рассказа я не понял. Смотрел в телевизор, а ему кивал головой: мол, да, да...
58
Через два дня участковый снова принес бумагу. И снова ранним утром мы с Тарланом отправились в путь. На этот раз торопились и прибыли вовремя. Капитан-начальник возил четырех подростков в больницу, устроил им очную ставку с мужчиной в полосатом халате. Потом устроил очную ставку со мной.
— Не те, — помотал я головой. — Волосы у них были длинные-длинные.
Капитан-начальник рассмеялся.
— А не припомните ли, ака, не было у них на лице повреждений?
— А то как же! Настоящая рана была на лице, капитан-начальник.
— И какая же рана?
— У обоих лица были в крови. Ведь мужчина в полосатом халате бил их по головам.
— Вот как? Что ж вы раньше об этом не сказали, ака? Это меняет дело.
— И потом, у самого младшего одежда была в грязи, капитан-начальник.
Капитан-начальник начал быстро писать. Мотнув головой, засмеялся. Почему он засмеялся — я так и не понял.
— Скажите, ака, знаете ли вы хотя бы одного человека, кто был свидетелем этого происшествия?
— Может, я и преувеличиваю, капитан-начальник, но там было больше ста человек. Как я мог узнать кого-то из них? Там было даже два милиционера.
— Как вы сказали? Два милиционера? В самом деле?
— Так и есть, капитан-начальник. Сидели прямо за моей спиной и пили чай.
— И они тоже всё видели?
— А то как же! Видели от начала до конца, капитан-начальник!
— Вот оно что!
Капитан-начальник вытащил из железного сундука одну большую толстую бумагу и развернул ее. На бумаге было наклеено видимо-невидимо фотографий.
— Посмотрите, ака, нет ли среди них тех, кого вы видели.
Я разглядывал фотографии, водя по ним пальцем. Наконец узнал одного из них. Ткнул в его лоб пальцем.
— Вот он, тот самый!
Капитан-начальник посмотрел, наклонившись, и покачал головой. Сложил фотографии и засунул в сундук. Вышел и снова вернулся.
— Вы, ака, побудьте пока вон в той комнате. Я сам вас позову.
Я вошел в соседнюю комнату и сел. Это была комната без двери. Капитан-начальник опустил бархатную занавеску. Кто-то спросил: «Можно?» Капитан-начальник стал задавать вопросы.
— Итак, где вы были двадцать четвертого января, в воскресенье часов в двенадцать?
— В каком январе? Январе этого года? На участке был.
— А нельзя ли поконкретнее?
— Вел наблюдение вокруг винзавода.
— Так, значит, вы были в районе завода?
— Да.
— И вам ничего не известно о происшествии в этот день у чайханы?
— Что за происшествие?
— Там была драка.
— Хоть убейте — ничего об этом не знаю!
— Хорошо. Подойдите сюда, ака.
Я вышел к ним. Парень, стоящий передо мной, точно был одним из тех милиционеров, которые пили чай за моей спиной.
Увидев меня, он побледнел.
Капитан-начальник показал ему на меня.
— А этого человека вы когда-нибудь видели?
Тот посмотрел на меня пристально и пожал плечами.
— Не припомню.
Я чуть было не рассмеялся. Потом напомнил ему о случае у чайханы.
Тот глядел в потолок и долго вспоминал. Затем вдруг приставил указательный палец ко лбу.
— Ну да, точно! Теперь вспомнил. Я шел к своему участку мимо этого места. Там еще на улице собралось много людей. Я и подумал: должно быть, торгуют чем-нибудь.
— Ну и ну! Ведь мы с вами еще разговаривали, брат. И я вам...
— Со мной говорили? Быть этого не может! Ложь! У вас ведь борода — думайте, прежде чем говорить. Вы спутали меня с другим человеком.
Капитан-начальник посмотрел на меня:
— Слышали? Он говорит, что там не был.
От удивления я даже схватился за ворот:
— О, Всевышний!
— Так, вы свободны Кадыров. Может, еще кого вспомните, ака?
— А то как же! И чайханщик все видел.
— Чайханщик? А еще?
— Еще видел продавец жареной рыбы.
— Так, продавец жареной рыбы. На сегодня все, ака. Об остальном поговорим в другой раз.
59
Когда в следующий раз прислали бумагу, я не поехал. Была причина — умерла бабушка Доно. Пошел на похороны. Старуху завернули в саван, поплакали, похоронили.
Я в мрачном настроении лежал дома, когда нежданно-негаданно явился Рихсиев. Сказал жене, чтобы подала чай.
— Что это вы не в духе, товарищ Курбанов?
— Бабушку Доно отнесли.
— Куда вы ее отнесли?
Тут я понял, что он не был на кладбище.
— Я говорю, что умерла бабушка Доно.
— А, стало быть, ее похоронили. Вы сказали «отнесли», вот я и решил, что отнесли какую-нибудь вещь.
Я отвернулся и закрыл глаза. Не смог сдержаться. Повернулся обратно. Впервые в жизни я решил дать Рихсиеву мудрый совет:
— Рихсиев-ака, вы человек образованный, знаете все новости в мире. Не мне вас учить. Никогда не отрывайтесь от народа, ака. И особенно — в двух случаях. Во-первых, на свадьбе. Засучив рукава, подобрав полы, послужите людям, чтобы свадьба прошла весело, радостно. Свадьба — она для всех, да. И во-вторых — будьте с народом во время траура. Горюя и плача, разделите горе людей. Горе, причиненное смертью, человек в одиночку перенести не сможет. Одному это не по силам. Не оставляйте человека одного, разделите с ним его печаль. Именно в этих двух случаях человек и проявляет свою сущность.
— Но я не знаю такой старухи. Кто она? На каких должностях работала?
— Она — человек, как и все мы. Бедная старушка. Всю жизнь проработала в колхозе. Под старость трудилась сторожем в магазине. У бедняжки Доно не было ни сына, ни дочери. Некому было о ней поплакать. Мы сами ее оплакивали, называя ее нашей тетушкой и бабушкой. Мы ее и хоронили. Народ ее похоронил.
— Я что-то слышал краем уха. Когда шел в школу на урок, люди говорили, что кто-то умер. Не придал этому значения.
— В этом все и дело. Вот почему на похоронах было так мало людей. С кладбища я вернулся расстроенный. «Неужели такова теперь стала цена человеку?» — спросил я себя. Рихсиев-ака, придет день, когда и мы с вами уйдем. Смерть ждет каждого из нас. И если в такой день мы не пригодимся друг другу — зачем тогда мы живем?
Рихсиев слушал меня, раскрыв рот.
— Разве обязательно идти всем, товарищ Курбанов? Да хватит и четырех человек из родственников. Поднимут носилки с четырех сторон и понесут. Больше четырех человек не нужно. А впрочем, пусть будет шестеро. Двое будут могилу копать.
— Рихсиев-ака, человек не собака, чтобы, волоча его за ногу, выбросить в яму. Человек на то и зовется человеком. Разве есть существо величественнее, чем человек?
Рихсиев слушал меня, раскрыв рот.
— Да ладно, подумаешь: какая-то там старушка. Всего-навсего сторожиха! Вот если бы она была личностью, имевшей большое международное или, по крайней мере, местное значение; если бы мы стояли в почетном карауле, повязав на руку черную повязку; носили бы траур, речь могли бы произнести...
— Рихсиев-ака, больших или маленьких людей не бывает. Все — люди. Хороший ли человек, плохой — живет он одну жизнь. Он жил так, как мог; делал то, что было в его силах, и считал себя человеком. Встречался с нами лицом к лицу, плечом к плечу, жил с нами в одно время. Когда человек уходит безвозвратно, тот, кто не проводит его, разве может считаться человеком?
— Смерть старушек, товарищ Курбанов, — дело местного значения. Большой важности не имеет. Вон сколько трагедий разыгрывается на международной арене... Иранский шах Пехлеви, оказывается, дал тайный приказ сжечь кинотеатр. В нем было пятьсот человек. Вот что такое настоящая трагедия. Ужас! Я выражаю иранскому народу глубокое соболезнование. Я встревожен международным положением, товарищ Курбанов. Очень озабочен! Международная обстановка с каждым днем обостряется все сильнее...
60
Наутро к нам пришел участковый. Не поздоровавшись, встал, заложив руки за спину, у порога и начал выговаривать:
— Вам что, советские органы — игрушка?
— Что мы такого сделали?
— Почему не явились в назначенное время?
Я взорвался:
— Не захотел идти и все тут! С женой в кино ходил! Понятно?
— Залезайте в машину!
Удивившись, я выглянул через дувал на улицу, а возле наших ворот — милицейская машина. Желтая. Мне стало не по себе.
— Участковый, брат, так не годится. Убери поскорее свою машину! Не дай Бог никому, чтобы у его ворот стояла «скорая помощь» или милицейская машина. Уезжай скорее, брат, пока никто не увидел!
— Будет вам, нечего философствовать.
— Вот я перед тобой. Хочешь — стреляй, а в милицейскую машину не сяду! Уж если есть такая нужда — поеду на автобусе.
— Тогда чтоб живо следом за мной приехали!
Они уехали. Я с тревогой выглянул через забор на улицу: не увидел ли кто милицейской машины? Хвала Всевышнему, людей на улице не было.
61
Я отправился в райцентр на автобусе. В дороге меня укачало. Пришел в милицию, открыл обитую кожей дверь. Капитану-начальнику рассказал о бабушке Доно. Тот покачал головой, выразил соболезнование.
В комнату вошел милиционер. Подошел к капитану-начальнику.
— Некоторые, товарищ капитан, указывают на Мумина — того, что с улицы Коммунизма.
— И где этот парень?
— Не видать нигде. Я аккуратно расспросил соседей. Говорят, лежит дома, лицо разбитое мазями мажет.
— Ясно. Глядите мне в оба, чтобы чего не пронюхал. Доставите, когда скажу. А сейчас приведите чайханщика и продавца рыбы.
Спустя некоторое время милиционер вернулся.
— Привел, товарищ капитан. Пусть войдут?
— Введите.
На пороге появились чайханщик и продавец рыбы. Чайханщик согнулся и поздоровался. Капитан-начальник, указывая карандашом на чайханщика, сказал:
— Сначала войдите вы. А вы — подождите в коридоре.
Чайханщик хотел поздороваться с капитаном-начальником за руку. Прижал руки к груди и засеменил по ковру. Капитан-начальник, не поднимая головы, карандашом указал чайханщику на стул. В замешательстве чайханщик чуть было не схватился обеими руками за карандаш. Потом отдернул руки и сел туда, куда ему показали. Прямо напротив меня. Кивнул мне. Капитан-начальник просмотрел кипу бумаг. Повернулся к чайханщику. Записал его имя и фамилию.
— А теперь расскажите о драке, которая произошла в вашей чайхане, Саттаров-ака.
— Какой драке?
— О драке, происшедшей двадцать четвертого января.
— Что еще за драка? Уж не сон ли это? Ах, да, вспомнил! История эта произошла не в нашей чайхане, а на улице, капитан-ука8 .
— Точнее, возле вашей чайханы.
— Сами понимаете, капитан-ука, в базарный день народу бывает много. Обычно я очень занят. Шум такой, что ничего не услышишь.
— Но ведь, наверное, можете отличить простой гул в чайхане от криков драки?
— Не отличаю, капитан-ука, совсем не отличаю. В этом все дело. В ушах все время гудит. А кто, о чем — не разберешь. Хотите верьте, хотите нет. Вот, если сосчитать на пальцах, я могу сказать: есть в этом гуле голоса стариков — это раз! Есть молодых — это два! Есть и голоса старушек — это три! А есть и девичьи — это четыре! Еще есть голоса младенцев — это пять! Итого уже пять! Теперь сосчитаем остальное. Кроме перечисленного: шум от проезжающих по улице машин — это раз! Мычание коров, возвращающихся с базара, — это два...
— Ладно, хватит. Расскажите мне о том, что видели.
— Как же так, капитан-ука? Как я мог видеть, если я ничего не слышал?
— Но глаза-то у вас есть?
— Все верно, глаза есть. Всевышний, как вы можете заметить, и нас тоже ими не обделил. Только знаете, капитан-ука, если бы вам довелось выпить хоть пиалку чая в нашей чайхане, вы бы точно заметили, что самовар наш стоит в самой глубине чайханы! Есть одно махонькое окошко, как в ларьке. Во-от такусенькое! Через это окошко я и передаю чай. Окошко вровень с моей грудью. Если даже вот так согнусь и выгляну — улицы мне оттуда не видно. У меня аж поясница разболелась, капитан-ука. Целый день нагибаюсь.
— Но, может, вам хоть что-то известно об этой драке?
— Известно, капитан-ука. Один раз нагнулся и увидел толпу на улице. Больше ничего не видел.
— Ладно, идите. Если понадобитесь — вызовем снова. Спутнику вашему скажите, пусть войдет.
Прижимая руки к груди, чайханщик кивнул капитану-начальнику. Быстро засеменил к двери, будто за ним кто-то гнался.
Вошел продавец рыбы. Капитан-начальник записал и его имя и фамилию. По тому, как он надменно расселся и как вопрошающе — мол, слушаем — нахмурил брови на капитана-начальника, было видно, что человек он бывалый. У меня появилась надежда.
— Итак, теперь мы вас послушаем, Шукуров-ака.
Продавец рыбы даже глазом не моргнул.
— Что вы хотите услышать?
— Как вы знаете...
— Знаю, участковый мне говорил. Но я ничего не видел. Все! Могу даже написать. Больше ничего! Я могу идти? Меня работа ждет. На этом все!
— Не спешите, разговор наш только начался. Вы наверняка оставили кого-нибудь вместо себя.
— Сын остался. Он еще молод, может обидеть посетителей. Все!
— Что-то больно часто вы «всекаете». Отвечайте на вопросы! Решается судьба человека! Что неясно?
— А вы не кричите на народ. Пользуетесь тем, что сидите за должностным столом. На этом все!
— Я разговариваю с вами, а не с народом.
— Народ начинается с одного человека. Я — выходец из народа, не кричите на меня. Все!
— Я разговариваю, а не кричу.
— Нет, кричите. И все тут!
— Ладно, не будем кричать. Похоже, Шукуров-ака, вы сегодня не с той ноги встали. Свободны, можете идти. Вызовем вас снова.
— Как хотите. Все равно ничего нового не услышите. На этом все!
Продавец рыбы ушел, задрав нос. Капитан-начальник отпустил и меня. Сказал, что вызовет еще раз.
— Капитан-начальник, дома у меня полно дел. Вдобавок столько раз уже пропускал улак. Почесаться некогда...
— А как прикажете мне поступить, ака? В общем, так. Свидетели в этом деле нам не нужны — есть медицинская экспертиза. Вы бы только помогли преступников опознать. Те двое — городские. Продавец рыбы с чайханщиком знают преступников. Но вы сами слышали, что они говорят...
62
Я шел по обочине дороги. Прошел мимо того места, где была драка. Дорогу мне преградил человек в белом халате. Взглянул ему в лицо, а это продавец рыбы. Он взял меня за локоть, потянул в свою лавку. Сели на длинную скамейку в стороне от котла. Положив мне ладонь на колено, продавец спросил:
— Это вы на меня донесли, ака?
— Я не доносил.
— Нет, донесли. И все тут! Что может быть хуже, чем донос?
— Друг, я сказал то, что видел.
— Сплетни, уважаемый, — дело бабье. Все! Вы ведь нормальный мужчина. «Сказал то, что видел». И что же вы видели? Ну, что?
— Сказать по правде, друг, и вы себя вели не совсем подобающе. Ведь вы все видели и не подошли. Собака ваша — и та прибежала, хотя у нее человеческого разумения нет.
— Это собака! Собака на то и собака. И все тут! Влезает, куда ее просят и куда не просят, и лает. А так — какое ей дело до других? Знала бы себе полеживала. Собака делает свое собачье дело. Но мы-то с вами люди. Мы не должны равняться с собакой. Все! И вообще, родственник ваш оказался довольно странным человеком. Ребята свалят его с ног, а он снова поднимается; снова свалят — он снова встает, хоть и шатается.
— Что же ему еще было делать?
— Лежал бы себе. И все тут! Разве в одиночку он справился бы с троими? Будь я на его месте — после первого удара грохнулся бы на землю. И больше не вставал бы. Все! А поднимешься — все равно свалят с ног. До их ухода притворился бы, что лежу в беспамятстве. Глядишь и отделался бы одним ударом. И не получил бы никакого увечья. Все! Ведь что в результате? Родственник ваш лежит теперь в больнице еле живой. И все тут! Вы его навещаете? Как он сегодня?
— Нет, не ходил.
— Вот тебе раз! Это еще почему?
— Я ведь с ним не знаком.
— Ну надо же! Вдобавок ко всему вы с ним еще и не знакомы?
— Это правда.
Продавец нагнулся, посмотрел мне в лицо. Понял, что я не вру, хлопнул себя по коленям и рассмеялся.
— Ну вы даете! Да вы, оказывается, Афанди9 !
Продавец поглядел на собачку, лежащую возле деревянной решетки. Покачав головой, опять рассмеялся.
— Вот так штука! Какое же вам дело, если он вам не родственник и даже не знакомый? Нет, вы настоящий Афанди! Или вам от этого была личная выгода?
— Какая еще выгода, друг?
Продавец показал жест, потирая палец о палец.
— Деньги? Не говорите так, друг, не говорите так.
— Почему ж тогда вы так переживаете? Вот так штука, ну и Афанди! Ладно, на этом все! Вы решили снова туда пойти? Тогда вот что, ака: вы меня не видели, а я — вас. Еще раз наябедничаете — и мы сильно поссоримся. Все!
Я сел в автобус. Глаза мои слипались. Братья мои, как болит голова!
63
Назир-маслобойщик на скачки приехал на кобыле. Всем кобылам кобыла. Круп широкий, крепкий, поблескивает.
Тарлан уставился на кобылу, и глаза его стали совсем другими. Пустил его на улак — он пошел в сторону кобылы. Потянул поводья — стал порываться к кобыле. Пустил его за конем с улаком — поскакал за кобылой. Я не знал, что делать. Назиру-маслобойщику высказал свою досаду:
— Эй, друг, спрячьте от глаз подальше свою кобылу. Пожалуйста.
Наездники, смеясь, отпускали соленые шуточки. Назир-маслобойщик уехал со скачек. Довольный, я пустил Тарлана на улак. Тарлан был рассеянным. А ведь настроение у него, похоже, хорошее. Терпение мое лопнуло. Я разозлился. Рукояткой плетки ударил Тарлана по голове.
— Проклятие твоим предкам! Вот тебе, вот!
Подняв передние ноги, Тарлан подпрыгнул чуть ли не до небес. Раздраженно заржал. Несколько раз обежал долину. Весь покрылся потом. Пот стекал у него со лба, падал в ноздри, которые то открывались, то закрывались, подобно рыбьей пасти. Я подъехал к толпе всадников. Пустил Тарлана на улак, хлеща плеткой куда попало. Он опять заупрямился. Рукояткой плетки я начал бить его между ушами, по морде.
— Что? Тебе все мало? Вот, получай, вот! Чтоб тебя перевернуло!
Братья мои, когда находит гнев — уходит разум! Я содрал с Тарлана седло, упряжь, уздечку. Стеганул по голове.
— Уходи, зверюга, уходи! Ты конская колбаса, да и только. Позвала тебя кровь предков!
Тарлан убежал, потряхивая гривой. Наездники бросились было за ним, но я махнул рукой: мол, не надо.
Я не стал дожидаться конца скачек. С седлом и упряжью под мышкой пришел домой. Жена встревожилась, спросила про Тарлана.
— Не спрашивай, жена, не спрашивай. Помнишь, приезжали артисты из Термеза, показывали спектакль в клубе? Что в этом спектакле тогда сказал Алишер Навои? Как ни воспитывай скотину, она все равно останется собакой или ослом. Человеком она не станет. Так он сказал. Навои оказался прав, жена! Холил я коня, сам весь высох. Не пил, не ел — все отдавал Тарлану. Даже детей обделял — все ему отдавал. И все равно Тарлан не стал человеком. Я его избил и прогнал. Отказался от него. Ушел Тарлан к своему звериному роду. Вот увидишь, жена: Тарлан ослепнет. Мои хлеб и соль сделают его незрячим. Вот увидишь.
— Зря вы так поступили. Лошадь была дорогая.
В душе у меня лопнуло что-то и рассыпалось на мелкие-мелкие кусочки. Жалко мне стало Тарлана.
64
Поздно ночью послышался стук в большие ворота.
— Кто бы это мог быть? — подумал я и, набросив на плечи чапан, вышел во двор.
— Кто там? — спросил я.
Никто не ответил. Заскрипела цепь на воротах. Я подошел, открыл. О Всевышний, у ворот стоял Тарлан. Один! Он потянулся ко мне мордой и виновато зафыркал. Я не сказал Тарлану ни слова, даже не взглянул на него.
«Да, ты стал человеком», — подумал я и отвернулся от него.
Тут уж никуда не денешься: нельзя же прогнать человека, который пришел к тебе в дом. Не проронив ни звука, я пошел к конюшне. Тарлан потрусил за мной. Пустил его в конюшню и запер дверь.
65
Наутро пришел Назир-маслобойщик. Позвал меня из-за дувала.
— Зиядулла-наездник, можно вас на пару слов?
Протянул руку через дувал.
Справившись о делах и здоровье, спросил:
— Как там наш жених?
Я был в недоумении:
— Какой жених?
— Как какой жених — Тарлан!
— А, Тарлан? Ничего, ничего.
— Домой пришел?
— Да, пришел. А что?
— Да просто, интересуюсь.
Назир рассказал о том, что произошло.
Оказывается, Тарлан после нашего расставания отправился прямиком к Назиру-маслобойщику. Сам вошел в ворота.
В это время Назир как раз расседлывал свою кобылу. Увидев Тарлана, удивился, но не прогнал. А что он мог сделать? Разве можно что-то сказать жениху, который сам пришел в дом с поклоном?
Жених не постеснялся — придется стесняться хозяину, подумал Назир. И, прикрыв глаза воротом чапана, вошел в дом.
Братья мои, и пророк приветствовал своего зятя. Ах-ха!
Я молча слушал, прислонившись к дувалу.
Дальше Тарлан с кобылой стали обнюхивать друг друга, тереться мордами. Говорили о чем-то. Объяснившись в любви, стали угождать друг другу...
Спустя какое-то время маслобойщик проснулся. Глянул — а жениха и след простыл.
Тарлан отдал свою любовь. Олмакуз, кобыла Назира, ее приняла. Ах-ха!
— Да, получается, Зиядулла-наездник, мы с вами стали сватами.
— Не шутите так, ака, не шутите!
— Какие там шутки! Чем вы кормили жениха, Зиядулла-наездник?
— Да будет вам уже!
Я всплеснул руками и засмеялся, прикрыв лицо ладонями.
— Хватит, ака, хватит!
— Ты смотри! А мы-то и не догадывались...
— Тише, жена услышит!
— А нам-то и невдомек...
— Ну вот, наш Тарлан, оказывается, шустрый малый.
— Ну да, — согласился Назир. — Весь в хозяина. Недаром говорят: каждая скотина на своего хозяина похожа.
— Что-что?
— Если скотина не будет похожа на хозяина — как пить дать, подохнет.
Отковыряв кусок глины из дувала, я метнул его в Назира. Тот прикрыл лицо рукой.
— Тише! Жена услышит, — сказал я.
Хлопнув в ладоши, я опять рассмеялся.
— Какой же все-таки шустрый у нас Тарлан! — не унимался Назир.
Я взял себя в руки, протер слезящиеся от смеха глаза.
— Да, бывает такое. Что поделаешь — живая душа. Заходите, сват, чаю попьем.
— Нет, сват, нет. Пойду я на свою маслобойню.
— Ну хорошо. А где невестка-то, сват?
— Вон она, невестка!
Я посмотрел через дувал и увидел стоящую возле Назира лошадь.
66
Самад-наездник получил на скачках все полагавшиеся ему награды. На обратном пути всех нас пригласил в гости.
Когда подъехали к его дому, я призадумался. Все наездники, кроме меня, живут рядом. Они отведут коней — и сразу к нему. Наш дом отсюда далеко. Пока отведу Тарлана домой и вернусь, дважды можно будет плов приготовить. Гости не станут меня дожидаться. Все мясо съедят. А могу и я полениться и не прийти.
Думал-думал — и решил остаться. Что ни говори, а желание поесть — свое возьмет.
Привязал Тарлана к воротам. Когда снимал с седла выигранные на состязании ковер и халаты, увидел на улице братишку жены, Каракула.
— Куда путь держишь? — спросил я.
— К вам, — ответил он.
— Тогда и Тарлана с собой возьми, — сказал я.
Поддержав Каракула за ноги, помог ему сесть в седло.
У Самада-наездника мы отдыхали, полулежа на курпачах и сладко потягиваясь. Оживленно беседовали, обсуждали прошедший улак. Наездники оценивали коней. О допущенных промахах говорили друг другу в лицо. Когда речь заходила об удачах — одобрительно похлопывали друг друга по плечу.
— Вот и молодец, живи долго! — так говорили мы, хлопая друг друга по колену. Ставили друг друга в пример.
Самад-наездник снял с гвоздя домбру. Настроил ее. Щелкнул пальцами, заиграл. Каждый из нас погрузился в свои раздумья. Дошла очередь и до меня. Я сел, скрестив ноги. Засучил рукава. Настроил домбру на свой лад. Играя шутливые частушки, я подтрунивал над наездниками. Самад, не вставая с места, в такт поводил плечами.
В шутки свои я вставлял колкие словечки. Упоминал и о лошадях. У меня получилась лошадиная песня! Вот так!
Шире не видел спины —
Молодоженам кровать,
Пар из ноздрей изойдет —
Вспыхнет сухая трава,
Воду пролью меж ушей —
Станет вертеть жернова!
Братья мои, конь, о котором говорится в песне, — и есть наш Тарлан. Вот он гарцует, и тело его упруго вздрагивает. Вот Тарлан заржал, глядя на безбрежные холмистые степи Вахшивара. С могучих холмов откликнулось ему эхо. А может, и ваш конь — сродни нашему Тарлану? Тогда эта песня и о вашем коне. Вот так!
Но не годится без конца слагать песни о конях — пора перейти и к наездникам. Кого бы мне воспеть? Может, наездника Одину, что задумчиво сидит в углу? Ему уже за тридцать, а он еще не женат. Дай-ка я кольну его разок — авось взыграет в нем юношеский задор! Ах-ха!
Позовет в дорогу если
Свадьба доброго кунградца,
Если на почетном месте
Сядешь между домочадцев, —
Что скажу, когда обнимешь
Пери, что смешлива вечно?
Сердце стало с ней беспечно!
— Эх, сразил наповал!
— Так держать, Зиядулла-наездник!
Друзья смекнули, к чему я клоню. И тот, кому была предназначена моя песня, тоже понял! Поглядел на скатерть, мотнул головой и засмеялся. Следующие свои слова я произнес без насмешки:
— Одина-наездник, к тебе обращаюсь. Пока в доме всадника две головы не появятся — богатство его не удвоится. Женись же наконец, друг. Ходишь и молчишь, будто в рот тебе толокна набили. Откройся нам: что стряслось? Мы — твои товарищи по стремени. Сгодимся тебе и в добрый час, и на черный день.
Другие наездники меня поддержали.
Наездник Одина ответил не сразу. Оказалось, этот негодник Одина имеет виды на мою свояченицу. Вот так штука! Посылал сватов, а теща наша ему отказала.
Я спросил, а что, кроме моей свояченицы, никакая другая не подойдет? Одина ответил, что нет. Оказывается, кроме сестры моей жены, никого на свете он знать не желает. Мол, свояченица наша во всем мире одна такая, единственная.
— Да быть того не может! — удивился я.
— Клянусь! — отвечал Одина.
Братья мои, выходит, он и в самом деле влюблен. Ах-ха!
— Так и быть, Одина-наездник! Дай руку — и я сам стану твоим сватом! — сказал я. — Не будь я Зиядулла-наездник, если не женю тебя на свояченице и мы с тобой не станем свояками. С этого дня мы с тобой свояки! — так и сказал. А еще добавил: — Ну-ка, подвиньтесь! Свояк свояка встретил!
67
Верно говорят, братья мои, поручишь дело мальчишке — сам беги за ним следом. Только вдумайтесь, что натворил братишка моей жены: из арыка, что возле дома, напоил Тарлана! Тарлан напился воды, когда был весь в поту. Потом Каракул отвел Тарлана в конюшню и привязал.
Утром вывел я Тарлана из конюшни, а у него шкура на брюхе ходуном ходит! Так бывает, братья, когда конь опился воды! В Тарлана попала вода! Вот удружил шурин! Ну голова! Что мне ему сказать? Сказать, что, когда конь весь в поту, нельзя его поить и потом запирать в конюшне, не выгуляв хорошенько? Сказать, что иначе конь станет непригодным для скачек? Сказать, что хоть в школе ты и секретарь комитета комсомола, а таких простых вещей не знаешь? Или сказать, как это у тебя, отличника Кадырова Каракула, без единой четверки, не хватило ума? Или, может, сказать, что на то, чтобы обмениваться под партой записочками с дочерью Омана-музыканта, у тебя ума хватает, а на такие простые вещи — нет? Был бы ты, как я, плешивый, — простил бы. С плешивого что возьмешь? У него ум с волосами выпал. Но ведь на твоей голове — копна волос! Но не скажу, ничего не скажу! Шурину такое говорить нельзя, хотя бы ради его сестры.
68
И я занялся тем, что, оседлав Тарлана, стал сгонять с него воду. Многие состязания прошлось пропустить. Если и ездил на них, то скакал не на Тарлане. Брал чужих лошадей.
69
Так случилось однажды и на состязаниях в Вахшиваре.
Вон та белая гора на западе называется Кирагатаг. Она — продолжение Гиссарских гор.
Не сказать, что гора Кирагатаг расположена близко. Горы эти громадные, и потому кажется, что до них один шаг. Мелкие пятна на них — это заросли арчи. На самом деле арча не такая уж и маленькая — так только кажется издалека. Арча достигает высоты карагача. Ствол — толщиной с человека.
Холмистые степи и горные склоны там покрыты снегом. Долина Корбосды, что находится во впадине горного склона, тоже вся в снегу. Столько снега, что даже сапоги проваливаются. На снегу — следы зверушек. Вокруг следов — куриные перья. Это проделки лисы. Есть и пятипалые следы — волчьи.
Небо сияет. Над головой — ослепительное солнце. Глазам больно смотреть. Искрящиеся, как рыбьи чешуйки, снежинки вышибают слезы из глаз. Все вокруг белое и гладкое, как яичная скорлупа. Поди догадайся, где под снегом яма, а где обрыв.
В душу мне запало сомнение. Участвовать в улаке не хотелось. Но раз приехал — дай, думаю, попробую.
Решил скакать на коне Джуры-бобо.
— Осторожней скачи, — сказал старик.
Смятение в душе усилилось. Натянув шапку до бровей, прикрыл глаза от солнца. Прочел про себя молитву. Направился к темнеющей вдали кучке людей, сгустившихся на белой, как отбеленная бязь, равнине.
Наездники разбрелись, окутанные паром из конских ноздрей.
Улак поднимали дважды. Я наблюдал, как скачут лошади. Мне было и жалко их, и смешно. Кони с трудом вытаскивали ноги из снега. Останавливались и снова начинали движение. Словно шли иноходью. Кони не могут быстро скакать по снегу. Снег сковывает им ноги и слепит глаза.
70
На состязание меня не тянуло, я отошел в сторонку и стал наблюдать. Взгляд мой упал на одного наездника. Конь у него был низенький, чуть повыше осла. Желтая шерсть на нем, как на теленке, — длинная-предлинная. Стремян не было, ноги наездника болтались, задевая снег. Мне захотелось рассмеяться. Но всмотревшись в лицо наездника, я обомлел. Смех застыл в горле. Это был тот самый — плешивейший из плешивых! Но как он сюда попал?
Я подошел к Джуре-бобо, который, оседлав Тарлана, стоял в сторонке. Спросил у него. Джура-бобо ответил, махнув рукой:
— Говорят, он приятель хозяина свадьбы. Сразу его узнал?
— Как не узнать, если он такой же плешивый, как и я?
Стоящий рядом мужчина вмешался в разговор:
— Так это тот самый бывший начальник управления? Вот и я тоже смекнул: что-то здесь не так.
— Что именно?
— Не обижайтесь, что называю его плешивым, Зиядулла-наездник, но лучше бы мне не видеть лица этого плешивого, пропади он пропадом. Эта язва народа сделала свое дело. Как собака, бродит теперь по улицам.
— К вам тоже приходил?
— Лучше бы вам не спрашивать, а мне не отвечать. Всех лошадей загубил. Хозяин свадьбы приходится ему дружком, а у самого — коней не осталось. Шел тогда за своей лошадью и плакал. И вот плешивый заявился к нему на свадьбу. Как хватило у него совести и с каким лицом пришел — мне неведомо. Да что говорить, голова у него — что лицо, одно целое. Взятки гладки!
— Но кто дал ему коня?
— Сам попросил. Еле идет, весь трясется. Пьяный — вдрызг! И вдобавок Хаджикулбай его здорово провел. Будто бы из уважения, подсунул ему мула, похожего на осла. Дескать, все же, как-никак, начальство, поезжайте и присмотрите за состязаниями. Бедняга поверил и примчался руководить. Только бы его лошади не затоптали.
Наездники что было сил понукали коней. Хлестали плетками по крупам. С криками и гиканьем гнали их в круг, где находился улак. Распорядитель объезжал столпившихся наездников, подгонял их и подбадривал:
— Ну же, давай! Хватай улак!
А плешивейший из плешивых призывал орущих во все горло наездников к порядку:
— Шумно, товарищи, очень шумно! Пусть будет поменьше шума!
Один наездник хлестал плеткой коня за то, что тот не решался подступиться к туше.
— Вот скотина, проклятие твоим родителям! Получай за это!
Плешивейший из плешивых сделал ему замечание:
— Не сквернословьте, товарищ наездник! Здесь общественное место!
Наездник его не расслышал, а распорядитель хмуро посмотрел на плешивейшего из плешивых.
71
Братья мои, душа моя была не на месте! Если б Тарлан был в порядке, я бы состязался на нем. Я бы показал этому плешивому...
Гнедой Джуры-бобо разволновался! Тряхнув поводья, рванулся к улаку. Захотел его унести. В такие минуты не стоит удерживать коня. Это все равно что отвести его к воде и не дать напиться. Так коня только испортишь. Он станет равнодушным к улаку и наезднику.
Конь Джуры-бобо опять тряхнул поводья, и я пустил его в круг. Улак вынесли вместе с одним саврасым. Саврасый оказался ловчее: он свернул с дороги, а его наездник наддал коню. Я скакал, держась за улак. Моя замерзшая рука соскользнула с туши. Гнедой Джуры-бобо не отставал от саврасого и расстояние между нами было в маховую сажень. Но за нами след в след скакали другие кони. В этом случае отставать от улака опасно. Самый проворный из мчащихся следом всадников может протиснуться между нами и сломать протянутую руку. Вот почему я не стал тянуть руку за улаком. Конь Джуры-бобо повернул в сторону.
Но теперь меня самого охватил азарт. Тело мое напряглось.
Когда тушу поднимал каурый конь, я присоединился к всадникам.
Доводилось ли вам видеть коня с шерстью курчавой, как у ягненка, а глазами — круглыми, как яблоки? Тогда — дай вам Бог удачи! Это и есть каурый конь! Каурый конь с глазами-яблоками!
Гнедой Джуры-бобо приблизился к улаку вплотную. Отставать от улака в этом случае очень и очень опасно! Если вырвать тушу, она с силой ударится о грудь, а потом и о колени коня. Конь споткнется и упадет.
Чтобы завладеть улаком, правильнее всего вырваться вперед и выхватить его. Я решил так и сделать. Вытянулся в седле, вцепился в улак и ударил плетью коня Джуры-бобо. Но конь Джуры-бобо не чета нашему Тарлану, который скачет только вперед. Он свернул в сторону. Улак перешел в мои руки, но я не сумел сразу его приподнять. Туша с силой ударилась о грудь гнедого Джуры-бобо, а потом о его передние ноги. Гнедой споткнулся и нагнулся вперед. С улаком в руках я перелетел через голову коня...
72
Открыв глаза, я увидел небо. С трудом различил голоса людей. Огляделся вокруг. Возле меня стояли Джура-бобо и несколько моих товарищей по стремени. Поодаль стояли кони. Товарищи по стремени оживились:
— Ну наконец-то глаза открыл.
— Он пришел в себя. Еще раз потрите ему лицо снегом.
— Ну что, Зиядулла-наездник, кости целы?
Только сейчас я понял, что произошло. Попробовал подняться. Правая рука, которой я держал улак, не шевелилась. Была будто неживая. Напрягся что есть мочи и приподнялся. Рука отозвалась острой болью. В глазах у меня все потемнело, снег сделался черным. Снова упал навзничь.
— Он хочет встать. Поднимите его.
Когда я снова открыл глаза, то заметил среди других всадников, стоявших вокруг меня, плешивейшего из плешивых. Я всмотрелся в его лицо. Оно было радостным, даже слегка светилось улыбкой. Это он спьяну или надо мной смеется?
Плешивейший из плешивых заговорил, поглядывая на окружающих:
— Еще много лет назад я утверждал, что улак — пережиток прошлого, он вредит здоровью и опасен для жизни! И вот вам тому подтверждение! Не хотел отдавать своего коня на мясо — и отсидел по закону. Вот вам подтверждение! А сдал бы коня на мясо — не лежал бы, распластавшись, на земле. Хорошо еще, что не умер! Но все равно: он теперь стал инвалидом. Все!
— Когда хороший человек падает с коня — плохой становится прорицателем!
Это сказал Джура-бобо. Он одним выстрелом убил двух зайцев: поднял мне настроение и уколол плешивейшего из плешивых.
Я почувствовал непонятный привкус во рту. Пошевелил челюстью, и что-то скрипнуло. Кончик языка прошел между зубов. Попробовал засунуть в рот палец — тот оказался в крови. Сунул руку под мышку и вытер палец. Понял, что непонятный привкус во рту — от крови, а то, что поскрипывает и движется за щекой, — выбитый зуб.
В душе будто что-то сдвинулось. Правая рука невыносимо ныла. Я приподнялся, опираясь на левое колено. Товарищи по стремени подхватили меня под мышки. Я покачал головой, сказал, что сам справлюсь. С трудом встал на ноги. Голова закружилась, в глазах потемнело. Собрав все свои силы, крепко стиснул зубы. Теперь все вокруг встало на место. Рот до краев наполнился кровью. Еще немного — и прольется наружу. Я не знал, куда сплюнуть. Вокруг меня белым-бело. Если сплюну — снег станет кроваво-красным. А плешивейший из плешивых — увидит кровь...
Я встретился с ним глазами, тот смотрел на меня в упор!
Нет, так не пойдет! Выбитый зуб вместе с кровью во рту — проглотил.
73
Не моргнув глазом, шагая, как богатырь, пошел к гнедому Джуры-бобо. Правая рука не двигалась. Взявшись левой за луку, вскочил в седло. Правая рука заныла. Взяв поводья в левую руку, подъехал к наездникам. Тот, у которого я вырвал улак, с сочувствием спросил:
— Ну как, наездник, ничего не повредили?
Усмехнувшись, отмахнулся здоровой рукой:
— Пустяки. Немного вывалялся в снегу.
Глядевший на меня плешивейший из плешивых слушал, разинув рот!
Дерг-дерг! Ох, моя рука! Осторожно сунул правую за пазуху. Немного полегчало.
Улак был поднят. Я поскакал следом за группой всадников. Машинально высунул руку из-за пазухи.
Дерг-дерг! Как больно!
Кто унес улак — не знаю. Для отвода глаз следовал за конями. Сунул руку обратно за пазуху. Направил гнедого Джуры-бобо за улаком. Гнедой, видно, только того и ждал — мигом ворвался в круг соперников. Я попал в затруднительное положение. Как я подниму улак? Что если кони заденут руку и я соскользну с седла? Я растерялся и не знал, что делать. Но тут чей-то саврасый преградил нам дорогу. Гнедой Джуры-бобо не смог пробиться к улаку. Мое сердце успокоилось. Я облегченно вздохнул. Глянул на саврасого и подумал про себя: «Спасибо, что выручил».
Дерг-дерг!
Прежде, бывало, поджидаешь улак, а он оказывается не в твоей стороне. И надо же: именно сейчас улак мчит прямо на меня! Можно подумать, мне так нужен этот улак; будто он — моя заветная мечта!
Вот улак совсем близко. И все смотрят. Особенно — плешивейший из плешивых!
Стиснув зубы, протянул за улаком больную руку. Сделал вид, будто его схватил и что есть мочи тяну за ляжку. На самом деле, я только коснулся пальцами его шерсти.
Дерг-дерг!
Будто пытаясь вырвать улак, я с гиканьем огрел плеткой гнедого Джуры-бобо:
— Ну давай, милый!
Гнедой Джуры-бобо отстал от улака. Я покачал головой и, словно от досады, махнул рукой, в которой была плетка. Мол, как жаль: удача мне улыбнулась, но ушла. Дескать, не повезло.
Дерг-дерг!
Наконец-то все обещанные награды были разыграны и состязание закончилось.
74
Я оседлал Тарлана. Мы с другими наездниками вернулись домой.
— Позовите доктора, — сказал жене.
Пришел доктор со своим чемоданчиком. Потянул рукав с больной руки. Я застонал.
Дерг-дерг!
Рукав не снимался. Я дал доктору свой нож. Тот разрезал рукав. Глядь, а локоть на правой руке в три раза толще, чем на здоровой. Доктор покачал головой, усадил меня в машину.
Повез меня в больницу совхоза «Хазарбаг». Врачи осмотрели мою руку через какой-то аппарат. Потом наложили гипс.
— Не бойтесь, — сказали, — обычный вывих.
А чего мне бояться? Я, как упал с коня, сразу понял, что вывих!
Братья мои, если даже рот ваш полон черной кровью, не выплевывайте ее перед недругом!
75
Пролежал я больше двадцати дней. Врачи сняли гипс, отпустили домой.
Тем, кто справлялся о моем здоровье, я показывал руку. Хасан-бобо повертел ее, осмотрел и говорит:
— Эге, так она у тебя теперь кривая.
Я присмотрелся — так и есть, от локтя рука стала кривой. Хасан-бобо посоветовал обратиться к Курбану-табибу. Тот скажет, в чем причина.
Наутро, оседлав Тарлана, я отправился в Карахан.
76
Когда-то в этих местах жил человек по имени Хидир. Мы называли его Хидиром-мирабом. Он и впрямь был мирабом! Хидир-мираб лечил вывихи и переломы. И такой человек ушел! Куда ушел? Куда же еще, как не в мир иной! Оставил после себя сына — Курбанназара. Он унаследовал от отца его искусство. Не удивительно, что отец передал ему свое чудесное умение. Ведь сам он был председатель! И не кичился тем, что занимал такую должность. Одинаково относился и к большим людям, и к простым.
В ворота дома этого человека я и постучал рукоятью плетки. Из комнаты вышла женщина. Спросил у нее, где мужчины. Ответила, что на работе. Мол, проходите, они должны вот-вот подойти. Я привязал коня и вошел, отвесив поклон гостиной Курбанназара. Жена его накрыла стол. Я сидел, наливал себе чай.
Пришел Курбанназар. Мы поздоровались, обнялись. После обеда я поведал ему о своем горе. Курбанназар, загнув угол скатерти, сказал:
— Ну-ка, покажите.
Я обнажил руку. Курбанназар осмотрел ее со всех сторон. Ощупал от плеча и до кончиков пальцев. Несколько раз задержался в месте соединения костей. Особенно долго ощупывал локоть. Закрыл глаза.
Мне показалось, что Курбанназар прислушивается к моему локтю. Я удивился. Разве мой локоть — радио или телевизор? Всего-навсего кость и кожа. Разве человек слушает руками, а не ушами?
Только всего этого я Курбанназару не сказал. Подумал про себя: «Ну-ка посмотрим, что же он скажет?»
Курбанназар сказал мне так:
— Зря вы беспокоились. Был небольшой ушиб, но теперь рука зажила. Гипс помог.
— По правде сказать, я бы и не поехал, но Хасан-бобо настоял: езжай да езжай.
— Это ничего. Хорошо, что приехали. Был повод заехать и погостить у меня. А теперь ложитесь, я вас полечу. В другой раз — никакие ушибы вас не возьмут.
Я растянулся на курпаче, голову положив на подушку. Протянув руку Курбанназару, лежал, глядя в потолок. Курбанназар принялся массировать руку, начиная от кончиков пальцев.
— Закройте глаза, так будет лучше. Да, вот так. Можете подремать. Расслабьтесь, как будто вы спите. Кости рук у вас крепкие. Вы и раньше ушибались, падая с коня?
— Нет.
— Почему это случилось с вами теперь?
— Я скакал не на своем коне. Конь Джуры-бобо меня не понял, а я — не понял его. Поэтому так и случилось.
— Вот оно что! Где же был ваш конь?
— В нашего Тарлана попала вода.
— Что бывает, когда в лошадь попадает вода, я знаю. А что значит, если в ноги ему попадает корм?
— Если в ноги коня попадает пища, то они у него затвердевают, а сухожилия лопаются, как струны.
— Вот как? Значит, на таких конях нельзя появляться на скачках?
— Конечно, нет.
— Вороные кони — хорошие или плохие?
— Плохие. Вороные кони — упрямые, у них злой нрав.
— Ага. Сетон-Томпсон тоже так писал. Значит, правда.
— Откуда этот наездник?
— Он не наездник, а канадский писатель. Он писал так в своей книге «Myстанг-иноходец».
— Кто бы он ни был, но лошадей, видать, знает.
— Он пишет: конь осоловел. Как это понимать?
— Это когда конь зажиреет. После этого он делается непригодным для скачек. Если без разбора кормить коня и скакать на нем, у него накапливается жир. На таком коне целый год нельзя выступать на состязаниях.
— Интересно. А вот почему конь не наезжает на человека?
— По той причине, что он его уважает. Конь предан человеку. Среди животных такие — только лошади и собаки. Какая машина самая лучшая? «Чайка», правильно? Тормоза у коня работают лучше, чем тормоза у «Чайки». Увидит перед собой человека — сразу остановится. А если вдруг растеряется — перепрыгнет через него.
— Вот оно что. Говорят еще, будто конь, за которым ухаживала женщина, всегда хорош. Это верно?
— А то как же! Ведь конь — почти тот же человек. В жилах у него, правда, течет немного крови дива. Когда подходим к коню, чтобы задать ему корм, он всегда тянется к нам, ему хочется потереться о нас, чтобы его приласкали. А мы в ответ кричим, плеткой замахиваемся: мол, стой смирно, какой нетерпеливый! Такие выходки коню неприятны. Если женщина, заигрывая, станет к нам тянуться, а мы ее обругаем, — каково ей будет? Вот и конь так же. Душа у коня нежнее, чем у женщины. Женщины не бьют коней! Терпеливо сносят, когда у тех игривое настроение. Мягкий характер женщин коням по душе. Еще одна причина, почему конь, если за ним ухаживает женщина, бывает с хорошим норовом, — это то, что женщина всегда дома. Зайдет в комнаты, выйдет во двор... Глаза коня с утра до вечера видят ее. Стоит только коню заржать — женщина накормит и напоит его. А мы, мужчины, дома бываем реже. А-ай, умира-а-аю!..
В локте у меня что-то хрустнуло. Меня бросило в жар, на лбу выступил пот. Я взглянул на Курбанназара, а тот — улыбается:
— Вот теперь рука ваша в порядке.
Только сейчас я сообразил, что Курбанназар нарочно отвлекал меня разговорами.
Лежал я долго. Встал, когда боль утихла. Курбанназар продел мою руку через платок и завязал его на шее. Ни укола не сделал, ни лекарства не дал, даже без рентгена обошелся.
— Врачи, зная, что у вас вывих, все же наложили гипс. Они так всегда поступают. Так у них в книгах написано. Если бы вы ко мне не пришли, боль в руке стала бы невыносимой. Теперь все окончательно заживет. Рука ваша будет здоровой, как раньше. Время от времени принимайте мумие, это укрепит кости.
Наша оживленная беседа текла до самого вечера. Домой я отправился верхом. На прощание Курбанназар повторил:
— Смотрите, не говорите врачам, что это я вам вправил сустав. Бывают люди хорошие, а бывают и плохие.
Всю дорогу до дома я думал. Что за врачи такие: знали, что у меня вывих, но взяли и замуровали в гипс? Известно ведь, что когда кость не на месте, покоя тебе не будет. Боль изведет человека. Станет мучить всю жизнь. Если этого не знаете — спросите у Курбанназара. Или просто скажите: ступай-ка лучше к Курбанназару-табибу. Человек к нему мигом помчался бы. Хорошо, что есть на свете Курбанназар. Пока еще живут на свете такие, как он, но что дальше делать будем?
77
Братья, участковый милиционер все-таки стал человеком! Приветлив, общителен.
— Как племянники, — говорит, — подрастают? Зажила ли рука?
— Ничего, понемногу, — отвечаю.
— Дважды к вам заходил.
— Жена говорила, что вы проведывали.
— С наездниками такое случается. Люди и с самолета падают. Вы упали с лошади.
— Ну да.
— Теперь-то, ака, поправились.
— Да, спасибо.
— В таком случае вам известие из района: капитан все время спрашивал про вас, ака.
— Хорошо, хорошо, понял.
От недобрых глаз подальше, снял с шеи повязку. Сунул руку за пазуху. Сел на коня и поехал в райцентр. Вошел в отделение, а там сидит тот самый избитый человек в полосатом чапане. Рана на его лице до сих пор не зажила.
Он меня не узнал. Капитан-начальник представил меня. Человек в полосатом чапане крепко меня обнял. На его глаза навернулись слезы. Усевшись рядом, мы разговорились по душам. Расспросили друг друга, кто и откуда, какие у нас общие знакомые. Он оказался из колхоза Навои, звали его Рахманом. Он был взволнован, и голос его дрожал:
— Всю жизнь до самой смерти буду преклоняться перед вами.
— Не говорите так, за что же передо мной преклоняться? Что я такого сделал?
Капитан-начальник рассказал, как обстоят дела. Хулиганов нашли, устроили им очную ставку с Рахманом. Тот их узнал. Но хулиганы не признаются. И теперь дело за мной. Сейчас их приведут, сказал мне капитан-начальник. Тут же милиционер ввел их в комнату. Один из них попытался сесть. Капитан-начальник прикрикнул на него:
— Стоять, стоять!
Парень застыл, сложив руки на груди.
— Вот этого человека знаете? — спросил капитан-начальник, указывая на меня.
— Не знаем, — ответил один, уставившись на меня, как баран на новые ворота.
— Это они? — спросил капитан-начальник, обращаясь ко мне.
— Да, они, — кивнул я.
— Уведите, — приказал капитан-начальник милиционеру. Милиционер увел их. Капитан-начальник сказал мне, что я свободен.
— Большое вам спасибо, брат. После окончания следствия дело передадим в суд. А если вас вызовут в день суда, то приходите.
— Я вам так скажу, капитан-начальник. Я много дней проболел. Овец пас мой напарник. Что я ему скажу на этот раз?
— Понимаю, брат, понимаю. Вы на суде присутствовать не обязаны. Но негодяи могут отрицать участие во многих содеянных ими поступках. Дело опять зайдет в тупик. Когда у судей возникнут вопросы, вы будете отвечать только «да» или «нет». И это все. Кроме вас, нет больше свидетелей. Ради вашего же товарища, придите еще разок.
Капитан-начальник тронул мою душу. Сознательно или нет, но он сказал: «ради вашего товарища». Слова эти проникли в мое сердце. Я не смог отказать ему — ради своего друга Рахманбая.
Рахман хотел повести меня к себе домой.
— Я неважно себя чувствую, как-нибудь в другой раз.
Он сказал, что в таком случае сам приедет ко мне и мы станем братьями. Я заверил его, что мы и так уже братья.
78
О том, что у нашего дома останавливалась милицейская машина, оказывается, знала уже вся округа.
Братья мои, все тайное рано или поздно становится явным. Плохая весть летит быстрее ракеты, хорошая — плетется, как черепаха!
Люди волновались за меня. Вместе с друзьями пришел проведать меня и Рихсиев.
Жена накрыла на стол, поставила угощения. Мой будущий свояк Одина-наездник стеснялся моей жены и сидел, не подымая глаз. Товарищи по стремени смущались, не зная, как завязать разговор. Рихсиев же начал с главного:
— Товарищ Курбанов, правда, что из дома вас забирала милицейская машина?
— Ничего подобного!
— Но ведь все об этом говорят?
— Не забирала. Меня только известили, чтобы я явился. Ездил я на автобусе.
Я сообразил, что люди мне уже все косточки перемыли. Им только попади на язык! Из мухи сделают слона. На каждый рот сита не наденешь. Придется рассказать им, как было на самом деле.
Рассказал. Все, до мельчайших подробностей. Товарищи по стремени, кивая, поддержали меня:
— Вы поступили достойно.
Рихсиев приподнялся на локте. Обвел удивленным взглядом наездников:
— Ну и что тут хорошего? Ходит со сломанной рукой, да еще на следствие таскают. Столько хлопот, столько беспокойства!
— Какое там беспокойство! Был повод прогуляться с Тарланом по городу.
— Вы, товарищ Курбанов, с кем-нибудь другим об этом пофилософствуйте. Тоже мне, прогулка! Кроме забот и тревог, такие хлопоты ничего не приносят.
— Ну, хлопоты — тоже повод для прогулки.
— Но вы сами-то теперь поняли? Я, когда жил в городе, тоже, бывало, в такие дела вляпывался. И лучше вас знаю, чем это кончается. Как-то раз в выходной отправили нас на хлопок. Сами знаете, какие сборщики из тех, кто на один день приехал: попьют, отдохнут — и обратно. Я тоже собрал пару килограммов, подложил себе под голову и задремал. Неподалеку от меня текла река. Проснулся от шума и увидел, как несколько ребят — не сборщиков, а местных — задирают друг друга. Я поначалу подумал, что шутят, а потом вижу — дерутся. Двое бьют одного. Тот, которого били, побежал в сторону реки. Над рекой была проложена тонкая труба. Он побежал по ней. На середине реки потерял равновесие и упал в воду. Те двое убежали. Голова парня то появлялась над водой, то исчезала. Когда появлялась, он громко кричал.
— А вы что, наблюдали? — спросил я.
— А вы как думали! Все происходило прямо у меня на глазах. Оказалось, парень не умел плавать. Течение было не сильное, мог бы спокойно выбраться. Ниже по течению его крики услышал наш молодой оператор. Он бросился в воду, вытащил парня на берег, поднял его ноги вверх — но было уже поздно. Парень умер. Представьте, этого оператора больше месяца вызывали на допросы! Поперек горла встала ему эта история. Будь слеп и глух, сказал я себе. Тебя не трогают — и ты никого не трогай. Так устроен мир, товарищ Курбанов. Знайте свое место и не суйте нос в чужие дела.
— Ну, что на роду написано, того не миновать. А что происходит сейчас на белом свете?
— Много чего происходит, товарищ Курбанов. Международная обстановка продолжает накаляться. Мир под угрозой.
— А кто угрожает?
— Империалисты США! Об этом в «Международной панораме» сам товарищ Зорин сказал. Да еще и в газете «За рубежом» напечатали. Можем обратиться к фактам. Администрация США запланировала выпустить в 1983 году химико-бактериологического оружия на 810 миллионов долларов.
— Это что же такое за ружье?
— Да не ружье, а ядовитые ингредиенты.
— Вы по-нашему, по-дехкански скажите. Откуда нам, плешивым, такие слова знать?
— Ну так вот, ингредиент — это яд, полученный в результате синтеза двух жидких веществ. После чего происходит нервный паралич. За десять-пятнадцать минут можете стать покойником.
— И это придумал человек? Чтобы уничтожить человечество? Подумать только! А наши что говорят?
— Наше государство стоит на страже мира и всегда будет стоять.
79
Гости разошлись по домам. Жена стала убирать со стола. Отдала мне на руки нашего малыша:
— Подержите его немножко, а я пока посуду вымою.
Я посадил малыша на колени. Он захныкал, протянул ручки к матери, выходившей из комнаты со скатертью.
— Ну, хватит, хватит. Мама сейчас вернется. А кто это там на фотографии? Твой братик, да? Скажи: бра-тик.
Ребенок не унимался. Все хныкал и хныкал. Покачивая его на коленях, я запел:
На коленях мое чадо,
Станешь ты моей отрадой.
Слушай, что тебе спою.
Баюшки-баю.
Конь покрыт попоной — значит,
На коне и ты поскачешь.
Ты украсишь жизнь мою,
Слушай, что тебе спою.
Баюшки-баю.
— Эй, мама, иди же сюда и накорми своего сыночка грудью! Сыночек проголодался. Вот сейчас твоя мама придет.
Ты — в объятия бегущий,
Мне дитя и брат грядущий.
Чабаном ты знатным станешь,
Дом твой — у реки и пастбищ.
Баюшки-баю.
— Ну, полно, маменькин сынок! Раз есть рот, думаешь, можно орать? Или у тебя у одного рот есть? Вот, гляди, и у меня он тоже имеется! Почему же я не кричу? Хватит, пора и честь знать! Или заливаешься из-за того, что я сказал: конь покрыт попоной и ты — знатный чабан? Но где твой конь, и где твои овцы? Ты говоришь, те, что у нас во дворе? Эге, это наследство досталось от деда. Все это принадлежит мне. Мне, ты понял?
Баю-баю, где твой сон?
Где верблюд? От деда он.
Если твой верблюд, так что ж
Ты верблюда не пасешь?
Если ты пасешь скотину,
Степи где твои, долины?
— Ну вот что! Раз так, то ты — сын пучеглазого! Если ты настоящий мужчина — отвечай, потомок плешивого! Ага, сразу замолчал! А то хнычешь и хнычешь. Что ты сказал? Нет, нет! Я только пошутил, потомок плешивого. Пошутил! Что? И шуток не понимаешь? Все это твое, сынок. И этот дом, и овцы в хлеву, и луна на небе, и вспаханные земли — все это твое! Так и быть, забирай! И Тарлана отдаю! Так и быть!
Баю-бай. Услышь меня,
Отправляй в табун коня.
Баю-бай, засыпай,
Ты мне дорог, так и знай.
Спи, ребенок. Баю-бай.
— Только одно никогда не забывай, сынок. Даже если ты, как Гагарин, достигнешь небесных высот или, выучившись, будешь править всем миром — помни прежде всего, что ты — сын Зиядуллы-наездника. Мой сын! А раз так — будь таким же, как я! Ты будешь таким, как я? Скажи, ты станешь таким, да?..
80
Прислали повестку в суд.
Ноги опять в стременах. Пока ехал, передумал о многом. Молил Всевышнего, чтобы закончились наконец эти мучения.
Народу на суде было много. По одну сторону сидели парни, которые били, по другую — мой друг Рахман. Начальство сидело сверху. Были вопросы, были и ответы. Те, что били, вины своей не признавали и все валили друг на друга. Здесь я и пригодился. Начальство, что сидело наверху, допросив меня, осталось довольно моими ответами. Когда дали слово защитнику, он спросил у моего друга Рахмана:
— А скажите, почему вы избили несовершеннолетнего?
— Я его не бил — только головой толкнул.
— Все равно, считается, что били. На лице у него осталась рана. Раз он у вас деньги украл, а вдобавок, если вы его еще и поймали, — нужно было сдать его в милицию.
— Сил не хватило.
— Бить хватило сил, а в милицию отвести — не хватило?
— Их трое было — один бы я не справился.
— Нужно было позвонить в милицию! Или позвать людей на помощь. Вон сколько людей на улицах!
— Людей? Каких людей? Где эти люди?
Рахман не мог продолжать от волнения. Он вытирал глаза полой халата.
Начальство объявило перерыв на один час. Сами ушли совещаться перед вынесением приговора. Я проголодался и зашел в чайхану. А когда вернулся, попив чая, — люди уже выходили из здания суда. Я понял, что суд закончился. Стал искать моего друга Рахмана, чтобы узнать о решении. И тут наткнулся на женщин. Собравшись в круг, они заливались слезами. Голосили, хлопая себя по лбу и по коленям. До меня дошло: это были родственники тех парней, которые избивали. И я ощутил свою вину в том, что они плачут. Не в силах больше смотреть на их залитые слезами лица, я отвернулся и направился к Тарлану.
Мы поехали в кишлак. Миновав колхоз «Восьмое марта», въехали в ущелье Хайрандыра. Вокруг — низкие холмы. Дорога, словно качели, то поднимается вверх, то опускается вниз.
81
Наступили сумерки. Сумерки, опустившиеся на мир, опустились и на мою душу. На душе сделалось смутно. Я невольно оглянулся. Заметил вдалеке красную машину. Мы с Тарланом поехали по обочине дороги. Стали подниматься на склон горы. На самой середине склона я снова обернулся. Машина ехала следом. Мы спустились со склона. Из-за того, что склон был крутой, Тарлан припадал на задние ноги. Передние ступали тяжело. Мы спустились в долину. Машина на вершине холма замедлила ход. Я удивился. Обычно машины едут быстро, но эта за все время и одного коня не сумела обогнать. Или, может, в ней что-то сломалось?
Мы подъехали к арыку, перерезавшему дорогу. Вода в арыке мутная. Вся в красной глине. Коню будет по колено. Тарлана я в арык не пустил. Прикинул: а не лучше ли будет перепрыгнуть через него? Но сразу же передумал. Дело в том, что берег арыка тоже был весь в липкой грязи. Тарлан здесь мог бы поскользнуться.
Мы поехали вверх, вдоль арыка. Искали отмель. Машина спустилась в лощину. Остановилась у арыка. Сидевшие в ней как будто поняли, что здесь не перебраться, и поехали по нашему следу. Мы с Тарланом перескочили через арык, где было поуже. Машина остановилась на том месте, где мы перепрыгнули. Я понял, что по этой дороге они едут впервые. Показал им рукояткой плетки наверх.
— Еще немного проедете, и будет разлив! Там машина сможет проехать.
И мы отправились своей дорогой. Но тут вслед раздался голос:
— Эй, шеф! Тормозни!
Голос был незнакомый. Что он сказал, я недопонял. Кем бы он ни был, все же — это был голос человека. Я решил, что надо подъехать. Встал на берегу арыка. Из машины вышло четверо. Двое с разбегу перепрыгнули через арык. Испугавшись, Тарлан попятился. Гляжу: двое молодых ребят. И другие двое тоже подошли. У всех на глазах темные очки. Волосы до плеч, ушей не видно. Одеты довольно прилично. Один с бородкой. Сперва я подумал, что он примерно одного возраста со мной. Потом, присмотревшись, понял, что парню под тридцать.
— Вы, кажется, звали меня, братья?
Они посмотрели на меня и не произнесли ни звука. Бородатый вышел вперед.
— А ну слезай-ка с коня, шеф!
— Говорите так, я не глухой.
— Сказано слезай — значит, слезай!
Меня задело, что они обращаются ко мне на «ты». Спешиваясь, я сказал:
— Не надо «тыкать», приятель. Ведь я вам, пожалуй, в отцы гожусь.
— Видали мы такого отца...
Я опешил. Держал в руках поводья и злился. Крепко сжал рукоятку плетки.
— Привяжи коня и иди за нами!
— Что вы мне хотите сказать, приятель? Говорите здесь.
— Сказано, иди за нами — значит, иди!
Они двинулись вверх, вдоль арыка. Очков никто из них так и не снял.
82
Я накинул поводья на наклоненную голову Тарлана и пошел следом.
— А сами-то вы кто такие? Чьи сыновья? Представьтесь же наконец, братья.
Они окружили меня. Как будто им предстояло какое-то зрелище
Один из них пробурчал:
— Еще успеем познакомиться...
Они уставились на меня, будто на какого-то дикаря. Господи, и какое у них может быть ко мне дело? Да говорили бы поскорее, а то темнеет.
— Братья, если у вас ко мне срочное дело — говорите. Или я поеду, чтобы дома не волновались.
— Не торопись, еще успеешь поехать. Так поедешь, что больше не вернешься.
Со злости я развернулся и пошел к коню. Один из них преградил мне дорогу. Еще один зашел с другой стороны. Я оказался посредине. Решил было протиснуться между двумя. Тот, что справа, схватил меня за плечо. Я сбросил его руку.
— Уберите руку, приятель.
Он смачно ударил меня в подбородок. Я покачнулся и, отлетев назад, остался сидеть на земле. Сломанная рука заныла. Я накрутил плетку на кисть руки. Поднявшись, прицелился в шею парню и с размаху стеганул по ней. Тот, что был сзади, схватил плетку и с силой выдернул. Я опять оказался на земле. Затем пошел на того, что выдернул плетку. Сзади кто-то пнул меня в поясницу. Я упал навзничь. Сломанная рука отозвалась болью. С трудом мне удалось сесть. Осмотрелся вокруг. Ни души. Город остался за холмами и горными склонами — теми, что справа. Moй кишлак за холмами и горными склонами — теми, что слева. Только небо над головой. Все — далеко. Не докричишься.
Мне стало обидно до слез: какое же кругом одиночество, пропади оно пропадом!
Я огорчился: все моя сломанная рука, пропади она пропадом!
Вытащил из-за пазухи сломанную руку и показал. Сказал жалостливо:
— Когда я упал с гнедого Джуры-бобо, братья, то повредил себе руку. Смотрите...
Они громко расхохотались. Заговорили между собой:
— Кем он ему приходится?
— Никем!
— Как это никем? Быть не может! Выходит, он по своей воле решил показать себя рыцарем?
— Гляди-ка, рыцарь! Рыцарь двадцатого века!
— Дон-Кихот!
— Ха-ха-ха, Дон-Кихот! Дон-Кихот двадцатого века!
Только сейчас я понял, кто они такие. В тысячу раз мне стало обиднее за то, что сказал им про сломанную руку и что плакался им. Я опустил голову. Сломанную руку не спрятал за пазуху. Оперся ею о землю, как здоровой рукой. Рука заныла. Уставился в землю и стиснул зубы. Лицо мое горело.
Я поднялся. Они окружили меня. Один ударил в челюсть. Я отлетел на стоявшего сзади. Тот, придерживая меня за плечи, ударил по голове. Зашатавшись, я отлетел обратно. Снова получил удар в челюсть, перевернулся и упал. Голубое небо закружилось надо мной. Стало черным-пречерным.
Я снова поднялся. Шатаясь, я подошел к одному из них и повис на шее.
— Что я вам такого сделал, братья?
Обнял его, что есть силы. Тот не глядя ударил меня кулаком в живот. У меня перехватило дыхание. Внутри что-то оборвалось. Руки мои ослабли и сползли с его плеч. Ноги больше не держали. Я повалился навзничь.
— Скажите, братья, в чем я виноват, в чем моя вина...
В ответ получил сильный удар в спину чем-то острым. Потом в бок. При каждом ударе у меня перехватывало дух.
— Братья, я ведь тоже человек...
83
И тут я услышал ржание.
Вся свою жизнь я прожил бок о бок с конем. Разных коней видел, разное слышал ржание.
Когда конь ржал от жажды или от голода, я давал ему поесть или попить.
Когда конь ржал от тоски по своим сородичам, услышав чье-то ржание или почуяв кобылицу, — я седлал его и водил по степи, чтобы он мог остыть, размять ноги и успокоиться.
Когда конь ржал при виде змеи, я выбегал к нему из дома, чтобы он чувствовал, что я рядом.
Когда он подавал голос, почуяв волка, я гладил его по гриве и оставался с ним, пока не успокоится.
От чего заржал Тарлан в эту минуту? Увидел змею? Нет, тогда он заржал бы по-другому. Или он увидел волка? Нет, он ржал бы не так. Наш Тарлан увидел кое-что похуже змеи и волка!
Я попытался приподнять голову, чтобы разглядеть Тарлана, но не смог. Взгляд уперся в небо. Небо высоко, земля тверда.
Конь снова заржал.
Небо было — как черный казан. Повернул голову влево. Сначала ничего не рзглядел. Потом начал отличать белое от черного. И вот тогда увидел Тарлана. Изгибая шею, он глядел на нас. Навострил уши и снова заржал. Посмотрел в сторону кишлака. Опять заржал. В этот раз ржание его было отрывистым и жалобным. От этого ржания сумерки стали печальными, но само оно было еще печальнее сгущавшейся тьмы.
Сильный удар чем-то острым пришелся мне по левому колену. Я закричал. В глазах потемнело. Голова моя раскалывалась. Кто-то из стоявших надо мной сказал:
— Так и будешь тыкать его ногой? Воткни ему разок в бок — и пошли.
— А-а-а! Лошадь, лошадь! Беги! Лошадь скачет!
Я очнулся и открыл глаза. Тарлан, волоча веревку, гнался за ними. Вытянув морду и навострев уши, он грозно хрипел. Оставив одного, погнался за другим. Они сбежали, перепрыгнув через арык, и спрятались в машине. Один все никак не мог спастись от Тарлана. Взял что-то с земли и ударил коня по морде. Тарлан покачнулся и остановился. Тот, не мешкая, перепрыгнул через арык. Тарлан тоже перескочил и приблизился к машине. Скребя передними копытами землю, Тарлан заржал. Машина умчалась. Тарлан погнался было за машиной, но потом повернул назад. Перескочив через арык, подошел ко мне. Мордой коснулся моих ног. Снова заржал, жалобно-жалобно. Обнюхал мое лицо. Я почувствовал дыхание Тарлана. Он дышал прерывисто, будто унес улак. Я обеими руками обнял его морду. Погладил его челюсти, лоб. Руки мои увлажнились. Поднес их к глазам и посмотрел: кровь. Я всмотрелся в морду Тарлана. Лоб его кровоточил. Я приблизился лицом к окровавленной челюсти Тарлана. Слезы подступили к горлу. Не в силах сдержать себя, я разрыдался.
84
Стало совсем темно. Так темно, что ничего нельзя было различить. Я с трудом повернулся на левый бок. Больно! Обнял ноги Тарлана. Подтянул руку выше. Пошлепал Тарлана по крупу.
Тарлан обнюхал мое плечо. Я поднял голову с его колен. Тарлан медленно начал сгибать передние ноги. Опустился на них. Я левой рукой ухватился за луку седла, припал к нему грудью. Еле-еле сумел вскарабкаться, лег на седло животом. Глубоко вздохнул. Поджав, перекинул ногу через седло. Вдел ее в стремя. Ногу пронзила боль. У меня потемнело в глазах, я обнял Тарлана за шею. Придя в себя, выпрямился. Взялся за поводья. Ветер облизывал мою голову. Только тут я понял, что шапки на голове не было. Осталась на земле. Хотел было слезть, но представил — каково будет снова влезать в седло. Махнув рукой на шапку, дернул поводья. Тарлан пошел по обочине дороге. Через какое-то время я остановил Тарлана. Развязав поясной платок, отер лицо. Туго обвязал им голову.
Мы ехали по обочине большой дороги. Наступила глубокая ночь. Кругом стояла кромешная темнота. Холмы стали подобны темным теням. На душе у меня сделалось черным-черно. Я ехал, покачиваясь в седле и горько рыдая.
85
Эх, Тарлан, Тарлан, что же это за дни такие наступили? Во сне это происходит или наяву? Если и ты не различишь, Тарлан, то я точно не в силах ничего понять. Кем были эти живые существа, Тарлан? На них была одежда, они были о двух ногах. С виду — как люди. Говорят и смеются, как люди. Не знаю, Тарлан, не знаю. Если ты чего и понимаешь, то я не могу взять их в толк. Вот тебя, Тарлан, я понимаю. А те — они мне не братья.
Э, нет, Тарлан, ведь это ты — брат мой. Отныне я не буду называть их братьями. Мой брат — ты. Ты — мой младший брат, Тарлан. Ты и впрямь на меня похож. А ведь младший брат должен походить на старшего. Брат мой, Тарлан, что же теперь мы будем делать, а? Что мы скажем дома нашей детворе? А если люди спросят — что мы ответим?
Э, нет, Тарлан, ты — мой племянник. Отныне я не буду называть их своими племянниками. Ты — мой племянник. Ты весь в меня. Если племянник не похож на дядю — на кого же он тогда должен быть похож? Тарлан, племянник мой, может, скажем, что упали по дороге? А если спросят, где же были ваши глаза? А мы ответим, что арык был в глине, что поскользнулись. Ну как, годится такой ответ, племянник мой Тарлан? А не то станем для людей посмешищем...
Э, нет, Тарлан, ты — мой старший брат. Отныне я не буду их называть братьями. Ты — мой старший брат! Спросят про младшего брата — он у тебя есть, это я. Спросят про старшего брата, он у меня есть — это ты. О чем еще после этого горевать?
Э, нет, Тарлан, ты — мой друг. Отныне я не буду их называть своими друзьями. Мой друг — это ты...
Э, нет, Тарлан, ты — мой самый истинный брат. До самой моей смерти...
1979
_____________________
1 Улак — конно-спортивное состязание, участники которого борются за тушу козла.
2 Чапан — ватный стеганый халат у узбеков.
3 Супа — глиняное возвышение во внутреннем дворе для сидения или лежания.
4 Дувал — невысокая глинобитная стена вокруг дома.
5 Хашар — добровольная взаимопомощь при каких-либо работах.
6 Курпачи — узкие ватные одеяла для сидения.
7 Дехканин — крестьянин в Средней Азии.
8 Ука — братишка, младший брат (узб.).
9 Афанди (или Насреддин Афанди) — персонаж восточного фольклора. В переносном значении — чудак, простак.
Дружба Народов 2016, 2
Виктор ДЯТЛОВ
«Черкизон», «Шанхай» и другие...
Этнические рынки в современной России
+++ ——
Дятлов Виктор Иннокентьевич — доктор исторических наук, профессор кафедры мировой истории и международных отношений Иркутского государственного университета. Постоянный автор «Дружбы народов». Последние публикации в «ДН»: «Граждане ближнего зарубежья. Динамика формирования стереотипов» (№ 4, 2011); «Великие ксенофобии». Взаимовлияние и взаимодействие на опыте России (№ 7, 2011); «Россия в предчувствии чайнатаунов» (№ 3, 2012); «Благовещенская трагедия»: историческая память и историческая ответственность (№10, 2012).
Феномен, уходящий в прошлое
Ярчайшая примета городской жизни постсоциалистической эпохи — большие и маленькие, иногда огромные, рознично-мелкооптовые рынки под открытым небом. Бывшие стадионы, закрытые фабрики, пустыри, заполненные бесконечными рядами торговых прилавков, контейнеров, ангаров, наскоро приспособленных для торговли заводских цехов. Тысячи, порой десятки тысяч, торговцев и покупателей, огромные потоки товаров, денег, услуг. Первозданный на первый взгляд хаос, в котором, как в муравейнике, сформировался свой порядок, система влияния и власти, своя логика отношений и связей.
Рынки стали неотъемлемой и чрезвычайно важной частью процесса краха социалистической модели организации общества и последовавших вслед за этим глобальных трансформаций. Они возникают на огромном пространстве от Китая до Польши и Германии. Вкупе с гигантским по масштабам и значению «челночничеством» они сформировали новый феномен экономической, социальной, политической, культурной жизни.
Это были не пережившие советский строй рудименты восточных базаров и ярмарок. Традиционных базаров вообще. Это и не советские «колхозные рынки» и барахолки (вещевые рынки), пусть даже гипертрофированно разросшиеся в новых условиях. При некотором внешнем сходстве, иногда при генетическом родстве с ними, — это качественно новый феномен. Новизна предопределялась контекстом — особыми экономическими и социальными функциями в переходную эпоху, огромной ролью, новыми людьми и новыми отношениями.
Торговлей на рынках стали заниматься бывшие советские люди, выросшие в обществе, где профессиональная рыночная деятельность не просто запрещалась государством, но и осуждалась общественным мнением и моралью.Пришла масса людей без рыночного прошлого, без соответствующих традиций, ценностных установок, навыков и опыта. Пришли советские люди, вынужденные жить, работать, взаимодействовать в не советской ситуации.
Рынки стали механизмом экономического выживания для огромного количества людей, потерявших прежний статус и источники доходов. Торговля для многих, а может быть и большинства из них, была на первых порах способом существования, а не механизмом получения прибылей. Для наиболее предприимчивой, энергичной, мотивированной и удачливой части — это была стартовая площадка для занятия бизнесом, предпринимательством в полном смысле этого слова.
Рынки обрели и другие функции, критически важные для общества. Они стали на какое-то время ключевым элементом механизма снабжения в условиях полного краха социалистической распределительной системы, жизненно важным институтом снабжения для слоев с низкими доходами.
Довольно быстро рынки стали логистическими узлами новой системы торговли, почти сразу трансрегиональной и трансграничной. В качестве начальных и конечных терминалов системы челночной торговли, мест, где формировались торговые потоки и где они заканчивались, рынки интегрировались в глобальную систему отношений — не только торговых, но и социокультурных.
В качестве механизма по продвижению на формирующиеся потребительские рынки китайских и турецких товаров, они практически сразу стали притягивать экономическую активность мигрантов, в том числе и трансграничных, превратившись в место и механизм их экономической, социальной и культурной адаптации. Масштабы этого явления оказались таковы, что многие из них стали в глазах городских сообществ этническими — китайскими, киргизскими, кавказскими.
С точки зрения горожан, китайские рынки, например, это место, где китайцы торгуют китайскими товарами, где звучит китайский язык и представлена китайская бытовая и деловая культура. При этом в чистом виде такой набор встречается крайне редко.
«Этнические рынки» стали играть важную экономическую, социальную, символическую роль в городском пространстве. Они быстро переросли простой формат торговых площадок и превратились в сложные и саморазвивающиеся социальные организмы, сгустки социальных связей, сетей, конфликтов, механизмов власти и контроля.
Концентрация иноязычных и инокультурных мигрантов быстро сделала этнические рынки крупным, возможно, крупнейшим этническим кластером на карте многих городов, особенно востока России. В отличие от других, не очень видимых кластеров (гостиниц, общежитий, например), рынки — это публичная сфера. Здесь постоянно встречается и тесно общается масса людей. Это место контакта — повседневного и обыденного — представителей различных культур. Место и механизм их взаимной адаптации.
С первых дней своего существования этнические рынки стали очень важным, видимым и обсуждаемым объектом внимания в городском сообществе, предметом управленческих решений властей всех уровней и их головной боли по поводу сопровождающего их сгустка проблем и конфликтов.
Рынки приобрели огромное символическое значение, олицетворяя в глазах населения массу новых форм жизни, экономических и культурных практик, способов социальных контактов и отношений.
Постсоветская эпоха в целом закончилась. Или заканчивается. Вместе с нею уходит в прошлое, в историю и порожденный ею феномен. Рынки не исчезают совсем, но меняются сами, главное же — меняются их функции и место в сообществе. Они маргинализируются, оттесняются на периферию, иногда в прямом смысле — выдавливаются на окраины городов. Часто — просто исчезают. Закрываются или радикально меняют формат. На месте прежних оптово-розничных рынков под открытым небом появляются предприятия современных форматов — гипермаркеты, молы и т.д. В качестве отдельной отрасли сформировался крупный, высокомеханизированный транспортно-оптовый бизнес, встали на ноги мощные ретейлерские сети. Рынки под открытым небом становятся маргинальной, окраинной частью городского пространства и системы экономических и социальных отношений и связей.
Уходит натура… Уходит почти не замеченная исследовательским сообществом, почти сразу забытая обществом. Это странно — учитывая огромную роль феномена в переходную эпоху и его воздействие на жизненные траектории миллионов людей. Это ставит сложнейшую исследовательскую задачу — описать и проанализировать текущую ситуацию, попытаться реконструировать ушедшее прошлое.
Это сложная, возможно уже невыполнимая задача. Революционная эпоха не очень-то заботится об архивах, о сохранении исторической памяти. Ее больше устраивают мифы. Да и сам изучаемый объект, большая часть жизни и деятельности которого находилась в «серой», а иногда и «черной» зоне, не стремился к публичности. Скорее — наоборот. Огромная масса информации осталась незафиксированной, не отложилась в письменных и визуальных источниках. Важнейший экономический феномен почти не оставил за собой «статистического следа».
Видимая открытость и простота конструкции рынков создала иллюзию, в том числе и в исследовательских кругах, что здесь и нечего особенно изучать, что нет важной и сложной исследовательской проблемы. В свое время британские антропологи, приехавшие изучать индийских торговцев в Родезии, столкнулись с недоумением среди местных белых. «Но что можно исследовать об индийцах? Они сидят в своих маленьких лавочках, живут в их задних комнатах по полдюжины вместе. Они едят жирную еду, они не очень чистые и не очень честные. Что еще надо знать? Вы можете узнать все об индийцах этой страны за пятнадцать минут»1 .
Политические потрясения и социальные катаклизмы заслонили в сознании людей и в представлениях исследователей эту проблему как второстепенную. Возможно, это также результат отсутствия интереса зарубежных ученых — а именно они формировали в то время исследовательскую повестку дня, можно сказать — моду.
Задачу исследования осложняет — и делает ее одновременно чрезвычайно важной и увлекательной — то, что это очень сложный, динамично развивающийся и практически не прозрачный институт, система связей и отношений. Не просто место для торговли и много больше, чем хозяйствующий субъект. Российские рынки постсоветской эпохи — это феномен, который находится на перекрестье нескольких важнейших социальных феноменов, соответственно — исследовательских проблем. Каждая из них требует отдельного исследовательского внимания — причем внимания представителей различных наук. В идеале — это предмет комплексного анализа историков, экономистов, географов, политологов, социологов, лингвистов, специалистов по экономической социологии, социальной антропологии, урбанистике. Опыт показал, насколько сложно им взаимодействовать, как трудно состыковать концептуальные и терминологические аппараты, переводить с одного научного языка на другой. Возможно, изучение постсоветских рынков заставит в процессе совместной работы находить общий язык.
Задачу этого текста я вижу в некой инвентаризации, систематизации того, что мы знаем — и чего предположительно не знаем — об открытых этнических рынках постсоветской эпохи. Возможно, это позволит сформулировать повестку дня для дальнейших исследований.
И — как историка по происхождению и культуре — меня тянет начинать работу с исторического экскурса, с исторической традиции.
Базар, «колхозный рынок», «барахолка»…
В каком-то смысле базар вечен, он существовал и играл важную роль в любом относительно организованном и сложном обществ. Но это не означает его неизменности. В различных исторических контекстах он приобретает различные функции, меняет — иногда радикально — внутренние характеристики и параметры, играет разные роли в обществе.
Самый известный тип, вошедший в массовую мифологию и ставший стереотипом — это, несомненно, «восточный базар». О нем много написано европейскими путешественниками, он стал излюбленной натурой для европейских же художников. Он породил яркие образы в художественной литературе. Для меня в этом смысле эталонным стал образ бухарского базара в блестящей книге Леонида Соловьева «Повесть о Ходже Насреддине».
Несомненно, это феномен другой эпохи и иного типа общества, чем постсоветские рынки. Это важный, возможно системообразующий, элемент традиционного общества — с соответствующими функциями, местом в обществе, внутренней организацией, повседневными практиками. Прямая преемственность здесь, скорее всего, отсутствует. Хотя возможно, где-то (скажем, в Центральной Азии) могли сохраниться, пройдя через советскую эпоху хотя бы в виде рудиментов, и генетическая преемственность, традиция, стиль жизни, система ценностей, практики…
«Колхозные рынки» и «барахолки» советских времен — в каком-то смысле — это прямые исторические предшественники постсоветских рынков. Отчасти и генетические — в качестве площадок, с которых они начали развиваться, главное же — как носитель идеи и отношений рыночности в официально нерыночном обществе. Конечно, базар — это не рынок, но в базарности неизбежно присутствует рыночный элемент. Принципиально важно, что «колхозные рынки» и «барахолки» были не очень любимым и совсем не уважаемым феноменом социалистического общества, однако вполне законным. Служили они при этом еще и легальной «крышей» для незаконных и сурово караемых «спекулянтов», «теневиков», «фарцы» и прочих представителей незаконного предпринимательства.
Строго говоря, это отдельная, самостоятельная и невероятно интересная проблема. И крайне загадочная. Рынки были неотъемлемой и очень важной частью реальных социалистических отношений. Это важнейший, неискоренимый — несмотря на свою сомнительную идеологическую природу — институт советской социалистической системы. Без их изучения наше понимание социалистической эпохи будет заведомо неполным и неадекватным.
По официальным правилам, рынки были местом примитивного обмена, купли-продажи личных вещей, площадками для сбыта излишков с приусадебных участков колхозных крестьян. Важным подспорьем в снабжении жителей городов. По сути же, набор функций был неизмеримо богаче. Это было место легитимного обмена и торга; канал обмена и механизм жизнеобеспечения города и деревни; площадка, на которой формировался и функционировал рыночный механизм межрегионального обмена; терминал «теневой экономики»; зародыш «этнической экономики».
При крахе социалистической государственной распределительной системы рынки стали важнейшим механизмом снабжения потребительскими товарами огромной массы людей. Площадкой и механизмом формирования слоя массового мелкого бизнеса, механизмом кристаллизации рыночных отношений и связей. Они послужили стартовой площадкой для развития бизнеса и «бизнеса» массы начинающих мелких торговцев и «челноков». Рынки достались им по наследству от социалистического прошлого как место привычного и законного обмена и торга.
Однако новые времена и новые задачи радикально изменили и функции прежних колхозных рынков и барахолок, их место в новой системе отношений. Изменился сам их характер (новые формы собственности, новый менеджмент, новые функции), произошла экспансия на новые площадки. Старые оказались неадекватно малыми и не очень хорошо организованными для новых задач. Поэтому создаются новые рынки на стадионах, разорившихся фабриках и т.д. Там где простор, коммуникации, чистое место с точки зрения организации и собственности. Старые рынки и барахолки стали не самой крупной и влиятельной частью новой системы, утратив при этом советские черты организации и стиля.
Уже только перечисленное говорит об огромной роли феномена. Поразительно при этом то, что он почти не изучен и даже толком не описан. Практически это историографическое «белое пятно». Можно предположить, что и советский рынок, его функции и способ существования, роль в обществе не были статичными. Он претерпевал радикальные изменения: от «Сухаревки» времен Гражданской войны до «колхозного рынка» и «барахолки» времен застоя. Но все это, повторюсь, «белое пятно».Все остались только в виде легенд и мифов в исторической памяти. В виде распространенного сюжета в художественной литературе, в фильмах, но в основном относящихся к кризисным моментам — войнам и послевоенным временам.
Можно строить предположения о причинах. Возможно потому, что социалистическая эпоха — одна из наименее изученных и осмысленных в истории нашей страны. И дело не только в патологической страсти властей к засекречиванию, в общей закрытости общества. Даже открытие архивов, свободный доступ к самой засекреченной информации советской эпохи не решит проблемы. Одна из причин — нормативность описания социальной действительности. Чего не должно было существовать, то вообще не откладывалось в документах, письменных источниках. Существовал богатый язык эвфемизмов, умолчаний, намеков, «взаимных подмигиваний» и неформальных практик. Почти по С.Довлатову: «Я не был антисоветским писателем, и все же меня не публиковали. Я все думал — почему? И наконец понял. Того, о чем я пишу, не существует. То есть в жизни оно, конечно, имеется. А в литературе не существует. Власти притворяются, что этой жизни нет».
Возможно, такой сомнительный с идеологической точки объект, как базары, был табуирован для изучения. И даже если не было прямого запрета, изучение задворок социализма грозило выходом на запретные для проговаривания сюжеты. Поэтому сейчас изучать базары чрезвычайно трудно в силу острого дефицита источников и их заведомой неполноты и односторонности. Объект окончательно ушел в прошлое, оставив пугающе мало информационных следов. И следы эти — заведомо односторонние. Масса информации, очевидной для участников процесса, не просто закрывалась, засекречивалась. Это было бы полбеды. В чудовищно забюрократизированном обществе существовал гигантский документооборот. И сокрыть хотя бы часть его, засекретить — невозможно. Как и полностью уничтожить пласты документов. Но масса информации вообще не откладывалась на бумаге. Многие вещи (очень важные) или устно проговаривались, или скрывались за эвфемизмами, или не проговаривались вообще, совершаясь «по умолчанию».
Конечно, существует острая потребность «поднять архивы» советской эпохи, извлечь из них максимум возможного. Ведь «колхозные рынки» и «барахолки» были юридически оформлены, они имели бухгалтерии и отделы кадров, профсоюзные организации и партийные ячейки. Должны остаться приказы, отчеты, протоколы. Некоторую надежду внушают архивы правоохранительных органов и судебные дела. Но необходимо понимать, что это «официальное лицо» феномена, то, что положено было видеть. Теневая сторона рынков, их рутинные практики, их реальная жизнь, реальные функции, масштабы и формы экономической деятельности могут быть отражены в архивных документах случайно, отрывочно, косвенно. Или не отражены вообще. Есть слабая надежда на свидетельства очевидцев, участников, но по понятным причинам этот источник уходит в прошлое безвозвратно.
Будем реалистами — мы уже не сможем реконструировать, выявить и описать мир советского базара во всей его полноте и разнообразии. Тем важнее задача ухватить то, что еще можно.
Инкубаторы мелкого бизнеса
Новое качество и новая роль открытых рынков в постсоциалистическую эпоху стали результатом кумулятивного воздействия целого ряда факторов. Рухнула социалистическая система производства и распределения товаров народного потребления. Потребовалась, причем немедленно, альтернативная система жизнеобеспечения. Из государственного сектора экономики было выброшено огромное количество людей, сразу потерявших средства к существованию. Произошла фактическая девальвация их прежних жизненных стратегий, статусов, квалификаций. Были легализованы рыночные отношения и открыты границы.
Рынки, рыночная деятельность стали средством выживания, областью обретения новых ресурсов и статусов, территорией самореализации. Здесь можно было начинать почти с нуля, не имея за спиной первоначального капитала, связей, рыночного опыта и системы ценностей. Конечно, имевшие это нелегальные и полулегальные предприниматели-профессионалы старого режима получили огромное стартовое преимущество. В рыночную деятельность пришла масса высокообразованных и готовых к географической и социальной мобильности горожан. Насколько это было возможно для людей, выросших в рамках социалистической системы.
Товарный голод в сочетании с открытыми границами и проторенными первопроходцами — польскими челноками — путями и созданной ими инфраструктурой породили массовый феномен челночничества. «Челночная» торговля — это отдельная огромная и сложная исследовательская проблема, Нас здесь интересует та ее сторона, которая прямо связана с открытыми рынками. «Челночная» торговля сыграла огромную, возможно даже решающую, роль в снабжении населения в критический момент краха социалистической экономики. Для сотен тысяч занятых в ней людей она стала школой предпринимательства, инкубатором для мелкого и среднего бизнеса. Были сформированы огромные товарные трансграничные потоки, почти не учтенные, кстати, официальной статистикой.
Уже сейчас очевидно, что это явно недооцененный и недостаточно изученный феномен. Хотя, конечно, и не в той степени, что советские базары. Изучается история феномена, а она естественно связана с катаклизмами, пережитыми Россией в ХХ веке. Большая работа проделана по изучению масштабов «челночничества» и его роли в экономике страны и отдельных регионов, его довольно сложной организации, описаны различные типы челноков и их мотивации и стратегии. Однако обобщающие монографические исследования еще ждут своего часа.
Масштабы челночной торговли быстро породили специализацию и разделение труда. Сформировался спрос на инфраструктуру, особенно на стабильные стационарные площадки, терминалы формирования и распределения товарных потоков. Торговля с рук и «знакомым» себя быстро исчерпала. Ситуация, когда один человек закупал товары, вез их через границу и сам же распродавал, резко сужала деловые возможности.
В результате происходит быстрый переход от торговли с рук к прилавкам, контейнерам, ангарам. Рынки обрастают обслуживающей инфраструктурой и сопутствующими услугами. Особое значение имело обеспечение безопасности. Был стремительно пройден путь от первоначального хаоса и индивидуальных усилий (где рынок был просто площадкой для торговли) к системе — от конгломерата отдельных торговцев к структурированию, сетям, параллельным институтам власти и управления. К рынку как сложно организованному организму. Индивидуальный и действующий на свой страх и риск челнок быстро и на разных условиях интегрируется в систему.
Когда ограничительные действия властей, конкуренция крупных компаний, создавших эффективную и конкурентоспособную систему импорта и крупного опта, постепенно вытеснили челноков, рынки приспособились и к этой ситуации. В качестве входных и выходных терминалов они остались частью меняющейся системы, меняясь при этом сами.
Три элемента системы
Российские рынки очень быстро, практически сразу, стали очень важной частью международных сетей, по которым огромным потоком шли товары, деньги, люди, информация, встречались и притирались друг к другу деловые культуры, где формировались и эффективно функционировали нормы, правила и санкции за их невыполнение.
В самом общем виде эта система состояла из трех важнейших элементов. Товарные потоки начали формироваться во «входных терминалах», особенно в Китае и Турции, для которых обслуживание российской «челночной торговли» стало значимой отраслью экономики. Ими могли быть специализированные «русские рынки» в Пекине, Стамбуле, специализированные города-терминалы в Китае (Маньчжурия, Суйфуньхе, Хэйхе). Как вариант — транзитные рынки в Киргизии, куда поступали китайские товары, которые шли затем в Россию или через Ферганскую долину в страны Центральной Азии. В функции этих терминалов входили отслеживание эволюции спроса в России, формирование листа заказов для местных производителей, опт и розница, формирование мелкооптовых партий, консалтинг, услуги («помогайки»), сервис (рестораны, сауны, проституция).
Второй элемент — это «челноки», вслед за которыми пришли и в конечном счете вытеснили их специализированные фирмы. Их функция — закупка, формирование товарных партий, транспортировка, оптовый сбыт в России. Иногда челноки сами и сбывали привезенные товары. Но побеждали специализация и разделение труда.
И наконец, рынки в России, а также отчасти в Восточной Европе, как опорные базы новой системы торговли и снабжения. Их наиболее заметная, но, возможно, не главная функция — розница и мелкий опт для непосредственных потребителей. Именно из них состояли огромные людские потоки, достигавшие иногда десятков тысяч человек в день. И хотя сумма покупок большинства из них была невелика, но в массе это давало огромные обороты. Покупателей, особенно людей с низкими доходами, привлекали низкие цены, возможность торговаться, широта выбора. Импонировал и весьма демократический стиль общения, позволявший чувствовать себя свободно и раскованно.
Однако главной функцией крупных рынков была все-таки логистика. На иркутском рынке «Шанхай» регулярно делали оптовые закупки не только торговцы из ближайших городов, но из Улан-Удэ и Читы. О масштабах этого бизнеса говорит информация, ставшая доступной после закрытия Черкизовского рынка в Москве. Он обеспечивал работой до ста тысяч человек, 70—80 процентов из которых, по оценкам Федерации мигрантов России, были гражданами КНР. По оценкам китайской газеты «Дунфан цзаобао», на рынке остался товар на сумму около пяти миллиардов долларов, принадлежащий китайским торговцам2.
Таким образом, рынки вряд ли можно охарактеризовать как чисто российское явление.
Рынки одевают, обувают, кормят…
Рынки стали не просто ключевыми элементами формирующейся рыночной системы снабжения, а значит, и жизнеобеспечения низших и средних слоев населения страны, но и площадкой, полигоном, на котором происходило формирование слоя массового мелкого предпринимательства. Сюда сходились огромные товарные и денежные потоки, здесь концентрировались самые разнообразные интересы; происходила стыковка формальной и неформальной экономик. В конце концов, регулярные походы на них входили в стратегию экономического выживания основной массы горожан.
На круглом столе «Трудовая миграция и розничные рынки» (2007 г.) заместитель председателя Объединенной комиссии по национальной политике и взаимоотношениям государства и религиозных объединений при Совете Федерации Владимир Слуцкер отметил, что в России насчитывается около 6 тысяч розничных рынков, на которых занято 1,2 миллиона человек. «Рынки полностью одевают, обувают, кормят и поят все население России…Большинство потенциальных покупателей рынков — малообеспеченные россияне, поэтому любые непродуманные действия по регулированию рынков могут существенно подорвать их жизненный уровень»3 .
На обслуживании челночной торговли и открытых рынков в России выросли заметные сектора экономики в Турции и Китае. О масштабах этой торговли может многое сказать таможенная статистика этих стран.
Рынки, став школой предпринимательства, породили новые массовые социальные и профессиональные группы, с собственным образом жизни, типом поведения, с особой субкультурой.Есть примеры того, как организованно и энергично они могли отстаивать свои корпоративные интересы. Борясь против решения муниципальных властей о закрытии иркутского рынка «Шанхай», торговавшие на нем местные торговцы объединились в собственный профсоюз, провели несколько публичных акций, даже обратились с посланием к президенту страны. Для защиты своих интересов они основали газету «Восточно-Сибирский Шанхай», которая почти год вела энергичную борьбу против решения о закрытии рынка. Рынок это не спасло, но ярко продемонстрировало властям, что это реальная сила, с которой необходимо считаться и искать компромиссные решения.
Массовость рыночных торговцев, их происхождение из различных социальных слоев и социальных страт, сохранившиеся тесные связи с ними — все это способствовало легитимации в прежде нерыночном обществе рыночных ценностей, привычек, образа жизни, понимания законности и необходимости рыночной торговли.
Для меня важным свидетельством того, как далеко зашло привыкание к рыночности, к людям рынка, стала последняя повесть В.Г.Распутина «Дочь Ивана, мать Ивана». Новые времена и новые буржуазные отношения писателю категорически не нравятся. Еще больше, чем старые, социалистические. Рынок предстает символом зла. И в то же время в повести есть рыночная торговка, «угарная баба», грубо, решительно и весело выстраивающая не просто бизнес, а и жизнь — свою и окружающих. И она писателю симпатична.
«Этнические рынки» и «этническое предпринимательство»
Постсоциалистические рынки формировались в контексте открытости границ, перехода к рыночным отношениям, в симбиозе с трансграничным «челночничеством», они стали логистическими центрами по продвижению импортируемых потребительских товаров и продовольствия. Дополнительным и очень важным обстоятельством стали беспрецедентные в истории России трансграничные трудовые миграции. Все это вместе создало феномен, который население обозначило как «китайские», «кавказские» или «киргизские» рынки и торговые ряды.
В исследовательской литературе их чаще всего называют «этническими рынками». Условность этой терминологии очевидна — на этих рынках торгуют и оказывают разнообразные услуги люди различных национальностей и гражданств. Все они в той или иной мере этнофоры4, но прилагательное «этнический» у нас привычно относят только к представителям меньшинств. О терминах не спорят, о них договариваются — и коль скоро они прочно вошли в оборот, ничего не остается, как ими пользоваться. С соответствующими оговорками и пояснениями.
Наиболее распространенным феноменом этого ряда стали «китайские рынки», которые возникли в больших и многих малых городах востока России, а также часто и в городах Европейской части. Китайскими они были названы населением этих городов, что очень часто маркировалось и названием рынков («Шанхай» или «шанхайка», «Маньчжурия», «Китайский рынок» в Иркутске, например). Иногда названия были в этническом смысле нейтральными — но это не мешало считать их китайскими. Так или иначе, это взгляд извне.
Если попытаться понять, что дает основание для такого взгляда, можно выделить следующие факторы: китайские товары, китайские торговцы, китайские капиталы, китайский менеджмент (обычно закулисный). В целом, это констатация не преобладания китайских торговцев, а типа отношений, определяемого китайским товаром. Этот тип отношений включает дешевизну товара, его не очень высокое качество, возможность торговаться, стилистику поведения китайских торговцев, их деловую культуру. С течением времени «китайскость» становится брендом, торговой маркой — и такое понимание далеко выходит за этническое поле, определяя по большей мере параметры экономические и даже социальные. Тогда появляется смысл осознанно, в качестве деловой технологии, формировать и «китайский облик» рынка через нехитрый набор символов (название, китаизированный дизайн в оформлении и т.д.). Китайскость становится специально производимым товаром для продажи. И, видимо, далеко не случайно выстроенный на месте снесенной знаменитой иркутской «шанхайки» торговый пассаж был назван «Шанхай Сити-моллом».
Это предполагает возможность ситуаций, когда рынок мог маркироваться как «китайский» без видимого преобладания китайских торговцев. Материала для анализа мало — и можно лишь предполагать в качестве гипотезы, что на рынки городов Западной Сибири и Урала китайские товары продвигались через государства Центральной Азии. Удобнее и выгоднее было использовать услуги граждан этих стран и их деловые сети.
К слову говоря, Турция, одно время сопоставимая с Китаем по объемам товаров, производимых для продажи по «челночным» каналам, не включилась в процесс их транспортировки и продажи в России. Турецкие товары шли сюда без турецких челноков и без турецких капиталов и менеджмента. В результате турецкие товары не породили «турецких рынков».
Зато китайские товары породили не только китайские, но и киргизские рынки. Имеющиеся наблюдения показывают, что буквально в считанные годы в России сформировались многочисленные (особенно учитывая небольшую численность населения этой страны) киргизские общины. Для нас важно то, что в отличие от таджикских и узбекских мигрантов они активно вторглись в бизнес на открытых рынках и завоевали там довольно сильные позиции. В большинстве сибирских и дальневосточных городов сформировались киргизские рынки или киргизские ряды. Можно предположить, что этот интенсивный миграционный поток был вызван не только совокупностью выталкивающих факторов — слабостью экономики страны, бедностью населения, регулярными политическими потрясениями. В силу либерального таможенного режима Киргизия стала важным транзитным пунктом для продвижения потребительских товаров из Китая (и не только) на российские рынки. Эти потоки в значительной части обслуживаются киргизами.
И здесь мы подходим к чрезвычайно важному вопросу о роли мигрантов в деятельности и структуре рынков, особенно этнических. Роль это не просто заметна — она велика настолько, что стала одной из сущностных характеристик феномена. И дело не только в численности. Конечно, и один только китайский товар сам по себе может быть важным знаком, символом отношений и статусов. Но когда за ним стоит человек — проблема приобретает дополнительные измерения.
У присутствия мигрантов на рынках имеется советская предыстория. В 1960—1980-е годы на «колхозных рынках» сложился устойчивый, довольно многочисленный и очень заметный слой выходцев с Кавказа. Они обслуживали, в основном, трафик и продажу овощей, фруктов, цветов, производимых у них на родине. Масштабы и регулярный характер их деятельности позволяют говорить о ней как о профессиональном предпринимательстве, полулегальном с точки зрения властей и не одобряемом общественной моралью.
Тогда и сформировался «образ кавказца» — человека, не просто отличающегося особенностями культуры и поведения, внешним обликом, но и олицетворяющего в моральных категориях тех лет «торгашество». Можно предположить, что привычные этнические категории стали способом стереотипизации явлений социально-экономических. Навязанный государством и в целом принятый обществом взгляд на этничность («национальность» в терминах того времени) как на феномен скорее не культурный, а определяемый «кровью», происхождением провоцировал и появление расовых коннотаций в этом стереотипе. «Кавказцев» выделяли как группу — и относились как к группе, олицетворяющей не просто непривычные культурные нормы и практики поведения, но и осуждаемый общественной моралью тип экономического поведения.
Когда же с распадом Советского Союза и крахом социалистических отношений в Россию хлынул поток трансграничных мигрантов, значительная их часть в поисках работы и экономических возможностей пришла на рынки. Челноки изначально были разных национальностей и гражданской принадлежности — русские, украинцы, китайцы, киргизы и т.д. Преобладание или заметная роль тех или иных групп определялась не столько тем, что иногда называют «этнической предрасположенностью», сколько ситуацией и экономической целесообразностью. Ведь и саму стратегию челночничества, практики, навыки, инфраструктуру бывшие советские граждане переняли от поляков. Не зря многие русские рынки в Китае и Турции первоначально были польскими.
Те же «кавказцы», которые в советские времена специализировались на обслуживании товарных потоков из родных мест, постепенно переориентировались на общую торговую и посредническую деятельность. Уже отмечалось, что экономически эффективнее обслуживать потоки китайских товаров через Центральную Азию стали жители этого региона. Многочисленные китайские челноки или занялись в России стабильным бизнесом, или вступили в кооперацию с русскими торговцами.
Открытые рынки стали местом и механизмом экономической и социальной адаптации трансграничных мигрантов, площадкой концентрации их экономической деятельности и социальной организации. Анклавом «этнического бизнеса».
Все это делает чрезвычайно насущным и важным вопрос, сформулированный в продолжающихся дискуссиях об «этнической экономике»: коллективные или индивидуальные стратегии избирают мигранты в качестве инструмента достижения экономического успеха на рынках? Если коллективные — то на какой основе формируются их группы? Их поведение на рынках определяется экономической целесообразностью или соображениями групповой лояльности? Дополняют или исключают друг друга эти мотивы? Какова роль этнического фактора в их рыночной деятельности, да и в образе жизни в принимающем обществе? Возможно или невозможно использование ими сети внутриэтнических (внутригрупповых, но маркированных этнически) связей, отношений сотрудничества, зависимости и власти в качестве ресурса в предпринимательстве?
Хотелось бы подчеркнуть, что эти вопросы возникли в концепциях «этнической экономики» в результате изучения огромного количества самых разнообразных случаев и ситуаций. Предлагаемые ими исследовательские подходы, утверждения и гипотезы важны не для получения априорного ответа, не как источник единственно правильного знания, а для того, чтобы задать вопросы изучаемому феномену.
Относительно сформулированных выше вопросов высказывались прямо противоположные гипотезы. Одна из них состоит в том, что торговец руководствуется чисто экономическими мотивами и стимулами, поэтому этнические, земляческие и другие групповые лояльности не определяют выбора его стратегии и практик. Есть и противоположная точка зрения — модель поведения торговца предопределена его принадлежностью к своей этнической группе и групповой лояльностью.
Для обоснования или отрицания этих гипотез по отношению к современной России катастрофически не хватает эмпирического материала. Представляется однако, что ответ на этот вопрос может быть разным в различных обстоятельствах и контекстах. Главное же, такая постановка вопроса может увести от признания того, что групповые связи и лояльности (земляческие, семейные, клановые, этнические или маркируемые в качестве этнических) могут быть мощным рыночным, экономическим ресурсом. Опыт «торговых меньшинств» традиционного общества свидетельствует об этом со всей очевидностью5 . Конечно, специфика постсоциалистических рынков в том и состоит, что это институт общества современного, не общинного. Поэтому прямые аналогии здесь невозможны. Но постановка вопроса представляется не просто корректной, но и чрезвычайно важной и перспективной.
Использование эвристического инструментария «этнической экономики» позволяет вновь вернуться к проблеме того, что же такое «этнические рынки». Сложившееся понимание, как уже было отмечено, определено взглядом принимающего общества. Оно исходит из безусловной презумпции того, что на «китайском рынке» действуют не торговцы (в том числе и китайского происхождения и гражданства), а китайцы как группа, люди, чье экономическое поведение, деловые практики, человеческие лояльности определяются их китайскостью. Принимающее общество видит на рынках группы, а отдельных людей воспринимает как органическую их часть.
Исследовательская задача состоит, видимо, в том, чтобы поставить здесь знак вопроса. И пытаться отвечать на вопросы на основании изучения конкретных ситуаций и кейсов. Причем крайне желательно — в динамике. «Этнические рынки» — это площадки, где действуют отдельные люди, мотивированные прежде всего мотивом прибыли? или это поле деятельности групп, организованных по этническому принципу? или не по этническому — но этнически маркированному? Противоречит ли одно другому? Являются ли «этнические рынки» просто торговыми площадками, на которых действуют на свой страх и риск отдельные торговцы — или там сложились устойчивые и эффективные внутренние механизмы регулирования, контроля и власти? Если да — то являются ли они этническими — или клановыми, но этнически маркированными? Или власть определяется наличием экономического и силового ресурса? Существует ли разделение труда по этническому признаку? При этом необходимо иметь в виду ярко выраженный феномен этнизации миграционных процессов в современном российском обществе. Ситуацию, когда процессы социально-экономические (миграция например) привычно описываются в категориях культурных, в том числе и этнических. Когда логика и практики поведения мигранта приписываются этнической группе.
Вопросов куда больше, чем ответов. Однако опыт изучения иркутских рынков позволяет утверждать (не распространяя это априори на все «этнические рынки»), что это не просто торговые площадки и хозяйствующие субъекты. Там сложилось и разделение труда (в том числе и по этническому принципу), и внутренние механизмы организации и контроля, и социальные сети, в том числе и на этнической основе.
Можно предположить, что формируется и особая субкультура таких рынков. Одним из свидетельств этого стало формирование и довольно широкое распространение пиджинов — особенно в российско-китайском торговом приграничье. Возрождена на новой основе и в новом историческом контексте дореволюционная традиция кяхтинского пиджина как языка приграничной торговли.
Контекст. Рынки в городской среде
Рынки — не просто место, где товары и деньги переходят из рук в руки. Теперь это место встречи и взаимного привыкания людей различных культур. Место и механизм привыкания к феномену этнического и культурного многообразия как норме.
Они стали неотъемлемой частью городского пространства в качестве олицетворения не только торговли и рыночных отношений, но и особого культурного феномена. Природа этой особости требует отдельного изучения. Но может быть далеко не случайно в телевизионном сериале «Черкизона. Одноразовые люди» рынок предстает неким воплощением сталкеровской «зоны». Местом запредельно чужим и уже только поэтому опасным. Но и привлекательным своей экзотикой и возможностями. Скорее всего, это гипертрофированный взгляд, художественное преувеличение. Вряд ли обычный посетитель рынка испытывает там чувство риска или опасности, но ощущение настороженной отчужденности явно присутствует.
Рынки не были изолированными институциями в городской среде. Вокруг них естественным образом формируется самая разнообразная инфраструктура сервиса и развлечений. Не случайно, например, именно в районах рынков, особенно «этнических», наблюдается высокая концентрация самых разнообразных предприятий «этнического общепита». Мелкая уличная торговля также притягивается сюда, ближе к сложившимся потокам покупателей. Поближе к рынкам предпочитают селиться мигранты, формируя здесь хотя и размытые, пока еще не очень явно выраженные, но этнические кластеры.
Рынки — предмет постоянной озабоченности городских властей, так как являются важным источником ресурсов и механизмом жизнеобеспечения и одновременно — причиной или поводом разнообразных проблем и конфликтов. Проблемы транспорта, санитарии, затрущобливания окружающих территорий, уклонения от налогов и нарушения миграционного законодательства, повышенный уровень преступности, коррупция — все это создает у властей и населения справедливое ощущение слабой подконтрольности и управляемости этих стратегически важных для города объектов.
Поэтому «этнические рынки» постоянно находятся в центре общественного внимания, это предмет регулярных дискуссий в прессе и в интернете. И внимание это редко бывало доброжелательным.
Закрытие «шанхайки»: современные тенденции
Конечно, открытые рынки, в том числе и этнически маркированные, не исчезнут совсем. Своя ниша у них останется — в формате «блошиных рынков», продовольственных рынков, да и в какой-то мере оптово-розничных тоже. Вряд ли исчезнет и «этнический бизнес» — он уже сейчас эффективно осваивает современные форматы, эффективно реагируя на все запреты и ограничения. Однако время процветания открытых рынков позади — если конечно страну не постигнет какой-нибудь новый политический и экономический катаклизм. Российский опыт ХХ века показал, что экономическая и общественная роль открытых рынков радикально возрастает в переходные и кризисные моменты истории.
Что же происходит после закрытия или маргинализаци этнических рынков? Куда уходят их обитатели и в каком направлении концентрируется их энергия? Стоит поискать ответы в опыте не раз упомянутой иркутской «шанхайки».
С первых же дней существования рынка было объявлено о его временности. Об этом постоянно заявляли представители городских и областных властей, руководители пожарных, правоохранительных, санитарных служб. От властей требовали закрыть «эту клоаку», а те охотно обещали это сделать. Но рынок эффективно функционировал тринадцать лет, пережив даже эпидемию атипичной пневмонии в 2003 году. Это был прекрасный повод для атаки. Два вице-губернатора жестко потребовали от мэрии закрыть рынок по соображениям эпидемиологическим, а также безопасности и общественного порядка. В очередной раз заявили о необходимости радикально решить проблему депутаты городской думы. В сентябре 2006 года городская администрация все же ликвидировала рынок. Это встретило отчаянное сопротивление торговцев: подавались иски в Арбитражный суд, проводились публичные акции (пикеты, перекрытие улиц), подписывались коллективные обращения, распространялись листовки, был организован профсоюз работников рынка, его представители встречались с мэром. Дело дошло до телеграммы президенту страны. Городские власти оказались непреклонными. На организованное сопротивление они ответили конфронтационной риторикой, обычно им не свойственной. Единственной уступкой стала отсрочка закрытия рынка до начала 2007 года.
По словам представителя мэрии, по новому закону о местном самоуправлении город был обязан к 2009 году продать все свои коммерческие учреждения. Не исключено, однако, что причиной решительности и непреклонности стало то, что, как проницательно заметила журналистка, «рынок "Шанхай" стал символом целой эпохи»6 . Проблема «шанхайки» переместилась в символическую плоскость. Она олицетворяла «китайскость», трущобность («клоака»), неприкрытую бедность («рынок для бедных»), огромные финансовые потоки и подозрения в том, что городские чиновники используют их не по назначению. Для муниципальной власти рынок был не только источником доходов, но и головной болью. «Шанхайка» была только частью единой торговой площади, на которой расположены еще несколько частных рынков, создающих абсолютно такие же проблемы для города. Та же трущобность, антисанитария, скученность, транспортные проблемы, запутанные финансовые и налоговые проблемы, те же китайцы. Но об их закрытии речь не шла.
«Шанхай» ликвидирован как хозяйствующий субъект, ушел в прошлое как торговая площадь. Означает ли это прекращение деятельности китайского рынка в городе? Показательна реакция китайских торговцев. Чрезвычайно активные, боевитые, организованные, способные на риск во время борьбы за передел ресурсов рынка, они полностью отстранились от борьбы за его спасение. Это выявилось еще на стадии подспудной борьбы в администрации города, в ходе которой и было принято решение о закрытии. Тогда, в ноябре 2004 года, произошло уникальное для России событие — была создана газета под замечательным названием «Восточно-Сибирский "Шанхай"». В разговоре с автором ее основатель и журналисты подчеркивали, что инициатива и ресурсы исходили от русских торговцев и что главная задача газеты — воздействовать на общественное мнение иркутян с целью сохранения рынка. Газета выходила до лета 2005 года (около десяти выпусков) двадцатитысячным тиражом и довольно умело и профессионально боролась за жизнь рынка. Осенью 2006 года в арьергардных боях также участвовали только русские торговцы.
Китайский рынок перерос границы официального «Шанхая», соответствующая инфраструктура переместилась на другие торговые площадки города, особенно соседние. Фактически сформировался «Большой Шанхай». И решение городских властей обрушились только на символ китайского рынка.
Закрытие «шанхайки» остро поставило вопрос о судьбе китайского бизнеса в условиях радикального снижения экономической роли открытых рознично-мелкооптовых рынков и мер по их административному выдавливанию. Что будет в этой ситуации с их китайской ипостасью? Каковы перспективы китайских торговцев, китайского бизнеса? «Китайские рынки» — «уходящая натура»? Феномен, который сыграл свою роль — и роль огромную, — а теперь власть при явном одобрении значительной, возможно даже преобладающей, части общества добивается его ликвидации?
Внимание исследователей привлекли только немногие «китайские рынки» страны. Поэтому об общих тенденциях можно говорить только предположительно. С этой важной оговоркой можно констатировать, что если неорганизованный «челночный» бизнес и преобладал, то только на ранних стадиях формирования феномена. Довольно быстро крупные предприниматели или корпорации установили контроль над деятельностью рынков, используя экономические и внеэкономические («патрон-клиент») механизмы подчинения мелких торговцев. Китайский бизнес эффективно функционировал, используя труд китайских мигрантов, но мог обходиться при необходимости и без них или с их минимальным участием, делая упор на китайские товары, капиталы и менеджмент. Ключевой здесь видится функция продвижение китайских товаров. Уверенно же можно говорить о том, что за два прошедших десятилетия китайский капитал, китайские товары, труд китайских торговцев стали важным, необходимым и интегральным компонентом принимающей экономики. И важнейшим инструментом этого были «китайские рынки».
Потеряв прежние позиции, рынки под открытым небом вряд ли исчезнут окончательно. Они останутся, хотя и будут оттеснены на окраины городов и периферию экономической жизни. Однако кластеры, «сгустки» китайской торговли, в том числе и розничной, не исчезнут благодаря освоению новых торговых форматов. Залогом этого является то, что китайский бизнес в России накопил большие ресурсы (не только капиталы, но знания, опыт и связи). Он продемонстрировал огромную адаптивность к суровым и стремительно меняющимся условиям. Он не откажется и от такого мощного ресурса, как опора на общинность, на клановые связи и механизмы.
В ответ на правительственные меры по вытеснению иностранцев с рынков были мгновенно и эффективно задействованы система подставных лиц, маневра ресурсами, механизм смены юридического статуса. На смену открытых «шанхаев» идут крытые пассажи, торговые ряды и супермаркеты с китайскими капиталами, товарами и рабочей силой. Иркутский «Шанхай» ликвидирован как юридическое лицо. И тут же на его месте был построен «Шанхай Сити-молл».
В 2012 году городские власти резко активизировали борьбу с комплексом из одиннадцати открытых рынков в районе Центрального рынка («большим Шанхаем»). Они принадлежат частным владельцам, поэтому просто закрыть их (как «шанхайку», которая была муниципальным предприятием) власти не могут. Аргументация властей та же — антисанитария, трущобность, помехи дорожному движению, массовые правонарушения, «китайскость». Кроме того, с 2014 года вступили в силу новые нормы закона «О розничных рынках», по которым в городах, имеющих численность населения свыше ста тысяч человек, торговля может осуществляться только в капитальных строениях. Мэр Иркутска потребовал от хозяев рынков возвести современные торговые центры с парковками или перебраться из центра города, угрожая в случае неповиновения «навести порядок» с помощью интенсивных рейдов и проверок санитарных, пожарных, миграционных служб, Роспотребнадзора и т.д.
Одновременно при участии городских властей на этой территории был открыт новый торговый центр «Шанхай сити-молл». Хозяева рынка специально подчеркнули: «Прежнее название рынка… решили сохранить, потому что это популярное у горожан место, где можно недорого купить любые вещи». Подчеркивание символической реинкарнации рынка говорит и о том, что само слово «шанхай» обрело новые устойчивые коннотации, превратившись из имени собственного в имя нарицательное.
Китайский бизнес пришел в Россию навсегда. Он будет меняться, приспосабливаться к экономической и политической конъюнктуре, но не уйдет. Он уже перестал быть чужеродным для экономической и общественной жизни России, стал своим и необходимым. Теперь это неотъемлемая часть российской социально-экономической системы. А обогащение словаря русского языка новыми словами, типа «шанхайка» свидетельствует о том, что теперь это уже часть культуры.
____________________
1 Dotson F., Dotson L.O. The Indian Minority of Zambia, Rhodesia and Malawi. — NewHaven: YaleUniversityPress, 1968 — Р. 273.
2 Габуев А., Козенко А. Китай торгуется за Черкизовский рынок // Коммерсантъ. — 2009, № 131, 22 июля.
3 Московское Бюро по правам человека. Хроника МБПЧ: март-апрель 2007 г. (http://antirasizm.ru).
4 Этнофор — индивидуальный носитель определенной этнической культуры и национальной психики.
5 Дятлов В.И. Предпринимательские меньшинства: торгаши, чужаки или посланные Богом? Симбиоз, конфликт, интеграция в странах Арабского Востока и Тропической Африки. — М., 1996.
6 Трифонова Е. Шанхайское «ополчение»// Восточно-Сибирская правда. — 2006, 2 нояб.
Дружба Народов 2016, 2
Ольга БАЛЛА
Pax Sovietica: большое послесловие — или?..
«Национальные» номера «толстых» журналов
+++ ——
В минувшем году сразу несколько центральных «толстых» журналов посвятили отдельные свои номера литературам бывших советских республик. Почти все они вышли в рамках связанного с Годом литературы проекта Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям (кроме литовского номера «Иностранной литературы» и украинского номера «Нового мира»). Увы, Азербайджан, Туркмения, Киргизия и Таджикистан остались за пределами проекта.
Что происходит на бывших имперских окраинах спустя четверть века после распада Pax Sovietica? Как идут их выздоровление от империи, работа с травмами XХ века, освоение собственных, суверенных исторических смыслов? Как там сегодня видят самих себя и Россию? Все ли еще длится послесловие к советскому опыту — или уже пишутся совсем новые главы другого, неведомого нам текста?
«Национальные» номера журналов отвечают на эти вопросы — и даже ставят их — с разной степенью полноты.
По идее, опыт бывшего имперского центра должен был бы — мог бы — научить нас особенному роду зоркости, внимания к тем, кто раньше был с нами в одном трюме чудовищного, как броненосец в доке, государства, а теперь плывет своими путями. Нас должна (может) научить этому новообретенная дистанция. Все время хочется думать — хотя, быть может, ошибочно, — что уже прошло время и слепоты друг к другу из-за рутинного сосуществования в одном всеусредняющем государстве, и (за исключением особенного, трагического украинского опыта) обид друг на друга и отталкивания друг от друга. Самое время учиться друг у друга.
Что же получается на самом деле? Попробуем составить себе представление об этом.
* * *
Больше всего повезло литературам Литвы и Казахстана — а вместе с ними и нам: каждой из них досталось внимание сразу двух журналов, нам же — счастливая возможность узнать о них гораздо больше, чем о словесностях других постсоветских стран. Литовской литературе посвящены мартовская «Иностранка» целиком и часть сентябрьского «Октября» (в котором она делит пространство с эстонской и латышской). Литературе Казахстана — декабрьские номера «Невы» и «Нового мира».
Повезло нам тем более, что в каждом из случаев свой общий предмет эти издания рассматривают по-разному.
И дело не в составе авторов — хотя да, он почти не совпадает. В двух «литовских» журналах одно общее имя все же есть — это Томас Венцлова, без которого, согласитесь, разговор о Литве, о литовской мысли и слове обречен на неполноту. В обоих журналах — его стихи в переводе Владимира Гандельсмана, а в «Иностранке», кроме того, — его же эссе о Москве шестидесятых. В «Иностранке» круг авторов шире — и основная их часть доселе оставалась русскому читателю неизвестной.
Все вошедшие сюда тексты — переводы. Почти все — с литовского, кроме тех двух, что составили совсем небольшой раздел «Россия—Литва»: Венцлова переведен с английского, Юргис Балтрушайтис (его письма к Джованни Папини) — с итальянского. По-русски здесь говорит только московский литовец — главный режиссер театра имени Маяковского Миндаугас Карбаускис со своим интервьюером Георгием Ефремовым; да Рута Мелинскайте с Марией Чепайтите — кстати сказать, составители номера — пишут по-русски о книгах, связанных с Литвой, и о русских тоже — в разделе «БиблиофИЛ». И все.
И это, среди прочего, значит, что русскоязычная литература Литвы оставлена в этом варианте разговора о литовской словесности практически без внимания. В отличие от «Октября», где тексты трех из шести авторов литовского раздела — то есть ровно половина его — опубликованы в их русском оригинале: рассказ Далии Кыйв, стихи Лены Элтанг (пишущей только по-русски, но принципиально наднациональной, — и это второе, после Венцловы, известное и знаковое имя в литовской части журнала) и Таисии Ковригиной. (Забегая вперед — остальные разделы «балтийского» «Октября» организованы так же: переводы из латышских и эстонских авторов и там соседствуют с примерами литературы, пишущейся по-русски либо жителями этих стран — как Игорь Котюх, родившийся и живущий в Эстонии, либо выходцами оттуда, давно обитающими в иных краях — как Таисия Ковригина, выросшая в Литве, живущая в Абу-Даби).
Вряд ли так вышло потому, что люди, работавшие над номером «Иностранки», считают русскую компоненту литовской литературы незначительной или недостойной внимания. Просто там разговор в принципе — о другом. В «балтийском» «Октябре» речь скорее о взаимоналожении, взаимопроникновении, взаимодействии разных культур, литератур, языков, волею исторических судеб оказавшихся на одной территории. В литовской «Иностранке» — об обретении Литвой самой себя, о проведении границ. (Не отсюда ли — кажется, характерно литовская — тема границы, «пограничных ситуаций, вернее — проблема человека в условиях пограничья (или приграничья)», с упоминания которой Ефремов начинает разговор с Карбаускисом? Вспомним, что именно так — «Пограничье» — назывался и вышедший в минувшем году сборник эссе и публицистики Томаса Венцловы, рассмотренный, кстати, в «библиофильском» разделе «Иностранки». Типично литовское беспокойство?) Здесь важна работа самоопределения, выработки себя — «Рождение нации», как называется таинственный (ни слова о Литве! ни единого литовского имени! хотя все вполне прозрачно, но… такое могло происходить где угодно) рассказ Саулюса Томаса Кондротаса.
Номер в целом недаром называется «Рассеяние и собирание» — именно это, считают составители, происходило с литовцами в XX веке. Два этих процесса, оба травматичные, стали для них формами самоосознания.
Составителей «Иностранки», при всем их внимании к разнообразию стилистических пластов литовской литературы, к широте диапазона ее возможностей, занимает, похоже, даже не в первую очередь литература как таковая, но судьба и историческое состояние народа, которые словесность отражает, как, может быть, ничто другое. Она — точный слепок с исторического состояния.
Этот номер журнала — в отличие от «Октября», повествующего исключительно о современности, — во многом ретроспективный, открывающий русскому читателю едва (если вообще) известное ему литовское прошлое и, насколько это возможно на ограниченной журнальной территории, соединяющий разные ее потоки в сложное и живое целое. «Оборванные звенья, — пишет Юрате Сприндите в статье «Вызовы постцензурной свободы», — соединились в живое целое, и стало ясно, что литовская литература, "расколотая" пополам в 1944—1945 годы, вопреки прежней искаженной оценке, едина и неделима».
То, что мы хоть сколько-то знали в советское время под именем литовской советской литературы — лишь малая ее часть. Теперь нам показывают другие, не менее (не более ли иной раз?) полноправные ее части: написанное в эмиграции и в противостоянии советской власти. Мы прочитаем — кроме названного рассказа Саулюса Томаса Кондротаса, с советских лет живущего в эмиграции, — стихи и фрагменты дневника за 1938—1975 год Альфонсаса Ника-Нилюнаса (1919—2015) — поэта, переводчика, критика, бежавшего в 1944 году на Запад и проведшего основную часть жизни в США; записи журналиста Балюкявичюса, который в 1948—49 годах возглавлял сопротивлявшийся понятно кому партизанский отряд и погиб 25-летним; эссе священника-диссидента, проведшего семь лет (1979—1986) в сибирской ссылке... И эти тексты здесь — на равных правах и в одном ряду с тем, что писал, скажем, заслуженный деятель культуры Литовской ССР (1990) Ромуальдас Гранаускас (1939—2014).
Номер получился не просто представительным, но весьма аналитичным. Сам его тщательно подобранный состав — уже рефлексия. «Осмысление опыта рассеяния и воссоединения <…> — пишут составители, — принесло плоды, которые не созрели бы раньше». Травматический опыт ХХ века, полного разрывов и утрат, парадоксальным (ли?) образом способствовал богатству и сложности литовской литературы. (Ей пошел на пользу даже советский период с его навязанным упрощением образа мира и самих себя: «Советское время, — сказала некогда президент Ассоциации литовских издателей Лолита Варанавичене, — подарило нам одну хорошую вещь — любовь к книге».) Литература литовцев, пожалуй, и для них самих до сих пор еще во многом — в стадии открытия и освоения. Мы же и вовсе стоим только на ее пороге — и уже понятно, что тут есть что осваивать и над чем думать.
* * *
В отличие от «исторической» «Иностранки» балтийский номер «Октября» скорее культурологичный и даже отчасти экзистенциальный. Здесь нет речи ни о преодолении имперского наследия, ни о собирании насильно разрозненного, ни об изживании травмы. Здесь, главным образом — о человеке в мире, проживающем себя и мир в ситуации двукультурья и двуязычья. О парадоксах и возможностях этой ситуации. О людях — междумирья ли? Двух ли миров сразу?
Таких здесь большинство. Таков уже самый первый из авторов номера — Ян (Яан) Каплинский, эстонский поэт, в 2014 году выпустивший первый сборник своих стихов, написанных по-русски, — и в «Октябре» он тоже опубликовал русские стихи. Из представленных здесь русских Эстонии таков буквально каждый. Журналист Андрей Хвостов, родившийся и всю жизнь живущий в Эстонии, автор эссе о запахах и звуках Таллина; поэты, прозаики и переводчики Елена Скульская (говорящая о себе: «Моя родина — это русский язык и литература» — и так могли бы сказать здесь многие) и Николай Караев; П.И.Филимонов — русский поэт и специалист по английской филологии, получивший премию фонда «Eеsti Kultuurkapital» за лучшую книгу на русском языке. Людмила Глушковская — главный редактор русскозычного журнала «Вышгород» и директор Эстонского культурного центра «Русская энциклопедия». Полурусская-полуэстонка Света Григорьева — вообще многомерная личность: хореограф, режиссер, актриса, поэт и критик (стихи — эстонские, даны в переводе). Олеся Ротарь — редактор выходящего в Эстонии русскоязычного журнала о культуре «Плуг». Борис Балясный — поэт и переводчик с эстонского, финского, украинского, болгарского, — родившийся в Житомире, переселившийся в Эстонию взрослым («после института попал по распределению в Эстонию, где остался жить. — пишет о нем Игорь Котюх, — выучил эстонский язык, основал Литературно-переводческую школу-студию, стал крупным переводчиком эстонской поэзии»). Наконец, сам Котюх — поэт и переводчик, специалист по эстонской литературе: ему здесь принадлежат не только стихи (русские), один из «рассказов с ладонь» (тоже русский) и переводы большинства эстонских текстов, но и цитированная выше статья «Русская литература и Эстония». Она интересна тем, что написана не просто о «приграничных явлениях русской литературы в Эстонии» (самое известное — Игорь Северянин, невольный эстонский житель и первый русский «последовательный переводчик эстонской поэзии»), но — что важно особенно — изнутри собственного, весьма нетривиального культурного, языкового, литературного опыта. Какую культурную нишу — и языковую картину мира — создает себе человек (сложного происхождения — но с русским самосознанием), родившийся в крохотном городке на юге Эстонии и с самого начала живущий в окружении нескольких языков? «Дома и в школе это русский. На дворе эстонский. В библиотеке и книжном магазине <…> это вырусский диалект. Его отец с бабушкой говорят между собой на сетуском диалекте. А летом их семья посещает родственников по линии мамы, говорящих на украинском и белорусском. В России бывает проездом». Что при этом способно получиться? Сразу хочется ответить, что — редкая возможность полноты и объемности видения мира. Сам Котюх видит это сложнее и осторожнее:
Причислять себя к эстонцам — родной язык русский.
Причислять себя к русским — не тот темперамент.
Называться европейцем — привилегия избранных.
Гражданином мира — слишком абстрактно.
Остаётся быть просто человеком.
Но поймут ли?
Нервность, проблематичность ситуации двойной принадлежности — она же и двойная непринадлежность? — проговаривает и Света Григорьева. Не прямо, скорее интонациями и общим напряжением, скрытым вызовом возможным, только предполагаемым еще упрекам в чуждости с любой стороны:
я родилась в 1988
нет я не говорю по-эстонски
с акцентом
тем более
когда не называю свое имя
и я не говорю по-русски с акцентом
тем более когда не называю имя своей матери-эстонки
читай это стихотворение
только не смотри на мое имя
читай это стихотворение
без моего имени
и скажи ещё
что я говорю с акцентом…
Многокультурны (очень мне нравится тяжеловесное, но точное словцо «многопринадлежностны», пусть будет здесь хотя бы в скобках) и авторы латвийской трети номера. Может ли быть отнесен к латышской литературе — хотя бы к литературе Латвии — открывающий эту часть журнала уроженец Риги Александр Генис, русский, давным-давно живущий в США и по-латышски, насколько известно, никогда не писавший? По крайней мере, без этой земли он не был бы самим собой — поэтому он тут. Скорее всего, многим в себе и в своей поэзии обязан Латвии и поэт Олег Ленцой, родившийся в Приморье, учившийся в Риге русской филологии и пишущий русские стихи. И русские рижане Семён Ханин и Сергей Тимофеев (их тексты — снова в оригинале!). Лишь пятый по счету автор этой части — поэт (а также переводчик, художник и ученый-лингвист) Валт Эрнштрейт — оказывается наконец переведенным с латышского, и мы видим латышскими глазами Ригу — город трудный и жесткий:
Волки воют в ледяной темноте ноября.
Последняя волчица Риги вышла из логова,
встала из пыли металла, стальных балок, электромоторов,
идёт стребовать свою долю.
Идёт, чтобы перегрызть Риге
сонную артерию…
Далее рядом с латышскими авторами — Артисом Оступсом, Рональдом Бриедисом, Кришьянисом Зельгисом, Карлисом Вердиньшем — снова возникают люди междумирья: живущий на два города, Ригу и Москву, уроженец латвийской столицы Андрей Левкин с его штучной работой с русским языком и сознанием — и рижским пространством, писатель и художник Свен Кузьмин, активно работающий в латышской культуре, но пишущий и по-русски (в «Октябре» — его русский рассказ), и снова русские рижане — поэты Дмитрий Сумароков (показывает нам свою Ригу, город странного постисторического безвременья: «Пуэрто-Рига, / забытая кем-то на пляже немецкая книга / с ленивой рекой-закладкой…») и Елена Глазова, прозаики Владимир Ермолаев и Елена Катишонок…
Русскоязычные междумиряне оказываются в конечном счете в большинстве. Почему? Они ли определяют общую картину?
И, к сожалению, — ни единого аналитического текста о сегодняшней латышской литературе.
В целом же в балтийском «Октябре» рефлектируется не конфликтная сторона многокультурной и пограничной ситуации (которая уж наверное есть!), но, скорее, само ее устройство — и плодотворность.
Конечно, темы самообретения и самоопределения было не миновать. Виргиния Цыбарауске обозревает тенденции литовской поэзии последних трех десятилетий, группируя авторов по дате рождения и дебюта, и разбирается с вопросами, претендующими на статус вечных: «действительно ли полемика с доминирующей традицией означает кризис культуры, а поиски личного взаимоотношения с культурной памятью всегда являются десакрализацией?» (Полезно читать вместе с мартовской «Иностранкой» — здесь мы встретим имена некоторых ее авторов — например, поэта Сигитаса Парульскиса.) Нам представлены и чистые, без всяких пограничностей, образцы воплощенного в литературе мировосприятия и душевного устройства жителей балтийских стран (яркий пример — рассказы эстонца Мехиса Хейнсаара, вполне, кажется, понятные человеку русской культуры, но резко экзотичные для него).
Вообще же составителей сентябрьской книжки «Октября» занимает не столько разделение, сколько симбиоз и синтез — даже если он не вполне удается или небезболезнен. «…Освоение "чужого", — пишет Людмила Глушковская, — одна из созидательных функций русской культуры». А Олеся Ротарь на примере своего журнала показывает, как (и почему вообще!) работает русское интеллектуальное предприятие в эстонской культурной среде. Неплохо, оказывается, работает.
* * *
Первое, что бросается в глаза в декабрьском номере «Невы», посвященном Казахстану: решительно все, без изъятия, тексты, написаны по-русски — независимо от происхождения авторов, от нынешнего их места жительства, от принадлежности к тому или иному поколению (то есть от возраста, в котором они встретили крах империи). Эта литература продолжает создаваться на русском языке, даже когда речь идет о чисто казахских обстоятельствах (как, например, у Данияра Сугралинова или у Заира Асима). Ничего подобного мы не видим, скажем, в грузинском или литовском номерах.
Ведущая тема номера — посткатастрофическое состояние. О нем, с той или иной степенью интенсивности и художественной силы — почти у каждого из авторов. Тексты Олжаса Сулейменова, открывающие номер, полны живой памятью о катастрофе:
<…>Эти стены полгода горели от масляных молний,
Двести дней и ночей здесь осадные длились бои.
Перекрыты каналы. Ни хлеба, ни мяса, ни сена,
Люди ели погибших и пили их теплую кровь.
Счёт осадных ночей майским утром прервала измена,
И наполнился трупами длинный извилистый ров.
Только женщин щадили, великих, измученных, гордых,
Их валяли в кровавой грязи возле трупов детей,
И они, извиваясь, вонзали в монгольские горла
Исступлённые жала изогнутых тонких ножей.
Книги! Книги горели! Тяжёлые первые книги!
По которым потом затоскует спалённый Восток!<…>
И одновременно с этим — тоска по мировой культуре и языческая, хтоническая мощь, нерастраченные силы, не оплакивание жизни, но страстное требование ее, желание начать мир заново:
Я бываю Чоканом! Конфуцием, Блоком, Тагором!
...Так я буду стоять, пряча зубы, у братских могил...
Я согласен быть Буддой, Сэссю и язычником Савлом!…
Восьмидесятилетний поэт — старший среди авторов номера — превосходит их всех по дикой жизнеутверждающей силе и согласен быть начинателем мира, основополагателем его будущих коренных течений! Кроме него под этой обложкой на подобное не отваживается никто.
И вот еще одна бросающаяся в глаза особенность представленной нам тут казахстанской литературы: внимание не столько к густому и горячему центру жизни, сколько к ее окраинам: к началу и концу. К тем областям, в которые заглядывает небытие. И это тоже независимо от возраста авторов.
Два рассказа Бахытжана Канапьянова (родившегося в 1951-м) — о восходе жизни и о ее закате: о детстве художника (автор оставляет его на пороге юности) и о последних часах и минутах старого ученого, успевающего перед смертью вспомнить всю свою жизнь и проститься с нею.
Данияр Сугралинов (родившийся в 1978-м, заставший конец Союза тринадцатилетним) пишет моралистические сказки из казахстанской жизни. Пожалуй, это наиболее благостные и наименее глубокие тексты номера (за исключением, может быть, одной сказки, в середине которой читателю, даже взрослому, становится по-настоящему страшно: у мальчика, по одному его эгоистичному, моментально исполнившемуся желанию, бесследно исчезает брат, как будто его никогда не было. И мальчик чувствует бессилие перед неустранимыми последствиями собственного желания… пока автор не избавляет его от этого одинокого ужаса, возвращая брата вместе с прежней жизнью).
Стихи бывшего карагандинца Владимира Шемшученко, живущего теперь в Ленинградской области (1956 года рождения), — об усталой, больной, сожженной жизни в родном — и навсегда оставленном — городе автора:
Вечер сыплет крупу антрацитовой пыли
На усталых людей, доживающих век.
Город мой, ведь тебя никогда не любили!
Сказки здесь так похожи на страшные были,
Что кровит под ногами карлаговский снег.
<…>
На сожжённую степь, на холодный рассвет
Дует северный ветер — гонец непогоды.
На дымящие трубы нанизаны годы…
В этом городе улицы в храм не приводят,
Да и храмов самих в этом городе нет.
Любви к Казахстану, похоже, нет и у него самого: «Я задохнусь в каганате.
Я уезжаю. Прости». В другом стихотворении он, правда, говорит о казахах: «А мы ведь их действительно любили / И, как ни странно, любим до сих пор». Но как-то не очень верится, тем более что несколькими строчками выше — вот что:
И среднеазиатскому меньшинству
Дозволено на улицах кричать,
И «русскому невиданному свинству»
Своих детишек в школах обучать.
А говорили — мы баранов съели,
И зверски распахали целину,
И с кровью кровь мешали, как хотели,
И (вай, улляй!) ломились в чайхану.
Шемшученко открыто признается, что крушение СССР для него — и для всей окружавшей его жизни — катастрофа:
Разорвали империю в клочья границы,
Разжирели мздоимцы на скорби людской.
Там, где царствует ворон — веселая птица,
Золотистые дыни сочатся тоской.
Южный ветер хохочет в трубе водосточной,
По-разбойничьи свищет и рвёт провода…
Всё назойливей запахи кухни восточной,
Но немногие знают — так пахнет беда.
И даже — прямее некуда: «Я бы вырвал по плечи руки / Тем, кто сбросил с Кремля звезду!»
Ну, ладно, Шемшученко — проживший в Советском Союзе большую и, наверно, лучшую часть своей жизни. Но вот и русские стихи казаха Заира Асима, родившегося в 1984-м — начало постсоветской истории он встретил семилетним, практически застал ее как данность — об усталой, больной, по существу тоже ведь посткатастрофичной жизни:
<…> Алмата в январе —
грязный огрызок яблока
рыхлая мякоть снега
искусана муравьиными тропами
следами обыденного изгнания
серый прокуренный город
ширится в глазах памяти
тридцатью годами дыма
серебряное солнце мерцает
монетой на дне облаков
тянется позвоночник гор
высится шприц башни
вколотый в мутное небо <…>
Если судить по публикациям этого номера, очень похоже на то, что серьезная работа разграничения (между имперским наследием и последующей историей, между русским и национальным, между навязанным извне и собственным) здесь не проводится, даже не начата. Идея преодоления советского наследия, кажется, в принципе не очень популярна. Крушение империи переживается — притом людьми очень разных поколений, включая и тех, что встретили девяносто первый год детьми — как катастрофа, отбросившая здешнюю жизнь далеко назад, в лучшем случае — в архаику, в худшем и более характерном — в умирание. Даже если само событие, суть его уже не помнится.
Так Адильхан Сахариев, родившийся в 1982 году, пишет страшную пост-апокалиптическую прозу о мире, совершенно разрушенном, существующем уже почти по ту сторону смерти, сквозь который прорастает архаика — глубокая, доисламская, дохристианская, доцивилизационная. Как, когда этот мир стал таким? Этого в памяти уже нет. «Старики, я хочу знать, как погибли мои города!», — требует восьмидесятилетний Сулейменов. У героев тридцатитрехлетнего Сахариева такой вопрос даже не возникает.
«Жулдызым» — рассказ о вымирающем полустанке, на котором среди спивающихся и ищущих смерти людей, «обманутых временем и никому не нужных», остался один-единственный ребенок — немая (зато одаренная сверхчуткостью к чудесному) девочка. И ту, к счастью, оттуда увозят. Но все ее родные остаются там умирать — уже без всякой надежды.
«Говорят, что первый поселенец в этих краях был сумасшедшим. Он искал счастье в пустыне. Оно оказалось в безумии. Мы, наверное, его потомки. Потому что все здесь появляются на свет полоумными или становятся такими. А в последнее время никто не рождается. Ты была последней. Эта земля — дом только для мертвых и юродивых. Остальные — вечные изгнанники, как их предшественники — бывшие заключенные, изгнанные из тюрем и обосновавшиеся здесь… Мы живем на могилах изгнанников. Они, видимо, прокляли нас, мстят нам и не успокоятся, пока не исчезнет с лица земли последний из нас. А последняя из нас — это ты. Мы пытались убежать от вездесущего рока. Построили железную дорогу. Десятки лет она нас кормила, десятки лет мы ее грабили. Но и она создана на человеческих костях. Теперь никому не нужна. А мы вымираем. Молодежь дуреет. Больше не слышно детского смеха, потому что нет самих детей. Рок нас догнал. Ангелы покинули наши края. Осталась только ты — наш последний ангел. И если не будет тебя, то, наверное, не будет и этого хаоса, в котором мы живем. А значит, и нас не будет. Нужно беречь тебя». Так говорил маленькой Аяне дедушка «в пьяном бреду, а наутро все забывал».
Схлестнувшиеся в этом мире в последней битве силы жизни и смерти (как в повести Сахариева «Волчьи пляски» об извечной и безнадежной борьбе людей и волков) уже почти не отличаются друг от друга. Обе страшны. Лишь едва-едва сквозь каждую из них процарапывается смутная, рудиментарная память о ценностях, о морали, о любви. Она пока еще есть — но надолго ли?
Почти все время читателя не оставляет чувство, что настоящая жизнь, в чем бы ни состояла, для большинства авторов этого номера не вполне здесь — а то и совсем не здесь. Она где-то (или когда-то) еще.
В опубликованных в этом номере стихах карагандинца Валерия Михайлова (родившегося в 1946 году и проведшего в Казахстане всю жизнь) ни казахского, ни казахстанского нет вообще — по ним даже не догадаешься о том, что автора с этой землей связывает хотя бы география. Он говорит, думает и чувствует исключительно о России, о ее народе и ее языке: «Казак уральский, на дорожку выпив чая, / Как водится у русских испокон, / Прощался с другом и, слов сказочных своих не замечая, / Обыденно промолвил: "А свату моему скажи поклон"»; «<…> воздух Родины, земная грусть уходят ввысь прозрачно, немо, глухо / Туда, где ждет нас всех, любя, небесная Святая Русь»; «Война против нас не кончалась, / Война эта будет всегда. / Одна ты, Россия, осталась, / Как в небе пред Богом звезда».
Ничего казахстанского или казахского нет и в стихах одного из самых сильных авторов номера — у выросшей в Казахстане, живущей в Москве русской немки Елены Зейферт. Русское и московское — есть, немецкое — есть (Зейферт — человек из тех, чья родина — прежде всего язык, в данном случае — два языка, русский и немецкий, сильные питающие источники). Казахского — ни единого слова. Зато есть большая витальная сила, страстная любовь к жизни, к ее основам — помимо, прежде и по ту сторону любых исторических обстоятельств:
сон склоняясь в предложном скорее похож на снег
плавкий и незаконченный ангелов перистых пот
что стекая на землю становится легче пера
Schnee! мой зыбкий не выпавший Schnee это имя идёт
твоим белым рукам целовавшим меня до утра
талой влаге висков и всему что весомо во сне
Читатель готов уже думать, что русская и казахская жизнь в этой стране почти не заметили друг друга, особенно русская — казахскую (говорящую во многом на ее языке!). Такие предположения не вовсе лишены оснований. Пишущий на русском казахстанец Илья Одегов, например, о литературной жизни говорит в том же номере следующее: «К сожалению, русскоязычные авторы в Казахстане и авторы, пишущие на казахском языке, практически не знакомы друг с другом. <…> И я даже не понимаю, как нам друг друга найти». Но на мысль о том, что это все же не вполне так, наводит повесть, написанная Валерием Куклиным и Александром Загрибельным — «Белый осел». Она — целиком из казахской жизни (кстати — в ее неотделимости от русской, в их трудной, иной раз конфликтной, но неразрывной взаимопереплетенности), с явно хорошим ее знанием (включая и знание языка!) и внимательным чувством.
Впрочем, тема катастрофы оказалась неминуема и здесь. «Стоя на одной распухшей от любви к родине ноге, огромная страна однажды подкосилась и упала.»
Самым же интересным в номере кажется мне анализ современных литературных процессов в Казахстане: в рубрике «Астана — Санкт-Петербург. Диалоги культур» — ответы на вопросы редакции журнала о литературной жизни их страны писателей Михаила Земскова, Юрия Серебрянского, Ильи Одегова, Светланы Ананьевой, Валерия Михайлова (все — казахстанцы, и, увы, лишь стихи Михайлова мы прочитаем в самом номере; а мнений казахов не услышим ни одного), в рубрике «Критика и эссеистика» — размышления Веры Савельевой о рассказе в современной прозе Казахстана, Светланы Ананьевой — о прозе Мориса Симашко, Надежды Черновой — о рано ушедшем из жизни писателе, поэте, мыслителе, музыканте Алексее Брусиловском (здесь тоже авторы всех статей, как и их герои, — казахстанские русские), в «Публицистике» — статья доктора филологических наук Бейбута Мамраева о казахской литературе начала ХХ века. И в этой же рубрике — статья Уалихана Калижанова об истории казахов.
* * *
В отличие от казахского номера «Невы», в посвященном той же теме «Новом мире» наконец-то представлены переводы с казахского — оба поэтические. Правда, написаны переведенные стихи давно и принадлежат перу казахских классиков: Абая Кунанбаева (1845—1904) и Магжана Жумабаева (1893-1938). Если первого русский читатель себе еще как-то представляет (в основном, подозреваю, благодаря движению «ОккупайАбай», потрясшему столицу в декабре 2011-го и ныне стремительно погружающемуся в забвение, — тогда, помнится, даже переиздали тексты Абая, вокруг памятника которому на Чистых прудах группировались протестующие, — интересно, многие ли прочитали?), то имя второго, по всей вероятности, большинству из нас ничего не скажет.
А между тем Абай был мощнейшей культурообразующей личностью — «поэт, философ, композитор, просветитель, общественный деятель, основоположник казахской письменной литературы и ее первый классик, реформатор культуры в духе сближения с русской и европейской культурами на основе просвещенного либерального ислама. В истории казахской литературы Абай занял почетное место, обогатив казахское стихосложение новыми размерами, рифмами и стихотворными формами. Абаем создано около 170 стихотворений и 56 переводов, написаны поэмы, «Слова назидания». Он был также талантливым и оригинальным композитором, создал около двух десятков мелодий, которые популярны и в наши дни. Абай Кунанбаев оказал большое влияние на зарождавшуюся казахскую национальную интеллигенцию конца XIX — начала XX века». Обо всем этом сказано в коротком подстрочном примечании (а стоило бы — в основательной аналитической статье).
Жумабаев же, поэт, писатель и педагог, убитый советской властью, почитается как основатель новой казахской литературы и, по словам академика АН КазССР Алкея Маргулана, «имеет для казахского народа такое же значение, какое для англичан Шекспир, для русских — Пушкин».
«Вошедшие в эту подборку стихи Абая и Магжана, — пишет переводчик Илья Одегов, — не просто выдающиеся голоса двух разных поколений. Это две совершенно разные энергии. Абай — тяжелый, мудрый, печальный, вросший в землю, как старое дерево. И Магжан — стремительный, гарцующий, ироничный, жизнелюбивый».
Одегов не только перевел их стихи, но и предварил переводы вступительной статьей — небольшой, но не менее интересной, чем сами представленные образцы казахской поэзии. Там говорится о том, чего в русском общекультурном сознании практически нет: о том, как устроен казахский язык и казахская поэзия, какие из этого устройства следуют трудности восприятия и перевода, на каких путях они разрешаются — если разрешаются вообще. «В казахской поэзии много ловушек. На первый взгляд, все просто. Идет традиционная, отработанная веками, форма построения строфы, где срифмованы окончания первой, второй и четвертой строки, а третья строка существует как бы самостоятельно (в ней, кстати, часто и скрывается главная мысль). Но приглядываешься внимательнее и видишь, что рифма-то сплошь и рядом фонетически не точная, не "любовь-морковь" и "слезы-грезы", а скорее ритмическая: "бала-шама", "жарыс-табыс", "пана-жара" и т. д. Зато обнаруживается добавочная рифма, где-нибудь в середине строки. И это при работе с традиционной формой. А что уж говорить о стихах Магжана Жумабаева, который традиционными формами часто пренебрегает и создает собственную, авторскую форму.
Или ритм, размер. Слушаешь поэта и думаешь, что ритм ровный, постоянный, а начинаешь читать стихотворение на бумаге и понимаешь, что вот здесь слог лишний, а там — даже два. Здесь синкопа, там эпентеза. В устном исполнении такие нюансы нивелируются, и поэтому нетренированным ухом всего не услышать. Это как пытаться воспринять индийскую музыку в рамках европейских двенадцати полутонов, без учета того, что в индийской октаве двадцать две ступени. Но на бумаге форма построения текста раскрывается. И попробуй-ка передать все это на другом языке, на русском».
Современная же казахстанская литература представлена здесь, как и в «Неве», в ее русских оригиналах — включая и ту, что пишется казахами. (Из которых здесь — Ербол Жумагулов, Заир Асим, Айгерим Тажи, Азамат Байгалиев. Четверо. Да, они в меньшинстве.) С чем это связано — загадка, на страницах журнала разрешения не находящая. В «Неве» Илья Одегов признавался: «Несколько лет назад ко мне обратился заведующий отделом прозы российского литературного журнала «Дружба народов» Леонид Бахнов с просьбой подыскать для публикации в журнале интересные произведения современных авторов, написанные на казахском языке и переведенные на русский. Я расспросил всех знакомых, разместил объявления в социальных сетях — в общем, старался, как мог, но так ничего и не выяснил». А Юрий Серебрянский там же на вопрос «Как построено взаимодействие национальной и русскоязычной литератур Казахстана?» отвечает: «Не построено никак. <…> Переводы практически отсутствуют, и в этой ситуации казахскоязычные авторы в более выгодном положении, так как большинство из них превосходно владеют русским. Из современных русскоязычных книг, переведенных на казахский язык и вышедших в Казахстане, я могу назвать только свою повесть "Destination. Дорожная пастораль"». А из казахских — переведенных на русский? Нет не только ответа — нет самого вопроса.
Весьма неплохую общую картину казахстанской русской словесности читатель «Нового мира» может составить себе по рубрикам «Опыты» (в ней — статья Анны Грувер «Точка разборки» о прозе Ильи Одегова), «Литературная критика» (где Евгений Абдуллаев и Павел Банников рассуждают о русскоязычной литературе этой страны) и «Книжная полка», на которую Оксана Трутнева ставит книги исключительно современных казахстанских авторов. Вы уже догадываетесь: все русскоязычные.
У «Невы» и «Нового мира» есть общие авторы — представленные в разных изданиях разными текстами. Это — Заир Асим (здесь у него — стихи и повесть «Ксения»), Илья Одегов, Юрий Серебрянский (в «Неве» их участие ограничивается ответами на анкету о казахстанской литературе; в «Новом мире» у них — художественная проза).
На страницах «Нового мира» мы, наконец, получаем возможность познакомиться с творчеством писателей, определяющих, как говорил в «Неве» алмаатинец Юрий Серебрянский, современный литературный ландшафт Казахстана, но в «Неве» лишь упоминаемых: Павла Банникова, Айгерим Тажи, того же Ильи Одегова. Одегову, кроме того, посвящено в номере целых три критических статьи: Анны Грувер, Елены Скульской и подглавка в «Книжной полке» Оксаны Трутневой, пишущей также и о других авторах номера: о Ерболе Жумагуле (Жумагулове), о Юрии Серебрянском, о русскоязычном алмаатинском армянине Тигране Туниянце.
Что до собственно казахстанской жизни, то в стихах здешних русскопишущих поэтов ее немного (или нет совсем, как у Туниянца). А вот из прозы о ней можно узнать много интересного и необщеизвестного. Например, из рассказа Марии Рябининой — о том, как чувствуют себя в ее стране ЛБГ — «лица без гражданства».
«Вот приеду, брат будет спрашивать, зачем мне гражданство. Он сам уже давно забыл о нем, сидит, поправляет только очки и смотрит в книги. А мне кажется, спокойнее быть к чему-то привязанной. А то как будто про тебя забыли. Как будто яблоки вывалились из большой повозки, когда у нее отвалилось колесо, и пара яблок закатилась в канаву у дороги. Все собрали, положили обратно и поехали дальше. А эти, в канаве, забыли. И они лежат там. Ничейные.
Родители наши тоже были без гражданства. Мы приехали в Ильинское, это совсем недалеко от Борового. Маленькая деревня, всего-то две улицы. Никто сначала не мог понять, как это так — "без гражданства"? Вы кто же, русские или казахи? Что значит это "ЛБГ"? Но потом привыкли. А это у нас Фомичевы, они ЛБГ. Заходите вечерком выпить, у нас свекровь из соседней деревни приехала.
Потом, когда брат начал работать учителем в школе, это даже начали произносить с уважением. Это "ЛБГ" теперь стало чем-то вроде "профессора" или "образованного человека"».
И, кстати, — градус катастрофичности (по сравнению с «Невой») здесь существенно ниже.
* * *
Ноябрьский номер «Знамени» целиком посвящен Армении — причем не только армянской литературе и культуре как таковым, но и людям, чем бы то ни было связанным с этой страной (вплоть до, например, Осипа Мандельштама с его «Путешествием в Армению» и Марии Петровых, единственная прижизненная книга которой была издана в Ереване). Армянскому пласту смыслов.
В разделе «Страницы поэзии» почти все — переводы с армянского, кроме подборок Анаит Татевосян (переводчицы некоторых из представленных здесь же поэтов), Гургена Баренца (тоже переведшего в этом номере ряд стихов) и молодого русскоязычного поэта из Степанакерта Эммы Огольцовой. Этот раздел, столь же неровный, сколь и интересный — открытие для большинства русских читателей (за исключением читателей «Дружбы народов»), хотя среди его авторов есть и те, кто очень известен в своей культуре, а иногда и не только в ней.
Об одном из самых ярких авторов — о поэте и художнике Аревшате Авакяне — его переводчик Георгий Кубатьян пишет: «Что до рисунков Аревшата, выполненных обычно пером на бумаге либо картоне, то они, как, впрочем, и картины, написанные на холсте маслом, и гравюры, и работы, сделанные в смешанной технике <…> — с первого взгляда напоминают детские. Но только с первого. Слишком изощренные для бесхитростного ребячьего взгляда, слишком изобретательные, витиеватые и частенько загадочные, композиции поэта-художника тяготеют к притче, к иносказанию, той самой тайнописи <…> Точно так же в его стихах обитают и духовные существа, схожие с ангелами-хранителями, да и много кто еще. Вселенную можно, словно музыку, записать нотами». (И тут жалеешь, что в «Знамени» не предусмотрены иллюстрации: их отчаянно не хватает для полноты образа.)
А Артём Арутюнян (представленный здесь единственным стихотворением), на русский, кстати, тоже переводившийся, хотя и слишком давно (в 1979-м) — оказывается, лауреат французской литературной премии имени Рене Шара и, более того, выдвигался в начале девяностых на Нобелевскую премию за книгу «Пожар древней земли» — проза? стихи? Вот, подумаешь, из чего стоило бы перевести хоть небольшой фрагмент — опубликованное тут стихотворение «Ночь в Вашингтоне», признаться, никакого представления о масштабе этого автора не дает.
На «Страницах прозы» — только рассказы. Среди авторов есть и те, чьи тексты уже стали событиями русской словесности. Это — Анаит Григорян (думаю, многие помнят вышедший четыре года назад ее роман «Из глины и песка» — а то и дебютный сборник прозы «Механическая кошка» (2011) — и уж наверняка многие читали второй ее роман — «Diis ignotis» — в прошлогоднем «Урале») и Каринэ Арутюнова («Пепел красной коровы», «Скажи красный», «Счастливые люди», «Дочери Евы», множество публикаций в журналах за пределами Армении). Их рассказы, как и «Записки ереванского двора» Елены Шуваевой-Петросян, даны в русских оригиналах. Собственно, петербурженку Григорян и уроженку Киева, много лет прожившую в Израиле и вернувшуюся в Киев Арутюнову с Арменией объединяет разве что происхождение и фамильная память — которую обе они сделали достоянием русской литературы и осмыслили с помощью русской культуры и языка. Арутюнова (ее «Другой жанр» — один из самых сильных текстов номера) вообще пишет о киевском детстве, в котором армянского только и было, что ее собственные глаза. Да и такие ли уж они армянские? — разве обитатель московского двора тех же семидесятых не узнает себя и своего, например, в следующем: «В детстве звезды были огромными, а вишни черными и сладкими. Ноги сводило от холодной воды, но выходить не хотелось, — стуча зубами, в очередной раз плюхались и вновь выскакивали, как посиневшие поплавки. Вода была в ушах, в носу, в глазах, но этого никто не замечал. Никто не задавался вопросом, зачем "баба сеяла горох", отчего именно горох, и отчего именно этот момент вызывал столько шума и мокрой радости»? Или — совсем уж точнее и общечеловечнее некуда: «В детстве все было важным. Мир слов не стоял особняком, он был живым и разнообразным, подвижным и вкусным. Он был страшным и потешным…»? Григорян же прямо в первых словах своей «Родной речи» признается: «Родного языка я не знаю». Но зато дальше, дальше!...
«Он помнится набором странных отрывистых звуков. Какие-то бесконечные "ш" и "к". И почему-то вспоминается запах. Пахнет печеными яблоками с корицей».
Да разве это не знание? — пусть не смысловое (впрочем, формы смысла многообразны), но в своем роде более глубокое — предсмысловое, чувственное.
Об Армении как событии культуры (в частности — русской) мы узнаем в этой книжке «Знамени» многое: это — качественно и подробно выстроенный путеводитель по разным областям армянской культуры и особенностям армянского мировосприятия, с отдельной рубрикой для неармянских авторов — о том, какова у каждого из них «Моя Армения». Кроме поэзии и прозы, нас знакомят с армянской эссеистикой и критикой, с историей армянской литературы и русско-армянских культурных связей; раздел рецензий целиком посвящен книгам, связанным с Арменией; а «Незнакомый журнал» представляет литературно-переводческий журнал «Гexarm», издающийся в Степанакерте. И даже раздел «Выставки» отдан армянскому изобразительному искусству.
Но все-таки открываемая очередной раз русскому читателю Армения предстает прежде всего как событие чувственное (и поэтому, несмотря на множество армянских реалий, вроде, например, грабара — древнеармянского языка или не единожды упоминаемого тандыра, где выпекают хлеб, — общечеловеческое, может быть, и надкультурное) — неотделимое от метафизического, даже тождественное ему. Это здесь гораздо важнее и исторического, и политического.
…А в самом начале было немое
Таяние снегов Арарата.
Ребёнок должен обеими руками
Сжать и заставить треснуть гранат,
Чтобы овладеть
Тайнами этого багрового,
звучащего по зёрнышку языка,
Который, если говорить откровенно,
Ещё не вкусил до конца
Ни один сказитель.
(Эдвард Милитонян.
Перевод Альберта Налбандяна)
В рубрике «Непрошедшее» целых две статьи посвящены Левону Мкртчяну. Скажет ли что-нибудь его имя среднестатистическому русскому читателю? А между тем этому человеку — весьма значительному для армянской культуры и для русско-армянских культурных связей — есть за что быть благодарной и нашей поэзии. В частности, именно Мкртчян стал инициатором и издателем первой — и единственной прижизненной — книги стихов Марии Петровых «Дальнее дерево», вышедшей в Ереване в 1968 году. В статье Каринэ Саакянц приводятся большие фрагменты из переписки, связанной с этой трудной историей.
«Собственно, — пишет Саакянц, — Левона Мкртчяна задуматься о незаурядном поэтическом даре Петровых заставили ее талантливые переводы из армянской поэзии. О том, что у нее есть собственные стихи, знали только в ее ближайшем окружении. И те, кто был знаком с этими стихами, пытались уговорить поэта опубликовать их. Но безуспешно. И потому, когда "бурливый" и "могучий" Левон Мкртчян издал в Ереване книгу ее стихов, друзья Петровых, восприняв это как подвиг, стали говорить: "Если Левон не сделает за свою жизнь больше ничего, одного только "Дальнего дерева" будет достаточно, чтобы имя его навсегда осталось в истории русской поэзии"».
Мкртчян отдал много сил привлечению русских поэтов к переводам армянских стихов и популяризации русской поэзии в Армении. Его стараниями вышли в свет вышли в свет, например, русский трехтомник Туманяна, переводы из армянской средневековой поэзии, в числе которых — «Книга скорбных песнопений» Григора Нарекаци. Он учил гостей из России видеть и чувствовать свою Армению. Однако о нем есть что помнить и помимо наведения русско-армянских культурных мостов (тем более, что культуры бывших советских республик, среди них и Армении, стоит понимать и в их самоценности, без отсылок к бывшему центру). О том, каким он был и что значил для своих соотечественников — «ученый-филолог, знаток и тонкий ценитель поэзии, талантливый писатель, педагог, воспитавший не одно поколение армянских русистов, просветитель в самом точном смысле этого слова», — рассказывает знавшая Мкртчяна с юности Елена Мовчан.
* * *
Сентябрьский «Новый мир» знакомит читателей с настоящим и недавним (ХХ век) прошлым украинской литературы — пишущейся, — где бы ни писалась! — в Украине ли, за ее ли пределами, — как по-украински, так и по-русски. Эта последняя, как мы имеем возможность увидеть, тоже с полным правом украинская: по устройству мировосприятия, по основным заботам, тревогам, напряжениям, направлениям внимания. (Так что этот номер журнала — не об упразднении границ, не о несущественности их: он — о более тонком и внимательном их проведении.)
Таков дневник ивано-франковца Владимира Ешкилева «Все воды твои…». Этот текст автор, пишущий главным образом по-украински, написал из некоторых соображений на сильном, сложном, хищно-точном русском языке (догадываюсь — или могу домыслить — из каких именно: чтобы не отождествлять язык и выраженные на нем мысли и чувства с политикой одного известного нам государства, а отношения с этим языком — с позицией в отношении этой политики. Да, это работа разграничения). Таковы рассказы знакомой уже читателю по «армянскому» номеру «Знамени» киевлянки Каринэ Арутюновой — тоже, как и там, — о киевской жизни, киевском детстве, киевской памяти… — и все по-русски.
Русской или украинской словесности принадлежат такие тексты? — Не сомневаюсь: обеим; и наращивают возможности обеих.
Литературе этого рода посвящена в рубрике «Критика» большая статья русскоязычного украинского (рукраинского, как сказал бы он сам) писателя, харьковчанина Андрея Краснящих «Русукрлит как он есть». Уж он знает предмет изнутри. А предмет многосложен, многоуровнев, достоин целой, пока не написанной, монографии, а то и не одной: от «киевского неореализма, натурализма и нуара», через «донецкий магический постмодернизм» — до «харьковского метафизического авангарда». И это наверняка еще не все: «жизнь русукрлита не заканчивается на Киеве, Харькове, Донецке. Есть Днепропетровск и по-пелевински загадочная — ее никогда никто не видел — Ульяна Гамаюн <…>, Николаев, Черновцы и много других городов. <…> И знаете еще что? Где-то обязательно сидит и пишет неизвестный гений, и не публикуется, не хочет, никто о нем не знает».
В художественном разделе, занимающем чуть меньше половины номера, — стихи львовянки Марианны Кияновской (мощные, метафизические, работающие, кажется, с самим веществом бытия, — и тут жалеешь о том, что у «Нового мира» нет обыкновения публиковать наряду с переводом оригинал) и уроженки Ивано-Франковска, киевлянки Катерины Бабкиной в переводе Марии Галиной, много лет живущего в эмиграции, в США, Василя Махно — в переводе Ирины Ермаковой, Василя Голобородько (одного из ведущих авторов украинского андеграунда семидесятых-восьмидесятых — в переводе Аркадия Штыпеля. Перевод украинской прозы (сделанный Еленой Мариничевой) здесь всего один — зато это рассказ одного из самых ярких прозаиков современной Украины Тани Малярчук. Важным событием кажется мне публикация в разделе «Из наследия» переводов стихотворений и рассказов Олега Лышеги — умершего совсем недавно, в декабре 2014-го, поэта и переводчика, одного из создателей украинской неофициальной культуры семидесятых, который, как пишет автор небольшой вводной статьи о нем Инна Булкина, «поразительным образом соединял в своем мире восточную философию, украинские поэтические реалии и американский модерн». В «Семинариуме» Павел Крючков вспоминает умершего в позапрошлом августе «самого известного детского украинского писателя» — Всеволода Нестайко. Раздел рецензий почти весь посвящен украинским книгам. А киевский поэт и переводчик, обозреватель журнала «ШО» Наталья Бельченко на своей «Книжной полке» знакомит нас с новейшими изданиями украинской поэзии.
Даже то немногое из современной украинской литературы, что смогло вместиться в этот номер «Нового мира», дает очень неплохое представление о диапазоне ее возможностей, о глубине ее культурной памяти, о ее витальной силе.
На ощупь ты свет — значит, так тебя и назову.
Прозренья осенние станут тебе роднёю.
Стрела так прозрачно ложится на тетиву.
Лук — в полночь. А в полдень идут страною,
Дорогами, временем, морем — соплодья туч.
Иные из них останутся нам навеки.
Растёт предгрозье. Дар молнии — дивен, жгуч,
Сух, солон — и накрапывает на веки.
Колонны огня живого корнями — в рай.
Тебя одного опознают горние травы.
Целься, мерцай, меняйся, припоминай — и знай:
У пойманных небом звёзд даже свет кровавый.
(Марианна Кияновская.
Перевод Марии Галиной)
Может показаться, что о нынешних трагических обстоятельствах в русско-украинских отношениях (не думать о них, не жить с мыслью о них — невозможно) здесь ничего не говорится. Да, впрямую, в лоб, публицистически — ничего, на самом же деле мысль и тревога об этом присутствуют здесь постоянно.
«Великая война не закончилась, шепчут камни, грехи не искуплены, пророчества не избыты, солдаты не погребены с должными ритуалами, все еще впереди; война вновь проснулась, тянется к своему исполнению, развертывает фронты и наполняет свежей кровью угасшие, словно тела древних вампиров, смыслы. Все вокруг нас подчиняется закону вечного возвращения, измены все еще гниют в нездешних садах разбегающихся тропок; их запах не даст нам забыть, простить, заболтать, убежать. Рано или поздно мы все равно попадемся: заблудимся в петлях времени, выйдем на темные уровни и упремся во все ту же войну, как в стену…» (Владимир Ешкилев)
Мне ли одной кажется, что это — самый трагический из «национальных» номеров толстых журналов минувшего года? Но и один из самых мощных по объемам переполняющей его жизни, по упорству этой жизни, по чувству ее ценности.
«Я шепчу слова псалма: Бездна бездну призывает голосом водопадов Твоих; все воды Твои и волны Твои прошли надо мною…» (Владимир Ешкилев)
* * *
Августовский номер «Звезды» открывается — еще на обложке — двумя стихотворениями-ключами ко всему: Хорезми (XIV век) и Машраба (1657—1711). Так глубоко в прошлое ни один из «национальных» номеров журналов не спускался. Видимо, это — затем, чтобы дать читателю если и не понять, то хоть сколько-нибудь почувствовать узбекское мировосприятие. Обозначить корни этой культуры, которые куда глубже и значительнее, чем и советское наследие, и постсоветская повседневность.
Номер, собранный редакцией в сотрудничестве с Евгением Абдуллаевым (он же, в своем писательском облике — Сухбат Афлатуни, один из главных переводчиков номера) и Элеонорой Шафранской, почти целиком посвящен узбекской словесности, — как той, что написана на узбекском языке и с него переведена, так и русскоязычной, причем не только новейшей, и пишущейся как в самом Узбекистане, так и вдали от него: в России, в Израиле... Так, в разделе рецензий мы видим статьи о книгах, вышедших в 2008, 2006 и даже в 1999 году. Дело же не в новизне — а в устройстве жизни и ее смыслов.
Предмет внимания здесь — не национальная литература как таковая, но литература (литературы?) культурного круга — даже нескольких культурных кругов, которые в Узбекистане накладываются друг на друга, не столько смешиваясь, сколько друг через друга просвечивая, обмениваясь элементами. Речь не только об узбеках, но о разных народах и разных людях, населяющих эту страну и даже всего лишь живших здесь некоторое (зато важное для них и для их культуры) время — как, например, венгерский ученый и путешественник Армин Вамбери, которого тут знали как дервиша Решида-эфенди, или русские поэты и писатели, эвакуированные в Ташкент во время войны (а среди них была сама Анна Ахматова). О восприятии этими людьми и народами друг друга, о том, что возникает при их взаимодействии.
Кстати, полиэтничность, отличавшая Узбекистан исторически совсем недавно, теперь во многом уже в прошлом, и есть немало свидетельств о том, что жизнь из-за этого обеднела — даже на бытовом, чувственном и эмоциональном уровне. «В Узбекистане сожалеют не столько об эмиграции именно бухарских евреев, — пишет историк и этнограф Татьяна Емельяненко в одной из двух своих вошедших в номер статей, посвященной культуре этого народа, — сколько о том, что так много выехало представителей разных национальностей. "Когда были детьми, играли вместе, бегали друг к другу, а там угощали — татары вкусно заваривали кофе, делали сладости, у евреев ели халта палау, у кого что…" — вспоминал житель Шахрисабза, который вырос в квартале с этнически смешанным населением».
Художественная часть номера начинается с переводов из современных узбекских поэтов: Турсуна Али, Абдуллы Арипова, Мухаммада Гаффара, Рауфа Сухбана, Абдуллы Шера, Баходыра Якуба (говорят ли эти имена хоть что-нибудь русскому читателю?) — по одному-два стихотворения от каждого автора. Далее чередуются стихи и проза, причем на равных с художественными текстами представлен и нон-фикшн — очерк русскоязычного узбекского (или уже просто русского?) поэта и прозаика Вадима Муратханова о ташкентском Тезиковском рынке, одной из главных городских достопримечательностей, сердце русского Ташкента. К ним примыкает отрывок из повести известного (но не у нас!) узбекского прозаика Тагая Мурада (1948—2003) «Люди, идущие в лунном луче», — написанная в 1980 году, она до сих пор не переводилась на русский, как, впрочем, и почти все остальные повести этого автора. Теперь большую ее часть перевел и сопроводил краткой вступительной заметкой Сухбат Афлатуни.
Собственно литературная часть занимает в номере более двух третей объема. Плотно разместившиеся на остальной территории анализ и рефлексия хоть и в тесноте, но никак не в обиде: они получились весьма интенсивными.
В «Исторических чтениях» — статьи Татьяны Емельяненко: о культуре бухарских евреев (и обо всей сложившейся вокруг них жизни, теперь уже утраченной в связи с массовой эмиграцией) и об узбекских коллекциях Российского этнографического музея, в котором работает автор.
Литературовед Элеонора Шафранская в рубрике «Люди и судьбы» рассказывает об Армине Вамбери (в России его почему-то упорно называют Арминием) — о крупнейшем венгерском ориенталисте, одном из величайших интеллектуалов своего времени, прожившем жизнь, достойную стать сюжетом авантюрного романа (часть этого сюжета разворачивалась на территории нынешнего Узбекистана), а в рубрике «Слова и краски» — о «русском дервише» Александре Николаеве, художнике, жившем в Узбекистане и известном под именем Усто Мумин.
«Философский комментарий» пятигорского историка Александра Пылева открывает русскому читателю Ахмада Дониша — мыслителя второй половины XIX века, жившего в Бухарском эмирате, — его, утверждает автор, «можно считать родоначальником просветительского движения во всей Средней Азии». Заодно Пылев знакомит нас с интеллектуальной жизнью Бухары того времени, когда как раз начиналось присоединение Средней Азии к Российской империи. Петербургский же историк Сергей Абашин в рубрике «Мнения» рассматривает историю Узбекистана последней четверти века, которую большинство наших соотечественников представляет себе смутно, если вообще представляет. При всей распространенной нынче ностальгии по СССР, замечает Абашин, почему-то «не видно желания больше узнать, как сегодня живут и что думают люди, которые еще буквально вчера были согражданами одного государства. Особенно не повезло в этом отношении странам Центральной Азии, о которой в России бытуют очень отрывочные и часто искаженные представления, множество необоснованных и негативных стереотипов».
Впрочем, как мы уже знаем из статьи Емельяненко, идеализировать минувшее при не слишком ясном понимании как его, так и настоящего склонны не только наши соотечественники. «То, что раньше жить было интереснее благодаря присутствию разных народов, что все жили мирно и друг другу не мешали, часто можно услышать сегодня от узбеков, несмотря на характерное для них устойчивое этнокультурное дистанцирование». И даже так: «Любопытно, что многие с присутствием бухарских евреев связывают "лучшие времена", то есть эпоху до начала перестройки: "Помню, недалеко от бабушкиного дома один еврей продавал куриц, петухов, очень дешево продавал, — рассказывал другой информант. — И узбеки, когда сегодня покупают что-нибудь на базаре, то вспоминают, как все было дешево при евреях". Хотя совершенно очевидно, что рост цен никак не связан с отъездом евреев, а лишь по времени совпал с ним».
(Примечательно, что, например, в тех выпусках журналов, что посвящены литературам стран Балтии, мы ничего сопоставимого не прочитаем. Почему бы?)
И вот что еще бросается в глаза: переводов с узбекского на целый номер — всего четыре.
Это (не считая стихотворений-эпиграфов) — начальная поэтическая «прослойка» художественного блока; рассказы Назара Эшонкула и Мухаммада Шарифа (оба — в переводе Саодат Камиловой) и уже упомянутый отрывок из Тагая Мурада. Все остальные образцы литературы Узбекистана представлены здесь в их русских оригиналах: русское слово главенствует и количественно, и качественно.
Да, собственно узбекского материала здесь, пожалуй, не хватает. Но чего не хватает еще более, так это основательного разговора — например, большой аналитической статьи — об узбекской русскоязычной литературе (или даже так: об узбекской русской литературе) как одном из самых ярких явлений нашей словесности последних десятилетий (имею в виду прежде всего ферганскую и ташкентскую поэтические школы и их представителей, разъехавшихся ныне по разным странам). На страницах августовской «Звезды» это явление представлено куда более сдержанно и фрагментарно, чем того требовала бы его значимость. Мы встретим здесь небольшой рассказ Санджара Янышева, упомянутое уже эссе Вадима Муратханова, маленькие рецензии на сборник стихотворений и эссеистики Шамшада Абдуллаева «Приближение окраин» и давний уже (2006) «Ташкентский роман» Сухбата Афлатуни. Сам Афлатуни предпочел ограничиться (важной, но скромной) ролью переводчика и комментатора.
* * *
Увы, читатель «молдавского», декабрьского номера «Москвы» обречен остаться в неведении о том, что происходит в молдавской литературе. Там речь вообще не об этом.
На весь номер — ни единого перевода с молдавского, хотя почти все его авторы родились и живут в Молдове. Он целиком посвящен русской литературе этой страны. Дело даже не в том, что все опубликованные здесь авторы русскоязычны, — мы помним, что похожая ситуация была и в «казахском» номере «Невы», где, однако, о казахской жизни говорилось много важного. Дело в том, что местная молдавская жизнь занимает их минимально. Почти во всех текстах — исключения единичны — ей отведена роль не более чем декораций.
Рассказ Олеси Рудягиной — из жизни кишинёвских русских в последнее советское десятилетие, о сильной, многолетней и безнадежной любви — история мучительная (и очень неровно прописанная), но такая, которая могла бы случиться где угодно — от Бреста до Владивостока. Молдавского в ней только и есть, что указание на место действия да единственный речевой оборот из местного обихода: «ла ботул калулуй» — «у морды лошади» — аналог русского «на посошок». И все. Оба рассказа Александры Юнко — тоже о кишинёвских русских, с минимальными молдавскими деталями (поднимать упавшего на улице главного героя одного из рассказов подбежал мальчик, что-то говоривший по-молдавски). Героиня первого рассказа, выучившаяся в Кишинёве на экономиста, уехала в Италию работать уборщицей. Герой второго, бедный пенсионер, до сих пор не может привыкнуть к тому, что Липецк — это в другом государстве. В рассказе Татьяны Орловой-Волошиной — лишь отдельные молдавские детали и словечки («— Вэй! Деадеа-Вадеа, ты в помадеэ! — дразнится из переулка, коверкая акцентом слова, сопливый ангел в засаленных спортивных штанах»; «Ненавижу праздники на работе. Что за люди у нас! Ненавидят друг друга, но есть повод, нет повода — «маса-касамаре», «щи ла мулцьань» или как там у них?»). Вообще же молдавская жизнь заглядывает сюда только в виде смутных воспоминаний — почти сновидений — главных героев о детстве, в котором бабушка пела им песни на молдавском языке (которого главный герой тогда еще как следует не понимал). Отрывок из романа Сергея Сулина — гротескный текст о посещении молдаванином (жителем «Вишенок», должно быть, зазеркального Кишинева) фантастической Москвы начала 90-х. Но молдавского там только и есть, что происхождение гостя да пара фраз, которые, к его изумлению, говорит ему, пьяному, — уже в поряде все более разнуздывающейся фантасмагории — выставляющий его из Москвы милиционер. В остальном же (поданное с прямолинейной карикатурностью) московское безумие, после которого ничто, даже езда на метро через города и страны вспять по течению времени, не кажется достаточно безумным.
Впервые молдавская жизнь обнаруживается на этих страницах лишь к середине номера — в рассказе Михаила Поторака (он — единственный из представленных здесь авторов, пишущий не только по-русски, но и по-румынски. Здесь опубликованы его русские тексты). Она является в одном из самых неожиданных своих обликов: в виде слов, которыми молдаване разговаривают с животными.
«<…> откуда взялись все эти странные слова, которыми люди разговаривают с животными? Ладно там "кыс-кыс" или "цыпа-цыпа", тут все понятно. Но откуда, например, взялось лошадиное слово "хэйс"? Почему у нас в Молдавии свиней зовут "гыж-гыж!", почему, отгоняя корову, говорят "кути!", гусей гонят криком "хыле!", собаку — "цыба!", а барана — "хурду!"? Причем только барана, не овцу. Овцу как-то по-другому, я забыл. "Хурду", надо же... По-молдавски эти слова ничего не значат и ни для чего больше не используются. Ну хорошо, допустим, тпруканье — это звукоподражание. Это похоже слегка на то, как лошадь фыркает или ржет. Но никогда-никогда, ни от одной лошади не слыхал я ничего похожего на "хэйс" или "ча"! И вряд ли я когда-нибудь пойму, отчего баран, услышав слово "хурду", отступает, никого не забодав.
Откуда, из какого странного рая пришло это в наш язык? Именно что из рая, откуда бы еще?»
Пожалуй, Михаил Поторак среди здешних авторов наиболее привязан к молдавской чувственной, языковой, бытовой реальности, менее всех судит ее, более всех внимателен к ней и благодарен ей. «По всей Молдавии винный дух стоит, — пишет он в рассказе "Пьяный сентябрь", — и у детей усы от муста — едва забродившего виноградного сока. Он сладкий такой и совсем не хмельной, только слегка язык пощипывает. Вот когда начинает пощипывать — значит, пора отжимать и сливать в бочки. У настоящих хозяев и отжимки в дело идут. Из них гонят совершенно зверский самогонище».
Сергею Диголу (кстати, «автору исследований по истории Молдавии XX века, опубликованных в научных журналах Молдавии, России и Румынии») принадлежит рассказ — наконец-то! — из современной молдавской жизни (о том, как эту жизнь и ее людей разрушил дикий капитализм). Тут в первый раз на весь номер (он же последний — больше художественных текстов в декабрьской «Москве» нет) у главных героев молдавские имена: Георге и Виорика. Бизнесмена-хищника Георге в конце рассказа убивают бандиты, а та, с кем он встретил свое последнее утро, — проститутка. («Пятьдесят баксов за любовь — форменное свинство. Правда, Виорика не любила — она работала. Может быть, в Лиссабоне, куда по какой-то тайной причине стремились сельские девицы, она получала бы больше. Может быть. Но Виорика в Португалию и вообще за пределы Молдавии никогда не ездила, а приезжавших из дальних краев на родину подруг спрашивать в подробностях о расценках заграничной сладкой жизни как-то не решалась».)
К авторам, связанным с Молдавией, составители номера относят и Павла Кренева. Кренев родился и живет в России, но повесть его — о войне в Приднестровье («вооруженном конфликте» России и Молдавии, то есть России и Запада, в котором Россия, конечно, права, а ее противники — разумеется, нет), о трудной работе и горькой судьбе истребителя снайперов (о да, мы многое узнаем об этом — а также о том, сколь различны взгляды на жизнь у «наших» снайперов и у их противников) и о чудовищном коварстве врагов. Художественную часть повествования сопровождает историософская, объясняющая, кто на самом деле во всем виноват: «Мир тогда разрушался по сценарию, составленному в секретных масонских лабораториях "заклятых друзей" России — США и некоторых западноевропейских стран. Главный удар наносился по СССР. Военный, экономический потенциал этой страны необходимо было сломать с одной только целью: чтобы создать управляемый со стороны Запада однополярный мир во главе с США. Для этого необходимо было разорвать по кускам СССР, растащить его по углам, создать в нем и среди его союзников обстановку неуправляемости, бардака и хаоса. Опытный рыбак знает: в грязной, беспросветной воде рыбу ловить легче, чем в прозрачной. Такая обстановка и создавалась». «Приднестровье ждало помощи от Москвы, но на московском троне сидел человек, посаженный американцами, и вершил дела не в пользу России и ее интересов, а в угоду своим американским хозяевам».
Раздел же «Публицистика» посвящен Приднестровью, точнее, взаимодействию России и Приднестровья — «неповторимого уголка русского мира», как выразился один из авторов этого раздела, Александр Шевченко. «Помнит и Россия об этой исторической частице своей земли, оставшейся в результате драматических событий распада СССР за пределами нынешнего российского государства и не пожелавшей быть в составе Молдовы в связи с усилившимися в ней настроениями в пользу слияния с Румынией». Его коллега по номеру Павел Кренев, в свою очередь, выразился следующим образом: «Приднестровью, этому вечнозеленому, солнечно-виноградному краю, планировалась роль пушистой дрессированной собачки, которая должна была сидеть в молдавской конуре и, что называется, не скулить и не тявкать». И это уже не публицистика. Это, прости Господи, художественная литература.
* * *
Из июльского «Нашего современника» о новейшей белорусской литературе (по крайней мере — об образе ее в головах составителей номера) мы узнаем тоже немного. Хотя, правду сказать, все же больше, чем совсем ничего.
Здесь опубликованы произведения лауреатов Конкурса молодых литераторов России и Беларуси «Мост дружбы», занимающего, как пишут составители, «особое место» «среди интеграционных проектов, реализуемых под эгидой Постоянного Комитета Союзного государства» и имеющего целью «укрепление социально-культурного взаимодействия в рамках Союзного государства». Для материалов конкурса выделены две сквозные рубрики: «Белая Русь» и «Мост дружбы». Тексты русских и белорусских авторов идут подряд, как части одного континуума. Границы (которые, по идее, — условие диалога и взаимного внимания) между явлениями русской и белорусской культуры здесь не только не проводятся, но и задача такая не ставится. Задача, напротив, — «интеграция», сращивание.
Такой границы нет не только для составителей, но и для самих авторов. Отношения и с советским опытом, и с Россией здесь наименее конфликтны — собственно, они не конфликтны вообще. Они не проблематичны. Проблематичны скорее отношения с современностью, но об этом — чуть ниже.
Так, всю жизнь живущие в Беларуси Анатолий Аврутин, Валентина Поликанина, Татьяна Дашкевич, Елена Крикливец, Андрей Скоринкин пишут стихи не просто по-русски, но исключительно о русском и о России — как о своем. Аврутин: «По русскому полю, по русскому полю / Бродила гадалка, вещая недолю. / Где русская вьюга, там русская вьюга. / Там боль и беда подпирают друг друга…» Вся подборка называется «Где русская кровь проливалась…». Подборка Поликановой озаглавлена повторяющейся строкой из первого стихотворения — «Льют на Руси колокола». «А на Руси прекрасней нет зари… / На Волге лодок тихое скольженье». Далее — о Соловецком монастыре; затем — «Молитва о России», частью которой автор чувствует себя: «Упаси нас, Господь, от проклятий грядущего дня…». В следующем стихотворении: «Это старый русский Север, / Самый дальний из родных».
Аналитических статей о новейших тенденциях в белорусской литературе, книгоиздании, культуре, о современном белорусском обществе здесь попросту нет. Нет и осмысления постсоветского опыта — за исключением отдельных, вполне сдержанных удивлений тому, что как же это так получилось — была большая общая страна, а теперь ее нет. Конец СССР для авторов этого культурного круга — явно травма, но совершенно не отрефлектированная (хотя бы и так грубо, как в журнале «Москва»), даже не выговоренная. (Тамара Краснова-Гусаченко: «Стою под небом я, оглушена. / Понять пытаюсь, и не понимаю. Такой была огромною страна! Где большаки мои теперь, не знаю…») Нет, похоже, и чувства исторических перспектив — есть чувство (большею частью меланхолическое, без энергичного протеста) скорее конца, чем начала: «Здесь снова хоронят эпоху, / и снова вороны снуют…» — пишет Крикливец в стихотворении с эпиграфом из Ахматовой («Когда погребают эпоху, / Надгробный псалом не звучит…»):
И ты, безусловно, намерен
исполнить отцовский завет.
И прошлое загнанным зверем
рванётся из чащи на свет,
в убийственной жажде спасенья
помчится быстрей и быстрей
туда, где в угодьях осенних
плывут голоса егерей.
Чувство катастрофы выговаривают прямым текстом только двое: Андрей Скоринкин (первое же стихотворение в его подборке называется «Apokalypsis»: «Повсюду кровь и слёзы… В наши дни / Упразднены Священные законы… / Героев нет, предатели одни — Лукавые, как змей, хамелеоны…») и — по совсем свежим тогда еще следам в своих ранних стихах — Татьяна Дашкевич (рожденная и живущая в Беларуси, своим отечеством она называет Россию): «Я ничего совсем не знаю, / Я никого не узнаю, /Я дым Отечества вдыхаю / В расстрелянную грудь мою» (1991); «Стоит Россия чёрная, немая, / Стоит, к лицу ладони прижимая: / На мёртвом мёртвый — некуда ступить! <…> Языческие огнища пылают, / Отравный дым Отчизну выстилает, / Вновь наступает долгая зима» (1993).
Некоторая концепция происходящего — вкупе с представлением о перспективах — есть только у Скоринкина:
В сердцах гремит духовная война,
За горний трон дерётся сатана…
Грядёт конец, а с ним — начало света…
Померкнут звёзды, солнце и луна…
Но за зимой ворвётся в мир весна
И расцвётет спасенная планета!
Тревога о будущем для здешних молодых авторов совсем не характерна, но у одного из них мы ее все-таки обнаружим: в рассказе «Европа» Андрея Диченко (1988 года рождения) — о необычных детях, один из которых видит (зловещее) будущее. Европа — источник опасности. Тревожащее чужое, не укладывающееся в рамки привычного восприятия.
Переводов с белорусского на весь журнал целых четыре: три поэтических и один прозаический. Прозаический, пожалуй, — самый интересный: рассказ Алеся Бадака «Идеальный читатель» — несколько рассудочное повествование о совсем не рассудочных вещах: о взаимоотношениях человека и искусства. Причем к искусству на равных правах причисляются не только литература и музыка, но и кулинария — как действие, тонко настроенное на его предполагаемое восприятие. Белорусского как такового в рассказе не очень много, кроме разве места действия, цитаты из Янки Купалы да признания героя, он же и автор: «<…> я пишу на языке, на котором поэзию и прозу читает не слишком много людей».
Переведеные стихи — Михаила Позднякова, Михася Башлакова и Геннадия Пашкова — интересны значительно менее. Все они глубоко вторичны, и тема во всех без исключения — малая родина авторов, очарование ее чувственным обликом, любовь к ней и мягкая меланхолическая тоска по ней («Те ягоды пахнут простором и лесом. / Далёким моим босоногим Полесьем…» — Башлаков, «Милый край, где растёт ежевика, / Хвойный воздух струится, как дым, / Никогда, никогда не привыкну / Я к дарам и красотам твоим.» — Пашков) да разве еще экзистенциальная печаль («И дни мои летят / Так быстро — не заметить…» — Башлаков). Будто, право, по-белорусски больше и сказать не о чем. Авторам — за шестьдесят. Ни один молодой поэт, пишущий по-белорусски, не представлен.
* * *
«Грузинский», августовский номер «Дружбы народов» — среди всех «национальных» выпусков «толстых» журналов, пожалуй, особенный. Потому что он весь — о любви. Нет, он и об историческом самоопределении тоже, и о катастрофе, и о проведении границ — от этих тем постимперским литературам, включая и нашу, похоже, никуда не деться. Но в первую очередь, поверх всего этого, посредством всего этого — о любви.
Открывается номер републикацией лучших, по мнению редакции, из произведений грузинской поэзии, опубликованных в журнале в прежние годы. Это — классики: Тициан Табидзе, Паоло Яшвили, вполне близкий по крупности к классикам Отар Чиладзе, гораздо менее известные русскому читателю Анна Каландадзе и Шота Нишнианидзе. И все это — стихи и ХХ век. Самый ранний текст здесь написан в 1915 году — ровно столетие назад.
О временах более ранних речь не заходит. Составителям важно говорить о том, что еще не стало в полной мере историей и остается живой проблемой.
В художественной части номера — современная словесность и история, которая делается на наших глазах (то, что еще не стало объектом ностальгии, но уже становится предметом рефлексии).
Роман «Очкастая бомба» Гурама Одишария, грузинского писателя, родившегося (в 1951-м — следовательно, целиком сформировавшегося в советское время), выросшего и основную часть жизни проведшего в Абхазии, — о грузино-абхазской войне как части катастрофы советского мира. (Да, то была творящая катастрофа — создающая новые миры, новые человеческие общности с их коллективным и личным самосознанием, — что не уменьшает ее катастрофичности.) О живых кровавых клочьях, на которые разлетался вчерашний советский мир.
Тут вообще много текстов о беде, о смерти, о распаде привычных связей. Кровоточащая литература.
О войне — оба рассказа Беки Курхули; рассказ Бесо Соломонашвили — рефлексия (помимо личных обстоятельств героев, точнее, с их помощью) грузинской истории ХХ века — катастрофичной начиная уже по меньшей мере с 1920-х) и отношений с Россией. Рассказ Нугзара Шатаидзе — снова о катастрофе, разломе, поражении и утрате: события происходят весной 1921 года, когда остатки грузинской гвардии отправились в Батуми, а оттуда в эмиграцию.
Но есть и еще одна, не менее важная линия. Здесь представлен поэт Звиад Ратиани, родившийся в 1971-м — из тех, кто начал работать в литературе уже в постсоветскую эпоху (и из оставшихся, таким образом, за пределами русского литературного сознания — у нас он до сих пор не переводился, а вот на многие европейские языки — да) с ориентацией на европейские образцы, из тех, кто способствовал и способствует европеизации грузинской литературы — переводил на грузинский Рильке, Элиота, Паунда, Одена, Целана… Поэма «Джакомо Понти» Дато Маградзе (родившегося в 1962-м, бывшего в 90-х министром культуры Грузии, автора слов ее государственного гимна) — вписывание себя в систему европейских координат, прочитывание себя с помощью европейских культурных кодов (как пишет философ и литературовед Заза Шатиришвили, «<…> Фабула произведения, одновременно и символическая, и реалистическая, предельно проста — идет судебный процесс самого Джакомо Понти, а весь текст — апология лирического героя (апология в древнегреческом смысле: «оправдательное слово»). Как известно, этот кафкианский мотив отразился и в лирической поэзии XX века: можно вспомнить такие примеры, как лирические тяжбы Леона Фелипе и Анны Ахматовой»)
Таким образом, в грузинском литературе видны как минимум две ведущие темы: изживание (по крайней мере — проработка) травмы, которой стала практически вся история ХХ века, и вживание, врабатывание в Европу.
В номере подробно представлен особый пласт смыслов: русских мечтаний о Грузии, русских образов ее, неотъемлемости Грузии от русского чувства мира, вполне возможно — русской тоски по этой стране, бывшей (или мнившейся?) в советские годы ближе и доступнее. Это — рубрика «Сны о Грузии». Здесь мы видим яркие образцы того, что Наталия Миминошвили назвала «грузинским текстом русской литературы», — текста, не прекратившего возникать и теперь, после распада бывшего сложного единства на разные, не менее сложные государства.
Грузия рассказана и пережита здесь как один из важнейших источников русского самосознания, как личный, эмоциональный, чувственный, поэтический — и, опять же, очень русский опыт (Борис Мессерер, «Дружбу нельзя предать»). Опыт, необходимым условием которого была инаковость Грузии — адресованная инаковость, «свое другое». Грузия — это взволнованность и любовь — бери наугад цитаты из любого текста — не ошибешься. Михаил Синельников: «Грузины — мой любимый народ, и, мне кажется, я знаю их настолько, насколько можно знать, не будучи грузином». Олеся Николаева: «Я сажусь в машину и сразу включаю грузинские песни. И сразу оживает передо мной моя жизнь, быть может, лучшая и блаженнейшая часть которой была связана со страной, которую я называю "второй родиной" и от которой получила столько света и столько поэзии, что душа изнемогает от этого избытка.
Подкрепите меня вином,
освежите меня яблоками,
ибо я изнемогаю от любви!»
О каком еще народе бывшей империи русский может так сказать?
Отношение грузин к России и русским — предсказуемым образом сложнее. Правда, о нем — особенно о сегодняшнем — из этого номера журнала мы узнаем немного.
Грузинские слова о России звучат в статье грузинского классика Григола Робакидзе «Сталин как дух Аримана», — но она написана в 1935 году (в германской эмиграции, на немецком языке, с которого и переведена). Тему отношений Грузии и нашего отечества отчасти затрагивает лишь один текст из двух, составивших рубрику «Публицистика» — и написанный, к слову сказать, на качественном русском языке. Это — «Грузия на распутье» Георгия Лорткипанидзе, двуязычного автора (кроме грузинской прозы выпустившего и русский роман «Станция Мортуис»). И мы видим, что отношения эти проблематичны.
«Писать в российской прессе о современной Грузии — для грузина задача неблагодарная. Любой автор, который рискнет затронуть ряд болезненных тем (от порушенной территориальной целостности до причин войны 2008 года), вряд ли избежит обвинений в субъективности и попадет в итоге — с высокой долей вероятности — под словесный обстрел с противоположных берегов... Но с другой стороны, несмотря на ставшие, к сожалению, привычнымы драматизм и почти полный застой в грузино-российских отношениях, задача эта, как все полузапретное, чрезвычайно интересная. А быть может, не только интересная, но еще и полезная, хотя порой очень непросто различить невидимую грань между пасквилянтством на свою страну и той дозой нелицеприятной критики, что необходима для ее же здравия».
Другой текст той же рубрики — «На пути к Европе» Георгия Нижарадзе — посвящен отношениям Грузии и Европы — как бы «поверх» опыта исторической совместности с русскими.
Существуют ли — существовали ли когда-либо — грузинские «Сны о России»?
В том же, что пишут здесь о Грузии люди русской культуры, смыслов отталкивания и преодоления, кажется, вообще нет. Трудности сближения (и усилие их преодоления) есть, но нет ни тени враждебности. Есть боль за Грузию («Зеркалка» Натальи Соколовской — дневниковые записи эпохи разлома империи на ее кровоточащие составные части), но нет ни отторжения, ни осуждения.
«Ни с одной чужой речью не общалась я так долго и близко, как с грузинской, — пишет цитируемая Мессерером Белла Ахмадулина о своей переводческой — даже не работе, а жизни. — Она вплотную обступала меня говором и пеньем, искушая неловкую славянскую гортань трудиться до кровавых ссадин, чтобы воспроизвести стычку и несогласие согласных звуков и потом отдохнуть в приволье долгого "И". Как мучилась я из-за этой не данной мне музыки — мне не было спасенья в замкнутости, потому что вода, лившаяся из-под крана, внятно обращалась ко мне по-грузински».
Есть — благодарность: всему в Грузии, Грузии в целом, самому ее чувственному, пластическому облику: «Открыт, распахнут и грузинский пейзаж, — говорит Вадим Муратханов. — Многоярусный Тбилиси напоминает слоеный пирог, румяный, с надрезами в поджаристой корке. Оказавшись на краю надреза, видишь далеко вокруг. Множество складок, заселенных площадок и уступов словно увеличивают площадь маленькой уютной страны». Есть неизменное чувство связи — даже через разрывы, — притом взаимной связи. «По совести я плохо верю в самую будущность переводческого ремесла, — признается Михаил Синельников. Но верю в единение поэтов, в мистическую связь Лермонтова с Бараташвили, в братство Тициана и Бориса. Несмотря на тягостные события, я не в силах согласиться с разрывом нашего духовного единения. Благородными примерами которого дорожу… Был в Тбилиси старый профессор, филолог Акакий Гацерелиа. Раз в месяц на протяжении долгих лет он отправлялся на городской почтамт и посылал продуктовую посылку с дарами земли грузинской старой дочери В.В.Розанова, жившей на пенсию в 37 рублей 26 копеек в городе Загорске (ныне вновь Сергиев Посад). Русские давно и позорно о ней забыли, но грузинская интеллигенция еще помнила, кто такой Розанов (между прочим, ничего о Грузии не писавший)». И даже — отождествление: «Все мы немного грузины». Так пишет Вадим Муратханов — русский узбек, родившийся и выросший в Киргизии. О тех же (русских!) чувствах к Грузии говорит и Бахытжан Канапьянов — казах, человек (и) русской культуры (тоже), цитирующий «русского поэта и писателя, сына грузина и армянки, <…> батоно Булата». Все это — люди многокультурья, которое окаянная империя, однако, сделала возможным.
Людьми русской культуры Грузия прочитывается как опыт расширения горизонтов, всечеловечности, вообще — полноты человечности, ее раскрытия и осуществления.
«Здесь, в Грузии, — пишет Муратханов, — задумываешься о том, что человек потенциально шире своей географии. В нем заложено больше, чем вынуждает проявлять место его проживания. Новое солнце высвечивает новые грани характера и темперамента. Кто-то из моих друзей неожиданно для себя начинает блистать остроумием и обаять окружающих женщин. Другой высказывает тебе в глаза обиду, которая, случись в обжитом, привычном пространстве, наверняка осталась бы, не облеченная в слова, тлеть в глубине сердца. Через несколько дней, проведенных здесь, все мы уже немного грузины».
Тут уже хочется воскликнуть вместе с Михаилом Синельниковым: «И неужели все это уйдет бесследно для поколений, вступивших в небывало черствую эпоху?»
Честно сказать, у меня нет надежно утешающего ответа.
Разве что — воскликнуть вместе с Анной Бердичевской, автором бережного, даже ласкового и грустного текста о тбилисском доме-музее Тициана Табидзе: «Дай Бог, чтоб не оборвалась нить, связь всего, для чего стоит жить. Нет ничего прочнее нити основы. Но если она все-таки оборвется — мир расползется и прекратится».
Дружба Народов 2016, 2
ПАВЕЛ НЕРЛЕР
В Москве (Ноябрь 1930 — май 1934)
Продолжение
+++ ——
Нерлер Павел Маркович — поэт, литературный критик. Родился в 1952 году в Москве. Председатель Мандельштамовского общества. Выпускник географического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, доктор географических наук, профессор. Автор более чем 1000 публикаций по филологии, географии и истории. Живет в Москве.
Продолжение. Начало в «Новом мире», 2016, № 1.
Журнальная версия глав из «Жизнеописания Осипа Мандельштама» — новой биографии поэта, готовящейся к изданию в издательстве «Вита-Нова». Сердечно благодарю С. Василенко, Н. Петрова, К. Скоркина, М. Спивак, А. Теплякова, Г. Шабата и в особенности Л. Видгофа за критику и советы. В круглых скобках в тексте приводятся ссылки на следующие источники: Мандельштам О. Собрание сочинений в 4 томах. М., «Арт-Бизнес-Центр», 1993 — 1997 (том и страницы арабскими цифрами); Мандельштам О. Полное собрание сочинений и писем в 3 томах. М., «Прогресс-Плеяда», 2009 — 2011 (том — римскими цифрами, страницы — арабскими); Мандельштам Н. Собрание сочинений в двух томах. Редакторы-составители: С. В. Василенко, П. М. Нерлер, Ю. Л. Фрейдин; Екатеринбург, «Гонзо» (при участии Мандельштамовского общества), 2014 (НМ, том и страницы арабскими цифрами); Герштейн Э. Мемуары. СПб., «ИНАПРЕСС», 1998, стр. 22 (ГЭ, страницы арабскими цифрами). В цитатах абзацы обозначаются двойной косой чертой: «//».
В ДОМЕ ГЕРЦЕНА
(Февраль 1932 — осень 1933)
Крыша над головой!
Упования на Марьину Рощу и на помощь сверху улетучились не сразу, но уже осенью 1931 года — в конце сентября или начале октября — Мандельштам обратился с новой просьбой о крыше над головой, и снова в писательские организации. Освобождалась комната некоего писателя Виткинда, и решением Жилкомиссии от 10 октября освобождавшееся его жилье[1] предоставлялось Мандельштаму. Но не тут-то было: уже впечатанная в решение фамилия «Мандельштам» была зачеркнута и от руки вписано: «М. Герасимову»[2] .
Но 24 ноября 1931 года та же комиссия снова приняла положительное решение о Мандельштаме: ему собирались дать квартиру М. Герасимова в левом[3] флигеле Дома Герцена. 14 декабря 1931 года Шура Мандельштам писал отцу: «Ося и Надя в Болшеве в Доме отдыха. Комнату им дают одну, 17 м, в неважной квартире и не очень скоро. Он не теряет надежды получить лучшее»[4] .
Тут надо заметить, что сами эти хлопоты ставили поэта в довольно двусмысленное положение. Дело в том, что в ходе и в результате своей «Битвы под Уленшпигелем» он публично разорвал отношения с советскими писателями, зонтичными организациями которых являлись и ВСП, и ФОСП. Но именно в ФОСП, в жилищную комиссию ее Московской городской организации[5] ему пришлось обращаться с просьбами о крыше над головой.
В этих условиях такие обращения требовали взаимной деликатности и как бы «забывчивости» обеих сторон. А это условие «петушок» Мандельштам не мог соблюсти, время от времени наступая на старые грабли. Так, он отказался пожать руку двум писателям — В. Г. Лидину и В. В. Гольцеву — и объяснил это нежеланием иметь что-либо общее с членами ВСП или ФОСП, как своих недавних гонителей. Писатели в свою очередь обиделись и, сочтя такое поведение «антиобщественным», опротестовали решение от 24 ноября, каковое и было 29 декабря отменено[6] .
Новое же решение было принято только 25 января 1932 года[7] : Мандельштаму, а одновременно с ним критику Острогорскому[8] и Михаилу Пришвину[9] , предоставили по комнате в квартире № 4 в правом флигеле — бывшей квартире Андрея Новикова. Острогорский, кажется, вселился первым, вторым стал Пришвин — за десятилетие до этого благополучно спаливший с помощью простого примуса лысую, но от того не менее «не по чину барственную» шубу Мандельштама. Комнату свою в квартире № 4 он не любил, называл ее «крысиной»[10] . Осев у себя в деревне (Костино под Талдомом), сам он в городе практически не жил: комната служила ему сейфом для рукописей и своеобразной «анти-дачей» в городе, но нередко в ней появлялся его сын Лев Пришвин-Алпатов — один или со своими барышнями.
Мандельштам переехал в писательское общежитие в Доме Герцена прямо из Болшева. Но и с самим вселением не обошлось без борьбы: выручило энергичное вмешательство на стороне поэта председателя горкома ФОСП Ляшкевича[11] .
В итоге: наконец-то у Мандельштамов своя крыша над головой!
Сам по себе правый флигель из всего жилфонда в Доме Герцена — бывшие конюшни — был самый никудышный в общежитии: с плесенью на стенах, дощатыми перегородками, ледяным полом и питьевыми кранами в гниющих уборных[12] .
Квартира же № 4 — бывшая дворницкая[13] . Вход в нее — крылечко в две ступеньки — смотрел прямо на главный корпус Дома Герцена, где гнездились и теснились друг на друге, словно на птичьем базаре, гнездышки всевозможных писательских организаций: кроме ФОСП и ВСП, это и РАПП, и «Перевал», и Союз поэтов, и «Литературное звено», редакция «Литературки». За крыльцом, справа — сараи: в них хранились и иногда выдавались какие-то вещи от Литфонда.
Через предбанник с дровами попадали в узкий коридор, идущий вдоль дверей с правой стороны. Окна всех комнат выходили на двор, а коридор приводил в маленькую коммунальную кухоньку с настоящей русской печкой-лежанкой, на которой поэт любил иной раз и посибаритствовать.
Каморка, в которую Мандельштамы наконец-то вселились, была вытянутой, узкой и небольшой — в одно окно и в 10 квадратных метров (против 17 у той сухой комнаты, что им выделяли в ноябре). Надежда Яковлевна вполне заслуженно именовала ее «трущобой». Но именно здесь Мандельштамы прожили зиму 1932 года, а Осип Эмильевич успел обзавестись книжной полкой, на которую тащил от букинистов разных своих любимцев — Батюшкова, Державина, Языкова, Боратынского, Жуковского… (НМ, 2, 733).
Мандельштам добивался выделения себе и второй комнаты («жизнь кучей в одной комнате исключает всякую возможность работать»), но жилищно-хозяйственная комиссия («тройка») в составе Россовского[14] , Павленко и Уткина, несколько раз принимавшая об этом постановления, тут же их и дезавуировала, всякий раз ссылаясь на «объективные причины». 6 февраля комиссия заседала вновь, и среди ее решений — разрешение на вселение в левый флигель Герасимова, Дубинской и Пермитина, отказ в комнате Саргиджану и перенос решения по Рудерману, а также два трудносовместимых друг с другом решения: первое — предложить Мандельштаму обменяться комнатой с Луговским, а в освободившуюся после него комнату вселить Адрианова, а второе — вселить в две комнаты в правом флигеле Пришвина и Мандельштама[15] . Иными словами, на протяжении двух недель Мандельштам не только вселился бы в Дом Герцена, но и сходу улучшил бы свое жилье!
Всему этому писательскому самоуправлению, порой напоминавшему самоуправство, тем легче было пикироваться с Мандельштамом, что сам он совершенно не пекся о житейском: отмахивался и не интересовался, предпочитая приспосабливаться к тому, что есть. А вот книгой или газетой, строчкой или страничкой мог весь увлечься и полностью в них раствориться.
Весной (скорее всего, в мае) в той же квартире № 4 освободилась комната, в которую и переехал Мандельштам, — возможно, та самая 17-метровая, которая однажды уже выделялась поэту[16] . Было в ней не одно, а три окна, правда, довольно низких. Как и в прежней комнате, окна смотрели в сад, но перед ними уже не было липы, а на стенах топорщились неброские, но веселенькие обои. Все это делало комнату солнечной и светлой.
Вот, со слов Эммы Герштейн и других, ее шикарная меблировка: два пружинных, на пенечках, матраца, тахта да маленький кухонный столик (подарок одной почитательницы стихов), ни одного (sic!) стула! (ГЭ, 28) А вот, со слов Ольги Овчинниковой, ее бытовое наполнение: не убрано, даже грязно, повсюду окурки; утвари почти никакой — ели и пили из чего попало на расстеленных газетах, рассевшись или разлегшись на помянутых матрацах и если не лето, то и укрывшись одеялами[17] .
Книжная полочка с первоизданиями тотчас же перекочевала из трущобы на свое новое место, а 18 июня — залпом — был написан «Батюшков».
Наше мученье и наше богатство,
Косноязычный, с собой он принес —
Шум стихотворства и колокол братства
И гармонический проливень слез.
И отвечал мне оплакавший Тасса:
— Я к величаньям еще не привык;
Только стихов виноградное мясо
Мне освежило случайно язык...
Стихи увидели свет стремительно: уже в июньской книжке «Нового мира», то есть с колес[18] .
А сам «Батюшков нежный» все это время весело поглядывал на Осипа Эмильевича — с репродукции автопортрета на стене.
Впрочем, однажды Эмма Герштейн застала Мандельштама и тут в страшном смятенье. Огромный кусок обоев, от потолка до середины стены, был вырван и свешивался над тахтой: под обоями обнаружились клопы… Уникальным для Москвы случаем это не было, и Эмма даже стала давать житейские советы, как от них избавиться.
Но все косметические средства борьбы с насекомыми отвергались на корню, Мандельштам готов был вышвырнуть все вон, обрить жену наголо и зажить в каком угодно хаосе, но только без клопов. Для этого у поэта было и эстетическое обоснование: «любовь к шершавой эстетике», но Эмма все же полагала, что им двигала тяга к разрушению, а точнее, к тому, что она сама очень точно назвала — «вздыбленным уютом» (ГЭ, 33).
Итак, начиная с конца января 1932 года, — у Мандельштама своя крыша над головой. И не только крыша, но и еда на столе — так называемый «дополнительный продовольственный паек», или «особое снабжение по горкому писателей»[19] .
Уже в феврале 1932 года, сразу после переезда, Надежда Яковлевна снова начала ходить в «ЗКП», а у Осипа Эмильевича пошли новые стихи[20] . Так что у брата Шуры появились все основания написать отцу: «Таким образом они пришли, наконец, к какой-то пристани»[21] .
Персональная пенсия
А вот и еще один бухаринский «подарок» — персональная пенсия, выписанная 42-летнему поэту 23 марта 1932 года! Формально инициатива исходила от двух лиц — Бухарина и Халатова. Распределение же ролей тут очевидно: первый был двигателем, а второй — «приводным ремнем». И, надо сказать и подчеркнуть, — отличным приводным ремнем.
Само понятие «персональная пенсия» официально было введено в РСФСР декретом СНК РСФСР от 16 февраля 1923 года «О персональных пенсиях лицам, имеющим исключительные заслуги перед Республикой», а в СССР — постановлением СНК СССР от 21 декабря 1926 года «О порядке выплаты персональных пенсий, назначенных органами союзных республик». Самый порядок присвоения персональных пенсий был определен постановлением ЦИК и СНК СССР от 30 мая 1928 года «О персональных пенсиях», в которое 3 августа 1930 года были внесены незначительные изменения.
Кстати, о персональных пенсиях и пенсионерах. Персональными эти пенсии назывались потому, что назначались в индивидуальном порядке специальными комиссиями по персональным пенсиям при органах исполнительной власти, а фактически — секретариатами ЦК КПСС, ЦК компартий союзных республик или обкомов партии. Соответственно, существовало три категории персональных пенсионеров — союзного, республиканского и местного значения. Подавляющее большинство персональных пенсионеров — начальники разных сортов (партийные, советские и военные), но встречались и крупные ученые, и, довольно редко, деятели искусства. Достижения определенного возраста для установления персональной пенсии не требовалось.
Встречаются противоречивые без четкой привязки ко времени и источникам сведения о рамочных размерах персональных пенсий. Якобы их максимум на союзном уровне равнялся 250 рублям, на республиканском — 160, а на местном — 140 рублям. Вместе с тем, по данным Л. Аронова, К. С. Станиславскому в 1928 году назначили пенсию в 300 рублей, семье умершего оперного певца Л. В. Собинова в 1934 году — в 500 рублей, а знаменитому ученому-аэромеханику академику С. А. Чаплыгину в 1931 году — в 1000 рублей. Кроме того, персональным пенсионерам ежегодно выплачивались одна или две месячные пенсии «на оздоровление».
Но ощутимей денежного вознаграждения был социальный пакет такого пенсионера: право лечиться в «кремлевских» больницах и поликлиниках, дешево приобретать лекарства, ежегодные бесплатные путевки в санатории, бесплатный проезд на городском транспорте, а раз в году — и на поезде, 50-процентня скидка на оплату коммунальных услуг и т. п.
21 февраля 1932 года Бухарин и Халатов направили на имя Председателя СНК СССР Молотова следующее письмо: «За последнее время Правительством были приняты решения о назначении персональных пенсий ряду писателей (Андрею Белому, Волошину, Чулкову и др.). // Крайне тяжелое положение одного из значительных поэтов прошлого — Осипа Эмильевича Мандельштама — побуждает нас поставить перед Вами вопрос о назначении также и ему персональной пенсии. // Мы исходим при этом из оценки работы О. Э. Мандельштама в период его активного участия в русской литературе — им выпущено больше десяти книг стихов, имевших несомненное значение для развития русской поэзии, — из оценки его работы в качестве переводчика произведений Барбюса, Жюль Ромэна, Шнитцлера и других, а также из тех соображений, что в настоящее время его литературные установки при большой культуре и таланте писателя чрезвычайно затрудняют выполнение им задач, стоящих перед современной литературой. // Это положение О. Э. Мандельштама усугубляется еще крайне тяжелым физическим состоянием его и его жены, тяжелым нервным расстройством, полностью парализующим всякую способность к работе. // Учитывая эти соображения, мы считаем необходимым просить Вас о назначении ему персональной пенсии, которая обеспечит ему необходимые жизненные условия»[22] .
И уже 26 февраля было сформулировано предложение Правительственной Комиссии по назначению персональных пенсий всесоюзного значения[23] под председательством члена Коллегии Наркомфина СССР Аралова[24] : «…рассмотрев материалы О. Э. Мандельштама и учитывая заслуги его в области русской литературы (им выпущено больше десяти книг стихов), <Комиссия> нашла возможным дать персональную пенсию О. Э. Мандельштаму 200 р. в месяц»[25] .
Тут хлопоты несколько притормозили, так как предложение ушло в Управление делами СНК только 17 марта[26] . И вот наконец 23 марта 1932 года за № 410 вышло Постановление СНК СССР: «За заслуги в области русской литературы МАНДЕЛЬШТАМУ Осипу Эмильевичу назначить пожизненную персональную пенсию в размере 200 рублей в месяц». Постановление подписали заместитель председателя СНК В. Куйбышев и Управляющий делами СНК П. Керженцев. Вся процедура — от инициации до окончательного оформления — заняла всего один месяц!
На Мандельштама была заведена соответствующая личная карта, а на руки ему была выдана пожизненная «Пенсионная книжка» (за № 148), действительная при одновременном предъявлении паспорта. Весной 1933 года, может быть, в связи с начавшейся в январе паспортизацией горожан, проводилась перерегистрация персональных пенсионеров союзного значения. Проходил ее и Мандельштам, 5 мая 1933 года заполнивший соответствующую анкету и вскоре получивший на руки новую пенсионную книжку.
Одна деталь: в соответствующем именном указе читаем — «за заслуги перед русской литературой». Приводимых же Надеждой Яковлевной слов — «при невозможности использовать в советской» (НМ, 1, 196) — в указе нет: очевидно, это шутливая реакция самого, не сдержанного на язык, пенсионера.
Одним из первых писателей-попутчиков, удостоенных персональной пенсии, стал Федор Сологуб. В 1924 году Вячеслав Полонский исхлопотал ему пенсию через Троцкого (литературное заключение о достоинствах Сологуба-писателя делал П. Е. Щеголев[27] ). Бухарин и Халатов в своем письме в качестве получателей персональных пенсий назвали еще Андрея Белого, Георгия Чулкова и Максимилиана Волошина[28] . А сам Осип Эмильевич, вдохновленный успехом с собственной пенсией, пытался похлопотать о персональной пенсии Нине Николаевне Грин — как вдове Александра Степановича[29] .
Кстати, «персональным пенсионером» была и Анна Ахматова, чья «пенсионная история» тянется от весны 1930 года и до ее смерти[30] . Ограничимся здесь данными лишь за первую половину 1930-х годов, сопоставимыми с «пенсионной историей» Мандельштама. В этих рамках случай Ахматовой распадается на два четких этапа. Первый — с марта-апреля по май 1930 года — это хлопоты, увенчавшиеся пенсией в 75 рублей в месяц. И второй — с июня 1932 и по сентябрь 1936 — хлопоты об увеличении ее пенсии до 225 рублей, увенчавшиеся лишь частичным успехом — повышением сначала до 91, а затем до 150 рублей[31] .
Номенклатура?
23 апреля 1932 года вышло Постановление ЦК ВКП (б) «О перестройке литературно-художественных организаций». Оно поставило крест на Ассоциациях пролетарских литературных и музыкальных деятелей, выдвигая взамен единые Союзы советских писателей (ССП), композиторов, художников и т. д.
Ликвидация РАППа (Российской ассоциации пролетарских писателей) как бы отменяла «диктатуру» пролетариата в одной отдельно взятой литературе и заменяла ее прямой диктатурой партии, закамуфлированной под широкое представительство всех писательских корпораций, включая «Кузницу», «Перевал», а также беспартийных и внегрупповых попутчиков, на условной общесоветской платформе[32] . Именно тогда на смену оппозиции «партийный — антипартийный» пришла иная, куда более широкая и страшная оппозиция: «советский — не советский (то есть антисоветский)». Колоду карт основательно перетасовали, передергивая при этом так, что рапповский «туз» Авербах не прошел даже в «валеты». Тогда-то и поднялись такие мрачные демоны мандельштамовской биографии, как Ставский и Павленко («советские ли это стихи?»).
Годом раньше Мандельштам и сам проехался по РАППу: «Звезды поют — канцелярские птички — / Пишут и пишут свои раппортички…» Шутка была замечена и оценена не одним только Фадеевым, но ее политическое корнесловие откровенно витало в воздухе. Та же Надежда Яковлевна вспоминала: «Почему-то мне пришлось зайти к нему[33] в Москве. Он остановился в Доме Герцена, где мы тогда жили, но на „барской половине”, у Павленко. Это произошло в день падения РАППа, 23 апреля 1932 года — мы узнали об этом событии утром, развернув газеты. Оно было неожиданностью для всех. Я застала Тихонова и Павленко за столом, перед бутылочкой вина. Они чокались и праздновали победу. „Долой РАППство”, — кричал находчивый Тихонов, а Павленко, человек гораздо более умный и страшный, только помалкивал... „Но ведь вы дружили с Авербахом”, — удивилась я. Мне ответил не Тихонов, а Павленко: „Литературная война вступила в новую фазу”...» (НМ, 1, 323).
Тут впору вспомнить Леонида Максименкова, утверждавшего, что в апреле 1932 года Мандельштам, как, впрочем, Клюев, Бабель, Эрдман и Павел Васильев, входили в негласный список и кружок особо ценных беспартийных литераторов, осмысленно именуемых им номенклатурными. Особенностью их статуса была, полагает он, чуть ли не защищенность от несанкционированных (то есть инициированных ОГПУ без согласования с ЦК) репрессий. Именно поэтому заявления Клюева и Васильева об их помиловании, например, рассматривались аж Секретариатом ЦК, а Сталин на письме Бухарина о Мандельштаме начертал свою знаменитую резолюцию: «Кто дал им право арестовать Мандельштама? Безобразие…»[34] Означала же она, по утверждению Максименкова, нешуточную сердитость вождя на Ягоду из-за несогласованного с ним ареста номенклатурного литератора Мандельштама[35] .
Номенклатурный поэт Осип Мандельштам!
Звучит не слабо, посильнее семантических «разоблачений» гражданской лирики поэта Михаилом Гаспаровым[36] . Однако если у Михаила Леоновича мы видим основательную аргументацию, то у Максименкова лишь голую концептуальность.
Вот вся его «эмпирическая база», не подтвержденная к тому же сигнатурой: «Повторяем, что Мандельштам был номенклатурным поэтом. Его имя было включено в список-реестр, который был подан Сталину в момент создания оргкомитета ССП в апреле 1932 года и который вождь со вкусом главного кадровика огромной страны исчеркал характерными цифрами, стрелками и фамилиями кандидатов.
В части списка, заключительной по месту, но не по политическому значению, состоявшей из 58 „беспартийных писателей”, были имена Пастернака, Бабеля, Платонова, Эрдмана, Клюева и Мандельштама. Причем в скобках указывались крамольные произведения; по некоторым из них были приняты решения „директивных органов”. Фамилий Михаила Булгакова, Анны Ахматовой и Михаила Кузмина в этом списке не было. Список был охранной грамотой. В условиях византийского значения списков для России Осипа Эмильевича можно было считать реальным членом номенклатуры ССП образца 1932 года»[37] .
Коллега наверняка бы возрадовался, знай он, что еще полугодом раньше Авербах, прося денежку на писательские новоселья, включил в «список-реестр» опекаемых и Мандельштама.
Ну а если всерьез, если слово «номенклатура» не девальвировать, то какая к черту, Мандельштам номенклатура? Вот «трамвайная вишенка», герой трамвайной перебранки? Да, да и еще раз да.
Но разве Мандельштам сидел в президиумах и на дачах, разве Максим Горький звал его по-соседски в свой особнячок покалякать ввечеру с Иосифом Виссарионовичем?
Да и какая уж там охранная грамота! Из перечисленных в абзаце из Максименкова писательских имен уцелел только каждый третий, причем судьба Клюева решилась двумя звонками — Гронского Ягоде и Ягоды Сталину. Да и принадлежность к реальной номенклатуре нисколько не защищала: вспомним того же Авербаха и Киршона с их РАППом или Ягоду и Ежова с их НКВД.
Зенит мандельштамовской «номенклатурной», как советского писателя, карьеры — звонок Сталина Пастернаку в 1934 году. Сам же «номенклатурщик» в это время уже отмечался в ОГПУ в Чердыни и даже не подозревал, какая «сталинская премия» его еще ждет. Но именно премия, а не номенклатурная регалия.
Дружеский круг
Ко времени второго пришествия в Дом Герцена у Мандельштама решительно переменилась концепция отношения к окружающим людям. Если 10 лет тому назад он искал тишину и одиночество и ради них готов был ссориться с комендантом и любым начальством, то теперь он хуже всего переносил как раз одиночество — и попросту боялся оставаться в комнате один.
Так что Надина служба была одновременно и подспорьем семейному бюджету, и ударом по тому хрупкому душевно-бытовому компромиссу, который заключил с жизнью поэт. Самой Надежде Яковлевне явно нравилась редакционная жизнь с ее разнообразием и непредсказуемостью; она возвращалась из газеты веселая, с последними хохмами, придвигала столик к тахте и, подобрав ноги, с аппетитом обедала тем, что сама же и захватила по дороге или что оставалось в доме с утра.
Мандельштам же настолько привык к тому, что «добытчик» (не важно, что малоуспешный) только он и что жена всегда рядом, всегда с ним и для него, что просто растерялся: он впервые оказался в зависимости от нее и даже от ее расписания. Вместе с тем его собственная «психе» как никогда нуждалась в устойчивости и поддержке, и одиночество было ему явно не на пользу. Кто-то должен был ее «подстраховывать».
При этом Осип Эмильевич нуждался даже не в беседе, а в «диалоге с молчащим собеседником» (выражение Э. Герштейн), то есть в самом банальном присутствии или сопровождении. Нередко такой сопровождающей была верная Эмма Герштейн. Она забегала перед своей службой (секретарь в «Крестьянской газете»), и они шли гулять — или в скверик во дворе Дома Герцена, но чаще сидели на Тверском бульваре: и там, и здесь у поэта были свои любимые скамейки. Если попадался навстречу кто-то знакомый, то поэт приветствовал его характерным жестом: рука немного вверх и неглубокий поклон.
Дружеская готовность Эммы помочь, выручить, подставить плечо поистине беспримерна. А цепкость ее взгляда в сочетании с силой и остротой памяти делают многие ее свидетельства о поэте бесценными.
Вот, для примера, ее ощущение от того, как Мандельштам говорил: «…взволнованная речь, когда, возбужденный мимолетной эмоцией, Осип Эмильевич не мог от нее освободиться, пока не отработает в блестящей словесной импровизации. На следующий день, правда, задетый какой-нибудь репликой собеседника, он доказывал нечто прямо противоположное вчерашнему, и с той же неотразимой убедительностью. Запомнить и воспроизвести такую речь, мне кажется, невозможно, потому что это — поток мыслей, тут же на глазах у слушателя преобразующийся в слова» (ГЭ, 28)[38] . О «Втором рождении» Пастернака: «…упоминалась орнаментальность, перегруженность его новых стихов… Говорилось начерно, для меня незапоминаемо, пока не вырвалось единственно нужное определение — „советское барокко”» (ГЭ, 29).
Хорошим другом и частым гостем был Евгений Яковлевич Хазин, Надин брат. Весной приехала из Киева на побывку Вера Яковлевна, их мать. Она поселилась у сына, но это рядышком, и большую часть времени проводила у дочери с зятем, чтобы не мешать работать невестке. Как водится, свекровь не жаловала невестку: «Сегодня она развалилась в кресле, — передразнивала Вера Яковлевна, — расхвасталась: государство в нас нуждается, мы необходимые люди…» Речь шла о заказе на художественное оформление праздничной[39] Москвы, который получили невестка и С. К. Вишневецкая, работавшие совместно. Обе жены Евгения Яковлевича — и настоящая, и бывшая — были людьми государственными и про-государственными.
Поначалу (по первому адресу) в Дом Герцена заходили очень немногие. Например, Клычков, живший по соседству, хорошо запомнившийся Кузину: «Человек он был очень хороший и талантливый. Однажды в каком-то споре с Мандельштамом он сказал ему: „А все-таки, О. Э. мозги у вас еврейские”. На это Мандельштам немедленно отпарировал: „Ну что ж, возможно. А стихи у меня русские”. „Это верно. Вот это верно!” — с полной искренностью признал Клычков»[40] .
Или Шенгели, которого тогда откровенно смутила и напугала «Четвертая проза», названная им «одной из самых мрачных исповедей, какие появлялись в литературе», не исключая и Жан-Жака Руссо (ГЭ, 29). Или Лев Бруни, Яхонтов и Осмеркин, кстати, охотно друг с другом выпивавшие (сам Осип Эмильевич пил только для удовольствия и понемножку — предпочитал вино, но мог и водку).
Весной же в новой комнате гостей и посетителей стало ощутимо больше. Кроме уже названных приходили и другие: Клюев, Павел Васильев, Шкловский, Звенигородский, Яхонтов, Липкин, Адалис, Огородникова, И. Аксенов. А осенью зашли однажды даже Эренбург с князем Святополк-Мирским.
Иван Аксенов заходил чаще по утрам. Разговоры с ним — о чем бы то ни было — от Палласа до Леопольда Авербаха — Мандельштам особенно любил. «После его ухода Мандельштаму всегда хорошо думалось. Лоб его светлел и как будто становился больше, преображался в „понимающий купол”, движения становились тихими и пластичными» (ГЭ, 30).
Складывалось ощущение, что и жизнь Мандельштамов вступила в более спокойный период.
Походы в музеи — прежде всего на Волхонку и на Пречистенку, к импрессионистам и прочим, — действовали на него неизменно благотворно и успокаивающе. Эмма Герштейн вспоминала: «Я помню, как печатала ему два стихотворения, из которых одно возникло из посещения музея — „Импрессионизм”, а о другом („Увы, растаяла свеча”) он сказал, улыбаясь, что последние строки („И в спальню, видя в этом толк, / Пускали негодяев”) — про мою подругу, которую он называл „эллином” за веселые и добродушные разговоры на любовные и эротические темы»[41] .
Не меньшей радостью были чтение натуралистов (Ламарка, Палласа, Гете) и походы на Никитскую — в Зоологический музей, к Кузину и его друзьям, с разговорами о Каммерере, митогенетических лучах и прочих аспектах эволюции жизни и формообразования.
Казалось бы, что тут делать поэтическому мозгу и ненаучному сознанию?
Но Мандельштам нашел свой предмет в этом космосе — чужой, но не чуждый. По-видимому, главным итогом хождения в Зоологический музей и в биологический дискурс стало стихотворение «Ламарк», написанное 7 — 9 мая 1932 года.
21 апреля 1932 года в той самой газете «За коммунистическое просвещение», где работали его жена и «старик Маргулис», был опубликован его очерк «К проблеме научного стиля Дарвина». Возможно, это один из трех очерков, под которые поэт еще летом 1931 года заключил договор и взял 1500-рублевый аванс в одной газете (скорее всего, это именно «ЗКП»). К двум другим персонажам — а ими, возможно, виделись Паллас и Ламарк — он тоже подбирался, но так их и не написал, пустив вместо этого биологическую тему в «Путешествие в Армению». Произошло это, по всей видимости, в интервале между «Ламарком» (7 — 9 мая) и «Батюшковым» (18 июня).
Во всяком случае, в конце июня у Мандельштама возникла потребность почитать наконец свою новую прозу в дружеском кругу. И вот 4 июля, в самый разгар работы уже над «Стихами о русской поэзии» (2 — 7 июля), он читает «Путешествие в Армению» на квартире у Асеева. Среди присутствовавших и Виктор Шкловский, назавтра писавший жене: «Был вчера у Асеева. Мандельштам читал свою прозу. Она очень хороша, но в ней вещи объясняются другими вещами, еще более нарядными. Живое солнце меркнет от лучей нарисованного»[42] .
И тут происходит нечто необычное. Уже 17 июля в «Литературке» выходит статья Шкловского «О людях, которые идут по одной и той же дороге и об этом не знают» (с подзаголовком «Конец барокко») — развернутый отклик на услышанную у Асеева, но еще не прочитанную глазами и нигде не напечатанную прозу Мандельштама: «Большой писатель Осип Эмильевич Мандельштам. Он написал сейчас книгу „Путешествие в Армению”. Он путешествует там среди грамматических форм, библиотек, книг, зданий, слов, вещей <...> Мандельштам — огромный поэт, но он для того, чтобы передать вещь, кладет вокруг нее литературные вещи из куля, как попутчик Занд. Вещи дребезжат, вещи, как эхо, разнообразно повторяют друг друга. Гнутся своды под барочными украшениями. Мандельштам описывает картинные галереи. Я никогда не читал лучшего описания картин Ван Гога, Сезанна, Гогена, Синьяка. „Кукурузное солнце” светит в картинах импрессионистов (пуантеллизм). Солнце, сделанное из закругленных мазков, похоже на плотное зерно выпуклой чешуи кукурузного початка. Так определяет Мандельштам сомкнутую блестящую разбитость импрессионистической картины. И вот выходит Мандельштам из картинной галереи в прекрасный город Сухум. Дома лежат перед ним, как чертежные принадлежности в гнездах готовальни. Солнце тускло после картин. Мир весь как в веревочной сетке. Прочтите Золя, Мандельштам! Поймите, как стремились передать люди солнце. Сколько стоит солнце на картине. Разве картины делаются для того, чтобы ими компрометировать солнце? Это вы сами в сетчатом мешке, в клетке, в вольере с сетками. Сетками от вас отделен мир. И за этой сеткой сидит с несколькими немногими книгами друг мой, попутчик Занд».
Мандельштам, прочтя это, был страшно разочарован узостью — да что там: точечностью, «пуантилизмом»! — этого понимания. Он любил Шкловского, дорожил его дружбой и написал ему что-то вроде примирительной отповеди, от которой сохранилась пара фрагментов-черновиков. Вот первый: «…маленькая книжка, которая страстно рвется к содержанию, к мировоззрению, воюет и полемизирует, вы начали говорить только о вещах, т. е. о несуществующем в искусстве. Право смотреть на солнце и на картину — одного порядка, художник, как и всякий, оплачивает его рожденьем и смертью. То, что вы называете вещью, — ужасная терминология, — давно пора ее в архив, — применимо лишь к серийному производству ублюдков», и вот второй: «Книжка моя говорит о том, что глаз есть орудие мышления, о том, что свет есть сила и что орнамент есть мысль. В ней речь идет о дружбе, о науке, об интеллектуальной страсти, а не о „вещах”. // Надо всегда путешествовать, а не только в Армению и в Таджикистан. // Величайшая награда для художника — подвигнуть к деятельности мыслящих и чувствующих иначе, чем он сам. // С вами на этот раз не удалось. // Надеюсь — поправимо» (III, 509 — 510).
Заступился за Мандельштама и Тынянов. Прочитав в «Литературке» ту же самую статью Шкловского, он написал автору: «Осипа Мандельштама ты учишь писать стихи. Если он по твоим советам будет писать, — стихи, — может, его и напечатают в „Литературной Газете”? Пристроишь? Ты, милый, желаешь кому-то, какому-то новому времени или грядущему рококо — уступить своих знакомых под именем барокко...»[43]
На личных отношениях Мандельштама и Шкловского полемика эта никак не отразилась. Наоборот, летом 1932 года Шкловский был одним из самых частых гостей у Мандельштама.
Возможно, тогда же Мандельштам прочитал Шкловскому свеженаписанное (начатое 8 и законченное 12 августа) стихотворение «К немецкой речи», после чего между друзьями разгорелась дискуссия, мемуаристке недоступная: «Ходили по диагонали комнаты навстречу друг другу и спорили. Каждый развивал свою мысль с таким количеством „опущенных звеньев”, что трудно было что-нибудь понять в этих синкопах» (ГЭ, 35).
Соседское окружение
Постепенно обозначился и набор ближайших соседей.
В бывшую комнату Мандельштама в 4-й квартире въехал (вскоре после 8 июня 1932 года[44] ) молодой газетный поэт Миша Рудерман, заселившийся в Дом Герцена по гарун-рашидовской протекции Марии Ильиничны Ульяновой, переданной почему-то через Рабкрин. Его жена все возмущалась: почему им троим (а у них была еще и дочка) дали маленькую, а бездетным Мандельштамам — большую комнату? «Рудерман, — кричала она в коридоре, — молодой поэт, активно работающий, а Мандельштам — старик, уже не пишущий, а если и пишет иногда, все равно он — бывший поэт, устаревший» (ГЭ, 29)[45] .
Но соседские отношения с самим Рудерманом были нормальные: «Вернулся ли Рудерман? // Научился ли топить печку?» — спрашивала Надежда Яковлевна у Нины Грин в письме от 3 марта 1933 года[46] .
Мандельштам поддержал ходатайство соседа товарищу Кирпотину из Оргкомитета ССП о получении им определенного пайка: «Я крайне удивлен тем, что не попал в список на получение пайка, несмотря на то, что в прошлом квартале я таковым пользовался. // Я — человек, больной хронической болезнью, имеющий семью, живущий в скверных жилищных условиях. Как поэт я работаю в Москве с 1925 г., печатался регулярно несколько лет в „Правде”, „Комсомольской правде” и журналах „Новый мир”, „Красная Новь”, сотрудничать в которых я продолжаю. // Заработок мой нерегулярен и недостаточен, и я считаю, что имею право на поучение пайка не меньше, чем иные люди, напечатавшие один рассказ и пользующиеся пайком. // Прошу Вашего распоряжения о включении меня в список писателей, прикрепленных к Госснабжению. // 25 / VII — 32 г. Москва».
А на оборотной стороне этого заявления читаем: «Считаем снятие тов. Рудермана талантливого поэта со снабжения ошибкой, которую надо срочно исправить». Под этой фразой стоят подписи, и среди них собственноручная подпись Мандельштама: «Джек Алтаузен. М. Светлов. В. Казин. Орешин. О. Мандельштам. И. Уткин. В. Инбер. Т. Коренев»[47] .
Амир Саргиджан (это его псевдоним, от которого он, впрочем, отказался в 1941 году; настоящее имя — Сергей Петрович Бородин) стал новым соседом Мандельштама даже раньше Рудермана — где-то между серединой февраля и серединой июня 1932 года (21 июня, отвечая на анкетный вопрос Е. Я. Архиппова — «Любите ли Вы Мандельштама? Какую книгу более?», — князь-поэт Андрей Звенигородский написал: «Очень талантлив и с большой эрудицией поэт. Люблю его как человека (на этих днях познакомился с г. Мандельштамом у поэта А. Саргиджана»[48] ).
Кстати, а где именно жил Саргиджан?
Герштейн пишет, что он жил «внизу». Стало быть — в нижнем этаже сращенного с правым флигелем здания, выходящего своим фасадом на бульвар? Именно в этой части флигеля на плане В. Слетовой[49] и расположена квартира № 6, причем рядом с номером квартиры специально помечено: «1 эт.». На втором этаже, начиная с 1931 года, размещалась редакция журнала «ЛОКАФ» («Литературное объединение писателей Красной Армии и Флота»), он же будущий журнал «Знамя»[50] .
Тем не менее это не так[51] . Амира Саргиджана поселили в квартиру № 5, на что однозначно указывает адрес на его письме П. П. Перцову от 30 августа 1932 года[52] . У этой квартиры, возможно, и состоявшей из одной комнаты (сведений о соседях у нас нет), был свой отдельный вход — напротив аналогичного такого же входа в многокомнатную квартиру № 6, над которой размещался ЛОКАФ и куда в разное время метили и Мандельштам, и Саргиджан.
Таким образом, Мандельштам, живший в самой дальней от входа комнате квартиры № 4, и Саргиджан в квартире № 5 — были соседями через стенку, соседствовали и их окна[53] : обстоятельство, которое следует запомнить на будущее.
Так что на то, чтобы вдрызг поссориться в сентябре, у них оставалось не так уж и много времени. Но поначалу это были вполне добрососедские, приятельские отношения.
Вот как они рисовались, например, Кузину: «Очень открытый Мандельштам легко сходился с людьми при первой же встрече. Я к этому привык и знал, что его восторженным отзывам о каком-нибудь новом знакомом не всегда нужно придавать значение. Однажды он с восхищением рассказал мне о появившемся по соседству с ним в доме Герцена некоем Амирджанове[54] . Впрочем, говорил он не столько о самом этом человеке, сколько об имевшейся у него статуэтке какого-то японского или китайского божка. В скором времени застал Амирджанова у Мандельштамов я сам. Фигурировал и божок. Он был действительно очень хорош. Хозяин его мне не понравился»[55] .
Кузину вторит и Семен Липкин: «Амир Саргиджан принадлежал к самому опасному виду опасных людей: неглуп, начитан, в обращении мягок, позволял себе вольности, обсуждая литературное начальство. <…> Когда русский народ был объявлен первым среди равных, оказалось, что татароликий Саргиджан — в действительности русский, фамилия его Бородин. Впоследствии он получил Сталинскую премию за роман „Дмитрий Донской”. Но в ту пору он был безвестным литератором. Я не исключаю того, что всю эту свару он затеял с насмешливого одобрения компетентных органов» (3, 13).
Со временем, однако, отношения между соседями испортились. Надежда Яковлевна с раздражением рассказывала Кларенсу Брауну в 1966 году о том, что Саргиджан и Дубинская, его гражданская (позднее и официальная) жена, по десять раз на дню заходили, особенно тогда, когда к Мандельштамам кто-нибудь приходил.
Татьяна Леонидовна Дубинская-Круликовская (1902 — 1990) еще гимназисткой бежала на Первую мировую, где, по ее словам, служила в разведке и стала Георгиевском кавалером. В Гражданскую — боец 7 Кавказского полка Червонного казачества и медсестра в госпитале в Виннице. С 1922 года — в Москве, где училась и служила в Главном артиллерийском Управлении Красной армии машинисткой, затем — крутой вираж, не правда ли? — рецензентом в Союзе писателей.
В 1929 году в четырех номерах журнала «Молодая гвардия», а в 1930 году книжкой в издательстве «Федерация» вышла ее повесть «В окопах», которую, по ее словам, похвалил Мандельштам. В 1931 году партбюро Союза писателей отправило ее на посевную кампанию в Таджикистан. Там она работала инструктором Центропосевкома и корреспондентом газеты «Коммунист Таджикистана», но еще и билась с басмачами, за что была отмечена благодарностью ЦИК Таджикистана.
До Дома Герцена она жила в Черкизове, переселиться в центр ей помог А. Фадеев[56] , покровительствовавший ей и в дальнейшем. Амир Саргиджан (Бородин), с которым она в 1931 году была в Таджикистане, а в 1934 году прошла пешком из Каратегина на Памир, в Горный Бадахшан, ведя по пути культурно-массовую работу в дальних кишлаках, был ее третьим мужем. Первым был комдив Григорий Черняховский, с которым она развелась в 1921 году: памятью о нем был сын Юрий, родившийся в 1920 году и друживший с сыном Платонова. Со вторым мужем — Дубинским — она развелась в 1928 году, о нем известно, что в 1937 году он был в 5-летней ссылке. В 1936 году она развелась и с Саргиджаном[57] .
В месяцы знакомства и соседства с Мандельштамами «пунктиком» Дубинской были разговоры об иностранцах: мол, надо встретиться с таким-то, и он даст чулки, или с таким-то, и он даст еще что-то, и т. п.
Между прочим, несколько иностранцев жили непосредственно по соседству, в лучших квартирах Дома Герцена, в частности, сотрудники одной датской коммерческой фирмы (в левом флигеле) и, по договоренности с НКИД, один известный немецкий журналист (в правом — на втором этаже особняка, выходившего на бульвар) — корреспондент австрийской газеты «Нойе фрайе прессе» («Neue Freie Presse») Николаус Бассехес (Nikolaus Basseches, 1895 — 1961)[58] . Он родился в России и прожил в Советской России около 15 лет, пока его все-таки не выслали в июне 1937 года.
Выслать его, впрочем, хотели (и могли) и раньше. В письме Сталина Кагановичу и Молотову (не позднее 15 июля 1932 г.) читаем: «Посылаю вам гнуснейшую пасквиль инокорреспондента Бассехеса на советскую эконом[ическую] политику. Бассехес — корреспондент „Neue Freie Presse”.Он писал в свое время гнусно о принудительном труде в лесной пром[ышленно]сти. Мы его хотели выгнать из СССР, но в виду раскаяния — он был оставлен в СССР. Он писал потом гнусности о политике хозрасчета. Но мы, по глупости своей, прошли мимо этих гнусностей. Теперь он изощряется по поводу займа и колхозной торговли. А мы молчим, как идиоты, и терпим клевету этого щенка капиталистических лавочников. Боль-ше-ви-ки, хе-хе… // Предлагаю: // а) облить грязью эту капиталистическую мразь на страницах „Правды” и „Известий”; // б) спустя некоторое время после того — изгнать его из СССР»[59] .
Видать, хорошим журналистом он был, коль скоро настолько вывел из себя Сталина!..
Саргиджаны однажды зазвали Мандельштамов к себе и познакомили с этим самым Бассехесом, проживавшим в особняке на 2-м этаже[60] . Тот был мил и интеллигентен, но разговаривать с ним о чем бы то ни было — «при Дубинской и Саргиджане» — явно не стоило[61] .
Мандельштамы и так подозревали Саргиджана и его жену Дубинскую в провокациях и в слежке за собой[62] . «Там все кишело всякой писательской шушерой и провокаторами», — отзывался о Доме Герцена Кузин[63] .
Конфликт с Саргиджаном и товарищеский суд
В крошечный сад Дома Герцена с Тверского бульвара вело двое ворот, и тот, кто шел от Тверской улицы, неминуемо проходил мимо окон Мандельштама. Соседи-писатели так раздражали его, что нередко он «становился у открытого окна своей комнаты, руки в карманах, и кричал вслед кому-нибудь из них: „Вот идет подлец NN!” И только тут, глядя на Осипа Эмильевича со спины, я замечала, какие у него торчащие уши и как он весь похож в такие минуты на „гадкого мальчишку”» (ГЭ, 33).
Именно так — в конце лета, у открытого окна — вспыхнул и разгорелся конфликт, бытовее которого, кажется, и не бывает.
Однажды, когда мимо открытого окна Мандельштамов проходила Дубинская, неся корзинку с какой-то едой и вином, поэт, увидев это, закричал на весь двор: «— Вот, молодой поэт не отдает старшему товарищу долг, а сам приглашает гостей и распивает с ними вино!»[64]
И действительно: Саргиджан взял у соседа взаймы 75 рублей и довольно долго не отдавал — ситуация, в которой сам Осип Эмильевич, к гневу или неудовольствию своих кредиторов, перебывал бессчетное число раз.
Дубинская, услышав крик и упрек, пожала плечами, сказала что-то вызывающее и прошла дальше к себе. Мандельштам же — «мастер трамвайных перебранок» — прокричал ей вслед что-то уж совсем обидное. Шум перерос в ссору, ссора — в требование Дубинской к мужу, чтобы тот побил Мандельштама, что было немедленно выполнено. И даже перевыполнено, поскольку досталось и Надежде Яковлевне, открывшей ему дверь.
Мандельштамы хотели подать иск в ближайший районный нарсуд — тогда Саргиджан вернул бы долг и получил штраф. Но иск там не приняли.
Так что суд был литературно-общественный, то есть профсоюзный, юридически ничтожный, но оттого тем более гротескный. Происходил он 13 сентября 1932 года в переполненном полуподвальном помещении столовой в Доме Герцена — в будущем булгаковском «Грибоедове». Председателем был назначен Алексей Толстой, а общественным обвинителем Николай Александрович Равич (1899 — 1976; псевдоним Н. Архипов) — лицо менее известное: драматург, журналист, переводчик и историк[65] .
Самое для суда существенное — он член РКП(б) и, в недавнем прошлом (в 1921 — 1926 годах), советский дипломат-разведчик[66] . Это делало его облеченным доверием более высокого начальства, партийного или ОГПУ-шного, что и позволяло вести себя так, как он себя в этот день и вел, — распоряжаться и манипулировать даже «красным графом» (впоследствии Равич и сам был дважды репрессирован: в 1938 — 1946 и в 1948 — 1954 годах).
Ф. Ф. Волькенштейн, пасынок А. Толстого, сопровождал отчима в тот вечер в Дом Герцена[67] . Он вспоминал, что их встретил какой-то молодой человек (очевидно, 33-летний Равич), помог раздеться и, взяв отчима под локоток, повел его через зал и сцену в какую-то заднюю комнату. Там в течение четверти часа Толстой выслушивал инструкцию: к молодому национальному поэту, только-только начинающему печататься, к тому же и члену партии, — проявить всяческое снисхождение.
Когда Толстой с папкой под мышкой вышел в зал, там было уже полно народу. Истец и обвиняемый, оба были уже на сцене. Мандельштам нервно мерил сцену шагами, а Саргиджан, без тени волнения на лице, сидел, развалившись на стуле, молчал и рассматривал публику — как если бы он здесь ни при чем. Красный граф прошел на приготовленное для него на сцене место и рек: мы будем судить «диалектицки».
Было зачитано заявление группы писателей, просивших не допускать обиды одного только Саргиджана. Вот оно: «Общественному суду по делу Мандельштам — Саргиджан. Заявление. Считая ответственным за конфликт между Саргиджаном и Мандельштамом не только Саргиджана, но также и Мандельштама, вызвавшего своим недопустимым поведением недопустимую реакцию Саргиджана, — просим Общественный Суд привлечь Мандельштама в качестве одного из обвиняемых. 13. IX. 32» (без подписей)[68] .
Мандельштам, уже сильно возбужденный, произнес моторную и темпераментную речь, на что Саргиджан не произнес ни слова, как если бы судили не его. А зачем и рот открывать, коль скоро «молодой национальный поэт» был, по-видимому, в курсе того, о чем наставляли в задней комнате товарища судью?
Когда же все, кому положено, выговорились или отмолчались, суд ненадолго скрылся в той самой маленькой комнате посовещаться. Толстой быстро вернулся в зал и огласил свой «диалектицкий», он же соломонов, он же издевательский вердикт: вынести порицание и Саргиджану, и Мандельштаму; обязать Саргиджана вернуть Мандельштаму долг и исключить Саргиджана на год из профсоюза, но, в порядке поддержки молодых дарований, просить президиум Горкома считать его исключение условным! Ни слова осуждения в адрес обвиняемого по поводу рукоприкладства — так что в оном виноваты, собственно, как бы обе стороны.
Зал зашумел, загудел: «Безобразие! Позор!» И правда: стоило ли огород городить ради максимы: «нехорошо не отдавать долги»? Но тут уже и Саргиджан подал голос — оскорбил Надежду Яковлевну и пригрозил долг свой все равно не отдать.
С. И. Липкин отмечает в своих мемуарах, что на товарищеском суде Мандельштам вел себя как-то неумно и бессмысленно. Вместо того чтобы разумно объяснить, как дело было, он напирал на то, что Саргиджан и его жена — дурные люди и плохие писатели. По его ощущению, «подавляющее большинство присутствующих на товарищеском суде было явно на стороне Саргиджана. <…> Присутствующие, будучи в большинстве литераторами того же типа, что и Саргиджан, симпатизировали Саргиджану. Унижая его, Мандельштам задевал и их» (3, 13 — 14).
Был на суде и корреспондент «Вечерки». Он справедливо назвал происходившее творческим вечером Саргиджана: обвинитель клеймил и истца, и ответчика, а судью почему-то интересовали литературные вкусы обоих. Корреспондент даже задумался, а не является ли мордобой между писателями новым литературным жанром, коль скоро живые классики рассматривают кулачное творчество коллег на специальном литературном форуме-суде?[69]
Осип Эмильевич после суда долго еще не мог прийти в себя. Герштейн вспоминала: «Торжественно скандируя, он диктовал мне с мандельштамовской лапидарностью и метафоричностью одно из своих заявлений все по тому же поводу. Мне запомнилась оттуда такая мысль: маленькая подлость, утверждал Мандельштам, ничем не отличается от большой» (ГЭ, 39).
Как и следовало ожидать, Мандельштам направил в Горком писателей заявление о выходе из него «как из организации, допустившей столь беспримерное безобразие» (3, 147). А в черновике заявления отмечал: «Расправа, достойная сутенера или охранника, изображалась как дело чести. Человек, истязавший женщину, был объявлен защитником женщины. Были приложены все усилия, чтобы представить изб‹иение› закономерным актом. // Если осмыслить происшедшее, то постановщики саргидж‹ановского› дела в Д‹оме› Герцена превратили С‹аргиджана› в юридического палача, действующего согласно неписаному, но уважаемому кодексу. [При этом избиение моей жены рассматривалось как случайное бесплатное приложение к избиению меня самого, а двойной задачей преступного суда было поднять вторую часть расправы на принципиальную высоту, а первую — выкинуть из дела]» (3, 147).
В архиве поэта сохранился ответ Д. Е. Ляшкевича на его заявление о выходе: «Ваше заявление считаю безусловно преждевременным, т. к. решение товарищеского суда будет утверждаться на ближайшем заседании Горкома. Сейчас уже поступил ряд дополнительных фактов. Вам необходимо занять другую позицию к профессиональной организации, полагаю, что вы дадите другое заявление, снимающее ваше первое. Ляшкевич» (III, 870).
Из Горкома ССП Мандельштам, скорее всего не вышел, коль скоро в 1933 году он еще давал туда рекомендацию В. А. Меркурьевой.
Тем не менее сам этот суд с его столь наглядной «диалектикой» стал огромным несчастьем для поэта, обернулся навязчивой и не отпускавшей его идеей собственного, несмотря ни на что, социального бесправия и изгойства.
Немного поспособствовал этому и Клычков, хотя, кажется, невольно. Поздней осенью 1932 года, будучи в гостях у Мандельштама и, видимо, утомленный очередной филиппикой о «саргиджановской истории», он небрежным тоном и как бы в пространство заметил, что, конечно, Саргиджан был не прав: сначала надо было отдать деньги, а уже потом бить. Мандельштам, по свидетельству Герштейн, сначала просто не уловил смысл сказанного, со слишком уж небрежной интонацией было все произнесено. А когда понял, то вздрогнул и завопил: «Наденька, выгоним, выгоним его!» (ГЭ, 45). А потом вдруг весело рассмеялся, и поэты помирились.
Возможно, что именно этот «предательский удар», полученный от «своего», от Клычкова, освободил Мандельштама от груза личной ненависти к Амиру Саргиджану, но не от уязвленности и ненависти. Но объектом ее отныне стали уже не Саргиджан и писательский профсоюз, а «диалектицкий» судья, он же красный граф, — Алексей Николаич Толстой.
Со временем, к своему 50-летию, Толстой еще более разочаруется в гуманизме и укрепится в диалектике: в интервью «Литературной газете» он заявил, что для того, чтобы «в новую эпоху стать новым писателем», требуется «перейти из мира гуманитарных идей в мир идей диалектического материализма... и не все еще до сих пор освободились от детских очков гуманистического мироощущения. Эпигонский гуманизм будет тлеть до тех пор, покуда у нас еще живет „серый помещик”»[70] .
Вечера в Москве: «Литературная газета» и Госиздат
Разумеется, конфликт с Саргиджаном был не единственным событием в жизни Мандельштама на стыке лета и осени 1932 года. 8 сентября, то есть за пять дней до суда, он заключил договор с ГИХЛ на издание своей новой книги «Стихи»[71] . А 19 сентября, то есть шестью днями позже, редколлегия ГИХЛ постановила сдавать в набор по разряду поэзии первый том собрания Мандельштама[72] .
В середине августа благосклонное внимание на Мандельштама обратила и «Литературка». После разгрома РАППа газета отказалась от антипопутнической риторики и попыталась вернуть в литературный процесс «учебу у классиков» и соответствующих «литспецов», как, например, А. Белый, М. Кузмин или Мандельштам[73] .
В дневнике К. Чуковского за 16 августа читаем: «Еще так недавно Дом Герцена был неприглядной бандитской берлогой, куда я боялся явиться: курчавые и наглые рапы били каждого входящего дубинкой по черепу. Теперь либерализм отразился и здесь. <…> Редакторша „Лит. газеты” Усиевич захотела со мной познакомиться, пригласила меня по телефону к себе. Либерализм сказался и в том, что у меня попросили статью о Мандельштаме. „Пора этого мастера поставить на высокий пьедестал”. Двое заправил этой газеты Фельдман и Цейтлин вообще горят литературой. — В столовой Дома Герцена <...> я встретил Асеева, Бухова, Багрицкого, Анатолия Виноградова, О. Мандельштама, Крученыха, и пр., и пр., и пр.»[74] . Еще через пять дней, 21 августа, как бы продолжение этой записи: «Любопытно наблюдать теперь жизнь „Литературной газеты”. Теперь ее руководители стремятся сделать ее наилиберальнейшей: заказывают статьи о Зощенке, об О. Мандельштаме, о моем „Крокодиле”. Но позиция ее трагически беспочвенна. Рапповщина рвется из всех щелей»[75] .
Чуковский, увы, так ничего и не написал. Но 17 сентября в той же «Литературной газете» вышла статья М. Рудермана «Поэт и читатель», в которой положительно цитировалась мандельштамовская статья «Выпад». Кстати, соседом Мандельштама был не только Рудерман, но и сама «Литературка», редакция которой размещалась тут же в Доме Герцена.
Ее главным редактором в это время был Алексей Павлович Селивановский (1900 — 1938), в недавнем прошлом функционер РАППа[76] . Несколько публикаций стихов Мандельштама в периодике и новость о готовящейся в ГИХЛе книге, видимо, навели его на мысль предложить Мандельштаму почитать в редакции свои новые стихи. Вечер был назначен на четверг, 10 ноября.
Вечер мыслился как закрытый, по приглашениям, но никакого контроля не было. Среди собравшихся в самой большой комнате редакции — Александр Гладков, Юзеф (Иосиф) Юзовский, Екатерина Трощенко, Осип Брик, Корнелий Зелинский, Алексей Крученых, Николай Харджиев, Семен Кирсанов, Борис Пастернак, Виктор Шкловский, даже князь Святополк-Мирский. Юный Гладков записал назавтра в своем дневнике: «Мандельштам одновременно величественен и забавен, горделив и уязвим, спокоен и беззащитен — истинный поэт. Когда он читал в странной, тоже чисто „поэтической” манере, противоположной „актерской”, хотя в чем-то более „театральной”, у меня почему-то сжималось сердце. Я знаю чуть ли не на зубок все напечатанное, но новое непохоже на прежнее. Это не „акмеистический” и не „неоклассический” Мандельштам — это новая, свободная манера, открыто сердечная (как в поразительных стихах о Ленинграде) или тоже по-новому — „высокая”, как в лучшем из прочитанного „Себя губя, себе противореча”»[77] .
Тогда же и Харджиев с удовольствием живописал Эйхенбауму: «Зрелище было величественное. Мандельштам, седобородый патриарх, шаманил в продолжение двух с пол<овиной> часов. Он прочел все свои стихи (последних двух лет) — в хронологическом порядке! Это были такие страшные заклинания, что многие испугались. Испугался даже Пастернак, пролепетавший: „Я завидую Вашей свободе. Для меня Вы новый Хлебников. И такой же чужой. Мне нужна несвобода” <…> Некоторое мужество проявил только В. Б. [Шкловский]: — Появился новый поэт О. Э. Мандельштам! Впрочем, об этих стихах говорить „в лоб” нельзя: ...Я человек эпохи Москвошвея, Смотрите, как на мне топорщится пиджак... Или: ...Я трамвайная вишенка страшной поры И не знаю, зачем я живу... „Молодняк” „отмежевывался” от Мандельштама. А Мандельштам назвал их „чикагскими” поэтами (американская „рекламная поэзия”). Он отвечал с надменностью пленного царя или... пленного поэта»[78] . Интересно, кроме Пастернака и Шкловского, говорил еще Мирский, а Крученых же, согласно Гладкову, «плел ерунду».
Надежда Яковлевна, по настоянию мужа, на его вечерах не бывала, и на этот раз она сидела с Эммой Герштейн дома. После вечера к окну подошел Кирсанов и сказал, что у Мандельштама «все мысли старые и все стихи старые и подражательные», приведя в пример — к нескрываемому удовольствию поэта — такую параллель, как «Фаэтонщик» и «Пир во время чумы». Эмма, кстати, подслушала еще один отзыв — Корнелия Зелинского, говорившего своей даме что-то об удаленности стихов Мандельштама от современности, узости его кругозора и слабости голоса (ГЭ, 33).
Председательствовал и нес подобающие случаю банальности бывший рапповский лис Селивановский. И уже назавтра он поделился ими с читателями «Литгазеты»: «И Пастернаку, и Антокольскому, и „старикам” — Мандельштаму и Андрею Белому — нужно помогать, последовательной товарищеской критикой прежде всего»[79] . Тут интересна одна фрейдистская деталь: 41-летний, но бородатый Осип Мандельштам попал в «старики» на пару с 52-летним Андреем Белым, тогда как гладко выбритый и 42-летний Боренька Пастернак составил с 36-летним Павликом Антокольским «молодежную» пару![80]
Селивановский, впрочем, всерьез помог Мандельштаму — и не только критикой, но и делом. Как редактор «Литературки» он хотел поместить в газете отчет о вечере, но стенографистка так мало поняла в том, что и как на вечере говорилось, что пришлось разослать стенограмму по спикерам, а вот собрать ее назад из кусочков не удалось.
Сам Осип Эмильевич свою часть стенограммы вернул, обругав как никуда не годное качество заготовки и восстановив не буквальную свою речь, а суть того, что говорил[81] . К стенограмме был приложен список стихотворения «Полночь в Москве! Роскошно буддийское дето…» Селивановский, возможно, использовал стенограмму в 1934 году, когда цитировал неизданные стихи поэта («Я пью за военные астры…»)[82] .
Отчет о вечере в газете, увы, не вышел. Зато вышла — 23 ноября, то есть спустя две недели после вечера — превосходная подборка мандельштамовских стихов: «Ленинград», «Полночь в Москве…» и «К немецкой речи»[83] .
В это время, в конце ноября 1932 года, Мандельштам, возможно, еще находился в санатории «Узкое» под Москвой[84] . А перед своим вечером на стыке октября — ноября свежеиспеченный персональный пенсионер Мандельштам был, скорее всего, в доме отдыха в Голицыно, где его рисовал Владимир Милашевский[85] .
Поэтому первый пленум Оргкомитета ССП, состоявшийся между 29 октября и 3 ноября, прошел мимо него. Между тем с установочным докладом на пленуме выступал заведующий сектором художественной литературы ЦК ВКП(б) Валерий Яковлевич Кирпотин (1898 — 1997). Выдвигая в качестве образцов соцреализма панферовские «Бруски» и в особенности шолоховскую «Поднятую целину», он обрушился с критикой на тех писателей, кто не вписывался в этот мэйнстрим. В частности, Шкловскому и Мандельштаму досталось за очернение действительности, представляемой в их произведениях в виде бессвязных эпизодов и без синтетической картины советской жизни[86] . С конформистской речью на пленуме выступил среди прочих и «кустарь-одиночка» Андрей Белый[87] .
Вернувшись из Узкого в конце месяца и побыв в Доме Герцена всего неделю, Осип и Надя еще месяц (примерно с 15 декабря по 9 января) прожили в другом, огизовском санатории — «Переделкино», где улучшилось и стабилизировалось болезненное состояние Нади, поправившейся на 15 фунтов и вставшей здесь на лыжи и на коньки.
За всем этим скрывается активное и даже демонстративное нежелание жить на Тверском бульваре, в комнате, с таким трудом завоеванной в начале года. Об этом Осип прямо писал отцу в конце декабря (не ранее 22 числа). Само же письмо начиналось с трогательных признаний: «Я все более убеждаюсь, что между нами очень много общего именно в интеллектуальном отношении, чего я не понимал, когда был мальчишкой. Это доходит до смешного: я, например, копаюсь сейчас в естественных науках — в биологии, в теории жизни, т. е. повторяю в известном смысле этапы развития своего отца. Кто бы мог это подумать?» (3, 148).
В этом же письме Мандельштам так оценивает свое положение в литературном процессе: «Каждый шаг мой по-прежнему затруднен и искусственная изоляция продолжается. В декабре я имел два публичных выступления, которые организация вынуждена была мне дать, чтобы прекратить нежелательные толки. Эти выступления тщательно оберегались от наплыва широкой публики, но прошли с блеском и силой, которых не предвидели устроители. Результат — обо всем этом ни слова в печати. Все отчеты сняты, стенограммы спрятаны, и лишь несколько вещей напечатаны в Литгазете без всяких комментариев. Вот уже полгода, как я продал мои книги в Гихл, получаю за них деньги, но к печатному станку не подвигаются» (3, 148).
Мандельштам пишет отцу о двух декабрьских вечерах, но конкретно о них ничего не известно: лишь один оставил крошечный след — заметку в разделе «Литературная хроника» газеты «Вечерняя Москва» от 21 декабря 1932 года: «ГИХЛ приняло к печати новый сборник стихотворений Мандельштама. В ближайшие дни издательство устраивает публичную читку последних произведений поэта»[88] .
Новый год, видимо, встречали в Переделкине. Или накануне, или сразу же после бьющих курантов вышел из печати шестой том «Литературной энциклопедии» со статьей Анатолия Тарасенкова[89] о Мандельштаме: «Творчество М. представляет собой художественное выражение сознания крупной буржуазии в эпоху между двумя революциями. <…> М. же выразил преимущественно страх своего класса перед какими бы то ни было социальными переменами, утверждение неподвижности бытия. Для поэзии М. характерна тяга к классическим образцам, велеречивая строгость, культ исторических мотивов (древний императорский Рим, Эллада, Палестина) и в то же время полный индиферентизм к современности. <…> Все это еще раз указывает на буржуазный и контрреволюционный характер акмеизма, школы воинствующего буржуазного искусства в канун пролетарской революции». Это, конечно, еще не приговор, но на «внутреннюю рецензию» для него уже тянет.
Вечера в Ленинграде: Капелла и Дом Печати
В самом конце декабрьского, 1932 года, письма Мандельштаму отцу есть пассаж о грядущих вечерах в Ленинграде.
«Да, еще: непосредственно после моей читки ко мне обратился некий импресарио, монопольно устраивающий литературные вечера, с предложением моего вечера в Политехническом музее и повторением в Ленинграде. Этот субъект должен был зайти на следующий день, но смылся, и больше о нем ни слуху ни духу. Тем не менее я твердо решил приехать в Ленинград в январе с Надей. Чтобы всех вас повидать и вообще, т‹ак› ск‹азать›, на побывку на родину, без всяких деловых видов. Должен тебе сказать, что все это время мы довольно серьезно помогали Шуре» (3, 148-149).
Импрессарио — это Павел Ильич Лавут (1898 — 1979), прославленный Маяковским «тихий еврей» из поэмы «Хорошо», менеджер гастролей того же Маяковского и многих других писателей, в число которых попал и Осип Эмильевич. По антрепризе Лавута он выступал как минимум четырежды — дважды в Ленинграде (23 февраля в Капелле и 2 марта Доме Печати) и дважды в Москве (14 марта в Малом зале Политехнического музея и 3 апреля в Клубе художников).
Правила своего «жанра» Лавут знал отменно, отчего озаботился вступительным словом и кандидатами на него. В начале февраля пришло датированное 31 января письмо из Ленинграда от Б. М. Эйхенбаума. «Ко мне обратились от Вашего имени с предложением сказать вступительное слово на Вашем вечере в Ленинграде. Хочу, прежде всего, поблагодарить Вас за память обо мне и, прямо скажу, за честь, которую Вы мне оказываете этим. В нормальном состоянии я бы, конечно, с радостью согласился на это. Но вышло так, что это предложение застало меня в такой момент, когда я нахожусь в критическом положении и не могу не только говорить перед публикой на такую серьезную тему, но и вообще работать»[90] .
Не должно быть забыто еще одно событие — назначение Гитлера канцлером Германии 30 января 1933 года. Реакция Мандельштама была молниеносной: «Гитлер и Сталин — ученики Ленина!»[91]
Зимой 1933 года, спустя полгода после смерти Александра Грина 8 июля 1932 года, в Москву — похлопотать о переизданиях — приехала его вдова Нина Николаевна Грин. Она была доброй знакомой Острогорских, соседей Мандельштама по Дому Герцена: они-то и познакомили ее с Мандельштамами. Их общим добрым знакомым оказался и ссыльный Владимир Пяст.
Мандельштамы с ней подружились, и она стала у них «своим человеком». Вот ее портрет в исполнении Эммы Герштейн: «На следующий год она как-то расцвела, преобразилась в хорошенькую сорокалетнюю вдовушку и, прогуливаясь под нарядным зонтиком, слегка напоминала кустодиевских красавиц» (ГЭ, 40).
Уловив в ее положении столь знакомую им суровую бесприютность, Мандельштамы устроили ее жить в пустовавшей в то время комнате Пришвина и чем могли подкармливали[92] . А когда сами уехали в Питер, то оставили ее в своей комнате. Сами же взялись устраивать в Ленинграде издательские дела Грина: с ним Мандельштам встречался в 1921 году в «Диске» на Мойке и в 1929 году в общежитии ЦЕКУБУ на Москва-реке, он ценил его повести и рассказы, хотел даже что-то напечатать в «Московском комсомольце», когда там работал.
В Ленинграде Лавут устроил Мандельштама по высшему разряду — в гостинице «Европейской», что на Михайловской улице, между Невским проспектом и площадью Искусств.
Первый из двух вечеров состоялся 23 февраля в концертном зале Академической Капеллы. Ни ведущего, ни вступительного слова не было, но в зале были Ахматова, Саянов, Эйхенбаум, Вс. Рождественский, Б. Соловьев, Лапин, Хацревин, Тихонов, Лукницкий и другие. Был в нем и Иван Басалаев, оставивший об этом воспоминания: «Читает М. не так, как раньше. Тогда, рассказывают, он почти пел свои стихи. Теперь он их скандирует торопливым баском, монотонно, невыразительно, глотая окончания строк, но с каким-то одним и тем же упорством убеждения. То приподнимается на цыпочки, то отбивает ногой ритм. Читает негромко, и задние ряды слушающих и балкон привстают, прикладывая ладони к ушам и впиваясь глазами в его узкое лицо. Другая часть аудитории ведет себя протестующе»[93] . Сильнейшее впечатление произвел тогда прочитанный «Волк» («За гремучую доблесть грядущих веков...»).
Но были на вечере и другие слушатели. Например, Г. Е. Горбачев, 26 февраля писавший Г. Лелевичу: «Вдумываясь в творчество Пастернака и Мандельштама последнего времени (он читал массу новых стихов на вечере в Капелле), думаю, что было бы хорошо, если б кто-нибудь написал статью о ликвидации буржуазии как класса и как следствие этого — судорожных усилиях до конца буржуазных поэтов переделаться, оторваться от тонущего корабля, о надрывах, проклятьях, смешных и трагических попытках поспеть за новой жизнью и сравнил бы этих трагически-юродствующих рыцарей прошлого с другими, пытающими<ся> прижиться как растения-паразиты к чужому дереву, занимаясь небезуспешной мимикрией и подсовыванием враждебных идей под благовидным одеянием (тема объективного вредительства в поэзии и прозе)»[94] .
В промежутке между вечерами проходили и другие встречи. Так, однажды Мандельштам позвал нескольких писателей и знакомых к себе в номер и прочел им «Путешествие в Армению». Среди приглашенных был и Виктор Серж (В. Л. Кибальчич)[95] , вспоминавший об этом впоследствии: «Поэт собрал некоторых друзей-писателей, чтобы прочесть прозаическую вещь, которую он привез из путешествия в Армению. <...> Отточенный текст, который он читал нам, заставлял подумать о Жироду в его лучших проявлениях, но здесь речь шла не о мечте о Сусанне перед Тихим океаном: вместо того речь шла о сопротивлении поэта петле палача. Видения ереванского озера и снегов Арарата шелестом бриза требовали свободы, пели подрывную хвалу воображению, утверждали непокорность мысли... Кончив читать, Мандельштам спросил нас: „Вы верите, что это можно будет напечатать?” // Наслаждаться ландшафтами было не запрещено. Но проникнут ли цензоры в протестующий язык этих пейзажей? Не знаю, увидели ли эти пейзажи свет, ибо вскоре после этого я был заключен в Московскую внутреннюю (и тайную) тюрьму (за убеждения)»[96] .
Многие читатели приходили к Мандельштаму в гостиницу — сами, просто так, без предварительной договоренности. Одному из таких посетителей — Сергею Рудакову — еще предстоит сыграть свою роль в судьбе Осипа Мандельштама.
Еще одной невольной «заготовкой» для Воронежа стала встреча с Петром Сторицыным, сбивчиво и путанно рассказавшим Мандельштаму о смерти Ольги Ваксель (НМ, 2, 765).
За несколько дней до первого вечера Ахматова пригласила Мандельштамов к себе, позвав еще Л. Гинзбург и Б. Бухштаба. Но их накануне как раз арестовали. Приглашая к столу, хозяйка сказала: «Вот сыр, вот колбаса, а гостей — простите — посадили»[97] . Возможно, именно в этот вечер и состоялся между ними разговор, описанный в «Листках из дневника»: «Он только что выучил итальянский язык и бредил Дантом, читая наизусть страницами. Мы стали говорить о „Чистилище”, и я прочла кусок из XXX песни (явление Беатриче) <...> Осип заплакал. Я испугалась — „Что такое?” — „Нет, ничего, только эти слова и вашим голосом”»[98] .
2 марта, в 8 вечера, в Доме печати на Фонтанке состоялся второй вечер Мандельштама. Сохранилась его программка: «Стихи из „Камня”. — Новые стихи: Московский цикл. Армения. Стихи о русской поэзии. — Фрагменты из новой прозы»[99] .
Вот лишь один из откликов в воспоминаниях присутствовавших.
Елена Тагер: «Мандельштам читал, не снижая пафоса; как всегда, он стоял с закинутой головой, весь вытягиваясь, — как будто налетевший вихрь сейчас оторвет его от земли. Волосы, сильно уже поредевшие, все так же непреклонно вздымались над крутым и высоким лбом. Но складки усталости и печали легли уже на этот чистый лоб мечтателя. // „Он постарел! — говорили в толпе. — Облезлый какой-то стал! А ведь должен быть еще молод...” // Мандельштам читал о своем путешествии по Армении — и Армения возникала перед нами, рожденная в музыке и в свете. Читал о своей юности: „И над лимонной Невою, под хруст сторублевой, мне никогда, никогда не плясала цыганка”, — и казалось, что не слова сердечных признаний, а сгустки сердечной боли падают с его губ. Его слушали, затаив дыхание, — и все росли, все усиливались аплодисменты. // Но по залу шныряли какие-то недовольные люди. Они иронически шептались, они морщились, они пожимали плечами. Один из них подал на эстраду записку. Мандельштам огласил ее: записка была явно провокационного характера. Осипу Эмильевичу предлагалось высказаться о современной советской поэзии. И определить значение старших поэтов, дошедших до нас от предреволюционной поры. // Тысячи глаз видели, как Мандельштам побледнел. Его пальцы сжимали и комкали записку... Поэт подвергался публичному допросу — и не имел возможности от него уклониться. В зале возникла тревожная тишина. Большинство присутствующих, конечно, слушало с безразличным любопытством. Но были такие, которые и сами побледнели. Мандельштам шагнул на край эстрады; как всегда — закинул голову, глаза его засверкали... // Чего вы ждете от меня? Какого ответа? (Непреклонным, певучим голосом): Я — друг моих друзей! // Полсекунды паузы. Победным, восторженным криком: Я — современник Ахматовой! // <И> — гром, шквал, буря рукоплесканий...»[100]
3 марта Н. Я. Мандельштам с облегчением писала Н. Н. Грин в Москву: «Ждем получки, чтобы уехать; вечера сошли благополучно. Один 23[-го], другой — в доме печати вчера. Принимали хорошо — но мало хлопали, а больше вздыхали»[101] .
Уехали же Мандельштамы 7 марта — в день ареста Виктора Сержа.
Вечера в Москве: Политехнический музей и Клуб Художников
Анна Ахматова так написала о ленинградских вечерах: «В то время (в 1933 г.) как Осипа Эмильевича встречали в Ленинграде как великого поэта, persona grata и т. п., к нему в „Европейскую гостиницу” на поклон пошел весь литературный Ленинград (Тынянов, Эйхенбаум, Гуковский) и его приезд и вечера были событием, о котором вспоминали много лет и вспоминают еще и сейчас (1962), в Москве Мандельштама никто не хотел знать и, кроме двух-трех молодых ученых-естественников, Осип Эмильевич ни с кем не дружил»[102] .
Это несправедливое суждение. Москва и москвичи тут по меньшей мере ни в чем не уступали «оппонентам». Московские вечера весны 1933 года Осипа Мандельштама очень напоминали его вечера в Ленинграде.
14 марта 1933 года в Малом зале Политехнического музея состоялся большой вечер Мандельштама. О мере наполненности зала — сведения противоречивые. С одной стороны, «зал-то наполнился еле-еле до четырнадцатого ряда! Больно за Мандельштама и стыдно за публику» (Н. Соколова[103] ), а с другой — «публики было довольно много, больше, чем я ожидал, но кое-где зияли пустые скамейки»(С. Липкин). Но, настаивал Липкин, все дело в качестве публики: «…публика была особенная, не та, которая толпилась на взрыхленной строительством метрополитена Москве, на узких мостках вдоль Охотного Ряда, деловая, целеустремленная, аскетически одетая, — то пришли на вечер поэта люди, обычно на московских улицах не замечаемые, иные у них были лица, и даже одежда, пусть бедная, была по-иному бедная. Увидел я десятка полтора моих сверстников, запомнился один красноармеец» (3, 29).
Вступительное слово произносил Борис Эйхенбаум, долго (чуть ли не полтора часа!) и тонко говоривший о Мандельштаме как о «возрождении акмеистической линии, обогнувшей футуризм»[104] .
Вот конспект его слова, как оно запомнилось 16-летней Наталье Соколовой: «Было: Маяковский и Есенин. Стало: Пастернак и Мандельштам. Первые два были полярны, они представляли собой два диаметрально противоположных направления. Между Пастернаком и Мандельштамом соотношение значительно более сложное, здесь такого резкого контрастного противопоставления нет, тем не менее это явления разного порядка. // Сейчас в нашей поэзии кризис, застой, в частности кризис лирики. Отмирают целые жанры. Раньше все было просто и ясно. Маяковский сделал блистательные первые шаги в области создания советской оды, в которой со свойственным ему умением смешал грандиозное с мелким, риторическое с комическим. <…> // Теперь мы не имеем подобной картины. Ода и элегия умерли, причем гибель этих жанров фатально совпала с гибелью их представителей. Получилось, что ода и элегия себя не оправдали. Оду мог поднять только талант Маяковского. Есенин был последним элегическим поэтом того периода. <…> // Кто же в настоящий момент может возродить лирику, лирическое „Я” поэта в первоначальном расширенном виде? Только Мандельштам. Неслучайным было молчание Мандельштама все эти годы, его переключение на прозу (разбег перед поэтическим прыжком), и вот сейчас мы видим, что он вернулся к поэзии, пишет много и на очень современные темы (советская Москва и т. д.). И это тогда, когда мы уже окончательно похоронили акмеизм, его ветви. // Поэзия Мандельштама была и есть насквозь филологична. У него замечательное поэтическое стилистическое чутье, чувство даже не на слова, а на оттенки слов. Его отличительная черта, его своеобразная прелесть заключается в том, что он умеет необычной расстановкой слов придать им смысл необщеупотребительный, неизбитый, а такой, который вызывает у читателя новые, очень свежие образы и ассоциации».[105]
Во время выступления Эйхенбаума случился инцидент с возражениями Мандельштама Эйхенбауму, причем мемуаристы описывают его по-разному. Вот по Липкину: «…вдруг откуда-то сбоку выбежал на подмостки Мандельштам, худой, невысокий (на самом деле он был хорошего среднего роста, но на подмостках показался невысоким), крикнул в зал: „Маяковский — точильный камень русской поэзии!” и нервно, неровно побежал вспять, за кулисы. Потом выяснилось, что ему показалось, будто Эйхенбаум недостаточно почтительно отозвался о Маяковском (этого не было, Мандельштам ослышался). Не все в зале поняли, что на подмостки выбежал герой вечера» (3, 29).
А вот — по Соколовой: «Затем[106] вышел Мандельштам — дружные аплодисменты — ведь почти все свои. Стоит, странно нагнув голову, не как бык (он тонок), а как козел перед изгородью. Весь с кривизной. Полуседая бородка. Какой-то, пожалуй, немного патологичный. В нем что-то кликушеское. Манера речи — старый раздражительный школьный учитель, обращается только к первым ученикам на первых партах, отдельные слова строго повторяет с разбивкой на слоги, подчеркивая ритм движением пальца.
„Ты кричишь, раздражаешься на собственный голос и еще пуще кричишь”, — говорит Шкловскому в „Письмах не о любви” женщина, которой он адресует свои письма. Эти слова целиком относятся к Мандельштаму. Ах, как он кричал на людское стадо, сбившееся в круглом деревянном загоне Политехнического... как кричал... Начал он так: „Я прослушал в замочную скважину речь Бориса Михайловича. Речь очень хорошая, но одна вещь обесценивает все ее достоинства.” И тут он минут тридцать пять (без преувеличения) говорил о том, что Эйхенбаум оскорбил Маяковского, что он не смел даже произносить его имени рядом с именами остальных (как нельзя, недопустимо сравнивать Есенина, Пастернака, Мандельштама с Пушкиным или Гете). „Маяковский гигант, мы не достойны даже целовать его колени”. И все это в очень повышенном тоне, агрессивно, с пузырями в углах губ»[107] .
И только после этого, как пишет Соколова, Мандельштам «взялся за стихи, начал читать скороговоркой себе под нос. <…> Дальше пятого ряда нельзя было разобрать. Вместе с тем в его напевности и ритмическом покачивании чувствовалась влюбленность в каждую строфу. Стихи (насколько можно судить по услышанным обрывкам) сделаны блестяще. Читал вещь — длинную, которая начинается словами: „Полночь. Москва...” И еще ряд незнакомых мне стихотворений (нет в однотомнике). Явно волновался. Часто во время чтения садился. Почитал, почитал — и устал, ушел»[108] .
Липкин тут менее подробен, но более лоялен: «А вечер прошел превосходно, слушали так, как следовало слушать Мандельштама, даже горсточка случайных неофитов была вовлечена во всеобщее волнение, к тому же, к большой радости давних поклонников, Мандельштам читал много новых стихов, еще неопубликованных» (3, 29).
Л. В. Розенталь воспоминал: «Его встретили аплодисментами. Аплодировали истово, долго-долго, как будто не могли насытиться. <...> Сам Мандельштам вскидывал голову, как триумфатор. Этот триумф был для него такой же неожиданностью, как и для тех, кто внезапно, по наитию так триумфально его встречал. <...> Триумф вдохновил его речь. Она была повита высоким пафосом. Маяковского он возвеличил. Он назвал его „точильным камнем всей новой поэзии”»[109] .
Отчет о вечере попал и в печать: «Он декларировал свою связь с временем, свою неотъемлемость от революции. Попробуйте оторвать его от нее, попытайтесь отрезать его от эпохи, ничего не выйдет! Так заявлял Осип Мандельштам и в своих внезапных репликах и в целом цикле стихов, которые он прочел»[110]
Сохранилось свидетельство и Э. Г. Герштейн: «На вечер Мандельштама выбрались из своих углов старые московские интеллигенты. Мы с Леной смотрели на эти измятые лица исстрадавшихся и недоедающих людей с глазами, светящимися умом и печалью. Особенно мне запомнилась бледность лица художника Л. А. Бруни, напряженно вслушивающегося в чтение (он был глуховат). // Для такой большой аудитории голос Мандельштама был несколько слаб, ведь микрофонами тогда не пользовались. И тем не менее Б. М. Эйхенбаум, при всей его опытности лектора и изящного оратора и несмотря на острое и смелое содержание его вступительного слова, проигрывал рядом с поэтом. „Все-таки он профессор”, — шепнула я Лене. // Странно мне было смотреть и слушать, как Мандельштам, в обыкновенном пиджаке, бледный из-за беспощадного верхнего освещения, разводя руками, читал на свой обычный мотив мои любимые стихи: „Так вот бушлатник шершавую песню поет, В час, как полоской заря над острогом встает”» (ГЭ, 34).
А 3 апреля творческий вечер Мандельштама состоялся и в Московском клубе художников (Мособласткомрабис). Председательствовал на нем Александр Тышлер. Поэт читал свои стихи и «Путешествие в Армению». На вечере фотографировал Моисей Наппельбаум. «В конце чтения один художник крикнул: „Что-нибудь об индустриализации!”, на что Мандельштам ответил: „Это все на тему об индустриализации. О техническом переоборудовании психики отстающих товарищей“. Ответ Мандельштама вызвал громкие аплодисменты»[111] .
Еще в марте 1933 года Мандельштам заключил еще один договор с Госиздатом — на издание Собрания своих сочинений: «Очередное собрание сочинений, проданное в Госиздат, попало в редакторские руки <М. О.> Чечановского<...> Договор и выплату денег устроил Бухарин, чтобы было хоть что-нибудь на жизнь. На эти деньги <...> мы поехали в Крым, а последняя выплата предстояла поздней осенью» (НМ, 2, 420 — 421).
24 марта в отделении Гострудсберкассы № 10 (на Ильинке, 24) Мандельштам открыл сберегательную книжку, на которую, по всей видимости, приходил его гонорар за собрание сочинений. Между 24 марта и 5 мая на нее трижды поступали переводы (общей суммой около 2200 рублей), которые поэт почти сразу же по поступлении снимал[112] . Деньги эти, надо полагать, уходили на паевой взнос в писательский кооператив, который уже вовсю строился.
Еще в конце декабря 1932 года (не ранее 22 числа) Мандельштам писал отцу: «Нам бы не хотелось возвращаться в Дом Герцена. Сейчас мы книжки свои сложили в сундук и пустили жить у себя Клычкова. Кирпичную полку Надиной постройки разобрали, о чем я очень жалею» (3, 148).
Все надежды при этом возлагались на новый писательский кооператив. В Москве к этому времени уже существовал первый такой дом — в проезде Художественного театра: он заселялся летом 1932 года.
Кооператив на улице Фурманова (все по привычке продолжали звать эту улицу Нащокинским переулком) был вторым: это была комбинация из строительства нового двухподъездного пятиэтажого дома и надстройки четвертых и пятых этажей в соседнем двухподъездном и трехэтажном доме. Квартиры в 50 кв. метров стоили 10 — 12 тысяч руб., из них половину нужно было оплачивать до въезда и половину после.
В июле 1933 года постановлением ЦИК и СНК писателей приравняли к научным работникам и разрешили им иметь право на отдельную комнату для занятий и на дополнительные 20 кв. метров, а также на сохранение площади за находящимися в длительных командировках. В случае освобождения писательской площади она поступала в распоряжение ССП для заселения литераторами, но на практике это не выполнялось.
Отдельная песня — правление из писателей и из них же собрания будущих жильцов.
При упоминании фамилии Осипа Эмильевича одни стонали, а другие шипели: «ведь он даже не член группкома!» (ЭГ, 47).
Само же строительство вдруг застопорилась: «Снаружи все готово: кирпичные стены, окна, а внутри провал: ни потолков, ни перегородок, — ничего. Теперь говорят, что въедем в апреле, в мае. Нам отвели квартиру не в надстройке, а в совершенно новом лучшем здании, но на пятом этаже. Общая площадь — 48 метров — 2 комнаты (33 метра), кухня, ванна и т. д. При этом из нас выжали еще одну дополнительную тысячу, которую пришлось внести из гонораров ГИХЛа» (4, 148).
Строительство и впрямь шло неважно — и отчасти потому, что, как сообщает Е. П. Зенкевич: «…две трети будущего дома являлись надстройкой над тремя небольшими домиками разной этажности, высоты пролетов и времени постройки, и только одна часть между ними строилась, начиная с фундамента. Такой способ строительства и сыграл потом свою печальную роль: дом прожил для строения очень недолгую жизнь, так как надстроенные домишки начали разваливаться, по-разному оседать, и по дому пошли трещины, которые сделали его не пригодным для жилья еще в юном для дома возрасте»[113] .
Но с планами о заселении еще весной пришлось распроститься. Отчасти поэтому и возникла мысль скоротать это время в Старом Крыму. Каникулы в месяц-полтора обернулись трехмесячным пребыванием в Крыму. Первоначально собирались вернуться в Москву к 1 июня, потом — к 17 июня. Но из Москвы сообщали, что дом по-прежнему не готов и что ни в июне, ни в июле заселения не будет. Отсюда и спонтанное решение отложить возвращение и задержаться в Коктебеле.
Этот стык весны и лета 1933 года был, если угодно, пиком литературного и социального успеха Осипа Мандельштама. Едва ли не все проблемы, обозначенные в письмах Надежды Яковлевны к Молотову и Бухарину, казались или решенными, или стоящими накануне решения.
Крыша над головой? — Есть! Сначала писательское общежитие в Доме Герцена с переездом из худшей комнаты в лучшую. А на смену ему уже шел — строился, достраивался — кооператив в Нащокинском. Еще немного, и можно будет переезжать в собственное жилье!
Служба, финансы? — Места для Мандельштама не нашлось (или не искалось), но служила Надежда Яковлевна, а с поэтом заключались все новые и новые договора, вполне достаточные для того, чтобы претендовать на собственное жилье.
Публикации? — Две-три публикации стихов в год — не густо, конечно, но зато какие качественные, какие запоминающиеся! А на подходе была и проза: «Новый мир» не взял, а «Звезда» взяла и поставила в майский номер его новую прозу — «Путешествие в Армению». Да и эти семь вечеров, этот непосредственный контакт с читателем — разве, возвратившись из Армении и перебегая из одного «бэста» в другой, мог он об этом тогда даже мечтать?
Неслыханное счастье — и тоже ведь подарок от Армении — дружба с Борисом Кузиным, скрещенье их творческих — литературных и естественнонаучных — интересов, обретение беседы и собеседника.
Ну и самое главное — сами стихи, его, Осипа Мандельштама, новые стихи! Начавшись в Ереване, они все шли и шли: разве бывает у поэта счастье большее?
Вот на этом подъеме и в этом настроении мы оставим Осипа Мандельштама накануне его отъезда в Крым и вернемся к нему в следующем номере журнала.
(Окончание следует.)
[1] Скорее всего, это было две комнаты (4, 144).
[2] ИМЛИ. Ф. 41. Оп. 1. Д. 262. Л. 14-14б.
[3] Если стоять лицом к Дому Герцена.
[4] Осип Мандельштам в переписке семьи (из архивов А. Э. и Е. Э. Мандельштамов). Публикация, предисловие и примечания Е. П. Зенкевич, А. А. Мандельштама и П. М. Нерлера. — В кн.: Слово и судьба. Осип Мандельштам: исследования и материалы. М., «Наука», 1991, стр. 83.
[5] Никаких альтернативных институций для этого в случае Мандельштама просто не существовало.
[6] ИМЛИ. Ф. 157. Оп. 1. Д. 28. Л. 15.
[7] ИМЛИ. Ф. 41. Оп. 1. Д. 263. Л. 4.
[8] Острогорский Николай Иванович (1905 — ?; псевдоним Н. Горский) — критик, автор предисловия к роману «Когти» Ефима Пермитина, проживавшего в том же дворе.
[9] ИМЛИ. Ф. 157. Оп. 1. Д. 205. Л. 2 (сообщено Л. Видгофом).
[10] См. запись в дневнике Пришвина от 9 февраля 1933 года. (Цит. по <https://www.litmir.co/br/?b=202395&p=131>.) Тем не менее каким-то образом Пришвин провел туда телефон.
[11] Ляшкевич Дмитрий Ефимович (1904 — 1989) — писатель; председатель московского горкома ФОСП.
[12] Липкин С. Угль, пылающий огнем... (3, 19). По сведениям Л. Видгофа, конюшни находились как раз в левом флигеле.
[13] По сообщению Н. К. Бруни-Бальмонт.
[14] Россовский Михаил Андреевич (1899 — 1971) — драматург, автор пьес «Труд», «Стася», «Матросы из Катарро».
[15] См. протоколы заседаний жилкомиссии за 1932 г. (ИМЛИ. Ф. 157. Оп. 1. Д. 262. Л. 5, 6, 6об.)
[16] В датированном концом марта 1932 года пенсионном документе Мандельштама стоит иной адрес: Тверской бульвар, 25, кв. 6. Но, скорее всего, это недоразумение. Поэт, вероятно, указал его в документах, которые подавались на пенсию в тот момент, когда ему — в порядке улучшения жилищных условий — была обещана комната в этой, а не в четвертой квартире.
[17] Овчинникова О. Мои воспоминания об Осипе Эмильевиче Мандельштаме. 2013. — В сб.: «Сохрани мою речь». Вып. 3. М., РГГУ, 2000, стр. 98.
[18] Рядом с ним на страницах красовались «Рояль» и «Там, где купальни, бумагопрядильни...» из 1931 года и почти такой же свежий «Ламарк» (май 1932 года). Кстати, эта же подборка спустя год будет встречена в штыки О. Бескиным, «легко расшифровавшим идеологию» этих стихов (особенно «Рояля» и «Ламарка») как «пассеизм» и «враждебное нашей действительности утверждение о гуннах, разрушителях тонкости человеческих переживаний» (Бескин О. Поэзия в журналах. — «Литературная газета», 1933, 23 апреля).
[19] См. ниже — в материалах о пенсии.
[20] Первым — в мае — пришло стихотворение «О, как мы любим лицемерить...»
[21] Осип Мандельштам в переписке семьи…, стр. 84.
[22] ГАРФ. Ф. 10249. Оп. 3. Д. 267. Л. 1. Текст на бланке заведующего ОГИЗом А. Б. Халатова. № 2492. Дата — 21.2.1932 г. В правом верхнем углу — штамп секретариата В. М. Молотова, входящий номер 209, подпись (Кверневская), дата (22 февраля 1932 г.) и резолюция неустановленного лица: «Надо дать в размере НК Собеса Волошина Белого Чулкова».
[23] Наряду с конституированной в 1931 году Комиссией по назначению персональных пенсий СССР, с 1923 года существовала аналогичная комиссия при СНК РСФСР.
[24] Аралов Семен Иванович (1890 — 1969) — военный и государственный деятель, с 1927 года член коллегии Наркомата финансов СССР, с 1938 — зам. директора, директор Государственного литературного музея. Члены комиссии — представители Наркомтруда Котов и ВЦСПС Аболин. Котов Василий Афанасьевич (1885 или 1895 — 1937) с 1929 по 1933 член коллегии наркомата труда РСФСР; Аболин Анс Кристапович (1891 — 1938) — с 1930 по 1937 секретарь ВЦСПС.
[25] ГАРФ. Ф. 10249. Оп. 3. Д. 267. Л. 2.
[26] При этом напарницей Мандельштама в этом документе была Екатерина Францевна Дивильковская — вдова скончавшегося 31 января 1932 года Анатолия Авдеевича Дивильковского (1873 — 1932), критика, публициста, известного революционера, после 1918 года помощника Управляющего делами СНК, преподавателя в Центральной школе партийной работы.
[27] Устное сообщение С. Шумихина.
[28] О назначении этим литераторам, начиная с 1 ноября 1931 года, персональных пенсий от СНК РСФСР сообщали 20 ноября 1931 года газеты «За коммунистическое просвещение» (№ 271) и «Красный вечер» (Купченко В. Труды и дни Максимилиана Волошина. Летопись жизни и творчества. 1917 — 1932. СПб. — Симферополь, «СОНАТ», «Алетейя», 2007, стр. 503).
[29] См. письмо Н. Я. Мандельштам Н. Н. Грин от 3 марта 1933 года (РГАЛИ. Ф. 127. Оп. 2. Д. 49)
[30] О сопутствующих этому хлопотах известно довольно много благодаря блистательной архивной работе Александра Соболева (блоггер под ником: lucas_v_leyden), опубликовавшего в своем блоге материалы из «Личного дела персонального пенсионера № 10748». См.: «Постояла в золотой пыли»: пенсионное дело Анны Ахматовой <http://lucas-v-leyden.livejournal.com/171303.html>; окончание: <http://lucas-v-leyden.livejournal.com/171684.html>.
[31] Сами же хлопоты шли несколько иными бюрократическими «маршрутами», чем у Мандельштама. Главным низовым инициатором в обоих случаях был, по всей видимости, Г. И. Чулков, а главным «паровозом» — П. С. Коган, президент Государственной Академии художественных наук, чьи подписи красуются и под письмом от 5 мая 1930 года, формально инициирующим ходатайство, и под развернутым письмом в поддержку — во главе целого списка, состоящего еще из В. Вересаева, Веры Фигнер, академика М. Розанова, Н. Пиксанова, Георгия Чулкова и Б. Пастернака. Еще одно письмо в поддержку (датировано 5 апреля 1930 года) подписали П. Сакулин (директор Пушкинского Дома, академик) и А. В. Луначарский (бывший нарком просвещения и тоже академик).
[32] См. превосходный анализ этого иллюзорного «неонэпа» у Л. Максименкова: Максименков Л. Очерки номенклатурной истории советской литературы (1932 — 1936). Сталин, Бухарин, Жданов, Щербаков и другие. — «Вопросы литературы», 2003, № 4, стр. 216 — 219.
[33] Николаю Тихонову.
[34] См. факсимиле на задней обложке издания: Нерлер П. Слово и «дело» Осипа Мандельштама. Книга доносов, допросов и обвинительных заключений. М., «Петровский парк», 2010.
[35] Максименков Л., стр. 250.
[36] Гаспаров М. Л. О. Мандельштам. Гражданская лирика 1937 года. М., РГГУ, 1996.
[37] Максименков Л., там же. Архивной сигнатуры, повторяем, нет.
[38] Странно, что при всей физиологичности ее памяти Герштейн не упоминает о такой особенности мандельштамовской речи, как частотность слова-паразита — «того-этого». Но на это указывали, например, Липкин (3, 11) и Кретова (Кретова О. К. Страницы памяти. Документальное повествование. Мандельштам. — «Подъем», Воронеж, 2003, № 11, стр. 105).
[39] Видимо, первомайской, 1932 года.
[40] Кузин Б. С. Воспоминания. Произведения. Переписка. Мандельштам Н. Я. 192 письма к Б. С. Кузину. СПб., «ИНАПРЕСС», 1999, стр.173 — 174. Далее: Кузин Б… с указанием страницы.
[41] По всей видимости, имеется в виду Е. Осмеркина.
[42] Шкловский В. Б. Гамбургский счет. Статьи, воспоминания, эссе (1914 — 1933). М., «Советский писатель», 1990, стр. 540 — 541.
[43] «Разжимаю ладони, выпускаю Вазира». Из писем Ю. Н. Тынянова В. Б. Шкловскому (1927 — 1940). Публикация Г. Г. Григорьевой. — «Согласие», 1995, № 30, стр. 210 — 211.
[44] Дата сообщена Л. Видгофом.
[45] Жена Рудермана — Екатерина Дмитриевна Рудерман (Безгина; 1900 — 1991) и их дочь Татьяна (в замужестве Могилевская) жили в основном в другом месте: в Марьиной Роще, на улице Образцова.
[46] РГАЛИ. Ф. 127. Оп. 2. Д. 49.
[47] ИМЛИ. Ф. 41. Оп. 1. Д. 958. Л. 46 и 46 об. Мандельштам подписал и два аналогичных (и недатированных!) письма — одно в Оргкомитет и другое в Горком писателей — с ходатайством о зачислении на «особое снабжение» И. А. Аксенова. Вместе с ним это сделали А. Дживелегов, В. Мейерхольд, Б. Пастернак, И. Сельвинский, М. Зенкевич и В. Шкловский (Там же, Л. 48). Эти сведения обнаружены и любезно предоставлены Л. Видгофом.
[48] Звенигородский Андрей Владимирович, князь. Генеалогия и биография. Стихи разных лет. Воспоминания современников. М., «Маска», 2008, стр. 187.
[49] РГАЛИ. Фонд Е. Б. Пастернака (в обработке; сообщено Л. Видгофом).
[50] Краевский Б. П. Тверской бульвар, 25. М., «Московский рабочий», 1982, стр. 44 — 45.
[51] Или как минимум по состоянию на лето 1932 года, не так.
[52] РГАЛИ. Ф. Ф. 1796. Оп. 1. Д. 102. Л. 25 об. По данным В. Слетовой в 1931 году в кв. № 5 жил Ф. Малов, по-видимому, занимавший одну из двух комнат.
[53] Т. М. Могилевская (дочь Рудермана, 1932 г. р.) вспоминает, что окно их комнаты (она же — бывшая мандельштамовская) было вторым в ряду окон правого флигеля. Всего в правом флигеле на сад смотрело семь окон: три самых ближних к бульвару окна — из квартиры № 5, еще четыре — из комнат квартиры № 4, причем два — из мандельштамовской комнаты.
[54] Ослышка Кузина. Понятно, что имеется в виду Саргиджан.
[55] Кузин Б., стр. 170 — 171.
[56] Из Дома Герцена, как и всех остальных, ее переселили в 1936 — 1937 годы в район Новинской улицы.
[57] РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 39. Д. 2001 (а также записи автора от ноября 1988 года).
[58] См. о нем: Видгоф Л. Вокруг поэта: Эмилий Миндлин, Николаус Бассехес, Георг Себастьян. — «Toronto Slavic Quarterly». Vol. 54. Fall 2015. P. 174 — 184 <http://sites.utoronto.ca/tsq/54/Vidgof.pdf>.
[59] Сталин и Каганович. Переписка 1931 — 1936. М., «РОССПЭН», 2001, стр. 224 — 226.
[60] Свидетельство Т. Л. Дубинской-Круликовской. В том же особняке, на 1-м этаже жил Саргиджан (1988).
[61] Жить подальше от литературы. Беседы Н. Я. Мандельштам с К. Брауном. Публикация С. В. Василенко и П. М. Нерлера. — «Октябрь», 2014, № 7, стр. 143.
[62] Кстати, то же ощущение было и у С. Липкина.
[63] Кузин Б., стр. 167.
[64] Герштейн Э. стр. 38.
[65] Перевел на русский и откомментировал воспоминания М. Кемаль-Паши (1927).
[66] Генконсул в афганском Герате и турецких Самсуне и Артвине.
[67] Волькенштейн Ф. В сб.: Товарищеский суд по иску Осипа Мандельштама. — «Сохрани мою речь». Мандельштамовский сборник. М., «Обновление», 1991, стр. 54 — 56.
[68] РГАЛИ. Ф. 370. Оп. 1. Д. 182.
[69] А. Г. Нелитературный вечер. — «Вечерняя Москва», 1932, 15 сентября.
[70] О себе [Интервью с А. Толстым]. — «Литературная газета», 1933, 29 января.
[71] РГАЛИ. Ф. 613. Оп. 1. Д. 5287. Л. 37 об.
[72] РГАЛИ. Ф. 613. Оп. 1. Д. 11. Л. 23.
[73] Возможно, как предполагает Г. Морев, по инициативе Багрицкого (см.: Морев Г. А. Советские отношения Кузмина (К построению литературной биографии). — «Новое литературное обозрение», 1994, № 7, стр. 82).
[74] Чуковский К. Дневник. 1922 — 1935. — Чуковский К. Собрание сочинений в 15 т. М., «Терра — Книжный клуб», 2006. Т. 12, стр. 487.
[75] Чуковский К. Т. 12, стр. 490.
[76] Этот пост он перенял у С. С. Динамова в 1931 году. Ему же, Динамову, он передал бразды в конце 1932 года вскоре после вечера Мандельштама. Динамов (Оглодков) Сергей Сергеевич (1901 — 1939) — литературовед, специалист по Шекспиру, зав. кафедрой методологии литературы факультета литературы и искусства МГУ.
[77] Мандельштам в записях Александра Гладкова. Великий поэт глазами младшего собеседника. Памяти Сергея Шумихина. Публикация и подготовка текста М. Михеева, П. Нерлера и С. Василенко. Предисловие П. Нерлера. — «Colta.ru» от 24.06.15 <http://www.colta.ru/articles/literature/7749>. См. также: РГАЛИ. Ф. 2590. Оп. 1. Д. 73. Л. 43.
[78] Из письма Н. И. Харджиева Б. М. Эйхенбауму, между 11 и 15 ноября (Эйхенбаум Б. М. О литературе. М., «Советский писатель», 1987, стр. 532).
[79] Селивановский А. Разговор о поэзии. — «Литературная газета», 1932, 11 ноября.
[80] Впрочем, именно 40-летие, по общему мнению, считалось тогда возрастом отложения извести в сосудах и поэтому для мужчины — критическим возрастом, чем-то наподобие женского климакса.
[81] Новые материалы О. Э. Мандельштама из архива А. А. Морозова. Публикация С. Василенко. — В сб.: «Сохрани мою речь». Вып. 5. М., РГГУ, 2011, стр. 173 — 175.
[82] Селивановский А. Распад акмеизма. — «Литературная учеба», 1934, № 8, стр. 33.
[83] В нее вошли все те стихи, которые выделил Гладков.
[84] В это же время там отдыхал Сельвинский.
[85] Общепринятому отнесению этого события на лето противоречит реальный график встреч Мандельштама в Москве в летние месяцы (см., например: Добромиров В. Д. «Верблюдик» и его авторское повторение. Портрет О. Мандельштама в собрании Воронежского художественного музея им. М. Н. Крамского. — «Филологические записки», Воронеж, 1994, № 2, стр. 87 — 92).
[86] Ermolaev H. Soviet Literary Theories, 1917 — 1934. The Genesis of Socialist Realism. New York, «Octagon Books (A Division of Farrar, Straus and Giroux Inc.)», 1977. P. 176. 2nd ed. (1sted.). (Ser.: Uof California. Publicationsin Modern Philology, vol. 59). Впрочем, судя по «кирпотинскому табльдоту» из «Разговора о Данте» — совсем незамеченными Мандельштамом слова Кирпотина не остались (3, 245).
[87] Ср. у Пришвина в дневнике за 29 — 30 октября 1932 года: «После меня говорил Белый… Как построить литературный „Днепрострой”, и что он, кустарь, хочет государству передать свой станок, и что передать он может равным, ученым, понимающим, в чем дело». Цит. по: Смерть Андрея Белого (1890 — 1934). Документы, некрологи, письма, дневники, посвящения, портреты. Сост.: М. Спивак, Е. Наседкина. М., «Новое литературное обозрение», 2013, стр. 365.
[88] Коль скоро речь идет о новом сборнике, то поводом для такого вечера мог послужить, скорее всего, договор № 243 на «Стихи» (от 8 сентября 1932 года), а не другой — № 313, заключенный 31 января 1933 года на «Избранное» (РГАЛИ. Ф. 613. Оп. 1. Д. 5287. Л. 37 об.). Сам «ГИХЛ» тогда размещался в доме 10 по улице имени 25 октября (бывшей и нынешней Никольской).
[89] Тарасенков Анатолий Кузьмич (1909 — 1956), в это время редактор отделения поэзии Критико-библиографического института ОГИЗа, был автором подавляющего большинства статей в КЛЭ о современных поэтах (сообщено Н. Громовой).
[90] Левинтон Г. А. Мелочи о Мандельштаме из архива Н. И. Харджиева. — Varietas et concordia. Essays in Honour of Pekka Pesonen. Ed. by B. Hellman, T. Huttunen, G. Obatnin. Helsinki, 2007, стр. 401.
[91] Привожу в устной передаче С. И. Липкина. В его печатных воспоминаниях Гитлер «…будет продолжателем дела наших вождей. Он пошел от них, он станет ими» (3, 31).
[92] Грин Н. Н. Тетрадь VI. Различные воспоминания по поводу Александра Степановича Грина. 1954 г. Астрахань. (РГАЛИ. Ф. 127. Оп. 3. Д. 17. Л. 98 об.).
[93] Басалаев И. Записки для себя. — «Минувшее: Исторический альманах». Вып. 19. М., «Феникс», 1996, стр. 436 — 437.
[94] Тименчик Р. Д. Карточки. — В сб.: «Donum homini universalis: Сб. статей в честь 70-летия Н. В. Котрелева». М., «ОГИ», 2011, стр. 393 — 394.
[95] Нерлер П. Слово и «дело» Осипа Мандельштама, стр. 102.
[96] Цит. в переводе по изд.: Тименчик Р. Д. Анна Ахматова в 1960-е годы. Торонто — М., «Toronto University Press», «Водолей Publishers», 2005, стр. 386 — 387. Виктор Серж (Кибальчич) был арестован 7 марта 1933 года в Ленинграде по обвинению в «троцкистской подпольной работе».
[97] Гинзбург Л. Я. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. СПб., «Искусство-СПБ», 2002, стр. 305. 25 — 26 февраля были арестованы филологи В. М. Жирмунский (в изоляторе до 24 марта), С. А. Рейсер (до 15 марта) и около этого числа — И. Г. Ямпольский, Б. Я. Бухштаб, Л. Я. Гинзбург и другие.
[98] Ахматова А. Листки из дневника (1, 18 — 19).
[99] Сохранилось в собрании С. В. Поляковой.
[100] Тагер Е. О Мандельштаме. — «Литературная учеба», 1991, № 1, стр. 158.
[101] РГАЛИ. Ф. 127. Оп. 2. Д. 49. Л. 4-4 об.
[102] Ахматова Анна. Листки из дневника (1, 19).
[103] Соколова Н. Кое-что вокруг Мандельштама. Разрозненные странички. — В сб.: «Сохрани мою речь». Вып 3. М., РГГУ, 2000, стр. 92.
[104] Эйхенбаум Б. М. О литературе. М., «Советский писатель», 1987, стр. 449.
[105] Соколова Н. А., стр. 88 — 89.
[106] То есть по завершении речи Эйхенбаума.
[107] Соколова Н. А. стр. 89 — 90.
[108] Соколова Н. А. стр. 90 — 91.
[109] Розенталь Л. Бородатый Мандельштам. — В сб.: «Сохрани мою речь…» Вып. 1. М., «Обновление», 1991, стр. 37.
[110] «Вечерняя Москва», 1933, 16 марта.
[111] Лев Горнунг, стр. 32 — 33.
[112] Архив О. Э. Мандельштама (Принстон). Коробка 4. Документ 17.
[113] Зенкевич Е. П. Когда я была девчонкой. М., 1998, стр. 168 — 169.
Новый Мир 2016, 2
Президент Гурбангулы Бердымухамедов сменил туркменского посла в Турецкой Республике, сообщают в субботу местные СМИ.
Новым послом назначен Ишангулы Аманлыев, до этого занимавший аналогичную должность в Таджикистане. Он заменит в Анкаре Ату Сердарова, который указом главы государства и назначен послом Туркмении в Бельгии.
Послом Туркменистана в Таджикистане назначен Чары Атаев.
Бердымухамедов освободил Какаджана Моммадова, в связи с переходом на другую работу, от должности посла в Бельгии, а также от обязанностей туркменского полпреда в Нидерландах, Люксембурге, главы представительства при Европейском Союзе и постоянного представителя при Организации по запрещению химического оружия.
Амангельды Нурмурадов.
В Кыргызстане сохраняется тенденция незаконного ввоза ГСМ. Об этом сообщил исполнительный директор ассоциации нефтетрейдеров Улан Кулов на заседании комитета по фискальной и экономической политике в пятницу.
«Мы начали бить тревогу еще осенью прошлого года, однако до сих пор невозможно решить этот вопрос полностью. Закупать у Казахстана ГСМ нерентабельно, так как у них высокий порог на экспорт. И мы не сможем в любом случае конкурировать. Мы работаем вместе с ГСБЭП и правительством, но результатов пока нет», - сообщил он.
По информации заместителя председателя ГСБЭП Алтынбека Капарова за два месяца было зафиксировано лишь 4 случая срыва пломб.
«С начала года зафиксировано 4 факта срыва пломб. Со входом в ЕАЭС понятия контрабанда нет, сейчас есть проблема недостоверного декларирования и незаконного ввоза. Последняя схема, которую мы выявили: больше грузные тягачи, бензобак по 10-20 раз могут заехать и выехать, все они сливают в кустарных нефтехранилищах», - сообщил он.
Выпускники школ России, Казахстана, Таджикистана и Беларуси могут претендовать на бюджетные места в вузах Кыргызстана. Об этом сообщила директор Центра оценки в образовании и методов (ЦООМО) Инна Валькова на пресс-конференции.
«С 15 февраля до 7 апреля 2016 года пройдет регистрация на общереспубликанское тестирование для выпускников школ страны. Выпускники других стран тоже имеют право сдавать ОРТ, выпускники СНГ могут претендовать на обучение в вузах Кыргызстана по контракту, кроме тех стран, с которыми заключен договор – это Россия, Казахстан, Таджикистан и Беларусь, они могут учиться не только на контракте, но и на бюджете, в зависимости от того, какие баллы они получат», - сообщила И.Валькова.
Как она отметила, в этом году очень многое сделано для подготовки абитуриентов. «Сейчас у многих вопрос как лучше готовиться к ОРТ, мы можем сказать, что при помощи ЮСАИД мы обновили существенно свой сайт и сейчас можно увидеть онлайн тестирование бесплатное на нашем сайте www.testing.kg. Там же можно ознакомиться с правилами поведения не тесте, с тем как готовиться к тестированию, с объявлениями, которые помогут сориентироваться в выборе предметных тестов, какие документы необходимы для регистрации и так далее», - пояснила глава центра ОРТ.
Иран экспортировал более 10 млн. т газового конденсата с месторождения Южный Парс
Начальник таможенной службы особой экономической зоны (ОЭЗ) «Парс» Ходадад Рахими в интервью агентству ИРНА сообщил, что с начала текущего года по иранскому календарю (с 21.03.15 г.) с месторождения Южный Парс экспортировано различной продукции на общую сумму в 11 млрд. 561 млн. 500 тыс. 895 долларов.
По словам Ходадада Рахими, список экспортируемой продукции охватывает широкий перечень товаров, к числу которых относится газовый конденсат, метанол, полиэтилен, диэтиленгликоль, моноэтиленгликоль, триэтиленгликоль, карбамид, бутан, пропан, параксилол и др.
Как уточнил Ходадад Рахими, за указанный период из района месторождения Южный Парс экспортировано 12 млн. 407 тыс. 769 т ненефтяной продукции общей стоимостью 6 млрд. 948 млн. 962 тыс. 357 долларов.
При этом газового конденсата экспортировано 10 млн. 346 тыс. 57 т на сумму 4 млрд. 612 млн. 538 тыс. 538 долларов.
Вся перечисленная продукция, преимущественно, поставлялась в такие страны, как Китай, Япония, ОАЭ, Индия, Турция, Ирак, Тайвань, Таиланд, Малайзия, Вьетнам, Афганистан, Пакистан, Армения, Россия, Мозамбик, Египет, Сирия, Туркменистан, Таджикистан, Украина, Катар, Танзания, Филиппины, Гана, Кения, Азербайджан, Грузия, Южная Корея и Мексика.
Как известно, газовый конденсат – это побочный продукт, получаемый при добыче природного газа. После отделения газового конденсата от газа на газоочистительных предприятиях он отправляется на экспортные терминалы. Таким образом, с ростом добычи газа на месторождении Южный Парс увеличивается производство и газового конденсата.
В районе месторождения Южный Парс имеются и нефтехимические предприятия, продукция которых поставляется на экспорт также через таможенную службу ОЭЗ «Парс».
Союз рубля и зайчика
Владимир Путин и Александр Лукашенко утвердили бюджет Союзного государства
Рустем Фаляхов, Денис Лавникевич (Минск)
Россия и Белоруссия нашли бюджетные скрепы, укрепив Союзное государство еще на 4,8 млрд руб. Кроме того, «Газпром» проинвестирует в экономику соседа России еще $2,5 млрд. Эксперты уверены, что Москва продолжит спонсировать Минск. Белоруссия остается важным военно-политическим партнером, а деньги нужны в том числе и для того, чтобы пресечь заигрывания Минска с НАТО.
Владимир Путин и Александр Лукашенко утвердили бюджет Союзного государства России и Белоруссии.
Бюджет текущего года составит 4,8 млрд руб. Эту сумму утвердили в четверг в Минске на заседании Высшего госсовета двух государств. При этом Россия внесла 65% этой суммы.
В прошлом году бюджет весил столько же. Тем самым Кремль дает понять, что вопреки экономическому кризису взаимоотношения двух стран находятся в активной фазе. На этот раз на Высший госсовет прилетели и президент, и премьер, что немного даже удивило Александра Лукашенко. На встрече с Путиным Лукашенко обратился к Путину: «Уважаемый Дмитрий Анатольевич», — то есть по имени-отчеству премьера Медведева. «Правильно, деньги-то там», — отшутился Путин, кивнув в сторону Медведева и членов правительства.
Белорусский лидер быстро исправился. Лукашенко выразил надежду, что экономический кризис не помешает укреплению Союзного государства. Путин заверил, что не помешает, ведь Союзное государство — драйвер интеграционных процессов. «Значимость Союзного государства нисколько не утрачена. Наоборот, Союзное государство развивается успешно и в известной степени даже становится драйвером развития интеграционных процессов на всем постсоветском пространстве», — отметил российский лидер.
К заседанию Высшего госсовета была сформирована повестка из 13 вопросов, затрагивающих едва ли не все сферы сотрудничества, от инвестиционной до гуманитарной. Например, в Гродненской области Белоруссии «Росатом» с 2012 года возводит АЭС мощностью 2400 МВт. Стоимость проекта — $10 млрд. Запуск первого энергоблока запланирован на 2018 год. «Полным ходом идет сооружение атомной электростанции. Объем российских капиталовложений в проект составляет $10 млрд», — заявил Путин.
Кроме того, президент Владимир Путин, премьер Дмитрий Медведев и министр энергетики РФ Александр Новак подтвердили новость о том, что до 2020 года российский «Газпром» планирует вложить в развитие газотранспортной системы Белоруссии $2–2,5 млрд, а в увеличение мощностей подземных хранилищ газа — $1,1 млрд.
Крепкое плечо
Местные СМИ и политологи гадают: планирует ли Кремль и в дальнейшем финансировать союзника? Даст ли добро на очередной кредит в этот раз? Сам Лукашенко ранее заявлял, что в случае необходимости Россия «всегда подставит плечо». И это плечо Владимира Путина и Дмитрия Медведева. «Я имею твердые договоренности с президентом и премьер-министром: если нам будет трудно, очень будет тяжело — Россия плечо подставит. Я процитировал Путина», — говорил Лукашенко на своей пресс-конференции в Минске год назад.
Живых денег Лукашенко в этот раз, скорее всего, не получит, но подвижки могут быть по ранее достигнутым соглашениям. 5 февраля Лукашенко встречался с Путиным в Сочи. Белоруссия добивается перевода шестого транша ранее выданного кредита. Речь идет о $440 млн по линии Евразийского фонда стабилизации и развития (ЕФСР).
Еще одна просьба белорусского лидера рассматривалась в декабре прошлого года по линии Евразийского фонда. О выделении кредита сначала в $3 млрд, а потом хотя бы в $2 млрд. Но решение о выделении и транша, и нового кредита пока не принято. Белоруссия не выполнила условия по кредиту, отмечал в эксклюзивном интервью «Газете.Ru» председатель Евразийского банка развития Дмитрий Панкин. Не дал согласия и российский Минфин. В Белоруссии не были повышены тарифы на услуги ЖКХ, транспорт, не в полной мере реализована программа приватизации госактивов, необходимых для стабилизации бюджета и улучшения платежного баланса, отмечал Минфин.
К тому же ЕФСР зависит от основного донора — бюджета России, а в бюджете на этот год плановый дефицит 3% и дополнительных денег на интеграцию вроде бы нет.
Жизнь взаймы
Лукашенко не раз утверждал, что не любит брать кредиты. Но выбора у него нет. Белоруссия остро нуждается в финансовой помощи. Антикризисный фонд ЕврАзЭС в июне 2011 года принял решение о выделении Минску стабилизационного кредита в размере $3 млрд, из них республика уже получила пять траншей на $2,56 млрд. А в 2014 году российский банк ВТБ одобрил предоставление и поэтапную выдачу Белоруссии кредита на общую сумму до $2 млрд на пополнение золотовалютных резервов.
Брать все новые и новые кредиты Лукашенко вынужден в том числе на обслуживание внешнего госдолга. На пике госдолг достигал $17 млрд, а на 1 января 2015 года, по данным минфина РБ, составляет $12,6, или 16,6% ВВП.
Давать взаймы такому партнеру российской стороне проблематично. Тем более что товарооборот между странами сокращается три года подряд. В 2015 году взаимная торговля обвалилась на 26% — до $27,5 млрд. Отчасти, правда, за счет снижения мировых цен на нефть.
За закрытыми дверьми
Вероятнее всего, на встрече в Минске Кремль возобновил обсуждение ряда интеграционных проектов в реальном секторе экономики. Речь о том, что условие выделения Москвой финансовых субсидий для Минска — передача под российский контроль ряда белорусских предприятий, имеющих для России принципиальную важность. Но поскольку по политическим причинам просто отдать их в российскую собственность белорусское руководство не может, во всех случаях речь идет о создании неких «белорусско-российских промышленных проектов».
Ряд таких проектов активно обсуждался на протяжении 2011–2014 годов; с российской стороны эти вопросы курировал вице-премьер Аркадий Дворкович. Самые заметные из них — создание автомобильного холдинга «Росбелавто» (МАЗ + КамАЗ), электронного холдинга («Интеграл» + «Российская электроника»), холдинга по производству колесных шасси для стратегических ракетных комплексов и другой военной техники (Минский завод колесных тягачей + ГК «Ростех»), холдинга по производству оптики и электроники для военных и космических систем («Пеленг» + «Роскосмос»), холдинга по производству удобрений («Гродно Азот» + «Еврохим»).
Однако все перечисленные проекты, как и ряд других, в итоге окончились ничем. По поводу «Росбелавто» Лукашенко заявил, что этот проект невыгоден Белоруссии, а по поводу МЗКТ просто сказал: «Никому не отдадим!»
В 2015 году вопрос возобновления переговоров по упомянутым проектам даже не поднимался. Но в начале 2016 года, по информации источника «Газеты.Ru» в правительстве Белоруссии, от российского правительства пришла инициатива: провести ревизию состояния интеграционных проектов и вернуться к их обсуждению. Причем речь в данном случае идет не только о проектах, которые обсуждались в 2011–2014 годах, но и о новых, возможно, с участием белорусских НПЗ или таких предприятий, как «Гомельтранснефть» или Гомельский химический завод (ГХЗ).
Синеокая смотрит на Запад
Если у Лукашенко не получится выбить у Москвы очередную порцию финансовой поддержки, он обратится за помощью на Запад.
Многовекторность — сильная сторона белорусского лидера. Лукашенко не скрывает, что готов дружить не только с Москвой. Тем более что Евразийский союз, по мнению белорусского президента, так и не стал полноправным союзом. Интересы Белоруссии в этом союзе ущемлены, между Белоруссией и Россией идут «торговые войны». Лукашенко грозился даже выйти из ЕАЭС.
Возможно, так совпало, но 23 февраля в Минск прибыла делегация ЕС во главе с заместителем руководителя Еврокомиссии Катериной Матерновой и вице-президентом Европейского инвестиционного банка Ласло Баранаем. Речь на переговорах шла в том числе и о получении финансирования от европейских и международных финансовых институтов.
И при этом Лукашенко готов подружиться с НАТО.
В прошлом году во время выступления перед командующими белорусской армией Лукашенко дал понять, что военная концепция Белоруссии в корне изменилась: теперь власти страны «держат в уме» возможность российского вторжения и ради сохранения независимости готовы сотрудничать с НАТО. Раньше Лукашенко называл НАТО не иначе как «монстром, подползающим к границам синеокой Беларуси». Впрочем, на встрече с Путиным Лукашенко заявил, что «сохраняющиеся военно-политические кризисы, возвращение ряда стран к блоковому мышлению, повсеместное использование санкций как инструмента политического давления вынуждают нас держать порох сухим».
В любом случае Минск и Москва продолжат игру в Союзное государство, поскольку в его построение было вложено много времени и средств. «В конце концов, Союзное государство — это инерция и традиция. Но формат Союзного государства, созданный в 1999 году, сейчас утратил смысл. Сам Лукашенко не раз давал понять, что не готов терпеть над собой никакого начальника и не даст согласия на образование некоей новой единой структуры», — говорит первый вице-президент Центра политтехнологий Алексей Макаркин.
Но Союзное государство — это не только экономический союз, но и военно-политический. Лукашенко — партнер неудобный, затратный, но важный в вопросах безопасности.
После того как Украина в экономическом плане «ушла» под Евросоюз и попала под военную опеку НАТО, может сбыться страшный сон российских «ястребов» — натовские танки в Харькове. Если не поддерживать Лукашенко финансово, то «эти танки могут оказаться в Витебске, рядом со Смоленском», добавляет эксперт.
Вопрос оказания финансовой помощи Белоруссии со стороны РФ еще будет обсуждаться, сообщил журналистам замминистра финансов России Сергей Сторчак.
"Дискуссия по этому вопросу будет продолжена", — сказал Сторчак журналистам.
Он отказался от дополнительных комментариев.
Президенты РФ и Белоруссии Владимир Путин и Александр Лукашенко в середине декабря прошлого года обсуждали вопрос о возможности предоставления кредита Минску из фондов ЕАЭС, однако каких-то решений тогда принято не было. Лукашенко на минувшей неделе говорил, что РФ окажет помощь Белоруссии через Евразийский банк развития (ЕАБР).
Источник в финансово-экономическом блоке правительства сообщил РИА Новости в четверг утром, что вопрос предоставления кредита Белоруссии планируется обсудить в ходе визита Путина в Минск. Позднее премьер Белоруссии Андрей Кобяков заявил, что вопрос кредита может обсуждаться на заседании госсовета Союзного государства РФ и Белоруссии.
Айзура Чыкынова. Минэкономики рассматривает вопрос введения сезонных квот для ввозимых куриных яиц. Об этом сообщил руководитель Секретариата Совета по развитию бизнеса и инвестициям при правительстве КР Таалайбек Койчуманов на заседании совета по развитию бизнеса и инвестициям в четверг.
«Минсельхозу совместно с минэкономики необходимо рассмотреть вопросы, внесенные ассоциацией птицеводов по применению мер защиты внутреннего рынка в соответствии с положениями договора о ЕАЭС. Минэкономики в настоящее время рассматривает вопрос по применению мер защиты внутреннего рынка и возможности введения сезонных квот для ввозимых куриных яиц», - сообщил Т.Койчуманов.
По его словам, в случае ввоза на территорию страны куриных яиц, не отвечающих требованиям техрегламентов Таможенного союза, могут быть введены ограничения для ввоза.
«Минэкономики разработали и направили в аппарат правительства 18 февраля законопроект об отмене НДС на импортируемые кормовые компоненты для отечественных птицеводческих предприятий», - добавил руководитель секретариата.
Также он отметил, что необходимо рассмотреть вопросы, внесенные ассоциацией птицеводов, ассоциацией «Кыргыз Эл», с участием представителей коммерческих банков Российско-Кыргызского фонда развития по разработке механизмов государственно финансовой поддержки отечественных птицеводческих компаний и по софинансированию проектов создания убойных цехов и мясокомбинатов.
Эксперты Евразийской экономической комиссии (ЕЭК) во главе с директором департамента Владимиром Скибой проверили выполнение кыргызскими таможенниками требований, предусмотренных в рамках вступления КР в Евразийский экономический союз (ЕАЭС). Об этом сообщила пресс-служба ЕЭК.
Как сообщается, представители ЕЭК провели проверку оснащенности автомобильных и железнодорожных пунктов пропуска Кыргызстана «на таможенной границе ЕАЭС» весовым оборудованием, «досмотровыми рентгеновскими установками», системами видеофиксации перемещаемых товаров и транспортных средств. А также аппаратурой радиационного контроля, обнаружения наркотических и взрывчатых веществ, каналами связи и «инженерным оборудованием, необходимым для бесперебойной работы пунктов пропуска».
«Кроме того, проведена оценка модернизации таможенных информационных технологий и информационно-программных средств, которую кыргызская сторона обязалась осуществить не позднее чем через полгода с даты вступления в силу договора о присоединении Кыргызской Республики к ЕАЭС», - отмечается в документе.
По оценке В.Скибы, таможенная служба Кыргызстана справилась с поставленной перед ней задачей. «В полном объеме проведена модернизация в части информационно-программных средств, обеспечивающих обязательное предварительное информирование о товарах, ввозимых автомобильным транспортом на таможенную территорию ЕАЭС, - приводит пресс-служба его слова. - Это позволило ввести с 12 февраля 2016 года соответствующую таможенную информационную технологию в действие». Кыргызские таможенники также выполнили рекомендацию ЕЭК и обеспечили «непрерывный процесс информационного обмена с таможенными службами стран союза и ЕЭК».
«Мероприятия по модернизации таможенной системы в рамках присоединения Кыргызстана к ЕАЭС предусмотрены поэтапно до 12 августа 2017 года, - сказал В.Скиба. - Со вторым этапом наши кыргызские коллеги успешно справились. Но предстоит еще большая работа по завершению в полном объеме модернизации информационно-программных средств таможенных органов и дооснащению всех пунктов пропуска республики на таможенной границе ЕАЭС в соответствии с едиными требованиями».
Дмитрий Каменщик: король Домодедово
Не каждый день у нас арестовывают владельца аэропорта. Тем более если это Домодедово. Тем более если человек занимает 27-е место в списке Forbes с состоянием в 4,8 миллиарда долларов. Итак, знакомьтесь - Дмитрий Каменщик. Его дело тянулось пять лет. И все-таки его нашло...
«Я ЗНАЮ, ЧТО ЗА МНОЙ ПРАВДА»
Официальный представитель Следственного комитета РФ Владимир Маркин объяснил, в чем тут дело. Дмитрия Каменщика подозревают в оказании услуг, не отвечающих требованиям безопасности воздушной гавани, повлекших по неосторожности смерть двух или более лиц.
Если говорить проще, то в Домодедово была внедрена новая технология, которая позволила сократить время нахождения пассажиров и посетителей у входов, то есть очереди, но при этом увеличила вероятность проноса взрывного устройства.
Да, вы помните эту дату - 24 января 2011 года. Тогда в зоне прилета международных авиарейсов аэропорта Домодедово смертник привел в действие взрывное устройство. Погибли 37 человек, еще 172 получили ранения различных степеней тяжести.
Трое организаторов теракта, лица кавказской национальности, приговорены к пожизненному лишению свободы. Но разбор дела зашел еще дальше. Ранее были арестованы экс-директор аэропорта Домодедово Вячеслав Некрасов, управляющая Светлана Тришина, экс-управляющий по авиационной безопасности аэропорта Андрей Данилов...
Теперь следователи задержали владельца аэропорта Домодедово Дмитрия Каменщика, и это взорвало интернет.
Отписался даже оппозиционер Алексей Навальный: «Лихо отжимает кто-то аэропорт Домодедово. Совсем без стеснения. Интересно как. За теракт в Домодедово арестовывают владельца аэропорта, а не тех в ФСБ и МВД, кто отвечает за борьбу с терроризмом. Почему директора школы в Беслане не арестовали за теракт в школе? Или режиссера «Норд-Оста» не арестовали за захват заложников?»
«Новый крупнейший рейдерский захват. Это вам не ларьки!» - отмечает политик Владимир Рыжков.
Вообще повестку на допрос к следователю Дмитрий Каменщик получил 16 февраля. Его вызвали в качестве свидетеля, но бизнесмен не исключил, что это может завершиться его задержанием.
Он приехал на допрос уже с вещами, которые необходимы в тюрьме. Рассказывают, что следователь спросил: «Почему вы, имея под контролем крупный аэропорт, не попытались исчезнуть из страны?»
Ведь за пять лет никто не избирал для Каменщика меру пресечения, да и наблюдение за ним не устанавливали.
«Зачем бежать? Я знаю, что за мной правда», - ответил бизнесмен.
КАК ОН СКОЛОТИЛ СВОЕ СОСТОЯНИЕ?
Дмитрий Владимирович родился 26 апреля 1968 года в Свердловске, в семье радиофизиков. Его родители управляли вычислительными центрами: отец - в Уралгипротрансе, мама - на закрытом предприятии, связанном с геодезией и картографией.
После школы Дмитрий поступил на энергофизический факультет МЭИ. Служил в танковых войсках в конце 80-х, работал в Свердловском областном комитете по телевидению и радиовещанию.
После армии в 1990 году поступил на философский факультет МГУ, через полтора года ушел в академический отпуск. В 2000-м окончил социологический факультет. А три года спустя на экономфаке МГУ защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата экономических наук.
Официально не женат (хотя ранее сообщалось, что есть жена и сын). Занимается пилотированием реактивных самолетов, боевым искусством шанги, дайвингом, кайтингом и горными лыжами.
КАК ПРОДАТЬ ДОЛЮ ЗА 10 ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ
В 1991 году екатеринбургский предприниматель Антон Баков зарегистрировал СП «Ист Лайн» для организации авиаперевозок. Дмитрий стал генеральным представителем компании в Москве.
Свой бизнес он начал с налаживания связей России с Китаем. Тогда появилось много челноков. Они покупали дешевый ширпотреб за границей, в основном в Азии, а потом продавали его на многочисленных вещевых рынках страны. «Ведомости» рассказывают, что Каменщик предложил челнокам услугу: вместо того чтобы таскать товар на себе через границу, сталкиваясь с таможней и милицией, сдавать тюки прямо в Китае компании, которая обеспечивала и доставку, и оформление.
Через пару лет «Ист Лайн» арендовал для перевозок самолеты Ил-76 Домодедовского производственного объединения гражданской авиации, наладил чартеры в Европу и Азию. Каменщик создал компанию, которая постепенно нарастила свой авиапарк и выбилась в лидеры рынка грузоперевозок.
Дальше были созданы несколько профильных предприятий, отвечающих за различные виды аэропортовой деятельности: бортовое питание, грузовой комплекс... «Ист Лайн» взял на себя обязательство полностью реконструировать аэропорт и его системы управления.
В 1998 году значительное имущество Домодедово было передано «Ист Лайну» в долгосрочную аренду на 75 лет. Тогда же Каменщик стал председателем совета директоров аэропорта.
К 2000 году бизнес «Ист Лайна» вырос настолько, что начал привлекать внимание силовиков. Авиакомпания располагала примерно 50 самолетами и занимала первое место в России по грузоперевозкам. За контроль над денежными потоками, которые дают проходящие через таможню грузы, развернулась борьба различных группировок. Она длилась несколько лет, привела к ряду скандалов и отставок. «Ист Лайн» в этой истории был задействован по полной программе с обысками и арестами.
В 2004 году «Ист Лайн» продал собственную авиакомпанию, сконцентрировавшись на более прибыльном аэропортовом бизнесе. После теракта в январе 2011 года правоохранительные органы пытались установить конечных собственников Домодедово. Так искался ответ на вопрос тогдашнего президента Дмитрия Медведева о том, кто спрятан за структурой таких компаний: «Коммерческие структуры должны быть открыты, а не прятаться и уходить от ответственности».
Вскоре на официальном сайте аэропорта была опубликована информация о том, что его конечным собственником является председатель совета директоров Дмитрий Каменщик. Как владелец аэропорта только за 2012-2013 годы он получил около 19,1 млрд рублей. Кстати, Антон Баков в недавнем интервью признавал себя учредителем СП «Ист Лайн». Но утверждал, что вышел из бизнеса в начале 1994 года, продав свою долю Каменщику за 10 тысяч долларов.
ЛОВИ СИГНАЛ
Также выяснилось, что ключевая кипрская компания DME Ltd (стопроцентный бенефициар - Дмитрий Каменщик) контролирует пять офшоров, на которые завязан весь аэропортовый бизнес. Одновременно стали известны финансовые показатели управляющей компании. Аэропорт оценивался в $1,6 млрд, выручка - на уровне 37 млрд рублей, операционная прибыль за полугодие - более 5 млрд рублей.
«Коммерсант», ссылаясь на свои источники, рассказывает о том, что демонстративное задержание господина Каменщика - «четкий сигнал к тому, что будут развиваться планы глубокой интеграции трех московских аэропортов, но уже с применением силовых методов».
В 2011 году, когда произошел теракт, правительство решило, что Шереметьево и Внуково, имеющие госдолю, необходимо объединить в единый комплекс. При этом частные владельцы Домодедово входить в объединенную компанию не собирались, а продать активы были готовы не меньше чем за $4-5 млрд. Объединение московских аэропортов бессмысленно без участия такого крупного игрока. Но теперь Домодедово может быть фактически реприватизировано.
Параллельно с задержанием Каменщика на финальную стадию вышла консолидация частных и государственных активов Внуково и Шереметьево. Госдоля в консолидированном Шереметьево составит 31,6%, а частные акционеры (TPS Avia Holding Аркадия Ротенберга) получат 68,4%.
Вот такой расклад...
КТО СТОЯЛ ЗА СПИНОЙ КАМЕНЩИКА?
Многие спрашивают, как 25-летний паренек из Свердловска мог получить в управление целый аэропорт Домодедово? Неужели за Каменщиком никто не стоял? Мы делимся версией...
Обратим внимание, что наблюдательный совет аэропорта Домодедово возглавляет Валерий Коган, российский олигарх, занимающий в русскоязычной версии списка Forbes 64-е место с состоянием $1,6 млрд. В советские времена работал в Таджикпотребсоюзе, а в конце 1980-х - в постоянном представительстве Таджикистана в Москве, после чего ушел в бизнес.
Со связями у Когана все было нормально. В 90-е он стал соучредителем столичного ЗАО «Югтрастинвест». Гендиректором компании какое-то время значился Юрий Маслюков - зампред двух правительств. Были и другие проекты, в обороте находились десятки миллионов долларов, которые проходили через офшоры.
А к началу нулевых Коган стал очень много времени уделять работе, связанной с Дмитрием Каменщиком и Домодедово. Председателем наблюдательного совета аэропорта он стал в 2004 году. Главное, что он дал, - те самые связи, которые пригодились при приватизации Домодедово. Один из ключевых чиновников, курирующих имущественный комплекс Московской области, мог быть его партнером.
Так в 2000 году с согласия Мособлкомимущества государственная «Администрация аэропорта Домодедово» продала «Ист Лайну» несколько десятков объектов недвижимости. А годом позже был заключен договор мены государственного имущества на акции, по которому аэровокзальный комплекс достался кипрской компании «Ист Лайн».
Позднее эти сделки пыталось развернуть в судах Росимущество, но безуспешно - все было сделано по закону. А когда у Домодедово начались проблемы, их удалось разрешить при участии Когана, который всегда умел находить компромиссы.
Подготовил Степан Строев
«Опасность есть, угрозы нет»
Каково состояние вооруженных сил Белоруссии
Екатерина Згировская
Президент России Владимир Путин 25 февраля вновь посетит с рабочим визитом Белоруссию. Минск — пожалуй, основной партнер Москвы во всех сферах, в том числе и оборонной. Сегодня Белоруссия является своего рода буфером между Россией и поглощаемой НАТО Европой. В каком состоянии сегодня находятся вооруженные силы братской республики, разбиралась «Газета.Ru».
Военно-политический союз с Россией прописан в новой редакции военной доктрины Белоруссии. При этом Минск на сегодняшний день считает, что в отношении нее в настоящий момент угрозы военных действий нет. Глава минобороны Белоруссии Андрей Равков накануне заявил, что республика не планирует переходить на полностью контрактную армию и отказываться от призыва. По его словам, срочная служба позволяет быстро подготовить мобилизационный резерв, который можно использовать в военное время.
«В мире существует немного контрактных армий. Контрактная армия на современном этапе для Белоруссии преждевременна и некорректна. Чтобы понять, нужно на это переходить или нет, надо посмотреть на те государства, где началась война. Взять Украину: они сначала в течение нескольких лет позиционировали переход от армии по призыву к армии по контракту. Но как только что-то началось, они перешли на призыв, на срочную службу», — сказал в интервью телеканалу «Беларусь 1» Равков.
Как отмечал президент республики Александр Лукашенко, в стране в настоящее время совершенствуется система территориальной обороны, активно изучается опыт вооруженных сил Украины. Особое внимание силы спецопераций Белоруссии уделяют противодействию гибридным войнам, предупреждая военные конфликты на территории своей страны. При этом белорусские военные констатируют, что не только конфликт на Украине является опасностью, озабоченность вызывает размещение НАТО близ границ Белоруссии.
«Военная опасность существует всегда. В том числе размещение сил и средств НАТО вблизи границ с Белоруссией, наращивание череды мероприятий боевой оперативной подготовки вблизи наших границ, а также военный конфликт на Украине — все это является военной опасностью… Но чтобы перерасти в [военную] угрозу, должны быть какие-то конкретные действия предполагаемого или потенциального противника. Таких действий пока нет, говорить о том, что у нас сейчас есть угроза развязывания войны, мы не можем. Опасность есть всегда, но угрозы нет», — сообщил министр обороны.
Армия мирной страны
Армия Белоруссии после распада СССР формировалась в несколько этапов, датой ее создания считается день принятия постановления «О создании Вооруженных сил Республики Беларусь» 20 марта 1992 года. В советское время общая численность группировки войск на территории Белоруссии составляла более 280 тыс. военнослужащих и гражданского персонала.
Концентрация воинских частей и соединений в Белоруссии во времена СССР была самой высокой в Европе.
Один военный приходился на 43 человека гражданского населения, тогда как на Украине соотношение было один к 98, в Казахстане — один к 118, а в самой России — один военный на 634 гражданских.
В 1992–1996 годах были частично реформированы или вовсе прекратили свое существование более 250 воинских формирований в Белоруссии, в связи с тем что, в соответствии с итоговым актом Хельсинкского соглашения от 10 июля 1992 года, общая численность армии не должна была превышать 100 тыс. военнослужащих.
Белорусские ВС имеют два вида войск — сухопутные войска и военно-воздушные силы и войска противовоздушной обороны (ВВС и ПВО, куда входят ВВС, зенитные ракетные, радиотехнические и специальные войска и службы). Силы специальных операций (ССО) республики также подчиняются непосредственно генеральному штабу. Существуют специальные войска (службы), органы тыла. Любопытно, что для Белоруссии характерно ежегодное привлечение военнослужащих к гражданским занятиям: например, для уборки урожая.
Вооруженные силы к 2005 году состояли из 62 тыс. человек: 48 тыс. военнослужащих и 13 тыс. лиц гражданского персонала. В этих пределах численность белорусской армии находится и сейчас, по данным открытых источников, в резерве еще 350 тыс. человек. Официально белорусские военные точных цифр не называют.
«Какая численность вооруженных сил в мирное время, я не имею права сказать, — пояснил начальник управления информации главного управления идеологической работы минобороны Белоруссии Владимир Макаров. — Но есть классический показатель, он характерен и для XX века, и для века нынешнего — 10% от населения страны. Например, гитлеровская Германия нарушила эту закономерность и мобилизовала 13%, а под конец войны — и около 16% от населения страны. Численность Красной армии составляла в годы войны максимум 6,5–7,5% от численности населения Советского Союза. Иными словами, мы теоретически можем под ружье поставить и 900 тыс. человек, но, разумеется, столько не нужно», — добавил он.
По итогам реформ, по данным открытых источников, сейчас в составе ВС Белоруссии два оперативно-тактических командования (Западное и Северо-Западное), включающих три механизированные, две десантно-штурмовые, одну спецназа, две ракетные, пять артиллерийских, две зенитно-ракетные бригады сухопутных войск, три авиабазы, пять зенитно-ракетных и две радиотехнические бригады ВВС и ПВО.
Самым многочисленным и разносторонним по боевому составу видом вооруженных сил в Белоруссии являются сухопутные войска, обладающие большой огневой и ударной мощью, высокой маневренностью и самостоятельностью.
Проблема устаревания и отсутствие денег
Проблемой ВС Белоруссии является старение вооружений и военной техники и инфраструктуры, а также небольшой бюджет.
На вооружении армии республики стоит в основном советская техника, требующая все больше финансовых вложений в ремонт и модернизацию. Белорусские аналитики отмечают, что именно по причине роста затрат на ремонт в 2012 году из боевого состава выведены все фронтовые бомбардировщики Су-24 и истребители Су-27.
Как пояснил в беседе с «Газетой.Ru» эксперт по вооружениям Виктор Мураховский, при помощи России Белоруссия сегодня модернизирует истребители МиГ-29 и небольшое количество вертолетов. Своими силами республика ремонтирует зенитные ракетные системы С-125 «Печора», которые в «своей версии» также и продает за рубеж. Самостоятельно белорусы проводят и ремонт бронетанковой техники и АСУ. Белорусские ремонтные заводы производят необходимые комплектующие, но, когда дело доходит до более высокотехнологичных систем, самостоятельно справиться не получается. «Например, они модернизируют комплексы «Оса». А более технологичные комплексы типа «Бук» работают с Россией, аналогично и по системе С-300», — говорит Мураховский.
По словам заместителя директора Института СНГ Владимира Жарихина, белорусский оборонно-промышленный комплекс (ОПК) — важный элемент для российского военпрома. Работа в Белоруссии ведется по тем же стандартам, что и в России.
«Что касается белорусской военной промышленности, она небольшая, но достаточно современная и прогрессивная.
Те же самые тягачи, которые они делают, вполне удовлетворяют российские ракетные силы. На них базируются и российские системы ПВО С-300, С-400. Белорусский ОПК является важной частью российско-белорусского оборонного комплекса», — отметил Жарихин.
Напомним, что некоторое время назад Россия даже пыталась приобрести Минский завод колесных тягачей, поставляющий российскому ОПК шасси для оперативно-тактических ракетных комплексов «Искандер», реактивных систем залпового огня «Ураган», «Смерч», «Град», «Торнадо», а также зенитных ракетных систем С-300 и С-400 и комплексов ПВО «Бук» и «Тор». Белоруссия отказалась продавать предприятие, более того, республика рассчитывает к 2017 году создать свой собственный ракетный комплекс залпового огня дальностью более 200 км. Кроме того, в стране уже создана ракетная система залпового огня «Полонез», которая принята на вооружение и должна быть поставлена в войска до 1 июля 2016 года, ее даже хотят начать экспортировать.
Президент Белоруссии Александр Лукашенко регулярно подчеркивает необходимость развития отечественной военной продукции и улучшения ее качества. «Непонятно, например, почему мы закупаем те же бронежилеты в России, если научились их делать у себя?
Я задаю простой вопрос: зачем это нужно? У нас что, своей [техники] не хватает? Модернизируйте ее.
Возможно, качество нашего оборонного сектора экономики еще не дотягивает до мировых брендов, ну и стоимость чуть дороже зарубежной. Так, надо совместными усилиями довести отечественную продукцию до нужного качества. В том числе в ходе ее эксплуатации в войсках. Любое произведенное изделие в ВПК надо немедленно отдавать в армию и там его хорошенько протестировать», — заявлял в октябре 2015 года Лукашенко. При этом речи о тотальном импортозамещении в белорусской оборонке не идет.
В том числе и сотрудничество с Россией Минск также намерен поддерживать и совершенствовать. Государственный военно-промышленный комитет Белоруссии в качестве основных партнеров называет Россию, Китай и «многие другие страны».
«У нас есть договор и соглашение [с Россией] по военно-техническому сотрудничеству, оно жестко и строго выполняется, есть программа до 2020 года. Несмотря на принимаемые жесткие меры со стороны российского правительства в части ужесточения доступа к гособоронзаказу, мы имеем возможность работать с Россией», — отмечал глава ведомства Сергей Гурулев.
Дата «2020 год» в Белоруссии связана с большими планами по перевооружению армии. Так, после этого рубежа страна должна определиться с закупками российских ракетных комплексов С-400 «Триумф» и оперативно-тактических «Искандеров», а может быть, и уже более совершенной техники, если таковая появится. Согласно заявлению замминистра обороны по вооружению Игоря Латенкова, тогда же решится и вопрос с закупкой истребителей Су-30СМ на смену действующим и устаревающим МиГ-29.
«Возможности по уничтожению воздушных целей после приобретения Су-30 увеличатся, а боевые задачи за счет большего тактического радиуса можно будет выполнить с любого аэродрома страны», — сказал он в интервью газете «СБ. Беларусь сегодня».
В гораздо более обозримом будущем армия Белоруссии должна получить из Казани 12 вертолетов Ми-8МТВ-5, батарею систем ПВО «Тор-М2». Кроме того, уже в этом году в строй должны войти модернизированные танки Т-72Б с новой системой управления огнем, обновленные БТР и бронеавтомобили.
Весной 2015 года ВВС Белоруссии получили от России четверку новейших учебно-боевых самолетов Як-130, второй контракт (еще на четыре единицы) был заключен во время авиакосмического салона МАКС-2015 в августе. И Минск хочет еще. «В ближайшей перспективе планируется закупка еще восьми таких же самолетов. В результате будет создана полноценная эскадрилья Як-130 и организовано обучение летного состава», — заявлял «Белорусской военной газете» в конце августа командующий ВВС и войсками ПВО республики Олег Двигалев. По его словам, обсуждается также замена устаревших советских штурмовиков Су-25.
Больной вопрос
Самолеты — тема для Белоруссии очень актуальная. Недаром в последнее время регулярно всплывает вопрос размещения на территории республики российской авиабазы. Так, Минобороны РФ и главкомат ВВС два года назад объявляли о планах разместить в 2015 году в Белоруссии полк истребителей Су-27СМ3. Четкого понимания, где именно они должны были базироваться, так и не сложилось: в своих заявлениях российские военные упоминали то аэродром города Лида, то Бобруйск, то Барановичи. Отметим, что в рамках Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ), членами которой являются Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Россия и Таджикистан, обсуждается вопрос о создании коллективных авиационных сил организации. В августе 2015 года замгенсека ОДКБ Валерий Семериков сообщал, что предложение уже подготовлено и авиационные силы ОДКБ непосредственно будут обеспечивать переброску общих сил и средств в тот или иной регион коллективной безопасности.
Когда в 2015 году в СМИ активно стала муссироваться тема размещения российских летчиков в Белоруссии, глава республики поспешил опровергнуть эти планы, сославшись на то, что таких разговоров нет: «Господи, я ничего об этом не знаю! Человек, который должен принимать это решение, я, об этом ничего не знаю!» — возмутился Лукашенко.
Доцент кафедры международной безопасности факультета мировой политики МГУ Алексей Фененко пояснил «Газете.Ru», что предложение о размещении российской авиабазы в Белоруссии было сделано еще 20 лет назад самим президентом республики. «Это Лукашенко России предложил еще в 1996 году, когда шла первая волна расширения НАТО на восток, он предложил разместить тактическое ядерное оружие в Белоруссии и создать военно-воздушные базы. Но Россия тогда отказалась, объявила о возвращении ядерного оружия на Балтийский флот, и на этом все закончилось», — отметил он.
За 20 лет реалии изменились, сегодня у Александра Лукашенко настроения размещать на своей территории базу российских ВВС нет. Оно и понятно, страна пытается вести многополярные отношения, налаживает взаимодействие с Европой, а российские военные в Белоруссии могли бы вызвать озабоченность западной стороны.
Вместо авиабазы Лукашенко предлагает России вполне логичный вариант — предоставить Минску самолеты. «Два года назад я попросил президента России: «Дайте нам самолетов! 20 штук дайте самолетов». Чтобы мы обеспечили оборону и их [России] — у нас же сейчас совместная противовоздушная оборона России и Белоруссии», — говорил Лукашенко.
«Нет, не можем, не произвести и прочее», — был ответ. «Я пригласил руководителей нашего завода — у нас как раз и завод в Барановичах по ремонту, модернизации самолетов. Поставил задачу: в этом году десять самолетов ввести в строй, — пояснял президент на встрече с представителями оборонпрома осенью 2015 года. — В ноябре месяце дадут десятый самолет. Прекрасные самолеты, модернизированные, истребители, которые работали «воздух-воздух», сегодня работают и по земле».
Отдельно президент подчеркивал качества своих летчиков. «У нас прекрасные летчики, у нас хорошая школа летчиков военных, гражданских. И зачем мне создавать базу? Зачем мне сегодня завозить сюда самолеты и летчиков других государств? А свои что будут делать?» — отмечал белорусский президент. Белорусские летчики, участвующие в частых совместных с Россией учениях, регулярно повышают уровень своей подготовки. Мастерство свое они также демонстрируют, участвуя в конкурсе «Авиадартс», уже несколько лет проводящемся на полигонах в РФ, — экипажи из Белоруссии занимают на соревнованиях призовые места. К слову, конкурс военных летчиков — действительно показатель мастерства: источник «Газеты.Ru» в российском Минобороны сообщил, что все российские экипажи, участвовавшие в «Авиадартсе», сегодня прошли через операцию Воздушно-космических сил России в Сирии, куда отправляют только лучших.
«На мой взгляд, с военно-технической точки зрения это нормальный вариант, — отмечает военный эксперт Мураховский. — Мы можем пойти на такое и выдать им в аренду самолеты, как мы идем на такой вариант с Индией и атомными подводными лодками, я думаю, что ничто не мешает так же сработаться с Белоруссией по авиации».
Приемлемым такой вариант ВТС считает и эксперт Фененко. «Почему бы и нет? В зависимости от того, какие они хотят самолеты, почему бы и нет: стратегов, конечно, им передать не можем, а если это фронтовая авиация, то вполне. Тем более в рамках ОДКБ», — сказал он в беседе с «Газетой.Ru».
Речи о стратегических бомбардировщиках, безусловно, Белоруссия не ведет. Вполне логичной была бы передача Минску модернизированных истребителей Су-27. По словам Мураховского, это могли бы быть и более современные самолеты Су-30СМ.
С точки зрения замдиректора Института СНГ Владимира Жарихина, у России нет «большого избытка» Су-27: «Производство их шло в предыдущие годы преимущественно на экспорт, нельзя сказать, что у нас избыток этих самолетов, которые мы могли бы отдать, — самим нужно», — сказал он. При этом эксперт подчеркнул, что Россия предоставляет Белоруссии «всю мощь своих ракетных ядерных сил», гарантирующих, что никто «не сунется» в эту страну. «Беларусь, как военно-политический союзник России, находится под российским ядерным зонтиком, поэтому боеготовность ВС Белоруссии противостоять нападению можно рассматривать в чисто теоретическом плане», — добавил собеседник.
Как сообщила пресс-служба Кремля, президент России Владимир Путин 25 февраля посетит Белоруссию с рабочим визитом, повесткой которого предусмотрено принятие бюджета Союзного государства на 2016 год, утверждение Программы согласованных действий в области внешней политики на 2016–2017 годы и ряд других двусторонних вопросов.
День защитника Отечества отметили за рубежом в представительствах Россотрудничества
Торжественные мероприятия по случаю Дня защитника Отечества состоялись в представительствах Россотрудничества за рубежом и российских центрах науки и культуры более чем в 50 странах мира. Среди них - Аргентина, Болгария, Белоруссия, Киргизия, Таджикистан, Абхазия и многие другие.
По словам руководителя Россотрудничества, День защитника Отечества – всенародный праздник, олицетворяющий героизм солдат и офицеров, стоящих на страже своей Отчизны. «Важно отметить, что в этот день мы вспоминаем наших соотечественников, которые с мужеством и несокрушимой силой духа бесстрашно решали самые сложные задачи в любой точке мира», - сказала Любовь Глебова.
Память о славных боевых подвигах почтили в разных странах по всему миру. Так, в Таджикистане прошел торжественный марш и показательные выступления воинских подразделений. В Белоруссии вспомнили своих соотечественников в рамках заседания исторического круга «Истоки». В Аргентине на базе российского центра науки и культуры в Буэнос-Айресе состоялся открытый урок, посвященный дням воинской славы России.
Памятные мероприятия посетило большое количество людей, среди которых были не только наши соотечественники, но и местное население. Люди из разных стран выражали солидарность героизму солдат и офицеров, подвиги которых стали настоящим примером доблести, истинного мужества, любви к своей земле.
В Кыргызстане 50% сотрудников налоговой службы не имеют собственного жилья. Об этом было сказано на заседании парламента в среду при обсуждении поправок в закон «О государственной налоговой службе КР».
«В налоговой системе работают 2 тыс. 256 человек, 77% из них – рядовые сотрудники, 23% - руководители. Заместитель председателя зарабатывает 19,5 тыс. сомов, рядовой сотрудник – 6,5-7 тыс. сомов. Они каждый год сдают декларацию о доходах в государственную кадровую службу, в ГНС — налоговые декларации. Мы проанализировали декларации, 50% сотрудников не имеют собственного жилья. Мы обращались в мэрию, в ипотечную компанию с предложениями, чтобы сотрудникам давали квартиры в ипотеку. В связи с вступлением в ЕАЭС, созданием фондов мы взяли на себя дополнительные функции, и мы должны стимулировать сотрудников, чтобы эти функции выполнять качественно», – сообщил глава ведомства Замирбек Осмонов.
По его словам, у ведомства есть свой фонд, средства которого расходуются по решению коллегии службы, однако сейчас предлагается передать эти полномочия правительству.
«Размер фонда составляет около 117 миллионов сомов ежегодно, из них 17 миллионов – отчисления в соцфонд. То есть нам остается 100 миллионов сомов, половину расходуем на премии сотрудникам к праздникам, а оставшаяся идет на обновление материально-технической базы», - отметил З. Осмонов.
По мнению некоторых депутатов, таким уровнем заработных плат государство толкает налоговиков на коррупционные правонарушения.
Этнические кыргызы, переселившиеся в Кыргызстан из Таджикистана, не могут получить обещанные им земельные участки. Сообщила КирТАГ этническая кыргызка из Мургаба (Таджикистан) Бубукадыча Орозоева в среду.
«Этнические кыргызы Мургаба в 2006 году подавали списки на получение земель в сельской управе Мады Карасуйского района Ошской области. Земельные участки должны были получить 80 человек, из них на сегодняшний день 10 скончались. А земельные участки вместо этнических кыргызов получили жители села Сары Могол Алайского района», - сказала Б.Орозоева.
По ее словам, земли получили состоятельные люди, имеющие возможность купить недвижимость, хотя у них уже есть дом.
«Есть факты того, что некоторые члены комиссии выделили земли своим родственникам. А в это время, мы живем на квартирах, кто-то в гаражах (Ошская область)», - сказала Б.Орозоева.
Специалист по земельным вопросам сельуправы Мады Рахматулла Садыков сообщил, что 8 га земли в сельском округе Мады были трансформированы для выделения этническим кыргызам.
«Эта земля в 2013 году была распределена по списку, который подавали нам. Мы выдали земли именно по этому списку. Сейчас идет судебное разбирательство, если суд примет решение, что земли были выданы незаконно, то мы будем пересматривать этот вопрос», - прокомментировал он.
Отметим, по некоторым данным, за годы независимости в Кыргызстан переселились около 50 тыс. этнических кыргызов, из них 80% – из Таджикистана, остальные из Узбекистана.
Правительство РФ внесло на ратификацию в Госдуму законопроект о ратификации соглашения о реализации в 2015–2016 годах пилотного проекта по введению маркировки товаров контрольными знаками по товарной позиции "Предметы одежды, принадлежности к одежде и прочие изделия, из натурального меха", следует из базы данных нижней палаты парламента.
Соглашение было подписано на заседании Евразийского межправительственного совета 8 сентября 2015 года в городе Гродно.
Ключевая задача системы маркировки — снизить долю "серых" товаров легкой промышленности в обороте в странах ЕАЭС. Пилотный проект маркировки контрольными метками, о котором договорились в сентябре в Белоруссии, будет проводиться на изделиях из натурального меха с использованием специальных RFID-меток, сообщало ранее правительство РФ.
"Реализация соглашения направлена на уменьшение влияния недобросовестной конкуренции на производителей государств — членов Евразийского экономического союза, а также обеспечение контроля за оборотом товаров, легальности импорта и производства товаров на территории государств — членов Таможенного союза и Единого экономического пространства", — говорится в пояснительной записке.
Члены ЕАЭС для реализации соглашения должны создать национальный компонент информационной системы маркировки товаров.
Государства ЕАЭС должны обеспечить реализацию финансирования пилотного проекта.
Мечта восточноевропейских государств, бывших членов Совета экономической взаимопомощи (СЭВ) вступить в Европейский союз (ЕС) сбылась уже довольно давно. Последними "счастливчиками" оказались Болгария и Румыния в 2007 году и Хорватия в 2013. Остальные, включая бывшие прибалтийские республики СССР, приобщились к европейским ценностям с 2004 года.
Можно по-разному оценивать конкретные результаты восточноевропейских экономик, достигнутые в ходе европейской интеграции. Кто-то акцентирует внимание на резком падении уровня жизни в большинстве осчастливленных стран, разрушении национальной промышленности. Кто-то утверждает, что это издержки процесса реформирования нежизнеспособной экономической модели, и ожидает стремительного экономического роста в ближайшем будущем. Во всяком случае, ни одно из восточноевропейских правительств серьёзно не рассматривало возможность выхода из ЕС.
Но вот в Великобритании после семилетней дискуссии назначили референдум о целесообразности сохранения членства в Евросоюзе. Обращу внимание, что референдум был назначен, несмотря на то, что правительство Её Величества в ходе многолетних переговоров добилось от ЕС уступок по всем принципиальным для Лондона вопросам. Свою роль орудия шантажа Брюсселя, с целью склонения его к максимальной конструктивности, накрутка общественного мнения выполнила. Однако за прошедшие годы идея так прочно укоренилась в массах, что отказаться от референдума было уже нельзя.
Теперь, независимо от результатов, джин выпущен из бутылки. Брюсселем недовольны многие "старые" члены ЕС, а сама идея выхода из Союза довольно популярна в странах бедного юга Европы. Они не видят никакой возможности избавления от непосильного долгового бремени и восстановления конкурентоспособности национальных экономик без, как минимум, реформирования ЕС в сторону меньшей централизации и избавления от диктата брюссельской евробюрократии и Европейского центрального банка.
В то же время Франции и особенно Германии, извлекающим из нынешнего положения вещей наибольший профит, реформа ЕС не то чтобы совсем не нужна, но несет угрозу национальным интересам. Ведь для того, чтобы где-то прибавилось, надо чтобы где-то убавилось. Если удовлетворить потребности Юга, то заплатить за это придётся Северу — тем самым Франции и Германии, поскольку Великобритания уже вынесена за скобки последними соглашениями, а больше в ЕС платить некому.
Евросоюз оказался в цугцванге. Отказаться от реформы нельзя, поскольку это приведёт к дальнейшему росту, вплоть до критических значений, центробежных настроений в странах бедного юга. Проводить реформу за счёт относительно (весьма относительно) благополучного Севера также невозможно, поскольку тогда Союз становится бессмысленным для стран, составляющим его политический и экономический становой хребет. В общем оказался нужен кто-то, кто заплатит за дальнейшее существование ЕС, причём этот кто-то не может входить в круг "старых членов".
Первоначально, до украинского кризиса 2014 года и в самом его начале, предполагалось, что почётная миссия оплатить дальнейшее европейское благоденствие будет предоставлена России. Соглашение об ассоциации с Украиной, в комплексе с соглашениями о зоне свободной торговли в СНГ должны были сработать в качестве финансово-экономического пылесоса, обеспечивающего перетекание ресурсов с рынков России и стран СНГ в пользу Европейского союза. В идеале это должно было позволить решить проблемы бедных стран ЕС без ущерба для позиций богатых.
Однако Россия не только не стала донором ЕС, но благодаря адекватной реакции на государственный переворот на Украине и на последующую санкционную политику ЕС сумела сконцентрировать ресурсы на реформировании собственной экономики. В результате общая ситуация для ЕС только ухудшилась — была потеряна серьёзная часть российского рынка, а снижение цен на продукцию российских экспортёров в результате девальвации рубля привело к усилению конкуренции как на рынках третьих стран, так и на собственном рынке ЕС.
Свободных источников ресурсов за пределами Евросоюза не осталось, кризисные явления в его экономике продолжают усиливаться, внутренние противоречия, а с ними и центробежные настроения нарастают. В "Старой Европе" год от года всё больший вес набирают уже не просто евроскептики, евронигилисты. Если срочно не изыскать ресурсы для реформирования Союза, в какой-то непросчитываемый заранее, но не такой уж далёкий момент количество может перейти в качество и спасать европейское единство станет поздно.
Если вне ЕС свободных ресурсов нет, а нужны они срочно, значит найти необходимые ресурсы можно только в самом ЕС.
И что мы видим в течение последнего года?
Появилась и начала всё активнее обсуждаться концепция сохранения ЕС в пределах "Старой Европы" (до расширения 2004 года). Некоторые предлагают сократить число членов более радикально, но пока в этом нет жёсткой необходимости. Конечно, просто взять и исключить из ЕС часть членов невозможно. Поэтому прорабатывается (пока на теоретическом уровне) более сложная операция.
Речь идёт о возможной отмене или резком сокращении Шенгенской зоны и зоны евро. А также о заключении ядром ЕС ряда сепаратных двусторонних и многосторонних договоров, по новому регулирующих отношения между странами "Старой Европы" и фактически исключающих из состава нового интеграционного объединения Восточную Европу. При этом ЕС не распускается, и формально все наличные на сегодня члены таковыми остаются.
Что получает "Старая Европа"?
Во-первых, "разноуровневую интеграцию" даже в ядре ЕС. То есть отношения между Францией и Германией будут регулироваться одним пакетом документов, а их отношения, допустим, с Италией, Испанией или Грецией — другим (или другими).
Во-вторых, снижается, а в идеале нивелируется роль евробюрократии. Её решения оказываются недействительными для новых внутриесовских объединений. Нечто подобное мы наблюдаем на постсоветском пространстве, где есть аморфное СНГ, но отношения между странами — членами Евроазиатского экономического союза и их отношения с другими членами СНГ выстраиваются исходя из приоритетности документов ЕврАзЭС как более продвинутого интеграционного объединения. Соответственно снижается роль второстепенных членов ЕС, которые теряют способность влиять на "Старую Европу" через своих еврокомиссаров, решения Еврокомиссии и другие механизмы, требующие общеевропейского консенсуса.
Наконец, в-третьих, — и это самое важное — обязательства восточноевропейских государств, принятые ими при вступлении в ЕС продолжают действовать, ведь Евросоюз никто не распускал. А вот бонусы, получаемые ими от ЕС, исчезают, поскольку новая многоуровневая схема позволяет не только нивелировать значение евробюрократии, но и существенно сократить общий бюджет ЕС, обеспечивающий финансовую поддержку восточноевропейских экономик.
В рамках данной концепции, если она будет реализована, заплатить за сохранение миража европейского единства будет вынуждена Восточная Европа. Что характерно, если она откажется от подобной реформы, то всё равно заплатит. В этом случае политическая и юридическая формализация распада ЕС станет неизбежной. И Восточная Европа всё равно останется без западноевропейской поддержки, но с перестроенной, по требованиям ЕС, под интересы "Старой Европы" экономикой. То есть в ближайшие годы Восточная Европа всё равно будет обречена на работу ресурсным донором ядра ЕС.
Фактически попытка бывших стран СЭВ обеспечить себе политическое и экономическое благополучие путём смены гегемона (с СССР на ЕС и США) провалилась. Они запрыгнули на подножку европейского поезда в тот момент, когда состав ушёл с магистральной колеи в тупик. Теперь "Старая Европа" заставляет неофитов раскачивать вагоны и имитировать гудки паровоза, чтобы сохранить иллюзию движения.
Ростислав Ищенко, обозреватель МИА "Россия сегодня"
Мечты не сбываются
Владислав Иноземцев о том, что мы хотели свершить за последние 25 лет и что из этого получилось
России как независимому государству уже четверть века. Это большой срок, в который зачастую умещались драматические исторические события. В этот отрезок времени вписались вся Французская революция и эпоха Наполеона, за такой же срок Европа закончила Первую мировую войну и начала Вторую, Китай превратился из глобального захолустья в крупнейшего в мире экспортера, а Apple и Microsoft — из маленьких групп энтузиастов в самые дорогие корпорации мира.
Россия же, хотя и изменилась довольно сильно, все же остается в целом той же страной, какой мы знали ее четверть века назад. Что мы хотели свершить за эти годы и что у нас не получилось? Этот вопрос редакции показался мне очень интересным, и я попытаюсь ответить на него по нескольким направлениям.
Прежде всего следует отметить, что у России не получилось реализовать ни одну из экономических «мечт», к которым она стремилась.
В 1990-е годы в качестве цели провозглашалось формирование «нормальной» рыночной и конкурентной экономики (в 2005-м американский профессор А. Шлейфер даже издал книгу «А Normal Country: Russia After Communism»). Сегодня, когда монополии плодятся каждый день, а основными экономическими ньюсмейкерами выступают представители силовых структур, о «нормальности» никто уже не вспоминает.
В 2003 году президент Путин объявил следующий экономический лозунг — знаменитое «удвоение ВВП» к 2013 году. Пик был отмечен лишь в 2014-м, и то на уровне не 200%, а 163% от уровня 2003-го. В 2006 году он же провозгласил лозунг «энергетической сверхдержавы», но и эта цель вспоминается сегодня с улыбкой: если в 1990 году РСФСР обеспечивала 16,2% мировой добычи нефти и 29,7% — газа, то в результате беспримерных усилий последних лет сейчас ее доля составляет соответственно 12,6 и 16,7%.
В 2008-м, как мы помним, была объявлена модернизация и переход к высокотехнологичной экономике; сейчас, когда Россия полностью зависит от импорта не только компьютеров и оргтехники, но даже расходных материалов к ним, а в городах не хватает вакцин от гриппа, о модернизации (а также лидерстве в производстве софта и фармацевтических товаров как ее части) давно забыто. Что характерно, с тех пор амбициозных экономических целей больше не выдвигалось (власть стала если не более умелой и опытной, то хотя бы более адекватной).
Провалив все намеченное, мы логично впали в хозяйственную стагнацию, которая может затянуться на годы.
С более частными задачами получалось ненамного лучше. В большинстве быстроразвивающихся стран движителем экономического роста является промышленность — сначала менее, а потом более высокотехнологичная. Россия оказалась единственной страной, «выпавшей» из этого тренда. За годы в стране не построено почти ни одного нового предприятия (за исключением разве что автомобильных заводов иностранных компаний).
Мы производим сейчас меньше промышленной продукции, чем во времена РСФСР, по отдельным позициям в 2,5–200 (!) раз.
Отрасли промышленности, определяющие облик современной экономики (разработка и производство компьютеров и оргтехники, средств связи и коммуникации, лекарств и медицинского оборудования и даже конкурентоспособное машиностроение), у нас почти полностью отсутствуют — страна не производит даже собственного инсулина, лишь разливая привозной на заводе в Орловской области. В результате Россия не только не преодолела зависимость от нефти и газа, но и углубила ее: энергоресурсы, составлявшие 26,2% экспорта в 1989 году, расширили долю до 39,7% в 1999-м и 69,5% — в 2014 году.
Рассуждая о «возрождении суверенитета» и «вставании с колен», Россия во многом загнала себя в угол, перестав быть крупной промышленной державой. По объему экспорта конечной индустриальной продукции мы в 2015 году серьезно отстали от… Словакии. Структура нашей экономики, отраслевая и региональная, не оставляет сомнений: Россия — страна третьего мира, зависящая от экспорта ресурсов и развивающая только столичный регион.
Еще одним «большим проектом» долгое время считалось развитие инфраструктуры и использование транзитного потенциала страны. Кто у нас не слышал про планы стать мостом между Европой и Азией? На деле мы видим иное: объем транзитных перевозок по Транссибу сейчас не превышает 7 млн тонн в год, тогда как через Суэцкий канал в прошлом году прошло 823 млн тонн грузов. В стране не построено ни одного нового морского порта (в Китае за то же время — более 15 портов), а все порты России обрабатывают на 20–25% меньше грузов, чем порт Шанхая.
Проект Северного морского пути также, по сути, забыт: в 2015 году проводки транзитных грузов по нему составили 39 тыс. тонн против 460 тыс. тонн в 1999-м, что меньше транзита через Суэц в 21 тыс. (!) раз. Обещанный железнодорожно-автомобильный «Шелковый путь» через Россию и Казахстан из Китая в Европу буксует: дороги для него обещают построить «после 2020 года», и потому поезда сейчас пробираются через Актау, Баку и Тбилиси, а автомобильных дорог в 2014–2015 годах строилось по 1,2 тыс. км в год — в четыре раза меньше, чем в 2000 году.
Россия — единственная в мире страна, где высокоскоростные поезда умудрились поставить на построенную еще в 1970-е годы железнодорожную колею, в то время как нормальные новые ветки для них остаются «в проекте».
Уникальные возможности создания авиационных хабов не использованы: в стране не появилось ни одного нового аэропорта, в то время как для обслуживания пассажиров, следующих из Европы в Азию, в Дубае построен крупнейший авиационный узел мира, через который в 2015 году прошло 75 млн человек. Emirates, Etihad, Qatar, Turkish — лишь некоторые авиакомпании, на деле создавшие тот европейско-азиатский мост, о котором мы болтали.
В середине 2000-х в российской элите «блеснула» еще одна идея: Россия должна стать самой если не богатой, то «роскошной» страной. «Роскошь как национальная идея России» — называлась в то время одна из секций давно почившего Российского экономического форума в Лондоне. Процесс шел неплохо:
к 2008 году Москва стала одним из глобальных городов миллиардеров, а Россия заняла по их числу второе место в мире.
Капитализация отечественных компаний достигла 145% ВВП страны, причем один «Газпром» оценивался в 22% ВВП (в США сегодня Apple тянет только на 3,2%). В 2008 году руководитель «Газпрома» (недавно переназначенный на этот пост до 2021 года) пообещал довести капитализацию своей компании с тогдашних $365 млрд до $1 трлн через семь-восемь лет (сегодня она составляет… $41 млрд). Пузырь, который надували всей страной, лопнул: «Роснефть», веря в него, в 2013 году купила ТНК-ВР за $55 млрд, хотя сейчас вся консолидированная компания стоит менее $40 млрд.
Сейчас весь российский фондовый рынок оценивается в $276 млрд — если бы он был одной компанией, она заняла бы 12-е место среди крупнейших мировых корпораций (будучи процентов на пятнадцать дешевле Facebook). Нуворишество закончилось, даже не успев по-настоящему начаться.
Москве, похоже, предстоит в обозримом будущем превратиться в крупнейшую свалку самых дорогих в мире автомобилей и в музей неиспользуемых и недостроенных вычурных офисов и бутиков.
Однако мы мечтали не только об экономических достижениях. Одной из важнейших целей Кремля всегда заявлялась реинтеграция постсоветского пространства. За постсоветское время России, однако, удалось создать относительно развитый союз только с Белоруссией, тогда как все прочие проекты как минимум не оправдали ожиданий.
Таможенный союз и ЕАЭС сейчас объединяет, кроме России, лишь четыре страны — Казахстан, Белоруссию, Киргизию и Армению, в то время как между 1994 и 2013 годами в «умирающий» и «деградирующий» Европейский союз было принято… 16 новых членов. О том, что там были введены Шенгенская зона (1995 год) и единая валюта (1999 год), я и не вспоминаю.
При этом «тяжелая борьба» за реинтеграцию привела к самому драматичному на постсоветском пространстве конфликту между Россией и Украиной, который фактически лишил Евразийский союз шанса на обретение европейской составляющей, делая его преимущественно обращенным в Азию.
Сегодня, как ни относись к этому проекту, возникает странное ощущение тупиковости: в эпоху, когда 61% всего мирового производства товаров и услуг сосредоточено в регионах, отстоящих от океанского побережья менее чем на 100 миль, а облик XXI века будут задавать Трансатлантическое и Транстихоокенское торговые партнерства, Россия сумела собрать вокруг себя только те страны СНГ, которые вообще не имеют выхода к океану.
Наконец, подъем страны немыслим без реального национального возрождения — и, я бы сказал, наши власти сделали все для того, чтобы не дать ему состояться. Еще в 1990-е мы позволили ныне «реинтегрируемым» странам выдавить (порой жестоко) русских и русскоязычных с их территории (в Казахстане доля наших соотечественников в общем населении сократилась с 1989 по 2010 год с 44,4 до 26,2%, в Киргизии — с 24,3 до 6,9%, в Таджикистане — с 8,5 до 1,1%).
Мы, по сути, провалили принятую в 2006 году программу возвращения соотечественников, показав, что даже на пике своего благополучия Россия не готова была предложить им ничего сопоставимого с тем, что обещали своим репатриантам Германия или Израиль.
Но самым жестоким ударом по «русскому миру» стала дискриминация людей с двойным гражданством и даже с видом на жительство за рубежом. Вместо того, чтобы просто раздать российские паспорта всем, кто имеет российские корни (в Италии получение гражданства теми, у кого в роду имелись итальянцы начиная с XVII века, происходит почти автоматически), не заботясь об их иных паспортах, мы, похоже, считаем всех «иностранцев» потенциальными предателями.
Но страна, которая явно не верит в то, что именно ее паспорт для человека является главной идентичностью, — по определению неуверенное в себе государство. Весь мир идет в другом направлении: с 1999 года в США отменены все запреты на занятие постов в правительственных структурах для американских граждан, имеющих также и иностранный паспорт, а в ЕС гражданин любой из стран союза имеет право занимать любое должности в другой.
Шварценеггер дважды избирался на пост губернатора самого крупного американского штата — Калифорнии, будучи гражданином Австрии, но нам нужны только «исключительно свои», «чистые» россияне.
А в еще большей мере — не люди, а территории, на которых они живут (как показывают примеры Крыма или Восточной Украины). В этом — причина неудачи в консолидации творческих сил нашего народа.
Будучи ограниченным объемом статьи, я не могу описать всего того, что у нас не получилось: не удалось создать нормальные правоохранительную систему и суд, победить коррупцию, сделать рубль конвертируемой валютой, заложить основы устойчивого развития российских регионов, радикально повысить качество образования и здравоохранения (я перечисляю тут лишь те задачи, которые в разные годы президент Путин ставил в посланиях Федеральному собранию).
В то же время России, похоже, удалось главное: ей удалось воспитать новых людей — экономически мотивированных, предельно индивидуалистичных, нацеленных на личный успех, а не готовых жертвовать собой ради власти. Эти люди в будущем изменят страну и сделают ее по-настоящему нормальной и потому успешной. Но это займет следующие четверть века нашей истории…
Россия > Госбюджет, налоги, цены > gazeta.ru, 24 февраля 2016 > № 1661155
Владислав Иноземцев
Что случилось 23 февраля
Какое историческое событие страна празднует 23 февраля
Владимир Ващенко
23 февраля обычно большинство мужчин в российских семьях принимают поздравления от своих жен, матерей и дочерей. Однако изначально это день образования Красной армии в конце неудачной для России Первой мировой войны. «Газета.Ru» вспоминает, почему праздник всех военных был учрежден именно в этот день и что этому сопутствовало.
Праздник День защитника Отечества у значительной части людей в России стал негласным «Днем всех мужчин», когда представители сильного пола с удовольствием получают подарки и поздравления от прекрасной половины человечества. Изначально же день 23 февраля считался датой, когда советским правительством была создана новая, Красная армия взамен практически прекратившей как организованная структура свое существование армии Российской империи.
Становление советских вооруженных сил шло с большим трудом. Советская Россия потерпела ряд военных неудач в ходе, по сути, еще не законченной Первой мировой войны. Поэтому еще в начале ХХ века среди политиков, военных деятелей и историков не было единого мнения, когда именно нужно праздновать день создания Красной армии.
18 февраля 1918 года Германия и Австро-Венгрия объявили советскому правительству об окончании временного перемирия и перешли в наступление по всей линии фронта. Из-за плохой организации и малой численности отрядов так называемой Красной гвардии (военной силы большевиков, состоящей из добровольцев и перешедших на сторону советской власти войск) наступление германской армии происходило крайне успешно для сил кайзера. Потеряв ряд важных городов и населенных пунктов — Двинск (Даугавпилс), Режице (сейчас — Резекне), Минск, Полоцк, Ревель (Таллин) и другие, — большевики создают революционный комитет обороны Петрограда, который фактически возглавляет бывший генерал царской армии Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич.
Газеты тех дней сообщали, что, когда немцы начали наступление, в Минске «Совет народных комиссаров в западной области начал организовывать отряды для защиты города. Однако, узнав о приближении врага, эта охрана тут же бросила свои посты и бросилась к вокзалам, принимая поезда приступом. Жители заперлись в домах, в городе угасло электричество. В 12 часов ночи в город вступили немецкие войска».
Люцин был взят следующим образом: в городок «прибыло из Режиц всего 42 человека (немцев) в двух вагонах. Немцы были очень утомлены и прежде отправились в буфет, где сытно закусили». После чего ими был «задержан эшелон солдат, готовых к отъезду. Немцы построили солдат в шеренгу на платформе, отобрали у них ружья и заявили: «Теперь вы свободны. Марш, куда хотите, только паровозов не получите».
По воспоминаниям большевика Антонова-Овсеенко, добровольческая Красная гвардия оказалась весьма неэффективной силой, ее бойцы были крайне недисциплинированны, а их боевой дух оказался очень низким. При этом некоторая часть русского общества приветствовала наступление немцев, полагая, что так можно будет покончить с установившейся в большинстве российских регионов советской властью.
Так о тех событиях вспоминал известный писатель Иван Бунин: «Вчера были у Б. Собралось порядочно народу — и все в один голос: немцы, слава Богу, продвигаются, взяли Смоленск и Бологое… Слухи о каких-то польских легионах, которые тоже будто бы идут спасать нас… Немцы будто бы не идут, как обычно идут на войне, сражаясь, завоевывая, а «просто едут по железной дороге» — занимать Петербург… После вчерашних вечерних известий, что Петербург уже взят немцами, газеты очень разочаровали…»
В крайне тяжелых для правительства страны условиях
Совет народных комиссаров (так называлось правительство в те годы) 23 февраля опубликовал согласованное со всеми его членами воззвание «Социалистическое отечество в опасности», которое заканчивалось словами: «Все к оружию. Все на защиту революции. Поголовная мобилизация для рытья окопов и высылка окопных отрядов поручается советам с назначением ответственных комиссаров с неограниченными полномочиями для каждого отряда. Настоящий приказ рассылается в качестве инструкции во все советы по всем городам».
В этот же день председатель Совета народных комиссаров Владимир Ленин опубликовал в «Правде» статью «Мир или война», в которой настаивал на необходимости немедленного заключения мира, в конце статьи он призвал спешно готовить армию на призывной основе.
Первой крупной «проверкой на прочность» вновь созданной Красной армии стали бои за Псков. Они развернулись с 23 по 25 февраля. Наспех сформированные подразделения красноармейцев только готовились занять город, в который уже почти вошли немецкие части. При этом в самом Пскове еще находились остатки старой царской армии. Обстановка внутри города была напряженная: участились грабежи и убийства должностных лиц. Вооруженная толпа солдат-погромщиков убила заместителя председателя Совета народных комиссаров, присланного для восстановления дисциплины.
Немцы, воспользовавшись хаосом, проселочными дорогами обошли правый фланг псковских красногвардейцев и захватили городскую железнодорожную станцию Псков-1. При этом они были встречены ожесточенным пулеметным огнем подразделений латышских стрелков (одно из подразделений Красной армии), пытавшихся контратаковать, но в конце концов германская армия сломила их сопротивление. После этого основные красноармейские части — так называемый второй пехотный полк и латышские стрелки — получили приказ отступить из Пскова. Некоторое время оставшиеся в городе небольшие группы красногвардейцев в разных местах пытались вести с немецкой армией уличные бои, чтобы прикрыть отступление Красной армии.
Наиболее ожесточенный бой развернулся в ночь на 25 февраля на углу улиц Сергиевской и Великолуцкой (ныне Октябрьский проспект и улица Советская). При этом 24 февраля отступавшие к Пескам псковские красноармейцы взорвали расположенный рядом с вокзалом пироксилиновый склад как раз в тот момент, когда в него вошел немецкий батальон, и таким образом уничтожили 270 военнослужащих германской армии, в том числе нескольких офицеров. Немецкое командование признавалось, что в результате этого взрыва потеряло больше солдат и офицеров, чем за все время 250-километрового наступления на Псков. Вскоре после занятия Пскова немцы казнили 140 пленных красногвардейцев, большевиков и советских должностных лиц. В то же время оккупационные немецкие власти разрешили офицерам старой русской армии свободное проживание во Пскове и даже ношение формы.
После падения Пскова в окрестности города было переброшено около 1,3 тыс. солдат из вновь созданных частей Красной армии, снабженных пулеметами и даже артиллерийскими орудиями. Им удалось остановить наступление немцев около железнодорожной станции Торошино и даже захватить пленных и трофеи — пулеметы и несколько велосипедов разведчиков немецкой армии. После этого германское наступление на этом участке фронта остановилось.
Гораздо легче немцам удалось захватить Нарву. Город обороняли крупные силы революционных матросов под командованием Павла Дыбенко, бежавших из населенного пункта почти без боя. Опасаясь суда, Дыбенко бежал в Самару с отрядом матросов, где его арестовали и переправили в Москву. Трибунал лишил военачальника всех постов и выгнал из партии большевиков.
Ряд военных неудач привел к тому, что советское правительство 26 февраля перенесло столицу из Петрограда в Москву.
В начале марта Советская Россия и Германия заключили Брестский мир на крайне невыгодных для российской стороны условиях, фактически признав потерю ряда крупных территорий.
Военный историк Борис Юлин считает, что дата 23 февраля была выбрана именно потому, что в этот день закончилось юридическое оформление создания Красной армии. «Особенность ситуации тех лет была в том, что создание армии шло как бы снизу вверх. Депутаты Совета Выборгской и Петроградской сторон Петрограда приняли решение о создании армии еще 1 января 1918 года и даже сформировали первый добровольческий батальон красноармейцев. А 23 февраля Совет народных комиссаров окончательно оформил решение по созданию армии новой страны. Потом же советские руководители попытались придать этому событию героический оттенок, заявив о том, что в этот день произошли серьезные бои с немцами. Они были, но именно в этот день носили локальный характер», — сказал он.
По словам историка, первым успехом вновь созданных вооруженных сил действительно можно считать остановку немецкого наступления во Пскове. «Да, там не было крупных боев с германской армией. Но сам факт появления красноармейцев все же сыграл свою роль в дальнейших мирных переговорах с Берлином. Немцы отказались от дальнейшего наступления. Красная армия, не успев еще стать военной силой, уже стала силой политической», — полагает Юлин. По его словам, тот факт, что Красная армия выиграла гражданскую войну, говорит о том, что работа советской власти по военному строительству принесла свои успехи.
«В Красной армии воевало в те годы около 300 тыс. человек. За белых и интервентов – порядка 700 тыс. При этом после гражданской войны советской власти удалось воссоздать страну практически в границах Российской империи», — напомнил он.
Сам праздник был учрежден в январе 1922 года, в четвертую годовщину создания Красной армии.
Первоначально он был обычным рабочим днем, и только уже в Российской Федерации в 2002 году Госдума постановила считать его выходным. Аналогичный праздник есть и в других постсоветских республиках — Белоруссии, Киргизии и Таджикистане. В некоторых из этих стран 23 февраля проходит военный парад. При этом в Республике Беларусь этот день продолжает оставаться рабочим. Украина с недавних пор решила поздравлять защитников в октябре. Президент страны Петр Порошенко 14 октября 2014 года подписал указ об учреждении нового праздника. «Установить в Украине праздник — День защитника Украины, который отмечать ежегодно 14 октября», — решил Порошенко.
В Алматы сегодня, в понедельник, в 9:30, задержаны президент Национального пресс-клуба, глава Союза журналистов Казахстана Сейтказы Матаев и генеральный директор информационного агентства КазТАГ Асет Матаев, сообщил Международный фонд защиты свободы слова «Адил соз».
Позже национальное бюро РК по противодействию коррупции официально сообщило, что С. Матаев и А. Матаев были доставлены для дачи показаний. Через несколько часов Асет Матаев был отпущен. Сейтказы Матаев официально задержан.
«Насколько я знаю, в последнее время они регулярно допрашивались и в Алматы, и в Астане и никогда не уклонялись от этих допросов. Чем вызвана сегодняшняя принудительная доставка можно только гадать», — сказала на пресс-конференции 22 февраля президент фонда «Адил соз» Тамара Калеева.
По информации фонда, Сейтказы Матаева официально подозревают в многомиллионных хищениях государственных средств и незаконной реконструкции здания Национального пресс-клуба в Алматы. Асету Матаеву инкриминируют многомиллионные хищения при выполнении государственного информационного заказа.
«Обстоятельства дела позволяют предполагать, что реальной целью их преследования является свертывание открытой диалоговой площадки, какой является пресс-клуб, введение негласного государственного контроля за содержанием публикаций КазТАГ и снижение общественной активности Союза журналистов Казахстана», — отмечается в пресс-релизе.
Согласно данным «Адил соз», национальный пресс-клуб создан как общественное объединение казахстанских и зарубежных журналистов в 1997 году. Принадлежащие ему здания в Алматы и Астане выкуплены и реконструированы за счет взятых и давно погашенных кредитов.
«Законность этих действий подтверждена всеми необходимыми документами. Для своей деятельности Национальный пресс-клуб никогда не брал средства из государственного бюджета. В принадлежащих ему зданиях расположены офисы республиканских и корпункты зарубежных СМИ, проводятся пресс-конференции видных государственных и общественных деятелей, представителей бизнес-структур, оппозиции, частных лиц, общественных организаций», — говорится в сообщении.
«Созданное в 2008 году, частное информационное агентство КазТАГ существует на доходы от своей деятельности, полностью отчитался за выполнение госзаказа и отклоняет все попытки вмешательства в свою информационную политику. Партнерами КазТАГ являются Кыргызское, Таджикское, Узбекское, Афганское, Иранское телеграфные агентства, новостной портал в Китайской Народной Республике», — отмечается в информации.
Сейтказы Матаев и Асет Матаев категорически отвергают все обвинения в свой адрес и готовы документально доказать свою невиновность, подчеркивает «Адил соз».
«Мы открыто заявляем, что закон не нарушали и бюджетные средства не похищали. Национальный пресс-клуб не участвовал в тендерах по информационному освещению государственной политики через СМИ, и бюджетные средства через Комитет казначейства минфина РК на его расчетный счет не поступали. Действительно, КазТАГ заключал договоры с Комитетом связи, информатизации и информации и полностью отчитался за полученные и использованные по назначению средства. 18 января мы предоставили антикоррупционной службе г. Алматы все документы (договора, счета-фактуры, акты выполненных работ)», - говорится в заявлении Сейтказы и Асета Матаева, распространенном в понедельник.
По их словам, с 20 января 2016 года бывшие финполовцы устроили за ними круглосуточную наружную слежку, сопровождают даже при приезде и отъезде из детского сада.
«Нами также установлено, что финполовцы прослушивают наши телефоны и что вскрыли личную переписку в компьютерах. Мы обнаружили взлом нашей почты из Усть-Каменогорска и Костаная. Об этом нас проинформировала служба сервисной безопасности Google», - говорится в заявлении.
«10 февраля 2016 года антикоррупционная служба г.Алматы открывает новое уголовное дело, обвиняя Национальный пресс-клуб и АО «Казахтелеком» в хищениях государственных средств в 2011 - 2013 годах. При этом антикоррупционная служба г.Алматы неоднократно, с помощью мягких уговоров, а зачастую с применением угроз предлагает нам полностью взять на себя вину, компенсировать ущерб и только на этих условиях освободить от уголовной ответственности. Мы заявляем, что никакие государственные средства не похищали, взяток не давали и так называемые откаты не передавали», - заявляют руководитель СЖ РК и КазТАГ.
Арнольд Тулохонов: "Практически все союзные республики строили или были шефами станций вдоль трассы БАМа"
Беседовал Владимир Нестеров
Гость программы "Трибуна" член комитета Совета Федерации по международным делам, сенатор от Республики Бурятия, заслуженный деятель науки РФ, доктор географических наук, профессор, член-корреспондент Российской Академии наук, автор сотен научных трудов Арнольд Тулохонов.
- Cейчас много говорят о возобновлении социо-культурных, экономических связей со странами постсоветского пространства. Какие шаги предпринимаются в этом направлении Комитетом по международным делам?
- Наша страна соседствует 14 государствами, с четырьмя конфессиями, потому мы должны на своих границах реализовывать диверсификационную политику. Среди наших соседей есть три государства, которые представляют особый интерес с точки зрения географии. Протяженность границы с Казахстаном тысяч километров, с Китаем -4 тысячи, с Монголией - 3 тысячи. У нас сложные отношения с Западом, и Россия уже лет 10-15 разворачивается на Восток. В АТР для нас важен не только Китай, но и Вьетнам как интенсивно развивающаяся экономика. Я выдвинул идею создать Ассоциацию парламентов северо-восточных стран Азии. Это Россия, Монголия, Китай, Казахстан, Япония и две Кореи. Существует ассоциации городов, ассоциации женщин Северо-Восточной Азии. Почему бы парламентариям ни создать такое объаединение, где можно было бы говорить не о политике, а о народах, о дружбе. Американцы создают Азиатско-Тихоокеанское партнерство. Оно обходится без России и Китая обходится, но куда вошел Вьетнам. И мы должны все время проповедовать, развивать идеи сотрудничества выгодные для нас и наших партнеров. Необходимо развивать приграничное сотрудничество регионов, субъектов и даже муниципалитетов, а не просто связи между Пекином и Москвой или Улан-Батором и Москвой.
- Между Россией и Казахстаном самая длинная сухопутная граница в мире. Существуют же межрегиональные форумы, которые проходят на ежегодной основе. Речь идет о подобных форумах и с другими странами?
- Это организационная часть. А вот конкретный пример. Город Хэйхэ находится на китайской стороне Амура, а на Благовещенск – на российской. Недавно китайцы снимали фильм, и они не могли найти в Хэйхэ старую китайскую фанзу, пришлось делать декорацию. А на нашей стороне как были эти деревянные избушки в Благовещенске, Забайкальске, так и остались.
За счет чего развивается Китай? За счет нашего леса, за счет нашего экспорта, за счет денег наших туристов. Китайская сторона на уровне муниципалитетов, субъектов решает свои проблемы автоматически, а мы продажу каждого бревна должны согласовывать с Москвой. В таких условиях мы никогда не сможем стать богатой страной. 10 лет веду работу по закону "О приграничном сотрудничестве". Первый его вариант Москва отклонила, увидев в нем сепаратизм. Какой сепаратизм, когда я хочу торговать и развивать экономику своего региона!? Последний вариант, который нам будет предлагать сейчас правительство, я еще не видел. Но я буду резко протестовать, если там опять будет централизация торговли как основа решения приграничных проблем.
- Каково ваше отношение к миграционным процессам, которые происходят и в регионе, в том числе в рамках Евразийского экономического союза?
- ШОС, БРИКС, ОДКБ, Евразийский экономический союз нужны России, особенно на фоне тех политических тенденций, которые сейчас есть на Западе. Но ни в одном из этих объединений нет научного сегмента. Я видел состав 17 комитетов ЕАЭС. Там нет комитета по науке. Как можно решать эти проблемы без комитета по науке? Там нет комитета по природоохранным вопросам. А у нас огромное количество проблем. Иртыш, Амур – трансграничные реки, верховья которых находятся в Китае, который отводит воды истоков рек, использует их в других целях. Это требует научного обоснования. Есть проблема опустынивания Великой степи, которая идет от Карпат до Хингана. Мы должны решать эти проблемы сообща. Мы в Париже на саммите подписали декларацию о парниковом эффекте, а это огромные деньги с точки зрения экономики. Мы подписали обязательство сократить выбросы. А куда выбросы деваются? Они должны ассимилироваться. Это все очень важно.
- Арнольд Кириллович, мы с вами находимся на "Вестнике Кавказа", а вы представляете Бурятию. Что может объединять такой регион как Кавказ и такую республику как Бурятия?
- В ноябре в День милиции мы с делегацией членов Совета Федерации и Госдумы посетили в Дагестане места дислокации нашего отряда по борьбе с терроризмом, познакомились с руководством республики, что имело колоссальный эффект для нас самих, для наших сотрудников МВД. Это прямой контакт, прямой факт решения одной маленькой задачи. Это первое.
Второй момент. Недавно я написал информационную записку руководству Совета Федерации о том, что у нас ведется не совсем корректная информационная политика в области международного сотрудничества, межнациональных отношений. Мы говорим, что у нас все плохо, что у нас есть везде проблемы. Но давайте уже говорить о хорошем. Таких примеров в истории было намного больше. В 1966 году поступал в Иркутский университет, и у нас походили Дни Эстонии. Тогда я впервые видел оркестр Густава Эрнесакса, впервые видел, как поет Георг Отс, впервые видел, как Пауль Керес играет в шахматы на улицах Иркутска. Это пример дружбы меду народами.
У нас сейчас отмечается маленький юбилей на БАМе, в этой связи хорошо было поставить памятник Гейдару Алиеву на станции Ангоя. Практически все союзные республики строили или были шефами станций вдоль трассы БАМа. Нию строили грузины, Ангою в Бурятии строили азербайджанцы. Мы великолепно помним, как в 1983 году Гейдар Алиев в ранге первого вице-премьера правительства приезжал на БАМ и курировал эту стройку, помогал нам в решении многих-многих вопросов. В знак памяти о тридцатипятилетии прихода первого поезда на станцию Ангоя нужно поставит памятник или бюст Гейдара Алиева, а потом пригласить на открытие его семью, азербайджанскую диаспору. Таким можно сделать смычку между Кавказом и Бурятией, Байкалом и другими регионами, народами, которые работают и живут на БАМе.
- У нас есть традиционная рубрика "От Камчатского края до Калининградской области", она посвященная туризму. Бурятия - очень красивый регион, с очень интересной географией. Может быть, расскажете буквально несколько слов?
- Я не люблю, когда люди, рассуждая о туризме, используют термин "уникальный" – у нас ведь каждое место уникальное, нигде не повторяется. Поэтому мы этот эпитет отбросим и поговорим о том, что будет интересным. В первую очередь, Бурятия - стык культур и религий: Восток-Запад, буддизм-христианство. Именно на Байкале находится эта зона сочленения этих культур. Бурятия - центр буддийской религии. Буддийская религия - это религия ненасилия. Махатма Ганди всегда говорил: не надо использовать силу, только через дружбу, покаяние и понимание культур мы можем решать все свои проблемы.
В Бурятии находится рубеж российского Востока. Именно здесь были подписаны Айгунский договор, Кяхтинский договор, Нерчинский договор, которые сформировали современную позицию наших отношений с Китаем. Здесь были великие послы Федор Головин, Николай Спафарий, Савва Рагузинский-Владиславич. Эти послы во многом сделали нашу страну такой большой на Востоке.
Мы говорим о великих географических экспедициях Потанина, Пржевальского, Козлова. Это ведь были военные разведчики, которые расширяли зону влияния России на Востоке, а заодно они исследовали природу и дали нам уникальные сведения о том, какой был Байкал сто лет назад, какие там были люди, традиции, обычаи. Это все наша с вами культура, и мы об этом чаще должны говорить, потому что без знания истории нет понимания будущего.
Россия > Внешэкономсвязи, политика > vestikavkaza.ru, 20 февраля 2016 > № 1656414
Арнольд Тулохонов
AstraZeneca организовала отдельное направление по регистрации ЛС в России и Евразии
AstraZeneca выделит новое направление по регистрации лекарственных препаратов в регионе «Россия и Евразия». Руководителем направления назначен Алексей Сергеев, говорится в пресс-релизе компании, поступившем в распоряжение редакции Remedium.
В AstraZeneca пояснили, что решение о выделении нового направления стратегически важно для обеспечения своевременной регистрации новых препаратов и показаний. В регионе «Россия и Евразия» важность направления регистрации лекарственных препаратов усиливается в связи с работой, которая ведется в рамках Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС) для создания единого рынка обращения лекарственных средств.
Сейчас компания «АстраЗенека» обладает одним из самых перспективных портфелей препаратов на фармацевтическом рынке. Главной задачей для меня станет изучение особенностей рынков региона «Россия и Евразия», налаживание тесного взаимодействия со всеми командами в странах региона для своевременной регистрации новых препаратов и показаний», - отметил Алексей Сергеев.
Сергеев будет подчиняться напрямую Кристине Родниковой, вице-президенту AstraZeneca по региону «Россия и Евразия». В его обязанности входит управление командами по регистрации лекарственных препаратов в России, Украине, Казахстане и Грузии и обеспечение процесс регистрации в других странах региона.
КИТАЙ ПРОДОЛЖАЕТ ПРОДВИГАТЬ ШЁЛКОВЫЙ ПУТЬ
Министерство коммерции КНР в 2015 году заключило межведомственные соглашения о сотрудничестве в совместном создании ЭПШП с восемью странами евразийского континента. В частности, Минкоммерции КНР продвинуло стратегическое сопряжение ЭПШП и новой экономической политики Казахстана "Нурлы жол", участвовало в реконструкции транссибирской железнодорожной магистрали и в работе над монгольской инициативой "Степной путь". Также в 2015 году Китай и Грузия официально начали переговоры по соглашению о свободной торговле, Китай принял участие в завершении проекта автодороги Айни-Пенджикент в Таджикистане. ; концу 2015 года Китай подписал двусторонние соглашения о валютных свопах с семью странами Евразии на общую сумму 210,7 млрд. юаней.
Напомним, по данным Государственного океанологического управления КНР, в течение десяти лет внешняя торговля Китая со странами морского Шёлкового пути, развивалась темпами 18,2% в год, при этом доля внешней торговли в общем объёме увеличилась на 6% до 20%. Тем временем, в Синьцзян-Уйгурском АР, который является ключевым регионом китайского мега-проекта нового Шелкового пути, началась работа по созданию "экономического пояса Шелкового пути" в интернет с помощью мультиязычного мобильного клиента.
О переговорах Россельхознадзора с Департаментом по защите растений Министерства национальной безопасности и продовольствия Исламской Республики Пакистан
Переговоры в формате телеконференции состоялись 19 февраля, и были посвящены выработке механизма своевременного подтверждения подлинности фитосанитарных сертификатов, выданных пакистанской стороной на продукцию, следующую в Россию.
Пакистанская сторона сообщила о намерении в течение завтрашнего дня направить в Россельхознадзор запрашиваемую ранее информацию о подлинности фитосанитарных сертификатов, выданных на продукцию растительного происхождения, ввезенную в Россию, а также подробно разъяснила порядок проведения авторизации таких документов.
В целях упорядочивания и систематизации взаимодействия в этом направлении, стороны договорились о том, что Министерство национальной безопасности и продовольствия Пакистана будет ежедневно предоставлять Россельхознадзору информацию о сертификатах на продукцию, следующую в Россию и страны ЕАЭС. Кроме того, российскому ведомству будет предоставлен перечень ответственных сотрудников, в чью компетенцию входит выдача подобных документов.
Россельхознадзор также обратился с просьбой своевременно информировать ведомство о введении пакистанской стороной новых форм фитосанитарных сертификатов.
В заключение, стороны отметили традиционно дружественный и плодотворный характер отношений, позволяющий находить оптимальные пути для решения возникающих вопросов.
Белоруссия заинтересована в экспорте коньяка, вина и сельскохозяйственной продукции из Армении, заявил в пятницу министр лесного хозяйства Белоруссии Михаил Амельянович, который принимает участие в проходящем в Ереване заседании армяно-белорусской межправкомиссии.
Он отметил, что отношения между странами динамично развиваются и есть большой потенциал для дальнейшего сотрудничества, как в торгово-экономической сфере, так и в направлении научно-технического и гуманитарного процессов. "В сфере сельского хозяйства Белоруссия может быть полезна армянским партнерам своей техникой. Мы приветствуем также экспорт армянской продукции — коньяка, вин, сельскохозяйственных продуктов — в нашу страну", — цитирует министра агентство Armenia Today.
В ближайшее время пройдет армяно-белорусский форум, посвященный инновационным вопросам. По сведениям министра экономики Армении Карена Чшмаритяна, предложение было сделано армянской стороной в рамках межправительственной комиссии и получило одобрение белорусских коллег.
"Мы имеем довольно значительные ресурсы для сотрудничества в сфере инноваций и информационных технологий, и необходимо их использовать", — сказал Чшмаритян. По словам министра, экономические отношения между Арменией и Белоруссией находятся на высоком уровне и это важно, в особенности, в формате ЕАЭС. "Углубление экономических отношений необходимо в первую очередь для сфер энергетики, транспорта и сельского хозяйства", — сказал он.
В 2015 году из Армении в Белоруссию было экспортировано товаров на 5,461 миллиона долларов, из Белоруссии в Армению — на 33,787 миллиона долларов и товаров иностранного производства – на 14,643 миллиона долларов. По сравнению с 2014 годом, в показателях армянского экспорта заметны тенденции снижения, так как в 2014 году сумма составила 9,036 миллиона долларов. В показателях экспорта белорусской продукции наблюдается рост.
Гамлет Матевосян.
Выставка Collection Premiere Moscow, на которой впервые будут представлены результаты работы армянских дизайнеров и производителей в рамках совместного с Россией проекта Организации по индустриальному развитию ООН (UNIDO), откроется 23 февраля в московском "Экспоцентре". Накануне презентации постоянный представитель РФ при международных организациях в Вене, чрезвычайный и полномочный посол России Владимир Воронков рассказал РИА Новости о приоритетах, результатах и планах совместной работы ЮНИДО и Российской Федерации, о последствиях выхода из организации отдельных ее членов и о том, можно ли говорить о кризисе в ЮНИДО. Беседовала корреспондент РИА Новости в Австрии Мария Гусарова.
— Владимир Иванович, расскажите о взаимоотношениях России и ЮНИДО.
— Мы рассматриваем ЮНИДО как надежного, проверенного временем партнера. Организация создана по инициативе СССР в 1966 году и в этом году отметит свой юбилей. На протяжении уже 50 лет мы успешно взаимодействуем в интересах решения таких задач, как борьба с бедностью, преодоление неравенства, промышленное и технологическое развитие в различных регионах мира.
У нас c ЮНИДО накоплен большой опыт сотрудничества, уже реализован ряд проектов в странах СНГ, Африки и Латинской Америки. Помимо этого, ЮНИДО внесла большой вклад в повышение экологичности и энергоэффективности российских предприятий.
— А что является нашим приоритетом в этом сотрудничестве?
— Среди российских приоритетов в области содействия международному развитию — регион СНГ. По содержанию — поддержка малого и среднего бизнеса с упором на создание новых рабочих мест. В настоящее время за счет добровольного российского взноса в организацию 2,6 миллиона долларов ежегодно осуществляются проекты в Армении, Беларусии и Киргизии, а также в прошлом году начат совместный российско-китайский проект по оказанию содействия ковроткачеству и текстильному сектору Таджикистана. Есть также региональные проекты, предназначенные для всех стран — участниц содружества в области совершенствования промышленной статистики и в сфере создания потенциала для решения экологических проблем.
— Например?
— К примеру, можно остановиться на проекте по повышению конкурентоспособности текстильной отрасли Армении. Он реализуется с сентября 2014 года и уже хорошо оценивается как непосредственными получателями помощи — армянскими предприятиями легкой промышленности, так и госструктурами республики. В результате подготовленной в ЮНИДО программы предприятия, участвующие в проекте, вышли на новый уровень, были созданы три современные, качественно новые коллекции одежды, представленные на ведущих международных профильных площадках под единым брендом "5900BC". Под этой маркой были объединены восемь действующих предприятий по разработке и производству модной одежды. В ближайшее время продукция армянских производителей, получивших поддержку в рамках проекта, будет демонстрироваться на выставке Collection Première Moscow, которая пройдет 23-26 февраля в выставочном комплексе "Экспоцентр" в Москве.
— Где-то, кроме как на выставках, можно ознакомиться с работами бренда?
— Да, были установлены связи с крупнейшими производителями и ритейлерами модной одежды в России и за ее границами. В частности, слышал, что успешными были переговоры о сотрудничестве компаний этого бренда с компанией H&M. То есть это не разовая, а совершенно массовая продукция, которая реально производится. И таких проектов много, они не очень дорогостоящие.
— А почему именно этот регион?
— Потому что мы считаем, что создание рабочих мест в некоторых довольно-таки небогатых странах Центральной Азии — вклад международного сообщества и России в стабилизацию ситуации во всем этом регионе, преодоление бедности, предотвращение криминализации общества и так далее. С учетом того, что рядом находится страна, из которой, к сожалению, не удается остановить поток наркотиков — Афганистан, вопросы создания новых рабочих мест, трудоустройства людей, обеспечения достойной жизни людям являются одними из важнейших. И ЮНИДО, как неполитическая организация, мне кажется, может помочь людям улучшить свою жизнь.
— В чем практическая польза ЮНИДО для стран, ведь поддержкой развития занимаются многие организации?
— В отличие от многих других международных организаций и структур ЮНИДО не просто оказывает помощь нуждающимся странам, а помогает им создать и запустить механизмы собственного развития, в прямом смысле начать самостоятельно зарабатывать деньги. ЮНИДО оказывает содействие в планировании и строительстве новых промышленных предприятий, модернизации и повышении эффективности старых производств, конкурентоспособности продукции, помощи в поиске рынков сбыта.
— ЮНИДО — очевидно, полезная организация, однако тем не менее из нее выходят некоторые страны. Почему вообще это происходит?
— ЮНИДО — по-прежнему одна из самых крупных международных специализированных организаций, в ней 169 стран-участниц, и эта организация востребована, что подтверждается участием в организуемых ею форумах и конференции представителей и тех стран, которые вышли из ее состава. С крупными компаниями этих стран ЮНИДО работает напрямую, просто по конкретным проектам, запрашивая экспертизу или другие продукты. Более того, покинувшие ЮНИДО страны, например США и Канада, продолжают заказывать ей проекты технического содействия.
Выход из состава ЮНИДО страны объясняют сложностями в национальной экономике, которые сокращают возможности оказывать финансовую поддержку международным институтам развития. И если, допустим, в отношении Греции все понятно, объяснять ничего не надо, то в Дании, как мне объяснила коллега — посол этой страны, в последние годы осложнилась ситуация с реализацией внутренних социальных программ. Поэтому в Копенгагене ищут возможности, как сократить те расходы, которые не являются для них критически важными. А так как Дания выделяет очень значительные средства в пересчете на душу населения на содействие экономическому и промышленному развитию по линиям других международных организаций, то датчане решили, что для них участие в ЮНИДО, по линии которой у них сейчас нет конкретных страновых проектов, в нынешних непростых финансовых условиях избыточно.
— И каков вклад Евросоюза?
— Европейский союз — крупнейший донор ЮНИДО по части добровольных взносов. Причем эти взносы возрастают с каждым годом. Конечно, среди членов Евросоюза наибольший интерес к ЮНИДО сейчас проявляют те страны, которые работают по содействию развитию африканского континента.
— То есть речь о кризисе в организации не идет?
— Я не думаю, что будет правильно сказать, что в ЮНИДО есть какой-то кризис. Идет процесс приспособления организации к новым задачам, в условиях, когда мировым трендом становится реиндустриализация. ЮНИДО владеет технологиями в этой сфере, в том числе по созданию малых и средних предприятий. Как глобальная организация, она неплохо знает ситуацию на местах и может предложить проекты, которые интересны и донорам, и потребляющим эту экономическую помощь.
Я не думаю, что ЮНИДО ждет плохое будущее, тем более что нынешний ее руководитель господин Ли Юн по образованию и по прежней работе финансист, поэтому он довольно эффективно умеет привлекать деньги на реализацию различных проектов. Будем надеяться, что когда-нибудь некоторые страны, которые сейчас покинули ЮНИДО, задумаются о своем возвращении.
Кроме того, сейчас в организацию идет и приток стран, пусть небольшой и пусть не самых крупных государств, но процесс идет. В частности, в 2015 году Маршалловы острова присоединились к ЮНИДО, с намерением войти в число стран-членов объявили Кирибати. С точки зрения пополнения бюджета это может быть не очень существенный факт, но с точки зрения полезности ЮНИДО, особенно для развивающихся стран, которые могут получать через ее каналы дополнительное техническое содействие, этот факт подчеркнул важность и востребованность организации.
Армения. Австрия. ЦФО > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 19 февраля 2016 > № 1656708
Владимир Воронков
Алмазно-бриллиантовая история России, Бельгии и Люксембурга
Торгово-экономическое сотрудничество между Россией, Бельгией и Люксембургом в таких направлениях, как промышленность, транспорт и логистика, энергетика, здравоохранение, финансы и инвестиции, строительство, перспективы взаимодействия в области инноваций, энергоэффективности, в алмазно-бриллиантовом секторе обсудили в ходе десятого заседания Смешанной комиссии по экономическому сотрудничеству между Российской Федерацией и Бельгийско-Люксембургским экономическим союзом. Встреча организована после более чем двухлетнего перерыва. В мероприятии принял участие директор Департамента стран Европы, Северной Америки и международных организаций Минэкономразвития России, заместитель Председателя Российской части Комиссии Владимир Ткаченко.
Заседание Комиссии прошло под председательством заместителя Председателя Правительства РФ Дмитрия Рогозина, вице-премьер-министра, министра экономики, министра внутренней безопасности, министра обороны Великого Герцогства Люксембург Этьена Шнайдера и Чрезвычайного и Полномочного Посла Королевства Бельгия в Российской Федерации Алана Ван Мееувена.
В рамках мероприятия состоялся Деловой форум. В ходе сессий по инновациям и инвестициям, а также по сотрудничеству в области транспорта и логистики российские, бельгийские и люксембургские предприниматели обсудили текущие проблемы сотрудничества, а также направления будущей кооперации.
По словам руководителя российской делегации, в системе внешнеэкономических отношений Российской Федерации Бельгия и Люксембург являются особыми партнерами, с которыми нас объединяют значительный научно-технический и промышленный потенциал, традиционно крепкие и дружественные торговые связи. «К сожалению, нестабильная экономическая и политическая конъюнктура, санкционное противостояние негативно повлияли на наше сотрудничество и торговлю. По итогам 2015 года объем российско-бельгийского товарооборота уменьшился по сравнению с 2014 годом на 34%, а с Люксембургом он сократился на 26%", - отметил он.
В рамках заседания комиссии были подписаны Меморандумы о сотрудничестве между АНО «Северо-Западное агентство развития и привлечения инвестиций» и некоммерческим партнерством «Ассоциация предпринимателей Бельгийско-Люксембургская Торговая Палата», а также Меморандум о сотрудничестве между ООО «Воздушные ворота Северной столицы», управляющей компанией аэропорта Пулково, и ЗАО «Грузовой терминал Пулково» с одной стороны и Управляющей компанией аэропортов Остенде-Брюгге и Управляющей компанией аэропорта Антверпен с другой.
Глава российской делегации отметил, что необходимо начать диалог между Евразийским Экономическим Союзом и ЕС. «Мы видим будущее этих отношений в формате общего экономического пространства от Владивостока до Лиссабона, которое будет опираться на соглашение о свободной торговле между этими двумя интеграционными союзами», - сказал он. В рамках единого экономического пространства ЕАЭС фактически создается мощный притягательный для бизнеса и инвесторов центр экономического развития, формируется общий рынок, которым могут воспользоваться бельгийские и люксембургские предприниматели.
В свою очередь, вице-премьер правительства Люксембурга Этьен Шнайдер отметил, что «последние события создали напряжение между ЕС и Россией».
По его словам, очередное заседание смешанной комиссии призвано улучшить диалог между сторонами. «Я считаю, что XXI век должен быть веком диалога и сотрудничества, чтобы не возникали "демоны" прошлого века», — сказал вице-премьер правительства Люксембурга.
Он отметил, что Россия обладает большими возможностями для инвестиций. «Мы бы хотели конкретизировать ряд проектов в России, а также дать возможность частному сектору развивать отношения», — добавил он.
Сотрудничество между Россией и Бельгией продолжает развиваться, несмотря на экономические трудности, заявил посол Бельгии в РФ Алекс ван Мееувен. "Мы можем сказать, что наше сотрудничество продолжается и вписывается в глубокие исторические отношения между нашими странами. Убежден, что они будут развиваться и далее", — подчеркнул посол.
Бельгийских и Люксембургских партнеров пригласили принять участие в двадцатом юбилейном Петербургском международном экономическом форуме, который пройдет на новой площадке «Экспофорум» с 16 по 18 июня 2016 года.
Армению вооружаем, Эрдоган в уме
Россия предоставила Армении кредит на закупку вооружений
Святослав Иванов
Россия предоставила Армении кредит в $200 млн на закупку российских вооружений в течение ближайших двух лет. «Газета.Ru» выяснила, зачем России понадобились новые поставки для армянских военных.
Ереван получил от Москвы и теперь может распоряжаться кредитными средствами в размере $200 млн на приобретение продукции военного назначения. Соглашение вступило в силу, о чем сообщается на официальном портале правовой информации. Россия предоставляет Армении деньги в целях обеспечения реализации соглашений о военно-техническом сотрудничестве, датированных 2003 и 2013 годами. Соглашение, подписанное в июне 2015 года и вступившее в силу 10 февраля 2016 года, подразумевает, что Армения использует кредит до конца 2017 года.
Несмотря на то что изначально средства предоставлены в долларах США, в документе оговаривается, что расчеты между странами будут вестись в рублях.
«Указанный платеж осуществляется в российских рублях по курсу доллара США к российскому рублю Центрального банка Российской Федерации, установленному за два календарных дня до даты платежа», — говорится в документе. В то же время предусмотрена опция, при которой минфины двух стран договорятся о долларовом платеже.
Ставка по кредиту установлена на уровне 3% годовых. При этом выплаты армянской стороны «не обременяются какими бы то ни было налогами и выплачиваются без всяких ограничений, вычетов, изъятий или компенсационных удержаний».
«Смерч» летит в Ереван
Перечень продукции, под закупку которой Россия выделяет кредит Армении, включает преимущественно артиллерию, средства противовоздушной обороны, автомобили и ряд вспомогательных средств: двигатели, миноискатели и радиостанции.
Первым и наиболее значительным пунктом в перечне является реактивная система залпового огня «Смерч», стоимость которой несколько лет назад составляла около $12,5 млн. У Армении «Смерчей» нет, в то время как у ее основного геополитического оппонента — Азербайджана — на вооружении состоит 12 таких систем, закупленных у Украины. С другой стороны, у Армении есть восемь единиц аналогичной китайской системы AR1A. Неизвестно, сколько «Смерчей» сейчас закупит Ереван, но можно предположить, что именно эти РСЗО и боеприпасы к ним станут основной статьей расходов, на которые будет направлен российский кредит.
Серьезная часть средств может уйти на также указанную в перечне тяжелую огнеметную систему ТОС-1А «Солнцепек». Она состоит из боевой машины БМ-1 на базе танка Т-72 и транспортно-заряжающей машины на базе «КамАЗа». Как заявлял в сентябре РИА «Новости» представитель Рособоронэкспорта Игорь Севастьянов, «Солнцепек» входит в топ-лист по популярности среди закупок российских вооружений. Особый интерес к системе проявляют ближневосточные страны.
«Как показал опыт боевого применения этой системы в Ираке, она идеально подходит для локальных операций, точечно уничтожая хорошо укрепившегося противника», — сказал Севастьянов, назвав ТОС-1А «тактическим чудо-оружием», оказывающим на противника сильное психологическое воздействие.
В 2013 году, по данным источников «Ведомостей», Россия поставила шесть единиц «Солнцепека» Азербайджану.
Из вооружений в перечне также представлены переносные зенитные ракетные комплексы «Игла-С», управляемые ракеты 9М113М, противотанковые гранаты РПГ-26 и снайперские винтовки Драгунова. Кроме того, в списке еще ряд средств для различных армейских нужд: танковые двигатели, комплекты разминирования, автомобильные краны, сигнальные мины и портативные радиостанции. Заканчивается перечень рядом пунктов автомобильной техники — модели «КамАЗа» и «УАЗа», а также бронеавтомобиль «Тигр».
Армянская обороноспособность
По данным открытых источников, численность действующих войск страны составляет 50 тыс. человек. В абсолютных показателях это сопоставимо с армиями Грузии и Азербайджана, однако в относительных — на тысячу жителей страны приходится десять действующих военных — страна входит в число самых милитаризированных в мире, опережая и Россию, и соседей по Закавказью, и все остальные страны бывшего СССР.
В этом аспекте армянская государственность отчасти напоминает израильскую: страна граничит с тремя крупными исламскими странами — Азербайджаном, Ираном и Турцией. Геноцид армян в Османской империи имеет для страны не менее основополагающее значение, чем холокост для Израиля и во многом определяет нервный характер отношений Еревана с соседями.
Отношения с Турцией до сих пор складываются крайне напряженно, в том числе из-за нежелания Анкары признавать геноцид. Еще более острыми являются отношения с Азербайджаном из-за многолетнего конфликта в Нагорном Карабахе. Наконец, среди преимущественно христианских стран Армения ближе всего расположена к оплотам исламистов в Сирии и Ираке: юг Армении и Иракский Курдистан разделяют всего около 200 км персидской земли.
Чем же располагает Ереван для противостояния мнимым и реальным угрозам? Большая часть армянской военной техники досталась стране по наследству от Советского Союза и нуждается в модернизации или замене.
В первую очередь это танки Т-72, Т-55 и Т-54, несколько десятков советских БМП и более сотни БТР-80. Армения располагает советскими и французскими ракетными комплексами и упомянутыми выше китайскими ракетными системами зенитного огня AR1A и WM-80. Кроме того, известно о наличии у Армении более полутора сотен советских артиллерийских систем производства 60–70-х годов: Д-20, Д-30, «Акации», «Гвоздики» и «Гиацинта».
При этом ряд экспертов считают армянские вооруженные силы самыми сильными в Закавказье,
даже несмотря на то, что в отличие от Азербайджана и Грузии страна не располагает флотом. В 2007 году секретарь Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ) Николай Бордюжа охарактеризовал армию Армении как «самую боеспособную среди армий государств постсоветского пространства».
Глава Центра анализа стратегий и технологий Руслан Пухов пояснил «Газете.Ru», что в последние годы в Закавказье нарушился баланс сил, что стало серьезным вызовом для армянских вооруженных сил. Рост военной мощи Азербайджана грозит возобновлением конфликта в Нагорном Карабахе.
«За последние пять-семь лет произошел резкий скачок в военных возможностях Азербайджана, связанный с высокими ценами на нефть.
Азербайджан смог накопить значительные ресурсы и закупить большое количество вооружений, в частности у России. Таким образом, баланс сил был нарушен и создались предпосылки для перехода конфликта из замороженной стадии в горячую», — сказал эксперт.
По мнению Пухова, решение России о передаче вооружений Армении обусловлено намерением Москвы восстановить утерянный баланс в регионе.
«Россия приняла правильное решение, которое позволит ликвидировать этот перекос и тем самым если не гарантировать, то по крайней мере остудить целый ряд горячих голов в Азербайджане, которые призывали решить карабахскую проблему военным путем», — сказал аналитик.
Плацдарм для «второго фронта»
Выгодные для Еревана условия кредита связаны с традиционно дружественными отношениями между Россией и Арменией. Наряду с Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном, Армения с самого начала является членом базирующейся в Москве Организации договора о коллективной безопасности. Кроме того, Армения — одна из стран – основателей Евразийского экономического союза.
В то же время отношения России с Азербайджаном, очевидно, переживают не лучшие времена. В Баку заинтересованы в том, чтобы продолжать налаживать дружественные отношения с Турцией. Это совпало с возобновлением напряженности в Нагорном Карабахе, что дополнительно подталкивает Москву к укреплению связей с Ереваном.
Наконец, отношения России с Грузией хоть заметно и потеплели после ухода Михаила Саакашвили, имеют смутные перспективы, особенно в свете планов НАТО укреплять взаимодействие с Тбилиси.
В армянском Гюмри находится 102-я российская военная база, входящая в Южный военный округ — один из главных военных объектов России за рубежом. Там дислоцированы около 5 тыс. российских военнослужащих. Под Ереваном также находится аэродром Эребуни, который российская и армянская авиация совместно используют как пункт базирования. Москва планомерно усиливает свою группировку в Армении боевыми и транспортными вертолетами.
Таким образом, Армения является главным российским военным оплотом к югу от Кавказского хребта. Неудивительно, что для России боеспособность Армении связана не столько с добрососедскими отношениями с Ереваном, сколько со всей внешней политикой в Закавказье и даже на Ближнем Востоке.
Источник «Газеты.Ru», близкий к Минобороны, считает, что новые поставки вооружений Армении могут быть призваны создать дополнительное давление на Турцию.
«Возможность оказывать на них давление при помощи Армении позволит нам при необходимости даже открыть второй фронт», — сказал собеседник «Газеты.Ru».
Как предполагает источник, Россия может продолжить обеспечивать Армению оружием, в том числе безвозмездно. Он отметил, что договоренность была утверждена до обострения отношений с Турцией — теперь же Россия заинтересована в еще большей боеспособности армянских вооруженных сил.
Источник подчеркнул, что Армения не располагает достаточно современной авиацией для того, чтобы сдерживать Турцию от нарушения ее воздушного пространства. В связи с этим высоко оцениваются шансы поставок Еревану сверхзвуковых истребителей Су-30, причем сперва поставки могут идти из числа имеющихся у Минобороны самолетов, а потом некоторое количество машин могут собрать специально для армянской авиации.
Астана рассчитывает на транспортные проекты
Виктория Панфилова, обозреватель "Независимой газеты"
Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев на совещании в четверг в Алма-Ате, призвал чиновников не ждать, когда снова повысятся цены на нефть, а развивать новые технологии и различные сферы экономики. Одним из таких направлений может стать инфраструктурная сфера. Однако в условиях конфликта России с Украиной и с Турцией Казахстан попал в транспортную ловушку.
Действующая в Казахстане экспортно-сырьевая модель дала сбой при падении цен на основные экспортные товары страны, поэтому республике довольно сложно в условиях волатильности на сырьевых рынках реализовывать программы развития форсированной индустриализации и создания новой инфраструктурной среды. Выходом из сложившейся ситуации становится развитие транспортного направления. В условиях кризиса транспортные проекты самые выгодные. Это то, что может подхлестнуть экономический рост в Казахстане, поддержать его на плаву. Тем более, что начинать с нуля не придется. Еще несколько лет назад была определена перспективность этого направления, и уже к концу 2016 года планируется открыть проезд на всем протяжении транзитного коридора "Западная Европа – Западный Китай". Сегодня, по словам министра по инвестициям и развитию Казахстана Амангельды Бекова, несмотря на то, что транзитный коридор официально не сдан в эксплуатацию, грузопоток по нему увеличился в 2,5 раза. "Этот транспортный коридор уже практически начал работу и приносит прибыль. Ожидается, что ежегодно магистраль будет приносить в казну порядка 300 миллионов долларов США в год", – сказал Беков на пресс-конференции в Астане.
"Казахстан, как страна сухопутная, заинтересован в продвижении самого себя как транзитного государства. Но объективная реальность в том, что морские перевозки экономичней и еще долго будут наиболее приоритетными", – сказал "ВК" руководитель общественного фонда "Мир Евразии" Эдуард Полетаев. По его словам, транзитные услуги Казахстана в первую очередь могут заинтересовать Китай, стремящийся максимально оперативно доставлять в Европу такие товары как, например, новые модели мобильных телефонов, одежду, т.е. все то, что быстро выходит из моды. "Но все равно загрузить на 100% сухопутные маршруты Казахстан будет непросто, и ожидать караваны фургонов из Китая в Европу или наоборот не стоит", – отметил Полетаев.
По мнению директора Аналитического центра ИМИ МГИМО Андрея Казанцева, "несмотря на то что железнодорожный и автомобильный маршруты дороже морского, для Китая они стратегически важны и более безопасны". "Пекин, таким образом, диверсифицирует пути экспортно-импортных операций, исходя из военно-политических стратегических соображений", – сказал "ВК" Казанцев. И это выход не только в Европу, но и в Иран и на Ближний Восток. "У Казахстана есть перспектива стать большой транспортной развилкой для Китая. Именно поэтому председатель КНР Си Цзиньпин впервые озвучил проект "Экономического пояса нового Шелкового пути" будучи в Астане, а не где-либо в другом месте", – подчеркнул Андрей Казанцев.
Но и на этом направлении не все гладко. Казахстан испытывает дискомфорт с доставкой из товаров третьих стран из-за конфликта России с Украиной, Турцией, Польшей – большая часть упомянутых товаров поступает через территорию Украины, или Турции. Транзитные перевозки грузов из Украины в Казахстан через территорию России стали предметом обсуждения в телефонном разговоре между премьер-министрами Каримом Масимовым и Дмитрием Медведевым. Об этом сообщается на сайте российского правительства. В ходе беседы главы правительств обсудили текущее состояние и перспективы развития торгово-экономического сотрудничества, а также вопросы реализации транзитного потенциала двух стран. Из-за невозможности транзитного проезда российских фур через Польшу стал активно использоваться маршрут через Закарпатскую область Украины. Однако с прошлого четверга этот маршрут тоже стал блокироваться украинцами. Россия в ответ приостановила движение большегрузов, зарегистрированных на Украине, сообщил Минтранс РФ. Исключение было сделано только для большегрузных машин, следующих транзитом в Казахстан. Сейчас украинская и российские стороны вроде договорились не препятствовать движению автотранспорта. Но надолго ли Казахстану станет спокойнее, т.е. долго ли продлится российско-украинская транспортная мировая, непонятно.
"Казахстан развивает отношения со странами не только ЕАЭС, но и на уровне двусторонних отношений, поэтому заинтересован нивелировать нынешние известные конфликты", - сказал Эдуард Полетаев. Отсюда и обращение Назарбаева к главам государств – участника Евразийского экономического союза (ЕАЭС) "объявить 2016 год Годом укрепления экономических отношений ЕАЭС с третьими странами и ШОС". Назарбаев подчеркнул, что "любые меры, которые государства-члены применяют самостоятельно в отношении третьих стран, не должны оказывать негативное влияние на остальных участников интеграционного процесса, в том числе в части обеспечения свободы транзита товаров по территории ЕАЭС".
"Казахстану, находящемуся внутри континента, приходится пересекать как минимум одну, а то и несколько таможенных границ. Поэтому мы заинтересованы в том, чтобы было спокойно и благополучно. Тем более Казахстан во многом зависит от экспортных товаров. Программа импортозамещения в Казахстане развивается менее быстрыми темпами, нежели в России. Более того, очень большой прейскурант товаров мы вынуждены экспортировать, поскольку не всегда есть экономический смысл производить их в своей стране. Казахстанский рынок не такой большой, как российский. Любая проволочка или политический конфликт, который оборачивается экономическими сложностями, эмбарго, запретами, сразу сказывается на потребителях Казахстана. Поэтому Казахстан заинтересован в решении этих вопросов", – заключил Эдуард Полетаев.
Всемирный Банк профинансирует 55 проектов развития в 13 провинциях Афганистана, сообщили официальные источники.
Общая стоимость проектов составит 220 млн. афгани (3,2 млн. долларов). Как заявил министр восстановления и развития села ИРА Насир Ахмад Дуррани, в процессе реализации проектов будут созданы временные рабочие места (более 150 тыс. человекодней). Строительство запланировано в провинциях Балх, Баглан, Бадахшан, Панджшер, Гор, Парван, Бамиан, Лагман, Тахар, Пактия, Фарьяб, Нуристан и Сари-Пуль, цитирует его слова информационное агентство «Пажвок». Сроки реализации проектов составляют от полугода до года.
Кроме того, в рамках Программы национальной солидарности в провинциях Балх и Пактия будет реализовано ещё 70 проектов развития, включая строительство просёлочных дорог, колодцев, заградительных стен, ирригационных каналов и водостоков. Совокупная стоимость составит около 2 млн. долларов.
Танкисты российской военной базы в Таджикистане совершили первые в сезоне заезды и стрельбы на горной биатлонной трассе полигона Ляур.
Сложный рельеф и разреженный воздух позволяют механикам-водителям отточить навыки маневрирования и прохождения препятствий на пределе возможностей 42-тонных бронированных машин.
В ходе боевых стрельб особое внимание уделяется слаженности действий экипажей, скорости и качеству выполнения нормативов по загрузке боеприпасов, вождению и меткости огня.
Победители отборочных состязаний примут участие во Всероссийском и Международном этапах соревнований по танковому биатлону.
Пресс-служба Центрального военного округа
Нашли ошибку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter