Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Торговля Ирана и ОАЭ увеличится до $ 30 млрд в следующем году

Министр дорог и городского развития Ирана Мехди Базрпаш спрогнозировал, что двусторонняя торговля Ирана и Объединенных Арабских Эмиратов (ОАЭ) увеличится до 30 миллиардов долларов в следующем году с нынешних 27 миллиардов долларов.

Мехрдад Базарпаш, министр дорог и городского развития Исламской Республики Иран, выступил с замечаниями в кулуарах заседания Совместной комиссии по экономическому сотрудничеству между Ираном и ОАЭ, проходящего в Абу-Даби.

Он сказал, что "Двусторонний товарооборот между Ираном и ОАЭ в настоящее время составляет 27 миллиардов долларов, что является немалой цифрой, и ОАЭ являются вторым по величине торговым партнером Ирана после Китая".

"Благодаря деятельности этой комиссии и решимости двух стран ожидается, что в следующем году это число увеличится до 30 миллиардов долларов", - добавил Базрпаш.

Он отметил, что "Примерно через 10 лет состоялось заседание по совместному экономическому сотрудничеству между двумя странами, и в начале его были подписаны 2 документа для официального оформления самой комиссии".

Глава Совместной экономической комиссии Ирана и ОАЭ далее заявил, что в общей сложности уже подготовлено 22 документа, которые по итогам предварительных встреч будут подписаны двумя сторонами, и сказал: "На этой встрече обсуждались различные секторы туризма, облегчение коммерческих перевозок, роль каждой страны в коридоре Север-Юг, развитие портовой деятельности и увеличение количества рейсов".

"Развитие портовой деятельности и инвестиции эмиратских компаний в иранские порты были еще одним важным вопросом, поднятым на встрече. Еще одним вопросом было упрощение банковских процессов, что является одной из важнейших предпосылок для ведения бизнеса, и требование иранских бизнесменов из ОАЭ облегчить банковские финансовые операции, и в этом отношении были даны хорошие обещания, и мы надеемся увидеть хороший прогресс в этом ", - далее сказал иранский министр.

Иран. ОАЭ > Внешэкономсвязи, политика > iran.ru, 2 мая 2024 > № 4637616

Официальный представитель Пентагона заявил: США не видели никаких признаков ядерной активности в Иране

Соединенные Штаты не видели никаких доказательств того, что Иран работает над программой создания ядерного оружия, заявил во вторник первый заместитель помощника министра обороны по космической политике Випин Наранг.

"Иран не принимал решения о строительстве объекта по производству ядерного оружия. Политика администрации заключается в том, чтобы не позволить Ирану получить ядерное оружие. Мы очень, очень внимательно следим за деятельностью по обогащению. Но политика администрации остается прежней: мы не позволим Ирану разрабатывать ядерное оружие", - сказал Наранг, сообщает Sputnik.

Ранее на этой неделе Госдепартамент заявил, что Соединенные Штаты не принимают участия в прямых переговорах с Ираном о возвращении к ядерному соглашению, формально известному как Совместный всеобъемлющий план действий (JCPOA).

В 2015 году Иран подписал СВПД с Китаем, Францией, Германией, Россией, Соединенным Королевством, Соединенными Штатами и Европейским Союзом.

Соглашение обязывало Иран свернуть свою ядерную программу в обмен на ослабление санкций. Соединенные Штаты в одностороннем порядке вышли из соглашения в 2018 году, но затем возобновили переговоры с Ираном в попытке возобновить сделку. С тех пор переговоры зашли в тупик.

Иран неоднократно заявлял, что его ядерная программа предназначена исключительно для мирных целей.

Иран. США > Армия, полиция. Электроэнергетика > iran.ru, 2 мая 2024 > № 4637611

Человек, общество, государство: ракурсы идентичности

Проблема идентичности становится полем битвы за будущий миропорядок

МИХАИЛ ГОРШКОВ

Академик РАН, научный руководитель Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН (ФНИСЦ РАН), директор Института социологии ФНИСЦ РАН.

РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ

Идентичность: личность, общество, политика. Новые контуры исследовательского поля / ИМЭМО РАН; под ред. И.С. Семененко. М.: Весь Мир, 2023. 512 с.

Cегодня, наверное, нет более обсуждаемой в политическом поле темы, чем идентичность. Она помещается в фокус ценностных политических проектов и в центр самых передовых академических исследований. Думаю, правильным и даже бесспорным является утверждение, что это понятие стало мейнстримом социальных наук и ключевой составляющей публичной политической дискуссии.

Проторила эту дорогу психология, к ней присоединились этнология и социология, теперь настал черёд истории и политических наук.

Проблема идентичности становится не только сферой конкуренции научных подходов, но и полем битвы за историю, ценностное пространство, за будущий миропорядок.

Об этом – новая монография большой группы учёных, занимающихся изучением теоретико-методологических аспектов идентичности и её современной динамики, прежде всего, в политическом измерении, но также и в междисциплинарных ракурсах. Это третья в ряду масштабных публикаций по данной тематике, подготовленная коллективом Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений имени Е.М. Примакова Российской академии наук (ИМЭМО РАН) при участии учёных из других российских научных и университетских центров[1]. Издание объединило более тридцати авторов, представляющих ведущие вузы и академические центры России. Ответственный редактор издания – член-корреспондент РАН Ирина Семененко, создатель и лидер научного направления в исследовании идентичности в политических координатах.

Само по себе участие в подготовке монографии ведущих российских специалистов – представителей различных областей знания – новый шаг в направлении структурирования исследовательского поля в социогуманитарных науках. В 2011 г., на старте проекта, когда был представлен обширный словарь терминов и понятий, призванный задать контуры научного поля, в нём участвовала Леокадия Дробижева (1933–2021) – выдающийся отечественный учёный-этносоциолог, главный научный сотрудник Института социологии ФНИСЦ РАН, автор трудов по проблемам этничности и межнациональных отношений. На её долю выпала разработка понятия этнической идентичности, непростой научной категории, вокруг которой до сих пор ведутся научные и околонаучные споры. Социологические исследования, проводимые в то время ИС ФНИСЦ РАН, были приоритетной сферой изучения идентичности. На этой основе концептуализировался богатейший пласт данных – результатов комплексной мониторинговой диагностики российского общества.

Новое издание из отмеченного цикла работ, объединённых углубляющейся логикой научного поиска и анализа, посвящено главным образом научным дискуссиям по проблемам идентичности в пространстве политического, а также сопряжённым с ним сферам научного знания и прояснению ключевых исследовательских приоритетов. У книги интересный замысел – обозначить контуры современного поля идентитарных изысканий (именно в такой формулировке, и авторы объясняют, почему она важна: речь не только о тенденциях динамики идентичности, но и о различных измерениях этого многомерного понятия). В целях реализации задуманного авторы предпринимают попытку выявить смысловое многообразие и связанные с ним гносеологические возможности и политические ориентиры: отбирают наиболее значимые научные дискурсы, в которых структурообразующим или значимым элементом выступает идентичность, и анализируют их содержательное наполнение и выходы в поле публичной политики. Закономерность превращения научного дискурса в политический и обратно – от политики к науке – авторы обосновывают не раз, а механизмы последних, своего рода сообщающихся сосудов, могут составить предмет отдельного исследования.

Медийное поле отражает эти тенденции: ярким получился раздел, представляющий укоренённые в научной дискуссии метафоры, которые пришли из медийных источников или, напротив, перекочевали в СМИ из научных трудов. Здесь рассмотрены такие «горячие» понятия, как перманентный кризис, культура отмены, культурные войны, постправда, балканизация (ряд можно продолжить). В книге зафиксировано, что, к сожалению, почти все они имеют негативные коннотации, свидетельствующие о кризисных явлениях в сознании, характере политических процессов и в оценке современных политических реалий. Однако, как отмечается в заключающем данный раздел резюме, «этическая ответственность учёного проявляется в продвижении нарративов, воссоздающих конструктивный потенциал человеческой деятельности. Появилась настоятельная потребность в формулировании и продвижении метафор позитивного, созидательного содержания» (с. 430), а также в конструировании позитивного образа будущего. И с этим нельзя не согласиться.

Мысль о формировании позитивной повестки общественного развития, настоятельной потребности в созидательных ориентирах проходит через всё издание. В ИМЭМО РАН эту тематику разрабатывают давно, прежде всего, в контексте изучения идентичности как ресурса общественного развития.

Авторы обращаются и к российской тематике в разных её измерениях, придавая многомерность трактовке отечественных исследовательских приоритетов. В ряде глав отражена актуальная повестка российской политики, будь то анализ ключевых персонификаторов регионов или сельских сообществ РФ, поддерживающих узнаваемые общезначимые маркеры национальной идентичности. Представляет интерес и анализ потенциала экологической идентичности в продвижении позитивных ориентиров развития, и само понимание «позитивной идентичности», предложенное в исследовании. В разделе новых понятий, призванных дополнить и актуализировать понятийный ряд предыдущих изданий, особое внимание обоснованно уделено цивилизационной идентичности.

Хотя о цивилизациях и цивилизационных контекстах современного развития созданы без преувеличения горы литературы, споры разгораются с новой силой.

Как отмечается в одной из глав, «цивилизационная идентичность является наиболее общей формой политически значимой идентификации и может объединять близкие по культуре и истории общества и государства, её значение для России определяет конструктивный потенциал такой идентификации в выстраивании политического дискурса, привлекательного для близких России в ценностно-культурном отношении сообществ, и обращение к общим ориентирам в продвижении основ нового, более сбалансированного миропорядка» (с. 367).

Цивилизационные сюжеты – очевидный пример перелива дискуссий из научного поля в международно-политическое и обратно, подобные коллизии стали частью «новой нормальности». Это важный ресурс обоснования концепта государства-цивилизации, и можно только поддержать утверждение авторов, согласно которому современные государственные стратегии в России строятся «именно вокруг подобного понимания цивилизации, исходя из аргументации российской идентичности как цивилизационной» (с. 171).

Значительная часть издания посвящена мир-политическим аспектам изучения идентичности. К этому обязывают традиционные исследовательские приоритеты ИМЭМО РАН, но главное – современная международно-политическая ситуация. Авторы видят свою задачу в «выявлении мегатрендов и глобальных проблем современного мирового развития», в анализе повестки и ключевых направлений научных исследований в данной сфере как основы прогнозирования трендов. Это важно для совершенствования концепций и практик конструирования нового полицентричного миропорядка и наращивания дискурсивной силы государства, о которой в книге говорится, в частности, применительно к такому продвигаемому современным Китаем ценностно-политическому проекту, как формирование «сообщества единой судьбы человечества». В этом смысле «очевидна (и) практическая значимость проведённых исследований для России» (с. 176).

Преимущественно в международно-политическом контексте рассматриваются вызовы политизации дискуссий вокруг идентичности, хотя здесь затронут и такой широкий контекст, как социальная справедливость и социальная солидарность – предмет пристального внимания современной социологии. В монографии представлено личностное измерение подобных дискуссий через призму «исследования взаимосвязи социально-политического развития на микро- и макроуровне». Особое внимание уделяется религиозным аспектам и вызовам экзистенциального порядка для современного человека в мире стресса и в привычной большинству современных людей городской среде. Рассматриваются и различные практики дискредитации идентичности, нацеленные на обеспечение доминирования «своих» над «чужими», и критические идеологические исходы современных политических дискуссий – такие как идентизм и суверенизм. Стремящиеся понять эти новые реалии политической жизни читатели найдут здесь немало интересного.

Не могу обойти вниманием ключевую тему исследования, которая в разной степени затронута многими представителями авторского коллектива монографии и входит в круг моих научных интересов и предпочтений. Это проблемы современного общественного развития, его нематериальных ресурсов, особенно в России, его приоритеты, политическая повестка и отражение в общественном сознании и в идентичности. Сходные сюжеты реализуются с социологических позиций в исследовательских проектах ИС ФНИСЦ РАН. Результаты некоторых из них обобщены в серии монографий «Российское общество и вызовы времени»[2]. Собственно, именно с этих вопросов начинается и ими же заканчивается рецензируемая книга, поскольку вокруг проблем развития выстраивается «концептуальное пространство современного научного дискурса» (так назван первый раздел издания). Действительно, идентичность – «тот неисчерпаемый нематериальный ресурс, который может “работать” на развитие, и одновременно это своего рода градусник (или, по выражению Дробижевой, “барометр”) для определения “температуры” общественного развития и устойчивости его поступательного движения от рубежа к рубежу» (с. 24).

Не обойдена вниманием и такая острая и неоднозначная тема, как политика идентичности. Она служит показателем столкновения и конкуренции различных научных и, как следствие, управленческих подходов, обозначая выбор пути политического развития, его приоритеты и целеполагание. Справедливо отмечена потенциальная амбивалентность политики идентичности, которая трактуется в российском научном поле как политика государства и других участников политического процесса по формированию и поддержанию разных форм «больших» идентичностей (будь то гражданская или национальная). Это ключевое для анализа социально-политических изменений понятие разработано в первых книгах авторского коллектива. Член-корреспондент РАН Ирина Семененко выделяет в качестве основных направлений политику исторической памяти, языковую и символическую политику и их проекции в сферу образования.

Данный сюжет отражает и государственную политику РФ по укреплению духовного суверенитета и — шире – всей полноты суверенитета страны. В рамках идеи обеспечения общественной консолидации и нивелирования рисков представленный в книге анализ разделённых обществ подкреплён интересной когнитивной картой, благодаря которой читатель может оценить многообразие социальных размежеваний и их проекций в политику. Авторы обращают внимание на важность «минимизации негативного потенциала разделений и использование их соревновательных и созидательных начал» в политике развития (с. 34). Осмысление самой категории «политики развития» названо и обоснованно в числе ключевых исследовательских задач в разрабатываемом коллективом исследовательском поле.

Исследование построено на обращении к широкой базе российской и зарубежной литературы, по итогам анализа которой сделан вывод, намечающий исследовательские перспективы: «Перед исследовательским сообществом современной России стоит непростой, но сверхактуальный вызов: осмыслить российский опыт общественного развития в его парадигмальном качестве, выявить и сделать публичным достоянием те его уникальные характеристики, которые обладают значимым для человечества потенциалом и которые, возможно, помогут “расколдовать” современный политический порядок, придать ему импульс к созидательному развитию» (с. 433). Собственно, открытие новых горизонтов и приглашение к дискуссии и есть мерило состоявшегося научного труда.

Автор: Михаил Горшков, академик РАН, научный руководитель Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН (ФНИСЦ РАН), директор Института социологии ФНИСЦ РАН.

СНОСКИ

[1] См.: Политическая идентичность и политика идентичности. Т. 1: Идентичность как категория политическои? науки: словарь терминов и понятии? / под ред. И.С. Семененко. М.: РОССПЭН, 2011. 208 с.; Политическая идентичность и политика идентичности. Т. 2: Идентичность и социально-политические изменения в XXI веке / под ред. И.С. Семененко. М.: РОССПЭН, 2012. 470 с.; Идентичность: личность, общество, политика / ИМЭМО РАН; под ред. И.С. Семененко. М.: Весь Мир, 2017. 992 с.

[2] См.: России?ское общество и вызовы времени. Книга первая / Институт социологии РАН; под ред. М.К. Горшкова, В.В. Петухова. М.: Весь Мир, 2015. 336 с.; России?ское обще- ство и вызовы времени. Книга вторая / Институт социологии РАН; под ред. М.К. Горшкова, В.В. Петухова. М.: Весь Мир, 2015. 432 с.; России?ское общество и вызовы времени. Книга третья / Институт социологии РАН; под ред. М.К. Горшкова, Н.Е. Тихоновои?. М.: Весь Мир, 2016. 424 с.; России?ское общество и вызовы времени. Книга четве?ртая / Инсти- тут социологии РАН; под ред. М.К. Горшкова, В.В. Петухова. М.: Весь Мир, 2016. 400 с.; России?ское общество и вызовы времени. Книга пятая / Институт социологии РАН; под ред. М.К. Горшкова, В.В. Петухова. М.: Весь Мир, 2017. 427 с.; России?ское общество и вызовы времени. Книга шестая / Институт социологии РАН; под ред. М.К. Горшкова, Н.Е. Тихоновои?. М.: Весь Мир, 2022. 284 с.

США. Россия > СМИ, ИТ. Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 мая 2024 > № 4720825 Михаил Горшков

Гром на Западе, буря на Востоке

Вторая молодость НАТО и национальная безопасность России в эпоху конкуренции великих держав

ПРОХОР ТЕБИН

Кандидат политических наук, директор Центра военно-экономических исследований Института мировой военной экономики и стратегии Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

В 2024 г. исполнилось 75 лет Организации Североатлантического договора. Юбилейный саммит пройдёт в Вашингтоне. Три четверти века – большой срок для политико-военного альянса. Время подводить промежуточные итоги, делать выводы и предположения, что ждёт НАТО в будущем – вторая молодость или старение и упадок.

Точка отсчёта новейшего этапа истории – 2014 г., когда переворот на Украине, воссоединение Крыма с Россией и события на Донбассе вернули альянсу его исторический raison d’être. Но сначала стоит кратко остановиться на истории предшествующего этапа, начавшегося после окончания холодной войны.

Москва–Брюссель

Подписание в 1997 г. Основополагающего акта Россия—НАТО и создание в 2002 г. Совета Россия—НАТО не остановило расширения блока на восток и не разрешило фундаментальные противоречия России и Североатлантического альянса. Напротив, видимость политического примирения отчасти послужила легитимации четвёртого и пятого расширения, маскировке противоречий, которые никуда не делись, но подспудно усугублялись. Это касается и действий организации на Балканах, и отношений с Украиной.

В 1997 г. подписана Хартия об особом партнёрстве НАТО и Украины. В 8-м пункте декларации по итогам саммита НАТО в Праге в ноябре 2002 г. в весьма позитивном тоне описываются связи с Россией и создание в мае того же года Совета Россия—НАТО. А в следующем, 9-м пункте раскрывается позиция альянса по отношению к Украине и перспективы евроатлантической интеграции Киева.

В свете событий, случившихся 20 лет спустя, Пражская декларация НАТО смотрится зловеще.

Высказанные в 2007 г. опасения России не услышали. Мюнхенскую речь Владимира Путина восприняли легкомысленно, пренебрежительно и враждебно[1]. В определённой степени её эффект был противоположным тому, на который, очевидно, рассчитывал оратор. Она не воспрепятствовала, а отчасти поспособствовала и признанию независимости Косово, и включению в декларацию по итогам саммита в Бухаресте пункта о будущем вступлении в НАТО Украины и Грузии. Принуждение к миру Грузии и признание независимости Абхазии и Южной Осетии привели к дальнейшему охлаждению отношений Москвы и Брюсселя, но не их разрыву. Уже в 2009 г. Совет Россия—НАТО возобновил работу.

Велик соблазн увидеть в политике Североатлантического альянса по отношению к России после окончания холодной войны и в особенности в 2009–2013 гг. стратегический обман по аналогии с американской теорией «обмана» США Китаем[2]. Теории обмана, как и теории заговора, обычно имеют мало общего с реальностью. Вместе с тем определённая доля правды в идее «обмана» Москвы Брюсселем и Вашингтоном присутствует, как, впрочем, и в идеях стратегического просчёта и геополитического высокомерия стран Запада[3]. Отчасти справедливо и обратное – опыт урегулирования конфликта в Южной Осетии и Абхазии в 2008 г., взаимодействие по этому вопросу с Парижем, а также дальнейшая нормализация отношений с Соединёнными Штатами и НАТО привели к тому, что Москва стала несколько преувеличивать готовность Запада если не признать, то хотя бы смириться с отстаиванием Россией своих национальных интересов на постсоветском пространстве.

США и альянс в то время были заинтересованы во взаимодействии с Москвой по ряду стратегических вопросов, прежде всего по Афганистану и противоракетной обороне. Принятая в 2010 г. Стратегическая концепция НАТО делала акцент на борьбе с терроризмом, нераспространении, противоракетной обороне и кризисном регулировании. Повторена идея о стратегическом значении сотрудничества с Россией, как и прекрасная по своей категоричности и безапелляционности мантра, что «НАТО не представляет угрозы России». На фоне больно ударившего по Западу кризиса 2008 г. Вашингтон и Брюссель стремились к нормализации отношений с Москвой, но ровно в той мере, в которой это отвечало их интересам. Учитывать опасения России относительно дальнейшего расширения альянса на восток никто всерьёз не собирался, а уж тем более никто не планировал менять из-за российского мнения долгосрочную политику.

Как стало видно в дальнейшем, принцип «лучший способ разрешить конфликт – не позволить ему случиться» принесли в жертву политике расширения НАТО в соответствии с принципом «открытых (для всех, кроме России) дверей». Однако пока президентом Украины был Виктор Янукович, «украинский вопрос» не стоял так остро. Альянс «уважал» внеблоковый статус Украины, но обещания, данные в Бухаресте, не были ни забыты, ни отозваны. В начале 2010-х гг. опасения России по поводу политики Соединённых Штатов и Североатлантического блока росли.

Насколько можно судить, принципиальное понимание невозможности договориться с Западом начало формироваться в Москве на фоне событий «арабской весны» и в особенности интервенции в Ливии.

Россия существенно увеличивала военные расходы (более чем в два раза в 2015 г. по сравнению с 2005 г.) на фоне стагнации военных расходов НАТО[4] (подробнее вопрос военных расходов блока рассмотрен ниже), осуществляла военную реформу и перевооружение армии (включая ядерную компоненту). Вместе с тем эта на первый взгляд «односторонняя милитаризация» (а в действительности восстановление боеспособности после упадка 1990-х гг.) не могла устранить диспропорцию военных потенциалов и чувство уязвимости Москвы. Военные расходы России по отношению к военным расходам НАТО выросли с 3,7 до 8 процентов, но это не привело к принципиальному изменению баланса. Когда возможности различаются на порядок, во многом становится уже не важно, какое в действительности соотношение – 27:1 или 12:1. Такую диспропорцию между Россией и НАТО не может в полной мере устранить ни ядерное оружие (особенно на фоне роста роли невоенных и «подпороговых» инструментов соперничества)[5], ни ситуативная разрядка.

Старые и накапливавшиеся после окончания холодной войны проблемы дали о себе знать в 2013–2014 годах. Саммит в Уэльсе ознаменовал возврат НАТО к корням – сдерживанию и противостоянию России в Европе. В итоге спустя восемь лет всё это вылилось в начало Россией специальной военной операции (СВО) и практически сразу к крупному прокси-конфликту России и НАТО. Попробуем взглянуть на события 2010–2014 гг. и 2014–2022 гг. не с точки зрения российско-украинских отношений или политики стран Евросоюза, а в более широком контексте американской политики национальной безопасности, обратив внимание на роль противостояния великих держав и развёртывание американо-китайского соперничества.

Как в старые «добрые» времена…

Совершенно по-новому воспринимаются сейчас следующие строки из американского Четырёхлетнего обзора оборонной политики 1997 г.: «В период после 2015 г. существует возможность возникновения региональной великой державы или сопоставимого глобального конкурента. Некоторые рассматривают Россию и Китай как обладающих потенциалом стать такими соперниками…»[6]. Тайваньский кризис 1996 г. заставил многих американских экспертов задуматься о будущем американо-китайских отношений[7]. Повышенное внимание КНР стал уделять и Конгресс, обязав Пентагон ещё в начале 2000-х гг. готовить ежегодный отчёт о развитии военной мощи Китая.

Однако в 2000-е гг. тема противостояния с Китаем, как и противостояния великих держав, оставалась уделом сравнительно небольшой группы экспертов, военных и чиновников, разделявших настороженный подход к китайскому возвышению. Их оппоненты, придерживавшиеся скептического[8] и партнёрского подходов, долгое время оставались в большинстве. США стремились встроить Китай, «мирно стремящийся к статусу великой державы»[9], в американоцентричный миропорядок в качестве «ответственного заинтересованного игрока»[10]. Однако к концу 2000-х гг. настороженность в Соединённых Штатах стала нарастать[11]. Вторая половина 2000-х гг. стала временем небывалого роста интереса к политико-военным аспектам китайского возвышения, будущему американо-китайских отношений и проблеме конкуренции великих держав. Сейчас именно с периодом 2006–2008 гг. американские эксперты в целом связывают переход к новому соперничеству великих держав[12].

Вскоре, уже при Бараке Обаме, Вашингтон совершает «азиатский разворот»[13]. ИТР (или АТР –­ как угодно) становится приоритетным направлением американской политики национальной безопасности. Долгое время политика США там оставалась подчёркнуто неконфронтационной. Это было не особенностью администрации Обамы, а последовательным курсом Вашингтона в течение многих лет. Стоит вспомнить хотя бы военно-морскую стратегию, принятую в 2007 г. ещё при Джордже Буше-младшем, описывающую мир международного сотрудничества, где вряд ли есть место противостоянию великих держав.

Миролюбие было отчасти следствием излишнего оптимизма относительно долгосрочного характера миропорядка, построенного вокруг американского лидерства.

Вашингтон не обращал должного внимания на риски того, что порядок будет оспорен Россией или Китаем, в том числе по причине роста противоречий, подстёгиваемого во многом самими американцами. Не менее значимо и то, что Вашингтону нужно было купить время на фоне затянувшихся операций в Ираке, Афганистане, а затем и финансового кризиса 2008 года.

Показательны слова адмирала Джонатана Гринерта, занимавшего в 2011–2015 гг. пост Начальника штаба ВМС США. Летом 2014 г. его спросили, как следует подходить к обсуждению противодействия китайской военной мощи на море и в воздухе. Адмирал ответил: «Если вы открыто говорите об этом, то переходите черту и провоцируете ненужный антагонизм»[14]. Гринерт обратил внимание на уровень американо-китайской взаимной торговли, а потом добавил, что в секретной и конфиденциальной обстановке все эти вопросы активно обсуждаются.

В отношении России подобных ограничений не имелось. Можно было не опасаться «ненужного антагонизма». Уровень взаимной торговли между Россией и США был сравнительно низок, а активные торговые связи России с европейскими союзниками американцев – лишь дополнительный повод для нагнетания враждебной риторики и алармизма[15], особенно после 2014 года.

После окончания Второй мировой войны опора на союзников была в числе основополагающих принципов американской политико-военной стратегии. Даже приверженный унилатерализму Буш-младший или экстравагантный Дональд Трамп не отрицали, а лишь по-своему подходили к вопросу отношений с союзниками. Что касается Европы, то хотя её политическая и стратегическая автономность не в интересах Вашингтона, подконтрольное Соединённым Штатам развитие военного потенциала Старого Света – вполне отвечает американским интересам. На деле же в 2000-е – начале 2010-х гг. происходило прямо противоположное – военный потенциал Европы сокращался, а политическая активность – возрастала.

Общая стратегия США – поддержание американоцентричного миропорядка и «азиатский разворот» – требовала дополнительных ресурсов. На фоне упоминавшихся выше факторов – операций в Ираке и Афганистане и последствий кризиса 2008 г. Вашингтон стремился снизить нагрузку на собственный бюджет и одновременно увеличить общий объём ресурсов на азиатском направлении. Достичь этого можно было лишь в случае более высокой вовлечённости в вопросы обороны и безопасности союзников, прежде всего европейских стран НАТО. Стоит помнить и о сокращении американской доли в мировом ВВП (с 34 процентов в 1985 г. до 24 процентов в 2019 г. по данным Всемирного банка).

Долгое время Вашингтон стремился подтолкнуть европейцев к увеличению военных расходов. Об этом, в частности, постпред при НАТО Виктория Нуланд откровенно говорила ещё в 2006 году[16]. С середины 2000-х гг. целевым ориентиром для военных расходов были 2 процента от ВВП, однако расходы большинства стран – членов альянса были существенно ниже. Союзники сокращали военные расходы, с ними сокращался их военный потенциал, а значит, росла нагрузка на Соединённые Штаты. В 2011 г. министр обороны Роберт Гейтс был вынужден констатировать, что операция в Ливии, когда США впервые попробовали отдать европейцам основную роль, выявила «серьёзное отставание в возможностях и другие институциональные недостатки»[17]. Гейтс констатировал, что ситуация с военными расходами большинства стран — членов НАТО вряд ли изменится в будущем, так что нужно это принять и думать не столько о самих военных расходах, сколько о том, «как эти ограниченные (и сокращающиеся) ресурсы распределяются и каковы приоритеты».

Ситуацию усугубил кризис вокруг потолка американского государственного долга, завершившийся принятием Закона о бюджетном контроле 2011 г. и началом сокращения военных расходов. Обострение в отношениях НАТО с Россией могло предоставить Соединённым Штатам то, чего не смогли операции в Ливии и Афганистане, – рост военных расходов европейских союзников на фоне одновременного укрепления дисциплины в рамках альянса.

В итоге Евромайдан 2013 г. и события 2014 г. дали США и НАТО необходимое – образ врага, которого, в отличие от Китая, Вашингтон мог позволить себе демонизировать, официальное закрепление необходимости увеличения военных расходов американскими союзниками до 2 процентов ВВП (Defense Investment Pledge) к 2024 г. и укрепление блоковой дисциплины.

Соперничество на грани войны

После 2014 г. риторика Соединённых Штатов относительно конфронтации великих держав стала существенно более жёсткой как в публичных выступлениях, так и в стратегических документах. В 2015 г. рост угроз со стороны России отметили многие высокопоставленные представители Пентагона. В их числе были не только командующий Европейским командованием США и командующие видами вооружённых сил США в Европе, но и министр ВВС и председатель Объединённого комитета начальников штабов. А в Национальной военной стратегии 2015 г. отмечено: «Вероятность вовлечения США в межгосударственную войну с крупной державой оценивается как низкая, но растущая»[18].

В 2017 г. Стратегия национальной безопасности администрации Дональда Трампа зафиксировала начало новой эпохи конкуренции великих держав и ключевую роль вызовов со стороны Китая и России.

Значимое место в американской военной мысли 2015–2017 гг. заняли идеи расширения сферы противоборства и размывания грани между войной и миром. Одним из итогов стала разработка и принятие в конце 2017 г. оперативной концепции многосферной операции (Multi-Domain Battle). Противостояние с Россией и Китаем, по словам ряда высокопоставленных американских военных, включая председателя ОКНШ генерала Джозефа Данфорда, является соперничеством на грани войны, или — в более развёрнутом виде – соперничеством противников, содержащим военное измерение, близкое к войне (an adversarial competition with a military dimension short of armed conflict). Эти идеи развивались[19] и нашли отражение в Стратегии национальной безопасности администрации Байдена, концепции интегрированного сдерживания (integrated deterrence) и прямое воплощение в начавшемся в 2022 г. конфликте НАТО и России на Украине.

Тема противостояния великих держав и угрозы со стороны России служила ряду целей. Во-первых, обеспечению долгосрочной стратегии США по сохранению американоцентричного миропорядка, переориентации на ИТР и более активному вовлечению союзников. Во-вторых, борьбе Пентагона за ресурсы в условиях сокращения военных расходов. В 2016 г. генерал Данфорд отметил в интервью, что «самый большой вызов в следующие несколько лет заключается в том, чтобы продолжать соответствовать требованиям текущих операций, но также осуществлять необходимые инвестиции, чтобы быть уверенными, что наши вооружённые силы готовы и способны ответить на вызовы завтрашнего дня»[20].

Данфорд нашёл идеального союзника в лице первого министра обороны администрации Трампа Джеймса Мэттиса. В 2017 г. они вместе продвигали в Конгрессе идею о необходимости долгосрочного роста военных расходов на 3–5 процентов в год сверх инфляции. Стоит отметить, что в 2017 г. военные расходы США опустились до минимума с 2005 г. (по оценке СИПРИ в постоянных ценах 2021 г.).

Кратко стоит взглянуть на американскую военную политику в Европе. После событий в Крыму и на Донбассе Соединённые Штаты остановили сокращение присутствия в Европе и начали его умеренное наращивание. Уже летом 2014 г. запущена Инициатива по обеспечению европейской безопасности (European Reassurance Initiative), позже переименованная в Инициативу по европейскому сдерживанию (European Deterrence Initiative, EDI). Она гарантирует финансирование мер США в рамках операции «Атлантическая решимость» (Operation Atlantic Resolve). Выделив на EDI с 2015 ф.г. по 2024 ф.г. немногим менее 40 млрд долларов, США существенно укрепили свой потенциал в Европе.

По состоянию на январь 2022 г. общая численность американских ВС в Европе составляла 80 тыс. военнослужащих, а к марту 2022 г. превысила 100 тысяч. В обозримой перспективе это число останется сравнительно стабильным. Существенно усилено американское присутствие на восточном фланге НАТО, прежде всего в Польше и Румынии. Даже на фоне СВО американское присутствие в Европе существенно уступает уровням времён холодной войны. Частично расширение присутствия осуществлено за счёт переориентации с Ближнего Востока и более активного привлечения ресурсов Национальной гвардии и резерва. Однако даже такое сравнительно умеренное наращивание присутствия привело к росту оперативной нагрузки на американские ВС, она усугубилась и в связи с обострением палестино-израильского конфликта и кризисом в Красном море.

Один из наиболее важных моментов – выделение в рамках EDI существенных средств на создание заблаговременных запасов (prepositioned stocks) и развитие инфраструктуры. Всего на эти цели выделено более половины совокупного бюджета EDI. Это сопровождается работой европейских стран по решению логистических проблем на случай крупномасштабного конфликта в Европе. Таким образом, США умеренно увеличивали свой контингент и подготавливали всё необходимое для оперативной переброски в Европу дополнительных сил в случае конфликта высокой интенсивности. Многие проблемы, прежде всего связанные с перемещением по территории европейских стран значительных контингентов и военного имущества, сохраняются, однако работа за прошедшие годы проделана существенная. Отчасти это обнаружилось в ходе поставок военной помощи НАТО Украине.

Стоит обратить внимание на последовательность и преемственность американского внешнеполитического курса на примере администраций Обамы, Трампа и Байдена. Американо-китайские отношения ухудшились в 2018 г. на фоне инициированной Трампом торговой войны, но повышение роли противостояния великих держав стало возрастать при Обаме. Вызывающее поведение Трампа по отношению к европейским союзникам по форме сильно отличалось от политики Обамы, но по содержанию было следствием начавшегося при Обаме «поворота на Восток», на что, в частности, обратил внимание президент Франции Эммануэль Макрон в интервью журналу The Economist в конце 2019 года[21]. Последовательно реализовывается и EDI на протяжении практически десятилетия и трёх сменивших друг друга президентских администраций.

Военное бремя

Стоит взглянуть на результаты лет, прошедших с 2014 г., с точки зрения изменения военных расходов НАТО. Будем опираться на вышедшую в феврале 2024 г. официальную статистику НАТО[22]. Данные по 2023 г. там не окончательны. Кроме того, натовская методика учёта военных расходов даёт иногда более высокие показатели по сравнению с расчётами СИПРИ или Евросоюза. Вместе с тем стоит оценить успехи блока в наращивании военных расходов именно с опорой на собственные оценки альянса.

С 2015 г. расходы стран НАТО без учёта США увеличивались каждый год (в постоянных ценах). Наиболее значимый рост пришёлся на 2017 г. и 2023 г. – 5,9 и 11 процентов соответственно.

Всего расходы НАТО выросли с 2015 г. почти на 20 процентов (в ценах 2015 г.) – у США меньше чем на 10 процентов, у их союзников почти на 45 процентов. Доля Канады и европейских стран в общих расходах выросла с 28 до 34 процентов (с учётом новых членов – Финляндии, Черногории и Македонии).

В 2015 г. ориентир НАТО в 2 процента от ВВП (Defense Investment Pledge) на военные расходы выполняли помимо США Эстония, Польша, Греция и Великобритания. По итогам 2023 г. таких стран, по оценкам альянса, стало 11 – к предыдущим пяти добавились Финляндия, Дания, Венгрия, Латвия, Литва и Словакия. Военное бремя стран — членов НАТО без учёта США в 2015 г. – 1,42 процента от ВВП, в 2023 г. – 1,8 процента. У Соединённых Штатов – 3,51 процента и 3,24 процента соответственно. У НАТО с учётом США – 2,48 процента и 2,54 процента соответственно.

Таким образом, Вашингтон в целом выполнил задачу – обеспечил заметный реальный рост военных расходов НАТО и удержал уровень собственного военного бремени.

Вместе с тем 2 процента от ВВП для многих американских союзников всё ещё остаются труднодостижимой целью и вряд ли ситуация существенно изменится за оставшееся до конца 2024 г. время.

Бросается в глаза существенный рост военных расходов у многих членов Бухарестской девятки – созданного официально в конце 2015 г. объединения стран восточного фланга НАТО. Абсолютными лидерами реального роста стали Литва, Латвия и, что несколько удивительно, Венгрия. Реальный рост у Литвы за девять лет – около 300 процентов, Латвии и Венгрии – около 210 процентов, Польши – 190 процентов. Военное бремя у Польши выросло с 1,88 процента до 3,92 процента ВВП, а в абсолютных показателях в ценах 2015 г. Польша по итогам 2023 г. занимает шестое место в блоке, уступая только США, Великобритании, Франции, Германии и Италии, но опередив Канаду и существенно опережая Турцию и Испанию.

Резкий рост 2023 г. связан в значительной степени с крупными закупками вооружения и военной и специальной техники рядом стран. Второй компонентой ориентира НАТО по военным расходам является выделение не менее 20 процентов на закупки ВВСТ, включая связанные с ними НИОКР. В 2023 г. данного показателя достигнут все страны НАТО, кроме Канады и Дании. Необходимо понимать, что значительная часть роста идёт не на развитие ОПК Евросоюза, а на закупки у Соединённых Штатов, Южной Кореи и Израиля.

Даже с учётом расширения НАТО с 2015 г. совокупная численность военнослужащих выросла лишь на 7 процентов, доля европейских стран-членов и Канады выросла с 58 до 60 процентов. Многие государства Бухарестской девятки существенно увеличили численность военнослужащих – и в относительных и в абсолютных цифрах наиболее серьёзный рост у Польши. Это компенсировано сокращениями в других странах, прежде всего в Италии, Испании, Бельгии и Португалии. Констатируется отсутствие роста сухопутных сил, проблемы с комплектованием, а также недостаточность ресурсов для реализации зачастую амбициозных планов по увеличению военного потенциала НАТО[23].

Показательна оценка, данная в 2015 г. британским вооружённым силам: «В итоге мы имеем продвинутые силы с отличным вооружением, но не хватает личного состава, который к тому же не обладает достаточной подготовкой и образованием, чтобы должным образом использовать силы, доступные стране»[24]. Спустя семь лет большинство проблем сохранилось, а некоторые даже усугубились. Имеются «серьёзные разрывы в возможностях», о которых ещё в 2011 г. говорил Гейтс. В июле 2023 г. эксперт RUSI отметил, что, увлёкшись идеей многосферных операций, европейские страны рассчитывают, затратив ограниченные средства на «многосферные технологии», «каким-то образом создать боевой потенциал, по сути дела, из ничего». В итоге возникает риск получить набор сил и средств обеспечения действий группировки в условиях многосферной операции, но не иметь собственно самой группировки[25].

В 2022–2023 гг. со стороны некоторых представителей экспертного сообщества и отдельных государств стали звучать призывы к увеличению ориентиров в области военных расходов, в том числе достаточно радикальные – до 2,5 процента от ВВП. Однако, как и предполагалось[26], в итоговое коммюнике саммита в Вильнюсе попала более сдержанная формулировка в соответствии с представленной ранее Йенсом Столтенбергом формулой, что 2 процента от ВВП должны быть «полом, а не потолком». Лидеры стран альянса также зафиксировали в коммюнике, что «во многих случаях могут понадобиться расходы более 2 процентов от ВВП»[27].

Действительно, фиксация каких-либо дальнейших амбициозных целей вроде 2,5 процента от ВВП преждевременна на фоне того, что в 2023 г. совокупное военное бремя стран – членов НАТО без учёта США составило 1,8 процента от ВВП. У многих крупных стран, включая Германию, Турцию, Канаду, Испанию и Италию, даже сейчас военный вклад не просто ниже 2 процентов от ВВП, но и ниже среднего без учёта США показателя в 1,8 процента. Великобритания, одна из «отличниц» НАТО в плане военных расходов, умерила амбиции на фоне экономических трудностей. В вышедшем в начале 2023 г. Обновлённом интегрированном обзоре (Integrated Review Refresh) закреплена амбициозная цель достичь 2,5 процента от ВВП, но с существенной оговоркой, что это может быть сделано лишь «со временем, когда позволят фискальные и экономические обстоятельства»[28].

В свете вышесказанного более понятно раздражение Трампа и его скандальное выступление на саммите НАТО в Брюсселе в 2018 г., когда он потребовал от союзников повысить военные расходы до 4 процентов от ВВП. На фоне конфликта России и Украины администрация Байдена добилась гораздо большего в мобилизации союзников и повышении блоковой дисциплины. Однако риторику Трампа нельзя объявить неэффективной и списать на экстравагантность. Замедление реального роста военных расходов Канады и европейских стран альянса во многом связано с последствиями вызванного пандемией COVID-19 кризиса, но факт остаётся фактом – в 2017–2020 гг. военные расходы американских союзников по НАТО росли более высокими темпами, чем в 2015—2016 или 2021—2022 годах.

Сложности европейского ОПК

Проблемы развития европейского оборонно-промышленного комплекса важны и сами по себе, и как иллюстрация особенностей европейской политики Соединённых Штатов, специфики отношений внутри НАТО и проблем развития альянса. Состояние ОПК стран-членов стало одним из наиболее острых и болезненных вопросов в 2022–2023 годах. В меньшей степени это касается США, в большей – Канады и европейских участников. На фоне заметных, но недостаточных успехов в увеличении военных расходов военная мощь и состояние ОПК оцениваются рядом экспертов как «шокирующе неудовлетворительные»[29]. Значительная часть военных расходов НАТО в 2022–2023 гг. связана с поставками вооружений Украине. Это опустошило собственные запасы альянса, а принимаемых мер по разворачиванию производства не хватает, и в любом случае они дадут результаты лишь по прошествии времени. Военно-техническое сотрудничество с Соединёнными Штатами, Израилем и Южной Кореей также отвлекает ресурсы, которые можно было бы инвестировать в ОПК европейских стран.

Европейский ОПК значительно уступает американскому. Их развитие после холодной войны весьма отличалось. В немалой степени этому способствовала разница в уровне военных расходов и активности внешнеполитического курса. В США сокращение военных расходов одновременно с увеличением длительности и стоимости разработки ключевых систем вооружения привели к масштабной консолидации оборонной промышленности на национальном уровне. С самого начала этот процесс был непротиворечивым сочетанием в политике государства принципа невмешательства (laissez-faire) и дирижизма по отношению к оборонной промышленности. В связи с этим в американском ОПК стали формироваться огромные многопрофильные вертикально-интегрированные группы с длинной цепочкой формирования добавленной стоимости. Объём внутреннего рынка, активное военно-техническое сотрудничество и государственная политика позволили не только сохранить ключевые компетенции, но и конкуренцию. Правительство поощряло консолидацию, но следило, чтобы она не была чрезмерной. Так, правительство не допустило в 1998 г. появления оборонно-промышленного сверхгиганта путём слияния Lockheed Martin и Northrop Grumman.

В Европе же создание оборонно-промышленных корпораций, подобных Lockheed Martin или Raytheon (ныне RTX), затруднено. Низкий уровень военных расходов и общеевропейская интеграция подталкивали к консолидации европейского ОПК, но процессы существенно тормозятся расхождением национальных интересов, менее удобными по сравнению с американскими условиями налогообложения, антимонопольного регулирования, защиты интеллектуальной стоимости и инвестиций. Наиболее успешные технологические гиганты Европы обязаны своим положением либо высокой доле гражданской продукции (Airbus, Safran, Rolls-Royce, Fincantieri), либо активной вовлечённости на американском рынке (BAE Systems, Leonardo).

Евросоюз не стал «Соединёнными Штатами Европы».

Многообразие законодательств и стремление отдельных европейских «штатов» сохранить свои технологии, компетенции и рабочие места препятствовали консолидации, оптимизации и развитию. Полноценных бронетанкового и военно-морского аналогов Airbus не получилось. Сейчас новые инвестиции в европейском ОПК идут на наиболее острые нужды, вроде восполнения переданных Украине запасов вооружения и наращивания выпуска боеприпасов. Существует риск ослабления в долгосрочной перспективе инновационного потенциала Европы и возможности самостоятельной реализации крупномасштабных программ, в том числе авиационных комплексов нового поколения.

Американский рынок достаточно обширен для существования на нём целого ряда гигантов ОПК, комплексного развития технологий и реализации масштабных инвестиционных проектов. Национальное законодательство защищает отечественных производителей от конкуренции со стороны иностранных компаний, включая европейские. В соответствии с рейтингом Defense News Top 100[30], в 2022 г. в США было семь корпораций с выручкой от военного сектора свыше 10 млрд долларов (общая выручка от продукции военного назначения – свыше 220 млрд долларов). В Европе – три с совокупной выручкой всего лишь около 50 млрд долларов. Британский ОПК имеет чрезмерную долю концентрации – на BAE Systems приходится свыше 70 процентов выручки входящих в DNT100 британских компаний, в то время как на Lockheed Martin – лишь около 20 процентов выручки американских компаний. Кроме того, британский ОПК стоит особняком относительно ОПК стран Евросоюза. Французский ОПК в связи с ограниченным внутренним рынком вынужден жёстко конкурировать на международном рынке. Кроме того, рост французской отрасли отягощён не самыми простыми отношениями с немецкими партнёрами, в том числе в рамках KNDS и Airbus. Национальных оборонных гигантов уровня BAE Systems во Франции нет.

Ярким примером противоречий внутри Европы стала инициированная Германией программа общеевропейской системы ПВО European Sky Shield Initiative (ESSI). Программа была запущена в 2022 году. В настоящее время в ней участвуют 19 стран и ожидается присоединение Турции и Греции. Вместе с тем такие ключевые государства, как Франция, Польша, Италия и Испания, по разным причинам остаются вне рамок ESSI. Париж подверг программу критике по причине излишней доли в ней американских и израильских систем и предложил рассмотреть альтернативный вариант, ориентированный на зенитно-ракетные системы европейского производства.

Соединённые Штаты заинтересованы в развитии европейского ОПК, но как источника кадров, инноваций и технологий.

Европейский ОПК должен дополнять американский и специализироваться в отдельных нишах.

Аналогичная позиция справедлива и в отношении США к политике Евросоюза в сфере обороны и безопасности, которая интенсифицировалась после 2014 года. Политико-военная активность Евросоюза строилась на основе сопряжённости, если не подчинённости установкам НАТО и Соединённых Штатов[31]. Укрепление блоковой дисциплины и евроатлантической солидарности, ослабление идей европейской оборонной идентичности — один из главных успехов США и НАТО с 2014 года.

США стремятся, воздействуя как напрямую, так и через наиболее враждебно настроенные по отношению к России страны, подтолкнуть ведущие государства Европы в нужном направлении в части как военных расходов, развития ОПК, так и внешней политики. Можно иронично воспринимать Кайю Каллас, призывающую Евросоюз к многомиллиардным инвестициям[32], в то время как потенциал Эстонии в масштабе Евросоюза близок к нулю (порядка 0,2 процента ВВП и 0,3 процента населения). Но когда этот голос дополняется голосами Польши, Чехии, США, а также многочисленных аналитических центров, он способен серьёзно повлиять и на Берлин, и на Париж. И в этом смысле укрепление общеевропейских институтов позволяет ограничить национальную автономию и побудить правительства отдельных стран Европы более чётко следовать линии Вашингтона и Брюсселя.

Восточный вектор

В 2022 г. на саммите альянса впервые присутствовали представители Азиатско-Тихоокеанских партнёров (AP4) – Японии, Южной Кореи, Австралии и Новой Зеландии. Ключевым партнёром НАТО в ИТР и по потенциалу, и по уровню вовлечённости является Япония. Австралия сосредоточена на региональных форматах и взаимодействии с Вашингтоном и Лондоном, Южная Корея – на узких направлениях вроде привлечения альянса к решению вопросов безопасности на Корейском полуострове и военно-технического сотрудничества с Польшей, потенциал и вовлечённость Новой Зеландии незначителен.

Япония разделяет идею взаимосвязи и общности интересов в сфере безопасности между евроатлантической и индо-тихоокеанской частями коллективного Запада. Основной фактор этой взаимосвязи – углубляющееся и долгосрочное стратегическое партнёрство Москвы и Пекина. Стоит отметить небольшое, но символически значимое участие Японии в крупнейших после окончания холодной войны учениях ВВС стран НАТО Air Defender 2023.

В дальнейшем вовлечённость блока в азиатские дела и американо-китайское соперничество будет расти. Принятая в 2022 г. новая Стратегическая концепция созвучна принятой позже в том же году Стратегии национальной безопасности США в том числе в отношении Китая. Основным акцентом азиатской политики будет не военное присутствие, а политическая координация, военно-техническое сотрудничество, взаимодействие по вопросам перспективных технологий, информационной и кибербезопасности, а также столь модной ныне устойчивости. Военная компонента окажется в значительной степени номинальной и ориентированной не на сдерживание, а на демонстрацию флага и содействие политической координации.

С 2014 г. Евросоюз также наращивает активность в ИТР. В 2014 г. запущена программа CRIMARIO (Critical Maritime Routes Indo-Pacific) в западной части Индийского океана. В 2020 г. программа расширена на Южную и Юго-Восточную Азию, а также Тихий океан. В 2021 г. Евросоюз принял Стратегию сотрудничества в ИТР, ориентированную помимо прочего на сотрудничество в сфере торговли, научных исследований и инноваций, но также и на расширение военно-морской деятельности европейских стран в регионе. Активизировала политику в ИТР Германия, ещё в 2020 г. опубликовавшая Основные направления политики в ИТР.

В азиатском векторе европейской политики наблюдается противоречие между ролью Евросоюза как самостоятельного игрока, в том числе потенциально способного уравновешивать противоречия между США и Китаем, и его ролью в качестве младшего партнёра Соединённых Штатов и НАТО. Второй пласт противоречий заключается в двойственности позиций отдельных европейских стран в ИТР как относительно Китая и США, так и друг друга. Наиболее явно это прослеживается в подходе Франции. Париж старается сохранять активность в регионе и взаимодействовать со всеми ключевыми западными странами, но в то же время избежать излишней конфронтации с Китаем, да и последствия от связанного с AUKUS унижения будут пережиты ещё не скоро. Париж отрицательно смотрит на излишнюю активизацию деятельности НАТО в ИТР, симптомом чего стал отказ одобрить открытие представительства НАТО в Японии[33]. Наиболее вероятное объяснение связано с опасениями Парижа, что более активная роль альянса в ИТР ухудшит франко-китайские отношения и ограничит возможности самостоятельной политики Франции в регионе.

Париж, как и Берлин, на словах выступает против необходимости выбирать сторону в противостоянии США и Китая и видит в этой политике возможность обеспечивать интересы Евросоюза и развивать отношения с крупными региональными державами, прежде всего Индией. Вместе с тем продвигаемая Вашингтоном увязка вопросов безопасности на азиатском и европейском направлениях стала неотъемлемой частью западного нарратива.

Возможностей, ресурсов и политической воли для проведения реальной политики «третьего пути» у европейских держав недостаточно.

Стоит обратить внимание не только на европейский фактор в азиатской политике, но и на китайский фактор в трансатлантической стратегии. США активно стремятся сдерживать проникновение Китая в Европу. Весьма показательно выступление командующего Европейским командованием США генерала Кристофера Каволи в Конгрессе в апреле 2023 года. В своём выступлении генерал уделил весьма значительное внимание Китаю и его «хищническому и недобросовестному поведению». Каволи отметил, что Китай стремится усилить присутствие в Европе, угрожает интересам США, американских союзников и партнёров. Китайские инвестиции и активность в сферах критической инфраструктуры и перспективных технологий – являются, по мнению генерала, серьёзным поводом для беспокойства. Каволи также тревожит укрепление российско-китайского партнёрства и его влияние на ситуацию в зоне ответственности Европейского командования[34].

Стратегическая картина Европы завтрашнего дня

Если не осуществится маловероятный сценарий изоляционизма и/или серьёзного внутреннего кризиса, Соединённые Штаты продолжат контролировать своих европейских союзников в политико-военном плане. Наиболее важные, но не критические проблемы могут возникнуть в отношении Парижа и Берлина. На высоком уровне абстракции будущую стратегию США можно свести к трём идеям.

Во-первых, сокращение прямой вовлечённости при сохранении лидерства. Европейские союзники будут играть всё большую роль в сдерживании России и соперничестве с ней. Они возьмут на себя значительную часть ответственности и расходов, обеспечивая присутствие на восточном фланге НАТО. Американцы будут координировать и осуществлять общее руководство деятельностью НАТО в Европе, предоставлять военный потенциал в наиболее значимых областях. Сюда относятся расширенное ядерное сдерживание, поставки вооружения и военной техники, средства управления, разведка и силы специальных операций, а также силы конвенционального сдерживания, прежде всего воздушная и морская компоненты. Наземное присутствие останется сравнительно умеренным, но с возможностью существенного наращивания в случае кризиса, в том числе благодаря накопленным заблаговременным запасам, инвестициям в логистику, инфраструктуру и отработке в ходе учений переброски в Европу значительного контингента.

Во-вторых, США продолжат реализацию «стратегии дикобраза» на восточном фланге НАТО, прежде всего за счёт собственных ресурсов Бухарестской девятки и Финляндии, а также сил стран Западной Европы и Канады. Изначально такая идея была предложена ещё в конце 2000-х гг. американскими экспертами для Тайваня[35]. Однако сейчас с учётом опыта конфликта на Украине она реализуется и на восточном фланге НАТО.

И в-третьих, Соединённые Штаты будут стремиться реализовать идею специализации между союзниками в вопросах развития военного потенциала, ОПК и внешнего присутствия. Это позволит не только более эффективно использовать ограниченные (по сравнению с американскими) ресурсы и возможности союзников, учитывать их геополитическое положение, но и обеспечит более высокую управляемость и закрепит зависимость союзников от Вашингтона.

России следует обратить внимание на два аспекта. Во-первых, необходимо сопротивляться дальнейшей «расширительной» политике НАТО в Молдавии и Приднестровье, а также Закавказье. Её цель – изоляция России в Черноморском регионе, создание вызовов интересам и безопасности России в Закавказье, а в идеале (для США и НАТО) – и в Центральной Азии. Стоит обратить внимание, что это курс не только США и НАТО, но и Евросоюза, в том числе в рамках инициированного Макроном Европейского политического сообщества.

Во-вторых, следует уделить внимание ситуации на линии соприкосновения территорий НАТО с Россией и Белоруссией. Вероятность открытого конфликта надо воспринимать со всей серьёзностью. Риск эскалации противостояния на Украине и расширение его границ, возможность серьёзных инцидентов на восточном фланге НАТО или в приграничных районах России и Белоруссии требуют от Москвы заблаговременно разработанных планов и соответствующего потенциала. Один из наиболее опасных источников риска – возможность безрассудных действий Польши или стран Прибалтики как на украинском театре военных действий, так и в отношении территории России и Белоруссии[36]. Особую обеспокоенность вызывает ситуация вокруг Калининграда, который на Западе воспринимается одновременно и как источник угрозы, в том числе в контексте набившего оскомину Сувалкского коридора[37], так и в качестве уязвимого места России[38].

В обозримой перспективе отношения между Россией, Китаем и США станут определяющими для американской политики на европейском направлении. Динамика и итоги конфликта на Украине, несомненно, будут иметь важнейшее значение для будущего отношений Соединённых Штатов, НАТО и Евросоюза с Россией. Вместе с тем сам по себе фактор Украины играет второстепенную роль по сравнению с российско-китайским стратегическим партнёрством, американо-китайским стратегическим соперничеством и американской европейской политикой, важными элементами которой остаются «русская угроза» и увязка вопросов безопасности в Европе и Азии.

Наиболее целесообразная долгосрочная стратегия для России – обеспечение и поддержание статуса самостоятельной великой державы[39]. Россия должна трезво оценивать собственные силы и возможности, стремиться к прагматичной неидеологизированной внешней политике, опираться на свои ресурсы. Безусловные приоритеты – собственное развитие, безопасность, сохранение, преумножение и повышение благосостояния народа. Недопустимо впадать и в изоляционизм.

Отчасти события 2014–2023 гг. стали возможны вследствие «идеологической ловушки», в которую попали США и НАТО по причине приверженности двойным стандартам, идеологизированности собственной политики и падения уровня экспертизы по связанным с Россией вопросам. Сейчас эти факторы усугубились, а кризис в отношениях на фоне ведущейся США и НАТО прокси-войны против России на территории Украины, пожалуй, острее, чем в годы холодной войны.

Москве стоит учесть опыт НАТО 1990–2010-х гг. и не повторять её ошибок. России необходим прагматичный и незашоренный взгляд на НАТО. В обозримой перспективе альянс и ведущие западные державы не исчезнут и не развалятся. Ожидать улучшения отношений не стоит. Начинать новый диалог об архитектуре безопасности в региональном, а возможно, и глобальном масштабе рано или поздно придётся. Но, вероятно, не с Брюсселем, а с Вашингтоном, Парижем и Берлином.

Мантра о том, что НАТО не несёт угрозы России, не соответствует действительности. Данный нарратив препятствует возможности договорённостей, способствующих долгосрочному стабильному и мирному сосуществованию России и входящих в Североатлантический блок стран. Для достижения урегулирования обеим сторонам придётся пойти на компромиссы и признать опасения и интересы друг друга. Альтернативы существуют, хоть и безрадостные – длительный конфликт с неясным исходом и труднопрогнозируемыми масштабами эскалации или же длительное противостояние в формате «ни войны, ни мира» по аналогии с эпохой холодной войны или ситуацией на Корейском полуострове.

Пока диалог с НАТО для России лишён смысла. Однако не стоит отказываться от возможности говорить и взаимодействовать с отдельными странами.

Прежде всего это касается США, но также Турции, Венгрии, Финляндии, Франции и Германии. В настоящее время это нужно как минимум для снижения эскалационных рисков и предотвращения инцидентов.

Переориентируя свою политику на отношения с Мировым большинством, России нельзя допускать падения уровня экспертизы в отношении Запада. Нужно избежать и повторения собственных ошибок конца 1990-х — начала 2000-х годов. Диалог и сотрудничество по отдельным вопросам сами по себе не предотвратят конфронтацию. Прогресс на локальном, тактическом уровне не имеет значения в долгосрочной перспективе, если параллельно нет продвижения в разрешении стратегических противоречий. Стратегия важнее дипломатии, а потенциалы важнее намерений.

Автор: Прохор Тебин, кандидат политических наук, директор Центра военно-экономических исследований Института мировой военной экономики и стратегии Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

СНОСКИ

[1] Shanker T., Landler M. Putin Says U.S. Is Undermining Global Stability // The New York Times. 11.02.2007. URL: https://www.nytimes.com/2007/02/11/world/europe/11munich.html (дата обращения: 28.02.2024).

[2] Lukin A.V. Sino-U.S. Rivalry in the Asia-Pacific: Declarations and Actual Policies // Russia in Global Affairs. 2023. Vol. 21. No. 1. P. 153–173.

[3] Тебин П.Ю. Успокоительное с запахом пороха. Валдайская записка № 70 // МДК «Валдай». 19.07.2017. URL: https://ru.valdaiclub.com/a/valdai-papers/valdayskaya-zapiska-70/ (дата обращения: 28.02.2024).

[4] Стефанович Д.В. Вечно сегодняшние // Россия в глобальной политике. 2021. Т. 19. № 6. С. 61–74.

[5] Богданов К.В. Эскалационные риски многосферных операций // Мировая экономика и международные отношения. 2023. Т. 67. № 4. С. 29–39.

[6] Cohen W.S. Report of the Quadrennial Defense Review // U.S. Department of Defense. May 1997. URL: https://www.files.ethz.ch/isn/32542/qdr97.pdf (дата обращения: 28.02.2024).

[7] Khalilzad Z., Shulsky A., Byman D. et al. The United States and a Rising China: Strategic and Military Implications // RAND Corporation. 1999. URL: http://www.rand.org/pubs/monograph_reports/2007/MR1082.pdf (дата обращения: 28.02.2024).

[8] Pendley W.T. The New Maritime Strategy – A Lost Opportunity // Naval War College Review. 2008. Vol. 61. No. 2. Article 8. URL: https://digital-commons.usnwc.edu/nwc-review/vol61/iss2/8 (дата обращения: 28.02.2024).

[9] Zheng B. China’s “Peaceful Rise” to Great-Power Status // Foreign Affairs. 01.09.2005. URL: https://www.foreignaffairs.com/articles/asia/2005-09-01/chinas-peaceful-rise-great-power-status (дата обращения: 28.02.2024).

[10] Zoellick R. Whither China? From Membership to Responsibility // National Committee on U.S.-China Relations. 21.09.2005. URL: https://www.ncuscr.org/wp-content/uploads/2020/04/migration_Zoellick_remarks_notes06_winter_spring.pdf (дата обращения: 28.02.2024).

[11] Kraska J. How the United States Lost the Naval War of 2015 // Orbis. 2010. Vol. 54. No. 1. P. 35–45.

[12] O’Rourke R. Great Power Competition: Implications for Defense – Issues for Congress // Congressional Research Service. 28.02.2024. URL: https://crsreports.congress.gov/product/pdf/R/R43838 (дата обращения: 28.02.2024).

[13] Clinton H. America’s Pacific Century // Foreign Policy. 11.10.2011. URL: https://foreignpolicy.com/2011/10/11/americas-pacific-century/ (дата обращения: 28.02.2024).

[14] LaGrone S. Greenert: Don’t “Unnecessarily Antagonize” China // USNI News. 17.06.2014. URL: https://news.usni.org/2014/06/17/greenert-dont-unnecessarily-antagonize-china (дата обращения: 28.02.2024).

[15] Shlapak D.A., Johnson M. Reinforcing Deterrence on NATO’s Eastern Flank: Wargaming the Defense of the Baltics // RAND Corporation. 2016. URL: https://www.rand.org/pubs/research_reports/RR1253.html (дата обращения: 28.02.2024).

[16] Nuland V. NATO: A 21st Century Alliance That Is Delivering. Remarks at the Center for European Policy Studies // U.S. Department of State. 30.10.2006. URL: https://2001-2009.state.gov/p/eur/rls/rm/75477.htm (дата обращения: 28.02.2024).

[17] Gates R. Speech: The Security and Defense Agenda (Future of NATO) as Delivered by Secretary of Defense Robert M. Gates in Brussels, Belgium // Defense-aerospace.com. 13.06.2011. URL: https://www.defense-aerospace.com/gates-farewell-speech-on-europe-and-nato/ (дата обращения: 28.02.2024).

[18] The National Military Strategy of the United States of America, 2015 // U.S. Department of Defense. June 2015. URL: https://history.defense.gov/Portals/70/Documents/nms/NMS2015.pdf?ver=XGOU_7X6YpNjZfuym7Jfvw%3D%3D (дата обращения: 28.02.2024).

[19] Богданов К.В. Указ. соч.

[20] Kitfield J. “Our Greatest Challenge”: Interview with CJCS Gen. Dunford // Breaking Defense. 12.08.2016. URL: https://breakingdefense.com/2016/08/our-greatest-challenge-cjcs-gen-dunford/ (дата обращения: 28.02.2024).

[21] Macron E. Emmanuel Macron in His Own Words (English). The French President’s Interview with The Economist // The Economist. 07.11.2019. URL: https://www.economist.com/europe/2019/11/07/emmanuel-macron-in-his-own-words-english (дата обращения: 28.02.2024).

[22] Defence Expenditure of NATO Countries (2014–2023) // NATO. 07.02.2024. URL: https://www.nato.int/nato_static_fl2014/assets/pdf/2024/3/pdf/240314-def-exp-2023-en.pdf (дата обращения: 28.02.2024).

[23] Barry B., Boyd H., Giegerich B. et.al. The Future of NATO’s European Land Forces: Plans, Challenges, Prospects // IISS. 27.06.2023. URL: https://www.iiss.org/research-paper/2023/06/the-future-of-natos-european-land-forces/ (дата обращения: 28.02.2024).

[24] Shifting the Goalposts? Defence Expenditure and the 2% Pledge, 2015. Oral Evidence at the Defence Committee // House of Commons. 17.11.2015. URL: https://committees.parliament.uk/oralevidence/4948/pdf (дата обращения: 28.02.2024).

[25] Bronk J. Interview: 3-to-5 Years from Now Is the Danger Time When the US Could Face Both China and Russia // Breaking Defense. 20.07.2023. URL: https://breakingdefense.com/2023/07/three-to-five-years-from-now-is-the-danger-time-when-the-us-could-face-both-china-and-russia (дата обращения: 28.02.2024).

[26] Тебин П.Ю. Чего ждать от саммита НАТО в Вильнюсе? // Россия в глобальной политике. 10.07.2023. URL: https://globalaffairs.ru/articles/sammit-nato-v-vilnyuse/ (дата обращения: 28.02.2024).

[27] Vilnius Summit Communiqué Issued by NATO Heads of State and Government Participating in the Meeting of the North Atlantic Council in Vilnius, 2023 // NATO. 11.07.2023. URL: https://www.nato.int/cps/en/natohq/official_texts_217320.htm (дата обращения: 28.02.2024).

[28] Integrated Review Refresh: Responding to a More Contested and Volatile World // HM Government. March 2023. URL: https://assets.publishing.service.gov.uk/government/uploads/system/uploads/attachment_data/file/1145586/11857435_NS_IR_Refresh_2023_Supply_AllPages_Revision_7_WEB_PDF.pdf (дата обращения: 28.02.2024).

[29] Bergmann M., Monaghan S. NATO’s Task in Vilnius Is Simple: Transform European Defense // Defense News. 07.07.2023. URL: https://www.defensenews.com/opinion/commentary/2023/07/07/natos-task-in-vilnius-is-simple-transform-european-defense (дата обращения: 28.02.2024).

[30] Top 100 Defense Companies, 2023 // Defense News. URL: https://people.defensenews.com/top-100/ (дата обращения: 28.02.2024).

[31] Тебин П.Ю. Действительно ли Европа зависит от НАТО? // МДК «Валдай». 01.09.2017. URL: https://ru.valdaiclub.com/a/highlights/evropa-zavisit-nato/ (дата обращения: 28.02.2024).

[32] Kallas K. Let’s Build a Combat-Effective Europe // Politico. 29.06.2023. URL: https://www.politico.eu/article/europe-nato-defense-spending-ammunition-combat-effective/ (дата обращения: 28.02.2024).

[33] Gray A., Irish J. NATO Leaders Send Mixed Messages in Japan Office Controversy // Reuters. 12.07.2023. URL: https://www.reuters.com/world/europe/issue-nato-japan-office-still-table-stoltenberg-2023-07-12/ (дата обращения: 28.02.2024).

[34] Cavoli C. U.S. European Command 2023 Posture Statement before United States House Armed Services Committee // U.S. House Armed Services Committee. 26.04.2024. URL: https://www.eucom.mil/document/42351/gen-christopher-g-cavoli-2023-posture-statement-to-the-hasc (дата обращения: 28.02.2024).

[35] Murray W.S. Revisiting Taiwan’s Defense Strategy // Naval War College Review. 2008. Vol. 61. No. 3. Article 3. URL: https://digital-commons.usnwc.edu/nwc-review/vol61/iss3/3 (дата обращения: 28.02.2024).

[36] Wintour P. Nato Members May Send Troops to Ukraine, Warns Former Alliance Chief // The Guardian. 07.06.2023. URL: https://www.theguardian.com/world/2023/jun/07/nato-members-may-send-troops-to-ukraine-warns-former-alliance-chief [Accessed 02 October 2023].

[37] Karnitschnig M. The Most Dangerous Place on Earth // Politico. 20.06.2022. URL: https://www.politico.eu/article/suwalki-gap-russia-war-nato-lithuania-poland-border/ (дата обращения: 28.02.2024).

[38] Van Tol J., Bassler C., Hacker T. et al. Deterrence and Defense in the Baltic Region: New Realities // CSBA. 02.06.2022. URL: https://csbaonline.org/research/publications/deterrence-and-defense-in-the-baltic-region (дата обращения: 28.02.2024).

[39] Tebin P.Yu. When Will This Zap End? // Russia in Global Affairs. 2022. Vol. 20. No. 2. P. 10–23.

Россия. Евросоюз. США. НАТО > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 мая 2024 > № 4720802 Прохор Тебин

Безопасность на Востоке и на Западе – взаимосвязь

Урегулирование кризиса европейской безопасности не приведёт к разрешению азиатских проблем

ЧЖЕ СУН ХУН

Заведующий кафедрой русистики Ханкукского университета иностранных языков (HUFS).

МЕЖДУНАРОДНЫЙ ДИСКУССИОННЫЙ КЛУБ «ВАЛДАЙ»

Напряжённость в Восточной Азии растёт с начала российской специальной военной операции.

Пока укрепляется трёхсторонний союз Южной Кореи, США и Японии, основанный на приверженности Соединённых Штатов расширенному сдерживанию, китайско-российские и северокорейско-российские отношения также становятся более тесными, а Северная Корея наращивает военный потенциал за счёт разработки ракет, разведывательных спутников и модернизации ядерного арсенала. Напряжённость между США и Китаем из-за Тайваньского пролива усугубляется, а вероятность вооружённого конфликта между Северной и Южной Кореей на Корейском полуострове не ослабевает.

Гегемонистская стратегия Вашингтона по расширению НАТО после холодной войны и российская гегемонистская стратегия постсоветской региональной интеграции в конечном итоге столкнулись на Украине. Она является одновременно частью Европы и постсоветского региона, что привело к кризису европейской безопасности. С геополитической точки зрения глобальная гегемония Соединённых Штатов зависит от сохранения американской гегемонии в Европе. По этой причине после холодной войны США расширили и развили НАТО – механизм вмешательства в европейскую безопасность.

Но европейская безопасность, как и глобальная безопасность, по сути, недостижима без американо-российского партнёрства.

Хотя Вашингтон настаивал на расширении НАТО и развитии потенциала ПРО, он стремился сохранить взаимодействие с Россией посредством подписания в мае 1997 г. Основополагающего акта о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности и создания Совета Россия – НАТО в мае 2002 года.

Но постепенно американцы начали впадать в высокомерие, сочтя, что могут поддерживать европейскую безопасность без партнёрства с Россией. Стремление Украины к членству в НАТО и развитие американского потенциала ПРО пересекли так называемые «красные линии», установленные Россией, однако Вашингтон отверг законные опасения Москвы по поводу безопасности как «геополитические амбиции», а её обещания о решительном ответе – как «пустую риторику». С отклонением проекта Договора между США и Россией о гарантиях безопасности и проекта Соглашения о мерах обеспечения безопасности России и государств – членов НАТО, которые были предъявлены Россией в качестве ультиматумов в декабре 2021 г., высокомерие Соединённых Штатов в конечном итоге привело к кризису европейской безопасности.

Кризис европейской безопасности неразрывно связан с кризисом безопасности в Восточной Азии по двум причинам.

Во-первых, кризис европейской безопасности сам по себе является продуктом меняющегося мирового порядка. Он стал результатом перехода от однополярного порядка под руководством США к многополярному порядку, при котором государства со стратегической автономией могут объединяться для сотрудничества или вступать в конфликты в зависимости от каждого конкретного случая. Поскольку Соединённые Штаты больше не могут монополизировать гегемонию, в Восточной Азии активизировались государства, находящиеся вне американского контроля. Китай отстаивает свои интересы в соответствии со своей экономической и военной мощью, а Северная Корея укрепляет статус неофициальной ядерной державы, больше не ожидая «большой сделки» с Америкой.

Во-вторых, США и Россия, будучи ключевыми для обеспечения или разрушения европейской безопасности игроками, имеют свои интересы также и в Восточной Азии. Как ранее отмечал Збигнев Бжезинский, традиционная евразийская стратегия Соединённых Штатов заключается в наличии «плацдарма» в Европе и «якоря» в Восточной Азии, поэтому США сохраняют как НАТО в Европе, так и альянсы с Южной Кореей и Японией на Востоке. В сентябре 2021 г. Вашингтон создал AUKUS при участии Британии, чтобы держать Китай под контролем, а с начала СВО пытается связать евроатлантический альянс с Индо-Тихоокеанским регионом путём проведения встречи лидеров четырёх азиатско-тихоокеанских партнёров (AP4) и саммита «Южная Корея – США – Япония» на полях саммита НАТО. Россия, в свою очередь, поддерживает отношения дружбы и сотрудничества с Китаем, одновременно укрепляя связи с Северной Кореей. Действительно, Москва не смогла бы мобилизовать большое количество войск, вооружения и техники для СВО, не будь «дружбы без границ и сотрудничества без запретных зон» с Китаем, с которым у неё общая протяжённая граница. Кроме того, Россия меняет стратегическую политику в отношении Северной Кореи и укрепляет с ней связи, чтобы отвлечь американцев на глобальном уровне, противодействовать увязыванию их евроатлантической и индо-тихоокеанской стратегий и ограничить уровень поддержки Южной Кореей Украины.

Хотя кризис европейской безопасности связан с кризисом безопасности в Восточной Азии, его разрешение не обязательно приведёт к разрешению азиатских проблем.

Кризис безопасности в Восточной Азии разворачивается на фоне более чем семидесятилетней военной конфронтации между Северной и Южной Кореей (и её наследия в виде эксклюзивных союзов) и конкуренции между ослабевающей гегемонистской державой и растущим соперником. Более того, глубоко укоренившийся национализм стран Восточной Азии делает нереальной любую идею создания в регионе общей архитектуры безопасности. Таким образом, кризис является одновременно старым и новым. В Восточной Азии логика «мира посредством доверия» всё чаще рассматривается как заблуждение, а логика «принуждения к миру силой» становится символом веры.

Автор: Чже Сун Хун, заведующий кафедрой русистики Ханкукского университета иностранных языков (HUFS).

Данный материал был впервые опубликован на сайте Международного дискуссионного клуба «Валдай» в марте 2023 года. Другие аналитические материалы сайта можно найти здесь: https://ru.valdaiclub.com/a

Евросоюз. Китай. Азия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 мая 2024 > № 4720801 Чже Сун Хун

Трёхполярный мир и блоковые треугольники в Восточной Азии

России стоит избегать излишней вовлечённости в конфликт Китая и Соединённых Штатов

КИРИЛЛ БАБАЕВ

Доктор филологических наук, директор Института Китая и современной Азии РАН.

КОНСТАНТИН АСМОЛОВ

Кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Китая и современной Азии РАН.

В начале нынешнего десятилетия мир вступил в период, обычно называемый глобальной турбулентностью. Такие переходные моменты, неизбежные при крушении отживших систем международных отношений и начале формирования новых, происходят с ускоряющейся периодичностью (1618–1648, 1792–1815, 1914–1919, 1938–1945, 1988–1992). Нынешний характеризуется следующими процессами.

Первое. Рост недовольства развивающихся стран текущим миропорядком, который видится как возможность для США и «коллективного Запада» диктовать миру свою волю. Западный «порядок, основанный на правилах», воспринимается как навязанный Вашингтоном, а международные организации, которые должны в его рамках выполнять функции арбитров, – как структуры, выдающие западную политику военных интервенций и экономических санкций за волю международного сообщества. По словам главы МИД России Сергея Лаврова[1], «мировое большинство, представляющее 85 процентов населения Земли, выступает за более справедливое распределение глобальных благ и уважение цивилизационного многообразия, за последовательную демократизацию международной жизни». О новой системе говорит и президент США Джо Байден: «Я думаю, что у нас есть возможность сделать что-то, если мы достаточно смелы и уверены в себе, чтобы объединить мир так, как никогда раньше. Мы жили в послевоенном периоде в течение пятидесяти лет, и всё работало чертовски хорошо, но это выдохлось. Нужен новый мировой порядок»[2].

Второе. Деглобализация, или, более конкретно, кластеризация мира и международных экономических отношений, основанная на политических предпочтениях. Происходит распад единого политического, экономического и информационного пространства и возвращение к системе блоков (отличных от военных союзов эпохи холодной войны). Размежевание, возможно, глубже, чем в ХХ веке, когда экономическое взаимодействие между двумя основными военно-политическими блоками не прекращалось.

Третье. Возвращение войны как одного из приемлемых инструментов разрешения политических споров. Вооружённый конфликт как способ решения проблем, к которому ранее прибегали в основном отдельные страны третьего мира, перестал быть табуирован и для великих держав, особенно после событий в Югославии в 1999 году.

Вероятность глобального столкновения повышается, но анализ перспектив надо начинать с определения основных центров силы. Сегодня это Россия, США и Китай, отношения между которыми формируют т.н. «стратегический треугольник».

Треугольник – неравновесная конструкция из нескольких центров силы, каждый из которых преследует собственные цели и использует для их продвижения различные методы.

Вес трёх ведущих сил может различаться как по совокупной мощи, так и по иным параметрам. Применительно к Восточной Азии под треугольниками можно понимать военно-политические союзы, процесс формирования которых происходит на наших глазах. Это «Вашингтон – Токио – Сеул» и «Москва – Пекин – Пхеньян», которые определят региональную военно-политическую ситуацию в краткосрочной и среднесрочной перспективе.

Методологическую основу рассмотрения проблемы составляют системный, исторический и генетический подходы в исследовании международных отношений, новейшие достижения теории международных отношений и предложенный Андреем Ахременко[3] и его коллегами т.н. сценарный метод прогнозирования. Другая опора – методы ситуационных анализов, разработанные Евгением Примаковым и его последователями[4], а также теория самосбывающегося пророчества американского социолога Роберта Мёртона, согласно которой «публичные определения ситуации (пророчества или предсказания) становятся неотъемлемой частью ситуации и тем самым влияют на последующие события»[5].

Триполярный мир и основные стратегии акторов

Триполярный мир встречается в истории чаще, чем кажется на первый взгляд. Например, в условиях упадка Версальской системы тремя центрами стали СССР, гитлеровская Германия и союзники: временный блок между двумя первыми укрепил их, а его разрушение и последующий союз Запада с СССР привели к поражению Третьего рейха. Падение Восточного блока на излёте холодной войны отчасти связано с расколом между Москвой и Пекином и триполярной системой отношений в 1970—1980-е годы.

Не случайно декан и профессор Школы перспективных международных и региональных исследований Восточно-Китайского педагогического университета Фэн Шаолэй называет «трёхсторонние отношения» базовой категорией истории: «Неважно, что собой представляют двусторонние или многосторонние отношения – всегда просматривается тень “третьей стороны” (государства или группы государств)»[6].

Если биполярный мир сравним с чашами весов, то триполярный – сложная, вращающаяся в трёх измерениях конструкция сдержек и противовесов.

Добавим, что сила каждого из трёх игроков – величина непостоянная, она может и расти, и уменьшаться.

Как и в биполярном мире, каждый актор собирает младших союзников, формируя военно-политические альянсы, предполагающие «взаимную оборону», либо более мягкие варианты сообществ, построенные на «умной силе» или ценностной гегемонии. Союзники нередко пытаются обеспечить себе стратегическую автономию по важным для них направлениям; в ситуации двух восточноазиатских треугольников этот момент хорошо виден.

Существует несколько стратегий «политики на троих».

Первая. Между сторонами достигнут консенсус по разделению зон влияния или сфер ответственности, сложившимся правилам игры и средствам разрешения споров. По сути, такой была схема, принятая после Второй мировой войны, когда все страны-победители, включая Китай, стали постоянными членами СБ ООН с правом вето. Однако по мере нарастания конкуренции или злоупотребления правилами эта модель прекращает существование.

Вторая. Более реалистичную стратегию можно условно назвать «гирькой на весах», и она используется, когда третий актор существенно уступает по мощи первым двум, так что миропорядок кажется биполярным. Однако без помощи третьего два основных соперника не способны одержать победу или развить успех, потому перетягивают его на свою сторону, порой в обмен на долю стратегической автономии или свободы рук за рамками главного противостояния. Часто третий актор наращивает мощь именно благодаря умелому лавированию, после чего модель меняется.

Третья. Ещё одну стратегию можно назвать «дружбой против», в англоязычной литературе её принято называть balancing. Два актора объединяются против третьего, чей увеличившийся потенциал несёт общую угрозу. Их совокупные возможности позволяют победить оппонента или хотя бы сдержать его. Нередко союз диктуется прагматическими соображениями и может объединять неестественных партнёров. Пример – вынужденное сотрудничество англо-американского блока и Советского Союза против Третьего рейха во Второй мировой (как говорил Уинстон Черчилль, «если бы Гитлер вторгся в ад, я по меньшей мере благожелательно отозвался бы о сатане в палате общин[7]»). Иногда такие союзы обрамляются общей идеологической основой, но как только внешняя угроза исчезает, внутренние проблемы снова выходят на первый план, и вчерашние союзники становятся врагами.

Четвёртая. Стратегия «сидя на горе, наблюдать за борьбой тигров» существует в двух вариантах. Первый предполагает определённый нейтралитет или невмешательство, во втором третья сила попытается стравить две другие в смертельной схватке, после чего добить победителя, в стиле известной цитаты Гарри Трумэна: «Если мы видим, что Германия побеждает, мы должны помочь России, а если Россия побеждает, мы должны помочь Германии… хотя ни при каких обстоятельствах я не хотел бы видеть победителем Гитлера»[8].

Современные дискуссии о месте России в треугольнике предлагают элементы каждой из указанных стратегий. Отчасти это связано с тем, что в триполярном мире мобильного баланса сил одна стратегия легко заменяется на другую.

Расстановка сил в треугольнике РФ – КНР – США

В триполярной модели Россия – Китай – Соединённые Штаты отношения находятся в определённом балансе. У России и США он обусловлен ядерным паритетом. Мощь стратегических ядерных сил обеих держав существенно превосходит китайскую, вероятность конфликта между ними упирается в риск его эскалации до полномасштабной ядерной войны.

Американо-китайский баланс базируется на гигантской экономической взаимосвязанности и взаимозависимости. Не случайно важным элементом подготовки Вашингтона к потенциальному конфликту стали попытки видоизменить цепочки поставок, чтобы снизить зависимость от импорта из Китая.

Российско-китайский баланс основан на общности целей и общей угрозе со стороны США, противостоять которой в одиночку ни Россия, ни КНР эффективно не смогут. Экономическое доминирование Китая уравновешивается тем, что Пекин сталкивается со сложностями при выстраивании отношений с другими крупными игроками развивающегося мира и ему нужна Россия как ядро БРИКС и более приемлемый партнёр для таких стран, как Индия, Вьетнам, Индонезия, Бразилия, Турция. «Россия является для Китая фактически единственным крупным союзником-партнёром»[9]. Александр Лукин указывает, что ни Пекин, ни Москва не ставят целью сдерживание Вашингтона как таковое: скорее Россия и Китай противодействуют курсу Вашингтона на сохранение прежней политической гегемонии[10].

Отношения Москвы и Пекина традиционно воспринимаются как партнёрские. Но вопрос, идёт ли речь о стратегическом партнёрстве или тактическом союзе, обусловленном общей угрозой, остаётся дискуссионным, в том числе с точки зрения того, в какой степени Россия должна вовлекаться в американо-китайский конфликт. Россию и Китай объединяет общая угроза, однако в российском политикуме наблюдается не только «дружба против», но и желание избежать избыточного вовлечения в конфликт в качестве младшего партнёра более великой державы. Как указывал Евгений Примаков, «одно из основных направлений российской внешней политики должно быть следующим: не заключать союза с Китаем против США и не заключать союза с США против Китая, а строить отношения с двумя сверхдержавами на базе взаимовыгодного сотрудничества»[11].

В монографии ИКСА РАН отмечалось: «В случае создания военно-политического союза, у Китая и России неизбежно возникнет проблема “ведущего и ведомого”, что может обострить существующие разногласия. Поэтому обе державы придерживаются принципов всеобъемлющего стратегического партнёрства, а не принципа союзничества»[12]. На фоне нарастания противостояния с Вашингтоном отношения между Москвой и Пекином будут укрепляться, однако усугубятся и попытки Соединённых Штатов внести раскол по нескольким направлениям.

Во-первых, как отмечал один из авторов[13], российская политическая элита не любит Запад, но, по крайней мере, хорошо его знает. Китай же она знает очень слабо, а неизвестность пугает. Поэтому, используя как либерально настроенных учёных, так и ветеранов борьбы с маоизмом, США и Европа пытаются создать в России впечатление о Китае как об опасном партнёре, союз с которым не сулит ничего хорошего. Правда, в российском государственном и управленческом сегменте всё больше лиц, знакомых с китайской спецификой.

Второе направление американской политики заключается в создании для Москвы таких трудностей, чтобы она не могла содействовать Китаю в конфронтации с Соединёнными Штатами, противников надо разбивать поодиночке. В этом, по сути, основная геостратегическая цель украинского конфликта для Вашингтона. Даже в случае успешного завершения операции и капитуляции украинского режима России придётся потратить астрономические ресурсы на обустройство новых территорий.

Наконец, отметим, что определённый конфликтный потенциал между Пекином и Москвой присутствует, хотя его стараются гасить с обеих сторон. Хороший пример – история с картой КНР 2023 г., на которой о. Уссурийский, половина которого принадлежит РФ, был обозначен как территория Китая. В иной ситуации возник бы скандал с обвинениями Пекина в территориальных претензиях, но официальный представитель МИД РФ подчеркнула, что «пограничный вопрос между нашими странами окончательно разрешён», а китаисты высказали предположение, что речь шла о недоразумении, связанном с технической ошибкой[14].

В 2019 г. Фэн Шаолэй[15] обращал внимание на «прохладные отношения и слабое взаимодействие в треугольнике Китай – США –Россия», которые делают его «неравносторонним» из-за «асимметрии возможностей». Фэн считает, что отношения между КНР, Соединёнными Штатами и Россией не похожи на противостояние времён холодной войны из-за отсутствия конфликта идеологий или глобальных стратегий. Он замечает, что к движению Москвы в сторону Пекина привело расширение НАТО на восток без учёта интересов России, и фактически все «движения» КНР и РФ происходили под внешним влиянием.

В том же 2019 г. Чжао Хуашэн указывал, что китайско-российский союз подразумевал бы восприятие США как открытого врага. Союз позволяет ослабить общую угрозу, но обозначение великой державы в качестве врага само по себе создаёт огромное стратегическое давление. Поэтому большим стратегическим успехом для Китая было бы «не позволить партнёру превратиться во врага», ибо КНР «отвергает менталитет холодной войны» и «игру с нулевой суммой». Китайский автор указывает, что вероятность китайско-российского формального военно-политического союза очень низка, но если китайско-американские и российско-американские отношения продолжат деградировать, это подтолкнёт Китай и Россию к созданию блока[16].

Восточная Азия: западный треугольник на пути к аналогу НАТО

И Россия, и Китай, и США могут быть условно названы частью «большой Восточной Азии». Перейдём к региональному измерению, обратив особое внимание на Корейский полуостров, где граница между двумя «малыми» треугольниками – условным восточным (РФ — КНР — КНДР) и условным западным (США – Япония –РК) проходит по 38-й параллели.

Западный треугольник преуспел существенно больше, чем восточный, по части институционального оформления альянса, важным шагом стал трёхсторонний саммит в Кэмп-Дэвиде в 2023 году[17]. Система взаимодействия, консультирования и обмена информацией уже работает, и «обязательство проводить консультации между Японией, Республикой Корея и Соединёнными Штатами»[18] закреплено специальным документом. Расписаны конкретные меры по сдерживанию Китая и фактически ликвидации суверенитета КНДР – в документах упомянут «единый Корейский полуостров, который является свободным и мирным». Сеул, Вашингтон и Токио создали «горячую линию» в области безопасности, которая обеспечит круглосуточную голосовую и видеосвязь между лидерами и высшими должностными лицами РК, США и Японии[19]. В 2024 г. планируются учения, где будет отрабатываться применение «южной стороной» ядерного оружия[20].

Под создание блока подведена идеологическая база, его целью объявлен «свободный и открытый Индо-Тихоокеанский регион, основанный на уважении к международному праву, общим нормам и ценностям».

Понятно, что западный треугольник в Восточной Азии не является прямым аналогом НАТО, но новый век требует новых форматов.

Тем более что военно-политические гарантии Вашингтона Сеулу и Токио отражены по отдельности в других документах. Контакты РК и НАТО тоже развиваются[21], а республиканец Майк Лоулер выносил на рассмотрение Конгресса законопроект о формировании целевой группы, которая займётся изучением вопроса создания т.н. «Организации Индо-Тихоокеанского договора» (IPTO)[22]. Таким образом, разговоры о формировании «азиатского НАТО», мягко говоря, небеспочвенны[23].

СМИ Южной Кореи объясняли срочное создание такой структуры укреплением союза Москвы, Пекина и Пхеньяна, намекая на секретные договорённости. Так, The Korea Herald прямо писала, что «конфронтация между свободным миром и авторитарными диктатурами, похоже, обостряется по мере того, как Северная Корея, Китай и Россия открыто демонстрируют солидарность»[24]. А Федерико Джулиани вообще назвал сближение Пекина, Пхеньяна и Москвы «треугольником смерти»[25], хотя на текущий момент никакого формального союза между ними нет.

Восточный треугольник, которого нет

Треугольник РФ – КНР – КНДР, как и российско-китайское стратегическое партнёрство, обусловлен общей угрозой и общим неприятием политики США, но не оформлен институционально. Так, договор о военной помощи существует только между Пекином и Пхеньяном, военного союза между РФ и КНДР формально нет. И хотя обмен визитами в 2023 г. дал повод для разнообразных слухов, документов, которые можно сравнить с кэмп-дэвидскими, официально не существует. Есть разные варианты, как в зависимости от дальнейшего слома миропорядка станет развиваться военное сотрудничество Москвы и Пхеньяна[26], но всё на уровне предположений и рекомендаций.

Россия и Китай ставят на Корейском полуострове единые цели.

Во-первых, разрешение ядерной проблемы полуострова политико-дипломатическим путём. Точнее, с точки зрения реальной политики попытка максимально заморозить вопрос, снизив рост напряжённости, так как принятые в КНДР регламенты использования ядерного оружия схожи с российскими и, таким образом, соответствуют образу ответственной державы.

Во-вторых, Россия заинтересована в существовании Северной Кореи в качестве не только буферной зоны, но и одного из немногих идеологических союзников[27]. Москва и Пхеньян выступают единым фронтом против намерения США навязать всему миру порядок, в который включён тренд на демонизацию, изоляцию, а в перспективе – ликвидацию КНДР как государственного образования. Так, 19 октября 2023 г. Сергей Лавров указывал, что «поступательное развитие двусторонних отношений отвечает интересам наших государств, способствует укреплению мира и безопасности в Северо-Восточной Азии. Этой же цели служит развитие наших отношений с КНР»[28].

На практике это выглядит как неоднократные попытки России и Китая смягчить санкционное воздействие на КНДР, которое, по мысли Москвы и Пекина, должно быть соразмерно поведению Пхеньяна на фоне объявленного им моратория на ядерные испытания и пуски МБР. К сожалению, правительство Байдена последовательно торпедировало подобные инициативы, в результате чего в 2022 г. пуски МБР возобновились.

В свою очередь, с 2022 г. Россия и Китай начали более активное противостояние санкционному давлению американцев на КНДР и иным попыткам использовать СБ ООН для шельмования Пхеньяна. Так, 26 мая 2022 г. Россия и Китай наложили вето на проект санкционной резолюции США[29], и с тех пор любые попытки провести через Совбез дополнительные санкции против Пхеньяна заканчивались тем, что дело даже не доходило до голосования. Отметим, что ряд российских учёных считает, что присоединение Москвы к санкциям 2016–2017 гг. было ошибкой[30], и сохранение этого режима в новой обстановке «вызывает много вопросов». 28 марта 2024 г. Россия наложила вето на продление мандата группы экспертов ООН по мониторингу режима санкций против КНДР.

25 августа 2023 г. Москва и Пекин пресекли открытое обсуждение в СБ ООН проблемы прав человека в КНДР, которое, по мысли Вашингтона, также могло привести к обличающей резолюции. Российская сторона указала, что Совет Безопасности не уполномочен заниматься правозащитными вопросами[31].

Северная Корея также укрепляет связи с Китаем и Россией. Отношения с Пекином во многом базируются на том, что он является основным торговым партнёром, а с 2018 г. дружба двух стран позиционируется как непрерывный процесс, скреплённый кровью во время Корейской войны 1950–1953 гг., основанный на социалистической идеологии, исповедуемой братскими партиями, и не зависящий от сиюминутной конъюнктуры. На каждый важный для двух стран праздник или мероприятие Си Цзиньпин и Ким Чен Ын обмениваются телеграммами[32] или устными посланиями[33], включающими утверждения, что «Китай и Корея являются дружественными соседями, соединёнными горами и реками», а «китайско-корейская дружба долгое время сохраняла тенденцию развития, преодолевая испытания изменением международной ситуации, и становится ещё более надёжной с течением времени»[34].

Развиваются отношения Северной Кореи и России. Помимо визита в Пхеньян военно-правительственной делегации во главе с министром обороны Сергеем Шойгу в конце июля 2023 г. и шестидневного пребывания Ким Чен Ына в России (12—18 сентября 2023 г.), в октябре 2023 г. состоялся визит в Пхеньян главы российского МИД Сергея Лаврова, а в декабре КНДР посетил губернатор Приморского края Олег Кожемяко[35].

Как указывает Артём Лукин, Пхеньян осознаёт, что его ядерное оружие может обеспечить «сдерживание против прямой агрессии, но оно бесполезно в большинстве других кризисных сценариев». Появление «западного треугольника» делает ситуацию ещё более тревожной. Если проводить сравнение Севера и Юга по конвенциональному оружию, Юг существенно превосходит Север, а вопрос о появлении в регионе стратегических активов США может нивелировать фактор ядерного оружия[36]. Единственный способ преодолеть разрыв – искать стратегических союзников, среди которых «Китай останется главным экономическим спонсором и дипломатическим защитником, в то время как Россия будет играть роль главного военного партнёра. Москва будет рада такой роли хотя бы потому, что ей нечего терять в отношениях с Вашингтоном, Сеулом и Токио»[37].

Проблем в восточном треугольнике хватает. Например, в отличие от КНДР, Китай не поддерживает открыто действия России на Украине, так как не желает быть обвинённым в двойных стандартах, поощряя сецессии за пределами собственной страны. Есть противоречие относительно открытия транспортного пути для китайских судов через реку Туманган в Японское море, некоторая взаимная ревность во взаимоотношениях с центральноазиатскими странами и Монголией. А политика КНДР в сфере безопасности и вовсе диктуется собственными соображениями, и рекомендациям Москвы и Пекина по этому поводу в Пхеньяне следуют, мягко говоря, далеко не всегда. Да, КНДР очень зависима от китайского сырья и китайской помощи, однако вопросы безопасности имеют для Севера определяющее значение. Предположения, что Пхеньян до сих пор откладывает ядерное испытание якобы по просьбе Пекина, не доказаны.

Позиции сторон в восточном треугольнике более равносторонние: в них нет отношений сюзерена и вассала.

Нам кажется, это связано с рядом факторов: у всех трёх стран есть сухопутные границы без актуальных территориальных претензий, все три обладают ядерным оружием, налицо общая память и отсутствие исторических претензий друг к другу.

Каковы перспективы создания «азиатской ОВД» как ответа на «азиатское НАТО»? Стивен Уолт отмечал, что к поиску союзников мотивирует не столько сила потенциального агрессора, сколько восприятие этой угрозы потенциальной жертвой[38]. Следует обратить внимание на теорию самосбывающегося пророчества, которое указывает, что западные страхи о «треугольнике смерти» и ажиотаж вокруг этой темы могут привести к тому, что такой треугольник вынужденно сложится на самом деле.

Противостояние треугольников: к чему готовиться

«То, что мы переживаем сейчас, – это больше, чем испытание на прочность миропорядка, сформировавшегося после холодной вой­ны. Это его конец», – сказал недавно госсекретарь США Энтони Блинкен[39]. Предчувствие большого конфликта витает в воздухе. В отчёте о мировом порядке “Near Global Survey 2023”, опубликованном аналитическим центром NEAR Foundation[40], 15 процентов опрошенных экспертов полагают, что военное столкновение между Пекином и Вашингтоном вероятно в течение следующих 5—10 лет, а 10 процентов считают его неминуемым в течение пяти лет. Ни один эксперт не ожидает компромисса.

Существование двух треугольников провоцирует региональную напряжённость, и можно отметить[41] три очага потенциального взрыва: Корейский полуостров как зона неурегулированного конфликта между двумя государствами; Тайвань, который Запад подталкивает к формальному отделению от Китая, что заставляет Пекин рассматривать возможность военного решения тайваньского вопроса; китайские границы в Южно-Китайском море, где права на ряд небольших архипелагов предъявляют как КНР, так и её соседи – Вьетнам, Малайзия, Филиппины и другие.

Однако вероятность того, что масштабный конфликт начнётся на Корейском полуострове, на взгляд авторов, скорее снижается. С одной стороны, формально напряжённость выходит на новый уровень – стороны открыто заявляют об опасности ядерного столкновения, удары входят в сценарий учений. Прошедшие в августе 2022 г. манёвры «Щит свободы», где отрабатывалось отражение ядерного нападения, с одной стороны, и налёты стратегических бомбардировщиков, способных нести ядерное оружие[42], с другой, были равноценны северокорейским командно-штабным учениям, где также отрабатывалось применение тактического ядерного оружия[43]. Однако Север и Юг не намерены переходить грань. Ни на Севере, ни на Юге у власти нет очевидных «ястребов». Южнокорейские военные понимают, что военно-промышленный потенциал Севера не позволит им достичь лёгкой победы, и перевес возможен, только если Южная Корея проведёт модернизацию вооружений и/или вновь поднимет вопрос о размещении ядерного оружия на своей территории.

Как неоднократно отмечали эксперты, если вооружённый конфликт случится, обеим сторонам удобнее сразу наносить удары с максимальной силой, применяя ядерное оружие[44]. Целью Севера будут центры принятия решений, стратегические объекты, военные базы, логистические узлы Японии и РК. Ущерб западной коалиции окажется неприемлемым.

Тем не менее нельзя отвергать вероятность конфликта по иррациональным причинам. Это и ситуация, когда у кого-то сдадут нервы, и вариант «неверно интерпретированного сигнала» или осознанной провокации ультраконсервативных сил, подобных «Борцам за свободную Северную Корею», которые в своё время всерьёз обсуждали отправку в КНДР предметов, заражённых коронавирусом[45]. В этом случае Север не сможет не отреагировать, а Юг – не ответить.

Значительно вероятнее конфликт, завязанный на китайско-американском противостоянии. Это спорные острова в Восточно-Китайском море, о которых упоминалось в Кэмп-Дэвидских соглашениях, и Тайвань[46]. О необходимости готовиться к военной операции на Тайване руководство КНР объявляло не раз[47], в ответ США говорили о готовности вступить в вооружённое противостояние с Китаем[48]. Статус-кво сохранился и после выборов на острове 13 января 2024 года.

Рискнём предположить, что ни Северная, ни Южная Корея не будут избыточно вовлекаться в противостояние Соединённых Штатов и Китая, если его ход не начнёт угрожать интересам непосредственно Пхеньяна или Сеула.

Наиболее вероятная реакция Республики Корея на тайваньский конфликт сведётся к дипломатической поддержке Вашингтона или поставке Тайваню нелетального вооружения. Возможность того, что Север станет воевать за интересы Китая, ещё меньше, чем то, что Юг начнёт активно сражаться за интересы Америки, подставляя бок для удара Пекину или Пхеньяну. Во-первых, идеология чучхе не предполагает, что Север пожертвует своими интересами ради старшего партнёра. Во-вторых, возможно, в самом Пекине северокорейскую помощь сочтут избыточной, потому что тайваньская проблема – внутреннее дело Китая. Конфликты в Южно-Китайском море тем более далеки как от интересов Пхеньяна, так и от интересов Сеула.

Выводы

Стратегический треугольник США – КНР – РФ оказывает влияние на будущее всего мира. Москва и Пекин выступают единым фронтом, но России следует избегать излишней вовлечённости в конфликт Китая и Соединённых Штатов, не затрагивающий непосредственно российские интересы, и не выступать в паре как «младший партнёр»: определение рамок вовлечённости может быть частью оговорённого союза.

Под влиянием описанного выше в Восточной Азии идёт образование «малых» треугольников Россия – КНР – КНДР и США –Япония – РК, причём западный блок значительно более институционально оформлен. Тренд на укрепление блоков продолжится как минимум до весны 2027 г. – конца президентских полномочий Юн Сок Ёля.

Хотя формирование двух треугольников ведёт к общей напряжённости в Восточной Азии и региональной гонке вооружений, возможность того, что конфликт начнётся на Корейском полуострове, представляется менее вероятной, чем конфликт за Тайвань. В среднесрочной перспективе (или как минимум до конца полномочий президента РК Юн Сок Ёля в 2027 г.) две Кореи будут повышать градус напряжённости, но стараться не провоцировать самоубийственный для обеих вооружённый конфликт.

Авторы:

Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Китая и современной Азии РАН.

Кирилл Бабаев, доктор филологических наук, директор Института Китая и современной Азии РАН.

СНОСКИ

[1] «Соблюдение принципов Устава ООН во всей их совокупности и взаимосвязи – залог международного мира и стабильности». Статья министра иностранных дел Российской Федерации С.В. Лаврова, 10 октября 2023 года // МИД РФ. 10.10.2023. URL: https://mid.ru/ru/foreign_policy/news/1908289 (дата обращения: 01.04.2024).

[2] Remarks by President Biden at a Campaign Reception // The White House. 20.10.2023. URL: https://www.whitehouse.gov/briefing-room/speeches-remarks/2023/10/20/remarks-by-president-biden-at-a-campaign-reception-3/ (дата обращения: 01.04.2024).

[3] Ахременко А.С. Сценарный метод прогнозирования политических процессов. Диссертация на соискание степени кандидата политических наук: специальность 23.00.02 «Политические институты, процессы и технологии»: диссертация на соискание ученой степени кандидата педагогических наук. М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, 1999. 153 с.

[4] Примаков Е.М., Хрусталёв М.А. Ситуационные анализы. Методика проведения. Очерки текущей политики. Выпуск 1. М.: Научно-образовательный форум по международным отношениям, МГИМО МИД России, 2006. 28 с.

[5] Merton R. The Self-Fulfilling Prophecy // The Antioch Review. 1948. Vol. 8. No. 2. P. 195.

[6] 冯绍雷?“能级非对称”下?中俄美三国如何“演义” [«Асимметрия возможностей»: история треугольника Китай – Россия – США] // 观察者网 [Гуаньча]. 24.01.2019. URL: https://www.guancha.cn/FengShaoLei/2019_01_13_486674_1.shtml (дата обращения: 01.04.2024).

[7] “If Hitler invaded Hell, I would make at least a favourable reference of the Devil in the House of Commons”. Цит. по: Nagorski A. The Greatest Battle. N.Y.: Simon & Schuster, 2007. P. 150–151. См. также: Черчилль У. Вторая мировая война. М.: 1948–1955. Т. 3. С. 363.

[8] McCullough D. Truman. N.Y.: Simon & Schuster, 1992. P. 262.

[9] Кирилл Бабаев: «Китай в глобальном конфликте занял сторону России» // Новые Известия. 18.03.2023. URL: https://newizv.ru/news/2023-03-18/kirill-babaev-kitay-v-globalnom-konflikte-zanyal-storonu-rossii-401192 (дата обращения: 01.04.2024).

[10] Лукин А.В. Американо-китайское соперничество в АТР: декларации и реальность // Россия в глобальной политике. 2023. Т. 21. No. 1. С. 118–137.

[11] Наш Примаков / ИМЭМО РАН; под ред. Н.И. Ивановой. М.: Магистр, 2016. С. 117.

[12] Стратегический треугольник США – КНР – РФ: вызовы и перспективы безопасности России: монография / под ред. Ю.В. Морозова, В.И. Батюка. М.: ИКСА РАН, 2022. С. 523.

[13] Асмолов К.В. Какая Россия нужна Китаю // Русский журнал. 26.03.2007. URL: http://www.russ.ru/layout/set/print/pole/Kakaya-Rossiya-nuzhna-Kitayu (дата обращения: 01.04.2024).

[14] Техническая ошибка: весь Большой Уссурийский оказался в составе КНР на китайской карте // Новости Хабаровска. 30.08.2023. URL: https://www.dvnovosti.ru/khab/2023/08/30/159881/ (дата обращения: 01.04.2024).

[15] 冯绍雷?“能级非对称”下?中俄美三国如何“演义” [«Асимметрия возможностей»: история треугольника Китай – Россия – США] // 观察者网 [Гуаньча]. 24.01.2019. URL: https://www.guancha.cn/FengShaoLei/2019_01_13_486674_1.shtml (дата обращения: 01.04.2024).

[16] Чжао Х. «Новый треугольник» в отношениях между Китаем, Россией и США // Сравнительная политика. 2019. Т. 10. No. 2. C. 69–85.

[17] См. подробнее: Full Text of “Camp David Principles” Agreed by Leaders of S. Korea, U.S., Japan // Yonhap News Agency. 19.08.2023. URL: https://en.yna.co.kr/view/AEN20230819000400315?section=news (дата обращения: 01.04.2024); Full Text of Joint Statement of Leaders of S. Korea, U.S., Japan // Yonhap News Agency. 19.08.2023. URL: https://en.yna.co.kr/view/AEN20230819000300315?section=news (дата обращения: 01.04.2024).

[18] Full Text of “Commitment to Consult” Agreed by Leaders of S. Korea, U.S., Japan // Yonhap News Agency. 19.08.2023. URL: https://en.yna.co.kr/view/AEN20230819000500315?section=news (дата обращения: 01.04.2024).

[19] РК, США и Япония создали «горячую линию» связи // Международное радио Кореи. 17.10.2023. URL: http://world.kbs.co.kr/service/news_view.htm?lang=r&Seq_Code=76072 (дата обращения: 01.04.2024).

[20] ??, ?? 8? UFS ? ???? ? ?? ???? [США и Южная Корея впервые проведут ядерные учения во время UFS в августе следующего года] // ???? [Yonhap News Agency]. 16.12.2023. URL: https://m.yna.co.kr/view/AKR20231216028300504?section=politics/index (дата обращения: 01.04.2024).

[21] Глава минобороны РК встретился с представителями стран НАТО // Международное радио Кореи. 14.12.2023. URL: http://world.kbs.co.kr/service/news_view.htm?lang=r&Seq_Code=76631 (дата обращения: 01.04.2024).

[22] 美??, ???? ?? ?? ?? ?????…TF?? ?? ?? [В Конгрессе США полным ходом обсуждается создание нового НАТО в Азии… Представлен законопроект о составе НАТО] // ???? [Yonhap News Agency]. 11.12.2023. URL: https://www.yna.co.kr/view/AKR20231211001900071?section=nk/news/all (дата обращения: 01.04.2024).

[23] Never Say Never to an Asian NATO // Foreign Policy. 06.09.2023. URL: https://foreignpolicy.com/2023/09/06/asian-nato-security-alliance-china-us-quad-aukus-japan-australia-taiwan-military-biden/ (дата обращения: 01.04.2024).

[24] NK-China-Russia Intimacy. S. Korea, US, Japan Should Discuss Stronger Extended Deterrence at Camp David Summit (EDITORIAL from Korea Herald on Aug. 1) // Yonhap News Agency. 01.08.2023. URL: https://en.yna.co.kr/view/AEN20230801000500320?section=news (дата обращения: 01.04.2024).

[25] Giuliani F. Il triangolo della morte asiatico che minaccia gli Usa // InsideOver. 20.04.2023. URL: https://it.insideover.com/difesa/il-triangolo-della-morte-asiatico-che-minaccia-gli-usa.html (дата обращения: 01.04.2024).

[26] Асмолов К.В. По итогам визита министра обороны РФ в Северную Корею // Новое Восточное Обозрение. 08.08.2023. URL: https://journal-neo.su/ru/2023/08/08/po-itogam-vizita-ministra-oborony-rf-v-severnuyu-koreyu/ (дата обращения: 01.04.2024).

[27] Подробнее о российском курсе в отношении КНДР см.: Асмолов К.В., Захарова Л.В. Решительность и аккуратность // Россия в глобальной политике. 2023. Т. 21. No. 4. С. 203–224.

[28] Выступление и ответы на вопросы СМИ министра иностранных дел Российской Федерации С.В. Лаврова на пресс-конференции по итогам визита в КНДР. Пхеньян, 19 октября 2023 года // МИД РФ. 19.10.2023. URL: https://mid.ru/ru/foreign_policy/news/1910193/ (дата обращения: 01.04.2024).

[29] См.: Вето в Совете Безопасности – СССР/Российская Федерация // Совет Безопасности ООН. URL: https://www.un.org/securitycouncil/ru/content/veto-ussr_russia (дата обращения: 01.04.2024); РФ и Китай наложили вето в СБ ООН на резолюцию о санкциях против КНДР // Известия. 26.05.2022. URL: https://iz.ru/1340667/2022-05-26/rf-i-kitai-nalozhili-veto-v-sb-oon-na-rezoliutciiu-o-sanktciiakh-protiv-kndr (дата обращения: 01.04.2024).

[30] Жебин А.З. Москве пора решать, что делать с санкциями в отношении КНДР // Независимая газета. 12.03.2023. URL: https://www.ng.ru/dipkurer/2023-03-12/9_8677_dilemma.html (дата обращения: 01.04.2024).

[31] Выступление Постоянного представителя В.А. Небензи на заседании СБ ООН по КНДР // Постоянное представительство РФ при ООН. 25.08.2023. URL: https://russiaun.ru/ru/news/unsc_2508232 (дата обращения: 01.04.2024).

[32] Генеральный секретарь ТПК, Председатель государственных дел КНДР товарищ Ким Чен Ын направил поздравительную телеграмму генеральному секретарю ЦК КПК, председателю КНР товарищу Си Цзиньпину // ЦТАК. 01.10.2023. URL: http://kcna.kp/ru/article/q/e7b1ac9b069a349bef6cb513b0bfcd38.kcmsf (дата обращения: 01.04.2024).

[33] Генеральному секретарю ТПК товарищу Ким Чен Ыну прислал устное послание генеральный секретарь ЦК КПК товарищ Си Цзиньпин // ЦТАК. 08.04.2023. URL: http://kcna.kp/ru/article/q/62311e96ed3d63f741f3c21b7f78c7ff.kcmsf (дата обращения: 01.04.2024).

[34] Генеральному секретарю ТПК, Председателю государственных дел КНДР товарищу Ким Чен Ыну прислал ответную телеграмму генеральный секретарь ЦК КПК, председатель КНР товарищ Си Цзиньпин // ЦТАК. 18.04.2023. URL: http://kcna.kp/ru/article/q/0d83d5f7d03e26cb438a4bec4939cdb2.kcmsf (дата обращения: 01.04.2024).

[35] Делегация Приморского края РФ отбыла из Пхеньяна // ЦТАК. 16.12.2023. URL: http://kcna.kp/ru/article/q/eebf8c57dcace03cff06e275d579cdc2.kcmsf (дата обращения: 01.04.2024).

[36] Lukin A.L. North Korea: The End of Strategic Seclusion? // Russia in Global Affairs. 2024. Vol. 22. No. 1. P. 110–129.

[37] Lukin A. Could Russia Provide an End to North Korea’s Strategic Solitude? // Eurasia Review. 08.11.2023. URL: https://www.eurasiareview.com/08112023-could-russia-provide-an-end-to-north-koreas-strategic-solitude-analysis/ (дата обращения: 01.04.2024).

[38] Walt S.M. Alliance Formation and the Balance of World Power // International Security. 1985. Vol. 9. No. 4. P. 12.

[39] Secretary Blinken at the Johns Hopkins School of Advanced International Studies – 10:00 AM [Выступление Э. Блинкена] // YouTube. URL: https://www.youtube.com/watch?v=ieSKOzTtqmA (дата обращения: 01.04.2024).

[40] Experts Forecast U.S.-China Rivalry to Continue for At Least 5 Years: Report // Yonhap News Agency. 05.12.2023. URL: https://en.yna.co.kr/view/AEN20231205005800315?section=news (дата обращения: 01.04.2024).

[41] Бабаев К.В. Стратегический треугольник Россия – США – КНР и будущее Северо-Восточной Азии // Корееведение. 2023. No. 4. C. 66–78.

[42] Южная Корея и США провели учения авиации со стратегическим бомбардировщиком // ТАСС. 30.08.2023. URL: https://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/18615393 (дата обращения: 01.04.2024).

[43] КНДР произвела имитацию тактического удара в ответ на учения США и Южной Кореи // Известия. 03.09.2023. URL: https://iz.ru/1568276/2023-09-03/kndr-proizvela-imitatciiu-takticheskogo-udara-v-otvet-na-ucheniia-ssha-i-iuzhnoi-korei (дата обращения: 01.04.2024).

[44] Лобов Р.Н., Поленова А.Л. Совместный ситуационный анализ ИДВ РАН и ИСАА МГУ // Проблемы Дальнего Востока. 2017. No. 5. C. 168–171.

[45] [Interview] Defector Groups Get Paid to Launch Propaganda Balloons, Former N. Korean Soldier Says // Hankyoreh. 15.06.2020. URL: https://english.hani.co.kr/arti/english_edition/e_northkorea/949419.html (дата обращения: 01.04.2024).

[46] ВСНП приняло «Закон против сецессии» // China.org. 14.03.2005. URL: http://russian.china.org.cn/russian/163195.htm (дата обращения: 01.04.2024).

[47] Xi Jinping Says He Is Preparing China for War // Foreign Affairs. 29.03.2023. URL: https://www.foreignaffairs.com/united-states/xi-jinping-says-he-preparing-china-war (дата обращения: 01.04.2024).

[48] Biden Tells 60 Minutes U.S. Troops Would Defend Taiwan, but White House Says This Is Not Official U.S. Policy // CBS News. 18.09.2022. URL: https://www.cbsnews.com/news/president-joe-biden-taiwan-60-minutes-2022-09-18/ (дата обращения: 01.04.2024).

Китай. США. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 мая 2024 > № 4720800 Константин Асмолов, Кирилл Бабаев

Применима ли в России китайская модель внешней политики?

Кому на чьём опыте учиться

ИВАН ЗУЕНКО

Доцент кафедры востоковедения, старший научный сотрудник Института международных исследований МГИМО МИД России.

Использовать соседнюю страну в качестве зеркала, глядя в которое можно обсуждать собственные проблемы, – излюбленный метод политиков, экспертов и публицистов. Речь не только о том, чтобы, усматривая изъяны у соседа, завуалированно критиковать то, что не устраивает в своей стране, но и об обратном эффекте – идеализируя определённые черты государства-зеркала, призывать к их развитию у себя дома.

Да, при таком раскладе часто создаётся искусственная, имеющая мало общего с реальностью картина, но с точки зрения любителей полемики на тему «что делать» и «как нам обустроить Россию», это вовсе не проблема.

Китай в последнее десятилетие превратился именно в такое идеальное государство-зеркало. Мало кто чётко представляет себе текущие китайские реалии, однако КНР вновь и вновь занимает в общественной дискуссии место этакой Утопии, страны совершенно мудрого руководства и добродетельного народа, в которой всё «по уму»: власти патриотичны, дальновидны и бескорыстны, законы суровы, но справедливы, народ трудолюбив и законопослушен, экономика развивается, а внешняя политика продумана и строится на разумных началах.

Отчасти такая лубочная картинка совпадает с тем, что хотели бы слышать о себе сами китайцы (а потому именно она транслируется китайскими СМИ и публичными экспертами). Однако, не умаляя достижений Китая в последние десятилетия, отметим, что реальная ситуация там далека от описанного идеала. И за примерами далеко идти не обязательно. Достаточно вспомнить не вполне продуманные и противоречивые решения 2022–2023 гг.: от чрезмерно жёсткой борьбы с коронавирусом до обвальной отмены всех ограничений, от замедления темпов выхода экономики из ковидной паузы до загадочного (и так толком и не объяснённого) исчезновения двух ключевых министров.

Что касается внешней политики, она оценивается за рубежом двояко. Во-первых, большая часть выдвигаемых Пекином инициатив попросту не доходит до внешнего потребителя, оставаясь продуктом сугубо китайской интеллектуальной рефлексии и отпугивая неспециалиста размытостью формулировок. Во-вторых, явное расхождение между громкой риторикой и отсутствием решительных действий (даже после соответствующих угроз и предупреждений) ставит под вопрос способность Китая добиваться задуманного в масштабах, которые, казалось бы, должны быть присущи второй экономике мира.

Существует и точка зрения, что Китай, ограничивая себя, не обнаруживает свою неопытность и нерешительность, а в отличие от России являет миру мудрость и глубокий прагматичный расчёт. И, мол, бери Москва пример с Пекина и веди себя сдержаннее, и результат был бы другим – без противостояния с западным миром и беспрецедентных санкций, а «2007 год можно было бы вернуть», вспоминая популярную песню.

Да, до последних лет Китай вполне официально придерживался не просто миролюбивой, но откровенно пассивной внешней политики, и именно в этот период он достиг умопомрачительных успехов в экономическом и социальном развитии, богатея на открытости и интеграции с развитыми западными рынками.

Логично? Справедливо? Действительно ли, взяв за основу модель китайской внешней политики, которая была характерна для периода до Си Цзиньпина и отчасти сохраняется поныне, можно было бы добиться тех же результатов, что и Китай? То есть не тратить ресурсы на военно-политическое противостояние, а сначала развиться, разбогатеть, а потом уже, как говорится, «диктовать свою непреклонную волю остальному миру» (если к тому моменту это ещё будет актуально).

Давайте разбираться.

28 китайских иероглифов

Путь Китая к успеху, действительно, начался с демонстративного отказа от активной и наступательной внешней политики. Этот подход стал одним из двух столпов так называемой «политики реформ и открытости», где под «открытостью» («кайфан» 开放) как раз и понималась готовность сотрудничать со всей планетой на принципах мирного сосуществования – в интересах, прежде всего, привлечения зарубежных инвестиций и технологий.

Правда, есть нюанс. Непосредственно провозглашению принципов «открытости» предшествовали попытки КНР выиграть «маленькую победоносную войну» – против союзного Москве Вьетнама. В начале 1979 г., сразу после установления дипломатических отношений КНР и США, 200 тысяч солдат Народно-освободительной армии Китая вторглись на территорию Вьетнама (а менее чем за месяц до этого новый лидер Китая Дэн Сяопин с женой и несколькими подчинёнными ездил в Вашингтон; как считал Збигнев Бжезинский, Дэн пожаловал, прежде всего, за поддержкой американцев – получив её, он обезопасил страну от открытого вмешательства в конфликт Москвы)[1].

Лишь забуксовав в джунглях Северного Вьетнама и отчаявшись ликвидировать просоветский режим у себя под боком, Пекин отказался от привычки уповать на силу в решении международных вопросов. Союз с США против СССР, которого ожидал американский президент Джимми Картер[2], никак не решал проблему полуокружения Китая советскими военными базами (территория Вьетнама, Монголии, советского Дальнего Востока и Средней Азии), а вот курс на равную со всеми «открытость» – позволял если не убрать полностью, то снизить остроту этой проблемы. Ресурсов на то, чтобы тягаться с СССР, у Пекина не было, а идеологические разногласия, возникшие во времена радикальной политики Мао Цзэдуна, уже не казались такими принципиальными. Поэтому переход к «открытости» был отчасти вынужденным, отчасти рациональным шагом Дэн Сяопина в условиях крайней бедности Китая 1980-х годов.

В то же время к нормализации с КНР стремилось и советское руководство, напуганное перспективой окружения силами НАТО и потенциально союзного им и, как тогда считали в московских «мозговых центрах», всё ещё маоистского[3] Китая. Это движение навстречу друг другу стало истоком стратегического партнёрства, которое существует сегодня[4]. Начиная с 1980-х гг. обе страны проявили достаточно политической мудрости и готовности идти на компромиссы при решении сложных вопросов двусторонних отношений, включая территориальный спор.

А вот со стороны Запада как раз этих мудрости и готовности обе страны в конечном итоге так и не дождались, несмотря на желание обеих сотрудничать с передовыми державами мира.

Точкой расхождения в треугольнике стал успешный советско-китайский саммит в Пекине в мае 1989 г., ставший, в свою очередь, инфоповодом для активизации студенческих протестов на площади Тяньаньмэнь. Подавление месяц спустя выступлений, вышедших из-под контроля властей, стало причиной первой серьёзной размолвки Соединённых Штатов и Китая. Вашингтон, предвкушавший сладкий вкус победы в холодной войне, уже тогда считал возможным указывать суверенным государствам, как им поступать в том или ином случае (а уж от Китая, реформы в котором двигались опережающими темпами, ожидал отзывчивости в первую очередь). Пекину это очень не понравилось. Впрочем, Китай спустя непродолжительное время вновь встал на путь преобразований (на этот раз исключительно экономических), так что в США восприняли «тяньаньмэньские события» как фальстарт и стали ожидать, что вовлечение КНР в экономическую и культурную глобализацию рано или поздно приведёт и к смене политического режима по сценарию Тайваня или Южной Кореи.

Дэн Сяопин в 1989 г. устоял и сохранил власть китайской компартии, но удар по его авторитету был нанесён серьёзный. Вскоре ему пришлось покинуть руководящие посты, хотя он и продолжал влиять на политику вплоть до 1992—1993 годов. Его «завещанием» в области международных отношений стала концепция «28 иероглифов» 二十八字对外工作方, определявшая внешнюю политику КНР на протяжении следующей четверти века.

В соответствии с этой концепцией, в деятельности на международной арене Китаю предписывалось «хладнокровно наблюдать, укреплять расшатанные позиции, сохранять выдержку, справляться с трудностями, держаться в тени, стараться ничем не проявлять себя, быть в состоянии защищать пусть неуклюжие, но свои собственные взгляды, ни в коем случае не лезть вперёд, на первое место, и делать что-то реальное»[5].

Ориентация части российских публицистов на англоязычные статьи привела к тому, что фраза «держаться в тени, не проявлять себя», переводимая на английский язык как keeping low profile, сплошь и рядом стала переводиться как «скрывать свои возможности» — это как будто бы подразумевает, что субъект, осознавая свои большие возможности, намеренно скрывает их от наблюдателя, чтобы сбить его с толку. На самом же деле вплоть до Си Цзиньпина большая часть политической и военной элиты Китая не намеренно скрывала силы, а и вправду придерживалась скромных взглядов относительно собственных ресурсов. Считалось, что Китай всё ещё бедная развивающаяся страна «третьего мира», которой нужны годы и годы, чтобы сравняться с мировыми лидерами. А пока этого не произошло – следует фокусироваться на внутреннем развитии, накормить и одеть население, построить фабрики и дороги, привлечь (а если это не получится, то и украсть) технологии. И активная внешняя политика здесь скорее мешает. Тем более в условиях воображаемого «конца истории» Китай получил от Запада такие возможности по технологическому и финансово-экономическому обмену, которые не были доступны ему ни до, ни после.

Да, наступивший в 1990-е гг. «золотой век Америки» породил определённое благодушие тамошнего истеблишмента по отношению к Пекину. Не обращая внимания на политико-идеологические факторы, Запад нуждался во всё большем объёме китайского ширпотреба и продолжал переносить в КНР производство, в том числе высокотехнологичное.

Китай получал значительные выгоды от глобализации, и сам по себе стал её важным драйвером – теперь уже для менее развитых стран.

В контексте 1990—2000-х гг. ставка на курс «28 иероглифов» (читай: пассивную внешнюю политику ради сохранения идеально складывающихся внешних условий) сыграла. Но чем дальше, тем больше она не устраивала разбогатевшее китайское общество. А самое главное – не могла успокоить нараставшее ощущение «китайской угрозы» по всему миру. И, с точки зрения адептов идеи об этой угрозе, какими осторожными ни были бы слова и пассивными действия Китая, значения это не имело. В каком-то смысле даже наоборот: чем миролюбивее звучали (и звучат!) речи китайских руководителей, тем более коварный замысел мерещится в них встревоженным алармистам.

Голос Китая и осыпающийся миропорядок

Высокий уровень патриотизма, сплошь и рядом перемешанный с ксенофобией, был присущ Китаю во все времена. Иначе и быть не могло в государстве-цивилизации[6], остро переживавшем бедственное положение, в котором оно оказалось вследствие хищных устремлений западных держав и Японии во второй половине XIX – первой половине ХХ века. Перегибы времён политики реформ и открытости, когда китайцы зачастую чувствовали себя «людьми второго сорта» по сравнению с привилегированными иностранцами (их возмущали инвалютные гостиницы и рестораны, безнаказанность иностранцев в случае бытовых конфликтов), – всё это лишь способствовало росту подобных настроений.

Сами китайцы сейчас выделяют три вехи, ставшие поворотными в плане недовольства Западом и становления голоса Пекина на международной арене. Во-первых, разрушение американскими ВВС китайского посольства в Белграде в 1999 г., вызвавшее всплеск антиамериканизма (Вашингтон потом заявил, что здание разбомбили по ошибке, но погибшим от этого легче не стало). Во-вторых, Олимпийские игры 2008 г. в Пекине и Всемирная выставка 2010 г. в Шанхае, которые подняли самооценку китайцев на высоту, небывалую с XIX века. В-третьих, решение о размещении в 2016 г. в Южной Корее американских противоракетных комплексов THAAD – с этого момента китайцы убедились, что расширение «глобального НАТО», о котором предупреждала Россия, касается не только Восточной Европы, но и территорий в непосредственной близости от КНР. Далее была «тарифная война» Трампа, создание откровенно антикитайского военно-политического блока AUKUS, провокационные действия Вашингтона вокруг «тайваньского вопроса» и другие события, поставившие Китай и США на грань новой холодной войны.

Всё это уже относится ко второму-третьему сроку Си Цзиньпина (с 2017 г.), и нельзя сказать, что вплоть до этого времени Пекин сохранял верность заветам Дэн Сяопина «не высовываться».

После прихода к власти Си Цзиньпина внешняя политика Китая сначала просто стала «громкой», обрела голос.

Затем она начала продвигать новые смыслы, выходящие далеко за пределы сугубо региональных инициатив. Китайское видение сути международных отношений, постулирующее принципиальный отказ от военно-политических альянсов и вмешательства в дела суверенных государств, всеобщее сотрудничество на основе прагматичных экономических интересов и уважение к цивилизационным особенностям каждой страны, вообще стало претендовать на то, чтобы заменить модель, которая усилиями США закрепилась в постбиполярный период.

Оценки того, будет ли Китай переходить от слов к делам по мере усиления, или же продолжит уповать на методы «мягкой» и «дискурсивной» силы[7], – предмет дискуссии[8]. Для нас, исходя из поставленных перед этой статьёй задач, это непринципиально. Важнее другое – в определённый момент Китай сам отказался от пассивной внешнеполитической позиции. Отчасти потому, что она уже не отвечала потребностям и интересам разбогатевшего общества, настроенного на национальный реванш. Отчасти потому, что по мере подъёма Китая его пассивность на мировой арене стала восприниматься партнёрами как «обман», попытка ввести их в заблуждение. А позитивная интеграционная повестка, идущая от Китая (как, например, инициатива «Пояса и Пути»), по-прежнему рассматривалась не столько сквозь призму возможностей, сколько сквозь призму угрозы.

Таким образом, реализация пассивной модели внешней политики оказалась успешной только при уникальном сочетании двух факторов.

Во-первых, искренней убеждённости мирового гегемона в своём глобальном лидерстве, безальтернативности собственной модели развития и способности в тот или иной момент обеспечить переход к ней в любой стране мира. Такая убеждённость позволила США «проспать» подъём Китая, что уже в 2000—2010-х гг. стало предметом острой критики со стороны влиятельных неореалистов – прежде всего, Джона Миршаймера[9].

Во-вторых, это было возможно лишь на стадии начального социально-экономического подъёма, продолжительность которой для Китая была определена эффектом низкой стартовой базы. В 1980—1990-е гг. китайскому обществу было в целом не до международных отношений. С одной стороны, приоритет отдавался насущным задачам экономического роста и повышения благосостояния; с другой – это повышение, заметное невооружённым глазом и ощущаемое повсеместно, порождало социальный оптимизм, лояльность власти, вследствие чего китайское руководство могло обойтись без применения инструментов консолидации общества, связанных с националистической или внешнеполитической повесткой.

По мере замедления темпов экономического роста (уже при Си Цзиньпине) стал очевиден запрос на обретение Китаем голоса – как внутриэлитный, так и идущий снизу, от общества. И, как представляется, не личностные качества Си наполнили курс Пекина явными националистическими чертами, а Си Цзиньпин, будучи от природы тонким политиком, чутко уловил общественные настроения недовольства уязвлённым положением Китая на международной арене. Он поднял тему национальной исключительности и тесно связанную с ней идею национального реваншизма – первоначально только «для внутреннего потребления».

Такой переход противоречил внешнеполитическому курсу «28 иероглифов», поэтому не остался незамеченным. Изначально в Пекине не было ни желания портить отношения с торговыми партнёрами (включая США, Японию, Индию и Австралию), ни стремления расшатать модель глобализации, которая была чрезвычайно благоприятна для китайской экономики. Вероятно, китайцы даже наивно полагали, что смогут добиться пересмотра своего положения мировой периферии в рамках центр-периферийного разделения глобальной экономической системы без конфликта с мировым центром[10] и получить признание в качестве одного из равноправных полюсов миропорядка на тех же условиях экономической и технологической открытости, которые существовали ранее. Не получилось.

Однако осознание произошло уже позже на фоне двух ключевых процессов. С одной стороны, «осыпания» постбиполярного миропорядка[11], основанного на финансово-экономической, культурной и научно-технологической гегемонии США (и мощное развитие Китая само по себе стало фактором, приведшим к размыванию безусловного лидерства Америки). С другой стороны, подъёма Глобального Юга – бывших колониальных и полуколониальных государств, переставших ощущать себя мировой периферией.

На этом фоне Китай стал воспринимать себя не просто как силу, которая обязана иметь более проактивную политику в рамках существующей системы (как это виделось в начале 2010-х гг.), а как лидера Глобального Юга, призванного скорректировать мировую систему, сделать её более справедливой и выгодной для всех (это видение рубежа 2010—2020-х гг.). В значительной степени Китай начал так восприниматься и другими странами. И подобного статуса Пекин никогда не получил бы, оставаясь в рамках прежней пассивной внешнеполитической доктрины.

Используя китайскую максиму «при Мао Цзэдуне Китай поднялся, при Дэн Сяопине разбогател, а при Си Цзиньпине стал сильным», следует признать, что пассивная внешняя политика подходит только для периода «обогащения» – и то при наличии благоприятных внешних условий.

Россия и грани возможного

Возможно, читатель воскликнет: «Ну и хорошо! К чему эта борьба за мировое признание? Меня вполне устроило бы и просто разбогатеть!» В том-то и дело, что сочетание «обогащения» и внешнеполитической пассивности могло быть возможно только при уникальном и оставшемся в прошлом сочетании условий, о котором говорилось выше. Если Дэн Сяопин ещё мог позволить себе наставлять преемников: «Держитесь в тени, старайтесь ничем себя не проявлять», то Си Цзиньпин уже был вынужден сказать иначе: «Отсталых бьют, бедные голодают, а молчаливых ругают»[12].

Советский Союз проиграл в холодной войне, и его правопреемница – Российская Федерация – была одной из тех сил, которые по своей инициативе добили Союз как «субъект международного права и геополитическую реальность»[13]. Избавившись от оков (как тогда считалось) в виде союзных республик, Москва проявила максимальную готовность быть интегрированной в западные институты и не без основания рассчитывала на значимое место в них.

По меркам Глобального Юга, Россия никогда не была отсталой или бедной, но в течение всех 1990-х гг., вплоть до «разворота Примакова над Атлантикой», она была молчаливой. Сфера геополитических интересов в это время фактически «скукожилась» до постсоветского пространства (даже части его, пусть и наибольшей). Едва ли не любое требование Запада в тот момент могло быть удовлетворено в качестве «жеста доброй воли». Но дало ли это результат? Как и в случае с КНР Си Цзиньпина, оказалось: важно не то, что думаешь о себе ты, а то, как тебя воспринимают другие. А они продолжали воспринимать Россию как чужака, как угрозу. И, возвращаясь всё к той же цитате Си Цзиньпина, продолжали её ругать.

В отечественной публицистике много написано о том, что Россия, испытавшая в 1990-е гг. шоковое падение экономики и уровня жизни, так и не дождалась своего Плана Маршалла; что она стремилась к членству в западных организациях (включая НАТО), но чаще всего получала отказ; что НАТО, созданная для отражения «советской угрозы», после распада СССР не только не была распущена, но и постоянно расширялась на восток. Не будем повторять прописные истины. Важнее разобраться, было ли такое отношение к России неизбежным? Ведь получил же Китай пару десятилетий свободы от прессинга Запада, которыми сумел воспользоваться.

Нам видится два принципиальных момента:

Первая причина в том, что с точки зрения инвестирования в производство, да и как перспективный рынок сбыта высокомаржинальных западных товаров, Россия представляла для Запада несоизмеримо меньший интерес. В Китае производство в значительной степени создавалось с нуля, используя преимущественно баснословно дешёвую, но высокомотивированную и дисциплинированную рабочую силу. А там, где принадлежащая государству индустриальная инфраструктура уже существовала, она стала тормозом развития, превратив старые промышленные районы (прежде всего, на северо-востоке страны) в своеобразный «ржавый пояс».

На взгляд западного инвестора, Россия 1990-х гг. вся была одним сплошным «ржавым поясом», работа здесь требовала огромных издержек на модернизацию производственных мощностей, а также социальных трат – всё то, чего не требовалось в Китае. Да и китайский рынок (хотя вплоть до 2010-х гг. Россия значительно превосходила КНР по среднему уровню жизни) оставался намного более привлекателен просто в силу своей гигантской ёмкости. В этом смысле Китай представлял собой идеальную «периферию» мирового капитализма, а Россия была непонятно чем.

Россия могла быть интересна глобальному капиталу только как поставщик природных ресурсов.

Однако для этого нужен был контроль над российским нефтегазом, а российское государство даже в условиях ослабления 1990-х гг. крайне неохотно шло на передачу активов иностранцам, ограничившись лишь отдельными сделками. С этой точки зрения выгодным представлялся сценарий дальнейшего дробления Российской Федерации, и к концу 1990-х гг. для этого сложились предпосылки; однако мощного толчка со стороны Запада, способного обрушить непрочное федеративное строение, на тот момент не последовало. В силу как благодушия и самоуверенности, о которых мы говорили применительно к китайскому вектору политики, так и гораздо более рационального понимания, что крушение Российской Федерации было бы чревато дестабилизацией на Кавказе и в Центральной Азии с последствиями, непредсказуемыми для всего мира.

Вторая причина тесно связана с ощущением вакуума консолидации, которое оказалось характерно для «конца истории», когда выяснилось, что для того, чтобы быть вместе, нужно против кого-то бороться, а бороться не с кем. Американский политолог Пётр Слёзкин отмечает, что «лучшим оправданием существования западного альянса оказался старый противник времён холодной войны. Россия не угрожает внутреннему единству Запада (в отличие от ислама), оставаясь исторически знакомым противником у самых границ (в отличие от Китая). Она достаточно сильна в военном отношении, чтобы казаться легитимной и возможно экзистенциальной угрозой (в отличие от ислама), но слишком слаба экономически, чтобы сделать враждебную риторику реально опасной (в отличие от Китая)»[14].

Переоценка положения Китая сделала именно его «системным соперником, который бросает вызов интересам, безопасности и ценностям» евроатлантического Запада, как это утверждается в Мадридской декларации НАТО 2022 года[15]. Однако и в этой картине мира Россия воспринимается как «наиболее значительная и прямая угроза безопасности, миру и стабильности в евроатлантическом регионе», то есть более приоритетный противник[16]. Не будем забывать, что резкий переход от разочарования и недовольства Китаем к политике системного ограничения его развития произошёл лишь при президенте-популисте Дональде Трампе, что в каком-то смысле позволяет считать этот шаг субъективным. Вполне вероятно, что более традиционный политик, в большей степени связанный с истеблишментом и крупным капиталом, на него бы не решился.

А вот отношение к России не зависит от колебаний политической конъюнктуры в западных столицах. Первые же попытки Москвы вернуть себе международное влияние и самооценку в 2000-е гг. привели к гибридному давлению с целью окончательного устранения России как геополитического игрока (в рамках этого давления – цепь «цветных революций» по всему постсоветскому пространству, включая её попытку в самой России, если оценивать в качестве таковой протесты 2011—2013 гг., а также постоянное расширение НАТО и структур Евросоюза на восток).

Могла ли подчёркнуто пассивная, сфокусированная исключительно на внутренних проблемах внешняя политика Москвы переубедить «западный мир», заставить поверить, что она ему больше не угрожает? Рискнём предположить, что нет. Совокупный ресурс России, в особенности наличие огромного ядерного арсенала, не позволяли окончательно списать её со счетов. Способа нивелировать этот ресурс без ликвидации государственности в привычном виде не было (формальная и глубокая интеграция подобной страны в западную систему никогда не рассматривалась и не считалась возможной). А упомянутая ликвидация не входила в планы никакого руководства России, включая и период наиболее лояльных отношений с США и НАТО. И даже односторонняя готовность Москвы деэскалировать противостояние, будь она проявлена со значительно большей настойчивостью, вероятно, воспринималась бы как слабость, вызывающая желание «добить», а не пойти на обоюдный компромисс.

Россия раньше Китая встала на путь системного противостояния с евроатлантическим Западом (вернее, учитывая историческое прошлое – вернулась к нему). Поэтому и многие заблуждения она преодолела раньше. Когда в 2014–2018 гг. (то есть между «русской весной» и началом «тарифной войны» Трампа) китайские коллеги в разговорах сетовали, что Россия слишком несдержанна, и всё можно уладить опорой на экономическую прагматику, это отдавало наивностью. После 2018 г. и начала «торговой войны» таких разговоров стало звучать всё меньше. Постепенно возрастало понимание логики действий Москвы. Но и сейчас значимая часть китайской политической и интеллектуальной элиты придерживается точки зрения, что с мировым гегемоном можно договориться, объяснить ему свою позицию, убедить его в чём-то. Правда, и там растёт осознание, что возврат к пассивной модели внешней политики более невозможен.

Автор: Иван Зуенко, доцент кафедры востоковедения, старший научный сотрудник Института международных исследований МГИМО МИД России.

СНОСКИ

[1] Brzezinski Z. Power and Principle: Memoirs of the National Security Adviser, 1977–1981. N.Y.: Farrar, Straus and Giroux, 1983. P. 409.

[2] См.: Панцов А.В. Дэн Сяопин. М.: Молодая гвардия, 2013. С. 378–395.

[3] «Слепота буржуазных премьеров и президентов, ненасытность оружейных принцев и королей уже стоили миллионов жизней человечеству. Какими новыми бедами чреват нарождающийся чёрный союз империалистического стервятника и маоистского дракона?» — вопрошали в 1981 г. в книге: Гао Линвэй, Солнцев Н.Н. Китай: стены и люди. М.: Планета, 1981. C. 317. Под псевдонимом Гао Линвэй писал московский журналист Куликов В.С.

[4] Подробнее см.: Зуенко И.Ю. Российско-китайское сближение в контексте соперничества КНР и США: поиск отправной точки и оценка перспектив // Мировая экономика и международные отношения. 2023. No. 11. С. 24–34.

[5] Полная формулировка внешнеполитических заветов Дэн Сяопина из 28 иероглифов, как правило, даётся в версии, приведённой в опубликованном в КНР в 2002 г. сборнике высказываний Цзян Цзэминя. Наиболее близкий к китайскому оригиналу русскоязычный вариант этой формулы содержится в переводе данного сборника на русский язык под редакцией Ю.М. Галеновича. См.: Цзян Цзэминь. О социализме с китайской спецификой / Пер. с кит. Ю.М. Галенович. М.: ИДВ РАН, 2004. Т. II–III. С. 473. О концепции см. также: Портяков В.Я. Внешнеполитические заветы Дэн Сяопина и их современная интерпретация // Проблемы Дальнего Востока. 2012. No. 5. С. 18–22.

[6] Здесь можно направить читателя к статье ведущего китайского политолога Чжан Вэйвэя в журнале «Российское китаеведение». См.: Чжан Вэйвэй. Китай, нарратив цивилизационного государства и его значение // Российское китаеведение. 2023. No. 2. С. 7–15.

[7] Подробнее см.: Денисов И.Е., Зуенко И.Ю. От мягкой силы к дискурсивной силе: новые идеологемы внешней политики КНР. М.: ИМИ МГИМО, 2022. 24 с.

[8] Подробнее см.: Китай: слон в комнате или благое знамение? Итоги Лектория СВОП // Россия в глобальной политике. 04.03.2024. URL: https://globalaffairs.ru/articles/kitaj-slon-ili-znamenie-svop/ (дата обращения: 07.03.2024).

[9] См., например: Mearsheimer J. Can China Rise Peacefully? // The National Interest. 25.10.2014. URL: https://nationalinterest.org/commentary/can-china-rise-peacefully-10204 (дата обращения: 07.03.2024).

[10] В данном случае используются теоретические построения мир-системного анализа, характерные для И. Валлерстайна и его последователей.

[11] Этот термин предложен авторами доклада Валдайского клуба «Жизнь в осыпающемся мире», вышедшего ещё в 2018 году. См.: Жизнь в осыпающемся мире. Ежегодный доклад Клуба «Валдай». М.: МДК «Валдай», 2018. 28 с.

[12] Цит. по: Ломанов А.В. Китай: сменилась эпоха, сменились уроки // Россия в глобальной политике. 19.10.2022. URL: https://globalaffairs.ru/articles/kitaj-smenilas-epoha/ (дата обращения: 07.03.2024).

[13] Примечательно не только то, что руководство РСФСР было движущей силой «беловежского процесса», но и тот факт, что к моменту, когда РСФСР провозгласила выход из СССР, в нём ещё оставался Казахстан.

[14] Слёзкин П. Что стало со свободным миром // Россия в глобальной политике. 29.05.2018. URL: https://globalaffairs.ru/articles/chto-stalo-so-svobodnym-mirom/ (дата обращения: 07.03.2024).

[15] Madrid Summit Declaration // NATO. 29.06.2022. URL: https://www.nato.int/cps/en/natohq/official_texts_196951.htm (дата обращения: 07.03.2024).

[16] Ibid.

Россия. Китай > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 мая 2024 > № 4720798 Иван Зуенко

«Судьба человечества» и украинский кризис

Китайская концепция мироустройства и роль в ней основных участников конфликта

СЕРГЕЙ ГОНЧАРОВ

Кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Отдела Китая Института востоковедения РАН

Китайские представления о будущем устройстве мира выражаются выдвинутой Си Цзиньпином концепцией «сообщества судьбы человечества»[1].

Чтобы понять главный смысл концепции, процитируем серьёзного китайского эксперта: «В 2015 г. <…> Си Цзиньпин всесторонне изложил основное содержание того, как создавать сообщество судьбы человечества: построение равноправных, основанных на взаимных консультациях и взаимных уступках партнёрских отношений; создание справедливой структуры безопасности, которая совместно строится и совместно используется; стремление к перспективе развития, которая предполагает открытость внешнему миру и инновациям, инклюзивность и взаимную выгоду; содействие таким культурным обменам, при которых соблюдается гармония при сохранении различий, универсальное принятие и совместное взращивание (культурных ценностей); выстраивание такой экологической системы, при которой природа пользуется высшим почтением и осуществляется зелёное развитие. <…>

В декабре 2017 г. <…> председатель Си Цзиньпин произнёс установочную речь, в которой указывалось, что сообщество судьбы человечества по названию и по смыслу сводится к тому, что грядущие судьбы всех наций и народов теснейшим образом взаимосвязаны, должны переносить бури и ливни, сидя в одной лодке, делить славу и неудачи, усердно превращать эту планету, на которой мы родились и выросли, в гостеприимную большую семью, обращать в реальность надежды народов всех стран на прекрасную жизнь»[2].

Из достаточно высокопарных формулировок можно понять, что данная концепция стала для Си Цзиньпина приоритетной новацией в сфере международной политики. На фоне остальных внешнеполитических теорий, имеющих хождение в современном мире, эта, несомненно, является самой необычной, амбициозной и далекоидущей. Китайский лидер предлагает человечеству подняться над военно-стратегическими, экономическими, ресурсными, культурно-цивилизационными, расовыми и иными противоречиями, которые всецело занимали мысли людского рода в течение всей истории, чтобы вместе приступить к решению глобальных проблем, с которыми просто невозможно справиться поодиночке. Беспрецедентно и то, что в данной концепции Си Цзиньпин отказывается от попыток доказать превосходство (или установить доминирование) собственной цивилизации, социально-политического строя, военной мощи и экономической системы, предлагая всем остальным народам занять такую же позицию.

Параметры сообщества

Разъясняя ключевое положение, авторитетный китайский комментатор цитирует Си Цзиньпина: «Продвижение построения сообщества судьбы человечества состоит не в том, чтобы одна социальная система сменила другую, чтобы одна цивилизация сменила другую, а в том, чтобы государства с различными социальными системами, идеологиями, историями и культурами и с различными уровнями развития совместно порождали интересы в международных отношениях, совместно пользовались правами и совместно несли ответственность…»[3].

Эта теория мироустройства непроста для восприятия, поскольку слишком отличается от привычных, веками отработанных схем. Совершенно нетипично и то, что её воплощение в жизнь по умолчанию предполагает (по крайней мере, на уровне высокой теории) применение исключительно «мягкой силы», сознательный отказ от вооружённого насилия. Обосновывая право Китая на проведение такой линии в международной политике, министр иностранных дел КНР утверждает: «Среди всех великих держав Китай является страной с самой лучшей исторической репутацией. Мы никогда не совершали агрессии в отношении других государств, никогда не вели прокси-войн, никогда не стремились к (установлению. – Прим. авт.) сфер влияния, никогда не участвовали в блоковом противостоянии»[4].

Многие, скорее всего, не согласятся с подобной самооценкой[5]. Однако китайские лидеры исходят именно из таких суждений. Рассматриваемая теория перестаёт выглядеть всецело оторванной от реалий жестокого мира, если мы более пристально присмотримся к тому, как видят в Китае её воплощение в жизнь.

Недолго продержавшийся на посту министр иностранных дел КНР Цинь Ган указывал, что в процессе построения «сообщества судьбы человечества» предстоит решить следующие наиболее острые глобальные экономические и политические проблемы: «Восстановление (глобальной. – Прим. авт.) экономики происходит с трудом, пропасть развития (между бедными и богатыми. – Прим. авт.) всё более расширяется, “горячие” проблемы то исчезают, то возникают вновь, беспрерывно нарастают региональные конфликты, происходит серьёзное попятное движение в глобальном развитии. <…> Ещё большую обеспокоенность у людей вызывает то, что некоторые государства во имя сохранения гегемонии и своекорыстных интересов провоцируют идеологически мотивированные противоречия и конфронтацию, создают “разрыв (между национальными экономиками. – Прим. авт.) и разрывы (производственных цепочек. – Прим. авт.)”, сооружают “высокие стены для маленьких двориков”[6], вплоть до того, что желают возродить холодную войну, расколоть мир»[7].

Здесь министр выступает как представитель страны, вытащившей сотни миллионов граждан из нищеты, обеспечившей их едой, электричеством и жильём, способной внести решающий вклад в решение названных выше проблем в глобальном масштабе. Чтобы сделать это, необходимо не допустить «раскола мира», мешающего свободному экономическому взаимодействию[8]. Такой подход несколько напоминает американскую доктрину «открытых дверей», которая проводилась в отношении китайского рынка, когда Америка уверенно двигалась к мировому экономическому лидерству.

Далее, очевидно, применима следующая логика: необходимым условием устойчивого и долгосрочного экономического развития Китая являются масштабы и темпы его взаимодействия с внешним миром. В свою очередь, для этого необходимо сохранение благополучного и здорового состояния мировой, а также китайской экономики. Настоятельная необходимость в самом широком международном сотрудничестве при решении глобальных проблем освещается в огромном количестве книг и статей, публикуемых в КНР.

Пекину жизненно необходимы самые широкие и конструктивные связи и с индустриально развитыми государствами, которые являются источниками технологий и самыми ёмкими рынками, и с развивающимися странами, представляющими собой источники самых разнообразных видов сырья, растущие рынки, а также важнейшие ресурсы рабочей силы.

Китай достаточно уверенно чувствует себя в роли «всемирной фабрики», создающей интеграцию этих двух сегментов мировой экономики.

Самое авторитетное описание того, как мир должен выглядеть после того, как будет создано «сообщество судьбы человечества», содержится в докладе Си Цзиньпина ХХ съезду КПК: «В построении сообщества судьбы человечества мы видим будущее народов всех стран мира. Как говорится, “все вещи развиваются вместе и не препятствуют друг другу, все принципы осуществляются вместе и не вступают в противоречие друг с другом”. Лишь при таких условиях, когда все страны будут следовать общим для всего мира принципам, жить в мире и согласии, а также стремиться к сотрудничеству и всеобщему выигрышу, мы сможем сохранить длительное процветание и сохранить безопасность в мире. Китай готов вместе с международным сообществом прилагать усилия для реализации предложенных им инициатив по глобальному развитию и глобальной безопасности. Китай будет неуклонно придерживаться принципа диалога и консультаций, способствовать сохранению долгосрочного мира на планете; придерживаться принципа совместного строительства и совместного пользования, стремиться к обеспечению всеобщей безопасности в мире; придерживаться принципа сотрудничества и всеобщего выигрыша, способствовать совместному процветанию всех стран мира; придерживаться принципа обменов и взаимного заимствования, стимулировать создание открытого и инклюзивного мира; придерживаться принципа зелёного и низкоуглеродного развития, содействовать созданию чистого и прекрасного мира»[9].

В этом определении самое сильное впечатление, пожалуй, производит последовательно проводимая концепция инклюзивности, упор на то, что в мире просто не могут существовать имманентно враждебные друг другу государства и цивилизации, каждая цивилизация обладает сильными сторонами, которые должны перениматься другими. Успешность и влияние той или иной цивилизации, того или иного государства должны определяться силой и глубиной позитивного влияния, которое они своим примером оказывают на партнёров.

Отказ от лидерства ради признания лидерства

Всё это напоминает представления о мироустройстве, которые были приняты в императорском Китае. Согласно им, верховный правитель, являвшийся посредником между Небом и людьми, оказывал благотворное влияние и на подданных китайских империй и на «варваров» посредством исходившей от него благой силы «дэ», побуждал их добровольно повиноваться цивилизующему влиянию, исходившему от «Сына Неба»[10]. Впрочем, в современной китайской концепции мироустройства отсутствует деление на цивилизованных людей и варваров, а также существует не один, а множество источников «благого влияния».

В целом в Китае в период правления Дэн Сяопина, Цзян Цзэминя и Ху Цзиньтао происходила постепенная деидеологизация внутренней политики и опережающая деидеологизация политики внешней. Си Цзиньпин обратил вспять тенденцию к деидеологизации внутренней политики и одновременно довёл до логического завершения процесс полного изгнания идеологии из внешнеполитической сферы.

Уже в течение продолжительного времени в Китае говорят о перенесении акцента развития на внутренний спрос, приоритетности «внутренней экономической циркуляции». Практика, однако же, доказала, что ни по части передовых технологий, ни с точки зрения рынков сбыта и обеспечения энергоносителями и сырьём Китай не сможет обойтись без внешнего мира. А если исходить из современных тенденций, уже можно говорить о ключевом значении закупок зарубежного продовольствия, в перспективе же – о настоятельной необходимости привлечения иностранной рабочей силы.

Поскольку при Си Цзиньпине конвергенция внутриполитических устройств как база для взаимодействия со странами Запада исчезла, Пекин создал новую основу – совершенно неидеологизированную и невраждебную концепцию «построения сообщества судьбы человечества». В нынешних китайских реалиях базис у этой концепции более чем серьёзный.

В конечном счёте концепция «сообщества судьбы человечества» имеет целью обретение Китаем глобального лидерства в новых исторических условиях.

Примечательно, однако, что концепция парадоксальным образом предполагает обеспечить признание китайского лидерства другими государствами за счёт отказа КНР от претензий на подобное лидерство.

Искушённые читатели, конечно, укажут на то, что риторика о «сообществе судьбы человечества» является лишь циничным пропагандистским прикрытием прагматичной и аморальной внутренней и внешней политики КНР. В самом деле, концепция «судьбы человечества» предполагает прекращение зарубежной критики китайской линии в отношении национальных меньшинств, ограничений свободы интернета и прав человека, таких направлений внешнего сотрудничества, которые некоторые зарубежные аналитики определяют как «новый колониализм», также имеется в виду снятие барьеров для приобретения КНР передовых зарубежных технологий и беспрепятственного проникновения китайских товаров на внешние рынки.

Все эти упрёки имеют основания. Вместе с тем нужно в полной мере отдавать себе отчёт, что появление на свет именно такой китайской концепции мироустройства не было однозначно исторически детерминировано. Сейчас мы вполне могли бы иметь дело, например, с китайской политикой, ориентированной на мобилизацию Глобального Юга для противостояния Глобальному Северу или с чем-то ещё более опасным. Ресурсы и поводы для проведения таких стратегий у Китая имеются. Так что, признавая практическую, прагматическую подоплёку идей «сообщества судьбы человечества», стоит по достоинству ценить имеющийся в этой концепции позитивный потенциал.

В любом случае, для целей нашего исследования существенно то, что в настоящее время китайская сторона определяет своё отношение к политике того или иного государства в зависимости от того, благоприятствует ли она «построению сообщества судьбы человечества» или препятствует ей.

Россия в контексте «судьбы человечества»

В совместном документе, принятом на высшем уровне, говорится: «Российская Сторона отмечает позитивное значение концепции Китайской Стороны о построении “сообщества единой судьбы человечества” для укрепления солидарности мирового сообщества и объединения усилий в реагировании на общие вызовы. Китайская Сторона отмечает позитивное значение усилий Российской Стороны по формированию справедливой многополярной системы международных отношений»[11].

В концепции «судьбы человечества» Пекин отводит особые места главным действующим лицам на международной арене. Соединённые Штаты – потенциально важнейший партнёр КНР в реализации этой стратегии, однако сейчас они оказались в плену «ошибочных взглядов» и противодействуют по целому ряду важнейших направлений. Необходимо способствовать исправлению этих взглядов. Европа, невзирая на целый ряд достаточно серьёзных разногласий с Пекином, уже стала де-факто его важнейшим партнёром в воплощении в жизнь идеи «сообщества судьбы человечества», и следует содействовать скорейшему преодолению имеющихся разногласий – в том числе путём обретения Евросоюзом «стратегической автономии» от Вашингтона.

Главными бенефициарами утверждения в мире международного порядка, основанного на принципах «сообщества судьбы человечества», с точки зрения КНР, станут государства «Третьего мира».

Не вызывает удивления, что Россия, будучи основным стратегическим партнёром Китая, позитивно относится к этой концепции. Однако Пекин признаёт: такая концепция не является для России определяющей, и Москва имеет иные внешнеполитические приоритеты. Как нам кажется, здесь есть заслуживающая внимания подоплёка.

С точки зрения китайского руководства, имеется два уровня, две стадии эволюции международных отношений (в безмерно сложной и изменчивой системе эти две стадии совсем не обязательно должны следовать одна за другой, они могут существовать параллельно или накладываться друг на друга) – становление многополярной системы и, на этом фундаменте, утверждение «сообщества судьбы человечества». Внутри последней концепции международные отношения должны строиться на принципах «подлинной многосторонности», в соответствии с которыми различные страны в неконфронтационном стиле согласовывают подходы к решению самых сложных мировых проблем на основе равенства, взаимной выгоды и обоюдного выигрыша.

Поскольку китайские руководители считают Россию основным международным партнёром в политической сфере, они неоднократно подчёркивали на самом высоком уровне, что отношения строятся на базе «истинной многосторонности»[12]. Такой подход не встретил отклика с российской стороны. В тех случаях, когда министр иностранных дел Сергей Лавров и президент Владимир Путин затрагивали вопросы международной обстановки и принципы её функционирования, они никогда не упоминали о «многосторонности», говоря только о «многополярности».

Принимая во внимание практически полную невосприимчивость Москвы к такой принципиально важной для КНР концепции, как «сообщество судьбы человечества», и вытекающей из неё «истинной многосторонности», китайская сторона откорректировала терминологию, употребляемую при переговорах с российскими представителями либо при описании китайско-российских отношений. Ближе к концу 2022 г. министр иностранных дел КНР Ван И стал в этих случаях говорить либо о сочетании «истинной многосторонности и многополярности»[13], либо только о «многополярности»[14].

В начале марта 2023 г. во время переговоров с Путиным в Мос­кве Си Цзиньпин говорил только о многополярности (хотя ранее он предпочитал делать акцент на «подлинной многосторонности»). Заявление относительно этой «подлинной многосторонности» сделано китайским руководителем самостоятельно при общении с прессой.

Таким образом, есть основания полагать, что российская сторона сдержанно относится к продвигаемой китайскими партнёрами стратегии построения «сообщества единой судьбы человечества» и «подлинной многосторонности», которая должна представлять собой главный метод функционирования вышеуказанного «сообщества». При попытке выяснить причины расхождений выявляется весьма любопытная картина.

Говоря о концепции «многополярности», и Россия, и Китай имеют в виду в качестве конечной цели демонтаж возглавляемой США глобальной системы альянсов. Общность целей позволяет Москве и Пекину осознанно включать в совместные документы формулировки, где содержатся упоминания о «многополярности». Вместе с тем следует понимать, что у двух стран разные подходы к тому, какими методами должна достигаться многополярность.

Как отмечалось выше, Пекин, говоря о построении «сообщества единой судьбы» и «многополярной мировой архитектоники», имеет в виду, что всё это не предполагает замены одной системы другой, замены США Китаем в качестве мирового лидера или применения каких-либо насильственных методов[15]. Российский подход существенно отличается. Это понимание роли «многополярности» в современном мире ярко выражено в выступлении Владимира Путина, посвящённом присоединению к России новых регионов: «Формируются новые центры развития. Они представляют большинство – большинство! – мирового сообщества и готовы не только заявлять о своих интересах, но и защищать их, и в многополярности видят возможность укрепить свой суверенитет, а значит, обрести истинную свободу, историческую перспективу, своё право на самостоятельное, творческое, самобытное развитие, на гармоничный процесс…»[16].

Президент России рассматривает специальную военную операцию как составную часть движения против однополярности международных отношений. Кроме того, в российской аргументации присутствует ряд иных соображений, которые никогда не используются китайской стороной:

извечная враждебность коллективного Запада в отношении России и развивающегося мира;

расизм и колониализм как перманентные основы глобальной стратегии Запада;

стремление коллективного Запада навязать всему миру нетрадиционные сексуальные отношения, вынудить отказаться от традиционных ценностей;

попытки стереть с лица Земли самобытные культуру, искусство и философию России и развивающихся государств;

особо негативная роль англосаксов в формировании и осуществлении такой политики[17].

Если попробовать посмотреть на эти соображения глазами китайцев, людей прагматичных и лишённых сантиментов, то для всех перечисленных суждений китайская сторона может найти примерно следующие вполне рациональные объяснения.

Первое. В отличие от Китая, Россия должна развивать и использовать идеи борьбы с «однополярностью» в условиях ведения крупномасштабных боевых действий. В силу этого одной из главных целей применения данной концепции является мобилизация населения внутри страны, а также максимально широкого круга сторонников за рубежом.

Второе. В России, в отличие от Китая, отсутствует развитая доминирующая идеология. По этой причине на фоне борьбы за утверждение «многополярности» российская сторона вынуждена максимально задействовать в пропаганде коктейль из этнического, гендерного и культурного факторов, без труда воспринимаемый «широкими народными массами».

Третье. У Китая и России совершенно различная зарубежная аудитория. В рамках концепции «сообщества судьбы человечества» Китай апеллирует к силам, которые заинтересованы в сохранении статус-кво, находятся у власти в политике, экономике и в других сферах. Россия, напротив, обращается к сторонникам традиционных ценностей и ликвидации остаточного влияния неоколониализма, которые в основном пребывают в оппозиции. Влияние таких сил не стоит переоценивать, но не стоит и игнорировать.

Четвёртое. Ещё до начала СВО наиболее серьёзные китайские эксперты указывали, что в долгосрочном плане одним из наиболее серьёзных дестабилизирующих факторов в двусторонних связях с Москвой будет растущее экономическое, технологическое (а с ним – и военное) превосходство Китая. Осознание этого отставания способно породить у всё возрастающей части думающего российского населения чувства неполноценности, небезопасности, а следом за ними – и враждебности в отношении КНР. Возросшая во время СВО враждебность в отношении Запада позволяет на какое-то время смягчить такие настроения, однако после завершения конфликта они неизбежно получат новое развитие. Прежде всего в силу осознания, что Китай, поддерживавший хорошие отношения и с Россией, и с Западом, получил благодаря противостоянию максимальную выгоду, а РФ оказалась ослабленной, что создаёт условия для отставания от Китая и других стран. Это – чрезвычайно важный и «долгоиграющий» фактор, которым ни в коем случае не стоит пренебрегать[18].

Пятое. В Китае не питают иллюзий в отношении российского мировоззрения и понимают, что, когда в Москве толкуют о «многополярности», видят себя как самостоятельный центр силы. По крайней мере на уровне субъективных желаний российские лидеры совершенно не хотят оказаться в роли китайских сателлитов в мире, где воцарится «новая биполярность».

Шестое. Китайцы давно пытаются разобраться в особенностях национального характера русского народа. Одна из теорий заключается в том, что русские – исконно «бойцовская нация»[19]. Некоторые китайские наблюдатели склонны объяснять и причины начала СВО, и воинственную интерпретацию борьбы за утверждение многополярности именно подобными особенностями русского характера. В рамках собственного национального характера китайцы зачастую не способны отыскать понятные им рациональные обоснования для принимаемых в Москве решений. Это привносит непредсказуемость в отношении даже самых серьёзных политических изменений, возникающих в России. Решение о начале СВО, согласно признаниям китайских официальных лиц, стало для них неожиданностью.

Таким образом, в Пекине, скорее всего, осознают, что, невзирая на исключительную важность, которую российское руководство придаёт развитию отношений с КНР, для Москвы неприменимы и не особенно приемлемы китайские концепции «сообщества судьбы человечества» и «подлинной многосторонности».

Вместе с тем нельзя не видеть некоторых существенных сдвигов на концептуальном уровне. В своём выступлении на заседании дискуссионного клуба «Валдай» Владимир Путин вновь весьма жёстко и критически высказался о политике США и «коллективного Запада» в отношении «украинского кризиса». В ходе этого выступления российский президент впервые сформулировал шесть принципов международного общения, которые направлены на регламентацию взаимодействия между различными полюсами (центрами) силы и ни в коем случае не имеют конфронтационного характера. Здесь хотелось бы привлечь внимание, например, к третьему из этих принципов: «Мы за максимальную представительность. Никто не имеет права, да и не может управлять миром за других и от имени других. Мир будущего – это мир коллективных решений, принимаемых на тех уровнях, на которых они наиболее эффективны, и тем составом участников, кто действительно способен внести вклад в урегулирование конкретной проблемы. Не один решает за всех, и не все даже решают обо всём, а те, кого непосредственно касается тот или иной вопрос, договариваются о том, что и как делать»[20]. Такие формулировки, несомненно, являются новым словом в российской внешнеполитической концепции последнего времени и в заметной степени сближают её с китайской концепцией «многосторонности».

В рамках осуществления практического внешнеполитического курса, российская политика периода СВО, скорее всего, играет для Китая неоднозначную роль. Вооружённый конфликт на Украине, безусловно, отодвигает на задний план фундаментальные китайско-американские и китайско-западные противоречия, повышает роль Китая как влиятельного миротворца и медиатора в глазах США и ЕС, а также государств развивающегося мира.

Не подлежит сомнению, что Китай извлекает очевидные выгоды из экономического взаимодействия с Россией в условиях продолжающихся санкций.

Вместе с тем, с точки зрения Пекина, вооружённое противостояние на Украине чревато рядом последствий, совершенно неблагоприятных для КНР. Среди таковых прежде всего нужно назвать консолидацию стратегических курсов Соединённых Штатов и Евросоюза, а также обретение «второго дыхания» НАТО, возросшую решимость Вашингтона и европейских стран наращивать военные научные разработки, оборонное производство и вооружённые силы. Из этого вытекает расширение ограничений на передачу КНР передовых технологий, а также шаги по «отсоединению» ряда отраслей промышленного производства от кооперации с Китаем.

В целом, с точки зрения высшего китайского руководства, украинский кризис самым серьёзным образом подрывает «постпандемийное восстановление глобальной экономики» и наносит серьёзнейший удар по китайской экономике, которая переживает чрезвычайно трудные времена. В целом, по мнению китайцев, выгоды от экономических связей с Россией явно уступают ущербу, который наносит всемирному экономическому восстановлению конфликт на Украине.

Ещё один предмет озабоченности Китая – активизация попыток США укрепить военно-политическое присутствие в Азии, что на фоне украинского кризиса встречает заинтересованное отношение некоторых соседей КНР. Один из элементов такой политики – наращивание американской военной поддержки Тайваня. Пекин также не радует активизация соперничества России и Запада в Азии, Африке и Латинской Америке, что ограничивает свободу действий Китая в этих чрезвычайно важных для него регионах.

Суммируя всё это, можно констатировать, что в своей деятельности по составлению стратегических планов мироустройства Китай там, где это не противоречат его устремлениям, старается учитывать интересы и позиции России. Но отнюдь не все российские интересы и концепции совпадают с китайскими.

Взгляд на Украину

В заключение вкратце о том, как видят в Китае роль Украины в контексте реализации мирного плана КНР. Самое важное – это то, что в Пекине считают Украину суверенным дружественным государством, имеющим с КНР партнёрские отношения.

Соответственно, китайская сторона никогда не применяет в отношении украинских властей хорошо известные определения, употребляемые Москвой (нацистский режим, марионетки Запада и т.п.), и на официальном уровне относится к украинскому правительству подчёркнуто корректно. Именно поэтому, когда в первые дни после начала СВО китайцы стремились доказать мировому общественному мнению правомерность действий России, они говорили исключительно о том, что Россия вынуждена была принять тяжёлые решения в результате пятикратного расширения НАТО на Восток. Факторы, прямо или косвенно связанные с внутренней ситуацией на Украине или политикой украинских властей, упоминались через запятую, но никогда не детализировались.

Китай активно сотрудничал с властями Украины при эвакуации китайских студентов и граждан КНР, выражал благодарность Киеву за содействие. Опыт, полученный в ходе этой эвакуации, был использован китайцами при формулировании гуманитарной части их мирного плана. Вместе с тем объяснимо и то обстоятельство, что, поскольку Украина является стороной конфликта, осуществляющей самое тесное взаимодействие с Соединёнными Штатами и НАТО, Пекин поддерживает с Киевом существенно менее плотные и доверительные отношения, чем с Москвой.

Китайская сторона никогда не воспроизводила в своих официальных заявлениях украинские условия для начала мирных переговоров – вывод всех российских войск за границы 1991 г., наказание военных преступников и выплата репараций. Российская сторона, как известно, эти условия категорически отвергает[21].

На момент публикации данного материала позиции России и Украины относительно условий мирного урегулирования конфликта остаются антагонистическими. Вместе с тем обе стороны с уважением относятся к последовательному курсу КНР на осуществление «челночной дипломатии». В этой связи стоит обратить внимание на следующий не особенно громкий, но достаточно существенный факт. 22 марта 2024 г. специальный представитель правительства КНР по проблемам Евразии Ли Хуэй провёл в МИД КНР брифинг по итогам своей поездки по ряду государств, в ходе которой он проводил обмен мнениями о возможных путях урегулирования «украинского кризиса». В мероприятии приняли участие дипломаты из посольств 78 стран, аккредитованных в Пекине. Самым примечательным было то, что впервые на брифинге такого рода одновременно присутствовали представители посольств России и Украины[22].

Данный материал основан на главе из книги автора «Китай и “специальная военная операция (СВО) России”: (февраль 2022 – март 2023 года)», которая готовится к изданию Институтом востоковедения РАН.

Автор: Сергей Гончаров, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Отдела Китая Института востоковедения РАН.

СНОСКИ

[1] Посол Андрей Денисов совершенно справедливо указал на фактическую неправильность перевода этой концепции с китайского как «концепции единой судьбы человечества». Помимо всего прочего, слова «единая судьба» побуждают некоторых аналитиков обращать в адрес КНР несправедливые упрёки в авторитарных стремлениях навязать человечеству некую «единую судьбу», определяемую из Пекина.

[2] 陈须隆 [Чэнь Сюйлун]. 构建人类命运共同体的几个理论问题 [Несколько теоретических проблем построения сообщества судьбы человечества] // ?外交?季刊 [Ежеквартальный журнал «Дипломатия»]. 2018. No. 127. Chinese People’s Institute of Foreign Affairs, исследовательская структура, выпускающая журнал, аффилирована с МИД КНР.

[3] 高祖贵 [Гао Цзугуй]. 人类命运共同体理念的丰富意蕴和重大价值?学术圆桌? [Богатое содержание и огромная ценность концепции судьбы человечества. Научный круглый стол] // 人民日报 [Жэньминь жибао]. 22.05.2023. URL: http://paper.people.com.cn/rmrb/html/2023-05/22/nw.D110000renmrb_20230522_2-09.htm (дата обращения: 08.04.2024). Кстати говоря, эти высказывания, помимо всего прочего, свидетельствуют о том, что речь ни в коем случае не идёт о построении под диктовку Пекина некоей унифицированной глобальной «судьбы человечества».

[4] 王毅阐述中方对当前乌克兰问题的五点立场 [Ван И изложил позицию китайской стороны по украинской проблеме в пяти пунктах] // 中华人民共和国外交部 [МИД КНР]. 26.02.2022. URL: https://www.mfa.gov.cn/wjbzhd/202202/t20220226_10645790.shtml (дата обращения: 08.04.2024).

[5] Некоторые зарубежные эксперты разделяют мнение о том, что в настоящее время применение вооружённой силы отнюдь не является предпочтительным или оптимальным методом осуществления китайской международной стратегии. См.: Brasnett J. Final Paper – China and the Use of Force: Why Military Action Remains Unlikely. IAR515C – Global China and World Order // Academia. URL: https://www.academia.edu/11215883/China_and_the_Use_of_Force_Why_Military_Action_Remains_Unlikely (дата обращения: 08.04.2024).

[6] Здесь имеется в виду один из методов технологической политики администрации Дж. Байдена в отношении Китая, образно именуемый “small yard, high fence”. Речь идёт о введении максимально жёстких ограничений, гарантирующих от передачи КНР небольшого числа технологий, имеющих критическое значение для безопасности США и способных повлиять на стратегическое соотношение сил между Вашингтоном и Пекином. Одновременно предполагается сохранение достаточно либерального режима в отношении передачи широкого спектра «некритических» технологий (См., например: Remarks by National Security Adviser Jake Sullivan in the Biden – Harris Administration’s National Security Strategy // The White House. 12.10.2022. URL: https://www.whitehouse.gov/briefing-room/speeches-remarks/2022/10/13/remarks-by-national-security-advisor-jake-sullivan-on-the-biden-harris-administrations-national-security-strategy/ (дата обращения: 08.04.2024)). Таким образом администрация Соединённых Штатов пытается парировать критику со стороны отечественного бизнеса, обвиняющего её в стремлении добиться пагубного для экономики США полного «развода» с Китаем в сфере делового сотрудничества.

[7] 在构建人类命运共同体的新征程上阔步前行. 秦刚国务委员兼外长在中国发展高层论坛2023年会午餐会上的演讲 [Широкими шагами двигаться вперёд на пути строительства сообщества судьбы человечества. Выступление члена Государственного совета и министра иностранных дел Цинь Гана на обеде в рамках ежегодной встречи Форума высокого уровня по развитию Китая в 2023 году] // 中华人民共和国外交部 [МИД КНР]. 27.03.2023. URL: https://www.mfa.gov.cn/web/wjbz_673089/zyjh_673099/202303/t20230327_11049887.shtml (дата обращения: 08.04.2024).

[8] Китайский эксперт подчеркнул, что нужно сохранять отношения и сотрудничество с Россией, однако же при этом ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Пекин вместе с Москвой оказался в международной изоляции. См.: 达巍 [Да Вэй]. 跨越国际秩序的卢比孔河 [Пересекая Рубикон международного порядка]. В кн.: 俄乌冲俄乌冲突百日思?世界向何处去? [Размышления через сто дней после начала российско-украинского конфликта: куда идёт мир?]. Пекин: Шанхайская академия международных исследований, Исследовательский центр стратегии и безопасности университета Цинхуа, 2022. С. 1–5. Автор хотел бы выразить признательность доценту РУДН О.А. Тимофееву за то, что последний привлёк внимание к этой весьма интересной книге.

[9] 习近平?高举中国特色社会主义伟大旗帜 为全面建设社会主义现代化国家而团结奋斗——在中国共产党第二十次全国代表大会上的报告 [Си Цзиньпин: Высоко держать великое знамя социализма с китайской спецификой и стремиться к единству и борьбе за всестороннее построение современной социалистической страны. Доклад на XX Национальном съезде Коммунистической партии Китая] // 中华人民共和国政府 [Правительство КНР]. 25.10.2022. URL: https://www.gov.cn/xinwen/2022-10/25/content_5721685.htm (дата обращения: 08.04.2024).

[10] См., например: Гончаров С.Н. Две традиции в дипломатии императорского Китая / С.Н. Гончаров // О Китае средневековом и современном: записки разных лет. Новосибирск: Наука, 2006. С. 113–142.

[11] Совместное заявление Российской Федерации и Китайской Народной Республики о международных отношениях, вступающих в новую эпоху, и глобальном устойчивом развитии // Президент России. 04.02.2022. URL: http://www.kremlin.ru/supplement/5770 (дата обращения: 08.04.2024).

[12] См.: 习近平同俄罗斯总统普京举行视频会晤 [Си Цзиньпин провёл встречу с российским президентом Владимиром Путиным в режиме видеоконференции] // 中华人民共和国政府 [Правительство КНР]. 15.12.2021. URL: https://www.gov.cn/xinwen/2021-12/15/content_5660984.htm (дата обращения: 08.04.2024); 习近平同俄罗斯总统普京会谈 [Си Цзиньпин провёл переговоры с российским президентом Владимиром Путиным] // 中华人民共和国政府 [Правительство КНР]. 04.02.2022. URL: https://www.gov.cn/xinwen/2022-02/04/content_5671973.htm (дата обращения: 08.04.2024); 习近平同俄罗斯总统普京举行视频会晤 [Си Цзиньпин провёл встречу с российским президентом Владимиром Путиным в режиме видеоконференции] // 中华人民共和国外交部 [МИД КНР]. 30.12.2022. URL: https://www.mfa.gov.cn/zyxw/202212/t20221230_10999032.shtml (дата обращения: 08.04.2024).

[13] 王毅会见俄罗斯外长拉夫罗夫 [Ван И встретился с российским министром иностранных дел Сергеем Лавровым] // 中华人民共和国外交部 [МИД КНР]. 22.02.2023. URL: https://www.mfa.gov.cn/zyxw/202302/t20230222_11029726.shtml (дата обращения: 08.04.2024).

[14] 胸怀天下?勇毅前行. 谱写中国特色大国外交新华章 [Думать о Поднебесной, мужественно и твёрдо двигаться вперед, написать новую прекрасную главу дипломатии великой державы с китайской спецификой] // 中华人民共和国外交部 [МИД КНР]. 25.12.2022. URL: https://www.mfa.gov.cn/web/wjbz_673089/zyjh_673099/202212/t20221225_10994826.shtml (дата обращения: 08.04.2024). Это было прощальное выступление Ван И перед уходом с поста министра иностранных дел, который состоялся через несколько дней. См. также: 王毅在结束欧洲?俄罗斯之行后接受中央媒体采访 [Ван И дал интервью журналистам центральных СМИ после завершения визита в Европу и Россию] // 中华人民共和国外交部 [МИД КНР]. 23.02.2023. URL: https://www.gov.cn/guowuyuan/2023-02/23/content_5743056.htm (дата обращения: 08.04.2024).

[15] Здесь целесообразно привести следующую пространную цитату из статьи китайского автора: «В конце концов, провозглашая то, что в китайско-российских отношениях отсутствуют “запретные зоны”, нужно ещё больше акцентировать ценностные ориентации. Вспышка российско-украинского конфликта продемонстрировала, что в отношении несправедливости, нерациональности и несовершенства международной системы и международного порядка между Китаем и Россией существует как общность представлений, так и различия в выборе методов разрешения (проблем). Китай акцентирует осуществление реформирования и совершенствования международного порядка на основе тщательного сохранения его основы, Россия же подчёркивает его построение заново или же (необходимость) “покончить” с ним, вплоть до того, что рассматривает классический военный конфликт в качестве одного из методов внесения радикальных изменений в политический прогресс. Это также поясняет, что в российско-китайском стратегическом сотрудничестве не нужно сооружать “запретных зон”, однако же нужно скоординировать различие в представлениях двух сторон, рассматривать борьбу против гегемонизма, односторонних действий, интервенционализма и принуждения как главную ценностную ориентацию стратегического взаимодействия». См.: 赵隆 [Чжао Лун]. 俄乌冲突不会改变中俄关系发展的内在逻辑和独立价值 [Российско-украинский конфликт не сможет изменить внутреннюю логику китайско-российских отношений и их самостоятельную ценность]. В кн.: 俄乌冲俄乌冲突百日思?世界向何处去? [Размышления через сто дней после начала российско-украинского конфликта: куда идёт мир?]. Пекин: Шанхайская академия международных исследований, Исследовательский центр стратегии и безопасности университета Цинхуа, 2022. С. 19. Сквозь все сугубо позитивные и даже слащавые обороты, применяемые автором для характеристики китайско-российских отношений, совершенно недвусмысленно указывается на существенную разницу в подходах Москвы и Пекина к конечным целям переустройства международной системы и к методам, применяемым для этого.

[16] Подписание договоров о принятии ДНР, ЛНР, Запорожской и Херсонской областей в состав России // Президент России. 30.12.2022. URL: http://www.kremlin.ru/events/president/news/69465 (дата обращения: 08.04.2024).

[17] Упоминание «англосаксов» в таком негативном духе встретилось автору лишь однажды в контексте организации Австралией, Новой Зеландией и Соединёнными Штатами блока AUKUS. См.: 2023年3月17日外交部发言人汪文斌主持例行记者会 [17 марта 2023 года Ван Вэньбинь, пресс-секретарь Министерства иностранных дел, председательствовал на очередной пресс-конференции] // 中华人民共和国外交部 [МИД КНР]. 17.03.2023. URL: https://www.mfa.gov.cn/web/fyrbt_673021/202303/t20230317_11043865.shtml (дата обращения: 08.04.2024).

[18] Ещё несколько лет назад здесь весьма подробно разбиралась эта деликатная тема: 季志业 [Цзи Чжие], 冯玉军 [Фэн Юйцзюнь]. 俄罗斯发展前景及俄中关系走向 [Перспективы развития России и направление российско-китайских отношений]. Пекин: Издательство современных событий, 2015. С. 396–397. Цзи Чжие является директором Академии по изучению современных международных отношений при китайском министерстве госбезопасности. Фэн Юйцзюнь — заместитель директора Академии по изучению международных проблем Фуданьского университета, руководитель Центра по изучению России.

[19] Новая волна популярности этих утверждений поднялась в 2016 г., после того как Путин заявил, что не очень понимает, каким образом в ходе драки во время матча европейского футбольного кубка 200 российских болельщиков побили больше тысячи англичан. Сторонники такой теории утверждают, что главным доказательством её верности является огромная территория России, отвоёванная ею во время многовековых войн с соседями. Существует, однако, и сильная оппозиция этой точке зрения. Её сторонники утверждают, что Россия одерживала верх в войнах с европейцами или японцами, только если имела других европейцев и американцев в качестве союзников; в противном случае она такие войны проигрывала. Относительно первой точки зрения см.: 俄罗斯为什么叫“战斗民族”?两场战争?三个传统 [Почему русских называют бойцовской нацией? Два поля боя, три традиции] // 腾讯网 [Тенсент]. 06.04.2023. URL: https://new.qq.com/rain/a/20230406A038OZ00 (дата обращения: 08.04.2024). Вторая точка зрения отражена здесь: 俄罗斯从来不是什么战斗民族?屡战屡败的孬种 [Русские никогда не были никакой бойцовской нацией, это – трусливый род, который терпел поражения столько раз, сколько сражался] // 嘻嘻网 [Портал «Ух ты!»]. 09.12.2020. URL: http://m.news.xixik.com/content/335a08dd35220b9c/ (дата обращения: 08.04.2024)

[20] Заседание дискуссионного клуба «Валдай» // Президент России. 05.10.2023. URL: http://www.kremlin.ru/events/president/transcripts/72444 (дата обращения: 08.04.2024).

[21] Относительно украинских условий и российском отношении к ним см.: Интервью министра иностранных дел Российской Федерации С.В. Лаврова программе «Большая игра» на Первом канале, Москва, 28 июня 2023 года // МИД РФ. 28.06.2023. URL: https://www.mid.ru/ru/foreign_policy/news/1894262/ (дата обращения: 08.04.2024).

[22] 这场中方主办的活动?俄乌代表都出席了 [В мероприятии, организованном китайской стороной, приняли участие и российские, и украинские представители] // 观察者网 [Гуаньча]. 22.03.2024. URL: https://www.guancha.cn/internation/2024_03_22_729283.shtml (дата обращения: 08.04.2024). Автор признателен старшему научному сотруднику МГИМО И.Е. Денисову за привлечение внимания к этой интересной информации.

Китай. США. Украина. Весь мир. Россия > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 мая 2024 > № 4720797 Сергей Гончаров

Российский спорт без МОК и ФИФА: от изоляции к суверенитету

Вытеснение отечественных атлетов из мира глобального спорта может привести к новой институциональной модели мирового спорта в целом

ОЛЕГ КИЛЬДЮШОВ

Научный сотрудник Центра фундаментальной социологии Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», руководитель исследовательского семинара «Спорт в перспективе социальных и гуманитарных наук».

Политически мотивированное вытеснение отечественных атлетов из мира глобального спорта при определённых условиях может привести к новой ценностной и институциональной модели мирового спорта в целом. Попытаемся кратко обсудить перспективы выхода отечественного спорта из искусственной изоляции путём его суверенизации[1], в том числе через создание альтернативной структуры спортивных институтов для многополярного мира эпохи деглобализации.

Ещё недавно спортивная отрасль в РФ условно делилась на три неравные части – как по числу активных спортсменов, так и по объёмам финансирования. В основании пирамиды находился массовый спорт, выше – коммерческий спорт, а завершал эту конструкцию спорт высших достижений, доставшийся в наследство от СССР и состоявший из системы подготовки топ-атлетов для национальных сборных в различных видах. Со времён интеграции советского спорта в мировой во второй половине 1940-х – начале 1950-х гг.[2] именно спорт высших достижений, вопреки идеологическим установкам КПСС, оказался в центре внимания советских властей. Это был крайне эффективный инструмент проекции мощи главной страны социалистического лагеря на остальной мир. Советские чемпионы стали политическими представителями системы, доказывая своими медалями в конкуренции с западными спортсменами преимущества социализма как общественного строя на самом базовом – телесном уровне[3].

И внутри страны «герои спорта», как называл топ-атлетов советский официоз, выступали в качестве живых икон, опять же воплощавших в своих телах идеалы социалистического строя[4]. Именно олимпийские чемпионы и чемпионы мира в качестве кумиров и легенд стали лучшей рекламой для пополнения спортивных секций миллионами мальчишек и девчонок. Таким образом, политическое и соматическое измерение большого спорта невозможно разделить. Об этом мы ещё скажем ниже.

В 1990-е гг. появилось и коммерческое измерение спортивного успеха – спортивные звёзды начали получать большую часть доходов благодаря не рекордам и победам, а рекламными контрактами и другими формами активности.

Отменяя русских

Примерно в таком виде система отечественного спорта, интегрированная в спорт глобальный, т.е. западный, функционировала до 2014 г., пока не начались систематические попытки её дискриминации и поначалу частичного, а затем и полного исключения. Сначала из-за обвинений в «госдопинге», а с 2022 г. и по чисто политическим мотивам в связи с началом СВО на Украине. Стоит ли говорить, что долговременный запрет на российских атлетов ставит под вопрос осмысленность сохранения дорогостоящей системы спорта высших достижений в виде национальных сборных. Ведь те уже нигде не выступают и не приносят стране медали, ещё с советских времён считавшиеся чуть ли не единственным критерием успешности спортивной отрасли.

Понятно, что изгнание из глобализированного спорта, политически и медийно контролируемого Западом, также означает значительное сокращение доходов для российских звёзд. Многие из них оказались перед мучительным выбором между утратой ещё недавнего статуса топ-атлета/миллионера и отказом от своей национальной идентичности. Как известно, некоторые спортсмены сделали выбор в пользу профессионализма, а не патриотизма. Самый яркий пример – ранее обласканная властями Елена Исинбаева, которая предпочла статус функционера Международного олимпийского комитета (МОК) прежним политическим (доверенное лицо Владимира Путина), служебным (майор ВС РФ) и клубным (ЦСКА) лояльностям.

Следует заметить, что право на политическое и национально-культурное самоопределение в виде гражданства относится к базовым и неотчуждаемым правам и свободам, закреплённым в ст. 15 Всеобщей декларации прав человека. В этом смысле официально осуществляемая МОК и другими операторами глобального спорта «отмена» русских и белорусских атлетов является формой открытой дискриминации по национальному происхождению, прямо запрещённой в ст. 2 той же декларации. В этой же статье есть примечательное пояснение насчёт того, что «не должно проводиться никакого различия на основе политического, правового или международного статуса страны или территории, к которой человек принадлежит». Стоит ли говорить, что и выдвигаемое международными спортивными чиновниками в качестве условия доступа к соревнованиям требование к отечественным спортсменам подписать некую декларацию с осуждением СВО и дистанцированием от военно-спортивных обществ (ЦСКА, «Динамо») есть не что иное, как дискриминация на основе «политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного, сословного или иного положения»[5].

Таким образом, текущая практика отмены может и должна квалифицироваться как посягательство на базовые принципы международного гуманитарного права, а не только как компрометация принципа «спорт вне политики».

В этой связи возникает ряд вопросов по поводу не очень внятной позиции официальных спортивных властей РФ относительно дальнейшего взаимодействия с мировыми организациями. В целом возникает впечатление, что они – исходя из ведомственных и отраслевых интересов – просто ждут снятия ограничений от МОК, ФИФА и других монополистов глобального спорта. Руководители Национального олимпийского комитета России и Минспорта приводят в качестве приоритета интересы спортсменов, что означает на практике готовность закрыть глаза на участие россиян в международных состязаниях в «нейтральном статусе», то есть без демонстрации национальной символики.

Однако здесь отечественных спортивных начальников может постигнуть большое разочарование: доминирующая на Западе «культура отмены» (cancel culture) не предполагает какой-либо формы искупления грехов, возвращения из небытия и иной амнистии. В случае вполне вероятного долговременного – на годы и десятилетия – разрыва отношений с Западом это будет означать вынужденное принятие российской стороной дискриминационной практики выступлений без национального флага и гимна. Таким образом, отстаиваемая сегодня спортивными властями РФ защита интересов нынешнего поколения топ-атлетов будет означать постепенную «нормализацию» откровенно несправедливых «правил игры» для всех последующих. В результате довольно скоро социализация новых поколений спортсменов будет проходить в рамках унизительной для великой спортивной нации «нейтрализации» и бесправия отечественного спорта высших достижений, лишённого права на национальное достоинство.

Впрочем, структурно данная ситуация напоминает нынешний статус Российской Федерации во многих других международных организациях, включая те, что входят в систему ООН: часто наши представители фактически лишены возможности нормально работать или даже официально дискриминируются представителями Запада либо контролируемого им аппарата данных структур. Россия же как ни в чём не бывало финансирует их деятельность в полном объёме, оплачивая и нормализуя тем самым институционализированную русофобию международных чиновников. В этом русле можно интерпретировать недавнюю новость о готовности российских спортивных властей продолжить финансирование Всемирного антидопингового агентства (WADA), являющегося одним из главных операторов систематической дискриминации отечественных атлетов – на фоне чудесных историй о норвежских лыжниках-астматиках и других.

Большой спорт и политическое

У основателя современного олимпийского движения барона Пьера де Кубертена, кстати, пламенного французского патриота, были довольно амбивалентные представления о соотношении спорта и национализма в рамках учреждённого им Международного олимпийского комитета. С одной стороны, члены МОК рассматривались не как представители своих стран, а, напротив, как представители МОК в своих странах. С другой – среди первого состава комитета не нашлось места для немцев, что было вызвано повальной германофобией тогдашних французских элит.

В дальнейшем эту национально-политическую амбивалентность так и не устранили – уже в силу генезиса МОК как неправительственной организации и из-за способа рекрутирования его членов путём их кооптации по никому не известным правилам. Проще говоря, это по-прежнему закрытый частный клуб в Лозанне, который сам определяет свой состав и правила функционирования и никому не подотчётен. Более того, со временем МОК обзавёлся собственной судебной инстанцией в виде Спортивного арбитражного суда (Court of Arbitration for Sport), расположенного там же. Поразительным на первый взгляд образом данному, формально не связанному с национальными государствами, фактически самоназначенному собранию любителей физической активности удалось достичь фантастического статуса наднационального органа, с успехом претендующего на контроль над глобальным спортом высших достижений[6].

Между тем спорт высших достижений довольно рано оказался нагружен неспортивными функциями. Прежде всего речь идёт о политической репрезентации спортсменами своих наций и государств. Примечательна в этом отношении отечественная история огосударствления олимпизма, начавшаяся даже не в позднесталинскую эпоху, а в последние годы империи Романовых. Так, провал русской олимпийской сборной на Стокгольмской Олимпиаде 1912 г. вызвал острые дебаты не только в спортивных кругах, но и среди широкой общественности, оскорблённой 16-м местом России в неофициальном командном зачёте[7]. Газеты требовали от правительства активных мер в поддержку национального спорта. Особенно болезненно восприняли поражение русских футболистов в матче со сборной Германии, который закончился с разгромным счётом 16:0. Общенациональная пресса писала в этой связи о «спортивной Цусиме»[8].

Реагируя на столь унизительные для великой европейской нации результаты, Николай II был вынужден подписать указ о создании Канцелярии главнонаблюдающего за физическим развитием народонаселения Российской империи[9], при которой создавался «Временный совет по делам физического развития народонаселения России» с участием представителей всех заинтересованных ведомств, включая военное.

Таким образом, в Российской империи был создан уникальный орган государственного управления спортом, по сути, первое в мире «министерство спорта».

Это явно свидетельствовало о том, что вопросы физического воспитания и спорта в последние годы существования романовской империи приобрели политическое значение[10]…

Сегодня важнейшая социальная функция большого спорта по-прежнему заключается в политической репрезентации атлетами национальных государств как равных и взаимно признаваемых сообществ. Своими рекордами и победами они призваны на телесном уровне демонстрировать величие и конкурентоспособность той или иной политической нации, а также эффективность её лидеров. Именно этим объясняется готовность многих правительств, включая российское, щедро финансировать систему подготовки национальных олимпийских сборных. Таким образом, несмотря на пафос мирного сотрудничества и пацифизма, спорт высших достижений неотделим от принципиально агональной системы международных отношений, выступая своеобразной формой субститута войны между перманентно соперничающими странами[11]. Вне этой ключевой политико-репрезентативной функции мировой спорт получил бы совершенно иной дизайн по ту сторону национально-государственного измерения современности. В таком случае ведущие спортсмены выступали бы исключительно как частные лица – представляли бы лишь самих себя, свои объединения или коммерческие клубы.

Невозможность выполнения сегодня выдающимися отечественными атлетами функции международно-спортивной репрезентации России как великой культурной нации неизбежно поставит перед высшим политическим руководством вопрос о вариантах, имеющихся у него для изменения этой неприемлемой ситуации. Одним из сценариев мог бы стать курс на сознательное уничтожение монополии МОК и других недружественных институтов мирового спорта. Будучи инструментами уходящей однополярности, они оказались под полным контролем коллективного Запада и утратили легитимность общепризнанной площадки Fair Play, превратившись в поле борьбы с РФ любыми методами. К варианту развития в сторону спортивной многополярности мы ещё вернемся.

Непредсказуемый эффект отмены

При сохранении инерционного сценария в духе известного мема «Ждун» мы можем представить уже в обозримое время какое-нибудь шоу типа «Ледниковый период», в котором больше не будут участвовать выдающиеся фигуристы с охапкой медалей, полученных на олимпийских и мировых первенствах. Под угрозой исчезновения может оказаться целый медийно релевантный класс спортивных звёзд российского происхождения: при сохранении нынешней ситуации усиливающегося противостояния с Глобальным Западом станет невозможным появление новых персон, выполняющих для миллионов модельную функцию социально успешных спортсменок. Также прекратится приток в депутатский корпус новых чемпионов, удачно конвертировавших статус спортивный в политический. Стоит ли говорить, что это отразится и на коммерческом спорте, который лишится такого рода рекламы в виде звёзд.

Но неожиданным образом такое институциональное обрушение сложившейся индустрии спорта высших достижений открывает путь в нашей стране к изначальной политической теологии спорта. Исчезновение «эффекта Самаранча», в своё время всемерно способствовавшего коммерциализации олимпизма, накладывается на неизбежное в условиях изоляции исчезновение политико-медальной функции выдающихся спортсменов, до сих пор представлявших не (с)только себя, сколько свою страну, федерацию или бизнес-интересы глобальных корпораций. Здесь открывается шанс на возвращение к трансцендентным смыслам олимпизма, которые пытался культивировать барон де Кубертен в конце XIX века. Как известно, он рассматривал спорт как религию со своей собственной церковью, догмой и культурой и, прежде всего, с религиозными чувствами. Таким образом, Кубертен представлял олимпийский спорт в первую очередь в качестве religio athletae. После вынужденного ослабления коммерческого и национально-репрезентативного измерения у отечественного спорта появляется возможность вернуться к изначальным и при этом предельным ценностям «радости от усилия», соотносимым с жизнью обычного человека. В этом смысле российский спорт при сохранении нынешних тенденций может ближе всех подойти к идеалу антропоморфности – как медийной, так и финансовой, – как бы вернув недавних спортивных небожителей в социально-экономические реалии большинства их поклонников…

К многополярности в мировом спорте

Между тем существующая ныне однополярность в виде контролируемых Западом структур мирового спорта представляет собой уникальный случай в культурной истории человечества. Как уже говорилось, парадоксальным образом она возникла в результате действий советского руководства во второй половине XX века. Иосиф Сталин и его преемники по прагматическим мотивам отказались от проекта «красного спорта» как ценностно-идеологической альтернативы спорту буржуазному. В результате красный спорт, концептуально восходивший к Arbeitersport немецких социал-демократов XIX века, превратился в советский спорт, понимаемый как часть мирового, т.е. западного[12], – что было маркировано соответствующим переименованием ведущей спортивной газеты СССР в 1946 г. (газета «Советский спорт» до этого называлась «Красный спорт». – Прим. ред.).

Никогда прежде политически релевантные физические состязания не имели одного-единственного полюса централизованного управления вроде МОК или ФИФА. Даже Олимпийские игры античности были далеко не единственным культурно значимым агоном эллинского мира. Помимо них, регулярно проводились Пифийские, Истмийские, Немейские, Панафинейские и другие игры с собственной программой и по собственным правилам. В этом смысле далёкая древность даёт нам образец «спортивной многополярности»[13].

В условиях модерна также всегда существовали конкурирующие модели, программы, правила телесно-двигательной активности в виде различных федераций, спортивных союзов и стоящих за ними ценностных комплексов. Тот же олимпийский проект Кубертена стал реакцией на идею англичанина Джона Эстли Купера о проведении регулярных Пан-Британских Олимпийских игр в рамках империи королевы Виктории. По исторической случайности именно затея французского энтузиаста оказалась более успешной.

Нынешняя же систематическая дискриминация российского спорта контролируемыми Западом структурами является формой беспомощности, индуцированной десятилетиями «нормальной» практики институциональной, дискурсивной и персональной зависимости. При этом в спортивном мире существует множество примеров немонопольного организационного дизайна – от несвязанных с МОК американских лиг типа НБА, НХЛ, МЛС и т.д. до федераций и союзов в профессиональном боксе. Как известно, там турниры проходят под эгидой целого пула организаций с довольно схожими названиями: Всемирный боксёрский совет (WBC), Всемирная боксёрская ассоциация (WBA), Международная боксёрская федерация (IBF), Всемирная боксёрская организация (WBO), Международная боксёрская организация (IBO) и т.п. При этом бойцы вольны сами выбирать подходящую им федерацию. Структурно ситуация в боксе и многих других единоборствах напоминает конкурсы красоты, где помимо состязания за звание «Мисс мира» красавицы могут испытать свои шансы на таких аналогичных мероприятиях, как «Мисс Вселенная», «Мисс Интернешнл» и «Мисс Земля».

В этом смысле, помимо малоперспективной тактики выжидания «прощения» со стороны МОК, ФИФА и других операторов глобалистского спорта, политическое руководство России вполне может прибегнуть и к другим стратегиям, направленным на прямое размывание западной монополии управления мировым спортом. Здесь возможны самые разные формы спортивно-институционального строительства – создание независимых от МОК структур, учреждение совместно с партнёрами альтернативных ему институтов, например, в рамках БРИКС или ШОС.

Жестом подлинного спортивно-политического суверенитета стал бы добровольный выход России из глобалистских структур, дискредитировавших идею чистоты спорта нелегитимными санкциями против российских спортсменов под политическим предлогом.

Однако подобная стратегия потребует от российских спортивных функционеров значительных организационных усилий при негарантированности результата, так что с точки зрения бюрократической рациональности осмысленной оказывается тактика выжидания. Впрочем, первым пробным шагом здесь стали прошедшие в феврале-марте 2024 г. «Игры будущего» в Казани.

В любом случае, нынешняя ситуация навязанной извне изоляции ставит перед отечественным спортом ряд вопросов, удовлетворительные ответы на которые могут быть предложены лишь в рамках широкой общественной дискуссии о путях и формах восстановления утраченного спортивно-политического суверенитета России. В идеале это должна быть дискуссия не только внутри спортивной отрасли, а с привлечением имеющихся научных и экспертных ресурсов, гражданского общества и наших партнёров по всему миру.

Работа подготовлена в рамках исследовательского проекта «Большое пространство в постглобальную эпоху: империя и мировое общество как социологические феномены и темы дискурсивных формаций» (реализуется в 2024 г. в рамках Программы фундаментальных исследований НИУ ВШЭ).

Автор: Олег Кильдюшов, научный сотрудник Центра фундаментальной социологии Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», руководитель исследовательского семинара «Спорт в перспективе социальных и гуманитарных наук».

СНОСКИ

[1] Тезисы данной статьи представлены автором в докладе «После глобализации: новый институциональный дизайн и старая политическая теология отечественного спорта» на XIII Международной Грушинской социологической конференции «Переустройство мира: исследования (в) новой реальности» (в Финансовом университете при Правительстве Российской Федерации 26 мая 2023 г.).

[2] Кильдюшов О.В. Открытие советской спортивной эпохи // Живая история. 2016. Т. 13. № 7. С. 30–37.

[3] Судя по всему, Берлинская Олимпиада 1936 г. произвела глубокое впечатление на И.В. Сталина, по достоинству оценившего пропагандистский потенциал такого масштабного международного спортивного мегасобытия.

[4] Дюфрес С. Спортивные знаменитости: возникновение и развитие феномена в СССР // Социология власти. 2018. Т. 30. № 2. С. 83–100.

[5] Всеобщая декларация прав человека (принята резолюцией 217 А (III) Генеральной Ассамблеи ООН от 10 декабря 1948 года) // ООН. URL: https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/declarations/declhr.shtml (дата обращения: 02.04.2024).

[6] Краткий экскурс в историю монополизации мирового спорта со стороны МОК и роли в этом сталинского СССР см. в материале А.С. Адельфинского, публикуемого в этом же издании.

[7] Довольно представительная российская команда (178 человек), выступавшая во всех видах спорта, завоевала всего 5 медалей, из которых ни одной золотой.

[8] Кильдюшов О.В. Имперский футбол. Как начиналась история российской сборной по футболу // Живая история. 2017. No. 5. С. 40–45.

[9] «Главнонаблюдающим» был назначен генерал-майор Свиты Его Императорского Величества В.Н. Воейков, являвшийся с 1913 по 1917 г. дворцовым комендантом, т.е. одним из доверенных царедворцев. См.: Воейков В.Н. С царём и без царя: воспоминания последнего дворцового коменданта государя императора Николая II. М.: Воениздат, 1995. 430 с.

[10] Суник А.Б. Российский спорт и олимпийское движение на рубеже XIX—XX веков. М.: Советский спорт, 2004. 764 с.

[11] Кильдюшов О.В. О спорт, ты – война? Спортивные игры Современности как субститут вооружённых конфликтов // Сократ. 2010. No. 2. С. 188–191.

[12] Катцер Н. Спорт как идеальный социальный порядок: к вопросу о советской концепции физической культуры (пер. с нем. О.В. Кильдюшова) // Социология власти. 2018. Т. 30. No. 2. С. 206–230.

[13] Мельников С.А. Античный «спорт» // Логос. 2013. Т. 95. No. 5. С. 159–170.

Россия. США. Евросоюз. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 мая 2024 > № 4720796 Олег Кильдюшов

Утраченная многополярность: генезис олимпийского миропорядка

Миропорядок МОК всегда был тесно связан с международной политикой

АНДРЕЙ АДЕЛЬФИНСКИЙ

Кандидат экономических наук, доцент МГТУ им. Н.Э. Баумана.

Влиятельный спортивный деятель и учёный Пётр Виноградов выступил 25 лет назад со статьёй «“Грабли” для Путина»[1], в которой предостерегал российские власти от повторения советских ошибок в области спорта. По его словам, спортивная политика России страдает от проолимпийского лоббирования и де-факто обслуживает интересы Международного олимпийского комитета, а не общества и государства. Изгнание российского спорта из «олимпийского царства» напоминает об этом предостережении, предельно обнажая зависимость спорта России от установленного МОК спортивного миропорядка.

Полемика 2022–2024 гг. относительно (не)участия отечественных атлетов в Олимпийских играх-2024 в Париже свидетельствует об экзистенциональном кризисе в российском спорте. Апеллируя к экономическому прагматизму, политики ратуют за санкции для элитных атлетов, массово меняющих спортивное гражданство[2]. А спортивные деятели называют их «кусками идиота»[3] и не видят проблемы в утрате «мягкой силы». Накал страстей указывает на важность понимания истоков этого кризиса.

Миропорядок МОК как образец и контрпример

Спорт иногда представляют как образец социального порядка[4]. Упорядоченность мировой спортивной системы под эгидой Международного олимпийского комитета, действительно, создаёт некую иллюзию гармонии. МОК называет свои игры чемпионатом чемпионатов, вершиной мирового спорта и его модельным образцом. Ярусами ниже расположены международные, континентальные и национальные чемпионаты и кубки по видам спорта. Подножием пирамиды служит массовый, низовой спорт. Хорошо известна апология спортивного миропорядка под управлением МОК. Так, утверждается, что Олимпийские игры создают позитивный экономический эффект, дают импульс развитию принимающих регионов и стран в целом. Элитный спорт и олимпиады якобы обладают вдохновляющим эффектом в отношении низового спорта. А также являют образец гуманистического спортивного сотрудничества.

На деле эти тезисы лишены научных обоснований. Зарубежные экономисты пришли к консенсусу относительно того, что принимающие страны не получают положительного экономического эффекта от спортивных мегасобытий[5]. Владимир Андрефф объясняет экономическую невыгодность олимпиад теорией победителя аукциона. Поскольку баланс издержек и выгод при проведении крупного мероприятия заранее неизвестен, верх берёт наиболее завышенная оценка[6]. Систематический обзор Шторма и Денстадли не выявил вдохновляющего эффекта мегасобытий, включая олимпиады[7]. Рассматривая Игры МОК с позиций гуманистической философии, известный теоретик спорта Владислав Столяров находит их наихудшим образцом спортивного сотрудничества[8], не имеющим ничего общего с замыслом Пьера де Кубертена[9].

Не менее спекулятивен тезис «спорт вне политики»: бойкоты и отстранения стали обыденным явлением для международного спортивного движения, а сам миропорядок МОК всегда был тесно связан с международной политикой.

МОК «вне политики»: отстранения, бойкоты, альтернативы

Тезис «спорт вне политики», по сути, является лишь риторическим приёмом, отстаивающим автономию олимпийского движения как специфического, исторически сложившегося инструмента культурной дипломатии внутри системы современных международных отношений.

Традиция политически мотивированных отстранений конкретных стран и бойкотов Олимпийских игр имеет давнюю историю. В 1990–2010 гг. Игры МОК избежали крупных неучастий. Однако ранее подобная дискриминационная практика была серийным явлением, ставившим под сомнение значимость этих мегасобытий. Следуя политической конъюнктуре, МОК иногда накладывал символические санкции на отдельные страны, не приглашая их к участию. После Первой мировой войны это были Австрия, Германия, а также ставшая советской Россия. После Второй мировой – Германия, Япония и Болгария. В 1964 г. от участия в Токийской Олимпиаде были отстранены спортсмены из ЮАР (из-за политики апартеида запрет сохранялся до 1988 г.). Также от участия в Играх отказались сборные Индонезии и КНДР. Таким образом они выразили протест против решения МОК не допустить к Олимпиаде спортсменов, принявших участие в Играх новых развивающихся сил (Games of New Emerging Forces GANEFO)[10].

Гораздо чаще проводимые МОК Игры игнорировали сами государства. Олимпиаду 1956 г. в Мельбурне бойкотировали семь стран по трём поводам: Суэцкий и Венгерский кризисы, а также допуск команды Тайваня. Последнее дало основание Китаю игнорировать игры МОК с 1956 по 1976 год. Бойкот Олимпиады-1976 в Монреале поддержали четыре страны Азии и 30 государств Африки, протестовавшие против политики апартеида в ЮАР. Ввиду начала войны в Афганистане США и ещё 65 стран бойкотировали Олимпиаду в Москве 1980 года. Ответа со стороны СССР и ещё 16 стран удостоились Игры в Лос-Анджелесе-1984. Олимпиаду в Сеуле в 1988 г. проигнорировала Северная Корея, её союзник Куба и ещё пять стран[11].

Альтернативы Играм МОК регулярно возникали во второй половине XX века. Во время взаимных бойкотов США и СССР прошли легкоатлетический турнир Liberty Bell Classic 1980 в Филадельфии, а также игры «Дружба-1984» в Москве. В 1963 и 1967 гг. Индонезия и Камбоджа провели Игры новых развивающихся сил, собравшие на пике участия более 50 стран. Показательным примером экономической альтернативы являлись Игры доброй воли 1986, 1992, 1996 и 2001 гг. – чуть менее затратные, но производившие схожий медиапродукт. Хотя их учредитель медиамагнат Тед Тёрнер настаивал на отсутствии конкуренции с МОК, американская пресса задавала вопрос: «Что есть Игры будущего? Это Игры олимпийские или доброй воли?»[12] Кроме тех альтернатив в первой половине XX века успешно проводились другие соревнования, прямо называвшиеся олимпиадами и позиционировавшиеся в качестве альтернативы играм МОК.

Многополярный спорт 1920–1930-х годов

Между Первой и Второй мировыми войнами глобальный спорт был многополярным и отражал три конкурирующих социально-политических проекта: социал-демократию, буржуазный национализм и коммунизм. Важно подчеркнуть спортивное измерение противоположных полюсов: раскол шёл по линии социальная инклюзия versus эксклюзивность спорта.

Олимпийское движение являлось объектом критики «левых» спортивных движений за фетишизм рекордов, поощрение национализма, а также влияние буржуазных ценностей на спорт.

Одержимость элитными атлетами и рекордами дегуманизировала спортивное движение МОК, уводя его от целей физического воспитания к элитизации и недоступности спорта[13]. Декларируя викторианский идеал любительства, МОК уже в 1920-е гг. породил феномен лжелюбительства, способствуя трансформации руководимого им спорта из формы активного досуга в профессиональное шоу[14]. «Левые» спортивные движения, напротив, продвигали инклюзивную версию любительства, основанную на социальной солидарности и широком низовом участии. Значение имели не рекорды, а активное втягивание в спорт различных слоёв населения[15].

Социалистический рабочий спортивный интернационал (или Люцернский, ЛСИ) обладал наибольшей поддержкой по числу вовлечённых людей и низовых организаций. Также ЛСИ регулярно проводил собственные Рабочие Олимпиады (РО). Они оказались успешным проектом, выдержавшим семь изданий: одно неофициальное, три летних и три зимних. Дебютная Рабочая Олимпиада 1921 г. прошла в Праге. Заметный размах приобрела РО ЛСИ во Франкфурте 1925 года. Вершиной же стала РО в Вене 1931 г., доступная для всех, независимо от способностей. В ней приняли участие более ста тысяч атлетов, тогда как на «буржуазных» Играх МОК в Амстердаме 1928 г. и в Лос-Анджелесе 1932 г. собралось всего 2883 и 1408 элитных спортсменов соответственно[16]. Олимпийское движение МОК, или «буржуазно-националистический» спорт, как обозначали его «левые» оппоненты, располагало второй по масштабу низовой поддержкой.

Красный спортивный Интернационал (КСИ) обладал третьей по численности глобальной сетью. Работавшее при поддержке СССР, «красное» спортивное движение рассматривается историками скорее как политическая организация, средство коммунистической агитации и подготовки к мировой революции. Главными событиями КСИ стали спартакиады в Москве[17]. Фашистские перевороты в Австрии и Германии подтолкнули «левые» спортивные течения к сближению. КСИ примкнул к ЛСИ в едином проекте Народной Олимпиады 1936 года. Тогдашний памятный постер противопоставляет нацистской Олимпиаде МОК в Берлине (со свастикой под олимпийскими кольцами) антифашистскую альтернативу – Народную Олимпиаду в Барселоне[18]. Начавшаяся в Испании гражданская война стала причиной переноса уже подготовленного события. В итоге Народная Олимпиада состоялась в 1937 г. в Антверпене[19].

СССР как причина гегемонии МОК

Народные олимпиады не были возобновлены после Второй мировой войны во многом из-за «правого разворота» СССР в мировой спортивной политике. Де-факто именно поддержка Москвы определила современную гегемонию МОК как «суверена» глобального спорта. Детали переговоров чиновников советского спорта и функционеров МОК изучены недостаточно. Лишь недавно выявлено активное обсуждение руководством МОК интеграции СССР в 1942 году[20]. Однако причины сближения очевидны.

Олимпийские игры под эгидой МОК с их лозунгом «Быстрее, выше, сильнее!» выглядели более удобной площадкой для демонстрации символического превосходства социалистического строя над капиталистическим. Традиционно считалось, что «правый разворот» в советской спортивной политике начался лишь после Второй мировой войны вследствие вступления СССР в МОК. Недавние исследования указывают на роль комсомольского вождя Алексея Косарева и футбольного деятеля Николая Старостина как архитекторов гонки за рекордами в советском спорте, стартовавшей уже в 1934 году[21]. Этот новый правый тренд шёл вразрез с изначальными левыми целями советской спортивной политики 1920-х гг., направленными на массовое физическое воспитание и создание кадрового резерва армии[22].

Вступление СССР в МОК оказало комитету двойную услугу: и как средство забвения тесного сотрудничества с нацизмом, и как способ устранения конкурента в лице олимпиад ЛСИ. Именно стратегический альянс с «красным» СССР как ведущей державой-победителем нацизма позволил «буржуазному» МОК утвердить гегемонию в международном спорте. Для стран социалистического блока сотрудничество с МОК обернулось как преимуществами, так и потерями. С одной стороны, демонстрация символического могущества действительно какое-то время имела место, что отмечают западные историки[23]. С другой стороны, ради показного эффекта «мягкой силы» социалистические страны принесли в жертву изначальную цель левой спортивной политики – развитие низового спорта.

Издержки реального олимпизма для России

Решение присоединиться к олимпийскому движению привело к перерождению социального порядка в советском спорте, смысл которого постепенно свёлся лишь к установлению рекордов и обеспечению наивысших результатов на Играх МОК. Юрий Власов критически высказывался об этом в 1980-е гг.: «Всё, даже формирование спортивных секций в маленьких провинциальных городах, направлено на достижение главной задачи: рекорды, золотые медали»[24]. Ранее осуждавшееся лжелюбительство стало негласной нормой. Исходная цель – добиться широкого вовлечения в массовый спорт вне зависимости от навыков и таланта – утрачивалась. Декларируемый курс «на развитие массового спорта» стал фигурой речи в официальной риторике функционеров[25].

Помимо негативного влияния элитного спорта на развитие массового, олимпийское «перерождение» сопровождалось ещё рядом проблем. Речь о перепроизводстве в элитном сегменте, высоких затратах на его содержание, негативных последствиях ранней профессионализации в детском и юношеском спорте. Издержки «производства элиты» вели к пробелам в гражданском воспитании, образовании и культурном уровне спортсменов, а вместе с «бременем славы» – иногда и к низкой морали «героев спорта», к проблемам социальной адаптации после яркой, но короткой спортивной карьеры. Другим последствием стала проблема падавшего уровня научных знаний среди тренеров и функционеров, рекрутировавшихся из той же среды[26].

История «левых» олимпиад фактически предана забвению. В учебниках истории спортивных вузов 1980-х гг. спортивное движение ЛСИ описано весьма кратко и тенденциозно в стиле критики социал-демократии с позиций ленинизма[27]. Учебники 2000-х гг. пишут о «левом» спортивном движении в прежнем советском духе, но ещё короче. Напротив, движение МОК представлено в позитивном свете и в большом объёме[28].

Причиной «правого разворота» советского спорта являлись соображения международного престижа. Однако инсайдеры отрасли критиковали последствия установившегося «миропорядка МОК» уже в 1960-е годы.

С началом перестройки критика лишь усилилась. Эксперты сходятся во мнении, что деградация низового любительского спорта в позднем СССР стала результатом чрезмерной концентрации на олимпийских успехах[29]. Проблема имела экономическую и институциональную подоплёку, возникнув вследствие как перераспределения ресурсов, так и укоренения новых «правил игры». Отвергнув «левую» версию олимпизма, отечественный спорт в итоге оказался придатком олимпизма МОК. Спорт России унаследовал «правый» институт спорта и продуцируемые им проблемы. Современные призывы Владимира Путина к перераспределению средств, направляемых на элитный спорт, в пользу массового – по сути, лишь продолжение этой длительной полемики.

«Американизация» как новый вызов спортивному движению

Во второй половине XX века спорт социалистических стран начал развиваться по лекалам «правого» национал-буржуазного олимпизма МОК. Спорт капиталистических стран, напротив, адаптировал идеи «левой» спортивной политики. Последние породили современный феномен фитнес-бума и европейскую политику «Спорт для всех»[30]. Начиная с 1960-х гг. данный феномен принял форму открытых соревнований массового участия (в таких видах спорта, как бег, лыжи, велоспорт, плавание, триатлон), где лучшие практики организации следуют этосу «левого» спорта[31]. Однако развитие такой формы обнаружило новую проблему – нарушение баланса интересов между обществом и бизнесом, как следствие гиперкоммодификации спорта массового участия.

Спорт в Европе традиционно рассматривается как социальный феномен и сфера добровольной деятельности. Управление этой сферой находится в приоритетном ведении некоммерческих организаций, таких как спортивные федерации и низовые клубы. Данная схема служит социально-полезным инструментом перераспределения: поступающие извне доходы (как правило, со стороны бизнеса) направляются на нужды спорта. Причём МОК как донор играет в этой схеме важную роль.

Контрастом европейской модели служит американская, где спорт ориентирован на извлечение прибыли.

Таким образом, проблемой для Европы является «американизация» – то есть коммерциализация и гиперкоммодификация спорта, деформация «правил игры» в сторону американского подхода. Для массового спорта это прямо выражается в многократном росте взносов атлетов за участие в соревнованиях, экономической недоступности спорта. Одной из причин является отсутствие надлежащего руководства «полем».

Архаичная зацикленность на рекордах и одержимость МОК соревнованиями лишь элиты приводит к утверждению на глобальном «поле» спорта массового участия альтернативных суверенов. Характерный пример – триатлон. Он возник в США как следствие фитнес-бума 1960-х гг., ввиду фактического экспорта европейской «левой» спортивной политики. В 1980-е гг. неолиберальный тренд в экономической политике привёл к коммерциализации и коммодификации нового спорта, где слово-символ Ironman оказалось коммерческой франшизой. В конце 2000-х гг. американская модель активно экспортировалась в другие страны. Сегодня собственник франшизы, коммерчески ориентированная World Triathlon Corporation, с её палитрой дисциплин и международным охватом, де-факто является конкурентом МОК в плоскости спорта массового участия[32]. Секрет успеха франшизы – право собственности на слово, в просторечии означающего железную дистанцию триатлона и её победителя. Сложившаяся экономическая конфигурация работает в интересах конкретной фирмы со штаб-квартирой в США. Поток её доходов формируется региональными бюджетами, локальными спонсорами и взносами атлетов из других стран. Первое в России событие франшизы прошло в Санкт-Петербурге в 2021 году. Более двух тысяч россиян заплатили по 215 евро за участие в «оригинальном» триатлоне Ironman 70.3. Идентичные «неоригинальные» гонки десятью годами ранее стоили от 1300 до 2000 рублей[33]. Другой пример «американизации» – марафонская «рокировка» Москвы 2013 года. Речь о фактическом упразднении старейших пробегов России с переименованием их в новые, «аналогичные западным». Ключевое отличие лишь в двадцатикратно выросших стартовых взносах[34]. Эти примеры – лишь иллюстрация общемировых процессов.

Заключение: изгнание как шанс?

В 1920–1930-е гг. олимпиады левого рабочего движения являлись успешной альтернативой буржуазно-националистическим олимпиадам МОК. Современный спорт массового участия наследует инклюзивному этосу левого спорта, однако новый феномен удаляется от идеала инклюзивности вследствие неолиберальной гиперкоммодификации. Одна из причин – фокус МОК на элитарной модели, тогда как для инклюзивной модели нет единого образца и некоммерческого органа глобального управления.

Во второй половине XX века альянс МОК и советского спорта привёл к монополии Олимпийских игр и гегемонии МОК в спортивном миропорядке. СССР фактически отверг декларированный им идеал «левого» спорта ради его экстенсивной эксплуатации как инструмента «мягкой силы». Сегодня видно, что модель «быстрее, выше, сильнее» достигла логических пределов. Свидетельством тому является нерешаемая, по сути, проблема допинга[35], а также победоносное участие трансгендерных женщин (де-факто биологических мужчин) в женских соревнованиях.

Изгнание России как правопреемницы СССР из миропорядка МОК ставит под вопрос условия той негласной сделки. Очевидным препятствием к её пересмотру являются укоренившиеся в российском спорте «правила игры», т.н. эффект колеи. Внутри спортивной отрасли России основной реакцией функционеров на введённые санкции стали сетования на нарушение принципа «спорт вне политики» и одновременное выражение надежды на возврат к прежнему состоянию, призывы освоить внутри России финансирование международной спортивной деятельности по прежним олимпийским лекалам с параллельно начавшейся массовой сменой спортивного гражданства наиболее перспективными атлетами[36].

Реакция академического сообщества была иной. С марта 2022 г. учёные говорили о необходимости переосмысления целей и задач спортивной политики России[37], ратовали за выход из МОК к новому олимпизму, включая отказ от признания монополии МОК на Олимпийские игры[38], указывали на возможность перезагрузки «правил игры» в спорте и России, и мира[39].

В этом смысле санкции МОК 2022–2024 гг. в адрес российских и белорусских атлетов и функционеров (включая отзыв олимпийских орденов Владимира Путина, Дмитрия Чернышенко и Дмитрия Козака) дают шанс обновить спорт России и международное спортивное движение в целом. Сегодня Россия способна начать пересмотр устаревшего спортивного миропорядка МОК – это лишь вопрос политической воли.

Автор: Андрей Адельфинский, кандидат экономических наук, доцент МГТУ им. Н.Э. Баумана.

СНОСКИ

[1] Виноградов П.А. «Грабли» для Путина // Спорт для всех. 1999. No. 4. С. 5–7.

[2] Депутат Терюшков: «Смена спортивного гражданства для спортсменов сборной должна быть приравнена к госизмене» // Sports.ru. 15.07.2022. URL: https://www.sports.ru/hockey/1110444996-deputat-teryushkov-cmena-sportivnogo-grazhdanstva-dlya-sportsmenov-sbo.html (дата обращения: 30.03.2024).

[3] «Идиота кусок»: Тарасова резко высказалась о депутате Терюшкове // News.ru. 10.01.2024. URL: https://news.ru/sport/idiota-kusok-tarasova-rezko-vyskazalas-o-deputate-teryushkove/ (дата обращения: 30.03.2024).

[4] Катцер Н. Спорт как идеальный социальный порядок: к вопросу о советской концепции культуры (пер. с нем. О.В. Кильдюшова) // Социология власти. 2018. Т. 30. No. 2. С. 206–230.

[5] Адельфинский А.С. Деньги на телеграммы? Об экономическом эффекте международных спортивных событий // ЭКО. 2019. Т. 49. No. 7. С. 98–122.

[6] Andreff W. The Winner’s Curse: Why Is the Cost of Sports Mega-Events So Often Underestimated? In: W. Maennig, A. Zimbalist (Eds.), International Handbook on the Economics of Mega Sporting Events. Cheltenham: Edward Elgar Publishing, 2012. P. 37–69.

[7] Storm R.K., Denstadli J.M. Mass Participation Effects of Major Sporting Events. In: H.A. Solberg, R.K. Storm, K. Swart (Eds.), Research Handbook on Major Sporting Events. Cheltenham: Edward Elgar Publishing, 2024. P. 758–775.

[8] Столяров В.И. Трансформация Олимпийских игр от позитивного к негативному образцу спортивного соревнования // XXVII Международный научный конгресс «Олимпийский спорт и спорт для всех». Душанбе, 2021. С. 23–26.

[9] Столяров В.И. Провал гуманистической миссии олимпизма и гуманистическое спортивное движение как глобальная проблема современного мира // Век глобализации. 2019. No. 2. С. 97–110.

[10] Cottrell M.P., Nelson T. Not Just the Games? Power, Protest and Politics at the Olympics // European Journal of International Relations. 2011. Vol. 17. No. 4. P. 729–753.

[11] Ibid.

[12] Harvey R. Will the Games of Future Be Goodwill or Olympic? Turner, Soviets May Plan a Coup, but for Now, Signs Point to Coexistence // Los Angeles Times. 17.08.1986. URL: https://www.latimes.com/archives/la-xpm-1986-07-17-sp-21351-story.html (дата обращения: 30.03.2024).

[13] Krüger A., Riordan J. (Eds.) The Story of Worker Sport. Champaign: Human Kinetics, 1996. 189 p.

[14] Llewellyn M., Gleaves J. The Rise of the “Shamateur”: The International Olympic Committee and the Preservation of the Amateur Ideal. In: J. Forsyth, M.K. Heine (Eds.), Problems, Possibilities, Promising Practices: Critical Dialogues on the Olympic and Paralympic Games. L.: ICOS, 2012.

[15] Riordan J. Amateurism, Sport and the Left: Amateurism for All Versus Amateur Elitism // Sport in History. 2006. Vol. 26. No. 3. P. 468–483.

[16] Riordan J. The Worker Sports Movement. In: Riordan J. (Ed.), The International Politics of Sport in the Twentieth Century. L.: Routledge, 1999. 264 p.

[17] Gounot A. Sport or Political Organization? Structures and Characteristics of the Red Sport International, 1921–1937 // Journal of Sport History. 2001. Vol. 28. No. 1. P. 23–39.

[18] The Antiracist Popular Olympiad. The Games That Never Happened // DURО́. URL: http://www.durostudio.com/en/proyectos/olimpiada-popular-antiracista/ (дата обращения: 30.03.2024).

[19] Physick R. The Olimpiada Popular: Barcelona 1936, Sport and Politics in an Age of War, Dictatorship and Revolution // Sport in History. 2017. Vol. 37. No. 1. P. 51–75.

[20] Carpentie F. L’entrée de l’URSS au CIO. Les premiers débats confidentiels à partir de 1942 // Séminaire de recherche-projet de recherche SPORTNAOUKA. 22.01.2021.

[21] Кайзер П. «Отвоевать все мировые рекорды!»: роль комсомола и его генерального секретаря А.В. Косарева в становлении и развитии советского спорта в 1930-е гг. // Россия XXI. 2018. No. 6. C. 147.

[22] Adelfinsky A.S. Children, Sport and Soviet Fizkul´tura: Ideas, Realities, Plans (1920s–1930s) // Cahiers d’histoire russe, est-européenne, caucasienne et centrasiatique. 2024. Vol. 65. No. 1. P. 29–52.

[23] Эдельман Р. Серьёзная забава. История зрелищного спорта в СССР. М.: АИРО-XXI, 2008. 400 c.

[24] Власов Ю.П. Зачем нам нужен спорт? // Советская культура. 23.04.1988. URL: https://portal-kultura.ru/upload/iblock/d14/1988.04.23.pdf (дата обращения: 30.03.2024).

[25] Adelfinsky A.S. Creating a Hero… Laughing at Clowns? Representations of Sports and Fitness in Soviet Fiction Films after the Olympic U-Turn in Politics // Russian Sociological Review. 2020. Vol. 19. No. 4. P. 108–136.

[26] Ibid.

[27] Кулинко Н.Ф. История и организация физической культуры и спорта. М.: Просвещение, 1982. 223 c.

[28] Столбов В.В., Финогенова Л.А., Мельникова Н.Ю. История физической культуры и спорта. М.: Физкультура и спорт, 2000. 423 с.

[29] Исаев А.А. Спортивная политика России. М.: Советский спорт, 2002. 511 с.

[30] Krüger M. The German Workers’ Sport Movement between Socialism, Workers’ Culture, Middle-Class Gymnastics and Sport for All // The International Journal of the History of Sport. 2014. Vol. 31. No. 9. P. 1098–1117.

[31] Адельфинский А.С. Чествование инклюзивности: организация и ритуал спорта массового участия // Антропологический форум. 2022. No. 54. С. 37–67.

[32] Adelfinsky A.S. Of Iron Men and the Beer: Democratization and Commercialization in the Triathlon History // The International Journal of the History of Sport. 2023. Vol. 40. No. 12. P. 1120–1139.

[33] Adelfinsky A.S. American Expansion, Russian Threat and Active Democracy: An Institutional Perspective on Triathlon History // Terra Economicus. 2021. Vol. 19. No. 3. P. 105–120.

[34] Адельфинский А.С. Причины бегового бума 2010-х: кейс-стади крупнейшего марафона России // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2021. No. 4. C. 275–299.

[35] Альтернативные пути противодействия допингу в спорте / под ред. Алтухова С.В., Андреффа В. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2021. 247 с.

[36] Адельфинский А.С. Париж-2024 стоит мессы? Об адаптации российского спорта к санкциям // Социодиггер. 2023. Т. 4. No. 10. URL: https://sociodigger.ru/articles/articles-page/parizh-2024-stoit-messy-ob-adaptacii-rossiiskogo-sporta-k-sankcijam (дата обращения: 30.03.2024).

[37] Столяров В.И. Приоритеты спортивной политики и отношение России к олимпийскому движению в новой социально-политической ситуации // Вестник спортивной науки. 2023. No. 1. С. 25–31.

[38] Кыласов А.В. Выход из МОК к новому олимпизму // Регнум. 25.03.2022. URL: Regnum.ru/article/3544798 (дата обращения: 30.03.2024).

[39] Адельфинский А.С. О кризисе социального порядка в спорте // Социологические исследования. 2022. No. 11. C. 161–162.

Евросоюз. США. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ > globalaffairs.ru, 1 мая 2024 > № 4720795 Андрей Адельфинский

Ощетинившиеся акторы

Государства в поисках лекарства от вмешательства

АЛЕКСЕЙ ЧЕСНАКОВ

Профессор департамента политики и управления факультета социальных наук Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», руководитель научного совета Центра политической конъюнктуры.

ДАНИИЛ ПАРЕНЬКОВ

Заместитель заведующего кафедрой политической теории МГИМО МИД России.

Быстрые социальные, технологические и культурные изменения последних двух десятилетий радикально усложнили взаимодействие субъектов международных отношений. Государства оказались заложниками этих новых процессов в своей традиционной «зоне ответственности». Эти изменения требовали безусловной реакции и вынуждали на скорую руку пересматривать прежние практики.

Одним из феноменов стал количественный рост и диверсификация форм внешнего влияния в сферах, которые принято было считать суверенными. Рост чувствительности государств к вмешательству извне и сопутствующий всплеск их институциональной активности обусловлены двумя основными факторами: качественным изменением среды и сменой взаимодействующих субъектов.

Сдвиг

С точки зрения среды решающее значение имели технологические изменения и сопутствующее им умножение политических эффектов экстерриториальности. Развитие технологий привело к информационной открытости, упрощению инфраструктурных, логистических и иных экономических коммуникаций. Политические процессы охватили цифровое пространство. Возможность онлайн-коммуникации и цифровизация привели к размыванию традиционных границ политических действий.

Перед национальными властями возникла реальная угроза потери монополии на принятие решений. Появились новые виды политической активности в традиционной сфере контроля государств. Так, они столкнулись с претензиями IT-гигантов на автономное цифровое насилие, а политики как лидеры общественного мнения вынуждены конкурировать за аудиторию с инфлюэнсерами.

Ряд технологических и коммуникативных процессов приобрели политический смысл, но остались вне зоны государственного контроля. В руках транснациональных цифровых платформ оказались алгоритмы таргетированной рекламы, появилась возможность конвертации пользователей в особый вид социального капитала. Коммуникация проникла в компьютерные игры и развлекательные стримы.

Политические манифесты Канье Уэста и предвыборная агитация в Twitch стали симптомами размывания привычных институциональных рамок. Сформировалась обширная серая зона, в которой политическое действие стало возможным вне существующих правил. Правовые лакуны образовались в сферах, наиболее открытых для внешнего воздействия.

Ранее внешнеполитические угрозы чётко ассоциировались с действиями государств либо их прямых агентов.

Эрозия культурных, нормативных, информационных, технологических и ресурсных границ усложняет идентификацию источника угрозы. В результате повысилась тревожность и осознание необходимости ответных действий.

В списки потенциальных источников политических рисков попали транснациональные компании, международные организации и программы, трансграничные социальные движения и даже индивиды. Цифровому политическому действию или позиции нет нужды опираться исключительно на физическую поддержку сторонников внутри страновых границ.

По сути, появился неограниченный по размерам «избирательный округ» онлайн (constituency), в котором за голоса можно бороться, невзирая на наличие или отсутствие гражданства. Популярный инфлюэнсер мультиплицирует влияние за счёт количества подписчиков, страна происхождения которых размывается. Например, для влияния на общественное мнение в Скандинавии по вопросам защиты окружающей среды и продвижения конкретных решений одинаково эффективны лайки из Пакистана и Пуэрто-Рико.

Свою роль сыграли и многочисленные межправительственные организации и международные НПО. Экспансивная трактовка собственного мандата или миссии побудила часть из них всё активнее пересекать рудиментарные, как им казалось, национальные границы. Развернувшиеся дискуссии о снижении роли и эффективности международных организаций подталкивали их ко всё более вызывающим действиям и оценкам. Некоторые государства оправданно восприняли это как открытый вызов собственному суверенитету и задумались о защитных механизмах.

Так, принятые в России в 2020 г. конституционные поправки установили приоритет Основного закона над решениями международных организаций и судов[1], а в Концепции внешней политики РФ в 2023 г. в качестве одного из приоритетов зафиксировано противодействие «использованию правозащитной тематики в качестве инструмента внешнего давления, вмешательства во внутренние дела государств и оказания деструктивного влияния на деятельность международных организаций»[2].

Качественно преобразилась и социальная ситуация. Новые каналы взаимодействия изменили характер принадлежности к большим группам как способ формирования идентичности. Теперь не требуются физические контакты и общность повседневных практик. Социальные идентичности вышли за пределы национальных границ и получили возможность «удалённой верификации» через включение в общее коммуникативное пространство с представителями группы вне зависимости от страны пребывания или прописки.

Это затронуло и субъективные, и объективные аспекты идентичности. Получили распространение субъективные идентификации, опирающиеся исключительно на виртуальный опыт. После террористических актов 11 сентября 2001 г. социологи обратили внимание на спонтанное объединение людей вокруг тезиса «все мы ньюйоркцы», который использовали даже те, кто в Нью-Йорке никогда не был. Формулы «все мы…», «я/мы», “Me too” затем неоднократно использовались для создания субъективных и ситуативных идентичностей, имеющих политическую окраску. Ряд объективных идентичностей, включая политически неотчуждаемые (пол, раса, этнос, возраст, сексуальная ориентация и т.д.), получили возможность внешней поддержки и подкрепления со стороны зарубежных и международных организованных сообществ. Для таких идентичностей распространённым явлением стала двойная политическая лояльность. С одной стороны – национальным государствам, с другой – всё более тесная привязанность к группам, к которым они себя причисляют. Эта идентичность подтверждается разного рода феноменами, связанными с общими интересами и повесткой.

Транснационализацию процессов групповой идентификации государства воспринимают как потенциальную угрозу. Политические приоритеты некоторых групп очевидно закладывают основу конфликта с национальной (гражданской) идентичностью.

Жёсткие подходы к решению этой проблемы через запреты или «отмену» некоторых групповых идентичностей создали предпосылки для усложнения ситуации. Актуализировалась компенсаторная функция идентичностей, которые могут быть источником солидарности и сопричастности в случае отчуждения от социального окружения[3].

Там, где какая-либо социальная идентификация воспринимается в качестве девиантной или находится под давлением, у её носителей появилась возможность поиска поддержки за пределами государства. Раньше требование политической эмансипации уступало страху утратить гражданскую идентичность и сопутствующие ей права и свободы. Теперь опасения могут компенсироваться связью с большой наднациональной группой и ожидаемой от неё поддержкой. Это может провоцировать переход в группу политических оппонентов.

Очевидным фактором также являлись не решённые или плохо решённые проблемы, вызванные геополитическими кризисами девяностых. Распад Советского Союза, окончание холодной вой­ны и завышенные ожидания от перспектив сближения бывших противников на фоне глобализации породили на короткий период иллюзию неизбежной открытости. Даже явные формы участия иностранных государств во внутренней политике зачастую воспринимались как необходимая часть процесса встраивания в новый миропорядок. Так, Майкл Макфол (посол США в России в 2012—2014 гг.), работавший в 1990-е гг. в Московском центре Карнеги (Фонд Карнеги за международный мир решением Министерства юстиции Российской Федерации от 14 апреля 2023 г. включён в реестр иностранных агентов. Решением Министерства юстиции Российской Федерации № 896-р от 18 июля 2024 г. объявлен организацией, деятельность которой признана нежелательной на территории Российской Федерации.), пишет, что в 1992 г. Национальный демократический институт провёл серию рабочих встреч по развитию электоральной и партийной системы России с авторами существовавших на тот момент законодательных проектов[4].

Однако с постепенным осознанием реалий нового миропорядка (включая ограниченные возможности по интеграции в проект глобального Запада) Россия, Китай и другие незападные державы начали переоценку своего места в мире и границ собственного суверенитета. В результате во взаимодействии с зарубежными контрагентами стали отчётливо видеть не только возможности, но и угрозы.

На Западе отказ России и Китая от западного проекта демократизации восприняли как форму сохранения идеологического противостояния.

Дихотомия «демократия — авторитаризм» породила настороженное отношение к взаимодействию с недемократическими режимами.

Именно в 1990-е гг. тема вмешательства получает особое звучание в академических исследованиях. Деон Гелденуйс в работе 1998 г. определил вмешательство после окончания холодной войны как «целенаправленное действие государства, группы государств, международной организации или другого международного актора по оказанию влияния на политическую систему другого государства (включая его структуру управления, внутреннюю политику и политических лидеров) против его воли с использованием тех или иных средств принуждения (насильственных или ненасильственных) для достижения конкретных политических целей»[5]. В том же году Патрик Реган указал на нацеленность актов иностранного вмешательства «против властных структур правительства с целью повлиять на баланс сил между правительством и оппозицией»[6].

Первый этап. Восприятие

Угрозы и регулятивный дисбаланс в отдельных сферах общественных отношений, вызванные технологическими, социальными и геополитическими изменениями, не могли оставаться без ответа. Политические системы должны были выровнять внутреннее давление с учётом воздействия внешней среды. На первом этапе осознание проблемы привело к естественным хаотичным реакциям защиты и отгораживания.

Изначально вмешательство было уделом сильных и чаще всего принимало форму открытых военных интервенций и переворотов. Как отмечает Уильям Уолфорт, знание о вмешательстве в основном «основано на свидетельствах вмешательства могущественных государств в дела слабых»[7]. Однако со временем феномен начал принимать всё более проникающий характер и сложные формы.

Субъекты международных отношений осознали новую реальность. Важным стимулом для более осмысленного анализа проблемы стало включение крупными державами внешнего вмешательства в список рисков и угроз. Ранее инициаторы вмешательства были заинтересованы в первую очередь в легитимации собственных действий (этой цели во многом обязана своим рождением концепция «гуманитарных интервенций»). Объекты вмешательства боролись за политическое выживание и в концептуальные игры не включались. Как результат, у одной части акторов для глубокого осмысления феномена не было мотивов, у другой – необходимых интеллектуальных ресурсов и концептуального аппарата.

Ситуация изменилась с включением новых акторов и сменой ролей. Исторически СССР и США, безусловно, пытались воздействовать друг на друга, однако действия оппонентов вписывались в чёткие рамки идеологической борьбы и неписаных, но устойчивых правил разведывательной деятельности.

Внешне схожие попытки вмешательства до Второй мировой войны и в период холодной войны опирались на принципиально иные подходы. Так, поддержка зарубежных коммунистических партий Советским Союзом, скорее, диктовалась логикой партийно-идеологической работы, а не действий государства. Не случайно в Постановлении Президиума Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала о роспуске Коминтерна отмечалось[8], что уже VII конгресс Коммунистического Интернационала, состоявшийся в 1935 г., подчеркнул необходимость «исходить из конкретных условий и особенностей каждой страны и избегать, как правило, непосредственного вмешательства во внутриорганизационные дела коммунистических партий»[9].

Генеральный секретарь Исполнительного комитета Коминтерна Георгий Димитров в дневниках обращал внимание на то, что в речи о причинах роспуска Коминтерна на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 21 мая 1943 г. Иосиф Сталин разъяснял, что «компартии, входящие в КИ, лживо обвиняют[ся], что они являются якобы агентами иностранного государства, и это мешает их работе среди широких масс. С роспуском КИ выбивается из рук врагов этот козырь. Предпринимаемый шаг, несомненно, усилит компартии, как нац[иональные] рабочие партии и в то же время укрепит интернационализм народных масс, базой которого является Советский Союз»[10].

В случае Соединённых Штатов, как пишет Игорь Истомин, «хотя Советский Союз представлял собой наиболее значимую стратегическую цель для США, он подвергался относительно скромной подрывной деятельности по сравнению с менее способными государствами»[11]. Либеральные демократии рассматривали интервенции и вмешательства в качестве пригодного инструмента для воздействия на «слабые, нелиберальные государства»[12].

После завершения холодной войны вмешательство стало использоваться крупными державами по отношению друг к другу в совершенно ином масштабе и качестве. Не случайно во многих странах в концептуальном осмыслении иностранного вмешательства активно участвует разведывательное сообщество, которое проводит чёткую границу между вмешательством и шпионажем. Если шпионаж относится к различным видам сбора информации для получения преимущества перед соперником, то вмешательство нацелено на изменение поведения и воздействие на национальные интересы объекта[13].

Как и дипломатия, шпионаж является частью устоявшихся норм, элементом признанного государственного инструментария. Директор ЦРУ Уильям Бёрнс удачно подметил, что «шпионаж был и будет неотъемлемой частью искусства государственного управления»[14]. Вмешательство, напротив, рассматривается как нечто, выбивающееся из сложившихся правил игры, а своими отдельными правилами ещё не располагающее. Даже в тех редких случаях, когда шпионаж относят к вмешательству, подчёркивается его рутинный характер в отличие от современных форм воздействий. Так, французская парламентская делегация по разведке назвала шпионаж «классической» формой вмешательства[15].

Субъекты вмешательства примерили на себя роль объекта воздействия. Описанные выше смысловые ограничения были сняты. В России процесс переосмысления проблемы вмешательства как объективно существующей угрозы начался в 2000-е годы.

Этому способствовали разочарование в проектах интеграции со странами Запада и всё более очевидные попытки внешнего влияния на ход внутриполитических процессов.

Значимым поводом для переоценки рисков, связанных с иностранным вмешательством, стала серия «цветных революций» и переворотов у границ России, начиная с так называемой «революции роз» в Грузии. Самой заметной из них была «оранжевая революция» на Украине в 2004 году. Реакция на эти события проявилась в весьма острой риторике на высшем уровне и открытых спорах о специфике национального суверенитета в условиях усиливающейся глобализации.

В 2006 г. в России вносятся первые изменения в законодательство, направленные на регулирование деятельности НКО с иностранным финансированием. В западной литературе эти новации часто рассматриваются как отправная точка развития международной практики ограничения иностранного участия в деятельности НКО. Однако процесс не ограничивался российскими реалиями и, скорее, отражал общемировой тренд на рост опасений в связи с политической активностью финансируемых из-за рубежа организаций. Так, в Индии в 2006 г. появляется одна из наиболее жёстких законодательных инициатив об ограничении возможностей иностранного участия в деятельности НКО. Законопроект в итоге был принят в 2010 г. и установил полный запрет на иностранное финансирование политической деятельности[16].

Настоящим триггером, сделавшим проблему массовой, стали события «арабской весны» 2010–2011 гг., которые привели к смене власти, гражданским войнам и восстаниям почти во всех арабских странах африканского севера. Внимание к темам вмешательства стало последовательно нарастать и среди политиков-практиков, и в экспертной среде. Однако в восприятии и политиков, и экспертов политические цели вмешательства зачастую растворялись в сопровождающих социальных и информационных процессах.

В России на оценку событий «арабской весны» наложились массовые акции протеста в декабре 2011 – феврале 2012 гг., сопровождавшиеся активным вливанием иностранных ресурсов. Власти сделали выбор в пользу жёсткого подхода к управлению рисками вмешательства. 13 июля 2012 г. Госдума приняла поправки к закону «О некоммерческих организациях», которые ввели статус «иностранного агента» для российских НКО, занимающихся политической деятельностью на территории России и получающих иностранное финансирование. Позднее, в 2015 г., в законодательство добавлено понятие «нежелательная организация».

Новый импульс дискуссии об иностранном вмешательстве получили после выборов в США 2016 г., когда тема стала одной из ключевых в рамках президентской кампании. С того момента внимание к проблеме иностранного вмешательства по всему миру приобретает всё более системный характер. Феномен вмешательства получил признание в стратегических документах и нормах поведения. Соответствующее понятие и связанные с ним категории закрепляются на законодательном уровне, в административном и уголовном праве фиксируются составы преступлений, связанных с иностранным вмешательством, создаются специализированные институции по противодействию попыткам вмешательства. К 2018 г. ограничения или полный запрет на иностранное финансирование политической деятельности НКО и других субъектов уже действовали более чем в пятидесяти странах[17] (не считая других форм и институтов противодействия вмешательству).

Использование темы вмешательства для внутриполитической конкуренции в США в 2016 г. осложнило возможность содержательных дискуссий о феномене. Конъюнктурное обострение и политизированное использование отдельных аспектов проблемы привело к повышенной взрывоопасности темы. На политическом уровне любое рассуждение о вмешательстве оказалось зажато между двумя крайностями: либо жёсткими ограничительными мерами, либо оправданием попадающих под категорию вмешательства практик.

Кроме того, для темы вмешательства характерно сохранение интеллектуальных реликтов и концептуальных атавизмов. Субъекты международных отношений остро воспринимают проявившиеся проблемы и чувствуют открывшиеся возможности, но не обладают достаточным терминологическим инструментарием. В результате на свет появляются понятия и определения, вызывающие новые споры. Один из примеров – трактовка понятия «иностранный агент». Обе используемые коннотации (и негативная, связанная с деятельностью иностранных спецслужб, и нейтральная, отражающая действия в интересах принципала) отсылают к практикам предыдущих эпох и практик. На деле лица и организации, определяемые в рамках этого понятия, находятся под влиянием новых факторов. Это субъекты с размытой политической лояльностью, которая по-разному кристаллизуется в зависимости от условий среды и характера внешнего воздействия.

Далеко не все действуют осознанно. Однако все являются носителями смешанных смысловых матриц и выступают в роли каналов миграции ценностей. Власти и акторы политической системы воспринимают их в качестве опасных раздражителей, носителей инородных интересов. Даже если эти интересы не обязательно противоречат интересам остального общества. Однако они всё равно имплицитно враждебны как продукты иной политической системы, другого символического универсума, если использовать концептуальную схему Бергера и Лукмана[18].

Второй этап. Использование и адаптация

Глубокий анализ практик вмешательства осложняется асинхронностью процессов адаптации к новым условиям. Каждая из стран действует в собственном ритме. У каждой своя степень погружения в новый технологический уклад и собственная история столкновений с попытками вмешательства.

Для части стран некоторые аспекты вмешательства попросту не существуют. Нельзя вмешаться в цифровую электоральную инфраструктуру, если она отсутствует. Для большинства государств угроза вмешательства в инфраструктуру выборов означает разве что физический захват избирательного участка или целого округа в результате «старой доброй» интервенции.

Отдельные страны, исходя из своего политического опыта, демонстрируют повышенную чувствительность к проблеме вмешательства, в то время как другие ещё не выработали достаточных механизмов распознавания.

В России обострённому восприятию связанных с вмешательством угроз способствовал процесс распада СССР и последовательное изживание иллюзий об открытости как однозначном и исключительном благе.

Развитие национальных институтов противодействия иностранному вмешательству от страны к стране имеет разную динамику и формы. В одних случаях приоритетное внимание уделяется защите электоральных процессов и ограничению возможностей для поддержки оппозиции. В других – регулированию деятельности цифровых платформ или защите от вмешательства в образование и исследовательскую деятельность. Конкретные решения принимаются на уровне как инфраструктуры, так и воздействия на индивидов и организации. В первом случае речь идёт о развитии технологического инструментария по защите критической инфраструктуры (данных, систем коммуникации, электоральных электронных систем и т.д.). Во втором – о системе запретов, ограничений и связанных с ними санкций, направленных на сокращение возможностей для иностранного воздействия на политические процессы через конкретных субъектов.

Ряд стран дополняет вводимые институциональные ограничения общественно-политическим давлением на участников политических процессов, которые ищут поддержку за рубежом или прямо действуют в интересах иностранных государств. Поддерживаемая и спонсируемая из-за рубежа политическая и околополитическая деятельность стигматизируется. Создаются условия, в которых участники такой деятельности и их проекты становятся «неприкасаемыми», предпринимаются усилия по вытеснению их на периферию политической арены или вовсе за её пределы.

Институционализация и легитимация политической стигматизации осуществляется трояко. Во-первых, конкретные государства и их сторонники или представители обозначаются как носители угрозы в законодательных актах, рекомендациях и доктринальных документах. Характерный пример – упоминание на Западе «китайской угрозы» вмешательства в академическую сферу.

Во-вторых, стигматизация может достигаться за счёт вовлечения в показательные процедуры, предполагающие ту или иную форму осуждения. Пример – слушания в Комиссии Национального собрания Франции по расследованию иностранного политического, экономического и финансового вмешательства.

В-третьих, может вводиться социальная стигматизация в прямом смысле этого слова в форме специализированной маркировки.

К последнему можно отнести реестр иностранных агентов в России, американский Закон о регистрации иностранных агентов (FARA), британскую Схему регистрации иностранного влияния (FIRS), предусмотренную Законом о национальной безопасности. Схожие механизмы внедряет Европейский союз в рамках Пакета мер в защиту демократии (Defence of Democracy Package). Необходимость оперативного создания реестров иностранного влияния в духе FARA и FIRS также обсуждается во Франции и Канаде.

Для России и Китая характерна универсализация угрозы через привязку к государственному суверенитету. Иностранное вмешательство подаётся как общая для всех стран опасность, проистекающая из попыток отдельных государств размыть границы национального суверенитета и вмешаться в чужие внутренние дела. США и их союзники, напротив, отказываются от универсализации угрозы и строят свои нарративы о вмешательстве на иных принципах. В западном официальном дискурсе иностранное вмешательство редко используется в связке с концепцией суверенитета. Более того, на уровне официальных документов вмешательство чаще всего сужается до более узкой категории «вмешательство в демократические процессы» и ещё более частного случая «вмешательства в выборы»

Так, в указе (E.O. 13848) «о введении определённых санкций в случае иностранного вмешательства в выборы в Соединённых Штатах»[19] подчёркивается, что «иностранные державы исторически стремились использовать свободную и открытую политическую систему Америки». Схожие формулировки содержатся в Стратегии национальной безопасности США. В документе фиксируется, что страна «не потерпит иностранного вмешательства» и «будет действовать решительно, чтобы защитить и предотвратить нарушения демократических процессов»[20].

При этом в описании вмешательства ключевым остаётся электоральный фрейм. Под попытками иностранного вмешательства в первую очередь понимаются попытки повлиять на выборы через воздействие на электоральную инфраструктуру и информационные кампании в поддержку или против конкретных партий и кандидатов.

Такое избегание более общих концептуализаций можно объяснить использованием в странах Запада гибких подходов к интерпретации угрозы и обоснованию мер по защите. Западный стратегический нарратив о вмешательстве строится вокруг трёх ключевых элементов: нормативного разделения на вмешательство в демократии и действия в отношении недемократических режимов; инструментализации рисков через сужение представлений о вмешательстве до конкретных практик; приписывания угрозы конкретным странам или группам стран. Последнее наблюдается и в России, где дискурсивно вмешательство связывается со странами Запада, однако на уровне законодательных инициатив и декларируемых подходов к противодействию вмешательству это проявляется ограниченно.

В свою очередь, в американских нарративах привязка угрозы вмешательства к конкретным акторам опирается на устоявшуюся традицию. Еще в 1918 г. в Сенате был создан подкомитет «по расследованию немецкой и большевистской пропаганды»[21]. В 1938 г. на фоне опасений в связи с пропагандистской активностью нацистской Германии принимается Закон о регистрации иностранных агентов (FARA), который и сегодня декларируется в качестве «важного инструмента для выявления иностранного влияния в Соединённых Штатах и устранения угроз национальной безопасности»[22]. Эту традицию продолжает опубликованная в октябре 2022 г. Стратегия национальной безопасности США, в которой иностранное вмешательство связывается с конкретными странами: КНР, Россией и Ираном[23].

Третий этап. Проблема концептуализации

За два десятилетия государства перешли от осознания проблемы вмешательства к попыткам системного противодействия.

Первичная реакция оказалась подобна пиломоторному рефлексу у животных. Эволюционно данный рефлекс служит реакцией на угрозу. Он призван продемонстрировать чувствительность к внешним раздражителям, готовность к ответным действиям, и в том числе связан с поддержанием или оспариванием существующей иерархии[24]. Образно говоря, государства «ощетинились», демонстрируя готовность отстаивать суверенитет в различных сферах и используя доступные инструменты защиты. «Рефлекторная» реакция неизбежно опережает рациональное осмысление новых реалий на достаточном уровне. Концептуализация феномена остаётся обрывочной.

Новые технические и технологические возможности предоставили государствам расширенный инструментарий для реализации внешнеполитических стратегий. Ранее субъекты мировой политики действовали, как правило, напрямую. При наличии достаточного дисбаланса возможностей и ресурсов (или представлений о наличии такого дисбаланса) более сильные акторы использовали против оппонентов различные формы давления (дипломатического, экономического, политического), а при очевидном доминировании не гнушались и прямыми военными интервенциями.

С развитием технологий (в первую очередь информационно-коммуникационных) государства получили возможность использовать более широкий спектр непрямых инструментов воздействия и возможность регулировать «степень нажима». Часть процессов была осмыслена в рамках концепции «мягкой силы», которая не могла бы появиться без достаточного уровня повышения интенсивности информационных потоков – чтобы влиять на зарубежные аудитории, нужны соответствующие каналы коммуникации. Однако попытка деления инструментов внешнего воздействия исключительно по степени их жёсткости для объяснения текущих процессов явно недостаточна.

В определении и описании вмешательства и схожих с ним феноменов сложилась концептуальная неопределённость. Первые попытки осмысления привели к смешению понятий «интервенция» и «вмешательство»[25], а некоторые авторы и вовсе заявляют о сущностной неопределимости концепта[26]. В попытках уловить суть происходящих изменений исследователи, эксперты и практики мечутся в поисках возможных решений, предлагая взаимоисключающие варианты разграничения «вмешательства» и «влияния» и множественные типологии форм вмешательства.

В эти процессы включились государственные акторы. Так, в рамках гранта министерства обороны Австралии предложена модель анализа вмешательства через «Пять И» (Five Is) – наиболее уязвимые элементы политических систем, на которые нацелено большинство попыток деструктивного воздействия. Это институты, инфраструктура, индустрия, индивиды и идеи[27].

Ключевая проблема существующих подходов в том, что они нацелены на исчерпывающее объяснение ряда связанных феноменов через одну категорию. Но происходящие изменения ведут не только к кристаллизации феномена вмешательства. Меняется весь набор внешнеполитических инструментов. Вмешательство не вытесняет, а дополняет ранее существовавшие практики, которые трансформируются и получают большую гибкость и возможности использования.

Важнейшими характеристиками выступают прямой или косвенный характер воздействия и степень его жёсткости. Все действия государств могут быть жёсткими или мягкими, прямыми и непрямыми и укладываются в представленную ниже матрицу:

Прямые действия государств могут принимать форму интервенций или открытого давления. В первом случае они носят подчёркнуто жёсткий характер. Но интервенция не обязательно сводится к военному вторжению. Принципиальным маркером жёсткости выступает пересечение суверенных границ государства в различных сферах. Сегодня можно уверенно говорить об информационных, электоральных, культурных, образовательных и иных интервенциях. К культурной интервенции, например, можно отнести поддержку и реализацию на территории иностранного государства проектов в сфере искусства, нацеленных на подрыв авторитета действующей власти.

Во втором случае речь идёт об относительно мягком воздействии, когда государства прямо используют имеющиеся у них экономические, дипломатические, политические и иные инструменты, чтобы попытаться изменить поведение другого субъекта международных отношений. Например, односторонние экономические санкции.

Непрямые действия в жёсткой форме могут быть обозначены как вмешательство, а в мягкой – как влияние. Как и с прямыми действиями, влияние отличается по степени жёсткости от вмешательства отсутствием намеренного пересечения суверенных границ. Влияние необязательно имеет негативные последствия для объекта воздействия, может осуществляться открыто и в целом рассматривается как легитимная практика в международных отношениях. Вмешательство, напротив, обычно скрыто и всегда нацелено на ослабление оппонента. Довольно точно принципиальная разница между влиянием и вмешательством указана в опубликованном в июне 2023 г. докладе французской Комиссии по расследованию иностранного вмешательства: «Влияние чаще всего можно терпеть и его терпят, чего нельзя сказать о вмешательстве»[28].

В данную аналитическую матрицу вписываются любые действия государств вне зависимости от конкретного направления. Так, в наиболее чувствительной к внешнему воздействию электоральной сфере отчётливо прослеживаются все четыре типа попыток иностранного воздействия.

Влияние проявляется в оценках со стороны иностранных субъектов существующих электоральных процедур и/или хода электоральных кампаний.

Давление реализуется, например, за счёт введения санкций в отношении ответственных за проведение выборов лиц, призывах к изменению законодательства и т.д.

Вмешательство проявляется в более скрытых формах: от непубличной поддержки оппозиции до целенаправленного долгосрочного «взращивания» будущих кандидатов через программы подготовки лидеров.

Наконец электоральными интервенциями стоит считать прямые атаки на электронную инфраструктуру выборов и сопутствующие информационные атаки в форме распространения лживой информации и сфальсифицированных соцопросов. Инструменты попыток иностранного воздействия на выборы не ограничиваются приведёнными примерами, однако любые из используемых попадают в одну из четырёх рассматриваемых категорий.

Балансировка

Возросшая чувствительность к попыткам вмешательства и институциональные реакции показывают, что вмешательство активно используется и будет ещё более интенсивно применяться в дальнейшем. Тем более что внешнее воздействие стало возможным в «эндоскопической» форме. Каналы и инструменты скрыты, а внешние интересы получили возможность реализоваться изнутри суверенного политического пространства.

Радикализация отношений России и Запада на фоне специальной военной операции, осложнение отношений между США и Китаем и общее нарастание напряжённости в международных отношениях лишь повышает значимость темы. Проблема вмешательства уже не исчезнет.

В грядущие политические циклы государства вступают, наблюдая различные лики вмешательства и уповая, что наиболее деструктивный обращён не к ним.

Государства оказались в новой реальности множащихся вызовов иностранного воздействия. Первые реакции направлены на устранение проявившихся уязвимостей. В ключевых государствах процесс возведения защитных механизмов запущен, однако это только начало. Сейчас государства особенно энергично реагируют на иностранное вмешательство и связанные феномены в электоральной сфере. В британском Законе о национальной безопасности и венгерском Законе о защите национального суверенитета, принятых в 2023 г., особое место отведено противодействию иностранному вмешательству в выборы. В Соединённых Штатах различные инициативы постоянно появляются и на федеральном уровне, и на уровне штатов[29].

На Тайване перед выборами президента, вице-президента и парламента 2024 г. приняли решение выплачивать денежное вознаграждение за предоставление доказательств иностранного вмешательства. Ещё до начала президентской кампании в России было ясно, что попытки вмешательства станут частью общей драматургии. Можно уверенно прогнозировать, что попыткам вмешательства будет уделено особое внимание и на предстоящих выборах в США и Великобритании.

Такая концентрация внимания понятна и объясняется особой чувствительностью к процессам формирования власти. Однако повышенная сосредоточенность исключительно на выборах может быть контрпродуктивной.

Во-первых, фактор иностранного вмешательства, очевидно, используется во внутриполитических битвах, что уводит от объективного анализа реальных процессов. Во-вторых, чрезмерная фокусировка на выборах рискует оставить за скобками менее яркие, но не менее значимые процессы: культурные, образовательные, экономические (защита стратегической инфраструктуры и т.д.).

Излишнее упрощение описываемых реалий и использование редуцированных категорий ведёт в одних случаях к избыточным реакциям, а в других – к их беспечному отсутствию. Без содержательных дискуссий осмысление вмешательства и связанных феноменов рискует быть вытесненным моральными оценками, далёкими от реальных процессов. Дальнейшее технологическое развитие, включая распространение искусственного интеллекта, будет способствовать росту конфликтности темы[30]. Государства ещё надолго останутся в роли Ахиллеса, вынужденного латать правовые лазейки в попытке угнаться за новыми технологическими решениями конкурентов.

На длинной дистанции расхождения в подходах к концептуализации вмешательства рискуют только усилиться. Нас ожидает фрагментация подходов к описанию феномена. За этим последует ужесточение риторики и внутренних способов противодействия. Чем быстрее государства осознают, что имеют дело со сложной системой взаимосвязанных феноменов, тем эффективнее и менее болезненно завершится процесс адаптации. Должно произойти уравновешивание новых реалий, вызовов и институциональных ответов. Исходя из скорости происходящих процессов, такая балансировка будет возможна не ранее чем через пару десятилетий.

Влияние, давление, вмешательство и интервенции требуют различных ответов. Тем, насколько быстро их найдут, будет определяться степень суверенности при формировании новой системы международных отношений.

Авторы:

Алексей Чеснаков, профессор департамента политики и управления факультета социальных наук Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», руководитель научного совета Центра политической конъюнктуры.

Даниил Пареньков, заместитель заведующего кафедрой политической теории МГИМО МИД России.

СНОСКИ

[1] Ст. 79: «<…> Решения межгосударственных органов, принятые на основании положений международных договоров Российской Федерации в их истолковании, противоречащем Конституции Российской Федерации, не подлежат исполнению в Российской Федерации».

[2] Концепция внешней политики Российской Федерации (утверждена Президентом Российской Федерации В.В. Путиным 31 марта 2023 г.) // МИД РФ. 31.03.2023. URL: https://www.mid.ru/ru/detail-material-page/1860586/#sel=2:1:7Uh,2:9:GCB (дата обращения: 04.04.2024).

[3] Bilgrami A. Notes Toward the Definition of Identity // Daedalus. 2006. Vol. 135. No. 4. P. 5–14.

[4] McFaul M., Mendelson S.E. Russian Democracy – A US National Security Interest // Demokratizatsiya. 2000. Vol. 8. No. 3. P. 330–353.

[5] Geldenhuys D. Foreign Political Engagement: Remaking States in the Post-Cold War World. L.: Palgrave Macmillan, 1998. P. 6.

[6] Regan P.M. Choosing to Intervene: Outside Interventions in Internal Conflicts // The Journal of Politics. 1998. Vol. 60. No. 3. P. 754–779.

[7] Wohlforth W.C. Realism and Great Power Subversion // International Relations. 2020. Vol. 34. No. 4. P. 459–481.

[8] Постановление Президиума Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала о роспуске Коминтерна. Москва, 15 мая 1943 г. // Электронная библиотека исторических документов. URL: https://docs.historyrussia.org/ru/nodes/46346-postanovlenie-prezidiuma-ispolnitelnogo-komiteta-kom-locale-nil-munisticheskogo-internatsionala-o-rospuske-kominterna-moskva-15-maya-1943-g (дата обращения: 04.04.2024).

[9] В документе также отмечалось, что «теми же соображениями руководствовался Коммунистический Интернационал, приняв к сведению и одобрив решение Коммунистической партии США в ноябре 1940 г. о выходе её из рядов Коммунистического Интернационала».

[10] Политбюро ЦК РКП(б)—ВКП(б) и Коминтерн. 1919–1943 гг. Документы / под ред. Г.М. Адибекова. М.: РОССПЭН, 2004. С. 812–813.

[11] Istomin I.A. Military Deterrence vs Foreign Interference? Record of the Cold War // MGIMO Review of International Relations. 2023. Vol. 16. No. 1. P. 106–129.

[12] Doyle M.W. Kant, Liberal Legacies, and Foreign Affairs. P art 2 // Philosophy & Public Affairs. 1983. Vol. 12. No. 4. P. 323–353.

[13] См., например: New Zealand’s Security Threat Environment 2023 // New Zealand Security Intelligence Service. 2023. URL: https://www.nzsis.govt.nz/assets/NZSIS-Documents/New-Zealands-Security-Threat-Environment-2023.pdf (дата обращения: 04.04.2024).

[14] Burns W.J. Spycraft and Statecraft // Foreign Affairs. 30.01.2024. URL: https://www.foreignaffairs.com/united-states/cia-spycraft-and-statecraft-william-burns (дата обращения: 04.04.2024).

[15] Rapport Relatif à l’activité de la délégation parlementaire au renseignement pour l’année 2022–2023 // Sénat. 29.06.2023. URL: https://www.senat.fr/rap/r22-810/r22-810_mono.html (дата обращения: 04.04.2024).

[16] Foreign Contribution (Regulation) Act, 2010 // FCRA. 27.09.2010. URL: https://fcraonline.nic.in/home/PDF_Doc/FC-RegulationAct-2010-C.pdf (дата обращения: 04.04.2024).

[17] Mayer L.H. Globalization without a Safety Net: The Challenge of Protecting Cross-Border Funding of NGOs // Minnesota Law Review. 2018. No. 102. URL: https://scholarship.law.umn.edu/mlr/102 (дата обращения: 04.04.2024).

[18] Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: Медиум, 1995. С. 176.

[19] Executive Order 13848 – Imposing Certain Sanctions in the Event of Foreign Interference in a United States Election // The American Presidency Project. 12.09.2018. URL: https://www.presidency.ucsb.edu/documents/executive-order-13848-imposing-certain-sanctions-the-event-foreign-interference-united (дата обращения: 04.04.2024).

[20] National Security Strategy // The White House. 12.10.2022. URL: https://www.whitehouse.gov/wp-content/uploads/2022/10/Biden-Harris-Administrations-National-Security-Strategy-10.2022.pdf (дата обращения: 04.04.2024).

[21] Foreign Agents Registration Act (FARA): Background and Issues for Congress // Congressional Research Service. 30.06.2020. URL: https://sgp.fas.org/crs/misc/R46435.pdf (дата обращения: 04.04.2024).

[22] FARA Brochure: Protecting the United States from Covert Foreign Influence // The US Department of Justice. URL: https://www.justice.gov/nsd-fara/page/file/1312086/download (дата обращения: 04.04.2024).

[23] National Security Strategy // The White House. 12.10.2022. URL: https://www.whitehouse.gov/wp-content/uploads/2022/10/Biden-Harris-Administrations-National-Security-Strategy-10.2022.pdf (дата обращения: 04.04.2024).

[24] Muller M.N., Mitani J.C. Conflict and Сooperation in Wild Chimpanzees // Advances in the Study of Behavior. 2005. Vol. 35. P. 275–331.

[25] Бартенев В.И. Вмешательство во внутренние дела: спор о дефиниции // Вестник Московского университета. Серия 25: Международные отношения и мировая политика. 2018. Т. 10. No. 4. С. 79–108.

[26] Истомин И.А. Иностранное вмешательство во внутренние дела: проблематизация сущностно неопределимого концепта // Полис. Политические исследования. 2023. No. 2. С. 120–137.

[27] Henschke A., Sussex M., O’Connor C. Countering Foreign Interference: Election Integrity Lessons for Liberal Democracies // Journal of Cyber Policy. 2020. Vol. 5. No. 2. P. 180–198.

[28] Rapport d’enquête n°1311 – Tome 1 // Assemblée nationale. 01.06.2023. URL: https://www.assemblee-nationale.fr/dyn/16/rapports/ceingeren/l16b1311-t1_rapport-enquete#_Toc256000008 (дата обращения: 04.04.2024).

[29] Например, в июле 2023 г. в палату представителей был внесён законопроект о доверии к выборам в США (American Confidence in Elections Act). Суть инициативы заключается в ограничении прямого и косвенного участия в выборах лиц, не являющихся гражданами США. В законопроекте предлагается ввести уголовное наказание за иностранное финансирование в ходе выборов и референдумов. Так, предлагается ввести полный запрет на иностранное финансирование крупных комитетов политического действия (Super PACs) — структур, которые имеют право на сбор неограниченного количества средств на финансирование политических кампаний и на принятие анонимных пожертвований.

[30] Например, в докладе об иностранном вмешательстве Постоянного комитета палаты общин Канады по вопросам доступа к информации, неприкосновенности частной жизни и этики уже сейчас отмечается, что ИИ позволит более эффективно определять потенциальные цели для воздействия в ходе кампаний по вмешательству.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 мая 2024 > № 4720794 Алексей Чеснаков, Даниил Пареньков

Устои «глобальной» мемориальной культуры под вопросом

Политика памяти стала ареной конфронтации не только между Россией и Западом, но и внутри западных обществ

АЛЕКСЕЙ МИЛЛЕР

Профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге, ведущий научный сотрудник ИНИОН РАН.

В процессе «осыпания» прежнего мирового порядка претерпевает серьёзные изменения и политика памяти как фактор международных отношений. Этот процесс включает в себя много аспектов. Некоторые из них уже давно находятся в фокусе внимания исследователей и им посвящено множество работ, в том числе и в России, другие до недавнего времени оставались более или менее в тени, по крайней мере в нашей стране. Характер взаимосвязи различных составляющих этого процесса, масштаб изменений, которые воспоследуют, ещё предстоит прояснить. Но то, что перемены, ставшие явными в начале 2020-х гг., будут весьма серьёзными и длительными, ясно уже сегодня[1].

Отказ от «нюрнбергского консенсуса»

В России больше всего внимания закономерно уделялось тому, каким радикальным изменениям подвергся на Западе в последние годы нарратив Второй мировой войны[2]. «Нюрнбергский консенсус» никогда не был общепризнанным в мировом масштабе, во многих странах память о Второй мировой существенно различалась[3]. Но отличия не выпячивались. Ведущие державы антигитлеровской коалиции, даже разделённые фронтами холодной войны, придерживались общей рамочной позиции, согласно которой основная вина и ответственность за беспримерное зло, олицетворением которого служит Холокост, лежит на нацистской Германии, а Германию разгромил союз стран разных, но единых в стремлении защитить ценности гуманизма. Нарратив о двух тоталитаризмах, нацистском и коммунистическом, в равной степени ответственных за всё зло времён Второй мировой войны, на наших глазах вытеснил на Западе этот «нюрнбергский консенсус» и превратил Россию как наследницу СССР из ведущей силы в борьбе с нацизмом в его пособника по развязыванию войны[4].

Россия, разумеется, до последнего отстаивала главные черты «нюрнбергского консенсуса» на международной арене, и по-прежнему сохраняет верность главным установкам того нарратива[5]. Но российская память о войне также претерпевает существенные изменения. Если прежний подход был в основном сосредоточен на героизме победителей, то теперь всё большая роль отводится теме страданий и жертв. Это видно и в трансформированной экспозиции главного Музея Победы на Поклонной горе[6], за которым последовали и другие музеи, это следует из проходящих во многих регионах судах, посвящённых рассмотрению преступлений военного времени, и особенно из центральной роли в российской политике памяти федерального проекта «Без срока давности», начатого в 2019 г. для изучения преступлений оккупантов на российской земле. Cоучастие во вторжении в СССР, оккупации и преступлениях представителей ряда европейских стран от Италии и Испании до Финляндии и Норвегии теперь не убирается, как прежде, в тень, а скорее акцентируется[7]. В 2023 г. появились сообщения, что готовится закон, устанавливающий День памяти жертв геноцида советского народа, который должен символически зафиксировать новую тенденцию. В феврале 2024 г. ряд политиков балтийских государств были объявлены в розыск МВД России за «надругательство над исторической памятью» – участие в разрушении памятников советским солдатам, погибшим во Второй мировой войне[8]. Отчасти закамуфлированная в прежние годы полифония памятей о войне всё более отчётливо превращается в войну памятей.

Всё больше внимания в мире уделяется теме колониализма и его последствий, а также обсуждению запоздалого и уклончивого отношения к этой теме стран — наследниц колониальных империй. До недавнего времени такие процессы мало задевали Россию. Но теперь в самой России всё чаще вспоминают советские традиции борьбы с колониализмом, а за рубежом политические противники российского руководства активно эксплуатируют тему деколонизации применительно к прошлому и будущему России. Владимир Малахов написал прекрасную статью о том, как и почему постколониальная перспектива уступила место дискурсу деколонизации, хотя он и не смотрит на тему в строгом смысле через призму memory studies[9].

На наших глазах тема колониального прошлого превращается в предмет не только и даже не столько научных споров и свойственных академическому миру торгов за ресурсы, сколько в объект самых беззастенчивых пропагандистских манипуляций.

Колониализм против Холокоста

В последние годы темы колониализма и памяти о Холокосте вошли в напряжённый резонанс. В 2020—2021 гг. в Германии развернулась ожесточённая дискуссия, которую вскоре стали называть Historikerstreit 2.0, сравнивая её со знаменитой полемикой 1986—1987 гг., которая получила имя Historikerstreit, или «спора историков». Это сравнение отражало не только похожую степень ожесточённости спорящих, но и понимание, что дискуссия 2020-х гг. имеет сравнимый потенциал длительного влияния на культуру памяти. В 1986—1987 гг. левые во главе с Юргеном Хабермасом одержали победу над историком Эрнстом Нольте, предлагавшим контекстуализировать национал-социализм и Холокост, которые, по Нольте, были во многом обусловлены вызовом большевизма. Точка зрения, согласно которой Холокост беспрецедентен, ни с чем не сравним, и любые попытки релятивизировать немецкую ответственность за тот геноцид должны быть осуждены, утвердилась на долгие годы[10],[11].

Наверное, самый яркий эпизод второго издания спора историков произошёл накануне ковидного карантина. В начале 2020 г. Рурский культурный форум пригласил выступить на своём мероприятии Акиле Мбембе – камерунского историка и философа, проживающего в Южной Африке. Лоренц Дойч, политик из входящей в правящую коалицию Свободной демократической партии, потребовал от организаторов отозвать приглашение, обвинив Мбембе в «антисемитской критике Израиля, релятивизации Холокоста и экстремистской дезинформации». Такие выводы Дойч сделал из чтения работы Мбембе, в которой тот сравнивал апартеид в Южной Африке и ситуацию в секторе Газа[12]. Объявленный вскоре карантин решил вопрос радикально – весь форум пришлось отменить. Но в апреле-мае 2020 г. дискуссия вокруг возникшей ситуации продолжилась и включала уже несколько сотен публикаций[13]. Именно тогда, как отмечает Майкл Ротберг, и появилось понятие Historikerstreit 2.0. Многие видные интеллектуалы выступили в защиту Мбембе. В ходе одной из публичных лекций профессор Ульф Канштейнер, один из мировых авторитетов в области memory studies, обратился к аудитории с вопросом (цитирую по памяти, не дословно): «Не кажется ли вам странной ситуация, когда немцы пытаются учить выходца из своей бывшей колонии, Камеруна, как следует рассуждать о геноциде и Холокосте?»

Этот вопрос, как скальпелем, вскрыл давно существовавшую, но до недавнего времени тщательно замалчиваемую проблему. В немецкой, и в целом европейской культуре памяти разговор о геноциде должен начинаться с Холокоста, и Холокост считается уникальным событием. В этой оптике совершать геноцид или покушаться на его совершение могут только диктаторские режимы от Гитлера до Милошевича. Однако для африканцев первый совершённый немцами геноцид произошёл в Африке, когда в ответ на восстание гереро и нама в Германской Юго-Западной Африке (современная Намибия) немцы в 1904—1908 гг. уничтожили 80 процентов народа гереро и половину народа нама.

О том, что история колониализма даёт примеры геноцида, который совершали колониальные державы с вполне демократическими правительствами в своих столицах, Жан-Поль Сартр говорил ещё в 1967 г. в ходе общественного трибунала Бертрана Рассела, посвящённого обсуждению преступлений американцев во Вьетнаме. Рассуждая об ожесточённости современной дискуссии по поводу предполагаемого антисемитизма Акиле Мбембе, о книгах Майкла Ротберга «Разнонаправленная память» и Юргена Зиммера «От Виндхука к Аушвицу»[14], Дирк Мозес, политолог из Нью-Йорка, отмечает: ему и некоторым его коллегам остаётся только чесать в затылке, «ведь мы твердили о связи немецкого колониализма и нацистской войны на уничтожение последние двадцать лет»[15]. «Я полагаю, – заключает Мозес, – что мы видим публичный экзорцизм, осуществляемый самоназначенными служителями Катехизиса немцев», который настаивает на несравнимости Холокоста и других геноцидов. Новизна в том, что сегодня «служители Катехизиса» ведут оборонительные бои, а не карают немногочисленных отступников, как в прежние годы.

Обострение мнемонического конфликта в Германии не в последнюю очередь происходит потому, что в дискуссию о немецкой памяти в самой Германии включаются новые голоса, принадлежащие выучившимся здесь и являющимся зачастую гражданами Германии потомкам мигрантов. Майкл Ротберг приводит ряд ярких примеров таких интеллектуалов, которые бросают вызов доминирующему режиму памяти. Они привносят иную традицию и иную историю, и в то же время являются уже частью немецкого общества и, как следствие, считают себя вправе бросать вызов изнутри[16]. Один из них, Мохаммед Амджахид, родившийся в 1988 г. и учившийся политологии в Берлине, заимствовал у немцев тягу к составлению композитных новых понятий и добавил к знаменитому и не требующему уже перевода Vergangenheitsbewaltigung новое саркастичное понятие Erinnerungsüberlegenheit, то есть «мемориальное превосходство», отсылая к плохо закамуфлированной немецкой претензии на роль мирового образца в проработке прошлого[17].

Анализируя эту ситуацию, Ротберг высказывает осторожную надежду, что конфликт может быть преодолён[18]. Но глядя на вал литературы, изданной ведущими университетскими издательствами, в которой немецкая политика памяти, ещё вчера считавшаяся образцом для подражания, описывается как тщательно закамуфлированный расизм и притворство, трудно разделить пусть и осторожный оптимизм Ротберга[19].

Идеи о связи нацистских практик с колониальным опытом были сформулированы давно, но оставались вытеснены на обочину европейского мемориального пространства. В начале 2020-х гг. дискуссии вокруг этого тезиса обострились, особенно в Германии, где предприняты характерные для немецкой мемориальной культуры попытки жёсткого «дисциплинирования» уклонившихся от «катехизиса». И вот, в 2024 г. столкновение подходов к теме геноцида развернулось на наших глазах в ходе процесса по иску Южной Африки против Израиля в Суд ООН за его действия в Газе. И решение суда, констатировавшее высокую вероятность виновности Израиля в геноциде, показало, что сфокусированный на Холокосте и тем самым предоставляющий Израилю иммунитет от обвинений в геноциде нарратив уже не является общепринятым даже в Европе. Конечно, в Германии такой нарратив и сегодня пытаются отстаивать как доминирующий, но даётся это всё труднее. В Израиле же в феврале 2024 г. за сравнение действий в Газе с Холокостом персоной нон грата объявили бразильского президента Лулу да Сильва, который в ответ отказался приносить извинения[20]. И здесь мы видим, как прежде оттеснённые в тень конфликты выходят на авансцену и разыгрываются в логике «войн памяти».

Преумножение жертвенности

Когда в конце ХХ и начале нашего века все без исключения страны Восточной Европы занялись «поисками потерянного (своего) геноцида», отодвигая уничтожение евреев в тень собственных страданий, было очевидно, что подчёркивание уникальности Холокоста не лишено политической прагматики, отчасти блокируя тягу различных государств фокусироваться на страданиях собственной нации[21]. Но эта прагматика лишь весьма ограниченное время срабатывала в Европе, где Холокост происходил, а представители всех народов в той или иной степени внесли вклад в его осуществление. Вплоть до 1980-х гг. вопрос об ответственности за Холокост кого-либо, кроме немцев, почти не ставился. 1990-е и начало 2000-х гг. были, кажется, временем наиболее честного разговора на эту тему в Евросоюзе, когда французы, голландцы, норвежцы и другие стали всерьёз обсуждать внутри своих стран, какова мера их ответственности за катастрофу евреев. Однако затем новые члены Европейского союза из Восточной Европы начали настойчиво разворачивать политику памяти ЕС в сторону истории двух тоталитаризмов, собственных «геноцидов» и страданий. Поляки осудили «критический патриотизм» как «педагогику стыда» и заменили его тем, что Кристина Кончал назвала «мнемоническим популизмом», то есть готовностью отстаивать тот светлый (и страдальческий) образ нации, который так нравится избирателям, и подавлять попытки своих и зарубежных исследователей критически разобраться в истории участия поляков в Холокосте в том числе и принятием специальных мемориальных законов[22].

Теперь от прежнего консенсуса о признании Холокоста ключевым и несопоставимым ни с чем преступлением ХХ века мало что осталось даже внутри ЕС.

Морализация против примирения

Меньше внимания, а точнее сказать – критического внимания, до недавнего времени получал ещё один аспект политики памяти, а именно, стремление к глобальной стандартизации расчётов с прошлым и памятования о жертвах преступлений против человечности, которое в конце ХХ и начале ХХI века стало важной частью идеологии прав человека. Исследовательница из Ирландии Лиа Дэвид в 2020 г. посвятила книгу под ярким названием «Прошлое не излечит нас: опасности декретирования памяти во имя прав человека» анализу того, как формировался подход к политике памяти, который она называет «моральным памятованием» (“moral remembering”), и насколько этот подход эффективен[23]. Она считает всё тот же спор историков в Германии в 1986—1987 гг. одним из важных триггеров процесса формирования концепции «морального памятования»[24]. В ходе спора Хабермасу и его сторонникам удалось утвердить Geschitspolitik (историческую политику) в качестве сугубо негативного понятия, что отражало представление о памятовании как о сфере, в которой главную роль должно играть гражданское общество, а политикам не следует в неё вмешиваться. (Вне контекста этого спора сам Хабермас в своей концепции публичной сферы подчёркивал её связь с политикой и властными отношениями[25].)

Вскоре после спора историков рухнули социалистические режимы в Восточной Европе, а за ними и СССР. В 1980-е гг. ушли в прошлое большинство военных диктатур Латинской Америки и жёстко авторитарные власти в Восточной Азии. В 1994 г. прекратился режим апартеида в ЮАР. Все эти события, а также югославский кризис 1990-х гг. породили важный запрос на «расчёт с прошлым», выяснение истории нарушений прав человека и других преступлений диктаторских режимов, и вопрос о компенсации жертвам этих преступлений. В работе над этим участвовало всё больше влиятельных международных НПО, что превращало тему расчётов с прошлым в важную часть мировой политики. Идеологическое противостояние времён холодной войны завершилось, и на первый план в международных отношениях вышла тема прав человека, которая постепенно приняла черты идеологии. Вопрос о моральном памятовании преступлений ушедших в прошлое недемократических режимов постепенно стал неотъемлемой частью проблематики прав человека.

А идеология прав человека, как всякая идеология, хотела утвердить свои подходы к памятованию как единственно верные.

23 января 2014 г. опубликован специальный доклад ООН «О процессах мемориализации в постконфликтных и разделённых обществах», подготовленный Фаридой Шахид, чьи полномочия Совет по правам человека Организации Объединённых Наций установил в 2009 году[26]. Шахид являлась специальным докладчиком по вопросу культурных прав как части прав человека. Свою работу она рассматривала как продолжение усилий Луи Жуане, который ещё в конце ХХ века составил Свод принципов защиты и поощрения прав человека посредством борьбы с безнаказанностью, основное внимание в котором было уделено четырём элементам переходного правосудия: праву на информацию, праву на восстановление справедливости, праву на возмещение ущерба и гарантиям неповторения нарушений[27]. В 2005 г. Свод принципов, подготовленный Луи Жуане, был расширен Дианой Орентличер, независимым экспертом, назначенным для обновления Свода принципов, и превратился в «Обновлённый свод принципов защиты и поощрения прав человека посредством борьбы с безнаказанностью», содержащий также элементы, касающиеся долга сохранения памяти. В своём докладе Фарида Шахид указала на целый ряд проблем, возникающих при реализации политики «морального памятования», однако вся вторая часть доклада посвящена изложению рекомендаций по воплощению именно её. Длинный перечень завершается предложением «подготовить компендиум передовой практики в области увековечения памяти, в котором были бы отражены встретившиеся трудности и достигнутые результаты в рамках этого процесса». Таким образом, мы видим, как постепенно, от доклада 1997 г. к докладу 2005 г. и, наконец, к докладу 2014 г. их авторы всё более жёстко формулируют тот единый стандарт морального памятования, который должен применяться в глобальном масштабе и включать три составляющие – «обязанность разобраться с прошлым», «обязанность помнить» и «справедливость для жертв».

Критика политики «морального памятования», предложенная Дэвид, – многогранна, и в этой статье можно только обозначить её основные тезисы. Дэвид изучает, как стандартизированные нормы коммеморации, называемые ею “moral remembering”, стали частью глобальной идеологии прав человека. Она задаёт вопросы: «Может ли утверждение особых стандартов мемориализации в конфликтных и постконфликтных обществах обеспечить принятие прав человека? Может ли такое “моральное памятование” победить или хотя бы сгладить националистические конфликты и обеспечить устойчивые изменения?» Ответ Дэвид негативный. Конечно, это слишком категорический вывод, если учесть, что автор приходит к нему на основании детального изучения двух примеров – Балкан и Палестины. Однако анализа этих случаев достаточно, чтобы утверждать, что вера в безусловную эффективность принципов «морального памятования» ни на чём не основана.

Дэвид приводит целый ряд аргументов в поддержку своего утверждения, что «моральное памятование» не только неэффективно, но и может вести к негативным последствиям. Здесь можно лишь кратко их перечислить. Стандарты морального памятования предполагают обращение к определённому прошлому, то есть строго ограниченному временными рамками и представленному одним нарративом. Такой подход, естественно, вытекает из стремления однозначно поделить участников событий на жертв, преступников и наблюдателей. Между тем в национальных конфликтах такое деление чаще всего затруднительно, поскольку представители группы, обозначенной как жертвы, в иных обстоятельствах становятся преступниками, и наоборот. Уже отмеченное нами вслед за рядом исследователей стремление всех сторон в этнических конфликтах представить себя в прошлом как жертву геноцида наиболее ярко демонстрирует такой механизм, потому что исходит из постулата, что к жертве геноцида не может быть вопросов и претензий. По той же причине утверждаемое деление на жертв и преступников закрепляет этническое противостояние и создаёт новые формы и механизмы неравенства.

Дэвид также демонстрирует, что стандарты морального памятования, насаждаемые международными организациями, во-первых, не учитывают локальной специфики и не рассматривают других возможных подходов[28], во-вторых, на местах часто ведут к имитации подобного подхода со стороны национальных властей, которые ищут (и находят) возможности сохранить в пантеоне национальных героев тех, кто совершал преступления против человечности.

Ещё несколько лет назад трудно было представить, чтобы позиция, сформулированная Дэвид, не рассматривалась как диссидентская и маргинальная. Стандартный ответ на вопрос о необходимости «правильной» мемориализации состоял (и для многих состоит до сих пор) в том, что без неё невозможно благополучное развитие общества[29]. Но теперь книга Дэвид, которая решительно критикует либерально-глобалистский нормативный подход к моральному памятованию, получает широкий и весьма положительный отклик[30]. Критика книги, если она и есть, касается частных вопросов, но не ключевого тезиса, что попытки насаждения и стандартизации «морального памятования» в глобальном масштабе не просто не дают предполагаемого результата утверждения демократии и прав человека, но зачастую имеют негативные последствия.

Таким образом, мы видим, что три главных столпа «глобальной» памяти – «нюрнбергский консенсус» в памяти о Второй мировой войне, память о Холокосте как об уникальном и несравнимом злодеянии, а также стандарты «морального памятования» о преступлениях против человечности и нарушениях прав человека не просто поставлены под вопрос, но теряют легитимность.

Ощущение неустойчивости прежнего порядка, которое порождало и кое-где порождает до сих пор желание жёсткими мерами отстоять его правильность в ответе на отдельные вызовы, на наших глазах сменяется у большинства игроков осознанием невозможности его сохранить.

Уже без малого десять лет назад некоторые исследователи политики памяти заговорили о необходимости агонистского подхода в этой сфере, то есть о способности вести взаимно уважительный диалог при осознании невозможности прийти к единому пониманию прошлого, что постулировалось как задача в космополитическом подходе 1990-х годов[31]. Разговор об агонистском подходе отражал обеспокоенность очевидной тенденцией к возрастающему антагонизму в поведении самых разнообразных мнемонических акторов, тенденцией к секьюритизации памяти, зачистке национального медийного пространства от опасных внешних влияний, стигматизации и «отмене» оппонентов, в том числе и внутри собственной страны, жёсткой привязке политики памяти к политике идентичности, которая всё больше строилась на мотиве памяти о виктимизации собственной общности. По меткому замечанию Александра Ломанова, который отталкивается от анализа китайской политики памяти последних лет, консолидация и цементирование памяти в рамках отдельных стран является важной составляющей «осыпания» проекта глобальной памяти[32].

Пока агонистский подход остаётся почти исключительно в области благих пожеланий, и не видно причин, по которым такое положение дел может измениться. Антагонизация политики памяти нарастает. Новые цифровые формы бытования памяти, в особенности социальные сети, стали мощным фактором усиления антагонистических тенденций[33].

Политика памяти на наших глазах стала ареной непримиримой конфронтации не только между Россией и Западом, между Западом и Глобальным Югом, но и внутри западных обществ. Зон глобального консенсуса не осталось. Вышедший из тени критический анализ механизмов политики памяти, в том числе её ключевых глобалистских постулатов, фиксирует это состояние. Название книги Лиа Дэвид «Прошлое не может нас излечить» звучит как уверенный прогноз обозримого будущего.

Автор: Алексей Миллер, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге, ведущий научный сотрудник ИНИОН РАН.

СНОСКИ

[1] Так, из начала 2020-х мы видим, что переломными для формирования институционального ландшафта политики памяти в России были 2012—2014 гг., когда возникли РИО, РВИО, единый историко-культурный стандарт, Бессмертный полк, Последний адрес, была принята в 2013 г. и отменена в 2014-м программа коммеморации жертв политических репрессий, был принят закон «об иноагентах» и подготовлен принятый в начале 2015 г. закон «о нежелательных иностранных организациях». (Этот перечень институциональных изменений далеко не полон.) Вероятно, для понимания изменений, происходящих в первой половине 2020-х гг., нам потребуется такая же временная дистанция.

[2] См., например: Миллер А.И., Пахалюк К.А., Пономарева М.А. и др. Война в исторической памяти и «войны памяти» в современном мире // Новое прошлое • The New Past. 2020. No. 4. С. 218–280.

[3] Память о Второй мировой войне за пределами Европы / под ред. А.И. Миллера, А.В. Соловьёва. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2022. 264 с.

[4] См.: European Parliament Resolution of 19 September 2019 on the Importance of European Remembrance for the Future of Europe (2019/2819(RSP)) // European Parliament. 19.09.2019. URL: https://www.europarl.europa.eu/doceo/document/TA-9-2019-0021_EN.html (дата обращения: 02.04.2024); Миллер А.И. Политика памяти в посткоммунистической Европе и её воздействие на европейскую культуру памяти // Полития. 2016. No. 1. С. 111–121.

[5] О реакции российского руководства на ревизию памяти о Второй мировой войне см.: Миллер А.И. Новейшая история: краткий курс // Россия в глобальной политике. 2023. Т. 21. No. 2. С. 88–103.

[6] В экспозиции появился зал, рассказывающий об оккупации на примере Великого Новгорода. В прежней экспозиции зала об оккупации не было. См.: Белов С.И. Экспозиция в Музее Победы как индикатор политики памяти в современной России. В кн.: В.В. Лапин, А.И. Миллер (Ред.), Символические аспекты политики памяти в современной России и Восточной Европе. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2020. С. 177–188.

[7] Федеральный проект «Без срока давности». URL: https://memory45.su/ (дата обращения: 02.04.2024).

[8] Каллас объявили в розыск за «надругательство над исторической памятью» // Интерфакс. 13.02.2024. URL: https://www.interfax.ru/world/945828 (дата обращения: 02.04.2024).

[9] Малахов В.С. Ретроактивные категоризации, или Постколониальность как состояние // Социологическое обозрение. 2023. Т. 22. No. 3. С. 53–74.

[10] Некоторые методы полемики, использованные в ходе этого спора, были провозвестниками широко распространённых сегодня практик «отмены» и тоже стали своего рода негативным образцом, что ретроспективно заставляет теперь многих считать, что было бы лучше, если бы этого спора вовсе не случилось.

[11] Стоит отметить аспект влияния первого спора историков на политику памяти, который до сих пор, кажется, никто не обсуждал. В перестроечном СССР и ранней постсоветской России «расчёты с прошлым» играли огромную роль. В центре дискуссий того времени было наследие коммунистического режима, который описывали как тоталитарный. Одна из особенностей отечественных дискуссий состояла в том, что мемориальная культура ФРГ воспринималась (совершенно некритически) как образцовая. Если представить себе, что Хабермас и его союзники не смогли бы тогда заклеймить идеи Нольте как совершенно неприемлемые, то вполне вероятно, что российская политика памяти с её осуждением большевизма, и в особенности сталинских репрессий и сталинской внешней политики 1930-х гг., нашла бы в Нольте с его концепциями удобного и авторитетного партнёра по диалогу. В этом случае вся разметка мемориального пространства в посткоммунистической Европе выглядела бы сегодня иначе, чем то, что мы наблюдаем. Здесь не место (и особенно не время) обсуждать подробно эту гипотезу, но стоит отметить, что в траекториях развития политики памяти нет ничего строго предопределённого.

[12] См.: Capdepón U., Moses A.D. Forum: The Achille Mbembe Controversy and the German Debate about Antisemitism, Israel, and the Holocaust. Introduction // Journal of Genocide Research. 2021. Vol. 23. No. 3. P. 371–373; Rothberg M. Lived Multidirectionality: “Historikerstreit 2.0” and the Politics of Holocaust Memory // Memory Studies. 2022. Vol. 15. No. 6. P. 1316–1329.

[13] Günes S. Wer zuerst . . . sagt, hat gewonnen: Die Achille Mbembe Debatte – Eine Artikelliste // Serdargunes’ Blog. 18.05.2020. URL: https://serdargunes.wordpress.com/2020/05/18/wer-zuerst-x-sagt-hat-gewonnen-die-achille-mbembe-debatte-eine-artikelliste/ (дата обращения: 02.04.2024).

[14] См.: Rothberg M. Multidirektionale Erinnerung. Holocaustgedenken im Zeitalter der Dekolonisierung. Berlin: Metropol-Verlag, 2021. 404 S.; Zimmerer J. Beiträge zum Verhältnis von Kolonialismus und Holocaust. Berlin: Lit Verlag, 2011. 349 S.

[15] Moses A.D. The German Catechism // Geschichte der Gegenwart. 23.05.2021. URL: https://geschichtedergegenwart.ch/the-german-catechism/ (дата обращения: 02.04.2024).

[16] Rothberg M. Op. cit.

[17] Amjahid M. Die deutsche Erinnerungsüberlegenheit // Der Spiegel. 06.03.2021. URL: https://www.spiegel.de/kultur/holocaust-gedenken-die-deutsche-erinnerungsueberlegenheit-a-056d10a7-2b3c-4383-804e-c2130ed6581d (дата обращения: 02.04.2024).

[18] Rothberg M. Op. cit.

[19] См.: Marwecki D. Germany and Israel: Whitewashing and Statebuilding. L.: Hurst Publishers, 2020. P. 256; Özyürek E. Subcontractors of Guilt. Holocaust Memory and Muslim Belonging in Postwar Germany. Stanford, CA: Stanford University Press, 2023. 266 p.; Port A.I. Never Again: Germans and Genocide after the Holocaust. Cambridge, MA: Harvard University Press, 2023. 416 p. См. также: Mishra P. Memory Failure // London Review of Books. 2014. Vol. 46 No. 1. URL: https://www.lrb.co.uk/the-paper/v46/n01/pankaj-mishra/memory-failure (дата обращения: 02.04.2024).

[20] Глава МИД Израиля объявил президента Бразилии персоной нон грата // Интерфакс. 19.02.2024. URL: https://www.interfax.ru/world/946759 (дата обращения: 02.04.2024).

[21] См.: Финкель Е. В поисках «потерянных геноцидов»: историческая политика и международная политика в Восточной Европе после 1989 г. В кн.: А. Миллер, М. Липман (Ред.), Историческая политика в XXI веке. М.: Новое литературное обозрение, 2012. С. 292–327.

[22] Kończal K. Mnemonic Populism: The Polish Holocaust Law and Its Afterlife // European Review. 2021. Vol. 29. No. 4. P. 457–469. «Я понимаю мнемонический популизм как открыто моралистский, мотивированный успехом у избирателей и прежде всего антиплюралистский взгляд на прошлое», – пишет Кончал.

[23] David L. The Past Can’t Heal Us: The Dangers of Mandating Memory in the Name of Human Rights. Cambridge, MA: Cambridge University Press, 2020. 300 p.

[24] Ibid.

[25] Хабермас Ю. Структурное изменение публичной сферы: исследование относительно категории буржуазного общества. М.: Весь Мир, 2016. 342 с.

[26] A/HRC/25/49: Report on Memorization Processes in Post-Conflict and Divided Societies // United Nations. 23.01.2014. URL: https://www.ohchr.org/en/documents/thematic-reports/ahrc2549-report-memorization-processes-post-conflict-and-divided (дата обращения: 02.04.2024).

[27] Revised Final Report on the Question of the Impunity of Perpetrators of Human Rights Violations (Civil and Political) // United Nations. 02.10.1997. URL: https://ap.ohchr.org/documents/dpage_e.aspx?si=E/CN.4/Sub.2/1997/20/Rev.1 (дата обращения: 02.04.2024).

[28] Например, испанский «пакт о забвении» 1975 г. не рассматривается как системная альтернатива.

[29] Пример такого подхода в российской популярной литературе о политике памяти см. здесь: Эппле Н. Неудобное прошлое. Память о государственных преступлениях в России и других странах. М.: Новое литературное обозрение, 2020. 571 с.

[30] См., например: Book Debate on L. David’s “The Past Can’t Heal Us: The Dangers of Mandating Memory in the Name of Human Rights”, H-Diplo 2021 // ISS Forum. URL: https://issforum.org/roundtables/PDF/Roundtable-XXIII-7.pdf (дата обращения: 02.04.2024).

[31] Bull A., Hansen H. On Agonistic Memory// Memory Studies. 2016. No. 4. P. 390–404; Berger S., Kansteiner W. (Eds.) Agonistic Memory and the Legacy of 20th Century Wars in Europe. Cham: Palgrave Macmillan, 2021. 260 p.

[32] Новое здание Китайской Академии истории, в котором расположен и новый масштабный Археологический музей, было открыто в 2019 г. в Пекине, и товарищ Си говорил на открытии об «уверенности в своей истории» как одной из важных политических задач. К своему пятилетию Академия подготовила новое издание Истории Китая и краткую Историю Китайской цивилизации. См.: History Academy Marks 5th Year // China Daily. 05.01.2024. URL: https://www.chinadaily.com.cn/a/202401/05/WS65975cefa3105f21a507ab68.html (дата обращения: 02.04.2024).

[33] Память в Сети: цифровой поворот в memory studies / под ред. А.Ф. Павловского, А.И. Миллера. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2023. 352 с.

Россия. США. Евросоюз. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ > globalaffairs.ru, 1 мая 2024 > № 4720793 Алексей Миллер

Граждане мирового большинства

Гражданство мирового большинства открыто для всех, кто готов принять на себя эту роль

НИКОЛАЙ СИЛАЕВ

Ведущий научный сотрудник Института международных исследований МГИМО МИД России.

Понятие «средняя держава» обретает новую актуальность и требует уточнения в соответствии с произошедшими в мире изменениями. Так, придётся убрать ранее присущие этому понятию нормативные коннотации и признать, что определить, какие государства входят в эту категорию, можно лишь контекстуально – по крайней мере пока не будут существенно реформированы ключевые международные институты. Для описания новых средних держав полезно использовать либеральную по своему происхождению метафору международного гражданства – переосмыслив её в соответствии с изменившимися мировыми образцами.

Понятие мирового большинства, предложенное Сергеем Карагановым[1], стремительно вошло в русский внешнеполитический словарь и заняло в нём весьма заметное место. Поиск в Google по интернет-сайту Министерства иностранных дел России (запрос: «“мировое большинство” site:mid.ru») даёт 329 документов[2]. Это очень много для понятия, которое появилось только осенью 2022 года. Для сравнения, аналогичный запрос для словосочетания «традиционные ценности» дает 779 документов, хотя это понятие уже много лет играет важную роль в российской внешней и внутренней политике.

Успех понятия в России объясним. Оно отвечает сразу нескольким политическим запросам, возникшим с началом специальной военной операции на Украине. Во-первых, оно дало возможность обозначить страны, которые не присоединились к антироссийской коалиции Запада. Они составляют большинство государств мира, благодаря Китаю и Индии представляют большинство населения планеты и более половины мировой экономики. Говоря о мировом большинстве, Россия доказывает, что расчёты Запада на её внешнеполитическую изоляцию провалились. Во-вторых, в понятии мировое большинство можно объединить Россию и страны Глобального Юга, тем самым поставив конфликт Москвы с Западом в широкий контекст освобождения мира из-под власти «золотого миллиарда»[3]. В-третьих, хотя каждый, кто говорит о мировом большинстве, подчёркивает его политическую и культурную неоднородность, сам термин имеет коннотацию общности: ведь у любого большинства есть некий единый признак, по которому оно образовано. Конечно, нет оснований считать все государства мирового большинства союзниками России, но, называя их большинством, можно дать понять, что у них есть совпадающая и благоприятная для Москвы позиция по важным вопросам мировой политики.

Заслуживает внимания, однако, то обстоятельство, что понятие мирового большинства не получило (пока?) признания тех, кто его составляет. На интернет-сайте премьер-министра Индии Нарендры Моди “global majority” не упоминается ни разу, а “world majority”[4] лишь однажды в выступлении о проблеме изменения климата в ноябре 2015 года[5]. Сайт МИД Китая на русском языке также не употребляет это понятие[6]. В таблице приводится результат поиска по запросам “global majority” и “world majority” на сайтах лидеров государств и министерств иностранных дел ключевых стран мирового большинства (в данном случае были взяты страны БРИКС, а также Турция и Индонезия как крупные незападные региональные державы).

Известная неоднозначность и нечёткость понятия «мировое большинство» не должна смущать. Как и любая политическая категория, эта имеет не столько аналитическую, сколько перформативную, «учредительную» функцию, которая призвана не столько описывать мир, сколько творить его[7]. Также неудивительно, что понятие, широко используемое дипломатами одной страны, не используется таким же образом и другими, даже дружественными странами: взять хоть расхождения между Россией и Индией по поводу понятия «индо-тихоокеанский» (Indo-Pacific)[8]. Такого рода дискурсивные противоречия нет смысла разбирать с точки зрения «правильности» или «неправильности» понятия, важнее, что само существование этой скрытой полемики говорит нам что-то о её участниках и ситуации, в которую они вовлечены.

Итак, Россия в политическом описании сегодняшнего мира обращается к понятию мирового большинства, но сами его представители не принимают такое определение. В широком смысле слова есть два способа трактовать это противоречие. Первый – и более отвечающий российской традиции изучения международных отношений, преимущественно страноведческой – состоит в том, чтобы разбирать политическую риторику каждой отдельной страны мирового большинства, чтобы найти конкретные причины, заставляющие её принимать или отвергать ту или иную категорию. Второй – посмотреть на это противоречие в контексте всей системы международных отношений, и такой подход оправдан, поскольку понятие «мировое большинство» оперирует именно системными факторами и связано с проблематикой международного порядка, в то время как система международных отношений несводима к простой совокупности её участников[9].

На наш взгляд, скрытая полемика о мировом большинстве говорит о появлении категории стран, которые можно было бы назвать новыми средними державами. Такое название отражает как преемственность, так и разрыв с понятием «средняя держава», бытующим уже несколько десятилетий в науке о международных отношениях. Исторически оно включало в себя государства, стремящиеся к международному влиянию посредством многосторонней дипломатии и подчёркнуто соблюдающие международные нормы – под последними подразумевались нормы либерального мирового порядка. Новые средние державы обладают значительным потенциалом влияния, претендуют на роль в формировании международного порядка и, если угодно, представляют собой типичных его «граждан». Однако они – не региональные державы в том значении слова, которое предполагает влияние и интересы, ограниченные определённым географическим регионом – сама природа международной системы не способствует региональной замкнутости.

С точки зрения их представленности в мире новые средние державы составляют если не большинство, то значительную часть государств мира и в совокупности играют определяющую роль в поддержке международных институтов.

Вполне естественно, что они скептичны в отношении внешней категоризации (а понятие мирового большинства как раз и является такой попыткой): соглашаясь с данным тебе извне определением, ты тем самым умаляешь свою самостоятельность.

Ускользающая «средняя держава»

Карстен Холбрад, автор подробного и весьма цитируемого исследования о средних державах в международной политике[10], ссылается на черновики известного британского международника Мартина Уайта (одного из основателей Английской школы международных отношений) и возводит историю теоретизирования о средних державах к Джованни Ботеро, савойскому философу, политическому и религиозному деятелю XVI века. Отметим, что другие исследователи видят истоки понятия в Китае VI в. до н. э.[11]. Но что касается политической проблематизации понятия, Холбрад прослеживает её с Венского конгресса. Действительно, установление международного порядка после Наполеоновских войн потребовало определения принципов участия различных государств в «европейском концерте», а это поставило вопрос об их иерархии.

В современном смысле понятие «средняя держава» (middle power) появилось как продукт дискуссии об устройстве ООН в 1944–1945 гг., когда несколько государств, в том числе Канада, Австралия, Бразилия и некоторые другие, настаивали на предоставлении особых прав внутри организации странам, которые способны внести значительный вклад в международную безопасность, занимают особое положение в своих регионах или обладают серьёзными экономическими возможностями и ресурсами. Важно, что это обосновывалось особой логикой международной иерархии, согласно которой следует выделить и те державы, которые, не являясь великими, всё же обладают существенным потенциалом. «Простое разделение мира на великие державы и всех остальных нереально и опасно», – заявил премьер-министр Канады Маккензи Кинг[12]. Хотя предложения Канады и Австралии по организации ООН в целом были отвергнуты, в частности возобладал не функциональный (по масштабу вклада в решение общих задач), а географический (представительство регионов) принцип отбора непостоянных членов Совета Безопасности ООН. Именно создание всемирной организации большинство авторов считают моментом рождения понятия «средняя держава» как категории политической практики.

Можно уже говорить о традиции изучения истории самого понятия и его определений[13]. Некоторые страны в дипломатической риторике прибегают к прямому или косвенному самоописанию в качестве «средних». В таком случае определение простое: средний – тот, кто сам себя так называет. Канаду и Австралию нередко именуют «самопровозглашёнными» (self-proclaimed) средними державами[14]. Впрочем, как видно из цитаты премьера Кинга выше, слово «средний» может и не использоваться, а принадлежность к этой категории стран определяется иносказательно. Например, замечанием, что помимо «великих» и «всех остальных» имеются те, кого не принято называть великими, но и малыми тоже не назовёшь.

Есть два препятствия с определением средних держав через их самоидентификацию. Первое: идентификация зависит от политического контекста, может динамично меняться и не всегда определённо формулируется. Джеффри Робертсон и Эндрю Карр указывают, что, помимо Канады и Австралии, к средним державам в той или иной форме когда-то причисляли себя Южная Корея, Турция, Мексика, Индонезия[15]. Однако, например, трансрегиональное объединение МИКТА (Мексика, Индонезия, Корея, Турция, Австралия), учреждённое в 2013 г., не описывается её участниками как объединение средних держав. Встречается формулировка «развивающиеся страны» (developing countries)[16], «растущие региональные акторы» (emerging regional actors)[17], но не «средние державы». Исследователи также не вполне уверены, уместно ли в данном случае говорить о «средних», «региональных» или «поднимающихся» державах[18] – что, к слову, свидетельствует о взаимозаменяемости этих категорий.

Второе препятствие заключается в том, что определение через самоидентификацию делает когорту средних держав потенциально очень малочисленной, вплоть до сокращения всего до двух: Канада и Австралия[19]. Некоторые авторы предлагают оставить за понятием лишь значение категории политической практики и изучать не средние державы в международной среде, а само конструирование «среднедержавности»[20]. Правда, и в таком случае придётся ограничить круг исследований лишь странами, которые в политической риторике определяют себя как средние.

Другое возможное определение, в основе реалистское, связано с показателями мощи, когда вслед за сверх- и великими державами выделяют также средние. Не говоря о сложностях с оценками самой мощи (как определять и по каким показателям оценивать), затруднения с классификацией возникают уже на высшем её уровне. Широко признано, что сверхдержавой был Советский Союз, а ныне таковой являются Соединённые Штаты. В отношении Китая вопрос ещё решается, и к слову «сверхдержава» добавляются уточняющие определения: «развивающаяся», «хрупкая», «неизбежная» и прочие.

Круг великих держав можно ограничить пятёркой членов Совета Безопасности ООН, но как в таком случае быть, например, с Индией?

Ещё сложнее со средними державами. В верхней части их список будет пересекаться с категорией великих, нижнюю границу определить особенно трудно. Кроме того, нужно принять во внимание, что в данном случае слово «средний» способно ввести в заблуждение. Даже если оставить спор о реестре великих держав, в случае со «средними» речь пойдёт о государствах, входящих во второй и третий десяток в любом индексе национальной мощи[21]. Неудивительно, что в разное время и в разных исследованиях к средним державам причисляли Бразилию, Германию[22] и даже Индию[23].

Реалистская школа международных отношений, сосредоточенная на политике великих держав, сравнительно мало интересовалась державами средними. В последней четверти XX века тема разрабатывалась преимущественно представителями либеральной школы. С точки зрения либерализма исследование средних держав оказалось делом благодарным. Во-первых, оно позволяло выйти за рамки анализа силовой политики. Во-вторых, давало материал для исследования международных институтов через поведение «рядовых» стран, институты составляющих. В-третьих, поскольку государства, относимые в тот период к «средним державам», представляли собой либеральные демократии, их изучение позволяло оценивать влияние политического режима на внешнюю политику на большом числе случаев. Если угодно, средние державы можно было отождествить с «большинством», на которое опирается либеральный международный порядок. То есть доминирующий пока подход сформирован преимущественно в рамках либерализма и, помимо характеристик самоидентификации и сравнительной мощи, включал в себя несколько показателей с ярко выраженной нормативной коннотацией.

Так называемое «поведенческое» (behavioural) определение средних держав предполагало, что они склонны продвигать многостороннее решение мировых проблем, искать компромиссы и в целом стараться действовать в соответствии с идеалом «доброго гражданина» международной системы (good international citizenship). В этом качестве они также поддерживали американскую гегемонию и основанную на ней систему глобальных институтов[24], то есть выступали предполагаемым (и искомым) большинством, которое могло бы «населять» либеральный международный порядок. Предполагалось также, что средние державы обладают некоторым международным влиянием, выходящим за узко региональные рамки[25]. Такое определение сформулировано на материале Австралии и Канады, однако надолго осталось одним из самых влиятельных. Джон де Бал остроумно сравнил понятие «средней державы» с понятием «среднего класса», и в связи с «поведенческим» определением средних держав это сравнение особенно точно. «Средний класс» не имеет общепринятого определения, и представляет категорию политической практики, широко используемую для отстаивания тех или иных идеологических позиций. Не важно, что являет собой «средний класс», а важно то, кем, как и зачем он конструируется[26]. По сути, средние державы в «поведенческом» определении оказывались «средним классом» «граждан» международного либерального порядка.

«Поведенческое» определение «средних держав», разумеется, обладало многими слабостями. Оно было перегружено нормативностью, сформулировано на минимальном числе примеров, игнорировало многочисленные случаи, когда державы по потенциалу и международному влиянию подходили под определение средних, но исключались из этой категории по причине своей нелиберальности. Яркий, но не единственный пример – Иран. Отсюда попытки, с одной стороны, поправить дефиницию, а с другой – ввести уже внутреннюю классификацию для средних держав. Так, Сара Тео, совершенствуя определение, пишет[27], что средние державы стремятся ослабить стратификацию, и в то же время усилить функциональную дифференциацию международной системы. То есть, мягко балансируя сильнейших игроков за счёт международных институтов и многосторонней дипломатии, искать новые содержательные области, в которых они могли бы сыграть уникальную или значительную роль. Последнее перекликается с идеей «нишевой» дипломатии, которой привержены средние державы, стремящиеся к лидирующей роли в отдельных отраслях международной жизни[28].

Что касается установления внутренних классификаций для средних держав, то здесь можно назвать два примера. Один – работа Эдуарда Джордана, в которой проводится различие между «традиционными» (Австралия, Канада, Швеция, Нидерланды и другие) и «возникающими» (emerging) средними державами. Первые – устоявшиеся демократии и социальные государства с относительно равномерно распределённым общественным богатством, в то время как вторые недавно стали демократическими и сохраняют высокий уровень социального расслоения[29].

Отметим, что и здесь проявляет себя либеральная логика увязывания внутриполитических порядков с внешнеполитическим поведением. Другой пример классификации средних держав – выделение трёх их «волн». Первая связана с попытками Канады, Австралии и ещё нескольких стран в середине 1940-х гг. получить особый статус в ООН. Вторая – с периодом после завершения холодной войны, ознаменовавшимся внешнеполитической активизацией ряда средних держав, как уже известных в этом качестве, так и новых: Южная Корея, ЮАР, Индонезия. Третью, несколько упрощая, можно связать с созданием «Большой двадцатки», что, с одной стороны, означало институциональное признание особого статуса ряда держав, попадающих по своему потенциалу в разряд средних, а с другой – усугубило неоднородность этой категории[30].

Именно неоднородность группы стран, которые можно отнести к средним державам, побуждает порой исследователей предложить вовсе отказаться от этого понятия, оставив за ним лишь историческое значение. Кризис либерального международного порядка влечёт за собой и кризис «гражданства» в нём: средние державы, ранее считавшиеся образцовыми, всё в меньшей степени либеральны и склонны полагаться на международные институты и многостороннюю дипломатию[31]. К тому же понятие «средняя держава» испытывает сильное (пусть и не намеренное) давление теоретиков регионализации[32], возможно, нет смысла говорить о средних державах, если уже есть хорошо теоретически и эмпирически описанные региональные.

Есть, однако, соображение, которое побуждает всё же побороться за жизнь понятия. Большинство авторов согласны, что средние державы пережили два пика активности: один после окончания Второй мировой войны, второй – после окончания войны холодной. Джефри Робертсон и Эндрю Карр связывают это с ситуацией слабо выраженного соперничества великих держав в первом случае и установлением однополярности во втором. В середине 1940-х гг. ещё не успел сформироваться биполярный блоковый порядок, характерный для холодной войны, и это оставляло средним державам известную свободу действий. В конце 1980-х гг. блоковый порядок ослабел, а установление однополярности привело к торжеству либерального международного порядка, который, согласно «поведенческому» определению, является чем-то вроде естественной среды обитания средних держав.

Но что, если на оба исторических момента – середина 1940-х и начало 1990-х гг. – посмотреть не с реалистской (что делали в это время великие державы), а с системной и институциональной (что представлял собой международный порядок) точки зрения? Тогда мы увидим схожесть двух этих моментов. В обоих случаях речь шла о формировании нового международного порядка. Да, в 1990-х в США был провозглашён «однополярный момент». Однако отнюдь не единогласно. В глазах многих теоретиков и практиков той эпохи завершение холодной войны открывало перспективу не американской гегемонии, а укрепления многосторонних государственных и негосударственных международных институтов.

Высказывались сомнения, что какая бы то ни было держава или коалиция способна установить новый гегемонистский международный порядок[33]. Возникла идея «управления без правительства» как возможности международного порядка в отсутствие единого центра власти или хотя бы одной доминирующей державы. Ожидалось, что глобализация, согласие между ведущими ядерными державами и принятие большинством стран мира либеральных ценностей как универсальных создают условия для установления принципиально нового международного порядка. Дитер Зенгхаас в связи с этим говорил о «мировой внутренней политике», предметом которой должны были стать экологические проблемы, развитие беднейших стран, контроль за ядерными и обычными вооружениями[34]. Казалось, подтверждение получил тезис о росте новых центров власти (authority, т.е. легитимной власти) на транснациональном (например, международные неправительственные организации) и субнациональном (например, организации этнических меньшинств) уровне, которые размывают власть и авторитет национальных государств[35]. Позже такой подход был назван «постнациональной парадигмой» в международных отношениях.

Хотя теоретики либерального международного порядка проводят различие между этим порядком и американской гегемонией[36], с точки зрения российского наблюдателя, в силу исторического опыта последних десятилетий, американская гегемония, либеральный мировой порядок и «постнациональная парадигма»[37] в международных отношениях (говоря просто, умаление государств в пользу негосударственных институтов) слились до неразличимости. Практические различия между ними сейчас и правда несущественны, но теоретически полезно признать два тезиса. Первый заключается в том, что средние державы поднимают голос в момент формирования (или реформирования) международного порядка. Второй – что само понятие «средняя держава» представляет собой производное от международного порядка и имеет смысл лишь в связи с ним. Причём последнее верно и для либерально-конструктивистского «поведенческого» определения средней державы, и для реалистской её характеристики через глобальную иерархию мощи.

1945, 1991, 2022?

В феврале 2022 г. украинский кризис превратился из регионального в глобальный. Это поставило с новой остротой вопрос о его последствиях для международного порядка. Некоторые авторы полагают, что 2022 г. станет в ряд основополагающих дат истории международных отношений: 1648 г., 1815 г., 1919 г., 1945 г. и 1989 год[38]. Отметим, что эти даты всё же знаменуют не начало, а окончание вооружённых (или невооружённых, как холодная война) конфликтов, а дата окончания специальной военной операции на Украине пока неизвестна. Оценка масштаба событий тем не менее показательна. Хотя китайские авторы полагают, например, что попытка представить европейский, то есть региональный кризис в качестве глобального отражает наследие европоцентризма[39].

Правда, от антироссийских санкций досталось всем, и для мировой экономики кризис всё же оказался глобальным.

Мнения о сути перемен пока расходятся. Ранние западные реакции носили триумфалистский характер: демократии консолидировались перед российской угрозой, что укрепит либеральный международный порядок[40]. Хотя примешивался и драматический оттенок последнего шанса этот порядок сохранить[41]. Есть утверждения и прямо противоположные: 24 февраля 2022 г. окончательно похоронило либеральный международный порядок как универсальный проект, и в дальнейшем нас ждёт «многопорядковое» мироустройство[42]. Новое дыхание получило понятие американского империализма, против которого Россия борется теперь на Украине[43]. С теорией «многих порядков» перекликается тезис, согласно которому глобализация перестала быть единым для всего мира состоянием или процессом и распадётся на два потока: либеральный и нелиберальный, условно западный и восточный[44].

Поскольку речь о мировом большинстве и составляющих его средних державах, особый интерес представляет позиция авторов, рассуждающих о мотивах стран Глобального Юга. В общем, и западные авторы признают, что у развивающихся стран есть серьёзные основания не выбирать сторону Запада или России[45]. Глобальный Юг не видит для себя угрозы в украинском кризисе и сопротивляется попыткам Глобального Севера втянуть его в противостояние, воспроизводящее его подчинённый статус, констатируют Андрей Крикович и Ричард Саква[46]. Отказываясь втягиваться в противостояние России и Запада, Глобальный Юг не спешит и покидать международные институты, связанные с либеральным международным порядком[47]. Амитав Ачарья указывает, что либеральный международный порядок обещал мир, но не смог его обеспечить; международной системе предстоит существовать без гегемона, а мировое устройство будет «мультиплексным» (к этому понятию вернёмся чуть позже)[48]. Аршин Адиб-Могаддам говорит о «неполярности» (non-polarity) мира, в котором военная мощь и война больше не обеспечивают стратегических результатов, порядок построен на взаимозависимости многих малых элементов, а власть и безопасность проистекают из способности к консенсусу и обеспечению легитимности[49]. Примечательно, что этот пацифистский (что так нехарактерно для нашей эпохи) текст принадлежит перу работающего в Великобритании исследователя, а опубликован в Пакистане, стране, определённо входящей в мировое большинство, определённо соответствующей категории средних держав по параметру мощи, но не имеющей доминирования в своём регионе.

В разнообразии мнений и оценок выделяется несколько тем. Во-первых, рассуждения о формирующемся мировом порядке в целом идут в русле дискуссии, возникшей ещё до 2022 года. Кризис либерального международного порядка признавался и ранее, хотя имеется полемика о его истоках[50] и о том, является ли он терминальным. Перспективу сосуществования двух порядков, американского и китайского, а также заведомую невозможность сделать либеральный порядок универсальным отстаивает Джон Миршаймер[51]. Его тезис о либеральном мировом порядке как о наборе правил и институтов, которые будут действовать лишь для союзников США из числа либеральных демократий, разделяет и Амитав Ачарья. Предложенный последним образ «мультиплексного мира» как кинотеатра с множеством залов разного размера с разными фильмами говорит не о политической или институциональной, а скорее о дискурсивной многополярности: внутри единой архитектуры мировой экономики и безопасности разные «авторы» рассказывают разные истории, причём историю можно выбрать[52].

Во-вторых, все согласны, что мир находится в процессе формирования нового порядка или, по крайней мере, глубокой трансформации старого. Есть и точка зрения, что новый мировой порядок уже существует, а наличие конфликтов и противоречий представляет собой его сущностную черту[53]. Политическое, идеологическое, институциональное разнообразие в мире не просто усилилось (мир никогда не был однообразным), но стало фактором, формирующим международный порядок. Также можно сказать, что «обособление» Запада стало отчасти результатом давнего кризиса либерального мирового порядка, отчасти провала попытки втянуть Глобальный Юг в противостояние с Россией.

В-третьих, широко разделяемое мнение состоит в том, что, каким бы ни стал мировой порядок, круг участников его формирования значительно шире, чем в середине сороковых или начале девяностых годов прошлого века. В последние годы обострился интерес к незападной истории (точнее, историям) международных отношений и незападным международным порядкам[54]. Айше Заракол обращает внимание на особые, отличные от вестфальских, но обладавшие универсалистскими притязаниями международные порядки в Евразии в XIII–XVII веках[55]. Общим местом становится критика теорий мирового порядка, основанных лишь на европейской истории[56].

Что именно изменилось за последние десятилетия? Несколько лет назад Барри Бузан и Джордж Лоусон опубликовали работу[57], в которой указали на то, что теория международных отношений практически не заметила проблемы, центральной для других общественных наук: как возникла современность (modernity) и что она собой представляет? Международники, и особенно, по-видимому, реалисты, говорят о мировой политике так, как будто природа её участников и отношений между ними не изменилась со времен Фукидида. О Вестфальском мире (1648 г.) говорится как об исходной дате возникновения современных международных отношений, но игнорируется глубочайшая и очень быстрая по меркам мировой истории трансформация, которую человечество пережило в XIX веке: возникновение нового «режима власти» (mode of power), связанного с индустриальным капитализмом, рациональным бюрократическим государством и идеологиями прогресса: либерализмом, социализмом, национализмом и «научным» расизмом. В международной системе XIX и XX веков игроки, усвоившие этот новый, не существовавший ранее режим власти, получили колоссальное преимущество, что и обусловило глобальную гегемонию Запада и разделение мира на центр и периферию[58]. К началу XXI века новый режим власти усвоен если не всеми, то большинством стран мира, капитализм, пусть и в разных формах, стал общей для всех формой организации хозяйства, а из идеологий прогресса сохранились только либерализм и национализм. Из этого Бузан и Лоусон выводят довольно оптимистичную картину наступающего международного порядка, в котором геополитическое соперничество государств будет вытесняться геоэкономическим (по Эдварду Люттваку), глобальная гегемония станет невозможной, хотя нельзя исключить возникновение гегемоний региональных (например, вокруг России и Китая). Поскольку глобальные рынки требуют некоторой универсальности и интернациональности, у всех игроков будет потребность в сохранении общих правил игры хотя бы в некоторых областях[59].

Возможно, оптимизм чрезмерен. Авторы склонны не замечать сокрушительную мощь капиталистической конкуренции. Говоря о тесной взаимосвязи между рынками и государствами, они не упоминают империалистический характер двух мировых войн, обусловленных, среди прочего, борьбой за рынки и экономические ресурсы. В западном либеральном порядке разрушительный потенциал сдерживался политической гегемонией Соединённых Штатов, сумевших, например, без применения силы подавить экономическую конкуренцию со стороны Японии в 1980-е годы. С Китаем так не получится.

«Цунами» санкций против России и других стран заставляет сомневаться, что для международных игроков глобальные рынки представляет такую уж неизменную ценность. Если идеологическая приверженность большинства стран (и практически всех средних держав) национализму не предполагает универсалистскую миссию, как это было с социализмом, то либерализм сейчас претендует именно на универсальность и более того, на статус единственной идеологии, воплощающей прогресс, в доказательство чего и вывешиваются радужные флаги на американских посольствах по всему миру.

Наконец, неясно, что делать, если границы одной региональной гегемонии пересекутся с границами другой, и что будет с державами, претендующими на гегемонию в нескольких регионах. Это не отменяет ключевого тезиса: резкое разделение мира на центр и периферию с огромным разрывом в потенциалах, характерное для XIX и XX веков, значительно ослабело. И это вновь подводит к пониманию, что в строительстве международного порядка предстоит участвовать большему числу участников, чем случалось в истории ранее. А значит – средние державы вновь ожидаются на авансцене.

Как конструировать мировое большинство?

Бруно Латуру принадлежит полезное замечание о конструировании. Специалисты по общественным наукам нередко говорят о «сконструированном» как о синониме «неподлинного» или «искусственного», предмете лишь веры или убеждений. А для инженера вопрос о подлинности не имеет смысла, действительно важный вопрос в том, сконструировано хорошо или плохо. Хорошо сконструированный самолёт может летать, правильно сконструированный дом прочен[60].

С такой точки зрения мировое большинство сконструировано хорошо. Кроме того, что оно отвечает актуальным российским внешнеполитическим запросам и схватывает текущий момент мировой истории с той мерой определённости, какая возможна.

Понятие фиксирует главное явление международной системы: круг держав, которые могут (и, по-видимому, будут) участвовать в создании нового порядка, резко расширился по сравнению с прошлыми эпохами крутых перемен. Нежелание других, кроме России, участников мирового большинства принимать это обозначение свидетельствует, как ни парадоксально, о серьёзном отношении к нему. Дать имя – значит проявить власть; принимая имя, признаёшь и власть его давшего, а какую-либо внешнюю власть сейчас признают весьма неохотно. Отсюда, кстати, и сокращение числа тех, кто открыто относит себя к средним державам. Средний – значит, над тобой ещё кто-то есть.

Однако мировому большинству не хватает субъектности и внутреннего наполнения. Пока оно определяется по преимуществу негативно: «те, кто не…» (не вводит против России санкции, не признаёт американского доминирования и т.д.). Понятие новых средних держав как творцов миропорядка может решить эту проблему. Здесь можно заимствовать и либеральную метафору «международного гражданства». Граждане мирового большинства – это средние державы.

Придётся отказаться от либеральных нормативных коннотаций, связанных со словом «гражданство». Гражданин мирового большинства высоко ценит суверенитет, стремится играть важную роль в мире, заинтересован в прогрессе как экономическом и технологическом развитии, но он определённо не либерал. Зато можно добавить нормативные коннотации, связанные с гражданством как несущим элементом демократии. Рост числа акторов, претендующих на участие в создании международного порядка, знаменует собой движение к его демократизации. Тогда гражданин – тот, кто не признаёт гегемонии и стоит за суверенное равноправие.

Подчеркнём, что речь идёт не о региональных державах. Некоторые из новых средних держав и граждан мирового большинства не доминируют в своих регионах. Некоторые могут принадлежать к разным регионам и играть в них различные роли. Само понятие региона и его географические границы подвижны и зависят от политических представлений. Наконец, в фокусе именно международный порядок за пределами региональных рамок. У новых средних держав, очевидно, есть интерес к глобальному институциональному строительству, об этом говорит расширение БРИКС в 2024 г. и очень представительный саммит ШОС в сентябре 2022 года.

Важно, что с точки зрения иерархии мощи список средних держав не имеет ограничений. Потенциально гражданство мирового большинства открыто для всех, кто готов принять на себя такую роль. Поэтому нет смысла давать исчерпывающий список. Однако из числа «новых средних» выпадают те, кто принадлежит к блокам – а блоки в полном смысле слова есть только у США – и усердно следует блоковой дисциплине. Гражданство в мировом большинстве предполагает индивидуальное участие.

Статья подготовлена при финансовой поддержке Института международных исследований МГИМО МИД России, проект № 2025-04-06.

Автор: Николай Силаев, ведущий научный сотрудник Института международных исследований МГИМО МИД России.

СНОСКИ

[1] Сергей Караганов: Мы наблюдаем появление нового мира в момент его создания // Российская газета. 26.10.2022. URL: https://rg.ru/2022/10/26/osypavshijsia-mir-uroki-na-budushchee.html (дата обращения: 01.04.2024).

[2] На 10 января 2024 года.

[3] Караганов С.А., Крамаренко А.М., Тренин Д.В. Политика России в отношении Мирового большинства. Экспертный доклад // Россия в глобальной политике. 2023. URL: https://globalaffairs.ru/wp-content/uploads/2023/12/doklad_politika-rossii-v-otnoshenii-mirovogo-bolshinstva.pdf (дата обращения: 01.04.2024).

[4] Запросы в Google «“world majority” site:narendramodi.in», «“world majority” site:narendramodi.in».

[5] Innovation Is Vital for Combating Climate Change & Ensuring Climate Justice: PM at Mission Innovation Event Hosted by the US President // Narendra Modi. 30.11.2015. URL: https://www.narendramodi.in/od/pm-modi-attends-mission-innovation-event-hosted-by-president-obama-385256 (дата обращения: 01.04.2024).

[6] Запрос в Google «“мировое большинство” site:fmprc.gov.cn/rus/».

[7] Brubaker R. Ethnicity without Groups. Cambridge, MA: Harvard University Press, 2006. 296p.

[8] Куприянов А.В. Индо-Пацифика как геополитический конструкт: подход Индии и интересы России // Международная жизнь. 2021. No. 11. С. 60–71.

[9] Цыганков П.А. Системный подход в теории международных отношений // Вестник Московского университета. Серия 12: Политические науки. 2013. No. 5. С. 3–25.

[10] Holbraad C. Middle Powers in International Politics. L.: The Macmillan Press, 1984. 234 p.

[11] Abbondanza G. The Historical Determination of the Middle Power Concept. In: T.S. de Swielande, D. Vandamme, D. Walton (Eds.), Rethinking Middle Powers in the Asian Century. L.: Routledge, 2018. P. 32–44.

[12] Цит. по: Holbraad C. Middle Powers in International Politics. L.: Springer, 1984. P. 58.

[13] Вершинина В.В. «Державы среднего уровня» в международных отношениях: сравнительный анализ концептуальных подходов // Сравнительная политика. 2020. Т. 11. No. 3. С. 25–40.

[14] Chapnick A. The Middle Power Project: Canada and the Founding of the United Nations.Vancoever: UBC Press, 2007. 224 p.

[15] Robertson J., Carr A. Is Anyone a Middle Power? The Case for Historicization // International Theory. 2023. Vol. 15. No. 3. P. 379–403.

[16] What is MIKTA? // MIKTA. URL: http://mikta.org/about/what-is-mikta/ (дата обращения: 01.04.2024).

[17] Davutoglu A., Bishop J., Natalegawa M. et al. MIKTA as a Force for Good // Daily Sabah. 25.04.2014. URL: https://www.dailysabah.com/opinion/2014/04/25/mikta-as-a-force-for-good (дата обращения: 01.04.2024).

[18] Шлыков П.В. Поиск трансрегиональных альтернатив в Евразии: феномен МИКТА // Сравнительная политика. 2017. Т. 8. No. 4. С. 127–144.

[19] Abbondanza G., Wilkins T.S. The Case for Awkward Powers. In: G. Abbondanza, T.S. Wilkins (Eds.), Awkward Powers: Escaping Traditional Great and Middle Power Theory. Singapore: Palgrave Macmillan, 2022. P. 3–39.

[20] de Bhal J. Rethinking “Middle Powers” As a Category of Practice: Stratification, Ambiguity, and Power // International Theory. 2023. Vol. 15. No. 3. P. 404–427.

[21] Abbondanza G., Wilkins T. S. Op. cit.

[22] См.: Otte M. A Rising Middle Power? German Foreign Policy in Transformation, 1988–1995. N.Y.: St. Martin’s Press, 2000. 324 p.; Coticchia F., Moro F.N. Aspiring and Reluctant Middle Powers? In: G. Giacomello, B. Verbeek (Eds.), Middle Powers in Asia and Europe in the 21st Century. Lanham, MD: Rowman & Littlefield, 2020. P. 57.

[23] См.: Sethi J.D. India as Middle Power // India Quarterly. 1969. Vol. 25. No. 2. P. 107–121; Efstathopoulos C. Reinterpreting India’s Rise Through the Middle Power Prism //Asian Journal of Political Science. 2011. Vol. 19. No. 1. P. 74–95.

[24] Cooper A.F., Higgott R.A., Nossal K.R. Relocating Middle Powers: Australia and Canada in a Changing World Order. Vancouver: UBC Press, 1993. P. 19–20.

[25] Carr A. Is Australia a Middle Power? A Systemic Impact Approach // Australian Journal of International Affairs. 2014. Vol. 68. No. 1. P. 70–84.

[26] de Bhal J. Rethinking “Middle Powers” As a Category of Practice: Stratification, Ambiguity, and Power // International Theory. 2023. Vol. 15. No. 3. P. 404–427.

[27] Teo S. Toward a Differentiation-Based Framework for Middle Power Behavior // International Theory. 2022. Vol. 14. No. 1. P. 1–24.

[28] Cooper A.F. Niche Diplomacy: A Conceptual Overview. In: A.F. Cooper (Ed.), Niche Diplomacy: Middle Powers after the Cold War. L.: Palgrave Macmillan, 1997. P. 1–24.

[29] Jordaan E. The Concept of a Middle Power in International Relations: Distinguishing between Emerging and Traditional Middle Powers // Politikon. 2003. Vol. 30. No. 1. P. 165–181.

[30] de Swielande T.S., Vandamme D., Walton D. et al. Op. cit.

[31] Robertson J., Carr A. Op. cit.

[32] Buzan B., Waever O. Regions and Powers: The Structure of International Security. N.Y.: Cambridge University Press, 2003. 564 p.

[33] Rosenau J.N. Citizenship in a Changing Global Order. In: J.N. Rosenau, E.O. Czempiel (Eds.), Governance without Government: Order and Change in World Politics. Cambridge, MA: Cambridge University Press, 1992. P. 293.

[34] Senghaas D. Global Governance: How Could It Be Conceived? // Security Dialogue. 1993. Vol. 24. No. 3. P. 247–256.

[35] Rosenau J.N. Governance in the Twenty-First Century // Global Governance. 1995. No. 1. P. 13–43.

[36] Ikenberry G.J. Liberal Leviathan: The Origins, Crisis, and Transformation of the American World Order. Princeton: Princeton University Press, 2011. 392 p.

[37] Brand U. Order and Regulation: Global Governance as a Hegemonic Discourse of International Politics? // Review of International Political Economy. 2005. Vol. 12. No. 1. P. 155–176.

[38] Flockhart T., Korosteleva E.A. War in Ukraine: Putin and the Multi-Order World // Contemporary Security Policy. 2022. Vol. 43. No. 3. P. 466–481.

[39] Jiemian Y. The Changing World Order and the Responsibilities of Developing Countries during the Ukraine Crisis // China International Studies. 2022. No. 95. P. 72.

[40] Way L.A. The Rebirth of the Liberal World Order? // Journal of Democracy. 2022. Vol. 33. No. 2. P. 5–17.

[41] Daalder I.H., Lindsay J.M. Last Best Hope: The West’s Final Chance to Build a Better World Order // Foreign Affairs. 2022. Vol. 101. No. 4. P. 120.

[42] Flockhart T., Korosteleva E.A. Op. cit.

[43] Artner A. A New World Is Born: Russia’s Anti-Imperialist Fight in Ukraine // International Critical Thought. 2023. Vol. 13. No. 1. P. 37–55.

[44] Benedikter R. The New Global Direction: From “One Globalization” to “Two Globalizations”? Russia’s War in Ukraine in Global Perspective // New Global Studies. 2023. Vol. 17. No. 1. P. 1–104.

[45] Spektor M. In Defense of the Fence Sitters: What the West Gets Wrong about Hedging // Foreign Affairs. 2023. Vol. 102. No. 3. P. 8.

[46] Krickovic A., Sakwa R. War in Ukraine: The Clash of Norms and Ontologies // Journal of Military and Strategic Studies. 2022. Vol. 22. No. 2. P. 89–109.

[47] Schirm S.A. Alternative World Orders? Russia’s Ukraine War and the Domestic Politics of the BRICS // The International Spectator. 2023. Vol. 58. No. 3. P. 55–73.

[48] Acharya A. A Multiplex World: The Coming World Order. In: M. Khan (Ed.), Emerging World Order after the Russia-Ukraine War. Washington, D.C.: New Lines Institute for Strategy and Policy, 2023. P. 8–14.

[49] Adib-Moghaddam A. World Politics after the War in Ukraine: Non-Polarity and Its South Asian Dimensions // IPRI Journal. 2022. Vol. 22. No. 2. P. 61–75.

[50] Ikenberry G.J. The End of Liberal International Order? // International Affairs. 2018. Vol. 94. No. 1. P. 7–23.

[51] Mearsheimer J.J. Bound to Fail. The Rise and Fall of the Liberal International Order // International Security. Vol. 43. No. 4. P. 7–50.

[52] Acharya A. The End of American World Order. Cambridge, MA: Polity Press, 2014. 157 p.

[53] Сафранчук И.А., Лукьянов Ф.А. Современный мировой порядок: адаптация акторов к структурным реалиям // Полис. Политические исследования. 2021. No. 4. С. 14–25.

[54] Zhang F. Chinese Hegemony: Grand Strategy and International Institutions in East Asian History. Stanford, CA: Stanford University Press, 2015. 280 p.

[55] Zarakol A. Before the West: The Rise and Fall of Eastern World Orders. Cambridge, MA: Cambridge University Press, 2022. 300 p.

[56] Acharya A. The End of American World Order. P. 11.

[57] Buzan B., Lawson G. The Global Transformation: History, Modernity and the Making of International Relations. Cambrigde, MA: Cambridge University Press, 2015. 396 p.

[58] Несмотря на схожую терминологию, подход Бузана и Лоусона к проблематике центра и периферии отличается от мир-системной теории Иммануила Валлерстайна, которая возводит центр-периферийное разделение к механизмам рыночного обмена и утверждает, что позиции отдельных стран в центре или на периферии характеризуются высокой стабильностью.

[59] Buzan B., Lawson G. Op. cit.

[60] Latour B. Reassembling the Social: An Introduction to Actor-Network-Theory. Oxford: Oxford University Press, 2007. P. 88–91.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 мая 2024 > № 4720792 Николай Силаев

Бремя белого человека: в погоне за миражом

Поддержание доминирующего положения силой льстит самолюбию американских силовиков, но с финансовой точки зрения не стоит свеч

ВЛАД ИВАНЕНКО

Доктор экономики (г. Конкорд, США).

В 1899 г. английский писатель Редьярд Киплинг создал оду «Бремя белого человека», в которой воспел усилия своих соплеменников – прежде всего, англичан и американцев: «Несите бремя Белых / Среди племён чужих – / Сынов своих отправьте / Служить во благо их». В поэме провозглашалась моральная обязанность белой расы: «Без устали работать / Для страждущих людей – / Наполовину бесов, / Настолько же детей». В оригинале можно уловить призыв вести «только что покорённые народы» к свету с помощью грубой силы, если потребуется.

Автор оставил читателям возможность домыслить, почему и каким образом именно у белой расы возник долг нести «свет» – под которым понимались плоды цивилизации белого человека – по всему миру, как будто ответы на эти вопросы были очевидны. Однако уже тогда были возможны альтернативные толкования. Например, другой английский писатель, Хилэр Беллок, в стихотворении «Современный путешественник» (1898) подытожил то же ощущение превосходства белой расы, что и Киплинг: «На каждый вопрос есть чёткий ответ: / У нас есть «Максим», у них его нет». На понятном английском языке он объявил, что именно «сила меча» делает белую расу более «цивилизованной» в сравнении с другими.

Действительно, техническое превосходство даёт средства для навязывания своей воли, но применение горькой пилюли насилия со временем становилось всё более невыгодным для белой расы. Необходимо было найти некую «ложку сахара», чтобы упростить процесс принятия «горького лекарства», и эта ложка была найдена в желании обычного человека разбогатеть, да ещё без особых усилий.

Я научу вас, как стать богатыми

В 1776 г. шотландский экономист Адам Смит опубликовал трактат «Исследование о природе и причинах богатства народов», где констатировал парадокс: «Жилище трудолюбивого и бережливого европейского крестьянина превосходит жилище многих африканских королей, абсолютных хозяев жизни и вольностей десятков тысяч голых дикарей». Как так получилось, размышлял автор, что власть могущественного короля не способна удовлетворить его потребности в той же степени, в какой рыночные силы удовлетворяют потребности бережливого и трудолюбивого крестьянина? Он пришёл к выводу, что процветание наций зависит от их способности производить, а не от способности править[1].

Вывод оказался провидческим. Согласно господствовавшей в то время теории меркантилизма, государство могло богатеть только за счёт других стран. Рассматривались два подхода. Первый, предпочитаемый торговцами, заключался в том, чтобы вывозить за границу товары, превосходящие по стоимости импортируемые, а разницу в стоимости превращать в слитки драгоценных металлов. Второй подход, который предпочитала знать, делал упор на военные мероприятия за границей, достаточно успешные, чтобы доходы от трофеев превышали расходы на войну.

Новая теория наметила третий, совершенно отличающийся подход к тому, как попасть «из грязи в князи». Он не требовал не только опасных подвигов и авантюр в других странах, но даже и накопления драгоценных металлов дома. Вместо того чтобы искать хитроумные способы приумножения золота и серебра, приверженцы этого подхода рекомендовали странам перенести усилия на внутреннее производство. Таким образом, рассуждали они, упорный труд в сочетании с хорошими навыками управления приведёт нацию к такому же, если не большему изобилию, чем походы в неведомые края.

Теоретически новый путь к богатству был открыт для каждого народа, независимо от его способности воевать или заниматься мореплаванием. В действительности же это несбыточная мечта.

Данный метод применим только в тех странах, в которых имелись все необходимые средства и ресурсы для самодостаточного существования, а в ту эпоху таких государств не было. Чтобы данный метод заработал по-настоящему, требовалось наладить сотрудничество. Напрашивалось создание союзов, в которых каждый регион специализировался бы на собственных сравнительных преимуществах; всё остальное резонно импортировать. Однако для нормального функционирования такие союзы должны были жить по определённым правилам, чтобы никто из участников технологических цепочек – добычи, переработки, производства, транспортировки, продажи и логистики – не пытался эксплуатировать попадающих от них в зависимость партнёров или наживаться за их счёт.

Решить задачу установления мирового правопорядка было непросто. Великие европейские империи той эпохи и более позднего времени – Британия, Франция, Германия, Россия – непрерывно боролись за расширение сфер влияния, чтобы получить кусок пирога больший, чем им полагалось. Малые европейские государства искали покровительство одной из империй, чтобы получить то, чего хотели, и уйти от того, чего не хотели. Остальным странам – преимущественно нехристианским и, следовательно, не подпадавшим под принцип вестфальского суверенитета – доставались лишь крохи, если только они, подобно Османской империи, не были в состоянии защитить свои интересы силой меча. Чтобы остудить горячие головы королевских особ, требовался другой механизм, более деликатный, и его нашли в нарождающихся денежных рынках.

Восходящая звезда Лондонского Сити

Когда Адам Смит писал свой трактат, понятие богатства не требовало пояснений. Богатый современник в то время просто «стоил очень дорого», то есть имел богатство, состоящее из наличных денег и легко обналичиваемых активов, таких как земля, недвижимое и движимое имущество. Финансовые активы были незначительны и состояли в основном из торговых кредитов, выдаваемых под залог купцам (залог же включал ходовые товары, стоимость которых кредиторы считали достаточной для компенсации в случае банкротства), или венчурного капитала, предоставленного начинающим предпринимателям-соседям. Такие инвестиции должны были либо полностью возвращаться с процентами по истечении срока, либо предоставлять их подателю право на долю в прибыли предприятия. Подобное требование существенно ограничивало использование кредитов.

Сложных механизмов не требовалось – кредиторы и заёмщики знали друг друга – и это вполне удовлетворяло запросы медленно развивающейся экономики. Ситуация изменилась в XIX веке, когда череда технологических инноваций нарушила традиционный порядок. Спрос на кредиты вырос в разы, и механизм его удовлетворения нашёлся на денежных рынках.

В 1873 г. английский журналист Уолтер Бейджхот написал книгу «Ломбард-стрит – критическое исследование об организации и деятельности английского денежного рынка», в которой поднял вопрос, почему именно в Англии, «во все времена, за исключением редчайших периодов, деньги всегда можно получить под надёжный залог» (конкретно на Ломбард-стрит – в главном финансовом районе Лондона)? И почему, дополнительно спрашивал автор, в других богатых европейских странах, где «гораздо больше денег обращается вне банков», например, во Франции или Германии – трудно собрать деньги? Разница, по мнению Бейджхота, состояла в том, что европейская наличность разбросана по всей стране и, таким образом, недосягаема, тогда как английская сосредоточена в банках, что даёт английским банкирам огромную власть.

«Почему так произошло?» – размышлял Бейджхот и пришёл к выводу, что ответ кроется в специфике английской финансовой системы. Она стимулировала владельцев наличных денег за пределами урбанистических центров вкладывать средства в местные банки. Не найдя применения собранным средствам на местах, эти банки размещали незадействованную наличность в крупных банках и брокерских конторах на Ломбард-стрит. Такие вклады в лондонских финансовых учреждениях считались безопасными, поскольку от потерь их фактически страховал Банк Англии – специальное учреждение, созданное лондонскими купцами для управления королевскими финансами в 1694 г. и приобретшее статус «банка всех банков» после принятия Банковского акта 1844 года. Таким образом, Банк Англии принял на себя обязанности того, что позже стало известно как «кредитор последней инстанции».

Это нововведение создало совершенно новую двухуровневую банковскую систему, эффективность которой зависела от существования супербанка. Последний был больше, чем обычный банк: его основная функция заключалась в том, чтобы гарантировать вкладчикам безопасность депозитов независимо от того, какие инвестиции осуществляют их банки. Прямая связь владельцев свободной наличности с предпринимателями, нуждающимися в деньгах, больше не требовалась.

Расширение инвестиционных возможностей имело далеко идущие последствия не только для долгосрочных капиталовложений. Оно изменило определение богатства.

Число нуворишей, чьё богатство состояло в основном из финансовых бумаг, росло в геометрической прогрессии. Более того, привлекательность приносящих доход «финансовых активов» или выпускаемых финансистами векселей, гарантировавших прибыль, притягивала в Лондон «старые деньги» из континентальной Европы. По мере увеличения притока наличности в лондонские банки и брокерские конторы возрастала и нагрузка на центральный банк, Банк Англии, который волей-неволей вынужден был принять на себя новую обязанность в рамках «бремени белого человека» и защищать всё европейское богатство от финансовых кризисов. Это горько-сладкое обязательство вызывало всеобщее восхищение британской финансовой системой и укрепляло веру в надёжность её валюты, фунта стерлингов.

Эволюция новых систем всегда сопряжена с трудностями, непредвиденными в момент их внедрения, и британская банковская система не стала исключением. Другие хотели подражать успеху британцев – в первую очередь Германия, создавшая в 1876 г. собственный банк банков, Рейхсбанк, и конкурировавшая за привлечение денег со всего мира. Какое-то время объём средств, уже привлечённых в Лондон, и репутация города как мирового финансового центра помогали поддерживать уверенность вкладчиков в стабильности международной финансовой системы, регулируемой влиятельным Банком Англии посредством рыночных операций.

Однако Британия постепенно теряла лидерство, сначала в технологической области, а впоследствии и в морской торговле. Снижалась и её финансовая привлекательность. В силу традиций фунт стерлингов всё ещё считался предпочтительной валютой в международной торговле в 1920-е гг., а по некоторым позициям и в 1960-е годы. Однако растущий разрыв между внешними обязательствами и внутренними британскими активами вынудил Банк Англии отказаться в 1931 г. от золотого стандарта, которого он придерживался большую часть времени с 1717 года. Мир финансов приходил в упадок. Начало Великой депрессии в 1930-е гг. и порождённый ею хаос потребовали нового, более инновационного подхода к управлению международными деньгами.

Богатые всех стран, соединяйтесь!

В 1900 г. британское казначейство не нашло денег на Ломбард-стрит и ему пришлось разместить заём в 30 млн фунтов стерлингов на Уолл-стрит (главном финансовом районе Нью-Йорка) для финансирования неожиданно затянувшейся войны в Южной Африке. Поползли слухи, что Нью-Йорку суждено вытеснить Лондон с позиции мирового финансового центра, однако американские банкиры того времени отнеслись к ним скептически. Хотя у них вскоре появился свой банк всех банков – Федеральная резервная система США, созданная в 1913 г. по образцу немецкого Рейхсбанка, американские финансисты полагали, что их британские коллеги более проницательны и опытны в заключении контрактов. Не способствовал самоутверждению американцев и тот факт, что британцы затянули с выплатой американских долгов, накопленных во время Первой мировой войны, а в 1934 г. и вовсе перестали их обслуживать. В то время президент США Франклин Рузвельт горько сетовал, что Америка всегда проигрывала в сделках с британцами.

Только после того, как британцы признали сначала в ходе внутренних дебатов, что «наше лидерство ослабело ввиду того положения, которое заняла Америка» (доклад комитета Макмиллана, 1931 г.), а затем заявили и на международном уровне на конференции, состоявшейся во время Второй мировой войны и посвящённой вопросам формирования новой системы глобального финансового управления (позже получившей название Бреттон-Вудской системы), что «британцы не должны проявлять инициативу… но делегировать это почётное право американцам», стало понятно, что Уайтхолл согласился передать эстафетную палочку мирового финансового лидерства Белому дому.

Экономика нового лидера быстро развивалась и являлась технологически передовой. Страна имела стабильное положительное сальдо торгового баланса, умело используя своё преимущество в обладании полезными ископаемыми и человеческими ресурсами. Более того, из Второй мировой войны американцы вышли богаче, чем кто бы то ни было в мире: их реальный ВВП на душу населения в 1950 г. составлял более 15 тысяч долларов (в долларах США 2011 г., см. Maddison Project Database). Казалось, что американская финансовая система была способна собрать любое количество денег для выдачи в долг нуждающимся странам, особенно разорённой войной Европе. Более того, в обмен на особое место в новой системе доминирования британцы демонстрировали готовность поделиться с США своим ценным финансовым опытом. После завершения Второй мировой войны американское правительство было уже настолько уверено в своих силах, что приглашало все страны антигитлеровской коалиции к участию в формировании новой мировой системы финансового управления – правда, в качестве миноритарных акционеров.

Приглашение приняли практически все, за исключением стран, впоследствии образовавших Восточный блок[2], и новая система, названная в честь конференции в Бреттон-Вудсе (штат Нью-Гэмпшир), на которой она первоначально обсуждалась, была введена в действие в 1944—1958 годах. Она сохранила основные черты предыдущей британской системы – наличие кредитора последней инстанции и резервной валюты – и добавила в неё международные финансовые организации, призванные выполнять три функции, которых, как посчитали, недоставало в период между двумя мировыми войнами.

Во-первых, в системе предусмотрели механизм, контролирующий обменные курсы валют. Опасения заключались в том, что курсами можно манипулировать для проведения торговой политики, получившей название «разори соседа», которая задушила мировую торговлю в 1930-е годы. Функцию контроля возложили на Международный валютный фонд (МВФ), которому поручили наблюдать за курсовой политикой стран-членов и предоставлять им краткосрочные кредиты для покрытия временного торгового дефицита. Таким образом, члены организации могли поддерживать фиксированный курс валют по отношению к доллару США. Поскольку американский торговый дефицит считался чем-то маловероятным, Соединённые Штаты принимали на себя обязательство конвертировать доллар в золото по фиксированной ставке с поставками золота в обмен на доллар, осуществлявшимися лишь в крайнем случае.

Во-вторых, разработчики системы посчитали важным поддерживать контроль над международными инвестиционными потоками. Опасения заключались в том, что внезапное изменение настроений на рынке встревожит инвесторов и спровоцирует внезапный отток капитала из определённой валюты, что поставит под угрозу способность страны гарантировать фиксированный обменный курс. В связи с этим управление теми потоками капитала, которые поддерживали правительства стран-кредиторов, осуществлялось через институционального поставщика инвестиционных фондов на долгосрочной основе – Международный банк реконструкции и развития (МБРР). С течением времени выяснилось, что средства из неправительственных источников (не охваченных МБРР) также могут приходить и уходить слишком быстро, и для контроля движений капитала такого рода были созданы ещё две частно-государственные кредитные организации, которые управляли их движением[3]. Тем не менее оказалось, что и эти контролирующие структуры не могут в полной мере стабилизировать рынок международных инвестиций, потому национальные правительства всё же должны сохранять возможность вводить контроль над движением капитала, когда обменные курсы их валют выходят за пределы определённого диапазона.

Наконец, разработчики Бреттон-Вудского соглашения задумались о создании организации, управляющей международной торговлей, но разногласия по поводу заградительных пошлин доказали неосуществимость идеи. Меньшее число стран выработало более простое соглашение о режиме свободной торговли некоторыми товарами, известное как Генеральное соглашение по тарифам и торговле (ГАТТ)[4].

Кроме мировых организаций система включала несколько региональных структур. Главной из них, имевшей долгосрочные институциональные последствия, был План Маршалла, или Европейская программа восстановления. План Маршалла представлял собой европейскую инвестиционную программу, начатую в 1948 г. и финансируемую американским правительством. Согласно американскому видению ситуации в Европе, требовалось исключить возможность втягивания европейских стран в междоусобные торговые войны, поэтому американские средства выделялись на те проекты, продукция которых выводилась из-под действия европейских пошлин. В результате страны – получатели помощи обязывались согласовывать свою торговую политику со специальным агентством, координирующим финансовую помощь, которое впоследствии стало называться Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Аналогичная инвестиционная программа проводилась и в Японии на двусторонней основе.

Система создавалась так, что она фактически принуждала национальные власти делать выбор: или следовать её правилам, или столкнуться с серьёзными негативными последствиями для экономик своих стран. Демократический стиль правления с разделением властей по американскому образцу оказался наиболее приемлемым для устранения оппозиции, поскольку экономические проблемы являются анафемой для часто переизбираемых и посему зависимых от общественных настроений правительств. Неудивительно, что страны – участницы придерживались правил, которые казались достаточными для бесперебойной работы системы.

Но одно уязвимое место всё же оставалось: исключительное положение США как гаранта системы делало страну неподотчётной в случае возможных нарушений ею же установленных правил.

Когда американский доллар начал играть роль международной резервной валюты, спрос на него оказался искусственно завышен. Другие страны конкурировали за валютные резервы в долларах, которые можно было пополнить только за счёт превышения экспорта над импортом. Повышенный спрос привёл к переоценке доллара по отношению к другим валютам, но в течение нескольких лет золотые запасы в Соединённых Штатах продолжали расти: другие страны выкупали за золото американские долги, связанные со Второй мировой войной. Тенденция изменилась в 1950 г., когда американскому правительству понадобились деньги на Корейскую войну, и поток золота пошёл в обратную сторону.

По мере того как Америка теряла золотой запас, возникали сомнения, сможет ли она поддерживать фиксированный обменный курс доллара за золото. Активизировались валютные спекулянты, делавшие ставки на разницу между официальной и теневой рыночной ценой золота. Чтобы противостоять их влиянию, группа центральных банков создала в 1961 г. Лондонский золотой пул для контроля цен на золото на лондонском рынке драгоценных металлов. Некоторое время их интервенции сдерживали спекулянтов, но, когда Соединённые Штаты увеличили денежную массу для финансирования войны во Вьетнаме, Франция первой вышла из этого пула в 1967 году[5]. За ней последовали другие.

Столкнувшись с критическим оттоком золота, президент Ричард Никсон объявил в 1971 г. о «временной» приостановке конвертируемости доллара в золото. Возникла угроза повторения Великой депрессии. Страны – участницы отчаянно пытались реанимировать систему, но безуспешно. В 1973 г. приостановка конвертируемости золота стала постоянной, что привело к развалу Бреттон-Вудской системы.

Однако в период действия этой «несистемы» – так экономисты назвали время после прекращения действия Бреттон-Вудского соглашения – было замечено интересное явление: страны-участницы не раскололись на враждующие группировки, как это было в 1930-е гг., а переживали ненастье как единая группа, получившая название «коллективный Запад». Внутри этой группы торговля и движение капитала продолжали процветать, несмотря на хаотичные колебания валютных курсов. Казалось, что мировое богатство наконец-то сплотилось на Западе, привлекая к себе оставшиеся частички некой силой финансового притяжения. Наглядное воплощение идеи о том, как «трудолюбивый и бережливый европейский крестьянин» может стать богатым в рамках западного демократического правления охватило воображение всего мира, включая страны бывшего советского блока.

«Несистема» в работе: камо грядеши?

«Несистема», установившаяся полвека назад, привела к двум пусть и непреднамеренным, но долговременным институциональным изменениям в Европе и Америке, о которых стоит упомянуть.

Завершившийся в 1951 г. План Маршалла создал импульс такой силы, что его хватило европейским странам для продолжения интеграции в рамках созданного в 1957 г. Европейского экономического сообщества (ЕЭС) – консультативной структуры, призванной согласовывать экономическую политику разных стран этого региона[6]. Последующий переход на плавающие валютные курсы вынудил страны ЕЭС, особенно сильно зависимые от внешней торговли Германию и Францию, договориться о создании в 1979 г. Европейской валютной системы, привязавшей их валюты к средневзвешенной корзине европейских валют, названной Европейской валютной единицей[7].

После отмены золотого стандарта Америка столкнулась с проблемой сохранения ведущей роли своей валюты, для чего ей пришлось убедить своих экспортно-ориентированных партнёров, таких как Япония и недавно обогатившиеся арабские страны – экспортёры нефти, продолжать вкладывать свой торговый профицит в долларовые инструменты. Постепенно был выработан двойственный подход. Политическая нестабильность на Дальнем и Ближнем Востоке использовалась, чтобы убедить дружественных лидеров этих регионов положиться на защиту, которую им мог обеспечить американский военный комплекс. В обмен на лояльность американскому доллару правительство США в 1970-е гг. взяло на себя негласное обязательство поставлять в эти страны передовое военное оборудование и вмешиваться в случае направленных против этих стран недружественных действий. Параллельно, реагируя на критику, согласно которой американское банковское регулирование сделало отечественные банки менее инновационными и конкурентоспособными, чем прежде, власти США в 1980-е гг. приняли ряд законов, ослаблявших государственный и регулятивный надзор за финансовым сектором. Смягчение законов позволило банкам разрабатывать новые финансовые инструменты, которые, в частности, давали стимул богатым иностранцам хранить состояния в Америке.

С экономической точки зрения ситуация «несистемности» в сочетании с демократической формой правления, делавшая политических лидеров чувствительными к требованиям богатых спонсоров, создала условия, наиболее благоприятные для роста финансового богатства – особенно того, что хранилось в американских долларах. С 1980-х гг. общая стоимость таких активов резко возросла по сравнению со стоимостью нефинансовых активов (например, недвижимости)[8]. «Делать деньги из денег» (именно этим занимается финансовый сектор) становилось самым прибыльным предприятием Америки. Другие отрасли, делавшие ставку на качество продукции и сервиса, теряли свою конкурентоспособность. Новые виды финансовой деятельности – такие как корпоративное рейдерство с использованием заёмных средств, выпуск «мусорных» облигаций и субстандартных ипотечных кредитов, а также другие инструменты, обеспечивающие высокую доходность инвестиций без производства реальных материальных благ – распространялись в ущерб промышленному производству, значение которого постепенно снижалось.

Однако вопрос, останется ли «несистема» жизнеспособной в долгосрочной перспективе, остаётся открытым. Инженеры знают, что система, которая теряет контроль – а именно это и произошло с «несистемой», – становится неустойчивой и в итоге приходит к саморазрушению. Когда это случается в социальной сфере (к которой относится финансовая), то при её разложении возникают конфликты, которые бросают вызов существующему порядку. Один конфликт – на Украине – уже столкнул элиты коллективного Запада, стоящие на страже старого порядка, с лидерами новой «оси зла» (Китай, Россия, Иран и т.д.), стремящимися перераспределить мировой экономический «пирог» в пользу своих стран.

Возникли и другие, менее заметные и более коварные, линии разлома, которые проходят уже внутри коллективного Запада. Увеличение финансовых активов не гарантирует всеобщего процветания, поскольку с активами растут и финансовые обязательства. Делать деньги из денег может тот, кто уже имеет под рукой начальный капитал. С другой стороны, тот, у кого денег нет, должен ещё больше влезать в долги, чтобы система работала.

Поэтому нет ничего удивительного, что вновь созданное финансовое богатство скапливается в руках тех, кто уже богат, а те, кто беден, погружаются в долги ещё глубже.

Профессиональные финансовые консалтинговые компании, такие как UBS или McKinsey, подтверждают, что рост финансового благосостояния на Западе сопровождается неуклонным увеличением неравенства. Неравномерное распределение богатства разжигает недовольство среди бедных и нервирует сверхбогатых, которые чувствуют, что нынешнее благоденствие долго не продлится. Неравенство питает внутренний социальный конфликт, который в конце концов выплеснется наружу, если только менеджеры от власти не найдут способ сбросить накопившееся недовольство за пределы «несистемы».

Мир на перепутье

В предыдущей работе «Ускользающий синтез: война злата и булата»[9] была выдвинута гипотеза, что украинский конфликт – эпизод в борьбе за власть между золотом (сверхбогатые) и булатом (авторитарные лидеры), в которой булат завёл золото в ловушку, поскольку конфликт лишил золото одной из его защит (доступ к обеим сторонам противостояния). Приведённая выше дискуссия всё же показывает, что потеря золотом защитной структуры в данном случае произошла непреднамеренно. Историческая оценка эволюции мировой финансовой системы не выявляет ни формальных, ни неформальных институтов власти, связанных с золотом. Деньги играют доминирующую роль в контроле над выбором политических властей в демократических странах, но они не правят в открытую, напрямую.

Американский экономист Чарльз Киндлбергер любил описывать отношения между этими двумя составляющими власти в демократических странах как симбиотические, говоря, что «правительства предлагают, а рынки располагают». По его мнению, политики (власти) выбирают условия, которые с их точки зрения полезны для финансов, а участники рынка (владельцы денежных активов) на них реагируют – либо вознаграждая политиков, либо разрушая их карьеру. В этом смысле цель эксклюзивных международных встреч политических боссов и финансовых магнатов, таких как ежегодный Всемирный экономический форум в Давосе, заключается в том, чтобы дать политикам возможность оценить реакцию участников рынка на предполагаемые изменения в политике, а финансистам – получить инсайдерскую информацию о грядущих изменениях, ещё не объявленных широкой публике[10].

В этой интерпретации американские политики как лидеры «несистемы» несут исключительную и полную ответственность за мировые дела. До украинского конфликта лидеры рассматривали два возможных политических курса. Первый, рождённый в ЕС, заключался в следовании «зелёной повестке», под которой понималась декарбонизация энергетики, переработка отходов и эффективное использование природных ресурсов. Этот подход контрастировал с американской политической оценкой поддержки всемирной «демократизации» как способа «обеспечения мира, сдерживания агрессии, расширения открытых рынков и содействия экономическому развитию».

Начало украинского конфликта поставило крест на европейском подходе, оставив второй политический курс в качестве единственной жизнеспособной альтернативы. Однако американское политическое видение и планы становятся всё более размытыми, поскольку «несистема» не указывает, какие тактические ходы будут одобрены финансовым миром. Не видя чёткого пути вперёд, политики остаются в неведении относительно своих обязанностей по отношению к мировому богатству. Преследуя исключительно политические цели, они решают, как реагировать на неожиданные события, что называется, «на коленке», и с этой точки зрения развязывание украинского конфликта является прискорбным продуктом политической близорукости при полном пренебрежении финансовыми последствиями.

Другие действия США в отношении как Украины, так и прочих «недружественных» стран подтверждают этот вывод. Когда горизонт в тумане, старые политические рецепты, которые успешно применялись много лет назад, используются шаблонно, без оценки их пагубного воздействия на иные сферы. В качестве примера можно привести Атлантическую хартию, согласованную Соединёнными Штатами и Великобританией в 1941 году. По всей видимости, она продолжает рассматриваться политиками США как краеугольный камень мирового порядка, построенного по лекалам «Американского мира». Только этим можно объяснить, почему цель ослабить Россию «до такой степени, чтобы она не могла делать такие вещи, которые сделала, вторгнувшись на Украину», – как заявил министр обороны Ллойд Остин 25 апреля 2022 г., – была установлена: эта цель соответствует пункту 8 данной Хартии[11].

Однако те политические вопросы, которые нельзя рассматривать с позиции Хартии, оставляют американские власти в неведении, как им реагировать. Например, европейские дебаты о необходимости создать конфедеративную армию ЕС, опирающуюся преимущественно на промышленную мощь Франции и Германии, не вызывают энтузиазма в Вашингтоне. С одной стороны, там понимают, что американское бремя военных расходов слишком тяжело и часть его следует переложить на других, но, с другой стороны, эта идея противоречит принципу гегемонистской военной силы, сосредоточенной в Америке. Отсутствие стратегического видения не позволяет американским политикам однозначно встать на сторону той или иной стороны в дебатах.

Дискуссии, связанные с финансами, вызывают ещё больше вопросов. В качестве примера можно привести дебаты о том, как использовать замороженные на Западе российские суверенные активы. С политической точки зрения их конфискация – разумный ход, чтобы утереть нос политическому противнику. Однако с финансовой точки зрения это предприятие чревато неприятными последствиями. Предлагаемый план выпуска украинских облигаций, обеспеченных российскими активами, напоминает выпуск субстандартных ипотечных кредитов, которые казались западным финансистам привлекательным активом в 2000-х гг. (и приведшие к катастрофическим последствиям в 2008 г.), но это птицы разного полёта. Финансисты не привыкли бросать вызов государям, которые всё ещё находятся у власти.

Прежде чем наложить руку на российские активы, они хотели бы убедиться, что русский медведь не нанесёт ответный удар.

Ещё более непредсказуемы долгосрочные последствия такого шага для финансовых рынков. Вместо привлечения иностранных активов в западную систему накопления богатства подобная конфискация может отпугнуть богатых иностранцев, понимающих, что их достояние будет зависеть от прихоти западных политических кругов. Эта мысль способна подтолкнуть к поиску необычных убежищ для активов и, следовательно, рассеиванию по другим местам богатства, до недавнего времени накапливаемого на Западе.

Что важнее для мирового лидера – мягкая сила богатства или жёсткая сила меча? Исторические аналогии с тем затруднительным положением, в котором оказался нынешний носитель «бремени белого человека», будут уместны. Всё более бескомпромиссная позиция Вашингтона как гегемонистской державы – под предлогом защиты существующего «международного порядка, основанного на правилах» – заставляет вспомнить выбор, который сделали британские власти в период расцвета Британской империи в 1870—1914 годах. Тогда, как тонко заметил историк Эрик Хобсбаум, «Британия… обменяла неформальное владычество над большей частью мира на формальную империю, господствующую над четвёртой частью этого мира». По его мнению, такой обмен оказался невыгоден. Поддержание силой оружия формально доминирующего положения в мире льстит самолюбию американских политиков, но финансовые круги вряд ли посчитают, что эта игра стоит свеч.

Автор хотел бы поблагодарить Жан Рэнк и Антона Иваненко за конструктивные комментарии, которые были своевременно учтены в тексте. Все ошибки и упущения – на совести автора.

Автор: Влад Иваненко, доктор экономики (г. Конкорд, США).

СНОСКИ

[1] Безусловно, такой взгляд на богатство как на совокупность жизненно необходимых вещей был рационализацией популярной в Шотландии того времени кальвинистской теологии, согласно которой трудолюбие и бережливость были сами по себе духовными действиями, ведущими, как следствие, к созданию богатства.

[2] Хоть СССР и участвовал в переговорах на начальной стадии, советское руководство быстро пришло к выводу, что США будут доминировать в новых мировых институтах так, что последние окажутся всего лишь «филиалами Уолл-стрит», подчинёнными политическим целям «одной великой державы», как советские представители в ООН доказывали в 1947 году.

[3] В конце концов МБРР и эти две организации были слиты воедино, образовав Всемирный банк.

[4] По мере того как торговля успешно развивалась с помощью ГАТТ, другие страны подавали заявки на присоединение к этому соглашению, и в ходе последующих раундов переговоров пошлины снижались на всё большее число товаров. В конце концов ГАТТ было преобразовано во Всемирную торговую организацию.

[5] Франция с самого начала неохотно участвовала в пуле, поскольку не одобряла непомерные привилегии доллара в качестве резервной валюты. Впоследствии она стала главным суверенным бенефициаром, которому удалось обменять свои долларовые запасы на золото до того, как соглашение о фиксированной цене рухнуло.

[6] В 1993 г. ЕЭС было преобразовано в политическую организацию – Европейский союз.

[7] В 1999 г. эта система привела к образованию регионального валютного союза, известного как «Еврозона».

[8] Достаточно взглянуть на динамику основных индексов фондовой биржи США, чтобы понять эту закономерность. Например, Индекс S&P500, колебавшийся вокруг отметки 100 в 1980 г., достиг значения 5000 в 2024 г., то есть вырос в 50 раз.

[9] Иваненко В. Ускользающий синтез: война злата и булата // Россия в глобальной политике. 2023. Т. 21. No. 4. С. 56–70.

[10] Один американский экономист, приглашённый на конференцию, в которой участвовали руководители крупных инвестиционных фондов, сказал потом, что ожидал встретить стаю хищных волков, а нашёл стадо испуганных и очень опасных овец.

[11] Пункт 8 Хартии гласит, что необходимо разоружить «государства, которые угрожают… агрессией за пределами своих границ». В том же ключе можно рассматривать операцию США по обеспечению свободы судоходства в Южно-Китайском море или недавние военные действия в Красном море против хуситов, поскольку они следуют пункту 7 Хартии, гарантирующему возможность всем людям «беспрепятственно пересекать любые моря и океаны».

США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 мая 2024 > № 4720791 Влад Иваненко

Международное сообщество спектакля

Ги Дебор и кризис дипломатического диалога

СТАНИСЛАВ БЫШОК

Кандидат политических наук, специалист кафедры истории и теории политики факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова.

Десятилетие назад министр иностранных дел России Сергей Лавров рассказывал, как его тогдашний американский коллега Джон Керри посоветовал «не обращать внимания» на публичные заявления президента Барака Обамы, поставившего Россию в один ряд с международным терроризмом и лихорадкой Эбола. Для традиционной дипломатии обычное дело, что резкие слова, рассчитанные на внешнюю аудиторию, серьёзно отличаются от предметных разговоров за закрытыми дверями. Но что происходит, когда эти символические двери становятся прозрачными или вовсе исчезают?

В 1967 г. в Париже вышла книга марксистского философа и активиста Ги Дебора «Общество спектакля», сразу ставшая знаменитой и дополненная в 1988 г. обширными комментариями. Период позднего капитализма, по мысли автора, представляет собой такую стадию развития производственных отношений, на которой отчуждённым оказывается не только труд, но и отношения между людьми, а также между государством и гражданами. Любая страна превращается в «необъятное нагромождение спектаклей»[1], т.е. образов и ролей, где репрезентация – картинка – затмевает возможность живого, неотчуждённого взаимодействия. При позднем капитализме «специализация образов мира оказывается завершённой в ставшем автономным мире образов». Вновь и вновь повторяясь, множество спектаклей служит «упрочению условий разобщённости одиноких толп»[2] – рядовых граждан. Говоря современным языком, речь идёт об информационных пузырях, или эхо-камерах, вполне автономных и способных поддерживать сами себя неопределённо долгое время. Действующие лица спектакля – «противоположность индивида, враг индивида как в нём самом, так и в других»[3]. В актёрах «персонифицируется система» отчуждения.

Данная концепция не замысливалась автором в качестве возможной методологической рамки для анализа международных отношений, как изначально не предназначались для этого критическая теория или постструктурализм. Однако обстановка в мире подталкивает к тому, чтобы попытаться применить модель «общества спектакля» не только к отдельным государствам позднего капитализма, о котором с 1960-х гг. пишут марксисты, но и к системе дипломатической коммуникации эпохи предполагаемого перехода к (ранней) многополярности[4]. Ведь помимо общего убеждения, что «конец истории» перенесён на неопределённый срок, широко распространено и мнение, что современная дипломатия, как и миропорядок вообще, пребывает в глубоком кризисе. Говоря словами Ги Дебора, «мировое разделение зрелищных задач»[5] уже вполне свершилось.

Дипломатия как призвание и профессия

Каковы роль и место дипломатии в этом меняющемся мире – и каковы они были раньше, в более стабильные эпохи? С «ностальгической» точки зрения XIX век или вторая половина холодной войны могут восприниматься нами как период торжества дипломатии[6]: Венская система международных отношений предполагала «Европейский концерт» – согласие больших государств поддерживать текущий миропорядок, Ялтинско-Потсдамская – готовность его, по крайней мере, не подрывать, оперируя в рамках своих обозначенных сфер интересов. Однако рано или поздно, отмечает Тимофей Бордачёв, фундамент такого порядка разрушался в результате эволюции составляющих его живых организмов-государств. Когда правила и процедуры перестают действовать, дипломатия «отдаёт лидерство политике»[7]. Понижение роли дипломатии случается «на каждом новом витке истории» – тогда государственные лидеры становятся востребованы уже как дипломаты, определяющие «степень допустимой несправедливости» мирового порядка и границы суверенитета – своего и чужого[8]. После решения новых проблем политическими лидерами государств профессиональные дипломаты возвращаются к работе в изменившихся условиях. До этого момента дипломатам приходится замыкаться внутри сообщества дружественных стран, которые готовы соглашаться с основными тезисами вашего внешнеполитического позиционирования или, во всяком случае, публично им не возражать.

Традиционно считается, что за закрытыми дверями агенты международных отношений гораздо более откровенны, прямолинейны и циничны (в смысле называния вещей своими именами), чем на публике, где действуют иные правила[9]. На сегодняшний день, в контексте всё большей прозрачности политических процессов для широкой публики (публикации WikiLeaks как наиболее яркий пример), встаёт вопрос, возможно ли в принципе сохранить прежнюю закрытость дипломатии. Если мы принимаем новую прозрачность международного общения как норму, с которой приходится считаться, то и диалог с партнёрами по переговорам начинаем выстраивать соответствующим образом. Так, западные лидеры, включая канцлера Германии Ангелу Меркель и президентов Франции Франсуа Олланда и Эммануэля Макрона, описывая общение один на один с президентом России Владимиром Путиным, сетовали, что его конфиденциальное объяснение позиции Кремля в отношении украинского кризиса ничем принципиально не отличается от того, что он говорит публично. Лидеры западных государств такой подход к дипломатии восприняли как неуважительный, подрывающий традиционную откровенность и ценность общения с глазу на глаз на высшем уровне. Идея о возможном совпадении – пусть и частичном – публичного и закрытого послания в ситуации конфликтной коммуникации инстинктивно отвергается.

Спектакль, по Ги Дебору, «оказывается не чем иным, как издержками массмедиа»[10]. Если граница между конфиденциальным и публичным исчезает, публичность моментально заполняет пространство, которое мгновение назад было приватным. Когда процедура как набор норм и принципов межгосударственного взаимодействия ставится под сомнение переговорщиками, «её исполнение с лёгкостью передаётся в сферу публичного и театрализированного действия»[11]. К таким можно отнести эпизод с трансляцией в прямом эфире французского ТВ части конфиденциального (по протоколу) звонка Макрона Путину или же с одинаковой лёгкостью публично декларируемые и затем дезавуируемые угрозы военного свойства.

Если классическая дипломатия – искусство управлять противоречиями, то логика спектакля или политического ток-шоу как его разновидности основана на игре эмоций и заострении противоречий.

В ток-шоу диалог зачастую переходит в два параллельных монолога, которые, в свою очередь, могут скатиться до рукоприкладства. В миниатюре данная картина напоминает международные отношения в условии кризиса, однако ток-шоу принципиально отличается наличием признаваемого всеми участниками модератора и студийной охраны за кадром. В реальном мире редко наличествует признаваемый всеми модератор – конкретный актор или набор общезначимых правил, – а охраны нет даже теоретически.

Сосредоточенная театрализация

Рассуждая о текущей конфронтации между Россией и западными державами, Дмитрий Тренин пишет: принципиальной особенностью нынешнего времени является то, что «главное поле ведущейся борьбы находится внутри страны – там же, где расположен основной объект противоборства»[12]. Исходя из такого секьюритизирующего видения реальности (безопасность произвольно трактуется максимально широко, границы между внутренней и внешней политикой стираются), необходимо чёткое установление и разделение, по Карлу Шмитту[13], «друзей» и «врагов» уже внутри государства – с соответствующими оргвыводами в отношении последних. «Вражеское» мнение в этом случае воспринимается не как допустимое в рамках публичной дискуссии высказывание, равнозначное любым другим точкам зрения и достойное свободного обсуждения, но как потенциально криминализуемый проступок. «Там, где господствует сосредоточенная театрализация, также господствует и полиция»[14].

Секьюритизация, с тенденцией к формированию воображённого внутреннего лоялистского большинства, оправдывается спецификой внешнеполитического момента. Шмиттовское «чрезвычайное положение» не вводится формально, однако подразумевается на дискурсивном уровне. Стремление к внутренней идейной гомогенизации общества и его сплочению вокруг патриотических и оборонческих установок несколько подмывает транслируемые вовне тезисы о борьбе с идейно-политической гегемонией США и их союзников, о переходе к многополярности, мировоззренческому плюрализму, цветущей сложности разных цивилизационных укладов. Взаимосвязь или автономность внутристрановой и межгосударственной демократии – вопрос для отдельного разговора.

По мнению Андрея Цыганкова, российская «традиция осознания себя в мире… опирается на диалог с окружающими государствами и народами», а русские мыслители писали о «мире, свободном от идеологических и иных крайностей, [где] духовная свобода, экономическое развитие, социальные и геополитические ценности утверждаются не посредством эксплуатации других народов, а на основе равного диалога»[15]. Иван Тимофеев указывает на «исторически присущую» России «эмпатию в диалоге во взаимодействии с самыми разными культурами и укладами»[16]. Сергей Караганов пишет о «необходимости сохранения свободы дискуссий, интеллектуального творчества» внутри страны, об императиве «говорить правду себе, обществу, власти»[17]. Он же призывает к «качественному укреплению системы обратной связи между властью и обществом, управленческим аппаратом и мыслящими элитами»[18]. Учитывая же, что, согласно Тренину, Россия «сегодня и на обозримое будущее – воюющая страна»[19], расширение или даже просто сохранение пространства реального внутринационального диалога может быть крайне проблематичной задачей. Со спектаклем дело обстоит проще, ведь он представляет собой «непрерывную речь, которую современный строй ведёт о самом себе, его хвалебный монолог»[20].

Реальность и дискурс

Масштабная конфронтация с Западом диктует свою логику, которая зависит от многих факторов, прежде всего от того, насколько в том или ином регионе партнёры открыты к сотрудничеству. В этом контексте антиколониальная риторика, которую зачастую использует внешнеполитический официоз России, может иметь некоторое прикладное значение в Африке, Азии и Латинской Америке. Но в принятых историографиях ряда постсоветских государств Россия трактуется именно как колониальная держава. Таким образом, Москва может быть частью пост- или антиколониального тренда только в отдалённых регионах, которые никогда не находились под прямым или косвенным контролем Российской империи или Советского Союза. В противном случае антиколониальный диалог вряд ли возможен – на его месте оказываются противоположно направленные антиколониальные монологи, нацеленные на построение или поддержание собственной новой/старой национальной и/или, что бы это ни значило, цивилизационной идентичности. В рамках таким образом выстраиваемого общества спектакля нейтральная историческая, политологическая или философская экспертиза внешней политики не имеет собственной значимости. Гуманитарная наука теряет автономность и инструментализируется для «незамедлительного оправдывания происходящего»[21].

Дмитрий Тренин пишет, что России необходимо «последовательное выстраивание элементов новой системы международных отношений вместе со странами не-Запада, формирование во взаимодействии с ними новой мировой повестки дня и её последовательное продвижение»[22]. Страны не-Запада, которые желают развивать сотрудничество с Москвой, заинтересованы в поставках энергоносителей, совместных инфраструктурных проектах и сотрудничестве в военно-технической сфере, но вряд ли в коллективном продвижении повестки по защите традиционных ценностей. Тем более что ценности эти, сами по себе являющиеся современным конструктом, серьёзно разнятся в Иране и Бразилии, Китае и ЮАР, России и Пакистане. Спектакль традиционализма «обретает право противоречить самому себе и исправлять своё прошлое»[23]. Прошлое переосмысливается – или переизобретается – для решения текущих задач.

Крайне удачный, на наш взгляд, проект «Бессмертный полк», по сути, остаётся инструментом группового сплочения преимущественно русских или русскоязычных граждан, в какой бы части света они ни жили, и не имеет существенного выхлопа вне «ойкумены» русской культуры. Защита Москвой российской трактовки общей борьбы с агрессией нацистской Германии и её союзников всё чаще интерпретируется в ряде стран, не только посткоммунистических, как попытка приватизации Кремлём этой темы для дальнейшего использования её в своих интересах. По словам Ги Дебора, «рассуждение об истории неотделимо от рассуждения о власти»[24] – о власти актуальной.

От традиции к постмодерну

Одним из элементов гибридной войны западных стран и России является максимальное затруднение работы дипломатов, которым, по словам министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова, сегодня «часто приходится трудиться в экстремальных условиях, иногда с риском для здоровья и жизни»[25]. Коллективные «высылки» мотивируются либо неуставной деятельностью, либо ответом на аналогичные действия противоположной стороны. Пространство для традиционной дипломатии сужается, но парадоксальным образом дипломатический дискурс всё более публичен. Обладание «информационным статусом» «приобретает неизменно большую значимость, чем стоимость того, что кто-либо… способен создать реально»[26].

Ксения Шилихина отмечает, что, хотя межгосударственный диалог – это «не предвыборная агитация и не парламентские дебаты», всё более заметным становится «состязательный характер дипломатической коммуникации»[27]. Эта состязательность не предполагает наличия признаваемого обеими сторонами арбитра, а сами критерии победы в риторической битве неясны и не коррелируют с достижением внешнеполитических целей. Если в ситуации нормальных межгосударственных отношений «дипломатические тексты… максимально эксплицитны и формально-безэмоциональны», что «снижает [потенциальную] конфликтогенность коммуникации», то в условиях обострения отношений «баланс между рациональным и эмоциональным в публичной дипломатии… нарушается»[28]. Шилихина указывает, что тенденция к «карнавализации общения» явно присутствует в дипломатическом дискурсе в последние годы, а частое использование иронии, призванное «понизить авторитет оппонентов, показав несостоятельность их позиции, её несоответствие международным стандартам дипломатии», повышает «конфликтогенность речевого действия»[29]. В получающемся спектакле, говоря словами Ги Дебора, искусственно «возрождаются ложные архаические оппозиции – регионализмы и расизмы»[30], целью чего является подтверждение собственной идентичности через резкое и прямое противопоставление своим визави.

Следует разделять иронию, направленную на других и понижающую их статус, от иных видов юмора, включая самоиронию, которая призвана как раз снизить градус напряжённости. Презентуя себя в качестве эталона здравомыслия и выставляя партнёра по переговорам недалёким, некомпетентным дипломатом, можно ожидать определённой поддержки со стороны лояльной аудитории или непосредственного руководства, но никак не улучшения международных отношений. Переговорщики отрицают какую-либо собственную идеологизированность, при этом видят её в оппоненте.

В отсутствие всеобщего порядка, признаваемого легитимным основными акторами, разрушается даже язык нормальной дипломатической коммуникации.

Отдельные языки межгосударственного общения сохраняются «только в рамках более узких региональных сообществ – группы либеральных демократий, объединённых в институты НАТО и Европейского союза, особой системы отношений России и Китая, постсоветского пространства, других объединений»[31]. Встречи представителей сообществ, фактически перешедших на разные языки, зачастую завершаются взаимными обвинениями в отсутствии доброй воли, нежелании слышать оппонента и идти на компромисс. Каждая из сторон успешно находит примеры нечестности своих визави, вовсе не обязательно привязанные к сегодняшнему дню или веку: «Вы утверждали, что ваши войска не перейдут границы Украины». – «А вы обещали Горбачёву не расширять НАТО». В итоге возникает ситуация, когда «всякая коммуникация радостно провозглашается отсутствующей»[32] – всегда по вине ваших утративших связь с реальностью оппонентов.

От постмодерна к традиции

Осуществление дипломатической деятельности в обстановке, когда значимая часть наиболее ценных партнёров в принципе отказывается от какой-то коммуникации, ссылаясь на текущее положение дел в двусторонних отношениях, представляется нерешаемой задачей. Отсутствие доверия между странами сказывается на дипломатах, одной из принципиальных функций которых как раз и является установление и поддержание доверительных отношений. Снижение возможности вести профильную деятельность вкупе с невозможностью минимально долгосрочного планирования ведёт к психологической и профессиональной фрустрации. Появляющиеся в этой атмосфере призывы к «методичному сокращению дипломатических контактов с континентально-европейской и англосаксонской общностями»[33] вполне объяснимы.

В период политической мобилизации возрастает цена ошибки.

В условиях неопределённости ориентированность на достижение конечной цели представляется опасной и часто подменяется более формализованной – и более безопасной для исполнителя – активностью, вплоть до практически дословного повторения официальных документов. Вместе с тем ответственным государствам следует в известной степени двигаться наперекор времени, чтобы через систему обучения и основанного на принципах меритократии отбора сохранить собственную дипломатическую и экспертную сферу в кондиции, необходимой для выполнения традиционных задач осмысленного международного диалога.

Согласно Концепции внешней политики Российской Федерации, внешнеполитическая деятельность государства направлена на обеспечение безопасности, суверенитета и территориальной целостности страны, создание благоприятных внешних условий для её развития, упрочение позиций России как одного из ответственных, влиятельных и самостоятельных центров современного мира[34]. Перевод дипломатических усилий в регистр «спектакля» не способствует достижению ни одной из заявленных целей, хотя порой и забавляет непритязательную публику. Постмодернизм Ги Дебора следует заменить или, во всяком случае, уравновесить более традиционными – сдержанными и содержательными – формами международной коммуникации. Согласно классическому тексту Антуана Пеке XVIII века об искусстве официальных переговоров, «составляющие своего рода независимое сообщество» представители дипломатического корпуса должны «держаться друг с другом соответственно взаимоотношениям их государей, но неизменно учтиво и порядочно, даже когда их повелители пребывают в состоянии войны»[35]. В дипломатическом контексте возвращение к традиции не отягощено рисками архаизации, но связано с историей успешного урегулирования международных конфликтов. В спектакль же, даже самый зрелищный, «никто по-настоящему не верит»[36].

Автор: Станислав Бышок, кандидат политических наук, специалист кафедры истории и теории политики факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова.

СНОСКИ

[1] Дебор Ги. Общество спектакля (1967) / Пер. с фр. С. Офертаса. М.: АСТ, 2022. С. 27.

[2] Там же. С. 38.

[3] Там же. С. 55.

[4] Концепция внешней политики Российской Федерации (утверждена Президентом Российской Федерации В.В. Путиным 31 марта 2023 г.) // МИД РФ. 31.03.2023. URL: https://www.mid.ru/ru/detail-material-page/1860586/ (дата обращения: 10.03.2024).

[5] Дебор Ги. Общество спектакля. С. 53.

[6] Бордаче?в Т.В. Дипломатия после процедуры // Россия в глобальной политике. 2022. Т. 20. No. 2. С. 114–131.

[7] Там же.

[8] Там же.

[9] Mearsheimer J. Why Leaders Lie. N.Y.: Oxford University Press, 2011. 142 p.

[10] Дебор Ги. Комментарии к «Обществу спектакля» (1988) / Пер. с фр. С. Офертаса. М.: АСТ, 2022. С. 17.

[11] Бордачёв Т.В. Указ. соч.

[12] Тренин Д.В. Политика и обстоятельства. Способны ли мы сохранить страну и развивать её дальше // Россия в глобальной политике. 20.05.2022. URL: https://globalaffairs.ru/articles/politika-i-obstoyatelstva/ (дата обращения: 10.03.2024).

[13] Шмитт К. Понятие политического / К. Шмитт // Понятие политического / Пер. с нем. А.Ф. Филиппова. СПб.: Наука, 2016. С. 280–408.

[14] Дебор Ги. Общество спектакля. С. 58.

[15] Цыганков А.П. Глобальный конфликт позднего модерна: логика и пределы эскалации // Россия в глобальной политике. Т. 20. No. 6. С. 10–21.

[16] Тимофеев И.Н. Россия: путь к «мировому большинству» // МДК «Валдай». 05.04.2023. URL: https://ru.valdaiclub.com/a/highlights/rossiya-put-k-mirovomu-bolshinstvu/ (дата обращения: 10.03.2024).

[17] Караганов С.А. От не-Запада к Мировому большинству // Россия в глобальной политике. 2022. Т. 20. No. 5. С. 16.

[18] Там же.

[19] Тренин Д.В. Политика и обстоятельства. Способны ли мы сохранить страну и развивать её дальше // Россия в глобальной политике. 20.05.2022. URL: https://globalaffairs.ru/articles/politika-i-obstoyatelstva/ (дата обращения: 10.03.2024).

[20] Дебор Ги. Общество спектакля. С. 34.

[21] Дебор Ги. Комментарии… С. 205.

[22] Тренин Д.В. Политика и обстоятельства. Способны ли мы сохранить страну и развивать её дальше // Россия в глобальной политике. 20.05.2022. URL: https://globalaffairs.ru/articles/politika-i-obstoyatelstva/ (дата обращения: 10.03.2024).

[23] Дебор Ги. Комментарии… С. 194.

[24] Дебор Ги. Общество спектакля. С. 112.

[25] Выступление министра иностранных дел Российской Федерации С.В. Лаврова на XXX Ассамблее Совета по внешней и оборонной политике. Москва, 14 мая 2022 года // МИД РФ. 14.05.2022. URL: https://www.mid.ru/ru/press_service/video/posledniye_dobavlnenniye/1813377/ (дата обращения: 10.03.2024).

[26] Дебор Ги. Комментарии… С. 177.

[27] Шилихина К.М. Иронические комментарии в публичном дискурсе российских дипломатов // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. 2021. No. 3. С. 77.

[28] Там же. С. 78.

[29] Там же. С. 79–80.

[30] Дебор Ги. Общество спектакля. С. 56.

[31] Бордачёв Т.В. Указ. соч.

[32] Дебор Ги. Общество спектакля. С. 147.

[33] Сушенцов А.А. Борьба за инициативу: Россия, Запад и «не определившиеся» // МДК «Валдай». 12.12.2022. URL: https://ru.valdaiclub.com/a/highlights/borba-za-initsiativu/ (дата обращения: 10.03.2024).

[34] Концепция внешней политики Российской Федерации (утверждена Президентом Российской Федерации В.В. Путиным 31 марта 2023 г.) // МИД РФ. 31.03.2023. URL: https://www.mid.ru/ru/detail-material-page/1860586/ (дата обращения: 10.03.2024).

[35] Пеке А. Рассуждение об искусстве переговоров / Пер. с фр. Л.А. Сифуровой. М.: Научная книга, 2007. 187 с.

[36] Дебор Ги. Комментарии… С. 225.

Россия. США. Евросоюз. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 мая 2024 > № 4720790 Станислав Бышок

«Скорей, скорей в путь». Вместо вступления

Поэзия дальних странствий

ИВАН ГОНЧАРОВ

Русский писатель и литературный критик.

«Нет, не в Париж хочу, – помните, твердил я вам, – не в Лондон, даже не в Италию, как звучно вы о ней ни пели, поэт, — хочу в Бразилию, в Индию, хочу туда, где солнце из камня вызывает жизнь и тут же рядом превращает в камень всё, чего коснётся своим огнём; где человек, как праотец наш, рвёт несеяный плод, где рыщет лев, пресмыкается змей, где царствует вечное лето, – туда, в светлые чертоги Божьего мира, где природа, как баядерка, дышит сладострастием, где душно, страшно и обаятельно жить, где обессиленная фантазия немеет перед готовым созданием, где глаза не устанут смотреть, а сердце биться».

Всё было загадочно и фантастически прекрасно в волшебной дали: счастливцы ходили и возвращались с заманчивою, но глухою повестью о чудесах, с детским толкованием тайн мира. Но вот явился человек, мудрец и поэт, и озарил таинственные углы. Он пошёл туда с компасом, заступом, циркулем и кистью, с сердцем, полным веры к творцу и любви к его мирозданию. Он внёс жизнь, разум и опыт в каменные пустыни, в глушь лесов и силою светлого разумения указал путь тысячам за собою. «Космос!» Ещё мучительнее прежнего хотелось взглянуть живыми глазами на живой космос. «Подал бы я, – думалось мне, – доверчиво мудрецу руку, как дитя взрослому, стал бы внимательно слушать, и, если понял бы настолько, насколько ребенок понимает толкования дядьки, я был бы богат и этим скудным разумением». Но и эта мечта улеглась в воображении, вслед многим другим. Дни мелькали, жизнь грозила пустотой, сумерками, вечными буднями: дни, хотя порознь разнообразные, сливались в одну утомительно-однообразную массу годов. Зевота за делом, за книгой, зевота в спектакле, и та же зевота в шумном собрании и в приятельской беседе!

И вдруг неожиданно суждено было воскресить мечты, расшевелить воспоминания, вспомнить давно забытых мною кругосветных героев. Вдруг и я вслед за ними иду вокруг света! Я радостно содрогнулся при мысли: я буду в Китае, в Индии, переплыву океаны, ступлю ногою на те острова, где гуляет в первобытной простоте дикарь, посмотрю на эти чудеса – и жизнь моя не будет праздным отражением мелких, надоевших явлений. Я обновился; все мечты и надежды юности, сама юность воротилась ко мне. Скорей, скорей в путь! <…>

Я справлялся, как мог, с сомнениями: одни удалось победить, другие оставались нерешёнными до тех пор, пока дойдёт до них очередь, и я мало-помалу ободрился. Я вспомнил, что путь этот уже не Магелланов путь, что с загадками и страхами справились люди. Не величавый образ Колумба и Васко да Гама гадательно смотрит с палубы вдаль, в неизвестное будущее: английский лоцман, в синей куртке, в кожаных панталонах, с красным лицом, да русский штурман, с знаком отличия беспорочной службы, указывают пальцем путь кораблю и безошибочно назначают день и час его прибытия. Между моряками, зевая апатически, лениво смотрит «в безбрежную даль» океана литератор, помышляя о том, хороши ли гостиницы в Бразилии, есть ли прачки на Сандвичевых островах, на чём ездят в Австралии? Гостиницы отличные, – отвечают ему, — на Сандвичевых островах найдёте всё: немецкую колонию, французские отели, английский портер – всё, кроме диких. В Австралии есть кареты и коляски, китайцы начали носить ирландское полотно; в Ост-Индии говорят все по-английски; американские дикари из леса порываются в Париж и в Лондон, просятся в университет; в Африке чёрные начинают стыдиться своего цвета лица и понемногу привыкают носить белые перчатки. Лишь с большим трудом и издержками можно попасть в кольца удава или в когти тигра и льва. Китай долго крепился, но и этот сундук с старою рухлядью вскрылся – крышка слетела с петель, подорванная порохом. Европеец роется в ветоши, достаёт, что придётся ему впору, обновляет, хозяйничает…

Пройдёт ещё немного времени, и не станет ни одного чуда, ни одной тайны, ни одной опасности, никакого неудобства.

И теперь воды морской нет, её делают пресною, за пять тысяч вёрст от берега является блюдо свежей зелени и дичи; под экватором можно поесть русской капусты и щей. Части света быстро сближаются между собою: из Европы в Америку – рукой подать; поговаривают, что будут ездить туда в сорок восемь часов – пуф, шутка, конечно, но современный пуф, намекающий на будущие гигантские успехи мореплавания.

Скорей же, скорей в путь! Поэзия дальних странствий исчезает не по дням, а по часам. Мы, может быть, последние путешественники, в смысле аргонавтов: на нас ещё по возвращении взглянут с участием и завистью.

Автор: Иван Гончаров, русский писатель и литературный критик.

Россия > СМИ, ИТ > globalaffairs.ru, 1 мая 2024 > № 4720788 Иван Гончаров

Главная тайна чучхе

непостижимая Северная Корея: вчера, сегодня, завтра

Константин Асмолов Андрей Фефелов

"ЗАВТРА". Константин Валерианович, всем известны такие понятия, как коллективный Запад и коллективный Юг. Но сегодня на фоне этих двух явлений формируется и концепция коллективного Востока. Это не военный союз, не какой-то жёсткий геополитический конструкт, а пока ещё некое представление о будущем. Коллективный Восток складывается из взаимодействия России, Китая, Белоруссии, Ирана и Северной Кореи, к которой в последние годы в мире сложилось совершенно иное отношение, чем это было ещё 10-20 лет назад. Вы согласны с тем, что взгляд на эту страну повсеместно меняется, в том числе и внутри России?

Константин АСМОЛОВ. Я бы сказал, что немного изменилось соотношение взглядов. В российском массовом сознании относительно этой страны всегда было три глобуса. На одном видели настоящую Северную Корею, на другом страну воспринимали сквозь "чёрные" очки: ужас, Мордор, людей расстреливают за кей-поп (популярный в Южной Корее музыкально-танцевальный жанр. — Ред.). А на третьем — наоборот, её рассматривали через "красные" очки и называли Спартой наших дней, последним островом коммунистической духовности. После того как КНДР очень серьёзно поддержала российский политический курс, а также осуществила солидный прорыв в военной сфере и отчасти во внешней политике, количество сторонников "красных очков" сильно выросло.

Но всегда важен объективный взгляд — мы должны хорошо понимать, что там происходит на самом деле, чтобы потом не чувствовать себя обманутыми. Северная Корея — очень интересная страна. Она существует как социалистическое государство с 1948 года, то есть дольше, чем любое другое в этом регионе, в том числе и Китай, и обогнала по "продолжительности жизни" СССР.

Конечно, всегда были вопросы о том, какой там социализм. Ведутся разговоры, что на Севере никакого социализма нет, а есть нечто похожее на национал-социализм. Такая позиция распространена и среди российских "евролевых". Но хочу отметить, что даже гибрид национализма и социализма далеко не всегда даёт национал-социализм гитлеровского извода. Более того, идеи чучхе — это не столько о национализме в чистом виде, сколько о национальной суверенности. Это важный момент.

Термин "чучхе" можно переводить по-разному. Слог "чу" означает "сам" или "хозяин", а "чхе" — более сложное понятие, которое иногда обозначает "тело", а иногда — "сознание".

"ЗАВТРА". Что-то вроде самобытности…

Константин АСМОЛОВ. Проще всего переводить "чучхе" как "суверенность". Для традиционной Кореи нехватка суверенности была важной проблемой. В период колониальной зависимости она находилась в рамках японского миропорядка. А до того Корея раньше многих других стран вошла в конфуцианский культурный регион и на каком-то этапе воспринималась как образцовый вассал Китая. После прихода к власти в Поднебесной маньчжурской династии Цин в Корее была в ходу так называемая теория Малого Китая, которая говорила о том, что классическое конфуцианство теперь сохранилось только у них. В связи с этим позже возникла очень болезненная проблема, когда патриоты и прогрессисты в Корее оказались в разных лагерях. Стоящие за независимость страны сочетали это с махровым традиционализмом настолько рьяно, что обращение к народу они писали на древнекитайском языке, который народ плохо понимал, и активно боролись с западным влиянием путём выкапывания телеграфных столбов. А те, кто хотел для корейского государства прогресса, не мыслили его как нечто самостоятельное, и, по сути, дискуссии велись относительно того, на чьих штыках или по чьему образцу нужно переделывать Корею.

"ЗАВТРА". Всё-таки японцы были модернизаторами?

Константин АСМОЛОВ. Они просто выиграли у трёх других держав, которые в той или иной мере претендовали на Корею: царской России, Китая, вассалом которого корейцы формально считались, и США. При этом у Кореи с Японией сложились, мягко говоря, непростые отношения ещё со времён Имчжинской войны конца XVI века. Геополитика диктует, что если ты, находясь в Японии, хочешь завоевать мир, тебе придётся начинать с Кореи. Тогда у японцев этого не получилось по ряду причин: против Японии выступил корейский флот во главе с адмиралом Ли Сунсином, началось партизанское движение, к которому японцы оказались не готовы, а также корейцам немалую помощь оказывал Китай. В результате японцев выгнали, но очень дорогой ценой. Исторических претензий у Кореи к Японии огромное количество.

На каком-то этапе Китай предлагал Корее больше опасаться Японии и России, но дружить с Америкой. При этом у Российской империи в регионе были, скорее, не территориальные претензии — ей был нужен незамерзающий порт.

"ЗАВТРА". Потому что во Владивостоке порт иногда замерзает…

Константин АСМОЛОВ. Да. И когда после японо-китайской войны 1894–1895 годов Россия внезапно получила Порт-Артур, российский интерес к территории Кореи начал снижаться. Это произвело огромное впечатление на правящую в Корее королеву Мин и её окружение, и бывшие консерваторы и китаефилы взяли курс на сближение с Россией. Японцы такого не простили, и в результате налёта на дворец японцев и прояпонски настроенных корейцев королеву жестоко убили, когда стало понятно, что такая политика приведёт к остановке реформ в Корее. Японцы и связанные с ними корейские прогрессисты и без того с трудом пытались заставить государя провести их, но король Кочжон всякий раз, когда возникала дилемма, проводить преобразования в стране или нет, без определённого толчка к ним не приступал. Убийство королевы послужило таким толчком: реформы получили некоторое движение. Даже был принят указ об отказе от корейских стрижек в пользу европейских. Для традиционного общества это был серьёзный удар, после чего в стране начались восстания. Под влиянием прорусской фракции государь сбежал в российское посольство и сидел там целый год.

Тут нужно понимать накал борьбы прогрессистов и патриотов. Традиция боевых искусств в Корее всегда была достаточно велика, но самый распространённый их вид — это фракционная борьба.

"ЗАВТРА". Это присутствует в большинстве стран…

Константин АСМОЛОВ. Но не до такой степени, как в Корее. В Средневековье, например, были определённые правила, когда окровавленная одежда человека, которого принудили совершить ритуальное самоубийство, висела на почётном месте до тех пор, пока представителя другой фракции не доведут до чего-то подобного. Соответственно, все идеи, даже если они являются спасительными для государства, но принадлежащие другой фракции, надо было топить. Японское вторжение в Корею в XVI веке во многом получилось столь успешным именно из-за фракционной борьбы. Потому что, когда государь отправил в составе посольства представителей разных фракций, те дали два абсолютно противоположных по своему содержанию отчёта. В одном было написано, что японцы вот-вот вторгнутся в Корею, нужно срочно собирать армию и назначать полководца из рядов их фракции. В другом отчёте сообщалось, что никакого вторжения не предвидится, а представители противостоящей группировки просто хотят отдать армию своему человеку и осуществить государственный переворот.

"ЗАВТРА". Фракций было две?

Константин АСМОЛОВ. Нет, в разное время фракций было больше. Перед тем, как японцы окончательно прибрали к рукам Корею, ситуация там была хорошо охарактеризована одним из российских дипломатов, который говорил, что у корейцев есть прорусская фракция, прояпонская, проамериканская, нет только своей собственной.

Проамериканская фракция убедила государя, сидевшего в русском посольстве, вернуться во дворец и даже принять императорский титул, но в итоге нормальной модернизации, похожей на японскую, в Корее так и не случилось. В начале ХХ века страна погрязла в коррупции и разрухе. И вопрос заключался только в том, какая из ближайших стран её первой "съест". Японцы выиграли Русско-японскую войну, которая во многом воспринималась как война за Корею. Сразу же после этого Корее был навязан протекторат, а в 1910 году японцы её аннексировали.

В самой Японии шли дискуссии о том, как лучше присоединять Корею. Первый генеральный резидент Ито Хиробуми, который и ранее занимался осуществлением японской политики в Корее, предлагал вариант, напоминающий отношения Великобритании и Ирландии. Его противники настаивали на более жёстком варианте из-за ширившегося корейского сопротивления. И когда корейские герои-патриоты убили именно этого человека, разумеется, маятник качнулся в противоположную сторону.

Но есть один интересный момент. Дело в том, что в рамках японского политикума существовал лозунг "Япония и Корея — в одном теле". Именно поэтому отношение японцев к Корее отличалось от классического подхода европейцев, которые почти никак не инвестировали в колонии. Японцы осваивали Корею как часть будущей территории метрополии и вкладывались туда довольно серьёзно, в результате чего, в частности, их стараниями средняя продолжительность жизни там увеличилась вдвое за счёт падения детской смертности.

"ЗАВТРА". Но была и обратная сторона японской политики в Корее…

Константин АСМОЛОВ. Да, была и политика этноцида, когда корейская идентичность оказалась под угрозой уничтожения. В школах учили японский язык как родную речь, за разговор на корейском штрафовали, корейские имена предлагали поменять на японский аналог. Если бы колониальное господство продержалось ещё лет двадцать, то мы вполне могли бы увидеть поколение, не имеющее корейской идентичности.

Но даже первые сорок лет наложили отпечаток на позицию большинства корейцев. Это были люди, которые могли любить Японию или ненавидеть её, но они никакой другой модели, кроме японской, не знали. И даже если бы они получили возможность строить своё государство, они бы это делали по известным им лекалам.

"ЗАВТРА". Нельзя не вспомнить и о японской жестокости в период корейской колонизации.

Константин АСМОЛОВ. Японский политический режим был не просто жёстким, а очень жёстким. Напомню, что в рамках Гражданской войны в России японцы были самым длительным, самым серьёзным и самым суровым нашим противником. При этом методы, которыми они боролись с красными на территории Советской России, с точки зрения зачистки партизан и обеспечения лояльности, — это тень того, что они делали в Корее. Поэтому очень скоро любое левое и всё вооружённое сопротивление на территории самого Корейского полуострова исчезло полностью. А корейские партизаны после 1911–1912 годов действовали не на территории Кореи, а в основном в Маньчжурии, конкретно — в регионе Кандо, где исторически сложилась корейская диаспора. Обычно люди бежали от разрухи или в Китай, в котором до сих пор сохранился так называемый Яньбянь — Корейский автономный округ, или в Россию, где изначально они находились в расположении советских корейцев, а в 1937 году по комплексу причин их с Дальнего Востока переселили в Среднюю Азию.

Понятно, что когда сопротивление действует в эмиграции и у него нет нормальной материальной базы, это очень сильно бьёт по национально-освободительному движению. В связи с этим в Корее культурный национализм и, условно говоря, ненасильственное или не особо насильственное сопротивление во многом осуществлялось под религиозной, в первую очередь, протестантской "крышей". Дело в том, что, с одной стороны, правительству США Корея в целом была не очень интересна, и попытки корейского двора засылать тайных эмиссаров в надежде на американскую помощь терпели крах. Но с другой стороны, большое число американских миссионеров сделало для Кореи довольно много. Современные больницы и университеты зачастую выросли из тех площадок, которые устраивали протестантские миссионеры, проповедовавшие по принципу "хочешь научиться управлять паровозом — крестись".

"ЗАВТРА". "Мягкая сила" Америки действовала и в других странах под крышей протестантского миссионерства. В России была знаменитая ИМКА, её секретари сопровождали Чехословацкий корпус, ставший детонатором Гражданской войны.

Константин АСМОЛОВ. ИМКА — международная протестантская организация, естественно, в Корее она тоже была. Пока Япония не поссорилась с западным миром и не стала самостоятельным игроком, бить протестантов было неудобно. В результате получилось, что большую часть своего существования в корейский колониальный период христианство было не религией оккупантов, как у колоний европейских стран, а религией гонимых.

Корейское национально-освободительное движение было раздроблено: с одной стороны, Временное правительство Республики Корея (основная организация националистов) сидело при правительстве Чан Кайши, с другой стороны, были ушедшие в Советский Союз красные партизаны. Но фракционная борьба очень сильно подрезала крылья всем, и коммунистического движения это тоже коснулось.

Сначала возникли две корейские компартии: одна находилась в Шанхае, другая — в Иркутске. В 1925 году стараниями Коминтерна появляется компартия в Корее, которую спустя три года он же официально распустит. Роспуск был связан с тем, что за это время в партии сменились четыре Центральных комитета, причём в основном потому, что одна фракция в рамках борьбы с оппортунизмом выдала японской охранке другую. При этом никакой другой активности, кроме борьбы за освоение средств, выделяемых Коминтерном, не наблюдалось, программы, устава и прочего у неё не было.

После того, как Корейской компартии не сложилось, те, кто хотел, мог вступать в компартию Китая. И даже такой человек, как Ким Ир Сен, который значительную часть своей жизни прожил в Китае, состоял в КПК.

В конце Второй мировой войны на северной половине Кореи японцы сдались нам. А на южной они сначала пошли за помощью к правым националистам, но те испугались, что народ растерзает их как коллаборационистов. В итоге обустройством юга Кореи стали заниматься левые националисты. И когда туда с опозданием в три недели добрались американцы, там уже была так называемая Корейская Народная Республика.

"ЗАВТРА". Переброшенные с запада эшелоны подготовленных, обстрелянных, опытных людей стремительно расправились с Квантунской армией и тем самым обусловили завершение войны.

Константин АСМОЛОВ. Правильно. Мы тогда победили японцев в том, в чём они сами считали себя крутыми. Они могли проходить там, где, как все думали, никто просочиться не может. Так, например, прошли через джунгли и взяли Сингапур. Но японцы не предполагали, что можно пройти через безводную пустыню и примыкающий к ней хребет танковыми армиями.

Вскоре стало понятно, что все предварительные планы США летят кувырком, и в итоге два американских офицера должны были срочно разработать план "раздела региона". В целом это была история о решении за полчаса до дедлайна, которое было простым. Маньчжурия остаётся русским, потому что они всё равно уже там. Японию Америка забирает себе. Вопрос Кореи ушёл на второй план, поскольку самым важным тогда был вопрос о том, будет ли Красная Армия высаживаться на Хоккайдо. По Корее нормальных специалистов не было ни в Штатах, ни в Советском Союзе. Поэтому решили "разрезать" её условно пополам.

"ЗАВТРА". Что и было сделано.

Константин АСМОЛОВ. Да. Кроме того, есть ещё одна важная деталь. В декабре 1945 года прошло Московское совещание министров иностранных дел Англии, США и Советского Союза, на котором обсуждали в том числе и корейский вопрос. В итоге было принято решение оставить страну под комплексной международной опекой, потому что не очень понятно, готовы ли корейцы к самостоятельному управлению. Через какое-то время там должны были пройти единые выборы, а оккупационные зоны считались временным явлением. Совместная советско-американская комиссия была призвана решать все вопросы по Корее. Понятно, что у каждой из сторон был свой туз в рукаве: Советский Союз ставил на естественный левый уклон после освобождения, американцы — на христианизированную, протестантскую элиту.

Но началась холодная война, и идея выборов в единое корейское государство постепенно сошла на нет. Советско-американские переговоры по Корее зашли в тупик. США передали корейский вопрос на рассмотрение в ООН, которая в то время представляла собой совершенно прозападную организацию, поэтому СССР решил проводить выборы по той процедуре, которая планировалась ранее. Причём они прошли и на Севере, и тайно (насколько это было возможно) — на Юге. ООН тоже заявила о формировании выборной комиссии, но Советский Союз не пустил её на Север. Тогда провели выборы "там, где это возможно". И, несмотря на то, что некоторые члены комиссии, в том числе от Канады и Австралии, выступают с особым мнением в отношении того, можно ли признать эти выборы выборами из-за насилия и подтасовок, 15 августа 1948 года была провозглашена Республика Корея, а 9 сентября — КНДР. При этом каждая сторона заявляет, что легитимна. Южане утверждают, что образовались раньше, и их признала ООН.

"ЗАВТРА". И поэтому они представляют всю Корею?

Константин АСМОЛОВ. Да. Северяне парируют, что проводили выборы, в отличие от Юга, по всей стране и по процедуре, которая была запланирована изначально. До определённого времени и Север, и Юг претендовали на всю территорию полуострова и были свято уверены, что на другой половине страны сидят марионетки. И достаточно будет решительного удара, чтобы их смести и объединить территории. Столицей Северной Кореи до начала 1970-х формально считался Сеул, который находится "на временно оккупированной территории". И в нынешней Конституции КНДР нет чёткого определения границ страны. А в 3-й статье Конституции Юга чётко говорится о том, что территория Республики Корея — это весь Корейский полуостров и принадлежащие ей острова.

В таких условиях Советскому Союзу на Севере нужен был человек, являющийся проводником нашей политики. Им стал 33-летний Ким Ир Сен. Во-первых, он не имел никакого прямого отношения к старой команде коминтерновцев, которые могли в основном плести интриги и осваивать деньги. Во-вторых, он был реальным командиром в партизанском движении.

"ЗАВТРА". Почему это было так важно?

Константин АСМОЛОВ. Надо понимать, что у корейских партизан в то время не было Большой земли, как у советских партизан, и преследовали их гораздо более жестокие каратели. Выживать в подобной ситуации — это уже подвиг, учитывая, что на территориях Китая и Северной Кореи зимой температура опускается до минус сорока градусов. В 1937 году Ким сделал то, что ни до него, ни после не делал никто, — провёл партизанский рейд на территорию генерал-губернаторства. Его небольшой отряд перешёл границу и атаковал пограничный город, уничтожил полицейский участок и местную ратушу и провёл митинг. Потом, когда выяснил, что идут каратели, отступил из городка, устроил им засаду, разбил их и ушёл в Китай. Японцы восприняли Ким Ир Сена очень всерьёз, создали для борьбы с ним и прочими партизанами специальное подразделение.

Если читать документы 1940–1950-х годов, то Ким предстаёт в них именно как легендарный партизанский командир.

"ЗАВТРА". За кем тогда оставалась ниша главного коммуниста Кореи?

Константин АСМОЛОВ. За типичным представителем коминтерновцев — Пак Хон Ёном. Он в 1930-е годы жил в Москве, учился в Коммунистическом университете трудящихся Востока, писал статьи в газету "Правда" и имел много "правильных" знакомых в столице. Потом уехал в Корею, какое-то время находился в японской тюрьме, а после, по его собственным словам, активно занимался подпольной работой. Правда, никаких доказательств этому не нашлось.

Пак воспринимался во многом как лидер коммунистов Юга. В будущей Трудовой партии Кореи было четыре группировки. Первая — "местная", состоящая из коммунистов во главе с Пак Хон Ёном, находившихся в Корее на момент её освобождения. Можно сказать, что это была фракция Пака и коминтерновцев старого извода.

Вторая группа — это Ким Ир Сен и его команда.

Надо понимать, что Ким был действительно очень харизматичным человеком среди тех, кто партизанил в 88-й бригаде — и китайских, и корейских бойцов. Там было много людей и взрослее, и опытнее его, но своим командиром они выбрали Ким Ир Сена.

При этом в рассекреченных документах есть характеристика на Кима, где советские командиры подчёркивают, что он, конечно, как командир хорош, но над своим политическим образованием работает не систематически, критикует политзанятия, например, на тему "Япония — наш главный враг", считая, что это общеизвестно, и требуя говорить о чём-то более полезном. Вряд ли Ким сдал бы экзамен по догматике, потому что в его сознании совмещались идеи и коммунизма, и левого национализма, и христианства. Вести беседы по марксистско-ленинской философии ему было и некогда, и не с кем. Это важный момент: люди Кима считали себя коммунистами, хотя левого национализма в их багаже тогда тоже было немало. Всё это проложило дорогу к идее чучхе.

"ЗАВТРА". Что из себя представляли оставшиеся две фракции?

Константин АСМОЛОВ. Третья фракция — янаньская. Её члены, в отличие от Кима сотоварищи, не воевали в Маньчжурии, а находились непосредственно при ставке Мао Цзэдуна. Поэтому их можно условно назвать прокитайской фракцией, хотя красный Китай образовался позже Северной Кореи — в 1949 году.

Ещё одна важная фракция — это советские корейцы. Дело в том, что когда японцы эвакуировались, в Корее случился довольно жёсткий кадровый кризис, поскольку, опасаясь национально-освободительного движения, японцы не учили местных специалистов выше определённого уровня. На Юге эту проблему решить не смогли, а на Севере сделали просто: коллаборационистов благополучно репрессировали, затем составили список необходимых специалистов, нашли нужных людей в Средней Азии и привезли в КНДР. Эти люди не смотрелись чужаками, потому что тоже говорили на корейском языке, но при этом были, скорее, советскими гражданами корейской национальности. И во многом их стараниями Север, по сравнению с неразберихой, которая установилась в 1948 году на Юге, стал нормальным, работоспособным государством.

"ЗАВТРА". Сохранилась ли на сегодняшний день идея единой Кореи?

Константин АСМОЛОВ. Проект единой Кореи закрыт. Сначала на декабрьском пленуме Трудовой партии Кореи 2023 года, а потом и на январской сессии Верховного Народного собрания КНДР Ким Чен Ын прямо сказал, что они убирают из Конституции всё, что касалось объединения и примирения с Югом и термина "соотечественники". Даже была демонтирована "Арка объединения", построенная в 2001 году после визита в Пхеньян президента Южной Кореи Ким Дэ Чжуна.

"ЗАВТРА". Этот момент, похоже, не все у нас заметили…

Константин АСМОЛОВ. Да, но он важен с точки зрения понимания реальности. Когда страна только-только раскололась, народ жаждал объединения. Но время работало против этой идеи. Уже в 1980 году концепция КНДР по этому вопросу предполагала конфедерацию, то есть одна страна — две системы. Но даже тогда это выглядело, как попытка впрячь в одну телегу лебедя, рака и щуку.

На Юге объединение территорий всегда воспринимали как процесс, при котором Юг поглощает Север. Естественно, что за 75 лет основа для объединения постепенно сошла на нет. Немцы вернулись в единое государство спустя 40 лет после раскола, и всё равно было много проблем. А в Корее за три четверти века уже умерли все те, кто помнил единое пространство. Ещё рано говорить про существование двух разных наций, но, например, корейский язык Севера и Юга движется в разных направлениях с точки зрения лексики, наблюдаются разные уклоны в культуре и ментальности людей.

По сути, Ким Чен Ын призвал признать реальность, что на полуострове сейчас существуют два разных и достаточно враждебно настроенных друг к другу государства. Ким считает, что в этом виноваты южане, которые запоганили свою культуру и сделали её клоном Америки. При этом отсутствие основы для объединения убирает и обязательное желание видеть единую страну. Это очень важный факт, который избавляет от опасных геополитических иллюзий.

Ким Чен Ын подчеркнул, что если Южная Корея совершит провокацию по отношению к КНДР, то, конечно, придётся её захватить и ассимилировать. Но только если они сделают первый ход в этом направлении. Надеюсь, что, несмотря на всплеск гонки вооружений и воинственную риторику, ни та, ни другая сторона черту не перейдёт.

"ЗАВТРА". Онтологическая основа будущего конфликта как бы исчезает…

Константин АСМОЛОВ. Да. На Севере уходит тема единого пространства и соответствующих взаимных претензий. И на Юге потихоньку начали от этого дистанцироваться. Просто те процессы, которые в Южной Корее не попали в объектив, на Севере — попали. То есть, когда КНДР запускает ракету, об этом начинают писать так, как будто бы она запустила "звезду смерти". Южнокорейско-американские учения, которые не меньше повышают градус напряжённости на полуострове, в объектив не попадают. Поэтому складывается впечатление, что все подобные тревожные инициативы исходят от Севера, что не так.

"ЗАВТРА". Какие ещё изменения происходят при Ким Чен Ыне?

Константин АСМОЛОВ. Ким довольно сильно меняет внутриполитическое устройство страны, хотя за распространёнными штампами о КНДР этого никто не видит. Большинство смотрят на Север сквозь те самые "чёрные" или "красные" очки.

От образа харизматического лидера, когда всё в государстве держится на вожде, Ким идёт к модели, когда в стране важны государственные институты. В частности, он не устанавливает культ личности, равный культам отца и деда. День рождения Ким Чен Ына до сих пор не является государственным праздником. В Северной Корее есть практика, когда школьники выписывают цитаты вождей в специальную тетрадку. У Ким Ир Сена и Ким Чен Ира она красного цвета, у Ким Чен Ына — синего. То есть он как бы держит себя на одну ступеньку ниже. Также нет и его массовых портретов, значков, титулатура ограничивается фразой "уважаемый товарищ" плюс официальные титулы.

Второй важный момент. На Севере начинают довольно открыто говорить о своих проблемах. Например, на последней сессии Верховного Народного собрания КНДР Ким заявил о том, что надо преодолеть "вековую отсталость" окраин от центра, деревни от города. Страна начинает серьёзную реконструкцию на местах. То есть проблемы не просто признаются, а с этим активно работают.

И при этом надо помнить, что Северная Корея строит самодостаточную экономику. Делать это очень тяжело. С 2017 года уровень санкций — это фактически эмбарго. В 2020 году из-за ковида КНДР всей страной села на самоизоляцию и только сейчас постепенно открывается. И несмотря на столь затянутые пояса, там есть время и силы на осуществление серьёзных инфраструктурных проектов.

"ЗАВТРА". В путешествии по Северной Корее у меня сложилось ощущение, что почитание великих вождей корейского народа имеет всё же религиозный характер. Например, один из представителей марксистской науки в беседе отметил, что вожди Корее дарованы небом.

Константин АСМОЛОВ. Это опять отсылает нас к очень большому вопросу: в какой мере идея чучхе — это марксизм? Потому что, с одной стороны, со времён Ким Ир Сена можно было наблюдать некоторое вытеснение идей Маркса и Ленина. В частности, говорилось о том, что они проявили некую историческую ограниченность, не рассмотрев вопрос о передаче власти по наследству. Формально Ким Чен Ир получил свою должность не потому, что он сын Ким Ир Сена, а потому что он — лучший из возможных кандидатов на этот пост. Но с другой стороны, это действительно было важно, поскольку растянутый на 30 лет переход власти от Ким Ир Сена к Ким Чен Иру лишил страну классического набора проблем, которые случились в СССР после смерти Сталина, а в Китае — смерти Мао (Пекин, конечно, учитывая наши ошибки, после ухода своего вождя чётко выстроил схему, по которой Мао можно критиковать за культурную революцию, Большой скачок и прочее, но он не прав всего на 30%, а на 70% остаётся вождём-основателем государства). Северокорейцы решили проблему преемственности. Ким Чен Ын, возможно, тоже пробыл бы в переходном статусе больше, чем 1,5 года, но Ким Чен Ир скончался довольно рано, в возрасте 69 лет.

В идее чучхе есть много моментов, которые часто ставились выше, чем экономические мотивации. На этом, в частности, были построены некоторые системы руководства экономикой, от которых при Ким Чен Ыне начали отказываться в пользу более материальных механизмов. К примеру, тэанская система хозяйствования во многом строилась на том, что главным на заводе является не директор, а секретарь парткома, потому что важно правильно мотивировать людей. Отчасти из-за этого Северная Корея тогда начала экономически сдавать позиции. Обратите внимание, что Юг по ключевым показателям обогнал Север только в середине 1970-х годов — в ходе своего "экономического чуда".

"ЗАВТРА". Как развивалась бы Северная Корея, если бы против неё не вводили санкции? В какой мере КНДР зависима от внешних связей?

Константин АСМОЛОВ. Даже сейчас официальная позиция Москвы сводится к тому, что новых санкций она не допустит, но старые санкции Совбеза ООН старается соблюдать. Это, разумеется, накладывает определённые ограничения на сферы сотрудничества. Вполне вероятно, что по мере распада существующего миропорядка вопрос санкций будет пересмотрен. А пока на территории Севера не хватает энергоносителей. КНДР имеет месторождения урана, и если бы она смогла развивать ядерную энергетику, то, возможно, в её экономике многое пошло бы по-другому. Но пока там важную роль играют энергоносители из России и Китая.

Сейчас мы видим очередную попытку помочь Северной Корее с геологоразведкой. Северяне таким образом ищут нефть уже примерно 20 или 30 лет, но пока не нашли её. Нормальных рек, где можно построить классические ГЭС советского образца, там тоже нет. Малые ГЭС — это, скорее, то, что питает окружающую экосистему. Северяне экспериментируют и с возобновляемыми источниками энергии, но понимают, что таким образом можно обеспечивать дома, но не заводы. Разговоры о строительстве АЭС в Северной Корее пошли с 2016 года. По ряду причин, в том числе и из-за ковида, обсуждения отложили, но сейчас Север к этим проектам возвращается.

"ЗАВТРА". Как раз в 2016 году в Пхеньяне открыли Дворец науки и технологий, который демонстрирует приоритеты развития страны — внедрение передовых технологий, привлечение молодёжи в научно-техническую сферу…

Константин АСМОЛОВ. Это очень важно. Несмотря на санкции, северяне сохранили кадровую инженерную базу. Я очень надеюсь, что после открытия Московского политехнического музея по уровню пробуждения интереса к науке он будет напоминать этот "Храм науки и техники". Потому что, с одной стороны, это серьёзная электронная библиотека, а с другой — там много вещей, рассчитанных на детей и подростков с точки зрения интерактива и вовлечённости в процесс.

"ЗАВТРА". Спасибо, Константин Валерианович, за интересный рассказ!

КНДР. Россия > Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 1 мая 2024 > № 4688414 Константин Асмолов

Чудо кобальта

в московской усадьбе Кусково, в павильоне Эрмитаж сейчас проходит интереснейшая выставка, где можно встретить и знакомые творения Ломоносовского завода, и уникальные экспонаты XVI – XVIII веков

Галина Иванкина

«Такое синее, густое,

Как ночь при звездах в декабре».

Игорь Северянин «Синее»

Один из самых узнаваемых и покупаемых сервизов – так называемая «Кобальтовая сетка», чудом сотворенная на Ломоносовском фарфоровом заводе в Ленинграде. Строгие, но изящные линии. Ощущение роскоши! Многие ошибочно полагают, что «сетка» была выдумана ещё в Галантном веке и предназначалась для украшения столов Елизаветы Петровны. Дескать, сам Дмитрий Виноградов, демиург русского фарфора, измыслил тот узор. Действительно, кобальтовая сетка точно переносит нас в эпоху фижм, париков и дворцовых переворотов. На деле у этого сервиза другая история – печальная и победительная одновременно.

Шёл 1944 год – непокорённый Ленинград переживал свои героические, страшные дни, а художница Анна Яцкевич, работавшая на ЛФЗ, взялась за кисточку. И – родился изысканный орнамент. Поначалу сетка была золотистой, но затем Яцкевич поменяла броское злато на пронзительную синеву, и в этом виде сервиз получил награду уже после войны, в рамках Exposition Universelle et Internationale de Bruxelles в 1958 году. Так началась всемирная слава кобальтовой сетки, являющейся таким же символом Русского Мира, как балет, космос и романы Льва Толстого.

В московской усадьбе Кусково, в павильоне Эрмитаж сейчас проходит интереснейшая выставка – «Многоликий кобальт», где можно встретить и знакомые творения Ломоносовского завода, и уникальные экспонаты XVI – XVIII веков. И восток, и запад, и французский Севр, и британский Челси, и персидские, китайские, японские образцы. История с географией! Но и не только. Фарфоровые, фаянсовые, стеклянные чудеса – это физика с химией, а потому центральная витрина посвящена таинству кобальтовой росписи. Она от природы - серая, но стоит обжечь в специальной печи и возникает волшебная синь, достойная небес.

На сопроводительных табличках – научные выкладки с цифрами. Кобальт – металл, элемент периодический системы Дмитрия Менделеева. Рассказано, при какой температуре натурально-серый обращается в фантастически-синий. Как выглядит процесс? Где и как использовался? О, да, ещё в древности, до открытий в области химии – цивилизации методом проб и ошибок созидали всё то, что будет потом сформулировано в научных кабинетах. Примечательно, что кобальтовое декорирование открыли на западе и востоке независимо друг от друга.

Эта выставка не относится к научно-практическим. Тут всё – эстетика, а термины и цифирные значения – лишь дополнение к разговору. Синий цвет – один из любимых человечеством, ибо напоминает сразу о двух мечтах – о небе и море. Понятна и синяя птица, как символ несбыточного, но такого желанного счастья.

Вот - тяжёлые блюда из формованной глины, созданные в Германии XVI века, и нам становится ясно, почему Запад столь воодушевился китайским фарфором – привезённые с востока тарелочки почти ничего не весили, да к тому же тоненько звенели, если щёлкнуть по ним ногтем. Китайцы утверждали, что «фарфор поёт». Перед нами - витрина с китайскими и японскими изделиями XVII – XVIII столетий. Сейчас покажется странным, но самобытная японская культура – изначально калька с китайской.

Привлекает большая китайская ваза с кобальтовым покрытием и золотой росписью – яркие цветы на фоне синих небес. Такие предметы стоили баснословных денег и ценились гораздо выше драгоценностей. Причина – банальна. У европейцев долго не было своего фарфора, и Китай не спешил выдавать свои тайны каким-то «варварам»!

Имелся фаянс – от названия итальянского города Фаэнца, где производились наилучшие образчики. Однако итальянцев на выставке нет, зато один из центральных разделов посвящён голландскому «делфту» – особому направлению в росписи по фаянсу. Название пошло о того места, где изобрели тот способ. Город Делфт слыл в XVI-XVIII веках одним из ключевых индустриальных центров Европы. Мастера Делфта, разумеется, копировали стиль китайских умельцев, но затем выработали свою манеру. Наш Пётр Великий, поклонник всего голландского, ввёл в России моду на ‘Delfts blauw’, как именовали «делфтский синий» в самих Нидерландах. Сделались актуальны печные изразцы из «делфта» и, разумеется, столовая посуда. Среди экспонатов – типично голландская вещь – тюльпанница 1710-х годов. Презанятная штука, позволяющая созерцать каждый цветок. Голландцы обожали и – по сию пору обожают тюльпаны, ставшие одной из важнейших основ национального благосостояния.

Рядом – не менее причудливое изделие – фаянсовая скрипка 1750-х годов со скрупулёзно выписанной картинкой на корпусе. Художник-керамист создал подлинный шедевр – мы видим и музыканта, и пляшущих горожан, и хозяина таверны, вышедшего поглядеть на праздник. Всё рисовано синим кобальтом, но здесь море оттенков! На сопроводительной табличке объясняется, что сувенирные скрипки являлись вершиной делфтского производства XVIII столетия, и данный экземпляр - редчайший.

А что же фарфор? В Галантном веке сразу три державы получили свои тайные формулы – Саксония, Россия, Франция. На выставке мы видим и саксонские чашечки, во всём повторяющие те, что были made in China, и пышный севрский вариант с орнаментом, который иной раз называют «розами Помпадур», так как по её капризу началось форсирование темы, и – опыты нашего Императорского завода. Вообще, есть какая-то историческая несправедливость в том, что русский фарфор связывают с именем Михайлы Ломоносова, для коего это было одним из направлений его бурной деятельности. Дмитрий Виноградов – реальный и трагический создатель первых чашек, поднесённых Елизавете Петровне. Удивительный человек, фанатик своего дела, Виноградов, был, увы, привержен «зелёному змию».

Из континентальной Европы мы перемещаемся в Англию, где во второй половине XVIII века тоже наладилось изготовление фаянса. Для своего фарфора у англичан не было главного ресурса – тонких белых глин, того самого каолина из китайских трактатов. Вместе с тем, британцы, уже тогда знавшие толк в рекламе, вывели свои фаянсы чуть не первые места на рынках Старого и Нового Света.

Бизнесмен и учёный Джозайя Веджвуд открыл своё дело в 1750-х, но международный успех пришёл к нему через двадцать лет, когда мастера фабрики Веджвудов нашли творческий почерк – создание вещей, навевающих грёзы об античности. В моду вошли камеи с профилями возлюбленных, вазы, напоминающие амфоры, чистые контуры, лаконичные формы. Рококо уже казалось кричаще-вульгарным – хотелось простоты. Относительной простоты, конечно.

На фабрике семьи Веджвудов с говорящим названием «Этрурия» начали выпуск знаменитой яшмовой массы разнообразных тонов. В состав массы включали примеси оксида кобальта, и благодаря этому получали синий цвет различных оттенков. Такие изделия, украшенные белым рельефным декором, стали визитной карточкой фирмы «Веджвуд». Вот – характерная веджвудская ваза 1780-х с сюжетом «Игра в жмурки», где изображены купидончики. В Россию веджвуд-стиль попал, благодаря императрице Екатерине, любившей английскую лапидарность в противовес версальским чудачествам (нелишне вспомнить, что именно при Екатерине был открыт популярный Аглицкий клуб).

Также в экспозиции представлены тарелки фирмы Челси – в XVIII веке их мастера действовали в русле севрских и мейсенских традиций, вроде как не изобретая своего личного стиля. Поэтому в первый момент посуда Челси покажется напоминающей французскую. Но у англичан была сильна тяга к «естественной истории», как называли тогда биологию. Так персонажами росписей стали экзотические птицы, подсмотренные мореплавателями в дальних странствиях. Фон – интенсивно-синий, кобальтовый.

В XIX веке фарфор и фаянс выпускали все промышленно развитые страны. Поразительны работы Датской королевской мануфактуры. На ней был разработан самобытно-датский метод подглазурной живописи. Главный художник мануфактуры Арнольд Крог изобрёл способ использования кобальта, особо подчеркнув изумительные возможности этой краски. Под воздействием определённых температур меняется интенсивность цвета, что позволило говорить о тональной живописи в фарфоровом ремесле. Хороший пейзажист, Крог предлагал переносить картины датской природы на фарфор и фаянс. Эти утончённо-неброские мотивы сделались одним из символов народного искусства Дании, а метод Крога стал значиться «копенгагенским».

Там же действовала фирма «Бинг & Грёндаль». Их основатели - братья Бинги вместе Фредериком Вильгельмом Грёндалем. Эти господа, в отличие от «северного патриота» Крога, смотрели на Париж, Петербург и Лондон, стараясь делать так же. Активно привлекали иностранцев. Так, великолепна ваза с калиной да ирисами – этим мистическим цветком Серебряного века! Кобальт здесь - нежный оттенок воды, на фоне которой почти рельефно выступают соцветья.

Беседовать о кобальте и не вспомнить о Гжели? Невозможно! Ещё Михайло Ломоносов писал: «Едва ли есть земля самая чистая и без примешания где на свете, кою химики девственницею называют, разве между глинами для фарфору употребляемыми, такова у нас гжельская…, которой нигде не видал я белизною превосходнее…» Гжельский стиль берёт своё начало ещё в XVIII столетии, но известность пришла век спустя, когда в России начались деятельные поиски объединяющих смыслов. Да. Изначально шло подражание делфтским изразцам, но затем выкристаллизовался свой почерк. Так часто бывало с заимствованиями – что-то взятое в качестве эталона, препарировалось и переосмыслялось на русский лад. Нынче Гжель и Делфт не связаны ничем, кроме кобальтового рисунка на белом фоне.

А мы переходим к советской тематике – ей посвящён немалый раздел в экспозиции. После Октябрьской революции все императорские и частные заводы перешли в народное достояние, а индустрия фарфора не сделалась исключением. Разработка новых форм и линий началась ещё в годы Гражданской войны. Казалось бы, совсем не время думать о блюдах, вазах и сервизах! Ан нет. Символ победы нового мира – богатая тарелка с фруктовым декором, созданная в мастерских Государственного (бывшего Императорского!) фарфорового завода. Жизнь не стояла на месте!

Кобальт использовался и в производстве цветного стекла – на выставке есть и графины-бокалы-тарелочки XVIII века, и эксперименты советского периода. Волшебна ваза «Контраст», выполненная в Гусь-Хрустальном в конце 1970-х – она чем-то напоминает двухцветный дом-небоскрёб. Выставка – обширна, и в пределах одной статьи нельзя поведать обо всех экспонатах, каждый из которых по-своему потрясающ.

Кусковский проект – наглядный пример того, как из узкоспециализированного контента можно создать феерию, волнующую и профессионалов, и обычных людей, далёких от химии, фарфоровых производств и кобальта, как такового. Глубокий синий оттенок любят все.

США – Китай: переговоры между военными ведомствами возобновлены, но вероятность войны за Тайвань остается высокой

так считает американская военно–морская разведка

Владимир Овчинский Юрий Жданов

17 апреля китайское командование направило истребители для наблюдения за патрульным самолетом ВМС США Boeing P-8 Poseidon над Тайваньским проливом и для передачи его экипажу требований соблюдать международное право.

«Войска в этом районе всегда находятся в режиме повышенной готовности и решительно защитят суверенитет страны и безопасность, так же, как и мир и стабильность в регионе», - отмечено в заявлении Восточного театра боевого командования Народно-освободительной армии Китая (НОАК) в связи с этими событиями.

В свою очередь в 7-м флоте ВМС США заявили, что полет Boeing P-8 проходил в международном воздушном пространстве в соответствии с международными нормами, и тем самым Вашингтон вновь подтвердил свою поддержку свободы навигации всех стран мира.

В предыдущий раз американское командование заявляло о полете Boeing P-8 Poseidon над проливом в декабре 2023 года. Тогда НОАК также поднимала в воздух самолеты.

Пекин заявляет о суверенитете Китая над Тайваньским проливом. В свою очередь США и власти Тайваня утверждают, что этот пролив является международным водным путем.

Инцидент состоялся через несколько часов после первых с 2022 года переговоров по видеосвязи министра обороны КНР Дун Цзюня с министром обороны США Ллойдом Остином.

В Минобороны Китая сообщали, что Дун Цзюнь в ходе беседы потребовал от США уважать территориальную целостность Китая. Он подчеркнул, что тайваньский вопрос лежит в основе основных интересов Китая.

Анализируя складывающуюся ситуацию бывший руководитель Управления военно – морской разведки Индо – Тихоокеанского командывания США Майк Студеман пишет в статье в War On Rocks «Китай готовится к надвигающейся буре вокруг Тайваня» (17.04.2024):

«Китайские военные барабаны гремят, а эксперты горячо спорят о том, попытается ли Пекин силой захватить Тайвань и когда это произойдет. Очевидного обратного отсчета до дня «Д» для начала блокады или вторжения не существует, но основные стратегические индикаторы ясно показывают, что генеральный секретарь Си Цзиньпин все еще готовит свою страну к решающему противостоянию. Происходящие события позволяют предположить, что Тайвань столкнется с экзистенциальным кризисом через несколько лет, скорее всего, во второй половине 2020-х или в первой половине 2030-х годов.

Несмотря на очевидную опасность, недавние экономические неудачи Китая и ложные примирения предполагают, что некоторым кажется, в том числе президенту Джозефу Байдену, что опасность минует, и Китай в конечном итоге окажется слишком озабочен внутренними проблемами, чтобы сосредоточиться на борьбе, и рискует подвергнуться глобальному остракизму, что приведет к дальнейшему экономическому бедствию.

К сожалению, верно обратное. Си Цзиньпин милитаризирует китайское общество и готовит свою страну к потенциальной войне высокой интенсивности. Траектория Китая сигнализирует о растущей опасности и ужесточении намерений Си совершить акт агрессии».

«Простой факт заключается в том, что мир в Индо-Тихоокеанском регионе и даже во всем мире будет заложником одного человека с тоталитарным контролем, мессианскими амбициями, стратегическим нетерпением и непримиримой решимостью.

Си Цзиньпин сделал объединение с Тайванем главным вопросом своего пребывания на посту. Теперь он называет это сутью национального возрождения.

В течение многих лет его выступления внутри страны готовили чиновников, военных и общественность к «великой борьбе» и «серьезному испытанию», которое потребует чрезвычайных жертв. На каждом шагу он бросает им вызов сражаться и делать это хорошо. На встрече с Байденом в конце 2023 года Си Цзиньпин заявил : «Послушайте, мир… это все хорошо, но в какой-то момент нам нужно двигаться к урегулированию».

Наиболее важные решения Си отражают путь к войне. Например, смена руководства на XX съезде партии в конце 2022 года превратила Политбюро в орган, более похожий на военный кабинет. Пятнадцать из 24 его членов теперь имеют опыт работы в Тайване. В этот кадровый состав включен последний бывший командующий восточным театром военных действий — генерал, ответственный за ведение боевых действий на Тайване, — которого сразу ввели в Политбюро, хотя он не был членом Центрального комитета».

У Студемана вызывает тревогу то, что «военная машина Народно-освободительной армии продолжает стремительно модернизироваться во всех областях. Гипермилитаризация Китая представляет собой крупнейшее наращивание вооружений со времен окончания холодной войны. В 2020 году Си Цзиньпин ускорил реализацию важных военных вех с 2035 по 2027 год, поскольку он хотел, чтобы китайская армия модернизировалась быстрее и раньше предоставила ему возможность выбора Тайваня.

С тех пор Народно-освободительная армия построила обширные подземные комплексы, модернизированную и расширенную космическую систему, мощную авиацию и средства противовоздушной обороны , а также крупнейший в мире военно-морской флот. Китай также создал Силы стратегической поддержки, которые объединяют возможности космоса, электронной войны и кибербезопасности. Пекин может похвастаться самыми активными и современными силами баллистических ракет в мире.

Одновременно Китай галопом наращивает свою ядерную триаду. Китай стремится нейтрализовать любое возможное ядерное преимущество Америки в условиях кризиса, чтобы передать борьбу обычным силам там, где, по мнению Китая, он может иметь преимущество.

Бывший командующий Стратегическим командованием США адмирал Чарльз Ричард неоднократно называл развитие ядерных сил Китая «захватывающим дух», «взрывным» и «стратегическим прорывом».

Их разработки в области ядерных ракет, расширения боеголовок, запуска по предупреждению, строительства шахт и орбитальных бомбардировок — все это часть более широкого плана Си Цзиньпина на 2020-е годы по подготовке к потенциальной конфронтации между крупными державами.

Вдобавок ко всему, Си Цзиньпин развертывает больше вооруженных сил ближе к Тайваню, чтобы сократить время предупреждения Тайбэя, провести практику в предполагаемых районах военного времени, продемонстрировать предполагаемое военное превосходство Китая, а также медленно истощить и деморализовать тайваньскую армию. На языке США эти действия сродни попыткам «смягчить поле боя» для последующих действий. Применяя тактику «кипящей лягушки», Китай стремится принудить Тайвань к постоянно растущему числу сил, окружающих остров. Дополнительные схемы патрулирования к востоку от Тайваня являются формой психологической войны, пытающейся подчеркнуть способность Китая перекрыть пути снабжения. Между тем, китайские военные также увеличивают масштабы учений, отрабатывающих нападения на Тайвань, которые длятся на восточном побережье Китая каждый год в течение многих месяцев.

На стратегическом уровне Китай отказался от «мирного воссоединения» как своего давнего официального подхода к решению тайваньской проблемы. Си Цзиньпин принял новые законы, разрешающие национализацию иностранных активов в военное время, а также более жесткие меры по общенациональной гражданской мобилизации, включая дополнительные общественные учения, чтобы улучшить поддержку Народно-освободительной армии в военное время.

Усилия по повышению продовольственной и энергетической безопасности уже идут полным ходом, и Китай с новым рвением строит наземные трубопроводы и угольные электростанции в ожидании ограничения воздействия ожидаемого иностранного морского перехвата нефти и газа во время любого конфликта.

Китай на протяжении многих лет накапливал свои стратегические запасы нефти в наземных и подземных объектах, значительно превышающих номинальные резервы национального государства в мирное время. В то же время Пекин углубил свои альянсы, чтобы обеспечить потоки энергии от глобальных поставщиков энергии, в частности, от России, стран Совета сотрудничества стран Персидского залива, Ирана, Ирака, Анголы, Бразилии и других.

Абсолютный приоритет Си в вопросах безопасности над экономикой, возможно, является наиболее красноречивым из всех показателей подготовки к войне. Только за последние 18 месяцев Си Цзиньпин предпринял огромные усилия, чтобы оградить китайскую экономику от потенциальных внешних уязвимостей, подчеркивая уверенность в своих силах в ущерб экономическому росту. Этот стратегический сдвиг связан не только с торговыми войнами, предполагаемыми уязвимостями цепочек поставок или динамикой снижения рисков. Си Цзиньпин, похоже, изучил сценарий санкций, которые Запад использовал против России из-за Украины, и впоследствии инициировал долгосрочные защитные меры, чтобы задраить люки китайской экономики и противостоять аналогичному давлению. В отличие от резкого сопротивления со стороны других ведущих держав после того, как Китай поставил Гонконг под свой сапог, Си, вероятно, знает, что попытка ассимилировать Тайвань приведет к гораздо более жесткому глобальному сопротивлению и более жестким последствиям для всего общества, которые, вероятно, продлятся годы. И он намерен подготовить Китай к тому, чтобы их пережить.

В дополнение к чрезвычайным мерам, которые Си Цзиньпин уже предпринял для защиты китайских цепочек поставок, кибербезопасности и критически важной инфраструктуры, Китай, возможно, незаметно снижает риски своих валютных резервов. Устойчивое снижение китайских запасов казначейских облигаций США с 2018 года (с $1,2 трлн до менее $800 млрд) примерно соответствует ежегодному увеличению в Бельгии и Люксембурге , что позволяет предположить, что Китай, возможно, меняет финансовое хранение своих американских облигаций. Если это правда, то, по-видимому, это послужит своего рода защитой от прямого захвата Вашингтоном резервов Китая в военное время. Остается неясным, может ли переход Китая на агентские облигации США (которые принадлежат спонсируемым государством предприятиям, а не Казначейству США) также служить защитной мерой. Эти шаги имели бы смысл, учитывая приказ Си Цзиньпина китайским банкам в мае 2022 года переоценить риски и оградить себя от возможных «жестоких санкций США». Подобное руководство может также объяснить и другие курьезы, например, почему Китай, как крупнейший в мире производитель золота, покупает золото на мировых рынках уже 16 месяцев подряд. Экономисты, которые склонны объяснять эти финансовые шаги исключительно диверсификацией, дедолларизацией или повышением стоимости юаня, возможно, упускают из виду «лес за деревьями». Эти меры также помогут защитить Китай от циклических санкций, вызванных тайваньским конфликтом».

«Си намеренно переключил мандат партии с обеспечения экономической жизнеспособности Китая и наращивания всеобъемлющей национальной мощи в стабильной экосистеме на секьюритизацию всего и ужесточение мер в ожидании «воссоединения Родины» и подготовки к восстановлению Тайваня за счет этой власти».

«Наступление Си Цзиньпина на Белый дом и попытки завоевать расположение корпоративных лидеров США отражают не столько перераспределение приоритетов экономических императивов в пользу высших чиновников, сколько эмпирическое понимание того, что многих близоруких к прибыли американцев все еще можно использовать в интересах Китая и вовлечь в бизнес».

«Перенаправление общественных страстей может оказаться важным, поскольку растет критика по поводу самопроизвольного экономического спада, вызванного усилением государственного вмешательства в частную промышленность, ослаблением доверия инвесторов, демографическим старением, вызванным партийной политикой одного ребенка, последствиями жесткой политики карантина во время пандемии. и «длительные последствия COVID», безработицей среди молодежи , высоким соотношением долга к валовому внутреннему продукту, низкими темпами внутреннего потребления и снижением рисков со стороны иностранных компаний, которые видят как больший геополитический, так и финансовый риск в будущем Китая».

Даже в так называемой «войне выбора», когда Пекин может тщательно выбирать, когда действовать против Тайваня без какого-либо внутреннего давления, возраст Си (70 лет) имеет значение. У него есть только десять надежных лет жизненной силы, чтобы провести крупную операцию, а затем провести Китай через неизбежное многолетнее восстановление после ожидаемого международного давления».

«Следуя традиционному китайскому подходу к принятию решений , который делает акцент на наступлении, когда склонность факторов благоприятствует в чьем-либо направлении, Си, вероятно, будет склонен выжидать, прежде чем принимать важное решение по Тайваню. У него больше шансов сделать большой шаг, когда Народно-освободительная армия будет считаться более готовой и когда внутренняя и международная динамика будет развиваться таким образом, который будет более способствовать успеху».

«Международные взгляды на мощь Китая могут серьезно повлиять на расчеты Си Цзиньпина при принятии решений. У него может возникнуть соблазн действовать до того, как Китай окажется за пределами вершины своей мощи, чтобы он все еще мог использовать кооптированные страны, чтобы они оставались послушными перед лицом китайской агрессии».

«Шторм из Пекина направляется на Тайвань. Хотя были большие надежды на то, что российско-украинская война может удержать Си Цзиньпина от военных действий в отношении Тайваня.

Ничто в его поведении, речах или действиях пока не указывает на то, что он учится чему-то другому, кроме того, как лучше подготовиться к подчинению Тайваня».

«Обострение внутренних экономических проблем Си Цзиньпина в ближайшие годы может только усилить его искушение принять крайние меры, особенно когда станут очевидны истинные пределы китайского принуждения».

Студеман рекомендует военному руководству США усилить эффективность сдерживания:

расширить систему глубоких хранилищ дальнего огня;

увеличить количество передовых сил — особенно максимального количества небольших, мобильных, смертоносных, стойких и беспилотных типов.

Это не увеличит вероятность войны, как ошибочно опасаются некоторые. Скорее, это может отговорить потенциального агрессора от стратегической ошибки эпических масштабов.

Англичанка платит

среднеазиатские государства, приветствующие Кэмерона в своих столицах, проходят своеобразный экзамен на зрелость

Арсений Латов

Экс-премьер, а ныне министр иностранных дел Великобритании Дэвид Кэмерон 22 апреля открыл турне по Средней Азии и Монголии: сумел за один день сменить Душанбе на Бишкек, успев наговорить, что здесь, что там на очередную перезагрузку отношений с Таджикистаном и Киргизией. Главный гонец Империи, над которой солнце теперь садится всегда, пропутешествовал без классического атрибута одежды британца-колониста — пробкового шлема. Но посыл и антураж были схожи: вместе с Кэмероном в Среднюю Азию возвращается вовлечённость джентльменов с Альбиона и янки из Вашингтона в дела региона. Или, если выражаться мягче и пользоваться формулировками самого министра иностранных дел: "Центральная Азия находится в эпицентре некоторых из самых больших проблем, с которыми мы сталкиваемся, и её будущее процветание крайне важно для Великобритании и региона". Переведём с языка дипломатического на язык русский и увидим, что самые большие для Лондона в столь близком ему регионе проблемы имеют вполне чёткие названия: Китай, Индия и Россия. Об этих трёх проблемах рассыпающегося миропорядка хорошо знают и американцы, а потому того же 22 апреля в Бишкеке сел борт с представителем госсекретаря США по делам Центральной и Южной Азии Джоном Марком Поммершаймом. Чиновник вашингтонский, как сообщается, прибыл на стандартную ежегодную конференцию, но оцените синхронность явления англоязычных господ.

Параллельно идут новости о новых пакетах санкций с использованием замороженных российских активов на нужды неудавшейся украинской государственности, от которой, как от бедного родственника, отсочувствовашие своё страны хотели бы откупиться финансовыми вливаниями в последний раз. А ещё проекты новых торговых мегамаршрутов из Индии и Китая по территории Средней Азии, международный транспортный коридор (МТК) "Север — Юг" при участии России — словом, англофоны адаптируются вновь и меняют вектор влияния.

Начнём издалека, с Киргизии: в середине минувшего января госсекретарь США Энтони Блинкен отправил письмо киргизскому президенту Садыру Жапарову. В официальном послании из Вашингтона речь шла о том, что Киргизии не стоило бы принимать локальный "закон об иноагентах", так как это помешает и экономике страны, и отношениям с США — в тексте про грузинский протест упоминалось, что американцы почему-то очень не любят, когда другие страны (кроме бесконечно преданного им Израиля) принимают у себя подобный американскому закон про упоминание зарубежного финансирования громких голосов. В начале апреля, однако, законопроект был подписан и подразумевал собой регистрацию некоммерческих организаций, существующих за счёт зарубежных денег, в специальном государственном реестре. Жапаров обещался, что никаких политических преследований не последует, но в середине апреля стало известно о том, что фонды Джорджа Сороса "Открытое общество"* закрывают свою местную версию "Сорос-Кыргызстан"* в связи с упомянутым киргизским законом. Примерно в то же время в США совершает визит премьер-министр Киргизии Акылбек Жапаров (не родственник президента). Не-президент Жапаров поехал по двум причинам. Во-первых, найти инвесторов и кредиторов для нужного региону проекта Камбаратинской ГЭС-1, способной запитать, помимо самой Киргизии, Казахстан и Узбекистан. Важность проектирования этой ГЭС заставляет премьера из Бишкека презентовать собственную страну в том числе семейству Ротшильдов, а именно Ариэль Ротшильд, с которой Жапаров встречается уже третий раз за полгода. Во-вторых, премьер-министру нужно было доказать американским функционерам, что без интеграции с Москвой у Бишкека ничего не выйдет, ведь если иссякнет миллиардный поток долларов США, которые перечисляются из Российской Федерации в Киргизию ежегодно, то экономика обоих соседей пострадает значительно. Насколько хорошо расслышали Жапарова в Америке, судить трудно. Но представитель Госдепа Поммершайм, напомним, в Бишкек приземлился.

Однако закулисные переговоры среднеазиатских государств с Вашингтоном СМИ описывают не так громко, как приезд Дэвида Кэмерона. По итогам встречи глав МИД Великобритании и Киргизии была составлена "дорожная карта" экономического сотрудничества, было заявлено о создании уставного британского фонда в 19 миллионов фунтов стерлингов для поддержки местного среднего и малого бизнеса. То есть Лондон будет привычным образом стараться заарканить расширяющийся средний класс в Киргизии и через него управлять любыми потоками народного недовольства — разве что делаться это будет чуточку, да честней, нежели у вашингтонских воротил. Великобритания вместе с тем желает поиметь выгоды с местных возобновляемых источников энергии и хоть как-то приобщиться к возможным крупным торговым путям. И здесь в своих прогнозах они не одни: того же 22 апреля помимо британцев и американцев в Бишкек прибыла делегация Сената Франции с руководителем группы дружбы "Франция — Центральная Азия" Эрве Морэ. Встреча французов с главой киргизского МИДа Жээнбеком Кулубаевым ожидаемо вылилась в обещания о взаимном экономическом сотрудничестве, важности развития гидроэнергетики, туризма etc… Как и Лондон с Вашингтоном, Париж даёт понять дорогим партнёрам, что регион станет ареной для столкновения интересов разных стран. Тем ироничней будут эти столкновения, чем жёстче они станут разрушать стереотип о союзных друг другу Великобритании, США и Франции. Но это всё впереди, а пока вернёмся к фигуре путешествующего Дэвида Кэмерона.

До того, как погостить в Бишкеке, глава британского МИДа побывал в Душанбе. Рядовые разговоры с тамошним министром иностранных дел Сироджиддином Мухриддином и главой рес­публики Эмомали Рахмоном чего-то нового не принесли: те же "инвестиции", та же "открытость" в отношениях, та же "заинтересованность" в обеспечении глобальной "безопасности". О первостатейном говорили за закрытыми дверями: неудавшиеся санкции в отношении России связаны не только с их собственной излишней кучностью, не оставившей серьёзных мер на второй и третий темп тяжёлых ударов по российской экономике, но и с серым посредничеством среднеазиатских соседей Москвы. Случившийся теракт в "Крокус Сити Холле", казалось, мог внести изменения в диалог между Таджикистаном и Россией. Но экономические связи Москвы и Душанбе, как и Москвы и Бишкека, перевешивают дипломатические недопонимания. И Таджикистан, и Киргизия дают России потоки рабочей силы, которые обеспечиваются именно что российским рублём. Фунт, доллар и евро — это крепчайшие валюты, но на заработки таджики и киргизы уезжают в Российскую Федерацию, а не куда-то западней, хотя выбор места работы порой утягивает их даже южней и восточней — в Китай или Индию.

Да, о ролях Пекина и Нью-Дели в делах Средней Азии иногда забывается по той причине, что между Китаем и Индией установился постоянный антагонизм как из-за старых обид, так и из-за амбиций стать первой державой в регионе. Об этих двух странах чаще вспоминают в свете отношений с США или по причине очередных территориальных волнений — тех самых, где китайские и индийские пограничники самозабвенно лупят друг друга палками из-за запрета на огнестрел. Потому же Китаю и Индии нужны очень разные по достатку и конфессиональной принадлежности Средние Азии: Пекин будет доволен отсутствием бедняков-салафитов по своей уйгурской границе; Нью-Дели же лишь мечтает о том, что под самым носом у КНР расплодятся далёкие китайцам по верованиям и идеологии народности, ведь прямо или опосредованно подстрекать их для участия в прокси-вой­нах или в простом выяснении отношений будет проще простого.

Есть на Среднюю Азию свои виды и у Анкары, для которой влияние на этот регион преобразуется в лакомые торговые пути с прицелом на возрождение экономики всей Турции и поддержание собственного контура влияния, приятно щекочущего имперские амбиции мечтателей о Великом Туране. В этом смысле британский глава МИДа должен, словно вестовой, подать всем заинтересованным в Средней Азии соответствующие сигналы. Какие? Говоря про интересы Лондона в регионе, следует вспоминать не только Киплинга и времена Большой игры и не только тот факт, что именно британские деньги крутятся в казахстанской нефтедобыче, а британские кадры вращаются в казахстанских административных структурах. Важно понимать лондонскую оптику в отношении этого региона как перекрёстка Евразии. Турецкий проект (а Турция, как известно, куда плотнее работает с Лондоном, чем с Брюсселем или любой из европейских столиц) завязан на сухопутный успех в Закавказье, в связи с чем в Армении и Грузии регулярно возникают брожения. Вместе с этим точкой давления служит и Азербайджан: несмотря на давние отношения Альбиона с элитой этой страны, Баку играет ключевую роль как в упоминавшемся ранее МТК "Север-Юг", так и в турецких и европейских планах экспансии. Добавьте к этому вот уже которое десятилетие обсуждающиеся проекты связи Европы с Китаем в обход России — каждый из таких проектов презентуется громко и с помпой, облизывается в иноагентских медиа, после чего забывается до следующего саммита европейских пиджаков — и получите своеобразный облик британской игры, не спешащей ни вписываться в европейские проекты, ни придавать своим амбициям и способностям влиять на средне­азиатские элиты черты транспортного мегапроекта. Ответ можно искать как в нежелании владычицы морей иметь дело с сухопутными, Нептун их побери, крысами, а можно усмотреть в этом действия по ситуации, точечную настройку большого механизма навязывания регионального влияния.

И потому покой Кэмерону только снится: 23 апреля британец посетил Узбекистан, а 24 и 25 числа гостил в Казахстане. И везде программа была ровно такой же: заявления об инвестициях, признательности и дружбе будут соседствовать с закулисными переговорами о недопущении обхода Россией санкций, аккуратными предложениями "руки помощи", намёками и обещаниями в отношении крупных инфраструктурных проектов, а также лёгким, чисто джентльменским давлением на больные точки отношений с соседями — разговоры про воду, вокруг которой в Средней Азии происходит столько раздоров, ведутся сэром Кэмероном отчасти и для этого. В свою очередь, среднеазиатские государства, приветствующие Кэмерона в своих столицах, проходят своеобразный экзамен на зрелость — окажутся ли они падки на сладкие речи и фунтовые подарки сменившего пробковый шлем на синий галстук колонизатора?

* Фонды Сороса признаны нежелательными в РФ

Магический Тайвань

как не зависеть от тихоокеанской нестабильности и не променять шило TSMC на мыло SMIC

Илья Титов

На фоне великого множества обсуждений принятых американским Конгрессом 20 апреля решений — про выделение денег на киевские дела или про конфискацию российских активов — почти незаметным осталось, возможно, самое важное. Нет, речь не о продлении разрешения для ЦРУ и АНБ следить за кем угодно и где угодно — в этом как раз сюрприза не было. Речь идёт о запрете самой популярной среди американской молодёжи соцсети TikTok. Об этом уже рассказывалось в прошлом номере: китайскую компанию ByteDance уже долго уговаривают продать свой главный актив американцам, а теперь вот обязали законодательно, постановив в случае неисполнения китайской конторой американского закона запретить TikTok в США. Причём, что интересно, дали отсрочку на год, чтоб и без того не самому популярному среди юнцов Джо Байдену не пришлось перед выборами топить свои рейтинги, запрещая уважаемую ими ленту видеороликов с котами и танцами. Через год пусть разбирается кто-нибудь другой — либо сам же Байден, уже не заботящийся о своих рейтингах, либо Трамп, который тоже не пойдёт на переизбрание и чьи рейтинги и так стараниями вечно истерящей прессы будут околоотрицательными. О нехитрых методиках свободного рынка, чья невидимая рука грозит запретить TikTok на основании отношения того к Китаю, у нас рассказывалось в конце марта, но именно сейчас решение Конгресса вписалось в контекст обострившейся технологической борьбы между Китаем и США.

Вот уже много лет — со времён первого срока Обамы уж точно — мы только и слышим, что производства чипов собираются переносить с Тайваня и Южной Кореи в США. Мотивы таких действий ясны: зависимость производства важнейшего ресурса современного мира от настроений в сейсмоопасном и политически нестабильном регионе можно было бы повернуть себе на пользу, замкнуть циклы этого производства на себе и полностью контролировать потоки, отключая от них за любой чих в сторону основанного на правилах миропорядка. Но те, кто устраивал цепочки этой индустрии ещё в 1960-х годах, были людьми, отлично знавшими менталитет американцев и предвидевшими все негативные последствия концентрации полного контроля над столь важным ресурсом в одних руках. Поэтому цепочка производства включает в себя около 30 стран, а в процессе превращения из кремниевого песка в схему, способную гонять "Ведьмака" на максималках, продукт переезжает из страны в страну до сотни раз. Так, процессоры, чьи планы рисуются в Штатах, производятся в Азии на станках, собранных в Нидерландах, печатаются на кремнии, добытом в Китае и нарезанном на тончайшие блины в Японии, а лазеры станков питаются газом, намешанным в России. Полупроводниковая промышленность в отрыве от всех непричастных к самому производству политических аспектов походила бы на утопическую картину дружбы народов, объединённых единой целью, но эти аспекты, как обычно, превращают всю картину в балаган, где необходимо учитывать массу мелочей. Действительно, совсем несложно самому добыть кремний: берёте лопатку, ведро, идёте на речку и набираете в ведро песка, просеиваете его до степени очистки в 99,9999999% (то есть одного атома стороннего вещества на миллиард атомов кремния), потом отливаете из него стокилограммовые болванки — делов-то! С нарезанием болванок алмазной пилой на тонкие блины с идеально ровной поверхностью, допустим, тоже проблем нет. Проблемы начинаются дальше, когда на зеркальном блине нужно выжечь химией и светом через сложнейшую систему линз миллиарды транзисторов, накладывающихся друг на друга десятками слоёв. Станки для современной литографии производит фирма ASML, расположенная в Нидерландах. Каждый аспект работы этих станков, некоторые из которых напоминают целые фабрики, можно долго и нудно описывать отдельно, но здесь важно понимать одно: таких станков не делает больше никто. Именно поэтому ASML находится под пристальным вниманием Вашингтона — именно США решают, кому можно продавать станки и какие это будут станки. Но даже их влияние не абсолютно, и под правила игры существующей системы приходится подстраиваться даже им, так как вопросы литографических станков не решаются простым запуском станков печатных. В 2019 году по горячим просьбам трудящихся с Капитолийского холма ASML наложила ограничения на поставки своего оборудования в Китай, а в июле прошлого года ужесточила их, формально отрезав себя от китайского рынка. Но всё не так просто. Говоря про колониальную зависимость европейских карликов от заокеанского великана, следует помнить, что каждый из этих карликов собаку съел на торговых интригах, политическом актёрстве и умелом совмещении Петира Бейлиша с Йозефом Швейком задолго до того, как в Америку высадились первые европейцы.

Начало марта принесло интересные новости о конфликте ASML и правительства Нидерландов. Самая дорогая технологическая компания Европы намеревалась расширяться, а Амстердам, простите за каламбур, строил на пути этого расширения дамбы — протекционизм и меркантилизм, что ни говори, у продавцов тюльпанов и фабрик микрочипов в крови. Потом, в конце марта, в Пекин в гости ездил Марк Рютте. Тот самый Марк Рютте, что от лица Единой Европы призывал давить на Россию до предела, теперь от лица Нидерландов, чьим формальным руководителем он до сих пор является, поехал в очень деликатных подготовительных выражениях договариваться с товарищем Си о чём-то. О чём конкретно — никто не рассказал, но по итогам встречи Си объявил, что искусственное разрывание тех самых цепочек поставок, о которых говорилось выше, ведёт мир лишь к расколу и конфликтам. Потом пошли новости ещё интереснее. Оказалось, что ASML терпит страшные убытки и вообще едва-едва выходит в плюс, — та новость от начала апреля рифмовалась с обсуждениями в США новых ограничений в адрес голландской конторы. Соотечественникам Вермеера и Ван Бастена предписали перестать продавать китайцам новое оборудование, причём даже предназначенное для не самого передового производства, а также прекратить любое обслуживание оборудования, уже проданного. Проблема монополии на столь специфическом рынке состоит в том, что не вый­дет продавать свою продукцию в обход ограничений как "эстонскую нефть" или "киргизские запчасти для BMW" — все и так всё понимают. Поэтому сначала менеджеры голландской компании стали жаловаться, что им нечего есть, а потом и вовсе пошли новости о том, что продажа и обслуживание станков в Китае ведётся прямо вопреки запрету. В середине апреля Reuters написало, что убытки ASML — не просто театральное посыпание головы пеплом, а реальная проблема: в частности, утверждалось, что из ожидавшихся заказов на пять с половиной миллиардов реально сделаны — лишь на три с половиной.

Только что мы увидели целую цепочку новостей, обвившуюся вокруг одной голландской компании. В какой же сюжет складываются эти новости? В такой, что маленькая, но гордая контора вопреки желанию своего маленького, но гордого государства сохраняет деловые контакты с тем, с кем общаться запретило большое, но гордое государство. При всём этом дела идут не ахти, премьеру приходится мотаться в Пекин и о чём-то просить китайского председателя, а США тем временем звереют в своих ограничениях всё больше.

Для выстраивания сюжета не хватает единственного элемента, и им станут данные о производстве китайских микрочипов. За первый квартал 2024 года было сделано на 40% больше, чем за аналогичный период 2023-го. Одной из главных технологических новостей прошлого года была презентация смартфона Huawei Mate 60 Pro. Главной особенностью, обеспечившей ему всеобщее внимание, был процессор Kirin 9000S от китайской компании SMIC. Кирин — это такое страшное, но доброе чудище из китайских сказок, типа химеры-единорога с функциями аиста. Линейка "Киринов", которую разрабатывает подразделение Huawei HiSilicon, производится уже около двенадцати лет, но большим событием релиз Mate 60 Pro стал из-за политического контекста. В 2018–2019 годах Huawei, которая до того вырывалась вперёд в гонке производителей смартфонов и завоёвывала себе всё новые и новые позиции на рынке телекоммуникационного оборудования, оказалась под мощными санкциями со стороны США. Доходило до похищения дочери директора корпорации в Канаде в 2018-м — американцы обвинили её в шпионаже и помощи персам в обходе санкций, а освободили её только в 2021-м и лишь в обмен на двух канадцев, так своевременно арестованных в Китае. Основная же масса санкций касалась запрета на пользование американскими сервисами (отсутствие Android и поиска Google китайские программисты обошли относительно легко, сделав HarmonyOS) и запрета на поставки оборудования, который местные инженеры обходили героическими усилиями. Говорили, в частности, что некоторые отделы разработки трудились круглосуточно, а многие разработчики прямо-таки жили на рабочем месте. Результатом этих усилий, помноженных на описанную Bloomberg "беспрецедентную поддержку" со стороны государства, стал Kirin 9000S. Сам по себе чип по меркам самых передовых разработок конкурентов отстаёт на два-три года. К примеру, главный поставщик чипов для мобильных устройств, американская компания Qualcomm, заказывающая свои чипы на тайваньской фабрике TSMC, выпустила процессор Snapdragon с аналогичными характеристиками в 2021-м. Но сам факт появления у Китая своей, отдельной, совершенно неподконтрольной глобальным нормам производства технологии клепания чипов стал большим и очень неприятным сюрпризом для тех, кто годами оправдывал отсутствие результата огромных вложений в китайские фабрики особой тайваньской магией, из-за которой качественные чипы производить не получается больше нигде.

Есть у этой борьбы ещё одно измерение. Недавно побывавшая в Китае глава американского казначейства Джанет Йеллен — лишь самый громкий из множества голосов американского государства, что так часто упрекают Пекин в нерыночных методах конкуренции. То есть если оппонент играет не по правилам свободного рынка, то поражение этому оппоненту как бы и не считается за поражение, ну а активно применяемые самими американцами санкции и ограничения, давление на третьи страны и похищения топ-менеджеров чужих компаний как бы вписываются в законы свободной торговли. И это уже не говоря о последнем достижении религии Адама Смита и Алисы Розенбаум — угрозе запрета чужой соцсети в случае отказа в её продаже. Но речь не о любимом нашей прессой западном лицемерии, а о том, что IT-индустрия в Китае действительно пользуется огромной поддержкой государства. И примером тому служит не только описанная выше кампания вложений в Huawei, результатом которой стал чудо-кирин, но ещё и законодательные акты от государства, стимулирующие производство. Например, чуть раньше, в конце марта, The Wall Street Journal поведала о том, что Китай ограничил использование в компьютерах госучреждений чипов от Intel и AMD — компаний, настолько доминирующих на рынке, что почти в каждом потребительском компьютере установлен процессор от одной из них. Сейчас же пошли новости (что характерно, тоже от американских источников), что в конце прошлого года Пекин потребовал от своей "большой тройки" операторов сотовой связи заменить всё своё оборудование на чисто китайское к 2027 году. Специфика конкретно этого требования состоит в том, что, как было сказано выше, главным производителем телекоммуникационного оборудования в тех краях является как раз Huawei, а также в дикой скорости развёртывания китайских мобильных сетей — к примеру, поговаривают, что уже осенью 2021 года во многих крупных городах только-только избавившегося от американцев Афганистана работала 4G-связь на китайской аппаратуре.

Ещё один момент, который стоит отметить в связи с этими новостями, заключается в стоящих за этими новостями американских газетах. В самом деле, спустя почти полгода после решения о замене телеком-оборудования была опубликована новость — и акции того же AMD чуть-чуть просели. Так же рынки реагировали на информацию о запрете китайскому госсектору пользоваться чипами двух крупнейших производителей. И здесь можно было бы в очередной раз вспомнить, как те или иные газеты проталкивают те или иные сюжеты, влияющие на биржевые индексы, в которых — по чистейшему совпадению — заинтересованы владельцы этих газет или их конкуренты. Но взглянуть стоит на слона в комнате. В середине марта в "Завтра" выходил текст про пузырь американской IT-индустрии — для наглядности речь шла конкретно о компании Nvidia, производителе графических и мобильных чипов, поднявшем капитализацию до неадекватных размеров на ажиотаже вокруг искусственного интеллекта. Но AMD и Intel тоже успели поучаствовать в том празднике дутой стоимости, призванном, по всей видимости, компенсировать отток акционеров, вызванный именно новостями про форсированный разрыв с китайским рынком. Сейчас идёт новая волна надувания. Недавно, к примеру, широко разошлась новость о том, что Intel работает с Пентагоном, предоставляя американским воякам доступ к самой передовой и самой секретной своей технологии — настолько передовой и секретной, что никто о ней ничего не знает. При этом, что характерно, первые чипы по данной волшебной технологии — а задействование Пентагона как бы подразумевает производство всего этого волшебства в США — появятся на рынке только в 2026 году, что в переводе с языка вечно переносящих производства с Тайваня IT-чиновников означает "2032". Посмотрим, конечно, может, и выйдет чего, но Intel внутри США уже очень долго не производит ничего, кроме обещаний добрых вестей когда-нибудь потом.

Вывод мог бы быть простым и бодрым. Надо, мол, поступать, как Китай: налаживать собственные цепочки производства, завязанные только на российские мощности и в идеале делать всё у себя — от сбора речного песка в грязное ведро и до запаковки готовых микрочипов в пластиковые коробочки. Но есть два важных момента. Во-первых, любые попытки вести серьёзную игру в этом направлении наткнутся на сопротивление не только Запада, но и Китая — зря что ли они вкладывались в эту индустрию у себя? Долгие годы китайцы развивали производство как цифровой техники, так и бытовой электроники и особенно преуспели в прививании "умных" функций разным кофеваркам и пылесосам. То, насколько чайник нуждается в подключении к Сети и процессоре более мощном, чем все вычислительные возможности NASA в 1980-х, — вопрос справедливый, но факт в том, что у бесчисленных китайских фабрик есть спрос на тонны чипов, которые будут клепать SMIC и подобные конторы. У нас такой потребности внутреннего производства нет, да и масштаб самого производства несопоставим с китайским. Во-вторых, следует прислушаться к словам Марка Лю, председателя совета директоров TSMC — тайваньского гиганта микроэлектроники, создающего большинство высокопроизводительных чипов в потребительском сегменте. Он сказал, что разрушение мирового разделения труда ударит по развитию индустрии в целом. И конечно, подобные слова от тайваньца и от верхушки этого разделения ожидать стоило: не станет тонкой и чудом работающей, как сами процессоры, системы — не будет нужды и в Тайване, и во всех тех глобалистских силах, что за ним стоят. Остров просто вольётся в состав КНР, а все те истории о полётах вашингтонских ведьм, поставках американского оружия и китайских учениях в проливе будут забыты как страшный сон. Но в словах Лю есть и разумное основание: микроэлектроника — это очень, очень дорого. И развитие этой промышленности обеспечивается тем, что все деньги на ресурсоёмкий процесс разработки и поиска новых решений вопреки физическим ограничениям идут из одного кармана. Иными словами, много-много разработчиков в разных странах не обеспечат такого продвижения, как один более-менее централизованный механизм. Однако помирающий глобализм и строго прагматичная и ситуативная природа нашего взаимодействия с Китаем диктуют нам другое поведение.

Иррациональные и заведомо убыточные вложения, дорогостоящая разработка собственных решений и выращивание штата инженеров, способных в перспективе наладить хотя бы среднего качества производство сложнейшей потребительской техники, — вот единственный способ не зависеть от тихоокеанской нестабильности и не променять шило TSMC на мыло SMIC. Так что да, надо поступать, как Китай, и налаживать собственные цепочки производства.

Иван Красюков, 6-летний россиянин, который живет с семьей в Дубае, с первой попытки дошел до базового лагеря горы Эверест в Непале. Ученик Bloom World Academy поднялся на высоту 5364 метра всего за семь дней.

Отважного юношу сопровождали его родители Дмитрий и Алла Красюковы, а также шерпа. Иван добрался до базового лагеря 10 апреля и еще три дня спускался обратно.

«Мне было немного грустно и немного радостно, когда я добрался до базового лагеря», — сказал Иван. «Я был рад добраться до места назначения, но грустил, что путешествие подошло к концу, и нам придется лететь обратно в Дубай. Мне понравился ледник Кхумбу. Это было очень красиво."

Мальчик рассказал, что он был рад увидеть яков, быков, ослов и лошадей, а еще понравилось есть макароны, которые по пути можно было купить в домиках.

Г-н Красюков рассказал, что готовился к походу, пробегая по 5 км каждый день, а его жена готовилась, занимаясь верховой ездой. Иван ведет активный образ жизни, увлекается легкой атлетикой, акробатикой, паркуром, плаванием и танцами и посещает около 12 тренировок в неделю, рассказали члены его семьи.

В легкой атлетике Иван пробегает различные дистанции, что помогло ему развить необходимую для путешествия выносливость. Во время похода Иван использовал специальные трекинговые палки, но в последние три дня похода он ими не пользовался.

Отец мальчика рассказал: «Самым трудным был первый день, а потом Иван привык. После этого стало легче. День, когда мы дошли до базового лагеря, тоже был непростым. По пути была песчаная буря и огромные камни, на которые приходилось карабкаться.

«Еще один трудный день был, когда мы поднялись с 4000 до 4900 во время акклиматизации, и у Ивана замерзли руки, потому что после обеда поднялся сильный и холодный ветер. Это был полезный опыт, потому что после этого мы купили теплые варежки из шерсти яка».

«Во время похода мы встречали людей из разных стран, таких как Китай, Сингапур, Тайвань, Индия, Великобритания, Испания, США, Россия, Казахстан и другие», — сказал он. «Они все знали, что Ивану всего шесть лет и что он поднимается самостоятельно. Это непросто даже для большинства взрослых».

Сейчас мальчик готов снова отправиться в базовый лагерь Эвереста и в будущем надеется подняться на Килиманджаро в Танзании и Эльбрус в России.

Циркумполярный круг: с кем России работать в Арктике?

ФИЛИПП ПЕТРОСЯН

Исследователь, соискатель РАНХиГС при Президенте РФ.

Арктика – регион, где межгосударственное взаимодействие необходимо для решения общемировых проблем. Несмотря на неоднозначность отношений с региональными и внерегиональными акторами, широкое арктическое присутствие России оставляет возможность для партнёрства в формате секторального разделения – только уже не самой Арктики, а сфер сотрудничества в ней.

(Не)разделённая Арктика

Из-за ухудшения отношений со странами «коллективного Запада» Россия встала перед важным выбором – с кем и как развивать Крайний Север? Некоторые предлагают делать это собственными силами, однако глобальное значение региона и интерес к нему со стороны различных игроков создают условия, при которых даже потенциальный частичный выход России из Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. и возврат к секторальному разделению арктической акватории не может отменить необходимость привлечения многих игроков для всестороннего развития Арктики.

Перед страной встаёт дилемма – что делать, если традиционные арктические партнёры отказываются взаимодействовать, а новых непременно надо найти?

Ближний недруг лучше дальнего

После начала российской специальной военной операции и охлаждения отношений со странами Запада Россия существенно изменила свою Концепцию внешней политики, удалив оттуда, помимо прочего, упоминания Арктического совета. При этом страна не покинула организацию, как, например, Совет Баренцева/Евроарктического региона, хоть и перестала выплачивать членские взносы. Это может говорить как о стремлении не сжигать мосты, так и о нежелании формировать новые региональные объединения с участием внерегиональных акторов.

Между тем, с марта 2022 г. все члены Арктического совета были включены в список недружественных России государств и территорий, а дальнейшее развитие событий только увеличило напряжённость. Достаточно упомянуть присоединение Финляндии и Швеции к НАТО, а также постепенное наращивание военной силы альянса в регионе. Перспективы возможного сотрудничества остаются туманными, хотя в научной и экологической сферах оно выглядит возможным – хотя бы, потому что данные вопросы касаются всех арктических акторов непосредственно, в силу их географического расположения.

Есть ещё и неарктические акторы – страны, которые не имеют прямого выхода к Северному Ледовитому океану, но при этом входят в Арктический совет в качестве наблюдателей. Значительная часть подобных интересантов находится в Европе и также является для России странами недружественными – например, Великобритания, Германия, Польша и некоторые другие. С ними наладить сотрудничество несколько сложнее – политические и экономические связи заморожены, а по научной и экологической части интереса у данных государств явно меньше – в силу тех же географических причин. Анализ стратегий европейских наблюдателей в Арктическом совете показывает – основной интерес здесь варьируется от экономических до военных проектов, причём во второй части значительно преуспела Великобритания. Военно-политические интересы Туманного Альбиона достаточно подробно описаны в военной стратегии страны в Арктике. Остальные же неарктические европейские акторы, хотя официально закрепляют стремление к научным и экологическим приоритетам, активно продвигают экономические интересы – там, где это возможно. Например, Германия официально привержена зелёной повестке, но практически – заинтересована в дешёвых углеводородах, Италия способствует развитию добывающей компании Eni, у Франции – есть свой Total. Экономическое сотрудничество России и неарктических европейских акторов теоретически было бы выгодным, однако в условиях санкционной политики это выглядит слабо достижимым сценарием. Напротив – меньшая зависимость неарктических стран от экологических и гуманитарных проблем Крайнего Севера и отсутствие границ с Россией развязывает им руки в санкционном и военно-политическом противостоянии. Так что в реальности недружественные арктические соседи России выглядят более способными к диалогу, чем их неарктические союзники.

Азиатская неоднозначность

Азиатские неарктические акторы разделены на две категории, исходя из формального статуса их отношения к России. К недружественным относятся Сингапур, Южная Корея, Япония. Ещё два – Индия и Китай – не имеют никакого статуса в российских документах, однако в политическом лексиконе принято использовать определение «дружественные».

«Недружественность» азиатских стран явно отличается от действий западных визави и обладает высокой степенью неоднозначности. Тот же Сингапур присоединился к санкциям лишь единожды, в марте 2022 г., с тех пор практически не продвинувшись в сторону их ужесточения. С Южной Кореей ситуация чуть более сложна – кроме прочих факторов, сказывается сотрудничество России и КНДР, что вызывает у Республики Корея предсказуемое недовольство. Последнее влияет и на Японию, которая имеет ещё и территориальные претензии к России.

Но, несмотря на разность подходов и отношений, азиатские акторы, входящие в список недружественных, не находятся в авангарде санкционной политики и в целом настроены на потенциальное сотрудничество с Россией. Во многом это связано с нежеланием отставать от арктической политики Китая, который настроен на конструктивный диалог с «северным братом». В планах КНР – развитие транспортной инфраструктуры, тема которой является чувствительной для китайской внутренней и внешней политики. Возможности Северного морского пути могут расширить горизонты КНР по торговле с европейскими государствами, а инвестиции в нефте- и газодобычу – дать доступ к ресурсам, в которых нуждаются и другие акторы региона. Важность подобного сотрудничества сложно переоценить для России, при этом взаимодействию с КНР отчасти препятствуют отдельные противоречия по статусу Арктики, а также стремление России обеспечить свою независимость и национальную безопасность в столь стратегически важном для страны регионе.

Потенциалом Арктики интересуется и другая дружественная России страна – Индия. Есть мнение, что арктическая политика Нью-Дели во многом обусловлена активностью Пекина, поскольку обе страны являются крупными региональными акторами с претензией на глобальность. Индия в силу геополитических причин пока занимает выжидающую позицию и занимается Арктикой скорее декларативно, сделав научные и экономические интересы приоритетом своей арктической стратегии. Для России это сотрудничество является перспективным, но пока не слишком практическим.

Таким образом, в азиатских неарктических акторах можно увидеть экономических партнёров – причём потенциально это относится и к недружественным для России странам, которые пока существенно ограничены в своих действиях санкционной политикой, но всё же могут активно участвовать в научном арктическом сотрудничестве, стремление к чему закреплено в их арктических стратегиях.

Хладнокровная диверсификация

Ситуация кажется парадоксальной. Действительно, для развития в Арктике необходимо международное сотрудничество – желательно с привлечением внерегиональных, или неарктических, акторов. С другой стороны, часть из них не является дружественными, а остальные имеют достаточно ограниченные интересы, не позволяющие проводить политику полномасштабного арктического партнёрства.

Выход видится в диверсификации взаимодействия с разными акторами. Едва ли постоянные члены Арктического совета готовы полностью отгородиться от России – как минимум в экологической сфере есть поле для переговоров. Азиатские акторы заинтересованы в экономическом взаимодействии, но существующие санкционные ограничения могут подтолкнуть Японию, Южную Корею и Сингапур к научному сотрудничеству, оставив место для будущих манёвров. Индия и Китай скованы санкциями в меньшей степени, поэтому с большей вероятностью подходят на роль экономических партнёров, что уже постепенно реализуется сегодня. Так что в каждой сфере остаются возможности для развития с привлечением государств, которые действительно заинтересованы в сотрудничестве и могут себе это позволить без ущерба для собственной экономики. Диверсифицированная система секторального сотрудничества позволит России обеспечивать свои национальные интересы в Арктике, одновременно создавая условия для международного освоения региона.

Автор: Филипп Петросян, аспирант кафедры международной безопасности и внешнеполитической деятельности России Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ.

Россия. Арктика > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 апреля 2024 > № 4720873 Филипп Петросян

В Шанхае международным транзитным пассажирам предоставляют бесплатный полудневный тур

Онлайн-туристическое агентство Trip.com запустило бесплатный экскурсионный тур "Shanghai Express" для международных транзитных пассажиров, прибывающих в международный аэропорт Пудун в Шанхае.

По данным агентства, во время экскурсии, которая длится 5-6 часов, предоставляются бесплатные услуги, включая транспорт, гида и подключение к интернету. Туристы получают возможность посетить набережную Вайтань, сад Юйюань и другие известные достопримечательности Шанхая, а также познакомиться с историей, культурой и кухней города.

С момента запуска данного тура 15 апреля им воспользовались многочисленные международные туристы, причем около 80 проц. из них являлись европейцами, а остальные 20 проц. - из Юго-Восточной Азии.

Директор отдела маркетинга по зарубежному рынку Trip.com Чжан Чэнцзе сказал, что такие туры помогают большему количеству международных туристов узнать о Шанхае и даже "посадить семя" в их голове, чтобы они специально приехали в этот восточно-китайский мегаполис в будущем.

Официальные данные показывают, что в первом квартале этого года Шанхай принял более 1,27 млн прибывших из-за рубежа туристов, что примерно на 249,7 проц. больше, чем годом ранее.

В Китае ввели в эксплуатацию первого в мире устойчивого к низким температурам робота для заправки водородом

Недавно на научно-исследовательской демонстрационной станции технологий тяжеловесного движения и гидрогенизации был введен в эксплуатацию первый в мире устойчивый к низким температурам автоматический робот-гидрогенизатор для заправки водородом. Об этом сообщила крупнейшая в Китае энергетическая и горнодобывающая компания CHN Energy.

Как увеличить объем продаж на китайском рынке

Лена Новоселова

В редакцию написали прислали вот такой вопрос.

«Поставляем на китайские заводы около 300 тонн химии, хотим вырасти до 1 тыс. тонн. Есть все экспортные документы, технические паспорта и документы на продукцию. Хотим расширить продажи. Как это сделать?»

Отвечает Максим Спасский, секретарь Российско-Азиатского Союза промышленников и предпринимателей.

«Вопрос достаточно общий, здесь может быть много нюансов по логистике и регионам. Если бюджет не позволяет продвигаться традиционно, с помощью маркетинга, то самое простое — масштабировать путь, которым уже вышли на покупателей.

Я бы посоветовал сделать самое главное — создать правильную мотивацию для китайцев. Если они увидят для себя возможность заработать, то больше ничего не нужно будет делать — сами всех найдут и сами договорятся. Важно избежать одной из частых ошибок российских экспортеров — не завышать цены, считая, что продукт очень редкий».

Ее Высочество шейха Латифа бинт Мухаммед бин Рашид Аль Мактум, председатель Управления культуры и искусства Дубая (Dubai Culture) и член Исполнительного совета Дубая, открыла первый постоянный кампус ювелирной школы L'ÉCOLE Middle East.

Новый кампус престижной школы, доступной для всех, знаменует собой важную веху в плане L'ÉCOLE по расширению своего глобального присутствия, усилению своего влияния в регионе и привлечению более широкой аудитории за счет использования богатого культурного разнообразия Дубая.

Комментируя это событие, Ее Высочество шейха Латифа подчеркнула растущую репутацию Дубая как глобального центра дизайна и творчества. «Дубай предлагает среду, которая способствует развитию предпринимательства и творчества, а также предоставляет возможности для обмена опытом в различных творческих областях.

Тщательно разработанные курсы L'ÉCOLE Middle East предоставляют уникальную возможность изучить искусство, историю и тонкости ювелирного дизайна под руководством опытных преподавателей и профессионалов отрасли.

Новый кампус, расположенный в районе Dubai Design District, спроектированный Констанс Гиссе, воплощает основные ценности L’ÉCOLE: мастерство, наследие и креативность. Дизайн кампуса соответствует уникальному образовательному подходу L’ÉCOLE, построенному вокруг трех основных направлений: «История ювелирного искусства», «Мир драгоценных камней» и «Savoir-Faire».

L'ÉCOLE Middle East пожертвует 100% доходов от своих публичных курсов и лекций в пользу Dubai Cares. Эта известная благотворительная организация занимается улучшением доступа к качественному образованию для детей и молодежи в развивающихся странах.

L'ÉCOLE Middle East начала свою деятельность, представив 13 образовательных курсов и открыв свою первую региональную выставку «Золото и сокровища: 3000 лет китайских орнаментов» (Gold and Treasures: 3000 Years of Chinese Ornaments), которая будет проходить до 10 августа. На этой выставке собраны 100 шедевров из знаменитой коллекции Mengdiexuan, одной из главных частных коллекций произведений искусства Гонконга.

В дополнение к этим артефактам посетители также найдут хрустальные и золотые самородки из коллекции L'ÉCOLE, которые подчеркивают естественные формы этого драгоценного металла.

Беспилотная доставка через море

На днях китайский беспилотник FP-98 «Шицзыцзо» («Созвездие Льва»), загруженный 500 кг свежих креветок, из аэропорта «Цзяцзы» Хайкоу провинции Хайнань отправился в аэропорт «Ляньчжоу» города Чжухай провинции Гуандун, преодолев пролив Цюнчжоу. Дрон находился в пути три часа.

Это первый межпровинциальный, маловысотный, дальний грузовой маршрут через море между Хайнанем и Чжухаем, а также первая в Китае коммерческая логистическая перевозка грузов с помощью дрона. Такой прорыв ускорит создание высокоэффективной интеллектуальной сети «маловысотной логистики» в Чжухае.

Квартальная прибыль Sinopec упала на 9% при растущей добыче

Sinopec снизила прибыль в январе–марте 2024, хотя ее добыча углеводородов растет.

Китайская нефтегазовая Sinopec за первые три месяца текущего года сократила прибыль к данным прошлого года на 9%, до 18,32 млрд юаней. Выручка компании снизилась незначительно — на 0,2%, до 789,97 млрд юаней.

При этом компания наращивает инвестиции и добычу углеводородов. Так, капиталовложения китайской корпорации увеличились почти на 2% — до 28,46 млрд юаней. Извлечение нефти и газа подросло на 3,4%, до 127,78 млн б. н. э. В частности, добыча голубого топлива увеличилась на 6%, до 350,46 млрд куб. фут. (почти 10 млрд кубометров).

Реализация нефтепродуктов Sinopec в первом квартале выросла на 6,5% — до 59,81 млн тонн.

Дмитрий Чернышенко: Около 2000 спортивных мероприятий пройдут в России в летние месяцы

Министерство спорта России озвучило событийный план на летний период 2024 года. О том, какие спортивные соревнования и активности запланированы в стране, рассказали Заместитель Председателя Правительства России Дмитрий Чернышенко и Министр спорта Олег Матыцин.

«Спорт является неотъемлемой частью жизни многих россиян. С июня по август пройдёт не менее 2 тыс. спортивных мероприятий, из которых 67 – это международные. Самыми яркими соревнованиями этого лета станут, несомненно, Игры БРИКС, которые пройдут в Казани. Более 4,5 тыс. спортсменов в течение 14 дней будут бороться за звание лучших в своём виде спорта. Состоятся также VIII Международные спортивные игры «Дети Азии». Они уже стали традиционными и регулярно собирают большое количество юных спортсменов – в этом году ожидается не менее 3 тыс. участников. Ралли «Шёлковый путь» пройдёт от Томска до Улан-Батора – всего участники преодолеют 5,5 тыс. км. Все проводимые мероприятия направлены на популяризацию спорта, а также помогают в достижении цели, поставленной Президентом России – не менее 70% жителей страны, регулярно занимающихся физической активностью», – отметил Дмитрий Чернышенко.

По словам вице-премьера, лето даёт повод не только для отдыха, но и для активных занятий физической культурой. Соревновательные возможности будут предоставлены абсолютно всем желающим – детям и взрослым, профессионалам и любителям, а также лицам с ограниченными возможностями здоровья.

«Из года в год мы тщательно разрабатываем календарный план соревнований, чтобы сделать его максимально оптимальным, удобным и насыщенным. Для этого мы пробуем новые форматы и придумываем комплексные соревнования, наполняем календарь теми событиями, которые нужны нашим спортсменам. Мы также совершенствуем программу стимулирования. Важно в текущей ситуации оказывать поддержку профессиональным спортсменам. Победители чемпионатов России по олимпийским видам спорта получат премиальные выплаты. Всего же за лето пройдёт более 300 соревнований в рамках чемпионатов России и более 270 – в рамках кубков России», – подчеркнул Олег Матыцин.

Физическая активность – одно из важнейших условий для поддержания здорового образа жизни. С 15 июня по 24 июля в Республике Башкортостан пройдёт IX Всероссийская летняя Универсиада, в которой примут участие около 2,5 тыс. человек, продолжатся соревнования по футболу «Кожаный мяч» в рамках федпроекта «Спорт – норма жизни», а 10 августа пройдут финальные соревнования по баскетболу «Оранжевый мяч».

Россия > Госбюджет, налоги, цены. СМИ, ИТ. Медицина > premier.gov.ru, 29 апреля 2024 > № 4636103 Дмитрий Чернышенко

На МИДе шапка горит. Министерство иностранных дел объяснило проблемы России в МСЭ действиями недругов

Юлия Тихонова

Представитель Министерства иностранных дел РФ заявил, что в Международном союзе электросвязи (МСЭ), как и в других международных организациях, эксперты из России столкнулись с политическим давлением. Тем не менее российские специалисты в области телекоммуникаций по-прежнему востребованы в МСЭ, и их выбирают на руководящие должности.

На фото директор департамента международной информационной безопасности МИД РФ Артур Люкманов

Директор департамента международной информационной безопасности Министерства иностранных дел РФ (МИД РФ) Артур Люкманов на XXVIII форуме Международной академии связи (МАС) "Цифровая трансформация. Связь будущего" 24 апреля заявил, что в Международном союзе электросвязи, как и на других международных площадках, произошли "неприятные изменения" после прихода нового руководства; в частности, по его словам, эксперты из России столкнулись с политическим давлением со стороны США и их союзников.

В сентябре 2022 г. генеральным секретарем Международного союза электросвязи по итогам голосования на Полномочной конференции МСЭ (ПК-22), которая стартовала 26 сентября в румынском Бухаресте, была выбрана американка Дорин Богдан-Мартин. Голоса за кандидатуру Дорин Богдан-Мартин отдали 139 стран из 172 государств, чьи делегации прибыли на мероприятие (то есть 80,8% голосов). Конкурент Дорин Богдан-Мартин - на тот момент президент ПАО "ВымпелКом" Рашид Исмаилов, выдвинутый Россией, - набрал 25 голосов. Для победы любому кандидату нужно было получить не менее 83 голосов.

В ходе той же ПК-22 российский кандидат не смог продлить полномочия в Радиорегламентарном комитете МСЭ, а РФ впервые за 75 лет не смогла войти в Совет МСЭ.

Источник ComNews, знакомый с ситуацией в МСЭ, отметил, что Дорин Богдан-Мартин не могла повлиять на итоги голосований в ходе ПК-22, так как приняла полномочия генсека МСЭ только в январе 2023 г. "К тому же любой выборный чиновник МСЭ при вступлении в должность произносит клятву, обещая не отстаивать интересы какой-либо страны, организаций или персон. Так что Дорин Богдан-Мартин как генсек МСЭ - не американка, а международном чиновник", - добавил он.

Представитель страны-партнера России по Региональному содружеству в области связи (РСС) - одной из шести региональных организаций, признанных в МСЭ, - напомнил корреспонденту ComNews, что подготовкой выборов на таком уровне и поиском союзников занимаются не администрации связи и внешнеполитические ведомства - в случае с Россией это МИД. "В геополитической ситуации последних трех лет российский кандидат едва ли мог победить на выборах генерального секретаря МСЭ. Но то, что он набрал всего лишь 25 голосов - очевидная недоработка МИД РФ. Мы ожидали, что Рашид Исмаилов получит не менее 55-60 голосов", - сообщил этот источник.

"На международной арене происходит раздробление и фрагментация информационного пространства, в том числе с подачи США и их союзников", - заявил Артур Люкманов.

По мнению российского специалиста по космическим коммуникациям, это суждение, с одной стороны, верное, а с другой - нет: "Развитие систем спутниковой связи и широкое внедрение спутниковых технологий приводит к тому, что в некоторых странах взят курс на "коробочные" решения по внедрению для доступа к технологиям связи через глобальные негеостационарные спутниковые системы (НГСО) или геостационарные спутники взамен постройки национальной инфраструктуры связи. Правда в том, что США создают больше возможностей для доступа к технологиям связи через НГСО-системы в глобальном масштабе при полном контроле этой связи одной страной. И поэтому происходит не раздробление, а объединение всей инфраструктуры в интересах одной страны".

Артур Люкманов также сообщил: "Во время обсуждения стандартов по установке технических сооружений, распределения радиочастот происходит политизация повестки. Позиция России, которую представляют в МСЭ около 40 человек, отсекается под политическим предлогом, что РФ нарушает международное право. Это беспрецедентная для МСЭ ситуация, поскольку с момента основания в XIX веке эта организация никогда не прекращала работу, пережила две мировые войны, множество конфликтов, но никогда политические разногласия не были препятствием для работы технических экспертов".

По словам Артура Люкманова, ранее специалисты на собраниях МСЭ обсуждали сугубо технические вопросы, но теперь они включают и политический аспект. "На последних заседаниях, например весной 2024 г., представители Эстонии инициировали голосование против того, чтобы делегация экспертов из России участвовала в обсуждении. В комиссии МСЭ входят только те представители стран, кто обладает экспертизой. И единомышленников у России не так много на этих собраниях. Это Китай, Египет, Индия, некоторые наши соседи. И мы проигрываем на таких голосованиях количеством. Такие голосования проводятся в нарушение устава МСЭ. И мы говорим секретариату, что такие голосования не предусмотрены, но их позиция такова, что ничего поделать не могут, ибо ситуация беспрецедентная. Мы направляли жалобу генеральному секретарю Организации Объединенных Наций (ООН) Антониу Гутерришу и уведомляли его о том, что нашим специалистам не дают слово. Мы считаем, что с этим нужно бороться. Подобный подход к решению сложных технических вопросов грозит тем, что организация потеряется, утонет в этой повестке", - заявил Артур Люкманов.

Как объясняет близкий к МСЭ источник ComNews, проблемы есть разве что с выдвижением кандидатов от РФ на различные посты в секторах МСЭ: "Сложилась неприятная ситуация, когда наших кандидатов блокируют различными методами. В последнее время широко используется голосование, в котором главным образом участвуют дипломаты миссий при представительстве ООН в Женеве. Понятно, что на собраниях рабочих органов организованно участвуют западные дипломаты, которые сразу после голосования покидают зал. Но даже в таких условиях мы находим возможность продвигать своих кандидатов".

"Конечно, очень трудно в нынешних условиях продвигать наших кандидатов. Это реальность, которая есть. Но российские специалисты востребованы в рабочих органах МСЭ и успешно возглавляют очень важные направления. Это очень ценно. МСЭ это мы, страны, а штат МСЭ - это исполнители, которые не должны влиять и, по сути, не влияют на принятие решений", - добавил источник ComNews.

По словам Артура Люкманова, такому подходу надо сопротивляться, опираясь на норму, закрепленную в уставе ООН, а именно - суверенное равенство государств. Оно позволяет возлагать ответственность или призывать к ответственности государства и компании; помимо этого, Артур Люкманов видит опору в РСС, который объединяет российских единомышленников.

Представитель России, который в прошлое десятилетие занимал значимый пост в одной из комиссий МСЭ, указал, что секретариат МСЭ ничего не решает - он управляется председателями собраний и выполняет решения собраний; кроме того, в секторе радиосвязи МСЭ не было случаев, когда специалистам не давали слова.

"Секретариат - это исполнительный орган. В секторе радиосвязи не было случая, когда специалистам не дают слово. Отстаивать интересы государства обязательно нужно. Но делать это надо дипломатично и прагматично. МСЭ - одна из эффективно действующих площадок на международной арене, где принимаются важные решения для ИКТ. Результаты последней Всемирной конференции радиосвязи (ВКР-23) показали важность принимаемых решений и роль России в процессе принятия решений. В части управления радиочастотным спектром и спутниковыми орбитами осуществляется конструктивное взаимодействие и совместная работа в рамках РСС и БРИКС", - отметил он.

В интервью порталу ComNews генеральный директор Исполнительного комитета РСС Алексей Бородин рассказывал об успехах, которых смогла добиться Россия в конце 2023 г. на двух знаковых мероприятиях МСЭ: Ассамблее радиосвязи (АР-23) и Всемирной конференции радиосвязи (ВКР-23). "И АР-23, и ВКР-23 прошли для нас на очень высоком уровне. Многие подготовленные вопросы и позиции были успешно представлены и защищены в ходе этих мероприятий. Немалая часть успеха заключатся в работе, которая проводилась в период до АР-23 и ВКР-23. Я имею в виду взаимодействие с другими региональными организациями по нахождению предварительных общих позиций", - отметил Алексей Бородин.

Еще один источник ComNews, знакомый с международной отраслевой повесткой, подчеркнул, что в МСЭ российским специалистам удается активно работать на различных позициях, что выгодно отличает его от других международных организаций, добавив: "Российских представителей в последние два года стали блокировать от избрания на руководящие посты даже в международных научных организациях. Так что представитель МИД зря избрал объектом публичной критики МСЭ".

Советник генерального директора исполнительного комитета РСС, член президиума МАС Нурудин Мухитдинов отметил, что политического влияния на Международный союз электросвязи ранее никогда не было более чем за 150 лет истории организации, но сегодня это имеет место. "Наша главная задача - вернуться к тому, чтобы МСЭ остался профессиональной организацией экспертов, специалистов, обеспечивающих развитие телекоммуникаций, и мы не должны от этого уклоняться", - отметил Нурудин Мухитдинов.

По итогам третьего собрания Консультативной группы по радиосвязи (КГР) МСЭ, которое прошло 25-27 марта 2024 г., и назначения заместителей председателя КРГ, представители РФ выдвинули заявление, что не согласны с результатами этой процедуры.

"Российская Федерация обращает внимание, что процедура назначения председателей и заместителей председателей консультативных групп, исследовательских комиссий и других групп Секторов определена и прописана в приложении 1 к Резолюции 208 ПК-22. Участники встречи были втянуты в политически мотивированные дискуссии, выходящие за рамки мандата Союза, в результате чего указанная ранее процедура была проигнорирована и вместо нее для назначения некоторых кандидатов была применена юридически не обоснованная для этого процедура. Отсутствие в уставных документах МСЭ процедуры назначения заместителей председателей консультативных групп, исследовательских комиссий и других групп Секторов подтверждена юридическим Советником МСЭ в ходе дискуссии на 31-м заседании КГР", - следует из приложения №4 краткого обзора выводов 31-го собрания КГР.

Россия. США. Румыния. Весь мир > СМИ, ИТ. Электроэнергетика > comnews.ru, 28 апреля 2024 > № 4636416

Обзор: Сокращение использования пестицидов и агрохимикатов актуально во всем мире

Во многих странах продолжается ограничение использования различных пестицидов и агрохимикатов.

Эквадор, Индия, Кения, Лаос, Филиппины, Уругвай и Вьетнам подписали план по борьбе с загрязнением окружающей среды в результате применения особо токсичных пестицидов. Об этом пишет агропромышленный портал AgroXXI.

По данным Глобального Экономического Фонда (GEF), в сельском хозяйстве ежегодно используется почти 4 млрд тонн пестицидов, в том числе и опасные вещества. Предполагается, что страны-участницы программы «Финансирования агрохимического сокращения и управления» (FARM) за 5 лет смогут предотвратить выброс около 50 тысяч тонн различных средств, защитив более 3 млн гектаров земель от деградации. Это станет возможным благодаря переходу на низкохимические и биоальтернативные аналоги, которые не подвергают угрозе состояние окружающей среды и здоровье человека.

Информационный портал Балтимора сообщает о том, что депутаты штата Мэриленд США разрабатывают закон о запрете продажи пестицидов, в которых содержатся полифторалкильные соединения (ПФАС).

В штате уже ограничено применение ПФАС при производстве упаковки для продуктов, а также противопожарных пен. Торговля пестицидами с полифторалкильными соединениями может быть остановлена с конца 2025 года.

По информации сайта Beyond Pesticides, депутаты внесли на рассмотрение в Ассамблею Калифорнии законопроект, запрещающий использование высокотоксичного гебрицида паракват во всех сферах, включая сельское хозяйство.

Средство чрезвычайно токсично для человека, млекопитающих и птиц. Также исследования указывают на связь между воздействием параквата и развитием болезни Паркинсона. Данный агрохимикат запрещен в Европейском союзе с 2007 года.

Гонконг и Сингапур ограничили продажу четырех видов смесей индийских специй с остатками пестицидов, об этом пишет информационное агентство ТАСС.

Исследования показали, что вкусовые добавки к пище содержат оксид этилена в количестве, значительно превышающем допустимую норму. Власти Гонконга и Сингапурское продовольственное агентство отозвали из продажи данные смеси специй.

В Европейском Союзе с 2009 года введены ограничения на действующее вещество гербицида дактал. Аналогичной меры в настоящее время добиваются экологи в США. Об этом сообщается в статье AgroXXI.

Требования американской рабочей группы по охране окружающей среды (EWG) о запрете на гербицид с действующим компонентом диметилтетрахлортерефталат связаны с его негативным влиянием на здоровье человека.

В Дубае, на международном бизнес-форуме «Мир возможностей», обсудили сотрудничество России и Объединенных Арабских Эмиратов в области спорта и развитие новых международных спортивных форматов.

Спортсменки из 22 стран, включая Россию в середине мая примут участие в турнире Solo Cup в Дубае. Турнир войдет в Международную лигу клубов по художественной гимнастике, которую развивает президент Всероссийской федерации художественной гимнастики Ирина Винер.

Дубай вместе с китайским Хайнанем рассматриваются как площадка для проведения Первого чемпионата мира по медийному футболу. В турнире примут участие сборные России, ОАЭ, США, Франции, Нидерландов, Бразилии, Индии, Китая, Мексики, Тайланда и других стран.

Команда Abu Dhabi Cycling Club примет участие в международной многодневной велогонке «Золото Ладоги», которая включена в программу Спортивных игр Петербургского международного экономического форума.

Участники мероприятия также получили приглашение на форум «Россия — спортивная держава», который пройдет осенью в Уфе.

Донецкие врачи выступили с докладами на научной конференции в Москве

Врачи из ДНР выступили с докладами Всероссийской научно-практической конференции с международным участием «Туберкулез и социально значимые инфекции: вызовы и решения в постковидный период» совместно с совещанием Исследовательской сети БРИКС по туберкулезу. Главный врач Республиканской клинической туберкулезной больницы Минздрава ДНР Владимир Мозговой рассказал об особенностях организации лечения больных туберкулезом на стационарном и амбулаторном этапах лечения, а также опыте взаимодействия с другими региона.

Заведующая кафедрой фтизиатрии и пульмонологии Донецкого государственного медицинского университета Минздрава России Светлана Лепшина представила доклад на тему «Подготовка специалистов для противотуберкулезной службы Донецкой Народной Республики».

Мероприятие проходит в Москве с 23 по 25 апреля. Среди участников конференции врачи из России, стран СНГ, Китая, Бразилии, ЮАР, Эфиопии и Египта.

В ходе конференции специалисты обсуждают особенности лечения пациентов с туберкулезом и сахарным диабетом, лучевой диагностики во фтизиатрии, междисциплинарного подхода в лечении пациентов с туберкулезом и ВИЧ-инфекцией и многие другие темы.Научная программа конференции предусматривает пленарные и секционные заседания, обучающие школы, круглые столы, мастер-классы и научные дискуссии, соответствующие приоритетным направлениям борьбы с туберкулезом и социально значимыми заболеваниями.

Организатор конференции — НМИЦ фтизиопульмонологии и инфекционных заболеваний Минздрава России.

Такие мероприятия дают возможность обмена опытом не только с коллегами из разных регионов России, но и позволяют ознакомиться с опытом коллег из других стран, что способствует расширению возможностей оказания медицинской помощи.

Запуск лунного зонда "Чанъэ-6" планируется осуществить в начале мая в подходящее время. Об этом сообщили в Китайском национальном космическом управлении /CNSA/.

Согласно данным CNSA, в субботу лунный зонд "Чанъэ-6" и ракета-носитель "Чанчжэн-5 Y8" /Long March 5 Y8/ были доставлены в вертикальном положении на стартовую площадку космодрома Вэньчан в провинции Хайнань /Южный Китай/.

27 апреля подвижная стартовая платформа с вышеуказанной комбинацией покинула цех вертикальных испытаний космодрома и была благополучно доставлена в зону запуска.

Перед запуском будут проведены функциональный контроль, совместные тесты и заправка ракеты-носителя топливом.

После того как лунный зонд "Чанъэ-6" и ракета-носитель "Чанчжэн-5 Y8" были доставлены на космодром в январе и марте соответственно, сборка, испытания и другие подготовительные работы были последовательно завершены.

Миссия лунного зонда "Чанъэ-6" заключается в сборе образцов с обратной стороны Луны и является первой в своем роде в истории человечества.

Тяжелая нефть, включая Urals, становится все более привлекательной для мирового рынка

Спрос на тяжелую нефть, включая Urals, на мировом рынке растет

Эксперт Тамара Сафонова рассказала, что спрос на нефть будет расти, а дефицит средне- и высокосернистой нефти может повысить стоимость черного золота из РФ.

Поставки средне- и высокосернистой нефти в Азию сократились на 920 тыс. б/с по сравнению с аналогичным периодом 2023 года. При этом, как утверждают в Bloomberg, ссылаясь на данные Vortexa, нефть с более высоким содержанием серы и высокой плотностью набирает популярность на физическом рынке Азии.

Это является редким отклонением от обычной ситуации на рынке. Почему мировой рынок испытывает сегодня повышенную потребность в тяжелых сортах, включая российскую Urals, и как долго это продлится?

Тяжелая, значит выгодная

Доходы от переработки тяжелых сортов нефти растут. При этом увеличивается премия даже к ближневосточным среднесернистым Oman и Upper Zakum, которые стоят теперь больше, чем легкий Murban.

Казалось бы, легкие сорта, за счет того что содержат бензиновые фракции и меньше серы, позволяют произвести больше и светлых дорогостоящих нефтепродуктов: ДТ, бензин, керосин. На различных рынках такие они всегда премиальные. Почему тяжелая нефть сегодня оказалась ни чуть не менее желанным продуктом на рынке? Причин несколько:

в Азии увеличилась прибыль от мазута, для производства которого нужны среднесернистые сорта;

доходы от производства дизеля (для которого нужны именно легкие сорта) в Азии снизились, поскольку на рынке есть небольшой переизбыток предложения такого топлива;

летом на Ближнем Востоке требуется больше электроэнергии, поэтому экспортеры среднесернистой нефти (вроде ОАЭ) приберегают ее для собственных нужд для производства мазута;

прекращение Мексикой экспорта ряда сортов нефти, включая тяжелый Maya (к слову, говорят, что в мае сокращения будут отменены).

При этом нет особых предпосылок для появления новых объемов средне- и уж тем более высокосернистой нефти.

Во-первых, есть хоть и пока что только потенциальные, но все же возможные в недалеком будущем новые санкции США против иранской нефтянки, которая экспортирует на мировой рынок около 1 млн б/с, в том числе достаточно много высокосернистой нефти.

С Венесуэлой, которая когда-то наполняла внушительными объемами рынки (преимущественно американский) тяжелыми сортами, тоже все непросто. Хоть Chevron и разрешили вновь там работать, сняв часть санкций с Каракаса, добыча растет крайне медленно. Для сравнения: в марте этого года добыча нефти в Венесуэле составила 870 тыс. б/с, осенью 2023-го — 760 тыс. б/с, в среднем за 2022-й — 730 быс. б/с.

Во-вторых, серьезную роль играет сокращение поставок ОПЕК+. В начале апреля страны этого объединения сообщили, что продолжат добровольно сокращать добычу суммарно почти на 2,2 млн б/с в течении II квартала этого года. Среди них была и РФ (в среднем по трем месяцам добыча и экспорт сократятся на 471 тыс. б/с.), которая поставляет на мировой рынок тяжелый сорт Urals.

Сезонность и конъюнктура на рынке или тенденция?

В беседе с «НиК» гендиректор ООО «НААНС-МЕДИА» Тамара Сафонова рассказала, что в настоящее время стоимость ближневосточных сортов нефти Oman, Upper Zakum, Murban на партии с поставкой в июне 2024 года находится на уровне $86 за баррель.

«Месяц назад ценовая конъюнктура демонстрировала те же самые тренды: оценка перечисленных сортов была сопоставима. Кроме того, в информационных сообщениях не корректно отражены характеристики сорта Urals: содержание серы в этой российской экспортной смеси не превышает 1,8%, что соответствует определению сернистой нефти.

Спрос на нефть по итогам 2024 года может возрасти на 2 млн б/с по сравнению с 2023 годом, рынок к концу года может войти в период дефицита. Дисконт на малосернистую нефть ВСТО сейчас не превышает 5%, а дефицит нефти в мире может привести и к росту стоимости российской нефти Urals на мировом рынке», — поделилась мнением Тамара Сафонова.

О дефиците предложения на мировом рынке, кстати, говорили даже в МЭА в середине марта этого года. Тогда агентство считало, что добыча нефти сократится на 870 тыс. б/с в I квартале 2024 года по сравнению с IV кварталом 2023-го. Незадолго до этого в Минэнерго США сообщили, что спрос на нефть в среднем в 2024 году составит 102,91 млн б/с (в 2023-м было 101 млн б/с).При этом в американском ведомстве отметили, что дефицит черного золота во II квартале увеличится до 0,9 млн б/с.

К этому стоит добавить, что аппетиты в Азии к Urals, как и к другим средне- и высокосернистым сортам, в перспективе могут вырасти и в случае с отдельными странами — закрепиться на таких отметках.

Это касается даже не столько Китая, который уже почти дошел до намеченной цели по нефтепереработке в 1 млрд т в год, сколько Индии. Ряд крупных компаний из этой страны планирует к 2030 году нарастить нефтепереработку на 1 млн б/с, до 6,8 б/с. Цель — закрепиться не только на азиатском рынке в качестве крупнейшего поставщика, но и в Атлантическом бассейне, куда Индия стала после 2022-го отправлять гораздо больше топлива, чем прежде.

Для этих целей, разумеется, Urals с дисконтом — это весьма желанный товар. Причем некоторые компании активно инвестируют в модернизацию НПЗ под работу с тяжелыми сортами (включая Urals). Яркий пример, если верить данным Argus, — в феврале этого года HPCL ввела в эксплуатацию установку по переработке высокосернистых сортов жидких углеводородов из России и государств Латинской Америки на своем НПЗ в Вишакхапатнаме.

Часть факторов, подстегнувшая стоимость тяжелой нефти, включая Urals, действительно можно отнести к колебаниям рынка или к определенному сезону. Однако такая «сезонность», учитывая грядущий дефицит нефти, о котором говорят западные аналитические агентства, может затянуться больше чем на пару месяцев. Что благоприятно скажется на поставщиках средне- и высокосернистой нефти, включая российскую.

Новые члены БРИКС вовлекаются в сотрудничество в сфере интеллектуальной собственности

26 апреля 2024 г. в Москве в рамках Международной конференции ЭРА IP Quorum «Креативная собственность: интеллектуальная экономика» прошла сессия ведомств по интеллектуальной собственности стран БРИКС.

В мероприятии приняли участие представители Роспатента, профильных ведомств ЮАР, ОАЭ, Бразилии, Китая, Эфиопии, Индии и Ирана.

С приветственным словом выступил руководитель Роспатента Юрий Зубов. «В год председательства Российской Федерации в БРИКС, мы делаем акцент на том, как плавно и гармонично интегрировать новых членов в формат БРИКС. Сегодняшняя встреча имеет для нас особое значение, ведь это возможность познакомиться с системами ИС наших стран, первый шаг на пути к пониманию особенностей нашего законодательства и практик.»

В ходе сессии участники представили информацию о национальных системах интеллектуальной собственности, в частности рассказали о деятельности ведомств, выполняемых ими функциях и структуре, национальном законодательстве, регистрируемых объектах интеллектуальной собственности, ключевых инициативах, направленных на совершенствование работы ведомств, содействию правообладателям и повышению общественной осведомленности, а также о международной деятельности.

Кроме того, Роспатентом был представлен краткий обзор деятельности механизма сотрудничества ведомств по ИС стран БРИКС.

Участники выразили уверенность в эффективном сотрудничестве в рамках БРИКС в новом составе.

Степан Калмыков поздравил российских школьников, завоевавших 10 медалей на олимпиаде по химии в Китае

В китайском Шеньчжэне завершилась 58-я Международная Менделеевская олимпиада по химии (International Mendeleev Chemistry Olympiad (IMChO), которая проводится с 1992 года и является правопреемницей Всесоюзной олимпиады школьников по химии.

В этом году гостеприимным домом для участников стал российско-китайский университет МГУ-ППИ, на площадке которого около 180 участников из 29 стран разыграли 15 золотых, 30 серебряных и 45 бронзовых наград.

Председатель оргкомитета олимпиады, вице-президент РАН академик РАН Степан Калмыков прокомментировал результаты сборной команды школьников из России: «Успех наших ребят можно характеризовать как традиционный. Пять золотых и пять серебряных медалей в копилке сборной из России демонстрирует высочайший уровень подготовки наших ребят», — подчеркнул учёный.

Он также отметил, что в традициях российской науки, которым следует научное сообщество страны, поддержка и развитие научных школ, передача наставниками-учителями и учеными знаний своим подопечным.

«В этом смысле итоги олимпиады по химии — свидетельство того, что Россия обладает хорошим кадровым потенциалом для обеспечения фундаментальных научных исследований в области химии и междисциплинарных сферах. Все участники олимпиады должны обязательно продолжить учёбу в лучших вузах страны, и наши предложения по данному вопросу направлены в Минпросвещения России», — заметил академик.

В этом году олимпиада длилась пять дней и состояла из трёх туров. Задания первого тура по сложности соответствовали программе специализированных химических классов старшей школы, во втором туре ребятам были предложены задачи более высокого уровня. Экспериментальный тур требовал от школьников умения выполнять химический анализ веществ и проводить синтез по предложенной методике.

Золотые медали завоевали:

Алексей Михеев, Алтайская средняя общеобразовательная школа № 2 имени Почетного гражданина Алтайского края И.А. Яркина;

Михаил Перельман, Школа на Юго-Востоке имени Маршала В.И. Чуйкова, г. Москва;

Александра Ромашова, лицей № 131, г. Казань;

Вадим Харисов, Республиканский инженерный лицей-интернат, Республика Башкортостан;

Расул Эфендиев, школа Центра педагогического мастерства, г. Москва.

Серебряные медали получили:

Лев Аввакумов, Самарский региональный центр для одарённых детей; Тимур Ахмедов, Школа на Юго-Востоке имени Маршала В.И. Чуйкова, г. Москва;

Виктор Демидов, Специализированный учебно-научный центр Новосибирского государственного университета, г. Новосибирск;

Владимир Елистратов, лицей № 40, Нижегородская область;

Алексей Шарпило, школа Центра педагогического мастерства, г. Москва.

Также впервые в этом году по итогам олимпиады вручены три премии имени академика РАН Валерия Лунина, учреждённой Фондом Андрея Мельниченко. Размер премий составил 1 млн рублей, 500 тысяч рублей и 350 тысяч рублей соответственно. Школьник из Москвы Михаил Перельман был удостоен премии имени академика Валерия Лунина III степени. Лауреатами I и II степени премии имени Валерия Лунина стали участники из Китая.

Организаторами состязания традиционно выступают химический факультет МГУ имени М. В. Ломоносова и Фонд Мельниченко, а также совместный российско-китайский университет МГУ-ППИ в Шэньчжэне,. Олимпиада входит в программу объявленного президентом России Владимиром Путиным Десятилетия науки и технологий в РФ.

Руководители сборной — Вадим Ерёмин, профессор химического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, и Елена Ерёмина, доцент химического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова.

Международная Менделеевская олимпиада — один из важных этапов подготовки сборной команды Российской Федерации к участию в Международной химической олимпиаде, которая пройдет в июле этого года в городе Эр-Рияд, Саудовская Аравия.

Россия. Китай. Саудовская Аравия. Весь мир. ЦФО > Образование, наука. Химпром > ras.ru, 27 апреля 2024 > № 4636565 Степан Калмыков

Выявление зависимости электронных свойств двумерных магнитных металлоксенов от атомной структуры интерфейса Ln/силицен(германен)

Исследования электронных эффектов в системах с пониженной размерностью стали передовым направлением науки из-за экзотического и легко настраиваемого характера квантовых явлений.

Недавно был открыт новый класс 2D-ультратонких металлоксенов LnX2, состоящий из треугольной решётки ионов лантаноидов (Ln) в сочетании с 2D-ксенами — силиценом или германеном. До настоящего времени исследования этих материалов ограничивались изучением их магнитных и транспортных свойств, тогда как электронные свойства и их эффективная функционализация оставались в основном неизученными.

Группа исследователей из России, Италии и Китая, в том числе из Института физики прочности и материаловедения СО РАН (Томск) и Института автоматики и процессов управления ДВО РАН (Владивосток), провели исследование с использованием экспериментальных и теоретических методов семейства магнитных металлоксенов LnX2 (Ln = Eu, Gd, Dy; X = Ge, Si) в пределе 1-2 монослоя. Структура плёнок, выращенных in-situ, была найдена путем сравнения расчётов методом ab initio поиска случайной структуры (AIRSS) с данными LEED и ранее опубликованными исследованиями HAADF-TEM для плёнок LnX2, покрытых аморфным слоем SiOx.

Исследователи обнаружили, что в зависимости от Ln и X элемента покрывающий слой способен инициировать изменение атомной структуры X2/Ln интерфейса из стабильной в метастабильную.

В частности, металлоксены на основе двухвалентного Eu и трёхвалентного Gd(Dy) обычно демонстрируют три отличительные особенности атомной структуры: (1) различное положение атома Ln относительно подложки; (2) изогнутые соты по сравнению с плоскими промежуточными слоями Ge(Si) с вакансиями; 3) отсутствие каких-либо изменений интерфейса X2/Ln в сравнении с изменением структуры под воздействием покрывающего слоя. Подобные структурные модификации способны привести к существенным изменениям электронных свойств и магнитной анизотропии. Рассчитанные электронные спектры стабильных плёнок, зависящие от элементов Ln и X, а также от толщины плёнки, полностью согласуются с наблюдениями ARPES для плёнок LnX2 в парамагнитном и магнитном состояниях.

Таким образом, исследование даёт представление об электронных свойствах 2D-ультратонких LnX2 со стабильными и метастабильными (реализуемыми в условиях покрытия) атомными структурами и предлагает способы управления ими путем изменения элементного состава, толщины плёнки и электрического поля для их эффективной функционализации.

Равновесная атомная структура монослоя GdSi2, формирующаяся на Si(111), полученная как модель с минимальной энергией с использованием AIRSS метода и метастабильная структура плёнки с покрытием SiOx измеренная HAADF-TEM. Рассчитанные электронные зонные спектры равновесной (вставка показывает ARPES спектр) и метастабильной структур.

Работа частично выполнена в рамках государственного задания ИФПМ СО РАН, тема № FWRW-2022-0001.

Результаты опубликованы в Journal of Materials Chemistry C.

Источник: ИФПМ СО РАН.

Николя Чинкуини: в ВСУ воюют военные и нацисты из Франции

Николя Чинкуини – бывший французский полицейский, успевший поработать в контртеррористической разведке. Он участвовал в движении "желтых жилетов", полицейское насилие при подавлении которого заставило бывшего разведчика разочароваться в работе на государство. С начала специальной военной операции России на Украине Чинкуини занимается поиском информации о французах, участвующих в боях на стороне Киева. В разговоре с корреспондентом РИА Новости он рассказал, кто именно и почему едет воевать в рядах ВСУ, что обещают французским государственным агентам за работу на Украине, как он находит информацию о французских наемниках, которую так тщательно скрывает французский МИД, и сколько французов погибли на Украине или вернулись во Францию после февраля 2022 года. Беседовала Екатерина Иванова.

— Вы ранее были полицейским и работали в контртеррористической разведке. Почему вы начали заниматься отслеживанием французов, отправляющихся воевать на Украину?

— В 2014 году по профессиональной привычке, но из личных побуждений, я начал интересоваться механизмом войны в Сирии, имевшей впоследствии, как вы знаете, трагические последствия для Франции. Со временем вывод стал неоспоримым: Европа, подчиняющаяся Соединенным Штатам (давно прошли те времена, когда Жак Ширак выступал против англо-американского вторжения в Ирак), участвует в общей политике, которая ведет к войнам по всему миру. А террористические атаки, подобные теракту 13 ноября 2015 года в Париже, являются побочным ущербом, незначительными трагедиями по сравнению со страданиями в других частях мира. Будь то, например, радикальные суннитские повстанцы в Сирии или украинские нацисты, Запад поддерживает союзы, чтобы ослабить тех, кого он считает врагами: Россию, Китай, активистов панафриканизма и, в конечном итоге, "весь остальной мир" с целью увековечить свою гегемонию, которая, тем не менее, обречена на окончание по причинам демографии и развития.

Именно в этом контексте российская специальная военная операция стала необходимостью в феврале 2022 года. Меня заинтересовало сражение в Мариуполе, где я заметил следы причастности Франции. Одно из указаний – увольнение 30 марта 2022 года генерала Эрика Видо, главы Управления военной разведки (DRM), которое управляет спутниками наблюдения, которое заставило меня подозревать, что субъекты, нанятые французским правительством, в том же месяце оказались в окружении в городе.

Затем я расширил свое расследование на французов, замеченных на всем поле боя на Донбассе и на Украине, и сделал печальное открытие. В отличие от правительственных деятелей, французы по личной инициативе пополнили ряды атлантистов и демонстрируют свой нарциссизм в социальных сетях, где их легко вычислить. Там широко представлены известные нацистские активисты, и, более того, французская пресса пытается сделать из них героев.

— Есть ли какие-то препоны со стороны французских властей, почему вы скрываетесь?

— Мое уважение к французским властям было уничтожено полицейским и судебным насилием, жертвами которого стали "желтые жилеты" до 2020 года. Именно по этой причине меня уволили в том году, чему я рад сегодня. Никаких административных притеснений я пока не испытал, разве что бесконечное ожидание получения нового паспорта. На самом деле я подозреваю, что нахожусь в списке S (списке лиц, представляющих угрозу государственной безопасности) – как и многие другие жертвы режима Макрона.

Я уехал из Парижа в корсиканские дебри, где жизнь приятна, а осмотрительность — это кредо местной жизни. Публикация в моем блоге хроники моего расследования о французах в рядах атлантистов на Украине вызвала неприязнь среди последних. Корсика — это территория, которая мне благоприятствует, но я хочу как можно больше избегать встреч, которые могут привести к трагическим последствиям.

— Как вы ищете информацию? Насколько это сложно? Какие данные получить сложнее всего?

— Благодаря нарциссизму отдельных волонтеров и их потребности в социальном признании, социальные сети являются главным источником информации, которую впоследствии достаточно проанализировать и сопоставить, например, со статьями в прессе, административными актами, доступными в интернете, документами, полученными на Украине российскими IT-экспертами, информацией, предоставленной источниками, анонимность которых я гарантирую, а также и ответы, которые иногда дают мне сами эти волонтеры... Это также командная работа, мы делимся нашей информацией между аналитиками международного телеграм-канала TrackANaziMerc.

Эта работа для меня удовольствие, я занимался ей всю жизнь. Сложность с открытыми источниками заключается в том, чтобы выявить присутствие на Донбассе или на Украине людей другой категории – агентов, работающих по заказу французского правительства, профессионалов в командировке, которые не занимаются самолюбованием в социальных сетях.

— Какие категории людей едут сражаться на стороне Киева? Каковы их основные мотивы?

— Я предполагаю, что французские правительственные агенты мотивированы деньгами, бонусами, которые увеличивают их обычную зарплату, потому что среди действующих военнослужащих, по крайней мере среди офицерского состава, кажется, что подавляющее большинство довольно благосклонно относится к России.

Со своей стороны, добровольцы, уехавшие в индивидуальном порядке, часто являются обозлившимися бывшими военными, чью карьеру в армии урезали максимум до унтер-офицеров, с ограниченным знанием истории или геополитики, расистами, сторонниками или открытыми активистами ультраправых или даже признанными нацистами.

— Сколько, по вашим данным, французов отправилось воевать на Украину после февраля 2022 года?

— Включая убитых, раненых и вернувшихся, опубликованный мной список на сегодня включает 75 лиц, которые идентифицированы точно или под псевдонимами, что уже может многое нам рассказать. В этот список также входят двое мужчин, которых правительство представило как гуманитарных работников, сотрудников некой швейцарской НПО, но я убежден, что они были государственными агентами. Их существование открылось нам с их смертью 1 февраля. Остальные только что были обнаружены и о них пока недостаточно сведений для публикации.

— Как выглядят основные схемы отправки французов на Украину? Какую роль в этом играет украинское посольство в Париже? Имеет ли место вербовка?

— Источники рассказали нам, что в рядах французской армии специалистам делались заманчивые предложения: ложная отставка, гарантия восстановления на службе по окончании, а между тем – доход, значительно превышающий их обычный заработок. Это агенты, которые остаются очень скрытными и которых трудно идентифицировать.

С начала российской специальной военной операции украинские посольства выполняют функции вербовочных центров. Также я отметил, что первые волонтеры, оказавшись в Украине, также начали заниматься вербовкой через социальные сети. Я лично протестировал имеющийся официальный канал вербовки. Кандидаты должны отправить письмо в централизованную службу на Украине и прикрепить файл, созданный после ввода их персональных данных на специальном сайте.

— Официально известно только о нескольких погибших. Как вы думаете, насколько это соответствует действительности? Какова вероятность, что Франция вообще узнает реальные цифры? У вас есть свои оценки по этой статистике?

— Среди 75 человек, имена которых я опубликовал, на данный момент установлено 11 смертей. Это 15%, а это уже много. Лишь немногие из них были официально признаны французскими властями под давлением СМИ, когда ими заинтересовались. В своих переписках в социальных сетях французы на сайте рассказывают нам как минимум о двух других смертях, а среди людей, чьи имена я опубликовал, двое других подозрительно молчат и не объявлялись нескольких месяцев.

16 января 2024 года Россия нанесла удар по заброшенному роддому в Харькове, преобразованному в базу для иностранных военных. В пресс-релизе говорилось, что их ядро составляли французы и что всего было убито около шестидесяти человек. Я пришел к выводу, что этот персонал относится к категории агентов французского правительства.

— Власти Франции не признают присутствие своих граждан в рядах ВСУ, слово "наемник" является табу. Почему?

— Слово "наемник" в массовой культуре в первую очередь носит уничижительный характер, и, более того, наемничество преследуется французским законодательством. Но его определение в уголовном кодексе достаточно строгое, чтобы позволяет отдельным волонтерам, которых я знаю, избежать уголовного преследования во Франции. Со своей стороны, русские совершенно справедливо называют их наемниками. Юридические дебаты станут интересными тогда, когда русским удастся поймать разоблаченного агента французского правительства.

Россия. Украина. Франция > Армия, полиция > ria.ru, 27 апреля 2024 > № 4635282 Николя Чинкуини

Приморье представит свои возможности в Даляне и Шэньяне

В июне-июле в провинции Ляонин Китая пройдут Дни Приморского края. Цикл мероприятий призван активизировать международное сотрудничество в торгово-экономической и гуманитарной сферах, отметили краевые власти.

Цикл мероприятий, посвященных развитию российско-китайского сотрудничества, будет проходить с 30 июня по 4 июля в городах Далянь и Шэньян. Об этом заявила первый вице-губернатор — председатель правительства Приморья Вера Щербина.

Российский регион работает для укрепления связей между двумя странами на разных площадках. Представитель краевых властей отметила, что с 22 по 24 апреля прошли Дни Яньбянь-Корейского автономного округа провинции Цзилинь (Китай).

«Отдельным блоком Дней ЯКАО в Приморском крае стала насыщенная деловая программа. Китайским гостям представили весь торгово-экономический и инвестиционный потенциал края, а они, в свою очередь, подготовили видеоролики и доклады о своем регионе. В переговорах приняли участие более 100 представителей китайского бизнеса и свыше 50 бизнесменов из Приморья», — рассказали Fishnews в пресс-службе краевого правительства.

Напомним, что власти ЯКАО пригласили к сотрудничеству российских экспортеров рыбы и морепродуктов, особенно свежего камчатского краба, и предложили пользоваться возможностями «сухого порта» Хуньчунь.

Вера Щербина также сообщила о том, что уже в ближайшее время планируется представить регион в рамках восьмого Российско-Китайского ЭКСПО в Харбине 17-21 мая. Приморские производители познакомят местных жителей с агропродукцией региона, а также русскими традициями и культурой.

Fishnews

Китай. Россия. ДФО > Рыба. Внешэкономсвязи, политика > fishnews.ru, 27 апреля 2024 > № 4635149 Вера Щербина

Россельхознадзор обсудил с компетентным ведомством САР Гонконг КНР вопросы экспорта российской животноводческой продукции

25 апреля 2024 года Россельхознадзор провел переговоры с представителями Центра безопасности пищевых продуктов Департамента гигиены пищевых продуктов и окружающей среды САР Гонконг КНР по вопросу поставок российской животноводческой продукции на территорию Гонконга.

Зарубежные коллеги сообщили, что с 25 апреля 2024 года с 23 российских регионов снимаются ограничения, которые были введены в связи со вспышками высокопатогенного гриппа птиц. С указанного числа Гонконг будет рассматривать заявки российских предприятий по производству птицепродукции из этих регионов.

Также стороны оценили возможность аттестации дополнительных российских компаний по производству свинины, говядины и мяса птицы. Россельхознадзор поблагодарил гонконгских коллег за аттестацию двух российских экспортеров (одного — по производству говядины, одного — по производству свинины) со времени прошлой встречи, состоявшейся в октябре 2023 года.

По просьбе Центра безопасности пищевых продуктов Служба вышлет список предприятий по хранению мясной продукции, с которых осуществляются поставки товаров аттестованных российских производителей.

Представители компетентного ведомства Гонконга, в свою очередь, подтвердили получение ранее запрашиваемых дополнительных материалов по ряду российских компаний, и обещали рассмотреть их в ближайшее время.

Кроме того, стороны обсудили допуск российской яичной продукции и мяса мелкого рогатого скота на рынок Гонконга. Коллеги сообщили о получении списка российских предприятий, заинтересованных в экспорте баранины, для оценки рисков поставок указанных продуктов. После успешного завершения этой работы стороны приступят к следующему этапу доступа, а именно — инспекции российских предприятий по производству такой продукции, которая предварительно может состояться в 3 квартале 2024 года.

Вместе с тем ведомства вернулись к обсуждению Перечня задач по реализации обмена данными о подконтрольной продукции при взаимной торговле между национальными информационными системами России и Гонконга, который был согласован на переговорах 12 апреля 2024 года. Россельхознадзор и Центр безопасности пищевых продуктов выразили уверенность, что Перечень будет полностью реализован до конца 2024 года.

Движемся вверх? Лифтовая отрасль преодолела спад и набирает обороты

Недавно в Москве состоялся XIV Всероссийский съезд работников лифтового комплекса — крупнейшее отраслевое событие года. В рамках его работы участники мероприятия рассмотрели широкий спектр вопросов, на которые предстоит дать ответы лифтовому сообществу, — от совершенствования нормативного регулирования и надзора до капитального ремонта многоквартирных домов (МКД), производства лифтов и внедрения новейших технических решений. Сформулированные участниками съезда инициативы помогут повысить качество и безопасность эксплуатации выпускаемой заводами продукции.

Акцент на обновлении

В своем обращении к съезду председатель Общественного совета при Минстрое России Сергей Степашин отметил, что перед лифтовой отраслью стоит множество непростых задач, включая импортозамещение. В рамках национальных проектов предстоит строить порядка 120 млн квадратных метров жилья в год, а значит, необходимо обеспечить лифтами огромное число МКД. При этом постоянно увеличиваются объемы капремонта, идет замена отслуживших механизмов. Только в бюджетном секторе на социально значимых объектах необходимо будет до 2025 года заменить около 15 тыс. лифтов, отработавших назначенный срок службы. В рамках решения этой задачи при содействии Комиссии по лифтовому хозяйству Общественного совета реализуется проект по ускоренной замене лифтов в регионах, в том числе для владельцев специальных счетов. Одновременно инициирован проект о привлечении внебюджетных инвестиций для возможности предоставления госзаказчикам длительной рассрочки оплаты на замену лифтов в соцучреждениях на срок от 3 до 10 лет. Аналогичный инструмент уже более 5 лет используется для замены лифтов в МКД. Как выразил надежду Сергей Степашин, эта работа будет продолжена, и сегодня в предложениях Общественного совета и Национального лифтового союза (НЛС) сформулировано еще несколько важных механизмов, которые призваны привести лифтовое хозяйство в соответствие с техническими требованиями.

Тема обновления лифтового парка в МКД стала ключевой и в выступлении заместителя председателя Комитета Госдумы по строительству и ЖКХ Светланы Разворотневой. «Практически все согласны с тем, что без участия государства и соответствующей поддержки со стороны федерального бюджета проблему замены лифтов в МКД решить невозможно», — подчеркнула она.

Председатель Комиссии Госдумы по обеспечению жилищных прав граждан Галина Хованская также отметила, что с заменами лифтов в МКД «не все так благополучно, как хотелось бы». При этом она высказалась категорически против озвученного недавно предложения «прихлопнуть спецсчета», наличие которых очень важно, так как благодаря им собственники жилья несут ответственность за свои дома, а не за недвижимость соседей. «Если, например, на спецсчете есть деньги только на 1,5 лифта из двух, то уже действует схема взаимодействия с конкретным домом, позволяющая заключить соглашения об оплате в рассрочку и произвести замену полностью», — пояснила свою позицию депутат, добавив, что наличие такой возможности устраивает и жителей, и производителей подъемных устройств.

На взгляд профессионалов

Как лифтовики будут решать стоящие перед отраслью задачи, в своем докладе осветил президент НЛС Виктор Тишин. По его словам, в последнее время получилось привлечь большее внимание властей к проблемам подъемного транспорта. Как результат, уже в июне должна быть готова «дорожная карта» по развитию лифтостроения. Плюс удалось создать все условия для установления Ростехнадзором с 1 сентября полноценного контроля за безопасностью использования лифтов. Правда, профсообщество пока «смущает несколько моментов», касающихся того, как ведомство намерено осуществлять свои функции. «Убран обязательный надзор, и теперь остались только внеплановые проверки. Но что это такое — не вполне понятно, поэтому нам всем нужно хорошо подготовиться к тому моменту, когда вступит в силу постановление правительства №1744», — предупредил глава НЛС.

Важное значение для дальнейшего развития отрасли имеют и формирующиеся наднациональные правила. Ранее в Технический регламент по безопасности лифтов Таможенного союза с подачи НЛС был внесен ряд добавлений. Но очевидно, что этот документ нуждается в дальнейшем усовершенствовании. «Мы ждем 1 декабря, когда должно быть принято решение по Техрегламенту ТС. И понятно, что в этом документе предусмотрено, что произведенная в странах Таможенного союза продукция должна свободно циркулировать в евразийской зоне. Но мы бы хотели не ждать, когда пять стран согласуют правила замены и сервиса лифтов, а решать такие более «мелкие» вопросы сами», — высказал пожелание Виктор Тишин.

Президент НЛС положительно оценил вклад, который вносит действующая национальная система профессиональной квалификации (СПК) в развитие лифтовой отрасли, в рамках которой за 6 лет было проведено почти 120 тыс. экзаменов и выдано 113 тыс. свидетельств. В настоящее время независимая оценка проводится по 49 наименованиям квалификации, и хотя проблем еще много, ясно, что этот фильтр работает и является преградой для непрофессиональных организаций.

Позитивная динамика

Представленная делегатам съезда статистика свидетельствует о том, что снижение числа замен лифтов в МКД закончилось, и спад 2022 года, когда в домах установили менее 10 тыс. новых подъемников, преодолен. В 2023 году удалось выйти по этому показателю на уровень 2021-го и даже немного его превзойти (заменено 18 тыс. единиц). Причем этот результат был достигнут вопреки тому, что из-за подорожания метала и действия прочих факторов стоимость одной замены выросла в среднем по стране с 2,7 млн рублей до 3,2 млн. «В 2021 году на замены лифтов в МКД было израсходовано 40 млрд рублей, а в прошлом — уже 75 млрд, то есть деньги нашли, число замен увеличили», — констатировал Виктор Тишин. Тем не менее, набранные в прошлом году темпы замен лишь позволяют не допускать дальнейшего старения парка подъемных устройств, в котором, по данным Ростехнадзора, числится 550 тыс. лифтов. «Количество лифтов, выработавших срок службы и подлежащих замене, составляет от 70 до 100 тыс. И эта цифра год от года не меняется», — выразил сожаление глава НЛС.

Впрочем, общая ситуация смотрится более благополучно, так как в совокупности в 2023 году в стране было принято в эксплуатацию свыше 41 тыс. лифтов.

«В 2021 году было введено в строй максимальное число в 45 тыс. лифов, затем последовал провал 2022 года. Поэтому результат, которого мы, несмотря на все проблемы и санкции, достигли в прошлом году, говорит о том, что отрасль преодолела кризис и продолжает восстанавливаться», — сказал Виктор Тишин.

Вместе с тем, обращает на себя внимание, что по поставкам из-за рубежа ситуация серьезно изменилась. Из общего числа установленных в прошлом году лифтов в РФ было произведено 27 тыс. штук, в Белоруссии — 6 700, в КНР — 4 700, в Турции — 2 350. При этом доля китайских лифтов на рынке выросла с 4,71% в 2018-м до 11,2% сегодня; хотя турецких лифтов вводится в строй пока немного, но за этот же срок их процент увеличился шестикратно. К тому же если раньше в Россию свою продукцию поставляли 10 китайских фирм, то в настоящее время — более 30, а число турецких поставщиков увеличилось с двух компаний до двух десятков.

«В России работает 70 заводов, а число импортных поставщиков достигло сотни. Уже сейчас мы через три года эксплуатации лифта не можем найти его производителя. Поэтому мы очень рады, что установлен контроль Ростехнадзора в области сервиса, но в сфере производства его пока нет, и за поставками с заводов никто не смотрит», — предупредил Виктор Тишин.

Интегральный показатель

В заключение своего доклада президент НЛС привел статистику по аварийности, согласно которой с 2017 года происходит снижение числа несчастных случаев в ходе эксплуатации лифтов. В 2023-м в инцидентах погибли 4 человека (наименьшее количество за последние 7 лет).

«Интегральный показатель успешности нашей работы — число несчастных случаев. Мы очень надеемся, что принимаемые государством меры по усилению надзора за лифтами и увеличению их замен дадут результат. Но всем понятно, что в конечном счете безопасность обеспечивается достаточным финансированием безопасных технологий через счета квалифицированных предприятий. И другого пути нет», — резюмировал Виктор Тишин.

Оживленные дискуссии спровоцировал вопрос замены в действующих лифтах отдельных узлов и компонентов тех производителей, которые либо прекратили существование, либо ушли с отечественного рынка, на узлы, не предусмотренные изначально изготовителем лифтового оборудования и не указанные в документации, в том числе в паспортах на лифты и в сертификатах соответствия. По общему мнению, данная проблема разбивается на два аспекта: как юридически узаконить такую замену и как технически подтвердить, что новые лифтовые элементы станут работать безопасно и безотказно — и сами не выйдут из строя, и не сломают ранее установленное оборудование.

Один из вариантов выхода из ситуации — создание стандарта на модификацию лифтов, который уже находится в стадии окончательной редакции. Также по итогам съезда мероприятия был согласован ряд других инициатив, реализация которых увеличит темпы обновления лифтового парка и повысит безопасность эксплуатации подъемного транспорта.

Светлана РАЗВОРОТНЕВА, заместитель председателя Комитета Госдумы по строительству и ЖКХ:

«Владимир Путин дал поручение правительству в ближайшие сроки разработать комплекс мер, направленных на решение лифтовой проблемы. Мы, депутаты Госдумы, вместе с лифтовым сообществом будем внимательно следить за теми предложениями, которые формулирует правительство, и активно участвовать в их разработке для того, чтобы лифтовая отрасль и рынок развивались сбалансированно»

Авторы: Алексей ЩЕГЛОВ

Номер публикации: №16 26.04.2024

Трансформация смысла: российские компании перезагружают рынок после ухода западных конкурентов

В Москве в ЦВК «Экспоцентр» 15-18 апреля прошел Инновационный саммит 2024, организатором которого является российская компания «Систэм Электрик» (Systeme Electric), производитель комплексных решений в области распределения электроэнергии и автоматизации. Инновационный саммит — это ежегодная масштабная конференция, посвященная подходам к обеспечению технологической независимости в областях электроэнергетики и автоматизации, а также выставка продуктов и решений «Систэм Электрик». В рамках Инновационного саммита 2024 состоялась сессия «Масштабный ребрендинг Dekraft и стратегия развития 2024-2025», в ходе которой были раскрыты этапы продуктового ребрендинга бренда низковольтного оборудования Dekraft (входит в состав российской производственной компании «Систэм Электрик»). Продукция бренда представлена на российском рынке c 2007 года. Благодаря накопленному опыту и современным технологиям оборудование Dekraft соответствует международным стандартам качества. Основные производственные мощности бренда расположены в Китае, а часть ассортимента — корпуса, оболочки, розетки на DIN-рейку и щитовые аксессуары — выпускается на заводах в России. Сегодня Dekraft предлагает отличное сочетание качества и цены для профессионального оборудования. Продукция бренда применяется в системах электроснабжения объектов коммерческой и жилой недвижимости, инфраструктуры и промышленности, энергетической и нефтегазовой отраслей. Как подчеркивают представители компании, текущий ребрендинг открывает новую страницу в истории развития всего предприятия.

Руководитель отдела продуктового маркетинга Dekraft по направлениям «Энергетика» и «Автоматизация» Светлана Евтухова рассказала, какие изменения ждут бренд и потребителей продукции марки. Она предлагает клиентам широкие комплексные возможности. «Сейчас оборудование Dekraft позволяет реализовать большинство решений: от трансформаторной подстанции до конечного распределения, — отметила Светлана Евтухова. — Одним из ярких примеров является ЖК «Никольские луга», где применялось не только модульное и силовое оборудование, но и светильники из нашей новой продуктовой линейки «Светотехника».

Очень важно, что ряд предложений от бренда рассчитан на применение не только в быту, но и в промышленности, при этом соответствует всем нормативным требованиям. В гамме модульного оборудования присутствуют различные устройства — как автоматические выключатели, в том числе и дифференциальные, устройства защитного отключения, так и ограничители перенапряжения, выключатели нагрузки, модульные контакторы и, что немаловажно, автоматические выключатели защиты от дугового пробоя, которые обязательны к применению с 1 марта 2024 года. Одним словом, гамма предложений Dekraft достаточно полная и сбалансированная и постоянно обновляется.

Руководитель отдела промышленного электрооборудования компании «Русский Свет» Алексей Евдокимов, представляющий одного из ведущих партнеров «Систэм Электрик», на сессии Инновационного саммита 2024 также рассказал о преимуществах бренда Dekraft, в первую очередь подчеркнув, что взаимодействие в распространении и продвижении бренда постоянно расширяется, а благодаря усилиям партнера этот процесс выстроен максимально просто и удобно. По его словам, хороший дистрибьютор зациклен не только на продажах, но и на продвижении тех знаний и компетенций, которые производитель стремится донести до потребителя.

«Производитель требует от нас полной технической поддержки, чтобы мы предоставляли нашим потребителям качественный сервис, что подразумевает наличие целого штата высококвалифицированных специалистов, способных предметно рассказать клиенту о том, какой продукт он приобретает, — отметил Алексей Евдокимов. — Сегодня наша работа не только операторская, логистическая и базируется на технической поддержке, но теперь мы можем предоставлять клиенту дополнительные сервисы по обслуживанию оборудования».

Директор по развитию продуктов и решений распределения электроэнергии «Систэм Электрик» Андрей Таланин в беседе с корреспондентом «Стройгазеты» отметил, что обновленные в ходе ребрендинга платформы позволили перейти из низкобюджетного в среднеценовой сегмент благодаря расширению ассортимента и улучшению качества продукции.

За 2023 год было реализовано более 750 проектов с применением комплексных решений на оборудовании бренда Dekraft.

В конце прошлого года Dekraft получил новый логотип и брендбук.

На вопрос, что послужило толчком для ребрендинга, Андрей Таланин сказал, что развитие реализуется этапами. Многое изменилось, рынок трансформировался. «И нам надо было переходить в новый ценовой сегмент. Мы значительно расширили продуктовую линейку. Если ранее мы развивали только два направления, то теперь у нас этих направлений семь с учетом «Светотехники». И для того, чтобы раскрыть потенциал нового наполнения и качественного современного дизайна, нам и нужно было запустить этот новый процесс, — отметил он. — Этот процесс тоже идет поэтапно. Сначала модульное оборудование, потом силовое, и далее поэтапно мы будем приводить к тому, чтобы это стало новым брендом с единым новым логотипом и с единым новым восприятием».

Андрей Таланин также раскрыл содержательную часть нового слогана, зарегистрированного в 2019 году, — «Защитите ваше будущее!». «Мы думаем не только о том, что происходит сейчас. Мы хотим, чтобы наши решения применяли максимально долго. Это целая идеологическая и техническая программа по повышению уровня качества всех наших типов оборудования с расширением гарантии, — сказал Андрей Таланин. — Мы стремимся максимально заходить во все сегменты экономики. Почему я говорю о повышении качества нашего оборудования? Мы хотим, чтобы на рынке была именно продукция надлежащего уровня качества. Трансформация рынка идет довольно болезненно после ухода большинства западных вендоров, которые в свое время были своеобразными регуляторами рынка и диктовали основные правила игры. Важно было, чтобы после их ухода мы, российские производители, продолжили развитие, а рынок не ушел в деградацию. Мы должны и дальше выпускать достойные продукты, не теряя качества».

Авторы: Владимир ТЕН

Номер публикации: №16 26.04.2024

В Пекине открылась 18-я Международная автомобильная выставка

25 апреля в китайской столице стартовала 18-я Пекинская международная автомобильная выставка 2024 года. Пекинский автосалон в этом году собрал многие новинки известных отечественных и зарубежных автомобильных брендов.

На выставке представлено 117 новых моделей машин (в том числе 30 новых автомобилей транснациональных компаний), 41 концепт-кар и 278 моделей на новых источниках энергии.

Экипаж пилотируемого корабля "Шэньчжоу-18" зашел на китайскую космическую станцию

Три космонавта, находившиеся на борту космического корабля "Шэньчжоу-18", в пятницу зашли на космическую станцию КНР, где их встретили члены экипажа "Шэньчжоу-17", чтобы начать ротацию космонавтов на орбите.

Экипаж "Шэньчжоу-17" открыл переходной люк в 05:04 пятницы по пекинскому времени. Трое космонавтов поприветствовали новоприбывших, после чего члены двух экипажей сделали совместные фотографии.

Эта встреча в космосе положила начало четвертой ротации экипажей на орбите на китайской космической станции.

Согласно сообщению Канцелярии программы пилотируемой космонавтики Китая /CMSA/, все шесть космонавтов будут жить и работать вместе около пяти дней для выполнения намеченных задач и передачи орбитальной вахты.

Туристические компании из дальнего зарубежья заинтересовались приключенческим туризмом в Кыргызстане, сообщают в Фонде поддержки развития туризма в КР.

По его данным, национальный стенд Кыргызстана открылся на казахстанской международной выставке «Туризм и Путешествия» (KITF) в Алматы.

«В рамках выставки удалось выяснить, что Иссык-Куль остается самым популярным туристическим направлением в Кыргызстане, однако интерес к этому региону меняется. Так, если раньше зарубежных туристов привлекал в первую очередь пляжный отдых, то теперь фокус внимания сдвигается на приключенческий туризм. Очень много запросов на активный отдых в горах с размещением в глэмпингах, когда комфортное проживание организовано в условиях дикой природы. Причем особенно интересуются этими направлениями туркомпании из дальнего зарубежья – Южной Кореи, Китая, Индии», — говорится в сообщении.

Отметим, казахстанская международная выставка (KITF) проводится с 2000 года. Экспозиция является самой крупной профессиональной площадкой по туризму в Центральной Азии и главным событием туротрасли Казахстана.

Выставка является удобной площадкой для заключения договоров со старыми и новыми партнерами. В свою очередь, география стран-участников выставки в этом году сильно расширилась, их ряды, в частности, пополнили Малайзия, Грузия и Азербайджан.

Кыргызстан на выставке представляют 13 туркомпаний, пансионатов, отелей и туристических дестинаций.

Академик РАН Александр Латышев: «Физика полупроводников будет нужна всегда»

Что представляет собой физика полупроводников? Почему полупроводники всегда будут сохранять свою актуальность, несмотря на развитие квантовых технологий? Можно ли сравнить путешествие в микромир с полётом в дальний космос? Об этом корреспондент портала «Научная Россия» Наталия Лескова беседует с академиком РАН Александром Латышевым, директором Института физики полупроводников Сибирского отделения Российской академии наук.

Александр Васильевич Латышев — специалист в области синтеза плёночных и наноразмерных полупроводниковых структур из молекулярных пучков, доктор физико-математических наук, академик РАН. Директор Института физики полупроводников Сибирского отделения РАН. Создатель уникальной системы сверхвысоковакуумной отражательной электронной микроскопии. Выполнил цикл пионерских работ, признанных международным научным сообществом и включенных в монографии и учебники по физике поверхности и росту кристаллов. Создатель основ современного электронного материаловедения. Автор и соавтор более 350 научных работ, среди них — девять монографий и девять патентов. Член Научного совета Международной школы по материаловедению и электронной микроскопии (Берлин). Лауреат премии Правительства РФ в области образования. Удостоен почётных грамот Президиума РАН, Министерства образования и науки РФ, дипломов Фонда содействия отечественной науке и грамоты, Национальной академии наук Беларуси.

— Институту физики полупроводников СО РАН исполнилось 60 лет. Давайте вспомним, зачем он был создан. Что это вообще за область — физика полупроводников?

— Что такое физика полупроводников? Сейчас мы живём в эпоху, которую характеризуют как век цифровой трансформации. Всё, что у нас вокруг, превращается в цифру, хотим мы этого или нет. Мы с вами повсюду видим искусственный интеллект. Мы привыкли к сотовым цифровым телефонам, цифровым камерам. Глядя на вас, могу это точно сказать. Мы привыкли к цифровому телевидению, цифровым магазинам. У нас уже кто-то владеет цифровыми деньгами, биткоинами.

А ведь все это сделано на базе полупроводниковых материалов. Вот как вы думаете, когда говорят «цифровые трансформации», сколько там цифр? А цифр всего две — ноль и один. Больше нет. Вы не найдете ни тройки, ни пятерки, ни десятки. А почему? Потому что элементная база всех наших так называемых информационных технологий базируется на транзисторах. Это такой полупроводниковый прибор с тремя электродами, который всем управляет. Если совсем популярно объяснить — вот приложено напряжение к двум электродам и ток либо идёт, либо нет. Всё зависит от того, какой потенциал на третьем электроде. Транзистор фактически просто переключает: ток есть, тока нет, он больше ничего не может. Только ноль и один. Но именно он служит электронной компонентной базой цифровой информации. Сейчас пытаются перейти на какие-то другие системы, освоить квантовые технологии, там всё более сложно. Но мы все равно ещё долго не уйдём от кремния и цифрового порядка.

— А уйдём когда-нибудь?

— Не думаю. Нам не всегда нужна космическая скорость — например, для того чтобы нажимать кнопки на клавиатуре, нам достаточно тех скоростей, которые нам уже сейчас обеспечивает кремний. Сегодня информационные технологии требуют все большей частоты, большей скорости. Можно искать другие полупроводниковые материалы, например использовать арсенид галлия. У него подвижность носителей заряда много выше. Но его очень мало на Земле, где мы его возьмём? А кремния у нас очень много. Это песок, по которому мы ходим. Да, он грязный, надо учиться чистить, совершенствовать технологии. У нас на Земле этого материала много, на этом всё базируется и развивается. Поэтому полупроводники очень важны. Но всегда были важны, в первую очередь, знания. Поэтому и был создан наш институт.

— Кто был его создателем?

— Создавал его А.В. Ржанов. Сейчас институт носит его имя. Анатолий Васильевич — оригинальная фигура в нашей науке. Родился в семье военных и по этой причине сменил много мест жительства. Он вырос в самые тяжёлые для нашей страны 1920–1930-е годы. После окончания школы в Ленинграде поступил в знаменитый Ленинградский политехнический институт. В 1941 году он завершает обучение, но дальнейшие планы изменила война. Он сразу же записался добровольцем, был зачислен в дивизию народного ополчения в Ленинграде, там быстро стал командиром взвода. Однако для командного состава требовалось обязательное медицинское освидетельствование, и Анатолия Васильевича отчислили из состава батальона по результатам медкомиссии: у него было выявлено отслоение сетчатки. Тем не менее он добился своего и оказался на передовой, в бригаде морской пехоты, в группе фронтовых разведчиков. Позже он стал командиром этой группы, регулярно выходил в тыл врага. В 1943 году его тяжело ранили, и он получил белый билет. Однако после госпиталя вернулся в свою часть, находившуюся в тех местах, где шли ожесточённые бои. Офицеров не хватало, и он продолжил воевать. За те смелые и грамотные действия во время боевых действий Анатолий Васильевич получил орден Великой Отечественной войны и вновь был серьёзно ранен. Но в конце концов все равно был комиссован. И когда он вернулся, решил, что надо продолжить то, чем хотел заниматься: решил поступить в аспирантуру ФИАН. Его приняли, а после ее окончания он продолжил работать над проблемой создания германиевого транзистора. В 1962 году А.В. Ржанов получил предложение создать и возглавить институт в Золотой долине новосибирского Академгородка.

Так появился наш институт. Тогда он назывался Институт физики твёрдого тела и полупроводниковой электроники. Ещё через два года было принято решение объединить его с Институтом радиофизики и электроники и дать название Институт физики полупроводников. Дата создания института — 24 апреля 1964 года.

— Почему А.В. Ржанова заинтересовало именно такое научное направление?

— Ещё работая в ФИАН, изучая электронные процессы на поверхности, он, в частности, обратил внимание, что атомная структура, химический состав и электронные свойства поверхности имеют очень большое значение. Значительный интерес к этой идее важности исследования поверхности застал и я, когда пришел студентом в институт 17 лет спустя после его образования. Тогда даже существовал регулярный семинар «Поверхность», посвящённый проведению всесторонних физических и физико-химических исследований поверхностных процессов на полупроводниках. Анатолий Васильевич сконцентрировался на химических, атомных и электронных свойствах поверхности. И он оказался абсолютно прав, потому что дальше, по мере развития полупроводников, очень критичны стали тонкие плёнки, где роль поверхности становится колоссальной. Основополагающие работы института до сих пор базируются на этом благодаря прозорливости академика А.В. Ржанова.

Затем Анатолий Васильевич, посещая Японию, подсмотрел молекулярно-лучевую эпитаксию — выращивание тонких полупроводниковых плёнок в вакууме. Он инициировал появление метода у нас в институте. Возглавил эту работу Сергей Иванович Стенин, молодой талантливый учёный, к сожалению, рано ушедший из жизни. Но он очень много сделал, создал целую научную Школу, под его руководством были развиты многочисленные полупроводниковые технологии, которые стали визитной карточкой нашего института, задали вектор развития определённых полупроводниковых направлений и на мировом уровне. Об этом говорил и нобелевский лауреат Жорес Иванович Алфёров десять лет назад: хоть он и не смог по состоянию здоровья приехать на 50-летие института, но прислал записанное видеообращение, в котором сказал очень тёплые слова, высоко оценив нашу работу.

— Правда, что он часто посещал ваш институт?

— Жорес Иванович был почётным председателем учёного совета нашего института, у него был здесь свой кабинет. Он приезжал, и мы отчитывались перед ним, рассказывали, какие получены результаты. Он внимательно слушал, посещал лаборатории, давал советы, рекомендации.

— Вы пришли в этот институт стажёром-исследователем более 40 лет назад. Сейчас стали директором. Вся научная жизнь протекает в стенах этого института. Вы были туда распределены или это ваш собственный выбор?

— Я пришёл в институт студентом. На третьем курсе необходимо было выбрать кафедру и научного руководителя. Я выбрал направление физики полупроводников. Это было моё решение. Мне показалось, что полупроводниковая радиоинженерия — это будущее, это очень важно. Поэтому я оказался здесь. А на собрании студентов в институте я встретил Сергея Ивановича Стенина: волосы ёжиком, и он так азартно рассказывал про рост кристаллов, что я заворожённый пошёл за ним. Сказал: «Я готов». Он привёл меня в комнату и сказал: «Ну вот, Александр, тебе помощник, давай делать из него учёного». Так меня передали Александру Леонидовичу Асееву.

— Вы помните свою первую научную задачу?

— Прекрасно помню. Первая задача, которая была передо мной поставлена, — исследовать дифракционные эффекты на сетке дислокаций несоответствия в системе «германий — кремний» методом электронной микроскопии. Это была тема моего диплома.

Буквально через год произошло событие, перевернувшее всё вверх ногами. С.И. Стенин приехал с VI международной конференции по росту кристаллов, которая проходила в Москве, — 1200 участников из 24 стран — и очень эмоционально о ней рассказал. По его словам, появился новый метод электронной микроскопии, который позволяет наблюдать структурные процессы во время роста, то есть визуализировать эти процессы. На конференцию приезжал профессор из Японии со своим учеником, и они не только показали фотографии, но еще и продемонстрировали динамическое кино. Тогда видео не было. Это была запись на 16-миллиметровой пленке. Сергей Иванович воодушевился и сказал: «Поскольку у тебя диплом уже готов, давай занимайся отражательной электронной микроскопией!»

Меня послали в большую научную библиотеку в центре города. В то время интернета не было, да и в Новосибирске далеко не всё можно было найти. Надо было выписать из Москвы нужные журналы, и я оттуда собирал все эти темы. На научных собраниях лаборатории я регулярно рассказывал о том, что оттуда узнал, как это делается. Для того чтобы решить новую задачу и создать свою отражательную электронную микроскопию, надо было подключить специалистов по вакууму, которые работали в институте. Они создавали свои собственные сверхвысоковакуумные установки. Вакуум с помощью масляных насосов уже был рутиной, а тут нужны были безмасляные сверхвысоковакуумные насосы. Довольно сложная задача. Ко мне подходили старшие, маститые учёные и немного скептически хлопали по плечу: «Ну давай, давай».

— Они не верили, что получится?

— Сомневались. Я знал, что это непросто, но не очень представлял насколько. Я понимал, что если это делали японцы, то и мы можем сделать. А.Л. Асеев, мой научный руководитель, активно участвовал в этом процессе, поэтому нам удалось достаточно быстро все реорганизовать. И самое главное — было принято решение: С.И. Стенин дал команду, чтобы один из электронных микроскопов передали нам, и в нём можно было даже сверлить отверстия, что, вообще говоря, не разрешалось для дорогостоящего импортного научного оборудования. Но на тот момент было решено, что один из микроскопов морально устарел и на нем можно попробовать. С первого раза не всё хорошо получалось, но через какое-то время мы добились успеха.

— Что это значит — сверлить отверстия в микроскопе? Зачем это нужно?

— Это образное представление! Нам было необходимо ввести внутрь колонны микроскопа самодельную криогенную сверхвысоковакуумную камеру, в которую вмонтирована система нагрева образца и имелись ячейки, формирующие поток атомов на исследуемую поверхность кристалла кремния. Важно, что электронный пучок, который идёт в колонне электронного микроскопа, всего «боится», на него всё влияет. Даже изолирующие стёкла, предназначенные для наблюдения экрана микроскопа, вносят свои искажения. Надо минимизировать вклад от всего этого. Поэтому если вы там меняете какую-то геометрию, помещаете объекты, вы искажаете всю систему дифракции электронов и восстановить всё это крайне сложно. А нам важно не нарушить, а иметь очень высокое разрешение. Причем задача стояла так, что, с одной стороны, надо сохранить высокое разрешение, а с другой — разогревать образец до высоких температур, 1300–1400°. К тому же вся наша мини-камера находилась при температуре жидкого азота, благодаря чему атомы остаточной атмосферы налипали на стенки устройства и не отрывались от них. Тем самым обеспечивался хороший сверхвысокий вакуум. Мы могли работать, получая результаты. Незабываемые впечатления остались от первого наблюдения поверхности кремния с моноатомными ступенями, перемещавшимися в процессе сублимации! Причем не только у меня, но и у всех окружающих научных сотрудников, впервые увидевших это. Помню реакцию профессора С.И. Стенина. Он приказным тоном запретил мне что-либо делать с настройкой микроскопа, чтобы я не испортил изображение, забыв, наверное, что именно я настроил картинку, а сам куда-то убежал. Через некоторое время он вернулся с несколькими завлабами и стал показывать на экране микроскопа движение ступеней и рассказывать о «сумасшедших возможностях» этого метода для выращивания совершенных тонких плёнок.

— Получилось не хуже, чем у японцев?

— Тогда была жёсткая проблема получить чистую поверхность, такую красивую, как на картинках у японцев, которые они публиковали в журналах. Мы потратили очень много сил, я как непосредственный участник провёл очень много консультаций с химиками, со специалистами по вакууму. Но всё равно у японцев были очень красивые картинки, а у нас — плохие.

— Так, может быть, надо было просто сделать красивые картинки?

— Мне потом посчастливилось побывать в той лаборатории, с которой я тогда соревновался. Я работал в этой лаборатории два года с перерывом. Это годы, которые у нас называют перестройкой, когда стояла задача выживания. Заниматься тем, чтобы перепродавать какие-то вещи, было не по мне. Поэтому я уехал. Причем в то самое место, куда очень хотелось попасть. И я тогда задал этот вопрос: как у вас получалась такая красивая картинка? Они ответили: мы просто отрезали все лишнее. Но то, что у нас получались плохие картинки, было хорошо.

— Почему?

— Это меня подтолкнуло заниматься этим дальше, разбираться, с чем это связано.

— С чем же это связано?

— С тем, что при нагреве кристалла прямым пропусканием электрического тока при определенных условиях система регулярных моноатомных ступеней трансформируется в эшелоны (скопление) ступеней. Это зависело от направления постоянного тока, греющего кристалл. Как мы потом установили, этот процесс был обратимым. Это вызвало шок. Наши публикации возвращали со словами, что этого не может быть. Но мы настойчиво продвигали всё это, показывали, доказывали. В конце концов, когда нас наконец опубликовали в очень солидном научном журнале — Surface Science, японцы повторили наш эксперимент очень аккуратно, очень последовательно, так же как и мы, и заявили, что все правильно. Если нас обвиняли, что у нас вакуум не очень хороший, кристаллы не очень чистые, то японцы сделали как полагается, в большой вакуумной камере с большими расстояниями от контактов, чтобы не было влияния. И совершенно честно написали, что у них всё повторилось в полном соответствии с нашими результатами. А у физиков это критерий номер один. Если эксперимент повторяется в другом месте, воспроизводится и подтверждает что-либо, это и есть истина.

— Вам поверили?

— После этого все начали перепроверять свои данные. Было очень много публикаций, в которых ссылались на нас, искали объяснений того, что раньше видели. А там были удивительные проблемы: брали исходную пластинку, напыляли несколько слоев, например, кремния или германия, и поверхность становилась драматически шероховатой, то есть неоднородной. Строились теории, с чем это может быть связано, почему идет такой рост, почему рост и травление одновременно… Моделей было очень много, а оказалось всё просто. Пока «чистили» образец при высокой температуре, вместо гладкой поверхности уже формировались эти структуры. А догадаться было сложно.

К тому же мы ещё определили, что это зависит от направления электрического тока. Мы ввели понятие эффективного заряда адсорбированного атома на поверхности, за которое нас тоже били, но потом все-таки согласились. Теоретики стали включать силу, действующую на этот атом, обозначая её просто силой, но фактически признавали, что это и есть эффективный заряд адатома. И то, что там четыре таких температурных интервала, — это тоже наше открытие.

— А что это за история, когда японцы вам аплодировали стоя?

— Однажды, когда я был в Японии, меня пригласили прочитать лекцию на японской фирме (JEOL), выпустившей тот электронный микроскоп, на котором я работал. Я стал рассказывать об этих результатах. В зале сидели человек 40, все слушали, задавали какие-то вопросы. Потом началось обсуждение. Меня спросили: так вы на каком микроскопе проводили все эти исследования? Называют две последние модификации сверхвысоковакуумного микроскопа, которые они сделали. Говорят: как же так, мы же ни одного микроскопа не продали за пределы Японии, поскольку это очень сложные микроскопы и требуют регулярного вмешательства фирмы-изготовителя!

— То есть они даже не могли допустить мысли, что вы делали это на стареньком микроскопе?

— Да. И когда я им сказал, что это старый микроскоп, наступила гробовая тишина. Потом они переспросили что-то у председателя этого семинара на японском языке. Он ко мне подошёл и спросил: «Мы правильно вас поняли, что вы это сделали на такой-то марке электронного микроскопа?» Я говорю: «Да, абсолютно правильно». Он им перевёл, и тут они все встали и стали хлопать. Они просто не поверили сначала. После семинара никто не разошёлся, все стали ко мне подходить, задавать вопросы. Как это так? Как вы это решили? Этот микроскоп давно устарел, электроника ещё сделана на лампах. Для них это был нонсенс.

— Правда, что этот микроскоп до сих пор стоит в институте и, мало того, — работает?

— Правда. У нас защищено на нём множество диссертаций. Сегодня такой микроскоп в мире один, если верить публикациям, за которыми мы всегда следили. Наш. В своё время к нам приезжали посмотреть на наш микроскоп коллеги из Германии, США, Португалии, Болгарии, Китая. Мы обменивались данными с различными теоретическими группами. Мы даже сняли учебный фильм о том, что происходит на поверхности. Тогда не было возможности записать на цифру, писали на видеокассету. На этот фильм был очень большой спрос. На лекциях, на конференциях просили показать для обучения студентов.

Мы еще столкнулись с такой проблемой: мы привыкли, что у нас видеоизображение кодировалось в системе SECAM, в Европе — PAL, в Японии и Северной Америке — NTSC, а это разные системы, и не везде наш фильм было возможно смотреть. Мы возили этот фильм в Останкино, нам его трансформировали в приемлемый для них формат, и он ушел во многие зарубежные и наши университеты.

— Чем этот фильм всем так понравился?

— Это впечатляет, когда видишь, как монотомная ступенька высотой три ангстрема двигается при температуре 1200°. Сегодня таких методов практически нет. Вы можете посмотреть, сделать снимок атомной ступеньки с помощью сканирующего туннельного микроскопа или атомно-силового микроскопа, но движение ступени при высоких температурах можно увидеть только в сверхвысоковакуумной отражательной электронной микроскопии, то есть у нас. А при таких температурах это все двигается достаточно быстро, и структурные процессы с участием моноатомных ступеней можно увидеть при эпитаксии, сублимации, фазовых переходах, адсорбции примеси, экспозиции в газовой среде и т.д. Те эффекты эшелонирования, которые мы открыли и продемонстрировали, до сих пор вызывают восторг. Как такое может быть? Причем процесс абсолютно обратимый: вы можете, переключая направление постоянного тока, изменять рельеф поверхности от абсолютно гладкой (зеркальной) формы до грубой шероховатой поверхности. Много что было объяснено. Но осталось много загадок.

— Ваш метод сейчас используется?

— Да, сейчас молодые учёные нашей лаборатории очень активно применяют этот метод, проводят свои научные исследования, достигая многих интересных, прорывных результатов. И я горжусь, что эта школа осталась, и мы её обязательно сохраним.

— Вы уже 25 лет руководите лабораторией нанодиагностики и нанолитографии. Что это такое?

— Это не просто лаборатория — это центр коллективного пользования научным оборудованием. Когда-то ее создал А.Л. Асеев под задачи литографии и электронной микроскопии — два метода, эффективно использующихся в научном мире. В настоящее время, наверное, очень трудно написать хорошую статью без прямого разрешения атомной решётки. И все это активно развивалось в нашей лаборатории.

Но поскольку мы не можем замыкаться только на себя, поскольку оборудование, которое приобретается, очень дорогое, использовать его только под наши задачи неправильно. Поэтому мы активно проводим совместные исследования не только с физиками, но и химиками, геологами, ботаниками и другими. Когда к нам обращаются другие учёные, мы вместе с ними строим эксперимент, изучаем структуры, вместе оформляем публикации. Это то, что касается электронной микроскопии.

Но электронных микроскопий много. Есть сканирующая электронная микроскопия, есть просвечивающая дифракционная и высокоразрешающая электронная микроскопия, позволяющая визуализировать атомную решётку кристалла, есть отражательная микроскопия. Это всё методы, которыми в настоящее время владеет институт. Есть хорошее оборудование, соответствующее современным требованиям. Конечно, научное оборудование быстро стареет. Тем не менее наше оборудование вполне может использоваться в современных условиях. Не для всех задач необходимо предельное пространственное разрешение. Разрешение нашей электронной микроскопии 0,8 ангстрем — не топовое, но вполне соответствует лучшим мировым значениям.

— Это много?

— Когда-то считалось, что достижение пространственного разрешения ниже одного ангстрема вызовет научную революцию и создатели как минимум получат Нобелевскую премию. Сейчас эту задачу решили. Появились так называемые корректоры сферической аберрации, они представляют собой сложную конструкцию, которая встраивается в электронный микроскоп, и по факту вы можете получать уже более высокое разрешение, а значит, и более интересные результаты.

— Существует ли предел разрешения?

— Предел разрешения для нас в данном случае — размер атомной решётки. Если вы видите атомы, их смещение, это то, что вам надо. Но теоретического предела пока не предвидится. Разработчики высокоразрешающей электронной микроскопии стремятся реализовывать эти возможности всё лучше и лучше. Один из вариантов — повышать ускоряющее напряжение, но там возникают другие проблемы — введение радиационных повреждений.

— Учёные хотят лучше увидеть атом или что-то меньше атома?

— Что хотят увидеть учёные? Это интересный вопрос. Вспоминаю Эрнеста Хемингуэя. Он сказал, что человек — существо ненасытное и жадное. Он имел в виду нечто другое. А я подумал — ведь это так похоже на учёного! Он ненасытен. Вот ему природа приоткрывает какую-то часть. И что вы думаете? Он успокоится? Он эту часть пройдёт и будет двигаться дальше, при этом будет смотреть по сторонам и увидит что-то еще. Он и туда устремится. Жадничать будет обязательно — вот так человечество и развивается. Но это учёные, это люди непростой судьбы. Ведь чтобы быть настоящим учёным, приходится много работать. Причем каждый раз, когда ты что-то сделал, чего-то достиг, тебе надо это отстаивать, бороться. Для этого есть конференции, где на тебя нападают, говорят, что это не так, и ты должен уметь аргументировать. Нельзя сдаваться.

— Какая у вас научная мечта?

— Я ведь сейчас еще и чиновник от науки, и коллектив наш достаточно большой. Если начать здороваться с сотрудниками, то придется пожать руку больше тысячи раз. Я вижу очень многих учёных, среди которых есть молодёжь, работающая с удовольствием. Это здорово, потому что хочется, чтобы твое дело продолжалось. А мечта… Наверное, вернуться к прибору, делать эксперименты, получать энергию, открывать новые тайны природы…

Когда-то, уже после университета, меня призвали офицером, я два года служил в армии. Обеспечение там было гораздо лучше, чем здесь, в моем Академгородке. У меня не было жилья — там мне дали квартиру. У меня уже были жена и маленькая дочка. Мне не надо было покупать одежду, поскольку я носил военную форму.

Но я всё время видел свой микроскоп, на котором я кручу ручки. Я хотел туда вернуться. И когда после завершения службы мне сделали предложение остаться в армии, поскольку я себя хорошо зарекомендовал, я ответил: мне очень хочется продолжить свою жизнь в науке. Так я вернулся в лабораторию.

— И начали работать под руководством будущего академика А.Л. Асеева?

— Александр Леонидович, когда я с ним познакомился, был кандидатом наук, позже защитил докторскую диссертацию, был избран членом-корреспондентом, а затем стал академиком. Он действительно крупный учёный. Он очень много работает и всегда эффективно, успешно искал новые способы развития науки. Когда все начали говорить об атомной, или высокоразрешающей, электронной микроскопии, у нас в Советском Союзе не было таких микроскопов, надо было ездить в другие страны. Был такой научный центр по электронной микроскопии стран СЭВ, он находился в ГДР, в городе Халле. Александр Леонидович туда ездил со своими образцами, которые готовил и там исследовал. Кроме того, он проводил эксперименты на высоковольтном микроскопе, что позволяло реализовать его научную мечту: используя электронный микроскоп в качестве технологического устройства, он наблюдал, что там происходит. Писал монографии, статьи. Однажды Александр Леонидович сказал: «Знаешь, я ухожу в дирекцию института, лабораторию оставляю на тебя». Он переложил на меня всю ответственность за дальнейшее развитие лаборатории, но при этом никогда не вмешивался в работу. Я понимал, что он тайно помогал, продвигал так, чтобы это всё шло в нужном направлении.

— Правильно ли я понимаю, что как астрофизики, глядя в свои телескопы, потрясены картиной макромира, который перед ними открывается, так же и вы, вглядываясь в микромир, оказываетесь перед неким чудом, откровением?

— Вы угадали! Что собой представляет микроскопист, проводящий исследования, например, отражательной электронной микроскопией? Изучаемый кристалл — не «закаменевшая» структура, потому что при нагревании в нём происходили разные структурные процессы, мы это наблюдаем в реальном времени. Я всегда себе представлял, что я как астронавт, приземлившийся где-то на неизвестной планете, но только в микрокосме, и провожу мониторинг поверхности с помощью электронных пучков. Я вижу изображение рельефа, что там происходит, какие-то эффекты, взаимодействия крупных объектов. Более того, у меня есть возможность воздействия на «планету».

Но я, конечно, не строю планов захватить этот кристалл. Я могу подбрасывать дополнительные атомы, и вся система начинает себя вести по-другому. Я вижу, фотографирую, записываю на видеоплёнку. А сейчас появились цифровые системы, позволяющие уже более наглядно извлекать эту информацию. Сейчас мои студенты совершенно спокойно могут продемонстрировать то, что они видели. А тогда для того чтобы записать, надо было приложить много усилий. Поэтому — да, микромир завораживает, поглощает и не отпускает.

Источник: «Научная Россия».

Текст сообщения*

Я согласен с Политикой конфиденциальности и даю разрешение на обработку персональных данных

Россия. СФО > Образование, наука. СМИ, ИТ. Химпром > ras.ru, 26 апреля 2024 > № 4636551 Александр Латышев

Возврат преступных активов: финразведчики РК поделились опытом с иностранными коллегами

Глава АФМ также принял участие в заседании Совета руководителей подразделений финансовых разведок.

Редакция Liter.kz

Сотрудники Агентства по финансовому мониторингу участвуют в работе Международного научно-практического форума “Актуальные вопросы противодействия отмыванию доходов и финансированию терроризма”, передает Liter.kz со ссылкой на пресс-службу ведомства.

Мероприятие проходит в Нижнем Новгороде (РФ).

На полях форума подразделения финансовых разведок Российской Федерации, ОАЭ, КНР, Египта, Бразилии, Кубы, Республики Армения, Республики Беларусь, Кыргызской Республики, Республики Узбекистан, Республики Таджикистан и других стран обсуждают актуальные риски и угрозы ОД/ФТ, в том числе с применением новых технологий, а также механизмы международного сотрудничества в целях нивелирования наднациональных уязвимостей в данной сфере.

Представители АФМ в ходе выступлений на форуме делятся практикой противодействия использования виртуальных активов в ОД/ФТ в Республике Казахстан, а также проводимых страной усилий по возврату преступных активов, – сообщила пресс-служба АФМ.

Глава АФМ Дмитрий Малахов также принял участие в работе 26-го заседания Совета руководителей подразделений финансовых разведок.

Главы финразведок стран-участниц СРПФР утвердили планы работ Совета и его рабочих групп на текущий год, обсудили оперативную обстановку в регионе в области ПОД/ФТ, а также дальнейшие меры по минимизации связанных с ОД/ФТ рисков, – проинформировало агентство.

СРПФР – это отраслевой орган СНГ, в который входят такие страны, как Казахстан, Россия, Армения, Беларусь, Кыргызстан, Узбекистан и Таджикистан. Совет призван обеспечить защищенность граждан, общества, государств – участников СНГ от угроз, возникающих в результате легализации доходов, полученных преступным путем, и финансирования терроризма.

Пять золотых и пять серебряных медалей завоевали российские школьники на 58-й Международной Менделеевской олимпиаде по химии в Китае

В Шеньчжэне (Китайская Народная Республика) подвели итоги 58-й Международной Менделеевской олимпиады по химии (International Mendeleev Chemistry Olympiad (IMChO)). Российская сборная получила десять медалей: пять золотых и пять серебряных. В этом году 151 участник из 26 стран разыграл 15 золотых, 30 серебряных, 45 бронзовых наград. Еще три страны: Великобритания, Япония и ОАЭ – прислали наблюдателей. В этом году олимпиада проводилась на базе российско-китайского университета МГУ-ППИ.

Министр просвещения Российской Федерации Сергей Кравцов поздравил ребят и их тренеров с успешным выступлением на международном состязании.

«Традиционно наша сборная показывает блестящие результаты и завоевывает лидирующие позиции на международных соревнованиях. Менделеевская олимпиада считается одним из самых трудных и интересных профильных состязаний. Кроме того, в этом году она впервые прошла в Китае, что служит доказательством огромного вклада Дмитрия Ивановича Менделеева в развитие мировой науки. Сегодня у каждого российского школьника есть возможность развивать свои таланты и реализовываться в различных сферах. Своими достижениями наша сборная в очередной раз подтвердила высокое качество отечественного образования. Поздравляю ребят, их тренеров и наставников и желаю дальнейших успехов и побед!» – сказал Министр просвещения Российской Федерации Сергей Кравцов.

В состав российской команды вошли десять старшеклассников – победителей всероссийской олимпиады школьников по химии 2023/24 учебного года.

Золотые медали завоевали:

Алексей Михеев, Алтайская средняя общеобразовательная школа № 2 имени Почетного гражданина Алтайского края И.А. Яркина;

Михаил Перельман, Школа на Юго-Востоке имени Маршала В.И. Чуйкова, г. Москва;

Александра Ромашова, лицей № 131, г. Казань;

Вадим Харисов, Республиканский инженерный лицей-интернат, Республика Башкортостан;

Расул Эфендиев, школа Центра педагогического мастерства, г. Москва.

Серебряные медали получили:

Лев Аввакумов, Самарский региональный центр для одаренных детей;

Тимур Ахмедов, Школа на Юго-Востоке имени Маршала В.И. Чуйкова, г. Москва;

Виктор Демидов, Специализированный учебно-научный центр Новосибирского государственного университета, г. Новосибирск;

Владимир Елистратов, лицей № 40, Нижегородская область;

Алексей Шарпило, школа Центра педагогического мастерства, г. Москва.

Также впервые в этом году по итогам олимпиады вручены три премии имени академика Валерия Лунина, учрежденной Фондом Андрея Мельниченко. Размер премий составил 1 млн рублей, 500 тыс. рублей и 350 тыс. рублей соответственно. Школьник из Москвы Михаил Перельман был удостоен премии имени академика Валерия Лунина III степени. Лауреатами I и II степени премии имени Валерия Лунина стали участники из Китая.

Руководители сборной – Вадим Еремин, профессор химического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, и Елена Еремина, доцент химического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова.

В этом году олимпиада длилась шесть дней и состояла из трех туров. Задания первого тура по сложности соответствовали программе специализированных химических классов старшей школы, во втором туре ребятам были предложены задачи более высокого уровня. На экспериментальном туре требовалось продемонстрировать умение выполнять химический анализ веществ и определять характеристики реакции денатурации белка.

Международная Менделеевская олимпиада – один из важных этапов подготовки сборной команды Российской Федерации к участию в Международной химической олимпиаде, которая пройдет в июле этого года в городе Эр-Рияд, Саудовская Аравия.

Справочно

Международная Менделеевская олимпиада по химии проводится с 1992 года и является правопреемницей Всесоюзной олимпиады школьников по химии.

По итогам 57-й Международной Менделеевской олимпиады школьников по химии в 2023 году российская сборная завоевала семь золотых медалей, две серебряные и одну бронзовую и заняла первое место в общем командном зачете. Абсолютным победителем в личном зачете стал ученик 11-го класса из Республиканского лицея для одаренных детей (Республика Мордовия) Андрей Дубинский. В 2023 году олимпиада проходила в Республике Казахстан, в ней участвовали 113 школьников из 21 страны. Они разыграли 34 бронзовые, 23 серебряные и 11 золотых наград.

Россия. Китай. Весь мир. ЦФО > Образование, наука. Химпром > edu.gov.ru, 26 апреля 2024 > № 4636427