Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Какая работа ведется по расширению списка стран, признавших независимость Абхазии и Южной Осетии, рассказал министр иностранных дел Южной Осетии Дмитрий Медоев.

«Сегодня отношения России, Южной Осетии и Абхазии можно считать весьма динамичными. Подписано более ста двусторонних межправительственных отношений, два серьезных договора, которые работают, и множество актов. Это солидная правовая база наших двусторонних отношений. И в части признания другими государствами независимости и Южной Осетии, и Абхазии российская сторона вносит определенный очень весомый вклад.

Цель внешнеполитических курсов у Южной Осетии и Абхазии одна. Наши министерства работают активно на международной арене в плане расширения географии присутствия. Совместными усилиями мы идем к тому, чтобы увеличить количество стран, которые нас признали. Мы не можем оставаться в некоторой изоляции, должны выходить на международные площадки, искать контакты, новых друзей. Сам акт признания носит, конечно, характер политический. Но экономические отношения с другими странами, заключение экономических соглашений в области торговли, промышленности, туризма - это тоже есть одна из форм признания, поэтому я думаю, что нужно работать по всем фронтам», - отметил Медоев в беседе с журналистом Sputnik Абхазия.

«Sputnik-Abkhazia.ru»

Эксперты проанализировали средние цены на авиабилеты, проживание, а также расходы на месте на мировых курортах и составили рейтинг самых выгодных направлений для пляжного отдыха летом 2018 года.

Абхазия, Азербайджан и Вьетнам возглавили список стран для бюджетного летнего отдыха за рубежом, сообщает РИА Новости со ссылкой на портал Skyscanner.

«Расчеты сделаны для путешествия из России на две недели для двоих взрослых. Среди зарубежных направлений самыми бюджетными оказались курорты Абхазии, со средней стоимостью 1396 долларов за путешествие на двоих, включая авиаперелет, проживание, питание, развлечения и транспорт», - говорится в сообщении.

По оценкам экспертов, отдых в Азербайджане на две недели на двоих обойдется россиянам в 1602 долларов. На третьем месте по доступности курорт - Вьетнам.

«Несмотря на довольно высокие цены на авиабилеты, общая стоимость поездки будет ниже, чем, например, в Болгарию или Черногорию: расходы на месте в этой стране небольшие. Скромные цены в сочетании с прекрасными песчаными пляжами, пальмами и тропическими фруктами делают Вьетнам одним из самых привлекательных летних направлений, даже несмотря на условный сезон дождей. На двухнедельный отдых на двоих здесь нужно в среднем 1608 долларов», - отмечается в сообщении.

Также в первую десятку недорогих направлений для морского отдыха этим летом вошли Турция, Грузия, Албания, Румыния, Польша с курортами Балтийского моря, Болгария и Черногория.

Самый бюджетный отдых для российских путешественников - побережье Азовского моря и в Краснодарском крае.

«Sputnik-Abkhazia.ru»

Генеральный директор РУП «Абхазавтодор» Борис Ачба рассказал на пресс-конференции о проделанной работе за прошедшие 3 года и планах на 2018 год.

Борис Ачба сообщил, что в ведении РУП «Абхазавтодор» находятся 5 подразделений, это - филиалы, за которыми закреплены более 400 км дорог. Всего в системе работают 193 человека.

Борис Ачба рассказал о проделанной работе за 2015-2016 гг.: «По Инвестпрограмме были освоены порядка 600 млн. рублей. Мы смогли сделать ремонт дороги Сухум-Очамчыра, протяженностью 48 км, где были освоены средства в сумме 384 млн. рублей. Большой объем работ проведен в Гулрыпшском районе. В Сухуме - улица Семерджиева, частично Имама Шамиля. В Сухумском районе - улица Чанба. Кроме того, по просьбе абхазской стороны, в Инвестпрограмму была включена улица Абазинская, так как там проводился Чемпионат мира по версии ConIFA. В 2016 году большая работа проводилась в городе Ткуарчал. Были отремонтированы улицы Ардзинба, Апсилаа, Гулиа. В Галском районе - сделан ремонт дороги 32 км, от центральной трассы до Нижней зоны, Хиацха - Печора, в Очамчыре - дорога на с. Елыр. В Пицунде - отремонтированы 4 улицы, в Гагре - улица Абазгаа, в Цандрыпше - центральная площадь». По его словам, на выполнение этих работ было затрачено более 600 млн. рублей, и подчеркнул, что дорожная сеть Абхазии - это национальное богатство, которое надо беречь.

Кроме того, гендиректор «Абхазавтодор» проинформировал о проделанных работах в 2017 году: «Было запланировано не так много работ. Учитывая тот факт, что от Псоу до Гагры идет дорога, построенная еще в 60-е годы, многие подпорные стены выветрились. В 2017 году были включены в Инвестпрограмму объекты по ремонту этих участков дороги». Ачба перечислил завершенные объекты. Это - 3 подпорные стены в Гагрском районе, 5 км дороги в Осечко на общую сумму 57,6 млн. рублей; подпорная стена в районе Псырдзха (12,8 млн. рублей); 3 подпорные стены в Верхней Эшере (48 млн. рублей); строительно-монтажные работы в селе Каман (38,8 млн. рублей), это - 2 подпорные стены; отремонтированы 2 моста, сделана регуляция реки Гумиста и там же 2 подпорные стены ближе к монастырю; завершен ремонт дороги села Джирхуа, 8 километров (24,6 млн. рублей).

Борис Ачба назвал суммы затрат: «По Инвестпрограме на 2017 год запланировано освоить 293 млн. рублей, на 2018 год - 179 млн. на 2019 - 53 млн. Из 293 млн. запланированных на 2017 год, выполнено работ на сумму порядка 266 млн. рублей, так как ряд объектов пришлось перенести на 2018 год».

Также Ачба перечислил объекты, на которых ремонтно-строительные работы перенесены на 2018 год: «Это - на 43 км республиканской трассы, за постом «Мюссера» оползневой участок, там строительство подпорной стены уже практически завершено, стоимость работ - 8,9 млн. рублей. На 81 км республиканской трассы - строительство подпорной стены и дренажная система, работа практически завершена. И сегодня завершается работа на улице Адыгейская, сметная стоимость объекта 30 млн рублей».

Борис Ачба рассказал о работах, которые проводятся в текущем году: «Затянулись ремонтные работы в городе Гудаута - 4 улицы, там идет ремонт канализации, ливневых стоков, водопроводов. Но работы будут сданы в срок. Это - улица 4 Марта, протяженностью 1 км 850 м (25,7 млн. рублей), улица Ардзинба - 1 км 270 м (25,2 млн. рублей), Дзидзария - 1 км 250 м (26,6 млн. рублей), Проспект героев - 1 км 950 м (32,2 млн.). Работы сегодня ведутся, Президентом поставлена задача, чтобы работы были завершены ко Дню Победы».

Подробнее Борис Ачба сообщил о работах, которые проводятся на улице Имама Шамиля: «На этом участке дороги дважды ремонтировалась канализационная система. Первый раз приступили к ремонту дороги в 2016 году, но нам пришлось остановить работы, так как выяснилось, что канализационная система не работает. Пока вторично делалась канализационная система, прошло время. Сейчас работы возобновляются, но произошло удорожание объекта на 6,3 млн. рублей, поскольку пришлось переустанавливать бордюры и вести дополнительные участки к земляному полотну».

Кроме того, Ачба проинформировал о работах, запланированных на средства Республиканского бюджета: планируется строительство подпорного моста по центральной дороге в селе Лашкиндар (17 млн. руб.), на 15 км республиканской трассы, там есть просадка и обрушение проезжей части, необходима подпорная стена (8 млн.), на Черной речке, на 53 км республиканской трассы (порядка 17 млн.), 2 дороги в селе Кындыг.

Также Борис Ачба рассказал о работах по благоустройству дорог к юбилейным мероприятиям: «Требуется привести в порядок улицы в городе Сухум - Ардзинба, Конфедератов, Лакоба, Абазинская, частично Проспект Аиааира, от улицы генерала Дбар до мемориала Владислава Ардзинба. Сейчас будем заниматься подготовкой дефектных актов и делать обмеры».

ГИА «Апсныпресс»

Стартовал семинар-практикум по основам социального проектирования

16 мая в Ресурсном Молодежном Центре стартовал семинар-практикум по основам социального проектирования для специалистов и представителей сферы молодежной политики Республики Абхазия и Республики Южная Осетия.

В течение пяти дней около 100 участников будут обучаться у Федеральных экспертов и тренеров, делиться собственным опытом по темам государственной молодежной политики, добровольчества, проектной деятельности и организации молодежных форумов.

Руководитель ФГБУ «Ресурсный Молодежный Центр» Алексей Любцов поприветствовал участников Семинара, отметив значимость таких ежегодных событий: «Очень важно, что программа Семинара была создана нашими с вами совместными усилиями. Главная задача, которую мы ставили при планировании программы, – поделиться теми знаниями, проектами и аспектами молодежной политики, которые актуальны именно в ваших республиках».

Он также призвал всех участников быть открытыми к диалогу, задавать любые интересующие вопросы и открыто заявлять о своих предложениях.

Программа семинара-практикума включает в себя мастер-классы, лекции, тренинги, интерактивные сессии от федеральных экспертов и тренеров, таких как бизнес-тренер, нетворкер России и СНГ Денис Исмаков, тренер направления SoftSkills Виктория Мельникова, бизнес-тренер Мария Серняева, российский телеведущий, актер, руководитель медиа-отдела Музея Победы на Поклонной горе Дмитрий Хаустов и другие. Также запланировано участие помощника руководителя Федерального агентства по делам молодежи Дениса Заварзина, начальника Управления молодежных проектов и программ Федерального агентства по делам молодежи Юрия Быкадорова, начальника отдела регионального взаимодействия Росмолодежи Александра Левита.

Отметим, что организаторами мероприятия являются Федеральное государственное бюджетное учреждение «Ресурсный молодежный центр» при поддержке Росмолодежи.

По приглашению МЧС Абхазии психологи Южного филиала Центра экстренной психологической помощи МЧС России в городе Сухум провели комплекс обучающих мероприятий по подготовке и повышению квалификации абхазских специалистов в области предупреждения и ликвидации ЧС.

Теоретические и практические занятия были проведены по следующим темам: «Оказание экстренной допсихологической помощи пострадавшим на ЧС различного характера», «Особенности работы с острыми стрессовыми реакциями», «Реализация системы мероприятий по психологической профилактике и коррекции», занятия по поисково-спасательной кинологической подготовке и психологическому сопровождению в случае чрезвычайных ситуаций различного характера.

Пожарные, спасатели и психологи работают в особо тяжелых условиях: сжатые сроки, экстремальная обстановка, неопределенность и неоднозначность развития событий. В этой профессии очень важны не только отточенные профессиональные навыки, но и умение отслеживать свое актуальное психоэмоциональное состояние. Это позволяет наработать опыт в профессиональной деятельности и сберечь свои эмоциональные ресурсы для оказания эффективной помощи пострадавшим в случае ЧС различного характера.

В структуру психологического сопровождения специалистов экстремального профиля обязательно входят такие элементы, как психологическая диагностика, подготовка и реабилитация. Все эти направления нацелены на сохранение профессионального здоровья и обеспечения эффективной работы специалистов МЧС России.

По результатам совместных консультаций с руководством чрезвычайного ведомства Абхазии МЧС России намерено и в дальнейшем оказывать содействие развитию республики в данном направлении.

В министерстве здравоохранения Абхазии состоялась рабочая встреча министра Тамаза Цахнакия и заместителя председателя Федерального фонда обязательного медицинского страхования РФ Юрия Нечепоренко. Стороны обсудили ход реализации Соглашения между Российской Федерацией и Республикой Абхазия об обязательном медицинском страховании российских граждан, постоянно проживающих на территории Абхазии, сообщает пресс-служба Минздрава РА.

«Процесс пошел», - отметил после слов приветствия Юрий Нечепоренко. «Прошел месяц с момента предыдущего посещения Абхазии и сейчас ясно видно, что вопрос помещений уже не стоит, в спокойном режиме переходим к этапу работы с населением, впечатления исключительно позитивные», - рассказал заместитель председателя Федерального фонда обязательного медицинского страхования РФ.

Как отметил российский чиновник, Минздрав Абхазии выполнил весь объем работ раньше обозначенного срока. Пункты выдачи полисов ОМС укомплектованы сотрудниками и готовы к работе во всех районах Абхазии. В течение текущей недели будет отработан тестовый процесс взаимодействия.

«Уже на следующей неделе мы дадим полную информацию населению относительно начала приема граждан для подачи документов на получение ОМС», - отметил Тамаз Цахнакия.

Как рассказал министр здравоохранения Абхазии, эти сведения будут касаться как необходимого перечня документов для подачи на получение полисов ОМС, так и адресов пунктов выдачи, режима их работы.

Как отмечалось в ходе встречи, проблемным вопросом может стать истечение срока действия российских загранпаспортов у многих граждан Абхазии и отсутствие на руках действующего паспорта, подтверждающего российское гражданство. Без этого документа оформление российского полиса ОМС будет невозможным. Таким образом, граждане республики должны как можно более оперативно подавать документы на обмен, а все возникающие вопросы в ходе процедуры оформления полисов ОМС в Абхазии будут решаться в рамках взаимодействия сторон.

ИА «Abkhazinform.com»

Счетная палата в соответствии с законодательством рассматривает результаты проверки исполнения бюджета и бюджетной отчетности об исполнении федерального бюджета за 2017 год главными распорядителями бюджетных средств (ГРБС). Основные результаты публикуются на сайте контрольного органа по мере утверждения Коллегией соответствующих заключений.

Коллегия Счетной палаты утвердила заключение об исполнении федерального бюджета Министерством Российской Федерации по делам Северного Кавказа (Минкавказ).

В 2017 г. исполнение федерального бюджета по доходам, администрируемым Минкавказом России, составило 48,5 млн руб. или в 6,8 раза больше показателя прогноза, что может свидетельствовать о низком качестве прогнозирования поступлений доходов.

Расходы исполнены в сумме 17,1 млрд руб. или 98,4% утвержденных бюджетных назначений, из них 11,5 млрд руб.(66,9%) – расходы на оказание финансовой помощи Республике Южная Осетия и Республике Абхазия.

Проверка показала, что кассовые расходы в течение финансового года осуществлялись Минкавказом неравномерно: почти половина всех расходов (44,6%) приходятся на IV квартал 2017 г., в том числе 32% - на декабрь 2017 г.

Объем дебиторской задолженности в целом составил 5,6 млрд руб. и увеличился по сравнению с началом отчетного года на 2,1 млрд руб. или на 58,9%. Кредиторская задолженность на 1 января 2018 г. составила 1,1 млн руб., что на 14,1 млн руб. меньше показателя на 1 января 2017 г.

Реализация госпрограммы «Развитие Северо-Кавказского федерального округа», ответственным исполнителем которой является Минкавказ России, по итогам 2017 г. оценивается как недостаточно эффективная, поскольку при высоком уровне кассового исполнения расходов (98,1% сводной бюджетной росписи) по 38,8% показателей (индикаторов) не достигнуты плановые значения, не реализовано 26,9% запланированных результативных контрольных событий. Из 11 инвестпроектов, предусмотренных Планом реализации госпрограммы к завершению в 2017 году, в отношении 6 – заключены соглашения с инициаторами проектов, полностью реализован только 1 проект.

По словам министра по делам Северного Кавказа Льва Кузнецова, в апреле 2018 г. полностью реализован еще один инвестпроект – введен в эксплуатацию завод по производству алюминиевых профилей в Республике Ингушетия.

Кроме того, отмечено, что контрольные события в рамках подпрограммы «Создание медицинского кластера на территории Кавказских Минеральных Вод» не были реализованы в связи с необходимостью замены земельного участка под размещение медкластера.

По итогам проверки Счетная палата пришла к выводу, что в 2017 г. Минкавказ не обеспечил контроль за соблюдением регионами, входящими в состав Северо-Кавказского федерального округа, обязательств, предусмотренных соглашениями о предоставлении субсидий:

Так, Республикой Ингушетия, Республикой Дагестан, Чеченской Республикой, Кабардино-Балкарской Республикой, Карачаево-Черкесской Республикой, Республикой Осетия – Алания, Ставропольским краем не были представлены в Минкавказ отчеты об исполнении графиков выполнения мероприятий по инвестиционным проектам. Республикой Ингушетия, Республикой Дагестан, Карачаево-Черкесской Республикой, Ставропольским краем – отчеты о достижении значений показателей результативности. Указанные отчеты были представлены по запросу Счетной палаты уже в ходе проведения контрольного мероприятия.

Кроме того, Республикой Ингушетия, Республикой Дагестан и Чеченской Республикой по итогам 2017 г. не обеспечено достижение значений показателей результативности исполнения мероприятий, в целях софинансирования которых им предоставлялась субсидия из федерального бюджета.

Кабардино-Балкарской Республикой не обеспечена реализация инвестиционного проекта «Перевод Нальчикского гидрометаллургического завода на новую территорию. Создание инновационного, наукоемкого, экологически безопасного производства вольфрамового ангидрида, освоение производства новой продукции, отвечающей по качеству лучшим мировым стандартам» в соответствии с графиком выполнения мероприятий. Соглашение (договор) о реализации инвестиционного проекта не заключено, средства федерального бюджета и бюджета Кабардино-Балкарской Республики инициатору проекта не перечислялись.

По словам Льва Кузнецова, в обозначенные регионы направлены требования о возврате в соответствии с законодательством части субсидии.

Проверка также показала, что механизм субсидирования резидентов туристско-рекреационных особых экономических зон (ОЭЗ), осуществляемый Минкавказом в рамках реализации госпрограммы, в 2016-2017 гг. оказался неэффективным, так как не способствовал стимулированию инвестиционной активности организаций-резидентов.

Кассовое исполнение по расходам на предоставление субсидий из федерального бюджета резидентам ОЭЗ в 2017 г. составило 9,1 млн руб., что составляет всего 16% утвержденных назначений (в 2016 г. – 7%). Причина образования неисполненных назначений в сумме 48 млн руб. - отсутствие претендентов на участие в отборе резидентов.

Основной причиной невостребованности механизма поддержки резидентов Лев Кузнецов назвал отсутствие жилищно-коммунальной инфраструктуры, необходимой для строительства в ОЭЗ развлекательных, гостиничных комплексов, а также объектов общественного питания.

Кроме того, проверкой установлено, что по состоянию на 30 марта 2018 г. на лицевом счете АО «Корпорация развития Северного Кавказа» в УФК по Ставропольскому краю находились без движения средства в общей сумме

4,4 млрд руб. (из них более года – 2,1 млрд руб.), направленные в 2016-2017 гг. Минкавказом в качестве взноса в уставный капитал общества в целях создания медкластера на территории Кавказских Минеральных Вод и реализации инвестпроектов на территории СКФО.

По словам Льва Кузнецова, в 2018 г. часть средств будет направлена на разработку проектно-сметной документации, необходимой для строительства медкластера. Начало строительства планируется в 2019 году. Кроме того, указанные средства планируется направить на поддержку и реализацию инвестиционных проектов на территории СКФО.

В ходе исполнения бюджета Минкавказом также были допущены различные нарушения финансовой дисциплины и действующего законодательства, в том числе несоблюдение порядка ведения бюджетного учета, а также нарушения при реализации мероприятий по информатизации и осуществлении расходов на командирование сотрудников министерства.

В частности, проверка показала, что закупка товаров, работ и услуг, необходимых для реализации мероприятий по информатизации на сумму

3,9 млн руб. была произведена Минкавказом до утверждения Плана информатизации на 2017 год.

В ходе проверки исполнения расходов на командирование сотрудников было установлено, что авансовые отчеты о командировках представлялись сотрудниками Минкавказа с превышением установленного срока на 22 – 175 дней (при установленных 3 служебных днях).

По итогам проверки принято решение направить представление в Минкавказ России, информационные письма - Председателю Правительства Российской Федерации, заместителю председателя Правительственной комиссии по вопросам социально-экономического развития Северо-Кавказского федерального округа Хлопонину А.Г., а также в Минфин России и ФНС России. Заключение будет направлено в палаты Федерального Собрания.

На заседание Общественной палаты Республики Абхазия к обсуждению вопросов по продвижению туристического имиджа Абхазии были приглашены представители профессионального бизнес-сообщества и СМИ.

Открывая мероприятие, член ОП Низам Хапат отметил: «В наше время все курортные страны направляют большие ресурсы на рекламу и пропаганду. Абхазия долгое время была популярна среди постсоветского туриста. Но долго полагаться на то, что людей будет привлекать в Абхазию память об устаревшем советском туристическом бренде, не стоит. Для того, чтобы привлечь больше туристов, необходимо объединить все заинтересованные структуры для рекламирования Абхазии, как курорта».

При этом секретарь ОП Нателла Акаба добавила: «Также, информационные ресурсы можно использовать для разъяснительной работы с населением. Необходимо объяснить людям, что, если в Абхазии будет успешно развиваться туризм, это благоприятно отразится на уровне жизни населения республики. Сегодня у большинства граждан Абхазии, в особенности тех, кто не работает в туристическом бизнесе, такого понимания нет. Поэтому, нужно развивать два направления информационной работы: с потенциальными туристами и с местным населением».

Со своей стороны, президент Абхазского союза туризма Анна Калягина предложила проводить в школах уроки гостеприимства. «Турист – это не только гость, но и инвестор, работодатель, потребитель и клиент. Поэтому, надо научить население уважать туристов, не покушаться на их честь и имущество», – пояснила она.

Генеральный директор АГТРК Роланд Бганба выразил готовность сотрудничать с общественностью в этом направлении: «Я готов поддержать идею по привлечению информационных ресурсов для поднятия имиджа Абхазии. Однако нужно понимать, что в одночасье мы эту проблему не решим. Нужна определенная программа, с привлечением всех заинтересованных государственных и частных организаций».

По итогам заседания было решено создать межведомственную комиссию по разработке соответствующей программы, с перспективой дальнейшего продвижения инициативы в Парламенте.

ГИА «Апсныпресс»

Министерству экономики Абхазии подчинили девять ведомств республики, распоряжение об этом подписал президент Абхазии Рауль Хаджимба 30 апреля 2018 года. В интервью Абхазскому телевидению министр экономики страны Адгур Ардзинба рассказал о том, для чего это было нужно и какую выгоду принесет подобная оптимизация Абхазии.

Метод оптимизации

В список ведомств, контроль над которыми взяло Министерство экономики страны, вошли Госкомитет по стандартам, потребительскому и техническому надзору, Госкомитет по управлению государственным имуществом и приватизации, Управление лесного хозяйства, Управление по землепользованию и кадастру, Управление по строительству и архитектуре, Управление по транспорту, Управление связи и массовых коммуникаций, Управление государственной статистики, а также Служба государственного надзора за деятельностью в области связи.

Передача этих девяти ведомств под общее руководство Минэкономики Абхазии направлена на оптимизацию государственного аппарата в системе госуправления, согласно ежегодному посланию главы государства, сказал в интервью АГТРК министр экономики республики Адгур Ардзинба.

«Это связано с тем, что Минэкономики - это уполномоченный орган центрального управления в части экономической политики, и сейчас у Минэкономики появляется возможность не косвенно, а уже прямо влиять на работу в этих направлениях. Это шаги по оптимизации работы, когда за конкретный спектр направлений ответственность несет, в частности, министр экономики, и это правильный подход», - подчеркнул Ардзинба.

Ардзинба согласился с заявлением премьер-министра Абхазии Геннадия Гагулия о том, что необходимо выстраивать систему госуправления так, чтобы было понятно, кто и за что отвечает, но при этом ответственный за это чиновник должен обладать определенными полномочиями.

Главная цель метода оптимизации заключается в изменении структуры работы для увеличения продуктивности, при этом вероятны кадровые сокращения и, скорее всего, в некоторых направлениях так и будет. Рассматривается также возможность слияния нескольких ведомств в одну организацию, сказал министр и добавил, что в число приоритетных задач входит сохранение эффективных менеджеров.

Правильное решение

У Минэкономики Абхазии хватит человеческих ресурсов для выполнения поставленной перед ней задачи, несмотря на то, что в этом ведомстве работает всего 37 сотрудников, включая техперсонал, подчеркнул Ардзинба.

«Конечно, есть определенная проблема, но я думаю, что и в этой части мы внесем некоторые изменения и думаю, что справимся с этой работой. Надо понимать, что теперь Минэкономики - это организация, стоящая над другими ведомствами, которые передали нам в управление, где тоже есть свои руководители. Если работу человека, который назначен руководителем, приходится исправлять Минэкономики, то этот руководитель находится не на своем месте», - сказал Адгур Ардзинба и добавил, что Минэкономики не будет выполнять чужую работу.

Адгур Ардзинба уже встретился со всеми исполняющими обязанностями глав этих ведомств и их заместителями, у которых попросил в короткий срок представить отчет о проделанной работе за 2017 год и утвержденный план работ на 2018 год.

Минэкономики Абхазии планирует провести анализ этих документов и подготовить обобщенный план работ, который должны будут выполнить все девять ведомств в указанные сроки.

Несмотря на то, что прошлые попытки объединения нескольких ведомств Абхазии были не столь удачны, и со временем они вернулись в прежние русла, решение подчинить девять государственных ведомств Минэкономики Ардзинба назвал правильным.

24 апреля 2018 года президент Рауль Хаджимба освободил от должности премьер-министра Беслана Барциц и назначил на его место Геннадия Гагулия.

Нового главу правительства республики Геннадия Гагулия президент представил министрам в среду 25 апреля.

Хаджимба поручил министрам продолжить исполнение своих полномочий до сформирования нового состава.

Указы о назначениях членов нового состава Кабинета Министров Абхазии президент начал подписывать 25 апреля. 8 мая 2018 года Рауль Хаджимба назначил последнего министра, и состав Кабмина был окончательно сформирован.

«Sputnik-Abkhazia.ru»

ШОС — камень, отвергнутый строителями новой Евразии?

Генеральный директор РСМД — о будущем Шанхайской организации сотрудничества

Андрей Кортунов (РСМД)

В начале лета состоится очередной саммит Шанхайской организации сотрудничества, причем в этом году в нем примут участие новые члены организации — Индия и Пакистан. Генеральный директор РСМД Андрей Кортунов рассказал, с какими проблемами сталкивается организация и каковы возможные пути ее дальнейшего развития.

Меньше месяца остается до очередного саммита Шанхайской Организации Сотрудничества (ШОС), который пройдет 9-10 июня в китайском Циндао. Саммит уже без ложной скромности анонсирован прессой и официальными лицами стран-участниц как одно из главных международных событий года. Тем более, что в Циндао впервые соберется не традиционная «шестерка» (Китай, Россия, Казахстан, Узбекистан, Киргизстан и Таджикистан), а «восьмерка» (с Индией и Пакистаном).

Журналисты и аналитики не упускают случая отметить, сколь значительная часть мирового населения, территории, природных ресурсов и экономического потенциала приходится на страны-члены организации. Красноречивая статистика подводит к выводу, что ШОС неизбежно должна войти в число основных «несущих конструкций» будущего миропорядка.

Вряд ли стоит подвергать сомнению достижения в институциональном развитии ШОС с начала столетия. Однако справедливо и то, что организация, выходя из подросткового возраста, пока еще не вполне состоялась как зрелый международный институт.

Более того, ШОС рискует так и остаться «вечным подростком» с многочисленными комплексами переходного возраста, с частой сменой увлечений и привязанностей, но без определенных занятий и без конкретной цели в жизни.

Выбор приоритетов

На рубеже XX и XXI веков Россия и Китай были крайне озабочены растущей нестабильностью на глобальном и региональном уровнях. Тенденция к росту международного терроризма, политического экстремизма и сепаратистских движений была уже более чем очевидной, а реакция Запада, прежде всего, США, на эти проблемы вызывала много вопросов и возражений. Не случайно первым содержательным документом ШОС, принятым «шестеркой» летом 2001 года, стала «Шанхайская конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом».

Однако уже в первые годы существования ШОС трактовки природы каждого из «трех зол» и представления о путях борьбы с ними существенно различались. Причем различия со временем не только сохранились, но и во многих случаях углубились.

Например, страны ШОС с полным пониманием отнеслись к российской контртеррористической операции на Северном Кавказе в начале века. А вот решение Москвы о признании независимости Абхазии и Южной Осетии в 2008 году по понятным причинам поддержки от партнеров по ШОС не получило. Реакция членов ШОС на присоединение Крыма к России в 2014 году еще более наглядно продемонстрировала расходящиеся подходы стран-участниц к проблеме сепаратизма.

Трактовки двух других «зол» тоже не всегда совпадали. Эти различия выходили на первый план каждый раз, когда возникали конфликтные ситуации, например, в отношениях Узбекистана с Таджикистаном и Кыргызстаном.

То, что одни члены ШОС обозначали как политический экстремизм или даже терроризм, другие члены воспринимали как законную борьбу этнических меньшинств за свои права.

Что касается урегулирования сложных приграничных проблем между Китаем и постсоветскими государствами Центральной Азии, то в их решении главную роль сыграли все же двусторонние переговоры, а не многосторонние механизмы ШОС.

К сожалению, ШОС пока не может похвастаться и существенным вкладом в решение одной из самых острых проблем безопасности региона — афганской. Хотя в 2005 году и была создана Контактная группа ШОС-Афганистан, а в 2012 году эта страна получила статус наблюдателя при ШОС, вряд ли можно утверждать, что за последние десять лет ситуация в Афганистане существенно улучшилась. Винить в отсутствии прогресса исключительно ШОС нельзя, но и считать текущее сотрудничество ШОС с Афганистаном крупным успехом организации тоже не приходится.

Попытки диверсификации

Между тем на некоторых направлениях координация действий по борьбе с международным терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом уже дала практические результаты. На встрече в Циндао будет одобрена новая Программа действий по борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом на 2019-2021 годы. На завершающей стадии находится работа по подготовке антинаркотической стратегии ШОС. Предполагается также активизировать деятельность Региональной антитеррористической структуры ШОС.

И все же будет преувеличением заявить, что в рамках ШОС сформировалась единая стратегия в сфере безопасности. Основные усилия по развитию сотрудничества сосредоточены на уровне двусторонних отношений, в первую очередь — отношений между Россией, с одной стороны, и другими странами-членами ШОС, с другой.

Сама Шанхайская Организация Сотрудничества остается в значительной степени «геополитической витриной», призванной продемонстрировать эффективность «не-западных» подходов к многостороннему взаимодействию и миропорядку в целом.

Китай предпринимал попытку перенести акценты на менее чувствительные сферы потенциального сотрудничества, усилив экономическое измерение деятельности ШОС, вплоть до форсированного формирования зоны свободной торговли (ЗСТ) и глубокой экономической интеграции стран-участниц. Однако партнеры Китая серьезно опасались возможной китайской экономической экспансии и перспективы превращения в экономические придатки КНР.

У Москвы были и другие опасения относительно китайских предложений. В экспертной среде высказывалось мнение, что интенсификация экономического сотрудничества по линии ШОС с прицелом на зону свободной торговли в итоге позволит ШОС заменить собой ЕврАзЭс (с 2015 года — ЕАЭС) в качестве главного инструмента евразийской интеграции и лишит Россию центральной роли в этом процессе.

Идею ЗСТ активно поддержал только Казахстан. При этом она до сих пор не получила детальной проработки на экспертном уровне. В итоге Китай был вынужден перенести акценты своей экономической стратегии в Евразии с ШОС на проект «Один пояс и один путь», в последних документах ШОС идея зоны свободной торговли почти не упоминается.

Дилеммы расширения

До недавнего времени обе потенциальные траектории развития ШОС — развитие многостороннего сотрудничества в сфере безопасности и усиление экономической составляющей — оставались открытыми. Стратегия развития ШОС до 2025 года, принятая на саммите в Уфе в 2015 году, допускала реализацию различных вариантов дальнейшего строительства ШОС.

Однако последовавшее через два года расширение организации изменило перспективы организации самым существенным образом, резко сузив прежние широкие возможности.

Приняв Индию и Пакистан, ШОС прошла важную развилку в институциональном развитии, и обратного пути уже не будет.

Дело тут не в расширении как таковом. Если бы в ШОС приняли, к примеру, Монголию, Туркменистан или Белоруссию, баланс сил внутри организации вряд ли бы принципиально изменился. Не изменились бы и ее политические основы. Все эти страны, как и члены «шанхайской шестерки», относятся к числу коммунистических или посткоммунистических, они имеют многие общие «родовые признаки» и длительный опыт взаимодействия друг с другом.

Конечно, далеко не все эти страны можно назвать удобными партнерами, но к данной категории трудно отнести и многих нынешних членов, например, Узбекистан.

Расширение ШОС за счет Индии и Пакистана ставит создает проблемы принципиально иного рода. Эти страны не только радикально меняют географический, демографический, стратегический и политический баланс внутри ШОС — они приходят в организацию с тяжелым багажом двусторонних конфликтов.

Конечно, и между нынешними членами ШОС существуют конфликты, территориальные споры и взаимные подозрения, но никаких аналогов кашмирской проблемы — по продолжительности конфликта, его интенсивности и числу связанных с ним жертв – между странами «шестерки» — не было и нет.

Пока трудно предсказать, как расширение повлияет на работу ШОС. Но теперь найти общий знаменатель по важнейшим проблемам будет значительно труднее.

А ведь на пороге организации уже стоят Иран и Афганистан со своими собственными взглядами на мировую политику, стратегическую стабильность, со своими специфическими интересами и амбициями.

Институциональные конкуренты

Существует мнение, что Евразия страдает от нехватки многосторонних институтов развития и безопасности, которые существуют в избытке в других регионах мира. А значит, кашу маслом не испортишь: чем больше здесь будет таких институтов, тем лучше.

В каком-то смысле это верно — Евразия пока не вполне оформилась как самостоятельный регион, не так давно ее части входили в иные геополитические и цивилизационные конфигурации. Однако целый ряд структур, имеющих межрегиональную или даже глобальную базу, так или иначе тяготеют к Евразии. Так что ШОС все-таки сталкивается с конкуренцией. Выше уже говорилось о потенциальной конкуренции между ШОС и ЕАЭС, но это далеко не единственный пример.

«Пятерка» БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южная Африка) имеет в своей основе трехсторонний евразийский российско-китайско-индийский треугольник (РИК). После вхождения Индии в ШОС эта структура с некоторым опозданием воспроизводит евразийских треугольник БРИКС, что создает предпосылки для соперничества двух организаций.

Едва ли ШОС имеет высокие шансы на победу. Хотя БРИКС был создан на пять лет позже ШОС, в институциональном плане он по ряду параметров обогнал своего старшего брата. Достаточно сравнить опыт Нового банка развития (НБР), созданного и успешно работающего под эгидой БРИКС, и многочисленные, но до сих пор так и не реализованные проекты банка развития и фонда развития ШОС.

Много говорилось и об опасности конкуренции между ШОС и Организацией Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Хотя полного дублирования функций между двумя структурами нет, да и состав участников различный, справедливо говорить о ШОС и ОДКБ как о пересекающихся множествах с пересекающимся функционалом.

При всех несовершенствах и недостатках ОБКБ, ее перспективы как основного механизма обеспечения безопасности в центре Евразии выглядят в целом предпочтительнее, чем перспективы ШОС, особенно с учетом вхождения в нее таких стратегических антиподов как Индия и Пакистан. При этом значительная часть вопросов безопасности в регионе по-прежнему будет решаться в двусторонних, а не в многосторонних форматах.

Институциональная слабость ШОС при предельно широком мандате организации и размывании российско-китайского ядра за счет принятия новых членов способна превратить Шанхайскую Организацию Сотрудничества в подобие чемодана без ручки — нести тяжело, а бросить жалко.

Конечно, всегда можно сказать, что ШОС в любом случае полезна как площадка для обсуждения глобальных и региональных проблем. Можно сослаться на эффектные саммиты и встречи министров ШОС. Но смогут ли парадные мероприятия и общие политические декларации долго оставаться достаточным оправданием ее существования?

Европейский опыт

Решение часто находится там же, где и проблема. Именно в институциональных слабостях ШОС может состоять ее уникальная роль на евразийском пространстве. Именно включение в ее состав Индии и Пакистана подсказывает путь развития организации. Ясно, что с участием Индии и Пакистана, тем более — при последующем подключении Ирана и Афганистана, ШОС уже не будет той группировкой единомышленников, которой она, возможно, задумывалась изначально.

Но организация может стать механизмом общения между потенциальными или реальными противниками, инструментом выработки единых норм и правил поведения для разрозненной, разнонаправленной, потенциально весьма конфликтной Евразии XXI века.

В истории есть примеры международных институтов, которые создавались и успешно работали не как союзы соратников, а как механизмы взаимодействия противостоящих друг другу оппонентов. Например, летом 1975 года, после двух лет напряженной работы, был подписан Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (Хельсинкские соглашения), определивший базовые правила игры в условиях раскола европейского континента.

СБСЕ создавалось как постоянно действующий международный форум представителей всех европейских государств, а также США и Канады. При этом механизм создавался в момент, когда ни о каком объединении Европы на основе общих ценностей и совпадающих интересов не могло быть и речи.

Конечно, между Европой того времени и современной Евразией есть множество различий. В той Европе существовала жесткая биполярность, а в этой Евразии растет многополярность при отсутствии четко очерченных военно-политических союзов. В той Европе давление глобальных проблем (изменения климата, дефицит ресурсов, миграционные потоки) было почти незаметным, в этой Евразии оно ощущается с каждым годом все сильнее. Та Европа была сосредоточена на преимущественно традиционных аспектах безопасности, Евразия вынуждена отвечать на нетрадиционные — от международного терроризма до кибер-преступности.

Но главное, что, как и в случае Европы прошлого столетия, в современной Евразии существует острая потребность в определении общих параметров взаимодействия при наличии глубоких расхождений между государствами по многим фундаментальным вопросам. Управление соперничеством является не менее важной задачей, чем развитие сотрудничества. И в решении этой задачи ШОС могла бы сыграть очень важную роль.

Путь в будущее

Что это означает практически? Во-первых, встав на путь расширения состава, нужно продолжать последовательно идти по этому пути. Чем больше будет стран-участниц ШОС, тем выше окажется легитимность организации.

Перспективы для расширения вырисовываются очень неплохие. Сейчас помимо «восьмерки» членов, в ШОС имеется «четверка» наблюдателей (Афганистан, Беларусь, Иран и Монголия), «десятка» стран, претендующих на статус наблюдателя (Бангладеш, Сирия, Египет, Израиль, Мальдивы, Украина, Ирак, Вьетнам, Бахрейн, Катар), «шестерка» партнеров по диалогу (Азербайджан, Армения, Камбоджа, Непал, Турция и Шри-Ланка). То есть в орбите ШОС уже находятся почти три десятка стран Евразии.

Во-вторых, именно ШОС могла бы стать той общей площадкой, на которой можно было бы договариваться о базовых принципах отношений при наличии расходящихся интересов. Новый Хельсинский акт для Евразии — а почему бы и нет? Разумеется, «десять принципов» Хельсинки для Евразии должны быть уточнены и дополнены с учетом многообразного опыта последних четырех десятилетий.

В-третьих, надо отказаться от идеи поиска «узкой специализации» ШОС и даже еще более расширить сферы ее деятельности. Работа СБСЕ строилась на базе «трех корзин» или трех измерений. «Первая корзина», или военно-политиканское измерение, включала контроль над вооружениями, предотвращение конфликтов, меры по укреплению доверия. «Вторая корзина», или экономическое и экологическое измерение, охватывала торгово-экономические аспекты сотрудничества и экологическую безопасность. «Третья корзина», или человеческое измерение, касалась защиты прав человека, развития демократических институтов и мониторинга выборов.

В современной Евразии три важнейших измерения международной жизни (безопасность, экономическое развитие и человеческое измерение) развиваются параллельно друг другу. Обновленные механизмы ШОС могли бы содействовать их интеграции в единые многосторонние проекты.

Перспективная задача Шанхайской Организации Сотрудничества могла бы состоять не в том, чтобы успешно конкурировать с другими евразийскими организациями, но в том, чтобы интегрировать усилия многочисленных игроков на евразийском поле. Заняв эту нишу, ШОС окажется важным дополнением для других структур — таких как БРИКС, ОДКБ, АТЭС, ЕАЭС, АСЕАН, «Большая двадцатка». Тем более, что с большинством этих организаций у ШОС уже есть соглашения о сотрудничестве — необходимо по максимуму наполнить эти соглашения практическим содержанием.

И тогда камень, который сегодня готовы пренебрежительно отвергнуть многие амбициозные строители новых структур евразийской безопасности и развития, ляжет во главу угла строящегося здания.

Индия. Пакистан. ШОС > Внешэкономсвязи, политика > gazeta.ru, 14 мая 2018 > № 2605286 Андрей Кортунов

В Сухуми подписан договор о сотрудничестве научных организаций Крыма и Севастополя с Академией наук Абхазии

Основные направления соглашения, подписанного 10 мая, связаны с сотрудничеством в областях сельского хозяйства и лесного хозяйства (в чём Абхазия и Крым очень схожи), а также в области биологии, медицины, сохранения историко-культурного наследия и экологии.

Документ подписали начальник управления РАН по содействию научных организаций Республики Крым и Севастополя, директор Никитского ботанического сада в Крыму, чл.-корр. РАН Юрий Плугатарь и заведующий отделом интродукции растений Института ботаники Абхазии Сергей Бебия.

«Никитский ботанический сад всего на 26 лет постарше Сухумского, и связывает нас немало. Начнём с того, что руководители обоих учреждений зачастую были в хороших, дружеских отношениях и щедро делились опытом и материалами по интродукции растений, - отметил Юрий Плугатарь. – Так, ещё в 1842 г., благодаря научному взаимодействию между ботаническими садами, из Крыма в Абхазию попали семена одного из китайских сортов чая, который в дальнейшем распространился по Кавказу. В настоящее время мы активно сотрудничаем с Институтом ботаники Академии наук Абхазии, с НИИ сельского хозяйства Абхазии, с Абхазской научно-исследовательской лесной опытной станцией. Провели несколько интереснейших совместных экспедиций, и всё это – только первые шаги, перспективы дальнейшего научного сотрудничества между различными организациями очень велики, нам предстоит возродить то активное и плодотворное взаимодействие между республиками, которое было в советское время».

Делегация из Крыма привезла в подарок абхазским коллегам около пятидесяти видов редких растений, которые пополнят коллекцию Сухумского ботанического сада.

Юрий Плугатарь признался, что никогда раньше не бывал в Абхазии, красота которой и разнообразие растительности произвели на него неизгладимое впечатление.

Несмотря на схожесть в природно-климатических условиях Абхазии и Крыма, отличие между ними всё же есть, уверен российский учёный. Почва разная, но это, напротив, дает возможность выращивать в Абхазии те культуры и растения, которые не приживаются в Крыму и наоборот.

Из истории старейшего чайного куста Кавказа

В одной из служебных записок от директора Никитского ботанического сада Николая фон Гартвиса инспектору сельского хозяйства Южной России Христиану Стевену рассказывается о происхождении чайного куста в Ялте: «… на полученном от садовода Burdin из Турина (Италия) нынешней весной чайном кустике в горшке завязалиь семена; это придаёт надежду ,что Tea Viridis со временем может акклиматизироваться в удобных для неё грунтах и в климатах южных губерний государства подобных южному берегу Крыма, а особенно Абхазии, где почва земли и климат при сильных летних жарах довольно сырой и несравненно сырее крымского, должны способствовать росту и развитие сего кустарника…».

По инициативе наместника Кавказа М.С.Воронцова несколько корней чайного куста были перенесены в 1842 г. из Никитского ботанического сада в Сухумский ботанический сад. В результате хорошего ухода в Сухуми чайное растение прекрасно прижилось.

Позднее Сухумский ботанический сад два раза подвергался опустошению турками в 1853-55 и 1877-78 гг. Но чайный куст выжил.

Радует он своим видом и сегодня, рядом с кустом установлена информационная табличка, рассказывающая о его происхождении.

Пять жизней Марата Мусина

памяти боевого друга

5 мая 2018 года не стало Марата Мусина. Поверить в это трудно, почти невозможно! Я закрываю глаза, и вижу его сидящем в холле Дома Советов в обтрёпанном старом бронежилете с коротким АКСУ в руках. Марат охраняет генерала Ачалова, назначенного Съездом народных депутатов министром обороны. Я помню, как Ачалов тогда пошутил: «У меня самая интеллектуальная охрана в мире — целый кандидат наук…» Тогда мы и познакомились. И на всю оставшуюся жизнь «Октябрь 1993» стал для нас паролем дружбы и кодом доступа. Мы не часто виделись, но всегда шагали рядом, параллельными дорогами, как идут к фронту подразделения одного полка. Мы с ним и были с одного полка. Полка Дома Советов…

Напоминанием того времени на моей полке стоит самое первое издание книги-расследования горьких событий октября «Анафема». Её автор Иван Иванов — тогда за этим псевдонимом мы с Маратом спрятались от ельцинских ищеек, слишком много тайн и секретов выложив на страницах книги, которая сначала вышла полосами в нашей газете «Завтра». Потом Марат, как настоящий учёный, ещё раз скрупулёзно перепишет её, перепроверив и уточнив все факты, и книга выдержит несколько переизданий.

Марат жил буквально на износ! На одном дыхании, так, словно знал, как мало ему будет отпущено жизни. Всего пятьдесят девять лет. Мало для нас — тех кто был с ним, кто был с ним знаком, для кого он был товарищем, другом, близким и родным человеком… А в своей вселенной — Марат прожил невероятно огромную жизнь, даже не одну, а несколько жизней!

Он успел так много, что просто трудно поверить, что всё сделанное им, сделано одним человеком.

Мусин-учёный: десятки научных работ, уникальных методик, научные степени, преподавание, научное руководство — целая школа учеников и последователей.

Мусин-политолог, политик: консультирование, проведение избирательных компаний, работа в крупнейших политконсалтинговых структурах.

Мусин-солдат: Октябрь 1993 года, Абхазия, «горячие точки»…

Мусин-писатель: изданные книги, сотни публикаций…

Мусин — журналист, репортёр… Созданное им агентство ANNA-News за считанные месяцы стало одним из главных «ньюсмейкеров» войны в Сирии, а затем — в Донбассе. Именно его видео этой войны облетели буквально весь мир! Его оружием была правда. Марат категорически выступал против любых поставочных съемок — корреспонденты «Анна-Ньюс» всегда снимали только то, что происходило в реальном времени сейчас и сегодня, сию минуту.

Марат был негромким. Никогда не хвастался своими успехами, хотя добился очень многого и в науке, и в политике, и в журналистике. Выпускник мехмата Московского государственного университета, он с 1980 года продолжил там же учёбу в качестве аспиранта и осенью 1987-го защитил кандидатскую диссертацию. Потом были годы работы в науке, докторская диссертация, профессорское звание МГУ, заведывание кафедрой менеджмента в Российском торгово-экономическом госуниверситете. Им были в своё время разработаны уникальные методы, используемые в управлении и исследовании теневой хозяйственной деятельности.

Марат всегда был чуть в стороне, словно между ним и остальными лежала какая-то невидимая черта. Человеку мало с ним знакомому мог показаться суровым — его цепкие тёмные глаза буквально буравили собеседника. Бросалась в глаза его постоянная собранность, какая-то внутренняя пружинистость. Но стоило ему улыбнуться, и вся его неприступность летела в тартарары! Марат умел дружить, был преданным и надёжным другом. Не перечесть людей, которым на моей памяти он помог и в чьей судьбе поучаствовал. Их много. Очень много. И его не нужно было просить о помощи, узнав о том, что кому-то трудно. Он сам звонил и предлагал её.

За мужество и профессионализм Марат Мусин был награждён орденом Мужества. И эта боевая награда полностью ему соответствовала. Он никогда не думал об опасности — ни в Сирии в апреле 2018-го , ни в Луганске и Донецке в июле и августе 2014-го. Его бесстрашию поражались даже опытные бойцы. Чтобы снять сюжет, добраться до самой сути он шёл в самые опасные точки, в передовые окопы, где под огнём писал свои репортажи. Совсем недавно Марат вернулся из Сирии, где вместе с нашей военной полицией входил в города, освобождённые от боевиков.

Марат, мы помним тебя!

Владислав Шурыгин

Россия > Армия, полиция > zavtra.ru, 8 мая 2018 > № 2616263

Депутаты Парламента Абхазии 3 мая направили на проверку в Генеральную прокуратуру Абхазии отчет «Об исполнении Республиканского бюджета за 2017 год».

В бюджете 2017 года остаются невыполненными расходные обязательства в 800 миллионов рублей, сказал депутат Парламента Абхазии Илья Гуния.

«Парламент не принял исполнение бюджета 2017 года, потому что были неубедительные расходы и приходы в бюджет. Расходные обязательства не исполнены, при этом говорят, что остаток денег 800 миллионов рублей. Теперь, где эти 800 миллионов, если они есть, почему не выполняется расходная часть, если их нет, то куда они делись», - недоумевает Гуния.

Для того чтобы разобраться в этом вопросе, почему были нарушены пункты закона бюджета, было решено провести проверку с помощью Генпрокуратуры.

«Дела направили в Генпрокуратуру, чтобы она разобралась, есть нарушения или же их нет. Был приведен очень простой пример, в конце прошлого года нас убеждали изменить бюджет в связи с тем, что есть долги, которые надо заплатить. Мы приняли изменение, но долги не были розданы, как такое может происходить? При этом нам обещали, что все долги по российским медицинским учреждениям для лечения наших больных будут выплачены», - заметил депутат.

Илья Гуния рассказал, что, когда жители Абхазии едут на лечение в медицинские учреждения России, их не принимают, так как абхазская сторона должна выплатить существующие долги.

«И нам сказали, что эта сумма закрывается буквально в течение нескольких дней, но до сегодняшнего дня эта сумма не закрыта. Это 30 миллионов рублей, вопрос очень простой, если 800 миллионов переходящего остатка, почему нельзя было заплатить 30 миллионов рублей для больных, чтобы они могли ездить и чтоб их принимали в больницах. Мы не можем принять бюджет с минусом в 1 миллиард 200 миллионов без четких объяснений, почему так произошло», - подчеркнул парламентарий.

При этом он отметил, что есть объективные факторы, по которым деньги не поступили в бюджет, в том числе низкие показатели промысла рыбы.

«Нам объясняют, что рыба не пришла. Да, действительно есть факты, при которых деньги, которые рассчитывались, не пришли в бюджет, но что мешало секвестрировать бюджет в середине года. Есть исполнение бюджета, есть также изменения бюджета, которые вносятся на протяжении года, потому что что-то меняется, какие-то суммы могут доходить или же нет, но мы же не секвестрировали бюджет. А в конце года оказалась совершенно другая ситуация», - пояснил он.

Парламентарии отправили заявление в Генеральную прокуратуру, в том числе и по части нарушения закона «О противодействии коррупции».

«Это заставило сделать исполнение Комплексного плана социально-экономического развития Абхазии. Комплексный план формируется очень просто. Есть план работы, есть сметная документация, которая проходит согласование, люди получают предоплаты и начинают проводить работы. В процессе получается, что стоимость выходит за 10%, в этом случае снова нужно проходить согласование, пока не проведут это согласование, денег не получают. Объясните мне, пожалуйста, как мы всегда выходим за рамки всех согласований, люди получили предоплаты, стройки стоят, план не выполнен?» - сказал Гуния.

Депутаты намерены выяснить, кто виноват в невыполнении Комплексного плана и почему это происходит.

«Из-за того, что мы неправильно осваиваем деньги, более миллиарда ежегодно не попадает в бюджет, потому что мы не можем вовремя предоставить документы, вовремя сдать работы, а кто в этом виноват, кто за этим смотрит», - сказал он.

«Sputnik-Abkhazia.ru»

В Ростове-на-Дону отпразднуют вековую годовщину войскового объединения

Южный военный округ – военно-административная единица Вооружённых Сил России на юго-западе страны. В летописи военного округа немало славных, в том числе и боевых, страниц. Гражданская и Великая Отечественная войны, ликвидация последствий аварии на Чернобыльской АЭС и землетрясения в Армении, необъявленная война в Афганистане, наведение конституционного порядка в Закавказье и на Северном Кавказе, операция по принуждению Грузии к миру, обеспечение безопасности проведения Олимпийских и Паралимпийских игр в Сочи, «крымская весна», борьба с терроризмом в Сирии.

– Личный состав ЮВО – от солдата до генерала, являясь преемниками воинов-победителей, защищавших южные рубежи Оте­чества в тяжёлые времена его истории, с гордостью несут славу подвигов отцов и старших товарищей, считая себя продолжателями их ратного труда, – отметил в разговоре с корреспондентом «Красной звезды» командующий войсками ЮВО Герой России генерал-полковник Александр Дворников.

По словам командующего, успешному выполнению поставленных перед округом задач способствует интенсивная оперативная и боевая подготовка, в ходе которой ежегодно проводится более полутора тысяч мероприятий. В процессе боевой подготовки отрабатываются задачи в составе разведывательных огневых и ударных контуров, с применением различных видов боевого маневрирования. Тактические учения мотострелковых и танковых подразделений проводятся во взаимодействии с авиацией и привлечением расчётов комплексов беспилотных летательных аппаратов. Рост интенсивности боевой подготовки связан также с поступлением в войска ЮВО самых современных образцов вооружения, военной и специальной техники.

Сегодня Южный военный округ – надёжный щит южных рубежей России. В его составе мощная сухопутная составляющая, Черноморский флот и Каспийская флотилия, 4-я армия ВВС и ПВО, а также российские военные базы, находящиеся на территории Армении, Абхазии и Южной Осетии. Высокая профессиональная подготовка и современное вооружение позволяют на должном уровне решать стоящие перед войсками военного округа задачи, отвечая на современные вызовы.

По материалам Департамента информации и массовых коммуникаций Минобороны РФ и пресс-служб военных округов подготовили

Александр ПИНЧУК,Юрий БОРОДИН, «Красная звезда»

Крым готовят к покорению Украины. Но он еще не готов

Министр Украины по вопросам временно оккупированных территорий и временно перемещенных лиц Вадим Черныш на днях возмутился здоровым цинизмом своих сограждан, которые продолжают вовсю отдыхать в "оккупированном" Крыму.

"Почему эти люди туда ездят? Почему в августе у нас самое большое пересечение границы с административной границей? Мы что, не понимаем, что едут отдыхать? Это не проблема только государства, это проблема общества. Я не могу понять, например, как можно поехать сейчас и поддержать туристическую отрасль России?" — выразился украинский министр.

Что тут можно сказать: против фактов не попрешь. Крым является одним из самых привлекательных туристических регионов России. Даже для украинцев, несмотря на массовую пропаганду того, как там плохо, официальную "всеукраинскую ненависть к стране-агрессору" и специально созданное по такому случаю целое министерство.

Безусловно, еще более привлекательным этот регион делают инфраструктурные и логистические изменения, в общем, вполне по отечественным меркам революционные. Уже открыт новый сверхсовременный терминал аэропорта Симферополя. Вот-вот откроется движение по ставшему еще до завершения строительства культовым Крымскому мосту.

И тем не менее и официальные власти региона, и эксперты весьма осторожны в ожиданиях. Так, несмотря на отдельные бравурные "вбросы" об ожидаемых едва ли не десяти миллионах отдыхающих, серьезные специалисты и ответственные чиновники осторожно говорят о небольшом росте до 5,5-6 миллионов человек.

Над этим работают.

В Крыму не только (вполне разумно) отложили эксперимент с введением "курортного сбора" на год, но и прикладывают усилия к снижению стоимости отдыха: поскольку до двадцати процентов стоимости путевки сегодня составляют налоги для объектов санаторно-курортного и туристического комплекса, крымские депутаты сейчас прорабатывают вопрос о снижении налоговой нагрузки на местный бизнес. И это несмотря на то, что бесплатный проезд по Крымскому мосту уже по факту позволит сэкономить примерно две тысячи рублей с автомашины тем трем миллионам туристов, которые в прошлые годы пользовались Керченской переправой и платили за нее по тысяче рублей с автомобиля в один конец.

Более того, как считают специалисты, мост может за счет логистики прилично снизить цены как на продукты питания, так и на многие другие необходимые в гостиничном бизнесе товары (постельное белье, бытовую химию и так далее). Это тоже неминуемо должно со временем привести к удешевлению сервиса.

Достаточно ли будет этого?

Честно говоря, вряд ли.

Простейший пример: в прошлом году в Турции отдохнули четыре с половиной миллиона россиян, а в этом турецкие власти намерены увеличить показатель до шести миллионов. Причины понятны, мы налаживаем отношения с турками, никаких оснований для "сдерживающих мер" у российского государства как бы нет. И (если судить объективно) большую часть из этих полутора миллионов потенциальных отдыхающих, скорее всего, недополучит именно Крым.

А еще в этом году на российские рынки возвращаются египетские курорты. Очень активны греки, испанцы, Тунис и Кипр.

И вопрос не только в цене.

Просто тот же Сочи (не самый дешевый курорт на свете) сумел пройти довольно нелегкий и вполне системный маршрут и пришел к пониманию того, что российский турист ничем особенно не отличается от европейского. То есть ему необходим тот же стандартный набор услуг и уровень их качества. Я, немало поработавший с сочинскими предприятиями в свое время в качестве маркетолога, прекрасно помню, как мучились руководители сочинских предприятий, переобучая персонал. Вдалбливая им в головы, что к туристу надо относиться не как к "объекту обдирания", а как к гостю, который после отдыха должен захотеть обязательно прилететь сюда снова. Внедряя передовые на тот момент "европейские гостиничные стандарты" и часто приглашая для этого дорогих менеджеров-экспатов. В одном популярном сочинском отеле среди обязательных требований при приеме на работу некоторое время даже стояло условие, чтобы человек ранее никогда не работал ни в гостиничном бизнесе, ни в общепите.

Зато сейчас сервис в Сочи в массе своей вполне сопоставим со стандартными европейскими образцами плюс-минус обязательная местная специфика.

Крыму, перед которым подобных задач просто до сих пор никогда не стояло, решать эту системную проблему на ходу, разумеется, тяжело.

Крым — это, конечно, своеобразная "жемчужина в короне империи". И федеральный центр будет прилагать все усилия к тому, чтобы эту жемчужину привести в соответствие с образом.

Но одних государственных усилий тут будет все равно недостаточно.

Дело в том, что дурное наследие, оставшееся в регионе после деградирующей Украины, касается не только инфраструктуры и, чего уж там говорить, качества управленческих кадров. Но и качества бизнеса, в том числе в туристической сфере. И его надо где-то улучшать, а где-то и радикально менять.

То, что это возможно, нам демонстрирует пример того же Сочи. Но если этого не сделать в самые кратчайшие сроки, то о росте туристических потоков останется только мечтать.

Тут важно понимать: государство поставило своей задачей рост благосостояния населения. Соответственно, проблему роста турпотока в Крым просто механическим снижением цен в среднесрочной перспективе решить все равно не удастся. Людям не свойственно жалеть деньги на отдых для себя и своей семьи. И выбирать они все равно будут не экономию на копейках, а качество, безопасность и комфорт. Пример не менее "райской" Абхазии тут более чем показателен (где при всей дешевизне ожидается снижение турпотока из-за недостаточного обеспечения безопасности путешествующих).

И поэтому крымскому туристическому гостиничному комплексу предстоит "убить в себе украинский бизнес".

Дмитрий Лекух, для РИА Новости

Россия и постсоветские конфликты: стратегия или реагирование

Сергей МАРКЕДОНОВ

Опубликовано в журнале: Дружба Народов 2018, 4

Маркедонов Сергей Мирославович — доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета.

Ситуация на постсоветском пространстве по мере углубления украинского политического кризиса (отягощенного вооруженным противостоянием в Донбассе) значительно трансформировалась. Изменение статуса Крыма фактически окончательно поставило крест на перспективах СНГ как интеграционного проекта, поскольку он базировался на признании тех границ, которые сложились между бывшими союзными республиками в советский период.

Противоречия между Россией и Западом по поводу Украины спровоцировали самое масштабное противостояние между ними со времен окончания «холодной войны». По своему воздействию оно оставило далеко позади августовский конфликт 2008 года на Южном Кавказе, закончившийся признанием независимости Абхазии и Южной Осетии (прецедент признания в качестве самостоятельных государств не союзных республик, а автономных образований). На более высокий уровень вышла конкуренция между европейской и евразийской интеграцией. Часть новых независимых государств выбрала подписание Соглашения о свободной торговле с Европейским союзом, а часть — вхождение в состав Евразийского экономического союза под эгидой Москвы. При этом и те и другие страны (Армения, Грузия, Молдова, Украина) вовлечены в неразрешенные этнополитические противостояния, а интеграционные возможности рассматриваются ими, среди прочего, как дополнительный инструмент для реализации своих интересов.

Эти новые противоречия накладываются на уже имеющиеся «замороженные» конфликты в Абхазии, Южной Осетии, Нагорном Карабахе и Приднестровье. Они умножают риски в сфере безопасности и сужают возможности для качественного урегулирования многолетних противоборств.

Во всех перечисленных выше событиях одна из ключевых ролей принадлежит России.

В какой степени новые, постсоветские реалии повлияли на динамику подходов Москвы к неразрешенным конфликтам? Можно ли говорить о неизменности подходов Российской Федерации к ним, и если нет, то какие факторы влияют на их эволюцию? Существует ли у Кремля некая универсальная схема урегулирования конфликтов или он действует по индивидуальным планам и рассматривает каждый кейс как уникальный?

Этнополитические конфликты и Россия до Крыма: «селективный ревизионизм»

До начала украинского кризиса позицию Москвы по отношению к постсоветским конфликтам можно было бы определить как «селективный ревизионизм», то есть готовность идти вразрез с мнением подавляющего большинства стран — членов ООН относительно территориальной целостности Грузии, но при этом отказ от автоматического переноса этой позиции на другие конфликты (Приднестровье, Нагорный Карабах). У российского руководства не было общего подхода ни к этнополитическим противостояниям, ни к существующим де-факто государствам. Можно выделить три базовые позиции Российской Федерации.

Первая — признание независимости Абхазии и Южной Осетии. В Концепции российской внешней политики (2013) в число российских приоритетов было поставлено «содействие становлению Республики Абхазия и Республики Южная Осетия как современных демократических государств, укреплению их международных позиций, обеспечению надежной безопасности и социально-экономическому восстановлению». После того как в результате парламентских и президентских выборов в Грузии (2012—2013) сменилась власть, а наиболее проблемный партнер Владимира Путина президент Михаил Саакашвили покинул свой пост, в повестку дня Москвы и Тбилиси встала нормализация двусторонних отношений. Однако Москва ограничила этот процесс «красными линиями» в виде статуса Абхазии и Южной Осетии, а также «тех сфер, в которых к этому готова грузинская сторона». При этом Российская Федерация в общении с западными партнерами (формат Совета Россия — НАТО) последовательно призывала США и их союзников признавать «новые реалии» в Закавказье.

В то же время следует отметить, что вопреки широко распространенному мнению об однозначной поддержке сепаратистов Кремлем российская политика за период, начиная с 1990-х гг. и заканчивая августовской войной 2008 г., претерпевала серьезные изменения. Так британский эксперт Оксана Антоненко, характеризуя российскую политику на абхазском направлении, справедливо назвала ее «многополюсной». Напомним, что после начала первой антисепаратистской операции в Чечне Российская Федерация перекрыла границу с Абхазией по реке Псоу, а в январе 1996 г. Совет глав государств СНГ при решающей роли России и Грузии принял решение «О мерах по урегулированию конфликта в Абхазии, Грузии». В этом документе было провозглашено прекращение торгово-экономических, транспортных, финансовых и иных операций с непризнанной республикой. В 1997 г. Россия для разрешения грузино-абхазского конфликта предложила формулу «общее государство», не принятую ни в Тбилиси, ни в Сухуми. И хотя блокада против Абхазии со стороны России была в 1999—2000 гг. подвергнута существенной ревизии, окончательно режим санкций против нее был свернут Москвой только в 2008 г., незадолго до «пятидневной войны» и признания де-факто двух государственных образований.

Впрочем, это же определение можно с неменьшим основанием отнести и к Южной Осетии. Политический курс Москвы по отношению к двум де-факто государствам определялся широким спектром проблем: внутриполитической ситуацией на российском Северном Кавказе, а также динамикой российско-грузинских, российско-американских отношений и международными контекстами. Лишь в августе 2008 г., после «пятидневной войны» с прямым вовлечением российских вооруженных сил в противостояние с грузинской армией, было принято решение о признании двух бывших автономий Грузии.

Вторая из базовых позиций РФ — участие в урегулировании приднестровского конфликта. В отличие от Абхазии и Южной Осетии здесь позиция Москвы основывалась на признании Приднестровской Молдавской Республики (ПМР) не как отдельного государственного образования, а лишь как стороны противостояния, а также на признании территориальной целостности и нейтралитета Республики Молдова и сохранении переговорного формата «5+2». В этом формате Молдова и Приднестровье — стороны конфликта, Россия и Украина — страны-гаранты, ОБСЕ — посредник, Евросоюз и США — наблюдатели.

Третья базовая позиция Российской Федерации — роль в разрешении нагорно-карабахского конфликта. На этом направлении Москва была в максимальной степени готова к интернационализации процесса мирного урегулирования. Российская Федерация наряду с США и Францией входила в состав Минской группы ОБСЕ. Президенты России, начиная с 2009 г. (саммит G-8 в Аквиле) совместно с главами других государств-посредников неизменно заявляли, что разделяют консенсус относительно так называемых «Базовых принципов» как основы для разрешения многолетнего противостояния. При этом Нагорно-Карабахская Республика (НКР) Москвой не признавалась. Более того, представители МИД РФ в ходе всех избирательных кампаний в этой непризнанной республике заявляли о ее непризнании и о поддержке территориальной целостности Азербайджана. Утратив с признанием Абхазии и Южной Осетии рычаги для влияния на внешнеполитический курс Грузии, российская власть стремилась балансировать между Ереваном и Баку. И в отличие от грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликта обе стороны, вовлеченные в нагорно-карабахское противостояние, были заинтересованы в российском посредничестве. Для Армении, участника интеграционных проектов с доминированием Российской Федерации (Организация договора о коллективной безопасности, ЕврАзЭС и Таможенный союз, к которому Ереван примкнул в сентябре 2013 года), посредничество Москвы было надежной гарантией невозобновления военных действий и рисков попытки реванша. Азербайджану же сотрудничество с Российской Федерацией позволяло обеспечить дистанцию от Запада, настроенного критически в отношении внутриполитической ситуации в республике (нарушения прав человека и авторитарного правления президента Ильхама Алиева).

При этом все непохожие позиции России по отношению к этнополитическим конфликтам объединяли следующие опасения:

— процесс возможного расширения НАТО на территорию бывшего СССР и попытки использования ресурсов Альянса руководством новых независимых государств для минимизации российского влияния;

— усиление кооперации между странами, вовлеченными в конфликт с Евросоюзом, без учета российских интересов в сфере безопасности.

Несмотря на имеющиеся различия в подходах к разрешению конфликтов, для Москвы постсоветское пространство рассматривалось как сфера особых жизненных интересов. Она была готова к кооперации с международными игроками там, где это не противоречило данным представлениям. Самая крупная после России страна СНГ Украина рассматривалась как «приоритетный партнер» на пространстве бывшего СССР и потенциально важный участник интеграционных проектов, инициируемых Москвой.

Крымский слом статус-кво: новые реалии и старые подходы

События революционного Майдана в Киеве, а также свержение власти Виктора Януковича кардинально изменили позицию Москвы по отношению к «приоритетному партнеру». Почувствовав опасения по поводу превращения «буферной Украины» в важного игрока на стороне США и их союзников (а также возможный пересмотр условий Харьковских соглашений 2010 г. по базированию российского Черноморского флота в Крыму, где сосредоточено до 80% всей флотской инфраструктуры), Россия пошла на слом существующего статус-кво. Это произошло путем присоединения Крыма к Российской Федерации (в ее составе появилось два новых субъекта) и нарушения Будапештского меморандума по статусу Украины и ее территориальной целостности. В случае с Крымским полуостровом Кремль не пошел по пути повторения абхазско-югоосетинского сценария (в статусе самопровозглашенного образования Крым просуществовал менее одной недели). И хотя в риторике Москвы присутствовала апелляция к защите «русского мира» (впервые после 1991 года внешнеполитический реализм стал дополняться национальным романтизмом), российское руководство неизменно акцентировало внимание на референдуме как основе решения об изменении статуса Крыма. В итоге был создан прецедент уже не просто признания бывших автономий в составе той или иной союзной республики, а их прямого включения в состав Российской Федерации. Внешнеполитические ставки были повышены, сделан новый шаг в сторону ревизионизма.

После изменения статуса Крыма началась эскалация конфликта на Юго-Востоке Украины (Донецкая и Луганская области), где в апреле 2014 г. были провозглашены две «народные» республики (ДНР и ЛНР). Несмотря на политическое вмешательство Российской Федерации и поддержку донбасских ополченцев, Москва воздержалась от официального признания этих двух самопровозглашенных образований. И даже от прямого признания результатов референдумов (11 мая 2014 г.) о статусе Донецкой и Луганской народных республик. В то же время, в феврале 2017 г. указом Президента РФ Владимира Путина были признаны документы и регистрационные знаки транспортных средств, «выданные гражданам Украины и лицам без гражданства, постоянно проживающим на территориях отдельных районов Донецкой и Луганской областей Украины». Именно такой формулировкой эти территории обозначены в Минских соглашениях, нацеленных на урегулирование вооруженного конфликта в Донбассе. Путинский указ стал своеобразным сигналом западным партнерам Москвы, что простого «ухода» из интересующего Россию региона не будет. Диалог возможен, и Москва продолжает увязывать его с Минскими соглашениями. Но если имплементация по-прежнему будет игрой в одни ворота и будет рассматриваться в Киеве, Вашингтоне и Брюсселе как эксклюзивная обязанность России, позиция Кремля, не исключено, будет ужесточаться.

Как бы то ни было, а действия Москвы на украинском направлении вызвали общественно-политический подъем в Приднестровье и в Южной Осетии. Руководство этих де-факто образований, а также общественные структуры внутри них надеялись на повторение «крымского сценария». В ходе югоосетинских парламентских выборов (8 июня 2014 года) победу одержала партия «Единая Осетия», а ее лидер Анатолий Бибилов выиграл президентскую кампанию в апреле 2017 года. Команда нового югоосетинского президента последовательно выступала за реализацию проекта объединения республики с Северной Осетией под эгидой и в составе Российской Федерации. Однако после своего президентского триумфа Бибилов подверг определенной ревизии свои подходы. Под занавес 2017 года он заявил, что, поскольку его республика — единственная, кто признал независимость двух донбасских образований, объединение с Россией в силу этих условий следует отложить. При этом сама необходимость вхождения в состав РФ не ставится под сомнение.

Несколько иная ситуация сложилась в Абхазии. В отличие от приднестровского и югоосетинского проектов, нацеленных на интеграцию с Россией, абхазское руководство по-прежнему сохраняет интерес к строительству собственного национального государства (другой вопрос, насколько подобные планы реализуемы). Однако в ходе внеочередных президентских выборов в Абхазии (24 августа 2014 г.), вызванных массовыми выступлениями оппозиции (27 мая) и отставкой прежнего главы республики Александра Анкваба, победу одержал Рауль Хаджимба, лидер «Форума народного единства Абхазии», выступающий за углубление военно-политической кооперации с Российской Федерацией и практически полное замораживание контактов с Грузией. В марте 2017 года его сторонники получили большинство в абхазском парламенте

Ключевыми событиями в политической жизни Абхазии и Южной Осетии стало подписание договоров между этими республиками и Россией. Российско-абхазский Договор «О союзничестве и стратегическом партнерстве» был подписан 24 ноября 2014 года, а российско-югоосетинский «Договор о союзничестве и интеграции» — 18 марта 2015 года. И хотя оба документа зафиксировали растущее военно-политическое присутствие Москвы в двух частично признанных республиках, их нельзя назвать в полной мере новой вехой. Они формально закрепили тот расклад, который обозначился в августе 2008 года, когда Москва из статуса участника переговорного процесса перешла в разряд патрона и гаранта безопасности Абхазии и Южной Осетии.

Вместе с тем, наряду с общими чертами, эти два договора имеют свои особенности. В абхазском случае присутствовала следующая коллизия: противоречие между стремлением к осуществлению собственного национально-государственного проекта и растущей зависимостью от российской военной и финансовой помощи. Абхазская сторона стремилась подвергнуть документ ревизии с целью сохранения преференций для себя (например, россияне не обрели права на получение абхазского гражданства, из названия документа было исключено слово «интеграция»). Югоосетинская же сторона была, напротив, заинтересована в максимальной интеграции с Российской Федерацией вплоть до вхождения в ее состав (по примеру Крыма). Эти различия объясняются фундаментальным расхождением двух проектов. Как уже было сказано, если Абхазия стремится к сохранению своей государственности (при российских военно-политических гарантиях), то Южная Осетия рассматривает независимость не как самоцель, а как переходный этап к объединению с Северной Осетией под эгидой России.

В июле 2015 года югоосетинскими пограничниками (при поддержке России) была проведена установка новых пограничных знаков на линии Хурвалети — Орчосани, в результате чего кусок стратегически важного нефтепровода Баку — Супса оказался под контролем Цхинвали. В настоящее время пограничный пост Южной Осетии располагается всего в 450 метрах (!) от автомагистрали общекавказского значения, связывающей Азербайджан, Армению и Восточную Грузию с ее собственными черноморскими портами и Турцией. Однако Россия в то же время последовательно уклоняется от постановки вопроса об изменении нынешнего статуса Южной Осетии и о возможном пополнении государства путем присоединения нового субъекта. Несмотря на регулярные инициативы о вхождении в состав (они выдвигались наиболее активно в 2016 году), прежний подход, основанный на де-юре признании независимости двух бывших автономий Грузинской ССР, продолжает работать.

Тем не менее, Москва не пошла по пути мультипликации крымского сценария. Ввиду резкого обострения отношений между Москвой и Киевом серьезно ухудшилось положение Приднестровья (не имеющего общей границы с Россией, но граничащего с Одесской областью Украины) в транспортно-логистическом, политическом и экономическом отношениях. В этой ситуации Российская Федерация опасается «разморозки» конфликта, включая и эвентуальную военную конфронтацию, и полную деградацию переговорного процесса, что заставило бы жестко реагировать, а значит, и подвергаться дополнительным рискам (от экономических санкций до вовлечения в вооруженное противоборство). В новых условиях Россия предполагает сохранять определенное пространство для маневра, ставя свои возможные действия в зависимость от вероятных шагов своих партнеров по формату «5+2». Так еще 20 октября 2014 г. глава МИД РФ Сергей Лавров на открытой лекции по внешнеполитическим вопросам заявил: «Если Молдова теряет свой суверенитет и поглощается другой страной или если Молдова меняет свой военно-политический статус на блоковый с нейтрального, то приднестровцы имеют полное право принять решение о своем будущем самостоятельно. И мы будем эту базовую позицию, с которой все согласились, с которой все началось, отстаивать».

При этом и Киев, и Кишинев предпринимают попытки «выдавить» Москву из мирного процесса как посредством дискредитации российской миротворческой операции, так и посредством создания барьеров для снабжения ОГРВ (объединенной группировки российских войск — наследницы 14-й армии) в Приднестровье. Молдавский Конституционный суд 4 мая 2017 года постановил признать Приднестровье оккупированной территорией, фактически игнорируя Соглашение от 21 июля 1992 года «О принципах мирного урегулирования вооруженного конфликта в Приднестровском регионе Республики Молдова». Мирное урегулирование, на которое четверть века назад соглашался и Кишинев, предполагало фактическое отчуждение части молдавского суверенитета над левым берегом Днестра (а также большей частью правобережных Бендер). В июле 1992 года в зону вооруженного конфликта были введены миротворцы. Для наблюдения за выполнением условий мира была создана Объединенная контрольная комиссия (ОКК) из представителей Молдовы, Российской Федерации и ПМР. При этом наиболее важные решения должны были приниматься на основе консенсуса.

Сегодня Кишинев, видя растущие проблемы в отношениях между Украиной и Российской Федерацией (а Приднестровье, напомню, граничит не с Россией, а имеет порядка 400 км границы на украинском направлении), готов к ужесточению своих позиций. В декабре 2017 года в фокусе информационного внимания оказался проект правительства Республики Молдова, посвященный путям и методам реинтеграции Приднестровья в общее политико-правовое пространство единой страны. Одним из центральных положений этого документа является идея об «интернационализации мирного урегулирования» и трансформации миротворческой операции в международный полицейский формат. Но даже в этом контексте до сих пор Москва не включает в повестку дня вопрос об официальном признании Приднестровья. Не ставится под сомнение и территориальная целостность Молдовы. Впрочем, нельзя сбрасывать со счетов выборы в парламент этой страны. Они состоятся в 2018 году. Поскольку Молдова — парламентская республика, исход именно этой кампании предопределит основные политические расклады в ней, равно как и внешнеполитические приоритеты Кишинева на ближайшие годы.

Особая статья — Нагорный Карабах. В апреле 2016 года ситуация вдоль линии соприкосновения конфликтующих сторон резко обострилась. За 22 года с момента вступления в силу Соглашения о бессрочном прекращении огня (12 мая 1994 года) произошло самое крупное вооруженное столкновение с использованием танков, авиации и крупнокалиберной артиллерии. И хотя после четырех дней боестолкновений начальники генеральных штабов Армении и Азербайджана при посредничестве России подписали в Москве перемирие, напряженность в зоне конфликта сохраняется (режим прекращения огня нарушается постоянно), а ни один из статусных вопросов, как и проблема беженцев, по-прежнему не решены. И угроза повторения апрельских событий сохраняется. Не прекращаются и вооруженные инциденты меньшей интенсивности. Самыми опасными стали столкновения вдоль армяно-азербайджанской границы в декабре 2016 года, а также на линии соприкосновения сторон в Нагорном Карабахе в феврале, мае, июне и октябре 2017 года.

Во многом это стало возможным из-за растущего противостояния России и стран Запада, которые в урегулировании именно этого конфликта многие годы успешно сотрудничали. Тем не менее, с начала украинского кризиса стали ощущаться стремления каждой из участниц Минской группы ОБСЕ к проведению собственной миротворческой деятельности. К таковым можно отнести выступление американского дипломата Джеймса Уорлика. Его «элементы урегулирования» были представлены как план правительства США в мае 2014 года. В этом же ряду — трехсторонняя встреча президентов РФ, Армении и Азербайджана в Сочи в августе, переговоры глав двух кавказских республик с госсекретарем Джоном Керри в рамках саммита НАТО в Ньюпорте в сентябре, а также встреча президентов Армении и Азербайджана при посредничестве французского президента Франсуа Олланда в ноябре 2014 года. Репутация Минской группы как некоего единого координационного посреднического центра серьезно пошатнулась, хотя никакого иного формата посредничества не предложено. Более того, посредники проявили солидарность и в период апрельской эскалации 2016 года, и после нее. Так 9 апреля они сделали заявление, в котором обозначили три основных элемента урегулирования конфликта в Нагорном Карабахе. В отличие от «обновленных Мадридских принципов», рассматриваемых в качестве фундаментальной основы мирного процесса, эти «апрельские тезисы» носят более общий характер и включают в себя «неиспользование силы, право народа на самоопределение и территориальную целостность». По оценкам сопредседателей, все эти три элемента обладают одинаковой приоритетностью1 .

Тем не менее, в конце 2015 года к факторам дополнительного риска для нагорно-карабахского конфликта добавилась российско-турецкая конфронтация. Сложность (и опасность) этой проблемы определяется прежде всего мощными взаимосвязями закавказских стран — участниц конфликта с Турцией и Российской Федерацией. И если для Баку Анкара — это стратегический союзник, осуществляющий взаимодействие по широкому спектру вопросов от энергетики до обороны и безопасности, то для Еревана — стратегический противник, закрывающий одну из четырех сухопутных границ — выходов Армении во внешний мир. Москва же, напротив, — важнейший военно-политический партнер Еревана (102-я база российских вооруженных сил расположена в Гюмри на армяно-турецкой границе). Улучшение отношений между Российской Федерацией и Турцией в июне 2016 года стало определенным дополнительным фактором удержания ситуации в Нагорном Карабахе от новой, более масштабной «разморозки».

Однако, несмотря на эти изменения и даже самую масштабную за 22 года военную конфронтацию в зоне конфликта, российское руководство принципиально не поменяло ни одного из своих прежних подходов к карабахскому урегулированию (статус НКР, роль Минской группы и участие в ней). Оно лишь сделало незначительную коррекцию, фактически выступив за дополнение переговорного формата трехсторонними встречами с участием лидера РФ. Впрочем, после встречи в Сочи в 2014 году эта идея не была последовательно реализована. Ее, скорее, можно рассматривать как некую декларацию о намерениях, которая, не исключено, еще получит продолжение.

В поисках адекватного реагирования

Таким образом, принципиальные изменения в российско-украинских отношениях, а также растущая конфронтация Российской Федерации и Запада не повлекли за собой тотального слома прежних подходов Москвы к постсоветским конфликтам. Эти подходы по-прежнему определяются не столько универсальными схемами, сколько индивидуальными позициями. Там, где Москва чувствует угрозу выгодному ей статус-кво (как это было в Абхазии и в Южной Осетии в 2008 или в Крыму в 2014 году), она играет на обострение и обращается к ревизионистским инструментам. Там же, где сохраняется надежда на удержание имеющегося сегодня статус-кво (случай с Приднестровьем, Нагорным Карабахом, Абхазией и Южной Осетией после 2008 года), Москва не спешит менять правила игры.

Так, в случае с приднестровским конфликтом Россия надеется на внутриполитический раскол в молдавском истеблишменте, неэффективность проевропейской коалиции, наличие пророссийского электората как в республике в целом, так и в отдельных регионах страны (Гагаузская автономия), и поэтому лишь выражает обеспокоенность украинскими оборонительными приготовлениями на де-факто границе с непризнанным Приднестровьем и запретом Киева на военный транзит из Российской Федерации в непризнанную республику, но не пытается выйти из имеющегося переговорного формата или ускорить процедуру официального признания ПМР.

После ухода от власти Саакашвили Москва заинтересована в прагматизации отношений с Грузией (особенно по вопросам безопасности в северокавказском пограничье). Отсюда и нежелание форсировать ирредентистские2 устремления югоосетинского руководства. Свой прежний курс на балансирование между Арменией и Азербайджаном Россия также поддерживает, опасаясь утраты влияния в обеих странах после случая с Грузией в 2008 году. При этом Баку может быть использован как возможная площадка для выстраивания прагматических отношений с Турцией.

Следовательно, доминирующей мотивацией Кремля является не некая идеологическая программа или всеобъемлющая геополитическая стратегия, а реагирование на изменяющиеся обстоятельства (эрозию постсоветского пространства, проникновение новых игроков, опасение утратить свое влияние). Однако, как бы ни планировал Кремль свои диверсифицированные подходы, они объединены опасением утраты позиций на постсоветском пространстве, которое по-прежнему мыслится в качестве зоны жизненно важных интересов России. Но главными недостатками самой этой защиты являются дефицит стратегии и приоритет реактивных тактик в решении имеющихся или вновь возникших конфликтов.

На сегодняшний день самыми опасными с военной точки зрения являются конфликты в Донбассе и в зоне нагорно-карабахского конфликта (к ней примыкает и армяно-азербайджанская госграница за пределами Карабаха). На этих направлениях России и Западу крайне важно продемонстрировать готовность к солидарной ответственной деятельности как по минимизации инцидентов на линии соприкосновения, так и по активизации мирного процесса. И в этом плане был бы крайне важен некий символический жест, демонстрирующий готовность представителей России и Запада к продолжению усилий по поиску мирного решения. Но если по Карабаху кооперация продолжается несмотря ни на что, то по Донбассу Москва и Вашингтон расходятся диаметрально. В контексте решений о передаче вооружений Киеву (даже если их эффективность не будет столь высока, как уверяет украинская сторона) сближение позиций выглядит практически нереальным. При таких обстоятельствах «заморозка» конфликта выглядит едва ли не как идеальный выход, хотя и тактический по сути.

В описанных выше условиях чрезвычайно важной задачей представляется недопущение критического обвала двусторонних российско-грузинских отношений. Базовым приоритетом текущего момента представляется сохранение Женевских дискуссий как канала взаимодействия между участниками неразрешенных конфликтов и всеми игроками, вовлеченными в мирный процесс.

Для приднестровского противостояния необходима активизация переговорного процесса и в формате «5+2» и в двусторонних отношениях (Москва—Кишинев, Москва—Тирасполь, Москва—Брюссель). При этом помимо статусных вопросов крайне важно сосредоточиться на гуманитарных аспектах во взаимоотношениях между двумя берегами Днестра.

Однако в сегодняшних условиях прогресс в урегулировании всех этнополитических конфликтов невозможен без учета украинского фактора. Кризис на Украине обнажил не только проблемы постсоветского пространства, но и уязвимость европейской и международной безопасности. Стало очевидно, что конфронтация Запада и России и продолжение «игры с нулевой суммой» ведут к усугублению нестабильности на постсоветском пространстве. В этой ситуации Западу и России крайне важно выйти из состояния «заложников» конфликта на Украине, перейдя к содержательной дискуссии как по положению дел в этой стране, так и по другим неурегулированным противостояниям. Без этого любой постсоветский конфликт обречен на подвешенное состояние, при котором стороны, вовлеченные в него, будут наблюдать за балансом сил в противостоянии Запада и России, а не стремиться к достижению компромиссов. Решение этой задачи не может отменить даже нынешняя конфронтация, которую все чаще называют «холодной войной-2».

____________

1 Минская группа ОБСЕ заявила о трех принципах урегулирования карабахского конфликта //http://www.kavkaz-uzel.ru/articles/280576/ 9 апреля 2015 г.

2 Ирреденизм — политика государства, партии или политического движения по объединению народа, нации, этноса в рамках единого государства.

Россия. ЕАЭС > Внешэкономсвязи, политика > magazines.gorky.media, 28 апреля 2018 > № 2590595 Сергей Маркедонов

Пленарное заседание съезда Российского союза ректоров.

Владимир Путин посетил Санкт-Петербургский политехнический университет Петра Великого, где принял участие в пленарном заседании XI съезда Российского союза ректоров.

На повестке дня съезда – вопросы развития единого образовательного пространства, построения стратегии научно-технологического развития России, взаимодействия университетов со школами и обществом, а также международные аспекты деятельности российских университетов. К участию в мероприятии приглашены около 600 ректоров отечественных и зарубежных вузов.

По окончании пленарного заседания глава государства посетил Научно-исследовательский корпус Санкт-Петербургского политеха, ознакомился с передовыми разработками СПбПУ, осмотрел макет создаваемой на базе вуза технологической долины.

* * *

Стенографический отчёт о пленарном заседании съезда Российского союза ректоров

В.Путин: Добрый день, уважаемые друзья, коллеги! Уважаемый Виктор Антонович!

Очень рад приветствовать всех вас в Санкт-Петербургском Политехническом университете, основанном Сергеем Юльевичем Витте в период бурного промышленного, экономического роста, «первой индустриализации» России на рубеже XIX–XX веков, когда стране были жизненно необходимы собственные технологии и современные, передовые кадры. Как ректор говорил, когда председателем попечительского совета университета был министр финансов, были самые лучшие времена.

С 2000 по 2016 год расходы консолидированного бюджета на высшее образование увеличились с 24,4 до 523,3 миллиарда рублей. Увеличены зарплаты преподавателей и научных работников, созданы лаборатории и исследовательские центры в вузах.

Но я сегодня предлагаю в стенах этого выдающегося учебного заведения обсудить задачи высшей школы на современном этапе нашего развития, обменяться мнениями: что могут и должны сделать вузы для достижения технологического прорыва, для мощного движения России вперёд, о чём мы всё время в последнее время говорим.

При этом сразу же хочу сказать: хотел бы, конечно, услышать от вас, уважаемые коллеги, не только постановку проблемных вопросов, что само собой разумеется, естественно, но в том числе и прежде всего, может быть, конкретные, содержательные предложения.

Отмечу, что начиная с 2000 года расходы государства на высшее образование в реальном выражении – я хочу это подчеркнуть, именно в реальном выражении – выросли более чем в четыре раза. С 2000 по 2016 год расходы консолидированного бюджета на высшее образование увеличились с 24,4 миллиарда рублей до 523,3 миллиарда рублей, то есть это [в реальном выражении] в 4,2 раза больше.

Были увеличены зарплаты преподавателей и научных работников, созданы лаборатории и исследовательские центры в вузах, в том числе с участием ведущих зарубежных учёных.

Отмечу растущий вклад высшей школы в науку, в создание новых технологий, в реализацию и обеспечение квалифицированными кадрами проектов самого разного уровня.

Всё это уже даёт отдачу, и прежде всего отмечу растущий вклад высшей школы в науку, в создание новых технологий, в реализацию и обеспечение квалифицированными кадрами проектов самого разного уровня: от общенациональных до региональных и муниципальных.

Мы видим реальные достижения отечественной высшей школы, это показатель происходящих здесь перемен, и их динамика должна, безусловно, нарастать.

Вузы, университеты призваны стать центрами развития технологий и кадров, настоящими интеллектуальными локомотивами для отраслей экономики и наших регионов.

Уважаемые коллеги, Сергей Витте, о котором я уже вспоминал, говорил: правильно поставленный университет есть самый лучший механизм для научного развития. Эти слова звучат актуально и сегодня.

Конечно, у нас есть – и мы этим гордимся – уникальная система Академии наук, система её институтов. Но России, её экономике, всем сферам жизни нужна и сильная вузовская наука. И хочу подчеркнуть: активная научная деятельность не может быть сосредоточена лишь в отдельных научно-образовательных центрах или субъектах Федерации, строиться изолированными «островками». Это принципиально важно для России с её огромной, необъятной территорией, уникальным человеческим потенциалом.

Повторю, по всей стране вузы, университеты призваны стать центрами развития технологий и кадров, настоящими интеллектуальными локомотивами для отраслей экономики и наших регионов.

Вокруг высших учебных заведений должны формироваться сообщества людей, увлечённых идеями технологического прорыва. В этой связи считаю необходимым выстроить региональные модели взаимодействия новаторов, высокотехнологичных компаний, предприятий, и сделать это, конечно, можно в том числе и на площадках высших учебных заведений.

В российской высшей школе уже сформировалось ядро действительно сильных высших учебных заведений. Однако наряду с этим многие вузы и в столичных городах, и в регионах зачастую не демонстрируют способности решать серьёзные задачи, не готовы к обновлению.

И конечно, по всей стране нужно создавать комфортную среду для технологического предпринимательства. Важно, чтобы вузы, бизнес, наши академические институты объединяли свои возможности для реализации масштабных технологических задач, работали по долгосрочным приоритетным направлениям, которые были обозначены и в Послании Федеральному Собранию. А это прежде всего прорывные изменения в качестве жизни наших людей, в развитии экономики, социальной сферы. Для этого нам потребуются новые медицинские, промышленные, цифровые и прочие технологии, передовые и эффективные решения по защите экологии и созданию комфортной безопасной среды в городах и населённых пунктах вообще. Словом, нужны будут нестандартные идеи и новации во всех сферах.

Мы обязательно будем и дальше поддерживать вузы, которые активно, успешно занимаются исследованиями и разработками. Продолжим обновлять их технологическую, приборную базу, содействовать привлечению к совместной работе наших соотечественников и ведущих учёных за рубежом, преподавателей.

Что хотел бы здесь особо отметить, уважаемые коллеги.

Нам критически важно сконцентрировать ресурс на поддержке талантливых, целеустремлённых исследователей и преподавателей, создать такие условия, чтобы лучшие отечественные и зарубежные учёные, перспективные выпускники вузов стремились работать в российской высшей школе.

В российской высшей школе уже сформировалось ядро действительно сильных высших учебных заведений, университетов. Среди них, конечно, МГУ (Московский государственный университет), это Петербургский университет, федеральные и национальные исследовательские университеты. Формируется сеть опорных высших учебных заведений в субъектах Российской Федерации.

Однако наряду с этим многие вузы и в столичных городах, и в регионах зачастую не демонстрируют способности решать серьёзные задачи, не готовы к обновлению в соответствии с теми глобальными изменениями, которые происходят в науке и технологиях, во всех сферах жизни. Попытки изменить ситуацию часто сводятся к благим пожеланиям, написанию очередных и, прямо скажем, достаточно умозрительных, оторванных от реальности программ и просьбам просто дать побольше денег.

Я не случайно вспоминал Витте как министра финансов. Конечно, очень хорошо «прислониться» к Министерству финансов. Это ясно. Но ясно также и другое. Проблемы – а вы это хорошо знаете – далеко не только в объёмах финансирования. Главный вопрос – это грамотный, современный подход к организации, постановке самого дела и, конечно же, в кадрах.

Было бы правильно, чтобы именно в вузах были выстроены лучшие условия для стартапов, они могут стать первым шагом к созданию успешных высокотехнологичных компаний.

Я очень просил бы Российский союз ректоров, наши ведущие высшие учебные заведения продолжить работу над эффективными механизмами повышения профессионального уровня научного и педагогического состава отечественных вузов.

Отдельно остановлюсь и на деятельности аспирантуры, целью которой как раз и является подготовка кадров для высшей школы и академического сектора науки. О каком решении этих задач можно говорить, если сегодня лишь только 14 процентов аспирантов выходят на защиту своевременно? А что делают всё это время остальные? Каких результатов они достигают? Где они продолжают свою деятельность? Выходят ли они в конечном итоге на защиту? При этом и кандидатских, и докторских, особенно в гуманитарных дисциплинах, защищается у нас много. Но если посмотреть на их научное значение, то часто возникают вопросы.

Что хотел бы здесь сказать. У нас есть хорошая практика открытых конкурсов, в ходе которых распределяются гранты, в том числе для молодых исследователей. Если у аспиранта или его научного руководителя есть серьёзные, осознанные намерения заниматься наукой, а не получать степень для анкеты, пусть они участвуют в таких конкурсах, предлагают работы по приоритетам научно-технологического развития страны.

Хотел бы ещё раз подчеркнуть, нам критически важно сконцентрировать ресурс на поддержке талантливых, целеустремлённых исследователей и преподавателей, создать такие условия, чтобы лучшие отечественные и зарубежные, прежде всего молодые, учёные, перспективные выпускники вузов, конечно же, стремились работать в российской высшей школе.

Чтобы у талантливых и мотивированных молодых людей, независимо от их места жительства, доходов родителей, были возможности для получения высшего образования, предлагаю реализовать в стране дополнительную программу строительства студенческих общежитий.

Настоящий вуз не только даёт студентам знания и навыки, он готовит кадры, способные задавать интеллектуальную, научную, технологическую повестку развития всей страны. Следует поощрять стремления студентов-аспирантов к созданию и внедрению собственных разработок. При этом вузы могут готовить целые проектные команды, которые способны конструировать сложные инженерно-технологические системы. Я помню, как мы долго спорили и в конце концов приняли правильное решение по поводу того, чтобы создавать небольшие предприятия, прежде всего, конечно, высокотехнологичные, при вузах. Я считаю, что мы приняли правильное решение в конце концов, отбросили всякую административно-показную шелуху. Но нужно эти направления развивать дальше.

Думаю, было бы правильно, чтобы именно в вузах были выстроены лучшие условия для стартапов, они могут стать первым шагом к созданию успешных высокотехнологичных компаний. Вы знаете, было бы очень здорово, если бы вы смогли такую работу двинуть. Тогда вот эта сфера деятельности у нас широко развивалась бы по всей стране, что чрезвычайно важно. Для этого в принципе у нашей молодёжи есть и отличный потенциал. Я, пользуясь возможностью, хотел бы поздравить команду Московского государственного университета с недавней безоговорочной победой на чемпионате мира по программированию. Аплодисменты где? (Смех. Аплодисменты.)

Это студентам аплодисменты. Думаю, они это заслужили. Я напомню, в апреле 2018 года российские студенты в седьмой раз подряд, в седьмой раз подряд, а вообще с 2000 года уже в тринадцатый раз выиграли чемпионат мира по программированию.

В ближайшие годы нам предстоит значительно повысить уровень всего отечественного образования. Речь о совершенствовании программ и росте квалификации преподавателей дошкольных учреждений, школ, колледжей, техникумов.

Чтобы у талантливых и мотивированных молодых людей, независимо от их места жительства, доходов родителей, были возможности для получения высшего образования, предлагаю реализовать в стране дополнительную программу строительства студенческих общежитий, мы должны будем это обязательно сделать, современных комфортных кампусов. (Аплодисменты.) И новому Правительству совместно с регионами, вузами необходимо будет глубоко и детально проработать все аспекты такой программы. Конечно, опять всё в деньги упирается, но для этого нужно будет деньги найти. И новое Правительство должно будет это сделать.

Далее. Нам нужны современные подходы к формированию единого образовательного пространства. Сегодня требования времени, тенденции в экономике, науке, на рынке труда таковы, что у молодых людей должна быть возможность выстраивать собственные образовательные траектории, получать, интегрировать знания и навыки из разных областей, а для этого нам, конечно, нужно снимать границы между разными уровнями системы образования. То есть одарённый школьник, например, сможет проходить вузовскую программу, участвовать в исследованиях наряду с аспирантами, а студент колледжа – осваивать курсы прикладного бакалавриата.

Хочу сказать, что у Жореса Ивановича Алфёрова в принципе выстроена такая работа, я уже много лет назад был, здорово сделано, прямо завидно. Я считаю, что многие коллеги могли бы познакомиться с тем, как Жорес Иванович выстроил эту работу. Вам спасибо, Жорес Иванович. (Аплодисменты.)

И ещё одна тема, о которой я хотел бы сказать особо. В ближайшие годы нам вместе предстоит значительно повысить уровень всего отечественного образования. Речь о совершенствовании программ и росте квалификации преподавателей дошкольных учреждений, школ, колледжей, техникумов, о дальнейшем развитии дополнительного образования и профориентации, системе поиска и поддержки талантов. Рассчитываю, что вузы примут самое активное участие в этой масштабной работе, от которой зависит, безусловно, будущее страны, успех всего подрастающего поколения.

Уважаемые коллеги! Мы ставим очень сложные задачи перед отечественными вузами и рассчитываем, что они будут повышать свою эффективность и конкурентоспособность, избавляться от устаревших, отживших подходов. Ещё раз хотел бы повторить, России нужна сильная высшая школа, которая устремлена в будущее. Только так мы сможем добиться прорыва в национальном развитии.

Благодарю вас за внимание.

В.Садовничий: Глубокоуважаемый Владимир Владимирович! Глубокоуважаемые коллеги!

Мы собрались на XI съезд Российского союза ректоров.

В работе съезда принимают участие около 600 ректоров и президентов университетов России, а также ректоры университетов разных стран мира: Азербайджана, Армении, Абхазии, Белоруссии, Иордании, Ирана, Казахстана, Китая, Ливана, Приднестровья, Словении, Южной Осетии, Японии – около 50 зарубежных гостей.

Добро пожаловать на наш съезд, уважаемые коллеги!

Ещё раз хочу сказать, что нам оказана большая честь, в работе съезда принимает участие Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин. Мы благодарны нашему Президенту за постоянное внимание к вопросам образования в нашей стране и за непосредственное участие во встречах с представителями ректорского корпуса, корпусов системы образования. И эти встречи стали хорошей традицией.

Владимир Владимирович, спасибо Вам ещё раз за нашу встречу.

В.Путин: Спасибо за приём.

В.Садовничий: Перед началом нашего заседания прошла работа пяти секций. На них были глубоко обсуждены вопросы университетского образования. Модераторы секций доложат итоги этих обсуждений.

На прошлом, десятом съезде Российского союза ректоров Вы, глубокоуважаемый Владимир Владимирович, подняли ряд вопросов, важных для высшей школы. Вы дали нам ряд поручений, важных для страны в целом. Они касались независимой оценки качества образования, создания национального университетского рейтинга, возможностей использования федерального имущества, закреплённого за вузами на праве оперативного управления. Был ряд поручений, касающихся жизни университетов, деятельности спортивных клубов.

За прошедший период наш ректорский корпус, российские университеты провели определённую работу, и я рад объявить, что эти поручения выполнены, а о некоторых я скажу подробнее.

Сразу кратко хотел бы остановиться на одном поручении, Владимир Владимирович, Вашем, связанном с отстаиванием интересов российской системы образования, её позицией в международном масштабе. Речь идёт о создании независимого международного рейтинга университетов. Российский союз ректоров разработал и создал Московский международный рейтинг «Три миссии университета». Это образование, наука и общество.

Что важно? Разработав принципы оценки деятельности университетов мира, мы пригласили более 20 экспертов из разных стран. Были эксперты из Канады, Соединённых Штатов, Великобритании, Индии, Китая и других. Они изучили и поддержали наш подход. Рейтинг действует, он проведён. По его оценкам, в топ-100 вошли университеты из 39 стран, а от России – 13 университетов.

Это существенно отличается от других показателей рейтинговых агентств. Тем самым мы дали другую оценку российской системе образования, мы показали её по-настоящему высокий уровень. Московский международный рейтинг «Три миссии» уже признан в мире, он предложил свои правила игры на том поле, где до сих пор играли по другим правилам и, соответственно, присуждали другие призовые места.

Уважаемые коллеги, что такое университетская Россия сегодня? Это более 800 образовательных организаций, в том числе два классических университета, 10 федеральных, 29 национальных исследовательских, 17 из них – технического профиля. Это 260 тысяч человек профессорско-преподавательского состава и почти 200 тысяч специалисты высшей квалификации – кандидаты и доктора наук. Это 4 миллиона студентов, 83 тысячи аспирантов. Из общей численности аспирантов в России – 92 тысячи. Таким образом, 90 процентов аспирантуры находится в университетах. Это огромный интеллектуальный потенциал. И главное, этот потенциал непрерывно пополняется молодыми и талантливыми студентами и аспирантами.

25 лет в России действует наша организация, Российский союз ректоров. За эти годы она стала неотъемлемой частью нашей системы образования. Мы активно участвуем в законотворческой деятельности, взаимодействуем с Государственной Думой, Советом Федерации, обсуждаем проекты многих законов, они проходят экспертизу в Союзе ректоров, у нас созданы региональные советы ректоров, и там тоже идёт соответствующее обсуждение.

Мы взаимодействуем с ведущими госкорпорациями, объединениями работодателей и бизнесом, продолжаем развивать созданную нами систему интеллектуальных соревнований детей и молодёжи, поиска талантливых ребят. В олимпиадах школьников, возглавляемых нами и проводимых ежегодно, принимают участие 2 миллиона школьников, начиная с первого класса мощная система интеллектуальных соревнований.

С нашим участием были учреждены общественные организации, российские студенческие отряды, футбольная лига, спортивные ассоциации. Мы поддерживаем сейчас важный проект волонтёрских проектов и социально значимых инициатив в нашем обществе.

Конечно, я сказал далеко не обо всём, это заняло бы много времени. Но сегодня мы не только оглядываемся на пройденный путь, а он был непростой. Мы прошли через трудные испытания, безусловно, с достижениями и успехами, были и кризисные моменты, и далеко не всё нам удалось. Есть проблемы, которые ждут решений, некоторые кажутся вообще трудноразрешимыми. Но, может, здесь уместно привести слова Конфуция, который сказал: когда вам покажется, что цель недостижима, не изменяйте цель, а изменяйте свой план действий. Вот XI съезд Союза ректоров и призван наметить план действий на будущее. Наш план – это ответ и на вызовы, которые поставила перед нами жизнь. Они разные по масштабам, но ни один не должен быть без ответа. Это глобальные вызовы информационного общества, как например, наступление цифровой эры, это задачи, актуальные для нашей огромной страны (Владимир Владимирович об этом сказал) с учётом современных геополитических условий, а также это наши профессиональные задачи, касающиеся нашего сообщества, нашей работы.

Я начну с глобального. Система информационного уклада или информационной революции имеет самое непосредственное отношение к нашей основной деятельности. Сегодня нельзя говорить о развитии образования, не учитывая этого фактора. Мы живём в уникальный период истории человечества. У математиков есть термин для его описания – это сингулярность. Речь идёт о всё более ускоряющихся и всё менее предсказуемых изменениях технологической и социальной реальности. Окружающая нас среда становится всё более цифровой. В опубликованном в прошлом году аналитическом докладе международной экспертной группы Digital McKinsey «Цифровая Россия: новая реальность», так назывался доклад, отмечалось, что цифровая экономика в России растёт быстрыми темпами. С 2011 по 2015 год она выросла в восемь с половиной раз, это быстрее, чем рост экономики в целом в России. И этот рост цифровой экономики обеспечил четверть прироста ВВП. Но потенциал не исчерпан, и мы обязаны его использовать.

Менее года назад на экономическом форуме в Санкт-Петербурге Вы, Владимир Владимирович, сказали, я хочу процитировать, такую фразу: цифровая экономика изменяет формат образования, необходимо серьёзно усовершенствовать систему образования на всех уровнях: от школы до высших учебных заведений. И дальше Вы поставили вопрос: что все эти изменения означают для образования, для молодёжи, для нас с вами? Вопрос. Действительно, на наших глазах кардинально меняется сама философия и даже идеология образования, чему учить, для чего учить. Ведь мы порой не знаем, какие профессиональные знания или какие навыки понадобятся нашим будущим студентам, поколению Z, которое с детства прекрасно адаптировано к современной технологической среде. Очевидно, мы должны дать те базовые фундаментальные знания, с помощью которых можно будет заниматься и той профессиональной деятельностью, о которой мы сегодня даже не знаем. И это совсем новые задачи в области образования и профориентации.

Наш вывод. Главное – научить учиться, научить мыслить. Главное – это фундаментальные знания. Как это сделать? Вопрос. Какова роль сегодня учителя, преподавателя?

Известны слова философа и педагога, который прожил 100 лет, Джона Дьюи. Он сказал: «Мы лишаем детей будущего, если продолжаем учить сегодня так, как учили вчера».

Продолжим вопросы. Каким должен быть учебник? Ясно, что надо использовать в образовательных целях новые цифровые возможности: гипертекст, инфографику, интерактивный формат и так далее. Но как отказаться от наследия Гутенберга? Или Шекспиру и Пушкину всё-таки лучше живётся в книге, чем на экране монитора?

А вспомним недавнюю «Библионочь» в Москве, когда в одну ночь 70 тысяч человек пришли в библиотеки, книжные магазины, потому что они любят книгу, которая остаётся в ряду безусловных ценностей.

Но вместе с тем три четверти студентов проводят погружёнными в цифровую среду. И чем она наполнена? Продуктами сомнительного содержания или авторитетными, проверенными ресурсами, созданными ведущими профессорами ведущих университетов. Разве можно полностью отказаться от преподавателя, наставника, особенно от его воспитательной роли? Ведь мы получаем от наших учителей не только знания, но и отрабатываем навыки педагогического труда. Мы перенимаем манеру изложения, приёмы и передаём это по наследству своим ученикам.

Какие же меры надо принимать у нас в стране для подготовки кадров для цифрового уклада? Правительством России принята программа «Цифровая экономика». В 2020 году высшая школа должна выпускать 80 тысяч таких специалистов, в 2024-м – уже 120 тысяч. Это, конечно, стратегическая задача. Как её решать? Я бы выделил здесь два вопроса: инфраструктура и подготовка кадров.

Что касается инфраструктуры. Мы вообще неплохо оснащены современным оборудованием, и нам оказана и оказывается большая поддержка. Например, в суперкомпьютерной гонке у нас хорошие позиции. В международный рейтинг суперкомпьютеров мира, в топ, входят три российских суперкомпьютера. Все они университетские.

В числе лидеров в мире разработанный компанией «Т-платформа» суперкомпьютер Московского университета. Вот только что, в 2018 году, его производительность достигла 5 петафлопс. Второй по мощности – тоже компьютер МГУ, третий находится здесь, в Санкт-Петербургском политехническом университете, который нас сегодня гостеприимно принимает.

Очень важно, что 10 лет назад под эгидой Российского союза ректоров был создан суперкомпьютерный консорциум России. В него вошли 62 члена, 47 университетов, а остальные – это институты и академии. Всё это время консорциум фактически является проводником цифровой экономики, ведёт работу по цифровизации, в том числе отработку, сейчас очень важной, – создание цифровых двойников, что сегодня является одним из приоритетов как раз технологии.

И всё-таки для информации скажу, что на прошлой неделе правительство США утвердило бюджет программы создания в стране уже экзафлопсного компьютера, и на эту программу они выделили 1,8 миллиарда долларов. Таким образом, гонка продолжается. Но у нас есть ресурс: мы сильнее, мы готовы принять вызов; у нас есть кадры и интеллект. Важно – не уступать.

Вообще математики подсчитали, что если исходить из установленного закона Мура, который относится к экспоненциальному росту вычислительных мощностей, то за 20 лет (с 1992 по 2012-й) скорость компьютеров увеличилась в 8 тысяч раз. Но за это же время, независимо от компьютеров, скорость расчёта увеличилась в 400 тысяч раз за счёт развития математических идей. Как мы видим, эффект от развития математики в 50 раз превышает эффект развития компьютерных технологий. Я привёл эти данные, чтобы подчеркнуть важность математического образования, на это обращал внимание и наш Президент, как краеугольного камня фундаментальной университетской подготовки в эту эру. Россия ведь сильна своими математическими школами. И вот, действительно, на днях команда МГУ заняла первое место, стала абсолютным чемпионом мира, команды МФТИ и ИТМО Санкт-Петербурга тоже получили награды.

Мне кажется, что такие университетские соревнования надо ставить в организационное русло, и Союз ректоров готов возглавить работу по организации всех студенческих международных олимпиад. Эта работа пока проводится инициативно.

Качество образования – это прежде всего потенциал преподавательских кадров, их научный уровень. В университетах России образование неразрывно связано с наукой. Здесь сосредоточен огромный научный потенциал, ведь университетские профессора – это одновременно и учёные, они работают, выполняя важные научные исследования. И, по данным Web of Science, за прошедший год из более чем 50 тысяч научных статей российских авторов (50 тысяч в целом) 22 тысячи, то есть почти половина, опубликованы университетскими учёными. Таким образом, это наш огромный потенциал.

Но сегодня как никогда стоит задача воплощать результаты науки в технологии. В 2017 году при активном участии Союза ректоров принят Федеральный закон «Об инновационном научно-технологическом развитии образовательных и научных организаций», то есть долинах. Этот закон позволяет университетам создавать инновационные научно-технологические центры в целях реализации как раз приоритетов научно-технологического развития, повышать инвестиционную привлекательность, коммерциализировать свои результаты. И важно в этих вновь создаваемых центрах дать все возможности для развития творчества университетских учёных на базе фундаментальных исследований и затем делать прорывы в высоких технологиях. Мы обязаны, мы должны и в этой сфере занять лидирующие позиции в мире.

Научно-технологическая инфраструктура российских университетов в последнее время существенно улучшилась. На данный момент 582 центра коллективного пользования оснащены современным оборудованием. 343 уникальные научные установки. При этом больше половины из того, что я назвал, находится в системе высшей школы. Конечно, университеты должны сотрудничать, и они очень хорошо сотрудничают с Академией наук. Это наше общее богатство.

Конечно, развитие университетов, в том числе и науки, требует серьёзных вложений. Есть разные оценки либеральных экономистов по масштабам таких вложений. Но что важно? Чтобы мы не отставали в подготовке кадров от ведущих университетов мира, а они, как известно, имеют значительные финансовые средства в своём распоряжении. Конечно, это вложение бизнеса, у них это принято, у них огромные эндаументы. А мы пока ещё недостаточно хорошо используем возможности и государственно-частного партнёрства, и, главное, бизнеса – это тоже есть общая наша задача.

Я хотел, Владимир Владимирович, кратко сказать и об аспирантуре. Мы видели, что она у нас самая большая в России, 90 процентов аспирантов – в МГУ. У меня вызывает тревогу, что аспирантура – это третья ступень образования, в отличие от того, что раньше, это была школа подготовки научных кадров. И ведь задача учёбы в аспирантуре – воспитать учёного, погрузить его в среду, в научную школу, с тем чтобы молодой человек стал сразу же сам молодым учёным. И конечно, сейчас получилось, что мы потеряли качество подготовки аспирантов.

Мы согласны с тем, что было сказано Вами. Есть разные пути улучшения этой ситуации. Но один из них, это моё мнение, я думаю, что надо бы вернуть аспирантуру в прежнее научное русло. Мы говорили с Александром Михайловичем [Сергеевым, президентом РАН], это наша, мне кажется, общая позиция.

И конечно, в аспирантуре надо использовать целевую форму подготовки, когда бизнес или преподаватели могут и имеют возможность через гранты готовить целевиков. Но есть часть аспирантов, которые, как бы они ни хотели, заработать не могут во время учёбы в аспирантуре. Например, абстрактные математики или биологи. Мне кажется, что вопрос о повышении стипендии, а она две тысячи с небольшим, в совокупности с такими решениями – привлечение бизнеса, целевой подготовки и повышение стипендии – вопрос назревший. Безусловно, мы считаем, что этот вопрос должны оценить профессионалы.

Теперь позвольте мне сказать несколько слов о задачах российского масштаба.

Россия – это могучее государство с самой большой территорией, с большим диапазоном культурных, социально-экономических различий. В этом важное преимущество российской культуры, которая вбирает в себя, синтезируя и западное, и восточное миросозерцание. Здесь органично уживается множество национальностей, религий, этносов, народов. И здесь особенно важно и приобретает это значение русский язык как фактор, цементирующий наше государство. Надо по-прежнему обращать огромное внимание на это наше богатство.

В то же время на огромном пространстве нашей страны нельзя не видеть определённого дисбаланса в развитии регионов, который сказывается и на высшей школе. Понятно, что все университеты не могут иметь одинаковый потенциал, одинаково развитую инфраструктуру, но все мы, все университеты, обязаны готовить хороших специалистов, нужных на местах, востребованных в своих регионах. Молодые люди должны иметь возможность самореализации там, где они получили образование, в том числе, конечно. Всё это в итоге должно работать на сохранение единства и целостности нашей страны.

В России есть группа ведущих университетов с показателями научно-образовательной деятельности на уровне мировых, они обладают соответствующим кадровым потенциалом. У нас их 30–40, по нашей оценке. Конечно, таких университетов должно быть больше. По масштабам страны, может быть, называется цифра 150. Но к этому надо стремиться.

Вопрос: как поднять региональный вуз, усилить его потенциал? И у Российского союза ректоров есть предложение создавать научно-образовательные консорциумы или кластеры. Например, головной университет из категории ведущих национально-исследовательских берёт обязательства по определённой тематике, актуальной для данного региона, для той отрасли профильной, которая в регионе, помогает организовать в тех университетах соответствующие кафедры, лаборатории. Уже эти университеты, ведущие и региональные, готовят научные проекты, руководят аспирантами, создают там научную школу, научную среду, главное – укрепляют связи с промышленностью, формируют благоприятные условия для поддержки молодых учёных, которые оканчивают местные университеты.

Я бы назвал эту программу научно-образовательной мобильности, вот в этом понимании, именем Вернадского, в честь учёного, который создавал научные школы в разных университетах тогда великой страны.

Итак, программа «Вернадский». Конечно, это потребует финансирования для поддержки региональных университетов. Но если перед нами эта цель будет поставлена, чтобы обеспечить устойчивое развитие регионов, а это, безусловно, вызов, стоящий перед страной, то средства для достижения этой цели надо найти. Давайте вспомним слова Ганди: «Найди цель, а ресурсы найдутся».

Таким ресурсом могут стать и региональные вложения, они заинтересованы, и бизнес-инвестиции той промышленности, которая там есть, и созданная в регионах за последнее время инновационная инфраструктура (бизнес-инкубаторы, парки), которая порой используется не очень эффективно. Если всё это передать или соединить с региональными вузами, то это станет хорошим подспорьем для поддержки студентов, аспирантов в области новых технологий, проектов, в которых заинтересован бизнес, проектов социальных и гуманитарных инициатив.

Кстати, и поиск талантов под этим углом с перспективой стимулирования развития регионов становится уже отдельной и более простой задачей. Найти юный талант там, выстроить ему правильную образовательную траекторию, обеспечить ему сопровождение. Может быть, для этого не обязательно уезжать в Москву или в другой город? Мы предлагаем другой путь – поддержку и создание условий для самореализации в регионах. Для этого надо создавать и специализированные школы типа «Сириуса», университетские гимназии, технопарки. На базе университетов можно создавать учебные кластеры. Нам было сказано, Владимир Владимирович, школа, колледж, вуз – всё это интегрировать, всё это поможет профориентации, подготовке кадров для региона.

Конечно, это программа прежде всего регионов, но мы предлагаем необходимые интеллектуальнее ресурсы ведущих университетов и готовы работать на сохранение и укрепление единства нашей страны.

Университеты должны прийти в школу. В эти слова я вкладываю несколько смыслов.

Первое – в отдалённые школы, сельские, должны прийти молодые учителя с хорошим педагогическим образованием и с хорошим настроем. За нами, университетами, программы подготовки таких учителей с учётом всего, что было сказано об актуальных задачах современного этапа развития образования. Этот опыт у нас есть. Конечно, это съезды учителей-предметников, которые мы проводили, где университетские преподаватели, учителя делятся опытом и обогащаются идеями. И всё это должно работать на едином образовательном пространстве, значит, иметь большое значение для регионов, а значит, для России в целом.

Уважаемые коллеги!

Наша страна – часть глобального научно-образовательного мира. Университеты всё активнее вовлекаются в международное сотрудничество. Всё более разнообразными становятся формы этого сотрудничества, академическая мобильность учёных, преподавателей, студентов. Совместные проекты, дипломы – все мы это знаем.

Важным фактором, влияющим на общемировую ситуацию в образовании, является демография. В развивающихся странах численность молодёжи растёт намного быстрее, чем в развитых, к которым относится и Россия. При этом с глобально-демографической точки зрения университеты, так сказать, расположены неправильно по планете. Население высокоразвитых стран Северной Америки, Европы быстро стареет, тогда как в развивающих странах Азии, Африки, Латинской Америки оно молодое, быстрорастущее, стремится учиться, это показал Фестиваль молодёжи, а университетов там мало. Поэтому эта ситуация благоприятна для развития нашего экспорта образования, имеющего большой потенциал. Мы имеем огромный потенциал.

За последние годы нашим сообществом при государственной поддержке проведена значительная работа по расширению спектра услуг. Например, в 2000 году в российских университетах обучалось всего 54 тысячи иностранных учащихся, в 2010-м – в три раза больше, 150 тысяч, а в 2017-м – уже 244 тысячи. Такая мобильность очень важна, надо её наращивать. Тут дело не только в экономических соображениях, что они приносят нам определённый доход, здесь важен другой капитал, не финансовый, человеческий. Ведь отношения между однокурсниками, студентами из разных стран и будущими коллегами и друзьями – это навсегда. И этот капитал бесценен.

Расширилось число филиалов ведущих российских университетов в зарубежных странах. В 2017 году открылся первый совместный Российско-китайский университет в Шэньчжэне. Владимир Владимирович, спасибо Вам за одобрение этой идеи. Филиал работает. Не филиал, а совместный университет. И что очень важно, впервые открылся филиал Московского университета в стране НАТО, в Словении, и он работает. В 2017 году под нашей эгидой создана Ассоциация иностранных выпускников, которые остались работать и жить в России, и они очень эффективно нам помогают в экспорте нашей системы образования.

Мобильность свойственна не только студентам, ректоры тоже очень мобильны. Приведу примеры и цифры. За последние три года мы провели 13 международных форумов ректоров, 13. Около 2 тысяч ректоров российских и зарубежных вузов на них повстречались, обсуждали активно вопросы современного образования.

Под эгидой Российского союза ректоров за эти годы создано несколько международных ассоциаций. Это Ассоциация классических университетов России и Китайской Народной Республики, Ассоциация ведущих университетов России и Исламской Республики Иран, Ассоциация университетов России и Японии (в Вашем присутствии мы подписали это соглашение в Японии), Ассоциация университетов России и Индии.

И вот интересная ассоциация. В феврале этого года в Бейрут мы приехали для того, чтобы образовать федерацию ректоров университетов России и арабских стран. Мы создали эту федерацию, в неё вошло 44 университета из Иордании, Ирака, Ливана, Сирии, Алжира, Сомали, Объединённых Арабских Эмиратов, Йемена, Египта, Омана, Кувейта, Палестины и 40 российских университетов.

Во время этой поездки в Ливане, ровно на границе с Сирией, в долине Бекаа, во время этой встречи мы открыли русскую школу. В ней будут учиться 500 учеников, изучать русский язык. При поддержке России там отремонтированы и оснащены классы русского языка.

Я хочу с удовольствием сказать, что генеральный секретарь Ассоциации арабских университетов, профессор, султан Абуораби, который возглавляет ассоциацию, присутствует в этом зале. В его ассоциацию входят 150 арабских университетов.

Наше международное сотрудничество продолжается, и через две недели мы поедем в Саппоро, где состоится очередной Форум ректоров России и Японии.

Уважаемые коллеги, я заканчиваю.

У нас очень интересная и ответственная профессия. Мы готовим будущее, оно вырастает на наших глазах. И каждый из нас может сказать вслед за Менделеевым: вся гордость учителя – в учениках. И нам есть чем гордиться. Мы профессионалы на ниве образования и науки, окружены студентами с утра до вечера. И мы знаем, что они активны, открыты новому, талантливые, целеустремлённые, готовые к новому творчеству и воплощению своих идей.

25 лет молодые учёные из разных стран собираются на Международный молодёжный форум «Ломоносов». За эти годы в этих форумах приняло участие 300 тысяч талантливых, молодых ребят из 75 стран мира.

На 19-м Всемирном фестивале молодёжи и студентов в Сочи после Вашего выступления, уважаемый Владимир Владимирович, я выдвинул идею создать на базе форума «Ломоносов» международный союз молодых учёных. И я хочу доложить, что две недели назад, 12 апреля, на базе форума «Ломоносов» в Московском университете был подписан меморандум о создании международного союза молодых учёных. Предложено два проекта, которые они будут обсуждать, – это экологический анализ и анализ больших данных. Создатели союза – студенты из разных стран, они присутствуют на нашем съезде, можно попросить их подняться. Спасибо, ребята.

Международный союз молодых учёных – это, конечно, наш проект, он родился у нас в стране. Но он нацелен на развитие науки, дружбы, сотрудничества молодёжи во всём мире и построение будущего для всех.

Я хочу закончить пожеланием молодёжи и нашим университетам новых успехов и поблагодарить вас за внимание.

Уважаемые коллеги, я уже сказал, что у нас состоялось заседание пяти секций примерно по 150, а то и по 200 человек на каждой секции. Модераторы этих секций доложат съезду о результатах своих обсуждений.

Хотел бы попросить выступить Александрова Анатолия Александровича, ректора Бауманки, на тему «Роль университетов в научно-технологическом развитии Российской Федерации».

Анатолий Александрович, пожалуйста.

А.Александров: Спасибо.

Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемый Виктор Антонович! Уважаемые коллеги!

Работали в числе пяти секций, секция инженерного дела, и мы действительно обсуждали роль наших университетов в научно-технологическом развитии России. Было очень заинтересованное, порой даже страстное обсуждение самых злободневных наших тем. В дискуссии принимали участие и президент Российской академии наук Александр Михайлович Сергеев, и председатель Комитета Государственной Думы Вячеслав Алексеевич Никонов. Большой и интересный разговор получился.

Мы не ставили себе задачу сформулировать вопросы к нашему Президенту и попросить денег, вовсе нет. «Нам хлеба не надо, работу давай!» Больше ставились вопросы о том, что и как мы сегодня можем сделать, для того чтобы эффективнейшим образом реализовать те задачи, которые Вы, Владимир Владимирович, поставили в своём Послании Федеральному Собранию.

И мы, конечно, понимаем, что сегодня отечественная промышленность остро нуждается в инженерах-исследователях и разработчиках, которые способны работать в условиях нового технологического уклада, в условиях развития природоподобных технологий. И, наверное, решение этой задачи потребует изменения и сегодняшних подходов к условиям работы вузов и к оценке этой работы.

Ответ на большие вызовы возможен только при интеграции фундаментальной, прикладной науки и высокотехнологичных производств. И эту роль, роль интегратора, могли бы взять на себя национально-исследовательские университеты, которые имеют многолетний опыт в реализации таких междисциплинарных прорывных исследованиях. И мы прекрасно знаем, что без инженера знания никогда не станут технологиями. А примеры, когда знания, в том числе фундаментальные, превращались в технологию, есть, у нас их много.

Возьму наш пример. Бауманка, например, выпускает инновационной продукции уже много лет на четыре, пять, шесть – год от года по–разному – миллиардов рублей в год, питерская политехника – около 2 миллиардов в год. Если нас всех собрать, то это очень большой объём уже реальных разработок, а это та продукция, которая идёт в производство – в железо, то есть она летает, стреляет, кормит, видит, то есть та самая продукция, которая позволяет строить подходы к завтрашнему дню. И здесь, наверное, было бы правильно, чтобы на базе таких университетов было бы целесообразно создавать эти самые мощные научно-образовательные центры и уже к ним подтягивать и региональные, и опорные университеты, делая упор на цифровые возможности, делая упор на сетевой характер взаимодействия.

Университеты также могут выступать и в роли интегратора решений важнейших государственных задач. Тоже приведу пример. В прошлом году Вы дали поручение Бауманке и Физтеху заняться передовыми арктическими технологиями, прострельными технологиями. И мы в течение очень короткого времени смогли сорганизовать, интегрировать большую кооперацию научных организаций, госкорпораций, восьми основных министерств и ведомств и сосредоточили внимание на самых злободневных проблемах, которые стоят перед людьми, работающими в Арктике. Сумели сконцентрировать материальные средства, и эта программа начала выполняться уже сегодня, уже много что мы в этой ситуации делаем.

Когда мы говорим о таких мощных центрах или о том опыте, который имеет Российский национальный исследовательский университет, а это восемь лет опыта, ректорский корпус говорит о том, что очень важно, чтобы эти программы были не на один, не на два года, а продолженные программы – на семь, на восемь лет, когда можно действительно создавать ведущие инженерные центры и лаборатории на мировом уровне. Создавать научные школы, привлечь в эти научные школы и гарантировать в течение какого–то достаточно большого времени условия работы для наших западных коллег, которых мы могли бы пригласить для работы с нами. Таких примеров тоже очень много, мы это умеем сегодня делать. У нас за эти годы укрепилась материальная база, она стала другой. В одной Бауманке у нас 20 инженерных центров совершенно мирового уровня и класса. И поэтому уже западные учёные, такие, например, как Грегор Морфилл, за честь почитают приехать к нам и возглавить один из наших центров. Причём для него удивительное впечатление, что он, человек номер один или два в области плазмы в мире, а вдруг технологии, которые идут в промышленность, сильнее и круче у нас. Такое сотрудничество дает очень серьёзные результаты, на это нужно опираться.

Сегодня уже дважды прозвучал вопрос, связанный с аспирантурой. Ваши слова такие строгие, Владимир Владимирович, такой болью совсем не сладкой отозвались в сердце, потому что это проблема проблем для нас. Пропала мотивация у ребят, поменялись условия, и здесь же не деньги самое главное, хотя на 2 тысячи рублей не прокормишь семью. Но тут главное в другом – люди должны найти себя в научном коллективе, а не просто быть студентом какого–то третьего или даже десятого уровня – почёта это не приносит, – а быть в научном коллективе. Когда ты каждый день видишь, как работает твой учитель, как он ошибается, как он мучительно ищет решение того или другого вопроса, той или другой проблемы, как, наконец, появляется та или другая установка, изделие, научный эффект – вот только это можно. Помните, классик говорил: только в труде с рабочими и крестьянами… дальше мы знаем, да? Только так, будучи в рабочем коллективе, вливаясь в него, незаметно для самого себя превращаться в учёного. А другого пути просто нет.

Но здесь есть возможность. Там, где есть лаборатория, там, где есть большие, серьёзные исследования, это решается проще: ребята привлекаются туда, даже несмотря на то, что они студенты третьего уровня, но вот этой базы грантовой не хватает на то, чтобы все университеты в равной мере могли своих аспирантов привлечь к подобной работе. Об этом просто нужно подумать.

Здесь, может быть, действительно как–то перестроиться и специально подумать о том, чтобы организационно помогать нашим аспирантам, но ни в коем случае не сокращать подготовку аспирантов. Их не должно быть один–два, это путь в никуда. Королёв из тысяч и сотен людей рождается один, и Туполев, и Вернадский или любой другой. Здесь нужно понять, что без подготовки кадров высшей научной квалификации технологической независимости мы не добьёмся.

Это серьёзная проблема, и мы готовы там заниматься ею день и ночь, но здесь нужно объединять усилия. Где–то, наверное, нужна и помощь, и финансовая поддержка, где–то чисто организационно перестроить. Ну и это должно быть всё–таки главным в нашей работе, потому что без подготовки молодёжи завтрашнего дня у нас может не быть. Хотя мы в это верить не хотим и не верим, особенно всё это в такой обстановке глобальной конкуренции.

Мы понимаем и говорили о том, что объём знаний увеличивается каждые два года вдвое, и сегодня приводили примеры на обсуждении, что все компьютеры, которые были на земле, не обладают такими возможностями, как единственный «Айфон» шестого поколения. И много–много примеров, но самое главное, что все сегодняшние компьютеры, существующие на земле, не смогли превзойти возможности человеческого мозга. И это говорит о том, что мы ещё очень много чего найдём и много чему научимся.

Но мы должны обеспечить непрерывное обучение инженеров в течение всей жизни, и это, безусловно, задача университетов в первую очередь. И мы можем и должны создать национальную систему непрерывной опережающей переподготовки инженеров. И здесь мы должны опять–таки использовать эти распределённые, сетевые методы повышения квалификации и использовать «цифру», использовать удалённый доступ, онлайн–курсы, эти возможности есть, мы должны отстроить стройную систему. У нас ум инженера должен затачиваться постоянно, в течение всей жизни.

И здесь, когда мы говорим о таких задачах, у нас в последние годы очень актуализировалась публикационная активность, и количество наших статей очень заметно меняется в последние годы. Но, что самое интересное и удивительное, я буквально перед встречей, позавчера, встречался с руководителем издательства «Эльзевир» по России, и он рассказывает, что статьи российских учёных в очень большом количестве попадают в этот золотой один процент самых интересных, самых знаковых статей, которые публикуются в мире. То есть потенциал наших учёных потрясающий.

И мы будем продолжать этим заниматься, мы будем ориентировать наших учёных на такую публикационную активность, но нельзя забывать о наших собственных журналах, потому что их надо дотягивать до самого высокого мирового уровня, мы должны всё для этого сделать. У нас должны быть академические журналы, вузовские журналы высокого мирового класса, переводные на английский язык. Может быть, мы об этом говорили, задуматься и восстановить такой единый национальный бренд – издательский центр. Вы дали нам поручение два года назад по поводу российского рейтинга вузов. Мы сделали это, это получилось, хотя и сомневались, было такое, но получилось. И он узнаваемый. Я думаю, что если такую задачу себе поставить, и с этим мы справимся. Всё–таки и русский язык в том числе не должен исчезать из наших журналов – это наш язык. И всё, что есть там, должно быть такого же качества, если не выше, у нас, потому что уровень наших учёных это позволяет и соответствует.

И, наверное, предпоследнее. Нужно отдельно говорить о работе вузов с оборонно-промышленным комплексом – это очень важно сегодня. Это очень трудная работа, совсем не такая, как обыденная, и здесь требуется очень много и умения, и возможности, и чего только не было, и глупо говорить сегодня о важности этой работы. И здесь нам особенно важно обеспечить технологическую независимость и формировать опережающий научно-технический задел на будущие годы и десятилетия и искать новые нетрадиционные технические решения.

И эта подготовка, допустим, специалистов для оборонно-промышленного комплекса реально должна быть целевой. Эти программы должны составляться вместе с ведущими специалистами, генеральными конструкторами из отраслей, должна быть распространена и продолжена практика на этих заводах. Особую роль в этой связи должны нести и несут базовые кафедры и отраслевые факультеты. И в этом весь опыт, на это нужно обращать внимание.

Здесь очень важно, чтобы были все образовательные траектории: и техник со знаниями инженера, когда он будет эксплуатировать уникальный станочный парк, это должны быть и бакалавры, которые могут руководить производством на своём уровне. Это должны быть магистры, которые могут вести исследования на мировом уровне. И это обязательно должны быть специалисты-разработчики, это самая тяжёлая инженерная профессия. Но должны быть люди, которые могут взять ответственность на себя за создание совершенно новой, пионерской продукции, должны быть люди, которые умеют в завтрашнее утро посмотреть.

Мы живём сегодня в непростое время: экономические спады, перепады, турбуленция в международных отношениях, ещё эти «скрипали» с санкциями под ногами – всё очень непросто. Время принятия трудных решений и время ответственности. С другой стороны, это очень интересное время, которое даёт огромные возможности.

Владимир Владимирович, Вы строите великую процветающую Россию. Это ой как непросто. И в этом трудном деле Вы можете смело положиться на наш инженерный корпус, инженерный корпус России.

Спасибо.

В.Садовничий: Спасибо, Анатолий Александрович.

Я хотел бы попросить выступить Алексея Вячеславовича Демидова, ректора Санкт-Петербургского университета промышленных технологий и дизайна. У него тема секции «Университеты и школа». Пожалуйста, Алексей Вячеславович.

А.Демидов: Уважаемый Владимир Владимирович! Виктор Антонович! Уважаемые коллеги!

Вопрос взаимодействия университетов и школы, который обсуждался на нашей секции, во многом ключевой для системы образования. Оценка этапа реформирования системы образования в течение двух последних десятилетий даёт основание сделать вывод: сделано немало, но предстоит сделать ещё больше. Казалось бы, не так давно вузы принимали студентов по собственным экзаменам, а сейчас мы все уже привыкли к ЕГЭ. В начале 2000–х редко у какого вуза не было собственных олимпиад или репетиционных предварительных экзаменов.

Последние 11 лет олимпиадное движение стало общероссийским. Перечень олимпиад школьников ежегодно утверждается Министерством образования и науки Российской Федерации после детальной проработки и обоснования заявок на их проведение, а также очень серьёзного контроля всех этапов проведения олимпиад.

Напомню, что ключевая роль в развитии олимпиадного движения принадлежит вузовскому сообществу и Российскому совету олимпиад школьников, созданному в 2007 году по инициативе и при организационно-техническом и научно-методическом сопровождении Российского союза ректоров.

В настоящее время, как Виктор Антонович говорил, ежегодно в олимпиадах школьников, проводимых вузами России, принимает участие свыше 2 миллионов школьников, и актуальным представляется выявление талантов и среди иностранных граждан, и соотечественников, проживающих за рубежом.

Оправдала себя система проведения профессиональных конкурсов и проектных олимпиад помимо олимпиад по традиционным школьным предметам.

Например, всероссийские олимпиады по технологии и экологии, олимпиада школьников таких направлений, как математическая олимпиада «Росатом», олимпиада «Учитель», «Школа будущего», олимпиада «Нанотехнологии – прорыв в будущее», олимпиада по информатике и компьютерной безопасности, олимпиада по математике и криптографии, олимпиада национальной и технологической инициативы и многие другие.

Можно задаться вопросом: достаточно ли широко сейчас олимпиадное движение и в полной ли мере его развитие отвечает современным задачам? Ответом могло бы служить то, что можно и нужно большее развитие этого движения при реальном контроле и гласной состязательности.

Мы, ректоры, убедились, что те, кто зачисляется в вузы как победитель или призёр олимпиады, – это самые настоящие звёздочки. Пусть у них не всегда получается учёба сразу по всем предметам, но реальный талант по профильному направлению у таких студентов, безусловно, есть. Если даже в ближайшем будущем каждый десятый из зачисленных в вузы будет победителем или призёром олимпиадного движения, для вузов это серьёзно и значимо.

Олимпиадное движение школьников, коллеги, оправдало себя как отбор реальных талантов и нуждается в расширении как в перечне олимпиад, так и в их практической взаимосвязи с приоритетными направлениями развития экономики.

Уважаемые коллеги!

Не отрицая необходимости быть открытыми для зарубежного опыта, мы в любом случае не должны позиционировать себя в роли изначально догоняющих, только и думающих, чьи же идеи нам теперь ещё перенять. Мы сами можем предложить наш более чем немалый опыт реального взаимодействия университетов и школ, показать достижения наших лучших гимназий, из которых ежегодно поступают в вузы будущие победители всемирных и международных олимпиад.

Говорилось о том, что команда МГУ победила на олимпиаде по программированию. Уважаемые коллеги, например, в десятке победителей – и МФТИ, и ИТМО. Команда Массачусетского технологического института в олимпиаде программирования заняла, например, 11–е место. Более того, последние два года золотые медали чемпионата мира по программированию занимали команды нашего, Санкт-Петербургского государственного университета, опять же Университета информационных технологий. И таких примеров немало и по математике, и по другим предметам. Реальное образование как, например, в 239–й школе или в лицее № 30 Санкт-Петербурга, откуда мы видим ежегодных победителей всемирных олимпиад, – то, чем мы можем по праву гордиться и чей опыт важен для всей страны.

Включить в наше восприятие ту составляющую, что мы можем и должны являться в каких–то направлениях примером в мировом образовательном пространстве, так же важно, как и психология победителя в спорте. Мы более чем конкурентоспособны в программировании, в математике. Можно много привести направлений. Достаточно вспомнить обсуждение русских хакеров в мировой прессе. Но база этого формируется в школе, и взаимодействие с вузами в качестве непрерывного образования ещё не исчерпала потенциала возможностей.

Как выпускник математико-механического факультета, я помню, что на встрече выпускников через 15 лет после нашего выпуска оказалось, что примерно половина выпускников нашего курса постоянно или временно работала на тот период в ведущих корпорациях за рубежом, будучи на первых ролях при решении весьма сложных и перспективных проектов.

Кстати, один из нас – это Григорий Перельман, который доказал гипотезу Пуанкаре, отказался от Филдсовской премии и, по–моему, не только от неё. При этом те школы в Санкт-Петербурге, в Москве и в других городах России, после которых мы поступали в университет, и сейчас подтверждают свою репутацию по фундаментальной подготовке ещё со школьной скамьи.

Говорилось о том, что главное звено в работе с талантливой молодёжью – учитель и наставник, которому принадлежит решающая роль в оценке потенциала молодого человека. Важной составляющей этой работы является деятельность таких центров, как «Сириус», или технопарков «Кванториум». При участии университетского сообщества подобные центры по работе с талантливой молодёжью должны быть созданы в ближайшее время во всех регионах нашей страны.

Роль сержантов индустрии – процитирую замечательного публициста Анатолия Грановского – начинается с реального наставника по профориентации в школе и с ресурсной поддержки этого звена образования, что, как бы сказал классик, в современных условиях архиважно.

Вести своеобразный, может быть, табель о рангах наставников, подготовивших и воспитавших победителей и призёров профессиональных конкурсов и олимпиад, стимулировать их мотивацию к продвижению в подобных рейтингах – выполнимая задача, которую университетское экспертное сообщество способно решать в ближайшие годы.

Гимназии при университетах уже в некоторых случаях созданы и доказывают свою эффективность. Если техникумы и колледжи в составе вузов давно нередкое дело, то в современных условиях резерв мы видим в развитии системы «школа – колледж – вуз». Успешным примером данной модели являются лицеи, школы при ряде университетов: это академическая гимназия при Санкт-Петербургском государственном университете, лицей имени Лобачевского при Казанском федеральном университете, университетская гимназия, школа-интернат при МГУ имени Ломоносова, учебно-научный центр при Новосибирском государственном университете, естественнонаучный лицей при Санкт-Петербургском политехническом университете Петра Великого и другие.

Дать больше возможностей созданию при университетах гимназий – веление времени. Это требование непрерывности образования, это расширение углублённой подготовки по приоритетным направлениям науки. И это, конечно, требует глубокой экспертной проработки университетского сообщества.

Особое внимание необходимо уделить относительно новой форме взаимодействия университетов и школ, как предуниверсарий при вузах. Это выпускные классы школ, в которых профильным предметам обучают педагоги университетов. Это позволяет сблизить две образовательные ступени, и в этом серьёзный потенциал развития.

Уважаемые коллеги!

Современная система отбора и подготовки управленческих кадров и директоров школ, от которой во многом зависит формирование сильных педагогических коллективов и атмосфера в школе, – серьёзная и реализуемая задача именно во взаимодействии с университетской корпорацией. Реализовать создание такой системы по повышению квалификации и переподготовке руководителей образовательных организаций среднего общего образования, а также структуры кадрового резерва для них возможно в рамках вузовских факультетов дополнительного образования. Кстати, по факультетам дополнительного образования на нашей секции самым серьёзным образом обсуждалось, что обязательна федеральная лицензия для структур дополнительного образования в стране. И, уважаемые коллеги, все с этим согласились.

Российский союз ректоров – по–своему уникальное экспертное сообщество и как пример возможного обсуждения в ближайшее время. Это обсуждалось на нашей секции.

Я бы привёл пример дискуссии о перечне предметов, обязательных ЕГЭ по окончании школы. Если ЕГЭ по русскому языку и математике обязательны сейчас для всех выпускников школы, то экзамен по истории России, как, впрочем, и по разделам всемирной истории, может быть следующим по счёту обязательным для выпускников российских школ. Напомню, что уже обсуждался как обязательный для выпускников экзамен по иностранному языку в ближайшие годы. Готовность самым активным образом участвовать в обсуждении и способствовать принятию решения по такого уровня вопросам – важная часть взаимодействия университетов и школ.

Уважаемые коллеги!

Задачи перед системой образования в России серьёзные, и в наших силах предложить решения, которые позволят следовать современным вызовам, работать на опережение даже в быстро меняющихся условиях. Выражу надежду, что при реализации этих решений наши кинематографисты, создавшие, например, в последнее время такие фильмы, как «Легенда № 17», «Движение вверх», «Лёд», запомнившись многим школьникам и студентам как образец ярчайшего величия духа наших спортсменов, смогут и захотят создать подобные фильмы и о победителях всемирных студенческих олимпиад, таких, например, как олимпиада по программированию и физике, или о современном математике Григории Перельмане и других серьёзных учёных наших дней, а также о наших лучших школах и гимназиях и их взаимодействии с университетами.

Завершая своё выступление, отмечу, что развитие и расширение олимпиадного движения как возможности реального отбора талантов, создание гимназий при университетах как оправдавшийся опыт системы непрерывного образования, ресурсная поддержка учителей и наставников, подготовивших победителей конкурсов и олимпиад, современная система отбора и подготовки управленческих кадров и директоров школ, создание кадрового резерва для них, широкое обсуждение экспертным сообществам вопросов перечня обязательных выпускных экзаменов школьников, обязательное федеральное лицензирование дополнительного образования и предложение возможных решений – все эти задачи реализуемы в самое ближайшее время при взаимодействии университетского сообщества и российских школ.

В.Путин: Перед тем как технический перерыв будет объявлен, позвольте несколько замечаний, мыслей, которые у меня возникали в ходе выступлений наших коллег.

Начну с того, чем Алексей Вячеславович [Демидов] закончил – по поводу пропаганды науки, знаний, достижений людей, которые работают в науке. Могу с вами поделиться несколько личным, но в то же время имеющим общественное значение, как раз в связи с тем, что только что было сказано.

Не задолго до смерти наш замечательный писатель, с которым я встречался, Даниил Александрович Гранин, – буквально за две недели до того, как он ушёл из жизни, если вы помните, я вручал ему здесь, в Петербурге, награды, специально приехал, для того чтобы встретиться с ним, потому что ему уже было трудно передвигаться, потом в беседе – у нас беседа состоялась небольшая, минут тридцать мы отдельно поговорили, по его просьбе я задержался, и получилась основательная, интересная беседа, – один из тезисов, который прозвучал от него, был как раз таким: слишком мало внимания государство уделяет вопросам науки и образования, в том числе пропаганде научных знаний и пропаганде достижений тех людей, которые добиваются результатов в сфере науки. На моё замечание о том, что у нас есть такие программы и такие программы, он ответил: «Всё это хорошо, но пропаганда в хорошем, в широком смысле этого слова, особенно талантливая пропаганда, чрезвычайно нужна. И нужно, чтобы с Вашего уровня, – сказал он мне тогда, – это звучало. Потому что мы в этом нуждаемся, когда с такого уровня формулируются задачи подобного рода».

Я, во–первых, это делаю, исполняю его наказ. А во–вторых, будем, конечно, побуждать наших деятелей искусства к тому, чтобы тоже над этим поработали. Вы, Алексей Вячеславович, абсолютно правы. Вот это первое, что хотел бы сказать.

Теперь некоторые замечания.

Анатолий Александрович [Александров] говорил о необходимости создавать научно-образовательные центры, такие, как создаются в Бауманке. Абсолютно согласен. Это точно, в этом направлении нужно двигаться. Если у вас уже создано 20 инженерных центров мирового класса, хочется сказать «ура». Мы вас поздравляем с этим. И нужно двигаться дальше в этом направлении и вам, и всем остальным коллегам. Конечно, у всех разные возможности, но к этому нужно стремиться.

Теперь по поводу аспирантуры.

Найти место, Вы сказали, нужно в научном коллективе. Но Вы знаете, это и от вас зависит: и от вас, и от вас, от всех здесь сидящих. В каком смысле? Нужно давать перспективные темы. Не просто так, чтобы человек защитился, а нужно давать такие темы для научных исследований даже первого, аспирантского уровня, чтобы они имели перспективу развития, чтобы они имели возможность быть применёнными где–то на практике или, скажем, в большой науке в широком смысле этого слова.

Но прежде всего, конечно, я так понимаю, когда это говорит руководитель Бауманки, то речь идёт…

А.Александров: Нам проще…

В.Путин: Проще, но это надо предлагать. Надо видеть, что будет следующим шагом. Потому что написал, защитился – до свидания, в анкету запись сделали. Нет, тогда становится неинтересно, тогда можно и попозже, и сроки срываются. Дело не в сроках, а дело в том, что будет дальше в жизни, на практике.

Теперь собственная научная периодика. Полностью согласен, Вы абсолютно правы. Давайте, предложения сформулируйте, что нужно сделать со стороны государства, чтобы поддержать. Уверен, это деньги–то небольшие, мы точно найдём эти средства, только нужно понять, как организовать эту работу, что дополнительно нужно сделать, для того чтобы это заиграло. Вы правы абсолютно. Ведь почему такой процент среди этих публикаций? Их немного, наших публикаций за границей, но они важные. Но берут, потому что уже невозможно не взять, потому что всем интересно. А всё остальное отсекают, потому что там у них свой праздник, а мы чужие на этом празднике жизни. Нужно создавать своё, полностью согласен, давайте будем это делать. Просто конкретизируйте эти предложения.

Теперь по поводу взаимодействия вузов и предприятий оборонно-промышленного комплекса. Вы сказали, что это сложно организовать. А в чём сложность? Я даже не вижу. Наоборот, мне казалось, что работа налажена.

А.Александров: Там это непростая работа сама по себе, она очень ответственная, и не все могут, практика показывает. А привлекать надо многих. Мы когда–то проводили исследования, у нас уже мало университетов могут в этой работе участвовать, а раньше в десять раз больше участвовало – вот в чём беда.

В.Путин: Давайте. Честно говоря, я просто так этого не чувствовал. Если Вы видите, что есть проблема, тоже прошу Вас тогда конкретизировать, показать, где она, эта проблема. Мы её постараемся решить.

У меня–то, наоборот, честно говоря, если не опыт, ну и опыт, и знания в этом смысле положительные. Один из примеров – я уже, по–моему, даже публично как–то говорил, и в Послании я говорил об этом, – у нас создаются очень современные, уникальные абсолютно, не имеющие аналогов в мире системы вооружения. Одна из таких систем была создана очень молодой командой. Когда я с ними встретился, мы и Госпремию им дали, пришли совсем молодые люди. Я их спрашиваю: «Вы откуда взялись–то?». Они говорят: «А вот как гранты только начали платить, мы всей группой из вуза пришли, создали коллектив». И в течение семи лет они создали эту мощнейшую, самую современную в мире боевую ударную систему. Так что такие примеры есть. Если чего–то не хватает для продолжения и интенсификации этой работы, тоже подскажите, пожалуйста, чтобы я понимал, о чём речь.

Теперь не по порядку, но тем не менее. Конечно, олимпиадное движение школьников будем поддерживать, это само собой.

По поводу того, что наша система образования, в том числе школьная, не хуже других. А никто и не говорит, что хуже. Знаете, когда идут дискуссии в обществе, разные точки зрения звучат. Бывают даже крайние. Мне кажется, не нужно на это обижаться, просто нужно относиться к этому по–взрослому, по–серьёзному. Все имеют право высказаться, а побеждать должна в конечном итоге такая точка зрения, которая наилучшим образом обоснована. При этом, конечно, наша система образования должна быть открытой. Мы должны объективно анализировать, чего же всё–таки нам где–то не хватает, что мы могли бы взять лучшего из международных практик? Там есть чего взять, конечно. Не значит, что нужно вычеркивать всё, что достигнуто у нас, я уже много раз на этот счёт говорил. Но быть открытыми и объективно оценивать и наши слабые места, и сильные стороны, конечно, всегда нужно. Поэтому здесь ничего зазорного нет.

Что касается работы с талантливыми людьми, с талантливой молодёжью – конечно, да. Но я сейчас скажу, может быть, заезженную фразу, общую, тем не менее не могу этого не сказать. Конечно, важно работать с талантливыми молодыми людьми, но ещё важнее суметь раскрыть талант молодого человека, поднять это, поддержать, толкнуть в развитии.

И теперь про то, что было сказано вначале.

Но я чем больше работаю, тем больше всяких у меня терминов появляется интересных. Сингулярность – это хорошее слово. Где–нибудь скажу – буду выглядеть приличным человеком. Во всяком случае, я так понял, что это увеличение факторов неопределённости, да? Правильно. И Конфуция здесь правильно вспомнили: если цель кажется недостижимой, не меняйте цели, меняйте подходы к её достижению. Примерно так, да? Вот я вспомнил в этой связи другую китайскую – это не поговорка, это Конфуций. Китайский народ мудрый, древний, вот одна из поговорок звучит так: чтобы видеть дальше, нужно подняться выше.

Вот в этой связи что бы хотел сказать? Да, факторов неопределённости становится всё больше и больше, но это не должно нас пугать. Потому что, если мы хотим видеть конечную цель, нужно просто подняться самим на такой уровень, с которого эта цель будет видна.

Применительно к образованию и высшей школе. Это только сегменты, то, что я скажу, но тем не менее. Что и как должно преподаваться? Вот вам виднее на самом деле, вы же специалисты. Я должен опираться на ваше мнение. Но я хочу оттолкнуться от того, что здесь было сказано вслух, так вопрос был сформулирован: а что же преподавать? Вот смотрите, если будущее за 3D–технологиями, если будущие компоненты в реальном секторе производства будут создаваться не путём отсечения чего–то, а путём напыления, причём современными средствами и с применением современных технологий, то мы должны подумать, как нам подготовить такого специалиста, который может это делать. И у нас уже есть такой опыт, но он у нас очень фрагментированный, и он почти незаметен. Надо подумать, будущее за этим в мире. Конечно, нельзя учить ни старыми методами, ни старыми стандартами, не ставить цели, которые были актуальны вчера. Если будущее за геномными технологиями, за «цифрой» и за искусственным интеллектом, за робототехникой, если будущее на стыке научных знаний, если будущее за природоподобными технологиями, о которых здесь говорили, то нужно подумать, как нужно и к чему нужно готовить такого специалиста, который всё это знает, всё это может и реально будет применять на практике. Просто мы должны понять, что другие специалисты не только вчера – уже сегодня не нужны.

Я говорил в своём Послании, не к ночи будет помянуто, но говорил о необходимости прорыва. Если мы не сделаем этот прорыв, в этом вся суть, мы тогда безнадёжно отстанем, реально отстанем, понимаете? А это будут очень тяжёлые последствия. Какое–то время мы ещё просидим на том, о чём я говорил во второй части своего Послания, будем чувствовать себя достаточно уверенно в течение двух–трёх десятилетий. Но мы–то – во всяком случае, такие люди, как вы, – должны думать за горизонт, и людей нужно готовить именно для этого, о том, что я сейчас сказал.

Очень важно, конечно, – в своём вступительном слове тоже говорил об этом, – не ограничиваться только подготовкой кадров, и всё. Здесь нужно делать так же, как Бауманка делает, нужно выходить на создание этих производственных кластеров. Конечно, в тех сферах деятельности, которые органичны для высшей школы, это чрезвычайно важно, и тогда, кстати говоря, и научные исследования молодых исследователей будут смотреться по–другому. Если они сами будут видеть, что есть перспектива применения их знаний.

Создание этих научно-образовательных кластеров, о которых Вы сказали, – конечно, да, конечно, нужно это делать. И это потребует финансирования, Вы сказали. Но я обратил внимание и на другое Ваше замечание, по поводу закона Мура. Я так понимаю, что имелся в виду Московский уголовный розыск, нет? (Смех.)

Реплика: Да.

В.Путин: Конечно, я так и думал. (Аплодисменты.)

Это шутка, конечно. Но я к чему? К тому, что с имеющимися ресурсами, конечно, нужно обращаться аккуратно, в рамках действующего закона и повышать эффективность расходования денежных средств. Хотя на это денег, кстати говоря, не жалко. Если мы увидим, что реально идёт развитие, можно и добавить в эту сферу. Но дело ведь не только и не столько в бюджетных тратах, в бюджетных расходах. Вы знаете, если говорить широко, по всей стране в целом, иметь в виду всю систему высшего образования, бюджетных денег на такие вещи никогда не хватит, никогда. Вопрос ведь в чём? И Виктор Антонович тоже об этом так вскользь сказал. Привлекать нужно деньги регионов, привлекать деньги компаний – это обязательно, иначе перспектив не будет.

Знаете, у нас, к сожалению, до сих пор это такая косная вещь, нам так трудно работать, в том числе с нашими компаниями, в том числе требующими привлечения высоких технологий. Но это нужно обязательно сделать. И с ними тяжело работать, потому что им легче купить за границей, и всё. Но, слава богу, здесь нам санкции помогают, не всё купишь теперь, приходится свои собственные мозги включать, и, кстати говоря, работает неплохо. Неплохо работает не только в сельском хозяйстве, но и в высокотехнологичных отраслях производства.

Но этого недостаточно, эти толчки извне не могут быть генеральным стимулом развития, нам внутренние механизмы нужно создать. Обязательно нужно выходить на такую работу, чтобы наши крупные компании видели возможности нашей науки и высшей школы. А наука и высшая школа тоже не должна быть косной. Сейчас скажу, что я имею в виду.

Вот сделали что–то, изобрели нечто важное и интересное, но трудноприменимое на практике, в практической деятельности. Я неоднократно сталкивался знаете с чем? Умные, замечательные люди, исследователи хорошие, молодые говорят: вот так будет, и всё, и слушать ничего не хочу. Но производственникам нужно немножко по–другому это развернуть. Нет, не хотят, понимаете? «Вот так лучше будет. Мы знаем, как лучше, и пошли вон». Но так не работает. На практике так не работает, и нужно исследователей, в том числе молодых, тем более среднего или какого–то другого возраста, настраивать на то, что, если жизнь требует, надо тоже быть погибче. Надо обязательно наладить контакт с реальным сектором производства.

Очень интересная и важная вещь, мне кажется, прозвучала. Тоже хотел бы прокомментировать и высказаться на этот счёт.

Я сейчас сказал о стартапах, о работе с промышленностью, с нашим бизнесом. Но вы знаете, что любопытно? Могу с вами поделиться своими наблюдениями? Можно подтягивать не только наш бизнес, но и иностранный, особенно из тех стран, где достаточно много финансовых ресурсов и большая тяга к новейшим технологиям, которых у них пока нет.

В этой связи можно использовать и специалистов, которых вы готовите в своих вузах из этих стран, сразу параллельно выходить на какие–то соответствующие государства, которые их – или из соседних государств – присылают и хотели бы иметь определённые технологии, и, конечно, создавать площадки, стартапы на нашей территории. И здесь, конечно, это и моя, наверное, задача, и Министерство иностранных дел сориентировать, другие наши ведомства, которые работают по этой линии, и ваши возможности, это отдельный вид международной деятельности. Вот об этом точно нужно задуматься, и здесь есть хорошие перспективы. Это было бы полезно и для наших партнёров, поверьте мне, я это вижу, им уже недостаточно покупать продукцию, все ставят вопрос о передаче технологий. Но некоторые нужно и разработать сначала. И вот здесь есть хорошее направление деятельности, причём достаточно перспективное, в том числе с точки зрения развития соответствующих стартапов на нашей собственной территории, на нашей почве, но при финансировании из заинтересованных государств, заинтересованных иностранных источников. А таких источников очень много.

И в заключение: безусловно, образование – это не для красного словца, я уже и в Послании говорил, и много раз повторяю, – один из важнейших приоритетов государства на ближайшее время. И нам нельзя сегментировать. На административном уровне, конечно, это школа, вуз, это наука – и академическая, и вузовская, но в целом в жизни, на практике, это должен быть симбиоз всех этих направлений. Школа должна вырастать в вуз, вуз должен готовить специалистов, причём и аспирантов, и кандидатов, докторов, связанных с реальной жизнью и с реальным сектором производства. И всё это должно работать вместе как единый организм. И тогда точно нас ждёт успех.

Вам большое спасибо. Успехов!

В.Садовничий: Коллеги, давайте ещё раз поблагодарим Владимира Владимировича за прекрасное выступление.

В.Путин: Спасибо большое. Всего доброго, до свидания!

Россия. СЗФО > Образование, наука > kremlin.ru, 26 апреля 2018 > № 2584860 Владимир Путин

Университеты расширят взаимодействие со школами и обществом

26 апреля на базе Санкт-Петербургского политехнического университета Петра Великого прошёл XI съезд Российского союза ректоров. На съезде обсудили вопросы развития единого образовательного пространства, построения стратегии научно-технологического развития России, взаимодействия университетов со школами и обществом, международные аспекты деятельности российских университетов.

Участниками съезда стали около 600 ректоров и президентов университетов России, а также ректоры университетов разных стран мира: Азербайджана, Армении, Абхазии, Белоруссии, Иордании, Ирана, Казахстана, Китая, Ливана, Приднестровья, Словении, Южной Осетии, Японии – около 50 зарубежных гостей.

На пленарном заседании съезда выступил Президент Российской Федерации В.В. Путин. Он подчеркнул необходимость «современных подходов к формированию единого образовательного пространства».

- Сегодня требования времени, тенденции в экономике, науке, на рынке труда таковы, что у молодых людей должна быть возможность выстраивать собственные образовательные траектории, получать, интегрировать знания и навыки из разных областей, а для этого нам, конечно, нужно снимать границы между разными уровнями системы образования. То есть одарённый школьник, например, сможет проходить вузовскую программу, участвовать в исследованиях наряду с аспирантами, а студент колледжа – осваивать курсы прикладного бакалавриата, - сказал В.В. Путин.

Глава государства отметил, что в ближайшие годы «предстоит значительно повысить уровень всего отечественного образования».

- Речь о совершенствовании программ и росте квалификации преподавателей дошкольных учреждений, школ, колледжей, техникумов, о дальнейшем развитии дополнительного образования и профориентации, системе поиска и поддержки талантов. Рассчитываю, что вузы примут самое активное участие в этой масштабной работе, от которой зависит, безусловно, будущее страны, успех всего подрастающего поколения, - заявил Владимир Владимирович.

О традициях и опыте подготовки талантливых детей при ведущих вузах на съезде также говорила Министр образования и науки Российской Федерации О.Ю. Васильева.

Она отметила, что в 2017 году 50 вузов реализовывали программы основного и среднего общего образования, в школах при вузах обучаются около 17 тысяч школьников. Успешно функционируют 5 специализированных научно-учебных центров, имеющих особый статус, среди которых – МГУ имени М.В. Ломоносова, СПбГУ, Новосибирский госуниверситет, УрФУ, МГТУ имени Н.Э. Баумана.

- Сегодня Минобрнауки России активно помогает этим университетам в этой работе. Тем не менее, считаю, что таких центров должно быть больше, хотя бы их необходимо создать в каждом федеральном округе, – резюмировала О.Ю. Васильева.

Также Ольга Юрьевна подчеркнула необходимость использования потенциала университетов «для вовлечения самых разных детей в интересную интеллектуальную проектную деятельность – от конструкторской до волонтёрской».

Справочно

Российский союз ректоров – общероссийская общественная организация, основанная в 1992 году. Она объединяет более 700 ректоров (руководителей), президентов образовательных организаций высшего образования Российской Федерации. Её целями являются консолидация усилий и координация взаимодействия ректоров вузов России.

Грифоны, раковины, меандр…

Алиев Александр

«Вольным каменщикам» нравилось барокко

Пожалуй, не найдёшь в Москве старинного особняка, который в той или иной мере не был бы овеян слухами и легендами. Не исключение и небольшое одноэтажное здание в Гагаринском переулке (неподалёку от Гоголевского бульвара). Говорят, что здесь проходили когда-то тайные собрания «вольных каменщиков»…

В советское время переулок этот назывался улицей Рылеева – в честь знаменитого поэта-декабриста. Ну а историческое наименование связано с располагавшейся тут в первой половине XVIII века обширной усадьбой князей Гагариных.

В 1895-м гражданский инженер Николай Фалеев приобретает стоявший в начале переулка деревянный дом, который был построен вскоре после Великого пожара двенадцатого года и позднее несколько расширен.

Фалеев, надо сказать, личностью был достаточно одарённой: окончил Московское реальное училище, затем Институт гражданских инженеров в Петербурге с золотой медалью. Работать вернулся в Москву, где служил младшим архитектором Губернского правления. По проектам его соорудили ряд общественных и жилых зданий на Пречистенской набережной, в Варсонофьевском и Милютинском переулках, и большинство этих зданий решено в стиле эклектики.

Переделывая купленный дом под себя, Фалеев сохранил лишь прежние деревянные перегородки, а в новых объёмах возвёл кирпичные стены. Тогда же обрёл нынешний облик главный фасад.

Посмотрите внимательно – каких только декоративных элементов здесь нет! Маленькие раковины над центральным и боковыми входами – явный отсыл к барокко. По углам примостились фигурки крылатых грифонов, «родом» из ампира. Над окнами же тянется лепной пояс из меандра, среди которых можно разглядеть (не ужасайтесь!) стилизованную свастику.

А вот ещё одна композиция, из-за которой этот особняк, собственно, и прослыл «масонским»: скрещенные между собой треугольник, топор, кирка, лопатка, циркуль и канат. Однако это всего лишь указание на профессию владельца. Такое переплетение инструментов являлось официальной эмблемой российских гражданских инженеров. И, кстати, ещё несколько личных особняков архитекторов в Москве украшали прежде такие символы, но сохранились они только вот тут.

Сохранилась и оригинальная решётка с оградой.

После Октября 1917-го фалеевский особняк перешёл в ведение Народного комиссариата внутренних дел и стал предоставляться в качестве гостевого дома зарубежным дипломатам и знаменитым иностранцам. Официально здание называлось «10-м Домом Наркоминдела». А из наиболее известных здешних постояльцев – американский журналист Джон Рид, основатель Коммунистической партии США, работавший в Коминтерне и создавший книгу «Десять дней, которые потрясли мир» – собственный взгляд на события Октябрьской революции в России. В этом же доме Рид умер в 1920 году, и прах его покоится у Кремлёвской стены.

Шли годы, десятилетия. Закончилась Великая Отечественная война. И вскоре Мосгорисполком на основании распоряжения Совета министров СССР принимает решение о передаче почти пятидесяти столичных особняков на баланс Бюро по обслуживанию иностранцев при МИД СССР для размещения посольств и миссий (ныне ГлавУпДК при МИД России).

В доме по Гагаринскому переулку тогда надолго поселилась чета Стивенсов: журналист (а, возможно, и разведчик) Эдмунд – высокий, голливудского типа красавец со щёточкой усов, и Нина Андреевна, вполне русская по происхождению.

Она, надо сказать, довольно быстро стала походить на американскую даму: управляла появившейся прислугой, щебетала по-английски, водила на поводке собачку чау-чау, была дорого и со вкусом одета.

Быстро вошла она и во вкус дипломатических приёмов. Дом Стивенсов стал наполняться визитёрами самого высокого ранга – ведь приезжавшие в Москву политики, конгрессмены, бизнесмены, директора музеев, крупные коллекционеры тоже были людьми, им тоже хотелось общения, хотелось что-что увидеть, что-то понять в этой загадочной стране. К тому же большинство относилось к СССР с интересом и уважением.

Конечно, бывший фалеевский особняк на протяжении своей истории периодически подвергался небольшому ремонту, но этого было явно недостаточно. К 2000-м годам фасад из-за протечек пришёл в неудовлетворительное состояние, декор стал местами осыпаться. Поэтому в течение 2010–2011 годов ГлавУПДК при МИД России в доме проводилась комплексная реставрация с целью максимально возможного воссоздания его исторического облика.

Помимо, так сказать, черновых работ – укрепления фундамента, внутренней кирпичной кладки, перекрытий, кровли и т.д. – реставраторы тщательно прошлись по фасадам и интерьерам.

Сохранившиеся части лепнины, оконных наличников, кованого ограждения на кровле были зафиксированы, а утраченные – воссозданы.

Любопытно, что ещё до начала реставрационных работ обследовали потолки помещений парадной зоны – вдруг здесь уцелели закрашенные росписи. Но, увы…

Как отмечают специалисты реставрация объекта культурного наследия «Ансамбль городской усадьбы XIX века» была проведена на высоком профессио­нальном уровне.

С завершением ремонта ограды и благоустройством территории здешний участок Гагаринского переулка обрёл архитектурную целостность.

А в дом, как и предполагалось, въехало посольство – Республики Абхазия.

Прямая речь

Георгий Орлов, главный архитектор ГлавУпДК:

– Планировка дома, к счастью, полностью сохранилась, равно как многие детали интерьеров – та же лепнина, изразцовые и калориферные печи, камин с чугунным литьём, штучный дубовый паркет, мозаичный пол во входном тамбуре и холле первого этажа. И здесь также, где возможно, проводилась реставрация, недостающие же фрагменты воссоздали по оригинальным образцам.

Ни мира, ни войны. Только бизнес

Как Россия и Грузия ищут формы сосуществования

Михаил Вигнанский - журналист и политический аналитик

Резюме Грузия потеряла 20% территории, половину береговой линии Черного моря, стала более уязвимой и не имеет ясных перспектив евроатлантической интеграции. Но она получила возможность модернизации без проблемных автономий, постсоветский этнический национализм трансформировался в европейский гражданский. Страна обрела стабильную поддержку Запада.

К десятилетию грузино-российской войны (август 2008 г.) между двумя странами сложились настолько уникальные отношения, что, возможно, о них в будущем напишут в учебных пособиях. Дипломатических отношений нет. Их восстановление не предвидится. Для Тбилиси (и международного сообщества, за исключением Никарагуа, Венесуэлы и Науру) Москва – оккупант, контролирующий с помощью военных баз незаконно отторгнутые Абхазию и Южную Осетию и поэтапно инкорпорирующий в свое пространство грузинские автономии.

По идее это должно подразумевать бездонную политическую, экономическую и гуманитарную пропасть между соседними государствами. Однако Россия, как ни парадоксально звучит, – второй торговый партнер Грузии, и этот показатель имеет стабильную тенденцию роста. Ежегодно увеличивается число российских туристов, приезжающих в Грузию. По всем опросам число сторонников интеграции в НАТО и ЕС не меняется (70%). Но практически столько же граждан поддерживают идею нормально функционирующих отношений с Россией, понимая, что без этого вопрос территориальной целостности не то что не решаем, но даже не выносим на голосование.

Итак, вопрос политического урегулирования осознанно вынесен за скобки. Его отложили, чтобы вернуться, когда время поспеет. Что касается остального, то вот некоторые цифры 2017 года. Торговля между Россией и Грузией выросла по сравнению с 2016 г. на 34,2%, составив около 1,2 млрд долларов. Это 11,1% от общего внешнеторгового оборота Грузии. Россия в этом списке уступает только Турции (1,58 млрд долларов). Но между Тбилиси и Анкарой существует Совет стратегического уровня. Представить себе партнерство такого масштаба между Тбилиси и Москвой можно только в черной комедии. Россия – главный импортер национальной гордости Грузии – вина. В прошлом году Грузия поставила в Россию около 48 млн бутылок. Рост по сравнению с 2016-м просто космический – 76 процентов.

Возвращение российского рынка в 2013 г. после семилетнего эмбарго – конкретное достижение правительства «Грузинской мечты». Достаточно оказалось понизить присущую Михаилу Саакашвили и его «Единому национальному движению» антироссийскую тональность, как почти сразу растворились претензии России к качеству грузинской продукции. Кстати, в Грузии никто не сомневался, что они были мотивированы исключительно политически. Параллельно в 2014 г. Грузия подписала с ЕС Соглашение об ассоциации, которое включает важные экономические преференции. В этом тоже отражается прагматизм избранного курса внешней политики: к Западу не через противостояние с Россией, а как раз наоборот, через стабилизацию грузино-российских отношений.

Клинч Москвы и Тбилиси как раз отпугивал, настораживал западных партнеров Грузии. И на официальном уровне, и, как можно сделать вывод из анализа различных источников, за кулисами западные партнеры, к которым прислушивается Тбилиси, благодарят и советуют продолжать диалог с Москвой. Это контрастирует с отношениями Киева и Москвы (притом что Украина сохранила дипломатические отношения с Россией). Но в итоге получилось так, что, когда Запад напоминает России о проблеме Грузии, Москве почти нечем крыть, в отличие от эпохи Саакашвили. Тбилиси, не заступая за «красные линии», ныне лишил Москву таких козырей, как «антироссийская истерия» или «военная угроза против абхазов и осетин». Какую выгоду это принесло Тбилиси, можно видеть на примере противотанковых «джавелинов». После 2008 г. Запад долго воздерживался от военных поставок в Грузию. Убедив партнеров в том, что это нужно действительно только для обороны и модернизации армии, Грузия уже начала получать противотанковые комплексы, о которых воюющая Украина пока только мечтает. Еще раньше, с позапрошлого года, Франция, также скептически смотревшая на антироссийские выплески Саакашвили, занялась грузинской ПВО с соответствующими поставками современных систем и обучением грузинских специалистов.

На последнем Давосском форуме премьер-министр Грузии Георгий Квирикашвили подтвердил необходимость поиска точек соприкосновения с Россией. Тбилиси рассчитывает, что со временем это подготовит почву для начала дискуссий о политическом решении конфликтов (глава правительства при соответствующем стечении обстоятельств готов лично подключиться к запинающимся Женевским переговорам по безопасности на Кавказе, открывшимся после трагических событий 2008 года. Кроме того, эксперты в Тбилиси, например, Институт политики и права, глубоко изучают позитивный международный опыт урегулирования различных конфликтов, в частности, гонконгский). Как отметил премьер, сферами взаимных интересов могут быть торговля, туризм, гуманитарные и культурные взаимоотношения. Но Россия, по его словам, должна осознать, что напрасны ожидания, что Грузия смирится с «существующими реалиями» – то есть отделением Абхазии и Южной Осетии и попытками России блокировать западную интеграцию Грузии. Эту формулу образно вывел советник премьер-министра по внешним связям Тедо Джапаридзе: «Грузия сегодня – не головная боль, а часть решения глобальных задач».

Ментальное отдаление двух стран друг от друга за минувшее десятилетие не отменяет географического соседства. То есть Россия и Грузия обречены. Вопрос только: на что? Мира нет, это плохо. Войны нет, это уже хорошо.

Есть только бизнес

И это уже совершенно новая реальность в истории взаимоотношений. В Тбилиси все чаще слышны предложения к внешнему миру смотреть на нее сквозь «иную оптику» – многостороннего регионального экономического сотрудничества. Возможна перспективная картина, в том числе для Абхазии и Южной Осетии, если Россия и Грузия не остаются с глазу на глаз, а становятся частями общего экономического пазла.

Избранный «Грузинской мечтой» курс называется «политикой стратегического терпения». Председатель парламента Грузии Ираклий Кобахидзе выступил в начале февраля в Университете Джона Хопкинса: «Сложно решать проблемы, связанные с российской агрессией и оккупацией, но мы верим, что в итоге нашей прагматичной политикой цели будут достигнуты. Именно благодаря такой политике внушительно вырос уровень стабильности после войны 2008 года. Прагматика полностью поддерживается западными партнерами. Все это позволяет нам вносить вклад в региональную стабильность, что важно как для Грузии, так и для наших друзей. Но в то же время мы наблюдаем рост милитаризации России на оккупированных территориях, ее действия по направлению аннексии».

С учетом сегодняшних реалий в двусторонних отношениях порой даже встает вопрос: а так ли нужны России и Грузии вообще дипломатические отношения, если «только бизнес» способен заменить их? Вместо посольств сейчас, как известно, функционируют секции интересов при посредничестве Берна. Россиянам визы в Грузию не нужны, для грузин Россия облегчила их получение. В этих условиях впору скорее думать об открытии торгпредств, чем рассчитывать на возвращение полноценных дипломатических представительств.

Уникальность ситуации в отношениях России и Грузии, субъективно говоря, не только в этом. Кажется, что за годы, прошедшие после распада СССР, произошла некая ментальная революция в отношениях друг к другу. Ее последствия пока непонятны. Но факт – за это короткое время выросло всего лишь поколение, а на деле получается, что изменилась целая эпоха.

Когда я учился в 1980-е гг. на факультете журналистики Тбилисского университета, журфак МГУ ежегодно выделял квоту – место для студента из Грузии. Можно было отправиться в Москву после третьего курса, но теряя в учебе год, то есть стать студентом второго в Московском университете. Несмотря на такое жесткое условие и по большому счету унизительное неравноправие, желающих было много. Москва того времени привлекала пространством свободы действий и мысли. Недавно пригласили пообщаться с нынешними журфаковцами Тбилисского университета. Среди них, к моему удивлению, были студенты и студентки из России – Казани, Ульяновска и других городов. Они рассказали, что много читали о Грузии как о необычном явлении на постсоветском пространстве, и рискнули. И вполне довольны.

То есть сегодня Грузия, Тбилиси стала для юных (и не только юных) россиян магнитом, которым была для нас Москва позднего советского периода. Подруга-гид перечисляет географию российских туристов, которых приняла за последний год: «Москва, Питер, Казань, Рязань, Пермь, Ростов, Сургут, Петрозаводск, Калининград, Екатеринбург, Пятигорск, Камчатка». 1 млн 400 тыс. россиян посетили Грузию в прошлом году – в условиях отсутствия дипломатических отношений. Полагаю, многие из них покидают страну как послы доброй воли. То есть это своего рода «мягкая сила» Грузии.

В то же время понятно, что политика стратегического терпения должна когда-нибудь трансформироваться в достижение стратегического результата. Материализоваться. Американский конгрессмен Дункан Хантер призывает Грузию к таким отношениям с Россией, чтобы последняя совершенно не была нужна грузинам: «Поэтому мы осуществляем инвестиции в Грузию, поставляем оборонительное оружие, чтобы вы продолжали двигаться к Западу. Мы будем продолжать бороться за вас. Сам грузинский народ продолжит борьбу. Не сдадимся, и Путин, наверное, однажды осознает себя лишним и не сможет сохранить оккупированные территории».

Однако бизнес есть бизнес, «забыть» Россию не получится. В прошлом году объем денежных переводов в Грузию из-за рубежа составил 1,4 млрд долларов – это 10% ВВП. Из России поступило 455 млн долларов, на 15% больше, чем в 2016 году. Для сравнения – на втором и третьем местах Италия и Америка, примерно по 140 миллионов. Таким образом, вместо «забыть» реальнее «завлечь» или «вовлечь»?

Мэр Тбилиси Каха Каладзе говорит, что не видит никаких проблем в участии российских компаний в тендерах в энергично развивающейся грузинской столице: «Пусть приезжают, вкладывают инвестиции, создают рабочие места. Мы это только приветствуем». Российская сторона, которая уже много лет владеет 75% акций энергосетей Тбилиси (свет не отключался даже в дни августовской войны), в прошлом году осуществила рекордную инвестицию в развитие своего хозяйства – 41 млн лари (свыше 16 млн долларов). До этого вкладывалось ежегодно почти на 10 млн лари меньше. Уже после войны и разрыва дипломатических отношений «Интер РАО» приобрела две ГЭС на реке Храми. «России гораздо выгоднее иметь в Грузии банки, нежели танки. Пытаться соединить и то и другое – контрпродуктивно, – уверен Тедо Джапаридзе. – Мы не члены НАТО, а наша “пятая статья” – в нашей стабильности, в нашем политическом и экономическом развитии, в нашем движении к Евроатлантическому сообществу. Уверен, что сильная, реформированная, стабильная Грузия отвечает интересам и России».

Между прочим, в энергетике есть еще пространство для маневра. Грузия не любит «Газпром», отказалась от российского газа сама, только пропускает его в Армению. Но есть гидроэнергетика. Как считает бывший глава Минтопэнерго Грузии Давид Мирцхулава, Россия и Грузия могли бы проводить совместные консультации с Ираном, который после отмены санкций в среднесрочной перспективе готов значительно расширить свое присутствие на энергорынках. Это может изменить нынешнюю региональную энергетическую картину. Такое сотрудничество может быть весьма привлекательно и для абхазской стороны. Эксперты-энергетики предложили образовать технический общественный совет на базе Торгово-промышленных палат России и Грузии.

«Курс “Грузинской мечты” во внешней политике был заявлен с самого начала, и среди главных посылов была нормализация отношений с Россией. При этом подчеркивалось, что никакого сворачивания с прозападного курса не будет. Это неплохо с точки зрения экономики, но не следует забывать об опасностях. Например, риске повторного эмбарго – если Россия увидит, что внешний курс и курс на обеспечение безопасности Грузии не меняется в пользу кремлевских сценариев. Поэтому должен быть план “Б” на случай возможного нового кризиса. Это особенно надо учитывать именно с той точки зрения, что Россия является вторым экономическим партнером Грузии, – говорит профессор Тбилисского госуниверситета, директор Института политики Корнелий Какачия. – Для обеспечения безопасности Грузии существует два сценария. Первый – вступление в НАТО и Евросоюз, чего не случится в ближайшей перспективе. Второй – повышение уровня военного сотрудничества с Соединенными Штатами и, соответственно, повышение собственной обороноспособности. Подобные соглашения заключены у США с Японией, Южной Кореей, с некоторыми странами Азии. То есть это уже апробированный метод достижения маленькой страной своих целей по обеспечению безопасности. Это не значит, что самим американцам будет легко принимать такое решение. Но факт и то, что Россия за прошедшие годы ничего не сделала для нормализации отношений с Грузией: не смогла убедить грузинское общество, что не представляет опасности и что Грузии не нужна альтернатива для обеспечения собственной безопасности. По всем социологическим опросам, большинство граждан Грузии видят в России врага. Да, Россия говорит, что готова содействовать диалогу грузин и осетин, грузин и абхазов. Но после 2008 г. Россия сама стала стороной конфликта, и с того момента от этой роли так и не отказалась».

Легко ли Грузии в условиях усеченной территориальной целостности, с колючей проволокой в сердцевине и российскими танками в 40 км от столицы продолжать путь к европеизации? Субъективно, полагаю, что если в стране больше думают о собственном кармане, чем о политических преследованиях, критикуют правительство за рост цен, а не за ущемление прав и свобод, то это только подтверждает верность такого пути. Символично: по последним опросам Национально-демократического института США вопрос территориальной целостности вообще выпал из первой пятерки насущных проблем. Для 54% опрошенных первичная задача – рабочие места, затем следуют инфляция, бедность, невысокие пенсии и доступность здравоохранения. И только потом – возвращение Абхазии и Южной Осетии (в чем, само собой, подразумевается и «российский вопрос»). Это плохо? А может быть, стоит посмотреть под другим углом. Если Грузия успешно решит вопросы, отмеченные в первой пятерке, это только приблизит ее к цели, так как она станет привлекательной для Абхазии и Южной Осетии?

Как отмечает авторитетный грузинский аналитик Ивлиан Хаиндрава, «в конце концов, для России не столь важно, будут ли Абхазия и Южная Осетия в составе Грузии или вне ее; важнее, чтобы сама Грузия не удалялась от нее в евроатлантическое пространство. На всех стадиях развития конфликтов (грузино-абхазского, грузино-осетинского) Россия манипулировала ими с очевидной целью – сохранить Грузию на своей орбите, зафиксировать ее в том геополитическом ареале, который она называла сначала “ближним зарубежьем”, затем – сферой своих привилегированных интересов. Причина кроется именно здесь – в сфере пространственной и ценностной ориентации, где расхождения между Грузией и Россией неуклонно углублялись». По его мнению, в Грузии «пришли к пониманию, что любая модель урегулирования при эксклюзивном российском участии послужит российским интересам в ущерб интересам грузинским. Вместе с этим окрепло и осознание того, что Россия – пусть и неминуемый участник процесса, но не партнер. Следовательно, надо искать партнеров, способных если не перевесить, то хотя бы уравновесить Россию. И взоры естественным образом обратились на Запад».

Хаиндрава считает, что, «исходя из логики развития событий, можно утверждать, что августовская война 2008 г. если и не была неизбежной, то с каждым днем и событием, ей предшествовавшим, становилась все более вероятной». «Равновеликих для сторон причин неурегулированности грузино-российских отношений теперь уже две, – продолжает он. – Стремление Грузии в НАТО и ЕС (взгляд из Москвы) и отторжение Россией Абхазии и Южной Осетии (взгляд из Тбилиси). И то, что первая породила вторую (или, с противоположной точки зрения – вторая породила первую), уже не столь важно; важно то, что устранить две причины сложнее, чем одну. Причем причины эти не “размениваются” одна на другую: Россия отнюдь не собирается дать “зеленый свет” Грузии на вступление в НАТО, даже если Тбилиси признает “новые военно-политические реалии (т.е. откажется от намерения реинтегрировать Абхазию и Южную Осетию), а Грузия вовсе не собирается распрощаться с Абхазией и Южной Осетией, даже если Москва перестанет препятствовать вступлению Грузии в НАТО. Примечательно, что обе эти “красные линии”, отступать за которые не собирается ни одна из сторон, проходят по “телу” Грузии: свертывание евроатлантического проекта означает отказ от права свободного выбора (ущемление суверенитета), а снятие с повестки дня реинтеграции Абхазии и Южной Осетии означает территориальные (и не только) потери (купирование суверенитета)».

Аналитик соглашается, что в нынешних условиях, с учетом плачевных отношений России и Запада, ожидать ощутимой позитивной динамики в грузино-российских политических отношениях нет оснований. Не приходится ожидать ее и в грузино-абхазском и грузино-осетинском конфликтах. «В подобной ситуации разумно руководствоваться минималистским, но рациональным подходом “не навреди”, держа в уме еще один испытанный временем постулат – “никогда не говори никогда”. Так или иначе, в той или иной форме всем сторонам конфликтов предстоит и в будущем жить рядом друг с другом; следовательно, при практическом отсутствии политического потенциала для положительной динамики следует минимизировать пространство для динамики отрицательной, по возможности предотвращая дальнейшее отчуждение обществ и оставляя открытым окно, через которое можно увидеть соседа в его истинном облике», – соглашается Хаиндрава.

Усилив после войны-2008 военное присутствие в Грузии и на Южном Кавказе, Россия, считают в Тбилиси, вовсе не уменьшила зону потенциальной нестабильности (включая собственный Северный Кавказ), а наоборот, расширила ее. Без стабильной, единой и сильной Грузии Россия не может рассчитывать на подлинную безопасность в этом стратегически важном регионе, экономическое развитие которого открывает колоссальные перспективы для всех, включая саму Россию. Китайские «шелковые» проекты, усиление Индии, ощутимые перемены в Узбекистане, все чаще заявляемая готовность Туркменистана к большей активности сулят значительные дивиденды, не говоря уже об испытанном годами сотрудничестве Азербайджана, Грузии и Турции в доставке энергоносителей на западные рынки. Потребность в этих энергоносителях растет и будет расти, и уже строятся новые трубопроводы на юг Европы. Верховный комиссар ЕС по иностранным делам и политике безопасности Федерика Могерини в начале февраля провела переговоры с министром иностранных дел Азербайджана Эльмаром Мамедъяровым, который выразил уверенность, что в этом году будет открыт Трансанатолийский газопровод через Турцию (TANAP). По нему каспийский газ из Азербайджана будет поставляться в Турцию, а к 2020 г. и дальше – по Трансадриатическому газопроводу в Италию. Параллельно с южным газовым коридором развивается мультимодальный транспортный коридор через Азербайджан между Центральной Азией и Европой. Федерика Могерини отметила, что запуск в прошлом году железнодорожного сообщения Баку–Тбилиси–Карс соединил ЕС, Турцию, Грузию, Азербайджан и Центральную Азию, связь с которой, по словам главы дипломатии ЕС, очень важна для Европы.

Опять же: только бизнес

Что в итоге? Ивлиан Хаиндрава отмечает, что спустя 10 лет после войны при фактическом отторжении 20% территории, вдвое сокращенной береговой линией Черного моря, возросшей военной уязвимостью и при туманных перспективах дальнейшей евроатлантической интеграции Грузия все же получила возможность модернизации без проблемных автономий, трансформировала постсоветский этнический национализм в европейский гражданский и обрела консолидированную западную поддержку. Все это дало возможность концептуально формировать проект раннего, но уже очевидно не постсоветского, а европейского государства, при всех трудностях роста и перехода из одного состояния в другое. Каким бы ни был уровень одобрения гражданами Грузии своего правительства, но поддержка курса на евроатлантическую интеграцию неизменно высока. Желательная для очевидного большинства населения страны модель государства – западная (ЕС), а не постсоветская (СНГ, Евразийский союз). Грузия, хоть и высокой ценой, приобщилась к Западу. Руководитель Института стратегии управления Петре Мамрадзе уверен: «Ни одно национальное правительство Грузии не восстановит дипломатические отношения с Россией, согласившись с потерей Абхазии и Южной Осетии. И ни за что Россия не откажется от признания независимости Абхазии и Южной Осетии и от заключенных с ними соглашений... И пока такой тупик, асимметричность и мгла в прогнозах, остается жить с тем, что Россия – второй торгово-экономический партнер Грузии».

Россия. Грузия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 24 апреля 2018 > № 2634782 Михаил Вигнанский

Украинский вопрос для будущего России

Фёдор Лукьянов - главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Научный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай». Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.

Резюме Украинский конфликт подводит черту под моделями государственного и военно-политического устройства в Европе, какими они сложились в предшествующие эпохи. Возврата к ним уже не будет, но и окончательное размежевание «по берлогам» невозможно. Пришло время задуматься о том, кем Россия и Украина будет друг для друга в предстоящие десятилетия.

Нас осталось мало: мы да наша боль,
Нас немного, и врагов немного.

Булат Окуджава

Двадцать первого ноября 2013 г. глава правительства Украины Николай Азаров подписал распоряжение Кабинета министров приостановить процесс подготовки к заключению соглашения об ассоциации с Европейский союзом. Киевские власти пришли к выводу, что необходимо внимательнее изучить последствия такого шага для экономического развития, в частности для торговых отношений с Россией. Это формальное уведомление касалось сложного и непонятного подавляющему большинству населения юридического документа. Но именно оно спровоцировало самый острый, глубокий и кровопролитный кризис на территории бывшего СССР за два с лишним постсоветских десятилетия. Спор из-за соглашения с ЕС стремительно перерос в конфликт общеевропейского уровня, сотряс основы европейского порядка, сложившегося после холодной войны, который, как считалось, является сердцевиной и глобального устройства.

Дело было, конечно, не в «глубокой всеобъемлющей зоне свободной торговли» как таковой. Просто во многом техническая тема экономической интеграции вдруг стала точкой, в которой сошлось все.

• Ощущение Москвы, что с 80-х годов прошлого века ее интересы и пожелания сознательно игнорируют, хладнокровно распространяя все дальше на восток структуры, полноправное участие России в которых не предусматривалось.
• Стремление объединенной Европы вдохнуть новую жизнь в свой зашатавшийся интеграционный проект, высечь искру энтузиазма и уверенности в будущем, аналогичную той, что возбудила на свершения Старый Свет в 1989-1991 годах.
• Желание обобщенного Запада поставить прочный заслон растущим амбициям России. За почти четверть века она так и не вписалась в отведенные ей расплывчатые рамки – элемент «большой Европы», обязанный приспосабливаться к ее меняющимся правилам, но не допущенный к их выработке. И если до определенного момента (середина 2000-х гг.) Москва честно старалась все-таки угнездиться в отведенной нише, то со второй половины десятилетия начала все громче заявлять о том, что желает большего.
• Тупик, в который зашла Украина в деле строительства современной дееспособной государственности, тупик настолько беспросветный, что среди «продвинутого» класса сформировался запрос на внешнее управление со стороны «цивилизованного мира».
• Провал российской политики. С начала 1990-х гг. она неизменно руководствовалась на украинском поле необходимостью решать сиюминутные конъюнктурные задачи, и не добилась ни одной из долгосрочных целей – ни геополитических, ни экономических, ни культурно-гуманитарных.

Постсоветская иллюзия России

На последнем стоит остановиться поподробнее. Москва с самого начала предпочла технократический рецепт в его постсоветском понимании – ложечку профессиональной дипломатии (особенно на первом этапе, когда надо было решать множество практических проблем становления государств после распада общей страны) размешать в большом количестве меркантильных бизнес-интересов и добавить щепотку культурно-национальных пряностей для аромата. Отчасти подобная «деполитизация» темы стала следствием осознанного решения не бередить болезненные язвы национально-государственного и гуманитарного размежевания двух очень близких и тесно переплетенных народов. В том, что они очень болезненные, никто не сомневался. Отчего-то считалось, что со временем чувствительность снизится, тогда и можно будет заняться.

Существовала и другая причина. Отсутствие или крайняя слабость ценностной базы сделали российскую политику в целом и внешнюю – в частности машиной (иногда – ржавой и отвратительно скрипящей, когда-то – смазанной и умело налаженной) оперативного реагирования на текущие обстоятельства. Это свойственно всем «полям», на которых действует Россия, а в современном безумном мире зачастую становится и единственно возможным поведением. Но курс в отношении Украины больше, чем на любом другом направлении, служил еще и отражением внутренних процессов, практик и системы представлений, формировавших (или деформировавших) саму Россию после СССР.

Злую шутку сыграла близость языка и траекторий развития, привычка считать соседнюю республику, а потом страну фольклорной разновидностью того же самого, что у нас. Лучшим олицетворением такого подхода был многолетний посол Российской Федерации в Киеве Виктор Черномырдин. Один из ведущих архитекторов постсоветской России и создатель «Газпрома», он по определению не мог воспринимать Украину иначе, чем обособившееся по какому-то недоразумению подразделение единого народно-хозяйственного комплекса. Благодаря грубоватому юмору и недюжинной харизме советского начальника Виктор Степанович снискал невероятную популярность в Киеве. А отменное знание закулисных экономических ниточек позволяло ему великолепно ориентироваться в мутной взвеси, которую всегда представляла собой украинская политика.

Это, однако, сослужило в итоге нехорошую службу – иллюзия понимания процессов и владения предметом привела Москву к серии катастрофических провалов. (Подчеркну, речь здесь не о вине лично посла Черномырдина, а о системном изъяне отечественной политики, наиболее ярким символом которого он был. Та же линия, только в гораздо менее публичном и обаятельном виде, продолжалась и при его преемнике.)

Украинская политико-экономическая элита переиграла гораздо более могучего «старшего брата», втянув его именно в такую – менее политическую, зато максимально бизнес-ориентированную парадигму отношений. Оказалось, что в полусвете коррупционно-олигархических связей и паутине непрозрачных сделок представители Украины чувствуют себя более органично и естественно, чем даже их весьма искушенные российские визави. Им удавалось выкачивать из России и российско-украинских отношений огромные средства, временами «впаривая» россиянам активы, которым впоследствии невозможно было распоряжаться, а политическая ценность инвестиций (якобы покупка влияния и «мягкая сила») раз за разом оказывалась нулевой. В итоге пресловутая украинская элита матерела и набирала влияние в первую очередь благодаря России. Что совершенно не мешало тем же людям последовательно выстраивать национальный политический проект, полностью ориентированный на то, чего Россия пыталась не допустить, – вхождение Украины в евро-атлантические структуры. Однако, громко возражая, Россия либо бездействовала, либо спохватывалась в моменты очередного нокдауна, но ответные движения, как правило, только еще больше придавали Киеву импульс скольжения по тому пути, с которого Москва хотела его столкнуть.

Разрушительная тактика Украины

Впрочем, оборотной стороной тактических выигрышей украинской элиты стал ее же стратегический проигрыш. Преуспеяние правящего класса не трансформировалось (да и не собиралось) в построение эффективного и успешно развивающегося государства. Недовольство общества и его отчуждение от меркантильной и коррумпированной верхушки вело к росту внутренней напряженности и эрозии главного достижения Украины по сравнению со многими постсоветскими странами – способности избегать фатальных потрясений, топить коллизии в вязкой среде бесконечных махинаций. До поры до времени это работало, но ресурс соглашательства оказался не безграничным. Тем более что реализация национального проекта, ориентированного на Евро-Атлантику, подошла к черте, за которой уже нужно было делать решающий шаг. А это означало бы принятие определенного набора ценностей, точнее говоря – принципов организации государства и общества, которые никак не соответствовали нравам постсоветских элит.

Россия такой шаг делать и не собиралась, так что растущее расхождение отечественной модели с усредненной европейской не считалось недостатком, а постепенно стало подаваться и как преимущество. Украина же не имела альтернативной схемы, но не соответствовала и декларируемой. Символический смысл отказа Виктора Януковича подписать соглашение об ассоциации с ЕС (не умаляя значения российской «убедительности») вполне понятен. Четвертый президент Украины являл собой плоть от плоти постсоветской системы, а сближение с Евросоюзом в идеале должно было эту систему ликвидировать, заменив ее чем-то другим. И хотя система, без сомнения, намеревалась после заключения договоренностей «замотать» невыгодные ей аспекты отношений с Европой, как она годами успешно делала это в отношениях с Россией, внутренний тремор имел место.

Примечательно, что получилось в конечном итоге. Система, по сути, нашла выход из описанной выше дилеммы – олигархическое сообщество пошло на рискованное для него соглашение с Евросоюзом, но, фактически спровоцировав военно-политический кризис, обезопасило себя от слишком настойчивых требований партнера – что вы от нас хотите, война… Так что система пережила майданную революцию и дальнейшие тектонические сдвиги, правда, цена для страны оказалась запредельной.

Взрыв и обвал 2014 г. связан со многими причинами. Прежде всего – с острым разочарованием части населения и обидой Запада, не простившего Януковичу дерзкого «кидалова» в преддверии широко разрекламированного Вильнюсского саммита «Восточного партнерства». Тем более что «перекупил» его уже изрядно демонизированный Владимир Путин. Дальнейший сюжет – начиная с событий в Крыму и далее через обострение на востоке Украины к войне и жесткому политическому клинчу – диктовался в основном логикой противостояния России и Запада. Украинцы, как это не раз уже бывало в их истории, оказались в жерновах большой геополитической игры, что никогда не сулит ни одному народу ничего хорошего.

Конец СССР

Но если рассматривать коллизии четырехлетней давности в историческом контексте, важно обстоятельство, из-за которого дальнейшая фабула представляется в особом свете. Майдан, смена юрисдикции Крыма и междоусобица в Донбассе подвели финальную черту под историей Союза ССР, призрак которого надолго пережил его юридическое упразднение. Признание Россией результатов референдума в Крыму и принятие полуострова в состав Российской Федерации отменило негласное табу на изменение административных границ СССР, которого до того момента придерживались все участники постсоветской политики. Примечательно, что, патронируя, например, Приднестровье и даже признав в 2008 г. независимость Абхазии и Южной Осетии, Москва никогда не поддерживала идею их присоединения к России. То есть контуры прежних административных границ оставались в силе. Крым стал прецедентом. Конечно, надо учитывать специфику, историю именно этой территории и то, как она оказалась в составе Украинской ССР, но все равно качественный сдвиг налицо.

Границы – далеко не единственная, а в каком-то смысле – и не главная тема, связанная с советским наследием. Украинский кризис поднял на поверхность вопрос самоидентификации – «кто мы?», который по-разному и с разной степенью успеха и Россия, и Украина старались обойти на протяжении всего периода государственной независимости друг от друга.

Советский Союз не был просто еще одной империей, как все предыдущие, в том числе Российская. Он опирался на мощный концепт, оперировавший национальными устремлениями различных народов и создававший квазигосударственные образования – но для того, чтобы построить на их основе общую транснациональную идеологически мотивированную идентичность. И хотя распад СССР, вызванный во многом именно обострением национальных противоречий, положил концепту конец, возникшая общность оказалась более живуча, как и те самые контуры административных границ. В частности, попытки уйти от окончательной самоидентификации отличали и российско-украинские отношения. Прежде всего с российской стороны (отсюда бесконечно повторяемая до сих пор официальная мантра об «одном народе»), но и с украинской тоже. В украинском случае воплощением советского культурного шлейфа служит как раз правящая коррупционно-олигархическая система, привыкшая за годы независимости работать на полутонах, извлекать выгоду из нечетко прочерченных границ. 2014 год не случайно реанимировал вопрос о «Русском мире», превратив его и в политический инструмент, и в способ самоидентификации. Само понятие отсылает не к советскому прошлому, скорее это возвращение к дискуссиям XIX – начала ХХ века – «украинский вопрос», осмысление национального, культурно-религиозная тематика. Но сложность и многомерность этой дискуссии, споров о различных вариантах идентичности в рамках империи были уничтожены именно советским временем (см. статью в этом выпуске о судьбе «малоросса»). В итоге исчезновение советского и невозможность вернуться к досоветскому привело к бинарному черно-белому столкновению, гражданской войне даже не на востоке Украины, а в том самом «Русском мире».

Жутковатый апокриф времени кровопролитных и стратегически бессмысленных боев за донецкий аэропорт в 2014 г.: силы ДНР предлагают сдаться окруженным в одном из терминалов «киборгам» из ВСУ, на что слышат в ответ сопровождаемое отборным матом «Русские не сдаются!» Конфликт в Донбассе стал разломом воображаемого сообщества и шоковой терапией в сфере национального строительства и суверенизации.

Украина в ее современных границах – очень удачливый продукт имперской экспансии и последующей внутренней оптимизации империи. Экспансии, что примечательно, не своей, а чужой. (Справедливости ради, замечу, что удачливость в качестве созданного посторонними руками государственного проекта оплачена огромной человеческой ценой. Поскольку сегодняшняя Украина столетиями была не субъектом, а местом действия имперской борьбы, внешние экспансии беспощадным катком прокатывались по этой земле.) Сама Россия в результате распада большого государства потеряла территории и часть статуса, Украина же приобрела и то, и другое, причем исключительно мирным путем. Но не обрела третьего – однородности, ощущения всеобщей сопричастности. Потрясение Майдана, потеря Крыма, война на востоке и острейший антагонизм с Россией вроде бы призваны такую однородность сформировать – создать политическую нацию, которая так и не возникла за 23 мирных года.

Нация строится на резком отмежевании от России, противостоянии ей, и дальше ничего в этом смысле не изменится. Трагическая сторона культурно-цивилизационной близости – максимальная жестокость ее разрыва. Но второй опорой мыслилось ускоренное вхождение в интегрированное европейское пространство, а здесь возникли препоны. Не только из-за состояния Украины, но и из-за того, что сама объединенная Европа вступила в стадию интровертности, ее и без того крайне низкая готовность абсорбировать Украину скукожилась еще больше.

Украина после России

Спустя почти пять лет после начала кризиса и четыре с лишним года после смены власти на Украине предсказывать развитие событий в этой стране и в российско-украинских отношениях – тщетное занятие. Все чрезвычайно зыбко. Правда, есть константы, которые уже определились и не изменятся.

Советской Украины нет и больше никогда не будет. Ее нет даже на географических картах – Крым теперь относится к Российской Федерации. Ее нет в экономическом смысле. Та потенциально очень перспективная экономика с мощным индустриальным компонентом и прочными связями с Россией, которую Украина унаследовала от СССР и теоретически могла бы развивать, не просто исчезает по причинам политико-экономического кризиса, но и целенаправленно ликвидируется за ненадобностью, в том числе директивными способами. Будущая Украина должна (надеется) стать полезной составной частью европейского пространства, то есть ей необходимо адаптироваться к восточноевропейской модели сервисной и отчасти сельскохозяйственной страны, промышленность только мешает. Что бы ни произошло политически, невозможно представить себе возвращения к системному экономическому взаимодействию с Россией, которая и сама стремится обособиться от ненадежного соседа. Газово-трубопроводная составляющая, которая неразрывно связывала две страны, сохранит свою значимость еще какое-то время, явно дольше объявленного 2019 г., но цель обхода Украины – приоритет России (см. обзоры в этом номере).

Культурная близость неизбежно сжимается. Наверное, усердие самых оголтелых культуртрегеров, которые объявляют Булгакова и Цоя агентами врага, со временем угомонится. Но меры по всеобъемлющей украинизации продолжатся, а значит следующие поколения будут смотреть на Россию совершенно иначе, постепенно утрачивая эмоциональную связь с ней, которая была раньше и еще сохраняется теперь.

Политическая элита постсоветского извода безнадежно дискредитировала себя. Ее последним дивертисментом станут, скорее всего, выборы 2019 г. (подробнее в статье Владимира Брутера), затем и внутреннее, и внешнее давление заставит осуществить ротацию. Нет гарантии, что следующую когорту составят более качественные государственные деятели, но их понятийный аппарат и строй мышления сформирован совсем иначе (см. статью Глеба Павловского в этом номере). Возможно, им удастся приблизиться к мечте многих современных украинских интеллектуалов, насколько не доверяющих собственному правящему классу, что готовых согласиться на внешнее управление. Правда, тогда что-то придется делать с националистами, а это не так легко. При этом сохранится высокий уровень милитаризации сознания нации как эффективный инструмент консолидации в условиях неблагополучия. А главное – непонятен уровень готовности Европейского союза, например, всерьез брать на себя ответственность за Украину. Тем более неясно, что будет происходить в этой связи через три-пять-семь лет, Европа явно вступает в период серьезных перемен.

Бросить Киев ни Европа, ни США не смогут, тем более на фоне все более острых противоречий с Россией. Так что некоторый уровень поддержки Украине будет обеспечен долго. Но хватит ли этого для развития? Йельский историк Тимоти Снайдер, большой друг Украины, в новой книге доказывает, что никакие европейские страны, вопреки распространенному мнению, не смогли построить у себя успешные национальные государства (даже гиганты, наподобие Франции, Великобритании и Германии), а на деле могут существовать только в качестве империи (пока они не распались) или в составе Европейского сообщества/союза (исследователь, похоже, сознательно отбрасывает примеры, не укладывающиеся в эту схему, например, скандинавские страны, но относительно Восточной Европы умозаключение кажется более обоснованным).

Применительно к Украине это означает, по его мнению, что она обречена, если останется проектом самостоятельного национального государства, но способна реализовать свои мечты в составе ЕС, куда ее надо обязательно принять. Проблема как раз в том, что судьба Евросоюза под вопросом, и сейчас ему явно не до того. (С этими рассуждениями перекликается опубликованное в этом номере интервью Ивана Крастева, где он, в частности, говорит о том, что наиболее острая проблема современной Европы – преодоление последствий не Второй, а Первой мировой войны, которая и разрушила имперский мир.)

Россия после Украины

Что делать России? Для начала понять, что прежнего уже нет. Постсоветский опыт отношений с Украиной можно рассматривать разве что в качестве негативного примера – как не надо было поступать. Но даже и его критический анализ мало что даст, потому что другим стал объект политики, изменились характеристики Украины – то, что могло бы принести более благоприятный результат в девяностые или нулевые годы (целенаправленная работа по формированию конструктивно настроенных элит, активные усилия по поддержанию и распространению культурного и языкового влияния, формирование устойчивой «прорусской» политической силы, отказ от поощрения коррупции и покупки лояльности сомнительных доброхотов и пр.) не будет работать теперь. Не факт, что достаточно сработало бы и тогда, но в условиях 2020-х гг. уже не стоит и рассуждать.

События середины 2010-х гг. подвели черту не только под периодом конца ХХ – начала XXI века, когда была предпринята попытка радикально переустроить Европу в соответствии с представлениями ее западной части (подробнее на эту тему – в статье Тимоти Колтона и Самуэла Чарапа). Россия эту попытку, можно сказать, отразила (это некоторое упрощение, но отказ России вписаться в «большую Европу» по атлантическим лекалам сыграл решающую роль в ее неудаче), однако сама оказалась в совершенно иной геополитической и культурно-психологической ситуации.

Идея Тима Снайдера о том, что европейские страны не сумели преодолеть травму распада империй, и лишь европейская интеграция стала заменой утраченных идентичностей (стоит, наверное, вспомнить слова бывшего председателя Еврокомиссии Баррозу, который в порыве откровенности как-то назвал ЕС империей нового типа), важна для России. У нее не получится стать национальным государством, хотя многие именно так видели направление развития после распада СССР. Как писал Алексей Миллер, «восприятие нации-государства в качестве нормы можно считать одним из примеров некритического евроцентризма современной русской политической мысли… Особенности… советского наследия, а именно институционализация и территориальное закрепление этничности, делают невозможным построение нации-государства». Возвращение к имперскому прошлому тоже невозможно, хотя понятие империи как формы организации государства и общества сегодня уже не звучит безвозвратным анахронизмом, как казалось на волне эйфории либерального переустройства конца ХХ века. Наконец, эпоха после СССР стала важным экспериментом, результат которого – Россия не укладывается в чужие наднациональные схемы. Значит, как пишет в этом номере Андрей Тесля, ей нужно новое понимание имперского проекта – как предпосылка развития уже в новых условиях. Концепция «Русского мира», пережившая потрясение в связи с событиями на Украине, может стать составной частью такого проекта, если очистить его от ирредентизма и реваншизма. (См. подборку мнений о его будущем.)

Вечная российская одержимость «стратегической глубиной», необходимостью отгораживаться от внешних угроз «буферными зонами» – даже если удалось бы восполнить потери предыдущего периода – больше не отвечает на главные вызовы. «Стратегическая глубина» теперь включает в себя такие понятия, как «ёмкость рынка», «взаимосвязанность» (не синоним взаимозависимости, скорее – талант быть нужным многим), умение всеми способами приумножать человеческий капитал (в том числе и за счет уже упомянутого «Русского мира»), способность проекции собственного нарратива (что не равно культурному или языковому влиянию), готовность применять правильный вид силы в нужный момент.

«Украинский вопрос» для России XXI века: насколько страна будет способна реализовать свои возможности и потребности в мире, кардинально отличном от того, что существовал в предыдущие столетия. И вопрос этот – открытый. Как в плане перспектив России, так собственно и в части Украины. Все перечисленные выше вероятные характеристики соседней страны не означают предопределенности по одной причине – они сами во многом являются производной от внешних политических обстоятельств, над которыми Украина не властна и которые имеют обыкновения меняться. В истории это уже бывало, ее судьба как территории, находящейся на стыке крупных культурно-исторических и геополитических общностей, поворачивается в ту или иную сторону по мере складывания новых конфигураций вокруг. И сами жители этой территории в разные эпохи демонстрировали высокую степень адаптивности к меняющимся обстоятельствам и способность принимать патронат наиболее сильного игрока.

Какие конфигурации могут сложиться в Европе и Евразии через пять, двенадцать, двадцать лет – гадать сейчас бесполезно. Снова, а это случается, как минимум, раз в столетие, все пришло в движение, происходит перекройка экономического и политического ландшафта. Подъем Азии и перспектива превращения Китая в глобальную экономическую державу номер один чреваты изменениями геоэкономической, а значит и геополитической карты планеты. Европа на этой карте перестает быть сердцевиной, хотя и остается важным «довеском» любого глобального процесса. Особенно важным для России – по культурным и экономическим причинам, которые сохранятся еще очень долго. А Украина оказывается уже не эпицентром основной борьбы, но фактором, опосредованно влияющим на возможности ее участников, прежде всего России. И России придется искать способ, чтобы этот фактор, как минимум, не работал против нее, а в идеале был бы на ее стороне.

Хроника Украины – это повторение одних и тех же сюжетов из века в век. Трагизм булгаковской «Белой гвардии» соседствует с залихватским абсурдом «Свадьбы в Малиновке», уютный колорит Диканьки – с героическим пафосом «Тараса Бульбы». Специфика этой страны оказалась после распада СССР не по зубам России, которая так и не нашла ключа к отношениям с Киевом. Но она стала неприятным сюрпризом и для западных держав. Те полагали, что в украинском случае имеют дело с большой и проблемной «Польшей номер два», однако столкнулись с чем-то совершенно особенным. Тем, что, может быть, имело шансы на некую общеевропейскую унификацию, если бы ЕС оставался в лучшем своем состоянии и мог посвятить много сил и энергии украинскому проекту. А поскольку это теперь уже маловероятно, финал снова открыт, что бы ни происходило сейчас, история продолжает свое движение по спирали.

Россия. Украина. Евросоюз > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 24 апреля 2018 > № 2634781 Федор Лукьянов

«Самое трудное – переходить от символической политики к реальной»

Иван Крастев – председатель Центра либеральных стратегий в Софии, постоянный научный сотрудник Института гуманитарных наук в Вене и автор статей для многих периодических изданий

Резюме Децентрализация Украины гораздо лучше соответствует национальному характеру. Каждый раз, как украинский президент пытался изображать из себя президента России, это заканчивалось катастрофой. Украинцы просто не готовы примириться с чрезмерной централизацией власти, говорит Иван Крастев.

Иван Крастев – руководитель Центра либеральных стратегий в Софии и ведущий научный сотрудник Института гуманитарных наук в Вене, один из наиболее проницательных комментаторов социально-политических процессов Европы. Он распознает многие из них задолго до того, как они становятся очевидны.

– Герой популярного украинского сериала «Слуга народа» – простой учитель истории Василий Голобородько, в одночасье ставший президентом Украины, – по сюжету добивается значительных успехов. В частности, Украина достаточно скоро получает вожделенный «безвиз» с Евросоюзом. На следующее утро герой обнаруживает, что страна обезлюдела – все украинцы уехали в Европу. К счастью, это оказывается только сном, вернее, ночным кошмаром молодого президента. Может ли такой апокалиптический сценарий «европейской интеграции» и в самом деле грозить Украине?

– Страх перед тем, что все уедут и некому будет даже свет погасить, – не только украинский и не только кошмар. Это было лучшее, что случилось со всей Восточной и Западной Европой после 1989 г., но также и то, чего мы больше всего боимся теперь. Давайте обратимся к природе сильнейшего отторжения, даже враждебности к иммигрантам, которое продемонстрировали все без исключения страны Восточной Европы, входящие в ЕС. Надо понимать, что причина не столько в страхе перед самими иммигрантами (в конце концов, те пока попадают в другие страны ЕС), сколько в собственной травме восточноевропейских стран, связанной с эмиграцией оттуда. На недавних выборах в Германии максимальное количество голосов «Альтернатива для Германии» получила не в районах, приютивших наибольшее количество беженцев, а там, откуда уехало больше всего эмигрантов; восточная часть Германии (бывшая ГДР) за последние 25 лет потеряла около 15% населения.

В этом контексте проблема миграции может стать актуальной и для Украины. В конце концов, процесс интеграции в ЕС – это в некотором смысле эмиграция Востока на Запад. Проблема в том, что кто-то эмигрирует на Запад сам, в одиночку, а кто-то – вместе со своей страной. Вступление в ЕС предполагает принятие институтов и практик Союза, его законодательства, стиля жизни, наконец. Чем дольше адаптация, тем больше людей, готовых действовать самостоятельно. Это, разумеется, отражается на внутриполитической жизни этих стран. Я не думаю, что в этом Украина будет чем-то принципиально отличаться от Болгарии, Румынии или Польши.

Из страны в первую очередь уезжают не самые, скажем, лучшие или умные, но самые предприимчивые, готовые рисковать, менять уклад жизни. А это – наиболее активная часть населения, от которой можно было бы ожидать самой активной поддержки внутренних реформ. Депопуляция важна не столько в силу количества людей, покидающих страну, сколько в силу того, что для многих эмиграция оказывается главной жизненной альтернативой. Решая, как организовать жизнь, люди заключают, что проще сменить страну, чем пытаться сменить правительство. Этот феномен проявился в процессе миграции из деревень в города в 50-е – 70-е гг. ХХ века. Тех, кто оставался жить в деревне – даже если они жили лучше, чем те, кто уехал в город, – считали отсталыми, инертными. И это будет главной проблемой Украины.

Прежде всего из-за слабости ее экономики – украинцам, конечно, проще зарабатывать в Европе. И эта проблема, вероятно, на Украине будет серьезнее, чем в других восточноевропейских странах, поскольку перспективы ее присоединения к ЕС очень туманны. При этом кошмар Василия Голобородько представляется мне достаточно реальным – если люди считают отъезд в другую страну возможным выходом из положения (даже когда не уезжают физически), они гораздо менее мотивированы что-то активно менять в своей.

– И что Европа сможет сделать с гипотетической волной иммигрантов с Украины?

– Европейский парадокс состоит в том, что экономике Европы нужны мигранты или роботы, а европейский электорат не хочет их. «Иммиграционный шок» европейцев вызван вовсе не количеством мигрантов. За 2015–2016 гг. в Европу приехало меньше 2 млн человек – это 0,5% населения Европы. И принимали их в основном такие страны, как Германия или Швеция. Украинцев в Европе не воспринимают в качестве культурной угрозы, а часть проблемы из-за наплыва беженцев с Ближнего Востока связана как раз с тем, что они считались носителями именно такой угрозы, «агентами» иного образа жизни и т.п.

В Польше, наотрез отказывающейся принимать беженцев с Ближнего Востока, никто особенно не протестует против трудовых мигрантов с Украины. Так что переселение составит бóльшую проблему для Украины, чем для Евросоюза. Конечно, трудовая миграция – принципиально иной феномен, чем беженцы из зоны военных действий, люди с совершенно иным статусом. Другое дело, что уже сегодня тяжело отличить мигрантов от беженцев, а в дальнейшем будет еще труднее с учетом климатических изменений, локальных конфликтов и т.д.

Но вряд ли задача интегрировать трудовых мигрантов с Украины представляет сколь-либо серьезную сложность для большинства европейских стран. С основными проблемами столкнется Украина и украинцы, а не Европа и европейцы. Во-первых, украинцам все же придется испытать на себе несколько больший уровень враждебности со стороны уже состоявшихся европейцев, им будет несколько сложнее интегрироваться в европейский рынок труда. А во-вторых, рост возможный эмиграции из Украины, как я говорил, затруднит процесс трансформации самой Украины. Но, честно говоря, украинцы и русские – самые востребованные трудовые мигранты, особенно в Центральной Европе.

– А имеет ли смысл вообще обсуждать интеграцию Украины в Европу, если некоторые эксперты ставят под вопрос само существование Евросоюза уже в ближайшей перспективе?

– Не спешите хоронить Евросоюз. За последние несколько лет он пережил уже четыре серьезных кризиса, существенно повлиявших на его структуру, функционирование и представление о собственных перспективах. Более того, каждый из кризисов нес потенциальную угрозу дестабилизации и развала. Но парадокс в том, что, несмотря на то что ни один из этих кризисов не удалось в полной мере разрешить, их развитие и взаимовлияние стабилизировало ЕС, и сейчас экономические показатели и опросы общественного мнения показывают, что сейчас он – в лучшей форме, чем был в конце 2016 года.

Итак, кризис еврозоны разделил Европу на север и юг, на кредиторов и должников. Российско-украинский конфликт разрушил сложившееся в ЕС убеждение, что военная сила нерелевантна в европейской политике; мы полагали ее сутью экономику и культурную, цивилизационную привлекательность – но нам пришлось взглянуть на мир по-новому. Референдум в Великобритании лишил еврозону третьей по мощи экономики и сделал перспективу дезинтеграции ЕС – немыслимую ранее – реальностью. Иммиграционный кризис, оказавшийся самым значительным из четырех, разделил Европу на Восточную/Центральную и Западную, заставив задуматься над природой европейских границ, вопрос о которых после Первой мировой войны всегда был ключевым для европейской идентичности. Главной посылкой, из которой исходил ЕС, было «жесткие бюджеты – мягкие границы». При этом Евросоюз полагал, что всегда будет граничить с новыми потенциальными участниками Союза. Иммиграционный кризис потребовал снова пересмотреть природу границ, вернуть границы-барьеры. Но если вы хотите менять границы, надо понимать, где проходят внешние границы Евросоюза. И вернуть границы-барьеры – непростая задача, поскольку одна из основополагающих идей состоит как раз в том, что границы совсем не так важны, как это считалось раньше.

И вот тут как раз начался европейский парадокс, неожиданный для многих (в том числе и для меня). Вслед за тем как Греция, Италия и другие заявили, что невозможность превысить трехпроцентный дефицит бюджета лишает их перспектив экономического развития, развитие иммиграционного кризиса заставило ЕС принять положение о том, что расходы на беженцев не будут учитываться в дефицитных статьях бюджета – и мы получили невиданный дотоле уровень гибкости при разработке бюджета.

«Брекзит», казалось, усугубил внутриполитический разлад в ЕС, но в итоге консолидировал его. Каждый кризис разделял европейцев на разные лагеря, но их взаимодействие и взаимовлияние одновременно наделяло Евросоюз гибкостью, столь ему необходимой. Так, миграционный кризис столкнул Восток и Запад Европы, возник риск появления устойчивого антибрюссельского и антиберлинского «вышеградского» блока, и в то же время российско-украинский кризис разделил страны вышеградской группы, когда одни (Польша, в частности) настаивали на ужесточении санкций против России, а другие (Венгрия или Чехия, например) не испытывали по этому поводу энтузиазма.

Сегодня непросто определить, где заканчивается диалектика и начинается ирония. Всю вторую половину ХХ века Великобритания была главным мировым переговорщиком, обсуждая, в частности, со своими бывшими колониями вопросы экономических взаимоотношений, то есть, по сути, условия их независимости. И во всех этих переговорах Великобритания занимала сильную позицию – опыт, знания и ресурсы были на ее стороне, а партнеры по переговорам такого опыта не имели и были вынуждены приобретать его уже по ходу дела. А теперь, ведя переговоры с ЕС, Великобритания сама оказалась в положении бывших колоний из-за того, что последние 20 лет она сама никогда не проводила переговоров – всем занимался Брюссель. В итоге власти Великобритании сейчас лихорадочно ищут экспертов, способных справиться с этой задачей, а на фоне неспособности покинувшей ЕС страны самостоятельно, эффективно отстаивать свои интересы растет уверенность стран-членов ЕС в возможностях и способностях Союза.

– В недавно вышедшей книге «После Европы» Вы пишете, что у Старого Света нет ни возможности, ни желания открыть границы. Но в случае с продвижением на Восток вообще и с Украиной в частности Европа продемонстрировала явное желание эти границы расширить. Если Европа не опасается наплыва иммигрантов с Украины, то, может быть, Украине предстоит стать «гаванью», способной приютить мигрантов, стремящихся попасть в Европу из других стран – с Ближнего Востока, например?

– Нет, конечно. Для того чтобы принимать у себя мигрантов, нужно, во-первых, функционирующее сильное государство, а украинское сейчас – самое, пожалуй, хрупкое в Европе. Оно просто не справится с такой задачей. Во-вторых, если сейчас мигранты не хотят ехать в Польшу или Болгарию, то почему они захотят ехать на Украину? Несколько лет назад Тони Блэр предлагал создать нечто вроде сети убежищ для мигрантов вдоль границ ЕС – но это, конечно, нереалистично. Европа не планирует превратить Украину в буферную страну. И если европейцы не особо обеспокоены перспективой наплыва мигрантов с Украины в Европу, то им стоит все же озаботиться тем эффектом, который массовая эмиграция может оказать на социально-экономическое положение в самой Украине.

Рынок труда Украины, как и многих других постсоветских республик, недостаточно гибок для того, чтобы обеспечить приезжих работой. С другой стороны, Украина гораздо более привычна, чем другие страны Восточной Европы, к этническому разнообразию – это наследие Советского Союза. Европейское наследие в этом смысле совершенно иное. Россия – второй в мире реципиент миграционной рабочей силы после США. Большинство этих мигрантов – выходцы из Центральной Азии, владеют русским. Восточноевропейские страны не имеют такого опыта взаимодействия с мигрантами вообще, тем более с мигрантами, не принадлежащими к основным этническим группам, образующим государство. Но я все же не думаю, что Украина будет решением проблем Евросоюза – по крайней мере проблем с иммигрантами.

– На Украине есть прекрасная поговорка: «бачили очi, що купували». Насколько, по вашему мнению, Европа, активно продвигавшая идею интеграции для Украины, представляла, с чем ей придется иметь дело? Насколько это представляла себе Украина?

– Иллюзии были у обеих сторон. Но мир меняется. Вероятно, Европа считала политические процессы на Украине в 2013 г. чем-то вроде продолжения «революции-1989» – разрушения Варшавского блока, начала активной демократизации в Восточной Европе. У украинцев, понятно, были свои ожидания в отношении европейских перспектив. Я бы постарался рассмотреть эту картину в более широком историческом контексте.

Один высокопоставленный турецкий политик недавно высказал свое видение политических процессов в Европе, которое в целом совпадает с моими ощущениями. Он сказал: «Вторая мировая война окончилась в 1989 году. Но Первая не заканчивалась вовсе».

Действительно, в результате Первой мировой войны разрушились три главные континентальные империи – Османская, Австро-Венгерская и Российская. Дальнейшее развитие шло по трем разным сценариям. На месте Австро-Венгрии возникли национальные (этнические в основном) государства, которым пришлось далее пройти через еще один кризис – через Вторую мировую. Результатом в западной части Европы стало появление Евросоюза. Россия с появлением Советского Союза, приспособившего некоторые элементы имперского наследия к новой идеологии, сумела сохранить контроль над многими территориями, входившими в состав Российской империи. Конечно, Советский Союз – совершенно другой проект с точки зрения нациестроительства, но территориальная преемственность налицо. На Ближнем Востоке процесс строительства государств современного типа занял гораздо больше времени, а «арабская весна» привела к падению легитимности постколониальных национальных арабских государств.

Таким образом, сейчас мы имеем три проекта в развитии – Евросоюз, постосманская, но и посткемалистская Турция, и растущая в ходе государственного строительства постимперская Россия. Я уверен, что попытки объяснить происходящее в рамках реалий холодной войны или «пост-холодной войны», не помогут понять истинную картину. То, что происходит сегодня, – не «холодная война 2.0». Холодная война была столкновением идеологий. Сейчас такой конфликт не стоит на повестке дня, поскольку авторитаризм – не идеология. Главным оружием холодной войны была атомная бомба; главное оружие сегодняшней конфронтации – кибероружие. Разница между ними принципиальная: если лишь немногие страны могли позволить себе ядерный арсенал (который к тому же нельзя было применять, поскольку это было оружие массового уничтожения), кибероружие распространено широко, им обладают как государственные, так и негосударственные акторы, и оно предназначено для активного использования – поскольку это «оружие массовой дезорганизации». Наконец, в годы холодной войны отношения между Западом и Советским Союзом имели структурное значение для мира в целом, чего нельзя сказать о нынешнем противостоянии России и Запада. В книге From the Ruins of Empire Панкадж Мишра исследует интеллектуальное наследие лидеров главных мировых национально-освободительных революций начала ХХ века – Ататюрка, Сунь Ятсена и других. В числе событий, оказавших критическое влияние на ход их мыслей, вдохновлявших их, он называет одну войну ХХ века. Как вы думаете, какую?

– Я бы подумал об англо-бурской, но она началась в XIX веке… Первая мировая?

– Русско-японская 1905 года. Они считали ее ключевым моментом в истории – впервые небольшая неевропейская страна смогла одолеть великую империю. Для западной мысли главным событием, основным содержанием ХХ века является идеологическое противостояние, которое началось с Русской революции 1917 г. и завершилось с окончанием холодной войны. Для другой половины земного шара главным был процесс деколонизации, а холодная война – всего лишь обстоятельства, в рамках которых эта деколонизация происходила.

Мне представляется, что на российско-украинский кризис продуктивнее будет смотреть как на столкновение двух разных проектов государственного строительства, опирающихся на разные ресурсы. Россия, как удачно заметил кто-то из историков, никогда не имела империи – она сама всегда была империей. Неудивительно, что имперское наследие – как дореволюционное, так и советское – стало важным элементом идентичности нового российского государства. А источником государственного строительства в некоторой степени оказалась европейская интеграция и Евросоюз. Дело не только и не столько в том, что украинцы захотели присоединиться к ЕС – в конце концов, люди всегда хотят быть частью чего-то большого… Украинцы создавали образ своего будущего – возвращаясь к вашему вопросу, именно его они «купували».

– Однако в России Украину прежде всего считают – и широкая публика, и большинство экспертов – чем-то вроде геополитического поля боя между Россией и Западом. Эту баталию полагают экзистенциальной и очень любят цитировать фразу Бжезинского о том, что без Украины Россия перестанет быть империей – то есть погибнет.

– Такая оценка справедлива только в рамках мышления пост-холодной войны. Но эта мерка не позволяет понять, что в действительности происходит на и вокруг Украины – для обеих сторон. Я считаю колоссальной ошибкой продолжать считать это частью геополитического противостояния России и Запада. Еще одна проблема состоит в том, что в России русскоговорящих украинцев считают русскими. Русскоговорящие украинцы – прежде всего украинцы, это надо ясно понимать. Европейцы же были шокированы, обнаружив в «проевропейской революции» серьезный элемент национализма. Парадокс государственного строительства на Украине заключается в том, что элиты хотят построить классическое национальное государство ХХ века на фундаменте перспективы влиться в «постнациональный» Евросоюз. Поэтому Украина зачастую выглядит как парубок, заявившийся в вышиванке на тусовку в стиле «техно».

Однако эти два конфликтующих процесса строительства идентичности парадоксальным образом консолидируют друг друга. Основа легитимности любого украинского правительства на данный момент – способность защитить свой суверенитет от России. Изрядную часть рейтинга Владимира Путина обеспечивает убеждение россиян в том, что он возвращает потерянные Россией земли. Причем, в отличие от Второй мировой, когда сражались и умирали миллионы людей, Путин аннексировал Крым практически в одиночку, бескровно, без жертв – и подарил его народу России.

Одностороннее восприятие происходящего – одна из причин того, что Россия и Запад не находят компромисса, хотя статус-кво по разным причинам обе стороны не устраивает. Европейцы, конечно, разочарованы результатами борьбы с коррупцией на Украине (по причине собственных иллюзий на этот счет, должен заметить). Ни Европу, ни Россию не устраивает то, что происходит на Донбассе, хотя этому уделяется не столько внимания, сколько в свое время уделялось Крыму. Но ни одной стране не может понравиться конфронтация и насилие у ее границ.

Главная проблема в том, что все происходящее стало политикой символов – и для Украины, и для Донбасса, и для России, и для Запада. В политике символов достичь компромисса неимоверно трудно. Отсюда и патовая ситуация, которая, повторяю, никого не устраивает и причины которой, конечно, выходят далеко за пределы украинского кризиса. Для достижения настоящего компромисса по Украине важно понять, что это не будет компромисс между Россией и Западом. Его можно построить только на понимании того, что происходит в самой Украине, только в зависимости от того, как сложится ситуация там. Украине реально грозит депопуляция, а Донбасс уже столкнулся с ней. Люди уезжают – кто в Россию, кто на Украину, и все это может привести к тому, что одни из самых богатых земель в мире окажутся в запустении. Однако пока рамки, в которых идет обсуждение этого конфликта, не позволяют прийти к его разрешению…

– Идея о том, что Украина – молодая нация в поиске своей идентичности, пользуется гораздо меньшей популярностью в России. Но если дело обстоит так, то эту идентичность Украине придется строить на двух наследиях – советском (и постсоветском) и европейском. Как, по-вашему, может развиваться этот процесс?

– Честно говоря, Украина в этом смысле находится в очень сложном положении. С одной стороны, она граничит со страной, значительно превосходящей ее в военном плане – и очевидно готовой применять военную силу. С другой – с таким сильным игроком, как Евросоюз, где антинационализм является одним из основополагающих принципов легитимации. Это создает очевидную конфликтную ситуацию, значительно усложняющую процесс построения идентичности. История учит, что чем ближе два государства в плане культуры, тем драматичнее процесс госстроительства по обе стороны границ, поскольку главная задача – показать, что вы не имеете ничего общего. Один из моих украинских друзей, например, уверял меня в том, что Украина и Россия – две разные цивилизации. Но когда вы имеете общую историю, общую культуру, определить, в чем заключаются ваши различия, очень непросто. Поэтому все истории построения национальной идентичности со стороны – особенно в ретроспективе – выглядят глупо. В результате вы вынуждены строить свою идентичность не на какой-то субстантивной базе, а на основе устремлений и эмоций, причем в обстановке, когда общая история становится предметом яростных споров и разногласий.

В этом смысле пост-крымская пропагандистская война между Россией и Украиной стала для обеих стран ключевым моментом построения идентичности. Та же пропаганда, что позволила Владимиру Путину консолидировать российское общество в рамках новой, отличной от советской (хотя у них есть и общие черты) державной парадигмы, стала и главным источником новой, постсоветской идентичности Украины. В каком-то смысле стороны говорили на одном языке.

Знаменитый историк и культуролог Чарльз Тилли много лет назад заметил: «Государства развязывают войны, а войны создают государства». Государственное строительство на Украине всегда было сложным еще и из-за того, что институты уже имелись, а вот идентичность оставалась спорной. А также из-за постоянной угрозы распада страны, которую в электоральных целях эксплуатировали все политики – Восточная Украина против Западной, пророссийская против антироссийской… Сейчас же выход главного фактора формирования идентичности за пределы территориального конфликта привел к тому, что самыми яростными украинскими патриотами стали русскоговорящие украинцы. Добровольное участие в конфликте дает им возможность претендовать на легитимность своей украинской идентичности, не опасаясь обвинений в незнании украинского языка, в «чуждости» и «пришлости». Кроме того, некоторые из них считают, что Россия их предала.

С другой стороны, современная Россия, как и ЕС, всегда была страной «без границ». Десять лет назад «Левада-центра» спрашивал: «Считаете ли вы современные границы России справедливыми? Какими будут эти границы через 10–20 лет?». Отрицательный ответ на первый вопрос дали 43% респондентов, но среди них были как те, кто считал, что территория России должна быть больше, так и те, кто хотели более этнически гомогенного государства (Россия без Северного Кавказа). Многие в России искренне опасаются распада страны, и мне кажется, что на Западе это не очень хорошо понимают. Причины опасений укоренены в 1990-х гг., в истории чеченских войн, культурных особенностях, памяти о многочисленных (в силу протяженности границы) приграничных конфликтах. Интересно, что в этом контексте украинский кризис позволил Рамзану Кадырову продемонстрировать лояльность России. Его готовность сражаться за Россию в этом конфликте сделала его «хорошим русским» – так же, как готовность сражаться за Украину делает русскоязычных украинцев «хорошими украинцами»… Представление о границах всегда было частью идентичности. Это понимают обе стороны, но такой конфликтный поиск идентичности не делает Европу лучше.

Кен Джовитт предложил прекрасное определение трех типов границ. «Граница-фронтир» подобна бару для холостяков: вы заходите туда, выпиваете, чтобы «снять» кого-то, чьего имени завтра уже не вспомните. В каком-то смысле постсоветские границы были таким фронтиром. Потом, к сожалению, воздвигаются «границы-барьеры», «границы-баррикады» – их достоинства тоже крайне сомнительны. Они мешают сотрудничеству – на баррикадах не сотрудничают, на них умирают. Или по крайней мере пытаются друг друга перекричать. Как перейти через «баррикады» к границам третьего типа, на которых завязывается сотрудничество, а идентичности обозначены (и ограничены) так, чтобы одна не посягала на другую? Понятно, что это требует времени. Много времени. Правда, свежесть восприятия конфликта со временем притупляется – люди устают. Во-первых, они устают от крови. Во-вторых, они устают от сверхэмоционального вовлечения в конфликт – притом что они уже давно определили для себя, на чьей они стороне. Хотя, конечно, «подогревать» конфликт можно довольно долго. Так, использование Россией военных по сути «американизировало» западное присутствие на Украине, поскольку очевидно, что из всего коллективного Запада только США способны составить конкуренцию России в военном плане, только они обладают достаточными ресурсами и опытом, чтобы обеспечить военную безопасность в обстановке вооруженного противостояния.

Европейцы же должны сосредоточиться на создании условий, когда обе стороны могли сосуществовать, признав: процесс построения идентичностей достиг определенного уровня, при котором стороны согласны определить некоторые рамки, за которые нельзя заходить, осознавая, что какие-то вещи уже невозможны. Обеим сторонам стоит задуматься, как они смогут взаимодействовать, не пытаясь просто игнорировать конфронтационную повестку. Это невозможно – тяжелые воспоминания и неприятные темы всегда всплывают в самый неожиданный момент, это надо понимать.

Европа, конечно, ожидает от России серьезных инициатив по Донбассу. В отношениях между Россией и ЕС не изменится ничего, если не станет другой ситуация на Востоке Украины. Европейские политические круги с энтузиазмом встретили информацию о согласии России на ввод миротворцев ООН в Донбасс. Идея, что украинский кризис можно разрешить, не предпринимая никаких шагов в Донбассе, далека от реальности. Именно потому, что нынешняя политика – это политика символов.

Возможно, период сразу после выборов, накануне Чемпионата мира по футболу, подойдет для каких-то символических шагов, попытки наладить хоть какое-то взаимодействие в Донбассе и вокруг него. Да, в России уверены: любое западное влияние или вмешательство в украинский кризис направлено на дестабилизацию российской идентичности (зеркально противоположное такой же убежденности украинцев в том, что любое российское вмешательство носит дестабилизирующий характер). Но надеюсь, что такое мнение не стало еще незыблемым.

– Что же в итоге представляет собой Украина для Европы, для Евросоюза и наоборот?

– Прежде всего мы говорим о большой восточноевропейской стране, от безопасности и благополучия которой зависит весь регион, вся восточная часть Евросоюза. Европе необходимо урегулировать этот кризис – особенно с учетом определенных демографических проблем, идущих с юга. Европа не сможет с ними справиться при дестабилизированной Украине, поэтому урегулирование российско-украинских отношений чрезвычайно важно. Возможно, несколько лет назад кто-то и видел в происходившем на Украине модель для трансформации России, но не думаю, что это еще актуально. Россия же, как мне кажется, тоже не заинтересована в раздувании конфликта ради конфликта, дальнейшей дестабилизации Украины. Стремление к более стабильному развитию естественно для эпохи «незавершенной Первой мировой войны».

Украина же – и это очень важно – не может строить свою экономику по российской модели, основанной на эксплуатации природных ресурсов. То же касается и политической модели. Один западный историк справедливо заметил: «В России традиционно очень сильна культура статуса, а Украина нередко становилась центром анархических движений». Очевидно, что децентрализация Украины гораздо лучше соответствует национальному характеру. Каждый раз, как украинский президент пытался изображать из себя президента России, это заканчивалось катастрофой. Если бы президент Янукович не попытался применить силу против студентов на Майдане в ноябре 2013 года, ситуация могла бы развиваться по-другому. Украинцы просто не готовы примириться с чрезмерной централизацией власти. Президент Порошенко тоже уже должен был убедиться в том, что даже во время военного конфликта украинцы не готовы принять абсолютно централизованную власть.

В этом смысле Европа – та же Германия – многое может предложить Украине для того, чтобы институционально закрепить это стремление к децентрализации, перевести его в русло практической организации эффективной власти. Надо отметить в этой связи, что конфликт дисциплинировал и сделал более эффективными некоторые элементы власти на Украине – армию, разведку, «Нафтогаз»…

России же будет достаточно тяжело переключиться с символической на реальную политику. Символическое значение присоединения Крыма оказалось настолько сильным, что доминирует в политическом поле до сих пор. Может возникнуть искушение «повторить Крым», но успех подобного предприятия (если искушение окажется непреодолимым) представляется весьма сомнительным. Крым повторить нельзя хотя бы в силу уникальности его значения в исторической памяти россиян – другого такого места нет. Вопрос о принадлежности Крыма был болезненным еще 20 лет назад, когда прямой политической конфронтации не было в помине.

Кроме того, мне кажется, что Россия не заинтересована в создании еще одного очага нестабильности у собственных границ. Ее ресурсы все-таки не бесконечны, и сейчас различные регионы и территории – как внутри России, так и за ее пределами (Южная Осетия, Абхазия и т.д.) уже конкурируют за них. Мне кажется, российскому руководству важно понимать, что продолжение такой политики на постсоветском пространстве только создает проблемы, а не помогает их решать. Причем это касается и соседних, дружественных России стран – Белоруссии, Казахстана и т.д.

– Имманентна ли географическая экспансия, расширение границ для ЕС? Смогут ли европейские институты, модели и практики (которые Брюссель не собирается менять) сработать на Украине?

– Верно, что в первые десятилетия после холодной войны Евросоюз считал себя чем-то вроде универсальной модели для всего мира, и в этом смысле это был союз с постоянно меняющимися границами. Мы были убеждены в том, что все наши соседи мечтают (явно или тайно) к нам присоединиться. Сейчас мы уже не так в этом уверены. Иммиграционный кризис локализовал идею Европы, превратил идею в территорию, которую надо защищать. В этом смысле Европа хочет границ, которые хорошо защищены. Недавние события в эрдогановской Турции заставили европейцев усомниться и в трансформационной силе Евросоюза. Но если мы хотим увидеть будущее европейско-украинских отношений, надо осознать, что и ЕС переживает процесс драматических изменений, и Украина проходит такой же драматический процесс. Поэтому нельзя исключать и того, что когда-то ставшая более эффективной Украина присоединится к обновленному Европейскому союзу.

Беседовал Александр Соловьев

Украина. Евросоюз > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 23 апреля 2018 > № 2634785 Иван Крастев

Отношения России и Грузии постепенно улучшаются, заявила представитель МИД России Мария Захарова.

"Когда в 2012 году правительство "грузинской мечты" проявило заинтересованность вывести отношения с Россией из глубокого кризиса, в который их вверг Михаил Саакашвили, мы немедленно откликнулись. Начался процесс нормализации, за эти годы он принес всем известные позитивные результаты", — заявила Захарова в интервью телеканалу "Дождь".

В частности, отметила она, восстановилась и многократно выросла взаимная торговля, возобновлено авиационное и наземное транспортное сообщение, сняты действовавшие с 2006 года ограничения по выдаче въездных виз грузинским гражданам, бурно развиваются общественные, культурные, научные, спортивные контакты.

"Надежда на улучшение отношений <…> не просто появилась, но и успешно реализовалась", — считает Захарова.

Она также выразила уверенность, что "дело Татунашвили" не сможет отбросить эти позитивные процессы.

"Это (улучшение отношений. — Прим. ред.) нравится далеко не всем в Грузии и особенно за ее рубежами. Неудивительно, что противники оздоровления российско-грузинских отношений ухватились за "дело Татунашвили". Но, несмотря на довольно циничные пропагандистские спекуляции вокруг этого вызывающего сожаление инцидента, отбросить отношения назад не получилось", — считает Захарова.

Что касается самого дела, то, по мнению дипломата, обсуждать его грузинским властям надо с Южной Осетией напрямую.

Арчила Татунашвили задержали в Южной Осетии 22 февраля по подозрению в разведывательно-диверсионной деятельности и в причастности к убийствам мирных жителей в августе 2008 года. По данным МИД Южной Осетии, в СИЗО он напал на конвоиров и, завладев табельным оружием одного из них, пытался стрелять. Правоохранители, применив силу, обезвредили нападавшего. Из изолятора Татунашвили попал в больницу, где скончался. В КГБ Южной Осетии сообщили, что причиной смерти стал сердечный приступ. Тело Татунашвили во второй половине марта было передано грузинской стороне.

В марте парламент Грузии принял резолюцию о нарушениях прав человека в Абхазии и Южной Осетии. Основанием для нее стали убийство в 2016 году на грузино-абхазской границе гражданина Грузии Гиглы Отхозория и смерть Татунашвили.

Согласно документу, до 15 июня правительство Грузии должно представить парламенту так называемый "список Отхозория — Татунашвили", в который войдут лица, обвиняемые и осужденные за убийство, похищения, пытки и негуманное обращение, за нанесение тяжкого вреда здоровью граждан Грузии и укрывательство этих преступлений. Парламент также призывает правительство принять меры по введению международными организациями и странами-партнерами всех возможных ограничений в отношении лиц, которые войдут в список.

«Русский мир»-2030: каким он будет

События 2010-х гг. перевели понятие «Русский мир» из сферы интеллектуальных изысканий в инструмент практической политики. Оно стало более действенным, но столкнулось с сопротивлением, в том числе военно-политическим. Специально для этого выпуска журнала ведущим экспертам задавали вопрос, каким мог бы, а каким не должен быть «Русский мир» к концу следующего десятилетия.

Алексей Чеснаков, директор Центра политической конъюнктуры:

Сейчас не самое лучшее время для того, чтобы строить долгосрочные прогнозы о будущем русского мира. Причин несколько. Главная из них – гипертрофированная мифологизация той практической роли, которую концепция «Русского мира» сыграла в последних событиях на Юго-Востоке Украины. Отсюда – постоянная путаница в терминах. Отсюда – нагромождение смыслов. Отсюда – опасное стирание границ между теоретической доктриной и реальным политическим проектом.

Первое, что нужно понимать, – в новейшей истории России интерес к образу русского мира возник не в связи с украинским конфликтом, а в рамках предпринимаемых в нулевые годы попыток осмысления задачи выживания страны как особого историко-культурного пространства со своими традициями и правилами. Можно сказать, что концепт «Русского мира» дополнял и помогал раскрыть идею политического суверенитета России.

Впоследствии слишком частое и не к месту использование этого, безусловно, яркого, многосложного термина уже в контексте событий 2014 г. на Украине без необходимого современного теоретического содержания сделало его заложником идеологических и персональных особенностей некоторых апологетов.

В результате концепт сохраняет актуальность лишь в определенном пропагандистском дискурсе как негативный конструкт для описания российской внешней политики на постсоветском пространстве, а также все еще употребляется некоторыми псевдоинтеллектуальными манипуляторами, которые пытаются найти самое простое описание для сложных и часто не связанных друг с другом явлений. Не будет большим преувеличением сказать, что никакой целостной политической стратегии создания русского мира в 2014 году не существовало.

Нужно также учесть, что образ «Русского мира» имел важное значение в процессе воссоединения России с Крымом.

Развитие конфликта на Юго-Востоке Украины и те решения, которые принимались в Москве и Киеве, определялись инерцией предыдущих установок в политике самой Украины, России и Запада. Конфликт и до сих пор разворачивается в такой инерционной логике. Его в большей степени определяют предыдущие действия сторон, а не их долгосрочные интересы или геополитические риски. Поэтому в 2014 г. концепт по большей части служил универсальным объяснением действий России постфактум со стороны части экспертов и непосредственных участников событий «на земле».

Сейчас идеология «Русского мира» остается основой образа будущего для части активных участников гражданского сопротивления на Юго-Востоке – как для украинских, так и для некоторых российских граждан, которые приняли участие в вооруженном противостоянии Киеву. Они были частью довольно рыхлой и многосоставной коалиции. Помимо националистов и национал-большевиков в сопротивлении активно участвовали сторонники возрождения советской общности наций, коммунисты-имперцы, левые интернационалисты, сторонники реставрации многонациональной империи на демократических или монархических началах, наконец, сторонники независимости Донбасса, который считали и считают жителей этого региона отдельной политической нацией и т.д. Эти разрозненные идеологические группировки играли куда большую роль, чем русские националисты, которые выступали за объединение русских в рамках единой политической общности на постсоветском пространстве.

После того, как сецессия Большого Юго-Востока Украины перестала присутствовать в актуальной повестке дня и особенно с момента заключения Минских соглашений, когда конфликт на неопределенное время локализовался в Донбассе, завышенные ожидания радикальных сторонников «Русского мира» уступили место разочарованию.

Бесчисленные попытки объяснять многие локальные проблемы геополитическими противоречиями и национальными ценностями потерпели естественное фиаско. Тем более что концепт порой нисколько не помогал понять мотивацию вовлеченных в этот конфликт сторон, и уж тем более прогнозировать дальнейшие события.

Однако все это совсем не значит, что «Русский мир» мертв. Наоборот, именно сейчас начинается самый интересный этап в его развитии – наполнение новыми смыслами. События на Юго-Востоке Украины сделали более очевидными ряд фронтиров – как между этническими общностями, так и между национальными интересами. Более того, некоторые фронтиры оказались даже внутри наций и этнических групп.

Российские политики часто утверждают, что русские и украинцы – это один народ. Однако имеется в виду не этническое единство. Объединяя русских и украинцев в этой констатации, Путин явно не имеет в виду, что украинцы – это какие-то особые русские и что украинский язык, образование, культура и политическая субъектность, основанная на них, не имеют права на существование. Не противопоставляет Путин русских и украинцев и другим этносам, которые живут в России.

Фразу о едином народе следует понимать, как апелляцию к длительной совместной жизни русских и украинцев в рамках СССР и Российской империи, в рамках общей православной культуры, а не как утверждение о том, что русские и украинцы должны быть одной политической нацией и жить в одном государстве. Говоря о едином народе, Путин подчеркивает, что для России идея политического, военного и экономического союза с Украиной не потеряла актуальности, несмотря на кризис. Для российского президента русские и украинцы не должны быть врагами и могут (неизбежно будут) иметь общую судьбу.

В свою очередь, противоположные интерпретации такого подхода – политическое объединение русского этноса на постсоветском пространстве или реставрация империи в каком-либо виде – политически нереалистичны, неизбежно войдут в противоречие с международным правом и, сверх того, представляют серьезные риски для самой России. Невозможно представить себе, что современное российское государство развяжет большой войну на территории бывшего СССР, чтобы объединить всех русских под своей властью. Реализация и даже артикуляция такой стратегии поставила бы под угрозу существование прежде всего самой России. Как невозможно представить себе и реставрацию большой империи. За годы независимости интересы элит бывших советских республик стремительно расходились, о чем свидетельствуют неудачные попытки запустить жизнеспособную интеграцию с большим количеством участников.

Как говорилось выше возвращение вопроса о «Русском мире», в том числе в геополитическом контексте, кажется неизбежным. Однако акцент будет делаться на языке и культуре как реальных и эффективных инструментах «мягкой силы». Поддержка и укрепление «Русского мира» как мира русского языка, русской культуры, мира политики на русском языке, безусловно, будет оставаться одним из приоритетов российской внешней политики в долгосрочной перспективе. Это и есть естественная среда российского влияния, в которую включаются не только, собственно, русскоязычные граждане постсоветских и других государств, но и все люди, которые интересуются Россией или учат русский язык.

Россия не сможет стать одним из технологических, идейных лидеров будущего мира, если русскоязычное пространство будет постепенно, но неуклонно сужаться. Поддержка и распространение русскоязычного образования – одно из важнейших условий выживания «российского проекта» как самостоятельного и мощного военно-политического и экономического центра.

Вместе с тем, России придется более жестко защищать границы этого реального «Русского мира», который создавался и расширялся сначала Российской империей, а затем Советским Союзом. В последнее время на постсоветском пространстве вызовов для мира русского языка становится все больше. Казахстан переходит на латиницу, в Латвии хотят полностью отказаться от образования на русском языке, на Украине принят закон об образовании, ущемляющий права русскоязычного населения. Верховная Рада скоро приступит к рассмотрению нового закона о языке, который также может носить дискриминационный характер для миллионов русскоязычных граждан. Российской дипломатии придется быть активной, последовательной и жесткой в отстаивании интересов и прав людей, которые хотят говорить на русском языке.

Если же попытаться эксплицировать стратегию «Русского мира», то она состоит в следующем. Во-первых, отстаивать право людей говорить на русском языке. Во-вторых, обеспечить право получать образование на русском языке, по крайней мере, сохранить и усилить русские школы. Нужно больше русских школ на постсоветском пространстве. В-третьих, необходимо бороться за право русскоязычных граждан вести диалог и документооборот на русском языке с представителями муниципальных властей в своих странах на пространстве бывшего СССР. Если русский язык не может быть вторым государственным языком, то он должен быть одним из признанных региональных или местных языков в тех местах, где проживает значительная доля граждан, говорящих на русском языке.

Россия – политическая нация, а не национальное государство. Поэтому в ближайшие годы внешняя политика России будет склоняться к тому, чтобы не поддерживать моноэтнический принцип в строительстве национальных государств на постсоветском пространстве. В этом смысле русский политический проект и украинский националистический проект неизбежно будут находиться в состоянии конфликта. Дальнейшее обострение этого конфликта при нынешней украинской власти можно считать неизбежным.

Россия не может ставить цель возвращение всех русских или русскоязычных домой в Россию. Для России выгодно, чтобы русскоязычные продолжали жить и работать на территории постсоветского пространства, сохраняя и распространяя русскую культуру и поддерживая политическое пространство на русском языке в своих странах.

Предложенные соображения не имеют четкой структуры и тем более не являются частью какой-то политической программы. В то же время нельзя исключать, что такая программа вполне может появиться. Для этого есть реальные предпосылки. Серьезные ограничения, впрочем, тоже присутствуют. С одной стороны, запрос на такую программу растет. С другой – ресурсов для ее реализации явно не достает, и это очевидно не только элитам, но и простым людям.

Как бы то ни было, с началом нового шестилетнего политического цикла в России следует ожидать обострения внимания к этой теме. Тем более, что отсутствие прогресса в урегулировании конфликта в Донбассе и усиливающееся расхождение между Россией и Западом будут катализировать этот процесс.

Алексей Миллер, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге:

У понятия «Русский мир» очень много трактовок. Кстати, это не единственная подобная концепция. Есть еще Святая Русь, например. И она, кстати, для РПЦ даже более значима. Но давайте посмотрим, чем занимается, например, фонд «Русский мир». Культурные вопросы, библиотеки, центры изучения языка, фестивали, научные проекты и т.д. Тем же занимаются немцы в Институте Гёте, французы в своих центрах – побуждение, развитие и поддержание интереса к национальной культуре, искусству и т.д. В этом смысле не обязательно быть этническим русским, чтобы ощущать свою принадлежность к русскому миру. И такое ощущение совершенно не обязательно должно манифестироваться в политике.

Политический аспект «Русского мира» опять же трактуется по-разному. И эти трактовки меняются со временем. В ноябре 2009 г. патриарх Кирилл произнес большую, практически программную речь о «Русском мире». Он говорил о том, что мы должны научиться уважать суверенитет тех государств, которые в большей или меньшей степени принадлежат к «Русскому миру», что мы должны избавиться от комплекса «старшего брата», что мы ни в коем случае не должны ничего навязывать, что это должны быть партнерские, уважительные отношения и т.д. Так было.

Понятно, что после 2014 г. для таких разговоров места не осталось, но тогда патриарх выступал адвокатом «Русского мира» через «мягкую силу». Он часто ездил на Украину, в Белоруссию, в Молдову с пастырскими визитами и говорил: мы принадлежим одной культуре, вере (но не одной церкви, кстати!) и так далее. Понятно, что после 2014 г. те, кто не принимает концепции «Русского мира» (и не принимал до 2014 г.), утвердились во мнении, что «Русский мир» – это концепция аншлюса. Тогда многие посчитали, что Крым – это начало большого пути, «русская весна», но со временем стало ясно, что это не так. И необходимо творческое переосмысление, переформулирование концепции «Русского мира». Надо понять, что пошло не так, а что – так. Нужно попытаться вернуть – насколько это возможно – «Русский мир» в сферу культурную, неагрессивную, конструктивную.

Александр Тарасов, социолог, политолог, историк (Москва):

Никто до сих пор не смог внятно объяснить, что такое «Русский мир»; каждый, кто пользуется этим выражением, понимает под ним что-то свое. Лучше всего эту формулировку научилась использовать украинская националистическая пропаганда, у которой «Русский мир» – это тупой, злобный, агрессивный империалистический монстр, наследник Орды. При таком уровне теоретического осознания бессмысленно рассчитывать на какие-то серьезные (гео)политические успехи существующей российской власти, в том числе и на Украине.

Наша власть не обладает стратегическим мышлением, она ведет себя ситуативно, как пожарная команда – тушит, где загорелось. Украина и Сирия – последние примеры. И там, и там стратегическое мышление (и, соответственно, способность формировать события) продемонстрировали США с союзниками (НАТО), это касается и созданных для России проблем. Поскольку российский правящий класс озабочен (как и при Ельцине) исключительно собственным обогащением, он не способен противопоставить американской стратегии какую-то равную, не ситуативную. Поэтому всякие рекомендации бессмысленны. России была навязана новая холодная война (и Украину при этом использовали как таран), и у российской власти нет шансов выиграть эту войну. Экономика России несопоставима с экономикой СССР, Советский Союз был сверхдержавой, а Россия – «страна-гигант» третьего мира; при этом, напоминаю, СССР холодную войну проиграл. Россия серьезно сократилась географически, потеряв в том числе важные с геополитической точки зрения территории. Наконец, СССР выступал – неважно, обоснованно или нет – как представитель коммунистической идеи и потому мог рассчитывать на союзников во всем мире. Нынешняя российская власть маркирует себя как антикоммунистическую, ничем в этом не отличаясь от своих западных противников; непонятно, почему антикоммунисты за рубежом должны предпочесть российских антикоммунистов своим собственным.

Представление, что в 2030 г. будет существовать какой-то «Русский мир», по-моему – необоснованный оптимистический взгляд на вещи.

Роман Манекин, историк, журналист, политический аналитик (Москва–Донецк):

«Русский мир», или, если говорить шире, русское цивилизационное пространство нуждается в восстановлении утраченной целостности. Двадцать пять миллионов этнических русских остались за пределами «материка» после 1991 года. И это только этнических русских. Мы не говорим о людях, системообразующей компонентой сознания которых является русский цивилизационный код. «Русский мир» сегодня болен. Он нуждается в реанимации. Украина – болевая точка. Врагам «Русского мира» вполне удалась операция по противопоставлению украинского социального сознания российскому. И свидетельство тому – война в Донбассе. Объективно ситуация состоит в том, что Украина противопоставлена Донбассу ровно в той мере, в которой Донбасс противопоставлен Украине.

Русский духовный цивилизационный ландшафт – естественная среда обитания трехсот миллионов человек. И эта среда сегодня разрушена. Это обстоятельство, по сути, является угрозой всему человечеству. Отсюда главной содержательной задачей грядущего десятилетия станет не достижение нового уровня технического развития, а, возможно, с использованием технических достижений, восстановление естественной экологии души русского человека.

В свете сказанного мы должны всячески противостоять деструктивным мотивациям, направленным, быть может, на достижение кратковременного успеха, но в стратегическом плане подрывающим единство русского мира. Иначе говоря, Украина России не враг. Враг – деструктивные элементы, засевшие во властных структурах Украины. И прямым военным противостоянием здесь мало что можно решить по существу. Хотя и приходится. Но это – вынужденная тактика.

Стратегия должна состоять в выработке эффективных идеологических средств противостояния националистической заразе и точечной, буквально ювелирной работе с общественным мнением и правительственными кругами Украины. Роль Донбасса в этой истории – роль образца, к которому надо стремиться Украине. Так по крайней мере должно быть! Пока, к сожалению, ситуация обратная. Ее, эту ситуацию, нужно исправлять.

Михаил Ремизов, президент Института национальной стратегии:

Во-первых, не следует игнорировать русский фактор внутри и вне России. Во-вторых, не следует зацикливаться на прямолинейном территориальном реваншизме. Сегодня мы одновременно совершаем обе эти ошибки. То есть, разумеется, их совершают разные части нашего исторического «мы». «Власть» в лучшем случае игнорирует, в худшем – дискриминирует русскую идентичность внутри и вне страны. «Общество» не видит других способов реализации и восстановления этой идентичности, кроме исторически привычного «собирания земель». Эти две крайности поддерживают друг друга. Так, например, развиваются отношения с постсоветскими государствами. За весь постсоветский период Российская Федерация не сформулировала никакой внятной и последовательной повестки по «русскому вопросу» за рубежом. Это катализировало дерусификацию в разных формах по периметру наших границ и привело к тому, что любые попытки российской реакции на нее и запоздалой постановки «русского вопроса» автоматически воспринимаются как выдвижение территориальных претензий.

История с Крымом стала «моментом истины». Со стороны все выглядит так, что Россия больше 20 лет молчала о законных правах и интересах русских, а потом махнула рукой и решила вопрос радикально. После этого в Белоруссии и Казахстане ничего не хотят слышать о «Русском мире». Как нам на это реагировать? Снова молчать?

Между тем, концепция «Русского мира» по своему замыслу состояла именно в том, чтобы иметь эту срединную зону между игнорированием и прямым ирредентизмом. Т.е. выстроить жизнеспособное пространство русской культуры поверх государственных границ. А также пространство взаимопонимания и солидарности ее носителей.

Что для этого необходимо? Прежде всего – внутреннее ядро, без которого все остальное невозможно и бессмысленно. Это сама русская идентичность и ее «бытование» внутри России. Во-первых, она должна быть растабуирована. Русские должны привыкнуть к тому, что присутствие в пространстве страны других народов ни в коей мере не должно нам мешать быть собой, культивировать свою идентичность и передавать ее в поколениях. Во-вторых, ее следует истолковать как преимущественно культурно-языковую идентичность. Это снимет многие идентификационные проблемы, замешанные на наивном «биологизме» (подсчет «процентов крови» той или иной национальности в своем «организме»). В-третьих, она должна обрести новую гравитацию с точки зрения массовой культуры, бытовой культуры, политики памяти. Как именно – отдельный большой вопрос. Здесь достаточно отметить, что многие национальные самообразы – результат удачных сознательных стилизаций.

Следующий слой – периферия русского «этнического поля» в России, слой людей с множественной, смешанной самоидентификацией. На этом уровне базовый подход – естественная ассимиляция. Сдвиг критериев этнической самоидентификации от «биологических» к культурно-языковым будет ей немало способствовать. Например, 6,2% участников переписи населения 2010 г. назвали родным язык, не соответствующий национальности. В абсолютном большинстве речь идет о людях, называющих русский в качестве родного языка, но не идентифицирующих себя как русские. Именно они образуют существенный потенциал для естественной ассимиляции. Не нужно и бессмысленно отрицать происхождение как фактор этнической самоидентификации – оно таковым является. Но надо всеми доступными средствами просвещения настойчиво вводить в качестве достаточного фактора такой самоидентификации – родной язык и культуру. Не единственного, но именно достаточного. Точно так же не стоит исключать возможности двойной этнической самоидентификации – по происхождению и по культурно-языковой принадлежности. Это вряд ли может быть массовой нормой, но вполне способно стать нормой для промежуточных и переходных идентификационных процессов.

Далее – механизмы репатриации для русских и сфокусированная диаспоральная политика. В своей «крымской речи» президент впервые признал положение русских как крупнейшей разделенной нации в Европе. Но как раньше, так и по сей день этот кардинальный факт не учитывается государством ни де-юре, ни де-факто. Русские диаспоры за рубежом не являются в должной мере адресатом государственной поддержки со стороны Москвы; русские не имеют должных преимуществ в приобретении российского гражданства; не имеют преференций в сфере трудовой и образовательной миграции (в этом отношении была бы крайне востребована так называемая «карта русского» – по аналогии с «картой поляка», «картой венгра» – дающая широкий набор прав в «материнском» государстве без обязательного переезда и смены гражданства). Иными словами, международный опыт «разделенных наций» (Германии, Израиля, Венгрии, Польши, Казахстана и других стран) так и не стал ориентиром для Российской Федерации. И сам по себе этот факт кардинально снижает гравитацию русской идентичности на постсоветском пространстве: если русские не признаются Москвой, почему они должны признаваться в других столицах?

После присоединения Крыма и войны в Донбассе восполнить этот пробел особенно важно. С одной стороны – чтобы реализовать возросшие ожидания русского населения прирубежных территорий (и, разумеется, самой России). С другой – чтобы снять опасения международных партнеров по поводу того, что после долгого периода бездействия попранные национальные права будут восстанавливаться «внезапно» и в «максимальном» варианте (по крымскому сценарию). Наиболее адекватное средство от подобных опасений – предсказуемая настойчивость и последовательность в отстаивании культурно-языковых и иных прав русского населения.

Борис Межуев, доцент философского факультета МГУ, председатель редакционного совета сайта «Русская идея»:

Выражение «Русский мир» имело и имеет множество самых разных трактовок, но мы для простоты и краткости будем исходить из той, что можно назвать геополитической. Речь идет о тех территориях соседних с Россией государств, которые, сопротивляясь их сплочению на этнократической или какой-то другой почве, тяготеют к России. Это тяготение может иметь отчетливо сепаратистский характер – как было в Абхазии, Южной Осетии, как продолжает быть на Донбассе и в Приднестровье, а может оставаться исключительно культурным, что пока имеет место в Северном Казахстане и отдельных районах Прибалтики. Наконец, возможно допустить – чисто гипотетически – возникновение чего-то подобного «Русскому миру», допустим, в Гомельском районе Белоруссии, если на смену режиму Лукашенко придут проевропейские силы, с поддержкой в западных районах этой страны.

Я бы сравнил отношение России с «Русским миром» с отношением Евро-Атлантики и самой Россией. Аналогия во многих аспектах хромает, но есть сходство в ритмах втягивания и отбрасывания от себя Европой России, а Россией – «Русского мира». В определенные моменты Европа испытывает нужду в участии России в политической игре на континенте, но когда за такое участие приходится платить слишком большую цену, все силы Европы сплачиваются в общем стремлении поставить барьер российской экспансии, выведя из-под ее контроля лимитрофные территории. Отсюда – вечная раздвоенность самой России в вопросе о ее идентичности: европейская или неевропейская она страна?

Россия ведет с себя с «Русским миром» аналогичным образом, в определенные моменты используя его против выходящих из-под ее контроля государств, как бы шантажируя их угрозой территориального раскола, однако когда риск распада по тем или иным причинам оказывается слишком высок или шанс на присоединение «Русского мира» к России блокируется Евро-Атлантикой, это понятие мгновенно забывается, а его наиболее радикальные адепты в самой России удаляются с политического поля. «Русский мир» оказывается таким капиталом, от которого невозможно отказаться, но которым и не воспользоваться без риска фатально осложнить отношения как с ближайшими соседями, так и с крупными государствами мира, опасающимися окончательной декомпозиции существующего миропорядка.

Есть ли выход из тупика? Можно ли построить «Русский мир», одновременно не подвергая риску сложившуюся систему отношений в Евразии? Вероятно, следовало бы найти какую-то политическую форму, в которую могла бы быть канализирована и активность прорусских активистов, и их поддержка со стороны России. Весной 2014 г. был упущен шанс на возникновение прорусского федералистского движения, способного захватить юго-восток Украины, но при этом потенциально являвшегося бы привлекательной идеологической основой для самоопределения других регионов «Русского мира». Тогда борцов за Новороссию короткое время именовали в российских СМИ сторонниками федерализации. Потом призрак Новороссии съел этот самый федерализм. Ведь в самой России подобное «федералистское» движение может носить только оппозиционный характер. Для российской власти союз, условно говоря, с Назарбаевым важнее, чем самоопределение русских жителей Северного Казахстана. Взаимодействие с «Русским миром» станет в этом случае проблемой внутренней политики.

Судьба этого феномена в 2030 г. зависит от того, появится ли подобное федералистское движение, имеющее прорусский, но транснациональный характер? Если да, то можно ожидать, что лимитрофный пояс государств, отделяющий Россию от Евро-Атлантики, приобретет мирную и цивилизованную форму пояса нейтральных федераций с максимально либеральной культурной и языковой политикой. Если нет, сохранится нынешняя динамика системы Россия-«Русский мир», в котором последний продолжит играть роль субверсивного полюса силы, противостоящего прозападным и этнократическим тенденциям столиц лимитрофных государств. Конечно, у России должно оставаться достаточно материальных и духовных ресурсов поддерживать и укреплять в «Русском мире» «прорусскую идентичность».

По событиям 2014 г. мы видели, как отличалось поведение в кризисный момент жителей Севастополя от, скажем, Харькова и тем более Днепропетровска. Боюсь, инерционный сценарий будет благоприятствовать в большей мере «харьковской» и даже «днепропетровской», а не «севастопольской» модели поведения. Поэтому стоит надеяться на первый сценарий развития событий, хотя в настоящий момент он представляется крайне маловероятным.

Георгий Полеводов, писатель (Донецк):

Какую роль может и должно сыграть такое понятие, как «Русский мир», в предстоящие годы, когда Украине предстоит так или иначе преодолевать последствия братоубийственной гражданской войны? Целительную, поскольку другого средства восстановить страну, по сути, и не будет. Взаимосвязи между украинским народом, каким бы обманутым и одураченным он ни был, и народом русским крепче, чем думают те киевские политики, которые и посеяли вражду.

Заглянем, например, на десятилетие вперед. Донбасс, успешно переборов послевоенные трудности, развивается при деятельной поддержке Российской Федерации. Теперь это не только мощный промышленный регион, но и своего рода «хаб» между Востоком и Западом, часть федеративной Украины, созданной после провала «майданной» модели. Годы войны закалили жителей Донецкого региона, и они дали новый импульс развития не только собственному краю, но и России в целом. Именно Донбасс стал примером деятельного патриотизма и любви к Родине. Консолидировал он эти силы и общественное движение и внутри России.

Существование Украины-2030 возможно лишь на условиях федеративного устройства. Отчасти даже и потому, что унитарное государственное устройство изжило себя в принципе. Развязанная киевской властью агрессия против Донбасса разобщила украинское общество. Если жители ДНР и ЛНР объединились вокруг идеи патриотизма, «Русского мира» и резкого неприятия радикального национализма, то население Украины, напротив, раскололось, и раскол будет усугубляться по мере ухудшения экономической ситуации и радикализации отдельных групп населения.

Но есть значимая категория населения современной Украины. Те, которые просто привыкли работать, трудиться на своей земле. И эта категория людей презирает «майданных выскочек» и борцов с «русской агрессией». Разделение на «воинов» и «землепашцев» только усугубит социальную вражду с риском откровенного вооруженного противостояния.

При этом если и начнется возрождение Украины, то именно с ее «срединных земель» – тех самых, воспетых Николаем Гоголем. Именно в Полтавской, Сумской, Черкасской областях и сохранился тот спокойный, работящий настрой простых украинцев. Того «працьовитого» и хлебосольного народа. Для всех этих людей, привыкших жить своим умом и своим трудом, неприятны любые потрясения и революции, именно они – последний оплот стабильности. В корне неверно утверждение, что подобные люди нерасторопны. Да, они терпеливы, и, пожалуй – излишне. Но если кто-то всерьез покусится на их святое право трудиться на своей земле – поднимут на вилы. С той же крестьянской основательностью, с которой обсуждают виды на урожай.

Украинский народ является братским русскому, и потерять его никак нельзя. Поскольку украинская народная культура, язык, традиции также являются важной составляющей единого гуманитарного пространства «Русского мира». И радикализация взглядов здесь может только навредить. Общество обманутой и низвергнутой в пучину хаоса страны должно само прийти к осознанию собственных катастрофических ошибок.

Многие факторы объединяют народы России, Донбасса и Украины. Это прежде всего родственные семейные узы, которые зачастую не может разорвать даже война. Остались еще и экономические связи, общая культура и история. Трагедия Украины и в том, что она выбирает устаревшую историческую парадигму. Дать стране после разрушительной войны и деградации новый смысл существования, не запятнанный кровью и откровенным фашизмом – вот главная задача и, если хотите, гуманитарная миссия Донбасса в будущем.

Алексей Дзермант, научный сотрудник Института философии НАН Беларуси:

«Русский мир» в 2030 году лучше всего представить конфедерацией суверенных государств, придав новую позитивную динамику Союзному государству России и Беларуси. Именно в рамках этого проекта нужно выходить на самую тесную экономическую и военно-политическую интеграцию, промышленную кооперацию, особенно в сфере новых технологий. Двигаться к созданию единой валюты, полноценного союзного парламента, общей гуманитарной политики. Самая большая проблема – Украина. К ней нужен комплексный подход: специализированное информационное вещание с учетом реально существующей украинской национальной идентичности, разработка союзной программы привлечения и переселения граждан Украины, интеграция Донбасса, Приднестровья в состав России или Союзного государства в случае невозможности восстановления отношений с Украиной и Молдовой.

России точно не следует отрицать существование разных русских национальных проектов – белорусского и украинского – и стремиться интегрировать их исключительно в форме включения в состав Российской Федерации. России нельзя игнорировать первостепенную важность технологической и промышленной платформы интеграции со своими союзниками. У России не получится уклониться от вооруженного конфликта в случае, если процесс нацификации Украины приобретет необратимый характер. Украинский национализм крайне токсичен, имеет откровенные экспансионистские планы в отношении России и Беларуси, и к прямому столкновению с ним надо быть готовым, в том числе политически и экономически. «Русский мир» должен иметь социально-ориентированный, а не этнонациональный, характер и антифашистский вектор.

Анна Гусарова, научный сотрудник Казахстанского института стратегических исследований при Президенте РК (Астана):

Концепция «Русского мира» обречена, а негативное ее восприятие продолжит доминировать в среднесрочной перспективе. Очевидно, что посткрымский миропорядок во многом повлиял на восприятие России как агрессора, а ее место и роль как привлекательного центра «мягкой силы» значительно недооценивается на государственном уровне. Чем активнее Россия будет использовать свой дипломатический ресурс в международной повестке, тем больше вопросов возникнет по переосмылению «Русского мира» как такового.

Секъюритизация и милитаризация российской внешней политики заметно осложнит реализацию концепции в целом. Дальнейшее противостояние по линии США – Россия усугубит негативные тенденции. Националистические страхи и фобии, которые легли в основу многих решений политических элит стран СНГ, в первую очередь, важно минимизировать. Необходимо учитывать – проекция «Русского мира» на пространство СНГ не должна осуществляться в контексте «великой войны с Западом», а силовые методы не должны преобладать в процессе принятия решений.

Для повышения прозрачности и восстановления уровня доверия к «Русскому миру» требуется заметная активизация дипломатического ресурса на пространстве СНГ (в частности, приграничных государств), поощрение публичной дипломатии и поддержка русскоязычных сообществ. Вместе с тем, важно восстановить главный элемент «Русского мира» – приверженность русскому языку и культуре. Для России крайне важно сохранить статус русского языка как lingua franca, посредством которого Россия пока продолжает так или иначе сохранять свои позиции.

Ольга Иванова, депутат Рийгикогу (парламент Эстонии):

Чтобы ответить, каким должен быть «Русский мир» через 15 лет, необходимо понять, что он представляет собой сегодня. Насколько созданная когда-то система себя оправдала, главное, дала ли результат. Кроме того, адресат проектов «Русского мира» кардинально меняется. Если раньше основное внимание было направлено на поколение, воспитанное в Советском Союзе, то современный потенциальный участник сообщества – молодой или среднего возраста человек, выросший в другой социальной и образовательной системе. Насколько мне известно, на сегодняшний день не проведено ни одного исследования, например, в странах Балтии, которое дало бы ответы на эти вопросы. Одним словом, отсутствует понимание, кто они – эти русскоязычные европейцы, которые заинтересованы в идее «Русского мира». Их достаточно много, но об их ожиданиях известно мало или почти ничего. Если смотреть на перспективу 15 лет и пофантазировать, то он мог бы представлять собой глобальную структуру, деятельность которой делилась бы по направлениям: культура, образование, политика, социальное обеспечение, молодежная работа, просветительская деятельность, но и активное участие в формировании повестки дня международной политики.

Особенность русскоязычного населения стран Балтии объяснима: в начале 1990-х гг. они пережили гигантский шок от того, что страна, в которой они жили, от них уехала, и они оказались в совершенно новых реалиях. К основополагающим ошибкам того времени можно отнести нерешенный вопрос нулевого варианта гражданства (Эстония и Латвия). Люди оказались не нужны ни своей стране, ни новой родине. Если говорить конкретно о том, что русскоязычные, например, молодые люди могли бы ожидать от России – возможность получить там высшее образование, сделать карьеру в огромном мегаполисе. Пожилых людей, кто, возможно, родился в России, или ветеранов, конечно, интересует роль исторической родины в международной политике. Поэтому их интересы распространяются и в область политических решений Москвы.

Янис Урбанович, президент «Балтийского форума», председатель фракции «Согласие» Сейма Латвии:

Есть мир, и есть русские. А словосочетание «Русский мир» не все воспринимают в позитивной толстовской интерпретации – как русское общество. Чаще это воспринимается как противопоставленность «Русского мира» всему остальному, что только раздражает русских за пределами России и даже в самой России. Есть русские, люди, разговаривающие на русском, люди, которым симпатична русская культура. Словосочетание «Русский мир» подразумевает некую организованность, что вредит развитию русской культуры в мире. Это даже звучит воинственно. Все знают, что в мире живут британцы, немцы, русские и так далее – свободные люди разных национальностей, которых объединяет язык и культура. И только организаторы работы с диаспорой в России придумали, что есть некий специальный «Русский мир».

Эту тему нужно изучать. Невозможно в Кремле сформулировать мнение и взгляды русских, основываясь на жалобах и челобитных «профессиональных соотечественников». На этом основании неправильно делать выводы, ведь это не позиция всех тех русских, которые живут за пределами России. Организованность в формулировке «Русский мир» предполагает даже некоторую подчиненность, а это неправильно. По всему миру должны рождаться центры русской культуры, а роль Москвы в этом – помощник, а не арбитр, командир.

Для всех нас нет лучше новости, чем об успехах России, а для этого прежде всего нужно развитие России, особенно экономическое. Поэтому богатейте, развивайтесь, становитесь примером для подражания, чтобы каждый, кому симпатична русская культура, мог гордиться этой симпатией.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 20 апреля 2018 > № 2579571

Утешение историей

Андрей Кортунов

Порция оптимизма на мрачном фоне

Андрей Кортунов - Генеральный директор и член Президиума Российского Совета по Международным Делам

Резюме Только при единой и неделимой системе безопасности удастся снять проблему членства Украины в НАТО и избежать ее превращения в буфер между Россией и остальной Европой. Восстановление европейского единства и решение украинской проблемы нужно рассматривать как два параллельных процесса.

Десять лет назад, в ответ на попытку Михаила Саакашвили вооруженным путем восстановить контроль над Цхинвали, Россия применила военную силу против Грузии, а затем в одностороннем порядке признала независимость Абхазии и Южной Осетии. Тогда многие в Москве и в Тбилиси поторопились сделать вывод об окончательном и бесповоротном разрыве между двумя странами. После кризиса августа 2008 г. любые разговоры о возможности восстановления нормальных, тем более –добрососедских отношений воспринимались в лучшем случае как романтические благоглупости, а в худшем – как откровенное издевательство. Утверждалось, что для преодоления самых разнообразных долгосрочных последствий кризиса – стратегических, политических, экономических и даже психологических – потребуются многие поколения.

Сегодня, десять лет спустя, вряд ли кто-то возьмется утверждать, что пессимисты целиком и во всем ошибались. Между Грузией и Россией до сих пор нет дипломатических отношений, разногласия по статусу Абхазии и Южной Осетии остаются непримиримыми. В Тбилиси по-прежнему рвутся в НАТО, а в Москве все так же воспринимают это стремление как угрозу безопасности России. И все же надо признать: за десятилетие российско-грузинский конфликт частично утратил свою остроту. Об этом говорят и цифры туристического потока из России в Грузию, и статистика двусторонней торговли, и восстановление транспортного сообщения, и данные опросов общественного мнения в обеих странах. Назвать «нормальными» отношения Москвы и Тбилиси язык не поворачивается – нанесенные друг другу обиды и взаимные претензии никуда не делись. Но и окончательного и бесповоротного разрыва не случилось – слишком велико значение таких фундаментальных факторов, как географическое соседство, длительная общая история, культурная близость и, наконец, банальная экономическая целесообразность.

Конечно, прямых параллелей между Грузией и Украиной проводить не стоит. Очень разные страны и общества, различные стартовые позиции и траектории формирования государственности, несравнимые особенности национальной идентичности. Вооруженные конфликты на Южном Кавказе и на востоке Украины так же несравнимы – ни по составу участников, ни по интенсивности, ни по продолжительности. Несопоставимы международные последствия двух кризисов. И все же в случае с Украиной, как и в случае с Грузией, остаются те детерминирующие факторы истории, географии, культурной антропологии, экономики, которые конфликтующим сторонам при всех усилиях вряд ли удастся зачеркнуть или свести на нет.

В данный момент эти фундаментальные факторы подавляются главным образом открытым конфликтом в Донбассе, постоянно нагнетающим напряжение и враждебность не только между Старой площадью и Банковой улицей, но и между российским и украинским обществами в целом. Однако конфликт в Донбассе при всей его остроте и трагизме все же не относится к числу принципиально неразрешимых проблем российско-украинских отношений (единственной такой проблемой на данный момент может считаться разве что статус Крыма). Москва не заинтересована в том, чтобы присоединить к себе Донбасс или формально признать независимость ДНР и ЛНР, Киев тем более не готов Донбасс отдать Москве, отказав ему в принадлежности к Украине. Существующие разногласия по статусу, по модальностям процесса воссоединения Востока с остальной частью страны, разумеется, нельзя недооценивать, но эти разногласия так или иначе преодолимы.

Тем более отсутствуют непреодолимые препятствия на пути договоренности об устойчивом и надежном прекращении боевых действий по линии разграничения – лишь бы была на то политическая воля сторон. А «заморозка» конфликта на востоке Украины, при всей ограниченности этого достижения, открыла бы окно возможностей для видимого и осязаемого, пусть небыстрого и очень скромного, прогресса в двусторонних отношениях. Хотя бы потому, что позволила бы вернуть в обеих странах легитимность политическим и общественным силам, выступающим за налаживание диалога и поиски компромисса.

Что же дальше? Заглядывая в будущее, хотелось бы надеяться, что «заморозка» не станет первым и последним достижением мирного процесса. Чтобы рассчитывать на большее, на протяжении ближайших нескольких лет все стороны многоуровневого конфликта (Россия, Украина и условный «совокупный Запад») должны изменить не только тактику или даже стратегию, но – и это гораздо сложнее – базовые представления о том, что привело их всех к этому тяжелейшему кризису и что постоянно подпитывает этот кризис. Способность к интроспекции – не самая распространенная добродетель политиков и государственных деятелей, но в данном случае без нее не обойтись ни в Москве, ни в Киеве, ни в Брюсселе.

Для России (и не только нынешней власти, но и значительной части общества) принципиально важно признать и принять субъектность украинского народа и украинской власти. То есть принять как данность тот далеко не для всех очевидный факт, что русские и украинцы – все-таки два разных, пусть даже исторически и культурно близких друг другу народа, а Украина не является и в обозримом будущем не окажется очередным «неудавшимся государством». За четыре года кризиса Украина не развалилась, ее экономика не рухнула, а т.н. «киевская хунта» не была ниспровергнута фантомными «здоровыми силами» пророссийской ориентации. Едва ли данная ситуация принципиально изменится в будущем; во всяком случае, нет никаких оснований рассчитывать на крутой поворот в украинской политике по итогам предстоящих парламентских выборов этого года или президентских 2019 года.

Стало быть, с Киевом надо строить отношения на тех же основах, как, например, с Варшавой, Братиславой или Бухарестом. Такой пересмотр установок в первую очередь отвечает интересам самой России, поскольку без него невозможно вывести украинскую тему за рамки российской внутренней политики.

Для Украины (в первую очередь для политической элиты, но также и для части украинского общества) столь же важным и не менее трудным было бы признание сохраняющегося регионального, социально-экономического, этно-конфессионального, культурно-лингвистического плюрализма в стране. Данный плюрализм – не результат злокозненных происков Кремля последних лет, а итог длительной, сложной и противоречивой истории той части Восточной Европы, которая существует сегодня в границах единого украинского государства. Конфликт с Россией, возможно, действительно в итоге привел к формированию украинской «политической нации», но он не мог отменить и не отменил складывавшееся столетиями разнообразие. А значит, нынешняя радикально-западническая, этно-националистическая политическая повестка нуждается в серьезной коррекции. Не потому, что этого хочет Москва, но потому, что это нужно самой Украине. Особенно при достижении стабильного перемирия в Донбассе. В условиях стабилизации ситуации на Востоке сохранение радикальной политической повестки окажется не только все более сложной задачей, но и будет создавать серьезные риски для украинской государственности как таковой.

Для Запада (главным образом ведущих стран Евросоюза, но и, насколько это возможно, также и Соединенных Штатов) важнейшей задачей было бы признание того, что масштабы и характер западной поддержки Киеву в будущем должны определяться не степенью враждебности киевского руководства к России, но последовательностью и прогрессом в социально-экономической и политической модернизации страны. Иными словами, после достижения стабильного перемирия в Донбассе Украина должна восприниматься в европейских столицах и в Вашингтоне как самостоятельное направление внешней политики, а не как удобный плацдарм в геополитическом противостоянии с Москвой. «Замораживание», а тем более полное прекращение конфликта на Востоке с неизбежностью приведет к тому, что на первый план будут все больше и больше выдвигаться социальные и экономические проблемы Украины. И если главной задачей рано или поздно станет не обеспечение безопасности Украины в узком смысле этого слова, а социально-экономическое возрождение страны, то в интересах Запада не препятствовать, а, напротив, активно содействовать российско-украинскому сотрудничеству. Без России, в одиночку, Западу будет очень трудно, если вообще возможно обеспечить украинское экономическое процветание.

Перечисленные выше изменения в базовых представлениях трех сторон украинского конфликта, несомненно, окажутся болезненными, уязвимыми для критики и сопряженными с политическими рисками. Изменения ментальности не произойдут быстро, и нынешняя логика конфронтации еще долго продолжит воздействовать на конкретные политические решения, принимаемые в Москве, в Киеве и в западных столицах.

Но, заглядывая в будущее, важно отметить, что ни для одной из сторон конфликта – ни для России, ни для Украины, ни для Запада – данные изменения не должны обязательно стать синонимом признания своего поражения, тем более – согласием на безоговорочную капитуляцию. Баланс взаимных действий здесь вполне возможен. Особенно если процесс адаптации окажется постепенным, разбитым на много параллельных конкретных шагов, не обязательно оформленных в виде каких-то судьбоносных документов типа Минских соглашений. Но главное здесь все-таки не формат. Главное – переосмысление сторонами своих долгосрочных интересов и восприятие изменений в своих подходах не как вынужденных уступок, а, напротив, как необходимых шагов в направлении реализации этих долгосрочных интересов.

Два обстоятельства могли бы ускорить движение в этом направлении.

Во-первых, синхронизация или хотя бы сближение циклов структурных экономических преобразований в России и на Украине. При всех многочисленных отличиях друг от друга наши страны больны общими постсоветскими болезнями. И если траектории социально-экономического развития России и Украины в ближайшие годы будут не расходиться, а сближаться, то появятся как дополнительные возможности для сотрудничества в двух странах, так и новые группы стейкхолдеров, заинтересованных в подобном сотрудничестве. Кстати, знаменитое германо-французское «национальное примирение» 60-х гг. прошлого века имело под собой именно эту основу. Хотя президент Шарль де Голль и канцлер Конрад Аденауэр сумели еще в начале 1963 г. договориться о расширении культурных, образовательных и политических контактов между двумя государствами, настоящее германо-французское сближение началось во второй половине десятилетия, когда немецким социал-демократам удалось сдвинуть экономическую модель ФРГ в направлении голлистского образца.

Во-вторых, важным катализатором будущей нормализации могло бы стать начало серьезного обсуждения перспектив выстраивания новой системы европейской безопасности. На Западе распространена точка зрения, что в Европе сегодня нужно двигаться от частного к общему – сначала урегулировать украинский кризис, восстановить доверие, и уж потом – возвращаться к общеевропейской повестке дня. Но, хотя европейское единство и не может быть воссоздано без решения украинской проблемы, сама украинская проблема не решится окончательно без воссоздания европейского единства. Концепция единой и неделимой европейской безопасности сегодня кажется утопией, но только при такой системе удастся снять проблему членства Украины в НАТО и вообще избежать превращения этой страны в буфер между Россией и остальной Европой. Следовательно, восстановление европейского единства и решение украинской проблемы нужно рассматривать как два параллельных, а не два последовательных процесса.

При всем драматизме произошедших за последние четыре года на востоке Европы событий не следует забывать, что четыре года – лишь мгновение в контексте многовековой восточноевропейской истории. За одно мгновение, конечно, можно наломать немало дров, но разрушительный потенциал человеческой глупости, самонадеянности и амбиций все же не беспределен.

Украина. Россия. Евросоюз > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 19 апреля 2018 > № 2634778 Андрей Кортунов

В Министерстве обороны под руководством главы военного ведомства прошел Единый день приемки военной продукции

Сегодня в Национальном центре управления обороной Российской Федерации под руководством главы военного ведомства генерала армии Сергея Шойгу проведен Единый день приемки военной продукции, на котором были подведены итоги выполнения гособоронзаказа в первом квартале 2018 года.

Как сообщил глава военного ведомства, за это время в Вооружённые Силы в плановом порядке поступили бронетанковая, инженерная и автомобильная техника, средства связи, авиационное вооружение, боеприпасы.

Вот как это выразилось в конкретных цифрах.

Предприятия оборонно-промышленного комплекса поставили в войска 23 боевые машины пехоты БМП-3, судно тылового обеспечения «Эльбрус» (проект 23120), 2 рейдовых катера комплексного аварийно-спасательного обеспечения (проект 23040), 10 самолётов и 7 вертолётов различного класса и целевого назначения.

Помимо этого, пояснил Министр обороны, с опережением графика поставлены 8 самолётов Су-34 и 25 вертолётов.

Как отметил Сергей Шойгу, «некоторые новейшие образцы техники, которая в ближайшее время поступит в войска, будут впервые продемонстрированы в Москве на военном параде в честь 73-й годовщины Победы в Великой Отечественной войне».

Это боевая машина поддержки танков, одноместный сверхзвуковой опытный самолёт Су-57, боевой многофункциональный робототехнический комплекс «Уран-9», многофункциональный робототехнический комплекс разминирования «Уран-6», беспилотные летательные аппараты малой дальности «Корсар».

«Механизированная колонна будет насчитывать 157 единиц техники и вооружения, определяющих современный облик Армии России», –– рассказал Министр обороны.

Что касается строительства военной инфраструктуры, то Сергей Шойгу напомнил об утверждённом Коллегией Министерства обороны Перечне объектов капитального строительства на 2018 год, в соответствии с которым пре­дусматривается ввести в эксплуатацию 3 573 здания и сооружения.

На эти цели выделено 113,9 млрд. рублей.

При этом, с учётом параметров финансирования, основной упор сделан, как подчеркнул глава военного ведомства, на создание объектов специального назначения и инфраструктуры для поступающих в войска вооружения и военной техники.

«Приоритетным направлением остаётся обустройство мест размещения сил и средств ядерного сдерживания», –– отметил Министр обороны.

Так, в интересах Космических войск, РВСН и 12-го Главного управления планируется ввести в строй более 770 зданий и сооружений.

В рамках дальнейшего развития аэродромной сети предусматривается построить 217 объектов.

С подробной информацией о поставках новых и модернизированных образцов вооружений и военной техники в войска выступил заместитель Министра обороны Юрий Борисов.

Он сообщил, что в интересах Сухопутных и Воздушно-десантных войск поставлено 25 новых и 96 отремонтированных единиц бронетанкового вооружения и техники, 125 автомобилей повышенной проходимости семейства «Урал», 50 единиц средств связи, 16 ракет зенитных ракетных комплексов, более 4000 единиц парашютных средств десантирования, 155 беспилотных летательных аппаратов.

Также Юрий Борисов отметил, что в марте 2018 года, в соответствии с директивой Генерального штаба, ряд современных образцов военной автомобильной техники прошли испытания в природно-климатических условиях Кольского полуострова в районе поселка Печенга Мурманской области.

Колесная техника Брянского автомобильного завода и двухзвенные гусеничные транспортеры Горьковского и Избербашского заводов выдержали испытания и подтвердили свои эксплуатационные характеристики в условиях экстремальных температур Крайнего Севера и снежной целины.

Обновился парк Воздушно-космических Сил. В их интересах поставлено 20 новых и 4 отремонтированных самолета, 30 новых вертолетов и 3 прошедших ремонт, 3 радиолокационные станции, более 4000 авиационных бомб различной мощности.

В рамках выполнения программы запусков в первом квартале 2018 года расчетами Воздушно-космических Сил было обеспечено 2 пуска ракет носителей «Союз» с выводом на орбиту 3 космических аппаратов. Цели пусков достигнуты, аппаратура работает в штатном режиме.

В интересах Военно-Морского Флота приняты прошедший ремонт ракетный подводный крейсер стратегического назначения проекта 667БДРМ «Тула», 3 корабля и судна обеспечения вспомогательного флота, 2 вертолета, 46 крылатых ракет оперативно-тактического назначения «Калибр».

В плановом порядке продолжается оснащение Ракетных войск стратегического назначения современными и перспективными образцами вооружения и военной техники.

28 марта на полигоне Плесецк успешно проведены бросковые испытания тяжелой межконтинентальной баллистической ракеты «Сармат». Они позволили подтвердить характеристики комплекса при предстартовой подготовке и на этапе полета ракеты.

Министерством обороны повышенное внимание уделяется развитию беспилотной авиации.

Сегодня комплексы с беспилотными летательными аппаратами успешно выполняют функции, которые в прошлом были недоступны или решались другими силами и средствами. В частности, БЛА показали свою высокую эффективность при выполнении задач наблюдения и разведки.

«Благодаря практике заключения многолетних государственных контрактов по большинству образцов вооружения удалось добиться ритмичной поставки техники в войска в течение календарного года», –– подчеркнул Юрий Борисов, добавив, что с учетом этого и досрочной поставки уже сегодня по ряду позиций госзаказа выполнение плана поставок в первом квартале составляет до 44 процентов.

Особое внимание на Едином дне приемки было уделено вопросам, связанным со строительством и реконструкцией объектов инфраструктуры в интересах Вооруженных Сил.

Как доложил заместитель Министра обороны Тимур Иванов, в прошедшем году завершено строительство 3 546 зданий и сооружений, что на 20 процентов превышает показатели предыдущего периода.

Он особо отметил тот момент, что ежегодное увеличение темпов обновления инфраструктуры обеспечивается прежде всего за счет применения типовых решений, новых современных технологий и унификации подходов к оснащению объектов Минобороны России.

«В текущем году на цели капитального строительства в интересах Минобороны России предусмотрено 113,9 млрд рублей. Значительный объем финансирования - 93,9 млрд рублей или 82% приходится на объекты специального (военного) назначения», –– подчеркнул Тимур Иванов.

Таким образом, уточнил он, из общего количества объектов –– 3285 (92%) зданий и сооружений объектов специального, военного назначения: это стартовые позиции, объекты аэродромной сети, парковые технические зоны, причальные комплексы, арсеналы и полигоны; 288 (6%) зданий и сооружений социальной инфраструктуры (объекты образования, медицинские, санаторно-курортные, культурно-досуговые и спортивные); 76 объектов (2%) –– объекты жилья.

Плановый показатель по вводу объектов в 1 квартале 2018 года составляет 805 зданий и сооружений.

Фактически завершено строительство 932 зданий и сооружений. Прежде всего, это обеспечивающая инфраструктура РВСН, объекты на территории Западного и Южного военных округов, Северного флота, а также объекты в интересах Воздушно-десантных войск и Воздушно-космических сил.

Завершено строительство объектов парковой и казарменно-жилищной зон, инженерных сетей военных городков в Цхинвале и Джаве 4-ой военной базы в Южной Осетии и 7-ой военной базы (г. Гудаута) в Абхазии.

Передаваемые в эксплуатацию сооружения и объекты обладают высокими техническими характеристиками и оснащены современными системами, в том числе сигнализации и контроля доступа, которые обеспечивают безопасность, надежное хранение и функционирование вооружения и военной техники.

Одновременно создаются комфортные условия для личного состава и дежурных смен.

Департамент информации и массовых коммуникаций Министерства обороны Российской Федерации

Основные результаты работы Министерства транспорта Российской Федерации за 2017 год.

Работа Правительства: факты и цифры.

Крупные федеральные инфраструктурные проекты

В 2017 году объём перевозок грузов организациями всех видов экономической деятельности (без трубопроводного транспорта и железнодорожного транспорта необщего пользования) составил 6,8 млрд т (100,7% к уровню 2016 года), грузооборот – 2,9 трлн т-км (105,6% к 2016 году).

Объём коммерческих перевозок грузов, выполненный транспортным комплексом в 2017 году, по сравнению с 2016 годом вырос на 2,7% и составил 4,1 млрд т. Коммерческий грузооборот увеличился на 5,6% (5,4 трлн т-км). Объём погрузочно-разгрузочных работ в морских и речных портах России составил 924,5 млн т (107,4% к уровню 2016 года).

Пассажирооборот транспорта общего пользования (без учёта городского электрического транспорта) в 2017 году составил 499,1 млрд пасс.-км (109% к уровню 2016 года).

Дорожное хозяйство. Автомобильный транспорт

Перевозки грузов и грузооборот автомобильного транспорта по итогам 2017 года составили 5 447 млн т и 253,1 млрд т-км (соответственно 100,3 и 102,2% к уровню 2016 года), коммерческие перевозки грузов и коммерческий грузооборот – 1 604,8 млн т и 133 млрд т-км (соответственно 101,8 и 105,9%).

В 2017 году автомобильным транспортом общего пользования перевезено 10,9 миллиарда пассажиров (99,2% к уровню 2016 года), пассажирооборот составил 116 млрд пасс.-км (99,3%).

В 2017 году Правительством издано постановление от 12 июля 2017 года №832 «О внесении изменений в постановление Совета Министров – Правительства Российской Федерации от 23 октября 1993 года №1090», которое определяет новые термины «электромобиль» и «гибридный автомобиль», вводит новые дорожные знаки «Автозаправочная станция с зарядкой электромобилей», «Зона с ограничением экологического класса механических транспортных средств», «Зона с ограничением экологического класса грузовых автомобилей», знаки дополнительной информации (таблички) «Экологический класс транспортного средства», «Вид транспортного средства» и «Кроме вида транспортного средства», а также дорожную разметку, дублирующую знак дополнительной информации (табличку) «Вид транспортного средства» (электромобиль).

В сфере развития дорожной сети на автомобильных дорогах федерального значения после завершения строительства и реконструкции в 2017 году осуществлён ввод в эксплуатацию участков общей протяжённостью 266,9 км, что на 1,2% больше, чем в 2016 году (263,8 км).

Доля протяжённости федеральных автомобильных дорог, соответствующих нормативным требованиям, составила в 2017 году 77,8%, что выше запланированного уровня (77,2%).

В рамках комплексного развития крупных транспортных узлов по итогам 2017 года на территории Московского транспортного узла завершены строительные работы на участках федеральных автомобильных дорог Московского большого кольца, М-8 «Холмогоры», включая участки обхода пос. Тарасовка, и других; на территории Санкт-Петербургского транспортного узла – на участках федеральных автомобильных дорог, включая 1-й этап строительства обхода города Гатчины на федеральной автомобильной дороге Р-23 Санкт-Петербург – Псков – Пустошка – Невель до границы с Республикой Беларусь; 1-й этап строительства участка Сосново – Варшко на федеральной автомобильной дороге А-121 «Сортавала» и другие объекты.

В целях улучшения условий осуществления международных перевозок введены в эксплуатацию участки подходов к государственной границе Российской Федерации с Королевством Норвегия на федеральной автомобильной дороге Р-21 «Кола» на территории Мурманской области и с Латвийской Республикой на федеральной автомобильной дороге М-9 «Балтия» на территории Псковской области.

На территории Дальневосточного федерального округа завершены строительство и реконструкция участков федеральных автомобильных дорог «Лена», «Колыма», «Уссури» и других общей протяжённостью 85,5 км с искусственными сооружениями.

На территории Северо-Кавказского федерального округа введён в эксплуатацию мост через реку Кубань с подходами на федеральной автомобильной дороге А-155 Черкесск – Домбай – граница с Республикой Абхазия в Карачаево-Черкесской Республике.

В рамках строительства транспортного перехода через Керченский пролив в 2017 году в полном объёме завершено устройство опор и установка конструкций пролётных строений автодорожного моста. Ведутся работы по устройству мостового полотна. Завершаются работы по строительству производственной базы эксплуатационной службы автодорожной части транспортного перехода. Начаты работы по обустройству автодорожной части мостового перехода. Также осуществляется строительство автодорожных подходов к транспортному переходу.

В 2017 году завершено строительство и реконструкция 9 мостовых сооружений взамен существующих ремонтонепригодных мостов, находящихся в предаварийном состоянии, а также другие объекты.

В рамках дорожной деятельности на федеральных автомобильных дорогах осуществлено строительство более 387 км линий электроосвещения, что позволило повысить безопасность движения более чем в 160 населённых пунктах, 20 пешеходных переходов в разных уровнях, установлено 45 км барьерных ограждений, установлены шумозащитные экраны.

После строительства и реконструкции введены в эксплуатацию следующие участки автомобильных дорог:

- участок км 1091 – км 1119,5 автомобильной дороги М-4 «Дон»;

- в результате комплексного обустройства участка автомобильной дороги М-4 «Дон» от Москвы через Воронеж, Ростов-на-Дону, Краснодар до Новороссийска км 1459+805 – км 1542+215 введены в эксплуатацию после реконструкции участки км 1505+650 – км 1513+450 (обход Геленджика), км 1519+400 – км 1531+650 (Виноградное – Новороссийск) с четырьмя полосами движения и расчётной скоростью 120 км/ч;

- завершена реконструкция участка федеральной автомобильной дороги М-3 «Украина» – от Москвы через Калугу, Брянск до границы с Украиной км 174 – км 194, Калужская область. На всём участке начата платная эксплуатация;

- завершено строительство и начата платная эксплуатация участка скоростной автомобильной дороги Москва – Санкт-Петербург км 58 – км 684, 4-й этап: км 208 – км 258, Тверская область.

В части дорожно-эксплуатационных работ на федеральных автомобильных дорогах после капитального ремонта и ремонта введены в эксплуатацию участки общей протяжённостью 9 172,5 км.

На автомобильных дорогах регионального и местного значения в рамках региональных программ, в том числе с софинансированием из федерального бюджета, построены и реконструированы участки общей протяжённостью 1816 км.

На территории Дальневосточного федерального округа завершены строительство и реконструкция на участках региональных автомобильных дорог общей протяжённостью 205,5 км и искусственными сооружениями на них.

В рамках приоритетного проекта «Безопасные и качественные дороги» в 38 городских агломерациях, расположенных в 36 субъектах Федерации, реализуются программы комплексного развития транспортной инфраструктуры.

Общая протяжённость дорожной сети агломераций составляет 49 836 км, из них на 31 декабря 2017 года с учётом проведённых дорожных работ в нормативном состоянии находится 26 165 км, или 52,5% от общей протяжённости дорожной сети.

В 2017 году открыты после строительства, реконструкции и технического перевооружения 9 пунктов пропуска через государственную границу (воздушные пункты пропуска Волгоград (Гумрак), Нижний Новгород (Стригино), Уфа, Ростов-на-Дону (Платов), морские пункты пропуска Темрюк, Астрахань, Мурманск, пешеходный пункт пропуска Ивангород, смешанный пункт пропуска Верхнеблаговещенский).

Утверждена Технологическая схема перемещения через территорию России товаров из Китая, ввозимых через железнодорожные пункты пропуска Махалино и Пограничный с целью их последующего вывоза за пределы таможенной территории Евразийского экономического союза через морские пункты пропуска Зарубино, Посьет, Владивосток, Восточный и Находка, что позволит обеспечить ускорение следования товаров из КНР железнодорожным транспортом за счёт снижения административных барьеров.

Создан и введён в эксплуатацию сайт безопасныедороги.рф, на котором размещается, в том числе в формате открытых данных, информация о ситуации на автомобильных дорогах федерального, регионального и межмуниципального значения, о дорожных работах, местах концентрации ДТП, а также сведения с метеостанций.

Железнодорожный транспорт

В 2017 году по сравнению с 2016 годом объём перевозок грузов железнодорожным транспортом общего пользования вырос на 3,2% и составил 1 266,5 млн т, грузооборот увеличился – на 6,4% (2 493,4 млрд т-км).

Объём перевозок пассажиров железнодорожным транспортом общего пользования за 2017 год вырос на 7,8% и составил 1 121,3 миллиона пассажиров.

В 2017 году введено в эксплуатацию 248,7 км дополнительных главных путей и новых железнодорожных линий в рамках инвестиционных проектов: «Модернизация железнодорожной инфраструктуры Байкало-Амурской и Транссибирской железнодорожных магистралей с развитием пропускных и провозных способностей», «Развитие участка Тобольск – Сургут», «Комплексная реконструкция участка им. М.Горького – Котельниково – Тихорецкая – Крымская с обходом Краснодарского железнодорожного узла», «Комплексная реконструкция линий Таманского полуострова», Комплексный проект развития железнодорожной инфраструктуры Московского транспортного узла, строительство железнодорожной линии Прохоровка – Журавка – Чертково – Батайск (1-й этап «Строительство двухпутной электрифицированной железной дороги на участке Журавка – Миллерово»).

Воздушный транспорт

Объём перевозок пассажиров воздушным транспортом в 2017 году составил 105,1 миллиона пассажиров (118,6% к 2016 году), пассажирооборот – 259,4 млрд пасс.-км (120,3%), объём перевозок грузов – 1,131 млн т, грузооборот – 7,6 млрд т-км (объём перевозок грузов составил 115,7% и грузооборот – 115,4% к уровню 2016 года).

На международных линиях в 2017 году наблюдалось увеличение перевозки пассажиров на 32,2% – 42,5 миллиона пассажиров против 32,1 миллиона в 2016 году.

На внутренних воздушных линиях за 2017 год было перевезено более 62,6 миллиона пассажиров, что на 10,9% больше показателя 2016 года (56,4 миллиона пассажиров).

В 2017 году в России реконструировались и строились 26 аэропортовых комплексов.

Реализован самый масштабный в современной России проект по строительству инфраструктуры воздушного транспорта – построен и введён в эксплуатацию полностью новый аэропорт Платов в Ростове-на-Дону, крупнейший в Южном федеральном округе. Общая площадь пассажирского терминала составляет 50 тыс. кв. м, пропускная способность 5 миллионов пассажиров в год. Терминал оборудован 9 телескопическими трапами. Аэродромная инфраструктура включает в себя взлётно-посадочную полосу 3600 на 45 м, способную принимать все типы современных средне- и дальнемагистральных воздушных судов. Перрон содержит 45 мест для стоянок воздушных судов.

В 2017 году введены в эксплуатацию 6 взлётно-посадочных полос в аэропортах Краснодара (Пашковский), Саранска, Екатеринбурга, Ростова-на-Дону (в составе нового аэропорта Платов), Чокурдаха и Кызыла.

Внутренний водный транспорт и морская деятельность

Объём перевалки грузов в морских портах России за 2017 год увеличился на 8,9% по сравнению с 2016 годом и составил 786,4 млн т.

Перевозки пассажиров морским транспортом в 2017 году составили 11,7 миллиона человек.

По данным Росморречфлота, объём перевозок через порты и пункты в акватории Северного морского пути составил 9 932 тыс. т (+32,8% к уровню 2016 года), в том числе транзитных – 194,3 тыс. т.

В 2017 году продолжились работы по строительству объектов морского порта в районе пос. Сабетта на полуострове Ямал – завершено строительство корневой части Юго-Восточного ледозащитного сооружения длиной 2800 м и береговых объектов. В декабре с терминала «Ямал СПГ» в порту Сабетта произведена первая отгрузка сжиженного газа и газового конденсата в танкер-газовоз «Кристоф де Маржери».

Началось строительство международного морского терминала для приёма круизных и грузопассажирских судов в г. Пионерском Калининградской области.

В 2017 году реализовывался ряд инвестиционных проектов, в результате которых на 22 млн т были увеличены производственные мощности российских морских портов. Среди них – ввод в эксплуатацию объектов инфраструктуры морского порта Сабетта, техническое перевооружение причалов №3, №4 для отгрузки светлых нефтепродуктов в морском порту Приморск, оборудование якорных стоянок на участке №3 акватории морского порта Кавказ, техническое перевооружение терминала морского порта Шахтёрск, реконструкция внутрипортовой инфраструктуры морского порта Высоцк и завершение строительства перегрузочного терминала для перевалки зерна и генеральных грузов в Азовском районе Ростовской области.

Общая численность судов морского транспортного флота под российским флагом по состоянию на 5 февраля 2018 года в соответствии с данными Системы регистрации судов составила 5006 единиц суммарным дедвейтом около 9,3 млн т. Средний возраст судов составил 35 лет. В том числе в Российском международном реестре судов на указанную дату зарегистрировано 1141 судно суммарным дедвейтом более 4,6 млн т. Средний возраст судов, зарегистрированных в РМРС, составил 17 лет.

Объём перевозок грузов на внутреннем водном транспорте в 2017 году вырос на 0,5% по сравнению с 2016 годом и составил 118,5 млн т (2016 год – 118 млн т). Грузооборот составляет 67,2 млрд т-км, что соответствует уровню 2016 года.

Объём перевалки грузов в речных портах за 2017 год составил 138,2 млн т, или 99,6% к соответствующему периоду 2016 года (138,7 млн т).

За 2017 год перевозки пассажиров снизились на 5,9% по сравнению с прошлым годом и на конец навигации составили 12,7 миллиона человек (2016 год – 13,5 миллиона человек).

С целью повышения комплексной безопасности судоходных гидротехнических сооружений и обеспечения безопасности судоходства на внутренних водных путях проведена:

реконструкция гидротехнических сооружений Беломорско-Балтийского канала (шлюз №9);

реконструкция гидротехнических сооружений Северо-Двинской шлюзованной системы (шлюз №5);

завершены работы на 7 перекатах в рамках реализации комплексного проекта «Реконструкция выправительных сооружений Ленского бассейна»;

завершено строительство выправительных сооружений на перекатах Коркинский, Березовские камни, проведена реконструкция судового хода со строительством выправительного сооружения на перекате Пискуновский в рамках реализации комплексного проекта реконструкции гидротехнических сооружений и водных путей Енисейского бассейна.

В 2017 году завершена разработка проектной документации по 1-му этапу (подготовительному периоду) строительства Багаевского гидроузла на Дону. Строительство планируется начать в 2018 году.

В навигацию 2017 года за счёт увеличения объёмов путевых и навигационного-гидрографических работ качественно улучшены параметры внутренних водных путей.

Во исполнение поручения Правительства Российской Федерации от 10 декабря 2016 года №ДМ-П9-7558р создан судовой ход с гарантированными габаритами протяжённостью 63 км в протоке Гандурино в дельте Волги.

За счёт дополнительного проведения дноуглубительных работ на ряде участков, прежде всего на реках Белая и Уфа, значительно увеличен объём перевозок грузов.

Открыт новый туристический маршрут с заходом круизных судов из Ладожского озера в населённый пункт Старая Ладога на реке Волхов.

На реке Зея выполненные дноуглубительные работы позволили осуществить тестовый проход барже-буксирного состава до причала строящегося Амурского ГПЗ в рамках реализации международного проекта «Сила Сибири».

Заключены государственные контракты на строительство экологического судна и 3 промерных судов. Общая численность транспортных судов внутреннего плавания по состоянию на 5 февраля 2018 года в соответствии с данными Системы регистрации судов составила 30 332 единицы суммарным дедвейтом около 9,7 млн т и средним возрастом 37 лет.

«Военторг» в формате обновления

Предприятие, отмечающее в этом году 100-летний юбилей, по-прежнему считает приоритетной работу в интересах людей в погонах.

ОТ КАМЧАТКИ ДО СИРИИ

Днём рождения военной торговли принято считать 16 ноября 1918 года, когда был подписан декрет Сов­наркома об организации на фронте и в прифронтовой полосе базисных складов, передвижных и стационарных лавок, хлебопекарен и других торговых структур, призванных обеспечить красноармейцев и командный состав товарами повседневного спроса. В 1935 году было создано государственное объединение Центрвоенторг в системе Наркомата внутренней торговли, а в июне 1956-го сформировано Главное управление торговли Минобороны СССР. «Военторг» был рядом с войсками в Афганистане, на строительстве БАМа, при ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. В годы Великой Отечественной организации военной торговли обеспечивали торгово-бытовое обслуживание в местах боёв: именно тогда появились полевые военторги и передвижные автолавки. Сейчас торговые предприятия работают во всех гарнизонах – от Калининграда до Сахалина, развёрнуты на российских военных базах за пределами страны. Образованное в 2009 году акционерное общество «Военторг» выполняет широкий спектр задач, постоянно расширяет линейку ассортимента, внедряет инновационные подходы.

По словам генерального директора АО «Военторг» Владимира Павлова, за последние пять с половиной лет с подачи нынешнего руководства Минобороны России в работе предприятия произошли значительные изменения в сторону улучшения системы торгово-бытового обслуживания военнослужащих и членов их семей. Например, сейчас «Военторг» масштабно задействован в исполнении госконтрактов по питанию личного состава, предоставлению банно-прачечных услуг, производству вещевого имущества, в том числе индивидуальному пошиву предметов военной формы одежды. Он также активно занимается популяризацией Вооружённых Сил и воспитанием патриотизма через продвижение фирменного стиля «Армия России», ставшего за последнее время весьма популярным, особенно у молодёжи.

– Если говорить в цифрах, то «Военторг» сегодня – это свыше 2300 объектов торговли и услуг, это организация питания в более чем 1500 столовых, это 32 тысячи тонн постиранного белья только за минувший год, это свыше 120 миллионов единиц поставленного имущества вещевой службы, – перечисляет результаты сделанного Владимир Павлов. – В 35 фирменных магазинов реализуется продукция под маркой «Армия России»: за прошлый год для продажи в фирменных торговых точках было изготовлено 500 тысяч единиц товаров этой линейки.

Оптимизирована структура «Военторга» – в военных округах созданы четыре территориальных подразделения, которые выполняют свои задачи во взаимодействии с командованием. Важно отметить, что приоритет при организации торгово-бытового обслуживания отдан местам дислокации воинских частей и соединений, в том числе отдалённым гарнизонам, включая Новую Землю, острова в Арктической зоне и Курилы, а также российские военные базы в Таджикистане, Армении, Южной Осетии, Абхазии и Сирии. В настоящее время действуют 2364 объекта, в том числе 909 – на закрытых территориях. «Мы следуем принципу, чтобы наши расценки не превышали средних по региону, – подчёркивает Владимир Павлов. – Неважно, где находится военнослужащий: наша задача – быть рядом, обеспечить его всем перечнем товаров и услуг, доступных на данной территории. При этом «Военторг» не дотируется государством по направлению торгово-бытового обслуживания: для этого задействуются собственные ресурсы».

Шагом в верном направлении считают в компании налаживание сотрудничества с одной из крупных федеральных торговых сетей. Это тоже сделано прежде всего в интересах военнослужащих, зачастую не имеющих возможности пользоваться услугами сетевого ретейла, а также повлияло на обеспечение приемлемых для покупателей цен. Сегодня в гарнизонах, расположенных в 15 регионах страны, действует уже 41 такой магазин, а в ближайших планах открытие ещё 12. Универсамы этой сети особенно ждут в отдалённых районах, например на Северном флоте, где уже открыто два магазина и в скором времени появится ещё столько же. В Сирии развёрнуто несколько военторговских точек – магазин, кафе, предприятия бытового обслуживания, организована выездная торговля по местам, где выполняют задачи наши военнослужащие. Цены достаточно приемлемые, а кроме того, действует система предварительных заказов. Вся торговля ведётся за рубли.

Приоритет при организации торгово-бытового обслуживания отдан местам дислокации воинских частей и соединений, в том числе отдалённым гарнизонам

ПРИОРИТЕТ – КАЧЕСТВУ

Без участия структур военной торговли не обходится сегодня ни одно мероприятие по линии Минобороны России. Это и крупные учения, в том числе международные, и Армейские международные игры, и международные военно-технические форумы, и «Гонка героев», и информационно-агитационные акции. На Army-2017 «Военторг» развернул 224 объекта торговли и услуг – магазинов, кафе, чайных, автолавок, фуд-кортов, автобуфетов, вендинговых автоматов. Их услугами воспользовались свыше 105 тысяч человек. В рамках форума «Армия-2017» работали уже 286 объектов, которые посетили более 163 тысяч человек. Только в одной из военторговских столовых в период проведения форума за день было обслужено свыше 6 тысяч человек, при этом в очередях к линиям раздачи посетители не провели и нескольких минут.

Стоит сказать, что благодаря «Военторгу» в Военно-патриотическом парке культуры и отдыха Вооружённых Сил «Патриот» создан многофункциональный комплекс предприятий общественного питания современного формата, оснащённый высокотехнологичным оборудованием и обеспечивающий услуги и сервис на уровне мировых стандартов. На эти цели «Военторг» инвестировал более 350 млн рублей. А система вендинговой торговли, которую также развивает компания, уже охватила всю страну – в оперировании находятся свыше тысячи аппаратов. Кстати, как признаётся Владимир Павлов, в планах компании постепенно заменять ассортимент представленных в этих устройствах товаров изделиями собственных марок. Например, батончик Snickers может уступить место кондитерским изделиям российского производства. В том числе производства «Военторга». То же касается напитков, например вода и лимонады под маркой «Армия Россия» уже хорошо известны потребителям.

Важнейшее направление деятельности предприятия – организация питания личного состава. Отличительной особенностью здесь стало внедрение в солдатских столовых системы шведского стола. Конечно, это происходит не в стандартном виде, знакомом многим по сервису в курортных отелях, а только с отдельными элементами. Но это уже дало основания говорить об улучшении сервиса, значительном расширении рациона. В частности, в столовых, работающих по такой системе, на выбор военнослужащих представлены не менее двух первых блюд, двух холодных закусок и салат-бар из четырёх компонентов, трёх мясных либо рыбных блюд, трёх гарниров, пяти видов сока или двух-трёх видов компота (морса). И хотя всё это в пределах установленных норм довольствия, разнообразие приятно радует. Уже большинство столовых в войсках переведены на этот принцип работы, подчёркивает гендиректор АО «Военторг». Готовят здесь вкусно, ничуть не хуже, чем, скажем, в студенческих столовых. Примечательно, что о питании солдат думают сейчас едва ли не с первого дня их призыва на военную службу. В буквальном смысле: сегодня горячий стол организуется даже при следовании новобранцев к местам дислокации воинских частей и соединений. В прошлом году горячим питанием в вагонах-ресторанах воинских эшелонов были обеспечены не менее 16 тысяч призывников. «Военторг» занимается и разработкой рационов питания – сухих пайков. Сейчас такой паёк создаётся, к примеру, для Сил специальных операций.

Новый подход применён и в плане снабжения войск продовольствием, особенно дислоцирующихся в отдалённых регионах. Так, с весны 2013 года доставка продуктов на острова Итуруп и Кунашир Курильской гряды осуществляется не в рамках разового завоза с приоритетной поставкой продукции длительного хранения – консервов и концентратов, а круглогодично, согласно текущей потребности. Это позволило расширить ассортиментный ряд, завозить свежие продукты, прежде всего мясо, рыбу, молоко, кисломолочную продукцию, фрукты, овощи. «Отмечу также, что в вой­сковых столовых приготовление пищи и другие работы доверены только профессионалам, использование труда военнослужащих, их отвлечение от службы исключено, – подчёркивает Владимир Павлов. – Кроме того, создана многоуровневая система контроля качества. В 2017 году на наших объектах было проведено 1780 проверок. Для «Военторга» важно, что за пять с половиной лет с нашей стороны не было сорвано ни одного госконтракта, не было случая, чтобы солдаты где-то остались голодными или были раздеты-разуты. Своевременное и качественное исполнение контрактов в интересах Минобороны России – для нас приоритетная задача».

ПО СОВРЕМЕННЫМ ЛЕКАЛАМ

«Военторг» обеспечивает поставку всей повседневной формы одежды в Минобороны России, почти всей обуви. В прошлом году Вооружённые Силы получили более 120 млн единиц имущества вещевой службы. Армия и флот сегодня обеспечиваются 1500 наименованиями предметов, а это не только парадная и повседневная форма одежды, но и, например, спортивная, альпинистская экипировка, специальная форма для медиков и инспекторов ВАИ, особое обмундирование для Арктической зоны. Кстати, как отмечает Владимир Павлов, эта одежда предварительно прошла тестирование суровыми условиями Севера, а одним из признаний качества стали просьбы представителей других силовых структур, несущих службу в этих районах, оказать им содействие в приобретении вещей из армейского гардероба. Важно также отметить, что «Военторг» работает и по индивидуальным заказам. В 2017 году на собственной производственной базе было создано 25 тысяч различных изделий. Именно ателье «Военторга» разработало и выпускает женское вещевое имущество для Пансиона воспитанниц Минобороны России, шьёт форму для девушек из парадного расчёта парада Победы 9 Мая.

В планах предприятия расширять швейное направление с созданием производственного концерна. Это полностью соответствует планам развития компании и будет способствовать поэтапной реализации программы диверсификации с целью удовлетворения потребностей заказчика в новых видах товаров, работ и услуг. «Военторг» за счёт собственных средств уже запустил швейное производство, оснащённое специальным участком для проектирования и изготовления пилотных дизайнерских образцов одежды к основным мероприятиям военного ведомства и для фирменных магазинов «Армия России». Кстати, на сегодняшний день действует три с половиной десятка торговых точек с таким названием, самый крупный объект – флагманский магазин в Москве. Его площадь превышает 190 квадратных метров, а ассортимент товаров представлен 800 наименованиями. Это и предметы одежды под брендом «Армия России», и образцы военной формы, и товары повседневного армейского спроса – знаки различия, аксессуары и различные сувениры с военной символикой. Часть товаров можно заказать через интернет-магазин с доставкой по почте: заказы сюда поступают даже из-за границы. Жалоб по качеству не поступало, ведь в «Военторге» налажена собственная многоуровневая система контроля – по аналогии с военной приёмкой на предприятиях.

Принадлежащий Министерству обороны РФ товарный знак «Армия России» создан коллективом дизайн-бюро, входящего в структуру «Военторга». Военное ведомство передало компании право использования этого знака для продвижения и популяризации бренда, его развития.

– Молодые, талантливые, креативно мыслящие ребята, – отзывается о дизайнерах Владимир Павлов. – Это они разработали логотип «Танкового биатлона», «Армейских международных игр», линейку одежды. На сегодня заключено более 60 лицензионных договоров. Предметы одежды под нашими товарными знаками хорошо известны на рынке, пользуются высокой популярностью и стабильным покупательским спросом.

Новый импульс этому направлению должен придать объявленный «Военторгом» первый в истории модный всероссийский патриотический конкурс. К участию в состязании приглашаются начинающие дизайнеры, готовые представить оригинальные идеи, соответствующие названному бренду. Главный приз конкурса – денежная премия в размере 500 тысяч рублей и контракт на работу в дизайн-бюро «Армия России». Победители состязания получат уникальную возможность наладить выпуск своей коллекции на базе предприятий АО «Военторг».

Дмитрий СЕМЁНОВ, «Красная звезда»

Самоидентификация пограничья

Самопровозглашенная Донецкая Народная Республика: формирование сообщества

Елена Бабкина – антрополог, научный сотрудник НИУ «Высшая школа экономики» в Санкт-Петербурге.

Резюме Самоидентификация жителей ДНР постепенно закрепляется в публичном поле вместе с государственной символикой, при этом само представление о республике как о военной власти трансформируется в представление о государстве и территории. Жители в ряде контекстов – повседневных и ритуальных – становятся жителями и гражданами ДНР.

Политическое развитие в Донбассе диктует перемены в сознании. В данном эссе рассмотрим, как ситуация, сложившаяся за годы вооруженного конфликта, стала причиной возникновения новой само- и идентификации, при помощи которой обыватель «осваивает» возникшие социальные контексты. Внутри них человек выучивает некоторую социальную роль, способ говорить о реальности и своем опыте, использовать его как сигнал включения в сообщество или исключения из него, либо как социальный ресурс. Каждый из таких социальных контекстов имеет свою коммуникативную структуру (или структуры), все вместе они образуют особую коммуникативную культуру или коммуникативное пространство, в которое так или иначе включены жители данной территории. В нем проявляется изменение представлений сообщества о себе.

Отметим, что само- и идентификацию жителя ДНР я понимаю шире, чем публичное выражение лояльности к самопровозглашенному государству или идеологическим доктринам, которые оно поддерживает. В ряде случаев дело не сводится к воспроизведению устоявшихся текстов, приписываемых «донбасской идентичности». Важно, что эта само- и идентификация функционирует как категория социальной практики, апеллируя к личному опыту и опыту сообщества в последние несколько лет. Безусловно, она неоднородна и динамична, в ней присутствуют «швы» и противоречия, часть которых осознается в самом сообществе (например, отсутствие опыта «близкой» войны у ряда обывателей, к чему мы еще вернемся), часть заметна лишь при аналитическом рассмотрении.

Однако оформившиеся за время жизни в новой политической и экономической системе практики, тексты, узнаваемые символы новой власти и политической культуры так или иначе работают в двух функциях. Как схемы само- и репрезентации перед условным внешним наблюдателем (его роль зачастую играет обобщенное «государство» как гарант и источник реализации социальной справедливости), а также как возможности горизонтальной солидарности сообщества в новых границах и условиях. И в том и в другом случае речь, безусловно, идет и о спонтанно возникающих контекстах новой самоидентификации, и о появлении ритуалов и ритуализированных практик, к ней апеллирующих.

И повседневные контексты, и контексты ритуала связаны (1) со знанием/усвоением символов новой власти, (2) с опытом существования в условиях границ, появившихся на карте бывшей Донецкой области, (3) с наличием локальных сюжетов о войне и способов говорить о военной повседневности, которые не совпадают с дискурсом российской или украинской пропаганды. В повседневной жизни житель ДНР нуждается во всем этом, чтобы хотя бы узнавать на страницах газет полезную информацию и понимать соседей, и таков результат социальной трансформации, которая привела к оформлению сообщества внутри самопровозглашенной республики. Оно связано символической системой, языком, социальным порядком, высокой степенью зависимости от неформальной экономики. Говоря в терминах современной этнографии, ряд практик и социальных категорий внутри ДНР приобрели за 2014–2015 гг. «эмные», т. е. понятные местным обывателям, объяснения, – а также подбор «этных» («граница», «война», «военные», «государство») – аналитических, внеконтекстуальных, сопряженных с риском обобщений или чрезмерной политизации. Точно так же новые явления социальной жизни или, как в случае с украинским языком в школах, сохранение прежнего порядка получают «эмные» объяснения, часто опирающиеся на узнаваемые тексты из местных органов массовой информации, слухов, циркулирующих в повседневных разговорах или в интернет-фольклоре.

Рассмотрим наиболее важные идеи, понятия и социальные явления, вокруг которых строится само- и идентификации жителя ДНР, их контексты в медийном пространстве и в обыденных разговорах. К ним относятся дебаты в широком смысле вокруг государства и государственной власти («новой», «старой», «советской»), реалии режима пересечения линии, где соприкасаются самопровозглашенная ДНР и Украина, а также бытовой и ритуальный символизм текущего военного противостояния.

Государство

Государство и государственная власть – общее место постсоветских общественных дискуссий, в какой бы плоскости они ни строились – советской ностальгии, публичных интерпретаций истории или обсуждений социальной жизни. Однако в условиях смены политического режима и дезинтеграции государственной монополии на насилие и, далее, военных действий тема государства особенно важна для саморепрезентации сообщества. Это касается, во-первых, темы «ухода» государства (украинского), во-вторых, появления новых символов государственного порядка – то, что касается самопровозглашенного государства.

В первом случае для саморепрезентации и выражения индивидуальной и коллективной памяти жители прибегают к описанию бездействия/безразличия или «вакуума» власти разного уровня в 2014–2015 гг., когда символическим и административным ресурсом государства обладала практически исключительно украинская власть. Тема «как государство от нас отказалось» занимает значительное место в прессе того времени и в повседневных воспоминаниях вплоть до сегодняшнего дня. Важными топосами таких историй служат отсутствие коммуникации власти и жителей конфликтных территорий во время военных действий (например, когда не было распоряжений о переходе города на военный режим, предполагающий прекращение работы ряда учреждений и пр.), замалчивание текущей ситуации в информационном пространстве, а также ряд ограничений (свободы передвижения, блокирование банковских карт), вынуждавших искать способы выживания. Кроме того, описываются ситуации, когда власть – старая либо новая – заявляет о себе только при помощи насилия, имеющего символическую функцию или направленного на преодоление внесистемного насилия («беспредела»).

Со временем дискурс «вакуума власти» становится актуальным и для обывательского описания социальной жизни внутри непризнанного государства, причем как у сторонников Донецкой республики, так и у людей с невыраженной политической позицией. Слишком велик разрыв между ожиданиями от сменившейся власти, претендующей на новую государственность, и личными усилиями по нормализации и обеспечению социальных гарантий. Ожидания же, как правило, связываются с воображаемыми советскими практиками договора «начальников» (политиков) и «бригадиров» (производственников) об обмене труда и ресурсов, в числе которых не только материальные ценности, но и толерантность к неформальной экономике и отсутствию полной политической лояльности.

Во втором случае мы отмечаем ряд способов (тексты, ритуалы, практики, артефакты), с помощью которых власть ДНР, претендующая на статус государственной, артикулирует идентичность сообщества. Среди них цитирование узнаваемых советских символов и прямая отсылка к советскому прошлому (и практикам взаимодействия с ним) для обозначения «дээнэровского» как «не-украинского», а также оформление способов символического обмена между государством и обывателем (оплата коммунальных услуг – выплата социальных пособий, перерегистрация предприятий в ДНР – размещение в витринах рекламы военкоматов). В результате появляется набор релевантных форм взаимодействия обывателей с новой властью, отражающих ожидания от нее (например, борьбы со «спекуляциями» на рынке) и рецепцию новой политической реальности (флаг, расчет по «республиканскому» курсу в 2014–2015 гг.), а также события с высоким семиотическим статусом (диалоги с Захарченко в прямом эфире, например, или возложение цветов к памятнику Ленину) и государственные ритуалы, апеллирующие к представлениям о коллективном прошлом, советском и ближайшем, среди которых главное место занимают военные или милитаризованные парады. Ввиду экономической слабости ДНР символическая политика становится единственным доступным способом возобновления присутствия государства в разных контекстах социальной жизни после периода, когда представление о том, чья власть, относилось к военному присутствию той или иной стороны.

Параллельно и власти самопровозглашенной республики, и местная пресса, и обыватели в достаточно близкой манере конструируют дискурс долга государства (Украина) перед рядовыми гражданами. Так, обращение к материальным (социальные выплаты, кредиты) и символическим (документы, обучение в вузе) ресурсам украинского государства рассматриваются как реализация долговых отношений. Символическим капиталом сообщества ДНР в таком случае становится представление о том, что они «свой долг государству отдали сполна» – в исторической перспективе (т.е. во времена индустриального расцвета Советской Украины, о котором пишут местные авторы и говорят на лавочках и в очередях на границе) или современной, испытав тяжести военных действий и «безвластия». Экономические ограничения, которые с 2014 г. по настоящее время вводит украинское правительство в отношении неподконтрольных территорий, пресса и местные жители называют «блокадой» (апеллируя к узнаваемой символике блокады Ленинграда). До настоящего момента они являются предметом споров на пунктах пересечения линии соприкосновения (так называемые КПВВ) и жалоб внешней стороне (представителям ОБСЕ, журналистам или случайным попутчикам из других стран).

Границы

Современная антропологическая теория уделяет особое внимание границам и трансграничному обмену – миграционным потокам, экономическим и культурным связям. Именно границы и связанные с их пересечением практики служат контекстом формирования и бытования новых типов самоидентификации и идентификации других. Более того, как и в случае с саморепрезентацией жителей ДНР, сама по себе граница, точнее ее появление в повседневной жизни, становится ресурсом самоидентификации. В повседневном восприятии, ретранслируемом местной прессой, граница используется для описания асимметричных, то есть несправедливых, отношений между государством (Украиной) и частью его жителей (одновременно являющихся жителями ДНР). Эти отношения становятся краеугольным камнем для самоопределения сообщества.

Есть и иные аспекты символического и практического восприятия границы. Сама повседневная жизнь представляется как «пограничье» между «той» и «этой» территорией. Оно имеет не столько культурный смысл, хотя люди склонны отмечать для «иностранца» смену содержания рекламных щитов и прочих надписей, указывающих на культурный и политический контекст. Важнее существование режима пересечения границы, сопряженного с усвоением кодов поведения и общения с попутчиками, пограничной инфраструктурой двух сторон конфликта, и наконец с людьми «на той территории». Поездки «туда и обратно» чаще всего связаны с получением социальных выплат, приобретением дефицитных, более дешевых или привычных по качеству, внешнему виду и пр. товаров (иногда «украинским» товарам придается более высокий символический статус и/или они маркируются особым качеством по сравнению с товарами на спорной территории, которым соответственно приписывается «спорное» качество). Но среди целей перемещения – поездки на работу, учебу или в медицинские учреждения. Все это создает гиперсемиотичные пространства самоидентификации и солидаризации внутри сообщества, а это проявляется в формировании сетей доверия и взаимопомощи с разной степенью устойчивости – от спонтанных до условно постоянных.

В этом смысле самоидентификация жителей ДНР служит «культурным ресурсом». С помощью данного термина американский антрополог Ольга Шевченко определяет характер повседневных отношений в постсоветской культуре тотального кризиса. Они включают систему личных связей и технологий для выживания, перманентное ощущение разрушения порядка (социального, государственного – и здесь мы возвращаемся к разговору о государстве), которые позволяют широко прибегать к практикам неформальной экономики, соблюдая коды внешней лояльности по отношению к политическим режимам. Например, до перехода ДНР на официальный курс обмена валют (рубль к гривне как 3:1) и свободного хождения обеих валют на территориях самопровозглашенных республик (т. е. до сентября 2016 г.) официальным был т. н. «республиканский курс» (2:1). Соответственно, повсеместной была практика неформального обмена по «нормальному» или договорному курсу (3:1 или выше), что сочеталось с проявлением лояльности к властям ДНР. Государственные кампании ДНР по повышению социального обеспечения и контроля над неформальной экономикой получают определенный резонанс (и даже типичные для постсоветского пространства оценки «борьбы со спекуляциями»). Но более важной структурной особенностью сообщества жителей непризнанной республики является понимание того, что государственный и социальный (или социально-экономический) порядки не совпадают.

Самопровозглашенное государство важно постольку, поскольку обеспечивает образование, здравоохранение, сохранение городской культуры (общим местом рассказов о жизни в ДНР является удивление чистотой улиц, скверов, работой коммунальных служб в ситуации обострения военных действий, а также политикой в области образования, молодежного спорта и досуга) и привычные мемориальные практики (в частности сохранение поздне- и постсоветской городской среды с присущей ей топонимикой и праздничными мероприятиями, в отличие от современной Украины). Однако социальный порядок и нормализация жизни в условиях военных действий намного шире, чем сфера деятельности этого государства, и предполагает – и здесь ДНР находится в одном ряду со многими постсоветскими странами – большую значимость сетей миграции и неформальной экономики. Вообще, жители придают большое значение своим (негосударственным) инициативам по возвращению в «нормальную» жизнь, к которым относятся организация бизнеса, деятельность творческих коллективов, проведение спортивных соревнований, благотворительная помощь, монетизация личных увлечений.

Рутинизация «мирной повседневности» проявляется в символических акциях, направленных на то, чтобы указать агентам государственной власти на «довоенный порядок». Так появляются надписи «С оружием не входить» или имплицитные правила поведения военных в публичном пространстве, такие же, как и для гражданских лиц. Таким образом, несмотря на многочисленные проявления в ДНР государственного патернализма, пользующиеся широким одобрением, и просоветскую риторику, возвращения к советским представлениям о взаимодействии человека и государства не происходит. С приходом новой власти, которая действительно пользуется таким символическим ресурсом, как ностальгия по 1970-м гг., жители ДНР не становятся «большими детьми», по выражению Ильи Калинина, которыми «...либеральная критика увидела советских людей эпохи перестройки. И была не очень далека от истины». Напротив, жители ДНР активно создают социальные сети, завязанные на экономических интересах, вырастающие из практик солидаризации во время кризиса. Нельзя не отметить, что в эти сети часто активно включены люди, живущие на территории Украины, – разрыва повседневных взаимодействий во многих случаях не происходит, люди просто стараются избегать неудобных тем и вопросов.

Война

И, наконец, важнейшим ресурсом групповой солидаризации и самоидентификации жителей ДНР выступают представления об общем опыте «этой войны», определяющем текущую жизнь – ее экономическую и политическую неустойчивость, перманентный вопрос о миграции всех членов семьи или тех или иных ее поколений, сохранение индивидуальной и коллективной памяти о событиях. Последнее включает и типичные сюжеты из военной повседневности, которые фигурируют в бытовых разговорах, и оформление мест памяти и коммеморативных практик в реальном и виртуальном пространствах.

Внутри сообщества понятие «война» обладает, как было указано выше, «эмной», т. е. опирающейся на местные контексты, интерпретацией. Так, под войной местные жители могут понимать текущий конфликт полностью, отсчитывая его от весны 2014 г., от первых столкновений сторонников Донецкой республики с Вооруженными силами Украины в Славянске и Краматорске или от 26 мая (условный день начала боев за аэропорт Донецка). Последняя дата фигурирует в прессе и в социальных сетях жителей ДНР как день, с которого война началась. И ее годовщина является триггером для своеобразных флешмобов по описанию в соцсетях собственных воспоминаний (политическая составляющая риторики, как правило, заключается в применении ВСУ вооружения с большой поражающей способностью без предупреждений и контроля над ситуацией) и иных текстов коммеморативного характера. В обыденной речи «войной» могут называть также период или периоды (и тогда в некоторых местах, как например в Горловке, можно услышать «первая война», «вторая война») обострения боевых действий, включающие масштабные обстрелы городов – лето 2014 г. и январь-февраль 2015 года. Так появляются странные для внешнего наблюдателя ситуации несовпадения хронологии и «разрывы» в коллективной памяти, когда события, важные для одних людей как ключевые эпизоды войны, могут быть малоизвестны в других городах и даже в других районах одного города.

Похожее противоречие коллективного восприятия войны фиксируется самими местными жителями. Так, при описании повседневной жизни типичны указания на то, что если для одних людей «война» – это уже скорее событие в прошлом («я всегда говорю: в моем дворе все спокойно»), то для других – это скорее «настоящее», постоянно переживаемый опыт в силу близости к зонам непосредственных боевых действий или невосполнимости человеческих или материальных потерь. В ряде ситуаций подобная разница в восприятии может приобретать моральную сторону: в одном из интервью студентка осуждает преподавателя, который отказывается смягчать условия сессии для студента, живущего близко к зоне соприкосновения, говоря, что «войны сейчас нет», с другой стороны, другая информантка осуждает коллегу за негативное (по ее мнению) отношение к тем, кто «войну забыл и не хочет вспоминать», поскольку живут в условно более спокойных районах.

В целом повседневные разговоры часто фокусируются на противопоставлении «центра» (центральных районов Донецка) и «периферии» («пограничных» районов), причем связано оно не только с отдаленностью линии фронта, но и с сохранением довоенной экономической и культурной жизни. Впрочем, сохранение это достаточно условное, при оценке экономических реалий жители проявляют единодушие, говоря о довоенных ценах, товарах, работе, перспективах. Если довоенные цены всегда ниже, а товары и услуги – доступнее, качественнее, разнообразнее, то в отношении рынка труда и дальнейших перспектив существует – пусть и в небольшом количестве случаев – указание на позитивную динамику в личном опыте, связанную, как правило, с переориентацией на российский рынок или на собственную инициативу в бизнесе.

В большей степени, чем повседневные контексты обращения к личному опыту, война формирует сообщество жителей ДНР в поле символическом. Здесь очень важно появление еще в 2014 г. и в повседневном общении, и в местных публикациях самого термина «война» – в противовес официальной номинации (до недавнего официального признания в Украине войны с внешним агрессором) Антитеррористической операции (АТО). И если идеологический дискурс (который может присутствовать и в повседневных разговорах), говоря о «войне в Донбассе», имеет в виду войну оборонительную, гражданскую, гибридную, «современную», то обыватели обращаются к символизму «необъявленной войны», подразумевая неблагоприятную информационную и социальную политику государства и трагедию случайных жертв среди мирного населения. Отметим, что похожим образом описываются события 1992 г. в Приднестровье, а словосочетание «невинные жертвы необъявленной войны» присутствует и в подписях к фотографиям из Бендер в местных изданиях, и на памятных знаках в городах ДНР, устанавливаемых районными администрациями.

Вообще ритуалы вокруг так называемых мест памяти и практики совместной коммеморации – признанные способы говорить о единстве воображаемых сообществ. Вполне закономерно, что мемориализация войны становится частью инициированной властями ДНР политики памяти. Государственные ритуалы как бы реконструируют память, пытаются собрать единый нарратив о войне и погибших из локальных эпизодов для упрочнения легитимации политического режима. Этот процесс начинается еще до возникновения конкретных государственных структур самопровозглашенной республики, а именно с появления мемориальных знаков «первым жертвам» (ими были назначены бойцы спецподразделения «Беркут», пострадавшие во время событий февраля 2014 г. в Киеве, житель Славянска Рубен Аванесян и медсестра из Краматорска Юлия, далее – жители Одессы, погибшие в столкновениях 2 мая 2014 г.) возле здания облгосадминистрации в Донецке (оно захвачено 7 апреля 2014 г. сторонниками Донецкой республики). А кульминация выражается в символических актах открытия памятника погибшим гражданам ДНР, и отдельно – «Аллеи ангелов», посвященной погибшим детям ДНР (середина 2015 г.). Включение всех жертв среди гражданского населения в рамки истории одного события, одной войны, происходит и на местах: так усилиями местной администрации на месте памятного знака жертвам обстрела 27 июля 2014 г. в Горловке в 2017 г. появляется мемориал всем погибшим горловчанам (с перечислением имен и фамилий). Вмешательство государства меняет не только хронологию, но и нарратив – вместо «необъявленной войны» на стеле появляется «агрессия киевской хунты».

Государственные ритуалы и их риторика задают новые уровни восприятия войны как события. С самого начала противостояния местная пресса пользуется соположением текущих событий и Великой Отечественной войны, имея целью легитимацию комбатантов ДНР. С 2015 г. они принимают активное участие в привычных коммеморативных практиках касательно ВОВ, параллельно изобретаются новые, призванные объединить историческую память и близкие воспоминания в один текст. «Та» и «эта» война рассматриваются как события одного порядка и в поэтических произведениях местных авторов, и в ритуалах, инициированных республиканской властью. Основываясь на идеологии по крайней мере части комбатантов, в нарратив о войне как о едином событии, которое «не закончилось в сорок пятом», вписываются не только противостояние Советской Армии и подполья в Западной Украине примерно до 1953 г., но и боевые действия в Афганистане, Таджикистане, Нагорном Карабахе, Абхазии, Приднестровье, бывшей Югославии. Ветераны этих войн, вошедшие в армию ДНР, выступают на официальных мероприятиях вместе с ветеранами ВОВ, местными жителями, присоединившимися к ополчению, а после к армии ДНР, жителями, пострадавшими от текущего конфликта, подчеркивают неразрывность конструируемой ими цепи противостояний, частью которой становится сообщество жителей ДНР. Кроме того, ветераны афганской войны и другие «воины-интернационалисты» проводят дни памяти, привлекая прессу, общественные организации, школы.

Неоднозначность «патриотизма локальных войн» на постсоветском пространстве частично встраивается в коммеморативные тексты. Так, одновременно говорится и о гражданском долге, и о волюнтаристском распоряжении политических деятелей человеческими жизнями («[погибли]... по прихоти ЦК», поется в песне местного барда-афганца), и о забвении в 1990-е годы. И тот и другой месседж перекликаются с отношением к войне местных жителей, в котором могут одновременно присутствовать и патриотический пафос, и ощущение несправедливости происходящего в социальном плане.

Помимо ритуалов, коммеморация военных событий встраивается и в обычную жизнь как ритуализированная практика. К примеру, один из моих информантов ведет фотодневник событий с 1 июля 2014 г. (начало военных действий в его местности), запечатлевая присутствие войны в повседневной жизни. Здесь и окопы посреди улиц, и тела погибших, и оглохшая от попадания снаряда кошка, и работа на предприятии во время обстрелов. Связь между публичным и приватным пространством воспоминаний фиксируют, во-первых, посты в соцсетях, во-вторых, публикуемые дневники и рассказы очевидцев. Все они так или иначе представляют саморепрезентации отдельных индивидов и всего сообщества на территории, разграниченной блокпостами и переживающей военные действия. Через призму военной повседневности человека авторы показывают ту сторону самоидентификации жителей ДНР, которая заключается в узнавании сюжетов, действующих лиц, эмоционального опыта. И обыденные рассказы, и опубликованные произведения описывают повышенную чувствительность к звукам, напускное безразличие и сохранение обыденного поведения из мирной жизни во время обстрелов, знание требуемых при разной степени опасности действий, ресурсы оперативной информации о безопасности в городе (такие как группы «Самооборона» внутри социальной сети «ВКонтакте»), топографию мест памяти, принципиальную нерефлексируемость кризисного события («мне все равно, кто стреляет»).

* * *

Итак, с внешней точки зрения есть два полюса. Мирные жители с украинскими паспортами, оказавшиеся на территории военного конфликта и вынужденные мириться с новыми условиями, и «граждане ДНР», принявшие сторону местных лидеров и новые паспорта. Но если изучать практики и тексты, которые я рассматриваю как максимально близкие повседневному дискурсу обывателя, получается, что ни та ни другая формулировка не отражают всех возможных контекстов, в которых у обывателей в ДНР появляется общее «Мы». Наблюдения позволяют говорить о том, что начиная с 2015 г. самоидентификация жителей ДНР постепенно закрепляется в публичном поле («Ты надолго к нам в ДНР» – из личной переписки летом 2015 г.) вместе с государственной символикой. При этом само представление о ДНР как о военной власти трансформируется в представление о государстве и территории. Местные жители в ряде контекстов – повседневных и ритуальных – становятся жителями и гражданами ДНР.

Определенные ожидания от «молодой республики», возникшие весной-летом 2015 г. частичным возвращением к «довоенному» порядку (регулярная выплата зарплат и социальных пособий, определенные гарантии малому бизнесу, восстановление довоенной культуры досуга и сферы потребления), завершились на нынешнем этапе представлением о неопределенности статуса и необходимости существования в нескольких правовых и экономических полях (местном, украинском, российском и др.). Таким образом, самоидентификация жителей ДНР, как и повседневный опыт, чаще всего определяется в терминах мобильности/иммобильности, проявляющих существование особых правовых статусов, экономическую структуру рынка труда и способов малого бизнеса, постоянную или «плавающую» миграцию одного из нескольких членов семьи. Она определяется не столько лояльностью к ДНР, сколько разнообразным, но уникальным в своей совокупности опытом – во-первых, военной повседневности, во-вторых, усвоения правил и практик нарушения правил пересечения границ, взаимодействия с государственными структурами и социальными сетями. И в конечном счете – опытом нормализации жизни, в котором большую роль играет представление о государстве как должнике, от которого ожидается погашение долга, и с другой стороны – как о власти, которая не меняется по своей сути и вынуждает к игре на границе правового поля и «справедливости».

Украина > Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 11 апреля 2018 > № 2579568 Елена Бабкина

«Кто сказал, что вы не должны бояться войны?»

Почему достигнуть роста экономики в 3-4% в год не получится

Петр Нетреба

Почему задачу президента Владимира Путина добиться экономического роста темпами 3,7% в год нельзя ничем другим заменить и почему новый виток гонки вооружения уже не возможен, в интервью «Газете.Ru» объяснил декан экономического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова Александр Аузан.

— Почему стоит относиться к задаче, повторно поставленной президентом, добиться повышения экономического роста выше темпов среднемировых — выше темпов 3,7% — как к реалистичной? И почему тогда скромные результаты роста экономики на 1,5% за 2017 год — это, в общем-то, не свидетельство стагнации?

— Я бы сказал, это свидетельство стагнации. Потому что прежняя модель экономики перестала работать. Она перестала работать еще до 2014 года, до серьезных поворотов в ценах на нефть и в геополитике. Поэтому выход на 3,5—4% — довольно тяжелая задача. Но ее нельзя ничем другим заменить, по крайней мере, по двум причинам.

Во-первых, Россия находится в ситуации острой фазы «холодной войны», имея 3,1% мирового валового продукта. Я напомню, что СССР имел 9-10% ВВП. И проиграл гонку вооружений. Россия, обладая таким экономическим потенциалом, не может проводить достаточно долго активную внешнюю политику противостояния со странами, которые суммарно представляют 50% валового продукта мира.

Вторая причина — внутренняя.

Дело в том, что при плохих институтах люди чувствуют рост не на уровне 1,5 или 2%, а где-то в районе 3-4%. Объяснение простое. Когда плохо устроены каналы движения доходов и обратные связи, плохое качество институтов, вниз попадают далеко не все результаты роста.

То есть сначала они оседают в верхних слоях населения. А когда низы начинают чувствовать улучшение? В районе трех-четырех процентов. Это означает, что пока у нас 1,5-2%, лечение бедности возможно только крупным вбросом госсредств. Поэтому 3-4% роста надо достигать. Но само собой это не получится.

— Почему тогда эта задача не противоречит вашей же теории «колеи» в экономическом развитии?

— Я говорю не об экономике в колее, а о том, что в колее находится и общество, и политическая система. Можно ли совершать количественные рывки, находясь в колее? Да. Обычно траектория движения страны, которая находится в колее, — рывок, потом как будто головой ударились о потолок — съезжаем... Как это происходило с Россией, мы многократно наблюдали в разные исторические периоды. Есть другие страны, которые похожую динамику имеют — Испания, Аргентина. Поэтому можно ли совершить скачок? Можно. Вопрос, что будет потом.

Я думаю, что судя по президентскому посланию Федеральному собранию, фактически принято решение стимулировать рост. Те вложения, которые предусматриваются и в борьбу с бедностью, и в строительство инфраструктуры, и в повышение доходов населения — они все предполагают стимулирование роста. Это связано с рисками. Вокруг этого и шли споры между Столыпинским клубом и Центром стратегических разработок. Потому что главный риск такого рода интервенций состоит в том, что будет потом.

Можно и до 8% поднять рост. Только не спрашивайте меня, что будет через два года после того, как вы искусственным способом поднимете рост. Потом наступает тяжелое похмелье.

Вопрос, как подхватить простимулированный рост институтами, для того чтобы он дальше продолжался органическим способом, и вопрос, как при этом не утратить макроэкономическую стабильность.

— Те вложения, которые вы перечислили, — это эволюционные вложения, они не страшны для обывателя. Особенность в том, что все это сопровождается элементами военной мобилизации экономики…

— Да.

— Почему я не должен этого бояться?

— А кто сказал, что вы не должны этого бояться? Вообще-то войны надо бояться. Видите ли, я считаю, что есть определенная цикличность мирового развития. Есть приливы и отливы. Как в естественной среде. Мы довольно долго жили в период прилива глобализации. Тогда страны двигались друг к другу, расширялись международные соглашения. Возникла иллюзия, что так будет всегда. На мой взгляд, сейчас мы вступили в другую фазу, другой сезон. Речь уже идет о центробежном движении. Оно идет не только в России.

Обратите внимание, что выход Англии из Евросоюза или периодически нарастающие критические разногласия у Китая с его соседями — это тоже вестники времени, такие же, как украинский конфликт, например. Идет образование региональных блоков. И чрезвычайно важно в этих условиях бояться войны, потому что война становится гораздо более вероятной. Поэтому на ваш вопрос я отвечаю: это опасный путь, но центробежное движение возникло не случайно.

Центростремительное движение в принципе требует создания мирового правительства, что по ряду причин невозможно. И тогда начинается отлив, который через 10-15 лет снова сменится приливом.

— В военную модернизацию уже вложено 20 триллионов рублей. Где гарантия, что институты, которые уже добились таких вложений, не спровоцируют дальнейшую гонку вооружений?

— Гарантии, в принципе, нет. Но вопрос в том, есть ли источники для продолжения гонки вооружений в таких масштабах. На мой взгляд, их нет. Давайте поймем, в чем проблемы значительного роста оборонно-промышленного сектора. Он же должен каким-то образом дать экономическую отдачу, для того чтобы нашлись новые источники его роста. Давайте посмотрим, какие могут быть варианты. Первый, наиболее естественный, — продажа вооружения. Но мы и так очень много вооружения продаем. Конечно, можно нарастить продажи на успешных демонстрациях военных результатов в Сирии. Но это маленький рынок. В принципе, рынок вооружений значительно меньше, чем рынок фармакологии или программного продукта, где мы представлены плохо.

Другой вариант — продажа военных услуг: «Решаем проблемы в разных точках мира». У великой державы не покупают такие услуги. Потому что великая держава приходит — и не уходит. Мы видим, как это происходит, например, в Сирии. База Хмеймим останется. Это вообще свойственно великим державам. А такого рода услуги покупают у ландскнехтов, не у великих держав.

Доходы от зависимых территорий. У нас расходы от зависимых территорий. В Абхазии, Осетии, Донбассе. Разумеется, Сирия — тоже источник расходов.

Поэтому остается, по существу, один-единственный вариант, на мой взгляд. Это конверсия. Считается, что последние десятилетия гражданские технологии рождают новые вещи, которые потом идут в военные. Но я бы сказал, что примеры-то разные. Потому что есть два крупнейших факта последнего 50-летия. Это интернет и смартфон, которые родились в военно-промышленных комплексах.

— Но также есть элементы повторения. Зависимые территории, которые не приносили дохода, — это была проблема Советского Союза.

— Да.

— Конверсия — это опыт 80-х годов, который привел к перестройке.

— Да.

— Так что же изменилось?

— Почему неудачной была конверсия конца 80-х годов? Дело в том, что там была задача — произвести потребительские товары на базе новых технологий. В итоге возникло парадоксальное явление титановой лопаты, которая самая прочная и острая в мире, но сумасшедше дорогая. Экономики в таких потребительских товарах нет. Задача в другом.

Почему интернет или смартфон были удачной конверсией, а титановая лопата — нет? Потому что из новых технологий нужно пытаться вытащить не традиционные потребительские товары, а новые услуги и несуществующие рынки.

Получится или нет — я не могу сказать, но постановка задачи в конверсии 2.0, мне кажется, должна быть совершенно другой.

Кроме того, есть понимание, что метод конверсии должен быть другим. Одно дело пытаться на военных предприятиях производить что-нибудь гражданское. С институциональной точки зрения, эта задача вряд ли имеет решения. Предприятия, работающие на гособоронзаказ, и предприятия, работающие на мировой рынок — это звери совершенно разной породы. Вряд ли можно из одного сделать другое. Поэтому конверсия, мне кажется, может осуществляться переносом человеческого капитала, переносом команд, которые работают на фронтире с новыми разработками в оборонно-промышленном комплексе, в хайтековские частно-государственные компании.

Что же должно произойти, что бы люди перешли с одной гарантированно оплачиваемой работы на другую, оплата в которой не гарантирована?

Конечно, преимущества работы в ОПК в том, что там есть гарантия государственных денег. Но по истории как раз последних трех десятилетий эти гарантии иногда внезапно заканчиваются вместе с источниками государственных денег. Предпринимательские проекты — они всегда рисковые. Но мы понимаем, что у них есть перспективы выхода в совершенно другие пространства, уровни доходности, возможности создания интеллектуальной собственности, которая лежит в основе капиталов, и так далее. Это другая дорога. Не говоря уж о том, что мы понимаем, что специалисты, «секретоносители», — они значительно ограничены в передвижениях по миру. Когда они переходят к работе на частный бизнес — там ситуация меняется.

— Вы уже сказали, что предстоит пойти на увеличение инвестиций. О задаче увеличения инвестиций говорил и президент в своем послании. Какой источник инвестиционного роста сейчас наиболее реален: бюджет, корпоративный сектор или средства населения?

— Ситуация в этом смысле парадоксальная. В поворотном, 2014 году, мы фактически перешли из исторического периода, где задачей было на руинах экономического дефицита создать общество потребления, к другой задаче, когда самоутверждение России как великой державы стало приоритетной целью.

Чувство принадлежности к великой державе стало тем мотивом, которым власть стремилась обеспечить лояльность населения. Так вот, в 2014 году, на старте этой эпохи, 31 трлн рублей, пригодных для инвестиций, был в руках населения, и по 14 трлн — в руках государства и бизнеса. По идее, в таких условиях надо бы идти на народный капитализм.

Но за 25 лет население уже дважды обожглось с вложением своих денег. Оно не стремится нести эти деньги куда-нибудь, кроме коротких депозитов банков. Для бизнеса нужны условия, которые обеспечили бы хороший деловой климат. А наш деловой климат, конечно, заметно хуже, чем климат тех стран, в которые бизнес привык вкладываться. Куда он вложил примерно $900 млрд, вывезенных из России.

Я полагаю, что начнется с вложения государственных денег. Потому что за эти годы мы прочно вошли в госкапитализм, а не в народный и не в частный. Фактическое огосударствление банковской системы, происшедшее в 2017 году, — один из важных элементов этого процесса.

Но, поскольку эти деньги недостаточны, полагаю, что государство будет искать займов населения. Это означает, что, скорее всего, государство вступит в конкуренцию с государственными же банками в борьбе за деньги населения, предлагая по облигациям федерального займа более выгодные условия. Поэтому для того, чтобы частные деньги потом перехватили инициативу, нужно будет очень серьезно работать с институциональной средой. Я, правда, считаю, что к этому мотив появляется. Потому что бизнес, который привык работать на западных рынках, начинает испытывать трудности из-за санкционных режимов.

— Санкции — это надолго?

— Надолго.

— Они дестабилизирующий фактор, или это фактор мобилизационный?

— И то, и другое. Прежде всего, санкции разного рода имеют разное воздействие. Наиболее опасными являются санкции, связанные с технологиями. Развитие в 21-м веке — это не национальный, это глобальный процесс. И работать без связей с другими странами неудобно — это тормозит движение.

Что касается санкций, связанных с теми или иными рынками, то это может приводить к стимулированию более или менее успешного импортозамещения.

А вот санкции персональные или адресованные, скажем, компаниям, которые привыкли работать с внешними рынками, могут иметь двойной эффект. С одной стороны, они затрудняют жизнь. Но они создают и мотив. Если невозможно действовать по прежней великой формуле — деньги добываются в России, а защищены и инвестируются на Западе — то нужно придумывать что-то в России. Нужно здесь что-то менять с институтами.

Если мы говорим о тех $900 млрд, которые находятся за пределами страны, то, на самом деле, не очень значительная часть этих денег принадлежит «кремлевскому списку». Основная масса денег принадлежит представителям среднего и крупного бизнеса, менеджменту и собственникам. И им, думаю, будет нелегко принять решение о возвращении денег сюда. Их эти санкции в основном не затрагивают.

Поэтому такую верхушку среднего класса придется сюда привлекать прочными изменениями в инвестиционном климате, и не только в нем. Это небыстрая работа.

— Какие изменения для улучшения инвестиционного климата необходимы?

— Если говорить в более широком контексте, нужны три изменения. Нужно добиться того, чтобы элиты принимали законы для себя и распространяли их на других. А не принимали законы для других, а для себя делали исключения. Нужно, чтобы любые организации — политические, некоммерческие, коммерческие — создавались не под конкретного человека. И самое трудное и самое главное — добиться того, чтобы инструменты насилия контролировались элитами совместно, а не делились по принципу «тебе Следственный комитет, мне прокуратуру». Эти три условия — фактически поворотные для того, чтобы мы начали выходить из колеи. Но это очень длинная дорога.

— Видимо, поэтому обсуждение судебной реформы почти исчезла из широкого обсуждения?

— С судом все сложнее. Если не меняются традиционные нормы существования, общество может жить без законодательной власти веками. Общество может жить без исполнительной власти. А вот без судебной власти общество жить не может, потому что конфликты есть всегда.

Если мы говорим, что у нас суды работают плохо, это значит — кто-то заменяет суды. Либо чиновник, либо авторитетный человек. Как ни парадоксально, именно в силу этого судебную систему можно восстановить довольно быстро. Надо понять, как она реально строится. Любимая фраза, которую Стругацкие часто цитировали из Роберта Пенна Уоррена: «Делайте добро из зла, потому что больше его делать не из чего». Посмотрите, как реально решаются конфликты сегодня, и попробуйте из этого сделать нечто, что будет гораздо более современным, работоспособным, недорогим. В принципе, вариантов построения работающей судебной системы довольно много. Но это не центральная проблема.

Все же центральная проблема — это контроль над инструментами насилия. Потому что они находятся в руках конкурирующих групп.

Это чрезвычайно опасная ситуация не только в смысле отсутствия возможностей развития, это обозначает как раз плохую траекторию. Поэтому я считаю, что из трех названных проблем — деперсонификации, работающих законов для элиты и контроля инструментов насилия — надо начинать с последней.

— Когда вы говорите про элиты, какой возраст этих людей подразумеваете?

— Я не подразумеваю возраст. Потому что элиты бывают чрезвычайно разного возраста, если мы будем брать разные сектора деятельности в России. Но готов признаться, что мое поколение, поколение людей, родившихся в 50-е годы, фактически контролирует экономику и политику страны. Поэтому доминирующее поколение в элитах — мое поколение.

— А насколько для вашего поколения актуален вопрос наследования? Нерешенность этого вопроса, отсутствие защитных механизмов — это серьезный дестабилизирующий фактор для экономики?

— Дестабилизирующий фактор не в том, что определенное поколение контролирует. А то, что плохо работают самые разные механизмы ротации. Начиная с «лифтов», которые помогали бы подниматься. Если этого не происходит, элиты вынуждены передавать наследство своим прямым детям, внукам и наследникам. Уоррен Баффет, обосновывая, почему проблема наследования — тяжелая проблема, сказал: «попробуйте набрать олимпийскую команду из детей победителей предыдущих олимпиад. Это кончится катастрофой».

Наследование власти обычно неэффективно. Оно работало хорошо только в традиционных обществах, где аристократия с младых ногтей воспитывала своих отпрысков для служения своему роду и своей державе.

Я думаю, эта система не восстановима для современного общества, где у детей свои планы на будущее. Да, это проблема, кто прорастает из других поколений, как прорастает и что делать с наследованием и преемственностью.

— Сейчас много разговоров о трансформации государства и органов государства, наподобие государства-платформы. Для вас уже понятно, к чему это может привести?

— Я бы сказал, что кусочек этого мы все видим в центрах «Мои документы». Потому что я хочу признаться, что когда начиналась вся эта программа, а это было примерно в 2010-м году, я занимал пессимистическую позицию, считая, что технические средства никогда не решают социальных проблем. На мой взгляд, они создали другую стилистику отношений, хотя, по существу, это только способ коммуникации. Идея, которую выдвигают коллеги по ЦСР, по поводу государства как платформы — гораздо более революционное решение, чем центры «Мои документы».

— Что революционного в этом?

— Если какие-то функции передаются алгоритмом, то исчезает дискреция, ситуация, когда чиновник или политик принимает решение. При этом сфера политики сохранится. Но большой слой чиновничьей работы будет в этих условиях заменен искусственным интеллектом. Поразительно, что опросы показывают, что россиян не пугает этот вариант. В 2016 году по инициативе Российской венчурной компании проводились исследования, связанные с социокультурными факторами в России. И в опросе, который был проведен «Евробарометром», в среднем по России 21% респондентов предпочел бы, чтобы их судил робот-судья. Кризис в отношении людей к тому, как работает та или иная власть, создает почву для технооптимизма.

Возникают совершенно другие возможности. Начнем с того, что возникают возможности появления «распределенного правительства», когда Москва перестает быть гиперстолицей. Функции правительства в государстве как платформе могут быть разнесены по двум десяткам городов. Что и стоило бы сделать. К тому же России явно недостаточно двух агломераций как баз развития.

Но за техническим процессом скрывается реальная политическая проблема. Потому что это означает лишение власти и полномочий тех или иных слоев. Для начала — нижних эшелонов бюрократии.

— И поэтому государства-платформы не будет?

— И поэтому непонятно, будет ли это. Нынешнее госуправление чрезвычайно неэффективно. Оно в значительной степени превратилось в управление документооборотом, а не реальными процессами. Было бы наивно считать, что это не сознают в руководстве правительства, не сознает президент или администрация президента. Что-то придется сделать с этим госуправлением. Обратите внимание, что усилия последнего года по поводу создания социальных лифтов реагируют на ту проблему, которую мы с вами обсуждали. Именно поэтому я с удовольствием принял участие в работе Наблюдательного совета конкурса «Лидеры России» и с не меньшим удовольствием увижу на нашей программе для победителей конкурса людей с долгим взглядом и новыми способностями.

В стране фактически 20 лет не работают социальные лифты. В 90-е годы они как-то работали, а в «нулевые» годы уже перестали работать. Есть осознание проблем гниющего государственного управления. А дальше идут споры, как решать. Притоком свежей крови, например. Проектными методами управления. Электронизацией. Я думаю, что конкуренция тех или иных инструментов впереди. За каждым инструментом будут стоять те или иные группы, которые выигрывают от реализации именно такого инструмента перестройки госууправления. Но переделывать придется.

— Поднимать ли пенсионный возраст, менять ли систему уплаты страховых взносов, проводить ли реформу здравоохранения и образования, вкладываться ли в развитие человеческого потенциала — это темы дискуссий последних пяти-шести лет, которые дали варианты решений, но не привели к их выбору. Ваше определение 2014 года: «недоговороспособность — главная русская болезнь». Что-то изменилось? Какие факторы окажут влияние на выбор вариантов, которые вновь переданы президентом «новому составу правительства»?

— Недоговороспособность, конечно, сильна. Это, в принципе, основная проблема, без решения которой мы не можем рассчитывать на другой социальный контракт. Если люди не могут договориться друг с другом, то они фактически обращаются к власти. Они легитимизируют все более жесткую власть: этих убери, наших назначь, этих посади, а вот его поставь министром. Поэтому недоговороспособность, конечно, одна из великих проблем. И я не отрекаюсь от фразы, давно сказанной, что Россия — это страна чрезвычайно умных, но недоговороспособных людей.

Но мне кажется, что дело не в том, что мы не можем договориться по вариантам реформ. Варианты всегда будут разные, и за ними будут стоять разные группы. Нужно принять политическое решение, с кем власть намерена двигаться дальше (или — ни с кем и не двигаться).

И должен заметить, что далеко не все возможные варианты реформ рассмотрены. Я сейчас скажу такую вещь, может быть, страшную.

Но поиски, которые мои уважаемые либеральные коллеги в области здравоохранения все время ведут в направлении страховой модели медицины, по-моему, закончились ничем.

Мы имеем абсолютно провальную модель здравоохранения. Я предлагаю обсуждать вопрос о переходе на квазибюджетную или бюджетную модель. Потому что у нас страховая медицина удорожает работу и при этом делает абсолютно провальным качество работы здравоохранения. А в эту отрасль, между прочим, как и в ОПК, вкладываются большие деньги с 2006-го года — со времени появления национальных проектов. Модель надо менять.

— В свое время вы предложили такую периодизацию эволюции социального контракта с 2000 года: «порядок в обмен на налоги», «стабильность в обмен на лояльность» и «готовность к самоограничениям в обмен на принадлежность к великой державе». Мы сейчас продолжаем проживать последний этап или готовы перейти в какой-то новый вариант общественного договора?

— Мы продолжаем жить в формуле геополитического общественного договора. Не потребительского договора прежних лет, когда главным было благосостояние, теперь главное — статусное ощущение супердержавы. Но уже видны границы. Одновременно наращивать усилия в гонке вооружений и пытаться поднять экономику в структуре нынешнего договора невозможно. И тот, и другой социальный контракт имеют одну общую черту — они население подразумевают как препятствие в политике, от которого надо откупаться либо деньгами, либо великодержавными ощущениями. Но при нынешнем этапе экономического и технологического развития главным фактором становится человеческий капитал.

Мы все время забываем, что по деньгам мы страна, мягко скажем, небогатая. У нас мало денег по сравнению с теми странами, с которыми мы конкурируем. А по человеческому капиталу мы значительно богаче.

Поэтому появляется возможность перенести опору с денег, которых у нас нет или мало, с минеральных ресурсов, которые утратили прежнее значение в экономике, на человеческий капитал. Для этого нужно перестроить не только институты, которые должны стать притягательны.

Талантливые люди должны хотеть жить в своей стране — вот это принципиально. Тогда нужен другой общественный договор, в котором эти две цели — личного успеха человека и самоутверждения государства — достигаются на основе возможности людей работать в стране на мировой рынок, на фронтире в науке и технологиях.

Россия > Госбюджет, налоги, цены. Внешэкономсвязи, политика > gazeta.ru, 10 апреля 2018 > № 2562865 Александр Аузан

Россельхознадзор с 10 апреля 2018 года снимает запрет на ввоз растительной продукции из Абхазии, сообщает пресс-служба ведомства.

Причиной временных ограничений на импорт послужило распространение на территории страны коричнево-мраморного клопа, о котором FruitNews писало ранее. По словам регулятора, в данный момент очаги распространения карантинного объекта ликвидированы.

"Ключевым условием поставок товарных партий растительной продукции является проведение экспертами Россельхознадзора предотгрузочного контроля. Таким образом, каждая партия подкарантинной продукции, сформированная для отгрузки в РФ, подлежит контролю со стороны уполномоченных должностных лиц Россельхознадзора", - говорится в сообщении.

В ведомстве уточнили, что запрет на провоз растительной продукции из Абхазии в ручной клади путешественников до сих пор в силе.

Правительство РФ окажет поддержку подпавшим под санкции США компаниям.

Правительство окажет поддержку компаниям, подпавшим под новые санкции США, заявил журналистам вице-премьер РФ Аркадий Дворкович.

"Во-первых, поддержка этим компаниям оказывается и в постоянном режиме. Мы к нашим ведущим компаниям относимся очень внимательно - это и многотысячные коллективы, очень важные рабочие места для нашей страны. Но в нынешней ситуации при ухудшении их положения будем эту поддержку оказывать", - сказал Дворкович.

Он отметил, что некоторые меры поддержки обсуждались с компаниями заранее, до ужесточения санкций.

При этом Дворкович сказал, что не знает о возможной встрече бизнесменов, подпавших под санкции США, с членами правительства. "Я не знаю об организации какой-то общей встречи, практически с каждым из них практически каждую неделю встречаюсь. Мы постоянно эти темы обсуждаем", - добавил Дворкович.

Введение новых санкций уже отразилось на экономике. Так, в понедельник утром падение рынка акций РФ усилилось, индексы МосБиржи и РТС потеряли более 3-4%. Лидерами падения стали бумаги "РусАла" (-22,3%) и En+ (-14,7%), компании и их основные акционеры были включены в санкционный список США.

Пополнение в санкционном списке

В пятницу, 6 апреля, минфин США объявил, что после консультаций с госдепартаментом американская администрация ввела санкции в отношении семи российских бизнесменов, 14 компаний, 17 правительственных служащих РФ.

Со стороны бизнеса в "черный список" оказались внесены председатель правления "Газпрома" Алексей Миллер, бизнесмены Виктор Вексельберг, Игорь Ротенберг, Олег Дерипаска, Сулейман Керимов, Андрей Скоч и Владислав Резник, глава Газпромбанка Андрей Акимов и руководитель ВТБ Андрей Костин. Также санкции распространены на гендиректора "Сургутнефтегаза" Владимира Богданова, члена правления "СИБУРа" Кирилла Шамалова.

Также в список внесены секретарь Совета безопасности РФ Николай Патрушев и директор Росгвардии Виктор Золотов, министр внутренних дел РФ Владимир Колокольцев, бывший глава СВР и экс-премьер-министр РФ Михаил Фрадков, заместитель председателя ЦБ РФ Александр Торшин, глава комитета Совета Федерации по международным делам Константин Косачев, глава Роскомнадзора Александр Жаров, помощник президента РФ по кадровым вопросам Евгений Школов, бывший глава Минюста и Генпрокурор РФ Владимир Устинов, начальник Главного управления по борьбе с экстремизмом МВД России Тимур Валиулин, губернатор Тульской области Алексей Дюмин, начальник управления президента РФ по социально-экономическому сотрудничеству с государствами СНГ, Абхазией и Южной Осетией Олег Говорун, президент ФК "Зенит" Сергей Фурсенко.

Среди попавших под санкции компаний доминируют структуры Дерипаски - "РусАл", En+, группа "ГАЗ", агрохолдинг "Кубань", Basic Element Ltd, B-Finance Ltd, "ЕвроСибЭнерго", "Русские машины". В "черный список" также включены группа "Ренова" Вексельберга, NPV Engineering и "Газпром бурение" Ротенберга, "Ладога Менеджмент" Шамалова и банк РФК (принадлежит "Рособоронэкспорту", который тоже оказался под санкциями).

Что случилось с Украиной

Краткий экскурс из прошлого в будущее

Алексей Попов – эксперт Киевского центра политических исследований и конфликтологии.

Резюме Краткая история Украины развивалась, с одной стороны, как хроника неуклонной интеграции в европейские и мировые (но контролируемые Западом) структуры, а с другой – время кризисов, все более взрывоопасных и завершавшихся все менее совершенными компромиссами. Западу необходимо было положить конец украинской многовекторности.

Вопрос «что же случилось с Украиной?» звучит в России почти три десятилетия. Но особенно остро – последние четыре года. Корни его уходят во впечатления россиян, посещавших Украину как в советское время, так и в начале ее независимости – отсутствие заметных различий между русскими и украинцами на бытовом уровне бросалось в глаза. После событий последних лет кажется, что наблюдатели не увидели за внешней близостью чего-то очень важного. Но значит ли это, что надо принять тезис украинских националистов об изначальной пропасти между двумя народами?

Сходства и различия в рамках империи

Различия между русскими и украинцами, например, в народной культуре очевидны. Но насколько велика роль этих различий в конкретных обстоятельствах, какова их динамика? Доказательством различий считается зафиксированная многими исследователями и мемуаристами отчужденность между украинскими и русскими селами в местах совместного проживания, редкость смешанных браков и отрицательное к ним отношение. Но, например, сходная проблема, возникающая даже в наше время у казахов из разных жузов, трактуется как следствие межплеменных различий в рамках одного народа.

С другой стороны, и в Российской империи проблема смешанных браков была ограничена селами, не существовало отдельных русских и украинских кварталов в городах, выходцы с Украины не создавали своих землячеств в высших учебных заведениях (в отличие, например, от поляков и грузин). Украинский язык в версии, существовавшей в России, в ХIХ – начале ХХ века был понятен русским, что подтверждалось выступлениями украинских театральных трупп почти на всей территории империи.

Лучше всего масштаб различий на тот момент отметил выдающийся деятель украинского движения Михаил Драгоманов. «Пускай я стану своего рода “проклятою Мазепою” для определенного сорта украинских национальников, – но я вынужден сказать, что приравнивание обрусения, например, Польши к “обрусению” Украины неубедительно и неудобно. Даже если бы украинская наука признала, что украинская национальность также отдельна от московской, не только как польская, но даже как немецкая или финская, то из этого все-таки не выйдет, что “обрусение” Украины все равно что “обрусение” Польши. В Польше национальная отдельность и право на автономию воспринимается не только в ученых кабинетах, но повсюду в жизни и провозглашается любыми способами среди польских мужиков так же, как и среди панов и литераторов. На Украине не так».

Именно следствием близости русских и украинцев стала ассимиляция украинцев в Российской Федерации. Согласно переписи населения Российской империи 1897 г., украинский язык был родным для 22% жителей Курской губернии, 36% – Воронежской губернии, 37% – Ставропольской губернии, 28% – области Войска Донского, 47% – Кубанской области (а в 12 уездах этих территорий украинцы по языку составляли абсолютное большинство). Немало украинцев проживало и в Сибири, и особенно на Дальнем Востоке, где они также обычно селились компактными группами. К примеру, во Владивостокском округе Дальневосточного края по переписи населения 1926 г. почти треть населения составляли украинцы уже не по языку, а по идентификации. Готов допустить, что на личностном уровне ассимиляция создавала проблемы, но если б они были существенны, несомненно, проявились бы на политическом уровне и были бы заметны и сейчас. Но у России нет проблем с автохтонным украинским населением.

Однако нельзя считать, что следствием близости русских и украинцев была «игра в одни ворота», то есть превращение украинцев в русских. Так, в период Смутного времени Польша захватывает часть нынешней Черниговщины и Сумщины. Были ли в начале ХVII века жители этой территории русскими или украинцами? Во всяком случае, многотомная история Михаила Грушевского никак не намекает, что в результате этой войны произошло воссоединение украинского народа в рамках Речи Посполитой. Однако не проходит и трех десятилетий, как Россия возвращает эти территории. Но административно они уже являются Черниговским полком и органично чувствуют себя в автономной Гетьманщине, дав немало украинских деятелей, например, гетмана Демьяна Многогрешного.

По итогам той же войны 1654–1667 гг. Россия возвращает себе и Смоленск, героическая оборона которого хорошо известна по Смутному времени. Тем не менее за несколько десятилетий на Смоленщине уже сформировалась особая идентичность, не польская, не украинская или белорусская, но и не русская. И еще в середине ХVIII столетия представители смоленской шляхты избегают браков с русскими, а Екатерина II в 1764 г. в письме генерал-прокурору Вяземскому именует Смоленщину вместе с Малороссией, Лифляндией и Финляндией в числе провинций, которые «надлежит легчайшими способами привести к тому, чтоб они обрусели и перестали бы глядеть как волки к лесу». Но русскость Смоленска сейчас несомненна, а для ее достижения не потребовалось мер, хоть как-то сопоставимых не только с покорением Кавказа, но и с уничтожением Запорожской сечи.

Еще один пример. В середине ХVII столетия масса украинцев, в основном с Правобережья, гонимые постоянной войной, переселяются на российскую территорию Дикого поля. Так образуется Слободская Украина (Слобожанщина). Но, оставаясь в этническом смысле украинцами, слобожане не проявляют никакого желания стать украинцами в административном смысле, присоединившись к Гетманщине, и практически не участвуют в бурных политических процессах, которые проходят там до начала ХVIII века. Фактически до административных реформ Екатерины в составе империи спокойно сосуществуют две автономных Украины – Гетманщина и Слобожанщина.

УССР – предтеча украинской независимости

Таким образом, оказывается, что идентичность и русских, и украинцев во многом формируется государственной принадлежностью территории их жительства и статусом этой территории. Поэтому создание украинской квазигосударственности в виде УССР сыграло ключевую роль в обособлении двух народов. Благодаря ему Украина из абстрактного понятия превращается в официально выделенную территорию с рядом государственных атрибутов. Да, УНР и Украинская держава Скоропадского в 1918–1919 гг. были вообще формально независимыми государствами, но, в отличие от УССР, существовали слишком кратко, чтобы общество к ним привыкло. А длительность существования УССР приучила ее жителей, независимо от этнической принадлежности, к тому, что они живут на Украине.

Наверное, все могло быть иначе, если бы Советский Союз строился как федерация территорий с учетом национальных особенностей, то есть на месте УССР существовало бы несколько субъектов федерации, где статус украинского языка был бы аналогичен его статусу в УССР. Нельзя утверждать, что такая модель ликвидировала бы украинскую идентичность, но ей пришлось бы конкурировать с региональными идентичностями, на утверждение которых работала бы структура государства. Так, в Испании существует проблема Каталонии, она затрагивает исключительно одноименное автономное сообщество, но не Балеарские острова, где каталонский язык также господствует.

Однако Советский Союз формально строился как национальная федерация. А такая модель позволяла соединять местнические мотивы с национальными. Наличие украинской государственной структуры (наркоматов и т.д.) становилась основой, объединявшей и националистов, и не националистов. То есть речь шла о зарождении гражданского национализма, который был шире национализма этнического, но включал его.

Среди первых руководителей УССР этнические украинцы составляли меньшинство, однако это не мешало многим из них отстаивать идею максимальной самостоятельности республики. Если в 1922 г. сын волынского православного священника, первый секретарь КП(б)У Дмитрий Мануильский отстаивает сталинский план автономизации, то глава Совнаркома Украины, болгарин и бывший румынский подданный Христиан Раковский, который до Гражданской войны в СССР и на Украине не был, выступает тогда же за максимальную самостоятельность республики, включая внешнюю политику и внешнюю торговлю. Идеологом экономической самостоятельности УССР оказывается этнический русский из Николаева Михаил Волобуев, идеолог культурного отрыва от России, автор лозунга «прочь от Москвы» – этнический русский Николай Хвылевой (настоящая фамилия Фитилёв).

В целом в УССР наблюдаются тенденции, работающие как на обособление украинцев от русских, так и против него. Впервые в истории украинское государственное образование существует бок о бок с собственно российским государственным образованием (РСФСР), и хотя и в мире, и многими жителями советской страны СССР по-прежнему именуется Россией, официально территория под названием Россия ужимается до размеров РСФСР.

Идея общерусской идентификации на основе триединства русской нации вытесняется идеей братских социалистических наций, объединенных в советский народ. В СССР общесоветская идентификация пропагандируется несравненно активней, чем общерусская. Однако такая идентификация работает только при принятии жестких общих рамок официальной идеологии. Да, в дополнение к ней относительно русских и украинцев активно культивируется тезис о народах-братьях. Но и этот тезис объективно предполагает меньшую степень единства, чем в рамках одного народа.

Сам факт государственности УССР объективно располагал к украинской идентификации лиц, не имевших четкой идентификации. А фиксация национальности в паспортах приучала людей к мысли, что вопрос национальности – вопрос крови, а не самоощущения. Объективно это работало против того, чтобы русскокультурные люди Украины считали себя русскими.

Работало на обособление и образование на украинском языке. Так, отсутствие обязательного среднего образования в России Алексей Миллер считает одной из главных причин того, что украинцев не удалось ассимилировать до революции. С другой стороны, профессор Гарварда Сергей Плохий связывает победу украинской идентичности над русской в Галичине начала ХХ века с введением среднего образования на украинском языке. В советской Украине ликвидация неграмотности в 1920-е гг. проходила в основном как обучение украинскому языку, число обучающихся на украинском языке в средней школе превосходило количество обучающихся на русском и лишь в 1980-е гг. незначительно уступило ему, республиканская и местная пресса были преимущественно украиноязычными. Но в УССР роль такого фактора, как украиноязычное образование, во многом нивелировалась широким распространением русского языка, особенно в городах, и ощущением русской культуры как своей. И этот фактор работал на сближение.

Отказ от украинизации в 1930-е гг. на практике означал лишь ликвидацию административных препятствий для русского языка и обязательность его изучения в школе. В такой ситуации украинский язык уступал место русскому как языку города и связанного с ним расширения жизненных перспектив, а соотношение между украинскими и русскими школами менялось прежде всего в результате урбанизации.

О том, что такой процесс происходил в основном снизу, а не под давлением власти, свидетельствует сопротивление живых классиков советской украинской литературы – Тычины, Бажана, Рыльского – образовательной реформе 1958 г., закреплявшей одно из немногих прав выбора, существовавших в СССР, – право родителей выбирать язык обучения детей (с точки зрения литераторов, этнические украинцы должны были учиться в украинских школах).

Естественный характер урбанизационной русификации фактически признавал выдающийся деятель украинского национального движения Иван Дзюба: «Я учился в Сталинском пединституте (сегодня это Донецкий национальный университет. – Авт.) на русской филологии. Все мы общались на русском языке, хотя пренебрежения к украинскому у нас не было, мы его прекрасно знали. Потом мне начало открываться, что, в конце концов, исчезает целый народ, целая культура, целый язык, и если каждый из нас не будет чувствовать причастности к проблеме, то так один за другим мы исчезнем и не останется никого, кто жил бы Украиной».

То есть украинский язык в СССР не презирался, он ценился как язык богатого фольклора, а многими и как язык информации (в условиях книжного дефицита произведения многих зарубежных авторов были доступнее на украинском). Но общение на русском было психологически естественным. Это означало, что для многих украинцев переход к русскоязычию был органичен. Реакцией же на органичность этой массовой русификации стало желание активного меньшинства интеллигенции, прежде всего художественной, приписывать России и русским все реальные и мнимые грехи в надежде, что, быть может, накал нетерпимости предотвратит расширение русскоязычия. В украинской высокой культуре (и так сложилось еще до 1990-х гг.) русофобия гораздо заметней, чем в культурах Польши или балтийских стран. Но если у западных соседей русофобия элитная более или менее соответствует русофобии массовой, то на Украине, по крайней мере за пределами Галичины, антирусские настроения в массах до 2014 г. вообще отсутствовали.

Объектом особой нетерпимости для украиноязычной интеллигенции являются не столько русские из России, сколько русскоязычные соотечественники с Востока, которых считают манкуртами и янычарами. Олесь Гончар в личных дневниках не раз восторгается достижениями русской культуры и вместе с тем пишет в июне 1990 г.: «Нужно, чтобы тысячи и тысячи миссионеров двинулись с Запада на Восток… дать миллионам оболваненных в эпоху тоталитаризма людей урок национального достоинства… и они прозреют, станут людьми». А ведь фактически эти слова даже радикальнее, чем деление украинцев на сорта из антирекламного ролика о Викторе Ющенко на выборах 2004 г., который тогда называли провокацией кремлевских политтехнологов.

Для деятелей украинского национального движения городское население Юго-Востока было ассимилированным. Но ассимиляция в изначальном значении этого слова означает «уподобление». Поэтому абсолютно правомерно говорить об ассимиляции украинцев в России как автохтонных, так и приехавших, – по крайней мере относительно людей, которые стали считать себя русскими, а также почти всегда воспринимались местным русским населением именно как русские (в отличие, например, от субъективно считавших себя русскими русскокультурных евреев, армян и многих других народов). Русскоязычные жители Украины, с одной стороны, были своими для подавляющего большинства украиноязычных соотечественников, с другой стороны, не испытывая никакого антагонизма к русским России (этот антагонизм и среди украиноязычных за пределами Галичины был незаметен), они не отождествляли себя с русскими. Просто понятие «Украина» ассоциировалось у них прежде всего не с украинским языком, а с другими вещами, например, с киевским «Динамо», за которое и на Юго-Востоке болели гораздо больше, чем за московские клубы, или с куда лучшим, по сравнению с Россией (исключая Москву), наполнением магазинных прилавков. И разрушение советской идентификации не превращало их в русских.

Деятели же русскоязычной части диссидентского движения Украины обычно не ставили под сомнение право республики на самостоятельность в границах УССР. А некоторые из них готовы были принять не только такую независимость, но и идеологию украинского национализма. Так, украинским националистом, успевшим выступить и на съезде дивизии СС «Галичина», кончил свою жизнь советский генерал Петр Григоренко, а автор «В окопах Сталинграда» Виктор Некрасов называл себя «оуновцем русского происхождения».

Независимая Украина: культура политического компромисса и языковой вопрос

Суверенизация Украины и провозглашение независимости в 1991 г., произошедшие без заметных внутренних конфликтов, стали результатом достаточно органичного объединения националистов и не националистов на основе государственной структуры, о которой говорилось выше. Такое объединение имело место и в Прибалтике, и в Грузии, но соотношение этих элементов на Украине было иным. Здесь националисты при всей своей активности и колоритности остались на вторых ролях, а номенклатура находилась на первых. И, вероятно, во многом следствием этого стало отсутствие на Украине политически влиятельных интерфронтов и сепаратистских движений.

Украина стала единственной советской республикой, которая во время перестройки создала на своей территории автономию в виде Крыма. Версия же об украинской независимости как случайном явлении, порожденном страхом номенклатуры перед Ельциным, не имеет оснований. Напротив, эта номенклатура консолидированно выступила против «новоогаревского проекта» союзного договора, и именно понимание того, что Украина этот договор не подпишет, было одной из причин ГКЧП.

Общеизвестно, что к независимости Украина пришла, не имея традиций государственности. Вряд ли можно было говорить и о традициях украинской политической культуры. Практика же УССР (за исключением последних лет перестройки) – это куда большие идеологические зажимы в сравнении с прочими республиками европейской части Союза (например, многие пьесы, которые шли в РСФСР, в УССР запрещали ставить даже гастролирующим коллективам). Также это практика мимикрии части элиты (прежде всего литературной интеллигенции), имевшей по сути те же националистические взгляды, что и диссиденты, но успешно делавшей карьеру в рамках системы.

Такой бэкграунд казался не слишком благоприятным для государственного старта. Однако Украина начала 1990-х гг. – государство красных директоров, председателей колхозов и прочей советской номенклатуры – имеет преимущество перед Россией как страна, мирно решающая конфликты. Ибо когда в России было кровавое противостояние президента и парламента, Верховная рада и президент Леонид Кравчук в ответ на шахтерские забастовки и общее недовольство населения договорились о проведении досрочных выборов в начале 1994 г., которые привели к демократической смене власти. И все дальнейшие внутренние споры долгое время удавалось улаживать мирным путем (конфликты президента и парламента в 1995 и 1996 гг. из-за полномочий ветвей власти, «кассетный скандал» 2000–2001 гг., первый Майдан 2004 г., конфликты по поводу роспуска президентом Рады 2007 и 2008 гг.). Нередко это был «худой мир», но несомненно мир.

Создавалось впечатление, что украинская политическая культура формируется как культура компромисса, отражением чего стало и конституционное устройство. При всех спорах об основном законе никогда всерьез не стоял вопрос о превращении Украины в чисто президентскую или чисто парламентскую республику, речь шла лишь об увеличении полномочий президента или Рады в рамках гибридной модели.

Но в гуманитарной политике компромисса было меньше. Являясь двуязычным государством де-факто, Украина осталась одноязычным де-юре. Декларативное упоминание русского языка в Конституции не давало ему никаких гарантий. Этим украинский основной закон отличается от конституций большинства стран Восточной Европы, где, несмотря на их несравненно большую моноязычность, больше говорится и о гарантиях для негосударственных языков.

С начала 1990-х гг. преобладало мнение, что государственное двуязычие в существующей ситуации означало бы закрепление господства русского языка и для исправления ситуации, сложившейся в годы Российской империи и СССР, украинскому языку нужны преференции, по сути, аналог affirmative action для афроамериканцев США. По версии носителей такого мнения, украинцы были порабощены русскими, хотя абсолютное большинство украинцев такой порабощенности не чувствовали, тем более не ощущали между собой и русскими такого же барьера, как между белыми и чернокожими американцами.

Эффективным способом решения языковой проблемы была бы модель двуязычия по канадскому образцу, когда законодательство требует от чиновников знания двух языков, гарантируя гражданам получение социальных услуг на желательном для них языке. Даже если бы модель двуязычия была разработана не столь радикально, распространенность украинского языка, вероятно, все равно бы увеличилась, ибо сам статус Украины как независимого государства делал бы этот язык престижным. Об этом говорит, например, опыт возрождения баскского языка в Стране Басков, хотя его положение к моменту установления автономии в Испании было похуже, чем у украинского в УССР.

Однако для националистической части украинской элиты такой компромисс был неприемлем, так как ее целью являлось перекодирование украинского общества и установление господства украинского языка в общественной жизни.

Сложилась парадоксальная ситуация. В течение многих лет соцопросы фиксировали, что суммарное число сторонников общегосударственного статуса русского языка и сторонников такого его статуса для регионов, где население этого пожелает, составляет свыше 70%. Но такое солидное арифметическое большинство не смогло превратиться в большинство политическое. Принятый при Януковиче закон Колесниченко-Кивалова объективно отражал позицию большинства в обществе, но был отвергнут оппозиционным спектром Верховной рады. То есть на новом уровне и в новых условиях проявилось явление, известное с советских времен: настрой на компромисс в народной среде был куда большим, чем у элиты.

Пассивность русскоязычной части общества имеет много причин. Близость языков смазывала проблему. Поэтому в рамках украинского государства многие русские органично становились украинцами, так же как украинцы становились русскими в РСФСР и РФ. К тому же именно жители Юго-Востока больше привыкли полагаться на государство и приспосабливаться к нему. А для взрослых людей поначалу особого приспособления и не требовалось – ведь не обязывали их ходить на украинизационные курсы, как было в 1920-х – начале 1930-х годов. Отправить же ребенка в украинскую школу не казалось проблемой из-за близости языков. А административные действия власти проводились постепенно и совпадали с явлениями, их нивелировавшими. На фоне украинизации электронных СМИ, начавшейся при Кучме, распространилось кабельное телевидение, позволявшее смотреть российские каналы. Печатные СМИ и книгоиздание перестали быть объектом государственного регулирования, что привело даже к большему распространению русского языка в этих сферах, чем было в УССР. Ввоз книг из России, выступления гастрольных коллективов никак не ограничивались государством, а развитие Интернета создало массу новых возможностей для потребления русской культуры. Однако нельзя ставить знак равенства между этим потреблением и русской идентификацией.

Фактор глобализма

У русскоязычной интеллигенции, а впоследствии и у появившегося русскоязычного «креативного класса», не было ни многолетней мечты о независимом государстве, ни признания абсолютной самоценности этого государства. Независимость виделась лишь как самый практичный способ разрушить железный занавес, войти в «цивилизованный мир», «мировое сообщество». Этот слой был убежден в разумности и полезности мироустройства, возникшего после распада СССР.

«Обозначился единственный полюс мира – США… Надежда на однополюсный мир – проще принимать решения, когда есть авторитетный арбитр. К тому же владеющий “большой дубинкой” Совет Безопасности (и НАТО) останавливают военные конфликты». Так писал в 1999 г. выдающийся хирург, киевлянин и русский по национальности Николай Амосов в работе «Мое мировоззрение». Принятие идеологии глобализма сложилось у него без каких-либо грантов, а вследствие гегемонии в мире западной цивилизации. Имею в виду гегемонию в том смысле, в котором понимал это слово Грамши. Не просто как превосходство в экономическом развитии, позволяющее странам этой цивилизации реализовывать свои интересы, а прежде всего как дополнительная власть, возникающая благодаря тому, что интересы этих государств воспринимаются как общечеловеческие, воплощающие идею «прогресса».

Такая гегемония Запада сложилась не один век назад, но в эпоху глобализма она усугубилась. Западничество как идейное течение в России хорошо известно. Но, например, война с Турцией в 1877–78 гг. создала общественный консенсус – идея освобождения славянских народов выглядела однозначно прогрессивной и для революционера, и для украинского националиста Драгоманова, который лишь добавлял, что бороться надо не только с «внешними турками», но и с «внутренними». Никто не думал стать на сторону Османской империи как прогрессивной страны, где, в отличие от России, и конституция появилась, и парламентские выборы прошли. А вот действия Киева в Донбассе поддерживает заметная часть российской интеллигенции, что уж говорить о русскоязычной интеллигенции Украины. Ибо принятие глобализма привело к появлению у части граждан дополнительной самоидентификации – представителей не только своего этноса или государства, но и цивилизованного мира.

Принятие глобализма означало, что любая интеграция с Россией считалась препятствием к интеграции с этим миром. И отношение данной части интеллектуального класса к России ухудшалось по мере того, как «цивилизованный мир» все больше критиковал Москву за самостоятельную политику. Вследствие этого нельзя считать, что активное применение Россией «мягкой силы» типа раздачи грантов по американскому образцу переломило бы ситуацию.

Последствия принятия глобализма не исчерпывались отказом русскокультурных жителей Украины от российского вектора. Другая сторона явления – принятие многими и русскокультурными, и украинокультурными людьми идеи внешнего управления Украиной, немыслимой для националистов первой половины ХХ века. Петлюра, Бандера и их соратники часто шли на невыгодные компромиссы с внешними игроками, но делали это вследствие объективной слабости их политических сил. Однако лидеры этих сил не сомневались, что при создании украинского государства внутренние проблемы решатся сами собою, поскольку власть достанется украинцам. А Евромайдан стал следствием веры в то, что только европейский надзор над украинской властью заставит ее работать в интересах народа. Да и не только надзор, а прямое появление иностранцев на управленческих постах – что было реализовано и в первом правительстве Яценюка, и привлечением грузинской команды во главе с Саакашвили. Таким образом Евромайдан объективно стал не только отрицанием российского вектора и конкретного политического режима, воплощенного Януковичем, но и свидетельством разочарования в возможностях демократии в украинских условиях. Ведь вера в необходимость внешнего контроля для развития государства означает неверие во внутренние механизмы, благодаря которым общество может контролировать его изнутри.

Разумеется, политическое влияние интеллектуального класса оставалось несравненно меньше влияния олигархов. Но у крупного бизнеса как раз были практические мотивы поддерживать евроинтеграцию, с одной стороны, он уже стал основным выгодоприобретателем глобализации, а с другой – видел в этой интеграции дополнительную легитимацию своих активов, в том числе и хранящихся за рубежом.

Для многих простых людей евроинтеграция была привлекательной независимо от их отношения к России. Любой интеграционный проект на постсоветском пространстве не мог выглядеть залогом чуда. А вот интеграция с ЕС – выглядела, поскольку, в отличие от жизни россиян, жизнь немцев или англичан казалась украинцам именно чудом.

Почему раскол не оформился

Тем не менее число сторонников российского вектора оказывалось очень значительным, что и показали протесты после Евромайдана в юго-восточных регионах. Есть несколько причин, почему они закончились большей частью неудачно.

Значительной части украинского общества и элиты присущ конформизм, готовность стать на сторону победителей или по крайней мере дать им кредит доверия. Так, соцопросы показывали: хотя во время выборов 2004, 2010 гг. и во время Евромайдана политические предпочтения граждан делились примерно поровну, сразу после выборов победитель и его политсила имели несравненно большую симпатию общества, чем по их итогам. В октябре 2004 г. Виктор Ющенко получил в первом туре 39,9% голосов, но в марте 2005 г., согласно опросу Киевского международного института социологии, за его именной блок на парламентских выборах были готовы проголосовать 49,2% избирателей (от числа намеренных участвовать в выборах и определившихся). А поддержка деятельности как Ющенко, так и премьера Тимошенко в то время составляла около 55%, тогда как отказ в поддержке был почти вчетверо меньше. Даже на востоке Украины тогдашнего президента негативно оценили меньше трети граждан, а половина относилась к нему нейтрально. В январе 2010 г. Янукович получил в первом туре 35,3%, но, согласно опросу той же соцслужбы, в марте за Партию регионов были готовы голосовать 46,3% респондентов. В ноябре 2014 г. накануне начала протестов политсилы, которые стали партиями Майдана, поддержали бы на выборах 53,5%, а ставшие партиями Антимайдана – 40%. Опрос же, проведенный за одну-две недели до победы Евромайдана, показал, что лишь 40% (от общего числа опрошенных) симпатизировали протестующим. Но в марте 2014 г. партии Майдана были готовы поддержать 74,4%, а Антимайдана – 20,5%.

Феномен перехода к новой власти части электората старой власти не является украинским. На этом феномене основана с 2002 г. французская политическая система, где проведение парламентских выборов сразу после президентских неизменно гарантировало президентской партии солидное большинство в Национальном собрании, даже если речь шла о едва созданной под лидера партии, как было с Макроном.

Однако на Украине подобное свойство дополняется неизменным переходом на сторону победителя весомой части его недавних оппонентов в парламенте. Так, в избранной в 2002 г. Раде президент Кучма и премьер Янукович имели надежное большинство, которое дало сбои только в последние месяцы перед выборами-2004. Но после победы Ющенко не имел никаких проблем с парламентом того созыва. Избранный же в 2007 г. украинский парламент обеспечивал поддержку премьер-министра Тимошенко, но после победы Януковича в феврале 2010 г. в нем образовалось прочное большинство под нового президента, работавшее до новых выборов. Это большинство Янукович имел до последних дней Майдана и в парламенте, избранном в 2012 году. Но после победы Евромайдана в Раде сразу создается коалиция под новую власть. Она объединяла фракции и группы из 235 депутатов (из общего состава в 450), из которых 69 не принадлежали к партиям Майдана. При этом кандидатуру Яценюка в премьеры поддержал 371 депутат, в том числе почти все регионалы.

Можно ли на фоне этих цифр определять Майдан как государственный переворот и обвинять новый режим в отсутствии правительства национального согласия, предусмотренного соглашением между Януковичем и оппозицией? Государственный переворот предполагает приостановку деятельности и перезагрузку властных институтов. Параметры же правительства национального согласия не были в этом соглашении прописаны. С другой стороны, смысл таких кабинетов именно в объединении людей разных политических взглядов, а не в отказе его участников от прежних убеждений.

Однако по меньшей мере для половины населения всех восьми регионов материкового Юго-Востока Майдан был переворотом, ибо, согласно прошедшему в начале апреля 2014 г. опросу КМИС, лишь треть респондентов в этих регионах (в Крыму и Севастополе он не проводился) считали Яценюка и Турчинова законными главами правительства и государства, а половина – незаконными. Но элита Юго-Востока не подвергла сомнению легитимность новой власти. Максимум, на что могли пойти ее представители – считать эту власть нежелательной, подлежащей замене в назначенные сроки выборов.

Конформизм элиты Юго-Востока, совсем недавно возглавлявшей Антимайдан, многократно превосходил конформизм общества, поскольку ей было что терять. Но в такой ситуации протестные массы, считавшие события переворотом, оказывались без привычных лидеров, новые лидеры выдвигались стихийно из митинговой среды и выглядели неавторитетными для тех, кто на митинги не ходил. О глубине разрыва между массами и элитами говорит следующий факт. В Москве действует эмигрантский комитет спасения Украины во главе с экс-премьером Николаем Азаровым, который позиционирует себя почти что как правительство в изгнании. Комитет считает войну в Донбассе гражданской и, следовательно, не видит в самопровозглашенных республиках оккупационной администрации. И тем не менее он не имеет никаких контактов с руководством ДНР и ЛНР, которые также считают себя альтернативной Украиной.

А конформизм масс, пусть и меньший, чем у элиты, делал протесты на Юго-Востоке менее массовыми, чем они могли бы быть в ситуации претензий на двоевластие. Например, если бы Янукович и не признающая новый режим элита, включая парламентариев, пытались бы создать альтернативные властные институты. Этот же конформизм подталкивал многих принимать на веру заверения новой власти о широкой децентрализации, включая гуманитарную сферу.

Объективно усилила позиции Киева на Юго-Востоке и ситуация с Крымом. Так, с марта Крым и Севастополь, которые могли стать авангардом протестов за переформатирование Украины, вышли из политического поля страны, будучи присоединены к России. Это не могло увеличить пророссийских настроений на остальной части украинской территории. Соцопросы неизменно показывали хорошее отношение подавляющего большинства украинцев к России, однако во время конфликтов вокруг Тузлы в 2003 г. и газового спора в 2009 г. оно заметно менялось в худшую сторону. Так вышло и на этот раз, когда конфликт был куда серьезнее. Тактически неграмотно пытаться одновременно выступать как арбитр, который борется за переформатирование Украины в федеративную страну, где голос Юго-Востока должен быть услышан, и как государство, присоединяющее часть украинской территории. У потенциальных сторонников России возникают подозрения в справедливости арбитража, позиция антироссийских же сил ужесточается, побуждая считать все разговоры о федерализации сепаратизмом.

Да, твердо пророссийские украинцы не стали из-за Крыма хуже относиться к России, а для победителей Майдана Крым был не причиной, а одним из поводов, чтобы при удобном случае начать политику дерусификации. Однако на граждан, не имеющих четкой позиции, эти события повлияли, укрепив базу нынешнего режима, что заметно и по соцопросам, и по выборам.

Евроинтеграция против компромисса

С другой стороны, правомерно ставить вопрос, должна ли была победа Майдана непременно привести к войне. Возможен ли был компромисс с массой недовольных Юго-Востока на раннем этапе. На мой взгляд – нет.

Краткая история современной Украины развивалась, с одной стороны, как хроника неуклонной интеграции в европейские и мировые (но контролируемые Западом) структуры, а с другой – как время кризисов, которые становились все более взрывоопасными и завершались все более несовершенными компромиссами. До поры до времени можно было не замечать взаимосвязи между этими процессами, но куда сложнее делать это теперь. Ведь в феврале 2014 г. соглашение об урегулировании кризиса, впервые достигнутое при участии европейских гарантов, стало и первым в истории Украины мировым соглашением, которое не было выполнено. Именно вслед за подписанием экономической части договора об ассоциации началась антитеррористическая операция на Востоке, а сразу после подписания и политической части этого соглашения (27 июня 2014 г.) данная операция перешла в самую масштабную и кровавую фазу.

Западу, безусловно, необходимо было положить конец украинской многовекторности и добиться однозначной определенности политики Киева. Этим определялась его позиция и в языковом вопросе, и относительно территориального устройства страны, что ярче всего воплотилось в принятой в апреле 2014 г. резолюции ПАСЕ, где говорилось о недопустимости даже упоминаний о федерализации Украины. Очевидно, что реальная проблема не в слове, а в оптимальном распределении полномочий, но европейцы подыграли Киеву в криминализации понятия «федерация». Поскольку для Запада украинская проблема – это часть российской проблемы, он принципиально иначе относился к протестам на Юго-Востоке, а затем и к войне в Донбассе, чем к подавляющему большинству внутренних конфликтов на всем земном шаре. В случаях с Кипром, Нагорным Карабахом, сербами в Хорватии и Косово, Ачехом в Индонезии, ФАРК в Колумбии и т.д. лидеры сепаратистов или повстанцев считались Западом законными представителями определенной этнической или общественной группы, взявшими на себя полномочия, не предусмотренные законами соответствующей страны. Их субъектность как стороны переговоров не вызывала сомнений. А вот ДНР и ЛНР для Запада никоим образом не самопровозглашенные республики, отражающие мнение жителей этой территории, пускай нелегитимным с точки зрения украинского законодательства способом. Это военизированные организации, установившие власть с внешней помощью, навязав себя населению.

Такая позиция Запада укрепляла отношение прозападной либеральной общественности Украины к жителям Юго-Востока как к «совкам» и «ватникам», с чьим мнением можно не считаться. Недавно опубликованное исследование убедительно показывает, как «дискурсивное насилие украинских СМИ» в конце февраля – начале апреля 2014 г. готовило почву для «брутальности антитеррористической операции», создавая соответствующий имидж жителей Юго-Востока. При этом речь идет не о государственных, олигархических или партийных националистических СМИ, хотя они и работали в том же направлении. Работа выполнена на материалах популярных веб-сайтов, которые принято считать выразителями мнений либерального гражданского общества («Украинская правда», «Левый берег» и «Гордон»).

То есть конфликт стал логичным следствием не столько подъема национализма, сколько вестернизации. И Европарламент, приветствуя в июле 2014 г. успехи украинской армии, дал понять, что на цивилизационных границах Европы эта вестернизация не может походить на практику ведущих европейских стран. При этом радикальный национализм объективно был инструментом, который использовали украинские либералы для достижения победы. Да, он не согласен с такой ролью, пытается быть чем-то большим, чем инструмент. Но все же за разговорами о бандеризации Украины стоит смешение понятий заказчика и исполнителя.

Война в приемлемом формате

Конечно, немало участников Майдана стояли там совсем не за то, чтобы в Киеве проспект Ватутина переименовывался в Шухевича, чтобы на Украину запрещали ввоз записок княгини Дашковой и других российских книг и не хотят выбрасывать из своей жизни Высоцкого и Цоя, как присосавшиеся к ним «щупальца русского мира» (определение главы Института национальной памяти Владимира Вятровича). И голоса таких людей (например, поэта и культуролога Евгении Бильченко) прорываются в информационное пространство. Однако проблема в том, могут ли и эти голоса, вкупе с голосами тех, кто с самого начала был против Майдана, стать политическим фактором?

Думаю, это почти исключено при наиболее вероятном – в настоящий момент – инерционном сценарии, который предполагает развитие тенденций, проявившихся после победы Майдана.

При оценке этого сценария прежде всего надо иметь в виду, что вооруженное противостояние в Донбассе в последние три года перешел в наиболее выгодный для Киева формат – постоянно тлеющего конфликта малой интенсивности.

Такая ситуация объективно предрасполагает видеть в начавшемся в 2014 г. конфликте позитивную для Киева динамику. Сначала Украина без боя проиграла России и пророссийским силам в Крыму. Но на следующем этапе ей удалось локализовать наступление «Русского мира» одним Донбассом, который, правда, не удалось полностью взять под контроль. Итог этой фазы борьбы расценивается как ничья, или проигрыш Украины по очкам. Но Крым-то был проигран нокаутом. После него поражение по очкам – это все равно позитив.

Следующая самая продолжительная фаза противостояния происходит без фактического изменения линии фронта. Однако позитивная динамика для любой из сторон измеряется отнюдь не только переходом под ее контроль новых территорий. Она прежде всего в том, что невозможные ранее для нее действия оказываются возможны и не несут очевидных негативных последствий.

Выполнение политической части Минских соглашений (которые и Киев, и Запад считают навязанными Украине извне) сейчас несравненно призрачнее, нежели казалось в конце 2014–2015 годов. В частности, проект конституционных поправок по децентрализации аннулирован; введена экономическая блокада Донбасса; принят ряд нормативных актов и практических мер по борьбе с «Русским миром» – прекращение авиасообщения и денежных переводов, регламентация ввоза российских книг, запрет на гастроли ряда артистов, фактическая ликвидация закона «Об основах языковой политики», ограничения русского языка на радио, телевидении и в образовании (за исключением начального), дерусификация топонимики, разрушение памятников.

Все эти меры Киев рассматривает как удар по противнику невоенными средствами, и масштаб подобных действий с каждым годом растет. Их логическим развитием стал закон о реинтеграции Донбасса, принятый Верховной радой в нынешнем январе. Его смысл не столько в признании неподконтрольных Киеву территорий оккупированными Россией. Главное в том, что без признания войны с Россией де-юре, закон де-факто это состояние признает.

Подобная позитивная динамика создает настрой, при котором критическая масса общества думает, что Украина как минимум не окажется в столь же тяжелой ситуации, как весной 2014 г., а как максимум – восстановит полный контроль над Донбассом на своих условиях. Политика Запада таким ожиданиям не противоречит: антироссийские санкции сохраняются, публичная критика действий Киева в Донбассе на государственном уровне почти отсутствует, проявляясь лишь в мелких частностях, американское решение о поставках «Джавелинов» – во многом символический жест, который идеально ложится в описанную схему позитивной динамики.

По причинам, о которых уже говорилось выше, Запад не только не высказывается за прямой диалог Киева с Донецком и Луганском, но и считает существующий уровень конфликта с постоянными жертвами явно меньшим злом, чем возможность упрочения самопровозглашенных республик. Это ясно вытекает из заявления главы МИДа Германии Зигмара Габриэля о неприемлемости российского варианта миротворческой миссии ООН, предполагающего разделение сторон на линии фронта и охрану миссии ОБСЕ, ибо для него это означало лишь замораживание конфликта.

Конечно, очень многие из упомянутых выше элементов позитивной для Киева динамики имеют и негативный эффект. Так, существующий формат противостояния предполагает и большие военные расходы, и ограничение связей с Россией, а это существенное бремя для украинской экономики. Однако здесь важно понять баланс позитива и негатива с точки зрения Киева.

Безусловно, мобилизация была напрягающим общество фактором, поскольку могла коснуться почти каждой семьи. Но с конца 2016 г., когда вернулись домой все мобилизованные годом ранее, в конфликте с украинской стороны участвуют исключительно контрактники и профессиональные офицеры. Это ключевая причина, по которой формат боевых действий можно считать приемлемым или по крайней мере не слишком обременительным для украинского общества.

Нынешний масштаб потерь украинской армии не располагает к массовому антивоенному движению, похожему на аналогичное движение в США конца 1960-х годов. Ибо в отношении к численности населения страны масштаб на порядок меньше, чем у американцев во Вьетнаме. Разумеется, экономическое положение Украины куда менее прочное, чем у Соединенных Штатов времен вьетнамской войны. Однако в общественном сознании война – лишь одна из причин экономических проблем (наряду с коррупцией, некомпетентностью власти и т.п.). И нераспространенность идеи мира любой ценой говорит не только о специфике украинского режима, но прежде всего о том, что кризис не воспринимается обществом как катастрофа, а значит, конфликт переведен в удобный для Киева формат.

Этот формат, в частности, означает, что Украина, перефразируя известные слова Троцкого, находится в состоянии и мира, и войны с Россией, пользуясь преимуществами каждого из этих состояний. Так, за одиннадцать месяцев 2017 г. экспорт в Россию вырос на 12%, значит, принес Украине на 360 млн долларов больше, чем год назад. Из России Украина получает 2/3 импортируемого угля, в том числе 80% антрацита, ставшего дефицитным из-за блокады Донбасса.

Разумеется, преимущества войны испарились бы в случае полномасштабного конфликта, но Киев уверен, что до него дело не дойдет. А в таком состоянии, как сейчас, проще мобилизовать общество, уговорить его потерпеть трудности, а главное – форматировать в нужном ключе политическое и информационное поле. Выгодоприобретателями этого переформатирования является не только власть, но и широкий круг партий и политиков, поддержавших Майдан. Так, в электорате «Батькивщины» Юлии Тимошенко и Радикальной партии Олега Ляшко, судя по опросам, заметен сегмент, не поддерживающий ни конфронтацию с Россией, ни нынешнюю политику исторической памяти. Очевидно, что это бывший электорат регионалов и коммунистов, который понял, что наследникам этих партий все равно победить не дадут, а власть может быть разыграна лишь между партиями Майдана. Поэтому они выбирают близкие для себя силы из-за их социальных лозунгов и не обращают внимания на их большую геополитическую и гуманитарную радикальность по сравнению с нынешней властью. Но такой выбор можно делать, лишь не веря, что радикализм приведет к большой войне и катастрофе.

Таким образом, нынешний формат конфликта укрепляет сложившийся на Украине политический режим, который на самом деле ближе всего к режимам ограниченной политической конкуренции, какие, например, имели место в некоторых странах Центральной и Восточной Европы в межвоенное двадцатилетие, а в ряде государств Латинской Америки (Бразилия, Гватемала) – после Второй мировой войны. Существует формальный плюрализм и реальная возможность сменяемости, но претендовать на реальную власть могут лишь силы одного политического спектра; те, кто находится за его пределами, сдерживаются и могут рассчитывать лишь на присутствие в парламенте.

Практика показывает, что подобные режимы могут существовать весьма долго, особенно имея внешнюю поддержку. А ею Киев, безусловно, располагает – если иметь в виду геополитический курс, а не конкретных персоналий у власти. Другое дело, что такая поддержка ограничена – воевать за Украину Запад не будет и помощь масштаба плана Маршалла не даст.

Грузинский сценарий изменения этого режима – вещь теоретически возможная, но маловероятная, ибо ряд обстоятельств препятствует успеху потенциального украинского Иванишвили. Так, на Украине конфликт ощущается острее, ибо она в 2014 г. потеряла территории, которые контролировала все годы независимости, тогда как Грузия утратила контроль над Абхазией в 1993 г., а над Южной Осетией еще раньше и война 08.08.08 лишь показала невозможность их возвращения. Главное же – если Грузия явно проиграла эту войну, то Украина может говорить о позитивной динамике. Кроме того, различия между грузинами и русскими всегда были очевидны, тогда как для Киева нынешний конфликт – это способ перекодирования значительной части населения, формирования нации на основе тезиса «Украина – не Россия». Наконец, эволюцию Грузии не надо преувеличивать. Между Тбилиси и Москвой дипломатические отношения не восстановлены, тогда как между Киевом и Москвой они не разрывались, и, сбавив накал антироссийской риторики, Грузия все равно движется в евроатлантические структуры.

Туда же движется и Украина. Проблемы страны в недалеком будущем очевидно будут нарастать. Уже сейчас из-за миграции на контролируемой Киевом территории осталось менее 30 млн населения (если судить по статистике потребления хлеба), то есть по сравнению с 1991 г. оно сократилось более чем на 40%. К тому же именно сейчас вступает в возраст смертности самое многочисленное поколение, послевоенное, а в возраст рождения детей – самое малочисленное, рожденное в годы независимости. Однако территория страны при этом сохраняет геополитическую ценность, и независимо от формального членства в НАТО Украина в ходе нынешней холодной войны вполне может получить у себя постоянное американское военное присутствие. Точнее – расширить его, ибо еще с весны 2015 г. на Яворовском полигоне длятся постоянно действующие маневры, в которых участвуют несколько тысяч военнослужащих НАТО, из них половина – американцы.

Что же касается самого приема в Альянс, то действительно многие западноевропейские государства выступают против этого, но и не выдвигают и внятной концепции внеблоковости Украины. Объективно такая внеблоковость была бы лучше всего гарантирована спецификой внутреннего устройства государства, когда вступление в военный союз требовало бы консенсуса регионов. Об этом говорил Генри Киссинджер в интервью журналу «Атлантик» в ноябре 2016 г.: «Я предпочитаю независимую Украину вне военных блоков. Если от Украины отделить две области Донбасса, она гарантированно станет постоянно враждебной по отношению к России. Украина тогда останется под властью своей западной части. Решение в том, чтобы дать этим областям Донбасса автономию и право голоса в военных вопросах. Но в остальном оставить их под управлением Украины». Но раз этот голос остается одиноким, значит и в западноевропейских странах отрицательное отношение к вступлению Украины в НАТО – лишь тактический выбор, который может измениться.

Не стоит думать, что само по себе исполнение Минских соглашений создаст такую модель, о которой говорит Киссинджер, ибо на самом деле «право голоса в военных вопросах» – это черта конфедерализации, а статус отдельных районов Донбасса по этим договоренностям и от федерализации далековат.

Поэтому даже при выполнении Минских договоренностей – хотя оно и маловероятно – политический режим вряд ли изменится.

Что же касается русских и русскоязычных жителей Украины, то в условиях невозможности изменения режима электоральным путем они будут стараться адаптироваться к существующей реальности, по крайней мере внешне.

Описанный инерционный сценарий, как я уже сказал, является базовым и наиболее вероятным. Однако он не единственно возможный из-за слабости украинского государства (в частности из-за роста влияния правых радикалов, которые могут стать параллельной властью), нестабильной ситуации в мире и непредсказуемости политики России, которая может счесть, что Киев нарушил некие установленные ею красные линии. В случае же обвала этого государства из-за внешних факторов идентификация большой части его нынешнего населения может достаточно быстро измениться, о чем говорит опыт как ХVII столетия, так и недавних десятилетий.

Россия. Украина > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 апреля 2018 > № 2579563 Алексей Попов

Россельхознадзор снял запрет на поставки товарных партий растительной продукции из Абхазии, которые со 2 апреля были запрещены из-за распространения коричнево-мраморного клопа, сообщает служба.

"Федеральная служба по ветеринарному и фитосанитарному надзору информирует о возобновлении с 10 апреля 2018 года поставок товарных партий продукции растительного происхождения из Абхазии, ключевым условием поставок товарных партий растительной продукции является проведение экспертами Россельхознадзора предотгрузочного контроля", — говорится в сообщении службы.

"Таким образом, каждая партия подкарантинной продукции, сформированная для отгрузки в Российскую Федерацию, подлежит контролю со стороны уполномоченных должностных лиц Россельхознадзора", — добавили там.

Как пояснили в ведомстве, решение о возобновлении поставок основано на результатах совместной работы, проведенной с государственной инспекцией по карантину растений Абхазия по локализации и ликвидации очагов коричнево-мраморного клопа на территории республики.

"Вместе с тем, учитывая то, что перемещение подкарантинной продукции в ручной клади и багаже граждан, прибывающих из Абхазии в Россию, может привести к проникновению и распространению на территории Российской Федерации карантинных для России объектов, так как мелкие партии продукции невозможно проконтролировать, введенные Россельхознадзором временные ограничения на ввоз подкарантинной продукции в ручной клади и багаже граждан, прибывающих из Абхазии в Россию, сохраняются", — уточнили в службе.

Коричнево-мраморный клоп — теплолюбивое насекомое, которое развивается в пределах температур от плюс 15 до плюс 33 градусов. Насекомое распространено в странах Юго-Восточной Азии, откуда он происходит, в США, странах Европы и в Турции. С 2015 года коричнево-мраморный клоп активно стал наращивать свою численность в Грузии и Абхазии. В Абхазии этот клоп в прошлом году уничтожил до 50% урожая фундука и цитрусовых. Сейчас вредитель выходит из спячки.

В Минске отметили Международный день освобождения узников фашистских концлагерей

В преддверии Дня Победы Первомайская районная организация города Минска Общественного объединения «Белорусская ассоциация бывших несовершеннолетних узников фашизма» при поддержке Российского центра науки и культуры в Минске провела торжественное мероприятие, посвященное 73-й годовщине освобождения узников фашистских концлагерей.

Участники творческого коллектива бывших малолетних узников фашистских концлагерей «Судьбы» рассказали ученикам школ и студентам вузов города Минска о своем детстве, борьбе за жизнь в фашистских концлагерях и своей работе по патриотическому воспитанию молодежи и противодействию фальсификации истории. В этом году акции «Нет фашизму. Детство без войны!» исполнилось 5 лет. За это время творческим коллективом бывших малолетних узников фашистских концлагерей «Судьбы» проведено более 100 уроков мужества в Беларуси, России, Казахстане, Азербайджане, Абхазии, Польше, Германии, Чехии, Австрии, Словакии, Франции, Финляндии, Швеции и Эстонии.

В приветственной речи, сотрудник представительства Россотрудничества в Республике Беларсь Евгения Субботина отметила, что работа по патриотическому воспитанию молодежи крайне важна, так как о событиях того времени можно узнать «из первых уст» - от людей, кто выжил в фашистских концлагерях, пережив все тяготы и страх того времени. "Истории жизни этих людей – это настоящие уроки мужества для нашего поколения".

73-ю годовщину освобождения узников фашистских концлагерей коллектив «Судьбы» начинает с города Минска, 11 апреля – Международный день освобождения узников фашистских концлагерей отметит в Бухенвальде.

Для присутствующих Центром дополнительного образования детей и молодежи «АРТ» г. Минска была презентована выставка детских работ, посвященная Акции «Нет фашизму. Детство без войны!».

Элита под огнем: чем грозят новые санкции США

Минфин США расширил список санкций против России

Еще 24 персоны и 14 компаний вошли в санкционный список США. Госдеп уверен, что они влияли на решения Кремля по Украине и Сирии или развивали свой бизнес за счет «дестабилизирующих действий своего правительства». Фигуранты списка отреагировали бодро и патриотично: если их внесли в «черный список», значит, они все делают правильно.

В пятницу США расширили санкции против России, в обновленном списке — 24 физических и 14 юридических лиц, следует из материалов Минфина США. В списке фигурируют глава «Газпрома» Алексей Миллер, владелец En+ Олег Дерипаска, глава ВТБ Андрей Костин и владелец «Реновы» Виктор Вексельберг.

Санкции также введены против председателя правления Газпромбанка Андрея Акимова, гендиректора «Сургутнефтегаза» Владимира Богданова, губернатора Тульской области Алексея Дюмина, директора РИСИ Михаила Фрадкова.

Трое из попавших под новые санкции — из администрации президента РФ: Олег Говорун (начальник Управления президента России по социально-экономическому сотрудничеству с государствами СНГ, Республикой Абхазия и Республикой Южная Осетия), Владимир Устинов (полпред президента России в Южном федеральном округе) и Евгений Школов (помощник президента РФ).

Четверо членов российского парламента: Константин Косачев (председатель комитета Совета Федерации по международным делам), Сулейман Керимов (сенатор), Владислав Резник (депутат Госдумы) и Андрей Скоч (депутат Госдумы).

Под санкции попал секретарь Совета безопасности России Николай Патрушев и даже президент футбольного клуба «Зенит» и бывший глава Российского футбольного союза Сергей Фурсенко.

На официальном сайте Минфина США говорится, что эти люди так или иначе связаны с ситуацией на Украине и в Сирии. Высокопоставленный представитель администрации США пояснил после обнародования досье, что новые санкции против российских бизнесменов объясняются тем, что они помогали правительству России.

«Они получили большие выгоды от работы с режимом (президента России Владимира) Путина и играют ключевую роль в продвижении злонамеренной повестки дня Кремля», — пояснил представитель Минфина США.

Также он считает, что «российские олигархи и элита, которые получают выгоды от коррумпированной системы, больше не смогут расширяться на последствиях дестабилизирующих действий своего правительства». Ранее чиновник сообщил, что введенные санкции против российских граждан и компаний не направлены против народа России.

Он также добавил, что санкции США являются ответом на «дестабилизирующее поведение России».

Включение в санкционный список Минфина США подразумевает заморозку активов, арест недвижимости и возможных банковских счетов физлиц и юрлиц на территории США, а также запрет на въезд в страну для физлиц. Помимо этого, под санкции попадают компании, в которых половину доли и более прямо или косвенно контролируют фигуранты списка. Также по закону инвесторы, работающие в американской юрисдикции, должны будут в течение месяца избавиться от активов и акций, связанных с санкционными компаниями.

Наказали за любовь к Родине

Фигуранты расширенного списка на удивление бодро реагируют на ситуацию. Предправления «Газпрома» Алексей Миллер наконец-то оказался в хорошей компании: попадание в санкционный список Минфина США было для него долгожданным.

«Не попав в первый список санкций, были даже некоторые сомнения: может, что-то не так? Но нет, наконец-то включили. Значит, делаем все правильно», — приводит комментарий Миллера телеканал НТВ.

Глава ВТБ Андрей Костин не рассматривает санкции как персональные, так как сам он «не сделал США и их интересам ничего плохого», наоборот, пытался выстраивать хорошие отношения.

«Я наказан из-за того, что американская администрация считает российскую политику неправильной, — заявил банкир телеканалу CNN. — Это очень печально и показывает очень высокий уровень непонимания американской администрацией намерений российского правительства». »

«Ради наших детей, которые определенно заслуживают жизни в лучшем мире, в мирных условиях, потому что ситуация движется от плохого к худшему ». «Полагаю, что с большой долей вероятности, рано или поздно, Путин встретится за столом переговоров с Трампом, и им удастся прийти к общим точкам зрения, как минимум, по наиболее актуальным глобальным вопросам», - добавил Костин.

«Базовый Элемент» знает о попадании в санкционный список и сожалеет об этом, сказал «Газете.Ru» представитель компании. «В настоящее время юристы компании изучают ситуацию», — добавил представитель Дерипаски.

Андрей Скоч также прокомментировал «Газете.Ru» свое попадание в санкционный список. «Да как тут можно прокомментировать — я понятия не имею. Говорят, что с Украиной связано, но я не знаю даже, ведь в Крыму я не был, и никаких связей с Украиной у меня не осталось», — говорит Скоч. По словам депутата, на данный момент ему сложно оценить, как внесение в этот список может повлиять на его деятельность. «Я не понимаю, что влекут эти санкции, какие последствия. Я даже не в курсе», — отметил Скоч.

Руководитель Роскомнадзора Александр Жаров воспринимает данное действие властей США как «высокую оценку работы Роскомнадзоре», рассказали «Газете.Ru» в ведомстве.

Как только так сразу

Накануне о том, что Минфин США обнародует новые санкции в отношении российских «олигархов», писали сразу несколько зарубежных СМИ. По версии источников Reuters, речь должна была идти о 19 физических лицах и пяти организациях. The Washington Post сообщил, что список может включать как минимум шесть бизнесменов, ставших фигурантами «Кремлевского доклада».

Ввод новых антироссийских санкций со стороны американской администрации стал очередным этапом в реализации закона «О противодействии противникам Америки посредством санкций» (Countering America's Adversaries Through Sanctions Act, CAATSA), который президент США Дональд Трамп подписал 2 августа 2017 года. Кроме России, в число «противников» вошли тогда Иран и Северная Корея.

Официально закон связан с якобы имевшими место попытками РФ вмешаться в американские выборы. И один из главных пунктов в этом документе — это то, что глава Белого дома не может самостоятельно принимать решение о снятии санкций — ни введенных прежней администрацией, ни принятых в годы его президентства.

По факту, августовский закон лишь свел воедино все предыдущие ограничения в отношении РФ и усилил некоторые из них, в частности касающиеся нефтегазового и банковского секторов. Например, в документе прописана возможность введения санкции за участие в сооружении и обслуживании российских трубопроводов, а также в нефтяных и газовых проектах попавших под санкции российских компаний за рубежом.

Уже тогда власти США предупреждали, что CAATSA — лишь анонс будущего ужесточения антироссийских рестрикций. Спустя полгода это обещание вылилось в «кремлевский доклад» — список чиновников, бизнесменов и компаний, приближенных, по версии американской стороны, лично к главе государства Владимиру Путину. Фигурантами нового списка стали более 200 высокопоставленных чиновников и крупных бизнесменов, включая кабинет министров во главе с премьером Дмитрием Медведевым, руководители администрации президента РФ, главы крупнейших государственных и частных компаний, преимущественно миллиардеры из списка Forbes. Всего 96 бизнесменов и 114 чиновников.

Российские власти причастность вмешательство в американские выборы отрицают и неоднократно подчеркивали, что США не предъявили конкретных доказательств.

После публикации досье министр финансов США Стивен Мнучин подчеркнул, что этот документ станет основанием для последующего расширения антироссийских санкций. «Не могу обещать вам, что это будет в течение месяца, но заверяю, мы будем делать это так скоро, как только можем», — заверял тогда Мнучин.

Американские конгрессмены в пятницу вынесли на обсуждение еще один законопроект, который предусматривает введение ограничительных мер в отношении РФ. На этот раз из-за инцидента в Солсбери, сообщает издание The Hill.

Законопроект представили член Палаты представителей от Демократической партии Джоакин Кастро и его коллега-республиканец Майк Тернер. Законопроект предполагает, что президент США сможет принимать решение о введении санкций в отношении лиц, которые были причастны к атаке на экс-полковника ГРУ Сергея Скрипаля и его дочь Юлию. Законопроект, по мнению его авторов, сможет носить и превентивный характер.

«На российские агрессивные действия нужно отвечать силой и решимостью, в том числе посредством санкций, направленных на предотвращение будущих нападений России на диссидентов, эмигрантов и демократических активистов», — говорится в законопроекте.

Проект закона также предусматривает меры в отношении российских финансовых институтов.

Трамп хочет быть вне подозрений

Эксперты, опрошенные «Газетой.Ru», строят предположения относительно мотивов появления расширенного списка лиц и компаний. Алексей Макаркин, первый вице-президент Центра политтехнологий, считает, что в этих санкциях нашло отражение расследование, которое ведет спецпрокурор США по «российскому делу» Роберт Мюллер. Речь предположительно идет о вмешательстве некоторых российских бизнесменов в президентские выборы в США. Мюллера интересует, не направляли ли бизнесмены средства на финансирование кампании Дональда Трампа — прямым или косвенным путем.

«Маловероятно, чтобы Вексельберг или Дерипаска были связаны с событиями на Украине или в Сирии. Скорее, это сигнал тем, кто имел отношение к избирательной кампании Трампа. Сам Трамп при этом, сливая российских олигархов, дает понять, что он к этим контактам не причастен. Трамп как бы говорит американскому обществу, что он не замазан и вводит санкции против российских влиятельных лиц», — говорит Макаркин.

Кое-кто из остальных фигурантов списка действительно мог быть расценен американской стороной как персоны, которые могли влиять на решение Кремля по Украине, добавляет эксперт.

Глава РСПП Александр Шохин считает, что, судя по всему, американцы будут использовать метод террористов, а именно будут заложников «убивать». То есть они будут из этого «кремлевского списка» вытаскивать по несколько человек в качестве этих самых в кавычках заложников, чтобы остальные видели, что и их ждет то же самое, если они себя не начнут правильно вести».

Самих фигурантов «кремлевского списка», по словам Шохина, больше всего беспокоит неопределенность. Своими действиями американская администрация пытается убедить политическую власть в России «вести себя по-другому». Одной из мер защиты бизнеса от санкций, по словам Шохина, стало принятие закона о том, что госкомпании могут закрыть список своих поставщиков.

«Я могу выразить только большое сожаление по данному поводу. Этот шаг американский администрации еще более усложнит и без того непростую атмосферу в отношениях между двумя государствами. На самом деле, это «путь в никуда», — заявил бизнес-омбудсмен Борис Титов.

Российские официальные лица достаточно предсказуемо отреагировали на очередную порцию санкций. Смысл всех высказываний: санкции нам нипочем! Новички, попавшие в «кремлевский список», предпочитают отшучиваться. Исполнительная власть, в свою очередь, обещает «пострадавшим» всяческую помощь в продвижении их бизнеса. Негативно реагируют только публичные компании.

5 апреля 2018 года в Минсельхозе России состоялось совещание под руководством министра сельского хозяйства России Александра Ткачева по вопросу фитосанитарного контроля продукции, импортируемой из Абхазии.

Россия с 10 апреля снимет запрет на поставки овощей, цветов и фруктов из Абхазии, при этом ввоз продукции будет осуществляться под контролем Россельхознадзора, говорится в сообщении на сайте Минсельхоза РФ.

«По итогам совещания принято решение с учетом проведенной работы снять временные ограничения и открыть ввоз растениеводческой продукции с территории Абхазии с 10 апреля под контролем Россельхознадзора», - говорится в сообщении.

На совещании в Минсельхозе России также обсудили мероприятия, проводимые на территории Абхазии, по борьбе с карантинными вредителями.

«Власти Абхазии на местах вовремя мобилизовали отряды, организовали ручной сбор, химическую обработку, провели огромную работу с населением. Собрано около 10,5 млн. особей, что позволило предотвратить его распространение на полях и плантациях садов и виноградников», - сообщил директор Департамента растениеводства, механизации, химизации и защиты растений России Петр Чекмарев.

Россельхознадзор со 2 апреля 2018 года, чтобы не допустить распространения мраморного клопа, ввел временные ограничения на ввоз в Россию из Абхазии всех товаров растительного происхождения, включая многооборотную тару и древесно-упаковочный материал.

«Sputnik-Abkhazia.ru»

Министр связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Николай Никифоров и министр транспорта, судоходства и коммуникаций Турецкой Республики Ахмет Арслан подписали меморандум о взаимопонимании между Минкомсвязью России и Советом по информационным технологиям и связи Турции о сотрудничестве в области связи и ИКТ. Подписание состоялось в рамках седьмого заседания российско-турецкого Совета сотрудничества высшего уровня, которое прошло под председательством Президента РФ Владимира Путина и Президента Турецкой Республики Реджепа Эрдогана.

Участники заседания рассмотрели перспективы развития двустороннего торгово-экономического сотрудничества, ход реализации совместных стратегических проектов, обсудили актуальные региональные и международные вопросы. Николай Никифоров отметил, что ИКТ играет ключевую роль в развитии цифровой экономики, программа которой была утверждена в России в июле 2017 года. Сегодня в России существуют конкурентоспособные решения и технологии по целому ряду направлений — электронное правительство, «умный» и безопасный город, программное обеспечение. Глава Минкомсвязи России сообщил о готовности сотрудничества с Турцией на уровне отраслевых компаний.

Также стороны обсудили сотрудничество операторов связи по развитию совместных проектов, в том числе в области передачи данных, а также вопрос снижения тарифов на связь в роуминге между Россией и Турцией. Напомним, к настоящему моменту подписаны меморандумы о снижении тарифов на роуминг с 15 странами: Абхазией, Аргентиной, Арменией, Данией, Египтом, Израилем, Китаем, Латвией, Литвой, Норвегией, Польшей, Словенией, Финляндией, Швецией, Эстонией.

Правнучка Максима Горького посетила село Адзюбжа Очамчирского района

Екатерина Пешкова открыла выставки, посвященные великому прадеду, возложила цветы к памятнику «Рождение человека» и посетила дом, где планируется создание музея Горького.

Екатерина Александровна с супругом и гости мероприятия провели митинг возле памятника и больницы «Рождение человека» - названной в честь произведения М. Горького. Именно здесь, в Адзюбже, писатель помог родиться новому человеку, о чем он написал в рассказе «Рождение человека».

Также гости и участники мероприятия посетили дом, где останавливался и жил Максим Горький во время своих путешествий по Кавказу.

В Адзюбжской средней школе состоялось торжественное открытие двух выставок «М.Горький- кому он нужен?» и «Родом из Нижнего» и прошла презентация пьесы школьного театра по мотивам произведений М. Горького.

Празднование 150-летия М. Горького в Абхазии проводится Благотворительным фондом поддержки православных инициатив молодежных программ и проектов "ХОЧУ ВЕРИТЬ", Российским Фондом поддержки и развития отечественной культуры, театрального искусства, русского языка «МТФ «Русская классика», при участии «Русской общины Очамчырского и Галского районов» и при поддержке представительства Россотрудничества в Республике Абхазия, Фонда «Русский мир», ОО «Русские Республики Абхазия».

Школьникам Сухума рассказали о способах противодействия терроризму

Военнослужащие 7 военной базы рассказали старшеклассникам Сухума историю становления РККА и о современных методах борьбы с терроризмом и экстремизмом.

Школьникам показали образовательный видеоролик об истории рабоче-крестьянской, советской, а затем российской армии. Рассказали о видах терроризма и экстремизма, о самых громких терактах последнего десятилетия и об организациях по борьбе с терроризмом.

Особое внимание слушателей обратили на военную операцию в Сирийской Арабской Республике. О деятельности вооруженных сил России на территории Сирии и о подвиге Героя России (посмертно) майора Романа Филиппова.

Геннадий Ледях: «После нашего выступления Екатерина Фурцева останавливала овации»

Елена ФЕДОРЕНКО

Культурный центр ЗИЛ провел вечер, посвященный 90-летию выдающегося танцовщика, педагога, балетмейстера, заслуженного артиста России и лауреата Международных конкурсов Геннадия Ледяха.

Жизнь одного из самых ярких солистов Большого театра 50–60-х годов прошлого столетия вызывает восхищение. Геннадий Васильевич пришел в профессиональный класс в возрасте 20 лет, потому что «без балета жить не мог». В него были влюблены все артистки труппы. Знаменитые балерины чуть ли не в очередь выстраивались, чтобы танцевать с ним в дуэте. Когда на сцену выходил Ледях, градус спектакля повышался, возникало ураганное поле напряжения: становилось понятно, что такое «московский стиль танца». Завершив отведенный танцовщику век, Ледях с невероятной самоотдачей ринулся в педагогику, открыл Детский балетный театр при ЗИЛе, основал хореографический колледж «Школа классического танца».

Геннадий Васильевич рассказал «Культуре» о своем творческом пути и жизненных маршрутах, что забрасывали его в разные уголки мира.

культура: Как мальчик из далекого сибирского села «заболел» искусством?

Ледях: Судьба и Бог распорядились. Родился я в селе Калмыцкие Мысы Алтайского края в крестьянской семье. Мне было три года, когда массовым раскулачиванием разрушалось сельское хозяйство и родители решили перебраться поближе к цивилизации. Так мы оказались в деревне Кривощеково, которая только-только вошла в состав Новосибирска. Папа пошел на бухгалтерские курсы, дали ему общежитие — одну комнату, где жили родители и мы, трое детей. Я лет до десяти спал на полатях. В детском садике, куда меня определили, проявились наклонности: стало понятно, что я рожден артистом. Азартно читал стихи, пел, участвовал в акробатических пирамидах — без них не обходился ни один праздник. Мне нравилось, что я всеобщий любимец. В школьные годы записался в драматический кружок Дома пионеров, а чтобы бесплатно смотреть фильмы, пел с ребятами перед киносеансами. Тогда и родилась мечта стать киноактером.

В 1944 году, когда исход войны был уже понятен, решили достроить огромный театр оперы и балета и открыть его ко Дню Победы. Артистов набирали из самодеятельности. Танцами я не занимался — считал, не мужское это дело. Но с приятелями, отчасти ради шутки, отправился на просмотр. Нагло сказал, что могу петь, да и чечетку бить, — видел, как ее один цыган отплясывал. Меня приняли и сразу поставили к балетному станку. Без всякого желания, но занимался — понимал, что для кинокарьеры пригодится. Первым спектаклем выбрали оперу «Иван Сусанин». Дружил я тогда с Толей Гридиным — потом он уехал в Ленинград и стал великолепным танцовщиком. На нас поставили Краковяк, мы солировали, а вокруг — кордебалет. Этот танец всегда бисировали, я начал пользоваться популярностью. Потом к нам прислали выпуск из Московского хореографического училища — впервые увидел настоящую классическую технику и увлекся. Начал с желанием репетировать. Ребята рассказали, что в столице дефицит мужчин-танцовщиков и открыты экспериментальные группы усовершенствования.

культура: В Москве как оказались?

Ледях: В 1947-м в театре состоялась премьера балета «Доктор Айболит». Нам с товарищем досталась роль Тянитолкая — необычного зверя с двумя головами: одна спереди, другая сзади. Спектакль получил Госпремию. Дело в том, что либретто написал Петр Аболимов — в то время помощник Ворошилова, курировавшего вопросы искусства. Он-то в честь высокой награды и добился для сибирских артистов поездки в Москву.

В столице я отправился в балетное училище. Показывался разным педагогам — не принимали, говорили, что недостаточно подготовлен, и добавляли: «Вы уже артист и, конечно, не пойдете в младшие классы». А я был готов заниматься даже с малышами, хотя мне-то уже стукнуло 20 лет. Все-таки взяли в класс Асафа Мессерера.

культура: Где Вы квартировали, общежития-то в училище не было?

Ледях: Первый год ночевал в школе на лавке, и год этот мне дал очень много. Вечером, когда все расходились, залы оказывались в моем распоряжении — я крутился, вертелся, прыгал. Ходил в театр на все балеты, контролеры нас пускали. Знал всех солистов. Михаил Габович — благородный партнер Галины Улановой, танцевал выразительно, хотя казался рыхловатым и особых сложностей не выполнял. Одно время чувствовал, что копирую динамичную манеру великолепного Владимира Преображенского. Приезжал Константин Сергеев — мягкий, с колоссальным прыжком. К ним я тянулся, повторяя себе: «Да, они великие, но они же люди, и я должен суметь, ведь я — Ледях». Трудился ночами в пустых классах. Меня полюбил весь обслуживающий персонал школы, называли «сыном полка», потому что я приехал в столицу в гимнастерке, галифе и сапогах отца, своего костюма не было — как третий ребенок я донашивал одежду за старшими. Работники училища договорились с Касьяном Голейзовским, что я поживу в его квартире, пока он обосновался у своей жены, замечательной балерины Верочки Васильевой.

культура: С Касьяном Ярославичем встречались?

Ледях: Он периодически приходил, проверял, в порядке ли его дом, все ли книги на месте. Отличался мягким характером, открытым, общительным, веселым, много шутил. Потом, спустя годы, мы вместе ходили в лес по грибы, до сих пор храню его художественные композиции из корней деревьев. На меня он поставил «Героический этюд», потом его танцевали Владимир Васильев и Михаил Лавровский.

культура: В труппу Большого театра попали легко?

Ледях: В школе учился три года. Асаф Михайлович Мессерер поначалу меня не воспринимал, но на выпускном экзамене он поставил меня вперед, когда выполнялись вращения. Сделал я 32 пируэта, вся комиссия поднялась, а Леонид Лавровский, главный балетмейстер Большого театра, воскликнул: «Вот же наш шут! Мы же ищем гротескового танцовщика». Все улыбнулись — от замкнутого Лавровского столь темпераментного восклицания никто не ожидал. Вот так меня приняли в Большой.

культура: Вы танцевали довольно много, а была ли любимая роль?

Ледях: Судьба Принца в «Золушке» Ростислава Захарова казалась мне близкой, логичной и понятной. Он хоть и «голубых кровей», но по-мальчишески дерзкий и отважный. По своей натуре я бы точно так же, стремглав мчался по странам с туфелькой в руке в поисках избранницы. Этот спектакль идеально «лег» на меня — я выскакивал на сцену, представляя, что подо мной горячий конь, крутил пируэты, делал самые труднейшие поддержки. Принца перетанцевали, пожалуй, все солисты, но, думаю, никто не любил этот образ так страстно, как я. В 1960-м по этому балету Александр Роу снял кинофильм «Хрустальный башмачок», где мы танцевали с Раисой Стручковой.

С восторгом выходил Вакхом в «Вальпургиевой ночи», хотя достался он мне случайно, по недоразумению. Лавровский предложил выучить партию Пана, а я перепутал и подготовил Вакха. Такой забавный случай. Танцевал бы, наверное, больше, но не давали, так как не пополнил партийные ряды. Не вступил в КПСС не потому, что был против коммунистов, тормозило меня поведение партийцев в нашем театре. Многие утверждались через общественное положение, старались угодить начальству. Были и те, кто покидал класс Асафа Мессерера, когда шло дело врачей и остро стоял еврейский вопрос. Я же от Асафа уйти не мог, не хотелось чувствовать себя подлецом и предателем по отношению к гениальному педагогу и человеку абсолютно свободному.

культура: Почему все-таки Вас так обожали партнерши — Стручкова, Лепешинская, Максимова, Тимофеева, — все хотели танцевать с Вами?

Ледях: Может, из-за куража? На сцене я испытывал невероятную радость. Я всегда сравнивал спектакль с футбольным матчем. Болельщики ведь не просто смотрят, они сами играют, передают мяч, забивают голы. И мне хотелось так «жить в образе», чтобы поклонники балета не только реагировали, но и танцевали со мной вместе. По сердцу мне были лихие трюки, но выполнял я их не как в цирке, а художественно, со смыслом. Мне так нравилось зажигать публику, чтобы токи связывали зал и сцену. Ждал выхода с нетерпением, готовился — на разогреве делал 16 пируэтов, если три раза подряд они получились, значит, все в порядке. Всех своих балерин я обожал. Однажды, по-моему, в Абхазии, я на вытянутой руке нес в высокой поддержке «стульчик» Иру Тихомирнову, жену Асафа, а на сцену впрыгнула собака. Ира, естественно, хохочет, я отбиваюсь ногой от непрошеной гостьи и боюсь уронить «расслабленную» от смеха балерину. Публика впала в особое возбуждение.

культура: Ваш конек — поддержка «рыбка». Замирало сердце, когда балерина перелетала через всю сцену, а Вы делали выпад вперед, подхватывая ее в последний момент.

Ледях: Однажды вышел казус. Партнерша не рассчитала траекторию и «пролетала» далеко от меня — никакой выпад не спас бы. Я испугался, что разобьется, пришлось прыгнуть вперед, упасть под нее и сделать поддержку лежа. Овации долго не смолкали — зрители решили, что так задумано, и требовали бисировать.

культура: Вы объездили весь мир. Есть ли самое запомнившееся турне?

Ледях: Финляндия, 1958 год. Невероятный успех в «Золушке» с Раисой Стручковой, которую публика уже хорошо знала и любила, меня же видела впервые, и такого бурного приема я не ожидал. Это был мой звездный пик. Мы приехали на один спектакль, но гастроли срочно продлили, станцевали подряд трижды. Случай беспрецедентный.

культура: На вечере прозвучали искренние и добрые слова Григоровича. Вы танцевали в его спектаклях?

Ледях: Не довелось. Григорович назначил меня на партию Данилы в «Каменном цветке», но по приказу сверху пришлось отправиться выступать в Монголию. Когда вернулся, работа над балетом уже завершилась. Позже мы крепко подружились, ни в одном спектакле Григоровича я не участвовал. Понимаете, я входил в предпенсионную команду, а Юрий Николаевич мыслил новым и очень талантливым поколением — тогда в театр пришли Катя Максимова, Наташа Бессмертнова, Миша Лавровский, Володя Васильев, Володя Никонов.

культура: Сенсация первого Московского международного конкурса артистов балета в 1969-м — Малика Сабирова, завоевавшая золотую медаль, Вы — ее партнер. Как сложился дуэт?

Ледях: К тому времени я ушел из Большого театра — места освобождали для молодых. Малика за год начала готовиться к конкурсу с Галиной Улановой. «Хочешь, поставлю Вам в Душанбе «Дон Кихота» и порепетирую с тобой?» — предложил я. Работал долго — это был первый мой опыт по переносу спектакля. Хрупкая Малика мне казалась перышком. После нашего выступления аплодисменты не смолкали, министр культуры Екатерина Фурцева даже вынуждена была их прервать и напомнить публике, что это соревнование, а не концерт. Член жюри, прима Парижской оперы Иветт Шовире говорила, что потрясена блестящим танцем пенсионера, и написала, что «молодежь должна учиться у Ледяха».

культура: Вы удивили не только Шовире, но и всех членов жюри, которые срочно придумали специальный приз и диплом «лучшему партнеру». С тех пор и существует эта награда.

Ледях: Конкурс сыграл огромную роль в моей судьбе. Во-первых, я считал свое участие благодарным расставанием с Большим театром. А во-вторых, буквально на следующий день после финала позвонил балетмейстер Алексей Чичинадзе, руководитель балетной труппой варшавского Большого театра, и предложил приехать в Польшу в качестве педагога-репетитора.

культура: Вы провели в Варшаве семь лет, и Ваше имя теперь вписано в историю польского балета. Что вспоминается?

Ледях: Приехал — милые балерины в коридорах и буфете улыбаются, строят мне глазки — все-таки новый репетитор. Посмотрел класс и впал в ужас — такие коряги, да еще и плохо выучены. Отправился по инстанциям доказывать, что ничего нельзя сделать с театром, пока не будет крепкого профессионального образования: «Если хотите, чтобы я принес пользу, — дайте школу в мое распоряжение». Разрешили, стал отбирать учеников — завелся, трудностей не замечал, так хотелось результата. В то время директор театра пригласил Григоровича поставить «Щелкунчика». Он посмотрел и отказался из-за уровня труппы. Я же предложил создать балет силами школы. Руководству сказал: «Сделаю спектакль без всякого гонорара. Если понравится, подготовите костюмы, декорации, предоставите оркестр». Результат появился через год напряженных репетиций. Помимо учеников, занял в своем «Щелкунчике» пару артисток из театра, ставил в классическом стиле, по Петипа, гофмановский сюжет сделал полнее, с принцессой Пирлипат, которой раньше не было.

Спектакль вызвал сумасшествие, восторженные рецензии появились во всех газетах и журналах, я стал знаменитостью. Когда решили показать спектакль на сцене театра, у директора касс зашевелились волосы: кому я продам этот школьный балет? Вскоре появилась мода на «Щелкунчика», не увидеть его считалось моветоном, билеты раскупались заранее. С ребятами я подготовил большой репертуар, но контракт закончился. Провожала меня толпа, купе завалили цветами и сувенирами, мы все вытирали слезы. Вернулся я в Москву с орденом «За заслуги перед культурой польской» и в статусе безработного.

культура: Долго ли оставались невостребованным?

Ледях: На год отправили в Колумбию как педагога-репетитора балетной школы, потом вновь в Душанбе — с заданием поставить «Дон Кихота». Артисты на ежедневный утренний класс уже не ходили. Да и зачем? Вечером на сцене — полсотни исполнителей, в зале — десяток зрителей.

Старался увлечь всех, повести за собой, и, кажется, всколыхнуть труппу удалось. К премьере мастерские не успели дошить костюмы, и все девушки, солистки и кордебалет, взяли в руки иголки... Успешно прошла премьера, артисты плакали от счастья, но командировка завершилась.

культура: Душанбе преподнес Вам щедрый подарок — жену, с которой Вы не расстаетесь уже 38 лет. Расскажите о Ларисе.

Ледях: Когда приехал в Таджикистан, она работала первый год после окончания Ленинградского хореографического училища имени Вагановой. Смотрела на меня широко распахнутыми глазами, каким-то восточным чутьем поняла, как я одинок. Отношения наши складывались романтически. Перед отъездом в Москву спросил: «Поедешь со мной? Но учти, не знаю, что буду делать дальше». Она все бросила и прилетела. Правда, судьба решила нас испытать. Лариса часто вспоминает, как приземлилась, поспешила к выходу, но меня среди встречавших не нашла. Ждала долго и начала считать деньги — хватит ли их на билет в Ленинград, где у нее немало однокашников, которые, конечно, помогут добраться до Таджикистана. Я же ошибся, поехал в другой аэропорт.

культура: Как складывалась ваша столичная жизнь?

Ледях: Лариса вышла замуж за балетмейстера, а в Москве я оказался безработным и нищим. Мне исполнилось 50 лет и пришлось начинать жизнь сначала. От безысходности устроился педагогом в Дом культуры ЗИЛ, где мне дали группу классического танца из шести учеников. Жили в Подмосковье, в город ездили на электричке. Решили создать Детский балетный театр. Отправились в заводской пионерский лагерь, отобрали четыре сотни детей и отправили их родителям письма: у вашего ребенка есть данные заниматься балетом, если хотите, приходите. Откликнулось 150 ребят, на следующий год количество воспитанников удвоилось. Десять лет мы работали как в профессиональной школе, занимались по пять раз в неделю, привлекли педагогов из Большого. Собралась такая надежная команда, с которой можно лететь в космос. Становление школы проходило в эти годы. Лариса оказалась бесценным помощником, талантливым организатором, обязательным, точным. Она взяла на себя всю документацию и «бумажные хлопоты», которые я ненавижу.

культура: «Школа Ледяха» стала первой альтернативной, потом появились и другие, но все равно самые одаренные дети попадали в МГАХ.

Ледях: Мы развиваем методику работы с детьми средних и ниже средних данных, которая дает результаты. Коля Чевычелов пришел к нам в 6 лет, его не приняли бы в государственное училище, сейчас он — гордость школы, заслуженный артист России, премьер Театра классического балета Наталии Касаткиной и Владимира Василева. Таких примеров немало.

Мы воспитываем не только артистов, но интеллектуальных, думающих людей. Подавляющее большинство выпускников связывают жизнь с балетом, но если им это не удается по тем или иным причинам, они оказываются конкурентоспособными и продолжают образование. Наши ребята поступают не только в Академии балета, ГИТИС или Институт культуры, они учатся в МГУ и даже в МГИМО. Сейчас в колледже 120 учащихся, подготовишек — 140. Небольшие классы, по 12–15 человек, дают возможность раскрывать индивидуальность каждого.

культура: Джон Ноймайер гордится Эдвином Ревазовым, солистом своей Гамбургской труппы. Он же Ваш воспитанник?

Ледях: Эдвин студентом второго курса представлял нашу школу на молодежном конкурсе в Лозанне, где его и увидел Ноймайер. Выпускники наши танцуют во всех театрах России, многие нашли себя в зарубежных коллективах. Все они — благодарные ученики, вспоминают годы учебы с невероятной любовью.

Россия. ЦФО > СМИ, ИТ > portal-kultura.ru, 4 апреля 2018 > № 2577598 Геннадий Ледях

Россия и Гвинея впервые после распада СССР подписали межправительственное соглашение о военном сотрудничестве.

Документ подписан в среду в Москве в ходе переговоров министра обороны РФ генерала армии Сергея Шойгу и государственного министра при президенте Гвинейской Республики по вопросам национальной обороны Мохамедом Диане.

Шойгу отметил, что подписанное межправительственное соглашение о военном сотрудничестве позволит "возродить существовавшее во времена СССР плодотворное взаимодействие в данной области". "Активизация связей по линии военных ведомств, по нашему мнению, отвечает интересам двух стран", — сказал министр.

По его оценке, "российско-гвинейское взаимодействие динамично развивается". В сентябре 2017 года состоялся официальный визит президента Гвинеи в Россию и его переговоры с президентом РФ. "Это важное событие придало дополнительный импульс дальнейшему наращиванию взаимовыгодных российско-гвинейских связей в политической, торгово-экономической, оборонной, гуманитарной и иных областях", — указал Шойгу.

Диане предложил создать рабочую группу для реализации соглашения о военном сотрудничестве. "В том, что касается применения настоящего соглашения, мы бы хотели, чтобы была создана совместная рабочая группа, которая бы работала, как одна структура в области обороны, и которая бы занималась применением этого соглашения в области сотрудничества", — заметил он.

По словам гвинейского министра, подписание межправительственного соглашения о военном сотрудничестве стало результатом встречи президентов двух стран.

Шойгу назвал Гвинею проверенным партнером России в Африке. "История наших отношений берёт начало с конца 50-х годов прошлого столетия, когда Советский Союз оказал поддержку в становлении вашего государства", — сказал Шойгу.

При содействии СССР в Гвинее был создан мощный бокситодобывающий комплекс, осуществлена реконструкция участков железных дорог, построены столичный университет, аэропорт, центральный стадион, гостиница, радиостанция, сеть автодорог и ряд промышленных объектов.

Шойгу отметил, что между РФ и Гвинеей поддерживается устойчивый политический диалог. "По основным международным и региональным проблемам позиции России и Гвинеи совпадают", — сказал Шойгу.

В 2014 году гвинейцы поддержали в ООН резолюцию о территориальной целостности Украины. Однако в ходе 71-й и текущей 72-й сессий Генассамблеи ООН воздержались при голосовании по проекту продвигаемой Украиной резолюции о правах человека в Крыму. В июне 2017 году Гвинея также воздержалась при голосовании по грузинскому проекту резолюции о положении беженцев и внутренне перемещённых лиц в Абхазии и Южной Осетии.

Министр экономики Абхазии Адгур Ардзинба рассказал о том, как местные производители "завоевывают" абхазский рынок, какие делают в этом успехи и почему не надо стремиться к полному импортозамещению.

Импорт товаров, которые производятся в Абхазии, за последние годы существенно сократился, рассказал министр экономики республики Адгур Ардзинба.

«Импорт овощей и других товаров, которые производятся в Абхазии, существенно сократился с 2013-2014 годов. К примеру, импорт томатов сократился почти в четыре раза за этот период. Это следствие того, что в Абхазии появились собственные производители, ориентированные на экспорт и внутренний рынок», - отметил Ардзинба.

Министр подчеркнул, что процесс замены импортируемых товаров на собственную продукцию займет немало времени, но стремиться к стопроцентному результату в этом направлении не стоит. По мнению Ардзинба, это не только невозможно, но и неправильно.

«Полностью заменить импорт - это вопрос не одного дня, но процесс идет. Несмотря на то, что у нас есть широкое производство, например, вина, этот напиток тоже импортируется в Абхазию, пусть и не в больших количествах. Речь идет о пожелании потребителя, который может предпочитать импортную продукцию. Полностью отказаться от них не только невозможно, но и неправильно. Такой задачи у нас нет», - отметил Адгур Ардзинба.

Есть категория товаров, которые относятся к "критическому импорту", добавил министр экономики страны. В их перечень входят товары, которые не производятся в определенной стране, и в случае Абхазии список этот довольно длинный.

Государство в силу своих возможностей старается помогать местным производителям, которым сложно конкурировать с зарубежными компаниями даже на внутреннем рынке, подчеркнул Ардзинба и добавил, что существуют определенные ограничения по тарифному регулированию торговли товарами между Абхазией и Россией.

«Между Абхазией и Россией подписано соглашение о режиме торговли товарами, в рамках которого все товары на наш рынок поставляются без пошлины и по такому же принципу абхазские товары вывозятся в Россию. В части тарифной политики мы регулировать не можем, так как международные соглашения выше внутреннего законодательства, но существует широкий спектр нетарифных мер регулирования - субсидирование, адресная поддержка, в чем государство всячески помогает», - сказал Ардзинба.

В Абхазии уже действуют программа поддержки экспортоориентированных предприятий, закон "Об инвестиционной деятельности", в рамках которого государство может предоставлять налоговые каникулы предприятиям.

Министр экономики республики также прокомментировал ситуацию с высокими ценами на местную сельхозпродукцию в сравнении с импортным товаром. По его словам, важную роль в этом играют объемы производства и реализуемой продукции.

«Это в первую очередь связано с тем, что внешние товаропроизводители, как правило, намного крупнее и мощнее. То есть у них себестоимость снижается за счет объема. Если сравнивать абхазские крупные предприятия с российскими, то по их мерках они относятся к малым предприятиям. Годовой оборот среднего российского производителя около 25 миллиардов рублей», - рассказала Ардзинба.

Министр добавил, что абхазская продукция намного качественнее, чем у конкурентов, и это делает ее более полезной, за что потребитель готов платить.

Абхазская продукция меняется в лучшую сторону, как по внешнему виду, так и по свойствам, что стало возможным благодаря местным предпринимателям, уверен Ардзинба. Эта положительная динамика, подчеркнул он, происходит, несмотря на ограниченный доступ к кредитным ресурсам, которые способствуют расширению бизнеса и поднятию его уровня на более высокую планку.

Вопрос кредитования бизнеса рано или поздно должен быть решен, уверен министр экономики.

«Sputnik-Abkhazia.ru»

Российско-абхазская рабочая группа утвердила предварительный план приема

Отборочные испытания пройдут во второй половине апреля.

Экзамены пройдут на базе Абхазского государственного университета. По решению комиссии будет создано две смешанные экзаменационные комиссии для прведения отборочных испытаний и проверки работ кандидатов. Комиссии будут состоять из педагогов АГУ и учителей средних школ Республики Абхазия. Каждая комиссия будет проверять все работы кандидатов по отдельности.

В первую очередь будут проведены экзамены по профильным предметам (математика, химия, обществознание), во вторую очередь – диктант по русскому языку. Для поступающих по лингвистическим и филологическим специальностям профильным экзаменом будет диктант по русскому языку. Минимальный балл, который кандидат на поступление должен набрать на профильном экзамене составляет 50 баллов.

Проходной балл для кандидатов, поступающих по магистерским (аспирантским, ординаторским) программам, в случае, если количество кандидатов по направлению обучения составляет не более одного человека, определен в размере 4.0.

Кандидаты, поступающие на творческие специальности, обязаны сдавать творческие испытания непосредственно в вузе. О порядке и времени проведения творческих испытаний нужно уточнять в вузе самостоятельно (в ближайшее время).

Конкурс по специальностям, предоставляемым по линии Росфинмониторинга, проводится среди кандидатов, указавших в заявке данное направление (в графе «Откуда узнали о проведении набора, кто порекомендовал» необходимо указать Росфинмониторинг). Ознакомиться с направлениями подготовки по линии Росфинмониторинга можно в прикрепленном документе.

Конкурс по специальностям, предоставляемым по линии Федеральной таможенной службы, проводится среди кандидатов, указавших в заявке ВУЗы, подведомственные ФТС.

Россельхознадзор ввел временные ограничения на поставки из Абхазии в Россию овощей, цветов, фруктов, а также используемой многократно тары и паллетов в связи с распространением на территории Абхазии коричнево-мраморного клопа, сообщили в управлении Россельхознадзора по Краснодарскому краю и Республике Адыгея.

Решение было принято по итогам мониторинга, который показал критическую фитосанитарную обстановку в Абхазии.

"В целях недопущения распространения опасного карантинного объекта на территории РФ и сохранения экспортного потенциала страны Россельхознадзор считает необходимым со 2 апреля 2018 года ввести временные ограничения на ввоз в Россию из Абхазии всех товаров растительного происхождения, включая многооборотную тару и древесно-упаковочный материал. Исключение составляют картонные коробки, которые могут перевозиться в сопровождении фитосанитарного сертификата из страны-отправителя", — говорится в сообщении ведомства.

По данным Сочинской таможни, в случае выявления запрещенной сельхозпродукции из Абхазии данный товар будет передаваться сотрудникам Россельхознадзора для принятия дальнейших решений.

"Современные таможенные технологии, применение мобильного инспекционно-досмотрового комплекса позволяют в считанные минуты без выгрузки товара из транспортного средства идентифицировать перевозимый груз. С момента введения ограничений по результатам контроля попыток перемещения таких товаров не выявлено", — сообщили в пресс-службе таможни.

Ранее сообщалось, что в Краснодарском крае коричнево-мраморный клоп был обнаружен в конце 2017 года. Он представляет опасность для 100 видов растений, в том числе сельхозкультур. Для соседней Абхазии коричнево-мраморный клоп стал настоящим бедствием, уничтожив в прошлом году до 50% урожая фундука и цитрусовых.

Депутаты Парламента Абхазии ищут способы сохранить энергосистему страны в рабочем состоянии, но действующее в стране законодательство фактически не позволяет России инвестировать в ее реконструкцию и развитие.

Абхазия стоит на пороге жесткого энергодефицита. Существующих мощностей не хватает даже на текущее потребление. Ситуацию могли бы исправить российские инвестиции, но у этого плана есть препятствия - ограничения в энергетическом законодательстве, которые сдерживают любые инвестпроекты.

«Сегодня мы подошли к ситуации, когда у нас практически не осталось энергетических мощностей ни для производств, ни для гостиниц, ни даже для новых теплиц. Ограниченность существующих мощностей стала препятствием для нашего развития», - заявил депутат Парламента Абхазии, член комитета по экономической политике и реформам Астамур Логуа.

Существующие мощности уже не обеспечивают даже текущее потребление, а это уже вопрос энергобезопасности страны, считает он.

«Мы пережили зиму, находясь в постоянном ожидании - сколько воды останется в ИнгурГЭС, хватит нам ее или нет. А впереди - плановый ремонт ИнгурГЭС, помочь Абхазии с электроэнергией на это время может только Россия», - считает он.

По самым скромным подсчетам, говорит Астамур Логуа, на масштабную модернизацию отрасли потребуются десятки миллиардов рублей.

«Безусловно, это стратегическая отрасль, к которой нужен взвешенный, аккуратный подход, но уровень доверия к стратегическому союзнику, к России, позволит нам садиться и обсуждать такие вопросы открыто, и принимать решения, которые будут выгодны нашему народу и экономике страны», - считает депутат Логуа.

ИнгурГЭС - крупнейшая на Южном Кавказе гидроэлектростанция мощностью 1300 МВт. Ее генераторы расположены на территории Абхазии, а арочная плотина - на грузинской стороне. Согласно неформальному соглашению между Тбилиси и Сухумом, 40% выработанного ИнгурГЭС электричества получает Абхазия, а 60% - Грузия. Плановые ремонтные работы на гидроэлектростанции должны проводиться раз в пять лет. Однако ГЭС не ремонтировали с 2006 года - тогда гидроэлектростанция приостановила выработку электроэнергии на два месяца.

Начало реабилитации ИнгурГЭС запланировано на 2018 - 2021 годы.

По данным РУП "Черноморэнерго", потребление электроэнергии в Абхазии ежегодно увеличивается на 5-9%. Абхазия намерена покрывать существующий дефицит, получая энергию из России за счет перетока электроэнергии из Краснодарского края, для чего необходимо строительство новых высоковольтных линий. Российские компании могли бы инвестировать в данный проект, что решит проблему энергодефицита.

«Sputnik-Abkhazia.ru»

Запрет на ввоз продукции растительного происхождения из Абхазии вступил в силу

Со 2 апреля вступил в силу запрет Россельхознадзора на ввоз всей продукции растительного происхождения из Абхазии в связи с распространением коричнево-мраморного клопа.

"Россельхознадзор считает необходимым со 2 апреля 2018 года ввести временные ограничения на ввоз в Россию из Абхазии всех товаров растительного происхождения, включая многооборотную тару и древесно-упаковочный материал", - говорится в сообщении.

Ранее агентство FruitNews сообщало о том, что Россельхознадзор предупредил аграриев о распространении мраморного клопа на юге России.

Совместные с 49-й общевойсковой армией Вооруженных сил России военные учения начались в Абхазии, сообщила в понедельник пресс-служба Минобороны республики.

"Со 2 по 15 апреля 2018 года проводится совместное учение Вооруженных сил Республики Абхазия и 49-й общевойсковой армии Вооруженных сил Российской Федерации. Данное учение является этапом совместной подготовки… в ходе которого практически отрабатываются вопросы договора "О союзничестве и стратегическом партнерстве", — говорится в сообщении.

Как уточняет ведомство, для планирования совместных действий от абхазской стороны привлекаются оперативные группы МВД, Службы государственной безопасности и МЧС Абхазии. В ходе учений будет отработана совместимость штабов различных уровней, а также систем управления войсками и оружием Абхазии и России.

Договору между РФ и Абхазией о союзничестве и стратегическом партнерстве был подписан 24 ноября 2014 года. Документ предусматривает модернизацию абхазских вооруженных сил.

Рабочая поездка Игоря Зубова в Краснодарский край.

Статс-секретарь - заместитель Министра внутренних дел Российской Федерации Игорь Зубов принял участие в совещании двустороннего комитета на приграничном уровне ГУ МВД России по Краснодарскому краю и МВД по Республике Абхазия под председательством начальника ГУ МВД России по Краснодарскому краю генерал-лейтенанта полиции Владимира Виневского и Министра внутренних дел Республики Абхазия генерал-майора милиции Гарри Аршба.

Совещание прошло в рамках Соглашения о сотрудничестве органов внутренних дел приграничных регионов между МВД Российской Федерации и МВД Республики Абхазия.

Открывая мероприятие, Игорь Зубов отметил, что Российская Федерация придает большое значение всестороннему взаимодействию с Республикой Абхазия, а совместная работа правоохранительных ведомств двух государств, основанная на давней дружбе и взаимном доверии, приносит реальный профилактический эффект.

Участники мероприятия обсудили актуальные вопросы, связанные с налаживанием сотрудничества в области борьбы с преступностью, коррупцией, а также обеспечением охраны общественного порядка и безопасности на приграничных территориях. В ходе рабочего совещания была отмечена необходимость наращивания двустороннего сотрудничества по всем направлениям оперативно-служебной деятельности. Отмечая важность обсуждаемых проблем, стороны приняли решение об укреплении рабочих контактов.

Итогом совещания стало подписание протокола рабочей встречи ГУ МВД России по Краснодарскому краю и МВД по Республике Абхазия, который позволит консолидировать работу в рамках планирования совместных мероприятий по противодействию преступности и взаимного обмена информацией.

Премьер Грузии Георгий Квирикашвили опроверг сообщения СМИ о его возможной отставке, заявив, что еще несколько лет не намерен покидать должность главы правительства.

Ранее телекомпания "Рустави 2" со ссылкой на свои источники сообщила о возможной отставке Квирикашвили. Эта тема стала активно обсуждаться после публикации премьером открытого письма в адрес российского руководства с призывом наладить двусторонние отношения. По данным "Рустави 2", позицию Квирикашвили поддержали далеко не все в его команде.

"Хочу сказать к вниманию тех людей, которые, как вороны окружают одиннадцатый этаж правительства и устанавливают таймер к отставке премьера Квирикашвили, хочу их заверить, что этот таймер минимум несколько лет не зазвенит, поэтому пусть отдохнут, выспятся, пока Грузия пойдет вперед", — сказал Квирикашвили в пятницу на брифинге.

Грузия разорвала дипломатические отношения с РФ в августе 2008 года в ответ на признание Москвой независимости Абхазии и Южной Осетии. Однако коалиция "Грузинская мечта", пришедшая к власти по итогам выборов в октябре 2012 года, назвала одним из главных приоритетов внешней политики нормализацию отношений с РФ. Эта же политическая сила одержала победу на парламентских выборах в 2016 году.