Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Китай и новый президент США

Владимир Терехов

Неясность перспектив внешней политики США после президентских выборов провоцирует известное желание “знать, что будет”. Ибо речь идёт о возможных подвижках в поведении на международной арене державы, на которой существенным образом продолжает держаться мироустройство “периода после холодной войны”.

Но “что-то будет”, а вот что?

В АТР особый интерес к этому вопросу проявляют два других ведущих региональных игрока – Япония и Китай. На страницах НВО уже обсуждалось зондирование японским премьер-министром Синдзо Абэ возможных трендов в политике Вашингтона относительно ключевых для Токио проблем, к которым относятся перспектива ратификации Транстихоокеанского партнёрства и надёжность двустороннего военно-политического альянса.

Что касается КНР, то в плане оценки того, чего ждут и чего опасаются в Пекине, интерес представляют содержание поздравительного звонка китайского лидера Си Цзиньпина, реакция того же Пекина на поздравления Д. Трампа президентом Тайваня Цай Инвэнь и многочисленные статьи в газете Global Times, затрагивающие различные аспекты двусторонних отношений.

Самое общее впечатление, которое создаётся от всей этой информации, сводится к тому, что в КНР не теряют надежды на перспективу взаимовыгодного сотрудничества между “двумя крупнейшими мировыми экономиками… на принципах недопущения конфронтации и взаимного уважения”.

Приведенные ключевые слова поздравления Си Цзиньпина отражают основное содержание политического курса, который сложился в КНР в последние годы в отношении США. Он отражает две прямо противоположные тенденции: плотную (не без серьёзных проблем) кооперацию в сфере экономики и возрастающее политическое противостояние, которое становится центральным моментом новой глобальной игры в целом.

В ходе предвыборной борьбы Д. Трамп, особо не останавливаясь на сфере политических разногласий, сосредоточился как раз на проблемах в двусторонних экономических отношениях.

И если (многолетние) обвинения КНР “в манипулировании курсом юаня” и торговле по демпинговым ценам можно обсуждать, то в “деиндустриализации США” (то есть выносе производства в страны с дешёвой рабочей силой, прежде всего, в Китай) Пекин точно не виноват.

Что же касается предвыборных обещаний Д. Трампа “вернуть производство в США” (как ответной меры), то в КНР вызывает сомнение, во-первых, их осуществимость, а во-вторых, полезность для самих США.

Здесь представляется уместным отметить, что само обсуждение подобной темы является свидетельством того, что с феноменом экономической глобализации происходит удивительная метаморфоза, казалось бы немыслимая ещё год назад.

Сегодня главными источниками угроз этому феномену путём введения мер протекционизма становятся США и Великобритания, то есть страны, которые до последнего времени играли роль мотора процесса глобализации мировой экономики.

Падающее знамя глобализации теперь подхватывается азиатскими экономическими гигантами Китаем и Японией, процветание которых существенным образом обусловлено поддержанием процесса снятия преград на пути мирохозяйственных связей.

Центральным пунктом выступления японского премьера С. Абэ на последнем саммите стран-членов Транстихоокеанского партнёрства, состоявшего 19 ноября с.г. в Лиме на полях очередного форума АТЭС, стало как раз опасение в связи “с тенденциями протекционизма”. Которые он усмотрел в Brexit и заявлениях Д. Трампа о намерении вывести США из ТТП.

Однако на роль главного борца с протекционизмом и лидера дальнейшего продвижения экономической глобализации претендует всё же Китай.

Пекином посылается отчётливый месседж Вашингтону, что реализация протекционистского характера заявлений нового американского президента приведёт “к разочарованию” в некоторых странах Юго-Восточной Азии, прежде всего, во Вьетнаме. Заметим от себя, что завоевание прочных позиций (включая политические) в указанных странах было серьёзным достижением внешней политики США последних лет.

Вьетнам уже заявил о переносе на неопределённый срок процедуры ратификации ТТП и это дало повод Global Times говорить о том, что “Реализация политики Дональда Трампа может подтолкнуть страны ЮВА к сближению с Китаем”.

Таким образом, главное содержание сигналов, посылаемых Пекином новому американскому президенту, сводится к тому, что для ссоры с КНР, во-первых, нет оснований и, во-вторых, они “выйдут боком” самим США.

Вполне аргументированная позиция, которая заслуживает серьёзного рассмотрения будущей администрацией Д. Трампа.

При этом Пекин оставляет Вашингтону пространство для манёвра. В частности, в самом Китае считают “умеренной” реакцию МИД КНР на нашумевший звонок президента Тайваня Цай Инвэнь с поздравлениями Д. Трампу.

Наконец, следует отметить отсутствие оснований для нередкой квалификации встречи Д. Трамп — С. Абэ, как свидетельства уже сформировавшейся совместной антикитайской позиции действующего премьер-министра Японии и избранного президента США. Имеющаяся информация о содержании беседы, а также предшествующие ей и последовавшие комментарии в прессе не дают повода для подобных выводов.

Такого просто “технически” не могло произойти в ходе полуторачасовых переговоров лидеров (до этого незнакомых), один из которых даже не располагал тогда официальным правительственным аппаратом.

Единственное, что в этих условиях можно успеть – провести исключительно предварительный зондаж формирующихся позиций собеседников по интересующим вопросам.

Хотя, конечно, страна, которая рассматривается обоими союзниками в качестве главного источника вызовов национальным интересам, незримо присутствовала за столом переговоров в Trump Tower.

С учётом всего изложенного есть основания для утверждения, что и при новом американском президенте в характере развития событий в стратегическом треугольнике “США-Китай-Япония” вполне возможны варианты.

И в интересах всех стран АТР, включая Россию, чтобы ситуация в нём носила более или менее сбалансированный характер.

Только в условиях если и не спокойствия, то хотя бы указанной сбалансированности можно проводить сколько-нибудь обоснованное проектирование процессов развития российских Сибири и Дальнего Востока.

По итогам января-октября 2016 г., на территории континентальной части Китая было освоено $2,98 млрд инвестиций с острова Тайвань. Это на 28,4% больше, чем за январь-октябрь 2015 г., сообщило Министерство коммерции КНР.

С начала текущего года в Поднебесной зарегистрировано 2857 проектов с участием тайваньского капитала. Данный показатель увеличился на 24,9% в годовом сопоставлении.

В целом к концу октября 2016 г. на территории континентальной части Китая в общей сложности реализованы или реализуются 98155 проектов с участием инвестиций с Тайваня. На эти цели фактически потрачено $64,32 млрд, поступивших от инвесторов острова.

Ранее сообщалось, что по итогам января-октября 2016 г., объем торговли между КНР и Тайванем снизился до $143,5 млрд. Это на 6,1% меньше, чем за аналогичный период 2015 г. На торговлю Поднебесной с островом пришлось 4,8% от общего внешнеторгового оборота континентальной части страны.

Тайвань находится на седьмом месте среди крупнейших торговых партнеров КНР. В частности, остров является шестым по значимости поставщиком товаров.

Только за октябрь 2016 г. объем торговли между берегами Тайваньского пролива достиг $15,95 млрд. Он вырос на 2,7% по сравнению с уровнем октября прошлого года. В сравнении с аналогичным показателем сентября текущего года объем торговли снизился на 2,3%.

По итогам января-октября 2016 г., объем торговли между КНР и Тайванем снизился до $143,5 млрд. Это на 6,1% меньше, чем за аналогичный период 2015 г., сообщило Министерство коммерции Китая.

На торговлю Поднебесной с островом пришлось 4,8% от общего внешнеторгового оборота континентальной части страны.

За десять месяцев текущего года из Китая на Тайвань поставки товаров достигли $32,57 млрд в финансовом выражении. Данный показатель упал на 12,6% в годовом сопоставлении. С острова на континентальную часть страны поставки достигли $110,93 млрд с сокращением на 4%.

Тайвань находится на седьмом месте среди крупнейших торговых партнеров КНР. В частности, остров является шестым по значимости поставщиком товаров.

Только за октябрь 2016 г. объем торговли между берегами Тайваньского пролива достиг $15,95 млрд. Он вырос на 2,7% по сравнению с уровнем октября прошлого года. В сравнении с аналогичным показателем сентября текущего года объем торговли снизился на 2,3%.

Напомним, что по итогам января-июля 2016 г., объем товарооборота между Тайванем и континентальным Китаем составил $95,55 млрд. Это на 9,8% меньше, чем за январь-июль 2015 г. На Тайвань пришлось 4,7% от общего объема внешней торговли материковой части Поднебесной.

Китай обчистил США на море

CША обвинили Китай в краже дрона в Южно-Китайском море

Семен Михайлов, Игорь Крючков, Валерий Романов

Китай украл американский подводный дрон «буквально на глазах», заявили в министерстве обороны США. Инцидент произошел в Южно-Китайском море, где КНР оспаривает право на ряд островов с несколькими странами ЮВА. США также интересуются этим богатым нефтью и газом регионом, однако возможные ответные меры Вашингтона на инцидент с дроном могут еще больше разозлить Пекин.

Китайский военный корабль захватил американский автономный подводный дрон в международных водах Южно-Китайского моря (ЮКМ). Об этом сообщает агентство Reuters, ссылаясь на чиновника в министерстве обороны США. Согласно его словам, инцидент произошел 15 декабря.

При этом чиновник Пентагона рассказал телеканалу CNN, что судно КНР украло американский беспилотник «буквально на глазах» у команды американского океанографического судна, которое собиралось поднять его на борт.

По словам сотрудника ведомства, американское судно USNS Bowditch шло примерно в 161 км от филиппинского порта Субик-Бей.

В момент кражи корабль находился в Южно-Китайском море в международных водах. USNS Bowditch остановился, чтобы поднять на борт два подводных дрона.

Однако, по словам чиновника минобороны США, китайское судно в это время спустило на воду свою лодку, она подошла вплотную к дронам, один из которых Китай и забрал к себе на борт.

Военный чиновник заметил, что на запросы США по радиосвязи и заявления о том, что похищенный дрон является американской собственностью, китайская сторона не ответила. Лишь после того, как американский корабль развернулся, Китай связался с ним и заявил, что они возвращаются в зону выполнения своих плановых операций.

Пентагон пока никак официально не прокомментировал этот инцидент в Южно-Китайском море. Мотивация таких действий Китая не совсем понятна, но это уже не первый раз, когда КНР идет на провокацию по отношению к Вашингтону.

«За минувшие годы Китай серьезно развивал силы подводной борьбы, это стало очевидным в нынешнем инциденте. Если США оценивали этот потенциал китайских ВС по данным, скажем, от 2005 года, то они сильно ошибались», — рассказал «Газете.Ru» Алексей Фененко, ведущий научный сотрудник Института проблем международной безопасности РАН.

По его мнению, инцидент между Китаем и США тем опаснее, что он случился в Южно-Китайском море, которое является предметом территориального спора между Пекином и другими странами, имеющими доступ к акватории. Среди них Вьетнам, второй крупнейший партнер России по военным закупкам.

Принадлежность Парасел и Спратли сейчас оспаривается сразу шестью государствами: Вьетнамом, Китаем, Тайванем, Малайзией, Филиппинами и Брунеем.

Но статус Парасел и Спратли не определен, как, соответственно, и исключительные экономические зоны (районы, находящиеся за пределами территориального моря и подпадающие под действие особого правового режима).

Некоторые Парасельские острова и Спратли в той или иной степени используются людьми. Например, занятый Китаем остров Вуди в Парасельской гряде: с лета 2012 года он открыт для туристов, а на его территории был построен отель для посетителей. Острова же Спратли регулярно используются рыбаками в качестве перевалочных пунктов.

Впрочем, главную ценность представляют залегающие под ЮКМ запасы углеводородов.

Согласно расчетам аналитиков Китайской национальной шельфовой нефтяной корпорации (CNOOC), в акватории ЮКМ содержится примерно 125 млрд баррелей нефти и 14 трлн куб. м газа. При текущем уровне потребления нефти (3,78 млрд баррелей в год) нефтяных запасов ЮКМ Китаю бы хватило более чем на 30 лет.

Важен и транспортный аспект: ежегодно через акваторию проходят около 40 тыс. судов, узел обеспечивает 80% импорта углеводородов в Восточную Азию. При этом на морской импорт нефти приходится 75% всех поставок нефти в КНР (44,5% всей потребленной нефти). Более 75% импортируемой в Китай нефти поступает с Ближнего Востока (основные контрагенты — Саудовская Аравия, Оман, Иран, Ирак), а также из Африки (Ангола).

Отсутствие компромисса по вопросу принадлежности островов толкает страны Юго-Восточной Азии к сближению с США. Впрочем, стабильности региону присутствие американского флота не добавляет, констатируют эксперты.

По мнению Фененко, США могут решиться на демонстрацию силы. Например, в очередной раз введут несколько эсминцев в Южно-Китайское море. При таком развитии событий реакцию КНР предугадать трудно.

КИТАЙ УЖЕСТОЧАЕТ КОНТРОЛЬ

Пекин намерен установить более жесткий контроль над импортными поставками продуктов питания. Это связано с недовольством властями растущей зависимости страны от импорта продуктов. Так как это, в частности, притормаживает развитие национальной пищевой промышленности. Новые правила сертификации импорты, введение которых планируется на октябрь будущего года, требуют от импортёров, чтобы они маркировали каждый вывозимый в Китай продукт специальным сертификатом китайского образца.

Напомним, Главное таможенное управление КНР сообщает о том, что в ноябре экспорт вырос на 5,9% к показателям аналогичного периода 2015 года, экспорт в США вырос на 6,9%, в Тайвань - на 6,5%, в Германию - на 5,1%, в Россию на 26,1%, в Бразилию на 30%. При этом в долларовом выражении экспорт вырос на 0,1%. В то же время вырос импорт - на 13% в юанях и на 6,7% в долларах.

Напомним, по данным Главного таможенного управления КНР в октябре объёмы экспорта из Китая упали на 7,3% АППГ и на 2,7% по сравнению с сентябрем 2016 года, до 178,2 млрд. долларов. Приток валюты в Китай от экспорта продолжает падать, таким образом, девальвация юаня пока не смогла улучшить показатели экспорта.

Беспилотники и в сельском хозяйстве найдут применение.

Тайвань представил вертолетный БЛА с соосным ротором несущего винта Thunder Tiger, разработанного совместно с Японией.

Беспилотник оснащен двигателем японской компании Yamaha (треть цены аппарата), взлетная масса 33 кг, диаметр винта 1,8 м, продолжительность полета до 55 минут. Аппарат может использоваться для мониторинга окружающей среды, особенно лесных пожаров, контроля прибрежных вод, опыления плантаций химикатами для борьбы с насекомыми и сорняками (один гектар за 8 минут).

Отмечается, что объем рынка БЛА сельскохозяйственного значения к 2022 году может достичь 1 млрд долл США, демонстрируя 17%-ный ежегодный рост.

 Великий поход

Компартия Китая проводит мобилизацию

Юрий Тавровский

Российскому государству, которое во главе с президентом Путиным за последние годы успешно прошло не только сквозь огонь "цветных революций" с "гибридными войнами", но и через воду финансово-экономических санкций, предстоит, пожалуй, самое тяжкое испытание — "медными трубами" признания и славы. Когда со всех сторон вместо привычных слов угроз и ненависти раздаются пожелания дружбы и сотрудничества, когда недавние враги распахивают свои объятия, возникает гигантский соблазн "почить на лаврах", посчитав, что теперь все конфликты преодолены и никогда не вспыхнут вновь. В этом отношении любые победы ничуть не менее опасны, чем поражения. И чтобы в момент видимого триумфа не пропустить смертельный удар от мнимых друзей, нужно трезво учитывать не только собственный исторический и политический опыт, но и опыт своих соседей. В этом отношении для нас чрезвычайно важен пример "красного Китая", который сейчас готовится к жесточайшей и долгой схватке против США и их союзников.

В Китае началась мобилизация. На первом этапе она касается только "гвардии". 88 миллионов членов КПК ведут за собой всю китайскую нацию — 1350 миллионов человек. В конце октября прошёл 6-й пленум ЦК КПК, который принял документы о повышении в новых условиях дисциплины вплоть до беспрекословного выполнения приказов сверху, установлении ещё более жёсткого контроля над деловой активностью парторганизаций и членов КПК, сплочении вокруг ЦК КПК и его "ядра" — генерального секретаря Си Цзиньпина. Без внутрипартийной мобилизации невозможно обеспечить устойчивое развитие Китая в новых условиях, упоминаемых в двух главных итоговых документах. Речь идёт о новой ситуации в китайской экономике, новой ситуации на мировых рынках и новой международной обстановке.

Радикальная переориентация всей китайской экономики на обслуживание внутреннего, а не внешнего рынка, сокращение избыточных мощностей в государственных монополиях и стимулирование малого и среднего бизнеса — эти и другие установки были выдвинуты ещё в 2014 году и получили название "синьчантай", "новая норма". Однако переход к "новой норме" происходит не так быстро и плавно, как предполагалось. Высвобождаются миллионы рабочих, особенно в металлургической и строительной индустрии. Перестали расти зарплаты, а нередко они даже сокращаются. Задеты интересы многих региональных и отраслевых "групп влияния", а также миллионов чиновников, получавших "откаты" в рамках старой системы.

Новая для Китая ситуация складывается на внешних рынках, появляется всё больше конкурентов, производящих технологически простые товары дешевле. Избранный президент США Трамп обещал "зарубить" потенциально опасный для Китая масштабный план переориентации финансовых и товарных потоков под названием Тихоокеанское торговое партнёрство, зато угрожал обложить импорт из КНР непомерными налогами. Не все соседи Китая торопятся реально подключаться к инициативе "Один пояс, один путь", которая призвана перенаправить потоки китайского экспорта с морских на наземные маршруты, где им не угрожают ВМС США.

Новая ситуация вырисовывается на границах Китая — провокации в Южно-Китайском море принимают системный характер. На Корейском полуострове расширяется военное присутствие США. Японские вооружённые силы осваивают новые районы поближе к рубежам Китая. С началом функционирования новой администрации в США весьма возможно усиление военно-политического сдерживания Китая, включая создание крупного конфликта вокруг Тайваня. Заявления Дональда Трампа о нежелании придерживаться политики "одного Китая", на которой 40 лет стояли китайско-американские отношения, сулят открытый скандал уже в первые дни после инаугурации 20 января.

В новой обстановке крайне важна эффективность правящей Китаем партии. Добившись беспрецедентных успехов в реализации курса "реформ и открытости", многие партийные руководители и функционеры "разделили успех" подконтрольных им коммерческих структур, установили коррупционные связи. Возможно, это было неизбежно в старой, благоприятной обстановке. В новой же обстановке подобные связи становятся неприемлемыми. Они тормозят перестройку экономики. Они отравляют настроения в обществе, серьёзно воспринявшем план "Китайская мечта", поддержавшем "новую норму" и решения 4-го пленума ЦК о борьбе с коррупцией. Крупные коррупционеры — "тигры" и "лисы" — забивают в самом Китае целые склады наличностью и золотом, держат за границей капиталы, недвижимость, родных и близких. Это открывает для западных конкурентов и спецслужб возможности прямой вербовки или приобретения "агентов влияния", при помощи которых можно влиять на ход развития партии и страны.

В новой обстановке мобилизации повышается роль правящей партии как генератора планов стратегического развития и как системы управления. Мозг нации и его нервная система — такова сегодня роль КПК. Мозг должен работать безукоризненно — и на это направлены решения об укреплении дисциплины в партийном руководстве, установлении единоначалия "ядра партии" — генсека Си Цзиньпина. Нервная система должна моментально и точно выполнять сигналы мозга. Расхлябанность и коррупция в любом звене партийного организма чреваты самыми серьёзными последствиями. Китайцам всё время напоминают о печальном примере Компартии Советского Союза, в последние годы своего существования утратившей ленинские и сталинские партийные традиции и впавшей в эпилепсию. Поэтому укрепление партийной дисциплины и совершенствование внутрипартийного контроля, системная борьба с коррупцией являются своевременными и необходимыми решениями 6-го пленума ЦК КПК. Накануне этого важнейшего ежегодного "общего собрания", как дословно переводится слово "пленум", в Китае развернулась мощная идеологическая кампания, посвящённая Великому походу. Не стихла она и по сей день.

Коммунисты зовут в поход

20 октября 1936 года измученные двухлетними скитаниями по труднодоступным районам, бомбёжками и атаками гоминьдановских войск, голодом и болезнями отряды китайской Красной Армии вошли в горный городок Яньань на северо-западе Китая. Прошли 10000 километров, преодолели 18 горных цепей и форсировали 24 крупные реки. Обозначили свой маршрут могилами тысяч обмороженных, сорвавшихся в пропасти, умерших от голода и болезней. Окропили кровью места десятков сражений, сотен боёв и тысяч столкновений с кадровыми частями Гоминьдана, с отрядами местных милитаристов. Этот массовый подвиг в Китае называется "Длинный поход", а в дни 80-летнего юбилея прославлялся как пример стойкости и веры в победу даже в самых трагических обстоятельствах.

В русском языке есть несколько выражений, ставших символами Китая. Великая стена, Великий Шёлковый путь, Великий канал и, конечно, Великий поход. Эти выражения не очень сильно, но все же отличаются от китайских оригиналов — Длинная стена, Шёлковый путь, Длинный поход.

Пожалуй, из всех "великих" в нынешней России меньше всего знают о Великом походе. В советские времена о нём говорили чаще — уже на первом курсе Ленинградского университета в 1966 году преподаватель истории рассказал нам о 30-летии завершения Великого похода китайской Красной Армии, назвав его романтическим, фантастическим и героическим событием, достойным летописей. "Пройти 10000 километров по горам и болотам, целых два года ведя почти непрерывные бои с превосходящими силами противника — это торжество человеческого духа, проявление массового героизма и непоколебимости веры в правоту своего дела", — говорил наш любимый профессор. Он сравнивал Великий поход с легендарным странствием на Восток войск Александра Македонского, с путешествием Колумба, с походами Ермака.

За полвека исследований Китая мне посчастливилось побывать в нескольких местах, связанных с Великим походом: Я пробирался по горным тропам и подземным ходам, осматривал превращённые в казармы и госпитали пещеры, изучал экспозиции в столичных и местных музеях, фотографировал величественные мемориалы на местах побед и поражений. Получив даже это, отрывочное представление о труднейших условиях стратегического отступления, обеспечившего впоследствии стратегическое наступление и окончательную победу КПК, я понял смысл китайской пословицы "проиграть сто сражений, но выиграть войну".

Думаю, что главное значение Великого похода состоит в том, что в тяжелейшие годы антияпонской войны удалось вывести из-под сокрушительного удара противника и сохранить тот сгусток политической воли к сопротивлению, который представляло собой руководство Компартии, включая Мао Цзэдуна, Чжоу Эньлая, Пэн Дэхуая, Чжан Вэньтяня, Чжу Дэ и других китайских большевиков. Останься компартия на своей главной опорной базе в уютной приморской провинции Цзянси, и войска Чан Кайши окончательно уничтожили бы довольно слабые силы коммунистов. Да, Красная армия несла тяжелейшие потери: до уцелевшей опорной базы на стыке провинций Шэньси, Ганьсу и Нинся дошло лишь 4 тысячи их тех 86 тысяч, что вышли в путь длиной в два года. Но именно эти считанные герои смогли создать в подготовленной для них товарищами по борьбе Лю Чжиданем, Гао Ганом и Си Чжунсюнем (отцом нынешнего председателя Си Цзиньпина) "пещерной лаборатории" Яньаня действующую модель будущей великой красной державы.

Вперёд к суверенитету и целостности Китая

Если бы основные силы и руководство Компартии разделили участь решившей "идти своим путем" и отколовшейся от основной колонны "армии западного направления" под командованием конкурента Мао Цзэдуна по имени Чжан Готао и были по пути уничтожены врагом, то история антияпонской войны, да и всей Второй мировой войны на Тихоокеанском театре сложилась бы иначе. Скорее всего, без коммунистической альтернативы капитулянтские силы в Гоминьдане пошли бы на прекращение сопротивления, как это и сделал один из руководителей партии Ван Цзинвэй. Этот "китайский Власов" на штыках японцев в 1940 году на землях нескольких оккупированных провинций создал марионеточную "Китайскую Республику" со столицей в Нанкине. "Нанкинское правительство", китайский вариант французского режима Виши и прочих коллаборационистских режимов, боролось с непокорившимися гоминьдановцами Чан Кайши и с коммунистами, имело свою почти миллионную армию и в 1943 году даже объявило войну США и Англии.

Поражение во Второй мировой вой­не на стороне Японии стало бы для Китая ещё одной трагедией исторического масштаба. Поднебесную вполне могла ждать участь Германии — разделение на зоны оккупации стран-победителей, огромные репарации. Вместо этого ужасного сценария Компартия написала совсем другой. Она навязала патриотической части руководства Гоминьдана Единый антияпонский фронт и вынудила Чан Кайши принять верную сторону в мировой войне. Ценой колоссальных жертв и с помощью союзников Китай вышел из 14-летней антияпонской войны победителем, вернул себе достойное место великой державы на мировой арене и в ключевых международных организациях. Нынешние успехи Китая базируются на фундаменте суверенитета и территориальной целостности, обеспеченных статусом державы-победительницы, одного из пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН.

Движение продолжается

Великий поход стал плавильной печью, в которой была отлита непреодолимая воля к победе, способность двигаться к стратегической цели через преграды и периоды временных неудач. Так закалялась сталь особой, китайской марки. Эта сталь оказалась нержавеющей. Выжившие в годы антияпонской и последовавшей гражданской войны, перенёсшие незаслуженные репрессии в годы "культурной революции" большевики-ветераны возглавили марш к мирному возвышению Китая. Говоря современным языком, они создали "матрицу" патриотизма и веры в справедливость, самопожертвования и предприимчивости. Эта матрица была опробована ими в ходе нового Великого похода под знамёнами "реформ и открытости", когда по лекалам "освобождённых районов" создавались "специальные экономические зоны", складывался "социализм с китайской спецификой". Эту матрицу они смогли передать новым поколениям китайских коммунистов, которые в наши дни осуществляют смелый эксперимент сосуществования рыночной экономики и социалистических методов управления обществом.

Сохранение этой матрицы и передача её следующим поколениям представляется мне крайне важным делом исторического значения. Если Китай под влиянием западной цивилизации погрязнет в индивидуализме и стяжательстве, разврате и вседозволенности, то совокупная мощь китайской нации неизбежно начнёт сокращаться. Без мобилизации каждого коммуниста, без "матрицы Великого похода" Компартия Китая может превратиться в заурядную, хотя и огромную по масштабам сеть административного управления без центрального сервера, долгосрочной программы и сверхзадачи. Вот почему я считаю очень своевременной и важной начатую недавно работу по передаче новым поколениям правды и легенд о Великом походе. Иностранцам тоже невредно побольше знать о Великом походе, чтобы лучше понимать китайский характер и не питать иллюзий о возможности "сдерживать" Поднебесную.

На пути к реализации мечты о великом возрождении китайской нации китайская Компартия объявляет мобилизацию и готовит нацию к новому Великому походу.

Китай > Госбюджет, налоги, цены > zavtra.ru, 15 декабря 2016 > № 2005802 Юрий Тавровский

Главный враг Трампа – Китай

Победивший на президентских выборах в США Дональд Трамп принялся крушить прежние приоритеты американской внешней политики.

Одним из первых шагов Трампа стал его звонок президенту Тайваня, чего не происходило с 1979 г., то есть с тех пор, как США переключились на освоение экономической «целины» коммунистического Китая, превращая его в свою огромную промзону.

Три года назад Трамп назвал Китай главным врагом Америки. И теперь он взялся за реализацию своего плана сдерживания Китая, отлично понимая, насколько сильно китайская экономика зависит от США.

Уходящая в политическое небытие нынешняя администрация Белого дома обвинила Трампа в том, что он рискует разозлить Китай. Но Трамп, похоже, плевать хотел на эти предупреждения. Он всячески демонстрирует, что считает Тайвань независимым от Китая государством, чего не позволял себе ни один предыдущий президент США.

В Китае пригрозили Трампу разрывом отношений, но его подобными угрозами не испугать - он продолжает обвинять Пекин в манипуляциях с валютой и военной экспансии в акватории Южно-Китайского моря. Трамп продемонстрировал Пекину, что тот больше не будет диктовать свои условия американской администрации.

Трамп сразу принял приглашение нанести визит в Пакистан, назвав его «потрясающей страной», и поздравил лидера Казахстана Нурсултана Назарбаева с «фантастическим успехом» в развитии его страны. И это сильно контрастирует с холодным отношением Трампа к своим близким союзникам по НАТО, что вполне объяснимо, если учесть, как рьяно агитировали против него правители многих натовских государств.

Трамп не забыл и о своем обещании вернуть в США рабочие места. Он предупредил, что те американские фирмы, которые будут размещать производства за пределами своей страны, будут обложены разорительно большими налогами, тогда как значительно сократится налоговое бремя для тех, кто развивает свой бизнес на территории США, строит здесь фабрики и заводы. Это должно стать мощным рычагом возвращения рабочих мест. И если американская компания захочет продавать внутри страны автомобили, произведенные ею в Мексике, то ей придется платить значительный дополнительный налог.

Николай Иванов

 Кремль, Китай и данаец Трамп

США готовы любой ценой уничтожить российско-китайский стратегический союз

Александр Нагорный

В США продолжается кампания, которую ведут против Дональда Трампа многочисленные и разных сортов сторонники Хиллари Клинтон, призывающие выборщиков 19 декабря проголосовать против избранного 45-го президента, тем самым "реализовав волю большинства американских избирателей" — путём фактического отказа от "архаичной", но сделавшей Америку сверхдержавой политической системы.

Из 29 необходимых для такого кульбита выборщиков пока своё согласие высказали только шестеро и, несмотря на все усилия масс-медиа не допустить "not my president" в Белый дом, Трамп не только завершает формирование своей команды, но и активно влияет на мировую политику, а через неё — и на экономику: американский фондовый рынок упрямо ползёт вверх, беря одну высоту за другой, а подвергнутые критике Трампа корпорации, наоборот, теряют свои позиции.

Особое место в словах и действиях Трампа занимает Китай. Когда избранный президент США 3 декабря принял по телефону поздравления от президента Тайваня Цай Инвэнь, что стало первым за 30 лет прямым контактом лидеров двух стран, многие комментаторы преподнесли это как досадную ошибку и следствие "политической неопытности" нью-йоркского миллиардера, который якобы "не разбирается в тонкостях международной дипломатии". Буквально через несколько дней после этого Трамп доказал, что в этих самых "тонкостях" разбирается не хуже своих критиков, в интервью телеканалу "Фокс Ньюс" заявив буквально следующее: "Я полностью понимаю политику "одного Китая", однако не понимаю, почему мы должны быть связаны политикой "одного Китая", пока не достигли с Китаем договорённостей, касающихся других вещей, включая торговлю".

Вопрос о Тайване является краеугольным для КНР, поскольку своими корнями уходит глубоко в историю и связан с многолетним противостоянием коммунистов Гоминьдану. После разгрома Японии, в результате более чем трёхлетней гражданской войны, КПК одержала победу, а остатки Гоминьдана во главе с генералиссимусом Чан Кайши скрылись на острове Тайвань под "зонтиком" американского военно-морского флота. С тех пор для Пекина вопрос "второго Китая" под политическим названием Республика Китай стал принципиальным политическим и конституционным вопросом, поскольку положение о единстве Китая зафиксировано в Конституции КНР, а любые контакты иностранных государств с Тайванем: политические, экономические и т.д. — рассматриваются как прямое вмешательство во внутренние дела Китая. В начале 70-х годов Вашингтону пришлось пойти на нормализацию отношений с КНР, следствием чего стало её признание на международном уровне с передачей Пекину места постоянного члена Совета Безопасности ООН с правом вето в 1971 году, а в 1979 году президент США Джимми Картер разорвал официальные дипломатические отношения с Китайской Республикой, хотя американские гарантии безопасности Тайваня остались в силе, и с тех пор все официальные лица США соблюдали такой статус-кво.

И вот Дональд Трамп его нарушил — причём подчёркнуто и в максимально жёсткой форме, тем самым нанеся Пекину мощный политический удар, в ответ на ноту протеста китайской стороны заявив о том, что никому не позволит диктовать условия своих контактов с кем бы то ни было. В ходе своей избирательной кампании Трамп постоянно критиковал КНР за "неравноправную" торговлю, обвиняя в занижении курса юаня и "закрытости" китайского рынка для американских товаров, обещая ввести заградительные импортные пошлины с целью добиться уступок от Пекина. Более того, Трамп и его окружение неоднократно называли КНР главным стратегическим соперником США. При этом Трамп всячески демонстрировал желание "договориться" с Путиным и Россией.

Случайность ли всё это? Нет, за словами и действиями Трампа стоит определённая долгосрочная и стратегическая схема, которую намерены реализовать США руками новой администрации. Эта стратегия направлена на то, чтобы любой ценой уничтожить российско-китайский стратегический союз, предложив России — через свою "агентуру влияния" в верхах российской власти — "мир, дружбу и жвачку". Так что всё это — тонкий дипломатический манёвр в духе "мастера" Генри Киссинджера, чтобы там ни говорили американские влиятельные СМИ и записные политические "ковёрные" вроде сенатора Джона Маккейна. Кремль, берегись данайцев, дары приносящих!

Федеральная служба по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека продолжает осуществлять мониторинг за случаями заболеваний людей, вызванных вирусами гриппа животных, и эпизоотиями гриппа птиц на территории различных стран.

В 2016 году в мире отмечается ухудшение эпидемиологической ситуации по гриппу птиц, вспышки заболевания, преимущественно вызванные вирусом гриппа птиц A(H5N8), встречаются как среди дикой, так и среди домашней птицы.

Очаги гриппа птиц A(H5N8) зафиксированы на птицеводческих хозяйствах среди кур-несушек в Швеции, Польше, Венгрии, Германии, на утиных фермах в Нидерландах, Франции. Кроме того, в Венгрии и Германии вирус птичьего гриппа обнаружен у диких птиц в природных парках. Кроме новых очагов имеют место вторичные очаги инфицирования птиц.

По информации Международного эпизоотического бюро в настоящее время такие вспышки зарегистрированы в 19 странах: Венгрии, Польше, Германии, Австрии, Швейцарии, Хорватии, Голландии, Дании, Швеции, Финляндии, Франции, Румынии, Индии, Египте, Израиле, Иране, Украине, Тайване, Южной Корее.

В Российской Федерации в ноябре-декабре текущего года отмечались факты падежа птицы, связанные с гриппом птиц, в Республике Калмыкия и Астраханской области.

По оперативным данным за прошедший период 2016 года в Российской Федерации зарегистрировано 29 очагов сальмонеллеза с групповой заболеваемостью. Общее число пострадавших составило более 1100 человек. По результатам эпидрасследования установлено, что основной причиной заболеваний послужила инфицированная продукция птицеводства, использование которой для приготовления блюд стало возможным в связи с недостаточным контролем со стороны ветеринарной службы.

Инфицирование человека возможно в результате прямого или косвенного контакта с инфицированными живыми или мертвыми домашними птицами или с объектами загрязненной окружающей среды при забое, ощипывании и обработке тушек инфицированных домашних птиц.

В связи с вышеизложенным населению рекомендуется обратить внимание на соблюдение мер профилактики при контакте с птицами и птицеводческой продукцией.

Пекин выразил серьезную озабоченность в связи с заявлением избранного президента США Дональда Трампа о политике "одного Китая". Американист Дмитрий Михеев в эфире радио Sputnik назвал это предвестником возможной экономической войны двух стран.

Китай выражает "серьезную озабоченность" в связи с заявлениями избранного президента США Дональда Трампа о политике "одного Китая" в отношениях с Тайванем, заявил официальный представитель МИД КНР Гэн Шуан.

Ранее в интервью на телеканале Fox News Трамп заявил, что не позволит Пекину указывать ему, как вести отношения с Тайванем, и не понимает, почему США должны придерживаться политики "одного Китая".

"Китайская сторона обратила внимание на соответствующие сообщения. Мы выражаем глубокую обеспокоенность в связи с этими заявлениями. Я хочу подчеркнуть, что тайваньский вопрос относится к вопросу государственного суверенитета, территориальной целостности, а также коренных интересов", – заявил на брифинге Гэн Шуан. Он подчеркнул, что принцип "политики одного Китая" является политической базой развития китайско-американских отношений.

На прошлой неделе Трамп поговорил по телефону с главой Тайваня Цай Инвэнь. Звонок стал первым официальным телефонным разговором между президентом или избранным президентом США и главой Тайваня с 1979 года, когда дипломатические связи администрации Тайваня с Вашингтоном прекратились.

Министерство иностранных дел Китая сделало представление американской стороне в связи с этим телефонным разговором.

По мнению американиста Дмитрия Михеева, словесная перепалка Пекина и Вашингтона – предвестник назревающей экономической войны двух стран.

"Экономическая война между Китаем и США действительно назревает. Когда Трамп только начинал свою предвыборную кампанию, то он заявлял, что именно Китай стал причиной того, что в Америке происходит деиндустриализация – высокотехнологичная промышленность уходит в Китай, а американский средний класс беднеет. Этот электорат Трампа требует мер против главного противника – Китая. Сейчас между США и КНР идет словесная война вокруг Тайваня, и ее нужно рассматривать с точки зрения огромной американской проблемы – экономического обнищания среднего класса", – сказал Дмитрий Михеев в эфире радио Sputnik.

По его мнению, Трамп хочет добиться от Китая серьезных экономических уступок.

"Трамп не хочет начинать войну тарифов, потому что это станет колоссальным кризисом для мировой экономики, а он хочет заставить Китай добровольно повысить курс юаня и принять другие меры. Со стороны США идет разведка боем: ударит и посмотрит, как ответят. Но цель Трампа, в конечном счете, конечно, не война, а поиск инструмента давления на Пекин. Но Китай уже настолько мощная держава, что может разрушить американскую финансовую систему. Представьте, что они начнут продавать государственные американские ценные бумаги, а их у Китая – на два с половиной триллиона долларов. Это же полный обвал всей финансовой системы! Поэтому американцам и другим англосаксам пора осознать, что в мире есть и другие очень мощные силы, и с ними нельзя так разговаривать. Так что Трампу еще предстоит нащупать "красную черту", которую нельзя переходить в отношениях с Китаем", – отметил эксперт.

Министр иностранных дел КНР Ван И заявил, что те, кто пытается подрывать политику "одного Китая" и нанести вред интересам Пекина, в конечном итоге вредят самим себе.

Накануне избранный президент США Дональд Трамп в интервью телеканалу Fox News заявил, что не позволит Пекину диктовать ему свои условия в вопросах отношений с Тайванем. Он выразил недоумение по поводу того, почему США должны придерживаться политики "одного Китая". В ответ представитель МИД КНР Гэн Шуан в понедельник выразил "серьезную озабоченность" заявлениями Трампа и подчеркнул, что тайваньский вопрос относится к вопросу государственного суверенитета и территориальной целостности Китая. Он подчеркнул, что принцип политики "одного Китая" является политической базой развития китайско-американских отношений.

На прошлой неделе Трамп поговорил по телефону с главой Тайваня Цай Инвэнь. Звонок стал первым официальным телефонным разговором между президентом или избранным президентом США и главой Тайваня с 1979 года, когда дипломатические связи администрации Тайваня с Вашингтоном прекратились.

"Мы внимательно следим за развитием ситуации. Я могу ясно подчеркнуть, неважно, идет ли речь об администрации Цай Инвэнь, о любом другом человеке в мире или любом другом влиянии, однако если пытаться нанести вред политике "одного Китая", ущерб коренным интересам страны, в конечном итоге по глупости можно навредить только самому себе", — приводит МИД КНР слова Ван И, сказанные им в Швейцарии в ответ на просьбу прокомментировать разговор Трампа с главой администрации Тайваня.

Министерство иностранных дел Китая ранее также сделало представление американской стороне в связи с этим телефонным разговором. Официальный представитель внешнеполитического ведомства КНР призвал американскую сторону придерживаться политики "одного Китая" и быть осмотрительным в тайваньском вопросе, чтобы избежать возникновения ненужных проблем в китайско-американских отношениях.

Иван Булатов.

Последствия поздравлений президентов Тайваня и Филиппин Д. Трампа

Владимир Терехов

Любое событие, так или иначе связанное с избранным президентом США Дональдом Трампом, оказывается под пристальным вниманием мировых СМИ и нередко служит поводом для рассуждений о перспективах развития мировой политической игры в целом, а также её важнейших фрагментов.

Кто и в какой последовательности позвонил Д. Трампу с поздравлениями, что при этом говорилось, вызывает живейший интерес и провоцирует публичное “гадание на кофейной гуще”.

Подобный медийный ажиотаж вполне понятен, поскольку речь идёт, во-первых, о смене власти в стране, которая продолжает пока выполнять роль главного участника глобальных процессов, а также, во-вторых, о весьма неординарной личности нового американского президента, много чего наговорившего в ходе предвыборной борьбы.

Необходимо только принимать во внимание ряд важных обстоятельств, например:

хотя предвыборная риторика рождается не на пустом месте, а специфическим образом отражает некие объективные процессы, она совсем необязательно (а тем более полностью) реализуется в реальной политике победителя выборной процедуры, когда пропадает значимость проблемы завоевания внимания “различных сегментов электората”;

по отношению к действующей пока системе государственного управления США Д. Трамп остаётся частным лицом и может продолжать “позволять себе”, хотя, конечно, не в прежних масштабах. Действующая власть его “поправит”, как это произошло со звонком президента Тайваня Цай Инвэнь, на котором мы далее остановимся подробнее;

вполне уверенно можно утверждать, что процесс формирования внешнеполитического курса выбранного президента далёк от завершения.

В законченном виде этот курс не предстанет даже к дате инаугурации. Более или менее обоснованно о трендах в американской внешней политике можно будет говорить лишь спустя несколько месяцев после инаугурации.

Имея в виду эти оговорки, позволим себе всё же прокомментировать два звонка Д. Трампу, исходивших (подчеркнём это немаловажное обстоятельство) от упомянутой Цай Инвэнь, а также президента Филиппин Родриго Дутерте. Обоим этим политикам в НВО не раз уделялось внимание по совершенно понятным и крайне важным причинам.

Сам факт их прихода к власти в 2016 г. (то есть в год избрания и Д. Трампа) отразил противоречивые тенденции в развитии ситуации в регионе Восточной Азии, которому принадлежат Филиппины и Тайвань. На эту ситуацию решающим образом влияют отношения между двумя ведущими мировыми державами (США и Китаем), оказавшимся в состоянии прямого противостояния как раз в данном регионе.

С существенными оговорками США могут записать в копилку своих региональных достижений (а Китай неудач) избрание Цай Инвэнь на пост президента Тайваня, в то время как с Р. Дутерте всё выглядит (опять же весьма условно) прямо противоположным образом.

Условность предыдущей формулы определяется главным образом сохраняющейся неопределённостью дальнейшей трансформации американо-китайских отношений.

Несмотря на отчётливые призывы Пекина к геополитическому оппоненту придать им такой характер, чтобы в выигрыше оказались оба ведущих игрока (в формате так называемых win-win games), в последние годы эти отношения неумолимо двигались в сторону “игры с нулевой суммой”, когда любое приобретение одной стороны означает столь же весомую потерю другой.

Представляется, однако, что указанная негативная тенденция не оформилась окончательно и её дальнейшее развитие не предопределено заранее. Многое будет зависеть от вектора внешней политики новой американской администрации.

Судя по всему (и в отличие от уходящей администрации), Д. Трампа беспокоит, скорее, экономическая компонента отношений с КНР (“заниженный курс юаня, перенос в Китай американского производства”), чем военно-политическая.

Если американские эксперты убедительно объяснят новому президенту, что при определенной обоснованности американских претензий к Китаю, ситуацию в этой области всё равно невозможно “развернуть” быстро, то почему бы Д. Трампу не начать с КНР конструктивный диалог по содержанию имеющихся проблем.

В этом случае перспектива “игры с нулевой суммой” в американо-китайских отношениях отдалится, а острота вопроса о том или ином исходе голосования в странах-“объектах” (типа Филиппин и Тайваня), а также внешнеполитических акциях их новых лидеров резко понизится.

Именно поэтому представляются преждевременными какие-либо серьёзные выводы из рутинных процедур поздравления с победой на выборах нового лидера страны, которая остаётся главным мировым игроком.

Не включать же Д. Трампу автоответчик (“абонента нет дома, оставьте Ваше сообщение”), когда 3 декабря секретарь сказал ему, что на связи находится президент Тайваня.

Конечно, в Китае не могли промолчать в связи с указанным звонком, тем более что с 1979 г. (когда США прекратили официальные дипотношения с Тайбеем) это был первый контакт между лидерами США и Тайваня.

Однако реакция МИД КНР (“это происки Цай Инвэнь”) была достаточно сдержанной, что оставляет новому американскому президенту свободу для политического маневрирования в крайне чувствительной для Пекина зоне тайваньского пролива.

В прозвучавшем в тот же день разъяснении (действующего пока) Совета национальной безопасности при (действующем же) президенте, что США продолжат придерживаться всех двусторонних договорённостей с Пекином относительно китайской государственности (в частности, принципа “одного Китая”) можно усмотреть и скрытый укол в адрес Д. Трампа.

“Фирменная” реакция последнего не заставила себя ждать. В очередной раз его политические оппоненты фактически были заподозрены в фарисействе.

Сообщив, что Цай Инвэнь по собственной инициативе лишь поздравила его с победой на выборах, он указал на “бревно в глазу” уходящей администрации. Таковым является сделка годичной давности о продаже американского оружия Тайваню на сумму в 1,8 млрд долл., вызвавшую тогда резко негативную реакцию в Пекине.

Что касается краткой беседы по телефону Р. Дутерте с Д. Трампом, то её содержание подтверждает обоснованность наших советов не спешить с утверждениями об “антиамериканском развороте” филиппинской внешней политики.

Подтвердилось и мнение о вполне возможном размораживании отношений между США и Филиппинами при новом американском президенте. Чего стоит одна фактическая поддержка Д. Трампом “специфических” методов борьбы Р. Дутерте с наркоторговлей.

Наконец, всё приведенное выше позволяет в очередной раз констатировать крайнюю сложность и неопределённость, а также высокую динамику ситуации в Восточной Азии.

В этих условиях заниматься прогнозированием её развития по случайным и второстепенным фактам (типа упомянутых выше телефонных звонков) дело неблагодарное.

МСХ США увеличило прогноз мирового производства кукурузы в сезоне 2016/17 до 1039,7 млн. т, на 9,2 млн. т по сравнению с прошлым месяцем. Сообщает агн. Зерно Он-Лайн.

Оценки урожая кукурузы в России, Канаде и Китае были повышены в соответствие с уточненными официальными данными. Китай собрал 219,6 млн. т кукурузы (+3,6 млн. т к ноябрьскому прогнозу). Площадь сева и урожайность кукурузы в Бразилии, где ещё продолжается сев, были пересмотрены в сторону увеличения. В результате, валовой сбор бразильской кукурузы может достичь рекордных 86,5 (+3,0) млн. т.

Активность мировой торговли кукурузы будет выше, чем прогнозировалось в ноябре. Больше кукурузы экспортируют Россия и Бразилия. В результате, мировой экспорт кукурузы составит 147,7 (+3,5) млн. т. Прогноз мирового импорта кукурузы повышен до 136,0 (+1,9) млн. т за счет Египта, Вьетнама, Ирана, Тайваня и Колумбии. Импорт кукурузы в Канаду, ЕС и Индонезию будет ниже, чем ожидалось месяц назад.

Конечные запасы кукурузы вырастут до рекордных 222,3 (+4,1) млн. т. По сравнению с прошлым месяцем прогноз запасов повышен для России, Китая, Вьетнама и Бразилии.

Прогноз баланса производства и потребления кукурузы в США, крупнейшем мировом производителей и экспортере этой культуры, остался неизменным.

Китайские "МиГ-19" превращаются в беспилотные ударные средства.

5 декабря 1963 года первый истребитель-бомбардировщик J-6 (МиГ-19) китайской сборки поступил на вооружение ВВС НОА Китая, сообщает "Военный Паритет".

С тех пор, по неполным данным, было выпущено более 5200 самолетов этого типа, сообщают китайские источники. В составе ВВС и на базах хранения насчитывается 1000 J-6.

В последнее время Китай проводит программу превращениюяэтих самолетов в боевые ударные беспилотники в виде своеобразных крылатых ракет наземного базирования (проект J-6 Bray). Эти самолеты-камикадзе способны нанести сокрушительный удар по военной инфраструктуре Тайваня и блокировать морские порты путем установки мин.

С поступлением на вооружение большого количества истребителей третьего поколения (китайская классификация четвертого поколения) легкие боевые самолеты J-7 (МиГ-21) также начали выводиться из боевого состава. Эти самолеты легко могут быть оборудованы в беспилотные крылатые ударные средства. "Только подумайте, при военном воссоединении Тайваня тысячи J-6 и J-7 темной тучей летят на остров и как это будет эффектно!", восклицает китайский блогер.

К новой санкционной резолюции ООН по КНДР

Константин Асмолов

30 ноября 2016 г., через 82 дня после проведения Пхеньяном пятого ядерного испытания Совет Безопасности ООН ужесточил санкции в отношении КНДР, единогласно приняв подготовленную США новую резолюцию под номером 2321. Новый пакет ограничений включает в себя следующее:

Экспорт северокорейского угля допускается в пределах 38% от объёма 2015 года. В абсолютных цифрах — до 7,5 миллионов тонн в год.

Всем странам-членам ООН предписывается запретить ввоз из КНДР никеля, меди, серебра и цинка.

Отдельно запрещен экспорт бронзовых памятников. Видимо, потому что кто-то из аналитиков Конгресса США объявил подобный экспорт церемониальных скульптур чуть ли не главным источником зарабатывания валюты после того, как прекратил существование Кэсонский комплекс.

Резолюция обязывает все государства-члены ООН приостановить научное и технологическое сотрудничество с лицами или компаниями, которые официально спонсируются или представляют КНДР, за исключением медицинских обменов. «В целях пресечения развития и ресурсного обеспечения запрещенных программ» ограничения касаются не только военно-технической, но и торгово-экономической, финансовой, транспортной и образовательной сфер.

Кроме того, каждое дипломатическое представительство, консульское учреждение КНДР и их сотрудники могут иметь только по одному счету в банках стран пребывания. Кроме того, в резолюции содержится призыв о сокращении численности персонала дипмиссий и консульств Северной Кореи за рубежом.

Резолюция сопровождается списком отдельных лиц и организаций, в отношении которых будут действовать запреты на поездки и заморозка активов, а также наименований материалов, оборудования и технологий, запрещенных к поставкам на Север.

При этом, однако, «важно не допускать вольных интерпретаций этих мер, чтобы это не приводило к ухудшению гуманитарной ситуации и жизни населения страны, не подрывало не имеющие отношения к запрещенным программам отрасли экономики КНДР».

Ожидается, что из-за этой резолюции в следующем году доходы Севера от экспорта сократятся на 27% или на 800 млн долларов, однако в дополнение к «общемировым» санкциям США и их союзники ввели обширный пакет односторонних.

Министерство финансов США включило в санкционный список еще 7 лиц и 16 компаний, связанных с КНДР. Согласно опубликованным на сайте ведомства данным, под санкции также попали 16 самолетов северокорейской авиакомпании Air Koryo.

Южная Корея также ужесточила санкции, впервые включив в свой «черный» список китайскую компанию Dandong Hongxiang Industrial Development и четырех ее представителей за то, что они способствовали экспорту угля из КНДР. Эта компания также подозревается в том, что она поставляла в КНДР оксид алюминия, который применяется при создании атомной бомбы. Согласно опубликованному документу, «Хунсян груп» запрещается иметь какие-либо финансовые и валютные сделки с РК и ее гражданами, а капиталы компании в РК замораживаются. В целом представленные санкции позволяют сделать вывод, что РК может разорвать отношения с предприятием любой страны в случае причастности к ядерным или ракетным разработкам Пхеньяна.

Но репрессии против китайской компании – отнюдь не главный элемент новых санкций. В черный список были добавлены 35 организаций и 36 человек, которые играют ключевую роль в разработке Севером оружия массового уничтожения, а также в обеспечении КНДР финансовыми ресурсами, в том числе начальник Главного политуправления Корейской народной армии Хван Бён Со, заместитель председателя Госсовета СК Чхве Рён Хэ, заместитель отдела по вопросам политики Ким Вон Хон и другие. Из числа организаций в черный список РК попали Трудовая партия Кореи, Госсовет КНДР, Центральный военный комитет ТПК, министерство народных вооруженных сил и другие ключевые госструктуры, которые имеют отношение к разработке оружия массового поражения и идейной пропаганде. Под санкции также попали некоторые заводы, которые подозреваются в изготовлении оружия массового поражения и военных материалов, а равно студия «Мансудэ», зарабатывающая иностранную валюту на продаже пресловутых «бронзовых памятников».

Кроме того, впервые в список объектов санкций вошли физические лица и организации, руководящие экспортом северокорейского угля и отправкой на заработки за рубеж рабочих – их количество выросло с 34 до 69, а физических лиц с 43 до 79.

Помимо этого был ужесточен контроль за межкорейским товарооборотом: в частности, вводится наказание в случае импорта одежды, произведенной в КНДР, но ввозимой под видом китайской. Это сделано для перекрытия дохода Севера от производства одежды по заказу иностранных компаний.

Наконец, ужесточены меры давления в сфере судоходства. Так, срок закрытия доступа к южнокорейским портам для иностранных судов, прошедших через морскую территорию Севера, был продлен с прежних 180 дней до года.

Приняло новые санкции против КНДР и правительство Японии. Новый пакет включает расширение запрета на повторный въезд в Японию руководства Ассоциации северных корейцев в Японии, а также иностранных ядерщиков и специалистов в области ракетной техники, если они посетили Северную Корею; запрет на вход в японские порты всех без исключения судов, в том числе японских, если они заходили в северокорейские порты, даже с гуманитарными целями. Кроме того, Япония запретила экспорт в КНДР новых самолетов и вертолетов.

По данным телеканала NHK, японские власти намерены запретить въезд в страну лицам, имеющим отношение к КНДР, а также замораживать имущество компаний и организаций, работающих с Севером.

КНДР отреагировала ожидаемо: как отмечается в опубликованном в четверг заявлении представителя МИД, решение о введении таких ограничительных мер свидетельствует «о превышении полномочий и нарушении суверенитета КНДР Совбезом, который действовал по инструкциям Соединенных Штатов», и в ответ на введение санкций «Пхеньян примет самые решительные ответные меры в интересах самообороны».

Китай также не одобрил односторонние санкции. Как заявил на брифинге официальный представитель МИД КНР Гэн Шуан, «Китай всегда выступал и выступает против любых односторонних санкций вне рамок Совета Безопасности ООН, выступает против введения односторонних санкций в отношении другого государства, против того, чтобы какие-либо односторонние санкции ущемляли законные интересы Китая».

Как можно охарактеризовать данный шаг Совбеза и его возможные последствия?

Не принять резолюцию было нельзя – со стороны ООН это выглядело бы слишком серьезной потерей лица, тем более что формально текущий миропорядок, когда ядерное оружие разрешено не любому, выгоден пятерке постоянных членов СБ ООН больше, чем когда ядерных стран несколько десятков, и среди них, например, могут оказаться две Кореи, Япония и Тайвань.

Также понятно, что новая резолюция должна хотя бы насколько-то «поднять градус» и ужесточить санкции. Здесь, однако, начинаются проблемы: Соединенные Штаты предлагали де-факто полную экономическую блокаду, а Россия и Китай, воспринимающие американские санкции как способ сменить режим, выступают против. При этом, похоже, что продавить Китай на американский вариант не удалось.

Да, много неприятных ограничений, — автор, в частности, недоумевает, касается ли запрет на научно-техническое сотрудничество ученых гуманитарной направленности. Однако ограничения на экспорт северокорейской рабочей силы не введены. Сохраняются и такие совместные проекты, как российско-северокорейский «Рачжин-Хасан».

Что же до экспорта угля, то очень интересен вопрос, как считать «эти самые 60%». Если до конца года Север демонстративно увеличит экспорт угля и 60% будут считать от этой суммы, то реальное ограничение этого экспорта будет существенно меньшим. Плюс никуда не денутся фирмы-однодневки и прочие инструменты избегания санкций.

Именно этим, по мнению автора, объясняется то, что США, РК и Япония немедленно объявили односторонние дополнительные санкции против Севера, плюс снова пытаются (на взгляд автора довольно грубо) давить на Китай, поскольку всерьез ударить по экономическому развитию КНДР действительно можно только с его активным участием.

Однако не очень понятно, насколько Китай примет подобное давление. Похоже, что тренд на противостояние США и КНР будет только увеличиваться и вероятность того, что Китай пойдет на сотрудничество в северокорейском вопросе ради защиты чего-то более важного снижается, особенно после проблемы THAAD.

Что сделают северокорейцы в ответ – вопрос, но формально они тоже должны показать зубы. Предполагаю, однако, не столько ядерное испытание, сколько ракетный запуск, поскольку программа создания ядерного оружия официально завершена.

Что же касается эффекта от грядущих санкций, то его надо оценивать минимум через полгода. А пока можно вспомнить и то, что удалось сделать КНДР на фоне предыдущих санкций, и то, как два года назад, после введения санкций против РФ на фоне крымского кризиса некоторые эксперты предполагали, что к нынешнему времени Кремль ждет экономический крах и пик протестного движения. Ни того, ни другого не произошло.

КИТАЙ УВЕЛИЧИЛ ЭКСПОРТ

Главное таможенное управление КНР сообщает о том, что в ноябре экспорт вырос на 5,9% к показателям аналогичного периода 2015 года, экспорт в США вырос на 6,9%, в Тайвань - на 6,5%, в Германию - на 5,1%, в Россию на 26,1%, в Бразилию на 30%. При этом в долларовом выражении экспорт вырос на 0,1%. В то же время вырос импорт - на 13% в юанях и на 6,7% в долларах.

Напомним, по данным Главного таможенного управления КНР в октябре объёмы экспорта из Китая упали на 7,3% АППГ и на 2,7% по сравнению с сентябрем 2016 года, до 178,2 млрд. долларов. Приток валюты в Китай от экспорта продолжает падать, таким образом, девальвация юаня пока не смогла улучшить показатели экспорта.

В то же время по итогам октября Китай существенно сократил импорт большинства видов сырьевых товаров, таких, как нефть, уголь, медь и железную руд. В частности, импорт нефти сократился в октябре по сравнению с показателями сентября на 16% - до 28,79 млн. тонн.

«Трампа можно?» Как работает связь мировых лидеров

Как организовываются и осуществляются телефонные разговоры, и могут ли пранкеры дозвониться до президента, Business FM рассказал экс-замминистра иностранных дел России Сергей Орджоникидзе

Дональд Трамп, избранный президентом США, не сходит с передовиц, благодаря его нетривиальному подходу к вопросу телефонной дипломатии. Как пишет The New York Times, сразу же после выборов лидеры стран — союзников США начали просто звонить в нью-йоркский Trump Tower и просили соединить с самим Трампом. На днях разразился скандал: Трамп поговорил по телефону с президентом Тайваня Цай Инвэнь, несмотря на то, что формальные отношения между странами были разорваны почти 40 лет назад.

Госсекретарь США Джон Керри рекомендовал Трампу и его команде советоваться с дипломатами, прежде чем звонить иностранным лидерам. На ВВС вышла статья под шутливым заголовком «Алло, Обама дома?». Какова же все-таки реальная процедура телефонных разговоров между мировыми лидерами, Business FM рассказал бывший заместитель генерального секретаря ООН, экс-замминистра иностранных дел России Сергей Орджоникидзе.

Сергей Орджоникидзе: Телефонные переговоры организованы в зависимости от двусторонних отношений. Между некоторыми странами существует закрытая телефонная связь, между другими — открытая, но во всех случаях, даже если это открытая телефонная связь, вы не звоните на номер с телефона руководителя государства, вы всегда звоните через его канцелярию, и они уже выбирают график, когда удобно говорить одному и другому лидеру. Если есть сомнения, что кто-то не тот звонит, то через посольство всегда можно проверить.

Как долго организовывают переговоры между лидерами?

Сергей Орджоникидзе: Все зависит от графика и проблемы. Если горячая проблема, то у нас с США есть «горячая линия», которая так условно называется, то есть непосредственная связь. В свое время была такая связь со всеми соцстранами — членами Варшавского договора. Я думаю, что среди стран НАТО тоже такая связь существует. Обычно если кто-то хочет с кем-то говорить, нет пожара войны, то звонок идет в Министерство иностранных дел, и они говорят, допустим, напрямую или через посольство, что наш лидер хочет с вашим лидером поговорить, когда вам удобно. По некоторым вопросам нужно писать соответствующие бумаги, которые называются памятками, а по некоторым они сами прекрасно знают. Например, в 2000 году мы президенту писали чего-то, а потом уже он вошел в курс дела, и он и так все помнит хорошо.

Переводчик всегда участвует?

Сергей Орджоникидзе: Переводчик участвует тогда, когда ни один, ни другой не знает язык, но могут напрямую разговаривать на каком-то языке, который оба хорошо знают.

Как пранкерам удается прорваться?

Сергей Орджоникидзе: Не знаю, это для меня загадка, к нам они не прорывались, это невозможно, потому что моментально идет проверочный звонок. Допустим, когда мне говорят, что наш президент хочет поговорить с вашим, я моментально говорю: «Позвоните в канцелярию». Звонят канцелярию, и проверяется это моментально.

В ноябре пранкер Лексус обнародовал запись якобы своего телефонного разговора с президентом Украины Порошенко. Он представился президентом Киргизии Алмазбеком Атамбаевым и, судя по записи, обсудил с Порошенко отношение к СНГ и фабрику Roshen в Липецке. По словам пранкера, на согласование разговора, который продлился порядка 40 минут, ушло около полутора суток. В администрации президента Киргизии сведения о беседе лидеров двух стран опровергли.

Вспышка птичьего гриппа выявлена еще на одной ферме на острове Тайвань, уничтожены 2,7 тысячи цыплят, сообщает Ветеринарное бюро Тайваня (BAPHIQ).

По данным бюро, вспышка гриппа H5N2 была зафиксирована на ферме в поселке Майляо уезда Юньлинь на западе острова.

Ранее, 4 января, вспышка вируса птичьего гриппа H5N8 была зафиксирована на ферме в поселке Доунань, также расположенном в уезде Юньлинь. Тогда было принято решение уничтожить 23 тысячи куриц и провести дезинфекцию помещений и территории.

По данным Всемирной организации здравоохранения, птичий грипп является инфекционным вирусным заболеванием птиц, часто протекающим без очевидных симптомов. В некоторых случаях вирус может преодолевать видовой барьер и вызывать болезнь или бессимптомные инфекции у людей и животных.

Иван Булатов.

США продолжают продавать на экспорт, преимущественно, твердую пшеницу

На этот раз эксперты не стали задирать планку ожиданий экспортных продаж, и ограничились скромными 300-500 тыс. тонн. И не прогадали.

Спросом по-прежнему пользуется, преимущественно, твердая высокопротеиновая пшеница, что отражает особенности текущего сезона в мире. Продажи твердой озимой пшеницы HRW с начала текущего сезона на 91,4% опережают показатели прошлого сезона. Продажи яровой пшеницы HRS - на 32,1%.

География продаж была достаточно узкой. К тому же, кроме Китая, все покупатели – традиционные партнеры США, привязанные к американскому зерну, в том числе, и технологически.

Тем не менее, общий объем продаж американской пшеницы с начала сезона уже на 32,2% больше аналогичного показателя прошлого сезона (30,8% неделей ранее).

Крупнейшими покупателями недели стали: Тайвань (125 300 тонн), Япония (103 400), Китай (57 700), Мексика (57 600) и Нигерия (39 200). От ранее законтрактованных 89 100 тонн отказался неназванный покупатель.

Крупнейшими получателями недели стали: Марокко (91 900 тонн), Япония (89 800), Китай (57 800), Филиппины (49 500) и Чили (45 600).

Экспорт пшеницы США сезон 2016/17 (тыс. тонн) на 01,12.16.

Структура экспорта пшеницы США (тыс. тонн)

По меньшей мере 498 школьников отравилась в городе Тайбэй на Тайване некачественными школьными обедами, передает в субботу Центральное информационное агентство Тайваня (CNA) со ссылкой на городской департамент образования.

По его данным, симптомы отравления стали проявляться у учащихся четырех начальных школ Тайбэя в пятницу. У семерых детей был диагностирован гастроэнтерит, но госпитализация не понадобилась.

После случившегося власти приказали приостановить работу фирм, поставлявших питание в пострадавшие учебные заведения, а также в другие 19 школ для профилактики. Образцы еды были направлены на экспертизу, результаты которой ожидаются в течение 15 дней.

Иван Булатов.

В ноябре 2016 г. индекс потребительских цен (CPI), основной показатель инфляции, на Тайване вырос на 1,97% относительно уровня ноября 2015 г., сообщило статистическое ведомство острова.

Показатель стал рекордно высоким за последние восемь месяцев.

В частности, за ноябрь текущего года овощи на Тайване подорожали на 37,53%, а фрукты – на 9,56%. Это объясняется ущербом, нанесенным сельскому хозяйству тайфунами и продолжительными дождями.

По итогам января-ноября 2016 г., продукты питания на острове выросли в цене на 5,31% в годовом сопоставлении показателей. В частности, фрукты подорожали на 19,19%, достигнув максимального роста за последние 24 года.

Ранее сообщалось, что в октябре 2016 г. основной показатель инфляции – индекс потребительских цен (CPI) – в Китае вырос на 2,1% относительно уровня октября 2015 г. Темпы роста данного показателя ускорились по сравнению с сентябрем текущего года на 0,2%.

В частности, октябрьские цены на продукты питания, табачные изделия и алкогольную продукцию в Поднебесной увеличились на 3% в годовом сопоставлении. Это вызвало рост CPI на 0,3%. Свежие овощи подорожали на 13%, фрукты – на 6%, а мясные продукты – на 3,8%. В то же время яйца подешевели на 2,4%.

Что так возбудило американцев в телефонном звонке с острова Тайвань

Александр САЛИЦКИЙ

Принятый ещё не вступившим на свой пост президентом США телефонный звонок от руководителя администрации островной территории, не признанной подавляющим большинством государств мира, вряд ли в иные времена мог быть вообще кем-то замечен.

Однако на сей раз западные СМИ припасли телескопические усилители звука и значения звонка. Прошло уж несколько дней, а звонок всё слышится. При этом даже Генри Киссинджер поделился с британской Guardian тем, что на него произвела «большое впечатление спокойная реакция китайского руководства, говорящая о решимости понять, возможен ли вообще спокойный диалог [с Соединёнными Штатами]».

А в Америке и Time, и CNN, и Fox News – все отметились: «Исторический разговор!», «Трамп бросил перчатку Китаю!»…

А, собственно, что произошло-то?

Известно, что позвонившая Дональду Трампу Цай Инвэнь, представляющая Демократическую прогрессивную партию (ДПП), пришла к власти на Тайване на волне народного раздражения, вызванного в том числе стагнацией жизненного уровня большинства населения острова. Стагнация совпала с пребыванием у власти второй крупной партии острова – Гоминьдана (ГМД), ворзглавляемой Ма Инцзю, который добился немалых выгод для Тайваня в диалоге с Пекином и даже удостоился личной встречи с председателем КНР Си Цзиньпином в Сингапуре осенью прошлого года. К этой встрече, кстати, с одобрением отнеслись свыше 80% жителей Тайваня.

Под аккомпанемент народного недовольства ДПП адресовала Гоминьдану перед выборами весомый упрёк: мол, гоминьдановцы «сдали» Тайвань. В результате на выборы «президента» ГМД шёл, обречённый на неудачу: до встречи с Си опросы давали Ма всего 17 %. Окончательный же результат выборов – 31% у Гоминьдана (что вполне достойно в таких обстоятельствах) стал в немалой мере заслугой Си Цзиньпина, который провёл блестящий дипломатический манёвр.

И тут западные СМИ принялись называть главной причиной народного раздражения жителей острова чрезмерную «уступчивость» гоминьдановского правительства в отношениях с Пекином (некоторые даже называли Гоминьдан компрадорской партией).

Это, право, полная ерунда. Всё дело в переживаемой ныне стадии развития островной экономики. Тайвань можно отнести к территориям «перезрелой экспортной ориентации», все они очень зависят от внешних рынков, а в условиях рецессии в мировой торговле лишаются главного мотора экономического развития. За 2011-2015 годы прирост ВВП Тайваня спланировал с 3.8% до жалких 0.7 %, хотя вряд ли в этом можно винить Ма Инцзю, предыдущего управляющего островом.

Заметим также, что главным экспортным рынком для Тайваня остаётся КНР (за 10 месяцев уходящего года вывоз туда составил около 105 млрд долл. при импорте в 35 млрд долл.). Фактически обе стороны Тайваньского пролива давно интегрировали свои хозяйства (в основном для совместного экспорта на рынки третьих стран), и даже если Дональд Трамп введёт заградительные пошлины на импорт из Китая, последний пострадает гораздо меньше, чем тайваньская экономика, – ведь и в 2015-2016 гг. при спаде мировой торговли среднегодовой темп экономического роста в КНР составил 6.8%.

И продолжение интеграции разделённых частей китайского народа исторически неизбежно: не только потому, что тайваньскому бизнесу нужен рынок сбыта, но и в силу быстро укрепляющихся человеческих связей, растущего потока туристов из КНР на Тайвань, стремительного развития научно-технического потенциала Китая и даже общей точки зрения на принадлежность островов в Южно-Китайском море.

Обречёнными являются и попытки ДПП «декитаизировать» остров, основанные на невнятной идеологии «обретения идентичности» (по-моему, кризисы этой идентичности придумывают европейские снобы с не вполне здоровой психикой). Даже если признать право коренных китайцев, живших на острове до прихода туда гоминьдановцев, на определённую автономию, они всё равно останутся людьми той же культуры, к которой искони принадлежали, высоко ставящими семейные и коллективные ценности. «Декитаизация» окажется тогда опасным направлением политики, грозящим ещё и расколом общества.

А уж провозглашение независимости острова при существующем балансе сил равнозначно для Тайваня коллективному самоубийству. Пэн Гуанцянь из Академии военных наук НОАК отмечает, что за последние 10 лет военные возможности Пекина абсолютно превзошли оборонный потенциал Тайваня и никакие поставки туда вооружений сложившееся соотношение сил не изменят.

Это прекрасно понимают и американские военные. В мае сего года Пентагон опубликовал доклад о военном потенциале Китая, где говорится, что США выступают за сохранение статус-кво в Тайваньском проливе обеими сторонами и не поддерживают независимость Тайваня (таких заявлений Министерство обороны США не делало с 2007 года).

Звонок Дональду Трампу от госпожи Цай Инвэнь предстаёт, таким образом, попыткой прощупать избранного президента США на предмет его действительного отношения к тайваньской проблеме. Несколько неожиданное предложение Трампа поставить вооружения Тайбэю выглядит ещё и новогодним подарком – только Пекину, а не тайваньской экономике и не жителям острова. Напомню, что основной электорат госпожи Цай – студенты и беднеющая городская интеллигенция, то есть люди, для которых нет работы, кому не по карману собственное жильё в городах и кому уже приходится экономить на коммунальных платежах. И как будет решать проблемы этих людей выпускница Лондонской школы экономики с дипломом юриста и с навыками правозащитной деятельности, неясно. Так что вряд ли нынешний руководитель администрации острова пробудет у руля больше одного срока.

Кстати, замена госпоже Цай Инвэнь уже готовится: в Чжуннаньхае поддержали нового лидера Гоминьдана Хун Сючжу, женщину яркую и дружественную Китаю. Она как раз хорошо понимает, что дружба с таким исполином, как КНР, может вызывать у жителя небольшой соседней территории чувство «маленького человека», что сделает задачу выстраивания равноправных и уважительных отношений непростой для обеих сторон.

Представители Тайваня в Вашингтоне ежемесячно платили 20 тысяч долларов юридической фирме экс-сенатора республиканца Боба Доула, чтобы она помогла продвигать интересы Тайваня в США, сообщает портал Buzzfeed.

В понедельник Доул заявил в интервью газете Wall Street Journal, что его фирма "могла оказать некоторое влияние" на телефонный звонок Трампа. Как сообщает во вторник портал после изучения ряда документов по данному вопросу, власти Тайваня заплатили фирме Доула несколько десятков тысяч долларов за последние несколько лет "за лоббирование интересов Тайваня".

"В этом году мы соглашаемся на том, что наша деятельность будет специально сфокусирована на оказании помощи вашей повестки дня, так как она касается администрации и конгресса США", — написал в марте Доул на тот момент главному представителю Тайваня в США.

Отмечается, что среди изученных документов не было найдено подтверждения того, что представительство Тайваня заплатило специально за организацию звонка Трампа в Тайвань. Однако, по данным портала, Доул обязался помочь Тайваню стать членом Транстихоокеанского партнерства (TPP).

Ранее стало известно, что Трамп поговорил по телефону с главой администрации Тайваня Цай Инвэнь. Звонок стал первым официальным телефонным разговором между президентом или избранным президентом США и главой Тайваня с 1979 года, когда дипломатические связи администрации Тайваня с Вашингтоном прекратились.

Продажи квартир на Пхукете увеличились благодаря россиянам

Россияне вернулись на рынок недвижимости острова. Еще в 2015 году их спрос на местную недвижимость практически отсутствовал из-за кризиса.

По данным компании Knight Frank, на Пхукете из 12 789 квартир было продано 8 706. Таким образом, соотношение продаж к имеющемуся предложению составило 68,1% - самый высокий показатель с 2007 года. В среднем же в нынешнем году было продано примерно столько же таких объектов (1250), сколько и в предыдущие годы (1200-1400), пишет OPP.Today.

Средняя стоимость квартир на Пхукете выросла на 3,5% за год, при этом самый значительный рост наблюдался на рынке апартаментов, не расположенных у моря.

Если раньше квартирами на острове интересовались в основном экспаты из Азии или выходцы из Западной Европы, то в нынешнем году наблюдается рост спроса со стороны представителей Китая, Тайваня и Сингапура. На рынок также вернулись россияне, что объясняет растущую популярность маленьких квартир с одной спальней.

Кстати, российский турпоток в Таиланд стремительно растет. Так что можно ожидать дальнейшего увеличения покупательской активности россиян на Пхукете.

Избранный президент США Дональд Трамп не связывался с госдепартаментом до того, как провел разговор с тайваньским лидером Цай Инвэнь на прошлой неделе, сказал журналистам на брифинге представитель госдепартамента Марк Тонер.

"Да, это так", — сказал Тонер в ответ на просьбу подтвердить, что команда Трампа не связывалась со специалистами госдепартамента. По словам Тонера, госдеп готов всячески помогать избранному президенту в проведении телефонных звонков с иностранными лидерами, но это "не является обязательным".

Ранее стало известно, что Трамп поговорил по телефону с главой администрации Тайваня Цай Инвэнь. Звонок стал первым официальным телефонным разговором между президентом или избранным президентом США и главой Тайваня с 1979 года, когда дипломатические связи администрации Тайваня с Вашингтоном прекратились. Глава МИД Китая Ван И после разговора выразил надежду, что отношения Пекина и Вашингтона не пострадают. В то же время китайский МИД сообщил, что сделал представление американской стороне.

Тонер уточнил, что замминистра иностранных дел КНР общался по этому поводу с послом США в Пекине, но отказался сообщить подробности разговора.

Алексей Богдановский.

Китайские "МиГ-19" превращаются в беспилотные ударные средства.

5 декабря 1963 года первый истребитель-бомбардировщик J-6 (МиГ-19) китайской сборки поступил на вооружение ВВС НОА Китая, сообщает "Военный Паритет".

С тех пор, по неполным данным, было выпущено более 5200 самолетов этого типа, сообщают китайские источники. В составе ВВС и на базах хранения насчитывается 1000 J-6.

В последнее время Китай проводит программу превращения этих самолетов в боевые ударные беспилотники в виде своеобразных крылатых ракет наземного базирования (проект J-6 Bray). Эти самолеты-камикадзе способны нанести сокрушительный удар по военной инфраструктуре Тайваня и блокировать морские порты путем установки мин.

С поступлением на вооружение большого количества истребителей третьего поколения (китайская классификация четвертого поколения) легкие боевые самолеты J-7 (МиГ-21) также начали выводиться из боевого состава. Эти самолеты легко могут быть оборудованы в беспилотные крылатые ударные средства. "Только подумайте, при военном воссоединении Тайваня тысячи J-6 и J-7 темной тучей летят на остров и как это будет эффектно!", восклицает китайский блогер.

Стороны Тайваньского пролива – время новогодних подарков

Александр САЛИЦКИЙ

Считается, что к Новому году лучше сделать подарок, чем вручить конверт с деньгами, хотя современная молодёжь часто предпочитает второе. Звонок Дональду Трампу от госпожи Цай, руководителя администрации острова Тайвань, был, однако, воспринят многими комментаторами как сенсация политическая. Мне такой взгляд на вещи кажется излишне усложнённым.

Давайте попробуем порассуждать об американо-китайских отношениях в денежном или хозяйственном смысле, то есть в смысле конвертов или подарков. В 2011 году в ещё спокойное и скромное правление генерального секретаря ЦК КПК и председателя КНР товарища Ху Цзиньтао ему довелось совершить государственный визит в США, включавший, естественно, и приём в Белом доме.

Так вот, в январе 2011 года в гости к хозяину Белого дома приехал экономист, который прямо спросил у Барака Обамы про деньги, подвисшие у китайцев в фондах «Фанни Мэй» и «Фредди Мак», фондах, вроде бы гарантированных правительством Соединённых Штатов. Спросил да ещё попросил ответа в письменной форме. В результате в совместный документ по итогам американо-китайской встречи в верхах вошло довольно позорное для американских банкиров и регуляторов рынка положение о государственных гарантиях по этим бумагам. Это понял, конечно, не только Дональд Трамп, но и все более или менее разбирающиеся в финансах люди, которых, впрочем, не так много.

Совсем другой была атмосфера визита в Вашингтон председателя КНР в 2015 году: товарищ Си Цзиньпин уже окидывал Вашингтон «императорским» взглядом. В то же время повторного аудита Пекину уже было не нужно – в связи с ростом протекционизма. А последствия предыдущего визита аудитора Ху оказались чрезвычайными – Уолл-стрит и Пентагону пришлось срочно организовать ответ «ваши деньги – наши пушки» в виде безжалостного вторжения коллективного Запада в Ливию, едва закамуфлированного беспорядками в Бенгази. Китаю же понадобилось срочно эвакуировать из Ливии инженеров и строителей – с немалыми убытками и упущенной выгодой. Эвакуация удалась блестяще. И результатом её стало то, что на сторону Пекина перешла вся разнокалиберная китайская диаспора, независимо от места её проживания. Слишком уж напомнила китайцам растерзанная Ливия расчленение Китая на куски империалистическими державами в XIX – XX веках. Год спустя политическая верхушка КНР организовала в Пекине конференцию лидеров диаспоры, собравшую около 600 человек. Их впервые за многие десятилетия призвали принимать участие в политической жизни стран пребывания. Учитывая активы диаспоры, составляющие около 6 трлн долл., подарок китайцам от Барака Обамы вышел грандиозный.

Хочешь мира – готовься к войне: цепочка майданов в арабском мире недвусмысленно указала Пекину на необходимость серьёзных инвестиций в щит и меч страны – вооружённые силы, военные технологии и бюджет Народно-освободительной армии Китая (НОАК). Я не военный эксперт, а экономист, но что-то мне подсказывает, что НОАК и так особых проблем в части снабжения и обеспечения не испытывала. Пекин к тому же не имеет обыкновения заниматься рекламой своего стратегического потенциала, и здесь все эксперты питаются оценками. Как хозяйственник, я ещё обратил бы внимание военных специалистов на выпуск специальных вагонов для угля, освоенных китайской промышленностью в 10-й пятилетке (2001-2005). Они намного вместительнее обычных, а железнодорожная сеть в Китае, как мы знаем, очень хорошо развита и продолжает развиваться.

Так что важно правильно понимать ситуацию в непростых отношениях между сторонами Тайваньского пролива: случись что, у вооружённых сил острова не было бы ни малейших шансов противостоять атаке НОАК. Добавим к этому, что на пекинскую разведку прямо или косвенно могут работать до 20 % населения Тайваня, а то и 30 % – не удивлюсь хоть какой цифре. Тайваньцы, как выразился в связи с этим один мой коллега из числа людей осведомлённых, живут в рентгеновском кабинете – с континента их просвечивают насквозь. А вот теперь давайте задумаемся о действительных смыслах звонка её превосходительства госпожи Цай избранному президенту Соединённых Штатов Дональду Трампу.

Избранному президенту США Дональду Трампу было бы полезно получать рекомендации госдепартамента по внешней политике, прежде чем он собирается звонить лидерам зарубежных стран, заявил госсекретарь Джон Керри.

На форуме, организованном вашингтонским Институтом имени Брукингса, ведущий спросил Керри, не ведет ли поведение Трампа к международному кризису. При этом были упомянуты телефонные переговоры избранного президента, в частности, с лидерами Филиппин и администрации Тайваня.

"С нами не связывались перед этими переговорами. И я думаю, было бы полезно по крайней мере получить наши рекомендации", — сказал Керри.

По словам госсекретаря, "выбирать, следовать или нет этим рекомендациям — это другой вопрос".

"Но я полагаю, полезно было бы знать мнение людей, которые работают (в госдепартаменте), по нынешнему положению дел", — отметил Керри.

Нынешний глава американской дипломатии также заверил, что "будет вводить в курс дела любого, кто бы ни был выдвинут на пост госсекретаря".

Дональд Трамп пока не определился с кандидатурой будущего руководителя госдепартамента. Основными претендентами на эту должность считаются бывший мэр Нью-Йорка Рудольф Джулиани, экс-губернатор штата Массачусетс Митт Ромни, а также бывший директор ЦРУ Дэвид Петрэус.

Дмитрий Злодорев.

Представители Пекина уже вышли на связь с Вашингтоном из-за состоявшегося телефонного разговора между избранным президентом и главой администрации Тайваня, сообщает телеканал CNN.

Ранее сообщалось, что избранный президент США Дональд Трамп поговорил по телефону с руководителем администрации Тайваня Цай Инвэнь. Предположительно, это был первый телефонный разговор между президентом или избранным президентом США и главой Тайваня с 1979 года, когда дипломатические связи администрации Тайваня с Вашингтоном прекратились.

Вскоре после того, как стало известно об имевшем место разговоре, Белый дом подтвердил приверженность политике "Единого Китая". СМИ сообщают, что ни Белый дом, ни госдепартамент не были заранее проинформированы о предстоящем контакте Трампа с представителями Тайваня.

Как написал в своем Twitter аккаунте сам Трамп, глава администрации Тайваня сама позвонила ему, чтобы поздравить с победой на выборах.

Глава администрации Тайваня Цай Инвэнь и избранный президент США Дональд Трамп в ходе телефонного разговора обсудили укрепление двусторонних отношений и возможности более тесного сотрудничества между сторонами, сообщает агентство Рейтер со ссылкой на заявление администрации Тайваня.

В заявлении говорится, что политики обменялись взглядами на внутреннее экономическое развитие и укрепление национальной обороны с целью улучшения жизни и безопасности граждан.

Ранее сообщалось, что Белый Дом подтвердил приверженность политике "Единого Китая", несмотря на состоявшийся разговор.

Позднее Трамп на своей страничке в Twitter написал, что инициатором разговора была Инвэнь, которая позвонила ему, "чтобы поздравить с победой на выборах президента".

В свою очередь, представитель администрации Тайваня заявил, что телефонный разговор был согласован обеими сторонами заранее.

Избранный президент США обсудил терроризм и договорился о более тесном сотрудничестве с президентом Афганистана Ашрафом Гани, сообщила штаб Дональда Трампа.

По данным пресс-службы избранного президента, в ходе состоявшегося в пятницу телефонного разговора лидеры "обсудили значительные угрозы терроризма, с которыми сталкиваются обе страны и обязались взаимодействовать более тесно, чтобы отвечать на эти растущие угрозы".

Пресс-служба также сообщила, что лидер Афганистана поздравил избранного президента США с "исторической" победой на выборах.

В течение дня Трамп также провел переговоры с главой администрации Тайваня, Сингапура и президентом Филиппин Родриго Дутерте, с которым также договорился "тесно сотрудничать по вопросам, представляющим взаимные интересы".

Министерство иностранных дел Китая сделало "жесткое представление" американской стороне из-за телефонного разговора избранного президента США Дональда Трампа с главой администрации Тайваня Цай Инвэнь, заявил официальный представитель МИД КНР Гэн Шуан.

Как ранее сообщил сам Трамп, Цай Инвэнь позвонила ему, чтобы поздравить с победой на выборах. Вероятно, это был первый контакт между лидерами США и Тайваня после того, как в 1979 году прекратились дипломатические связи Вашингтона с Тайбэем. В Белом доме поспешили подтвердить приверженность политике "одного Китая", а глава МИД КНР выразил надежду, что отношения отношения Пекина и Вашингтона не пострадают.

В заявлении Гэн Шуана, опубликованном на сайте китайского МИД, подчеркивается, что "в мире существует лишь один Китай, и Тайвань является его неотъемлемой частью", а правительство КНР является единственным законным правительством, представляющим Китай.

Гэн Шуан также призвал Белый дом быть осмотрительным в тайваньском вопросе, чтобы избежать возникновения ненужных проблем в китайско-американских отношениях.

Китай не признает суверенитета Тайваня и ревностно относится к контактам других стран с островом. Пекин неоднократно выражал Вашингтону протест из-за поставок Тайваню оружия, а глава МИД Китая называл тайваньский вопрос наиболее чувствительным в двусторонних отношениях с США.

Жанна Манукян.

О реакции Китая на поездку Далай-ламы XIV в Монголию

Владимир Терехов

Мировые новостные агентства уже загодя начали перемещать в список топ-событий пятидневную (с 18 по 23 ноября с. г.) поездку Далай-ламы XIV в Монголию главным образом по причине публично выраженного неприятия этого визита в КНР.

Официальный представитель МИД Китая в резких выражениях призвал Монголию исходить из “более широкой картины стабильного развития двусторонних отношений”, требующей отмены данного визита. В том же заявлении китайский МИД предостерёг монгольское руководство “от поддержки сепаратистских действий клики” Далай-ламы.

Как уже не раз отмечалось на страницах НВО, последнее выражение носит давно устоявшийся характер, когда в Китае обсуждаются различные аспекты деятельности духовного лидера мирового буддизма.

В глазах Пекина нынешний Далай-лама выступает в качестве главы “клики тибетских сепаратистов” с 1959 г., когда не без внешнего участия в Тибете вспыхнуло вооружённое восстание, быстро подавленное НОАК. Следствием тех событий стала очередная волна тибетских беженцев, переместившихся в основном в соседнюю Индию.

Среди них оказался и Далай-лама XIV. С тех пор его резиденция, а также “парламент и правительство Тибета в изгнании” располагаются в г. Дармсала на севере Индии.

И хотя в 2011 г. нынешний Далай-лама заявил об отходе от политической деятельности и полном сосредоточении на исполнении обязанностей духовного лидера всех буддистов (которых, по оценкам, может насчитываться до 1 миллиарда человек), но де-факто и независимо от его собственных пожеланий и конкретных действий он продолжает играть роль заметной фигуры на мировой политической шахматной доске.

В частности, в том её важном фрагменте, который образуется треугольником из таких ведущих мировых держав, как США, Индия, Китай. И эта роль крайне негативно оценивается Пекином, что объясняет резкость упомянутого выше заявления китайского МИД по случаю нынешней поездки лидера буддистов в Монголию.

К месту будет отметить, что и сама Монголия является важным объектом игр ведущих игроков. Как упомянутых выше, так и прочих.

В Улан-Баторе не могут не знать о “нюансах” отношений Далай-ламы с великим соседом Монголии, который является её главным экономическим партнёром. Поэтому формально монгольское правительство не имело отношения к нынешней поездке в страну Далай-ламы. Он приехал по приглашению монахов ряда монгольских монастырей и главного из них – столичного Гандантэгченлин.

Что касается самого Далай-ламы XIV, то он, принимая во внимание те же “нюансы”, заранее объявил, что в его планы не входят какие-либо контакты с официальными лицами Монголии, тем более с её руководством.

Последнему это должно было бы помочь в некоторой степени снизить остроту проблемы, неизбежно возникающую из-за самого факта игнорирования призыва Пекина вообще запретить приезд в страну “лидера тибетских сепаратистов”.

Насколько можно понять, в данном случае главной целью приезда Далай-ламы в Монголию действительно была не политическая антикитайская демонстрация, а дела, что называется, церковные. Всё ограничилось одной закрытой встречей с монгольскими иерархами, а также публичными беседами с группами верующих.

Впрочем, в выступлении на площади в Улан-Баторе прозвучали слова, которые едва ли могли понравиться Пекину. Например, такие: “В целом Монголия и Тибет издавна – ещё с добуддийских времён – были связаны тесными отношениями. В связи с распространением буддизма отношения “учитель – ученик” в наших связях стали очень глубокими”.

Подобные слова способствовали негативной оценке со стороны КНР итогов поездки Далай-ламы в Монголию. Несмотря, повторим, на предпринятые монгольским руководством “меры безопасности”, которые не должны были оставлять сомнений в её исключительно частном (“духовном”) характере.

В ходе ежедневного брифинга официального представителя МИД КНР Гэн Шуана, проведенного 23 ноября, эта поездки была охарактеризована как “ошибочные действия монгольской стороны, которые наносят вред китайско-монгольским отношениям”.

В числе ответных мер сообщается об откладывании на неопределённый срок намеченной ранее межправительственной встречи, а также предполагавшегося заключения новых соглашений в сферах добычи полезных ископаемых и энергетики.

Делаются прозрачные намёки и на возможность пересмотра уже действующих соглашений, заключённых в ходе официального визита в Монголию председателя КНР Си Цзиньпина, состоявшегося в августе 2014 г.

Среди прочего упоминается возможная отмена использования Монголией китайской железнодорожной и портовой инфраструктуры для вывоза на внешний рынок монгольских товаров, главным образом угля и прочего минерального сырья.

Отметим, что именно на экспорте подобной продукции продолжает держаться монгольская экономика. Впрочем, всё более трудным образом, поскольку она встроена в мировую экономику, испытывающую в последние годы серьёзные проблемы.

Жертвой вдруг возникшей напряжённости в двусторонних отношениях могут оказаться и надежды Монголии на возможность прохождения по её территории железнодорожного маршрута в рамках китайской инициативы “Возрождение великого шёлкового пути”.

С учётом высокого уровня экономической зависимости Монголии от связей с Китаем, упомянутые выше “меры воздействия” (если они будут в полной мере реализованы) могут иметь для неё самые серьёзные последствия.

В силу специфики географического положения Монголии едва ли следует ожидать оказания ей оперативной помощи и от некоего условного “третьего соседа”, который неопределённым образом обозначается в концепции монгольской внешней политики.

Обращает на себя внимание небывалая прежде тяжесть упомянутых выше “мер” в отношении страны, разрешившей Далай-ламе приезд на свою территорию. Ранее в таких случаях всё ограничивалось заявлениями МИД КНР разной степени жёсткости.

Одно из нескольких объяснений выпадения Монголии из этой практики может быть связано с общим обострением проблематики “проявлений сепаратизма” на окраинах КНР, которая не раз обсуждалась на страницах НВО применительно к Тибету, Гонконгу, Тайваню. В скрытой форме она присутствует и в Автономном районе Внутренняя Монголия.

В этой общей проблеме в Пекине склонны отдавать существенную роль нынешнему Далай-ламе, а также “стоящим за ним” региональным и глобальным политическим оппонентам, под которыми понимаются, прежде всего, Индия и США.

Наконец, остаётся неясным, просчитывало ли руководство Монголии риски, связанные с разрешением Далай-ламе XIV посетить страну. Даже в формате частной поездки и с исключительно духовными целями.

Credit Suisse провел всемирную перепись миллионеров и миллиардеров

Сергей Николаев

Второй по размеру банк Швейцарии выпустил доклад о мировом богатстве (Global Wealth Report) за 2016 год. В нем, в частности, указано количество владельцев огромных состояний по всему миру. В исследовании содержатся также прогнозы на обозримое будущее. Так, в ближайшие пять лет каждые шесть дней можно ожидать появления нового миллиардера в Северной Америке, говорится в публикации Рэйчел Леви на портале Business Insider.

Всего в мире за предстоящее пятилетие, согласно подсчетам Credit Suisse, должно появиться 945 новых обладателей активов стоимостью выше $1 млрд.

Из них более 300 придутся на Северную Америку, что означает появление 60 новоявленных миллиардеров каждый год. Или «чаще, чем по одному каждую неделю», пишет Business Insider.

За этот же период количество простых североамериканских миллионеров вырастет на 33% и достигнет 19,7 млн. Из них более 100 тыс. человек можно будет причислить к сверхбогатым жителям планеты, то есть к тем, чье состояние превышает $50 млн. Это составит больше половины от общемирового поголовья мультимиллионеров.

В географическом смысле к Северной Америке относят США, Канаду, Мексику, небольшие Центральноамериканские государства, Гренландию и острова Карибского бассейна. Однако с точки зрения воспроизводства миллиардеров и миллионеров ключевая роль принадлежит Соединенным Штатам, в гораздо меньшей степени — Канаде.

В настоящий момент в США проживает больше всего представителей наиболее состоятельной прослойки. Речь идет об 1% жителей Земли, на которых приходится основная часть мирового богатства. 13,6 млн американцев, у которых больше $1 млн, составляют 41% от общего числа миллионеров в мире.

На второй позиции с гигантским отставанием от лидера находится Китай. Там количество обладателей состояний, превышающих $50 млн, в шесть раз меньше, чем в США. А по количеству миллионеров (1,6 млн чел.) Китай не так уж сильно опережает Канаду (1,1 млн чел.), если учитывать колоссальную разницу в численности населения.

В списке стран, где проживает больше всего владельцев состояний, превышающих $50 млн, Россия занимает скромное 13-е место. Она располагается непосредственно за Индией и Австралией и опережает Южную Корею, Гонконг и Бразилию. В первой десятке вслед за США и Китаем идут Великобритания, Германия, Швейцария, Франция, Италия, Япония, Канада и Тайвань.

За прошедший год, если измерять благосостояние в долларах, наибольшие потери в рядах мультимиллионеров понесла Великобритания. Количество обладателей состояний от $50 млн уменьшилось на 700 человек и составляет 4,7 тыс.

Одновременно эксперты Credit Suisse исследовали распределение мирового богатства. Об этом рассказал Бен Мошински, еще один автор Business Insider. Полученные данные подтверждают безрадостный факт: пропасть между бедными и богатыми разрастается в общемировом масштабе.

Почти половиной мирового богатства ($116,6 трлн, или 45,6%) владеет 0,7% населения Земли. Вместе с тем на каждого из беднейших жителей планеты, которые составляют 73% населения, приходится меньше $10 тыс. А в совокупности им принадлежит всего 2,4% ($6,1 трлн) мирового достояния.

В исследовании выделяется еще одна группа. Речь идет о людях, которые «стоят» от $100 тыс. до $1 млн. То есть, грубо говоря, это планетарный «средний класс». К представителям этой группы относятся 7,5% от общего количества взрослого населения Земли. В совокупности они владеют 40,6% мирового богатства ($103,9 трлн).

 Быть вместе, как зубы и губы

российско-китайские отношения и новая стратегия Соединённых Штатов

Юрий Тавровский

Буквально за несколько часов до оглашения итогов выборов в Америке делегация Изборского клуба встречалась с пекинскими финансистами и политологами. Китайский деятель весьма крупного масштаба заявил тогда: в обозримой перспективе нас беспокоят три вопроса. Во-первых, какую политику в отношении Китая будет проводить Клинтон. Во-вторых, что будет с российской экономикой. В-третьих, каковы будут последствия "Брекзита". Среди наших собеседников никто не сомневался в поражении Дональда Трампа.

Уже на следующее утро было любопытно наблюдать удивление видных представителей китайского экспертного сообщества вестями из-за океана. Ведь в справках и прогнозах "на самый верх" предсказывалась уверенная победа Хиллари Клинтон. Перефразировав русскую пословицу, можно сказать "Старый враг лучше новых двух". В самом деле, манеру поведения бывшей первой леди и недавнего госсекретаря изучили досконально, интересы стоящих за ней "групп влияния" просчитывали отлично. А тут вдруг появляется деятель малоизвестный и непредсказуемый, способный на резкие слова и неожиданные поступки. Солидной и неспешной китайской дипломатии, пожалуй, впервые предстоит непрерывно решать уравнения с большим количеством неизвестных.

Разбившись на небольшие кружки по интересам, мы стали обсуждать победу Трампа и пытаться предсказать его первые действия. Мне удалось сильно удивить собеседников предположением, что Трамп унаследует важнейшую составляющую внешней политики своего предшественника — тихоокеанскую. Вот каковы были мои аргументы.

Не справившись с противниками, усмирять союзников

Придя к власти, Барак Обама провозгласил себя "тихоокеанским президентом". Могли сказаться воспоминания юности, проведённой в доме бабушки на Гавайских островах. Там он — бывают же совпадения! — посещал миссионерскую школу, в которой за много десятилетий до этого учился первый президент Китайской Республики Сунь Ятсен. Но дело, конечно же, вовсе не в этом. Обама и стоявшие за ним силы уже тогда опасались начавшегося "мирного возвышения Китая".

После унизительных поражений во время тихоокеанских битв Второй мировой войны: бомбежки Пёрл-Харбора, разгрома и пленения американских войск на Филиппинах, страшных жертв при штурме Окинавы и других островов Японии, — Вашингтон стал очень нервным и имел все основания оставаться таковым и в послевоенные десятилетия. Этому сильно поспособствовала "потеря Китая" после победы китайских коммунистов и бегство клиентов США на Тайвань. Вырванная с трудом "ничья" в Корейской войне и фиаско в вой­не Вьетнамской только усилили привычку американских правящих кругов ожидать неприятностей с просторов Тихого океана и омываемых им стран Азии.

Неприятные сюрпризы не заставили себя ждать и начались где-то в конце 70-х годов в форме "японского экономического чуда". Что делать с соперниками на поле боя, американцы знали: удары авианосных групп, высадки морской пехоты. Но разбомбить заводы "Тойоты" или "Сони", высадить десант в токийском финансовом центре Маруноути как-то не представлялось возможным.

Работая в Токио в 80-е годы, я был свидетелем торговой войны с военно-политическим союзником, разделявшим идеалы либерализма и рыночной экономики, скопировавшим многие институты американского общества. Американцы непрерывно ужесточали требования "притормозить" экспорт и скупку "чувствительных" активов, от студий Голливуда до небоскрёбов в Нью-Йорке, открыть японские рынки для импорта риса, снять ограничения для других "священных" для японцев отечественных товаров. Но постепенно главным требованием стало повысить курс японской иены по отношению к доллару. Японцы кланялись всё ниже, виновато улыбались всё шире, но ревальвацию не начинали. Только к 1985 году открытый и скрытый нажимы сделали своё дело, и Япония подписала "соглашение отеля Plaza". Иена и цены на экспортные товары подорожали, промышленность резко сбавила темпы развития, экспорт упал, рынок недвижимости "схлопнулся". О "японском экономическом чуде" больше никто не вспоминал.

По совету многомудрых Киссинджера и Бжезинского похожую ловушку приготовили и для Китая. В 2009 году президент Обама приехал с визитом в Пекин и предложил председателю Ху Цзиньтао ни больше, ни меньше как совместное господство в мире. Крупным шрифтом было набрано "G-2", гегемония двух держав. Шрифтом помельче были записаны разъяснения: Штаты будут старшим, а Китай — младшим партнером. Однако то ли Пекин вообще не собирался ни с кем заключать "Священный Союз", то ли уже тогда хотел чего-то большего. Предложение было отвергнуто.

За двумя тиграми погонишься…

Ответом Вашингтона стала разработка комплексной стратегии сдерживания Поднебесной всеми имеющимися средствами. Первая линия окружения была традиционной, военной. Собрать у берегов Китая две трети судов U.S.Navy. Активизировать соглашения с давними союзниками — Японией, Южной Кореей, Филиппинами и Таиландом. Создать угрозу главному маршруту транспортировки экспорта и импорта через Малаккский пролив, разместив в Сингапуре боевые суда и самолёты. Всё это предусматривала концепция "Pivot to Asia" ("Поворот к Азии"), оглашённая госсекретарём Хиллари Клинтон в 2011 году. Ради концентрации сил на этот антикитайский "поворот" Белый дом был готов даже сократить масштабы вмешательства в других районах мира, уйти из Афганистана и других "горячих точек".

Вторая линия называлась Транстихоокеанское торговое партнёрство (ТТП), которое должно было объединить в зону свободной торговли 12 стран тихоокеанского бассейна, кроме самой крупной торговой державы — Китая. Во имя сдерживания Пекина Вашингтон пошёл на целый ряд уступок другим странам-членам ТТП, подчас — даже вопреки собственным экономическим интересам. Именно эти уступки стали причиной затягивания ратификации уже подписанного документа в Конгрессе и резкой критики данного соглашения со стороны как республиканского, так и демократического кандидатов в президенты США.

Неудача договора о ТТП, на мой взгляд, была закономерным следствием попытки одновременно создать ещё одну новую зону свободной торговли — Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство (ТТИП). Это объединение должно было ещё сильнее привязать Евросоюз к США и, в частности, увековечить санкции против России, создать вокруг нашей страны кольцо экономической блокады вдобавок к НАТО. Американской дипломатии и самому Бараку Обаме пришлось и в этом случае преодолевать сопротивление потенциальных участников, включая Францию и других членов ЕС. Новые уступки, новое недовольство в Вашингтоне…

Распыление сил на геоэкономических фронтах сопровождалось такими же действиями на фронтах геостратегических. Так и не выбравшись из афганской ловушки, Вашингтон попал в новые: в Сирии, Ливии, Ираке, на рубежах России. Были и достижения: удалось резко ухудшить связи между Японией и Китаем из-за островов в Восточно-Китайском море, между странами Юго-Восточной Азии и Китаем из-за островов и морских пространств Южно-Китайского моря. Провоцируя Пхеньян на гонку вооружений, США в качестве "защитных мер" стали размещать ракетные комплексы THAAD в Южной Корее.

Однако баланс удач и провалов сложился явно отрицательный. Китай не удалось сдержать ни в военном, ни в экономическом отношении. В ответ на активизацию военных приготовлений у своих берегов Пекин укрепил цепь островов Южно-Китайского моря, создав, по существу, выдвинутый в сторону США новый рубеж обороны. Ускоренно строится океанский флот, включающий авианосцы и новейшие подводные лодки. Создана самостоятельная космическая группировка и система киберзащиты.

Взяв курс на выход из "вашингтонского консенсуса", Китай приступил к созданию альтернативного "пекинского консенсуса". При доминирующей роли китайских капиталов возникло сразу несколько финансовых институтов глобального масштаба: Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, Фонд "Шёлковый путь", Новый банк БРИКС. С недавним включением в "корзину" резервных валют МВФ китайский юань окончательно превратился в мировую валюту. Ответом на переговоры о создании ТТП стало всё более популярное предложение образовать в этом же районе мира Всеобъемлющее региональное экономическое партнёрство (ВРЭП). Успешно продвигается реализация выдвинутой в 2013 году инициативы "Один пояс и один путь", призванной, в первую очередь, направить торговые потоки между Китаем, Ближним Востоком и Европой по безопасным континентальным маршрутам подальше от американских военных баз в Тихом и Индийском океанах.

"Разворот к Америке" не означает "Отворот от Азии"

Провал попыток военного и экономического сдерживания КНР к концу правления Обамы стал очевиден. Он стал важнейшей темой предвыборных выступлений не только республиканца Трампа, но даже поддержанной демократами бывшего госсекретаря Клинтон, лично огласившей "Поворот к Азии" в 2011 году. Однако ни один из двух претендентов не говорил об отказе от конфронтации с Китаем и поиске новых форм взаимодействия двух финансово-экономических систем. Речь шла только о выборе новых, более эффективных средств борьбы. Заявив о намерении понизить уровень конфронтации с Россией, покончить с войнами в мусульманском мире, в которых американские генералы не могут добиться победы, сократить военное присутствие в странах Европы и Азии, не желающих оплачивать американский "зонтик", Дональд Трамп ничего не говорил о "разрядке" с Китаем. Напротив, он грозил резко нарастить число авианосцев и других боевых судов, объявить торговую войну Китаю, обложив пошлиной в 45% товары из Поднебесной. Огласив смертный приговор ТТП, Трамп одновременно заявил о намерении заключить "жёсткие" двусторонние соглашения со странами тихоокеанского бассейна, при помощи которых можно будет контролировать уровень их связей с "красным драконом".

Но главное — "символ веры" Трампа, выраженный словами "Америка на первом месте" (America first!), исключает возможность сосуществования на равных с любой другой державой мира. Единственная страна, способная сегодня претендовать на такие отношения, — это Китай. Именно модель равенства заложена в концепции "нового типа отношений мировых держав", выдвинутой Председателем КНР Си Цзиньпином ещё в 2013 году. Эту концепцию он несколько раз безуспешно предлагал Бараку Обаме, отказываясь поступиться национальными интересами своей страны и согласиться на первенство США. Никаких уступок не стоит ожидать Трампу и в ходе весьма вероятных контактов на высшем уровне вскоре после начала деятельности новой администрации. Несмотря на существование в китайской элите, включая партийное руководство, сильных проамериканских настроений, товарищи по партии могут "не понять" любую слабину в отношениях с Трампом. Ведь первый год правления нового президента станет предвыборным для председателя Си Цзиньпина, которому в декабре 2017-го придется побороться за переизбрание на ещё один пятилетний срок.

Российский угол Тихоокеанского треугольника

Выслушав мои доводы в пользу продолжения новыми властями США старой политики сдерживания КНР, мои пекинские собеседники задали вполне логичный вопрос: какова будет позиция России? Не захотят ли в Москве встать над американо-китайской конфронтацией и получать выгоду в обмен на поддержку то одной, то другой стороны?

Свой ответ я начал с того, что у каждой из великих держав треугольника есть свои национальные интересы. Они могут меняться, создавая различные конфигурации в "треугольнике". Китай при Мао Цзэдуне и, особенно, при Дэн Сяопине мастерски сыграл на американо-советском противостоянии и за переход на сторону Америки получил огромные финансовые и технологические ресурсы, без которых не состоялось бы "китайское экономическое чудо". Национальные интересы СССР и КНР, совпадавшие до конца 50-х годов, окончательно разошлись.

На протяжении примерно последних 10 лет США осуществляют политику одновременного сдерживания как России, так и Китая, что подталкивало две наши страны если не к военному союзу, то к той или иной форме стратегического взаимодействия. В Вашингтоне вряд ли хотели получить такой побочный эффект, но не могли действовать иначе. Исходя из собственного понимания национальных интересов, правящие круги Соединённых Штатов стремятся не допустить утраты статуса мирового гегемона, а также эмитента глобальной валюты — доллара. Понадеявшись на слабость России после распада Советского Союза и присоединения её экономики к "вашингтонскому консенсусу", они были поражены и возмущены всё более независимым поведением Москвы на мировой арене. Доведя конфронтацию до грани мировой войны, Вашингтон не решился её перейти и будет впредь только "жать на тормоза". В то же время о прекращении гибридной войны и подрывной деятельности в области экономики вряд ли стоит даже мечтать. Таким образом, центр тяжести американской стратегии сдерживания, как обещал Трамп, скорее всего, переместится на Китай. Уже в ближайшие месяцы можно ожидать обострения торговой войны, а также крупных провокаций по периметру границ Поднебесной — в первую очередь на Тайване.

Национальные интересы подвергающихся давлению России и Китая, как минимум, в обозримом будущем будут совпадать на стратегическом уровне. Накопившееся за последние месяцы разочарование состоянием торгово-экономических отношений отступает на второй план перед новыми вызовами. В Москве не могут не понимать, что возможное временное снижение накала антироссийских действий будет объясняться именно стремлением покончить с характерным для режима Обамы распылением сил и средств ради концентрации на главном фронте, против Китая. При этом на создание раскола между Москвой и Пекином будут брошены мощные средства: жонглирование санкциями, дипломатия, пропаганда, действия агентов влияния в национальных элитах. На нескольких "круглых столах" и телевизионных ристалищах последних дней мне уже довелось слышать предложения "продать Китай подороже". К чести участников этих мероприятий отмечу, что пробные шары катали считаные единицы, а остальные эксперты в резкой форме осаживали их. Тем не менее в китайской печати уже появились встревоженные статьи на тему возможного изменения позиции России в условиях надвигающихся неприятностей с Америкой.

Конечно, наши национальные интересы, в значительной степени совпадающие сейчас с китайскими, могут с течением времени поменяться. Да и китайские интересы когда-то могут измениться. Но в Москве и Пекине сейчас правят реалисты. Они видят неизменность американских интересов, которые состояли в прошлом, состоят сейчас и будут состоять вечно в устранении любых мощных держав, способных конкурировать с США. Следовательно, ни России, ни Китаю не стоит питать иллюзий и надеяться, что кого-то из них "минует чаша сия". Не минует. При этом лучше всего, словами китайской пословицы, "быть вместе, как зубы и губы".

Не знаю, согласились ли с этими аргументами китайские коллеги. Но надеюсь, что российские читатели примут мою сторону.

США. Китай. Россия > Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 2 декабря 2016 > № 1990236 Юрий Тавровский

ВМС США осмотрели авианосец "Викрант".

ВМС Индии надеются, что смогут сдерживать Китай в Индийском океане, сообщает "Военный Паритет".

Однако этой возможности придется ждать долго, пишет тайваньский источник. Сегодня в издании United Daily News появилось сообщение, что группа американских военных посетила строящийся авианосец INS Vikrant. Корабль был спущен на воду три года назад, но, вероятно, потребуется еще лет 10, чтобы этот корабль превратился в полноценный боевой авианосец.

Чтобы исправить ситуацию, индийский флот пригласил представителей ВМС США, которые осмотрели верфь и корабль. В брифинге было сказано, что в скором времени США, Япония и Индия проведут совместные военно-морские учения. Также на этой встрече американские военные "пропагандировали" свои технологии для использования на индийских авианосцах.

Китайская телекоммуникационная компания Huawei представила в Тайбэе (остров Тайвань) новые модели смартфонов Mate 9 и Mate 9 Pro, а также планшетов.

Как ожидается, смартфоны поступят в продажу на Тайване в декабре 2016 г. Новые модели разработаны совместно с немецкой компанией-производителем оптики Leica.

Ранее сообщалось, что по объему поставок смартфонов потребителям в лидеры китайского рынка вышла компания Oppo. По данным консалтинговой компании IDC, за июль-сентябрь 2016 г. этот производитель обогнал Huawei и Vivo.

За июль-сентябрь текущего года объемы поставок Oppo достигли 20,1 млн аппаратов, Vivo – 19,2 млн гаджетов, а Huawei – 18 млн смартфонов. На четвертом месте находится Хiaomi – 10 млн проданных аппаратов, на пятом – Apple с 8,2 млн смартфонов.

По итогам июля-сентября 2016 г., в Китае было продано 113 млн смартфонов. Это на 15% больше, чем за аналогичный период 2015 г. Общемировые продажи смартфонов при этом достигли 353 млн штук с приростом на 7,5% в годовом сопоставлении.

«Забыть смартфон будет катастрофой»

Samsung Pay получил поддержку Visa и шести новых банков

Мария Лацинская

Сервис Samsung Pay в России 1 декабря получил поддержку платежной системы Visa в России. Новые возможности будут доступны для клиентов Альфа-банка, МТС-банка и Райффайзенбанка. До конца года подключится ВТБ24. «Газета.Ru» поговорила с руководителем Samsung Mobile в России Аркадием Графом о будущем Samsung Pay.

— Как давно Samsung Pay запустился, какие банки поддерживаются?

— Samsung Pay был запущен в августе 2015 года в Южной Корее. В настоящее время сервис работает в 11 странах. Из крупнейших — США, Бразилия, Китай и Австралия. В Европе пока что работает в двух странах — России и Испании. И совсем недавно присоединили Канаду и Малайзию.

— А где еще сервис запустится в ближайшее время?

— Скоро это будут Великобритания, Таиланд и Тайвань. На 2017 год планы большие, но мы расскажем о них позже.

— Учитывая этот список стран, как я понимаю, Samsung делает ставку не на европейский рынок?

— Это вопрос времени. Запуск сервиса предполагает подготовку не только техническую, но и документальную. Банки, как показывает опыт, в этом заинтересованы. Так что это только вопрос времени. Мы считаем, что в России нам удалось реализовать Samsung Pay сравнительно быстро.

— Если говорить о других странах, где уже запущен Samsung Pay, то, наверное, наибольшее число активных пользователей, без сомнения, в Южной Корее?

— Да. Это миллионы пользователей.

— В чем ключевое преимущество Samsung Pay по сравнению с конкурентами?

— Это самый легкий вопрос! Ситуация именно в России обстоит следующим образом: по данным Центробанка, платежных терминалов в стране более 1,5 млн. Из них лишь 200 тыс. поддерживают сервис NFC. Все остальные работают со стандартными магнитными пластиковыми картами. Преимущество Samsung Pay в том, что телефон и сервис поддерживают оба типа платежных терминалов благодаря технологии MST. Соответственно, возможность расплачиваться появляется практически в любом месте, за исключением старых аппаратов со старой версией программного обеспечения.

— С какими препятствиями вы столкнулись, когда выходили на российский рынок?

— Специальных барьеров не было. Все потенциальные партнеры отнеслись с интересом к технологии, все поддерживали. Вопросы были исключительно технологические и, конечно же, юридические. Существенных трудностей, повторюсь, мы не увидели.

— Какая польза для банков от Samsung Pay?

— Сервис не берет комиссию с платежей — это не способ заработка для компании, это услуга. Скорее компания сама вкладывает в ее разработку. Для банков это дополнительные сервисы и клиенты, а для самих покупателей — отсутствие привязанности к кошельку, к сумке с документами и повышенная безопасность в совершении платежей.

— С какими банками работает Samsung Pay?

— Сейчас у нас подключены Альфа-банк, ВТБ, МТС, Райффайзен, «Русский стандарт», «Яндекс.Деньги». Совсем недавно, 8 ноября, подключился Сбербанк. 1 декабря к нам присоединились Бинбанк, «Открытие», банк «Санкт-Петербург», Рокет-банк, банк «Точка» и Тинькофф-банк.

— Есть какие-то региональные игроки не федерального уровня, которые проявляли интерес к Samsung Pay?

— Да, конечно. Не буду упоминать конкретные названия, поскольку процесс довольно сложный, но, как только они подключатся к сервису, мы сразу о них скажем. Но начали мы, конечно же, с крупнейших банков, потому что это охват всей страны. Мы понимали, что, договариваясь с центральными банками, будем работать по всей России.

— Как вообще банки реагируют на подобные платежные системы, которые связаны с мобильными технологиями?

— Изначально, когда мы выходили на банки с таким предложением — с новым сервисом, предполагая, какой объем работы надо проделать, не все шли на это с легкостью. Но когда сервис уже запущен, информация о нем распространяется и люди понимают, что это, для чего это нужно, насколько удобно и безопасно, банки стали приходить к нам сами.

В том числе и те, которые не были в числе первых партнеров. Это говорит о том, что интерес есть.

— А есть какие-то ограничения по устройствам?

— Мы сейчас видим некое ограничение в том плане, что не все смартфоны линейки Galaxy поддерживают данный сервис. Это модели начиная с A5, A7 2016 года.

Кроме того, мы подключили S6/S6 Edge по просьбам пользователей, которые выразили удивление, что Samsung Pay не работает с предыдущим флагманом. Там причина была в том, что сам аппарат не поддерживает MST. Для владельцев этих смартфонов мы запустили сервис, но он работает только с NFC.

Все остальные смартфоны, которые выше — S7/S7 Edge и Note 5, поддерживают Samsung Pay. В следующем году аппараты среднего и высокого сегмента будут работать с системой. Это будут уже не сотни тысяч, а миллионы пользователей. То есть лавинообразный скачок мы ожидаем со следующего года.

— Вы наверняка слышали про случай, когда продавщица позвала охранника, увидев покупателя, который пытался расплатиться смартфоном. Сколько понадобится времени, чтобы никто не удивлялся этой технологии в России?

— Все-таки некоторые люди пока что воспринимают технологию как чудо, хотя это элемент технологического прогресса, который идет сам собой.

Но сейчас уже есть случаи, когда, наоборот, хочешь удивить людей новыми возможностями, а они достаточно спокойно реагируют.

— Что Samsung делает в направлении популяризации бесконтактных платежей?

— Мы запустили федеральную рекламную кампанию по продвижению сервиса. Она будет охватывать разные каналы коммуникации — телевидение, digital. Мы рассчитываем, что такой ликбез покажет пользователям, что сервис безопасен, удобен и имеет широкое применение.

— Значит, это в некоторой степени просветительская работа? Были исследования на предмет того, что пользователи не доверяют интернет-платежам и оплате смартфонами с точки зрения безопасности.

— Здесь смартфон получается даже безопаснее, чем банковская карта. Если с телефоном что-то произошло и кто-то посторонний его заполучил, то воспользоваться Samsung Pay не получится никаким образом. Чтобы сделать платеж, нужен отпечаток пальца владельца.

Невозможно и что-то считать из устройства. В аппарате не хранятся данные карточки, в нем сохранен лишь так называемый токен, который является ключом для платежных систем. Никаких сведений о карте, даже перехватив этот токен, получить невозможно.

— Как в целом платежи будут развиваться дальше? Мне кажется, что уже сейчас достигнут некий пик. Все это выглядит как реальная магия.

— Начнем с того, почему и насколько быстро эти технологии должны развиваться. Смартфон с человеком всегда. Проходя мимо кафе, имея с собой только смартфон и не имея кошелька, теперь можно взять кофе. Очень удобно.

Потом ты понимаешь, тебе не надо носить с собой дополнительные бумажники и документы. Это та свобода, к который мы стремимся. А ближайшее будущее — это носимые устройства.

Сервис будет распространяться не только через смартфоны, но и через те же самые «умные» часы. И я думаю, через год-полтора такие платежные сервисы будут восприниматься как нечто естественное. Скорее будет неудобно использовать где-то привычную сейчас кредитку, а «катастрофой» будет считаться, когда человек забыл дома смартфон.

Всегда на распутье

Центральная Азия между глобализацией и регионализацией

Иван Сафранчук – кандидат политических наук, доцент кафедры мировых политических процессов МГИМО(У) МИД России.

Резюме В условиях глобализации нахождение на стыке регионов выглядело преимуществом. В процессе регионализации «пограничное состояние» оказалось вызовом. Украина, где элита раскололась по вопросу выбора – с Россией или ЕС, – пугающая иллюстрация.

Данная статья подготовлена на основе главы, которая войдет в коллективную монографию "Новые международные отношения: основные тенденции и вызовы для России". Ее готовит к изданию Департамент международных отношений Факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ.

К середине 2010-х гг. Центральная Азия оказалась перед выбором между тремя проектами – российско-казахстанским (региональный центр развития), американским (подключение к нероссийским транспортным коридорам), китайским (превращение региона в безопасную зону сухопутного транзита Китая в направлении Европы и Ближнего Востока).

Когда в центральноазиатских столицах осознали, что перечисленные проекты являются основными альтернативами, бушевал украинский кризис. Он в значительной степени искажал восприятие любых начинаний местными элитами. Их представления о геополитическом балансе в последние десять лет трансформировались, теперь они предпочитают геополитический нейтралитет, поэтому крайне настороженно относятся ко всему, в чем им видится «тень» геополитики. А такую «тень» давно подозревали в российском и американском предложениях, поэтому лучше относились к китайскому, хотя отдают себе отчет во всех его подводных камнях и отнюдь не собираются превращаться в обочину китайской экономики.

Мозаика вариантов

К концу 2014 г. и началу 2015 г. стало понятно, что страны Центральной Азии не могут или, скорее, не хотят делать окончательный выбор (даже в случае вступления в ЕАЭС, как Казахстан и Киргизия). Первыми это уловили Соединенные Штаты. Осенью 2014 г. американские дипломаты предложили китайским коллегам обсудить возможности координации между Новым Шелковым путем (НШП) и Экономическим поясом Шелкового пути (ЭПШП). В марте 2015 г. высокопоставленные американские дипломаты открыто объявили (хотя в непубличном формате эта позиция существовала с конца 2013 г.), что позитивно относятся к ЭПШП (но негативно к ЕАЭС) и считают, что НШП и ЭПШП «полностью стыкуются» (fully complementary).

Весной 2015 г. Россия тоже сформулировала предложение Китаю – сочетать ЭПШП и ЕАЭС, и 8 мая Си Цзиньпин подписал в Москве декларацию о сопряжении двух проектов. А через несколько дней в Пекин прибыла американская делегация во главе с заместителем помощника государственного секретаря по делам Южной и Центральной Азии Ричардом Хоугландом, которую приняли на невысоком (возможно даже – намеренно невысоком) уровне. Американцы предложили скоординировать НШП и ЭПШП. Таким образом, к настоящему времени Китай имеет возможность сочетать свой ЭПШП и с российским ЕАЭС, и с американским НШП. Уровень китайско-российских переговоров на этот счет явно выше, однако темпы согласований невысоки по обоим направлениям.

Какие из трех проектов более совместимы? Вернее, сейчас вопрос стоит таким образом: какой из них – российский или американский – более стыкуем с ЭПШП (варианта совместного развития НШП и ЕАЭС нет в повестке дня ни одной из сторон)?

Интересно, что при всей разнице между американскими инициативами «Большой Центральной Азии»/«Нового Шелкового пути» и китайским ЭПШП у них есть общая основа. В Америке даже иногда пишут, что Китай собирается делать именно то, что хотели, но так и не сделали США. По разным причинам, но и американцы, и китайцы опираются на идею глобализации. Соединенные Штаты намеревались (и по-прежнему говорят об этом, правда, без прежнего энтузиазма) дать Центральной Азии доступ к глобальному пространству. КНР желает сохранить собственную включенность в глобальную экономику, поддержать или максимально продлить ее прежнюю модель. Китаю нужно пройти через Центральную Азию к Европе и Ближнему Востоку.

У интеграционного проекта России другой приоритет – создание максимально сплоченной региональной экономической группы. Для этого внутри экономического объединения нужно снять барьеры для движения товаров, услуг, капиталов, рабочей силы. Однако это возможно в той степени, в какой укрепляются общие внешние границы объединения.

Впрочем, наличие похожей основы в американском и китайском «шелковых путях» может как раз и не быть аргументом в пользу их сочленения. Зачем Китаю американский «тезка», если он сам собирается делать примерно то же самое? В США полагают, что китайцы способны создавать физическую инфраструктуру («железо»), а американцы – «софт», так как имеют большой опыт в установлении режимов торговли. Впрочем, Китай может рассматривать это как предложение Вашингтона совместно управлять инфраструктурой, сооруженной на китайские деньги, что Пекин вряд ли будет склонен принять, если только не окажется вынужден сделать это в силу дополнительных обстоятельств (например, связанных с вопросами региональной безопасности).

Стыковка же российского и китайского проекта может иметь смысл и для Китая, и для России. Подчеркнем, что большая перспектива видится не в объединении двух проектов, а в их скоординированной параллельной реализации. Евразийский экономический союз предоставляет Китаю надежный и безопасный транзит в нужных ему направлениях, а Пекин участвует в развитии пространства ЕАЭС не как периферии своей экономической системы, а как самостоятельного центра развития в Евразии. Это может отвечать и интересам самих стран Центральной Азии.

У тамошних элит есть интерес и к региональному, и к глобальному видению своего региона. Центральноазиатские государства не заинтересованы в том, чтобы оказаться запертыми в глубине Евразии, вдали от магистральных торговых маршрутов. Но им не нужна и полная открытость. В абсолютных цифрах весь регион исключительно мал в масштабах мировой хозяйственной системы. При полном снятии барьеров государства рискуют потерять экономический суверенитет, стать пространством сухопутного транзита, ряда крупных инфраструктурных и энергетических проектов, которые будут обслуживать экономические интересы элиты, мало что давая основной массе населения.

Для поддержания долгосрочной социальной стабильности региону нужно широкое экономическое развитие с реиндустриализацией для создания рабочих мест. Объективно этому может способствовать и глобализация, и регионализация. Главное – определить безопасный баланс, и теоретически Китай и Россия имеют наилучшие шансы ему содействовать. Решение этого практического вопроса будет идти параллельно с научными дискуссиями о соотношении трендов глобализации и регионализации в современном мире.

Мир не для Центральной Азии

Представители разных школ называют происходящие в мире изменения в информационной и научно-технологической сфере по-разному: третьей промышленной революцией (Джереми Рифкин), новым технологическим укладом (Сергей Глазьев) или просто «новой реальностью». Но все имеют в виду примерно одно и то же. Прорывные технологии вытесняют традиционные способы производства. Экстраполяция уже идущих процессов в будущее приводит ученых и предпринимателей к мысли, что многие сектора экономики в скором будущем серьезно трансформируются; изменятся способы и география производства, распределение добавленной стоимости между участниками производственных процессов. В результате серьезно изменится баланс между развитыми и развивающимися странами.

Ожидается, что производство станет: менее энергоемким – понадобится меньше нефти и газа, менее материалоемким – упадет спрос на промышленные металлы, менее трудоемким – сократится использование дешевой рабочей силы. Все вместе это может серьезно двинуть вперед тенденцию, которая отчасти наблюдается уже сейчас, – возвращение производств из развивающихся стран в развитые. Роль тех, кто находится в индустриальных и сырьевых нишах, уменьшится, а тех, кто занимает научно-техническую нишу, возрастет.

Вопрос, как именно новые технологии изменят международную политику и мировой порядок, остается открытым. Возможно, верх возьмет тенденция глобализации, когда роль национальных правительств снизится, и субъектами глобализации станут развитые регионы/области в различных частях мира. На заре глобализации Жак Аттали прогнозировал мир (в русском переводе его книга вышла в 1991 г. под заголовком «На пороге нового тысячелетия»), в котором центры развития (мегаполисы) объединены в глобальную систему, а мировая элита ведет кочевую жизнь, свободно перемещаясь по миру между центрами развития. При этом мегаполисы разделяют огромные пространства, отданные на откуп новым варварам, тем, кто не получил доступ в новую современность и отброшен за пределы цивилизации. Теперь, на новом витке развития технологий и ожидаемых в связи с этим перемен, такое направление мысли опять набирает силу. Пусть и немного в других терминах, но речь идет в принципе о том же. Прогнозируется выделение «долин» (территории-лидеры в производстве и использовании новых технологий), вокруг которых образуются «пояса» – «зеленый» (менее развитый, чем «долина», но живущий с ним в определенном симбиозе и дружественный), «желтый» (еще менее развитый и живущий в определенном симбиозе с «зеленым») и «красный» (совсем неразвитый и нестабильный). (См. Евгений Кузнецов. Россия и мир технологического диктата. Три сценария будущего // Россия в глобальной политике. 2016. № 2.)

Сохраняется множество вопросов. Развернется ли соперничество между «долинами»? Какие формы оно может принимать, какими методами осуществляться? Почему менее развитые «пояса» смирятся со своим положением и не попытаются атаковать «долины»? Как вся эта система будет управляться, если границы между «долинами» и «поясами» не совпадут с нынешними границами государств?

В долгосрочной перспективе возможна попытка построить «новый мир» на основе других технологий (и сопутствующих им ценностных и мировоззренческих парадигм), но в обозримой перспективе роль правительств (и индивидуально, и в коалициях) останется высокой. Субъекты «новой реальности» станут сотрудничать с правительствами развитых стран, где есть сложившаяся элита, а не обособятся в своих «долинах» и не займутся (по крайней мере, пока) строительством параллельного мира.

В условиях нарастания нестабильности роль правительств, обеспечивающих безопасный ареал деятельности для бизнеса, скорее возрастет, чем уменьшится. Более того, можно ожидать увеличения роли национальных властей и в контроле за распространением прорывных технологий, предотвращением в сотрудничестве с бизнесом промышленного шпионажа. Эта линия соперничества будет способствовать появлению нескольких центров развития, в той или иной степени между собой конкурирующих. Это, а также ряд других обстоятельств может поддержать тенденцию регионализации.

Модель мировой экономики последних десятилетий опиралась на глобальные цепочки добавленной стоимости (GCV), когда части производства конечной продукции были распределены по миру, а развивающиеся страны привлекали их на свои территории, что стимулировало экономическую глобализацию. В «новой реальности», по крайней мере на ранних стадиях, глобализация не так необходима. Производства концентрируются в тех странах и регионах, где есть высококвалифицированные кадры, а они системно воспроизводятся именно в развитых странах (образование, прикладная и теоретическая научные школы, производственный сектор). Будут формироваться «эволюционные спирали», где прогресс или запрос в каком-то одном сегменте подхлестывает усилия и развитие в другом. Подобной системой «эволюционной спирали» обладают лишь немногие государства, и только они в состоянии претендовать на создание новых технологических зон, имеющих, особенно поначалу, региональные масштабы.

Регионализации в «новой реальности» будет также способствовать покупательная способность и емкость рынков сбыта. Поскольку технологическую и образовательную базу под «новую реальность» могут создать и поддерживать лишь развитые страны, они же предоставят и рынки сбыта, так как их жители располагают соответствующим уровнем покупательной способности. Как указывает Boston Consulting Group, «одним из следствий этих процессов станет то, что глобальное производство будет все чаще становиться региональным. Поскольку низкозатратные производственные центры существуют во всех регионах мира, большее число товаров, потребляемых в Азии, Европе и Америках, будет сделано вблизи дома». Процесс возвращения в развитые страны ранее вывезенных производств и технологий уже начался.

Пока в развитых высокотехнологичных центрах в процессе регионализации намечается концентрация прежде всего высокотехнологичного и дорогостоящего производства. Однако эксперты указывают, что по мере удешевления технологий в этих же центрах будет концентрироваться и изготовление дешевой потребительской продукции, отданное роботизированным линиям, что приведет к снижению стоимости конечной продукции. Если оба сегмента – и дорогие высокотехнологичные, и массовые дешевые товары – будут производиться в развитых технологических центрах, по развивающимся странам будет нанесен сокрушительный удар.

В этой связи перед государствами, опоздавшими к раздаче дивидендов от глобализации, вырисовывается достаточно мрачная перспектива. Они постепенно окажутся отсечены от интеллектуальных ресурсов, инвестиций, капиталов и технологий. Это, в свою очередь, снизит их шансы на создание собственных технологических зон, повысит угрозу внутренней нестабильности и оттока кадров ввиду отсутствия нужного количества рабочих мест.

Кого выбрать?

Вероятность создания в Центральной Азии собственных технологических зон в рамках «новой реальности» нулевая. Несмотря на обширные запасы сырья и декларируемые из года в год высокие темпы роста ВВП, доля региона в абсолютных величинах по мировым масштабам незначительна. Экономики таких объемов не в состоянии профинансировать создание собственной технологической и научной базы. Что касается дешевых сегментов производства, в том числе тех, которые сегодня выводятся из Китая, то Центральная Азия вряд ли сможет конкурировать с такими странами, как Вьетнам, Лаос, Камбоджа, Индонезия. Они уже оседлали этот процесс и имеют преимущество в виде близости к международным морским торговым маршрутам.

В Центральной Азии нет научно-технического потенциала для превращения в самостоятельный региональный центр развития. Рано или поздно центральноазиатским странам придется примкнуть к какому-то из формирующихся центров мирового развития, к одной из технологических зон, чтобы сохранить свою включенность в мировые процессы. Выбор невелик, как и число центров развития в «новой реальности». По большому счету, это может быть «Большой Запад» (Соединенные Штаты, Евросоюз, Япония, Южная Корея), Китай или Россия. Конкуренция между всеми центрами обостряется, одной из ее составляющих является получение преимуществ при переходе к новому технологическому укладу.

США и их наиболее развитые с технологической точки зрения союзники идут в авангарде. При этом сохранение глобализации в прежнем виде не выгодно Соединенным Штатам, т.к. дает явные преимущества Китаю. Шансы Центральной Азии войти в американскую технологическую зону, скорее всего, невысоки. В рамках «новой реальности» Центральная Азия не особенно нужна американцам по экономическим соображениям – как источник сырья или региональная индустриальная база. Однако интерес к региону, вероятно, сохранится не потому, что он нужен США, а поскольку может быть нужен другим, то есть в силу желания иметь влияние на процессы в Евразии в рамках конкуренции с прочими центрами развития, расположенными в разных концах континента.

Вашингтон обычно комплексно рассматривает вопросы геополитики и экономики. Именно геополитическая лояльность Японии и Германии (после Второй мировой войны), Южной Кореи и Тайваня позволила им получить доступ к технологиям, финансовой помощи и американскому рынку сбыта. Исключение из этого правила – Китай. Однако в отношении него США проводят курс не только экономического сотрудничества, но и геополитического сдерживания.

В рамках «новой реальности» геополитическая составляющая, которая определяется конкуренцией с другими центрами развития, может стать еще более значимой в американской региональной политике (если, конечно, в Вашингтоне не возобладают настроения в пользу изоляционизма). Поэтому геополитические вопросы окажутся как минимум обязательной «нагрузкой» к американской экономической программе для Центральной Азии (если таковая появится). Более вероятно, что такая экономическая программа станет компенсацией за готовность играть определенную геополитическую роль в Евразии. Но даже в таком качестве Центральная Азия серьезно уступает Европе и АТР в системе американских приоритетов. Эти регионы и созданные для них проекты Трансатлантического и Транстихоокеанского партнерства наиболее важны для США.

Более реалистичным может быть вариант вхождения в сферу технологического влияния Китая. Однако и тут есть ряд вопросов. Китайская экономика извлекла из глобализации максимально возможные дивиденды, став второй в мире (и первой – по паритету покупательной способности). В принципе Пекин хотел бы, чтобы прежняя модель мирового хозяйства, в рамках которой он неуклонно набирал силу, продолжала функционировать. Тем не менее, в КНР осознают новые тенденции, а также свою неспособность долгосрочно играть против мировых трендов; Пекин пытается не отстать от них. В абсолютных цифрах можно представить, что Китай создает высокотехнологичную экономику, свою собственную технологическую зону, столь же активно, как и «Большой Запад». Однако в сравнительных категориях картина выглядит не столь оптимистично. Пекину трудно перевести свою экономическую систему в «новую реальность».

Теоретически Китай способен помочь Центральной Азии создать производственную зону с опорой на его технологии. Однако на деле КНР выгоднее и целесообразнее вкладывать средства в развитие такого центра не в Центральной Азии, а в собственных западных провинциях, граничащих с Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном. Это не исключает полностью вероятности того, что производственные мощности частично возникнут и в приграничных странах. Максимум, на что стоит рассчитывать Центральной Азии, – создание отдельных производств, полностью завязанных на китайскую технологическую зону (субзону в Синьцзян-Уйгурском автономном районе) с ее стандартами. В остальном же ключевое внимание Пекин будет уделять западным провинциям и в целом переводу всей своей экономики в «новую реальность», что затянется на десятилетия.

Государства Центральной Азии продолжают сохранять тесные экономические связи с Российской Федерацией. В плане создания собственной технологической зоны Россия отстает как от США и их союзников, так и от Китая. Долгое время она, как и другие страны постсоветского пространства, делала ставку на встраивание в процессы глобализации в качестве «догоняющего». Однако высокие цены на энергоресурсы позволили ей аккумулировать значительные финансовые резервы, повысить благосостояние граждан (что превратило их в активных потребителей), а вслед за этим стал расти и уровень стратегических амбиций. Москва взяла курс на более активную промышленную политику, включающую реиндустриализацию и модернизацию.

Сейчас индустриальный и модернизационный проект в России идет с опорой на собственные силы, но не в изоляционистском ключе. Корпорации «Ростех», «Росатом», «Роснано», инновационный центр «Сколково» ведут индустриальные и технологические проекты за счет доступа на открытом международном рынке к необходимым кадрам и технологиям.

Пока рано говорить, удастся ли сформировать собственную технологическую зону, являющуюся центром притяжения для соседних регионов. Однако в любом случае Москва демонстрирует готовность быть самостоятельным мировым игроком, что требует подкрепления амбиций не только политической волей, военной силой, определенным масштабом экономики, но и способностью к производству и промышленному внедрению современных технологий. Поэтому, скорее всего, Россия приложит немало усилий для создания собственной технологической и индустриальной зоны.

Однако перспективы присоединения стран Центральной Азии стоит рассматривать не только с точки зрения того, в какую из зон им хотелось бы войти или в какую их возьмут (варианты «в какую хотелось бы» и «в какую возьмут» не обязательно будут совпадать). Но дело даже не в расхождении между желаниями и возможностями; это распространенная дилемма, и страны Центральной Азии сталкиваются с ней в разных проявлениях с момента обретения независимости. Важнее другое, а именно: как выбирать – в какую технологическую зону хотелось бы попасть? Естественно желание оказаться в одной компании с наиболее развитыми державами. Это подталкивает к выбору в пользу наиболее продвинутой ниши, а дальше уже появляются соображения «возьмут или не возьмут», «на каких условиях возьмут» и «как эти условия можно улучшить».

США и некоторые из их союзников являются безусловными лидерами в создании прорывных технологий и формировании на их основе «новой реальности». Китай и особенно Россия отстают. Однако для стран Центральной Азии, как ни парадоксально, отстающие могут оказаться более перспективными партнерами, чем лидеры (не просто более доступными, а именно более перспективными) по следующим соображениям.

После получения независимости государства Центральной Азии пытались стать заметными региональными/мировыми игроками в энергетическом секторе (с опорой на углеводороды – Туркменистан, Казахстан, за счет гидроэнергетики – Таджикистан и Киргизия), индустриальной (Казахстан, Узбекистан) или транзитно-транспортной (Казахстан, Киргизия) сфере. Если, как сейчас ожидают многие специалисты, все эти ниши станут менее значимыми и доходными при масштабном внедрении новых технологий, страны Центральной Азии столкнутся с серьезными проблемами.

Трудно вообразить, какая экономическая роль доступна Центральной Азии в «новой реальности» и, соответственно, какой может быть программа экономического сотрудничества этого региона с западным центром развития, если он кардинально снизит зависимость от ископаемого сырья, промышленных металлов, дешевой рабочей силы. Центральная Азия, вероятно, превратится в глубокую периферию, впрочем, возможно, значимую в некоторых геополитических раскладах.

Китай и Россия будут неминуемо дольше внедрять прорывные технологии. Но, скорее всего, надолго сохранят интерес к значительной части «старой экономики» для обеспечения рабочих мест и приемлемого уровня социальной стабильности. Эта «старая экономика» нуждается в протекционистских мерах для выживания и дальнейшего функционирования. Поэтому в Евразии на протяжении еще как минимум одного поколения политиков будут значимы не только кардинальные сдвиги в мировой экономике, но и региональные процессы, заключающиеся в продлении жизненного цикла «старой экономики». Рассуждения о том, что тот, кто отстанет в самом начале, отстанет навсегда, не всегда верны; по крайней мере ранее при формировании новых технологических укладов были «догоняющие», которые после периода первоначального отставания занимали в новой системе достойное место.

Сотрудничество с Россией и Китаем дает Центральной Азии возможность выиграть время, чтобы найти приемлемые варианты вхождения в «новую реальность». Это не значит, что можно стать успешным «догоняющим» с нуля. Необходимо иметь задел в виде прорывных технологий и какую-то часть экономики, основанную на них, но трансформация всего хозяйства занимает длительное время. То есть неизбежен период, когда «новая» и «старая» экономика сосуществуют параллельно, так как без первой нет долгосрочного будущего, а без второй невозможно обеспечить базовую социальную и политическую стабильность при имеющихся демографических тенденциях. Центральной Азии понадобятся партнеры, которые и сами будут в подобной ситуации, и помогут региону, с одной стороны, зацепиться за «новую экономику», а с другой – сохранить «старую» в необходимых масштабах на переходный период.

Если Россия сможет создать собственную технологическую базу, то, как показывает исторический опыт, она будет в большей мере включать другие страны в свое экономическое и технологическое пространство как равных партнеров. Если же Россия начнет серьезно отставать, то выбор Центральной Азии сведется к двум основным вариантам: либо превратиться в периферию китайской экономики и одновременно транзитное пространство для сухопутной связи Китая с Ближним Востоком и Европой, либо стать евразийскими «наемниками», которые в рамках конкурентной борьбы центров развития в Евразии (если такая развернется в широком масштабе) по заказу одних будут мешать другим.

Новые ставки

Страны Центральной Азии на протяжении всего периода своей независимости пытались интегрироваться в мировую систему. Делали они это порознь, а не как единый регион. Отдельные государства нацеливались на разные ниши в мировой системе. Туркменистан ставил на энергетический сектор и стратегически, и тактически. Казахстан и Узбекистан делали первоначальный упор на сырье, рассчитывая затем перейти в индустриальную сферу. Киргизия и Таджикистан стратегически рассчитывали на водно-энергетический сектор, но в краткосрочной и среднесрочной перспективе старались заработать на транзитно-транспортных проектах. В выбранных нишах все страны Центральной Азии хотели быть важными игроками не регионального, а именно мирового масштаба.

Возможно, 2002–2007 гг. были пятилеткой наибольших возможностей для стран Центральной Азии, когда они могли разыграть свои ставки. За счет геополитического интереса к региону США и их союзников центральноазиатские государства имели шанс выторговать специальные условия интеграции в мировую систему, а не общие, как для десятков развивающихся стран, которые подключались к глобализации и занимали ниши в конце мировых «пищевых цепочек». В силу исторических обстоятельств настоящего прорыва в развитии в тот период не случилось. При этом именно тогда элиты региона лично вступили в глобальный «мир больших денег».

Для Центральной Азии не сыграла ни ставка на глобализацию, ни ставка на геополитику. Два события 2008 г. – геополитический кризис на Кавказе и глобальный финансово-экономический кризис – воспринимались через призму уже существующих и нарастающих сомнений в глобализации и осознания рисков геополитических игр. В таких условиях концепция регионализации могла быть интересна. В социально-экономическом плане регионализация теоретически дает новый шанс на развитие для стран, оказавшихся на периферии глобализации или занявших наиболее периферийные ниши мировой экономической системы.

Однако оказалось, что процесс регионализации меняет политические правила настолько, что и в нем появляется геополитическая составляющая. Сначала боялись того, что региональные лидеры (в случае с постсоветской Евразией речь шла о России) будут покушаться на национальный суверенитет других участников региональных объединений. Опасения воплотились лишь отчасти. Более значимыми и непривлекательными для Центральной Азии оказались другие проявления регионализации, а именно проблема границ между регионами.

В рамках тренда глобализации нахождение на стыке регионов выглядело преимуществом. Все мечтали стать «мостами» между Севером и Югом, Востоком и Западом. В процессе регионализации «пограничное состояние» оказалось серьезным вызовом. Украинский кризис 2013 г., когда местная элита раскололась по вопросу выбора направления углубленного сотрудничества – с Россией или ЕС, – пугающая иллюстрация. Элиты Центральной Азии так и не смогли разрешить коллизии между глобальными и региональными тенденциями, обозначившиеся на рубеже десятилетий. Старые противоречия и развернувшиеся вокруг них политические игры продолжаются. Но быстрое развитие новых технологий ставит новые задачи в дополнение к старым.

Страны региона не заняли в «старой» мировой экономике желаемого места и продолжают за него бороться. Но теперь им нужно думать о месте в «новой экономике», где шансов именно для них может быть еще меньше, но могут открыться возможности для отдельных представителей обществ и элит Центральной Азии.

Таким образом, местным элитам необходимо найти сразу несколько балансов: между своей заинтересованностью в глобализации и в регионализации; между интересом к проектам, на которых богатеет элита (транзит, крупные инфраструктурные проекты и т.д.), и проектам, которые бы дали экономические возможности для всего населения (реиндустриализация); между усилиями по сохранению для себя ниш в «старой» мировой экономике и нахождению ниш в «новой».

Все это станет проверкой элит на компетентность. При определенных обстоятельствах это может даже стать тестом на их приверженность интересам собственных стран и обществ, готовности пожертвовать своими благами ради регионального развития и обеспечения базовых потребностей сограждан. Не исключено, что какая-то часть региональных элит провалит этот тест, а это активизирует процесс обновления, который в той или иной степени будет проходить в любом случае.

Странам региона предстоит скорректировать свои прежние, не сыгравшие в полной мере ставки и сделать новые. Во многом они будут зависеть от того, какие позиции займут внешние партнеры. Страны региона хотят экономического сотрудничества без геополитической «нагрузки».

Казахстан. Китай. Азия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 ноября 2016 > № 1999006 Иван Сафранчук

Сохранение превосходства

Оборонная стратегия для новой администрации

Эндрю Крепиневич – президент и почетный старший научный сотрудник Центра стратегических и бюджетных оценок

Мак Торнберри – конгрессмен-республиканец из Техаса и председатель Комиссии Палаты представителей по делам Вооруженных сил.

Резюме США придется взять на вооружение «тактику ведения полуторной войны», что позволит одновременно сдерживать Китай или вести крупномасштабную войну с ним и отправить экспедиционный корпус в Европу или на Ближний Восток.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 5, 2016 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

Следующий президент США получит незавидное наследие в сфере безопасности. Сегодня Соединенные Штаты вынуждены отражать все более серьезные угрозы, будучи в нарастающей степени ограничены в средствах и находясь в ослабленном положении. При этом как внутри страны, так и за рубежом все чаще звучат сомнения по поводу готовности американцев защищать своих друзей и собственные интересы. В Европе, западной акватории Тихого океана и Персидском заливе – регионах, которые и демократические, и республиканские администрации давно считают жизненно важными для национальной безопасности США – ревизионистские державы стремятся опрокинуть устоявшийся мировой порядок. В Европе российский президент Владимир Путин захватил Крым, развязал опосредованную войну на востоке Украины и угрожает союзникам НАТО на периферии России. Продолжая демонстрировать вновь обретенную самоуверенность, Россия отправила войска в Сирию и нарастила ядерный арсенал. После неудачной попытки «перезагрузки» отношений с Москвой президент Барак Обама жестко предупредил Россию и ввел против нее экономические санкции, которые не помогли сдержать Путина.

«Разворот» администрации в сторону Азии, продолжающийся уже пять лет, также не подкреплен эффективными действиями. Китай продолжает увеличивать военные расходы, инвестируя большие средства в системы вооружений, которые представляют угрозу для американских сил в западной акватории Тихого океана. В итоге мы видим: Китай все чаще демонстрирует растущие экспансионистские притязания в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях, а также возможности для достижения поставленных целей. Не довольствуясь урегулированием споров посредством дипломатии, Пекин осуществляет милитаризацию, строя военные базы на природных и искусственных островах. США не смогли дать энергичный отпор провокациям, и союзники усомнились в готовности американцев выполнять свои давнишние обязательства в сфере безопасности.

Сомнения в способности Соединенных Штатов играть лидирующую роль подливают масла в огонь нестабильности на Ближнем Востоке. В Ираке администрация Обамы лишилась с таким трудом завоеванных позиций, выведя все американские войска и создав вакуум в сфере безопасности, что стало предпосылкой для усиления иранского влияния и формирования «Исламского государства» (ИГИЛ, запрещено в России. – Ред.). Усугубив свои стратегические просчеты, администрация в корне ошибочно интерпретировала характер «арабской весны», не поняв, что восстания создадут возможности для радикальных исламистов, а не приведут автоматически к новому демократическому устройству общества. Опыт предыдущей администрации в Ираке ничему не научил администрацию Обамы, которая решила «руководить на расстоянии» в Ливии, организовав интервенцию для свержения Муаммара Каддафи лишь для того, чтобы объявить о победе и оставить страну в хаосе и разрухе. Затем она провела «красную линию», под которой понималось применение президентом Башаром Асадом химического оружия, но не перешла к решительным действиям, когда Башар ее пересек. В итоге нестабильность на Ближнем Востоке усугубляется, а влияние США падает.

При администрации Обамы возросла угроза исламского терроризма. Суннитские группировки «Аль-Каида» и ИГИЛ закрепились в Ираке, Ливии, Сирии, Йемене и даже в Западной Африке. Переговоры Обамы с Ираном, родиной радикального шиитского исламизма, не помешали этой стране участвовать в опосредованных войнах в Ираке, Сирии и Йемене, а также поддерживать движение «Хезболла» в Ливане. Ядерная сделка с Ираном несколько замедлила его продвижение к созданию собственного ядерного оружия, но предоставила этому одиозному режиму доступ к десяткам миллиардов долларов ранее замороженных активов. Уже в марте Тегеран испытал баллистические ракеты, способные нести ядерные заряды, проявив вопиющее пренебрежение к резолюции Совета Безопасности ООН.

Нестабильность еще больше усиливается из-за начала военного соперничества в относительно новых сферах: в космосе и киберпространстве. Рано или поздно оно перекинется и на подводную экономическую инфраструктуру.

Поскольку нынешний подход терпит крах, следующему президенту потребуется другая оборонная стратегия. Она должна состоять из трех основных частей: четко заявить, к чему стремятся Соединенные Штаты, чего они хотят добиться, понять, какие средства имеются для достижения этих целей, а также разработать руководящие указания относительно использования этих средств. Это позволит США не допустить возникновения гегемонистской державы на евразийской периферии и сохранить доступ к общим благам, не обанкротив при этом страну.

Цели и средства

Главная цель американской внешней политики – не допустить, чтобы недружественное государство установило гегемонию в ключевых регионах – Европе, западной акватории Тихого океана или в Персидском заливе – и аккумулировало мощь, позволяющую угрожать ключевым интересам США. Так, в первой половине XX века Соединенные Штаты два раза вели войну в Европе, чтобы победить Германию, и один раз в Тихом океане, чтобы победить Японию. В годы холодной войны они работали с союзниками над пресечением доминирования Советского Союза в Западной Европе или расширения его влияния на Ближнем Востоке и в Восточной Азии. Эта цель актуальна и поныне.

Чтобы сохранить возможность взаимодействия с союзниками и торговыми партнерами, США также нужен доступ к общему достоянию или благам. Свыше 70 лет американская армия несет ответственность по обеспечению гарантированного доступа к морям и воздушному пространству – не только для самих Соединенных Штатов, но и для других стран. Они настолько хорошо справляются с этой задачей, что многие стали считать это чем-то само собой разумеющимся. Однако сохранение доступа к общечеловеческим благам – нелегкая и недешевая работа. Если бы США отказались от этой роли, их не смогла бы заменить другая держава-единомышленница.

Выполнение этих задач становится с каждым днем все труднее из-за того, что у ревизионистских стран появляются новые возможности и средства по ограничению доступа, такие как оружие для нанесения высокоточных ударов на большом расстоянии, противоспутниковые системы и всевозможные виды кибероружия. Все они предназначены для нападения на «мышечную систему» американской армии (авиабазы и авианосцы передового базирования) и ее «нервную систему» (системы слежки, разведки, связи и наведения на цель).

Хотя Соединенные Штаты уже не доминируют в мире, как это было после окончания холодной войны, страна все еще занимает завидное положение относительно ревизионистских держав. Она обладает большими природными ресурсами и полезными ископаемыми, действенной системой свободного предпринимательства и самыми здоровыми демографическими характеристиками из всех крупных держав. Соединенные Штаты доказали способность ассимилировать иммигрантов, а система образования, хотя и нуждается в безотлагательной реформе, все же считается одной из лучших в мире. Благодаря географической изоляции и миролюбивым соседям США могут позаботиться об обороне родины вдали от ее берегов. В длинном списке союзников Вашингтона – большинство крупнейших экономик мира. Соединенные Штаты гордятся лучшей в мире армией с точки зрения персонала и военной техники, а также опыта проведения широкого спектра операций.

Но, несмотря на появление все новых и новых вызовов безопасности, Вашингтон продолжает сокращать военные расходы. С 2010 по 2016 гг. военный бюджет снизился на 14% в реальном выражении и примерно на 30%, если рассчитывать его как процент ВВП. Вероятно, расходы на оборону продолжат снижаться и в следующем десятилетии, поскольку проценты по государственному долгу растут. Наиболее дееспособные союзники вносят еще меньший вклад. Из самых богатых стран НАТО только Великобритания тратит на оборону больше 2% ВВП, которые были определены как минимальная планка для членов альянса. Япония по-прежнему ограничена потолком в 1% ВВП, который она сама же для себя установила.

Это не значит, что США должны просто привязать свои расходы на оборону к конкретному проценту ВВП. Уровень должен зависеть от многих факторов, включая виды угроз, риск, на который готов пойти американский народ, вклад союзников и др., тем не менее снижение военных расходов – особенно в сравнении с инвестициями ревизионистских держав – ставит Вашингтон и его союзников во все более опасное и уязвимое положение. Как сказал в 2014 г. бывший министр обороны Роберт Гейтс, «сокращение Соединенными Штатами расходов на оборону сигнализирует о том, что мы не заинтересованы защищать свои глобальные интересы». Но Вашингтону необходимо сделать нечто большее, чем просто вкладывать больше денег. Нужна стратегия для более эффективного расходования этих долларов и повышения боеспособности армии.

Наметить курс

Средства всегда ограничены, так что стратегия заключается в том, чтобы сделать правильный выбор. Для этого политикам надо учитывать не только актуальность угрозы, но и ее масштабы, форму и направленность. Радикальный исламизм представляет самую непосредственную и реальную опасность, с которой сталкиваются американцы, но у Китая и России гораздо больше возможностей угрожать безопасности США. Китай, быстро усиливающаяся держава, имеет наиболее дееспособные традиционные вооруженные силы, не считая американской армии, а Россия, хоть и переживает упадок по всем признакам, по-прежнему сохраняет самый большой в мире ядерный арсенал. Тем временем угроза, исходящая от Ирана, преимущественно сводится к тому, что если у этой страны все же появится ядерное оружие, к обладанию которым она стремится, это станет спусковым механизмом для дальнейшего его распространения на Ближнем Востоке, где сразу несколько стран захотят сравняться с Тегераном в этом отношении. Поскольку цель Соединенных Штатов – минимизировать долгосрочные риски, следует принципиально сосредоточиться на отражении угроз, исходящих от Китая и России, и уже во вторую очередь сдерживать иранский экспансионизм и поддерживать своих партнеров и единомышленников в их стремлении подавить радикальные исламистские группировки.

Чтобы ответить на все эти вызовы в условиях ограниченных средств, армии США придется взять на вооружение «тактику ведения полуторной войны», что позволит одновременно сдерживать Китай или вести крупномасштабную войну с ним и отправить экспедиционный корпус в Европу или на Ближний Восток. В западной акватории Тихого океана это означает стратегию «передовой обороны» первой островной цепи, которая тянется от Японии через Тайвань и дальше вдоль Филиппин – трех стран, с которыми Вашингтон связан твердыми обязательствами в области безопасности. Не следует делать ставку на удаленную блокаду Китая или стратегию мобилизации для отвоевания потерянных территорий, как США делали в период Второй мировой войны. Это означало бы обречь союзников и партнеров на агрессию или принуждение, и именно так они расценят подобный курс. Вместо этого, выдвинув достаточные силы на линию потенциального противостояния, включая сухопутные войска в Японии и на Филиппинах, Соединенные Штаты могли бы вместе со своими союзниками сдержать потенциальную агрессию Китая, наращивающего военную мощь в этом регионе, и сохранить мир. В Японии, на Филиппинах и, возможно, во Вьетнаме все шире открывается дверь для американских военных, поскольку эти страны приветствуют военное присутствие и помощь США. Но дверь не будет открыта бесконечно. К тому же Соединенным Штатам не удастся достаточно быстро развернуть передовую оборону. Поэтому следующей администрации нужно без промедления начать такой процесс.

Непосредственная угроза, исходящая от России, состоит в том, что она может использовать «пятую колонну» за границей. Принимая во внимание характер этой угрозы, Вашингтону следует разместить больше наземных и военно-воздушных сил в странах Восточной Европы, граничащих с Россией. Их миссия будет заключаться в оказании помощи этим государствам в сдерживании (а если понадобится, и подавлении) попыток Кремля использовать в качестве «пятой колонны» местную русскую общину. Соединенным Штатам следует побуждать главных союзников по НАТО внести аналогичный вклад. Для дальнейшего сдерживания российского авантюризма нужно загодя развернуть в регионе вооружения, боеприпасы и тыловое обеспечение, чтобы можно было оперативно усилить потенциал союзников, когда в этом возникнет необходимость.

На Ближнем Востоке американцы бросались из одной крайности в другую, от слишком назойливого участия в делах региона до пренебрежения им, одновременно ставя нереалистичные задачи, такие как уничтожение ИГИЛ и победа над сателлитами Ирана. Вашингтон не может ликвидировать извращенные разновидности ислама – на это способно только местное население. Однако Америка может и должна поддерживать те государства и группы, которые к этому стремятся, и гораздо энергичнее, чем до сих пор. Принимая во внимание тот факт, что Китай и Россия бросают США гораздо более серьезные вызовы, акцент нужно сделать не на количестве, а на качестве. Это означает, что нужно больше полагаться на силы особого назначения и военных советников, оказывающих помощь местным правительствам и группам – при поддержке с воздуха и в киберпространстве. Как и в Восточной Европе, это означает отправку в регион экспедиционного корпуса, а в случае явной агрессии – в данном случае со стороны Ирана – нужно иметь возможность быстро перебросить необходимое подкрепление для отражения угрозы.

Северная Корея со своим радикальным режимом, слабеющей экономикой и растущим ядерным арсеналом – уникальный вызов. На протяжении многих лет Соединенные Штаты были согласны оказывать стране экономическую помощь, чтобы не допустить ее превращения в ядерную державу. После того как в 2006 г. Пхеньян перешел эту черту, Вашингтон пытался заключить другие соглашения в тщетной попытке ограничить ядерный арсенал режима, который продолжает увеличиваться. К счастью, сегодня есть указания на то, что администрация Обамы отказывается от первоначальной стратегии и переходит к более жестким экономическим санкциям, а также помогает Японии и Южной Корее усовершенствовать ракетную оборону. Следующей администрации не следует отказываться от таких усилий в обмен на обещания правительства Северной Кореи. Надо ужесточить санкции и снять их только после того, как Пхеньян предпримет поддающиеся контролю и необратимые шаги по сокращению ядерного потенциала. Они должны стать частью плана полной его ликвидации.

Одержать верх

Главный элемент любой оборонной стратегии включает обретение военных преимуществ в некоторых областях, чтобы компенсировать потери в других. Например, монополия Соединенных Штатов в высокоточном оружии близится к концу по мере того, как их соперники приобретают новые возможности по ограничению доступа. Более 70 лет подход США к проецированию силы сводился к наращиванию выдвинутых наземных и военно-воздушных баз, а также к размещению военных кораблей в непосредственной близости от берегов недружественной страны. Но с увеличением числа ракет и самолетов, оснащенных высокоточными боеприпасами, Китай и другие неприятели получают все больше возможностей брать под прицел американскую военную технику, расположенную на большом удалении.

Американцы также теряют преимущество в ряде ключевых военных технологий. Искусственный интеллект, большие данные, направленная энергия, генная инженерия и робототехника могут применяться в военной сфере, хотя инициатива в их разработке принадлежит в основном частному сектору. Таким образом, сегодня они доступны всем, кто может себе позволить заплатить за них, включая противников Соединенных Штатов.

Чтобы сохранить преимущество в главных областях, где идет конкуренция, армии придется разработать новые операционные концепции, то есть методы, с помощью которых она организует, оснащает и применяет вооруженные силы для сдерживания противника или доминирования над ним, если сдерживание не помогает. Прежде всего необходимо позаботиться о том, чтобы армия сосредоточилась на решении наиболее насущных задач, таких как угрозы ограничения доступа к тем регионам, где имеются жизненно важные интересы. Эти усилия могут включать эксперименты с разными видами войск и военной техники, поскольку история свидетельствует: эксперименты лежат в самом сердце всех великих нововведений в военном деле. Например, между двумя мировыми войнами немецкая армия экспериментировала с использованием прорывов в таких коммерческих технологиях, как механизация, авиация и радиосвязь, тем самым закладывая основания для блицкрига. ВМС США экспериментировали с аналогичными технологиями, чтобы совершить скачок от флота, опирающегося в первую очередь на военные корабли, к флоту, организованному вокруг мощного авианосца. Помимо стимулирования новаторского и творческого мышления, экспериментальная деятельность позволяет позаботиться о тщательной проверке новых систем вооружений до начала их массового производства, чтобы уменьшить вероятность вынужденной отмены инновационной программы.

История также свидетельствует о том, что армии придется смириться с регулярными неудачами, для того чтобы совершить серьезный прорыв. Если все эксперименты будут успешны, никто ничему не научится по большому счету. Немецкая армия терпела многочисленные неудачи на пути к блицкригу, равно как и американские ВМС в процессе создания ударной группировки авианосцев. Прежде всего прошлый опыт показывает, что, поскольку подготовка к решению новых проблем часто требует серьезных изменений, подобные усилия нередко наталкиваются на упорное сопротивление. Для его преодоления необходимо сильное руководство – как гражданское, так и военное.

Армия должна не только разрабатывать верные концепции операционной деятельности, чтобы эксплуатировать появляющиеся технологии, но и размещать силы, необходимые для того, чтобы делать это быстрее противников. Чем быстрее она будет генерировать новые возможности, тем меньше придется тратить на регулярные ВС. Однако в настоящее время Соединенные Штаты тратят больше времени, чем их противники, на передачу новой техники от кульманов и планшетов в руки военных. В некоторых случаях процесс длится больше 10 лет. Во многом это происходит потому, что Пентагон нередко стремится довести эксплуатационные характеристики новых систем до максимально возможного уровня. Запланированные расходы на новую технику часто оказываются превышены, когда кураторы проектов пытаются ввести в строй новые технологии до того, как они будут надлежащим образом испытаны. Время и деньги тратятся впустую, а войска вынуждены довольствоваться старой техникой. Проблемы осложняются тем, что дядя Сэм слишком часто тратит, условно говоря, тысячи долларов на то, чтобы у него не «выцыганили» копейки. Давно пора менять эту систему, выдвигая более реалистические требования и ускоряя передачу новой техники военным.

Сохранение доступа к общим благам остается одной из важнейших целей США, и это необходимо учитывать при разработке военной стратегии. Примерно сто лет назад или чуть больше под «общими благами» или «достоянием» понимались морские просторы и Мировой океан. В последующие десятилетия технические достижения расширили такое определение, и теперь под общим достоянием также понимаются воздушное и космическое пространство, киберпространство, подводная энергетическая и телекоммуникационная инфраструктура. После окончания холодной войны доступ Соединенных Штатов к общему достоянию воспринимался как данность. Армия США контролировала морское и воздушное пространство, а также считала дружественными другие, более новые сферы деятельности.

Теперь это в прошлом. Ревизионистские государства все энергичнее оспаривают доступ Соединенных Штатов к общим благам. И Китай, и Россия совершенствуют противоспутниковое оружие. По мере увеличения мощности лазерных пушек все новые и новые государства получат возможности ослеплять или даже уничтожать спутники. Киберпространство превращается в арену экономических войн, шпионажа, преступности и терроризма. И то, что подводная инфраструктура станет мишенью, – вопрос времени. Государства и негосударственные образования могут получить беспилотные подводные аппараты, способные погружаться на морское дно. Как и в случае с кибератаками, затруднительно определить источник нанесения ударов по космическим и подводным целям, а это означает, что стратегия, основанная на сдерживании, вряд ли будет эффективной. Вместо этого американской армии придется взять курс на защиту своих материальных активов, ограничение возможностей причинения им ущерба и быстрый ремонт и восстановление поврежденных объектов.

Новый атомный век

Ядерные силы остаются фундаментом национальной безопасности США. Но контекст, в котором эти силы функционируют, резко изменился. Мир вступил во второй ядерный век, оставив в прошлом биполярную конкуренцию между Соединенными Штатами и Советским Союзом, становясь все более многополярным с региональной и мировой конкуренцией. Эта конкуренция также становится многомерной. Хотя ядерное оружие сохраняет свое законное место, в дискуссии о стратегическом балансе сил имеют место и другие измерения, такие как высокоточное и кибернетическое оружие, а также передовые системы ракетной и воздушной обороны. То, что раньше обычно называлось «ядерным равновесием», сегодня можно более точно описать как «стратегическое равновесие».

Например, Китай и Россия выражают обеспокоенность по поводу разрабатываемых в США возможностей нанесения «мгновенного глобального удара», позволяющего поражать цель в любой точке мира в пределах одного часа. Они также недовольны системами американской противоракетной и воздушной обороны: русские протестуют против планов Вашингтона разместить систему ПРО в Восточной Европе для отражения атак с Ближнего Востока, а китайцы возражают против аналогичных планов в Южной Корее, призванных защитить союзника от удара Северной Кореи. Положение еще больше осложняется опасениями по поводу кибероружия, которое может применяться для выведения из строя систем раннего оповещения, командования и управления.

Несмотря на эти глубокие перемены, администрация Обамы твердо придерживается парадигмы контроля над вооружениями времен холодной войны, обращая пристальное внимание на ядерные арсеналы Соединенных Штатов и России, мечтая при этом о безъядерном мире. Главные соперники США, напротив, уже действуют по законам нового ядерного века. Русские приняли доктрину «эскалации и деэскалации», в которой содержится призыв использовать ядерное оружие для ликвидации отставания России в обычных вооружениях. Они уже испытали оружие, которое, вероятно, нарушает Договор 1987 г. о ядерных силах среднего и малого радиуса действия. Китай разделяет озабоченность России относительно возможностей нанесения американцами высокоточного удара, а также относительно противоракетной обороны. При этом КНР не желает предоставлять подробных отчетов о собственном ядерном потенциале и намерениях, хотя модернизирует ядерные силы и расширяет арсенал высокоточных боеприпасов и кибероружия.

Пора выйти за рамки мышления эпохи холодной войны и оценить конкуренцию не с помощью простого подсчета вооружений, а через призму реалий второго ядерного века. Ключевой шаг в направлении адаптации американского ядерного арсенала – разработка подробных планов с учетом разных правдоподобных сценариев кризиса при участии США, Китая, России; возможного применения ядерного оружия второстепенными державами, такими как Северная Корея, или конфликта между двумя странами, обладающими ядерным оружием, такими как Индия и Пакистан. Тем временем американцы должны сохранять обоснованную и жизнеспособную ядерную стратегию в качестве главного гаранта собственной безопасности. Боеголовки, методы их доставки, а также системы командования и управления так долго находились в забвении у американского военного истеблишмента, что в скором времени способны все разом устареть. Соединенные Штаты могут позволить себе модернизировать сдерживающий ядерный арсенал – это будет стоить не более 5% общего бюджета на оборону. Но необходимо начать работу прямо сейчас, чтобы у США были современные ядерные средства сдерживания для ответа на вызовы в будущем, а не те ядерные силы, которые создавались в прошлом веке.

Ликвидировать разрыв

Даже лучшая стратегия потерпит крах, если под нее не выделяются необходимые средства, а описанная в данной статье стратегия требует гораздо более значительных ресурсов, чем те, что могут быть доступны, согласно сегодняшним планам Пентагона. К счастью, обе главные политические партии Соединенных Штатов поддерживают восстановление финансирования обороны до уровней, заложенных в бюджете, который Гейтс предложил в бытность министром обороны на 2012-й финансовый год. В этом случае есть реальный шанс ликвидировать разрыв между потребностями США в сфере безопасности и способностью удовлетворить их, сохраняя риск на разумном уровне.

Однако быстрый рост социальных выплат и прогнозируемое увеличение бюджетного дефицита, вероятно, будут означать политические ограничения расходов на оборону. Политика администрации Обамы обеспечила вялое восстановление экономики при дальнейшем увеличении долгового бремени, возложенного на будущие поколения, тем самым ускоряя ослабление позиций США в мире. Следующий президент должен сделать восстановление экономического фундамента своим приоритетом. Долгосрочное решение заключается в стимулировании экономического роста, сложном выборе в отношении социальных выплат и пересмотре устаревшего налогового кодекса. Успех далеко не гарантирован, и даже если удастся добиться какого-то прогресса, в одночасье всех экономических проблем это не решит.

Есть другие способы сокращения разрыва между целями и средствами, но они потребуют дальновидности и политического мужества. Один из подходов – более решительная ставка на экономическую мощь США. Санкции оказали существенное давление на Иран и Северную Корею; однако последние три администрации отказались от них в обмен на обещания, оказавшиеся иллюзорными. Экономическая мощь Соединенных Штатов – плохо используемый источник силы и влияния. При правильном применении этого рычага соперники США понесли бы настолько серьезные потери, что это могло бы принудить их отказаться от финансирования программ перевооружения.

Вашингтону также следует больше полагаться на военный потенциал союзников. Администрация Обамы слишком часто обращалась с союзниками как с помехой на пути умиротворения противников Соединенных Штатов, несмотря на отсутствие доказательств, что последние готовы отказаться от своих враждебных целей. Работа с правительствами стран-единомышленниц над принятием продуманных региональных стратегий помогла бы восстановить доверие союзников к США как дееспособному и надежному партнеру. Улучшение отношений в западной акватории Тихого океана было бы особенно актуально, поскольку наши партнеры там должны решить для себя, работать ли им с Соединенными Штатами или приспосабливаться к все более самоуверенному и требовательному Китаю.

Не менее важно, чтобы Вашингтон ясно сформулировал свою стратегию, союзники должны знать, какие военные возможности будут задействованы для выполнения общих задач. Четкая и понятная стратегия также поможет уменьшить разрыв между целями и средствами, поскольку даст армии четкие указания по поводу национальных приоритетов и во многом устранит ту неопределенность, которая мешает оборонному планированию. Слишком долго военные стратеги США были лишены внятных указаний и директив, что приводит к дурному распределению средств. Как говорится, «если не знаешь, куда идешь, можешь идти любой дорогой».

Четкая стратегия позволит перераспределить ресурсы и не только сберечь средства, но и снизить общие риски для безопасности. Например, население Южной Кореи в два раза превышает население Северной, а ее ВВП в 10 раз выше, чем у северного соседа. Со временем Сеул должен самостоятельно укомплектовывать большую часть наземных войсковых соединений, размещение которых предусмотрено союзническим договором между США и Южной Кореей, и тем самым высвободить американские сухопутные формирования для выполнения других приоритетных миссий. Аналогичным образом разработка новых операционных концепций – например, концепции эффективной передовой обороны первой островной цепи – даст армии более четкие представления о том, какие силы и возможности наиболее ценны, а какие можно сократить при минимальном риске. В итоге мы получим более эффективное использование имеющихся средств и ресурсов и более эффективную армию.

Способность быстро развертывать новые технологические возможности в полевых условиях также снизит расходы американского оборонного бюджета – отчасти за счет отказа от практики упования на неиспытанные и непроверенные технологии, что приводит к перерасходу средств и большим производственным задержкам. Если политики будут формулировать реалистичные требования в процессе закупок, армия сможет быстрее и эффективнее брать на вооружение новую технику. Кроме того, подобные действия вынудят противников идти на дополнительные расходы, поскольку неопределенность, создаваемая сжатыми сроками перевооружения, заставит их готовиться к расширению военных возможностей США. Им придется либо распылять имеющиеся у них средства на оборону, либо увеличивать расходы для противодействия новым образцам военной техники и вооружений, которые Вашингтон может закупать постоянно. Пентагон добился определенных успехов в этой области, создав Управление средств быстрого реагирования ВВС США, чтобы дать возможность военно-воздушным силам быстро закупать новую технику и обновлять устаревший парк в обход плохо функционирующей системы государственных закупок. ВМС последовал примеру ВВС, создав в этом году свое Управление средств быстрого реагирования. Однако долгосрочное решение заключается в фундаментальном реформировании самой системы.

Тяжелый выбор

Вследствие неэффективной стратегии администрации Обамы в течение последних восьми лет мы видим ослабление позиций Соединенных Штатов в мире и рост угроз нашим национальным интересам. Как заметил в прошлом году Генри Киссинджер, «со времени окончания Второй мировой войны США еще никогда не сталкивались с более разнородной и сложной цепочкой кризисов».

С учетом того, что нынешние вызовы более масштабны, чем те, с которыми Соединенные Штаты сталкивались в недалеком прошлом, и отличаются от них по форме, увеличение расходов на национальную безопасность – необходимая, но недостаточная мера. Наращивание традиционных сил и возможностей не решит проблему. Соединенные Штаты должны разрабатывать новые военные возможности и делать это быстрее своих соперников.

Это будет нелегко. В годы холодной войны США в среднем выделяли более 6% ВВП на оборону для создания щита, за которым их благосостояние выросло до беспрецедентных высот. Однако, несмотря на существенное сокращение военных расходов, финансовое положение значительно ухудшилось с начала Великой рецессии, и федеральное правительство накапливает долги с беспрецедентной скоростью. Конечно, есть место для повышения эффективности распределения долларов, выделяемых правительством на оборону. Однако финансовые беды никак не связаны с военными расходами, поскольку главные причины – быстрорастущий государственный долг и рост стоимости социальных программ. Попросту говоря, Соединенные Штаты приближаются к тому времени, когда долг уже нельзя будет перекладывать на плечи будущих поколений.

Таким образом, именно на внутреннем фронте должны быть приняты жесткие решения, чтобы защитить безопасность и экономическое благополучие страны. Самое время вспомнить предупреждение президента Дуайта Эйзенхауэра: «Пытаясь найти решение важнейшей проблемы обеспечения безопасности, мы должны сохранять платежеспособность. В противном случае мы проиграем внутреннее сражение, пытаясь одержать победу на внешнем поле боя».

США > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 30 ноября 2016 > № 1999005 Эндрю Крепиневич, Мак Торнберри

Две головы российского орла

Мифы и реальность азиатской политики

Георгий Толорая – исполнительный директор Национального комитета по исследованию БРИКС, директор Центра азиатской стратегии России Института экономики РАН

Резюме Последнее, что кому-либо в Азии интересно, – рефлексии и метания, свойственные российскому сознанию, рассуждения о ценностных или цивилизационных императивах. В АТР уважают эффективность, способность добиваться поставленных целей, последовательность и настойчивость.

Пик увлечения «поворотом на Восток», которое возникло в России (несколько неожиданно даже для вдохновителей и проводников этой доктрины) после ссоры с Западом несколько лет назад, кажется, прошел. Вероятно, дело в определенной утрате иллюзий: не только некоторые политики, но и бизнесмены, общественность, облитые холодным душем западных санкций, поначалу понадеялись, что легко найдут утешение в теплых объятиях восточных партнеров. При этом Восток в общественном восприятии включает чуть ли не весь «не-Запад» – от атлантического побережья Марокко до Японских островов. Ясно, что «Востока» в таком дискурсе просто не существует в реальности. Но рецидивы представлений (еще советского времени) об «общности судьбы» в «национально-освободительном движении и антиимпериалистической солидарности» подпитывали такие ожидания. Некоторым казалось, что «цивилизационная платформа» России ближе к Востоку, чем к Западу, что и раньше позволяло, и теперь поможет найти общий язык. Кроме того, некоторые из этих стран во многом обязаны СССР созданием современного базиса экономики и, по идее, должны отнестись к нашим потребностям внимательно. Само по себе клише о «повороте России на Восток» как будто бы предполагало, что именно Россия является субъектом этого процесса, а Восток – лишь в той или иной мере заинтересованным в этом объектом.

Тем горше было разочарование. Льготных условий вхождения в сложившуюся в «незападной» части мира подсистему глобальной экономики мы не получили. Политическая же поддержка хотя и более заметна, но не может противоречить собственным национальным интересам восточных стран.

Мы ограничимся в данном контексте только Азиатско-Тихоокеанским пространством. Южноазиатский и Ближневосточный регионы характеризуются совсем иными параметрами развития, которые, на наш взгляд, делают проблематичной скорую отдачу от экономического сотрудничества. И политических противоречий там больше. Для выделения именно АТР как одного из магистральных направлений российской внешней политики в 2010 г. было предложено «опираться на Запад, сдерживать Юг и идти на Восток» и введено понятие России как евро-тихоокеанской державы, страны – «резидента» как Азии, так и Европы.

Понятие же «евразийства» в прикладном плане важно только в географическом смысле и не отражает нашей включенности в дела Азии. А философская его суть к внешнему миру отношения не имеет, являясь лишь инструментом национальной самоидентификации. Так что сотрудничать с Азией мы должны «на общих основаниях», а не как «инсайдер». А ведь взятая в последние годы на вооружение концепция «евразийского партнерства» вроде бы закрепляет лидирующую роль России в формировании нового геоэкономического и геополитического пространства с участием Китая, других стран ШОС и даже АСЕАН.

К «незападному миру»?

Начнем с несколько неоформленных, но нужных для данного анализа мыслей по поводу принципиальных отличий «Запада» от «Востока», которые могут быть важны для понимания характера смены парадигмы исторического развития. Ведь некоторые политологи и историки даже предполагают, что эпоха европоцентризма подходит к концу. Началась она примерно в первой половине второго тысячелетия от рождества Христова – тогда Китай не стремился к экспансии, другие великие цивилизации, как Индия, тоже посчитали, что автаркия – это лучшее для них, в то время как арабский мир был в смятении после периода сравнительного благополучия. Тогда эти территории были гораздо развитее Европы.

Позже по ряду причин (протестантизм, слабость раздробленных государств после развала Римской империи и их перманентные войны в варварской Европе) относительно малые европейские страны и этносы пошли по пути, не совпадающему с привычной моделью перехода от дикости к цивилизации. Со времен древних империй успешные общества традиционно основывались на принципе «сильного государства» и авторитаризма с приоритетом государственных интересов (или интересов суверена, олицетворяющего его) и пренебрежения народом. Европейцы же вводили примат индивидуальной свободы и демократии (которых в действительности никогда не существовало прежде, не считая уникального опыта античных городов). Наряду с научными открытиями это дало толчок не только изобретательству, развитию частной инициативы, росту производительных сил, накоплению богатства, но и силовой внешней политике этих стран, попросту – ограблению соседей.

Европа в результате встала на путь трансграничного географического авантюризма (например, поиск «пути в Индию») и экспансии. Колонизаторы не встретили адекватного сопротивления как в силу своей «пассионарности», так и благодаря технологическому превосходству. В итоге Западная Европа начала осуществлять контроль (самыми жестокими мерами) над обширными территориями, что увенчалось созданием колониальной системы и использованием природных и трудовых ресурсов в пользу «христианских народов» (Россия тут тоже небезгрешна). Берлинский Конгресс 1878 г. разделил народы на «цивилизованные» и «нецивилизованные», дав первым формальное право контролировать остальной мир. А ведь если посмотреть на карту, бросается в глаза, что историческая Западная (Европейская) часть земной поверхности невелика, а, скажем, страны БРИКС занимают 30% территории планеты, где проживают 45% населения. Убежденность западных мыслителей (убедивших и всех остальных) в том, что последнее тысячелетие Европа была политическим центром мира, привела к выводу о том, что только Запад может создавать public goods для всего человечества, а потому «обречен» им руководить.

Благосостояние западных стран исторически зависело от господства в экономической, технологической и военно-политической сферах, а также их главной роли в определении глобальной повестки дня. Хотя колониальная система была ликвидирована после Второй мировой войны, большая часть «третьего мира» до сих пор остается под экономическим контролем западных государств. А крушение коммунизма («второго мира», основанного на командно-административном экономическом планировании и тоталитарной политической системе) Запад принял за доказательство того, что экономическая и политическая модель «первого мира» универсальны и применимы в отношении всего человечества. Это и стало называться «глобализацией» – а по сути, «вестернизацией».

Было бы абсурдно недооценивать экономические, финансовые, военно-политические, технологические заслуги «мягкой силы» Запада, а также его вклад в цивилизационное развитие и повышение уровня жизни в отсталых странах. Надо отдать должное достижениям Западной Европы, которая создала новую техногенную цивилизацию всего за 200–300 лет, и не стоит увлекаться выводами о необходимости противостояния с Западом под знаменем «традиционных ценностей».

На чем сегодня держится могущество Запада? Не только на технологическом превосходстве, все в большей степени основанном на «выкачивании» интеллектуальных ресурсов из остальной части мира. Но и на монополии в сфере финансов, по сути подчиняющей интересы народов интересам финансовой олигархии и не способствующей реализации благоприятной для всего человечества парадигмы устойчивого развития.

Кроме того, важно, что именно правящие круги развитых стран, а также транснациональные корпорации и финансовые институты, базирующиеся на Западе, определяют мировую повестку дня. Однако структуры глобального управления, созданные в результате Второй мировой, в значительной степени исчерпали свой потенциал и нуждаются в коренной модернизации с учетом нынешних политических и экономических реалий и появления новых влиятельных игроков.

Послевоенная политика Запада, хотя и обеспечила процветание многим слаборазвитым районам планеты, ведет к непредвиденным последствиям. Параллельно с ростом богатства и мощи развивающиеся государства обнаружили желание играть соответствующую роль в управлении мировыми процессами и защищать свои интересы. Мы являемся свидетелями смещения глобального баланса сил – от Евро-Атлантики к Азиатско-Тихоокеанскому региону, новыми участниками мировых процессов становятся также и страны Африки и Латинской Америки. В последнее десятилетие «подъем Юга» стал особенно заметен. В отличие от взлета первого эшелона «тигров» Восточной Азии, ряд новых индустриальных стран со средним уровнем доходов на юге отличается очень большим населением (это прежде всего Китай и Индия).

Где же место России – и есть ли оно – в этих тектонических процессах? Пока мы шарахаемся из крайности в крайность. В романтический период демократических реформ приоритет был отдан отношениям с США и развитыми странами Запада. Вместе с тем уже тогда стало расти значение китайского фактора, хотя Россия все еще по инерции смотрела на КНР сверху вниз. Конечно, и Китай в начале 1990-х гг. был совсем не таким, как сегодня. Страна только прошла первое десятилетие экономических преобразований (по сути, полномасштабные рыночные реформы развернулись лишь с начала девяностых) и по уровню развития отставала от России и даже от других союзных республик, в том числе азиатских.

Сегодня Россия, даже логистически, скорее разделяет, чем соединяет Запад и Восток. Тем более что российский политический класс по-прежнему не знает Восток, а часто пользуется расхожими штампами.

Запад есть Запад, Восток есть Восток

Идея о том, что российская цивилизационная модель является некоей «промежуточной» между Европой и Азией, что позволяет претендовать на особую роль России в организации связей Европы с Азией, кажется мне сомнительной. Россия, как нам кажется, остается неотъемлемой частью европейской иудео-христианской цивилизации, хотя и идет особенным путем. Наша страна – своеобразный enfant terrible в семье европейских государств – именно так нас воспринимают и на Западе, и на Востоке. По словам Юрия Магаршака,

«в Европе все знают, что было написано на стене Дельфийского храма: “Ничего сверх меры”. Для России все с точностью до наоборот: все по максимуму».

Российская цивилизация и культура тем более не имеют ничего общего ни с конфуцианской и индуистской ментальностью, ни с ближневосточным образом жизни – это наши соседи, и не более того. Менталитет и стереотипы поведения, ценности жителей нашей страны коренным образом отличаются от пограничных азиатских стран – практически в той же мере, что и удаленной от Азии Западной Европы.

Азиатские ценности нам не очень подходят, русскому человеку (и это подтверждает опыт наших эмигрантов) неуютно в обществе, где системообразующими факторами являются централизованная бюрократическая иерархия, подчинение коллективу, примат государственных интересов, строгая дисциплина, безусловное подчинение авторитету, «трудоголизм», сужение круга легитимных «прав и свобод». Азиатское государство по сравнению даже с российским – тот еще Левиафан, даже в развитых восточных странах (не случайно в Южной Корее процент самоубийств чуть ли не самый высокий в мире).

С чего начать «путь на Восток»?

Ждут ли Россию в регионе? Азия отнюдь не монолитна, входящие в АТР страны весьма различны, и их разделяют глубокие противоречия. В целом в Азии мы по-прежнему воспринимаемся как чужаки с ограниченными возможностями, хотя и географически входящие в состав континента. Здесь не очень готовы воспринимать российские великодержавные амбиции, хотя остаточное уважение к русскому народу и Российскому государству, его науке и культуре в Азии, конечно, сохраняется. Однако тут вполне согласны с российской пословицей о том, что «дружба дружбой, а табачок врозь», и уважают порядок и силу, которых до недавнего времени России не хватало.

Понятие же Евразии для дальневосточных стран остается довольно-таки экзотическим, а для китайцев оно сегодня – что-то вроде «Дикого Запада» для американских первопоселенцев – территория, подлежащая освоению и включению в ареал китайских интересов (именно так можно расшифровать посыл Экономического пояса Шелкового пути).

Есть и историческая память, не во всем для нас благоприятная. Россия добралась до восточных стран, существовавших тысячелетиями, всего-то две-три сотни лет назад и мало чем отличалась по своему поведению от других колонизаторов. Как минимум до русско-японской войны Россия была одной из участниц «большой игры» колониальных держав. А победа Японии над Россией в 1905 г. в угнетенных странах «третьего мира» была воспринята как исторический поворот, показавший, что западные страны можно победить – немало мальчиков были названы Того в честь разгромившего русскую эскадру японского адмирала.

Правда, отрицание прошлого и новые лозунги после Октябрьской революции как бы смыли эту «вину». В предвоенный и ранний послевоенный период Коминтерн и власти СССР были вовлечены в борьбу азиатских народов за национальное освобождение и пытались насаждать свою модель социализма, взаимодействуя с новым руководством освободившихся стран и «прогрессивными» политическими силами. Не всем в Азии эти воспоминания приятны. При этом советское антиколониальное мышление и поддержка «национально-освободительной борьбы угнетенных народов» парадоксальным образом сочетались (и сочетаются) с вполне себе колониальным подходом к ближайшей периферии и прямым расизмом.

В позднесоветский период у руководства СССР не сложилось ни достаточного понимания сущности страновой идентичности в Азии, ни сколько-нибудь прочных позиций в этом регионе. С середины 1950-х гг. решающим негативным фактором стал довольно искусственный и по сути субъективный советско-китайский конфликт, в результате которого наработанное десятилетиями влияние в главной азиатской стране было выброшено на свалку. Азиатская часть «мировой системы социализма» воспринималась как задворки, СССР сравнительно мало инвестировал в эту сферу своего влияния. В свое время Советский Союз самоустранился от начавшихся здесь как минимум с конца 1960-х гг. (1967 г. – формирование АСЕАН) интеграционных процессов. Одновременно стал явным подъем азиатской экономики (начиная с первой волны новых индустриальных стран – Тайваня, Южной Кореи, с которыми отношений не было), его СССР также пропустил.

Крушение Советского Союза, подчинение России западной парадигме развития показали, насколько недальновидной была такая политика. Фактически именно тогда, в начале 1990-х гг., Россия должна была всерьез задуматься о «повороте на Восток», понять, что началась смена геоэкономического – а за ним и геополитического – укладов. Как раз в то время исподволь проявилась (на фоне бравурных заявлений о «конце истории» и «однополярном мире») тенденция к смене лидеров в глобальном масштабе.

Сейчас ясно, что на самом деле распад СССР не привел к «концу истории» и появлению глобализированного мира, где все играют по единым правилам под руководством Запада во главе с США, а породил новую тенденцию к фрагментации международных отношений. Наверное, нынешние потрясения (войны и конфликты как внутренние, так и международные, межобщинные, рост терроризма и экстремизма, распад региональных интеграционных группировок) означает закат послевоенной эпохи и изменение геополитического порядка, установленного после Второй мировой войны. Рост агрессивного национализма, успехи Дональда Трампа в США, «Брекзит» – это всего лишь последние проявления этой тенденции.

Национальные государства, а не блоки или негосударственные акторы (хотя мы не собираемся подвергать сомнению их значимость) вновь оказываются ведущими субъектами международных отношений. Мир все более полицентричен, растет роль развивающихся держав и основных цивилизационных платформ. Однако историки предупреждают об опасности «ловушки Фукидида» – в большинстве случаев, когда восходящая держава бросала вызов правящей державе (Афины и Спарта, Германия и Англия в начале ХХ в.), дело кончалось войной.

Как этого избежать? Наверное, стоит больше внимания уделять набирающим силу тенденциям в «незападном» мире, сетевым структурам, становлению новых форматов, таких как ШОС и БРИКС. Но для этого нужно глубокое понимание национально-специфических черт и конкретно-исторической ситуации в странах Востока, чего нам явно недостает. В силу этого многие понятия о специфике этих стран и их элит, механизме принятия решений пока не вошли в широкий научный оборот и тем более в общественное сознание. Делу, казалось бы, должен был помочь как раз «поворот на Восток», стратегия которого явно требовала научно-экспертной подпитки. На деле, однако, преобладал количественный, механистический подход на основе традиционного, базирующегося на западной либеральной доктрине, инструментария. Глубинные национально-специфические причины и особенности процессов формулирования задач развития и особенностей их реализации часто остаются «за кадром».

Как же сблизиться с Азией, сохраняя свою идентичность? «Поворот на Восток» начал еще Ермак Тимофеевич, и поначалу это была просто географическая экспансия колониального типа. Теперь мы говорим о равноправной интеграции. Что для нее требуется?

Чудодейственных средств нет. Нужна большая работа, включающая следующее (можно спорить о приоритетности, но мне кажется, не это важно):

Первое. Поднять политический и силовой престиж России в АТР (в том числе используя обретенный за последнее время «сирийский имидж»), подчеркнуть способность страны проецировать свои возможности на АТР в качестве «балансира» американского «укрепления присутствия» в Азии (Pivot to Asia), не ограничивать себя в реагировании на военные вызовы безопасности российским интересам в АТР.

Второе. Поощрять контакты с азиатскими странами на высоком политическом и военном уровне (пока они ограничиваются в основном Китаем), в том числе в многостороннем формате (не могу удержаться, чтобы не посетовать на неучастие на высшем уровне в Восточноазиатских саммитах).

Третье. Активно продвигать наши концепции азиатской безопасности и интеграции. Активнее участвовать в процессах урегулирования региональных конфликтов в Азии, в том числе в качестве постоянного члена СБ ООН (и избегать «делегирования» ответственности за это Китаю).

Четвертое. Повысить взаимосвязанность (connectivity) с Азией – авиарейсы, логистика, связь, отраслевые конференции и встречи, туризм и пр.

Пятое. Продолжить генеральную линию на экономический подъем Дальнего Востока в увязке с азиатским фактором (ТОРы, свободные порты, инвестиционные проекты и др.). В этом плане сделано уже немало, а недавний Восточный экономический форум во Владивостоке стал новой вехой. 6-2016-1-12

Шестое. Сделать акцент на долгосрочных крупных инвестиционных проектах сотрудничества, экспорте технологий, знаний, сложных изделий (включая и поставки вооружений). Поставить на регулируемую государством основу процесс «коммерциализации» российских технологий (пока он часто происходит «самотеком» только в интересах азиатских компаний) с учетом авторских прав.

Седьмое. Отдельного рассмотрения и комплексного подхода требует вопрос о соглашениях о свободной торговле со странами Азии.

Восьмое. Дать российской элите и населению знания и понимание (через систему высшего образования, СМИ, культурные обмены) истории, культуры, политики, современной ситуации в странах Востока.

Девятое. Шире использовать востоковедов в госуправлении и бизнес-менеджменте (наверное, подъем в отношениях с Китаем в чем-то связан с выдвижением на руководящие посты в МИДе ряда видных китаистов).

Десятое. Поощрять участие российских специалистов разного профиля в развитии азиатских стран и одновременно использовать знания и возможности российской диаспоры.

* * *

Размышляя о собственном самоопределении и направлении движения, России – и политикам, и ученым, и комментаторам, и обществу – следует всегда помнить одну главную мысль. Тихоокеанская Азия при всем ее разнообразии – бурно развивающаяся, энергичная, крайне прагматичная часть мира, знающая себе цену и самодостаточная в культурно-психологическом плане. Последнее, что кому-либо там интересно – это рефлексии и метания, свойственные российскому общественно-политическому сознанию, наши рассуждения о ценностных или цивилизационных императивах. А в АТР, пожалуй, больше чем где-либо уважают эффективность, способность добиваться поставленных целей, последовательность и настойчивость. России еще только предстоит доказать, что перечисленные качества ей присущи. Но если это удастся сделать, то разнообразные идеологические концепты, призванные обосновать взаимное притяжение России и азиатского мира, просто не понадобятся. «Общая судьба» возникнет сама собой, потому что она будет интересна и выгодна всем участникам.

Россия. Азия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 ноября 2016 > № 1998988 Георгий Толорая

Иранский внешнеторговый оборот ненефтяных товаров достиг $ 55,5 млрд.

Иранский внешнеторговый оборот ненефтяных товаров в течение восьми месяцев текущего 1395 иранского года, в период с 20 марта по 20 ноября составил $ 55,5 млрд.

Согласно последнему отчету, опубликованному Таможенным управлением Исламской Республики Иран, из страны было экспортировано 81,76 млн. тонн ненефтяных товаров на сумму $ 28,11 млрд., в течение восьми месяцев, что на 5,74% больше в стоимостном выражении по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Импорт в страну составил 21,56 млн. тонн на сумму $ 27,38 млрд., что на 0,94 % больше, нежели год назад.

Газовый конденсат был основной статьей ненефтяного экспорта Ирана ($ 4,51 млрд.), что составляет 16,7% от общего объема экспорта. Вслед за ним идет сжиженный природный газ (1,95 млрд. долларов), легкая сырая нефть и ее производные, за исключением бензина (1,57 млрд. долларов), нефтяной газ и сжиженные углеводороды ($ 960 млн.), и сжиженный пропан ($ 763 млн.).

Основу импорта составили кукурузные злаки ($ 874 млн.), соя ($ 594 млн.), автозапчасти ($ 531 млн.), рис ($ 520 млн.), а также моторные транспортные средства ($ 459 млн.).

Китай стал главным импортером иранских товаров. Иран экспортировал товаров на сумму $ 5,11 млрд. в эту азиатскую страну, что на 1,82% больше, чем за тот же период прошлого года. Другими основными направлениями экспорта стали ОАЭ с $ 4,37 млрд., Ирак ($ 4,68 млрд.), Турция ($ 2,6 млрд.) и Южная Корея ($ 2,14 млрд.). Экспорт в Южную Корею за указанный период показал колоссальные рост в годовом исчислении на 708 %.

В то же время, основными экспортерами в Иран являлись Китай ($ 6,47 млрд.), ОАЭ ($ 4,67 млрд.), Южная Корея ($ 2,14 млрд.), Турция ($ 1,76 млрд.) и Германия ($ 1,46 млрд.).

Импорт из Китая, ОАЭ, Южной Кореи и Турции снизился на 4,82%, 10,91%, 12,38% и 14,23% соответственно. Тем не менее, импорт из Германии увеличился на 25,21% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года.

Ненефтяной товарооборот внешней торговли Ирана составил $ 81,38 млрд. в прошлом финансовом году, который закончился в марте 2016 года. Импорт тогда составил $ 40,13 млрд., что было на 22,77% меньше, по сравнению с предыдущим годом. Экспорт достигал $ 41,24 млрд., что указывало на снижение на 16,3%.

Согласно данным эксперта по экономике Самана Панахи, в настоящее время Иран экспортирует свою продукцию в 150 странах мира. Девяносто три процента всего иранского экспорта идут в 20 стран мира, а именно в Китай, ОАЭ, Ирак, Турцию, Южную Корею, Индию, Афганистан, Японию, Пакистан, Оман, Азербайджан, Италияю, Туркменистан, Тайвань, Испанию, Армению, Германию, Таиланд, Сирию и Египет, а остальные 130 стран являются пунктами назначения только для 7% иранских товаров.

Кроме того, более чем на 58% всего ненефтяного экспорта приходится только 20 видов продукции, а на остальные 6000 товаров, приходится 42 %. По словам главы исследовательского центра парламента Ирана Саида Голями-Багхи, эти цифры показывают отсутствие разнообразия экспорта Ирана и, что это ставит внешнюю торговлю страны под угрозу.

Прекращение косметического тестирования на животных - это хороший бизнес

Использование неживотного испытания для обеспечения безопасности потребителей развивается по восходящей траектории в течение, как минимум, последних 20 лет, и эта тенденция ускорилась в странах мира, где запретили использование тестов на животных для проверки косметики. Наиболее значительный импульс эта тенденция приобрела после запрета на европейском рынке испытаний косметики на животных, который вступил в силу в марте 2013 года. Попытка ослабить этот запрет была сорвана в сентябре 2016 года, когда в ответ на иск, суд Европейского Союза подтвердил, что косметические средства, содержащие ингредиенты, протестированные на животных, после марта 2013 года не могут быть проданы. Как только было дано разрешение на ограничение жестокости, Cruelty Free International сыгравшие ключевую роль в обеспечении волеизъявления общества, начали реализовывать это эпохальное решение.

В то время как 80% населения мира по-прежнему позволяет проводить тестирование косметики на животных, примерно половина мирового косметического рынка сейчас закрыта для испытания косметики на животных. Тенденция к росту в странах, отказавшихся от тестирования на животных, укрепляет аргумент, что прекращение тестирования косметики в США будет способствовать обеспечению равных условий для американских компаний всех размеров. Согласование требований к испытаниям между странами позволит компаниям избежать ненужной бюрократии и дублирования испытаний при выходе на международные рынки, чтобы заполнить покупательский спрос на безопасную и гуманную косметику.

Натуральные продукты

Даже компаниям, которые не участвуют в международной торговле, это пойдет на пользу в связи с расширением доступа к косметическим ингредиентам, что позволяет им гарантировать добросовестным клиентам то, что животные не пострадали в результате испытаний. Опрос марта 2015 года обнаружил, что “отсутствие тестирования на животных” было самой важной претензией среди опрошенных. Исследование также показало, что потребители уделяют большое внимание продукции с надписью “натурально”, что отражает рост внимания потребителей к ингредиентам в косметических продуктах.

Неудивительно, что компании, активные в создании устойчивых изделий медицинского назначения, часто активно выступают за прекращение испытаний на животных. Очевидно, это было бы противоречиво для компаний поддерживать реформы, которые могли бы реализовать компромисс между безопасностью и жестокостью. Умные компании знают, что нет никаких оснований идти на компромисс. Современные неживотные методы испытаний зарекомендовали себя как лучшее средство для прогнозирования человеческих реакций, чем тесты на животных. Новые тесты, как правило, дают более быстрый результат с меньшими затратами, чем тесты на животных, которые они заменяют.

Пожалуй, одним из самых больших признаков положительного делового потенциала запрета испытаний косметики на животных является поддержка реформы против жестокости косметическими компаниями всех размеров. Акт гуманности в сфере косметики в США был поддержан более чем 150 компаниями, включая роскошную профессиональную марку по уходу за волосами Пол Митчелл®, гиганта мирового косметического производства The Body Shop и производителя натуральных средств по уходу Kiss My Face. В этом месяце Cruelty Free International объединились с Neal’s Yard Remedies стремясь заручиться поддержкой в пользу Акта гуманности в сфере косметики.

Neal’s Yard Remedies основываются на убеждении, что можно сделать эффективные и безопасные продукты красоты для людей, планеты и животных. Как сертифицированная компания Leaping Bunny и долгосрочный сторонник прекращения испытаний на животных для средств личной гигиены вместе с глобальной кампанией Cruelty Free International, мы гордимся тем, что поддерживаем гуманную косметику и ратуем за отмену косметических тестов на животных в США.

Американские потребители ждали слишком долго политику, которая бы соответствовала их чаяниям. Сейчас США неприлично отстает от других стран, включая Индию, Южную Корею и, в последнее время Тайвань. Вместе с поддержкой запрета жестокости в косметических компаниях всех размеров, Конгресс должен прекратить испытания на животных для проверки косметики раз и навсегда.

Российские школьники по итогам TIMSS продемонстрировали высокий уровень математической и естественнонаучной подготовки

Российские учащиеся 4, 8 и 11-х классов по итогам международного исследования качества образования TIMSS (Trends in Mathematics and Science Study) продемонстрировали высокий уровень математического и естественнонаучного образования, существенно превышающий средние показатели.

Результаты российских учащихся 4 классов по математике (564 балла) и по естествознанию (567 баллов) существенно превышают среднее значение международной шкалы TIMSS.

По уровню математической подготовки учащихся 4 классов Россия сохранила свои позиции среди лидирующих стран, таких как Сингапур, Гонконг, Республика Корея, Тайвань и Япония. По сравнению с результатами предыдущего исследования, проведенного в 2011 году, наша страна поднялась с 10 на 7 место, обойдя Англию, Финляндию и Бельгию. Результаты остальных стран, участвовавших в исследовании, оказались существенно ниже российских (среди них США, Германия, Франция, Австралия, Канада).

По итогам исследования по естествознанию российские школьники 4 классов значительно превысили результаты учащихся большинства стран-участниц TIMSS. Наша страна поднялась с 5 позиции на 4-ю, обойдя Финляндию. Только учащиеся Сингапура и Республики Корея превзошли школьников России, с результатами Японии значимого различия нет. Учащиеся остальных 43 стран показали результаты существенно ниже российских (среди них Гонконг, Тайвань, США, все участвовавшие в исследовании страны Европы).

«Итоги исследования подтверждают позитивный эффект внедрения федерального государственного образовательного стандарта начальной школы, сместившего акцент с формирования предметных знаний на развитие у младшего школьника умения эти знания применять, формирование интереса к изучаемым предметам и личностных качеств. По сравнению с результатами 2011 года российские четвероклассники по уровню математической грамотности поднялись на 21 балл, естественнонаучной - на 15 баллов», - отметил руководитель Рособрнадзора Сергей Кравцов.

По результатам TIMSS-2015 по уровню математической грамотности среди восьмиклассников российские школьники набрали 538 баллов, что существенно выше среднего значения в 500 баллов. Это позволило им удержать 6 место, и закрепиться в числе лидеров, куда также вошли учащиеся из Сингапура, Кореи, Тайваня, Гонконга и Японии. Результаты остальных 32 стран оказались существенно ниже российских (среди них США, Англия, Венгрия, Австралия, Швеция).

По итогам исследования по естествознанию среди учащихся 8 классов российские школьники значительно превысили результаты большинства и вошли в десятку лидеров. Впереди только учащиеся Сингапура, Японии, Тайваня и Республики Корея. Нет значительного различия с результатами учащихся Словении, Гонконга, Англии и Казахстана. Школьники остальных 30 стран показали результаты существенно ниже российских (среди этих стран США, Венгрия, Канада, Швеция, Австралия).

«Важно отметить, как и во всех предыдущих исследованиях начинания с 1995 года, результаты российских учащихся 8 классов по математике (538 баллов) и по естествознанию (544 балла) существенно превышают среднее значение шкалы TIMSS», - считает руководитель Рособрнадзора.

Российские учащиеся 11 классов, изучавшие углубленный профильный курс математики, продемонстрировали самые высокие результаты и заняли первое место среди всех стран-участниц. По итогам исследования школьников 11 классов, проходящих профильный курс физики, результаты российских учащихся превысили среднее значение шкалы TIMSS, что позволило России занять 2 место. Позади остались учащиеся Португалии, Швеции, США, Италии и Франции.

Руководитель Центра национальных и международных исследований качества образования ФИОКО Сергей Станченко, комментируя полученные результаты, отметил, что комплексный и научно проработанный инструментарий исследования TIMSS позволяет не только оценить состояние системы образования той или иной страны, но и увидеть тенденции, сопоставляя результаты разных лет. Он обратил внимание, что, по сравнению с результатами исследования 2003 года, России удалось совершить серьезный рывок в качестве физико-математического образования школьников.

«Результаты Российской Федерации находятся на высоком уровне. Мы видим, что в нашей стране осуществляются продуманные и важные шаги по развитию системы образования, и позитивный, достаточно заметный результат этих шагов», - констатировал Сергей Станченко.

СПРАВОЧНО:

TIMSS (Trends in Mathematics and Science Study) – международное исследование по оценке качества математического и естественнонаучного образования, проводимое Международной ассоциацией по оценке учебных достижений (IEA).

В рамках исследования TIMSS оценивается общеобразовательная подготовка учащихся 4-х и 8-х классов по математике и естественнонаучным предметам, а также подготовка учащихся 11-х классов, изучающих углубленный профильный курс математики и физики.

Мониторинг проводится каждые четыре года. За прошедшие годы было проведено шесть циклов исследования TIMSS - в 1995, 1999, 2003, 2007, 2011 и 2015 годах. В исследовании принимают участие более 50 стран.

Блеск и нищета компании Джорджа Фридмана

Александр САЛИЦКИЙ

Stratfor о Китае

На минувшей неделе частная разведывательно-аналитическая компания Stratfor, руководимая Джорджем Фридманом, предложила своим читателям любопытный информационный продукт с претензией на китаеведческий анализ. Продукт изготовлен молодым человеком по имени Джон Минних. Согласно жизнеописанию молодого человека, он закончил Корнелльский университет (университет славится своими инженерами-физиками и медиками, но известных китаеведов там нет), провёл два года в Сычуаньском университете (г. Чэнду), причём успел за это время «свободно овладеть» китайским языком и стать экспертом сразу в трёх областях: политическая экономия Китая и Японии; энергетика и природные ресурсы Китая; безопасность Восточной Азии. А ещё этот гигант мысли имеет степень магистра в Чикагском университете (оттуда, помнится, вышли в своё время чикагские мальчики-разрушители).

Как китаевед со стажем сразу могу сказать, что за два года свободного владения китайским не добьёшься. Что же до областей специализации Джона Минниха, то аккумуляция знаний в каждой из них требует целой группы учёных. Заинтересовавшись молодым дарованием, я попытался найти его публикации, но тщетно. Поэтому ход мыслей вундеркинда я изучил лишь по его статье на сайте Stratfor. Она называется довольно броско: «Китайская экономика, живущая на взятое взаймы время».

Суть предсказания Минниха – неизбежность глубокого долгового кризиса в Китае в 2017 году по причине чрезмерного отношения валового долга к ВВП. Замечу, что сам по себе этот показатель ни о чём не говорит: важна структура долга (а в Китае очень высока доля долгосрочных низкопроцентных кредитов), проценты, которые нужно по нему платить, и т.п. В Гонконге долг раз в пять превышает ВВП, и никакого беспокойства это не вызывает. Выше это соотношение и на Тайване, опыт которого в КНР внимательно изучают. Другой источник гипотетического коллапса, по Минниху, - это рынок недвижимости. Он, однако, никаких тревожных сигналов пока не подавал, а китайская экономика за первые три квартала 2016 года при кризисе в мировой торговле сохранила стабильные темпы роста (6.7% во всех трёх кварталах) и, возможно, даже ускорится в четвёртом квартале.

В статье магистра из Чикаго есть три примечательных особенности. В ней, во-первых, вовсе отсутствуют ссылки на источники информации – за исключением двух невыразительных рисунков, позаимствованных у агентства Блумберг. Во-вторых, автор не допускает ни тени сомнения в своем прогнозе – он категоричен, как хирург. В-третьих, он утверждает, что приход к власти Дональда Трампа неизбежно ухудшит положение и без того хрупкого китайского хозяйства.

Замечу, что юное дарование в своих негативных анализах не одиноко. Предсказания коллапса Китая – излюбленное занятие либералов на Западе и профессиональных антикоммунистов в России. В текущем году на этой ниве уже потрудился финансовый крокодил Дж.Сорос, плутократический Голдман Сакс, а также давний предсказатель коллапсов Гордон Г. Чан (в октябрьском номере журнала National Interest) – первый коллапс он предрёк ещё в 2001 году.

Весьма неожиданно с прогнозом развала Китая выступил в The Wall Street Journal в 2015 г. Дэвид Шамбо, который в 1990-е годы делал выводы о миролюбии китайцев, вытекающем из традиционных крестьянских представлений в этой стране. Однако после 2007 г. Шамбо почему-то сменил ориентацию и стал призывать к «сдерживанию» Китая. И хотя в 2016 г. он в ответ на критику китайской прессы извинился на страницах осеннего Washington Quaterly и заявил, что под «коллапсом» не подписывался, его репутации в Китае пришёл ясный конец.

Обратим внимание также на то, что в интересных докладах американского Национального разведывательного совета (NIC), которые каждые пять лет издаёт Stratfor, до сего времени прогнозов коллапса в КНР не было. Неожиданная «смена вех» да ещё в столь натужном исполнении говорит о каких-то фундаментальных сдвигах в оценках мировой ситуации известной разведывательно-аналитической компанией.

Добавлю, что приход Дональда Трампа с большой долей вероятности может смягчить китайско-американские противоречия, выведя их за рамки идеологического и военного противостояния. Напомню, что от правления Барака Обамы китайцы понесли немалые прямые и огромные косвенные потери. Одна только коллективная агрессия западных держав в Ливии лишила подрядные организации Китая крупных сумм за уже выполненные контракты и ещё больших доходов – от будущих строек. Правда, агрессия имела и оборотную сторону: практически вся зарубежная китайская диаспора теперь симпатизирует Пекину, а она, по самым скромным подсчётам, располагает примерно 6 трлн. долл. активов (!).

Заметим также, что американский бизнес настроен в отношении Китая гораздо благожелательнее политических аналитиков. Еще в сентябре 2015 г. Билл Гейтс назвал Китай «лидером мирового развития». Немалые надежды с китайским рынком и инвестициями связывают американские технологические компании. Да и та же The Wall Street Journal недавно предсказала КНР ещё пять лет относительно спокойной жизни.

Наконец, подчеркнём, что в Китае благожелательно относятся к некоторому улучшению экономического положения в США. Логика здесь проста: богатеющий сосед выгодней, чем разорившийся. А двухмоторный лидер мировой экономики, полагают китайцы, в наши дни был бы весьма кстати.

О некоторых итогах поездки Синдзо Абэ в Америку

Владимир Терехов

Недельная поездка на американский континент премьер-министра Японии Синдзо Абэ включила в себя три взаимосвязанных этапа.

Первый представлял собой ознакомительную полуторачасовую беседу с только что избранным президентом США Дональдом Трампом, состоявшуюся в Trump Tower 18 ноября с. г. в Вашингтоне. Второй – встречи с руководителями ряда государств на полях очередного саммита АТЭС, прошедшего в столице Перу Лиме 19-20 ноября, третий – переговоры с президентом Перу Педро Пабло Кучински и последующий визит в Аргентину – вторую по значимости страну Латинской Америки.

Главным звеном, связавшим все эти этапы турне, явилась одна из двух ключевых тем современной внешней политики Японии, обусловленная дальнейшей судьбой Транстихоокеанского партнёрства. Вторая не менее важная тема вызвана всем комплексом отношений Токио с основным военно-политическим союзником (США) при его новом президенте. Со 100-процентной вероятностью обе они обсуждались в ходе упомянутой встречи С. Абэ с Д. Трампом.

По её окончании стороны воздержались от каких-либо подробных комментариев, ограничившись общими словами и пожеланием продолжить (вероятно, уже после инаугурации Д. Трампа) более конкретное обсуждение затронутых проблем.

Напомним, что громкие заявления Д. Трампа на начальном этапе предвыборной борьбы относительно его намерения немедленно после вступления в должность дезавуировать подпись США под договором о ТТП, а также требование более щедро оплачивать американские услуги в сфере обороны или озаботиться созданием собственного ядерного оружия повергли в шок японское руководство.

И хотя затем эти публичные эскапады (прежде всего по ЯО) опытными советниками предвыборного штаба были существенным образом скорректированы, но заложенный в них смысловой посыл сохранился. Поэтому прояснение вопроса о том, какова же будет реальная позиция будущей американской администрации по этим ключевым для Японии вопросам, является сегодня задачей №1 руководства страны.

В прессе высказывается предположение о личных симпатиях Д. Трампа к С. Абэ. Наряду с мотивами чисто политического плана это способствовало тому, что именно японский премьер-министр стал первым зарубежным гостем избранного президента США.

На беседе присутствовал бывший руководитель РУМО (Разведывательное Управление МО США) Майкл Флинн, который на следующий день согласился занять должность Советника по национальной безопасности – одну из самых важных в администрации президента.

По окончании встречи лидеры обменялись примечательными любезностями. “Переговоры позволили мне почувствовать, что мы можем выстроить доверительные отношения” – сказал С. Абэ. “Мне доставило удовольствие видеть у себя дома Синдзо Абэ и завязать с ним большую дружбу” – ответил Д. Трамп.

Немного даже для предварительных суждений об итогах встречи. Но едва ли есть что-либо скрывать и участникам данных переговоров. Конкретика относительно возможных новых тенденций в американо-японских отношениях появится не раньше чем через несколько месяцев.

Однако первые комментарии японской прессы по свежим следам встречи С.Абэ с Д. Трампом уже содержат в себе изрядную дозу пессимизма относительно будущего двусторонних отношений. Чего стоит заголовок статьи в Japan Times “С приходом к власти [в США] Трампа Япония может развернуться от [нынешней] американо-центричной политики”.

И, судя по всему, Япония уже начинает принимать во внимание принципиально новые моменты в окружающем ей пространстве разнообразных вызовов. В условиях обозначившейся перспективы выхода из ТТП США, то есть главного участника из ключевого для Японии интеграционного проекта, в информационное пространство уже вбрасываются несколько сценариев дальнейшего поведения Токио.

Первый связывается с активизацией интеграционного формата “АСЕАН+6”, в котором, наряду с десятью странами ЮВА, участвуют Китай, Япония, Индия, Южная Корея, Австралия и Новая Зеландия. Главная проблема реализации такого сценария обусловлена отсутствием пока каких-либо признаков, которые свидетельствовали бы о возможности обращения вспять процесса деградации японо-китайских политических отношений.

Второй заключается в продолжении реализации ТТП без участия США. Третий является вариантом второго и сводится к возможности приглашения Китая и России в “ТТП без США”.

Нельзя, однако, исключать, что само обсуждение в Японии возможных новых вариантов интеграционных проектов “без США” является элементом шантажа и давления на процесс идущего сейчас формирования новой глобальной американской политики.

Впрочем, в Лиме на полях АТЭС все 12 участников ТТП, включая уходящего американского президента, всё же исполнили шаманский танец в надежде оживить проект, пребывающий в глубокой коме. При этом главными танцорами выкрикивались слова-заклинания, типа: “ТТП отвечает американским интересам, экономической динамике и значимости Азиатско-Тихоокеанского региона”, “Если мы остановим процесс ратификации, ТТП умрёт и тогда не удастся обуздать развивающийся протекционизм”.

Всё это уже начинает выглядеть довольно грустно, особенно на фоне подтверждения 22 ноября Д. Трампом первоочерёдности выхода США из ТТП.

Повышение уровня неопределённости ситуации в треугольнике “США-Китай-Япония”, обусловленное итогами американских президентских выборов, стимулирует процесс зондажа каждым из “углов” возможных новых тенденций во внешней политике двух других.

Что касается японского “угла”, то через три дня после встречи с Д. Трампом С. Абэ получил возможность прозондировать и позицию председателя КНР Си Цзиньпина.

В предельно сжатом сообщении агентства Синьхуа говорится лишь, что беседа, в ходе которой китайский лидер “изложил устоявшиеся принципы и позиции китайской стороны относительно развития отношений между Китаем и Японией”, была “краткой” и состоялась “по запросу японской стороны”.

Японская пресса оказалась более разговорчивой. Она приводит изрядное количество слов, которые С. Абэ и Си успели произнести в ходе 10-минутной встречи. Однако все они носят характер благих пожеланий. Определённые надежды оба лидера высказали по поводу 45-летия установления двусторонних дипломатических отношений, которое попадает на следующий 2017 г. Но пять лет назад была более “круглая” дата, и тогда тоже произносилось много хороших слов.

Заслуживает внимание и то, что собеседниками С. Абэ в Лиме оказались также премьер-министр Вьетнама Нгуен Суан Фук и Джеймс Сун – спецпосланник нового президента Тайваня Цай Инвэнь. Тем самым С. Абэ в очередной раз обозначил присутствие Японии в болезненных для Китая проблемах, связанных с ситуацией в Южно-Китайском море и Тайваньском проливе.

Оба лидера совместили участие в очередном саммите АТЭС с другими важными мероприятиями. В частности, они почти одновременно посетили ряд стран Латинской Америки, что вписывается в общий контекст японо-китайской конкуренции за влияние на этот континент.

Все аспекты поездки премьер-министра Японии по странам американского континента имеют самое непосредственное отношение к теме официальных переговоров С. Абэ с президентом РФ В.В. Путиным, дата которой (15-16 декабря с. г.) была подтверждена на встрече двух лидеров в Лиме.

Японская пресса со ссылкой на новостное агентство Киодо сообщает, что в ходе переговоров с Д. Трампом С. Абэ обсуждал позицию Японии на предстоящем российско-японском саммите. Следует напомнить, что японский премьер ранее уже согласовывал различные аспекты указанного саммита, но с Хиллари Клинтон, в победе которой в Токио не сомневались и откровенно желали.

В Гонконге опять неспокойно

Владимир Терехов

Политическая ситуация в Гонконге (точнее, в “Специальном административном районе КНР Гонконг”) вновь оказалась под воздействием очередного “осеннего обострения”.

Из предыдущих самым масштабным было многотысячное выступление студентов, случившееся в сентябре-октябре 2014 г., получившее в западных СМИ название “Революция зонтиков”. Почти ровно через год произошли новые беспорядки, но существенно меньших масштабов.

Как и в 2014-2015 гг. природа нынешнего этапа обострения политической турбулентности в Гонконге одна и та же. В самом общем виде её можно определить слоганом “издержки переходного процесса”.

Речь идёт о трудностях реального воплощения красивой концепции “Одна страна — две системы”, которая родилась в Пекине в период подготовки к принятию в 1997 г. от Великобритании под контроль именно Гонконга. Далее ту же концепцию стали примерять к перспективе (гипотетической и всё более туманной) “возвращения заблудившейся дочери-провинции “Тайвань” в лоно матери-Родины”.

Процедура передачи КНР Гонконга была предусмотрена китайско-британской Декларацией, подписанной в 1984 г. в ходе визита в Китай тогдашнего британского премьер-министра Маргарет Тэтчер. В основе нынешних проблем в отношениях Пекина с Гонконгом и находится всё, что предшествовало этой процедуре.

Напомним, что в середине 19 в. Гонконг оказался под контролем Великобритании по итогам так называемых “опиумных войн” (по нынешним меркам вполне подпадающих под категорию “преступление против человечности”). За прошедшие с тех пор 150 лет в Гонконге сформировалось сообщество граждан, сильно отличающееся от населения современной КНР не только в ментальном плане, но и по уровню благосостояния. Последнее сегодня, видимо, является главным фактором, определяющим настроения населения Гонконга.

В тоже время западными СМИ настороженность жителей САР по отношению к процессу постепенного встраивания в КНР определяется мантрой о “стремлении гонконгцев к демократии и свободе”. Однако фейковыми категориями “демократия” и “свобода” сегодня манипулируют те же торговцы воздухом, которые проявили себя ещё в период заката СССР, затем на Ближнем Востоке, а в последнее время на Украине. Ибо в британском Гонконге демократия отсутствовала вообще. Её признаки и начали появляться только после присоединения к КНР. По мнению многих гонконгцев, подобных признаков мало, а её нынешний уровень не позволяет “держать дистанцию” по отношению к КНР.

Но это совсем другой вопрос, имеющий косвенное отношение к феномену демократии, как специфическому социально-политическому устройству общества.

Применительно к САР “Гонконг” оно функционирует в соответствии с Основным законом (Basic Law of the Hong Kong), разработанным в КНР ещё в 1990 г. но вступившим в силу в 1997 г., то есть в момент перехода Гонконга под фактический контроль Пекина.

Ст. 104 данного документа требует от всех представителей органов власти при вступлении в должность приносить клятву верности Основному закону и в целом САР “Гонконг”. Такую клятву должен вслух произносить и Главный министр, масштаб полномочий которого можно сравнить с полномочиями главы “сильно” президентской республики. Ст. 104 и призвана обеспечить руководству КНР контроль над всей системой политико-административного управления Гонконга, включая её ключевую фигуру.

Однако составители Основного закона упустили из виду один, как сегодня выясняется, чрезвычайно важный момент. Они не предусмотрели ответ на вопрос, а что будет с теми лицами, которые при вступлении в должность исказят “букву и дух” ст. 104. Данный вопрос возник 12 октября с.г., когда несколько новоизбранных депутатов в местный Законодательный совет (парламент) в ходе произнесения присяги “позволили себе” не только исказить содержание этой статьи, но и выкрикивать слова, а также лозунги, вызывающие по отношению к Пекину. Более того, был развёрнут баннер “Гонконг — это не Китай”.

Спустя несколько дней при повторном произнесении присяги “пронезависимые” депутаты покинули зал заседания, лишив Законодательный совет необходимого кворума.

В связи с указанными событиями в Global Times появилась редакционная статья под заголовком “Дерзости законодателей Гонконга должен быть положен конец”. И, судя по всему, 7 ноября упомянутый “конец” был “положен”.

Речь идёт о “толковании” ст. 104, принятого в этот день на очередном заседании Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей (парламента КНР), которое приобретает статус такого же закона, как и сам Основной закон САР “Гонконг”. Иначе говоря, отныне нарушители ст. 104 подпадают, что называется, “под всю строгость”. Реакция “улицы” Гонконга на указанный месседж из Пекина оказалась мгновенной и на момент написания данной статьи уже напоминала “зонтичные” события осени 2014 г.

Здесь представляется уместным отметить несколько моментов:

обозначившийся процесс (некоторого) “закручивания гаек” в Гонконге вписывается в общий генеральный тренд укрепления роли КПК и её лидера Си Цзиньпина в жизни КНР, что явилось основным итогом только что прошедшего 6-го пленума 18-го съезда ведущей партии страны;

едва ли на степень упомянутого “закручивания” повлияют уже звучащие из США и ЕС громкие заявления о “нарушениях прав человека” в Гонконге. Так, Великобритании с её очередным отчётом о ситуации в Гонконге отчётливо предложено не лезть не в свои дела;

вполне ожидаемая “умеренность” курса на ужесточение контроля над общественно-политической жизнью Гонконга будет определяться необходимостью сохранения, скорее, в глазах тайваньцев хоть какой-то привлекательности концепции “Одна страна-две системы”. О том, что для руководства КНР решение тайваньской проблемы остаётся приоритетной задачей, свидетельствует подчёркнуто внимательное отношение к посетившей в конце октября с.г. Пекин Хун Сючжу, которая возглавила Гоминьдан после сокрушительных поражений партии в ходе двух последних всеобщих выборов на Тайване;

в качестве одного из итогов упомянутых выше и прочих последних событий в Гонконге станет, скорее всего, утрата поста Главного министра его нынешним обладателем Лян Чжэньином. Последний всегда был настроен “про-пекински”, но, по мнению экспертов, близок к конкурирующей с Си Цзиньпином группировке внутри руководства КПК.

Нынешний Гонконг можно сравнить с той курицей, которой Пекин (несмотря на всякие договорённости с Лондоном) давно свернул бы шею. Если бы она не продолжала нести финансовые “золотые яйца”.

Кроме того, непродуманные “резкости” в отношении Гонконга могут помешать решению ключевой тайваньской проблемы.

Так что Пекин обречён проявлять терпение и тщательно просчитывать шаги в отношении бывшей британской колонии.

Таиланд отменяет визовый сбор для украинцев и казахстанцев

Новые правила вступят в силу 1 декабря 2016 года и будут действовать до 28 февраля 2017 года.

Власти Таиланда решили отменить визовый сбор для туристов из 19 стран мира: Украины, Казахстана, Узбекистана, Андорры, Болгарии, Бутана, Китая, Кипра, Эфиопии, Индии, Латвии, Литвы, Мальдив, Мальты, Маврикия, Румынии, Сан-Марино, Саудовской Аравии и Тайваня. Эта мера призвана способствовать росту популярности Таиланда в высокий сезон, пишет Thailand Business News.

Ожидается, что нововведение увеличит число прибывающих в королевство туристов на 357 000 человек и принесет в казну страны дополнительные средства.

А вот российский турпоток в Таиланд и так растет. В августе 2016-го он увеличился почти на 42% за год.

Будущее свободной торговли

Татьяна Флегонтова

Директор Российского центра исследований АТЭС

Анна Кузнецова

Младший научный сотрудник Российского центра исследований АТЭС

Саммит АТЭС в Перу проходил под девизом «Качественный рост и развитие человеческого потенциала». И действительно, на встрече лидеров много говорилось о поиске новых источников экономического роста и обеспечении его инклюзивного и устойчивого характера, обсуждалось развитие региональных рынков продовольствия, методы содействия выходу МСП на международные рынки, образование и многое другое. Все эти темы нашли отражение в принятой по итогам саммита Декларации лидеров АТЭС. Однако наиболее актуальными темами на саммите стали перспективы формирования Азиатско-Тихоокеанской зоны свободной торговли (АТЗСТ), а также связанные с процессом региональной экономической интеграции (РЭИ) вопросы развития сферы услуг и цифровой экономики.

А быть ли АТЗСТ?

Сама идея формирования АТЗСТ была впервые озвучена еще в 2006 г. представителями бизнеса экономик АТЭС [1]. Однако наибольший прогресс был достигнут позднее, в 2014 г., благодаря инициативам Китая. Следует отметить, что и тогда, и сейчас КНР остается одним из основных сторонников скорейшего начала переговоров о создании АТЗСТ.

В этом году одним из двух приложений к основной Декларации лидеров стала Декларация об АТЗСТ (Lima Declaration on FTAAP). Последняя содержит рекомендации, выработанные по результатам Коллективного стратегического исследования (КСИ) об экономической целесообразности формирования АТЗСТ (начато в 2015 г). Как и следует из названия, КСИ проводилось экономиками совместно и отразило их общее видение наиболее спорных вопросов, связанных с РЭИ.

Обсуждение РЭИ и создания АТЗСТ — традиционные темы для АТЭС. Однако нынешний саммит проходил в условиях заметных тенденций к деглобализации и обострения проблемы несоответствия текущей торговой политики запросам общества и МСП. Это наглядно демонстрируют, например, весьма туманные перспективы ратификации соглашения о Транстихоокеанском партнерстве (ТТП) или завершения переговоров о Трансатлантическом торговом и инвестиционном партнерстве (ТТИП).

Беспокойство участников АТЭС по этому вопросу на саммите ощущалось, однако обсуждался он преимущественно в кулуарах. Кроме того, несмотря на то, что КСИ признает неготовность экономик начать переговоры о формировании АТЗСТ в ближайшее время, оно обосновывает данный тезис не общим разочарованием экономик в РЭИ, а практическими проблемами, преодолеть которые призвана вполне конкретная программа дальнейших действий (отражены в Декларации об АТЗСТ). Предполагается, что программа сможет подготовить экономики к масштабной либерализации, которая будет сопровождать формирование ЗСТ на пространстве АТР.

Китайский взгляд на АТЗСТ

Как уже было сказано выше, Китай — основной сторонник создания АТЗСТ. Эта позиция нашла свое яркое отражение и в выступлении Председателя КНР Си Цзиньпина на проводившемся параллельно саммиту лидеров Деловом саммите АТЭС (APEC CEO Summit). До недавнего времени основной задачей для Китая являлось закрепление результатов КСИ в качестве результатов т.н. feasibility study (первая стадия переговоров о создании зоны свободной торговли). Более того, в процессе подготовки КСИ Китай даже предлагал внести в него формулировку о том, что переговоры начнутся не позднее 2020 г. Однако ни то, ни другое КНР сделать не удалось, поскольку, по сути, среди экономик АТЭС к переговорам об АТЗСТ никто кроме Китая не готов.

Россия, ЕАЭС и АТЗСТ

Россия вместе с Китаем выступает за создание транспарентной торговой системы на основе норм и правил ВТО. Единство мнений по этому вопросу прослеживалось и во время саммита АТЭС. Тем не менее, в отличие от Китая, Россия и ЕАЭС (а именно от лица последнего будут вестись переговоры) еще не могут участвовать в переговорах об АТЗСТ. Это объясняется тем, что ЕАЭС необходимо, с одной стороны, решить внутренние вопросы, а с другой, увеличить свой вес среди рассматриваемых в АТЭС интеграционных блоков, выступающих в роли «фундамента» для АТЗСТ.

Россия активно участвовала в подготовке КСИ. Главным итогом и достижением этой работы стало то, что экономики АТЭС признали важность ЕАЭС в качестве одного из интеграционных блоков, чей опыт необходимо учитывать при создании АТЗСТ. Данный тезис нашел отражение как в основном тексте исследования, так и в подготовленных по его итогам рекомендациях (Декларации об АТЗСТ).

Услуги

Вторыми приложением к Декларации лидеров стала Дорожная карта АТЭС по обеспечению конкурентоспособности в сфере услуг. Этот документ был разработан в 2016 г. по инициативе Австралии и США. Дополнением к нему стал более масштабный план по имплементации.

Изначально экономики АТЭС, участвующие в переговорах ВТО о Соглашении по торговле услугами (TiSA) [2] (включая упомянутых выше США и Австралию), выступали за то, чтобы основной целью Дорожной карты было максимальное снятие ограничений для торговли услугами в АТР. Некоторое время они даже питали надежду на создание «азиатской TiSA». Однако из-за неготовности некоторых экономик к открытию своего рынка услуг (это касается и России) акцент сместился на повышение его конкурентоспособности за счет совершенствования регуляторики и не одномоментного, а постепенного открытия рынков.

Цифровая экономика

Сегодня вопрос развития цифровой экономики обсуждается не только в АТЭС, но и на всех ключевых международных площадках, включая ВТО, «Группу двадцати» и БРИКС.

В целом мировая повестка по цифровой экономике еще находится на стадии становления, да и в самом АТЭС до сих пор обсуждается вопрос ее определения. Однако одновременно в рамках форума начинают прорабатываться более конкретные аспекты цифровой экономики, включая защиту персональных данных и обеспечение открытости потоков данных; проблематику больших данных и интернета вещей; ограничение и регулирование электронной торговли; связанные с развитием цифровой экономики вопросы защиты прав интеллектуальной собственности и т.д.

Нынешняя Декларация лидеров вновь подтвердила решимость участников АТЭС и в дальнейшем вести активную дискуссию по данной тематике: в том или ином виде вопросы развития цифровой экономики занимают чуть ли не половину итогового документа.

Таким образом, результаты саммита АТЭС показали, что, несмотря на меняющиеся тенденции развития глобальной и региональной экономики, экономики АТЭС не отказываются от цели по формированию АТЗСТ и готовы предпринять вполне конкретные действия на пути к ее созданию. Одновременно саммит в очередной раз подтвердил важную роль форума в обсуждении наиболее актуальных и, что немаловажно, еще не до конца проработанных вопросов, связанных с региональной экономической интеграцией.

1. Членов Форума принято называть «экономиками», т.к. в нем в самостоятельном качестве участвуют Китайский Тайбэй (Тайвань) и Гонконг.

2. Trade in Services Agreement, TiSA — переговорный процесс по услугам в рамках ВТО с ограниченным числом участников.