Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

КОНИНА ВМЕСТО ГОВЯДИНЫ: ЕВРОПЕЙСКИЙ СКАНДАЛ НАБИРАЕТ ОБОРОТЫ

В Европе набирает обороты скандал в связи с обнаружением конины в замороженных продуктах, которые были маркированы как говяжьи. Правительство Франции инициирует разбирательство с подключением крупнейших компаний мясной отрасли. Цепи поставок спорной продукции могут охватывать до 16 стран Европы

Первые проблемы возникли еще в середине января, когда конина была обнаружена в говяжьих бургерах, продающихся в супермаркетах Tesco и Iceland в Великобритании и в магазинах сетей Dunnes Stores, Lidl и Aldi в Ирландии. Как сообщало Агентство по безопасности продуктов питания Ирландии, бургеры были изготовлены из мяса, которое было переработано на двух заводах в Ирландии и одном заводе в графстве Йоркшир на севере Англии.

В конце минувшей недели поступили сообщения, что конина была обнаружена в лазанье под брендом шведской линии замороженных полуфабрикатов Findus производства французской группы Comigel. Предварительное расследование во Франции показало, что поставщик Comigel, французская Poujol, получала мясо от кипрской торговой компании, а та, в свою очередь, - от голландской, закупающей сырье на двух румынских скотобойнях.

После того как было выявлены образцы лазаньи "с говядиной", пробы которых показали содержание до 100% конины в мясных ингредиентах, продовольственный гигант Findus отозвал свои полуфабрикаты из магазинов во Франции и Швеции.

Директор Findus France Матье Ламбо заявил, что компания подаст в суд: "Мы считали, что получаем сертифицированную французскую говядину, а на деле нам поставляли конину из Румынии. Нас обманывали".

Во Франции семь сетей - Auchan, Casino, Carrefour, Cora, Monoprix, Grand Jury и Picard - изъяли часть ассортимента замороженных мясных полуфабрикатов, в том числе лазанью.

Министр продовольствия Гийом Гаро считает необходимым изъять из продажи все сомнительные продукты. "Мы хотим получить информацию от всех звеньев цепи поставок, выяснить, что произошло, и сделать первые выводы", - прокомментировал информагентству Гаро. К разбирательству подключены производители, перерабатывающие и торговые компании, супермаркеты и представители отрасли.

Комиссар ЕС по сельскому хозяйству встретится с министром иностранных дел Румынии. Президент Румынии Траян Бэсеску предупреждает, что скандал может обернуться ограничениями на экспорт и страна потеряет доверие на рынке на многие годы.

Румынские производители мяса, впрочем, уверяют, что подлог, при котором конина выдавалась бы за говядину, невозможен технически, так как французский заказчик закупает продукт в неразделанных тушах, и в таком виде отличить одно мясо от другого не представляет никакого труда, передает Euronews. Министр сельского хозяйства Румынии Даниэль Константин говорит, что запросил информацию об экспорте конины и воздерживается от комментариев до тех пор, пока ветеринарные власти не предоставят данные: "Я надеюсь, что экспортеры в самом ближайшем времени будут определены. В конце концов речь идет о контроле за продуктами здесь, у нас, еще до того как они поступят в другие страны ЕС".

"Французский импортер должен показать документы, если их нет, значит, он приобрел продукцию на черном рынке или что-то хотел скрыть", - передает РИА "Новости" комментарий Сорина Минеа, президента румынской федерации пищевой индустрии (Romalimenta food industry federation).

В Великобритании власти ждут на этой неделе результатов экспертизы продуктов с кониной. В частности, проводятся проверки на содержание фенилбутазона, противовоспалительного препарата, который применяется для лечения лошадей и содержание которого в мясе, употребляемом в пищу, может быть опасно для здоровья человека. В мясном скотоводстве он запрещен к использованию. Как бы то ни было, эксперты подчеркивают, что даже если вещество будет обнаружено в малых количествах, риск вреда для здоровья очень мал.

Пока, по словам Паттерсона, признаков наличия в продукции фенилбутазона нет, но агентство по продовольственным стандартам (FSA) выдало предписание провести дальнейшую экспертизу. Министр по вопросам охраны окружающей среды Великобритании Оуэн Паттерсон обещал принять все необходимые меры, если тесты выявят, что продукция опасна для здоровья.

И хотя нет возможности ввести запрет на импорт в соответствии с правилами единого рынка ЕС, есть положения о моратории в критических для здоровья населения ситуациях: так, британская говядина была запрещена к ввозу в ЕС после вспышки коровьего бешенства в 1990-ые.

Паттерсона призывают незамедлительно ввести мораторий до выяснения результатов. Министр пока отклоняет эти требования и говорит, что на данном этапе речь идет не об опасности для здоровья населения, а о международном преступном заговоре и нарушениях маркировки. Британская полиция инициировала разбирательство.

Оуэн Паттерсон, отмечая огромный товарооборот, делает вывод, что "где-то соответствующий нормам продукт был заменен на несоответствующий". Французский министр по защите потребителей Бенуа Амон полагает, что мотивом махинаций с маркировкой были соображения финансовой выгоды.

Роспотребнадзор держит под контролем ситуацию с возможными поставками конины и свинины в мясной продукции вместо говядины, сообщает ведомство в понедельник.

Скандал в ЕС разгорелся в начале этого года после того, как конина была обнаружена в бургерах испанской марки AhorraMas и ирландской Silvercrest Foods. Ирландская компания была вынуждена изъять из продажи около 10 миллионов котлет-полуфабрикатов. Silvercrest Foods обвинила одного из своих польских поставщиков.

"Ситуация остается на контроле Роспотребнадзора с целью предотвращения попадания указанной продукции на российский рынок и обеспечения законодательства о защите прав потребителей", - говорится в сообщении.

Как пояснили в ведомстве, в настоящее время в Великобритании и Ирландии расследуются случаи попадания конины и свинины в продукцию из говядины. Производители и поставщики продукции, в которой была обнаружена конина и свинина, изымают ее из оборота.

Агентство по пищевым стандартам Великобритании выработало план по расследованию случившегося. Исследования продукции из говядины на наличие в ней конины и свинины должны завершиться к 11 марта 2013 года, а окончательные до 8 апреля 2013 года, сообщает Роспотребнадзор.

В конце января сеть испанских универмагов AhorraMas отозвала из своих магазинов произведенные под собственной маркой бургеры после того, как в продуктах были обнаружены следы конского мяса. Конину в бургерах Alipende обнаружили эксперты одной из организаций по защите прав потребителей. Ритейлеры согласились с выводами специалистов и заявили, что отзывают данные полуфабрикаты со своих полок. Каким образом в бургеры попало конское мясо, пока неизвестно.

Шведская Findus Nordic подает в суд на французскую компанию Comigel и ее поставщиков после обнаружения конины в полуфабрикатах с говядиной, сообщает в воскресенье агентство Франс Пресс со ссылкой на представителя компании.

"Это мошенничество и несоблюдение контрактных обязательств. Такое поведение со стороны поставщика недопустимо. Мы готовим судебный иск", - сообщил представитель компании-производителя Findus Nordic Жари Латванен (Jari Latvanen), брэндом которой обладает ряд европейских стран. Конина, в частности, была обнаружена в лазанье с говядиной, которая должна была быть австрийского, французского или немецкого происхождения. Findus обязал своих поставщиков маркировать мясо, однако, по словам Латванена, Comigel была единственной компанией, которая сообщала о допущенных несоответствиях нормам.

В субботу Findus заявила о намерении подать иск против румынской компании-производителя. Компания отозвала из магазинов Великобритании, Франции и Швеции ряд своих продуктов, после того, как 2 февраля ее французский поставщик Comigel уведомил головной офис, что на самом деле полуфабрикаты, заявленные как говяжьи, также содержали конину. Анализ образцов, проведенный экспертами в Британии и Ирландии, показал, что полуфабрикаты содержали от 60 до 100% конины.

Скандал в ЕС разгорелся в начале этого года после того, как конина была обнаружена в бургерах испанской марки AhorraMas и ирландской Silvercrest Foods. Ирландская компания была вынуждена изъять из продажи около 10 миллионов котлет-полуфабрикатов. Silvercrest Foods обвинила одного из своих польских поставщиков. Потребление продуктов из конины во многих странах, в том числе Испании, Великобритании и Ирландии не распространено, многие жители считают это этически неприемлемым.

И первичный, и вторичный рынок жилья Новой Зеландии динамично развиваются.

Как сообщает портал Property Wire со ссылкой на данные Статистического ведомства Новой Зеландии, в годовом исчислении количество нового жилья, включая апартаменты, увеличилось на 23%, а число разрешений на строительство новых квартир выросло на 57%.

В сравнении с январем 2012 года, средняя цена недвижимости в Новой Зеландии в январе 2013 года увеличилась на 13,4% и достигла $600 тыс.

Питер Томпсон, управляющий директор агентства Barfoot & Thompson, заявил, что хотя январь обычно является спокойным месяцем по продажам, эпервый месяц 2013 года стал исключением.

По словам специалиста, у покупателей сохраняется интерес к элитной недвижимости, поскольку в январе 2013 года было продано 68 объектов стоимостью свыше $1 млн. 47% всего проданного жилья имело стоимость ниже $500 тыс., из них 15,9% оценивались дешевле $300 тыс.

Отметим, что основными двигателями рынка недвижимости Новой Зеландии в 2012 году стали регионы Окленд и Кентербери/Вестланд, где было сосредоточено более 50% покупательской активности.

Правительство Великобритании подготовило поправки в Закон о благополучии животных (Animal Welfare Act), согласно которым все владельцы собак в Англии должны будут имплантировать им микрочипы. Об этом сообщает BBC News.Вживление микрочипов должно быть произведено в срок до 6 апреля 2016 года. Если хозяева животных не подчинятся этим требованиям, то их ожидают штрафы в размере до 500 фунтов стерлингов (до 780 долларов или 24 тысяч рублей).

Таким образом власти Англии надеются сократить количество потерявшихся собак. По их оценкам, в год более 100 тысяч животных остаются без хозяев: либо их бросают, либо они сами теряются. Это обходится налогоплательщикам и благотворительным организациям, которые опекают животных, в 57 миллионов фунтов (90 миллионов долларов или 2,7 миллиарда рублей) в год.

Кроме того, в законодательство будут внесены изменения, которые отменят ранее действовавший запрет на предъявление исков к владельцам собак, которые напали на посетителей частных территорий, пишет The Independent. От их укусов чаще всего страдают почтальоны и врачи, которые приходят на дом. За последний год нападениям собак подверглись более 3000 почтальонов, причем 70 процентов из этих инцидентов произошли на частных территориях.

В Уэльсе и Северной Ирландии также обсуждаются инициативы по обязательному вживлению собакам чипов. В Шотландии, напротив, подобные меры не признали целесообразными.

Микрочипы размером с рисовое зернышко обычно имплантируются собакам между лопатками. В них содержится информация о владельцах животных, в том числе их контакты.

Более 700 заявок поступило на получение грантов правительства РФ ведущими учеными для проведения исследований в России, сообщает в среду пресс-служба министерства образования и науки РФ.

Всего на конкурс поступило 719 заявок. В этом конкурсе впервые могли принимать участие, кроме российских вузов, также научные учреждения государственных академий наук и также государственные научные центры России. "Было подано 575 заявок от вузов и 144 заявки от научных учреждений государственных академий наук и государственных научных центров России", - говорится в сообщении.

Планируется, что подведение итогов конкурса состоится 25 апреля текущего года.

Из 719 участников конкурса гражданами Российской Федерации являются 379 человек, из них 53 человека - наши соотечественники, имеющие двойное гражданство; 118 человек, граждан России, постоянно проживают за рубежом; а 340 человек - иностранцы, отмечают в министерстве.

В конкурсе принимают участие ведущие ученые более чем из 40 стран, в том числе: Австралии, Бельгии, Великобритании, Германии, Дании, Израиля, Ирландии, Испании, Канады, Китая, США, Украины, Франции, Финляндии, Чехии, Швейцарии, Швеции, Японии и других.

Грант правительства РФ выделяется в размере до 90 миллионов рублей на проведение научных исследований в течение 3 лет (2013-2015 годы) с возможным продлением на 2 года. Обязательным условием является привлечение вузами и научными организациями внебюджетных средств, в размере не менее 25% от размера гранта.

Участниками конкурса могли быть вузы, научные учреждения государственных академий наук и государственные научные центры РФ совместно с российскими и иностранными ведущими учеными, занимающими лидирующие позиции в конкретных областях наук: естественные и точные, техника и технологии, медицинские науки и науки о здоровье, сельскохозяйственные, социальные, гуманитарные. Ведущий ученый имеет право участвовать только в одном научном исследовании; количество исследований на базе одного вуза или научной организации не ограничено.

По условиям конкурса необходимо личное руководство лабораторией и проводимыми научными исследованиями не менее 4 месяцев в каждом календарном году. В состав формируемого ведущим ученым научного коллектива должны входить: не менее двух кандидатов наук, не менее трех аспирантов и трех студентов, обучающихся в вузе, на базе которого проводится научное исследование; либо не менее трех кандидатов наук и не менее четырех аспирантов, обучающихся в научной организации, на базе которой проводится научное исследование.

Для оценки заявок будут использованы три группы критериев: научные достижения и опыт работы ведущего ученого; перспективы научных исследований по проекту; состояние и динамика развития организации, перспективный облик лаборатории, создаваемой в рамках проекта. По результатам экспертизы заявок, представленных на конкурс, Совет по грантам определяет победителей конкурса.

Россия > Образование, наука > ria.ru, 6 февраля 2013 > № 751326

PWC: МОСКВА И ПЕТЕРБУРГ ОПЕРЕДЯТ ЕВРОПУ В ГОСТИНИЧНОМ БИЗНЕСЕ

Средняя доходность в расчете на гостиничный номер в Европе снизится в 2013 году. По темпам роста этого показателя Москва и Петербург займут ведущие позиции

Средняя доходность в расчете на гостиничный номер в городах Европы снизится в 2013 году в условиях продолжающегося экономического спада. По темпам роста этого показателя Москва и Санкт-Петербург займут ведущие позиции в Европе. Об этом говорится в ежегодном исследовании "European Cities Hotel Forecast" международной консалтинговой компании PricewaterhouseCoopers (PwC).

Кризис и общая экономическая нестабильность повлияли на снижение доверия со стороны клиентов европейских гостиниц и ужесточение конкуренции, отмечают в PwC. Лидеры гостиничной отрасли отмечают и другие факторы, вызывающие беспокойство: меняющиеся предпочтения потребителей; "цифровая" революция (потребители становятся более разборчивыми - сравнивают цены, бронируют гостиницы и делятся впечатлениями о своих поездках через Интернет); продолжение и рост конкурентной борьбы за туристов из стран БРИК ( Бразилия, Россия, Индия и Китай).

В 2013 году в семи городах прогнозируется падение среднего дохода на гостиничный номер: Лондон (-7,9%), Мадрид (-5,8%), Амстердам (-3,2%), Цюрих (-1,3%), Брюссель (-1,2%), Рим (-1,1%) и Женева (-0,3%). В то же время в течение 2013 года (в пересчете на евро) в Санкт-Петербурге ожидается рост среднего дохода с номера на 7,3%, в Москве - на 5,2%, Париже - на 5%, Франкфурте-на-Майне - на 3,5%, Берлине - на 3,2% и Дублине - на 3,1%. В пересчете на местную валюту впереди всех, как ожидается, будет Париж (там рост среднего дохода с номера, по прогнозу, может составить 5%); в Санкт-Петербурге прирост достигнет 4,8%, в Эдинбурге - 4%. За ними следуют Франкфурт-на-Майне, Берлин, Дублин и Москва.

Средний уровень заполняемости гостиничных номеров в Европе за девять месяцев 2012 года несколько снизился, особенно на юге Европы, подсчитали в PwC. При этом в странах Восточной Европы, по данным отчета Европейской комиссии по туризму, отмечается устойчивый рост рынка. По прогнозам PwC, к концу 2012 года двузначный рост среднего дохода с номера можно ожидать в четырех городах: в Санкт-Петербурге (14,1%), Дублине (13,9%), Праге (13,1%) и Москве (12,9%), а также почти двузначный рост - в Берлине (9,6%) и Париже (9%).

Согласно информации компании STR Global, в Москве расположено 147 гостиниц, насчитывающих почти 37 тысяч номеров. В 2010 году заполняемость гостиниц в Москве существенно выросла, но среднесуточный тариф снизился на 15,4%, в результате чего показатель дохода на номер сократился на 5,4%. В первой половине 2011 года тенденция сменилась, констатируют в PwC: вырос как уровень заполняемости гостиниц, так и среднесуточный тариф, в результате чего доход на номер увеличился на 7,9%. За девять месяцев 2012 года заполняемость столичных гостиниц выросла на 5,1%, а среднесуточный тариф увеличился на 3,5%, что привело к дальнейшему увеличению дохода на номер на 8,8%. К концу 2012 года доход на гостиничный номер, под подсчетам PwC, составил 3 940 рублей.

Emirates SkyCargo, грузовое подразделение Emirates, одной из самых динамично развивающихся авиакомпаний мира, увеличила объем грузоперевозок и расширила свою маршрутную сеть поставкой трех новых самолетов Boeing 777F.Благодаря трем новым воздушным суднам, каждое из которых вмещает до 103 тонн грузов, авиапарк Emirates SkyCargo насчитывает 10 самолетов, а ее маршрутная сеть представлена 12 направлениями, среди которых Тайбей, Читтагонг, Элдорет, Лилонгве, Кабул, Алма-Ата, Гетеборг, Сарагоса, Виракопус, Триполи, Джибути, Льеж. Четвертый грузовой Boeing 777 присоединится к флоту в марте этого года.

"Являясь одним из крупнейших грузовых перевозчиков мира, мы продолжаем вкладывать инвестиции в расширение нашего авиапарка и маршрутной сети, что позволяет нам предоставлять клиентам еще больше возможностей для грузоперевозок, - сказал Рам Менен (Ram Menen), старший вице-президент Emirates по грузовым перевозкам. - Наши собственные грузовые судна, а также грузовые отсеки 185 широкофюзеляжных пассажирских самолетов Эмирейтс, которые выполняют полеты по 128 направлениям в 74 страны мира, обеспечивают нам глобальный охват и возможность объединять торговые пути по всему миру".

В 2012 году Emirates открыла рейсы в Аделаиду, Барселону, Буэнос-Айрес, Вашингтон, Дублин, Даллас, Лиссабон, Лион, Лусаку, Пхукет, Рио-де-Жанейро, Сиэтл, Хараре и Хошимин. С 6 февраля 2013 года авиакомпания начнет полеты в Варшаву, а с 1 марта - в Алжир.

Boeing 777F является самым современным грузовым воздушным судном и расходует минимальный объем топлива по сравнению с другими самолетами таких же габаритов. Основная палуба Boeing 777F шириной в 3,7 метра, самая широкая среди палуб на других грузовых суднах, позволяет не только вмещать большие объемы, но и перевозить негабаритные грузы.

Другие новости по теме:

Emirates SkyCargo выполнила первый грузовой рейс в МосквуEmirates Skyсargo и DHL объединят усилия по внедрению e-freightTNT Airways и Emirates SkyCargo подписали код-шер соглашениеFedEx Express заказала 6 грузовых самолетов Boeing-777Emirates расширяет возможности бронирования на emirates.comEmirates открыла рейс в МадридНовые рейсы EmiratesEmirates начала полеты из Дубаи в ПрагуEmirates объявила о предстоящем открытии рейса в ДакарEmirates возобновляет полеты в Нью-Йорк на Airbus A380Southern Air получила два самолета Boeing 777 FreightersEmirates удвоит частоту полетов в Лос-Анджелес и ХьюстонEmirates летом начнет полеты в МадридEmirates открывает новые рейсыEmirates: новые рейсы в Копенгаген, Женеву и Басру.

Ирландская лоу-ксот авиакомпания Ryanair ведет переговоры с новым владельцем португальских аэропортов - компанией Vinci - по созданию новой базы в Лиссабоне.

Об этом во время пресс-конференции в Лиссабоне сообщил президент ирландской авиакомпании Майкл О Лири.

Низкобюджетная авиакомпания намеревается начать работать в Лиссабоне зимой 2014 года. Планируется, что будут открыты 14 новых маршрутов, на которых будут оперировать восемь самолетов.

Майкл О Лири отметил, что налоговые сборы лиссабонского аэропорта продолжают оставаться очень высокими для авиакомпаний, желающих там работать.

Создание новой базы Ryanair может увеличить пассажиропоток лиссабонского аэропорта на 4 миллиона человек.

Авиабилеты по лучшей цене Вы можете забронировать в агентстве "БілетівСВІТ" онлайн или по телефонам

Авиакомпания Etihad Airways заявила о планах начать выполнение ежедневных рейсов между Абу-Даби и Амстердамом (Нидерланды) в мае этого года, сообщает сайт журнала Arabian Business.

Согласно сообщению, новые рейсы с кодом EY77 и EY78 стартуют в среду 15 мая. В то же время, голландский национальный перевозчик KLM будет выполнять те же рейсы под кодом KL.

Ежедневные рейсы дополнят нынешние полеты авиакомпании KLM между Амстердамом и Абу-Даби. Рейсы станут ежедневными уже с лета этого года и будут выполняться под кодом Etihad Airways, EY.

Президент и исполнительный директор Etihad Airways Джеймс Хоган подтвердил, что Амстердам станет частью глобальной сети Etihad Airways с 15 мая.

Голландская столица станет 17-ым европейским городом на карте авиакомпании Etihad. Крупными городами, обслуживаемыми компанией в Европе, также являются Брюссель, Дублин, Франкфурт, Женева, Лондон и Париж.

Джеймс Хоган добавил, что рейсы между Амстердамом и Абу-Даби дважды в день будут удобными пассажирам, путешествующим из Нидерландов в Абу-Даби, и далее по таким направлениям, как Шри-Ланка, Пакистан и Австралии.

"Это свидетельствует о растущей важности Абу-Даби, как всемирного авиаузла", - подчеркнул он.

Кроме того, он отметил, что высокий спрос на рейсы компании Etihad ожидается также от представителей голландской общины в Объединенных Арабских Эмиратах, которая состоит из более 5 тыс. человек и представителей 300 компаний.

Авиакомпания Etihad Airways, национальный перевозчик ОАЭ, закончила 2012 год с прибылью. Об этом на Международной конференции Airfinance в Дублине заявил Джеймс Хоган, президент и исполнительный директор авиакомпании. Он отметил, что 2012 год стал таким же успешным для Etihad Airways, как и 2011-й, в котором авиакомпания получила прибыль в размере US$ 14 млн. Полностью финансовые результаты деятельности Etihad Airways в 2012 году будут объявлены в следующем месяце. В 15-й ежегодной международной конференции Airfinance приняли участие представители крупнейших авиакомпаний мира, лизинговых компаний, коммерческих и инвестиционных банков, экспортных кредитных агентств, частных инвестиционных фондов, юридических компаний и других финансирующих авиационную отрасль организаций. Выступая перед делегатами, Хоган рассказал, что финансирование Etihad Airways осуществляют более 50 финансовых учреждений по всему миру, и объяснил, как управление финансовыми рисками, включая колебание цен на топливо, курсов валют, процентных ставок по кредитам и выпуск ценных бумаг, позволяет снизить затраты. «За последние годы Etihad Airways показала двузначный рост пассажиропотока и прибыли и представила новый продукт и сервис международного класса. Этого не случилось бы без доверия и поддержки ведущих международных финансовых институтов. Мы завершили второй год подряд с прибылью, что довольно редкий случай в условиях сегодняшней нестабильной экономики. Это ещё раз доказывает правильность той уникальной бизнес-модели, которой руководствуется Etihad Airways», - заявил Хоган. Также он подчеркнул, что Etihad Airways определила новый путь развития авиакомпаний на международном рынке, включающий увеличение числа направлений и расширение самолетного парка, подписание код-шеринговых соглашений и покупку акций других авиаперевозчиков. Всё это создаёт широкие возможности для дальнейшего роста Etihad Airways и её партнеров. О компании Etihad Airways Авиакомпания Etihad Airways - национальный авиаперевозчик ОАЭ с центральным офисом в Абу-Даби. Основанная в 2003 году, в 2011 году компания перевезла рекордное количество пассажиров – 8,3 млн. В настоящий момент Etihad Airways выполняет пассажирские и грузовые рейсы по 86 направлениям, среди которых города Ближнего Востока, Европы, Северной Америки, Африки, Австралии и Азии. Флот авиакомпании насчитывает 67 современных моделей Airbus и Boeing. Кроме того, компанией размещены заказы на более 90 самолетов, включая заказы на 10 крупнейших в мире пассажирских авиалайнера Airbus A380. Etihad Airways владеет долями в капитале airberlin, Air Seychelles, Virgin Australia и Aer Lingus. ОАЭ > Транспорт > russianemirates.com, 28 января 2013 > № 829418

Торговые партнеры Польши из стран Евросоюза выражают обеспокоенность в связи с ненадлежащим качеством поставляемых из Польши продовольственных товаров. В январе правительство Словакии обратилось в Еврокомиссию с предложением провести проверку механизма контроля поставляемых на европейский рынок польских сельскохозяйственных и продовольственных товаров. В заявлении подчеркивается, что «систематические скандалы с польским продовольствием позволяют сделать вывод, что в Польше отсутствует эффективная национальная система контроля за безопасностью продуктов». Поводом для такого заявления стал разразившийся в середине января скандал с польскими кондитерскими изделиями. Из торговых сетей в нескольких странах Европы - Чехии, Словакии, Германии и Литве- были отозваны вафли польского производства в связи с подозрениями, что при их изготовлении использовалось загрязненное крысиным ядом сухое молоко. В конце недели министерство сельского хозяйства Ирландии проинформировало о том, что прекращает импорт из Польши мясной продукции в связи с обнаружением в ней небезопасных для здоровья человека компонентов.

В настоящее время в Польше отсутствует единая система контроля за качеством сельскохозяйственных и продовольственных товаров. Контрольные функции в пределах своих полномочий осуществляют несколько ведомств – в том числе Ветеринарная инспекция, Государственная инспекция защиты растений и семеноводства и Государственная санитарная инспекция. Однако уже в ближайшее время Министерство сельского хозяйства Польши приступит к разработке закона о создании единого контрольного органа – Государственной инспекции продовольственной безопасности и ветеринарии. Такая объединенная структура должна начать работу в 2015 году. Puls Biznesu

«ABP Food Group» опровергло данные о том, что источником обнаруженной в говяжьих гамбургерах конины, продаваемых в сети магазинов «Tesco» на территории Великобритании и Ирландии, стала Польша.

Ранее в мясных изделиях, которые значатся как произведенные из мяса коров, были обнаружены следы конины, тогда подозрения пали на нескольких крупнейших поставщиков изделий, в числе которых оказались Польша и Австралия. Как сообщил министр сельского хозяйства Ирландии Саймон Ковени, в результате проведенных проверок стало известно, что в импортируемых образцах, поступивших на местный завод Silvercrest Foods, было обнаружено ДНК лошадей.

Версии о причастности к скандалу с бургерами Испании и Нидерландов не подтвердилась. С прилавков магазинов Соединенного Королевства пропали десять миллионов мясных изделий, завод Silvercrest Foods приостановил свою деятельность. К настоящему моменту причастности Польши к инциденту доказать не удалось, пишет новостное издание «The News.pl».

ЛОНДОН ХОЧЕТ ОТГОВОРИТЬ РУМЫН И БОЛГАР ОТ ИММИГРАЦИИ В СТРАНУ

Великобритании рассматривает возможность запустить "антирекламную" кампанию

Правительство Великобритании рассматривает возможность запустить "антирекламную" кампанию, при помощи которой убедить потенциальных иммигрантов из Болгарии и Румынии не приезжать в Соединенное Королевство. Эта кампания будет посвящена недостаткам жизни в Великобритании, пишет The Guardian. "Антирекламная" кампания является одной из возможных мер правительства, пытающегося остановить иммиграцию в Великобританию к 2014 году.

С 1 января 2014 года британский рынок труда откроется для румынских и болгарских граждан (в законах Соединенного Королевства они объединены в категорию "A2"). По оценке издания, в Великобритании проживают от 100 до 150 тысяч людей, родившихся в Румынии и Болгарии. Эти две страны стали членами ЕС с 1 января 2007 года. Некоторые государства Союза ввели ограничения для болгарских и румынских рабочих. В число тех, кто попытался таким образом защитить свои рынки труда, вошли Ирландия, Германия, Франция, Мальта, Голландия, Люксембург и Бельгия. Еврокомиссия в конце 2012 года призвала все страны ЕС отказаться от ограничений для болгарских и румынских граждан.

Один из министров британского правительства, по данным The Guardian, заявил, что рекламная кампания с отрицательным знаком "поправит впечатление иностранцев о том, что улицы здесь вымощены золотом". Источник издания подтвердил, что в настоящее время рассматривается возможность "антирекламы". При этом он заявил, что в британском правительстве не ждут большого притока румын и болгар из-за изменений в миграционных порядках с 2014 года, так как у Румынии гораздо более тесные связи с Германией и Италией, чем с Великобританией.

По оценке лоббистской компании MigrationWatch, в течение следующих пяти лет в Соединенное Королевство из Румынии и Болгарии приедет около 250 тысяч людей. Впрочем, эти цифры оспариваются многими экспертами, отмечает газета. Один из парламентариев-консерваторов Филипп Холлобон утверждает, что численность румынской и болгарской общин в стране в течение двух лет вырастет в три раза - до 425 тысяч человек.

В Департаменте труда и пенсий Великобритании газете подтвердили, что гости из Европейской экономической зоны (включает в себя все страны ЕС, а также Исландию, Норвегию и Лихтенштейн), имеющие статус работника, могут претендовать на получение пособия для ищущих работу, материальной помощи, жилищных пособий, льготы по муниципальному налогу и государственный пенсионный кредит. С 1 января 2014 эти льготы и пособия смогут получать также болгары и румыны, заключает газета.

Британская Ryanair Holdings Plc, крупнейший в Европе авиаперевозчик-дискаунтер, повысила прогноз прибыли на текущий финансовый год до 540 млн евро с ожидавшихся ранее 490-520 млн евро, сообщило агентство Bloomberg.

В третьем финквартале (октябрь-декабрь 2012 года) прибыль авиакомпании поднялась на 21,5% - до 18,1 млн евро.

Количество перевезенных Ryanair пассажиров в прошедшем квартале выросло на 3% - до 17,3 млн, средняя стоимость авиабилета повысилась на 8%.

"Заказы на авиабилеты перед Рождеством были очень высокими, что привело к повышению стоимости билетов и позволило компании зафиксировать более сильные показатели, чем ожидалось", - заявил главный финансовый директор компании Говард Миллар.

Он добавил, что Ryanair не намерена покупать новые самолеты в ближайшие 12-24 месяца.

Выручка авиакомпании в третьем финквартале подскочила на 15% - до 969 млн евро, расходы на топливо увеличились на 24%, до 81 млн евро.

Ryanair также сообщила, что ожидает одобрения европейскими регуляторами сделки по покупке ею ирландской авиакомпании Aer Lingus за 694 млн евро. "Ryanair представила Евросоюзу пакет радикальных и беспрецедентных уступок, чтобы получить согласие на покупку Aer Lingus", - заявил главный исполнительный директор компании Майкл О'Лири, которого цитирует "Финмаркет".

Ryanair в настоящее время принадлежит 30% акций Aer Lingus, в июне компания сделала очередную попытку приобрести оставшуюся долю. Пять лет назад европейский регулятор заблокировал сделку между двумя компаниями, заявив, что их слияние приведет к созданию монополии в сфере авиаперевозок в Ирландии.

Ryanair рассчитывает в этот раз получить одобрение регулятора и ждет его решения в начале марта.

Цены на жилье в Ирландии за 2012 год снизились на 4,5%, однако спад цен замедляется, считают аналитики.

В Дублине стоимость жилой недвижимости снизилась за декабрь 2012 года на 1,3% и на 2,5% по сравнению с годом ранее. При этом цены на дома в годовом исчислении упали на 1,7%, а цены на квартиры – на 10,9%. Об этом сообщает портал Property Wire.

Стоимость домов в Дублине в настоящий момент на 54% ниже своего пика в 2007 году, а стоимость квартир – на 62% ниже. В целом же цены на жилье в Дублине на 56% ниже своего самого высокого уровня в феврале 2007 года.

Поскольку рынок жилья начинает стабилизироваться и прогноз на 2013 год является более благоприятным, многие продавцы начинают снижать цены на свои объекты, чтобы привлечь дополнительное количество покупателей. Самым большим спросом пользуется жилье дешевле €1 млн.

Напомним, что Ирландия недавно была признана одной из самых опасных стран для инвестиций в недвижимость в 2013 году.

ГДЕ ПРИЖИЛСЯ АНТИТАБАЧНЫЙ ЗАКОН

Во многих европейских странах ограничения для курильщиков действуют уже давно. BFM.ru выяснил, принесли ли подобные меры положительные результаты

В пятницу, 25 января, депутаты Госдумы приняли во втором чтении вызвавший немало споров "антитабачный законопроект". Этот документ был принят законодателями в первом чтении 14 декабря этого года.

Законопроект предусматривает полный запрет на курение в общественных местах с 2015 года, запрет на продажу сигарет в ларьках и киосках, введение устрашающих картинок на пачках сигарет с мая 2013 года.

В целом, меры, ограничивающие потребление табака, предполагается вводить поэтапно: ряд из них вступит в силу с момента принятия законопроекта, другие будут введены с 1 июля 2014 года и с 1 января 2015 года.

По приблизительным подсчетам различных исследовательских центров, в России курит около 40% взрослого населения. Предлагаемые законопроектом меры, предполагается принять в соответствии с ратифицированной в 2008 году Конвенцией Всемирной организации здравоохранения по борьбе с табаком.

BFM.ru выяснил, принесли ли подобные меры положительные результаты, после введения их в различных странах.

Что касается общей мировой статистики, то по данным Американской кардиологической ассоциации, опубликованным в журнале Circulation, после принятия норм о запрете курения в ресторанах, барах и на работе число случаев госпитализации с сердечными приступами в среднем в мире сократилось на 15%. В материале были обобщены выводы 45 исследований по данным США и других стран, в частности, Новой Зеландии и Германии.

Количество пациентов, поступающих в больницу с инсультами, по данным Ассоциации, сократилось на 16%, по заболеваниям дыхательных органов, таким как астма и хроническая обструктивная болезнь легких (ХОБЛ), снижение еще более существенное - на 24%.

Демократичный отказ по-немецки

Запреты на курение в Германии действуют уже несколько лет. Федеральное правительство еще в 2007 году запретило курение во всех общественных учреждениях федерального значения, а также на транспорте. Парламенты федеральных земель ввели разной строгости ограничения на курение в пивных и ресторанах.

Согласно проведенному в Германии исследованию, запрет на курение в общественных местах оправдывает себя. Немцы меньше стали страдать заболеваниями сердечно-сосудистой системы. Результаты пятилетнего исследования с участием почти 4 млн человек, опубликованные немецким журналом Hausarzt, свидетельствуют о снижении риска возникновения инфаркта на 8% и коронарной недостаточности на 13%.

Причем ужесточения запрета на курение добивались по больше части демократическими методами, в частности, в Баварии, отмечает Deutsche Welle. Бавария - одна из немногих федеральных земель, где жители могут с помощью референдумов корректировать законодательство. Причем в продвижении своей идеи противники курения в Баварии успешно перевыполнили план: для поддержки законодательной инициативы им надо было набрать чуть меньше миллиона подписей. Они представили почти полтора миллиона. В итоге 4 июля 2010 года состоялся референдум, на котором более 60% проголосовали за ужесточение антитабачного закона (правда, при явке менее 40%).

Испанский антиэффект

В Испании с 2006 года был введен запрет на курение на рабочем месте. При этом в отелях, ресторанах, барах табачный дым был разрешен. Заведениям предписывалось разве что выделять помещения для некурящих.

Эксперты отмечают, что за три года действия первых антитабачных ограничений число курильщиков в Испании только выросло - на 6,7%. Тогда, в 2010 году парламент страны принял закон о запрете с января 2011 года курения в общественных местах на всей территории страны, в том числе на стадионах, в учебных заведениях, ресторанах и барах, во внутренних дворах больниц, на детских и спортивных площадках, даже если они открытые.

До последнего времени Испания оставалась единственным государством Европы, где отдыхающие могли курить в барах и ресторанах, что для многих являлось неотъемлемой традицией страны. Однако пока официальных данных о том, принесли ли плоды предпринятые меры - нет.

Греции закон не писан

В самой курящей стране Евросоюза - Греции (курильщиков среди взрослого населения здесь начитывается около 40% против средней по ЕС цифры в 29%) - с 1 сентября 2010 года введен полный запрет на курение в закрытых помещениях. Нормы предусматривают полный отказ от табачного дыма в учреждениях, кинотеатрах, на стадионах, на транспорте, в школах и больницах. Также нельзя курить в барах, кафетериях, ресторанах.

В кризисной Греции рестораторы заявили, что отказываются соблюдать закон о запрете курения. Владельцы баров били тревогу, говоря, что за полтора месяца оборот ресторанов упал на 30%. Большинство заведений игнорировало запрет, на столах в кафе уже вскоре вновь появились пепельницы, где-то их и не убирали.

По оценкам греческого правительства, расходы отрасли здравоохранения из-за заболеваний, связанных с табаком, составляют 2 млрд евро в год, это больше половины (60%) от суммы поступлений акцизов за 2009 год.

Единодушный британский отказ

Шотландия первой в Соединенном Королевстве запретила курение в марте 2006 года. В Англии антитабачный закон вступил в силу 1 июля 2007 года, немногим ранее, 30 апреля 2007, он был введен в действие в Северной Ирландии - 30 апреля, 2 апреля 2007 года - в Уэльсе.

Как отмечают обозреватели BBC, общественность поддерживала эту меру, недавний опрос (2012 года) с участием 12 тысяч британцев показал, что 78% по - прежнему ее одобряют.

Статистика департамента здравоохранения свидетельствует, что в Англии число инфарктов уже в первый год после введения антитабачного закона в июле 2007 года снизилось на 10%. В Шотландии результат за первый год был еще более убедительным - 14%.

За три года после принятия "антитабачного закона" заметно сократилось количество госпитализаций по астме среди детей. До принятия закона количество поступающих в больницы по этому диагнозу росло на 2,2% каждый год. В первый год после запрета показатель упал на 12,3%, в последующие два года он снижался более чем на 3%.

Как бы то ни было, нет данных о том, что курильщики массово отказываются от вредной привычки.

Доля курящих по Великобритании в целом с 2007 по 2009 год не изменилась, оставаясь на уровне 21%. На севере Англии, однако, отмечено снижение: с 29% в 2005 году до 27% в 2007 и 21% к 2011 году.

Треть россиян за ликвидацию комнат для курения в офисах

Между тем, в России кампания в поддержку здорового образа жизни также набирает обороты. Исследовательский центр рекрутингового портала Superjob.ru выяснил, как относятся наши соотечественники к одной их мер, предлагаемых антитабачным законом - ликвидации из офисов специальных комнат для курильщиков (курилок).

Судя по результатам исследования, около половины сотрудников (47%) не поддерживают ликвидацию курилок. По мнению респондентов, специальные места для курения не должны упраздняться, в противном случае курильщики будут находить другие места для перекура, что отрицательно скажется на самочувствии их некурящих коллег. "Лучше пусть травятся в своих комнатах для курения, чем стоят и дымят под окнами тех, кто не курит!";

"Обособленное место обеспечивает порядок и не нарушает прав и условий работы некурящих сотрудников. Это лучше, чем курение в туалете или на улице". Закономерно, что противников больше среди курящих сотрудников российских предприятий и организаций (73% против 36% среди некурящих).

Есть и те, кто считает, что отказ от курительных комнат будет способствовать снижению эффективности курящих сотрудников: "Упадет КПД. Все великие мысли приходят после дозы никотина"; "Курильщики будут ходить на улицу, тратить больше времени на перекур. Пусть лучше в курилку ходят".

Поддержать идею депутатов готовы 36% работающих россиян (38% среди мужчин и 34% среди женщин). Среди курящих работников таких всего 16%, тогда как среди некурящих за исчезновение курилок ратуют 45%. Как считают опрошенные, "это будет служить дополнительным поводом для того, чтобы люди бросили курить". "При наличии специальных комнат все равно все курят на лестничных пролетах и в туалетах"; "Курильщики полдня проводят в курилке, а в это время за них кто-то работает!" - негодуют они.

Затруднились с ответом 17% участников опроса: "Запретить курить таким способом вряд ли получится. Люди будут выходить на улицу и еще дольше отсутствовать на рабочих местах"; "Проще доплачивать некурящим. А курящим при наличии у них желания бросить нужно помогать. Обычная методика, когда неугодное для организации поведение делается сначала непопулярным, а потом и материально невыгодным".

Копенгаген занял пятое место в списке самых перспективных городов в плане развития высоких технологий после Цюриха, Стокгольма, Сингапура и Дублина (по данным экономического журнала «Fortune»). Отмечается, что в датской столице атмосфера очень благоприятна для развития высоких технологий и открытия инженерных и научно-исследовательских организаций, а «стартапы» воспринимаются с энтузиазмом. Дания > Образование, наука > economy.gov.ru, 25 января 2013 > № 745610

Ситуация с возвращением в строй Боинга-787 "Дримлайнер" после приостановки полетов этого типа самолетов Федеральным управлением гражданской авиации США пока неясна, сообщают американские СМИ.

"Мы напряженно работаем с Boeing, чтобы определить проблему и найти ей решение. Наша цель - сделать это как можно быстрее, но мы должны быть уверены, что проблемы решены, прежде чем двигаться дальше", - сказал министр транспорта США Рэй Лахуд группе адвокатов авиационной промышленности.

Главный инженер Боинга-787 Майк Синнетт заявил на пресс-конференции в Дублине: "Я в самом деле ничего не могу сказать о временных рамках расследования (причин неполадок на Боинге-787 - ИФ). Национальный совет по безопасности на транспорте - единственная уполномоченная говорить о таком расследовании организация в США, и она сделала в последнее время несколько заявлений. Но я не могу гадать о временных рамках расследования".

Национальный совет по безопасности на транспорте сообщил, что в ходе расследования причин возгорания Боинга-787 в аэропорту Бостона 7 января были обнаружены неполадки во всех восьми вспомогательных литиево-ионных батареях.

Группа японских специалистов присоединилась к американским коллегам с целью расследования причин возгорания. Авиационные власти Японии пришли к выводу, что избыточная нагрузка не могла быть причиной задымления батарей самолета Boeing-787 Dreamliner авиакомпании All Nippon Airways, заявил глава Совета по безопасности на транспорте страны Норихиро Гото.

К аналогичным выводам пришли и регуляторы США. Таким образом, как пишет The Wall Street Journal, расследование зашло в тупик, и вечером 23 января министр транспорта США Рэй Лахуд вновь подтвердил, что власти пока не готовы допустить Dreamliner к полетам. По словам американского министра, расследование "осуществляется со всей возможной скоростью".

"Мы должны быть уверены в том, что проблемы исправлены, прежде чем двигаться дальше", - добавил он.

Между тем Н. Гото сообщил, что данные параметрического самописца свидетельствуют о том, что основной аккумулятор, использующийся для подачи электроэнергии в электрические системы лайнера, не был перезаряжен. Это заявление противоречит предыдущим выводам экспертов.

Японский чиновник отметил, что на батарею подавалось напряжение в 31 вольт, что не превышает максимально допустимое напряжение в 32 вольта. В то же время, данные самописца указали на то, что в аккумуляторе неожиданно упало напряжение.

Эксперты совета сообщили журналистам, что они проверят вспомогательный аккумулятор лайнера и сравнят показатели двух аккумуляторов.

Расследование причин инцидентов будет расширено, в частности, планируются эксперименты с системой зарядки аккумуляторных батарей и другим электрооборудованием, изучается внутренняя структура аккумуляторов, чтобы обнаружить возможный брак или их конструктивные недоработки.

Авиакомпания Ryanair установила рекорд по количеству перевезенных на бортах своих самолетов путешественников.

За 2012 год ирландскому лоукосту удалось доставить к местам назначения почти 80 миллионов туристов. Несмотря на критику, компания остается любимым дешевым перевозчиком европейских пассажиров, пишет tourgenius.ru.

Обогнать по количеству туристов Ryanair смог только немецкий гигант, авиакомпания Lufthansa. Вслед за ними идут: Air France-KLM, easyJet, IAG (BA & Iberia), Turkish Airlines, Air Berlin, SAS Group, Norwegian Air Shuttle ASA и Swiss International Air Lines.

Ирландский авиалоукостер Ryanair объявил об открытии новых направлений.

Теперь авиакомпания будет совершать перелеты в Марокко, в города Фес и Марракеш.

"Это первые направления вне территории Евросоюза", - сообщает fontanka.fi со ссылкой на пресс-службу Ryanair.

Напомним, ранее компания Ryanair заявила о том, что она рассчитывает выйти на российский рынок и начать перелеты из Петербурга.

В четыре раза выросло с 2010 по 2012 год число переехавших в Швецию граждан стран Европейского Союза, особенно сильно пораженных финансово-экономическим кризисом: Испании, Греции, Италии, Португалии и Ирландии, пишет газета "Свенска Дагбладет"/Svenska Dagbladet.

В свежем докладе Еврокомиссии указывается, что бедность угрожает каждому четвертому жителю ЕС. В прошлом году Государственное миграционное ведомство зарегистрировало 4000 человек, переселившихся в Швецию из южно-европейских стран ЕС. Граждане Союза не нуждаются в шведской визе или виде на жительство в Швеции, но используют одну из свобод ЕС - свободу перемещения рабочей силы, но регистрация в Миграционном ведомстве в случае проживания в стране больше 3 месяцев необходима.

Граждане стран ЕС, проживающие в Швеции, должны сами содержать себя и членов своих семей, но бегущие в Швецию от кризиса сталкиваются и здесь с большими проблемами в поисках жилья и работы. Осенью в Стокгольме была открыта первая ночлежка для бездомных граждан стран-участниц ЕС.

Пилотный регион. Калининград

Гайдаровские чтения в Калининграде

Институт Гайдара больше 15 лет работает с калининградской областью. он разрабатывал первые предложения по созданию свободной (особой) экономической зоны. е.т. гайдар не раз бывал здесь. Вместе с ним мы готовили “калининградский номер” (“Вестник Европы” 4/ 2002 год. в. Ярошенко “калинов мост”, эссе о Калининграде-Кёнигсберге) 10 лет назад. Понять, что изменилось за десять лет, к каким результатам пришла область, было нашей целью на этих, порой довольно жарких дискуссиях.

Положение хуже губернаторского

Н.Н. Цуканов — пятый губернатор Калининградской области за двадцать лет. Добром поминают здесь первого губернатора, профессора и доктора экономических наук Юрия Семеновича Маточкина. Потом были разные люди. Трудный регион, анклав, российский остров, вклиненный в Европу, со множеством специфических сложных проблем, решаемых не здесь.

И в Федеральном Балтийском университете полемика возникла сразу, на официальном пленарном заседании, что, согласитесь, бывает не часто.

Губернатор Николай Николаевич Цуканов сказал, что Калининградская область конкурирует не с другими регионами страны, а с соседними странами. Однако конкурентные преимущества тают из-за таможенных и административных барьеров и границ. “Критиковать существующую систему можно долго, — сказал Н. Цуканов, — но нужно предлагать альтернативы. Нам нужны новые идеи, они войдут в Комплексную программу социально-экономического развития Калининградской области, которая, мы надеемся, станет Государственной программой”.

Еще один крупный чиновник, Станислав Сергеевич Воскресенский (заместитель полномочного представителя Президента РФ в Северо-Западном федеральном округе), сказал, что уникальное положение Калининграда создает и проблемы и дополнительные возможности, особенно после вступления России в ВТО. Необходимо усиление конкурентоспособности, а для обсуждения перспектив области нужно привлекать все интеллектуальные силы… Он отметил, что поисками перспектив области занимаются Институт Гайдара и В.А. Мау, один из руководителей разработки социально-экономической стратегии страны. Он высказал убеждение, что “чем больше привлекается интеллектуального ресурса, тем лучше для развития региона”.

Владимир Александрович Мау выступал и полемично, и дипломатично. Он напомнил, что Гайдар видел и сильные, и слабые места региона, его возможности и риски, указывал, как можно проводить разные типы экономической политики. Область была полем экспериментов, мы проверяли и реализовывали здесь свои наработки. За истекшие годы через эксклав прошла череда губернаторов с очень разными политическими и экономическими воззрениями, но все они продолжали сотрудничать с Институтом Гайдаром.

В.А. Мау напомнил, что у АНХиГС здесь два филиала, и ученые “плотно работают” с регионом. Упомянув о разработанной по заданию руководства страны “Стратегии-2020”, он сказал: “Стратегия — это прежде всего процесс дискуссии, процесс обсуждения альтернатив и рисков. Это дает шанс экспертам быть практическими консультантами. Когда премьер В.В. Путин поручал нам работу над Стратегией, мы договорились, что предложим ряд разумных альтернатив”.

Эксперт, по мнению В.А. Мау, не должен настаивать на реализации своего замысла — это один из уроков девяностых. Гайдар говорил: “дело эксперта — честно сказать, чтó он думает, понимая, что решения принимают политики, исходя из другого ракурса, из своего опыта, интуиции, на основе собственных представлений… Но это не снимает ответственности экспертов, они должны говорить правду, а не угадывать настроение начальства… Хорошее время для экономистов, плохое — для остальных”.

В.А. Мау поделился соображениями о тенденциях развития страны и о тех рисках, что стоят перед нею. Он заявил (довольно полемичным тоном), что Россия ныне находится в беспрецедентно хорошем экономическом положении. В таком хорошем положении она не была с 1960-х годов — по сбалансированности показателей, по темпам роста, по бюджетной политике, даже по динамике капитала. У нас огромный отток капитала, сказал Мау, но и приток тоже (хотя баланс отрицательный). Однако у нас позитивные тренды, и даже Всемирный банк признаёт улучшение нашей конкурентоспособности по десяти позициям. Это, конечно, не повод для чрезмерного оптимизма, но можно сказать, что мы движемся в правильном направлении. (Даже если темпы роста снижаются — по европейским меркам они высоки, выше Германии, хотя и ниже Китая.)

Однако уровень недовольства в стране растет (тут В. Мау сменил регистр): экономика, бизнес — всё на стадии ожидания. Мы должны понимать, что нынешний кризис — это не эпизодический спад, а системная трансформация мировой экономики, которая началась четыре года назад и будет продолжаться еще долго. “Есть две группы проблем, — отметил В. Мау, — одна из них связана с глобальной ситуацией, другая — с внутренней. Как мировой кризис 1930-х годов в корне изменил ситуацию в мире, так 1970-е годы вывели нас на новую модель мира. Уверен, что и нынешний кризис завершится новой моделью…

Главный структурный вызов, — подчеркнул В. Мау, — это вызов социального государства. Самый тяжелый кризис разразился там, где созданы развитые системы социальной защиты. Где социальное государство больше, там кризис глубже и острее. Об этом первым писал Гайдар в своих проницательных работах. В государствах со стареющим населением и неблагоприятной демографией просто не может сохраниться старая пенсионная система; в эпоху массового удлинения сроков жизни не может сохраниться старая система здравоохранения. Раньше здоровые платили за больных, молодые за старых, а неученые — за учащихся. Это проблемы не только России, а всего развитого мира, с которыми пришлось столкнуться и нам, получившим в наследство скорее декларативную, нежели реально работающую, но очень притягательную для людей социальную систему. Как сделать хорошую систему здравоохранения, если лечатся все? Как преобразовать систему образования, если учатся все и всю жизнь?

Пенсионная система во всем мире трещит по швам. Первыми странами, которые ввели пенсионное обеспечение, были Германия, Великобритания. Но тогда продолжительность жизни была 45–50 лет, а до пенсионного возраста доживали не многие 70.

Ныне же пенсионный возраст превысил среднюю продолжительность жизни — и система затрещала. Речь идет о кардинальной смене модели: при каких параметрах она устойчиво балансируется? Люди, по 20 и долее лет живущие на пенсии и привыкшие быть активными потребителями товаров и услуг, требуют другого отношения, другого обеспечения, другого уровня доходов. Молодые вообще не надеются на государство и не верят, что оно сможет достойно оплачивать их труд и сберегать их средства для пенсионного обеспечения в их старости. Надежда на семью, на аренду недвижимости, на накопления — это уже совсем иная модель, для гораздо более состоятельного населения. И для устойчивой экономики, где долговременные вложения не лишены смысла.

Образование как отрасль экономики тоже ставит перед нами трудные вопросы. Мировой тренд — на пути индивидуализации образования. Не решив глубокие структурные проблемы, мы из кризиса не выйдем. Вопрос вопросов: как переформатировать эти сектора?”

Зал затих, а В. Мау продолжал грузить: “Весь мир столкнулся с демографическим вызовом, массовой миграцией. Современный экономический рост начинался при росте численности населения. Но, похоже, он остановился. Если это так, это все меняет, в том числе и идеологию неуклонного экономического роста.

Вызовы, с которыми сталкивается Россия и весь мир, — беспрецедентны. Мы не знаем решений этих задач, их лишь предстоит понять и решить. Никогда раньше банки не проводили такую денежную политику, как теперь, никогда не было такой перекачки денег в американскую и европейскую, мировую экономику… Не было такого: денежное предложение увеличивается, а инфляция падает. Много нового, непонятного. Это непонятное время, оно интересное для экономиста, но плохое для отдельного человека.

Ситуация, которой не понимают экономисты — такое было и раньше… Одновременно растут инфляция и безработица — такого прежде не отмечали. И непредсказуемость глобальной ситуации растет.

Для России важно развитие энергетики. Как сложится энергетическая картина мира — как она сложится через 10–15 лет? Энергетическая сверхдержава — или что-то другое? Но выбор-то надо делать сейчас, ибо в пору общей неопределенности, риски возрастают…

Существует и ловушка конкурентоспособности. Все последние годы доходы населения росли — при ухудшении качества социальных институтов. Россия — страна с относительно дорогим трудом и плохими институтами. Однако капитал еще идет туда, где дешевый труд и плохие институты, или наоборот…

Есть и макроэкономические проблемы — можем ли мы попасть в ловушку дефляции, стагнации, снижения цен при низком росте? Мы подавляем инфляцию, но если взорвется денежная политика стран, производящих валюты, что будет с Россией? Это очень опасная ситуация, грозящая большими бедами и конфликтами. Сейчас нужна взвешенная, тонкая и долгосрочная политика. ЦБ балансирует, чтобы не столкнуть экономику в ловушку стагнации. Или проблема демографического баланса. Изменить стране стало проще и дешевле, нежели изменить страну. Проще переехать туда, где комфортнее жить”.

Еще один большой риск — настроения элит. Говорят, что все не уедут. Но ловушка в том, что проблема смена места не есть результат плохого уровня жизни. Напротив, неудовлетворенность, критичность обостряется с ростом благосостояния. Если благосостояние будет расти без улучшения институтов, возникнет серьезная проблема. В. Мау заявил, что лично он скептически относится к обучению лучших студентов за рубежом; если элита учится за рубежом и лечится тоже за рубежом, это значит, что в стране улучшения не будет… Он считает, что скорее нашу систему образования следует оценивать по количеству иностранных студентов; почему к нам не едут учиться, если у нас такие хорошие вузы?

К нам приезжают низкоквалифицированные, а уезжают высококвалифицированные; приезжают те, кто живет хуже, чем большинство в России, а уезжают те, кто живет прекрасно.

Региональное развитие тоже сопровождает ряд проблем. У субъектов федерации много обязательств, и отказаться от них нельзя. Но нужно искать новую налоговую модель, позволяющую регионам генерировать доходы, особенно муниципалитетов, они должны быть состоятельными и способными решать проблемы граждан не путем конкурса просьб у Москвы.

Вопрос С. Воскресенского к В. Мау был не без двойного дна: а что бы вы сделали по-другому в экономической политике начала девяностых? (Многие поняли подоплеку вопроса так: вы всё советуете, вот уже двадцать лет, глядите — до чего страну довели!)

В.А. Мау каяться не стал. Напомнил, что Гайдар отвечал по-разному, однажды сказал, что назначил бы Чубайса на МВД, а не на Госкомимущество.

“Я не вижу, — продолжал В.А. Мау, — что можно было бы сделать лучше, только вижу, что можно было сделать хуже; как можно было не успеть вывезти ядерное оружие, чтобы не получить полномасштабную войну… Политические риски были огромные… Я не понимаю, как нам удалось избежать гиперинфляции, когда 12 центробанков эмитировали рубли. Мы выходили из CCCР без армии, без границ, налоговой системы и многого другого. И я удивлен, что все получилось так хорошо…

С.С. Воскресенский (как бы и в шутку): Он отказывается признавать ошибки!

В.Г. Драганов (некогда таможенный главный начальник, потом депутат, а ныне старший вице-президент “Автотора”), сказал: “Была допущена большая ошибка: введение института спецэкспортеров. Сначала приходили люди с идеями, потом с деньгами. Все деньги, в том числе, грязные делали на спецэкспортерстве (т.е. из страны вывозилось всё), за что можно было получить доллары. — Ред.) Сегодняшние политики, получившие большой опыт в бизнесе продвигают политику, будем надеяться, что правильно.

Спорить с ним никто не стал.

Индексы отсталости

Яков Моисеевич Уринсон, заместитель председателя правления РосНАНО, член правления Фонда Гайдара, сделал доклад “Экономические реформы в России двадцать лет спустя”.

Кажется, его выступление не понравилось высокопоставленному чиновнику.

Я.М. Уринсон начал без обиняков:

“За внешним благополучием кроются огромные проблемы. Во-первых, это структурные проблемы. Наши богатства превратились из преимущества в тормоз экономического развития. Экспорт на 75 процентов состоит из нефти и газа, все наше благополучие критически (!) зависит от цены углеводородов на мировом рынке. На октябрь 2012 года ни дополнительных мощностей, ни трудовых ресурсов просто нет. Без значительных частных инвестиций и структурных изменений рост невозможен. Но предпринимательская активность низкая.

Приток инвестиций падает; было 80 млрд будет 65 млрд. Причиной тому высокие институциональные барьеры, недобросовестная конкуренция, административные препоны, коррупция, суды… Россия обладает весомыми преимуществами. Но при этом занимает 71-е место в мире по индексу человеческого потенциала. На 65-м — по продолжительности жизни. Желающих эмигрировать уже 21 процент, а молодых — 39 процентов. 29 процентов людей с высшим образованием хотели бы уехать. За последние десять лет из страны уехали 1 млн 200 тысяч человек. В основном это образованные и очень квалифицированные люди. После революции 1917 года в эмиграцию отправились всего 400 тысяч русских.

Наряду с трудовыми ресурсами Россия теряет и капитал. Отток превысит 80 миллиардов долларов.

Нам предстоит пройти развилки истории, через которые уже проходили в конце 1980-х годов: Горбачев пошел по пути демократизации, Ельцин продолжил, Путин же построил бюрократическую вертикаль. Перед нами опять развилка; на мой взгляд, этот путь ведет в тупик. Постепенные реформы могут быть заблокированы чиновниками. Нужна решительная модернизация в следующем порядке: политика, институты, экономика. Пока мы топчемся на месте, в мире создается новый технологический уклад. Надо научиться видеть наши проблемы в мировом контексте”.

На взгляд Я. Уринсона, причины кризиса — отставание технологий от спроса на ресурсы. Вспомнить хотя бы доклад Римского клуба “Пределы роста” (1972 год).

Новые технологии развивались недостаточно. Возникли деривативы и другие финансовые инструменты. Работает принцип Коперника: “Худшие деньги вытесняют из употребления лучшие”.

Приоритеты сегодня — добыча сланцевого газа, возобновляемые источники энергии, новые агротехнологии. Определяющий принцип роста — через энергосбережение.

С.С. Воскресенский не согласился с Я.М. Уринсоном, внес поправку: приток 48 млрд долларов, мы входим в семерку ведущих стран. Индексы же составляют только по Москве, поэтому такое низкое место; если бы рейтинг составляли в регионах, Россия занимала бы более высокое место. По паритету покупательной способности у нас шестая экономика в мире.

“Город номер один по количеству долларовых миллиардеров — это Москва. Миграция населения — для меня самая страшная статистика. Люди голосуют ногами”, — подчеркнул С. Воскресенский.

Я. Уринсон не разделил мнения оппонента, сказав, что сравнительные низкие показатели мировых индексов неприемлемы для такой страны, как Россия.

Новость: Создается Автоград

Валерий Драганов (“Автотор”, Калининград) сказал, что прослужил на государство сорок лет, чувствует соблазн ввязаться в спор экономистов, но не станет, хотя у него есть собственные оценки. Он вспомнил Егора Гайдара как человека, имя и дела которого переживут века, несмотря на весь хор лжи и клеветы, которые до сих пор обрушивают на него. “Пока терпение, благоразумие, гуманность и другие человеческие качества не найдут в нашем социуме достойного места, вряд ли мы сможем судить об экономике”, — сказал В. Драганов. Также он сообщил залу сенсационную новость: только что подписано соглашение о создании в Калининградской области крупного промышленного кластера (cluster). В ближайшие годы там будет построен 21 завод: 5 — автомобильных и 16 заводов компонентной базы. Будет возведен новый, современный 50-тысячный город. Будет создан крупнейший учебный международный центр и полнокровный инжиниринговый центр. “Создаем ваше будущее”, — сказал он, обращаясь к студентам. Студенты аплодировали.

Инвестор не клюет. Почему?

Стафано Влахович (председатель Ассоциации иностранных инвесторов области) обратился к мировому фону. “Больше половины молодых испанцев не могут найти работу. В Китае спрос на рабочую силу упал на 50 проц., его поддерживают искусственно. Кризис жестче, чем мы думаем. Такого не было даже после Второй мировой. Но Россия — 112-я из 180 стран по привлекательности инвестиций.

Кипр — крупнейший российский инвестор. Но все понимают, что большинство инвестиций Кипра — это российские инвестиции. Россия не особенно привлекательна для инвестора; это не те объемы, которые принесут ощутимые изменения. Главная причина — в административном давлении... Легко или нелегко получить здесь разрешение на строительство? Россия на 164-м месте на планете. Может быть, поэтому в России всего 91 международный отель высокого класса, а в каком-нибудь Дублине — 84.

Жить в России обременительно настолько, что люди ничего не строят. Разве что в Москве, где деньги гребут лопатой. Хотите привлечь инвестора? Но он же должен где-то ночевать, потом ужинать, передвигаться и т.д. Спросите инвестора, где он жил в Москве? Если в “Метрополе”, скорее всего, будет “да”. Если же в “Космосе” — скорее всего, нет. У вас стремятся все регламентировать. Я, к сожалению, не вижу даже начала процесса изменений. Не вижу понимания того, что этот процесс необходим.

Н.В. Власенко (некогда крупный предприниматель, а теперь член Совета Федерации) сказал, что жители Калининградской области требуют европейского качества уровня жизни и управления, ведь людям есть с чем сравнивать. Упрекнул: “У Российского правительства нет никакого представления о развитии региона”. (Губернатор Н. Цуканов недовольно поморщился, он явно не был согласен с этим утверждением). Власенко зачем-то вспомнил Гонконг (одна страна — две системы). Мы не любим аналогии. Но подобные проблемы в мире уже решили. Предложил: взять какую-нибудь старую стратегию развития и приклеить обложку новую и демонстрировать всем. По его мнению, область замерла в ожидании окончания льгот в 2016 году; бизнес не идет в регион; все ждут. Никто не проверял, не смотрел и не анализировал, тенденции развития области.

“В основном, — считает Н.Власенко, — здесь оперируют резиденты свободной экономической зоны “чемоданного типа”, всегда готовые сняться с якоря. Мы должны найти свою специализацию, чем нам заниматься, иначе через несколько лет у нас будет безработица. Какова миссия области? Стратегической идеи для области мы пока не нашли. Понятно, что это самая западная часть России, — но какая? Мы были главными загрязнителями вод Балтийского моря. Мы строим очистные сооружения в Советске, Балтийске, Светлом, Мамонове, заканчиваем в Калининграде… Надеемся, что перестанем наконец портить жизнь нашим соседям, они нам в этом помогают.

Здесь надеются, что проблемы каким-то образом обратятся в преимущества. Преференции у области постепенно отбирают, регионы- конкуренты обходят ее. Мы хотели бы ориентироваться на европейские страны, но для этого надо выйти в лидеры внутри России. Даже в сфере туризма жесткая конкуренция. В Польшу приезжает миллион жителей из России, хотя они могли бы приезжать в Калининградскую область”.

В.А. Мау сказал, что продвижение он видит в понимании специфики области.

В конце 90-х ведущей была тема: Москва должна компенсировать отдаленность от центра… Потом говорили о форпосте России на западных рубежах, чуть что — обещали здесь развернуть ракеты. В. Мау в 2000 году выпустил книжку “Непотопляемый авианосец или сборочный цех Европы?”. Потом была в моде концепция “Мост”. Но с годами выяснилось, что интеграция в Европу — это политически трудная и не очень определенная тема, к тому же решаемая не здесь. Как понять, где ростки сепаратизма, а где правильные шаги к будущему общему пространству? К тому же европейские соседи часто отнюдь не приветствуют шаги им навстречу.

Губернатор Н. Цуканов обиженно сказал, что область часто забывают, даже олимпийскую эстафету мимо нас хотели пронести…

Здесь зреет представление о том, что область могла бы стать экспериментальной площадкой отношений с ЕС, именно в практическом, правовом, организационном и даже бюрократическом плане. Именно здесь можно перейти к конкретным шагам, как планировалось, прежде чем трудную тему трансграничных перемещений положили на лед. Правильный диагноз помогает лечить, напомнил Н. Цуканов, но ошибочный диагноз ведет к потере здоровья…Но главное здесь слово- Добрососедство.

“Круглый стол”

Модератор “круглого стола” С.В. Приходько рассказал о многолетнем сотрудничестве Института Гайдара и Калининградской области.

Алексей Игнатьев (Агентство регионального развития) напомнил, что в регионе запущен пилотный проект, здесь обрабатывается новая модель отношений с Европой. Поэтому все оттенки этих отношений тут же сказываются на области. В этом году удалось добиться изменения регламента ЕС по приграничному передвижению граждан РФ, постоянно проживающих здесь. Калининградские эксперты видят свою задачу в том, чтобы сформулировать и предложить Москве и Брюсселю удобную и перспективную модель общения с балтийскими странами и ЕС.

Балтийский макрорегион —европейский лидер инноваций

Наталия Владимировна Смородинская, руководитель Центра полюсов роста и особых экономических зон Института экономики РАН) сделала обзор Балтийского макрорегиона.

Макрорегион, в который включают 11 стран, развивается по скандинавской экономической модели, экономически он достаточно устойчив, он почти на уровне Северной Америки, а его экономическое состояние значительно лучше, чем в Южной Европе. Конечно, кризис коснулся и его; регион страдает от утраты мирового спроса. Но по внутреннему спросу он выделяется среди всех развитых стран, сохраняя высокие позиции глобальной конкурентоспособности. 11 территорий на фоне мировых рейтингов занимают хорошие позиции. Швеция на первом месте в мире, при том что Россия — на 66-м месте. Эти страны не меняют своего высокого социального ориентира; скандинавская модель опережает время, они уже давно придерживаются принципов, к которым другие только еще примериваются. При высокой социальной нагрузке — финансовая макростабильность, стремление не расширять бюджетные расходы.

Остальной мир при этом пока стимулирует рост на основе предложений “дешевых денег”. Но здесь считают, что самые главные институциональные факторы вырастают на микроуровне. Конкурентоспособность определяется характеристиками качества деловой среды, условиями для формирования инновационной экономики. Особые конкурентные преимущества дают трансотраслевые кластеры. Именно здесь создаются условия для сетевой кооперации и образования инновационных кластеров. Не случайно страны региона — мировые инновационные лидеры. Кластеры — это образ всей инновационной экономики в целом, так называемая тройная спираль (государство-бизнес-университеты). Швеция одной из первых довела модель “тройной спирали” до государственной инновационной политики.

Важен статус макрорегиона как целостного проекта, а не административного образования. Реализуется стратегия ЕС, по которой как Балтийский регион развивается за счет кластеризации, без дополнительных бюджетных вложений и бюрократических институтов. Балтийский регион признан модельным для остальной Европы — для Дунайского, Черноморского, Средиземноморского регионов. В этой стратегии 80 проектов, путем “тройных спиралей” в ней участвуют все страны региона (кроме России). Россия не участвует. Кластер Эресуне между Данией и Швецией — один из самых инновационных в мире. Модельность и привлекательность Балтийского региона — в переходе к экономике знаний через кооперацию кластерных инициатив. Возникает впечатляющая “Сеть сетей“. Предполагается отработать такую матрицу и распространить по всей Европе. Меняется сама модель европейской интеграции, координация и кооперация не только экономических курсов, но и интеллектуальных и инновационных ресурсов.

В то же время у нас в России не сложились полноценные двойные спирали; никаких обратных связей нет. Между бизнесом и наукой отношений практически нет. Но всё вязнет в недрах государственной бюрократической машины. При этом все контакты проходят через государство, ведомства, однако иерархия препятствует любой дивертификации экономики. Если не зародится соответствующая институциональная среда, не будет новых отраслей и островов инноваций.

Глобализация — это не только вызов или шанс. Кластер — это команда, доверие, это взаимодействие; вы перестаете быть на периферии, как только включаетесь в кластер. Европейский Союз с 2007 года проводит новую региональную политику, способствующую тому, чтобы все разбились “по клубам”, объединились вокруг проектов и создавали инновации. Возникает понимание, что развиваться можно не линейно, рывками. В Балтийском макрорегионе можно подключиться к трансбалтийским сетевым проектам, создаются совершенно новые группы связанных отраслей.

Требуется политическая воля!

Григорий Томчин возразил, что ничего этого у нас не будет. Перепрыгнуть невозможно.

“Я не вижу никаких особенностей. Какая модель? Нам нужна политическая воля, а не разработка. Что моделировать? Что проектировать? Пока мы не можем решить основных страновых проблем. Простые проблемы нужно решать. Приватизация — это ведь прежде всего структурная перестройка.

Проекты и объединяющие трансграничные идеи — например по воде. Консенсусные формы взаимодействия, местные инициативы могут очень много сделать. Но без политической воли в современном мире очень мало что можно сделать. Нельзя просто гнуть свою линию. Экономическая зона — которая не работает; программа переселенцев — которая не реализуется. Очевидно, что шанс — интегрироваться в трансграничное сотрудничество. Продираться к нему, несмотря на все препоны. Перестать рассматривать соседей как главных политических противников России. Они таковыми не являются, хотя бы по малости своей. И Балтия и Польша — с ними можно сотрудничать, но без центрального решения вектор переломить трудно… Их надо рассматривать как союзников, а не как противников.

М.Ю. Плёхин, второй модератор, не согласился с утверждением, что программа переселения в область мертва. На начало года в область приехало 13 тыс. человек, и это 40% всех приехавших в РФ. Сальдо смертности и рождаемости у нас отрицательное, без миграции области не выжить.

Г. Федоров (проректор по науке ФБУ имени И.Канта): “Существует приграничное сотрудничество между муниципальными объединениями. Существует еврорегион “Балтика”, созданный в 1998 году (Швеция, Дания Литва, Латвия, Польша, и Калининград). Отношение к нему разное, но главная его задача — снятие исторических предубеждений, предрассудков, на местном уровне они гораздо быстрее преодолеваются. На уровне муниципальной власти, университетов, школ, малого бизнеса развиваются самые разные контакты. Есть исполнительный орган, секретариаты, созданы рабочие группы, подгруппы… Была разработана и согласована стратегия и программа развития еврорегиона “Балтика”. Изменения происходят; приграничное движение стало очень интенсивным.

Калининградская область сегодня — это формирующийся специфический “коридор развития”. Развитие (медленнее, чем хотелось бы), но все-таки между РФ (в целом) и ЕС происходит. Создан единый российско-европейский трансграничный рынок.

Уже сейчас наш рынок насыщен и количественно и качественно. Говорят, что цены здесь выше, чем в России, а доходы ниже. Я не верю в эти оценки: в регион идет приток населения, этого бы не было, если бы он был депрессивным. Из региона отток населения за рубеж мизерный — 700 человек в год.

Если сравнивать цены, надо принять во внимание, что у нас качественные товары, прежде всего продовольствие из Польши, Литвы. Доходы населения оценить трудно, но они повыше средних по стране. Здесь очень развит малый бизнес с его серыми доходами; 7 тысяч человек работают по загранпаспортам. Нам необходимо усиливать свои связи, переходить к международной кооперации, вырываться на рынок ЕС.

Определенного уровня жизни мы достигли, но большего. Проблем много. В целом же модель “пилотного региона” прекрасно работает; она успешно экспортирована на всю Россию. Объективные требования развития — это проблемы всей страны, даже мира, а не только нашего региона. Другое дело, что здесь по преимуществу происходит “отверточная сборка”, производится всего 8-10 процентов добавочной стоимости — это очень низкий уровень из-за слабой локализации, отсутствия современного производства комплектующих”.

Андрей Романов (бизнесмен): “Калининград не согласен с тезисом, что импортозамещение — это хорошо. Мы можем привести примеры целых отраслей, которые были закрыты по причине лоббирования российских конкурентов. Ни одному инвестору не даны гарантии, и все работают на свой страх и риск. Никакого тесного сотрудничества с соседями у нас нет и не будет, потому что идет жесточайшая борьба за рынки и за технологии. Нам технологии никто нигде не отдает. И не продает. Якобы современные производства, которые у нас открываются, это позавчерашний день. Мы привлекли немецких партнеров на 49 проц. капитала. Мы вышли на среднеевропейские показатели по производительности и себестоимости. Мы смотрим спокойно на вхождение в ВТО, но за это надо платить. Технику мы покупаем через своих партнеров. На европейские рынки мы никак не можем выйти и в ближайшие годы не выйдем. Несколько лет назад мы начали аттестацию Калининградской области на выход нашей мясной продукции на рынки в Евросоюзе. Пока успеха нет. Товары с большой добавленной стоимостью ЕС на свои рынки не допускает. Мы очень хотим быть ориентированы на экспорт, но все переговоры с ЕС — это компетенция федерации.

Да, нас там никто не ждет; расходы, связанные с продвижением на эти рынки, колоссальные. Но без этой перспективы не будет развития. Для меня как для владельца бизнеса непонятно, как будет развиваться наш бизнес после 2016-го и даже после 2013 года. Последствия вхождения России в ВТО мы тоже просчитать пока не можем”.

Н. Смородинская:

“Новая ситуация принципиально иная, тем лучше; нужна сложная комбинаторика. Нужны неожиданные решения. Нужно формировать новые отрасли, трансотрасли.

Объединение в кластерном проекте подразумевает кооперацию и конкуренцию одновременно. Нужно искать иные отрасли, рынки и подходы. Здесь уповают на строительство автозаводов, но все это прошлое. Экологические проекты, возобновляемая энергия, водные ресурсы, новые технологии... Альтернатива проста: либо закачивание средств в убыточную социальную среду, либо поддержка роста. Совместить эти задачи невозможно; но у нас принято решение в поддержку “социалки” без модернизациии.

Как найти проект, который позволит модернизировать и социальную сферу, и вести модернизацию? Вот пример: проект по водным ресурсам. Трансграничные реки Неман и Преголя. Скандинавы предлагают свои новые технологии, апробированные в Польше и Литве. Но Калининград выпадает: наш Водный кодекс не ориентирован на трансграничное сотрудничество. Но скандинавы крайне заинтересованы в том, чтобы подключить Калининград к проекту, более того — без нас их проект не будет эффективным. Когда предлагают деньги, это хорошо, но технологии, менеджмент — другое, это новые виды деятельности между социальной и производственной.

Г.Томчин сказал, что Прибалтика нам нужна, только если Россия будет открытой к Западу страной, а если закрытая, она всего лишь форпост, караульня, и значит всегда будет бедна...

Бедный бегемот

Д.А. Чемакин (министр промышленности калининградской области): “Чтобы понять, эффективны ли на-

ши действия, надо рассматривать длительный период.

Экономическую зону развивали с непроявленными и несформулированными целями. На огромной территории субъекта ввести особый режим, идея была обречена либо на постоянный контроль, либо на неудачу. Идея работала на внутренний рынок и на Восточную Европу. В 1996 году это было реализовано в виде закона; зону назвали особой, потому что свободной назвать е было нельзя. Главные беды — отсутствие инфраструктуры развития и сверхадминистрированность.

С 1999 по 2005 год ВВП вырос за 42 процента; регион начал производить автомобили, пылесосы, телевизоры, он развивался темпами, сравнимыми с окружением, задача была выполнена. Создавались свои технологии, которых не было в стране. Сюда пришли мировые бренды, принесли технологии… Получился опытный регион соединения рынка и технологий. Вырос товарооборот порта и железных дорог. Появилось паромное сообщение — под экономику. Мы живем с соседями примерно в одних темпах.

В России просто не было таких технологий. Современной автомобильной промышленности не было; отсюда вышла отрасль. Мы ждали вступления в ВТО с 2006 года. Логика роста региона была основана на проектах развития. Владельцы бизнесов выбрали путь роста, а не развития. 10 лет остались без целеполагания. Регион нещадно начали эксплуатировать — но без расширения технологий. Автор вскочил в последний вагон. Мы получили хорошую компетенцию на логике соединения, когда есть потребность в импорте, но нет технологии и экспорта. Автомобили, мебель. В 2006 году начали собирать плазменные телевизоры. Импорт высокотехнологического оборудования необходим, потребность есть. Надо создавать высокотехнологичные импортозамещения; всегда будет высшая компетенция, которую надо вносить в глубь страны. Есть потребность Запада на прямой импорт. Есть у России потребность поставлять на экспорт. Предлагали нам быть пионерами, входить в новые виды деятельности, но издержки на это калининградцам никто не компенсирует. Это не дает ресурса развития: быть все время пионерами утомительно и разорительно. Да и невозможно на такой малой территории. Что мы можем делать лучше других? Мы первопроходцы, рискуем, пробуем, ошибаемся, наконец, у нас все получается, потом опыт тиражируется, и конкуренты нас обходят. Нам надо искать новую компетенцию, безработица, кризис. Чем это закончилось вы знаете. Площадью Победы и лозунгами о Балтийской республике.

Большой московский финансовый босс как-то посещал калининградский зоопарк, остановился возле бегемотов и вдруг спросил:

– Почему большой — такой большой, а маленький — такой маленький?

Местные люди не знали, что на это ответить, потом кто-то нашелся:

– Большой — на федеральном бюджете, а маленький — на местном.

Босс долго смеялся.

Потом карликовый бегемот умер. Надо, чтобы наш регион не повторил его судьбы”.

P.S. 1

26 ноября 2012 г. Сайт правительства Калининградской области:

Президент России Владимир Путин поручил рассмотреть возможность о придании комплексной программе социально-экономического развития Калининградской области статуса государственной. Это предложение обсуждалось на встрече главы государства с губернатором региона Николаем Цукановым, который назвал документ “программой модернизации” региона и напомнил, что он разрабатывался по поручению Владимира Путина. “Для нас это очень важно, так как даст возможность вывести экономику на совершенно другой уровень. Без этого статуса Калининградская область практически развиваться не сможет”, — подчеркнул губернатор. Владимир Путин поддержал инициативу Николая Цуканова. (Стенограмма встречи на сайте Президента России http://news.kremlin.ru/news/16931

P.S.2

После войны немецкое население было изгнано из бывшей Восточной Пруссии, разделенной между Польшей и СССР (а в 1991 году — и между Литвой и Россией). Это были годы невидимых послевоенных трагедий. Сюда приезжали переселенцы из истерзанной, сожженной Белоруссии, Смоленщины, Брянщины, Псковщины, Украины. Здесь живет уже четвертое поколение тех мигрантов.

Но странное дело: нам рассказывали, что этот край, его природа, климат, близость моря, границы как-то незаметно, но мощно, как излучение, меняет людей, преобразует их характеры, мироощущение, отношение к жизни. Приезжающие немцы отмечают много общего в менталитете прошлого и пришлого населения. Такие же спокойные, уравновешенные, законопослушные люди, скорее консервативные, нежели склонные к новизне. Не авантюристичные, но очень практичные, жизнестойкие, работящие. Похожие на когда-то живших здесь до них прусаков. Словом, европейцы. Русские европейцы.

Отчет В. Ярошенко

Опубликовано в журнале:

«Вестник Европы» 2012, №34-35

FITCH: СТАРЕНИЕ НАСЕЛЕНИЯ УГРОЖАЕТ РЕЙТИНГАМ РАЗВИТЫХ СТРАН

Эти государства могут столкнуться с новым финансовым кризисом, если не реформируют пенсионную систему

Кредитные рейтинги развитых стран могут оказаться под угрозой из-за старения населения. Несмотря на принимаемые меры по выходу из кризиса, эти страны могут столкнуться с более серьезными финансовыми проблемами, если не будут проведены реформы рынка труда и пенсионного обеспечения, сообщает международное рейтинговое агентство Fitch.

По расчетам экспертов агентства, при развитии неблагоприятного сценария в среднем сальдо бюджета одной из рассматриваемых стран сократится на 0,6 процентного пункта к 2020 году и на 4,9 процентного пункта к 2050 году. Как следствие, объем государственного долга многих таких государств будет быстро расти по отношению к ВВП. По прогнозам Fitch, к 2020 году долговое бремя (отношение госдолга к ВВП) 27 стран ЕС вырастет на 6,9 процентного пункта, а к 2050 году - на 119,4 процентного пункта. Отсутствие реформ также отразится и на росте ВВП развитых стран, считают в рейтинговом агентстве.

В Fitch предупреждают, что без принятия срочных мер кредитные рейтинги стран, где проблема со старением населения стоит очень остро, могут быть понижены на 1,5 ступени к 2030 году и на 5 ступеней к 2050 году. Если прогнозы специалистов оправдаются, то через 10 лет с резким увеличением расходов, связанных со старением населения, в первую очередь столкнутся Япония, Ирландия и Кипр. Через больший промежуток времени такие же проблемы ждут Люксембург, Бельгию, Мальту и Словению, полагают аналитики.

В заключение в Fitch отмечают, что реформы, которые были проведены в Португалии, Италии и Греции, смогли эффективным образом нейтрализовать влияние фактора старения населения на состояние финансовых систем этих стран.

В начале прошлого года с похожими опасениями выступили эксперты другого рейтингового агентства Standard & Poor's. Они заявили, что с 2015 года начнут снижать рейтинги 20 стран, имеющих высочайшую оценку, если их правительства не проведут реформы, которые сдержали бы рост расходов на здравоохранение и другие затраты, связанные со старением населения. По данным S&P, наибольшие опасения в этом вопросе вызывают страны Европы, Япония и США.

Etihad Airways, национальный авиаперевозчик Объединенных Арабских Эмиратов, начнет выполнение совместных рейсов из Гонконга в феврале этого года. Партнером стала авиакомпания Air Seychelles.

Три раза в неделю рейсы между Абу-Даби и Гонконгом будут выполняться как собственными самолетами авиакомпании, так и на лайнерах партнерской компании. Новое код-шеринговое сотрудничество позволит Etihad Airways расширить свою сеть на весь материковый Китай после того, как в марте 2008 года она открыла рейсы из Пекина, из Чэнду в декабре 2011 года и из Шанхая в марте прошлого года.

По словам Джеймса Хогана, президента и главного исполнительного директора Etihad Airways, быстро растущая экономика Гонконга и рост благосостояния среднего класса привели к значительному увеличению числа туристов в последние годы, поэтому было решен соединить новым рейсом Гонконг - Абу-Даби два ведущих в мире международных финансовых и туристических центра. Директор выразил уверенность в том, что открытие нового направления позволит стимулировать рост торговли и бизнеса между ОАЭ и Китаем, который является вторым по величине торговым партнером Арабских Эмиратов. Поскольку авиакомпания имеет 40% доли в уставном капитале Air Seychelles, то совместная работа над возможностями расширения в Азии имеет большие коммерческие перспективы. В результате взаимодействия значительные выгоды получает обе компании, Etihad Airways и Air Seychelles.

Расписание полетов между Гонконгом и Абу-Даби составлено таким образом, что будет предоставлять туристам и деловым пассажирам из Гонконга удобные стыковки через хаб Etihad Airways в Абу-Даби, откуда отправляются рейсы по основным направлениям по всему азиатскому региону, а также в страны Европы, включая Великобританию, Францию, Германию и Ирландию.

Расписание также обеспечивает двустороннюю связь между Гонконгом и Сейшельскими островами, так что теперь на архипелаг можно будет добраться быстрее и с большим удобством.

Для полетов на новом маршруте Air Seychelles будет использовать современный самолет серии A330-200 в двухклассной компоновке, которая включает 18 мест для пассажиров бизнес-класса Pearl Business и 236 мест эконом-класса Coral Economy. В неделю будет выполняться три рейса – по вторникам, четвергам и воскресеньям из Абу-Даби и по понедельникам, средам и пятницам из Гонконга. Длительность полета составляет примерно 8 часов.

Авиакомпания Etihad Airways, национальный авиаперевозчик ОАЭ, запускает ежедневные рейсы между Абу-Даби и Амстердамом с 15 мая 2013 года. Перелеты будут осуществляться на двухклассовых Airbus A330-200 с компоновкой 262 кресла (22 – в классе Pearl Business, 240 – в классе Coral Economy). Ежедневные рейсы Etihad Airways дополнят рейсы между Амстердамом и Абу-Даби, которые в настоящее время совершает KLM, - таким образом, с 15 мая перелеты между обеими столицами будут осуществляться дважды в день. Джеймс Хоган, президент и исполнительный директор Etihad Airways, и Питер Хартман, президент и исполнительный директор KLM, обнародовали детали расширения код-шерингового соглашения между двумя авиакомпаниями. Джеймс Хоган заявил: «Мы очень рады, что с 15 мая Амстердам станет частью глобальной маршрутной сети Etihad Airways и увеличит число наших ключевых европейских направлений до 17 (включая Брюссель, Дублин, Франкфурт, Женеву, Лондон и Париж). Рейсы между Амстердамом и Абу-Даби, которые теперь будут совершаться дважды в день, станут ещё более удобными для пассажиров, путешествующих из Нидерландов в ОАЭ и далее по таким направлениям, как Шри-Ланка, Пакистан и Австралия». В соответствии с расширением код-шерингового соглашения, код Etihad Airways EY появится на рейсах KLM в Стокгольм, Абердин, Барселону, Бирмингем, Берген, Копенгаген, Эдинбург, Глазго, Гетеборг, Хельсинки, Лидс/Брэдфорд, Мадрид, Ницца и Торонто в дополнение к уже существующим код-шеринговым рейсам в Биллунд, Кардифф, Ньюкастл, Осло и Ставангер. Кодировка KLM “KL” появится на рейсах Etihad Airways в Багдад, Басру, Калькутту, Кочи, Дакку, Эрбиль, Хайдерабад, Катманду, Ченнай, Мале, Пешавар, Маэ и Тривандрум в дополнение к уже существующейна рейсах в Коломбо, Исламабад, Лахор, Мельбурн и Сидней. Питер Хартман отметил: «Запуск ежедневных рейсов Etihad Airways – хорошая новость для KLM, аэропорта Схипхола и Нидерландов в целом. Новые рейсы в совокупности с расширением нашего код-шерингового сделают взаимоотношения между столицами ОАЭ и Нидерландов ещё более тесными. Рейсы KLM в Абу-Даби пользуются большой популярностью - увеличение их числа до двух в день и появление нашего кода на рейсах Etihad Airways сделает перелеты ещё более удобными». ОАЭ. Нидерланды > Транспорт > russianemirates.com, 17 января 2013 > № 829429

Алжирская армия освободила 600 заложников-алжирцев на нефтегазовом объекте, где террористы в среду захватили иностранных и местных сотрудников, сообщает агентство Франс Пресс со ссылкой на алжирское официальное информагентство APS.

Ранее агентство сообщило, что военные освободили из плена четверых иностранцев: двоих граждан Великобритании, одного француза и одного кенийца. По информации французского телеканала BFM TV, освобождена французская медсестра. По данным агентства Рейтер, освобожден также гражданин Ирландии. Сообщалось, что террористы удерживают от 20 до 45 заложников из других стран.

СМИ в среду сообщали, что налетчики захватили жилой блок, где проживают около 2 тысяч человек.

Япония призвала Алжир немедленно приостановить военные операции в районе газового месторождения, где накануне были захвачены в заложники десятки иностранных граждан, так как это угрожает их безопасности, заявил на пресс-конференции генеральный секретарь японского правительства Ёсихидэ Суга.

Ранее мавританское агентство BAH сообщило о начале штурма зданий, где удерживаются заложники. Перед этим поступали сообщения об обстреле комплекса зданий с алжирских военных вертолетов и гибели 35 иностранцев. Эти сведения из официальных источников подтверждены не были. Вместе с тем, о начале спецоперации по освобождению заложников заявляли источники в руководстве Великобритании и Франции.

"Поступает противоречивая информация, поэтому в данной ситуации невозможно точно говорить о безопасности сотрудников японской фирмы", - цитирует комментарий генсека телеканал NHK в ответ на вопрос журналистов о судьбе захваченных японцах.

Ранее СМИ сообщали, что военные освободили из плена четверых иностранцев: двух граждан Великобритании, одного француза и одного кенийца. По данным других СМИ, освобождены также гражданка Франции и гражданин Ирландии. Всего, по информации СМИ, террористы удерживают от 20 до 45 заложников из других стран. Сообщалось, и что сбежать от боевиков удалось 25 иностранцам. Кроме этого стало известно, что военным удалось освободить около 600 человек заложников из числа местных жителей.

В среду утром несколько десятков боевиков связанной с "Аль-Каидой" группировки атаковали жилой комплекс нефтяников, работавших на месторождении газа на юго-востоке Алжира. Террористы захватили порядка 40 иностранных граждан (из США, Франции, Великобритании, Норвегии, Японии, Филиппин, Малайзии) и местных жителей. Алжирские власти отказались идти на переговоры с террористами. Екатерина Плясункова.

Террористы "Аль-Каиды" взяли на себя ответственность за нападение на нефтяной объект британской BP на юго-востоке Алжира, при котором, по данным СМИ, погибли француз и двое британцев и были похищены другие иностранные граждане, сообщает в среду агентство Франс Пресс.

"Мы члены "Аль-Каиды" и пришли с севера Мали. Мы - члены бригады Халеда Абула Аббаса (Khaled Abul Abbas), которой командует Мохтар Белмохтар (Mokhtar Belmokhtar)", - заявил агентству один из предполагаемых похитителей.

Ранее СМИ сообщили, что в среду утром боевики-исламисты напали на нефтяной объект британской компании British Petroleum в алжирском городе Ин-Аменас. По информации агентства Рейтер, при нападении погиб гражданин Франции. Алжирское издание Dernieres Nouvelles dAlgerie, с свою очередь, сообщило, что при нападении погибли двое охранников - граждан Великобритании.

По данным агентства Ассошиэйтед Пресс, боевикам удалось похитить восемь иностранцев - среди них граждане Великобритании, Норвегии и Японии. Ранее сообщалось, что похищены пятеро японцев и один француз. Позже агентство Рейтер со ссылкой на власти Ирландии сообщило, что среди захваченных - один ирландец.

Источники в службе безопасности сообщили, что алжирской армии удалось окружить похитителей. В настоящий момент ведутся переговоры об освобождении заложников.

Комиссары налоговой инспекции Ирландии опубликовали предварительные результаты бизнеса за 2012 год, в котором содержатся подробные сведение об объемах налоговой выручки и соблюдении правил фискальной деятельности. Документ под названием The Headline Results-2012 свидетельствует, что общий объем налоговых поступлений за январь-декабрь 2012 года составил 36.6 млрд. евро (47.8млрд. долларов). Подоходный налог принес выручку в сумме около 15.2 млрд. евро. Налог на добавленную стоимость - 10.2 млрд. евро, в то время как акцизный и корпоративный - составили 4.7 и 4.2млрд. евро соответственно. На протяжении 2012 года налоговые комиссары осуществили множественные проверки соответствия уплачиваемых налогов и получаемых доходов. Эта деятельность продолжится и в наступившем 2013 году. Ирландия > Госбюджет, налоги, цены > nalogi.net, 15 января 2013 > № 738238

Известный во всем мире производитель жестких пластиков из Ирландии Holfeld Plastics в партнерстве с исследователями из компании Citrox Bio-Sciences объявил о начале работ по разработке инновационной антимикробной установки из отходов цитрусовых. Будущий продукт уже получил название Ecopeat, а также большое внимание со стороны Европейской комиссии, которая и финансирует его создание.

Основой упаковки станут биофлавоноиды, получаемые из пористой белой мякоти внутренней стороны шкурки апельсина. Причем в производстве будут использоваться только горькие апельсины из Испании, которые обычно идут на производство красителей и ароматизаторов.

Столкновения между сторонниками и противниками нахождения Северной Ирландии под властью Лондона, а также стычки с полицией произошли в субботу в Белфасте из-за спора о британском флаге над зданием городской администрации, передает североирландская телекомпания UTV.

Во второй половине дня на двух городских улицах - Шот Стрэнд и Альбертбридж роуд - начались стычки между сторонниками объединения Северной Ирландии с Ирландией и юнионистами, которые выступают за сохранение Северной Ирландии в составе Великобритании. Полицейские оцепили ряд улиц, но были атакованы манифестантами, которые бросали в стражей порядка камни, бутылки и петарды. В ответ полицейские применили водометы и были вынуждены сделать несколько предупредительных выстрелов резиновыми пулями. Четверо стражей порядка получили ранения, двое были госпитализированы. Накануне в пятницу в ходе аналогичных столкновений травмы получили четыре полицейских, отмечает телерадиовещательная корпорация Би-би-си.

В субботу полиция города попросила водителей не ездить по некоторым улицам из соображений безопасности. Из-за беспорядков часть автобусных маршрутов через центр города были временно отменены.

Периодические столкновения между полицией и демонстрантами-юнионистами, которые протестуют против решения депутатов городского совета снять флаг Великобритании со здания мэрии Белфаста, начались в Северной Ирландии в начале декабря 2012 года. Республиканские силы, которые составляют большинство в городском совете, согласились на компромиссный вариант решения, при котором флаг будет подниматься над мэрией, как и над остальными государственными учреждениями Северной Ирландии, только 17 дней в году - в честь официально установленных памятных дат.

Автоколонна "№"1791 Московского областного филиала ГУП "Мострансавто" стала лауреатом международной общественной транспортной премии "Золотая Колесница", сообщили в пресс-службе администрации подмосковного Сергиева-Посада, где расположено это предприятие.

Эта премия учреждена комитетом Госдумы РФ по транспорту и министерством транспорта России как общественная премия и ежегодно присуждается коллективам и руководителям, работающим в транспортной отрасли, сфере транспортных услуг, транспортной науке и образовании и смежные с ней отрасли, говорится на сайте организаторов премии.

"Участие в заочном состязании приняли компании всех видов транспорта из 33 стран мира. В номинации "Лучшее российское региональное предприятие транспорта общего пользования" победа досталась сергиевопосадской автоколонне", - говорится в сообщении.

Награждение состоялось 7 декабря в Тель-Авиве. Лауреатами стали 15 транспортных компаний и лиц, работающих в транспортной сфере, например, Китайские железные дороги (Китайская Народная Республика) победили в номинации "Лидер железнодорожного транспорта"; Dublin Aerospace (Республика Ирландия) - в номинации "Лидер в сфере транспортного обслуживания"; Валентин Гапанович - старший вице-президент ОАО "РЖД" (Российская Федерация) в номинации "За вклад в развитие транспортной отрасли", следует из отчетных материалов на сайте организаторов.

Кроме того, в номинации "Лидер воздушного транспорта" лауреатом стала израильская авиакомпания "El Al Israel Airlines", в номинации "Лидер железнодорожного транспорта" - российское ОАО "Федеральная пассажирская компания", в номинации "Лидер транспортно-экспедиторской отрасли" - украинская PLASKE JSC, в номинации "Лидер общественного пассажирского транспорта" - Бакинский метрополитен республики Азербайджан, добавляется на сайте.

Организаторы отмечают, что международная общественная премия транспортной отрасли "Золотая Колесница" способствует достижению социально-экономических целей, направленных на подъем транспортной отрасли России и страны в целом, популяризации достижений работников отрасли, укреплению международных экономических связей.

Среди членов президиума есть как российские депутаты и чиновники, в частности, президент Российского союза промышленников и предпринимателей Александр Шохин и депутат ГД РФ, председатель координационного совета МОО автомобилистов "Свобода выбора" Вячеслав Лысаков, так и иностранные представители политических партий и компаний - генеральный секретарь Международного союза общественного транспорта (UITP) Элейн Флауш и президент компании "Roman Ottoman".

Число полицейских, пострадавших в ходе беспорядков, которые длятся в столице Северной Ирландии уже пятый день подряд, возросло до 60, около 100 демонстрантов арестованы, передает в ночь на вторник агентство Франс Пресс.

Периодические столкновения между полицией и демонстрантами-юнионистами, которые протестуют против решения депутатов городского совета снять флаг Великобритании со здания мэрии Белфаста, начались в Северной Ирландии в начале декабря 2012 года. Республиканские силы, которые составляют большинство в городском совете, согласились на компромиссный вариант решения, при котором флаг будет подниматься над мэрией, как и над остальными государственными учреждениями Северной Ирландии, всего 17 дней в году (в честь официально установленных памятных дат).

Как отмечает Франс Пресс, около тысячи юнионистов, выступающих за сохранение членства Северной Ирландии в Великобритании, проводили в понедельник около здания городского совета Белфаста мирную демонстрацию. Однако столкновения начались, когда группа из 250 человек - предположительно, сторонников идеи объединения Ирландии и Северной Ирландии - напала на демонстрантов.

Полиция пыталась разнять противоборствующие стороны, однако вслед за этим в сотрудников правоохранительных органов полетели кирпичи, бутылки с зажигательными смесями и прочие предметы. Полицейским пришлось применить резиновые пули и спецтехнику.

КЛИНТОН ВЫХОДИТ НА РАБОТУ ПОСЛЕ БОЛЕЗНИ

На публике госсекретарь США не появлялась с 7 декабря

Государственный секретарь США Хиллари Клинтон, как ожидается, сегодня приступит к работе после болезни, передает Reuters. Пять дней назад глава внешнеполитического ведомства США выписалась из больницы, где лечилась от обнаруженного возле мозга тромба.

Свой рабочий день Клинтон начнет со встречи с заместителями и помощниками в 9:15 по вашингтонскому времени (18:15 мск), которая пройдет в закрытом режиме. Всего в недельный график внесено около десятка встреч, в том числе три - в Белом доме. На встрече, которая должна состояться 8 января, будет присутствовать министр обороны Соединенных Штатов Леон Панетта и советник президента по национальной безопасности Том Донилон. В этот же день пройдут встречи главы Госдепа с послами Ирландии и Южной Африки.

Официальный представитель Госдепа Виктория Нуланд ранее сообщала, что Клинтон общается со своими подчиненными по телефону и получает документы по работе. За день до госпитализации госсекретарь успела провести переговоры с послом США в Сирии и премьер-министром Катара.

На публике госсекретарь США не появлялась с 7 декабря.

Девять полицейских получили травмы и ранения различной тяжести в результате беспорядков в городе Белфаст в Северной Ирландии, вызванных спором о британском флаге над городской администрацией, сообщает в субботу агентство Ассошиэйтед Пресс со ссылкой на заявление полиции Белфаста.

В городе уже вторую ночь происходит волна протестов, которые переросли в беспорядки. Недовольство жителей, главным образом протестантов-юнионистов, было вызвано решением городского совета ограничить количество дней, когда британский флаг развевается над ратушей Белфаста. Столкновения с демонстрантами начались в восточном районе города, когда толпа, насчитывающая несколько сотен демонстрантов, стала кидать в кордоны полиции камни и "коктейли Молотова". При разгоне протестующих полиция арестовала 18 человек. В ночь на пятницу в аналогичных стычках ранения получили десять стражей порядка.

Периодические столкновения между полицией и демонстрантами-юнионистами, которые протестуют против решения депутатов городского совета снять флаг Великобритании со здания мэрии Белфаста, начались в Северной Ирландии в начале декабря 2012 года. Республиканские силы, которые составляют большинство в городском совете, согласились на компромиссный вариант решения, при котором флаг будет подниматься над мэрией, как и над остальными государственными учреждениями Северной Ирландии, 17 дней в году (в честь официально установленных памятных дат).

АВИАКОМПАНИЯ RYANAIR СЭКОНОМИЛА МИЛЛИОНЫ ЕВРО, ВЫПУСКАЯ В РЕЙСЫ САМОЛЕТЫ СО СЛИШКОМ БОЛЬШИМ ГРУЗОМ.

Теперь авиаперевозчика могут привлечь к суду - по данным немецкой компании обеспечения безопасности полетов, Boeing 737-800 крупнейшего европейского лоукостера перевозили на восемь тонн груза больше, чем заявлялось, чтобы сэкономить на комиссионных сборах.

В результате за год только Германии Ryanair недоплатила 300 000 фунтов, а в масштабах Европы экономия компании составила 42 млн фунтов, пишет Daily Mail. Руководство компании уже заявило, что при работе с самолетами соблюдаются все нормы, установленные управлением авиации Ирландии, а некоторый перевес не сказывается на безопасности полетов. Возможно, именно уклонение компании от дополнительных выплат, позволившее сэкономить миллионы фунтов, позволяет Ryanair оставаться одним из самых успешных и дешевых авиаперевозчиков.

Украина с первого января 2013 года сменила Ирландию на посту председательствующей страны в Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ).

Власти Украины, критикуемые Западом за уголовное преследование лидеров оппозиции, намерены во время председательства в ОБСЕ уделять особое внимание урегулированию "замороженных" конфликтов, в частности в Приднестровье и Нагорном Карабахе. Кроме того, Киев собирается инициировать вопросы о возврате к режиму контроля над обычными вооруженными силами в Европе и о нераспространении оружия массового поражения.

После победы на президентских выборах Виктора Януковича в начале 2010 года Украина сама оказалась под прицелом критики ОБСЕ. Последние выборы в украинский парламент, состоявшиеся в октябре прошлого года, миссия наблюдателей от ОБСЕ назвала недостаточно прозрачными и отметила использование в ходе избирательной кампании административного ресурса. Также наблюдатели заявили, что демократический процесс на Украине повернул вспять. ОБСЕ неоднократно выражала обеспокоенность тюремным заключением экс-премьера Юлии Тимошенко, осужденной на семь лет за превышение полномочий при подписании газового соглашения с РФ в 2009 году.

Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе - крупнейшая в мире региональная организация, занимающаяся вопросами безопасности. Она объединяет 56 стран, расположенных в Северной Америке, Европе и Центральной Азии. Прежнее название организации - Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе. СБСЕ было созвано по инициативе СССР и социалистических государств Европы как постоянно действующий международный форум представителей 33 европейских государств, а также США и Канады, для выработки мер уменьшения военного противостояния и укрепления безопасности в Европе. В 2014 году председательство в ОБСЕ перейдет от Украины к Швейцарии. Александр Савоченко.

Республика Ирландия заступает со вторника на пост страны-председателя Европейского cоюза (ЕС), обещая сделать все возможное для обеспечения экономической стабильности, занятости и роста в регионе.

Пост страны-председателя ЕС ротируется каждые полгода, к Ирландии он перешел от Кипра. Для Ирландии это седьмое по счету председательство в год 40-летнего юбилея вступления страны в Евросоюз. Страна-председатель является руководителем Совета Европейского cоюза из 27 стран-членов, а также определяет повестку дня и приоритеты деятельности объединения на текущие полгода. Ирландия является одной из наиболее сильно пострадавших от финансово-экономического кризиса страной ЕС и зоны евро, отсюда и озвученные ее правительством приоритеты.

"При разработке программы председательства Ирландия тщательно прислушивалась к взглядам партнеров, институтов ЕС и, что самое главное, граждан. Ирландская программа отражает общее желание внутри ЕС усвоить уроки экономического кризиса и сосредоточиться на усилении конкурентоспособности, борьбе с безработицей и ее причинами, а также продвижении предложений для устойчивого экономического роста и занятости", - говорится в заявлении правительства Ирландии в преддверии начала периода "шефства" в ЕС. Полная программа ирландского председательства будет опубликована в начале января 2013 года.

Ирландия, наряду с Литвой и Грецией, станут членами пятой триады председательств - реализуемой с 2007 года программы взаимодействия последовательных председательств для более преемственной повестки дня в разросшемся Евросоюзе. Примечательно, что именно в период прошлого ирландского председательства в первом полугодии 2004 года произошло последнее самое крупное расширение ЕС, когда в его состав были приняты сразу восемь новых стран. На исходе нынешнего ирландского председательства полноправным членом ЕС должна стать Хорватия. Александр Смотров.

Трудно быть инновационным банком, имея 10 млн клентов. Мирча Михаэску, директор центра технологических исследований Сбербанка, рассказал «БО», как он строит процесс отбора инноваций для крупнейшего финансового института страны.

— Насколько велик центр технологических исследований Сбербанка и какими компетенциями и обязанностями обладают его сотрудники?— Сегодня в команде 15 человек, не считая меня и моего ассистента. Большинство из них были наняты как менеджеры проектов, но на самом деле каждый из них — еще и технологический лидер. Они должны не только управлять графиком проекта и распределением ресурсов, но и понимать предметную область, знать различных игроков рынка — как маленькие, так и большие компании, понимать их технологии. Более того, их задача — создать технологическое решение для определенных сценариев использования в банке. Итак, они должны знать бизнес, знать технологии и уметь управлять проектами.

Каждый из моих сотрудников закреплен за одной из областей. Например, один из них управляет инициативами big data, которые связаны со сбором данных, их обработкой, визуализацией. Этот человек работает со множеством компаний, которые занимаются этим. Но он также взаимодействует с бизнес-департаментами, которым могут быть потенциально интересны технологии big data, такими как маркетинг, управление кредитными рисками.

— Как вы искали таких разносторонних сотрудников?

— Искали, в основном, через рекрутинговые агентства. Это было очень непросто — я провел собеседования с более чем сотней соискателей. В основном, это люди из IT-компаний или смежных областей, таких как телеком. Но 15 человек явно недостаточно, и я надеюсь, что в следующем году их количество увеличится более чем вдвое. Существует правило, и я проверял это на практике много раз, — нельзя нанять сразу сто человек. Команда должна расти органично, потому что нужно развить определенную культуру, и людям нужно время, чтобы понять ее. Таковы законы человеческого разума.

— Сбербанк много говорит об инновациях. Конечно, мы видим плоды работы банка над новым имиджем: новые отделения и так далее. Но применяется ли в бизнесе что-то, что действительно можно назвать инновацией? Ведь инновации могут быть двух типов: что-то действительно новое и использование того, что кто-то уже придумал и внедрил ранее. В России пока, к сожалению, больше практикуется второй вариант.

— Существует множество заблуждений по поводу того, что такое инновации. Есть четкое разделение между изобретением и инновацией. Изобретение — это что-то, чего не делал никто ранее. Полезное или нет. Можно сделать что-то абсолютно новое, но никто не будет это использовать. Инновации же — это нечто, отличное от того, что делалось ранее, и это нечто должно оказывать влияние на бизнес. Это всегда контекст. Если вы решили делать зарядку, есть множество людей, которые уже это делают, но для вашей жизни это — инновация. Если в России может быть полезно что-то, что уже делалось десять лет назад в Австрии, для России это — инновация.

В банке очень много областей, в которых можно внедрять инновации, и улучшения не всегда на поверхности. Можно изменить способ управления инфраструктурой, и затраты на IT упадут на сто миллионов долларов. Нельзя сказать, что это не оказывает влияние на бизнес. Но, конечно, клиентам более видны инновации в бизнес-процессах. К примеру, если вместо того, чтобы выдавать кредит за три дня — делать это за 30 миллисекунд.

Поэтому я считаю, что распространенное убеждение, что инноватор должен быть первым, уникальным, и должен изобретать — это заблуждение. Все это хорошо, но вовсе не обязательно. iPhone стал вторым по успешности продуктом в мире (первым был «кубик Рубика»). Был ли он первым или уникальным смартфоном? Нет. В нем просто появились некоторые преимущества. iPod принес Apple миллиарды, но когда он только появился, в Wall Street Journal на первой странице была опубликована статья, в которой говорилось: это глупая идея, на рынке есть уже 230 MP3-плееров. Это доказывает: чтобы быть инновационным, не обязательно быть первым, уникальным, и что-то изобретать.

— Инновационный центр Сбербанка существует уже более года. Что за это время сделано?

— Хорошо, что вы спросили (улыбается). Вот список всех проектов (показывает два листа бумаги, заполненных названиями проектов, напечатанных мелким шрифтом). Не о каждом из них я могу говорить, но, вот, к примеру, мы запустили «пилот» технологии, позволяющей изменить веб-сайт и онлайн-банк Сбербанка. Она позволит нам преобразовать дизайн сайта с использованием компонентов — так называемых виджетов. Да, некоторые банки уже используют такую технологию, но надо понимать, что Сбербанк — это очень большой банк. В нем работает 250 тыс. человек. И изменяться нам далеко не так же просто, как маленькой организации. Нельзя запустить в продуктивную эксплуатацию без должного тестирования что-либо, когда нужно поддерживать 10 млн клиентов. Поэтому, хотя моя команда завершила работу над новой технологией еще шесть месяцев назад, продуктивная команда до сих пор тестирует ее, и, я надеюсь, в 2013 году Сбербанк будет эту технологию использовать. И тогда мы будем самым крупным банком, внедрившим эту платформу.

Кроме того, например, у нас ведутся три «пилота» по использованию технологии NFC, но она до сих пор не используется только потому что мы до сих пор не знаем, что будет с этой технологией, да и вряд ли кто-либо в мире знает.

В итоге, мы не обязательно внедряем инновацию в продуктивную эксплуатацию, но мы выполняем очень важную для банка функцию — проводим эксперименты со многими технологиями, что существенно снижает риски банка. Нельзя просто увидеть что-то и сказать: «Давайте сделаем на это ставку». Для нас такие ставки могут обойтись слишком дорого. Если Сбербанк внедряет что-то, из-за его объемов это стоит миллионы долларов.

— То есть ваша роль — потратив минимальное количество денег и человекочасов, создать для банка бизнес-кейс по использованию определенной технологии?

— Именно так. Проекты в моем списке разделены на несколько категорий. Первая — только исследование, без проекта. В ней 17 различных технологий, которые мы рассмотрели, и решили ничего с ними не делать. Во второй — шесть технологий, для которых, как мы выяснили, еще просто не пришло время. И еще восемь, которые мы рекомендовали к внедрению, но наши бизнес-партнеры не увидели для них бизнес-кейсов. Шесть технологий мы внесли в список, но решили не делать в этом году, оставив их на 2013-й — это хорошие технологии, по которым уже есть бизнес-кейсы. Девять проектов идут прямо сейчас, и десять проектов мы завершили в этом году.

Пример завершенных в этом году внедрений — система отслеживания упоминаний Сбербанка в Интернете. Еще один успешный «пилот» — система управления персональными финансами. PFM-система хороша тем, что мотивирует людей использовать электронные транзакции, потому что, расплачиваясь наличными, они не смогут отслеживать эти траты или вынуждены будут вносить их вручную. И снова — хотя технология доказала применимость, запустим мы ее только в 2013 году. Сейчас проводится тендер по выбору системы.

— У Сбербанка ведь есть еще и венчурный фонд. Насколько плотно вы взаимодействуете с ним?

— Мы работаем рука об руку, решая одну задачу. Чтобы выжить, финансовый институт должен быть инновационым. Большинство инноваций, особенно технологических, приходят из стартапов. Ведь «большая шестерка» IT-отрасли растет, постоянно покупая небольшие компании. Я, в свое время, попал в IBM именно поэтому.

Однако, чтобы снизить риски, необходимо проверять технологии. Поэтому мы тестируем их, пробуем применить, и, если это получается, готовы делать стратегические инвестиции — компания получает от нас хороший отзыв, прибыль и инвестиции, которые помогают ей выжить — 2, 3, 5 млн долларов — чтобы они могли расти, привлекать больше клиентов.

— Вы действительно верите, что в России могут появиться успешные финансовые стартапы?

— Мы еще не делали никаких инвестиций, но у нас уже сформирована некоторая «воронка» стартапов для отбора. Отбор не ограничен только российскими стартапами, мы ищем их по всему миру, в различных стартап-инкубаторах. Сейчас нашу «воронку» можно назвать довольно «здоровой» — в ней 25–30 стартапов со всего света.

— Каким должен быть стартап, чтобы заинтересовать Сбербанк?

— Это очень просто. Во-первых, у них уже должен быть продукт. Мы не работаем с концепциями. У компании должна быть хотя бы пара клиентов, причем не страшно, если эти клиенты еще не работают с продуктом, а лишь тестируют его в «пилоте». Мы не хотим быть единственным клиентом. Нужна проверка со стороны двух, трех, пяти банков.

— Можете привести пример такой компании?

— Та самая компания, интернет-платформу которой мы внедряем — хороший пример.

— Но разве ее можно назвать стартапом?

— Вполне. Это небольшая компания. Я думаю, стоит определиться с тем, что такое стартап. Это не обязательно два человека, у которых есть идея и 50 тыс. долларов. Для нас стартап — это частная компания в стадии роста. Мы не делаем «посевных» инвестиций. Каждую неделю я вижу множество предложений. Но когда я спрашиваю: «Есть ли у вас продукт?», то получаю ответ: «Нет, но у меня есть отличная идея». Прекрасно, но мы не из тех инвесторов.

— Недавно вы побывали на конференции SIBOS, которую проводит «инноваторское» подразделение SWIFT под названием Innotribe. Что общего с инновациями у такой, казалось бы, консервативной организации как SWIFT?

—В Innotribe входит около 20 человек из самых крупных глобальных банков, включая и меня, как представителя Сбербанка. В ней также есть члены из венчурных фондов и консалтинговых компаний. Деятельность Innotribe сейчас подразделяется на две основные инициативы. Первая — совместная работа банков над решением некоторых общих проблем (чем занимается и сам SWIFT). Один из таких проектов, к примеру, называется Digital assets greed, и ставит своей целью определение стандартов, позволяющих банковским клиентам хранить все их персональные данные в одном централизованном хранилище со стандартизированными интерфейсами.

Вторая инициатива Innotribe — организация соревнований стартапов под названием Startup Challendge, глобальным спонсором которого является Сбербанк. В этом году проводилось четыре таких мероприятия. Я и моя команда просмотрели презентации более чем 500 компаний — стартапов со всего света, разрабатывающих технологии для финансовых услуг. Это дает нам очень хорошее представление о том, что происходит в мире, потому что первое мероприятие проходило в Азии, второе — в Северной Америке, третье — в Белфасте, в Северной Ирландии, и вот последнее — в Японии.

— То, что вы называете digital asset greed, в России, похоже, пытаются сделать в рамках проекта УЭК, реализация которого возложена на Сбербанк?

— Да, именно так. Поэтому мы не участвуем в этой инициативе Innotribe, только наблюдаем за ней.

— Вы как-то сказали, что основной инновацией для банков в ближайшем будущем должен стать как раз переход digital, то есть в цифровую среду. Что именно вы под этим имеете в виду?

— Избавление от бумаги. Электронный документооборот решает лишь одну из частей этой задачи. Нужно рассматривать процесс за процессом, и, если в каком-то из них есть бумага, — от нее нужно избавляться. Прежде всего, нужно избавиться от бумаги во взаимоотношениях с клиентом. Мы вынуждены всюду носить с собой паспорт, делать в отделении его копию и т.д. Очень многое делается на бумаге.

— Но как банк может избавиться от бумаги, если по закону ее необходимо использовать?

— Эти законы должны быть приведены в соответствие с реалиями 21 века. Ведение счетов на бумаге было изобретено еще в 19 веке. С тех пор прошло более 200 лет, и технология должна измениться. Я не знаю, с помощью каких механизмов изменить законы, но очевидно, что банки, да и любые крупные организации, включая государственные, просто не могут дальше работать на бумаге, поскольку в цифровом виде все происходит гораздо более быстро и гибко. Только так можно адаптироваться к изменяющейся среде. Я думаю, через 5–10 лет отказ от бумаги будет возможен.

И, конечно, «социальность», «мобильность», «облака» и «большие данные» — все это повысит объем цифровых данных, создаст возможности перехода в цифровую среду. Но организации должны четко понимать, к чему они хотят прийти.

— Как вы думаете, прав ли Бретт Кинг в своем утверждении, что главным интерфейсом банкинга станет мобильный телефон, а сами банки превратятся, в итоге, в «трубу», проводящую транзакции?

— Нет сомнений, что банковская модель бизнеса меняется. Однако до сих пор открываются банки, делающие ставки на сети отделений — например, Metro Bank в Великобритании. Есть множество исследований, доказывающих, что доверие людей к банку, у которого есть отделения, значительно выше. К примеру, я являюсь клиентом банка ING Direct в Канаде, который несколько лет работал только онлайн. В какой-то момент банк открыл несколько отделений, чтобы доказать, что он настоящий, и клиентская база немедленно стала расти.

Да, отделения сейчас трансформируются, многие банки делают их похожими на кафе, на магазин. Я видел два отделения разных банков на углу улицы в Нью-Йорке. Одно из них как раз было сделано в виде кафе, и там было около двадцати человек, которые сидели, разговаривали. Я не знаю, были ли разговоры этих людей связаны с банком — я не слушал — но, по крайней мере, они там были. В то же время в соседнем отделении было пусто как в музее в понедельник утром.

Я уважаю попытки Бретта Кинга взглянуть на банкинг по-новому, и видел много людей, показывающих мобильный телефон со словами: «Вот банковское отделение будущего!». Я и сам делал то же. Но банкинг — это непростой бизнес. И его нужно регулировать. Когда я рассказываю моим коллегам из Великобритании, что делают некоторые из российских финансовых стартапов, они удивляются — в другой стране это было бы нелегальным. К примеру, бизнес по сбору денег.

По этим причинам Сбербанк не может быть первым в таких инициативах. Мы слишком велики, чтобы делать ставку на какие-то идеи, которые могут оказаться неправильными.

— Но в целом вы согласны с тезисом «банки должны измениться или умереть»?

— Я думаю, да. Потому что многое меняется вокруг нас, хотим мы того или нет. Пример не из банковской отрасли — многие слышали о технологии 3D-печати, которая позволяет создавать детали и даже дома без участия человека, по заранее заданной модели. Это окажет существенное влияние на мир. Многие люди, знающие, как управлять станками, останутся без работы. Надо будет с этим что-то делать.

В банковской отрасли идея, что телефон может стать средством управления счетом, несомненно, изменит многое — банкам придется предоставить людям этот интерфейс. В противном случае они не исчезнут, но отойдут на второй план, станут коммунальной услугой. И это уже происходит. Ведь деятельность PayPal, к примеру, нельзя назвать платежами. Настоящий платеж — это то, что делает SWIFT, когда переводит деньги из одного банка в другой. В то же время, такие компании как PayPal, вкладывая очень мало, забирают себе наиболее прибыльную часть банковского бизнеса. Поэтому банки должны научиться создавать такие интерфейсы, иначе им останется лишь самая затратная и малоприбыльная часть бизнеса. У меня уже есть электронный кошелек — это мой счет в банке, и мне не нужен какой-либо кошелек-посредник. Банку нужно лишь создать хороший интерфейс, и этим мы тоже занимаемся.

— Почему, например, Сбербанк до сих пор не предложил малому бизнесу мобильный терминал, который уже стал вполне известным на рынке продуктом?

— Как я уже говорил — все требует времени. Мы присматриваемся к таким устройствам довольно давно, протестировали продукты уже 9–10 компаний, так что я, возможно, знаю о них больше, чем те банки, которые их уже продают. Сбербанк — это вызывающий наибольшее доверие банковский бренд в России. Уходят годы на то, чтобы завоевать доверие, а потерять его можно за день. Так что, да, мобильный терминал у нас будет, этот проект есть в моем списке, но нам нужно отобрать из нескольких продуктов лучший и протестировать его.

— Многие банки считают инновации игрушками и не выделяют на них бюджет. Насколько велик инновационный бюджет Сбербанка?

— Инновации банкам определенно нужны — именно по этой причине я здесь. У Сбербанка есть стратегия в области инноваций и выделен бюджет на ее реализацию. Он входит в IT-бюджет, и составляет менее 1% от него, то есть несколько сотен миллионов рублей. Но это бюджет именно на эксперименты. Как только начинается стадия рабочего проекта, деньги на него выделяются уже из «большого» IT-бюджета.

— Как перестать просто говорить об инновациях, и начать действительно извлекать из них пользу? Как построить инновационную стратегию?

— Мы смотрим на различные источники идей: предложения наших сотрудников, происходящее на рынке, действия других банков, соревнования стартапов, предложения наших партнеров. Затем мы формируем «воронку». Если идея нам интересна, мы исследуем ее, строим концепцию. Обычно я даю на это не более двух недель.

Есть две основные характеристики идеи. Во-первых, она должна быть технологической инновацией, что определяется соответствием хотя бы 8 из принятых нами 12 критериев. Во-вторых, мы должны видеть в ней потенциальную пользу для бизнеса. На уровне исследования мы не проводим формального расчета возврата инвестиций — это плохая практика, поскольку обычно убивает инновацию. ROI считается только когда делаются большие ставки. В итоге, если мы решаем, что идея достаточно хороша и в ней есть потенциальная польза для бизнеса, то мы готовы вложить в нее, скажем, 50 или 150 тыс. долларов. Но не больше.

— Кто определяет полезность идеи для бизнеса?

— Обычно это главы бизнес-направлений — например, карточного бизнеса или онлайн-банкинга. Все они — наши партнеры, и мы с ними постоянно взаимодействуем.

— А на каком этапе вы советуетесь с CIO, Виктором Орловским?

— Я иду к нему уже после того, как у нас появляется концепция. Поскольку это его бюджет.

— Какова его функция? Он должен решить, встраивается ли решение в существующую IT-архитектуру?

— Нет, архитектурные аспекты мы обсуждаем с IT-архитекторами еще до этого. CIO просто должен знать о том, что происходит.

— И после этого вы начинаете проект?

— Да, в проекте мы должны купить какое-то оборудование, заплатить разработчикам, построить интерфейсы и протестировать все это. Раньше я называл эту стадию «пилотом», но затем стал избегать этого термина, поскольку он неоднозначен. Мне нравится слово «эксперимент», но люди не всегда реагируют на него хорошо, поскольку в их сознании это связано с химией и взрывами. Можно назвать это «предпилотом» — неважно. Что действительно важно — мы работаем с настоящей технологией, а не просто листаем брошюру или просматриваем демонстрацию. Это программа, которая инсталлирована в телефон, на сервер или на чип, это произведенный платеж и т.д. Эта стадия может длиться несколько месяцев, но не более полугода.

— Вы тестируете технологию на сотрудниках Сбербанка?

— Да, все сотрудники Сбербанка — это его клиенты. Но в первую очередь технологию проверяют на себе и своих семьях сотрудники нашего департамента, чтобы снизить технологические риски.

— Как технология попадает в продуктивную эксплуатацию?

— Моя команда пишет рекомендацию. Из десяти «предпилотов» провалились только два. Один — потому что мы решили, что технология недостаточно хороша, другой — поскольку мы поняли, что он решает только часть задачи, и теперь ищем комплексное решение. Остальные восемь мы рекомендовали к внедрению, из них четыре уже внедряются.

— Какая часть ваших проектов должна быть успешной, чтобы бизнес не решил, что вы просто теряете деньги?

— Я думаю, основываясь на своем опыте, что хороший показатель — 50%. Потому что если все 100% проектов будут успешными, это означает, что мы выбираем недостаточно новые технологии. Полезность новых технологий можно проверить только на практике, если ее можно предсказать — это не R&D, не эксперимент.

— В перспективе какого времени проект должен принести выгоду?

— От 6 месяцев до двух лет с начала эксплуатации.

— Но ведь существуют некоторые тенденции, и если не последовать за ними сейчас, через три-пять лет будет поздно.

— Это хороший довод. Есть некоторые технологии, такие как big data, внедрение которых занимает годы. Вот почему мы начинаем проект в этой области уже сейчас—– даже если мы пока не знаем, как будем это использовать, нужно создать возможности, изучить технологии, обучить людей, чтобы понемногу получать от этого пользу.

— Поскольку Hadoop — это свободное ПО, для экспериментов с big data вам, наверное, нужны только люди. Сколько человек вы готовы задействовать в таком проекте?

— Действительно, Hadoop позволяет не тратиться на лицензии, и в следующем году восемь человек в моей команде будут заниматься только big data. Мы начали в этом году, и силами двух человек уже строим наш первый Hadoop-кластер. Но мы привлекаем и внешних консультантов, чтобы несколько ускорить процесс. Это лидирующая в области применения «больших данных» компания из США. Уже сейчас у нас ведется около десяти проектов с использованием технологий big data, которые могут быть потенциально полезны бизнесу.

— От следующего года ждут банковских проектов, связанных с соцсетями, что бы под этим не подразумевалось. Что делает в этом направлении Сбербанк?

— Действительно, так называемая «социальность» может означать многое. Сбербанк планирует несколько проектов в этой сфере. Например, с помощью соцсетей люди смогут искать наши банкоматы и отделения. Кроме того, мы создадим краудсорсинговую платформу в соцсетях, где можно будет обсудить работу отделений и т.д. В том же приложении появится интерфейс для разговора с оператором, основанный на функциональности Facebook-чата. Некоторые банки называют это «виртуальным отделением».

Кстати, наша новая «дочка», турецкий Deniz Bank, недавно получила в Вашингтоне награду как лучший Facebook-банк. Это полноценный банк в соцсети, хотя платеж, в итоге, производится в онлайн-банке. И мы сейчас тоже думаем о внедрении такой функциональности. В любом случае, это не быстрый процесс, поскольку, опять же, речь идет о 10 млн клиентов.

Крупнейший в Европе авиадискаунтер Ryanair ведет переговоры об открытии рейсов из Ирландии в Санкт-Петербург. МИД Ирландии уже запросил соответствующее разрешение у российских авиавластей, а сам перевозчик начал переговоры с питерским аэропортом Пулково. Полеты, в случае благоприятного исхода, могут начаться уже летом 2013 года.

Как отмечает представитель аэропорта Пулково, Ryanair начал переговоры об открытии воздушного сообщения еще в мае 2012 года. "Сейчас ее представители декларируют начало полетов летом 2013 года", - отметил представитель аэропорта. О более ранних сроках речь не идет, в том числе из-за загруженности старого терминала. При этом, как говорит собеседник РБК daily, авиакомпания готова летать по тарифам Пулково, однако запросила у аэропорта маркетинговую поддержку нового рейса.

О том, что Ryanair планирует начать полеты из Дублина в Россию, говорится в ноте МИД Ирландии, направленной российским властям 25 ноября. "Авиакомпания Ryanair предполагает осуществлять запланированные авиаперевозки из Дублина в Санкт-Петербург. Посольство Ирландии обратилось к российским властям за подтверждением согласия на назначение Ryanair авиаперевозчиком", - отмечается в письме. Стоит отметить, что осенью ирландский МИД заявлял о желании Ryanair начать также полеты из Дублина в Москву.

"Ryanair не комментирует слухи и рыночные спекуляции. Но мы можем подтвердить, что ведем переговоры с несколькими российскими аэропортами. Правда, пока только зондируем почву. Ryanair всегда готова встретиться с аэропортами, заинтересованными в том, чтобы на рынке появились наши низкие тарифы", - отметил официальный представитель Ryanair. По его словам, авиакомпания ведет переговоры о начале полетов с более чем 50 европейскими аэро­портами.

Для назначения Ryanair на российское направление нет никаких видимых препятствий, ведь сейчас между Ирландией и Россией практически нет регулярного прямого авиасообщения: лишь российская авиакомпания S7 и только в летний сезон летает из Москвы в Дублин. Ryanair уже выполняет полеты из Таллина, Риги, Вильнюса и Каунаса, перетягивая на себя часть пассажиропотока из России. Наиболее показательным стал пример финского аэропорта Лаппеенранта (находится в 220 км от Санкт-Петербурга), где после прихода Ryainair пассажиропоток вырос в два раза, до 120 тыс. человек, из которых 70% составляют россияне.

Другой крупнейший низкобюджетный перевозчик, easyJet, на прошлой неделе объявил о начале полетов из Москвы в Манчестер и Лондон за 72,49 долл. (в один конец).

Популярного ирландского лоукостера Ryanair заподозрили в уклонении от платежей на сумму в 50 млн евро.

По данным контролера за воздушным пространством Eurocontrol, Ryanair, по всей видимости, регулярно занижал сведения о взлетном весе своих самолетов. Так, в Германии авиакомпания подавала данные о среднем весе своих самолетов в 67 тонн, хотя на самом деле большая честь машин весила на восемь тонн больше. В результате за год только в одной Германии компания экономила 370 тысяч евро, а по всей Европе сумма доходит до 50 млн евро в год.

Немецкий союз авиабезопасности DFS уже подтвердил заниженные данные по весу самолетов. Его юристы сейчас уточняют перспективы правовых действий, передает Bild. Между тем представитель Ryanair Стефен МакНамана отрицает все обвинения, заявив, что авиаперевозчик строго придерживается данных производителя самолетов

Хаос из порядка: диалог экономиста и международника о том, куда катится мир

Светлана Бабаева - член Совета по внешней и оборонной политике.

Ярослав Лисоволик, главный экономист, руководитель аналитического департамента «Дойче-банка Россия», и Федор Лукьянов, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике», председатель президиума СВОП, размышляют, каковы сегодня главные угрозы для мира и для России как его неотъемлемой части.

Происхождение пятен и мегарегулятора

— За год мир улучшился, ухудшился, остался прежним?

Федор Лукьянов: Что значит улучшился-ухудшился? Это вопрос вкуса, что лучше, что хуже. Мир быстро меняется. Говорить можно лишь о том, стал ли он более устойчивым или менее. Менее. И это состояние усугубляется. Двадцать с лишним лет назад был баланс, построенный на определенных принципах. Баланса не стало, и возникла иллюзия: вот сейчас появится что-то новое. Но довольно быстро выяснилось: отсутствие старой системы не означает появления новой. То, что мы сегодня ощущаем, — движение к ней. Но находимся мы где-то в самой середине переходной эпохи и даже не приблизились к формированию новой.

— Возможно, 20 лет назад люди рассуждали так же: уходит в прошлое стабильный мир середины века с четко определенными социальными ролями, понятиями добра и зла. Вместо этого хаос конца 1960-х, экономические проблемы 1970-х.

Ф.Л.: Люди всегда склонны считать, что раньше было лучше. Но это свойство человеческой натуры, а не международных отношений. 20 лет назад действительно была уникальная ситуация. Прежняя система рухнула. Без страшных потрясений и кровопролитных войн, без революций и отрубания голов. И хотя уже в 90-е появилось множество настораживающих признаков, мир, особенно западный, пребывал в эйфории: вот он, конец истории. Мы достигли мечты! Ну неприятности в Югославии — разрулим. Ну азиатский кризис. Ага, у них там исчерпана прежняя модель развития, сейчас объясним, как надо. Очень ярким был 1998 год: взорвали посольства США в Танзании и Кении, этакий звоночек перед 11 сентября, тогда же появился Бен Ладен. Конечно, был определенный шок. Но главное — что обсуждалось в то время? Каково происхождение пятен на синем платье Моники Левински! Крах коммунистической системы стал для западного мира инъекцией эндорфинов.

— В экономике тоже была эйфория? Англосаксонский мир любит апеллировать к середине 1980-х — рейганомика, эффект реформ Тэтчер. Но ведь были и шахтеры Уэльса

Ярослав Лисоволик: Тогда Запад не находился у черты, к которой подошел теперь. Ныне действительно надо менять модель. Хотя бы потому, что на поддержание существующей нет ресурсов — бюджетных, финансовых. Это толкает европейцев на объективно необходимые реформы, которые, думаю, будут идти достаточно активно во многих странах. Мы мало об этом слышим, но в странах, наиболее затронутых кризисом, — Греции, Ирландии, Португалии — идут серьезные структурные изменения. Мы действительно живем в эпоху смены модели, прежде всего западноевропейской модели государства благосостояния, и ее трансформации в нечто новое. Пока неясно, во что, возможно, в нечто более близкое к американской модели, возможно, в гибрид европейской, американской и какой-то еще.

Ф.Л.: Но мы видим, как в США входят в клинч люди разных взглядов, как традиционная система сдержек и противовесов, поиска и нахождения баланса начинает давать сбои. Возможно, сама американская модель тоже дает сбой?

Нужно больше денег, но меньше расходов

— Больше того, многие потомки Джона Стюарта Милля и Адама Смита уже готовы внедрять принципы социалистической справедливости, чего не было прежде в Америке.

Я.Л.: Для экономистов американская модель ассоциируется с большей производительностью, меньшей ролью государства в экономике. То, что мы сейчас видим и в Америке, и в Европе, свидетельствует о том, что, несмотря на все восхищения западной моделью и институтами, их необходимо совершенствовать. Процесс выработки решений проблематичен и подчас занимает много времени. В кризисных условиях это приводит к тому, что не только сами страны, но и вся мировая экономика оказывается в сложном положении.

Если мы говорим о Европе, там сейчас происходит очень важный процесс — создание на базе Европейского центробанка своего рода мегарегулятора. Раньше Европейский ЦБ отвечал исключительно за денежно-кредитную политику. Теперь его роль распространяется на регулирование банковского сектора и наблюдение за стабильностью всех коммерческих банков Европы. Это даст больше возможностей реагировать на кризис.

Такая проблема была и у России. В последние месяцы шли дебаты по поводу создания мегарегулятора. Решение в конечном итоге было принято по аналогии с европейским.

Действительно, в мире происходят очень интересные процессы с точки зрения экономических моделей, переосмысления роли государства. Перед Европой стоит дилемма: для вывода из кризиса необходимо участие государства, но при этом нужно сокращать расходы самого государства. Сокращаем расходы — замедляется экономический рост. Активизируем рост за счет госрасходов — растет бюджетный дефицит.

Ф.Л.: Я бы согласился с тем, что вы говорите о концептуальных дебатах по поводу роли государства в США или России. Но в Европе нет государства, которое могло бы увеличивать или снижать свою роль в экономике. Есть прототип — наднациональные органы. Но Европа так и не стала федерацией. Конституция Евросоюза провалилась по вполне конкретным причинам, но фактически это было отторжение самой идеи федерализации. Легитимность европейцы по-прежнему могут черпать лишь в национальных политиках — там нет единого правительства, которое выбирают.

— Иногда вообще кажется, что страны, с подозрением относящиеся к европейской интеграции, в экономическом плане чувствуют себя лучше. Швейцария, Англия, Исландия наконец.

Ф.Л.: Исландия просто отказалась платить долги, а так все нормально.

— Но сколько ее убеждали влиться в европейскую коммуну, пугали едва не бойкотом! Был выбор: общеевропейский дом с помощью по долгам, но и обязательствами перед всеми, или сами по себе, без обязательств — с отказом по долгам. Решили: Европа подождет, делаем то, что считаем нужным, — не платим.

Я.Л.: У Великобритании дела все же не очень хороши. С другой стороны, Швеция, оставшись в стороне от еврозоны, демонстрировала намного лучшую динамику, чем Европа в целом. Швейцария и вовсе оказалась в интересной ситуации.

Мировая элита стала искать альтернативы доллару и евро, в итоге весь мир ринулся в швейцарский франк. Бедняги-швейцарцы не знали, что делать с таким наплывом денежных средств. Пытаться сдержать курс — инфляция, потому что надо печатать франки. Дать франку укрепиться — сделать неконкурентоспособной практически всю промышленность. Несколько лет назад швейцарцы установили мировой рекорд по объему валютных интервенций, чтобы предотвратить укрепление национальной валюты.

Демократия поневоле

Ф.Л.: Но главное, что на этом фоне обсуждается, — возможна ли вообще демократия в подобной ситуации? Да, в Греции проходят выборы, но проходят они примерно так: либо вы голосуете за этих и мы, Евросоюз, и дальше тащим вас за уши; все равно будет очень плохо, но мы вас будем хотя бы куда-то тащить. А если проголосуете за других, вам никто больше руки не подаст и вы низвергнетесь в пропасть. Структурные реформы, которые вынужденно проводятся в проблемных странах, заведомо не могут проводиться демократическим путем. Пока в Италии действовало технократическое правительство Монти, что-то делалось. Проводились реформы, люди терпели. Сейчас пройдут выборы, и я сомневаюсь, что там непременно поддержат партии, которые предложат и дальше затягивать пояса.

Я.Л.: Самой болевой точкой для Европы была Греция. Население должно было пойти на огромные жертвы. И пока нельзя сказать, чтобы события там развивались недемократическим путем. Прошли выборы, победила партия, которая выступала за проведение болезненных реформ. И все-таки большинство проголосовало именно за них.

В Европе механизм принятия решений таков, что прежде чем пойдут какие-либо изменения, абсолютно все должны с ними согласиться. Неизбежно некоторые лидирующие страны принимают на себя большие инициативы, чтобы выработать решение и убедить в его верности остальных. Но рамки демократического процесса соблюдаются. Для Европы это действительно был своего рода тест на устойчивость демократии, пока она его выдерживает.

Но как все это объяснить бюргеру

— Тогда что мы подразумеваем под демократией? Только выборы? Политики все больше зависят от текущих политических циклов. В результате дилемма: делать что-то непопулярное сейчас, что даст положительный эффект для нации в будущем, либо ориентироваться на сегодняшние требования избирателей. Стать правительством смертников, затеяв глубокие, болезненные реформы и «пролететь» на следующих выборах? Или, потворствуя электорату, проводить лишь незначительные изменения, но иметь перспективу быть переизбранным?

Ф.Л.: Европейская интеграция никогда не была демократическим проектом. Была элитарная идея, несколько интеллектуалов придумали гениальную схему, как выходить из ситуации тотальной послевоенной ненависти и разрухи. Им тогда надо было Нобелевскую премию давать, а не сейчас, когда это стало похоже на пародию. Но до начала XXI века европейским элитам удавалось объяснить гражданам, почему и им это выгодно. И недемократичность не была препятствием. Сейчас этот механизм-связка перестает работать. «Верхи» понимают, что надо делать — банковский союз, регуляторы, федерализация, но не могут объяснить этого простым жителям Европы. Германии выгоднее тащить Грецию при всех издержках, чем допустить там отмену евро, потому что Германия в любом случае главный бенефициар даже при тех расходах, которые несет. Переход на единую европейскую валюту тоже был непростым, мы помним. Но тогда можно было сказать: видите, вот здесь транзакционные издержки исчезают, здесь расходы снижаются. А сейчас очень трудно объяснить бюргеру, который говорит: почему я должен платить за каких-то греков?

Я.Л.: В следующем году, когда в Германии пройдут выборы, мы и узнаем, можно ли все это объяснить бюргеру.

Богатые станут потреблять меньше, или Защитим либерализм

— Американский историк говорил: демократия в США — это не столько демократия в поисках братства, сколько демократия выгоды. Демократия в целом была эффективна, пока решения принимали высшие слоиобществ, а маргинальные не были вовлечены в процесс. Сегодня — то ли из-за доведенной почти до абсурда толерантности, то ли из-за технологической революции и необходимости учитывать интересы новых слоев избирателей, то ли из-за кризиса — мы видим все большую поляризацию электората вкупе с его растущей раздраженностью. Все это соответственно сказывается на политическом процессе, который становится каким-то черно-белым.

Я.Л.: Возможно, мы видим эффект де Токвиля, когда достижение достаточно высокого уровня благосостояния в разных странах приводит к тому, что люди хотят большего по сравнению с тем, что может дать им экономическая или политическая система. Это прежде всего касается развивающихся стран, таких как Россия или Бразилия. Они подходят к той черте, за которой начинается качественный перелом: ставший более богатым средний класс начинает предъявлять новые требования. Он уже хочет быть задействованным в политическом процессе и требует тех прав, которые прежде были лишь у элиты.

— Но почему при этом мы имеем маргинализацию требований? Введем драконовские налоги для богатых, обеспечим пособиями всех бедных. Просматривается левый уклон в ответ на все несправедливости мира.

Ф.Л.: Думаю, причина в том, что социально-экономическая система, которая была предназначена для одной территории, имеет ныне совершенно другой охват. Европейские жители фактически вынуждены конкурировать с азиатскими производителями и жить в условиях, когда огромные массы людей на другом уровне развития соцзащиты становятся «законодателями мод» в мировой экономике. С одной стороны, растет средний класс в таких странах, как Китай или Индия, где рост прослойки на один процент сразу дает десятки миллионов людей. С другой стороны, в Америке бьют тревогу, что средний класс нищает и размывается на фоне растущего расслоения. Это порождает настроения, которые я бы назвал протекционистскими в широком смысле слова. Это не просто тарифные барьеры. Это призывы защитить свою идентичность, сократить приток мигрантов и социальную помощь чужим. Неуверенность в завтрашнем дне порождает ожидания, что государство защитит, что, кстати, тоже стимулирует процесс усиления роли государства.

— То есть те метания, которые мы видим у избирателей, — это на самом деле поиск неких консервативных опор?

Ф.Л.: Это поиск хоть каких-нибудь опор. К примеру, в Голландии всеми силами хотят сохранить ультралиберальные нормы жизни, которые подвергаются атаке со стороны мигрантов — выходцев из мусульманских стран, которые требуют уважать их традиционализм. Голландцы говорят примерно так: мы либералы и не позволим лишить нас наших либеральных свобод. При том, что ксенофобия всегда была скорее консервативна, здесь имеет место обратная логика. Основа этого — неуверенность в своем завтра.

Я.Л.: Сила развивающихся рынков — растущая сила среднего класса. В слабости потребления среднего класса в этих странах и заложен их потенциал роста. У развитых стран, напротив, относительная слабость среднего класса и снижение возможностей для роста потребления. В последние десятилетия в мире как раз складывались так называемые глобальные дисбалансы: очень высокий, выше всяких норм, уровень потребления на Западе, тогда как в Азии население в основном сберегало и не выступало — в силу культурных, исторических и других причин — главным драйвером экономического роста. Сейчас эти глобальные дисбалансы начинают сглаживаться.

Что происходит в рамках трансформации? К примеру, повышается норма сбережения в Америке, которая прежде была чуть не отрицательной. Американцы тратили практически все, что зарабатывали, плюс расходы в кредит. Сейчас это постепенно приходит хоть в какую-то соразмерность с тем, что должно быть.

— А где в этих тенденциях Россия?

Я.Л.: Россия в тенденции развивающихся рынков, то есть усиления и расширения среднего класса. Потенциал для роста потребления у класса очень высокий, намного выше, чем в развитых странах. Если в среднем долг домохозяйств в развитых странах может превышать 60, даже 80% ВВП, в России он составляет 10% . То есть возможностей для того, чтобы средний класс продолжал потреблять и являлся важным драйвером экономического роста, у России достаточно.

Маркса больше нет

— Но есть и другая сторона. Когда пришло осознание, что следующее поколение впервые за много десятилетий может жить хуже предыдущего, даже в Америке наступило уныние. Соответственно это порождает страхи, которые влияют и на социально-политические процессы.

Ф.Л.: Главная беда, на мой взгляд, вот в чем: да, есть чувство исчерпания модели и неизбежности ухудшения. Но при этом не видно никаких альтернатив, что соответственно и порождает чувство безысходности. Прежде Запад имел две базовые модели: есть правые, которые за «больше рынка — меньше государства», и есть левые, которые за «все наоборот». Одни — за инициативу, другие — за справедливость. Сейчас разница почти стерлась. Она есть на словах и в отдельных проявлениях, скажем, в виде 75-процентного налога на роскошь, введенного президентом Франции. Но это скорее экстравагантная мера, которая всех поставила больше в тупик, нежели показала путь к решению.

Или Греция, голосовавшая за реформы. Думаю, все же не за реформы. Там голосовали от полной депрессии! Они вообще не понимают, что происходит. Одни говорят: все будет плохо, но нам будут давать немножко денег, как-нибудь прорвемся. Другие говорят: нет, это не годится, надо по-другому! А как по-другому?

Несколько лет назад в Америке ряд ведущих пропагандистов носились с идеей страшной новой глобальной конфронтации — либеральный капитализм против авторитарного. Западная модель против китайской и российской. Нам угрожает недемократический рынок! Прошло время, и стало понятно: ни Россия, ни даже Китай другой моделью не являются. В итоге вновь ощущение полной потери перспективы выбора политик.

— Вы имеете в виду, что раньше были две мировые альтернативы развития — капитализм и социализм?

Ф.Л.: Да, люди могли не разделять эти взгляды. Но они знали: есть другая модель, и если мы не справимся, придут злобные левые и начнут наводить свои порядки. Это стимулировало и побуждало к действиям. А сейчас все размылось.

Я.Л.: В 80–90-х годах был кризис левой модели: крах Советского Союза, удар по социал-демократическим моделям в Европе. Думаю, левая модель должна переродиться и воссоздаться в ином обличье. В каком — пока вопрос открытый. Но мир, я убежден, идет к множественности моделей, а не к одной, именно это будет самым важным результатом кризиса.

В 1990-е говорили, что все мы идем к одной модели. Сегодня возникло понимание: есть азиатская альтернатива — достаточно успешный и богатый опыт модернизации, который, кстати, также завязан на государственно-частное партнерство, взаимодействие с мировым рынком и успешное встраивание в глобализацию. Именно эти факторы, а не узконациональное толкование «левизны» и «правизны», будут определять успешность новых моделей.

Теория выскакивания из колеи

— Так ли очевидна перспектива этой множественности? Жил-был Китай. Шел-шел по своему особому пути, а потом «врезался» в коррупцию — проблему, которую прошли все западные страны на определенном этапе развития. Западный мир любит давать линейные прогнозы относительно развития Азии, при том что эта линейность не работает даже внутри самих западных сообществ. Но вдруг азиатские сообщества просто пойдут в конечном итоге по западному пути?

Ф.Л.: Все проходят примерно через одни стадии роста, и как бороться с коррупцией, если захотеть, в общем, понятно. Но где альтернатива моделей? Во-первых, китайская система очень тесно привязана к культуре, невозможно взять и перенести ее за пределы пусть и большого, но специфического угла мира. Во-вторых, она работает, встраиваясь в другую модель, построенную Западом, что означает и ограничения. Скажем, китайцы уже поняли: опора на экспорт и такая степень зависимости от других стран и политик чревата. Далее вопрос: если они попытаются отползти немного от этой глобализации, что будет? Своя модель? Или то, что было на Западе, но сто лет назад? Здесь ясности нет, мне кажется. И та необычная для страны нервозность, которую мы наблюдали в уходящем году, — свидетельство того, что там обеспокоились о будущем развитии.

Я.Л.: Экономисты весьма скептичны по поводу возможности одной страны полностью перенять то, что происходит в другой. Как говорится, «мишень всегда движется». Все страны различаются по своей истории и тому, как они шли к той или иной модели на протяжении своей истории. Это называется path dependence, теория колеи. И очень интересно посмотреть, как эти колеи разнятся по странам и регионам. Вот азиатская модель. Но она не навсегда останется экспортно ориентированной и уже эволюционирует во что-то другое. Китай переключает скорости; не экспорт должен стать главным средством развития, а потребление. Тот самый средний класс.

В западных странах обратный процесс. Средний класс остается важным источником экономического роста, но это уже в меньшей степени будет потребление с точки зрения вектора изменения.

Где я? Беспокоюсь

— Запад мечется между дефицитом и расходами, известные люди покидают родину, Азия познает вкус жизни. В общем, весь мир трясет. Мы тоже в тренде?

Ф.Л.: Мы в тренде в том смысле, что у нас тоже ничего не понятно. Путин в своей предвыборной статье правильно написал: постсоветская эпоха окончена, повестка дня, с ней связанная, исчерпана. Эти 20 лет мы прожили, беря в качестве точки отсчета конец Советского Союза во всех смыслах — экономическом, политическом, социальном. Если говорить о международной политике, смысл был в том, что мы всем докажем: нас рано списали! Доказали. Как могли и до той степени, до какой было возможно, но доказали. Дальше в этой «колее» оставаться невозможно. Когда во второй половине нулевых попытались соорудить некую новую идеологическую оболочку из отдельных советских элементов, быстро стало ясно: ничего не получается, больше из этих образов ничего не выжать. И снова неопределенность, потому что все равно нужна новая идентичность.

Мы находимся в состоянии транзита непонятно куда, в мире, который находится в том же состоянии. Мне кажется, наша власть сейчас в буквальном смысле охранительная. Пытается охранять то, что есть. Главная идея — какой кошмар, как страшно жить! Отсюда попытки отгородиться на всех уровнях от законов по НКО и усыновлению детей до восклицаний «не позволим погубить нашу промышленность!» после вступления в ВТО. Изменилась тональность властей: вдруг заговорили, что нужна какая-то солидарность, мораль. По-человечески понятно. Просто Путин откровенно говорит об этом, а другие лидеры более изощренно делают вид, что знают, что они делают.

Я.Л.: У России нет четкого видения, в каком направлении модернизироваться. Вот, скажем, инвестиционный рост: страна должна расти за счет инвестиций. Но что необходимо сделать, чтобы достичь этого результата, непонятно. Мы видим, что главная экономическая проблема — отток капитала, который нейтрализует все дивиденды, получаемые экономикой от высоких цен на нефть.

При этом модель развития 2000-х, основанная на высоких ценах на нефть, исчерпана, и затухающие темпы экономического роста тому подтверждение. Возможно, отток капитала сослужит даже конструктивную роль, подтолкнув к принятию тяжелых решений.

— Глобальные проблемы — американский fiscal cliff, мрачные прогнозы по поводу того, что будет, если годовые темпы роста в Китае упадут ниже 6%, ну и, конечно, сланцевая революция, которую в конце концов даже мы признали, — касаются нас?

Я.Л.: Вся проблема в том, что они в первую очередь нас и касаются. Что бы ни случилось, пусть даже относительно малозначимое в США, Европе, Китае, в большей степени сказывается на наших финансовых рынках, чем на Турции или Бразилии. Связано это как раз с тем, что у страны нет четко выраженного вектора движения. Как флюгер — куда подует, туда и повернет.

— Если вы оба исходите из того, что в трансформации пребывает весь мир, то о каком векторе в принципе мы можем говорить в отдельно взятой стране, у которой проблемы и с идентификацией, и с социально-политическими традициями, и с экономикой? Получается, Франция, Америка могут не иметь вектора, а мы должны?

Ф.Л.: Да, когда непонятно, куда все движется, вектор выдерживать трудно и даже бессмысленно. Но это касается положения страны относительно окружающего. Относительно самой себя понимание быть должно. Страна не может находиться в состоянии сиюминутного конъюнктурного реагирования на то, что происходит лишь здесь и сейчас. В этом смысле Путин смелый человек: возвращаясь во власть, он знал, что берет управление ситуацией, которую фактически не может контролировать.

— Возможно, сам Путин оценивает ситуацию иначе...

Ф.Л.: Думаю, и Путин это понимает. Пока была советская инерция, она, как ни странно, еще держала. Сейчас даже такие, казалось бы, базовые вещи как светский и многонациональный характер государства под вопросом. Со светскостью вдруг возникли сомнения: а хорошо ли это и не надо ли добавить духовности? Призывы «хватит кормить Кавказ!» — это не просто безответственность отдельных граждан. Мы перестаем быть империей, но мы не можем стать национальным государством.

Я.Л.: Формулировка национальной идеи и выработка вектора сегодня намного сложнее, чем 20–40 лет назад, когда в отдельной теплой комнате было можно создать тот микроклимат, который устраивал. Сегодня весь мир — проходной двор. И внешние эффекты воздействия одной страны на другую настолько значимы, что формирование любой национальной модели не может не учитывать глобальных факторов. Проблема самоидентификации также с этим связана — надо оценивать себя в постоянно меняющемся контексте.

Из «Искры» разгорелся твиттер

— Аспект, который мы практически не затронули, — революция коммуникаций. Массы с гаджетами в руках. Новые технологии влияют на облик мира или их значимость преувеличена? Способствуют ли они расширению знаний или дебилизации людей?

Я.Л.: Возможность для множества людей в развивающихся странах выходить в интернет, узнавать, как живут в других странах, способствует все же не дебилизации, а именно расширению кругозора. Люди получают больше знаний, интеллектуальной свободы.

Ф.Л.: Мне кажется, находясь под впечатлением стремительного развития технологий, мы немного переоцениваем их реальную значимость. В 1905 и 1917 годах твиттера не было, а была газета «Искра» и газета «Правда». Результат был не менее эффективный. Сейчас эту инструментальную функцию выполняет твиттер. Но не он является причиной социальных потрясений. Гаджеты меняют жизнь, но не меняют сути процессов.

| Опубликовано в приложении «Московских новостей» «Большая Политика»

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 24 декабря 2012 > № 2907491 Ярослав Лисоволик

ХАОС ИЗ ПОРЯДКА

СВЕТЛАНА БАБАЕВА

Диалог экономиста и международника о том, куда катится мир

Ярослав Лисоволик, главный экономист, руководитель аналитического департамента "Дойче-банка Россия", и Федор Лукьянов, главный редактор журнала "Россия в глобальной политике", председатель президиума СВОП, размышляют, каковы сегодня главные угрозы для мира и для России как его неотъемлемой части.

Происхождение пятен и мегарегулятора

"МН": За год мир улучшился, ухудшился, остался прежним?

Федор Лукьянов: Что значит улучшился-ухудшился? Это вопрос вкуса, что лучше, что хуже. Мир быстро меняется. Говорить можно лишь о том, стал ли он более устойчивым или менее. Менее. И это состояние усугубляется. Двадцать с лишним лет назад был баланс, построенный на определенных принципах. Баланса не стало, и возникла иллюзия: вот сейчас появится что-то новое. Но довольно быстро выяснилось: отсутствие старой системы не означает появления новой. То, что мы сегодня ощущаем, - движение к ней.

Но находимся мы где-то в самой середине переходной эпохи и даже не приблизились к формированию новой.

"МН": Возможно, 20 лет назад люди рассуждали так же: уходит в прошлое стабильный мир середины века с четко определенными социальными ролями, понятиями добра и зла. Вместо этого хаос конца 1960-х, экономические проблемы 1970-х. Ф.Л.: Люди всегда склонны считать, что раньше было лучше. Но это свойство человеческой натуры, а не международных отношений. 20 лет назад действительно была уникальная ситуация. Прежняя система рухнула. Без страшных потрясений и кровопролитных войн, без революций и отрубания голов. И хотя уже в 90-е появилось множество настораживающих признаков, мир, особенно западный, пребывал в эйфории: вот он, конец истории. Мы достигли мечты! Ну неприятности в Югославии - разрулим. Ну азиатский кризис. Ага, у них там исчерпана прежняя модель развития, сейчас объясним, как надо. Очень ярким был 1998 год: взорвали посольства США в Танзании и Кении, этакий звоночек перед 11 сентября, тогда же появился Бен Ладен.

Конечно, был определенный шок. Но главное - что обсуждалось в то время? Каково происхождение пятен на синем платье Моники Левински! Крах коммунистической системы стал для западного мира инъекцией эндорфинов.

"МН": В экономике тоже была эйфория? Англосаксонский мир любит апеллировать к середине 1980-х - рейганомика, эффект реформ Тэтчер. Но ведь были и шахтеры Уэльса...

Ярослав Лисоволик: Тогда Запад не находился у черты, к которой подошел теперь. Ныне действительно надо менять модель. Хотя бы потому, что на поддержание существующей нет ресурсов - бюджетных, финансовых.

Это толкает европейцев на объективно необходимые реформы, которые, думаю, будут идти достаточно активно во многих странах. Мы мало об этом слышим, но в странах, наиболее затронутых кризисом, - Греции, Ирландии, Португалии - идут серьезные структурные изменения. Мы действительно живем в эпоху смены модели, прежде всего западноевропейской модели государства благосостояния, и ее трансформации в нечто новое. Пока неясно, во что, возможно, в нечто более близкое к американской модели, возможно, в гибрид европейской, американской и какой-то еще.

Ф.Л.: Но мы видим, как в США входят в клинч люди разных взглядов, как традиционная система сдержек и противовесов, поиска и нахождения баланса начинает давать сбои. Возможно, сама американская модель тоже дает сбой?

Нужно больше денег, но меньше расходов

"МН": Больше того, многие потомки Джона Стюарта Милля и Адама Смита уже готовы внедрять принципы социалистической справедливости, чего не было прежде в Америке.

Я.Л.: Для экономистов американская модель ассоциируется с большей производительностью, меньшей ролью государства в экономике. То, что мы сейчас видим и в Америке, и в Европе, свидетельствует о том, что, несмотря на все восхищения западной моделью и институтами, их необходимо совершенствовать. Процесс выработки решений проблематичен и подчас занимает много времени. В кризисных условиях это приводит к тому, что не только сами страны, но и вся мировая экономика оказывается в сложном положении.

Если мы говорим о Европе, там сейчас происходит очень важный процесс - создание на базе Европейского центробанка своего рода мегарегулятора. Раньше Европейский ЦБ отвечал исключительно за денежно-кредитную политику. Теперь его роль распространяется на регулирование банковского сектора и наблюдение за стабильностью всех коммерческих банков Европы. Это даст больше возможностей реагировать на кризис.

Такая проблема была и у России.

В последние месяцы шли дебаты по поводу создания мегарегулятора. Решение в конечном итоге было принято по аналогии с европейским.

Действительно, в мире происходят очень интересные процессы с точки зрения экономических моделей, переосмысления роли государства. Перед Европой стоит дилемма: для вывода из кризиса необходимо участие государства, но при этом нужно сокращать расходы самого государства. Сокращаем расходы - замедляется экономический рост. Активизируем рост за счет госрасходов - растет бюджетный дефицит.

Ф.Л.: Я бы согласился с тем, что вы говорите о концептуальных дебатах по поводу роли государства в США или России. Но в Европе нет государства, которое могло бы увеличивать или снижать свою роль в экономике. Есть прототип - наднациональные органы. Но Европа так и не стала федерацией. Конституция Евросоюза провалилась по вполне конкретным причинам, но фактически это было отторжение самой идеи федерализации. Легитимность европейцы по-прежнему могут черпать лишь в национальных политиках - там нет единого правительства, которое выбирают.

"МН": Иногда вообще кажется, что страны, с подозрением относящиеся к европейской интеграции, в экономическом плане чувствуют себя лучше. Швейцария, Англия, Исландия наконец.

Ф.Л.: Исландия просто отказалась платить долги, а так все нормально...

"МН": Но сколько ее убеждали влиться в европейскую коммуну, пугали едва не бойкотом! Был выбор: общеевропейский дом с помощью по долгам, но и обязательствами перед всеми, или сами по себе, без обязательств - с отказом по долгам. Решили: Европа подождет, делаем то, что считаем нужным, - не платим.

Я.Л.: У Великобритании дела все же не очень хороши. С другой стороны, Швеция, оставшись в стороне от еврозоны, демонстрировала намного лучшую динамику, чем Европа в целом. Швейцария и вовсе оказалась в интересной ситуации.

Мировая элита стала искать альтернативы доллару и евро, в итоге весь мир ринулся в швейцарский франк.

Бедняги-швейцарцы не знали, что делать с таким наплывом денежных средств. Пытаться сдержать курс - инфляция, потому что надо печатать франки. Дать франку укрепиться - сделать неконкурентоспособной практически всю промышленность. Несколько лет назад швейцарцы установили мировой рекорд по объему валютных интервенций, чтобы предотвратить укрепление национальной валюты.

Демократия поневоле

Ф.Л.: Но главное, что на этом фоне обсуждается, - возможна ли вообще демократия в подобной ситуации? Да, в Греции проходят выборы, но проходят они примерно так: либо вы голосуете за этих и мы, Евросоюз, и дальше тащим вас за уши; все равно будет очень плохо, но мы вас будем хотя бы куда-то тащить. А если проголосуете за других, вам никто больше руки не подаст и вы низвергнетесь в пропасть. Структурные реформы, которые вынужденно проводятся в проблемных странах, заведомо не могут проводиться демократическим путем. Пока в Италии действовало технократическое правительство Монти, что-то делалось. Проводились реформы, люди терпели.

Сейчас пройдут выборы, и я сомневаюсь, что там непременно поддержат партии, которые предложат и дальше затягивать пояса.

Я.Л.: Самой болевой точкой для Европы была Греция. Население должно было пойти на огромные жертвы. И пока нельзя сказать, чтобы события там развивались недемократическим путем.

Прошли выборы, победила партия, которая выступала за проведение болезненных реформ. И все-таки большинство проголосовало именно за них.

В Европе механизм принятия решений таков, что прежде чем пойдут какие-либо изменения, абсолютно все должны с ними согласиться. Неизбежно некоторые лидирующие страны принимают на себя большие инициативы, чтобы выработать решение и убедить в его верности остальных. Но рамки демократического процесса соблюдаются. Для Европы это действительно был своего рода тест на устойчивость демократии, пока она его выдерживает.

Но как все это объяснить бюргеру

"МН": Тогда что мы подразумеваем под демократией? Только выборы? Политики все больше зависят от текущих политических циклов. В результате дилемма: делать что-то непопулярное сейчас, что даст положительный эффект для нации в будущем, либо ориентироваться на сегодняшние требования избирателей. Стать правительством смертников, затеяв глубокие, болезненные реформы и "пролететь" на следующих выборах? Или, потворствуя электорату, проводить лишь незначительные изменения, но иметь перспективу быть переизбранным?

Ф.Л.: Европейская интеграция никогда не была демократическим проектом.

Была элитарная идея, несколько интеллектуалов придумали гениальную схему, как выходить из ситуации тотальной послевоенной ненависти и разрухи. Им тогда надо было Нобелевскую премию давать, а не сейчас, когда это стало похоже на пародию. Но до начала XXI века европейским элитам удавалось объяснить гражданам, почему и им это выгодно. И недемократичность не была препятствием. Сейчас этот механизм-связка перестает работать. "Верхи" понимают, что надо делать - банковский союз, регуляторы, федерализация, но не могут объяснить этого простым жителям Европы. Германии выгоднее тащить Грецию при всех издержках, чем допустить там отмену евро, потому что Германия в любом случае главный бенефициар даже при тех расходах, которые несет. Переход на единую европейскую валюту тоже был непростым, мы помним. Но тогда можно было сказать: видите, вот здесь транзакционные издержки исчезают, здесь расходы снижаются. А сейчас очень трудно объяснить бюргеру, который говорит: почему я должен платить за каких-то греков?

Я.Л.: В следующем году, когда в Германии пройдут выборы, мы и узнаем, можно ли все это объяснить бюргеру.

Богатые станут потреблять меньше, или Защитим либерализм

"МН": Американский историк говорил: демократия в США - это не столько демократия в поисках братства, сколько демократия выгоды. Демократия в целом была эффективна, пока решения принимали высшие слои обществ, а маргинальные не были вовлечены в процесс. Сегодня - то ли из-за доведенной почти до абсурда толерантности, то ли из-за технологической революции и необходимости учитывать интересы новых слоев избирателей, то ли из-за кризиса - мы видим все большую поляризацию электората вкупе с его растущей раздраженностью. Все это соответственно сказывается на политическом процессе, который становится каким-то черно-белым.

Я.Л.: Возможно, мы видим эффект де Токвиля, когда достижение достаточно высокого уровня благосостояния в разных странах приводит к тому, что люди хотят большего по сравнению с тем, что может дать им экономическая или политическая система. Это прежде всего касается развивающихся стран, таких как Россия или Бразилия.

Они подходят к той черте, за которой начинается качественный перелом: ставший более богатым средний класс начинает предъявлять новые требования. Он уже хочет быть задействованным в политическом процессе и требует тех прав, которые прежде были лишь у элиты.

"МН": Но почему при этом мы имеем маргинализацию требований? Введем драконовские налоги для богатых, обеспечим пособиями всех бедных. Просматривается левый уклон в ответ на все несправедливости мира.

Ф.Л.: Думаю, причина в том, что социально-экономическая система, которая была предназначена для одной территории, имеет ныне совершенно другой охват. Европейские жители фактически вынуждены конкурировать с азиатскими производителями и жить в условиях, когда огромные массы людей на другом уровне развития соцзащиты становятся "законодателями мод" в мировой экономике. С одной стороны, растет средний класс в таких странах, как Китай или Индия, где рост прослойки на один процент сразу дает десятки миллионов людей. С другой стороны, в Америке бьют тревогу, что средний класс нищает и размывается на фоне растущего расслоения. Это порождает настроения, которые я бы назвал протекционистскими в широком смысле слова. Это не просто тарифные барьеры. Это призывы защитить свою идентичность, сократить приток мигрантов и социальную помощь чужим. Неуверенность в завтрашнем дне порождает ожидания, что государство защитит, что, кстати, тоже стимулирует процесс усиления роли государства.

"МН": То есть те метания, которые мы видим у избирателей, - это на самом деле поиск неких консервативных опор?

Ф.Л.: Это поиск хоть каких-нибудь опор. К примеру, в Голландии всеми силами хотят сохранить ультралиберальные нормы жизни, которые подвергаются атаке со стороны мигрантов - выходцев из мусульманских стран, которые требуют уважать их традиционализм. Голландцы говорят примерно так: мы либералы и не позволим лишить нас наших либеральных свобод. При том, что ксенофобия всегда была скорее консервативна, здесь имеет место обратная логика. Основа этого - неуверенность в своем завтра. Я.Л.: Сила развивающихся рынков - растущая сила среднего класса. В слабости потребления среднего класса в этих странах и заложен их потенциал роста. У развитых стран, напротив, относительная слабость среднего класса и снижение возможностей для роста потребления. В последние десятилетия в мире как раз складывались так называемые глобальные дисбалансы: очень высокий, выше всяких норм, уровень потребления на Западе, тогда как в Азии население в основном сберегало и не выступало - в силу культурных, исторических и других причин - главным драйвером экономического роста. Сейчас эти глобальные дисбалансы начинают сглаживаться.

Что происходит в рамках трансформации? К примеру, повышается норма сбережения в Америке, которая прежде была чуть не отрицательной. Американцы тратили практически все, что зарабатывали, плюс расходы в кредит. Сейчас это постепенно приходит хоть в какую-то соразмерность с тем, что должно быть.

"МН": А где в этих тенденциях Россия?

Я.Л.: Россия в тенденции развивающихся рынков, то есть усиления и расширения среднего класса. Потенциал для роста потребления у класса очень высокий, намного выше, чем в развитых странах. Если в среднем долг домохозяйств в развитых странах может превышать 60, даже 80% ВВП, в России он составляет 10% . То есть возможностей для того, чтобы средний класс продолжал потреблять и являлся важным драйвером экономического роста, у России достаточно.

Маркса больше нет

"МН": Но есть и другая сторона. Когда пришло осознание, что следующее поколение впервые за много десятилетий может жить хуже предыдущего, даже в Америке наступило уныние. Соответственно это порождает страхи, которые влияют и на социально-политические процессы. Ф.Л.: Главная беда, на мой взгляд, вот в чем: да, есть чувство исчерпания модели и неизбежности ухудшения. Но при этом не видно никаких альтернатив, что соответственно и порождает чувство безысходности. Прежде Запад имел две базовые модели: есть правые, которые за "больше рынка - меньше государства", и есть левые, которые за "все наоборот". Одни - за инициативу, другие - за справедливость. Сейчас разница почти стерлась. Она есть на словах и в отдельных проявлениях, скажем, в виде 75-процентного налога на роскошь, введенного президентом Франции. Но это скорее экстравагантная мера, которая всех поставила больше в тупик, нежели показала путь к решению.

Или Греция, голосовавшая за реформы. Думаю, все же не за реформы. Там голосовали от полной депрессии! Они вообще не понимают, что происходит. Одни говорят: все будет плохо, но нам будут давать немножко денег, как-нибудь прорвемся. Другие говорят: нет, это не годится, надо по-другому! А как по-другому?

Несколько лет назад в Америке ряд ведущих пропагандистов носились с идеей страшной новой глобальной конфронтации - либеральный капитализм против авторитарного. Западная модель против китайской и российской. Нам угрожает недемократический рынок! Прошло время, и стало понятно: ни Россия, ни даже Китай другой моделью не являются. В итоге вновь ощущение полной потери перспективы выбора политик.

"МН": Вы имеете в виду, что раньше были две мировые альтернативы развития - капитализм и социализм?

Ф.Л.: Да, люди могли не разделять эти взгляды. Но они знали: есть другая модель, и если мы не справимся, придут злобные левые и начнут наводить свои порядки. Это стимулировало и побуждало к действиям. А сейчас все размылось.

Я.Л.: В 80-90-х годах был кризис левой модели: крах Советского Союза, удар по социал-демократическим моделям в Европе. Думаю, левая модель должна переродиться и воссоздаться в ином обличье. В каком - пока вопрос открытый. Но мир, я убежден, идет к множественности моделей, а не к одной, именно это будет самым важным результатом кризиса.

В 1990-е говорили, что все мы идем к одной модели. Сегодня возникло понимание: есть азиатская альтернатива - достаточно успешный и богатый опыт модернизации, который, кстати, также завязан на государственно-частное партнерство, взаимодействие с мировым рынком и успешное встраивание в глобализацию. Именно эти факторы, а не узконациональное толкование "левизны" и "правизны", будут определять успешность новых моделей.

Теория выскакивания из колеи

"МН": Так ли очевидна перспектива этой множественности? Жил-был Китай. Шел шел по своему особому пути, а потом "врезался" в коррупцию - проблему, которую прошли все западные страны на определенном этапе развития. Западный мир любит давать линейные прогнозы относительно развития Азии, при том что эта линейность не работает даже внутри самих западных сообществ. Но вдруг азиатские сообщества просто пойдут в конечном итоге по западному пути?

Ф.Л.: Все проходят примерно через одни стадии роста, и как бороться с коррупцией, если захотеть, в общем, понятно. Но где альтернатива моделей?

Во-первых, китайская система очень тесно привязана к культуре, невозможно взять и перенести ее за пределы пусть и большого, но специфического угла мира. Во-вторых, она работает, встраиваясь в другую модель, построенную Западом, что означает и ограничения. Скажем, китайцы уже поняли: опора на экспорт и такая степень зависимости от других стран и политик чревата. Далее вопрос: если они попытаются отползти немного от этой глобализации, что будет? Своя модель? Или то, что было на Западе, но сто лет назад? Здесь ясности нет, мне кажется. И та необычная для страны нервозность, которую мы наблюдали в уходящем году, - свидетельство того, что там обеспокоились о будущем развитии.

Я.Л.: Экономисты весьма скептичны по поводу возможности одной страны полностью перенять то, что происходит в другой. Как говорится, "мишень всегда движется". Все страны различаются по своей истории и тому, как они шли к той или иной модели на протяжении своей истории. Это называется path dependence, теория колеи. И очень интересно посмотреть, как эти колеи разнятся по странам и регионам. Вот азиатская модель. Но она не навсегда останется экспортно ориентированной и уже эволюционирует во что-то другое. Китай переключает скорости; не экспорт должен стать главным средством развития, а потребление. Тот самый средний класс.

В западных странах обратный процесс. Средний класс остается важным источником экономического роста, но это уже в меньшей степени будет потребление с точки зрения вектора изменения.

Где я? Беспокоюсь

"МН": Запад мечется между дефицитом и расходами, известные люди покидают родину, Азия познает вкус жизни. В общем, весь мир трясет. Мы тоже в тренде?

Ф.Л.: Мы в тренде в том смысле, что у нас тоже ничего не понятно. Путин в своей предвыборной статье правильно написал: постсоветская эпоха окончена, повестка дня, с ней связанная, исчерпана. Эти 20 лет мы прожили, беря в качестве точки отсчета конец Советского Союза во всех смыслах - экономическом, политическом, социальном. Если говорить о международной политике, смысл был в том, что мы всем докажем: нас рано списали! Доказали. Как могли и до той степени, до какой было возможно, но доказали. Дальше в этой "колее" оставаться невозможно. Когда во второй половине нулевых попытались соорудить некую новую идеологическую оболочку из отдельных советских элементов, быстро стало ясно: ничего не получается, больше из этих образов ничего не выжать. И снова неопределенность, потому что все равно нужна новая идентичность.

Мы находимся в состоянии транзита непонятно куда в мире, который находится в том же состоянии. Мне кажется, наша власть сейчас в буквальном смысле охранительная. Пытается охранять то, что есть. Главная идея - какой кошмар, как страшно жить! Отсюда попытки отгородиться на всех уровнях от законов по НКО и усыновлению детей до восклицаний "не позволим погубить нашу промышленность!" после вступления в ВТО. Изменилась тональность властей: вдруг заговорили, что нужна какая-то солидарность, мораль. По-человечески понятно. Просто Путин откровенно говорит об этом, а другие лидеры более изощренно делают вид, что знают, что они делают.

Я.Л.: У России нет четкого видения, в каком направлении модернизироваться. Вот, скажем, инвестиционный рост: страна должна расти за счет инвестиций. Но что необходимо сделать, чтобы достичь этого результата, непонятно. Мы видим, что главная экономическая проблема - отток капитала, который нейтрализует все дивиденды, получаемые экономикой от высоких цен на нефть.

При этом модель развития 2000-х, основанная на высоких ценах на нефть, исчерпана, и затухающие темпы экономического роста тому подтверждение. Возможно, отток капитала сослужит даже конструктивную роль, подтолкнув к принятию тяжелых решений.

"МН": Глобальные проблемы - американский fiscal cliff, мрачные прогнозы по поводу того, что будет, если годовые темпы роста в Китае упадут ниже 6%, ну и, конечно, сланцевая революция, которую в конце концов даже мы признали, - касаются нас? Я.Л.: Вся проблема в том, что они в первую очередь нас и касаются. Что бы ни случилось, пусть даже относительно малозначимое в США, Европе, Китае, в большей степени сказывается на наших финансовых рынках, чем на Турции или Бразилии. Связано это как раз с тем, что у страны нет четко выраженного вектора движения. Как флюгер - куда подует, туда и повернет.

"МН": Если вы оба исходите из того, что в трансформации пребывает весь мир, то о каком векторе в принципе мы можем говорить в отдельно взятой стране, у которой проблемы и с идентификацией, и с социально-политическими традициями, и с экономикой? Получается, Франция, Америка могут не иметь вектора, а мы должны? Ф.Л.: Да, когда непонятно, куда все движется, вектор выдерживать трудно и даже бессмысленно. Но это касается положения страны относительно окружающего. Относительно самой себя понимание быть должно. Страна не может находиться в состоянии сиюминутного конъюнктурного реагирования на то, что происходит лишь здесь и сейчас. В этом смысле Путин смелый человек: возвращаясь во власть, он знал, что берет управление ситуацией, которую фактически не может контролировать.

"МН": Возможно, сам Путин оценивает ситуацию иначе...

Ф.Л.: Думаю, и Путин это понимает.

Пока была советская инерция, она, как ни странно, еще держала. Сейчас даже такие, казалось бы, базовые вещи как светский и многонациональный характер государства под вопросом. Со светскостью вдруг возникли сомнения: а хорошо ли это и не надо ли добавить духовности? Призывы "хватит кормить Кавказ!" - это не просто безответственность отдельных граждан. Мы перестаем быть империей, но мы не можем стать национальным государством.

Я.Л.: Формулировка национальной идеи и выработка вектора сегодня намного сложнее, чем 20-40 лет назад, когда в отдельной теплой комнате было можно создать тот микроклимат, который устраивал. Сегодня весь мир - проходной двор. И внешние эффекты воздействия одной страны на другую настолько значимы, что формирование любой национальной модели не может не учитывать глобальных факторов.

Проблема самоидентификации также с этим связана - надо оценивать себя в постоянно меняющемся контексте.

Из "Искры" разгорелся твиттер "МН": Аспект, который мы практически не затронули, - революция коммуникаций. Массы с гаджетами в руках. Новые технологии влияют на облик мира или их значимость преувеличена? Способствуют ли они расширению знаний или дебилизации людей?

Я.Л.: Возможность для множества людей в развивающихся странах выходить в интернет, узнавать, как живут в других странах, способствует все же не дебилизации, а именно расширению кругозора. Люди получают больше знаний, интеллектуальной свободы.

Ф.Л.: Мне кажется, находясь под впечатлением стремительного развития технологий, мы немного переоцениваем их реальную значимость. В 1905 и 1917 годах твиттера не было, а была газета "Искра" и газета "Правда". Результат был не менее эффективный. Сейчас эту инструментальную функцию выполняет твиттер. Но не он является причиной социальных потрясений. Гаджеты меняют жизнь, но не меняют сути процессов.

Мы живем в эпоху смены модели - западноевропейской модели государства благосостояния

В последние десятилетия в мире складывались так называемые глобальные дисбалансы

В 1905 и 1917 годах твиттера не было, а была газета "Искра" и газета "Правда". Результат был не менее эффективный

Мы находимся в состоянии транзита непонятно куда в мире, который находится в том же состоянии

Весь мир - хаос. Как страшно жить... Фото Cathal McNaughton/Reuters

Ярослав Лисоволик главный экономист, руководитель аналитического департамента "Дойче-банка Россия"

Федор Лукьянов главный редактор журнала "Россия в глобальной политике", председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике

Евросоюз. Исландия. Весь мир. Россия > Госбюджет, налоги, цены > mn.ru, 24 декабря 2012 > № 720692 Федор Лукьянов

Междувластие

Зигмунт Бауман беседует с Винченцо Делла Сала

Зигмунт Бауман – польско-английский социолог, почетный профессор Университета Лидс.

Винсент Делла Сала – Доцент политологии факультета социологии и Школы международных исследований университета Тренто, Италия.

Винсент Делла Сала

Резюме Современный мир живет в условиях «неустойчивой» или «текучей» модернити, где изменение – единственная константа, а неизвестность – единственная определенность. Это мир, лишенный цели и одновременно далекий и от конца истории.

Полный текст будет опубликован в книге «Двадцать способов наладить дела в мире: интервью с ведущими мировыми мыслителями» (Twenty Ways to Fix the World: Interviews with the World's Foremost Thinkers) под редакцией Петра Дуткевича и Ричарда Саквы. Издание выйдет в свет в рамках проекта Совета по исследованиям в области социальных наук и New York University Press (SSRC/NYUP, 2013), осуществляемого при поддержке Мирового общественного форума «Диалог цивилизаций» (Москва – Вена).

Зигмунт Бауман сосредоточился на состоянии непрерывных изменений – Interregnum (междувластия), – в котором пребывает сегодняшний мир. Он полагает, что сейчас мы наблюдаем увеличение разрыва между политикой и властью, между средствами, доступными для осуществления изменений, и масштабами проблем, которые нуждаются в решении. По словам Баумана, в этом новом мире мы живем в условиях «неустойчивой» или «текучей» модернити, где изменение – единственная константа, а неизвестность – единственная определенность. Это мир, лишенный цели и одновременно далекий от конца истории. В таком контексте, по его мнению, Европа по-прежнему остается полем боя, теперь между вестфальской моделью суверенных государств и новыми формами наднациональной политики и управления. Парадоксально, Европа стремится решить эту проблему, включая воссоздание нового социального государства и пространства, с помощью технократических средств неизбираемого бюрократического механизма. Бауман ставит вопрос, который считает ключевым для современной политики: как восстановить социальное государство в условиях глобализации?

Винченцо Делла Сала: – Многие комментарии о нынешнем положении дел в мире отмечены предчувствием беды. Часто проводится параллель с 1930-ми гг. – неустойчивый баланс сил, социальные и политические последствия рабской приверженности ортодоксальной экономической идеологии и «двойной узел», о котором вы упоминали в связи с неадекватностью вестфальского государства в решении проблем, возникших за его пределами. Разделяете ли вы мнение, что мы находимся на пороге социальных, политических и экономических потрясений, политические последствия которых в лучшем случае неясны?

Зигмунт Бауман: – Все зависит от выбора перспективы, говорил Фернан Бродель, имя которого сейчас, увы, почти забыто и не упоминается в дискуссиях. Сравнительные исследования, по самой своей природе имеющие привязку ко времени, по-разному проливают свет на ход событий и придают им иное звучание каждый раз, когда краткосрочная перспектива меняется на долгосрочную. Кризисы 1930-х гг. сегодня можно рассматривать как предсмертную агонию эры строительства государств-наций и «твердой» модернити – с ее абсолютистскими амбициями и, следовательно, тенденцией к тоталитаризму. Как таковая агония сейчас в основном уже позади: скорее это смерть нормативного регулирования, бесконечное дерегулирование и общий упадок общества (в целом полная противоположность амбициям и практикам предыдущей эры). От этого наши нынешние проблемы только обостряются. Если говорить о предыдущей эре – то было время беспрецедентно смелых, даже дерзких, начинаний и самонадеянных планов построить тысячелетний Рейх. Существовала уверенность в том, что, по словам Сталина, нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики.

Современную эпоху лучше всего сравнивать с ранним, начальным периодом модернити – временем разрушения старого режима, который очевидно утрачивал связь с реальностью, не умея адекватно оценить ни свершения людей, ни их бедственное положение. При этом отсутствовало четкое представление о нарождающихся формах общественной жизни, которые должны были прийти ему на смену (в британской прессе начала XIX века не найдешь и намека на осознание происходящих перемен, которые только к концу столетия стали называть «индустриальной революцией»).

Современные государства – находящиеся в нашем распоряжении политические инструменты высшего порядка – не в состоянии гарантировать неприступность своих собственных бастионов, не говоря уже о завоевании новых крепостей, явно находящихся за пределами их контроля как в пространственном, так и во временном отношении. Я считаю, что несопоставимость временных масштабов, характеризующих события и процессы нашего настоящего и будущего, и жесткие рамки сроков правления государственных администраций – единственно доступных инструментов, обеспечивающих коллективные целенаправленные действия – создает самый сложный «двойной узел», в котором завязаны политические акторы. Правительства прислушиваются к своим избирателям только с прицелом на выборы раз в пять лет. Однако события и процессы, о которых идет речь, начались задолго до того, как они приступили к обязанностям, а реальный масштаб последствий станет ясен заведомо позже окончания срока той или иной администрации.

ВДС: – Вернемся на 20 лет назад, в начало 1990-х годов. Тогда казалось, что будущее принадлежит аморфным и расплывчатым политическим структурам, таким как Европейский союз (его идентичность и принадлежность к нему, а также организация политической власти строились с учетом текучести). Окончание холодной войны способствовало распространению оптимизма, но это был не единственный фактор. Ряд событий после головокружительных дней объединения Германии и Маастрихтского договора – войны в бывшей Югославии, вступление Китая во Всемирную торговую организацию (ВТО), возникновение «государства безопасности» и т.д. – позволял предположить, что мир, возможно, не готов к Европе, а Европа не готова к миру. Используя название главы одной из ваших предыдущих книг, я бы хотел спросить: сегодня мы ближе к миру, который теплее примет Европу, чем 20 лет назад?

ЗБ: – По сути, тогда казалось, что мир стоит на пороге нового мирового порядка и готовится к последнему прыжку. Биполярное противостояние коммунизма и капитализма (или тоталитаризма и демократии) на протяжении полувека успешно маскировало скрытые процессы глобализации и взаимозависимости, которые положили конец почти трем столетиям движения к полному и безраздельному территориальному суверенитету национальных государств, базирующихся на трех китах – экономической, военной и культурной автаркии. Когда биполярный период завершился, многие стали всерьез воспринимать лишенные всякого смысла заявления о «конце истории» в стиле Фукуямы, согласно которым, сметя с пути одно за другим препятствия – последовательные и временные, блокирующие ее движение и замедляющие прогресс, – история достигла или почти достигла предопределенного конечного пункта.

На практике падение Берлинской стены ознаменовало начало эры «междувластия» – обновленной версии идеи Антонио Грамши, состояния, при котором имеющиеся в наличии средства действия уже не работают, а новые, более адекватные способы еще не применяются и даже не изобретены. Это междувластие было обусловлено прогрессирующим отделением власти (способности заставить что-то делать) от политики (способности решать, что делать). В результате возникло несоответствие между задачами и инструментами: с одной стороны, власть все больше становится свободной от политического контроля, а с другой – политика все больше страдает от дефицита власти. Власть становится глобальной и внетерриториальной и вступает в конфликт с политикой, которая осталась такой же территориальной и локальной, как раньше.

Я полагаю, что проблема Европы как мусорной корзины для глобальных вызовов и одновременно ведущей лаборатории, где разрабатываются и тестируются способы и средства противодействия, борьбы и, надо надеяться, полного устранения этих вызовов, с течением времени стала слишком очевидна. Именно внутри Европейского союза и в непосредственной близости ведутся потенциально решающие битвы между остатками поствестфальского порядка и новой, рождающейся в муках наднациональной политикой. Каждая последующая битва, как правило, заканчивается ничьей, в то время как победа в продолжающейся войне отнюдь не предопределена. Но, несмотря на повторяющиеся сигналы тревоги, точка невозврата к устаревшей вестфальской системе на данный момент уже достигнута и, возможно, даже пройдена.

ВДС: – Следующий вопрос вытекает из предыдущего. Видимо, мы просто переживаем период трансформаций и неожиданно болезненно осознали, что старые средства (т.е. вестфальское государство и связанное с ним понятие суверенитета) не могут эффективно справиться с современными вызовами, и нам еще только предстоит придумать, а потом создать то, что придет им на смену?

ЗБ: – Когда больше десяти лет назад я пытался раскрыть значение метафоры «текучесть» применительно к практикуемой сейчас форме общественной жизни, одной из неразгаданных тайн, приковывавших мое внимание, был статус человеческого бытия в условиях «текучей модернити»: являлось ли это намеком, ранней версией, предзнаменованием или предвестником будущего? Или это скорее было временным, переходным, равно как и незавершенным и неустойчивым промежуточным положением, интервалом между двумя совершенно разными, хотя жизнеспособными и долговечными, полноценными и последовательными ответами на вызовы человеческой общности?

Пока я так и не пришел к разгадке, но все же склонен предполагать, что в настоящее время мы переживаем период «междувластия». Прежние способы действия уже не работают. Старый образ жизни, приобретенный через знания или унаследованный, уже не подходит нынешнему conditio humana. А новые способы борьбы с вызовами и образ жизни, более подходящий для изменившихся условий, еще не придуманы, не отлажены и не введены в действие. Мы пока не знаем, какие из существующих форм и установок придется «сделать текучими» и заменить. При этом, кажется, ни одна из них не застрахована от критики и практически все когда-нибудь будут заменены.

Гораздо важнее, что в отличие от наших предков у нас нет четкого представления о конечном «пункте назначения», к которому мы движемся. Это должна быть модель глобального общества, глобальной экономики, глобальной политики, глобальной правовой системы. Вместо этого мы реагируем на недавно возникшие трудности, экспериментируем, блуждаем в темноте. Мы пытаемся уменьшить загрязняющий эффект СО2, демонтировав электростанции, работающие на угле, и заменив их на АЭС, что только пробуждает в памяти призраки Чернобыля и Фукусимы. Мы скорее чувствуем, а не знаем (и многие отказываются это признавать), что власть (способность заставить что-то делать) оказалась отделена от политики (способности решать, что делать, и определять приоритеты). Поэтому, помимо замешательства по поводу того, «что делать», сейчас мы не представляем, «кто будет это делать». Единственные институты коллективного целенаправленного действия, доставшиеся нам от родителей, бабушек и дедушек, находятся в границах национальных государств и явно неадекватны, учитывая глобальные масштабы наших проблем, их причины и последствия.

Разумеется, мы остаемся такими же верными «модернити», как и раньше, но эти «мы» современны и значительно выросли в количестве за последние годы. Вполне можно сказать, что на сегодняшний день все или почти все мы во всех или почти во всех частях планеты стали приверженцами «модернити». А это значит, что сейчас, в отличие от ситуации 10- или 20-летней давности, любые уголки планеты, за редким исключением, подвержены всепоглощающему, неизбежному и неудержимому изменению, которое сегодня называется «модернизацией», и всему, что с этим связано, включая продолжающееся избыточное производство и обусловленную этим социальную напряженность.

Формы современной жизни могут различаться по ряду аспектов, но их общей чертой является хрупкость, скоротечность, уязвимость и постоянная изменчивость. «Быть приверженцем модернити» значит модернизировать – принудительно и одержимо – не только бытие (оставим в стороне привычную идентичность), но и «становление», которое остается незавершенным, не до конца определенным. Любая новая структура, которая приходит на смену предыдущей, как только та будет признана устаревшей и отслужившей свой срок, является лишь краткосрочным решением и объявляется временным – «до особого уведомления». Быть всегда, в любой момент времени, «после чего-то» – тоже неотъемлемая черта «модернити». Время идет, и «модернити» меняет свои формы, как мифический Протей. То, что раньше (ошибочно) называли «постмодерном», а я предпочел более точно назвать «текучей модернити», сводится к все более широкому убеждению, что изменение – единственная неизменность, а неопределенность – единственная определенность. Сто лет назад «быть современным» означало стремиться к «конечному состоянию совершенства», сегодня это означает бесконечность улучшений, без какого-либо «конечного состояния», которое никто не видит и не желает видеть.

ВДС: – Как вы верно подметили, события конца прошлого столетия ошибочно интерпретировались как конец истории. Касательно Европы считалось, что процесс европейской интеграции также ведет к концу истории, поскольку позволяет избавиться от национализма и классового конфликта. Вестфальский порядок, который, как вы подчеркиваете, разрушается и замены ему не видно, по сути, заключался в управлении классовыми отношениями в современном индустриальном мире и национальных интересах. Можно ли сказать, что нынешний экономический кризис в Европе вызывает тревогу именно потому, что столкновение экономических интересов, которое всегда легко помещалось в более широкий исторический контекст, не поддается определению в век «текучести»?

ЗБ: – Можно и так выразиться. Казавшийся прочным каркас, на котором держалась плоть истории, разорван на части, и ни один институт – ни на первый взгляд, ни при тщательном рассмотрении – не в состоянии собрать их воедино. «Экономические интересы» вновь, как и во времена отделения предприятия от домохозяйства (которое Макс Вебер позже определил как момент зарождения индустриальной революции и современного капитализма), оказались в движении и имеют все меньше точек привязки, материальных или концептуальных, которые удерживают их на месте или ограничивают выбор траектории. С точки зрения времени они переходят из одного кризиса в другой, что говорит об очередном раунде перераспределения глобального богатства и перегруппировки глобальных сил. С точки зрения пространства они смещают локальные центры глобальных кризисов: капитализм следует модели паразитических жизненных форм – «организмы-хозяева», приближающиеся к истощению, лишаются своих активов, которые уже не обещают быстрой прибыли от инвестиций, оказываются брошенными на произвол судьбы, – а капитал возобновляет поиск новых, пока не полностью используемых хозяев. В последние 20 лет центр кризисов перемещался из Аргентины в Малайзию, в ельцинскую Россию, Мексику, Исландию, Ирландию, Грецию, а сейчас подбирается к Италии и Испании и угрожает охватить всю «еврозону». Ни одна страна сегодня не застрахована от того, чтобы превратиться в следующее «слабое звено» бессистемной мировой экономики, которую поддерживает бессистемная планетарная политика. Последняя роль, отведенная национальным государствам, этим пережиткам вестфальской системы, – применить права и возможности государства для «легитимного сдерживания», чтобы защитить финансовые рынки от непредсказуемых или намеренно игнорируемых последствий их свободы, а также воскрешать их жертвы, которые могут оказаться очень послушными на следующем этапе паразитической эксплуатации.

ВДС: – Как вы уже упоминали в своих выступлениях, Европа наиболее пригодна в качестве лаборатории для наблюдения за «текучестью» и междувластием. Вы писали, что на данной стадии власть отделяется от политики. Это особенно очевидно на примере Европейского союза, который изо всех сил старался представить аполитичным самый что ни на есть политический процесс строительства нового порядка. Сейчас ЕС находится в поисках консенсуса вокруг формы управления, что ярко иллюстрирует проблему «двойного узла», которую вам удалось идентифицировать. Можно ли сказать, что Евросоюз оказался успешным технократическим экспериментом в политике, но провалился в попытках разработать новые способы сподвигнуть и натаскать власть на решение социальных целей?

ЗБ: – Честно говоря, я не уверен. Полагаю, что Европа мучается под давлением тянущего в разные стороны «двойного узла»: она борется за единую политику, но использует для этой цели совокупность автономных и формально суверенных агентов, которые уполномочены исключительно на легитимацию последовательных шагов на пути к единству. Только представьте себе современные централизованные национальные государства, которые в вопросе интеграции опираются на согласие провинций и округов и одно за другим теряют свои обычные права. Представьте, что ситуация на дорогах современного города будет зависеть от утверждения правил дорожного движения водителями легковых автомобилей и грузовиков. Историю европейской интеграции осложняет резкое несоответствие между целями и средствами, между поставленной задачей и инструментами, выбранными или имеющимися в наличии для ее выполнения. Пограничная линия, разделяющая автономию стран – членов Евросоюза и прерогативы «технократической политики» неизбираемой бюрократии Брюсселя (или на бюрократическом языке – границы между централизованными и «субсидируемыми» функциями), ожесточенно оспаривается. В этой борьбе, которая уже превратилась в необъявленную, но бессрочную войну, обе стороны используют общую для всех бюрократий стратегию: развязать себе руки и как можно крепче связать руки противнику – иными словами, оставить многое на усмотрение и как можно меньше (желательно – ничего) на решение другой стороне. Главный принцип заключается в том, чтобы стать элементом неопределенности в процессе принятия решений другой стороной, но помешать ей сделать то же самое. Членство в Европейском союзе, по сути, является контрактом по принципу «ты – мне, я – тебе», на практике это сводится к тому, что каждая из сторон стремится зарегулировать часть, где речь идет о том, что берется, и дерегулировать часть о том, что дается.

ВДС: – В своей книге «Европа – незавершенное приключение» (Cambridge, Polity Press, 2004) вы указываете на то, как европейская «социальная политика», вдохновляемая христианско-демократическими и социал-демократическими идеями Конрада Аденауэра, Альчиде де Гаспери, Поля-Анри Спаака и Робера Шумана, стала предвестником альтернативы европейскому порядку и международной системе, основанной на силовой политике. Как вы уже подчеркивали в 2004 г., европейская социальная модель подвергается серьезному испытанию, поскольку опирается на разработанные государством решения проблем, возникших за пределами его границ. Вероятно, она не устоит под воздействием нынешнего финансового кризиса, которое уже ощущается от Греции до Ирландии. Очевидным решением кажется попытка реконструировать модель какого-нибудь образцового «европейского» социального государства, начав с политического союза. Однако Евросоюзу, по-видимому, не хватает того, что вы назвали «общим видением коллективной миссии». Нет ли риска, что, как предупреждал Карл Поланьи, в период междувластия целые сообщества, оказавшиеся сейчас под воздействием сил рынка без защиты социальной политики Европы, начнут искать другие решения?

ЗБ: – Вацлав Гавел, который знал практику политических действий лучше многих, если не лучше всех, отмечал: «Чтобы прогнозировать будущее, нужно знать, какие песни хочет петь нация», но тут же добавлял: «Загвоздка в том, что никто не знает, какие песни нация предпочтет в следующем году». Я полностью с ним согласен, поскольку все мои скромные знания ограничиваются политической теорией. Поэтому мой ответ на ваш вопрос – да, подобный риск есть, но любые его оценки можно поставить под сомнение как чистые предположения.

За мою долгую жизнь маятник песенных предпочтений раскачивался в обе стороны. Потребность в социальном государстве (пионерами которого, кстати, были Отто фон Бисмарк и Дэвид Ллойд Джордж) когда-то находилась за пределами понятий левого и правого, потом произошел поворот, и возникла необходимость демонтировать социальное государство и сделать ставку на национальный консенсус. И в том и в другом случаях преобладающее мнение следовало за трансформациями капиталистической экономики, что отражалось в политике государств, ответственных за сохранение условий для регулярного воспроизводства. В первом случае таким условием были успешные сделки купли-продажи между капиталом и рабочей силой. Во втором (и это сохраняется до сих пор, по крайней мере в нашей части планеты) – успешные сделки купли-продажи между клиентом и товаром. Неудивительно, что средства, выделяемые капиталистическим государством на поддержание социального государства, казалось более правильным использовать для «рекапитализации» банков и других кредитных учреждений. Однако нетрудно догадаться, что такой сдвиг ведет к ослаблению взаимопонимания между государствами и их гражданами – хотя и отражается не столько в песнях, сколько в растущем недоверии к существующим политическим институтам и процедурам, а также в политической апатии.

Здесь следует сделать одно замечание, вернее поставить один важный вопрос, который никогда раньше должным образом не ставили и уж тем более не пытались решить. Как далеко можно зайти, защищая остатки социального государства с помощью средств, находящихся в распоряжении одного государства или даже целой группы? Может быть, социальное государство ощутит себя реально защищенным только в рамках социальной планеты? Не правда ли, важный вопрос, требующий тщательного пересмотра аксиологических и телеологических основ идеи социального государства – и еще до того, как можно будет приступить к замыслу создания пока не существующих политических институтов, в которых будет учтена необходимость такого пересмотра. И все это придется делать в условиях сокращения, а не увеличения ресурсов планеты (возьмите, к примеру, недавно опубликованное детальное исследование Харальда Вельцера о надвигающихся «климатических войнах»). В общем, жюри присяжных пока совещается и вряд ли скоро вернется с вердиктом, который поддержат все.

ВДС: – В книге «Культура как практика» (London, Sage, 1999) вы пишете: «“Мы”, которое складывается из включенности, приемлемости и удостоверяемости, – это пространство вознаграждающей безопасности, отгороженное (хотя далеко не всегда так надежно, как хотелось бы) от пугающей дикости внешнего мира, населенного “ими”. Безопасность не будет обеспечена, если этим “нам” не будет доверено право принимать кого-то в свои ряды, а также защищать тех, кто уже принят». Когда мы пытаемся заглянуть за пределы «междуцарствия» и вновь используем Европу как лабораторию, считаете ли вы необходимым появление европейского «мы», чтобы можно было воссоздать социальную Европу вне рамок национальных государств?

ЗБ: – Это действительно должно стать первым шагом, хотя только первым, и, по всей вероятности, уже ориентированным на «социальную планету» и Европу, осознающую свою глобальную ответственность и берущую на себя эту роль. В общих чертах это изложено десять лет назад в моей книге «Европа – незавершенное приключение» и более детально представлено в недавнем исследовании Ульриха Бека о «космополитике». Однако добиться появления и укрепления «европейского “мы”» можно только в сочетании с замыслом создания и введения в действие институтов, вобравших в себя опыт «европейского сообщества»: теория и практика, «институциональная логика» и «мировоззренческая логика» могут идти только параллельно или, вернее, в тесном сплетении, поддерживая и укрепляя друг друга.

ВДС: – Вы пишете, взяв за основу идею Умберто Эко, о способности Европы общаться на особом «наречии» (идиоме), позволяющем ей играть совершенно иную роль в глобальном мире. Если мы более внимательно взглянем на отношения Европы с соседями не только на востоке, но и на южных берегах Средиземного моря, некоторые могут заметить, что Европа и Европейский союз действовали как империя сначала в отношении стран Центральной и Восточной Европы, которые присоединились к ЕС, а сейчас и их окружения. Можете ли вы сказать, что Европа является «исчезающим» посредником, или у нее все еще имеется имперский рефлекс?

ЗБ: – Во всех случаях «мотивирующего воздействия», во всех пограничных случаях, колеблющихся между принуждением и убеждением, распространять «европейское наречие (идиому)» – все равно что балансировать на тонком канате. Здесь нет белого и черного, но есть бесконечное множество оттенков серого. Нет стопроцентной гарантии от «имперского рефлекса» – что удастся полностью, без искажений на практике придерживаться модели «исчезающего посредничества» или «неформального, открытого сотрудничества», как выразился недавно Ричард Сеннетт в Hedgehog Review. Здесь неформальное означает, что правила сосуществования не разработаны и не установлены заранее, а складываются в процессе сотрудничества; открытое означает, что все приглашены одновременно учить и обучаться; а сотрудничество – в отличие от простых дебатов – означает, что участниками движет не желание доказать, что они правы, а все остальные ошибаются – здесь нет победителей и проигравших, потому что все, кто опирается на сотрудничество, становятся мудрее и богаче, приобретая опыт и знания. Невозможно брать на себя ответственность и при этом не учитывать подобные риски.

ВДС: – Вы много пишете о модернити, постмодернити и модернизации. На протяжении последних пяти столетий Европа являлась центром нарратива, связанного с модернити и модернизацией. Считаете ли вы, что она по-прежнему остается таким центром? Или появление новых держав, таких как Китай, Бразилия и ЮАР, испытывающих мощное воздействие современных импульсов, свидетельствует о возможности возникновения множества форм модернити?

ЗБ: – В наше время космических скоростей (используя термин Поля Вирильо) и «информационных магистралей» маршруты вызовов, когда-то территориально привязанные к границам империй/цивилизаций (детально описанные Арнольдом Тойнби), утратили привязку к территориям. Гибриды модернизации не появляются вслед за передвижениями имперских армий и территориальными захватами. Они способны давать всходы в любой части планеты, легко преодолевая огромные расстояния, при этом в каждом случае прослеживаются эндемичные особенности исходной модели «модернити». Многообразия форм «модернити» нельзя избежать. Диверсификация – неотъемлемое следствие нивелирования соблазнов и достижений, так же как дискретность общественного развития неотделима от его непрерывности. Кстати, это самый мощный аргумент в пользу овладения искусством «неформального, открытого сотрудничества», а также применения его на практике и развития в свете предложений, высказанных Ричардом Сеннеттом.

ВДС: – Вы очень ярко описали междуцарствие, характеризующее современную эпоху, а также пролили свет на бурные процессы модернизации. А если мы заглянем в будущее, обнаружим ли мы Протея модернизации в качестве неотъемлемой части социальной жизни? Способна ли текучесть когда-нибудь привести нас к определенности, которая покончит с междувластием? Если нет, что заставит нас почувствовать, что мы уже не находимся в трансформации, а перешли в новую фазу, хотя и нечетко определенную?

ЗБ: – Мы оба можем оказаться правы. В конце концов, это только догадки, и какая из них верна, а какая ошибочна – об этом можно будет судить только по прошествии времени, в ретроспективе. В ситуации междувластия может случиться все что угодно, и ничего нельзя предпринять с полной уверенностью. Только после завершения этого периода победители перепишут историю его поворотов и зигзагов, ссылаясь на «законы истории», и вынесут вердикт на страницах школьных учебников. Возможно, наше междувластие не поддается прогнозированию в большей степени, чем похожие периоды «дезорганизации» в прошлом. Это связано с растущим разрывом между способностью действовать и способностью определять цель действия, т.е. с несоразмерностью средств и целей. Власть дрейфует в «пространстве потоков» Мануэля Кастельса, в то время как политика прочно заблокирована в «местных пространствах». Никто не контролирует власть, а предоставленная сама себе она, как известно, не способна к самоконтролю и не может проводить один и тот же курс сколько-нибудь длительное время. Освобождение власти от политического (или любого другого) контроля ведет к смене полярности в логике «рациональности» Макса Вебера и ее извращению. Получается, что средства «секретируют» или «экссудируют» цели вместо того, чтобы служить им. В результате все – включая политических операторов независимо от их проницательности и прозорливости – постоянно оказываются застигнутыми врасплох и неподготовленными к «событиям».

Может ли такая ситуация длиться до бесконечности? Конечно, нет. Существуют, так сказать, естественные пределы бега по минному полю, если при этом ничего не предпринимать для обезвреживания мин и еще ставить новые. Мины нынешнего междувластия – следствие невозможности поддерживать наш образ жизни, приводящий к обеднению ресурсов планеты и медленной, но верной эрозии жизненных условий. Если к этому прибавить демографический рост (ожидается, что население планеты в ближайшие 20–30 лет достигнет 9 млрд), как наиболее красноречиво и убедительно показал Харальд Вельцер, – ситуация предвещает начало войн за перераспределение дефицитных ресурсов. Предотвратить катастрофу можно, только если будет найдена и применена новая формула человеческого общежития – альтернативная сосредоточенности на «экономическом росте» (и, как следствие, продолжении ухудшения жизненных условий) как на единственном лекарстве от всех социальных недугов. Эту формулу используют и изо всех сил защищают доминирующие сегодня державы. Если ничего не будет предпринято, массы людей будут уничтожаться не по идеологическим причинам, как их дедушки и бабушки. Причиной станут ресурсы, которыми они располагают и которые стремятся сохранить для своего выживания, но на которые кто-то другой положил глаз.

ВДС: – Как писал Грамши, междувластие – это период великой нестабильности, и последние муки старого порядка могут привести к «colpo di coda» (неожиданно перенести в прошлое). Многие в Европе, глядя на опыт Италии, Венгрии и Румынии, опасаются, что последние события – это не предсмертные муки, а неожиданные повороты вспять, которые способны вернуть нас обратно в период нестабильности, а многие процессы, благодаря которым, как мы полагали, была преодолена точка невозврата, пойдут в противоположном направлении. Являются ли эти опасения преувеличением или неопределенность трансформаций открывает пространства для политических и социальных движений, реакция которых на кризисы эксплуатирует отсутствие ясности по поводу пункта назначения и четкой картины в зеркале заднего вида?

ЗБ: – Древний библейский призыв «Вернитесь к своим кущам, сыны Израиля!» кажется пророческим, если взглянуть на перспективы развития событий, о которых вы говорите. Ксенофобия, желание отгородиться от «чужаков» и держать их на расстоянии или вообще избавиться от них раз и навсегда, распространяются и нарастают везде, включая самые неожиданные регионы, которые пребывали в забвении и, казалось, останутся там еще надолго. Нельзя сказать, что эта неприязнь – нет, ненависть – по отношению к иммигрантам и другим «чужакам» появилась ниоткуда. Наше все более раздробленное общество потребителей, не склонное приветствовать человеческую солидарность, порождает конкуренцию, соперничество, стремление доказать свое превосходство, склонность к агрессии, вытеснению и изоляции. Неприязнь по отношению к другим группам и категориям позволяет людям выпустить пар и хотя бы отчасти избавиться от накопленных страхов и злобы – но это также говорит и о ностальгии по утраченному чувству товарищества и солидарности. Линчевание несчастных иностранцев (и сжигание аллегорических изображений страха и ненависти к «другим»), марши с неонацистской символикой и требованием к правительствам выгнать иммигрантов и не пускать новых, расистские манифестации, поджоги петард и потасовки на футбольных матчах – в тесной компании и при поддержке «таких же, как я»… Все это дает теплое и уютное чувство «мы», которое, пусть ненадолго, создает сильное ощущение «праздника солидарности». Для людей, отягощенных кажущейся непреодолимой неопределенностью, охваченных страхом оказаться брошенными и одинокими, переживающих за собственное бессилие и ничтожность, это действительно «манна небесная». Порция «солидарности по выходным» помогает нам пережить еще одну неделю ее очевидного и болезненного отсутствия. Ваш список стран будет расширяться, пока этот «эрзац солидарности» останется единственным, что способно предложить наше общество тем, кто в этом нуждается.

ВДС: – Вы сказали, что, в отличие от наших предков, у нас нет конечного пункта назначения или, если хотите, проекта, который определил бы нашу цель, что дало бы нам ощущение заданного направления и позволило начать определять «глобальное общество», «глобальную экономику» и «глобальную политику». Кто эти «мы», которые способны сформировать это глобальное общество и глобальную политику? Если одной из составляющих модернизации является стремление уничтожить все остатки вестфальской системы, то «мы» – это совокупность индивидуумов, облеченных правами? Или мы уже можем начать лицезреть формирование глобального гражданского общества, которое более способно на рефлексию и политическое самосознание? Сможет ли глобальное общество и глобальная политика, о которых вы говорите, обеспечить предпосылки для преодоления нынешнего состояния хрупкости? Обеспечить прочность, которая сегодня кажется иллюзорной?

ЗБ: – «Глобальная политика» (другими словами – новый брачный союз власти и политики, но на этот раз на глобальном уровне) является не самоцелью, а средством достижения целей – всех и каждой в отдельности. Замысел, разработка и воплощение в жизнь институтов «глобальной политики» – на мой взгляд, это «мета-задача» или «мета-условие», которое должно быть выполнено, чтобы все недуги, поразившие человеческую среду обитания, включая хрупкость условий человеческого существования, были излечены или хотя бы ослаблены. Иными словами, это необходимое, но недостаточное условие для подобного излечения или ослабления недугов. Без этого у нас не будет инструментов, подходящих для эффективного выполнения задачи.

А эта задача состоит – ни больше ни меньше – в радикальном изменении сегодняшнего образа жизни на индивидуальном и общественном уровне. Не обладая пророческим даром, я не могу, находясь в данной точке пространства и времени, предсказать, какую форму в конечном итоге примет это изменение, и не могу прогнозировать его содержание. Ни форма, ни содержание не предопределены, они возникнут в процессе изменения. Вполне вероятно, однако, что изменения повлекут за собой ниспровержение потребительской формулы решения проблем и поисков счастья. Замену нынешнего типа общежития, который напоминает социальную фабрику конкуренции и соперничества, на нечто иное – социальную фабрику солидарности и взаимного доверия. Восстановление взаимной ответственности сообщества и индивидуума. Это должно стать основополагающим принципом человеческого единения, главным мерилом человечности. Это необходимо, если мы хотим, чтобы изменения привели нас к излечению социальных недугов, лежащих в основе наших нынешних и будущих проблем.

ВДС: – И последнее: послевоенный консенсус, основанный на либерализме, сыграл ведущую роль в распространении коллективной ответственности за риск в индустриально развитом обществе. Сможем ли мы построить глобальную политику, способную воссоздать эту коллективную ответственность, противостоять глобальным финансовым рынкам и меркантилизации социальной жизни?

ЗБ: – Все познается на практике. Сможем ли мы сделать то, о чем вы спрашиваете, покажут только предпринимаемые усилия. С определенной степенью уверенности можно сказать только одно: будущее человечества (если у человечества действительно есть будущее) зависит от нашей готовности пытаться и от успешности этих попыток.

Евросоюз. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 23 декабря 2012 > № 2909715 Зигмунт Бауман, Винсент Делла Сала

Шотландская игра

Стремление Эдинбурга к независимости и будущее сепаратизма

Резюме: Движения за независимость рождаются не потому, что все представители этнического меньшинства в один прекрасный день просыпаются закоренелыми националистами. Они становятся следствием продуманных шагов политических элит в рамках имеющихся институтов власти.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, №5, 2012 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

Памятник сэру Уильяму Уоллесу установлен в городе-замке Стерлинг неподалеку от столицы Шотландии Эдинбурга. В ветреную погоду, когда солнечные лучи пробиваются сквозь облака, памятник из песчаника сверкает золотом и великолепием. Именно такого эффекта добивались его ваятели в викторианскую эпоху – античная башня должна была излучать дух свободолюбия, присущий шотландцам. В конце XIII века Уоллес поднял восстание против английского короля Эдуарда I, за что его повесили и четвертовали. Современных изображений героя эпической драмы 1995 г. «Храброе сердце» не существует, но когда после выхода фильма начался туристический бум, энтузиасты попытались изобразить борца за независимость. Несколько лет тому назад специально для туристов-посетителей башни, идущих от парковки к магазину сувениров, был установлен барельеф с изображением воина-мученика. Явно просматривается сходство его портрета с Мелом Гибсоном.

Можно, конечно, потешаться над изысками шотландских националистов. Фирменные принадлежности шотландца – килт и волынка – в действительности плод фантазии сэра Вальтера Скотта и королевы Виктории. Клетчатые шотландские пледы придуманы как хороший способ сбыта шерстяных изделий. Музыкальные группы волынщиков организованы, чтобы помочь британским пехотинцам стройно маршировать. Даже лохматая «высокогорная» корова с ее рыжей шерстью и варварской наружностью – этот подвиг генной инженерии XIX века – вызвала бы неподдельное любопытство у горных шотландских пастухов прошлых веков.

Тем не менее шотландский национализм жив и здоров, представляя собой более серьезную силу, чем в любую другую эпоху со времен Уоллеса. Вопрос о месте Шотландии в Соединенном Королевстве – самый животрепещущий во внутренней политике Великобритании, вызывает растущую обеспокоенность в Европе. Шотландцы сделали выбор в пользу собственного регионального правительства в 1997 г., и референдум, намеченный на осень 2014 г., дает им шанс создать собственную страну. Это главная и отчетливо выраженная цель Шотландской национальной партии (ШНП), самой многочисленной фракции в парламенте Шотландии.

Однако, вместо того чтобы ссылаться на древнее наследие или права меньшинств, современные шотландские националисты выдвигают новый аргумент в пользу независимости: народ Шотландии разделяет социально-политические ценности, отличающие их от жителей Англии, Уэльса и Северной Ирландии. Алекс Сэлмонд, председатель шотландского правительства, говорит, что для него «независимость не самоцель, но средство более уверенного и устойчивого роста шотландской экономики, которое поможет Шотландии занять законное место ответственного члена мирового сообщества. Добившись независимости, народ Шотландии сможет наилучшим образом раскрыть свой потенциал и реализовать устремления». Еще предстоит выработать окончательную формулировку вопросов и утвердить юридический статус референдума. Но члены парламента в Вестминстере от Консервативной, Либерально-демократической и Лейбористской партий едины во мнении, что им вряд ли удастся отговорить шотландское правительство от проведения плебисцита.

Если судить по опросам общественного мнения, шотландцы вряд ли безоговорочно выскажутся за независимость. Вместо этого они, вероятно, поддержат идею «углубленной передачи властных полномочий». Речь идет о том, что за последние 15 лет Шотландия получила значительные права в принятии политических решений. Но с появлением ШНП Сэлмонда британскую политическую жизнь начало лихорадить. Исход голосования в Шотландии отзовется на жизни всей Европы, поскольку будет создан прецедент решения фундаментальных вопросов государственного управления и суверенитета. Какие национальные самообразования заслуживают самоопределения? Особенно если речь идет не о правах меньшинств, а о простом желании все делать по-своему. Что демократическая страна может противопоставить сепаратизму, если применение военной силы выходит за рамки всяких представлений? Вопрос будущего Шотландии не зависит от того, сколько времени просуществует Соединенное Королевство. Это вопрос о нравах ползучего максимализма, который выражается в том, что региональные партии, не мудрствуя лукаво, используют неповоротливость центральных институтов власти и вялость противников, с тем чтобы «разобрать на части» страну при полном попустительстве и равнодушии наблюдателей.

Демократия в Холируде

До 1990-х гг., когда современное шотландское движение независимости набрало обороты, шотландцев редко принимали всерьез, считая их националистами на 90 минут – людьми, которые вспоминают о своей национальной принадлежности только на время футбольных матчей против Англии и Уэльса. Однако у шотландского национализма очень глубокие корни.

Королевства Англии и Шотландии объединились в 1603 г., а отдельные парламенты в Лондоне и Эдинбурге проголосовали за объединение в 1707 году. После этого шотландцы верой и правдой служили империи в качестве солдат, купечества и администраторов. В то же время в Шотландии всегда было место недовольству и брожению умов. В 1745 г. Чарльз Эдвард Стюарт, сын католического претендента на британский престол, объединился с кланами горцев и попытался отвоевать корону во время так называемого восстания якобитов. В XIX веке движение шотландских протестантов «Независимая церковь» бросило вызов суверенитету Лондона в религиозных вопросах. После Первой мировой войны портовые рабочие Глазго и других городов подняли восстание. Это породило опасения, что не национализм, а марксизм станет той идеологией, которая объединит шотландский рабочий класс в новом столетии.

На самом деле подобные вспышки диссидентства не получили продолжения. Непримиримые якобиты сохранились в основном среди американских шотландцев, посещающих игры горцев и записывающих детей в классы игры на волынке. Церковь в Шотландии также страдает от массового исхода прихожан, как и родственная Англиканская церковь. Последние сто лет шотландские избиратели устойчиво тяготели к левому политическому спектру, но именно эта традиция фактически обеспечила прочное место Шотландии в британской политике. Последовательно сменявшие друг друга в Лондоне лейбористские правительства полагались на поддержку шотландцев на парламентских выборах, а их соперники из числа консерваторов и либерал-демократов строят свою идейную платформу с оглядкой на северные избирательные округа, неизменно поддерживающие лейбористов.

В 1979 г. Лондон согласился поставить на голосование вопрос о предоставлении Шотландии более широких региональных полномочий, но этот шаг – следствие скорее электоральной политики, нежели националистических волнений. ШНП добилась больших успехов на всеобщих выборах в октябре 1974 г., и лейбористы на пару с консерваторами хотели продемонстрировать, что общество в целом по-прежнему не поддерживает идею полной «внутренней автономии». На референдуме больше шотландцев проголосовало за полную автономию, но поскольку явка была крайне низкой, организаторам референдума не удалось заручиться поддержкой 40% жителей, имеющих право голоса.

После 1979 г. причитания по поводу поражения озвучивались среди шотландских националистов столь же часто, как и воспоминания о славном прошлом или мечты об ином будущем. Однако все изменилось в 1990-е годы. Поскольку Лейбористская партия Тони Блэра попыталась занять позиции политического центра, ШНП изменила стратегию.

Политика Маргарет Тэтчер способствовала смещению политического спектра Великобритании вправо, доказывала ШНП, и прогрессивные элементы Севера оказались на обочине политической жизни. Шотландские националисты занялись культивированием ностальгии. Партия предложила иначе взглянуть на 1970-е гг. перед приходом к власти «железной леди» – не как на время промышленного упадка и волнений среди рабочего класса, а как на эпоху адекватных государственных пенсий, качественного медицинского обслуживания и достойного государственного жилья.

Это по меньшей мере предвзятый взгляд на ту эпоху, но на нем ШНП построила новую идеологию, с помощью которой пыталась одновременно вернуть людей к традициям и спроектировать иное будущее. Главным элементом стратегии стала выработка радикальной «левой» идеологии и размежевание с умеренными левыми. Ее лозунгом стала постмодернистская разновидность национализма – терпимо относящаяся к разным культурам, социал-демократическая и проевропейская. Однако политический контекст начал вскоре превалировать над партийной платформой. Британская электоральная политика снова превратилась в инструмент продвижения шотландских интересов. В 1997 г. правительство Блэра, стараясь лишить ШНП ее главного козыря и обеспечить долгосрочную победу лейбористов в Шотландии, снова вынесло на референдум вопрос о частичном самоуправлении. Три четверти шотландских избирателей одобрили идею восстановления регионального парламента, и через два года новая парламентская ассамблея обосновалась в районе Холируд в Эдинбурге.

Выборы в шотландский парламент сначала стали поводом для торжества лейбористов и либеральных демократов, которые традиционно побеждают в шотландских округах. Но недовольство избирателей кабинетами Блэра и Гордона Брауна, а также второе дыхание, открывшееся у ШНП благодаря победе идеи самоуправления, преобразили электоральный ландшафт. После выборов 2011 г. в Холируд шотландские националисты получили ряд преимуществ, которых никогда раньше не имели: большинство мест в региональном парламенте, контроль над исполнительной властью Шотландии, а также подтверждение того, что проблемы государства всеобщего благоденствия превалируют над сложившейся этнической ситуацией. Они также получили знаменосца в лице Сэлмонда, который оспаривает лавры наиболее одаренного политического стратега. В результате образовался регион, быстро продвигающийся к проведению референдума о своем месте в составе Соединенного Королевства. При этом в стороне остаются возможные последствия для него самого, британской нации и остальной Европы.

Парадоксы независимости

Излагая аргументы в пользу независимости, лидеры ШНП оказались в затруднительном положении: с одной стороны, они говорят о важности референдума, а с другой стороны, загодя принижают значение результатов, к которым надеются прийти. Сэлмонд неоднократно заявлял о праве шотландского народа определять свою судьбу, но настаивает на том, что социальный союз Шотландии с остальным Королевством – исторические, лингвистические и культурные связи – сохранится еще долгое время после исчезновения политического объединения. Более того, учитывая, что суверенная Шотландия по-прежнему будет глубоко укоренена в Евросоюзе и предположительно в НАТО, выход из состава Великобритании не возымеет катастрофических последствий, утверждает Сэлмонд.

Холируд и Вестминстер готовятся к напряженным, затяжным и сложным переговорам, которые неизбежно последуют за голосованием 2014 года. Даже если ШНП не удастся получить абсолютного большинства за полную независимость, уже сам факт проведения референдума можно считать победой. Шотландия доказала свое право на плебисцит, поскольку значительное число граждан Шотландии поддерживают идею получения более широких полномочий. ШНП также будет иметь фору на будущих выборах в шотландский, британский и европейский парламент, то есть на всех тех площадках, где она сможет продолжить дело сепаратизма.

Стремительная подготовка к 2014 г. уже подтолкнула Лондон к действию – недавно принятое законодательство предоставило Холируду полномочия по сбору налогов. Продвигаемая ШНП «культура независимости» стала краеугольным камнем ее внутренней политики как правящей партии, и она намерена потратить следующие два года на непрерывные кампании. Подобная решительность и безапелляционность станет препятствием тому, чтобы шотландцы трезво оценили все издержки и выгоды от выхода из союза.

Условия жизни в Шотландии складываются сегодня неоднозначно. По некоторым показателям, таким как обеспеченность подрастающего поколения, положение лучше, чем в остальной части Великобритании. По другим показателям, таким как питание, дела обстоят хуже. Старикам живется лучше, чем в Англии, если учесть щедрые долговременные субсидии на здравоохранение, которые выделяются на севере. Но ожидаемая продолжительность жизни там ниже, особенно в городе Глазго, где мужчины в беднейших районах умирают примерно на десять лет раньше мужчин в других частях Великобритании. Как эта картина изменится в независимой Шотландии, во многом будет зависеть от того, с чем она выйдет из союза. Лидеры ШНП утверждают, что доходы от газа и нефти, добываемой в Северном море, по праву принадлежат шотландцам, поскольку непосредственно возле ее берегов расположена большая часть британских месторождений. В случае получения справедливой доли от этих полезных ископаемых – скажем, 90% – Шотландия станет одной из богатейших стран мира из расчета ВВП на душу населения. Вероятные денежные потоки помогут Эдинбургу лучше решать некоторые фундаментальные проблемы развития, такие как отсталая промышленность и бедность городских территорий. ШНП рисует картину независимой Шотландии, которая будет более справедливой, зеленой и прогрессивной и сохранит тесные связи со своими соседями. Шотландцы сохранят подданство английской короне, останутся в той же валютной зоне и не выйдут из оборонного союза с Англией, Уэльсом и Северной Ирландией.

Привлекательность подобной постмодернистской картины государственности для начала следовало бы подтвердить путем укрепления тех самых стен, которые разрушатся после обретения независимости. Шотландии придется не просто гармонизировать налоговый режим и законодательство с остальной частью союза, но разработать совершенно новые режимы, которые позволят Эдинбургу застолбить свое право на определенную часть доходов и полномочия, связанные с принятием политических решений. Предполагается, что правительство и дальше будет проводить ту же самую политику в области высшего образования – бесплатного для граждан Шотландии и платного для студентов шотландских университетов из Англии и Уэльса. Придется разработать новую схему государственного пенсионного обеспечения, а также создать фонд развития, через который можно будет перераспределять доходы от добычи нефти и газа в пользу шотландских рабочих и снимать с очереди на социальное обеспечение граждан нешотландского происхождения. Независимость должна способствовать привлечению в Шотландию денежных и людских ресурсов. Однако эта цель вступает в явное противоречие с интернационализмом, присущим политике ШНП.

Перспективы независимости также делают насущными сложные вопросы внешней и оборонной политики. Оборонная реформа Великобритании уже привела к появлению теоретически независимого формирования – Королевского полка Шотландии – благодаря слиянию более мелких подразделений. При этом ШНП категорически против ядерного оружия и одновременно отмалчивается по поводу того, что делать с ядерными подлодками Соединенного Королевства, швартующимися у причалов Глазго. С учетом этой неопределенности нет ничего удивительного в том, что простые шотландцы не слишком жаждут полной независимости, что подтверждают опросы общественного мнения. Число ее сторонников колеблется в диапазоне 30–39%, при этом порядка 70% избирателей говорят о том, что предпочли бы полной независимости максимально возможные полномочия для Холируда. В целом шотландцы считают, что независимость повлечет за собой сокращение их доходов, рост безработицы и понижение статуса Шотландии в мире – вряд ли это созвучно планам ШНП.

Призвание ЛондонаНезависимо от того, что произойдет в следующие два года, конечным итогом будет передача все более широких властных полномочий Шотландии. Закончится ли это сплочением союза или дальнейшим разжиганием националистических амбиций, будет больше зависеть от Вестминстера, чем от Холируда. Следующие одна за другой волны конституционных реформ де-факто преобразовали Соединенное Королевство в федерацию. Однако федерация испытывает недостаток в законодательных и политических механизмах, призванных обеспечивать гладкое функционирование и сохранение демократических федераций.

Типичные федеральные схемы предполагают постоянные компромиссы между многочисленными уровнями государственного управления. Штаты, провинции или области обычно требуют больше полномочий, тогда как центральное правительство нередко сопротивляется этому. Чтобы страна не распалась на автономии, федеральному правительству приходится убеждать политические элиты на периферии в том, что их интересы тесно связаны с происходящим в столице.

Передача полномочий в Соединенном Королевстве не была тщательно продумана до конца. Парламент резонно наделил полномочиями некоторые исторические образования, входящие в союз, притом что данный процесс не сводится исключительно к местному самоуправлению, но влияет на основы политической жизни Великобритании. Предоставление Холируду полномочий, минуя реформирование центральных институтов власти, только отдаляет Лондон от Эдинбурга. Это лишь ослабит альтернативные политические голоса на севере, поскольку ШНП упрочило свои позиции в шотландском электорате на многие годы вперед. А в британском парламенте члены фракции ШНП и подавно вели себя скорее как послы в иностранной державе.

Однако подобный результат практически неизбежен. Политическое разнообразие в Шотландии, скорее всего, пострадает независимо от того, что случится в 2014 г., поскольку ШНП желает получить стабильное большинство независимо от того, будет ли Шотландия полностью независимой или просто получит больше суверенитета. Сторонникам сохранения союза, вероятно, придется уступить с учетом того, что лейбористские политики и либеральные демократы – особенно те, которые пытаются защитить свой тающий шотландский электорат, – чувствуют себя некомфортно, «завернувшись» в британский национальный флаг. Со своей стороны, премьер-министр Дэвид Камерон не может не принять во внимание заманчивую возможность: распрощавшись с шотландскими избирателями, он склонит чашу весов в Палате общин в пользу консерваторов и получить стойкое консервативное большинство.

Учитывая подобное искаженное представление о стимулах, вполне может оказаться, что Соединенное Королевство до сих пор ошибочно истолковывало свою идентичность: монархия, ставшая федерацией, которая мечтала о союзе и настолько погрузилась в свои мечты, что просто перестала быть федерацией. В долгосрочной перспективе усиление ШНП сделало конец Соединенного Королевства вполне реальной перспективой. И этот факт, даже если забыть об исходе предстоящего референдума, – главная причина интереса к Шотландии за пределами Британских островов.

Шотландские урокиХотя ШНП не перестает думать о предстоящем двухлетии, ее руководство громче заговорило о более широком смысле общего дела шотландцев. «Независимая Шотландия могла бы стать маяком для прогрессивно настроенных людей на юге Британии и за ее пределами», – сказал Сэлмонд в январе. Он также заявил, что прогрессивно настроенные элементы должны проводить политику «в соответствии с конкретными обстоятельствами и пожеланиями в рамках других юрисдикций на Британских островах и за их пределами». Тщательно подбирая слова, Сэлмонд пытается замаскировать вкладываемый им революционный смысл в понятие самоопределения, согласно которому краткосрочные политические разногласия могут послужить достаточным поводом для политиков, чтобы вывести свои регионы из нынешних государств.

Сэлмонд регулярно подчеркивает своеобразие северных территорий, начиная со ссылок на глубокую древность (уникальная правовая система Шотландии) и заканчивая современными отличиями, такими как ценообразование на алкогольную продукцию, сдерживающее чрезмерное употребление спиртного. Но если учесть, что ШНП отвергает традиционные представления о клетчатой шотландке и песочных тортах и печеньях, то в данном случае борьба за независимость выливается в реализацию своекорыстных целей. Суть его аргументации сводится к лозунгу: «Социал-демократы всех стран, соединяйтесь!». С этой целью им необходимо разработать собственную дорожную карту, гарантирующую перманентное нахождение социал-демократов у власти.

В этом смысле Шотландия предлагает новую философию самоуправления и одновременно вскрывает подлинный механизм действия национализма. Движения за независимость рождаются не потому, что все представители этнического меньшинства в один прекрасный день просыпаются закоренелыми националистами и начинают размахивать национальным флагом или, не приведи Господи, активно вооружаться. На самом деле подобные движения становятся следствием продуманных шагов политических элит в рамках имеющихся институтов власти. Обычно они начинают с простого заявления о том, что местные законы должны иметь преимущество перед теми, которые разрабатываются федеральными законодателями. Затем переходят к более радикальным требованиям о контроле над местными полезными ископаемыми или отказываются от военной службы за пределами национальных границ. Кульминацией становятся не шумные празднования вновь обретенной независимости, а болезненное осознание центральными властями, что выгоды от сохранения союза уже не перевешивают издержки.

Важнейший фактор, который способен положить начало движению по пути сепаратизма, – это не этнические различия и не длительная история претензий, обид и политического гнета. Катализатором движений за независимость является присутствие набора политических институтов – местного парламента, местной администрации, национальных военных формирований и даже элементарных границ на карте, отделяющих одну автономию от другой. Все это позволяет националистам преобразовать устремления обывателей в политические действия.

Существует пример демократии, входящей в британское Содружество наций и имеющей длительный опыт сдерживания националистических требований. Как и в Соединенном Королевстве, у Канады есть собственные сепаратистские провинции, которые федеральная столица последовательно наделяла все более широкими полномочиями. Провинция Квебек населена религиозно-лингвистическим меньшинством, добивающимся особого статуса и полной независимости в стране, которая, как им кажется, незаконно узурпирована англоговорящим большинством. Провозглашение приверженности двуязычию и культурному разнообразию на федеральном уровне существенно уменьшило издержки пребывания внутри канадской федерации. Новые волны иммиграции в Квебек из Африки, Азии и других мест практически стерли старую разграничительную черту между интересами англофонов и франкофонов. Экономический рост сделал квебекских избирателей заинтересованными в сохранении статус-кво.

Иное дело Шотландия. Сегодня трудно указать на отличительные признаки типичного «этнического шотландца», и ШНП понимает, что главная надежда на размежевание Шотландии и остальной части Соединенного Королевства коренится не в национальных различиях, а в ценностях, разделяемых населением данного региона. Официальные документы шотландского правительства публикуются на гаэльском языке, но они переводятся также на китайский и урду. В 2014 г. будет праздноваться 700-летие битвы при Баннокберне, в которой шотландская армия обратила в бегство англичан. Исторический факт, который чаще вспоминают журналисты, а не политики. Главный вызов для ШНП сегодня – остаться на узком перешейке между двумя крайностями – навязыванием демократии и мультикультурализма, с одной стороны, и утверждением, что эти ценности больше востребованы за пределами королевства, в котором они уже священны, с другой. Главная задача для Вестминстера – потрудиться над тем, чтобы убедительно и эмоционально доказать целесообразность четвертого столетия единого управления страной, вместо ставки на то, что максимально возможной передачи полномочий Шотландии будет вполне достаточно, чтобы раз и навсегда избавиться от этой головной боли.

Националистическое правительство жаждет присвоить себе страну. Националистическую партию устроила бы страна, постоянно ее избирающая. ШНП, опираясь на историю борьбы за передачу полномочий, структурировала дебаты таким образом, что избирателям трудно отличить одно требование от другого. Шотландцы только сейчас начали понимать, что проблемы, которые призвана решить автономия – развитие, создание рабочих мест, образование, – вскоре будут отодвинуты на задний план кампанией, нацеленной на то, чтобы убедить их в наличии естественных прав на национальное государство. Тревожит то, что сепаратизм, даже лишенный этнической атрибутики, по-прежнему привлекателен для региональных партий, недовольных политикой центрального правительства.

В эпоху жестких программ экономии и непопулярных спасательных акций эту стратегию могут принять близко к сердцу бельгийские фламандцы, испанские каталонцы, жители итальянского Пьемонта и румынской Трансильвании. Конечно, национализм ШНП – это более цивилизованная и приемлемая его разновидность, не ведущая к кровопролитию. Но тем самым он становится опасен вдвойне. Для упрямых и несговорчивых регионалов Шотландия – наглядный пример того, что сепаратистская партия может победить, лучше ориентируясь в институтах власти, чем люди, заинтересованные в их сохранении. Это послужит центральным правительствам уроком, как не надо наделять провинциальные элиты слишком большими полномочиями. Когда-то Шотландия являла собой пример веры в силу соединения самобытности, единого управления и демократической практики. Жаль, если шотландский опыт станет наглядным пособием по превращению воинственного регионализма в территориальный сепаратизм.

Чарльз Кинг – профессор международных отношений и внутренней политики в Джорджтаунском университете и научный сотрудник Международного научного центра имени Вудро Вильсона.

Великобритания > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 23 декабря 2012 > № 735495 Чарльз Кинг

Междувластие

Резюме: Современный мир живет в условиях «неустойчивой» или «текучей» модернити, где изменение – единственная константа, а неизвестность – единственная определенность. Это мир, лишенный цели и одновременно далекий и от конца истории.

Полный текст будет опубликован в книге «Двадцать способов наладить дела в мире: интервью с ведущими мировыми мыслителями» (Twenty Ways to Fix the World: Interviews with the World's Foremost Thinkers) под редакцией Петра Дуткевича и Ричарда Саквы. Издание выйдет в свет в рамках проекта Совета по исследованиям в области социальных наук и New York University Press (SSRC/NYUP, 2013), осуществляемого при поддержке Всемирного политического форума «Диалог цивилизаций» (Москва – Вена).

Зигмунт Бауман сосредоточился на состоянии непрерывных изменений – Interregnum (междувластия), – в котором пребывает сегодняшний мир. Он полагает, что сейчас мы наблюдаем увеличение разрыва между политикой и властью, между средствами, доступными для осуществления изменений, и масштабами проблем, которые нуждаются в решении. По словам Баумана, в этом новом мире мы живем в условиях «неустойчивой» или «текучей» модернити, где изменение – единственная константа, а неизвестность – единственная определенность. Это мир, лишенный цели и одновременно далекий от конца истории. В таком контексте, по его мнению, Европа по-прежнему остается полем боя, теперь между вестфальской моделью суверенных государств и новыми формами наднациональной политики и управления. Парадоксально, Европа стремится решить эту проблему, включая воссоздание нового социального государства и пространства, с помощью технократических средств неизбираемого бюрократического механизма. Бауман ставит вопрос, который считает ключевым для современной политики: как восстановить социальное государство в условиях глобализации?

Винченцо Делла Сала: – Многие комментарии о нынешнем положении дел в мире отмечены предчувствием беды. Часто проводится параллель с 1930-ми гг. – неустойчивый баланс сил, социальные и политические последствия рабской приверженности ортодоксальной экономической идеологии и «двойной узел», о котором вы упоминали в связи с неадекватностью вестфальского государства в решении проблем, возникших за его пределами. Разделяете ли вы мнение, что мы находимся на пороге социальных, политических и экономических потрясений, политические последствия которых в лучшем случае неясны?

Зигмунт Бауман: – Все зависит от выбора перспективы, говорил Фернан Бродель, имя которого сейчас, увы, почти забыто и не упоминается в дискуссиях. Сравнительные исследования, по самой своей природе имеющие привязку ко времени, по-разному проливают свет на ход событий и придают им иное звучание каждый раз, когда краткосрочная перспектива меняется на долгосрочную. Кризисы 1930-х гг. сегодня можно рассматривать как предсмертную агонию эры строительства государств-наций и «твердой» модернити – с ее абсолютистскими амбициями и, следовательно, тенденцией к тоталитаризму. Как таковая агония сейчас в основном уже позади: скорее это смерть нормативного регулирования, бесконечное дерегулирование и общий упадок общества (в целом полная противоположность амбициям и практикам предыдущей эры). От этого наши нынешние проблемы только обостряются. Если говорить о предыдущей эре – то было время беспрецедентно смелых, даже дерзких, начинаний и самонадеянных планов построить тысячелетний Рейх. Существовала уверенность в том, что, по словам Сталина, нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики.

Современную эпоху лучше всего сравнивать с ранним, начальным периодом модернити – временем разрушения старого режима, который очевидно утрачивал связь с реальностью, не умея адекватно оценить ни свершения людей, ни их бедственное положение. При этом отсутствовало четкое представление о нарождающихся формах общественной жизни, которые должны были прийти ему на смену (в британской прессе начала XIX века не найдешь и намека на осознание происходящих перемен, которые только к концу столетия стали называть «индустриальной революцией»).

Современные государства – находящиеся в нашем распоряжении политические инструменты высшего порядка – не в состоянии гарантировать неприступность своих собственных бастионов, не говоря уже о завоевании новых крепостей, явно находящихся за пределами их контроля как в пространственном, так и во временном отношении. Я считаю, что несопоставимость временных масштабов, характеризующих события и процессы нашего настоящего и будущего, и жесткие рамки сроков правления государственных администраций – единственно доступных инструментов, обеспечивающих коллективные целенаправленные действия – создает самый сложный «двойной узел», в котором завязаны политические акторы. Правительства прислушиваются к своим избирателям только с прицелом на выборы раз в пять лет. Однако события и процессы, о которых идет речь, начались задолго до того, как они приступили к обязанностям, а реальный масштаб последствий станет ясен заведомо позже окончания срока той или иной администрации.

ВДС: – Вернемся на 20 лет назад, в начало 1990-х годов. Тогда казалось, что будущее принадлежит аморфным и расплывчатым политическим структурам, таким как Европейский союз (его идентичность и принадлежность к нему, а также организация политической власти строились с учетом текучести). Окончание холодной войны способствовало распространению оптимизма, но это был не единственный фактор. Ряд событий после головокружительных дней объединения Германии и Маастрихтского договора – войны в бывшей Югославии, вступление Китая во Всемирную торговую организацию (ВТО), возникновение «государства безопасности» и т.д. – позволял предположить, что мир, возможно, не готов к Европе, а Европа не готова к миру. Используя название главы одной из ваших предыдущих книг, я бы хотел спросить: сегодня мы ближе к миру, который теплее примет Европу, чем 20 лет назад?

ЗБ: – По сути, тогда казалось, что мир стоит на пороге нового мирового порядка и готовится к последнему прыжку. Биполярное противостояние коммунизма и капитализма (или тоталитаризма и демократии) на протяжении полувека успешно маскировало скрытые процессы глобализации и взаимозависимости, которые положили конец почти трем столетиям движения к полному и безраздельному территориальному суверенитету национальных государств, базирующихся на трех китах – экономической, военной и культурной автаркии. Когда биполярный период завершился, многие стали всерьез воспринимать лишенные всякого смысла заявления о «конце истории» в стиле Фукуямы, согласно которым, сметя с пути одно за другим препятствия – последовательные и временные, блокирующие ее движение и замедляющие прогресс, – история достигла или почти достигла предопределенного конечного пункта.

На практике падение Берлинской стены ознаменовало начало эры «междувластия» – обновленной версии идеи Антонио Грамши, состояния, при котором имеющиеся в наличии средства действия уже не работают, а новые, более адекватные способы еще не применяются и даже не изобретены. Это междувластие было обусловлено прогрессирующим отделением власти (способности заставить что-то делать) от политики (способности решать, что делать). В результате возникло несоответствие между задачами и инструментами: с одной стороны, власть все больше становится свободной от политического контроля, а с другой – политика все больше страдает от дефицита власти. Власть становится глобальной и внетерриториальной и вступает в конфликт с политикой, которая осталась такой же территориальной и локальной, как раньше.

Я полагаю, что проблема Европы как мусорной корзины для глобальных вызовов и одновременно ведущей лаборатории, где разрабатываются и тестируются способы и средства противодействия, борьбы и, надо надеяться, полного устранения этих вызовов, с течением времени стала слишком очевидна. Именно внутри Европейского союза и в непосредственной близости ведутся потенциально решающие битвы между остатками поствестфальского порядка и новой, рождающейся в муках наднациональной политикой. Каждая последующая битва, как правило, заканчивается ничьей, в то время как победа в продолжающейся войне отнюдь не предопределена. Но, несмотря на повторяющиеся сигналы тревоги, точка невозврата к устаревшей вестфальской системе на данный момент уже достигнута и, возможно, даже пройдена.

ВДС: – Следующий вопрос вытекает из предыдущего. Видимо, мы просто переживаем период трансформаций и неожиданно болезненно осознали, что старые средства (т.е. вестфальское государство и связанное с ним понятие суверенитета) не могут эффективно справиться с современными вызовами, и нам еще только предстоит придумать, а потом создать то, что придет им на смену?

ЗБ: – Когда больше десяти лет назад я пытался раскрыть значение метафоры «текучесть» применительно к практикуемой сейчас форме общественной жизни, одной из неразгаданных тайн, приковывавших мое внимание, был статус человеческого бытия в условиях «текучей модернити»: являлось ли это намеком, ранней версией, предзнаменованием или предвестником будущего? Или это скорее было временным, переходным, равно как и незавершенным и неустойчивым промежуточным положением, интервалом между двумя совершенно разными, хотя жизнеспособными и долговечными, полноценными и последовательными ответами на вызовы человеческой общности?

Пока я так и не пришел к разгадке, но все же склонен предполагать, что в настоящее время мы переживаем период «междувластия». Прежние способы действия уже не работают. Старый образ жизни, приобретенный через знания или унаследованный, уже не подходит нынешнему conditio humana. А новые способы борьбы с вызовами и образ жизни, более подходящий для изменившихся условий, еще не придуманы, не отлажены и не введены в действие. Мы пока не знаем, какие из существующих форм и установок придется «сделать текучими» и заменить. При этом, кажется, ни одна из них не застрахована от критики и практически все когда-нибудь будут заменены.

Гораздо важнее, что в отличие от наших предков у нас нет четкого представления о конечном «пункте назначения», к которому мы движемся. Это должна быть модель глобального общества, глобальной экономики, глобальной политики, глобальной правовой системы. Вместо этого мы реагируем на недавно возникшие трудности, экспериментируем, блуждаем в темноте. Мы пытаемся уменьшить загрязняющий эффект СО2, демонтировав электростанции, работающие на угле, и заменив их на АЭС, что только пробуждает в памяти призраки Чернобыля и Фукусимы. Мы скорее чувствуем, а не знаем (и многие отказываются это признавать), что власть (способность заставить что-то делать) оказалась отделена от политики (способности решать, что делать, и определять приоритеты). Поэтому, помимо замешательства по поводу того, «что делать», сейчас мы не представляем, «кто будет это делать». Единственные институты коллективного целенаправленного действия, доставшиеся нам от родителей, бабушек и дедушек, находятся в границах национальных государств и явно неадекватны, учитывая глобальные масштабы наших проблем, их причины и последствия.

Разумеется, мы остаемся такими же верными «модернити», как и раньше, но эти «мы» современны и значительно выросли в количестве за последние годы. Вполне можно сказать, что на сегодняшний день все или почти все мы во всех или почти во всех частях планеты стали приверженцами «модернити». А это значит, что сейчас, в отличие от ситуации 10- или 20-летней давности, любые уголки планеты, за редким исключением, подвержены всепоглощающему, неизбежному и неудержимому изменению, которое сегодня называется «модернизацией», и всему, что с этим связано, включая продолжающееся избыточное производство и обусловленную этим социальную напряженность.

Формы современной жизни могут различаться по ряду аспектов, но их общей чертой является хрупкость, скоротечность, уязвимость и постоянная изменчивость. «Быть приверженцем модернити» значит модернизировать – принудительно и одержимо – не только бытие (оставим в стороне привычную идентичность), но и «становление», которое остается незавершенным, не до конца определенным. Любая новая структура, которая приходит на смену предыдущей, как только та будет признана устаревшей и отслужившей свой срок, является лишь краткосрочным решением и объявляется временным – «до особого уведомления». Быть всегда, в любой момент времени, «после чего-то» – тоже неотъемлемая черта «модернити». Время идет, и «модернити» меняет свои формы, как мифический Протей. То, что раньше (ошибочно) называли «постмодерном», а я предпочел более точно назвать «текучей модернити», сводится к все более широкому убеждению, что изменение – единственная неизменность, а неопределенность – единственная определенность. Сто лет назад «быть современным» означало стремиться к «конечному состоянию совершенства», сегодня это означает бесконечность улучшений, без какого-либо «конечного состояния», которое никто не видит и не желает видеть.

ВДС: – Как вы верно подметили, события конца прошлого столетия ошибочно интерпретировались как конец истории. Касательно Европы считалось, что процесс европейской интеграции также ведет к концу истории, поскольку позволяет избавиться от национализма и классового конфликта. Вестфальский порядок, который, как вы подчеркиваете, разрушается и замены ему не видно, по сути, заключался в управлении классовыми отношениями в современном индустриальном мире и национальных интересах. Можно ли сказать, что нынешний экономический кризис в Европе вызывает тревогу именно потому, что столкновение экономических интересов, которое всегда легко помещалось в более широкий исторический контекст, не поддается определению в век «текучести»?

ЗБ: – Можно и так выразиться. Казавшийся прочным каркас, на котором держалась плоть истории, разорван на части, и ни один институт – ни на первый взгляд, ни при тщательном рассмотрении – не в состоянии собрать их воедино. «Экономические интересы» вновь, как и во времена отделения предприятия от домохозяйства (которое Макс Вебер позже определил как момент зарождения индустриальной революции и современного капитализма), оказались в движении и имеют все меньше точек привязки, материальных или концептуальных, которые удерживают их на месте или ограничивают выбор траектории. С точки зрения времени они переходят из одного кризиса в другой, что говорит об очередном раунде перераспределения глобального богатства и перегруппировки глобальных сил. С точки зрения пространства они смещают локальные центры глобальных кризисов: капитализм следует модели паразитических жизненных форм – «организмы-хозяева», приближающиеся к истощению, лишаются своих активов, которые уже не обещают быстрой прибыли от инвестиций, оказываются брошенными на произвол судьбы, – а капитал возобновляет поиск новых, пока не полностью используемых хозяев. В последние 20 лет центр кризисов перемещался из Аргентины в Малайзию, в ельцинскую Россию, Мексику, Исландию, Ирландию, Грецию, а сейчас подбирается к Италии и Испании и угрожает охватить всю «еврозону». Ни одна страна сегодня не застрахована от того, чтобы превратиться в следующее «слабое звено» бессистемной мировой экономики, которую поддерживает бессистемная планетарная политика. Последняя роль, отведенная национальным государствам, этим пережиткам вестфальской системы, – применить права и возможности государства для «легитимного сдерживания», чтобы защитить финансовые рынки от непредсказуемых или намеренно игнорируемых последствий их свободы, а также воскрешать их жертвы, которые могут оказаться очень послушными на следующем этапе паразитической эксплуатации.

ВДС: – Как вы уже упоминали в своих выступлениях, Европа наиболее пригодна в качестве лаборатории для наблюдения за «текучестью» и междувластием. Вы писали, что на данной стадии власть отделяется от политики. Это особенно очевидно на примере Европейского союза, который изо всех сил старался представить аполитичным самый что ни на есть политический процесс строительства нового порядка. Сейчас ЕС находится в поисках консенсуса вокруг формы управления, что ярко иллюстрирует проблему «двойного узла», которую вам удалось идентифицировать. Можно ли сказать, что Евросоюз оказался успешным технократическим экспериментом в политике, но провалился в попытках разработать новые способы сподвигнуть и натаскать власть на решение социальных целей?

ЗБ: – Честно говоря, я не уверен. Полагаю, что Европа мучается под давлением тянущего в разные стороны «двойного узла»: она борется за единую политику, но использует для этой цели совокупность автономных и формально суверенных агентов, которые уполномочены исключительно на легитимацию последовательных шагов на пути к единству. Только представьте себе современные централизованные национальные государства, которые в вопросе интеграции опираются на согласие провинций и округов и одно за другим теряют свои обычные права. Представьте, что ситуация на дорогах современного города будет зависеть от утверждения правил дорожного движения водителями легковых автомобилей и грузовиков. Историю европейской интеграции осложняет резкое несоответствие между целями и средствами, между поставленной задачей и инструментами, выбранными или имеющимися в наличии для ее выполнения. Пограничная линия, разделяющая автономию стран – членов Евросоюза и прерогативы «технократической политики» неизбираемой бюрократии Брюсселя (или на бюрократическом языке – границы между централизованными и «субсидируемыми» функциями), ожесточенно оспаривается. В этой борьбе, которая уже превратилась в необъявленную, но бессрочную войну, обе стороны используют общую для всех бюрократий стратегию: развязать себе руки и как можно крепче связать руки противнику – иными словами, оставить многое на усмотрение и как можно меньше (желательно – ничего) на решение другой стороне. Главный принцип заключается в том, чтобы стать элементом неопределенности в процессе принятия решений другой стороной, но помешать ей сделать то же самое. Членство в Европейском союзе, по сути, является контрактом по принципу «ты – мне, я – тебе», на практике это сводится к тому, что каждая из сторон стремится зарегулировать часть, где речь идет о том, что берется, и дерегулировать часть о том, что дается.

ВДС: – В своей книге «Европа – незавершенное приключение» (Cambridge, Polity Press, 2004) вы указываете на то, как европейская «социальная политика», вдохновляемая христианско-демократическими и социал-демократическими идеями Конрада Аденауэра, Альчиде де Гаспери, Поля-Анри Спаака и Робера Шумана, стала предвестником альтернативы европейскому порядку и международной системе, основанной на силовой политике. Как вы уже подчеркивали в 2004 г., европейская социальная модель подвергается серьезному испытанию, поскольку опирается на разработанные государством решения проблем, возникших за пределами его границ. Вероятно, она не устоит под воздействием нынешнего финансового кризиса, которое уже ощущается от Греции до Ирландии. Очевидным решением кажется попытка реконструировать модель какого-нибудь образцового «европейского» социального государства, начав с политического союза. Однако Евросоюзу, по-видимому, не хватает того, что вы назвали «общим видением коллективной миссии». Нет ли риска, что, как предупреждал Карл Поланьи, в период междувластия целые сообщества, оказавшиеся сейчас под воздействием сил рынка без защиты социальной политики Европы, начнут искать другие решения?

ЗБ: – Вацлав Гавел, который знал практику политических действий лучше многих, если не лучше всех, отмечал: «Чтобы прогнозировать будущее, нужно знать, какие песни хочет петь нация», но тут же добавлял: «Загвоздка в том, что никто не знает, какие песни нация предпочтет в следующем году». Я полностью с ним согласен, поскольку все мои скромные знания ограничиваются политической теорией. Поэтому мой ответ на ваш вопрос – да, подобный риск есть, но любые его оценки можно поставить под сомнение как чистые предположения.

За мою долгую жизнь маятник песенных предпочтений раскачивался в обе стороны. Потребность в социальном государстве (пионерами которого, кстати, были Отто фон Бисмарк и Дэвид Ллойд Джордж) когда-то находилась за пределами понятий левого и правого, потом произошел поворот, и возникла необходимость демонтировать социальное государство и сделать ставку на национальный консенсус. И в том и в другом случаях преобладающее мнение следовало за трансформациями капиталистической экономики, что отражалось в политике государств, ответственных за сохранение условий для регулярного воспроизводства. В первом случае таким условием были успешные сделки купли-продажи между капиталом и рабочей силой. Во втором (и это сохраняется до сих пор, по крайней мере в нашей части планеты) – успешные сделки купли-продажи между клиентом и товаром. Неудивительно, что средства, выделяемые капиталистическим государством на поддержание социального государства, казалось более правильным использовать для «рекапитализации» банков и других кредитных учреждений. Однако нетрудно догадаться, что такой сдвиг ведет к ослаблению взаимопонимания между государствами и их гражданами – хотя и отражается не столько в песнях, сколько в растущем недоверии к существующим политическим институтам и процедурам, а также в политической апатии.

Здесь следует сделать одно замечание, вернее поставить один важный вопрос, который никогда раньше должным образом не ставили и уж тем более не пытались решить. Как далеко можно зайти, защищая остатки социального государства с помощью средств, находящихся в распоряжении одного государства или даже целой группы? Может быть, социальное государство ощутит себя реально защищенным только в рамках социальной планеты? Не правда ли, важный вопрос, требующий тщательного пересмотра аксиологических и телеологических основ идеи социального государства – и еще до того, как можно будет приступить к замыслу создания пока не существующих политических институтов, в которых будет учтена необходимость такого пересмотра. И все это придется делать в условиях сокращения, а не увеличения ресурсов планеты (возьмите, к примеру, недавно опубликованное детальное исследование Харальда Вельцера о надвигающихся «климатических войнах»). В общем, жюри присяжных пока совещается и вряд ли скоро вернется с вердиктом, который поддержат все.

ВДС: – В книге «Культура как практика» (London, Sage, 1999) вы пишете: «“Мы”, которое складывается из включенности, приемлемости и удостоверяемости, – это пространство вознаграждающей безопасности, отгороженное (хотя далеко не всегда так надежно, как хотелось бы) от пугающей дикости внешнего мира, населенного “ими”. Безопасность не будет обеспечена, если этим “нам” не будет доверено право принимать кого-то в свои ряды, а также защищать тех, кто уже принят». Когда мы пытаемся заглянуть за пределы «междуцарствия» и вновь используем Европу как лабораторию, считаете ли вы необходимым появление европейского «мы», чтобы можно было воссоздать социальную Европу вне рамок национальных государств?

ЗБ: – Это действительно должно стать первым шагом, хотя только первым, и, по всей вероятности, уже ориентированным на «социальную планету» и Европу, осознающую свою глобальную ответственность и берущую на себя эту роль. В общих чертах это изложено десять лет назад в моей книге «Европа – незавершенное приключение» и более детально представлено в недавнем исследовании Ульриха Бека о «космополитике». Однако добиться появления и укрепления «европейского “мы”» можно только в сочетании с замыслом создания и введения в действие институтов, вобравших в себя опыт «европейского сообщества»: теория и практика, «институциональная логика» и «мировоззренческая логика» могут идти только параллельно или, вернее, в тесном сплетении, поддерживая и укрепляя друг друга.

ВДС: – Вы пишете, взяв за основу идею Умберто Эко, о способности Европы общаться на особом «наречии» (идиоме), позволяющем ей играть совершенно иную роль в глобальном мире. Если мы более внимательно взглянем на отношения Европы с соседями не только на востоке, но и на южных берегах Средиземного моря, некоторые могут заметить, что Европа и Европейский союз действовали как империя сначала в отношении стран Центральной и Восточной Европы, которые присоединились к ЕС, а сейчас и их окружения. Можете ли вы сказать, что Европа является «исчезающим» посредником, или у нее все еще имеется имперский рефлекс?

ЗБ: – Во всех случаях «мотивирующего воздействия», во всех пограничных случаях, колеблющихся между принуждением и убеждением, распространять «европейское наречие (идиому)» – все равно что балансировать на тонком канате. Здесь нет белого и черного, но есть бесконечное множество оттенков серого. Нет стопроцентной гарантии от «имперского рефлекса» – что удастся полностью, без искажений на практике придерживаться модели «исчезающего посредничества» или «неформального, открытого сотрудничества», как выразился недавно Ричард Сеннетт в Hedgehog Review. Здесь неформальное означает, что правила сосуществования не разработаны и не установлены заранее, а складываются в процессе сотрудничества; открытое означает, что все приглашены одновременно учить и обучаться; а сотрудничество – в отличие от простых дебатов – означает, что участниками движет не желание доказать, что они правы, а все остальные ошибаются – здесь нет победителей и проигравших, потому что все, кто опирается на сотрудничество, становятся мудрее и богаче, приобретая опыт и знания. Невозможно брать на себя ответственность и при этом не учитывать подобные риски.

ВДС: – Вы много пишете о модернити, постмодернити и модернизации. На протяжении последних пяти столетий Европа являлась центром нарратива, связанного с модернити и модернизацией. Считаете ли вы, что она по-прежнему остается таким центром? Или появление новых держав, таких как Китай, Бразилия и ЮАР, испытывающих мощное воздействие современных импульсов, свидетельствует о возможности возникновения множества форм модернити?

ЗБ: – В наше время космических скоростей (используя термин Поля Вирильо) и «информационных магистралей» маршруты вызовов, когда-то территориально привязанные к границам империй/цивилизаций (детально описанные Арнольдом Тойнби), утратили привязку к территориям. Гибриды модернизации не появляются вслед за передвижениями имперских армий и территориальными захватами. Они способны давать всходы в любой части планеты, легко преодолевая огромные расстояния, при этом в каждом случае прослеживаются эндемичные особенности исходной модели «модернити». Многообразия форм «модернити» нельзя избежать. Диверсификация – неотъемлемое следствие нивелирования соблазнов и достижений, так же как дискретность общественного развития неотделима от его непрерывности. Кстати, это самый мощный аргумент в пользу овладения искусством «неформального, открытого сотрудничества», а также применения его на практике и развития в свете предложений, высказанных Ричардом Сеннеттом.

ВДС: – Вы очень ярко описали междуцарствие, характеризующее современную эпоху, а также пролили свет на бурные процессы модернизации. А если мы заглянем в будущее, обнаружим ли мы Протея модернизации в качестве неотъемлемой части социальной жизни? Способна ли текучесть когда-нибудь привести нас к определенности, которая покончит с междувластием? Если нет, что заставит нас почувствовать, что мы уже не находимся в трансформации, а перешли в новую фазу, хотя и нечетко определенную?

ЗБ: – Мы оба можем оказаться правы. В конце концов, это только догадки, и какая из них верна, а какая ошибочна – об этом можно будет судить только по прошествии времени, в ретроспективе. В ситуации междувластия может случиться все что угодно, и ничего нельзя предпринять с полной уверенностью. Только после завершения этого периода победители перепишут историю его поворотов и зигзагов, ссылаясь на «законы истории», и вынесут вердикт на страницах школьных учебников. Возможно, наше междувластие не поддается прогнозированию в большей степени, чем похожие периоды «дезорганизации» в прошлом. Это связано с растущим разрывом между способностью действовать и способностью определять цель действия, т.е. с несоразмерностью средств и целей. Власть дрейфует в «пространстве потоков» Мануэля Кастельса, в то время как политика прочно заблокирована в «местных пространствах». Никто не контролирует власть, а предоставленная сама себе она, как известно, не способна к самоконтролю и не может проводить один и тот же курс сколько-нибудь длительное время. Освобождение власти от политического (или любого другого) контроля ведет к смене полярности в логике «рациональности» Макса Вебера и ее извращению. Получается, что средства «секретируют» или «экссудируют» цели вместо того, чтобы служить им. В результате все – включая политических операторов независимо от их проницательности и прозорливости – постоянно оказываются застигнутыми врасплох и неподготовленными к «событиям».

Может ли такая ситуация длиться до бесконечности? Конечно, нет. Существуют, так сказать, естественные пределы бега по минному полю, если при этом ничего не предпринимать для обезвреживания мин и еще ставить новые. Мины нынешнего междувластия – следствие невозможности поддерживать наш образ жизни, приводящий к обеднению ресурсов планеты и медленной, но верной эрозии жизненных условий. Если к этому прибавить демографический рост (ожидается, что население планеты в ближайшие 20–30 лет достигнет 9 млрд), как наиболее красноречиво и убедительно показал Харальд Вельцер, – ситуация предвещает начало войн за перераспределение дефицитных ресурсов. Предотвратить катастрофу можно, только если будет найдена и применена новая формула человеческого общежития – альтернативная сосредоточенности на «экономическом росте» (и, как следствие, продолжении ухудшения жизненных условий) как на единственном лекарстве от всех социальных недугов. Эту формулу используют и изо всех сил защищают доминирующие сегодня державы. Если ничего не будет предпринято, массы людей будут уничтожаться не по идеологическим причинам, как их дедушки и бабушки. Причиной станут ресурсы, которыми они располагают и которые стремятся сохранить для своего выживания, но на которые кто-то другой положил глаз.

ВДС: – Как писал Грамши, междувластие – это период великой нестабильности, и последние муки старого порядка могут привести к «colpo di coda» (неожиданно перенести в прошлое). Многие в Европе, глядя на опыт Италии, Венгрии и Румынии, опасаются, что последние события – это не предсмертные муки, а неожиданные повороты вспять, которые способны вернуть нас обратно в период нестабильности, а многие процессы, благодаря которым, как мы полагали, была преодолена точка невозврата, пойдут в противоположном направлении. Являются ли эти опасения преувеличением или неопределенность трансформаций открывает пространства для политических и социальных движений, реакция которых на кризисы эксплуатирует отсутствие ясности по поводу пункта назначения и четкой картины в зеркале заднего вида?

ЗБ: – Древний библейский призыв «Вернитесь к своим кущам, сыны Израиля!» кажется пророческим, если взглянуть на перспективы развития событий, о которых вы говорите. Ксенофобия, желание отгородиться от «чужаков» и держать их на расстоянии или вообще избавиться от них раз и навсегда, распространяются и нарастают везде, включая самые неожиданные регионы, которые пребывали в забвении и, казалось, останутся там еще надолго. Нельзя сказать, что эта неприязнь – нет, ненависть – по отношению к иммигрантам и другим «чужакам» появилась ниоткуда. Наше все более раздробленное общество потребителей, не склонное приветствовать человеческую солидарность, порождает конкуренцию, соперничество, стремление доказать свое превосходство, склонность к агрессии, вытеснению и изоляции. Неприязнь по отношению к другим группам и категориям позволяет людям выпустить пар и хотя бы отчасти избавиться от накопленных страхов и злобы – но это также говорит и о ностальгии по утраченному чувству товарищества и солидарности. Линчевание несчастных иностранцев (и сжигание аллегорических изображений страха и ненависти к «другим»), марши с неонацистской символикой и требованием к правительствам выгнать иммигрантов и не пускать новых, расистские манифестации, поджоги петард и потасовки на футбольных матчах – в тесной компании и при поддержке «таких же, как я»… Все это дает теплое и уютное чувство «мы», которое, пусть ненадолго, создает сильное ощущение «праздника солидарности». Для людей, отягощенных кажущейся непреодолимой неопределенностью, охваченных страхом оказаться брошенными и одинокими, переживающих за собственное бессилие и ничтожность, это действительно «манна небесная». Порция «солидарности по выходным» помогает нам пережить еще одну неделю ее очевидного и болезненного отсутствия. Ваш список стран будет расширяться, пока этот «эрзац солидарности» останется единственным, что способно предложить наше общество тем, кто в этом нуждается.

ВДС: – Вы сказали, что, в отличие от наших предков, у нас нет конечного пункта назначения или, если хотите, проекта, который определил бы нашу цель, что дало бы нам ощущение заданного направления и позволило начать определять «глобальное общество», «глобальную экономику» и «глобальную политику». Кто эти «мы», которые способны сформировать это глобальное общество и глобальную политику? Если одной из составляющих модернизации является стремление уничтожить все остатки вестфальской системы, то «мы» – это совокупность индивидуумов, облеченных правами? Или мы уже можем начать лицезреть формирование глобального гражданского общества, которое более способно на рефлексию и политическое самосознание? Сможет ли глобальное общество и глобальная политика, о которых вы говорите, обеспечить предпосылки для преодоления нынешнего состояния хрупкости? Обеспечить прочность, которая сегодня кажется иллюзорной?

ЗБ: – «Глобальная политика» (другими словами – новый брачный союз власти и политики, но на этот раз на глобальном уровне) является не самоцелью, а средством достижения целей – всех и каждой в отдельности. Замысел, разработка и воплощение в жизнь институтов «глобальной политики» – на мой взгляд, это «мета-задача» или «мета-условие», которое должно быть выполнено, чтобы все недуги, поразившие человеческую среду обитания, включая хрупкость условий человеческого существования, были излечены или хотя бы ослаблены. Иными словами, это необходимое, но недостаточное условие для подобного излечения или ослабления недугов. Без этого у нас не будет инструментов, подходящих для эффективного выполнения задачи.

А эта задача состоит – ни больше ни меньше – в радикальном изменении сегодняшнего образа жизни на индивидуальном и общественном уровне. Не обладая пророческим даром, я не могу, находясь в данной точке пространства и времени, предсказать, какую форму в конечном итоге примет это изменение, и не могу прогнозировать его содержание. Ни форма, ни содержание не предопределены, они возникнут в процессе изменения. Вполне вероятно, однако, что изменения повлекут за собой ниспровержение потребительской формулы решения проблем и поисков счастья. Замену нынешнего типа общежития, который напоминает социальную фабрику конкуренции и соперничества, на нечто иное – социальную фабрику солидарности и взаимного доверия. Восстановление взаимной ответственности сообщества и индивидуума. Это должно стать основополагающим принципом человеческого единения, главным мерилом человечности. Это необходимо, если мы хотим, чтобы изменения привели нас к излечению социальных недугов, лежащих в основе наших нынешних и будущих проблем.

ВДС: – И последнее: послевоенный консенсус, основанный на либерализме, сыграл ведущую роль в распространении коллективной ответственности за риск в индустриально развитом обществе. Сможем ли мы построить глобальную политику, способную воссоздать эту коллективную ответственность, противостоять глобальным финансовым рынкам и меркантилизации социальной жизни?

ЗБ: – Все познается на практике. Сможем ли мы сделать то, о чем вы спрашиваете, покажут только предпринимаемые усилия. С определенной степенью уверенности можно сказать только одно: будущее человечества (если у человечества действительно есть будущее) зависит от нашей готовности пытаться и от успешности этих попыток.

Зигмунт Бауман – польско-английский социолог, почетный профессор Университета Лидс.

Винченцо делла Сала – профессор Болонского центра Университета Джона Хопкинса.

Евросоюз. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 23 декабря 2012 > № 735257 Зигмунт Бауман

Открытый летом 2012 года аэропорт "Модлин" под Варшавой в субботу покинула ирландская авиакомпания Ryanair из-за закрытия части взлетно-посадочной полосы, говорится в сообщении воздушного перевозчика.

Инспектор строительного надзора Мазовецкого воеводства в субботу распорядился закрыть в связи с плохим состоянием 1 километр полосы. Оставшихся 1,5 километра недостаточно для принятия наиболее популярных у низкобюджетных авиакомпаний самолетов Airbus A320 и Boeing 737.

Ryanair в этой связи временно перенес все рейсы в варшавский аэропорт имени Фредерика Шопена. В начале недели так же поступила венгерская авиакомпания Wizz Air. Ее недовольство было вызвано хроническими задержками рейсов из-за туманов. При этом в аэропорту вопреки обещаниям администрации до сих пор не действует курсо-глиссадная система, которая позволила бы сажать самолеты в непогоду. Таким образом, "Модлин" лишился обеих авиакомпаний, которые летали из аэропорта на постоянной основе.

Как отмечается в сообщении "Модлина", ремонтом полосы по гарантии будет заниматься исполнитель строительных работ. Эта фирма также будет обязана возместить убытки, которые являются следствием закрытия аэропорта. Сроки окончания ремонта не сообщаются. Евгений Безека.

Национальный институт биотехнологии (NIBRT) является одним из самых современных и многофункциональных зданий в Ирландии. Оно было построено специально для удовлетворения потребностей ирландской биотехнологической промышленности путем предоставления платформы исследований мирового класса и подготовки кадров. Институт расположен в Белфилдском Инновационном парке, в одном из кампусов Университета Дублина (UCD), в столице Ирландии.

Церемония закладки первого камня, знаменующая начало строительства специально разработанного объекта, была проведена в ноябре 2009 года. Институт был официально открыт в июне 2011 года Шоном Шерлоком, министром по научным исследованиям и инновациям при Правительстве Ирландии. Он был построен с инвестиций в размере 57 млн евро.

В январе 2012 года институт выиграл грант фонда ISPE - годовую премию за "особое признание за Сотрудничество". NIBRT также получил премию Международной Биопроцесс в наминации "Производство и сотрудничество десятилетия" в октябре 2012 года. Успех NIBRT является результатом перспективнейшего сотрудничества между четырьмя ведущими институтами высшего образования в Ирландии. Эти институты включают Университет Дублина, который является крупнейшим университетом в стране, Тринити-колледж Дублина, Технологический институт, Слайго (ИТС) и Дублинский городской университет (DCU). По материалам pharmaceutical-technology.com.

В 2012 году из аргентинской провинции Тукуман было экспортировано 4,38 млн кг свежей голубики, 94% которой было поставлено авиатранспортом.

Согласно данным Института развития в провинции Тукуман (IDEP), 50,74% поставок были отправлены из международного аэропорта Teniente General Benjamín Matienzo. Количество рейсов за 2012 год достигло 71-го, по сравнению с 59-ю в 2011 году и 31-им в 2010.

Причем из Буэнос-Айреса в этом году было вывезено 43,1% от объема урожая, что составило 1,89 млн кг голубики. А из порта города – немногим более 269 тысяч кг ягод.

Больше часть урожая была доставлена в США - около 60,34% поставок, затем в порядке убывания следуют Нидерланды, Германия. Ирландия, Гонконг, Бразилия, Италия, ОАЭ и Катар.